Чемпионат Андрей Ваон
        Чемпионат мира по футболу 2018 года положил начало многим изменениям в нашей стране и мире. Прежняя жизнь быстро меняется под воздействием игры…
        Андрей Ваон
        ЧЕМПИОНАТ
        Ноги после игры гудели. Бобров стаскивал щитки, попутно отмечая, что сегодня обошлось без крови. Сознание утомлённо вновь и вновь возвращалось к проигранному матчу. «Откуда во мне это вечное перемывание костей себе и оправдывание перед ребятами?» - Бобров поёжился от прохладной струи воздуха из открытой двери.
«Проиграл - и забыл. Удел профессионала, всего и делов…» Но он никак не мог отбросить липкие мысли о том, как не сделал пас, как дал не тот угол при ударе со злополучного штрафного. «Бросить бы этот футбол к чертям!»

«Московия» проиграла свой десятый матч в первом после возвращения сезоне ПреЧемпионата. Сезон не складывался, и казалось неизбежным, что погонят их после вылета обратно в «подвалы» из команды. Бобров устало оглядел московитов. Клаксон и Рубен возбуждённо предвкушали поход на Полигон. Алмаз набирал на кисти программу восстановления мышц - он был один из пяти люденов в команде. Из-за их дорогущих контрактов бюджет команды трещал по швам. Плохое настроение от созерцания партнёров ещё больше наполнилось тусклыми тонами. Единственный, кто вызывал в Боброве хоть какую-то симпатию, был Рома Васильев. Его голова ещё была не полностью затуманена жаждой наживы. Он был по-юношески азартен и бился искренне. Бился… Только вот и жестокость у него тоже была искренней. Арены Древнего Рима с его кровью и песком всё чаще всплывали в голове Боброва при выходе на нынешние стадионы. А Рома Васильев как будто облачался не в пралапсановые щитки, а надевал бронзовый шлем и латы. «Только меча не хватает», - глядел Бобров на полуголого атлета Рому.
        Сам Бобров был отмирающим представителем естественников. И только мозг, не отравленный «витаминами» и изобретавший «кружева» искуснее, чем люденовские компьютеры, спасал его заканчивающуюся карьеру. А вот стареющий (его неполные
«естественные» 40 лет были вполне себе «старостью» в сравнении с наполовину и целиком искусственными партнёрами) организм всё тяжелее вписывался в рамки стремительно меняющегося футбола. Да и сама «Московия», ещё десять лет назад бывшая на вершине мирового Чемпионата со своим ажурным футболом, стала такой же архаикой. Сегодня секстет защитников был бит превосходящими силами противника, несмотря на пятёрку люденов. Что было в них толку, если «Острейх» со своей гром-защитой затоптал и смял все зачатки комбинаций старомодного футбола
«Московии». Бобров выводил несколько раз в прорыв умными пасами Васильева, но его телохранители во главе с Алмазом из раза в раз были биты немецкими головорезами. Если бы это был сам Бобров, он уже не то чтобы играть, ходить вряд ли смог. «А этот ничего, подлатает сейчас себя и будет, как новенький».
        - Юрец, хватит думать, дым пойдёт, - забурлил Рома своим басом. - Давай, собирайся быстрее, пойдём в ресторации посидим.
        - Да, отметим «десятку», - мрачно ответил Бобров. Кряхтя, встал и поплёлся в душ.
        В ресторане они заказали еды, и через пять минут стол материализовал их заказ. Бобров устало посмотрел на «правильные» яства и, не спеша, принялся наматывать
«пасту из твёрдых сортов ГМпшеницы». «Их там и есть приучают с детства эту дрянь. Не дай Бог, поджаренный кусочек мяса! Это же вредно!» - подумал Бобров, глядя на уплетающего с неподдельным удовольствием «полезную» еду Ромку. Разница в двадцать лет тяжёлым грузом ложилась на их общение - Бобров чувствовал себя старым и чужим, хотя он единственный из команды родился и вырос в Москве. «В Москве… - кривая усмешка скомкала его лицо, - двадцать лет назад это место тоже называлось Москва».
        Ему исполнилось десять лет, когда второго декабря две тысячи десятого года Россия была выбрана страной, в которой должен проводиться Чемпионат Мира по футболу две тысячи восемнадцатого года. Сколько знакового было для Боброва теперь в том событии! Мрачного и трагичного. И день рождения он не любил именно поэтому. Слова
«Россия», «государство» - с тех пор потеряли своё значение и смысл, а сам футбол имел мало общего с тем спортом, что захватывал умы миллионов во времена его детства.

* * *
        Футбол стал основой его жизни волей обстоятельств, когда он хилым юнцом ещё не мог противостоять напору мировой круговерти. Родители, стараясь всесторонне развивать отпрыска, отдали его в футбольную школу лишь для физического развития до поры. Они старались вытаскивать ребёнка из гнилой среды двора и школы всеми силами. В те годы уже и в школы «с уклоном» стали проникать ростки разложения и гниения общества.
        Весной восемнадцатого года он заканчивал первый курс Технического Университета (к этому году все дышавшие на ладан технические ВУЗы собрали в один пучок на базе стародавнего инженерно-физического института), попутно играя за университетскую сборную в рамках студенческого чемпионата.
        Футбольный дар парня бурно развивался в детской футбольной школе «Красногвардеец», и, когда ему было лет тринадцать, его заприметили тогдашние московские гранды
«Спартак» и ЦСКА, но родители видели будущее своего сына в несколько ином свете. Да и сам Юра не рвался в звёзды стадионов и телеэкранов, получая удовольствие от игры и за «Красногвардеец». Его таланты не ограничивались спортивными и физкультурными рамками, поэтому вплоть до поступления в Университет он легко совмещал учёбу и футбол. Деградирующие общество с трудом принимало одарённого подростка в свои ряды, поэтому друзей (точнее, приятелей) у него было, раз два и обчёлся, а подруги отваливались шелухой, когда он не скрывал своей неприязни к их банальности и пошлости.
        Позитивный и открытый от природы, он всё больше разочаровывался в окружающем мире, закрывая свою чуткую душу от большинства людей, с которыми сталкивался. Но самое большое разочарование приносила некогда любимая его игра. Футбол даже на институтском уровне превращался в регулярные побоища с подленькими приёмчиками и отнюдь не благородными поступками. С его «футбольным образованием», Юра был сразу отобран в не очень стройные ряды сборной Университета. Он быстро стал лидером в команде, которую потащил наверх турнирной таблицы. А селекционеры профессиональных команд продолжали «держать на карандаше» студента, лелея надежду, что он
«образумится» и перестанет гробить свой талант на ухабах студенческой Лиги.

* * *
        Пресный вечер сбрызнулся дождём. Бобров, попрощавшись с Ромой, поймал мобайль (собственный не заимел то ли в силу лени, то ли в силу предубеждений) и полетел домой. С тех пор, как ушла Лера, он с тоской представлял возвращение в квартиру, полную одиночества. Но полигоны, виртуальные и обычные клубы привлекали его ещё меньше. Тем более, дома был геоноут. «Да и Ганжа, может, объявится».
        Юра давно переделал свою хаусовую квартиру, избавив себя от дурацких криков и хлопков в ладоши, без которых ни света тебе, ни воды. Бобров всё переделал под привычные ему выключатели, которые не ломались, и среди соседей он давно прослыл
«электромехаником». Четыре небольших комнаты были увешаны фотографиями. Идиллические картины небесно-голубых озёр, белоснежных гор, изумрудных рек и низвергающихся водопадов перемежались с катастрофическими изображениями наводнений и землетрясений, взрывов бомб и беснующихся пожаров. Внутренние стремления и противоречия находили зыбкое отражение в обрамлении квартиры.
        Бобров включил геоноут и, растянувшись в кресле, погрузился в виртуальное путешествие. В жизни он не раз побывал в разных уголках земного шара и повидал укромные закоулки планеты. Но последние двадцать лет чудесные пейзажи обезображивались мутными дымными завесами, старинные города зарастали грязью и похабщиной, реки, горы и озёра теряли свою первозданность в кривых человеческих руках. А в Юре с детства жила страсть к географии, его героями были не футболисты, а Амундсен и Скотт, Миклухо-Маклай и Пржевальский. Он погружался в мир открытий новых земель вместе с путешественниками и непременно желал побывать тех краях, которые бороздили герои книг. Но реальность разочаровывала и вбивала гвозди в розовые мечты, теплеющие в нём с юношества. Он опаздывал: Камчатка ощетинилась вышками и заборами заповедных зон не для простых смертных; Байкал был окружён нефтяными трубами и горами мусора; в Новой Зеландии активно таяли ледники, и непрерывные сели раскатывали в плоские блины красочные прежде ландшафты; но самое горькое впечатление у него осталось от посещения Антарктиды - пепел нефтяных пожаров, зола
взорвавшихся вулканов, грязь серных выхлопов стягивалась сюда изменившейся циркуляцией, покрывая девственную белизну чернеющими язвами…
        Геоноут давал Юре те впечатления, краски и эмоции, коих он был лишён в реальной среде. Объёмные картинки были кристально чисты и натуралистичны. Юра погрузился в виртуальный мир безоговорочно и глубоко. Когда через два с лишним часа ему сдавило грудь от глубины Большого Каньона, который разверзся прямо перед ним, звонок в дверь вырвал его из «путешествия» требовательной трелью. «Ганжа!» - догадался Юра.
        С порога улыбался небритый и помятый Ганжа.
        - У тебя уже глаза квадратные от виртуальных гуляний этих, - проходя в грязных ботах, вместо приветствия буркнул он.
        - Серёга, ты хоть бы помылся для приличия прежде, чем в гости заявляться, - в ответ попрекнул его Бобров, радуясь появлению друга.
        - Вот сейчас этим и займусь, - по-хозяйски Ганжа прошкандыбал в ванную. Зашумела вода, и послышалось его противное пение. Юра поплёлся на кухню приготовить чайный напиток.

* * *
        С Сергеем Ганжой они познакомились в институте, на одной из игр студенческого чемпионата. Сергей как-то пришёл глотнуть пивка и поболеть за своих. Он был на третьем курсе, а Бобров на первом, но футбольная звезда Юры уже светила на весь университет, и заочно все знали этого яркого, но нелюдимого парня. Ганжа сидел вместе с Лерой Шереметьевой, подружкой из группы. Эта пара привлекала внимание своей эклектичностью и полной дисгармонией. Он - небрежно одетый парень, взъерошенный воробьём - ни дать, ни взять оборванец из подворотни. Она - Одри Хепбёрн двадцать первого века, стильная, одухотворённая и красивая до невозможности. Но они дружили! Она любила изредка жахнуть пивка на лавке и полузгать семечки, он - надеть костюм и сходит на концерт Чайковского. Но что по-настоящему их объединяло - так это патологическая жажда справедливости и неуёмная общественная деятельность. Благо (хотя, какое уж тут благо…) ситуация в стране в те годы способствовала. И студенческий кружок если не был революционным, то, по крайней мере, нонконформистским и бузотёрским. Вот и сейчас на стадионе они оказались не только
ради наблюдения за дурацким, на их взгляд, зрелищем. Приближался Чемпионат Мира по футболу 2018 и жители Москвы, и других крупных городов страны начинали ощущать все «прелести» предстоящего «праздника футбола», а кто был подальновиднее, заглядывал в будущее и удручённо поникал взором. Сергей и Лера молодыми стержнями не сгибались под губительными предсказаниями с одной стороны, и, с другой, пытались образумливать молодых людей, из числа «болеем за наших!». Их цель была - проведение матчей без зрителей с помощью бойкотирования сомнительных зрелищ. И сагитировать на участие в этом действии популярного студента и, к тому же, футболиста было напрашивавшейся идеей.
        ТУ обыграл лидера чемпионата - полностью негритянская команда Университета Дружбы Народов со счётом 2:1 (имя Патриса Лумубы удалилось из названия два года назад, как ненадёжное). Бобров забил два мяча и не раз срывал бурные аплодисменты и прочие восторги у довольно многочисленной публики на стадионе.
        На выходе из раздевалки Лера и Ганжа, оттеснив пацанов - любителей автографов, взяли студенческую звезду в оборот. Юра, даром что был местной знаменитостью, сохранил свою детскую скромность и даже робость. А красота Леры и вовсе вогнала его в краску, как будто не было «толп» поклонниц с его потока (по правде сказать,
«толпы» были довольно редкие ввиду небольшого процента женского населения в техническом вузе).
        Трое ребят, не спеша, потянулись к остаткам Коломенского заповедника. Узенькие дорожки утягивали в лабиринт между высоких заборов частных особняков, напоминающих замки. Куцый яблоневый сад, не собирающийся цвести и в этом году, обрывался к реке Москве, что мутным потоком поблёскивала из-под неухоженных берегов общедоступного парка.
        - Юра, почему ты не стал профессиональным футболистом? - друзья знали биографию своего «подопечного» и поэтому, не без оснований, полагали, что он откликнется на их предложение «побузить».
        - Так это… ученье свет! - попытался отшутиться несостоявшийся профессионал ножного мяча.
        - Все мы стремимся познать мир и людей, - согласилась Лера и попробовала невзначай отпустить комплимент, - но ты со своими талантами всё бы успел, а в футболе ещё и миллионы, и слава, девушки опять же.
        Загорелое лицо Боброва потемнело краской смущения, но насмешливые интонации никуда не делись:
        - Девушки - это весомый аргумент! Точно будут? А то меня на карандаше клубы профессиональные клубы до сих пор держат. Вот только сегодня подходили - «Торпедо» звало. Может, согласиться? А то тут и сессия на носу хвостами машет. - Тут Юра слукавил, ибо успевал по всем предметам с завидной лёгкостью.
        - Смотри-ка, ершиста наша звезда и задориста, как необъезженный конь, - подал свой голос Сергей. - Лерка, давай, чары свои распускай, а то ускользнёт наша рыба золотая.
        - Да я и так уже обольщён и лишён воли, так что готов на любую пьянку, кроме голодовки - кушать-то я люблю.

«Заговорщики» изложили Боброву свои мировоззренческие концепции, попутно найдя в нём родственную душу, и перешли к частностям и деталям. Ему отводилась роль засланного казачка. Пусть и в армии мелковатого студенческого футбола. Надписи на нательной майке типа «Болеешь за футбол - продаёшь страну» (их надо было демонстрировать, задирая при праздновании гола клубную футболку), выступления на студенческих сборищах, более активная жизнь в Свиттере. Юра, конечно, имел свою страницу в этом электронном журнальчике и иногда выкидывал острые суждения о футболе, жизни и географии. Особенно, ему удавались тексты про возрождение футбола. Его страница была посещаема и популярна. Но теперь предстояла ежедневная агитаторская работа. В Юриной жизни замерцал ярким маяком очередной жизненный виток. Он со всей своей кипучей энергией окунулся в новые заботы и обязанности. К тому же, его увлечение Возрождением (именно так, с большой буквы они именовал свою концепцию про новый футбол в Интернете) пересекалось с деятельностью его новых друзей. И хмурая действительность отступила перед неуёмной жаждой деятельности и перемен
в жизни своей и своего окружения. Лишь одно «но» скрипучей царапиной рвало Юрину душу…
        Тогда на стадионе он, ещё будучи на поле, в пучине игровых страстей, почувствовал присутствие этой девушки. Его взгляд выудил её лицо ещё из сотен других в болеющей толпе и с тех пор этот светлый образ поселился в его юной и непорочной душе. Он влюбился с треском, безвозвратно и навсегда.
        Несмотря на популярность среди девочек ещё со школы, он не только ни разу не влюблялся, но даже и не погуливал с ними, как многие его, гораздо менее видные, сверстники. Его опыт общения с юными очаровательницами ограничивался лишь танцами (спасибо маме - танцевальные курсы он посещал без любви, но исправно) и дружеской помощью по математике и физике. Он не был замкнут и чрезмерно робок, но дистанцию держал чёткую. И этот выстроенный редут не могли преодолеть ни первая красавица класса, ни благообразная (на первый взгляд) дочка друзей родителей, ни смазливые поклонницы уже в Университете. Поэтому обрушившаяся на него страсть брала ознобом, лишала аппетита и наполняла мозг неприступными в своей безнадёжности фантазиями. Ведь Лера, чётко обозначив дружескую симпатию, начертала ясные границы перспектив их отношений. Она была приветлива и открыта, с лёгкой иронией смотрела ему в глаза и радостно смеялась его шуткам. Но любовный водоворот, бушевавший в Юриной душе, засасывал лишь его одного. Позже он узнал, что она влюблена в их неформального босса и лидера.
        Сергей Борцов был из модного класса креативщиков. Старше Юры на двенадцать, а Леры на десять лет, занимался выбиванием денег для их движения, координировал работу и крутился в политических кругах. Птица невысокого полёта, он покорил юную девушку своим напором и бесстрастностью в борьбе за идею. Боброву же он сразу не понравился, и дело было не только в пресловутой ревности. Юра всегда хорошо чувствовал людей и, например, Ганжа вызвал в нём сразу сильнейшую симпатию, а Борцов своей демократичностью к «подчинённым» и властностью в принятии решений, раздражение и неприязнь. Но он, осознавая свою необъективность, глушил свои неприятные ощущения на корню. Лера всё понимала и награждала его ласковой, но абсолютно дружеской улыбкой….

* * *
        Ганжа вылез из душа посвежевший и даже помолодевший, но его потрёпанность, которая была его отличительной чертой никуда не делась: бородёнка торчала клочками, бритая лысина блестела, а взгляд источал острые колючки сарказма. Юра ждал на кухне в расслабляющем кресле и прихлёбывал чай.
        - Запустил ты себя без Лерки совсем, - потянул привычную за последние полгода песню Серж. - Глаза дикие, стылые и пустые. Встряхнись!
        - Да в порядке я! Проиграли просто опять… - уныло попытался оправдаться Бобров.
        - Давай, давай! Расскажи мне сказку, как ты переживаешь за его Величество Футбол, как ты несёшь в серые массы костоломов истинное искусство Возрождения… Прям надоел, ей-богу. Знаю, что всё по ней сохнешь. А может, всё же телеграфируешь ей?
        - Серж, ну что ты пристал? Всё ж ясно тут, как белый день - она и дальше готова быть женой декабриста, но как я могу на это смотреть равнодушно? Меня ж выворачивает уже, когда это небесное создание касается всей этой грязи второй десяток лет.
        - Ага, и оба теперь в страданиях, секс задвинут в застенки, эмоции тухлы и безжизненны, зато «так правильно»! Герои, едрёна-корень! - Ганжа упорствовал в своём нравоучении. - Ладно, нацеди своей бормотухи, и потолкуем о деле.
        Юра плеснул напитка в парящие в «гравитухе» кружки, и пряный аромат густо наполнил уютную кухоньку. Тёмная сырость за окном навевала тоску и заставляла кутаться по тёплым углам. В Юриных глазах отражалась тоска и голодная грусть.
        - Значит, тридцатого декабря с американцами игра? - начал разговор о «деле» Сергей.
        - Тридцатого, да.
        А план их был не особо сложен и извилист. Соратники и сподвижники по «Возрождению» скупали билеты (как раз половину стадиона «Московит» должны были заполнить), Бобров забивает гол любимцам Высшего Правительства, фаворитам и лидерам Чемпионата
«Гэлэкси», ликование на трибунах перерастает в побоище, и креслами закидывается ложа с телами главенства. Вот и вся недолга. Одна проблема - забить лондонцам не могли уже на протяжении десяти туров не только аутсайдеры Чемпионата (типа
«Московии»), но и полная люденов «Османия», которая громила остальных участников, укатывая искусственными мускулами в антрацитовые газоны (искусственную зелень газона заменили два года назад, когда кровь регулярными пятнами искажала изначальный цвет), что уж говорить про дохленькую «Московию». Но всё же Бобров твёрдо знал, что он забьёт, и команда выиграет. Детали и совершенно фантастический сюжет его волновали мало, просто он чувствовал твердокаменную уверенность и жил ожиданием этого дня. Десять лет в нём копилась злость и негодование - его Родину растаптывали, его Планету уничтожали, его жизнь коверкали и корёжили, его любимую игру превращали в низкопробную битву гладиаторов для развлечения угнетённых плебеев и развращённых патрициев.
        На следующий день у «Московии» была тренировка - как всегда после проигрыша. А потому Боброву требовался полноценный восьмичасовой сон. Ганжа остался у него ночевать и долго ещё шебуршился в гостиной, работая в планшетнике. Юра знал, что на Сергее лежит вся эта муторная рутина организации их «бунта». Или попытки бунта… уверенности в нужном исходе не было, но зато была чёткое ощущение, что идти дальше некуда и беспросветная нынешняя мгла грозила смениться на гибельную тьму. Мысли Юры плавным ходом перетекли к Лере. Лера… их любовь сродни подснежнику пробивалась сквозь бураны и морозы, а, преодолев могучие препятствия, расцвела нежной всепоглощающей красотой. И сейчас, когда они разошлись, их души стенали, а тела рвались друг к другу.

* * *
        К началу ЧМ их кружок набрал тысячи сторонников. И непоследний вклад в этом был Юрин. Его Свиттер стал одним из самых посещаемых. А из-за нестуденческой активности в стенах Университета, его уже дважды вызывали в деканат.
        Город бурлил предвкушением матча открытия и «Возрождение» трудилось в поте лица. А студентов к тому же одолевала такая досадная (для большинства) неприятность, как экзаменационная сессия. И если Бобров с лёгкостью справлялся с двойной нагрузкой, то у Ганжи возникали серьёзные проблемы, и перспектива перехода на следующий курс терялась в неясной дымке. Лера же была аристократкой не только внешне и в манерах, но и в учёбе, поэтому терпеть не могла неотличных оценок в зачётке. Её активность в общественной работе спа?ла, но заодно и увлечённость Борцовым уменьшилась. Юра же в силу робости своей не додумался воспользоваться ситуацией и усилить напор. Но пословицы русские не для того, чтобы щи лаптём хлебать, а для правды жизненной - не было бы счастья, а от судьбы не уйдёшь. Возникла как-то у коллектива их кружка пауза, и идея отдохнуть на природе всем вместе материализовалась в шашлычный пикник. Однако ж в последний момент, как водится, один не смог, второй заболел, третий расхотел и т. д. Последним откололся Ганжа, сославшись на учебные проблемы
        - он ещё не терял надежд зацепиться настырным крючком за уходящий экзаменационный поезд. Лера и Бобров, помявшись в бесплодном ожидании коллег на Ярославском вокзале, сели с рюкзачками в электрический поезд и вырвались из чумной и футбольной Москвы в светлые и незамутнённые дали ближнего Подмосковья. Вплоть до Мытищ пейзажи за грязным окном щерились недостроёнными стеклобетонными высотками бесконечных офисов и торговых центров.
        - Лер, как мы живём в этом кошмаре? Как же от всего этого попрятаться? - Юра, глядя на улицу, загрустил.
        - Юрка! Ну мы ж для этого и шебаршимся, что-то там делать пытаемся! - Лера с улыбкой доброй мамы попыталась приободрить друга. Только вот тот печалился не только пейзажами за окном. Удачно сложившаяся ситуация - из всей многочисленной тусовки они остались вдвоём - несла в себе романтический флёр. Но Бобров не мог отвязаться о невесёлых мыслей о том, что Лера влюблена в другого. Патологическое благородство и хорошее воспитание не давали разгуляться мыслям и фантазиям. Он запер их за маской дружелюбия и улыбкой «забавного» парня. Так они проехали полтора часа, беззаботно щебеча о делах житейских и мироустройских.
        Сергиев Посад встретил мутным золотом куполов. Английские болельщики, приехавшие загодя в столицу, с удовольствием лазали по окрестностям Москвы, скупая сувениры и фотографируясь разодетыми в футбольную атрибутику. Вот и святые места Посада были наводнены иностранцами. Юра же с Лерой, ускользнув от толпы, втиснулись в небольшую маршрутку и устремились в глубины близлежащих холмов. Через полчаса, попросив водителя остановить у обочины, они спрыгнули на пыльный асфальт. Взору открывались поля, кромками леса отороченные по краям. Лера была одета вполне по-походному, оставаясь даже в таком простеньком обмундировании соблазнительной и красивой. Но вот рюкзачок её был типично девичий - небольшой и лёгонький. Поэтому Юрина ноша компенсировала недостающие в её котомке элементы снаряжения.
        В воздухе липкой истомой наливался жаркий полдень, в низинах по кустам ещё клацали поздние соловьи, а давно не засеваемые поля опушились одуванчиками. Ребята стремились удалиться от людных мест, дорог и деревень, подыскивая место поуютнее с водой поблизости. Через несколько часов, когда утомление начало бросать тени на раскрасневшееся лицо Леры, а Юра мечтал о том, чтобы искупаться и смыть с себя пыль дорог, они наткнулись на симпатичную лужайку среди сосен, продуваемую неспешным ветерком, что сдувал кровососущую нечисть. Внизу журчала небольшая речонка, прозрачные струи которой призывали к купанию и отдыху.
        Юра поставил палатку и разместил в ней спальники и коврики, старательно отгоняя мысль, что ночью они будут спать рядом. При этом сердце начинало выстукивать неровные ритмы. Валерия же, скинув надоевшие одежды, осталась в совсем каком-то непоходном купальнике и с восторженными восклицаниями погрузилась в прохладные воды. Правда, чтобы окунуться целиком, пришлось принять горизонтальное положение, а плавательные движения совершать с осторожностью, дабы не задеть стройными коленками дна. Но свежесть чистой воды после перехода по жаре придавала бодрость и звенела улыбкой на прекрасном лице девушки. Она улыбалась Юре, который застыл с какими-то шмотками в руках, засмотревшись на завлекательное зрелище:
        - Иди уже купаться, потом вместе всё сделаем!
        Тот не заставил себя уговаривать и скоро плюхнулся в воду, ударившись большим пальцем ноги о корягу. Смешно крякнув, Бобров попытался изобразить баттерфляй и тут же стукнулся о дно уже коленками.
        - Верю, верю, что пловец ты тоже изумительный. - Лера, стоя на коленях, обдала его брызгами.
        Плескаясь и вздымая фонтаны воды, она оступилась и упала, на Юру. Тут, как водится, глаза их встретились, а губы сомкнулись… Они, конечно, потом жгли костёр, жарили сосиски и пекли картошку, натягивали тент от надвигавшихся туч и болтали ни о чём. Но утро, рассыпавшееся ландышами рядом со спящей Лерой, говорило лишь о любви. Юра, так и не сомкнувший глаз, кипятил чай и застывшим взором буравил костёр. Он был взбудоражен и счастлив, и хотя здравомыслие и подсказывало не доверяться слепо оголтелым эмоциям, в глазах сверкали искры и полыхал огонь надежды…

* * *
        Проснулся Бобров разбитым и несчастным, и такие просыпания случались с ним всё чаще и чаще. «Старость пришла…»
        С кухни доносились шкворчание и умопомрачительные запахи - Ганжа умудрился на
«безконтакталке» поджарить яичницу, бухнув на старинную сковородку пяток яиц, какие-то обрезки колбасные и овощи.
        - Что нашёл в твоём холостяцком жилище, то и брякнул. - Сергей вместо приветствия помахал грязной лопаточкой.
        Потом они с наслаждением «отравились» редкостной пищей, и Ганжа заторопился по всякого рода делам. Закрывая дверь, он крикнул:
        - И с Леркой прекращайте бузить!
        Мобайльбус подкатил в десять утра, и видофон радостной физией водителя попросил Юру на выход. Он закинул сумку на плечо и, угрюмый, вышел из квартиры. Водитель Тенгиз встретил его дружелюбной улыбкой:
        - Салам Алейкум!
        - Салам, - ответил Юра, а сам подумал привычно: «Как же надоел ваш Чуркестан». В целом в Москве было не так уж немного неславянских товарищей, где-то пятьдесят на пятьдесят, но привычки к ним не было. Тенгиз питал непонятную симпатию к Боброву и с удовольствием изъяснялся на коверканном русском. А любить немолодую звезду ему было действительно не за что - ему приходилось индивидуально ездить за футболистом в далёкие края. Почти вся команда тяготела к западной части Москвы - и районы попрестижнее, и к базе, что в Одинцово, поближе. Да и тех, кто не пользовался личными мобайлями и кого, соответственно, собирал командный мобайльбус, было по пальцам пересчитать. А Юра ко всем прочим особенностям, жил в совсем не гламурном Измайлово.
        Разговор «эй! Как дила?» продолжался всю дорогу - около получаса. За окном проплывала серая Москва. Ноябрьский сумрак не мог рассеяться унылым диском жёлтого солнца. Опять на полпланеты смрадила горевшая в Аравии нефть. Бобров привычно не узнавал центр родного города. Он давно перестал гулять по любимым некогда улочкам, и потому сейчас высившиеся заборы, узкие проезды и торчащие стеклобетонные сооружения непонятного назначения не вызывали в нём никакого трепета, а скорее, подпитывали перманентную угрюмость.
        К моменту приезда Боброва на базу тренировка ещё и не думала начинаться. Привычное дело - разгильдяев после проигрыша выгнать на поле можно было только палкой, а точнее, рублём, а если ещё точнее, то долларсом. Юра переоделся и начал разминаться самостоятельно, когда увидал необычно суетливого начальника команды Иванова (его фамилия в нынешних условиях и в этой команде выглядела злобным сарказмом). Тот, увидав Юру, сказал, что нужно собраться в лекционной. «Вот и недобреньким запахло» - на теорию команду не собирали уже месяца два, и последний раз это было при назначении нового Главного.
        Ребята подтягивались в аудиторию, беззаботно перебрасываясь шуточками. Многих Юра не понимал: знания трёх языков не хватало, чтобы объять этническое многообразие в команде.
        И гром хоть и не грянул (команду пока не распускали), но перекрещиваться мужику Юре было от чего - тренера поменяли и теперь это будет теоретик по «электронке». Как и во всех «цивилизованных» командах.
        Юра ощутил пустоту и понял, что планам их конец…
        С появлением люденов футбольные тактики в корне изменились. Эти новоявленные киборги выполняли любую программу, которую транслировали через передатчики специальные помощники главных тренеров. И пока людены были немногочисленны - тренеры оставались в какой-то степени прежними, лишь иногда используя мощное оружие в специальных целях. Но три года назад «Османия» пошла на революционный шаг
        - выпустила на поле полный кибернетический состав, который выполнял задуманную сугубым теоретиком прошивку. И результат, поначалу не бог весть какой, был достигнут: «Османия» второй год безраздельно властвовала в Чемпионате. Остальные начали подтягиваться за ней. По всей видимости, пришла очередь и «Московии».
        Нового тренера звали Пол Робинсон. Он с дальних позиций начал вещать о прогрессе и современном ритме. Бобров подивился тому, что и среди «теоретиков» есть невыносимые болваны. «Интересно, он еврей или англосакс?» - мозг лениво отказывался переваривать плохие новости и занимал себя всякой ерундой. А тренер всё вещал. Он говорил о том, что команду с новыми технологиями, которые будут управляться им и его мудрыми помощниками, ждут великие времена, что всем игрокам найдётся место («куда, интересно, будут втыкать программу мне или Ромке?» - резвился Юра), что жизнь их наладится и «победа будет за нами»!
        Расходились бездумно. Пятёрка люденов осознала информацию и проявляла радостные эмоции - безмозглыми они до конца не были и радоваться могли - а здесь было чему порадоваться. Ромка же, казалось, не совсем понял революционных перемен в клубе - он был, как всегда, улыбчив и позитивен.
        - Да чего-то хмуришься-то? Может, он тебя в помощники возьмёт! - обнадёживал он Юру.
        - Ага, а ты-то чем будешь заниматься в его «dream-team»?
        - Да я ж убегаю от этих костоломов! - презрительно пфыкнул Васильев. Что правда, то правда. Почему-то изобретатели упёрлись в потолок со скоростными и координационными показателями киборгов. К примеру, связки рвались при попытках бежать стометровку быстрее десяти секунд. А Ромка - этот румяный молодец - мог. Да ещё жонглируя мячом попутно. «В моём детстве он был бы звездой высшего калибра даже без игрового мышления», - думал Юрий. В общем, уникумов, типа Ромки, новые веяния пока должны были пощадить. До поры, до времени.
        Тренировка была какой-то самостоятельной, и Юра бегал по кругу, периодически делая рывки. Вдруг из раздевалки вывалился колобком новый шеф (он был кругл и лыс) и заверещал, сгоняя на двусторонку. За ним вышли людены - похоже, что предстояла первая проба пера.
        Играли на полполя, шесть на шесть. У одной команды был только вратарь естественник, остальные - киборги. А Юра капитанил в противоположном коллективе. За первые десять минут «враги» истоптали прессингом «человеческую» пятёрку, накидав шестому, вратарю, четыре мяча. Юра взмок от напряжения, несмотря на прохладную морось, но приметил однобокость «прошивки» - игроки были зациклены на отборе мяча в чужой зоне и создании численного там же преимущества. На забивание мячей, когда возле ворот стояло три нападающих и один защитник, у киборгов фантазии хватало и без нового тренера. «Дадим им мяч, а сами встанем стеной, карауля отскоки от их деревянных ног». Техника и пластичность не были сильными сторонами люденов, а способности на импровизации в них не было и вовсе. Получив добровольно мяч и увидев перед собой полностью защищающуюся команду, людены дали сбой: мяч не держался у них, а пасы они могли делать лишь откровенные и банальные. Бобров легко расщеплял их манёвры, командуя своими игроками, попутно готовя контратаку, в которую ракетой кидался Ромка. Пара бразильцев Ромула и Фергио дисциплинированно и
технично помогали в избранной тактике, и счёт быстро сравнялся. Вторую двадцатиминутку, так и не изменив своим принципам жёсткого прессинга, людены «продули» вчистую - 4:8, и настроение у Боброва и Ко было соответствующим. Хотя физически Юра чувствовал себя хреновато, как всегда после тяжёлых игр.
        Мельком, по пути в раздевалку, он заметил задумчивого Робинсона. «Чего-то на лихом коне ты не ворвался, да», - слегка позлорадствовал Юра. Хотя сам хмурые свои ожидания ни в коей мере не умалил. В предвкушении разговора с Ганжой он проследовал в раздевалку.
        А на видофоне уже были записи. Точнее, одна. От Леры. Он вышел на улицу из раздевалки и включил автоответчик. Видофон быстренько соорудил прекрасный Лерин лик, который и произнёс всего два слова: «Надо увидеться». Мышцы размякли, а глаза затуманило тоской. Сердце ухнуло, как тогда, двадцать два года назад. «Как пацан, ей-богу», - укорил себя Бобров, а на лице сквозь угрюмую маску сквозило ликование.

* * *
        То «грехопадение» в их отношениях стало одновременно и точкой старта бурных изменений в стране. Сборная России благополучно была разгромлена в одной восьмой финала турками, что вызвало, понятное дело, возмущение публики. Её [публику], никто и не одёргивал - беспорядки шли один за другим, переходя в хроническую фазу. Власть так усиленно не противодействовала им, что возникало стойкое ощущение, что происходит грандиозное и управляемое шоу. Экстренное сборище ФИФА - и чемпионат сворачивают с вялой формулировкой «В связи с политической обстановкой оставшиеся матчи переносятся на неопределённый срок». В Москве вводится комендантский час, а всполохи людского буйства перекидываются на периферию.
        Потакая погромам и мародёрству (комендантский час оказывается фикцией), власти тем временем закрутили гайки в других местах. Одним из этих мест оказалось
«Возрождение». Борцов, как и полагалось ушлому руководителю, умыл руки и из воды вышел чистым, а вот Ганжа загремел в кутузку до осени. Боброва не тронули - его обеляли успешная учёба (футбольная принадлежность в то время скорее очерняла человека). А Лера…
        А Леру умыкнул с собой Борцов. Сразу после того, как они вернулись в Москву, она глазами дала понять Юре, что произошедшее между ними - дань обстоятельствам и не более. Поэтому весть о том, что его любовь убывала в неизвестном направлении с другим, лишь небольшой ложкой дёгтя упала в бочку всё того же дёгтя. То лето стало первым сёрьёзным испытанием для Боброва.
        Пережидать беспорядки он вместе с родителями уехал на Алтай. От гор веяло вечностью и покоем. Походная жизнь утрясала все душевные дрязги, а физическая нагрузка наполняла тело и мысли упругой силой. Они лазали по горам, ходили к ледникам, купались в кристально чистой воде, смотрели по вечерам на рыжий костёр. Жизнь здесь казалась степенной и прочной, хотя новости «внешнего мира» злобной картечью сыпались из старенького радиоприёмника. Кренившуюся и терявшую фундамент вертикаль в Москве с готовностью подхватили «товарищи» с Запада.
        Юра с отцом упорно скрывался от новостей в пеших «радиалках». Они залезали на горы и скалы, превозмогая усталость и нехватку воздуха. Юра такие моменты очень ценил - остаёшься один на один с природой и своим организмом, суета вокруг исчезает, ты выкладываешь последние силы на преодоления себя, когда только воля тянет наверх, а немеющие мышцы отказываются работать. Но на вершине захлёстывает эйфория, и радость вырывается пронзительным криком.
        Счастливые, они сидели на вершине одной из сопок и наслаждались видом голубой монеты озера под ними.
        - Вот, кажется, и ничего больше не надо. Но разве правильно так? - Юра озвучил свои думы отцу.
        - Да в том-то и дело, что кажется. Сейчас ты остынешь от подъёма, и мозг начнёт буравить шило. В детстве ты в таких случаях начинал приставать: «Пааап, маам, что мне поделать?». Люди поленивее тянутся к спиртному, кто-то гасит энергию спортом, кто-то разрушает воздвигнутое другими, а эти другие сооружают новое… Я ж вижу твой огонь в глазах.
        - А «шило» из-за девушки?
        - А одно другому не мешает! Конечно, в юности (а ты ещё очень юн, друг мой, очень юн) влюблённость затмевает всё остальное и заставляет работать мозг в одном направлении - добиться объекта воздыхания. Но даже и в этом возрасте у многих пассионариев это лишь является катализатором их бурной деятельности. И вот юноша, окрылённый чувствами, рубит ради девушки каменный цветок, другой толкает штангу, а третий пишет диссертацию. Это те, кто не упивается любовью ради любви.
        - А если страдания? Если нет ответа? - не унимался Юра, понятное дело, проецируя весь разговор на себя.
        - Так и тут энергичный будет вытаскивать сам себя за волосы из ямы через труд и усилия, взрастая над собой и своими страданиями, становясь лучше и сильнее, взрослее и мудрее. Да знаю, знаю, что ты про себя - вижу уже второй месяц в глазах твоих тёмную тень печали. - При этих отцовых словах, Юра воткнул свой взор в землю. - И на правах не совета, а просто моё мнение могу сказать. Желаешь?
        - Пап, ну конечно! - Бобров вновь вперился в отца жадным взглядом, зная, что этот человек всегда найдёт твёрдую почву под ногами для себя и своей семьи.
        - Если ты понял, что она - это та САМАЯ, пусть ты ничего не смыслишь ещё в женщинах, пусть это первая любовь (у меня, например, она стала и последняя), всё пусть… если ты нутром чуешь, что это ОНА, то в лепёшку расшибись, все варианты испробуй, но добейся её (а шансы есть всегда)! Но! Но… но забывать про то, что ты мужеского роду тоже не следует. Переживания держи внутри, нытья не допускай, уныние гони прочь, назойливым становиться не смей, дел своих не забывай. Не смотри вопросительно - непросто это, но всё можно, когда цель и желание есть. Если чего-то хочешь, ты к этому стремишься всеми силами! А ищешь отговорки - значит, не больно оно тебе и надо.
        Юра задумчиво остекленел взором, уставившись в глубокие просторы.
        - Так что, друг мой, не тяни. Тут нам хорошо, тут мы отсидимся, но история меняется на глазах, и творится она не здесь. И любовь свою надо завоёвывать, а не высиживать, - резюмировал отец.

* * *
        Она была, как всегда, невесома в своей красоте, а морщинки вокруг глаз лишь говорили о том, что она реальна. Улыбка не могла заштриховать долгую печаль во взгляде.
        - Привет.
        - Привет.
        - Я по делу.
        - Я так и понял.
        Грустная улыбка Леры сменилась виноватым выражением:
        - Ваш новый тренер - это дело рук «Возрождения». Тебя не посвящали заранее, боялись, что ты пошлёшь всех к чёрту и уйдёшь. А на тебе держится стержень операции.
        - Хм… а ты, выходит, должна уговорить… - сарказм желчью попёр из Боброва.
        - Юрка, милый, - Лера обняла его и приникла коротко к его шее губами, - ты же у меня умный, ты сам всё знаешь. Не трави душу себе. И мне…
        Они стояли в немом объятии, и время стыло, упираясь в их короткое счастье. Куцые деревья осыпали их ледяными каплями, а хмурое небо поддакивало серыми облаками. Юра думал о том, что даже если он и не увидит этой женщины больше никогда, то всё равно самое острое счастье он испытывал, находясь рядом с ней. Вот и сейчас он ощущал это знакомое единение, в котором они обретали друг друга до дна и без остатка.
        - Не оглядываться и не жалеть, так, да? - он взял её лицо ладонями и сразу утонул в карих глазах.
        - Да, милый. Мне пора, - Лера, с трудом преодолевая себя, отняла его руки и пошла в глухую тень парковой дорожки.
        Бобров стоял, мокро осиротевший, ловя зябкие капли за шиворот. «Не допускай нытья и не смей себя жалеть» - слова отца прочертили бороздой границу от надвигавшегося уныния и он, встряхнув головой, достал видофон, чтобы позвонить Ганже.
        - Гад ты, Костя Федотов! - без предисловий двинул он Сергею. В ответ раздалось довольное ржание - Ганжа понял, что Лера миссию свою выполнила, и выполнила удачно.
        - Юрец, ты ж понимаешь, каким бы замысловатым путём ты меня послал, разрисуй ситуацию тебе я собственной персоной? А сейчас видишь, и ладно, и складно.
        - Тебе бы её печаль в глотку сунуть, поржал бы тогда!
        - Да я и для вас же стараюсь! Ясно ж как день, что вы не только два сапога пара, но не разлей вода и другие поговорки, если надо, присовокупи, про неразрывное, коим вы и являетесь, даже когда дурите!
        - Да сколько можно уже говорить! Бесполезно… - Бобров, устало покачал мокрой головой. - Чего теперь делать-то с этим Робинсоном?
        - Ну… не в эфире же это обсуждать, мой пылкий друг. Подъеду как-нибудь на днях, обсудим детали. Давай, не куксись и не дуйся, ты же знаешь, я только добром к тебе, - миролюбиво закончил разговор Ганжа.
        - Ой, добрый дядя… пока, - объёмограмма схлопнулась, и вот уже полное одиночество и безыдейность охватило Юру.
        А дальше в команде началась крутая перестройка, а Юра, как потом выяснилось, сыграл свою роль единственно правильно, хоть и не был в курсе сценария, поэтому его пертурбации коснулись лишь в положительном смысле. И Ромке повезло - уготована ему была судьба выгонца из команды, а он, благодаря тому памятному тренировочному матчу, остался. Как довесок к Боброву.
        Юрий никак не мог поверить, что этот невзрачный, где-то даже раздражающий толстячок Робинсон - их соратник. «То ли он такой искусный актёр, то ли по жизни такой… никакой». Однако чем дальше, тем больше Бобров стал замечать некоторые знаки от тренера, намекающие, что его, Боброва, отделяют от «толпы». То задание ему отдельное в планшетник оставит, то бутсы ему новые с «чешуёй» подарит от спонсора, то по имени его единственного на занятиях назовёт. А однажды, как бы невзначай, рассеянно моргая из-под очков, тренер позвал его на чай в тренерскую комнатку вечером, когда их рабочий день в команде уже завершился, и игроки расходились к личному или общественному транспорту. Однако прежде Юрий хотел расставить все точки над «i» с Ганжой.

* * *
        Вскоре после восхождения с отцом, Юра быстренько собрал вещи и убыл в потную и уже не очень революционную Москву. Порядок был наведён, мародёрство укрощено, а народ расползся пережидать ситуацию. А пережидать было нечего - так как порядок-то наводили уже не доблестная российская армия или внутренние полицейские силы. Городить кордоны, хватать буйных, прибыли самые что ни на есть «миротворцы» и
«отгружатели демократии» из НАТО. К восемнадцатому году для правителей мира уже не нужно было полноценных гражданских войн, «тоталитарных режимов» и орд «повстанцев» в качестве причины для «урегулирования конфликта» - достаточно небольшой бузы - и здравствуйте, гости дорогие, заходите, налаживайте нам рынок с демократией в одном флаконе. События развивались молниеносно, вновь навевая настойчивым рефреном мысли о подготовленном спектакле. И вот уже Россия трещит по швам, разваливаясь на сепаратистские лоскуты. Де-юре на международном уровне ещё ничего никто не успел, но фактически появилась Дальневосточная Республика, Чукотка, Великая Якутия, Сибирская республика, Карельская Республика. Как ни странно, Татарстан, Башкирия и Кавказ остались пока присоединёнными, как и Алтай, где всё ещё пребывали Юрины родители.
        В общем, спокойствие московское было мнимо, и круговерть неслась по стране нешуточная. Узнав, что Ганжу под общей амнистией выпустили неделю назад, он нагрянул в его квартирку в Кузьминках. Тот оказался дома, заседая в Интернете среди полного хаоса и замусоренности: коробки из-под пицц, бутылки из-под пива, листики с телефонами, радиодетали, многочисленные флэшки. Всё смешалось в холостяцкой обители.
        - Лерку, небось, хочешь разыскать? - Ганжа всегда отличался изумительной прозорливостью и интуицией, а также отсутствием манер.
        - Нет, хочу в квартире твоей убраться, - скривился Юра, обескураженный тем, что он весь, оказывается, напоказ.
        - О, старик! Так это ж бесполезное дело! Даже, я бы сказал, вредное. Нарушишь мой гармонический строй, и я уйду в запой. Вот, даже рифмой тебе выдал. - Ганжа весело попыхивал сигаретой, как будто и не торчал на нарах два месяца. - А потому давай лучше подумаем, как Шереметьеву тебе захомутать, потому что вы оба мне нужны.
        - Фи, Сергей! Что за выражения? И откуда такой рационализм? - деланно возмутился Юрий, внутренне обрадовавшись уверенности Ганжи.
        - Тю… Юрий, я тебя умоляю! Я лишь о вашем счастье забочусь! Обретёте любовь, понадобиться дело - а тут как тут я. Не, серьёзно, видишь, чего творится - тут страну уже не спасти, нужно в партизаны уходить и ждать момента.
        - Ждать? Долго?
        - А это уж кто знает… может, и всю жизнь… Это мы сейчас философствовать начнём, а у меня даже чаю нет, поэтому давай к делу, что ли, приступим?
        Получив в ответ кивок, он продолжил:
        - Как ты понял, Борцов оказался сволочью…
        - Да он мне сразу не понравился, - перебил хозяина квартиры Юра.
        - Конечно! Конечно, ты у нас суперпрорицатель и проникновенный интуитивщик! Подумаешь, что в Лерку сразу втрескался и всяк, кому она улыбалась, становился твоим врагом кровным. Что уж говорить про её любовника. М-да, прости. Ну так вот. Девочка, прелестное, дивное и чудное создание (ты не подумай, что я старый солдат и не знаю слов любви - женщин я очень и очень ценю), оказалась ослеплена искрами первой любви. Частенько первая любовь избирает объектом воздыхания негодяя. Так случилось и с нашей незабудкой. Ясно, что рано или поздно она образумится, и был бы ты уже с ней, коли бы ваш начинающийся роман заваруха не разбила.
        - Какой ещё роман?! - деланно возмутился Юра, домиком вскинув густые брови.
        - Ой, вы посмотрите на этого застенчивого героя-любовника! Ты можешь со мной не таиться, нам теперь на роду написано чуть ли не братьями быть. Догадываюсь я, чем вы в том походе занимались. Добрый Ганжа о вас позаботился. - Ганжа самодовольно ухмылялся, предвидя, как разозлится Бобров.
        - Ты всё подстроил?! - Юра лишь покраснел, а после буркнул смущённо. - Спасибо.
        Он вспомнил те волшебные два дня и ту эйфорию, в которой он пребывал - иначе как объяснить, что он не задумался о подозрительной «случайности» совпадений, предшествующих тому пикнику.
        - Эй! Мечтатель! Поволоку с глаз отшторь, пожалуйста, - Ганжа выдернул из сладких воспоминаний. - Так вот, значит, этот злодей, как заваруха началась, вместо того чтобы пользоваться ситуацией и как-то «возрождать», он махнул в Финляндию, как водится, на общественные деньжата. И не знаю уж, какие его финальные слова были, но Лера перед отъездом была в слезах и искала тебя. А ты (вот о чём ты думал тогда?!) как раз на какой-то матч умотал. Вот она теперь где-то там с ним и мается. А о том, что мается, знаю по её письмам.
        - Она тебе пишет?!
        - Пишет, пишет. О тебе много спрашивает. И вот чего я думаю - нужно тебе её вытянуть оттуда. То есть съездить и забрать. Борцов? А Борцов идёт на хрен! Слёзы мы потом его прольём, отдельным заданием.
        - Так может, просто дашь мне её контакты, и она сама приедет?
        - Дружок, ты, часом, на Алтае своём мозг не разжижил свой?! Ты офонарел, что ли? Он же её чуть ли не под ключ посадил! Она прозрела уже в его сторону давно, да не может сбежать.
        - Как под ключ?! - изумление Боброва отразилось вздёрнутыми бровями. - Так надо же в полицию!
        - Вот стукну уже тебя сейчас… коробкой! - поискал глазами вокруг себя возмущённый Ганжа, - за твою наивность. Давай, хватит тупить, взрослей уже. Забудь про полицию и законы, началась откровенная вакханалия, полагаться нужно на себя и своих людей. Вот я знаю, что ты - мой человек. И Шереметьева тоже. Я могу вам доверять. А как ты поумнеешь, то и ты мне будешь доверять. В общем, дуй в Питер, там добредёшь до границы финской, если карелы границу ещё не наваяли. Лерке не пиши, я её шифрую, ты можешь всё испортить. Связь мобильная ненадёжна сейчас вообще - всё телеграфируй лишь через инет. В общем, надо собираться тебе в путь-дорогу, пока войнушка какая не началась.

* * *
        Они договорились о встрече в бывшем Коломенском. Юра вылез из таксомобайля и осмотрелся. С привычно серого неба сыпал снегодождь, редкие деревья кривились чёрными ветвями и на разбитом тротуаре жирно растекались обширные лужи. А сам парк… заповедником он перестал быть, ещё когда Бобров был студентом. А сейчас и от парка мало что осталось. Теперь здесь был один из московских полигонов. И все архитектурные памятники, в том числе любимый Юрием Храм Вознесения, с удовольствием использовали «игруны». Здесь был полигон не самого высокого уровня, но всё-таки для сильно привилегированных граждан. Церковь издалека виднелась изящным шатром, который зиял грязными подтёками. Время было вечернее и возбуждённые компании «воинов» кучковались в ожидании начала игры.
        Юра чертыхнулся про себя и глянул на часы - Ганжа опаздывал. И он уже хотел выдёргивать друга возмущённым звонком, когда тот объявился внезапно и громко:
        - Хмурой звезде шлём мы свой привет!
        - Ты опоздал, - в ответ буркнул недовольный Бобров.
        - Понимаете ли, Юрий, в наше время поговорка «Лучше поздно…» и так далее, прозрачно отражает существующие порядки и сегодняшнюю ситуацию, так что не бурчи, а пожми другу руку, - продолжал весело балагурить Сергей, намокая лысой головой под неприятными осадками.
        - Друг, который подставить хотел и побоялся правду в глаза сказать, замечу.
        - Ладно, не бухти, занудный ты тип! Чего, куда путь-то держим? Может, в пивняк?
        - Давай до нашего места прогуляемся, а уж потом в пивняк?
        - Да отчего ж не погулять - погода-то шепчет, - не уставал язвить Ганжа.
        Они пошли вдоль высоченного забора на набережную, собираясь пройти к Дьяковому городищу, чтобы потом засесть в заведение, которое сохранилось в том виде, который они помнили, учась в Университете. За стеной тем временем послышались звуки выстрелов и взрывов.
        - Слышал, скоро для самых больших шишек в Кремле полигон открывают? - спросил Ганжа
        - Да я уже никакой мерзости в этом мире не удивляюсь. Злости уже не осталось, какая апатичная усталость накатывает.
        - Да, правильно! Нам нужны холодные головы. А вот аморфных выжигаем калёным железом. Слышишь, Юрец? Не тухни, вдохни дух предков, что здесь полегли.
        - Ну опять ты всё перепутал - не полегли, и не совсем предки, - вяло перечил раздухарившемуся Ганже Юра. - Они были финно-уграми, а я славянин, и ушли они отсюда по-тихому, никто ни за что не бился. Хотя в определённом смысле они были между собой тоже родственники, только далёкие.
        - Погодь, а чего ж мы к этим пораженцам тогда прёмся?! Так и нас «уйдут по-тихому». Собственно, как сейчас и происходит активно. Может, минуя захоронения, сразу в пивняк? - перешёл к главному Ганжа.
        - Понимаешь… нет, ты не поймёшь, пивная твоя душа. Просто попробуй представить: тысяча лет назад… что здесь было, полторы тысячи… Всё прозрачно и понятно, у природы бери то, что нужно для жизни, защищай свой род и семью от пришлых чужаков и давай жизнь потомкам. В лесу - звери, в реке - рыба, кругом - лес, девственный и нетронутый, летом - солнце радует, зимой - снег очищает… Люди друг другу помогают, в душе порывы несут честные и понятные.
        - А даже если так, а даже если тебе поверю - то ведь скучно же было! То ли дело у нас, веселуха непрерывная, - продолжал подзуживать друга Ганжа. Ему было как всегда бодро и весело, злить или раздражать друга он не хотел, а просто развлекался, пытаясь хоть чуть-чуть растормошить понурого, как всегда в последнее время, Юру.
        - Да веселуха-то эта фальшивая - на костях одних, да на горбах других. Планету гробим, друг друга унижаем, потомкам оставляем пепел и обломки… Ладно, чего в сотый раз перетирать былое. Пришли уже.
        Забор от реки круто забирал вверх, оставляя нетронутыми склон кургана и овраг. Они упирались в заброшенное теперь здание Университета. Здесь, под раскидистой рябиной, которая разбавляла общую ноябрьскую серость оранжевыми брызгами ягод, была врыта основательная лавочка. Юра, не глядя, присел на мокрую заскорузлую древесину.
        - Ладно, давай быстрее медитируй, а то я промок уже давно в этой «непромокаемой» курточке.
        Конечно, это была никакая не медитация и не уход от реальности, просто Юре в этом месте удавалось найти ту опору, которая часто шаталась под непрерывным градом бурных событий в его жизни. Он устремлял свой взор в туманную даль заброшенных районов Печатников. Перед его глазами всплывали дремучие картины древних жителей здешних мест, он окунался мыслями в их быт и пропитывался духом того времени. Спокойствие и уверенность наполняли его, оживляя его взор внутренним светом.
        На такое превращение Ганжа не преминул отреагировать:
        - О, всё! Проснулась силушка-то богатырская! Всем врагам и басурманам теперь хана!
        - они оба улыбались, а их лица, умытые ледяным дождём, посвежели и выглядели помолодевшими.
        Потом они сидели в уютном тепле пивного ресторанчика «Гуэль», который чудесным образом избежал превращения в новомодное заведение с автоподачей блюд. Здесь так же, как и двадцать лет назад сновали официанты, а пиво наливалось в большие и увесистые стеклянные кружки.
        Ганжа вдыхал пену, а голодный и непьющий Бобров налегал на жаренную с грибами картошку. Вкусовые ощущения ненадолго приглушили градус их беседы, которая велась вокруг до около положения в «Московии» и «Возрождении», никак не выйдя на заданную Юрой траекторию. Он хотел добиться ясности положения вещей. Полной ясности. А ему предлагался лишь узкий коридор для ведения «боевых» действий по конкретной задаче.
        - В общем, Робинсон так готовит команду, что вы сможете гарантированно обыграть
«Гэлэкси», а тебе уготована будет решающая роль.
        - Что-то в этом не так всё. Блёкло и надуманно. Поддавки какие-то. Точнее наоборот, разыгранный спектакль. Хотелось какой-то если не революции, то решительного изменения сознания людей, показать им всю низость бытия такого искусственного. А получается, мы по этим же правилам играем.
        Ганжа нахмурился и сделал внушительный глоток пива.
        - Не хотел я тебе этого рассказывать и тревожить твою и так слишком нежную душу, но ты ж парень у нас головастый и сам вон почти допёр. Только наивный (тебе уже сорок лет сейчас стукнет, а ты романтичен, как мальчик!) твой мозг всего цинизма реальности не может вместить, вот и ходишь ты рядом, копя усталость от угрюмого изумления всё новым и новым «изобретениям» «прогрессивного человечества». В общем, в нашем, типа, государстве, этой опухоли на теле бывшей нашей огромной страны, которые западные товарищи, они же хозяева жизни и планеты, назвали «Moscow Republic», не только футболяют по сценарию. Вся жизнь течёт по написанному.
        - Тю… так это ж давно так! Наверху управляют, народ безмолвствует.
        - Ага, только тут не просто управляют политикой, экономикой и тому подобным. Здесь также, вот как Робинсон наш делает, пишется сценарий на предстоящую «игру», и исполнители выдают спектакль с предсказуемым результатом. Только игроков в этой команде не одиннадцать, а тридцать с лишним миллионов. Граждан. С низким статусом и не очень, богатых и нищих, звёзд шоубиза и водителей мобайлей… Для всех есть прописанная роль, которую он исполняет. В магазин сходил, кино посмотрел, с девушкой в ресторане пообедал - как-то так. Если драка какая, происшествие или нарушение закона - будь уверен, неслучайно и всё под контролем.
        - Вот я и не знал, Серёг, что ты можешь увлекаться такой низкопробной конспирологией! - теперь настала очередь Боброва ёрничать.
        - Вот ты смешной! В светлое будущее он верит, а в чёрное настоящее, которое друг ему рисует - нет. Я ж видел коды эти. Мне ж наши умельцы их расшифровали и по ним предсказать можно жизнь нашей страны до мельчайших подробностей. Когда дворник Вася выйдет улицу чистить, а фабриковод Ахмет войдёт в свой гарем и увидит там этого Васю. Ну, к примеру (забавный, кстати, был случай - мы тогда и попкорном запаслись). И не обязательно люденами должны быть они - достаточно того, что компьютер имеет и там уж ему мозг полощут всеми доступными способами.
        - Ну, постой… а мы? Как же мы? - Юрий сразу стал анализировать своё поведение, поведение близких и знакомых.
        - Так вот в этом и загвоздка! Что есть ещё исключения! Тех, кто ещё думает своей башкой! Вот мы для них и есть головная боль… гм… каламбур. И пока закона про принудительное чипование нет, нужно действовать. Долго-то гулять нам без этих хреновин в мозгах не дадут.
        Разговор вышел долгим и угрюмым, но свет в конце тоннеля всё же наметился. Друзья вышли из заведения уже за полночь. На улице промозглый ветер швырял мусор по безлюдным углам, а на небе сквозь клочковатые облака мутновато просвечивала обгрызенная Луна.

* * *
        Санкт-Петербург уже с вокзала пыхал приграничным воздухом. Центр кишел солдатами НАТО, родными полицейскими и таможенными служаками, которые вцеплялись в каждого, кто осмеливался в открытую тащить весомый багаж.
        Юра встретился с человеком из местного филиала «Возрождения». Тот обеспечил его транспортом (мотоцикл), пропуском через Карелию и натовской визой для Финляндии. Походные манатки (палатка, спальник и всякая мелочь) у Юры были собственные, поэтому он был довольно свободен в передвижении, благо финансы имелись, а пропуск должен был обеспечить беспрепятственное преодоление многочисленных кордонов.
        К вечеру возле деревни Искровка он преодолел первую заставу нарождающейся Карельской Республики и заночевал на подъезде к Брусничной, разбив лагерь возле типично карельского озера Нуйямаярви. Закат измазал северо-западную часть неба малиновым, предрекая сильный ветер назавтра. Юра сжимал кружку с чаем, глядя на затухающий костёр. Голову туманили грустные мысли, и в то же время будоражила выполняемая им миссия. Мир менялся на глазах, его родная страна раскалывалась крупными кусками, рвалась на лоскуты. Его любимая Карелия отгородилась независимостью. Но среди этой кручины мелькал образ Леры, и сразу он теплел взором, а мысли прирастали мечтами.
        С рассветом он поднялся, собрав пожитки и позавтракав, двинулся к границе. Визу, видимо, ему сделали «виповую», так как он, следуя наставлениям Ганжи, направился в
«зелёный коридор», где не встретил препятствий. А в обычной очереди стояли сотни машин. «Уже вот и беженцы образовались», - подумалось Боброву при взгляде на забитые вещами автомобили, хнычущих детей и усталых родителей.
        До Хельсинки он долетел, плюя на ограничения скорости, наслаждаясь ровными дорогами, за два с половиной часа. Перекусив в кафе, он вышел в Интернет и проверил письма от Ганжи. На словах путь был оговорён лишь до столицы, а далее нужно было следовать указаниям в письмах. Тон письма был привычным - ирония сквозила из каждой строки, даром, что текста было немного. А по существу было сказано, что Борцов расположился в Лахти, где пытается варганить какой-то мутный бизнес.
        На территории Финляндии уже так вольготно в палатке не поживёшь, костёр не позажигаешь и рыбу не половишь. Закончив свои дела (уладив формальности и купив лицензий на разную походную деятельность), Юрий тронулся дальше, планируя заночевать на озере возле Лахти, дабы наутро штурмовать особняк, в котором засел
«мучитель».
        Юра чувствовал, что затея чересчур романтична для реальной жизни. Но ветер хлестал в лицо вполне ощутимо, двигатель под ним ревел глухо, а руки чувствовали шершавые грипсы руля. В Лахти он вкатил в утренней свежести, разбрызгивая небо в мелких лужицах. Городок был сонлив и уютен. Солнце лизало робкими лучами крыши маленьких домиков.
        И тут он увидел Леру. Она шла, наполненная утренним неясным светом, а волосы искрили редкими каплями. Она, конечно, тоже сразу заметила его, услышав тарахтение мотоцикла. Подъехав, он увидел любимые глаза, которые были непривычно ожесточены.
        - Ты куда исчез? Ты бросил меня… - её слова ухнули приговором, внутри него что-то оборвалось, а Лера, развернувшись, зашагала от него прочь. Бобров, обескураженный и потрясённый, стоял посреди дороги. Память начала рисовать июньские события в новом свете. Он вдруг осознал огромную вину перед Лерой. А тогда казалось ему, что он, как настоящий мужик, заглушил свою ревность и оставил за любимой девушкой право выбора. Он удалился из любовного треугольника (да и не треугольник тогда это уже был), а она посчитала это бегством. Она, как любая женщина (будь она тысячу раз сильной и мужественной), хотела от своего мужчины защиты и ответственности, чтобы он принимал решения за двоих. Лера почувствовала обманутой себя вновь (к тому времени она осознала легкомысленность своего влечения к Борцову) - и назло Юре и самой себе в первую очередь поехала с Борцовым за бугор. И не держал тот её взаперти, просто ей некуда было деваться. Душевную пустоту было не заполнить в Москве ничем. Но на чужбине оказалось не легче - обо всём этом говорили её глаза.
        Юра глядел, как она удаляется. И с каждым её шагом, он чувствовал, как утекает из его души тепло и нежность, а вползает серая тень. Его мышцы и мысли охватил паралич, и он не сделал ничего, чтобы остановить её или догнать. Гордыня то была или, наоборот, слишком чистая и ещё израненная душа, но он продолжал стоять истуканом, стеклянным взором вперившись вдаль.
        Изнурённый неведомыми доселе переживаниями, он разместился со своей палаткой на берегу озера. Рутинными делами он не смог до конца отвлечь себя от тяжёлых мыслей, что ему теперь делать и как. Не только весь намеченный план, но и все решения, принятые им за последние месяцы, летели в тартарары. Понимая, что назойливыми попытками поговорить с Лерой он может усугубить дело, Юра решил написать ей письмо. Не электронное, а всамделишнее, рукописное. Благо ручка и бумага у него имелись.

«Не знаю, как к тебе подступиться, чтобы поговорить. Не сочти за малодушие, но я не хочу спугнуть тот робкий шанс, что, как мне кажется, у меня ещё имеется. Да и на бумаге получится у меня, наверное, складнее изложить свои думы непростые.
        Наверное, ты в курсе, как ты ворвалась в мою жизнь, и какой неотъемлемой частью меня ты стала. Я почувствовал свежий ветер в утренней росе, ты дала мне тот глоток счастья, что способен утолить ту жажду свободы и добра, которая терзает меня с младых лет. Я влюбился в тебя сразу, безвозвратно и безнадёжно. Твои глаза парализуют мои мысли, а твой голос я регулярно слышу во сне.
        А тогда… а тогда сказалось то, что я не слишком опытен в таких делах. Да чего там! Вовсе не опытен. Я пустил всё на самотёк, предпочитая, чтобы ты сделала свой выбор. Я не слишком-то много сделал для завоевания тебя. Собственно, получается, я исчез, предательски исчез с твоих глаз долой. Это так видится, как я сейчас понимаю, с твоей стороны. Но нет же! Я, чувствуя, как эмоции застилают мои разум и волю, побоялся, что это цунами накроет и тебя, и ты сбежишь от меня на край земли. К тому же я не разбирался и не разбираюсь в ваших отношениях с Борцовым. Я могу тебя прямо сказать, что он мерзавец и был мерзавцем, но я думал, что ты его любишь и получалось, что я влюбился в девушку другого. А в таких случаях она делает выбор. Так думал я. Я не знал и не знаю до конца о твоих мыслях и чувствах. Я только знаю, что безумно хочу быть с тобой. Если ты поймёшь и простишь меня, приходи к пристани на озере завтра. И я увезу тебя. Увезу, чтобы не отдать никому, чтобы побеждать вместе тот жизненный шторм, который надвигается на нас со всех сторон. Я хочу быть с тобой. Хочешь ли ты этого… решай».
        Вечером, когда серая пелена ночи стала накрывать Лахти сумерками, он пробрался по указанному Ганжой адресу. И обнаружил там фешенебельный коттедж. Окна светились, на лужайке дымился мангал, а вокруг сновало множество людей. Юра сразу идентифицировал Борцова - он дымил сигарой, был весел и вообще доволен жизнью. Остальные люди были русскоговорящими и возрастом постарше Борцова. Забора никакого не было, поэтому Юра из-за деревьев спокойно разглядывал их в бинокль, пытаясь разглядеть Леру. А её среди скопища людей не было.
        - Ты хочешь меня украсть? - раздался за спиной её голос.
        Бобров вздрогнул и чуть не выронил бинокль.
        - Я поеду с тобой. Но не обольщайся и не надейся. Подожди, я быстро. - Она выстреливала рублеными фразами, стараясь подчеркнуть свою холодность и деловитость.
        Видимо, она давно уже была собрана, так как выскочила очень скоро через задний двор, минуя праздных гостей. Юра в очередной раз удивился, как она красива была в любой одежде. Сейчас она была вновь, как тогда, истинная походница - в штанах цветах хаки, чёрной майке, со спортивной сумкой на плече. От неё исходила сексуальность и неприступность. Юра, несмотря на её решительный настрой противодействовать всяким ухаживаниям с его стороны, воспрял духом и почувствовал прилив энтузиазма. Письмо он выбрасывать не стал, а сунул в карман рюкзака. Лера закрепила сумку на мотоцикле, надела предложенный шлем, махнула по-гагарински рукой и молвила:
        - Поехали.
        Мотор взревел, заставив повернуть головы людей во дворе злополучного коттеджа. Но они увидели лишь удаляющийся в сумерках неясный силуэт.
        Под звёздами они домчали до границы, где вновь не было заметных задержек - ввиду того, что из Финляндии никто не выезжал. А вот на въезд по-прежнему толпилась длинная очередь.
        - Поедем до Питера или заночуем в лесу? - спросил Бобров Леру о дальнейших планах.
        - Это толстый намёк на тот самый пикник? - Лера вновь была жестока.
        Юра смутился.
        - Да просто, может, ты устала уже… - попытался оправдаться он, и в самом деле не державший в уме никаких ассоциаций с тем походом в июне. - Поехали дальше - ещё часа два и на месте. Хотя… чего там, на границе с Карелией сейчас, непонятно.
        - Карелы уже границу наваяли?! Класс! - изумилась Лера. - Да, тогда лучше переночевать тут, а уж по светлому поглядим, что там за кордон. И надеюсь, это не твой хитроумный план, - Лера отчего-то повеселела и улыбалась.
        Свернув с трассы на просёлочную дорогу, они в темноте доехали по навигатору до берега очередного озера. Юра при свете фары поставил палатку и стал разжигать костёр.
        - Лер, не побрезгуй моим спальником и расположись в палатке, как тебе будет удобно.
        - А ты как будешь спать?
        - Я возле костра, у меня есть ещё один коврик, а комаров уже нет.
        - Герой, значит, угу, - вновь улыбнулась Лера.
        Она стала разбирать вещи в палатке. Но через некоторое время она затихла и замерла с фонариком над Юриным неотправленным письмом, наткнувшись на него в рюкзаке.
        Он к этому времени уже поставил кипятиться чай и разогревал в фольге мясо. Сидя на бревне, он буравил костёр задумчивым взглядом. В глазах мелькали отблески огня. Вдруг он почувствовал, как нежные руки обняли его сзади, а на плече устроился острый подбородок.
        - Я прочитала… Юрка, какой же ты дурак, - Лера поцеловала его в ухо, а он продолжал, не двигаясь, пялиться в костёр. - Почему вечно мужчины не могут сказать, не хотят поговорить, держат всё в себе и строят из себя брутальных и жестоких «мужиков»? Почему нельзя иногда побыть сентиментальным и чувственным? И вот что бы мы делали, если бы не Ганжа? И тогда, и сейчас… Прямо злость берёт! - Юра, не дав ей договорить, обернулся и дотронулся до любимого лица ладонями. - Я тебя так ждала. - И, не дожидаясь инициатив, Лера, ласково закинув руки на его затылок, приблизила его лицо к своему и коснулась поцелуем, в который вместила всё своё ожидание.
        Она была настойчива и деликатна одновременно, а Юра сходил с ума от прикосновений, стонов и взглядов. Физическое вожделение перетекало в духовную близость. Они были единым целым, наслаждаясь другом, испивали друг друга до капли.
        Костёр потух, чай остыл, а небо на северо-востоке бледнело и гасило звёзды. Лера свернулась калачиком и сладко сопела, приткнувшись к тёплому боку Юры. А он не мог сомкнуть глаз, несмотря на смертельную усталость, раз за разом любовался робким очертанием профиля любимой девушки.
        Лера проснулась, когда солнце уже стало припекать палатку, а внутри стало душно. Она, сонная и тёплая, вылезла наружу, где Юра сооружал нехитрый завтрак, в котле булькал кипяток для чая. Всё напоминало тот самый пикник, как и предсказывала Лера.
        - Милый, - Лера улыбнулась, потянулась и прижалась к Боброву. - Как чудесно! Я искупаюсь?
        - Только быстро, остынет всё.
        Скинув себя одежды, прекрасно нагая, она юркнула рыбкой с прибрежного камня в прохладную чистоту озера. Отфыркиваясь, свежая и в мурашках, она быстро вылезла назад. Юра не спускал с неё глаз, в которых сверкал восторг.
        - Хватит на меня глазеть, бесстыдник! - Она было собралась пробежать мимо, чтобы одеться, но он прихватил её за талию и поднял на руках.
        Завтрак всё же остыл, но они, голодные, уминали простую закусь за обе щёки.
        - Скажи, ты тоже себя ловил на желании всё бросить, и поскитаться вдвоём в этих прекрасных местах? - Вопрос заставил Юру прекратить двигать челюстями и задуматься.
        - Лер, ты знаешь, мне сейчас важнее всего быть рядом с тобой. Не важно, в каких условиях, не важно, где. Но знать, что ты тут и чувствовать твоё тепло. Но… но ведь и дело у нас нешуточное, поэтому хочу не за двумя зайцами погнаться, а двигаться вперёд. Рядом с тобой. Драться за тебя, если придётся, помогать тебе, ощущать твою заботу и поддержку. А просто наслаждаться счастьем, не ведая забот… так я и так наслаждаюсь каждой минутой. - Юра нежно улыбнулся и чмокнул Леру в щёку.
        - Дела так дела. Да и Ганжа, наверное, заждался. Но ещё ведь полдня у нас есть?
        - Ну конечно, ведь на ночной поезд-то мы всегда успеем.
        Уходящее лето пыхало последнее жарой, лес и озеро дышали беспечностью, а двое сидели на берегу счастливые от существования друг друга. Тревожные ожидания полыхающего будущего были впереди.

* * *
        Так и не поговорив с Робинсоном, Бобров приехал домой и, приняв душ, лёг спать. Следующим днём намечалась очередная тренировка.
        В воскресенье должна была быть игра с Аргентинцами. Это команда была одна из старейших в Чемпионате, но дела у неё в этом сезоне шли неважно.
        Реформа УЕФА и ФИФА, а вместе с ними и реформа Чемпионатов Мира и Европы по футболу, чемпионатов европейских и некоторых других стран началась (постепенно) в том же злосчастном восемнадцатом году. Ближайшие четыре года, вплоть до двадцать второго года, когда намечался «праздник футбола» в Катаре, планировался плавный переход от текущих соревнований к соревнованиям «Будущего». Всё было максимально приближено к политической обстановке - стирались границы культур, а народы смешивались. Национальные чемпионаты утилизировались, национальные сборные расформировывались - взамен образовывался Единый Чемпионат. Ясное дело, что таким образом не у дел оказывались многие футболисты, тренеры, стадионы, болельщики… Функционеры и бизнесмены от футбола преследовали лишь увеличение прибылей от шоу, каковым всё больше становился футбол. Казалось бы, такая тенденция в этом популярнейшем виде спорта была уже лет тридцать, но только сейчас никто не стал прикрываться благородными вывесками «честная игра» или «футбол объединяет».
        Волны протеста болельщиков были легко поглощены рекламой нового Чемпионата. Фаны канувших в лету клубов записывались в ретрограды своими же
«коллегами»-болельщиками, которым успешно промывали мозг с экранов, из эфиров и Интернета. Ведь вместо унылого, практически одного и того же соперничества из года в год, обывателю предлагалось зрелище на порядок выше! Лучшие футболисты мира соперничали еженедельно, в течение сезона длиной без малого в год! Определили три лиги, всего шестьдесят команд, по двадцать в каждой лиге. Отдельная команда представляла собой сборную округа, города или государства (благо, что прежние государства стали рассыпаться на глазах, образуя небольшие анклавы, княжества и провинции с общим подчинением «Большому Брату»), некоторые же надёргивали лучших футболистов со всего мира, оставаясь под прежними названиями. И привычная схема регулярного чемпионата: есть чемпион, есть призёры, есть четыре неудачника, взамен которых приходят лучшие из низшей лиги.
        - Юра, значит, смотри, - на чистом русском начал разговор Робинсон, который оказался «в миру» Валентином Анатольевичем Проскуриным, - сегодня нам подгоняют ещё троих чурбанов, и вместе с тобой и Васильевым полевых как раз десять игрочков. Васильева сам будешь воспитывать - если он не справится, то уж не обессудь, пустим его на вольные хлеба. Вратарём будет по-прежнему Могучев. Люденов что-то воротчиками совсем негодных выпускают. Да, собственно, наш рисунок игры, если всё пойдёт верно, предполагает полную неударность по нашим воротам.
        - Валентин Анатольевич, - у Юры накопились вопросы.
        - Давай просто Валентин, а то я тебя лет на пять всего старше. Сохранился просто похуже, - улыбнулся Проскурин, который теперь казался Юре с эдаким интеллектуалом.
«Что-то я хуже стал разбираться в людях», - покритиковал себя Бобров.
        - Идёт. Так вот, что я хотел спросить: вы как-то учитываете коды команды соперника? Взламываете? Или будет универсальная тактика… гм… программа, точнее, для «Московии», а там - как получится?
        - Да… Ганжа говорил, что котелок-то у тебя совсем нефутбольный, - Валентин подивился смекалистости футболиста. - И что ты в бутсах до сих пор сидишь, не понимаю?
        - Да это долгая история. Пусть будет - так получилось, - Юре не хотелось поднимать прошлое.
        - В общем, тут ты попал в яблочко. Мы, конечно, хакнули всю «вышку». И как раз будем отталкиваться от того, что есть. Но вот на случай, если чего-то не учли, или если, например, «Османия» будет вносить по ходу матча изменения…
        - Как?! Ведь передатчики же запрещены!
        - Ну, Юра, кому-то запрещены, а кому-то, если очень надо, то не очень запрещены. В общем, если они начнут корректировать программу по ходу матча, то мы будем блокировать их передачу. Но и сами должны в ответ действовать по-другому. На этот вариант, ты действуешь согласно своей голове и своим мыслям. Сам понимаешь, ответственность. Зато ближе к твоему любимому, старому футболу. - Маленькие глазки Проскурина довольно улыбались.
        - Как-то так радужно всё, - Юре не верилось в оптимистичные планы. - Ну, а вот Аргентина? У них же всего двое люденов, как нам с ними быть?
        - А и на этот вариант - тебе карты в руки! Юрий Владимирович, в вашем детстве в таком возрасте давно тренерами становились. И Великими! Вспомни, Моуриньо, Гвардьола. Так что, думаю, в воскресенье, мир вспомнит того самого Боброва.
        - Староват я для этих дел.
        - Так дела-то и будут всего лишь те, чтобы дирижировать оркестром. В данном матче киборги будут сконцентрированы ловить твои команды, поддерживать оборону и лезть вперёд только с твоих передач. Ты свободен от отбора, жди себе мяч. Уж обвести и дать длинный, короткий, а, главное, умный пас ты всегда сможешь. Васильев пусть ждёт в рывке, Алмаза ему в помощь. В основном охранную. В общем, давай на тренировку. Сейчас двусторонку на всё поле сыграем.
        На базе в Одинцово газон был зелёный. И хоть и была трава искусственной, всё равно радовала глаз в сравнении с чернотой официальных арен. С Ромой работал старый тренер по физподготовке, который в своё время даже защитил диссертацию на физиологическую тему. Юра когда-то узнавал про неё подробно, да уж запамятовал. Рому натаскивали на примитивные рывки с мячом. Чтобы он достиг максимума своих возможностей. Видно было, что работает он с энтузиазмом и пыл свой юношеский весь вкладывает в дело.
        Люденов «заряжали» программой прямо на поле. Это было видно по тому, что они стояли вокруг помощника Робинсона-Проскурина. Помощник колдовал над планшетником, который в гигагерцовом эфире прошивал электронные мозги киборгов. Один Алмаз стоял в сторонке - его ожидал индивидуальный софт.
        Тренировки Юрия в последнее время заключились лишь в поддержании физической формы и всё удлиняющихся во времени растяжках. Его талант реализовался хоть и не в полной мере, но изрядно. За организмом он следил, здоровье сохранил. Мастерство и опыт накоплены были немалые - поэтому новая стратегия нового же тренерского штаба требовала от него осмысления теории да крепкого здоровья - тактика должна была рождаться в его собственной голове уже по ходу игры.

* * *
        С началом осени с грехом пополам возобновились занятия в Университете, а вместе с ними и матчи в футбольной студенческой лиге. Порядка особого не было ни в стране, ни в столице. Новоявленные государственные образования ждали признания независимости от западных товарищей, а в крупных городах нарастало протестное движение. Люди группировались и митинговали против раскола и отсоединения (недавно ли только были обратные настроения…). Исключения составляла лишь Дальневосточная Республика, которая отрезалась всерьёз и, похоже, бесповоротно. Новосибирск, Екатеринбург (наметилась угроза отделения Урала), Красноярск периодически взрывались погромами и «наведением порядка» натовскими силами.
        Ганжа забросил Университет, сосредоточившись на «Возрождении», финансируя себя хакерством и программированием. А у Леры и Ромы продолжилась вполне мирная жизнь, несмотря на то, что они остались активными участниками акций «Возрождения», а Юра продвигал идеи в том же ранге студенческой звезды.
        Лера стала частым гостём в доме Бобровых. Не сто?ит и говорить, что с Юриными родителями они прониклись взаимной симпатией, и она частенько общалась с Юриной мамой и в отсутствие её сына. А вот взаимоотношения с мамой Леры и её отчимом (папа её погиб в автомобильной аварии, когда Лере было пять лет) у Юры не сложились. Ситуация была типично анекдотичной - «злая тёща - бездельник зять». Она видела судьбу своей единственной дочери совсем в другом свете. Она, чиновник из мэрии мечтала о достойной паре для неё - как минимум какой-нибудь банкир должен был стать её зятем. Однако Лера унаследовала бунтарский характер отца: пошла в технический институт, плевала с высокой колокольни на вечеринки, устраиваемые мамой, и посылала в далёкие дали сосватанных женихов. Осенью ей проще было не появляться как можно дольше дома, чем постоянно выяснять отношения с матерью. Мало того, образовавшийся недавно отчим (тоже какой-то чиновник - Лера не вникала) стал позволять себе воспитывать её в духе «ты не должна расстраивать маму». Всё это не добавляла хорошего настроения, отчего Лера пряталась в учёбе, книгах и
времяпрепровождении с Юрой.
        Их юная любовь расцветала в не совсем благоприятных условиях: кинотеатры закрывались, театральные труппы не выходили из каникул, в парках и бульварах царили грязь и неопрятность, кафе отпугивали выросшими ценами. Однако ж ребята словно не замечали окружающих неприятностей. Им было интересно и уютно вдвоём на лавке возле Университета, в вечно неприбранной квартире Ганжи, в заросших оврагах ближнего Подмосковья, на диване в гостиной с Юриными родителями за чашкой чая. Институт разваливался - это видно было по увеличивающемуся количеству «окон» в расписании, отсутствию внятных курсовых и апатичности большинства преподавателей. Поэтому Юра (даром что учился на два курса позади) поднатаскивал Леру в многочисленных технических дисциплинах, не забывая о своей любимой географии. Она же пичкала его (а заодно и себя) юридическими делами и психологией.
        Листья жёлтыми и оранжевыми ворохами устилали землю, воздух стал прозрачен и стыл, а по утрам на зелёной ещё траве всё чаще появлялась белая седина ночных заморозков. Юра возвращался с тренировки домой, зная, что там уже Лера и мама приготовили что-нибудь вкусное. Он торопился, потому что успел за день безумно соскучится по своей девушке, по глубине её карих глаз.
        Их старый дом торцом примыкал к Каширскому шоссе, а окна их трёхкомнатной квартиры глядели на Борисовские пруды. Сейчас, в красках осени пейзаж был красочен и отвлекал глаз от полуразрушенных дорожек, от бурьяна на лужайках, от запущенных спортивных и детских площадок, от покосившихся беседок и лавочек.
        Была суббота, поэтому мама была дома. А вот отец отсутствовал - грибной сезон ещё продолжался - и он с друзьями рыскал в поисках «добычи» где-то по рижскому направлению.
        На лестничной площадке перед дверью Юра почувствовал запах борща, и в животе у него заурчало, а сам он сглотнул.
        - Здравствуй, Пупсик, - мама открыла дверь и чмокнула его в щёку.
        - Вкусно пахнет как.
        - А ты думал! Мы тут для вас с отцом наготовили. Только вот он задерживается. Надо ему выговор сделать.
        Лера, одетая в фартук, выглянула из кухни и помахала деревянной лопаткой:
        - Привет!
        - Привет. - Юра, разувшись, прошлёпал на кухню и, обняв что-то там ворошащую Леру, чмокнул её в затылок.
        Они уселись за стол, когда пришёл отец. И поздний обед приобрёл совсем идиллические черты. Всё нарушилось, когда Леру выдернул звонок её телефона. После долгого разговора она вернулась мрачная и понурая. Юра почувствовал холод внутри и упёрся взглядом в кружку с чаем. Отец никогда не лез в душу. И лишь Ксения Ивановна, как женщина, хорошо чувствовала, что Лере нужно поделиться:
        - Лерушка, что случилось?
        - Мама звонила. Они уезжают.
        - Как уезжают? Далеко?
        - Куда-то за границу. Я даже не запомнила… Отчима пригласили там куда-то, и они решили ехать. Мама почти ультимативно заявила сейчас: «Или ты с нами, или мы не увидимся больше!». Ксения Ивановна, как так можно? Я же её дочь. - Лера сверкнула слезами и укрыла лицо руками.
        - Ну, девочка, ну что ты. - Юрина мама встала и прижала Леру к себе, а та уже сотрясалась в беззвучных рыданиях. Юра уловил знак мамин знак глазами и, взяв Леру на руки, отнёс к себе в комнату. Положив её на диван и упокоив её голову на коленях, он говорил ей мягкие и тёплые слова, которые ласковым одеялом укрывали её от потрясения. Она затихла и просто слушала его тихий голос. Потом подняла глаза и сказала:
        - Юрка, она бросила меня, понимаешь?
        - Милая, она ещё опомнится, это влияния Ромы этого всё.
        - Что мне делать?
        - Ты же понимаешь, что я не могу быть объективным. Я лишь могу предложить тебе переехать к нам.
        Она видела в его глазах одержимую решимость, видела, что он - как раз та опора и защита, которая должна быть у женщины в лице мужчины.
        - А как же родители?
        - Да как будто ты не знаешь, что ты им как дочь родная, - заулыбался Юра, уловив в её словах надежду, что расставание уже не грозит неотвратимой гильотиной.
        Но дальше всё пошло вкривь и вкось. Мама Леры ещё не единожды устраивала скандалы, принуждала дочь собираться с ними. Лера погрузилась в мрачную депрессию, из которой вывести её не удавалось даже Юре. И, когда мать с отчимом всё же отчалили без Леры, она стала жить одна в квартире на Смоленке, замкнувшись от окружающего мира.
        А беда, как водится, не приходит одна, и ворота Юре пришлось отворять сполна.

* * *
        Играть предстояло на выезде, то есть в Буэнос-Айресе. И если преодоление огромного расстояния разрешалось перелётом на сверхзвуковом лайнере (за семь часов), то разницу часовых поясов компенсировать ещё не научились. Люденам, понятное дело, было всё равно, а вот Юре матч, начинающийся в 17.00 по местному времени, что соответствовало двенадцати ночи по-московскому, должен был создать дополнительные трудности, ибо его организм с закатом солнца привык принимать горизонтальное положение и отключать мозг.
        Из аэропорта они поехали сразу на стадион. Город наваливался громадой, в которой было плохо налажено транспортное сообщение. Летающего транспорта не было вовсе. В душной копоти передвигались толпы народа. Преобладали азиатские и индейские лица. Автобус пересекал почти весь город и уже перед самым стадионом в окне мелькнул океан. Мутные воды неспешно ворочались, прибивая многочисленный мусор к невзрачной набережной.
        В самолёте Юра убивал время сном, едой и занятиями на геоноуте. Состояние его после перелёта было средней паршивости, но полностью разбитым он не был. И он с удивлением почувствовал предстартовый мандраж: «Ну надо же! Чегой-то такое твориться-то! Уж лет десять ни сном ни духом про предстартовое волнение, а тут - на тебе! Удивительное дело».
        На стадионе «Антонио Веспучио» Бобров бывал много раз. Больше того, на это стадионе у него были удачные, даже звёздные минуты. И когда он появился на разминку, наполняющийся стадион зашумел - здесь были и приободряющие крики, и свист из опасения сильного противника (аутсайдер аутсайдером, а Бобров - это фигура), и девчачий визг поклонниц.
        Установку для команды, читай, индивидуально для Боброва (люденов программировали) Робинсон провёл ещё в самолёте. Тогда же «прошили» люденов. Так что сейчас оставалось разогреть свои мышцы и свой дух в течение оставшегося часа до стартового свистка.
        И вот они уже в коридоре, бок о бок с этими аргентинскими быками. «И чего они проигрывают? Здоровенные лоси, ноги, как столбы, рожи зверские - всё в рамках современной игры». Бобров, как капитан, пожал ручки судье и капитану аргентинцев, который глазами намекал на полное изничтожение «Московии». На трибунах фаны выдавали какой-то незамысловатый перфоманс - бело-голубые цвета объёмным солнцем вставали над трибунами. Народ был заряжен на зрелища и, насколько Юрий понимал испанский, требовали крови.
        - Ром, вначале не лезь на рожон. Отсидимся чуток. Сейчас с первых секунд они будут топтать, пускай наши чурбаны их пыл охладят. А то ещё сломают тебя, - давал последние напутствия Бобров, стоя в центральном круге.
        Стартовый свисток потонул в оглушительном рёве семидесятитысячной озверевшей толпы. Мысли Робинсона и Боброва о начальном штурме ворот «Московии» оказались верными. Своих двух киборгов Аргентина запустила в глубокий офсайд, где они ошивались в ожидании мяча, попутно исподтишка пытаясь увечить московитских защитников. Боброву пришлось напрячь все свои инстинкты, чтобы не быть покалеченным, а с определённого момента начать вести игру. А сейчас просто надо было выстоять. Громилы Аргентины смыкались в стычках с люденами в борьбе за мяч, а иногда и без борьбы. Появилась первая кровь. Белый мяч снежком метался по чёрному полю. Какая бы то ни было мысль, кроме сокрушительного топтания, отсутствовала. Оборона «Московии» трещала, но держалась. Людены, благодаря зашитой программе, держались компактно, поддерживали друг друга и спешили на выручку. Ромина задача была в эти первые минуты матча такая же, как и Боброва - беречь ноги и голову и ждать момента. Так же в поте лица трудился вратарь Могучев, который, оправдывая свою фамилию, горой мускулов стоял на страже не только своих ворот, но и своего здоровья,
отпихивая и отгоняя пинками и подзатыльниками особо грубых нападающих. Бесплодные попытки Аргентины забить гол и создать опасные моменты упирались в организованную и крепкую защиту. К тридцатой минуте их мощный запал приутих и затлел робкими попытками построить осмысленную игру. Больше в закромах тренерского задания на матч ничего у них не было. Бобров понял, что пора.
        Перестроив своих люденов нужной словесной командой, он настроил их на отбор мяча. К Роме прилепил одного телохранителя-подыгровщика, а сам расслабился и приготовился играть. И тут же получил удар в бедро прямой ногой. Боль прошла серой молнией в мозг, и Юра рухнул как подкошенный. «Вот и поиграли, Валентин Анатольевич», - успел подумать Бобров, увидев вскочившего с тренерского кресла Проскурина. Но лежать было бесполезно - медицинские бригады упразднили шесть лет назад «для динамичности зрелища». Оставалось или уползать, или играть дальше. «Не получить ещё раз теперь главное». Он успел отпрыгнуть на одной ноге от пробегающего тараном рядом аргентинца, который избрал своей целью Васильева. А Ромка меж тем, получив пас, летел сапсаном на ворота. Его скорость позволяла проскакивать разреженные и не ориентированные на оборону защитные порядки противника. Помеха оставалась одна - возле ворот обосновался головорез-охранник вратаря. Он уже занёс свою кочергу, чтобы срубить легконого нападающего. Бобров, кое-как доковыляв до штрафной, успел крикнуть Роминому помощнику: «Взять его», и тот ломанул на
головореза, поставил заслон Васильеву. Рома, не имея шансов протолкнуть мяч мимо вратаря, откатил его Боброву - тот в кривом подкате вогнал в сетку ворот. Хромая, он принимал поздравления партнёров.
        Тишина, сразу после гола, сменилась неимоверным гулом. С трибун полетели различные предметы.
        - Нужно забить ещё парочку, - Бобров не просил, он отдавал распоряжение своей команде. Робинсон-Проскурин показывал ему большой палец и спокойно улыбался. Но только после второго гола, когда он, ковыляя, вновь пригнал свою команду в атаку и на этот раз сам отдал пас Васильеву, который рубанул в «девятку», Боброву подумалось: «Кажется, получается».
        На перерыв им пришлось пробегать под щитами охранников, так как с трибун продолжали лететь увесистые и опасные штуковины.
        В раздевалке врач вынес неутешительный вердикт «ушиб мышцы» и рекомендовал замену.
        - А вообще удивительно, как он не сломал тебе ногу, - покачал головой Шангрилу, индиец, который знал русский и был дельным эскулапом.
        - Ну вот и добегаю хотя бы до третьего гола, - решил за себя Юра.
        - К чему этот героизм? Видишь же, что удаётся, - возразил ему Проскурин.
        - Как раз чую опасность, Валентин Анатольевич. Они ж сейчас озверевшие вновь выйдут. А наших «умников» не перестроишь сейчас. Только на поле я их командой могу подхлестнуть. Как-нибудь сдюжу, вроде и не болит уже, - тут Юра покривил душой - тягучая боль острым шилом продырявливала левую ногу.
        Во втором тайме аргентинская дружина, видимо, «накачанная» в раздевалке снова молотом ухнула в крушащую всё атаку, попутно стараясь добить Боброва. По всей видимости, тренер противника смекнул, откуда исходит главная угроза. Юра понял, что без телохранителя ему не выжить. Алмаз стал прикрытием, прочным телом охраняя своего лидера. Выдержав, как и в начале игры, навал хозяев, «Московия» усилиями Боброва начала вновь плести атакующие комбинации. Но Рома потратил много сил на бестолковую беготню, а потому убегать уже не успевал - раз за разом его укладывали в жёстких подкатах на газон. Третий гол никак не шёл, и вообще Аргентина несколько раз убегала в контратаку - выручал Могучев. Минут за двадцать Юра почувствовал судороги в раненой ноге и понял, что его команду могут добить, несмотря на преимущество в счёте. Поднапрягшись, он в очередной раз погнал команду вперёд, сам грациозной хромоножкой передвигаясь к штрафной противника. И тут удача - игра рукой и штрафной в сторону Аргентины! Сам факт того, что судья назначил такое наказание против хозяев, удивлял, но подарком нужно было воспользоваться,
кровь из носу. Юра настроил бутсы, прикинул угол и, коротко разбежавшись, ударил по светящемуся белому шару. Тот по изумительной траектории, чиркнув по траве, вонзился в сетку ворот. Стадион вновь заткнулся. А Юра, на плечах товарищей по команде, заменился.
        Оставшиеся двадцать минут команды доигрывали - «Московия» без Боброва тупо держала мяч, при случае пиная его вперёд на удачу, что зацепится Васильев. А Аргентина была морально опустошена, и силы покидали её на глазах. Финальный свисток зафиксировал первую победу «Московии», да ещё какую! Робинсон, подмигнув Боброву, пожал руки своим футболистам. А Юра сам устало подумал, что Лера уже прибежала бы к нему, чтобы не поздравить, а поругать за травму. Если бы она была тут… если бы она смотрела матч…

* * *
        Юра хотел увильнуть от участия в матче с «Плешкой» - надо было остаться с Лерой. Но надавили на институтский патриотизм, да и Лера по телефону сказала, что ему лучше сыграть: «Малыш, ну я же в порядке. Чуть-чуть ещё грустная, но уже проходит. А для „Возрождения“ там важно сыграть. Там же „чёрные“ одни…». И он поехал. Сел вместе со всем в автобус и задремал.
        Осень в тот год долго баловала столицу сухой и ясной погодой, но в конце концов пронзительно синее небо нахмурилось тучами, стало серо, сыро и мрачно. Порывистый ветер обрывал некрасивые уже листья с мокрых деревьев, а дождь прилеплял их к тротуарам и мостовым.
        Ехать было близко, на бывший стадион «Торпедо» - Юра и задремать не успел. Вообще, игра предстояла неприятная - сейчас куча «ар» будет угрожать, сбегутся все московские «аулы» (уже давно Университет Экономики (что раньше был Плехановским) был пристанищем исключительно кавказских людей и их детишек). С неприятным чувством Юра вылез из автобуса, взял сумку и тут же к нему подбежали несколько смуглых ребят с неизменными бородками.
        - Юрий Владимирович, уделите, пожалуйста, нам немного внимания, - акцент лишь подчёркивал неожиданную вежливость обращения.
        Юра, несколько опешил, чем и воспользовались делегаты, под белы рученьки отведя его в одно из подтрибунных помещений. Там было битком набито важных дядек в дорогих костюмах. «Ну, может, бить и не будут, но ничего хорошего не жди». Бобров внутренне сжался, не ожидая ничего хорошего от такой «встречи в верхах». Выдвинулся, по всей видимости, главный босс:
        - Юрий, меня зовут Гамзат Рафусаилович. И вот что мы хотим тебе предложить. Зачем тебе вот это студенческая лига с непонятными целями, разбитыми полями? Ты же знаешь, какая слава, какой почёт и деньги тебя ждут.

«Ну, начинается, а то что-то давно не было. Что у нас тут на очереди? „Терек“ или
„Анжи“?»
        - Коль такое внимание ко мне уважаемых персон, то, наверное, все вы должны знать, что ни слава, ни почёт, ни профессиональный футбол меня не интересуют, а даже, скорее, наоборот, против всего этого я выступаю. - Юра понимал, что позволяет себе резковатый тон, но гнев начал его переполнять.
        - Юрий, как же это ты так? Мы же по-хорошему. Мы предлагаем тебе условия. Ты будешь не только как сыр в масле, ты будешь окружён почестями и благополучием. Давай, соглашайся.
        - На что? - Бобров усмехнулся. - Поддержать кавказский футбол? - Он услышал возмущённый ропот и увидел, как некоторых особо горячих парней придержали старшие.
        - Какой ты дерзкий! Мы приглашаем тебя в команду «Великая дивизия», город Череповец. Тренировки будут в Москве. Давай, соглашайся. Любой бы тебе позавидовал.
        - Нет уж, спасибо. И позвольте, мне уже надо идти, переодеваться, - он попробовал протиснуться к выходу, но наткнулся на крепкие тела ребят в кожаном.
        - Ну вот зачем такое упрямство. - Гамзат Рафусаилович покачал головой. - В общем, на этот случай у нас тоже заготовлен рычажок. - Юра похолодел. - Ты же любишь и почитаешь своих родителей? Ты же не хочешь им зла?
        Юра кинулся к холёному кавказцу, но был схвачен всё теми же крепкими ребятами. Юрино лицо налилось кровью, он рвался и пихался, пытаясь добраться до самодовольного Гамзата.
        - Что вы с ними сделали?! - просипел Бобров.
        - Что же ты так волнуешься? Всё в порядке с ними. Пока…
        - Убью! - Юра не помнил себя от гнева и волнения за родителей.
        - Это уже совсем ты загнул, - Гамзат Рафусаилович отечески улыбался, снисходительно относясь к беснованиям «сынка». - Всего-то тебе нужно подписаться под контрактиком и все будут довольны.
        - Отпустите, - Юрий успокоился, и глаза его горели ровным холодным огнём. «Ладно, ладно… сквитаемся позже». - Что за контракт?
        Откуда-то вдруг появилась папка листов. Бобров стал читать. Оказалось, что гор-то никаких и нет. Собственно, они знали, что и бесплатно он готов играть сейчас, но для порядка была прописана и зарплата, и премиальные. Но, главное, он на целый год лишался права посещать Москву! То есть слова этого нечистого на руку Гамзата про тренировки в Москве оказались не просто враньём, а перевёрнутой правдой. «Великая дивизия» играла в первой лиге. Лигу должны были упразднить со следующего сезона, формируя единую десятку команд, которая бы приняла участия в розыгрыше путёвок на Мировое Первенство. Вот «Великая дивизия» и рвалась всеми силами наверх, а для обеления своих различного рода деяний на этом поприще, нужна была светлая и непорочная звезда. Видимо, Бобров подошёл на эту роль, раз за него так взялись плотно. Никакие тренировки в Москве не проводились, и теперь Юра должен был теперь разрываться между городами.
        После «мирных переговоров» он принялся названивать родителям (до этого у него был отобран телефон), и только удостоверившись, что у них всё в порядке побежал в раздевалку, надеясь отпроситься с игры. Мрачное настроение ватой путало ноги, а мысли уводило прочь от футбола.
        Избежать игры не удалось, и он сумел отыграть матч. И, хотя был вял и несосредоточен, гол свой забил и ТУ выиграл. После матча он рванул домой. Была пятница, и мама где-то задерживалась, а вот отец как раз был дома. «Не хватает Леры», - подумалось Юре и он стал набирать её номер:
        - Милая, привет… Да, да, выиграли… Да, забил… Послушай, нужно очень, чтобы ты приехала к нам. Прости, не могу за тобой заехать… Спасибо. Жду. - Он перешёл в комнату родителей, где отец сидел за рабочим столом и что-то щёлкал в компьютере.
        - Пап, меня чурки подписали.
        Отец повернулся на стуле:
        - Давай как-то поподробнее. А то у меня масса предположений по этой фразе родилось, - он улыбнулся, поддерживая сына, почувствовав в нём серьёзные волнения.
        - Схватили перед игрой, предложили контракт. Командочка из Череповца, но, как водится, кавказская. Завод же у Исмаилова теперь. Вот и завели себе игрушку. Причём, как я понял, с прицелом на тот самый Мировой Чемпионат. Предлагали денежек и условия. Я похихикал в ответ, что им очень не понравилось. А дальше их главный, такой холёный аксакал, обронил про вас с мамой. Я готов был убить его, так испугался за вас. - Юра, вновь переживая тот момент, раскраснелся и заблестел глазами. - Ну и, понятное дело, подписал это кабальный контракт. Теперь всё - прощай Лера, прощай учёба.
        Отец сокрушённо покачала головой.
        - Погоди, погоди сокрушаться. Университет и так загибается, вы уже больше самообразованием с Лерой занимаетесь. Или ты не заметил? Лера, думаю, с тобой хоть на край света (я её поддерживаю в этом, кстати), а мы уж тут продержимся. Да и недалеко же всё-таки Череповец (кстати, неплохой город, несмотря на заводы… по крайней мере, был), и игры наверняка тут будут. Кто-то же есть из Первой лиги в Московском регионе?
        - Да есть вроде.
        - Так что давай, тревогу с лица сбрось, ничего они нам пока не сделают. А дальше… дальше подумаем. И так всё неспокойно, так что береги нервную систему. Лере-то уже сказал?
        - Сейчас приедет, скажу.
        Причитаний никаких не было. Мама и Лера, как могли, поддерживали, и Юра был очень растроган от осознания, что его тылы крепки. Также в нём окрепла неприязнь к его теперешним хозяевам.
        - Я поеду с тобой, - Лера опустила огромно-печальные глаза.
        - И что ты там будешь делать?
        - А здесь я прямо загружена делами! Вот только по Ксении Ивановне и Владимиру Викторовичу буду скучать.
        Юра пристально вглядывался в её лицо, пытаясь понять, о чём думает она в этот момент.
        - Ну что ты меня разглядываешь вечно? Поцеловал бы лучше, - сказала его возлюбленная и сама выполнила своё же пожелание.
        На следующий день они собирали вещи - микроавтобус должен был приехать вечером. А осень тем временем шелестела по подоконнику частыми каплями, заставляя вздрагивать прилипшие оранжевые листья.

* * *
        Первый выигрыш в сезоне даровал игрокам два дня выходных, а Боброву и все пять - у него оказалось растяжение задней поверхности бедра. Лечилось это быстро, но моральное право отдохнуть побольше других после столь блистательно проведённой игры он имел полное.
        И Юра решил махнуть к родителям. Жили они не так уж и далеко - на своём любимом Алтае. Прямого лёта было всего-то часа три с небольшим до Горно-Алтайска, а потом на автомобиле ещё немного. Но вот государство-то было другое. И прямых рейсов не было уже лет пять - с тех пор как Республика Алтай раздружилась с Московской. Поэтому последнее время Юра брал билет до Новосибирска - Сибирь контакты поддерживала - а потом на прокатном экранолёте шпарил до родителей. Они обосновались в Солоновке, что притулилась возле алтайских гор, вздыбливающиеся здесь небольшими и округлыми сопками.
        Новосибирск был морозен и свеж. Бобров в очередной раз порадовался за этот город - дома были светлы, улицы просторны, а люди улыбались. Движение транспорта было плотным, но слаженным и организованным. В знакомой конторе он оформил аренду (как постоянному клиенту, ему подарили шлем в виде шапки ушанки) и погрузился в уже заправленный двухместный экранолёт «Степь-2».
        Вариантов пути было два: кривой, по Оби и прямой вдоль дорог и по степи. Преимущество первого - только одно препятствие, где нужно было притормозить и включить дополнительную тягу (эта операция жрала много горючего), на остальном пути можно было вжаривать под триста километров в час. Второй путь был прямее и цивилизованнее, но вечные переезды, перекрёстки, да и просто наличие другого транспорта, не позволял сильно разгоняться. Юрий выбрал «речной».
        Обь мутной ртутью отражала белые, уже зимние, облачка. Незамёрзшая стремнина покусывала всё ширящиеся закраины, а степь белым ковром лениво сползала к прозрачному льду. Юра летел на юг, низкое солнце, разбиваясь на тысячи осколков на заснеженной земле, слепило глаза. Проскочив пограничную заставу без проблем, он вскоре пролетел под двумя Барнаульскими мостами. Середина пути была пройдена и через час-полтора он должен был быть на месте. Левый берег маячил неуступчивой тайгой, когда навигатор пропищал о приближении к устье Песчаной - здесь предстоял резкий поворот. Дальше степь гладким столом расстилалась без лесных промежутков, поэтому можно было гнать напрямки. Но Юра предпочёл более интересный и извилистый путь по замёрзшей уже реке - время позволяло, а езда не утомляла, а, наоборот, позволяла отвлечься от нелёгких дум.
        На горизонте замаячили белоснежные сопки, стремительно увеличивающиеся в размерах по мере приближения. Скоро Юра свернул с русла реки и, с рёвом преодолев береговой обрыв, оказался возле домика с довольно большим участком, обнесённым плетёным заборчиком. На шум двигателя из дома вышла мама.
        - Юрка! - она легко, несмотря на свои годы, сбежала по ступенькам крыльца и бросилась обнимать сына, вылезшего из своего транспорта.
        - Здравствуй, мам! - Он подставил свою небритую щёку. - А где отец?
        - Да на охоте он. Скоро будет. Мы же твоё послание получили, так что ждём тебя. Он, собственно, и хотел подстрелить кабаргу, чтобы дичью тебя попотчевать. Их тут столько сейчас развелось - людей нет совсем. Давай, я тебя пока чаем попою.
        Юра прошёл в тёплый дом. Тепло и электричество поступало из энергоблока, разработанной фирмой, в которой двадцать лет назад трудился его отец. Когда всё развалилось, он сумел собрать для себя небольшую установочку и, когда они с матерью удалились на Алтай во время Великого Развала, он прихватил её с собой.
        У родителей был сад и огород, климат и специфические сорта позволяли им неплохо кормить самих себя. Также имелась корова и овцы. Вполне себе деревенская жизнь, с которой они управлялись, обеспечивая себе мирное и спокойное существование. Тем более что сельский образ жизни поощрялся в молодой стране. Власть взяла курс на малый техногенный уклад, слагая экономику из туризма и рекреационных ресурсов. Тем самым они сберегали остров диковинной природы. В то время как соседний Казахстан, оттяпавший себе кусок пожирнее, чем бывший Рудный Алтай, усиленно гробил горы, леса, реки и озёра, оставляя жирные колеи мёртвой природы.
        Юра знал, что здесь умиротворение накрывало с головой, а покой мягкой пеленой лечил все внутренние беспокойства. И если бы не его жажда какой-то бурной деятельности, непрерывной капелью точившая его все эти двадцать с лишним лет, он бы давно затаился бы этом чудном уголке вместе с Лерой и родителями. Лера частенько оговорками намекала, что это был бы неплохой вариант устраниться от всех этих политических и футбольных дрязг.
        Отец пришёл румяный, в унтах, с ружьём и кабаргой, которую тащил на санях здоровенный кобель лайки Бунтарь.
        Ранний вечер вымостил тёмное небо россыпью звёзд и затрещал усиливающимся морозцем. Отец с Юрой вышли на крыльцо подышать перед ужином.
        - Вот не добивает сюда гарь и смрад, как будто здесь раздувает всё гигантский вентилятор.
        - Да, место здесь замечательное. Я тогда удачно спрогнозировал здешнее спокойствие и чистоту. Вот, правда, внутреннее спокойствие далось тяжелее и, соответственно, переезд сюда. Но, глядя из нынешнего окна, из этого года, хочу сказать, что правильно всё же поступили. Хотя тогда я мучался сильно, переживая за тебя и Леру,
        - отец глядел в чёрный горизонт, который топорщился невысокими горами, - думаю, если сейчас у вас в Москве ничего не получится, то единственный шанс ещё что-то спасти пойдёт отсюда, из Сибири. Осталось здесь много русского и крепкого.
        - Мальчики, марш с мороза в дом! - Ксения Ивановна выглянула из приоткрытой двери.
        - Ужин на столе.
        Они нырнули обратно в уютное тепло, которое сочилось вкусными запахами. Стол был утыкан разнообразной вкуснятиной, за которую Боброву бы оторвал голову любой современный диетолог. Кабарга, зажаренная в печи, нашпигованная брусникой, румянилась в центре стола; в селёдочнице блестел малосольный хариус; квашеная капуста, первая в этом году, хрустящей горочкой отражала свет люстры; картошка парила головастыми клубнями по тарелкам, а солёные огурцы соблазняли прилипшими укропинками. Спиртное у Бобровых игнорировали, поэтому просто с аппетитом закусывали и даже, можно сказать, объедались. Утоление голода и редкое семейное единение улыбками дополнительно красили тёплую террасу.
        После пили чай. Конечно, из самовара и, конечно, с малиновым вареньем. В камине трещал декоративный огонь.
        Мама не выдержала и нарушила гармонию наболевшим:
        - Что там с Лерой опять? Она тут видофонила - глаза совершенно огромные стали в печали. Хотя улыбалась и хотела выглядеть бодрой.
        - Да всё то же, мам. Мучается она со мной.
        - А сама она не может за себя решать? Тебя-то что не устраивает?
        - Да то не устраивает, что морока одна выходит! Пусть она десять раз прирождённая жена декабриста, и все мои невзгоды разделяет уже столько лет. Больше того, в дело наше лепту вносит немалую. Но ведь знаю же, что хочется ей другого… Вот если бы мы с вами остались… Но «Возрождение» - это же дело моей жизни! Вот и хотелось и женщину любимую рядом иметь, и дело серьёзное. А получилось ни там, ни тут… Пап, может, бросить всё, Лерку забрать, да с вами заселиться?
        Мама поддалась на фантазию, заблестела мечтательно глазами. Но Владимир Викторович был более суров и к себе, и к жене, и к сыну:
        - Ты помнишь наш с тобой разговор тогда, в начале смуты?
        - Пап, конечно. Одно из краеугольных событий в моей жизни. Ты всегда была авторитетом. Вот и тогда направил.
        - Ну, это ты, как говорится, хватил. - Отец слабо улыбнулся. - Но неужели с тех пор что-то поменялось? Или кризис пресловутый возрастной настал у тебя? Али усталость какая постигла? - ирония заискрила в глаза Боброва-старшего.
        - Усталость, слабость, старость - это все дела понятные. Грусть-печаль иногда съедает, по Лере тужу, футбол опостылел, мерзость отовсюду ржавчиной сыплет. Не это ломает, не это… Вдруг сомнение возникло, нужно ли это всё, что мы делаем. Точнее, даже не то, что делаем, а к чему стремимся. Особенно когда приезжаю в Новосибирск - всё там развивается, люди чисты помыслами, дети нарождаются - на кой им объединение вновь какое-то? Груз такой на хребте позорный тащить в виде Москвы и окрестностей…
        - Тр-р-р! Стоп! Ну откуда вот эта хлипкая логика отщепенцев и развалолюбов, которые любят кормиться на костях, собирая крошки с барского стола, когда всё жирное расхватано, а вкусное сожрано?! Сибирь Сибирью, радоваться за них нужно, да, но и других нельзя забывать. Отдельно взятое небольшое и счастливое государство - не есть благо для всех наших людей, для потомков Великого Народа. Да и про Землю в целом нельзя забывать. Одно светлое пятно среди метастазов разрушения не спасёт и не согреет. Куда ты растерял имперское сознание? Где амбиции менять мир к лучшему в целом, а не в своём уютном уголке, доме, семье?
        - Отец! Разве ты сам не удалился с театра всех действий? Что ты на свои же вопросы ответишь?
        - А это как раз для тебя было сделано - должен быть у человека тихий уголок, куда он в минуты отвлеченья может спрятаться. Где будет окружён заботой и покоем. Я поэтому и ушёл из «Гравита», хотя с Ганжой, другом твоим «единоутробным» до сих пор сотрудничаем.
        - Как сотрудничаете?! - очередной сюрприз от Ганжи на это раз был связан с отцом.
        - Не устают меня, однако, как-то радовать последнее время изумительными новостями.
        - И что же ты тут ваяешь?
        - Ой, прям переполошился. Пишу тут слегка, программирую. Защиту мы выдумываем от зомбирования. Они людям чип, а мы - античип!
        - Что-то попахивает их же методами. Ещё скажи, они - люденов, вы - антилюденов.
        Отец вновь улыбнулся:
        - Пора бы тебе уже идеализм свой поумерить, романтизм приглушить, а мудрости поднабрать. Я, старый, и то понимаю, что мир перевернулся уже давно. Реакция необратима. А наша задача (тех, кто не желает самозабвенно превращаться в безмозглый придаток к розетке и пищеблоку) - самортизировать последствия и придать максимальную долговременность этой, уже изменившейся цивилизации. А ты с шашками наголо хочешь всех порубать и заставить жить людей естественным образом, трудом и в гармонии с природой. Да тебя же, звезду полей, порвут на мелкие кусочки.
        - Пап, ну как-то окольно всё, задворками и с чёрного входа. Вроде лучше хотим, для будущего и для потомков, только при этом тоже немножко их обманем. Мне тут Ганжа выдал, как всё уже предопределено и расписано в большинстве «прогрессивных» стран, в том числе и в Московском. У меня руки опустились сначала…
        - Ага, а потом ты сработался с Проскуриным и вы обыграли Аргентину, - теперь в глазах Владимира Викторович откровенно играли совсем не свойственные его возрасту искорки задора. - Нормально всё будет, сбрось ты уже эту вечную хандру. И это, - он внезапно помрачнел, - не знаю, что ты там о себе думаешь, но мы по Лере соскучились. А она без тебя не приедет.
        Раз! Щелчок! И вдруг Юра осознал, что нет никакой уверенности, нет никакого понимания, опоры и доказательств правильности их разрыва с Лерой. Желание её видеть неудержимо рвалось наружу, рука тянулась к видофону. «Ага, а в ответ - „Юр, мы же всё решили… у меня другой… всё уж кончилось“», - он рисовал безнадёжные картины одну за другой, вновь убивая все желания воссоединения. Но, глядя в каминный огонь, он всё же решился на звонок.
        Леру он выхватил в каком-то выставочном центре. За её спиной мелькали гламурные гости и вышколенные служители. Она, ослепительная в брючном костюме, спроецировалась в тёмном дворе родительского дома.
        - Приезжай, а? Поговорим, сходим на горку, подышишь свежим воздухом, - Бобров улыбался губами, а в глазах всё уже ухнуло.
        - Юр, ну куда я приеду, ты что? У меня тут мероприятие, люди ждут. Ты уж прости. - Она была там, родная, близкая. Чуть поманила и вновь разверзлась пропасть.
        Вернулся в дом, бросил:
        - Спокойной ночи, я спать.
        Наверху упал на кровать и бессонным взором уткнулся в мансардное окно, рассечённое хвостом Большой Медведицы. Апатия разлилась по всем телу, и Юра не хотел её перебарывать.

