Не время умирать Ян Михайлович Валетов
        Умереть молодым #2
        Вакцина, останавливающая смертоносный вирус, найдена, но для Книжника это только начало нового пути.
        Пути, на котором все не так, как казалось раньше.
        Враги становятся друзьями. Добро превращается в зло. Жестокость - в милосердие, а ненависть - в любовь.
        Потому что только любовь и преданность могут спасти мир, где люди умирают молодыми…
        «Не время умирать» - продолжение романа-антиутопии «Лучший возраст для смерти» (2017), вторая книга трилогии «Умереть молодым».
        Ян Валетов
        Не время умирать
        
        Часть первая
        Туда и обратно
        Глава 1
        Оставить позади
        Шепелявый умирал, и Книжник ничего не мог с этим поделать.
        Он держал голову Шепелявого на коленях и зажимал ладонью входное отверстие от пули - ровно на ладонь ниже подмышки. Тот смотрел на него мутно, дышал с нехорошим присвистом и все пытался улыбаться: мол, все в порядке, Тим, не волнуйся, выберемся! Но на губах его через вздох вскипали розовой пеной мелкие пузыри, а кровь из раны не просачивалась, а толчками пробивалась сквозь прижатые пальцы. Книжник видел похожие ранения - никакой надежды. Его спутнику оставалось минут десять, не больше.
        - Все будет в порядке, - зачем-то соврал Тим, но Шепелявый скорее всего его не слышал. Над ним уже склонился Беспощадный, Книжник чувствовал его незримое присутствие. Беспощадный ждал, ему было незачем и некуда торопиться.
        Дождь закончился полтора часа назад, но сырой осенний воздух все еще истекал влагой. Книжник буквально дышал водой, то и дело смахивая с лица испарину.
        После заката станет холодно, подумал Тим. Очень холодно - и гадать нечего! До утра земля схватится тонкой ледяной коркой, влага на ветках застынет. И костер ведь не разведешь, даже если забиться в подвал. Выдаст не пламя, не дымный мокрый хворост - выдаст запах. Его можно учуять за полмили и выследить неосторожных с закрытыми глазами.
        За последнее время Книжник так хорошо освоил искусство вынюхивания, что Белка бы им гордилась! Это она учила его «слушать носом» - опасность всегда можно вынюхать, ведь человеческие существа воняют почище зверя, даже если двигаются бесшумно.
        Вот сейчас он «прислушался носом» и мог с уверенностью сказать: люди были в этих руинах давно! Ни вони старой мочи, ни гнилого душка от остатков еды, ни резкого запаха оружейной смазки (ее легче всего учуять, потому что ветошь, которой протирают оружие, могут выбросить сразу после использования). Ничто не напоминало о человеке, кроме кислого порохового запашка, исходящего от россыпи гильз у ближней стены. Гильзы были старые, автоматные, тусклые, отстрелянные минимум год назад, а может, и больше.
        Книжник почувствовал, как его начинает бить дрожь.
        Здесь было гораздо холоднее, чем в лесу. Обломки бетона вытягивали из тела остатки тепла, торчащие из стен ржавые арматурины не давали облокотиться, но другого укрытия в округе Книжник не отыскал.
        Когда-то, в другой жизни, рядом находилась одна из нор Белки - старая насосная станция, но до нее было еще с милю. Тим умудрился дотащить раненого Шепелявого только до старых развалин, и, как выяснилось, правильно сделал. Насосная станция оказалась ловушкой, и если бы он пришел туда, то умер бы еще до заката.
        Впрочем, у него и сейчас были все шансы встретиться с Беспощадным.
        Книжник не мог не догадываться, что переговоры с Парковыми ни к чему хорошему не приведут. Он и сам когда-то был Парковым и обязан знать, что слово, данное чужому, не стоит ничего, а договориться с вождями может только тот, кого они боятся больше, чем ненавидят.
        Нет, конечно же вожди боялись странного взрослого чела, пришедшего с востока, но ровно до того момента, как признали в Книжнике того самого дохляка и никчему - Тима - Книжного Червя, которого племя прогнало пинками в лес несколько лун назад.
        Нового Книжника они не знали, зато хорошо помнили старого, а это ни страха, ни уважения не добавляло. Что из того, что он выглядит странно? Что из того, что его лицо будто пожевал Беспощадный, но побрезговал и выплюнул? Червь и есть Червь! Пусть сдохнет первым!
        Тим не понимал, как можно добровольно отказаться от вакцины против Беспощадного, но после событий последних месяцев уже ничему не удивлялся.
        Реальность не оставляла места для иллюзий.
        Раньше он думал, что лекарство, принесенное им из Лабы, сделает счастливыми и бессмертными каждого чела и каждую герлу, что вожди, какими бы жестокими они ни были, с удовольствием примут от него дар бессмертия! Но, увы, никто из тех, кто правил этим кривобоким покалеченным миром, не намеревался излечить всех. И дело было не в бессмертии.
        Лекарство и отнимало, и давало власть. Давало власть почти безграничную. Возможность выбрать тех, кто будет жить вечно, среди тех, кто должен умереть завтра. Или послезавтра. Или через неделю.
        Этим миром всегда правил страх.
        Стоило убрать страх - и власти вождей приходил конец. Бессмертные не боятся. Бессмертные не будут подчиняться шаманам в надежде прожить на день дольше! Поэтому лекарство не могло принадлежать всем, только сильным - иначе этот мир рассыпался бы на куски!
        Книжник, живший в Библиотеке, мог этого не понимать.
        Книжник, выживший в схватке за Лабу, был обязан предвидеть такой оборот событий.
        А Книжник не сумел…
        Это из-за его наивности сейчас умирал Шепелявый.
        Это из-за него у Весельчака на руках осталась почти сотня шприц-туб с вакциной, и он может распоряжаться ими по своему разумению. А какое у него разумение, Книжник уже знал точно.
        Книжник в очередной раз ошибся, и Шепелявый получил пулю в легкое. А если Копыто с Диким додумаются вернуться и обшарить руины, то и Книжнику тоже предстоит умереть.
        Копыто обязательно захочет узнать, где лекарство, и он узнает это, даже если придется спустить с Тима шкуру ленточками. Он, конечно, не Резчик, тот был настоящим мастером пыточного дела, но что-то подсказывало Книжнику, что и Копыто в этом деле не новичок. Значит, умирать Книжник будет долго и страшно.
        Они с Шепелявым припрятали вакцину по дороге в Парк, в нескольких местах. Основной груз шприц-туб Тим схоронил неподалеку от Стейшена, сразу после того, как Горячие Земли остались позади.
        Они нашли укромное место в чудом уцелевшем верхаузе[1 - Warehouse - склад.] на въезде, перетащили туда ящики и закрыли вакцину в помятом контейнере, что ржавел в углу. Потом Тим подумал немного да поставил вокруг тайника пару растяжек от слишком любопытных обитателей здешних мест. Просто так, на всякий случай, как обязательно сделала бы Белка, которая знала толк в таких вещах.
        Почти тысячу доз Книжник пристроил в пригороде Сити, в знакомом доме, где они с Белкой по пути в Стейшен нашли рекламу аттракциона братьев Вачовски.
        Еще тысячу - на ферме на Пустошах.
        А пять упаковок по 50 шприц-туб они, на свою беду, принесли в Парк.
        Принесли с самыми благими намерениями, подумал Тим.
        Все, что я делаю с самыми благими намерениями, заканчивается смертью. Не моей. Кого-то другого. Как, например, сегодня… Я просто хотел, чтобы Беспощадный больше не собирал свою жатву среди тех, с кем я когда-то рос. Я не знал, что так случится. Проебал я, а умирает Шепелявый.
        - Книшник… - прошептал Шепелявый. - Я, кашется, все…
        - Не бойся, все будет хорошо, - неестественно бодрым тоном сказал Книжник, пытаясь поймать расфокусированный взгляд напарника, но тот уже смотрел мимо него.
        - Не бойся, Шепелявый…
        Шепелявый в ответ открыл рот, вздрогнул, словно в теле его распрямилась какая-то старая пружина, и умер. Из угла побелевших от кровопотери губ выползла кровавая змейка, перечеркнула щеку и юркнула за растянутую горловину поло.
        Книжник на миг зажмурился, словно от боли. Он снова остался один.
        Теперь, когда Шепелявый больше не хрипел, Тим услышал, как переговаривается идущая по их следам парковая братия. Звуки в холодном воздухе разносились далеко, охотники беспечно перекрикивались в полный голос, не опасаясь, что он ударит из засады.
        И действительно… Кто же в здравом уме побоится Книжного Червя?
        Он аккуратно снял с колен потяжелевшую голову мертвеца, уложил его затылком на каменную крошку и закрыл Шепелявому глаза. Шепелявый не походил на мертвеца, можно было подумать, что чел просто устал и прилег поспать, но кровь из раны больше не текла и черты лица уже начали заостряться.
        - Прости, - едва слышно произнес Книжник, вытирая окровавленную ладонь о полу куртки покойника. - Не стоило брать тебя с собой. Спасибо, друг… Пусть Беспощадный будет добр к тебе.
        Он повторил эти слова не потому, что верил в Беспощадного или его милосердие, а потому, что так полагалось делать, когда чел умирал. Все так говорили. Дурацкий обычай, но Книжник чувствовал, что должен сказать хоть что-нибудь.
        Не то чтобы он успел сильно привязаться к покойнику. После смерти Белки Тим был уверен, что больше ни к кому и никогда не привяжется, но переживания всегда заставляют бросаться в крайности. Никогда - это слишком долго. Он привык к Шепелявому, смешной и преданный чел был той единственной ниточкой, что связывала Тима с Вайсвиллем. С урной, полной легкого пепла, что осталась стоять перед старой фотографией. Теперь ниточка оборвалась. И это, как оказалось, очень больно.
        Дальше придется идти в одиночку.
        Тим понимал, что нет ни одного шанса одолеть Парковых, а это значило, что надо уходить ни с чем. Стать благодетелем не вышло, повезло остаться в живых.
        Раньше Тим никогда бы не полез в карманы убитого, но Белка выбила дурь из его головы. Там могут оказаться вещи, которые спасут жизнь, говорила она. Считай, что это последний подарок, если так тебе легче.
        В карманах Шепелявого Книжник нашел два взрывателя для ручных гранат и моток лески с рыболовными крючками. Годная вещь. Можно и рыбу добыть, и растяжку соорудить при надобности.
        Он положил последний подарок Шепелявого в карман, но легче не стало.
        Книжник встал, разминая затекшие колени, проверил магазин автомата, переложил патроны и провизию своего спутника к себе в рюкзак. Закрыл горловину, потом неловко, покряхтывая, забросил груз за плечи, поправил лямки и застегнул на груди фиксирующий ремень.
        Тяжело, но идти можно. Он замер прислушиваясь.
        Нет, не показалось.
        Голоса зазвучали громче. Слов по-прежнему не разобрать, но погоня оказалась гораздо ближе, чем пять минут назад.
        Книжник поскреб ногтями щетину на щеке, прикинул порядок действий и принял решение.
        Никто не боится Книжного Червя. Все считают, что он не способен оказать сопротивление. Что на него можно охотиться, как на рэббита[2 - Rabbit (англ.) - кролик.]. Что его друзей можно безнаказанно убивать. Все думают, что он не способен ударить в ответ. А зря. Он способен. Он еще как способен!
        Леска. Две гранаты. Руки откуда надо.
        Книжник пошарил в камнях, подсвечивая себе самодельным фонариком, и нашел, что искал. Прогнивший насквозь кусок металла улетел в темноту и с неприятным треском проехался по бетонному крошеву.
        - Бу! - негромко произнес Тим, прислушиваясь.
        Голоса умолкли.
        Книжник представил себе, как сейчас всматриваются в темноту его бывшие соплеменники, размышляя, куда бежать: на звук или от него.
        Подождав несколько секунд, Книжник снова разогнал «динамо» и помахал над головой горящим фонарем - чтобы точно не ошиблись! В ответ, разгоняя чернильный мрак осенней ночи, вспыхнули факелы. Один, за ним второй, третий… Косматые шары огня понеслись в его сторону. Тим удовлетворенно кивнул и, поправив тяжелый рюкзак, неторопливо пошел прочь.
        - Стоять, Червь! - крикнул кто-то. - Стоять, трахни тебя Беспощадный!
        Тропа пошла вверх, уклон становился все круче. Трава под ногами едва слышно похрустывала.
        Когда сзади прогремел взрыв, он даже не оглянулся.
        Кто-то тоненько завизжал: жалобно, с придыханием. Потом рвануло еще раз. По голым веткам низкорослых деревьев, что стояли вдоль тропы, хлестнуло осколками. Книжник поднялся на невысокий пригорок и только на его вершине оглянулся.
        Горели лежащие на земле факелы. Никакого движения - только тьма и пляшущий огонь. Никто не бежал следом, никто не приказывал остановиться. Тишина.
        Книжник знал, что должен чувствовать угрызения совести, жалость к погибшим, большинство которых он знал по прошлой жизни, но ничего не чувствовал. Совсем ничего. Хотя - нет. Левая лямка неприятно давила плечо. Надо найти опору для рюкзака и поправить.
        Он углубился в лес, оставив позади Парк и мертвецов на тропе.
        Его персональных мертвецов.
        Глава 2
        Встреча
        Звук, вырвавший Книжника из тревожного сна, был странным - хриплое фырканье, словно кто-то подавился слюной, откашлялся, а потом печально вздохнул.
        Ох-х-х-х!
        В первый момент, спросонья, сердце Тима пустилось вскачь, да и, если честно, он сам едва не бросился наутек. Инстинкт приказывал ему бежать, и зиму назад он бы уже метался, как перепуганный цыпленок, разыскивая путь к спасению, но с тех пор прошла целая жизнь. Он подавил страх (сказал бы ему кто раньше, что страх можно подавить!), рука нащупала холодное цевье автомата, палец лег на курок, и Книжник замер, превратившись в слух.
        Звук повторился. Снова фырканье, длинный ох - и внутреннее чутье подсказало Тиму, что тот, кто так жалобно вздыхает, не может быть опасен.
        Глупость, конечно, жалобные вздохи ровным счетом ни о чем не говорили, но организм принял этот аргумент. Пульс сразу же замедлился, виски перестали пульсировать, Книжник окончательно стряхнул с себя ночной морок и осторожно сел.
        Переночевать Тим устроился на бывшей пулеметной вышке, торчавшей посреди пепелища кривым уродливым зубом. Пожар сожрал ферму практически без остатка, не пощадив ни хлев, ни конюшни, ни частокол из заостренных бревен, и железный остов вышки с деревянной платформой наверху одиноко возвышался посреди пожарища, цепляясь за черную землю четырьмя основательно закопченными ногами.
        Обзор отсюда открывался круговой, на несколько миль в каждую сторону, а забраться на вышку бесшумно не смог бы и лесной кот - идеальное место для того, чтобы отсидеться. Занимался рассвет, поздний осенний рассвет - холодный, промозглый и серый, как плесень. Над разоренными фармерскими полями клубился туман, лес на западе сливался с линией горизонта, неровный серп луны проглядывал через низкие плотные облака. Дыхание превращалось в иней и ложилось на ткань влажными блестками.
        Книжник пригрелся в спальнике, как бэбик в утробе матери, но по привычке спал вполуха. Парк остался далеко позади, да и после гибели охотников новую погоню ожидать не стоило, но особенно здесь, на Пустошах, в землях фармеров, Тим не мог чувствовать себя в безопасности и постоянно повторял про себя Белкину премудрость.
        Хочешь выжить? Учись спать одним глазом, постоянно прислушиваться и принюхиваться, не высовываться без надобности и не шуметь. И, может быть, тебя не заметят!
        Тим осторожно выглянул за край платформы и замер, ощупывая взглядом шевеление рассветных теней. Видно было плохо, зато слышно хорошо, и Книжник уловил осторожные шаги. Кто-то шел по двору, но в странном рваном ритме: три шага, шаг… Три шага - шаг.
        И это точно не человек, люди так не ходят.
        Над землей пронесся легкий ветерок, туман качнулся, расступаясь, Тим рассмотрел массивный силуэт, двигающийся по двору наискосок, и улыбнулся.
        А страхов-то было! Страхов!
        Лошадь! Всего лишь лошадь! Низкорослая, с широкой спиной, кажется, вороная - рассвет не давал точно определить масть. На спине животного (о чудо!) виднелось седло, в сумраке похожее на уродливый нарост, - кожаное, с высокой передней лукой. Явно не фармерский конь приблудился - конь охраны.
        Тим присмотрелся и разглядел самого охранника. Тот волочился по земле, запутавшись ногой в стремени, мертвый, как бревно. Лошадь явно утомилась таскать на себе труп, шла неуверенно, боком, трясла гривастой головой и недовольно, жалобно фыркала и вздыхала.
        Мертвец объяснял многое, если не все. Становились понятны причины, по которым выгорели поля, а на месте зажиточных фармерских хозяйств воняли гарью скелеты домов.
        Набеги всегда считались самой большой напастью для фармеров с Пустошей. Неурожай делал фармеров беднее, набеги убивали их вместе с семьями. Этой осенью здешние фармеры остались без защиты.
        Урожай был собран, они получили свои ништяки в обмен на зерно и овощи, но в кладовых все еще оставались большие запасы продовольствия. Полные закрома - отличная приманка для тех, кто умеет сеять и пожинать только смерть. Если честно, то не только для банд, но и для жителей Сити, и для Парковых, и для Тауна. Забрать чужое выгодно всем, особенно если остальные фармеры не узнают, кто вор.
        От подобных добрых соседей здешних фармеров защищали отряды Резаного. Стоило дозорным увидеть сигнал тревоги, и на сигнальные дымы мчались ган-кары[3 - Gun-car (англ.) - конная повозка с пулеметом.], запряженные быстрыми конями, и пулеметы били без промаха, остужая горячие головы и карая грабителей за алчность…
        За это фармеры и платили головорезам Резаного десятую часть от урожая. Но, несмотря на смертельные риски, всегда находились желающие поживиться за счет фармерского труда. Ограбить, убить, сжечь, разорить всегда легче, чем вырастить что-то своими руками. Быстрее, прибыльнее и приятнее.
        Но Резаный умер, отправившись за бессмертием, ган-кары достались Тауну, отряды фармерской охраны разбежались, органично переродившись в банды, а труп грозного стража Пустошей остался валяться под насыпью на дороге к Вайсвиллю.
        Фермы остались без охраны, и вот - результат…
        Тим осторожно огляделся.
        Вроде бы никого. Он соскользнул со своего насеста.
        Пока лошадь с аппетитом хрустела куском сухой лепешки, завалявшейся в кармане, Тим высвободил ногу покойника из стременной петли, и тот свалился на землю, словно колода. Книжник привязал освободившееся от постылой ноши животное к остаткам крыльца и присел рядом с мертвецом, разглядывая тело.
        Судя по тату, густо забившим руку от кисти до плеча, мертвец был родом из Тауна. Крепкий такой, лет пятнадцати-шестнадцати, мускулистый, сплошь покрытый ритуальными рисунками, призванными защитить хозяина от случайной пули.
        Резаный не брезговал нанимать любого, кто умел держаться в седле и стрелять не раздумывая, не важно, к какому роду-племени относил себя претендент. Одежда, ботинки, кожаная портупея - покойник не тянул на рядового вэрриора[4 - Warrior (англ.) - воин.]. Да и такое количество татуировок простому бойцу иметь не позволено!
        Но покойному по-крупному не повезло, ритуальные рисунки не смогли остановить ни пять пуль, попавших ему в грудь и шею, ни единственную, попавшую в глаз и вынесшую затылок. Головы у убитого практически не было, зато ботинки - просто закачаешься: прочные, на рубчатой подошве, практически новые. И если Книжнику не изменял глазомер, то размер подходящий. Надо будет примерить!
        В карманах у мертвеца оказалось пусто, зато в седельной сумке обнаружились снаряженные автоматные магазины в количестве семи штук, пять гранат, с десяток пшеничных лепешек, три ленты вяленого мяса и кусок суховатой твердой брынзы, душно воняющий козлятиной, - богатая добыча! Но самым главным призом, конечно же, была лошадь!
        Невысокая гнедая кобыла, еще и подкованная, решала почти все проблемы Книжника, кроме одной: она не могла подсказать ему, что делать дальше. План, который казался Книжнику реальным по дороге к Парку, рассыпался, как только он вошел в знакомые с детства ворота. Новый пока не придумывался. Не повредил бы советчик и союзник, но единственный чел, к которому он мог безбоязненно повернуться спиной, умер, захлебнувшись собственной кровью.
        Но в Парке Тим потерял не только Шепелявого. Здесь он лишился одной из своих главных иллюзий - веры в то, что все хотят спасения. Спасителя не ждал никто. Стефан был прав, предлагая ему остаться в Вайсвилле.
        Тим грустно покачал головой.
        Раздери меня Беспощадный! Я просто обязан был попробовать. Я по крайней мере попробовал.
        Сон как рукой сняло. Теперь у Тима была лошадь, а это меняло планы. Он потрепал животное по загривку, и лошадь скосила на него черный блестящий глаз.
        - Не волнуйся, - сказал Книжник успокаивающим тоном. - Я тебе на спину лезть не буду. Отдохни.
        Он достал из рюкзака еще одну лепешку, лошадь мягкими губами осторожно взяла хлеб с его руки и, кивая крупной головой, принялась жевать.
        - Но отсюда надо уходить, - продолжил Тим, проверяя подпругу. - Те, кто убил твоего хозяина, недалеко. Я бы не стал их дожидаться.
        Он поправил ставший почти невесомым рюкзак, взял лошадь под уздцы и зашагал в сторону Сити. Кобыла неторопливо пошла рядом, раскачивая худыми боками.
        Когда солнце поднялось чуть выше и иней на траве превратился в росу, Тим попоил лошадь из небольшого озерца с непроницаемо черной водой и скормил попутчице оставшиеся от скудного завтрака крошки. Дальше путь пролегал уже не по едва заметной тропе между невысокими холмами, а по широкому распадку, ведущему к разрушенному хайвэю[5 - Highway (англ.) - скоростное шоссе.]. Он все время крутил головой, проверяя дорогу, и несколько раз останавливался прислушиваясь.
        Никого.
        Когда они вышли на интерстэйт[6 - Interstate (англ.) - скоростная дорога государственного значения, соединяющая между собой несколько районов проживания.], небо затянуло серыми брюхатыми тучами, и серость съела все краски за несколько минут. Над головой Тима, хрипло каркая, пролетела стая ворон, и это был единственный звук, нарушавший мертвую тишину вокруг, если не считать шума ветра, налетавшего порывами с севера.
        Тим сверился с отметками на дорожных знаках (они были все еще видимыми, несмотря на ветхость) и двинулся по дороге, высматривая что-то на обочине. Лошадь шла рядом, выхватывая из-под копыт пучки увядшей примороженной травы. Когда такой травы было много, она останавливалась, и Книжник терпеливо ждал, пока она насытится, поглаживая животное по холке. Времени у него теперь было больше чем нужно. Куда спешить? Он даже не решил, куда двинется дальше.
        Нужный Книжнику вэн[7 - Van, minivan (англ.) - микроавтобус.] нашелся к полудню. Он стоял у самого края шоссе - выгоревший, выцветший и ржавый до прозрачности. Когда-то он был желтым, теперь же желтая краска лишь проглядывала местами из-под жирного бурого налета.
        Тим оттащил в сторону искореженную боковую дверцу, полез внутрь и вынул из прогнившего чрева микроавтобуса два военных парусиновых баула, заглянул в сумки и довольно ухмыльнулся. Коробки с вакциной остались в целости и сохранности.
        Их было много - тысяча доз. Тысяча спасенных жизней.
        - Сдохни первым, Весельчак, - пробормотал Книжник, застегивая баулы. - Мы еще повоюем.
        Он встал, и в этот момент пуля поцарапала ему щеку и срезала мочку левого уха, словно ножом. Звук выстрела Тим услышал уже после того, как боль обожгла ему лицо, и инстинктивно рухнул на землю. В ржавом металле над его головой образовалось несколько дырок.
        Кровь лилась за воротник куртки, огнем горела щека и остатки уха, сердце прыгало в горле, но это не помешало Книжнику оценить положение и понять, что он по-прежнему легкая мишень для стрелка, - пули прошивали ветхий минивэн навылет, практически не встречая сопротивления. Тим метнулся в сторону, к остаткам школьного автобуса, до которых было ярдов тридцать, не больше.
        Сумки с вакциной пришлось бросить. Привычная к стрельбе лошадь только подняла голову, провожая улепетывающего нового хозяина глазами, и продолжила щипать примороженную траву. Стрелок попытался попасть в Книжника, пока тот опрометью несся в укрытие, но пули просвистели мимо, Тим проскочил и, отдуваясь, прижался к массивному автобусному боку. Для того чтобы пробить автобус навылет, нужен был крупнокалиберный машинган[8 - Machine gun (англ.) - пулемет.], автомат для этого не годился. Теперь, когда массивная облезлая туша защищала Книжника от пуль, можно было сравнительно спокойно осмотреться и подумать.
        Стрелял одиночка.
        Это точно не Парковые, пришедшие по его следам, не залетная пятерка вэрриоров из Сити и не мародеры Пустошей. И конечно же, не остатки отрядов Резаного (не к ночи он будь помянут!), что еще бродили в этих местах. Несколько челов взяли бы Книжника в клещи и отправили в гости к Беспощадному с первой же очереди. Тут все проще: кто-то достаточно смелый решил отстрелить Тиму голову, чтобы поживиться. Лошадь - большая ценность, особенно если продать ее в Тауне. А если вспомнить, сколько добра Тим переложил в седельные сумки, то он до неприличия богатая добыча! Имея в противниках одиночку, Книжник имел хороший шанс выиграть единоборство. Не самый плохой расклад, если честно говорить. Могло быть куда хуже!
        Откуда стреляли, Тим понял сразу: стрелок засел в перекошенном кузове красного пикапа, спрятанного в тени длинномерного грузовика: ярдов тридцать пять - сорок от минивэна с сумками. И выковырять его оттуда будет нелегко. Достать автоматным огнем? Так это не со снайперскими талантами Книжника! И гранату на такое расстояние Тиму не швырнуть. А если швырнуть, то не попасть.
        Бросить лошадь, вакцину и бежать? Еще чего!
        Книжник потрогал щеку, на которой вспухала красная борозда, и зажал ладонью кровоточащее ухо.
        Больно, но не смертельно. Крови, конечно, много, но еще никто не истекал кровью из простреленного уха.
        Несколько пуль снова хлестнули по борту его убежища, но Тим даже не вздрогнул.
        Не сидеть же здесь до темноты? Если забраться на крышу автобуса, то кузов пикапа будет как на ладони. Сбоку не получится, слишком заметно. А вот если зайти сзади…
        Через минуту Тим уже полз по грязному шелушащемуся металлу крыши, надеясь, что та не провалится под его весом. Расчет Книжника оказался верным: кузов пикапа он видел превосходно! Вот только в кузове никого не было.
        Позиция была хоть куда! Книжник с высоты автобуса мог видеть почти все, его самого снизу было не рассмотреть. Тим достал из кармана половинку бинокля, доставшуюся ему в наследство от Белки, и, стараясь двигаться как можно медленнее и осторожнее, принялся изучать рекогносцировку.
        Стрелкa он обнаружил быстро - его выдала лошадь. При приближении чужого кобыла забеспокоилась, начала перебирать ногами на месте и издавать звук, похожий на ржание. Достаточно было повернуть линзы в ту сторону, чтобы заметить одетого в лохмотья человека, ковыляющего к сумкам с вакциной, лежащим возле минивэна. Чел именно что ковылял. Его бросало из стороны в сторону, словно укуренного, и плюс к этому он еще и хромал, но все-таки двигался со стремительностью хищника. Он был странно одет, кособок и скорее всего ранен, но между ним и сумками было не более 20 ярдов, и Тим не имел времени на раздумья! Стрелять! Немедленно стрелять на поражение!
        Книжник схватился за оружие.
        Магазин неожиданно громко звякнул о металлическую крышу, и чел мгновенно обернулся, воткнувшись ненавидящим взглядом прямо в глаза Тиму. Книжник уже держал палец на спусковом крючке, но нажать на него не успел. Автомат едва не вывалился у него из рук.
        Снизу, стоя между сгнившими машинами, на него смотрел не кто иной, как враг всей его жизни, один из четырех вождей Парка - Бегун.
        Глава 3
        Искусство лягаться
        Удивлялся Книжник недолго - сердце успело сделать два удара. Ненависть - обжигающая, неконтролируемая - заполнила его до краев, вскипела черной пеной.
        Если бы не Бегун… Если бы не эта злобная тварь, которая гнала их с Белкой от самого Парка и до Вайсвилля, Ханна была бы жива!
        Бегун выглядел ужасно: обожженное лицо, клочья волос на макушке и… возраст!
        Тим не сразу понял, что видит новую версию вождя - не чела, которого он знал и ненавидел, а израненного, облизанного пламенем взрыва и Горячими Землями старика. Такого же, как он сам.
        Автомат Книжника плюнул огнем, но, даже хромой и искалеченный, Бегун оставался опытным воином, умелым и быстрым, особенно если сравнивать с Книжником. Пули прошили пустоту, загрохотали об остов машины, а Бегун уже исчез за небольшим пикапом с грузовой стрелой в кузове. Тим дал еще одну очередь по пикапу, но сообразил, что впустую расстреливает драгоценные патроны.
        Некоторое время было тихо. Снова стало слышно, как ветер шевелит траву и посвистывает в ржавых фермах дорожных указателей.
        Потом заговорил Бегун:
        - Стрелять ты так и не научился, Червяк…
        Голос вождя изменился вместе с ним, но интонации… Интонации остались теми же. То же презрение и уверенность в собственном превосходстве. Таким голосом можно только подъебывать!
        - То-то ты спрятался! - отозвался Тим чуть погодя. - Выходи! Проверим еще разок, как я стреляю!
        - Как же мы вас в Лабе не завалили, Червячок, при таких-то твоих умениях? - продолжил Бегун, откровенно ерничая. - Герла полудохлая и криворукий еблан, которому автоматом только в жопе ковырять.
        Книжник уловил движение за ржавым кузовом и снова выстрелил.
        Отсюда в Бегуна не попасть. Позиция хорошая, но в этой ситуации - бесполезная. Придется спускаться.
        Шансы выйти из перестрелки живым стремительно уменьшались. Тим посмотрел на сумки с вакциной и перевел взгляд на спокойно пасущуюся кобылу.
        Только бы не зацепить животинку!
        - Ты, между прочим, тратишь мои патроны, Червь! - крикнул Бегун. - Перестань стрелять! Я их у тебя потом отберу! У мертвого! Мне пригодятся!
        - Сдохни первым! - прорычал Книжник.
        - Сдохни первым! - отозвался Бегун.
        И хихикнул.
        Легче было крикнуть «сдохни» тысячу раз, чем сделать, чтобы противник отправился на встречу с Беспощадным. Пригодились бы гранаты, но…
        Гранаты у Книжника имелись, но лежали они в рюкзаке, а рюкзак уютно пристроился возле сумок с вакциной. Без гранат достать противника было делом сложным, практически нереальным. Дуэль могла продолжаться часами, пока кто-то из них не ошибется, и Тим не был уверен, что именно он сумеет выжить в этом противостоянии. Против Бегуна, хоть и раненого, рассчитывать на везение глупо.
        Книжник несколько раз глубоко вздохнул, приводя себя в порядок.
        Спокойствие, расчет и хитрость - вот наше оружие. Когда тебя буквально разрывает от злобы, много не навоюешь. Но мы еще посмотрим, кто кого!
        Он хотел птицей спорхнуть с крыши школьного автобуса, но получилось лишь сравнительно быстро спуститься. В результате Тим едва не сорвался вниз, оступился, неуклюже прыгнул, чтобы не нырнуть вниз головой в камни, но автомат не выронил.
        Теперь хотелось бы добраться до рюкзака.
        Со своей нынешней позиции Книжник видел минивэн отлично и мог автоматным огнем не подпустить к нему Бегуна. Но и Бегун мог сделать то же самое. У того, кто побежит через открытое пространство, не было ни одного шанса уцелеть.
        Тим проверил магазин.
        Больше половины.
        - Ну и что будем делать? - спросил Бегун.
        Может быть, Книжнику почудилось, но он начал задыхаться. Словно все это время не лежал за пикапом, а бежал куда-то сломя голову? Странно…
        - Ждать, пока ты ошибешься, - отозвался Тим. - И я тебя убью.
        Смех вождя походил на куриное квохтанье.
        - Это хорошо, что ты меня ненавидишь, Книжный Червь. Это делает тебя похожим на чела. Я раньше думал, что ты вообще ни на что не годен. Прости. Ошибался.
        Во вздохе Бегуна послышалось клокотание, словно за ребрами у него был спрятан котелок с закипающей водой. Знакомый звук! Книжник пытался вспомнить, где слышал подобное, и едва не пропустил момент ответной атаки вождя.
        Бегун выкатился из своего убежища, развернулся, автомат в его руках задергался, выплевывая свинец. Книжник успел юркнуть за колесо автобуса и едва не закричал от страха, когда очередь застучала по высохшей резине. Но то, что он успел увидеть, пока враг бежал, заставило Книжника расплыться в довольной улыбке: лицо Бегуна текло!
        Теперь Тим отчетливо вспомнил, где он слышал этот булькающий звук. Так дышали те, за кем пришел Беспощадный.
        Бегун умирал. Нужно было просто подождать. Но…
        Этого не могло быть. Если Бегун все еще не получил укол антидота, то должен быть мертв. Мертв давно. Мертв, как все, кто пересек Горячие Земли. А если у него антидот уже в крови, то… Что с ним сейчас происходит?!
        Книжник вспомнил, как пальцами вытащил у себя зуб, и даже потрогал языком зажившую лунку. Бегун выглядит стариком. Сколько ему сейчас? Лет сорок на вид? Как мне? Или ближе к пятидесяти?
        На самом деле Тим никогда не видел сорокалетнего чела. Никто из живущих не видел сорокалетнего чела. И он сам, и Бегун могли выглядеть на сорок, пятьдесят или шестьдесят - никто бы не уловил разницы. С кем было сравнивать? Оба они выглядели взрослыми. Значит, процесс ураганного старения удалось приостановить! Беспощадный отступился, забрав только небольшую часть из того, что причиталось ему по праву.
        Почему же тогда лицо Бегуна «течет»? Что случилось?
        На несколько секунд Книжника бросило в пот.
        А вдруг лекарство неэффективно? Вдруг оно скисло за сто лет ожидания? Вдруг оно не побеждает Беспощадного навсегда, а лишь заставляет его на время отступить? Может, это тактика такая: отступить, прикинуться мертвым, а потом набросится на жертву с новыми силами и прикончить наверняка?
        Мысли вихрем закружились в голове Тима, отвлекая его от реальной опасности. Он встряхнул головой.
        Бегун одной пулей закроет все вопросы, стоит только дать ему подобраться поближе. Сейчас нужно достать эту тварь, а с лекарством разбираться позже. Работает антидот или не работает, мертвому наплевать.
        Книжник пошарил рукой в траве, вывернул из плотного дерна увесистый кусок бетона и, примерившись, запустил его в небольшой автомобильчик, воткнувшийся в обочину справа от него. И когда камень грохнул в облезлую дверцу, рванул в противоположную сторону, обходя противника слева. Тим несся, как испуганный рэббит, и, как оказалось, не зря. Вождь Парка не клюнул на отвлекающий маневр врага, и только скорость и везение спасли внутренности Книжника от автоматной очереди. Одна из пуль пробила полу куртки Тима за миг до того, как он юркнул под колеса огромного трака. Книжник выскочил из-под грузовика с другой стороны, замешкался на доли секунды и бросился в сторону кабины длинномера, то есть в ту же сторону, откуда прибежал.
        Он не видел, что Бегун тоже хромает в ту же сторону, медленно, но и такой скорости было достаточно, чтобы встретить Тима очередью в упор.
        Книжник обогнул кабину, спотыкнулся о заросшую железку, едва не упал, но сохранил равновесие и, подняв глаза, встретился взглядом с Бегуном. Они очутились друг перед другом, нос к носу, разгоряченные коротким боем, с кипящим в крови адреналином. Для автоматной пули пять ярдов, разделявшие старых врагов, не значили ровным счетом ничего. Бывшие соплеменники замерли. Стволы их оружия смотрели в землю, и в живых должен был остаться тот, кто выстрелит первым.
        Кто успеет выстрелить первым.
        Для Книжника время превратилось в разогретую смолу. Он чувствовал себя, как муравей, попавший в золотистую смертоносную каплю смолы жарким летним днем. Он пытался двигаться быстро, но Бегун, несмотря на раны, был быстрее. Ствол его автомата уже поднимался в сторону Тима, а оружие Тима все еще смотрело в землю. За спиной Бегуна был виден желтый вэн, лежащие на траве сумки с вакциной и зад кобылы, мирно пасшейся возле рюкзака Книжника.
        Вот и все, подумал Книжник. Подумал отстраненно, понимая, что проиграл, и до того, как автомат Бегуна превратит его в фарш, остались доли секунды. Он видел всю картину с четкостью, необычной для его испорченного чтением зрения. До капельки крови, присохшей к щетине Бегуна. До царапин на стволе его оружия. До волосков в хвосте кобылы. Пряжка на ремне автомата Книжника ударила о торчащую из земли металлическую полосу с неожиданно звонким, хлестким звуком: «дзынь»!
        Автомат Бегуна уже смотрел ему в живот. Лицо вождя, утратившее всякую определенность черт, больше похожее на измятый руками гончара кусок глины, обросший редкой седой щетиной, раззявило красный, истекающий сукровицей рот в победном крике.
        Не все в жизни и смерти решает умение и реакция - многое зависит от случайности и удачи.
        Испуганная металлическим звоном кобыла взмахнула хвостом и без особой цели лягнула воздух двумя ногами. Два подкованных копыта ударили Бегуна в спину за миг до того, как он нажал на курок. Вождя швырнуло вперед снарядом из катапульты.
        Загремели выстрелы. Автомат полетел в одну сторону, вождь - в другую, а пули в третью, не причинив никому вреда.
        Бегун оказался твердым и тяжелым. Книжника снесло с ног, словно в него врезался не его извечный антагонист, а разогнавшаяся по Рейле гребная тележка.
        Книжник рухнул на землю. Удар выбил из его легких воздух, автомат улетел куда-то в сторону. Книжник корчился, словно разрубленный червь, пытался что-то крикнуть, но только сипел и плевался кровью из разбитой губы. Тело врага прижимало Тима к сырому холодному дерну. Он ударил локтем, целясь противнику в горло, - раз, другой, уперся коленом и, зарычав, отбросил полубесчувственного Бегуна в сторону.
        Вождь упал на бок, слабо застонал и перевалился на спину. Он больше походил на полено, чем на живого человека. Книжник вскочил, вернее ему казалось, что он вскочил. На самом деле это больше походило на движение раненого дира, угодившего в ловчую яму, - Книжник когда-то видел, как животное пытается встать на переломанные ноги. Но Тим все-таки встал, некоторое время подышал не выпрямляясь, дождался, пока воздух стал заполнять легкие, и наконец-то осмотрелся.
        Кобыла-спасительница все так же паслась рядом с рюкзаком. Автомат Книжника валялся на траве в десятке шагов от места падения. Оружие Бегуна отлетело за грузовик. Сам Бегун валялся у Книжника под ногами. Можно было сказать, что он не подает признаков жизни, но его ободранная физиономия продолжала видоизменяться, показывая низкому серому небу то лицо тина, то лицо старика, то лицо чела, которое Тим видел несколько минут назад, то превращаясь в шевелящееся нечто, сырой бесформенный кусок мяса, в котором невозможно было узнать вождя Парка.
        Книжник много раз видел приход Беспощадного и не мог ошибиться. Это был он - хозяин всего живого, ужас челов и властелин смерти.
        Бегун не мог выжить после Горячих Земель. Но Бегун не мог выжить и в Лабе после взрыва! Однако он был здесь. Спасенный, но снова попавший во власть Беспощадного.
        А что, если в Лабе они нашли не выход, а короткую отсрочку? Несколько лун надежды и дальше смерть?
        Книжник смотрел на умирающего врага не с радостью и злорадством, как должен был смотреть, а с ужасом. Картины одна страшнее другой проносились перед его глазами.
        Неужели все зря?! Неужели Беспощадный победит?
        Нужно было знать наверняка. Предупрежден - значит, имеешь преимущество! Книжник метнулся к сумкам, рванул молнию, дрожащими руками вытащил из упаковки тубу с вакциной.
        Он не мог придумать ничего другого. У него просто не было вариантов.
        Бегуна придется оставить в живых. Он - не друг, не враг. Он - подопытная крыса, обезьянка (Книжник читал о таких в старых журналах), которую используют, чтобы понять все о болезни и лекарстве. Вождь заслуживал смерти, и Тим собирался с удовольствием скормить его Беспощадному, вот только обстоятельства рассудили иначе. Ради того, чтобы одолеть Беспощадного, погибла Белка. Все, что совершила она и что совершил сам Книжник на этом тяжком пути, делалось ради победы. Он еще успеет отомстить!
        Тим зубами сорвал колпачок с инъекционной иглы и без раздумий впрыснул содержимое тубы в грязную обожженную шею Бегуна.
        Как раз туда, где под нечистой кожей все еще билась напряженная жилка.
        Глава 4
        Пленник
        Лошадь Книжник накормил яблоками с дерева возле фермы. На ветках оставалось четыре штуки - плохонькие, битые градом и кислые настолько, что сводило зубы. Одно Книжник, кривясь, сгрыз по дороге, а остальными угостил свою спасительницу. Лошадь аппетитно похрустела подарком, зафыркала, ткнулась мордой Тиму в плечо и снова принялась за пожухлую траву.
        Тим вернулся в автобус, к пленнику, прихватив с собой рюкзак.
        Бегун понемногу приходил в себя. После укола лицо его застыло, Беспощадный в очередной раз отступил, а вот удар двумя подкованными копытами в спину бодрости не добавил.
        Тим осмотрел вождя, пока связывал, - ребра, конечно, могли треснуть, но в целом Бегун не так уж и сильно пострадал: пара больших кровоподтеков на спине, ссадина на пояснице… В общем, несмертельно!
        Он по-прежнему был опасен, как болотный снейк, как черный вайпер, от укуса которого чел умирает в муках за несколько минут. Поэтому Тим постарался на славу и скрутил Бегуна качественно, спеленал, как паук - муху.
        Бегун сидел там, где Книжник его оставил. Сложно сбежать, когда руки и ноги связаны, а еще одна веревка, прикрученная к поручню, крепко охватывает горло. Он не стонал, но болезненно кривился при каждом вдохе.
        Книжник бросил на врага неприязненный взгляд и принялся копаться в рюкзаке, выискивая съестное. Несколько лепешек Тим по доброте душевной скормил лошади, а одну полосу вяленого мяса сжевал на дневном привале, закусив куском вонючей, но вкусной брынзы… В общем, съестного оставалось немного. Книжник посмотрел на скудный запас, потом на вождя и принялся ужинать, если половину полоски мяса и небольшую черствую, как кусок бетона, лепешку можно считать ужином.
        Бегун глядел на Книжника и криво усмехался.
        - Не поделишься?
        - Сдохни первым, Бегун…
        Вождь хмыкнул.
        - Уже не получится. Ты же меня не убил, пока я был без сознания, только скрутил, как овцу.
        Он продемонстрировал связанные ноги, стукнув ими по полу автобуса.
        - Значит, я зачем-то тебе нужен, Червяк.
        - Ты мне не нужен.
        - Врешь. Был бы не нужен - пристрелил бы. Я, считай, твой пленник… А пленников положено кормить.
        Он снова попытался рассмеяться, но на этот раз его прострелило болью в бок, и вождь замолчал, кусая губу.
        - Это, блядь, смешно… Я у тебя в плену! Чем ты мне врезал?
        - Это не я, - сказал Книжник, запивая сухомятку водой из пластиковой бутылки. - Тебя лягнула моя лошадь. В спину. Если бы ты читал книги, Бегун, то знал бы: к лошади сзади подходить нельзя… Но ты же не умеешь читать, вождь. Поэтому ты мой пленник, а не я твой.
        - Я бы тебя в плен не брал, - скривился Бегун, устраиваясь так, чтобы меньше болело.
        Книжник пожал плечами. Спорить было глупо.
        - Дальше что? - спросил Бегун.
        - Пока не решил.
        - Убьешь?
        - А сам как думаешь?
        Они помолчали. Потом Книжник продолжил. Голос его звучал спокойно, холодно, но Бегун слишком хорошо знал челов, чтобы обманываться. Под показным самообладанием пылало пламя ненависти, и то, что его не было видно снаружи, делало этот жар во много раз опаснее.
        - Что с тобой делать, решу утром. В любом случае не бойся - мучить я тебя не стану.
        - Утешил.
        - Я же не ты.
        - Это тебе так хочется. Может, ты еще хуже меня… Вот додумался же голодом морить! Дай пожрать, я голодный!
        - Зачем на тебя припасы переводить? Решу оставить в живых, тогда и посмотрим.
        - А я бы тебя покормил, - протянул вождь, поглядывая на Книжника. - Если бы не пристрелил сгоряча…
        - А я не стану.
        Тим на миг задумался.
        - Хотя… Хочешь пожрать - ответь на мои вопросы!
        - Да запросто! - изобразил радость Бегун. - Валяй, Червь! Спрашивай!
        - Как ты выбрался из Лабы?
        Бегун фыркнул.
        - Тоже мне секрет! Там же все разворотило взрывом! Я вышел еще до того, как ты поднялся наверх. Да просто поперло! Меня от взрыва прикрыл здоровый железный шкаф. Обожгло, помяло, но не раздавило. Я и сознания не потерял, просто очумел от контузии.
        - Жаль.
        - Это кому как… - фыркнул вождь. - Как по мне, так все заебись!
        - Где ты взял лекарство?
        - Ты обронил в коридоре, - сказал Бегун. - Ты сам и обронил упаковку. Когда бежал к…
        Он увидел, как окаменело лицо Книжника, и запнулся, но все же закончил фразу:
        - Когда бежал к Белке. Я видел, как ты ее колол. Вот сюда, в шею.
        Книжник молчал. На его щеках играли желваки.
        - Сначала я прятался рядом с Лабой, в городе, - продолжил Бегун. - Потом меня чуть не поймали твои дружки, и я сбежал за ограду. Мне было так херово, думал, что сдохну там в кустах, возле Рейлы. Я блевал кровью и плевался зубами…
        Вождь осклабился, глаза его нехорошо сверкнули.
        - Как же я мечтал перегрызть тебе глотку, Червячок, и боялся, что не смогу это сделать без зубов! Я прямо чувствовал вкус и запах твоей крови! Я подыхал, Червь, но понял, что не могу умереть, пока…
        Он выдохнул и поднял на Книжника тяжелый, полный злобы взгляд.
        - Пока я не доберусь до тебя! И я решил жить! Это просто, когда есть цель. Сначала я нашел жратву в кэрродже. А потом нашел защитный костюм и автомат возле Рейлы.
        Бегун замолчал, опустил голову и прикрыл глаза. Теперь вождь выглядел спокойным, но Тим видел, как подергивается левая сторона его лица.
        Солнце уже садилось за горизонт, и в закатном свете лицо вождя выглядело особенно устрашающе из-за резких теней - запекшиеся кровью губы, редкий частокол зубов. Он выглядел, как живой мертвец из старого комикса: омерзительно, но взгляд не отведешь!
        - Я ждал тебя, - произнес вождь чуть погодя. - Я ждал, пока ты выйдешь из Вайсвилля, и я смогу тебя завалить! Я знал, что ты обязательно побежишь всех спасать! И уж тогда я тебя и…
        Бегун засмеялся, закудахтал, постанывая от боли. Под ребрами резало, как бритвой, но он не мог сдержать смех.
        - Ты же ебанутый, Книжник! Ты просто-напросто ебанутый! И, сука, еще и везучий… Тебя должны были убить в Парке сто раз. Я должен был сегодня снести тебе твою тупую башку с первого выстрела, но эта гребаная старая железяка с кривым стволом…
        Он кивнул подбородком на лежащий в стороне автомат - виновник его промаха.
        А Книжник невольно коснулся того места, где недавно была мочка уха, и поморщился.
        - Тебя спасла лошадь, Червяк! Не твои умения, трахни меня Беспощадный! Меня завалила гребаная кобыла! Не ты, а кобыла!
        По щекам Бегуна потекли настоящие слезы. Он рыдал от обиды и бессилия, глотал кровавые сопли и разевал беззубый рот, как вытащенная на берег рыба.
        - Пить дай! - крикнул он срывающимся голосом. - Ты обещал меня не пытать! Дай воды, сука!
        Книжник встал, не говоря ни слова, подошел к пленнику и сунул ему в лицо флягу с водой. Вождь присосался к горлышку, как голодный клоп.
        - Попил? - спросил Тим спокойно. - Вот и хорошо… Что было дальше?
        - Ничего, - буркнул Бегун.
        Книжник качнул головой.
        - Я не о том. Когда тебе стало плохо?
        - А мне и не было хорошо! - огрызнулся Бегун. - Я ссал кровью! У меня половины зубов нет! Или так недостаточно херово?
        - Ты живой, - сказал Книжник. - А это на одну жизнь больше, чем тебе положено. Она умерла, а ты, тварь, все еще живой…
        - Я еще тебя переживу, Червяк.
        - Посмотрим. Сколько инъекций ты сделал?
        - Чего-чего я сделал? - презрительно протянул Бегун.
        - Уколов, - пояснил Тим. - Сколько раз ты колол себе лекарство?
        - Три.
        - Когда Беспощадный вернулся в первый раз?
        - В Горячих Землях. Меня скрутило так, что я дышать не мог.
        - А когда во второй?
        - Уже здесь.
        - Третий?
        - Полторы руки назад.
        - Семь дней, значит? Каждые семь-восемь дней? Тебе все время одинаково плохо? - спросил Книжник. - Каждый раз одно и то же?
        - Иди на хуй, - сказал Бегун и сплюнул под ноги кровавый сгусток. - Хочешь, чтобы я с тобой дальше говорил, - давай жратву и питье.
        - Ты уже попил.
        - Воды жаль?
        - Всего для тебя жаль.
        Стало совсем темно. Снаружи ночной сумрак разгонял свет восходящей луны, до нее еще не успели добраться наползающие со стороны болот облака, а в автобусе тени стали чернильными и заполнили все свободное пространство.
        Книжник осмотрелся, не обращая внимания на злобные взгляды вождя, стреножил лошадь, чтобы не ушла далеко, сложил свой груз на одном из задних сидений и принялся устраиваться на ночь, примостив седло под голову. В автобусе было теплее, чем снаружи, но все равно очень холодно, даже в спальном мешке.
        Тим покрутился немного, потом все-таки встал и накрыл вторым спальником Бегуна.
        Тот ухмыльнулся.
        - Что ж ты покойника жалеешь?
        - Если что, то я тебя убью - не холод.
        - Так развел бы костер, погрелись бы.
        - Если огонь заметят, то мы не доживем до утра. У меня другие планы.
        Бегун посмотрел на Книжника заплывшим глазом, над которым нависала рассеченная бровь.
        - Срал я на твои планы, Книжник. Если бы она выбрала меня, а не тебя, - сказал он вкрадчиво, - то была бы жива. Это ты убил ее, Червячок.
        Он ждал взрыва эмоций, но Тим просто смотрел на него стеклянным взглядом и молчал, ожидая продолжения спектакля.
        - Ну, что ты на меня пялишься, удолбень? - крикнул вождь. - Ты убил ее! Понял! Будь челом! Отстрели мне яйца! Или хоть ударь меня!
        На лице Книжника на миг отразилось желание выполнить просьбу, но он сдержался. Закрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул, а потом повернулся и залез в свой спальник.
        - Утром я тебя покормлю, - пообещал Тим, устраиваясь в мешке поудобнее. - Советую поспать. Дорога длинная. Я тебя на горбу нести не собираюсь.
        - Хер я с тобой куда пойду!
        - Пойдешь, - сказал Книжник, закрывая глаза. - Не пойдешь целым - пойдешь по частям. Ты не сомневайся, Бегун, я сделаю, что обещаю.
        Бегун снова засмеялся, на этот раз печально.
        - Кто бы мне сказал, что это ты… Я бы ему в глаза плюнул!
        - Привыкай, - отрезал Тим. - И закрой наконец-то свой поганый рот! Дай поспать!
        - Сдохни первым, Книжник! - прошипел Бегун.
        В темноте этого было не видно, но по щекам вождя, прожигая дорожки в корке запекшейся крови, лились горячие злые слезы бессилия.
        Глава 5
        Список мертвецов
        К полудню туман рассеялся, и на низкое серое небо выползло мохнатое зимнее солнце, но теплее не стало. Все вокруг покрылось выпавшим под утро инеем, плотным и белым, как молочная пенка.
        Выходить затемно не стоило, поэтому Книжник решил пуститься в путь только с рассветом, когда серый и плотный туман начал заползать в траву на обочинах.
        Трава похрустывала под подошвами теплых ботинок (у Тима за всю его жизнь не было такой удобной обуви), и этот хруст был единственным звуком, нарушавшим осеннее безмолвие на заброшенном шоссе. Книжник помочился на колесо грузовика, не забывая еще один урок Белки: беспомощнее всего чел спящий и справляющий нужду.
        Лошадка от холода не пострадала, казалась бодрой и отдохнувшей и охотно подставила под седло свою широкую спину. А вот Тим и Бегун за ночь продрогли до костей, несмотря на спальники. Книжник дал Бегуну оправиться, правда, под прицелом автомата и со стреноженными лодыжками, а потом снова стянул кисти вождя пластиковой лентой.
        Завтрак вышел скудным и коротким. Припасы Книжник разделил поровну с пленником. Перемалывая зубами жесткое вяленое мясо, Тим прикинул остатки съестного и покачал головой. На том, что оставалось в рюкзаке, даже пару дней не протянуть. Выход один - охотится, но охотник из Книжника был еще тот! Он, конечно, научился ставить петли и мастерить ловушки еще в Парке, и рэббитов в этих местах было как грязи, но силки далеко не всегда полны, и если постоянно шариться по округе в поисках добычи, то тут недолго и самим стать дичью.