…Лера в каком-то маловидимом купальнике бежала по берегу чего-то морского, её смех переливался в брызгах волн, а волосы теребил мягкий ветер…
        Из сладкого сна Боброва выдернул звонок. «Лера». Смаргивая сон, он, не включая изображение, включил голосовую связь.
        - Ой, прости! Я забыла про разницу во времени, - неловкость кольнула обоих, - я тут подумала… в общем, встретишь меня завтра в двенадцать дня в Новосибе?
        Утром он не мог понять, что привиделось, а что было в самом деле. Метнулся к видофону - в принятых в два ночи читалось явственно: «Лера». Сердце заколотилось, а часы показывали десять утра. За окном искрило солнце, а с кухни тянуло завтраком. Схватив куртку и запрыгнув в унты, он промелькнул добреутренним приветствием мимо матери и, кинув на ходу: «Буду к обеду», метнулся к своему агрегату.

* * *
        Годичный контракт с опостылевшей «Дивизией» подходил к концу. Весна почти летней поступью утяжеляла кроны, а солнце всё больше отклонялось к зениту, высушивая грязные улицы до пыли и летающего мусора. Лера с Юрой вдоволь накушались обветшалым Череповцом, Первой Лигой и притязаниями руководства.
        Переехав, на новое место, они первым делом поженились. Точнее, просто обменялись кольцами и получили клейма в паспорта. Юра теперь любил щеголять увесистым «жена», а Лера получила официальную защиту от многочисленных воздыхателей из числа поклонников команды. Город, вообще, как будто был не на Севере старой Руси, а среди заснеженных вершин и бурных рек. Гор, конечно, никаких не выросло, а вот население, прежде почти исключительно славянское свой лик поменяло кардинально. Орластые головы гомонили со всех сторон, появлялись мечети-времянки, а муэдзины распевчато горланили по пять раз на дню.
        Юра быстро взял на себя роль лидера в разношёрстной команде, даром что был самым юным в основном составе. Игры поставленной не наблюдалось, и он тащил весь коллектив на своих ещё не окрепших плечах. Конечно, его пытались ломать, травмировать и провоцировать. Но он счастливо избегал травм, был удачлив в забитии мячей и снискал любовь болельщиков во многих городах. Лера не пропускала ни одной его игры, готова была выскакивать на поле, когда его лупили по ногам, прыгала на трибуне, когда он забивал голы, а после побед прибегала в раздевалку, чтобы поздравить с пылу с жару. Она жила его жизнью, а в другое время занималась самообразованием и скалолазанием на местном скалодроме. Юрина спортивная карьера шла в гору, как и было предначертано. Но к концу сезона они оба сильно утомились.
        За этот довольно долгий срок они как-то отдалились от «Возрождения», больше замкнувшись на своей любви и выживании в чужом городе и чужой жизни. Ганжа присылал им весточки («когда налюбитесь вконец, заскакивайте на огонёк», «слышал, что джигиты удивляются пылу Боброва… и не только на поле», «давай, Юрок, гони в
„вышку“, будешь нормальной звездой, полноценной»), несколько раз приезжал. Они выбирались в Москву редко - матчи бывали и по два раза в неделю - отчего оба сильно скучали по Юриным родителям.
        Ситуация в стране, точнее, в бывшей уже стране постепенно устаканивалась - народ в очередной раз притерпелся и обустраивался. Новоявленные государства признавались и упрочняли свои границы, статусы и политические институты. Китай доминировал на Востоке, США на Западе. Лишь Сибирь сохраняла действительную независимость. А жители рядовые, как всегда, тихо страдали, били кулаком на кухне и ностальгировали по раннему и юному.
        Футбольная организация тоже стремительно эволюционировала - во внутренних чемпионатах проводился отбор команд к стартующему уже через два с половиной года Чемпионату. Сборные команды стран больше не собирались, институты молодёжных и юношеских команд остались исключительно клубными. С другой стороны, намечались образования команд на базе бывших участниц Чемпионатов ФИФА и УЕФА. Возникал некий сумбур и мешанина команд «клубных» и «сборных» в «одном флаконе».
        Окунувшись в профессиональный футбол, Бобров совсем не изменил своего отношения к этой игре в современном её проявлении, но вот о будущем своём задумался по-новому.
        Март сырел в продавленных сугробах, грязной кромкой свисающих на тропинки и дороги. Солнце перебивало капелью, а деревья темнели почками. Юра шёл с Лерой по набережной. На ноздреватом льду нахохлились рыбаки.
        - Смотри, чего я подумал, - нашёл родные глаза, увидел, что внимательно слушает, - а если мне пробиваться в верхние команды, если через игру насаждать идеи, как мы примерно год назад этого хотели делать в студлиге?
        - Милый, тебя увлекла слава, девочки и почёт? - Лера была неревнива, а ещё больше она была в своём муже уверена, но вот подколоть - случая не упускала. - А куда же подевался тот русый юноша с романтическим взором, который радел за справедливость и чурался богатых дядек, который вскружил мне голову год назад?
        Он лишь слегка хлопнул её по круглой попе.
        - Я тоже тебя люблю, - он клюнул её в холодный нос. - Так вот, смотри - буду засланным казачком на этом, уже совсем другом уровне. Т. е. вот есть знаменитость, которая руку дающую кусает, а ей ничего не будет за это, потому что на звезде этой деньги делают.
        - Гениально, - выдохнула Лера и, не выдержав, звонко рассмеялась, - а звезда, стало быть, это ты? И кого ты кусать собрался?
        - Вредина ты! - он сграбастал её в охапку и завертел. Их молодость и взаимная любовь толкала их вперёд, невзирая на липкую шелуху сложного бытия.
        После окончания сезона молодая пара, отпущенная «джигитами» вернулась домой. Наступивший июль накатил жарой. Пух тополей прилипал к потным лицам, щекотал ноздри и изводил аллергиков. Москва раскалялась асфальтом и сохла газонами. Жители вытекали из душного города на пригородные фазенды, ограждаясь там от смрада, копоти и липких политических событий.
        Родители тоже были в сборах - они привычно отчаливали в Сибирь. Ганжа был где-то на сборищах на Валдае (что-то там с отработкой рукопашного боя и восстания в городских условиях). Для ребят всплывала некоторая неопределённость в действиях на предстоящие два месяца - гонорар «джигиты» всё же отвалили, предложения Юре о новых контрактах сыпались со всех сторон, а желание отдохнуть от всего и ещё раз подумать о будущем наваливалось неотвратимой волной.
        Байкал бы поделён вполне предсказуемо: северо-западную часть в прежних границах Иркутской области отхватила Сибирская республика, юго-западная осталась в Бурятии. И с тем и с другим новоявленным государством, несмотря на вполне понятный антагонизм (не зря же отделялись и обособлялись) у Москвы контакты были, и граждане могли свободно перемещаться из одного государства в другое, достаточно было загранпаспортного чипа.
        Мечта была давнишняя, поэтому маршрут быстро проложили, билеты купили и стали собираться. К имевшимся двум неплохим велосипедам накупили всякой разнокалиберной снаряги. Особенную ценность представляла палатка - при весе в один килограмм и объёме с небольшой спальный мешок, она была просторна, крепка, непромокаема и быстро собиралась в умелых руках.
        Аэропорт Домодедово выглядел вполне презентабельно и ничем не показывал вялую свою никчёмность за последний год. Лера с Юрой, сдав немаленький багаж, игнорируя беспошлинную торговлю притулились на креслицах возле калитки на выход к самолётам.
        - Смотри, народ снуёт туда-сюда. Деловые, туристы, отдыхающие - лица, в худшем случае, озабочены, а несчастных и вовсе нет. Собственно, меня тоже можно торшером ставить - так я лучусь от удовольствия. - Юрина голова вечно искала беспокойства в беззаботности. - Здесь, в аэропорту, не пойму - отбросы или сливки? И правильно, что меня совесть грызёт?
        - Мне лестно, конечно, что ты видишь во мне гуру и властителя чужих дум, но поговорка указывает, что там потёмки и глаз коли. Вот, прости уж, любимый, я бы тебя, при всей моей субъективности, отбросом, ну никак не назвала. То, что мы сейчас едем отдыхать - может, это и есть отход от принципов борьбы непрерывной, смирения с нынешними условия или, того хуже, встраивание в Систему с откусыванием куска пожирнее - но я-то так не думаю. Перед собой мы честны (прости, что примазала себя к твоему непорочному лику). - Она, даже говоря о серьёзном, иронию не оставляла. - Ганжа написал, чтобы ты пока не лез, а твоё потенциальный переход в сильный клуб - неплохая идея, написал. И что? Ты хочешь у него перехватить бразды правления? Или тухнуть в огнедышащей столице? По-моему, очень даже неплохо, что мы едем впитывать нашу Родину, пусть осколками она сейчас усеяна.
        Юра задумался, разглядывая пассажиров вокруг.
        - Ну хорошо, себя мы похвалили, обелили и обособили. Но где скорбь на лицах вот этих? - кивком тыкнул в людей, - если вот они могут летать, какие-то дела творить
        - то что за вальяжность и сибаритство печатью на их лицах? Что-то говорит мне о том, что большинство здешних «хозяев жизни» никчёмные людишки, хавающие ближнего, чтоб свой бок нарастить. Нет силы ни в них, ни за ними.
        Лера обежала его глазами, поигрывая лямкой от рюкзака:
        - Пойдём, философ мой, посадка уж скоро закончится.
        Иркутск был мглист и пыхал смолой. Китайцы многочисленно желтели лицами в городе, заполняя бесчисленные рынки. Китайское доминирование в регионе пыжилось пока лишь как раз возле Байкала. Сибирская независимость не сильно сказалась на приграничном городе.
        Бобров с Лерой погрузились на свои велы и, затарившись съестным, покрутили педали к берегу Байкала. В Листвянке Озеро оглушило и огорошило, но не первозданной прозрачностью и ледяной вечностью, а совершеннейшей загаженностью берега, богатством замков и высотой заборов. Заляпанная набережная ощетинилась ворохом сувенирных лотков, магазинчиков и зазывал. Как можно быстрее миновав зажравшийся омулем и богатым туристом посёлок, они юркнули на просёлочную дорожку, что пёрла вверх и в сторону от берега узкой лентой. Вскоре приткнулись на пристреленное пешеходами, конниками и велосипедным туристами в былое время бивачное место. Вода в прозрачном ручье журчала, и площадка для палатки имелась. Походная жизнь понеслась.
        Дальше путешествие потянулось упорной и равномерной нитью. Нынешний туристический люд не уезжал сильно далеко от своих комфортабельных автобусов, джипов и вертолётов, поэтому одинокие горы и размашистые кедры радовали ребят своим естеством. Периодически дорога или тропа выталкивали их к Байкалу и, если было жарко, они окунались в кристальные воды. Лера смеялась и брызгалась, идеально вписываясь своей почти наготой в окружающий дикий мир. Костёр оранжевым хвостом укрывал их от ночной темноты, а тёплая палатка от зябкой сырости. Ребята почернели лицами, а их глаза стали ещё пронзительнее. Юра выгорел пепельными перьями, а Лерина шатенистость ударилась в рыжину. Их ладони огрубели, а мышцы наполнились упругой силой.
        На Ольхоне (не заехать было нельзя) были отравлены «туристической атмосферой» и горами мусора. Энергию ожидаемую не почувствовали и побыстрее унесли с Ольхона ноги. В Онгурене, в ожидании человека, что сможет переправить их к Баргузину, забазировались у бабы Нюры, что приютила их за какую-то микроскопическую сумму. Они попарились, вкусили овечьего сыра и свежего коровьего молока. Юра успел что-то то там прибить и что-то там починить, а Лера вела задушевные беседы и вместе с Бабой Нюрой ходила собирать душистые травы. На ужин ели омуля и картошку. Народ в вымирающей деревне, был, на удивление, неспившийся, работящий и весёлый. Байкал любили монументально и горевали лишь от уменьшающегося вылова рыбы. «Загаживают море», - говорили. Разделу России не радовались, но и не печалились сильно - жили своим трудом, туристов не жаловали, от государства давно подачек никаких не получали. Цивилизация сюда заглянула будто разок и ненароком, обронила моторы для лодок и редкие дизеля для электричества. Эвенки и буряты были разбавлены славянами в равной пропорции, жили мирно и уважали шаманизм.
        А вот от переправы на тот берег ребят отговаривали. Мол, «бурятские буряты» воду мутят, чего хотят, непонятно, русских не жалуют, туристов обирают. Но хода назад не было, а маршрут был кольцевым, поэтому, как только «паром» прибыл, ребята погрузили пожитки и тронулись в путь. Было тихо, и озеро ласковой волной лизало жестяной борт, взрезающий голубую волну с ватой отражённых облаков.
        Солнце уже закатно алело на Западе, когда они выгрузились в устье Баргузина, подальше от деревни. Байкал шелестел мелким прибоем, а моторка затихала вдали слабым рокотом. После чая ещё немножко посидели:
        - Юр, ты что так задумчив сегодня? Бурят опасаешься?
        - Ну, как-то надо продумать ситуацию, которая может быть, да… - Бобров был действительно озабочен возможными трудностями. - Оружия у нас нет, да и бежать особо некуда. Будем смиренны, а если что - я отвлекаю, ты убегаешь.
        - Ага, прям помчалась уже. Буду защищать своего суженного до потери пульса, - Лера ткнулась губами в небритую Юрину щёку.
        - Ты же знаешь, как я ценю твоё упорство и силу, совсем не женскую, но здесь, пожалуйста, слушайся меня, - Бобров начал сердиться.
        - Юрка, ну детсад, ей-Богу! - Лера возвела дистанцию. - И вот если что - мне будет тут хорошо одной? Куда я побегу? Далеко ли я уеду? Лучше же вместе, это понятно, как бы сложно ни было. И вот можно как-нибудь без этих проявлений «альфа-самца»? - она тоже разозлилась.
        Лера ушла в палатку, а Юра долго ещё не ложился, бил на себе комаров и смотрел в темноту. Утром оба продолжали дуться. Так и в дорогу двинули, общаясь по делу и нарочито официально. Но спокойный переход по неплохим дорогам примирил их и наладил обстановку. Встречные жители были вполне дружелюбны и никакой агрессии не проявляли. После полудня запарило и на севере закучковались облака, перерастая в огромную чёрную тучу. Клёкот грома становился всё увереннее, и перерывы между всплесками молний и грохотом всё меньше.
        Возле озера Котокельского их накрыло. Струи воды хлестали мощно и жёстко. Стало зябко и сыро - кругом лилась вода, заглушая шумом всё вокруг. Птицы давно смолкли. Юра успел лишь поставить навес, под которым они укрылись вместе с велосипедами.
        - Такой сильный дождь не может быть долгим, да и давление не упало.
        Юрины предсказания не спешили сбываться - Леру начало колотить от холода. Мутно подкрадывалась темнота. Юра сумел поставить палатку и вскипятить чая на сухом спирте.
        - Что-то «недолгий» стал хроническим, но не перестал быть сильным. - Лере было плохо, она заболевала, но кольнуть Юру шанса не упускала.
        - У тебя температура, - Юра отнял губы от её лба, - сейчас мёду, я тебя переодену и закутаю.
        Уложив Леру в палатку, закутав спальниками, Юра в кромешной уже тьме и потоках воды собирал вещи, пытаясь сохранить остатки сухости, и рыл канавки, дабы не затопило палатку. Залезши под полог, отряхнулся и прополз уже внутрь палатки. Лера уже не дрожала, но жар у неё был приличный. Юра обнял её и быстро заснул.
        Сумрачный свет возвестил об утре. Юра открыл глаза и услышал всё тот же бой капель по тенту. «Палатка хорошая оказалась. Однозначно». Он огляделся вокруг - всё сухо. Лера, разметавши руки, тихо дышала. Он попробовал лоб - температура явно сп?ла.
        Снаружи была вода. На ветках деревьев висели тяжёлые капли, внизу, среди травы поблёскивали лужи, Юрины канавки журчали ручейками, а набухшие тучи скрывали верхушки деревьев на окружающих сопках. Ему пришлось попыхтеть, чтобы разжечь костёр. Но вот огонёк затеплился, щепа из кедрача начала потрескивать и потянуло сладким дымком.
        - Юрка, там совсем всё плохо? - слабо спросила проснувшаяся Лера.
        - Ну, не то чтобы совсем… сыро немного, а так ничего. - Он юркнул в палатку. - Как больные тут?
        - Да вроде ничего. Слабость. Надо выйти под дождик, освежиться, - она улыбалась.
        - По попе получишь!
        - Ох уж эти мне твои угрозы…
        - Сейчас завтрак сварганю, тогда вылезешь. Или, давай, прямо тут?
        - Ага, сейчас! Я и умыться хочу и, вообще, надоело тут лежать.
        - Упрямая… - недовольно буркнул Бобров, и убрался обратно под дождь.
        Целый день они мыкались на обжитом, но сыром стойбище, в перерывах между приготовлениями пищи убивая время починкой снаряжения. Лере стало много лучше, она активно помогала и даже рвалась вслед за Юрой сделать омовение.
        Сильнейший ливень продолжался ещё сутки, когда ребята были уже измотаны им вконец. Но вот сначала ливень перешёл в слабую морось, а потом стали мелькать голубые дырки в беловатых уже тучах.
        - Как-то там речушки себя сейчас ведут? И, главное, как себя чувствует Селенга… - Юра не столько беспокоился, сколько по-мальчишески ждал встречи с разбушевавшейся наверняка стихией.
        - Вот смоет мосты какие-нибудь, будешь тогда радоваться и тухнуть на берегу, - Лера кинула разумное зерно.
        - Ну что ты, моя старушка, бурчишь? Ты же вон какая у меня смелая и отважная - я с тобой не пропаду.
        - Ещё раз припомнишь, что я старше тебя, укушу, - Лера больно ткнула мужа в бок, на что тот ойкнул, но продолжал довольно улыбаться.
        В этот день они ещё не тронулись - обсыхали под долгожданным солнцем. Но на следующее утро рванули с утра пораньше. С первых же километров стали видны следы стихии - бурые потоки бушевали в каждом овражке. Речные долины были наполнены ревущей водой, несущей деревья с корнями. Ближе к Улан-Удэ количество машин на дороге умножилось и плотность транспортных средств выдавила путешественников на грязную обочину. И без того они были облеплены разного грязевыми ошмётками с ног до головы.
        Уже в городе стало ясно - катаклизм всё же приключился. Селенга, выскочив из берегов, подмыла и обрушила два моста, размыла городскую канализацию и смыла с набережной несколько зданий.
        Въехав в город, ребята издалека увидели сливающиеся в безумном танце Селенгу и Уду, которые совместно залили прибрежный стадион и, мечась пенистыми валами, гнали в Байкал мутные воды, наполненные земными предметами. Жители были всклокочены и хмуры. Грозила инфекционная катастрофа. Виднелись многочисленные военные и полисмены, пресекающие многочисленные мародёрства.
        - Вот тебе и опасность от бурят, - подметил Юра, - стихия всё равно сильнее. - Он, будто не понимая, сложностей, которые касаются их непосредственно, с наслаждением впитывал буйство природы.
        - Людям несчастье, а он радуется, - последовал укор от Леры.
        - Лер, ну ты чего? Это ж, всего лишь навсего, укор от небесных сил (если угодно кому - Бога) за беспечное разбазаривание. Природа всегда права, я так считаю. Люди пешки. Не живут по законам, прут против воли чрезмерно, нарушают гармонию - будьте добры, принимайте наказание.
        - Сейчас примем мы наказание - как на тот берег-то будем попадать?
        - Сдаётся мне, нужно пилить до Байкала, а там по воде, куда получится.
        Казалось, что таких «умных», как они, навалом, однако альтернативная дорога, шедшая на север, к озеру, прыгала через хлипкий теперь мостик и по правому берегу сочилась просёлочной и разбитой дорожкой. Основная масса «беженцев» закупорилась в тупике, а вместе с велосипедистами еле крались лишь джипы и матёрые грузовики. Поздно вечером, уже в темноте выползли к деревушке Оймур. Потыкались, потыкались гулко в тёмные дома и, уже отчаявшись, на краю деревни увидали светлое окно. В дом пустила пожилая пара бурят. Отвели, правда, место лишь в хозяйственной пристройке.
        С утра, отблагодарив хмурых хозяев, поспешили ретироваться. На берегу стали мыкаться в поисках возможно переправщика. Байкал после паводка на Селенге был далеко не прозрачен, вода была мутна и замусорена. На траверзе маячил какой-то баркас. Появился шанс, который нужно было использовать.

* * *
        Юра летел по прямой через степь, мучая экранолёт форсажными бросками через овраги, дороги и другие неровности рельефа, вплоть да Барнаула. Он стремительно навёрстывал упущенное во время утреннего сна время, но тут всё пошло наперекосяк. На границе он уткнулся в боевые машины, которые заполонили трассу и прилежащие к посту окрестности. Граждане толпились кучками возле служивых, осаждая вопросами. Всяческий проход был перекрыт. Встреча Леры в Новосибирске теперь совсем не выглядела свершившимся фактом.
        Тут Бобров совершил необдуманный поступок (не первый в его жизни) - в объезд толпы он рванул на Восток, в направлении Камня, надеясь проскочить границу по Новосибирскому водохранилищу. За Крутихой, где Обь уже расплёскивалась морем, виднелся патрульный «Тигр», сгонявший нерадивых перебежчиков к берегам - там расположились многочисленные бригады пограничников. Бобров предвидел эту ситуацию и уже полчаса, как готовил машину к мощнейшему форсажу. Когда ему сигнализацией указали: «Причаливай!», он врубил газ и попёр на «Тигр». Время растянулось, в окне мелькали осколки льда и белые пятна снега, а дуло патруля медленно поворачивалось в лоб Юре. Когда экранолёт достиг скорости в четыреста километров в час, пора было жать рычаг для прыжка. Но то ли подготовка была неполной во времени, то ли машина была измучена безумной гонкой, но прыжок сорвался и экранолёт сумел прыгнуть лишь метров на пятьдесят, пробив при приземлении полынью. Потеряв при этом ровную опору, машина чахоточно подёргалась и забурилась в неконтролируемый вираж. Тут её и настиг снаряд энергетической ловушки. Но Юрий это не почувствовал,
так как во время приземления его тряхнуло головой о торпеду и он, выключившись, поник головой.
        Очнулся он уже в блокировочной сетке. Шевеления членов были ограничены, он затёк. В голове стучала тупая боль. Юра окинул мутным взором помещение - подслеповатая лампа слабо освещала полукруглый ангар, где поместился и его аппарат. Температура была положительной, и снег на его агрегате ртутными пятнышками поблёскивал в полутьме. «Я идиот!» - Бобров ругал себя, задаваясь вопросом: «Сколько уже времени, и как там Лера?». Тут дверь отворилась, пустив холодный воздух. Мелькнул яркий полуденный свет. «Значит, ещё недолго здесь».
        - Допрыгался, герой? - в ангар вошли двое. Тот, что повыше и постройнее, подал голос. - Сейчас мы тебя слегка освободим, и можешь позвонить своим, узнай, как ты нам можешь объяснить, кто ты и что ты? Как ты выбился из алгоритма и порушил нам весь процесс.
        - Грохнуть бы тебя, да сценарий не переписан пока, - забурлил вялым голосом второй. Он был рыхл и потен. - Вот есть же козлы, которые мешают жить нормальным людям. И что вот тебе не сиделось спокойно, куда летел, зачем?

«Ганжа, Ганжа… что же они там творят уже… Сам я тоже, конечно, хорош. Но главное, Лера!» - мысли хаотично разваливалась болью в раненной голове.
        - На, звони, - Длинный сунул ему видофон.
        Не думая, Бобров вызвал Леру, попутно посмотрев на часы - она как раз должна была приземлиться.
        - Ты опаздываешь? - в голосе послышалась ироничная грусть. - Или передумал вообще?
        - Лер, тут знатный косяк вышел. Идиот я полный, - Бобров, будто прячась от ясных глаз Леры, опустил свой взор в пол. - Тут какая-то заварушка и я… в общем, в кутузке я какой-то. И мне намекают, что дела мои не фонтан.
        - Юрка! Чёрт побери, во что ты опять вляпался?! - она возмущалась и паниковала одновременно. - А где ты? Как найти?
        - Где мы находимся? - кинул вопрос надзирателям Бобров.
        - А это тебе знать вредно будет, - Рыхлый ухмыльнулся.
        - В общем, дали позвонить, а зачем я так и не понял. Сообщи Ганже, пожалуйста. Ну, для родителей что-нибудь придумай.
        - Какой ты вот болтун! Хватит разговаривать, раз по делу не можешь. Толку от тебя,
        - Длинный отнял видофон. - Чего будем с ним делать? Он ведь ещё и россиянский к тому же.
        - Больше того - он звезда футбольная у нас! Сдадим в изолятор, как границенарушителя из неприлегающей страны. Пусть в отдельной только камере, а то вдруг за ним кто-то есть. Давай, поднимайся, футболист хренов! - Рыхлый ткнул Боброва пушистым унтом.
        Вывели под белы рученьки на свет, где погрузили в сине-белый летающий рыдван с вертушкой. Через полчаса, приземлились и, толкнув, выпихнули наружу. Бобров оказался перед белым зданием, смурным видом своим кидая тень на зимнее полуденное сверкание. Вели его всё те же двое, ещё в машине проведя малопонятные Юре переговоры. Он осознал лишь, что без лишней шумихи сдают его в какую-то секретную темницу.
        На этаже под крышей его запихнули в тесную комнатушку с маленьким оконцем под потолком. Саднило плечо и по-прежнему стучало в голове. Освободившимися руками он нащупал здоровенную шишку на виске, которая запеклась кровью. «Болтали про какой-то алгоритм. И Ганжа тогда тоже про него толковал. А я, выходит, не вписался. Да что я мог там нарушить им?» Юрий маялся в комнате неясностью ситуации и тяготой ожидания.
        Свет в окне стал меркнуть, вечерело. В коридоре послышались шаги, и дверь распахнулась. Человек в военной форме неуклюжей фигурой на миг закрыл проём, но затем посторонился и в комнату ворвалась Лера.
        - Юрка! - она уронила себя в его объятия, пушистой шапкой защекотав лицо. - Вечно ты с приключениями. - Лера напустила в голос суровости, но глаза блестели радостью встречи.
        - Я тоже соскучился, - Бобров погрузился в любимые глаза. Перевёл взгляд на охранника. Тот оказался чутким и вышел, захлопнув дверь. - Я тут подумал, что, может, сделаем эту игру и уедем к родителям и, наконец, уже угомонимся. Бросай свои показы или чем ты сейчас там занимаешься.
        - Юра, вот что за ерунду опять ты городишь? Ну какие показы, ну что мне нужно бросать?! Я не с тобой, потому что мешаю тебе, я же знаю. Я же готова за тобой на край света, быть женой декабриста, сидеть в плену у чурок, мёрзнуть в Антарктиде!
        - Лера то ли возмущалась, то ли признавалась в любви.
        Бобров смотрел на спровоцированную бурю и наслаждался. Он улыбался и не думал об опостылевшем футболе, о постоянной борьбе и хмурых мыслях, о раздербаненной стране и вечной несправедливости. Невесёлую завесу в который уже раз снимала любимая женщина. Она продолжала что-то говорить. Она стукала миниатюрными кулачками в его грудь и изрекала упрёки. Потом она внезапно замолчала и вместе с ним утонула в поцелуе.
        Их разрыв не первый раз оказался хилым и невзрачным ростком на поле большой любви. Мужественный в кривом современном мире, Бобров припадал на колени перед Лерой, вновь отдаваясь ей без остатка. Он знал, что она всегда поддерживала и будет поддерживать его. И ему вновь не хватило воли перестать мучить её вечно неустроенной жизнью, зыбкими целями и малоперспективным бытом. А Лере не хватило бы никакой гордости, чтобы обижаться на то, что её любимый отказывает ей в роли верной попутчицы на этом кривом и липком пути.
        - Ганже я позвонила. И родителям твоим. Сказала, что ты заглох, и скоро я тебя найду. А Серёжа переполошился, ласково назвал тебе «хренов романтик» и «сказочный раздолбай». Сказал, что уладит и подтвердил, что ты здорово нарушил местный Алгоритм. Тот самый, что с большой буквы «А».
        - Тьфу на них с высокой колокольни. Сейчас выпустят, поедем на хутор. Мама борщ сварит. Сбегаем на сопку. Ты свою аристократическую бледность сгонишь румянцем…
        - Получишь у меня за «аристократку», - Лера вновь ткнула его кулачком. - Гражданин, выпускайте уже нас, - она постучала в дверь.
        Дверь открыл всё тот же добродушный парень.
        - Куда же я его выпущу? Вы вот, пожалуйста, выходите. А по поводу нарушителя никаких распоряжений не поступало.
        - Как не поступало? Вызовите начальника! - Лера была решительна и напориста. Парень опешил, сконфузился и прикрыл дверь. Побежал за начальством. Лера была довольна. - А ты вот вечно о себе не можешь позаботиться.
        - Для этого у меня есть ты. - Бобров улыбался. - Ты не запарилась в своих мехах?
        - У меня ж чёрт-те что на голове! Перестань! - Лера пресекла попытки снять с ней шапку.
        - Лерка! Ты что, меня стесняешься? - Юра захохотал.
        - Ой, Бобрик! Как был ты в женщинах несведущ, так и остался. И мои попытки воспитать - как об стенку горох.
        Они наслаждались, вновь обретшие друг друга, забывшие о решётке на окнах и запертой двери. Был только момент, тот драгоценный момент, которым они дышали, и который должен был ускользнуть как облачко дыхания на морозе.
        Дверь вновь отворилась, и ввалился тот хамоватый толстяк, что пинал Юру, когда его только «приняли». Губы его были презрительно слюнявы.
        - Можете сваливать. И, если ещё хоть раз… прямой наводкой! - Он был зол. - Мне всегда не нравилось, как ты играешь. - Толстому явно очень хотелось пнуть Юру ещё раз.
        На выходе стоял Юрин экранолёт, помятый, но, по всей видимости, способный к передвижению. Вдвоём впихнувшись в не самую просторную кабину, они неспешно тронулись на юг. Отъехав немного, остановились. Их просто отпустили, не сказав, куда можно, куда нельзя, где граница и какая обстановка. Юра заподозрил неладное в эдаком спокойствии, но задвинул предчувствия, произвёл рекогносцировку. Тут видофон разразился звонком и нарисовался Ганжа.
        - Ты беспросветный олух! - Сергей был, как всегда, приветлив.
        - И тебе здравствуй, мой сердечный друг.
        - Куда вы там намылились? Быстро ныкайтесь на Обь и гоните в Новосибирск! Там дружественные должны быть граждане. Сейчас там как раз будет заварушка на границе, вы проскочите. Иначе изымут вас из Алгоритма, как «дары природы». К родителям не вздумайте соваться пока. Как-нибудь в другой раз. Валите всё на меня, они меня любят. - Только в конце эмоционального спича, Ганжа улыбнулся и выскочил из эфира.
        - Заботливый он у нас. Хоть и ругачий, - Юрий грустно покрутил головой. - Родители расстроятся. Да, понятно, что лепоты ждать не приходиться. Как только счастье помашет хвостом, жди пакостей и неприятностей. И, главное, что ты отхватываешь этого по полной…
        - Ты опять?! - Лера взвилась.
        - Молчу, молчу! Не хватало мне ещё очаровательной фурии в кабине.
        - То-то. Лучше жми, давай на газ. - Лера раскомандовалась.

* * *
        Баркас вскоре приблизился к берегу, и ребята замахали оранжевым манишкам, используемым обычно для проездов по оживлённым дорогам. На приближающийся корабль из деревни вырулил замызганный джип. Вылез из него крепкий парень лет тридцати пяти.
        - Привет, ребят! Куда везут? - Улыбкой он сразу расположил к себе.
        - Здравствуйте, - Юра пожал протянутую руку. - Да кто ж знает? Надеемся поближе к Иркутску переехать, а то везде, наверное, размыто.
        - Мне бы тоже в ту сторону.
        Пока к ним навстречу отчалил небольшой шлюп, разговорились. Водителя джипа звали Тимур. Он путешествовал тоже. Но на четырёхколёсном транспорте. Москвич, он хотел
«глянуть на страну, пока ещё не растащили совсем» - и вот уже два месяца колесил по Сибири.
        - А как вы хотите с машиной-то на это корапь забраться? - Лера озвучила проблему.
        - Да придумаем чего-нибудь. И давайте уже на «ты» перейдём - несильно я вас старше всё ж таки, - улыбнулся явно татарским лицом Тимур.
        В лодке было двое. Бородатые и закопчённые. Им описали ситуацию. На удивление, они согласились и денег затребовали не сильно много. Осталось решить про погрузку автомобиля Тимура. На баркасе был небольшой кран - когда-то это бы транспорт для небольших грузов между Иркутском и посёлками на берегах.
        Миновав прибрежное грязное пятно от Селенги, выбрались на просторы. Озеро свинцово волновалось, мутным отражая блёклое солнце в облаках. Капитан ощущал неустойчивость погоды, поэтому взял не прямой курс на Листвянку (сторговались на это пункте назначения), а прямиком пошёл к другому берегу. Вся команда включала в себя пятерых человек вместе с капитаном. Все они были давно немолоды, покорябаны нелёгкой судьбой и обветрены суровыми ветрами непрерывных перемен. Однако все остались при совести и даже не очень спились. Было время обеда, и общими усилиями сварганили нехитрый, но чрезвычайно аппетитный стол.
        Юра, выяснив у капитана, что прибыть должны затемно, расположился на носу, расстелив коврик. Лера прилегла рядом, положив голову ему на живот. Кораблик рассекал спокойную воду с мерным журчанием, тарахтел движок, а ветер был приветливым и ласковым.
        Вскоре к ним подсел Тимур.
        - Ребята, а чем вы занимаетесь, - в первую очередь он обратился к Юре. - Ну, помимо покатушек велосипедных?
        - Да вот Лера у нас науки всякие изучает. Правда, ради меня бросила академическую учёбу - теперь всё больше самостоятельно. Домохозяюшка, - Юрина ирония получила ответ от Леры - легонько боднула его затылком. Она была умиротворена ситуацией, да и не до конца ещё оправилась от болезни, поэтому помалкивала, как примерная жена, когда разговаривают двое мужчин и постепенно впадала в дрёму, укачиваемся неспешным ходом баркаса.
        - Такой девушке достаточно услаждать взор любимого, - Тимур был галантен и допускал лёгкий флирт, несмотря на наличие обручальных колец у всех троих. - Ну а ты сам-то? Спортсмен?
        - Ага, считай бездельник и иждивенец. - Юра не сильно гордился текущим своим положением. - Мяч гоняю. Обстоятельства так сложились. Футбол люблю, но не соревнования. Будь они неладны.
        - О! Футболист! Погоди грустить! За километр от вас веет интеллектом и неординарностью - зарабатывают все по-разному, футбол - не худшая область профессиональная.
        - Ну, может, и не худшая, только настоящим делом от него тоже не пахнет.
        - А чего ж тогда играешь? Ну, профессионально. Ведь не во дворе же, как я понял? - Тимур не унимался и всё жал на футбольную тему.
        - Да… долгая история, - Боброву совершенно не хотелось лезть в дебри того, в чём он сам ещё не разобрался. - Лучше сам про себя расскажи, - перевёл он стрелки.
        - А как это говорится… «Бизнес и ничего личного», - Тимур довольно засмеялся своей шутке. - Производство небольшое у меня под Москвой.
        - Вот те раз! В нашей стране ещё кто-то производством занимается! - удивился Юра. Лера была по-прежнему расслаблена, но ушки всё же навострила. Сколько об этом говорили они стылыми вечерами в Череповце…
        - Ну, как-то так. Не нужную всем туалетную бумагу, но тоже не зря хлеб едим и путешествуем. Тут просто в связи с этим раскардашем приостановилось дело, я работников распустил. Жену на море, а сам тут контакты налаживал. Байкал нам очень нужен. Жалко, - Тимур был расстроен.
        - Как?! Засорять будете? - вскинулся Юра.
        - Ты, наверное, и на поле такой же задиристый, - улыбнулся Тимур. - Успокойся, мы о чистоте планеты тоже думаем. Экранолёты пытаемся делать, а тут испытательный полигон бы заделали. Да теперь усложнилось всё… Эх, ладно! Я вот лучше вам вот про какую идею расскажу. Совпадение, видимо, не случайное - если, конечно, ты связи какие-то хоть имеешь футбольные.
        - То есть от разговора про футбол этот разнесчастный всё же не уйти? - Юра лукавил, он уже соскучился по Игре. И даже просто поговорить был рад.
        - Погоди канючить. Выслушай. В футбол я выше дворовых любительских соревнований никогда не играл, да это и не суть. А вот игру люблю. Но вот играть люблю, а смотреть люблю всё меньше. То одно раздражает, то другое. То скучно, то грустно, то плеваться охота. Ну, пусть шоу делается - но почему такое оно непривлекательное? Ладно, дальше. Дальше стала моя компания денег приносить - не думай, в карман себе не складывал, яхты не покупал. Поднимал и зарплаты, и расширялись мы. Но всё равно остаток. Вот мне и захотелось командочку сколотить.
        - О! Очередной олигарх заводит себе футбольную игрушку? - Юра не удержался от колкости.
        - Ага, только Абрамович из меня не очень. Только мне не играться. Мне глубже интересно - чтобы команда из одних москвичей состояла (на крайний случай, русских
        - даром, что сам татарин) и футбол исповедовала такой… что ли, русский: добрый и сильный, красивый и мощный.
        Тут Лера подала голос:
        - Как всё романтично и утопично. У нас вот была… даже где-то ещё, можно сказать, теплится идея бороться с пороками как раз через эту уже развратившуюся и развратившую игру. Вот Юра даже жертвует собой ради этого, - она хитро улыбнулась.
        - Девочка шутит. Учился я на технаря - а потом там всё развалилось, а предложение от футбольных дядек было из разряда «от которого нельзя отказаться». Вот и возникло желание, не отходя от кассы, подложить им свинью.
        - Вот и давай положим им свинью вместе! Найдём стадион, соберём ребят таких, как ты… и мечта у меня - через три года попасть в Мировой Чемпионат стартующий.
        У Юры загорелись глаза, но и занудный рационализм был в нём не по годам развит:
        - Да там же такие гранды! Там страны друг другу глотки будут грызть за столь лакомый кусок! Я ж немножко подузнал про кухню этих дел… а тренер? А откуда ребят набрать - кто играет, давно разобран, кто не играет - как из них команду сделаешь… Столько вопросов.
        - В общем, я понял, что ты согласен. Главное, контакты давай я твои запишу, - Тимур достал телефон. - И Ваши, Лера, тоже, если позволит Ваш достопочтенный супруг.
        - Позволю, позволю… только потом ремня!
        До вечера они ещё беззаботно болтали обо всём на свете. Лера, надремавшись, нашла в новом знакомом сведущего искусствоведа - поговорили и о музыке, живописи. Кораблик тем временем скользил вдоль недалёкого берега.
        Ближе к вечеру ветер стал крепчать, и волнение заметно покачивало небольшую посудину. В сумерках они пришли к Листвянке и швартовались в уже заметный шторм. Расплатившись, с благодарностями расстались с экипажем. Тимур торопился в Красноярск, ребята же планировали заночевать в палатке, а уже поутру двинуть в Иркутск. Пожали руки, пожелали удачи, и Тимур плюхнулся в джип и, высунувшись из окна, крикнул: «До встречи!» и покатил в темноту.
        - Ага, конечно! До скорой, великовозрастный мечтатель, - Юра отчего-то расстроился и выместил своё раздражение на уехавшем бизнесмене.
        - А мне он понравился. Он явно не дурак, а замки воздушные строил для тебя, почувствовав в тебе нужный элемент для его затеи. Кажется, что он - тонкий психолог.
        - Ну его в баню, психолога этого! - Юра окончательно злой ушёл ставить палатку и выплёскивать пар. Чуть поостыв, он пытался понять, что его так разозлило.
        - Милый, что ты пыхтишь, как старый паровоз? - Лера неслышно подошла и обняла сзади. - Не хочется обратно? Во всю эту чернуху возвращаться?
        Юра с удовольствием отдался на волю её рукам. Слабым голосом ответил:
        - Откуда ты такая умная взялась? Просто здесь было всё понятно, что и как. А там… какая-то возня опять.
        - Какая же возня? Кто мне с таким воодушевлением про прожекты футбольные рассказывал? Или у тебя, как у красавицы - «сердце склонно к перемене»?
        - Да так всё, так! Строил, воодушевлялся, разглагольствовал… да Тимур этот, видно, что-то разбередил. Бизнес у него… может себе и игрушки позволить. А что я в его возрасте буду представлять из себя? Потрёпанный футболлер без гроша, здоровья и будущего? - вновь раздухарился Бобров. - И чего вот теперь делать?
        - Давай вернёмся, разберёмся. Родителей навестим. А потом уж подумаем. Денег же у нас хватит пока? А сейчас остаток отдыха мозг неприятными думами ни к чему загружать.
        - Да уж - кавказоиды нам хорошо заплатили, от щедрот.
        - Вот и ладно. И вообще, почему я успокаиваю своего мужчину, а не он заботится о своей ещё недавно больной жене?
        - Ой, Лерчонок, я быстро, - Юра сконфузился, его ершистость растаяла в желании обеспечить уют, ужин и ночлег. Лера была шутлива, но Юра воспринял её упрёк серьёзно и деловито шебуршился в густой августовской темноте.
        А непогода, как предсказывал опытный капитан перевозившего их кораблика, вновь распростёрлась над Байкалом, задувая и заливая короткую передышку. Ночью Юру и Леру разбудил жестяной грохот грома, сразу же взревел шквал. Хоть палатка была качественной, и поставили ребята её тщательно, сон до утра так и не пришёл. Лишь когда утро тускло засерело мутным рассветом, Лера, свернувшись эмбрионом, тихо засопела. Вновь, в который уже раз, Юра любовался ей в зыбком мареве сна. Его любовь к ней не иссякала и не убавлялась. Пророческой печатью он ощущал, что нашёл ту самую. Вспоминался и разговор с отцом. И нахлынувшее было вечером смятение, отступило перед неотвратимым желанием рубить с плеча, зная, что в тылу есть Лера.
        Решив не ждать у «моря погоды» и солнца на Байкале, собрались в дождь и двинулись по шоссе в Иркутск. Ливень хлестал упругими струями, а промоины в канавах увеличивались на глазах. Быстрой езды не получалось, иногда приходилось спешиваться и толкать велосипеды вперёд. Дорога была безлюдна и безмашинна - как будто дождь смыл и людей тоже. Грязные, продрогшие и вымокшие до нитки, они к вечеру приплелись в аэропорт, одолев восемьдесят километров лишь за семь часов.
        Аэропорт гудел потревоженным и переполненным ульем. Самолёты взлетали лишь изредка, многие рейсы отменялись, и количество людей в ожидании увеличивалось непрестанно. Но билеты продавались свободно. «Только вот вылетите ли вы послезавтра утром - это неизвестно» - сказали им в кассах. Нужно было искать крышу над головой.
        - А давай шиканём и по-буржуйски снимем люкс в какой-нибудь пятизвёздочной? - Юре захотелось порадовать жену комфортом после полутора месяцев кочевой жизни.
        Лера захохотала:
        - Да нас, вонючек и за километр не подпустят к таким гостиницам!
        Однако, звон монет, а точнее, карточки с немалой суммой делает приветливыми персонал в любой гостинице, независимо от внешнего вида потенциальных постояльцев. Но сначала заехали на мойку и, упаковав свои двухколёсные снаряды, сдали вместе с другим барахлом в камеру хранения.
        Люкс был шикарен. Хотя в глазах одичавших походников любой комфорт выглядел неестественным и бросался в глаза.
        Лера в булькающем джакузи богатого номера смотрелась также органично и обворожительно, как и в горячих источниках со стенками из камней на берегу Байкала. Несмотря на усталость, она пела песни и с визгом бултыхалась в обильной пене.
        - Вот, даже ты кайфуешь от вот этого комфорта.
        - Хватит гундеть, иди лучше ко мне, мой немытый мужлан. - Лера засмеялась, и снова занырнула с головой. Вынырнув, увидела обнажённого Юру, который погружался в тёплые воды огромной ванной. Глаза Леры накрыла поволока, и она, сомкнув на его смуглой шее свои тонкие предплечья, приникла к его губам.
        Потом они ещё долго не могли заснуть на огромной кровати, утопая в белоснежных простынях, слушая, как барабанит непрекращающийся дождь, ловя в прикосновениях тел обоюдную нежность.
        Следующий день они продолжили бездельничать в гостинице. Небесные хляби чуть утихомирили своё водное извержение, и надежда на запланированный вылет из Иркутска затеплилась. В телевизоре было всё то же - стабильностью в мире не пахло, стабильность была только в разрушающих процессах. Юра погримасничал, поразговаривал с «ящиком», да Лера выключала, вновь увлекая его в постель.
        С утра мелькали голубые разрывы, был страшный дубак и пронзительный ветрюган. Но аэропорт функционировал на полную, и регистрация на Москву была открыта.
        Самолёт, вздрогнув, оторвался от бетона взлётной полосы, а сердце Юры вздрогнуло в преддверии неясного и волнующего будущего.

* * *
        Они снова ехали вместе. Ранние ноябрьские сумерки удлиняли сиреневые тени. Юго-запад тревожил всполохами заката. Они летели на север. В полной уже темноте в Новосибирске сдали экранолёт. Юра погрустил в разговоре с родителями - они тоже не порадовались, но нежданная разлука была не впервой, и привычка терпеть уже имелась.
        - У меня ещё два дня выходных. Может, махнём куда-нибудь? - предложил Юра.
        - Юрка, я устала сегодня мотаться туда-сюда. Давай домой приедем сначала? - от её
«домой» пахнуло уютным и нежным, тем самым, когда остро чувствуется, что не один, что есть общее пристанище.
        - Дома чисто и бардака нет, - Юра не скрывал довольной улыбки.
        - Я бы на твоём месте поостереглась делать такие самоуверенные заявления. И вообще, надо вещи перевезти.
        - Да… это ж придётся грузовик заказывать!
        - Да у меня по-спартански всё! Наговариваешь! - знакомый тычок острым кулачком в бок.
        Они были сильно измотаны и всю дорогу проспали. Пробудило их уже приземление во Внуково. Убогость Московской земли как будто отпечатывалась и на погоде - была прежняя слякоть, мутное небо и липкая взвесь в воздухе.
        Лера решила не ехать сразу к себе, а поехала вместе с Юрой. Дома она быстро юркнула в душ, привычно ориентируясь в просторной квартире. Юра, повздыхав у захлопнувшейся перед его носом двери, пошёл на кухню сварганить лёгкий ужин. Оставались долгоиграющие («конечно, полезные!») овощи и немного риса. Он покидал всё в мультиварку и стал заваривать чай. Минут через десять из ванной высунулась мокрая Лерина голова:
        - Юрка, принеси рубашку. Ну, ты знаешь какую, - она игриво улыбнулась.
        - А вдруг я её выбросил?
        - Ой, ладно тут выкобениваться.
        Была одна старая Юрина рубашка, которую Лера любила напяливать дома после водных процедур. В ней она была вожделенна и нежна, развратна и целомудренна - всё зависело от её улыбки. Опять не пустила его в душ, лишь длинная рука, покрытая капельками пара, зацепила принесённое одеяние, и щель двери сомкнулась.
        Она вышла, благоухающая и с тюрбаном полотенца на голове.
        - Юр, откуда у тебя столько всякой фигни женской в ванной?
        - Так это ж твоё всё! Не выбрасывал ничего. Хватит кокетничать. Задевал, падало - чертыхался, но не выбрасывал.
        - Не сердись, я шучу, - Лера подошла, мелькнуло плохо прикрытое рубашкой упругое, по-прежнему юное тело.

«Мозг туманится и мысли рушатся, как и прежде».
        - Рушатся?
        - Я вслух это произнёс?
        - Да, и мне это очень нравится. - Лера коснулась его шеи прохладными пальцами, будоража пристальным взглядом. - Всё, милый, дуй мыться, - это было вполне в её духе - растормошить, и смыться. Довольная, она улыбалась.
        - Там чай заварился и бормотуха сготовилась, наверное, - Юра был опьянён любимой женщиной и ватно поплёлся в душ.
        После они ещё долго лежали и разговаривали. Как будто не виделись вечность. Юра влюблено что-то бухтел, когда заметил что Лера дышит ровно и тихо, упокоившись на его груди.
        - Спи, милая, теперь мы уж не расстанемся, - сам себя кляня, прошептал он банальность.
        А ему не спалось. Ему опять думалось. Когда Лера, отлежав ему руку, свернулась калачиком в другую сторону. Он слез с кровати и в другой комнате включил геоноут. Он вспомнил, что не «бывал» ещё на Памире.
        Искрящиеся воды изумрудного Искандер-Куля встречали передовые отряды армии Александра. Ледяная вода была готова напоить Буцефала… прошуршали шаги и в комнату зашла сонная Лера, закутанная в одеяло.
        - Я проснулась, а тебя нет, и я испугалась, что мне приснился Новосибирск, и что я по-прежнему у себя в Крылатском.
        - Прости, Малыш. Иди сюда, - Юра поднял её вместе с одеялом и уложил рядом с собой на гостевом диване, где игрался с геоноутом.
        - Ты всё сожалеешь о потерянном?
        - Ну… смотри, Александр Великий и девственная природа…
        - Юрка, а давай завтра съездим на то место, под Сергиевым Посадом?
        - Конечно, давай. Если тебя погода не смущает.
        - А мы оденемся соответствующе. Палатку возьмём, а? Так давно не были в походе…
        - Да уж. И кто бы поверил, что такое может говорить столь шикарная женщина, недавно ещё блиставшая на каком-то там сборище элитарных типов.
        - Ну хватит меня этим пенять. На задании я тоже там была, и не будем про это больше.
        Бобров хмыкнул, в очередной раз изумившись творившимся вокруг делам и своей неосведомлённости:
        - Чувствую себя пешкой, которую не посвящают в большие дела ферзи и короли.
        - А если эта та пешка, которой уготована роль стать ферзём? - Лера лежала у него на коленях, смотря на него снизу вверх. Она вздохнула и отвела взгляд, - Так иногда хочется насладиться тишиной и покоем, быть просто с тобой…
        - Лерусь, ну ты чего вновь? Раз так получилось, чего ж теперь сделаешь. Не сумели мы стать с тобой примерной семьёй. Не повезло, не срослось, звёзды не так светили… Но ведь есть шанс другим что-то оставить, а? Мы же можем и для себя пожить. Тьфу на эту пошлость.
        - Конечно, милый. Но не забывай, что я женщина всё же. И всякая такая слезоточивость и сентиментальность, не задвинуть навсегда и наглухо. - Она помолчала. - Обними меня.
        С утра пораньше встать не получилось - организм требовал возвращения долгов за предыдущий суматошный день. Часам к двенадцати они собрались. Купили овощей, колбасков и пряников к чаю. Наделали бутербродов в дорогу и собрали рюкзачки. Юра раскопал в чулане палатку и коврики. Чтобы не ездить в Крылатское, купили Лере брюки, ботинки, мембранную куртку и комбо-бельё. Хмурая погода не отражалась на их энтузиазме. Как давно они не занимались собой! Но тут всё испортил звонок.
        - Голубки, привет вам! - Ганжа был лёгок на помине, блестел лысиной и качал серьгой в ухе. - О! Решили вспомнить походную юность? А что! Тогда и я с вами. Уж не обижайтесь, что нарушу вашу идиллию - дело важное. Ждите, скоро буду.
        Он не дал вставить не единого слова и погасил свой вызов. Расстроенный, Бобров кинул рюкзак на пол и сполз по стене туда же.
        - А то я уж почти поверил, что бывает лафа без Ганжи. Надо было видофон отрубить.
        - Да ладно тебе. Может, дело выложит да отстанет, - Лера старалась быть оптимистичной, но и сама она была невесела.
        Ганжа приехал шустро, ввалился бесформенной фигурой и затоптал прихожую грязными ботинками.
        - Поехали! - скомандовал приказным тоном.
        - Вот и всегда ведь так. Ни тебе здрасьте, ни до свидания, груб и прямолинеен! - пожурил Сергея Бобров.
        - И никакого пиетета к женщинам, - добавила Лера.
        - О, чтой-то? Бунт на корабле? Голубки разворковались что-то громко. Ты, Юрец, вообще, помалкивал бы - после вчерашнего. Собственно, косвенно с твоей выходкой мой приезд и связан. Но здесь мы об этом не будем, поехали на пикник, раз собрались. Только, уж простите, не в ваши «исторические» (или куда там вы запланировали) места поедем, а туда, куда моя карета вас домчит.
        - Это что, в кабак, что ли, опять засядем? Пощади, с нами дама!
        - Лерка, у тебя муженёк прямо-таки юморист! Так и брызжет перлами остроумия! Как ты живёшь с ним? Ладно, в дороге похихикаем - поскакали.
        Ганжа схватил Лерин рюкзак и пошагал к лифту. Юра, пропустив жену вперёд, закрыл дверь и поплёлся следом. Сергеев старинный шарабан был припаркован рядом с подъездом - вещи запихнули во вместительный багажник и погрузились сами в салон.
        - Серёг, не томи, что за дело такое? Не дал ещё два дня отдохнуть, буду впредь телефон отрубать, - Юрий с кислой миной глядел в унылые пейзажи. Они ехали куда-то на юг.
        - Погодь, не гони вперёд паровоза. Точнее, быстрее моего скоростного автомобиля. Сейчас выскочим за Стену, там всё и будет. Кстати, давно вы не были на моей даче?
        - Ого! Серёжа! Неужели? - Лера искренне обрадовалась, - то есть, спустя годы, мы можем посетить сие расслабляющее местечко?
        - Ну, как-то так… Последний год стал снова наезжать туда, подремонтировал там чуток. Отдохнуть от вечной беготни. Банька опять же.
        Юра тоже посветлел ликом - он любил бывать на даче у Ганжи. Дача - небольшой участок с двухэтажным тёплым домиком и баней - остался от бабули Сергея. Бабулю, в отличие от родителей, Ганжа очень любил. Дачу берёг, домик поддерживал и бардак не разводил.
        - И баня будет? - Лера потёрла ладошки в предвкушении. Париться она любила и умела. - Ой! Мальчики, только купальника-то у меня нет, - она растеряно посмотрела на мужа.
        Ганжа довольно заржал:
        - С каких-то это пор в баню ходят в купальных костюмах?
        - А ты глаз свой развратный на это чудо нетронутой красоты, не коси, - одёрнул его Юра. - Лерусь, попаримся без него.
        За Стеной вдоль шоссе потянулась Полоса Отчуждения, в народе - просто Полоса. Это было кольцо шириной километров в двадцать, без единого деревца и кустика. Здесь запрещалось селиться, строиться. Даже гулять было нельзя. Сделано это было во избежание накопления населения возле Стены. Полосу регулярно патрулировали и облетали граничники.
        Но Ганже повезло - дачка его бабушки попала в зону прилегания к домодедовскому аэропорту. Здесь заросло всё блатными коттеджами, дворцами и дачными домами. Лишь благодаря своей настырности, Сергей сохранил за собой участок, скромным клочком диссонируя с шикарными садами соседей. Правда, как водится, дороги чуть в стороне от ухоженного шоссе в аэропорт, а тем паче, среди участков были ухабисты, с шоколадными лужами и глубокими выбоинами. Чёрный нелетающий рыдван Ганжи подкатил к калитке утыканный грязными кляксами и размалёванный коричневыми разводами.
        - Вот вам, пожалте, вполне себе походная грязь. - Ганжа аккуратно, по островкам допрыгал до калитки и, поколдовав с засовом, со скрипом отворил её. - Заходите гости дорогие, тут у дяди Серёжи почище будет.
        - Однако какими небоскрёбами тебя окружили, - Бобров хмуро озирался по сторонам.
        - Но всё же дырку к Пахре не застроили и лесок не вырубили, так что просторы всё же ещё имеются. И потом за три года, как замки эти воздвигли, я соседей и видел раза три всего. Приехала пара немолодая (вот зачем им четыре этажа?!), поздоровались, шашлычок изжарили и удалились. А с этой стороны вроде бы затеяли традицию летом в жару приезжать детишки кавказские с тёлочками развлекаться, да что-то не заладилось, видать, у родителей, и всё притихло, и травой поросло.
        Действительно, один из соседских домов выглядел запущенным, и даже казалось, что на черепичной крыше пробивается травка.
        - Ладно, вы пока выгружайтесь, размещайтесь в своей комнатке, а я в подвал - печь запалю. - Ганжа открыл дом, а сам пошёл на другую вниз по склону участка, где был вход в подвал. Машину он так и оставил возле забора.
        Лера с Юрой пролезли с рюкзаками в стылый дом. Но было хоть и прохладно, но уличная сырость не проникала внутрь, поэтому даже и без ещё не включённого отопления было комфортно и хотелось скинуть уличную одежду.
        - Вот почему он здесь отдыхает! - понял Юра.
        - Почему?
        - А внутри никаких дурацких следов современных нет. Всё так, по старинке. Тут рубильничек, здесь плита на газу, здесь холодильник камерный. Стены деревянные. Из окна глядеть (ну, если не вбок, где эти замки, будь они неладны) природа какая никакая. Да… вот душ только зря он здесь воткнул. Баня же есть!
        - А мне как раз вот это изменение нравится, - Лера заглянул в душевую кабину.
        Тут в трубах отопления зажурчала вода - Сергей запустил котельную. Это была его гордость - он соорудил настоящую котельную, только маленьких размеров. Опять же здесь проявилось его отрицание современных достижений. Хотя горючим служили особые брикеты, камуки, как называли их в Сибири. Придумали их в Новосибирске. Служил камук заменой каменному углю и солярке, отходов и дыма было от него немного, экономически выгоден и именно поэтому в Московской республике он был чуть ли не запрещён. Рубил он цены на стандартные энергоносители. Но у Ганжи были связи - и кубометр камука всегда был в запасе.
        Тепло от радиаторов уютом разливалось по небольшой кухоньке, где ребята разбирали съестное. Вскоре вошёл Ганжа, напевающий «…сказал кочегар кочегару…».
        - Так, ну что - баньку? - довольный, он потирал руги.
        - А как же твой серьёзный разговор?
        - Да чего ж ты зануден, мой друг! - Ганжа приобнял Юру и улыбнулся. - Попаримся, расслабимся, и всё будет. Лер, ты будешь красное сухое? У меня тут бутылочка
«Саперави» припрятана.
        - От бокальчика не откажусь.
        - Вот и славно, а то я вечно с тобой, как последний алкаш, в одно лицо алкоголь кушаю, - это был упрёк непьющему Боброву.
        От вновь отлучился, вскоре объявившись:
        - В общем, я затопил, веники замочил. Скоро можно будет идти.
        - Сейчас, Серёж, немножко приготовим, чтобы потом быстро всё на стол собрать.
        Лера помыла всякую зеленушку, после чего все вместе вылезли на улицу. Там на очаге из камней изжарили колбаски.
        - Эх, а сейчас бы мяска, - затосковал Ганжа. - Только ведь фиг достанешь, это к твоим родителям надо ехать.
        - Да, я там успел свежей дичи стрескать.
        - Эй, не трави душу! Пойду температуру погляжу, - Сергей пошёл в баню.
        - Юр, я сейчас миску вынесу - завернём, и будут горяченькие.
        Пока Лера ходила за посудой, Юра не утерпел и стянул одну колбаску. Когда подошла Лера, он стоял с видом нашкодившего кота, прожёвывая последний кусок.
        - И что, уже съел?
        - Лер, ну так же вкуснее, с огня-то.
        - Ага, ты предлагаешь налопаться, а потом париться? Или потом разгорячёнными стоять в этой промозглости жарить?
        - Всё, всё - пошли в баню. - Бобров чмокнул жирными губами жену. - Я пойду за полотенцами. - Серёга, где у тебя полотенца? - крикнул он вышедшему Ганже.
        - Возле душа в шкафчике посмотри.
        Жар густым маревом обволакивал и высыпал росинками пота на разгорячённых телах. В тусклом свете мелькал веник, оставляя банные листы на изящной Лериной спине. Бобров, намахавшись, вывалился на улицу, паря, как только что сваренная картошка. Лера подкралась сзади и обдала его сзади водой из ведра.
        - А-а-а! - заорал Бобров и, схватив жену, побежал с ней к Пахре, где с разгону влетел в студёную воду. Лера визжала, довольная, и колотила кулачками по его груди.
        Потом сидели в тёплых одеждах и руками ели вкусные колбаски, пачкаясь жиром и закусывая овощами. Ганжа, в рваном свитере разливал в красивые бокалы вино.
        - Юрок, ты помнишь, что у тебя в субботу игра? - Сергей, смачно выдохнув, опрокинул остатки ароматной жидкости в себя.
        - Нет, мне в застенках отбили память. - Юрий после бани был расслаблен и благодушен.
        - А вот я тебе сейчас пробелы восполню. «Зенитушка» наш любимый ожидает. Ажиотаж после победы в Аргентине подрос, народ в городе в ожидании. Да и соседи наши северо-западные зашевелились. У них в этом году не очень-то дела идут…
        - Да… до наших трёх очков им далеко, - прокомментировал Юра позицию «Зенита» в таблицы Чемпионата.
        - Ну, знаете ли! Их амбиции совсем другие же. Они замахиваются на чемпионство уже который год. И в тридцать пятом, напомню, их мечты осуществились. А про ресурсы я, вообще, молчу. Кстати, заметь, что люденов у них не одиннадцать на поле, а где-то фифти-фифти. Так что они примерно по нашему пути идут. Или мы по их. Собственно, я про другое. Не знаю, повлияла ли твоя выходка вчерашняя непосредственно или стала лишь катализатором, но питерцы пытались хакнуть наш сервак. Ну, тот самый. С планами на игру. Валентин со своими ребятами прямо-таки онлайн рубилися, отражая атаки. Вроде ущерба никакого не случилось, но… но наша, в свою очередь, разведка показывает, что планы их на игру стали запутаны и невнятны. Прочитать возможности нет. Кроме того, нашими ребятами предполагаются штормовые воздействия судьи.
        Бобров присвистнул:
        - Как в старые добрые времена будут засуживать? И это дома-то?
        - Ну, не как в старые добрые, но поскольку алгоритм мы сбиваем общий, то и средства достижения нужного результата (само собой - выигрыш Петербурга) могут быть самыми разнообразными.
        - Серёж, и что, нельзя воспрепятствовать? - Лера бросила грызть грушу и обеспокоилась.
        - Лерк, понимаешь, сильно лезть-то мы не можем - и так, вон орёл наш маленько засветил. Вроде, тьфу-тьфу, отмахались, но на рожон лезть неразумно. Вся надежда на него опять же. Как форма-то твоя? - обратился он снова к Юре.
        - Ну, по-моему, мне необходим сегодня массаж для полного восстановления, - он сладко потянулся, косясь на Леру.
        - Ага, только сначала мне сделаешь, - она была согласная.
        - Бобр, ты внял информации?
        - То есть это и была та серьёзная тема? Всего-то?
        - Да, и детальные инструкции у Валентина тогда. Всё, дети мои, я спать. А вы тут резвитесь, мне хоть из пушки стрелять.
        - Да какой там! У нас же режим. Сейчас вот массаж и на боковую. Да, милая?
        - Если ты не будешь храпеть.

* * *
        В Москве было сумрачно, дымно и пыльно. Тротуары шуршали сухим листом тополей, газоны желтели пожухлыми клочками, а люди были серыми и затюканными. Дома тоже было грустно - родители ещё не вернулись, пахло запустением, а цветы превратились в гербарии.
        - Хорошо, что не завели кошку, - резюмировал Юра.
        Три дня они приводили квартиру и себя в порядок, привыкая к несвежему московскому воздуху. Вскоре позволили себе вылезти в Интернет. Разбираться с ворохом писем пришлось полдня. Юра был буквально закидан предложениями от футбольных клубов Премьер-лиги, и было два предложения из Европы.
        - Однако… Думал, будет раз-два от тех, что внизу, а такое я даже не предполагал, - он задумался. - И чего теперь делать?
        - А как насчёт Тимура?
        - Тимура? Ой, Лер, ну ты что, поверила? - скривил брови Юра, а сам потянулся к телефону - он уже давно не проверял, звонил ли кто-нибудь. Отвык в походе от средств коммуникации.
        - Хм… какой-то номер незнакомый названивал вчера, мы как раз по магазинам ходили, наверное.
        - О, он тебя уже даже разыскивает! - Лера веселилась и подначивала.
        - Может, это и не он даже, - Юра разволновался, и чувство юмора утратил. Почему-то фантазии Тимура его интересовали куда сильнее, чем предложение из Нидерландов. - Как думаешь, узнать, кто это звонил? - он искал поддержки у Леры.
        - Да, конечно, звони! - Лера села рядом и обняла мужа. - А мне он что ж не позвонил, интересно? - не упустила она всё же шанса пустить шпильку.
        Но Юра был весь погружён в прослушивание гудков. И когда они оборвались, оттуда раздалось не привычное «Алло», а: «Юрий, ну что же ты трубки не берёшь? Я уж обзвонился! Нужно скорее встретиться». На том конце был энергичный Тимур.
        - Да, давайте, - Юра от волнения перешёл на «вы». - А когда?
        - Завтра сможешь? Вечерком, часов в шесть?
        - Да, я свободен. Договорились, - Юра погасил телефон.
        - О! Я так поняла по его крику, что он тебя прям разыскивал? - Лера продолжала озорно улыбаться.
        - А вот кто-то сейчас доиронизируется! - Юра повалил её на диван и стал щекотать. Оба были довольны. Юра - очередным намечающимся крутым поворотом в жизни, а Лера получала удовольствие от его хорошего настроения.
        - Давай завтра сходим в кино днём, а потом ты к нему на встречу, а я в институт наведаюсь, узнаю, как он там, недоразвалился ещё?
        - Идёт. Я вот иногда думаю, отчего мне так сильно повезло, что рядом такая умница, как ты?
        - Ну, вообще, да. Это неслыханная удача. И думаю, что ты мне должен.
        - То есть можно расплатиться?
        - Да-да, можно попробовать.
        - И какова же цена?
        - Ты должен окружать меня непрерывной лаской и любовью.
        - О! Это сложное задание, но мне бы хотелось непременно приступить к его исполнению, - при этих словах Юра начал целовать шею возлюбленной.
        - Юрка! - она обхватила его рукам и ногами. - Вот у меня детское ощущение, что пришёл сильный и добрый папа, и любые неприятности разрешаться его крепкими руками.
        - Ещё неизвестно, кто тут сильный и добрый из нас.
        - Ну хорошо, у меня ощущение, что от нашего, не побоюсь патетики, крепкого союза, исходит мощь, питающая нас обоих. Кстати, когда твои путешественники уже прибудут?
        - Да откуда ж я знаю. Обещались к началу осени прискакать. Выходит, уже где-то неделя-другая пройдёт, и они будут здесь.
        Следующий день был по-прежнему тусклым - солнце матовым шаром светило через душный смог. После кино (в стране был бардак, но конвейер поставки западного ширпотреба исправно работал) Юре уже нестерпимо хотелось в душ, но время поджимало - пора было на встречу с Тимуром.
        - Надо ещё на недельку где-нибудь скрыться. Хоть бы у Ганжи на даче, а лучше с палаткой на Селигер податься. Где, вообще, его носит? - Юра имел в виду Ганжу.
        - Пока он не объявится сам, его не найти - ты же знаешь, милый. Ладно, беги на метро, а то опоздаешь. Я тоже поскакала. Жду к чаю, - Лера ткнулась тёплыми губами в щёку и побежала на троллейбус, а Бобров юркнул в нору метро.
        Встречались на Ордынке в чистеньком кафе, типичном для внутренностей Садового Кольца. Юра, в своих обрезанных джинсах и цветастой футболке чувствовал себя в нём неуютно. Но Тимур был здесь своим (кафе принадлежало его татарским друзьям), и официант был услужлив и с Юрой.
        - Это ты до сих пор не отмылся? - Тимур балагурил, энергия его выплёскивалась во все стороны. Юра же, напротив, был тих и скромен.
        - Байкальское солнце въелось. Слушай, Тимур, чего тут заказать, я не ходок по ресторанам?
        - О, какие нынче звёзды пошли футбольные! Мне бы таких целую футбольную команду. Да я закажу, не боись, не морочь себе голову.
        - Да какая я звезда? Только если среди кавказцев Череповца.
        - Ты тут мне красну девицу не строй. Я хоть только сегодня приехал, но в дороге информацию поднадыбал. Тебя ж терзает вся футбольная Москва! Даже где-то про Европу просочилась информация. Они там любят теперь молодых выковыривать отсюда, денег мало совсем у них стало. В общем, на Байкале я не всё сказал. Команда уже, в своём роде, сколочена. Тренер есть, игроки, стадион, зарегистрировали клуб, причём сразу с первой лиги - там чехарда, кто подсуетился, тот и прав. Не хватает изюминки. И, прости, в тебе изюминка есть: фамилия, внешность, популярность в студенческих кругах. Даже если ты не Марадона, я вокруг тебя команду бы и построил.
        Юра стал пунцов, и даже заблестел глазами:
        - Что-то многовато чести - в чём подвох?
        - Вот неверущий! Нет подвоха! Завтра поехали на тренировку, поглядишь команду. Устроим тебе смотрины, а то вдруг Ларионову - тренеру нашему - ты не приглянёшься. Ах да! Прости старого склерозника - вот, на контрактик взгляни. Не знаю, сколько тебе там отстёгивали в «Дивизии», но с учётом наших целей, по-моему, достойно.
        Юра покосился на цифры.
        - Ого! А точно на за Марадону меня принимают? Или так сейчас платят?
        - О, парень… да кавказоиды, похоже, слупили с тебя неплохо. Наивняк, чистая душа.
        - Постой, Тимур! Меня не деньги смущают огромные - просто как-то уж чудесно совпадают мои «футбольные» желания с целями твоего клуба. Ведь я правильно уразумел - что через футбол хочешь попробовать сохранить хоть что-то русское и воспрепятствовать полному исчезновению?
        - Ну, как-то так, да… Понимаешь, грубо говоря, я дом построил и дерево посадил, а сына не вырастил. Не сложилось, не получилось, - Тимур затуманился вдаль взором. - Не хочу об этом. И грозит навалиться пустота - дело уже того удовлетворения не даёт, что было раньше. Может, кризис это пресловутый среднего возраста, или ситуация в мире так действует. Как-то беспросветным всё показалось. Лилька (жена моя) почувствовала всё это и тоже скисла. И тогда я её на курорт, а сам за руль и на Восток - и дела сделать, и мозги проветрить. Вот про футбол тогда и надумал. Я больше колесил-то по эту сторону от Урала - ребят искал для команды. А на Байкал скорее случайно залетел - и вот тебя словил. Так что давай, просто на веру прими, если контракт тебя пугает.
        Бобров натужно рассмеялся:
        - То есть сначала называешь меня наивным, а потом предлагаешь всё на веру принять?
        Тимур тоже засмеялся:
        - Ну да, мы же свои - русский и татарин братья навек!
        - Разум говорит, что надо бы сторониться таких дел, а вот чутьё молчит в тряпочку, и желание ввязаться в авантюру есть. Давай, записывай меня!
        Они ударили по рукам.
        Дальше всё развивалось быстро, и к первому сентябрю, когда стартовала Первая Лига (в те годы сроки постоянно менялись, как и регламенты соревнований - все готовились к двадцать второму году), новоявленная команда «Московия» сыграла несколько товарищеских игр, обрела своего капитана (Бобров Юрий) и вызвала ажиотаж в прессе заявлениями своего президента Ахметдинова Тимура. Толкотня от желающих попасть в Первую Лигу (принимали согласно конкурсу - и спортивные результаты в прошлом сезоне были далеко не главными) была сродни часу пик в метро. Коррупционные схемы были хитрее одна другой, бандитские наезды процветали и в Лигу попадали «сильнейшие». «Московия» просочилась благодаря единственной квоте от народного голосования. Никакие подтасовки и фальсификации не смогли заглушить истинной популярности этой ещё, по сути, неродившейся команды. Затасканный и опошленный лозунг «Русские, вперёд!» нашёл, наконец, воплощение.
        Родители Юры приехали в предпоследний день лета.
        - Ф-фух! Ну и душно тут у вас, - отдувался в прихожей Бобров старший.
        - Сами не можем привыкнуть, - обнял его Юра. - Здравствуй, мама.
        - Здравствуйте, дети, - Ксения Ивановна сильно соскучилась, была взволнована и растрогана встречей.
        Они были высушены и обожжены алтайским солнцем, и глаза их сверкали как будто возвращённой молодостью. Были разговоры, разборы, обмены сувенирами и впечатлениями. Чистота квартиры удостоилась похвалы, Лера, довольная, скромно потупила взор.
        - Пап, я снова в авантюру ввязался, - решился, наконец, на главное Юра. - Буду играть в команде «Московия». Завтра первый матч.
        - Да ну! В этой вот той самой? Что из русских и от которой националистический душок? - Владимир Викторович в самолёте вкусил свежих новостей.
        - Не душок даже - крик и поза на каждом углу! - с улыбкой подыграл ему Юра. - Правда, заправляет всем татарин.
        - А что - симбиоз русских с татарами иногда давал неплохие результаты.
        - Юрочка, а не умыкнут тебя, как тогда в истории с Череповцом? - у мамы всегда свои тревоги.
        - Да мне уж намекнули, что я увлекающийся товарищ, - Юра глянул на Леру, - сам, кстати, Тимур и сказал. Но контракт подписали. Денег навалом предложили. А что будет - поглядим. Уж больно заманчиво поглядеть, что из этого выйдет. К тому же капитанствую я.
        - И, говоришь, послезавтра уже игра? - отец перешёл к конкретике. - И где стадион?
        - А новый, помнишь, небольшой такой построили - напротив Технопарка?
        - Да, года два назад было дело, я как-то разок там прогулялся даже. Ну, жди тогда болельщиков на игру.
        Юру волновался перед этим разговором с родителями, поэтому сейчас, получив, по сути, поддержку, сбросил внутренний груз и стал увереннее смотреть на предстоящее футбольное будущее.

* * *
        - Всё-таки сон здесь такой… качественный, да? - спросил Бобров, увидев, что Лера, глубоко вздохнув, открыла глаза.
        - У меня качественный сон рядом с любимым мужчиной. И не только сон, - Лера зевнула. - Если кто-то тугоумен, поясню, что любимый мужчина - это ты.
        - А то я уж хотел по попе тебе надавать.
        - О да! Милый, отшлёпай меня, - Лера, хохоча, завернулась в полотенце и побежала в душ. На кухне уже громыхал поднявшийся Ганжа. Послышался его возмущённый бас:
        - У меня в доме голые женщины! Караул! Бобров, приструни свою жену! - Лера пробежала мимо него.
        За завтраком порешили, что Бобров на следующий день поедет на тренировку и обсудит детали предстоящей игры с Робинсоном-Проскуриным, а заодно и «немного потренируется», по выражению Ганжи. В этот же день, нужно было перевести Лерины вещи обратно в Измайлово - «возвратиться в пенаты» (это опять был Ганжа).
        В пятницу с утра Бобров своим ходом поехал на базу «Московии», оставив Леру разбираться в квартире. Она, отметив отсутствие холостяцкого бардака, всё же решила сделать и генеральную уборку, и генеральную чистку, наотрез отказавшись от всяческих клинеров: «Ещё чего - чужие руки будут шариться по нашим вещам!».
        Тренировка была в разгаре: Проскурин стоял на бровке поля, а девять люденов перемещались без меча, подчиняясь, по всей видимости, заданному алгоритму. Остальные партнёры Боброва занимались на соседнем поле под руководством помощника главного тренера.
        - О, герой наш пришёл! Юр, часок с ребятами поработай, разомнись. А! У тебя ж нога
        - тогда сначала на обследование, - увидев Юру, крикнул с поля Проскурин.
        - Да прошло всё уже, - ответил Бобров.
        - Ты эти подростковые штучки брось. Дуй к врачу. Они тебя там ждут.
        Командный эскулап просканировал Юрину травмированную ногу и пробежался глазами по визуальным результатам.
        - Юрий Владимирович, на тебе заживает как на юнце или даже как на людене. Ты, часом, не «оздоровился»? - с улыбкой подначил капитана Шангрилу, который был, конечно, прекрасно знаком с «симпатиями» Боброва к люденам.
        - Слушай, Шангр, я же обижусь.
        - Всё, Юрий, можете бежать, покорять вершины турнирных таблиц! - индиец был привычно весел.
        Целых два часа Юра делал рывки, бил по воротам, разыгрывал бесконечные «стеночки» с Ромой Васильевым. Околонулевая температура не располагала к прогулкам, но Бобров был вскоре мокрым от пота, и от разгорячённой головы валил пар.
        - Да ты прямо землю роешь, аки дублёр, впервые очутившийся в первом составе, - Проскурин, закончив, с люденами, наблюдал за тренировкой естественников.
        - Что-то подобное я сегодня уже слышал. Может, и впрямь молодею? - запыхавшийся Бобров подошёл к тренеру. - Ну что, Анатолич, когда будем деликатные проблемы обсуждать?
        Проскурин несколько попасмурнел:
        - Давай, в душ, а потом ко мне, потолкуем.
        - То есть с пылу, с жару ты меня не готов принять? - Юра даже сам удивлялся своему хорошему настроению.
        - Бобров, не нарушайте субординацию, - вконец посуровел Проскурин. Развернувшись, он пошёл к себе в комнатку.
        В его уютном кабинете Юра, уставший, развалился в перелётном кресле, потягивая восстанавливающий коктейль.
        - Ну, давай сразу огорошу тебя неприятным, - Валентин увидел сразу потемневшие глаза Боброва, - питерские продавили комитет и безо всяких там аргументаций и пояснений перенесли матч к себе домой. А чтобы было время подготовиться, заодно и на воскресенье.
        - Охренели они совсем там?! А болельщики?! Да и с какой стати, вообще? - Юрино благодушие быстренько накрылось всеобъемлющем возмущением.
        - Разделяю твои эмоции, но помочь ничем не могу. Наше руководство, сам понимаешь - ходит по струнке. Так что лучше принять как факт и бороться своими силами. Болелам в сети напишешь, что, мол, произвол, но мы поборемся за вас и на чужих стадионах.
        - Я уж напишу! - Бобров откинулся в кресле и уставился в стену злобным взором.
        - Так, теперь, собственно, о деле. После этого переноса я немного изменил алгоритм и тактику. Но лишь чуть-чуть, так как думаю, что они тоже там хотят переиграть нас до матча. Тут уж кто просчитает на два шага дальше, тот и победил. Значит, смотри.
        А план был таков: Валентин Анатольевич предполагал, что «умники» из Питера, в свою очередь думают об атакующей тактики «Московии». Так сказать - от противного. Проскурин видел сценарий прошлой игры с Аргентиной, но только наоборот. «Зенит» завлекает в свои сети атакующую Москву.
        - Зачем же им тогда перенос? Ведь понятно же, что мы пересмотрим и снова спрячемся в засаде.
        - Про перенос я и сам не до конца понял пока, боюсь, что уже во время игры осознаем. А то, что мы должны переиграть тактику - вот здесь и есть эти два шага вперёд. Точнее, у них два шага, а у нас все три. В общем, если я не один в этом Чемпионате заумь такую веду, должны угадать.
        - Да… Валентин Анатольевич, действительно, заумь, - Юра присвистнул. - Но воля ваша.
        - Воля-то моя, но рулить на поле - тебе. И не забудь, как они умеют работать с судьями. Вообще, даже не суйся! Они же не зря в твоей истории с границей копались. Жди сюрпризов, здесь я бессилен.
        - Хм… - Бобров задумался.

* * *
        Накануне прошёл долгожданный дождь. Ливень был мощным и всепроникающим. Около двух часов он умывал неопрятную столицу, восполняя дефицит жидкости в почвах, а в душах людей освежая надежды на лучшее. Деревья, которые ещё не шуршали полузасохшими листьями, снова налились глянцевой зеленью. Люди высыпали гулять, дети наслаждались последним днём каникул.
        Юра ночевал на импровизированной базе возле стадиона «Пойма-парк». Он чувствовал некоторый мандраж - закалка прошлого сезона не очень-то помогала. Он заставил себя съесть обильный завтрак и после позвонил родителям и Лере. Они тоже волновались в полном составе и хотели уже выдвигаться к стадиону, хотя время начала игры назначено на два часа дня. «Погуляем там рядом», - сказал отец.
        На утреннем собрании говорил в основном Тимур. А тренер Ларионов лишь по-доброму улыбнулся и сказал: «Ребят, да порвёте вы их! А детали мы с вами уже обговаривали. Так что не бойтесь». Собственно, боязни не было - в команде были крепкие молодые парни, со здоровыми амбициями - было нормальное волнение. После «установки» было два часа свободного времени. Юра присоединился к своей семье, с которой и «убивал» оставшееся время до матча.
        Жребий был суров к «новеньким» - Екатеринбурский «Урал» был старожилом Первой Лиги, два раза за последние шесть лет вылезавший к «небожителям» в «вышку». Стадион вмещал пятнадцать тысяч человек и, как минимум, на две трети он был заполнен. Образовалась даже какая-то фанатская трибуна, с которой неслось не очень слаженное: «Русские вперёд!». «Как бы наш стадион не стал прибежищем оголтелых нацистов. С другой стороны, не этого ли мы хотели?» - подумалось Юре при построении команд, но он погнал неподходящие для этого момента мысли, пообещав себе поговорить об этом с Тимуром.
        Гимн не играли - ещё не придумали, чего играть - команды лишь обменялись вымпелами (Тимур успел где-то состряпать), все пожали друг другу руки. Капитан «Урала», здоровенный амбал, обронил:
        - Говорят, детсад сегодня будет выступать, - и, довольный, заржал.
        - А вы что, с Урала? - от возмущения Юра пошутил плоско, но детина заткнулся, лишь сверкнув глазами.
        - Ладно, умоем сейчас вас, детки, - зло сказал он.
        Перед свистком Юра поискал глазами своих на уютном небольшом стадиончике. Среди пёстрой массы увидел Лерин жёлтый плащик. Показалось, что разглядел в её глазах волнение и переживание. «Не боись, Леруська, сейчас мы покажем цирк и акробатику! .
        Судья свистнул. Понеслось.

«Урал» широким и мощным катком учил неразумных «молокососов». Менторским тоном, важно перекатывая мяч и непринуждённо отмахиваясь от лихих наскоков московской молодёжи. Трибуны свистели, гудели и поддерживали своих, топоча ногами. Рефери не скрывал своего высокомерного отношения к новичкам, жёстко пресекая любые их возмущения на частые и односторонние в своей массе свистки. Зато учтиво и уважительно относился к гостям. И когда темнокожий нападающий екатеринбуржцев с удовольствием рухнул в штрафной «Московии» безо всякого воздействия защитников, судья с облегчением назначил «пеналь». Симулянт же принимал поздравления партнёров. Болельщики притихли. Вратарь Сашка Морозко, совсем ещё юный (он был моложе всех даже в этой молодой команде), волнуясь, поплёвывал на перчатки. Ухмыляясь, пробивать удар, пошёл наглый капитан «Урала». Разбег, надменная пауза, Морозко безрезультатно летит в угол, а мяч издевательским «черпаком», не спеша, падает в сетку. Стадион загудел, а капитан «Урала» ещё больше подзадоривая болельщиков, замахал руками.
        - Учитесь, ребятки, - обронил он, пробегая мимо поникшего Боброва.
        Матч тем же сценарием катился к перерыву. Вот только энергия «Московии», которой и так не хватало, чтобы пробить искушённых уральцев, начала сохнуть в понуром настроении большинства игроков. Уныло попахивало безысходностью.
        - Ребят, да они ж вас спровоцировали, и вы с радостью им поддались, забыв начисто, о чём мы с вами толковали. Выбросьте их наглые рожи из головы. Просто поиграйте. У них в глазах премиальные стоят, они же от вашей искренней игры прибалдеют и будут грубить. Уходите, не отвечайте, продолжайте играть. Юрка, давай, ответь этому мордовороту голами, - Ларионов был улыбчив, уверенным тоном взбадривая ребят.
        Зашёл Тимур.
        - Парни! Ну вы ж гляньте, как за вас переживают люди, которые ещё месяц назад ничего не слышали о команде! Чего вы их расстраиваете? Нервируют вас эти бугаи? Да наплюйте! - он помахивал руками, оживлённо жестикулируя. - Всё, я пошёл. Давайте, не кукситесь. Всё будет хорошо, я же видел, что вы можете.
        Юра оглядел ребят - их потускневшие глаза вновь разгорались жаждой борьбы и победы. «Только бы не зарваться… быть поспокойнее» - он для себя повторил настрой тренера.
        Начало второго тайма, казалось бы, являлось повторением первого. Однако чувствовалось неявное изменение: «Московия» атаковала непрерывно и яростно, при этом мальчишеский задор выливался в красивые комбинации и прицельные удары по воротам. И, что самое примечательное, надменный стиль «Урала» испарился, а лица их покрылись, наоборот, испариной. Они трудились в поте лица, пытаясь угнаться за прыткими московитами, попутно раздражаясь и пытаясь грубить. Судья по-прежнему неизменно принимал их сторону не в просто спорных моментах, но и зачастую вклиниваясь в атаку «Московии» ступорным свистком на ровном месте. Бобров в такие секунды успокаивал своих ребят. Но при этом понимал, что если не случится гола, то запал скоро иссякнет и уральцы в конце концов вкатают их в не очень ровный газон.
        Мяч ушёл на угловой, подавать побежал крайний полузащитник. Разбежался, ударил. Мяч по крутой дуге с силой влетел в толпу игроков в штрафной, где толкались, пихались, злостно матерились и хватали за майки. Юра, набегая, отцепился от прилипчивого и, конечно, грубоватого защитника, взмыл над взрыхлённым газоном и чирканул головой по падающему мячу. Тот изменил траекторию и полетел навстречу с грудью защитника «Московии». Тот неловко, обработал мяч, и, падая, увлекаемый обнявшим его ураловцем, пырнул его носком в свободный угол ворот. Гол! Трибуны возликовали и потребовали ещё!
        - Парни, ещё пятнадцать минут! Забить надо ближе к исходу матча, а то не сдюжим потом их истерики и навала. А уж больше пяти минут судья не добавит.
        Бобров, рисковал. Но он и не очень-то наделся, что парни его услышат. На волне успеха они готовы были рвать и метать. Он сказал это больше для себя. Теперь он орудовал больше в центре поля, раздавая передачи вперёд и встречая хаотичные выпады гостей. А «Урал» был ошарашен и деморализован. Но грубили его игроки всё так же мощно.
        Но без Юры впереди дело заканчивалось не слишком мудрёными ударами и не самыми хитрыми комбинациями. Неспешно всё катилось к боевой ничьей. «Урал», казалось, согласился с таким результатом и несколько ослабил хватку. Тут Бобров, получив мяч в самом центре поля, заприметил юркого нападающего Алексея Васильева, который готов был вырваться в свободную зону. Только он рванул, как Юра запулил упругим ударом мяч в единственно верную точку в штрафной, где Васильев, на мгновение отлипнувший от защитников, с ходу пнул круглый снаряд мимо вратаря. Красивейший гол и заслуженная победа «Московии». Как судья ни тянул с финальным свистком, как озверевшие уральцы ни наваливались, на табло остались цифры 2:1.

* * *
        В Питер выехали в день матча. Клубный флайбас домчал их до Николаевского вокзала. Где они погрузили на «Энерджи» - эти поезда совсем недавно начали курсировать между столицами. Только разложили баулы, поезд тронулся, набирая положенные
400 км/ч. Когда за окном мелькающие пейзажи слились в абстрактную мазню, Юра заткнул уши музыкой и прикрыл глаза.
        Лера исчезла накануне по своим научным делам. С утра, продрав глаза, он увидел её в брючном костюме.
        - Ты куда? - невнятно пробубнил он.
        Лера присела на кровать:
        - Юрка, мне же надо труд-то свой двигать. Может, успею завтра на матч. - Она поцеловала его в лоб и ушла.
        А ведь эти отлучки в непонятные «командировки» стали не последней причиной их расхождения. Нет, Бобров верил ей бесконечно, никаких мужчин она, конечно, не подпускала и близко к себе. Но вот суть изысканий в своих «трудах» она до конца не выкладывала. Какие-то недомолвки и прямые секреты. Как-то с этим был связан Ганжа. Но Лера просила потерпеть до полного завершения работы, после чего обещала рассказать в подробностях.
        С Главного вокзала в Питере они сразу поехали на стадион. В городе на Неве лётное движение было неплохо модернизировано. Если в Москве их флайбас лишь благодаря мастерству водителя долетал быстро и вовремя, потому что хаотичные броски многочисленных мобилей были небезопасны и нарушали стройность движения. В Питере же жиденькие потоки транспорта подчинялись единым законам.
        Мерзопакостность местного климата в последние десятилетия лишь ухудшилась. К всепроникающей влажности добавились почти неперестающие сильные ветра, топящие город беспрерывными «нагонными явлениями». Вот и сейчас с залива давил пронзительный шторм. «Зенит-Арена», как средневековый форт, встречала своим западным бортом удары стихии. Флаги на матчах, грозя порваться, гулко хлопали.
        До матча было ещё несколько часов, но, несмотря на это, Крестовский остров заполнялся жителями, стремящимися попасть на стадион. Ажиотаж был, город бурлил, граждане затаились в ожидании.
        - Брр… Вот и команда них такая же противная, как погода, - вылезая из автобуса, содрогнулся от сырости Ромка.
        - Главное, чтобы судья был не очень противен, - ответил ему Бобров.
        Сам же стадион давно уже не был форпостом современной спортивной архитектуры, но функциональность его была всё ещё на уровне. «Хотя такой большой и богатый город мог почаще его ремонтировать» - подумал Юрий, в очередной раз, удивившись потрёпанным коридорам внутренних помещений. В их распоряжении была небольшая гостиница, ресторанчик, маленькое крытое поле. Всё это было в непосредственной близости от гостевой раздевалки.
        - Ну что, мальчики - разомнёмся на поле, а потом поболтаем в раздевалке? - Проскурину нужно было, чтобы людены адаптировались к местному газону. Да и другим игрокам лучше было сразу почувствовать погодку.
        В этот раз, помимо основного состава - восемь люденов, Васильев, Бобров, Могучев - Проскурин прихватил исключительно молодёжь из дубля. Как-то незаметно из команды исчезли все эти случайные люди: Херарды, Робиньосы, Клаксоны, Рубены и другие. Под прикрытием модернизации команды новый тренерский штаб потихоньку возвращал традиции первоначальной «Московии». Не считая, конечно, участия люденов. «Не считая…» - усмехнулся Бобров про себя.
        На поле было гораздо уютнее - крытые трибуны защищали от разгула стихию. Но шум, грохот и свист говорили о том, что творится снаружи.
        - И ведь полный стадион набежит! - Бобров сказал это куда-то в небо.
        - Не завидуй. Тем интереснее. - Рядом стоял Проскурин.
        - Да… интереснее. Не бывали вы здесь, Валентин Анатольевич. Они и порвать ведь могут.
        - Никак ты испугался? - Валентин улыбался.
        - Конечно, боюсь. Я всегда тут боюсь. Боюсь, что на трибуны выскочу и буду, как Кантона.
        - Ладно, ты сейчас-то не бузи. Оставь эмоции. О! Смотри, кто к тебе пришёл.
        Из-под трибун вышла длинноногая шатенка. «Леруська!» - Бобров радостно побежал к ней.
        - Привет, милый! Я успела, - она улыбалась. - Посижу тут, понаблюдаю.
        - А где ты будешь во время матча?
        - Ну, где всегда - в блатной ложе. Меня уже и пригласили. - Она кокетливо улыбнулась. - Не вздумай ревновать.
        - Смотри, будем выигрывать, как бы они на тебя не обозлились. Отцы города, - Бобров усмехнулся.
        - Ты же знаешь, что я могу за себя постоять, - она чмокнула его в шею и уселась на одно из кресел нижней трибуну, закутавшись в плащ.
        - Лерусь, долго ещё - продрогнешь вся. Сходи в ресторанчик, перекуси. Потом тут же и номера для нас выделены.
        - Хорошо, милый, не волнуйся. Разминайся лучше. За каждый синяк или травму будешь у меня отрабатывать.
        Бобров, улыбаясь, побежал обратно на поле.
        Матч начинался в пять часов вечера и, как и предполагал Бобров, набился полный стадион. Бело-голубые трибуны нестройно шумели, предвкушая бойню. Своего рода дерби, богатая история и множественные подтексты, подогревали интерес ко встрече этих команд из раза в раз. Никого не волновало, что «Московия» шла на последнем месте, а «Зенит» болтался в середине. Результат в этих встречах зачастую значил для болельщиков больше, чем положение в турнирной таблице. А сейчас дополнительно раззадоривало чудесное преображение «Московии» в прошлом туре. Местные жители, игроки, тренеры были объединены желание указать «москалям» их истинное место.
        В составе «Зенита» выделялись двое здоровенных люденов-бугаёв, эдакие борцы-культуристы. Проскурин знал, что это были «игроки» из разряда бойцов. Он нахмурился, ожидая недоброго. Однако начало матча разогнало его невесёлые мысли.
        Казалось, что расчёт был верен и тренерский штаб «Зенита» действует по предугаданному сценарию. Игроки питерской команды жались к своим воротам, как бы таясь в засаде. «Московия», готовая к этому и ведомая Бобровом, обложила ворота соперника многочисленными ударами, угловыми и штрафными. К двадцатой минуте счёт был уже 1:0 в пользу москвичей. Отличился Васильев. Трибуны до этого момента освистывавшие владеющих мячом гостей, обескуражено замолкли. Стали слышны слаженные голоса горстки болельщиков из Москвы. После гола сохранилась прежняя ситуация: одни нападают, другие обороняются. «Что-то как-то всё подозрительно» - Боброву стало и интересно, и беспокойно. Тем не менее, первый тайм так и закончился. «Московия» не смогла забить ещё лишь благодаря летающему по углам вратарю «Зенита», да судье, который спокойно взирал на то, как в штрафной заваливают игроков «Московии».
        В перерыве люденам «чистили мозги», а остальные пили водичку и чай.
        - Пока всё как нужно идёт. Единственное, что не даёт мне покоя - эти головорезы. Бойню они планируют, что ли… Тогда почему пока рубят не больше обычного… - Проскурин был озадачен.
        - Валь, восьмого номера нужно менять. Засбоил он как-то. С ходу не разберёшь, за перерыв не успеем, - подал голос занимающийся люденами помощник Проскурина.
        - Так, начинается… Саш, ну как, выйдешь? - обратился он к одному из юных запасных.
        - Тренер, я готов, - ответил взволнованный защитник Александр Матросов.
        - Значит, если эти попрут: мяч отобрал и Боброву отдал. Всё просто. Без самодеятельности. Убегай, доставай, руби, если надо. Юра, если что, подскажет. Давай, не дрейфь! - напутствие закончилось, и команда пошла на выход. Второй тайм начинался.
        Зрители в перерыве вновь воодушевились, и стадион встретил «Московию» оглушительным гулом.
        - Требуют крови, - криво улыбнулся Юрий.
        - Юр, дай мне пас, и я им снова забью, - Ромке хотелось играть и забивать, трибунные переживания его волновали мало.
        Судья свистнул. А дальше… Всё пошло не так, всё пошло наперекосяк. Все как один игроки «Зенита» начали грубить на ровном месте. Но это было полбеды - Ромка убегал и ускользал, Бобров уходил финтами, а люденам было всё равно. Вскоре многие из них были окровавлены. Основная гадость заключалось в тотальной провокации - каждый из игроков «Зенита», каждый на свой лад и язык, стал оскорблять Боброва. Каждый из них будто знал его слабые места («Тренеры науськали, знают, куда шибать», - думал Юрий), и мерзкими словами-снарядами бомбардировали беспрерывно Юру, копя в нём злобу и гнев. А счёт держался прежним, только вот комбинации «Московии» стали захлёбываться в самых зачатках (Боброва был слишком отвлечён на то, чтобы не быть сломанным), но «Зенит» был пока тоже не слишком атакующим - дела «подрывные» требовали значительных усилий. А потом случилось.
        Очередной грязный подкат против Боброва, от которого на этот раз он не смог увернуться. Уткнувшись лицом в чёрный газон, он мысленно прошёлся по всему организму - вроде ничего не болело. Но тут его ткнули бутсой, он поднял глаза и встретился с брезгливой рожей, которая выплюнула грязные ругательства, которые вместили что-то и про мать, и про Родину, про цвет кожи… Юра на миг упустил вожжи и всё, пошёл вразнос. Вскочив на ноги, он выкинул резко правую руку, увидел, как хам валится на спину, держась за окровавленное лицо. Дальше правила диктовали уже зенитовцы. Трибуны зашлись в экстазе, и началась бойня.
        Идея о допущении откровенных драк между отдельными игроками команд (как давно уже дрались «таф-гаи» в хоккее) возникла через десять лет после первого Чемпионата. Первый ударивший удалялся, во время драки запрещалось трогать мяч, драка допускалась максимум между четырьмя игроками. Игра прекращалась, зрители неистовствовали, проливалась кровь. Особо ушлые команды так и строили свои тактики
        - спровоцировать, а потом и физически изъять из игры игроков. Идеальная комбинация подразумевала преимущества в три игрока.
        Именно такой манёвр и предпринял «Зенит».
        Проскурин схватился за голову. На защиту Боброва вылезли Васильев и Матросов. Людены запрограммированы на бой сегодня не были и полегли бы сразу. Уклонятся от драки было нельзя - в этом случае удаляли, по умолчанию, четверых игроков
«уклонившейся» команды. Бобров успел оценить катастрофу - на крепких, но совсем ещё молодых парней двинулись те двое громил.
        - Назад! - крикнул он Матросову и Васильеву. - Третий и пятый - на защиту! - скомандовал люденам, рассудив, что без Сашки и Ромы «Московии» будет полный
«капут».
        Стадион взревел, обезумев. Трибуны окрасились объёмными баннерами. Народ требовал крови. Людены, как и полагается, были крепкими, но против специально обученных головорезов долго выстоять они не могли. Бобров же, ожидая неминуемой развязки, давал последние наставления своей команде.
        - Запритесь и просто выбивайте. Выстройтесь возле штрафной - не дальше и не ближе. Ром, карауль отскоки, и после этого пробуйте «собачки». Мяч долго не держи, убегать пытайся, если только будет пространство. Игнат… ну, летай, как можешь. Собственно, от тебя половина успеха сейчас зависит. Я виноват, так что будет биться за меня, - Бобров вздохнул и поплёлся к бровке, переброситься парой слов с Проскуриным и там же получить красную карточку.
        - Обыграли они меня. Развели, - сокрушался Валентин Анатольевич.
        - Да это я. Извините меня.
        - При чём здесь ты! Я бы сразу в пятак первому бы зарядил, - горячился Проскурин.
        - Пускай бы они уже падали, и кошмар бы продолжился. Ты им всё сказал? Как надо?
        - Думаю, да. Понадеемся на чудо.
        Тем временем оба московских людена уже упали в неравном бою, а судья обозначил тремя красными карточками удаления и возобновление игры. Оставалось тридцать минут. Тридцать минут непрерывной осады, бомбардировки ударами и жестоким прессингом. Стадион гнал своих в атаку мощными волнами, которые накатывались, раз за разом разрушаясь о крепкий косяк из поредевших «московитов». Рома Васильев несколько раз пытался убегать прямо от своей штрафной, но только раз он смог приблизиться к чужим воротам и лупануть в «молоко». В остальном «Зенит» кружил комбинации, выстреливая издалека сильными ударами. Могучев справлялся. Зенитовцы в своей мощи были вальяжны и полны уверенности, что такое численное превосходство позволит забить им нужное число мячей, как минимум, два. Но время иссякало, а слаженность действий, подстраховка и самоотверженность москвичей разбивала все их радужные планы. Основное время истекло, и судья добавил десять минут. Проскурин на бровке и Бобров возле входа в раздевалки застонали.
        Защищающиеся были измотаны и еле держались на ногах, но и зенитовцы также не блистали свежестью. Тем не менее, тиски сжимались и один из походов нападающего хозяев закончился падением возле штрафной. Оглушительный рёв и… пенальти! То, что нарушения не было, и зенитовец упал сам было также очевидно, как и то, что упал он до штрафной. Но «Зенит» «горел», а судья был совершенно не заинтересован в проигрыше фаворита. Васильев с Могучевым навозмущались на «горчичники».
        К мячу подошёл капитан. Разбежался. Ударил. Перекладина! Мяч отлетает к нему же и он головой вколачивает его в сетку. Стадион ревёт. Но тут у судьи случался припадок справедливости и он, как будто сам удивляясь своей смелости, назначает свободный от ворот. Ведь такой гол не засчитывается. Матч дальше продолжать смысла не было, потому что началась вакханалия. Уже в который раз в истории Чемпионата.

«Московия» быстренько скрылась в раздевалке, судья с помощниками убежал в каморку, а игроки подзуживали население, размахивая руками.
        - Всё, хана нам пришла, - сказал Бобров, выйдя из душа. - Заперлись? Надо ещё забаррикадироваться. И ждать, когда вызволят нас или их полицаи, или наши вояки, что здесь дислоцируются. А вот ребятам на трибунах вообще не спастись.
        - Зато мы выиграли! - Васильев вновь не унывал.
        - Выиграли, да… - Боброву взгрустнулось. «Хорошо, что Леру успел забрать», - облегчённо подумал он, вспоминая, как после девяностой минуты сбегал в ВИП-ложу и выдернул оттуда взволнованную Леру.
        - Ты что? Самое же интересное!
        - Вот именно, угрохают тебя тут. Пойдём, снизу досмотришь.
        Лера была довольна - их провожали угрюмыми исподлобными взглядами местные хозяева жизни - она уходила со своим мужчиной, который стал одним из героев матча.
        - У них прямо слюни потекли.
        - Да, - кокетливо протянула она, стуча каблучками по ступеням. - Знал бы ты сколько предложений мне поступило.
        - Пристойных?
        - Разных.
        - Лерусь, сейчас, как закончится, жди в соседней с раздевалкой комнате. Поедем вместе.
        - Слушаюсь, мой генерал, - она, не в пример мужу, была настроена благодушно. И как раз в этот момент случился пенальти и всё остальное.

* * *
        Дальше дела «Московии», что называется, пошли-поехали. Молодёжь становилась сыграннее день от дня, коллектив был дружный и сплочённый, а главный тренер был достаточно талантлив, чтобы воплотить теоретические расклады в прикладной, то есть игровой уровень. По отдельности, за исключением, может быть, Боброва, игроки вряд ли бы добились больших успехов, их сила была именно в том единении, созданном Ахметдиновым. И в этом была его главная заслуга.
        К концу осени «Московия» уверенно шла на первом месте, забив больше всех голов и проиграв лишь одному сопернику - «Алании» с Кавказа. Юра был лидером команды и по духу, и по голам, и за пределами поля. Ребята частенько собирались вместе - в основном на природе или на даче у своего президента. Тимур панибратства не допускал, но со всеми был на равных, дорожа каждым. Но, конечно, Юра был для него на особом месте. Тимур не раз удивлялся случаю и везению, сведших его с этим талантливым юношей. А в Лере он, как и его жена, Лиля, души не чаяли. Вообще, Лиля, красивая, статная женщина, в паре с юной очаровательницей Лерой частенько поражали вечеринки футбольной и другой «элиты» (разной швали с аристократическими замашками). Лера с удовольствием крутилась среди знатных особ того времени, ни в коей мере не перенимая их повадки и образ жизни. Она была исследовательница по духу. И, продолжая учиться в кое-как пыхтящем универе, она на практике изучала психотипы различных людей. «Гламурная тусовка» была очень интересна с научной точки зрения.
        В том году неожиданно рано лёг снег, и три домашних матча «Московии» в ноябре проходили на снегу. Это тоже было нововведение. Зимний перерыв был сокращён теперь до полутора месяцев и, дабы не мучаться с расчисткой полей, с кочками неискусственных газонов (у некоторых команд были ещё и такие) - решили использовать снежный покров. Благо ранние и обильные снегопады способствовали. Снег укатывали катками, наносили красную разметку и играли оранжевым мячом. Многое, конечно, менялось, и игроки проклинали руководство Первой Лиги. Отскоки мяча, скольжение, торможение - всё отличалось от «обычного» футбола. К тому же были команды с юга страны, где о снеге приходилось только мечтать. Но в самой сложной ситуации были те, у кого снег то выпадал, то таял. Так и приходилось игрокам то скользить в подкате добрые десять метров, то взрыхлять увлажнённый мягкий газон удлинённым шипами.
        К Новому Году первый круг завершился убедительной победой «Московии». И у Бобровых наладилась тихая и мирная жизнь. Исторические пертурбации тоже как-то поутихли. Российская Республика обживалась в новых границах, продолжая «стричь» с Сибирской природные ресурсы. Новосибирск был недоволен, но был связан по рукам и ногам договором о разделении. Дальнейший сепаратизм выдохся, но и объединительные настроения жили лишь в таких пылких юношах, как Юра или Ганжа. Политическая жизнь замерла.
        Они частенько виделись, ходили гулять в своё любимое Коломенское, а когда лёг снег, Юра вместе с Лерой вытаскивал Ганжу на лыжную прогулку. Было всеобщее посленовогоднее безделье, и у Юры был перерыв в тренировках до середины января. Но они решили никуда не уезжать, так как зима выходила совсем неплохой.
        На ногах у них были широченные целинные лыжи из лёгкого пластика со специальной микроскопической структурой, позволяющей с минимальным трением скользить вперёд, намертво застревая при отдаче назад. Лера с Юрой красиво скользили по полям и перелескам ближнего Подмосковья, торя лыжню. Ганжа, отдуваясь, плёлся позади.
        - Загнали меня, черти полосатые, - пыхтел он. - Это вы там спортсмены, а у меня ножки нетренированные, я мозгом работаю.
        - Ладно, давайте привал и костерок, - сжалился Юрий.
        - И коньячок? - обрадовался Ганжа.
        - Фиг тебе, алкоголик!
        Ганжа стащил с бритой головы шапку и умылся снегом. Он был разгорячён, но отличался от румяных друзей несвежим цветом лица - постоянные бдения за компьютером оставили на его лике землистый отпечаток. Они нашли уютную опушку и уселись под разлапистой елью на поваленные брёвна. Юра развёл поблизости небольшой костёр, прежде разгребя пушистый снег до мягкой землицы.
        С аппетитом трескали бутерброды, дымя чаем из термоса, вдыхая сладковатый дымок от костра.
        - Юрец, ну ты чего там, окончательно погряз в футбольных баталиях и забыл свои бравые идеи?
        - Серёг, это ты так забыл начинку нашей команды?
        - О! Это сейчас песнь про русское единство, которое олицетворяют румяные молодцы богатого татарина? Дела-то где? Да, народ полюбил, да выйдете в «вышку». А дальше-то что? Я уж не говорю, что в славе этой и деньгах скурвиться недолго. Хорошо, у тебя Лера есть. Родители и я, - Ганжа переглянулся с Лерой.
        Юра в задумчивости ковырял прутиком в костре. Он знал, что Ганжа прав. Он и сам стал замечать, как ребята в команде принимают победы с некоторой надменной привычкой. С каким удовольствием раздают интервью и читают про себя в СМИ. Да, Тимур не охладел к прежней задаче. И сам Бобров, капитан, видел более высокие цели. Но сумеют ли они сохранить ребят? Ведь уже сыпались предложения со всех сторон, и Тимур делился опасениями. Но у них был один несомненный плюс - он боролись за путёвку на Чемпионат-2022 практически на равных с зубрами: ЦСКА,
«Спартак», «Зенит», «Динамо», «Локомотив». Существовал сложный рейтинг, в котором достаточно большой вес имело мнение болельщиков. Так вот, у болельщиков, и болельщиков не только из Москвы, эта русская команда пользовалась небывалым успехом. Ахметдинов попал в точку, и популярность всё пребывала.
        - Серж, ну чего скрывать - есть правда в твоих словах. И этот момент Тимур, может, и не учёл. А может… а может, и предусмотрел! Ведь популярность эта и слава идут вместе с его идеей. А порознь - грош нам цена! Главное, ребятам это донести.
        - Вот! Сынок, ты прямо умнеешь на глазах, - снисходительно заулыбался Сергей. - И возникает вопрос - как, с какой стати в юных мозгах установится эта цепочка? От игры к игре самомнение растёт у них. И какое мнение-то? САМО! О себе, то бишь, с командой не слишком ассоциируемое. Вот тут Тимурка твой и погорит.
        - Так неспроста же собираемся мы и говорим об этом. Да, может, не все понимают, но мало ещё пока работы сделано…
        - Да через полгода, когда выйдете вы в «вышку», - перебил Юру Ганжа, - растащат ваших мальцов, они и глазом не успеют моргнуть, а лишь безропотно будут смотреть в глаза очередному сказочнику, обещающему и горы золотые, и славы океаны, и девочек самых красивых. Не всем же, как тебе, повезло.
        - Так, короче! Чего ты тут за наезды развёл? Что ты предлагаешь? - нахмурился Бобров.
        - А сведи-ка ты меня с Тимуром, а я с ним и потолкую, - прищурился Ганжа.
        - А я что же, недостоин? - Юре стало обидно.
        - А тебе, мальчик мой, вредно от больших знаний может стать. Ты парень у нас горячий и роль твоя не в планировании стратегии.
        - Выходит, что я безмозглая дубина в чьих-то руках?! - Юра вспылил, пнул сугроб и, надев лыжи, двинул в сторону, размашисто скользя в свете низкого солнца. Лера рванулась было за ним.
        - Оставь, остынет сейчас.
        - Серёж, ну нельзя же так резко с ним. Ты же знаешь, что ранимый он. Может, стоило его посвятить?
        - Лерк, ничего ему не сделается сейчас. Попыхтит и вернётся. Ещё и прощения попросит за вспыльчивость. А вот знать много ему - это делу навредить. Так что пусть так, как есть.
        Через полчаса, как и предсказывал Ганжа, Юра возвернулся с понурым видом. Что-то буркнув, он взял рюкзак, всем видом показывая, что пора двигаться дальше.
        - Ну, пойдём, Лер, раз наш предводитель роет землю, - Ганжа с неохотой поднялся.
        - Я поговорил с Тимуром, он с готовностью согласился с тобой встретиться, - глядя вдаль, пробурчал Бобров. - Дал ему твои координаты, он свяжется тогда. Пойдёмте, а то скоро стемнеет уже.
        И они двинулись в звенящую тишину январского леса, разбрасывая длинные тени и оставляя две неглубоких колеи, синеющие среди чистой белизны.
        С тех пор Юру частенько посещали обидчивые мысли о своей совсем не главной роли в
«Московии», его амбициозность страдала от непосвящения в секреты «верхушки». И как Тимур ни успокаивал его, говоря про необходимость отгорожения истинного лидера их движения (именно тогда он употребил это слово к их команде в первый раз) от некоторой рутины управления.
        - Понимаешь, Юра, если ты вникнешь в эту скучную и рутинную работу, пострадает твоя нынешняя роль. Я знаю, я вижу твои таланты кругом и чуть ли не во всём. И уверен, что ты справился бы с нашими задачами не хуже Ганжи или меня, но вот в твоей роли, той, что сейчас никто не сыграет лучше тебя. Выбирай. Можем творить, используя другу друга по максимуму, или дадим волю амбициям и будем тянуть в разные стороны.
        - Да согласен я! Но простое любопытство изводит - не понимаю, почему нельзя просто посветить, не собираюсь я в дела лезть ваши.
        - А вот как только расскажем, так всей игре и хана. Не время пока. Потом всё узнаешь.
        И он ждал. Он играл. Он развивал свой мозг в занятиях с Лерой и отцом, он по-прежнему возился с географией, подолгу читал книги и пытался понять, что же нужно для того, чтобы перестало сосать под ложечкой. Что нужно, чтобы унять зуд…
        К весне две тысячи двадцатого года «Московия» заняла первое место за несколько туров до конца турнира в Первой Лиге. Внешне всё выглядело как в сказке - команда-любимица болельщиков, безупречная на поле, красиво играющая, обладающая волей и силой, уверенно побеждала соперников, допуская лишь иногда досадные поражения. Но за ярким фасадом скрывался титанический труд и в первую очередь моральный дух. Как и предсказывал Ганжа, как и опасались Бобров и Ахметдинов, брожения в умах игроков в какой-то момент после зимнего перерыва достигли апогея. Вылилось это в серию неудачных игр для «Московии» и переход одного из сильнейших защитников и двух нападающих в Высшую Лигу. Конечно, вскоре они осели в глубоком запасе в своих звёздных клубах и уже к весне запросились назад.
        С остальными участниками «проекта» (частенько, как предприниматель, Тимур так именовал всё, связанное с «Московией») всё со скрипом наладилось. Ганжа частенько встречался с Тимуром, и они вместе выстраивали какие-то схемы управления за закрытыми дверями. Результат был налицо - команда не только сплотилась, сбросив налёт надменности и высокомерия, но и стала образцом для болельщиков. На стадионе всегда был порядок, а эмоции выплёскивались исключительно без агрессии, ломания кресел и варварских «перфомансов». А ежели гостевые фаны пробовали начинать бузы, службы безопасности клуба быстро их утихомиривала, закрывая сектор специально предусмотренными тентами.

«Московии» было достаточно просто усиливаться и множить свой состав. Хоть и были ограничения по государственной принадлежности (согласно всей идеологии команды) зато почти каждый русский молодой футболист мечтал играть в этой национальной команде. Пресса, забегая вперёд (всё-таки Первая Лига - это Первая Лига), окрестила команду «Новой Сборной России» и регулярно подогревала ажиотаж вокруг матчей «Московии». И под конец сезона болельщики стали переполнять небольшой, но уютный стадиончик.
        - Что-то надо делать с вместимостью, - Тимур первым взял слово на совещании руководства клубом. В конце весны стало очевидно, что по осени стадион не будет устраивать в первую очередь саму команду.
        - Так есть же сейчас технологии новые строительные - «бетонорос» - моментального строительства. Можно успеть за два месяца поднять трибуны и раздуть вместимость до тридцати пяти - сорока тысяч зрителей, - ответил ему его соратник по производству экранолётов, талантливый инженер Шапиро. Он был энциклопедист и технарь. Следил за малейшими и свежайшими веяниями в технологиях, да и ему самому доводилось патентовать собственные разработки. Ахметдинов умел находить талантливых и нужных людей.
        - Хм, похоже на какие сказочки, - слегка нахмурился Тимур.
        - Хе, Тимур, экранолёты наши тоже лётают как ковры из сказок, - усмехнулся тот в ответ. - И ничего, ты в их реальности не сомневаешься. Вон мы с Сергеем уже и проектик сварганили.
        Ганжа тоже присутствовал - он стал приближенным к Ахметдинову (тот оценил его компьютерный и инженерный гений) - открыл планшетник и запустил встроенный проектор. На белой доске формировались красоты обновлённого стадиона.
        - Вот, можешь ткнуть в детали и посмотреть, как чего делается, - Сергей пододвинул компьютер Тимуру.
        Тот вдоволь поигрался проектом, рассмотрев все доступные подпроектики и понажимав все возможные кнопочки.
        - Да, картинка знатная. Только где образцы, где подрядчики, материал, рабсила - это за два месяца?! - он криво усмехнулся.
        - Тимурий, что за скепсис? Твои верные соратники обо всём уже позаботились и всё уже давно на мази. Финансовые вопросы тоже решаемы, - барским тоном пробасил Ганжа.
        - Ладно, давайте мне всё в деталях к завтрашнему дню, - на требование Тимура
«соратники» закивали, а Ганжа расплылся в самодовольной улыбке.
        А лето тем временем уже начало прихватывать Москву жаркой рукавицей, намекая на июльский липкий асфальт, усеянный сухим листом, пустые улицы и обмелевшие водоёмы.

* * *
        Шум в коридоре тем временем стих и в дверь деликатно постучали. Все обеспокоено переглянулись.
        - Кто? - крикнул Проскурин.
        - Миллер, - был ответ. Президент «Зенита» и заодно президент всей Северо-Западной Республики.
        - Ни фига себе! - тихо пробормотал Бобров. - Серьёзные дела.
        - Ром, открой, - попросил Проскурин Васильева.
        Внутрь просочились типы охраннического вида и за ними собственной персоной главная шишка эта города.
        - Чего ж Вы, гости дорогие, наделали?
        Бобров начал наливаться гневом, но неожиданно тихий обычно Проскурин решил не давать в обиду своих «питомцев»:
        - Вот те раз! Это мы, значит, наглые такие решили выиграть - в этом преступление?
        - Ну, спокойнее, господин Проскурин, спокойнее! Я ж не говорю про результат матча
        - ну выиграли и выиграли, с кем не бывает. Хотя до этого у вас как-то получалось не выигрывать, - Миллер хмыкнул. - Я про бузу, которую вы спровоцировали. Граждане теперь крови вашей хотят и сограждан ваших на трибунах, наверное, покрошили уже. Вам надо это?
        Ребята побледнели, услышав про своих болельщиков.
        - А вы сами подумайте, господин Миллер, если вы не присмирите своими силами бурю эту в стакане, не столкнёте ли вы лбами наши не слишком большие страны? Что вы скажете на тот факт, что войска Московской республики, дислоцированные на территории Питера, уже выдвинулись на вызволение своих сограждан?
        Настала очередь питерского президента беспокоиться. Он засуетился выпученными глазками:
        - Какие ещё войска? Решили попугать здесь? - но на ухо ему зашептали приближённые что-то не совсем бравурное. - Хм, и что это за секреты такие? - недовольство его переметнулось уже на своё окружение.
        В возникшей паузе стали слышны крики и грохот откуда-то сверху. На трибунах по-прежнему что-то происходило.
        - У нас к вам предложение, товарищ президент, - Проскурин был деловым, но в то же время немного ёрничал, - вы своим силами ограждаете наших болельщиков, сопровождаете их на вокзал. Нам тоже заодно даёте прикрытие. За это вы не получаете международного скандала. Ведь он вам сейчас так некстати, - в конце Валентин Анатольевич совсем распоясался, улыбаясь, намекнул на шаткое положение Миллера.
        Тот раздражённо махнул:
        - Будь по-вашему! - развернулся и вышел вместе со своей свитой.
        Чуть позже наверху установилась тишина и прибыла группа сопровождения. «Московия» в полном составе, дополняясь Лерой, вышла на улицу в флайбусу. А там бесновалось людское море. Лера в испуге прижалась к Боброву. Неслись различной кровожадности лозунги, толпа требовала жертв.
        - А где же наши? - спросил Юра у одного из охранников.
        - Вывезли вертолётом, - Был ему ответ.
        Флайбус был защищён военными мобилями и людьми с оружием. Периодически толпа поджимала, и тогда раздавались выстрелы в воздух. Ребята прошмыгнули в бус, и тот, взмыв над толпой, пулей устремился на вокзал по расчищенному коридору. Но лишь когда обтекаемая колбаса «Энерджи» разогналась до мельтешения за окном, все вздохнули с облегчением.
        - Ганжа будет доволен, - мурлыкнула Лера, устраиваясь подремать у Юры на плече. Он хотел возмутиться, как всегда, когда проскальзывали намёки на эти их «непонятные дела». Но она уже сладко сопела, улыбаясь во сне.
        А Ганжа действительно был доволен. По приезду команду распустили вновь на два дня выходных, Юра с Лерой поехали домой - они были порядком измотаны. Возле подъезда их ждал, как всегда неопрятный и бурлящий, Сергей.
        - Здорово, братцы! - он, радостный, их обнял.
        - Это ты, надеюсь, рад, что мы живы и здоровы, а не своим каким-то тёмным мыслям?
        - Бобров всегда настороженно относился к проявлениям чувств Ганжи.
        - А и то, и другое! Вы и молодцы, и всё-таки волнительно было. Особенно за Лерку,
        - он улыбался.
        - Мальчики, пойдёмте уже домой, очень хочется в душ и чего-нибудь горячего, - взмолилась Лера, стоя на пронизывающем ветру.
        Через час, когда Лера и Юра, распаренные, сидели в мягкой домашней одежде в гравитационных креслах, а Ганжа услужливо наливал им чай, состоялся уже более предметный разговор.
        - Погоди, Серж, скажи сначала - дисквалификация будет мне и ребятам? - Боброва волновали «футбольные дела». По регламенту удаление за бойню далеко не всегда сопровождалось дисквалификацией - считалось, что команда-зачинщик получала по заслугам уже в матче.
        - Да не будет вам ничего, скорее всего, - раздражённо нахмурив лысину, отмахнулся Ганжа. - А вот в «спбшной» республике, похоже, много чего будет. Поломали мы им сюжетец при вашем непосредственном участии. Они со своим взломом, переносом матча, тактикой этой гнусной себе же яму и вырыли.
        - Притормози опять, я слышу звон только, не понимая до конца, о чём речь. Хочешь сказать, что внесли изменения какие-то в глобальную программу, да маленько не рассчитали?
        Ганжа погоготал:
        - Лер, ты положительно на него влияешь, а я-то думал, что совсем у него отшибло всё этим мячом.
        - Да куда уж мне до тебя, гения с большим животом, - надулся Бобров, намекая на увеличивающиеся последние года жировые запасы Ганжи.
        - Это мои вложения на будущее. Кстати, почему для гостей вы не держите пивка?
        - А у нас из гостей только ты и бываешь. Мог бы и сам с собой приносить.
        - Ладно, я не привередливый, согласный и на чай с печеньками. В общем, да, ты примерно прав - судя по реакции и по тому, как всё закончилось, вклинились мы знатно и первый шажочек совершили. Спустя почти десять лет. Другое дело, что далее потруднее придётся. Там, наверху, заёрзают - как так, работало, работало, вдруг сбой дало. Начнут копать. Следы-то мы, конечно, заметём, только вот результаты
«Московии» налицо. Так что возьмутся за нас скоро - надо покумекать, может, нужно сменить тактику, а то не доковыляем мы до матча года.
        - Чего-то вот сейчас не чувствую никакого удовлетворения от победы. Охота всё же к родителям и отдохнуть там. Да, Лерусь? - Юра опусти голову на колени Лере.
        - Отдохнём, Юрч, обязательно. Сделаем дело и отдохнём.
        - И ты туда же, - недовольно проворчал Бобров, но тут же чуть ли не заурчал, как кот, потому что Лера запустила свои тонкие пальцы в его шевелюру.
        Ночевать, как водится, Ганжа остался у них и с утра, традиционно, разбудил ребят своим гнусным пением. Запах жареных яиц раздавался с кухни всё настойчивей.
        - Опять он за своё, - потягиваясь, сонно пробубнил Юра.
        - Бобрик, давай, вставай. Я пойду, позанимаюсь немножко, а потом поедем всем вместе на «Темп». Посмотришь, как мы там работаем.
        Лера выскользнула из кровати, попутно одеваясь во что-то невесомое. Она держала своё тело в тонусе регулярными тренировками. Бобров также в свободные от футбола и
«Московии» дни не лежал тюленем на диване: с утра обязательно разминка, гимнастика и небольшие отжимания.
        Ганжа, заглянув в комнаты, где шла активная физкультура, осклабился:
        - Спортивная семейка, вы жрать-то будете?
        - Да погоди ты маленько, дай проснуться-то! - Бобров был не очень-то благодарен за приглашение к завтраку.
        За вкусной яичницей (Ганжа зажарил им ещё одну) Юре поведали, что его наконец решили посвятить в тонкости и секреты их работы. Средоточие всех вожжей и мозгов
«Возрождения» было в центре столицы. Лет двадцать пять назад здесь ещё было здание бывшего Московского Радиозавода. Хотя уже в те годы никакого производства там, конечно, не было. Помещения активно сдавались и арендовались. Но к середине двадцатых годов на лакомый кусок земли (до Кремля рукой подать) выискалось много претендентов, и завод снесли под корень, намереваясь соорудить очередной бизнес-парк, затем перекупил какой-то чинуша себе под особняк, но не заладилось и у него. В общем, остался это участок нетронутым. Более того, неизвестные засадили территорию за забором деревьями, и теперь там шелестела молодая берёзовая рощица.
        Ахметдинов запустил туда свои щупальца в конце двадцатых. Подвальные помещения Радиозавода разрушены не были и находились во вполне сносном состоянии. За год их приспособили к новым нуждам, и с тех пор Ганжа с товарищами орудовали именно там.
        С утра выпал тонкий снег, полупрозрачной простынёй прикрыв грязь и серость столицы. День был понедельничный, а час полуденный, отчего улицы уже были не очень многолюдны. Над зданиями шелестел всякий летающий транспорт, а на дорогах ближе к центру густели наземные пробки. К обеду на пыхчащем автомобиле Ганжи ребята пробились на Большую Татарскую улицу.
        Сергей, выйдя из машины, озирался по сторонам, дабы не привлекать внимания. Хотя народ стал сильно равнодушен ко всяким «секретным объектам», обилию охраны и различным кортежам, но привычка быть осторожным у Ганжи осталась. Машину вместе с пассажирами поглотил выдвижной лифт. Вышли они уже внизу, на втором этаже (нумерация шла сверху вниз), где находился гараж. После чего поднялись по лестнице наверх. Бобров озирался - коридоры и помещения вокруг были довольно уютными, струился мягкий свет и «подвального» ощущения совсем не было.
        - Но всё равно, целыми днями под землёй… - он обеспокоено посмотрел на Леру.
        - Да тут редко кто сиднем сидит - частенько нужно наблюдать воочию, что и как. Доверия даже нами установленному оборудованию полного нет.
        - А я вот люблю тут тусоваться, - подал голос Ганжа, отворяя дверь одной из комнат.
        Помещение было просторным, из мебели - только гравитационные стул и стол, на котором стоял компьютер и непонятное Боброву устройство.
        - Сейчас ещё стулья подгоню, - Сергей стремительно вышел.
        - Юрч, вы тут пока начинайте, а я пойду по своим делам сбегаю, - Лера тоже вышла.
        Но Бобров недолго оставался один, вскоре нарисовался Ганжа, толкающий перед собой два стула.
        - А Лерка где?
        - Сказала «по своим делам» и выскочила.
        - А, ну пусть. Я пока тебе покажу в красках начало всего.
        Сергей неспешно приземлился в своё кресло (стало ясно, что это был его «кабинет»), касанием руки запустил компьютер.
        - А что это за хреновина? - Бобров указал на маленькую неопознанную коробочку.
        - Да проектор обычный. Ты в геоноут похожий встраивал же.
        - А, точно. Не признал.
        - Это всё для визуализации, главное-то всё равно в алгоритмах. Как почти сто лет назад было, так и осталось. Остальное - оболочки и применения. Ну, смотри…
        Ганжа приглушил свет и включил проектор. Казалось, структура какого-то сложно кристалла визуализировалась зеленоватым цветом. Ломаные линии пересекались в мелких шарообразных узлах. Возле узлов маячили какие-то надписи и цифры.
        - Вот смотри, - Сергей покрутил кистью и вся «конструкция» повернулась, - конкретный человек… кто у нас там? Фарид Ибрагимов, двадцать пять лет, упаковщик. От его узелка тянется несколько путей. И вот наша задача, чтобы он пошёл по
«дорожке», наиболее нам выгодной.
        - А какое нам до него дело?
        - Так он связан через три-четыре цепочки с непосредственными событиями, которые важны именно нам. А раз связан, то и влиять может, точнее, его поведение будет влиять на остальные линии и узлы. И наоборот, поведение связей отразится на нём. Вот, смотри, - Ганжа «раздвинул» руками один из секторов изображения, укрупнив нужный узел с прилегающими связями. - Вот тут у него верёвочка с… кто тут у нас? Фазиль Гатагов… надо же, «чернь» одна… ладно, далее. Тот в свою очередь замкнулся на Иванова Василь Василича…
        - Постой! Это не тот ли Василь Василич, который зам в региональном отделе Чемпионата?
        - Соображаешь! Вот если этого Василь Василича в нужном направлении подтолкнуть, то дисквалификацию тебе скостят.
        - Хм… Да ради вот такой мелочи, нужна такой вот анализ проводить тщательный, цельную кучу людей тревожить, изучать. Как-то сложно всё.
        - Ну, во-первых, это всё давно уже автоматизировано, и машина сама рулит к поставленной задаче. Я тебе просто показал для наглядности. Это что касается трудоёмкости. А во-вторых, ты думаешь их свобода выбора, вот этих вот людей, да вот этих простых и не очень человеков с улицы, она независима? Да они на крючке уже давно! Я вклинился плотно (ну, неплотно это было уже лет двадцать назад - как-нибудь в другой раз расскажу) в их систему лет десять назад - все ходят под колпаком. Как я тебе уже раньше и намекал, и говорил. Так что мы их подталкиваем к более правильной задаче просто.
        - К правильной? Может, к более нужной нам? Кто решил, что она правильнее их? «Где правда, брат?»
        - Тю… Юрец, ты что, хочешь опять хлебнуть философских рассуждений да поспорить? Сколько мы про это говорили уже. Ты опять в раздумьях? А может, ты просто боишься ответственности за судьбы многих тысяч людей?
        - Чёрт побери, Серый! Да не о боязни речь! Просто иногда кажется, что эти там… наверху играют в игры свои. А мы в ответ - тоже игрульки какие-то затеяли. Но тут ведь реальные жизни. Вот Тимур, он знал, что делал, сомнений не ведая. Без него как-то застопорилась идея. Идём по намеченному, а куда точно, уже и нюх потеряли.
        - Да ничего мы не потеряли! Ой, да что с тобой сейчас об этом… давай к твоим махнём, как замнётся это дело пограничное и там, за чаркой, мы тебя с батей твоим обработаем?
        Бобров был хмур и задумчив.
        - О, Лера! Наконец-то! А то твой муженёк опять закручинился. Без тебя не может ни минуты, - Сергей радостно обернулся на вошедшую Леру.

* * *
        Игроки «Московии» были премированы за умопомрачительный сезон не только финансово, но и различного рода путёвками. Ахметдинов был щедр. Выбирал каждый сам. Большинство молодых ребят ринулись в «райские уголки» на курорты. Бобров же отмахивался от всех этих предложений - он с ностальгией вспоминал прошлогодний велопоход. Но, раздумывая, как отдохнуть и сменить обстановку, он с неудовольствием осознал, что даже не принял в расчёт мнение Леры, без которой отдых свой, конечно, не мыслил. Успев, однако, себя вовремя одёрнуть (не преминув при этом заняться некоторым самоедством за эгоистичность), решил поинтересоваться мнением жены:
        - Лерусь, у нас месяц отдыха, куча денег и широкий выбор путёвок, оплачиваемых клубом. Чтобы ты хотела?
        - Юрч, я ценю твою заботу и то, что ты поинтересовался моим мнением. Но я же знаю, что тебя тянет в какую-нибудь глухомань, - улыбнулась в ответ она. - А мне главное, чтобы тебя было хорошо. Кроме того, глухомань я тоже люблю.
        - Милая, ты у меня замечательная, но всё же прими и от меня ответный реверанс - мне хочется, чтобы ты как-то высказала то, что ты хотела бы, абстрагируясь от моих желаний.
        - Ну прямо у нас какие-то сюси-пуси, «хани» и «дарлинг», - Лера рассмеялась. - Бобрик, небось, сам хочешь в гламурный отель, поглазеть на красивых девиц, покушать в ресторанах?
        Юра нахмурился - он не слишком любил это прозвище.
        - Вот и славно. На неделю едем, куда Тимур предлагает. На Боро-Боро, что ли… А там и поглядим, как ты запоёшь. Девицы… вот на тебя, загорелую, в купальнике я поглазел бы, - осклабился Юра.
        - Ой, прям развратник нашёлся. Значит, купальник надо покупать. О'кей.
        Они не выдержали в райских местах и недели - сбежали от безделья. Но кредит от Московии на отдых был большой, да и зарплатных денег скопилось. На месте они мастырили своё путешествие онлайн. Некоторое время споров и поисков в Интернете, и бац - готово решение и маршрут.
        Через Австралию они сумели попасть в Антарктиду. Станция «Новолазаревская» удивила отсутствием снега - на календаре был июль, самое что ни на есть зимнее время. Однако тёплые ветры сдули весь снег. Белое начиналось чуть вглубь материка.
        - Ну и что? Поглазели на пингвинов, посмотрели из иллюминатора ледник. А на лыжах и собаках внутрь смогём?
        - Гунделка загудела, - Лера обняла Юру рукавицами. - Всё тебе не так! И путешествие не путешествие, если не ножками топ-топ…
        - Не обязательно ножками, можно и на лыжах. Да знаю, что нудьгой занимаюсь, просто удовлетворения нет - ну посмотрели, да, ступили и потрогали, конечно. Так это можно и фотографии посмотреть… - он задумчиво вперился в глубь материка. - Видно, как тут всё быстро меняется. Вон видишь те трещины? Вот по ним можно сказать, что началось скоростное накопление льда. С другой стороны, я тут поговорил с мужиками со станции - грязь во льду копится, и его способность к отражению солнечных лучей уменьшается сильно, поэтому может таять начать. В общем, совершенно непонятно, как себя планета будет себя вести.
        - Но ведь учёные не зря же здесь сидят? - Лера прониклась беспокойством Боброва.
        - Да сколько их тут осталось? «Восток» закрыли, остальные по новым республикам раскидали. Да и то - формально. Зимовок нет, штата постоянного нет. Энтузиасты копошатся чего-то. Сколько шума было, когда озеро Восток достали! А потом всё, пшик. Американцы тоже как-то охладели. Всё больше тут держат сейчас не науку, а плацдармы для добычи - охота перепилить континент на предмет нефти.
        - Как-то печально, да. А мы? Мы, может, сможем поход небольшой совершить с одной ночёвкой, чтобы на ледник самим выйти?
        - Так далековато получится. Без сопровождающих могут не пустить…
        - Давай, Юрка! Мы же сильные с тобой!
        - Заманчиво, да, - угукнул Юра. - Главное, чтобы авантюры не вышло - нужно подготовиться.
        Полярная ночь была на исходе, и ребята все свои визуальные впечатления составляли лишь в свете луны и звёзд. Но зато появлялся шанс встретить солнце уже на леднике. От станции до его подножия было пятьдесят километров. Юра смог уговорить полярников отпустить их в трёхдневное путешествие. Погода обещала быть тихой. Им выдали лыжи и сани, запас продуктов, палатку и примус. Конечно, помощь ребятам не была безвозмездной - это уже выходило за рамки туристического маршрута, и ребята рассчитывались отдельно. Кроме того, среди полярников был один футбольный болельщик, который успел за прошедший сезон стать фанатом «Московии». Он немало способствовал разрешению от начальства на выход Юры и Леры на ледник.
        - Но, ребят, обвязок и альпинистского снаряжения у нас не имеется, поэтом если не найдёте удобный проход, то не лезьте. Вообще, конечно, это авантюра вас туда отпускать. Да запрещать не имеем права. Спасать, если что, тоже не обещаем. Можем просто не суметь, - напутствовал начальник станции.
        Тронулись. Первые несколько километров шли по песчанику, натыкаясь на редкие плеши смёрзшегося снега. Но вскоре потянулись бескрайние холмистые поля, укрытые белым. Ощутимый мороз пощипывал носы, но тёплая одежда и активное движение не давали ребятам замёрзнуть. Лыжи скрипели по жёстким застругам и шуршали в ложбинах наддувов. В шесть вечера встали на ночёвку. В поставленной палатке гудела горелка, температура поднялась до +10 градусов и было вполне уютно. Ужин подпитал энергией и расположил к беседам.
        - Лер, а мы с тобой родственные души?
        - Ну а как ты думаешь, если мы всюду вместе и нам это не надоедает?
        - Да, но как же пошлая поговорка «противоположности притягиваются», и не должны ли мы с тобой ругаться, чтобы была возможность мириться?
        - Юр, вот у тебя мозг распирает, видимо. Вечно думаешь над всякой ерундой.
        - Ага, есть такое. Но всё же, ты ж тоже наверняка думала об этом?
        - Думается мне, что общего у нас гораздо больше, чем даже близкие наши знают. И что «любовь зла» - это пословица не про нас. Наверное, дико нам повезло… не знаю… или, наоборот, по-другому не получилось бы, - она ласково улыбнулась. - А насчёт ссориться… Это ты про то, что большая любовь не бывает без сильных конфликтов?
        - Ну, в общем, да. У нас вроде гладко так всё, а?
        - А здесь, как кажется, такая история. Всю вот эту гладь рябью морщит, а иногда и волны нешуточные жизнь вокруг нас, в которую мы с тобой частенько кидаемся, не зная брода. И вот в друг друге отдохновение и находим. Негатив с агрессией ушли - осталась ласка и нежность. Вот сейчас - пухни мы под пальмой, кто знает, может, переругались бы уже. Ан нет! Шило колет, впахиваем ради чего-то… и что? Я вот хочу к тебе просто прижаться, чтобы обнял. И уже прекратил штурмовать мой уставший мозг, - Лера снова улыбнулась и подвинулась в соединённых спальниках ближе к Юре.
        - Твой мозг попробуй возьми, - он, вздохнув, выпустил облачко пара. - Давай, тогда спать.
        Они так и не дошли до ледника. С базы по рации предупредили о надвигающейся пурге, и, несмотря на близкую цель, ребята повернули назад.
        - Как говорил Николсон в «Кукушке»: «Я хотя бы попытался», - подбодрил Юра закручинившуюся Леру.
        На станцию они приплелись в уже начинающемся буране. Замёрзших, их отпаивали горячим чаем и кормили свежеиспечёнными лепёшками.
        - Завтра будет самолёт? - спросил Бобров у начальника.
        - Вряд ли. Дня на два «пурген». Так что покукуете с нами. Будем вас развлекать. Или наоборот, - хмыкнул начальник, намекая на то, что женщины у них были редкими гостями.
        Несмотря на скудный запас развлечений, ребятам скучно не было. Зимовщики - душевные люди, имели в закромах несметное количество баек и историй. Также была организованна импровизированная лекция про «мрачные перспективы Антарктиды». Не преминули попотчевать гостей «фирменным блюдом» - баней. Баня была не простая, как на всех других станциях, а настоящая, из кленового бруса. Метель намела сугробы, поэтом выбегали с гуканьем и гиканьем, плюхались прямо в снег.
        Прогноз оказался верен - побушевав два дня, присыпав постройки и потрепав метеорологическую вышку, пурга улеглась. Полярная ночь закончилась днём раньше, и сейчас уже диск солнца вылезал целиком из-за гибкого горизонта.
        - Куда вы теперь? - полярники, желая счастливого пути, интересовались куда же путь этот, собственно, лежит.
        - Сейчас в Австралию, а потом хотелось бы в Перу попасть - это уже по возможностям транспорта будем смотреть, - Бобров ляпнул первое, что попало в голову. Лера округлила глаза - вроде бы они собирались домой, и остаток отпуска провести в Карелии. Но быстро справилась со своим удивлением и сделала вид, что, мол, да, так и есть, всё спланировано.
        Лишь потом в самолёте она спросила:
        - И что это был за очередной «поворот судьбы» имени Юрия Боброва?
        Юра рассмеялся:
        - Лерусь, да чего-то брякнул просто так. Думал про инков, наверное, в тот момент. А может, и правда заскочим, а?
        - «Заскочим»! Размахнулась-то, звезда местного пошиба! А денег-то хватит? Сдаётся мне, кредит на отпуск твой мы уже отмахали. Даже, думаю, переборщили.
        - Так там премиальные ещё. Да и вообще, мы же не тратим, машины не покупаем, дома не строим… Кстати, может, в Карелии присмотрим место под избушку? Где-нибудь на озере в глуши?
        - Вот ты скачешь! Только что были инки, теперь Карелию ему подавай. Юрий Владимирович, вы, как девица красная по весне, - Лера улыбнулась и отвернулась к иллюминатору.
        - Ну, я просто увлекающаяся натура иногда, - Бобров надулся.
        - Давай лучше в Австралии несколько дней задержимся, а потом уж домой избушку строить? - предложила компромисс Лера.
        Юра тут же оттаял:
        - Ты у меня такая умница! - Чмокнул её в щёку и уткнулся в свою книжку.
        Природные катаклизмы случались в последние годы всё чаще, и в Мельбурне им
«повезло» в очередной раз. Дожди лили, ветры гнули деревья, а Ярра раскатистыми волнами топила набережные.
        - Да, прямо Улан-Удэ год назад. У нас с тобой чутьё на непогоду.
        - Сдаётся мне, это из той же серии. Да на «Новолазаревской» ребята про это же примерно говорили.
        - Глобальное потепление?
        - Лера! Фи! Как такая образованная и интеллигентная девушка может говорить такие пошлости?
        - Ой, прости! Забыла! Изменение климата? Причём резкое? - Лера опять иронизировала, но Бобров вскочил на любимого конька и не шуточек не замечал.
        - Да! Вроде бы ничего необычного, но события в климате уплотняются и увеличивается амплитуда происходящего. Да и просто психологически сложно воспринимать - на то он климат и есть. Устойчивая погода для данной местности. А какая же тут устойчивость, если кругом рекорды всевозможные переписываются всё чаще и чаще. Непонятно только - переходной это период или, собственно, так вот Земля будет всё время пыхтеть…
        - Умненький ты мой пупсик, - Лера наморщила нос и дунула Юре в ухо. Ей хотелось подурачиться, а не слушать нудьгу про климат, но Юра лишь задумчиво поморщился. - Юр, Юра!
        - Что говоришь?
        - Я говорю, чего делать-то будем?
        Они сидели в здании аэропорта с рюкзаками. Билеты на ближайшие дни не продавали, так как аэропорт изредка работал лишь на приём самолётов. Лера сидела с планшетником и искала подходящие гостиницы.
        - Что ты там роешь? - Юра наконец вырулил из своих размышлений и вернулся к реальности.
        - Хочу в душ и поспать. Ищу ночлег.
        - Постой! А может, там переехать материк насквозь и там из Перта в Индию, ну а оттуда уж и в Москву?
        - Делай что хочешь, но сначала я хочу помыться и выспаться, - Лерина весёлость незаметно ускользнула, тенью нахлынула раздражительность - сказывалась усталость. Они уже давно толком не спали.
        - Хорошо, - Юра не нашёл ничего лучшего, как рассердиться в ответ.
        Угрюмые, они заселились в гостиницу, где вскоре залегли спать, по-прежнему не слишком радуя друг друга ласковым словом.

«Выходит, сущий пустяк может вот так вот легко спровоцировать ссору? Ну, пусть не ссору, но локальный конфликт. А где же родственность душ та самая… Может, это как раз из-за того, что проблемы какие-то липовые и надуманные… Нет, я просто дурак! Вот из-за чего. Девочка устала, чуть психанула - она же женщина. Ей можно». Он преисполнился нежности и повернулся к спящей Лере. Уткнулся носом в любимый затылок, почувствовав, как она чуть заметно вздрогнула и прижалась в ответ.
        Ни в какой Перт они не поехали - пока под проливным дождём «культурно» просвещались, посещая различные места Мельбурна, пока участвовали в построении дамб на одной из набережных, пока выбирали путь и транспорт, раздался звонок Тимура, который резким словом разом перекроил все их планы и размышления о дальнейшем времяпрепровождении. «Дуйте домой!» - он бы краток. На возражения, что, мол, «ничего не летает», раздумывал недолго: «Как только, так сразу».
        Маялись они в подзатопленном Мельбурне ещё двое суток, когда бронь очереди на билеты отозвалась звонком из аэропорта - билеты поступили в продажу, можно было лететь утренним рейсом до Сингапура.
        За сорок часов довольно мучительной дороги (два долгих перелёта и почти сутки ожидания в душном Сингапуре без права выезда из аэропорта) Юра с Лерой добрались до родного города. В Москве, вопреки ожиданиям, было совсем не дымно, а даже несколько свежо. Больше того, город ещё гудел после небывалого погодного события - в середине лета пропорхали снежинки. Но мозги Боброва были заняты тревожным вызовом Тимура, ему было не до очередных климатических пертурбаций. Оставив Леру приходить в себя после перелёта, он рванул в офис клуба. Хотя был поздний вечер, позвонив, он выяснил, что Ахметдинов ещё на рабочем месте.
        Серые сумерки красились жёлтыми фонарями на густой листве деревьев, с неба кривой саблей свисала луна. Бобров почти бежал от метро - нетерпение рвалось наружу. Стадион спал чёрной громадой, и Юра почувствовал, что уже немного соскучился по игре. Он застопорил свой бег и свернул на поле. Газон зарубцевал свои проплешины и покрылся ровным пушистым ковром. Бобров, присев, с удовольствием провёл по мягким ворсинкам травы. Он улыбался.
        - Юра! Наконец-то! Садись. Кофе, чай? - на загорелом лице Тимура тёмным пятном осела суточная усталость.
        - Чаю, да, спасибо. - Юра была рад, что ему рады. Но тревоги в его глазах только прибавилось. - Что случилось?
        - Сейчас, всё по порядку. - Тимур заваривал чай. - Да зашебуршились конкуренты наши ненаглядные. Решил заранее всякую неприятность предотвратить. Пусть даже гипотетическую. Но концепция им явно не по душе. В общем, от новой этой Европейской Футбольной Организации, что проводит игры отбора к Чемпионату-2022 у нас и хохлов, выпустила тут новый регламент. Аккурат перед концом подачи заявок. И подлянка там заложена прямо под нас - в стартовом составе обязательно должен быть игрок гражданством из другой футбольной зоны.
        - Так у них там же одни негры!
        - Про что и речь - в нас ядро это дурацкое и направлено.
        - Так давай быстренько зарегим какого-нибудь студента чернокожего там или гастарбайтера.
        - Да, казалось бы, проблему просто решить. Даже несмотря на то, что нужно это шустро провернуть. Всё это можно… Но как мне тут сообщили, они там это тоже понимают. И дальше будут изменения по мелочи. Достанут из кармана, например, дополнения к регламенту, ранее не опубликованные. Что-то типа, обязательно не более трёх москвичей в старте. А у нас человек восемь основы из Москвы. Или, скажем, легионер должен быть обязательно из ЕС… да мало ли что можно придумать, чтобы если не снять команду, то жизнь ей осложнить. Особенно этот… Ахметов из
«Шахтёра» старается. Даром, что тоже татарин. Чёрт возьми! - Тимур был зол.
        - И что? Что ты предлагаешь? - Юра растерянно глядел на «старшего товарища».
        - В общем, думал я, думал, и все эти затыкания дыр отмёл. Нужно рискнуть. Продавить. «Или грудь в крестах, или голова в кустах». Нужно нажать на строчку в регламенте, которую они не выковырнут, но про которую сейчас позабыли. Там, где сказано про популярность клуба. Мол, если на его матчи ходят вот столько-то - то
«до свидания», прощаемся с вами. В прошедшем сезоне так, кстати, соскочила вниз
«Волга» из Нижнего. Так вот. В этом же пункте есть и вторая часть. Где говорится, что при преодолении порога тысяч в тридцать, по-моему (надо уточнить), клубу, как раз наоборот, некоторые гарантии предоставляются от вылета. Конечно, очки, зрелищность и популярность связаны - вот и «Волга» с горсткой поклонников была и так внизу таблицы. Но у нас-то и истории в «вышке» нет, поэтому могут отцепить. И вот я подумал, что нужно гарантии с помощью жителей и получить. Раструбить, созвать на стадион в поддержку. И показать, и подсчитать. Вот, мол, сколько за нас будет ходить.
        - Да ну - плюнут они с высокой колокольни на такие предсезонные собрания, - засомневался Юра.
        - Не, Юр, не смогут они плюнуть, если тысяч пятьдесят будут толпиться в одном месте. Боятся уже с такими массами пренебрежительно обращаться. Прогнутся.
        - Пятьдесят?! Да как мы столько соберём?
        - Вот это-то тебе и поручается, - заулыбался Тимур.
        - Мне?! Вот это мне самую, конечно, простую задачу подбросили.
        - Ну, посуди - ты же звезда сейчас покруче многих из «вышки». Да, непроста задачка. Но вспомни про свой бложик, возобнови записи. Ведь была же у него популярность? Была. Больше того тебе скажу - народ там теперь тусуется и без твоего активного участия. Форум, так сказать, для радетелей чистого футбола. Да и многое другое там обсуждается. Поклонников «Москвы» там гораздо больше, чем на нашем официальном сайте.
        - Да будет тебе! - не поверил Юра. - Последнее, чем делился - это поездка на Байкал. Потом как-то забросил. Надо будет заглянуть.
        - Загляни, загляни. И напиши как-нибудь задорно и призывно, чтобы народ откликнулся. Упор сделай на то, что без них, без болельщиков команда пропадёт.
        - Угу, что-нибудь придумаем, - Бобров уже зажурчал мыслями, обдумывая эдакий призыв. Он любил пописывать, но после Байкала все свои мысли выкладывал лишь в приватном дневнике, который давал почитывать лишь Лере.
        Выйдя на улицу, он почувствовал тёплый ветер - погода менялась. Небо серело то ли предрассветными сумерками, то ли огнями города. Занятый непростыми думами, он шёл пешком вдоль пустой дороги. «Лера!» - вдруг вспомнил, что не позвонил, и она беспокоится.
        - Лерусь, я вот только вышел от Тимура… нет, такси не буду ловить, охота пройтись… ну, подумаешь, за пару часов дойду. Не волнуйся, и ложись, - сомневаясь, что она заснёт без него, он всё же не стал искать попутный транспорт, а быстрым шагом направился на юг. Текст обращения постепенно складывался в его неспокойной голове.

* * *
        Лера вошла какая-то озабоченная.
        - Круги пошли по воде. Но какие-то некруглые, что ли… - она задумчиво мотала на палец длинный локон.
        - Они что, барахтаются? - Ганжа тоже стал серьёзен.
        - Да взяли всю вину на себя, покаялись, обещали наказать виновных и народ как-то успокоили. То есть вроде нам все карты в руки, но ведь и дураку ясно, что они шаг сделали не в ту сторону, в какую мы их усиленно подталкивали. Может, мы что-то упустили?
        - Хм. Надо коды их посмотреть, поискать, где подвох.
        - Да только что ребята на скорую руку просканировали - вроде всё так и есть. И главное, что - народ в Питере действительно спокоен!
        - Это ты откуда взяла? Вы же сами видели, какая движуха мощная пошла. Никак трансляцию какую глянула?
        - Ну, Серёж, за кого ты меня держишь - Примен оттуда сообщил.
        - Примен, говоришь? Ага, - Ганжа подсел к своему компьютеру и начал «колдовать».
        - Так, так - значит, что-то не выходит у всесильных алгоритмов, - Юра очнулся от своих невесёлых дум и прислушивался к разговору.
        - Скорее, алгоритмы стали властвовать друг над другом. Сейчас если они нас переплюнут, то будем по их правилам играть. И вся надежда будет только на
«Московию», тебя и Проскурина.
        - О! Становится интересно.
        - Интересно ему! А для нас получается, что зря тут корпим, зря весь это огород сооружали - потому что именно под их дудку будем плясать, выискивая лазейки и дырки. И, главное, они будут выше на уровень, и шансов будет гораздо меньше на благополучный исход.
        - Зато будет борьба открытая, разве нет?
        - Да где ж открытая-то, если всё равно людены играют, и Проскурин делает примерно то же самое, только совсем на другом уровне.
        - Так, может, стоит рискнуть? - Юра как будто скинул ту мрачность, что появилось в нём в разговоре с Ганжой, глаза загорелись былым энтузиазмом - вот где настоящее!
        - Юрчик, ну посуди сам, какова цена может быть - полный провал и всё, больше никаких шансов. Мы же знаем настроения, постоянно мониторим. Сибирь будет не вернуть, раздробленные «княжества» не собрать, в народ свежего воздух глоток не вдохнуть… Не мы правила установили, не нам их менять.
        - Вот! Как раз и нужно поменять! Или, как минимум, разрушить шаблоны игровые и поведенческие, - Юра был горяч и сверкал глазами.
        - Милый, ну так ведь только благодаря тому, что мы тут подкручиваем и подруливаем, только благодаря этому и получается нам быть на плаву! Ведь сидел бы ты сейчас в кутузке алтайской, а я бы носила тебе передачи.
        - Сбежал бы! - по инерции буркнул Юра, но бесконечные увещевания Ганжи и Леры в конце концов продолбили брешь сомнения в его пламенных убеждениях. Брови вновь мрачно нахмурились.
        - Лер, дуй к ребятам - и вместе с ними характер Миллера нужно будет смоделировать точнее. Где-то тут у нас вышел косяк.
        - Юрч, не волнуйся, я же с тобой, - Лера ткнулась в его губы и убежала.
        Ганжа был весь в компьютере, и Бобров, никем не замеченный покинул бункер и вышел на улицу. Наверху свет брызнул в глаза, заставив зажмуриться. Юра, накинув капюшон, пошёл в сторону Кремля.
        Опять невесёлое скреблось заношенными штампами: где правда, и куда направлять свои стопы, как не разочаровываться в поступках и совершенствоваться самому, как распознать, нужное делаешь или балуешься пустяками.
        Москворецкий мост был пустынен и молчалив. Над рекой парил рекламный баннер
«Полигон в Кремле! Скоро открытие!». Бобров криво усмехнулся - «Всё же решились, гадёныши. Ну, знать, обратного пути нет». Он опёрся, взглянул вверх по течению…
        Перед его глазами встал заросший Боровицкий холм, под которым бежала быстрая Москва. Густые леса кишели дикими зверями, а человек лишь редким охотником появлялся тут. «Но ведь и им, наверное, приходилось делать выбор. Возделывать землю на обжитом, или искать новые места. Городить стены от ворожины или прятаться по лесам. Жить в мире и труде, или завоёвывать и отнимать. Прошли сотни и тысячи лет, а не сильно-то мы изменились. Цивилизация как-то не очень усложняется. Вроде меняем лик планеты, в космос полетели - а по большому счёту, всё по-прежнему. Да нет… хуже стало. Одно время объединялись, от природы брали не больше, чем она могла дать, система была более-менее гармоничной и при этом усложнялась. А сейчас? Какая-то внутренняя деградация… да и внешняя - ведь сколько всего порушено и загублено, чтобы получить какую-то фитюльку для развлечения. Человечишко мельчает, забываясь в виртуальных мирках, сотворённых умельцами. И ладно бы тихо исчезали, так нет - гробим планету заодно… вот и мы - то ли в игры играем, то ли выход найти пытаемся…». Он стоял, опершись на обшарпанную балюстраду обшарпанного
моста, и глядел отрешённым взглядом в мутные воды реки.

* * *
        План Тимура удался на славу - призывы Боброва, стилистика Лера - и вот, пыльным августовским днём весь зелёный островок со стадионом посреди был запружён митингующими. Откуда-то появились знамёна цветов «Московии» - преобладание красного. Собралось тысяч шестьдесят, и на стадион попала только половина желающих. С трибуны выступали и простые болельщики, и Ахметдинов, и Бобров. Руководство Лиги, испугавшись такого резонанса, прислало своего представителя, который растерянно, заикаясь, успокаивал заверениями. «Московия» допускалась в Высшую Лигу на полных основаниях.
        Осталась одна неувязка - в кратчайшие сроки (оставалось две недели до старта) - стадион должен был реконструирован. Уже на митинге он был подготовлен к «штурму» - так назывался решающий отрезок строительства по новой технологии. И, как ни надеялись враги на последнюю зацепку - к нужному дню, стадион красовался новыми трибунами на сорок тысяч человек. Все нормы допуска к Чемпионату были выполнены.
        Поскольку именно в этот сезон 2020-2021 производился отбор к Мировому Чемпионату
2022, то рубка предстояла нешуточная. А так, как принципов отбора толком не знали даже сами организаторы, то почти все рассчитывали показать себя с лучшей стороны в разных аспектах: это и работа с болельщиками, и былые заслуги, и богатая история, и текущие результаты, и популярность, и зрелищность… У «Московии» были безнадёжные провалы по пунктам истории и заслуг, но зато эта команда заочно выходила в лидеры по популярности и зрелищности среди российских и украинских команд (в двадцать участников розыгрыша 2020-2021 впихнулись команды из разных соседствующих стран).
        Однако, несмотря на вся свою сыгранность и сплочённость, кружева и техничную игру, в первой половине сезона «Московия» была частенько бита зубрами «вышки» - сказывалось отсутствие опыта, некоторая мягкость и неготовность к подковёрным играм. Тем не менее, с выбранного курса команда не сворачивала, и ведомая тренером Ларионовым и капитаном Бобровым, подбадриваемая и финансируемая Ахметдиновым, к зиме она закрепилась в первой пятёрке, отставая от лидера на семь очков.
        Зима выходила хлипкой и то залепляла Москву серой слякотью, то поливала дождями, отворяя не по-зимнему зелёную траву на придорожных газонах. Новогодние настроения создавали мандаринам и свежими ёлками. Решили отмечать у Ганжи на даче впятером - позвали Тимура с женой. Хотя тот хотел собирать у себя большую толпу, но в последний момент захотел тишины и покоя. Скорее всего, «постаралась» Лиля. Она приросла к «детям» Юре и Лере всей душой и хотела тихого семейного праздника.
        Одну из ёлок затащили в дом - чтобы пахло. Другую нарядили на лужайке с беседкой. Телеящика не было, зато была музыка. Развлекали себя приготовлением многочисленных блюд. Женщины командовали и делали тонкую работу, мужчины готовили плов и помогали женщинам. От Ганжи, конечно, толку было немного - он попивал пивко и балагурил.
        - Я вот думаю, может, мне тут бассейн соорудить? С Шапиро договорюсь и бетоноросом быстренько всё залью, будет купель, - Сергей довольно улыбался своей бредовой затее - на его крохотном участке и мангал-то не всегда удавалась пристроить.
        - Ага, и будем от ворот к крыльцу на лодке прибывать, - Бобров почесал нос - лук под ножом начал давить слезу.
        - Завидуй, завидуй, звезда наша доморощенная. Кстати, какие твои успехи индивидуальные?
        - «Успех не личный, но командный», - процитировал кого-то, улыбаясь сквозь луковые слёзы, Юра.
        - Юрка много где в лидерах, - не отвлекаясь от кухонных хлопот, вступила в разговор Лиля, - по голам, по передачам, по всяким там оценкам. Да ко мне, когда за интервью обращаются, четыре пятых к нему. - Она выполняла в клубе роль пресс-секретаря.
        - Да, честно, даже меня утомили журналюги, - Лера колдовала над липким черносливом. - Юр, может, всё же согласимся на фотосессию?
        - Лерусь, ну ты опять? - Юра от расстройства забылся и почесал грязными пальцами нос, отчего стал сразу чихать. Это была уже старая Лерина подколка - к красивой паре давно приставали с просьбами фотографировать, предлагая различные вознаграждения. Бобров каждый раз брезгливо морщился, а иногда и откровенно хамил таким просителям.
        - Ладно, ладно, ребятки. Конечно, работа у нас популярная, отказать всем не можем, ибо держимся на болельщиках. А им разносолы подавай. Но и меру тоже можно знать. Вон если глянуть на Паршина - главного холостяка Восточной Европы. Вот тот вообще в средствах не разбирается. Голым сфотографироваться - пожалуйста, загул в клубе самому пропиарить - нате, скандальное что-нибудь брякнуть в прямом эфире - все к нему. Дёшево и совсем даже не сердито.
        Лера улыбалась. Она как раз была довольна, как её муж отторгает популярность и как неприязненно относится к отрыжкам славы.
        Куранты слушать не стали - бокалами звякали под кукушку на старинных часах с гирьками. Наслаждались разносолами, пазлами, разложенными на небольшом столике. Ганжа цедил водочку, Тимур с Лилей и Лерой дегустировали какое-то сухое красное из Грузии, а Юра по привычке дул газировку.
        - Вот ведь травишь себя! А так любишь про здоровье поговорить, - Тимур в очередной раз предложил Боброву вина.
        - Газировку пью редко, и не так уж она вредна. А вот у вас яд откровенный.
        - Красное вино полезно! Это кто хочешь подтвердит, - назревал очередной спор про алкоголь.
        - Тимур, ну чего ты опять? Полезно и полезно, я вам свои воззрения на алкоголь уже не раз выкладывал - что полезен сок виноградный, а не спирт. Он (спирт) может не вредить, если ферменты есть, расщепляющие его, а вот про полезность трудно найти доказательства. Вот если нравится вам - пожалуйста, пейте, только не агитируйте за полезность, а то нарвётесь на отпор, - Юра звонко стукнул своим бокалом о бокал Тимура и заглотил свои пузырьки.
        - Вот за упрямство я тебя и ценю, - Ахметдинов отпил своего напитка. - Но зануден ты бываешь просто невыносимо.
        - Так это и есть главное моё достоинство.
        - Юрка, ты у меня такой дурачок, - Лера глянула на него влюблёнными глазами.
        - Друзья мои, хочу поднять бокал с этим… эм-м… ядом, - Тимур зыркнул на Боброва, - за наш общий успех. За попадание на Чемпионат!
        После включили проектор и смотрели видовое кино. Вдруг Юра, задумчиво смотревший на экран, спросил:
        - Тимур, а я чего-то вдруг понял, что не знаю, какой там регламент и что будет происходить в сезоне 2021-2022? Те же самые отборы будут проходить?
        - А в том-то и дело, что толком никто не знает, как и чего. Но наверняка чемпионатов внутренних никаких уже не будут. Будут бесконечные споры, кто достоин, а кто нет. Конфликты, проекты календарей, образование более низших лиг. Инспекции и тому подобное. Я думаю, что будут какие-то самопальные турниры хаотические, чтобы поддерживать тонус и форму. Пока мы с другими клубами на эту тему помалкиваем. Да и вообще, все друг на друга волками глядят - конкуренция же.
        - Девоньки, не надоели вам эти футболисты? Пойдёмте, я вам фейерверки запущу, - Ганже требовалось веселье. Женщины на его предложение с радостью откликнулись и поспешили надевать дачные валенки и тулупчики.
        Окно тёплой террасы выходило как раз на лужайку, где скоро должны были варить плов
        - все были давно сыты, но ритуал приготовления пищи должен был соблюдён до конца. От лужайки по отсутствующим сугробам Ганжа поплёлся к забору, чтобы «дымить» подальше от дома. Вскорости, он подпалил шнурок и быстрыми скачками ринулся назад.
        Шоу огненное не то чтобы не получилось, скорее, оно получилось дымное и шумное. Лужайку заволокло удушливым туманом, и зрители спешно ретировались обратно в дом. Из прихожей послышался задорный смех - девушки были совершенно довольны именно таким исходом. Ганжа же завалился в некоторой растерянности, потирая лысину.
        Бобров поймал себя на мысли, что ему хорошо и спокойно. Близкие люди рядом, нет забот и проблем. «Какое мне дело сейчас до всей этой движухи, чемпионатов и футболов? Не это ли вот - настоящее рядом? Любимая, друзья, дом и покой?» Но он знал, что это пристанище лишь на короткий срок даёт отдых душе и телу. Что в безделии и праздном времяпрепровождении долго не протянешь и завоешь от тоски. Но также он знал, что из всякой кутерьмы, из дальних концов света ему будет хотеться вернуться к своим: корням, людям, земле. И всегда важно знать, что всё это у него есть.
        Он потеплел взором, и ему захотелось всех обнять. На его лобзания, Ганжа заржал:
        - О! Юрец, да ты накидался газировкой-то! Нужно закусывать, паря!
        - Я ценю твою толстокожесть и именно поэтому не буду тебе отвечать, - улыбался по-прежнему млеющий Бобров. - Лерусь, иди ты ко мне, милая. Ты меня всегда же поддержишь?
        - Конечно, котёнок, - Лера юркнула к нему на колени, прижав его голову к груди.
        - М-м-м… какая удобная лежанка, - спошлил Юра, почувствовав колючую шерсть свитера упругие округлости, и гладящая его рука ущипнула за ухо.
        Всю эту никудышную зиму «Московия» упиралась на грязных и зачастую кочковатых полях лишь ценой невероятных физических усилий. Бомбить её ажурный футбол в таких условиях было много легче, чем мощные, но бездушные команды и пытались пользоваться. Однако уже закалённые московиты успешно давали бой в игре и по таким правилам. Болельщиков меж тем у них только прибывало.
        Ахметдинов в различных интервью не раз подчёркивал русскость команды, что, с одной стороны, способствовало росту популярности, с другой, на него ополчались ещё не до конца сгнившие и утратившие вес всякие там толерантно-правозащитные организации. Правда, их угасающего без спонсорства (у мировых воротил было множество других забот) пыла хватало лишь на гнусные пасквили в интернетах да куцые митинги на Нагатинском острове. А вот неприязнь «некоренных» москвичей и клубов-грандов была куда опаснее.
        Роль первых сводилась к постоянным угрозам лидерам клуба и самому президенту. Клуб обеспечился охраной. Причём свои услуги предложила одна из самых сильных частных охраноборческих организаций «Рысь». Более того, хозяин этой конторы на встрече с Тимуром излагал идеи, удивительно похожие на мысли самого Тимура. Был подписан не просто контракт о сотрудничестве. Намечалась реальная сила, неподконтрольная властям или каким-либо организациям со стороны. Вокруг «Московии» формировался мощный патриотический кулак. А сам спортивный клуб пульсировал в центре событий.
        Бобров, вспоминая историю с «Дикой дивизией», волновался за своих родителей и уговорил их переехать в коттеджный посёлок. Посёлок этот был выкуплен «Московией» (финансовые дела клубка крепли не только благодаря меценатству Ахметдинова - популярность приносила свои плоды и в денежном эквиваленте). Свежие домики находились, как водится, за забором, но сама территория была густо озеленена. Сам же Юра, как и Лера, не пожелали съезжать со своей квартиры. Это и аукнулось Юре уже весной.
        Климат продолжал чудить и после зелёной зимы март выдал сугробы и морозы. Солнце днём изредка пробивалось сквозь пелену снежных облаков, ваяя сосульки и покрывая настом сугробы. Юра пробирался к подъезду сквозь мутную кашу из воды и снега, когда чёрная машина на скорости плюхнулась в глубокую выбоину как раз напротив него. Как он осознал потом, снег и плохо убранные дороги и спасли ему жизнь. Смуглый горбоносый человек как раз открывал дверь на ходу, выталкивая оттуда руку с пистолетом - машину тряхнуло, тот ударился головой, и момент был упущен. Юра, увидев оружие, среагировал рефлекторно, совершенно не осознавая опасности - он просто прыгнул за придорожный сугроб, откуда перекатился ближе к подъезду. Киллеры, пуская пули вслепую через снег на ходу, скрылись на машине в ближайшей арке.
        Бобров, отряхнувшись, заметил, что у него дрожат руки. «А вот и хреновые отголоски наших дел. Как-то придётся обезопаситься. Главное, Лера!» Вот и пришла хана тому спокойствию, которое он вкусил на Новый Год. «Получается, что как на войне. Ведь они не успокоятся».
        - Лер, с этого дня записываемся на самооборону к «Рыси». А то вот только что в меня из пукалки стреляли.
        Лера выглянула из комнаты:
        - Что?
        - Да отморозки какие-то стреляли, говорю, - Бобров нарочито улыбался, но руки его продолжали дрожать.
        Лера вникла в слова, и глаза её округлились. Она кинулась к мужу и, прижавшись, почувствовала его напряжение и дрожь.
        - И чего теперь делать?
        - К тебе охрану приставим, а я как-нибудь справлюсь. Хуже другое - что этим будем не болезнь лечить, а симптомы.
        После этого случая, когда конкретная угроза повисла над людьми, Тимур захотел кардинально решить проблему угрозы реальной и мнимой своему детищу и всем, кто с ним был связан. На совете небрежным выбрасывателем идей не в первый раз выступил расхристанный Ганжа. С барского плеча отвалил вновь интернетные решения. Суть которых сводилась к публикациям везде, где только можно превентивное «в моей смерти прошу винить…».
        - Да нас съедят за разжигание, - возразил ему Ахметдинов.
        - А ты, Тимур, изначально предупреди всех известных нам противников, что мы такое напишем, и пусть ими будут выданы гарантии. А если это какие-то неизвестные структуры, то тут мы призовём на помощь армию поклонников, пусть следят за всякой такой инфой - одиночек в таких делах сейчас нет. Ну, если не считать психов, так от них лекарств вряд ли можно найти. Можно только банальщину, вроде «быть настороже», да применять навыки самообороны, ежели такие имеются.
        - Ну, если про взброс обвинения тех, кто изначально против - надо подумать, то всё остальное обычные припарки.
        - Вагитыч, ну ты подумать - подумай, но роль интернетную-то не преуменьшай. Ты ж не древний старикан, чтобы этого не понимать - Интернеты, они владеют миром сейчас. Вот мы и хотим, чтобы немножко на нашу безопасность поработал.
        - Так сказать, полуоткрытая манипуляция, - вступил Шапиро в разговор.
        Вообще, Николай Васильевич Шапиро и Сергей Ганжа за полтора года плотного сотрудничества заметно спелись. Их интеллектуальные потенциалы были соразмерно высоки, а методы и решения похожи своей мальчишеской задиристостью. И хотя Шапиро был старше Ганжи на одиннадцать лет, они стали дружить и активно работали вместе. Их дуэт забавно смотрелся вместе - Шапиро был как будто уменьшенной копией Ганжи. Только волосатого. Такой же громогласный и пухлый, но невысокий весельчак и балагур.
        Неизвестно, стала ли последующая более-менее спокойная жизнь команды и, конкретно, Бобровых результатом воплощения их идей, но буча в обществе поднялась большая и руками простых обывателей и болельщиков были извергнуты всякие негативные элементы из среды, близкой к Чемпионату. Тем временем соревнования выходили на финишную прямую.

«Московия» мучительно, но без больших очковых потерь пережив период «огородов» вновь раскрылась во всей красе своего художественного футбола на подсохших и поровневших полях (даже искусственные газоны в эту несносную зиму были изрядно искорёжены). И вклинилась в тройку команд, боровшихся за чемпионство. Собственно, такой задачи перед командой не стояло. Да и большинство специалистов, тренеров, журналистов понимали, что за просто первое место во внутреннем первенстве в Мировой Чемпионат не возьмут. Но тем не менее, цена выигрыша была велика - стать последним победителем регионального розыгрыша - это было престижно. Неожиданно из претендентов выпал питерский «Зенит», неизменный призёр и неоднократный победитель последних пяти лет. Взамен этого родилась, с одно стороны, неожиданная, но с другой, многими желанная и во многом подзабытая ностальгическая борьба между
«Динамо» из Киева и «Спартаком» из Москвы. Это соперничество, подогреваемое воспоминаниями в роликах и выпусках новостей в Интернете, отодвинуло в тень триумфальную и красивую поступь «Московии». Между собой вся тройка сыграла заранее, поэтому весь спор решался в заочной борьбе. Положение за два тура до конца было следующим: «Динамо» - 85 очков, «Спартак» - 84, «Московия» - 81. Четвёртым был «Зенит», отстающий от третьего места на пять очков.
        Казалось бы, «московиты» забронировали за собой третье место, однако в предпоследнем туре «Московия» легко разобралась с былым кавказским лидером
«Тереком» на выезде, «Спартак» с превеликим трудом одолел дома БЭТЭ, уйдя от ничьей на последних минутах, забив два мяча, а вот киевляне, ведя в счёте 3:0, умудрились «сгонять ничейку» с «Уралом». Ситуация наверху таблицы забурлила пуще прежнего - «Московия» осталась третьей, а на первое место выскочил «Спартак»:
«Спартак» - 87 очков, «Динамо» - 86, «Московия» - 84. И вот тут-то все наконец задались вопросом, который ярким цветом разукрасил не только спортивные издания, разговоры под пиво и досужие домыслы, но и главные полосы неспортивных новостных ресурсов.
        Оказалось, что прецедент с равным количеством очков у команд, которые претендуют на чемпионство, в случае если их, эти команд, более двух никак не обрисован! Нонсенс! Руководство Лиги разводило руками, лепило глупые отговорки и пыталось выиграть время, пока их рвали на части журналисты и представители трёх клубов. Собственно, Тимур ввязывался в это дело лишь чтобы быть в курсе дела - клуб явно был на верном пути, все возможные планы он выполнил и перевыполнил, и сейчас
«срубал бонусы». К тому же было любопытно наблюдать за неуклюжими телодвижениями функционеров, у которых почву из-под ног оказалось довольно легко вышибить.
        Всё это он выкладывал на собрании команды перед последним матчем. Играли на своём стадионе с «Динамо». Московским. Ажиотаж накрывал с головой. Казалось, что каждый житель столицы болел за «Московию», если он, конечно, не был преданным поклонников другой московской команды.
        - Друзья мои, я знаю, что все вы хотите выиграть. И сделать это, как всегда, красиво. Но хочу сказать вам огромное спасибо за то, что вы уже сделали - вы снискали любовь и уважение, не побоюсь этой цифры, сотен тысяч людей. Причём людей не только живущих футболом и интересующихся им, а и простых граждан, простых русских людей. Не перенервничайте и играйте спокойно - всё равно этот матч будет записан в нашу славную, пусть и только начавшуюся историю.
        - Что-то как-то пафосно получилось, - буркнул Бобров. Сам он, против своей воли начинал мандражировать фибрами и другими частями души и тела в преддверии этого матча. Он понимал, что шансов на первое место у его команды немного, да и свет клином не сошёлся на чемпионстве, здесь Тимур прав, но желание-то пёрло, амбиции не глохли. И именно командные амбиции. Ведь как игрок он, несомненно, стал главным украшением игр уходящего сезона. Его красивые движения, умные действия и джентльменское поведение на поле и вне его постоянно собирали урожай хвалебных отзывов. Удивительно, как он не захлебнулся в этом оголтелом прославлении. Тем не менее, большое познаётся в сравнении - и пусть нынешнее третье место показалось бы в начале сезона пределом мечтаний, сейчас хотелось выиграть всё.
        Накануне родители ночевали в Москве на старой квартире, вместе с ребятами. Май припозднился с озеленением и сейчас, в конце месяца, накануне лета даже берёзы не до конца распластали свои резные листы. Черёмуха вовсю полыхала белыми кострами, накрывая ядрёным ароматом. Москва, неустроенная, разноликая и эклектичная, спешащая и нервно глядевшая в будущее вдруг ожила весной и футболом.
        - Ну что, Юр, хлеба и зрелищ? - улыбнулся отец, он был не по сезону загорел и свеж. Жизнь в посёлке была не только безопаснее, но и явно полезнее для здоровья.
        - Пап, вы чем там занимаетесь? Как будто из отпуска вернулись! - мимо ушей пропустил колкость Бобров младший.
        - Да всё тем же, да только вот вечером газончик подстричь, с утра улицу подмести, в выходные прогуляться, пробежаться. Так что всё в порядке, спасибо не только зарядке, но тебе и Тимуру. И, вообще, даже у нас за городом жахает этим матчем завтрашним по башке, спасу нет. Билетик ты там припас, аль нет?
        - Ага! Пап, а может, лучше хлеба всё же? Шучу, шучу. Всего по два билета нам и дали. Так что, если, мам, ты пойдёшь, то Леру придётся пресс-секретарём оформлять и на скамейку запасных, где и так будет не протолкнуться.
        - Юрочка, да я лучше дома, а то на стадионе как-то ещё больше нервничать буду.
        - Да чего нервничать-то, Ксюш? Они же и так герои! И наш - самый главный, - отец опять кольнул Юру его славой.
        - Пап, ну чего ты, - расстроился Юра.
        - Юр, теперь уже я шучу, - Владимир Викторович пошёл на попятную. - Я же вижу, что всё в порядке с тобой. Другое дело, для чего всё это… Ну, это мы с тобой потолкуем дня через два. Когда всё закончится.
        - Ксения Ивановна, Владимир Викторович, да что вы всё о футболе - давайте поужинаем. У нас дома, можно сказать, табу на разговоры про футбол, - Лера улыбалась. - Лучше вы расскажите, как там в посёлке.
        - Да обычно там, Лер. Поедемте лучше на Алтай с нами в отпуск?
        - Мам, давай потом, а? - Юра, несмотря на всякие табу, думал как раз только о нём, о футболе. Лера понимающе потеребила ему затылок и прижалась лбом к его лбу.
        А потом всё сложилось, как по-писанному. День сочился светом, птичьим гомоном, весной и счастьем. Хмурые тяжести были задвинуты в чуланы, люди улыбались и здоровались друг с другом. Даже многочисленные азиатские, южные люди и другие пришлые как-то побелели и не выделялись в общей массе, вопреки обыкновению.
«Затишье перед бурей», - почему-то подумалось Боброву. Он же сам и удивился своим мыслям: «Наверное, волнение, будь оно неладно».
        Стадион бушевал, народ пролезал внутрь всеми правдами и неправдами. Негде было упасть не только яблоку, но даже и вишенке. Для непопавших на трибуны, на парковой аллее установили большой экран, дабы дать почувствовать остальным людям себя причастными и видеть, что происходит на самом деле.
        Толпа ревела, кричала и была поражена всеобщим вирусом эйфории. Юра уже с поля, помахал вместе со всеми участниками матча трибунам. «М-да, как же несложно людей подводить под одну гребёнку, все сейчас одно стадо, все сейчас за нас готовы разорвать, вынести и закопать». Он встряхнул головой - нужно было подумать и о самой игре, в конце концов.
        А игра складывалась удачно для «Московии», что было привычным для её игроков. Нападающие жалили осами, крайние полузащитники порхали бабочками, защитники выигрывали позиции, играя на опережение. Над всеми ними парил по полю Бобров, успевая быть в каждой бочке затычкой, раскачивая соперника балетными па, отгружая длиннющие передачи коллегам и, стелясь в подкате, прерывая выпады нападающих
«Динамо».
        Всё закончилось разгромом «Динамо» и триумфом «Московии» - 3:0. «Динамо» не очень-то и сопротивлялось. Пожали ручки и стали ждать. В течение матча по стадиону не объявляли, но все были в курсе - «Динамо» выигрывает дома у «Шахтёра», а Спартак безнадёжно «летит» в Питере. И вот очаг ликования на трибунах перерастает в общий рёв - «Спартак» проиграл в Санкт-Петербурге и матч закончен. Ещё минута, и новое сообщение из Киева - и все уже не знают, радоваться или ликовать - ничья! Самый заковыристый вариант реализовался - три команды набрали равное количество очков! Чисто формально (по дополнительным показателям) первым был «Спартак», второй - «Московия», третьим - «Динамо» (Киев).
        После матча в раздевалке, несмотря на триединство победителей, лилось шампанское, и все друг друга поздравляли. Зашёл Тимур.
        - Друзья мои! Вы все молодцы! И огромное вам спасибо! Надеюсь, никто не будет против фуршета у меня на даче с фейерверком в честь супердостойного окончания сезона?
        Все согласно загалдели. Два года в команде не только сплотил команду, но и кое-чему научил. Нельзя сказать, что в клубе проповедовался глубокий аскетизм, но всё же игроки, получая неплохие деньги, были далеки от современных звёзд не только команд-лидеров «вышки», но даже и с середняками не могли соперничать в обладании крутых тачек, гаджетов и вилл. Они были обеспечены комфортным бытом, а взамен цацек Ларионов водил их в немногочисленные теперь театры, устраивал коллективные поездки с экскурсиями, а Бобров по личной инициативе проводил либо географические, либо исторические лекции с видео и фотоматериалом. Удивительно, но молодые люди с удовольствием впитывали эту начинку и этим же заражали своих жён и подруг. Поэтому затасканной идеей празднования в ресторане никто не бредил, всем хотелось своей,
«домашней» обстановки.
        - Возможно, правда, это ещё не конец, - пробурчал себе Ганжа. Ларионов, стоявший рядом покосился на него:
        - Ты это о чём?
        - Да так, Иваныч, так… - Сергей задумчиво улыбнулся и вышел из раздевалки.
        А «не конец» вылился в следующее. «Динамо» (Киев) отказывалось считать чемпионом
«Спартак» (Москва), ссылаясь на невразумительность регламента. «Московия» вяло (было желание не ввязываться в склоки) поддакивала. «Спартак» же, провозгласив себя последним Чемпионом регионального регулярного чемпионата, отсылал претензии подальше и был непробиваем для всяких провокаций. Тут вновь выступил Ганжа с Шапиро. Они вынесли (с разрешительных санкций, конечно, Ахметдинова) в Интернет предложение провести турнир Трёх клубов. Само собой, болельщик был только за такое продолжение банкета и стал закидывать голосовалку тысячами «за». «Динамо» делать было нечего кроме, как соглашаться и поддерживать. А вот «Спартак» попытался взбрыкнуть, изобразив из себя надменную барышню, которой не по статусу вникать в разборки челяди. Но номер не вышел, его взяли на понт собственные же «болелы». Руководители встретились, обсудили непростую схему проведения, утрясли детали и скрепили рукопожатиями. Турниру быть.
        Но все эти решения о доигрывания были приняты позже, а пока Юра, наконец, ослабил нерв и отдался в заботливые и нежные руки жены. Следующий день они долго валялись, слушая, как шумит крепкий весенний ливень за окном, а на кухне уютно переговариваются родители. В конце концов, голод выгнал их наружу. Ксения Ивановна настроила летний завтрак: зелёный пышный салат, печёные булочки, сок и свежесваренный кофе.
        - Да, Ксения Ивановна, у меня Юрка всё больше кашками перебивался, - Лере удалась лёгкая лесть - и Юрина мама заулыбалась.
        - Други мои заспанные, вы давайте кушайте и потом по делам, - это уже подал отец голос, с утра прогулявшийся и читающий в данный момент газету.
        - Дела? - Юра деланно округлил глаза. - Какие могу быть дела у чемпионов?
        - Давай, чемпион, завтракай, гулять потом с тобой пойдём.
        И после, оставив женщин убирать квартиру (Юра мучался совестью - «Надо же помочь», но легко поддался на уговоры отца «лучше не мешать женщинам в этом вопросе»), они отправились в центр города. Докатив, до «Каширской» на троллейбусе, они погрузились в метро. Народ был неспешен и довольно редок. Москва уже давно не была переполненной столицей, трещавшей по швам и с раздутыми венами транспортных потоков замиравшей в часы пик малоподвижной тушей.
        - Пройдёмся от Тверской по бульварам?
        - Как скажешь, пап.
        Серое небо ещё продолжало выжимать последние капли, но сильно вымочить этот дождь уже не мог. Владимир Васильевич щеголял в новом серебристом плаще с мембраной, Юра был в одной лишь футболке и потрёпанных джинсах. Люди были редки на бульваре в этот час воскресного дня, да и погода вовсе не шептала, поэтому за автографами не лезли, лишь изредка хихикали смущённые девочки, стайками перелетающие по каким-то своим птичьим делам.
        - Ну так что, ты счастлив? - Отец начал в лоб.
        - Да как-то непонятно пока, опустошение какое-то, как после завершения крупного дела. Да, да, знаю. Как раз ты и прицепишься, мол, что это за дело такое - мяч гонять. Но сколько мы уже вроде обмусоливали, и ты вроде тоже поддержал - что, если глобально смотреть, то ведь дело же, нет? Или что ты новое там надумал там, на свежем воздухе надуло?
        - Вот уже расфырчался весь. Погоди. Я ж про твоё восприятие спрашиваю. То, что ты мог бы с горем пополам учиться - ну, не в уже разрушенном Университете, ну, где-нибудь. Потом был бы винтиком в какой-нибудь фирме, это я не сомневаюсь, голова есть, руки - откуда надо растут. Я про другое - чувствуешь ли ты дорогу свою верной?
        - Пап, знаешь… да, конечно, ты знаешь, поэтому и спрашиваешь про такие вещи. Я же вот всегда любил футбол, так ведь, да? Причём не соревновательную составляющую любил, а именно игру. И вообще, физкультуру и спорт. Но всегда это было для меня дополнение, так вы с мамой воспитали. Дополнением к какому-то интеллектуальному развитию, культурному, что ли. Чуть больше за книгой посижу, охота подвигаться, подвигался до упаду, охота мозгами пошевелить. А вот сейчас я вроде только ногами шевелю - это иногда меня угнетает. Хорошо Лера есть, она спуску не даёт, да и игрушку я тут новую завёл. Такую, географическую - тоже вроде как-то там включаю голову. Но ведь делом-то занимаюсь футбольным. И тут самый главный вопрос - пусть в ущерб собственному развитию, но польза-то какая-то должна же быть людям? Вот вся эта стратегия Тимурова, она работает? Не просто мы зрелище подсовываем, когда у людей хлеб не всегда есть? Вот что мучит…
        - Ну! Разве для тебя не есть доказательство вашего верного пути то, что вы стали реальной политической силой?
        - Вот! Казалось бы, на поверхности то, что идём, куда наметили - объединение русских, есть ядро патриотическое, есть свои герои, свои винтики, чуть ли не партия. Но! Не скажу, что я не доверяю Тимуру, как раз наоборот - есть вот что-то, что меня располагает к нему безгранично. Но вдруг и он ошибается? Вдруг это зрелище, как таковое, так нас вовлекло, что вся вот эта политическо-патриотическая оболочка есть только мишура рекламная?
        - Постой. То есть ты хочешь сказать, что все эти чемпионаты, реорганизации (прости, я не очень вникал) - это всё серьёзно, а вот ваши устремления это всего лишь пиар-ход? Всё по правилам «мерзкого шоубиза»?
        - Да, именно так.
        - Хм… Но если Тимуру ты веришь, а он царь и Бог в вашей «Московии»… Тогда кто? Серёга? Или кто-то ещё из окружения?
        - Ой! Выходит, ты не понял. Я говорю, что все мы, ну, или почти все - искренние борцы и всё такое. Но Игра (шире понимай, чем просто футбол и этот предстоящий Мировой Чемпионат) управляет нами. Мы думаем, что сами тут что-то выдумываем, а играем по каким-то уже писаным правилам.
        - Ну, ты как-то уж совсем загнул. На что я конспирологией увлекаюсь, но до такого бы не додумался. С чего ты это взял вообще?
        - Да потому что уж больно гладко всё идёт! И, главное, прибыли и популярность растёт, а никто палки в колёса нам не ставит. Вот увидишь, что на Мировой Чемпионат мы точно попадём. Я вот даже не сомневаюсь.
        - А кому это нужно-то вообще? Зачем народ будоражить в ненужном ключе?
        - Да ну… ты чего? Популярность - огромная. Тема - относительно новая. Энергия народа опять же в нужном канале.
        - А вот здесь я тебя и подловлю - если канал управляемый, то конечно. Но если Тимур, да и ты, в конце концов, люди без двойного дна, то опасны эти игрища.
        - Да, здесь соглашусь. Есть неувязка. И то, что я не понимаю, где собака порылась, меня и нервирует.
        Они закругляли свою бульварную прогулку, спускаясь к Яузе и высотке - она будто проткнула небо, и вокруг шпиля начало расползаться голубое пятно, пропуская мутные лучи солнца.
        А через три дня три клуба порешили сыграть дополнительный «Турнир Трёх». Порешили
        - и сыграли. «Динамо» и «Спартак», честь по чести, устроили шум и гвалт, рекламную кампанию и раскрученное событие. Проводили с помпой. А как же! Повод урвать ещё деньжат да покрутиться в заключение сезона ещё разок. Подумаешь, что игроки измотаны, им за это миллионы платят. Ну, или не миллионы. Но, в общем, не бедствуют, пусть постараются ещё немного. «Московия» от рекламной помпы устранилась, ограничившись скромной ролью участника. Играли на Кубани, в Краснодаре. Жара в этом крае уже устаканилась, плотным маревом окутывая участников и гостей мероприятия.
        Играли по изощрённой схеме: первые две команды играют по одному тайму, одну из команд в перерыве сменяет третья, играют ещё один тайм, перерыв и вместо второй вновь на арене первая. И так три раза за три дня на двух стадионах, дабы не истоптать газоны. И кто больше наберёт очков. За победу в тайме два очка. Все остальные результаты - ноль.
        И как «Московия» скромно участвовала в шумихе вокруг да около, так скромно она и играла. Скромно, но, как всегда, со вкусом. Гранды же, измочаленные нервотрёпкой в конце сезона, игроки которых были изрядно «накачаны» руководителям перед матчами, были нервны, постоянно грубили и не слишком оригинальничали в атаках. Так вот тихой сапой «Московия» во всех своих шести таймах один лишь раз сыграла вничью, когда в самом начал турнира взвинченные «хохлы» растоптали мысль и избороздили подкатами весь рисунок игры «Московии». Но дальше нервного запала «Динамо» и
«Спартака» не хватило, и остались лишь нетвёрдо стоящие на ногах усталые люди, против которых резвились мальчишки, получающие удовольствия от каждого касания.
        Так, «Московия» стала победителем турнира, заодно снискав лавры неофициального
«Последнего Чемпиона открытого Чемпионата России».

* * *
        А круги по воде, действительно, вышли лишь слегка заметной морщью. Беспорядки в Питере продолжения не получили, «Зенит», чинно развалившись в верхней части турнирной таблицы, сделал хорошую мину на богатом лице, а президент
«Северо-Западной Республики» в интервью захлёбывался комплиментами в адрес
«московских гостей». Но вот дисквалификацию Боброву всё же вмазали. И гостевой матч с «Реалом», в этом сезоне елозившим на задворках Чемпионата, «Московия» должна была проводить без своего лидера.
        Ганжа был раздражён тем, что кони понесли вскачь без его чуткого контроля и тем, что дисквалификации не удалось избежать. Теперь он был весь в поиске дыры, в которую усочились все ниточки и тесёмочки, коими он до сих пор искусно дёргал в ответственные моменты. Без Ганжи задача по плану на игру целиком легла на плечи Проскурина.
        - Вот так, Юрий Владимирович, помощи извне у нас не будет, а вот «Реал» в домашних стенах лишь разок сыграл вничью. Это они на выезде «сливают» всё подряд, а у себя как раз рычажки-то и включают. Надо подумать, - Проскурин уже в понедельник вызвал Юру к себе, дабы придумать разумный выход из затруднительного положения.
        - Так может, попробуем понять, в чём их изюминка домашняя? - Бобров был привычно хмур - Лера опять умотала по своим делам, и ночевал он со своими нелёгкими мыслями наедине.
        - Так про что тебе и говорю! Сергей со всей конторой сейчас всеми силами затыкают свои пробоины и ищут упущения. А если и я начну шпионить, то, во-первых, меня словят, так как шифрование - не самая моя сильная сторона, а, во-вторых, план на игру с люденами вообще некому будет проводить. Поэтому, мы, конечно, с тобой сегодня поглядим со стороны, может, что-то и увидим. Но в основе своей придётся лудить универсальную схему, где Ромка будет единственной ударной силой.
        - Постой, Валентин! А давай Реброва Лёшку из резерва на мою роль попробуем вкрячить?
        Проскурин задумался. Реброву было всего восемнадцать и, в отличие от Васильева, он не выделялся изумительными физическими данными. Его сила была в другом. Он будто предугадывал мысли соперника - будь это атлетический люден или умудрённый опытом Бобров. Его действия на поле иногда поражали, но в силу возраста и царящей до прихода Проскурина политики «Московии» шансов проявить себя в главной команде у него не было.
        - Так-то он толковый малый, но целый матчи сдюжит ли? Тут же надо трезвую голову иметь, а у юнцы вечно запалятся и чешут с шашками наголо.
        - Так давай и апробируем его. Неделя ещё почти. Какой-нибудь форс-мажор смоделируем, и поглядим, как он выполнит план и как изменения нужные в него внесёт, если нужно будет.
        - Что-то терзают меня смутные сомнения, как восемнадцатилетнему пацану бразды правления вручать в непростом матче.
        - Ну а что взамен? Твои предложения? Ромку гонять одного с гуртом люденов?
        Проскурин надолго притих. Подпёр свою шишкастую голову пухлой пятернёй и уставился вдаль.
        - В общем, ладно, уговорил, чертяка! Только беседу проведи сначала с ним, он чудаковатый малый, кто знает, что у него на уме. А к тебе юнцы тянутся, глядишь, найдёте общий язык.
        Не теряя времени, Юрий сразу же пошёл на соседнюю поляну, где тренировалась молодёжь. Там никаких люденов не было, но и лёгкости и азарта, что были в глазах молодых игроков в былые времена, тоже не наблюдалась. Чувствовалась, если не каторга, то тяжёлая работа взвалена на робкие пока плечики.

«Ну, вот что даже из этих парнишек растёт? Профессионалы, так называемые? Пустые души и прагматичные цели…» - Юра снова завздыхал вслед своим мыслям.
        Молодые люди на поле были «разных мастей», но костяк был всё же славянским: кой-какие традиции «Московии» дожили и до нынешних времён. Шла как раз двусторонняя игра. Бобров стал на кромке, наблюдая. Ребров был невысок, строен и выглядел совсем как пятнадцатилетний подросток. Тем не менее, ни один из игроков противоборствующей команды, не мог не то что отобрать у него мяч, но даже и правила толком на нём нарушить. Алексей в самый последний момент убирал ногу, корпус или мяч, ускользая шустрой тенью от всех защитных препятствий.

«Он ведь почти всегда предугадывает, что будет делать игрок. Чужой или свой», - неожиданно понял Бобров. Переговорив с тренером «молодёжки», он подошёл к раскрасневшемуся Реброву.
        - Лёш, можно тебя ангажировать? Пока только на часок. С тренером всё обговорено.
        Для молодёжи коренной, Бобров был живой легендой, они росли, когда его звезда сверкала на весь футбольный небосвод. Но Ребров был уверенным в себе парнем, поэтому без тени сомнения буркнул:
        - Надо так надо. В душ можно сходить?
        - Иди, иди.

«Ершистый какой!» - вслед удаляющемуся щуплому парню подумал Юра.
        После они сидели в переговорной, попивая ароматный чай. «Шангрилу всё же хорош. И в приготовлении чая тоже», - Бобров любил травяные настои, которыми потчевал желающих их индийский врач. А вот Реброву, похоже, напиток был не очень-то по вкусу. Он поморщился и отставил чашку.
        - Лучше бы пивка?
        - Ну, что вы, Юрий Владимирович, мы уже с детства приученные есть только ПОЛЕЗНУЮ еду! - Алексей был недружелюбен и того и гляди мог нахамить.
        - Ладно, Лёш, ты колючки-то свои не выпускай. Я ж с тобой о серьёзном.
        Ребров насторожился. Его можно было понять. Он, несмотря на свой юный возраст, знал себе цену. Но также он видел совершенную бесперспективность развития в
«Московии», где шанса ему никакого не предоставлялось.
        - То есть как запахло жаренным, только тогда и вспомнить решили про молодёжь?
        - Ты правильно понимаешь, что дыра у нас теперь, ввиду моего хулиганства. Кстати, вас несильно помяли на трибунах? - вдруг Бобров вспомнил, что «молодёжка» тоже была на стадионе.
        - Да нет, успели нас эвакуировать, а то порвали бы на кусочки, да. Так что вы там говорите про дыру-то?
        - Короче говоря, пусть в таких вроде экстренных обстоятельствах, но хотели бы посмотреть, как ты справишься уже с мужиками. Сможешь ли все свои трюки вытворять, что называется, по-взрослому. Когда, если не сейчас? Разве это обидно?
        На самом деле, в этот момент у Реброва и дыхание сдавило, и сердце застучало побыстрее, но мину он сохранил высокомерную всё равно:
        - Ну… как-то всё равно получается, что не будь дисквалификации, так шанса и нет никакого?
        - Лёш, брось ты, - улыбнулся Бобров. - Понимаю я, что в тебе творится. Я ж только на вид такой старый, а в душе ещё пацан. - Он совсем рассмеялся, и увидел, что кривая ухмылка тронула и лицо Алексея. - Просто не так уж всё просто сейчас. Не просто вышел, и играй. Теперь нужно этими «друзьями» руководить. И руководить не абы как. И зови меня уже просто Юрой, ну и «тыкать» тоже можешь, если хочешь.
        - В общем, я согласен. Конечно, а как может быть иначе. Только вот не совсем я понял про управление. Но ведь у нас же ещё есть время? И, так я понимаю, всё же Валентин Анатольевич рулит процессом?
        - Отлично! Я очень рад, - Юра крепко пожал руку парню. - Конечно, он рулит. Чуть позже мы подготовим для тебя план, о котором и поведаем. И будет у нас ещё пять дней, чтобы всё наладить. Честно, он у нас под тебя ещё и не сложился. Поэтому, голову тебе нужно будет включить уже сейчас.
        Ближе к вечеру собрались уже втроём. Проскурин даже приготовил некоторую презентацию. Точнее, визуализировал свои предложения на планшетниках и экране в кабинете.
        - Значит, Алексей, гляди. Да и ты, Юра, тоже, - он запустил видео, в котором нашинковал подборку домашних матчей «Реала». - Вот смотрите, они своих четверых люденов используют в атаке. То есть те ломят вчетвером единым фронтом или ромбом. Здесь, кстати, их изюминка и зарыта - они тоже подстраиваются под соперника, под его игру. Причём иногда это бывает и в процессе игры, - он включил видео - «Реал» врезался в, казалось, непроходимую защиту «Османии». - А вот, когда гости почти всем составом в своей штрафной, - в следующем ролике, «Реал» с флангов накидывал бесконечные навесы на двух высоченных люденов. Оба приведённых примера фиксировали победы мадридцев.
        - Так здесь же легко раскусываются их замыслы, и можно как раз под них адаптироваться, и жалить, жалить! - разгорячился Лёша, который уже рвался в бой.
        - Вот! Здесь собака и порылась. Нужно будет не одному тебе их жалить, а вся команда наша полумеханическая должна в унисон работать. Под твоим как раз дирижёрством. И вот здесь, как нам видится, твоя основная проблема может быть. То, что ты сам прекрасно играть сможешь, отдавать передачи, защищаться, и прочее, прочее - мы прекрасно видим. Но вот здесь новая задача для тебя будет - нужно руководить этим стадом. В их мозгах и прошивка будет специальная, ориентированная на тебя. То есть если ты заиграешься, будешь просто играть в свой любимый футбол, то всё, хана. Они истуканами будут стоять и на тебя глазеть. Ну, или бежать тупо вперёд. А там уж как Бог на душу положит.
        - Понял. Понял… - Ребров застыл в нервном порыве, остекленев куда-то взором.
        - Слушай, Валентин, а вообще, какой ты придумал план-алгоритм?
        - В целом соригинальничать особо не получилось. Главная особенность, что будем атаковать сразу. Без разведок всяких. Я так понял, что на этот случай они, если и готовы перестроиться, то далеко не сразу. Но, главное, Лёша, внимание! Какие ты там грёзы уже видишь? Слушай внимательно, пожалуйста. Главное, что если забьём мяч, два, даже три! Нельзя отходить и играть на контратаках. Вот это будет забито в люденов намертво. Потому что «Реал» при домашних трибунах (а это сто тысяч беснующихся людей), чувствуя раненых, добивает кровожадно и беспощадно. Пожалуй, я не видел ещё такую жалкую «Османию», как в этом единственном ничейном домашнем матче мадридцев. И то туркам сказочно повезло, да и фора была всё же приличная - четыре мяча. Но вот откатились назад, начали играть на удержание, вальяжно. А потом, когда их рвали в клочья, они в панике швыряли мяч в стороны и чуть ли не лбами друг с другом сталкивались.
        - Не, ну почему же - довольно оригинально. Не бояться разъярённых тореадоров, которые в тебе видят лишь быка. Всего и делов-то. Может, и славно, что я пропускаю, - Юре план понравился, и он слегка посветлел лицом. - Кстати, Анатолич, меня на лавку-то пустят?
        - Да вряд ли, Юр. Но там, если ты помнишь (я-то не был, но план стадиона посмотрел), прямо за скамейками гостевыми такой небольшой секторок, отделённый от трибун. Типа, для «своих». Там и сядешь. Теперь, Лёш, ты. Завтра начнёшь тренировки с основой. Сначала наладим твои с Васильевым взаимодействия. Тут, думаю, всё быстро будет…
        - Да, в общем, с Ромкой мы много поиграли, хоть он и старше почти на два года.
        - Вот и славно. Потом уже сложнее будет - попробуешь руководить нашими киборгами. Здесь тебе Юра будет помогать.
        - Понял.
        - Ну, всё, тогда свободен.
        - Что-то есть в нём необычное всё же, - сказал Бобров после того, как дверь за Лёшей закрылась. - Есть то, что мне, например, недоступно.
        - Вопрос в том, поможет ли нам в игре ЭТО. Да и вообще, пойдёт ли на пользу
«Московии», - добавил Проскурин.
        Следующий день был привычно сер и угрюм. Побеливший было поверхности свежий снег скукожился и хлипкими кучами оседал под туманом и моросью. Лера появилась накануне вечером, красивая и соскучившаяся. Они долго болтали, Юра рассказывал про план, она сокрушалась, что дисквалификация всё же случилась. О своих делах «научных» она опять упомянула лишь вскользь.
        - Юрч, ты же не думаешь меня ревновать?
        - Да, вообще, думаю, что ты непотребными вещами занимаешься, лишь бы от меня смыться.
        - Дурачок, - она обняла его. Он знал, что она его вся и без остатка. Поэтому был спокоен, как танк. - Но мог бы поревновать, а то я подумаю вдруг, что ты меня разлюбил, - её глаза привычно озорно хихикали.
        Бобров приехал на базу чуть раньше остальных и заметил на поле щуплую фигуру. То разминался Ребров.
        - Лёша! - Бобров окликнул его. - Ты чего ни свет, ни заря?
        - Повышаю мастерство, Юрий Владимирович, - от парня разило энтузиазмом.
        - Тренируется тот, кто не умеет играть. Учись, студент, - Бобров пошёл в раздевалку, и уже вскоре они вдвоём стали разминаться, а потом и играть в одно касание. Обычная разогревающая забава вдруг превратилась в азартное соревнование. Юра вдруг осознал, что каждый раз на пути мяча вырастает нога Реброва, как бы изощрённо он не бил. И, если бы не огрехи техники Алексея, Бобров проигрывал бы с разгромным счётом. Однако вскоре Юра нашёл противоядие и, по существу, разгадал секрет молодого таланта. Он направлял свои мысли совсем в другую от действий реальных сторону, и всё, Ребров сразу мыкался, будто слепой котёнок, раз за разом пропуская и прямые сильные удары, и «черпаки» за шиворот. «Значит, чтец ты мыслей. Ну что же - неплохой талант. Им бы ещё распорядиться».
        - Да, мастерство не пропьёшь, - Ребров признал свой проигрыш и перестал петушиться. Сдался.
        Тут и остальные игроки стали подтягиваться на поле. Появился Проскурин. И тренировочный процесс закрутился, завертелся. Открытие своё Юра решил пока приберечь. «К тому же проницательный Анатолич и сам, думаю, догадается…»
        Несколько часов отрабатывали взаимодействие Васильев - Ребров. Проскурин на пару с Бобровым оказались изобретательными на выдумки, и молодые парни были так увлечены тренировочным процессом, что сделались немного огорчёнными, когда занятие окончилось.
        - Ну, как и предполагалось, этот компонент отработали безболезненно, - поделился Валентин со своим подопечным-коллегой.
        - Да, они как будто рождены, чтобы работать в связке. Чего мы раньше его из
«молодёжки» не вытянули?
        - А вот почему не делали это раньше, и что не всё так гладко, ты увидишь, думаю, завтра, когда вожаком его поставим, - предостерёг Проскурин от преждевременных восторгов.
        И он оказался абсолютно прав. Проскурин был не только талантливым технарём и программистом, но и неплохим психологом. Кроме того, любовь к футболу и неплохая теоретическая подготовка в физической культуре делали его неплохим «чисто» футбольным тренером. На следующий день восемь люденов поделили поровну и соорудили две укороченные команды, чтобы играть на полполя. По шесть человек плюс вратари. В одной верховодил Бобров, в другой Ребров. Ему, конечно, в напарники дали Васильева. Команду Боброва «закодировали» на постоянную атаку. А вот Реброву повезло меньше - не раскрывая ему всех планов, запрограммировали его «подопечных» на полное ему послушание. И по свистку поехали.
        Начало игры подтверждали радостные ожидания относительно связки Ребров - Васильев. Также подтверждались мысли Боброва о том, что «Лёшка всё читает». Ребров легко раскусывал нехитрые комбинации (Юра умышленно действовал примитивно, заманивая соперника), а в атаке кружил головы малоповоротливым защитникам, к тому же не заточенным на оборону. Минут за десять они накидали четыре мяча, взамен не пропустив ничего. Вот тут-то Юра и врубил заковыристое исполнение. Он прикрывал свои мысли банальщиной, кинжальными выпадами начиная неожиданные для Реброва комбинации. Тот, подрастерявшись, мигом выпусти вожжи управления, и команда его посыпалась. К перерыву, который венчал тридцать минут игры, Бобров с компанией вели уже с разницей в три мяча. Ребров же с товарищами уныло отбивались, судорожно пытаясь проткнуться через волны атак соперника. Алексей сбился на индивидуальный героизм и, если отдельных люденов он ещё переигрывал, то против командной игры, ведомой Бобровым, он был бессилен.
        - Лёш, ты прости, что пришлось так жестоко тыкнуть тебя, но это метода такая. Анатолич придумал, - слегка оправдываясь, говорил в перерыве запыхавшийся Бобров. Его юный коллега сидел хмурый и злой. - Так, Алексей, ты не пыхти. Постарайся сейчас внимательно послушать. Во втором тайме сосредоточься не на своей игре против конкретных футболистов, а управляй игроками. Думай за них, кричи на них, подсказывай. Веди их вперёд, не кидайся кругом на амбразуры, пытаясь заткнуть многочисленные течи. Слышишь меня?
        - Слышу, - буркнул Ребров. И непонятно было, внял он советам старшего товарища или раздумывает над собственным планом разгромить соперника.
        И второй тайм стал неспешным уже продолжением первого. Ребровская команда тыкалась и мыкалась, регулярно пропуская наскоки Боброва. Тот уже лично не стеснялся забивать красивые голы, однажды даже положив мяч боковыми «ножницами». Правда, рухнул после этого и со скрежетом поднимался уже с помощью партнёров.
        - Ну куда ты, старый? - крикнул с бровки Проскурин, переживая за то, что ветеран сломается на ровном месте.
        Позволив молодёжи всё же соорудить два голика, Бобров так же легко довёл до разгромной победы и весь тренировочный матч. Сам он бы несколько уставшим и держался за ушибленный бок - приземление ему не очень удалось.
        - Лёшка, как остынешь, приходи, поговорим, - кинул Реброву Главный, заглянув в раздевалку.
        - Да чего уж тут разговаривать-то, итак всё понятно…
        - Чего тебе там понятно, юнец удалой? - Юра видел, что парень был удручён. - Думаешь в минорах, коришь себя и накрываешь свои надежды медным тазиком? - По тому, что Алексей сдвинул брови ещё плотнее, Юра понял, что бил по больному. - А ты брось. Ты лучше сейчас послушай опять более опытных людей. И поверь мне, всё идёт как надо. Если вот просто вдруг всё получается, это должно настораживать. А если со скрипом, да блины комом выходят - это как раз неплохой признак.
        Ребров только сильнее нахмурился и принялся стаскивать обмундирование.
        Когда он, распаренный после душа, с пушистой головой вошёл в кабинет Главного, Бобров и Проскурин уже что-то оживлённо обсуждали.
        - Я просто к тому, Валентин, что если они разгадают наш план, то запасных козырей у нас нет. Всё уже будет выложено.
        - И что ты предлагаешь?
        - Я предлагаю замены подготовить на сей счёт. Люденов по максимуму заменить. Одного в защиту, одно в полузащиту, одного в нападение. И такая ось будет. И всё - пусть не эти уставшие уже лавку протирать наши латанные-перелатанные ветераны, а дружбаны и партнёры Лёшки. Вот и он, кстати. Заходи, заходи. Тут мы с Анатоличем несколько вперёд забежали, так что об этом потом.
        - Да, Лёш, садись. Я тут отчётик уже накропал с фишками, - Валентин так называл визуализацию игры на специальной доске. Игроки были точками, и все их перемещения записывались. - Просто ты сейчас увидишь то, что, как мне кажется, ты и сам понял, но чуть с другой стороны. Временами забавно даже смотрится, - он запустил
«шарманку». - Вот видишь, первые десять минут, вы «рвёте» «бобровцев». Но смотри, видишь, они практически стоячие и вы, по существу, развлекаетесь, возите их, как хотите. Юра делает пас, ты прерываешь, первый его номер идёт в обыгрыш, натыкается на твою ногу. Всё ты благополучно разгадываешь, а Рома подыгрывает. Но! Заметь, что твоя четвёрка люденов такая же массовка, как и людены противника.
        - Хм… Правда, - Лёша удивился. На поле ему было не до этого. Там он играл и ничего вокруг не видел.
        - Вот в этом и состоит твоя работа над ошибками. Учиться видеть обстановку глазами тренера. Не забывать играть, но и командовать своими игроками тоже нужно. Так сказать, многозадачность от тебя требуется.
        - Так я этого совсем не умею, - Лёша расстроился. И сразу он стал совсем ещё мальчишкой, который мало что умеет, и которого легко сбить с панталыку.
        - Ну, ты не грусти, мой юный друг! - Бобров потрепал поникшего партнёра по плечу.
        - Как раз у нас есть время, чтобы научиться. В конце концов, я-то на кой? Я стар, но опытен, не забывай.
        Алексей посмотрел на него с надеждой. «И сразу нет спеси и юношеской вздорности. Нет, всё-таки из него выйдет толк. Не только, как футболиста, а как человека».
        Втроём они до позднего вечера «гоняли» фишки по полю, Юрий вспоминал многочисленные ситуации из своего огромного игрового прошлого. Проскурин сажал Реброва за самодельный тренажёр, который позволял распылять внимание на несколько объектов за раз. Сам Алексей с огнём в глазах вкушал многочисленную информацию. Он уже позабыл свои личные амбиции, а вовсю старался приспособить свои таланты общим интересам. Разошлись они, полные надежд и удовлетворённые занятием.
        В оставшиеся дни практически все тренировки были заточены под налаживания взаимодействия Реброва с люденами. И прогресс наблюдался неслабый. Однако вплоть до субботы Бобров легко обыгрывал команды молодого коллеги. Бобров с Проскуриным хмурились, Ребров ругался себя и пылил, хлопая дверьми. Тем не менее, от плана на игру решили не отступать, ибо выхода другого не было.
        - Мучаете мальчика, у него ж другие таланты, - как-то заметила заехавшая на тренировку Лера. У них там вроде ситуация стабилизировалась, и она стала больше времени проводить с Бобровым. Ганжа же всю неделю безвылазно просидел в своей лаборатории. «Добивает баги», - сказала Лера. «Но помочь в этот раз мы вам точно ещё не сможем, уж простите. Надеюсь, ваш план выполнится».

* * *
        После турнира наступила какая-то всеобщая пустота. Ещё недели две тянулся затухающий шлейф бесконечных интервью, передач, обсуждений и награждений по следам последнего чемпионата и «Турнира трёх», но потом и эта «движуха» затихла. Медным тазом стал нависать вопрос «Что делать?» и в первую очередь до сих пор было непонятно, кто составит первую двадцатку участников мирового Чемпионата. ФИФА и региональные федерации (УЕФА, в том числе) заканчивали свою работу и «сдавали дела» новому образованию «Мировой Чемпионат». Однако новые чиновники (большинство из них были как раз бывший футбольные функционеры из ФИФА и местных федераций) не торопились обнародовать итоги конкурса.
        - Думаю, до осени можно отдыхать, - завершил Тимур заседание клуба по итогам сезона. Конечно, львиную долю времени обсуждали будущее. Присутствовала и команда в полном составе.
        Собственно, обсуждение сезона было коротким. Тут и так было всё понятно, сплошные награды и благодарности. И ложки дёгтя даже не было. А вот будущее штриховалось неясным туманом. В целом, конечно, руководство разделяло надежды ребят на то, что
«Московия» войдёт в нестройные ряды участников Чемпионата. Многое было за благоприятный исход: сумасшедшая популярность, удачное выступление, самобытность. Но, конечно, «русскость» команды была вызывающей, поэтому этот факт мог сыграть как за «Московию», так и против. И самым главным минусом клуба была абсолютная аморфность в подковёрных играх, что при совсем юном возрасте команды выравнивало все их достоинства в борьбе за путёвку.
        Два летних месяца для Бобровых прошли в кипучей путешествующей деятельности. Целый июль, они наслаждались постепенно сереющими ночами на Онежском озере, рыская по шхерам и заливам на небольшой яхточке, что сняли в Губе. Поскольку управлять они особо ей не умели, то целую неделю обучались у местного яхтсмена, колоритного бородатого дядьки. За следующие три недели они попадали в шторма, ночевали на необитаемых крохотных островках, ели уху, чернику, грибы. Медведь, мало смущаясь, ел свою малину, когда они прошуршали на своём кораблике рядом с берегом. Дикость природы была жиденько разбавлена редкими туристами и вымирающими местными жителями ветхих деревень.
        В который уже раз они оба подмечали, что, оставаясь длительное время вдвоём, они не только не устают, а, наоборот, непрерывно наслаждаются обществом друг друга, как и природой вокруг. Они улыбались друг другу и позднему закату, они брызгались водой и ныряли, играя в салки. Готовили еду, сменяя один другого возле котла. Их совместимость была подобна искусно собранному пазлу, вековой брусчатке, что не поддавалась времени, стихии и людским порокам.
        Но вот ночи стали всё больше темнеть, небо бледно высыпало звёздами - надвигался август. Ребята сдали кораблик и в раздумьях, куда бы податься ещё на месяц, разбили лагерь под невысокой скалой на берегу озера.
        - Всегда можно укатить к родителям, - вынес предложение Юра.
        - Они же в этом году в Западный Саян подались?
        - Ну а какая разница? Даже лучше. Там и народа поменьше, и горы другие чуть.
        - Юр, а на Камчатку? Она сейчас чья?
        - Камчатка - это класс, мечта… - мечтательно протянул Бобров, - а давай и глянем сейчас.
        Они с собой таскали мелкий планшетник, который заряжался от солнца и тепла костра. Включали они его, правда, редко, сознательно огородив себя от цивилизации. Карты у них были бумажные, из навигационки - только компас. Но раз в неделю заводили правило устраивать, как Лера называла, «политзанятие» - смотрели, слушали новости («а то страна опять на кусочки начнёт разваливаться, а мы так в лесу и просидим»,
        - оправдывал такой «выход в свет» Юра), выходили на связь с родителями и Ахметдиновым. Вот и сейчас они достали из футляра свой ларец с выходом в цивилизованный мир.
        - Ну, пока Камчатка в Дальневосточной Республике, с которой у нас, как почти и со всем, безвизовый режим. Так… Что у нас с транспортом. О! Смотри-ка, всё летает. И цены невысокие. Берём на дня через два?
        - Берём, конечно.
        Юра потыкал, полистал и вот они уже стали обладателями билетов на самолёт «Москва
        - Петропавловск-Камчатский».
        - Так что, нам надо теперь дуть домой скорее? - Лера подумала, что, как всегда, на сборы минимум времени.
        - Так: завтра с утра в Петрозаводск, послезавтра, выходит, дома. День собраться и помыться. Нормально?
        - Ну, мальчикам, может, и нормально, а девочкам придётся поторопиться, - Лера игриво поджала губы.
        - Моя девочка не такая, как все. Она умеет всё.
        - Ой, не подлизывайся, - Лера с удовольствием подставила под поцелуй щёку. - И скажи, мы там просто погуляем? Или велики будем брать?
        - А ты бы как хотела? Я за пешку и всякие автостопы.
        - Да, я тоже бы ножками потопала.
        И так вот, только начавшийся август, продолжил июльскую круговерть. Только они вот наслаждались умеренностью Русского Севера, транзитом минуя жёлтую летнюю столицу, как плюхнулись на пугающий масштабами Дальний Восток. Сам город был довольно уныл, но природа жала прямо с аэропорта. Полуостров топорщился вулканами и сопками, а Авачинская сопка дымила основательно, серым хвостом пачкая голубое небо.
        - Кажется, будет интересно, - кивнул на дымящуюся гору Юра.
        - Класс! - Лера была солидарна. Сторонние люди назвали бы их чокнутыми и были бы отчасти правы. Пара вечно лезла на рожон, а взрастающие препятствия их лишь привлекали.
        Но всё же встающая всё чаще на дыбы стихия ставила не только непосредственные препоны. Ни одна турфирма не захотела забрасывать их вглубь полуострова, частники из популярных объявлений также не соблазнялись и завышенными тарифами. Турьё копилось в городе, многие толклись в ожидании отъезда на Большую землю. Билеты назад были дефицитом.
        Наконец, после настойчивых поисков был сыскан молодой парень на джипаре. Согласился забросить ребят в Атласово, запросив, само собой, огромных денег. Позже он сделал скидку, узнав «большого» футболиста. Добирались два дня, ехали еле-еле - ухабы чередовались с дымом от извергающихся вулканов. В посёлке было мало жилых домов, заборы были покосившимися, дорога ветвилась бесконечными объездными путями. Ребята слезли с надоевшего уже джипа, расплатились и направили стопы свои в сторону от умирающей деревни.
        Потом они изо дня в день рыскали по долинам, взбирались на склоны, искали укрытия в крючковатых берёзках. Медведи были, не сказать, что на каждом шагу, но изредка мелькали их удаляющиеся спины - людей они побаивались. Заповедники все давно были чисто номинальными, егеря не существовали, а туристы были выдавлены накалённой сейсмической обстановкой. Ключевская сопка супротив своим более мелким собратьям не дымила, однако именно возле неё они ночевали, когда сильно тряхнуло. Палатка не дом, выбегать срочно нужды не было, но Юра всё же, разбудив Леру, выскочил вместе с ней в ночь. На небе буграми облако отсвечивали красным, Ключевская исполином закрывало треть неба.
        - Красота! - выдохнул Юра.
        - Страшная сила, - добавила Лера.
        Они ещё минут десять истуканами смотрели на зарево пока, замёрзнув, не юркнули обратно в свои тёплые ещё спальники.
        - Это тут всегда так весело?
        - Лер, ну видишь же, нет никого, а обычно здесь кишмя кишит… Что творится с планетой. И если в Москве мы привыкли, что зима не зима, летом жарень, то вспомни, как в Австралии заливало.
        - Юрч, разве у тебя память плохая? Мы ж в Антарктиде об этом говорили, - Лера улыбнулась в темноте.
        - Ну да, я на эту тему готов повторяться бесконечно. Просто ведь и поводы постоянно природой даются, согласись. Я тут просто вот ещё что подумал - случайно ли, что вот эта политическое разрушение в мире, в том числе у нас, нравственное падение (кажется, что оно нескончаемое) людей, какое-то торможение в общем развитии человечества активно началось именно сейчас, наряду с катаклизмами? Или одно тянется за другим? Или Земля со всеми населяющими организмами и внутренней структурой единой целое…
        Лера сонно приобняла его и невнятно пробурчала:
        - Давай завтра обсудим эту важнейшую тему.
        А Юра не слышал, он совершенно бессонным взглядом вперился в темноту, периодически освещаемую заревами пожаров. «А если всё закономерно и стремится к очищению, то к чему наши шевеления и телодвижения? Чтобы просто было интересно жить? Или всё же мы на что-то влияем?» Ему дико захотелось поговорить с отцом, задать ему вопросы, которые частенько его мучили, но в суматошной московской жизни отходили на второй план, заслоняясь бытом и многочисленными футбольными делами. Решив, что завтра же напишет отцу письмо, чтобы всё не забылось, успокоился и, обняв ответно жену, сразу провалился в глубокий сон.
        Им всё же не удалось продержаться на Камчатке до конца августа. Они выползли, утомлённые, закопчённые и полные впечатлений к Камчатскому заливу и наткнулись на то ли пограничников, то ли какую-то чрезвычайную службу. Люди были решительными, в форме и без особых церемоний потребовали ныкаться в их вертолёт. Эвакуация. Протесты глохли в непроницаемом молчании, лишь глаза служивых подгоняли их на посадку.
        - Ну, пусть так. Поехали, - Бобров смирился и затолкал возмущающуюся Леру в машину.
        Штрафов их платить никаких не заставили, как и плату за принудительную транспортировку. Выгрузили в аэропорту Петропавловска. Ситуация за три недели изменилась. Город выглядел опустошённым. Однако жители покидать свои дома не спешили, просто схлынуло турьё, разом уменьшив население города раза в два. Самолёты летали лишь до Владивостока и Хабаровска. Выбрали новоявленную столицу Дальневосточной Республики. «Всё будем ближе к Москве», - обосновал Юра. Утомление путешествиями уже чувствовалось и хотелось домой. Тем более что стихия и впрямь непрерывно «давала прикурить».
        В Хабаровске хоть и не трясло, но и курортом этот город тоже не был. Пожары в тайге застилали город едким смогом, Амур сочился жалкими протоками в широченном русле, а многочисленные китайцы создавали оглушающий гомон на площади перед гостиницей, в которой остановились ребята на ночёвку перед отправкой самолётом в Москву.
        - Гулять пойдём? - спросил Юра вышедшую из душа Леру, которая благоухала чистотой и темнела загаром.
        - Глотать дым и продираться сквозь толпы китаёзов? - в номере воздух более-менее очищался кондиционером.
        - Ну, в общем, да. Я тоже не горю желанием. Тем более уже вечереет.
        - Юр, вот скажи, - Лера вытирала полотенцем свои густые волосы. Они выгорели и стали отдавать «каштанкой». - При всей это раздробленности России, почему здесь образовалась Республика, а не просто отошла очередной провинцией к Китаю?
        - Ха! Лерк, так на кой им столько проблем под своё крыло? У них сейчас и своих-то хватает неурядиц, а здесь такие масштабы огромные, люди такие… своеобразные, что ли. Уж точно не китайского менталитету. А так - пусть сами себе хозяйничают… точнее, думают, что хозяйничают, а узкоглазые свои дела проворачивают и сливки снимают.
        - Ну ладно, пускай так. А как же быть с территориями?
        - А что с территориями?
        - Ну, прирастать землями им надь или не надь?
        - Ежели они тут живут и так, пусть и формально по местным законам, то зачем им это нужно? И потом, последние годы в связи со внутренними непорядками их экспансия приостановилась. Да и буйный экономический рост тоже. Тут, как раз на севере, скорее, речь можно вести о Маньчжурском сепаратизме.
        - Какой ты умный, - Лера давно удовлетворила своё любопытство и теперь просто улыбалась тому, как размышлял Юра.
        С утра они вновь, после камчатских дымов, прокоптились и, пахучие, залезли в аэроплан.
        - Сейчас, хоба! И в Москве дымы, - пошутил Юра.
        - Да вроде ж не было признаков, когда мы уезжали.
        - Да долго ли сейчас-то…
        Вылетели утром и в полдень по столичному времени были в Москве. Дымов не оказалось, но пылища покрывала жирным слоем придорожные дерева и кусты.