        Пустоши - не место для беспечных. Заночуй дважды в одном месте - и оглянуться не успеешь, как прилетит в спину. В общем, с едой надо будет что-то решать, если не сегодня, то завтра. И это проблема номер раз. Второй проблемой был Бегун, и как решать ее, Книжник не знал.
        Убить нельзя помиловать.
        Классический случай, когда любое решение может оказаться ошибочным. Оставив Бегуна в живых, Книжник рисковал сам превратиться в добычу и закончить жизнь с перерезанной глоткой. Избавившись от опасной обузы, рисковал не узнать ничего нового о Беспощадном и снова оказаться в его власти в тот момент, когда спасение казалось таким близким!
        Выбор на самом деле был прост: убить или оставить в живых?
        Бегун с утра выглядел совсем плохо - бледный, с нездоровой отечностью на лице и заплывшими, красными, как у вольфодога, глазами. Удар в спину не прошел даром, и вождь Парка сегодня был слабо пригоден для пешего перехода. После коротких раздумий Книжник усадил Бегуна в седло, привязал кисти его рук к луке седла пластиковой стяжкой, пустил лошадь шагом, а сам размеренно зашагал рядом.
        Бегун восседал на спине лошади с довольной физиономией и изредка отпускал в адрес Книжника ехидные замечания, словно проверял, насколько у того хватит терпения слушать подколы. Со стороны могло показаться, что по Пустошам путешествует компания добрых друзей, но на самом деле Книжник не расслаблялся и тщательно следил за тем, чтобы не схлопотать ногой по затылку.
        Через несколько миль Бегун устал ерничать и сменил тон.
        - Куда теперь? - спросил он, оглядываясь вокруг. - Снова в Таун через Сити?
        Книжник молча пожал плечами. Маршрут очевиден, что тут обсуждать?
        - Мимо Мэйн-Бридж ты все равно не пройдешь.
        Книжник опять не ответил. Понятно, что пока не стал лед, другой переправы не будет.
        Они сошли с хайвэя, который в этом месте делал широкую петлю, и двинулись на север по лощине, пролегавшей между несколькими внушительными холмами. Так можно было срезать путь на добрых пять миль и выйти на южные окраины Сити до темноты. Приходилось внимательно глядеть под ноги: земля была изрыта гоферами еще ранней осенью, и лошадь могла запросто сломать ногу, вступив в нору.
        - Угробишь кобылу, - предупредил Бегун. - Тут яма на яме! Темп сбавь.
        Книжник только хмыкнул.
        - Дело твое. На горбу меня понесешь.
        Книжник с ухмылкой оглянулся через плечо и снова ничего не сказал. Нести Бегуна на спине он явно не собирался.
        - Раньше у тебя рот не закрывался, - продолжил Бегун и тут же спросил с деланным сочувствием: - Болеешь, наверное?
        - Повзрослел, - буркнул Тим в ответ, даже не повернув головы в сторону пленника. - Да и говорить с тобой не о чем!
        - А тебе больше не с кем! - хохотнул вождь. - Или со мной, или с лошадью!
        Разговор был не по душе Книжнику, тон собеседника выводил его из себя, и это было именно то, чего добивался Бегун. Злость и раздражение - плохие советчики. Бегун очень хотел, чтобы Книжник допустил оплошность. Желательно - роковую.
        - Я лучше с лошадью поговорю, - отозвался Тим. - Она поумнее.
        Бегун обиделся или сделал вид, что обиделся, и на некоторое время умолк.
        Теперь Тиму приходилось прокладывать тропу вверх, по поросшему жестким кустарником склону. Здесь нор гоферов стало гораздо меньше, зато идти мешала мелкая колючка, растущая повсюду. Подниматься пришлось долго. Книжник шагал размеренно, чтобы не сбить дыхание. Лошадь сопела, выбрасывая из ноздрей белый пар, но уверенно цеплялась подковами за скользкий заиндевевший склон.
        На гребне их встретил резкий северный ветер, мгновенно пробравший всю компанию до костей. Дуло сильно, совсем по-зимнему, Книжник отчетливо уловил запах снега, прилетевший со стороны серо-сиреневых туч, клубящихся на горизонте. Тучи висели над городом - Сити вырастал из земли им навстречу. Правее виднелись небоскребы Тауна - едва заметные вертикальные черточки на фоне темного неба.
        - Ну, и какой план? - спросил Бегун, глядя на расстилавшуюся перед ним равнину, прорезанную лентой заросшего шоссе.
        - Зачем тебе?
        Книжник разглядывал Сити через половинку бинокля.
        - Ты же меня с собой тащить собрался? Так хоть расскажи куда!
        - Сначала ты расскажи о своих приступах.
        Бегун ухмыльнулся.
        - За еду и хорошее отношение - все что угодно, Книжник! Представляешь? Я готов работать за еду! Что нового ты хочешь услышать?
        Книжник порылся в карманах и протянул вождю остатки лепешки, которыми собирался перекусить.
        - Что ты чувствуешь, когда у тебя начинается? - спросил он.
        - Что чувствую? - Бегун засмеялся. - Мне до усирачки страшно! Вот что я чувствую!
        Книжник с недоумением посмотрел на пленника.
        - Тоже мне, удивил! Всем страшно. Я не о том спросил… Есть какие-нибудь признаки того, что скрутит?
        - Нет. Ну, за день до того может быть слегка херово, типа морозит, как при простуде. Руки могут дрожать. Ну, такое…
        - Каждые семь дней одно и то же?
        На этот раз плечами пожал Бегун.
        - Одинаково. После укола в порядке, хоть с шаманами пляши, а потом, через полторы руки - как доской по морде. Бабах! И начинается. Понял?
        Он дожевал скудное угощение.
        - Так какой план, Книжник?
        - У меня в Сити лодка, - сообщил Книжник и слизнул с ладони крошки хлеба, завалявшиеся в кармане. - Железная. Ночью можно добраться до порта. Я уже делал это. В смысле, плавал на лодке и туда, и обратно.
        - А потом что?
        - Посмотрим.
        - Посмоооотрим! - протянул Бегун насмешливо. - У тебя, оказывается, офигенский план, Червячок! Зайти в Сити, сесть в лодку, переправиться в порт! А если жрицы по пути тебя поймают…
        - Если жрицы нас поймают, Бегун… - поправил его Книжник, пряча бинокль в карман. - Тогда мы оба пойдем на корм Беспощадному! Тебя, как я помню, они любят так же нежно, как и меня. Или даже нежнее. Так что - выдохни! Поймают - не поймают… Это как выйдет, так выйдет! Все равно надо идти.
        Он снова взял лошадь под уздцы, и они двинулись вниз, к широкой ленте многорядного шоссе.
        - Это тебе туда надо, - проворчал Бегун. - Мне без надобности.
        - Ошибаешься, вождь. Через семь дней ты подохнешь без укола, - сказал Книжник равнодушно. - Мне тебя даже убивать не надо - просто дать тебе пинка под зад! Захочешь - пойдешь к Беспощадному. Захочешь - застрелишься. Я бы застрелился, чтобы не глотать собственные зубы.
        - Да ну тебя на хер, Червяк! - Бегун поежился, стараясь втянуть голову поглубже в плечи. - Все хотел тебя спросить… Как там в Парке? Ты же только оттуда? Кто там вместо меня?
        - Весельчак теперь самый главный… - Книжник презрительно скривился. - Такой же гнус, как и ты…
        Бегун хмыкнул.
        - Ты не разбираешься в сортах говна, Червячок. Я, конечно, не подарок и та еще сука, но получше Весельчака. Гораздо! Потому, что я тебе понятен. Я враг, которого ты знаешь. Знаешь, что я могу вцепиться в горло. Знаешь, что я хитрый. Знаешь, что я умный! Чего лыбишься, Червь? Да, я умный, но не так, как ты, а по-другому! А Весельчака ты еще не понял. А когда поймешь - прозреешь. И полюбишь меня, как родного!
        - То есть лучше иметь врагом тебя? - осведомился Книжник, оглядываясь.
        Бегун кивнул.
        - Точняк! Но помни: Весельчак далеко!
        - А ты близко? Помню. И не надейся, - осклабился Книжник. - Нет у тебя шансов! Ты нужен мне, чтобы лучше понять Беспощадного. Пока нужен. Станешь ненужным - я тебя завалю. Дернешься - я тебя завалю. Попробуешь меня достать - я тебя завалю. Это ты, сука, научил меня убивать…
        - Это она научила тебя убивать, - возразил Бегун тоном, не вызывающим сомнений. - Я пытался, но у меня не вышло! Уж как я тебя, дурака, воспитывал-воспитывал, а не получилось… А теперь ты вроде научился, но убить меня не можешь! Я тебе, оказывается, нужен! Значит, плакать не буду, мне крупно повезло.
        Книжник оглянулся через плечо и бросил на пленника быстрый взгляд. Любви в этом взгляде не было, впрочем, Бегун и не надеялся увидеть в нем любовь. Зато с ненавистью был полный порядок. Она кипела и переливалась через край! Вождь почувствовал, как его обдает ледяной волной злобы, от которой поневоле хотелось слиться с пейзажем.
        Когда Тим отвернулся, Бегун тайком перевел дыхание.
        Он никогда никого не боялся - боялись его. И сейчас это было не осознанное, а чисто инстинктивное чувство страха. Как будто он оступился, перебираясь через пропасть. Или сорвался с крыши. Или безоружным остался с пумой один на один.
        Червь не просто изменился. Нельзя так измениться за несколько лун! Он стал другим. И инстинкт подсказывал Бегуну, что этот другой чел может пожалеть кого угодно, но его - вождя Паркового племени - он не пожалеет.
        Склон оказался не особенно крутым, но скользким, и спускаться приходилось с большой осторожностью. Лететь вниз на заднице представлялось Книжнику сомнительным удовольствием. А делать такой кульбит вместе с лошадью, грузом и Бегуном, прикрученным к седлу, - вдвойне сомнительным.
        - Ты умеешь считать? - внезапно спросил Тим, нащупывая подошвой тропу.
        Бегун гордо выпятил оцарапанный подбородок.
        - Умею.
        - Ну и хорошо. Давай-ка я объясню тебе твои планы. А потом перейдем к моим, если надо будет. Каждые семь дней тебе нужен укол антидота…
        - Чего?…
        - Лекарства, Бегун. Вакцины. Один укол в семь дней, чтобы ты жил. Это четыре укола за луну. Пять полных рук и еще два укола от зимы до зимы. Это пять полных рук и еще два чела или герлы, которых можно спасти от Беспощадного. Пятьдесят два чела, конечно, не таких понятных мне, как ты, но явно не хуже тебя. Понимаешь, Бегун? Пять полных рук и еще две жизни за одну твою. Это много. Пока ты живешь, они умирают.
        Бегун молчал. Книжник тоже молчал и не оглядывался. Они уже почти спустились на дно лощины. До шоссе оставалось меньше трехсот ярдов по прямой, и тогда Книжник заговорил:
        - Мне нужно понять, что с тобой происходит, Бегун. Почему антидот на тебя не подействовал, как надо? Если ты один такой, то это не беда. Тебе просто не повезло… Так с какого хера тебе в общем-то должно везти? А вот если таких, как ты, много… Тогда это настоящая беда для всех в этой части мира. Твоя жизнь - ничто, Бегун. Ты должен был подохнуть еще в Лабе. Ты заслужил смерть и живешь, потому что я так решил.
        - Кто ты такой, чтобы решать такое, Червь?
        - Я тот, у кого есть лекарство, вождь. А ты - тот, у кого его нет.
        Лошадь радостно фыркнула и зашагала по ровному.
        Книжник ощутил запах воды - холодной осенней воды, смешанный с резким ароматом подгнивающих водорослей. Почва под ногами захлюпала влагой, и они вышли на берег небольшого ручья, журчащего над покосившимся дорожным ограждением.
        - Где ты ночевал перед тем, как мы встретились, Книжник? - спросил Бегун без обычного ерничанья.
        - Зачем тебе?
        - Ну, скажи…
        - На сожженной ферме.
        Бегун довольно кивнул.
        - На ферме Тома?
        Тим остановился и повернулся к собеседнику. Лицо его сохраняло спокойное выражение, но глаза выдавали. Они горели такой неприязнью к пленнику, что тому невольно стало не по себе.
        - Да, на ферме Тома.
        - Я сам там, конечно, не был, но Резаный говорил мне, что Тома убили. И рассказывал мне, кто убил. Я сам потом видел его жену, уж не помню, как ее звали. Маленькая такая, брюхатая…
        - Ее звали Ева, - сказал Книжник изменившимся голосом.
        - Хорошая память, - кивнул Бегун. - Ева, значит. Запомню. Хотя, нах мне надо помнить имя покойницы? Ну, раз ты помнишь, как ее звали, Червяк, то, наверное, скажешь мне, кто убил ее мужа? Или тебе напомнить?
        - У нас не было другого выхода…
        - Все так говорят, Книжник, - Бегун скривил израненное лицо в усмешке, должной означать иронию. Получилось жутковато. - Веришь, каждый раз, когда я кого-то убивал, у меня не было другого выхода. Или я его просто не искал. Правда, мне-то было насрать, что выхода у меня нет. Но это же результата не меняет? Выхода нет у тебя, а в результате умирает Том. Или Джек. Или Бэзил. Ева мертва. Я думаю, их с Томом дети тоже мертвы. А выхода не было у тебя и этой безумной рыжей суки… Обхохочешься!
        Книжник молчал.
        - Да, я уверен, что убивал не ты, - продолжал Бегун. - Убивала Белка. Она умела и любила убивать. Это у нее получалось лучше всего!
        Тим вскинулся, как от пощечины.
        - Да, она умела убивать. Умела, но не любила.
        - А ту герлу в Стейшене кто сбросил с галереи? Тоже она и совершенно случайно? Или ее уже ты пихнул?
        - У нас не было другого выхода… - повторил Книжник упрямо.
        - Ты уже это сказал, Червячок. Так как спалось тебе на ферме? Мертвый хозяин в гости не заходил? Жаль… Это ведь ты превратил ферму в пепелище! Твоя работа, добрый ты наш! Чем мое кладбище лучше твоего? Скольких вы убили в Библиотеке, Книжник, когда твоя подружка взорвала дверь? Скольких ухайдокали в Стейшене? Скольких положили в Лабе? Оглянись, блядь! За тобой марширует толпа твоих собственных мертвецов! Их сколько? Пять полных рук и еще двое? Или больше? Помочь посчитать? Тех, кого настрогала Белка, тебе зачтем?
        Лошадь шагнула в ручей и шумно хлебнула из темного прозрачного потока.
        - Добрый - значит, мертвый, - сказал Книжник. - Ты, наверное, прав, Бегун. Но я тебя за эту правду не убью. Будешь жить, пока я не решу иначе. А решу иначе - сдохнешь первым! Уж это я точно переживу.
        В руках у него сверкнул тесак - огромный, с тяжелым матовым лезвием, - и Бегун сразу вспомнил, чей это тесак. Тим взмахнул ножом, Бегун невольно отпрянул. Лезвие просвистело совсем рядом с его животом. Он уже представил, как заточенная сталь вспарывает ему брюшину и из раны вываливаются кольца кишок. Как кровь заливает ему бедра и колени…
        Увернуться он не мог, путы прочно удерживали его на месте. Нож сверкнул в опасной близости от паха, но…
        Пластиковый хомут, стягивающий кисти, мгновенно лопнул под напором стали, вождь качнулся в седле, навалившись на луку грудью. Он изо всех сил старался не показать своего страха, но Книжника, похоже, совершенно не интересовали эмоции пленника.
        - Слезай, - приказал он и взял Бегуна на прицел. - Пусть лошадь отдохнет, устала, наверное, таскать на спине такое говно, как ты. Слезай и сядь вон там!
        Он стволом автомата показал место, куда полагалось сесть Бегуну, и тот беспрекословно подчинился.
        - Скоро поедем дальше, - сообщил Книжник, усаживаясь напротив. - До заката нам надо быть на переправе.
        Глава 6
        Что несет река…
        Погода для предзимья стояла необычно холодная.
        Северный ветер выдувал из окраин Сити последние капли осени и делал это почти на пол-луны раньше, чем в предыдущие годы. Над Даун-тауном с утра стоял плотный туман, больше смахивающий на дым от горящей мокрой листвы. Смотрецов можно было не опасаться. Им туман мешал так же, как и Книжнику, пытавшемуся рассмотреть хоть что-то в свой монокуляр. Линзы упирались в молочно-белую клубящуюся стену, за которой даже самый зоркий взгляд не мог ничего разглядеть.
        В общем передвигаться приходилось очень осторожно, как на ощупь, что Тим и делал со всем старанием. Этой дорогой через пригороды Сити он еще не ходил. Рухнувшие здания здесь встречались реже, чем на основном тракте, зато ветхие - на каждом шагу. Вот, вздохни неловко - и все! - развалятся на части, придавив невезучих прохожих.
        В этих кварталах Сити выглядел даже не мертвым, а уж скорее гниющим заживо. Деревья, ползучие растения, кустарники и высокая лоза прорастали сквозь крыши и стены, крошили старый бетон, вгрызались зубами корней в остатки оконных проемов. Тротуары были буквально взорваны травой, одинаково легко крушившей и асфальт, и бетонную плитку. Еще зима, а может, две или три, если повезет - и дома начнут разваливаться один за другим, оставляя проплешины в плотно застроенных улицах. Весной развалины затянет новой буйной зеленью, а через пару лет на этом месте поднимутся деревья… Проржавеют до бурой пыли корабли в порту, рухнут чудом стоящие до сего времени мосты, осыплются в воду набережные и пирсы.
        Не важно, сколько лет еще природа будет брать свое - пять, десять или пятнадцать… А может, и сто! Но рано или поздно люди проиграют эту войну. И все, что они построили, создали, придумали и сделали, канет в Лету. Остатки старого мира превращались в труху на глазах у Книжника. Перегнивали, становились компостом для растущего на развалинах нового мира, в котором не было места ни самим челам, ни творениям их рук.
        Мир без людей, без зданий, без книг. Мир, принадлежащий животным, растениям, рыбам и птицам. Возможно, он будет лучше мира человека, но Тима это почему-то не радовало.
        До темноты Книжник разыскал нужный ему квартал, проверил, не приходил ли кто в дом за время его отсутствия, и ничьих следов не нашел. Лошадь не хотела идти в дом, но Тим уговорами и хлебными крошками заманил ее внутрь. Сразу после того, как он притворил тяжелую дверь, на город упали короткие зимние сумерки, а еще через несколько минут все вокруг накрыла тяжелая беззвездная тьма.
        Дом словно ждал их прихода.
        Конечно же, здесь было сыро, пахло прелым, по углам выступала плесень, и лишайник карабкался на облезлые стены, но как только над головой появилась крыша, ощущение того, что мир рушится, показалось блажью. Как ни странно, но Тиму даже пришло в голову слово «уют». Хотя какой уж тут уют…
        В подвале, где они устроились на ночлег, можно было не опасаться, что огонь увидят, и Книжник сразу же развел небольшой костер. По стенам из красного кирпича метались быстрые тени, трещали в пламени остатки старой мебели, рождая тепло и сладкую дрему, и даже лента вяленого мяса, о которую впору было сломать зубы, казалась мягкой и вкусной.
        И они уснули в тепле под фырканье дремлющей лошади.
        Утро встретило их ледяной крупой, летящей с неба, пронзительным ветром и зимним холодом. После скудного завтрака Тим исчез на некоторое время и приволок из развалин еще одну сумку с вакциной.
        Бегун хмыкнул.
        - И много у тебя такого добра по округе спрятано?
        - Достаточно, - отозвался Книжник. - Но меньше, чем хотелось бы…
        Он явно был не в настроении.
        - Поднимайся, пойдешь со мной.
        Бегун не стал перечить.
        Книжник проверил стяжку на его руках и стволом автомата указал куда идти.
        Двести ярдов, пройденные по переулку до берега, показались Бегуну целой милей. Ветер давил на них, резал до слез глаза, щеки горели от мелкой ледяной крошки.
        С первого взгляда на реку стало понятно, что они опоздали.
        - Лодка, говоришь? - Бегун потер связанными кистями кончик покрасневшего от сырости и холода носа. - Думаю, с лодкой ты погорячился.
        Место для переправы казалось идеальным: русло Гранд-Ривер здесь было нешироким, противоположный берег - пологим, вот только зима по поводу переправы имела свое мнение. У берега вода взялась льдом, а ближе к середине, там, где течение было сильнее, серый, еще тонкий лед шел черными проплешинами.
        - Надо пробовать, - сказал Книжник. - Лед еще рыхлый, лодка тяжелая… Можно проломить.
        - Ну, пробуй… - Бегун презрительно дернул плечом. - Ты у нас самый умный, дерзай. Я бы подождал пару ночей и перешел бы вон там…
        Он указал подбородком на место на речном русле, где ледовые языки, тянувшиеся с противоположных берегов, почти соприкасались, и продолжил:
        - Вместе с лошадью и как по сухому.
        Книжник задумался.
        - Еще две ночи в Сити… А если нас засекут?
        - Тут такой туман, что собственной жопы не видать… Забьемся в нору. Кто нас в подвале засечет? Вот если туман рассеется или солнце выйдет, а мы будем шастать по улицам, тогда…
        Он с опаской глянул в небо.
        - Пересидеть две ночи лучше, чем провалиться под лед, Червячок.
        - Что-то ты стал сильно смирным, - Тим с недоверием глянул на вождя. - Советы даешь. С чего бы это?
        Бегун присел на корточки, отломил кусок льда связанными руками, куснул и сплюнул в сторону ледяную крошку.
        - Не от любви к тебе, Червячок. Твои дела мне похуй, уж поверь. Но попасть в лапы к жрицам - это засада. Им все равно, кому отрезать яйца. Поймают нас двоих, так двоим и отчекрыжат по самые… Айши больше нет, пожаловаться некому. Знаешь, что они делают с пришлыми в Зале Жертв?
        - Никто никогда не был в Зале Жертв, - заметил Книжник резонно. - Откуда мне знать?
        - Никто никогда не выходил оттуда живым. Некому рассказывать. Но тела я видел, и лучше бы я их не видел.
        Бегун сплюнул в сторону и что-то пробормотал, упомнив Беспощадного.
        - Так как теперь у нас ты старший, а я - просто пленный, то советую быстренько отсюда слинять и подождать две ночи в теплом доме! Спасай свою дырявую шкуру, Книжный Червь, и не забудь о моей!
        Вождь хихикнул, но как-то странно, словно подавился смехом. Книжник посмотрел на замершего Бегуна, потом на реку, с которой вождь не сводил взгляд.
        Там, где темные холодные воды еще не успел сковать лед, плыло мертвое тело. Голое мертвое тело. Книжник невольно шагнул вперед, давя новенькими ботинками хрупкую кружевную корку у берега. Испорченное ночным чтением зрение не давало ему рассмотреть детали, и, наверное, это было хорошо.
        Плывущую по течению жрицу (судя по обилию татуировок на бледной обескровленной коже, это была именно жрица) выпотрошили, как рыбу: вспороли от горла и до паха. Течение несло ее головой вперед, и кишки тянулись за ней, словно щупальца, вились скользкой бахромой у бедер и между ног.
        - Это еще что за хуйня? - хрипло прокаркал Бегун. - Ты тоже ее видишь?
        Тим не ответил, а мертвое тело, словно услышав слова вождя, медленно перевернулось, показав небу и им двоим спину с искусно наколотым между лопатками глазом.
        - Смотрец, - выдохнул Бегун. - Да сожри меня Беспощадный! Мертвый смотрец!
        Труп жрицы медленно проплывал мимо, но Книжник уже смотрел на следующего мертвеца, качающегося на черной речной воде.
        Это был воин Сити, тоже выпотрошенный, с разваленной до переносицы головой. Он плыл на спине, так же опутанный собственными кишками и с зияющей раной на месте гениталий.
        - Как из Зала Жертв, - произнес бывший вождь Паркового племени, и в голосе его звучал неподдельный страх. - Жрицы кастрируют чужих согласно обычаю… Но это не чужой. Что там, блядь, произошло?
        Он с опаской посмотрел в сторону Даун-тауна, невидимого за стеной тумана.
        - Что там, блядь, произошло, если жрицы приносят в жертву жриц и убивают собственных стражей?
        На фарватер вынесло еще одного местного вэрриора, разделанного крест-накрест. За ним показались два тела, переплетенных, словно в любовном объятии.
        Книжник невольно попятился. Он был бледен, хотя держал себя в руках.
        - Я не знаю, что стряслось, но это не жрицы убивают друг друга. Это кто-то…
        - …убивает жриц, - продолжил за него Бегун. - Я тоже так подумал. В Сити серьезная резня. Это же жрицы, а не жертвенные куры, которых можно резать десятками!
        Глаза вождя забегали. Еще недавно Книжнику было сложно представить себе насмерть перепуганного Бегуна, но теперь он видел это своими глазами.
        - Ты же сам знаешь, Червь! Ты же знаешь, кто такие жрицы Сити?! Их не взять голыми руками! Их, блядь, вообще не взять в их логове!
        Тел на фарватере все прибавлялось и прибавлялось. Мертвецы плыли один за другим, и Книжник уже не мог сказать, скольких несут ледяные воды Гранд-Ривер.
        - Значит, их взяли не голыми руками, - сказал Тим, окончательно приходя в себя. Он тоже был испуган до колик, но страх в глазах Бегуна придал ему сил и хладнокровия. Кто-то должен был оставаться при памяти. Кто-то должен найти правильное решение. - Отсюда до Даун-тауна не так далеко. Их бросили в реку чуть больше часа назад.
        - Кто мог такое сделать?
        Книжник никогда не питал симпатий к соседнему племени. Ни сейчас, ни тогда, когда участвовал в набеге на Сити, будучи молодым и глупым тином.
        Жрицы Сити славились жестокостью и коварством, и его личный враг - Айша - была ярким представителем этой проклятой породы. Просто тот, кто смог сделать такое с правителями Сити, был более жесток и страшен, чем служительницы культа Беспощадного. И Книжнику было сложно представить силу и безжалостность того, кто учинил расправу над хозяевами этих мест.
        Он отчетливо слышал принесенный ветром запах гари. Едва различимый, но все-таки отчетливый запах пожара, бушующего вдалеке. Вождь был прав: в Сити случилась резня.
        - Не хочу туда соваться, - проскрипел Бегун пересохшим горлом. - Я, сука, и думать об этом не хочу!
        Он откашлялся и сплюнул в реку густую бурую мокроту.
        - Если мы, трахни меня Беспощадный, хотим жить, - сказал Книжник, - то нам придется это сделать.
        Глава 7
        Город Крыс
        - Мы оба сдохнем, Книжный Червь, - повторил Бегун. - Мы оба сдохнем, тупая ты скотина! Развяжи меня!
        Книжник покачал головой.
        Он с трудом находил дорогу в тумане. Чтобы не заблудиться, приходилось идти строго вдоль реки, а это удлиняло путь к центру на тысячи ярдов.
        Промышленная зона давно закончилась, верхаузы сменили приземистые здания из красного кирпича с небольшими окнами, похожими на бойницы. По берегу зазмеились остатки двухрядного шоссе, за годы превращенные рекой в узкую бетонную кромку у самого уреза воды.
        Лошадь, чувствующая общее настроение, понуро плелась за Книжником, а привязанный к седлу Бегун вот уже полчаса подряд ныл, требуя у Книжника свободу и автомат. Дать ему волю и оружие вовсе не казалось Тиму хорошей идеей, скорее напоминало странный метод самоубийства.
        По реке по-прежнему плыли тела, только теперь их стало меньше. Несколько трупов болталось на зыби у самого берега. Тим старался на них не смотреть, чтобы не потерять самообладание.
        - Развяжи меня, Червяк! Подумай своей пустой башкой - я же на твоей стороне!
        - Перестань гундосить, - попросил Книжник. - Хочешь жить - так смотри вокруг внимательно и слушай!
        - Что слушать? - огрызнулся Бегун. - Что тут, блядь, можно услышать? Как мне башку отстрелят? Ты дурак, Червь. Ты ни хрена не соображаешь! Лошадь топает! Ты дышишь, как пиг-отец, вода шумит! А мне надо слушать?
        - Да заткнись ты наконец! - не выдержал Тим. - Закрой рот, иначе я тебе его заткну! Еще раз крикнешь и получишь прикладом!
        Бегун стрельнул в него ненавидящим взглядом, глаз из-под нависшей брови сверкнул и вновь закрылся опухшим веком. Вождь буркнул что-то неразборчивое и - слава Беспощадному! - замолчал.
        Книжник придержал лошадь. Она действительно громко топала.
        Усиливающийся запах гари забивал все. Даже сырость от реки не так чувствовалась в воздухе, хотя они остановились на самом берегу. Было тихо, очень тихо. Слышно было, как вода журчит, перекатываясь через обледенелые глыбы бетона, торчащие из воды ближе к фарватеру.
        И еще Тиму показалось, что очень далеко кто-то заходится в крике. Он не мог утверждать, что слышит именно крик, скорее то, что он уловил, звучало как пронзительный комариный писк, но ощущение создалось чрезвычайно поганое. Кто-то умирал в нескольких блоках от них. Умирал плохой смертью. И такая же судьба ожидала их. Нужно было немедленно бежать. Бежать без оглядки из этого гребаного Сити!
        Тим чувствовал опасность, но не мог определить, что именно им грозит. В книгах такое ощущение назвали бы «смутной тревогой» или еще красивее, но, если говорить проще, Тиму от предчувствия неизбежной беды было страшно до поноса. От этой жути сводило челюсти, мочевой пузырь наполнялся желтым горячим страхом и кишечник сводило судорогой.
        Больше всего Книжнику хотелось найти какое-нибудь укромное место, спрятаться и не высовывать наружу носа, пока все не наладится! Но он знал: само по себе ничего не наладится. Да и с его помощью тоже вряд ли. Но показывать слабость и сомнения Бегуну нельзя. Бегун должен знать только одно: все под контролем, и он в том числе. И если вождь попробует сделать что-либо поперек воли Книжника, то ему пиздец.
        Все. Без вариантов.
        - Я оставлю тебя здесь, - Книжник поискал глазами место, чтобы привязать лошадь, нашел и набросил поводья на согнутую трубу, торчавшую из-под бетонного завала. - Схожу-ка я посмотрю, что там к чему…
        - Ты реально сдурел? - спросил Бегун совершенно серьезно. - Ты оставишь меня здесь? Связанного? Ну так лучше застрели меня сразу, Червь. Зачем тянуть?
        - Мне не нравится, когда ты за спиной, вождь. Особенно с оружием.
        - А ты не подумал, что я за спиной - это куда лучше, чем те, кто вырезал жриц?
        - Тех я пока в глаза не видел, а тебя я знаю, - ответил Книжник, проверяя автомат. - Не бзди, Бегун. Я скоро буду.
        - Как ты, удолбень, дотянул до таких лет? - вождь покачал головой. - Дураки так долго не живут, а у тебя получилось…
        - Так, может, я не такой дурак? - спросил Тим. - Подумай на досуге. Полезно иногда шевелить мозгами. Если они есть, конечно.
        - Тебя там завалят в одиночку…
        - Это мы поглядим.
        На самом деле Книжник боялся. Он до смерти боялся того, что может увидеть, выйдя из тумана. Но бояться и показать, что ты боишься своему врагу, - совсем разные вещи. Бегуна удерживали веревки, но еще его держала в плену уверенность в том, что Книжника ему не одолеть. Пусть он и остается в такой уверенности.
        Книжник дослал патрон в патронник и зашагал от берега.
        Если тех, чьи тела плыли по реке, убивали неподалеку от кромки воды, то подбираться к этому месту лучше по параллельной улице, чтобы не нарваться на выстрел в лицо. Тим смутно помнил расположение улиц в Сити, но направление выбрал правильное. До Даун-тауна оставалось полмили, и если бы не туман, то он бы уже видел над головой нависающие небоскребы.
        «Нужно осмотреться, а уже потом решать, что делать дальше, - подумал Тим. - Неплохо будет послушать и вождя. Бегун хоть и законченная тварь, но далеко не глуп».
        О том, что будет, если, вернувшись, он не найдет на месте ни лошади с грузом вакцины, ни Бегуна, Книжник предпочел не думать.
        Место казни он нашел по алому следу, пересекавшему улицу.
        Кого-то, истекающего кровью, здесь волокли к реке, обильно пачкая красным и жухлую траву, и каменную крошку, через которую она пробивалась. Книжник повернул налево и пошел по страшному следу, держа автомат наизготовку. Сердце билось в горле с пугающей силой и частотой, мочевой пузырь разрывало на части.
        Через несколько минут ходьбы он снова оказался на берегу Гранд-Ривер.
        Место было похоже на небольшой порт, гораздо меньше того, что располагался ниже по течению. Здесь тоже когда-то причаливали суда - несколько полуразрушенных низких пирсов торчали из воды, словно хребты мертвых гигантских снейков. На берегу виднелась круглая бетонная площадка да развалины каких-то легких павильонов - от них остались только странные металлические конструкции, похожие на поломанные ребра.
        Круглая бетонная площадка, нависающая над рекой, была зачем-то выкрашена красным. Книжник остановился. Запах крови был настолько силен, что перекрыл все прочие запахи. Так должна была пахнуть смерть. Или сам Беспощадный.
        Старый крошащийся бетон был густо залит алой, уже загустевшей жидкостью. На ней отпечатались сотни следов - разные размеры ног, рисунки подошв. Кое-где виднелись прилипшие к камню кусочки плоти, обрывки одежды. Вот отпечаток чьей-то ладони - кого-то волокли, вот клок волос. Особенно поразило Книжника раздавленное глазное яблоко, лежащее неподалеку от россыпи выбитых зубов. Он присел на корточки и, преодолевая позывы к рвоте, заглянул через край площадки в воду.
        Он рад был ошибиться, но не ошибся. Внизу лежали мертвые тела. Много мертвых тел. Очень много. Похоже, что все племя Сити пало жертвой какого-то безумного резчика. Жрицы, вэрриоры, тины, герлы, пеоны - куча нашинкованной, разъятой на части плоти - плоды труда сбрендившего мясника. Здесь не казнили: казнь - это все-таки ритуал. Здесь просто с удовольствием рубили людей на куски, имитируя ритуал. Всех, кто попался под руку, без исключения.
        «Почему никто не сопротивлялся? - Книжник закрыл рот и нос ладонью, чтобы не дышать тяжелым кровавым духом. - Не могло же быть, чтобы они просто подставили головы под топоры!»
        Те, что сопротивлялись, нашлись чуть дальше, в длинном, как кишка, ангаре с хорошо сохранившейся крышей. Из его приоткрытых ворот выплывали алые языки уже свернувшейся крови. Тим никогда не видел столько крови и столько мертвых, хотя немало повидал в своей жизни.
        В ангаре был бой, если избиение можно назвать боем. Вокруг валялись сотни пулеметных гильз, а на земле виднелись следы колес на резиновом ходу. Металлические стены ангара напоминали решето. Отряд вэрриоров Сити думал отстреливаться из укрытия, но для пулемета тонкие металлические стены не препятствие. И прицельный огонь тут не нужен.
        Тим присел, рассматривая следы.
        Узкие передние колеса. Задние чуть шире. Отпечатки лошадиных копыт. Лошади подкованы. Три повозки, как минимум.
        Это ган-кары.
        Ган-кары и пулеметы - что еще нужно для победы? Книжник отлично помнил, кому достались по наследству ган-кары фармерской охраны.
        Но зачем воинам Тауна убивать племя Сити, прикрывающее их от набегов Парка? Своих соседей, с которыми они худо-бедно жили в мире? Кто и как выкурил жриц и вэрриоров из высотных домов, где так удобно держать оборону?
        Ответ Тиму подсказало обоняние - запах свежей гари, висевший в холодном воздухе. Такой плотный - хоть кусай его.
        Огонь. Внезапность. Безжалостность.
        Жрицы не ждали удара Тауна. Их постоянное противостояние с соседями было формой сотрудничества. В мире нуждались обе стороны, мир был выгоден. Можно ненавидеть, не доверять, но при том соблюдать равновесие. Иногда цапаться, но торговать, меняться ништяками и вместе держать оборону, если придется.
        Так думала Айша после того, как не смогла избавиться от Косолапого. Так думали Косолапый с Сиплым, потому что не смогли одолеть Айшу.
        Когда ты не можешь убить врага, мир с ним - годная штука.
        Новые хозяева Тауна так не думали. Любой мир хрупок и ненадежен. Один удачный выстрел - и его нет. Первый лед и тот прочнее.
        Жрицы покинули пылающие дома и отчаянно сопротивлялись, пока нападающие не прижали их к реке. Здесь воительниц ждала засада. С одной стороны - ледяная река, с другой - путь к бегству перекрыли конные повозки. После того как заговорили пулеметы с подоспевших ган-каров и сотни обитателей Сити пали под огненными плетьми, выжившие сдались на милость победителей. Но в планы победителей никого жалеть не входило.
        Выжившие в этой резне сами придут на Мейн-Бридж через луну-другую. Присоединиться к сильному - единственный способ дожить до весны. Банды Тауна с удовольствием возьмут бывших воительниц под свое крыло и превратят их в стадо, единственное предназначение которого - ублажать челов, рожать и прислуживать.
        Если бы Тима спросили, кто заслуживает смерти, а кто достоин жить дальше, то между жестокосердными жрицами Сити и законченными отморозками из Тауна Книжник выбрал бы жриц. Но выбирать не пришлось.
        Племени Сити больше не существовало.
        За спиной Книжника раздался едва слышный шум. Он не мог ошибиться: сзади кто-то осторожно передвигался.
        Ладони Тима мгновенно стали влажными, волосы на загривке зашевелились. Он нащупал в кармане фонарик и развернулся, выставив его вперед, как пистолет, судорожно нажимая на рычаг динамо-машины. Луч заметался по телам, попал на стену, снова опустился вниз, и в мерцающем свете древней лампочки вспыхнули яркими искорками десятки маленьких глаз, уставившихся на незваного гостя. Блеснули мелкие, острые, как бритвы, зубы, и крысы, а это были они, бросились врассыпную с оглушительным писком. Тим повел фонариком из стороны в сторону, освещая съеденные лица, обгрызенные носы, уши, пальцы…
        Это было слишком даже для него. Тим согнулся вдвое, и его стошнило желчью.
        В Парке крысы были настоящей напастью, особенно в голодные зимы. Они не раз калечили бэбиков и могли укусить любого, кто попадался им на пути, так что в свое время Книжник навидался разного и ненавидел этих тварей до судорог. Крысы, вольфодоги, фоксы будут жрать трупы челов и растаскивать кости по норам, ничего не боясь, как настоящие хозяева этих мест.
        Они и станут хозяевами этих мест, Беспощадный их забери! Теперь это был их город. Не Парковых, не кровожадных жриц и даже не убийц из Тауна.
        Город Крыс - вот как будет называться Сити после этой зимы.
        Он вытер рот и выпрямился как раз в тот момент, когда в проеме ворот возникли несколько человеческих силуэтов.
        Глава 8
        Сибилла
        Книжник знал, что страх - плохой советчик. Что очень важно сделать маленькую паузу перед тем, как сделаешь глупость, и тогда, возможно, ты ее не сделаешь!
        Крошечную паузу - буквально на три удара сердца! Посчитать до трех. Медленно. И это спасет твою жизнь!
        Есть другой способ выжить - довериться инстинктам. Довериться сразу, без пауз и раздумий. Это как прыгнуть с обрыва в ведро с водой, положившись на удачу. Тоже вариант, но у Тима по жизни с инстинктами как-то не задалось. Разум, будь он неладен, всегда одолевал рефлексы.
        Он не бросился бежать, как подсказывал ему вскипевший в крови адреналин. Он не метнулся вперед, паля в пришельцев от живота. Он спрятался в густой тени за воротами, как улитка в домик, и принялся считать про себя удары сердца, регулируя прерывистое дыхание.
        Белка бы им гордилась. Наверное.
        Раз… два! Вдохнуть и выдохнуть. Раз… два. Он слышал свое сердце. Оно стучало, как боевые барабаны Парка. Слишком громко! Слишком!
        Тим ощущал, как воняют трое, скрытые от него ржавым металлом ворот.
        От них несло немытым телом, кровью и порохом - запахом смерти. Знакомым до боли запахом. Под подошвами ботинок троицы оглушительно хрустела каменная крошка.
        Книжник погладил затвор автомата и зажмурился, собирая в кулак волю, смелость и все остальное, что можно собрать в кулак, когда начинаешь потеть от страха. Настоящий страх нельзя было побороть, его можно только загнать поглубже и следить, чтобы не вырвался и не натворил дел.
        Книжник боялся. Он знал, что придется убивать или быть убитым, и боялся до дрожи в коленях. Это перед Белкой ему стыдно было праздновать труса, а перед самим собой стесняться нечего. Он такой, какой есть - трус и неумеха. Но он сделает все, что нужно, чтобы остаться в живых и победить. Все, что нужно. Абсолютно все.
        Он медленно и на этот раз бесшумно выдохнул. Сердце перестало грохотать, ладони высохли. Книжник улыбнулся сам себе, и если бы кто-то из троих, стоявших за воротами, увидел эту улыбку… Но никто из них не видел Тима. Хотя они были рядом, совсем рядом, буквально в нескольких футах от него. Тим осторожно переместился еще на ярд левее и полностью скрылся в густой тени у самой стены: исчез из виду, словно нырнув с головой в черную болотную жижу.
        В его распоряжении было всего одно преимущество - внезапность. Другого не было и не намечалось. Но внезапность может быть очень опасным оружием.
        Книжник находился в нескольких футах от трех опытных бойцов, и не имел ни единого шанса убраться по-тихому. Сейчас он просто мышь, на беду забравшаяся в коробку. Правда, крупная и неплохо вооруженная мышь. А эти трое и понятия не имеют, что в нескольких шагах от них притаилась смерть!
        «И это очень хорошо, - подумал Книжник, продолжая скалиться в темноте. - Тем проще мне будет отправить их на встречу к Беспощадному».
        - Она здесь!
        Наверное, один из троих пнул ворота ногой, металл загремел, створка заходила ходуном, и Тим вздрогнул от неожиданно громкого звука.
        - Да нет ее здесь! Сбежала сука! Тут только мертвяки, которых вчера кончили… - отозвался второй голос. - Вот сколько кровищи натекло!
        Тембр речи у этого второго был настолько неприятный, визгливо-дребезжащий, что от звуков его голоса по спине Книжника прокатилась холодная волна омерзения.
        - Ей больше деваться некуда, - возразил тот, кто говорил первым. - Только сюда… Глаз, что скажешь? Есть следы?
        - Следов много, - буркнул тот, кого звали Глаз. - Натоптали, блядь. Как тут что разберешь?
        Звякнул металл о камень, что-то негромко хрустнуло.
        - Следы свежие? - спросил второй голос.
        - Тут все, блядь, теперь несвежее, - ответил Глаз и пренебрежительно фыркнул. - Ты как сказанешь, Зайка… Я ж, сука, тебе не вольфодог, в этом фарше что-то унюхать! Намолотили, бля, а мне ковыряйся! Зачем тебе эта тварь, Бидон? Зимой сама прибежит, за картофелину сосать будет!
        - Твое дело не пиз…ть, а смотреть внимательно! - огрызнулся Бидон. - Ищи следы, Глаз, хорошо ищи! Она в меня стреляла! Найду и порву на клочья!
        - Пизду ты ей порвешь на клочья! - хохотнул Зайка. - Если поймаешь!
        - Так! - отрезал Бидон. Он явно был старшим в тройке и не привык, чтобы с ним пререкались. - Пасть свою поганую завали, Зайка, и делай, что сказано! Пойдешь справа. Я - слева. Глаз - ты прикрываешь.
        Книжник поднял автомат. Все решено, они входят.
        Зрение Тима уже адаптировалось к полутьме ангара, а у этих троих - нет. Промазать из автомата с расстояния пяти-семи футов надо суметь, даже с такими, как у Книжника, талантами к стрельбе. Главное, чтобы они не увидели его до первого выстрела.
        - Бляяяяядь, - выговорил Зайка плачущим голосом. - Ты смотри, сколько здесь крыс… Я сейчас сблюю…
        - Потом блевать будешь! Пошел!
        Чья-то тень легла поперек проема. Щелкнул одиночный выстрел. Пуля чиркнула по бетонному полу, и несколько крыс, оторвавшись от ужина, с визгом бросились в стороны. Остальные даже ухом не повели. Книжник едва не надавил на спуск от неожиданности, но чудом удержался.
        - Ты потом у меня патроны не проси, - буркнул Глаз. - Охуел совсем - по крысам стрелять! Жрут себе и жрут! Тебе-то что?
        Троица топталась у самого входа и заходить в ангар явно не спешила. Каждый из них ждал, пока в полумрак, наполненный омерзительными чавкающими звуками, шагнет кто-то другой.
        Книжник понимал расклад так: Бидон все равно заставит этих двоих искать беглянку. На герлу Бидону плевать - пусть себе бегает, а вот на авторитет - не плевать: стреляла в него - должна ответить! И послабления он им не даст - исполнят, никуда не денутся.
        - Ты тут ночевать собрался? - спросил Бидон со злостью и, судя по звуку, дал Зайке оплеуху. - А ну, пошел внутрь, ссыкло! Крыс он испугался! Ты, сука, меня должен бояться, а не крыс!
        Книжник несколько раз сжал и разжал кулак в нетерпении - ну давайте же заходите наконец! Только бы не перегореть! По его ботинкам пробежала крупная крыса. Он хотел отбросить ее ногой, но промазал. Крыса зашипела, оскалив зубы.
        И тут они вошли.
        Бидон и Зайка шагали первыми, Глаз (следопыты всегда осторожнее бойцов) крался за ними. Бидон покрутил крупной головой, посмотрел, как показалось, точно в глаза Тиму, но тень работала, словно плащ-невидимка, и Бидон, так и не заметив засады, сделал еще несколько шагов вглубь ангара, потянув за собой остальных.
        Книжник выждал несколько секунд, пока все трое не оказались на линии огня, и нажал на курок.
        Автомат заплясал в его руках, выплевывая огонь. Выстрелы в закрытом пространстве звучали приглушенно. Три очереди. Три металлических рыка голодного, жадного зверя.
        Лязгнул затвор.
        Тела еще падали, гильзы еще звенели о бетон, а Книжник уже судорожно тыкал в автомат новым магазином. Тыкал - и не попадал, потому что руки дрожали сильнее, чем колени. И сердце снова пыталось выскочить из груди через горло. Если он не попал…
        Если кто-то из них сейчас…
        Потом магазин встал на место, Тим передернул затвор и понял, что стрелять больше не в кого. Он попал.
        Книжник сделал шаг, другой, вышел из тени, оставляя на загустевшей крови отпечатки рубчатых подошв, и замер над телами.
        Бидон и Глаз не шевелились - наповал.
        У Зайки еще подергивалась нога. Мелко-мелко дрожала, словно Зайка замерз, лежа на холодном бетоне. Он был невысокий, толстозадый и рыжий. Двенадцать-тринадцать зим от силы, не больше. По виду еще тин, никак не чел.
        Может, у кого-то получалось убивать между делом, но Книжник никак не мог привыкнуть отнимать чью-то жизнь. Даже равнодушным остаться не получалось.
        Конечно же, иначе нельзя. Добрый - значит мертвый, хочешь выжить - стреляй!
        Пуля развернула рыжему затылок, среди обломков кости влажно блестел мозг. И эти подергивания… Беспощадный его забери!
        Помни, что она говорила! Если не ты, то тебя!
        Он оглянулся.
        Страшное содержимое ангара тонуло в полумраке.
        Тела напоминали пластмассовые манекены, в беспорядке разбросанные вдоль стен. Если здесь, среди изуродованных трупов, кто и прятался, то искать неизвестно кого и неизвестно зачем Книжнику вовсе не улыбалось. Бежать. Бежать, пока не поздно. Правдами или неправдами проскочить через Таун, добраться до Стейшена, забрать спрятанную вакцину и не останавливать гребную тележку, пока впереди не покажутся огни Вайсвилля. Там он среди своих, а в Парке для него своих нет. Нельзя спасти мир, когда мир этого не хочет.
        Книжник сделал еще шаг и замер, прислушиваясь.
        Он слышал чье-то дыхание. Точно. В темноте кто-то шумно дышал.
        Тим снова достал свой чудо-фонарик и несколькими энергичными нажатиями разогнал динамо. Белый луч запрыгал по завалам из человеческой плоти, выхватывая из сумрака детали, которых Книжник предпочел бы никогда не видеть.
        Звук дыхания внезапно прекратился.
        Книжник замер, но потом снова двинулся вперед, выставив перед собой фонарик и ствол автомата.
        - Кто здесь? - крикнул он и удивился, насколько жалко прозвучал окрик.
        Ответом была тишина. Только пискнула под ногами испуганная крыса, и несколько серых бестий бросились врассыпную, ища убежища среди изломанных тел.
        Справа раздался хруст и негромкое довольное чавканье.
        Постоянно приостанавливаясь, Тим шел в глубину ангара, оставляя за спиной распахнутые ворота. Он остановился над вэрриором с перерезанной глоткой. Тот лежал навзничь, выставив на обозрение кусок трахеи. На его плече замер, словно в сладком сне, мертвый тин. Рядом, раскинув татуированные руки, лежала застреленная жрица. Тим перевел луч фонарика чуть левее и увидел глаз. Вполне живой блестящий глаз, глядящий на него из-под завала мертвых тел. Глаз моргнул и прищурился, наводя резкость. Тим ожидал найти живого, но все равно невольно отпрянул, нащупывая пальцем спусковой крючок.
        - Выходи! - крикнул он срывающимся голосом. - А ну-ка, выходи! Стрелять буду!
        Окровавленные тела зашевелились, выглядело это так, словно трупы ожили от крика Книжника, поползли в разные стороны, и на свет фонаря из груды мертвой плоти выбралась низкорослая худая герла. От одежды на ней остались едва прикрывающие наготу клочья, на смуглой коже застыла запекшаяся кровь, глубокий порез на щеке и разбитое надбровье превращали лицо в подобие шаманской маски. Ни раны, ни корки запекшейся крови не мешали разглядеть густую сеть тату, покрывавшую ее от макушки до пяток.
        Разукрашенное тело выдавало в ней жрицу - служительницу Беспощадного, избранную властвовать над Сити по праву рождения. И еще… Несмотря на распухшее от ударов лицо, можно было легко рассмотреть, что восставшая из мертвых герла хороша собой и едва ли прожила более 13 зим. Юная жрица молчала и дышала шумно и неровно, с присвистом выдувая воздух из распухшего и наверняка сломанного носа.
        Именно этот присвист и услышал Книжник.
        - Выходи! - приказал Тим решительно и повел стволом, указывая, куда именно надо стать. - Руки вверх подними и выходи!
        Жрица вышла в полосу света и замерла, подслеповато щурясь.
        И тут Книжник увидел то, чего не заметил ранее.
        - Трахни меня Беспощадный, - прошептал он негромко и опустил оружие. - И что теперь с этим делать?
        Жрица была беременна. Совсем беременна, если можно так сказать. Сквозь лохмотья вызывающе выпирал ее окровавленный живот, покрытый плотной вязью ритуальных тату.
        И этот живот шевелился.
        Жрица смотрела на Книжника из-под спутанных, взявшихся коркой волос, на удивление, спокойным, чтобы не сказать, холодным взглядом, от которого становилось не по себе.
        Книжник облизал пересохшие от переживаний губы.
        - Не бойся, - сказал он вполголоса.
        Это звучало как неудачная шутка. Герла явно его не боялась или, если смотреть на ситуацию трезво, боялась не больше, чем он ее.
        Тим уже открыл рот, собираясь начать расспросы, и тут же вспомнил, что они находятся среди множества мертвецов, к которым он только что прибавил еще троих. И еще, что на звук выстрелов могут подтянуться такие персонажи, что Бидон, Глаз и Зайка покажутся ангелами, преждевременно покинувшими этот свет. И что прежде всего надо уносить отсюда ноги, а задавать вопросы - потом, когда они окажутся в безопасности и на солидном расстоянии от этого страшного места.
        - Надо уходить, - сказал Тим, не отводя взгляда от шевелящегося живота жрицы.
        Та не сводила с Книжника глаз и явно размышляла о том, насколько он может быть для нее опасен. Судя по всему, опасным Тим не казался.
        - Ты ранена?
        Жрица покачала головой.
        - Идем, - приказал он, и она послушно пошла за ним.
        Возле «своих» мертвецов Тим приостановился.
        Патроны и еда. Полезные ништяки в карманах. Так нужно.
        Добыча оказалась достойной. Челы были отлично вооружены, рюкзак потяжелел настолько, что Книжник с трудом забросил его на плечи.
        Потом он содрал с низкорослого Зайки куртку, стряхнул брызги крови и мозга с вытертого воротника и набросил на плечи жрице. Жрица возражать не стала, благодарить тоже, только запахнулась поглубже, принимая заботу как должное. Живот под курткой все равно не поместился. Она подняла с пола автомат Глаза и вопросительно посмотрела на Тима.
        Он молча кивнул.
        Выйдя из ангара, Книжник огляделся и свернул налево.
        - Нет, - сказала она неожиданно низким голосом. - Туда нельзя. Там смерть.
        Книжник замер. В принципе, выбираться из этого блока можно было в любом направлении.
        - А куда можно? - спросил он.
        Она показала рукой в противоположном направлении.
        - Уверена?
        Жрица кивнула.
        И Тим послушался, хотя, спроси у него кто-то, зачем он это делает, то ответа бы не получил. Инстинкт, не более.
        Она могла лгать. Она могла подставить. Мотивом могло стать что угодно - в борьбе за жизнь хороши любые приемы. Но в этот момент Книжник решил следовать за ней. Он даже позволил ей взять в руки автомат. Белка никогда бы этого не одобрила. Она бы обязательно напомнила ему об Айше - коварной, сильной, непредсказуемой. О том, каким страшным противником может оказаться такая, как Айша. Сука той же породы, того же воспитания, натасканная убивать.
        Но Тим не мог оставить беременную герлу на верную погибель. Не мог - и все. Он знал, что поступает неправильно, знал, что тысячу раз пожалеет о сделанном выборе. Мало ему Бегуна, так еще и эта…
        Жрица шла впереди, прихрамывая, и кровь из пораненной ступни пятнала бетон. Еще одна проблема - ей явно нужны были ботинки. Хоть какие-нибудь ботинки. Их можно было снять с мертвого, далеко не всю обувь забрали победители. Можно было разжиться парой крепкой обувки для его новой головной боли, а Книжник об этом вовремя не подумал…
        Они обогнули ангар и наткнулись на пустой ган-кар, стоящий на проезде. На нем и прибыли Зайка, Глаз и Бидон, но, в связи с их убытием в чертоги Беспощадного, средство передвижения освободилось и дожидалось нового хозяина.
        Повозка оказалась хоть куда - на резиновом ходу, с пулеметом на станине и отдельным мягким сиденьем для пулеметчика, запряженная парой гладких ухоженных кобыл. Не кустарный кэрродж, собранный на коленке из старья, а сделанный мастерами Стейшена по специальному заказу за целую кучу ништяков. Книжнику показалось, что он уже видел именно этот ган-кар, когда за ним и Белкой гнались люди Резаного, но особой уверенности не было, он вполне мог и ошибиться.
        - Управлять повозкой умеешь? - спросила жрица.
        - Не пробовал.
        - Тогда помоги мне сесть впереди, а сам забирайся к пулемету.
        Подняться на козлы для герлы ее роста оказалось непросто, мешали и живот, и раненая ступня, но жрица справилась, не издав ни стона. У нее из носа пошла кровь, и она смахнула капли, покатившиеся по губам, тыльной стороной ладони.
        - Пошевелись, они рядом.
        Поднимался ветер.
        Со стороны реки задувало. Из-под куртки у жрицы выдавался голый живот, по коже бежали крупные пупырышки, но внешне герла никак не реагировала на холод.
        Они проехали несколько сот ярдов, все это время жрица постоянно принюхивалась, словно вольфодог, выслеживающий добычу, и, наконец, посчитав, что опасность миновала, остановила повозку.
        - Теперь куда? - спросила она.
        Книжник указал направление рукой.
        - Туда. - Он мысленно представил себе карту и добавил: - На третьем перекрестке свернешь налево.
        Жрица едва слышно чмокнула губами воздух, и лошади послушно тронулись с места, словно только этого и ждали.
        Резиновые шины зашуршали по каменной крошке, скрипнули рессоры. Ган-кар покатился прочь от забитого трупами ангара, прочь от реки, несущей выпотрошенные тела, прочь от убитых Бидона, Глаза и Зайки. Странно, но, несмотря на увеличивающуюся с каждой секундой дистанцию между ним и ангаром, ощущение нависшего над головой ужаса не оставляло Книжника. Выглядело это так, словно с беременного дождем зимнего неба кто-то глядел на него злыми, безжалостными глазами.
        Тим невольно оглянулся, но ни сзади, ни в переулке, куда они сейчас въезжали, никого не было. Несколько мертвых тел, беспорядочно разбросанных на пути, до сих пор тлеющий плющ на уцелевшей в пожаре стене дома, россыпь гильз у пустого дверного проема - и все. Мертвые стали частью пейзажа. Это было страшно, это должно было пугать, но после ангара уже не пугало. Чел ко всему привыкает, стоит только дать ему время.
        Мир, в котором жил Книжник первую часть своей жизни, тоже не отличался особым гуманизмом. В нем убивали легко, никто не рыдал над чужой смертью, никто не пугался трупов, но даже в нем мертвые не валялись на обочинах, как придорожные камни.
        То, что произошло в Сити, не укладывалось в привычную для старого мира картину. Новый мир явно был не по душе Книжнику, но он не мог выбирать. Теперь это был и его мир.
        Жрица правила повозкой так, будто провела на козлах ган-кара годы, и не обращала внимания ни на следы боя вокруг, ни на Книжника за спиной. Сомнительно, чтобы ее беспокоили какие-то иные проблемы, кроме одной - выжить в этой передряге.
        Хоть она и была занята дорогой, но взгляд Тима, направленный ей между лопаток, все же почувствовала, плечи невольно вздрогнули, напряглись, будто жрица ожидала от чужака окрика и удара.
        - Нам далеко? - бросила она через плечо.
        - Не очень, - ответил Книжник. - Главное, не начни рожать по дороге.
        - Не волнуйся. Мне еще рано.
        Книжник вспомнил шевелящийся живот и с сомнением покачал головой.
        - Куда мы едем? - спросила она.
        - Подальше отсюда.
        Она нашла в себе силы усмехнуться. Выглядела жрица так, что хоть закапывай, но самообладания не теряла.
        - Тогда нам в другую сторону.
        - Сразу не получится. Надо подхватить кое-кого… и кое-что.
        - Друга?
        - Я бы так не сказал, - поморщился Книжник, решив не вдаваться в подробности.
        - Ты - олдер? - вдруг спросила она. - Мертвый среди живых?
        - Олдеров не существует, - ответил Книжник.
        Он вспомнил, как сейчас выглядит, и подумал, что вопрос жрицы вполне уместен. Здесь, в мире, где люди старели только в момент смерти, вид чела средних лет был непривычен. Только Беспощадный превращал челов в олдеров, но тут же и убивал их из милосердия. Зачем жить старику? Старость - это смертельная болезнь! Челы и герлы умирают молодыми. Так и только так.
        В ее глазах Тим действительно мог считаться живым мертвецом. Такими вот жуткими ходячими олдерами дети повзрослее пугали малышей в спальнях. Он сам боялся россказней про мертвецов, которых не сожгли после смерти, а теперь они воруют детей, чтобы пить их кровь и подольше оставаться под этим небом. Глупости, конечно, но люди верят в глупости охотнее, чем в правду.
        - Это сказки для бэбиков, - сказал он, зная, что убеждать жрицу бесполезно.
        В ее мире приносили кровавые жертвы Беспощадному в надежде, что он продлит жизнь. Олдеры, пожирающие новорожденных, отлично вписывались в общую картину. Хотя… Читать в Сити не разучились, и призрачная надежда на то, что жрица умеет отличать правду от вымысла, все-таки была.
        - Мне тоже рассказывали про олдеров, когда я был маленький. И я боялся.
        - Сначала они приходят за детьми и убивают всех в Сити, а потом появляешься ты - олдер. Но это все сказки для бэбиков, правда? На самом деле тебя нет?
        - Я есть, но я не олдер, - упрямо повторил Тим. - Я обычный чел. Я родился в племени Парка, прожил свои 18 зим, но Беспощадный не смог меня убить.
        Она натянула вожжи, и лошади стали.
        - Вот так просто? Взял и не смог убить? - спросила она, с трудом повернувшись в сторону Тима: живот мешал ей свободно двигаться, и она придерживала его руками. - Как твое имя, чел из племени Парка, которого не сумел убить Беспощадный?
        Тиму подумалось, что если бы не беременность, то она бы уже обязательно попробовала его зарезать. Жрицы умели орудовать клинком. Они были воспитаны для того, чтобы убивать. И от спасенной им герлы пахло не только потом и кровью, но еще и холодной, расчетливой жестокостью, как от Айши. Сука той же породы, как сказала бы Белка. Просто Книжник сейчас был ей нужен на время, пока они не выберутся из передряги. А как выберутся, то лучше не поворачиваться к ней спиной. К ней даже боком не надо поворачиваться, чтобы не получить нож под ребра.
        - Я - Тим-Книжник, - представился он, чувствуя, как между лопатками пробегает неприятный холодок. - А ты?
        - Я - Сибилла, младшая жрица Сити, одна из Четырех Матерей, - сказала она. - Послушай, Тим-Книжник из племени Парка. Ты выглядишь, как олдер, говоришь, как олдер, двигаешься, как олдер, а я верю тому, что вижу. Но мне плевать. Я отдам тебе свою дочь, как только она выйдет из чрева, и ты сможешь ее съесть, если захочешь. Только оставь мне жизнь.
        Книжник вздохнул.
        Спорить было не о чем, доказывать нечего. Пусть верит во что хочет!
        - Зачем тебе жизнь? - спросил он печально.
        - Чтобы отомстить, - отозвалась Сибилла и пустила лошадей шагом. - Зачем еще нужна жизнь?
        Глава 9
        Погоня
        - Ты чокнутый! - сказал Бегун со скорбью в голосе. - Ты ебанутый на полную голову… Ненормальный.
        Он не кричал, просто смотрел на беременную жрицу грустными глазами. Вернее, одним грустным глазом. Второй еще едва виднелся под отечным веком.
        - Ты кого привел?
        - Ее зовут Сибилла, - представил спутницу Книжник, спрыгивая с ган-кара. - Сибилла - это Бегун. Бегун - это Сибилла.
        - Все шутишь? - сказал Бегун. - Трахни меня Беспощадный! Почему я не убил тебя в Парке? Ну почему?
        Тим помог жрице спуститься с козел.
        - Потому, что не смог.
        - Жалею очень.
        - Нам надо уходить, - сказал Книжник, игнорируя издевки Бегуна. - Дальше поедем в кэрродже.
        - Втроем? С беременной жрицей? - Бегун прищурился. - На ган-каре? Лучшее путешествие в моей жизни! Ты ей еще и автомат доверил?! Дай ей еще нож и снимай штаны!
        Вождь с презрением посмотрел на Книжника и обратился к жрице:
        - Скажи-ка мне, красотка, что бы ты сделала с нами, если бы поймала?
        - Ты знаешь, - ответила жрица спокойно, разглядывая Бегуна.
        Книжнику почему-то пришло в голову, что так разглядывают экзотическое насекомое перед тем, как раздавить. Ни злости, ни жестокости - исключительно познавательный интерес.
        - Дурацкий вопрос, - она села на бетонную плиту, выставив вперед голые исцарапанные ноги. Живот лежал у нее на бедрах и, казалось, жил отдельной жизнью.
        Книжник толкнул к ней сумку.
        - Тут есть штаны и свитер. Надень.
        - Она еще и босая, - напомнил Бегун. - Надо было ей еще и обувку подыскать!
        - Кстати, - сказал Тим, укладывая в ган-кар содержимое седельных сумок. - Спасибо, что напомнил. Надо будет чуток помародерствовать. Ты же у нас мастер мародерить, а, вождь? Поможешь?
        - Как два пальца!
        - Вот и отлично, - Тим достал из сумки пару армейских носков, доставшихся ему со склада в Вайсвилле, и вручил Сибилле. - Надевай. Должны быть впору.
        - Это ты стрелял? - спросил Бегун через некоторое время.
        Книжник кивнул, делая вид, что совершенно не интересуется реакциями Бегуна, хотя на самом деле ни на секунду не выпускал бывшего соплеменника из виду.
        - Я.
        - Попал? - на изуродованном ранами и возрастом лице Бегуна отражалась сложная гамма чувств. Он был растерян, зол, озабочен - и главное - он явно не понимал, как ему вести себя с Книжником и что делать дальше со жрицей.
        - Да. Попал.
        - Что там?
        - Все плохо. Сити теперь - мертвый город.
        - Всех убили?
        - Может, кто-то и спасся, - ответил Книжник. - Но племени больше нет.
        - Так, - сказал вождь. - И кто это сделал?
        - Пацаны Сиплого.
        - Ты гонишь! - удивился Бегун. - Зачем?
        - Те, кого я застрелил, - сказал Тим, глядя в глаза вождю, - были из Тауна. С их татухами. Зачем?
        Он на миг задумался.
        - Не знаю. Это для меня загадка. Я не знаю, зачем надо было рубить на части сотню пленных и расстреливать из пулеметов тысячу челов. Я не понимаю, в чем смысл, если только не считать убийство смыслом.
        - Хуево ты знаешь челов из Тауна, Червь, - сказал Бегун. - Для некоторых смысл именно в убийстве.
        Тим попытался пристроить в кэрродже еще одну сумку.
        - Возле пулемета не клади, - посоветовал Бегун. - Будет мешать.
        Книжник молча послушался.
        На какое-то время они выпустили жрицу из виду, и она оказалась у самой реки, за их спинами.
        - Всех убили не просто, чтобы убить, - сказала Сибилла, и оба обернулись на ее голос.
        Куртки на ней уже не было, окровавленных тряпок тоже. Она присела и рукой разогнала мелкие льдины у самого берега, потом зашла в воду по бедра, как будто ветер нес не мелкую снежную поземку, а дышал летним жаром.
        Поежившись, жрица зачерпнула воду ладонями и принялась смывать с себя кровавые струпья и грязь, не переставая говорить.
        - Пришли, как на переговоры, десять челов, а потом оказалось, что в городе их несколько сотен. Они пришли не за ништяками и не за пленными. Убили всех, кого смогли, - тинов, челов, моих сестер, но бэбиков не тронули, забрали с собой.
        Голос ее звучал абсолютно спокойно, словно она рассказывала о том, как сегодня провела свободное время. Словно на ее теле не засохла коркой ее и чужая кровь.
        - Они пришли за детьми, - сказала она. - А остальные были им не нужны. Жриц насиловали и убивали. Беременным взрезали животы. Сначала резали горло, а потом насиловали. Так им больше нравилось - резать, а потом уже насиловать…
        Тиму стало страшно. Не от того, о чем она рассказывала, - он сам видел, какую мясорубку устроили в ангаре челы из Тауна, а от того, как она говорила о случившемся: с такой ненавистью в каждом исторгнутом звуке, что и мертвые должны были восстать и броситься наутек.
        - Я клянусь милостью Беспощадного, что буду убивать виновных, пока мои руки целы. Я буду грызть им горло! Клянусь, я убью каждого воина Тауна, каждого, кого встречу на пути.
        Голос ее начал звенеть и вибрировать, как у камлающего шамана. Она положила ладони на круглый живот, словно приносила клятву на собственном ребенке, спящем в чреве.
        - На твоем месте, жрица, - сказал Бегун неожиданно серьезно, отставив в сторону свой обычный ернический тон, - я бы сейчас не думал о мести. Я бы думал, как унести отсюда ноги. Ты отрезала пацанам из Тауна яйца? Так чего ты удивляешься, что вырезали ваше племя, когда смогли? Они стали достаточно сильными для этого - и дали ответку. Глаз за глаз, так велит Закон. Я уважаю Закон. И ты имеешь право на месть! Но… Начнешь мстить сейчас - сдохнешь первой. Месть - это право сильных, отложи ответку на потом. Благодари Беспощадного, что тебе на пути встретился этот малахольный. Червяк добрый. Если бы не он, ты бы уже умерла.
        - Моя жизнь посвящена Беспощадному! - ответила Сибилла. - Если Тим-Книжник спас меня, значит, так хотел Он. Мы все в его власти, олдер!
        Она повернулась к Бегуну и выпрямилась в полный рост, развернув плечи и вздернув подбородок. Хотя она была голой, израненной и беременной, да и росту в ней было чуть более пяти футов, но смотрелась Сибилла величественно, как и положено смотреться одной из верховных жриц Сити.
        По ее телу потоками стекала розовая вода, река вокруг ее бедер окрасилась красным, от холода пошла пупырышками посиневшая кожа, но в ней чувствовалась сила и привычка повелевать.
        Правда, повелевать уже было некем.
        Обезображенное лицо Бегуна выразило крайнее удивление. На него выступление Сибиллы впечатления не произвело. А вот то, как она его назвала, явно зацепило.
        - Ты назвала меня олдером?
        Он несмело засмеялся.
        - Серьезно? Я - олдер?
        Он вопросительно посмотрел на Книжника, тот пожал плечами.
        - Меня она назвала так же. Надо признать, что выглядим мы необычно… Не бойся, жрица! Мы не олдеры!
        - Мне сейчас плевать, кто вы, - сказала Сибилла. - Олдеры вы или живые люди - я потом разберусь. Главное, что вы не воины из Тауна, потому до сих пор живы.
        Она погрузилась в воду с головой, завершая омовение, вынырнула и не торопясь вышла на берег, к лежащей грудой одежде. Старую рубаху она использовала вместо полотенца, а потом натянула прямо на голое тело несколько армейских свитеров, заправила их в штаны и закрепила всю конструкцию брезентовым поясом.
        В одежде Тима она выглядела комично, все было не по размеру. Хотя Книжник богатырским сложением не отличался, но жрица была действительно миниатюрной, и даже свободные свитера висели на ней мешком, облегая только раздутый живот.
        Маленькая, беременная, замерзшая, избитая…
        Зато ярости в ней было - выше крыши.
        Она была очень опасна - это буквально витало в воздухе, и Книжнику подумалось, что недооценивать эту герлу, полагаться на то, что она станет послушной из благодарности за спасенную жизнь, - большая ошибка. Она была… Она была, как граната с выдернутой чекой: несколько секунд - и рванет, и выжжет все вокруг своей огненной ненавистью.
        - Если вы олдеры - да будет так! - повторила она. - Я вас не боюсь!
        - Тихо! - выдохнул вдруг Бегун.
        Он замер и закрутил головой, прислушиваясь. Казалось, что его уши двигались по каким-то особенным траекториям, отдельно от облезлой головы, улавливая шорохи и странные звуки, которыми полнилось все вокруг.
        Город обволокло липкой, как сосновая смола, тишиной, но она была мнимой. Такой ложной тишиной полнятся поздней осенью окраины городов, где человек - редкость. Она наступает, когда с первыми морозами на мертвых улицах стихают все звуки: и птичий гомон, и гул насекомых, и шорох листвы, и только хриплые крики ворон изредка нарушают безмолвие.
        Ничего.
        Он не слышал ничего, кроме ветра, посвистывающего в пустых оконных проемах. Это означало, что вождь Парковых отвлекает его внимание, а значит, готовит какую-то пакость! Чего от него еще ждать, как не очередного трюка?
        - Бегун! - сказал Книжник, презрительно кривясь. - Заканчивай свои тупые игры!
        Вождь Парка сделал жест рукой - мол, молчи, и весь превратился в слух, даже глаза зажмурил.
        Исполнение было - закачаешься! Трудно не поверить! Вот сейчас он скажет, что враг близко, и снова попросит Тима его развязать.
        Книжник открыл было рот, чтобы рассказать Бегуну про идиотские фантазии, которыми его, Книжника, не проведешь, но тут же его захлопнул - он тоже уловил то, что слышал Бегун.
        Словно гудели пчелы, далеко-далеко, на грани слышимости. Но это были не пчелы. Звук состоял из множества голосов. Разные тембры - от низкого до визга. Далеко, слов не разобрать, только перепады тонов. И еще - посторонние звуки. Вот лязгнул металл о металл. Вот зашуршала под катящимися колесами каменная крошка. И снова: бу-бу-бу-бу! Кто-то спорит или кричит. Недалеко, может быть, за пару кварталов от них. Ничего не боятся, идут в открытую, шумят, переговариваются.
        Голоса приближались!
        Времени на размышления не оставалось. Еще несколько мгновений, и любое принятое решение ничего не изменит - их судьба станет предопределена. Они или исчезнут, или умрут.
        И Книжник принял единственно верное в такой заварухе решение. Как учила Белка: не можешь одолеть врага сейчас - беги. Потом одолеешь. Только мертвый не может ударить в ответ. Нужно оставаться живыми.
        Тим махнул рукой жрице - садись!
        И та послушалась, полезла на сиденье ган-кара, оглядываясь на Бегуна через плечо. Наверное, выражение лица у Тима стало соответственное, к спорам не располагающее.
        Книжник проводил жрицу взглядом и забросил в кэрродж последнюю сумку с вакциной. Потом посмотрел на Бегуна, пристегнутого к трубе пластиковыми наручниками, вытащил из ножен доставшийся по наследству тесак и решительно двинулся к пленнику.
        Пластик стяжки лопнул под нажимом лезвия, освобождая занемевшие кисти Бегуна.
        Вождь выдохнул с нескрываемым облегчением.
        - Руки за спину! - приказал Книжник свирепым тоном, держа тесак в опасной близости от горла вождя. - Не заставляй меня повторять. Зарежу!
        - Тогда режь, - Бегун, болезненно морщась, растирал пальцы, но команду выполнять не спешил. - Не будь мудаком, Червячок. Свяжешь меня - и нам всем пиздец. Мы или выживем вместе, или не выживет никто! Заруби на своем сопливом носу!
        Книжник замер. Он явно обдумывал, в какой висок треснуть вождя рукоятью ножа, чтобы не выступал.
        Вождь Парка оскалился.
        - Башкой пошевели, умник, если еще не всосал! Сейчас не я твой главный враг!
        Вечные враги смотрели друг на друга, оценивая ситуацию.
        Острие тесака по-прежнему было направлено в шею вождя, но пауза затягивалась. Бегун знал: тот, кто долго размышляет, убить или нет, скорее всего не убьет.
        Время шло, голоса приближающихся вэрриоров Тауна уже можно было различить, не напрягая слух. И оставалось не больше пяти минут, чтобы исчезнуть или принять бой.
        Книжник опустил лезвие и сунул нож в ножны.
        - Садись за пулемет, Червячок, - сказал Бегун с облегчением. - Я уж как-то с лошадьми справлюсь.
        - Давай лучше ты за пулемет, - предложил Книжник, взбираясь на козлы. - Стрелок из меня хуже, чем возница.
        - Годится, - кивнул Бегун.
        Он повернулся к Сибилле.
        - Ленту подавать умеешь?
        Та кивнула.
        - Тогда - подавай!
        И Бегун, шипя от боли в спине, полез на сиденье пулеметчика.
        Тим подхватил вожжи.
        За его спиной лязгнул металл затвора.
        - Пошли! Давай! Давай!
        Упряжка с первых шагов перешла на легкую рысь, повозку затрясло на неровностях, и Книжник с трудом удержался на сиденье.
        Вьючная лошадь с удивлением посмотрела на отъезжающих и поспешила следом резвым уверенным шагом. Они проехали не более двухсот ярдов, как сзади ударил одинокий выстрел, и пуля вырвала кусок старой штукатурки из угла здания слева от них.
        Книжник хлестнул лошадей вожжами, и ган-кар рванул вперед раньше, чем эхо выстрела затихло между домами. Еще мгновение, и Книжник бросил повозку в боковой переулок, поросший низкой пожухшей травой. Колеса на резиновом ходу с хрустом давили сухие стебли.
        - Уходим! Поднажми! - закричал Бегун за его спиной.
        Повозку швыряло во все стороны, казалось, что кожаная грубая упряжь сейчас лопнет от напряжения, расползется грубо склепанный металл, хрустнут деревянные части, и полетят во все стороны колеса на резиновом ходу, закувыркаются в воздухе тела, лязгая, рухнет на землю станок пулемета…
        Но ган-кар, предназначенный для боевых рейдов по просторам Пустошей, не собирался разваливаться на тесных городских улицах. Низкорослые крепкие лошадки старались изо всех сил и бежали так скоро, как позволяла им разрушенная заросшая мостовая.
        Тим бросил взгляд через плечо. Целиться при такой тряске было бесполезно. Тут дай Беспощадный только удержать ствол повернутым в направлении противника, и Бегуну это каким-то непонятным образом удавалось.
        Ган-кар летел по улице, подминая под себя низкие примороженные кусты шиповника, и алые ягоды разлетались во все стороны брызгами крови. Тим снова хлестнул по лошадиным спинам, заставляя упряжку бежать на пределе возможностей.
        Когда преследователи возникли в пределах прямой видимости, Бегун немедленно открыл огонь из машингана. Калибр у пулемета был солидный. Угодившие в угол дома пули вынесли часть стены, и все скрылось в густой белесой пыли, но через мгновение из серого облака вылетел ган-кар преследователей, запряженный вороной двойкой, а за ним еще один, тоже двойка - легкая, с небольшой коляской в упряжке и высокой оружейной турелью.
        В первый момент Книжник растерялся. Он понимал, что их тяжелогруженая повозка от погони не уйдет, и запас в пару сотен ярдов между ними и преследователями ничего не решает. Но сдаваться он не собирался - пока ты жив, шанс есть всегда. Всегда, даже если все выглядит совершенно безнадежно.
        Ган-кары мчались друг за другом по широкой улице. Если судить по габаритам и внешнему виду сохранившихся зданий, когда-то она была одной из главных магистралей в Сити, а все главные магистрали Сити вели к единственному уцелевшему мосту через Гранд-Ривер - к Мэйн-Бридж.
        Книжник помнил план города лишь в общих чертах.
        Все большие улицы, проложенные с севера на юг, так или иначе выводили к развязкам, ведущим на мост, или вливались в разрушенный водой и временем хайвэй на Набережной.
        По сути, даже до прихода Беспощадного Мэйн-Бридж был единственной переправой в этих местах, соединяющей Сити и Таун, другого пути через реку не существовало в радиусе 50 миль, а теперь и подавно! Хочешь попасть на ту сторону Гранд-Ривер? Милости просим на Мэйн-Бридж! На заминированный, ветхий, простреливаемый снайперами мост!
        В прошлый раз им с Белкой повезло, они перебрались на другой берег с помощью плота, и это была большая удача, хотя кончилась переправа пленением Ханны. Обратный путь Книжник проделал на лодке в одиночку и тоже без особых сложностей. Сейчас ни плота, ни лодки не было, а сложности мчались на ган-карах за ними по пятам.
        Можно было попробовать прорваться к Мейн-Бридж на ган-карах, несмотря на охрану и снайперский огонь, но… Но гнать ган-кар к мосту, обычно заминированному с двух сторон, было чистым безумием, без единого шанса уцелеть.
        Уходить от погони по Набережному шоссе казалось совершенно бессмысленным: шоссе вело в никуда, вернее к следующему разрушенному мосту, на 70 миль к юго-востоку. Им же нужно было попасть в окрестности Стейшена, где Тим припрятал основную часть вакцины, а это означало движение строго на юг.
        Нахлестывая лошадей, Книжник пытался выбрать между безумием и бессмысленностью. Вправо или влево? Какую дорогу выбрать?
        Он уже видел остатки огромного указателя над развилкой: правая дорога уходила под некогда величественную, а теперь обшарпанную эстакаду, за которой начиналась полуразрушенная, обкусанная бешеными половодьями бетонная четырехрядка.
        Левая же полоса начинала подъем вверх, взбираясь на широкий радиус, и вливалась в мост на высоте добрых ста футов над поверхностью земли.
        Въезд на Мейн-Бридж был ловушкой даже без учета минирования - деваться с моста, если у тебя нет крыльев или жабр, было некуда! Набережная все-таки давала призрачный шанс выкрутиться, если повезет. Если лед, например, станет сегодня к вечеру. Или завтра утром…
        - Вправо, - решил Тим, на скаку поворачивая упряжку.
        Ган-кар едва не исполнил кульбит с переворотом, и возница с трудом удержался на сиденье. Сзади загрохотал пулемет, но оглянуться Книжник не мог, только втянул голову в плечи под свист крупнокалиберных пуль.
        На улице осталось много ржавых скелетов старых машин и автобусов, их приходилось объезжать на скорости, и это было очень и очень непросто. Меньше всего Тим хотел опрокинуть кэрродж. Вылететь из повозки на полном ходу означало верную смерть.
        Возле больного уха снова вжикнуло, щеку обдало горячим воздухом, и лишь потом Книжник услышал звуки выстрелов. Он все-таки исхитрился глянуть назад - дистанция между их кэрроджем и преследователями конечно же сократилась, но на пятки им еще не наступали. Стрельба Бегуна здорово охлаждала пыл погони. Преследователи не шли на сближение, пытаясь достать беглецов издалека автоматным огнем. Книжника снова тряхнуло на обломке бетона, ган-кар швырнуло в сторону, и еще одна автоматная очередь пролетела мимо цели. И они втроем, и преследователи были до сих пор живы только потому, что никто не мог нормально прицелиться при такой тряске.
        Шанс ускользнуть от погони по остаткам прибрежного хайвэя мог казаться призрачным, но единственное, что могло спасти Тима и его спутников, - вот такой призрачный шанс. Вьючная лошадь, скачущая рядом, поскользнулась и едва не рухнула под колеса ган-кара, но чудом сумела устоять на ногах. Тим с перепугу рванул вожжи, направляя повозку вправо, и это спасло их от смерти. Град пуль забарабанил по остову сгнившего грузовика по левую руку от Книжника, старое железо прикрыло их от свинца. Тим нахлестывал лошадей, стараясь увеличить отрыв, но лошади уже выбились из сил и бежали не так, как вначале.
        Книжник слышал свое хриплое дыхание, тяжелое дыхание усталых лошадей, свист пуль, грохот ответных выстрелов так, словно они доносились издалека. И тарахтенье по неровностям примитивной ходовой ган-кара - бум-бум-бум, которое достигало его ушей, было похоже на ритмы шаманских барабанов.
        Слабое зрение мешало Тиму видеть все в деталях, но пока что он успевал выбрать нужную траекторию и умудрялся до сих пор не врубиться в какой-нибудь ржавый остов, лежащий на дороге десятки лет.
        Повозка пронеслась под эстакадой.
        На этом месте за ночь намерзла толстая ледяная корка, против которой были бессильны и резиновые шины, и железные подковы. Лошади, оскользнувшись, едва не рухнули на бок, ган-кар занесло - в какой-то момент Тим был уверен, что кони оборвут постромки, но сбруя выдержала.
        Кэрродж налетел на ухаб, пронзительно завизжала Сибилла. Тим скосил глаза и увидел, как жрица взлетает над краем повозки, неуклюже раскорячившись в воздухе, и как Бегун хватает ее за волосы свободной рукой и швыряет обратно на сиденье.
        Кэрродж рухнул на дорогу, от удара внизу что-то треснуло и заскрипело. Сибилла мешком упала под ноги вождю и вцепилась ему в колени мертвой хваткой. В это время ган-кар выкатился из-под эстакады, и перед Тимом возникла огромная полуразрушенная конструкция толла.
        Книжник давно разобрался в назначении этих строений на дорогах - с их помощью вожди племен в старые времена заставляли челов платить деньги за проезд авто по мостам и хайвэям. Перед Книжником было не меньше десятка проездов, из которых лишь три оставались неповрежденными. Он направил повозку в один из трех уцелевших коридоров.
        - Стой!
        Тим не сразу понял, кто кричит ему «стой», но исполнил команду: рванул вожжи на себя, тормозя стремительный бег тройки. Через миг он сообразил, что проскочить ворота толла на скорости у него бы не вышло - проезд был слишком узок. Лошади, раздувая потные бока, перешли на шаг и с трудом протиснулись между ржавыми конструкциями, зазубренный металл оцарапал борта кэрроджа с противным протяжным скрипом.
        - Останови! - опять приказал Бегун.
        Лицо вождя дергалось, как у припадочного. Из-под нависшей брови на Книжника смотрел налитый кровью глаз. Здоровый глаз сверкал таким бесстрашием, что Тим невольно почувствовал уважение к своему старому врагу.
        Бегун, конечно, был конченым, отбитым на всю голову, но смелости ему было не занимать. Как и Белке. Книжник подумал, что ее оскорбило бы такое сравнение, но… в этой безумной отваге, в этой безграничной целеустремленности Белка и Бегун были схожи, как брат и сестра. Может, именно потому они и ненавидели друг друга до колик?
        - Останови, - повторил Бегун и вытер рукавом кровавую соплю, повисшую на кончике ободранного носа. - Я встречу их как надо…
        Книжник не стал возражать, просто кивнул.
        Если уж он развязал Бегуну руки, то смешно мешать ему действовать.
        Позиция казалась надежной. Массивная эстакада прикрывала их и от снайперов, охраняющих мост, и от стрелков, расположенных на небоскребах со стороны Тауна. Зато пулемет Бегуна отлично простреливал все пространство перед выездом с эстакады.
        Вождь шагнул к пулемету и едва не рухнул, как стреноженная лошадь. Он посмотрел на Сибиллу, продолжавшую держаться за его ногу, с удивлением, как будто он впервые ее увидел.
        - Ноги мои отпусти, - сказал он почти ласково. - Я ж наебнусь!
        Сибилла с трудом отпустила колени вождя и села в стороне.
        Глаза у нее были мутные, словно она все еще приходила в себя после удара. Нехорошие были глаза. Бегун присмотрелся и решил не церемониться. Он схватил жрицу за плечо и рывком поднял на ноги.
        - Ленту! - заорал он в лицо Сибилле. - Ленту мне подавай! Потом валяться будешь!
        Крик подействовал на жрицу, как ледяная вода. Сначала она отшатнулась, но через секунду уже бросилась на свое место, к патронной коробке.
        На лице вождя возникла довольная ухмылка, он стал поудобнее и положил пальцы на гашетку. Книжник спрыгнул с облучка и снял со спины автомат.
        Бегун осклабился.
        - Что, Червячок? Помочь решил?
        Он развернул турель в сторону эстакады, повел стволом вправо-влево, примериваясь к прицелу. Книжник присел у колеса ган-кара, спрятавшись за перекрученной железной балкой отбойника.
        Только бы челы из Тауна не остановили повозки! Пусть Беспощадный будет милостив, и он получит свою добычу!
        Рот у Книжника пересох, сердце стучало в ребра, но он не боялся - предчувствие битвы заставляло его кровь вскипать. Он плотно прижал приклад к плечу, вдыхая запах сгоревшего пороха и оружейного масла - самые успокаивающие ароматы в мире. Еще летом он брезговал брать в руки оружие, а сегодня не представлял, как без него можно выжить.
        «И это тоже называется взрослеть», - подумал Книжник.
        Ган-кар с преследователями вынесло из-под эстакады боком - ни притормозить, ни остановиться на льду возница не мог! На гололед и рассчитывал Бегун, выбирая позицию для засады.
        Лошади перебирали ногами, стараясь зацепиться подковами за гладкий черный лед, но копыта проскальзывали, повозка шла юзом. Пулемет Бегуна зарычал, выплевывая струю свинца, на Книжника полетели горячие гильзы. Книжник даже не успел нажать на курок. Машинган вождя был наведен на цель умелой рукой, а что пулемет может сделать с живыми мишенями на расстоянии чуть больше полусотни ярдов, Книжник уже видел во время штурма Вайсвилля.
        Поток свинца ударил в лошадей, в повозку, в двух вэрриоров в ней и за несколько секунд превратил все в фарш из дерева, металла и плоти. Потом машинган лязгнул и захлебнулся, затрещали вращающиеся вхолостую стволы. После грохота пулемета стало совсем тихо, так тихо, что Книжник подумал: заложило уши. Разбитый кэрродж валялся на земле, катилось прочь оторванное колесо. Разбросанные вперемешку куски человеческой и лошадиной плоти мало напоминали то, чем были несколько секунд назад.
        - Ходу! - крикнул Бегун, пытаясь перезарядиться. Новая коробка с лентой никак не хотела становиться на место, и Бегун бил по ней кулаком.
        - Ходу, Червь! Гони! Гони, блядь!
        Тим запрыгнул на козлы и щелкнул вожжами, как заправский возница. Уговаривать лошадей не пришлось - они взяли с места, быстро набирая темп. Вьючная кобыла припустила следом.
        Из темного провала под эстакадой им в спину ударил пулемет, но пули лишь застучали по металлу ограждения. Ган-кар беглецов уже катился прочь, уходя под прикрытие развалин.
        Глава 10
        Ожерелье Сибиллы
        Прибрежное шоссе тянулось вдоль пологого берега, петляя вместе с рекой. Нависающие над водой участки дороги давно обвалились в воду, на их месте торчал частокол источенных временем и влагой балок. Лошадей приходилось пускать шагом, чтобы не сорваться в темные воды Гранд-Ривер, покрытые коростой шуги.
        На противоположной стороне реки, наползая друг на друга, громоздились скалы, и течение набивало в каменные карманы у их подножия матовую ледяную пену. От обжигающего ветра та начинала смерзаться коркой. Эта корка напоминала куски жира, плавающие в остывшем супе, их постоянно подхватывало течение и уносило на стремнину, где под черной водой скрывались острые, как зубы хищника, бетонные осколки, куски арматуры, ржавые лезвия листового металла.
        Книжник вспомнил, как Гранд-Ривер несла их с Белкой на своей спине, и содрогнулся. Туман был настолько густым, что скрывал и здания на противоположном берегу, и развалины прибрежных строений справа от шоссе. Казалось, город исчез, растворился, осыпался пылью, но Таун оставался на месте: он прятался на скалах, за густым белесым молоком испарений.
        - Не отстают, - констатировал Бегун, опуская монокуляр. - Просто боятся подъезжать ближе. Далеко нам еще?
        - Не знаю, - пожал плечами Книжник. - Тогда было темно, мы плыли по реке. По воде всегда все ближе. Но это должен быть большой порт: корабли, пирсы, верхаузы в несколько этажей. Много таких высоких железяк - кранов. Мимо никак не пройти. Заметим.
        - Ближайший мост на ту сторону в Рокбридже, - сообщила жрица и добавила, вроде как между делом: - Но это в Горячих Землях.
        - Полезная информация, - сказал Бегун. - Ты стараешься нас вдохновить? Или испугать?
        - Я хочу сказать, что порт расположен на другой стороне реки. Как мы туда переправимся с ган-каром, грузом и лошадьми? Вплавь?
        Судя по тону, Сибилла немного пришла в себя, хотя все еще выглядела потрепанной, как кролик, попавший под повозку. Во всяком случае способность разговаривать повелительно к ней постепенно возвращалась.
        - К вечеру станет еще холоднее, - Тим поглядел наверх. - Ночью будет мороз.
        Он старался при любых обстоятельствах проявлять дружелюбие. Чтобы выжить, нужно сотрудничать. Чтобы сотрудничать, надо доверять друг другу. Книжнику было трудно убедить себя не ненавидеть Бегуна, но, как выяснилось, даже это оказалось возможным. С доверием пока не получалось, но Тим над этим работал.
        - От холода сядет туман - это плохо, придется ехать вслепую, - продолжил он. - Но есть и хорошая новость: если мороз продержится ночь, то к утру на реке станет лед.
        Бегун только хмыкнул и покачал плешивой головой. Он даже не повернулся к Книжнику, продолжая следить за тем, чтобы преследователи не подошли на расстояние прицельного выстрела, но у него получилось высказать недоверие спиной.
        Жрица пожала плечами.
        - Мы не пройдем по молодому льду. У нас есть время подождать?
        Книжник покачал головой.
        - Не думаю. Нас найдут и убьют.
        - Ты готов бросить свои сумки? - спросила Сибилла.
        - Нет.
        - Тогда… ближайший мост в Рокбридже, - повторила жрица, устраиваясь на сиденье поудобнее. Она придерживала живот двумя руками, словно боялась расплескать. - Но это в Горячих Землях, Книжник.
        - Знакомое местечко, да, Червячок? - ехидно осведомился Бегун. - Хочешь снова пойти через Горячие Земли?
        Книжник промолчал.
        Сибилла была права. По молодому льду переправиться не получится, если, конечно, ночью не случится лютый мороз. И Бегун прав - через Горячие Земли без защитных костюмов не пройти, а они спрятаны там же, где и гребная тележка с вакцинами - на подъездных путях Стейшена. Для того чтобы туда попасть, нужно оказаться на другом берегу. Но как?
        Думай, Книжник, думай!
        Уставшие лошади шли неровным шагом, рядом, не отставая ни на шаг, семенила вьючная кобыла. Прибрежное шоссе забирало вправо. Ган-кар проехал под огромным указателем, на котором нынче можно было прочесть только несколько слов и цифр. Но этого было достаточно.
        До Харбора (первое слово в названии этого самого Харбора исчезло вместе с осыпавшейся краской) оставалось три с половиной мили.
        Порт. Три с половиной мили до порта - рукой подать.
        А там придется что-то придумать.
        Ничего, подумал Книжник. Не в первый раз. Что-нибудь придумаем.
        Развалины, тянувшиеся справа от самого моста, сменились ветхими зданиями в несколько этажей, потом ган-кар покатился вдоль замшелой кирпичной стены, за которой прибрежное шоссе нырнуло в прилично сохранившуюся городскую застройку.
        Это тоже был Таун, только правобережный, бедный и никому особенно не нужный. Дома в нем давно ограбили, вытащив все ценное и полезное. Изредка его патрулировали отряды местных бойцов, вылавливая нежелательных гостей, пытавшихся здесь поселиться, но от застроенного высотками Левобережья он отличался разительно - чувствовалось, что и в прежние времена здешний район нельзя было назвать безопасным и красивым. Теперь - тем более.
        - Останови кэрродж, - сказала жрица за спиной.
        Книжник оглянулся.
        - Зачем?
        - Останови.
        Он натянул вожжи, и лошади стали. Их мокрые бока ходили ходуном.
        - Одолжишь?
        Сибилла протянула руку.
        - Что?
        - Твой нож.
        Книжник без колебаний снял пояс и вложил тяжелый тесак в ее ладонь. Она перебросила ремень через плечо и переместила ножны под мышку.
        - Что ты хочешь делать?
        Сибилла, придерживая живот, неуклюже спустилась на землю.
        - Я взяла у тебя гранату, - сообщила она. - Ты не против?
        Книжник растерянно покачал головой. Бегун тоже смотрел на жрицу с недоумением.
        - Пусть лошади пойдут шагом, - сказала Сибилла, обращаясь к Книжнику. - Просто не спеши. А ты…
        Она повернулась к Бегуну.
        - А ты не стреляй. Не надо.
        - Ты что? Собираешься их замочить? - догадался Бегун. - Сама? Ножом?
        - Ты же слышал мою клятву?
        - Она тоже ебнутая, - Бегун развел руками. - Такая же, как и ты… Ну что ж! Скоро одной проблемой у нас станет меньше!
        - Я вернусь, олдер, - жрица улыбнулась. - Не надейся! Мне еще нужно вот это…
        Она подняла с земли длинный кусок арматуры, красный от ржавчины, кривой, но еще достаточно прочный, чтобы послужить копьем или дубиной.
        У нее была хорошая улыбка. Книжнику невольно захотелось улыбнуться в ответ, но у него не получилось.
        Сибилла повернулась и, не оглядываясь, пошла навстречу приближающейся погоне. Это было настоящим самоубийством. Ее ждала верная смерть, но как остановить того, кто уже все для себя решил?
        Поэтому Книжник лишь покачал головой и тронул повозку с места. Медленно. Как она попросила.
        - Кстати, - сказал Бегун, возясь с пулеметом. - Я нашел причину! Патрон перекосило.
        Вождь попытался взвести затвор, но рукоять дошла только до половины, и дальше - никак.
        Он сплюнул.
        - Гребаная рухлядь!
        Они переглянулись.
        Бегун еще раз рванул затвор с тем же результатом.
        - В случае чего - лучше гони во весь дух, - посоветовал он. - Отстреливаться нам нечем. Или проси Беспощадного, чтобы у нее все получилось…
        - Починить сможешь?
        - Не знаю. Я из такого стреляю в первый раз. Хуй знает, как его чинить…
        Вождь отсоединил короб с лентой.
        - Попробую.
        Он бросил быстрый взгляд вслед Сибилле, но та исчезла из виду.
        - Куда, раздери меня Беспощадный, она подевалась? - спросил Бегун, крутя головой. - Она же только что стояла вон там?
        Расстояние между повозкой и тем местом, где жрица сошла на землю, уже составляло добрую сотню ярдов, а здешний рельеф давал тысячи возможностей с ним слиться, но, надо признать, Сибилла сделала это за пару мгновений и с такой легкостью, что даже опытного вождя взяла оторопь.
        Кэрродж преследователей выкатился из-за поворота, и Книжник увидел, как возница привстал на козлах, нахлестывая лошадей. Повозка преследователей набирала ход, с каждой секундой сокращая расстояние. Тим боролся с желанием, не дожидаясь исхода, пустить лошадей в галоп, за его спиной гремел затвором и ругался Бегун. У него все еще не получалось вытащить из направляющих перекошенный патрон.
        Книжник не мог ехать и все время смотреть через плечо, он следил за дорогой и поэтому пропустил самое интересное. Он только услышал, как охнул Бегун, и тогда обернулся назад всем корпусом.
        Вражеский кэрродж парил в воздухе, опрокидываясь на бок. А двойка лошадей, которая только что тащила его, почувствовав свободу, рванула вперед так, словно за ними гнались вольфодоги. Сама повозка летела, а оба вэрриора кувыркались рядом с нею, отчаянно размахивая конечностями.
        Это походило на чудо, но явно не было чудом. Железный прут, правильно вставленный в колесо на полном ходу, может натворить больше, чем граната.
        Повозка ударилась о землю, рассыпаясь на части, челы рухнули рядом. И тогда рядом с упавшими вэрриорами из ниоткуда возникла хрупкая фигура Сибиллы. Тим остановил свою упряжку и поднял к глазам монокуляр.
        Если она умудрялась двигаться с такой скоростью, будучи на сносях, то Тим мог только догадываться, какой стремительной она была до беременности. Айша, не к ночи будь помянута, нападала быстро, как атакующий снейк, но Сибилла была еще быстрее покойницы. В тусклом свете зимнего дня Книжник едва успел заметить блеск стали в ее руках, а потом…
        Крик жертвы был страшен. Визг, похожий на верещание раненого зайца, только в сотню раз громче и еще пронзительнее, полный такой нечеловеческой боли, что Книжник похолодел. Снова мелькнул тенью силуэт жрицы, сверкающее лезвие очертило круг, и второй вэрриор заорал так, что по спине пробежала волна мурашек.
        - Да трахни меня Беспощадный! - восхищенно выдохнул Бегун, жадно вглядываясь в причудливый танец Сибиллы. - Она их потрошит! Она потрошит их живьем!
        Тесак Белки взлетал и падал, вычерчивал дуги и круги, и снова взмывал вверх. Преследователи превратились в дичь, в жертву, с которой охотник делал, что хотел.
        Книжник отвернулся, он уже достаточно увидел. Достаточно для того, чтобы надолго потерять аппетит. Бегун же, напротив, не отводил взгляда и разве что не причмокивал от удовольствия.
        Визг превратился в хрип, хрип перешел в вой, но эти двое были все еще живы. Сибилла не хотела, чтобы они умерли сразу, и в глубине души Книжник ее понимал.
        Когда он отважился снова посмотреть на расправу, жрица уже шла к их повозке своей переваливающейся утиной походкой, держа в каждой руке по какой-то веревке. Две ленты, которые тянулись за ней от тел, словно она разматывала клубок толстой бечевы. Тим не сразу понял, что это за веревки, а когда понял, то пожалел, что понял, и снова отвернулся.
        Бегун помог жрице подняться в повозку. Она была забрызгана кровью с головы до ног, а на груди у нее висели…
        Книжник почувствовал, что сыт увиденным по горло. Что его сейчас не просто стошнит, а вывернет наизнанку, но его не вывернуло. Чел - удивительное существо, он привыкает ко всему. Особенно когда ему некуда деваться.
        - А это тебе зачем? - спросил он, стараясь не приглядываться к «ожерелью».
        - Ах, ты об этом? - Сибилла погладила трофеи. - Мне идет, правда?
        На лице ее застыла все та же милая улыбка. Если раньше она казалась Тиму просто зловещей, то теперь он твердо знал, как должен ухмыляться Беспощадный.
        Жрица медленно слизнула крупную алую каплю, скатившуюся по верхней губе.
        Мед-лен-но.
        Книжник с трудом сглотнул, и слюна с шорохом прокатилась по сухому шершавому горлу.
        - Все герлы любят украшения, да?
        Жрица протянула ему небрежно протертый тесак. Рука у нее не дрожала.
        - Спасибо. Возьми. Хороший нож.
        Рукоять оружия показалась Тиму горячей и липкой. Ладонь начала мучительно зудеть, как заживающая рана. Книжник еще раз глянул на тела воинов Тауна. Вернее на то, что от них осталось. Они походили на кучи ветоши, но все еще слабо шевелились. Или это ветер шевелил располосованную одежду? Стонут они еще или замолчали навсегда, с такого расстояния было не разобрать. Да и это, если вспомнить ангар в Сити и его содержимое, было неважно.
        Каждый получает то, что заслужил, если только Беспощадный не решит иначе. Один монстр прикончил двух других монстров. Так все устроено. Так, а не иначе все работает.
        Тим перевел взгляд на жрицу, и Сибилла проворковала, заглядывая ему в душу:
        - Каждого…
        Зрачки у нее были, как ружейные стволы, направленные Тиму в лицо.
        - Каждого, кого найду. Каждого, до кого дотянусь. Слышишь, Книжник? Пока я жива…
        Пальцы ее нежно коснулись окровавленных гениталий, висевших на груди, а потом она удовлетворенно скрестила руки на животе, выпирающем из-под свитера.
        В ответ на ласку живот шевельнулся.
        Что же за чудовище растет в ее чреве? Что она может родить?
        Книжник почувствовал, как от неконтролируемого страха сжимается мочевой пузырь и во рту появляется омерзительный вкус желчи. Ган-кар стоял среди начинающейся зимы, среди разрушенных домов мертвого города в агонизирующем мире, у которого еще пару лун назад не было ни одного шанса. И у которого не останется ни одного шанса, если он не заставит монстров работать на себя, если вместе с монстрами не найдет способа заставить этот мир жить иначе. И если для этого самому надо стать монстром…
        Книжник споткнулся об эту мысль, налетел на нее, как на бетонную стену, но додумал до конца… то я стану монстром.
        Он был один на один с Беспощадным, если не считать безумной беременной жрицы и умирающего старого врага. Но других союзников у него не было, и взяться им было неоткуда.
        «Зачем?! - в который раз спросил себя Книжник. - Зачем я приперся сюда? Кого тут можно спасти? Я только и делаю, что несу смерть. Я убиваю, убиваю, убиваю… Я больше убил, чем спас…»
        - Добрый - значит мертвый! - отчетливо произнес голос Белки за его спиной. - Сопли вытри!
        Тим вздрогнул и оглянулся. Никого. Ее пепел остался в Вайсвилле. Ее больше нет, а он еще есть… Благодаря ей.
        - Что стоим? - спросил Бегун, защелкивая крышку пулемета. - О чем думаем?
        Лязгнул затвор, и вождь ощерился, демонстрируя остатки зубов.
        - Готово, Червячок!
        Сейчас Бегун действительно походил на олдера. На олдера из сказок, которыми пугали бэбиков бесконечными зимними ночами. Облезлый, кривобокий, поросший клочковатым седым волосом, редкозубый, с красными, как у крысы, глазами. Но смелый до безумия, ловкий, несмотря на увечья, и смертельно опасный. Такой мог вполне явиться в Парк и пить кровь у спящих бэбиков!
        Книжник не верил ему ни на секунду. Только безумец мог дать оружие в руки этой помеси снейка и вольфодога! Но выбора не было - и Тим вручил ему это оружие. В который раз у Книжника не было выбора!
        Бегун отшвырнул в сторону мятую гильзу, вытер рукавом замурзанное лицо и густо харкнул в сторону мертвецов.
        - Чего ждем, Червь? Ты теперь у нас вождь? Так веди!
        Глава 11
        Есть идея!
        Бегун повис на руках и, как мог осторожно, спрыгнул с остатков пожарной лестницы.
        Прыгал он аккуратно, но все равно застонал и схватился за спину, за место, куда ударили копыта.
        - На мясо пущу, - прорычал он, недобро поглядывая на лошадь.
        - Бинокль отдай, - сказал Книжник. - Уронишь. Что там?
        - Под мостом шевеление, - Бегун, кряхтя, присел рядом.
        Сибилла хмыкнула.
        Она соорудила себе гнездо из сумок и тряпья, свернулась в нем, обложенная коробками с пулеметными лентами, и накрылась поверх кусками шкур, найденными в разбитом кэрродже преследователей.
        - Скоро станет темно.
        - И что с того? - осведомился Бегун, с трудом выпрямляясь. - Это их земли. Они тут знают каждый камень, и темнота им похер. Я бы не стал ждать ночи, я ударил бы сразу. Кто сейчас у них вождь?
        - Сиплый! - сказала жрица.
        Не сказала - выплюнула имя через зубы.
        От такой ненависти Сиплый должен был немедленно покрыться чирьями с головы до ног и истечь гноем, но Сиплому было плевать на чью-либо ненависть. Он дышал этой ненавистью. Она текла у него в жилах вместо крови гнилой черной жижей.
        Книжник прекрасно помнил Сиплого.
        Горящие злобой глаза из-под надвинутого капюшона. Сгорбленный силуэт смерти, притаившийся в густой тени на верхних этажах Жертвенной Башни.
        - Он шаман, - добавил Книжник, стараясь не выдать свой страх перед воспоминанием об этом челе. - Не вождь.
        - Удивил, - хмыкнул Бегун. - Значит, у них теперь нет вождя. Теперь правят шаманы. Как в Парке. Слышь, Червь, че у нас есть из хавки? Я жрать хочу!
        Жратва тоже была трофейная, найденная в разбитой повозке. Лепешки из зерна, несколько кусков закопченного до черноты жирного мяса. Но жратва есть жратва, хочешь жить - выбирать не станешь.
        Книжник молча протянул Бегуну кусок, тот кивнул и впился в угощение зубами.
        - Кормилец! Того гляди, еще и подружимся, - проурчал он довольно. - В общем так, если они вдруг забздят убить нас ночью, то обязательно придут убивать утром. Это, конечно, круто - подохнуть на рассвете, но в мои планы пока не входит. Идеи есть?
        Идеи, конечно, у Книжника были. Они появились сразу же, как только ган-кар въехал на территорию порта. Разглядывая противоположный берег через монокуляр, Тим легко нашел место, где пристал к берегу две с небольшим луны назад, узнал ангар, где спрятал груз, и даже рассмотрел обрывки веревки, уходящие под молодой лед в месте, где затонул их с Белкой плот.
        Семьсот ярдов от силы. Ерунда, если бы лед уже стал. Если бы быстрое течение на фарватере не образовывало длинные, похожие на разрезы промоины. Если бы они шли пешком, а груз тащили на волокушах.