* * *
        В субботу вечером вылетели в Мадрид. Домодедовский аэропорт уже около десяти лет, по сути, единственный аэропорт международного сообщения в Московской республике, был привычно пуст. Нужда в перемещениях у населения, если и была, то стоимость переездов в соседние государства, а, тем более, в дальние была неподъёмна для большинства. Редкие дельцы и чиновники, спортсмены, да военные ошивались у табло вылетов и прилётов. Очередей на регистрацию не было и вовсе.

«Московия» давно не летала собственным самолётом, да и чартеры команде не всегда давались. Экономили. Вот и сейчас, общим порядком, погрузились на регулярный рейс. Самолёт был новенький, спонсировался Чемпионатом. И вобрал в себя, помимо команды, небольшую горстку преданных болельщиков.
        - Как там Лёшка? - Проскурин поинтересовался у Боброва, когда тот сел рядом.
        - Да кто его разберёт. Вечно нахмуренный, с кнопками музыки в ушах. Главное, чтобы по приезду поспал. В пять матч?
        - Да, в пять.
        - Анатолич, ты бывал в Мадриде?
        - Да как-то не пришлось. В юности с родителями был в Барселоне. Какие-то смутные остались впечатления: жара, сиеста, мало красивых женщин.
        - Это в какой-то такой юности тебя женщины интересовали, да ещё и с родителями если ездил? - изумился Бобров. В его глазах Валентин не выглядел таким уж ярым поклонником женского пола.
        - Да лет пятнадцать мне было уже. А что ты думаешь? Я как раз тогда очень даже
«ходок» был. Весь вроде такой ботаник, в очёчках, пухленький. Но какой-то подход был, что ли. Это я после смерти жены, как-то охладел к ним в целом, - Валентин погрустнел.
        - Прости, я не знал.
        - Да отболело уж всё. Кстати, та же катастрофа, что и у Тимура.
        - Как?! - Бобров поразился.
        - Да вот так. На расследовании я как раз с Серёгой и познакомился.
        - С Ганжой?
        - Ну да. Я, собственно, уже десять лет тебя заочно знаю, но вот не было нужды знакомиться.
        - Занятные дела происходят. Тимура давно нет, а таинственность вокруг «Московии» и загадки для меня остаются.
        - Ты не серчай. И вообще, давай потом как-нибудь прошлое поворошим.
        - Да я уж привык. Любимая женщина и единственный друг если секреты имеют, и вечное это «со временем ты всё узнаешь…», то волей-неволей привыкнешь. Правда, последние времена как-то богаты разгадками. Жду развития событий. Но по Мадриду давай завтра с утра прогульнёмся? Ребята пусть готовятся, а мы пару часиков пофилоним?
        - Разгильдяй ты, Бобров! - усмехнулся Проскурин и прикрыл глаза, давая понять, что собирается подремать.
        - Ну и ладно, я один прогуляюсь, - он наговорил Лере сообщение - она вновь была недоступна. «Лерусь, я знаю, что ты появляешься внезапно, поэтому сообщаю тебе, что назад мы только в понедельник вечером. А Мадрид тебе вроде нравился», в конце сообщения он улыбнулся. Эта улыбка тоже должна была записаться и передаться.
        В Мадриде было студёно, но без мороза. В небе было густо рассыпались звёзды.
        - А что-то тут не жарко, - поёжился Проскурин.
        - Так тут тоже снег бывает, - Юра пялился на небо, отыскивая знакомые ориентиры. - Но днём-то будет тепло. Ещё, может, и в футболочке можно будет пройтись.
        - Так, ребятушки, давайте не задерживаться, нужно в гостиницу и спать. - Проскурин подгонял размякших в самолёте игроков и членов команды.
        С утра Бобров не стал дожидаться Валентина и, одевшись, юркнул на улицу. Где лицом к лицу столкнулся с Лерой.
        - Ты как всегда, - он расплылся в улыбке.
        - Привет, милый, - она тоже сверкала радостными глазами.
        - По чашечке кофе и гулять?
        - По чашечке кофе и работать, Юрка.
        - Как?! - Юра расстроено вскинул брови.
        - Ну, вот так. Надо всё же запасной вариант проработать. Оформим тебя запасным.
        - Как запасным? И, вообще, Лер, почему, когда я весь такой с любовью к тебе, ты обязательно чем-нибудь огорошишь?
        - Хочу заметить, что ты тоже любитель такие ситуации создать. Не бузи, пойдём в номер к тебе, - она чмокнула его в ухо.
        - Ну, хотя с номером - это тоже неплохая мысль.
        - Хм… я не про это, - она улыбнулась. - Тебе понадобятся силы.
        Тем не менее, Лера слабо сопротивлялась, когда с порога номера, Юра увлёк её на широченную кровать.
        - Юрка, если что-то пойдёт не так, ты будешь виноват со своими сексуальными утехами.
        - Разве ты была против?
        - Ну, я подумала, что отказ, возможно, сыграл бы более отрицательную роль, чем согласие, - Лера смеялась. Она лежала обнажённая на животе поверх одеяла. Полоски света сквозь слегка раздёрнутые шторы оттеняли её вечно немного смуглое тело. Бобров любил просто любоваться её чистой красотой, уставясь пристально на неё. - Бобрик, ну ты опять меня буравишь так, что я краснею, и мне скорее хочется завернуться в одежды, - Лера накрылась простынёй.
        - Так лучше же, - Юра упрямо вновь обнажил её.
        - Ой, влюбился ты, что ли? - продолжала играть Лера. Попутно думая, как это они после двадцати лет сохраняют эту живость и флирт, характерный для младых существ, но никак не для зрелых уже людей.
        - Ты, кстати, можешь о деле говорить. А то ведь кто-то торопился.
        - Так я, может, к тебе торопилась, а дело - лишь повод, - луч солнца попал ей в глаз, и она прищурилась, отчего выражение стало слегка ехидным.
        - Да, но я-то тебя раскусил, поэтому можно уже и не прикрываться.
        - Ну, в общем, «пробили» мы твою дисквалификацию, и ты можешь быть включён в запасные. Но только лишь в запасные. И на поле можешь выйти лишь на пятнадцать минут. «В исключительных случаях». Этот момент тонкий, но, сам понимаешь, вольный для трактовок. Как говорится, чем смогли…
        Юра нахмурился, размышляя. Ведь теперь возможны были другие сценарии, и весь груз с Реброва можно было слегка скинуть на него, на Юру. «За пятнадцать минуть можно сделать очень многое. Нужно к Анатоличу».
        - Лерусь, нужно к Проскурину. Дуй в душ. Кстати, ты, как всегда налегке? И опять будешь щеголять в деловом костюме?
        - Тут недалеко какой-то магазин я видела, чуть сменю гардероб, а то и правда, утомили мои брюки и пиджак всех.
        - Ну, меня ты вряд ли сможешь утомить.
        - Да, ты у меня знатный фетишист. Я даже иногда думаю, что тебе на меня в одежде нравится пялиться больше, чем без.
        - Хм… а что, очень может быть. В общем, я пошёл будить главного, у тебя часа два на всё про всё. В одиннадцать давай к нему в четыреста тридцатый, по-моему.
        - Слушаюсь, мой генерал! - Лера прогарцевала мимо него в ванную.
        Через два часа, как и было условленно, она постучалась в номер к Проскурину, где уже сидел Бобров. Они битый час пробовали разные варианты использования этих
«пятнадцати минут», но идеальной картинки не складывалось.
        - В тысячный раз повторю, всё будет зависеть от того, чего на поле будет происходить. И, возможно, тебе придётся исправлять уже непоправимое.
        - Масло масляное ты говоришь, Валентин.
        - Валя, здравствуйте, - Лера вошла. Была она в джинсах, линялой кенгурке, тонкой кожанке и бейсболке. Выглядела явной пацанкой при богатом мажоре. Проскурин даже сразу и не признал её.
        - Ой, Лерочка, здравствуйте. Проходите, - как и большинство мужчин, в её присутствии он таял и забывал суть вопроса.
        - А может, зря я тебя попросил зайти, ведь всё, он голову теперь потерял, - Юра прислонился к подошедшей жене, а она в ответ потрепала его спутанную шевелюру. Скинув кепку, она мотнула гривой и присела рядом.
        - Лера, что-то у нас не получается нужного варианта, как вашим подарком распорядиться. Что думаете?
        - О! Женщину пустили в святая святых? Ладно, ладно, молчу. Точнее, предлагаю по существу. Может, подождать минут тридцать и потом тебе выйти до конца тайма. Не подстраиваясь, а уже конкретно рубя с плеча, чтобы обеспечить фору на второй тайм?
        - Это за пятнадцать минут-то? Мы, вообще-то, в гостях у «Реала», если ты забыла.
        - Моё предложение. Просто мне кажется, что в любое другое время можно будет уже и не успеть что-то исправить.
        Юра опять нахмурился.
        - А может, Лёшка и сам справится, а я только испорчу?
        - Справиться-то он справится, только индивидуально он справится. Будет один
«спасать Родину», расшибётся в лепёшку, опомнится, что надо стадо своих подгонять, да будет поздно.
        - Что это, Лера, Вы не верите в нашего парнишку?
        - Валя, я как раз очень верю, его талант виден даже мне, профану футбольному, но талант ФУТБОЛЬНЫЙ, а тут важен организационный.
        - А зря, что ли, мы его натаскивали-то несколько дней? Должно получиться. На тренировках получалось же, - Юра был обескуражен ей напором.
        - Вот именно, что на тренировках! А тут восемьдесят тысяч вокруг! Уверены, что он будет помнить, чего там вы натаскивали? Тут должно взыграть его «Я» как раз. Как давно он мечтал себя показать на большой арене! Вот и слетят все наставления ваши с него, как последний лист в ноябре.
        - Ну, что-то вы, Лера, на нас страху нагнали. Всё же будем надеяться, что Лёша что-то да и усвоил. И потом, его личных возможностей тоже может хватить на многое.
        - Это если ему дадут играть.
        - Анатолич, может, пойдём навстречу даме?
        - Я предлагаю вот что. Если первые полчаса будут подтверждаться Лерины догадки, то есть наша команда будет неуправляемым стадом, а Ребров будет биться рыбой об лёд, наскакивая на стройные ряды соперника, то в последние пятнадцать минут первого тайма пользуемся бонусом от наших… э-э… друзей, - он подмигнул им обоим, - выпускаем тебя, Юра, вместо Седьмого, я думаю. Так? Так. Строимся чуть по другому…
        - тут им всем троим приходит озарение, что играть Боброву и Реброву вместе ещё не доводилось. - Юр, ты понял, да? Придётся с листа.
        - Да ничего страшного в этом нет, в том, что мы с Лёшкой ни разу не играли. Отправляем их связкой с Ромой вперёд, ну а я с этими бойцами подыграю. Нужно штуки две заколотить. И вот что, давай вместо меня обратно выпустим людена с начала тайма. Наверное, с Сашкой Матросовым нужно поговорить. Роль неблагодарная, но он согласно фамилии поймёт.
        - Согласен с тобой. Но всё же нервирует меня, как вы вдвоём с Ребровым разместитесь.
        - А вот здесь, Валентин, думаю, как раз беспокоиться не о чем - Лёша разберётся с игровыми моментами, а уж при поддержке Юры и остальные подладятся. Кстати, я бы на вашем месте посмотрела, как будет взаимодействие происходить. По-моему, будет любопытно.
        - Любопытно, говорите, хм… Ладно, пойду к Матросову. Да и пора ехать на стадион.
        Он стремительно поднялся и вышел из номера. Юра с Лерой, захлопнув дверь, вернулись к себе.
        - Однако ты была просто Жанна д'Арк!
        - Видел бы ты свои округлившиеся глазёнки.
        Юра собирался на игру, Лера, что-то шебуршила в своём планшетнике, взмахивая по воздуху своими изящными пальцами.
        - Может, ты на постоянку к нам пойдёшь. Столько экспрессии. Будешь ребят заряжать, тех, что не людены. Хотя, как мне кажется, это и киборги просекут. Твой энергетический посыл.
        - Шути, шути, но не забудь, что сегодня опять будет всё по-новому.
        - Да, то ли дело проигрывать каждый матч. Стабильность.
        - Так, вот Серёжка сообщает, что «реалисты» прознали про замену нашу, и людена под него выпустят. Громилу. Так что нужно охранять не только Васильева, но и Реброва. А вот про тебя, похоже, не «прочухали».
        - Как всё же «интересно» с этим вечными сюрпризами, которые к игре мало имеют отношения! - Бобров разом разозлился, осознав вновь всю тщетность своих личных усилий на фоне общей запрограммированности.
        Лера подошла к нему, легко прижалась.
        - Юр, ну что тут поделаешь. Мы пока не можем сломить Систему, поэтому встраиваемся в неё. Потерпи, а?
        - Если бы тебя не было, плюнул бы на всё давно уже. Ведь тогда, осенью, я так и хотел сделать.
        - Ну, ну, родной мой, не пыхти. Как-нибудь всё разровняется.
        За час до игры, команда была готова. Последние наставления сделаны. План на игру донесён до всех нелюденов. В последние моменты Юра «наставлял» охранника для Реброва.
        - Лёш, в общем, сильно в обводку не лезь, особенно опасайся из тринадцатого номера, он будет ломать тебя, - это было сказано уже Реброву.
        - Хорошо, - в Реброве не чувствовалось мандража, глаза горели холодным огнём.
«Может, Лера ошиблась, и он всё сделает правильно сам?» - засомневался в прогнозе Леры, глядя на него, Юра.
        Когда, перед самым началом, Юра уселся на диванчик для запасных рядом с тренерским местом, к нему подошёл один из администраторов «Реала» и стал что-то там загибать про то, что, мол, дисквалифицируют. Юра сослался на разрешающую резолюцию и спокойно уселся.
        - Смотри-ка, не упускают момента, давят, - прокомментировал Проскурин.
        - Да, чего-то непонятно, чего хотели.
        Судья свистнул, игра началась. Первые десять минут соперники выдавали сюрпляс, словно расступаясь в реверансах, не начиная никаких атакующих действий.
        - И что? Вот управляет он ими или нет? На рожон не лезет, вроде бы по-умному затаился, - прокомментировал действия Реброва Валентин.
        - Ещё время есть, обождём с выводами. - Бобров напряжённо вглядывался на поле.
        А дальше игра взяла в карьер, и пошло-поехало по Лериному сценарию. Алексею надоела тактическая тягомотина на поле, и он с шашками наголо рванул к чужим воротам, сопровождаемый Васильевым. «Королевский клуб» будто расступался перед задорным петушком, отворяя путь к своим воротам. До гола дело не дошло - Васильев запулил выше ворот - но звоночек прозвенел. Точнее, для «Реала» прозвенело лишь то, что всё идёт заданному распорядку. Они давали вволю резвиться сыгранной паре, изредка срывая атаки грубостью. Об осмысленных атаках хозяев речи не шло.
        - Угу, так и идёт, - Юра чертыхнулся, - два стада, среди которого один танцует лезгинку. Как же он легко повёлся на их замануху!
        Тут вдруг «Реал» сделал неожиданный выпад, людены «Московии» понуро застыли истуканами, лишь Матросов пытался остановить мощный вал. Не помогло. 1:0. Трибуны в экстазе. На скамейке «Московии» хватаются за голову.
        - Готовься. Понеслось, - мрачно сказал Проскурин Боброву. Тот начал раздеваться и разминаться.
        До тридцатой минуты игры, когда Бобров должен был выйти на поле, счёт сохранился прежний. «Реал» никуда не торопился, вновь хищно затаившись, он неспешно отбивал кавалерийский наскоки Реброва и Васильева, поддерживаемые неумелыми и несобранными люденами. Они выполняли строгий алгоритм и на импровизацию для соответствия игре Реброва им нужны были подсказки. Управлять ими Алексей забыл, лишь изредка в гневной обиде покрикивал, чем ещё более запутывал их действия.
        Но вот мяч выскочил за боковую, и судья показал жестами, что можно замениться. Морозов побежал с поля.
        - Спасибо, Саш. Надеюсь, всё будет не напрасно, - поблагодарил его Бобров, стремительно выскакивая на черноватый «газон».
        Тот лишь грустно улыбнулся, провожая его взглядом:
        - Я старался, - и пошёл на освободившееся место рядом с тренером.
        Проскурин был весь в напряжении, но всё же нашёл в себе силы поблагодарить защитника.
        А трибуны задавили оглушительным воем, встречая объявление, что вышел Бобров. Они хорошо знали это имя, также они знали, что он должен пропускать эту игру, а свежей информацией владели немногие.
        Бобров резкими словами скучил люденов, нужными командами группируя из них ударную силу.
        - Ром, Лёш! Играйте теперь, как нравится, без оглядки. Мы всё подчистим, мяч вам дадим. Нужно торопиться. Мало времени.
        И они поторопились. Закружили, завертели впавшую уже в неподдельный ступор команду противника. «Реал», собираясь сделать новый выпад, запутался в своих действиях, разрозненный слаженными действия «московитов». А в атаке «Московия» обрушивалась мощным цунами, на острие которой циркачила юная двойка - Ребров - Васильев. Громила тринадцатый номер обезвреживался охранником, поэтому финты и пасы Реброва проходили чисто. Вскоре счёт стал 1:1, а ещё через пять минут 1:2. Трибуны притихли. Но даже они, только что в экстазе бившиеся от боления за своих, не могли не оценить красоты атаки «Московии». Раздавался не только протестующий свист, но и восхищённые аплодисменты. Времени до конца тайма оставалось не более пяти минут.
        - Нужно ещё один, - подгонял своих Юрий. Он решил форсировать события и выжать из люденов всё, что могут, а на второй тайм забить в них и программы защиты. «Главное забить, а Лёшку в перерыве мы убедим».

«Московия» осадила штрафную «Королевского клуба». Удары сыпались градом, кинжальные прорывы нападающих жалили защиту, а вратарь метался в рамке ворот. Но время истекало, а третий мяч в сетку не шёл. Шла сорок пятая минута, когда назначили штрафной.
        - Юрка, везёт тебе на такие вещи. Ты должен забить, - прошептала на трибуне Лера, заломив в волнении руки.

«Главное, успеть». - Бобров был уверен, что забьёт. И тут судья показал лично ему на часы. «Не успел», - понурился Юра и побрёл на замену.
        - Забьёшь? - по пути кивнул он Реброву.
        - Да.
        - Давай, второго шанса не будет.
        - Можете быть спокойны.
        Трибун, мало что понимающие, затихли в волнении. Затих и «московитский» сектор. Повисла тишина.
        Штрафной не был из разряда убийственных, он просто был «бобровский» - с левого угла штрафной под левую же ногу. Юра был «двуногий», а Алексей ярко выраженный правша.
        - И как он будет отсюда лупить, хотел бы я знать? - вопрошал Валентин, встречая заменившегося Боброва.
        - Ну, может, навесит.
        Тем временем Ребров зашёл под удар так, будто собирался бить с левой ноги. «Хм… неужели?» - успел подумать Бобров, как Алексей разбежался и «шведкой», немыслимым образом изогнув стопу, ударил по резиновому шару и тот, присвистнув в гробовой тишине, обогнул «стенку» вонзился в ближнюю девятку. Вратарь лишь проводил взглядом.
        Тишина стадиона разразилась гулом, а судья погнал всех на перерыв.
        - Откуда он этому научился? Ведь уже лет двадцать никто так не бьёт. Я сам лишь на тренировках иногда балуюсь, - изумлялся удару Реброва Юрий.
        - Да, Лера был как права-то! - А Проскурин был на своей волне. Так оба задумчивые и пришли в раздевалку. Вскоре застучали бутсами по коридору остальные.
        Алексей был возбуждён и улыбчив. Но Юра сразу же решил добавить холодной водицы.
        - Сумасшедший удар, молодец! Но дальше самое сложное начинается. Я тебя очень прошу, осади себя и жди в засаде. Не надо сейчас атаковать. Они навалятся, а вы отбивайтесь. Люденов мы сейчас настроим на активную защиту, будет попроще. А если преимущество в счёте будет и ближе к концу игры, трибуны их погонят на последний штурм, вот тут вам и раздолье, забивайте последний гвоздь.
        И второй тайм, на удивление прошёл спокойно и, как по-писаному. Ребров на рожон не лез, окопавшись вместе со всеми на своей половине. Громила был теперь «Реалу» бесполезен, они заменили его на атакующего игрока, но им это слабо помогало. Васильев с Ребровым теперь верховодили в защите, опережая соперника в каждом моменте. И всё же «Реал» выцарапал ещё один гол - два людена «Московии» не поделили мяч, Ребров на подстраховку не успел, и быстроногий нападающий «Реала» убежал, обвёл и забил. Трибуны, обезумев, погнали своих вперёд пуще прежнего, но времени было уже в обрез. Хозяева позабыли об обороне, но и сил у нападающих
«Московии» тоже не осталось, чтобы бежать вперёд и добивать. Дотерпели в обороне. Судья свистнул: одни, понурив головы, поплелись в раздевалку; другие под возгласы небольшой группы поддержки обнимались и улыбками сверкали в камеры и объективы.
        - Ну, завтра-то погуляем, наконец? - Юра растянулся на диване и глядел на Леру, сушившую волосы.
        - Погуляем. Только я отчётик настрочу. Надо Серёжке быть в курсе, что тут и как.
        - Разве он лучше тебя об этом не знает?
        - Если ты имеешь в виду чисто технические моменты, то конечно. А вот эмоциональный фон и настроения - это по моей части.
        - Ты вообще гений у меня, - он поднялся и погладил её шею.
        - Это комплимент или благодарность?
        - Это и то, и другое, милая. И иди уже ко мне.
        - Иду.

* * *
        Дома, как всегда, предстояла уборка и разборка. Но первым делом Юра кинулся читать письмо от отца. Так совпало, что ответ пришёл лишь, когда они вернулись в Москву. Как понял Юра, родители и сами вскоре должны были приехать, но письменный вариант предстоящего разговора был у Юры в компьютере.

«Юрка, я рад, что ты не оставляешь поисков на этом вихляющем пути, под названием Жизнь. Что ты не упёрся рогом в колею, проторённую другими и, не глядя, не попёр вперёд. Зд?рово, что ты оглядываешься и озираешься.
        Вот именно поэтому и ответов от меня ты зря ждёшь. Ведь каждому своё, и каждый вертит миром по-своёму. А большинство и не вертит вовсе. Кто-то, наоборот, выворачивает его так под себя, что другим и крошек не остаётся. Другой, понурив голову, крошек не получив, тихонько (а то и радостно, с лозунгами) тащится на заклание. И так далее. Лично мне кажется, что высший смысл, и мы не раз с тобой об этом говорили, жить согласно принципам своим. Нарушив раз, не сумеешь остановиться. А если силы ещё остаются, поделись энергией с другими. Не обидеть, не лишить другого - это же полдела только. Творить что-то полезное, вот тут и вторая половина. А что полезное - да то, что будет долго сниться, и пользоваться потомками, бесконечно усложняя цивилизации, одновременно продлевая жизнь.
        Вот тут и кроется, думаю, ответ. Пусть Земля сейчас измучена, исковеркана. Да, кажется, что проще стереть, да нарисовать начисто, по белому. Но ведь шанс и исправить ещё имеется. Вернутся, бросив бороться - никогда не поздно, сложнее и почётнее - драться и выживать вопреки. Сильный не жрёт слабых, он даёт жизнь себе и другим. Что можем спасти, а что потеряли безвозвратно, не узнаем, пока не проверим своей шкурой, пока не загребём жар своими же руками.
        Тянись к Солнцу, и руки твои будут оторочены светом.
        Сильно не грузись, скоро повстречаемся. Расскажешь, какие такие там катаклизмы приключились. От мамы приветы и обнимания. Леру тоже поцелуй от нас».
        Осень нахлынула суровым и пронзительным холодом. Деревья зелёным ажуром ещё окаймляли дворы, когда полетели первые белые мухи. Ветер злыми порывами срывал ослабевшую сразу листву, оставляя голые ветви дырявить стылый воздух. Редкие туристы, одетые по-капустному, ловили редкие по пронзительности дали со смотровой на Воробьёвых. Граждане же кутались в воротники ещё слабо тёплых одежд, стремились с улиц в помещения, которые, конечно, в такую «рань» отапливать ещё никто не собирался.
        Надежды на бабье лето или тёплые октябрьские циклоны со звоном отвалились, когда установились крепкие морозы. И вот уже в середине осени Москву укрыло белыми коврами, с серыми прожилками дорог. Снежный покров оказался устойчивым и продолжал укрепляться вплоть до начала декабря.
        - Вот бы сейчас играли… Красота! - делился Юра с Лерой одним из тёмных ноябрьских вечеров.
        - Так вы ж и играете.
        - Ну, формально-то да. Но я про официальные игры. Мы только форму поддерживаем. Вот, вроде турнирчик какой-то наклёвывается. Главное, непонятно, по-прежнему, всё. А уж год на исходе. А не то что календаря, состава участников нет!
        - Скоро будет. До декабря всё будет известно, - Лера была погружена в свои заботы, уткнувшись с экран компьютера.
        - Вот это номер! Откуда знаешь? - Бобров поразился.
        - Сорока на хвосте принесла, - Лера подняла от экрана на него глаза. - Юрка, я позанимаюсь ещё, а?
        - Знать бы, чем ты там занимаешься.
        - А погляди.
        - Да я не понимаю ничего в терминах твоих. Какие-то тесты бесконечные, результаты…
        - Юра заглянул Лере через плечо. - Эх, включу лучше я свою игрушку.
        Он уселся в кресло, на коленях расположив свой компьютер, уткнулся в очередной исторический труд.
        - Вот бы визуализировать всё это! Да ещё бы природу соответствующего периода восстановить. Красота была бы, - глаза его мечтательно заблестели, он уставился в тёмное окно.
        - Мечтатель ты мой, - Лера, улыбнувшись, глянула на него. - Что у тебя там сейчас?
        - У меня Аттила-завоеватель. Предводитель гуннов. Вообще, не очень мне нравится стиль изложения. Тут коллектив авторов. Но много ссылок на источники, в том числе археологические. ДНК-генеалогию опять же не забывают, а то последнее время как-то предают забвению эту часть науки. Главное всё же для меня не достоверность - всё равно свечку никто не держал. Я это как художественную литературу воспринимаю - хорошенько воображу, что это всё было на самом деле, то не только дух захватывает, но и мозг туманится. Переношусь туда. Интернеты, конечно, способствуют. Я же дополнительно картинки разглядываю, карты старые. Вот и говорю, что было бы неплохо всё объединить.
        - Так и займись. Не всё мяч-то гонять, - Лера любила поддеть его оборвавшееся из-за футбола обучение.
        - А вот и займусь! Может, конечно, я не такой ас, как Ганжа, но тоже, знаете ли, не только мяч башкой пинаю.
        Лера подкралась к нему поближе и привалилась к креслу, головой упёршись в мужнее бедро.
        - Так ведь известно всем, что ты у нас гений. За что ни возьмёшься…
        - Я совершенно глух к столь грубой лести, мадам.
        - Мадам… ах да, действительно, мадам, - Лера засмеялась.
        Бобров же сделал страшные глаза:
        - Как?! Ты опять забыла, что ты замужем давно?!
        - Ну, не так уж и давно - ещё и двух лет нет.
        - Валерия Сергеевна, вы срочно должны задобрить своего мужа - так сильно вы сегодня набедокурили.
        А Леру подхватила смешливое настроение, и она смеялась уже просто так. Юра же глядел на неё и восторгался её радости жизни.
        - Лерусь, а тебе не скучно со мной? - вдруг брякнул он. Лера разом опешила и сделалась серьёзной:
        - Ты что, глупыш?
        - Ну, я не в том смысле. Ты же вот в свободное время со мной, да со мной. А как же подруги всякие там, увлечения.
        - Юр, ты же знаешь прекрасно, что все свои интересы, какие у меня есть, я удовлетворяю с тобой, в работе или одна. А подруги давно отвалились, пустым позвякивая. Вот сейчас Лиля есть, если ты какой-то чисто женский трёп имеешь в виду. А что мне ещё надо? Выход в свет? Так мы с тобой бываем.
        - Ну… я не знаю. Я ж не девушка. Просто как-то привык, что девчонки вместе часто ходят, отдельно от парней.
        - Юр, а как же мама твоя, например?
        - Тю… им же лет-то уже сколько, чего ты сравниваешь?
        - А ты не подумал ни разу, что я как-то старше по менталитету своих ровесниц? Что, если я это переросла, не вникая, весь этот девичий пустозвон? Чего-то ты сегодня вредный какой-то, даже мне сбил настрой, - она как-то поднадулась и пошла на кухню. - Тебе чай сделать? - донеслось уже оттуда.
        - Да, и бутербродик можно.
        Лера появилась, руки в боки, брови сдвинуты:
        - С чем?
        - А что у нас есть?
        Совсем уж театрально закатив глаза, она изрекла:
        - С солью и маслом!
        - О! Праздничный!
        И всё, брови распрямились, и заиграла белозубая улыбка:
        - Троглодит, пошли на кухню, вместе сделаем.
        - Пойдём, - радостно согласился Юра, выкарабкиваясь из кресла.
        Юра порезал хлеб, колбаски и сыра, а Лера заваривала душистый чай. Простой перекус образовался в целую церемонию. Ребята были уютны, как и общий антураж. В дверь позвонили.
        - Ганжа, небось, нарисовался.
        - Лучше сходи открой, прорицатель.
        - Лера! Режь ещё колбасы! А лучше забей кабанчика, - донёсся из прихожей Юрин голос, а по басовитому гундежу Лера определила, что он был прав в предсказании личности гостя. Она вышла в коридор.
        - Лерка, привет тебе!
        - Привет, Серёж. Ты голодный?
        - Да не, чайку бы глотнул.
        - О! Это значит, можно обойтись без поросёнка, но колбасу можно смело дорезать всю.
        Ганжа по-хозяйски законопатился в самый уютный угол за столом, сразу схватив печеньку.
        - Ну, други мои, вроде определись учёные мужи. Готов расширенный список, и начнётся битва.
        Юра замер с чашкой в руке и медленно повернулся:
        - И? Не томи же!
        - Серёж, в самом деле, говори уже, - поддержала мужа Лера.
        - Кхм, дайте прожевать-то! - с набитым ртом проворчал довольный Сергей. Он любил быть в центре внимания, любил приносить свежие и важные новости.
        - На, держи чай, запей и рассказывай, - Лера поставила перед ним огромную, ароматно парящую кружку. Ганжа глотнул и довольно прикрыл глаза.
        - В общем, сорок команд они придумали. И, да-да, есть «Московия» в их числе. Погодь радоваться. Что? А, да, Тимур, конечно, в курсе. Но. Но! Есть сомнительный момент. Определено также, что от одного региона (а регионы они так нарезали, что ой-ой) не более двух команд.
        - И что? Неужели, в нашем регионе больше двух команд в списке, - недоверчиво вскинул бровь Юра.
        - А вот сейчас не падайте в обморок, господа. Да, Юрец, да! Больше двух команд! Четыре!
        - Сколько?! - разом воскликнули ребята.
        Ганжа просто-таки засветился от счастья.
        - Четыре, угу. А всё потому, что с нами в один регион (сильна в них всё-таки память об имперском нашем духе) запихнули и Сибирь, и «хохланд». И если «Сибирь» они всё же отцепили, то киевское «Динамо» вклинилось.
        - Так, ну, наша «тройка» тогда понятна и вполне логична. А четвёртая-то какая команда?
        - «Зенит». Ну а что вы хотели? За былые, как говорится, заслуги и вообще, газ и всё такое, - Сергей, подмигнув, разом умял половину здоровенного бутерброда.
        - Вот они… - Юра сдержался при жене.
        - М-да, красавцы, - это уже протянула возмущённая Лера. - Выходит, толкаться будут как раз «Динамо», «Спартак» и «Московия»?
        - Выходит, что так. Вряд ли Питер своё упустит уже.
        - И что, что делать-то будем… будете?
        - Ну, тут всё не хакнешь, потребуется и реальные какие-то воздействия. И мы ничего оригинального не придумали. Точнее, Тимур придумал. Кантона сейчас рвут на части, понятное дело. Мне так кажется, что он уже пожалел, что ввязался в это дело (есть мнение, что он, как и мы - через это дело Францию восстанавливать хочет, но…). Наши конкуренты его уже вовсю обихаживают. Мы пока молчим. Нюанс в том, что он, хотя и примерный семьянин, ценитель красивых женщин. Отсюда простой вывод - мы на презентацию (в ней, конечно, мы сделаем упор на наше официальное чемпионство, неофициальное, популярность - всё будет красочно и на уровне) посылаем Лилю и Лерку. Расфуфырим их, и всё будет в ажуре.
        - Так все там красавиц натыкают, - возразила Лера.
        - Лер, у нас козырь в том, что ты - жена главной звезды команды, а Лиля - жена президента. И, ты знаешь же, что я не склонен к лести, если Кантона не дурак, он всё же отличит тут вдумчивую красоту, что у тебя, от показухи приглашённых моделей. Ты с ним поворкуешь по-французски, он и потает.
        - Так что получается, всё опять на каком-то эмоциональном уровне будет решаться?
        - Юрец, ты опять за своё? Ну а как тебе больше хочется? Чтобы за хорошие «подарки» всё решалось? Тут скажи спасибо, что спортивный принцип был хоть как-то учтён. Думаю, правда, что за нас сыграла популярность - они же там деньги считают. В общем, радуйся, что хоть так. А то нам бы и пикнуть не дали.
        - Это я что же, светской львицей должна буду предстать? - Лера ухмыльнулась.
        - Что-то типа того, я в терминах не разбираюсь. Тимур расскажет. Да и Лиля, наверное, в этом что-то понимает.
        - О! Юрч, нам предстоит с тобой поход по магазинам.
        А Юра болтал в кружке ложкой, привычно застыв взглядом в никуда.
        - Ну, всё, расстроил ты мне мальчика, - нарочито запричитала Лера.
        - Да это всё его заскоки в голове. Типа, что такое хорошо, и что такое плохо, - отмахнулся Ганжа, пожирая очередной бутерброд.
        - А ты зато ешь всё без разбору, - очнулся Юра. - Видишь цель и прёшь, не оглядываясь. А если затопчешь по пути ценный росток какой?
        - Ой, Лер, угомони его, - поморщился Сергей, - а то разведёт философь, спать можно ложиться.
        - Юрка, ну что ты, право дело? Неужели ты не хочешь со мной в красивом наряде прогуляться?
        - Вообще-то, я люблю на тебя со стороны смотреть, но…
        - Вот и прекрасно! Пей уже свой чай, а то остыло всё. Да и бутерброды кто-то сейчас прикончит.
        Позже они болтали о несущественных вещах, вспоминали лето (Ганжа просидел с компьютером у себя на даче - позвал их и в ближайшее время туда вновь), глушили варенье, которое сварила Ксения Ивановна.
        Уже за полночь Ганжа, отказавшись ночевать у них, поехал к себе, влезши в свой новенький драндулет, который купил с заработков уже в «Московии».
        - Как всегда, натоптал, всё поел и ушёл, не попрощавшись, - пронудел Юрий.
        - Зато оставил опять же, как всегда, весёлый настрой.
        - Это да. За что его и любим. Чего, завтра тогда в офис поедем к Тимуру?
        - Давай только с утра, чтобы время осталось.
        - Да, у нас же потом всё равно тренировка.
        Они по-прежнему избегали личного транспорта, спокойно передвигаясь на общественно и лишь изредка пользуясь такси. Последние два года Москва заметно поредела жителями, особенно поубавилось приезжих из южных стран и областей.
        До метро ребятам нужно было немного пройтись. Только начинало светать, но снег выбелил улицы сугробами и сумерки от этого становились уютными.
        - Как будто середина января, - отметил Юра, по-детски наслаждаясь зимней погодой, периодически закидывал Леру рассыпчатым снегом.
        - А ты как будто бы малый ребёнок, - Лера вышагивала в своих унтах и пухлой курточке, так и подмывая Юру столкнуть её в белые кучи.
        Граждане жидкими ручейками стекались к метро «Орехово», погружались в подземную нору, сердито отряхивая налипшее на обувь. Юра при виде сумрачных лиц, сам загрустил.
        - Смурные лица, пустые глаза. Как вдохнуть в них жизнь? - поделился он с Лерой.
        - Ну, подумай сам - холодно, грязно, будильник из тёплой кровати вырвал, работа нелюбимая (скорее всего) совсем даже не манит… чему им радоваться?
        - А вот как сделать, чтобы работа была любимой? Разве в безделии счастье?
        - О! Юрка, предлагаю тебе озаботить Тимура этим вопросом, вы с ним любите пофилософствовать. К тому же, мне казалось, что у «Московии» цели не чисто футбольные, а как раз что-то там связанное с возрождение русского духа? - она кокетничала, конечно, она всё знала.
        - Ай, ладно! Ты опять шутишь всё! - Юра уткнулся в свой планшетник.
        - Рассердился, - Лера улыбнулась и поцеловала мужа в ухо, включила в плеере музыку.
        Возле стадиона было по-зимнему тихо и не расчищено. А вот внутри в офисных помещениях кипела работа.
        - Тимур! Вы тут ночуете, что ли? - поздоровавшись, спросил Бобров, войдя в комнату к Ахметдинову.
        - А то ж! Кто рано встаёт… Это вы дрыхнете долго.
        - Да где ж долго-то? Ещё только десять часов.
        - Вот-вот, а мы уже тут вкалываем с девяти. Ладно, садитесь уже. Лиля тоже ещё спит, нету её. Кофейку?
        - Да, можно. А чего за деятельность-то такая кипучая?
        - Подожди, Ганжа вас известил или нет?
        - Да вроде сказал, что есть сорок с лишком команд, и что «Московия» вошла в их число. А дальше надо бороться, чтобы в отцепленные не попасть.
        - Ну и вот! Презентацию делаем, документы готовим.
        - Подожди, я думал, что раньше всё это было готово.
        - Во-первых, все мы суеверные. Во-вторых, требования они только сейчас выставили. Так что шуршим по быстрому. Времени - неделя. А насчёт идеи нашей, чтобы обворожить Кантона надо лично, Серёга сказал?
        - Сказал-сказал, - нахмурился Юра.
        - Ты не хмурься! Благородное дело и всё официально. Лера, ты составила характеристику Президента этого новоявленного?
        - Ага, сейчас загружу тебе в компьютер, - Лера переместилась в президентское кресло, Юра удивлённо посмотрел на неё.
        - Смотри, муж твой всё чем-то недоволен.
        - Тимур, Юрка мой думает о высоком постоянно, и наши земные дела его всегда будут удивлять, - Лера подмигнула мужу, выглянув из-за большого монитора.
        - Да ну вас, какие-то вечно дела вокруг, в которых я не разбираюсь.
        - Ладно, ладно. Ты не серчай. Всё равно один из главных идеологов и вождей ты, ни к чему тебе, действительно, вникать во всякие детали, - впервые прозвучало вслух то, о чём думали они все уже давно: Бобров был вдохновителем «Московии» наряду с Тимуром, а как лидер - он был и вовсе важнее президента.
        Все трое помолчали, оценив пафос момента.
        - Однако, получилось помпезно. Я могу и возгордиться, - засмеялся Бобров, тем не менее, довольный.
        Тут подоспела и Лиля. Стремительно влетев в комнату, поздоровалась. Она была привычно элегантна и богато одета. Если Лера была красива природной красотой в любом образе от пацанки в защитных штанах, до шикарной леди в вечернем платье, то Лилина красота была плодом её усилий и хорошего вкуса. Ахметдинов помог ей снять шубу, обнажив красивый брючный костюм.
        - Ну, что, Лерочка, поразим этого лягушатника?
        - Лиля, тебе это, без сомнения, удастся. А может, я для контраста оденусь попроще? Мол, смотрите, как неприметная жена у звезды «Московии»? - Лера пошутила, но Лиля восприняла серьёзно:
        - Это какой-то колхоз, поверь мне. Они на такое давно не ведутся. После двадцатилетия моды на серость и однообразие, они соскучились по красиво и женственно одетым женщинам.
        - Поняла. Но ты позволишь нам с Юркой самим прошвырнуться по магазинам?
        - Да, дети мои, я доверяю вашему вкусу, а общие моменты и цели я тебе обозначила.
        Бобров со скучающим видом гонял ручкой кусок бумаги по столу.
        - Да, Юрок, даже у звёзд много рутины, - поддержал его Ахметдинов. - Кстати, - он решил резко сменить тему, - ребят, а вы были в горах? То есть я, конечно, знаю, как вы летом замечательно лазали по всяким там холмам. Я про зиму. Были ли вы там зимой?
        - Да нет, как-то не приходилось. Что там делать? Только кататься на чём-нибудь.
        - Ну, вообще-то, лет до пятнадцати я гоняла на сноуборде, - вдруг сказала Лера. Бобров удивлёно вылупился. - Не удивляйся, милый, мало ли какой ерундой занимаются в детстве. Я бывала на Эльбрусе, спускалась не с вершины, конечно. Но с высока.
        - Ого! Лера, вы с мужем два сапога пара.
        - В каком смысле?
        - Обладаете каким-то невообразимым количеством способностей и умений. В общем, может, на Новый Год сообразим какую-то поездку в горы? Обучим нашу звезду лыжам или доске, отдохнём, как настоящие буржуи?
        - Даже если я соглашусь на такую буржуйскую, как ты выразился, выходку, как же насчёт травматизма? Ты, как мой самый главный начальник, должен оберегать меня от таких повышенных рисков.
        Ахметдинов нахмурился, но быстро просветлел лицом:
        - Да, ты прав. Но тогда аэроборд тебе подойдёт.
        - Чего-то меня не особенно возбуждает такая затея. И вообще, разве у нас сейчас не другая важная цель? А мы об отдыхе болтаем.
        - Ой, действительно, простите, Юрий Владимирович, отвлеклись. Девчонки, ругается!
        - Тимур подмигнул дамам. - Давайте сворачивать эту лавочку. Лера, в общем, презентация через неделю. Так что готовьтесь. Юре достаточно смокинга классического - на него внимание если и обратят, то незначительное. А ты, Юр, уже можешь идти на тренировку. Наверное, народ подтягивается.
        А Юра, по-прежнему, был задумчив, и такой же загадочный он пошёл готовиться к тренировке.
        Тренировались на снегу - поле было укатано катком, мячи были оранжевыми, разметка синяя, а игроки были в штанах и шапочках. Снег создавал весёлый антураж и разбрасывал улыбки по лицам игроков. Ларионов был творческим человеком, поэтому в этот период без официальных матчей, когда «Московия» перебивалась «спаррингами» да
«двусторонками» он строил недельные тренировки с разными упражнениями. Частенько загонял ребят и на теорию. Бобров бывал не только слушателем, но и докладчикам. Этой осенью «Московия» всё больше была похожа не на обычный футбольный клуб, а на общество единомышленников, которые развивались и духовно, и интеллектуально. С упором, конечно, на физическую подготовку футбольной направленности. Заходили к ним и ребята из «Рыси», учили самообороне. В целом в ребятах поддерживалась постоянная заинтересованность и целеустремлённость. Ларионов умел зажечь огонь в глазах, Ахметдинов придать стимул, а Бобров быть примером. К тому же за удовольствие им ещё и платили. Пусть и не так, как в период чемпионата (всё же доходы были невелики в это время), но на жизнь хватало.
        Но сегодня Бобров был вял и непривычно медлителен, за что не раз удостаивался окриков не только от тренера, но и от коллег (на поле, как и в бане, «генералов» не было). А Юре всё не давала покоя эта предстоящая презентация. И он не мог понять, что именно беспокоило его: то ли ревновал Леру (предвидя её ошеломительную популярность на этом, по сути, светском рауте), то ли волновался за исход мероприятия, то ли в целом ему был неприятен весь этот «гламур», то ли всё навалилось разом.

* * *
        Встряска с приходом Проскурина, с новой стратегией, с весёлыми играми в Питере и Мадриде поутихла, и жизнь «Московии» в целом и Боброва в частности грозила войти в рутинную колею «от игры к игре». За двадцать лет карьеры ему к этому было не привыкать. Им всё время двигала надежда и вера в то, что пинает мяч он вовсе не зазря, а во имя чего-то важного. Уже привычно он стал изучать соперника в предстоящем матче. А также регион, который этот соперник представлял. Взглянув на календарь, увидел, что это будет «ЮАР». «Как, однако, состав участников похож на тот, первый „созыв“. Только тогда ЮАР была без кавычек и представляла, действительно, республику Южно-Африканскую». За восемнадцать лет мозаика на политической карте мира вновь основательно перетасовалась, где-то подробилась, где-то объединилась. Вот и «ЮАР» представлял собой небольшую державу вокруг Йоханнесбурга без выхода к морю. Африканская Республика как бы поменялась ролями с соседним Лесото, занимавшее большую площадь и имевшее берег на Атлантическом океане.
        В этом регионе белые вновь не могли мирно ужиться с чёрными, вот и возникло государственное образование на расовой почве. Хотя в команде был, как водится, интернациональный состав с наличием люденов. Буры принимали негров в качестве наёмных работников на кабальных условиях и стеной стояли на границе своей Республики, нещадно уничтожая всякие ростки миграции. Соседнее Лесото же погрязло в болезнях, разбоях, вечных дворцовых переворотах. Попутно подвывая о том, что белые соседи должны помогать.
        Бобров, вопреки общей неприязни к Западной цивилизации, буров выделял и даже, можно сказать, ценил. Они старались брать лучшее от Европы (хотя такого оставалось всё меньше и меньше) и Востока. Они поощряли многодетность, труд и образование. Идеология жить НЕ для СЕБЯ была главной. Лишь футбол оставался пока неискоренимым пережитком прошлого. Но и здесь буры подстроили действие под себя. Футболисты вели скромный образ жизни, имели профессию (зачастую формальную, но для пропаганды годились и такие методы), победы посвящали своему государству (даже если это были легионеры), проводили мастер-классы по занятию физической культурой для детишек. То есть команда-клуб «ЮАР» была лишь мощным идеологическим орудием.

«А ведь раньше „ЮАР“ называли африканской „Московией“… Хотя, возможно, сейчас всё поменяется. И вообще, обыгрывать их всё равно надо. Им это сильно не навредит». Африканская команда редко вылезала в верха турнирной таблицы, но и вниз тоже не сваливалась - это был твёрдый середняк.
        Юра лазил со своим геоноутом по Южной Африке. Он погрузился в пучину древности, когда банту, незаметно, казалось бы, шурша земледелием, распространились, растворяя бушменов и готтентотов. Голландская экспансия с британской колонизацией интересовали Юру менее, он всегда больше любил нетронутую природу. Если и подразумевавшую людей, то живущих с окружающим миром в исключительной гармонии. Хотя Южную Африку начала исторической эпохи трудно было назвать раем. Пустыни выжигали песками всё живое, а где их пыльная длань не касалось, бурлила активная жизнь с постоянной борьбой за право на еду, землю, воду. Гармония был дикой и необузданной, цепочки были замкнутые, но чаши весов колебались по сторонам. Одни теснили других, третьи поджимали четвёртых… Вечное движение не давало покоя, человек боролся за себя и своё потомство, но при этом не разрушал всё кругом. «Хм… налицо тот самый гумилёвский гомеостаз, ведь они и сейчас такие, те, кто увернулся от города и цивилизации, ни на йоту не сдвинулись. Но и не повымерли, избежали скачков и провалов. В общем-то, было бы всё тихо спокойно, если бы отдельные хомо
сапиенсы на „забузили“. А последние лет сто и вовсе какой-то дребодан творится. Всё же надо исхитриться и совершенствоваться без топтания всего вокруг».
        Геоноут тем временем переместил его в современную Африку, где наряду с дикой распущенностью, нравами, болезнями росли небоскрёбы и тянулись паутиной не до конца разбитые хайвеи. «Вот и зачем здесь эта цивилизация? Подсадили их на блага, а как обращаться и, тем более, строить, они и не в курсе». В этот регион прокинули свои ручонки китайцы, но и они отступили, столкнувшись с воинственностью чёрного населения. Сунулись к бурам, но те сами были с усами. Поэтому росла колония восточных людей на соседнем Мадагаскаре, который резко индустриально и постиндустриально попёр в гору.
        Африканская же Республика стояла особняком - в Йоханнесбурге современные здания были низкорослы, да и сам город перестал быть плотным скопищем граждан. Люди всё больше рассеивались согласно занятости, власти избегали какого-либо средоточия в одном месте. Былые огромные здания постепенно разбирались, освобождая просторы и снабжая строительным материалом новые сооружения. Возделанные поля сменялись густыми лесами. Транспорт был в основном воздушным, поэтому дорог было немного. Зелень приятно радовала глаз - изменения климата в здешних местах сказались плодотворно - ушли засухи, количество осадков увеличивалось.
        Юра уже не первый раз любовался небольшими просторами этой страны, отмечая, в который раз, как выгодно она выделялась не только на фоне соседей, но и на фоне большинства других стран всего мира, особенно, рассыпающейся Европы и скукоживающейся Северной Америки.
        - О! Юрка, опять в Африку? В твою любимую Республику? - вошла Лера и заглянула через плечо.
        - Угу. Как думаешь, получится у нас, как у них получилось?
        Она вздохнула и села рядом.
        - Вот тут как раз прогоняли варианты - очень сложно нам будет.
        Юра хмуро повернулся:
        - Слышится неуверенность. Это тревожит. Я как-то уже расслабился, мол, вы там лучше знаете и всё контролируете. И тут на тебе.
        - Понимаешь, я, когда вчера мадридский отчёт представила, Серёжка как-то не очень на него и взглянул. Он был красноглаз и беспокоен больше обычного. В общем, не удаётся вклиниться в Систему, а варианты с управляемостью нами, так сказать, снизу все приводят к каким-то малоутешительным для нас результатам.
        - Например?
        - Да пока, как раз всё получалось, только вот мы же взламывали не раз Центральную систему, и рулили вместо Вершителей. Так вот с назначением Проскурина получилось, так мы удержались в Питере, так получилось выпустить тебя на пятнадцать минут. Удалось замять твои взбрыкивания в Сибири на экранолете.
        - А сейчас? Что изменилось?
        - А сейчас, как я поняла из сбивчивого доклада Ганжи, мы, если и попадаем в Центральную систему и чего-то там меняем, реакции никакой нет. Хотели перенести игру с «ЮАР» - нельзя с ними играть в ничью, но и выигрывать у них сейчас нельзя - единственный союзник потенциальный нам. А там футбол, как ты знаешь, часть пропаганды. А если мы их размажем (а так и именно так нужно перед Новым Годом
«Московии» выигрывать). Кстати, вот календарь тебя ни разу не смущал?
        - Да давно мы этим куском возмущались - две сложные игры подряд на выезде, но наши руководители как-то поплёвывают на команду же. А уж с учётом Питера вообще кошмар получается.
        - Вот! И, казалось бы, тут легко поднажать и перенести игру с бурами сюда, в Москву. Ан нет! Не получается. Не поддаётся нашему влиянию. Главное, вроде воздействия все проходят, механизмы в Системе запускаются, а реакции действительной нет. Серёжа предполагает, что подсунули нам «фантом». Но если фантом, то должен быть след реальной Системы. А мы его не можем найти. И дядьки эти все как будто не в курсе.
        - Дядьки, это которые на балах этих твоих светятся?
        - Ну да, они… - Лера опустила глаза.
        - Хм… дядьки, потеря управляемости… что-то не поднимает настроения. Может, поедим, да спать? Утро вечера мудренее.
        - Юр, ты что, опять переживаешь по поводу моих вечных пропаданий?
        - Да какое там переживаю. Разве в прошлый раз, когда ты ушла, не выдержав моих претензий, я переживал? Нисколечко, - из Боброва неожиданно засочилась желчь.
        - Перестань, милый, - Лера подошла и обняла его за голову. Но тот не сдавался:
        - Лер, ну как я могу перестать? Моя женщина, любовь всей моей жизни, вечно пропадает, причём крутится с какими-то мужиками…
        - Если ты не перестанешь, мы опять поссоримся, - она подняла его лицо к себе и ледяным взглядом заставила его вздрогнуть.
        - Прости, - он разом отступил. - Иди сюда.
        Она села к нему на колени.
        - Лерусь, ведь так вечно и будет. Это у нас вечный камень преткновения. В нашей… кхе-кхе… любви. Нельзя ли как-нибудь этого избежать?
        - Юрч, если у нас «кхе-кхе любовь», то камней не может быть никаких. Если ты веришь мне, что я тебе верна и думаю о тебе постоянно, даже когда я не рядом, то это должно глушить твою ревность и собственничество. Ведь я же глушу, потому что верю.
        - Что ты глушишь?
        - Ревность.
        - К кому?! - Юра аж поперхнулся от изумления. Он даже в молодости, в зените славы никогда не пользовался своей популярностью. Кучи и толпы фанаток вечно осаждали его после игр, а в Интернете и вовсе не было ему прохода. А уже теперь-то было время других кумиров и героев. Хотя внешне он стал даже, может, более привлекательнее - строгий взгляд серых глаз дополняли лёгкая седина на висках, а юношеская стройность выгодно оттеняла прожитые годы. Однако Бобров был патологический однолюб. И Лера знала об этом, этим же себя всегда и успокаивала, когда случались необъективные взрывы ревности. - Вот ты меня сейчас удивила.
        - Как это удивительно приятно удивлять мужа после более двадцати лет жития вместе. Да, милый мой - моё внешнее спокойствие не всегда давалось мне просто. Не один ты переживаешь, когда нет твоего человека любимого рядом. Только я вспомню твои глаза серые, кричащие, и всё. Проходит. Собственно, ради тебя уходила, когда в глазах твоих поселилась усталость.
        - Это я от себя устал, а не от тебя! Но подумал, что тебе как раз в тягость уже всё это… вся эта неустроенность, какие-то туманные цели, идеализм мой детский.
        - В общем, тебе присуща бытовая глупость, как и большинству гениев, - лёд в её глазах постепенно таял. - Поэтому у тебя есть я.
        - Да, знала бы ты, без тебя какой был ад. Пустынный, глухой, беспросветный ад. Лерусь, а как бы нам зажарить курочки на этой плите?
        - Так у тебя ж руки откуда надо растут, что же ты её в старую добрую конфорку не переделаешь.
        - Да я сунулся как-то, а какая-то инспекция сразу нагрянула, грозилась выселить, я и бросил. Яичницу как-то ещё можно поджарить, а на большее не хватает тепла. Паром всю кухню окутывает, а всё равно какое-то варёно-пареное получается.
        - Чего-нибудь вкусное придумаем. Пойдём. Нужно заесть горечь психологическую.
        Следующие дни Ганжа с товарищами бился в поисках истинной Системы. Был вызван Шапиро, с гибелью Ахметдинова отдалившийся от «Московии». Но иногда он «халтурил» по просьбе Ганжи. Они дружили. Дружба была специфической, программистской. И сам Ганжа не знал, чем и как живёт Шапиро, общались исключительно по делу или по своим деловым «мандибулам» (кто и как вонзил этот зоологический термин в их профессиональную среду, уж потерялось, но прижилось звучное словечко крепко).
        - Привет, здоровяк! - Николай крепко пожал руку.
        - Привет, Коротыш! - Ганжа встряхнул усохшего последние годы друга. - Всё уменьшаешься?
        - Сейчас выгодно быть маленьким и незаметным.
        - То есть я весь невыгодный? - Ганжа с годами несильно прибавил в весе, оставаясь громадным и громогласным.
        - Твоя выгода вся в голове, как, собственно, и моя. Рассказывай, что тут у вас. Хотя я примерно и так в курсе. Затерялись рычажки?
        - Да как-то так, да, - сразу попасмурнел Сергей. - Раньше как раскрытая книга была вся эта Система. Через наш с тобой ящик гляделось до сих пор всё хорошо. Легко и управлялось. Тут вдруг раз! И как обрезало. Вроде всё видим. Но ткну там, кодик подрихтую, смотрю на реакцию - ноль! А проверяю - код изменился, всё честь по чести. Из чего вывод и сделал, что фейк нам подсунули. Точнее, не подсунули, а как-то мы по ложным путям пошли. Вот в этот момент, я думаю… ничего, что я без подробностей? - Ганжа с ходу врубил визуализацию и показывал детали Николаю.
        - А чего ж размусоливать?
        - Так вот. Здесь вот, - в комнате расцветилось созвездие людей, взаимосвязей, дел, работ, судеб. Ганжа очертил руками локальный кружок, раздвинул его и ткнул в точку. Посыпался код, в котором он указывал на определённые места, - мы поднатужились и вымучили пятнадцать минут для Боброва… ну, там дисквалификация была… боролись мы тоже мощно, в общем, долгая история…
        - Да знаю я. Слежу. Не чужие же.
        - А, ну вот. В общем, пыжились мы тут знатно, и где-то схавали то ли коня, то ли червя искусно нам подброшенного. И всё. Теперь в какой-то подделке лазаем, впотьмах тыкаемся.
        - Думаю, что да, прав ты. Только не понимаю, как так просто вы могли лохануться.
        - Так сильно нужно было, вот и потеряли нюх, наверное.
        - Ладно, это отдельная тема, но я всё же не стал бы её забывать. Я тут последние годы нашу приблуду модернизировал.
        - Ого! И молчал?
        - Так мне ж тоже надо как-то жить. А вы замкнулись в своих идеях, тут не до реформаций.
        Ганжа потёр лысину. Лысина заблестела ещё сильнее.
        - Ну, где-то так, да. Не до разработок нам было, верно.
        - Вот, про что и речь. Я сам и обкатал. Главная идея в том, чтобы бэкапы были возможны.
        - Ха! Ты ещё про машину времени скажи! Какие, на фиг, бэкапы, когда у нас реальные жизни?
        - Погоди ёрничать. Тут не совсем фантастика и не совсем реальность. Мы сохраняем Систему и возвращаемся в ней же назад, если что. А реальную жизнь отматываем (это для писателей пока, по-прежнему). Вот, давай сразу к вашему случаю, - Николай начал разворачивать узел, который до этого тормошил Ганжа. - Вот смотрим, где, предположительно, кинули вам ложную кость. С этого момента с новым апгрейдом можно запустить несколько вариантов и посмотреть, как получилось, где вы промахнулись и куда вы закосили. И от этого уже плясать.
        - Хм, понимаю тебя. Интересно, интересно, толкуешь, - задумчиво заулыбался Сергей.
        - А что, ты своё обновление сейчас сможешь провести тут же?
        - Конечно. Всё своё ношу с собой, а для вас ничего мне не жалко.
        - И чего ты куда-то делся тогда от нас?
        - Да… были же причины, ты же знаешь, - отвёл глаза Николай.
        - Ну, знать-то я как раз ничего не знаю, но пытать, как и раньше, не буду. Давай работать лучше.
        - Вот ты меня этим всегда удивлял - как при внешней такой раздолбаестости, ты можешь с упоением работать… - отвесил комплимент Шапиро - Ганжа взглянул сурово. - Давай, давай.
        Около часа они внедряли обновление - не всё проходило гладко и с ходу, но, наморщив свои недюжинные умы, программисты справились. Вновь включили картинку. После апгрейда она приросла новыми цветами и мерцала ещё более запутанным клубком.
        - Ого! Прямо новогодняя ёлка!
        - Ага, и вот каждая блестящая мишура - это потенциальные развития сюжетов. Их, конечно, можно отключить. - Шапиро поколдовал, и «лишние» элементы отпали. - А теперь, давай показывай, где тут ваш гордиев узел.
        Ганжа стал проворно шевелить руками, расширяя нужную «зону».
        - Вот, готово, включай свою шарманку, - он раскрутил клубок и отошёл в сторону.
        - Так, поглядим, - Николай набрал на виртуальной клавиатуре код, включая дополнительные связи. Рассматриваемая «зона» расцвела узорчатыми нитями. Большинство из них проходили рядом с реализованным уже «жизненным путём». - Вот видишь, с небольшими вариациями всё ложится кучно. То есть если возможны отклонения, то какие-то несущественные. Там Боброва выпустили на пять минут, здесь он гол сам забивает… Но в целом победа над «Реалом», и вы всё равно на ложном следу. А вот смотри, - он ещё пошелестел пальцами, - видишь слабо заметная нить?
        - Вот эта, мерцающая? - Сергей ткнул пальцем во что-то бледно-розовое, пульсирующее.
        - Да. Эта нитка отваливается и идёт непонятным курсом… Ого! Она как бы даже теряется. Сдаётся мне, что это то, что нам нужно. Но здесь нужно будет запустить софт как раз по этому «неложному пути». Этот момент у меня не особо отлажен, я всё ходил как раз по близким дорожкам. «Эффект бабочки» как раз сложный момент. Рискнём?
        - Ну, во-первых, неужели ты сомневаешься? А во-вторых, всё же - чем мы рискуем? Так, чтобы знать.
        - А последствия я и сам тебе предсказать не смогу. Нет, конечно, никаких там нарушения «пространственно-временного континуума» и прочей фантастической лабуды не будет, а вот схема наша пока работающая может похериться совсем.
        - Так ежели всё работает криво, чего тут бояться? Давай, врубай!
        - В общем, сейчас мы запустим сценарий и поглядим точки.
        - Стой! Погоди! - Ганжа будто озарился какой-то светлой мыслью. Николай обернулся.
        - Ну просмотрим мы вариант другого настоящего, пусть и виртуального. А что нам это даст? Как через этот канал мы нащупаем Систему?
        - А очень просто. Мы пойдём постепенно по нашему пути. Здесь же коротко, несколько дней всего, да?
        - Ну… - Ганжа, прикинул, - в четверг мы начали, дней пять, наверное.
        - Пять дней, ерунда. Надо кофе только запастись. И, возможно, понадобится нам Юра сам. А может, и Лера. Он наверняка будет главным действующим лицом, как и в других вариантах. Лера же понадобится при анализе поступков тех или иных персонажей. Так что вызвони их, пожалуйста. Пока они будут добираться, мы поглядим.
        - Ты отошёл от темы.
        - А ты позвони.
        - Хорошо, - Ганжа быстро поговорил и с Лерой, и с Юрой, вырвав того с тренировки.
        - Через часок будут. Давай, растолкуй неразумному, я всё-таки не понял, как мы выйдем на след.
        - Смотри, мы пойдём по настоящему следу, останавливаясь в реперных точках, то есть где возможны другие малосущественные ответвления.
        - Ну, это понятно, мы с тобой эти точки вместе отрабатывали, и не совсем я тупой всё-таки.
        - Я лишь для строгости изложения. И вот в этих точках мы и поглядим, почему наша хоть и слабо мерцающая, но всё-таки жирная нитка продолжается так, а не иначе, не по тоненькой какой-нибудь протоке. Нужно понять, что за воздействия и откуда. Обнаружим направление, а там уже будет твоя задача - по следу отыскать источник, пеленгануть его и зацепить якорем.
        - То есть на этих «остановках» случайные воздействия как бы сами уже отфильтрованы, и остаются только «вражиные» силы?
        - Бинго! - Шапиро заулыбался своими маленькими глазками. - Есть, правда, детали. Скорее всего, не одни мы такие есть умные помимо Системы. Мелкой рыбы навалом ходит. Можем и на них выйти ненароком.
        - Ага, но для этого как раз Лерка с Юркой нам и понадобятся.
        - Ну да, будем надеяться, что они помогут.
        Вскоре они обросли узлами, кодами и клубками, виртуальной паутиной окружившей их. Когда Лера с Юрой вошли в комнату, они раскручивали один из краеугольных камней расследования, только-только добравшись в лабиринте чисел и спутанных путей.
        - О! Ребята пришли! Как раз кофейку.
        - Коля, здравствуй! - улыбнулась Лера. Бобров крепко пожал ему руку. Они давно не видели Шапиро и обрадовались его появлению.
        Тот сразу же перешёл к делу и обрисовал ситуацию. Бобров устало покачал головой:
«Чем дальше в лес, тем больше дров».
        - И вот нельзя без всего этого… обойтись совсем?
        - Тогда, Юрок, боюсь, давно бы ты уже не бегал по полю чёрному. Да и вообще, может, не бегал бы.
        - Да и чёрт с ним! Зато без этих махинаций всяких.
        - Ладно, Юрч, это старый разговор, давай всё же поможем ребятам. Пересиль себя, пожалуйста. Ради меня.
        - Хорошо, я постараюсь, - буркнул Юра и стал слушать Шапиро внимательнее. Лера имела на этого упрямца колоссальное влияние.

* * *
        - Как в скафандре каком-то. Готовлюсь к выходу в открытый космос, - Юра беспрерывно поводил плечами, лез в карманы и поправлял подтяжки - ему было неуютно в смокинге.
        - Зато ты образец классики и стиля. И вообще, тебе очень идёт, - Лера надевала длинные серьги.
        - Должен сказать, что я с удовольствием бы попялился на тебя из-за угла, потому что кажется, что рядом с тобой должен быть только свет от прожекторов, - Юра, неуклюже отпустив комплимент, немного лукавил. В вечерних нарядах они представляли ослепительно красивую пару.
        Кантона сам пожаловал в Москву. А мероприятие должно было проходить в «Стрелке», на острове напротив Кремля. Бывшее здание «Красного Октября», проскользив через времена выставок, ночных клубов, теперь целиком отводилось под светские рауты. Здесь, с закосом под девятнадцатый век трясли жиром и тугими кошельками «вершители мира» местного разлива. Хотя заглядывали сюда и западные властители. Вот и организаторы Чемпионата решили восточно-европейский блок формировать именно тут.
«Динамо», «Спартак» «Московия» - приготовили презентации, «Зенит» был уже в качестве стопроцентного участника, так сказать, старшего товарища. Обставлено было всё с помпой и шиком. Юру передёргивало от одной только мысли, что он погрузится в эту атмосферу пафоса и напыщенности. Но Лерины увещевания, что, мол, нужно дело, настроили его на смиренную волну.
        - «Такси пришёл»! - Юра поторапливал Леру. Она не была копушей, но была женщиной и чуток задерживаться была просто обязана, даже если была абсолютно готова.
        Водитель был настолько ошарашен видом клиентов, что выскочил открывать дверь даме. Кавалер запихнулся сам.
        - Лерусь, чего-то у меня коленки задрожали, - Бобров заволновался вновь, как только они проникли внутрь.
        - Милый, представь, что это важный матч или вспомни свои Интернет-выступления. У тебя язык подвешен, если захочешь, ты можешь быть очень обаятельным.
        Повсюду встречались знакомые лица, футбольные знаменитости и забугорное футбольное же «начальство». Конечно, были и фотографы различного уровня из самых разных средств массовой информации. Естественно, эффектная пара привлекала весомое внимание.
        Программа была какая-то невнятная, но фуршет имелся, правда, какой-то не слишком роскошный.
        - Вот так-так, тут и поесть-то особо нечего, - расстроился Юра.
        - Ты не очень-то губу раскатывай на еду. И вообще, надо найти Тимура с Лилей. Мы же не прохлаждаться сюда пришли.
        - Ну, пойдём, найдём, - вздохнул Юра, и они снова нырнули под свет ярких люстр и вспышки фотокамер.
        Тимур с Лилей выглядели не столь ярко, как их молодые подопечные, но достойно оттеняли других руководителей клубов. Киевлянин Кличко, даром что бывший гламурный боксёр и столичный мэр, выделялся размерами и громогласием, но перебитый нос и злобный взгляд делали его похожим на громилу из подворотни. Рядом с ним порхала на здоровенных шпильках какая-то недоделанная модель с пустыми глазами. Вообще, как и предсказывал Ахметдинов, такими дамочками остальные три клуба просто наводнили здание. Их было трудно отличить друг от друга, цокот каблуков напоминал парад кавалерийского полка на брусчатке, а декольте соревновались глубинами.

«Спартак» опять угодил в безвременье и его подхватил очередной мимолётный олигарх, круглый, как колобок, гладкий, как колено. Вечный генеральный директор, он же хранитель традиций, Карпин мрачно взирал на сборище из-под мохнатых бровей.
        Питерцы сновали здоровенной шоблой, возглавляемой газпромовским начальством, среди которого все знали лишь Президента Миллера. Тот хитрым прищуром разглядывал толпу, ощущая себя хозяином - ведь «Зенит» был уже в «пульке».
        До начала презентаций был ещё час. Тимур указал на сурового коренастого бородача, в котором Бобров признал звезду футбола, а также актёра, политика и общественного деятеля Эрика Кантона. Он стоял особнячком, беседуя с немногочисленными ветеранами.
        - Вперёд! - скомандовал Тимур, и вчетвером они зашуршали к главе Чемпионата.
        Тимур знакомил, Лера переводила. Кантона недоверчиво и устало зыркал на очередных
«просителей», задерживая свой взгляд на дамах. Тимур, сославшись на дела, увлёк за собой и Юру, оставив француза на попечение женщин.
        - Не хмурься, не хмурься! - успокаивал беспокойного Боброва президент «Московии».
        - Лилька своё дело знает, а Лера чарами опутает любого.
        - Так это меня и волнует! Видел, как он начал пожирать глазами её?
        - Что ты как малый ребёнок, ей-Богу! Я ж тебе говорил, что он приличный семьянин, просто от русских женщин в восторге. Ценитель общения с ними, так сказать. Но гурман. Его тут скормили этим куклам, так он сбежал и вот теперь сердитый ходит. А тут такие интересные дамы его взяли в оборот. Сейчас он и будет подготовлен к презентации.
        - Фиговая какая-то затея. Как-то несерьёзно всё. Неужели «угощения» не играют решающей роли?
        - Да, конечно, наши конкуренты знатно всех там умаслили. Но тут, как ни странно, желание получить максимальную прибыль организаторами нам на руку и сыграет. У нас козырь - популярность и этническая направленность. Это сейчас, так сказать, тренд. Ну… так-то космополитизм, политкорректность, но народ подвывает часто националистически, вот пар таким образом и выпускают. Через тренд такой.
        - Как тренд?! У нас же идея! - возмутился Юра.
        - Да у нас-то да! Только ты давай расскажи об этом на презентации, пришьют статью и будешь лес валить в Сибири. Ну, или куда сейчас посылают.
        - То есть со своей идеей мы попадаем в модную нынче канву, а эти друзья бьются за рейтинг, поэтому мы и выгоднее?
        - Уразумел наконец.
        - Ну, женская часть для чего?
        - А это из той же серии - вот мы такие все безупречные, что даже главные женщины в клубе у нас столь ослепительны. Пусть Лиля и татарка, Кантона в этом вряд ли разбирается. Так что угомонись, скоро пойдём в конференц-зал.
        И действительно, распорядитель начал собирать людей, делая объявления на русском и английском.
        - Где там девчонки, пора бы занять места, - завертел головой Тимур. - А, идут! Плывут даже, я бы сказал.
        - Ну что, мальчики - ваш французик околдован и, если слово будет за ним, он скажет слово нужное, - Лиля улыбалась.
        - Я бы всё же поостереглась делать столь далекоидущие выводы, но хмурый дядька всё же действительно нам улыбнулся. А так-то он, конечно, матёрый и с харизмой. Но я не заметила в нём такого уж прям ловеласа. Он был галантен и вежлив, но не бабник, нет.
        - Да, здесь с Лерой соглашусь.
        - Ой, а вы думали, он вас в койку, что ли потащит? Я ж говорил, что он - ценитель! И общения!
        - В общем, интересный мужик. Пойдёмте в зал уже.
        Перед началом презентаций было помпезное и довольно нудное (хоть и красочное) представление самого Чемпионата. Выступали официальные лица, запускали видео, выходили красивые девушки. Всё было чинно и благородно - будто не было непонятной суеты и полной неопределённости, что терзала потенциальных участников всю осень.
        - Как-то вроде и неплохо всё выглядит, будто бы всё и готово, - шёпотом отметил Бобров эту ситуацию. Лера кивнула.
        Следом за вступительной частью вышел сам Кантона и на французском представил участников от Восточного блока, которых должно остаться только два. Юра наушник не втыкал - ему переводила жена. По словам президента выходило, что «Зенит» будто ещё и не обеспечил себе место.
        - Спектакль? Или Кантона не в курсе? - спросил Бобров сидевшего по другую руку Ахметдинова.
        - Этикет. Дань вежливости. С питерцами всё решено и с Кантона тоже. Заметь, как он морщится, когда про «Зенит» говорит.
        - А нам надо будет выползать на сцену?
        - Да, в общем, желательно. Причём в полном составе. А то вон гляди, Кличко вылезет со свитой - нас и видно не будет. А так женщины наши засверкают, попробуй не заметь.
        - Вот я и хотел бы незамеченным.
        - Бобрик, ты вот уже который год звезда, а всё оборотную сторону медали отворачиваешь, - зашептала с другой стороны Лера. - Народ должен знать героев в лицо. Тем более таких симпатичных героев, - улыбнулась она.
        - Ладно, ладно. И что, ежели победим, то и маму с папой надо будет благодарить?
        - А вот речи свои пламенные толкать будешь не здесь. Хотя… нет, давай не будем тормошить народ. Тем более, если «Динамо» и «Спартак» отъедут, будет шумно и не до тебя. О! Пошли презентации! - Тимур кивнул в сторону сцены, где на экране пошла демонстрация заявки «Спартака».
        В шикарном и богатом ролике показывался стадион в Тушино, верные болельщики и богатая история. Красно-белым была пронизана ностальгия по чемпионским девяностым, героическим тридцатым, сложным семидесятым. В целом всё выглядело достойно и мощно. Особый упор делался на «народный» имидж команды, который, конечно, в последние два десятилетия заметно потускнел. Оттого давили на богатое прошлое.
        Киевское же «Динамо» было нарядно и не сильно футбольно. Показывали красоты Киева и просторы Днепра. Мелькали красивые, без счёта, молодые лица девушек и красочные огни вечернего Крещатика.
        - Похоже на рекламный ролик «Приезжайте к нам на Колыму», - шутканул Бобров.
        - Да, будто футбол тут и ни при чём.
        - Зато они оригинальны и опять же, намекают на бизнес. Мол, не футболом единым, - пояснил Тимур.
        - Да, но ведь основная-то идея футбол! - возразил Юра.
        - Основная, да. Но посмотрим, что из этого выйдет. О! Наш пошёл. Смотрим.
        Они вперились в экран. Собственно, Тимур видел всё это тысячу раз. Он был основным режиссёром, а Лера частенько ассистировала. Поэтому он больше оглядывался на публику и «начальство». Бобров же глядел на происходящее с детской улыбкой. После образцов для шоу-бизнеса от конкурентов, презентация «Московии» выглядела наивной и чистой. Скромная, но стильная. От неё пахнуло свежим патриотизмом и набухшей популярностью. Всё было по-домашнему уютно. Зрители улыбались.

«Зенит» презентовал какую-то халтуру, заставив большинство зевать или брезгливо морщиться.
        - Да… они правила приличия решили не соблюдать, - Бобров был тоже не в восторге.
        Приглушённый свет снова набрал силу, на сцену пригласили участников.
        - Ну что же, друзья мои, вперёд! - скомандовал Тимур, и вся четвёрка полезла из глубины ряда в проход.
        Четыре группы столпились на сцене, чуть позади главного микрофона. Команды были под стать своим презентациям: напыщенные киевляне, надменные питерцы, красно-белые спартаковцы и скромно-красивые «московиты».
        Теперь Кантона был англоговорящим, и Бобров многое понимал. Это всё были вежливые слова про то, как все участники замечательны по-своему, но путёвки всего две. Поэтому сейчас объявляется перерыв, а после и будет объявлено решение. Желающие могут высказаться.
        И все по очереди что-то там говорили, сводили к банальному «мы лучше потому и потому-то» («слава Богу, помоями друга не поливаем», - вздохнул Бобров), бряцали атрибутами и топали копытцами. От «Московии» высказался Бобров. Пихаемый тремя парами рук, он подошёл к микрофону:
        - Мне просто хочется, чтобы простые ребята со двора играли для жителей в красивую игру.
        Аплодисменты, занавес.
        - Был краток. Уважаю, - прокомментировал Тимур.
        - Умница, самое оно, - Лера похвалила.
        - Ладно, пойдёмте, подрожим, - Бобров вытер потный лоб.
        Перерыв затянулся почти на два часа. Гости нервничали и пили напитки. Алкогольные и пустые. Хмурился теперь не только Бобров, но и Ахметдинов. Железный татарин тоже нервничал, хотя, казалось, что нет более уверенно человека на всём острове, чем он.
        - Будет тебе тень на лицо набрасывать, - сказала давно уже молчавшая Лиля. Она держала марку: бокал с шампанским шёл её аристократичному виду, хоть и одета она была скромнее, чем иногда в офисе.
        Наконец двери зала распахнулись и позвали назад. Толпа смиренно притихла и ручейком затекла на свои посадочные места.
        Киевляне, в противовес остальным, были улыбчивы и оживлены приглушёнными переговорами.
        - Что-то не нравится мне их веселье, - забеспокоился Тимур.
        - И громила главный зловеще и с ухмылочкой на нас поглядывает, - поддакнула ему Лиля.
        - Намекаете, что всё решено? А как же моя «проникновенная речь»? Всё насмарку?
        - Ладно, поглядим. Может, это они от излишней самоуверенности - от «Зенита» заразились.
        Вышел председатель комиссии, как водится, с конвертиком. Без предисловий, лишь стандартно посокрушавшись о тяжёлом выборе, раскрыл конверт.
        - «Зенит»! - провозгласил он. Раздались жиденькие аплодисменты и едкие комментарии.
        - Какая, однако, неожиданность, - не удержался и Юра. Остальные волнительно глядели на сцену.
        Тут к председателю стремительно подошёл Кантона и практически выхватил у того конверт, отпихнув от микрофона. Дальше он как-то сумбурно на французском (отчего у многих возникали проблемы с пониманием услышанного) пробурчал, что комиссия, мол, комиссией, а он всё же Президент и высшим своим изъявлением выбирает «Московию». Он отыскал четвёрку «московитов» и средь седой бороды замаячила неявная улыбка. В киевском лагере послышались возмущения, ухмылки сошли с лиц, а Кличко попытался вылезти из кресла. Его удержали. Протесты никакого смысла не имели. В уставе, который был давно уже обнародован, крупными буквами говорилось, что последнее слово остаётся всегда за Президентом. Вот Кантона последнее слово и брякнул.
        - Чего-то как-то и сил радоваться вроде и нет, - Бобров почувствовал опустошение. Похоже, Лера и Тимур с женой ощущали подобное. Так и сидели с блуждающими улыбками без объятий и слёз.
        - А теперь концерт, - объявил конферансье.
        - А, значит, можно и валить, - зашебуршился Бобров, разом почувствовав неуютность смокинга.
        - В ресторан? Отметим? - предложила Лиля.
        - По-моему, тут без вариантов, - поддакнула Лера, она ещё не до конца нагулялась в своём наряде.
        - А как же Ганжа, Олег Иванович, ребята? - возразил им Бобров
        - Ну… я должен признаться, что нас они ждут уже, - улыбался Ахметдинов.
        - Как?! А если бы не прошли? - изумился Юра.
        - Но ведь прошли же. Так что поехали, поехали.

* * *
        Кофе уже был выпит, и у программистов проснулось чувство голода, когда спустя ещё час они выгрузили на ребят горы информации. И если Юра совсем потух, то у Леры, наоборот, загорелись глаза. Она стала охотницей, почувствовавшей запах добычи.
        - Но сначала мы устроим пережор, вы как? - Ганжа окинул взглядом своих соратников.
        - Да, я уже тоже захотел пожевать. А что у вас тут есть? - заинтересовался проголодавшийся Николай.
        - Да найдём чего-нибудь в буфете. Полного обеда, конечно, ещё нет. А что-нибудь быстрое найдётся. Лер, Юр - вы будете?
        Лера и Юра отказались. Юра налил себе и жене чай.
        - Получается, мы сейчас альтернативную историю напишем? - спросил Юра.
        - Ну, не то чтобы историю, но узнать, что было бы, если бы да кабы… скорее всего, сможем.
        - И на резких поворотах, чтобы узнать, кто переключает скорости, нужен наш анализ?
        - Анализ нужен Лерин, как знатока человеческих душ. А ты должен будешь понять, как бы себя повёл в той или иной ситуации.
        - Хм… а что же вы не придумали приблуду, которая бы считывала характер и сама выясняла, кто и что бы делал в такие моменты?
        - Так в какой-то мере люди здесь и описаны, другое дело, что неопределённостей целый вагон, поэтому и важен реальный взгляд, так сказать, участника.
        - Лажа всё же какая-то. Вроде всё просчитано, а вроде и всё равно, как Бог на душу положит.
        - Юра! Мы же договорились! - попрекнула вновь загундевшего мужа Лера.
        - Да нет, Лер, Юра, в общем-то, прав, переписать и полностью подчинить событийность невозможно. Надеюсь, что не только пока, но и вообще не будет возможно… - задумчиво произнёс Шапиро.
        - Ха! Зачем же ты этим занимаешься? Ну, или занимался?
        - И продолжаю заниматься, да. Дело всё в том, что выбирать не приходилось. Нужно было вытаскивать команду, вот и впряглись. А потом уж поздно было диктовать свои условия. Но, повторюсь, благо свобода действий всё же осталась. Поэтому и можем пока маневрировать. Правда, вот сейчас подловили нас на этой свободе, кинули кость, мы и заглотили наживку. Попробуем размотать сей клубок.
        Вернулся Ганжа с тарелкой наскоро порубленной, но аппетитной быстроедой.
        - Ну что же, приступим, господа? Да-да, Лерк, я, видишь, учусь. «И дамы» не употребил. Господа - все хорошие люди, дам не отделяем, - осклабился Ганжа. Лера не раз попрекала его несовершенством знания русского языка.
        Программисты, жуя, вновь раскрутили нужный момент, раскрыв его на полкомнаты.
        - Хм, а может, нам подключить блок для объёмной анимации, чтобы Юрке проще было понять, что за кодом кроется? - нахмурился Ганжа. - Юр, будешь глядеть на себя со стороны?
        - Давайте, а то от кодов в глазах рябит.
        Ганжа, размахивая руками, подсоединил шнур ещё одного блока, и в маленьких шариках-узлах, помимо кода, появилось объёмное изображение. Раскрыли момент, когда надавливали на комиссию по дисквалификациям.
        - О! Да, оказывается, мы бросили своё внимание на снятия дисквалификации из-за того, что ваша звезда юная не отрабатывала авансов. Вот, смотрите, - Шапиро раскрутил соседний узел, и стало явно видно, как Ребров на поле чётко выполнял инструкции Проскурина и Боброва, мастерски руководя люденами. Всё это происходило уже «сильно далеко» от состоявшегося сценария и его «аналогов». Повисло тягостное молчание.
        - М-да… засланный казачок? - Бобров потемнел лицом, глаза были злы.
        - Юрч, ну почему ты опять мыслишь своими прямыми ходами? Он ни при чём здесь! Парня использовали, как разменную монету. Как и большинство граждан
«цивилизованного мира» он под колпаком и «не ведает, что творит».
        - Так как раз он мне показался здравомыслящим и непрозомбированным! - Юра не мог согласиться с мыслью, что Система бросала свои метастазы где-то рядом. - Как раз такой целеустремлённый, любящий футбол…
        - Ну и вот, самый подходящий вариант, чтобы манипулировать. Подбрасывать ложные цели, давить в болевые точки. Марионетка готова. Так что парень, скорее всего, виноват лишь тем, что вы на него сделали ставку, соорудив из него палочку-выручалочку. Вот его и «завербовали», а парень-то хотел как лучше.
        Юра всё хмурился:
        - Ладно, дальше-то что делаем?
        - Пытаемся в этом узле нащупать нужные нам пути-дорожки. Пока какие-то вялые все и недоразвитые, - роясь в развёрнутом клубке, молвил Шапиро.
        Быстро найти нужное никак не удавалось. Они развёртывали картинку и так, и эдак, однако все варианты были довольно естественны и несильно друг от друга отличались.
        - Надо дальше шагать, здесь тускло всё. Время теряем, - заметил Ганжа.
        - В общем, да. Кроме того, что главный объект Алексей, ничего и не выяснили, - поддакнул Шапиро.
        - И для меня дела пока нет, когда я уже выйду на авансцену? - Юре стало совсем скучно. - И если у вас пока не получается, может, тут Леру подключить?
        - Так я же вникаю во всё, - Лера была задумчива. - Есть некоторые неувязки в поведении, но опять же причины кроются в тумане огромного множества вариантов. Я тоже думаю, что нужно дальше шагать.
        - О'кей, попробуем дальше раскрутить. А дальше вот несколько небольших событий примерно в одно время, в разных местах. Два шарика, видите? - Николай продвинул поближе мерцающий лоскут, развернул покрупнее. - Один про Реброва, другой про тебя, Юр. День - субботний. О! Вот и Лера появилась.
        Все вчетвером наблюдали «кино». В двух узлах происходили параллельные события, они были связаны между собой множеством нитей, одна из которых была явно пожирнее остальных.
        - Стоп! - все повернулись к Юре. - Лер, ты же в субботу утром уже куда-то умотала. А тут явно вечер.
        - Юрок, я напоминаю, что мы уже сильно отдалились от первоначального пути, вполне естественно, что тут течёт совсем не так, как было.
        - А я вот, конечно, дивлюсь - ой, как всё отличается, позабыв, что мы откатились! Не совсем я ещё дурак. Я про другое - важно то, что вот между кружками связь, и Лера в этот момент появляется. Нужно внимательно уткнуться как раз в этот момент, для чего она появилась, и что её на это сподвигло. Ну, вот жирный рычаг, что на Леру воздействовал, поищите.
        - О! Наша звезда головой не только мячи забивает, - Ганжа был доволен - Юра подбросил здравую мысль.
        - Умница ты моя, - Лера тоже похвалила.
        - Ага, как с олигофреном со мной, - деланно надулся Юра.
        - Юрч, у нас профессионально замылился глаз, а ты со стороны смотришь свежо и непредвзято, с одной стороны, видя, с другой стороны, что-то очень своё. Поэтому ты и молодец, а мы радуемся твоему наблюдению, - Лера поцеловала мужа в висок.
        Тем временем Николай возился, разбалтывая клубок, предвещающий «Лерин приход» и крупнее выводил соединения между Юрой и Алексеем. И по мере «раскрутки» общий энтузиазм, вспыхнувший было пламенем азарта, стал угасать. Толстая нить оказалась вполне тривиальным звонком Реброва Юре. А к Лере в свою очередь тянулось скопище невзрачных «верёвочек», каждая из которых могла в равной степени служить причиной. Причинной того, что Лера появилась во время звонка.
        - И вновь тупичок… - протянул Ганжа. - Может, пожрём? Пардон, мадам. Примем пищу, может быть? Время-то обеденное.
        Предложение было всеобще одобрено, и они потянулись в кафе, оно являлось и буфетом, что притулился в их же здании, но на поверхности. Оно было вполне современным - еда появлялась на столиках сама, вскоре после заказа.
        Юра быстро умял свою порцию и задумчиво ковырялся в зубах зубочисткой.
        - Надо разговор раскручивать.
        - Вот не даст теперь спокойно поесть, - Сергей уминал двойное второе, поэтому подотстал в поглощении пищи.
        Лера потягивала сок и поглядывала на зубочистку Боброва.
        - Сдаётся мне, что действие на Реброва было ослаблено, он и захотел накануне матча большей свободы. Об этом и разговор будет. Нужно на наши с Юрой реакции смотреть под микроскопом.
        - Да, уже очевидно, что они маскируются в этой куче мелкой рыбёшки, которая тоже крутится вокруг да около. Поэтому изначальный план найти то, что выделяется, нужно менять. Ничего не выпирает, всё приглажено и заштриховано. Другая нужна тактика, - озвучил общие мысли Шапиро.
        Вернувшись, Лера с Юрой сели на удобные стулья, а программисты встали «к станку». Разбирали подробно ситуацию «звонок». Ребров звонил Юре. Лера вернулась, потому что что-то не сложилось с самолётом, которым она должна была загодя улететь в Мадрид. Всё, относящееся к этому событию, а также к звонку Реброва, вывели в отдельный блок. Рядом расположили реакции самого Юры, дабы он мог видеть и чувствовать себя самого по ту сторону реальности.
        Прослушали и просмотрели несколько раз разговор Юры с Алексеем. В той реальности выглядело всё не очень естественно. В предыдущих «сериях» явно ощущалось, что Ребров очень чётко осознал свою роль на поле, забросил свои индивидуалистские штучки и старался подражать Юре в роли руководителя на поле. Как будто бы… И вот теперь он вдруг робко, но с тихим напором заявляет, что совсем он не уверен, что сможет быть таким же хладнокровным полководцем на переполненном стадионе в Мадриде. И это прямо перед вылетом!
        Все были озадачены таким поворотом, оттого и просмотрели этот эпизод несколько раз. Повисло вопросительное молчание.
        - Видать, перестали на него давить, вот какой он на самом деле есть и вылезло, - нарушил тишину Бобров.
        - Да, похоже на то, - подперев голову рукой, согласился Николай, - вот и его личный канал совсем не такое напряжение показывает, что раньше.
        - Что ещё за напряжение? - вскинул бровь Юра.
        - Воздействие на объект в нашей программе отображается не только непосредственными нитками-связями, но и светимостью и цветом канала, - стала пояснять Лера. - Слабо фиолетовый - значит, в свободном плавании человек. Теплее цвет, ярче - воздействие агрессивное и непрерывное. Здесь Лёша после пятницы явно «побледнел». Отпустили они его. С чего бы…
        - Да, этот момент какой-то странный, - даже Ганжа был задумчив. А уж у него-то всегда на всё находился ответ. - Может, силёнок на всё не хватает? Или просто порешили здесь дело сделанным, а парень не такой уж и податливый пластилин оказался.
        - В общем, этот не совсем логичный с нашей точки зрения ход надо в уме держать, но не зацикливаться. Юра, вот твоя реакция на его выходку, она нормальная?
        Юра пожал плечами:
        - Да как-то ничего особенного: расстроился, пожурил, вздохнул, нахмурился… так бы я и сейчас, наверное, среагировал.
        - Не, что-то тут не так всё же, - Лера не согласилась с мужем.
        - Что?
        - Да вот пока не могу понять. Может, вы пока покрутите дальше, а я подумаю. Нужно подумать.
        - Ну, давайте дальше, что ж…
        А дальше кружки были небольшие, незначительные. Все индикаторы говорили о том, что вплоть до матча жизнь героев шла практически самотёком, Система почти не вмешивалась.
        - Давайте уже матчи поглядим, - у Юры впервые загорелись глаза, он встал и подошёл поближе к «картинке».
        - О! Вот и детсаду стало интересно, - Ганжа усмехнулся. - Давай, Коль, крути шарманку, покажем парню мультик.
        Николай стал разворачивать события вокруг матча. Он не сразу смог обнаружить нужный шар. Он, да и остальные ожидали, что это будет огромная, в сравнении с соседними, сфера - ведь столько в нём объединялось судеб. Однако всё множество ниток, с нанизанными на них событийными шариками, вели в крупный, конечно, но совсем не гигантский шар.
        - И чего? Выходит, малозначим этот матч? А чего перед ним такая возня тогда вышла. Чего-то я запутался.
        - Хм, какая-то непонятка, действительно, - удивился и Шапиро.
        - Чертовщина! Что-то сплошные загадки и неувязки… Да, Коль, копнули твоей приблудой кусок, думали, камин папы Карло откроем, а обнаружили непонятные лабиринты, из которых хрен выберешься.
        - Ну, может, хотя бы матч тогда поглядим? - Юре всё-таки хотелось просмотреть альтернативу прошедшей игры.
        - Погодите, ребят, - Лера вклинилась в их разговор. - Давайте назад мотанём.
        - О, опять назад, - Юра разочарованно плюхнулся обратно на стул.
        - Смутило меня вот, что, - не обращая внимания на заскучавшего вновь мужа, продолжала Лера. - Не тот у нас Юрий Владимирович человек, чтобы такой перепад в настроении Реброва не обмозговать, не понудеть. А тут раз, и готово. И я тут такая
«красава» нарисовалась, давай соблазнять и отвлекать. Уверена, что в эти моменты тоненькие нити немногочисленны. И это уже не случайные ребята, а как раз Система. Давайте глянем.
        - Ну, давайте, давайте, - Ганжа подключился к Николаю, вместе они развернули нужный полигон.
        - Ха! Действительно, по одной ниточке к тебе и к Юре, - разглядел Шапиро. Он начал распутывать. Включился и Ганжа. Они молотили пальцами по виртуальным клавиатурам, периодически, подтягивая к себе нужные окна. Каждое воздействие-нить терялось в тумане неопределённости, если оно было санкционировано не событиями внутри данной картины, а воздействиями извне, читай, Системой или мелкими трутнями.
        Пройти по такому пути, ткнуться в базу - неимоверно сложная задача. Куча препятствий различного рода, от программного вируса до полицейской облавы в реальности за незаконный взлом.
        - На то они и асы, - прокомментировала Лера виртуозные действия программистов.
        Серая и ранняя темнота давно навалилась на малолюдные улицы, и дома расчертились прямоугольниками освещённых окон. Юра укатил обратно на тренировку, дабы захватить конец занятия. Лера же с программистами оставалась на «Темпе» до семи часов вечера. Лишь к этому времени они сумели выйти на настоящий след Системы.
        - Фу-у… Наконец, запеленговали, - откинулся на спинку кресла уставший Ганжа.
        - Надо пофиксить путь, чтобы не затёрли нам. Ты хорошо следы-то заметал?
        - Ну… Коль, это ж моё любимое. Там никто и не подлезет. Ладно, сейчас ещё чуть-чуть и можно будет отдохнуть. Пивка выпьем?
        - Да можно, вообще. А Лера? Ты пойдёшь с нами?
        - Юрку только надо тоже позвать, а то он же обидчивый. Зайдём на Ордынку, в нашу кафешку?
        - Можно, кстати, давно там не был. Салатики у них вкусные. Правда, работают они по старинке…
        - Так поэтому там и уютно, - Лера стала набирать номер мужа. - Милый, вы там закончили? И мы тоже, да. Подъедешь на Ордынку в кафешку? В нашу, да. Ага. Мы там через часок будем. Да, выезжай. - Она закрыла видофон. - Чего-то он уставший, что ли, какой-то. Валентин их, видимо, загонял.
        - Это ты его не видала, когда он без тебя маялся. Как будто сдулся человек. Глаза пустые, голос потухший. Думает слишком много.
        - Есть у него такое. Но ведь на то у него мы и есть, чтобы поддерживать.
        - А нас тогда кто поддерживать будет? - хмыкнул Ганжа.
        - А мы сами как-нибудь. Как завещал Тимур - мы верные оруженосцы, - молвил, потирая уставшие глаза, Шапиро. - Признайся, что ты вряд ли бы свой студенческий запал так активно нёс до этих зрелых лет, если бы не Юра.
        - Кто его знает… - повертел рукой в воздухе Ганжа, разминая пальцы. - Но точно одно - он своей нудятиной какой-то стержень во мне поддерживает, это да.
        - Вот-вот, а его силы тоже не беспредельны, отсюда и нужда в нас.
        - В тебе, Лерк, в первую очередь в тебе.
        - Во мне, да, - Лера задумчиво поглядела куда-то вдаль. - Ладно, давайте добивайте, я пойду собираться уже.

* * *
        Весь декабрь Тимур мотался в разъездах. Утрясался календарь первого Чемпионата. Старт наметили на весну следующего, 2022-го года. Состав участников вышел следующим (двадцатка «вышки»):

«Бразилия» (домашняя арена - «Маракана», Рио-де-Жанейро, Бразилия), «Британика» («Уэмбли», Лондон, Британское Королевство), «Гэлэкси» («Хоум Дипо Сентер», Карсон, США), «Халифат» («Арабский стадион», Александрия, Арабский Халифат), «Европа» («Рейн Энерги Cтадион», Кёльн, Германия), «Челси» («Стэмфорд Бридж», Лондон, Британское Королевство), «Реал» («Сантьяго Бернабеу», Мадрид, Испания),
«Барселона» («Камп Ноу», Барселона, Испания), «Северная Италия» («Сан-Сиро», Милан, Северная Италия), «Османия» («Стадион Ататюрка», Стамбул, Османская Империя), «Зенит» («Зенит-Арена», Санкт-Петербург, Российская республика), «Чёрная Африка» («Феликс Уфуэ-Буаньи», Абиджан, Кот-д'Ивуар), ЮАР («Соккер Сити», Йоханнесбург, ЮАР), Китай («Национальный стадион», Пекин, Китай), «Рим» («Олимпийский Стадион», Рим, Италия), «Манчестер Юнайтед» («Олд Траффорд», Манчестер, Британское Королевство), «Галлия» («Стад де Франс», Париж, Франция),
«Московия» («Московит», Москва, Российская Республика), «Ацтека» («Ацтека», Мехико, Мексика), Аргентина («Монументаль Антонио Веспучио Либерти», Буэнос-Айрес, Аргентина).
        Нельзя сказать, что выходило много споров, консенсусы находились, а версталось всё легче и быстрее, чем можно было предположить при таком новом формате и таком разнокалиберном составе. Однако всё равно куча дел была огромна, и Тимур к концу месяца выглядел измученным.
        Команда же тренировалась в прежнем ритме, неспешно поддерживая форму и играя с
«отщепенцами» бывшей российской Лиги. Многочисленные команды рассыпались, не попав в интернациональные блоки низших лиг, периферия лишалась своих любимцев, футбол отдалился на экраны телевизоров. Футболисты, не пришедшие ко двору играющих где-либо команд, слонялись без дела возле зарастающих полей. Провинциальные жители в разговорах проклинали новые футбольные порядки, по конурам с любопытством следили за перипетиями подготовки к Чемпионату. Пропаганда и реклама выжигали прежнюю любовь к своим командам, к парням со своего двора.
        В этом и состояло главное противоречие «Московии». Само громкое попадание в двадцатку грандов и мировых сборных вроде бы отметало какую бы то ни было патриотическую составляющую. Однако формирование команды, её игра, а, главное, лидер коллектива пользовались бешеной популярностью у жителей бывшей когда-то огромной страны. Казалось, что Ахметдинов и Бобров шаг за шагом шлёпают к своей цели - через футбол объединить разрозненные массы. Однако пока такие вольности им прощались политиками лишь потому, что сила их недооценивалась, а деньги зашибались на их популярности немалые.
        После последней тренировки перед каникулами в офисе обнаружился Тимур. Он прилетел после переговоров с Аргентиной, где предстоял первый матч «Московии» в начале марта. Вызвал Ларионова и Боброва.
        - Ну, вроде всё утряслось. Олег, играем на выезде первый тур. Да, как и в первом варианте с Аргентиной.
        - Да, в общем, всё равно. Мы же вроде договорились, что стратегию не разрабатываем в расчёте на календарь. Играем просто и всё.
        - Это всё так, да. Просто говорю, что всё ж таки глянь на окончательную версию, - Тимур задумчиво почесал подбородок. - Я тут задумался и глянул на этот календарь как-то отстранённо, глаз-то замылился, уже сто раз на него смотрел. И прям-таки передёрнуло от названий и географии. Однако, подумал я, что же мы наделали? Точнее, они, но и мы же с удовольствием туда влезли.
        - Тимур, так мы ж со своими целями. А как иначе-то?
        - Да так, всё так, Юр. Просто такая махина разворачивается. Как бы нас не перемолола. Знаете, какая в Европе реклама кружит? А в Америках? Да на всей планете это тема номер один! Любой Олимпиаде и не снилось. В МОК чего-то попищали, да, понурив голову, отправились готовить зимнюю Олимпиаду. После Сочи, когда не смогли замазать позорище никакие телекартинки и пропаганда, им уже трудно восстановиться. В Корее ещё кое-как провели, а в этот раз продавили Новую Зеландию, так непонятно вообще, кто и как будет участвовать. А вот летние, похоже, подкосит наш футбол как раз. Ну, это я так, отвлёкся. Но реклама нешуточная! И нашей команде отводят свою роль. Роль… - он усмехнулся. - Как бы нам в колею это ролевую не влезть.
        - Так мы сыграем роль-то, прямо по Станиславскому.
        - Вот здесь грань нужно чувствовать. Чтобы палку не перегнуть, а то изничтожат сразу. Но и по их указке не действовать. Но пока просто играем. В этом первом сезоне нужно будет закрепиться. А есть ли у нас для этого резервы?
        - Не волнуйся, Тимур. Резервы имеются. Тут же главное психология, а ребята мастеровитые. Именно поэтому мы не будем новичков брать. Если только кто-то слиняет. Но не думаю.
        - Вот и я не думаю. Денег у нас не так, может, много заработаешь, но народ мы же не зря отбирали. Они за другим тянутся. Правда, юные все… могут, конечно, переманить. Здесь вот Юра нам может только помочь. Ведёшь пропагандистскую деятельность, капитан?
        - Не, не я. Лера заводила, - улыбнулся Юра.
        - Ага, она частенько к нам на тренировки хаживает, - подтвердил Ларионов. - Тимур, я пойду? Хотел ещё над трудом сегодня своим поработать? - Олег Иванович был большим теоретиком футбола, и писал научные статьи.
        - Олег, да, давай. Ещё на днях созвонимся-увидимся, - попрощались с Ларионовым. - Слушай, так чего, едете вы в Индию или нет?
        - Да вроде ничего не изменилось. Если ты приглашаешь, конечно. А то вдвоём туда соваться как-то не очень хочется. Правда, я так понял, мы в Кашмир поедем?
        - Ну, да. Гималаи. Всё такое.
        - Лера правда хотела бы в Агру, Тадж-Махал… А в Кашмире что мы увидим?
        - Там просто в Гималаи попасть. И всё остальное будет. Полная программа. Я там был пятнадцать лет назад, когда там всё начиналось. Катался на лыжах. Сейчас мы с этим заморачиваться не будем, но в горы залезем. Тогда было полно впечатлений. Будет, по-моему, хорошая встряска перед сложным годом. А после посмотрим и Шринагар (там тоже интересно), и Дели, и в Агру заскочим. В общем, обширная программа. Там, кстати, в Индии и думается хорошо - а ты это дело у нас любишь.
        - Да, я очень хотел бы съездить в Индию. Просто, согласись, вчетвером лучше, чем вдвоём. К тому же ты там был.
        - Ну и отлично. Сейчас быстро соорудим билеты, организуем трансфер. Связи у меня там остались. Так что собирайтесь.
        - Договорились.

* * *
        После того, как программисты обнаружили след Системы, они за два дня умопомрачительной пахоты сумели добиться переноса предстоящей игры с африканцами в Москву. Неустойчивость календаря давно была характерной особенностью Чемпионата, зрители радовались любому домашнему матчу, а потому собирались быстро и с удовольствием даже за один-два дня.
        На африканскую команду выстроились очереди за билетами. Да и своих любимчиков давно не видели в деле, тем более, после фееричной победы в Мадриде, жажда поглазеть на футбол «Московии» была значительной.
        В пятницу после тренировки Проскурин позвал Юру к себе. Ввиду пертурбаций с переносом, тренировочный процесс не носил тактического характера, но для нелюденов было много физически сложных упражнений, отчего немолодой Бобров к пятнице подустал.
        - Анатолич, домой уже охота. Лера сегодня вечером ждёт. Хотели в кино сходить.
        - Ты прямо, как студент, который не хочет делать курсовую. Ай-ай, - пожурил Проскурин. - Я быстро и по делу.
        - Ах, по делу! Это завсегда важнее всего, - чуть запаясничал Юра.
        - Да, да. Слушай лучше, притуши иронию. То, что мы с тобой плана на игру не имели и нас с тобой это мучило, разрешилось будто само собой. Как только сделали перенос, ЮАР буквально через полдня объявились уже тут. И вчера вечером ко мне заявился их тренер… забыл его имя.
        - Айрянис, фамилия, по-моему, - подсказал Юра.
        - Да, точно, Айрянис. Хм…. Грек, что ли? Ну, впрочем, неважно. Приятный такой немолодой мужик. Поговорили по душам. И он неожиданно предложил играть без люденов.
        - Как это так?
        - Да вот так. Мол, пойти наперекор тенденциям и требованиям. Ретро-матч, так сказать.
        - Так у нас же на них вся игра построена!
        - А вот тут я тебя удивлю! Просто так, у нас запас свеженькой молодёжи из дубля полон, думаешь? А они-то играют без люденов. И ты, когда Реброва мы глядели, на это внимания не обратил, сосредоточившись на одной задаче. Представь, играешь, не задумываясь о программах и целеуказаниях, а?
        - Вспомнить молодость, ты имеешь в виду? Вроде заманчиво, да смогу ли я. Может, Лёшка один справится?
        - Вот ты даёшь! Во-первых, ты харизма, лидер и душа команды, ты позабыл? Народ ходит на тебя самого по себе. Во-вторых, я на тренировках вас вдвоём часто ставил
        - тандем получается ого-го! Так что не бухти, а поимей в виду. Втыкаем тебя в молодёжку и вперёд.
        - А ежели они обманут? Ход такой - «оригинальный».
        - Да понятно, что риск есть. Но на то это команда и из Африканской Республики, чтобы им верить. В общем, рискнём. Собственно, я решил, и твоего одобрения не нужно, - посуровел Проскурин. - Готовься. Завтра поиграешь с молодёжью.
        - Жить стало лучше, жить стало веселее, - Бобров поднялся и вышел за дверь.
        Он успел на развозящий автобус, вскочив в него почти на ходу. Тенгиз привычно улыбнулся ему «Приветь, Юра!». Пока ехали до дома, Бобров обдумывал слова Проскурина и вдруг поймал себя на мысли, что его не раздражает Тенгиз. «Это что ж? Я смирился с нерусскостью Москвы?!» Он поразился своим мыслям, а потом понял, что последний месяц воспряла его надежда на воскрешение из пепла былого. Что
«Московия» встала в нужную колею, а на трибуны вновь потянулись славянские граждане. Это вселяло надежду и именно поэтому «чурки» не столь раздражали. Юра злорадно улыбнулся. «Ладно, таких, как Тенгиз, можно и потерпеть - ему даже русский язык нравится. А вот тюркоязычность всю надо изжить. Да и инглиш этот опыстылел. Как хорошо, что Проскурин теперь. И как-то незаметно сброд рассосался из команды».
        По приезду домой он поделился этими думами с Лерой, заодно высказав ещё одно соображение:
        - Получается, я от дел «Московии» последние годы отдалился в своей апатии.
        - Это отчего такие выводы?
        - Да как-то пропустил, что в молодёжке у нас такие талантливые и в основном славянские ребята.
        - Бобрик, - Лера засмеялась, - ты меня удивляешь! Ты думаешь, это Винер собирал их, что ли, эти последние годы?
        - Э-э… откуда же они взялись?
        - Да молодёжку точно также перетрясли, как и основной состав за последние месяцы! А изумруды типа Могучева и Реброва, которые тебе и были знакомы они давно в команде, да. Поэтому тебе и показалось, что молодёжка в таком виде уже не один год.
        - А вот это известие меня уже не шокирует, но радует, - обрадовался Бобров очередной «удивительной» новости. - А вообще, не пора ли нам в кино?
        - Вообще-то я уже готова. Дело за тобой.
        - О! Так я быстро же. А что там за лабуда сегодня?
        - Юрч, ты забыл, что на «лабуду» я тебя не поведу. Что идём мы не в «Ролан» какой-нибудь, а в старый добрый «Иллюзион».
        - А! Точно. Так что за фильма?
        - Да «старьё», как ты выражаешься. Но зато с твоей любимой Одри Хэпбёрн.
        - Она мне нравится лишь потому, что слегка похожа на тебя. Не дотягивает, конечно, по красоте. Но всё же, - улыбнулся Юра.
        - Ой, комплимент, ах! Всё, готов? Поехали.
        Они любили этот старый совсем не современный кинотеатр с обычными креслами, экраном и звуком. Без «запахов и качелей». Да и кино, соответственно, шло там без эффектов. В основном старое. Это блокбастеры требовали нового оборудования, когда зритель погружался в атмосферу фильма, окружённый воздействием со всех сторон. Если стреляли, то у него из-за спины, если обрушивалась волна, то накрывала с головой. Кино давило непосредственно на органы чувств, безо всяких мыслей и философствований. Лера с Юрой избегали подобного.
        - Вот на какие шиши он существует, ежели тут народа нет совсем, - зал был привычно пуст, Юра огляделся. - Цена немаленькая, конечно, но всё равно.
        - Ну, наверное, какой-то меценат спонсирует.
        - Выходит, не всё так плохо и у нас в Москве. Я вот подумал, что ты в Африканской Республике не была. А тебе бы там понравилось.
        - Понравилось бы, но давай уже помолчим, - Лера обратила внимание Юры, что свет начал затухать, а на экране зашевелилось изображение.

«Римские каникулы» был душевен и местами наивен, но Лера кайфовала, несмотря на едкие комментарии мужа, которыми тот прикрывал свою сентиментальность.
        После они немного побродили по пустынному центру города, расшваркивая несвежий снег. Погода не располагала, но они были исполнены своими обоюдным теплом и окружающее мало волновало их.
        Засыпая, слыша, как тихо дышит Лера, Юра ощутил давно забыто чувство удовлетворения, покоя и уверенности. «Поглядим, поглядим…» - и сон поглотил его мысли вязкой ватой.

* * *
        Оставалось несколько дней до нового 2022 года, когда родители приехали из своего коттеджа, чтобы проводить детей. Юра с Лерой собирались в Индию, докупали необходимое снаряжение и шмотки. Родители, не охали и не ахали, а просто хотели загодя подарить подарки и немножко отпраздновать. Нарядили вместе ёлку, напахучили мандаринами, сделали салатики и другие нужные кушанья.
        - Давненько так по-новогоднему себя не ощущал. Даже как-то и уезжать не хочется. Послушать бой курантов, покушать оливье, поболтать до утра, - Юра разомлел в домашнем тепле. Было вкусно и отовсюду уютно.
        Дарили подарки. Они были ненавязчивы, но заботливы и приятны.
        - А вот ведь вы мне не дарили мяч там или бутсы на Новый год. Всё время что-то оригинальное придумывали. И наряду с любовью к географии и истории, к технике, футбол у меня всё равно на первом месте стоял. Вот отчего так?
        - Вот смотри, Юр. Взять меня, скептика главного в нашей семье по футболу. То есть не шибко я ценю, как искусство, как зрелище. Но вот то, как раскрывается человек в футболе нараспашку - это тут да, не могу поспорить. Эдакая упрощённая модель жизни. Думаю, поэтому тебя он и зацепил. Другое дело, что сейчас вы что-то большее хотите выстроить - это уже вопрос другой и не раз мы эту тему обсуждали. Но то, что ты с детства пытался и желал понять людей, чем они живут, как живут, это несомненно. Отсюда в футболе отражение общества и увидал.
        Юра покрутил в руках бокал с газировкой, задумчивая разглядывая пузырьки.
        - Ну, это жизнь покажет, чего мы там напридумывали. А я всё-таки вам благодарен очень. Что не мячом единым жизнь моя заполнена, - бокалы звякнули.
        Долго особо не засиживались - с утра надо было в аэропорт.
        Гружённые рюкзаками, объявились в Шереметьево, где, дождавшись более цивильных Ахметдиновых, пошли на регистрацию. В полёте додрёмывали, читали и общались. Плотные ряды русских туристов разбавляли редкие индийцы. Самолёт мерно гудел, перелистывая часовые пояса, границы, горы и долины. В Дели приземлились, отдышались в густом мареве и почапали на аэродром для местных перелётов, расположенный через лётное поле.
        - Я понимаю, что мы улетели далеко на юга, но всё ж таки мне казалось, что зимой здесь как-то тоже прохладнеет, - всем было жарко, несмотря на поздний час, и Лера отметила совсем не декабрьскую погоду. Даже для Нью-Дели.
        - Прохладнеет, но совсем ненадолго, да и сдвинулись сезоны последние годы. Теперь здесь если и бывает ниже двадцати, то в середине февраля, - Юра-то был как всегда в климатических вопрос теоретически подготовлен. - И вот наверняка же, в горах пятнадцать лет назад вы катались на лыжах?
        - Катались, да. И снега была навалом. Не так уж чтобы сибирские морозы, конечно. Но ниже нуля регулярно. Хочешь сказать, что сейчас такое вряд ли возможно? А я думал там разок прокатиться. Хотя смотрел прогнозы, вроде да, тепло слишком. Вообще, там вроде заглохло всё это катание уже лет пять как.
        Они переместились в кондиционированное кафе - в «доместике» им предстояло куковать несколько часов.
        - Тима, смотри, как-то несильно изменилось тут с тех пор, - обратилась к мужу Лиля, оглядывая просторы вокруг. - Хотя тогда стройка велась такая активная. И что же они понастроили?
        - Ну, видимо, своё бурное развитие пустили немножко другим путём. Для внутренних авиаперевозок всего хватает, а здание, в общем-то, подремонтировали. Меньше стали летать, больше стали железнодорожное сообщение развивать. Вот Шринагар, интересно, как изменился. Тогда это был хоть и красивый, но потонувший в грязи бедный город с вечным военным положением. Сейчас, когда Индия фактически усмирила Пакистан и отбрила китайские притязания, там вроде жизнь успокоилась. Была огромная деревня на сельском хозяйстве - сейчас развили промышленность. Но стараются вроде бы не загаживать. Так-то там красиво для туризма: озеро Дал, отроги Гималаев. Вот и поглядим.
        Глядеть им пришлось уже под утро, когда местный самолётик за мимолётный час перенёс их из индийской столицы в столицу штата Джамму и Кашмир. Намечался ясный день, и серые сумерки стремительно серели на востоке, обесцвечивая звёзды. С трапа пахнуло свежестью. Лера глубоко вдохнула:
        - Прямо какой-то весной пахнет. Прелой землёй и свежестью. Хорошее выходит тридцатое декабря.
        Туристов в самолёте было немного. А русских не было кроме них и вовсе.
        - В общем, ребятки, сейчас нас встречают на джипе, и мы лезем в горы, в Гульмарг. А сюда мы спустимся позже. Так что спокойнее глядите на местные красоты, не волнуйтесь, впитаем потом.
        Багаж получили быстро - былого военного контроля в городе не было, и от блокпостов остались лишь бетонные заграждения по обочинам дороги.
        - Ну, так, подчистили немного, но видно, что работы ещё в разгаре, - прокомментировал пейзажи за окном машины Тимур, когда компания тронулась на встретившей их машине с водителем-кашмирцем. Который был молчалив, задумчив и по-индийски нетороплив.
        Взошедшее солнце освещало зелёную долину, зеркало озера и голубые горы.
        - Да, снегом не пахнет пока, - вздохнул Тимур. И спросил у водителя про погоду в Гульмарге. Тот что-то буркнул. Мол, погода везде хороша. Но про наличие снега умолчал. - Не, информации от этих друзей достоверной вряд ли получишь. Ладно, поглядим. Пока, похоже, что тут не то, что осень или весна - а чуть ли не раннее лето.
        Джип был не первой свежести, но зато вместительный. Ехали удобно, но погромыхивая на ухабах. Вскоре дорогу стиснули горы, и дорога поползла вверх. Остановились перед заключительным отрезком в большой деревне. Меховые обезьянки облепили хвойные деревья. Местные жители в просторных балахонах спешили по своим делам. Заметно похолодало.
        Поглазели, пофотографировались и залезли в машину обратно. Дальше дорога печатала острые ощущения в каждом повороте. Пропасти соответствовали размаху Гималаев. Дно застилалось туманом.
        - Ну, в общем, понятно, снега не у кого спросить, да. Но ничего, так погуляем, - вздохнул Тимур, оглядывая открывающийся взору отрог Гималаев Пир Пянджал. Верхушки гор лишь на самом верху были посеребрены снегом.
        По приезду в Гульмарг их встретил местный обитатель Юра, который с незапамятных времён зазывал и опекал русских туристов в этой горной деревушке. Все были измотаны дорогой и сменой часовых поясов. Теперь навалилась ещё и заметная высота
        - больше двух с половиной километров над уровнем моря. Расположившись во вполне комфортабельных номерах (Тимур живописал халупы времён своего первого заезда), спустились поесть. «Ноу спайси» помогало плохо, поэтому к концу трапезы все раскраснелись и дышали широко открытыми ртами. Однако голод утолили.
        - Теперь можно и поспать, - предложил Юра, на что остальные молчаливо ответили согласием.
        Утром пришлось поднимать себя будильником, ибо организм не хотел так быстро перестраиваться на местное время. Но светало за окном стремительно, желание к активности бурлило, поэтому Бобров довольно шустро скинул сонные оковы, и, пробудившись сам, начал побудку Леры. Вскоре все вчетвером уже сидели в ресторане гостиницы, вкушая интернациональные тосты, омлет и хлопья.
        - И что, куда двинем?
        - Предлагаю сразу же двинуть наверх. Погода вроде ясная, - предложил Тимур, глядя в окно. - Рассчитывать на то, что ради нас врубят подъёмник, не стоит, поэтому готовьтесь к подъёму на почти полторы тысячи метров. Одевайтесь соответствующе. Ботинки. Наверху, возможно, минус. По крайней мере, снег лежит.
        - То есть у нас сегодня просто восхождение? - Лера попивала масала-чай. Она любила восточные напитки.
        - Да, с расчётом вечером вернуться в гостиницу. А вот следующие дни попробуем пройтись по долине уже с ночёвкой.
        - Ну, тогда чего рассиживаться? Пора собираться, - встал из-за стола Бобров.
        Когда одевались, собирая рюкзачки, доставая палки, пакуя, на всякий случай, бечеву и карабины, Лера задумчиво обронила:
        - Как-то непонятно, как Лиля, эта светская, можно сказать, дама, полезет сейчас в грязную гору.
        - Ой, Лерк, познакомившись с тобой, я забыл о своих стереотипах о женщинах. Я знаю, что ты - уникум. Но также я и понял, что в женскую шкуру не залезу. Поэтому ты не по адресу, - Юра отвлёкся от сборов и притянул к себе жену. - Скорее, это ты должна знать.
        - Возможно, я её не до конца просто узнала. Или это просто женская любовь. А может, это тоже своего рода гламур - помучаться в походных условиях, чтобы потом козырять в тусовке. Ой, ладно, что-то я, как бабка-сплетница. Ты термос взял?
        - Взял, всё взял. Можем идти.
        На улице уже вовсю шпарило солнце. Зимой не пахло. Хотя раньше в этих местах, несмотря на «южную» широту, выпадало регулярно значительное количество снега. И выпадало уже в декабре. Сейчас же, в отсутствие белого покрывала, пушистые обезьянки, рассевшиеся по огромным соснам, выглядели не столь экзотично.
        Предположения Тимура не оправдались, и нижняя часть подъёмника работала для редких туристов, приехавших на Новый Год отдохнуть от жары центральной и южной Индии. Поговорив со служителями канатки, Тимур выяснил, что последние лет семь снежный, а заодно и лыжный, сезон в Гульмарге неустанно уменьшался, выродившись в последние годы в несколько снежных недель в феврале. Нынешняя же зима в очередной раз била температурные рекорды. Белеющие вершины гор - это были остатки неожиданного снегопада в начале декабря, когда всё лыжное сообщество воспряло духом. Однако потом всё потаяло, лишь на самом верху остались небольшие ошмётки.
        Вылезли на второй очереди подъёмника и сразу обалдели от красот. Бросились фотографировать. Дальнейший путь предстоял пешком. Дорога не представлялась сложной, но перепад был немногим меньше километра, крутизна была порядочно, что обеспечивало достаточную протяжённость маршрута.
        - Друзья мои, пора идти, - скомандовал Тимур и двинулся вперёд. Он был открывающим, Юра пошёл сзади девушек.
        Часа через два они были уже изрядно утомлены и распарены. Высота отзывалось частой отдышкой и блестящими лбами. Лиля, вопреки дурным ожиданиям, держала темп наравне со всеми и даже пребывала в бодром настроении. Линия леса была пройдена, остались впереди только альпийские луга. Они светили ещё вполне сочной зеленью, а снег слежавшимися кучками ютился в тени отдельных скал.
        Когда поднялись к верхней станции подъёмника, решили ещё немного отдышаться, перед последним рывком на вершину горы Афарфат. Кашмирская долина глубоко внизу сочилось мутной дымкой. Горизонт на востоке скалился снежным зубом Нанга-Парбата. Усталость и шум в ушах отдалились перед красотами. Зачарованные, путешественники глазели на просторы.
        - Что-то мне сейчас не до дум о вечном. Сначала впахиваешь, думая лишь о том, как бы не сдохнуть, а теперь вот эйфория. И хочется продолжения, - отдышавшись, изрёк Юра.
        - Милый, а вот как думаешь, это ли не мысли о высоком, - поддела его Лера, улыбаясь глазами. Она была и сейчас необыкновенно хороша - в ярком солнце, локон выпал из хвоста, глаза тянут глубиной.
        - Ой, ну, Лерк, я ж не зря с отцом лазал на Алтае. Все эти эффекты я знаю. Вкалываешь, и в этом смысл. В этом радость бытия. Я к тому, что, может, новое что-нибудь придумается. Атмосфера особая. Да, красиво, да, непривычно. Но, по сути, всё то же самое.
        - О! Циник какой у нас вдруг нашёлся, - кивнул жене Тимур на Боброва. - А на
«равнине» так любит поговорить о высоком, а в горах - раз, и пар выходит.
        - Ладно, ладно. Ценю твою провокацию, - покорился Юра. - Конечно, конечно, здесь, наверху лучше чувствуется вечность, понимаешь, что и почём. Лерусь, вот ты ощущаешь зуд?
        - Милый, прости за интимную подробность, но вроде бы я достаточно часто моюсь, - Лере было весело и не хотелось говорить о сёрьёзном. Однако ж Юра не отступал:
        - Это очень хорошо, что ты чистоплотная. Но вот ощущаешь ли ты потребность в действии? Что-то такое свербит, не давая покоя - «Что бы поделать, что бы поделать»?
        - Этот «зуд», как ты выразился, легко удовлетворяется моей работой и всякими увлечениями, - Лере хотелось отвязаться от этого разговора. Она знала, к чему он приведёт. Однако ж Лиля не дала увильнуть с нахоженной тропы.
        - В этом случае, Юр, у женщин совсем не такая неусидчивость, как у вас, у мужчин.
        - Нет, ну то, что женщины велико отличаются от мужчин, это я не только из книжек знаю, и так вижу, - Юра заулыбался. - Но что ты конкретно имеешь в виду?
        - А то, что вся женская неустроенность либо от отсутствия мужчины, либо от отсутствия детей.
        - Что и требовалось доказать, - пробормотала Лера и отвернулась от солнца.
        Повисло молчание. Юра уставился на Леру, как будто заново осознавая её существование. И вновь, вновь в нём всё перевернулось. Опять сознание допустило переворот. Они хоть и были влюблены беспробудно и без остатка, строили планы и жили друг другом, о детях не говорили ещё ни разу. Он с горечью понял, что он-то не думал, а Лера думала! Что она ждала от него таких мыслей и слов, пряча в своей женской мудрости своё же женское желание. Он, ошарашенный, подошёл к жене и обхватил её руками.
        - Однако ты его потрясла. И место такое подходящее, - Тимур тоже был озадачен. Они с женой отошли в сторонку.
        - Да, чего-то эффект какой уж совсем сильный. А всё оттого, что он ещё пацан, несмотря на всю свою гениальность. Таких вот простых вещей не знает, - Лиля была сурова.
        - Ну, в общем, да - возраст-то ещё юный совсем. Просто их любовь зрелая безотносительно возраста, поэтому, думаю, ты права. Всё же он должен существовать не только своими идеалами. Его энергии должно хватать на всё, - Тимур вздохнул. Их с Лерой родительская судьба не сложилась. Вот они и беспокоились за полюбившуюся им молодую пару.
        А Юра тем временем целовал солёные щёки Леры, а она, сама не ожидавшая от себя такой сентиментальности, смущённо улыбалась. Им не всегда нужны были слова, чтобы понимать друг друга, но Юра шепнул: «Сегодня же и приступим». Она кольнула его кулачком в бок: «Пошляк».
        - Вот тебе и разговор случился, - подвёл итог Тимур. - Друзья мои, ввиду того, что солнце клонится к закату, предлагаю саму вершину не покорять. А перекусить тут и направить свои уже натруженные стопы вниз, к ночлегу. В конце концов, сегодня Новый Год.
        - О! А ведь как-то это и позабылось. Это что ж, нам в полпятого утра ещё и по Москве отмечать?
        - Думаю, недостаточная акклиматизация нам поможет, - успокоил всех Тимур. - Девчонки, давайте, раскладывайте.
        С аппетитом вкусив непритязательную снедь, они заторопились вниз - солнце южным уклоном стремилось за горизонт. Юра лишь пожалел, что картинку заката не успеют сфотографировать.
        Вечером с грехом пополам соблюли традиции: шампанское и мандарины, что-то похожее на оливье (по крайней мере, присутствовал майонез и горошек), нарядили и сосновые ветки конфетами и шоколадками. Атмосферу, в общем, создали. Дождались московского времени, поздравили своих телефонными звонками, друг друга и угомонились.
        - Значит, дети, да? - Юра начал целовать Леру прямо с порога номера. - А ты готова?
        - Милый, ты иногда такой глупый, - Лера слабо улыбнулась, она хотела совсем не разговаривать. - Если женщина любит мужчина без остатка, она, конечно, хочет от него детей. А теперь лучше помолчи. - Она сама толкнула его на кровать.
        Утром (утро было очень позднее, солнце перестало заглядывать в окна, облизнув здание с другой, «дневной» стороны) ощущения выполненного долга не было, а была растворённость в счастье. Они почти синхронно открыли глаза, и, уставившись в потолок, стали вслух мечтать.
        - Мальчика… нет! Девочку!
        - Лучше двойню! Близнецов!
        - И обоих в футбол, да?
        - А если девочки?
        - Да тоже в футбол, чего там…
        Дальше они уже просто смеялись и, счастливые, ломанули наперегонки в ванную.
        Ещё несколько дней они провели этой кашмирской деревушке, впитывая полузимний горный воздух, успокаиваясь душой и осветляясь достойными мыслями. Лера после новогодней ночи была всё больше задумчивой, витая в облаках.
        - Смотри, они похожи на весну, умытую свежим ливнем, цветущую и благоухающую, - прокомментировала Лиля новый образ ребят.
        - Хотелось бы, чтоб у них всё получилось. Для этого нужно, чтобы и у нас много получилось. Всё-таки Юрка сильно повернулся на «Московии». Он, на самом деле, главный движитель, а не я или коллектив. Он ещё пока плохо понимает свою роль, да и груз он несёт с такой лёгкостью при этом незнании. Вот все эти «задумчивости» порой - это как раз отголоски этого лидерства. Поэтому нужно оберегать.
        - Они оба очень талантливы, - вздохнула о своём Лиля.
        Спустившись с гор, путешественники выполнили свой план в полном объёме, осмотрев раскиданный в озере прозрачный Шринагар, душный Дели, многолюдную Агру. Индия дышала переменами, горела огнём энтузиазма. В этом огне постепенно сгорали этнические и религиозные противоречия, национальные претензии и кастовые различия.
        - Но вот они уже давно «газуют», только кажется, что буксуют в глине - много движения, щепки летят, а вперёд не двигаются, - сказал, глядя на плотную толпу на улицах индийской столицы Тимур.
        - Но, может, это просто долгая подготовка, а потом они рванут? Всё-таки следы видны, - возразил Юра. - Им бы демографию оседлать, а так пассионарность-то прёт изо всех щелей, по-моему.
        - Да поглядим. В любом случае нас они обскакали. Мы разобщаемся, они объединяются; мы прожигаем жизнь, они трудятся; мы вымираем, они размножаются.
        - Мы играем в футбол, они в крикет, - брякнул Юра. - Вот меня что смущает, что нет команды у них в Чемпионате. И ведь наверняка и не пытались?
        - Хм, да что-то не помню. Думаю, что и в ПреЧемпионате их нет. Да, это ты верно заметил. Но нет, так нет. Не во всём же нам следовать тем, кто дальше продвинулся по шкале развития.
        - Это верно, у каждого свой путь. Но мысль у меня появилась. Надо будет обдумать,
        - Бобров задумался.
        Женщины тем временем набирали каких-то безделушек, коих здесь были тысячи за бесценок, на сувениры. Они мало вникали в мужские разговоры. Они уже хотели домой.

* * *
        С утра, ещё в тусклых сумерках, он оставил тёплую Леру в постели, собрался на тренировку. Она промурлыкала что-то ласковое и продолжила сопеть.
        На улице сильно потеплело, жалкие кучки снега с ажурной грязью пропали, журчали ручьи, и пахло тёплой землёй.
        - Ага, как раз зима начинается, - Бобров смахнул каплю со лба.
        На базу он приехал, как всегда, одним из первых. Хотя, этих первых собралось немало - сегодня мобильбас собирал бо?льшую часть молодёжки. В бусе Юра разглядывал ребят - действительно, многих он не видел. Лишь несколько знакомых лиц. «Старый стал! А ведь раньше ходил на молодёжку постоянно».
        Проскурин, невзирая на ранний час, уже был у себя. Юра, переодевшись, заглянул к нему.
        - Привет, Валентин Анатольевич, - Он пожал протянутую руку. - Я вот чего подумал. А как же мы двусторонку устроим, если люденами будет некем руководить?
        - А вот и поруководите с Лёшкой на пару.
        - Вот тебе раз! Как же это? - опешил Юра.
        - Вот так. И без лишних разговоров. Двух зайцев убьём - потренируетесь в связке и с люденами, а молодёжь получит достойных противников. Мы попробуем вместе с тобой и Ребровым сымитировать игру африканцев. Люденов запрограммируем, как надо. Типа, они будут импровизировать. Тут правда двойная такая игра получается, мы зашиваем их на свободу творчества, но эта «свобода» будет инициироваться на поле тобой.
        - Мудрёно, но я понял. Я не понял другого, на мой взгляд, более важный момент - если мы будем тренироваться в команде с люденами, как мы сыграемся с молодёжкой?
        - А тут я спокоен - Лёшка с ними сыгран, а ты… а ты, думаю, сыграешься с первых минут с любой командой. В случае чего заменим тебя, - добавил Проскурин с лёгкой улыбкой, но заметив вскинутый взгляд Юры, быстро проговорил: - Шучу, шучу.
        - Да нет, ты знаешь, Валентин, - Юре захотелось пооткровенничать, - всё-таки это уже перебор на таком уровне в таком возрасте играть. Вот-вот надо заканчивать. Все это понимают. И я в том числе. Не могу сказать, что прям вот без переживаний готов это сделать. Но всё-таки мысли такие ходят давно, так что ударом не станет. Просто хочу закончиться этим матчем против «Гэлэкси», как собственно, мы планируем. Получится у нас или нет, это будет венцом, я точно знаю. Вот сейчас новый вроде виток у нас пошёл, а всё равно… сколько уже таких поворотов было? Каждый раз взрыв энтузиазма, адреналин даже, можно сказать. Но усталость накопилась. Всплески всё короче, амплитуда всё меньше. Иногда чувствуется какая-то беспомощность - вроде дёргаемся, вроде реакция есть на эти движения, а в то же время стоим на месте.
        - Ну, где же стоим? - прервал размышления Юры Валентин. - Ты же не только на футбольном поприще добился признания. Если пафос не уменьшать, можно сказать, что ты лидер нации сейчас.
        - Ха! Лидер! И что от страны осталось?
        - А кто знает, что бы осталось, не будь «Московии» и тебя? Вашей команды? Не будь Тимура?
        - Да, Тимур, да. Тимур заложил какой-то фундамент. Чёрт! - Юра неожиданно выругался. - Как же жаль, как ужасно жаль, что он погиб! Ведь он мог… мы могли ещё раньше всё исправить. За те десять лет почти удалось. Уже Сибирь просила об объединении, Кавказ, Дальний Восток, другие. Как всегда нагадил Запад, точнее Северо-Запад. Уверен, что они его и погубили. - Юра уткнулся лицом в ладони.
        - Так, не к месту у нас что-то разговор затеялся по душам. Завтра, завтра давай поговорим. Пока есть дело, нужно его делать. А дело сейчас - это тренироваться, чтобы завтра обыграть пусть и дружественный нам коллектив, но всё же соперник. А так как дружественный, то игра должна быть честной и красивой. Давай, дуй на поле.
        Юра смахнул с лица невидимую паутину, проморгал в глазах печаль и побрёл на поле. Проскурин, тоже собираясь, крикнул вдогонку:
        - Бодрее, бодрее, капитан!
        Людены кучковались в сторонке - их программировали, а молодые ребятишки, жадные до мяча игры разминались и били мячом, пока не было заданий от тренера. На вышедшего Боброва косились уважительно и мяч ему от стеснения не пасовали. Юра же начал с покряхтываниями растяжки и разминки.
        Вскоре появился Проскурин с папочкой и свистком. По всей видимости, он уже разговаривал с молодёжью, так как в речи обозначил коротенько тренировочный план. Апофеозом которого должна была стать двусторонняя игра по укороченной программе.

«Однако, сейчас они мне почему-то более симпатичны, чем в тот раз, когда я смотрел на Реброва. Но всё же непонятно, с чего они заиграют в наш старый добрый футбол, практически с листа» - думалось Боброву. Так, скептически настроенным, он и включился в двусторонку вместе с также не очень довольным (хотелось сыграть со
«своими») Ребровым.
        После этой тренировочной игры хмуриться пришлось уже Проскурину - людены, возглавляемые двумя талантами - старым и молодым - разбомбили казалось бы сыгранную молодёжь.
        - Значит, говоришь, у них получится? - поддевал после игры главного тренера Юра.
        - Вот именно что не у НИХ, а у ВАС! - отрезал Проскурин и скомандовал всем, - прошу на разбор.

«Мальцы» были разгорячены игрой, предъявляли друг другу претензии, обсасывали удачные моменты. Но Проскурин довольно скоро охладил их пыл довольно занудным разбором. Бобров понимал, что такова задумка, что обычно изобретательный Валентин хочет сбить азарт с молодых игроков, и так заведённых.
        В разгар лекции в аудиторию протиснулась Лера. Присела с краю. Бобров округлил глаза, она приложила палец к губам. Однако Проскурин всё же и сам обратил внимание на неё, запнувшись и взяв паузу. В эту паузу Лера подошла к нему и что-то нашептала на ухо. Ребята довольные разглядывали красивую жену капитана. Она была в каких-то простецких джинсах и кожанке, а кеды лишь добавляли ей вистов в глазах молодёжи.
        - Ну, тут такая информация поступила от нашего, так сказать, штаба, - Валентин кивнул Лере, та снова уселась. На этот раз поближе к мужу. - Конечно, как мы тут ни таимся, но то, что мы хотим сыграть без люденов, своими, так сказать, силами руководство Чемпионата узнало. Да, собственно, что тут утаивать, нам и не жалко. Так ведь? - народ покивал, один Бобров зыркнул на Леру, та смущённо улыбнулась. - Но, судя по всему, «высший свет» наш сей факт не особо устраивает. Поэтому в ближайшее время поступит официальная рекомендация такого вольнодумия не допускать.
        По рядам пошёл недовольный гул.
        - Выходит, мы зря готовились?
        - Давайте пошлём их, Валентин Анатольевич!
        Ребята оглядывались на Боброва - что, мол, скажет капитан? Капитан хмурился и на трибуну пока не рвался.
        - Тише, тише, буйны головы, - заулыбался главный тренер. - Послать - это, конечно, будет круто. Нужно всё же думать о последствиях. А вот проигнорировать рекомендацию - вполне допустимо. Что вы думаете, Юрий Владимирович?
        Бобров вышел вперёд.
        - Думаю, нужно дать отпор таким наглым заявлениям. Единственно, нужно узнать, что нам за это будет, если мы наплюём на эту официальную бумагу. А что будет, Валерия Сергеевна? Вы же наверняка там прощёлкали этот момент.
        - Собственно, вариантов развития событий - великое множество. Многие интересны. Так что, думаю, можете рисковать. Если хотите, можем замаскировать ребят под люденов, - Лера улыбнулась.
        Ребята заржали с удовольствием. Послышались всякие выкрики. Чету Бобровых уважали и любили, с удовольствием откликались на юмор Леры.
        - Думаю всё же, это излишне. А то как замаскируются, так и останутся. Главное, после получения официальной «бумаги» пообщаться нужно с африканцами. Подтвердить, что всё в силе. А то вдруг они заднюю включат. Что вряд ли, конечно.
        - Да, думаю, вряд ли. Но я свяжусь с Айрянисом. Так что ребятки, давайте продолжим разбор полётов, а то вас завтра с такой игрой вас растопчут и любители.
        Молодцы возмущённо забурчали, но притихли под суровым взглядом главного.
        Лера досидела до конца, чтобы потом вместе с Юрой поехать домой.
        - Родители звонили. Думают, к Новому Году выбраться, - Лера продолжала делиться новостями.
        - Ха! Кто ж их пустит сюда?
        - Не волнуйся, мы всё сделаем. Будет непросто, но они доберутся.
        - Ох уж это ваше всемогущество! - Бобров недовольно скривился.
        - Не нуди, немножко осталось, - Лера сжала его холодные пальцы. - Понимаешь, мы вроде с раскрытием этого ложного следа больше рычагов получили. Только неизвестно, как долго нам дадут резвиться.
        - Ну ладно, а то я чего-то устал. Будь Алтай нашим, уехал бы туда, делал бы геоноуты…
        - Уедем, Бобрик, уедем. Завершим здесь всё и уедем.
        - А ты завтра придёшь?
        - Если билетик достанешь, - улыбнулась. - А то ажиотаж случился вдруг, билетов днём с огнём…
        - Не вы ли его подогрели?
        - Кто знает, кто знает, - Лера потянула застывшего мужа за руку.
        Тем временем в клуб пришёл, как и предсказывала Лера, официальный документ. Тон в нём был уважительный, но требовательный. «О! Ну теперь я эту бумаженцию ребятам на установке и зачитаю. Как они „уменьшают“ интерес к футболу…» - возмутился Проскурин. После он переговорил с Айрянисом - у того настроения были схожими. Договорились настраивать футболистов на честную игру, чтобы не было драк.
        Тёплынь продолжила «жарить» и в воскресенье. Почки надумали набухать, а трава проклюнулась зелёным. Народ валил толпами на стадион в Нагатино, задолго до начала матча создавая уплотнённые ряды по дороге от метро. Граждане белели ликами, контрастируя своим национальным составом с большинством столичных жителей. В целом в последнее время были удивительны такие сборища. Полиция была согнана по этой причине в больших количествах.
        Лера протиснулась к служебному входу, где её пропустили охранники. Она нашла Юру на массажном столе, где его мял Шангрилу.
        - О! Я бы тоже хотела тебя помять.
        - Вот сегодня вечером этим и займёшься.
        - Здравствуйте, Лера, - словно не замечая разговора, поздоровался индиец и продолжил массировать ноги Боброва.
        - Здравствуй, Шангрилу, здравствуй! Что, как у него, мышцы ещё живы?
        - А как же! У него тонус такой, будто на десять лет меньше, чем на самом деле.
        - Ого! Не льстишь ли ты ему? Он вот что-то постоянно жалуется на возраст.
        Бобров что-то недовольно забурчал.
        - Так видно цену себе набивает или кокетничает.
        - Бобрик, ты ведь сегодня забьёшь? Я так на этом стадионе этого события жду, - Лера продолжала поддевать мужа.
        - Для некоторых я Юрий Владимирович тут, так что поаккуратнее. А забивать сегодня найдётся и без меня кому.
        - Но народ хочет именно от тебя. Старый конь борозды не портит, говорят. Ой, - хихикнула она.
        - Так, кто-то у меня сейчас получит, - Юра попытался со стола схватить стоявшую подле Леру, но та ловко увернулась.
        - Ты агрессивен, и это хорошо. Ладно, пойду, поприветствую ребят и на трибуну уже пора.
        Когда «Московия» вышла разминаться, половина стадиона уже была заполнена жаждущими зрелища зрителями. Поприветствовали африканских гостей и зашлись в экстазе, когда выползли их любимцы. Отдельного шума удостоился капитан.
        Бобров оглядывал трибуны.
        - Вот чего им подавай? Искусство или низкопробное зрелище, а? - спросил он у машущего рядом ногами Васильева.
        - О, Юрец, ты вечно думаешь не о том. Ты бы лучше на игру настраивался! А зритель он такой - что ему втыкают, то с удовольствием и хавает.
        - Да, это ты прав. А тебе не надоели эти чёрные газоны?
        - Хм, а что в них такого? Мне что чёрный, что зелёный - всё равно.
        - Не задумывался, почему они чёрные?
        - Так это все знают - чтобы кровушкой не пачкать зелень искусственную, когда сильная битва завяжется.
        - А разве мы сегодня биться собираемся?
        - Нет, Анатолич же явно сказал, что футболять будем в чистом виде. Без драк.
        - И на кой нам тогда чёрный газон?
        - Вот, Юр, ты можешь голову занять всякой фигнёй! Что ж теперь его перекрашивать?
        - Да, надо на эту тему подумать. Давай-давай, маши сильнее!
        У буров был всего один негр. Да и тот был светловат и чертами похож на Пушкина.
«Московиты» так и звали его промеж собой «пушкин». Он первый раз был в Москве и это, похоже, его не сильно волновало. Он усиленно долбил по мячу, будто желая порвать сетку ворот.
        - Ну что, ребятки, поиграем? - Бобров собрал в кружок своих игроков. - И помните, заводиться не стоит, играем в пасик, получаем удовольствие. Парни против нас вышли грамотные, умелые, но не убийцы. Давайте, нужно порадовать жителей уже. И не бойней, а Игрой!
        Трибуны забились под завязку, полыхали «перфомансы», парили виртуальные баннеры, народ гудел в ожидании. «Московия» алела красными футболками и трусами, соперник был в белом. Судья свистнул. Игроки смешались.
        Первые двадцать минут зрителей откровенно разочаровывали. Заметно было, что «ЮАР» готова поддавить, нажать и забить, но, расшаркиваясь в реверансах, выжидала действий от хозяев. А у хозяев не складывалось. Многие замандражировали и действовали от этого нервно и несыгранно. Бобров с Ребровым напоминали пастухов, которые сгоняли непослушное стадо. Васильев дёргался на передней линии, ожидая поддержки из глубины. Однако Юра не нервничал, спокойно пытался наладить взаимодействия. Но бурам в конце концов надоела расхлябанность и они ударили. Накатились мощной волной один раз, другой. И забили мяч, разыграв симпатичную комбинацию.
        - Парни, расслабьтесь. Просто поиграйте. Вот посмотрите, как мы сейчас втроём это сделаем, - увещевал поникших «бойцов» капитан. - Забудьте о трибунах, давайте поможем друг другу сыграть.
        Но весь первый тайм продолжилась вязкая тягомотина. Африканцы отступились и вяло отбивались от нестройных атак ударной тройки, которая действительно неплохо смотрелась, но лишённая подготовленной помощи остальных игроков, вязла в плотной обороне гостей. Боброву удавались длинные передачи, Васильев на скорости их принимал, Ребров крутил финты и обманывал соперника пачками. Но всегда находился страхующий, один в защите подменял другого, а зоны все были перекрыты. Поэтому если дело и доходило до удара, то наносился он впопыхах, и вратарь забирал мяч в крепкие объятия. Болельщики были обеспокоены, но в переживаниях не свистели, а пока лишь подбадривали своих.
        В перерыве «московиты», в массе своей были грустны. Даже удручены. Не такой игры они от себя ждали. Вопреки обычаю, сам капитан не выглядел мрачным. Он бы спокоен
        - как раз он-то и предполагал такой ход игры.
        - Ну, чего вы скисли? Кто в лес, кто по дрова? Вань, чего ты раз за разом пинал в аут мяч? - вопрошал одного из защитников Проскурин. - А ты, Серёж, почему с выпученным глазами носился за соперниками, но ни разу не отобрал мяч? Успокойтесь, ребятки. Всё в порядке. А вы орлы, да! Осталось только забить. - Похвалил он ударную троицу.
        - В общем, парни. Не зацикливайтесь на результате - главное, показать красивую игру. И если «ЮАР» выполняет эту задачу, то мы пока авансов совсем не оправдываем. Проиграть будет незазорно. Но вот некрасиво проиграть - тогда мы получим заслуженный свист.
        И прямо со свистком на второй тайм молодые игроки вняли словам старших. Ломили вперёд, гнулись буры. Нашлось и остроумие, и техника, и многочисленные удары. Игра стала сладкой, а от приторности спасали суровые действия защитников, при этом не переходивших на грубость. Буры сжались, но не пропускали, находя силы и для резких выпадов. Одна из таких африканских атак вновь закончилась голом. 0:2. Трибуны, до этого гнавшие своих вперёд и восторгавшиеся красивыми комбинациями, разом притихли.
        - О! Шуточки кончились! Вечер не только перестаёт быть томным, но и становится интересным, - Бобров только обрадовался ухудшению положения. Он уже понял, что, как и было договорено, всё происходит по-честному. Без подстав. Именно поэтому особо интересно преодолевать сложности. Которые по силам. И нет ни камней подводных, ни финтов подковёрных.
        Он же и повёл свою команду вперёд. Сдвинулся ближе к своим воротам, выгоняя оттуда других полузащитников. Дабы те широким фронтом помогали двум своим виртуозам. А Ребров тем временем вконец измучил неуловимыми финтами соперников. Они всё тяжелее успевали на подстраховку. В один из моментов он «накрутил» троих, вырвался на прямой и пустой путь к воротам, отдал пас летящему Васильеву, и тот закатил мяч в пустой угол: вратарь выбежал ловить Реброва. Против двоих нападающих ему было не сдюжить.
        Трибуны, как полагается, взвились. Вновь повисли баннеры, замелькал виртуальный салют.
        - Отлично, времени ещё навалом, - подбодрил Юра и так воспрявших «коллег».
        Оставалось ещё где-то полчаса игры. Инициатива окончательно перешла к «Московии». Они кружили, перемещались хаотично и в то же время сыгранно, отдавали длинные и короткие бесчисленные пасы, не давая опомниться сопернику. При этом, правда, они забывали об ударах, стремясь вновь завести мяч.
        - Разыгрались, - улыбнулся Проскурин.
        И всё же они забили. На угловой пришёл Матросов и своей могучей головой вколотил мяч в сетку ворот, замкнув передачу Боброва. Игроки устроили кучу-малу, а трибуны вновь забесновались. Однако ж больше забить они не сумели. Силушки их покинули, и последние десять минут команды доигрывали. И всё же болельщики после финального свистка аплодировали обеими командам, сканировали «Молодцы!» и, довольные, расходились по домам.
        Собственно, довольны были и «московиты», лишь вечно амбициозный Алексей Ребров маленько ругал себя за упущенные возможности для взятия ворот.
        - Да брось ты, Лёш, ещё будет себя показать. Сегодня всё равно победа. Победа над этой закостенелостью и пошлостью в футболе. Поверь мне, запись этого матча разойдётся по интернетам и наберёт популярности побольше, чем привычные всем бойни. Гладиаторские бои маленько приелись, народ потянется к другому. Вот такой футбол, как сегодня, и есть переходной период для этого.
        - Юр, но я же всё-таки мог забить! И забить красиво безо всяких там подлянок.
        - Мог! Я разве ж спорю! Но и корить себя не нужно. Сыграл ты хорошо, я бы сказал - отлично! В первом тайме не скуксился, не запряг свои нервы, утерпел. Молодец. Так что давай, отпускай эти переживания. Дальше Анатолич разберёт, что и как было. Что и как могло бы быть.
        В раздевалке царили шуточки и смех, многочисленные дебютанты были довольны. Улыбалась и Лера, которая ждала Юру на выходе.
        - Прямо можете петь как Бременские музыканты: «Смех и радость мы приносим людям». Народ очень доволен. Но теперь готовьтесь принимать гранаты от руководства.
        - Так они ж давно не лезут в наши дела!
        - Не руководство клубное, а Чемпионатное!
        - А, ну да… Они же бузили бумагой. Можем сейчас разворошить осиное гнездо. Так-то оно и лучше будет даже, - усмехнулся Юра. - Слушай, а какая у нас сегодня программа на вечер?
        - Родителям позвонить.
        - Это я помню. А ещё что делать будем?
        - Сегодня чтения у нас дома. Серёжка обещался быть.
        - О! А то что-то давно не было…
        - Да, Пупсик, классику тоже надо вкушать.
        - Вот меня удивляет, как Ганжа, это программер до мозга костей, брутальный лысач, любитель пива, является поклонником Толстого и Достоевского?!
        - Вот, а ты такой весь культурный футболлер - не любишь. А всё равно придётся послушать.
        - О! А давайте сегодня я почитаю?
        - И это будет какой-нибудь Миклухо-Маклаяй?
        - Не, не совсем. Точнее, совсем нет. Но, без сомнения, историческое.
        - Ну, в общем, я не против. Но что скажет Серёжа - это вопрос.
        - Придётся ему согласиться, - воодушевился Бобров.

* * *
        Март накатывал неотвратимо, «Московия» усиленно тренировалась, однако, не форсируя формы - Чемпионат предполагался долгим, силы нужно было распределять размеренно. Хоть и отказались от общей стратегии, всё-таки подумывать о будущем приходилось. Надеялись только на свои силы, так как, что из себя представляет Аргентина, в виду отсутствия официальных игр уже почти год, никто не знал. Всякие турнирчики и товарищеские игры представления полного не давали. И потом, многие аргентинские звёзды из Европы возвратились «под Чемпионат» в сборную, и её лик сильно изменился. В общем, порешили в «Московии» пытались играть от печки, то есть от своей собственной игры.
        В январе радостная весть настигла Бобровых - Лера оказалась беременной. Её красота дополнилась сияющими глазами. Казалось, она была создана для материнства - её самочувствие и настроения только улучшились. Будущий же папаша впахивал на тренировках теперь ещё усерднее, наполненный каким-то бешеным энтузиазмом.
«Папаша…» - шутили окружающие.
        Февраль проскочил пулей, и вот «Московия» для акклиматизации и проведения
«культурной программы» в начале недели, взмахнув крылом, рванула в Южную Америку. Мир, казалось, перегорел от вечного ожидания соревнований. Бесконечные слухи, предсказания результатов, переходы, товарищеские игры будто выработали запас интереса у СМИ и болельщиков. Всё замерло в ожидании - в выходные должны были состояться все десять матчей первого тура.
        Столица Аргентины пылала полуденной жарой.
        - Вот такое здесь бабье лето, - как всегда уделил внимание погоде Бобров, спускаясь с трапа. В липком тепле он мечтал скинуть майку и шорты.
        Автобус встречал, «зелёный коридор» был обеспечен, команда с комфортом добралась до гостиницы. Все хотели спать, но врач команды рекомендовал дотерпеть до захода солнца, дабы ускорить акклиматизацию.
        Гостиницу выбрали поближе к окраине города, подальше от загазованности и толпы. Гулять, собственно, было негде, поэтому прогоняли сон, слоняясь по близлежащим территориям. Это был какой-то то ли парк, то ли просто незастроенная пригородная площадь.
        Вязкая жара отступила к вечеру, когда можно было и поспать. Юра же, дождавшись утра по Москве, установил связь с Лерой. Прошло совсем немного времени с момента расставания, но они уже соскучились друг по другу. Хотя и была возможность взять Леру как нештатного сотрудника клуба с собой, Юра воспротивился таким дальним перелётам, имея в виду беременность. Вот теперь и подпитывались общением на расстоянии.
        Привязанность к московскому времени выгнала команду с рассветом уже на завтрак. Однако прежде Ларионов прогнал их с маленькой разминкой в ближайшем леске. Благо утренняя свежесть способствовала. Пробежка и упражнения перемежались молодецким хохотом и шуточками-прибауточками.
        В ресторан вышли вполне себе бодрыми и голодными. После трапезы туристической толпой ломанулись на прогулки по центру. Разбились на группы. Бобров отделился ото всех и бродил один. Жара была умеренной, скорее, было просто тепло, солнце штриховалось облачностью, с океана надувал приятный ветерок. Всем в команде раздали по карте и договорились встретиться в три часа дня в условленном месте. Времени было на прогулки четыре часа. Юра пошёл по Реколете. Зелень многочисленных парков и скверов изящно дополняла готические очертания строений. Юра бродил, глазел и думал. Думал про архитектуру, переселение народов, космополитизм и танго.
«Да, романтично тут. Леруське понравилось бы. В следующий раз приедем сюда вместе. И с карапузом. Хотя будет ли это следующий раз…» Мысли его растеклись плавной волной. Он купил себе, конечно, чашечку мате и присел на краю тенистого сквера. Последнее время он часто думал, кого бы он больше хотел - мальчика или девочку. И понимал, что он ждёт с нетерпением просто рождения СВОЕГО ребёнка. Изменения в семейном статусе накрыло их новой волной нежности друг к другу. Лера гордилась своей беременностью, Юра по-новому влюблялся в её округлявшуюся фигуру. Взглядом Юра растёкся вдаль, а на устах покоилась наивная улыбка.
        Он уже почувствовал лёгкую усталость, когда понял, что час икс пробил, а он ещё не прибыл в нужное время. Песо им выдали совсем немного, на такси могло не хватить, и Юра рванул быстрым шагом. Нужный ресторан он нашёл быстро, но из-за того, что
«загулял» припоздал на пятнадцать минут, из-за чего подвергся критике ребят и тренера.
        Ближе к вечеру посетили «Монументаль», подивились размерам. На лицах отразилось волнение.
        - И как вот все эти кресла заполнятся, и как люди, заполнившие их, начнут орать… - кто - то выразил общее мнение.
        - Не боитесь, парни! Местные тоже будут нервничать, так что шансы равны, думаю, - подбодрил всех капитан. Юре, наоборот, понравилась махина стадиона, и ему уже не терпелось выйти на зелёное поле под рёв болельщиков.
        Оставалось ещё два дня до матча, которые «Московия» уже провела в тренировках, не размениваясь на экскурсии. Лишь Юра с Ларионовым выбирались вечерами в центр, где прогуливались, не спеша, по красивому городу.
        Чемпионат заметно «наследил» - висели и афиши, и иллюминация, и разноцветные шарики. Народ ходил в бело-голубой атрибутике, фанаты стучали в барабаны. Ажиотаж нагнетался. В предматчевых прогнозах, в большинстве своём, отдавали победу Аргентине, оговаривая, правда, что в данном турнире все новички и фаворитов здесь нет. Конечно, это была дань дипломатическим реверансам - хоть Аргентина и была команда новая, давно не имевшая, как и прочие, официальных матчей - мощь её была очевидна. К тому же домашняя арена способствовала укреплению статуса фаворита. Ларионова и Боброва это совершенно не смущало, наоборот, дело было привычное, поэтому и волнения шибко большого не наблюдалось. Нужно было лишь передать настроение команде - необстрелянная молодёжь явно мандражировала и закрепощалась.
        В субботу с утра не слышно было задорного молодецкого смеха, а подначки Боброва вязли в густом напряжении.

«Ладно, теперь уже только игра их растормошит», - посерьёзнел и он сам.
        Автобус вёз с сопроводительным кортежем, футболистам дали зелёный свет. Народ ручьями и реками стекался к огромному стадиону, барам и открытым площадкам с экранами.

«Московию» большинство встречало дружелюбными выкриками. Лишь самые оголтелые фанаты-подростки кричали что-то агрессивное. Атмосфера кружила водоворотами копящихся страстей.
        - Ребятушки мои, пусть это первый матч, пусть миллионы людей смотрят, пусть стадион бушует, пусть против вас будут играть корифеи, пусть… Всё это неважно. Важно что? А важно ИГРАТЬ. Сила у нас противостоять есть. Только сами себе и можем помешать. А зачем мешать получать удовольствие? Расслабьтесь, всё у нас получится,
        - мягким говором напутствовал свою команду главный тренер. - Ну а если вдруг станет непонятно или некомфортно, отдавайте мяч Юре. Он, думаю, разберётся. Давайте, мальчики, вперёд. - Ларионов любил мягкие установки на игру.
        Когда построились перед выходом на поле, услышали гул и лёгкие вибрации - народ шумел и притоптывал. Рефери скомандовал на выход, Бобров сжал вымпел клуба покрепче и первым поцокал шипами вслед за судьёй.
        Солнце ослепило, а болельщицкий грохот ослепил. Юра ощутил всем существом громаду стадиона. Команды потянулись на поле, где предстояла коротенькая процедура торжественного открытия Чемпионата. Национальных гимнов не было, была музыка, наподобие старого лигочемпионского гимна. Мэр Буэнос-Айреса зачитывал торжественные тексты, капитаны жали друг другу руки, судья призывал к честной игре. На лицах всех участников отпечаталось волнение.

«Понеслась», - подумал Юра и первым ударил по мячу…
        Раздевалка гостей спустя всего два часа была противоположностью самой себе - наполнилась гомоном и весёлыми перепалками. Московиты бурно обсуждали перипетии матча. Волнения были позабыты, и удовольствия от хорошей игры наполняло усталые организмы ребят.

«Московия», смятая вначале напором хозяев, нервничая и хаотично отбиваясь, выстояла. И заиграла по-своему: ажурно, легко, с юношеским азартом. Нашла коса на камень. Мощь мировых звёзд футбола (пусть и толком несыгранных), подгоняемых десятками тысяч болельщиков, против робкого, нежного футбола заморских гостей. Юра был заводилой, он же и стал автором обоих мячей «Московии», Аргентина продавила в свою очередь свои два. Ничья. Игра была равной по результату, моментам, владению мячом и так далее. Абсолютно разными были подходы команд. Зритель оказался разочарованным - как же! Непонятная, малоизвестная команда с лёгкостью дала бой их, казалось, непобедимым любимцам. Никого уже не смущали вежливые прогнозы накануне игры, маски были сброшены, от своих ждали мощной победы. Однако, несмотря на расстройства, болельщики отдали должное искусству гостей и их симпатичному футболу. А уж звезда Боброва взошла теперь и на мировом небосклоне.
        Его поздравляли. Как он ни запрещал Лере смотреть матч (поздно, да и пустые волнения ни к чему), она, конечно, не утерпела. И теперь они не могли наговориться.
        - Лерусь, давай, спи уже. Завтра дома буду. Чуть-чуть потерпи.
        - Да теперь тебе проходу не дадут.
        - Это мы ещё посмотрим, кто там, чего мне не даст. Сейчас мы немножко освоимся и будем поувереннее играть. Всё, спи давай.
        Несмотря на внешнее спокойствие, Юра был взбудоражен. Как ни давил он в себе внутренний восторг и гордость, мысленное самолюбование постоянно выпирало. «Как бы так не зазведиться. Сейчас ведь ещё и дифирамбы начнут петь», - подумал и сразу нахмурился.
        - Ты что же это, Юра, мрачный? - удивился подошедший Ларионов.
        - Да вот думаю, как бы психологически устоять. Уверен, что в Москве уже вакханалия началась.
        - О-о… Не переживай, я вот в твоей устойчивости уверен. Пропустишь мимо ушей и будешь стремиться к новым свершениям. А ребята… а для ребят ты пример - ты не будешь слушать медные трубы, и они будут устойчивы. И потом, это ж надо быть совсем желторотиком, чтобы после одного матча, да ещё и ничьей с ума посходить от радости. Журналюги? Да чёрт с ними. Они пусть поют, а мы пока поработаем.
        - Ну, всё равно, меня лично переполняет какая-никакая, а эйфория. А ведь я осознаю, что надо работать вновь, а это скинуть в прошлое и шагнуть дальше. И непростым это кажется.
        - Вот! Вот! Это же и есть прогресс личности. Развивайся, переключайся. Юр, если бы я не был в тебе уверен, я бы не стал так откровенничать. Искал бы рычаги и инструменты. А я знаю, что тебя лишь подправлять надо. И надеюсь, что с ребятами как раз ты мне будешь помогать управляться. А результат всё-таки неплохой, а ты сыграл замечательно, - поддел тренер в конце своего лучшего игрока.
        - Олег Иванович! - возмутился Юра.
        - Молчу, молчу, - Ларионов улыбался. - Так, ребятки, сейчас в гостиницу, ужинаем, спать, а в середине ночи в аэропорт. Домой пора. В понедельник полдня выходной, во второй половине на восстановительную тренировку прошу. Все были молодцы, в понедельник же и небольшой разбор. А в целом спасибо!
        В самолёте Юра уже отошёл от своих восторгов, куда больше его заботила встреча с женой. Он почувствовал, что дико соскучился.
        Опасения, что шумиха вокруг первого успеха будет значительная, вроде бы развеялись в аэропорту. Никто не встречал, случайные болельщики лишь робко поздравляли и брали автографы. Однако Тимур был тут как тут (не смог поехать в Аргентину с командой) с радостной улыбкой сказал:
        - Ой, парни, шухеру вы ту понаделали. Телефоны лучше отключайте. На интервью соглашайтесь, но много не болтайте. Звёздную пыль стряхивайте почаще. В общем, добро пожаловать, и скорее отдыхать. До завтра. Так я понимаю, Олег? - спросил он у Ларионова. Тот согласно кивнул.
        Все были измотаны долгой дорогой. К тому же вечерело, и все хотели скорее по домам. Большинству было не до приставаний журналистов. Бобров вообще не думал ни о чём, кроме Леры.
        Она его ждала. Ждала цветущая и свежая.
        - Ты как будто из санатория. Румяная, - радовался жене Юра.
        - Юрка, ну а где я? И, вообще, здравствуй, - она обняла его не по-женски крепко.
        - Привет, милая, - он неуклюже ткнулся ей в ухо. - Что и обед есть? - он потянул носом вкусные запахи.
        - Скорее, ужин.
        - Не жена, а мечта! Как там наш карапуз? - Юра прильнул к слегка округлившемуся животу Леры.
        - Не знаю, как он, а я хочу есть всё время. При этом совершенно замечательно себя чувствую и вовсе не боюсь потолстеть или подурнеть.
        - Ты хорошеешь день ото дня.
        - Ой, какая грубая лесть. Ладно, дуй в душ, и пойдём есть. Ты-то сам выглядишь не очень хорошо. А у тебя теперь звёздная жизнь начнётся, силы потребуются. Не знаю, как тебя, а меня чуть ли не с ночи уже задолбили просьбами «сказать пару слов». Всё отключила поэтому.
        - Как-нибудь утрясётся.
        Уже в постели, он, убаюканный усталостью и тёплой близостью любимой, быстро уснул, оставив все свои тревоги на следующий день.

* * *
        - И что ж получается? Хазары у тебя откровенная мразь, а русские, как всегда, всех спасли? - Ганжа привычно растёкся в кресле, поедая остатки пирожных.
        - Я понимаю твои беспокойства. С такой-то подозрительной фамилией, - засмеялся Юра. Он мурыжил Леру и Сергея уже два с лишним часа. Несмотря на занудность материала, его слушали внимательно, и никто даже не заснул.
        - У меня как раз фамилия - какая надо фамилия. Намёки ваши отвергаю, а южнорусскость свою признаю. Так что хазары твои мне как раз интересны. Всё же вот непонятен момент - вроде крепла Русь, объединяясь. Но тут раз - хазары вдруг растеклись крепкой смолой, пограничные области припахивая. Считай, русичей прогнули, ещё и на Византию натравливали, с коими у нас тогда скорее дружеские отношения налаживались. И потом - бац! Святослав всех разгромил. Вот непонятны мне эти два момента - сначала каганат вдруг омощнел неожиданно, затем Русь стала крепнуть резко. И всё это в какие-то две-три сотни лет.
        - Так для историков эти моменты не прозрачны. Толкований и версий много. Только я не на это упор-то делал.
        - Да твои намёки и параллели понятны. Не совсем тут тугоумные сидят. Мол, вот был сложный момент (один из многих) у нашего народа, дробили и притесняли, провоцировали и топтали. Ан нет, находился лидер, шли вперёд, да возрождались, - досадливо отмахнулся Сергей. Юра, довольный, закивал. - Только вот я как-то не согласный с этим банальностями «история повторяется» и всякими там теориями
«витков». Больше тебе скажу, моделируем мы это давно, занятие для вычислительной техники это старое и, можно сказать, привычное. Чуть ли не хобби у каждого сто?ящего программиста - экстраполировать прошлое в менее прошлое, настоящее и будущее, само собой.
        - Ой, что же там напрогнозировали, интересно? - начал ёрничать Юра.
        - Погоди, умник, не перебивай. Так вот, что оказалось: если оперировать алгоритмами… э-э-э… ну, назовём их «всё повторяется», то враки сплошные получается.
        - Какие ещё враки, ежели будущее?
        - Да простые. По событиям, скажем, с тысячного года нашей эры по полуторатысячный строим историю на век вперёд.
        - И что?
        - Да ничего. Ничего похожего на то, что нам известно не получается.
        - Так может, алгоритмы неправильные?
        - Что значит «неправильные»? Мы же толкуем про пресловутую «повторяемость» истории. В том-то и дело, что похожесть выдают совсем другие методы. Но это совсем другая история. Да и потом, сейчас мы её же сами пишем. В том числе и исходя из прошлого. А твои эти экивоки - это пережитки прошлого.
        Юра сделался задумчив, получив отповедь от друга.
        - Вот, Серёжа, не имеешь ты чуткой натуры и вечно рвёшь тонкие Юркины струны, - Лера запустила пальцы в Юрину шевелюру.
        - Лерк, если бы не я, он бы совершенно улетел в грёзы свои. Или в эту игрушку детскую, - Ганжа усмехнулся, кивнув на геоноут.
        - Ладно, воспитатели мои. Надежда и опора… Скажите лучше, что там слышно про гнев
«верховодителей наших», - Юра покивал куда-то наверх.
        - А хана вам придёт. Если мы не активизируемся. Уже там и нота изготовлена. Мол, за дискриминацию и нарушения спортивного принципа. Ну, да, я сам ржал, - заметив отвисшую челюсть Юры, сказал Ганжа. - Погоди материться. Как будто ты в забвении эти годы лежал. В корне их концепцию «развития футбола» подрываете вот такими матчами, понимаешь? А зрители, они ещё здесь не до конца окуклились в эту сторону или вот эти братья ваши, «ЮАР». А так-то зритель - ему panem et circenses. Ваш этот воздушный футбол без люденовской мощи и жестокости уже мало интересен. Если бы только от руководства Чемпионатом было недовольство. Сразу же после окончания игры весь Интернет (ну, не то чтобы весь - матч смотрели, да не очень много, но всё же) кишел возмущениями, зритель брызгал слюной, отпускал сарказмы и пренебрежительно кривил губу.
        - Это вот что же, так быстро возбудились все на эту толкотню и бойню? - Юра как будто не был сам участником футбола последние десять лет.
        - Лер, вот погляди на него… Удивляюсь я тебе, Юрец, - ты что ж думал, что вот эти блевотные чёрные газоны, эти драки до крови регулярные, людены, похожие на гладиаторов, это вот всё - что, думаешь, в противовес болельщицкому интересу делается?
        - Ну, как… Мне казалось, что такое низкопробное зрелище нишу свою найдёт. Больше того, конечно, я не сомневался, что людей гораздо проще спускать с какого-никакого уровня, чем тянуть вверх. Только ведь и мой расчёт на то, что футбол, пусть даже в самом изысканном исполнении - не драмтеатр (ну, за редким исключением), но сюжет и какое-то изящество в нём может быть. Поэтому тоже народу, мне казалось, должно нравиться. Опять же, если это свои же парни, то дополнительный интерес. А тут, оказывается, что они с лёгкость променяли какое-никакое зрелище на совсем уж болотную возню, лишь бы мочилова было побольше? Так ведь хватает другого «спорта»
        - и полигоны эти бесконечные (сам и играй), и бои стенка на стенку, и без правил. До прямого гладиаторства пока не дошли, но дело времени…
        - Вот-вот! Вот футболу эта роль гладиаторских боёв и уготована! Мяч - это такая архаика, для ностальгии.
        - Хм, ну пускай, ладно. Я про другое толковал. Я ж говорю, что как так быстро, так легко забыли прежнюю свою любовь?
        - Ха! Так на то пропаганда и технология всякая и старается. Отовсюду из всех щелей новое превозносится, старое втаптывается. Испокон веков так делали, только сейчас оружие помощнее. Это тут у нас каким-то образом народ зашоренным оказался, если ваше шоу на ура приняли…
        - А может, это просто ты, да и те, наверху, недооцениваете простых граждан? Может, людены - это лишь пыль временная, а всеобщая шаблонность и предопределённость не такая абсолютная? Может, всё же человек ещё звучит хоть как-то и выбор сам делает?
        - Ой, опять ты со своим поистине детским идеализмом и мечтами даже какими-то, - отмахнулся Ганжа.
        Лера же смотрела на мужа обожающе и даже как-то восторженно. Как раз эту романтическую искру в глазах Юры она и любила и печалилась, когда глаза тухли, а брови мрачно сдвигались. Но каждый раз его, действительно, прямо-таки юношеская мечтательность воспаряла вновь, несмотря на столкновения с гадостями реальности.
        - Серёж, зато на Юрке всё держится. Стали бы мы вкалывать так мощно, не подталкивай он нас своими «фантазиями».
        - Да я бы уж нашёл, чем себя занять, - забурчал Ганжа. - Хотя так-то, конечно, - уже совсем тихо сказал он. Закисший в своём цинизме, он тоже имел душу, которая рвалась порой наружу из клетки серого фатализма. И куском света белого был, как и для многих других, как раз Бобров. Ганжа потряс лысой головой.
        - Ладно, пустопорожние разговоры это. Вопрос в том, как сюжет строить будем?
        - Наверное, нужно покаяться и пасть по-детски на колени: «Мы больше так не будем»,
        - предложила Лера. - От нас этого и ждут ведь. А лезть на рожон… может, хватит? А то за оставшийся месяц переберём предупреждений и бесславно закончим, толком и не начав.
        - В общем, ясно. Ничего интересного. Будем рутину ботать. Подстраиваясь и выгибаясь.
        - Интересно будет, я тебе гарантирую. Ещё до той игры три матча. И каждый представляется нешуточным препятствием. Мы с Валентином общались, явно без помощи программерской не обойтись. Только вот пока чего конкретно не придумали делать.
        - Тю… ты не путай! Ваших люденов кодировать проскуринские люди будут, у нас дела не столь мелкие. Или крупные, - после паузы добавил Ганжа.
        - Я про эти твои «крупные» дела и толкую. Я как в вашу кухню немножко влез, мне и идеи сразу попёрли, - огорошил Бобров. Сергей с Лерой удивлённо переглянулись. - Да-да, не взмахивайте бровями своими. При всём моём неприятии этой предопределённости, я всё же согласен пользу извлекать. Так сказать, я на стороне Жеглова - не поскуплюсь на методы, ради достижения результата. Ну, не так, конечно, чтобы совсем принципы свои позабыть; людям не хочется гадить, но всё же с волками жить…
        - Однако вот так вот живёшь с человеком под одной крышей, делишь с ним одно ложе, а он вон какие перлы может из закоулков сознания вытаскивать.
        - Лерусь, я иногда думаю, когда ты спишь. Смотрю на тебя, и мысли всякие роятся, - с виноватой улыбкой приобнял жену Юра.
        - Ещё и смотришь на меня во сне! Просто форменный караул… как я всё это выдерживаю, - Лера картинно приложила изящную ладонь ко лбу. Она уже давно хотела разбавить серьёзный разговор шалостью, и вот случай представился. Хотя легонько и царапнуло, что муж её не поделился своими мыслями сперва с ней. Юра же лишь сжал её коленку и весело заглянул в глаза.
        - Да, это очень любопытно, что ты, наш идейный вдохновитель и «художественный руководитель», теперь придумаешь и на нашем поле.
        - Э, нет! Ты не путай! Я в ваши дела не полезу и учить вас не стану…
        - Ф-фух, а то уж я запереживал, - теперь уже и Ганжа встал на привычную стезю сарказма. Юра же не смущался совершенно:
        - Я просто скажу, чего придумалось, а уж вы там решите, пригодится или нет.
        - Юрка, ну говори же уже. И дома ни слова не сказал, и теперь кота тянешь за хвост, - ускорила его Лера.
        - Так вот. Что если за оставшееся время попытаться создать нашей команде имидж зажимаемой такой талантливой Золушки. То есть если над вторым пунктом мы как раз сейчас и работаем, то первый пункт - про притесняемость - я и предлагаю осуществить.
        - Что это ещё за зажимы? Что ты хочешь такое прижать?
        - Притеснения всякие создать мнимые. Ну, такой сюжет избитый - герой весь такой в белом, талантливый, а злобные сатрапы всяческие (несправедливо и нечестно) гнобят, мешая раскрываться и действовать. Так вот и с нами. Будем играть красиво, мощно. Но подвергаться гонениям. Вот с этой бумаги жалобной, что сейчас пришла и начать.
        Ганжа задумался. Лера просияла:
        - А что, Бобрик, очень забавная мысль. Тут и поле такое для воздействия на граждан.
        - Да, только тут и грань очень тонкая. Если мы будем моделировать гонения и чуть палку перегнём, то не симпатий (ведь этого же ты хочешь?) добьёмся, а столкнём
«Московию» в яму. Да ещё и подножку на пути подставим.
        - Соглашусь, что много тут деталей непростых. Но ты ж правильно сказал - я идею подбросил, а детали - это уже ваша стезя, - довольный улыбался Бобров. - Но суть вы правильно уяснили. Нужно симпатии завоевать, чтобы наш номер тридцатого прошёл в благоприятных условиях всеобщей поддержки.
        - В общем, идея понятна. И работы ты нам подбросил.
        - Только ты сам жаловался, что боишься в рутине погрязнуть, вот я тебе альтернативу и предложил.
        - Ладно, ладно. Шучу я. Как раз интересно всё, - пробубнил Ганжа. - Ну, чего, собираться я буду. Завтра тогда в рабочем порядке и покумекаем. Валентина надо будет позвать. Да и Колян вроде снова чего-то там интерес проявлял.
        - Отлично. После тренировки завтра к нам заезжайте.
        - А, ну, конечно, вы же баре, соответственно, мы к вам, а не вы к нам.
        - Ну…
        - Ладно! Я так. Заедем, конечно. Ладно, бывайте.
        Юра, проводив друга, вернулся и снова уселся в обнимку с женой.
        - Ты, правда, что ли, обиделась?
        - Ну… как-то так. Привыкла, что любым шорохом в мозгу сразу делишься.
        - Да, в общем-то, у меня мысль созрела, когда Серёга про вот эту бумагу и рутину заговорил. А так были какие-то обломки только в мыслях. Мне как-то не всегда удобно засорять тебя всякой ерундой ещё не сформировавшейся.
        - Бобрик, думаешь, мы не настолько близки, что нужно чего-то стесняться?
        - Да, конечно, дело не в каком там стеснении, а в том, чтобы ты вместе со мной не тратила время на совсем уж незрелые думы. Так-то они и потом не Бог весть, какие цельные, но, по крайней мере, направление какое-то есть и свет в конце туннеля.
        - Ой, ну прямо раззуделся! А я же женщина! Женщинам положено капризничать и обижаться без повода. Лучше обними меня покрепче.
        За окном, наконец, развьюжило по-настоящему, термометр показывал градусы уверенно ниже нуля. Снежинки липли на стекло, каплями распластываясь на поверхности.
        - Хоть немножко зима побудет, - подёрнул плечом Юра.
        - Ты мой «криофил», - улыбнулась Лера. - В такую погоду вечером очень уютно в тёплой постели. Да и поздно уже, в общем-то. Дуй в душ, а я разберу пока кровать.

* * *
        И футбольная кутерьма Чемпионата завертелась. С каждым туром, с каждым матчем соревнование всё увереннее шагало по планете, завоёвывая всё новых и новых почитателей. Грозные было поначалу протесты, как ревнителей «былого» футбола, так и противников глобализации, в целом (а Чемпионат, понятное дело, стал эдаким венцом процессов «объединения в мире»), заглохли в пучине страстей и переживаний мирового первенства. Выходные приближались - жизнь в регионах, участвовавших в соревновании, замирала в предвкушении. После же игр следовали бесконечные разборы и обмусоливания результатов. Культ команд процветал, а звёздный статус игроков взлетел до небес. После побед носили на руках, поражения же скидывали в яму, больно стукая.
        Не миновала шумиха и «Московии». Конечно, штаб клуба и в первую очередь Ахметдинов старались направлять популярность в нужное русло, умеряя восторги и разделяя победы с простым болельщиком. Не забывая продвигать свои «объединительные» идеи. Но полностью идти вопреки мировым тенденциям было сложно, «Московия» стала вполне себе полноценным участником этой мясорубки, в которой крутились миллионы денег и была замешана политика. Тимур опасался, что, увлёкшись полным интегрированием в Чемпионат, «Московия» потеряет свой путь, растворившись в жерновах этого нового развлечения на потребу публике. Однако и рубить с плеча, противоборствуя катку Чемпионата, было неразумно - могли растоптать и выкинуть. Балансирование на этой тонкой грани давалось тяжело и отнимало уйму сил. Сама же команда просто играла, лишь капитан жил теми же переживаниями, что и президент.
        Как и говорила Лера, Бобров, как главный герой команды был сразу же окружён небывалым доселе вниманием журналистов и болельщиков. Юра проводил в этой стороне обширные работы. Оставаясь дружелюбным и открытым для всех, он выстроил высокую стену для тех, кто хотел непрерывного потока информации от капитана «Московии», подробностей личной жизни, как он, с кем спал, о чём думал. Адекватные люди это понимали и держали дистанцию, менее понятливые верещали или истерили. Наиболее буйных утихомиривали люди «Рыси». Фанаты опять же были в основном скромные, поэтому досаждали несильно.
        К началу лета, когда минуло десять туров, «Московия» из тёмной лошадки превратилось в грозу авторитетов, которая уверенно обосновалась на шестом месте. Тактики они придерживались прежней - нет стратегии, есть ближайшая игра. Раз за разом они выдавали красивые спектакли, покоряя зрителя изящной и самобытной игрой. Конечно, молодёжи не хватало опыта. Матёрые игроки противника зачастую грубой силой ломали романтический настрой, а вместе с ним и игру «Московии». В одной из таких игр «Челси» жёстоко побил московитов у себя дома 3:0. Однако уже в следующей игре русские ребята воспряли, отведя душу на невнятной команде из Арабии.
        В «Московии» продолжалась кропотливая работа, ребят старались ограждать от внимания, а если ограды рушились, то проводилась тщательная индивидуальная психологическая беседа. Игроков заражали идейно, они играли, а не боролись за очки. Конечно, вскорости должны были начаться перетягивания наиболее заметных ребят в финансово могучие клубы. И к этому Тимур и хотел подготовиться. Про Боброва речь, конечно, не шла. Этот был тот столп, на котором держалась вся команда, он сам был больше озабочен судьбами партнёров по команде, чем собственной. Никакой пряник или кнут не смог бы заставить его перейти в другой клуб. Угроз, по счастью, пока никаких не поступало, а вот «жучки» с «заманчивыми предложениями» уже всплывали. Юру такое внимание забавило.
        Лера, не зацикливаясь на беременности, тем не менее, продолжала получать удовольствие от своего быстро меняющегося состояния. Живот у неё был уже довольно внушительных размеров. Юра говорил, что будет «крупняк», она же думала про двойню. Юра метался между своими футбольными делами и опекой жены. Она же в этом совершенно не нуждалась и с трудом успокаивала будущего папашу.
        Каменная клетка Москвы начала раскаляться день от дня сильнее, и Юра решил переехать на лето к родителям в посёлок. «Всё же там посвежее и почище будет» - говаривал он. Конечно, у них с женой была особенная любовь к старой квартирке в Орехово-Борисово, но разумнее было хотя бы на жаркий период из Москвы сбежать. Конечно, на тренировку ему самому теперь предстоял более затяжной путь. Но ещё несколько человек из команды обитали по соседству, и клуб гонял за ними удобный автобусик. В пути Юра привычно развлекал себя своими книжками.
        Дни потекли ровнее, потрясения и вечные пертурбации с бесконечными поворотами разровнялись мерной колеёй. С ходом Чемпионата как-то утихли и мировые склоки. Россия, заметно скукожившаяся, всё же замедлила свой осколочный разлёт. В отмежевавшихся государствах налаживалась жизнь. Прочнее всех на ногах стояла Сибирь, «европейцам» приходилось тяжелее. Зато из победневшей страны разбегались тараканами любители лёгкой наживы, мошенники и откровенное ворьё. Даже обыкновенных хулиганов и мелких бандитов и тех стало меньше.
        Столица же заметно «ославянела». Граждане, окончательно «кинутые» властями (хотя какие-то подачки всё же спускались, жизнь, особенно в Москве оставалась более чем сносной) перестали озлобляться, а как-то наоборот, сблизились. «Прежде чем объединяться, и для того чтобы объединиться, мы должны сначала решительно и определённо размежеваться» - писал Владимир Ильич. И пусть сыграл роль не раздел страны (как раз даже вопреки такому разделу), а как раз уменьшение всякого рода нежелательных элементов в массе своей, люди стали подобрее друг к другу. Возможно, не последнюю роль сыграла в этом и «Московия».
        Её положительное воздействие сводилась не только к ненавязчивой пропаганде (но упорной) всякого рода политических, патриотических и нравственных наветов. От команды веяло добром и чем-то родным. Игроки, хотя и не были аскетами, вели довольно скромный образ жизни. Особенно в сравнении с игроками других команд Чемпионата. Они были на виду, а Бобров их был флагманом.
        Не только Москва, больше того, не только вся Россия, но и бывшие части Великой страны следили за успехами команды. «Московия», дабы вмещать всех желающих насладиться её игрой, переехала временно в «Лужники», пока родной стадион в Нагатино вновь расширяли до вместимости в восемьдесят тысяч человек. Каждые две недели город, последнее время непривычно пустынный, начинал бурлить и наливаться разношёрстной толпой. Красные цвета клуба наполняли улицы, парки и скверы. Поддержание порядка брала на себя не расхлябанная и вялая полиция, а дружелюбная
«Московии» «Рысь».
        Эти дни перед играми дома сильно беспокоили Боброва.
        - Смотри, вот ведь неизжитая агрессия в людях жива непреоборимо! - говорил он Тимуру. - Люди-то энергией пышут, а выплёскивать куда? А тут мы подвернулись.
        - Но ты же видишь, что есть положительные моменты в нашем влиянии?
        - Есть! Есть! Я и говорю про то, что вот здесь тонко у нас. Что наряду с общим вливанием в этот «шоубиз» мы получаем фанатское движение, группировки, столкновения. Вот будет играть «Сибирь» - и что? Не сделай мы ничего, образуется два воинствующих лагеря, которые будут мечтать о поверженном враге.
        - А тут мы должны ловить эти настроения. И возможны два радикальных варианта - либо наш противник - наш союзник. Тут демонстративные ничьи, несмотря на всякие жестокости в наказании о «договорняках». Либо наш противник - он наш противник и идеологический. Ну, например, «Сибирь» та же будет ножи точить, лишь обыграть своего бывшего «начальника». Естественно, всё это сопровождать идеологией. Пока, собственно, всё просто. Посмотри на остальные клубы - они все одержимы победой любой ценой. Ради денег и славы, конечно. А для зрелищности - играют
«договорняки», подпускают скандальчики и устраивают жестокости прямо на поле. Вот поэтому они для нас соперники не только на поле. Соперники за зрительское внимание и обожание. Вот поэтому и будет наш болельщик терпим к другим, пока тот ведёт себя смирно. Потому что «каков поп, таков и приход». Играя мерзости на поле, невозможно требовать от зрителя ангельского поведения, напротив, ведя честную и красивую борьбу, мы вправе ожидать от своих почитателей схожего поведения. А энергия… энергия она может выплёскиваться и в простые переживания. А уж спектакль для этого мы им обеспечим.
        - Эх, не знаю. Жутковато иногда становится, когда ощущаешь, насколько настроение такой огромной толпы зависит от тебя… Знаешь, я, бывает, выхожу на поле - озираюсь по сторонам - и меня прямо глушит этой волной людской. Я с трудом стряхиваю эту огорошенность до стартового свистка. Знаю-знаю, что обычно своих такая толпа только заводит и подгоняет вперёд. Есть такое и у меня. Но это… это что-то другое. Я как будто являюсь проводником чувств тысяч людей, вбирая их настроения и переживания. А ведь на стадионе нашем, на домашнем, они как никогда объединены в последние годы. Хотя вспоминаю события четырёхлетней давности - вроде всё похоже, а на самом деле всё по другому.
        - Ну ты сравнил! Сам же ведь в протестах тогда участвовал. Тогда граждане размежёвывались. Кто во что горазд. Кто за отделение, кто против футбола, кто против понаехавших, кто против Запада, Востока… Тогда это мировое первенство, будь оно неладно, стало таким катализатором.
        - Да, но не забывай, что из него вырос нынешний Чемпионат, - прервал шефа Бобров.
        - Это ты к чему? Что нет худа без добра?
        - Ну, в добре того, что сейчас происходит я, как минимум, не уверен. А футбол наш выглядит пиром во время холеры. Но вот нашу страну если брать, наш народ. Да-да, и твой татарский тоже в «наш», безусловно, входит. Тут, наверное, другого выхода и не было - рассыпалось и рвалось всё давно. Но, кажется, что шанс на Возрождение лезет к нам в руки. Не обжечься бы только…
        - Кажется, «Возрождение» ваше движение и называлось? Тогда, в восемнадцатом?
        - Да, почило оно в бозе тогда.
        - Я тут подумал (перевожу тему), что надо бы движение общественное создать на базе клуба.
        - Тимур! Это ж откровенная тогда политика начнётся. Народ оттолкнёшь! Многие бегут от этого к нам как раз. А тут и мы им ласковые речи начнём в уши лить. Устало отмахнутся, и пойдут наши планы все прахом.
        - Ой, зануда! Политика политикой, а я для другого! Уже как-то проблематично напрямую через клуб проводить все наши акции и «разъяснения». А тут будет узкое направление. Люди специальные будут (немного и наших идей, конечно), мы будем меньше отвлекаться, лишь координировать. То есть общественная работа с болельщиком, не более. А игроки, ты, конечно (тебе, как всегда, главная роль - не спорь, тут уж ничего не поделаешь), иногда лишь выступать будете.
        - Ну и выродится потом в политическую какую-нибудь партию. Чуть не уследим, и отколется от нас.
        - Так я ж говорю, люди наши будут. Лильку главной сделаем, как раз это по ней. Пусть она поверхностно будет всё воспринимать, но зато и самовольничать не будет,
        - Тимур вглядывался в Юру, не находя понимания. - Не нравится мне твои возражения. Думал, что поддержишь меня, а ты тут хмуришься. Ты подумай… честно, я думал, туда и Леру официально устроить. Ой, ты как будто меня бить собрался.
        - Она же на шестом месяце! Уже рожать скоро! - возмутился Бобров.
        - Ой, как будто я не знаю! И не кричи, успокойся. Ты умерь немного свою отцовскую и мужнюю тревожность и погляди отстранено - она же ещё более активна, чем раньше! Она в делах «Московии», чуть ли не больше тебя значит. Ты посмотри, посмотри на её популярность в Интернете. Я ж не говорю, чтобы она по городам и сёлам ездила. Будет строчить и исследовать дома. Как родит, тоже это постараемся использовать. Мол, вот, какая у нас чета идеальная.
        Юра был безнадёжно расстроен. Даже первое возмущение его погасло в накатившей печали.
        - Эй, Юрка, ты чего? Не будет никто в твою жизнь публично лезть! Я толкую про то, что внешние признаки будут налицо. Будут-будут, не переживай ты так. А Лера дополнит это, как она умеет. Короче, ты чего-то разволновался сильно. Сам с ней поговори.
        В посёлке ещё не отшумели соловьи, нарушая своими трелями деревенскую тишину. Берёзы шелестели узорчатыми листками, а сосны мерно шумели под неспешными порывами ветра. Родители блуждали где-то по делам, а Лера вальяжно поливала богатый цветник.
        Юра плюхнулся на лавочку и упёрся взглядом в жену. Её движения были привычно изящны, а мягкие струи воды, сверкающие в низкосидящем солнце как будто продолжали плавные изгибы её длинных рук.
        - Тебя туда к цветам…
        - Ага, и поливать, - Лера откинула свою прелестную головку и засмеялась. - Милый, ты хочешь меня заточить в темницу? Думаешь, я с таким животом куда-нибудь сбегу?
        - Ах, так?! Значит, без живота ты сбежать можешь?
        - Только если за тобой, - Лера развернула шланг и брызнула в Юру струёй воды. Тот неловко увернулся, свалившись с лавки. - Прости, Малыш. Но охота было тебя развеселить, уж больно ты понурый пришёл.
        - Развеселила, угу, - не спеша, поднимаясь, пробурчал Юра. - Я к тебе за советом и поговорить, а меня обливают.
        - Бур-бур, - Лера подошла и прохладной ладошкой провела по недовольной щеке. Щека сразу оттаяла, тронувшись нерешительной улыбкой. - Ты голодный? Давай на улице накрою. Перекусим. Я лично проголодалась.
        - Да сколько можно тебе уже вот накрывать, поливать, копошиться вечно! Тебе нужен покой и лишь лёгкая нагрузка.
        - О! Папаша опять у нас затрясся. Юрч, ну, во-первых, я как раз и нагружаю себя легко, а, во-вторых, я взвою, сиднем сидеть. Из клуба ты меня прогоняешь, Ганжа там что-то строчит, не подпускает. Обложилась учёбой - но ведь перерывы тоже нужно делать. Не в интернетах же днями сидеть.
        - А сейчас про твоё времяпрепровождение и поговорим, - сказал Юра, вынося из дома в беседку посуду и всякий закусь.
        Нежная прохлада стала подступать из близкого леса, трогая голые ноги ребят влажным языком. Вечерело. Они прихлёбывали душистый чай. Юра рассказал про планы Ахметдинова, про «Возрождение» и про то, какую большую роль тот собирается отвести Лере. У неё загорелась озорная искра в глазах. Юра знал, что такой задор не столкнёшь с намеченной цели, что жена упрётся, что идея её заразила. Он вздохнул.
        - Что ты вздыхаешь? Думаешь, что вот такая роль, что у тебя - она может быть тихой и подпольной? Нет уж, братец, точнее, муж мой, - беременность отразилась в участившемся желании Леры подурачиться, даже в серьёзные моменты, - тут ответственность многогранная. Нет-нет! Никто тебя не заставляет камеры ставить и транслировать жизнь «звезды» на весь белый свет. Но Тимур предлагает разумное афиширование. Мы покажем лишь обложку. Мы будем диктовать условия, мы же подстраиваем народ на нужную реакцию. Если всё пойдёт удачно, они же сами будут стесняться лезть куда не следует.
        - И вот это вы меня в идеализме упрекаете, - вскинулся Юра. - Я очень люблю наших граждан и, тем более, наших почитателей. Но властен ли человек над своими страстями? Ведь какой это лакомый кусочек - заглянуть за ширму. Природой заложено любопытство, и это последние десятилетия неустанно подстрекалось и взращивалось. А тут вы хотите, чтобы они - р-раз! - и перевоспитались в мгновение ока! Перемоют нам все кости, а ещё и отбиваться придётся.
        - А вот мы поглядим. Конечно, будут наглые отщепенцы, которых придётся отшивать и обрывать панибратство. Но в целом, думаю, пойдёт по задуманному Тимуром. Я это к чему? Я это к тому, что согласна на такую роль.
        Юра ещё раз вздохнул. Но все его разумные доводы против, все его возражения тонули в этом глубоком и любящем взгляде, что излучали огромные нежные глаза Леры. Она обнимала этим взглядом его и успокаивала. Он наполнялся силами и уверенностью, когда находился рядом с ней. Как будто не она, а он собирался рожать. Он ближе к рождению становился нервным и тревожным, Лера же убаюкивала своей уверенностью. Её любви хватало и на зародившуюся в ней новую жизнь, и на своего мужа, который тащил на себе непростой груз.
        - Лерусь, ты, поистине, мой тыл и опора. Если не основа всего, - они сидели, не касаясь друг друга, но их единство от этого только крепло.
        - Вот как просто управлять таким супермужчиной, оказывается, - от калитки раздался голос Ксении Ивановны.
        - Родители вернулись, - обрадовались ребята.
        - Ага, и вкусненького принесли, - Юрина мама волновалась и ожидала рождения внуков не меньше сына, но окружала невестку лишь ненавязчивой заботой, не распространяя на неё свои тревоги. Владимир Викторович был по-мужски деловит и изредка прикладывал ухо к набухающему животу Леры, осведомляясь: «Не было ли хулиганств?»
        Всегдашняя домашняя благожелательность струилась изо всех щелей, и Юра уже окончательно успокоился и умиротворился.
        Посвятили и родителей в новые планы. Ксения Ивановна из вежливости покивала, но сильно не вникала. Лишь слегка встревожилась относительно отводимой Лере роли, но сама же себя одёрнула, помыслив: «Она девочка умная, себе не навредит».
        Отец же активно расспрашивал и живо интересовался. Не получив ответов и на половину вопросов, крякнул:
        - Надо Тимуру позвонить.
        - Ого! Ничего себе интерес! Чегой-то такое любопытство? - удивился Юра.
        Отец несколько замялся и выдал что-то не слишком вразумительное:
        - Интересно же, чем живёт прогрессивная часть человечества, - улыбнувшись, сказал он.
        Юра так и не добился понимания, и новый, побочный проект «Московии» стартанул. Под неусыпным контролем Тимура, движимый кипучей энергией его жены. Лера тоже кинулась в пучину новой деятельности, но её всё же приостанавливал - уж больно активна была девушка для своего уже огромного живота.
        Матчи же шли своим чередом, Бобров зарабатывал всё больший авторитет среди всех участников Чемпионата. Во время игр к нему приставляли персональных опекунов, до и после игр он пользовался повышенным вниманием журналистов и болельщиков независимо от места, где играла «Московия». По началу его одолевали с предложениями рекламного характера многочисленные мелкие и средние фирмочки. Позже стали обращаться уже конторы с мировым именем. Однако он (лично или через клуб) отвечал решительным и усталым отказом. К сентябрю, когда его в очередной раз поймал какой-то вылизанный агент в подтрибунном помещении, Бобров пошёл прямиком к Тимуру.
        - Они достали! - с порога возмутился он и плюхнулся в кресло.
        - Что такое, кто тебя так огорчил?
        - Да опять лезут с рекламой это чёртовой. Выводят меня из равновесия. И так сейчас сложный период, - Юра говорил про подходящий срок родов.
        - Сколько мы уже обсуждали - это побочный продукт славы современной. Саночки приходится всё же возить.
        - Не спорю, но и смириться не могу, - бушевал Юра. - И вот что подумал. Нужно, чтобы «Возрождение» мне помогло.
        - Как же тебе оно поможет? - удивился Тимур. Лиля развела кипучую деятельность, общественное движение набирало силу и, вопреки предостережениям Юры, вызывало доверие у граждан.
        - А пусть расскажут, как плохо приходится нам, игрокам вот от этих негодяев. Которые хотят впарить всякую фигню. Пусть, так сказать, реализуют антимаркетинговый проект. А я буду яркой жертвой агентов.
        - Ха! Да нас же заживо съедят, - взмахнул руками Тимур.
        - А разве мы вообще тут не против воли этих людей прём? Просто чуть сместим акценты. Точнее, подкинем гранат в несколько более открытой форме. Заодно и проверим, сдюжим ли. Финансово ведь мы от них мало зависим? Мало. И потом, можно аккуратненько так - не продукты и деятельность прямо критиковать, а лишь навязчивую рекламу. Народ очень даже поймёт.
        - Народ-то поймёт, но даже в такой вот «смягчённой» форме это всё равно что революция. Пчёлы против мёда, скажут. Вот кто сегодня тебя атаковал?
        - Дай вспомнить. Они ж все на одно лицо… Что-то про бритьё, наверное. Да, точно -
«Бикет» приставал.
        - И что будет, если они забойкотируют наш рынок?
        - Так я ж говорю - без имён и лиц. Граждане пусть сами разбираются, кто им люб. А вот то, что «всякие там» хотя использовать для продвижения своих товаров вызывающие доверие известных людей (пример меня) - здесь и нужно ударение поставить. И закинуть крючок - мол, вот в будущем, возможно, покажем, кто
«достаёт» и «втюхивает». Должны отстать.
        - Ой, ну ерунда, по-моему. Геморрой точно обретём, а будет ли эффект…
        - Я вот с «Возрождением» пошёл навстречу?
        - Ну, хорошо, хорошо! Лиле скажу, пусть думает. Но никаких названий. А то пришибут наш хилый росток ещё и с другой стороны. Мало нам потенциальных врагов, - Ахметдинов был явно недоволен, но отказать капитану своей команды не мог. Он понимал, сколько на того свалилось, и помочь хотел.
        Довольный, что сгрузил проблему на шефа, Юра вышел из кабинета. И в коридоре его настиг звонок Леры. Он услышал её весёлый и спокойный голос: «Кажется, я рожаю». Дальше события он помнил смутно, осознал себя лишь в роддоме. Где-то в голове мысли ходили по кругу. Круг был из нескольких слов, которые складывались нестройной мозаикой. Смысл был простой - отчего раньше срока… Запертым хищником, он ходил от стены к стене. Его узнавали, но никто не решался подходить - от него разило волнением за километр. Тут вышел к нему доктор.
        - Двух пацанов принимайте! - врач был мужчина. Он тоже был в курсе, чьи «детёныши» народились.
        Бобров замер и покраснел. После чего начала благодарить доктора, позабыв, что хотел увидеть ИХ.
        Пока он пребывал в оцепенении, детей положили в койки, а Лера, разом похудевшая, но всё такая же довольная лежала отдельно. Лишь запавшие глаза говорили о пережитом.
        - Как ты? - робко поинтересовался Юра.
        - Бобрик, что за трагические нотки? Где прыжки до потолка? У нас родилось два замечательных мальчика. А я… а я, конечно, счастлива. Извини, не могу броситься тебе навстречу - слабость всё же одолела. А вообще, очень хочется. Правда, и к детёнышам тоже хочется. Ты сам-то, сам поглядел уже?
        - Да я как-то спутался мыслями, - Юра растерянно водил глазами.
        - Ты просто ошалел немножко. Иди сюда.
        Юра подошёл и коснулся прохладной ладони жены. И сразу успокоился. И сразу он тоже почувствовал дикое желание увидеть карапузов. Конечно, осознание отцовства и не думало его посещать. Но тяга к своим детям неумолимо звала на выход.
        - Иди, иди уже, - подбодрила его Лера.
        Было, как ни странно, тихо. Они лежали с бирками «Бобров» среди других малышей. Малюсенькие, со сморщенными личиками и крохотными ножками и ручками. И абсолютно одинаковые. Хотя похожи, на первый взгляд, они были все в этой комнате. Юра поймал себя на дурацкой улыбке. Подошла медсестра:
        - Хотите подержать?
        - А можно?
        - Папам можно, - улыбнулась она и ловко выдернула из отсека двух маленьких и родных существ. - Вот, так в каждую руку, чтобы головки под плечо упирались.
        Юра, употев от волнения, обхватил спящих младенцев. Крохотули вяло шевелились и пустили слюни. Их отец, блаженно улыбаясь, глядел то на одного, то на другого. Медсестра привычно умилялась им троим.
        - Ну, для первого раза довольно, через два дня заберёте домой.
        И через два дня с почётным кортежем, цветами, родителями, друзьями уехали домой.
        Жизнь уплотнилась теперь ещё больше. Однако и тут переходной процесс завершился: и Юра с Лерой втянулись и в этот очередной новый виток. Будто так и было.
        Близнецов путала даже бабушка, а родители беспроблемно отличали. Уже с первых дней мальчики вели себя по-разному. Андрей непрерывно шебуршился и частенько попискивал, Никита же задумчиво лежал, спокойно выдерживая копошения братца.
        С рождением сыновей, Бобров, начавший уставать от напряжённого сезона, получил второе дыхание. С новым вдохновением он летал по полю, заводя своих партнёров. Во втором круге «Московии» стало значительно тяжелее - эффект новизны уже пропал, на них настраивались, к встрече с ними готовились специально. Однако и московиты возмужали. Ларионов продолжал проявлять себя неслабым талантом, находя всё новые и новые резервы. Вот и сейчас он, почувствовав, что капитан посвежел и готов к новым подвигам, вновь перестроил команду, преподнося сюрпризы. В сумеречный ноябрь
«Московия» въехала на четвёртом месте. Впереди ожидаемо были лишь гранды:
«Северная Италия», «Барселона» и «Британика». Британцы возглавляли турнирную таблицу. Но разрывы были небольшими, и в оставшиеся пять туров предстояла рубка за чемпионство. «Московии» же нужно было биться за третье место, а из трёх лидеров играть предстояло только с «Британикой», причём в последнем туре.
        Близнецы незаметно для родителей росли. Они не только обеспечивали зачастую бессонные ночи, тревоги и заботы, но больше они давали ту непонятную энергию, которая светилась на лицах родителей, давая им силы в суматошной жизни. Лера активно включилась в работу «Возрождения», целиком вобрав в себя дела направления о семье. Она строчила статьи и заметки на сайте, активно отвечая на комментарии последователей. Лиля же координировала работу движения в целом. Первым же делом они отцепили от Боброва рекламодателей, уязвив их рядом репортажей и статей. Даже серьёзные воротилы смущённо замолкли, ибо не знали, чем они рискуют и предпочли не связываться. Бобров и Ахметдинов удивились, но довольно пожали плечами - один тому, что «Возрождение» работает само по себе, другой тому, что финансовые громады не так уж и всесильны и наглы.
        Первый Чемпионат подходил к завершению. Народ, по мелочи вяло сопротивлявшийся в начале, с радостью схапал наживку и попискивал от восторга. На трансляциях делали миллионы, стадионы ломились от желающих на них попасть, рекламой были утыканы все свободные пространства.
        Российские граждане же поклонялись не Чемпионату, но «Московии». Исключение составлял воинствующий Питер. «Зенит» боролся за выживание, несмотря на бесконечные финансовые вливания. Болельщик был предан своему клубу и, науськиваемый местными СМИ, видел корень всех бед в земляках из Москвы. Встреча в Санкт-Петербурге превратилась в охоту за Бобровым - после игры дисквалификациями. Позором «Зенит» заклеймили даже за границей. Но Чемпионату были нужны и дурные герои, поэтому «Зенит» каждый раз выкручивался из гнусных историй и наверняка должен был остаться и в Чемпионате. Вылет им грозил лишь теоретическим грозным прищуром. На самом же деле у клуба было всё схвачено - если не на футбольном поле, то за пределами оного. Просто в большинстве случаев нахрапом и наглостью не получалось заручиться «пониманием» соперника до игры - все хотели выиграть. Однако питерцы понимали, что это удел лишь первого Чемпионата. Потом, они были уверены, всё утрясётся и их методы будут работать. Глядишь, и игра наладится. А пока их усилия и пропаганда были направлены против «Московии». И поскольку встречу с московитами дома
(со всей той грязью) «Зенит» выиграть не сумел (побоище завершилось счётом 2:2), то все чаяния сезона перенеслись на игру в Москве, что должна была приключиться в середине ноября, в тридцать шестом туре.
        Тимур и Юра давно предвидели этот нервный ажиотаж и мучались сомнениями. То ли выставлять (привлекая «Возрождение») этот матч как матч «добра», то ли всё же поддаться справедливому желанию и максимально наказать «негодяев».
        - Ты ж понимаешь, что мы на откол тогда наверняка поставим целый регион. Ведь за них переживает весь Северо-Запад! - идею дать резкий ответ пропагандировал (пусть и не оголтело) «старший товарищ», Тимур, а Юра склонялся к мирной версии.
        - Да уж, тогда развяжется «кровная месть», чуть ли не война. Но, с другой стороны, они же при попустительстве Руководства будут продолжать гадить. И будут гадить в первую очередь нам.
        - Я бы сказал, что не просто при попустительстве. Это у них ипостась такая. И Чемпионат это негласно поддерживает. Есть и другие негодяи, типа «Османии» - все их официально осуждают, впаивают несерьёзные наказания, но, по сути, они есть. И они играют свои роли.
        - Да, это ты прав. Но тогда тем более, потакая им, мы включаемся в этот спектакль по полной, и тогда вожжи от нас точно уплывут.
        - Тимур, но ведь ты ж понимаешь, что масштаб последствий мы не можем оценить. Вспомни Бобана… А мы ж вроде обратного добиваемся. Вот и с Сибирью пока вроде получается. Получается же?
        - Да, Лиля туда гоняла уже. Там поддержка - будь здоров! Но что будет, если
«Сибирь» попадёт в Чемпионат, и схлестнётся с нами уже в прямом бою?! - вскинул руками Тимур. - Так… отвлеклись. А не думаешь ли ты, что и пускай, пускай к чертям развяжем потасовку очередную? Отделим всякие нежелательные куски, что потом притянуть их магнитом?
        - О… это опасная игра. Так развалы эти бесконечные и происходили. Пусть, мол, сепаратисты отваливают, «насильно мил не будешь». А вместе с ними начинают и более смирные шебуршиться и настроения об отделении лелеять. Допустим, спровоцируем дополнительный антагонизм, да тогда из теневого врага в футболе превратимся для Питера во врага вполне официального.
        - А сейчас, сейчас ты видишь поводы и причины для дружбы?
        - Ну, может, стоит перетерпеть, и мир ещё придёт? - неуверенно ответил Юра.
        - Давай так. Изначально соблюдём все приличия. До матча, как водится, договоримся о честной и доброй игре. Уверен, что всё будет лицемерно вежливо и дипломатично. А дальше по ходу игры и поглядим - если будут соблюдать, и мы не будем зверствовать. Но если подлянки пойдут, если судья вдруг начнёт «чудить», включаемся по полной и размажем их так сильно, на сколько хватит времени. Про разный класс - это понятно, а настрой у нас меньше никак не будет. И перед матчем напустим такую же, немного фальшивую завесу - что уважаем друг друга, и надеемся… ну, и далее по тексту. Чтобы болельщик понял и сам не кромсал никого.
        - Ладно, идёт. Согласен. Но я тоже думаю, что их непросто будет уговорить. А если и уговорим, то нельзя будет до конца им верить.
        - Вот-вот. И я про то же. Ладно, я с Олегом поговорю. Готовиться будем к матчу, исходя из такой задачи. Совесть наша должна быть чиста, ты прав.
        И они приступили к подготовке. Опять у Ларионова да и у Юры встала сложная задача
        - удержаться на тонком лезвии между чрезмерным желанием выиграть и необходимостью выиграть. Игроки хотели «покрошить» соперников. Однако очки для борьбы за третье место добывались не то чтобы любой ценой, но при изрядном напряжении сил. И парням из команды казалось обидно рвать жилы в одних матчах и делать послабления другим. Юра пытался урезонить пыл:
        - Никто и не говорит про поддавки. Просто если будет возможность при добропорядочном их поведении не кидать им полную кошёлку, то лучше так и сделать. Хотя, конечно, хочется наказать их чисто игрой. Но тут нужно думать о последствиях.
        - Да как с ними можно спокойно играть?! - воскликнул всегда бурный Лёша Васильев.
        - Они как будто мерзавцев подбирают специально. Ну, или они там в таких превращаются, изначально будучи нормальными людьми.
        - А ты вот подумай, что если ты, лично ты станешь причиной очередной вражды между соседями, братьями, родными?
        - Что сразу я-то? - вскинулся Васильев.
        - Почему бы и нет. Тебя бьют по ногам, ты в ответ, болельщики взъярились, поднялась буча, полетели щепки, поднялись мячи и полетели копья, - настаивал Бобров. - Ребят, поймите, не призываю я вас спускать их «шалости». Просто вдруг (шанс небольшой, но он всё же имеется) будут они себя вести прилично, стоит ли брать на себя роль вершителей и судей? Не доросли мы до этого. - Юра вздохнул. - На самом деле я и сам в этот шанс не верую сильно. Но хочу, чтобы на этот случай мы были готовы. И не изничтожали их на ровном месте. Дадут повод, врубим на полную. Тут, кстати, не погореть бы на зазнайстве. По идее, мы сильнее. А они там, вообще, разобранные, но кто знает, что будет в одной конкретной игре. В общем, ребят, внимайте Олегу Иванычу. Он всё знает, всё расскажет.
        Так они и готовились на этой тонкой грани усмирения и боевитости. «Возрождение» трудилось с гражданами, которые тоже давно точили ножи - ведь и болельщики получили в Питере сполна. Лера старалась в Интернете, в перерывах между успокоениями близнецов, которые день ото дня становились всё активнее. Особенно Андрейка. Лера, убаюкав их, садилась за компьютер и, задумавшись, останавливалась взором на сопевших младенцах. Смутное беспокойство свербило где-то глубоко, она уверенно подавляло это чувство, но это отражалась в её заметках, где она излагала мысли сродни мужним. Мол, футбол он не для разъединения, а наоборот. Что негодяи уходят, а народ остаётся. Она подавала привычные мысли в новой обёртке. Жалила читателя колкими фразами, нащупывала слабые места.
        Тимур с Ганжой пытались найти хоть какие-то точки касания с «Зенитом». Из Питера надменно посмеивались и пускали сарказмы. Ганжа посылал их и матерился. Пока заочно. Тимур зеленел, но проглатывал гнев.
        - Бьёмся мы тут все ради бобровского идеализма в очередной раз, а эти «друзья» нам плюют в ответ лишь. Да ещё и потешаются, - процедил Ахметдинов после очередного видеомоста с Питером.
        - Да они просто ржут, считая, что мы слабого включили и резко их испугались. Не сделают они ни шагу навстречу. И если Юрке нужен их первый агрессивный шаг, чтобы отбросить всю эту шелуху добродетельную, то они его сделают, я тебя уверяю. А нам можно и не пыжиться.
        - Но, может, как-то можно уменьшить последствия. Если гнев у всех накопился, как прорыв такой плотины сдержать?
        - Здесь согласен, здесь надо бы покумекать. А то порвут друг друга на клочки. Хорошо бы болел питерских хотя бы не пускать.
        - Совсем?!
        - Совсем, да.
        - Да это ещё до игры спровоцирует всякую бузу.
        - Спровоцирует. Но зато выплеск эмоций будет в воздух.
        - Нет, Серёж, это и сложно, и как-то стрёмно, - качнул головой Тимур. - Как-то всё беспросветно выглядит. Ещё и третье место светит, вот оно тут, бери и ешь. И обо одном надо думать, и другое из виду не упускать, и про нужное не забывать.
        - А как ты хотел? Ввязались, теперь только или кресты, или кусты. Может, их после игры как-то эвакуировать? - Ганжа переключился обратно.
        - Кого? А, болельщиков… Да я уверен, что граждан мы подготовим, и кровожадность будет исключительно психологическая. На стадионе и в городе заварухи не будет.
«Рысь» нам поможет, если что. Потому что губернатор и окружение плевали с высокой колокольни на обеспечение порядка даже такого матча.
        - А эти козлы даже тут навстречу не хотят идти. «Пусть болельщики погуляют после матча». Так и хочет по наглым рожам настучать.
        - Эх, ладно. Думаю, что мы сделали всё, что могли. Чтобы избежать конфликта, остаётся только слинять от этого матча.
        - Что?!
        - Шучу. Точнее, не шучу. Но позволить этого мы пока не можем. Тогда работа нескольких лет псу под хвост. Так что, если при нашем участии дров нарубится, то сами же потом и восстанавливать будем.
        - А вообще, идея продинамить их неявкой - интересная, мне понравилось, - хитровато прищурился Ганжа. - На будущее надо взять на заметку.
        - Возьми-возьми.
        Оставалось несколько дней. В городе, казалось, царил привычный уже ажиотаж перед домашней игрой в Чемпионате. Но незримое напряжение царапало граждан, заставляя их кучковаться чаще и плотнее обычного.
        Ноябрь расщедрился снежной крупой, устойчиво подсыпая её на склизкие улицы и грязноватые газоны. Деревья куцыми ветками отмахивались от порывов резкого ветра, скидывая уцелевшие до этого листики. Несмотря на промозглость и серость, в столице с утра в день игры стояла привычно праздничная атмосфера. Город привычно предвкушал.

«Зенит» не стал утруждать себя прибытием заранее, а приехал за несколько часов до игры. На пути к стадиону они не встретили ни одной акции обструкции, никто не скандировал оскорбления, никто не швырял помидоры. Питерские же болельщики разрозненными группками стеклись к стадиону с вокзала чуть ранее. Их наглая смелость имела границы, поэтому они не афишировались, приберегая силы и эмоции для трибуны.
        Бобров собирался в Нагатино с утра пораньше. Его волновала не столько разминка, сколько настрой. Хотелось до сбора всей команды быть уже во всеоружии.
        - Береги себя, - Лера поцеловала его перед выходом. Он заглянул к сопящим мальчуганам и вышел за дверь.
        Юра, вопреки постоянной критике со стороны Тимура и тренера, продолжал в большинстве случаев пользоваться общественным транспортом. Особенно он любил ехать в метро накануне домашних игр. Если в другие дни по дороге он делал какие-то пометки в своём планшетнике или читал, то в игровые дни он любил заткнуть уши наушниками и вкушать любимую музыку. Безусловно, люди узнавали его. Но настырных и наглых болельщиков обычно не попадалось, чаще ограничивалось несколькими автографами да косящимися взглядами. Но это было даже и приятно.
        Сегодня же народ больше обычного желал удачи и между строк добавлял, мол, «неплохо бы показать им, негодяям». «Возрождение» поработало плодотворно, отчего жажда откровенного наказания «Зенита» прослыла моветоном, но всё же желания такие у людей были, что и проскальзывало в разговорах.
        К базе Юра в результате подъехал на энтузиазме, но без излишней взбудораженности.
«Начало неплохое, нужное настроение я получил. Сейчас будем заряжать ребят».
        Несмотря на ранний час, вокруг стадиона уже кипела предматчевая жизнь. Стадион теперь назывался «Московит». Достроенный и вмещающий теперь восемьдесят тысяч жителей он, благодаря архитектурным новшествам, снаружи по-прежнему выглядел компактно и органично вписывался в ландшафт окружающего парка.
        - Как там поляна, Олег Иванович? - спросил Юра тоже прибывшего пораньше Главного.
        - Да постарались ребята - как летом поляна. Подогрев жарит в меру мягко, трава торчит нужной длины. Всё в порядке. Ну, чего рвать придётся, биться или всё же просто поиграем?
        - Ха! Ну вы даёте! Это я как раз у вас хотел спросить.
        - Шучу я, шучу. Настрой твой проверял.
        - И как?
        - Во! - Ларионов показал большой палей. - Ладно, думаю, что план тот же оставим. Питерские ничего нового не сказали, продолжают надменно посмеиваться. Ну и пёс с ними. Примем по-хорошему, а дальше посмотрим. Сумеем за себя постоять же?
        - Олег Иванович, вот и ребятам в таком же ключе нужно наговорить. Мне сейчас понравилось.
        - Наговорить - это мы можем. Но на поле говорить будет уже поздно. Там, уж прости за банальность, тебе бразды в руки.
        - Но вы ж знаете, тут как с просыпанием - можно выспаться, а весь день быть разбитым, несмотря на понукания - ежели встанешь в плохой момент.
        - Юра, всё будет. Я тебе намекаю, что ты (я и говорю, потому что уверен, что ты правильно воспримешь) занимаешь роль в команде не просто капитанскую. Ты давно уже помощник главного тренера. И по авторитету, и по мышлению.
        - Вы меня в краску вогнали, - усмехнулся Бобров.
        - Ладно тебе, не скромничай. Я знаю, что ты сейчас не меньше моего знаешь про предстоящий матч. А может, и больше. Понял, понял, - Ларионов поймал возмущённый взгляд «подопечного». - Скажу ребятам пару ласковых, разминку проведём. Да скоро уж и играть.
        Игроки вскоре начали прибывать, возбуждённые и улыбчивые. Всем не терпелось поскорее выбежать на поле.
        Речь главного тренера на установке была краткой, но ёмкой. Ничего нового не прозвучало, ребята привычно уже выслушали слова про братство и единство. Один даже зевнул, схлопотав тычок от соседа. Юра хмурился, видя не слишком ярое внимание.
«Ладно, поглядим», - в тысячный раз проговорил про себя.
        Но когда он вместе командой вышел на поле «попинать» мяч, а наполняющиеся трибуны радостно зашумели, его «отпустило». «Игра найдёт нужное русло. Мы только подправим», - уже на другой волне подбодрил он себя.

«Зенит» тоже вылез. И начал вальяжно разминаться.
        - У них вид такой, будто они ни разу не проигрывали, и ещё все им должны за честь с ними поиграть, - отметил Васильев, брезгливо сплюнув на газон.
        - Да, видок у них заносчивый. Да и чёрт бы с ними.
        Однако зритель начал подсвистывать, как бы комментируя движения питерцев. Поэтому те, недолго позадорив публику, скрылись обратно в раздевалку. Ну а вскоре началась и сама встреча. Отыграл гимн Чемпионата, ребятишки-помощники забрали атрибутику, команды пожали друг другу руки. Питерские немного присмирели, придавленные болельщицкой громадой и каких-то подначек до свистка не было. А потом началась… рубка.
        Все мирные планы Боброва рухнули разом вместе, когда он грохнулся на траву, срубленный совсем не деликатным образом. «Угу, понятно. Плакали наши ноги и ваши ноль в графе пропущенные мячи. Теперь я и сам не буду сдерживаться». Однако он и его ребята ещё поприсматривались, и с ходу ворота соперника брать не стали. А те сломя голову неслись на игроков, будто позабыв, что это не регби. Судья был слишком «гостеприимен», отчего наказания или были слишком мягкими, или не следовали вообще. Юркие и ловкие «московиты», правда, ускользали от рубящих и колющих приёмов гостей, однако намерения тех были очевидны. Но всё сходило им с рук. До тех пор, пока трибуны не взревели от несправедливости, а Бобров не крикнул: «Ладно, хватит, побаловались! Вперёд, желудки!» Первый тайм перевалил по времени через экватор, и «Московия» начала расправу. Своей игрой она разом выплеснула накопившийся гнев и возмущение. И пусть была провокация, на которую они с таким самозабвением клюнули, наказание их было суровым. Московиты носились, не чувствуя земли и усталости, вдохновенно плели свои уже знаменитые кружева, забивая голы
один краше другого. Зенитовцы не успевали даже грубить. Перерыв не смог охладить пыл хозяев, и после перерыва они новым шквалом накатились на уже беспомощный «Зенит». У тех же закончились и силы, и желание что бы то ни было
«творить» на поле. Юра же с командой не успокаивались. В результате они ещё и
«потоптались» на костях, публика требовала крови, и она её получила. 11:0, отмщение удалось, «Зенит» была раздавлен и распластан на зелёном поле «Московита».

«Московиты», несмотря, на многочисленные синяки и ссадины, были веселы и довольны. Обсуждали «мерзавцев» и свои бесчисленные голы. Забивала почти вся команда, Бобров и ещё трое забили по два мяча. Сам же капитан был не слишком весел.
        - Ну чего, Юр, провалилась твоя идея? - Ларионов лично поблагодарил каждого игрока и, в заключение, подошёл к капитану.
        - Гады они! - Юра в сердца кинул снятую бутсу о пол. - И совесть моя чего-то не чиста совсем, хоть и вроде мы старались не идти у них на поводу. Сдаётся мне, выйдет это боком.
        - Что, думаешь, могут подставить с идеей «договорняка»?
        - Хм, в эту сторону я не думал. А что… могут и двух зайцев попытаться убить сразу. Слушайте, Олег Иванович, о такой, простите, мерзопакостности я и не подумал. И свои задачи Питер хочет решить, и нам свинью подложить. Нужно Тимура с Ганжой напрягать, а то слёзки нам отольются о-го-го!
        - М-да, как-то невесело у тебя получается. Ну да ничего, наше дело играть. И мы хорошо же сыграли, согласись? Если не брать в расчёт эти издевательства в конце. Так что сегодня отдохни, отпусти все мысли. Ты заслужил.