        На том берегу владения Сиплого не заканчивались. До границ Стейшена оставалось еще миль десять пути, и не самого простого пути. Хотя смотря с чем сравнивать… Пройденная вместе с Белкой дорога по тоннелям метрополитена была куда сложнее и страшнее, чем любой переход по поверхности.
        На обратном пути, уже в компании Шепелявого, Тим преодолел этот кусок играючи. Но им везло, они нигде не засветились, проскользнули тенью от пустующих складов Стейшена и до самого Парка. Ни выстрела, ни взрыва, ни сигнальной ракеты, сработавшей от растяжки.
        Везение? Возможно. Везение плюс осторожность. Страх - прекрасный советчик в таких случаях. Обойти проблемы - это все равно что их решить. На время, конечно.
        Сейчас проблемы уже не обойти.
        Когда все племя Тауна висит у них на загривке, мечтая спихнуть Тима и его спутников с крыши Жертвенной Башни, проскользнуть мимо не получится. Тем более что между Стейшеном и Тауном особой вражды нынче нет, а если уж надо кого достать, то они превосходно найдут общий язык и совместно загрызут жертву, загнав ее в угол.
        Позарез надо попасть на тот берег! Не только переправиться самим, а еще спасти груз и лошадей. И перегнать туда ган-кар, чтобы как можно быстрее добраться до тайника с вакциной. Надо…
        Надо, надо, надо…
        Книжник потер лоб.
        Семь сотен ярдов. Стремнина, холод, глубоко, каша вместо льда… Говно вопрос, как сказала бы Белка…
        Идеи, говоришь? Есть у меня идеи! Одна глупее другой, но зато много!
        - Видишь? - повернулся он к Бегуну, указывая рукой на полуразрушенный складской навес, с провалившейся крыши которого свисали, качаясь на ветру, листы пластика.
        Тот, не переставая жевать, кивнул.
        - Мне нужен этот пластик.
        - Весь?
        - Сколько сможем снять.
        - И все?
        - Нет. Нужна проволока. Или очень хорошая веревка.
        Бегун вопросительно посмотрел на грубую кожаную сбрую, снятую с разбитой повозки.
        - Годится, - кивнул Книжник. - Я пока схожу на разведку, а ты тащи все это сюда. Сибилла, разведи костер. Вон под тем навесом!
        Он кинул в повозку свой трут и кресало.
        С уцелевшими зданиями на этом берегу была беда. Когда-то здесь случился сильный пожар, а потом выгоревшие остовы складывались один за одним от дождей, ветров и тяжелого снега, превращая часть порта в живописные развалины.
        - Бегун поможет тебе с хворостом… - намекнул Книжник, поглядывая на вождя. - Стена закроет нас от ветра, да и огонь не будет бросаться в глаза.
        - Что ты собираешься разведывать? - спросил Бегун ухмыляясь. - Разведчик, Беспощадный тебя за ногу…
        - Толщину льда, - сказал Книжник поднимаясь.
        Он осмотрелся и нашел достаточно длинную, подходящую для его целей ветку.
        - Все, я пошел…
        - Дальше тех вот обломков не ходи, - предупредил его вождь, вытирая засаленный рот рукавом. - Могут достать снайперы. С моста увидят.
        Книжник вернулся, когда уже совсем стемнело, продрогший, с мокрыми ногами и красным обветренным лицом. Молча присел к костру, прикрытому с одной стороны ржавым куском металла для маскировки, протянул к огню задубевшие руки и замер, словно дремлющий оул[9 - Owl (англ.) - сова, филин.], - только нос торчал из капюшона худи.
        Через некоторое время он встрепенулся, закрутил головой, отчего стал еще больше походить на сову, и сказал:
        - Может получиться…
        - Ты знаешь, как построить мост? - с насмешкой спросил Бегун, обжаривая над огнем недавно пойманную крысу. Крыса попалась упитанная. Не хотелось думать, где она нагуляла жир, капающий в костер. - Или будешь камлать на мороз?
        Книжник поднял на него глаза.
        - Мост нам не понадобится, Бегун. И если ты хочешь к утру быть подальше отсюда, слушай меня внимательно.
        Глава 12
        Переправа
        Конечно, то, что у них получилось на скорую руку, нельзя было назвать санями, но по факту это все-таки были сани. Книжнику при помощи Бегуна удалось закрепить колеса ган-кэрроджа на кусках пластика, загнув листы спереди так, чтобы получился полоз.
        Сибилла, как оказалось, прекрасно вязала узлы, благодаря ей конструкция получилась более-менее прочной. Бегун идею оценил, хотя хмыкнул, когда Тим изложил ее вслух, рисуя щепкой на заиндевевшей земле примитивный чертеж.
        - Лошадям ты тоже полозья приделаешь?
        В словах его был резон. Лошади на снегоступах ходить умеют, а вот бегать - нет, да и не помогут тут снегоступы.
        Но на этот случай у Книжника имелась идея номер два.
        Лед у берега был достаточно толстым, чтобы выдержать и лошадей, и повозку с пассажирами. Проблемы начинались дальше, ближе к середине Харбора, там, где течение было достаточно сильным, чтобы размывать ледяную корку. Но и тут были места, где холод победил воду, просто лед там казался совсем негодящим: пористым и тонким.
        Но ночью мороз должен был усилиться (и он усиливался с каждой минутой, щипал за щеки и нос, забирался под отсыревшую за день одежду), значит, к утру лед станет хоть чуточку, но толще. И если на этих местах положить листы пластика, то есть шанс, что копыта лошадей эту корку не пробьют.
        - А если пробьют? - спросил Бегун.
        - Значит, - ответил Книжник вставая, - нам не повезет. Пошли, у нас много работы!
        Как ни странно, Бегун не стал ни фыркать, ни пререкаться. Он протянул прожаренную крысиную тушку Сибилле.
        - Держи. От сердца отрываю.
        Когда они закончили работу, рассвет уже выглядывал из-за горизонта и звезды на востоке начали блекнуть. Спать хотелось страшно, но времени на сон не оставалось, если, конечно, в планах не значилось дожидаться воинов из Тауна.
        Книжник пробежался по подготовленной трассе, обозначая траекторию россыпью раскаленных углей. В полумраке это выглядело красиво, словно кто-то бросил на дорогу алые мерцающие звезды.
        Лошади сделали несколько неуверенных шагов, тронули с места импровизированные сани и пошли, набирая ход. Этого было недостаточно. Чтобы пересечь стремнину, требовалась скорость, и Книжник, мысленно извинившись, хлестнул своих скакунов вожжами поперек спин.
        По речному льду сани пошли споро, легко, пластик скользил по льду, лошади слушались возницу, и повозка преодолела первые двести ярдов, как по маслу. Несмотря на то, что самое страшное все еще было впереди и опасный участок приближался с каждой секундой, Книжник почувствовал, как его физиономия расплывается в довольной улыбке.
        Свиста первой мины он не услышал и не понял, почему лед в полусотне футов от них взлетел в небо вместе с водяным столбом. Да если бы и услышал, то все равно не сообразил бы, что происходит, потому что никогда не видел ни миномета, ни как из него стреляют.
        Тим даже не испугался - он просто не понимал, чего бояться. А бояться стоило! Через два удара встрепенувшегося сердца рвануло снова, уже гораздо ближе.
        Бегун крутил пулеметным стволом, выискивая цели, а целей не было. Не было вокруг ни одной живой души. Но смерть с воем падала сверху, словно кто-то невидимый, засевший в снежных тучах швырял в них гранату за гранатой.
        Невдалеке что-то ухнуло, коротко просвистело, рушась с зенита вниз, и новый фонтан воды, смешанный с ледяным крошевом, взлетел к серому низкому небу.
        Лошади заржали и, испуганные взрывом, начали уходить в сторону от выбранной траектории, но Тим рванул вожжи так, что едва не вывернул себе плечо, и удержал повозку на пути к фарватеру, который за ночь схватился льдом.
        Эта часть замерзшей реки отличалась по цвету, достаточно было бросить взгляд, и становилось ясно, куда ехать. Именно здесь Бегун и Книжник уложили на хлипкую пористую корку несколько десятков пластиковых листов.
        Если расчет окажется правильным, а он был правильным, Книжник не позволял себе и на минуту подумать иначе, то эту сотню футов можно проскочить, не провалившись в полынью.
        Вот только обстрел Тим не учел. Просто не мог учесть…
        Взрыв. Еще один.
        Следующая мина угодила прямо в кобылу-спасительницу и разорвала ее в клочья. Кровавые ошметки разлетелись вокруг, пятная снежок алым. Лошадиная голова едва не снесла Книжника с облучка, он чудом успел пригнуться.
        Превратившаяся в фарш кобыла бежала за ган-кэрроджем налегке: Тим не стал загружать седельные сумки упаковками вакцины и сейчас мысленно поблагодарил себя за это.
        Лошадь было жаль, но у Книжника были заботы поважнее - самому уцелеть в этой передряге.
        Если сани не попадут на дорогу из листов пластика, если следующий взрыв разбросает их импровизированный мост, если осколками покалечит лошадей или они упадут, запутавшись в постромках, то реку не пересечь. Конечно же, можно придумать другой план и найти путь попроще, только для этого надо выжить. А пока - другого плана у Книжника не было.
        Слева мелькнула тень, и Тим увидел, как что-то врезалось в лед рядом с упряжкой, но взрыва, как ни странно, не последовало. Зато справа и сзади рвануло сильно, и по спине Книжника забарабанило ледяной крошкой.
        И в этот момент сани выскочили на пластиковый «мост». Копыта ударили в листы, прикрывавшие хрупкий тонкий лед, повозка осадила упряжку назад: пластик по пластику скользил хуже, чем по льду. Хоть тонкий слой инея, выпавший за ночь, и помогал, но скорость сразу же упала, а именно скорость должна была сыграть немаловажную роль в осуществлении плана Книжника.
        Он хлестнул лошадей - раз и еще раз! Упряжка рванула вперед. Под широкой лыжей ган-кэрроджа что-то треснуло, но они успели проскочить опасное место. Из-под листов, которые только что миновала повозка, плеснуло водой, но лошади уже неслись дальше. Книжник натянул вожжи, направляя кэрродж вправо, и тут же, без колебаний, заложил дугу влево, едва не опрокинувшись во время маневра.
        Он все-таки вписался в зигзаг между едва заросшими ледяной кашей полыньями!
        Взрыв! Еще один! И еще один!
        Разрывы приближались к ган-кэрроджу справа, ложились в линию, которая неизбежно пересекалась с траекторией повозки.
        Затормозить - означало через миг попасть в полынью, пробитую минами. Продолжать двигаться - получить прямое попадание.
        Времени на выбор у Книжника не оставалось. Он привстал и хлестнул лошадей поперек мокрых спин, оставив на конских крупах кровавый след от удара. Одна из лошадей заржала от боли, запрокидывая голову. Тим увидел косящий на него глаз, безумный, окруженный кровавой склерой, оскаленные крупные зубы, и снова взмахнул вожжами. Казалось, что лошади бегут на пределе, но боль заставила их пойти еще быстрее.
        Взрыв - и ледяной фонтан взметнулся вверх, заставив Книжника втянуть голову в плечи. Он увидел, как под копытами упряжки проседает один из последних листов пластика, как вода накрывает его, как начинает проседать зад повозки… Сзади заорал неожиданным басом Бегун. Такой изощренной ругани Тим еще не слышал, хотя за свою жизнь наслышался всякого. Поднимая расходящуюся в сторону волну, сани проскочили пролом вслед за лошадьми, и очень вовремя! Следующий разрыв угодил в открывшуюся полынью. Водяной столб накрыл ган-кэрродж на излете, но и этого хватило, чтобы Бегун и жрица вымокли до нитки.
        Повозка летела к противоположному берегу. Тут Книжник дорогу не разведывал и полагался исключительно на удачу. Знакомые ему места располагались едва ли не в двух шагах, и ему удалось невозможное: спасти упряжку, груз, себя и двоих попутчиков, будь они неладны!
        Тим радостно заулюлюкал, направляя повозку между двумя ржавыми остовами речных пароходов, вросших в лед в нескольких десятках ярдов от берега…
        И в этот момент очередная мина глухо лопнула слева, лед рядом с разрывом пошел трещинами, и эти трещины бросились упряжке наперерез со стремительностью атакующих змей и с треском, напоминающим хруст ломающихся веток.
        В этой части Харбора вода была глубока - Книжник мог определить глубину по мертвым, затонувшим возле полуразрушенного пирса кораблям. Насколько глубока? Не сотня футов, но вполне достаточно, чтобы утопить кэрродж с его содержимым.
        И лошадей, без которых дальнейший путь становился жестоким испытанием. И упаковки с вакциной, в которой каждая шприц-туба означала спасенную жизнь… И его самого вместе с врагами-союзниками. Лед трещал. До спасительного берега оставалось пару шагов, но трещина уже разверзлась на пути повозки слюнявой пастью голодного вольфодога.
        Книжник едва поборол искушение зажмурить глаза и не видеть происходящего.
        Упряжка проскочила провал, но импровизированные сани все же зацепили лыжей о задравшийся край льдины, и слепленная на живую нитку конструкция полозьев лопнула, словно скорлупа яйца, брошенного на камни.
        Кэрродж подскочил в воздух, едва не выбросив пассажиров и возницу. Завизжала жрица - не испуганно, а яростно зарычала, пытаясь испугать самого Беспощадного. Но лошади уже стучали копытами по твердой подмерзшей земле, и кэрродж катился, вихляя, на чудом уцелевших колесах.
        Книжник трясущимися руками направил упряжку вдоль берега, свернул на неширокую тропу, уходившую вглубь порта, между облезлыми скелетами огромных верхаузов. Царившее вокруг запустение обнадеживало, но, несмотря на отсутствие следов жизни, здесь было небезопасно. Отсюда до Стейшена - рукой подать!
        И Книжник гнал, гнал, гнал обессилевших лошадей прочь, правил наугад, ориентируясь только по тусклому солнечному диску, поднявшемуся над горизонтом. Он не знал дороги, но с направлением ошибиться не мог.
        Миновав несколько кварталов, он наконец-то позволил себе оглянуться.
        - Все целы?
        - Целы, - отозвался Бегун сквозь зубы. - Почти. Плечо поцарапало только. Я такого никогда не видел… Что это за херь?
        - Не знаю, - пожал плечами Книжник. - Кто-то дал им старое оружие… Или нашли… Живы - и ладно! Потом разберемся. Я не буду останавливаться, Бегун. Нам надо отсюда выбираться. Сибилла, ты как?
        Жрица махнула рукой - мол, все нормально. Лицо у нее было бледное, как у покойницы, под глазами легла синева. Ей нужен был отдых после пережитого вчера, после бессонной ночи, после этого сумасшедшего утра… Всем нужен был отдых. Даже лошадям.
        Книжник сбавил ход, глянул вниз.
        Заднее левое колесо могло слететь в любую минуту. Правое переднее тоже не радовало. Вся повозка ходила ходуном и не разваливалась только ввиду природной прочности конструкции.
        - Дотянем? - спросил вождь с сомнением в голосе.
        Уж в чем в чем Книжник не был уверен, так это в том, что через пару колдобин повозка под ними не рассыплется на составные части, но кто-то должен быть оптимистом!
        - Должны, - ответил он как мог уверенно и при этом незаметно покосился на вихляющее колесо. - Но быстро ехать не получится. Сибилла?
        Она молча глянула на него из-под челки.
        Может, Книжнику и показалось, но она стала еще бледнее, чем минуту назад. Это была даже не бледность - кожа стала землистой, а синева под глазами стремительно превращалась в черные пятна.
        - Что с тобой? - Книжник понимал - что-то нехорошее уже случилось, но все еще не догадывался, что именно. - Если будет плохо - скажи. Сразу скажи.
        - Мне плохо, - сказала она неожиданно хриплым дрожащим голосом. - Мне очень плохо.
        Она попыталась опереться на станину пулемета, но промахнулась и завалилась на бок. Бегун едва успел подставить руку, чтобы жрица не рассадила себе висок об основание турели.
        - И-щи-те мес-то, - Сибилла едва выдавила из себя эти слова. - Мес-то! Агрррррх!
        Она снова зарычала и сползла с сиденья на пол повозки, опираясь спиной на сумки. Между ее ног появилось мокрое пятно, растущее с каждой секундой.
        Бегун выругался, глянул на Книжника свирепо.
        - Она рожает, - сообщил Тим.
        - Спасибо, что просветил! - рявкнул Бегун. - Нам нужно укрытие!
        Он привстал, крутя во все стороны своей облезлой плешивой головой.
        - Вот тот верхауз!
        Бегун ткнул пальцем в сторону стоящего в глубине квартала здания с частично сохранившейся крышей.
        - Глазами не лупай, Червяк, гони! Гони!
        Сибилла застонала, запрокидывая голову. У нее была тонкая шея, грязная, исцарапанная, с засохшими сбоку потеками крови.
        Гнать - это было смело сказано. Ган-кэрродж едва преодолел двести ярдов, отделяющих его от развалин, в которых они пытались найти убежище, но все-таки преодолел. Повозка въехала в огромное помещение бывших припортовых складов.
        Верхауз был построен давно, но добротно. На толстых стенах из красного кирпича до сих пор сохранились стальные конструкции, поддерживающие некое подобие крыши, хоть и прогнившей до дыр, но все-таки защищавшей внутреннее пространство от ветра и осадков.
        Здесь царил вечный полумрак.
        Лошади заартачились, принялись испуганно перебирать ногами, но Книжник дал им остановиться, только когда повозку стало не видно с улицы. Сибилла стонала, кусала губы, шарила вокруг руками, словно слепая, но больше не кричала. Бегун помог Тиму вытащить ее из повозки, но при этом шипел и ругался не переставая.
        - Что будешь делать теперь, Червь? - таким взглядом можно было поджечь кучу хвороста или вскипятить воду, но Книжнику было глубоко плевать на возмущение пленника. - А я говорил тебе, что это проблема! Проблема, понимаешь? Надо было оставить ее в Сити!
        - Так… - сказал Книжник, не обращая внимания на злобное шипение бывшего вождя. - Потом поговорим. Сейчас нам нужна вода. Горячая вода.
        Он замолчал.
        Внутри у него все сжалось от ужаса - он не знал, что делать дальше, только изображал решимость. Понятия не имел, что предпримет, но сохранял лицо перед Бегуном: Книжник всегда все знает!
        Он никогда не принимал роды. Он никогда даже не присутствовал при родах. В племени все - от зачатия до деторождения - делалось на виду, но герлы помогали герлам, а тинам и челам нечего было вмешиваться в женские дела.
        Книжник что-то слышал, что-то видел, что-то где-то читал, но никогда не наблюдал за тем, что делают герлы с роженицами. При трудностях, если что-то шло не так, звали шамана. Он камлал, бил в бубны, выл и прыгал вокруг, но если что-то шло действительно не так, то роженицу забирал Беспощадный. А еще, наплевав на шаманьи пляски, прихватывал на закуску и бэбика.
        Можно надеяться, что у Сибиллы все случится, как надо. Можно только надеяться…
        - Перестань выть, - сказал Книжник решительно.
        Он приложил громадные усилия, чтобы его голос звучал рассудительно и спокойно, и у него получилось. Очень важно не только то, что ты говоришь, а еще и как ты это говоришь. Бегун замолчал и ненавидящим взглядом уперся Тиму в лицо.
        - Ты когда-нибудь видел, как принимают роды? - спросил Книжник.
        - Я? - удивился Бегун, сбавляя обороты. - Да никогда! На кой мне эта херь?
        - Ну тогда будешь мне помогать! - заявил Тим, восхищаясь собственной наглостью. - Слушайся меня, и все будет в порядке!
        Сибилла застонала, и Книжник почувствовал, как пальцы жрицы сдавили кисть его руки. И увидел, как ее вторая рука мертвой хваткой вцепилась в ладонь Бегуна, соединяя их троих в единое целое.
        - Беспощадный меня раздери!
        Бегун потряс головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение.
        - Она же нас угробит!
        - Посмотрим, - сказал Тим. - Принеси воды. Я пока сооружу костер.
        Глава 13
        Роды
        Крови было много.
        Значительно больше, чем Книжник мог себе вообразить. Вообще, все происходило грубее и страшнее, чем предполагалось.
        В книгах из Библиотеки, читанных Тимом в другой, давно забытой жизни, роды высокопарно называли таинством и чудом. На фотографии в одном из ветхих журналов женщина со светлым и счастливым лицом прижимала к груди толстощекого малыша. Книжник плохо помнил свою мать, поэтому часто представлял, что это она прижимает его, новорожденного, и светится от счастья. Младенцы в Парке не были такими улыбчивыми и упитанными. Женщины его племени редко улыбались после родов. Они вообще редко улыбались. Жизнь Парковых была нелегкой: вечно не хватало еды, зимой племя замерзало, летом - мучилось от жары, москитов и лихорадки. Герлы работали и рожали, рожали и работали. И никакого таинства или чуда в родах никто не видел. Это была часть жизни. Такая же, как еда и сон.
        Книжнику не нужно было рожать. Он не участвовал в процессе воспроизводства: вожди не дали бы ему плодить уродов, да и он сам не старался получить герлу в пользование. То, что случилось между ним и Белкой, не имело никакого отношения к воспроизводству или доминированию охотников над противоположным полом. В племени и названия не было тому, что между ними произошло. Слова для обозначения были, а вот названия не было. Он читал о родах, но никогда не интересовался, как это происходит в действительности. Поэтому сейчас был совершенно бессилен помочь умирающей жрице.
        Он, конечно, слышал, как кричали герлы, производя на свет бэбиков. Он, естественно, знал, что некоторые из рожениц умирали, уходили к Беспощадному прямо из женской комнаты. В книгах это называлось «умереть в родах», и герлы умирали - кто в родах, кто после них, но это никого не пугало. Ни тех воинов, что их брюхатили, ни многочисленную любопытную детвору, ни самих герл.
        Закон говорил, что их долг вынашивать, рожать, кормить, готовить воинам еду и ублажать их по первому зову, - и они подчинялись Закону. Благодаря Закону, как бы жесток и глуп он не был, а по мнению Книжника, Закон был и глуп, и жесток безмерно, - племя Парка выживало и потихоньку росло от зимы до зимы.
        В той, как он теперь понимал, спокойной и мирной жизни Книжник был любознателен, но не любопытен. Он никогда не видел сам процесс появления бэбика на свет, ему бы и в голову не пришло лезть, куда его не просят. В умных книгах его детства писали, что теория никогда не заменит практики. И, стоя между разведенными в стороны коленями Сибиллы, забрызганный кровью, сукровицей и слизью, Книжник на собственной шкуре убеждался в правоте этой сентенции.
        Сказать, что он напуган, было бы неправдой: он был смертельно напуган. Он искренне старался помочь жрице разрешиться от бремени, но на практике мог только исполнять ее команды. Все было бы ничего, но Сибилла тоже рожала в первый раз и была не в себе от боли, страха и кровопотери. Впрочем, у Книжника мелькнула мысль, что если бы ему пришлось терпеть то, что терпела роженица, то он бы просто сошел с ума в первые же пять минут и уж точно никому бы не помогал.
        От Бегуна тоже толку не было, но пока Тим пытался помочь Сибилле родить, вождь таскал с улицы колотый лед и превращал его в кипяток на импровизированном очаге. Ничего, кроме кипятка и прокаленного на огне ножа, у Книжника не было.
        Сибилла дышала неглубоко и часто, как раненое животное. Глаза ее то становились пустыми, то наполнялись страхом и болью. Роды продолжались второй час, жрица была измучена болезненными схватками и с каждой минутой теряла силы от потери крови. Если бы Книжник не знал ничего про микробов, то был бы спокойнее, но про микробов он читал значительно больше, чем про роды. Он прекрасно понимал, что даже если ребенок родится до того, как умрет его мать, то дальше судьба обоих будет зависеть только от того, как много микроорганизмов успело попасть в открытые раны. И выживут они или не выживут, зависит не от него, не от Сибиллы, не от Бегуна и даже не от воли самого Беспощадного, а от случая и силы организмов. Книжник порылся в памяти и выудил оттуда красивое, но бесполезное при нынешних обстоятельствах слово - иммунитет.
        Сибилла застонала, покраснела лицом от натуги, стараясь вытолкнуть ребенка. Стон ее больше походил на рык зверя, чем на женский крик.
        Бегун отвернулся.
        - Подохнет, - сказал он негромко, так чтобы Сибилла ненароком не услышала, и сплюнул в сторону. - Нихуя ты, Книжный Червь, не знаешь, не умеешь… Только пиздеть. Вот потужится она - и опять кровью умоешься. Порвал ее бэбик изнутри.
        - Подожди хоронить. Дай воду и тряпки.
        Даже тряпок было недостаточно. Те, что были, пропитались выделениями и кровью, но Бегун молча постирал их в горячей воде и принес обратно. Вряд ли такая стирка могла убить инфекцию, но лучше сделать хоть что-то, чем ничего не сделать.
        Книжник протер кисти горячей тканью и осторожно коснулся ладонью живота роженицы. Сибилла вздрогнула, Тим отдернул руку, но успел почувствовать шевеление под натянутой влажной кожей.
        - Бэбик живой, - сообщил он Бегуну. - Он двигается!
        Сибилла снова застонала. Мышцы брюшины и бедер жрицы напряглись. Она оскалилась, зажмурила глаза и…
        Книжник сперва обрадовался, но тут же сообразил, что в промежности показалась не голова ребенка, а часть какого-то кожистого пузыря, который Сибилла умудрилась вытолкнуть наружу вместе с кровью, обильно выступившей из вагины. Этот пузырь был плотным, непрозрачным, словно бельмо, он мешал ребенку выйти и не выходил сам, и каждая новая потуга Сибиллы только усугубляла проблему. Плоть рвалась и кровоточила, но не выпускала плод из чрева.
        Повинуясь инстинктам, а не разуму (разум как раз криком кричал Книжнику: «Не лезь!»), Тим поднял лежащий рядом с углями тесак. За его спиной охнул Бегун (Беспощадный знает, что пришло ему в голову при виде Книжника, хватающегося за нож), но Книжник уже сделал то, что надумал: придержал одной рукой жрицу, надавив на лобок, а второй, с неожиданной для самого себя ловкостью, чиркнул кончиком раскаленного лезвия по поверхности пузыря. От прикосновения стали живая ткань разошлась почти мгновенно, лопнула, выплескивая наружу желтоватую жидкость, отдающую фекалиями.
        Сибилла вскрикнула, снова потужилась - раз, второй, третий. Ее тело изо всех сил пыталось исторгнуть из себя плод, и это почти удалось: из складок разбухшей окровавленной плоти показалось бледное, покрытое редкими волосенками темя бэбика. Книжник замер, боясь вспугнуть удачу.
        Еще одна судорога прошла по телу жрицы, и головка начала протискиваться наружу. Мягкие кости черепа ребенка деформировались, головка поменяла форму, продираясь через узкие ворота, ведущие к жизни. Это было страшно, омерзительно и прекрасно одновременно. Жизнь плохо пахла, была покрыта кровью, дерьмом и слизью. Она приходила в мир с криками, хрустом раздвигающихся тазовых костей, с хриплым дыханием и горячечным липким потом… Но она была чудом в мире, где давно правила неизбежная смерть. И Книжник ощущал это особенно остро потому, что Беспощадный стоял у него за плечом и ждал, чем закончится схватка. У него было много возможностей довести дело до конца, но сейчас он был бессилен. Или играл с жертвой, изображая бессилие.
        Рука Сибиллы вцепилась в кисть Тима с такой нечеловеческой хваткой, что кости едва не хрустнули от пожатия. Еще одна серия схваток сотрясла тело роженицы, но головка не продвинулась ни на дюйм. Сибилла перевела дыхание. Глаза ее снова обрели осмысленное выражение.
        - Разрежь… - простонала она. - Разрежь меня там!
        Тим с ужасом посмотрел на жрицу и замотал головой.
        - Ты с ума сошла!
        - Дай ей выйти! Мы обе умрем…
        - Я не знаю, что резать! - Книжник едва не плакал от бессилия.
        - Слушай меня, олдер, - голос у нее сипел, звуки с трудом пробивались через пересохшее горло. - Ничего не бойся. Она слишком большая для меня, такое бывает. Потрогай меня там… Я скажу тебе, где…
        - Она умрет, - сказал Бегун за спиной Книжника. Он посмотрел в мутные глаза Сибиллы. - Ты истечешь кровью, жрица.
        - Я точно умру, если ты этого не сделаешь…
        Она со свистом вдохнула и медленно выпустила воздух сквозь сжатые зубы.
        - Давай же, она тебя не укусит…
        Книжник подчинился. Плоть была туго натянута, головка ребенка застряла на самом выходе, достаточно было расширить рану, которая уже была. Книжник зажмурился на миг, потом открыл глаза и посмотрел на свои окровавленные пальцы. Они не дрожали - это было хорошо. Но внутри у него все ходило ходуном. Одно неверное движение - и он вскроет череп бэбика. Один крупный сосуд - и с Сибиллой будет покончено.
        - Вот здесь. В самом низу… Нож в огонь, а потом режь… Понемногу. А я буду тужиться…
        Лезвие, побывав в пламени, пошло радужными разводами.
        Книжник склонился над промежностью жрицы. Когда раскаленный металл с шипением коснулся влажной плоти, Сибилла вскрикнула, и Тим отпрянул, едва не уронив нож на землю.
        Он не мог. Ему нужно было время, чтобы решиться, а этого времени у них не было.
        - Дай сюда!
        Бегун забрал тесак, перехватил его поудобнее.
        - И придержи ее, чтобы я чего не того не отрезал…
        Книжник открыл было рот, но Бегун уже не слушал его. Он, в отличие от Тима, был готов действовать без колебаний.
        - Держишь? - спросил он и, примерившись, рассек тело в указанном месте.
        Одного движения оказалось недостаточно, и Бегун уверенно углубил разрез, не зацепив головы ребенка.
        Сибилла закричала.
        Запах горящей плоти и волоса ударил Книжнику в ноздри. Руки жрицы снова вцепились в него с невероятной силой.
        - Ну вот… Ну вот… - сказал Бегун неожиданно нежно. - Вот… Пошло.
        Тим не мог видеть, что именно происходит, но мог догадаться. Каждое содрогание тела Сибиллы выталкивало бэбика на белый свет. В сырую полутьму разрушенного верхауза. В мир, где смерть всегда находилась рядом с живыми на расстоянии вытянутой руки. Вот показалось плечо, вот вышло второе… Дальше пошло легче.
        Бегун встал, держа на ладони ребенка, больше похожего не на живое существо, а на тряпочку. Головка новорожденного болталась на тонкой шейке, ручки и ножки бессильно свисали по сторонам. Он был покрыт кровавыми разводами, комками плотной светлой слизи, собственным дерьмом и все еще соединен с матерью узловатой веревкой пуповины.
        - Мертвый, - он приподнял руку, демонстрируя Книжнику и Сибилле неподвижное тельце. - Это не девочка, Сибилла. Это мальчик, и он умер. Все зря…
        Бэбик не подавал признаков жизни.
        Сибилла больше не стонала. Тишину старого склада нарушало только фырканье лошадей, хриплое дыхание жрицы да пощелкивание горящих на ржавом листе веток.
        - Дай его мне, - Сибилла едва тянула голос, но говорила повелительно, и Бегун протянул ей мертвого малыша.
        В конце концов это был ее малыш.
        Жрица взяла бэбика на руки и неожиданно сильно шлепнула по крошечной попке, встряхнула и еще раз шлепнула. Бегун посмотрел на Сибиллу с недоумением, Книжник же почти с ужасом, но ни тот, ни другой не тронулись с места. Жрица явно знала, что делала.
        Новорожденный кашлянул, но кашлянул как-то несерьезно, едва слышно, и тут же снова затих. Сибилла поспешно сунула палец ему в рот, выковыривая оттуда густую слизь, забившую бэбику горло, встряхнула, шлепнула…
        Малыш закашлялся, на этот раз сильно, и… закричал! Это было сложно назвать криком, скорее уж запищал, как птенец. Но он дышал! Он был жив!
        На лице Книжника появилась дурацкая широкая улыбка, как будто бы это он оживил малыша. Он посмотрел на Бегуна и увидел на его облезлой изуродованной физиономии точно такую же дурацкую улыбку. Вождь смотрел на новорожденного и в глазах Тима впервые выглядел, как чел, а не как двуногий зверь.
        - Жилка в пуповине бьется? - спросила Сибилла.
        По ее телу снова волной прошла судорога.
        Книжник прошелся пальцами по скользкой бугристой поверхности, нашел пульсацию и кивнул.
        - Перетяните ниткой и режьте, - распорядилась жрица. - И заверни его во что-нибудь. Ему холодно.
        - Дай-ка я его подержу, - попросил Бегун.
        Теперь Книжник не колебался. Петля из лески перетянула трубку из плоти, сверкнуло лезвие, и пуповина упала между ног Сибиллы, как мертвая змея.
        Бегун отошел в сторону и сел у костра, держа на руках мяукающий сверток.
        Схватки возобновились, но на этот раз все случилось быстро. Матка вытолкнула послед, и Сибилла, окончательно обессилев, упала на спину. Кровотечение продолжалось, хоть не так, как в начале родов, но с каждой минутой шансов остаться в живых оставалось все меньше и меньше. Кровь нужно было немедленно остановить.
        Для таких случаев у знахарок и шаманов всегда находились нужные травы. Белка тоже имела травы и мази про запас. Но у Тима ничего не было. Вокруг были снег, лед и грязь, а не фармерские летние луга, и взять лекарства было негде. Кровь и жизнь вытекали из Сибиллы по капле, и он ничего не мог сделать.
        - У тебя есть иголка? - спросила жрица внезапно.
        Книжник кивнул.
        - Меня надо зашить. Сумеешь?
        Вагина Сибиллы напоминала свежую рану со всех сторон, и что именно там можно было зашить толстой иглой и грубыми нитками, оставалось загадкой, но Тим снова кивнул.
        - Дайте мне его к груди… и сделай, что я сказала. Зашей края раны, там где разрез. Я потерплю.
        Бегун аккуратно передал ей новорожденного.
        Вождь выглядел странно, словно оглушенный, и был совершенно не похож на себя обычного.
        - Спасибо вам, - выдохнула Сибилла, закрывая глаза.
        Она прижала ребенка к груди, малыш нащупал губами сосок, впился в него и замолчал. Жрица задремала. Осунувшееся лицо разгладилось. Она больше не внушала страх. Книжник вспомнил ту самую фотографию в старом журнале: счастливая женщина и упитанный малыш у ее груди. Новорожденный не походил на упитанного, но вот то, что промелькнуло в глазах Сибиллы… Что это было, если не счастье?
        У Тима не было иллюзий - все это временно. Жрицы живут ради Беспощадного. Ради того, чтобы приносить ему жертвы. Родившаяся в Сити герла может стать жрицей, если повезет. Мальчик же может стать только воином или охотником. Жрицы не любят своих детей-мальчиков, они любят только Беспощадного и власть, для этого надо родить девочку, а продолжение рода с помощью челов - всего лишь досадная необходимость.
        Но ему хотелось верить, что, несмотря на то, что родился мальчик, в глазах Сибиллы он увидел счастье и любовь. Иначе зачем было ее спасать?
        Мысль показалась ему дурацкой, как неуместная улыбка, но он думал именно так.
        В конце концов он и сейчас оставался восемнадцатилетним юношей, мальчишкой с внешностью взрослого мужчины. Оставался недолюбленным с рождения бэбиком, изгоем-тином, никому не нужным челом. Теперь его называли олдером. Злым демоном из сказок, слугой Беспощадного - пожирателем детей. Слугой Беспощадного! Тим не знал слова «ирония», оно ему не попадалось в журналах и книгах, но в полной мере чувствовал иронию ситуации, в которой находился.
        Он с трудом разогнулся. Болела натруженная спина. Болела задница, отбитая на ухабах о твердое сиденье ган-кэрроджа. Ныли руки и шея, стучало в висках.
        На улице шел снег с дождем. Ветер утих, но с неба лило, как осенью - потоком. Лило и тут же превращалось в ледяную корку, сковавшую землю. Спаси Беспощадный остаться без укрытия в такой ледяной ливень! Сам превратишься в ледышку! Но зато погоню можно было не ждать. Конечно, парни из Тауна очень хотели развесить их трупы на Мэйн-Бридж, но, похоже, готовы были от этого отказаться. По крайней мере сегодня.
        Книжник полез в сумку в поисках ремонтного набора для защитных костюмов, в который входили игла и нитки. Резать не получилось, посмотрим, получится ли шить?
        Бегун присел на корточки рядом с ним.
        - Ну? - спросил он и нарочито мрачно глянул на Тима исподлобья. Он всем своим видом показывал, что вернулся прежний Бегун. - И что теперь? Что дальше делаем, вождь?
        Тим пожал плечами и посмотрел Бегуну в глаза.
        Надежда, какая же ты сука…
        Добрый значит мертвый! Помнишь об этом, Книжник?
        Он помнил. Но иногда надежда на то, что опыт ошибочен, дает нам силы не упасть духом. Жаль только, опыт чаще оказывается прав, чем не прав.
        - Честно? - спросил Тим, не отводя взгляда. - Если честно, то я не знаю. Давай постараемся пережить этот день. И потом ночь. А там будет видно. Нам надо добраться до Вайсвилля. У них вакцина, оружие. Там мне есть на кого опереться.
        - Ты так туда рвешься… У тебя там друзья? А меня там никто не ждет!
        Взгляд вождя стал прежним, в зрачках запрыгали злые черные тени.
        - Я оттуда едва ноги унес! Это тебе они дружки, а меня они, блядь, на куски порежут!
        Тим хмыкнул.
        - Не хочу тебя разочаровывать, Бегун, но ничего другого я предложить не могу. Давай доживем до завтра и тогда уже подумаем.
        - Хороший у тебя план, - сказал Бегун своим привычно-ехидным тоном. - Заебись, какой классный план. Просто отличный.
        - Какой есть, - кивнул Книжник, продевая в иголку грубую черную нить.
        Вождь сощурился, глядя на Тима, и укоризненно покачал плешивой головой.
        - Лучше бы ты меня сразу пристрелил.
        - Это успеется.
        Они переглянулись, и Бегун едва заметно улыбнулся. Чуть-чуть. Уголками губ.
        Надежда, какая же ты подлая сука!
        - Мне нужна горячая вода, - сказал Книжник. - Руки помыть. У нас еще есть кипяток? И тряпки?
        Глава 14
        Ледяной дождь
        Граница между владениями Тауна и Стейшена всегда была достаточно условной. Ни баррикад на улицах, ни минных полей, даже снайперы не приглядывали за нейтральными территориями - в этом не было необходимости.
        Никто из главарей банд Тауна и не помышлял о нападении на территорию Стейшена, а ведь среди главарей банд и здешних шаманов было немало напрочь отмороженных персонажей. Все знали - ответ на попытку вторжения будет страшным, но кровью и трупами челов, которые с детства живут рядом со смертью, не испугать.
        Обитателей огромного вокзала, где в свое время сливались в единое целое все транспортные потоки половины континента, хранили от разорения и произвола не только технологии и умения, а прежде всего чужая алчность.
        Дружба со Стейшеном делала любое племя благополучным и открывала перед разумными соседями массу новых возможностей. А вражда отправляла неразумных прямо к Беспощадному, без промежуточных остановок.
        Стейшен владел Рейлой, которая связывала между собой десятки племен Равнины и Юга.
        Стейшен умел делать гребные кэрроджи, на которых можно было перевозить товары на тысячи миль - были бы целы рельсы.
        Стейшен обрабатывал сталь, делал оружие и инструменты для фармеров - лучшие кузнецы трудились в бывших ремонтных цехах!
        Племя, живущее на вокзале, не владело городскими кварталами, не собирало ништяки по квартирам и домам, не выращивало кукурузу или пшеницу, не воевало с соседями ради захвата территорий и рабов. Здесь не было садов, а деревья пережигали в уголь, превратив окрестности в бетонную пустыню.
        Но у Стейшена были ништяки, рабы, еда и металлический лом, который везли на его склады со всех Равнин. Потому что Стейшен был бутылочным горлышком, через которое товары с Запада попадали в города Востока и Юга, Шелковым путем здешней торговли, единственным транспортным коридором, и, не владея ничем, они практически владели всем, чем хотели.
        Книжника и его спутников не интересовали богатства Стейшена и его технологии. Они не хотели получить чужие ништяки или оружие. Все, что им было нужно, - это грамотная знахарка и отвар из трав, останавливающий послеродовую горячку. И защита от идущих по пятам головорезов Сиплого. И кэрродж, чтобы перебраться через Горячие Земли.
        Никто из вождей Стейшена не пошевелил бы и пальцем, чтобы помочь чужакам задаром. Книжник знал, что должен заплатить за помощь высокую цену. И у него был товар на обмен.
        Они не могли тронуться в дорогу в день родов. Начавшийся ледяной дождь убил бы и их, и лошадей. К вечеру мороз усилился, но дождь не прекратился и не превратился в снег. Он по-прежнему лил с неба потоком и тут же застывал на земле, на стенах домов, свисал с крыш огромными многотонными языками. Ночью, когда у Сибиллы началась горячка, под весом льда и от ветхости рухнул первый дом неподалеку.
        Громыхнуло, вздрогнула земля под ногами, и Бегун, дремавший у костра с ребенком на руках, вскочил, словно на него плеснули кипятком. Жрица на грохот падающего здания никак не отреагировала. Внутренний жар вел ее по лабиринтам бредовых снов, и реальность мало волновала воспаленное сознание.
        Тим с опаской глянул на перекрытия верхауза - ветхая конструкция надежностью не впечатляла - и покачал головой. От веса замерзающей воды развалины, в которых они нашли себе временное пристанище, могли сложиться в любой момент, но снаружи их тоже ждала смерть. В общем, все складывалось не просто плохо, а хуже некуда. Им слишком повезло накануне - с переправой. Теперь случай брал с них плату за счастливое спасение, и плата эта была высока.
        Потрескивал костер, прикрытый с трех сторон железными ржавыми листами, по стене, возле которой они примостились, бродили тени. Капли дождя звенели, падая на ледяной покров. В их положении были определенные плюсы - здесь было тепло и сравнительно сухо, в рюкзаках нашлось что поесть, и вынужденное ожидание можно было назвать отдыхом. На этом плюсы заканчивались.
        Как бы тепло и безопасно им не было сейчас, верхауз оставался ловушкой. Если воины из Тауна застанут их здесь, то бежать будет невозможно. Снаружи их ждали холод и риск умереть. Внутри по крайней мере не было холода.
        Сибилла тряслась в лихорадке, и Книжник понимал, что от смерти ее отделяют несколько часов. Инфекция во внутренностях убивает надежно, как Беспощадный, и обязательно возьмет свое.
        Мальчик? Ребенок родился здоровым, пока больше спал, чем бодрствовал, и особых хлопот не приносил, но если его мать умрет, то ему лучше было и не рождаться: как его прокормить, как сохранить ему жизнь, Книжник не знал.
        И главное - даже если бы они выбрались отсюда, идти им было в общем-то некуда. Дорога вела их в Стейшен, где наверняка никого не ждали с распростертыми объятиями. Книжник не мог даже предположить реакцию нового Механика и Проводника на свое появление в такой компании, но догадывался, что нежной она не будет.
        Спасти их жизни могла только вакцина. Только на содержимое седельных сумок можно было сменять три… нет, уже четыре жизни. Но у Книжника не было сомнений в том, что вожди Стейшена попытаются забрать все - и вакцину, и жизни.
        Выходило, что Бегун кругом прав. Тим с завидным упорством загонял себя в угол, и то, что они сейчас прячутся в развалинах, как испуганные крысы, было результатом его неразумной политики. Все, начиная с попытки принести в Парк лекарство и заканчивая спасением Сибиллы, было сделано под воздействием эмоций, а эмоции, как известно, до добра не доводят.
        - Слушай, Книжный Червь…
        Бегун говорил тихо, чтобы не разбудить ребенка.
        - А это твое лекарство от Беспощадного… - Он задумался, и на его изуродованном лице отразилась напряженная работа мысли. - Ты знаешь, как оно лечит?
        Книжник покачал головой.
        - Только в общих чертах…
        - Ты прямо скажи: не знаю! - ухмыльнулся Бегун. - Не ври, как наврал с родами.
        Не то чтобы Тима заели постоянные подначки, но приятного в них было мало, если еще и учесть, что по поводу вранья насчет родов вождь был абсолютно прав.
        - Тут такое дело, Бегун, - сказал Книжник, сдерживая раздражение. - Нужно тебе кое-что объяснить. Без этого ты ничего не поймешь. Беспощадный - это совсем маленькие зверьки, живущие в каждом из нас от рождения. Они передаются нам от родителей, которые тоже имели в крови этих самых зверьков…
        - Никогда не видел в крови зверьков, - фыркнул Бегун.
        - Они слишком маленькие, чтобы их видеть, - терпеливо пояснил Тим. - Но они там есть. Поверь на слово. Мы только родились, а Беспощадный уже внутри нас.
        - И почему мы тогда не умираем сразу? - спросил вождь, покачивая бэбика.
        С ребенком на руках он выглядел очень странно, Книжник никак не мог привыкнуть к этому новому Бегуну.
        - Хороший вопрос. Зверьки в нашей крови ждут, пока мы не проживем 18 зим.
        - Ха! А откуда они знают, что мы прожили три руки и еще три зимы?
        Книжник развел руками.
        - Не знаю откуда, но знают. И они никогда не ошибаются.
        Бегун немного поразмышлял.
        - Ну хорошо, - согласился он. - Они знают. А что делает твое лекарство? Оно их обманывает?
        - Или обманывает, или убивает.
        - Как убивает? Из пистолета? Они же маленькие! Их не видно!
        - Не знаю. Думаю, что их убивают другие зверьки. Которые сильнее, чем Беспощадный. Когда мы делаем укол, другие зверьки попадают в кровь и уничтожают тех, кто жил там раньше.
        Книжник вздохнул.
        - Я не уверен. Но я думаю, что это так. Эти новые зверьки занимают место старых и следят за тем, чтобы старые не вернулись. Есть такое слово - иммунитет. Это когда твои зверьки сильнее, чем те, кто хочет занять их место в твоей крови.
        Вождь снова задумался, переваривая услышанное.
        - Значит, зверьки из лекарства сильнее самого Беспощадного? Так?
        Тим кивнул и подбросил в огонь толстую сухую ветку.
        - Так.
        - А почему они не убили Беспощадного в моей крови?
        - Я не знаю, Бегун, - сказал Книжник. - Но ты должен быть им благодарен.
        - Почему?
        Судя по тону вопроса, вождь догадывался, каким будет ответ.
        - Я захотел понять, что с тобой случилось, поэтому ты до сих пор жив. Иначе я бы убил тебя тогда.
        Бегун бросил на Книжника взгляд, который никак нельзя было назвать дружелюбным.
        - Тебе повезло, - буркнул он. - Если бы не та гребаная лошадь…
        Сибилла застонала, заметалась, охнула. Книжник бросился к ней, коснулся ладонью сухого горячего лба. Жар стал гораздо сильнее. Жрице становилось хуже. Губы ее шевелились, она шептала что-то невнятное. Тим наклонился ниже, стараясь разобрать отдельные слова, но лишь ощутил на своей щеке ее обжигающее дыхание.
        - Это горячка, - сказал Бегун у него за спиной.
        Тим резко развернулся на голос и оказался нос к носу с вождем. Бегун стоял настолько близко, что мог без замаха воткнуть нож ему в сердце. Но в его руках не было ножа. Вождь по-прежнему прижимал к груди новорожденного.
        - У нее в крови сейчас маленькие зверьки? - спросил он.
        Книжник кивнул.
        - И Беспощадный?
        - Да.
        - Но лекарство сильнее Беспощадного?
        - Да.
        - Так, может, твое лекарство сильнее их всех? Ну, тех, кто ее сейчас убивает?
        Мысль была абсурдной. Глупая, если честно, мысль. Даже у знахарей для каждой болезни свои травы!
        «Но, - подумал Тим, - я же понятия не имею, как действует вакцина. Возможно, она действительно убивает все, что может навредить челу? А вдруг? Жар - это борьба тела с грязью, попавшей внутрь. Антидот должен очистить тело от убийственного жара! От его причины… Может и сработать, Беспощадный нас забери!»
        Книжник не стал долго раздумывать. Он подошел к сумкам, достал упаковку со шприц-тубой, выпустил из шприца воздух и вогнал тонкую иглу в напряженную горячую шею Сибиллы.
        - Вот мы и проверим, - сказал он Бегуну. - Смешно будет, если ты окажешься прав.
        - Это будет не смешно, - возразил Бегун, устраиваясь поудобнее возле прогретой пламенем костра стены. - Это будет прекрасно. Потому что если я не прав, то нам бэбика не прокормить.
        - Ты заботишься о ребенке? - удивился Книжник.
        Бегун дернул плечом.
        - Ну кто-то же должен о нем позаботиться?
        Глава 15
        Незваные гости
        Утро выдалось прекрасным - солнечным, прозрачным и морозным до хруста. Если бы у Книжника был талант художника, он бы обязательно попробовал изобразить окружающее на картине: солнечный блик, каплю, застывшую на спящих ветках.
        Все вокруг сверкало в лучах восходящего солнца - каждый камушек, каждая травинка, каждый дом. Ледяные сталактиты спускались с крыш, ледяные сталагмиты тянулись вверх. Трава, которую еще вчера пощипывали лошади, взялась колючей жесткой коркой. Свет отражался от всего этого великолепия, превращался в осколки радуг, в искры!
        Тим бы порадовался красоте, но им предстояло пуститься в дорогу. И если под крышей все еще можно было уверенно ходить, то снаружи, там, где вода застыла на остатках уличных тротуаров, оказалось невозможно даже стоять - разъезжались ноги.
        Сибилле за ночь не стало хуже. Жар еще держался, но она не скатывалась в бредовый морок, смотрела осмысленно. Правда, от слабости едва могла поднять руку и говорила еле слышно. Бегун посмотрел на жрицу, почесал в затылке, собрал крошки и скудные объедки от вчерашнего торопливого ужина и ушел подальше от костра, в захламленную часть верхауза. Он вернулся через четверть часа с несколькими освежеванными тушками в руках, растопил лед в котелке, попробовал на язык соль из запасов Книжника и принялся колдовать над похлебкой.
        Когда Книжник с Бегуном, накормив Сибиллу, завтракали, неподалеку рухнул еще один дом, и грохот его падения отозвался звоном в занавеси из сосулек, закрывавшей пролом в стене. По полу верхауза пробежала дрожь, воздух помутнел от сорвавшейся с перекрытий мелкой бетонной пыли. Обеспокоенные лошади зафыркали и начали жаться друг к другу, перебирая ногами.
        Ребенок, пригревшийся возле дремлющей матери, проснулся и испуганно замяукал.
        - Надо уходить, - Бегун с опаской глянул наверх. - Накроет нас - и следа не останется. На соплях все держится… Вон смотри, одно ржавое железо торчит, бетон высыпался!
        - Меня уговаривать не надо, - сказал Книжник, - собираемся. Помоги мне только кэрродж поправить. Там с колесом беда.
        С ремонтом колеса и сборами они управились за час с небольшим.
        За это время температура снаружи немного поднялась. Там, где на сосульки попадали прямые солнечные лучи, вниз полетели крупные прозрачные капли, но воздух по-прежнему был сух и морозен.
        Сибиллу и ребенка устроили сзади в повозке, сами расположились на ездовых местах.
        Подкованные лошади шли по льду осторожно, но уверенно, правда, со скоростью улитки. Бегун быстро сориентировался на местности, хотя все вокруг выглядело, как замерзшие водопады: посмотрел на солнце, покрутил обмотанной тряпками головой и без колебаний указал рукой выбранное направление.
        Он не ошибся.
        К моменту, когда светило уже начало валиться за горизонт, кэрродж выбрался на подъездные пути Стейшена. Сотни все еще живых нитей Рейлы пересекались в этом месте, выныривая и ныряя в тоннели, протянувшиеся под Тауном и за его пределами на десятки миль.
        Книжник с Белкой в своем прошлом путешествии попали сюда по затопленным ходам старого метрополитена, но, помимо метро, в огромное здание вокзала вели десятки тоннелей, образуя настоящую паутину подземных сооружений, на которых и стоял Стейшен со всеми своими ремонтными цехами, галереями и громадными залами.
        Тим помнил расположение основных помещений приблизительно: пять подземных этажей с перронами, четыре надземных - с магазинами, гостиницами, кинотеатрами, и густая сеть переходов, вентиляционных ходов и служебных коридоров, соединяющая все здания воедино. И сердце Стейшена - сам вокзал: огромное строение с ажурной крышей, которое Белка едва не развалила, подорвав несколько колонн.
        Но Книжник вспомнил не только холод подземных вод, вонь переходов, мерцание костра в глазах Ханны и жар ее тела. Он вспомнил и юную охотницу за голубями, летящую с пятидесятифутовой высоты спиной вперед на бетонные плиты. Ее распахнутые от ужаса глаза, открытый в последнем крике рот и хватавшие пустоту скрюченные грязные пальцы с обгрызенными ногтями.
        И лицо Белки - злые прищуренные глаза, сжатые в линию губы. Он называл ее убийцей, но в ту ночь на галерее она сделала спасительную грязную работу за двоих. Теперь придется выяснить, способен ли он сделать ее сам.
        С каждым ярдом, что проходили лошади по замерзшей земле, Стейшен становился все больше и выше, давил на пассажиров кэрроджа своей громадой. Повозка тарахтела по шпалам одной стороной, Сибиллу и бэбика потряхивало, над лошадиными боками вился легкий парок. Бегун сидел рядом с Книжником, придерживая автомат на коленях, и молча шарил глазами вокруг, стараясь отыскать в развалинах снайперские гнезда. Книжник знал, что кэрродж давно держат под прицелом, и ждал, когда появятся встречающие. Найти замаскированные позиции здешних смотрецов было слишком сложной задачей для его глаз. Незваных гостей могли расстрелять сразу, еще до того, как они пересекут границу владений Механика, могли расстрелять, подпустив поближе, но Стейшен был настолько силен, что мог позволить себе убивать не торопясь.