«Заслуженный» спортсмен прямо из раздевалки рванул наверх, к шефу. И прямо с порога начал «буянить» и «свистать всех наверх» в первую очередь Ганжу. Ошеломлённый напором, Тимур задумчиво молчал.
        - Ну, чего ты молчишь? Надо же что-то делать! - Юра ходил по кабинету, накручивая круги.
        - Сядь, а то головокружение мне находишь, - Тимур был спокоен. - Ну, будем считать, что мы схавали наживку. Пускай. Что дальше… Сергей сейчас будет тут, прекращай паниковать. Сядь уже.
        Юра сел. Но продолжал пребывать в крайнем возбуждении.
        - Мы, думаю, сможем обезопасить себя от «баранки» за выдуманный «договорняк». Серёга сумеет.
        - Как?!
        - Ну чего тебе лезть в эти детали? Сможет, и всё. А вот то, что они из этого у себя выстроят в политическом плане, можно только догадываться. Но повод сладкий, тут сказать нечего.
        - Здоро?во, смутьяны, - ввалился громогласный Ганжа. - Ну что, разворошили осиное гнездо, и сразу понадобился ассенизатор?
        - Наш «эль капитан» тут паникует, рвёт волосы и кричит, как Геша из «Бриллиантовой руки»: «Всё, пропало, шеф, всё пропало!», - Тимур улыбался, а Юра гневно и по-прежнему беспокойно сверкал глазами. - Суть, я думаю, ты знаешь. Хоть и не фанат ты этого ножномячевого зрелища, но результат знаешь?
        - Э! Я всё же слежу за успехами нашей командочки. Люди-то не чужие. А пока ехал к вам, тут по радио уж весь мозг прожгли радостями. И чего, думаете, что всё, капут? Так вроде этого и ожидали. Юр, чего ты разволновался?
        - Они ж явно что-то ещё мутят. Например, подкинуть идею про нечистый матч. Чемпионат давно нуждается в показательной порке, а тут нате, готовая жертва.
        - Тю… тоже мне повод для волнений. Во-первых, что ж они, и себя будут подставлять? Наказывают в таких случаях пару, разве нет? Во-вторых, думаю, нам по силам любой выхлоп такого рода погасить.
        - Ну, то, что сами они пострадать не боятся, это очевидно. Типа, плохие парни и так себя наказали, влепят им штраф и всего делов. А вот этих, всеобщих, любимцев, то бишь нас, наказать следует покрепче. Вот поэтому прошу прозондировать да поскорее. Такие операции Питер умеет строчить быстро.
        - Тим, чего, послушаемся паникёра?
        - Да, ублажим его чуткую натуру, не дадим нажиться неврозам. Так что можешь быть спокойным, Юрий, всё под контролем. Поезжай к жене и детям.
        - Нельзя сказать, чтобы вы меня шибко успокоили, как-то муторно на душе всё равно.
        - Вот и ускорь движение уже своих костылей по направлению к дому, а мы тут ещё покумекаем, - поддакнул Тимур Ганжа.
        Юра вышел на улицу. Стоял и дышал плотным влажным воздухом - оттепель не заставила себя долго ждать, нагрянула резким, осадив мокрой ватой набухшие ещё маленькие сугробики. Кошки на душе всё скрежетали, но он уже торопился к своим, и мысли постепенно переключились на семейные дела.

* * *
        Будильник пищал заунывные трели, но Юра и так уже не спал. В комнате стояла кромешная тьма, лишь из-под двери уютно светился коридорный свет - Лера вовсю творила утренние дела. Надев штаны, Юра прошлёпал в ванную, щурясь и зевая. Лера хлопотала на кухне. «Как всё же хорошо просыпаться не одному», - сонно подумал Бобров и полез в душ. Он вспомнил, что вчера накидал дел Ганже и, попутно, Лере.
«Так что она, наверное, торопится и не будет со мной рассиживаться». Он оказался прав - когда вылез из ванной, Лера была уже одета. Длинные ноги скрывали клешёные брюки, а пиджачок подчёркивал тонкую талию.
        - Доброе утро, Бобрик, - поприветствовала она мужа. - Завтрак на столе. А я убегаю.
        - А такая ты секси в этом костюме, - Юра притянул Леру к себе.
        - Ты мокрый и помнёшь меня, - она вяло отпиралась.
        - А может, ты немножко попозже выйдешь?
        - Ой, нашёлся маньяк. Иди уже кушай, у тебя тоже тренировка восстановительная. И разве ты забыл, что сам же накидал нам задач? Набросаем план, во второй половине дня явимся к вам. Так что дела не ждут. А в костюме я буду и вечером, - она задорно улыбнулась. Не скучай, милый, - лёгким ветром коснулась губами его щеки и упорхнула.
        - Клёвая, - констатировал Бобров и пошлёпал на кухню потреблять заботливо собранный завтрак.
        На базе молодёжь развлекалась с люденами, разминая свои юные мышцы. Юра же работал по индивидуальной программе, скрипя своими натруженными членами. Перед тренировкой он, как всегда, поговорил с Проскуриным.
        - С Халифатом, наверное, без люденов не обойтись. Оголтелые арабы будут топтать.
        - Да уж, они подражают своим соседям-туркам. Я сегодня подумаю, как лучше нам построиться. Но и ты тоже покумекай.
        Но ближе к вечеру приехала бригада «научная». На огонёк заскочили не только Ганжа с Лерой, но и Шапиро. Собрались в небольшом, но функциональном кабинетике главного тренера.
        - Тут прямо с пивком примоститься и можно не уходить вообще, - Ганжа развалился на удобном стуле.
        - Ага, ты ещё засни тут, - Юра не был настроен сидеть тут допоздна, он хотел домой и плотоядно поглядывал на Леру.
        - Мы накидали тут небольшой план, возможно, это скажется на подготовке вашей к игре с арапчатами, - Ганжа лениво шевелил большими пальцами. - Мои помощники сейчас покажут подробности.
        - Серёж, ты сильно не зарывайся, а то останешься без помощников, - одёрнула его Лера. Она заметно устала - Сергей сгрузил на неё немало труда по оформлению
«доклада».
        - Молчу, молчу. На самом деле, я без вас не справился бы, - как всегда, в случаях похвальбы не себя, он пробормотал слова невнятно.
        Сам же он поднялся и включил проектор. Тридеграмма была очень эффектна, может быть, даже избыточно. Юра сразу отметил:
        - Не можете без блёсток.
        - Зануда, - отреагировал Ганжа.
        Но за красочным представлением, как всегда, имелась и суть. Валентин был несильно в курсе общего плана, потому пришлось расписать ему саму идею. Забойщиком был Юра. А бригада с «Радиозавода» уже раскрыла краткую идею в широкомасштабный проект. Помимо очевидных мер, типа распускания слухов и перепалок в Интернете, придумали сымитировать наказание за матч без люденов. Матч в Каире при таком наказании
«Московия» должна была начать с отрицательным гандикапом в два мяча.
        - Хо-хо! - воскликнул Проскурин, когда среди объёмистых диаграмм, кружочков и схем, всплыли эти цифры. - У меня вопросы созрели.
        - Да, Валентин Анатольевич? - Лера с улыбкой повернулась к нему, отвлёкшись от пояснений.
        - Во-первых, как это наказание вступит в силу без ведома руководства? И другой, понятный, вопрос - не слишком ли катастрофичны для нас будут эти 0:2? Арабы и так могут шапками закидать, они ведь тройке лидеров сейчас.
        - Можно я? - вступил в разговор, молчавший до сих пор Шапиро. - Валь, Руководство мы запутаем. Это я беру на себя. Они там наплели таких паутин, что если из одного закоулка всплывёт такое наказание, они вряд ли станут разбираться, откуда оно взялось. Лишь только порадуются инициативе какой-то там группы. Заходят понять, что и откуда - наведём на ложный след. Этим как раз я и займусь.
        - Ну а по второму вопросу, - прогромыхал Сергей, - интересный спектакль вам придётся выдать. Мы со своей стороны «Халифат», как сможем, расхолодим, чтобы уже до игры праздновали. А вот остальное шухер придётся проводить вам самим. Просто так вы, что ли, разыгрались?
        - А как же ребята наши молодые?
        - Я ж говорю, тут ваше поле игры… хм… каламбур. Единственно, людены должны быть, иначе загнобят нас уже не понарошку и без нашего контроля. Уроют в могилу, разогнуться не успеем. То есть видимость, что идём на поводу, пока нужно соблюдать.
        - Да, - вздохнул Валентин, - и было нескучно, а стало ещё веселее. Вечно, вы, ребятки, подбрасываете полешек.
        - Мы что! Это вон Юрий Владимирович у нас загрустил, никак до конца месяца спокойно не может дожить. Эмоций требует острых.
        - Насчёт эмоций с вашей вечной запрограммированностью я бы помалкивал, - ответил на колкость Ганжи Юра. - Ну что, Анатолич, принимаем на вооружение?
        - Как я понял, на бумажку вчерашнюю всё равно надо реагировать - чем это не вариант? Я согласный. Задача интересная. Только вот, получится или нет - здесь гарантий дать не могу.
        - А это уже не твоя забота, - одобрительно кивнул Бобров. - Так чего, мы сейчас с тобой потолкуем?
        - Ты знаешь, Юра, пожалуй, я в этот вечер один должен подумать. Помолчать, так сказать, наедине с собой. Только завтра пораньше приезжай, обточим мысли уже вместе. Вторник уже - надо торопиться.
        - Договорились. Буду в восемь тут. Там автобус нас отвезёт?
        - Да ждёт вас, стоит.
        - Лерусь, поскакали? - Юра с нетерпением глянул на жену. Та кивнула.
        Попрощались и рванули домой.
        И как-то прямо с порога они оказались в постели. Юра в очередной раз удивлялся неиссякаемости своей любви и желания к этой великолепной женщине, которая цвела в свои уже совсем неюные года. Которая одаривала его обожанием, которая так же, как и двадцать лет назад млела от его сильных рук и нежных губ, которая была особенно красива в моменты любовного слияния.
        - Это всё так на тебя костюм влияет? - распростёртые они лежали на кровати и смотрели в потолок. Лерина голова покоилась на животе мужа.
        - Да чёрт его знает, целый день о тебе думал, всё делал походя как-то.
        Она мечтательно улыбалась.
        - Юрч, а это счастье и есть?
        Он, довольный, засмеялся в голос.
        - Лерусь, ты не только внешне юна, но и вопросы какие-то детские задаёшь.
        Она ткнула его острым локотком в бок:
        - Это ты меня сейчас неумной назвал?!
        - Ха-ха! Нет, я отвесил тебе комплимент, что сознание твоё не зачерствело на этом шершавом асфальте течения дней. Я порадовался свежести не только тела, но и сознания…
        - Тс-с… Помолчи! - она, перевернувшись, закрыла ладошкой его рот. - Я знаю, что ты готов умничать даже во время секса, но сейчас мне хочется не получить порцию очередной мудрости (не шучу и не иронизирую) от тебя, а просто насладиться моментом.
        Юра поцеловал руку и послушно замолчал.
        С утра вторника пораньше в «Московии» забурлила кипучая деятельность. Задали тон Бобров с Проскуриным, с утра «дымившие» в кабинете, обглаживая тренерские идеи. Выползли оттуда помятые, Бобров побежал переодеваться, а главный рванул сразу на поле. Нужно было подготовить игроков для тренировки. Собственно, для люденов ещё не была готова прошивка, они все находились на технической тренировке-обслуживании. А вот с другими ребятами Проскурин начал заниматься уже сейчас.
        Решили начинать матч с полным комплектом люденов - восемь штук. Но вместо Матросова в основу вводили Реброва. Как ни ломали копья, ничего более умного, чем стандартный навал в начале, на ум не пришло.
        - Они будут к этому готовы, поэтому играем безо всяких потаённых карт, в открытую,
        - резюмировал Проскурин. - На то, что они будут расслаблены деяниями наших друзей, я бы не очень рассчитывал. Не то чтобы я не верю в возможности наших
«супермозгов», просто я бы на это не надеялся и всё. Будут если они ватные и «уже победившие», нам это не помешает. А вот если мы на это заточим все наши усилия, а что-то не срастётся, тут хана нам и придёт.
        - Ну да, как-то так. Единственно, может, навал этот пресловутый хоть разнообразим?
        - Это что ты имеешь в виду?
        - Стандартная схема какая, если «Московию» взять? Защита и полузащита шаблонная из люденов, действующая по указке, а на острие мы с Лёшкой маячим. Людены подчищают, отбирают, давят. Мы изобретаем и ими заодно управляем.
        - Ну, так, да. И что тебя не устраивает?
        - Во-первых, не устраивает то, что не факт, что мы сможем этот гандикап отквитать просто-напросто. А, во-вторых… во-вторых, это просто скучно, - Юра развалился на стуле.
        - Скучно ему, - проворчал Валентин. - И что ты хочешь для того, чтобы потешить свою душеньку требовательную?
        - А давай строй наш просто перевернём? - Юра разом присел к столу и накидал схему.
        - Защиту оставим, как есть. А в центр мы с Лёшкой переместимся, а наши твердолобые друзья, в количестве оставшихся четырёх штук, выдвигаются вперёд.
        - Ха! Шило на мыло. Разница-то какая? Всё равно вам их гонять придётся, а остроты самим добавлять.
        - Не скажи. Я да, буду ими управлять. Но не так, чтобы они подыгрывали, а играли! То есть кружева, конечно, они плести не станут, а вот навалиться, бить и быстро распасовывать смогут. Если, конечно, вы в них нужный софт сейчас зальёте. Лёшка им подносить будет снаряды, сам чего-нибудь сотворит, ну а я на подхвате. Главное, управлять буду.
        - А если контратака? А подборы? Если эта четвёрка будет жать впереди, то разрыв образуется, дыра будет зиять. И тобой её не заткнуть.
        - Ну, Антолич, ну! Что ты так примитивно воспринял, - Юра встал уже к доске и начал двигать фишки, иллюстрируя задуманное. - Края останутся практически в том же состоянии, лишь вперёд чуть подвинем. Главное, центр создать. Думаю, этот… Алмаз подойдёт. И такого же, как он туда. Мощные, чтобы рубились.
        - Так, ну ладно. Более-менее понял. Это всё?
        - Нет, не всё. Отыграться нужно ещё до перерыва. Они в перерыве перестраиваться начнут, а мы им в ответ тройную замену - наших юных забойщиков выставим. Люденов в защиту. А мы впятером потерзаем уже сами. Арабы полезут вперёд, так что наших люденов нужно в такой кулак собрать, пусть отбиваются.
        - Про второй тайм понятно, это мы с тобой так изначально и думали. Ладно, давай попробуем, - Проскурин задумчиво подпёр голову рукой. - Я ребят немножко настрою, потом надо будет прошивку для этих друзей сообразить. Эх! Это, наверное, уже к завтрашнему дню только поспеем. Ладно, сегодня потренируемся, как есть.
        И они тренировались. Незаметно появился цейтнот, поэтому занятия уплотнились. Физические нагрузки активно перемежались тактической подготовкой. Молодёжь была несильно довольна, что её вновь отодвинули в сторону. Юре пришлось разжёвывать про
«командные интересы». Также предстояла сложная задача отобрать тех троих, которые должны были выскочить во втором тайме в предстоящем матче. Кандидатов было человек семь, все амбициозные и достойные.
        Следующие три дня, вплоть до отъезда в Александрию, отрабатывали уже ту схему, что предложил Юра. Людены были запрограммированы, молодёжь заряжена психологически. Не ладилось с игрой Реброва в оттяжке. Его вечно тянуло на передовую, и он путался со своим изяществом под ногами прямолинейных, но дисциплинированных люденов, которыми руководил Юра, располагающийся чуть сзади. Из раза в раз останавливал Проскурин тренировку, чтобы указать Реброву на его огрехи и систематические оплошности. Тот был уязвлён, но под укоряющим взглядом Юры старался и гордыню умерял.
        К пятнице Бобров с главным тренером были если не полностью удовлетворены, то хотя бы видели какие-то результаты работы.
        - Хоть чего-то получается. А идеального ведь ничего не бывает? - подмигнул Валентин Юре.
        - Лерка у меня идеальная, - рубанул, улыбаясь, тот в ответ.
        - Гм… здесь трудно поспорить. Но «Московия» не женщина же.
        - А это как сказать, характер у нашей команды такой… Взбалмошный. И пригреть, и огреть может. Да, в общем, и не нужны эти идеалы никому. Как материал. Они лишь маячат в тумане целью, миражом, к которому надо идти и вечно стремиться.
        - Но достижим он не должен быть… Это всё понятно. Ладно, сейчас надо сказать время сбора завтра. Раненько опять придётся. Лера полетит?
        - Да чего-то не знаю я. Не уверен. Она как-то не любит арабское многолюдье и громкоговорение.
        - А я думал, что её привлекает Восток, ковры, пряности и загадочная музыка.
        - Привлекает, да. Но как раз именно Восток - начиная с Аравийского полуострова. Потом они как-то хотят чуть ли не онлайн следить за ходом событий, да
«подкручивать», если что. Думаю, что здесь останется.
        - Ну, ладно, решайте. Место-то у нас всегда найдётся.
        - Да она и сама доберётся, если что.
        - Деловая, - по-доброму улыбнулся Валентин.
        - Деловая, - согласился Бобров.
        Дома он взял свою любимую сумку, покидал выездной набор. И уселся за геоноут - он был сыт, а Лера ещё не пришла. Вопреки обыкновению, он полез не в географический район предстоящего матча, а полез восточнее. Он полез в пустыню. В те плохонаселённые места между бывшим Аральским и нонешним Каспийским морями. «Может, съездить туда всё же», - задумался Юра, глядя на современную картинку бесплодной земли. Отдельные обшарпанные селения, то ли узбекские, то ли туркменские, полузасыпанные песком разбитые дороги. Вечно мелеющий Сарыкамыш…
        - Ого! - воскликнул Юра. - Как-то раньше я об этом не знал.
        Он увидел, что из Каспийского моря тянут канал к озеру Сарыкамыш. Укорив себя за такой пробел в знаниях по современной географии, он стал копать информацию. Выяснилось, что очередной Туркменбаши решился-таки на «проект тысячелетия» по повороту Амударьи в сторону от уже и так исчезнувшего Аральского моря. Многие века учёных заботила проблема «высохшего русла» Амударьи, которая якобы когда-то впадала в Каспийское море. Доказательств не нашли убедительных, но почву для спекуляций дали. Вот и сейчас раздутая на газе Туркмения решилась «повернуть реки вспять». Проект включал в себя наполнение иссякающими на излёте водами Амударьи (разбираемые на орошение) озера Сарыкамыш, к которому тянули канал из соседнего Каспийского моря. Какие преследовали цели - хозяйственные, рекреационные или просто это был популизм, осталось неясным. Но работы велись активные. И в очередной раз на этих землях (как, впрочем, и многих других) человек основательно исполосовал облик Земли.
        Юра направил взор геоноута вглубь веков. На цветущий Хорезм, города которого щетинились минаретами, сады которого не знали засухи, а торговые пути кишели жителями. Но и здесь Амударья несла свои мутные воды в полноводный ещё Арал, в Сарыкамыш, выплёскивая лишь небольшую толику воды от тающих в горах снегов и ледников. Геоноут сам подбирал музыку, тихим напевом впуская задумчивые восточные мелодии.
        - Милый, наверное, нужно готовить плов и бежать за дыней? - в дверях стояла Лера. Бобров, как всегда, погрузился в свои «странствия» и не слышал, как она вошла. Он вскочил и схватил её в охапку.
        - А поехали туда на пару дней? Дыни, наверное, ещё есть.
        - Ты завтра хлебнёшь этот восточный аромат с лихвой. Зачем ты ещё больше углубился?
        - Так для меня, как и для тебя цэ не есть «восток» тот самый. Скажи мне, почему мы с тобой были всего раз в тех местах всё-таки?
        - Может, потому, что там всё время как-то неспокойно?
        - А то у нас последние лет сто есть места «спокойные»! - взмахнул рукой Юра. - Да что там сто! Тысячелетия! Просто последние века народец как-то размножился сильно, да поплотнее заселился. И если раньше тишину и покой можно было найти в девственных лесах да на тихих речках, то сейчас нужно в жерло вулкана за этим лезть.
        - Бобрик, я ужасно голодная. Давай, на кухню нашу дискуссию переместим.
        - Идёт, - он пошёл закруглять свой сеанс.
        Лера, одомашнившись, пришла кашеварить. Привлекла к этому процессу и мужа, подсовывая ему какие-то ингредиенты, с указанием что резать, а что тереть.
        За короткое время настрогали какой-то совсем незимний зелёный салат, образовались какие-то сыры, а в печке запекался картофель в мундире, предназначенный для пюре.
        - Есть не хотел, а сейчас сглатываю голодную слюну, - Юра в нетерпении схватил солёный огурчик и смачно захрустел. - Алкоголики бы дружно бы дополнили бы картину запотевшим пузырём, оправдав бы «эстетическим чувством».
        - Так! Ты хватит там трескать без меня, - Лера сунула мужу посуду с дымящейся картошкой в кожуре. - Мни!
        Они ели молча, лишь хрустя едой. Из колонок тихонько подвывал Том Йорк.
        - Вкусно! - отвалился Юра, прихлёбывая тёплый, только что сваренный морс. - А где ты взяла клюкву?
        - Это брусника вообще-то. Если бы ты почаще бывал в магазине, ты бы знал, что там продаются замороженные ягоды.
        - Так я ж хожу! - взвился Юра.
        - Ходишь-ходишь. Я пошутила. Но вот что там есть, кроме того, чего тебе нужно ты вряд ли замечаешь. Весь в думах о своей географии, - несколько наигранно ревниво заметила Лера.
        - Ну, на первом месте в моей голове всё же ты, - Юра поластился к жене.
        - Подхалим, - отрезала Лера. - Так что там с завтрашней игрой? Получилось наладить чего-нибудь? И чего это ты полез всё-таки в Среднюю Азию, а не в древний, скажем, Египет, что географически объяснимо?
        Юра, поблагодарив за вкусный ужин, пристроился мыть посуду.
        - Да тема Древнего Египта настолько затаскана, что стала для меня несколько пошловатой. И мой геоноут, если честно, не очень справляется с такими местами в истории Планеты.
        - Какими «такими»?
        - Ну, загадочными, что ли… Спекуляций много развелось, инопланетяне, исчезнувшие могучие цивилизации… И тоже какую-то пургу казать начинает.
        - Так, насколько я понимаю, в истории любого народа, страны, континента можно выдумать и сложить новую конструкцию историческую. То есть свойственно всем и вся. Разве нет?
        - Да конечно, конечно, это так. История наука неточная, как повернуть выгодно тому или иному, так он её и поворачивает, коверкает и переиначивает. Археология, лингвистика, логика и ДНК-генеалогия при всём желании точного результата не дадут. А желания очень разные имеются. Оттого и спекуляции.
        - Тогда чего ж тебе не нравятся всякие «исчезнувшие цивилизации» и альтернативные истории? Если уж это, по твоим словам, всё равно неизбежно.
        - Ну, я тебе толкую про детали. Детали могут трактоваться в ту или иную сторону. Но вот когда начинают открывать «сенсации» или вот, например, свежая теория о зарождении цивилизации в Америке. Что, мол, они сюда всё притащили, в том числе и пирамиды. То есть эдакое переворачивание всей картины развития человечества, принятое в фундаментальных трудах.
        - О! Я что-то не слышала. Хейердал, наверное, переворачивается.
        - Да, и не только он. Вот я про что и говорю, что, пользуясь некоторыми нестыковками, натянутыми объяснениями, такие вот «альтернативщики» привязываются к мелочами и начинают вытягивать из этого вязкие теории. Не стремясь получить общую картину Мира. По мне это мелочно и погоня за сенсацией. Что всегда «хавалось» народом с особым аппетитом. Вот поэтому я в историю Нижнего Нила и не люблю лезть.
        - Ну а когда ты там бываешь, «дыхание веков» чувствуешь? Потому что я там чувствую лишь запустение, разорение и пыльную жару с ветром. Несмотря на их небоскрёбы сейчас.
        - Да как-то непонятно я себя там чувствую - с одной стороны, интересно, как сочетается в этих по-прежнему диких людях пассионарность и нежелание трудиться, с другой, за этим интересом совершенно не думается, что здесь было и как существовало тысячелетия назад. Слишком заретушировано современностью. Очень уж толстый слой пыли. Даже на тех же Пирамидах. Там чуть ли не лифт наверх примастырили и «Макдональдс» воткнули почти у подножия.
        - Да, меня это тоже покоробило.
        - Так что я не сильно люблю выезды в Александрию. Вот когда Иран играл, было поинтереснее. Ну, ты же помнишь, ты тогда ездила раза два с нами. Мы как-то с тобой прихватили ещё несколько дней после матча.
        - Там было интересно. Ещё, по-моему, ноябрь был, было нежарко.
        - Ага, горы уже были заснежены, и ещё там были очень вкусные помидоры.
        - Всё с тобой ясно, мой славный Бобрик. О! И всю посуду перемыл, - Лера подошла сзади и обняла мужа.
        - Но, в общем, надо задуматься о том, чтобы в геоноуте вот этот момент в порядок привести. А для этого придётся нам вновь поездить, - Юра в объятиях жены был задумчив.
        - Ты же хотел на Алтай, к родителям. После завершения «московитских» дел?
        - Хотел. И хочу. Так оттуда и будем выбираться. Средства изыщем.
        - Как скажешь. Я уже двадцать лет за тобой…
        - Почти всегда…
        - Почти. Но про тот пропуск, думаю, ни тебе, ни мне душу бередить вновь не нужно.
        - Не нужно, - Юра обернулся и, выбравшись из цепких объятий Леры, сграбастал её сам. - Ладно, завтра всё же рано вставать. Поедешь с нами?
        - Посмотрим. Дел много.
        - Когда же ты собралась смотреть? В девять утра самолёт.
        - Вот будешь с утра вставать, тогда и посмотрим.
        С утра же Лера, сладко посапывая, проигнорировала писк будильника и сборы Юры.
        - И правильно, поспи лучше. Завтра увидимся, - он приник на мгновение к лежащей не на подушке кисти. Лера что-то пробурчала во сне и перевернулась, закутываясь в одеяло. Юра улыбнулся - она любила свёртываться клубочком. «Кошка», - подумал он.
        Густые сумерки сопроводили взлёт их самолёта, и они понеслись на юг, на очередную игру Чемпионата. С «Халифатом» из Арабии. В самолёте большинство ребят принялись досыпать короткую ночь, Юра уткнулся в свой геоноут, Проскурин всё решал какие-то недодуманные мелочи.
        Декабрьская Африка была суха, пыльна и ветрена. На контрасте с Москвой показалось жарко, однако потом пронизывающий сирокко сдул все эти неполные двадцать градусов, и хотелось кутаться в воротники курток. Бывший «Борг Эль Араб» находился в пригороде столицы Халифата (собственно, внутри Арабского Халифата город уже несколько лет назывался Ракота, но вот международного признания название пока не получило, по старинке везде писали Александрия), недалеко от аэропорта.
        - Да, ребятки, сам город не повидаете даже из автобуса. Да и нечего там глядеть, как мне кажется, - пространно заметил Юра.
        - Да, пилим прямо на стадион, здесь рядом. Слушай, эта пылища везде проникает. Надеюсь, на поле хоть не будет песка.
        - А что? Поиграем в пляжник, - Юра был настроен благодушно лишь по привычке, как всегда на выездах, начал скучать по Лере.
        Автобус встречали, но других признаков предстоящей игры они не наблюдали. Для этого и был вынесен стадион в пригород. До матча было ещё несколько часов, и народ, согласно обычаям, не торопился и никуда не спешил.
        На стадионе внутри чаши ветра не было, и они ощутили палящее солнце.
        - Хорошо, что вечером играем, уже оно зайдёт, - заметил Юра, сразу вспотевший даже от лёгкой разминки. - Глядишь, ещё и замёрзнем.
        - Бегать будете, чтобы не замёрзнуть, - Проскурин слегка нервничал, пытаясь
«надышаться перед смертью», всё просчитывал в уме разные варианты.
        Оставался ровно час, а по-прежнему никакого заметного движения около стадиона не намечалось.
        - Однако, они хорошенько зазнались. Ганжа постарался, - Юра был доволен. - Но всё-таки неплохо было бы появиться хотя бы команде.
        И, согласно его словам, послышался шум. «Халифат» ехал в открытом автобусе, а за ним огромной свитой на разных транспортах следовали болельщики громкой толпой. На низкой высоте пикировали многочисленные мобили. Стадион практически мгновенно набился, заполнив гвалтом тысяч глоток предшествующую тишину.
        - Вот! Так-то будет поинтереснее, - Юра, оглядываясь, потирал руки. «Московии» надоело сидеть в помещении, и игроки продолжали вяло разминаться возле скамейки запасных. Люденов прошивали - Валентин всё же внёс какие-то изменения в прошивку в последний момент; ребята из запаса пинали друг другу мяч, Юра с Ребровым тренировали рывки. Рома на этот раз оставался на скамейке запасных - его выход планировался во втором тайме.
        Напряжение, нарастая, прорвалось со стартовым свистком. На табло горели невесёлые
«2:0» в пользу хозяев. И это преимущество будто было отражено на довольных усатых лицах игроков «Халифата». Они приготовились, не спеша, отбиваться, всё же уделив внимание, двойке «Московии». И были заметно удивлены тем, что эта двойка работала в центре поля, не сильно приближаясь к штрафной. Побегав с Ребровым и Бобровым минут пятнадцать, убедившись в их «кроткости», они по-восточному потеряли интерес и стали присматривать за ними, спустя рукава. Игра была размеренной, вязкой и нудной.
        - Юр, что-то совсем вяло, нужно активизироваться. Они уже более чем усыплены. Как бы и нам в спячку не впасть, - крикнул Проскурин кидавшему мяч из-за боковой рядом с ним Борову. Тот кивнул.
        И стало заметно, как он начал подгонять ударную четвёрку люденов на ворота хозяев. Те, почувствовав, наконец, ощутимое давление, оживились. Стало больше борьбы, однако разума не прибавилось. Что-то не ладилось у московитских люденов с организацией. Всё затыкалось на третьем-четвёртом пасе. Ближе к концу тайма посыпались удары, до стража ворот, правда, мяч долетали нечасто, да и то как-то вяло.
        Так на перерыв и ушли, не поколебав исходного счёта. Гандикап сохранился.
        - Фигово как-то ковырялись, план не сильно сработал, - огорчённо буркнул Ребров, входя в раздевалку.
        - Не боись, Лёшка, - успокоительно начал Юра, - всё-таки программу-минимум сделали: хорошенько их помотали, в то же время они так и остались в своём благодушном «ужепобедившем» настроении. Сейчас ребята ещё выйдут, закружим, завьюжим. Да, Валентин Анатольевич?
        - Ребята готовятся; сразу троих не буду выпускать, по пять минут интервалы сделаем. А то уж слишком будет бросаться в глаза.
        - Ага, хорошо, - Юра вытянулся на массажном столе и прикрыл глаза, Шангрилу мял его ноги.
        - Юра, ты там не засни! - окликнул его Проскурин.
        - Ну, Анатолич, ну! Я ж так расслабляюсь в перерывах последние лет пять.
        - Просто сравниваю тебя с Лёшкой, - Валентин кивнул на Реброва, сжавшегося пружиной и рвущегося на второй тайм.
        - Ладно, наверное, пора уже. Пойдёмте, парни. Пора забивать, - последнее Юра адресовал больше люденам, стремясь их активизировать. Поднявшись, он зацокал бутсами по линованному полу.
        И с началом второго тайма «Московия» начала постепенные перестроения. Четвёрка нападающих люденов преобразовалась в тройку полузащитников от обороны, вычищающих и подбирающих всё, что выпадало после действий ударной тройки. А впереди наводили шороху Ребров и Васильев, которых чуть сзади поддерживал Бобров. И уже до второй замены «Московия» забила гол. Юра, продравшись по обочине штрафной, упёрся почти в лицевую и, падая, затираемый «усатыми», откинул мяч назад. А там набегал Рома, который и вонзил могучим ударом мяч в угол ворот. Вполне себе сносная комбинация и трудовой гол состоялся.
        Арабы, тем не менее, не сильно занервничали, да и тренер их не сильно заволновался. «Не, Ганжа славно поработал, славно, они же мёртвые!» - похвалил мысленно друга и его работу Юра, оглядываясь на по-прежнему вальяжных соперников.
        - Анатолич, давай замену после второго мяча? - возвращаясь на свою половину, крикнул Юра главному тренеру. Тот поднял большой палец, хотя в глазах скакали огоньки тревоги.
        Тревожиться, однако, не стоило. К необъяснимой, казалось бы, успокоенности
«Халифата» добавилась уже и усталость - всё же людены в первом тайме их хорошо измотали - и Рома Васильев, получая просторы, проскакивая плохо сопротивляющихся защитников, развлекался вовсю. Вскоре уже сам выступил ассистентом - выбежав один на один с вратарём, он, не жадничая, переадресовал мяч Реброву. 2:2.
        Тут, наконец, арабы зашевелились. Трибуны, взволнованные, погнали своих вперёд. Оставалось ещё полчаса игры, и ничего ещё ясно не было. Несмотря на усталость, яростные болельщики разжигали буйство игроков и те мощными валами стали прессовать
«московитов», всё ближе прижимая их к воротам. Юра стал сигнализировать Проскурину о замене. Людены не были запрограммированы на игру от обороны и контратаки,
«Московия» держалась со скрипом. Но всё же они не успели замениться, «Халифат» забил.
        - Зря они это сделали, - отдуваясь, обронил Бобров. - Себе же во вред.
        - Думаешь? - сверкнул глазами Лёша.
        - Да, смотри, они ж из последних сил пыжились сейчас, на эмоциях выдавили из себя голик, теперь обратно, праздновать победу, не дожидаясь конца. Они попались на ловушку Ганжи. Ладно, давайте сейчас ещё немножко им подыграем, а потом минут за двадцать нужно, как минимум, две штуки положить. Собрались, тряпки! - уже более грозно прикрикнул капитан.
        И они собрались. Теперь уже два активных края, в центре Ребров с Васильевым, Бобров оттянулся ещё чуть назад, а совсем позади, чуть в отдалении от защиты, маячил люден. Юра, уже несильно лез вперёд, отгружая длинные передачи вперёд на ход шустрым краям. Редкие выпады затухающего «Халифата» он раскусывал и с помощью людена отбирал мячи, вновь и вновь загружая резвящихся впереди юнцов.
        А те довольно быстро перевыполнили план, заколотив три мяча. Накидали бы и ещё, да время иссякло. В конце игры арабы были обессилены и их не хватило даже на подобие навала. Болельщики, оглушительно свистя, в бешеном разочаровании покидали трибуны.
        - Наверное, погромы будут у них тут, - в раздевалке прокомментировал Юра конец игры. - Тут так всегда, когда дома проиграют, что бывает, в общем-то, нечасто. А сегодня, стараниями Ганжи, надежды на победу были особенно сильны.
        - Да, теперь, главное, отсюда вовремя свалить, - согласился Проскурин.
        И тут в раздевалку ворвалась Лера.

* * *
        Но пока Бобров добирался до дома, в эти ничтожные сорок минут, события поскакали арабским скакуном, задевая и вовлекая в круговерть всё вокруг. В офис «Московии» мигом пришла бумага о возможной дисквалификации команды, о вынесении этого вопроса на внеочередном заседании руководства. В Санкт-Петербурге же многочисленные толпы, насмотревшись на позор на огромном экране пошли громить всё что-либо
«москальское», выдвигая сепаратистские лозунги наряду с футбольно-хамскими.
        Лера же встретила его округлившимися глазами:
        - И что теперь?
        - Что теперь? - Юра сразу проникся её волнением. - Что случилось?
        - Сказали, дисквалифицировали «Московию» и на год в ПреЧемпионат.
        - Вот это номер! - Юра присел от неожиданности. - Даже я со своим «паникёрством» не добежал и не успел. - Только сейчас он обратил внимание на телефон, разбухший от непринятых вызовов и кучи СМС. - Ф-фух! Ладно, сейчас остыну. - Он обнял жену, и они постояли, покачиваясь в такт невесёлым мыслям.
        - Мальчики только заснули, я заглянула в компьютер, а там только об этом и кричат.
        - Да, шустро они. Мы закончили, обсудили сложную ситуацию с Тимуром, вызвали Серёгу, и я поехал домой. И вот, видишь, как всё быстро.
        - Ещё говорят про волнения в Санкт-Петербурге, пишут, что сформировано там уже правительство и готовится отделение.
        - Обалдеть, как маховик мгновенно скорость набирает, - только помотал головой Юра.
        - Пойду на пацанов погляжу. А потом уж тогда названивать Тимуру. Наверное, придётся ехать назад.
        - Сходи.
        Юра полюбил вечерами глядеть на сыновей, когда они спали, раскидав свои крошечные ручки и ножки. Сразу накрывало тёплой волной нежности и спокойствия. Он знал, что эти два маленьких существа не только ответственность и долг их вырастить, оберечь от опасностей, но и тот надёжный тыл, наряду с Лерой, в котором он может быть уверен. Эта та почва под ногами, которая будет держать его в тряские моменты. Всё остальное начинало казаться суетой, мелочами. «Вот они, сопят в четыре дырочки, мои главные цели».
        Лера, незаметно подойдя, прижала голову сидевшего мужа к себе.
        - Лерусь, ну когда такое двойное чудо есть, то разве другое имеет значение? Ради них же всё пройдём и везде прорвёмся.
        Лера промолчала, лишь поцеловала мужа в макушку.
        - Ладно, пойду узнавать подробности.
        А подробности не радовали. Всё подтверждалось. Ганжа басовито матерился, Тимур цедил сквозь зубы проклятия, а неприятности обретали реальные черты и расползались заразной опухолью. На следующий же день Руководство распространило сообщение об изгнании клуба из Москвы в низшую Лигу Чемпионата - ПреЧемпионат. Все результаты аннулировались, засчитывалось поражение «0:3». В Руководстве такому решению пытался противостоять лишь Президент - Эрик Кантона. Что позже вышло боком и ему.
        На Тимура свалилось сразу огромный ворох бюрократических дел. Какую-то часть он спихнул на «Возрождение», что-то разгребал Ганжа. Главная сложность была в сохранении Команды. Разочарование и возмущение были настолько велики, что распад грозил и нависал неумолимо. Но с подачи Боброва за несколько дней разработали концепцию, банально названную «Феникс». Идея была проста - воспользоваться несправедливым изгнанием для ещё большего напора своей главной линии. Подключили Лилю и Леру, которые эмоциональными речами заразили молодёжь команды новой задачей, убеждая их не уходить. А желание уйти у многих было велико - такое крушение надежд, удар по самолюбию не прошли бесследно. И двое ребят покинули всё-таки клуб - и ушли из футбола насовсем. Одного лишь переманили амбициозным предложением в английскую команду. Такие, в общем-то, небольшие потери были несомненной удачей - костяк сохранили, развала не допустили.
        А вот дальнейшего развала Российской Республики избежать не удалось. Взбудораженный Северо-Запад ощетинился угрозами и безапелляционными требованиями. Открытых военных конфликтов удалось избежать - в стране сквозила усталость от бесконечных пертурбаций. Власти отпустили новую страну восвояси.
        Зима накручивала обороты, первый Чемпионат завершился. В отсутствии «Московии»
«Британика», не получив в последние три тура серьёзных соперников и получив, в свою очередь, технические «три-ноль», стала Чемпионом. Тем не менее, скандал с
«Московией» затмил в обсуждениях даже итоги соревнований. Ведь за простой футбольной дисквалификацией тянулся широкий шлейф социальных и политических потрясений…
        До Нового Года «Московия» утрясала своё низвержение, после, до весны вновь вживалась в роль дебютанта. Изгнание клуба в ПреЧемпионат послужило на руку популярности второй по значимости Мировой Лиге, к самой же «Московии» интерес, как ни странно, оставался на высочайшем уровне.
        Отделение Северо-Западной Республики дало новый толчок к размежеванию в Европе. Во Франции образовалась Галлия, в Испании - Каталония, наконец, самоопределилась страна Басков. Соединённые Штаты Америки бурлили подобными же настроениями, но до реальности отделение пока не доходило. Канада хирела в туманной задумчивости.
        А вот Восток продолжал крепнуть. Арабский Халифат, наливаясь нефтью, бряцал оружием и не стеснялся некоторых внутренних волнений. Они как-то мирно соседствовали с турками, которые, подмяв Азербайджан, Южную Болгарию и Грецию, набухали силой. Израиль застыл на перепутье - внутренние и внешние силы тяготели к полной арабизации, иудеи же разбегались вновь, как и тысячи лет назад. Мир опять бурлил, отфыркиваясь мелкими плевками конфликтов и восстаний. Чемпионат, однако же, на общем шатком фоне мировых потрясений обретал силу и мощь.
        После осеннего скандала, покатилась под гору власть Кантона и вскоре после Нового Года он был не переизбран на внеочередных выборах Руководством. Робкие объединительные идеи, что пытался проповедовать Эрик, были окончательно порублены в щепы. Теперь старались извлечь максимальную выгоду из мельчания народов и государств, заставляя выплёскивать энергию на полях и трибунах. Рейтинги этих зрелищ взлетели до небес во всевозможных проявлениях. Чемпионат транслировали на больших экранах, в Интернете, в барах и кинотеатрах. Матчи тура обсасывались неделю до следующих игр. Смаковались не только голы, результаты и интриги. Из пальца высасывали ничтожнейшие подробности, распускали склоки об игроках, полоскали грязные скандалы. Словом, извлекали прибыли из всего, что могло хоть как-то…

«Московия» же весь 2023-ий год маялась в ПреЧемпионате. Даже не сказать, чтобы маялась - зимняя подготовка и нацеливание на срочное возвращение наверх сделали своё дело - играли они по-прежнему ярко. И несмотря на то, что более низкий уровень команды этой второй, по сути, Лиги пытались компенсировать жестокостью и подковёрными интригами, московиты штамповали победные результаты один за другим. Что давалось им непросто.
        Над нивелированием махинаций, ставших для многих клубов профилирующим направлением, работала группа Ганжи. Работала удачно, но продыху не знала. Постоянно приходилось перехватывать клевету и гнусные обвинения, ловить в воздухе провокации и «подставы», раскрывать заговоры.
        Самим же игрокам, во главе с Ларионовым очень сложно было удержать тот фирменный стиль игры. Конечно, они тоже нахватались жёсткости - с кем поведёшься… Но вот за проявление подлости или нечестной игры, игроков наказывали и проводили долгие воспитательные беседы. Усердствовало «Возрождение». Собственно, большинство игроков команды самолично тестируя себя на качество того или иного поступка, пыталось взглянуть глазами этого нравственного жандарма. Лиля Ахметдинова развернулась совершенно не по-женски. Лера же помогала ей, строча бесконечные воззвания и статьи.
        Сложнее же всех было Боброву и Тимуру. Если второй без конца наталкивался на незримые преграды в верхах - становилось дурным правилом, затирать этих выскочек, то капитану «Московии» приходилось тащить всё более тяжелеющее бремя лидерства, пробивая авторитетом и популярностью бреши в искусственных препятствиях для команды. Он вёл за собой команду не только на поле, он являлся представителем той очищающей силы, что всё более обретала себя в центре русской земли. Что обращала свою длань в разные стороны, орошая добрым раненные разложением клочки Планеты. Отдохновение, как и прежде, он находил в любящей жене, родителях и стремительно подрастающих сыновьях.
        Климат оставался неустойчивым, как и социальная жизнь на Земле. Возможно, природные катаклизмы и вели к взрывам и неурядицами в жизни цивилизации. Спекулянты вопили то по потепление, то про похолодание. Привычно пугали затоплением или оледенением. «Страшилки» ложились на действительную почву в виде непривычных погод и резких колебаний температуры. Где раньше была сушь, смачно поливало, великие реки же мелели, мерзлота таяла, а тропические деревья нередко накрывались неурочным снегом.
        Весь год «Московия», несмотря на все препоны, несла свою уверенную игру в ПреЧемпионате. Игроки заметно повзрослели и «обросли мясом». «Московия», не потеряв своих лучших качеств, ажурной игры и комбинационного футбола, заметно заматерела, стала крепче станом и жёстче почерком. Прямым ходом команда держала курс на возвращение.
        Летом между кругами соревнований был довольно заметный перерыв, и игроков Тимур отпустил на небольшие каникулы. Ларионов не препятствовал этому, хотя остальные команды использовали полуторамесячную паузу для тренировок и усилений игры. Тренер был уверен в своих подопечных, а также в поставленной игре. «А небольшой отдых и полная отключка от этой пахоты не повредит», - согласился он с Ахметдиновым.
        Бобров с семьёй вопреки стандартным направлениям (пресловутое «неспокойно» было практически везде, поэтому ехали отдыхать на шаблонные моря-океаны) рванул на Иссык-Куль. На район, формально являвшийся по-прежнему территорией постепенно исчезающей Киргизии, наложили лапу далёкие канадцы, даром что сами дышали на ладан. Всё начиналось с добычи золота, затем была перехвачена военная база США в Манасе. И последние годы район вокруг Иссык-Куля со всеми его промышленными и рекреационными ресурсами контролировался Канадой. Небольшие вооружённые отряды быстро охолонули полуанархическое правительство, пресекли всякие банды и дали гарантии трудившимся людям. За всё это они безвозмездно добывали золото, заодно собирая небольшую мзду с туристических организаций и диких туристов.
        - Нет, нужно всё-таки обратно русское сюда влияние, - вздыхал Юра, оглядывая красоты вокруг.
        Они сняли маленький коттедж на берегу озера, среди абрикосовых и яблоневых деревьев. Через озеро неясно маячили белые шапки Кунгёй-Ала-Тоо, само озеро отрезало подножия гор противоположного берега скомканной лёгким ветром поверхностью.
        - Юрка, как же тут красиво! Ты молодец, что сюда нас привёз, - Лера не обращала на привычную задумчивость мужа, ошарашенная красотой, озиралась вокруг. Мальчики жались к ногам родителей, тоже немного пришибленные грандиозностью пейзажей.
        - Да, ты права, давай расположимся, разложимся, потом купаться. Да, пацанята? - Юра, опустившись, поднял сыновей на руки. Они, вцепившись ручонками в голову отца, довольно заверещали.
        Потом они вылезли на горячий пляж, Лера заманчиво открытая телом в откровенном купальнике, намазывала малышей солнцезащитным кремом. Юра пошёл купаться.
        Через час, накупавшиеся, разморённые тёплым солнцем, они тюленями нежились в робкой тени невысоких ив. Малыши копошились в песке, мелькая белыми панамками.
        - Но мы не будем тут валяться целыми днями, у меня обширная программа.
        - Ага, и мальчишек тоже будешь «облагораживать», наравне со мной? - Лера прищурилась словам мужа.
        - Они у нас крепкие мальчуганы, им всё по плечу.
        - Но не забывай, что у этих крепких мальчуганов есть не менее крепкая мать, которая не даст измываться над ними.
        - Кто тут крепкий, говоришь? - Юра крест-накрест накрыл Леру собой, и они стали безудержно целоваться, невзирая на копошившихся рядом детей. Тем, правда, было совершенно всё равно, что происходит за их спиной - у них были интересные совочки, формочки и песочек.
        - Озабоченный, - Лера, сделав над собой усилие, слегка отпихнула разгорячённого мужа. Тот, вскочив, подхватил близнецов под мышки с разбегу сиганул в слегка шебуршащиеся воды Иссык-Куля. - Бешеный, - улыбаясь, прокомментировала Лера довольные визги малышей.
        - Иди сюда, - крикнул из воды Юра.
        Они были настолько гармонично встроены в окружающие красоты, что становилось непонятно, как в мире существует какая-то неидеальность, откуда берутся вражды и раздоры, несущее разруху и несчастия. Все четверо были исключительно красивы в своей любви и радости. Красивы улыбками и смехом. Эта идеальность не была приторной или скучной, она была просто естественна, как цветущие маки на ниспадающих склонах Тянь-Шаня. Природа щедро намазала цветами здешние места - ослепительно белый снег граничил с красноватыми скалами, переходящими в изумрудные луга, внизу плескалось бирюзовое озеро. Копошащиеся в своих играх карапузы являлись необходимой частью этой райской картины. Вокруг них и кружилась вся отдыхательная жизнь Бобровых.
        Их таскали за собой повсюду, максимально стараясь обезопасить их быт. Если, конечно, вообще, можно говорить про безопасность в горах для годовалых мальчуганов. Иные крутили пальцами у виска, Юра же был уверен в своей правоте и робкие попытки воспротивится таким испытаниями для сыновей рубил на корню.
        Они ездили в ущелье Джеты-Огуз, забираясь под и на красные скалы, обрамлённые свежей зеленью; играли в прятки в «Долине сказок»; взбирались на перевал, откуда стекали воды Сырдарьи уже в другую, не иссыкульскую сторону. Поспевали абрикосы, черешни и вишни. Родители, удачно ограничивая приём витаминов малышами, сумели избежать пищевых отравлений. Мальчуганы зарумянились, ещё подросли и были озорны и веселы.
        Но всё же они были разными. Андрейка больше бузил, неуклюже бегал (оба опережали принятые нормы взросления) и инициировал всякие подвижные игры; Никитка всё больше был задумчивым, в забавах брата занимал пассивную позицию, при этом был вполне улыбчив и дружелюбен. Он как бы был старше. Оба они обожали родителей и частенько визжали восторженно от огромного внимания, доставшегося от отца, в Москве бывшего не столь часто с ними. Лера их не баловала, и капризничали они совсем немного в основном из-за естественной конкуренции. Однако через обоюдное же обожание (родители - дети) и образовалось самое страшное для близнецов наказание. За прегрешения и проступки, их подвергали меньшему вниманию и отсутствию улыбок. Андрейка глотал слёзы, а Никита, как и в остальном, по-взрослому хмурился и удручённо бычился взглядом. Естественно, такое душераздирающее зрелище не могли долго выносить ни Лера, ни Юра. Вскоре им давалось прощение, но зарубки воспитания накладывали отпечаток на карапузов. С ними было просто. Родители радовались им, и всё получалось складно.
        Юра заметно посвежел взглядом, в котором обычно громоздили тучи рабочих невзгод и политических неурядиц, что он близко воспринимал. Всё чаще он вспоминал многочисленные разговоры с отцом в юности. И вновь, и вновь убеждался в его правоте. Смотря, как ослепительно красивая жена возится в прибрежных волнах с чудесными мальчуганами, он чувствовал, как прочнее стоит на этой земле. Как внутри крепнет стержень. Уверенность в себе и правде, позволит ему дальше бурить эту пучину невзгод и неустройства жизни. Он понимал, что его сила не только для него и его близких. Он чувствовал, он знал, что должен нести эту силу вовне, раздавать людям, отдавать себя и им тоже…
        В конце отдыха, загоревшие, налившиеся здоровьем они сидели вечером на веранде, наслаждаясь тихим закатом. Ускользающее солнце расплавленным золотом красило застывшее озеро, сверкало на снежных пиках тысячами искр. С востока небо наливалось тёмной синью с несмелыми пока звёздами. Близнецы уже сладко посапывали, утомлённые подвижностью на воздухе, Лера с Юрой же пили душистый травяной чай. Из сладкого было только кизиловое варенье, которое в меру кислило.
        - Лерусь, смотри, для Великой страны ведь нужны и такие уголки тоже?
        - Бобрик, ты прямо «Капитан Очевидность». Ясное дело, что нужны. Тут вон сколько всего.
        - Так чего ж мы упускаем - сельское хозяйство, ископаемые, отдыхать как здесь замечательно?! Только знаешь, что меня беспокоит? Ну, вот если в смелые самые мечты залезть.
        - Что, милый? - Лера больше хотелось, чтобы муж просто говорил, чем узнать ответы на очевидные вопросы. От звука его голоса ей было уютно.
        - Если землю ковырять, то очень осторожно. Принцип - что взял, то и отдал. И, главное, поменьше дорог, гостиниц, аэропортов и всяких, например, горнолыжных подъёмников. Природе нужно внимать, а не сжирать с потрохами. Конечно, можно сказать, давайте в каменный век, гармония с окружающей средой и никто никого не разрушит. Только это тогда будет не эволюция и прогресс. А я про другое толкую. Нужно развиваться в максимальном контакте с планетой. А не так, будто это контейнер с энергией различной. Его выкушали, отходами заполнили и поползли дальше, уверенные, что так и нужно развиваться цивилизации. Вот здесь не загажено почти - отчего? Оттого что туризм в диком виде, а горы буровят только канадцы, золото добываючи. Вот те ущелья, кстати, ты сама видела - не очень уже выглядят. Да и Каракол с подъёмниками рядом тоску навивает.
        - Но постой, тогда что же ты за отдых предлагаешь? И как добывать из-под земли что-то, не повредив этой самой земли? - Лера всё же включилась в разговор.
        - Нет, не я не в полной мере против разного рода инфраструктуры, когда она гармонично встраивается в окружающий ландшафт. Вот взять нашу лачугу - вполне себе комфортабельна, но сродни деревенским дома. А представь, здесь отель на пять тысяч человек, куча асфальта и бетона! А если на зиму - то рубить лес для трасc горнолыжных, взрывать скалы для организации подъёмников… То есть надо подходить к вычерпыванию рекреационного ресурса очень аккуратно и с умом. А не оголтело бетонировать всю округу для переноса городского ландшафта.
        - Ну а с промышленностью? - не отставала Лера.
        - Так ведь технологии есть! Есть! Вон наш многостаночник Коля Шапиро в своей лаборатории чего только не напридумал. Тут, конечно, вопрос прибыли - маленько позатратнее будет добыча. Это понятно. Но для этого жёсткий контроль государства и должен быть. Не всё прожирать мгновенно, а оставлять ресурсы потомкам.
        - Жёсткий контроль всегда вызывает некоторые протесты у граждан.
        - А смотря как этот контроль осуществлять. Это же не значит с палкой стоять и бить по пяткам всякого ослушавшегося. Это гибкая система штрафов, поощрений, пропаганды и идеологии. Непростой механизм, но в идеале он позволяет настроить людей на нужный лад, сплотить их вокруг одной идеи.
        - Что за нужный лад, какая идея, кто будет определять?
        - Да, здесь ты права, что всё равно нужно принуждение, ибо без принуждения человек скатывается в лень и прозябание или в гедонизм и прожигание. Поэтому критерии просты - стремиться к недостижимым идеалам такой эволюции, когда строение цивилизации будет позволять достигать небывалых результатов в любой области, куда ни ткни. При этом всё это будет происходить вместе и только вместе с любыми природным организмом. Всё, что идёт во вред и мешает должно быть искоренено и отсечено. Непросто донести до людей, что истинное счастье и смысл не в получении дешёвого удовольствия, а в каком-то вечном стремлении. Это сложный момент, очень сложный. Пока что мы лишь видим разложение и распадение… Но! Но без качественного отдыха, конечно, ничего не построить, а качественный отдых он вот в таких местах.
        - Идеалист ты мой славный, - ласково пробормотала засыпающая Лера, - пойдём уже спать. Малые спят и нам пора.
        - Пойдём, - с кряхтением поднялся с шезлонга Юра. - Ты иди, а я уберу.
        - Нет уж, а то будет не жена, а ехидна. Вместе уберём.
        Через день они уезжали. С ночи гремел срывающийся с гор ветер, свистел в щелях и гонял сорванные листья. Озеро ощетинилось клочковатой пеной на штормовых волнах; громыхал мощный прибой. Бобровы собирались, поглядывая на тёмное и тревожное небо. Малыши, против обыкновения, притихли, обеспокоенные непогодой.
        - Погода какая-то не очень лётная, - выразила, наконец, общее волнение Лера.
        - Да нам ехать часов десять, ещё всё изменится несколько раз, - попытался успокоить Юра, сам с тревогой слушая шумы разгоравшегося шторма. Вскоре приехала
«Делика», они погрузились, поудобнее разместив мальчишек, тронулись. Близнецы, как выяснилось, неплохо переносили машины и самолёты, с удовольствием засыпая под шум дороги.
        А стихия тем временем прорвалась диким ливнем, сёкшим дорогу и лобовое стекло автомобиля. Порывы ветра иногда потрясали машину. В такие моменты водитель останавливался, пережидая шквал. Ручьи, реки, пересекаемые дорогой, в один миг превратились в мутные бурые потоки, толкающие с грохотом огромные камни. Дороги и селения были безлюдны, шторм загнал всех по конурам и норам.
        Время в пути вместо запланированных десяти часов растянулось до шестнадцати, благо запас был положен основательный. Близнецы успели несколько раз поспать, поесть и поиграть. Лишь в конце дороги они, уже утомлённые, стали немножко капризничать.
        В аэропорту же непогода кончилась, обрушившись резким похолоданием. Того и гляди мог пойти снег.
        - Вот и климат никак не устаканится, всё какие-то катаклизмы, - Юра поёжился. - Ребяты, бегом, бегом! - подогнал он закутанное семейство, и Лера с малышами побежала в здание аэровокзала.
        Возможно, этот отдых, в том числе, и позволил «Московии» и её лидеру избежать срывов и провалов; они благополучно докатили с отрывом от преследователей до финиша. Теперь предстояла борьба уже на другом уровне.
        - На этот раз мы должны обезопасить себя от всяких «подстав», - обронил в разговоре по итогам сезона с Тимуром Бобров.
        - Не поверишь, Ганжа работает над этим уже полгода. Всё будет в порядке. Я думаю, что при удачном стечении обстоятельств нам нужно разрастаться. Главное, чтобы не пресанули сверху. Но, согласно нашей информации, они там заняты прежним - разделением оставшегося, и пустили всё на самотёк.
        - Смахивает на анархию, а так вроде и не скажешь.
        - Нет, ну, видимый-то порядок они и дальше буду соблюдать. Как долго - совершенно непонятно. Но вот юга скоро могут отвалиться, например - это ли не анархия? А вот что тут с общественными движениями происходит - это их мало волнует. Всю политическую жизнь развалили, поэтому как бы надоело им уже следить за каждым выскочкой. Рано или поздно все сами затухают, да и народ, мол, аморфный. Но маскироваться будем всё равно, - Тимур вздохнул и сменил немного тему. - Послушай, чего я ещё тут задумал…
        - Слушаю и внимаю.
        - Внимай. А хочу я продолжить расширять «Московию». Не просто спортивный клуб с детской школой, площадками и стадионом. Приумножить наше движение хочу. Сейчас есть «Московия», «Возрождение», «Рысь». И если «Московия» и «Возрождение» наше детище, то охранные товарищи сами примкнули, и с ними у нас, скорее, коалиция. Но ориентируются они на нас всё равно.
        - И? Кого ты ещё хочешь «примкнуть»?
        - А всех, кто может действовать во благо. Во благо страны, что была и что ещё теплится, не развалившись окончательно. Во благо людей, которым что-то ещё надо. Не до конца погибшие институты, чахоточные, но что-то делающие производства, как-то пыхтящие хозяйства…
        - Ого! Да ты замахнулся на маленькую московскую империю!
        - Вот! Как раз так. Маленькую империю.
        - И как ты будешь всех заманивать? Средства ведь понадобятся, причём такие, чтобы не разошлись по карманам.
        - Так тут мы футболом опять и возьмём. Ты же знаешь, какой тут доход немереный, даже в ПреЧемпионате. А там, наверху маячат золотые горы. Запросы у нас пока скромные (надеюсь, что так и будет в будущем), а всякие рекламы и премиальные за игры, продажи прав и тому подобное очень реальный доход приносят.
        - Ну, да, да… Это ты мне расписывал, - Юра не очень любил разговор о финансовых делах, хотя для ликвидации его безграмотности в этом вопросе Лера и Тимур несколько раз проводили общеобразовательные занятия.
        - Так что так. А насчёт «заманить» - я ведь не на голом месте эту идею нашёл. Это люди сами идут и обращаются, мол, возьмите под своё крылышко, а мы уж постараемся. Вон гляди, какой я список набросал только из тех, кто сам приходил. А были ещё электронные обращения, - Тимур открыл на компьютере текстовый файл, содержащий несколько десятков названий организаций и фамилий отдельных личностей.
        - Ого! И чего, все так прямо и говорили «давайте строить империю»? Чем они аргументировали?
        - Так этим и аргументировали - понимают, что мы тут не за бабло и популярность. Вот и сами тоже хотят не сгинуть в трясине загнивающей, а что-то делать и развиваться. А мы такой хороший пример развития. Дохода нам не будет, только убыток финансовый (извини уж, что к этой теме снова, но без неё никак), но может, что в строительстве и поможет.
        - Нормально так получается - хотели в футбол поиграть, а получается государство в государстве какое-то! - хмыкнул Бобров.
        - Так что-то в таком роде мы и планировали же. Как раз не сверху изменяем, а растём изнутри, распирая эту оболочку хрупкую, которая и так раскалывается кусками.
        - Так, но моя-то роль прежняя? Капитан футбольный?
        - А вот тут не спеши и прекращай кокетничать. Граждане они ведь не просто к
«Московии» тянутся, для них ты своего рода вождь и кумир. Не хмурься и не красней, пора бы уже привыкнуть. Да, Лера постаралась, имидж наделали мы тебе, конечно. Но ведь не на пустом месте! Для людей футбол - он лакмусовая бумажка. Давно перестав быть просто зрелищем, они через это сито пропускают эмоции и характеры. Зритель он давно не просто обыватель. Он тонкий психолог. Вот и тянется за безгреховным и сильным Бобровым. Мессии из тебя пока не делает, но в ранг духовного и социального лидера воздвиг. Так что уж неси бремя и не сломись. Дальше будет больше.
        - М-да… чего-то не очень радужные перспективы. Я думал, ограничится всё так называемой «работой с болельщиками», а тут прямо Ленин какой-то получается.
        - Ты исторические параллели осторожнее черти, а то Ленин Лениным, но дело их правое-то завернули в трубочку в конце концов. Что сейчас и разгребаем.
        - Ну ладно, засиделся я. Хотел сегодня с близнецами на горке покататься - как раз снежка вроде подвалило.
        - Иди-иди. И подумай над разговором. Твоё мнение и роль, мягко говоря, не последние.
        - Подумаю. Счастливо.

* * *
        - Мальчики, пока лучше не торопиться, - она была запыхавшаяся и раскрасневшаяся.
        - Ты будто с пробежки, - рванул к ней Юра.
        - Так и есть, бежала. А то бы уехали и попали бы в знатный водоворот.
        Несмотря на улыбчивость Леры, все уловили её заметное беспокойство.
        - Это ты про что сейчас? - Юра выразил желание команды разобраться.
        - А то, что их недовольство вполне может обрушиться и на вас, а не только на своих. Проскочить бы вы, может, и успели, но сейчас уж лучше тут посидеть.
        - Да они ж в город все утекли вроде.
        - А вот и нет! Точнее, сначала они направили свои буйны стопы в город, но спешат возвратиться и блокировать аэропорт.
        - Всё из-за нас?!
        - Да не совсем. Видимо, накопилось что-то. И произошёл социальный прорыв.
        Все ребята зароптали, обсуждая ситуацию. Лера подошла к мужу.
        - Лерусь, по мне, самое главное, что ты здесь. Мне так-то спокойнее. И за будущее можно не волноваться, - он шутковал.
        - Что-то я не заметила, что бы ты вообще сильно беспокоился. А тем временем непонятно, как мы отсюда выберемся.
        - Слушай, а чего ты прискакала тогда?
        - Да хотела поспеть к игре, а какие-то перебои по прилёту уже начались, туда-сюда летали, не могли сесть.
        - Ага, и попала в заваруху. Везучая ты у меня.
        - А как же - везучая! Муженька застукала в тот момент, когда он не собирался ко мне возвращаться.
        - Только он при этом ни сном, ни духом не знает, что не собирается. Анатолич, - Юра окликнул ходящего кругами Проскурина. - Ну, чего делать-то будем?
        - Сейчас оповестили нас, что да, лучше тут задержаться. Тут у них своего рода крепость. Переночуем, завтра нам попробуют организовать экранолёт до Кадаффи-сада, оттуда полетим домой. Ребята, послушайте меня, - главный обратился к команде. - Сейчас нас проводят в стадионную гостиницу, накормят. А с утра пораньше нам предстоит перелёт в Ливию, ибо тут нас не очень хотят перевозить. Да и вообще, неспокойно здесь.
        - А почему в Ливию, а не в Османию, например? - подал голос ершистый Ребров.
        - Лёш, Османия не только на поле нас топчет. Они и так-то не очень дружественны. Лучше туда не соваться, застрянем почище тутошнего болота. Лучше три часа на экранолёте до бывшего Сирта, где к «Московии» всё ещё питают симпатию. Там вроде всё подготовили уже. Но в темноте никто не берётся летать, так что пойдёмте. Да! И предупредите своих, а то, может, скоро заглушат все частоты.
        Номера для стадионной гостиницы оказались вполне удобными и чистыми, хоть и аскетичными. Лера, взмыленная после суматошной и долгой дороги, скинула свои джинсы и майку и рванула в душ, откуда появилась довольно скоро, усеянная капельками воды на плохо вытертой коже. В одном полотенце она залезла на не очень широкую кровать, где растянулся Бобров. Не выдержав её невесомых игривых прикосновений, Юра схватил её сильными руками. Она лишь слегка вскрикнула, хищно улыбаясь. Тени от приглушённого света метались по стене, соперничая со своими обладателями в страсти и желании обладания.
        После они долго не могли уснуть, утомлённые, разметавшись на смятой постели.
        - Сколько у нас было этих разных комнат, номеров, гостиниц и квартир… - Юра уставился в стену, уткнувшись подбородком в подушку.
        - Да уж, несметное количество, - Лера, вскарабкалась на него сверху, сверкая обнажёнными ягодицами. - Мы ж после ребят, только и мотались, - в её глаза хлынула темнота. - Пытались скрыться, да только бежать было некуда.
        - Ну, милая, даже не думай, - Юра, изловчившись, развернул голову и поцеловал жену. Я про другое хотел сказать, вот то ли мы не можем пристанища найти и ищем лучшей участи, либо это жизнь такая, что перекати-поле выходит какое-то вечное?
        - Юрч, главное, что дом-то у нас есть. Есть куда возвращаться, а это всё пустое - все эти путешествия и познания мира. Да, есть в этом какая-то потребность и привычка. Но ведь подумай сам, хотел бы ты жить только этим? Какие-то переезды, тут глянуть, там послушать?
        - Упаси Боже! Всегда эти переезды старался оправдывать какой-либо целью, а уж если это был просто отдых (не берём наши бесконечные выезды с командой), то опять же, так… чтобы вытолкнуться из пошлого стандарта - перелёт, гостиница, поездка. Чтобы пешочком или ещё какой своей мускульной силой. Но всё равно усталость от вечной дороги какая-то есть. Веет бестолковостью и замкнутым кругом.
        - Милый, по-моему, ты всё чаще и чаще ведёшь разговоры про то, как хочется утихомириться у родителей.
        - Гм… ну, это, наверное, просто усталость. Не думаю, что просто соглашусь на пассивное ничегонеделанье. Я про путешествия, что они должны быть наполнены смыслом, а не праздным увеселением себя. А смысл… ну, ты знаешь, что я под смыслом имею в виду.
        - Да-да, трудись во благо ближнего своего, это я выучила наизусть.
        - А чего «арапчата» забузили? Вроде развитие у них бурное такое шло, - Юре не хотелось спать, хотелось ещё поговорить. А вот Лера уже активно зевала.
        - Да какое там развитие! Нефть прибрали к своим рукам, как западники ослабели. И давай объединяться. А жёсткой государственной системы как не было, так и нет. А эмоции через край бьют. Чуть что, сразу друг на друга лезут, если общего врага нет. Они с футболом, видишь, не сообразили. Нужно было энергию сюда канализировать. Вон турки-то как раз разумнее поступают.
        - Думаешь, у турок по-другому сложится?
        - Вообще они претендуют на могущество имперское, да. И за претензиями что-то есть. Но думаю, что сложиться должно у нас, у русских. Думаю, что не кончилась энергия. Уже лет пятьдесят чахнем, да всё никак не сгинем. Пока живы хоть чуть-чуть, шансы на величие имеются. Поэтому на других я, скорее, как на конкурентов смотрю, чем в историческом аспекте. Даже не так. Не конкурентов выглядываю, а тех, кто сможет с нами единым фронтом потом выступить. Если, конечно, у нас всё сложится. Вон буры, с них пример надо брать и их дружбой заручаться. Они в силу войдут, захочется большего.
        - Утопия, все вот эти желания справедливого устройства Мира - это всё движет тобой? И ты никак в этом не разочаруешься? Всё веришь? Я за тобой иду лишь потому, что ты - мой мужчина, и я буду тебя поддерживать до последнего вздоха. Да и принципиально я с тобой согласна. Но вот веры, что это всё реально - нет у меня уже. Кажется, что всё доброе уравновешивается гнусными и мерзким, что сложные удовольствия от труда и творения, вытесняются легкодоступными кайфами гниения и разложения, бездействия и эксплуатации. Всё под себя, поменьше для других, бизнес и ничего личного. Слабые ростки-противовесы лишь тормозят разрушение. Хаос настигает постепенно, но конец виден отчётливо, только природа человеческая не настолько ещё эволюционировала, чтобы избегать этого. Человек по-прежнему примитивен - жрёт, что положено, не видит пустоты вокруг. Наступает и топчет прежде, чем взрастить и обиходить…
        Юра легко провёл по вмиг опечалившемуся лицу кончиками пальцев.
        - Да, ты права, конечно, права. Всю дорогу историческую человечество свергает вниз всю свою цивилизованность, лишь только поднимется на следующую ступень. Столько всего понаделали, усложнили жизнь побрякушками и цацками, а души остались чёрными. А может, ещё и чаще стали погрязать в бессмысленности и пустоте… Никто не знает, какой вектор верный, и что предначертано. Но ведь нужно же пытаться. Ты правильно про ростки говоришь. Но не пытаясь взращивать хоть что-то, полетим в пропасть мигом, не осматриваясь. Вот за эти двадцать лет так оно и происходит. Нам десять лет назад подставили подножку, всё притормозилось. Сами споткнулись, но эстафету перехватили те же буры, индийцы, персы… в меньшей мере, китайцы. Но снова забрезжил свет, и тоннель не кажется бесконечным.
        - То есть ты хочешь сказать, вся наша жизнь - борьба и просто «пожить» - это недостижимая мечта?
        - Дело в недостижимости, думаю, что это-то как раз просто сделать, другое дело, что не в этом я вижу праведный смысл. Это не жизнь человека будет, это будет жизнь человеческого овоща, обслуживаемого кучкой деятелей. Не говорю про спекуляции и наживания. Пусть всё будет справедливо и равно. Но… Но это не есть прогресс. Это угнетение всё равно, хоть и возможно жить в гармонии с природой и всем остальным. Потолок в творчестве и развитии вечно отодвигается, нельзя останавливаться, в этом и есть смысл, как мне кажется. Просто жить от А и до Я, вкушая разной ценности плоды - путь в ту же пустоту, только более грустный и быстрый.
        - Тебе многие возразят, что так спокойнее и для Земли в целом будет.
        - Будет! Будет! Но я возражу, что если идеал тот же рассматривать, то и в моём варианте всё будет правильно, но также и разнообразнее, сложнее, вариативнее и долговечнее! А, глядишь, этот идеал можно и разносить будет по Вселенной. Ну, это если совсем уж фантастично рассматривать… а пока… а пока видны ближние перспективы печальные, которые уже завтра могут нагрянуть, вот их я и хочу избежать. А дальше и поглядим.
        - А если поглядим, то давай уже, наконец, спать. Какой ты у меня всё же особенный
        - в стереотипы не укладываешься. После секса лишь бы поговорить, но никак не спать, - Лера ласково прижалась и прикрыла глаза, засыпая.
        Затемно они погрузились в пригнанные два экранолёта всей командой, и в предрассветной дымке помчали на Запад. Бобров, приладив сонную Леру на плече, всё пытался разглядеть в иллюминатор сопровождающие путь картинки, однако ветер из Сахары мутил атмосферу, не давая толком ничего рассмотреть. В конце концов сон сморил и его. Границу миновали без проверок, а в Сирте их пригнали сразу же на аэропорт, где готовый чарт почти что уже махал крыльями.
        - Однако, как Ганжа опять сработал! - восхитился Юра пройдённым без сучков и задоринок путём.
        - Так не зря же хлеб свой едим, - пробормотала вялая со сна Лера. - Ладно, надо уже домой попасть. Охота отследить, что там в Халифате происходит.
        - Ну, и поехали тогда скорее, - Юра подхватил Леру под руку и вслед за командой скрылся в двери небольшого самолёта. Почти сразу же вырулили на взлётную полосу и, расправив длинные крылья, прочертили сквозь пыльную мглу прямой след, и взмыв в направлении северо-востока.
        В привычно пустом Домодедово команду встречал мобильбус и отдельно, на своей колымаге, Ганжа.
        - Ого, ты посмотри! - Юра заметил друга ещё из-за полупрозрачной перегородки. - Сам приехал встречать. Но я тебя не отдам, сначала заедем домой, нужно чуть передохнуть.
        - Да я и не собиралась сразу включаться в работу. Думаю, он просто соскучился, - Лере тоже хотелось в душ, переодеться. Хотя, конечно, и желание поскорее включиться в работу у неё было сильным.
        - Юрец, ну где ты, там жди беспорядков, - пробасил, ухмыляясь вместо приветствия, Сергей. - Думаю, может календарь переверстать, чтобы тебя совать в те места, где слишком тихо. Для того, чтобы ты везде замес устроил.
        - Ой, ваши шуточки, Сергей Валентинович, не по адресу, - отмахнулся Юра. - Отчего-то мне кажется, что ты устроил заваруху очередную.
        - Ну, мы тоже тут не сложа ручки сидели, вон Лерка знает. - Ганжа зыркнул на Леру.
        - Собственно, нужно продолжать.
        - Да, но сначала мы домой заедем. Даже не возражай, не отдам, - Юра с ходу пресёк аргументацию Ганжи о необходимости скорейшего прибытия Леры на «Темп». - Так что, шеф, вези в Измайлово. И знаешь… поехали через не по Кольцу.
        - Поехали. Что уж…
        И они поехали по привычно грязной дороге, разбрызгивая слякоть по неказистым обочинам. С неба сыпали непонятный снег, вылуплявшийся на лобовом стекле ртутными каплями. Погромыхивая, они преодолели стену на кольце, въехали в Орехово-Борисово. Ещё недавно оживлённый спальный район был тёмен, запущен и малолюден. Дома сияли обшарпанными стенами, магазины не работали, а редкие флаймобили и машины земные проскакивали, не останавливаясь.
        - Прям какой-то Гарлем образовался, - Юра, нахмурившись, уставился в окно.
        - Да, тут сейчас не поймёшь, кто живёт. Нормальных людей выжили, чурбаны тоже вроде не селятся московские. Из области кто-то пробрался, чем-то тут промышляют. Лучше даже и на красный и не останавливаться.
        - Ты краски-то не сгущай, - вступила Лера, - просто малолюдно и запущено. А обычные граждане здесь обитают. И точно так же отсюда тянутся на стадион. Ещё и гордятся, что Юрка отсюда родом. У меня же работа по социальной Москве есть свежая, ты разве забыл, Сёрежа?
        - Да уж, тебя на мякине не проведёшь, а вот муженёк твой весь испереживался, свой двор увидев.
        - Отсюда не видно, - Юра продолжал смотреть в окно. Проезжали Борисовский мост. Внизу болотом лежали запущенные Борисовские пруды. - Зато вон видно, что
«Красногвардеец» жив пока. Трибунки покрашены даже, - Юра заулыбался, завидев поля детства.
        - А как же! Мы им слегка помогаем. Раньше так вообще содержали.
        - Знаю я. Что планировалось здесь центр подготовки Южного округа сделать, да всё зачахло. Как и многое другое. Эх… ладно. Так чего там с арабами-то?
        - Чего-чего, думаем, что задумали их свалить.
        - Кто?
        - Да тут вариантов навалом. Другое дело, почему именно с «Московии» эти силы решили начать. Как бы не стать разменной монетой.
        - Слушай, Серёж, а может, нужно как раз стать монетой разменной, уж коли мы в эти поддавки включились? Прикинемся «дурачками» и дальше.
        - Гм… Фиг знает, много неизвестных, пока впотьмах шлёпаем. Непонятно направление. Точнее, главная цель-то видна, но как-то условия всё время меняются, поэтому и средства могут отличаться. Нам главное что - не провалить задумку тридцатого декабря. А ведь сейчас кривая стала так изгибаться, что неизвестно, куда кинет. Вспомни, как легко нас киданули в первом Чемпионате.
        - Да, но тогда не было мощного твоего кулака, - возразил Юра.
        - Хм… не так чтобы совсем не было… - Ганжа за рулём заменьжевался.
        - Что?!
        - Нет, в целом, как сейчас, влиять мы, конечно, не могли. Да и ни у кого таких технологий не было. Но немножко всё же мы пытались события корректировать. Иначе в сезоне ПреЧемпионата вас раздавили бы несколькими скандалами.
        - Когда же вы закончите меня удивлять «байками из склепа»? - устало откинулся на сиденье Юра. - Уже скоро приедем. Я дома останусь, Лерусь.
        - Хорошо. Валентин тебе, по-моему, и завтра день отдыха готов дать.
        - Да нам ведь отдыхать-то некогда, итальяшки на носу. Последняя домашняя игра дома перед «Гэлэкси». Мы с ним чего надумаем, вам скажем.
        - Вот опять какую-нибудь хреновину придумаете, нам потом разгребай.
        - Вообще-то прошлую «хреновину» никто не отменял. То есть лёгкие репрессии в сторону «Московии», но без перегибов.
        Остаток воскресенья Юра провозился дома с геоноутом. Он вновь углубился в жаркие мотивы Востока в разные времена. Осколки империй до сих пор кололи пятки новых завоевателей и последователей, не давая покоя скупой земле. Однако в этот день виртуальные картинки не захватили Боброва без остатка, мозг зацеплялся за дела текущие.

«А осталось-то совсем немного…. И чем ближе, тем непонятнее, что мы хотим взорвать. Точнее, массы мы взорвём, и энергия высвободится. Только станет ли это началом, а не досрочным концом. Только ведь теперь другого выхода и не видится. Та долгая стройка, затеянная Тимуром, сейчас уже не получится. Нет сил и времени. Позвоню-ка я отцу». И он оторвался от сухопарых пейзажей, позвонил на Алтай. Там был уже поздний вечер, но он знал, что отец ещё наверняка работает.
        - Папа, здравствуй!
        - Привет, Юр, - отец, действительно сидел за столом в своём кабинете.
        - Тут очередное столпотворение после игры у нас произошло. Но с нами всё в порядке, Лера вон даже уже на работу ускакала.
        - Да мы следим, в курсе. А у арабов сильно разгорелось. Я вот недавно смотрел - погромы пошли, войска не могут справиться. Давненько не было. Видать, порочное это образование было изначально.
        - Собственно, я об этом и хотел поговорить. Не конкретно про Халифат, а про государственность. Ты же знаешь, наши планы? Канал ты сам шифровал, так что не бойся прослушки.
        Владимир Викторович согласно закивал, трёхмерно подёргиваясь изображением.
        - Ну, что-то вроде социального взрыва в матче с хозяевами жизни вы планируете. Растиражировав с привкусом революции на весь Мир. Перенесёте, так сказать, жизнь на поле, и игру в жизнь.
        - Да, - ухмыльнулся Юра, - ты ёмко оценил наш сценарий. Вот что меня волнует - то, что дальше мы не заглядываем! Не только я не заглядываю - уже сил нет - но мозговой центр наш упёрся в эту отметку, а дальше как фишка ляжет. И меня вот за три недели стало сомнениями червоточить, чего мы натворим.
        - А давай тебе поведаю, - отец расположился поудобнее в кресле, отхлебнул чая. - Это ещё Тимур придумал. Параллельно со стройкой вести подрывную работу. Да-да. Это то, во что тебя не посвящали, дабы не мешать в твоей голове всяко-разно. Так вот, в двадцатые годы вся эта система прогнозирования стала бурно развиваться. И мы тоже её подхватили, узрев полезное и для своих дел в ней. Только вот и перспективы мы тоже для себя уяснили - полный контроль в идеале для правящей элиты. Собственно, всегда у сильных товарищей вожжи были в руках, но всё же шансы для обрыва контроля у граждан имелись. И вот тут замаячила совсем другая игра. И мы в неё влезли. Но лишь с одним условием.
        - Игру эту прекратить?
        - Да. Прекратить. Только видишь, - Владимир Викторович, нахмурившись, уставился в стакан с чаем, - нас где-то обыграли, и что-то оборвалось. Всю стратегию мы после гибели Тимура так и не восстановили, даже, наоборот, почти всё разрушено…
        - Всё, да не всё!
        - Не всё, не всё. Тут ты прав. Только пространства для манёвра нет теперь. Теперь мы плетёмся в хвосте их мерзкой гидры, иногда покалывая её своими иглами. Вот и нужно её грохнуть целиком.
        - Ты хочешь сказать, что эта вот игра она может что-то там разрушить в этом устойчивом механизме? Я, конечно, не силён в этой композиции, но судя по тому, что Серёга мне показал, там всё прочно и незыблемо. Кольнём вновь, но не более. От этого у меня сомнения и возникли, собственно.
        - Так оттого, что ты в деталях не силён, и попрыгал только по верхам, от этого ты и недооцениваешь реакцию на эту игру. Там в этот день очень много сплетено, они сами поставили на карту эту игру. Добить остатки империи. И там узел будет огромен, на него уйдут большие силы. И этот узел мы будем рвать. Ты будешь рвать, в том числе. Ты на поле, Лера с Серёжей за компьютерами, Проскурин со скамейки, я с Алтая. Мы бросим на карту всё. Очень сложно будет не сыграть под их дуду. Тебе будет сложнее всех. Нужна будет опять игра без люденов, но опять же, нужно это будет замаскировать. Это дела Ганжи. А вот выигрывать у этих головорезов придётся тебе!
        Юра притих, разглядывая отца. Тот давно поседел и выглядел сейчас деревенским учителем на пенсии.
        - Ну ладно, понял тебя. Как вы там вообще? Морозы крепкие?
        - Да чего-то гниль добралась и к нам - снег какой-то ненадёжный, оттепели частые…
        - отец досадливо махнул рукой.
        Ещё немного Юра поговорил с радостной по воду его звонка мамой и распрощался. И вновь остался наедине со своими мрачноватыми мыслями. Вроде бы отец пролил света с одной стороны, с другой закрасил мотивы ещё больше чёрным.

* * *
        И опять зимой шло упорное строительство в «Московии». Главные действующие лица трудились, не покладая рук, несмотря на межсезонье в футболе. Собственно, футбольные дела шли неспешно, своим чередом. Подготовка уже была привычной и отработанной. Новых лиц в команде не требовалось, стимулы были остры, а игра поставленной. Оставалось набирать физическую форму, да выдумывать новые футбольные
«постановки».
        Но вот деятельность клуба в целом и «Возрождения» на околице футбола была бурной и широкообъемлющей. Под крылышко нового образования пришёл бывший Юрин и Лерин Университет, несколько почти умерших производств из Подмосковья (будущие экранолёты зародились как раз тут), детские спортшколы. Собственно, всем этим организациям добавилась финансовая помощь при практически неизменном стиле управления. Люди, стоящие за школами, университетом, производствами своими качествами и стремлениями были близки Ахметдинову и Боброву, и, в том числе и поэтому, они оказались в загоне. Единственное изменение было в том, что они участвовали в различных акциях «Возрождения» и всячески поддерживали «Московию». Лучших студентов привлекала к себе Лилия или Ганжа.
        Лера, включившись в кипучую деятельность уже с головой, вынуждена была оторваться от мальчуганов. Бобровы переехали за город, к родителям. Ксения Ивановна решила уйти с работы - нянчиться с внуками. Воспитание не было бабушкиным, просто у Леры появилось больше свободного времени для работы. Тем более что и Лера, и Юра всё равно достаточно много времени уделяли стремительно растущим малышам.
        - Даже и хорошо, что вы к нам переехали. Хорошо как раз для воспитания пацанов, - говаривал Владимир Викторович. - Конечно, есть риск бабушкиного балования. Но, во-первых, не такая уж у нас мягкотелая бабуля. А, во-вторых, для близнецов вы, родители - непререкаемый авторитет. Это уж мне поверьте, я гляжу со стороны, мне виднее. И, самое главное, они будут чувствовать семью в целом. Вопреки процветающему уже лет двадцать-тридцать разобщению людей. Все стремятся отделиться, показать свою взрослость и самостоятельность. В результате вырастают поколения индивидуалистов и эгоистов. Да и самостоятельность у них выходит кособокая.
        Таким образом, в симпатичном двухэтажном особнячке, достаточно просторном для шести человек, стало шумно и многолюдно. По вечерам здесь звенел не только детский смех, но шумели и эмоциональные дискуссии, и журчали тихие беседы по душам. На уютный огонёк часто заглядывали не только Ганжа (этот брутальный здоровяк сильно привязался к малышам, чего стеснялся и пытался скрыть, втайне возясь с мальчуганами, оставляя им свои забавные поделки), но и чета Ахметдиновых. Они разгружали свой мозг от дел на пороге, а дома отдавались бытовым развлечениям и домашнему очагу.
        Весна растянулась липкой жвачкой, то впуская обратно зиму, то шурша тёплыми дождями и расцветая бензиновыми лужами. Сугробы нехотя уменьшались, покрываясь ажурной придорожной грязью. «Московия» второй раз входила в воды Чемпионата.
        И, вопреки ожиданиям и прогнозам специалистов, игра в начале соревнования у столичной команды не заладилась. Сначала были упущенные победы из-за каких-то нелепых случайностей, после возникла закомплексованность и психологическая неустойчивость, исчезла лёгкость и уверенность. К лету команда барахталась в середине таблицы. Ни Тимур, ни Ларионов не тревожились, и сильно не беспокоились. Планов выигрывать всё и вся в первый же год после возвращения не было. Было важно сохранить настрой и манеру игры. Именно поэтому все силы были брошены на раскрепощение поникших игроков, которые недоумевали, куда из их ног и голов всё подевалось.
        - Ничего-ничего. Докатим до перерыва, а там встряхнём. Болельщик нас всё равно ценит, верит, всё понимает. Работу мы не зря с ним ведёт, - за несколько туров до финиша первого круга успокаивал и себя, и Ларионова, и Боброва Тимур.
        - Да вроде спокойно всё, но в этом спокойствие какая-то безнадёжность поселилась. Вроде уже привыкаем играть кое-как. Какую ты там встряску придумал? - вяло возразил Бобров.
        - Знаете, какая моя идея? - вступил в разговор доселе молчавший Олег Иванович, - мы в перерыве, прежде чем всех распустить, устроим коротенький турнир. Из спортивных школ наберём ребятишек разного возраста. И сделаем шестнадцать команд. Чтобы в команде был один-два наших парня, и мальчишки разных возрастов. И между собой устроим рубку на полполя.
        - И чего это даст? - заинтересовался Тимур.
        - Расчёт здесь простой. Ребятишки будут в азарте, будет визг, хохот, грохот и бестолковая возня, веселье и гвалт. Выиграть, конечно, будут хотеть все, но давления никакого психологического не будет, и наши ребята должны сбросить весь этот груз.
        - Слушай, и идеологически хороший шаг, - Тимур заулыбался, в глазах появились те самые искры жажды деятельности, что предшествовали всем его начинаниям. - Это ты здорово, Иваныч, придумал.
        - Ну, не то чтобы придумал. Читал тут про Харламова старую книжку. Про хоккеиста нашего прославленного. Так вот, если помните, у него две аварии было. Вторая оказалась роковой, а после первой он ещё играл. Да как играл! Только вот восстановление после всех переломов было нелёгким. И самое печальное, он, хоть и набрал физическую форму и кондиции былые, знаменитую свою обводку растерял. Как раз всё из-за этой вот психологической ямы и потери уверенности в себе. И Тарасов отправил его на лёд с мальчишками повозиться. Где он с ними играл до потери пульса. И всё вернулось… Вот и мне пришла в голову идея скопировать этот финт. Поглядим, что получится. Но, мне кажется, что хуже не будет. Да и от отпуска много времени это не отнимет.
        - Вообще, с пацанами всегда весело повозиться, - приподнялся с кресла и Юра, очнувшийся от своего вялого состояния. - Я тоже поддерживаю.
        - Вот и по рукам. Так, я сейчас позвоню директорам «Красногвардейца» и
«Чертаново», пусть озаботятся этой задачей. Каникулы у них вроде ещё не начались. И надо, чтобы Лера рекламу придумала… В общем, запускаем механизм.
        - Ты, Тимур, любую мысль масштабно обстраиваешь.
        - А как ты думал? Иначе всё утекает и распыляется без следа.

«Московия» в конце первого круга немножко подправила турнирное положение - вползла в десятку. Но игры по-прежнему не было. И вот перед роспуском команды на двухнедельные каникулы игрокам рассказали про минитурнир. Истинные цели раскрывать не стали, заслонились «пользой для мальчишек», на что игроки ответили, в общем-то, с пониманием. Хотя от футбола им хотелось отдохнуть, ибо он последние месяцы не дарил им столько положительных эмоций, не бывало, как раньше, восторгов после удачных игр. Тогда хотелось играть и играть, мяч не надоедал, физическая усталость перекрывалась эйфорией от удачных действий.
        Турнир разыграли в три дня. Несмотря на летний сезон, граждане, соблазнённые рекламой и необычным форматом, в больших количествах пришли поглазеть на игрушечные состязания. А страсти на поле кипели нешуточные. «Зубры-московиты» были с головой втянуты в мальчишеские баталии и соперничества. Детские шуточки и подростковые подколы быстро перекинулись и на взрослых профессионалов, тактика была позабыта, атаки были по-кавалерийски размашисты, а оборона зияла пустотами убежавших атаковать защитников.
        - Ага! Азарт попёр, попёр! - довольно потирал руками Тимур, заглянувший на несколько игр, недлинных в своей продолжительности.
        - Да вроде загорелись, угу, - Ларионов суеверно опасался говорить об однозначно полезном результате от турнира уже сейчас, хотя видел положительные моменты, которых и ожидал.
        Команда Боброва вылетела на довольно ранней стадии. Но ни он, ни пацаны его сильно не огорчились. Он - вкусил эмоции ребят, они - поиграли в команде с безоговорочным кумиром тысяч.
        Даже Лера заглянула как-то разок на игру, заодно поглядев на результаты своего труда. Атмосфера царила праздничная, настроение было приподнятое, а люди улыбались. Восьмое место «Московии» в Чемпионате сейчас мало кого волновали. Как и неудачная в целом игра команды в первом круге. Да и сами московиты раскрепощались на глазах - их действия расцветали былыми красками, лица освещались азартом и интересом.
        - Похоже, что удалась твоя затея, Иваныч, - похвалил Тимур главного тренера после турнира, отпуская всех на двухнедельный отдых.
        - А это уже станет ясно после перерыва, - как всегда осторожничала Ларионов.
        А после перерыва дела пошли на лад. Игроки будто глотнули свежего воздуха, их ноги забегали невесомо, а мозги мыслили позаковыристее. Их игра засверкала новыми радужными красками, они резвились на поле совершенно по-мальчишески, не забывая строго блюсти командную дисциплину и установки тренера. Болельщик, перетерпевший сложную первую половину, радовался и награждал команду любовью и обожанием без границ. Нельзя сказать, что «Московия» громила всех соперников подряд - всё-таки попадались и умудрённые турнирные бойцы, и явные фавориты - но на поле они в первую очередь творили, а не впахивали ради турнирных и финансовых задач.
        Конечно, сторонние СМИ лили на них лживые помои, оскверняя истинные помыслы и идеи. В основном доставалось «Московии» за разрастающуюся Империю. На почве поругивания кормились не только зарубежные издания (совсем уж беспардонно вели себя соседи из Северо-Западной Республики), но и некоторые отечественные
«деятели». Власть имущие, как и прогнозировал Тимур, смотрели на происходящее в стране, прикрыв глаза, занимаясь «своими делами». Но вот те, кому Тимур и Ко переходили дорогу или залезали на их границы, скалились и огрызались. Силовую защиту обеспечивала всё более могущественная «Рысь», а вот на поле интернетных сражений приходилось справляться в основном «Возрождению». Периодически возникали малочисленные митинги, пытающиеся очернить клуб в преддверии какого-нибудь важного матча. Однако обычно они бывали сметены верными поклонниками и сподвижниками.
        Особенно доставалось Бобровым. И имей они чуть менее закалённую нервную систему, давно бы удалились в укромные места, забросив все эти имперские дела. Однако что Лера (она, как всегда, почти всегда улыбалась, распространяя свет и тепло вокруг себя), что Юра, что его родители поплёвывали с высокой колокольни на грязные инсинуации, клевету и диффамации. Иногда соглашались на открытую полемику, где из раза в раз громили своих ангажированных оппонентов.
        - Жизнь у нас насыщенная и вязкая, но как-то события мелькают так плотно, что не успеваешь много осознать, - комментировал Юра.
        - А ты, сынок, не думай об ускользающем, живи насущным, понимай прошлое, заглядывай в будущее, - напутствовала его мать, Ксения Ивановна, кормя его как-то утром вместе с близнецами. Мальчуганы сидели в нетерпении - им хотелось продолжить игру. Бурча между собой на одном им понятном языке, они торопились разделаться с бабушкиной кашей. - Андрюша! Не торопись! - одёрнула Андрейку бабушка, когда тот, глотая горячую кашу, поперхнулся. - Твоя торопящаяся порода, - кивнула она сыну. - Зато от Леры они взяли лучезарные глаза. Девочки будут падать в обморок лет через пятнадцать.
        - А куда, кстати, Лера так рано умотала? Не говорила ничего вчера вечером; просыпаюсь, нет.
        - Сказала, что Серёжка там что-то навыдумал, надо проверить. Хотела тебе она завтрак приготовить, да тот выдернул срочно. Оставила тебе записку. Замечательная девочка, - после паузы добавила Ксения Ивановна.
        - Угу, старомодно-романтическая, - буркнул Юра, разворачивая бумажку. «Юрка, кушай не торопясь, целую тебя и мальчишек. Разминайся хорошо». - Да, очень информативно,
        - прогундосил он вновь, но на самом деле улыбнулся и потеплел взором. - Чего там с погодой у нас? - он выглянул в окно, где было серо и хмуро.
        - Осень во всей красе, октябрь на носу, что ж ты хочешь.
        - Да, хорошее время года.
        - Ага, мальчики будут с ног до головы, хорошее, конечно, - с готовностью поддалась на провокацию Ксения Ивановна.
        - Слушай, мам, а давай я сегодня их с собой возьму?
        - И что они там будут делать? А если мячом попадут? Даже не думай!
        - Всё, точно! Пусть вживаются в коллектив, это их будущее, ты ж не будешь с этим спорить? Я не говорю, что будут футболистами, но от «Московии» им никуда не уйти. На мотоцикле не поеду, на автобусе вместе со всеми. - С недавних пор Юра стал гонять на приземистом чоппере, вызывая зависть коллег, панику мамы и сарказм Леры.
        - Вот почему ты не слушаешься старших? - начало было возмущаться Ксения Ивановна.
        - Мам, им будет весело, поверь мне. И днём я их уложу и покормлю. Ребяты, поедете со мной? - Близнецы, увлечённые собой, отстранённо закивали. - Видишь, согласные.
        - Да много они понимают, - расстроено махнула рукой Ксения Андреевна.
        - Всё, пацанята, пошли, соберу вас да поедем, - Юра вслед за бурными мальчуганами, ушёл из кухни.
        Так началось приобщение близнецов к «Московии».
        А осень для клуба, несмотря на чинимые мнимые и реальные препятствия, сложилась удачно. Усталость, характерная для остальных команд, казалось, обходила «Московию» стороной; игроки кружили свои комбинации и морочили головы соперникам. Выдав беспроигрышную серию, «Московия» приземлилась в конце розыгрыша на втором месте. Отставание в первой половине оказалось непреодолимым, в смысле погони за ушедшей в отрыв и от ближайших преследователей «Европы». Ещё в прошлом году, эта, по сути, немецкая команда была готова к чемпионству, но лишь осечка в последнем туре не позволила опередить «Ломбардию». Но в межсезонье клуб перетащил к себе ряд сильных игроков (и административный ресурс был тоже использован - в Чемпионате это разрешалось) и нынешнем году блистал мощной и стабильной игрой, сокрушая соперников один за другим. Досталось от «Европы» и «Московии» в первом круге. В Кёльне «немцы» не оставили русским шанса 2:0. Но вот вторая игра пришлась уже на осень, когда «Московия» вошла в силу, и мышцы командной игры распирали прочный остов.

«Европейцы» был все как на подбор гренадерского роста и атлетического сложения. Их индивидуальная мощь складывалась в единый стальной кулак; этим кулаком «Европа» колошматила слабых соперников и приминала команды покрепче. Они одними из первых стали применять «топтальную» тактику - за счёт отменной физической подготовки и безупречного выполнения тренерского задания, игроки на огромных скоростях носились по полю плотной толпой, не давая продыха сопернику, лишая его мяча и свободного пространства. Вперёд они также ломились широким фронтом, катком пригибая любую защиту, сминая стройные и не очень порядки. Возможно, именно тогда провидцы и предсказатели футбольные начали задумываться о прообразах люденов. Ибо эти
«европейские» громилы сами напоминали роботов - раскаченные на анаболиках, бегающие без устали и неукоснительно играющие по указке главнокомандующего.
        И вот эта махина пожаловала в Москву, чтобы оформить своё чемпионство за три тура до окончания. «Московия» только выкарабкалась на третью позицию, откуда угрожала идущим вторыми футболистам «Ломбардии», и лишь теоретически - самим немцам.
        - Так, ребятки, сейчас мы попробуем придумать рецепт. Я тут сделал нарезку, сейчас вместе поглядим да подумаем, - так начал недельную подготовку к, возможно, самой важной игре сезона тренер Ларионов.
        Рецепт казался простым на бумаге - очень быстро работать с мячом, моментально от него освобождаясь, играть широко и размашисто. Заставляя таким образом метаться без дела ударный молот соперника.
        - Без наковальни энергия будет выходить впустую и рано или поздно иссякнет. А если не иссякнет, то таким образом мы не дадим себя смять и будем забивать также, избегая контакта и уводя мяч от них. Самое главное - быстро и длинно! Эта наша заповедь на эту игру.
        Всю неделю наигрывали именно эту тактику. Пришлось изменить самим себе - до этого матча «Московия» не подстраивалась под соперника, убеждая того в своей правоте силой именно своей игры. Но именно здесь и были резервы - быть гибче и гнуться согласно условиям. Если внешняя среда оказывалась крепче, не стоило ломать голову, пробивая брешь в граните, если был проход, хоть и извилистый рядом. Физическая форма у молодцов «Московии» была отменная, поэтому вся подготовка свелась именно к отработке тактики и сопутствующей этой тактике технике.
        - Юра, тебе следить, чтобы парни не зарывались. В пылу борьбы они могут забывать расставаться с мячом быстро. Пусть лучше рискуют в одно касание, чем подвергают себя риску быть затоптанными.
        - Олег Иванович, а защите мы не очень внимание уделили.
        - Так в этом наша защита и состоит, чтобы играть с мячом, им давать по минимуму.
        - Но ведь рано или поздно мяч у них окажется, опять же, если стараться играть быстро, неизменно будут ошибки.
        - А сама защита, считаю, у нас и так заточена как раз под такую (никому не говори) тупую мощь. Их замыслы легко разгадываются. И поэтому не надо лезть на амбразуру, а нужно, прочитав игру, на перемене направления отобрать мяч. Что прекрасно наши ребята и умеют. И, прости уж, ты лучше всех.
        - Это что же, мне в защите отрабатывать больше обычного?
        - Юра, ты уже вроде не пацан, чтобы капризничать!
        - Да нет, я просто уточняю, - смутился своего возгласа Юра.
        - Я ж говорю, в защите вы тоже должны брать искусством, а не силой грубой. Опережать в первую очередь в мыслях, а не скоростью мышц. Это же не менее красиво, чем атакующие кружева!
        - Вы это, простите, загнули уж, Олег Иванович. Хотя, конечно, мастерски отобранный мяч зритель ценит и это действительно искусство. Тот самый идеал, когда защитник отнимает мяч, не касаясь соперника, а трогая лишь мяч.
        - Точно! Ты меня, как всегда, понимаешь. Впору тебя играющим тренером делать, - заулыбался Ларионов. - Но вот наш предстоящий соперник о такой защите давно позабыл. И его зритель ценит грубую, всё подавляющую силу, прикрываясь глуповатым лозунгом «это не балет», превращая футбол в битву. Так что поработайте в первую очередь за нашу идею творчества против разрушения.
        - Будем стараться, - вздохнул своим мыслям Юра.
        А думалось ему, что ставка вдруг резко подросла. И если раньше казалось, что за проигрыш никто не взыщет, что сезон в любом случае получится удачным, то теперь он понял, что нужно перегородить дорогу этой сминающей всё и вся махине. И перегородить не любой ценой, а ценой своей лучшей игры, не сходя с тонкой грани.
«Эх-эх-эх, нету покоя», - снова глубоко вздохнулось Юре. Но на самом-то деле он был рад новому испытанию.
        И испытание выдалось на славу. Лёгким дождиком смочило идеальный газон
«Московита», а после проглянуло робкое солнце, радуя толпы болельщиков блёклым ноябрьским светом. Болельщик ждал. Ждал победы и красивой игры. Он был уже приучен, даже воспитан высокохудожественной игрой своих любимцев, принимая в штыки угрюмую мощь безоговорочно лидера, приехавшего оформлять своё чемпионство.
        Можно сказать, что тактика Ларионова, вкупе с мудрым воплощением его идей на поле Бобровым, удалась. Московиты будто не касались газона, порхали над полем, ловко работая с мячом, не задерживая его подолгу в своих ногах. Гренадеры «Европы», носились «собачками» от одного игрока к другому, пытаясь отнять мяч. Мощный их кулак оставался быть сжатым и прямолинейным, не терял своей стройности. Но эта кондовость и не давала им взять инициативу в свои руки, чтобы привычно втоптать в газон соперника всесокрушающими волнами атак. И даже когда к ним попадал мяч (а потери и ошибки у почти идеальной «Московии» всё же случались) былая слаженность куда-то пропадала и, как и настаивал Ларионов, мяч будто пинцетом вынимался у атакующей стороны и вновь переходил к кудесникам-московитам. Лишь иногда, по привычке, кто-нибудь из нападающих «Московии» ударялся в обводку и был затираем громилами соперника. Тут и вступал на арену Бобров - он одёргивал «зарвавшегося» партнёра и сам мчался отбирать мяч, попутно расставляя свою защиту оптимальным образом, дабы попадали в ловушки нападающие соперника.
        Красивая игра, изящные комбинации ошеломили привыкшую побеждать немецкую команду. Привычный порядок рассыпался, и «Московия» забила, наконец, мяч. А потом и ещё один. Трибуны ликовали, немцы опустили руки, а Ларионов победоносно вскинул руки. Судья же свистнул окончание. Под скандирование «Молодцы!» любимцы трибун благодарили своих болельщиков.
        В турнирном плане эта победа почти ничего не решала - «Европа» стала чемпионом на тур позже, «Московия» же заняла второе место. Но зато поистине мировой резонанс получила сама игра. Круги по воде расходились ещё долго, и обсуждение рассыпалось на два лагеря. Как водится. Поклонники и ангажированные «аналитики» нового футбола изощрялись в остроумии, понося архаичный, по их мнению, футбол «Московии». Смешки были не всегда талантливыми, и ирония была притянута за уши. Но вся сеть была заполонена подобного рода измышлениями.
        Противостоял им слаженный, а главное, искренний хор поклонников того честного футбола, что предлагала «Московия». Пусть их было меньше, но за ними не было ничего, кроме желания быть чище и лучше.
        Баталии и перепалки не стихали вплоть до Нового Года, накапливаясь нетерпением в ожидании следующего первенства.