        Когда до въезда под купол основного зала осталось меньше ста ярдов, им навстречу по рельсам выкатился массивный стальной щит высотой со взрослого чела. За ним явно кто-то прятался, а кто - было не разглядеть. Впрочем Книжник понимал, кто может скрываться за щитом, да и Бегун тоже догадывался. Тим остановил кэрродж. Щит приближался медленно, было слышно, как постукивают колеса. Из узких прорезей бойниц на вновь прибывших смотрели автоматные дула.
        - Не говори лишнего, - прошептал вождь, едва шевеля уголком рта. - Никому не верь.
        Было тихо, только мерно дышали лошади.
        - Положи автомат рядом, - попросил Книжник едва слышно. - И не дергайся.
        Он встал во весь рост и поднял руки вверх, демонстрируя пустые ладони.
        - Живите вечно! - крикнул он.
        Его голос разнесся над замерзшей землей, нырнул под своды Стейшена и отразился многократным далеким эхом.
        - Не стреляйте!
        Щит остановился в тридцати ярдах от них.
        - Странная пара…
        Голос, доносившийся из-за щита, показался Книжнику знакомым.
        - Я думал, что олдеры - это выдумка, - продолжил голос. - А тут - целых два!
        - Это ты, Механик? - спросил Бегун и ухмыльнулся довольно. - Живи вечно, бро! Мне это кажется или я все-таки тебя слышу?
        - Ты кто? - отозвался голос. - Я тебя знаю?
        - Я - Бегун, Бегун из Парка. Ты помнишь меня?
        - Бегун? Ты не Бегун. Бегун мертв, да примет его Беспощадный. Все, кто уехал в Горячие Земли, мертвы.
        Вождь Парка содрал с головы свой странный головной убор из тряпок, подставляя облезлый череп холодному ветерку.
        - Я не умер, я вернулся, Механик. Подойди ближе, посмотри. Это я. Я был тут вместе с Айшей. Ты помнишь Косолапого? Сиплого?
        - Я тот, за кем они гнались, - вмешался Книжник.
        Он старался говорить уверенно, как вождь говорит с вождем. Их жизни висели на волоске, и надо было быть не просто смелым, а равным. Книжник надеялся, что у него получится.
        - За нами погоня, и еще - нам нужна помощь твоих знахарей. Здесь очень холодно, если ты не заметил. Может, поговорим внутри?
        - В прошлый раз ты не спрашивал разрешения войти, - отозвался Механик. - Ты вошел. Вошел вместе со своей ненормальной герлой. И это стоило мне убитых челов, роувинга с гребцами и взорванной крыши… Я никогда не вступаю в одну и ту же воду дважды. Пожалуй, мы поговорим здесь, а потом я решу, что с вами делать.
        Книжник бросил быстрый взгляд на Бегуна и сделал малозаметный жест рукой: не вздумай! Он инстинктивно понимал, что давить не нужно. Давлением ничего не добьешься, не тот случай.
        - Кто это у вас в ган-каре? - спросил Механик. - Мне не видно…
        Механик врал. Он прекрасно рассмотрел все из укрытия, иначе бы его ноги тут не было. Он не был трусом, но осторожность никогда не повредит.
        - Жрица Беспощадного, - ответил Бегун. - И ее бэбик. Он родился вчера. Поэтому нам и нужны знахарки…
        - Двое олдеров из Парка и жрица из Сити? Подозрительная компания. Никогда такой не видел. И что здесь ищет жрица из Сити?
        - В Сити большая война. Воины из Тауна вырезали всех ее сестер.
        Бегун поморщился и снова нахлобучил на макушку свою чалму из тряпок разной степени чистоты: уж очень обжигал открытую кожу северный ветер.
        - Вообще, они всех там вырезали… И сестер, и братьев. Всех.
        - Всех? - удивился Механик. - Пусть будет милостив Беспощадный! Какое несчастье!
        - Живых мы не видали, - пояснил Книжник. - Вот кроме нее. - Он кивнул головой на Сибиллу, молча наблюдавшую за переговорами из своего мехового гнезда. - А мертвых видали много. Там теперь одни мертвые, Механик. Сити - город мертвецов.
        Тот некоторое время молчал, наверное, обдумывал услышанное.
        - Дурная весть, - сказал он наконец. - Мне никогда не нравились жрицы, но мне жаль, что так случилось. Да примет их Беспощадный!
        - Мы помогли ей спастись от резни, но теперь за нами гонятся челы из Тауна, - продолжил Бегун. - Если догонят - убьют. Нам нужна помощь Стейшена. Твоя помощь, Механик.
        - Стейшен не будет воевать с Тауном! - отчеканил Механик. - Никогда!
        Теперь вождь Стейшена говорил резко, тоном, не допускающим возражений.
        - Мы не станем драться с соседями, парковый! Всосал?
        - Мы и не просим за нас воевать, - смиренно продолжил Книжник, не обращая внимания ни на тон, ни на оскорбления. В конце концов это он пришел без приглашения в чужой дом и просит о помощи. Не до жиру… Можно и прогнуться, если это даст результат.
        - Мы просим просто приютить нас на несколько дней. И помочь последней жрице Сити стать на ноги после родов. Мы готовы заплатить за гостеприимство, и у нас есть, чем заплатить.
        Щит внезапно разделился на две части и распахнулся, как двустворчатая дверь.
        Во время своего прошлого пребывания в Стейшене Книжник видел Механика только издалека, через монокуляр Белки, и слышал его голос. Теперь же они смотрели друг на друга с расстояния в два десятка шагов. Для близорукого Книжника это было далековато, черты лица вождя Стейшена расплывались, но это, несомненно, был тот самый чел, которого он видел тогда.
        Он выглядел молодо - гладколицый, отъевшийся, как осенняя мышь. Пухлые щеки в сочетании с удивленно приподнятыми рыжими бровками создавали иллюзию добродушия, и, глядя на него, было трудно представить, что этот чел - наводящий на всех ужас хозяин здешних мест. Но под рыжими бровками располагались черные навыкате глаза, и именно глаза выдавали Механика с головой. Никакого добродушия, никакого милосердия. В автоматных стволах было больше души, чем в его взгляде. Глядя на него, хотелось стрелять на поражение или бежать. Вот только не факт, что получилось бы убежать или успеть выстрелить. Не то чтобы он наводил своим присутствием ужас на окружающих, но желания обнять и породниться точно не вызывал. Вождь был из тех, кто одним своим присутствием возбуждал в окружающих острое чувство дискомфорта.
        - Живи вечно, Механик! - приветствовал его Тим.
        - И что такого у тебя есть, олдер, чего нет у нас? - спросил Механик, не скрывая издевки. - Что ты можешь предложить в оплату?
        - То же, что предлагала тебе Айша.
        Книжник улыбнулся как можно радушнее (получилось широко, но неискренне) и показал вождю Стейшена шприц-тубу с антидотом.
        - Знаешь, что это такое? - спросил он.
        - Догадываюсь, - Механик пожевал губами в задумчивости и неожиданно спросил:
        - А где Айша?
        - Мертва. Давно мертва.
        - Ты убил ее?
        Тим кивнул. В принципе, он не врал. Если не вдаваться в подробности, то Айша была на его совести. И не только Айша…
        - Это лекарство, о котором она говорила. Смерть Беспощадного?
        - Да, Механик. Я не хочу зла ни тебе, ни твоему племени. Я предлагаю твоему народу мир.
        Механик оскалился, мгновенно потеряв напускное ленивое добродушие.
        - Зачем мне мир с тобой, олдер? - прорычал он, показывая неровный частокол гниловатых зубов. - Зачем мне мир на ТВОИХ условиях? Стоит мне захотеть, и я заберу у тебя эту штуку! А ты? Ты просто сдохнешь первым!
        - Держи! - Книжник кинул шприц-тубу в сторону собеседника.
        Шприц не долетел до Механика совсем чуть-чуть, упал на бетонную шпалу и скатился на гравий, к его ногам.
        - Это все, что у меня с собой. И если мы не договоримся, то на этом все и закончится.
        Взгляд вождя стал совсем нехорошим, тут бы Тиму полагалось испугаться, но он почему-то совсем перестал бояться.
        - Я давно должен был сдохнуть, Механик, - сказал он с веселой злостью, не отводя взгляда от горящих ненавистью глаз вождя, - но все еще не сдох, хотя Беспощадный меня заждался. Ты волен меня убить - и все останется, как было. Договорись со мной - и все изменится. Для всех нас все изменится. Понимаешь? Интересен тебе такой поворот событий?
        Казалось, что вождь сейчас выпустит из ноздрей пар или струи пламени, чтобы сжечь собеседника. Или плюнет в Книжника ядом, как снейк. Он уже открыл было рот, чтобы ответить, но не успел.
        - Мне интересно!
        За спиной Механика возник плюгавенький тин - низкорослый, коренастый, с шапкой торчащих, словно иглы, черных жестких волос и неприятными глазами - они были настолько прозрачны, что казались бездонными колодцами, смотревшими на Тима с лунообразной, побитой оспинами физиономии. Движениями тин напоминал барсука - стремительного, несмотря на комплекцию.
        Очевидно, он прятался за створками, слушая беседу, и появился лишь тогда, когда счел нужным раскрыть свое присутствие.
        Этого персонажа Тим не видел никогда даже в монокуляр, но не нужно демонстрировать особую проницательность, чтобы понять, кто именно вышел на авансцену. Проводник. Второе лицо в племени Стейшена. Или первое - принимающее решение, если верить Белке, а она редко ошибалась.
        - Мы впустим вас, - сказал Проводник, окидывая непрошенных гостей настороженным взглядом. Видно было, что решение далось ему не без труда.
        - Впустим, но без оружия. Пешими.
        - А как же лошади? - спросил Книжник, прикидывая цену упряжки и что за нее можно дополнительно урвать.
        - Какие лошади? - насмешливо переспросил Проводник. - Где тут ваши лошади? Они уже не ваши! Кончай злить меня, парковый! Хотите получить пристанище? Выгружайтесь и ждите! Пушки с собой не брать! Запрещено!
        - Совсем без оружия? - переспросил Книжник.
        - Нож можешь оставить себе. Разрешаю.
        Проводник хихикнул и пренебрежительно взмахнул рукой.
        - Будешь ковырять в носу! Ну, так вы хотите получить защиту? Или не хотите?
        - Я надеюсь, - прошептал Бегун, с трудом спешиваясь. Окоченевшие ноги его не держали. - Я ОЧЕНЬ надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.
        - Я тоже надеюсь, - таким же шепотом отозвался Книжник. - Но, трахни меня Беспощадный, не спрашивай, уверен ли я.
        Глава 16
        Переговоры
        Тим никогда не думал, что без оружия будет чувствовать себя голым, но именно так ему показалось, когда у него забрали автомат.
        За время своих странствий он не просто привык к оружию, он сроднился с ним не менее прочно, чем до этого сжился с книгами. Но пришлось смириться: их троих оставили безоружными да еще и тщательно обыскали перед въездом в Стейшен. Тесак Белки, как и было обещано, ему оставили. Он по-прежнему висел у Тима на боку, но погоды не делал. За время странствий Книжник научился правильно оценивать шансы уцелеть и перестал фантазировать на темы собственной исключительности, важности предназначения или боевых талантов. В большинстве случаев самооценка была верной, а если и заниженной, то только чуть-чуть. И это много раз спасало ему жизнь. Глядя на массивные фигуры стражников, поставленных караулить пленных, Тим не чувствовал в себе ни сил, ни опыта, ни таланта, чтобы попытаться нарезать их ломтиками с помощью Белкиного тесака. А вот охранникам ничего не стоило сделать из него фарш.
        Как только ган-кар въехал под своды Стейшена, Сибиллу с младенцем унесли неизвестно откуда набежавшие герлы-знахарки. Книжника и Бегуна со всем багажом оставили в нижней галерее до поступления следующих распоряжений. Галерея, в которой их закрыли, оказалась теплой и темноватой. Здесь не дуло, почему-то не пахло крысами, зато воздух пропитался сыростью и кислым ржавым душком. На входе и выходе сидели вооруженные до зубов смотрецы, молчаливые, глядящие на пленников глазами сторожевых вольфодогов. Ждать, пока кто-то распорядится твоей жизнью, оказалось неуютно, тревожно, и, несмотря на острое чувство голода, солонина не лезла в рот.
        Казалось, Проводник и Механик забыли о них, но Тим понимал, что это не так. Их выдерживали. Так трупоед зарывает свою добычу и ждет, пока разложение не сделает мясо мягким. Хозяева Стейшена хотели, чтобы они волновались, грызли ногти, теряли самообладание и боялись… А бояться, если честно, было чего.
        Сумки с вакциной Книжник с Бегуном припрятали неподалеку от границ Стейшена - спрятали надежно, как могли. Ледяная буря помогла замести следы, и можно было надеяться, что следопыты стейшенов тайник не найдут. Но надеяться - не значит знать наверняка. Обнаруженный тайник означал верную смерть, и даже ненайденный ничего им не гарантировал. Если кто-то очень хочет узнать чужой секрет, то у него есть всего два варианта: выманить информацию хитростью или вырвать ее силой. Первый вариант не особо популярен, зато второй…
        Даже отсталое племя Парка пытало своих пленных изобретательно, умело и почти всегда с положительным результатом. Рано или поздно пытаемый рассказывал, что знал. Когда крысы грызут намазанные скисшей кровью гениталии, любой становится сговорчивым.
        Жрицы Сити провозгласили пытку искусством и преуспели в нем. Жрицы любили и умели развязывать языки настолько, что жертвы продолжали болтать, даже будучи наполовину расчлененными.
        В Тауне сделали из пыток зрелище и старались устраивать представление ежедневно. Шаманы превращали чела в безвольное мычащее животное несколькими каплями своих отваров, заставляли его разум жить отдельно от тела, а потом, когда чел становился ненужным… Те, кто сидел на крыше Башни Справедливости, наслаждались прыжком жертвы вниз. Те, кто ждал внизу, - ударом тела о мостовую.
        Стейшен же превратил пытки в механический процесс, в часть (тут пришлось вспомнить слово, но Тим легко нашел его в памяти) технологии, и Книжнику вовсе не улыбалось стать участником этого процесса.
        Человек, которому на ноги льют расплавленный металл, становится невероятно мягким и уступчивым и готов рассказать не только о том, где спрятана вакцина. Нет такой вещи, которую не расскажешь, когда твоя плоть обгорает до костей. А ведь жидкий металл можно лить не только на ноги… Например, в железное ведро, стоящее у пытаемого на животе. Или в воронку, вставленную в зад. Или в трубку, соединенную с половыми органами. Да разве мало есть способов заставить человека рассказывать секреты, если в твоем распоряжении раскаленное железо?
        Книжник не раз слышал рассказы об отчаянных челах, которые уходили в набег на Стейшен в надежде собрать полные рюкзаки ништяков, но никогда не видел никого из них вернувшимся в Парк с добычей. Возможно, потому в Парке редко упоминали о Стейшене, а если и упоминали, то с уважительной ненавистью.
        Тим с Бегуном немного поспорили о том, как далеко может простираться мужество и как это связано с умением терпеть боль, но спор победителя не выявил. По основным аспектам стороны пришли к согласию - разогретый на огне докрасна железный прут прекрасно развязывает язык самым молчаливым и мужественным.
        По поводу своих способностей терпеть боль Тим иллюзий не питал. Но было кое-что, чего он боялся больше, чем боли. Он хорошо помнил, как всего один вдох пыльцы казза снес ему крышу на много часов, и ни за что не хотел испытать подобное вновь.
        Впрочем, Бегун тоже не пытался изобразить из себя несгибаемого героя. Оба понимали, что в случае чего умереть молча не выйдет, поэтому лучше умереть до того, как заговоришь. На том и остановились.
        Спустя некоторое время от тепла и сырости навалилась усталость, и Бегун задремал, кое-как примостившись в углу, а Книжник, которому не спалось, лениво полистал свой атлас с картами, продумывая возможные диспозиции для отхода. По всему выходило, что при попытке уйти с боем шансов уцелеть у них маловато. Можно сказать, их совсем нет. Но Книжник не расстроился. Он знал: то, чего не разглядеть сегодня, становится вполне очевидным завтра. Что-то обязательно поменяется - или обстоятельства, или взгляд на них. В общем, встретить восход живыми - очень неплохой результат в их нынешнем положении. Помаявшись немного, Тим решил расспросить смотрецов о судьбе Сибиллы и ребенка, но смотрецы на контакт не пошли. Молчали настороженно, а если Книжник пытался приблизиться, наводили оружие и нехорошо скалились. День тянулся бесконечно, как ожидание казни.
        Когда снаружи стемнело окончательно, за ними наконец-то пришли.
        Угрюмые воины молча сопроводили пленников до Главных платформ. По дороге Книжник легко нашел глазами место, где они с Белкой лежали в засаде, разглядывая в монокуляр жителей Стейшена. Это было совсем недавно - несколько лун назад. Но как же давно, Беспощадный забери, это было!
        Они вступили в здание Стейшена, прошли через громаднейший вестибюль (здесь было холоднее, чем на речном берегу: от промерзшего бетона тянуло лютой стужей, а сквозь пустые рамы нанесло снега и ледяной пыли) и спустились на подземные уровни.
        Теперь эхо разносило звуки их шагов на десятки ярдов, и казалось, что между щербатых колонн, поддерживающих высокие облезлые своды, марширует целый отряд. Здесь стало теплее, чем в галерее, но воздух оказался тяжелым, с запахами окалины, углей, а возле входов в жилые зоны - с явственной ноткой аммиака и мусорной гнили. Этот душок всегда сопровождал скопления людей, и Стейшен не был исключением, хотя, если сравнивать с другими поселениями, здесь было чисто и опрятно.
        В мастерских все еще работали кузнецы - оттуда раздавались звонкие удары хаммеров о наковальни и фырканье мехов. Кузнецы покидали цеховые подземелья последними, поздним вечером, оставляя в жаровнях красноватую россыпь использованных углей. Рабочие уже покинули цеха. Кэрроджи, над которыми они трудились в течение дня, стояли в стороне, темные и пустые.
        Когда они с Белкой наблюдали за Стейшеном, все выглядело совсем не так. Даже вечером, после наступления темноты, в мастерских не замирала работа. Сейчас же все выглядело так, будто племя вымерло или уснуло, как только солнце свалилось за горизонт. У Книжника возникло стойкое впечатление, что от них с Бегуном что-то скрывают и показывают только то, что хотят показать. Чего не должны были видеть незваные гости? Или кого? Зачем разыгрывать комедию перед теми, кто и так в твоей полной власти?
        Тим выбрал момент и искоса глянул на Бегуна. Судя по выражению изуродованного лица, вождя тоже одолевали смутные сомнения. Но возможности переброситься хотя бы несколькими фразами у пленников не было, между ними шагали стражники, пресекавшие любые попытки сблизиться.
        Механик и Проводник ждали их в одном из жилых вагонов на втором подземном уровне. Внутри кэрродж был перестроен, отделан в соответствии со здешними понятиями о роскоши и, по идее, должен был производить большое впечатление на тех, кто раньше не видел ничего подобного. На жителя Парка, например, который не ходил дальше Болот и Сити. Но для тех, кто побывал в Вайсвилле и Лабе, все выглядело довольно убого - пародией на обычную обстановку не утративших связь с цивилизацией мест.
        В вагоне стоял густой дух чарра (здесь явно предпочитали его обыкновенной конопляной смолке), а под потолком плавали пласты плотного белого дыма, напоминающие настоящие облака. Проводник и Механик сидели на обтянутых кожами сиденьях, в которых Книжник безошибочно определил автомобильные кресла. На низком столике, стоявшем у них в ногах, дымилась большая трубка с чарром, но и вождь, и жрец не были накурены, и трубка скорее всего была нужна для создания атмосферы.
        Охрана исчезла. Механик подал гостям знак садиться, и Книжник с Бегуном уселись лицом к хозяевам Стейшена и спиной к легкой деревянной перегородке.
        Некоторое время все четверо молчали. В кэрродже было тихо настолько, что Книжник расслышал, как за перегородкой кто-то дышит.
        Он мысленно улыбнулся.
        Всемогущие вожди Стейшена боялись своих гостей. Сама мысль, что его кто-то может бояться, вызвала у Книжника и смех, и восторг одновременно. Его, оказывается, можно бояться! Его! Книжного Червя! Долговязого дохляка с испорченным зрением! Все-таки стать кошмаром - превратиться в олдера из детских страшилок - оказалось очень полезным побочным эффектом.
        Книжник отдавал себе отчет, что внутри старой оболочки скрывается все тот же неуклюжий чел, но это была далеко не вся правда. Этот чел изменился. Да, он остался неуклюжим, и его умениям было далеко до боевых умений того же Бегуна. Но он поборол страх, изменил себя, нашел герлу, ради которой был готов умереть… А потом потерял ее. Он был всего лишь книгочеем в теле олдера, но книгочеем, обманувшим самого Беспощадного, а это дорогого стоило. Так что…
        Может, все было не так и смешно? Может, его таки стоило опасаться?
        Проводник покрутил в руках шприц-тубу с вакциной и положил на столик перед собой. Туба осталась невскрытой. Эти двое были умнее, чем могло показаться, и умели не только читать старые чертежи.
        - Что это? - спросил Проводник.
        Книжник и Бегун переглянулись.
        - Лекарство, - объяснил Книжник терпеливо. - Если снять колпачок, то там игла. Надо проколоть кожу…
        - Мы знаем, что такое укол, - нетерпеливо перебил его Механик. - Что делает твое лекарство? Ты испробовал его на себе?
        - Если его уколоть, то ты не умрешь. Беспощадный не придет за тобой. Да, испробовал.
        - И оно превратила тебя… в это?
        Тим вздохнул.
        - Нет. В том, что я такой, виновато Дыхание Горячих Земель. Я слишком поздно остановил Беспощадного.
        - Я рассказывал тебе о лекарстве, - вставил слово Бегун. - Вместе с Айшей и остальными.
        - Я не помню тебя, олдер, - оборвал его нетерпеливо Проводник. - Наверное, ты выглядел иначе, и тебя тоже изменило Дыхание, но это сейчас неважно. Важно, что лекарство все-таки существует.
        Книжник кивнул.
        - Оно перед тобой.
        - И ты готов отдать его нам?
        Тим с сомнением покачал головой.
        - Пока не знаю. Что ты можешь мне предложить взамен?
        Механик засмеялся, демонстрируя острый, как игла, обломок вместо правого клыка.
        - Серьезно? Ты спрашиваешь, что я могу предложить взамен? Это плохо звучит. Давай я спрошу тебя: что ты можешь нам предложить за четыре жизни? За твою, этого олдера (он кивнул на Бегуна), твоей герлы и ребенка?
        - Ответ все еще лежит перед тобой, - Книжник старался выглядеть уверенно и спокойно и очень надеялся, что так и выглядит в глазах вождей. - Вечную жизнь, вождь. Разве это плохая плата?
        - Один шприц? - переспросил Механик с разочарованием в голосе. - Всего один шприц за четыре жизни? Ты меня разочаровал… Что скажешь, Проводник?
        - Я скажу - мы не примем такое предложение…
        - Все так, - вздохнул Механик, демонстрируя мимикой глубочайшее сожаление. - Мы не примем твое предложение, гость… Мы отдадим тебя тем, кто ищет. Ты что-то натворил в Тауне? Что-то плохое? Уж очень они хотят увидеть тебя, олдер.
        Он перевел свой неприятный взгляд на Бегуна:
        - И твоего друга тоже… И я обещал подумать…
        - Дадим им вторую попытку, - предложил Проводник и прищурился, словно брал гостей на мушку. - Давай еще раз, дорогой гость! И не забудь, что ты должен нам кэрродж…
        - И гребную тележку, которую ты украл… - добавил Механик, ерничая.
        - И убитых тобой челов из нашего племени, - продолжил Проводник.
        - Один шприц - маловато будет, сам понимаешь… - кивнул Механик.
        - И ста будет мало, - подтвердил Проводник. - За все, что ты натворил…
        - То есть вы искали мой тайник, - спросил Книжник, нащупывая нужную интонацию в этих непростых переговорах, - но не нашли?
        - Все так, - неожиданно легко согласился Проводник. - Искали. Но не нашли. Пока не нашли. Под пыткой ты нам скажешь все! Но мы не хотим лишних жертв…
        - Да? - натурально удивился Бегун. - И с каких это пор?
        - …и мы готовы договориться!
        - И поэтому, - начал Механик, не обращая внимания на реплику Бегуна, а Проводник тут же подхватил: - Поэтому мы хотим предложить вам союз.
        - Да, именно союз… - подтвердил Механик. - Мы станем союзниками!
        - Союз? - переспросил Бегун со странным выражением лица. - Против кого?
        Обожженная и иссеченная осколками часть его физиономии осталась мертвой и неподвижной, только забилась нервно жилка у шелушащегося виска, зато на второй стороне, где ярко сверкал злостью подбитый глаз, отобразилась целая гамма эмоций.
        - Я правильно расслышал, Проводник? Ты предлагаешь нам Союз?
        - Нам не нужна война, - сказал Механик и затянулся с видимым удовольствием. - Мы торговцы, а торговать лучше в мире и спокойствии. Этот чарр с юга, ботинки (он покрутил ногой, демонстрируя почти новый армейский ботинок на рубчатой подошве) привезены с севера, хлеб, который я готов с вами преломить, от фармеров из западных земель… И все это потому, что мы не воюем, а договариваемся!
        Проводник кивнул.
        - Мир - это хорошо! Риски меньше, ништяков больше. Согласны?
        - Положим, - осторожно произнес Книжник, подозревая подвох. - Положим, мы согласны.
        - Тогда давай начнем с ответа на простой и понятный вопрос. Я хочу понимать челов, с которыми заключаю союз! Зачем вы вернулись на эту сторону Хай-Бридж? - Механик посмотрел на Книжника с прищуром.
        Книжник спиной чувствовал, что что-то не так, но не мог понять что. Вроде все слова были правильными и вопросы уместными, но его не оставляло ощущение, что прищур собеседника слишком похож на прицеливание. Интуиция - хитрая штука. Она может врать, но все-таки к ней стоит прислушиваться.
        - Я тоже не понимаю, зачем надо было возвращаться сюда, зачем снова идти через Горячие Земли? Чего вы хотели добиться? - объяснил свой интерес Проводник.
        Механик уловил пристальный взгляд Тима и тут же снова сделал затяжку, скрывая лицо за клубами дурманного дыма.
        - Зачем мы вернулись? Я, например, - Бегун тряхнул головой в сторону Тима, - хотел его убить. Догнать и убить. Мои бро погибли из-за него!
        - Я бы удивился, - ухмыльнулся Проводник, окинув бывшего вождя Парка ироничным взглядом, - если бы ты хотел чего-то другого. Сложно заставить вольфодога грызть орехи… Но ты его не убил. И это удивляет еще больше.
        Бегун развел руками - мол, так вышло! И изобразил улыбку.
        Проводник благодушно, как мог, улыбнулся в ответ и повернулся к Книжнику.
        - А ты? Зачем возвращаться тебе? Ты получил, что хотел, а здесь… Здесь у тебя не осталось друзей.
        Он не спрашивал. Он утверждал.
        Книжник задумался на миг, а потом решил отвечать честно. Иногда честные ответы маскируют намерения лучше, чем изощренная ложь, и, пожалуй, это был именно такой случай.
        - Я хотел лечить челов от Беспощадного.
        - Всех? - спросил Проводник, глядя на Тима, как на безумца.
        Книжник кивнул.
        Механик положил трубку, все еще сочащуюся дурманным дымом, на подлокотник, и достал из-за сиденья массивную стеклянную бутыль, в которой плескалась жидкость непонятного цвета.
        - Есть челы, - произнес он, наливая жидкость в старые керамические кружки с полустершейся надписью «Старбакс», - с которыми нельзя говорить трезвым. Ты, Книжный Червь, счастливчик. Ты вернулся в виде олдера в свое племя и все еще жив. Что сказал на это шаман Парковых?
        - Ничего он не сказал. Гребень больше ничего и никому не говорит, - Книжник взял кружку, понюхал пойло и сморщился. - Потому что мертвые не разговаривают…
        Глаза у Бегуна на миг стали круглыми, как у разбуженного днем оула, показалось, вот еще чуть-чуть - и он заухает, захлопает крыльями, но вождь быстро взял себя в руки.
        - Так что Гребень ничего мне не сказал, - закончил Книжник. - Он просто сдох первым.
        - И пусть примет его Беспощадный! - взмахнул рукой Механик. - С ним трудно было договориться.
        Тим отметил про себя эту странную фразу.
        Никогда… Вернее за все годы, что Книжник провел в Парке, никто из Стейшена не пытался договориться с племенем, живущим на краю мира. Парковые не могли причинить стейшенам вред, так как между ними лежали Сити и Таун, а стейшены совершенно не интересовались Парком. В Парке не было ништяков, в Парке не было ничего полезного, кроме пары сотен герл, из-за которых никто не хотел устраивать войну. Проще было забыть о существовании племени, которое ничего не производило, не растило и не собирало по округе, чем устраивать бойню или брать власть в Парке хитростью. Парковые умели только убивать, грабить и воровать, а это, как известно, умеют все. Однако Механик знал Гребня и даже пытался с ним о чем-то договориться! И не договорился! Так о чем шла речь? Зачем понадобился умному Механику примитивный, как дубина забойщика, Гребень? И вообще, зачем вождям Стейшена нужен был Парк? Пожалуй, это стоило выяснить…
        - И многих челов в своем племени ты избавил от Беспощадного? - голос Проводника звучал нарочито спокойно, но он не был спокойным, Тим чувствовал напряжение.
        И охранники - те, кто притаились за перегородкой, - тоже чувствовали, потому что сопели и всхрапывали, как пиг-отец, дорвавшийся до ямы с желудями, едва ли не заглушая разговор.
        - Никого не вылечил. Но теперь у них есть лекарство от Беспощадного. Немного, но есть.
        - Они украли у тебя лекарство? - участливо спросил Проводник. - Парковые - такое племя! Крадут все, что плохо лежит!
        - И все, что хорошо лежит, тоже крадут! - хохотнул Механик, выдыхая остатки дыма из легких.
        - Случилось так, - отозвался Книжник, мрачнея, - что я его там оставил…
        И осклабился так, что Проводник едва заметно отшатнулся.
        - Не было времени забрать, - закончил Тим, едва не щелкнув зубами перед лицом стейшена.
        Потерять лекарство - это ошибка. Признать свою ошибку нужно было так, чтобы отбить желание над этим смеяться. Личина олдера и инстинктивный страх всех челов перед злым демоном из мира мертвых взрослых играли Книжнику на руку. Будь он самим собой - и разговор бы протекал иначе. Совсем иначе.
        - Выпей, - сказал Механик, откашлявшись. - Выпей уиски и не скаль на меня зубы, Книжный Червь. Не обижайся, не надо. Мы не хотим с тобой ссориться. И ты выпей, Бегун. Это фармерский уиски, настоящий уиски с Пустошей. Не бзди, бро, не отравим!
        Механик демонстративно отпил из своей чашки, проглотил жгучую жидкость и облизнулся. Лицо его покраснело от удовольствия.
        Бегун тоже отхлебнул из кружки. Уиски обжигал не хуже углей.
        - Союз, - напомнил он сдавленным голосом. - Ты сказал, что хочешь с нами союза… Зачем?
        - Чтобы Книжный Червь вылечил челов Стейшена. Мы готовы дать защиту и пристанище, - пояснил Проводник.
        - Мне не нравится, когда меня называют Книжным Червем, - сказал Тим. - Если ты хочешь, чтобы я кого-то лечил, называй меня Тим-Книжник или просто Книжник.
        - Готовы дать защиту и пристанище… - повторил эхом Бегун и показал подбородком на Книжника: - Только ему защиту? Я тут лишний?
        - И тебе, и тебе, Бегун! - примирительно произнес Проводник. - Ты же не Гребень, Беспощадный его побери! Ты же умный чел! Мы дадим вам обоим крышу над головой, дадим герл, хорошую еду и защитим от врагов. У тебя ведь хватит лекарства для всех, Книжник? Того лекарства, что ты спрятал в тайнике?
        Книжник кивнул, но не сразу, так, чтобы собеседники заметили эту паузу.
        Он все еще прислушивался к своей интуиции, а интуиция орала ему дурным голосом, что ни Механику, ни, спаси Беспощадный, Проводнику верить нельзя ни при каких обстоятельствах! Но если ему дадут возможность излечить племя Стейшена… Разве это не то, чего он хотел?
        Тим мысленно прикинул количество доз оставшихся в тайнике. Сколько челов сейчас в племени? Две сотни? Три? Ну, может быть, чуть больше. Хватит с головой.
        Обитатели Парка не приняли из рук бывшего соплеменника ни помощи, ни лечения, изгнали его и чуть не убили. В Сити теперь лечить некого - мертвым Беспощадный не страшен. Таун - определенно не те, с кем стоит вступать в переговоры, даже с самыми благими намерениями. Он не знал, кто теперь там правит, какие именно отморозки руководят многочисленными бандами в огромном пустом городе, но при Косолапом и Сиплом, каким бы жестоким дерьмом они ни были, все выглядело куда пристойнее.
        Но нет худа без добра - теперь Стейшен сам предлагает себя, отдается на его волю. Это племя самое умное по эту сторону Горячих Земель, сохранившее больше всего знаний. Может быть, именно знания толкают их к компромиссу?
        И было еще одно - острое, ноющее, как воспаленный зуб, воспоминание, заставившее его кивнуть в ответ на предложение Проводника: падающая спиной вперед девочка по имени Кошка и страшный хруст, с которым оборвался ее крик.
        Спасти новую Ханну не получилось. И отыскать в Парке нового Книжника не вышло. Может, получится отдать долг хотя бы маленькой охотнице на голубей?
        - Лекарства хватит на всех, - сказал он решительно.
        - Живи вечно, Книжный Чер… - Проводник расплылся в улыбке. - Прости. Живи вечно, Тим-Книжник! Ты сделал правильный выбор!
        - Выпьем? - предложил Механик, поднимая кружку с уиски. - И пусть наши враги сдохнут первыми!
        Он запрокинул голову, вливая в себя добрую половину кружки, и Книжник увидел, как заходил по тонкой грязноватой шее крупный угловатый кадык.
        Он тоже проглотил свою выпивку, отгоняя последние сомнения. Решение принято, пора действовать, а не сомневаться! И лишь отдышавшись после волны жидкого огня, пробежавшего по пищеводу, он увидел, как смотрит на него Бегун. И взгляд этот был…
        Книжник отвел глаза и выпил еще.
        Глава 17
        Доверяй, но проверяй
        - И ты им поверил?
        Бегун ухватил себя за редкую поросль, с недавних пор заменившую ему волосы, и затряс головой.
        - Ты им поверил! Да трахни тебя Беспощадный! Ты всегда кичился мозгами, как Свин своим болтом, а теперь ведешь себя как последний мудак!
        Он вскочил и заметался по комнате, в которую их проводили после разговора с вождями. Комната была без окон, с двумя деревянными расшатанными лежанками вместо мебели и прочной дверью, которую закрыли на замок, как только Книжник с Бегуном оказались внутри. Глухой ящик - ни шагу вправо, ни шагу влево. Лежанки, стоявшие возле голых бетонных стен, были прикрыты ветхими, набитыми полуистлевшей травой матрасиками, от которых невыносимо несло плесенью и мочой. На стенах чадили, выбрасывая в воздух длинные сажевые нити, две масляные лампы, заправленные отработкой, - они тоже распространяли вокруг себя острую вонь, добавляя пикантности гамме аммиачных ароматов, и при этом особого света не давали. Но зато в комнату не поленились доставить рюкзаки - и это был единственный плюс в их положении.
        Бегун осмотрел их новую тюрьму, смачно харкнул на дверь, пнул ее ногой и, повернувшись к Тиму, выдал тираду, от которой сам Беспощадный покраснел бы и заткнул уши. Тим, по идее, должен был оскорбиться, но не оскорбился, а отстегнул от рюкзака спальник, бросил его на шаткую конструкцию, заменявшую кровать, и улегся на спину, вперив взгляд в покрытый грибком потолок.
        - И где твои мозги теперь? - спросил Бегун, отдуваясь. Он шел пятнами от возмущения. - Где они, Книжный Червь?
        И сам себе ответил:
        - Там же, где и болт Свина - догнивают в Лабе.
        - Все сказал? - осведомился Книжник спокойно.
        - Могу повторить.
        - Не стоит. И будь добр, не называй меня Книжным Червем. Мне не нравится это имя.
        - А мне не нравится то, что ты делаешь.
        - Внимательно тебя слушаю…
        - Чего слушаешь? - удивился Бегун.
        - Твой план.
        - Какой план?
        - Ты недоволен тем, что происходит, - терпеливо пояснил Книжник. - Значит, у тебя есть вариант получше. Расскажи мне его. Может, я соглашусь и мы сделаем по-твоему.
        Вождь помолчал.
        - У меня нет плана, - произнес он наконец.
        Книжник заложил руки за голову и вперил взгляд в потолок.
        - Ну тогда не морочь мне голову.
        - Послушай… - Бегун сел на свою лежанку. - Им нельзя верить. Они наебут нас в любом случае…
        - Если ты уверен, что они наебут нас в любом случае, то, может, надо было остаться в Тауне? Чтобы прогуляться по доске Жертвенной Башни? Или стоило замерзнуть насмерть той ночью? У нас был такой шанс! Это же лучше, чем быть обманутыми? Правда?
        - Скажи, ты им поверил?
        - Я еще не решил.
        - Так реши, Книжный Червь! Или послушай меня!
        - Я же просил тебя, Бегун, не называй меня так, - сказал Книжник спокойно. - Я Книжник.
        - Да похер мне твои просьбы! - взорвался Бегун. - Ты всю жизнь был Книжным Червем, им и останешься! Успокой меня! Скажи, что ты не поверил этим тварям! Ни одному слову!
        Тим сел.
        - А ты мне скажи: у нас есть шансы выбраться отсюда?
        - Шансы всегда есть! - прорычал Бегун. - Пока ты живой - они есть! У меня был шанс выбраться из Лабы? Ни одного! Да я, сука, должен был там подохнуть! А сбежать из города, после того как меня приложило о стену взрывом? Какие нах могут быть шансы, когда ты беспрерывно кровью срешь? И пока ты катился, как вождь вождей, на своей гребной тележке да в новеньком костюме, я ногами топал по гребаным Горячим Землям! Вот этими…
        Он затопал, поднимая с пола облачка легкой серой пыли.
        - Вот этими, сука, ногами! В дырявой маске, топал и в штопаном костюме, заляпанном изнутри чужим говном! Шансы, говоришь? Да, у меня были шансы - я хотел выжить! И поэтому я сейчас ору на тебя здесь, а не догниваю под насыпью там, возле Рейлы!
        - А ты не ори здесь, - посоветовал Тим. - Уже не надо, не подействует. Ты уже все сказал. Шансы есть, пока мы живы. Если нас убьют, то и шансы умрут вместе с нами. У тебя нет плана, у меня он есть. Делаем по-моему!
        - Ага, - сказал Бегун и снова сел. - Значит, это хитрость? Ты им не поверил? И не собираешься сдать им тайник?
        - Собираюсь сдать.
        - Ты, блядь, серьезно? Или прикалываешься?
        Тим вздохнул.
        - Зачем я вернулся на эту сторону Хай-Бридж, Бегун?
        - Затем, что ты - мудак, Книжный Червь, - отрезал вождь. - Ты по жизни законченный мудак! Ты не олдер, ты безмозглый кид, ты туп, как чайна-бэбик, только болтать горазд!
        Книжник поморщился, но Бегуна уже понесло. Он сам не ждал от себя такого всплеска эмоций, слова вылетали из него очередями, как пули из машингана.
        - А еще ты мудак потому, что решил, что все только и ждут, пока ты излечишь их от Беспощадного!
        - А это, по-твоему, не так? - быстро спросил Тим.
        Бегун расхохотался, но смех прозвучал фальшиво и больше походил на кудахтанье, чем на смех.
        - Ты издеваешься надо мной? Или действительно дурак?
        Книжник пожал плечами.
        - А если я такой дурак, то нахера вы шли за мной, Бегун? Зачем тащились за мной и Белкой? Вот ты? Зачем ты поперся за нами? Зачем потащил с собой Облома и Свина? Айше чего не хватало - Верховной жрице Сити? Резаному, Сиплому, Косолапому? У каждого из них был свой надел, да еще и какой! Сам Беспощадный позавидует! Ну болтает дурак Книжник разное! Может, он бредит? Он же дурак, что с него взять? Но вы же пошли! Даже не пошли, вы побежали! За чем же ты пошел, если не за вечной жизнью?
        - За чем пошел я? - переспросил Бегун. - За властью, Книжный Червь! За властью! Потому что вечная жизнь без вечной власти мне и нахуй не нужна! Никому из нас не нужна обычная жизнь! Ты не лекарство принес в мир, Книжный Червь, ты принес в мир новую власть! Силу, сильнее которой не было! Беспощадный могуч и грозен, все боятся Беспощадного! У Беспощадного нет хозяина! Он приходит за каждым - за вождем, охотником или пеоном - в свой срок! Ему все равно, герла ты или вэрриор, он сожрет тебя до конца! Закон держится на силе Беспощадного! Он объединяет нас в племена! Он заставляет нас вместе охотиться, рыбачить, собирать коренья, запасать ягоды! Фармеры живут по закону фармеров, но Беспощадный приглядывает и за ними. Жрицы Сити приносят ему свои жертвы и подчиняются Закону, который придумал он!
        - Короче, - прервал его Книжник. - Это все мне известно! Ты шел за мной и хотел получить вечную жизнь? Или не хотел?
        - Хотел! Но я не хотел, чтобы вечную жизнь получили все!
        Книжник давно понял, к чему клонит Бегун, но не перебивал. Это он - Книжник - шел в Лабу, чтобы спасти мир. А вот Бегун… Бегун, которого Книжник считал чуть поумнее Облома, оказывается, шел не за бессмертием - за властью, которое порождало это бессмертие. А значит, понимал ситуацию и людей лучше и глубже, чем понимал их Книжник.
        - Твое лекарство - это власть над Беспощадным, Книжный Червь! - сказал Бегун, снижая обороты. Он растерял часть запала и уже не орал, а сипел простуженным, сорванным в крике горлом. - Ты выбираешь, кому жить, а кому сдохнуть первым. Только ты. Остальные живут, как жили - в страхе перед приходом Беспощадного, соблюдая его Закон и подчиняясь тому, кто может защитить их от смерти. Понимаешь? Никто в стаде не знает, как жить без Беспощадного и его Закона. А я знаю. И Айша знала. Поэтому мы не стадо - мы пастухи! И Проводник с Механиком знают, зачем им вечная жизнь. И ни один из сильных никогда не допустит, чтобы ты подарил ее всем. Ни-ког-да. Потому что мир рухнет без страха перед неизбежным. Он построен на страхе, боли и смерти. Это их мир, Книжный Червь, не твой. Ты в их мире просто добыча. Чужак.
        - Вот, значит, как… - протянул Книжник. - Значит, я добыча? А напомни-ка мне, Бегун, почему ты еще жив? Как так случилось, что ты все еще отравляешь воздух своей злобой, а не гниешь в придорожной канаве?
        Бегун молчал.
        - А где сейчас Резаный? Последний раз, когда я его видел, он висел вниз головой, обмотанный собственными потрохами. Где Облом? Ах да… Помню… Его разорвало от разочарования! Куда забежал твой бро Свин? Он и хрюкнуть не успел, как подох! Ты видишь где-то поблизости Айшу? Не видишь? Странно… Куда они все подевались? А? Это я добыча, говоришь? Мы с Белкой никогда не были добычей. Это вы думали, что мы добыча. И подохли один за другим!
        - Если бы не Белка, - голос Бегуна звучал спокойно, хотя разговор шел на повышенных тонах. Казалось, что и воздух в комнате сгустился от недобрых эмоций. - Если бы не рыжая, ты бы сдох первым, Червь. Сдох бы еще в Парке, сразу за забором. И не хвастался бы сейчас своей невъебенной крутизной. Ты просто везучий! Ты охерительно везучий, Книжный Червь. Ты такой везучий, что прямо хочется посмотреть, как ты еще раз выйдешь сухим из воды. И выйдешь же, хоть Беспощадного позови…
        Он покачал головой.
        - Если бы меня тогда не лягнула лошадь…
        - Но она тебя лягнула, Бегун, - улыбнулся Книжник. Улыбка вышла угрожающей, потому что глаза его продолжали смотреть на собеседника с ледяной неприязнью. - Я мог убить тебя, но не убил. Так уж получилось, из-за непредвиденных обстоятельств. Но я тебя не простил.
        - Судьба, - согласился Бегун, потрогал грязным пальцем один из уцелевших передних зубов, поморщился и сплюнул в сторону. - И знаешь, где я видал твое прощение?
        Он похлопал себя по промежности.
        - Я жив, и такова воля Беспощадного!
        - Наверное, - Книжник перестал пугающе улыбаться, хотя это явно далось ему нелегко. Он взял себя в руки, отвел взгляд в сторону и произнес с примирительной интонацией: - Твое везение вождь, тут не поспоришь. Благодаря его милости мы оба живы…
        - Пока еще живы, - возразил Бегун. - Если ты отдашь стейшенам лекарство, то мы очень быстро встретим Беспощадного. Скорее, чем ты думаешь. Вот как отдашь, так сразу и встретим…
        Он посмотрел на свой плевок, блестевший на сером бетоне. Даже в здешнем тусклом свете было видно, что он кровавый.
        - Похоже, - сказал вождь, - наши проблемы надо решать быстро.
        Книжник проследил за его взглядом и все понял.
        - День-два? - спросил он.
        - Думаю, да. Не больше.
        Бегун снова потрогал зуб и убедился, что тот шатается.
        - А может, и меньше, - добавил он. - Это не от меня зависит…
        - Тогда слушай меня, - решительно произнес Книжник. - Слушай и верь. Я понимаю, о чем ты говоришь. Я понимаю, почему нельзя никому доверять. Но…
        Он смотрел в глаза Бегуну и искал в них… нет, не поддержку - понимание.
        - Даже если мы передадим стейшенам часть лекарства, это никак нам не навредит. А польза… Польза все равно будет. У тех, кто получит укол, обязательно родятся дети, и этим детям будет плевать на Беспощадного.
        Он замолчал. Бегун тоже молчал - слушал. И тогда Книжник продолжил:
        - Да, я бы распорядился лекарством лучше. Но как бы им не распорядились они, это заберет у Беспощадного часть добычи. И пусть будет так…
        Бегун покачал головой.
        - Они хотят убить нас, - возразил он, не повышая тона. - Я чую обман… Спиной чую, как зверь! Ты говоришь, что стейшены самые умные? Не спорю. Только ум бывает разный. Знаешь, какое племя было самым добрым по эту сторону Хай-Бридж?
        Он подождал несколько мгновений, а потом сам ответил на свой вопрос:
        - Наше. Племя Парка. Потому что мы не хотели, чтобы все жили по нашему Закону! Мы грабили, совершали набеги на фармеров, лезли на территории Сити за ништяками, но я никогда не хотел всех убить и заграбастать себе Сити и Пустоши. Я был хозяином в Парке, и, если бы не ты со своим зельем бессмертия, я бы закончил свою жизнь на почетном костре Мертвых. Превратился бы в пепел в свой срок! Но ты совратил меня, ты заставил желать бессмертия и власти, и все плохо закончилось. А Стейшен - это не Парк! Стейшен всегда имел планы подмять под себя всех - от Горячих Земель до Рок-Маунтин! Они бы и до Оушена дошли, если бы имели для этого силы! А теперь, с твоей помощью, они дойдут…
        Он вздохнул.
        - Никому не верь, Книжный Червь. Умный враг - страшнее дурака. В итоге им нужна твоя смерть, а не лекарство. Они не станут лечить никого, кроме себя, а ты сдохнешь первым, так и не сообразив, что тебя наебали. И зря…
        - Я тебя услышал, - ответил Книжник вставая. - Давай-ка для начала выберемся отсюда. Вроде право имеем на свободное передвижение, нам предложили союз - почему не воспользоваться? Да и пора нам узнать, как там дела у Сибиллы, а не сидеть взаперти. Согласен? Значит, нам нужен Проводник…
        Двери, несмотря на то, что Книжник лупил по доскам изо всех сил, открыли далеко не сразу. На пороге возникли два угрюмых смотреца, молчаливые и злые. Книжник в простых и экспрессивных выражениях изложил свои требования, после чего дверь закрылась и оставалась на запоре, покуда ее не распахнул недовольный Проводник, даже не пытающийся скрыть раздражение.
        - Зачем тебе нужна эта жрица, Книжник? - спросил он, выслушав Тима. - Я даже не знаю, жива она или нет? Что ты от нее хочешь?
        - Не от нее, - поправил его Тим. - От тебя. Это вопрос доверия! Мы пришли в Стейшен потому, что жрице нужна была помощь. Мы давно ее не видели и хотим знать, что с ней. Чему ты удивлен?
        - Ничему! - буркнул Проводник. - Я приказал знахаркам о ней позаботиться.
        - И они позаботились? - осведомился Книжник.
        - Мои приказы выполняются, - на этот раз Проводник действительно обиделся. - Будь уверен!
        - Так просто проводи нас к ней. Мы же союзники, бро?
        Проводник оценивающе посмотрел на Тима, потом на Бегуна, и на лице его нарисовалось явное сомнение. Ему явно не хотелось выпускать незваных гостей на свободу, и - что уж тут говорить? - Книжник прекрасно понимал почему.
        - Мы же обо всем договорились, Проводник, - ухмыльнулся Бегун. - Ты должен быть доволен! Мы же взамен просим немного - дай нам только удостовериться, что жрица жива. Или мы твои пленники?
        - При чем тут пленники? - возмутился Проводник. - И почему я должен вам верить, парковые? В прошлый раз вы чуть не взорвали галереи и меня вместе с ними! Разнесли половину Стейшена! Вас здесь не любят - вас не за что любить! Я прячу вас для вашей же безопасности!
        - Полюбят, - возразил Книжник. - Скажешь, что мы принесли вашему племени бессмертие и избавили от Беспощадного, так сразу и полюбят! Бессмертие - хорошая плата за кровь? Как ты думаешь?
        Проводник быстро, по-звериному оглянулся, зыркнул вокруг, не услышал ли кто сказанное Тимом, и тут же сладко улыбнулся. Даже не сладко, а сладенько, как бэбик, в первый раз в жизни попробовавший мед.
        - Мы еще не объявили племени о наших договоренностях! - проворковал он. - Сначала отдай нам лекарство!
        - Сначала, - сказал Тим, возвращая Проводнику такую же приторную улыбочку, - докажи, что мы партнеры, а не пленники.
        Проводник отступил на шаг и мотнул головой.
        - Ладно. Пошли.
        Глава 18
        Исцеляющая
        Идти пришлось далеко.
        Они то поднимались по лестницам, то ныряли вниз, в сырость подвалов. Стейшен был изрыт старыми тоннелями вдоль и поперек, как ствол высохшего дерева древоточцами. Галереи следовали за переходами, выкрошенные за десятки лет ступени вели в сумрак и снова выводили на свет, коридоры с низкими потолками внезапно превращались в огромные залы, где под сводами, попискивая и стеная, кружились летучие мыши.
        Тиму подумалось, что Проводник ведет их к знахаркам окружными путями. Он перестал ориентироваться в самом начале пути и надеялся только на то, что Бегун не заразился от него топографическим идиотизмом. Как выбираться из этой паутины переходов на свежий воздух, Тим понятия не имел.
        Знахарки располагались на платформе третьего нижнего уровня. Здесь было относительно сухо, пахло ржавчиной и сухими травами - это Книжник унюхал еще на подходе. Под высокими сводами станции запах заготовленной травы сменил острый аромат какого-то зелья: сильный, резкий, всепроникающий. От него у Тима зачесалось в носу и в глазах и стало горько во рту. Он не сразу узнал горечь, а потом сообразил - это сэйджбраш[10 - Полынь.].
        Источник обнаружился буквально на входе, в начале платформы. Знахарка - герла лет пятнадцати - сидела на корточках возле низкой разогретой печи, сделанной из железного ящика, и помешивала в кипящем котелке длинной деревянной ложкой. От раскаленных стенок ящика исходил ровный жар, воздух перед лицом целительницы дрожал. В первый момент Книжник едва не вздрогнул - в потоке горячего воздуха лицо знахарки «плыло», словно ее настиг Беспощадный.
        Завидев Проводника, герла вскочила и согнулась в почтительном поклоне.
        - Живи вечно, Проводник, - прогундосила она, вытирая рукавом красный сопливый нос. - Пусть забудет тебя Беспощадный!
        - Живи вечно, Исцеляющая! - отозвался Проводник. - Живите вечно, сестры!
        Судя по всему, знахарки не только лечили здесь больных, но здесь же дневали и ночевали, изредка выходя на поверхность - вдохнуть свежего воздуха. Их было немного: четверо девочек постарше Исцеляющей, уже вступивших в тот возраст, когда ими интересуется Беспощадный, и четверо девочек поменьше, едва разменявших десяток зим. Все вышли поздороваться, выказать свое уважение Проводнику. Видно было, что такие визиты были редкостью и большой честью для них. На широкой, чисто выметенной платформе разместились плиты, самодельные печи, на которых готовили снадобья, - дым от варева затягивало в тоннель, именно его и учуял Книжник на подходе. За пластиковой перегородкой, ближе к ящикам с травами и кореньями, стояла большая палатка из плотного брезента. Книжник с изумлением увидел на ней поблекший от времени, но все еще хорошо заметный крест. Значение этого знака Тим знал по книгам. В Стейшене младших проводников и механиков учили читать в обязательном порядке, так что о Красном Кресте тут вполне могли знать, а вот то, что армейская палатка так хорошо сохранилась, - это да, удивляло. Хотя стейшены торговали со
всеми племенами, жившими возле Рейлы, и могли получать ништяки с военных складов, находившихся в тысяче миль отсюда.
        Мир только казался примитивным и понятным, Книжник давно усвоил эту прописную истину. На самом деле все было устроено сложнее, чем думалось на первый взгляд. Шагнув впервые внутрь стен Вайсвилля, он понял, что его знания кажутся необычными и глубокими только там, где книги предназначались для растопки очагов. Умников все еще можно было найти во всех племенах, кроме Паркового. В них просто нигде, как и в Парке, не было необходимости.
        - Мы пришли посмотреть на чужую, - пояснил Проводник. - Эти челы привели ее сюда и хотят узнать, все ли с ней в порядке. Проводишь?
        Исцеляющая окинула Книжника и Бегуна неприятным пронизывающим взглядом, в котором дружелюбия было столько же, сколько тепла в зимней ночи, и сделала им знак следовать за собой. Никто не любит олдеров, подумал Книжник, зато все их боятся, и это хорошо!
        В палатке было значительно теплее, чем снаружи. В углу у входа источала жар печка, сделанная из старой бочки, вторая, точно такая же, стояла у выхода из лазарета, закрывая проем потоком теплого воздуха. Внутри палатки стояли в количестве две полных руки прочно сколоченные деревянные помосты, на которых лежали нуждающиеся в помощи. Больных и раненых было немного - три чела и одна герла, посмотревшие на Тима и Бегуна с ужасом и неприязнью, да двое тинов, которые при виде вошедших олдеров попрятались под одеяла. Лазарет практически пустовал.
        Здесь тоже висел плотный запах трав, но в нем присутствовал гнилой душок старой крови и болезней, хорошо знакомый Книжнику за время его путешествий. Скорбное место…
        Он уже переступил порог, но что-то заставило его притормозить и отступить назад, под своды зала. Вполне возможно, что показалось, но…
        Он прислушался: откуда-то доносился детский плач. Плакал не один ребенок - много. Где-то рядом, может, в другом тоннеле. Выше или ниже лазарета. Странно… Зачем собирать столько детей вместе? Столько плачущих бэбиков?
        Тим как бы невзначай глянул вверх. Прямо над ним располагалась вентиляционная шахта - темный овальный провал в потолочной плите, в котором еще просматривались остатки сгнившей арматуры, - звуки явно шли оттуда. Книжник, превратившись в слух, осторожно шагнул в сторону. Тут плач уже не был слышен, зато на границе слышимости вдруг проявились чьи-то голоса и звуки шагов. Еще пол-ярда в сторону… И тишина. Странно.
        Книжник, пригнув голову, шагнул за маленькой знахаркой в палатку, делая вид, что ничего не слышал и ничем не интересовался, - только тем, как все устроено в лазарете. А устроено все было очень и очень разумно, почти так, как в госпитале Вайсвилля, хотя конечно же примитивнее. Выскобленное добела дерево лежанок, стиранные подстилки, аккуратно залатанные одеяла и плотные валики, заменявшие подушки, - видно было, что чистоте здесь уделяют первостепенное внимание. Возле печек, разложенная на специальных решетках, сушилась порезанная на ленты ткань для повязок. Тут же в мятом тазу, стоящем на огне, кипела вода. В ней, несмотря на бурление пузырьков, Книжник рассмотрел несколько ножей, ножницы, какие-то иглы…
        - Вот ваша герла, - сказала Исцеляющая, останавливаясь возле широкого деревянного ложа. - Спит. Я дала ей сонного отвара, чтобы унять боль. Но дала немного - не хочу навредить ребенку, когда она начнет его кормить…
        Книжник шагнул к лежанке и натолкнулся на спину опередившего его Бегуна - он уже склонился над Сибиллой.
        - Тот, кто ее резал, - мясник, - проворчала Исцеляющая. - А кто зашивал - криворукий. И что-то мне подсказывает, что это был один и тот же чел…
        Книжник посмотрел на знахарку и поднял руку.
        - Это был я…
        Проводник посмотрел на него с недоумением.
        - Ты же не знахарь! - неподдельно удивился он. - Откуда знал, что делать?
        - Она умирала, - пояснил Книжник. - И я просто делал, что мог и как мог…
        - И сделал, - Исцеляющая пожала плечами. - Ты спас жизнь, олдер. Две жизни - ее и бэбика. Тебе зачтется.
        Она посмотрела на него доброжелательнее.
        - Но руки у тебя кривые. Что сумела, я поправила. Если надо будет, она сможет родить. Наверное. Четырнадцать зим у нее на плече, время еще есть.
        Проводник поморщился.
        - Родить? Ты смотришь далеко, Исцеляющая. Слишком далеко. Родить она сможет, если не умрет в горячке до новой луны…
        Исцеляющая потрогала жрице лоб, и та медленно открыла глаза, окатив стоящих возле лежанки мутным болезненным, но вполне осмысленным взглядом.
        - У нее нет сильного жара, - сообщила знахарка. - Если не будет новых кровей или гноя там, где ее кромсал олдер, то она выживет. Крепкая.
        - Как ты? - спросил Книжник, выглядывая из-за плеча Бегуна.
        Сибилла с трудом разомкнула высохшие губы и издала звук, больше похожий на тявканье новорожденного вольфодога.
        - Погоди, - сказала знахарка, подавая ей кружку с водой. - Давай я тебе помогу…
        Она придержала жрицу за затылок, помогая сделать несколько глотков.
        Книжник присмотрелся. Вода в кружке была непрозрачной, с явным коричневато-зеленым оттенком. Отвар. Он очень бы хотел узнать, отвар каких растений Исцеляющая дает Сибилле. Растения, как известно, умеют и лечить, и убивать, и превращать самого крутого чела в покорного идиота. Пыльца казза, например. При воспоминании о том, как его корежило с одного глубокого вдоха, Книжнику поплохело.
        Он отогнал от себя дурные мысли.
        Знахарка, конечно, была из чужого племени, но герлы с таким призванием чаще убивают по своему разумению, чем по приказу. А у Исцеляющей не было личных причин убивать жрицу. Во всяком случае Книжник надеялся, что не было. Да и взгляд, которым она встречала Проводника, не был восторженным или заискивающим, - с таким взглядом исполняют далеко не все приказы. Исцеляющая знала себе цену. Конечно же она не стояла на одной ступени с Проводником или Механиком в племенной иерархии, но и последней из стейшенов точно не являлась! И здесь были ее владения.
        - Давай-ка я, - внезапно предложил знахарке Бегун и, не дожидаясь ответа, взял у нее из рук кружку и принялся поить жрицу сам.
        Тим в первый момент не поверил своим глазам.
        Представить себе Бегуна, добровольно, в твердой памяти и рассудке оказывающего помощь жрице из Сити… Впрочем, Тим еще недавно многого не мог себе представить, а пришлось!
        Проводник фыркнул пренебрежительно, и Бегун бросил на него быстрый взгляд. Такой, как он умел, - человека неопытного сразу бросало в дрожь! Но Проводник лишь ухмыльнулся в ответ. Его было сложно пронять взглядом. Книжник подумал, что его вообще не пронять ничем, кроме пули. Во всяком случае Белка бы точно так сказала, а она разбиралась в челах.
        Проводник понял, что у Бегуна есть привязанность к Сибилле, и это было нехорошо. Вожди Стейшена были кем угодно, но не дураками, и Проводник умел не только стрелять - как Нога или Свин. Он разбирался в чертежах, знал, как плавят металл, и водил кэрроджи по Рейле. И еще - он очень давно научился нащупывать слабые места у противника. Или у соперника. Или у союзника…
        Неважно. Он умел нащупывать слабые места и пользоваться этим, иначе давно не был бы Проводником. Он умел управлять, и демонстрировать ему, за какую веревочку в случае чего можно дернуть, было безрассудно, но очень по-человечески. Бегун - и по-человечески… Кто бы мог подумать?
        Бегун поддерживал Сибиллу за плечи до тех пор, пока не влил в нее весь отвар, а потом помог жрице улечься на подушку, больше походившую на мешок, набитый чем-то мягким. Книжник наконец-то рассмотрел, что новорожденный бэбик лежал рядом с ней: маленький сверток под боком, уложенный так, чтобы жрица его ненароком не раздавила. К рождению этого малыша Книжник имел отношение большее, чем тот, кто его зачал. И мысль об этом невольно заставила Тима улыбнуться.
        Гордость? Возможно. Он сделал доброе дело. Но добрый - значит мертвый. Он помог этому бэбику появиться на свет. Но скажет ли малыш ему спасибо, когда увидит этот мир таким, какой он есть…
        Эта мысль мигом стерла с лица Книжника зародыш улыбки, он помрачнел.
        - Так лучше? - спросил Бегун негромко, поправляя валик у Сибиллы под шеей.
        Сибилла кивнула. Она все еще не могла «собрать» взгляд. Книжнику было знакомо это состояние. Он сам долго не мог навести резкость после своего стремительного спуска с Жертвенной Башни и удара о бетонную стену и видел окружающих через легкий туман, не резко. Было видно, что тело и разум жрицы все еще не пришли в себя, хотя за прошедшие сутки ей явно полегчало.
        - Да… - едва слышно выдохнула она. Шепот получился дребезжащим, словно звуки с трудом продирались через колючие заросли, выросшие в горле. - Спасибо. Лучше.
        - Бэбик? Что с ним? - спросил Бегун, ни к кому конкретно не обращаясь.
        Проводник снова едва заметно ухмыльнулся, а знахарка ответила:
        - Твой сын здоров. Мы нашли ему кормилицу, олдер. Хотя было трудно, кормилицы заняты. Нашли на время, пока мать не поправится и сможет его кормить.
        Когда Исцеляющая назвала безымянного бэбика его сыном, Бегун вздрогнул, но не возразил. И Книжник мысленно отметил это как еще один новый штрих к его портрету.
        - Ну что? Посмотрели? - знахарка презрительно передернула плечами и посмотрела Книжнику в глаза. - Мы не парковые, олдер, мы умеем держать слово.
        - Точно умеете? - хмыкнул Бегун, поворачиваясь к ней. - Расскажи это мне еще раз, Исцеляющая. Расскажи мне, а потом мы вместе посмеемся! Тягать орехи из берлоги чужими руками - вот что вы умеете…
        Проводник и знахарка переглянулись, не скрывая улыбок. Парковые и честность - весьма странное сочетание. Тим понимал, что репутация его бывшего племени восхищения не вызывает. Он сам недавно имел несчастье в этом убедиться.
        Бегун на улыбки не огрызнулся, замолчал, явно заставляя себя не обострять ситуацию, и у него, как ни странно, это получилось.
        - Но за то, что ты сделала, - спасибо тебе, Исцеляющая.
        Он даже склонил голову в знак благодарности - сама покорность.
        Бегун очень быстро учился, Книжник не мог этого не отметить, и то, как он сейчас приспосабливался к новой для него ситуации, учась быть смиренным, когда надо, вызывало восхищение.
        Сибилла вдруг протянула ему руку, Бегун тут же склонился к ней, и Тиму, который стоял ближе всех к ее ложу, показалось, что жрица прошептала что-то вождю на ухо, едва шевеля губами.
        - Пошли, - приказал Проводник тоном, не терпящим возражений. - Наверху поговорим.
        - Собираешься снова посадить нас в клетку? - спросил Книжник.
        Проводник хмыкнул.
        - Запирать я вас не буду. А вот если снять охрану… Доживешь ли ты до утра?
        Он изобразил улыбку.
        - К Бегуну у моих соплеменников претензий нет. А вот к тебе, Книжник, особый счет. Хочешь проверить?
        - Не горю желанием, - буркнул Тим.
        - Тогда - пошли! Есть для вас местечко поближе. Да и накормить вас нужно, дорогие гости…
        К удивлению Книжника, Бегун промолчал, словно это был и не Бегун вовсе.
        На выходе из лазарета Книжник снова задержался, прислушиваясь к плачу и голосам. Вентиляционный ход явно вел к какому-то помещению, где собралось много детей разного возраста, но не было никакой возможности определить, выше или ниже лазарета находится эта комната.
        Дорога к новому убежищу оказалась гораздо короче, из чего Тим сделал вывод, что теперь они будут размещены не на отшибе, где их держали сначала, а ближе к центральному залу Стейшена. Судя по всему, на втором подземном уровне, но и тут легко было ошибиться - по пути они преодолели три подъема и пять спусков по лестницам разной длины.
        Место, где их собирались держать, располагалось еще на одной станции Стейшена. Четыре платформы, через которые предусмотрительно перебросили широкие, крепко сколоченные мостки. Теперь по ним можно было мгновенно перемещаться от Рейлы к Рейле, не тратя времени на спуски в переход. На второй от входа платформе их ждал взъерошенный и напряженный Механик, из чего Книжник сразу сделал вывод, что решение перевести их в новое место никак не было связано с его просьбой, а входило в планы вождей Стейшена с самого начала.
        На этот раз в распоряжение пленников… - ох, простите! союзников! - был предоставлен целый кэрродж. Правда, кэрродж старый, с наглухо забитыми окнами, ржавыми потеками на бортах и с единственным действующим выходом, возле которого стояла уже знакомая Книжнику пара смотрецов. Но внутри благодаря печке с углями было тепло, по стенам коптили масляные лампы, стояла крепкая, хотя и драная мебель, уже ждал обильный, вполне пристойный ужин, а на десерт настоящая выпивка - потертый мех с несколькими глотками уиски.
        Механик руки не подал, но был сама любезность - пожелал вечной жизни, хорошего сна, осведомился, нужно ли показать отхожее место, а после перешел к делу.
        - Утром я приду за вами, - сказал он. - Раз у нас союз, то пора выполнять обещания! Тайник далеко?
        - Нет, - ответил Книжник. - Недалеко.
        - Вот и хорошо, - заулыбался Проводник. - Значит, быстро управимся!
        Улыбка у него была…
        Книжник поискал правильное слово и нашел. Несвежая была улыбка. С душком. Как чуть подпорченная рыба - внешне все вроде в норме, но стоит принюхаться…
        - Да, утром и выступим, - подтвердил Бегун.
        Странная интонация. Словно у вождя что-то застряло в горле. Или что-то его душило. Гнев, возможно. Книжник увидел, что у Бегуна подергивается щека.
        - Это будет утро новой жизни для Стейшена, - пафосно произнес Механик, отступая спиной к выходу.
        - Вечной жизни, - кивнул Книжник.
        - Да забудет о вас Беспощадный! - сказал Бегун в закрывающуюся дверь.
        Лязгнул металл о металл, Книжник и Бегун остались вдвоем. Но не стоило забывать, что на платформе несли дежурство два смотреца.
        - По-моему, ты перегибаешь палку! Зачем ты их подкалываешь? Зачем показывать, что ты их ненавидишь? Что с тобой стряслось, Бегун?
        Книжник повернулся к Бегуну и увидел, что узкое треугольное лицо вождя Парка необычайно серьезно. Пожалуй, он еще никогда не видел Бегуна таким серьезным.
        - Я никого не подкалываю, Книжный Червь, - ответил тот спокойно, но видно было, что это спокойствие дается вождю ценой больших усилий. Подбитый глаз Бегуна продолжал подергиваться, по щеке то и дело волной пробегала судорога.
        - Ты прав. Я бы хотел вцепиться им в горло, но не могу. Не время. Нам пиздец, Червь, понимаешь? Ни одного шанса! Нам не выбраться отсюда. Завтра, когда мы отдадим им лекарство, они нас убьют!
        - Брось паниковать, вождь! Мы откупимся! Заплатим им нужную цену - и все! Нет никакого смысла нас убивать!
        - Им плевать на цену и на смысл!
        - Да что, собственно, произошло? - рявкнул Тим, чувствуя одновременно тревогу и раздражение. - Ты же только что был совершенно спокоен! С чего тебя переклинило?
        - Сибилла мне кое-что сказала…
        - И что она тебе сказала?
        - Это не Таун устроил резню в Сити, Книжный Червь.
        Книжник сел от неожиданности, и Бегун тоже сел напротив него. Они смотрели друг другу в глаза.
        - Это Стейшен, - наконец сказал Бегун.
        Книжник помолчал некоторое время. Он не мог вот так сразу поверить в бессмысленное злодейство Стейшена. В любой жестокости этого племени должен просматриваться смысл. Запугать, подчинить, заставить сотрудничать, выиграть в войне за ресурсы… Стейшен был слишком развит и рационален, чтобы убивать просто так. Вот если бы кто-то платил за скальпы убитых классными ништяками, они могли бы поучаствовать. Но чтобы просто так…
        Технологии, книги, умение читать карты. Нет. Или все-таки да? Неужели он настолько наивен, что может верить в невозможность сочетания знаний и злодейства? Разве самым страшным в парке был тупой Свин? Нет, самым страшным в Парке был умный Бегун, управлявший и Свином, и Ногой, и Обломом в своих интересах. Стейшен, управляющий Тауном, - вполне рабочий вариант. Ведь у Тауна не было причин убивать всех жриц Сити, превращая соседнюю территорию в могильник. Сити был испытанным посредником между фармерами Пустошей и Тауном и одним из источников продовольствия для Стейшена. Но прежде всего Сити был буферной зоной, защищавшей границы Тауна от набегов Парковых и банд, шаривших по Пустошам во время сбора урожаев, - быстрых и беспощадных. Кто бы стал рушить крепостную стену?
        - С чего она взяла?
        - Она видела здесь бойцов из Тауна.
        - Ну и что? Подумаешь! Они часто появляются! У них со Стейшеном соглашение, торговля!
        - И дети… - упрямо тряхнул облезлой головой Бегун. - Она видела детей своего племени. Тех, которых забрали.
        Мысли проносились в голове Тима с бешеной скоростью, он пытался обдумать разные варианты, но все сводилось к одному - Бегун открыл перед ним неприятную, неприглядную, мерзкую, как распотрошенный труп крысы, истину.
        Книжник знал, что логические построения - это его сильная сторона. Все зависело от отправной точки рассуждений. Если главный посыл, на котором построена вся цепочка, - чушь, то и все остальное - чистая бессмыслица. Да слепой щенок вольфодога знал о делишках между Тауном и Стейшеном ровно столько, сколько и он. Союз между ними? Почему нет? Вполне жизнеспособный союз! Стоит принять это как факт, и все становится на свое место. Стейшен хочет стать самым большим, самым сильным и самым главным. Что ему нужно для этого?
        И тут он вспомнил детские голоса, доносящиеся из темной пасти вентиляционной шахты. Что нужно Стейшену, кроме чужих детей, которых он воспитает, как своих? Ничего. Все рационально, умно и совершенно безжалостно.
        Дети уже здесь. Завтра у Механика и Проводника будет лекарство. Сколько племен они поставят под свою руку? Всех, кто живет вдоль Рейлы? Как будет выглядеть будущее, построенное Стейшеном? Послушное стадо, которым правят бессмертные?
        - Нам нужно слинять отсюда до утра, - сказал Бегун.
        Книжник кивнул.
        - И забрать Сибиллу. И бэбика, - продолжил вождь. - Нельзя их бросить.
        У них и так практически не было шансов ускользнуть, а если ко всем сложностям добавить еще обессиленную кровопотерей жрицу с грудным ребенком, то шансы испарялись совершенно. Это было самоубийством. С таким же успехом можно было выстрелить себе в голову или с разбегу прыгнуть с Хай-Бридж.
        Но, несмотря на все, Книжник снова кивнул.
        - Хорошо.
        - У тебя есть план? - спросил Бегун и посмотрел на Тима с надеждой.
        - У меня нет плана, - ответил Книжник, не отводя взгляда. - Мы безоружны и снаружи нас стережет охрана. Я не знаю, как выбраться из Стейшена и куда потом ехать, если мы даже найдем мою гребную тележку… Но… - он замялся. - Но мы что-нибудь обязательно придумаем, Бегун… Мы обязательно что-нибудь придумаем.
        Часть вторая
        Беглецы
        Глава 1
        Второй попытки не будет
        Книжник еще раз провел ладонью по лезвию тесака, доставшегося ему в наследство от Белки. Тяжелый острый нож, хорошая сталь, ухватистая рукоять, обмотанная кожаным шнуром. Кромка на лезвии слегка поедена постоянной заточкой, но на металле ни капли ржавчины, ни одной заметной каверны. Десять дюймов смертоносного железа - их последняя надежда.
        Книжник перехватил тесак за лезвие и протянул его Бегуну.
        - Держи.
        Бегун взвесил оружие в руке, быстрым движение кисти перебросил клинок из правой ладони в левую и обратно.
        - Хороший нож, - признал он. - Твоя рыжая знала толк в оружии.
        - Второй попытки не будет, - оборвал его Книжник. - Тут, уж извини, если не ты, то никто.
        - Это да. - Бегун кивнул. - Если бы раньше мне кто-то сказал, что я буду полагаться на твой план, я бы плюнул в рожу этому идиоту.
        - Останемся здесь - умрем. Твои слова?
        - Мои, - Бегун кивнул и добавил: - Но еще не пришло время для смерти!
        - Точно, - согласился Книжник и встал. - Еще не пришло. Не время умирать! Да поможет нам Беспощадный!
        Тим не был уверен в своем плане, и утешало его лишь одно: доселе он не был уверен ни в одном из своих планов, однако до сих пор оставался жив.
        Проводник не обманул, он не запер дверь кэрроджа, но зато оставил у вагона двух вооруженных до зубов смотрецов. Смотрецы свое дело знали. Стоило Бегуну приотворить дверь, как на него уставились два автоматных ствола. Охранники располагались грамотно, так что и одной очередью не снимешь, а уж с таким «богатым» арсеналом, как Белкин нож, можно было и не высовываться. Чтобы сбежать, нужно было разделить смотрецов так, чтобы один не видел другого, и устранить их по очереди, без единого звука.
        Книжник сразу подумал, что одного часового можно заманить в кэрродж и там на него напасть, а второго нужно было в то же время ликвидировать снаружи. Но придумать всегда легче, чем осуществить. Для того чтобы выполнить задачу, одному из пленников надо было выбраться наружу, и вот тут возникала проблема номер раз. Кэрродж фактически представлял собой металлический ящик с одним входом и наглухо заделанными окнами - никаких путей выскользнуть из него украдкой не существовало.
        Бегун с Книжником проверили потолки и полы - ни один из люков не открывался. Проверка окон дала тот же результат. Книжник еще раз обошел вагон по периметру, чуть ли не выстукивая стены. Ничего. Повинуясь позыву, Тим зашел в отхожее место. Строители вагона не предполагали, что их детище будет лишено света и электричества, зато те, кто кэрродж перестраивал под существующие условия, ни на свет, ни на электричество не рассчитывали. Отхожее место представляло собой металлическую трубу диаметром в полтора фута, пронизывающую днище кэрроджа. Один конец трубы был оснащен чем-то типа стульчака, второй же…
        Второй конец трубы нависал над обрезанной до половины бочкой, куда, по задумке строителя, должно было падать все, что попадало в трубу, - это Книжник быстро выяснил, свернув на бок деревянную конструкцию, стоящую сверху. И тут у него сложилась первая часть плана: если протиснуться в эту трубу, а потом выбраться из бочки, то можно зайти в тыл часовому, который останется смотреть за дверью. Полтора фута в диаметре… Узковато, но вполне реально, если сильно постараться.
        Он позвал Бегуна.
        - О нет… - сказал Бегун морщась. - Трахни меня Беспощадный! Как воняет!
        Из трубы попахивало. Если честно, то из трубы несло, как от двухнедельного трупа на жаре. Вагоном, наверное, пользовались нечасто, нужником тоже и по той же причине половину бочки тоже опорожняли нерегулярно.
        - Ты хочешь, чтобы я?…
        Книжник развел руками.
        - В рукопашной ты точно лучше меня. И говори тише…
        - Сомневаюсь, чтобы они залезли под вагон, чтобы нас подслушать, - фыркнул Бегун, но громкость убавил.
        - Ты выбираешься наружу, а я в это время заманиваю одного из смотрецов в вагон. Ты… - Тим запнулся. - Ты… разбираешься с первым, а я со вторым…
        - Чем? - спросил вождь. - Нож у нас один на двоих.
        - Значит, я задержу его, пока ты не подоспеешь.
        Бегун посмотрел на Тима с сомнением.
        - Ты? Задержишь? У тебя есть еще одна лошадь, которая вовремя лягается?
        - Ты постарайся не опоздать, - попросил Книжник, не обращая внимания на насмешку. - Я задержу его, насколько смогу.
        Бегун снова заглянул в трубу и поежился.
        - А куда потом? - спросил он. - Если у нас все получится здесь?
        Книжник на миг зажмурился, посчитал до пяти.
        Он не мог доверять Бегуну полностью, но Бегун сейчас был единственным, кому он мог довериться. Из ситуации, в которой они находились, невозможно было выбраться в одиночку.
        - У меня неподалеку спрятана гребная тележка, - Книжник потер лоб. - Если выберемся наверх, я смогу ее найти.
        - Хай-Бридж рухнул, - Бегун был спокоен. - Ты хочешь попробовать перебраться через каньон в Рокбридже?
        - У меня только два полных защитных костюма, - сказал Тим. - Третий без шлема… Нас трое плюс ребенок. Мы не пойдем через Горячие Земли.
        Бегун хмыкнул.
        - Я думал, что мне придется ставить тебе условия.
        Книжник покачал головой.
        - Я знал, что ты без нее не пойдешь. И еще…
        - Что?
        - Я хочу поговорить с Исцеляющей. Есть у меня одна идея… Поэтому постарайся в лазарете никого не убить.
        - Это как получится…
        - Постарайся, чтобы получилось.
        Книжник перехватил тесак за лезвие и протянул его Бегуну.
        - Держи.
        Бегун взвесил оружие в руке, быстрым движение кисти перебросил клинок из правой ладони в левую и обратно.
        - Хороший нож, - признал он. - Твоя рыжая знала толк в оружии.
        - Второй попытки не будет, - оборвал его Книжник. - Тут, уж извини, если не ты, то никто.
        Глава 2
        Нам надо поговорить!
        Тим всегда знал, что боец из него никакой. Одно дело - хоть как-то научиться орудовать огнестрелом, и совсем другое - размахивать кулаками, бить противника ногами, душить, царапать и пытаться оглушить его ударом головы.
        Головой Книжник привык думать - это у него получалось лучше всего. Но здорового, как пиг-отец, смотреца взять силой мысли не получилось. Тиму удалось заманить часового в вагон: он высунулся в дверной проем, страшно захрипел, выкатывая глаза, замахал руками, призывая охранника на помощь, и, схватившись за горло, побежал обратно в салон вихляющей походкой.
        Любой шаман во время своего представления выглядел куда как менее убедительнее Книжника, изображающего смертельно больного. Как и предполагалось, один из смотрецов остался снаружи, а второй кинулся в вагон, где Тим уже ждал его, притаившись за дверью с табуретом наперевес. Книжник треснул часового своим импровизированным оружием, табурет разлетелся в щепу, но охранник оказался крепче, чем молодой дуб, и через секунду Тим уже летел кувырком от удара в грудь. Свой автомат смотрец оставил напарнику, но для того, чтобы справиться с Книжником, тренированному челу не нужно было ничего, кроме голых рук. Тим вскочил и ударил часового в солнечное сплетение, как учила Ханна: угодив в чувствительную точку, можно уложить врага любого размера. Цели Книжник не достиг, но зато едва не сломал себе руку о пластины бронежилета. Кисть хрустнула и осталась цела только потому, что Книжник не рассчитал расстояние. Шансы на победу испарялись с каждой секундой драки, но возможности повторить или отыграть назад у Книжника не было. Побеждай или сдохни первым!
        Стараясь не думать о последствиях своей пугающей смелости, Тим кинулся на смотреца, метя вцепиться ему в горло. Он сомневался, что сможет придушить противника, но надеялся, что Бегун успеет раньше, чем здоровый детина в бронежилете вышибет из него дух. Он врезался в массивную тушу охранника, тот оступился, и они рухнули на пол, попутно превратив в труху ветхий стол.
        Книжник чудом оказался сверху. Душить часового в этой позиции оказалось невозможным. Тим очутился нос к носу с врагом, тот зарычал, показывая крепкие коричневые зубы, обдал Книжника брызгами слюны и плотной вонью плохо переваренной пищи. Клыки смотреца клацнули у носа Тима, едва не отхватив самый кончик. Из едва зажившей мочки уха, вернее от того, что от нее оставила пуля Бегуна, снова хлынула кровь, заливая воротник Книжника и глаза смотреца. Книжник рванулся изо всех сил, пытаясь высвободиться, приподнялся, но чел держал крепко. И тогда Книжник принял инстинктивно верное, но физически неправильное решение - ударил противника головой.
        Тиму показалось, что он снова въехал лбом в бетонную стену на спуске с Жертвенной Башни. Или что это теперь его в голову лягнула лошадь. Из глаз посыпались цветные искры, Книжник ослеп и потерял ориентировку. Лицевая кость смотреца оказалась гораздо прочнее лба Тима, вдобавок он рассадил себе бровь о зубы своего врага.
        Книжник схватился за лицо, и в этот момент смотрец взвыл, взбрыкнул, как норовистый конь, и сбросил Тима на пол. Книжник понял, что сейчас ему снесут голову. Он был совершенно беспомощен - перед глазами висела туманная пелена, по которой скользили неясные тени.
        И тут он учуял отчетливый запах дерьма. Над раненым ухом что-то вжикнуло, раздалось мясное чавканье и клекот, словно кто-то начал усиленно полоскать горло. Тим прижал ладонью рассеченную бровь, попытался встать, но ноги слушались плохо, и он снова уселся на задницу.
        - Все, - голос Бегуна звучал спокойно, хотя он слегка задыхался. - Закончили… Ты как?
        Книжник не видел вождя, хотя уже начал различать контуры и цвета, зато отлично чуял вонь от его одежды.
        - Бывало лучше…
        - Покажи.
        Запах стал гуще.
        - Фигня, бро. Жить будешь. Чем он тебя так?
        - Это не он меня, - сказал Книжник грустно. - Это я его. Головой.
        Бегун засмеялся.
        - Воин. Слов нет.
        - Воды дай.
        Тим начал видеть нормально, но голова все еще кружилась. Бегун плеснул ему в ладони теплую, отдающую железом воду, и Книжник обмыл лицо.
        - Как теперь?
        - Фонарь будет, - сообщил Бегун, присаживаясь на корточки рядом с Тимом, - как у меня. Бровь лучше, чем показалось сначала. Ухо… Ну, тут извини, бро… Новое не отрастет.
        Вождь был перемазан дерьмом и кровью с головы до ног. С клинка тесака Белки все еще скатывались на пол темные крупные капли.
        Тим оглянулся. Смотрец, с которым он вступил в неравный бой, ничком лежал возле раздавленного стола, и у него все еще рефлекторно подергивалась правая нога. Вокруг тела расползалась кровавая лужа. Молодой, даром что крупный. Едва вышедший из возраста тина. Пятнадцать зим, не больше. Прежний Тим, наверное, испытал бы раскаяние или по крайней мере кратковременное чувство вины. Нынешний же не чувствовал ничего. Чтобы они выжили, кто-то должен был умереть. И умер. Так получилось.
        Книжник поморщился. Бровь саднило невероятно, в голове все еще ухали и перекликались шаманские барабаны. Боль переместилась в затылок. Хотелось лежать, не двигаться, пока не пройдет головокружение, но надо было идти.
        - У нас два автомата, - Бегун встал и подал Книжнику руку, - два броника, пистолет и два ножа. Бери свой рюкзак, снимай с покойника жилет и амуницию да выползай наружу. Я там пока немного помародерю и переоденусь, а то в меня по запаху попасть можно. В темноте.
        - В первый раз, - сказал Книжник поднимаясь - я обрадовался, когда завоняло. Никогда еще не слышал такого прекрасного и желанного запаха дерьма. Запах жизни, Беспощадный меня забери!
        - Хреновая у нас с тобой жизнь, если это ее запах, - Бегун хмыкнул и вышел из кэрроджа.
        Сборы получились короткие.
        Бегун переоделся в одежду второго часового, крови на ней почти не было, напялил на себя броник, проверил подсумки. Два магазина на автомат - негусто, но лучше, чем ничего. К пистолету запасной обоймы не было. Вождь выщелкнул все патроны, пересчитал и снова снарядил оружие: шесть в обойме, один в стволе.
        Книжник второпях замыл кровавые потеки на своей одежде, влез в бронежилет (тяжелый, словно камень) и замотал разбитую голову старой футболкой. Получилось красиво, но сквозь застиранную до прозрачности ткань тут же выступили кровавые пятна.
        Трофейный автомат, доставшийся ему в наследство от мертвого смотреца, в сравнение не шел с его прежним, новеньким, полученным со складов Вайсвилля, но Тим жадно схватил его, едва ли не с нежностью прижав к груди. Оружие давало ощущение безопасности. Книжник знал, что это ложное чувство, но все равно испытал искреннюю радость и облегчение.
        Второе мертвое тело они перенесли в вагон. В какое время караул должен был поменяться, Книжник и предположить не мог, но, по идее, смена должна была состояться ближе к утру, а значит, некоторое время у них еще было. И его стоило потратить с толком.
        Перед выходом Книжник порылся в рюкзаке, нащупал тайник в одной из трубок каркаса, извлек на свет еще одну тубу с антидотом.
        - Подойди…
        Бегун увидел шприц у Тима в руках и молча подставил шею.
        На месте укола выступила небольшая капля крови, вождь смахнул ее ладонью.
        - Пошли, - сказал Книжник, забрасывая рюкзак за спину. Он поправил автомат на груди и спросил: - Дорогу помнишь?
        Бегун небрежно приподнял остатки брови и зашагал впереди.
        - Держись сзади, - бросил он через плечо. - Может, кого и встретим ненароком, так ты не суйся. Если что, я разберусь…
        Но до самого лазарета им никто так и не попался. Два раза они обошли посты, но это были дозоры внутри периметра, и смотрецы здесь чувствовали себя расслабленно, в безопасности. Кто спал, кто ел, а двое, примостившиеся в боковом проходе, так увлеченно играли в «пальцы», что проскочить мимо незамеченными оказалось легче легкого даже для неуклюжего Книжника.
        У входа в лазарет они едва не задели «сигналку» - растяжку поперек тоннеля, как раз перед лестницей на спуск. Подслеповатый Книжник бы точно ее зацепил, да и Бегун заметил случайно, по отблеску от факела, висевшего в начале платформы. Они осторожно переступили через металлическую нить, спустились по щербатым ступеням и оказались в нужном месте. Та же платформа, палатка с выгоревшим красным крестом, дрожащий свет внутри нее, приглушенный плотной тканью. Никого. Охраны не было. Скорее всего стейшены и не думали, что кто-то может забраться так далеко.
        Бегун перехватил автомат поудобнее, но Книжник отрицательно покачал головой: ни в коем случае. Бегун кивнул, и они двинулись к входу в лазарет, стараясь не выдать себя ни звуком, ни тенью.
        У самого входа Книжник остановился, показал Бегуну жестами, чтобы тот дальше не шел, и скользнул внутрь палатки, как ему казалось, ловко и бесшумно. Полог едва качнулся за его спиной, а он замер у входа, прислушиваясь к ночным звукам в лазарете.
        Кто-то негромко стонал слева от него. В дальнем ряду храпели в два голоса, причем храп одного из спящих больше походил на хрип в агонии. В печке, сделанной из бочки, потрескивали дрова, и в воздухе висел тот же плотный запах травяных настоев. Было тепло. Хотелось лечь на свободный топчан, накрыться курткой и поспать, пока не пройдет сверлящая боль в затылке. Но об этом можно было только мечтать.
        Лежанка Сибиллы находилась в дальней от входа части, Книжник точно помнил где, но перед тем как разбудить жрицу, нужно было найти Исцеляющую. Без нее план Книжника становился не планом спасения, а просто способом самоубийства. Тим сделал несколько шагов вперед, вглядываясь в полумрак, и тут услышал негромкий щелчок прямо за спиной. Тот, кто хоть раз в жизни слышал, как взводится курок направленного на него оружия, не спутает этот звук ни с чем.
        Книжник замер и поднял вверх руки, как оказалось, вовремя. В затылок ему уткнулось что-то твердое, и не надо было проявлять чудеса догадливости, чтобы понять, что именно приставили к его голове.
        - Автомат… - прошептали за его спиной.
        Книжник осторожно положил автомат на лежанку поблизости.
        - Три шага вперед! - сказано было шепотом, но весьма убедительно. Для лучшего понимания его слегка подтолкнули стволом в затылок. - Только очень медленно.
        Книжник сделал три шага вперед, мысленно призывая на помощь Беспощадного, чтобы сейчас в палатку не вломился обеспокоенный Бегун и не стал резать всех подряд.
        - А теперь - повернись. Руки не опускай.
        Тим повернулся.
        Перед ним стояла Исцеляющая, и в руках у нее был пистолет, направленный ему в лоб.
        - Живи вечно, - сказал Книжник таким же шепотом. - Живи вечно, Исцеляющая! Не стреляй! Нам надо поговорить!
        Глава 3
        Беспощадный рассудит
        За последние несколько лун в Книжника настолько часто целились, что можно было привыкнуть, но все-таки ствол, смотрящий в лицо, приятных эмоций не вызывал. Тем более, ствол в руках Исцеляющей не дрожал, прицел был верным, и сомнений по поводу того, нажмет она на спуск или нет, у Тима не возникало. Нажмет.
        Волосы знахарки растрепались со сна, на плечах горбилось одеяло, ботинки она зашнуровать не успела, но глаза смотрели на Книжника с уже знакомой ему по вечернему разговору несгибаемой решимостью.
        Договориться с человеком, который смотрит на тебя так еще до начала разговора, практически нереальная задача, но проблема заключалась в том, что у Тима не было другого выхода, а безвыходные ситуации, как известно, заставляют кого угодно творить чудеса.
        - Успеешь выстрелить, - тихо проговорил Книжник, продолжая держать руки вверх. - Сначала послушай!
        - Что ты тут делаешь, олдер?
        - Мы пришли за жрицей, - пояснил он. - За жрицей и ее сыном.
        Исцеляющая хмыкнула. Ствол по-прежнему смотрел Книжнику в лоб, не сдвинувшись ни на дюйм.
        - Второй олдер караулит снаружи? - спросила она.
        Тим кивнул.
        - Я попросил его подождать, пока мы с тобой договоримся.
        - Мы не договоримся.
        - Может, сначала выслушаешь? - сказал Книжник. - Я безоружен. Стою с поднятыми руками. Что плохого, если я поговорю с тобой?
        Исцеляющая молчала.
        - Ты всегда успеешь меня застрелить, - продолжил он.
        Она явно раздумывала, стоит ли выслушать чужака или лучше сразу вышибить ему мозги. Книжник физически ощущал, как напряженно знахарка просчитывает варианты. Он ничего не мог сделать, только подождать решения. И если она начнет стрелять, тогда уж попробовать добраться до автомата или броситься наутек, спуская с поводка вооруженного Бегуна. Но сбежать можно было и не успеть…
        - Говори, - наконец-то смилостивилась знахарка.
        - Я не знаю, в курсе ты или нет, но у нас есть лекарство от Беспощадного, - сказал Книжник. - Хватит на все племя и еще останется. Это настоящее лекарство, его сделали взрослые незадолго до Дня Смерти, я его просто нашел.
        Во взгляде Исцеляющей появилась нескрываемая ирония. Сочувствие, как смертельно больному, или насмешка над местным дурачком, но она откровенно посмеивалась над Книжником. Нюансы уже роли не играли.
        - Ты можешь не верить, но это правда. Я не был олдером всю свою жизнь. Мне исполнилось 18 зим несколько лун назад. Я чуть старше тебя.
        - Говори по сути, - прервала его знахарка.
        - По сути? Хорошо, давай по сути. Я предложил лекарство вождям Стейшена в обмен на нашу жизнь и свободу, но они хотят забрать лекарство, а нас убить.
        - Это их право, - отозвалась Исцеляющая. - Нет ничего плохого в том, чтобы обмануть олдера. Я не вижу повода оставлять вас в живых. Олдеры не могут жить среди нас. Олдеры - это слуги Беспощадного, им не место среди челов. С ними нельзя вести честную игру, потому что они мертвые. А мертвым место среди мертвых!
        - Наверное, - вздохнул Книжник, - ты никогда до нас не видела олдеров? Мы первые, кого ты видишь, так?
        Знахарка не ответила, но это и был ответ.
        - Скажу тебе вот что, Исцеляющая. Я не мертвец. Я живой. Можешь меня потрогать, можешь уколоть - мне будет больно, у меня пойдет кровь. И я точно не олдер из детских сказок - я никому не хочу зла. Я пришел к тебе, чтобы сказать: вожди собираются обмануть не только меня и моего спутника. Даже если лекарство попадет к ним в руки, то это вовсе не значит, что лекарство попадет к твоему племени. Ты понимаешь, о чем я говорю? Они будут решать, кому жить вечно, а кого заберет Беспощадный. А это неправильно…
        - Возможно, - нехотя согласилась она.
        - Я не хочу умирать, - продолжил Книжник, стараясь быть убедительным.
        - Попроси Проводника пощадить тебя, - посоветовала Исцеляющая. - Я не имею власти над твоей жизнью и смертью. Моя задача - исцелять.
        - Поэтому я и пришел к тебе. Я хочу отдать лекарство тебе - Исцеляющей. Ты распорядишься им достойно, я уверен. Ты не станешь его прятать от остальных.
        - Остается выяснить одно - есть ли лекарство? - улыбка у нее была такая холодная, что Книжник невольно поежился, и в ответ на движение его плеч знахарка отпрянула еще на полшага, но прицела не сбила ни на дюйм.
        - Это легко проверить, - сказал Книжник, чувствуя, как сердце трепыхается у него в груди, приближаясь к желудку. - Оно неподалеку.
        - Где?
        - Мы покажем тебе тайник.
        - Ты предлагаешь мне поверить тебе на слово?
        Тим попробовал пожать плечами, но с поднятыми руками у него получилось только странное подергивание.
        - Слово - это все, что у меня сейчас есть.
        Она снова задумалась, но ненадолго, глаза ее вспыхнули прежней непримиримостью (это Книжник прекрасно рассмотрел, несмотря на подслеповатость и тусклый свет).
        - Я не верю тебе! - сказала она, и Тим увидел, что сейчас она выстрелит.
        Возможно, не станет убивать наповал, но ранит и поднимет тревогу. Он смотрел на ствол…
        Бегун появился сзади знахарки неизвестно откуда, мгновенно возник, словно сгустился из бликов огня и гуляющих вокруг теней. Мгновение - и пистолет уже был у него в руке, а второй рукой он крепко держал Исцеляющую за шею. Голова знахарки была замотана одеялом, так что если она и пыталась кричать, то ее точно никто не мог услышать.
        - Не убивай! - попросил Книжник, опуская руки. - Она нам нужна.
        Бегун кивнул. Сверток в его руках мычал и брыкался. Вождь укоризненно покачал головой и чуть усилил захват. Исцеляющая забилась под одеялом, словно выброшенная на берег рыбина, но длилось это недолго: движения стали медленнее, мычание стихло. Бегун уложил неподвижное тело на ближайший топчан, сорвал с головы знахарки одеяло и тут же на всякий случай зажал ей рот. Книжник встал рядом, наблюдая, как знахарка приходит в себя.
        В лазарете по-прежнему было тихо, их возня не разбудила раненых, спавших под действием целебных отваров сном, похожим на смерть. Да и два храпуна, продолжавшие выводить рулады на другом конце палатки, отлично глушили все посторонние звуки.
        Исцеляющая пришла в себя, глаза заходили туда-сюда под закрытыми веками, и Бегун сразу же уловил, что та в сознании.
        - Если ты попытаешься заорать, я сверну тебе шею. Понятно? - прошептал ей на ухо вождь Парка. - Как цыпленку!
        Знахарка приоткрыла глаза и едва заметно кивнула, но Бегун ладонь с ее лица не убрал, только слегка ослабил хватку.
        - Продолжим, - сказал Книжник. - Бегун, дай ей сесть.
        - И не дави мне на горло, олдер! - прошипела знахарка злобно, как только вождь освободил ей рот.
        - Пискнешь, - предупредил Бегун со всей серьезностью, - и у тебя не будет горла. И не плюй на меня своей ядовитой слюной, ведьма! Благодари Беспощадного, что я тебя еще не убил!
        - Хватит, - произнес Книжник примирительным тоном. - Она все поняла. Дослушай меня, Исцеляющая. Договориться лучше, чем умереть.
        Взгляд у нее добрее не стал, но головой она кивнула, и Книжник начал говорить.
        Задача у Тима была сложной.
        Были вещи, о которых Исцеляющей знать никак не следовало. Например, о том, что на спрятанной гребной тележке находятся запасы вакцины. И о том, где спрятана эта тележка, говорить тоже не стоило.
        Следовало сосредоточить внимание на интересах знахарки в этой истории и интересах племени, которые несомненно много значили для нее.
        - Я хочу отдать лекарство от Беспощадного твоему народу. Все, что есть у нас с собой. И я хочу, чтобы распорядилась им…
        Книжник знал, что не умеет врать, и мысленно убеждал себя, что он не врет, а просто говорит Исцеляющей не всю правду, и очень-очень надеялся, что в голосе у него не сквозит фальшь. Если знахарка уловит ложь в его рассказе, то обязательно постарается обмануть их в ответ.
        - Ты, - пояснил он, опережая вопрос. - Я знаю, что ты не припрячешь его, не станешь продавать за верную службу и обязательно отдашь племени, а Механик с Проводником - не отдадут.
        Она покачала головой.
        - Откуда ты знаешь, олдер? Почему ты так говоришь? Они - хорошие вожди, они заботятся о Стейшене!
        Но слова Книжника явно упали на благодатную почву - она засомневалась. Проводник и Механик не были альтруистами, это Книжник понимал очень хорошо. Он не знал слова «альтруизм», но зато был знаком с его антонимом - корыстолюбием - и не понаслышке.
        - Даже если я ошибаюсь и ваши вожди самые добрые челы к востоку от Гранд-ривер… - затараторил Тим торопливо, пытаясь реализовать свое шаткое психологическое преимущество. - Даже если я не прав насчет этих двоих, то не хочу проверять это на своей собственной шкуре. Насчет тебя я уверен - ты сделаешь все, как надо. Ты подаришь своему племени вечную жизнь.
        - Если мы начнем лечение… Мы тоже превратимся в олдеров? Как ты? - спросила она.
        Книжник кивнул.
        - Обязательно. Все станут олдерами. Все, кто излечится от Беспощадного. Но только через сорок зим.
        Исцеляющая задумалась.
        - А бэбики? Когда у излеченных родятся бэбики, нам снова нужно будет лекарство! И где мы тогда его возьмем?
        Это был правильный вопрос, и на него у Тима был правильный ответ.
        - Вам больше никогда не понадобится лекарство, Исцеляющая. Бэбики вашего племени не будут бояться Беспощадного. Никогда. И их бэбики тоже. И бэбики их бэбиков.
        Снова пауза.
        Время уходило, уносилось галопом, и с каждой минутой их шансы на побег становились призрачнее и призрачнее. Еще чуть-чуть - и они исчезнут совсем. Но Книжник чувствовал, что побеждает. Что Исцеляющая все еще не верит ему, но готова поверить. Не потому, что он складно и убедительно говорит, а потому, что очень хочет, чтобы это оказалось правдой.
        - И что ты хочешь взамен? - она наконец-то нарушила долгое молчание.
        - Помоги уйти нам и жрице с сыном. Ничего больше.
        Книжник увидел, как поднялись и опустились ее плечи от глубокого вздоха. Настолько глубокого, словно Исцеляющая собиралась нырнуть. В общем-то она и собиралась нырнуть. В неизвестность.
        - Я помогу жрице собраться, - сказала она, поднимая взгляд. - Она не в порядке, вам понадобятся зелья. Я дам, что смогу.
        Бегун сообразил, что ни давить, ни держать больше не надо, и незаметно отступил в сторону.
        Когда небо на востоке стало сереть, Книжник с Исцеляющей вышли к низким пристанционным строениям на юге Стейшена. Здесь Рейла расходилась в разные стороны, где взлетая на эстакады, где ныряя под землю, а где просто оставаясь на поверхности. Маленькая знахарка ориентировалась в ночной тьме, как опытный следопыт, и безошибочно вывела Тима на место, где их ждали Бегун и Сибилла с ребенком. Малыш спал, пригревшись на груди матери. По жилам его вместе с кровью тек дурман знахарских настоев, и он был тих и спокоен.
        Книжник поблагодарил Исцеляющую, но к ней уже вернулась обычная враждебность, и прощание получилось далеко не благостным.
        - Валите отсюда! - отрезала она зло. - Я вас не видела, вы меня не видели. Все! Никто никому ничего не должен.
        - Как ты объяснишь вакцину? - спросил Книжник с тревогой.
        - Не твое дело, - насупилась знахарка. - Скажу, что случайно нашла, например. Скажу, что Беспощадный подсказал мне место во сне. Придумаю, что наврать. Валите, пока я добрая. Я жду до первых лучей солнца, а потом поднимаю тревогу.
        - Мы уходим, уже уходим… - сказал Бегун. - Не ерзай…
        - А я не ерзаю, парковый, - в голосе знахарки звучал вызов. - Я гадаю, может, сейчас вас сдать? Это проще, чем потом втирать Проводнику, как я проебала и вас, и жрицу со щенком! Так что валите! Пока я не передумала!
        - Спасибо, - еще раз поблагодарил Тим.
        Она скривила рот.
        - За что?
        - За то, что поверила, - он был спокоен и серьезен.
        - А я не поверила… Ты врал мне, олдер. Я такое чувствую нутром!
        Книжник виновато улыбнулся.
        - Я не сказал тебе всей правды о нас, Исцеляющая, но я не врал и отдал тебе то, что обещал. Разве этого мало? Я никогда бы не подарил вакцину вождям, особенно после того, что они сделали в Сити…
        Знахарка резко подняла голову, вперилась в Книжника ненавидящим взглядом. Даже в полутьме было видно, как кровь отхлынула от ее лица.
        - Это сделала я, - голос ее, только что вибрировавший от презрения, как-то сразу подсел, сделался глуховатым. - Так что нехер меня благодарить…
        - Что сделала ты? - удивился Книжник.
        Исцеляющая насупилась еще больше: рот сжался в щель, брови сошлись на переносице.
        - Это я подсказала Проводнику идею.
        Тим похолодел от внезапной догадки.
        - Идею убить всех в Сити? - спросил он. - Ты? Исцеляющая, спасающая жизни?
        - Нет, я не говорила ему всех убить. Нанять для этого тупых ублюдков из Тауна он придумал сам. Я только сказала ему - чтобы выжить, нам нужны дети. Все дети, которых мы можем забрать.
        - Ты благодари Беспощадного, - презрительно выплюнул в ее сторону Бегун, - что жрица слишком слаба, чтобы тебя убить!
        - Кто же добровольно отдаст детей? - переспросил Тим, не скрывая омерзения. - Ты не могла не знать, что все умрут.
        - Я не знала! - каркнула она, сжавшись под его взглядом, словно замерзшая ворона. - Клянусь Беспощадным! Я не знала!
        Бегун мрачно усмехнулся.
        - Я думал, что только парковые - реальные отморозки! - слова его звучали отчетливо.
        Он был пугающе спокоен, только глаза горели раскаленной ненавистью, и это было действительно страшно.
        - Но мы, блядь, слабаки в сравнении с вами… Зачем вам чужие дети, Исцеляющая? Забрать детей - это убить племя! Не боишься, что однажды кто-то выжжет ваше крысиное гнездо? Клянусь Беспощадным, я сам разожгу факел тому, кто это сделает!
        - Заебешься жечь, парковый! - прохрипела знахарка, не отводя взгляда. - Зубы свои гнилые сломаешь! Что нам было делать?! У нас мор на бэбиков. Наши воины и охотники умирают задолго до срока. Беспощадный насылает на них язвы, у них выпадают волосы. Что-то убивает наших детей еще в утробах. Они приходят в мир шестипалыми, безглазыми, безногими, сросшиеся головами… Уже десять лет, как каждая вторая герла рожает уродов, если еще может рожать! Мы думали, это Дыхание плодит калек… Но мы живем тут много зим, почти десять полных рук, со Дня Смерти, и никогда до того Дыхание не причиняло нам зла…
        Она задохнулась от эмоций, запнулась на полуслове и опустила голову, переводя дыхание.
        - Нас в три раза меньше, чем было пять зим назад, - сказала она негромко, - и, да, это я придумала привести сюда чужих детей. Разбавить кровь, обмануть Беспощадного. Я никому не хотела плохого…
        - Ты думала… - процедил Книжник сквозь зубы. - Как ты могла подумать, что жрицы Сити отдадут детей добровольно?
        - Пусть Беспощадный сожрет тебя, сука…
        Голос Сибиллы был слаб, но полон такой ненависти, что знахарка невольно отпрянула.
        - Убей ее, - прорычала жрица, пытаясь шагнуть к знахарке. - Убей, Книжник… Умоляю тебя!
        - Нет! - выдавил Книжник через силу.
        Он скорее почувствовал, чем увидел движение Бегуна: в руках вождя возник трофейный пистолет. Он был готов выполнить желание Сибиллы, тем более что оно совпадало с его собственным.
        Несмотря на то, что острая ненависть и желание убить монстра, боролись с рассудительностью и осторожностью, Тим среагировал мгновенно, развернулся, закрыв Исцеляющую собой.
        Теперь пистолетный ствол смотрел ему в грудь.
        - Нет! - выкрикнул он. - Не стреляй! Бегун, я обещал!
        - Похуй твои обещания, - выдохнула обессиленная Сибилла. - Я поклялась убить всех, кто виновен в смерти моих сестер! Беспощадный мне свидетель!
        - Бегун, мы поднимем на ноги весь Стейшен! Убери пистолет! - Тим понимал, что все висит на волоске. Еще миг - и раздастся выстрел.
        Вождь покачал головой.
        - Она заслуживает смерти! Не хочешь, чтобы я стрелял! Ты ближе - перережь ей горло!