* * *

«Ломбардия» спустя десять лет вышла в Чемпионат после прозябания в «Подвалах». Команда долго не могла оправиться от наказания за подельничество с «Московией». И вот, наконец, они выкарабкались. Но игры устойчивой всё равно не было, болтались внизу таблицы, то и дело соскакивая в «зону вылета».
        Рабочая неделя началась неспешно, вразвалочку. Лера пропадала на «Радиозаводе», домой по вечерам являлась какая-то растерянно-уставшая. В «Московии» же готовились к субботнему матчу. Тренировки вошли уже в какую-то рутинную колею, повеяло скукой.
        - Валентин, что-то не хватает перчинки, что ли, - посетовал после занятия Юра, уединившись с Главным в тренерской комнате. Остальные ребята были распущены по домам.
        - Ага! Вот она, расхлябанность из-за вечных приключений! - злорадно, будто поймав на дурном, потёр руки Проскурин.
        - Это ты о чём? - удивился Бобров.
        - А о том, что геройство, на мой взгляд, полноценно тогда, когда наступает время не для подвига, а для кропотливой и нудной работы. Когда нет форс-мажора и крайних обстоятельств, не нужно никого спасать, никуда бежать, и преодолевать препятствия. Тут появляются помехи другого рода, казалось бы, совсем не героические.
        - И?
        - А вот тут тоже нужны все эти качества: и воля, и смелость, и сила, и храбрость, и великодушие. Победы здесь плохо видны, а оттого и цена их в глазах людей много меньше. Но если польза несомненна, значит, и дела свершаются великие. Именно поэтому я ратую всегда за то, что у большого дела, большой победы, великого подвига, гораздо больше родителей, чем кажется на первый взгляд.
        - Это ты к тому, что лично мой вклад нужно оценивать трезво, сбросив всю это псевдогероическую шелуху? Так я вроде этим не кичился никогда, и весь этот хор медных труб, что был раньше, стремился опровергать, - пожал плечами Юра. Ему было не то что обидно, ему было непонятно, к чему клонит Валентин.
        - Да я не про твои личные качества. Все близкие люди знают… да и я тоже, в общем-то, о твоём поистине великом характере. Меня сейчас твои задели слова про скуку. Я к тому клоню, что скучно не должно быть никогда, если ты делаешь Дело. Пусть ты всю жизнь крутишь одни и те же винты, но если эти винты позволяют потом Гагарину полететь, то слава Гагарина и Королёва чиркает светом и тебя. А если Гагарин и сам иногда покрутит болты, то его величие только возрастает. Так что не вздумай скучать, как только прекращаются потрясения, не закисай в повседневности, рутинный труд - это то же величие, только в другой обёртке.
        Юра был немного огорошён внезапным поучением Валентина. «И в самом деле, что это я? На старости лет схватил „звезду“?»
        - Хм… я сейчас задумался крепко. И ты тому виной. Кажется, я понимаю, что я такое брякнул, отчего это, - будто распутывая клубок, медленно потянул Юра. Валентин с интересом глядел на него, помалкивая. - Всё вот это десятилетие мы как-то барахтались в каком-то болоте, и вот та рутина, про которую ты говоришь… постой, я сейчас уточню. Так вот. Вроде та рутина, да не та. Потому что дело-то застыло на месте, а бытовуха какая-то тянулось нестерпимой резиной. И вот с этим я как раз смирился. Накатило серым. Пока мы с Лерой вместе выкарабкивались из той ямы, цель была. А потом всё как-то увязло, затянуло… но вот тут я себя подхлёстывал как раз тем, о чём ты говоришь. Только всё меньше оставалось света в конце тоннеля, всё тускней становилась лампадка. И пришло какое-то тупое смирение, что нужно делать, делать, делать… И вот, вроде бы новый виток, всё заурчало, дела зашевелись, лампочка разгорелась. Оттого, наверное, у меня и реакция, что в череде бурных событий наступило затишье. Рефлекторно испугался той ямы, что была тогда.
        - Ну, тогда выходит, зря я на тебя наехал, - Проскурин сконфуженно умерил свой пыл.
        - Да нет, ничего зря не бывает. Спесь-то всё равно была, неважно по какой причине. Вот её ты маленько и сбил. Вообще, меня удивляет - уж сорок лет мне, а не будь рядом мудрых людей, постоянно есть вероятность куда-то свалиться с дороги, которую выбрал.
        - А как ты хотел? Даже у самых цельных и волевых личностей, тех самых, что потом мы называем историческими, колебания присутствовали. Это правильно - испытывать сомнения и проверять свою идею на прочность всегда. Так что, на то близкие люди и есть, чтобы поддержать или, наоборот, образумить, если что.
        - Что-то мы отвлеклись. Значит, думаешь, ничего изобретать не надо, так и сыграем,
«на технику, по-стариковски», без изысков?
        - Ну, во-первых, у нас своя игра-то ещё совсем не нащупана, а во-вторых, может, чего-то и придёт в голову - зрителя порадовать. Это ещё если ребята Ганжи нам не подкинут сюрприза какого.
        - Угу, или подготовку к «Гэлэкси» не начнут уже сейчас, - задумался о своём Юра.
        Но бригада Ганжи пока молчала, а Лера приходила домой всё такая же измотанная.
        - Что там такого вы опять творите, что ты еле живая приходишь? - принимая пальто, поинтересовался у жены Юра в один из стылых вечеров.
        - Да… разгребая чего там и как у арабов, наткнулись на узел заковыристый. Пытаемся его размотать, но уж больно защищён.
        - А на кой он вам сдался, узел этот?
        - Да всё указывает на то, что этот узелок является предтечей всего того клубка, что должны мы разрубить тридцатого. Как раз примерно так и предсказывал в пятилетнем прогнозе твой отец. Пять лет вот-вот иссякнут, - Лера настороженно взглянула мужу в глаза.
        - Так-так… опять открываются тайны прошлого. Ладно, Лерусь, у меня предложение - сегодня мы об этом не говорим, ты должна от этого отдыхать всё-таки. Сейчас поужинаем, а завтра я выбиваю для тебя выходной, сам тоже с тренировки смотаюсь пораньше, и мы прогульнёмся, там и поговорим.
        - Бобрик, мне завтра никак нельзя отсутствовать, - просяще сдвинула брови Лера. - Давай я тоже на полдня туда загляну. И оттуда с Татарской и пройдёмся? Только оденься потеплее, ежели гулять будем.
        - Ну хорошо, на безрыбье… - великодушно протянул Юра, подавив в себе бурю возмущения. «Научился всё же, чертяка, управлять эмоциями. Раньше бы вспылил, начал бы махать руками», - похвалил он себя. - А про одеться - кто бы говорил, - он кивнул на пальтишко.
        - Ты чего? Это ж из тех материалов, что нам наши друзья тогда ещё подогнали, - кивнула Лера в прошлое, будто оно стояло у неё за спиной. - Вот, ещё слышно дыхание нашей той империи… - они оба попрятали глаза, боясь воспоминаний. - Так, ну ладно. Ужинать, говоришь? Ну, пойдём, чего-нибудь сварганим.
        Следующим днём, кое-как раскидав дела, Лера поторопилась к выходу, где уже ждал её Юра.
        - Ты, как всегда, пунктуальна, милая, - подставив ей морозную щёку, сказал он.
        - А ты, как всегда, в ожидании, несмотря на мою пунктуальность, - улыбнулась она в ответ. - Ну, пошли, полярник, - Лера удовлетворённо оглядела его тёплый шарф и шапку с ушами.
        Короткий зимний день, не успев толком раскочегариться, начал тускнеть, наполняя северную часть неба чёрной глубиной. Матовый шар солнца маячил сквозь морозную дымку, подпираемый высотными зданиями. Под ногами морозно хрустело.
        Они двинулись с Татарской улицы в сторону Устьинского моста, неспешно перебирая ногами по плохо убранным от снега тротуарам.
        - Ну, чего там, с вашим узлом и пятилетним планом? А то мне и отец в воскресенье что-то подобное говорил.
        - Конечно, говорил. Он же эту стратегию развития и предложил. Что энергия при таком вот всеобщем планировании сжимается пружиной, копится в карманах и через какое-то время пробивает себе выход. Сделали тогда оценку согласно такому прогнозу, прикинули временные интервалы, количественные изменения. Получилось конец сорокового.
        - Если на пальцах - природа не терпит измывательства такого и стремится к противодействию?
        - Как-то так, да. Вот только непонятно, в курсе ли властители Системы, что они не ликвидируют полностью естественные зависимости, а лишь загоняют по углам, сжимая пружину, не ломая её. Вот и показался нам «арабский узелок» (так мы пока назвали) отражением более серьёзных волнений.
        - И что вы пытаетесь как-то воздействовать?
        - Нет! Как раз все усилия мы сейчас направляем на мониторинг и раскрытие сущности. Как кажется, будто и сама Система затаилась. Будто всё пошло на самотёк, согласно тому, как уже получилось до. Значение матча тридцатого числа только возрастает. Должно всё идти своим чередом, без всяких вмешательств. Да и сил у нас может не хватить. А держать удар предстоим вам. Роль команды снова возрастает. А то расплескаем всё то, что накопили.
        - А если опять подлянку какую нам сотворят? Всё самим теперь разгребать?
        Лера смущённо пожала плечами:
        - Бобрик, да. Именно. Так нужно.
        - Так ведь до этого ноября вроде всё так и было. Мне казалось, что никто не хочет возврата назад…
        - Возврата никакого нет, сейчас другой уровень совсем. Ты же сам был возмущён такой вот искусственностью? А теперь вроде и недоволен, что сами всё должны делать. Я что-то не понимаю.
        - Знаешь, Лер, если подковёрная игра ведётся на высоком уровне… точнее, на очень низком, то своими силами против неё биться - это головой в стене проход искать. Я это понял, когда Проскурин пришёл. И мы стали выигрывать, что-то стало получаться. А до этого, как рыба об лёд.
        - Так ситуация же другая, я тебе как раз и объясняю, - Лера взмахнула рукой, будто уже отчаялась что-то втолковать мужу. Они вышли на Устьинский мост. Река Москва внизу шершавила несмелым льдом, слева маячил в зачинавшихся сумерках Кремль, а прямо почти прямо по курсу торчала незыблемая, казалось, высотка на Котельнической. - Сейчас должно случиться полное отпускание Системой ситуации на самотёк. Кто во что горазд, без сценариев и контроля.
        - А людены?
        - А что людены?
        - Ну, их же никто не отменяет?
        - Нет, не отменяет. Так и здесь - вы сами в ответе. Тут как вы с Валентином надумаете. Если без люденов решитесь порезвиться, резонанса никакого не будет. Так… лёгкий всплеск. Если люденов впряжёте - так Проскурин замечательно их программирует и без нашего участия. Так что вот она, самостоятельность.
        - Ну хорошо, самостоятельность. Но как же Система такое может допустить? Вдруг выйдет за рамки ситуация?
        - Во-первых, диапазон «разрешённых» действий настолько широк, что трудно будет из него выскочить при всём желании. А, во-вторых, зреющий плод настолько огромен, что все силы туда брошены, независимо от текущей ситуации. Перед предстоящим всё меркнет. Они же в курсе, что наряду с тем, что они окончательно могут подгрести под себя всю… ВСЮ жизнь, в то же время и узел этот огромный будет уязвим для деятелей типа нас. Вот и роют рвы и насыпают брустверы, опасаясь вторжения.
        - Смотри-ка, нашу любимую высотку уже отдали, - вдруг отвлёкся Юра от разговора, кивая на массивное, но стройное здание. В окнах мелькали всполохи и слышались взрывы. Юра вздохнул, - только Кремль и осталось под эти развлекухи им отдать.
        - А, кстати, ты знаешь, что увлечённость полигонами резко пошла на убыль, как
«Московия» вновь заиграла?
        - Шутишь?
        - Серьёзно тебе говорю. Изучение и отслеживание настроения масс - это ж работа моего отдела в том числе. Так вот, народ начал оттягиваться от этой гнусной, скажем прямо, забавы.
        - Так это же… это же просто класс! - Юра прямо-таки расцвёл после этого известия.
        По мосту проезжали редкие земные машины, над рекой сновали более многочисленные летающие.
        - А река-то чище не стала, - снова перескочил Юра.
        - Так чего ей чище становиться? Пусть нет производств и численность населения слегка уменьшилась, зато никто почти не следит за сбросами всякими нехорошими. Так, формально могут пожурить, спрятав конвертик в карман.
        - Да… вот даже если у нас получится свалить махину, сможем ли мы всё возродить?
        - Тут, Бобрик, как раз встаёт та сложная проблема, по поводу которой у тебя было мнение однозначное. И когда ты ещё сильно ругался, - Лера отвела глаза.
        - Это когдай-то я ругался? Точнее, кричать-то я могу, но… постой, это ты про то, что с таким вот контролем куда успешнее и эффективнее можно руководить людьми?
        - Да, ты громко кричал, ох, как громко.
        - И правильно кричал! И буду вновь кричать! - сразу распалился Юра. - Тут же смысл жизни весь нарушается, если люди полностью себе неподвластны! Полностью!
        - Стой, охолони. И послушай немного, - Лера мягко прикоснулась к его плечу. Они перешли реки Москву и Яузу и стали подниматься по Яузскому бульвару. - Ты же сам всегда декларировал, что в сильном государстве граждан нужно заражать какой-нибудь идеологией. Будь то религия, коммунизм, потребление или демократия. Что выгодно управляющей горстке, то и насаждается. Иначе анархия, разброд и шатание. И если мы подразумеваем (практически в абсолютных оценках), что мы-де несём добро и процветание планете Земля, то почему нам не нужно свои идеи садить ростками в сознание граждан? Всё то же, что и сотни лет назад, технологии просто другие.
        - Так здесь же прямое управление идёт уже как бы изнутри! А не под воздействием внешних сил - вот и принципиальная разница, - возразил Юра.
        - Вот и нет! Никаких изнутри. Видно, надо тебя ещё разок сводить к нашей паутине.
        - Хм… может, и надо. Но… Не знаю, почему-то я противлюсь этому почти что инстинктивно, а чутью своему я привык доверять. - Юра нахмурился. - Есть о чём подумать, но не по душе мне эта идея. Лерусь, где приземлимся на чаепитие?
        - А что тут есть из заведений? Ведь мы с тобой тут сто лет не были, небось, ничего и нет подходящего…
        Они продолжали шагать по пустынным бульварам, вглядываясь в подслеповатые вывески по бокам и объёмные рекламы, нависающие над самой дорожкой. Попадались какие-то бесчисленные аптеки, юридические конторы и игровые. Общепиты были ресторанно-пивного вида, по приближении к Чистым Прудам становящиеся всё более претенциозными. На стоянках вокруг теснились дорогие мобили - вечер только начинался, а подобные заведения были уже полны. Но вот на Покровке, затёртое современными, но безликими громадами зданий, мелькнула уютная надпись «Кофейня».
        - Ой, смотри, Юрка, что-то милое, кажется. Давай, заглянем, - Лера потянула мужа за рукав.
        Внутри действительно оказалось неплохо: старомодность соседствовала с удобным интерьером, малолюдность дополнялась небольшими внутренними габаритами. Тёплый запах кофе дразнил.
        - Остаёмся! Только я чего-то проголодался. Надеюсь, тут и официанты ходят? Хочется чего-нибудь перекусить, - Юра, сняв с Леры пальто, плюхнулся рядом с ней на удобный диванчик. - Слушай, так прямо хорошо и уютно, - он, впервые с начала прогулки, улыбнулся.
        Их заметила симпатичная официантка и, вежливо поздоровавшись, подала меню. Самое обычное на ламинированных листах.
        - Юр, а смотри, лет десять назад нельзя было отбиться от поклонников в общественных местах, а сейчас даже и не узнают, - аккуратно озираясь, заметила Лера.
        - О! Лерусь, я к потери популярности давно привык. Да ты вспомни, сколько, например, год назад, когда мы были в ПреЧемпионате, ходило на стадион народу. Наши оранжевые трибуны были похожи на гнилой апельсин. Это вон последние игры стали напоминать прошлое.
        - То ли мы меняемся, то ли окружение… - задумчиво протянула Лера, сверля взглядом меню.
        - Я буду нагло пожирать вредный сэндвич и запивать всё крепким кофе! - потревожил её мысли Юра громким заявлением.
        - Ой, горластый! - встрепенулась она. - А я салатик съем зелёненький и запью чайком. Надо ещё сладкое глянуть, что тут есть.
        Вскоре они, ещё немного румяные с мороза, с аппетитом навалились на нехитрые закуски, запивая горячим.
        - Вспомнились мамины пирожки. А ещё лучше, когда вы вдвоём чего-нибудь готовили, - мечтательно завернул Юра.
        - Да, Ксения Ивановна знатный кулинар. Сейчас, наверное, оттачивает своё мастерство на Владимире Викторовиче.
        - Лер, я давно хотел спросить. Да всё не решался, - вдруг заскромничал Бобров.
        - Так, уже интересней. Мегазвезда прошлого до сих пор робок?
        - Про маму твою, неужели ты совсем не скучаешь? Не хочешь повидаться?
        Лера разом потускнела лицом, откинулась на спинку дивана и, вцепившись в кружку чая длинными пальцами, стала отпивать напиток мелкими глотками.
        - Ты же знаешь, что после разрыва ещё тогда, в период нашего с тобой знакомства, я делала такие попытки. Очень тосковала, хоть и злилась. Она же как-то странно реагировала, практически игнорируя мои попытки пойти на сближение. Моя тоска поутихла. Я смирилась. Но всё же знала, что где-то там, в Европах живёт моя мама, верила, что когда-нибудь мы снова увидимся. Постепенно такую роль заполнила Ксения Андреевна… по-моему, у нас с ней это взаимно…
        - А как же! Она всегда мечтала о дочке, - перебил Юра.
        - Да, у нас с ней совсем не классические отношения «свекровь - невестка». Но мама всё же была. Она исчезла для меня тогда, в тридцатом. Она не могла не знать, даже больше того, потом я проверяла - она знала. Но ничего, ничего не сделала! Чтобы приехать, обнять, утешить… НИ-ЧЕ-ГО. Вот тогда-то я окончательно и осиротела. Да, я по-прежнему слежу за её жизнью, но совершенно отстранённо. Во мне тогда будто что-то оторвалось. Безвозвратно.
        Юра обнял жену, устроив её голову на своём плече, целуя сухие, но печальные глаза.
        - Так что вы моя единственная и безоговорочная семья. А уж бабское счастье намертво связано с одним обалдуем, который и в сорок лет живёт мечтами.
        - Ого! - Юра округлил глаза и посмотрел в заулыбавшиеся глаза жены.
        - Ага! За что и ценю, - она легонько коснулась его губами.
        Здесь, в центре чахнувшей Москвы, разбухшей от стекла, бетона и асфальта, в зажатом маленьком кафе, Бобров вновь ощутил ту силу, и в то же время ту уязвимость, что придавала ему близость с этой женщиной, воплотившей многие его мечты.
        - Ну что, ребятки? «Ломбардия» - не Бог весть какой зверь, но пытается, в отличие от буров, соответствовать духу времени. Играет мощно, с люденами, заряженными на борьбу. - Проскурин решил в средине недели провести теорию с молодёжью. Со всеми теми, кто в игре с «ЮАР» заменил существующих люденов. - Отчего же она болтается внизу, спросите вы? А ответ очень прост - им не хватает то ли денег, чтобы купить коды, то ли мозгов, чтобы самим придумать. Коды те, что позволяют люденов не только гонять взад-вперёд без остановки, но и внедряющих в них какую-либо мысль. Вот и игра их обычно бестолкова, сумбурна. Подчас груба, иногда наивна.
        - Валентин Анатольевич, а что, мы опять будем без люденов играть? - озвучил напряжённое ожидание почти всей команды (Васильев, Ребров, Могучев и, конечно, Бобров в составе, как всегда, подразумевались) белобрысый упитанный полузащитник Саша Артемьев.
        - А, неужели вы думаете, что я вас собрал для подачи тренерского мастер-класса? - заулыбался Проскурин, и ребята тоже заулыбались. - Руководство, - он подмигнул Боброву - тот задумчиво глядел на снежинки, неспешно порхающие за окном, - сообщило нам, что на эту игру ограничения никакие не распространяются, мы вольны делать и играть, как захотим. Вроде бы ничего за это не будет. Риск, он, конечно, есть. Как мы с вами убедились, гадостей нам подкинуть могут запросто и в любой момент. Но рискнуть всё же надо. А поиграть, и поиграть нетренировочный матч нам надо. Так как тридцатого, думаю, придётся обходиться уже вновь без люденов. - Молодёжь оживлённо забурчала, а Бобров резко оторвался от снежинок и уставился на Валентина. Тот лишь слегка ему улыбнулся в ответ.

«Так. Значит, чего-то нащупали уже. Первый звоночек. Без люденов… так „Гэлэкси“ это матёрое нас растопчет. Или… Ладно, спокойно, потом всё узнаем. Валентин знает, что делает», - мысли Юры хаотически прыгали с одного на другое.
        - Так вот, добры молодцы, - продолжил Проскурин, - задача номер один в субботу - хорошо сыграть. Не победить любой ценой, нет. А именно нащупать игру, настроить все взаимосвязи. С холодной головой слушать меня, Боброва, вспоминать тренировки. Важно сыграться. Те всполохи игры, что у нас стали пробиваться, нельзя затушить, нужно приголубить и дать им расцвести в полной мере. Я специально не разбираю детально игру соперника. Дабы вы рассчитывали на свои силы, чтобы играли от себя, а не от слабостей соперника. Поищите их сами. Творите! Всё, теперь на улицу, на мороз! Юра, зайди сейчас ненадолго, - пригласил Валентин Боброва к себе.
        - У меня идея была им матч «Московии» какой-нибудь конца двадцатых поставить, чемпионский какой-нибудь сезон. Да подумал, что может комплексы какие-нибудь ещё не полностью похороненные возродить. Как думаешь, правильно?
        - Валь, я лично терпеть не могу пересматривать былые матчи - это не то что соль на раны, это как оторванный лист осенний, красивый, изящный, но отмерший и бесполезный в вазу ставить, чтобы продлить дыхание лета. Ни к чему это всё, того не вернём, делаем сейчас другое, да игру стараемся всё равно не ту вернуть. Так что правильно, что не показал. Пусть в них своё растёт. Своя сила и гордость. За себя. А прошлым… а прошлое нужно знать и помнить, но никак не выпячивать в качестве единственного заслона от наступающих невзгод или трудностей.
        - Вот! За что ценю, простой вопрос - философский ответ! Ладно, философ, бегом разминаться. Примните там уже снежок. Давно на белом не играли.
        - Подожди, ты задумал тренировку на снегу? А зачем? Все эти отскоки, скольжения - в субботу нам всё это будет ни к чему! - удивился Юра затее тренера.
        - Да не удивляйся. Из той же серии - пусть в любых условиях друг друга учатся понимать. Не хочу подстраивать под каждый чих внешней среды. Тридцатого неизвестно что будет.
        - Да! Чуть не забыл, что это за слова-то были? Уже что-то известно?
        - Известно немного. Но это не на пять минут, после поговорим.
        Тренировка на лёгком морозце была в охотку, несмотря на неустойчивое сцепление, скользящий мяч и колющий лицо снег. На стадионах, которые попадали в холодные условия давно был сооружён обогрев пространства внутри чаши, поэтому игры всегда проходили в комфортных условиях для футболистов и зрителей. Однако некоторые организаторы заведомо не включали такие системы, полагая, что матчи в грязи, в снегу, где ещё больше бессмысленной борьбы и грубых приёмов больше нравятся болельщикам. На «Московите», пусть и перебоями, обогрев работал. Но тренировались, как и велел Проскурин, в условиях снежных и холодных.
        А молодым и задорным парням было и это в радость. Главное, что они будут играть в основе! Лишь Бобров был задумчив и медлителен больше обычного. В его голове начал уже строиться план всех трёх игр. Он понимал, что Проскурин стратег в первую очередь. А все детали и нюансы воплощать ему, капитану и лидеру команды. «Устал я от этого или не устал? Не пойму. Ведь иногда так засаднит от досады и раздражения на этот мяч, дурацкие чёрные поля, тупую беготню, что выть охота! А вот на тебе - загвоздка интересная, задача чисто игровая - и снова в ту сторону мысли зашумели, и усталость вроде как позабыта. Нет, надо на зиму к родителям! Надо! Там всё и придумается, наконец».
        В тренировке, в физической и умственной работе, он подзабыл, что хотел попытать Проскурина насчёт сведений об игре с «Челси». И вспомнил только вечером, уже когда пришёл домой. Дома Лера чего-то готовила. Присутствовал и Ганжа.
        - О! Никак аврал закончился? - поприветствовал его Юра.
        - Ну его к чёрту, этот аврал. Устал, как собака. Колька остался ещё попыхтеть, я решил сделать перерыв, тем более что Лерка пообещала отбивной угостить.
        - И ведь, - Юра принюхался, - не обманула, похоже. Привет, милая, - он зарылся в распущенные волосы жены, стоявшей возле плиты.
        - Привет, Бобрик. Давай, мой руки и помоги мне.
        Пока они вдвоём хлопотали насчёт ужина, Ганжа привычно развалился в гравитационном кресле, попивая своё любимое пивко. Попутно разглагольствуя о чём-то отвлечённом.
        - Не, Юрец, ты думаешь, что вот эти буры, они что, эдакие люди будущего? Да они без люденов загнутся. Я не про футбольных, я про жизнь бытовую. Чего они там навыращивают? А энергия? Тю… - протянул он и хлебнул. - Лера вообще сказала, что ты против замены Системы, что ты её хотел бы похерить с концами. Наивняк!
        - Серёг, неохота мне сейчас спорить. Давай в Новом Году поговорим? Вместе все на Алтай махнём, что бы тут ни творилось. Там и порешаем.
        - Ты даёшь! Если ты веришь в успех, то должен понимать, что шухер начнётся, и нужно будет вкалывать в десять раз больше. Или ты заранее капитулируешь?
        - Договоришься сейчас - останешься без ужина, - пригрозил Юра. - Я говорю, что в случае успеха нужно отпустить немножко вожжи. Мы же только подтолкнём. Пойдёт некая самоорганизация…
        - Стой, стой! Так как раз про это мы тебе с Лерой и толкуем! Что тут не просто нужно хватать железо горячее и мять его молотом, а выковывать скорее и то, что нужно. Иначе всё закостенеет, и уже не переправишь. Если, хуже того, кто-нибудь не перехватит.
        Юра нахмурился, и уселся на табуретку.
        - Серёж, ну чего ты ему аппетит портишь? Знаешь же, что нельзя так резко. Не расстраивайся, Юрч. Всё будет хорошо. Хорошо для людей и страны. Просто даже то, что ты узнал, не позволяет тебе охватить полноту картины.
        - Ой, пёс с вами! Давайте есть, - Юра решил вновь отложить эти тяжёлые мысли. «Как и поездку на Алтай на Новый год тоже отложить придётся». - И вообще, я хотел узнать у Проскурина кое-чего, да забыл. Утром Валентин проговорился что-то про Карсон. Мол, он уже придумал кое-что, исходя из новой информации. Есть уже что?
        Ганжа, орудуя вилкой и ножом:
        - Да вроде будет какая-то электромагнитная шумиха в этот день. Или что-то сродни, что-то очень мощное. Много что перестанет работать. А вот люди смогут работать. Те, у кого ещё есть свои мозги, руки и ноги. Вот и на футболе будет сражение между людьми, которые могут.
        - Так ведь нам это на руку только! - обрадовался Юра.
        - Не спеши радоваться, дружок, - помахал ножом Ганжа. - Американцы под эту тему, оказывается, нашпиговали свою команду чуть ли не спецназовцами. Людскими, да. Есть ещё отдельные подразделения. Они не дураки, чтобы всё отдавать бездушными и не очень-то мозговитым люденам. Просто обходятся дороже, мороки больше, а послушность и обучаемость похуже. Но вот ради одного матча они заморочились. Тактику вряд ли сменят, будет побоище. Ваши хлюпики лягут ровными рядами.
        - Сам ты хлюпик, - отмахнулся Юра, задумчиво, подперевшись рукой. - Крепкие у нас ребята.
        - Так-то они, конечно, может, и ничего, - насмешливо прошамкал с набитым ртом Сергей, - но супротив тех громил будут слабоваты. И потом, вроде будет разрешение на тот матч (или начиная с того матча, пока непонятно) не ограничиваться дракой два на два. Можно хоть все девяносто минут будет превратить в битву. Оружие, правда, вроде запрещено. Но это пока. А помочь мы вам тут не сможем ничем. Окопы только если копать, - уже невесело усмехнулся Ганжа.
        - Да, Юрч, с одной стороны показалось, что будет отмена люденов к лучшему, а с другой, видишь, как оно выходит. Правда, многие команды из-за незнания выпустят люденов, а они будут чудить под этой вспышкой. Мы-то хоть предупреждены.
        - Предупреждены, ага. - Юра становился всё более задумчивым. - Только вот остальные данные не радуют. Валентин-то знает?
        - Знает. И вот оттого, что знает всё, он пока ещё с тобой не обсуждал. Ему хотелось самому подумать, чего делать. Не смыкаясь с твоими идеями. Ну а ты, в свою очередь, сам отдельно подумаешь.
        - Так, ребятки, было вкусно, накормили. Обсудили. Я доволен и сыт, но поеду-ка я домой. Всё-таки хочу надо одной штукой покумекать.
        Ганжа встал и засобирался на выход.
        - Да-да, посуду можешь не мыть, - ужалил его вечное «иждивенчество» Бобров.
        - Спасибо, добрый человек, - Ганжа и бровью не повёл, лишь заблестел своим черепом сильнее в свете спрятанных ламп в прихожей. - Всё, пошёл. Чао. - Чмокнул Леру, стиснул клешнёй ладонь Юры и вышел вон.
        - Вот любит он поесть, попить, а пальцем о палец не ударить, - продолжал зудеть Юра.
        - Бобрик, не нуди. Будто ты его первый день знаешь. Не перевоспитать, и нужно принимать таким, как есть. Ты же знаешь, что он силён в другом.
        - Да знаю, но всё равно буду злиться каждый раз после его нахлебничества, - Юра принялся собирать со стола. - Слушай, ну расстроили вы меня опять. Чем дальше в лес…
        - Я тут знаешь чего подумала? Что похожа ситуация на ту, что была почти двадцать лет назад. Тогда громыхала команда «Европа», помнишь?
        - Конечно, помню.
        - И вот они только начинали эту вот закатывающую всех и вся тактику применять. А вы справились - убегали, перепрыгивали, ускользали. И выиграли.
        - Лерусь, как я понял, тут будет совсем другой коленкор. Они же заточены будут уже в современных реалиях топтать. Тогдашняя «Европа» сейчас показалась бы балетом. Да и у нас, при всём уважении к нынешним ребятам, команда была помастеровитее. Да ещё и сыграться мы толком не сумели. Ах, чёрт! - в досаде бросил он, с грохотом всовывая тарелку в сушилку.
        - И почему ты не захотел мойку автоматическую? - в очередной раз удивилась Лера его любви к мытью посуды и нежеланию автоматизировать этот процесс, благо приспособлений, избавляющих от бытовых хлопот, было достаточно.
        - Да это ж успокаивает, ты знаешь. Так вот, твоя аналогия вроде здравая, кажется, что больше-то нам нечего и делать больше, но мне кажется, останутся от нас рожки да ножки. Слушай, а из «Рыси» никого не осталось, с кем можно было бы переговорить?
        - Хм… так их же не только расформировали лет пять назад, но и всяким гонениям подвергли. А так как и мы были в какой-то прострации, то всё постепенно потерялось. Но я могу поискать, люди-то остались.
        - Лер, поищешь, а? Там спецназ какой-то, может, и нам нужно в этой теме покопаться. Так пока кажется, что одним футболом мы ничего не добьёмся. Расплющат нас, и зритель понурый разойдётся тихо по домам. Кстати, и здесь момент тонкий - бить нас всё равно должны. Но мы каждый раз должны восстанавливаться. Так ведь?
        - Ты знаешь, мне кажется, что от результата конкретного, действительно, будет не очень много зависеть. И драма какая-то должна быть. Но просто клубок там настолько перезревший, что он всё равно прорвётся. Вопрос в том, кто за ниточку первым дёрнет.
        - Ну да, ну да… И «дергуном» я должен выступать.
        - Да, ты, - Лера подошла к нему из-за спины и, обхватив руками, стала целовать шею. - Хватит уже намывать, пошли. Она потянула его мягко, но настойчиво.
        Каждый раз, когда они занимались любовью, Лера обнажала не только своё по-прежнему молодое тело, она обнажала душу. И именно этим повергала в экстаз Юру. Счастье граничило с безумием и кололо острой рапирой, раздирая душу. После тридцатого года в секс они вкладывали и весь трагизм своей жизни, отчего после лежали опустошённые, перекрещенные телами и душами.
        С Проскуриным они так и не обсудили игру с «Гэлэкси», так как сосредоточились на
«Ломбардии». Молодые парни из второй команды светились энтузиазмом и рыли землю, словно кони, застоявшиеся в стойле. Главная сложность, как и в случае с Ребровым, была в том, чтобы подчинить их энергию тренерской воле и Бобровскому капитанству. И если большинство из них было взращено на былой славе «Московии» и, соответственно, её главного героя они принимали с пиететом и уважением (нужно заметить, правда, что Юра эту ступеньку старательно размывал, «сходя» к ребятам с высот своего величия в их глазах), то мысли Проскурина зачастую встречали недовольным бурчанием. Тут приходилось вступать и Васильеву, и Реброву, и, конечно, додавливал сам Юра. Апеллируя к их взрослости и желанию помочь команде.
        - Парни, вы думаете, что Анатолич только по люденам спец? А вот и нет! Он прямой наследник Ларионова вам небезызвестного. Идеи у него те же. А что с того, что вам занятия не всегда кажутся весёлыми и иногда попахивают нудьгой, так любое серьёзное дело не обходится без этого. Просто примите для себя, что он знает, что делает. И всегда прав. Вот сегодня это упражнение, поначалу так вас забавившее, потом быстро наскучило. Захотелось свеженького. А ведь этим однокасанием, - Юра возвращался к прошедшей тренировке, растолковывая одноклубникам тонкости тренировочного процесса. Объяснял суть занятия, в котором, разбившись на пары, игроки битый час в одно касание перебегали от одних ворот до других, обыгрывая защитника исключительно за счёт партнёра. - Ведь этим однокасанием, повторяемым без конца, вы закрепляли у себя в моторной памяти нужные движения. Чтобы уже не думать, а на автомате. Это всё для сыгранности, которая достигается месяцами - а сейчас у нас этого времени нет. Зато есть ноу-хау от Проскурина. Он мозг и человечий, не только люденовский знает насквозь. И как туда затолкать нужные навыки и
умения по-быстрому, он знает. Так что не бурчите, а лучше отворите свои души для принятия всего того, что излагает этот мудрый, без сомнения, человек. И помните, что каждая игра важна, но готовимся мы сейчас, ввиду провала сезона, к игре тридцатого. - Добавил Юра без подробностей. А что он им ещё мог предложить в качестве аргумента? Как подать суперважность того матча с американцами?
        Морозы к концу недели окончательно овладели просторами Русской равнины, пугая своей основательностью отвыкших жителей. Летающие мобили, собранные в тёплых краях, быстро начали ломаться, отказывались взлетать. Дороги снова начали наполняться чадящим колёсным старьём. Центральное отопление в Москве, по счастью, работало, несмотря на свои преклонные годы. Заливались катки, а в парках появились первые лыжни, люди, по началу боявшиеся высунуть носы на, в общем-то, несильный по старым меркам пятнадцатиградусный мороз всё чаще вылезали на свежий воздух, похрустывая хрупким снежком.

«Московит» был построен на совесть, с учётом разных погодных катаклизмов. И уж с такой температурой он справлялся играючи. Болельщики вылезали на трибуны и с удовольствием снимали тёплые одежды, располагаясь в просторных креслах.
        Но каждый выходящий из внутреннего коридора наружу не могу сдержать возгласа удивления - поле радовало глаз небывалой зеленью. Клуб решил окончательно пойти наперекор устоявшимся традициям современных Чемпионатов и убрал удручающую чернь с газона.
        - Вот это газон, так газон! А то развели траур, - довольные переговаривались зрители.
        - Смотри-ка, нравится жителям новая старая зелень, - кивнул в окошко из ложи Проскурин гендиректору.
        - Всё вы развлекаетесь! А ведь потом мне разгребать, - поёжился вечно неуверенный карапет Винер.

«Много ты разгребаешь. Сейчас глотнёшь пивка, да ещё до окончания игры к любовнице своей распрекрасной. Вон и глазки уже сально заблестели в предвкушении», - неприязненно подумал Валентин и пошёл к команде в раздевалку.
        Игроки также бурно обсуждали нежданную ими зелень газона. Высказывали умеренную радость.
        - Вот итальяшки-то удивятся. Как бы не забыли, что надо играть, - гоготал Рома Васильев.
        А «итальяшки» довольно хладнокровно отнеслись к нестандартному цвету покрытия, на котором предстояло играть. Больше они порадовались теплу, что царило внутри чаши стадиона. Прозрачная крыша пропускала тусклый свет с небес, дополненный мягким искусственным освещением из-под крыши.
        - Всё, ребятушки, поиграйте в удовольствие. Дальше таких удовольствий неизвестно уже когда вкусите. Но не заигрывайтесь. Если они, как предполагается, ребята приличные, то отнеситесь к ним тоже с уважением. Поехали, - дал кратенькую установку Проскурин и погнал команду из раздевалки.
        Трибуны привычно для последних матчей были густо населены. Налаживали тридешные баннеры и виртуальные картинки. Шумели одобряюще.

«Давненько уже я не озирался на полную чащу, добро к нам настроенную с зелени газона. Прямо даже приятно по особенному», - Юра вывел своих ребят из коридора на поле под шум и гвалт. Ломбардийцы были сосредоточены и на болельщиков внимание не очень-то и обращали.
        - Смотри-ка, а люденов у них-то всего двое. Похожи на защитников, - подметил Могучев каменные лица «недочеловеков» в строю соперников. - И чего нам от них ждать?
        - А вот игра начнётся и разберёмся, - успокоил вратаря Бобров. - Давайте, девочки, поехали!
        И они поехали, как и рекомендовал Проскурин: легко и непринуждённо, кайфуя от Игры, радуясь движениям и ловкими взаимодействия. Противник был дисциплинирован, физически силён, но мягкотел и глуповат. Их игра застряла где-то между современным выжигающим футболом «Османии» и думающим, но совсем не рыхлым футболом буров. В результате итальянцы были ни там, ни тут. Пытаясь комбинировать, они действовали по примитивным шаблонам и были открытой книгой для Боброва и Ко. Пробуя затирать нападающих мощью люденов и их помощников, они чуть ли не лбами сталкивались между собой. В общем, смотрелись хило и бездумно. Но, надо отдать должное, не грубили и вели себя, несмотря на явный проигрыш по всем статьям, спокойно, а местами и благородно. Публика оценила и не посмеивалась даже над откровенными ляпами гостей.
        В первом тайме Васильев, Ребров и Бобров забили по мячу, обеспечив уверенное преимущество не только игровое, но «счётное».
        - Что-то сегодня жарковато. Натопили чересчур, по-моему, нет? - холодолюбивый Юра изрядно взмок.
        - Да вроде стандартные плюс тринадцать, - пожал плечами главный тренер и заметил уже непосредственно по игре. - Ребята, вот редко бывает, чтобы тренер видел на поле то, что он представлял в своём мозгу до игры. Сегодня именно такой случай. Почти всё идеально. Пасы быстры, обводка своевременна, удары точны. Молодцы. Хоть и не хвалят в перерыве. Но у меня две новых задачи на второй тайм. Первая: не добивайте, я вас прошу, соперника. Не раскатывайте их в хлам, они этого не заслужили. Попридержите коней. А для этого есть вторая задача. Отрабатывайте одно касание. То есть максимально быстрый футбол. Два касания - считайте что запрещено. Будет непросто, зритель сначала будет обескуражен. Но так надо. Готовимся к следующим двум играм. Понятно?
        - Это что ж, голы не забивать? - удивился Ребров.
        - Забивайте! Забивайте! Но лишь по правилам, озвученным мной. Задача - от своих ворот максимально быстро доставить мяч к воротам соперника. И если вы думаете пулять дальними передачами, то каждый мяч, приземлившийся на газон или на соперника, я записываю в минус тому, кто пульнул. С другой стороны, если это будет ещё одно касание нападающего и гол, то плюсы делю на время, которое, понятное, дело, будет минимально. То есть если много маленьких и точных и гол, то понадёжнее, минусов меньше, но и время долго. Забава ясна?
        - Ох, фантазёр ты, Анатолич, - засмеялся Бобров. - Вот так вот, ребятки, хватит баловаться, говорит тренер, пора и поработать. Поработаем?
        - А как же! - в разнобой ответили футболисты. Несмотря на, казалось бы, самодурство главного тренера, задача им понравилась. И уже через несколько минут, когда возобновилась игра, они проявили старательность.
        Однако при всех их талантах и слабости противника, однокасательная игра до конца не выходила. То сами ошибались, то «Ломбардия» мешалась. И лишь к концу игры, когда болельщик, наконец, оценил старания и цели своих любимцев, стал аплодировать удачным их действиям, стало получаться. Так один из защитников всё же рискнул и сделал длинную, отгрузив немножко в угол штрафной, где подстроившийся Бобров, положив корпус, вогнал мяч в девятку.
        - Ф-фух! Ну и рывочек мне пришлось делать! Не мальчик же уже, - отдувался после красавца-гола Бобров, принимая поздравления.
        А следом московиты расчертили треугольниками половину поля гостей и забили уже после множества «наземных» пасов. Отличился Васильев. Тут подоспел и свисток об окончании.
        Пока гости понуро побрели в раздевалку, московиты благодарили болельщиков.
        А снаружи пушистыми зарядами снег наяривал вокруг зимние пейзажи…

* * *
        Две тысячи двадцать пятый год в бурлящем Мире настал буднично и незаметно. На каждом кусочке планеты что-то происходило, везде кипела жизнь, разногласия вырождались в междоусобицы, войны сменялись короткими перемириями, где-то работали, где-то бездельничали, одни рожали, другие убивали. Всё было как всегда. Цивилизация продолжала хиреть, пряча своё дряхление за нелепыми и яркими вывесками. Всё чаще западные люди казались похожими на папуасов, которым надарили бусы. Они бряцали новомодными, но бесполезными устройствами, жмакали многочисленные кнопки, теряя последние навыки индивидуального сознания, скатываясь вниз по эволюционной лестнице и деградируя.
        Коллективный же разум питался в тлеющих очагах на востоке и юге Азии, центре Сибири. Оставались чахлые ростки и в Российской Республике. Власти ещё как-то стремились удержать продолжающую рассыпаться государственность, замирялись с ближними соседями, тем не менее, торгуясь с ними из-за каждой приграничной мелочи.
        А Мировой Чемпионат продолжал крепнуть и обретать новых поклонников, постепенно являясь той основой, которая не давала сгинуть в одночасье дряблому человечеству. Парадоксально, но, являясь квинтэссенцией накопившейся дряни в Мире, он в то же время давал шанс хотя бы некоторым людям обрести прежнюю почву под ногами. Вопреки желаниям создателей и продвижителей этого состязания, такие клубы как «Московия» несли в себе совсем другие программы и цели. И у этого движения появлялись последователи.
        Весь год «Московия» доминировала не только на футбольных полях, но и в умах непредвзятых зрителей. В «загашнике» у тренера Ларионова и капитана Боброва (безусловной мировой звезды тех лет) находились и тактические уловки, и изящные решения, и невесомые комбинации против любого соперника. Московитов пытались подкупать, запугивать, затаптывать, брать силой, хитростью… Пытались копировать их игру, подстраиваться, ломать, лебезить… Но в тот год лишь иногда (за сезон несколько раз) московский клуб позволил себе засбоить и споткнуться на торённой дороге к первому месту. И только неопытность в борьбе за безоговорочную гегемонию не позволила «Московии» занять вершину задолго до конца соревнования. Тем не менее, чемпионами Бобров и Ко стали.
        Попутно развилась мини-империя «Московии»: работали обычные и спортивные школы; в институтах не только учились, но и разрабатывали новые технологии, шла научная работа; талантливую и работящую молодёжь брали на заметку и переводили в производства; строили усадебные посёлки; крепла полубоевая организация «Русь». И главной управляющей силой была «Московия». Конечно, такой оплот здравомыслия и здоровое развитие не могло не беспокоить мировых разрушителей. Но до поры до времени они не воспринимали всерьёз зреющую почку на больном челе планете. Посматривали снисходительно, кривили рты, похихикивали в кулачок, ворочая свои мирские дела.
        Год промелькнул незаметно и буднично, лидерство «Московии» было естественно и гармонично. Как будто так и должно было быть с самого начала. Препоны постепенно мельчали, злопыхатели остывали.
        Бобров с семейством от лучей славы не то чтобы прятался, но светской жизни и сопутствующих звёздному статусу обязательств избегал. О чём старательно заботилось и «Возрождение», и лично Лиля, да и сама Лера тоже приложила к этому свою изящную ручку. Бурная футбольная и общественная деятельность этого видного деятеля современности замирала, когда он уходил в тень семейной тихой жизни. Поклонники не только признали это, но и гордились скромностью своего любимца, сами же контролируя невторжения в его пространство нежелательных гостей.
        Близнецы быстро росли и развивались. Родители совмещали работу с активным отдыхом, вовлекая обязательно в него и своих карапузов. Дедушка с бабушкой оказывали им в этом активную помощь.
        Пробиваясь лучом света в темноватом, в целом, царстве, они шагнули в следующий год, не без опаски вглядываясь в предстоящее.
        Ближе к весне в воздухе повисла напряжённость. Повисла не только в московском регионе. Напряглась вся Русская равнина, Средняя Азия и Центральная Европа; зазвенела Северная Америка и половина Африки. Природа, набычившись, хмурилась непонятными всполохами. Погода вроде бы стояла для каждого места своя, привычная, нужная. Но неуловимое надвигалось, заставляя людей нервничать.
        - Какая-то фигня висит, не поймёшь что творится, - хмурился Юра ужиная, когда всё семейство было в сборе. Притихли даже обычно шумные мальцы.
        - Ох, доиграются, деятели эти, доиграются, - высказался отец. - Сегодня в Интернете, пестрящем и переполненном записями, постами и статьями на эту тему, нашёл на задворках маленькую заметочку какого-то геофизика из Новосибирска (я проверил - действительно, работает в Академгородке, кандидат, какие-то там работы перечислены) и он так изумлённо восклицает, что, мол, очевидно, что планета вот-вот съедет со своей оси верчения, а этой очевидности никто не хочет замечать. Впрочем, замечает он, катаклизм хоть и будет существенным, но не катастрофическим
        - годик помучаемся в непривычных условиях.
        - Да ну, нам трудно это проверить. Всё, что не потрогаешь руками, нужно воспринимать лишь на веру.
        - Ты забываешь, что есть ещё логика и научные знания лично твои. И если уж чьё-то мнение согласуется с твоим мышлением и автор этого мнения в силу каких-то объективных или, может, субъективных причин является авторитетом, то и это мнение принимаешь. А уж про «потрогать руками»… Манипуляции и тут возможны, ты же понимаешь. Так что очень многое в нашей жизни вопрос веры, темперамента и мировоззрения сложившегося и индивидуального. Как говорится, «у каждого своя правда». И абсолютных истины в мире не так уж и много.
        - Вы что тут развели неурочную дискуссию? Даже чай ещё не начали пить. Поешьте сначала, - с укором выговорила мужу и сыну Ксения Ивановна.
        И они, притихнув, стали есть.
        А на следующий день полило. Зима сошла с лица разом и, как потом оказалось, бесповоротно. Февраль обернулся апрелем. Дождь лил тёплый, мощный, смывая белое покрывало, превращая улицы в реки, а площади городские - в озёра. Реки вскрывались, половодье развивалось нешуточное. Из разных уголков Русской равнины неслись крики о помощи.
        В Северной Америке торнадо одно за одним опустошали фермерские хозяйства, клиньями вонзались в мелкие и крупные города.
        В Африке выпал снег. Да так выпал, что лежал не одну неделю, вымораживая культурные посадки, людей и животных. Пальмы понуро кукожились, обратившись полярными елями.
        В Европе после тёплой зимы, когда редкие снежинки опускаются лишь в Альпах, а Средиземноморское побережье все три месяца напоминает бархатный сезон в Крыму, бухнуло похолодание, родственное североафриканскому. Конец марта, а нидерландские каналы покрылись льдом, в Берлине и Париже машины глохнут в сугробах, зацветшие было плодовые на побережье уныло укутались белыми кокошниками.
        Техника не справлялась, люди оставались без крыш над головой; где-то замерзали, где-то тонули, где-то гибли в развалинах. Грозил всеобщий голод.
        - Вот тебе и прорвалось, - Ахметдинов собрал экстренное собрание. - Чемпионат в этом сезоне не стартанёт. Вот, только что приняли решение. Понятное дело, что не до этого.
        - А до чего, Тимур? - лениво протянул Ганжа. Нахлынувшая на планету беда будто не касалась его, он воспринимал всё лишь как нелепую шутку природы, которая знает, что делает. На все потуги человеческие смотрел свысока и посмеиваясь. Бобров подозревал, что друг за этой циничной маской прячет свои истинные переживания.
        - А до того, что каждый будет выкручиваться как может. А кто может побольше, да не очень паскудный, будет ещё и другим помогать. Вот мы и будем! Главные заботы случатся, когда катаклизмы через несколько месяцев поутихнут - нехватка продовольствия и всякая зараза будут процветать. К этому мы готовы. Другое дело, что расцветёт мародёрство. Уж и покрепче правительства в некоторой растерянности вожжи отпустили, что про наших говорить… В общем, план я набросал. Футбол не забрасываем, ребят всех нужно удержать, команду сохранить. Но всё пока на второй план.
        - С чего ты взял, что это кончится через несколько месяцев? - Юра зацепился именно за эту фразу.
        - А пусть это будет чисто мой интуитивный прогноз! Не думаю я, что такое неустойчивое состояние долго продлится, не думаю… поэтому принцип «прожить этот последний час праздником» забыли и растоптали. Нужно будет попотеть, чтобы приуменьшить предполагаемые потери.
        Он собрал не только своих приближённых по «Московии» и «Возрождению», были люди из всех тех организаций, которые доселе трудились на общее благо зарождающейся маленькой империи: ректоры и директоры, председатели фермерских хозяйств и инженеры научных институтов, военные люди и гидрологи. Компания напоминала кабинет министров небольшого государства. Собственно, так уже и выходило. Особенно на фоне дряблой Российской Республики.
        Москва вспоминала, как переживать наводнения. Пользовались спросом не только сапоги, но и надувные лодки. Низинные районы Замоскворечья покрылись водой вышедшей из всяких берегов реки. Водохранилища переполнялись, и, вынужденные, снижать риск прорыва плотин, служители сбрасывали излишки, открывая водосбросы нараспашку. В черте города проплывал всяческий разнообразный мусор, придавая центру города экзотический вид.
        Посёлок Северный, в котором жило семейство Бобровых был на какой-никакой возвышенности, отчего прямое затопление им не грозило. Домик был сделан качественный, крыша не текла, запасы провизии, благодаря Ксении Ивановне, были значительные.
        - Мам, это вот откуда такие припасы? - удивлялся Юра неиссякаемым, казалось, продуктам. - Ты готовилась к войне или землетрясению?
        - Как видишь, со своим подтруниванием ты попал впросак. Ирония неуместна, а мне должен сказать спасибо. Ну, если не спасибо, то хотя бы ел да помалкивал, - слегка обиделась мама на Юру.
        - Юр, ты чего, действительно? Сейчас народ с прилавков всё подмёл, а новое просто не завозят. Это ещё на складах пока есть, думаю.
        - Кстати, в нашем ведомстве много же тоже складов, интересно, они хорошо охраняются? - задался вопросом Юра. - А то понабегут ушлые, людям простым не достанется ничего.
        - Думаю, всё там нормально схвачено, - успокоил Владимир Викторович. - Сейчас нужно думать, как последствия всех этих бесконечных, кажется, катаклизмов уменьшить. Не думаю, что это надолго.
        - Ну, пока вот это наводнение, с которым более-менее справляемся - людей эвакуировали, дамбы насыпали.
        Да, деятельность московитской империи сейчас была направлена на банальное спасение жизней людей. Спасали всех тех, на кого хватало сил и средств. А за наводнением пришло похолодание - в середине апреля ударил мороз. О каком бы то ни было урожае речи не шло - продолжали разгребать грязь и последствия большой воды. Всё осложнялось замерзанием и льдом.
        В других частях планеты также продолжалась вакханалия. Жители Земли не успевали опомниться от одного бедствия, как накрывало следующим. Сокрушительных разрушений не происходило, природа как бы лишь заигрывала с населением, показывая свою силу. Пугала, гремела и шумела, но не изничтожала подчистую.
        К концу мая, после трёх месяцев испытаний выглянуло солнце, температура вернулась в нормальный интервал, начала оживать истерзанная поверхность. Запели птицы и зазеленела трава. Настала пора восстановления.
        Вполне естественным образом в таких стрессовых условиях принакрылись медным тазом слабые государства. Находились и такие, для кого «кому война, а кому мать родна». Северо-Западная Республика непонятным, казалось бы, образом укрепила свои позиции, неожиданно оказавшись одним из влиятельных игроков на мировой политической арене.
        Российской Республике повезло меньше - откололся очередной анклав - Татария с Башкирией огородились от бедствующих областей, прихапнув нефть целиком себе.

«Московия» вместе со всеми своим движениями, филиалами и объединениями (давно уже между собой люди хоть как-то задействованные в этих делах, называли всё просто
«Империя») пострадала прилично, но не безвозвратно. Люди были крепкие и энергичные. С прежним энтузиазмом взялись за восстановление былого и развитие нового. Пояса затянули, но не жаловались.
        Частенько приходилось отпихиваться и от мародёров, и от иждивенцев, да и просто лентяи и прихлебатели толпами пытались вклиниться в мощнеющую организацию посреди дряхлеющей страны.
        За лето было многое навёрстано: восстановлены дороги, некоторые заводы и сельхозугодья (даже было что-то высажено и успевало созревать), учебные заведения готовились к началу занятий.
        Ближе к осени заговорили и о возобновлении Чемпионата. И если сезон этого года начинать было поздно, то следующий год участники и организаторы планировали начать в сроки, предусмотренные нереализованным в этом несчастном году календаре.
        Лишь в сентябре Тимур позволил себе и ближайшему окружению маленькую передышку. Люди были измождены непрерывной работой самого различного свойства. И для продолжения больших дел требовался отдых.
        - Недельку нужно отдохнуть. Всё. Не обсуждается, - скомандовал он своим подчинённым, коллегам и единомышленникам. Конечно, он не собирался обезглавливать и оставлять всё без управления, но и желание заставить всех вздохнуть у него был жёсткое.
        - Ну, тут, по-моему, вариант один - на Алтай, - на семейном совете предложил Юра.
        - Где-то разруха, где-то природа покорёженная, а там, судя по моим наблюдениям, как-то гладко всё прошло.
        - Насчёт нас - мы туда, как на вторую Родину. Можем детей взять, а вы уж куда-нибудь позабористее съездите. От нас заодно передохнёте, - предложила Ксения Ивановна.
        - Нет-нет! - вскинулась вдруг Лера. - Если куда-то и ехать, то вместе.
        - Ехать нужно обязательно, перемена обстановки нужна, - вступил и Владимир Викторович. - Да и мальчишкам нужно порезвиться в другом месте. Я за то, чтобы это
«другое место» было горами. Мне кажется, они про Киргизию вспоминают и в «горы» играют.
        - Ну вот и решено, едем. Нужно только самолёт подыскать - сейчас это непросто. И там тоже добираться пока непонятно как.
        - Там-то у нас всё схвачено. В Новосибирске к знакомым зайдём (дядю Юру помнишь? Вот к нему). Сядем в «микрик», и отвезут нас в точку. А там пешочком. Маршрут я придумаю.
        - С учётом мелких? - Юра кивнул на внимательно слушающих сыновей.
        - А разные варианты. Но, думаю, база в приятном месте с возможностью ходить в стороны - нам самый подходящий случай. Но поскольку от дороги в таком случае хочется отойти подальше, то, думаю, несколько переходов всё-таки затратим. Тебе же Тимур даст не меньше двух недель?
        - Вообще-то речь шла про одну… - пожал плечами Юра.
        - Ладно, я с ним поговорю.
        - Похоже, как у учителя отпрашивают своё дитя родители, - засмеялся Юра. Он был совсем не против удлинить свой отпуск, хотя и понимал, что с него спрос особый, и негоже выделяться на фоне других. Но и с детьми и Лерой хотелось побыть безотрывно вновь. Последнее время он часто ностальгически вспоминал их поездку на Иссык-Куль. Да и от бесконечных разгребаний завалов уже мельтешило в глазах. «Ну, всё-таки большую часть дел мы завершили, теперь всё в привычную колею войдёт. Нужно переключиться», - всё успокаивал он свои угрызения совести.
        Следующие несколько дней всё семейство активно собиралось. Даже мальцам выделили мелкие рюкзачки, в которые они с удовольствием запихивали свои любимые игрушки. Небольшой походный опыт у них был - родители вытаскивали их несколько раз на двухдневные вылазки в ближнее Подмосковье. Ночёвка в палатке, спальники, костёр и котелки - всё это мальчуганы уже вкусили с младых ногтей. Поэтому сейчас они были привычно активны и грезили предстоящим путешествием. Последнее время, утомлённые вечным отсутствием родителей и друзей по играм (детей развезли кого куда) они стали иногда капризничать и канючить. Накопилась некоторая усталость. Хотя и отец, и дед считали, что ничего экстраординарного нет, и не нужно потакать детским настроениям. Однако женская часть семейства упрекала их в жестокосердии, стараясь развеселить мальчишек. Казалось, что теперь этот внезапный отпуск решит и эту проблему.
        Как и пророчил Владимир Викторович, заброска в горы удалась. Их благополучно довезли до Куягана. Дальнейшее передвижение нужно было совершать уже пешком.
        Природные катаклизмы, если и коснулись Алтая, то совсем незначительно - дороги функционировали, горы стояли, солнце светило. В деревнях пасся скот, жители вели какую-то хозяйственную деятельность.
        - Надо здесь на старость присмотреть домик, - задумчиво глядя на скромные местные жилища, проговорил Владимир Викторович. - Так, девочки и мальчики, давайте сделаем небольшой «пережор» и вперёд, к новым вершинам!
        У них было полдня, чтобы отдалиться от селения для первой ночёвки. Осень лёгким касанием пожелтила осины и берёзы, оставив сочную зелень в траве, зеленели и многочисленные хвойные. Небо звенело прозрачной синью, а яркое солнце ещё вполне по-летнему согревало.
        - А вот ночью, думаю, уже довольно прохладно, - сказал Юра, глядя в бескрайние небеса.
        - Так мы и запаслись тёплой одёжкой, - сказала Лера, закидывая огромный рюкзак на хрупкие плечи. Вещей и продуктов было действительно много, поэтому и женщинам тоже достался приличный груз. Однако они обе были тренированные, и внешняя женственность и изящество скрывало упругую силу и долгую выносливость.
        За несколько часов по хорошей пастушьей тропе вдоль реки они смогли удалиться на десяток километров. Малыши не хныкали и были терпимы к долгой для них прогулке. Ещё не начало темнеть, когда компания нашла приличное место с сухостоем для дров и выходом к воде. Сбросили с натруженных плеч тюки и стали располагаться на ночлег.
        Несмотря на усталость, после ужина отрубились только маленькие участники похода, взрослые же, расположившись у костра (ночь предстояла свежая), жались к теплу и разговаривали разговоры.
        Как и хотели все без исключения участники путешествия, обстановка разом выкинула из их голов ненужную шелуху, оставив рафинированные в своей правильной направленности мысли. А пока их вообще заботили лишь насущные проблемы существования в походных условиях: как справятся малыши, что есть, сколько идти, какая будет погода и тому подобные вопросы.
        Ещё два дня они удалялись от места выгрузки, неспешным ходом пробираясь по прибрежной тайге, плюшевым сопкам и увядающей постепенно траве. Малышей иногда приходилось «брать на борт» - отец и дед сажали их в специальные нагрудные сумки. Но поскольку темп был невысоким, а люди были тренированными, то сильного напряжения не наблюдалось. Во второй половине третьего дня стали подыскивать место для лагеря. Сносных полян было достаточно, но и требования были высокими - ведь стоянка должна была стать пристанищем дней на десять. Стоянка всё никак не попадалась, и когда уже решили перенести поиски на следующий день, тропа свернула к реке и вынырнула на симпатичную лужайку. Плоским полуостровом она возвышалась над рекой, имея пологий спуск чуть сбоку. Ниже по течению нависал лесистый холм, вглубь от реки начинался прозрачный сосновый бор, откуда и вышли путешественники.
        - Шикарно! То что надо, - Ксения Ивановна сбросила поднадоевший уже рюкзак.
        - Да, мне тоже нравится, - устало улыбнулась Лера. - В любом случае, уже пора на ночлег.
        - Действительно, скоро будет смеркаться, поставим лагерь, заночуем, а завтра уж детально осмотримся, что здесь и как, - принял решение Владимир Викторович.
        Юра же молча сгрузил дремавшего у него на груди Никиту и уложил пока на расстеленный Лерой коврик, потом принял у отца также кемарившего Андрейку и положил рядом с братом. Они инстинктивно придвинулись друг к дружке для пущего тепла. Юра не мог удержаться, чтобы не задержаться взглядом, отрываясь от дел, на два этих свёрнутых сопящих клубочка. Лера прижалась к нему.
        - Утомились пацанята. Кормить будем будить?
        - Да надо бы, а то ночью спать не дадут, захотят есть.
        А мальчуганы и сами проснулись, когда походные звуки стали громче и настойчивее: затрещало сваленное отцом дерево; затем застукал топором дед; женщины громыхнули разок-другой посудой - быт налаживался, стоянка обживалась. Мальчишки уселись на коврике сонными котятами. Они были вялы, но голодны - ужин поглощали с аппетитом и без капризов.
        Посиделки у костра не задались - начал накрапывать дождь, загнав походников по палаткам. Близнецы выбирали всё время разные жилища - то по отдельности, то оба к бабушке и дедушке, то оба к родителям. Сегодня мальчишки захотели к родителям. Под шуршание слабых осадков, они слушали сказку от отца, прижимаясь в «страшных местах» к маме. Из соседнего «дома» периодически раздавались громкие возгласы и хохот - старшие товарищи тоже засыпали не сразу, вспоминая былое.
        Дождь оказался каким-то размытым атмосферным фронтом - погода осталась в рамках довольно устойчивого бабьего лета. Следующие дни обустраивались и «нагуливали жирок», как сказал Бобров-старший, подчёркивая курортную жизнь походников.
        - Пап, так ведь мальцам с этого и нужно начинать. Что-то не думаю я, что ты в четыре года шастал по горам, взбираясь на крутые вершины.
        - Да шучу я, Юрок, шучу. Но завтра мы с тобой радиалочку всё же сделаем. Я прикинул маршрутик.
        Близнецы, занятые какими-то своими играми, услыхав слова деда, заканючили «тоже хотим». Чтобы их отвлечь, смастерили им на толстом суку качели и кольца. И в детских головках быстро произошло замещение желаний, и они переключились на другие развлечения.
        Выдвинулись ещё затемно, ёжась от белой росы (того и гляди роса могла перейти в иней, пока же день разгорался осенней «жарой»), взяв лишь лёгкие рюкзаки с едой, накидками, топором и спичками. Возврат был запланирован к вечеру. Целью Владимир Викторович выбрал безымянную гору в восьми километрах от лагеря. Большую часть пути шли по тропе, лишь у подножия горы свернув в нехоженный лес. Трава уже осела, увядая, поэтому прорубаться приходилось нечасто. Тем не менее, до выхода на безлесную высоту пришлось потрудиться, оттого не переговаривались, лишь перебрасываясь словами помощи и советами.
        Наверху задувало. Разгорячённые тела мигом прохватило упругим ветром, глаза заслезились.
        - Ещё триста метров по вертикали и всё, - Владимир Викторович поглядел наверх. В самом конце маршрута нужно было найти проход через скалы - скального снаряжения у них не было.
        - А пролезем ли мы там?
        - Должна быть дорожка, должна.
        И ещё целый час они буровили этот небольшой перепад, потратив львиную долю на поиски прохода. Через узкую трещину вылезли на плоскость будто срезанной вершины. Вокруг расстилались просторы.
        Отец и сын, отдуваясь, присели на уступ. Опрокинул свои взоры к подножию горы. Солнце золотило зачинающуюся желтизну лиственных, выдёргивая тёмные пятна лиственниц и сосен. Молчали. Говорить пока не хотелось, наслаждались свободой и шумом ветра.
        - А здесь будто и не было ничего, - первым нарушил тишину Юра. - Никаких следов природного буйства не заметно. Обычная такая осень. Тёплая.
        - Да, всё спокойно и привычно. А может… - отец отвёл глаза от горизонта.
        - Что?
        - Может, все эти катаклизмы приурочены к скопищам людей - поселениям, городам? К тем местам, где человек хозяйствует. А дикие малотронутые или вовсе нетронутые человеком земли оказались почти вне действия этих разрушительных сил.
        - Намекаешь на геоклиматическое оружие?
        - Хм… если это и оружие такое, то кого в этом заподозрить? Почти все страны пострадали в той или иной степени. Если только неуправляемым оно вдруг стало, или следы пытались замести, да переборщили. Не, не думаю. По крайней мере, сильно сомневаюсь. Больше по душе мне мысль, что сама матушка-Земля так людей карает. Точнее, пока это было больше похоже на предупреждение. Лёгкое.
        - Но ведь никакого же следа в головах не осталось! Все принимаются за старое! - возразил Юра.
        - А не скажи! На первый взгляд, народ очухался и давай восстанавливать былое. Но тут из вида упускаются изменения в сознании. Пусть небольшие, пусть это смахивает на зачатки лишь - но ощущается. Некоторые вредоносные страны так и вовсе отвалились. А мы (я не говорю про Республику эту позорную, говорю про нашу ширящуюся Империю) в силу входим. Как и сибиряки, например.
        - Ты полагаешь, что наша конструкция как-то по другому реализуется, что ли?
        - Конечно! Наша, как ты выразился, «конструкция» на других принципах основана. Пусть в какой-то мере мы откатимся назад в комфорте жизни, но заложим фундамент на будущее. Ведь умаление собственных потребностей - и есть сохранение ресурсов земляных. Более рациональное их использование. Насколько я вижу, насколько я сам в этом процессе участвую, всё именно таким путём развивается. Здесь, в Сибири они идут похожим путём, уделяя чуть больше внимания науке.
        - Так, может, нам это… с ними какой-то творческий союз создать.
        - Тимур тоже думает об этом, особенно он думал в трудные весенние времена, когда они нам помогали уже. Но пока нужно погодить. Не время. Наши республиканские власти могут нас пристукнуть - на это у них силёнок ещё хватит. Никаких объединений они пока не позволят. Так что пока обождём - продолжим в том же духе неспешно, но упорно и неотвратимо.
        - Вот только во всём этом меня удивляет роль футбола. То ли это ширма, то ли флагман какой-то кособокий нашего движения? Я лицо-то заинтересованное, поэтому лидерская роль мне приятна, но часто кажется искусственной и… неискренней, что ли.
        - Сколько уже лет на эту тему с тобой все говорят, у тебя уж дети подрастают, а воз и ныне там! - хлопнул по ноге расстроенный Владимир Викторович. - Этот футбол разнесчастный стал проводником лишь идей. Теперь это - как знамя победы, которое должно быть ярким, высоко поднятым и мощно развеваться попутным ветром. Я говорю, конечно, про «Московию». Поэтому роль футбольная бесценна, и говорить тут не о чем.
        - Ну, гложут меня сомнения, гложут. Особенно накатило, когда мы бок о бок трудились эти последние месяцы с простыми работягами, инженерами и учителями. Подумалось, что они вот действительно что-то делают - их труд востребован, понятен и нужен. А я получаюсь каким-то лицедеем, что ли…
        - Опять двадцать пять! А Тимур тогда тоже ненужный философ, что ли?
        - Ну! Тимур вдохновитель и реализатор…
        - Вот! Ты не меньший вдохновитель, а уж деятель идейный ещё и больший! Труд простых людей, всех тех, кто работает не для шкуры своей комфорта, он, безусловно, должен поощряться и заслуживает безмерного уважения и восхищения. Но и твоя роль необходима на очередном историческом изломе! Странный человек, - улыбнулся отец. - Многие только мечтают играть столь серьёзное значение в жизни страны, стольких людей, а ты всё раздумываешь.
        - Разве не нужно постоянно шпынять себя, проверяя на прочность свои позиции? - усмехнулся Юра.
        - Нет, ну, конечно, анализировать свою жизнь и пробовать взглянуть на себя со стороны - занятие для любого не вредное. Но и в самоедство не должно переходить это занятие! А тебя частенько тянет себя покритиковать.
        - Ладно, ладно, - засмеялся Юра, - ты ещё меня нудятиной вместе Лерой назови. Хорошо-то как, - он кивнул в дали. - Давай лучше поглядим.
        - Поглядеть-то, конечно, хорошо, но не забывай, что у нас лагерь без охраны. Так что давай-ка собираться.
        Возвращались довольные. Но немного торопились - несмотря на глухие места и наличие оружия у оставшихся женщин (как и умения им пользоваться), испытывали беспокойство за них.
        Лагерь встретил вкусным дымчатым костром и булькающим на нём ужином. Ксения Ивановна кашеварила, а Лера плескалась в прохладных водах реки вместе с малышами. Их закалённость позволяла окунать в здешние температуры. Слышался звонкий смех всех троих. Периодически, привлечённая уж больно громкими криками, на обрывистый берег выходила и бабушка поглядеть, всё ли в порядке.
        Своих мужчин они встречали бурно и радостно, будто те уходили на месяц. Близнецы прямо из воды сиганули вприпрыжку и с криками «папа, папа» полезли на отца. Лера, встряхивая мокрыми волосами, вышла вслед за ними с неизменной улыбкой.
        - Ты необычайно хороша в этих капельках, - отвесил комплимент соскучившийся Юра. - Так, ребята, дуйте одеваться. А то уже нежарко совсем. - Он понёс довольно сидящих мальчуганов у него на руках в палатку. Лера, поприветствовав и Владимира Викторовича, прошелестела вслед.
        - Милая, с твоей фигурой, что надевай купальник, что не надевай - толку никакого,
        - непонятно высказался Юра.
        - Это на что ж ты намекаешь? Что я бесформенная туша? - рассмеялась Лера.
        - Намекаю, что ты идеальна, а идеалы полезно созерцать даже детям. Хотя нет, это я погорячился - будем воспитывать в них умеренное целомудрие, ведь так? Знаешь, чего меня беспокоит? - Они копошились рядом с палаткой, пытаясь совладать с раздухарившимися близнецами, бузившими и не дающими себя одеть и вытереть.
        - Что? Никита! Угомонись хоть на секунду!
        - И ты, Андрейка, затихни немножко, - строгие окрики родителей неизменно имели воздействие - братья на миг успокоились, давая возможность одеть их. - Как-то у нас семья идеально уж очень складывается. Не без неровностей, конечно, но нет и приторности этой излишней, но зато любовь такая, всеобъемлющая, дети в ней купаются даже. И если избалованность мы можем победить воспитанием, но вот эта атмосфера в нашей семье, она же не обеспечит их иммунитетом к жестокому миру. Они ведь каждую неприятность, вполне нормальную для многих, почти всех, будут переживать, как личную трагедию.
        - Так для этого они у нас ходят в садик при посёлке, там же и школа есть. Внедрение в социум происходит. Привыкнут.
        - Это всё так. Но мы же хотим с тобой, да и родители тоже этого придерживаются, чтобы в детях наших крепла в вера в Семью. Что родители есть главный авторитет и базис всего, пока они растут и их сознание формируется. Что бы ни происходило среди их коллектива, какие бы соблазны и влияния в школе, улице ни происходили, ребёнок, как мы все думаем, должен ориентироваться на принципы, что заложены в доме. Так же?
        - Так. Всё, готовы! Бегом к дедушке, он вам что-то хотел показать, - Лера слегка подшлёпнула Никиту и тот понёсся к костру, а братец побежал вслед за ним с радостным криком.
        - Вот и выходит, что, во-первых, их воспитание будет постоянно пробоваться на прочность - но я не об этом. Во-вторых, что и главное, не связанное, напрямую с тем, что мы привили им намеренно. Я про их мироощущение вот это - добра, силы, мужества и честности. Что, я надеюсь, процветает у нас в доме. Ведь насколько это разница с большинством современных обществ! Как они выдержат?
        - Надеюсь, ты не предлагаешь делать им регулярные прививки в виде бытовых скандалов и семейных измен? - хохотнула Лера. - Не волнуйся, Бобрик, вместе с этим мироощущением им прививается устойчивость, смелость и воля. Думаю, всё будет с ними в порядке. Больше того, благодаря «Возрождению», а сейчас и Империи - всё больше людей ориентируется на нас. Идеология появляется именно такая - честность, справедливость, равенство. Так что, глядишь, им и не придётся сталкиваться в ближайшем окружении со всякими «нехорошестями». А уж внешние враги если появятся - то тут возмущение будет благодатно, оно будет являться катализатором необходимой борьбы.
        - Как ты, однако, завернула. И как ты выглядишь всё-таки в этом купальнике соблазнительно, - Юра ласково, но сильно надавил на Лерины, плечи, опрокинув её на спину. Она и не сильно-то сопротивлялась. Ей тоже хотелось целоваться. И не только целоваться.
        Немедленное заползание в палатку предотвратил призыв Ксении Ивановны ужинать.
        Так и «тюленили» они ещё неделю. Рыбачили, ходили по грибы, собирали обильную бруснику. Бабье лето днём полыхало самым настоящим летним жаром, дозволяя окунаться в прохладные воды реки. Лишь звонко-звёздные ночи выхолаживали воздух, давая понять, что настоящая осень у порога.
        Мальцы зарумянились щеками, окрепли и носились около стоянки неугомонно, затихая всё же в средине дня послеобеденным сном, не в силах справиться с усталостью. Взрослые наслаждались покоем, умеренной физической нагрузкой и неспешным бытом. Походная жизнь требовала постоянных телодвижений, что, вкупе с вылазками в тайгу, делало жизнь насыщенной. Однако заботы были понятны и просты, голова разгружалась от непрерывного напряжения, а тело закалялось на вольнице.
        Возвращались уже после первого крепкого утренника. Безлесные сопки седыми лбами мутнели в лучах рассветного солнца, шуршали опадающие листья, а лес лишался последнего гомона птиц.
        - Ну вот, вздохнули, набрали воздуха свежего немного, теперь снова в бой, - резюмировал окончание короткого отпуска Владимир Викторович.
        - Ура! В бой! - неугомонные мальчишки кинулись рубить своими посохами придорожную траву.
        - Вот-вот. Так и нам придётся рубиться в следующем году, - казалось, вздохнул Юра.
        - Не печалься, Юрка, перевал заросший мы прошли, дальше препятствия будут более честные.
        - Но и, возможно, более серьёзные, - ответил Лере муж, оглядываясь с небольшого холма по сторонам, прощаясь с этим красивым и диким краем.
        Москва выглядела хоть и причёсанной, но в целом неухоженной. После природной гармонии полувосстановленный город при всём внешнем лоске и разобранных завалах оставлял гнетущее впечатление. Тоски добавлял хмурый дождик.
        Однако дела, лавиной нависнув за время отдыха московитского руководства, не давали времени тосковать и огорчаться. Работа вновь закипела, входя в русло бурной деятельности. Наряду с разрастанием забот имперских, вновь громко потребовал к себе внимания и футбол. «Московия» приступила к тренировкам. Чемпионат возрождался после перерыва. Жители, оправившиеся от природных катаклизмов, вновь стали проявлять интерес к главному мировому развлечению. Которое, как многие уже понимали, всё больше переставало быть просто зрелищем.
        Сезон 2027-го года грезился многим. Эти многие торопили время и ждали наступления нового сезона. Дельцы спекулировали на этом, кто во что горазд. Бесконечные прогнозы, слухи, ложные переходы, «интервью со специалистами», прогнозы… каждое печатное издание, публикации в Интернете, записи в личных журналах - всё пестрело ожиданием. Выпускали пока убогие, но интересные по замыслу компиляшки из видео прошлого, игр электронных настоящего и прогнозов футбольного будущего. Команды уже играли друг с другом сугубо виртуально, на экранах. Движок был пока слабоват, реализация хромала, но и народ, изголодавшийся по футболу, подзуживаемый журналистами, «хавал и эту замануху». Больше того, виртуальный футбол перерастал в отдельный вид зрелища.
        Боясь, как бы настоящая игра не потеряла популярность, организаторы решили начать пораньше, наметив старт на февраль. «Московия» числилась среди фаворитов. Новый сезон Чемпионата в очередной раз ворвался в жизни людей, завораживая миллионы своим нехитрым, как казалось на первый взгляд, сюжетом.

* * *
        - Я же тебе говорила, что никакого шума не будет в этот раз. Всё сойдёт с рук. Сравни с воплями после игры с бурами. - Лера обмолвилась о прошедшей игре.
        - Милая, я ж тебе верю безоговорочно и не разу не сомневался в твоём пророчестве,
        - иронично улыбнулся Юра, в душе признавая, что пока всё идёт по сказанному Лерой.
        - Только я подзабыл, что теперь нам делать в Лондоне?
        - А опять же мы здесь не помощники, и могу повторить - как будет угодно, так и действуйте. Валентин ведь наверняка что-то уже придумал.
        - Как мне кажется, придумал, да. Думаю, что продолжим мы в том же духе, мол,
«Челси» с люденами, что «Гэлэкси» со спецназовцами. Это я по его оговорочкам так понял, а как на самом деле - мы ещё не обсуждали. Как всегда - в понедельник с ним покумекаем.
        - Кумекайте, кумекайте, - Лера улеглась головой мужу на колени. - Слушай, а холодно-то как на улице! Прямо зима-зима! А мы как-то уж и отвыкли.
        - О! А представь, наряду с вашим узлом ещё и природа какой-нибудь фортель опять выкинет, а? - застращал Юра.
        - Ой, напугал ежа… Я вообще не уверена, что эти «друзья» наши не могут управлять этими процессами катастрофическими. А в таком случае вряд ли будут совмещать два в одном.
        - И что, ты хочешь сказать, что тогда, в двадцать шестом, не самопроизвольно устроилось всё?
        - Да там-то кто знает. Больно уж всё человечество пострадало тогда…
        - Кто-то пострадал, а кому-то и на пользу пошло.
        - Ну, может. В тех временах мы не копались. А тогда наша служба была ещё не слишком развита, чтобы отслеживать деяния сильных, - Лера задумчиво глядела в потолок, в любимой позе пригревшись на Юре. - А ты придумал подарки на Новый Год?
        - вдруг сменила она тему и заулыбалась.
        - А как же! Только об этом и думаю, - хмыкнул Бобров. - А что, по вашим прогнозам за узлом Новый Год настанет?
        - Ах-ах, шутник, - Лера ущипнула его за ногу, заставив дёрнуться. - А я вот тебе приготовила уже, - она загадочно улыбнулась.
        - Носочки и трусочки? - засмеялся Юра.
        - Угу, сама вязала, - не обиделась она.
        Как и говорил Юра, в понедельник прямо с утра Проскурин позвал его к себе, пока команда под предводительством тренера по физической подготовке занималась восстановительными мероприятиями. Среди прочего, в том числе подразумевались массаж и сауна.
        - Вот, Анатолич, где справедливость? - Юра устало плюхнулся в кресло - он уже успел побегать по морозцу на лыжах с утра. - Я и на поле вкалываю, и теорию развиваю, а ништяки до меня не долетают вовсе.
        - О, Юрий Владимирович, в вашем ли положении жаловаться? - принял игру Проскурин, но тут же её и прервал. - Давай, не стенай, после будет тебе и баня, и массаж. Шангрилу расстарается, ты же знаешь, как он к тебе относится.
        - Ага, буду орать и биться от боли у него на столе, - буркнул Юра. - Ладно, давай к делу, что ли?
        - К делу! - Валентин тоже присел. - Ты-то сам думал?
        - Да я уже устал думать! Хочется когда-нибудь отпустить все эти мысли на свободу, оставив себе пустоту.
        - Ну а всё же?
        - Вчера только с Лерой обсуждали. Решил, что будем ту же линию гнуть, без люденов. Смысл их использовать, если санкций, как уверяет Лера, сейчас нам ни за что не будет, а наигрывать действия внутрикомандные среди пацанов нужно? Нет резона. Вот такие мои простые мысли.
        - Не будет санкций, говоришь?
        - А ты не так думал?
        - Я как раз думал, что двух зайцев будем убивать - и попробуем снова свою игру показать усилиями парнишек (и тебя, совсем уже не парнишки), и, получив за это по рогам от руководства, продолжим вживаться в роль притесняемых и угнетаемых. А тут получается, будем просто так играть? Не будет ли это недальновидно?
        - Не понимаю тебя. Если уж не получится двух зайцев убить, что ж, за одним теперь тоже не гнаться, что ли?
        - А не упустим ли мы какую-нибудь возможность? Ведь осталось всего две недели и всё. - Проскурин помолчал. - Честно, и сам не знаю, что тебе ответить. Чисто такие… интуитивные возражения. Вроде напрашивается сделать так, как ты говоришь, но что-то душа не лежит.
        - Но предложить альтернативу ты не можешь? Что остаётся? Сыграть люденами? А зачем?
        - Ты прав, не предлагаю альтернатив. А людены уже списанный вариант, это тоже факт. М-да… думаю, что будем тренироваться так, как есть. А уж в субботу посмотрим, чего меня тревожило. Возможно, просто нервничаю в преддверии. В Лондоне уж по-простому не будет.
        - А где может быть сейчас по-простому на выезде?
        - Не поломаем ли ребятишек в преддверии? А если драка случится.
        - Чёрт! Про драку-то я и не подумал.
        - А вот!
        - Может, двоечку люденов для этой цели выпустить?
        - Во-первых, если запрограммировать на бой я и смогу, несложно это, то бойцового подвида у нас нет в составе, если ты помнишь. Во-вторых, наша игра либо ты, Васильев да Ребров и остальные людены, либо все парнишки и ты во главе. Как вкрячить сюда двоих люденов, плохо себе представляю.
        - М-да… Ну, вот и задача на неделю. Думаю, играем как есть, а эту ситуацию обдумаем. Надо с ребятами из «Рыси» связаться. Может, посоветуют на драку чего-нибудь.
        - Да, ты же всё равно хотел поговорить в преддверии тридцатого с ними.
        - Да… Тогда что ж, порешим пока на этом?
        - Давай, иди на массаж, - Проскурин и сам направился по своим делам из комнаты.
        Морозы звенели, жители кутались, стараясь поменьше бывать на улице. Проскурин же игроков своих не жалел, гоняя их на свежем воздухе. Они румянились, бурчали, громко сморкались, но терпели, признавая постепенно авторитет тренера. Тем более что другой уже признанный авторитет - капитан Бобров вторил тренеру: «Потерпите, ребятки».
        Покопавшись в старых записях, Бобров нашёл контакты одного из предводителей мощной некогда «Рыси» - Семипалого Олега. Договорились о встрече во вторник. Юра ещё в разговоре по видофону отметил, что Олег по-прежнему поджар и сух. Лишь короткий его ёжик на голове стал более серебрист, чем семь лет назад, во время последней их встречи.
        Бобров, знаток «злачных» мест Замоскворечья, привёл Олега в подвальчик на остров, на Садовническую.
        - Смотри-ка, такой антураж ненапряжный, - отметил Олег.
        - Да, здесь как-то и немноголюдно. Раньше было вкусно. И кофе по-турецки есть. Кстати, с кофе я и начну, - Юра жмакнул на столе нужное изображение, через несколько минут кофе появился на столе.
        - Ну а я поем поплотнее, тем более здесь есть вон что-то грузинское даже.
        Пока закусывали, говорили о «кино и погоде» - о бытовых и незначительных вещах.
        - Подкрепился я, можем переходить к делу, - скупо улыбнулся Олег. Как человек исключительно военный, он был сух не только телом, но и эмоциями. Но за внешней холодностью прятался чуткий человек незаурядного ума и интуиции. - О ваших делах я примерно знаю. На жизнь продолжаю зарабатывать тем, что умею. Информации собираю обширную и о «Московии» примерно знаю, - кратко информировал Олег про свои дела.
        - Вот и замечательно, а теперь я тебя погружу в подробности и уж твоего мнения спрошу. Сразу скажу, что пользу тут личную тебе трудно углядеть, дело, как нам кажется, общественное. Так что ты можешь отказать сразу, дабы не тратить время.
        - Ну-ну! Обижаешь, Юра! Если бы нас тогда не прижали, я бы с вами был до сих пор! Только тогда казалось, что от моей близости к «Московии» будет больше вреда, чем пользы. М-да… как-то разрушилось всё вмиг, - покачал Семипалый седой головой. - Так что трактуй смело, мне очень даже интересно и, в своём роде, лестно. - Олег уселся поудобнее, потягивая газировку.
        И Юра поведал. Рассказал и про Систему, и про отдел Ганжи, про появление Проскурина, про намечающийся «узел». И что грядёт в игре с «Гэлэкси». Олег не проронил ни слова, внимательно вслушиваясь в каждое слово. И когда Юра договорил, выдержал паузу и сказал.
        - Думаю, что ты повествование хоть и закончил, а просьбу свою ещё не выдал? - Олег уловил кивок Боброва. - Но прежде скажу, что в курсе я всего этого «закулисья». Конечно, не так погружался как разработчики Ганжи, но внешнюю оболочку наблюдал и Систему видел. Это что касается «узла». А теперь к вашим уже проблемам. Спецназовцы, говоришь? И ты, само собой, хочешь у меня не только совета спросить, но и помощи? - Юра вновь кивнул. - И времени - полторы недели всего?
        - Тут это… мы неприятностей ждём уже в Лондоне, от которых пока не придумали, как уберечь.
        - Ага, ещё веселее. Несколько дней времени.
        - Ну, как-то так, да, - виновато улыбнулся Юра.
        - Ну, не суть. Думаю, что так. Я собираю тех, кто ещё как-то шебуршится. Тех, кто был в «Рыси». Обрисую им. Уверяю тебя, найдутся добровольцы помочь просто так. И ты должен будешь свои опасения уже всем обрисовать. Чтобы мы идейки какие-нибудь предложили.
        - Да, про «Гэлэкси» ты и так всё понял. Будут бить, и нам бы продержаться до ключевого момента. Кое-что мы готовим, но такое - чисто футбольное. Но нет запаса прочности. А вот с «Челси» оказываемся в заложниках - они наверняка спровоцируют бойню. А если ты в курсе современных веяний в футболе, то должен знать, чем это кончается.
        - Так у вас же должны быть соответствующие бойцы?
        - Должны. А нету. Тут долгая история. Больше того - мы, скорее всего, вообще будем без люденов.
        - О! Друг мой, да вы себя под монастырь хотите подвести! - удивился Олег.
        - Так про что тебе и толкую - не просто так я к тебе обратился. Чтобы не пасть раньше времени (игры с американцами), нужно как-то подготовиться к Лондону.
        - Ну что ж. Задачку нарисовал ты непростую, но тем интереснее. Договорились. В четверг нагрянем к вам на базу, ждите. Что-нибудь, да придумаем.
        Но в назначенный день Семипалый явился в Одинцово один. Короткий зимний день стремительно густел морозными сумерками, когда он, поблуждав, по базе, нашёл тренерскую.
        За чаем, неспешно переговариваясь, сидели Бобров и Проскурин. Обернулись к вошедшему.
        - Здравствуйте! Не волнуйся Юра, я хоть и один, но соратников нашёл, - перешёл сразу к делу Олег.
        Ему также предложили кружечку с душистым чаем, усадили и стали внимательно слушать.
        - Сначала думали как-то подучить игроков какому-нибудь боевому искусству. Но быстро отбросили эту мысль - время мало, толку не будет. Лишь суету создадим. А раньше, Юрка, помнишь, после тренировок устраивали и боевую подготовку для желающих. А желающие были почти все, - отвлёкся ненадолго Олег.
        - Ну ты вспомнил, - пожал плечами Юра.
        - Да это я так… вспомнилось. В общем, от мастер-класса отказались. Другой вариант был такой - мы внедряемся на нижние ряды, поближе к полю. Как потасовка начинается, мы включаемся.
        - Так для этого там охрана стоит, чтобы утихомиривать особо буйных. К тому же, если у нас только охрана, с которой можно договориться, то в Лондоне, по-моему, ров есть. - Валентин вопросительно взглянул на Боброва. Тот кивнул в подтверждение.
        - Вот эти моменты тоже сыграли против такого варианта. Но тут один из нас вспомнил, что разработки велись не только в научных средах, но и у нас тоже. И был такой проект по «невидимому внедрению», - Олег отхлебнул душистого чая. - Доделано не было, но что-то мы испытывали, и оборудование осталось у меня. В чулане лежит. Установка небольшая и, думаю, рабочая.
        - А в чём её работа-то, в чём?
        - Суть следующая. Нескольких людей снабжают «ответками» от самой базы - небольшие такие передатчики, крепятся на тело. И дальше, как в сказках и фантазийных рассказиках - те, кто с датчиками, при включении поля базы пропадают из поля зрения людей. Грубо говоря, становятся невидимыми. Но это не совсем так, скорее, люди в радиусе около километра слепнут в определённом диапазоне. А десантники с датчиками как раз в этом диапазоне перемещаются.
        - О как! Так это ж шапка-невидимка в чистом виде - неограниченные возможности.
        - Ну, возможности от этого не такие уж и большие. Но изюминка, конечно, есть. А вот ограничений довольно много - не доделана же вещь. Первый момент, что действие импульсное и недолгое, а перерывы между воздействиями больше часа. А главный минус в том, что оказывается существенное влияние на Систему. И влияние какое-то непредсказуемое и случайное. Но, тем не менее, мы решили рискнуть. А для начала, конечно, предложить вам.
        - Что предложить-то? Что вы пролезете невидимыми и надаёте тумаков?
        - Да, прошу прощения, не стал расписывать подробности - очевидные действия следуют, примерно тобой описанные. За те пять-десять минут, что у нас будут, мы оказываем боевую помощь вашим футболистам, что потребует некоторой тренировки, иначе будет совсем фальшиво, после чего исчезаем. Противник побеждён. Это с
«Челси». С американцами, я так понимаю, давление будет всю игру. Но там вам нужно будет дотерпеть до некоей вспышки, и мы, что называется, будем там на подхвате - на случай непредвиденных.
        - Я согласен! - без раздумий согласился Юра.
        - А я бы вот согласился, но с оговоркой - посвятить в планы группу Ганжи. Этот момент воздействия на Систему… его нужно будет ожидать в определённом временном интервале. Пусть они будут готовы. А то и вообще, может, они выскажутся резко против.
        - Что ж - решать вам, я лишь озвучил наши идеи, - развёл руками Олег.
        - Так, давай сейчас заскочим на Радиозавод, и сразу ребятам всё расскажем?
        - Прости, Юр, мне надо ехать - есть ещё сегодня дела. Ты же суть уловил? К тому же, сдаётся мне, Ганжа должен быть в курсе той разработки. По-моему, он тогда был не в восторге. В общем, ты сам справишься. Разрешите откланяться, Валентин!
        - Удачи, Олег! И спасибо вам!
        Семипалый вышел, Юра и Проскурин ещё немного помолчали.
        - То есть немного побаиваешься, Анатолич, я правильно тебя понял?
        - Мои изыскания в сопряжении человека с Системой говорят, что там так всё тонко, что мы всё время пытались избегать необоснованных воздействий.
        - Так здесь же обоснованное!
        - Да, но не предсказуемое - вот что тревожит! Но я лично готов рисковать. Другое дело, что скажут ребята. Лучше не откладывать. Поезжай-ка ты на Радиозавод.
        Юра поехал.
        - Нет! Об этой хрени и слышать не хочу! - Юра изумлённо глядел на разгневанного друга. Ганжа прямо-таки бушевал. - Я помню, как это было. Какой это был караул! Только они эту хреновину врубали, связи все рвались, запутывались и потом этот клубок распутывай!
        - Серёж, Серёж, ну что ты так разбушевался? Не так уж и ужасно всё было, - вступила Лера.
        Уже битый час они спорили обо одном. Как только Юра сообщил им про идею Семипалого. Сам Юра стал смутно припоминать про какой-то конфликт между Олегом и Сергеем. Суть которого он тогда не понимал, да и не стремился в него влезать.
        Ганжа наотрез отказался давать добро на идею Семипалого, не слушая никаких возражений от Леры. Юра подозревал, что в яростном сопротивлении Ганжи больше эмоционального, чем объективных возражений. Лера делала ему знаки руками, чтобы, мол, не беспокоился, она уговорит. Но пока у неё не очень-то получалось.
        - Ладно-ладно, Серёг, не шуми, - сменил тактику Юра. - Поедем к нам? Посидим, поговорим? Пива возьми.
        Ганжа разом угомонился.
        - Идёт. Только не к вам поехали, а ко мне на дачу. А?
        Лера с Юрой переглянулись.
        - Почему бы и нет? Баню сделаешь?
        - Сделаю! - повеселел Ганжа.
        И они потряслись в колымаге Сергея на юг, сквозь недоделанные небоскрёбы Замоскворечья, глухие спальные районы, зарастающие Борисовские пруды. С набережной поглядели на махину «Московита». Встроенный в парк, он будто врос в землю, не нарушая лесистости и парковости.
        - Не такой уж он и громадный со стороны, - отметил вслух Бобров, не первый раз думая об этом. - Чудо инженерной мысли.
        - Только отчего-то все мысли потом разошлись по миру, не оставив большего следа.
        - Да известно отчего. И это уже не поправишь. Легче новое воротить. А строение всё равно красивое. Удачно получилось.
        Лера тоже глядела в окно, задумавшись о чём-то своём.
        - Юр, а ведь верно - лучше сначала всё начать, чем переделывать перекорёженное.
        - О! Сошлись две очевидности и поддакивают друг другу. Сейчас весь вопрос в том-то и есть - как остановить эту телегу, несущуюся под откос! И сто раз об этом говорено. А вы завели. Тут про инструментарий нужно толковать, а не глобально мыслить.
        - Так вот я тебе и предлагаю идею Семипалого - как один из винтиков в нашем хлипком сооружении.
        Ганжа вздохнул, но былого буйства не проявил:
        - Юрец, ты не понимаешь… ты не понимаешь, что это не просто риск, а это прямая угроза всем нашим выстроенным сеткам свежим. Олег этот твой плевал на наши алгоритмы, ему прямое действие важнее было, вот и не получилось у нас сотрудничать.
        - Но подожди, они же там подрегулировали всё-таки немного, и вспышки нерегулярности происходят лишь в определённых местах, - вступила вновь Лера. - И как раз если их, эти искры ловить и ожидать, то гасить можно в зародыше. Отчего и неприятные последствия можно минимизировать.
        - Ох, чего-то утомился я с вами спорить, - покачал головой Сергей. - Уж скоро доедем, там продолжим.
        Он уставился на пустынную дорогу - над ней изредка прошмыгивали мобили, шурша в холодном воздухе.
        - Не очень-то летается им при такой температуре, - поглядывая вверх, сказал Ганжа.
        - То ли дело мой аппарат - хоть в Антарктиду, хоть куда!
        - Ага, того и гляди развалится.
        - А ты на вибрации не смотри, это всё поверхностные суждения. На самом деле, всё очень прочно и долговечно.
        Ещё недолго езды, и они прибыли в домик Ганжи, привычно встретивший их уютным беспорядком. Однако снег с дорожек был убран - пройти к крыльцу было можно.
        - Давайте я баню растоплю. А вы там пошуруйте на кухонке, надо же перекусить.
        - Как всегда этот лентяй перегружает на других заботы, - заворчал Юра, копаясь в холодильнике. - Однако какие у него запасы тут! - удивился он, доставая разнообразную снедь. Лера, надев фартук, подключилась к ужинным заботам.
        Через несколько часов, они, распаренные, закусывали нехитрой, но сытной едой. Ганжа, расслабленный, потягивал пиво и разглагольствовал о том, что, в общем-то можно и пойти на встречу «этому Олегу». Лера подмигнула мужу - «я же говорила».
        - Пусть заедет к нам завтра, прикинем, где может жахнуть после их махинаций
«невидимого вторжения». Забот и так хватает, конечно. Но ведь сколько мы уже ради
«Московии» сделали… куда ж вы без нас, - снисходительно поднял кружку Сергей.
        - Да, ты очень великодушен, мой друг. Прими мои благодарности. А что из этого выйдет, увидим уже в субботу…

* * *
        Жизнь не то чтобы покатилась по хоженой дороге, скорее, торила новую тропу.
«Московия» наматывала катком стоявших даже на обочине, вовлекая всех и вся в мощную свою деятельность. Футбольные дела тоже раскручивались после вынужденного простоя стремительно, бурно собирая урожаи многомиллионного внимания болельщиков. Зрителей не смущала вялая после долгой паузы игра большинства команд, они соскучились по любой мелочи. Виртуальный субстрат не долго занимал умы обывателя - организаторы облегчённо вздохнули, увидев растущие рейтинги трансляций и посещаемости стадионов. Чемпионат вновь мощно шагал по планете, владея умами жителей.

«Московия» разобралась с очередным соперником. «Азия», чудом вскарабкавшаяся перед пропущенным годом в Чемпионат, не хватала звёзд с небес, но при наличии жёсткой дисциплины давала отпор фаворитам, нередко отбирая у них очки. Пока не наткнулись на «Московию». Причём в домашних стенах, при стечении невероятного количества китаёзов. Русская команда играючи пробежалась по дальневосточным соперникам - 5:0.
        Матч был своего рода маркой текущего сезона, новой тенденцией: выигрывающие изящно клали на лопатки с помощью искромётного футбола, вдумчивых комбинаций и отлаженных действий. Былые гранды пытались противодействовать испытанными способами - силовой игрой, мощью и подленькими приёмчиками. Англичане, турки, немцы по-прежнему боролись за высокие места, но о былой гегемонии речи уже не шло. А самое главное, они теряли поклонников! Сходили на нет клубы болельщиков вне «мест прописки» этих команд, уменьшалась домашняя посещаемость, всё чаще свистели в гостях.
        Владельцы рвали и метали, продолжали кампании против «Московии» и её последователей. Борьба вне стадионов продолжалась и, в отличие от полей, преимущество «Московии» было не столь очевидным. Честность и искренность имели много слабых мест в соперничестве с хитростью, ложью и обманом.
        Тем не менее, в Российской Республике «Московия» продолжала разворачиваться, не встречая заметного сопротивления. Империя захватывала не только умы сограждан, но и физически подгребала под бочок различного рода организации, не до конца загнувшиеся в современных реалиях. Статус различных компаний, которые, так или иначе, объединяла «Московия» (процессом рулил Ахметдинов) юридически был не совсем ясен, в государственных законах царила некоторая путаница, но, тем не менее, народ уже чётко понимал - это «по-московитски», а это нет. Исчезла предвзятая неприязнь к столице. С оговоркой - если к чему-либо столичному имела отношение «Московия».
        Периодически возникала идея «гастролировать» с играми команды в другие города Русской равнины. Однако пока её отвергали - хотели оставлять принадлежность к центральному городу, с постоянной «пропиской».
        В самой команде царила какая-то уже устоявшаяся рабочая атмосфера с привычкой побеждать. Что заставляло беспокоиться Ларионова. Главным консультантом и советчиком у него всё больше и больше становился Бобров. Тимур был в курсе всех мелочей футбольных, но для дум про будущее у него не хватало времени.
        - Смутное беспокойство последних дней обретает осязаемые черты, - вызвал как-то летом, перед перерывом в Чемпионате к себе Юру главный тренер. - Теперь вот озабочен вполне конкретной проблемой.
        - Ого! Олег Иванович, кому скажи, что тренер команды, которая с лёгкостью кладёт соперников одного за одним, имеет отрыв в середине турнира в девять очков над ближайшим преследователем, испытывает неприятные ощущения, он сказал бы:
«Зажрались!».
        - Так, может, это так и есть. А ты взгляни на всю ситуацию стратегически. Вот многие ребята уже пять и более лет в команде. До сего года шли по возрастающей. Стимулы были. А теперь? Вот выиграем в этом году. При всём суеверии, всё-таки это наиболее возможный вариант. Хотя, конечно, всякое бывает. Но не про это речь. Дальше-то что? Твой взгляд собственный не подходит, ты человек особенно уклада. Ты подумай про ребят. Что будет ими двигать?
        - Ага, вот вы куда копаете! Думал и я про эту ситуацию, но как-то она не сильно меня озаботила. А всё оттого, что я как раз взглянул на эту проблему совсем уж стратегически. В рамках Империи. Ребята входят в самый смак молодости. Зреют. А росли-то они вместе с командой и их восприятие футбола отличается от стандартного в Чемпионате. Карьеры у них сложились, славы хоть отбавляй. Но не зря было создано
«Возрождение», и умы конопатили им все эти годы тоже не зря. А уж прошлый год и вовсе целиком на это ушёл.
        - На что «на это»?
        - А на воспитание в них духа… рабочего, что ли. Они, надеюсь, принимают эту игру как некую мессию. Не как способ поиграть, порезвиться, заработать денежек и прославиться. Здесь хорошо виден предел, за которым наступает апатия и конец прогрессу. Пока растёт Империя, через футбол мы несём идею справедливости и искренности. И парни это чувствуют, помимо того, что я или Лера частенько им это втолковываем. От этого и свежесть в игре не должна ещё долго пропадать. Лишь когда возраст подойдёт. А это уже ваша задача, Олег Иванович - как подпускать юных пацанят к составу, чтобы лет через пять не случился неожиданный провал. Тут вот момент и будет сложный. Но ещё нескоро это будет, не через год или два.
        - И вот откуда в тебе мудрости столько в твоём-то возрасте? - подивился Ларионов, немного иронизируя.
        - Зря смеётесь, Олег Иванович, точно вам говорю, что другая в головах ребят работа идёт, отличная от обычных футболистов лучших команд Мира. А мы ведь - одни из лучших?
        - Да говорят так… - деланно развёл руками Ларионов, и они оба заулыбались.
        Так и продолжали «тянуть лямку» футболисты «Московии», чувствуя высшую цель, не томясь, а одухотворяясь ею.
        Сыновья Боброва росли вдали от сложных деяний родителей. Их больше заботили соперничества в детском саду, первые заступничества, поражения, радости и огорчения. Детсад занимал не полное их время - была ещё бабушка, да и родители спешили к своим чадам в любую свободную минуту. Традиционная бабушкина мягкость компенсировалась строгостью деда, а авторитет родителей разрешал практически любой сложный воспитательный момент.
        Звёздный статус семьи совсем не соответствовал «западному» образцу. Боброва узнавали везде, Лера была любимицей многих тысяч, но на их мироощущении это не сказывалось. В том числе и благодаря самим поклонникам - они возвели в культ приравнивание Боброва (в меньшей степени других игроков «Московии») к обычным гражданам. Исключили бесконечные восторженные восклицания в Интернете, дифирамбы в прессе.
        Также не совались уже давно в «Московию» любопытные агентские носы, получавшие не раз жёсткий отлуп, как от клуба, так и от самих игроков, на которых они клали свой недобрый глаз.
        Спокойной такую жизнь назвать было нельзя - бесконечные переживания, переезды, физические и психологические нагрузки - но, тем не менее, была некоторая уверенность в завтрашнем дне, чувство развития, а желание двигать и двигаться вперёд владело не только приближенными к «Московии» людям, но и всеми, кто хоть как-то был вовлечён в Империю. В чисто бытовом плане люди не зажили в роскоши и сплошной благодати. Но они чувствовали себя частичками Большой Силы, которая не только забирает себе результаты их труда, но и прикрывает крылом от всяких невзгод. А, главное, тянет за собой в какую-то, пусть и далёкую, но важную и светлую высь.
        Идеологическая машина «Возрождения» работала. Причём пропаганда не опиралась на воздушные замки - «ходячих» примеров было достаточно, с какой стороны ни взгляни. И как ни крути, все дорожки вели к исходнику - футболу «Московии».
        Постепенно сформировались устойчивые враги и друзья вовне. Европа не целиком стремилась отмежеваться от социальных идей клуба из Москвы, появлялись и сочувствующие, и симпатизирующие. Итальянцы стали поворачивать на курс честной игры, испанцы застряли где-то посередине. Немцы же, англичане и даже французы - игры с «Московией» у себя преподносили как «борьбу со Злом» абсолютную и беспощадную. При тенденции к уменьшению популярности такого подхода, постоянные и ярые поклонники всё же имелись. Такие выезды для «Московии» были гораздо большим стрессом, чем дальние перелёты к по-прежнему сильным по игре соперникам из Бразилии и Аргентины.
        Тем не менее, «Московии» удалось установить рекорд по количеству беспроигрышных матчей подряд, а её преимущество в середине осени грозилось вот-вот обернуться досрочным и вторым уже чемпионством. Безоговорочным и подавляющим.
        Особняком стояли матчи с «Зенитом». Клуб с северо-запада, несмотря на огромные финансовые вливания, играл несуразно и вновь боролся за прописку в Чемпионате. В ход, как водится, шли любые методы: от подкупа судьи до провокаций на матчах в гостях.
        По иронии судьбы, в матче, в котором, в случае победы, «Московия» должна была стать победителем, она встречалась с этим клубом из Северо-Западной Республики. Напротив, проигрыш «Зенита» отправлял его в ПреЧемпионат.
        Болельщики готовились сами, в сотрудничестве с «Рысью». Все были наслышаны о целых отрядах «зенитчиков», которые засылались в «стан врага» с целью различных подрывных акций. Хозяева стремились обеспечить максимально чистую борьбу, исключив запрещённое влияние с трибун.
        - Вот довелось ведь так сложиться! - сокрушался до игры Ларионов в беседе с Тимуром. Президент выделил время, чтобы посмотреть решающий матч.
        - Олег, так это возможность очередная доказать, в чём сила! Победим, несмотря на их мощное, не сомневаюсь, противодействие (а выйдут они, как на последний бой), взберёмся на новую ступеньку. А вот проигрыш отбросит нас сильно вниз. Так что, думаю, не стоит сожалеть. Очередное испытание.
        - Да уж. Сколько их уже было, этих испытаний. Ну да ладно! - хлопнул себя по коленям Ларионов и встал, собираясь уходить.
        - Удачи, Иваныч! - пожал ему руку Тимур, и они разошлись в некотором всё же волнении.
        - Юрка, умоляю, сильно не лезь в мясорубку, - напутствовала с утра Боброва жена. - Они же будут сегодня головорезами натуральными. И, похоже, судья будет им потворствовать. Так что всё только в ваших руках. И в первую очередь твоих. Ногах, то есть. Вот они и будут лупить.
        - У меня же крепкие деревяшки, - засмеялся Юра и постучал по голени. - Леруська, ну не буду же я от них прятаться? Ударят, так ударят. Надо будет - отвечу!
        Лера вздохнула:
        - Ну, в общем, да. Сносить гадость и подлость тоже не следует. Но, может, всё же голами будет отвечать?
        - Ладно, там поглядим. Мы же всю неделю готовились именно к ним, к бойне этой. И судью, знаю, что пытались образумить, но там, похоже, глухо. Да и плюнули - в дерьмо это лезть.
        - Плюнули, - развела руками Лера.
        - Вот и всё. Народ ждёт победы сегодня? Вот и должны её получить. Так что пойду я. Ты подъедешь?
        - Да я уже места себе не нахожу! Каково же будет на стадионе?! - Лера опять взмахнула руками в переживаниях. - Но я подумаю ещё…
        - Погуляй, подыши воздухом, послушай музыку - но не волнуйся уж так сильно. А то вон мальцы прониклись, притихшие сегодня какие-то.
        - Я постараюсь, милый, - она клюнула его куда-то под ухо. - Езжай. Удачи!
        - Спасибо! Пока. - Юра вскинулся на мотоцикл и помчался на стадион.

«Всё же и мы подвластны этой шелухе от журналистов. Ребята непривычно смурные и напряжённые. М-да… как-то, может, по другому стоило готовиться? Теперь уж как пойдёт», - по-капитански разглядывал суровые сегодня лица партнёров по команде Юра.
        - Ребят, чувствую, что это моя вина, что вы так все напряжены, - начал установку Ларионов. - Но сейчас хочу вам сказать - бросьте все эти думы, что нужно любой ценой, что они будут сейчас вас убивать, а вам нужно всё равно их сокрушить. Не нужно так сегодня думать. Задача простая - победить и выиграть Чемпионат. Порадовать жителей. Они заслужили. Вы заслужили. Мы заслужили. А то что «Зенит» нам сегодня противостоит этот пресловутый… Так пёс с ним! Просто безликий соперник. А что они там будут творить, и как на это будет смотреть судья - это уж вопрос другой, с которым вы разберётесь на поле. Как уже не раз разбирались. Давайте, порадуйтесь своей хорошей игре привычной, улыбнитесь. Корову не проиграем, - подмигнул он, улыбнувшись сам.
        И игроки, опытные уже турнирные бойцы, не потерявшие ещё свежести и азарта в игре, отпустили вожжи - взгляды расслабились и стали светлее. Послышались разговоры.
        - Если чего будет не так, сложности там какие - помните, на поле есть Бобров. Он всё порешает, - засмеялся Ларионов.
        - Что же вы краснеть меня заставляете, - деланно засмущался Юра. - Ладно, парни! Вперёд, пошли, пошли! Порвём их, их девочки! - уже задирая всех, застучал шипами в коридоре капитан.
        А «зенитовцы» сами были нервны. Обычная их спесивость куда-то подевалась, а высокомерие улетучилось. Уже на обмене рукопожатиями они выглядели загнанными в угол, дохлыми и злыми.
        Злыми… кроме злости у них ничего и не осталось. Остатки разумной игры канули в пропасть внутрикомандных раздоров, склок, тренерской чехарды и несоразмерных игре требований руководства. Однако желание выиграть именно у близкого соседа было у всех поголовно - и редких доморощенных игроков, и множественных «легионеров».
        И «Зенит» выдал лучшую игру в этом сезоне. Подкреплённая грубостью, жестокостью и, зачастую, подлостью, она стала сильным препятствием для «Московии». Весь первый тайм хозяева, будто спотыкались в потёмках о невидимые нити. Никак не могли привычно воспарить над соперниками. Была форменная заруба, никто не хотел уступать. Но и приблизиться к воротам те или иные не могли.
        Трибуны рьяно болели за своих, нещадно освистывая нелюбимых гостей. Проникших было на стадион «болельщиков» «Зенита», которые замышляли какую-то гадость, быстренько изъяли, так что помех внешних не осталось. Только судья. Но он лишь помалкивал пока при излишне грубых приёмах зенитовцев, будто не замечая нарушения правил.
        - Хоть не придумывает пока в нашу сторону ничего, - пробубнил себе под нос Ларионов, метавшийся вдоль бровки, как тигр в клетке.
        Потирая ушибленные места, растирая ссадины, игроки потянулись в раздевалки - судья свистнул на перерыв.
        - Злющие, как собаки!
        - Вгрызаются и ничего не дают сделать.
        - Мне бровь разбили, будет фингал.

«Московиты» делились впечатлениями. Капитан хмурился и попивал маленькими глотками чай. «Не получается, не получается, пёс их задери! Ни нашим, ни вашим. Но ведь не цепляются же они за ничью, должны не только выжигать на своей половине, а и к нам в гости поглубже пожаловать… надо чуть изменить себе».
        - Парни, слушайте сюда, - обратил к себе внимание Бобров с молчаливого согласия Ларионова. - Чуть отпустите прессинг. Отступитесь. Тут поистине то самое действие, которое рождает противодействие. Подожмёмся поближе к своим воротам. Пусть они вылезут из берлоги, в которой их трудно укусить. Распрямятся, станет плотность меньше, там и прорвёмся.
        - Юр, но ведь это не наша игра - не подстраивались сроду! Зритель не поймёт.
        - Не подстраивались, но лбом об стену тоже не стучались. Можно ведь и в дверь пройти. А зритель у нас чуткий и любящий. Мы его не подводили, и он нам доверяет. Так что давайте, скрепя сердце. Надо. А то ещё и не такие фингалы получим, а забьём ли… пока предпосылок не видно.
        Тем не менее, Юра самолично в начале второго тайма предпринял попытку проникновения к чужим воротам. Но был нещадно срублен, если не первым эшелоном защитников, то второй или третий «косарь» его достал. Он рухнул.
        Лера в ложе вместе с Тимуром и Лилей вскочила с места. Юра поднялся, судья проигнорировал. Стадион задрожал от возмущённого гула.
        - Ладно. Ладно, - Юра смахнул травинки и потёр ногу. - Пойдём и на это.
        И они отступили. «Зенит», не веря своему счастью, осторожно прибрал мяч. Но тут одной злобой было не решить все проблемы. Мяч слушался их плохо, пасы выходили корявенькие и до ударов дело не доходило. А грубости не стало меньше - стали фолить и в нападении.
        - Главное, не пускайте в штрафную, пеналь сразу выставит, - кричал капитан
«Московии» своим партнёрам.
        Тем временем «Зенит» постепенно привыкал к владению мячом, успокаивался и действовал увереннее. Стали получаться и комбинации. И вот уже мяч стал долетать до вратаря «Московии».

«Не заиграйся, Юра, не заиграйся! Не пора ли уже?» - нервничал на бровке Ларионов, глядя, как «поджимают» его команду.
        И Юра вновь полез вперёд. Отобрав мяч возле своей штрафной, отдал на край, а сам рванул вперёд, заорав:
        - Побежали!
        Они побежали. «Край» продрался через редкие редуты - зенитовцы как-то больше уже привыкли нападать и заигрались. Юра видел перед собой лишь одно защитника по центру и крайнего, которой торопился на подстраховку. Поднял руку, прося пас. Мяч тут же к нему прилетел. И он попёр прямо на игрока. Тот с каким-то отчаяньем рванул навстречу вместо того, чтобы пытаться дождаться ошибки или какой-нибудь финта. Нет, двинулся прямо в корпус. Юра, красивым «черпаком» перекинул мяч через защитника, сам прыжком ушёл от столкновения. Впереди был простор, лишь сзади бежал подстраховщик. Юра на скорости полетел к воротам, где, обречённый, стоял вратарь. Он, конечно, ещё порыпался, но был обведён и мяч покатился в ворота. Юра остановился, наблюдая за ним. Трибуны вскочили, чтобы возликовать. И тут вместе с пересечением мяча линии в Боброва сзади двумя ногами страшно врезается подоспевший защитник. Жест подлый, грубый и совершенно бесполезный. Юра, подкошенный, рушится на газон. Трибуны обрывают свой крик.
        - Только не бейте его! - с гримасой боли, лёжа на спине, прокричал Юра своим, спасая от возмездия сжавшегося грубияна. Было видно, что он и сам уже не рад своему поступку. Его колени дрожали, а на лице застало плаксивое выражение. Бить его не стали. Но судья не дал ему даже жёлтой.
        Юру унесли на носилках под крики «Юра! Юра!», на бровке уже была Лера с ужасом глядевшая на мужа, который улыбался, но встать не мог.
        - Маленько всё-таки зацепили, негодяи. Лерусь, прости, я забылся - вроде как гол, чего тут бояться. Недооценил маленько. Но вроде перелома нет, «ахилл», похоже, порвали.
        - Юрок, ну как же так? - подошёл и Ларионов.
        - Олег Иванович, Игорька выпустили уже?
        - Да всё нормально будет! - и в подтверждение слов тренера «Московия» забила ещё.
«Зенит» выдохся в своей злобе и уже в бессильной ярости не попадал даже по ногам, а хозяева с наслаждением мстили за своего капитана, накидывая за эти оставшиеся полчаса полную кошёлку.
        Юра со льдом на распухшем голеностопе лежал на бровке, радуясь голам партнёров. Лера присела рядом, поглаживая его голову и больше смотря на него, чем на поле. В глазах у неё замерли слёзы.

«Зенит» был повержен. И отправлен в низший по рангу чемпионат. «Московия» переборола злобный коллектив на радость себе, своим поклонниками и здравому смыслу. Юра, хромая, опираясь на притащенный откуда-то уже костыль, обнимался с партнёрами. Раздавались крики и поздравления. «Московия» стала чемпионом во второй раз.
        Одна Лера не улыбалась. Печально сидела она среди празднующих футболистов, тревожно поглядывая на травмированного мужа. Он подковылял к ней.
        - Милая, не печалься. Это заживёт. Сейчас поедем в больницу, всё сделают, - успокаивал он.
        - Юр, я всё знаю, всё понимаю. Что веду себя, как истеричка - но поделать ничего не могу. До сих пор дрожь охватывает, как вспомню, как ты упал и не вставал. Я же всего лишь женщина, - она грустно улыбнулась.
        - Ты у меня геройская женщина, - Юра припал на колено и поцеловал её руки. Лера запустила их в его шевелюру.