        - Не тебе решать, - твердо сказал Тим. - И судить ее не тебе и не мне. То, что ты творил, - не лучше.
        - Да? - осклабился Бегун. - А как быть с тем, что творил ты? Ты и твоя рыжая?
        - И не мне, - повторил Книжник. - Беспощадный рассудит!
        Он повернулся лицом к Исцеляющей, продолжая закрывать ее от выстрела своей сутулой спиной.
        - Зачем ты все это рассказала? Я не спрашивал тебя.
        - Ты слышал, как они плачут, олдер? - Знахарка не пыталась бежать, она даже не тронулась с места. - Ты слышал, я знаю. Я теперь плохо сплю по ночам, потому что они все время плачут и плачут… Но у нас не было другого выхода! Еще пять зим - и Стейшену конец. Конец моему племени! Ты даешь мне надежду своей вакциной, но даже Беспощадный не сможет сделать так, чтобы мы не рожали уродов.
        - Есть такое слово, - сказал Книжник с брезгливой жалостью. - Мутации. Я не уверен, что ты понимаешь, что это. Дыхание пришло к вам из Горячих Земель, Исцеляющая. Давно пришло, может быть, с водой, может быть, ветер принес красную пыль… Вы же жгли в печах деревья, в которых было Дыхание? Вы ели мясо, наполненное им? Вы ловили отравленную рыбу? Вы дышали воздухом, принесенным ветром с Горячих Земель? Вам уже не поможет мое лекарство. И те дети, что вы отобрали у жриц Сити, не помогут вам выжить… Вы все умрете…
        - Так что нам делать, олдер? - воскликнула знахарка с неподдельным отчаяньем. - Что нам делать?!
        Книжник видел, как из ее горящих безумных глаз потекли слезы.
        - Уходить, - он говорил ей правду, но не всю правду. - Вам надо было уходить. Бросать все и переселяться в новое место. Только это могло вас спасти от вымирания. Дело не в вас, Исцеляющая. Стейшен изменился - тут больше нельзя жить. Никому.
        Правда была в том, что для нее и для всех других, кто родился под сводами самого безопасного места в округе, уходить было уже поздно. Можно уйти от Дыхания, но это не значит, что Дыхание уйдет из тебя.
        - Только у детей еще есть шанс уцелеть, если ты выведешь их из Стейшена. Куда угодно. Хотя бы вернешь в Сити. Сити теперь город мертвых, потому что ты дала Проводнику дельный совет… Но там можно поселиться.
        Исцеляющая улыбнулась.
        - Значит, я сделала все правильно? Значит, дети из Сити чисты? Значит, они будут будущим моего племени?
        За спиной Книжника захрипела от бессильной ненависти Сибилла, но Бегун держал ее крепко.
        Знахарка засмеялась. Смех у нее был чудесный, звонкий, как весенняя капель.
        - Я все сделала правильно…
        - Сдохни первой, - процедил Книжник и плюнул ей на ноги.
        Никакого сожаления. Никакого раскаяния. Незамутненная радость убийцы.
        Он вспомнил, как плыли по реке трупы, как жутко пахло кровью и блевотой в темном ангаре, как блестело на щербатом, покрытом инеем бетоне вырванное глазное яблоко, и повторил:
        - Сдохни первой…
        Рука его легла на рукоять тесака, но знахарка сделала еще шаг назад, ловко развернулась и почти мгновенно исчезла с глаз. Шаги ее были беззвучны, движения точны, а мысли, в этом Тим был почти уверен, радостны и легки.
        - Слизняк… - слова Сибиллы жгли, как угли. - Трусливое дерьмо.
        - Мертвые не мстят, жрица, - сказал Книжник спокойно. - Мстят только живые. Выживешь - отомстишь. Уходим.
        Бегун спрятал пистолет и покачал головой.
        - Зря, - только и сказал он. - Надо было…
        И в сердцах взмахнул рукой, будто рубил.
        Они подхватили шипящую от злости Сибиллу под руки (ребенок был плотно примотан к ее груди) и быстрым шагом двинулись на восток. Книжник оглянулся через три десятка шагов, но ничего не увидел - стены верхауза, у которого он разговаривал со знахаркой, уже исчезли в серой мгле.
        Он все еще не был уверен, что сделал правильно, отпустив ее. Герла, умеющая принимать такие решения, опаснее любых хантеров, ставших на их след. Если бы кто-нибудь сказал Книжнику, что любовь может рождать такую жестокость, он бы не поверил. Но того Книжника, который бы удивился этой новости, давно не было в живых. Он погиб, он остался в Лабе рядом с Белкой. Новый Книжник знал, что любовь может убивать. Он был олдер, а олдеры знают все.
        Свернув за угол низкого, длинного, как кишка, верхауза, они двинулись на юг, по разобранной ветке Рейлы. Ржавые рельсы упирались в распахнутые настежь ворота. С них давным-давно сняли одну створку, а вторая, проржавевшая настолько, что походила на кружево из ржавчины, висела криво на одной петле.
        Книжник больше всего боялся, что сейчас у него начнется приступ топографического идиотизма и он не найдет место, где спрятал гребную тележку, но то ли со страха, то ли по большому везению место обнаружилось.
        К этому времени Сибилла почти не держалась на ногах.
        Зелья, снимающие боль, дурманили сознание, усталость и кровопотеря брали свое - жрица балансировала на тонкой грани между сознанием и беспамятством. И если бы спутники не поддерживали ее с двух сторон, давно бы грохнулась головой о поросший коричневым мхом гравий на междупутье. Все они промокли под мелким холодным - до стука зубов - дождем, смывавшим с земли остатки ночной наледи, и с облегчением нырнули в заброшенное здание ремонтных мастерских, покосившееся и уродливое.
        - Здесь, - сказал Книжник, оттаскивая в сторону какие-то обломки ящиков, образовавшие немалую мусорную кучу. - Да посади ты ее! Помогай!
        - Не бзди, - добродушно огрызнулся Бегун. - Они нас здесь искать не будут.
        - Они нас будут искать везде, - парировал Книжник раздраженно. - Помогай и поехали отсюда!
        Глава 4
        Динамит
        Рейла тянулась на юг.
        Рельсы пронзали развалины небольших станций, тянулись вдоль безымянных, разрушенных до щебенки полустанков, расходились во все стороны на заросших старым лесом сортировочных узлах, потом снова собирались в две проржавевшие нитки и уходили в дождливое серое марево, к мутному от постоянной мороси горизонту. Зима в этих широтах оказалась теплой, но противной.
        С низкого неба постоянно сопливил мелкий дождь, пропитывавший все вокруг - от картона ящиков с лекарством и одежды до хвороста и прошлогодней травы под насыпями. Первые дни беглецы промокали насквозь, а упаковка ящиков с вакциной начала расползаться от всепроникающей сырости, но Книжник сообразил, как организовать навес из пластика, и дальше тележка катилась, хлопая на ветру «дверями» импровизированной кабины.
        Дорога казалась бесконечной. Многие ветки Рейлы оказались разобраны - даже бетонные шпалы местные растащили на какие-то свои надобности лет пятьдесят назад, а деревянные давно сгорели в печах и кострах холодными зимами.
        Кое-какие участки путей напрочь забросили, и заросли на междупутье давно превратились в густой лес, уничтоживший Рейлу навсегда. Находить все еще пригодные для проезда куски дороги становилось все более и более трудной задачей. Но Книжник и не думал бросать дрезину, хотя им уже несколько раз приходилось возвращаться на узловые станции и искать другую колею.
        Передвигаться они старались ночью, и в этом здорово выручала фара, приделанная к дрезине умельцами в Вайсвилле. Не то чтобы местность, по которой они двигались, оказалась густонаселенной, но и безлюдной она не была. Любая встреча со здешними челами могла оказаться не просто неприятной - роковой. Беглецы казались лакомой добычей и, если честно, ею и были.
        Маленькие городки и селения, в которых и до катастрофы едва насчитывалась тысяча жителей с детьми и приезжими, давно обветшали и обезлюдели совершенно. Люди из них ушли - их оказалось недостаточно, чтобы противостоять многочисленным мобильным бандам, которые в первые годы после Дня Смерти орудовали здесь без счету. Выжить в одиночку в новом мире не мог никто, и десятки тысяч мелких поселений опустели. Наступавшая со всех сторон дикая природа сжевала остатки строений, поглотила деревянные дома, скрыла под пышным зеленым ковром остатки дорог и улиц. Племена предпочли уйти в большие города, которые даже после прихода в упадок давали крышу над головой и защиту от непогоды. Закон обязывал выживших держаться вместе, и это был мудрый Закон.
        Но все же челов можно было встретить и в этих местах, и Книжник старался избегать таких встреч. Группы охотников, вышедших на заготовку мяса, сборщики ягод и трав, рыбаки, добывавшие рыбу в многочисленных реках и озерах, оставляли свои следы на тропах, полянах и в разрушенных домах, выбранных для ночлега.
        Тим то и дело натыкался то на холодное кострище, пахнущее аммиачными испарениями, то на следы топоров среди сухостоя, то на мусор, оставшийся после ночевки на старой платформе возле Рейлы. Иногда попадались стреляные гильзы, реже - обглоданные зверьем остатки человеческих тел, изгвазданные бурым тряпки и вымытые зимними дождями до сахарной белизны кости.
        Но, если говорить честно, в ста милях к югу от Стейшена начались земли, свободные от челов. Атлас Книжника указывал на то, что до ближайшего большого города, а значит, и до мест обитания какого-нибудь племени, почти 400 миль, а 400 миль на ручной тяге, да еще и с постоянными поисками пригодной для передвижения ветки Рейлы - очень длинный путь.
        С каждой милей гребная тележка уходила все дальше от Горячих Земель. Они остались на востоке, слева от выбранного Книжником направления. Иногда в ветреные дни небо над ними окрашивалось рыжей пылью, через которую красным шаром светило восходящее солнце. И тогда Тим вспоминал.
        На востоке, за мертвой пустыней, за рухнувшим в каньон мостом Хай-Бридж, лежал Вайсвилль. По дну ущелья, омывая остатки разрушенного моста, катила свои ядовитые воды в Оушен бурная и широкая Гранд-Ривер, забрасывая радиоактивным илом город, навеки уснувший в ее устье.
        Стефан как-то рассказывал Тиму, что Вайсвилль дважды отправлял разведчиков к развалинам атомной станции, и оба раза вести с места аварии оказывались неутешительными. Рыжий лес, диковинные звери и травы, которых больше нигде не встретишь, камни, испускающие странное бледное свечение, отравленные воды Греат-Лэке, на берегу которого стояла Нюклеа. Дыхание в тех местах оставалось таким же сильным, как и сто лет назад, и если Горячие Земли нынче можно было пересечь в легком защитном костюме, то зайти в таком же костюме на руины станции означало верную встречу с Беспощадным.
        По дороге на юг Дыхание уже не ощущалось. К счастью, в день взрыва Нюклеа ветер дул в другую сторону. И поэтому Книжник решил двигаться именно на юг, хотя между ними и Ойлбэем лежали сотни миль нелегкого пути через Великие Пустоши и хребет Скайскрепер.
        За неполные сто лет природа вернула себе прежнюю власть над землями, некогда захваченными людьми, и сделала это так легко, будто бы человечества никогда и не было. Здесь в изобилии водилась дичь, здесь среди высокой травы паслись табуны одичавших лошадей и бродили заросшие шерстью стада быков. Вольфодоги редко выбирались на открытые пространства, зато койотов Книжник видел почти каждый день.
        Чем дальше на юг они продвигались, тем меньше Книжник опасался погони, но более опытный в делах охоты и преследования Бегун быстро объяснил ему, что расслабляться не стоит. Можно замести следы на время, можно пустить погоню по ложному пути - именно это они и сделали, покидая Стейшен, но если кто-то очень хочет тебя найти, то он обязательно придумает, как это сделать. Челы не летают, а на земле всегда остаются следы. Выследить их и догнать - дело времени и желания, не более.
        Места для стоянок Бегун выбирал уединенные, приказал не оставлять после ночевок мусор, даже справлять большую нужду они старались не возле колеи или бивака, так как хороший следопыт ищет и такие отметки.
        Радовало то, что дичь в этих местах водилась в изобилии, и они практически не тратили время на охоту. Не было ни хлеба, ни муки, но мясо готовили каждый день, отпаивали Сибиллу мясным бульоном и настоями трав, полученными от знахарки. Сибилла все еще была слаба, и лучше ей не делалось, как Бегун ни старался за ней присматривать. Казалось, малыш высасывает из нее все силы вместе с молоком.
        Первые дни Книжник буквально валился с ног после целого дня на рычагах, и вождь, видя, что помощи от Тима не дождешься, взял все бытовые заботы на себя, а, как известно, если кто-то на себя что-то взял добровольно, то дальше ему это и тащить. Книжник, конечно, включался в работу, когда мог, но мог он далеко не всегда.
        Когда бесконечные прерии сменились пустынным каменистым пейзажем предгорий и Рейла принялась плавно изгибаться среди скал, начались изнурительные затяжные подъемы. Сначала они были невидимы для глаз, просто качать рычаг становилось все тяжелее и тяжелее, но когда Рейла прижалась к скалам, Книжник понял, что до сих пор их путешествие было прогулкой. Дальше рельсы пролегали по склонам невысоких гор, но чем ближе они подходили к Скайскреперу, тем круче, извилистей и сложнее становился серпантин.
        Сибилла или спала, скрывшись под пластиковым навесом, или сидела в своем «гнезде», не выпуская ребенка из рук. С Книжником она разговаривать не хотела, отворачивалась от него, делала вид, что не замечает его присутствия, зато к Бегуну благоволила, разговаривала с ним, улыбалась и даже иногда давала подержать ребенка.
        Утром шестого дня пути Бегун проснулся вялым, его трясло, как от лихорадки, глаза слезились, и он постоянно сплевывал кровью. Книжник решил, не дожидаясь начала трансформации, сделать вождю очередную инъекцию - и сделал. К вечеру тот снова бегал живчиком, но практически весь день Тим качал рычаг в одиночестве и едва дотянул до привала.
        От хорошего питания и постоянной физической нагрузки Книжник перестал выглядеть задохликом, раздался в плечах и больше не сутулился - атлет, да и только! Новоприобретенная физическая сила не избавляла Тима от усталости, просто теперь он начинал мечтать о самоубийстве не в середине дня, а ближе к привалу. Монотонная работа отупляла его, но переложить ее на кого-нибудь возможности не было, и Тим, словно машина, качал рычаг с утра и до вечера, с перерывом на дневной перекус.
        На десятый день пути они выехали на плоскогорье - равнину из красного камня и песка, обросшую мясистыми кактусами и какими-то колючими кустами. Кактусы Тим видел впервые в жизни, но много о них читал, поэтому удивился не так, как Бегун, который долго ходил от одного массивного стебля к другому и фыркал от восторга, трогая колючки.
        Даже Сибилла проявила интерес к незнакомым растениям и необычному пейзажу, но ее больше поразил громадный Скайскрепер, занимающий весь горизонт - от края до края. Им предстояло преодолеть его: подняться на три тысячи футов вверх по склону, проехать через пробитый в скалах тоннель и выбраться наружу уже на другой стороне хребта, в 75 милях от Ойлбэя.
        Если двигаться по берегу залива на восток еще сто пятьдесят миль, то можно в конце концов добраться до Рокэвея. А уже оттуда рукой подать до Рокбриджа, в котором, если верить слухам неизвестно какой давности, до сих пор стоит целая и невредимая огромная плотина, соединяющая берега Большого Каньона. Дальше путь лежал на север - 300 миль до Вайсвилля по восточному побережью.
        Автомобильный атлас может быть очень полезен, если попадется на глаза тому, кто умеет его читать, но у карт, которым почти сто лет, есть один недостаток - они врут от старости.
        Книжник надеялся, что основные ориентиры все еще можно найти и города никуда не делись, разве что обезлюдели. Вот только можно ли проехать по дорогам, обозначенным на пожелтевшем от времени картоне? Сохранились ли узловые станции, не скрылись ли подъездные пути под обломками рухнувших вокзалов? Не завалило ли тоннели, не превратились ли подземные галереи в полноводные реки, несущие темные воды в вечном мраке? Получить ответы на все вопросы можно было лишь одним способом: добраться и посмотреть своими глазами.
        Книжник представил себе, как они забираются на три тысячи футов по горному серпантину и упираются в заваленный тоннель, и ему поплохело. Но другого пути попасть на побережье у них не было, и пришлось двигаться вперед на авось.
        Вечером они нашли себе пристанище в чудом уцелевшем пакгаузе на небольшой станции. Вернее в той части пакгауза, которая пережила здешний климат - жаркое сухое лето и снежные ветреные зимы. Незадолго до привала Бегун застрелил здоровущего коричневого кролика, стоявшего столбом прямо у насыпи, - длинноухого сгубило любопытство. Но похлебка из любопытного рэббита получается не хуже, чем из осторожного, в чем Книжник убедился уже после заката солнца.
        После ужина Сибилла кормила бэбика. Малыша пучило, он хныкал, точно котенок, но после нескольких капель знахарского отвара ребенок умолк и заснул, намертво присосавшись к материнскому соску. Бегун отнес жрице горячую воду для травяного чая и вернулся к костру, возле которого Книжник возился с атласом.
        - Пройтись не хочешь? - спросил он. - Похоже, здесь со Дня Смерти никого не было… Я заглянул в контору, там парочка мертвяков до сих пор лежит. Может, и склады не грабили?
        У Книжника ломило натруженную спину и ноги, шастать по пакгаузам хотелось, как умереть, но он встал и со вздохом взял автомат.
        Бегун говорил дело. На складах можно было найти ништяки, даже если здесь когда-то и побывали мародеры. А ништяки всегда могут пригодиться. Ими рассчитываться удобнее, чем тубами с вакциной.
        - Вот и отлично, - обрадовался Бегун вскакивая. - Погоди, я Сибиллу предупрежу, что мы уходим. Чтоб была настороже…
        Книжник посмотрел, как вождь бодро ковыляет по платформе пакгауза. Он почти оправился от ушибов, но все еще слегка приволакивал левую ногу, и Книжник невольно вспомнил давно ушедшего на встречу с Беспощадным Ковылялу. Но, несмотря на боль от травмы, Бегун двигался гораздо быстрее покойника. Не всякий здоровый мог так шустро перемещаться.
        Жрицу с ребенком они устроили под сохранившейся частью крыши, там, где можно было хоть как-то спастись от постоянно дующего западного ветра. Он так свистел в стропилах, что даже у Книжника разболелась голова, но при этом его порывы несли тепло, а не промозглую сырость, к которой они привыкли по дороге на юг.
        Днем становилось жарко, а ближе к ночи начинало холодать, и тогда ветер стихал, отправляясь на боковую. Небо становилось прозрачным, расцветало огромными яркими звездами, с невообразимой высоты спускался мороз, да такой сильный, что вывешенные на просушку с утра тряпки-пеленки ломались и хрустели.
        Спасаться от мороза приходилось старым охотничьим способом: спальное место накрывали пластиковым навесом с гребной тележки, под ним зажигалась лучина, и через некоторое время в «палатке» становилось жарко, как летом, хоть раздевайся догола.
        Судя по тому, что от дыхания Тима еще до заката начал клубиться парок, нынешняя ночь обещала быть морозной. Завтра, когда они поднимутся выше, станет еще холоднее. Только бы тоннель уцелел! Через горы можно было перебраться по шоссе, обозначенное на картах, но без лошадей и ган-каров перевезти груз было совершенно нереально.
        - Пошли… - сказал Тим, дождавшись, пока вождь вернется.
        Бегун потер ладони и поежился.
        - В Парке вроде холоднее, но здесь пробирает просто до костей! - пожаловался он. - Давай-ка оттуда начнем!
        Он показал рукой на противоположную сторону путей.
        Книжник кивнул.
        Все съедобное здесь давно съели местные животные. Прогрызенные мешки опустели, и от времени истлела даже джутовая ткань. Мыши и крысы, обитавшие на складах, явно посчитали картон съедобным, поэтому от него остались только мелкие ошметки, вросшие в пол. Кое-где и безжизненный бетон покрылся слоем земли и мха, порос травой. Местами сквозь камень проросли деревья, их кроны торчали над крышами приземистого здания на десятки футов.
        Книжник светил фонариком, Бегун шел рядом, с автоматом наизготовку.
        - Прикинь, Червь, похоже, мы тут первые… Никого. Прям со Дня Смерти!
        Вождь пошевелил ногой кучу мусора на полу, отбросил в сторону смятую жестянку.
        - Как сам думаешь?
        - Не знаю, - отозвался Тим. - Похоже, что так. А может, и нет… Но тут точно давно никто не появлялся. Нет следов…
        Он повел фонариком из стороны в сторону.
        Клочья толстого пластика на остатках деревянных паллет. Вместо дерева гниль и труха. Когда-то вдоль стены стоял груз, скорее всего - съедобный. Но его съели не люди - местное зверье. Конечно, за столько лет разрухи следы могли не сохраниться, но если бы это место грабили, то Книжник бы заметил.
        Они прошли дальше.
        Та же картина - тлен и разложение. Ничего.
        - Зря тратим время, Бегун, - сказал Тим. - Нихрена тут нет. А если и было, то сплыло. Пошли спать, у меня уже ноги не ходят.
        Он направил фонарик в дальний угол пакгауза, и луч выхватил из темноты остатки металлической сетки, висящей клочьями на покосившихся столбах. Сам Книжник и днем видел плоховато, зато вождь на зрение не жаловался.
        - Погоди-ка, - Бегун прищурился. - Дай поглядеть…
        За остатками загородки стояли металлические ящики.
        - Ты смотри! - удивился Бегун. - Целые!
        Ящики, конечно, только выглядели целыми. Краска с них отшелушилась, ржавчина проела дыры везде, где смогла, но они все еще сохраняли форму. И в них что-то было…
        - Ты осторожнее… - Тим не успел договорить, как Бегун подорвал крышку на верхнем ящике и застыл в недоумении, глядя на толстый слой коричневой бумаги, которая выглядела, как новая.
        - Так, - сказал Книжник, роясь в памяти.
        Он явно где-то видел что-то подобное. Не в жизни - на картинке. Читал. Он даже вспомнил, что такую бумагу называют вощеной. Она скользкая на ощупь.
        - Подвинься.
        Плотная бумага скользила между пальцами, словно жиром намазанная.
        Книжник аккуратно отвернул ее края и раскрыл содержимое ящика.
        Темно-коричневые бруски были аккуратно уложены рядами. Тим прикинул количество, попробовал ящик на вес.
        - Неплохо, - сказал он вслух.
        Он еще не придумал, зачем ему нужна находка, но, если исходить из опыта, любой ништяк рано или поздно может кому-то пригодиться. Этот пригодится точно.
        - Это что за фигня? - спросил Бегун за его спиной.
        - Взрывчатка. - Книжник вручил ему один брусок и объяснил: - Думаю, для строительства тоннелей. Взрывали скалы, когда не могли обойти. Везли, наверное, туда, наверх, но не довезли. Здесь сгрузили, и все…
        - Ух, ты! Да ее тут до хрена!
        - Чего радуешься? Для того чтобы ее взорвать, нужен отдельный взрыватель, как в гранате. А так… Ты ее можешь хоть жевать, ничего не случится.
        Бегун огорчился.
        - Жевать? Не… Жевать я ее не буду! Ты что-нибудь придумаешь.
        - Надо посмотреть, тут должны быть детонаторы… - Книжник огляделся. - Да не в этом ящике, вождь! Отдельно!
        И детонаторы нашлись.
        Они лежали в той же развалившейся загородке в небольшой металлической коробке, которая когда-то была зеленой. Крышку Бегун едва сорвал, края за столько лет приросли и проржавели, но детонаторы, завернутые в такую же коричневую плотную бумагу, сохранились превосходно.
        - Остается придумать, что со всем этим добром делать… - пробормотал Тим и посмотрел на вождя. - Я бы предпочел ящик с какими-нибудь консервами.
        - Ну и дурак, - сразу же отозвался Бегун. - Консервами уже давно можно только травануться. А взрывчатка - штука нужная. Тот, у кого такой ништяк, всегда будет иметь, что пожрать и что выпить. Это как с пистолетом. Вот, положим, у тебя еда, а у меня пистолет. Как ты думаешь, кто из нас будет сыт?
        Тим хмыкнул.
        - И не хмыкай, - сказал вождь. - Я буду сыт, а ты, если не отдашь мне еду, будешь мертв. Умный ты чел, Книжный Червь, а такие вещи не сечешь.
        - Слушай, философ, называй меня Книжник, - повторил Тим в который раз, но Бегун только хмыкнул в ответ, правда, на этот раз без особой злобы или иронии.
        - А я не философ, - сказал вождь и почесал в затылке. Видно было, что он думает о своем. - Нихера не знаю, кто это такой, но я - это точно не он.
        Бегун прищурился, наклонил голову - видно было, что он что-то прикидывает.
        - На тележку все не влезет… - наконец выдал он. - Но пару ящиков - сможем рассовать по щелям! Точно знаешь, как эту херню взорвать?
        Книжник кивнул и встал, отряхивая колени.
        - Ты только учти, Бегун, что если в ящик попадет пуля, то к Беспощадному мы долетим кусочками, - сообщил он спокойно. - Я не уверен, что хочу ехать верхом на бомбе…
        - Не хочешь, а придется! - вождь попытался поднять ящик и тут же опустил, покряхтывая и кривя одну сторону рта. - Тяжеленный, блядь… Ты же помнишь еще законы Парка? Про то, что ни один ништяк лишним не бывает? Так ото ж… Про пулю - это же ты пошутил?
        Тим покачал головой.
        - Нет. Я не пошутил. Конечно, это все чисто теоретически…
        - Чего? - переспросил Бегун. - Теори… теоре… Это еще как?
        Книжник вздохнул и пояснил:
        - Теоретически, вождь, это значит, что я читал про такие ништяки, но никогда еще ими не пользовался. А практически: темный ты… как медвежья жопа.
        - То есть ты всех премудростей набрался из своих книг?
        - Точно, - съязвил Тим. - Из тех самых книг, что годны только на растопку или на подтирку. В них, Бегун, как теперь выясняется, есть масса полезных вещей. В том числе и о том, как взорвать взрывчатку…
        - Ну, - согласился вождь, задумчиво потирая затылок, - у меня возможности читать не было, я охотиться учился. Тоже, надо сказать, полезная штука. Ты вот мясо жрал?
        - Жрал. Только редко.
        - А я это мясо приносил. И без меня ты бы его не жрал совсем - ни редко, ни часто. Но некоторые книги тоже несут пользу, я ж не спорю! Некоторые - несут, а некоторые - не несут.
        - Так ты ж никаких не читал! И не пытался даже!
        - Да! И заметь, до сих пор жив и здоров. Все, закончили трындеть! Берись за ящик с той стороны, умник, и понесли!
        Книжник вздохнул и взялся за свой угол.
        Они приволокли взрывчатку к дрезине.
        - Все, - Бегун вытер со лба пот. - Вали спать, я тут сам разберусь… И подежурю пока. Как станет невмоготу - разбужу.
        - Спасибо, - пробормотал Книжник и побрел к пластиковому навесу, под которым крошечным огоньком тлел самодельный светильник. - А то я действительно никакой.
        Жрица не спала - качала бэбика. Малыш хныкал и урчал животиком, да так громко, что Книжник услышал его еще до того, как поднял полог. Под навесом оказалось настолько тепло, что впору было снять ботинки, куртку и в таком виде лезть в мешок, но некоторые вещи Белка вбила в Тима навсегда: ты должен суметь бежать, как только откроешь глаза. Ты должен начать стрелять, еще не проснувшись. И главное - безопасных мест не бывает!
        Войдя, он расстелил каремат рядом со входом, развернул спальный мешок и принялся готовить себе лежбище.
        - Что-то нашли? - спросила жрица негромко.
        Тим кивнул.
        - Взрывчатку.
        - Много?
        - Принесли ящик. Все не увезем.
        Тим расстегнул мешок, превращая его в одеяло, и улегся, положив под голову подушку из рюкзака и бронежилета.
        - Я не сказала тебе «спасибо», олдер, - произнесла Сибилла, раскачиваясь, словно лодка на легкой волне.
        - Так я прощен? - спросил Книжник улыбаясь. - А я уж думал, что ты никогда со мной не заговоришь… До самой смерти!
        - Я отходчивая, - сказала жрица, скалясь в ответ. - Но на память не жалуюсь. Ты добрый трусоватый говнюк, Тим. И я это запомнила. Твоя доброта тебя погубит. Если я не убью тебя раньше.
        - Так за что спасибо?
        - Если бы не ты…
        - Слушай, жрица, - Книжник подвигал лопатками, устраиваясь поудобнее на легком твердом каремате. - Я просто сделал, что должен был сделать. Не о чем тут говорить. Ты бы, наверное, сделала то же для меня…
        В свете лучины Тим увидел, как она усмехается. Он не назвал бы эту улыбку веселой.
        - Не знаю, - отозвалась она едва слышно после небольшой паузы. - Может быть, и сделала бы. А может, и нет. Но тебе я обязана жизнью, а я никому никогда не была ничем обязана.
        - Я знал Айшу, - сказал Книжник. - Так что я немного в курсе, как у вас там все устроено.
        - Было устроено, - поправила его Сибилла.
        Малыш захныкал, зачмокал губами, и жрица снова дала ему грудь.
        - Было, - подтвердил Тим. - Там теперь все в смысле «было»…
        - Кроме нас, - сказала жрица серьезно. - Мы живы, а значит, и Сити все еще жив. Сейчас Сити - это мы. Поэтому у бэбика есть шанс, а иначе…
        - Ты о чем?
        - В Сити я не кормила бы этого бэбика грудью, - продолжила она. - Когда у любой из Верховных жриц рождается мальчик, его отдают кормилице, и позже, когда ребенок подрастет, его воспитанием занимаются лучшие воины. Он был бы уже не моей заботой, а заботой племени. Жрица должна обязательно родить герлу. Дальше - по желанию. Но мальчики в зачет не идут.
        Она посмотрела на сына, и на краткий миг на ее татуированном лице появилось выражение такой нежности и любви, что Книжник не поверил своим глазам.
        - А мне нравится этот мальчик…
        - Он похож на тебя, - сказал Тим.
        Она не ответила. Рассматривала сына у своей груди и мерно покачивала крошечное тельце, нежно и в том нужном ритме, что инстинктивно подбирает только любящая мать.
        - Все странно… - Сибилла подняла взгляд на Книжника. - Я сейчас здесь, рядом со своим сыном и могу держать его на руках только потому, что моего племени больше нет. Меня спасли и хранят от Беспощадного два олдера из племени Парка, племени наших извечных врагов. Таун объединился со Стейшеном, потому что Стейшен развязал войну за власть… Наверное, Беспощадный решил пошутить над нами.
        Она замолчала, и Книжник тоже молчал - что он мог ответить?
        - Наш мир рухнул, - она погладила ребенка по щеке, и Тим обратил внимание, что у нее очень чистые руки, это прямо бросалось в глаза. Он невольно глянул на свои - заскорузлые от грязи, исцарапанные, с обломанными ногтями. - Он рухнул, как дома под грузом льда в ту ночь, когда я умирала в родах… Может, для того ты и пришел со своим лекарством, чтобы старого мира не стало?
        - Старый мир никуда не делся, Сибилла. Но у нас появился шанс все изменить.
        Натруженная спина продолжала гудеть, Тим ощущал каждую мышцу - от затылка до ягодиц. Ему казалось, что они живут своей жизнью, устраиваясь поудобнее на жестком каремате.
        А Бегун продолжал возиться у тележки, пытаясь загрузить как можно больше взрывчатки. Через пластиковую занавесь не было видно, что именно он делает, - просматривался только силуэт в свете костра, но было слышно, как вождь кряхтит и ругается шепотом.
        Жрица проследила за взглядом Книжника.
        - Бегун - хороший чел, - сказала она примирительно.
        Тим только хмыкнул.
        - Он хороший чел, - повторила Сибилла настойчиво. - Он сильный, опытный и умный. Умный не так, как ты, Книжник, иначе, но умный. В чем-то он умнее и меня, и тебя. Ты живой, потому что тебе везет, а он - потому что умеет выживать.
        - У нас с ним свои старые счеты. Если у Бегуна появится возможность, он вцепится мне в горло в тот же момент. Я с ним вместе вырос, я его знаю.
        Он хотел сказать, что люди не меняются, но запнулся в самом начале фразы.
        Люди меняются. Кому, как не ему, прожившему с последнего лета десять жизней, было это знать?
        Белка изменилась. Он изменился. Мир изменился. Почему же не мог измениться Бегун? Только потому, что Книжник не мог в это поверить?
        Жрица словно услышала его мысли.
        - Все меняется, - сказала она. - Только мертвые не меняются никогда. Ты удивишься, но вы с ним похожи…
        Тим действительно удивился и попытался отшутиться.
        - Мы с ним? Типа два олдера?
        Сибилла покачала головой.
        - Нет. Вы оба не хотите жить по чужим законам, вы хотите, чтобы другие жили по вашим. Вы - разные и одинаковые одновременно, Книжник.
        - Он виноват в смерти герлы, которая была для меня всем, - сказал Тим нехотя. - Он мой враг навсегда. Я бы убил его, но мне позарез нужно знать, что с ним не так.
        - Навсегда - это очень долго… Если бы ты пришел в Сити и попал ко мне в руки, то закончил бы жизнь в Зале Жертв на крюках выпотрошенной тушкой. Все согласно Закону нашего племени. Но я же не враг тебе, Книжник?
        Книжник замолчал.
        У него в запасе были десятки историй про Бегуна.
        И одна из них была весьма поучительной. Правдивый рассказ про то, как худой узколицый кид, задохлик, который только и умел, что быстро бегать, стал одним из вождей Паркового племени. Как он победил в смертельной схватке трех других претендентов, которые были сильнее и крупнее его, но ни один из них даже рядом с Бегуном не стоял по хитрости, коварству и жестокости.
        Можно было вспомнить о том, как Бегун подчинил себе не самого глупого Облома, с какой легкостью управлял Ногой и Свином - где хитростью, где силой, где обманом. Как использовал свою безграничную власть, чтобы манипулировать племенем Парка - запуганным, покорным и безграмотным стадом.
        Все, что он делал, чтобы удержать власть, было отвратительно, тут оценка Книжника оставалась прежней. Но новый Книжник, переживший смерть любимой, научившийся убивать и выживать, освоивший науку манипуляции, был мудрее чела, выросшего на морали из старых книг и журналов. Не умнее - мудрее. И этот мудрый Книжник научился задавать себе вопрос: а что бы в таких обстоятельствах сделал он сам?
        И ответ зачастую приводил Тима в ужас.
        Потому что нет ничего ужаснее выбора между меньшим и большим злом, но мир устроен так, что зло - это единственное оружие против зла.
        Белка объясняла суть такого выбора одной короткой фразой: «Добрый - значит мертвый!» и одновременно была для него самой доброй герлой в этом сраном мире. Никого добрее и лучше ее Книжник не встречал. И очень сомневался, что встретит.
        - Он хороший чел, - повторила Сибилла. - Ты поймешь.
        - Беспощадный мне свидетель, - прошептал Книжник, проваливаясь в сон, - я хочу, чтобы ты оказалась права… Но ты не права.
        Глава 5
        Ночной допрос
        Он проснулся от того, что кто-то верещал.
        Если бы так верещала герла, Книжник бы не удивился, но визжал чел. Орал дурным голосом, словно его резали на части.
        Резали на части…
        Книжник мгновенно, еще до конца не придя в себя, покрылся холодным потом и вскочил. Вскочил - было громко сказано: попытался вскочить. Спина, превратившаяся в одну большую, закрепощенную до каменного состояния мышцу отозвалась острой болью. Тим рухнул, скатился с каремата, шипя, встал на четвереньки и только после этого разогнулся.
        За пластиковым занавесом металось факельное пламя. Визг продолжался, но теперь поверх этого слышалась ругань Бегуна, а ругался вождь мастерски. Книжник нащупал автомат, краем глаза увидел ствол в руках Сибиллы и выскочил из-под навеса в зябкую ночную тьму.
        Бегун, с факелом в одной руке и автоматом в другой, усердно пинал ногами черный бесформенный предмет, лежащий на платформе у его ног. Предмет при каждом ударе вопил так, что закладывало уши. От боли так не орут, это Тим определил сразу. Вопли не были связаны с ударами. Тот, кого мутузил Бегун, орал от дикого бесконтрольного страха.
        Завидев Книжника, вождь еще пару раз лягнул темный предмет ногой и остановился перевести дух.
        - У нас гости, - сообщил он, слегка задыхаясь. - А ты дрыхнешь без задних ног…
        - Тут я, тут… - буркнул Книжник, подходя ближе. - Ну-ка, покажи, кто это к нам пожаловал?
        Ночной гость со свистом втянул воздух в легкие и, не дожидаясь следующего удара, завизжал вновь.
        Бегун презрительно фыркнул и поднял крикуна за воротник.
        Тин не тин, чел не чел… Что-то среднее.
        Странная одежда, сшитая из клочков старой ткани и звериных шкур, странная обувь, больше похожая на кожаные носки с завязками, к которым присобачили резиновую подошву от сапог. Бесформенные штаны, из которых торчали куски облезлого меха, были подпоясаны куском капроновой веревки, а на голове ночного гостя красовался остроконечный меховой колпак с ушками, спускающимися на плечи.
        Гость казался маленьким и тщедушным, и его узенькое личико с окровавленным носом и расквашенными точным ударом вождя губами только усиливало впечатление хрупкости. Но вот юшку, обильно текущую из разбитого носа, он вытирал огромной заскорузлой лапищей, и это впечатление портило. Такая лапища никак не могла принадлежать ни киду, ни тину. Перед ними точно был взрослый чел, скорее всего простой охотник, просто очень мелкий, но чрезвычайно рукастый и голосистый.
        - Рот закрой, - прорычал Бегун, тряся крикуна так, что с того слетела шапка. - Ты кто? Откуда взялся?
        Бегун приблизил лицо к разбитой мордашке пленника, и глаза у мелкого полезли из орбит, словно ему кто-то прыгнул на живот. Он набрал полную грудь воздуха, раскрыл было рот, но сообразительный вождь ловко всадил туда мохнатую шапку, и новая порция визга утонула в облезлой шерсти.
        - Так он тебе ничего не скажет, - сказал Книжник, глядя, как бьется в руках Бегуна незваный гость. - Смотри, как бы он шапку не проглотил.
        - Я на всякий случай сигналки натянул, - пояснил Бегун. - Ну, на случай если сморит меня… А он налетел! Шум, грохот! Он и побежал, а тут я его…
        - Ты цел?
        - Еще чего! - обиделся Бегун. - Конечно, цел! Он меня увидел и охерел! Пушку выронил!
        - Пушку? - переспросил Тим.
        - Ага. У него только карабин был с собой. Рухлядь редкая… Охотник, наверное… Блядь! Да не брыкайся ты!
        Он пнул мелкого коленом.
        - Бегун! - негромко позвал Книжник.
        - Ну что? - раздраженно фыркнул вождь. - Что мне его? Гладить?
        - Бегун, - повторил Тим. - Слева.
        - Что слева?
        Он повернулся и увидел то, что видел Книжник.
        У выхода из пакгауза, там, где еще недавно ничего не было, на щербатом бетонном полу лежали три странные бесформенные меховые кучи. Если присмотреться, становилось понятно: перед ними, уткнувшись лбами в землю и выставив вверх зады, лежат три сородича пленника.
        Бегун выпустил пленника и схватился за автомат. Тот рухнул на пол, но никуда не побежал, а быстро стал на четвереньки, прикрывая голову руками, и заскулил тихонечко, чуть-чуть раскачиваясь, словно шаман во время ритуала.
        - Всем лежать! - заорал Бегун, поводя стволом. - Лежать, я сказал!
        - Все, вождь, - сказал Книжник, присаживаясь на корточки рядом с мелким. - Все и так лежат и боятся. Давай разбираться, что это к нам попало.
        Он зябко повел плечами. Выскакивая из палатки, он ничего не набросил на плечи, и теперь, когда кровь перестала бурлить, почувствовал ледяное дыхание ночи.
        - Все в порядке? - спросила Сибилла за его спиной.
        - Справимся, - ответил Бегун. - Не выходи.
        Книжник в очередной раз удивился, услышав, как меняются интонации его голоса в разговоре со жрицей. Словно отвечал ей не резкий и грубый Бегун, а совершенно другой чел.
        - Эй, - позвал Тим, трогая мелкого за плечо. - Как тебя зовут?
        Мелкий головы не поднял, забормотал что-то, затрясся. Он был действительно испуган. Не прикидывался, не пытался хитростью усыпить бдительность. Он боялся Книжника до потери сознания, если, конечно, сознание в этой кудлатой башке хоть когда-то ночевало. Глянув в лицо Тима, мелкий побледнел, как умирающий, и начал закатывать глаза. Книжник пошлепал впечатлительного чела по щекам, но несильно, в рамках разумного, стараясь не угодить в разбитый Бегуном нос. От нескольких пощечин глаза пленника прояснились, хотя страх из них никуда не ушел.
        - Не убивай меня, олдер! - в голосе его звучала мольба. - Мы чтим своих предков! Возвращайся на свой остров!
        - На какой остров? - удивился стоящий рядом Бегун. - Ты что? Грибов обожрался, бро?
        Мелкий при звуках его голоса обмяк, и Книжник был вынужден хлестнуть его по физиономии еще разок. Этот удар получился посильнее. Пленник открыл глаза, звучно икнул, а из носа у него снова хлынуло.
        - Уходи, олдер! - противно затянул мелкий, и три меховые кучи, лежащие поодаль, тут же замычали, загудели, смешно тряся откляченными задами:
        - Уходи, олдер! Олдер, уходи!
        - Да трахни их Беспощадный! - возмутился Бегун. - Заладили! Какие, нах, олдеры? Рты закрыли или пристрелю! Кто старший? Ты?
        Он метко пнул мелкого в зад.
        - Ты - говори! Остальным заткнуться! Кто такие?
        - Мы охотники! - голос пленника дрожал, он с трудом находил слова. - Мы - люди Долины! Не приноси нам вреда, олдер! Сжалься! Не забирай наших детей!
        - Нахера мне ваши дети? - спросил Бегун с искренним недоумением. - Что вы несете?
        - Автомат можешь опустить, - посоветовал Книжник, забрасывая оружие на плечо. - Они и так нас боятся до поноса… Я, кажется, понимаю, в чем дело. Как тебя зовут, охотник из Долины? Имя у тебя есть?
        - Ты же олдер, - промямлил охотник. - Как я скажу тебе свое имя? Ты же заберешь мою силу!
        - Опа-на! - остатки бровей Бегуна поползли вверх по расцарапанному лбу. - Вот оно что! Мы для них что-то типа Беспощадного или страшнее!
        - Точно! - Книжник невесело усмехнулся. - Олдеры в здешних местах - злее некуда!
        Он повернулся к мелкому.
        - Ты должен рассказать нам об олдерах, охотник из Долины. Все, что ты знаешь и почему их боишься. Тогда мы не тронем тебя, твоих детей и твоих друзей. Годится?
        Тот робко кивнул, пряча глаза.
        - Прикажи своим подползти поближе, - приказал Бегун нахмурившись. - Пусть так и ползут, жопами вверх. Оружие еще есть?
        - Есть.
        - Положить у моих ног! - рявкнул Бегун, делая страшное лицо. Надо сказать, ему для этого не приходилось особо стараться. - А то сейчас выпытаю твое имя и отберу силу!
        Пленник заскулил и ткнулся лбом в бетон.
        Бегун развлекался, и Книжник решил ему не мешать.
        - Я куртку надену, - сказал он, подмигнув вождю. - Ты пока их не ешь, не надо…
        В палатке было тепло и приятно пахло. Сибилла сидела с бэбиком на руках и автоматом у бедра. Судя по всему, разговор с пленником она хоть краем уха, но слышала и испуганной не выглядела.
        - Кто они?
        - Местные, - Книжник влез в куртку и быстро застегнулся. Холод, проникающий в кости, отступил. - Охотники. Племя Долины. Боятся нас до смерти, думают, что мы олдеры.
        - А кто же вы? - удивилась жрица. - Вы и есть олдеры!
        - Я же тебе много раз объяснял… - Книжник укоризненно посмотрел на собеседницу. - Я выгляжу так не потому, что я - злой дух. И вообще, олдеров не бывает! Шаманские сказки, чтобы пугать детей!
        Сибилла покачала взлохмаченной головой.
        - Расскажешь это челам из Долины. Может, они и поверят.
        Она кивнула в сторону выхода, где через мутный пластик виднелся силуэт Бегуна и стоящие перед ним на коленях охотники.
        - Неважно, есть олдеры или их придумали шаманы, эти челы верят, что они существуют. Значит, олдеры есть! Если мы во что-то верим - оно есть! Беспощадного тоже нельзя увидеть, Книжник, но он нас убивает.
        - Беспощадный - это совсем другое, Сибилла, - сказал тот, придерживая шуршащий полог.
        - Книжник, - жрица прищурилась, - не будь самоуверенным мудаком! Я тоже умею читать, но, в отличие от тебя, не думаю, что знаю все и обо всем. Мир больше, чем нам кажется, и в нем много непонятных вещей.
        - Это точно! - согласился Книжник. - Кто б спорил, а я не стану… Есть многое в этом мире, чего я не знаю, но вряд ли кто-то из взрослых все еще жив. Так устроен Беспощадный: восемнадцать зим - и ты мертвец. Почти сто лет прошло со Дня Смерти, жрица. Сто лет - это очень много, и если бы взрослые до сих пор где-то были, мы бы обязательно знали о них или хотя бы что-то слышали.
        Он высунул голову из палатки, глубоко вдохнул ледяной воздух предгорья и повернулся к Сибилле.
        - Слушай, если тебе все равно не спится - присоединяйся. Послушаем, что нам расскажут челы из Долины. Только оденься теплее, тут такой дубак, что даже зубы мерзнут.
        Сибилла улыбнулась и кивнула. Улыбка на татуированном лице выглядела, как натуральный оскал, и Тиму поневоле подумалось, что появление жрицы Сити добавит ночному допросу остроты и сделает пленников откровеннее и сговорчивее. Три сказочных чудовища, вышедших из ночной тьмы! Что еще нужно, чтобы языки развязались?
        И он оказался прав: стоило Сибилле выйти наружу, и пленники заговорили. Еще и как заговорили, правда, на странном наречии, коверкающем знакомые слова другим произнесением гласных и ударениями. Сначала Книжнику приходилось напрягаться, чтобы уследить за повествованием, но сравнительно скоро он привык и улавливал смысл без труда.
        Выяснилось следующее.
        Племя Долины - самое многочисленное и могучее в этих местах на много миль в округе. Правда, в округе больше никто не живет, но в Долине, и это несомненно, обитают самые сильные и бесстрашные воины. Их много, очень много, примерно как рыб в реке или птиц в небе (мелкий, как быстро стало понятно, считать не умел, путался в количестве полных рук, волновался, врал и то и дело хлюпал носом). Их воины могучи, герлы - покорны и плодовиты. Дичи в этих местах много, с гор текут реки, в реках есть рыба - вот залог могущества и непобедимости!
        Раньше в округе жило три племени, но люди Долины захватили их земли, убили непокорных, поработили оставшихся в живых, забрали женщин, и теперь племя одно - могучее и непобедимое! Им принадлежат все три Трубы, которые содержатся в идеальном порядке, как завещали Предки: на Рейле ни камушка, Последний поезд как новенький и готов хоть завтра тронуться в путь!
        Выслушав вдохновенное вранье о внушающем ужас могуществе людей из Долины, Тим с сомнением посмотрел на ржавые двустволки и древний карабин, которыми были вооружены ночные гости, на их одежду, сшитую из плохо выделанных шкур, и решил промолчать.
        Мелкий освоился, вошел в раж и принялся без стеснения увеличивать количество побежденных племен, убитых врагов и захваченных воинами ценностей, сопровождая все цветистыми и совершенно неправдоподобными подробностями.
        - Так что с олдерами, герой? - раздраженно спросила Сибилла, уставшая от художественного вранья. - Где ты их видел?
        - Когда-то, - сообщил мелкий доверительным тоном, - все здешние места принадлежали олдерам.
        - Серьезно? - не сдержался Книжник.
        Мелкий закивал головой.
        - Да, да, да! Они жили большими племенами, там, где теперь Руины.
        - А это где?
        - Где? - переспросил мелкий.
        Глаза у него забегали, он отвел взгляд.
        Охотник терялся, когда требовался точный ответ, или только делал вид, что теряется. Он явно что-то скрывал, маскируя что-то важное несерьезной болтовней.
        - Где? А везде! - он взмахнул рукой, указывая на юг. - Вон там!
        Потом покрутил головенкой, оглядываясь и смешно кося.
        - И там…
        Он ткнул указательным пальцем на восток.
        - И там… - он указал на запад. - Вокруг много Руин. Но Большие Руины на юге, а это очень далеко. Мы не ходим туда. Долина - наш дом, зачем нам Руины?
        Он вздохнул и сказал мечтательно:
        - До Дня Смерти в Долину приезжали тысячи гостей, чтобы посмотреть на старые трэйны, спуститься в Солт-Кэйв, проплыть на каноэ по подземному озеру… Дети и взрослые жили вместе, каждый имел, что хотел, - одежду, еду, игрушки, оружие.
        Он снова вздохнул, но на этот раз грустно, сморщив маленькое личико.
        - Теперь никто не ездит через горы. Три Трубы кормили нас, но больше не кормят… И жертвы не помогли!
        - Олдеры… - напомнил Бегун, проявляя чудеса вежливости и терпения. - Мы говорили об олдерах, помнишь?
        - Олдеры ушли, - сказал мелкий. - Предки говорили, что дети однажды проснулись и не нашли никого из родителей. Взрослые обиделись на непослушных кидов и ушли навсегда!
        - Умерли, - возразил Книжник. - Мне, конечно, не хочется тебя огорчать, но взрослые не ушли. Они умерли, их забрал Беспощадный.
        Мелкий с силой зажмурил глаза и замотал головой.
        - Не все умерли, не все, не все! Я же вижу тебя, олдер! Я вижу двух олдеров! Вижу своими глазами! А вот и герла, которую вы похитили вместе с бэбиком!
        Он неожиданно хихикнул.
        - Все, как говорят шаманы! Вы приходите в наш мир, чтобы воровать герл и бэбиков! Мы думали, что вы уже о нас забыли, раз много-много зим никто не приходил с той стороны Скайскрепера.
        - Нам как раз и надо на другую сторону Скайскрепера, - сказал Тим.
        - Вы возвращаетесь домой! Ваш дом с той стороны гор! - скороговоркой прошептал один из охотников. Он оторвал лоб от пола, и если бы у Книжника было нормальное, не испорченное чтением зрение, он бы заметил то, что бросилось в глаза Сибилле: зубы у говорящего были заточены треугольниками.
        - Все, как вещали шаманы, да помилует нас Беспощадный! - прошептал Зубастый.
        Глаза у Зубастого стали совершенно белыми, и Книжник сначала подумал, что это от страха, но уловил верхним чутьем исходившую от чужака опасность. И не он один уловил скрытую за паникой угрозу. Сибилла едва заметно изменила поведение, в ней появилась напряженность и готовность к мгновенному действию, и это заметил Бегун. Он спинным мозгом чувствовал опасность. И опасность эта была реальной, хотя Бегун ее еще не увидел.
        - Так олдеры живут на той стороне Скайскрепера? - спросил он спокойно. - Там их дом?
        Мелкий охотник (челюсть у него дрожала, глаза бегали еще сильнее, чем в начале разговора) сглотнул слюну и выдавил из себя:
        - Ты хитрый, олдер. Ты и сам знаешь, что твой дом где-то посреди Галфа, ты просто хочешь нас запутать.
        - На хрена мне тебя путать, чужак? - презрительно процедил Бегун. - Мой дом посреди Галфа? Хорошо, пусть будет так. Но где ты видел, чтобы челы жили в воде? Разве они рыбы?
        Он спрашивал у Мелкого, но ответил Зубастый.
        - Кто знает, что у вас, мертвецов, на уме? - пробубнил тот, снова пряча лицо. - Челы не превращаются в олдеров, челы умирают. Это олдеры живут мертвыми. Почему они не могут стать рыбами? Или птицами? Они могут стать кем угодно!
        И тут Книжник непонятным для самого себя способом - то ли по тембру голоса, то ли по интонации - определил, что говорит с ними на самом деле не чел, а герла. Странная челоподобная герла с неприятным до мурашек голосом.
        Вроде бы ничего страшного не случилось. Ну, столкнулись они с охотниками какого-то дикого племени из затерянной в горах Долины. И что? Четверо перепуганных насмерть чужаков явно опасности не представляли. У каждого племени были свои истории о Дне Смерти, и везде детей пугали олдерами. Тины уже в олдеров не верили, но, судя по всему, в Долине вера в злых духов цвела буйным цветом. Почему же от зубастой девки так и несет опасностью и смертью? Глупость, конечно. Подумаешь, зубы… Вон у Бегуна их вообще почти не осталось!
        Тим провел рукой по кудрявой бороде, покрывавшей его щеки, почесал зудящую нечистую кожу.
        Вот угораздило…
        И что теперь делать с этими охотниками из Долины? Непонятно. Отпустить их? Не самое разумное решение. Убить? Вроде как и не за что. Предчувствия - дело такое. Если убивать каждый раз, когда чувствуешь нехорошее, челы быстро кончатся. Тащить пленных с собой? Как? На дрезине места нет. Гнать их по рельсам впереди тележки? Тоже не вариант.
        Он испытывал растущее чувство тревоги. Смутное и беспричинное, словно он что-то упустил.
        Он посмотрел на Бегуна, потом на Сибиллу и кивком головы подозвал их к себе.
        - А ну легли! - рявкнул Бегун, на всякий случай яростно вращая глазами. - Мордой в землю! Руки в стороны! Лежать!
        Охотники рухнули ничком, демонстрируя покорность.