* * *
        Перед вылетом в Лондон на базе вновь появился Семипалый. По его непроницаемому лицу трудно было понять, как прошла встреча с Ганжой. Лера сама ничего не знала, Ганжа не отвечал, поэтому Юре оставалось лишь гадать - договорились они или нет.
        - В общем, наш план остаётся в силе. Сергей… кхм… согласился содействовать с нами. Не без замечаний, но в целом одобрил. Это было непросто, скажу я тебе. И, может, будут небольшие изменения. Но ваших действий это уже не коснётся. Играете, уклоняетесь от прямого боя, что называется, пока не грянет драка, там мы и подоспеем. С Валентином я тоже поговорил.
        - Хм, не могу сказать, что ты прямо меня успокоил. Но я буду всё равно надеяться, что мы не только живыми оттуда сможем уйти, но и подготовимся к следующему матчу.
        - Да, думаю, не нужно зацикливаться на бойне, играйте. Это то, что от вас требуется. Остальное мы порешаем.
        - Ну, тогда поехали, что ли?
        - Да мы на своём транспорте. Оборудование же ещё тянуть. И потом - не люблю я этот Лондон, надо к минимуму свести пребывание в нём.
        - Так и мы - прямо к матчу летим. Поклонников этого занюханного сейчас города у нас тоже нет.
        - Всё равно, мы на своём самолётике. На стадионе и встретимся. Пропуска мы себе сделали, на лавку сядем без проблем, думаю.
        Они стукнули по рукам, и каждый отправился собираться.
        Лондон был непривычно морозен - редкие холода достали и до этой вечно сырой, но тёплой обычно зимой столице Великой Британии. Величина её сейчас была не так уж и
«велика», но амбиции ещё теплились, и название было сохранено.
        - Зря ты с нами поехала, противно тут. У них и стадион кое-как на обогрев работает. Видимо, сделали для проформы, мол, не будет у нас холодно, будешь мёрзнуть.
        - Как-то странно сработали дисциплинированные и ответственные англосаксы.
        - Да это вроде и не они строили. Чего-то управляли как-то кисло, это да. Ты хоть курточку тёплую надела? - Юра стал ощупывать Лерину одёжу.
        - Ой, да не беспокойся ты! Тепло я оделась. И подштанники с начёсом! - засмеялась она.
        - Да, это самое правильное. О! Смотри, - Юра посмотрел сквозь узоры на окнах автобуса. - Темза во льдах!
        - Им и так тут несладко, а ещё и морозец! Юр, что у англичан осталось из влияний после того, как их кинули полосатые?
        - Европу почти потеряли они, Северо-Запад их (за счёт чего пока и держатся) и в Африке чего-то, не помню. Им сейчас шотландцы сильно пакостят - отделиться отделились, но на этом не успокоились. Мстительные кельты оказались. Но какие-то надежды они (англичане) ещё питают. Вот и в «Челси» вкладываются, от этого и
«Зенит» почти исчез за последние годы - а раньше деньжат на оба клуба хватало.
        - Зачем же им вас топтать тогда?
        - Лерусь, вот чего ты прикидываешься? - улыбнулся Юра. - Они всё тот же механизм используют: зрелища «пиплу» подваливают, чтобы тот не бузил. Хлеб не всегда завозят, а зрелище - исправно. А драка на поле стала неотъемлемой частью. Так что побегаем с костоломами, поиграем.
        - Бр-р! - вздрогнула плечами Лера.
        - Замёрзла?
        - Да нет же! Всегда меня будет передёргивать, когда тебя будут лупить по ногам. И не только по ногам.
        Юра приобнял жену:
        - Леруська, да чего мне сделается-то? Тем более, ты же знаешь, Олег вмешаться должен. Сдюжим. Осталось немного.
        - Да как бы ещё от их «невидимого вторжения» не случилось бы беды какой в Системе.
        - Давно пора, чтобы в Системе этой случалась беда!
        - Ой, опять распыхтелся! - Лера плотнее взяла его под руку. - Знаешь же, что сейчас совсем не время.
        - Да знаю, знаю… Это я больше по привычке. Что, вроде подъезжаем?
        Автобус (мобильбусы в Лондоне не летали по причине мороза) дребезжа на ухабах вырулил к площадке перед задним входом стадиона. «Стэмфорд Бридж», несмотря на вечные косметические ремонты, заметно обветшал и, будто уставший и помятый человек, свесил понуро голову к брусчатке вокруг.

«Московия» несколько утомлённая дорогой высыпала из автобуса и скорым темпом проскользнула в раздевалку. Их встречал только служащий - до матча было ещё далеко и никакого ажиотажа заметно не было.
        - Так, ребята, сейчас тянемся и слегка разминаемся после дороги. Желающие могут сходить на поле - посмотреть, что и как там. Я там был только что, скажу честно - нехорошо. Похоже на прогоревший костёр. Чёрная эта «трава» покрыта инеем. Жёстко, скользко. Прогрев работает абы как. В воздухе вроде плюсовая температура, а покрытие промёрзшее. Но играть-то всё равно придётся. Думаю, что бутсы надо будет выставлять на маленькие шипики. Ну, да это каждый сам для себя решит.
        Игроки, не переодеваясь, дружно ломанулись на поле. Пустая пока чаша полутёмными трибунами щерилась из-под, казалось, низкой крыши. Щупали и топали «газон».
        Рома Васильев разбежался и проскользил метр с лишним в кроссовках:
        - Тут будет не до финтов.
        - Зато в грязный подкат идти просто замечательно, - нахохлившись от промозглости ответил ему Юра.
        - Может, шипы и вовсе не нужны? - подошёл к ним Ребров.
        - Не, Лёш, гляди, - Юра опустился на колени и запустил пальцы в промёрзшие искусственные волокна, - тут есть за что зацепиться. Возможно, будет путь тормозной резковат, но зато в поворотах не завалишься. Длину только нужно подобрать. Чуть глубже, там будто бетон. Можно и колени убить, и пятки. Да и сцепления не будет.
        Тут Юра увидел Семипалого - он с тремя товарищами вышел из-под трибун. С ними была Лера. Они деловито осматривались, переговаривались, то и дело указывая на поле и скамейки для запасных. Бобров подошёл, поздоровался.
        - Олег, а где вы своё оборудование расположите?
        - А там, за стадионом и останется. Всё на расстоянии возможно. Вот, Саша там будет, рядом. Я буду с вами на лавке. А Андрей и Сергей будут в раздевалке сидеть. Собственно, они и будут внедряться, когда придёт черёд. Вот, с Лерой обсуждали последние наставления Ганжи.
        - Да, Серёжа тут последние рекомендации буквально сейчас передал.
        - Что ещё за рекомендации? - недоуменно вскинул бровь Юра.
        - Всё касается времени, когда ни в коем разе нельзя «внедряться», иначе коллапс случится. Поэтому и вас это касается. Даже, скорее, в первую очередь вас. С пятидесятой по пятьдесят пятую минуты никак нельзя на драку идти. Запретный интервал.
        - Ха! Как раз самое популярное время для этих дел. Выходят после перерыва, чуть сыграли и, чтобы зрителям было весело, давай рубиться, - невесело засмеялся Юра. - Ладно, вроде не выглядит такая задача невыполнимой.
        - Юр, да, постарайтесь как-то в это время избежать потасовок, а то помочь не сможем.
        - Постараемся, - Бобров кивнул. - Лер, давай сегодня на лавке посидишь? И плед будет, и чай. Да и англичане эти буйные на трибунах.
        - Так я ж в ложе буду!
        - Да и в ложе они там такие же! Садись с нами, а?
        - Ну хорошо, если ты так хочешь…
        - Хочу! Договорились. Ну, всё. Нам тоже надо чуть подготовиться, - Юра чмокнул Леру и пошёл в раздевалку.
        Через несколько часов трибуны уже шумели и гудели, народ прибывал, разогретый алкоголем и своей численностью. На короткое время тысячи людей соединялись в едином порыве. Над полем висел блёклый туман - сказывались и влажность, и разность температур. Прогрев на стадионе работал плохо и с функциями своими не справлялся. Но зрителям на это было наплевать. Мучаться предстояло не им, а футболистам.
        - Чего-то стало только хуже, - Юра вывел своих на свет - прожектора светили исправно. - Да ну и ладно! Поехали, парни?
        Поехали. Лондонцы были сами непривычны к своему родному полю - оно, волею климатических проказ, стало будто чужим. Многие падали, поскальзывались, постоянно пытались приноровить бутсы, меняя регулировки. Футбол был сумбурен, и даже до грубости направленной дело доходило редко - трудно было попасть точно в ногу.
        Московиты держались чуть увереннее, показывая зачатки осмысленной игры. Техника на таком поле играла роль гораздо более важную, чем голая сила и мощь, пробуксовывавшие в буквальном смысле.
        Однако ближе к перерыву, несмотря на унылое в целом соперничество, не нарушаемое какими-то острыми моментами, атмосфера незаметно накалилась.
        - Что-то поднапряглись наши англичане, подтянулись, - перекинулся с пробегавшим рядом Ребровым Юра. - Чую, готовят гадость. Драку можно устроить и на катке.

«А время как раз катится к перерыву». - Он бросил нервный взгляд на скамейку запасных, где довольно спокойно сидел Семипалый - он-то не чувствовал, что приближаются роковые минуты второго тайма, а вектор напряжения смотрит именно туда.
        Поцокали в раздевалки на перерыв. С удовольствием приникли к кружкам с горячим чаем, потирая ушибленные места. Сильных травм не было, в основном всё последствия падения на склизком покрытии.
        - Вроде можем голик-то организовать, вроде как-то да получается, - больше с самим собой разговаривал Проскурин. - Да хозяева вроде не сильно лупят. Другое дело, когда они окрысятся… это ведь будет обязательно, дело времени.
        - Думаю, если мяч закатим, так по полной и получим, - ответил ему Бобров. - Поэтому, ближе к исходу игрового времени нужно сотворить. Другое дело, сможем ли? Лёш, как думаешь?
        - Их действия - открытая книга, да только смазывается их же неуверенными телодвижениями, да я и сам плохо держусь. Поэтому сложно гарантировать. Нужно вперёд идти, думаю, сразу. А то можем не забить.
        - Лучше всё же обождать, - давил на своём капитан. - Всё-таки ключевая игра - следующая. А здесь главное - отскочить без увечий.
        Гнул своё, но видел несогласие в рвущихся в бой ребятах. «М-да… натворим делов сейчас». Заглянула Лера, в накинутом пледе.
        - Ага, всё-таки примёрзла!
        - Это от нервов всё. Как-то уж больно скользко. И в том, и в другом смысле. Ты тоже это чувствуешь?
        - Да в том-то и дело, что вот-вот грянет, прямо давит. Плохо контролируется ситуация. Как будто тянет в воронку, а ты не выгребаешь. Ну да ладно, пора идти. Пошагали, парни! - скомандовал он.
        И как-то неожиданно, относительно вялого первого тайма, «Московия» поднажала и активизировалась. Зрители загудели сильнее, «Челси» хаотично отбивался. Васильев сновал осой, замыкая острые прострелы шустрого Реброва. Боброву ничего не оставалось делать, как активно им помогать. «Может, успеем в эти пять минут хотя бы…» И они успели.
        Вратарь хозяев до поры до времени выручал, но утомлённый градом ударов, пустил всё-таки бабочку от настырного Васильева - слабо катящийся мяч прошмыгнул под рукой в угол ворот. Началась сорок девятая минута матча.
        - Теперь чуть отсидимся в защите, нужно переждать их гнев! Нужно уйти живыми! - кричал Бобров, но видел по горящим глазам того же Реброва, что слова не проникают в его голову.
        Нападающие гостей, держась на волне успеха, вновь ринулись вперёд, продолжая обстукивать нашкодившего голкипера. Стадион взревел, принуждая своих любимцев как-то воспротивиться произволу.
        Защитники стали чаще лупить по ногам, заваливая шустрых московитов.

«Ещё чуть-чуть, потерпите», - упрашивал агрессивных партнёров про себя Бобров, непрерывно посматривая на часы. И когда, казалось, опасный интервал почти истёк, Васильева грубо толкнули на бровку, так что он полетел головой прямо в трибуны. Рома удержался на ногах, но вспылил и толкнул обидчика.

«Всё, капут…» - успел подумать Бобров. Дальше события стремительно пострекотали. Мелькнули решительные глаза Семипалого, глядевшего то на часы, то в какую-то свою приблуду. Растерянное лицо Леры, обхватившей себя руками. На поле же бушевала драка. Её потом Юра вспоминал не очень отчётливо - нашло некое замутнение. Трибуны гудели, игроки толпились. Боевые людены «Челси», как-то смешно раскинув руки-ноги, вылетели из драки, обезвреженные. Остальные напирали, но подступиться боялись.
        Потом всё стихло. Удалили еле живых люденов, «Челси» остался сильно помятым. Болельщики потянулись на выход, несмотря на то, что оставалось ещё полчаса. По результату всё было ясно, а на новую бойню у «Челси» не было сил, у «Московии» желания. Докатывали мяч во всеобщей скуке.
        Свисток обрадовал всех, закончив вялые мучения. Юра сразу увидел испуганное лицо Леры.
        - Не успели?
        Она покачала головой.
        - Звонила Серёжке, не берёт. У меня прибор показывает какие-то возмущения, но деталей по нему я понять не могу.
        Подошёл Семипалый.
        - Юр, ну, мы всё по плану сделали, но, похоже, залезли всё-таки в этот чёртов интервал!
        - Да я виноват, не сумел чуть задержать ребят. А вам спасибо - так получилось идеально, эти громилы слегли, я даже и не заметил.
        - Не сказал, что вышло всё безупречно. По всей видимости, мы попали в какой-то водоворот. Или сами его спровоцировали… тут Ганжа, скорее, ответит.
        - Если не убьёт нас сначала, - грустно покачал головой Юра. - У меня какие-то смутные воспоминания про драку. Наверное, всё из-за этого же возмущения?
        - Да! Какие-то отклонения в сознании или восприятии действительности, думаю, были у всех, связанных как-то с этой игрой. У меня, например, был туман в глазах, и ты будто один среди него. Так что тут явно мы потревожили Систему… Но, риск, я так понимаю, оправдан был? Всё вышло в игре-то удачно.
        - Да, тут план удался - травм серьёзных нет. Другое дело, какая-то вялость и аморфность напала на всех. Чувствую, надо скорее в Москву, на Радиозавод. Ладно, милая, пойду я в раздевалку. Не расстраивайся загодя - приедем, разберёмся.
        Уже через два часа они сидели в самолёте, взлетающем по обледенелой полосе. Бобров раскрыл геоноут. Через некоторое время он удивлённо воскликнул и потревожил Леру, которая откинулась в кресле, слушая музыку.
        - Лерусь! А изменения в Системе могут менять прошлое?
        Она, вырванная из дремоты, нахмурилась.
        - Прошлое? Нет, нет. Как это возможно? Тут же идут воздействия здесь и сейчас, меняя последствия, управляя действительностью и следующим моментом. Прошлое здесь ни при чём. А почему ты спрашиваешь?
        - Смотрел тут про Балтику со времён бытности её озером. Ну, и вплоть до Средневековья. И тут… понимаешь, львиную долю данных я сам же сюда запихивал, фильтровал и строил базы. Поэтому исторические картинки соответствуют моим в первую очередь представлениям. И тут я вижу, что самый такой пещерный образец норманнской теории в геоноуте! Пришли, мол, скандинавы и русичей всему научили. То есть отборный бред, который я никак не мог запихнуть сам. Другое дело, что геоноут постоянно обменивается и обновляется в Сети. Вот где и мог нахвататься. Я и спросил.
        - Ну какое же здесь прошлое? Так, хакерское, скорее, вторжение.
        - Да, хакерское. Но с нашими сегодняшними делами это связано быть не может?
        - Хм… Ты знаешь, думаю, что любые резкие изменения, непонятные явления и необъяснимые ситуации можно спихивать на тряску Системы. Вполне возможны и неполадки в электронных устройствах.
        Будто в подтверждение её слов, самолёт тряхнуло.
        - Вот, пожалуйста. Долететь бы… - несмело улыбнулась она.
        Но долетели они вполне спокойно, если не считать жёсткого приземления, когда от тряски и резкого торможения (полоса была плохо очищена от снега и гололедицы) повылетали кислородные маски.
        - Фух! - Выдохнул Юра, как и остальные пассажиры. - Нескучная такая посадка.
        Командный мобильбус повёз из Внуково большинство футболистов на базу, откуда многие планировали добираться сами. Юра же с Лерой поехали в Замоскворечье, где, несмотря но ночь, без сомнения, метался в суматохе Ганжа и Ко.
        Ганжа, однако, сидел себе преспокойно в кресле и тянул через трубочку какую-то муру.
        - Явились, голубки, - расплылся он в улыбке. Лера с Юрой переглянулись.
        - Мы думали, что ты сейчас нас распнёшь.
        - Была такая мысль, не скрою. Вместе с Олегом этим! Не спорь, погоди. Договорю, потом и будешь речь держать. Следил я за матчем, воткнув изображение прямо в паутину. И прямо такая картинка была яркая, когда второй тайм начался. Вроде давно тут затишье, все силы брошены на тридцатое, к Узлу. А тут плотность такая в Лондонском клубке образовалась, всё запульсировало, замерцало. Мне впору попкорном было запасаться - сделать ничего не могу, а зрелище (для тех, кто понимает) завораживающее. И тут драка, когда узел этот набух и готов был уже распасться на спокойные состояния. Семипалый (всё правильно сделал, мужик, иначе конец был бы вашим мальчуганам) бросает своих бойцов и… - он отхлебнул бурды из стакана, - будто в улей сунули головешку! Брызнуло в разные стороны, задевая попутно мелкие узелки, закручивая их в спирали. Всё, думаю, конец! Вон глядите, - он нажал визуализацию, и Паутина предстала перед ними. Действительно, походила на растревоженный улей - многие клубки переливались и мерцали, обмениваясь молниеносными точками. - Думал, порву на клочки Семипалого этого, твоих удальцов, и тебя, Юрец,
заодно. Взбешён был сильно. Но потом пригляделся - как-то всё в равновесие вошло, хаос полный не случился. И тут меня посетила гениальная мысль. В очередной раз, замечу. Таким вот образом, получается, был запущен эдакий механизм самонастроя Системы.
        - Чего-чего? - спросила Лера.
        - Ну, это я так назвал. Видишь, все эти мерцания, они только кажутся хаотическими. И кажется так с точки зрения управления. А на самом деле всё подчинено некой железной логике.
        - Какой? Откуда она взялась?
        - А в том и дело, что внутри породилась! Без воздействий извне!
        - Я чувствую себя лишним на этом «симпозиуме», но всё-таки спрошу, - вступил в разговор и Бобров. - Я не вижу особой разницы между тем, что было до матча, и тем, что сейчас. Как я понял, уже давно все бросили дёргать за ниточки, готовясь к коллапсу тридцатого. То есть вроде как бы и так было самоуправление. А что изменилось?
        - Прямо ты тугодум, - заржал Ганжа, - но так и быть, старый друг тебе расскажет подробно, а жена твоя прекрасная добавит, если что. Бросить управление-то все бросили. Но, во-первых, не совсем бросили. Некоторые моменты всё же отслеживаются
        - катастрофы там какие, убийства, начала войн… хоть и затихло всё, но не замерло окончательно. А во-вторых, сейчас в Системе пошла бурная жизнь, точнее, всплеск, который вот-вот кончится. Но она сама собой все связи старые, настроенные, построенные и надстроенные извне и искусственно, разрушила и переделала. Как всё пойдёт теперь, будет неожиданностью для всех!
        - Вернее, не совсем неожиданностью, - встряла Лера.
        - Ну, это да - мы же вон видим, как и чего. И другие тоже могут видеть. Но вот влезть - фиг там! Я попробовал чуть ковырнуть - сразу смело мой «пинцет» к чертям, размыло и зарубцевало в момент!
        - Примерно понял, - Юра задумался. - Но тогда непонятно, что будет через неделю - скопится ли тот самый узел противоречий или теперь пойдёт всё гладко?
        - А вот здесь моя гениальная мысль и родила… надеюсь, совсем не мышь, - торжественно пробасил Ганжа. - Тоже я сразу подумал - что же, Система Узел сама и разрубит теперь или не допустит вообще образования? Поглядел - ан нет! Другими, окольными и малопредсказуемыми путями, а все дорожки всё равно к нему, к Клубку этому ведут! Вот и нужно найти там такую же ахиллесову пяту - интервал временной опасный - и пусть Семипалый запускает свою шарманку. Тогда, насколько я понимаю, разрубим управления раз и навсегда. Как ты, Юрок, и мечтал.
        - Я-то мечтал, но ты-то, ты ж не хотел Управления терять! Странно мне слышать твою радость по этому поводу, - усомнился Юра.
        - А прав ты, стручок, прав! - усмехнулся Ганжа и ещё раз отхлебнул. - Лерк, всё-таки сообразительный он у тебя, видно твоё влияние. Да-да, к делу, - он остановил жестом возмущения Юру. - А мой и интерес в том, что не всё так просто с разрушением Управления. То есть управление летит к чертям, я не обманул. Но вот визуализация, что мы сейчас наблюдаем, будет доступна не всем! То есть смотреть и предсказывать будет доступно избранным!
        - Ага, и этим избранным хочешь быть ты.
        - О, опять догадливый!
        - Только непонятно, почему именно ты?
        - А потому что я буду знать, в каком месте будет совершён удар по узлу, и где подцепиться, чтобы потом следить. А кто не будет знать, вовремя не подцепится и привет! Будут блуждать в потёмках и видеть лишь путаницу, - он что-то набрал на клавиатуре и стройная паутина собралась в непролазную спутанную чащу. - Вот, как-то так. Правда, и от меня усилия потребуются недюжинные. Самая сложность будет в том, чтобы синхронизировать действия трёх объектов - меня, бригады Семипалого и ваших действий на поле. Больше того скажу, похоже, что ты должен будешь быть самым главным действующим лицом. Спусковым крючком, так сказать.
        - Я? Почему сразу я? Как-то я притомился быть главным козлом отпущения, - взвился Бобров.
        - Погоди кричать! Не козлом, а героем наоборот!
        - Разница в терминологии, - буркнул Бобров.
        - Нет! Разница в роли! И послушай, почему ты? Собственно, ведь и предыдущий план отталкивался от твоих действий, в первую очередь. Так что я не понимаю, чего ты так возмущаешься?
        - То мы сами планировали, а теперь какой-то неосязаемый Рок меня выбрал.
        - Вот нравится мне такой фразеологизм, удачно подобрал, - продолжал улыбаться довольный Ганжа. - Вот именно, что выбрал! Другой бы гордился, что может сыграть роль такую в истории! Короче говоря, прочь эти сантименты, суть в том, что в узле в этом слишком многое на тебе заточено. Поэтому согласно моей идее, зная, где и что прорвётся, я получу наиболее полный доступ к последующей «слежке».
        - Ну, выбрал и выбрал. А что, ты думаешь, от нас зависит? Ты скажешь время, в которое нужно будет спровоцировать какую-нибудь потасовку, а отряд Семипалого ворвётся?
        - Грубовато, но примерно так, - кивнул Сергей.
        - Я одного не пойму, почему нельзя санкционировать возмущение, сродни этому
«невидимому вторжению», каким-нибудь иным способом? Зачем обязательно на поле устраивать всю эту ерунду, чтобы «Рысь» смогла включить свою установку? Почему они просто так не могут её включить?
        - Так про что тебе и толкую! И чтобы не погружаться в запутанные Сети и Системы, прими на веру. Нужно именно сочетание! Если ты с командой не подойдёшь, не подбежишь, не доборешься в определённый момент (какой, нам ещё предстоит вычислить) и тут же ребята не включат свою шарманку, да не просто врубят, а ещё и будут действовать согласно своему плану вторжения этого невидимого… То в нужный узел мы не попадём. Не, не так! В клубке, конечно, мы будем: и вы, и я, и Лера. Уж больно он огромен. А вот в его болевую точку можно нацелить только таким образом, совместным и синхронным!
        - Эх, как же утомили эти сложности! - махнул в досаде рукой Юра. - Ладно, скажешь время и необходимый сценарий, мы разберёмся. Скажи только, вот нас в самолёте поболтало - ещё будут какие-то неприятности?
        - Юрч, похоже, что баланс уже наведён, - Лера разбиралась с самонастраивающейся Системой. - Думаю, что уже успокоилось. Переходные процессы пройдены. Да, Серёж?
        - Вот, Юрец! Жена у тебя мужского ума человек! Схватывает всё на лету, - похвалил Ганжа Леру.
        - А ты вот рот свой не разевай! И глаз свой с жены моей убери, - отрубил Бобров. - Успокоилось? А в геоноуте моём кто будет всё исправлять?
        - Ну, что уж натворилось, теперь нужно вручную исправлять. Эти изменения уже совершились, ничего не попишешь, - развёл руками Сергей. - Ты же любишь с ним возиться. Вот и поправишь.
        - Успокоили… Ладно, главное, что ты в гневе нас не покрошил. Уже неплохо. А теперь надо домой. Мы жутко устали.
        - Да, поехали, милый. Серёж, завтра тогда посмотрим, что да как, ладно?
        - Ступайте, не мозольте мне глаза, - напутствовал их Ганжа.

* * *
        Травма оказалось хоть и серьёзной, но не губительной. К тому же Юрин организм бы силён как физически, так и психологически. Наперёд всех врачебных планов восстанавливая разбитый голеностоп. Для лучшего выздоровления, вопреки обычным желаниям и привычкам Бобровых на Новый Год поехали к жарким пескам. Юра по утрам бегал по песку, разрабатывая травмированную ногу. Близнецы кувыркались в море, Лера принимала солнечные ванные.
        - Что-то мы зачастили на отдых, как считаешь? - Второй неделей «санатория» Юра уже тяготился. Душа требовала действий.
        - Ну, скучновато, согласна. Но нас же сюда силком отправили, запрещая все дела там, пока ты не поправишься. А там бы ты труднее выздоравливал. Так что спрячь угрызения совести - всё по чести. Приедем и будем тогда вкалывать. Тем более, что сейчас общий отпуск у команды, ты не сильно выбиваешься из коллектива.
        - А ты? Ты-то же бросила свои дела, занятия с детишками, статьи эти и лекции?
        - Ну, так ведь тоже Новый Год, перерыв некоторый. Статьи я и здесь пишу. Ну а в остальном, подождут. Мальчишкам зато, посмотри, как хорошо, - кивнула Лера на резвящихся счастливых мальчуганов.
        - Это меня утешает. Даже, я бы сказал, это у меня вызывает восторг! - засмеялся Юра. - Я в такие моменты с вами, тобой, ребятами, родителями - испытываю неподдельное счастье, забывая об этом пресловутом творческом зуде.
        - Но, хочешь сказать, это не до бесконечности? Что дом хочется строить и дерево сажать?
        - Ну да, как-то так… Ты видишь меня насквозь.
        - Видеть особо-то и не надо, если мы с тобой об этом столько раз беседовали. И я в очередной раз скажу тебе, что это нормально и правильно, на мой взгляд. Находить счастье в быте и семье, исключительно в этом - удел женщины, в первую очередь. Мужчине нужно и что-то большее. А сейчас вообще двух зайцев убиваем, так что ещё недельку посидим - только лучше будет, уверена.
        - Ты не только моя подруга, жена, любовница, мать моих детей - что там ещё в этом банальном списке? В общем, ты ещё и мой личный психолог, точнее, психиатр? - заулыбался Юра и повалил Леру на песок.

«Тёплый» отдых пошёл на пользу, и уже в январе Бобров приступил к тренировкам. И вообще, всё пошло по налаженной схеме. Дорога ширились, прямой и ровной лентой устремляясь во всё более светлеющее будущее. К лету начались робкие пока контакты с Сибирской Республикой. «Московия» обзаводилась союзниками и вне текущих границ официального государства. Империя крепла, объединяя необширные пока пассионарные общности.
        Всё чаще на даче Ахметдинова, вдали от московской суеты и чужих ушей раздавались голоса, ратующие за придание Империи официального статуса.
        - Юра, ты понимаешь, что нету ещё базы, нету! - возражал Тимур одному из своих основных сподвижников по Империи Георгию Петрову. Тот заведовал одновременно и лабораторией по изучению планирования на низких высотах, и производства при нём же.
        - Как же нет, Тимур? Да одна «Московия» чего стоит! Ты вспомни разговор с людьми из Сибири. Они что говорили? Что у них есть экономическая база для объединения или, по крайней мере, для сотрудничества, а нет у них идеологической базы! Зато как болеют за «Московию» они в красках поведали. Отчего самостийно образовались объединительные настроения так же, как двадцать лет назад забродили мысли об обособленности. И если подтолкнуть сверху, то всё сцепится и сложится.
        - Гладенько у тебя выходит, не спорю. Только если у них силы есть, потому что это как раз начальствующие люди так мыслят, то у нас есть Империя и есть пока ещё не сдохнувшее и вредоносное государство, которое противоборствует нам. Как мы примкнём к Сибири? Эдаким анклавом, коих было не счесть раньше? Порождающих кровопролитные конфликты? Как ты себе это представляешь?
        - Так масса-то людская полностью практически за нас! Полностью! Никакой официоз уже с нашей популярностью не справляется, чуть сковырнуть власть, она и посыплется.
        - Вот здесь и ключевой момент! Я считаю, что если ещё чуть повременить, то ничего ковырять не надо будет. Эти дрожащие наверху всякую опору потеряют, и сами сбегут, а мы и подберём. А в данный момент есть опасность вооружённого конфликта. Имеющиеся ещё силы они подкрепят ещё западными войсками, которым мы, ясно дело, поперёк горла. И прихлопнут нас.
        - Так Запад захочет схавать нас и после мирного принятия власти, не вижу разницы.
        - А разница есть! Так мы будем уже безо всяких внутренних противоречий единым кулаком, с остатками армии, вооружения. «Рысь», в конце концов. Мы ощеримся, и для Запада будет не самый лакомый кусок. В общем, ещё годик-другой, думаю, надо погодить. А с Сибирью сотрудничать пока на дружеских основаниях. Я ещё почему предлагаю погодить.
        - Ну-ка?
        - Тут Северная Италия подала голос!
        - Иди ты! Тоже в симпатиях признаются?
        - Мало того, тоже предлагают дружеское объединение соорудить.
        - Да их же там растопчут!
        - Да вот чего-то не боятся, возможно, просто рисковые парни всё это затеяли, возможно, мы чего-то не знаем и ситуация меняется. Почему и говорю, что если обождать, то силы ещё больше переформируются. И не так эти западные люди нас будут прессовать оттуда, сами подорванные изнутри.
        - Хм, не скажу, что ты уж прямо убедил - кажется, что железо горячо уже сейчас и можем упустить момент - но всё же рогом упираться не стану и пока охолону.
        Футбольная же «Московия» уже привычно рвалась к первому месту. Путь не был устлан розами - другие команды не стояли на месте, пытаясь противостоять гегемонии московского клуба. И как раз самые сложные соперники были из тех, кто перенимал изобретательный и умный футбол. Острая конкуренция и много напряжённых матчей стимулировали игроков и без сторонних «накачек». Настрой был запредельный, а сыгранность почти идеальная - «Московия» находилась на пике своего игрового могущества.
        Интрига просуществовала вплоть до предпоследнего тура, когда в сложной борьбе на выезде «Московия» одолела хорватскую команду, новичка сезона, показавшего отличный футбол в дебютный для себя год. Тем не менее, старожилы победили и стали в третий раз чемпионами. Бобров стал в очередной раз лучшим игроком, собрав некоторое количество индивидуальных призов. Казалось, что вот-вот должен наступить момент пресыщения победами и опустошение в отсутствие стимулов. Однако ж по-прежнему была свежесть в глазах и изобретательность в ногах, что и отмечали специалисты, болельщики и журналисты. Хвалебные отзывы были привычны, и среди них терялись злобные пасквили всяких недругов.
        А недруги хоть и становились меньше числом, крепли качеством. Давно уже обратили мировые центры внимание на растущую силу «Московии», выплеснувшуюся давно за пределы полей и стадионов. Политика со спортом изначально были переплетены в самой идее Чемпионата - порушить государства и нации, смешать и лишить народной памяти и традиций. Теперь же получалось, что идея вышла боком сами идеологам. Если поначалу институты сборных действительно приказали долго жить, а болели за своих лишь по территориальному признаку, забывая о ближайших соседях. Удачно насаждалась вражда между братскими и близкими народами. Государства продолжали схлопываться и перемешиваться. Самоидентификация притупилась, и люди приплетали себя к каким-то дроблённым образованиям, величиной с былые провинции. И футбол вносил ощутимую лепту во всё это действо. Болели остервенело, с ненавистью к чужим и бесконечным обожанием к своим, забывая даже о хлебе насущном.
        И тут «Московия», упрямо руша эту тенденцию, поставила под угрозу всю идею размежевания и разделения, насаждения всеобщей вражды. Поставив всё тот же футбол во главу угла, клуб из Москвы заставил людей взглянуть на Игру с диаметрально противоположной точки зрения. Провозгласив однозначную идею формирования команды со своей русскостью, честностью и справедливостью, подкрепляемыми действительной футбольной силой, «Московия» увлекла многие тысячи людей. И это вразрез с планами власть имущих не только в дряхлой Русской Республике, но и в «цивилизованном» мире тоже. Клуб обложили агентами, «прослушкой» и бесконечными провокациями.
        Однако же примкнувшая к Империи «Рысь» росла вместе с ней. Состоящая из военных и боевых профессионалов, людей ответственных и преданных делу, организация крепла и обретала ощутимую мощь. К двадцать девятому году, сосредоточив свою деятельность на охране объектов Империи и, в особенности, «Московии» «Рысь» удачно противодействовала робким пока попыткам сломить вектор развития клуба и организации. Однако напряжение нарастало.
        На Новый Год никто никуда не поехал - все опасались удаляться от Москвы далеко в этот неспокойный период. Тимур собрал у себя на даче самых близких друзей - Бобровых с детьми и родителями, Ганжу, Шапиро и некоторых сподвижников по Империи.
        Робкий мороз покрыл лужи недавней оттепели узорчатым льдом, а широкопалые снежинки кружили, редкими пятнами покрывая незимнюю пока ещё землю. В просторной гостиной потрескивал небольшой камин, а гости и хозяева были заняты несильно сложными и приятными приготовлениями к праздникам.
        - Прямо получается как-то гротескно: женщины режут салаты, мужчины занимаются мясом, дети и те, кто ничего не умеют, наряжают ёлку, - прокомментировал улыбающийся Бобров, нарезая мясо и поглядывая на Ганжу, возившегося с близнецами возле ёлки. Мальчишкам было нисколько не скучно среди взрослой компании. Им доставалось внимания ото всех, кроме всего прочего, они были самодостаточны в развлечениях и вдвоём. Но сейчас колоритный «Дядя Серёжа» доставлял им немалую дозу веселья и удовольствия. Они заползали на его широченную спину, дёргали его за могучие руки и всячески провоцировали его на страшные гримасы. Тот с удовольствием поддавался на эти игрища.
        - Да ладно тебе, он с ребятами занимается, - укорила мужа Лера.
        Атмосфера праздничного уюта сглотнула нервозность предшествующих дней, народ расслабился и довольствовался таким редким для них развлечением, как поговорить ни о чём, попутно немного чревоугодничая. Однако ж разговоры крутились всё вокруг до около. Смело смотрели вперёд, пытаясь понять, что ждёт их в наступающем году.
        - Всё думаю, что в этом году как раз настанет тот момент, о котором с тобой, Тимур, говорили, - рассматривая пузырьки шампанского в бокале, сказал Петров.
        - Ох, ты опять за своё? - вздохнул Тимур и схватил кусочек какого-то мяса. - Это наше мяско, с одного из имперских хозяйств, - хвастаясь, он с наслаждением заглотил еду.
        - Мы прямо, как те парни из «Таинственного Острова» Жюль Верна, - засмеялся вдруг Владимир Викторович, - среди дикой жизни обособились, обжились и сложили даже некое подобие цивилизации.
        - Передовой, замечу, цивилизации! - поднял палец вверх Петров. - Так что не гони волну, Вова, на наши достижения.
        - Да ладно, ладно. Я и сам, в общем-то, причастен. И принижать успехи не намерен, но так, дабы сбить немного пафос и добавить иронии. Ведь это почти никогда не помешает?
        - Тут важно не перескочить в абсолютный цинизм, ведь надо же оставлять место и для святого, и важного. Доброго и нужного. Иногда и занудство, кстати, не помешает, - мягко вступила в скачущую по различным темам дискуссию Ксения Ивановна.
        - Именно поэтому, Ксюш, я вставил «почти». В общем, Тимур, действительно, пора подумать о форсировании нашего развития, а то близится уже потолок в текущих рамках. А уперевшись, рискуем завязнуть в болоте стагнации. Да и Сибирь там не бесконечно готова ждать, они свой вектор в нас направили и не могут его подвешенным держать.
        - Хм, что-то вы меня одолели со всех сторон, - задумался Ахметдинов. - Легко у вас всё на словах, а технологию вы как себе представляете? Я такой заявляюсь в Кремль и говорю: «Баста! Сдавайте ключи, и попрошу», так?
        - Ты не утрируй, всё давно придумано, и важно тебе получить одобрение всех действующих лиц, а заодно и людей не вовлечённых напрямую. После этого пишется официальное письмо в эдакой предлагательно-принудительной форме. Собственно, ты же знаешь, они уже и так готовы «свалить при первом же шухере»… пардон, неспокойстве. Вон из «Рыси» ребята говорят, что хоть и сильно на нас давление, но больше такое, по инерции, что ли. Из кулуаров они знают, что все эти органы готовы к нам перейти только свистни.
        - Да знаю я, знаю! Но сам понимаешь, ответственность-то давит.
        - А чего давит-то? Давай мы это за матчем каким-нибудь сделаем? - вставил своё слово и Бобров-младший. - Проанонсируем, намекнём и в перерыве объявим. Поглядим на реакцию. Уверен, одобрение будет подавляющим. Отсюда эти друзья наверху всё и поймут, увидев мощь людского ликования. Игру нужно только выбрать подходящую. А речь я готов сказать… скромно, так сказать, поучаствовать, - засмеялся он в конце.
        - То есть хочешь лавры объединителя себе забрать?! - деланно грозно нахмурился Тимур. - Шучу. Вообще, действительно, ты ведь числишься в самых популярных персонах, народ тебя боготворит не только за твоё поведение на поле и в жизни, но и за твои слова и деяния. «Возрождение» работает, ты не думай. По-моему, дельное предложение. Так процесс и запустим. Есть возражения?
        - Ну, по-хорошему нужно ещё людей кое-каких спросить, но ход нормальный такой. Пропагандистки выверенный, - одобрил Петров.
        - А вообще, мне больше по душе была тема про иронию и чувство меры, - улыбнулся Тимур Ксении Ивановне. Та благодарно кивнула. - Может, на сём деловые переговоры завершим?
        Его предложение было единодушно поддержано, и тихое празднество было продолжено. А стрелки начали свой отсчёт до того важного момента, когда должен был совершиться очередной крутой исторический вираж.
        Новогодние выходные быстро ускользнули, и все вновь погрузились в рабочую рутину. Всякий в своей нише стремился приблизить тот миг объединения, о котором всё чаще говорили в кулуарах. Календарь на Чемпионат был свёрстан, и сразу было принято решение: в первом же домашнем матче «Московии» запустить маховик всего процесса. Большинство участников этого действия стало жить в ожидании восемнадцатого марта.
        - Юрка, мы с Лилей думаем, что, несмотря на твою красноречивость, речь тебе всё же следует подготовить, - предложила в конце января Лера.
        - Это даже не обсуждается, такие вещи с ходу не вытворяются. Вот только я тоже буду принимать участие.
        - Ну, это как ты пожелаешь. Вдруг у тебя времени нет или желания.
        - Ты даёшь! Всё моё время сейчас подчинено этому.
        - Как? Юрий Владимирович! А как же декларируемые вами с каждого угла семейные ценности? - с некоторой издёвкой сверкнула глазами Лера.
        - А семья - это моя жизнь и есть.
        - Ой, как путано, но зато пафосно, - засмеялась Лера. Она знала, что Юра при самых сложных и срочных делах всегда думал и помнил о своих. Поэтому её подколки носили скорее характер привычки, чтобы разбавить некоторую приторность от правильности мужа.
        Они готовились. Март накатывал незримо, но ощутимым валом приглаживая все разговоры и мысли главных действующих лиц. У Юры родилась мысль на тот матч притащить близнецов, выйти в перерыве на поле с ними, и говорить с ними на руках.
        - О, тоже мне! Детей ещё решил втянуть, - сердилась Ксения Ивановна. - С младых ногтей к толпе приучать.
        - Мам, они давно уже привычны к толпе, но не приучены! Не боятся её. Чего ты опасаешься?
        - Не боюсь, но ничего хорошего не вижу. Используете мальчишек в своих целях. А если им травма какая от этого?
        - Какая травма, какая?! Болельщик их боготворит, мальчики они смелые.
        - Не знаю, какая, но как-то нехорошо это, чувствую.
        - Это оттого, что ты не осознаёшь нашу великую миссию, которую выполнить мы должны все вместе, - улыбнулся Юра и пошёл разыскивать сыновей, которые где-то носились по дому. Скоро появился с Никитой на шее и Андреем на руках. - Тяжеленные уже стали. - Мальчуганы прилежно замерли на отце, радостные от этой игры. - Так, пацанята. Пойдёте с папой на футбол?
        - Да! - хором закричали близнецы.
        - А на поле выйдете зрителей порадовать?
        - Да! - снова радостно ответили те.
        - Мам, видишь, им нравится.
        - Много они понимают! - расстроенная Ксения Ивановна, ушла на кухню.
        - Вот чего ты маму расстраиваешь, - подошла Лера и стянула Андрея вниз. - Может, и впрямь не нужно их туда тащить?
        - Ты подумай, как это символично - объединение, молодое государство и два сына у молодого родителя. Близнецы к тому же. По-моему, будет очень весомо.
        - Так и так же вроде бы народ среагирует как надо?
        - Это всё так, скорее всего. Но для усиления эффекта это нужно сделать. Честно, я и чисто эгоистически испытываю желание похвастаться таким образом - что вот, не только речь могу такую важную говорить, но и держа на руках этих удальцов.
        - Возможно, ты прав, - задумчиво проговорила Лера, усевшись в кресло и привалив к себе сына. - Но и Ксении Ивановне это надо как-то помягче объяснить. Она же истинная бабушка, переживает за любой их чих.
        - Да, это ещё она сдерживается. Дай только волю, избалует их. Хорошо ещё отец компенсирует её опеку.
        - Разве у нас избалованные дети?
        - По-моему, у нас замечательные дети, которых можно приводить в пример. Разве что Андрейка как-то занудноват бывает для своего возраста. Зато братец его вечно весел.
        - Так что же ты катишь баллоны на бабушку?
        - Да я же любя! - он покружил радостно кричащего Никиту. - У меня вновь какое-то взбудораженное состояние, как тогда… двенадцать лет назад, когда с тобой познакомились. Будто ждёт что-то хоть и сложное, но безумно интересное.
        Тимур и другие важные люди Империи готовили юридические основы для нового государственного образования. «Рысь» усиливала бдительность и готовилась к возможным столкновениям. При этом соблюдалась некоторая секретность.
        Однако слухи поползли. И не только по Москве и Российской Республике, раздавались
«звоночки» и из Сибири. Люди чувствовали перемены, чуяли дым, которого без костра не бывает. Народ ждал резкого поворота в своей судьбе.
        Восемнадцатого марта «Московия» должна была играть уже второй матч турнира, в первом туре пожаловав на выезд к туркам. «Османия» и в те годы отличалась жёсткостью и даже жестокостью. В сочетании с восточными хитростью и подлянками. Турецкая команда была из редеющего ряда идеологических противников «Московии». Календарь был неласков к московитам, бросая им вызов перед важнейшим матчем десятилетия в Москве против мексиканцев.
        - Вот хоть убейте, не верю в случайность. Намухлевали нам специально на старт, - возмущался Александр Морозко.
        - Саш, всё равно с кем-то надо начинать, - возразил вратарю Бобров.
        - Ну почему именно с этим головорезами?!
        - И с ними всё равно надо играть в любом случае.
        - Но нам же сейчас нужно выиграть! Перед следующей игрой, - команда была в курсе особой значимости следующей игры.
        - Ну, не любой ценой. Хотя, конечно, победа была желательной бы, да.
        - Вот! А мы здесь выигрывали всего один раз!
        - Из трёх. Почему бы не сделать этого ещё раз? - улыбнулся Юра. - Ну ад, ну будут по ногам рубить - впервой, что ли. Форму вроде бы набрали мы, чего нам бояться?
        - Не знаю, но кошки у меня скребут, - буркнул один из сильнейших вратарей Чемпионата, надевая перчатки.
        Стамбульский стадион привычно уже пестрел вывесками про ад, в который добро пожаловать. Гул и шум бил по ушам. Обстановка была боевой и задиристой. Турки, вместе и с легионерами, были все как на подбор головорезами на вид. Отборные качки со звериными оскалами.

«Точно их накачивают чем-то перед игрой - злоба из них прямо льётся», - отметил про себя Бобров, на самом деле, улыбаясь партнёрам - в глазах некоторых, особенно не сильно опытных промелькнуло некоторая робость перед столь грозным соперником.
        - Не бояться, терпеть, играть! - слоганом подбодрил команду капитан, и они ринулись в бой.
        После игры были и зашитые брови, и многочисленные синяки, ссадины и шишки, у Морозко заплывал левый глаз. Но тяжёлых травм, по счастью, удалось избежать. И, что немаловажно, была добыта тяжелейшая победа с разницей в один мяч.
        Игра складывалась непросто, и хозяева задавили лёгких и грациозных московитов в первом тайме. Они грубили, рубили по ногам в открытую и исподтишка, плевались и симулировали. Судья потворствовал. Но, несмотря на такое давление, «Московия» держалась и довольно сносно защищалась - хотя оборонительная игра никогда не была коронкой этой команды. Таким образом, они пропустили всего один мяч. Публика бесновалась, требуя ещё. Но после перерыва дело в свои руки взял, как и полагается капитану, Бобров. Он раз за разом за счёт искусной обводки ускользал от косящих ног и хватающих рук. Но пока партнёры слабо его поддерживали, работал он вхолостую. Но один мяч сквитать он смог и в одиночку. Заработал штрафной (судья, закрывая глаза на десятки нарушений хозяев, тут сдержаться уже не мог - под свист трибун, назначил и поднял руку) и красивейшим ударом сравнял счёт. Турки после пропущенного гола словно озверели.
        - Вот теперь, ребятки, держитесь. Они не остановятся. Берегите ноги! На провокации не поддавайтесь! В штрафную не пускайте, назначит пеналь, - криком разгонял по местам Бобров своих партнёров.
        А турки ещё и устроили за ним персональную охоту.
        - Надо его менять, а то убьют, - уговаривая сам себя, промолвил Ларионов. Но он также и понимал, что без Боброва команда не сдюжит. В нём боролись сомнения, но всё же через несколько минут он дал сигнал разминаться одному из запасных. Всё видящий Юра заметил и это. Пробегая мимо бровки, крикнул:
        - Нет, Иваныч, нет! Справлюсь, не убьют!
        Тот в ответ, скрепя сердце, отменил замену.
        А Юра превзошёл сам себя. Он будто взлетал над всеми этими хамящими, стремящимися его сломать турками, убегал и выскальзывал из их крепких объятий.
        - Ха! А вы его ещё поймайте сначала, - улыбался немного успокоившийся Ларионов.
        Второй гол Юра соорудил уже вместе с ребятами. Праздновали они под рёв возмущённых трибун.
        - Пусть орут, у их любимцев кончается запал. Да и времени играть немного осталось, давайте, парни, потерпим ещё.
        Они дотерпели, выгрызая победу у злобных хозяев.
        - Когда камеры показывали их глаза, мне становилось страшно, - Лера, встречая мужа в аэропорту, бросилась ему на шею. С боков в ноги вцепились соскучившиеся малыши.
        - Да ты же видела, что они мимо лепили всё время - у меня даже и ушиба никакого нет, - успокаивал её Юра. - Ну чего, пацанята, видели папу?
        - Да! - хором закричали те, стремясь заползти по нему наверх.
        - О, разошлись! Поехали домой, там полазаете по мне.
        Дома ещё немного поговорили о прошедшем матче, женщины поохали, отец повздыхал, Юра же был доволен. Его радовал не столько турнирный успех команды, и уж точно не суперудачная игра лично его. Его радовал удачно складывающийся сюжет. «Очень удачно всё получается для предстоящей речи», - лёгкий героизм, радостные настроения, народ будет вкушать любое слово.
        - Может, до игры сказать? - задумался он вслух.
        - Ну, собственно, смысла в игре никакого нет, только то, что соберётся куча людей и всё внимание будет приковано к тебе, - сказал отец.
        - Да, но всё-таки не все начинают сразу смотреть, а тем более и до матча не все собираются. А хотелось бы отхватить максимум зрителя.
        - А если чуть матч задержать, обговорив с судейской бригадой и наблюдателями? Задобрить их?
        - Хм… можно подумать, да, - нахмурился Юра. - Скажу Тимуру - что он по этому поводу скажет.
        Март тем временем гремел капелью, жмурил ярким солнцем и пробуждал весеннее брожение. Поле «Московита» было зелёным круглый год, и зелень эта была неискусственной, а самой настоящей, травяной. Опять же - свои разработки и технологии, позволяющие, пусть и в тепле (на зиму закрывали крышей весь стадион, а не только трибуны), но практически без солнца растить сочную густую траву.

«Московия» в преддверии первого матча сезона дома проводила открытые тренировки на стадионе, подчас собирая по полстадиона болельщиков. Те сидели в полнейшей тишине, лишь изредка разражаясь аплодисментами или смехом по поводу удачных действий любимцев или их шуточек. Команде такие занятия тоже нравились, но Ларионов допускал их лишь в «разгрузочные» дни - серьёзная работа проводилась всё же на базе, за бортом стадиона. Но такие, публичные тренировки были полезны не только для зрителей, не только повышали и без того огромную популярность команды, всё-таки и сами игроки снимали с себя оковы напряжения, волей-неволей тяготившие их перед важными играми. А то, что игра будет суперважной, понимал не только Бобров.
        Но всё же в день игры, в воскресенье восемнадцатого марта мандраж с невиданной силой охватил Юрия. Он почти не спал ночь, ворочаясь, вставая. Выходил на улицу смотреть на ночное небо, вымощенное мириадами звёзд. Но забылся нервным сном только под утро. Лера во сне лишь обнимала его, тихо дыша и не замечая его метаний.
        - Не спал почти, - поутру, измученный сказал ей Юра. - Что-то уже и не припомню, когда так волновался.
        - Милый, не волнуйся. Выпей мяты, - сказала она, наливая душистый напиток. - Но позавтракать всё же надо - волнение уйдёт, голод появится. Кушай.
        Юра послушно запихивал в себя кашу. Сонные близнецы завтракали рядом. Их тоже подняли для того, чтобы везти с отцом на стадион - нужно было ещё раз всё подготовить. Глядя как они, как маленькие хомячки, жуют завтрак, Юра почувствовал прилив бодрости и улыбнулся.
        - Ничего, эти вот друзья придадут мне уверенности и спокойствия, - он подмигнул им, и братья тоже заулыбались.
        - Никита, Андрейка, игрушки вы свои собрали? Пока папа там будет готовится, мне тоже некогда будет с вами возиться, чем будете заниматься?
        - Мы собрались! - закивали близнецы, готовые сорваться и показать, чего они там насобирали.
        - Вот и славно, не торопитесь только, жуйте.
        - Лерусь, а ты сама где будешь? На бровке?
        - Нет, мне лучше с трибуны наблюдать. С Лилей вместе будем вести что-то типа репортажа для «Возрождения».
        - Ого! Прямо вы сами будете вести?! Так это ж футбол никто не будет смотреть, будут на вас глазеть!
        - Ты не забывай, что мы будем для, так сказать, светской части населения, которая в этот момент не будет больна футболом, как таковым, но которая понимает важность действия и как-то да будет следить. Вот мы и поможем, выхватывая главных персонажей: отдельных зрителей, соперника «Московии», тренеров, игроков… тебя, конечно.
        - А если такой ход - я говорю, а к завершающей фазе ты с трибуны спускаешься к нам?
        Лера подпёрла рукой подбородок.
        - Вообще-то мысль, да. Да что там - классная идея! Думаю, это будет несложно. Но посмотрим по ситуации. Ты так-то не очень рассчитывай, пусть это будет всё же не слишком отрепетировано.
        - Идёт! Так, ладно, пора бы уже и выезжать. Как там водитель, приехал уже?
        - Ещё минут десять.
        Скоро они уже с половиной команды ехали на стадион. Близнецы бегали по салону автобуса, играя с «дядями». Партнёры Боброва привыкли к этим симпатичными ребятам
        - отец часто брал их с собой на тренировки. Они частенько веселели публику своей непосредственностью и совершенно детским весельем.
        В раздевалке их встречал Тимур:
        - Ну как? - первым делом подлез он к Юре. - Готов?
        - Так-то вроде готов, но сегодня я тяжёлый, Тимур. И головой, и телом. Кое-как спал, мандраж какой-то трясёт.
        - Ну, это не страшно. Даже я бы сказал, хорошо.
        - У вас всё готово?
        - Да, мы уже всё подготовили. Ждём твоей речи. Так что, до матча всё-таки?
        - Да, думаю, так будет лучше. Мексиканцев просветили?
        - Они не против. Они вообще будто на экскурсию сюда приехали - иллюзий не питают, мечтают о ничьей, а установку, насколько я знаю, получат - пропустить не так много. Они нормальные ребята, это правильно, что с ними выбрали этот момент. А то какие-нибудь англичане встали бы в позу и устроили бы скандал. Так что всё на мази, дальше от тебя зависит.
        - Это вот так ты меня успокоил - «от тебя зависит»? - расхохотался Юра.
        - Ладно, хватит смеяться. Лучше ещё раз прокрути в голове, тут ораторское искусство важно - говорить нужно от сердца и без запинок.
        - Я наслушался, как говорил Фидель Кастро, Лера со мной позанималась, выучил слова, всё нормально, - больше успокаивая себя, уверил Тимура Бобров.
        - Добро! Ну чего, тогда вперёд! - Тимур пожал руки всем игрокам и тренерам, и ушёл в ложу.
        Близнецы продолжали заниматься своими играми, бегая под ногами взрослых.
        - Андрей и Никита, идите сюда! - позвал их отец. - Сейчас посидите тихо, поиграйте с игрушками. Мы сейчас все ненадолго отойдём, вы здесь будем одни - не шалите. - Мальчуганы закивали в знак согласия. И Юра знал, что это совсем не детское обещание - всё будет так, как он попросил.
        Команда пошла на разминку. Для Боброва это была ещё и разминка другого рода. Он вышел на поле, озираясь по сторонам - будто и не было этих лет, проведённых на ставшем родным стадионе. Как в первый раз, он выходил на обозрение тысяч людей. Он смотрел вокруг, вновь и вновь содрогаясь от волнительного момента. Люди заполняли собой пространство, наполняя шумом и гулом нишу. Всё было привычно и необычно одновременно. Встряхнув головой, попытался скинуть этот морок и принялся усиленно разминаться, в голове прокручивая заученные слова. Краем глаза увидел на бровке Леру, спустившуюся и приведшую мальчуганов. Те внимательно смотрели за отцом - футбол им нравился. Но только лишь, когда играл папа. На его действия с мячом они могли смотреть взамен любых игр. Заметив взгляд Юры, они втроём помахали руками. Он подбежал к ним.
        - Ну, чего вы тут? Я скоро приду, и выйдем сюда уже вместе, да? Как договаривались, помните?
        - Помним!
        - Лерусь, а ты чего не ведёшь репортаж?
        - А почему ты думаешь, что не веду? Очень даже веду, - заулыбалась Лера.
        - О! То есть я в прямо эфире? - подтянул воображаемый галстук Юра, пятернёй пригладив взлохмаченные волосы.
        - В своём роде, - она тоже поправила что-то несущественное в его облике. - Как твоё волнение?
        - Да вот, вас увидал - отпустило маленько. Правда, теперь… если в прямом эфире… прямо чувствую, как накатывает снова, - засмеялся он, на самом деле нисколько не тушуясь того, что его снимают, а звук транслируется по каналу «Возрождения», к которому, без сомнения припали многие тысячи граждан. - Я всё же ещё чуть тут побегаю, нужно понастраиваться. Пусть ребята здесь на бровке посидят, ладно?
        - Хорошо, беги. А мы тебя поснимаем отдалённо.
        Он отбежал, а Лера что-то скомандовала в передатчик, прикреплённый на воротнике курточки.
        На экранах возникло красивое лицо Боброва, замершее в эдакой мужественной напряжённости. Даже Лера, привыкшая к облику своего мужа больше других, почувствовала красоту момента, слегка похвалив себя и оператора.

«Артподготовка» к самой «атаке» шла полным ходом. Вскоре вышли разминаться и мексиканцы, на которых мало кто обращал внимание - лишь горстка гостей из посольства пыталась докричаться до своих, подбадривая. «Московиты» же поприветствовали в очередной раз трибуны (те отозвались дружным эхом) и скрылись в раздевалке, чтобы появиться уже вновь к стартовому свистку.
        И вот Юра стоит в коридоре, держа за руки сыновей, ожидая момента выхода. Судья скомандовал, и они пошли, встречаемые рёвом почти ста тысяч населения. Замелькали вспышки камер, операторы наводили видео. Послушав гимн Чемпионата, пожали руки, и возникла пауза…
        Бобров отбежал к бровке и нацепил микрофон, вышел к центру поля, подхватив на руки Никиту и Андрейку.
        - Друзья! - его призыв эхом прокатился по вмиг притихнувшим трибунам. - Я хочу отнять у вас немного времени, оттянув начало игры. Надеюсь, что вы меня простите, обещаю отдать должок в игре. - Зрители, вначале озадаченные, зааплодировали своему любимцу. - На самом деле, хотел сначала зайти издалека. Но что-то мне сейчас расхотелось размусоливать тему, да и тут ребятишки на руках совсем уже немаленькие, чтобы с ними тут расхаживать, - он поворачивался в центре круга, дабы уделить внимания всем. Люди снова довольно захлопали. Неожиданная задержка интриговала и совсем не тяготила даже самых отъявленных любителей игры. - Так что буду рубить с плеча. Роль мне досталась не совсем скромная, но опять же, надеюсь, что вы меня простите и будете снисходительны - кому-то да надо было это сделать. А посему вопрошаю у вас, у тысяч, смотрящих трансляцию вне стадиона… хотите вы былой славы Руси? Хотите объединения осколков былого могучего образования? Хотите сменить вялый курс разбазаривания и размежевания? Хотите видеть во власти страны людей «Московии», «Возрождения» и Империи? - вокруг висела просто бетонная
тишина, но Бобров в запале разгорячился и плохо замечал, что происходит вокруг. - Считайте это референдумом, голосованием, как угодно, но нам очень нужна ваша поддержка и одобрение. - Юра стоял в центре поля, держа за руки своих мальчуганов, горящими глазами перебирая по трибунам. Те по-прежнему молчали. Тут он увидел Леру, спускавшуюся к полю и расступающихся перед ней «секьюрити». Тут, словно из маленького снежка зародилась лавина - стадион охватил нарастающий гул. Люди вскакивали со своих мест, взмахивая руками, флагами, шарфами и шапками. Неупорядоченный шум начал складываться в скандирование: «Московия! Московия!». - Я бы счёл это за знак согласия, - вновь подал голос Юра, и его слова потонули в громогласном «Ура!» десятков тысяч глоток. Лера так и осталась около бровки, изумлённо озираясь на ликующий народ.
        Потом был игра, мало что значившая. «Московия» чуть натужно и без привычной домашним стенам лёгкости переиграла робкую Мексику. Но зритель этого будто и не заметил - все будто ждали финального свистка, чтобы ринуться на улицы города, донести до всего мира своё мнение и согласие с «референдумом».
        А за эти полтора часа уже было готово постановление о скором роспуске правительства и совершенно мирной передачи власти Ахметдинову и Ко. У тех всё было готово, поэтому действовали строго по плану, решительно и быстро. История вершилась одним моментом.
        Торжествующие толпы ходили по слякотным улицам, скандируя патриотические лозунги, люди обнимались и улыбались. Блюстители порядка, состоявшие в основном из сотрудников «Рыси», с пониманием относились к некоторым выходкам граждан, всё же усмиряя наиболее буйных. Никакой анархии или массовых беспорядков допущено не было. Смена власти прошла резко, но безболезненно. Мечты и желания многих реализовались. Дальше вновь пошла пахота и рутина.

* * *
        Этот недельный цикл тренировок в Предновогоднюю неделю отличался даже от последних месяцев. На каждом занятии теперь присутствовал Олег. Лера моталась между базой и Радиозаводом. Они что-то там меняли и выискивали какие-то «крохи» в идее Ганжи. Не всё получалось сразу, как он задумал, возникали неизбежные сложности. Проблем хватало, времени нет. Поэтому вечером Юра ухаживал за ней, уставшей, готовил и кормил, делая массажи и убаюкивая в тёплой постели. Морозы хоть и отпустили, но оставались всё же непривычно крепкими - кутаться в тёплые вещи было приятно, и постель была самым уютным местом для «встреч» супругов.
        И Юра, и Лера стали несколько напряжены после событий игры в Лондоне и расслаблялись только будучи друг с другом.
        - Лерка, как же я был без тебя эти месяцы, не понимаю.
        - Вот и я не понимаю, как ты был без меня, - она смотрела в потолок, привычно устроившись на его груди и перебирая его пальцы, и улыбалась.
        - А это связано, что ты вернулась, когда мы снова какую-то «движуху» затеяли?
        - Кто знает, кто знает… - задумчиво протянула Лера.
        Юра вскинулся и притянул её лицо к себе:
        - Это что же, ваше «колдовство» опять было?! Всё подстроено?! Я, значит, как последний опешивший от горя юнец, чуть ли головой об стенку не бился, а вы сами провоцировали эту ситуацию?!
        - Ну что ты милый, что? - Лера схватила его голову и начала целовать. - Как выдумаешь небылицу, готов за неё порубить в капусту всех. Мы с Ганжой точно не лезли в наши с тобой неурядицы, можешь не переживать. Но вот возникшее желание всё вернуть, оно в нас, возможно, и было спровоцировано ситуацией. Эта внутренняя тяга так возникла или спровоцировано чем-то внешним, сказать не берусь. После того как открыли мы Систему - я слабо верю в случайные совпадения. Да и вообще, в естественность всяких событий. Но конкретно могу сказать лишь, когда мы проследим цепочку или, тем более, влезем сами и запустим что-то. Но в нашем с тобой случае я ничего такого не видела. Кто знает, может, это наша любовь чем-то движет, а не наоборот, - она глядела в его глаза почти вплотную. Так, что заболело в голове. - Тьфу ты! Как-то пафосно получилось! Но, по сути, я так и думаю…
        Юра всё молчал и лишь сдавил крепче Лерины пальцы в широких ладонях, заставив её зрачки расшириться. Она не понимала его состояния и была немного растеряна этой неясностью.
        - Ну что ты молчишь? Что тебя тревожит? - она умоляюще продолжала заглядывать к нему в глаза.
        Он отвёл взгляд и упал на подушку.
        - Да просто поразился глубине твоих глаз и тому, как ты сильно меня любишь, - улыбнулся он, как после удачного розыгрыша.
        - «Гад ты, Костя Федотов!» - Лера схватила подушку и треснула ею мужа. Тот неуклюже прикрылся руками. - А я тут распинаюсь, чуть слезу не выдавила, испугавшись твоего непонятного состояния. А он здесь всё шутит, да провоцирует. На? тебе! - она продолжила дубасить мужа, но он перешёл в наступление и их борьба быстро перешла в партер, а потом и под одеяло - отопление даже в этих «хаусовских» квартирах не справлялось с низкой температурой за бортом, и дома было прохладно.
        Проскурин на тренировках выглядел каким-то поникшим, его толстячковая бодрость куда-то исчезла, в движениях сквозила усталость. Занятия он проводил без задора, по шаблону и не отходя от прежнего плана ни на йоту.
        - Анатолич, ты чего захандрил? - Поинтересовался после очередной явно нудной тренировки Юра. - Ребята взвоют от такой скукотищи.
        - Да… - махнул рукой Валентин. - Как-то вдруг обрыдло всё. Причём разом, после
«Челси». Показалось всё предсказуемым и скучным. Да-да, я знаю, что ты замашешь на меня руками, начнёшь убеждать и приводить доводы. Только эти доводы я сам тебе ещё недавно приводил. И себя ими же пытался образумить. Ан нет! Логика отступает перед прямо-таки всеобъемлющей тоской. Будто стержень подрубили, и не на чем стало мне держаться.
        - Ну, ты же в курсе, как там всё перепуталось после наших проделок?
        - Да, с Ганжой имел беседу, всё своё видение он мне изложил. И что, ты думаешь, на меня лично повлияли вот эти изменения в Системе?
        - А что, разве ты не заметил общего изменения настроений практически у всех. Вот и на тебя повлияло.
        - Вроде на поверхности объяснение, только мне не легче от этого. Если честно, вдруг будто меня окунули вновь в эти ощущения тогдашние. Десятое апреля меня накрыло с головой. Только тогда у меня появилось желание отомстить и преодолеть тоску назло и вопреки. А сейчас накрыло пустотой и просто неимоверной тоской по жене. Куда деться не знаю, все методы не работают, тону в болоте. Получается, и вас с собой тяну, - он замолчал, уткнувшись глазами в пол. - Вот такая вот исповедь. Может, ты доделаешь работу? Осталось три дня всего, ты лучше меня многое знаешь… А?
        - Да дело не в том, кто кого будет тренировать. Нам нужно и твоё участие. Именно твоё! И не только потому, что в хандре этой тебя нельзя бросать. Ты нам не чужой. Это всё понятно. Но ведь тебе должен был Ганжа и это объяснить - без тебя может не случиться нужного положения, не попадём в нужный узел и пролетим, как фанера… Меня самого эта идея не очень вдохновляет, но Серёге я доверяю, как себе. А он сказал, будет так. Значит, будет. Больше того, иногда и меня воротит от такого сценария, но больше я хочу что-то изменить в этом вялом затухании. Если уж не получится, то лучше в тартарары лететь, чем и дальше влачить жалкое существование. Шанс есть, нужно рисковать. Либо пан, либо…
        - Но не могу я, Юра! - чуть не вскричал Валентин. - Я душу себе выворачиваю, выходя на тренировку. Выгоняю себя плетью! Но силы кончились, сейчас пойду, зубами к стенке. Или напьюсь. Да, лучше напьюсь, - и он, устало ссутулившись, стал удаляться.
        - Валя! Валентин! - в отчаянии позвал его Юра. В ответ ему Проскурин лишь вяло отмахнулся.
        Юра быстро снарядился на Радиозавод. Ворвался к Ганже в кабинет.
        - Беда, Серёга, беда! - запыхавшись, ринулся он к развалившемуся на «гравитухе» Ганже.
        - Опять ты шумишь! Не шуми и не паникуй. Чего стряслось? - тот повернулся к нему, думая параллельно о чём-то «высоком».
        - Из Проскурина будто душу вынули, он скис, и растормошить его невозможно. Ушкандыбал прямо с тренировки к себе, не желая ничего.
        - А, знаю я. Это всё было понятно. Эта такая жертва Системе. После перезагрузки она всякие нелогичности стремится изжить. А та катастрофа была нелогичностью, и горе Проскурина, им же самим преодолённое, ещё более нелогичным. И коли уж былого не вернуть, то преодоление горя можно исключить. Вот Система стержень из него и вынула. Тут сейчас ничего не сделаешь.
        - Да ты что говоришь?! Надо же что-то делать! Ведь гибнет же человек! А если это тебя мало волнует, то вот рациональная причина - ты же сам говорил, что он нужен для участие в твоих махинациях.
        - Ты же понимаешь, что те мои мысли не являются незыблемым постулатом. За эти дни концепция немного поменялась. И, к сожалению, Валентин пал жертвой. Главное, чтобы с ними физически ничего серьёзного не случилось, а там либо все мы в счастливый конец этой истории попадём (и он тоже), либо сгинем тоже вместе. Система крутит и становится всё более непредсказуемой. Но сейчас нужно под неё подстраиваться или слегка наблюдать, но точно уж не перечить ей. Эдакий фатализм.
        - Погоди, а ты упомянул Катастрофу. Это что же, выходит, нас с Лерой тоже должно
«накрыть» чем-то?
        - А вот здесь Лера как раз разбиралась. И тут всё сложнее - вам роль отводится гораздо серьёзнее. За счёт вашего участия в этом Клубке, который ожидается тридцатого, Система стремиться уничтожить под корень всю ту несообразность, что из-за катастрофы произошла. Проскурин ей на этом пути мешается со своими волевыми усилиями, вы же являетесь главными действующими лицами. Как так получилось - пока не разобраться. То ли речь твоя в двадцать девятом году причиной, то ли общая тенденция последних двадцати лет. То ли Вифлеемская звезда какая-то…
        - И что, пока Валентина не трогать, получается? А не сгинет ли он там без нас?
        - Да не боись ты! В крайнем случае, запьёт ненадолго - времени четыре дня осталось, плохого ничего не сделается. Это видно, но и повлиять мы не можем. Тебе придётся готовить команду. Не забудь про Олега. Действовать вы должны чётко и слаженно. Давай, переходи на тренерскую, хватит, как мальчишка, бегать, - засмеялся Сергей.
        Юра задумчиво тёр подбородок.
        - А Лера у себя?
        - Да, наверное. Сходи, погляди, как чего у неё там. Может, полегчает. А то как-то загрузился сильно Проскуриным, сам весь какой-то растерянный. Соберись, тряпка!
        Лера задумчиво глазела в тридешное изображение, подперев кулачком голову.
        - Привет, - тихо зашёл к ней в комнату Юра и, немного понаблюдав за её раздумьями, поздоровался.
        - О, Юрка! Привет! Ты чего прискакал? - Лера обрадовалась, и пелена слетела с её глаз.
        - Да с Валентином беда, я хотел помощи просить, а Серёга отбрил, сказал, так и нужно, - расстроено плюхнулся в кресло Юра.
        - А… Валентин, это Система Катастрофические последствия решила подчистить, вот его и накрыло.
        - Да Ганжа мне вкратце объяснил. Только согласно этой логике нас должно в первую очередь вычистить.
        - Вижу, он тебе рассказал, действительно. Вот и я гляжу уже второй день, копаюсь в этих хитросплетениях, которые Система постоянно перестраивает и перенастраивает, впутывая в какой-то свой порядок, нам пока плохо видный. Но то, что он есть - это очевидно. И вот здесь она заглаживает не те места, в которые вклинивались те или иные люди, что было бы логичнее.
        - Логичнее?
        - Ну да. Вроде вмешались в работу некоего Высшего Разума, теперь он скинул оковы и то искусственное отсекает. Ан нет! Эти изменения как раз мало трогает. А вот если человек сам, собственными усилиями, волей, интеллектом, жаждой деятельности сломил неудачные для него обстоятельства, превозмог сложности, выжил победителем… Тут вот она жирной кистью и закрашивает. Ломая и возвращая на круги. Валя - яркий пример. Но самая подлянка в том, что Система сильнее всего орудует в случаях, когда всякие беды были спровоцированы вмешательством! То есть она не беды убирает, а преодоление последствий. Прямо Баба-Яга какая-то, - расстроено всплеснула руками Лера. - И пока мы сделать ничего не можем. Одна надежда, что в том клубке перетряхнём заново и направим на «путь истинный».
        - Ну а мы?
        - Что мы? А… что мы-то как раз яркие представители тех, кого она должна сейчас ввергнуть в пучину? Да, здесь тоже многое непонятно.
        - Ганжа говорит, что, мол, удобно нас «грохнуть» в момент Клубка, что-то там так всё срастётся - или пан, или пропал.
        - Это то, что на поверхности лежит, но сейчас я вот как раз в сотый раз гляжу и не всё понимаю. Если именно в тот момент всё так удобно, но есть риск, что мы вырвемся и повернём в свою сторону, то зачем ждать? Система сейчас действует на разрушение всего, что было построено. Но, повторюсь, разрушения, так сказать, доброго и хорошего, будто действует по указке тех, против кого мы боремся.
        - Так, может, это они и есть?
        - Нет! Сто раз нет! - отрезала Лера. - Тут чёткая внутренняя организация. «Эти» не лезут, они отодвинуты от дел, как и мы. Так вот. И почему Системе нужно так рисковать своим текущим алгоритмом, если можно гарантированно сделать всё сейчас?
        - И почему же?
        - А тут пришла мне мысль, что алгоритм и подразумевает это Испытание для нас. Для тебя и меня. Да ещё люди замешаны в этом. Тысячи людей. Но ответственность на нас
        - Система подкидывает нам клубочек - нате, распутывайте, если сможете. Сможем, алгоритм рубится в другую ветку и привет! Живём припеваючи. Не сдюжим, катком пройдёт, мы и не пикнем. Всё это, - она кивнула на оборудование, - коту под хвост, не поможет. Здесь, думаю, и причина, что нас не трогает. Даёт шанс, ибо так и задумано в сценарии текущем.
        - Так, выходит, и «невидимое вторжение» было спланировано Системой?! - поразился догадке Юра.
        - Здесь я бы поостереглась утверждать, так можно впасть в крайний фатализм и рождение Иисуса сюда приплести. Всё-таки что-то мы сами тоже делали, думаю. И сейчас, как нас ни подталкивают, от прежних действий отказываться не должны. Просто тебе нужно потренировать ребят эти дни, сыграть. Дальше всё равно будут мощные пертурбации и всё сильно поменяется. Ты же у меня сможем тренером, а? - она встала со стула и села на колени к Юре.
        - Да куда ж мне деваться… Ребята-то не виноваты, они хотят играть и побеждать. Надо, думаю, им сказать про спецназовцев этих американских.
        Весь оставшийся вечер, сидя один, надевши тужурку для тепла, попивая горячий липовый чай, Юра прикидывал план тренировок. Он ещё попытался несколько раз дозвониться Проскурину, но тот был недоступен. Задача, на первый взгляд, была несложной. Три дня занятий и ещё разминочный день перед игрой. Всё это было ему знакомо, придумывать вряд ли что-либо стоило, времени было мало. Важно было не растерять физическую форму и не переборщить с нагрузками.
        Но всё же Боброву хотелось изюминки. На фоне всех этих слов про особенность момента и места, ему казалось странным попытаться сыграть обычную игру. Пусть и с нечестными приёмчиками (это тоже, в общем-то, было привычно) от американцев, с полным отсутствием люденов, с некими помехами в электромагнитном поле. «Нужна зацепка, идея, нужна», - терзал он себя мыслью, уставившись в стену, положив перед собой лист бумаги. В геоноуте у него была приставка футбольного тренера, позволяющая в удобной трёхмерной форме моделировать абсолютно всё, что касалось игры. И иногда он прикидывал своё видение футбола на этой программе. Но сейчас Юре хотелось думать именно за чистым пока листком. На лист должны были лечь неуклюжие по выражению мысли, но важные по сути. Он чувствовал, что важные, но на наткнуться на них никак не мог.
        Вспомнилось детство.
        С одной стороны реку жёлтой подковой огибает обрывистый берег, с другой вонзается полуостров длинного пляжа; он возится возле воды, размывая крутой берег из маленького ведёрка. Где-то наверху мама готовит костровой обед, отец стучит топором. Время тянулось безмятежно, дни складывались правильными кирпичами, плотно прилегая друг к другу…
        На листе рука сама начертила кривоватые прямоугольники пазлами западающие друг в друга. Юра повнимательнее пригляделся к тому, что начертал. «Точно! Нужно попасть в пазы!» Дальше на листок стали падать обрывки фраз и дум, фиксируясь неровным почерком. И когда уставшая Лера, зарумянившаяся с мороза, вошла в дом, он плотно исчёркал весь лист словами, стрелочками и кружочками.
        - Правильно, вычерчиваешь Систему на листочке, - хихикнула Лера.
        - Решил, что вашим мозгам требуется свежая мысль, - кивнул Бобров, осклабившись.
        И с утра же он начал приводить свои мысли к делу.
        - Так, парни, Анатолич сильно приболел, полномочия делегированы мне, у нас тут всё равно анархия. Надеюсь, вы будете не против, если до воскресенья я вами слегка поруковожу? - он собрал команду и объявил им о текущих планах. Возражений не было. Как не было и люденов, их отправили на покой, проку от них никакого не было. Юра поведал о том, какие ожидаются неприятности от «Гэлэкси», как специальный отряд будет вытаптывать всякие помехи в лице московитов.
        - Так ведь мы же и тренировались от них ускользать, мяч не держать подолгу, - подал голос Ребров.
        - Лёш, всё ты правильно говоришь, и продолжим в том же духе. Но будет нам подмога и от наших друзей из «Рыси», иначе нас растопчут. И есть ещё одна задумка. - Он стал расписывать свои мысли с того самого исписанного листочка. Ребята иногда хихикали, иногда бурчали, слышались и возражения, и одобрения. Но в целом авторитет Боброва был непререкаем и достаточно высок, чтобы внедрить самые бредовые идеи. - Тогда, что ж? Если принципиальных возражений нет - за работу! Попробуем что-то успеть за эти три дня. Потому что в субботу мышечное расслабление. Максимальная работа будет уже в игре. Давайте, девочки, побежали!
        Он гонял их, пояснял, требовал, критиковал и хвалил. Сам до седьмого пота принимал участие в нагрузках. На умеренном морозе молодые лица светились энтузиазмом. От тренировки все получали удовольствие и после, уставшие, не прекращали шутить и улыбаться. Юра отметил это с удовлетворением. Одна из необходимых задач состояла в том, чтобы сохранить нужный задор и уверенность в своих силах. Прошедшее занятие явно прибавило крепости внутреннему стержню команде.
        Следующие два дня продолжились в том же духе, Юра постоянно подкидывал какие-то новые упражнения и мысли. Сами ребята также участвовали в генерации идей - у них работали не только ноги, но и мозги. Тренировки порой больше походили на весёлые забавы, чем на подготовку к серьёзнейшему матчу. К ним присоединились и ребята из
«Рыси», больше наблюдая, так как их подготовка сводилась лишь к жёсткой синхронизации с московитами.

* * *
        Политические изменения совершались стремительно. Сибирь к лету влилась своими необъятными просторами в новое-старое государство, которому дали название Русь, несмотря на всякие там ноты протеста из Западного мира. Внутренние реформы и преобразования шли довольно гладко и по намеченным планам, что загодя заготовили инициаторы и вдохновители объединения. Жизнь забурлила, и все ждали новых присоединений, так как мощь восприявшей из пепла страны набирала обороты, подгребая под себя сомневающихся и нейтральных.
        Крупные игроки на мировой арене забеспокоились. Устоявшийся порядок, а точнее, беспорядок устраивал влиятелей, а тут возникшая Русь грозила поломать имевшийся строй. То есть выстроить его под своё видение. Зарождалась коалиция против новоявленного государства. В который уже раз в мировой истории.
        - Ты знаешь, чего им так всё время мы поперёк горла? - отдыхая как-то после очередного матча в теньке садика возле дома, спросил Леру Бобров - она была рядом, следила за купающимися близнецами. Умеренная жара угасала к вечеру приятным теплом, и мальчишки, довольные, резвились в небольшом лягушатнике. Июнь не давал наступать вечеру, удлиняя световой день, не стремящийся перейти в серую ночь.
        - Кто это мы и сколько вас? И кому это вы мешаете? - Лера, как частенько бывало, поддела мужа для придания искорки разговору. Она привыкла к философским рассуждениям мужа, зачастую занудным и, чтобы ей не было скучно, развлекалась сама, слегка провоцируя его.
        - Не вы! А мы! Тут, кто вот уже тысячу с лишним лет на Русской равнине живёт. Русские, славяне. А им - это те, кто вечно ножи точит и ходит на нас то с Востока, то с Юга, то с Запада (что много чаще других нападений случалось). Ведь не всегда же мы на их кусок претендовали или стремились захапать мировое господство. Развивались тут в своём мире. Нет, ну понятно - природные богатства, территория. Но ведь сейчас именно тут уже почти ничего и нет. Так, средненькое сельское хозяйство, немного угля и руды, нефти и газа. Ерунда какая. А ты посмотри, опять землю роют. А пятьсот лет назад?
        - Ну, всё те же причины - ресурсы, территории, люди… И потом, надо же потенциального конкурента или даже врага уничтожать в зародыше. А то появится какая-нибудь Империя или там СССР - и сладить уже будет сложнее, придётся делиться, а то ещё и подвинуться. Вроде тут всё прозрачно.
        - Прозрачно, да не совсем. До конца такое рвение наших «врагов» нельзя объяснить рациональными причинами. Вот даже последние лет сорок - ну что тут им? Всё развалили, смешали, разрушили. Да мы или не препятствовали или, того хуже, помогали. И ведь всё равно не успокаивались, лезли сюда и лезли. Когда начался Чемпионат - это сильно видно было.
        - Что видно?
        - Приезжали сюда все почти гости, будто на последний бой, эдакие захватчики.
        - Ну, не совсем я тут с тобой согласна, краски ты несколько сгущаешь. По-моему, как всегда в истории - обычное соперничество и уничтожение врага, ничего такого исключительного. Это ещё если исключить роль Русских в истории и влияние на Мир. А если учесть, то вот тебе весомый аргумент.
        - Да! В десятый раз с тобой соглашусь! Но пришла мне тут в голову ещё одна причина, о которой мало догадываются те, кто сюда ползёт, часто не осознавая своей тяги.
        - Давай! Открой глаза неразумной женщине, - Лера захлопала ресницами. - Только погоди, вытру удальцов, прохладно становится. Пупсы! Вылезайте! - преодолевая сопротивление карапузов, она вместе с Юрой вытянула их из воды. Вытерев и проследив, чтобы они оделись, отпустила их ещё немного поиграть. - Побегайте, потом чаю попьём и спать. Так. Что там у нас?
        - Так вот. В истории человека есть неясности, но одно уже чётко прослеживается. Стремительный цивилизационный скачок, эдак, пятьдесят-сорок тысяч лет назад один из родов совершил именно тут, на Русской равнине. Климатические, ситуативные и ландшафтные условия были тому причиной. То есть были ещё другие рода, в других местах. Но вот те, кто сейчас китайцы, европейцы, индусы (именно индусы, не все индийцы), персы имели общего предка как раз здесь, после чего, испытав всплеск развития, разошлись по миру, движимые поиском лучшей жизни. Дальше уже сложнее, кто-то возвращался, кто-то (арии) туда-сюда сновал. Но суть в том, что Родина предковая тут у многих современных народов, цивилизаций и этносов. Вот я и подумал, что тянет их всех к земле своей неосознанно. А мы как-то не желаем своих далёких кузенов принимать. Хотя вот с монголами вроде бы мирно существовали. Но в целом не очень нам нужны тут всякие чужаки, пусть и, выходит, что они нам дальние родственники.
        - Это они, как перелётные птицы, стремятся к родовому гнезду, - Лера расхохоталась. - Ну, ничего такая теория, весёлая.
        - Эх ты, женщина! - в отчаянии махнул рукой Юра. - Пойдём лучше чай пить.
        - А и пойдём. Да и мальцов укладывать пора, а то разбегались. Почитаешь им?
        - Я с удовольствием почитаю, да они всё норовят сами.
        - Просто сейчас они разбуянились, а под твоё чтение они хорошо засыпают, - улыбнулась Лера просяще.
        - Хорошо, почитаем.
        Находились и союзники растущей, как на дрожжах, страны. В первую очередь Северная Италия, эдакий анклав хоть какой-то внутренней справедливости в «старушке» Европе (что походила всё больше на зловредную каргу) и в Южной Африке буры начали прибирать к своим руками управление в Йоханнесбурге. Эти субъекты открыто выражали свою поддержку Руси, предлагая взаимовыгодное сотрудничество.
        Хотя и потенциальные враги тоже не избегали сделок с русскими, скорее, их неприязнь выражалась пока лишь в устной форме. Если не считать просто-таки войны против футбольной «Московии».
        Пожалуй, это был самый трудный сезон для этой команды. Против неё практически все команды Чемпионата мобилизовали имеющиеся ресурсы в полном объёме. Стимул был не всегда личным и индивидуальным. Хотя, конечно, многие считали высшим достижением отобрать очки у гегемона последних лет. Многих не устраивала непоказная искренность и честность футбола этой команды. Но также добавили в топку этого костра и организаторы. За победу или ничью с «Московией» всякий раз выплачивались огромные премиальные, помимо этого за НЕпобеду москвичей в Чемпионате всем остальным участникам светили ещё большие барыши. Неудивительно, что к летнему перерыву московиты были выжаты, высушены и обессилены. Каждый матч на выезде был борьбой и схваткой, нередко перерастающей в бойню. Судья потворствовали, закрывая глаза. Зрители бесновались, вновь привлечённые жестокими футболом (мощная пропаганда затоптала нарождающийся интерес к чистому и справедливому). Игры выматывали и физически, и психологически. Игроки выбывали из-за травм. Тем не менее, «Московия», хоть и теряла очки больше, чем в победные годы, держалась на первом месте.
Не последнюю роль сыграло в этом и то, что преследователи, почувствовав запах крови раненого лидера, между собой договариваться не желали и грызлись также не на шутку, не вырываясь из общей массы вперёд. Лишь «Британика» держалась вплотную к привычному лидеру.
        В перерыве Ларионов латал «дыры» - многие травмы были серьёзны и требовались замены. В «Московии» всегда была длинная скамейка запасных, да и не очень даже запасных - играли почти все двадцать пять человек, соблюдалась чёткая ротация. Лишь Бобров был, в некотором роде, незаменим. Это и было ахиллесовой пятой
«Московии». За капитаном постоянно велась охота. И лишь благодаря крепким ногам и природной изворотливости ему удавалось избегать серьёзных повреждений. В каждой игре он получал множество синяков и ушибов. Специально для него разработали щитки, обволакивающие ногу до колена, защищая её хоть от размашистого удара прутом. При этом щитки не сковывали движений. Вскоре это изобретение было надето на всех игроков «Московии», что резко убавило травматичность. Костоломы противников стукались о ноги, стремясь нанести вред организму, а делали больно лишь самим себе. О московитах пошла тихая молва, как о «неуязвимых».
        Большим подспорьем и в футболе было объединение с Сибирью. Футбольная «Сибирь» обитала в ПреЧемпионате, имея статус крепкого середняка и подражая игрой своей старшей «сестре». А помощь оказывала тем, что рекомендовала наиболее сильных игроков в столицу, Несколько нарушался принцип формирования «Московии» - теперь это больше походило на сборную страны. «Но ведь и раньше мы больше представляли страну, просто она была маленькая, а сейчас мы несколько разрослись», - шутил Ахметдинов. Болельщики сибиряков в рядах своих любимцев встречали тепло, а за Уралом с дополнительной симпатией следили за жизнью «Московии».
        Чуть подлатав дыры и подлечив раны, «Московия» продолжила отстаивать свой титул после перерыва. Нельзя сказать, что дела пошли лучше, но определённую устойчивость команда проявляла. Если перед перерывом казалось, что её дух будет сломлен бесконечной травлей, нечестной борьбой и физическим насилием, то осенью стало понятно, что выдержат и не сдадут позиций. Не было той воздушной и лёгкой игры - её просто на корню рубили почти все соперники, но была железная дисциплина и огромное желание протолкнуть самих себя вопреки всем на финиш первыми. Редкие выдавались окна с нейтральными или дружественными соперниками, тогда московиты будто вдыхали свежего воздуха и парили, как в прошлые сезоны.
        В стране бурным ходом налаживалась жизнь, былые полномочия Империи распространились теперь на всю огромную страну. Тимур наверх не полез, предпочтя остаться эдаким теневым лидером, официально возглавляя бывший конгломерат из имперских компаний и организаций. Временным управляющим страны стал Петров. Был намечен референдум по некоторым ключевым вопросам. То есть завершение перестройки страны и окончательное (до поры до времени) объединение было запланировано на конец года.
        У Бобровых же подрастали сыновья. Близнецы были не только любимцами родителей, бабушки и дедушки, друзей Бобровых, но и всего Южного. Осенью они пошли в школу при посёлке, где продолжили активничать и заражать симпатией к себе окружающих. Заметно было наследие талантливых родителей. Жизнь шла своим чередом, укладываясь в понятный и предсказуемый порядок. Футбол в этом сезоне отнимал много сил, но, тем не менее, Юра по осени заскучал.
        - Что-то мне не нравится твои поблёкшие глаза последнее время, - решил потормошить его отец, когда они убирали сад от опадающей листвы. - Что такое?
        - Знаешь, пап, вспоминаю свои же слова в разговоре с Ларионовым, мол, что стимулов нам хватит за глаза ещё на несколько лет. И вот сейчас в разгар исторических событий, в этот суматошный и сложный сезон, когда, кажется, продохнуть нельзя, у меня вдруг эти стимулы расплылись. Всё как-то наладилось, даже вот вся эта чернуха, которой нас гнобят и мешают, она, как ни странно звучит, ложится в общий план - понятно, что и как преодолеть, где поднапрячься, куда подналечь. Появился ритм. И эта предсказуемость вдруг меня пришибла.
        - Тю… братец, это даже не лёгкая хандра у тебя, это, я бы сказал, капризы избалованной девицы. Не в ту сторону пошли мысли твои. Засквозил какой-то юношеский максимализм и тяга к приключениям. Оно и понятно, организм, натренированный постоянным стрессом, своего рода зависимость от адреналиновых вещей всяких получил.
        - Ну, пускай, пускай так. Чего делать-то?
        - А принимай работу и пахоту ежедневную без всплесков, как удовольствие. Поработай над собой, побольше посиди с мальчишками. Главное, не рефлексируй - сейчас это ни к чему. Да и возраст у тебя не тот. Получай удовольствие от того дела огромной важности, в котором ты принимаешь живейшее участие. Не закисай в этих «скучных» мыслях. Кроме того, я уверен, что спокойной жизни не будет, и сейчас нужно год этот довести до задуманного. Что уже непросто. А дальше эти «друзья» нажмут на рычаги посильнее - мы тут вылупились из яйца, что им не в жилу совсем, - отец размашистыми движениями продолжал сгребать листья. Юра же замер, сложив руки на черенке.
        - Да, ты прав. Странная получается вещь, я не закалился в этих пертурбациях, а, наоборот, размяк. Когда цель ясна - вот враг, вот наши. Получается, что такой вот случай - одни делают революцию, другие строят государства. Ломать, не строить. Да… нужно как-то перетряхнуть себя, а то какие-то гадские поползновения наметились, - Юра встряхнул головой. - Эх! Может, баньку истопим, а?
        - А чего ж не истопить-то? День субботний, как раз для бани, - согласился с сыном Владимир Викторович.
        Так и дорабатывали этот сложный и перевернувший многое в истории год. Кто над собой, кто над общественным. Бездельников выжигал сам ход событий, они не приживались и скатывались на обочину жизни.
        Заканчивалась весёлая зима с метелями и постоянными заносами. Толщина снежного покрова продолжала бить рекорды, закрывая машины, маленькие заборчики и детские площадки. Толстой белой глазурью были упакованы дорожки и тропинки - сил дворников хватало лишь на прокапывание узких траншей. Преимущество в передвижении получили пока ещё слабосильные и редкие летательные аппараты городского предназначения.
        Юра, совмещая приятное с полезным, снарядил сыновей лыжами для дороги в школу. Она была в километре от дома, на другом конце посёлка. Семья почти целиком, за исключением, разумеется, Ксении Ивановны, приняла решение не возить мальчишек до школы. Для пущей полезности они ходили пешком в любую погоду. Благо безопасность дороги была гарантирована - кругом были участки знакомых, да и последнее время жизнь, в целом по стране, стала спокойнее. Дорог крупных не было, и главная сложность состояла лишь в погодных неприятностях. Вот и сейчас по сугробам добраться было совсем непросто, поэтому Юра с отцом смастерили детям широченные лыжи, которые надевались на их унты, и мальцы с удовольствием шагали на этих лыжах в школу.
        Но в конце февраля солнце стало чаще выползать из-за занавеса снежных туч, заставляя оседать сугробы и звенеть капель с заметённых крыш. Почувствовалась весна. Весна пришла, жди нового сезона - Чемпионат начинался в середине марта. Но ещё до начала Чемпионата было ясно, что западная коалиция приготовила более чем серьёзные аргументы против «Московии». «Рысь» всё чаще находила подтверждения о готовящемся эмбарго Руси, о возможных провокациях с намёками на вооружённый конфликт. Спокойная жизнь намеревалась пойти прахом. Страна не могла наращивать военную мощь ускоренными темпами, да и никто из руководства не хотел вооружённых столкновений. Пока взаимные уколы ограничивались виртуальным пространством. Мир вновь залихорадило. Что и отразилось на футболе. Игра вмещала все мировые пороки, успехи, несчастья и радости. Сейчас же после некоторых позитивных сдвигов сущность вновь сместилась в горизонт подлости, скандальности, мошенничества и нечистых игр. Финансовый стимул вновь стал доминирующим. «Московия» красным цветом яростно пыталась отстаивать противоположные принципы, за что её нещадно били.
        - Только было настроились на монотонную, но нужную постепенную стройку и тут на тебе! Всё грозит рухнуть в тартары. Требуются опять какие-то сверхусилия, - вспомнил Юра про свои осенние думы, после первых игр Чемпионата, когда на страну навалились экономические неприятности, а команду обложили штрафами и дисквалификациями. Впервые за несколько лет, московиты в первых играх набрали лишь очко. - Нужно как-то что-то менять.
        - А может, взять паузу, - предложила внимательно слушавшая его Лера. - Не рвать жилы, переждать сложный год. Отойти на шаг назад, чтобы сделать два вперёд. А то они от вашего сопротивления только стервенеют, это невооружённым глазом видно.
        - Лер, нельзя нам пятиться. Ведь для чего мы играем? Это же модель нашей жизни. Если дадим затоптать, то и страну нашу откинут с завоёванных позиций. Тут же связь прямая!
        - Ну, хорошо - как ты предлагаешь бороться? Союзники наши повылетали, своими силами… своими силами, вон топчут нас. Даже если играем хорошо и выигрываем, начинается судейский произвол. Только Тимур взывает к справедливости - грозят выгнать команду, как представителя «недемократического режима». Он считает, что, упорствуя в футболе, ставим под угрозу жизнь государства.
        - Так и сказал? Он, наверное, имел в виду упорствовать в апелляциях наверху, но не саму игру.
        - Может и не игру. Но ведь кажется, что в трубу выбрасываются огромные силы, будто со штыками на танки вы прёте. Мне больно на это смотреть, если честно, - Лера опечаленно глядела на мужа.
        - Лерусь, даже если мы и не выиграем в эту году, то наша борьба, она для людей! Сейчас, похоже, всем тяжело придётся вновь. Представь, какое это разочарование для людей, только нюхнувших спокойствия. Теперь опять лишения и суровая борьба. Вот мы и должны задать тон, показать, чего стоим. Народ от нас ждёт в первую очередь опоры.
        - И что, ты думаешь, без поддержки извне, вы сможете сдюжить против эдакой орды? Вас топчут в первую очередь не на газонах, а за пределами. Трудно всё время побеждать, оставаясь вдевятером, получая пенальти постоянные.
        - Ничего, есть ещё резервы, есть! - как-то озлобленно рубанул Юра. - Думаю, что как раз десятого мы и начнём возвращаться к жизни. Домашняя игра с принципиальным соперником - что может быть приятнее для свежего глотка? Тимур думает, что судья здесь всё-таки побоится наглеть безгранично. А значит, будет шанс…
        Но десятого апреля две тысячи тридцатого года все шансы как раз перечеркнулись, как казалось, раз и навсегда…

* * *
        Короткий зимний день светил морозным солнцем, искрился свежий снежок, просторное небо манило своей глубиной - ничто не намекало на серьёзность предстоящих событий.
        - Поистине - затишье перед бурей. Я-то думал, катаклизм очередной природный будет. А тут - ни тебе морозов несусветных, ни жары посреди зимы, ни бурана какого. Приятная погода для прогулок, того и гляди, к вечеру новогодние снежинки полетят,
        - Юра во время завтрака выглядывал в окно.
        - Самое время ёлку наряжать, - улыбнулась Лера.
        - Вот чего-чего - а вот совсем не ёлочное настроение. Будет день и будет пища, до завтра дожить надо. Наступит тридцать первое число - можно будет подумать и про праздник.
        - А я вот подарок для тебя приготовила, - вновь о своём напомнила Лера.
        - Ты у меня замечательная жена - я буду стрелять по толпе, а ты будешь подносить патроны, я знаю.
        - Про патроны ничего не знаю, война войной, а обед по расписанию. Не волнуйся, разрубим мы этот узел, как надо.
        Юра подъехал к жене на гравитухе и обнял её.
        - Главное, будь рядом, Лерусь. Если что пойдёт не так, я хочу, чтобы мы встретили эту пургу вместе.
        - Ну что ты, милый. Я всегда рядом, ты же знаешь, - она поцеловала обнимавшую её руку и сама обняла мужа покрепче.
        Вскоре они уже ехали в командном автобусе на стадион.
        - О! Похоже, уже начались в атмосфере какие-то волнения - связь плохо работает. Наверное, всё скоро отрубится совсем, - Лера тыкала в планшетник, безуспешно пытаясь соединиться с Ганжой. - Ладно, он вроде тоже должен быть на месте уже.
        - Слушай! А как же они вторжение своё проведут в таких условиях, - вдруг всполошился Юра.
        - Так у них своя система загадочная - эдакий симбиоз биологического и технического. Рассчитано на ядерный взрыв. Семипалый как раз к такому развитию событий и готов. А ты, что ж, думал, что лошарики все кругом? - рассмеялась Лера.
        Юра тоже как-то нервно засмеялся.
        - Что-то какой-то нерв во мне обострился. И пока не думает успокаиваться. Ещё и о Валентине думаю - как он, что он… Трубку не брал, дверь не открывал.
        - Ничего, сегодня и для него мучения эти закончатся - немного осталось.
        Низкое солнце светило как-то не так. «Или чудится что всё не такое», - подумал Юра, глядя на больно сверкающий диск. Автобус подъезжал к заснеженному снаружи
«Московиту».
        - Плохо как убрано-то! Народ тут намесит каши, сложно будет им идти. Да… фиговая у нас организация. Ну зато американцы тоже тут пусть побуксуют, - Юра сошёл с автобуса и погрузился в сугроб. До входа надо было пройти ещё метров сто. - Давай руку, - он помог жене выбраться, и они побрели к внутренним помещениям стадиона.
        Но на самом поле, непривычно зелёном было чисто и умеренно тепло. Здесь работники стадиона постарались. Светили тускло прожекторы, игроки постепенно подтягивались. Ночевали по домам (Юра решил максимально расслабить - для его плана нужна была лёгкость в головах) и оттого появлялись по отдельности. Лера пошла на поле, прочувствовать атмосферу пустого пока стадиона. К тому же подъехали и ребята из
«Рыси». На бровке она беседовала с Олегом Семипалым.
        - А чего видофоны не работают, Юра, не знаешь? - спросил Ребров капитана и, по совместительству, тренера.
        - Знаю, Лёш, знаю. Это общая такая помеха в атмосфере - от этого сегодня американцы без люденов и будут.
        - Это что ж, от них опять очередная гадость? - возмутился Ромка.
        - Нет, Ром, вряд ли. Зачем им тогда со спецназовцами этими возиться? У них и людены подходящие есть, которые легко управляются. Это, так сказать, высшие силы рулят таким вот неприятным…. а может, и счастливым образом. А они просто владеют информацией. Собственно, как и мы. И лишь используют, чтобы нужным образом подготовиться. Опять же, как и мы. Так что пробуем сегодня исполнить ту игру, что тренировали уже без Валентина Анатольевича. Ага, братцы?
        - Ага! - громыхнула в ответ раздевалка.
        Зритель постепенно заполнял трибуны, прибавляя громкости в гулком пространстве. Проецировались баннеры поддержки. Также появлялись трёхмерные картинки едкого содержания для соперника «Московии». Сами же «космонавты» выползли на разминку. Лениво потягиваясь, они пинали мяч. Среди них быками выделялась тройка здоровенных парней.
        - Вон видать эти и есть головорезы, - кивнул в их сторону Лёша Ребров. Юра кивнул.
        - Только вроде бы их должно быть пятеро, двое уже больше похожи на людей. И, скорее всего, от них опасность и будет исходить основная. Эти для массовки - регбийные «массажёры». Ромка от них убежит. А ты, Лёш, с ними не очень заигрывай. Одного будешь обыгрывать, второй сзади сокрушит. Имей глаза на спине, слушай партнёров. Помни, что играем в «собачки». И, конечно, ускользаем. Избегать не то что контакта и борьбы, избегать нужно сближения на расстояние меньшее метра.
        - Да помню я, помню. Уже охота скорее надрать им… - Ребров в порыве ругнулся.
        - Ну, ты не очень-то тут язык распускай, это не наше кредо, - подмигнул ему Юра. - Ладно, давайте, ребятки, немножко тоже разомнёмся.
        Искоса поглядывая друг на друга, команды разминались на разных половинах поля. Хотя у американцев это по-прежнему походило больше на ленивую беседу уставших мужиков, которым подкинули мяч - вдруг захотят поиграть.
        На скамеечке хозяев появился Олег Семипалый и Лера. До этого они были где-то под трибунами. Юра кинул взгляд - они кивнули в ответ, мол, всё подготовлено. Чуть поодаль Юра заметил и Ганжу. «Ага, собрались и подготовились. Дальше ход наш».
        - Юр, значит, гляди, - друзья позвали его к себе на бровку, - весь первый тайм вам придётся терпеть, апофеоз будет минуте на шестидесятой. Если Олег раньше запустит программу, можем не попасть в яблочко, - напутствовал капитана-тренера Ганжа.
        - Так потерпим, для этого и готовились.
        - Ты не понял, они будут вас уничтожать, возможно, применение каких-нибудь средств. Но мы вам помочь не сможем. Просто ещё утром я думал, что это будет на полчаса, но последние расчёты показывают, что шестьдесят минут, не меньше. Так что держитесь, парни! - он хлопнул друга по плечу.
        - Юрка, ускользайте, убегайте. Ты уже не самый скоростной, обманывай их, - в Лерином голосе дрожало беспокойство.
        - Ладно, друзья, ну чего вы? Мы против люденов можем выступать, а тут люди живые,
        - пытался успокоить всех Юра.
        - Эти живые поопаснее пятёрки люденов-воинов некоторых, - вставил слово Олег. - Я за ними наблюдаю. Похоже, из элитного подразделения какой-нибудь «альфы» выдернули. Зверюги! Кстати, Юр, вон видишь парочку непримечательную, отличную от этих бугаёв, вон возле угла штрафной перекидываются мячом?
        - Один с длинными волосами?
        - Да. Это вот оставшиеся два наших клиента. Заметь их, они самые опасные. Думаю, что скоростные реакции у них лучше вашего Васильева. От них сложно убежать, и загонять они будут вас на головорезов.
        - Ага, спасибо, что их обозначил. Попытаемся учесть, - Юра привычно нахмурился, обдумывая ситуацию. - Ну, ладно, пойдём мы в раздевалку, уж скоро судья свистнет.
        Перед выходом на поле, Юра стоял впереди рядом с капитаном «Гэлэкси». Это был тоже немолодой белый. Его Юра хорошо знал в лицо, и фамилия у него была простая - Джонсон. Но знакомы они не были, пребывая всегда в остром соперничестве. Вот и сейчас этот Джонсон хищно осклабился, коряво повторяя жест Фила Эспозито. Юра хмыкнул в ответ и отвёл глаза.
        Американцы громко ржали, ёрничая по поводу зелёного газона, чуть притихли, когда оглушили на выходе трибуны. Едкие баннеры тоже были охолонули задор гостей. Однако со стартовым свистком они вспомнили о своей наглости. Ринулись в отбор, стремясь вырвать мяч «с мясом».
        - Ускользаем! Пас! Пас! - орал Юра своим, взвинчивая безумный темп, лишь бы не сближаться с остервенелыми американцами. «Пока получается, но сколько в такой беготне мы выдержим?» Стремясь сэкономить силы, московиты пытались играть в одно касание, мяч метался между игроками белым пятном, не застывая в ногах. Хаотический, безумный футбол с бешеным темпом продолжался минут двадцать, без какой-либо опасности для ворот. Одни намеревались втоптать в газон, другие всеми силами стремились этого избежать. К этому и свелась вся игра.
        Потом противник будто взял передышку. Московиты тоже вздохнули.
        - Не лезем пока, не лезем! - останавливал Юра порыв удальцов. - Могут хитрить, заманивая. Давайте пока присмотримся, атакуем осторожненько.
        Но Ребров, увидев, что тиски разжались, ломанулся прямо на гущу защитников. Среди них был один из «маленьких» спецназовцев. Он, в отличие от партнёров, не поддался на финты Реброва, свои действия и мысли замаскировав от нападающего. Лёша сблизился с ним и, видя, что тот не уступает дорогу, попытался юркнуть вбок, но тут его достала ловкая нога, он полетел лицом на газон. Вдогонку ему был послан удар локтём.
        Трибуны взревели возмущённым гулом. Судья же и бровью не повёл - такие стычки давно уже не вызывали реакции рефери. Правда, обычно причиной таких событий были людены. Здесь же всё было «человеческое». Мяч в суматохе выбили в аут. Ребров корчился на газоне и к нему подбежали партнёры. Подскочил и Шангрилу со скамейки и сразу же стал колдовать над подбитым нападающим.
        - Юр, всё вроде нормально, больно только в груди, - выдохнул Ребров. Шангрилу подтвердил кивком, что существенных повреждений нет.
        - Ребята, не суйтесь к ним, они рубят незаметно, но очень больно, ещё раз повторяю, - зло сказал Бобров. - До перерыва если идём вперёд, то большими силами, с пасом.
        - А после?
        - После поглядим, - мутно ответил Бобров. - Ладно, поехали!
        Им более-менее удалось выполнить задуманное в первом тайме, отчего сильных травм, даже можно сказать, ранений удалось избежать. Да и американцы, похоже, не стремились во что бы то ни стало упахать московитов в первом тайме. Тем не менее, к перерыву хозяева были выжаты, как лимон.
        - Да, драчки не избежать, - тяжело отдуваясь, вымолвил Васильев.
        - Не избежать, - согласился Юра. - Но обязательно перетерпеть первые двадцать минут. Да чего там! На шестидесятой нужно будет провоцировать или лезть, или отвечать. Не раньше, не позже!
        - Ого! Даже так? Прямо так пунктуально?
        - Прямо так. Это «рысьи» дела. Иначе ничего не получится, и вынесут нас ногами вперёд…
        Лера мелькнула где-то в полуоткрытой двери раздевалке, подмигнула и исчезла.
        Игра возобновилась, и начался форменный ад… Прежних сил, чтобы увиливать и играть в «собачки» у хозяев не было. Они пытались также движением уходить от секущих американцев, но всё чаще получали по ногам. То один, то другой московит оказывался на газоне. Пока спасала защита. Два-три раза срубали и капитана. Он, кряхтя, поднимался и гнал партнёров на новые подвиги.
        К пятьдесят пятой минуте стало ясно, что нужна драка. За каждое безответное нарушение не было расплаты, отчего космонавты зверели всё больше. Вот уже унесли Реброва, Васильев тоже хромал. Юра вопросительно, чуть ли не умоляюще поглядел на скамейку - Ганжа показывал пальцами «три». Ещё три минуты надо было как-то биться в этой игре без победителей, в этой разрушительной битве.
        Бобров, не чувствуя окаменевших ног, машинально отдавал пасы, куда-то бежал. Воздух стал плотным, забитые лёгкие отказывались дышать. Движения через силу были как во сне. Мяч опротивел, зелень газона сливалась с игроками. Среди гула и шума он уловил крик Ганжи: «Пора!!!». Он остановился, поискал глазами первого попавшегося противника и врезал ему по ногам, вложив всю злость и отвращение к тому футболу, который они сейчас творили. Американец скорчился на газоне. И мигом перед Бобровым вырос один из головорезов. Юра, шатаясь, от усталости принял боевую стойку. Краем глаза он увидел шевеление на скамейке запасных. Дальше время затормозилось, мутной ватой облапив со всех сторон.
        Юру закружило в каком-то непонятном вихре воспоминаний, живых, будто всё происходило сейчас. Тёмный тридцатый год придавил его своим беспросветным горем. В глазах потемнело…

* * *
        На стадион решили ехать прямо с дачи Тимура, где отдыхали все вместе. В новенький флайбас сели и близнецы, и Тимур с женой. Юра и Лера решили заскочить домой.
        - Мама будет ругаться, что мальчишек с собой потащили. Но они очень уж хотят сегодня посмотреть. Какой-то зуб у них на американцев. Откуда, интересно, - подмигнул жене Юра.
        - Да, по-моему, она уже привыкла к тому, что футбол для них нечто особенное. Да и трудно другого ожидать при таком папе.
        - Ой, ладно уж - папа как папа. Подумаешь, немного поигрывает в футбол.
        - Действительно, немного, с утра до ночи, являясь мировой звездой и кумиром миллионов. Чуть ли не духовный лидер нации, - засмеялась Лера, привычно поддевая мужа.
        - Чего-то не клеится в этом году у лидера, и команда от этого тоже посыпалась, - загрустил Юра.
        Их вёз в Южный маленький автобус. Весна входила в силу. Ошмётки грязного снега на глазах уменьшались под лучами раздольного Солнца. На свет появлялась грязная солома - прошлогодняя трава. Воздух звенел от птичьего гомона. Небо обнимало пронзительной синью. И кругом была вода… лужи и лужицы, ручьи и вздувшиеся реки, выплёскивающиеся канавы и брызги на стекле.
        - Смена агрегатного состояния, - буркнул Юра, разглядывая пейзажи. - Как бы и нам сменить унылое движение…
        И враз всё изменилось. Пропали чаяния, огорчения, невзгоды и радости. Душу наполнила раздирающая тоска, парализовавшая мысли и волю. Юра взглянул на Леру и понял, что она чувствует то же самое. Оба схватились за телефоны. Близнецов связью не снабжали, поэтому стали названивать Тимуру и Лиле. Заслышав механические ответы про недоступность, лихорадочно жали снова на экраны. То же самое. Серая тень накрыла их лица.
        Они въехали в посёлок и дальше побежали к дому, не сдерживаясь. Будто дом станет укрытием от внезапного несчастья. Открыл Владимир Викторович, лица на нём не было.
        - Говорят, ничего не осталось, будто испарили…
        После были какие-то разбирательства и попытки понять и расследовать, возмущения чуть ли не мирового масштаба, народные обещания найти и отомстить. Только слепое горе было не обуздать, оно липкой массой облепило всё время и пространство, от него было не сбежать, не скрыться - оставалось только бороться…
        Юра вновь переживал тот страшный год, перед глазами мелькали картинки, калейдоскопично меняющиеся одна за другой. Как после Катастрофы всё полетело в тартарары с неимоверной скоростью. Всё, что было сложено по кирпичикам, рухнуло в один миг. Он пытался скинуть морок, но лишь глубже проваливался в мутную пучину воспоминаний.
        А на стадионе воцарилась тишина: каждый из присутствующих переживал свою личную драму. Система сворачивала в клубок судьбы, чтобы распрямиться с новой силой.
        В ушах Боброва будто раздался щелчок. И зашумело. Он понял, что стоит на коленях на газоне, сжимая руками голову. Огляделся в округ - игроки озирались, силясь понять, что произошло. Один из поверженных спецназовцев лежал перед ним, тряся лысой башкой. Кругом царила неразбериха и хаос. Юра поднялся и нетвёрдым шагом пошёл к Лере. Её будто и не коснулся этот коллапс. Лишь в глазах застыла тоска.
        - Получилось?
        Она лишь пожала плечами и припала к его груди.

* * *
        Был четверг и, несмотря на приличный для начала декабря мороз, проводили полноценную тренировку. Детишек, закутанных по самые глаза, гоняли шустро и без остановок. В куцей и холодной раздевалке потом их поили чаем, тренер разглядывал на предмет обморожений.
        Румяный Юрка Бобров торопился домой посмотреть трансляцию. Уже в сумерках он прибежал на остановку, успев вскочить в подъехавший троллейбус. Дома ещё никого не было - родители приходили с работы чуть позже. Он, хоть и был голодным, кинулся сначала к телеящику, скидывая по пути ворохи многочисленной одежды.
        А там уже стоял радостный и всклокоченный, как обычно Терри, тыча развёрнутой бумажкой «England» в камеры. Юрка плюхнулся на стул, почувствовав неожиданно для себя облегчение… Две тысячи десятый подходил к концу.