        - Что делаем? - спросил Книжник, понизив голос почти до шепота.
        - Их надо убить, - в словах Сибиллы не было сомнений, она была уверена в правильности своего решения. - Если отпустим, они расскажут о нас своему племени.
        - И что? - Тим ожидал подобный совет, и ответ у него было готов. - Ну, расскажут! В чем проблема? Мы все равно туда идем. Если мы их просто так убьем, то поступим, как парни из Тауна с твоим племенем, Сибилла! Они же не сделали ничего плохого! Просто наткнулись на нас - и все! Не напали, не пытались убить…
        - А ты не шурши, Книжный Червь, - Бегун был совершенно спокоен, словно на пленных только что орал, брызгая слюной, совершенно другой чел. - Мы ничего о них не знаем. Отпустим - и они устроят нам засаду. Убьем - проскочим их Долину по-тихому. Если чего, то я, как Сибилла. И не бзди, бро, тебе руки не пачкать, я сам их прикончу.
        - Я могу объяснить, - сказала Сибилла. - Ты зубки у того чела видел?
        Сибилла снова смотрела на Книжника недоброжелательно, видно, так и не могла простить ему сбежавшую от справедливого возмездия Исцеляющую.
        - Так это она, а не чел, Сибилла. Герла. - ответил Книжник, пожимая плечами. - Я думал, ты тоже заметила… Да не смотри на меня так, Бегун. Можешь проверить!
        - Зубы точат не для красоты, - сообщила Сибилла ухмыляясь. - Так что близко к ней не подходи, загрызет с одного укуса. И еще - они врут. Они что-то скрывают! И это что-то мне заранее не нравится!
        - Щас! - хмыкнул вождь. - Щас мы все про все узнаем! Всю правду! Главное - знать, как спросить. Резчик мне свидетель! Правда, Книжный Червь? А ну-ка, иди ко мне, зубастая моя!
        Он повернулся, держа автомат наизготовку, и замер в недоумении.
        Там, где минуту назад лежали лицами в пол четверо пленников, не было никого. Они исчезли, не выдав себя ни звуком, ни шорохом. Испарились беззвучно, словно вода на солнце, только гораздо быстрее.
        - Трахни меня Беспощадный! - выдохнул Бегун и бросился вон из пакгауза, на ходу передергивая затвор.
        Книжник крутнулся вокруг своей оси, шаря взглядом по освещенной факелами части платформы. Отобранное у охотников оружие так и осталось стоять возле дрезины.
        Снаружи загрохотал автомат. Две короткие очереди, сухие щелчки одиночных выстрелов. Потом Бегун громко и со вкусом выругался, слышно было, как он топает ногами по гравию.
        Книжник метнулся было на подмогу, но…
        - Не спеши, - остановила его Сибилла. - Бессмысленно. Убежит один или все - нам уже без разницы. Тот, кто сбежит, обязательно предупредит остальных. Надо было сразу их прикончить. Жаль, не сообразила. Так что стой на месте, Бегун уже возвращается.
        Вождь запрыгнул на платформу, злой, как только что упустивший дира вольфодог.
        - Как улетели, блядь! - прорычал он в сердцах. - И даже кустик не шевельнется! Их пушки хоть здесь?
        - Здесь, - подтвердил Книжник.
        - И то хорошо…
        В палатке, перепуганный криками и пальбой, заплакал бэбик. Заскулил, словно щен, зашелся пронзительным плачем…
        - Вот теперь мы и узнаем точно, надо ли было их застрелить… - Сибилла откинула полог и презрительно фыркнула, обернувшись к Тиму. - Думаю, что надо было. Твоя герла говорила правильно, Червь. Добрый - значит мертвый.
        - Ну, пока-то я живой! - бодро объявил Книжник, понимая, что его авторитету, если он вообще существовал для жрицы, нанесен непоправимый урон.
        - Это пока, - отозвалась Сибилла, исчезая за пологом.
        - Поглядим! - сказал Тим ей вслед, но жрица вряд ли его услышала.
        - Выезжаем с рассветом! - обратился он к вождю.
        - Оглянись, - голос Бегуна звучал безрадостно и устало. - Уже рассвет.
        И вождь зевнул во всю свою редкозубую пасть.
        Глава 6
        Долина
        К тому времени, как они попали на затяжной подъем, солнце уже подобралось к зениту. Воздух леденил, но лицо у Тима горело от солнечных лучей и обжигающего ветра.
        Колея пролегала по узкой полке, вырубленной в камне.
        Кое-где еще виднелись остатки металлических сеток, с помощью которых предки улавливали осыпающиеся камни, но по всему было видно, что Рейлой никто не пользуется. Головки рельс покрылись ржавчиной, безжалостные время и ветер изгрызли бетон шпал и разрушили крепления. Все должно было рухнуть еще много лет назад, но каким-то чудом оставалось в рабочем состоянии. Впрочем, если бы по рельсам передвигалась не маленькая и сравнительно легкая гребная тележка, а загруженный роувинг с полусотней гребцов на борту, полотно могло не выдержать.
        Книжник и Бегун ритмично качали ходовой рычаг. Поскрипывал привод, тяжело дышали уставшие гребцы. Книжнику казалось, что удары его сердца разносятся на мили вокруг. С каждым ярдом высоты дышать становилось сложнее, и пересыхающее горло требовало влаги. Все пассажиры дрезины, включая самого маленького, постоянно пили, но вода уходила, как в сухую землю, и холодный воздух снова драл высохшие глотки.
        Сибилла сидела на ящиках сверху, держа на коленях автомат, и внимательно, как хищная птица, высматривающая добычу, наблюдала за окрестностями. Малыш спал у нее в ногах, прикрытый от ветра пластиком и картонками. Ребенок был абсолютно спокоен, сыт и мог не думать о том, что ожидает их впереди. Но Книжник не мог позволить себе спокойствия.
        - Есть другой путь в эту самую Долину, - сказал Бегун, хлебнув воды. - Зуб даю!
        Он снова взялся за рычаг дрезины.
        - Где-то тут есть дорога покороче. Или ущелье какое-то, или другой подъем.
        - Зубы побереги, - отозвалась жрица, не переставая оглядывать окрестности. - У тебя их и так не осталось. Тут явно давно никто не ездил. И похоже, что и не ходил… Что там по карте, Книжник?
        - Справа должен быть автомобильный мост, - прохрипел Тим, закашлялся и тоже потянулся за флягой. - Мы поедем левее, по мосту с Рейлой. Потом будет два тоннеля: один для машин, другой для трейнов. Вообще-то тоннелей всего три…
        - Три Трубы, - сказала Сибилла. - Как и говорил этот мелкий засранец. Три Трубы, которые давали их племени доход.
        - Доход за проход, - пошутил Бегун. - Да сидели они на этих Трубах, как Косолапый с Сиплым на бридже между Тауном и Сити. Много ума не надо, сиди себе да дань собирай…
        - Ума для этого надо поболе, чем для беготни всем племенем за пиг-отцом, вождь, - резонно заметила Сибилла. - Без обид.
        - Да я и не обижаюсь, - Бегун ухмыльнулся, хотя Книжник чувствовал, что сказанное его задело. - Было бы с чего собирать дань, так я бы ее собирал, но Парк на отшибе, не с кого брать было. Вот и приходилось за пигами и дирами гоняться да на рэббитов силки ставить. А не поймаешь рэббита - так жрать нечего и выменять жратву не на что. Фармеры даром муку не дадут, им ништяки подавай… А где нам, убогим, брать ништяки? Вот скажи мне, Сибилла, в Сити голодали? Голодали так, чтоб думать, кого из своих сожрать до конца луны?
        - Всякое было, - ответила Сибилла сдержанно. - Но своих не ели, врать не буду.
        - При мне тоже своих не ели, - голос Бегуна звучал спокойно, но ощущалось, что разговор ему очень неприятен. - Потому что соблюдали Закон. Каждый чел должен охотиться. Каждый. А тот, кто не охотится, тот жрет объедки, если есть объедки. А нет объедков - так ничего не ест. Не заработал.
        Он кивнул на Книжника.
        - Вот он знает… При мне у него хоть были объедки. А вот до меня, в голодуху… Было всякое.
        Они преодолели подъем, и дрезина покатилась вниз, медленно набирая скорость. Можно было впервые за всю дорогу перевести дух, но не забывая подтормаживать, особенно на широкой дуге поворота.
        - За поворотом начинается ущелье, - предупредил Книжник. - Тоннели и мост там.
        Он потянул за рычаг тормоза, и тележка замедлила чересчур бодрый ход.
        Тим только сейчас заметил, как изменилось все вокруг за последние несколько миль пути. Как живописны красные с черным скалы и уходящий вниз склон, покрытый неровной осыпью и валунами. Как прозрачен стылый воздух и как прекрасны заснеженные вершины, венчающие гребни Скайскрепера на горизонте. В холодном голубом небе над ними пылал желтый косматый шар солнца, а между растрепанными ветром перьями облаков парили неторопливо громадные кондоры.
        Красное, белое, синее, желтое…
        После слякоти низин, бесконечного дождя, развалин и серости все еще не проснувшегося леса горы были прекрасны. Но за поворотом их ждала неизвестность. Вернее известно было, что за поворотом их не ждет ничего хорошего. Челоподобная герла с заточенными на треугольник зубами и ее уродливая свита вряд ли при встрече бросятся целоваться.
        Дрезина, гремя колесами по разболтанным стыкам, обогнула красную пузатую скалу, и перед Книжником и его спутниками открылась Долина.
        Пожалуй, Долина размерами была не меньше Парка: несколько миль в длину и почти две мили в ширину - чаша, окруженная горами со всех сторон. Когда-то внизу было много построек, теперь же просевшие, местами обрушенные крыши едва виднелись среди разросшейся зелени.
        Окружавшие Долину горы были лишены растительности, голы и безжизненны, но зато в ущелье наличие воды и защита от ветров свершили чудо: внизу буйствовал настоящий лес.
        Почки на деревьях лишь недавно выбросили молодые яркие листья, все еще редкие кроны не успели сомкнуться над развалинами, а иначе бы с моста, по которому сейчас катилась дрезина, было бы невозможно разглядеть следы человеческого присутствия.
        Через всю Долину тянулись два величественных сооружения: автомобильный и мост для трейнов. Они располагались параллельно на высоте семидесяти футов, в конце Долины каждый нырял в свой тоннель. Автомобильная эстакада, по которой машины спускались вниз, давно обрушилась, а вот платформа для пассажиров Рейлы все еще оставалась целой и невредимой.
        - Что здесь было? - спросила Сибилла, крутя головой. Она явно была удивлена мощью строений и открывшимся перед ними видом.
        - Музей… - пояснил Книжник. - Сюда приезжали туристы со всей страны!
        - Какие-такие туристы? - Бегун наморщил шелушащийся лоб до хруста кожи. - Это еще кто? Местное племя?
        Книжник переглянулся со жрицей и, чтобы не обижать вождя, спрятал ухмылку в бороде.
        - Раньше челы могли поехать за тысячи миль, чтобы посмотреть на что-то интересное. Или… - сказал он и задумался над примером. - Или, например, покупаться в Оушене. Или посмотреть на вылет баттерфлай…
        - Ой, не пизди, Книжный Червь, - сказал вождь, глядя на Тима одним глазом. Второй его глаз продолжал обшаривать окрестности в поисках врага. - Я понимаю, что ты умный, но и я не дурак, чтобы в такое поверить… Кому надо переться за тысячу миль, чтобы посмотреть на то, как гусеницы превращаются в баттерфлай? Посмотреть! Ха! Их же нельзя сожрать! Их даже нельзя потрогать! Они совершенно бесполезны! Врут твои книги! А туристы, если ты только что их не придумал, - идиоты! Зачем ехать к Оушену, чтобы покупаться? Если приспичило, то можно вымыться в ближайшем ручье…
        Он возмущенно фыркнул.
        - Ты еще в Парке любил выдумывать разные истории. Тупые истории, которыми можно только мозги загаживать! Туристы! Ты еще расскажи, что они ездили посмотреть, как солнце садится! Можно подумать, что у них своего солнца не было!
        - Помолчал бы ты, вождь! - оборвала его жрица, впрочем, она сделала это дружелюбно. - А что тут было смотреть, Книжник?
        - В атласе есть пометка, что здесь располагался музей трэйнов. Большая станция, что-то типа Стейшена, но старая… Старые трэйны, кэрроджи… Сюда привозили кидов со всей страны, чтобы они посмотрели на старую технику…
        Он запнулся и посмотрел на Сибиллу, а она на него.
        - Вот откуда взялось племя Долины! Дети-туристы!
        Жрица кивнула. Бегун с подозрением глянул на спутников, фыркнул, но возражать не стал.
        - Никого не вижу, - буркнул он чуть погодя. - Сбежали, наверное, с перепугу. Дымом пахнет, но нигде не дымит. Челов нет, как вымерли!
        Книжник тоже никого не видел: ни в монокуляр, ни без него.
        Запах дыма действительно улавливался, но он был холодным, как от угасшего костра - горький и неприятный.
        Сибилла едва заметно покачала головой:
        - Не расслабляйтесь! Они здесь.
        Она не предполагала, она утверждала. И Книжник был с ней солидарен. Он тоже ощущал присутствие челов. Не видел их, не слышал, а именно чувствовал. Словно кто-то глядел ему в спину, глядел недобро, так, что начинал чесаться затылок и от плеч через лопатки к ягодицам бежали тысячи мурашек.
        Но вокруг по-прежнему никого не было.
        Стучали колеса по стыкам Рейлы, крича, носились в прозрачном воздухе птицы, и ветер трепал кроны деревьев под ними. Шум листвы, крики пернатых и ритмичный металлический стук - вот и все, что слышал Тим, сколько не вслушивался.
        Когда вдруг захныкал бэбик и Книжник вздрогнул от неожиданности, Сибилла, не выпуская автомата, ловко подхватила младенца одной рукой, прижала его к себе.
        - Вот дерьмо, - неожиданно выдохнул Бегун. - Дерьмо! Дерьмо!
        И он припал на колено, водя стволом по сторонам.
        И Книжник тоже увидел.
        Гребная тележка подъезжала к пассажирской платформе, где в старые времена трэйны высаживали пассажиров. Сама платформа, конечно, частично разрушилась, но множество конструкций уцелело. Вместо навеса, защищавшего от дождя, теперь торчала кривая обрешетка, чудом держались на ржавой арматуре полуобвалившиеся пролеты переходов, плачевно выглядели самодвижущиеся лестницы (такие же Книжник видел в тоннелях под Стейшеном), название которых он не мог вспомнить, хотя когда-то знал. Вдоль платформы и справа, и слева располагались мачты освещения, на которых когда-то крепили фонари. Но фонарей давно не было, зато на их месте болтались тела в различной степени разложения: от сравнительно свежих до скелетов. Тел было много, иногда по несколько на опору. Коридор из трупов - от платформы до самого тоннеля.
        - Трахни меня Беспощадный, - проскрежетал Бегун дрожащим голосом. - Ты тоже это видишь?
        К своему сожалению, Книжник видел.
        Это было слишком близко, чтобы не рассмотреть. Мертвых вешали на крюки за шею вверх ногами. Некоторые трупы развалились, хотя отдельные их части продолжали болтаться на веревках или проволоках. Челы, герлы, тины, многие мелкие, как их ночной гость. Свежие, высохшие, все еще гниющие или давно вывяленные солнцем и ветром до невесомости.
        В холодном воздухе висел тяжелый дух мертвой плоти. Над головой Тима пролетел тяжелый, как камень, гриф-стервятник, расправил крылья и уселся на один из столбов впереди по курсу. Вытянув голую кожистую шею, покрутил головой, заклекотал горлом и неторопливо рванул мощным кривым клювом кусок мяса из плеча мертвеца, в которого вцепился когтями.
        Книжник посмотрел на автомобильный мост: на нем фонари тоже не пустовали.
        - Это не жертвенник, - прошептала Сибилла за их спинами.
        - Могильник, - сказал Книжник, чувствуя, что начал потеть, несмотря на холод. - Может, они так хоронят своих мертвых…
        - Вешают за ноги? - спросил Бегун, не отрываясь от прицела.
        Он, как взведенная пружина, был готов сработать при первой же опасности.
        - Зашибись, обычай. Хорошо, что не за хер… Закон говорит, что тела надо сжигать.
        - Здесь нет Закона, - отозвалась Сибилла, прижимая бэбика к груди.
        Ей явно было не по себе, хоть она старалась этого не показать. Всем было не по себе, и для того хватало веских причин.
        - Здесь просто другой Закон, - сказал Книжник. - Они сами придумали себе Закон, и он может быть не таким, как наш…
        Стервятник снова вырвал из мертвеца кусок, сорвался со столба и, громко хлопая огромными крыльями, полетел к тоннелям. Тележка прекратила катиться по инерции и остановилась, так и не выехав за пределы платформы. Книжник зафиксировал колеса тормозом.
        - А если они ждут нас в тоннеле? - предположила Сибилла. - Сидят там в темноте и ждут, пока мы сунемся. Я что-то не верю в их страх перед олдерами.
        Тим кивнул.
        - Аналогично.
        Бегун задумался на миг и тоже кивнул:
        - И я не верю.
        Он опустил автомат, выпрямился и взглянул на Тима.
        - Другой дороги нет?
        Книжник покачал головой.
        Ему было страшно. Очень страшно, но если честно, то бывало и страшнее.
        Например, когда он стоял над пятидесятиэтажной пропастью с дельтапланом за спиной. Смелыми нас делает не безрассудство, а опыт. Впрочем, он же делает из нас трусов.
        - Другой дороги нет, только через тоннели. Потом Рейла идет вниз, и это единственный путь к Ойлбэю…
        Он подумал и добавил:
        - Единственный, который я знаю.
        - А с тобой весело, чувак, - Бегун улыбнулся, демонстрируя частокол зубов «через один». - Беспощадный меня раздери, а ведь я мог достойно сдохнуть в родном Парке…
        Он повернулся к Сибилле.
        - Нож с тобой?
        - Нет.
        - Дай ей нож, - попросил Бегун Книжника. - Она с ним управляется получше нас…
        Книжник молча протянул жрице тесак.
        - Бэбика спрячь в ящик, - сказал вождь, и улыбка сползла с его изуродованного лица, как линялая змеиная кожа. - Слушайте меня и слушайте внимательно. Повторить не смогу. Сейчас мы разгоним дрезину от края платформы так быстро, как сможем. Гребем до начала тоннеля, потом я бросаю рычаг.
        Книжник протянул руку и снял жестяной чехол с фонаря, потом опустился на колени и натянул ремень на шкив древнего генератора.
        - Сразу не включаем, - предупредил он. - Если они ждут нас внутри, то…
        Он сглотнул, потому что загустевшая слюна стала в горле комом.
        - …то свет - это тоже оружие…
        Бегун взялся за рычаг дрезины, но Тим остановил его жестом.
        - Не спеши, - попросил он. - Дай мне еще чуток времени…
        Глава 7
        В ловушке
        Въезд в тоннель выглядел, как открытая пасть огромного снейка, только без зубов и раздвоенного языка, и Книжник с удовольствием отдал бы остатки уха за то, чтобы не лететь сломя голову в эту пасть! Он вообще предпочел бы не соваться в густую темень искусственной пещеры, воняющей плесенью и сыростью, а обойти ее стороной, вот только такой возможности у них не было.
        Тележка въехала в огромную трубу тоннеля на приличной скорости, и Книжник сразу же ослеп. Ощущение было таким, будто ему завязали глаза, он даже помахал у себя перед лицом свободной рукой и ничего не увидел. Совсем ничего.
        Тогда Тим оглянулся.
        А вот въезд в тоннель виделся отчетливо: белый и яркий настолько, что резало глаза. И он стремительно удалялся, схлопываясь в точку.
        Перед дрезиной расстилалась бархатистая непроницаемая тьма, наполненная гулкими искаженными звуками, по которым едва ли можно было сориентироваться. Если впереди пассажиров дрезины подстерегала засада, а Книжник был уверен, что это именно так, то они целиком и полностью находились во власти тех, кто затаился во тьме. Спасти беглецов мог только свет, и Тим уже было протянул руку к выключателю на фаре, но передумал.
        Рано, слишком рано. Свет - это оружие, его надо использовать в нужный момент. Не стоит заранее предупреждать врага, что ты вооружен.
        Будь непредсказуем, атакуй внезапно, бей неожиданно - и тогда победишь!
        Гребная тележка неслась по Рейле, а ослепший Книжник чувствовал себя совершенно беззащитным, несмотря на тяжеленный бронежилет и автомат, который он держал наготове. Тим слышал, как справа хрипло дышит Бегун, ощущал присутствие жрицы за спиной, и предчувствие опасности, что мучило его еще на подступах к Долине, стало сильным и определенным - он уже не предполагал, он точно знал: в темноте их ждут.
        Дрезина все глубже и глубже погружалась в густую и вязкую, как смола, темноту. Каждое движение рычага толкало тележку все дальше от входа, от света, от жизни. Тим боролся с желанием соскочить с раскачивающейся платформы и броситься назад, бежать, раздирая легкие неровным дыханием, туда, где маячила уменьшавшаяся с каждым футом световая точка. Но Книжник знал, что никуда не побежит.
        И в тот момент, когда последний луч схлопнулся в черное ничто, Тим врубил фару.
        Умельцы из Вайсвилля знали свое дело. Лампа вспыхнула, и на полсотни футов перед дрезиной тьма превратилась в день.
        Последние полгода жизни изменили Книжника, превратив в не абы какого, но бойца, только даже при всем желании нельзя стать достойным воином всего за полгода.
        Бегун всю свою жизнь учился сражаться и убивать. И жрицу учили нести смерть чужакам с самого детства. Поэтому пока Книжник наводил резкость, холодел от ужаса и поднимал автомат, они уже начали стрелять.
        Внезапно включившийся свет ослепил засаду, и секундное замешательство в рядах обитателей Долины ненадолго склонило чашу весов в сторону Книжника и его спутников. Тим едва не оглох от грохота двух автоматов справа и слева от него. Он еще искал себе цель, а Сибилла и Бегун уже перезаряжали оружие.
        Тележка, теряя скорость, катилась по рельсам, фара светила, словно маленькое солнце, на шпалах и возле них корчились четверо раненых. Двое убитых наповал лежали неподвижно.
        Чужаков было много - с первого взгляда не сосчитать. Сначала они застыли под светом фары, но как только по ним ударили первые пули, прыснули в стороны испуганными крысами. К тому времени, как Книжник первый раз нажал на курок, стрелять было уже не в кого.
        - Рычаг! - заорал Бегун. - Пушку брось! Качай рычаг!
        Книжник подчинился мгновенно: схватился за рычаг, рванул, толкнул, снова рванул, крякнул от боли в натруженной спине, и тележка стала набирать ход. Луч прожектора метался из стороны в сторону в такт раскачиванию дрезины и выхватывал из темноты силуэты бегущих вдоль полотна вэрриоров.
        Двигались воины из Долины потрясающе быстро и почти бесшумно, Тим едва успевал следить за их перемещениями. Темнота для них была привычной, в ней они чувствовали себя неуязвимыми, но яркий прожекторный свет сломал их продуманный план. Можно быть сколь угодно быстрым, только пуля все равно быстрее, и Сибилла с Бегуном основательно проредили ряды нападающих, жаль, врагов было много, слишком много для того, чтобы перебить всех за несколько минут боя.
        Книжник не мог понять, почему в них не стреляют: горящая ярким светом головная фара была идеальным ориентиром даже для полуслепого стрелка. Однако челы из Долины не сделали ни одного выстрела. Было похоже на то, что их приберегают для чего-то другого…
        Что их загоняют…
        Мысль пришла Книжнику в голову и тут же оформилась в уверенность. Это уже нельзя было назвать догадкой, озарением - нет! Тим твердо знал, что происходящее сейчас с ними - это только вступление к главному действу, которое начнется позже, по прибытии на место.
        Ни остановиться, ни вернуться назад возможности не было. Гребная тележка летела вперед, грохотали автоматы, головная фара, дрожа, рвала темноту в клочья.
        Нужно было придумать нечто неожиданное. Что-то, что выбьет охотников из колеи.
        Как сияющая лампа на дрезине, только лучше!
        Впереди забрезжил свет.
        Сначала Тим принял его за отблеск прожектора, но через сотню футов понял, что ошибся. Это был выезд из тоннеля, и до него было рукой подать!
        Дневной свет! Книжнику показалось, что боль из спины куда-то улетучилась, и он с удвоенной энергией закачал рычаг. И в этот момент он скорее почувствовал, чем услышал, как на платформу дрезины запрыгнул кто-то чужой. Он повернулся, и как раз вовремя, чтобы увидеть во вспышках автоматного пламени низкорослого чела с огромным зазубренным лезвием в руках. Глаза у чела вспыхнули угольями, он взмахнул мечом, норовя отхватить Тиму голову одним ударом.
        Книжник инстинктивно рухнул на задницу, пропуская широкий стальной клинок над собой. Лезвие ударило о гребную рукоять, высекло поток искр и отскочило. Низкорослый с трудом удержал оружие в руках. Удар был силен, но труба рукояти выдержала, только зазвенела так, что Книжнику захотелось закрыть уши. Маленький чел едва не рухнул, но удержался на ногах, вывернулся, забрасывая лезвие за спину, готовясь еще раз рубануть сверху вниз.
        Бегун скупым движением опытного воина поднял автомат и пустил пулю в висок нападавшему раньше, чем тот успел развалить Книжника надвое. Вождь выстрелил и тут же потерял всякий интерес к происходящему, оставив Тима разбираться с ситуацией. Хотя с чем тут уже было разбираться? Голова низкорослого разлетелась на части, и мертвец исчез в темноте.
        - Качай! - заорал Бегун остолбеневшему Книжнику. - Качай, блядь!
        Книжник вскочил и вцепился в рычаг окостеневшими от напряжения пальцами.
        Раз-два! Раз-два!
        Следующий воин Долины прыгнул на спину Сибилле, но та, неизвестно как вывернувшись, оттолкнула чужака плечом и тут же врезала ему прикладом между лопаток.
        - Прикрой! - приказал Бегун жрице, а сам, повесив автомат на грудь, принялся качать рукоять вместе с Книжником.
        Раз-два! Раз-два! Раз-два!
        Световое пятно приближалось, дрезина неслась вперед.
        Еще один вэрриор возник в луче света перед самой тележкой и прыгнул на них, целя в Бегуна чем-то вроде копья с широким лезвием. Книжнику бросились в глаза треугольные зубы в черном провале рта, безумные выпученные глаза, но испугаться он не успел. Было не до того, чтобы пугаться.
        Сибилла отреагировала мгновенно, послав пулю прямо в центр груди противника. Он замер в воздухе, будто ударился о стену, раскинул руки, размышляя, в какую сторону валиться, и тут дрезина врубилась в него на полном ходу. Хрустнуло. Изломанное тело полетело в сторону, сбив по пути двух замешкавшихся собратьев, и исчезло в темноте.
        Раз-два! Раз-два!
        Выезд из тоннеля перестал быть точкой, превратился в светящуюся арку с четко очерченными границами. Свет разбавил густые чернила тьмы, и фара уже не вырезала из мрака куски, а лишь разгоняла серую муть, клубившуюся в воздухе.
        Именно поэтому Сибилла успела рассмотреть кусок рельса, закрепленный на металлическом тросе, летящий в их сторону. Смертоносная конструкция имела самое простое устройство и весила никак не менее трехсот фунтов. На концах рельсы сидели готовые к прыжку вэрриоры, и все это мчалось навстречу дрезине со скоростью, не оставлявшей времени на раздумья.
        - Ложись! - крикнула Сибилла.
        Она была опытным бойцом, но даже опытные бойцы иногда могут выдать ложное решение. Если бы Книжник просто выполнил ее команду, то, скорее всего, столкнувшись с полутонной стали, дрезина бы разлетелась на куски или по крайней мере сошла с рельсов.
        Но на этот раз Книжник команду не выполнил, а поступил так, как ему подсказал инстинкт: он всем телом рухнул на рычаг тормоза, прижимая тормозные колодки к ребордам колес. Даже Беспощадный не смог бы остановить гребную тележку сразу, но расчет тех, кто запустил в их сторону смертоносный маятник, не мог предвидеть внезапное торможение.
        Сила инерции швырнула Сибиллу спиной на ящики. Тормоза заскрежетали, Книжника развернуло вокруг рычага, и он чудом удержался на платформе. Жрица, падая, выпустила по рельсу короткую очередь и зацепила одного из воинов. Он сорвался со своего насеста, металлический маятник развернуло и…
        Донг!
        Рельса пролетела над дрезиной, едва коснувшись верхушки трубы, на которой была закреплена фара. Труба согнулась, как восковая, фара уставилась вверх, под свод тоннеля… и лежащий навзничь Книжник рассмотрел, что под потолком кишмя кишат охотники из Долины. Их было много, не меньше полной руки, и глаза их засверкали в электрическом свете, как у диких зверей в ночном лесу.
        Миг - и они горохом посыпались вниз, стараясь угодить на платформу. Навстречу им ударили два автомата - жрица и Бегун встретили нападавших огнем. Книжник отпустил тормоз, дрезина пошла чуть быстрее, и в этот момент на Тима рухнул подстреленный вэрриор. Несмотря на его мелкие размеры, удар вышел знатным. Из Книжника едва не вылетел дух, он заворочался под дергающимся телом, словно раздавленный таракан.
        С этого момента он не принимал участия в бою, но слышал звуки, от которых леденела кровь. Истошно кричал перепуганный бэбик, рычал и ругался Бегун, что-то чавкало (и Тим понял, что это звук плоти, рассекаемой лезвием), хрустело, стонало, повизгивало и хрипело. Это было страшно, потому что Тим ничего не видел и не понимал, кто побеждает, а кто умирает рядом с ним. Он боролся с тяжестью навалившегося на него тела и одновременно пробовал вдохнуть, отчего ребра опоясывала пронзительная острая боль.
        Книжник заорал, вывернулся, сбросил с себя мертвеца и сел.
        Он ничего не видел. Глаза были залиты чем-то липким, теплым, солено пахнущим. Тим протер лицо рукавом, раздирая слипшиеся ресницы, навелся на резкость, и в тот момент, когда зрение начало возвращаться к нему, тележка выкатилась из тоннеля на яркий солнечный свет.
        Все вокруг - пластик, ящики, платформа и сам он с головы до ног - было покрыто брызгами крови, словно безумный мясник устроил здесь кровавую баню. Рядом с Тимом, толкая мертвеца ногами, ворочался и отплевывался Бегун. На краю платформы лежал еще один труп, а Сибилла сидела на корточках с тесаком в руке, покрытая алой кровью, как шаман краской, и прикрывала телом нишу, устроенную между ящиками, - там криком надрывался бэбик. Ее татуированное лицо никогда не выглядело дружелюбным, а сейчас так просто пугало до полусмерти и оскалом, и безумным выражением глаз.
        - Вот сука… - прошипел Бегун, держась за плечо. - Как же он меня грызанул!
        Он снова пихнул труп ногой, и тот перевернулся на спину, демонстрируя Книжнику раззявленный рот, полный заостренных треугольных зубов.
        - Это не он, это она, - сказала Сибилла. - Герла. Такая же к нам в гости приходила…
        - Да похер… - скривился вождь. - Он, она… Тварь зубастая!
        - Тихо… - попросил Книжник. - Вы слышите?
        Бегун завертел головой.
        - Гудит что-то…
        - Или кто-то воет, - добавила жрица, и голос ее дрогнул. - Храни нас Беспощадный! Что это?
        Глаза Тима наконец-то привыкли к свету, и он увидел то, о чем спрашивала жрица.
        Они попали в странное место.
        Когда-то строители дороги использовали природный рельеф этих гор так, чтобы пробивать как можно меньше тоннелей в скалах, и там, где могли, вели мосты через ущелья. В одном из таких ущелий сейчас и находилась дрезина.
        Здесь сходились вместе Рейла и автомобильный хайвэй: выныривали из толщи скал, бежали рядом по скальному основанию, потом, когда стены ущелья начинали сходиться, ныряли в жерло огромного тоннеля, легко вмещавшего в свое чрево обе дороги.
        Справа от Рейлы виднелись проржавевшие остовы машин, развалившиеся фермы информационных табло (одно из них частично сохранилось, но надписи на нем Книжник прочесть не смог), покосившиеся фонарные столбы. Сама Рейла в этом месте раздваивалась, и, как догадывался Тим, сделано это было для того, чтобы здесь могли разойтись встречные трэйны. На боковом пути стоял на вечной стоянке короткий состав из трех кэрроджей, похожих на те, что переделывали у себя стейшены, и еще одного, странного, не похожего по форме и по размеру. Кэрроджи отлично сохранились, особенно если сравнивать с автомобилями, превратившимися за то же время в ржавые скелеты. Естественно, стекол в окнах давно не было, но оконные проемы закрывали грубо сработанные решетки из металлической арматуры.
        - Что это? - повторила Сибилла, указывая окровавленным лезвием на кэрродж, мимо которого они катились.
        Из-за решеток на них смотрели челы. Их силуэты виднелись почти в каждом окне. Они разевали рты, издавая тот самый странный звук-вой, который расслышал Книжник, когда дрезина въезжала в ущелье.
        - Ох… - выдохнул Бегун за его спиной. - Храни нас Беспощадный!
        Люди в кэрроджах тянули к ним культи рук, обрубленных где по локоть, где по плечо, и выли. В раззявленных ртах шевелились обрубки языков. А их глаза…
        Лучше бы Книжник их не видел, но он, к несчастью, был недостаточно близорук.
        Дрезина стала. Крик бэбика стал невыносим, ребенок захлебывался страхом. В принципе, Книжник и сам был готов заорать.
        - Поехали отсюда! - Бегун перезарядил автомат. - Быстро поехали отсюда!
        Было видно, что вождь близок к панике.
        Бегун, близкий к панике, - Книжник и не представлял, что такое может случиться.
        Вождь столкнул с дрезины мертвеца и шагнул к рычагу. Куртка на его плече была разорвана в клочья, через прореху виднелась окровавленная плоть.
        - Давай, Червь! Берись! Поехали!
        - Книжник, - негромко сказала Сибилла. - Мы не проедем дальше. Там стена.
        - Где?
        Тим глянул вперед, по ходу движения, и похолодел.
        У самого тоннеля Рейлу перегораживала низкая стена, сложенная из массивных камней. Выезд из ущелья был закупорен наглухо.
        Он оглянулся, уже догадываясь, что происходит сзади, и не ошибся.
        Из тоннеля, который они только что проехали, выходили челы - низкорослые, щуплые, вооруженные чем попало, но многочисленные. Они выходили на солнечный свет, довольно щурясь, обнажая в улыбке треугольные заточенные зубы.
        Книжник оказался прав в своих предчувствиях: их загоняли, как дичь. Так Бегун, Облом, Нога и Свин загоняли диров. Племя Долины явно не голодало, вокруг водилось немало разного зверья, но, похоже, охота на челов нравилась местным куда больше, чем охота на горных баранов. Десятки глаз смотрели на них с такой странной нежностью, десятки ртов так плотоядно облизывались, что Тима передернуло от следующей догадки. Это было очевидно, особенно если посмотреть на искалеченных пленников с вырезанными языками.
        Если бы это было жертвоприношение! Но…
        Племя Долины пригласило их на ритуальный обед.
        В качестве главного блюда.
        Глава 8
        Взрывной характер
        - Говорил я тебе, - процедил Бегун сквозь зубы, обращаясь к Книжнику, - добрый ты наш! Валить их надо было! Сразу же! Не сопли жевать, а валить!
        Он зло сплюнул.
        - Заразил ты меня, что ли, своей гребаной добротой?
        - Потом разберемся, кто и кого заразил… - ответил Книжник, стараясь на всякий случай не шевелить губами, чтобы люди Долины с расстояния не могли разобрать, что именно он говорит. - Не тормози дрезину. Пусть катится…
        Тележка все еще продолжала двигаться, хоть и медленно. Со скрипом качался гребной рычаг, скрежетали колеса по ржавым рельсам.
        Книжник нащупал надорванный край упаковки и ухватил холодными пальцами коричневый брусок. Сердце у него колотилось, рот пересох. Он никогда не имел дела с такой взрывчаткой. А если не сработает? Впрочем, вариантов было только два. И о втором лучше не думать.
        Помоги нам, Беспощадный!
        Книжник сорвал с конца шнура металлический колпачок, и вспыхнувшее пламя тут же обожгло ему пальцы.
        Тим никогда не умел хорошо метать камни. Некоторые тины из племени Парка легко сбивали камнями птиц на лету, а Книжник не мог попасть с десяти шагов по дырявому пластмассовому ведру. Но тут он постарался как никогда. Брусок взрывчатки полетел навстречу приближающейся толпе, и та отпрянула одним махом, словно была одним живым существом. Брусок, больше похожий на кусок кирпича, упал на землю, не долетев до передовой линии воинов Долины шести-семи футов. Толпа шарахнулась, но брусок выглядел, как обычный камень, только шнур шипел и дымил, разбрасывая искры. Один из воинов - или самый смелый из всех, или самый безрассудный - сделал несколько шагов и, схватив брикет, поднял его над головой.
        Шнур перестал шипеть.
        Сердце Книжника замерло, как замерзший снейк.
        План не сработал! Запальный шнур не догорел! Слишком старая взрывчатка! Он что-то сделал не так!
        Все… Конец! Сейчас их порвут на клочья!
        Словно в ответ на мысли Тима, смельчак с толовой шашкой в руках заржал. Именно заржал, а не рассмеялся. Смех у него был скрежещущий, неприятный, от него по спине у Книжника побежали мурашки, затылок обдало холодом. Толпа засмеялась в ответ, выдохнула облегченно, шагнула вперед…
        И в этот момент запал сработал.
        Рвануло качественно, по звуку - как десяток гранат. По разрушающей силе тоже. Тим не ожидал такого мощного эффекта. Взрывная волна, прилетевшая к дрезине вместе с ошметками чужой плоти, швырнула его назад, он врезался в Бегуна, едва не сбил его с ног и рухнул, больно ударившись спиной о гребной рычаг.
        Несколько мгновений между стенами котловины еще бродило эхо, а потом наступила оглушительная тишина. По-настоящему оглушительная, до звона в ушах. Замолчал бэбик, замолкли даже здешние птицы, и ветер, свистевший в камнях, на миг задержал дыхание.
        Сибилла шагнула на край дрезины, закрывая спиной и ящики с вакциной, и спрятанного в них сына. Книжник увидел ее со спины - бронежилет был настолько велик для ее миниатюрного торса, что в нем бы поместилась еще одна герла. Жрица воздела вверх руки: правая сжимала автомат, левая - тесак Белки, лезвие которого сверкало в лучах нестерпимо яркого солнца.
        - Люди Долины!
        Тим и не подозревал, что из маленького тела может исходить звук такой силы, и лишь спустя несколько секунд сообразил, что дело не только в силе связок, но и в умении говорить с толпой, владеть интонациями. Сибилла использовала свойства здешнего рельефа, ее голос, подхваченный эхом, многократно отражался от каменных склонов, гудел в жерлах тоннелей, взлетал и падал на оглушенную, заляпанную кровью толпу, заставляя ее цепенеть.
        - Люди Долины! Остановитесь! Олдеры вернулись!
        Слух понемногу восстанавливался. Книжник уже мог выделить из назойливого гула и стоны раненых, и шорох осыпающихся мелких камней на склонах, и всхлипывания подавившегося собственным криком бэбика… И страшное звериное мычание обрубков, запертых в стоящих рядом вагонах, он теперь тоже прекрасно слышал.
        - Олдеры вернулись, чтобы забрать с собой непослушных! Олдеры здесь!
        Тим шарил глазами по толпе, которая только что едва не разорвала их на куски, и видел, как настроение племени меняется. Голос Сибиллы действовал на возбужденных удачной охотой местных, как натянутые вожжи на разгоряченных лошадей. Но Книжник чуял, что магия низкого, завораживающего тембра жрицы может рассеяться в любой момент, и тогда пощады не будет. Толпа их вмиг сметет и хорошо, если убьет.
        Он бросил взгляд на кэрроджи, где все еще выли те, кому не повезло умереть, потом на ящик со взрывчаткой. Конечно, толпу можно остановить. И Тим знал, как это сделать в самом крайнем случае.
        Дрезина продолжала катиться, толпа - медленно подступать, но расстояние между тележкой и преследователями практически не изменялось. Книжник лихорадочно просчитывал варианты. Похоже, вариант вырисовывался всего один, да и тот ненадежный - так, отчаянная попытка вывернуться.
        Стена, загораживающая въезд в тоннель, была сложена из камней и выглядела прочной и массивной, но Тим задал себе вполне резонный вопрос: использовали ли строители этой преграды скрепляющий раствор? Например, что-то вроде смолы? В Парке, например, не использовали, просто не знали, как изготовить даже самый простой, потому и строить не могли.
        Книжник успел заметить, что племя Долины одичало сильнее Парковых, хотя еще недавно Тим думал, что именно его соплеменники - чемпионы в этом вопросе. Парковые проигрывали в развитии всем племенам на севере, но Долина явно была еще примитивнее Парка! Примитивнее, свирепее и суевернее! Именно это использовала Сибилла. Суеверным страхом можно управлять и с его помощью можно подчинить челов своей воле. Люди Долины боятся олдеров? Они верят, что олдеры всесильны? Так станем такими олдерами! Чтобы уцелеть, нужен страх? Будет страх!
        Сибиллу учили управлять толпой, и она ударила в нужное место!
        Тим запустил руки в ящик со взрывчаткой, захватывая как можно больше снаряженных на последнем привале шашек.
        - Тормози, Бегун, - скомандовал он негромко. - Притормози, я сейчас!
        - В смысле? - удивился вождь, но взялся за рычаг тормоза и потянул его на себя.
        Заскрипели колодки, дрезина нехотя остановилась, и толпа сразу же загудела, как улей, в который сунули ветку, заволновалась еще больше, начала растекаться по сторонам, стремясь охватить беглецов полукольцом…
        Книжник повернулся к Бегуну, буквально ощущая, как десятки полных ненависти взглядов принялись сверлить его тощий зад.
        - Олдеры накажут вас! - вещала Сибилла, косясь на Тима. - Олдеры расправятся с непослушными!
        Она начинала уставать: было очень тяжело удерживать дикую толпу от нападения одной силой воли. Из голоса жрицы стала уходить уверенность и появился страх. Если Книжник сумел это услышать, то вскоре услышит и толпа…
        Тим не дал себе додумать мысль до конца, потому что в финале отчетливо звучал хруст костей, трещала разрываемая остроконечными зубами плоть. И царила боль. Боль. Боль…
        А потом слышалось мычание… Покорное мычание.
        - Некогда объяснять, - протараторил он, просчитывая в уме то, что предстояло сделать. - Не дайте им броситься на нас прямо сейчас.
        Он показал Бегуну шашки, которые держал за запалы, словно пойманных мышей за хвосты.
        - Вот.
        Тим соскользнул с дрезины и, не оглядываясь, побежал к стене. За его спиной камлала Сибилла, а что делал вождь, Книжник не видел, но вполне мог вообразить Бегуна с автоматом, прижатым к плечу, со злыми сощуренными глазами, с неровным, «через один», оскалом и решимостью убивать. Ничто так не отрезвляет толпу, как понимание того, что сейчас ее начнут убивать! Он представил себе…
        Но тут ему стало не до игры воображения.
        Стена располагалась дальше, чем показалось сначала, минимум футов на сто. С одной стороны, это было хорошо - чем дальше дрезина будет от места взрыва, тем лучше! С другой - драгоценное время утекало меж пальцев. Толпа испугана, дезориентирована и агрессивна, она заворожена завываниями Сибиллы, но страх и дезориентация проходят, особенно когда добыча рядом, а вот агрессия не проходит никогда!
        Задыхаясь, Книжник упал на колени прямо перед стеной. Он оказался прав: камни сложили без раствора, кое-где забивая щели землей для лучшего прилегания. Первый брусок взрывчатки Тим положил у основания преграды, справа от Рейлы, второй - левее на два шага, потом положил два бруска на самый верх стены, чтобы не повредить взрывом рельсы, потом снова переключился на минирование основания, отправив под него последние два бруска.
        Запальные шнуры были короткими. Еще минуту назад Книжник так не думал, а теперь это была единственная мысль, кружившая у него в голове. Очень короткие запалы. Успеть бы!
        Он сорвал первый колпачок, бросился к следующему заряду, мысленно начав отсчитывать секунды до взрыва. 9, 8… Еще один шнур зашипел… Только бы заряд не отбросило первым взрывом… 7, 6… И еще… 5, 4… Еще…
        Воспламенив последний шнур, Книжник бросился прочь, досчитывая до конца: два, один, ноль…
        Он не пробежал и 30 ярдов.
        Взрывная волна подняла его в воздух ровно на середине шага, и он, перебирая ногами, полетел вперед в облаке из камней и пыли, в полной уверенности, что его сейчас же разобьет о поезд или о гребную тележку. Сзади снова ухнуло.
        Этот взрыв был двойной. Тима крутануло через голову, каменный обломок, по счастью небольшой, ударил между лопаток, Книжник упал и покатился, не понимая, где верх, где низ и где он сам. Он попытался встать, но тут же мешком завалился на бок и лишь после этого сумел открыть глаза.
        Он лежал под вагоном, уткнувшись головой в рельс, как раз на полпути между дрезиной и тем, что еще недавно было стеной. Преграда не развалилась полностью, но взрыв проделал в ней внушительный проем, в который легко могла пройти и тележка, и кэрродж, о который едва не приложило Книжника.
        Воздух Долины уже не был прозрачен: в нем кружилась, затмевая солнце, плотная коричневая пыль. С неба до сих пор сыпались мелкие камни.
        В ушах больше не звенело, зато звуки доходили до Тима с большим опозданием, словно завернутые в слои тряпок. Книжник попытался сглотнуть, но закашлялся: рот и нос оказались забиты пылью и мелким, похожим на песок каменным крошевом.
        А где же толпа? Книжник в ужасе закрутил головой. Где они?
        Толпа не тронулась с места. Взрыв ошеломил племя, испугал вожаков. Да и кто бы не испугался? Тим видел, как до сих пор падает на людей Долины дождь из обломков. Как пригибаются, заслоняясь от летящих с неба камней, вэрриоры. Над головой Книжника грохотало: осколки падали на крыши кэрроджей и скатывались на рельсы.
        Тим невольно заскользил взглядом по днищу вагона, и автоматически отметил, что здесь все выглядит, как новенькое, и блестит от свежей смазки. Как будто этот вагон только выехал из мастерских Стейшена, а не стоял сто суровых зим под открытым небом в заброшенной горной долине! Он не мог так сохраниться, если за железом не ухаживали каждую луну…
        И тут пазл в голове у Книжника сложился в законченную картинку.
        Вот оно! Последний поезд!
        Он бы не расшифровал слова чужака, сказанные ночью у подножия гор, и никогда бы не понял, что нужно предпринять для спасения, но пережитая опасность и близкое дыхание смерти сделало его догадливым. Он буквально слышал щелчки, с которыми мысли становились в нужные ячейки. Это было как ремонт электрических ништяков, когда все делается по наитию, но на самом деле укладывается в четкую схему: или ты сделаешь все, как задумано, или ништяк никогда не заработает.
        Последний поезд, готовый хоть сейчас уйти в путешествие. Это предмет их поклонения, тут они совершают обряды. Это их Бог, их Беспощадный. И он предназначен…
        Книжник расплылся в глупейшей улыбке.
        Он предназначен для олдеров. Вот на чем мы уедем, подумал он. На поезде. А как мы уедем? Ты же знаешь отгадку, олдер Тим! Знаешь! Ты же только что сложил головоломку!
        Эта штука впереди… Как она называется? Ну, думай же! Думай!
        И он вспомнил, вытащил из дальнего угла памяти, где хранил разные ненужно-полезные воспоминания, правильное слово. Паровоз! Это паровоз, Беспощадный его забери! А внутри у паровоза что? Правильно! Паровой котел, который устроен проще простого! Раз Поезд - Бог для людей Долины, то они должны заботиться о Боге, приносить ему жертвы, чистить дом, где он обитает…
        Тим снова посмотрел на начищенные до блеска тележку и колеса вагона.
        Если в их ритуалы входит уход за техникой, тогда понятно, почему тут так все вылизано! Значит, паровоз должен быть в порядке. И котел! Что нужно для парового котла?
        Мысли Книжника летели с ужасающей быстротой. Он еще никогда так быстро не думал.
        Для котла понадобится топливо, огонь и вода. Топливо, чтобы разогреть воду до кипения. Например, уголь. Деревянные поленья легко пережечь в уголь. Ну, или просто бросать их в топку.
        Вода в котле… Это вопрос! Неужели они держат его заправленным? Нет. Этого не может быть! Но рядом с платформой стоит водонапорная башня с воротом. Значит, воду можно накачать!
        «Я люблю, когда ты говоришь: «Есть идея»! - сказала Белка улыбаясь. - И самое страшное, что я начинаю тебе верить… Если у тебя есть идея, то все будет хорошо! Я не привыкла никому верить, но тебе я верю…»
        «У меня есть идея! - подумал Книжник. - У меня есть идея, Белка. Я не подохну здесь на этот раз! Мы не подохнем здесь! Я смогу! Я вытащу!»
        Он все-таки встал и пошел к дрезине, кренясь на правый бок. Ему казалось, что внутри не осталось ни одной целой кости, что внутренности перемешались и упали в низ живота и теперь давят на мочевой пузырь, но нужно было дойти, и Книжник упрямо переставлял непослушные ноги, пока не приблизился к дрезине.
        Мелкие осколки посекли ящики с вакциной, и часть туб, конечно, пострадала, но урон, очевидно, был не критическим. Могло случиться гораздо хуже, если судить по камню весом с Книжника, упавшему вплотную к тележке. Тим опасливо заглянул на платформу, чувствуя, как у него замирает сердце.
        Живы.
        Бегун и Сибилла сидели обнявшись, прикрывая своими телами маленький хнычущий сверток тряпья. Книжник хотел сказать, что он счастлив, но вместо этого снова надсадно раскашлялся. В горле застрял шершавый сухой шар, мешающий дышать. Тим выхаркал комок черной пыли, содрал с пояса Бегуна флягу и сделал несколько глотков. Ему полегчало.
        - Подыгрывайте! - просипел он. - Что бы я ни говорил - подыгрывайте!
        Он вскарабкался на платформу и повернулся лицом к толпе, стараясь не показать, как ему больно распрямлять забитую спину.
        - Люди Долины! - крикнул он, и крик его больше походил на хриплый вопль ночной птицы, чем на человеческий голос. - Я - олдер, меня зовут Тим, и я пришел забрать ваши души!
        В нос внезапно ударила вонь горелых волос, и Книжник с удивлением понял, что это воняет его собственная тлеющая борода. Он похлопал себя по физиономии, гася искры, притаившиеся на подбородке и щеках.
        Десятки голов повернулись в его сторону. Тим окинул толпу взглядом, оценивая шансы уцелеть. Перспективы были самыми печальными. Минимум полторы сотни челов. Большая часть - взрослые вэрриоры и хантеры обоих полов, правда вооруженные кое-как: кто древними ружьями, кто копьями и луками, кто вообще дрекольем и пращами. Книжник вспомнил ветхую двустволку, которую ему, неумехе, выделяли для охоты, и подумал, что здесь с таким оружием он был бы крут до невозможности.
        Огневая мощь Бегуна и Сибиллы многократно превышала все возможности людей Долины, но местных было много, в ближнем бою заточка и дубина не менее эффективны, чем автомат. Рукопашная будет означать верную смерть. Губы Книжника растянулись в недоброй улыбке.
        Как там говорили в Парке? Не можешь выменять? Укради. Не можешь уговорить? Обмани.
        Взрыв впечатлил толпу, испугал, заставил держаться на расстоянии. Олдер с горящей бородой добавил впечатлений. Оставалось только направить их мысли в нужное русло и не ошибиться. Люди Долины примитивны, но по-своему не глупы. И обмануть их будет сложно, но возможно. Он умней. Он будет драться не только за себя, а это важно. Это очень важно!
        - Люди Долины! - крикнул он, окончательно срывая голос. - Вы еще можете спастись, если принесете предназначенные нам жертвы! Готов ли наш поезд, люди Долины?! Готов ли Последний поезд отправиться в путь?!
        Глава 9
        Челы в желтом
        - Прикажи им не приближаться, - попросила Сибилла. - Тебя они послушают. Я не могу видеть, как они на меня пялятся! И на него!
        Свободной рукой она поправила привязанного к груди бэбика, который с аппетитом лакомился материнским молоком. Во второй руке жрица держала пистолет со спущенным предохранителем.
        Книжник не сомневался, что в случае угрозы ребенку она начнет стрелять без промедления и колебаний. Колебаться перед тем, как лишить кого-то жизни, было совершенно не в ее характере. И если говорить начистоту, то Книжник не мог осуждать решительность Сибиллы устроить людям Долины кровавую баню и не собирался призывать жрицу к гуманности.
        Все объяснялось просто: он заглянул в вагоны Последнего Поезда.
        Теперь Тим знал, что будет являться ему в ночных кошмарах до конца жизни. Если бы люди Долины пожирали своих врагов и пленников в голодные времена! Если бы! Возможно, Книжник мог бы их простить. Он прекрасно помнил Голодную Зиму в Парке, пусть Беспощадный защитит нас от такого!
        Тогда и он, и Бегун были слишком малы, чтобы участвовать в жребии: киды не ходят на собрания племени и не могут голосовать - таков Закон. Но, несмотря на малолетство, то, что происходило в последние дни той страшной зимы, намертво врезалось в память Тима.
        Он помнил, как плакали от голода малыши в общей спальне, как бранились герлы, разделяя скудный паек между детьми, как страшно и надсадно выла вьюга за окнами и ей вторили вольфодоги, подошедшие вплотную к жилью челов, чего не бывало ни до, ни после того.
        Отвар из коры и крысиных костей, постоянная боль в животе и единственная мысль днем, ночью и даже во сне: где найти еду? В засыпанном снегом Парке съели все, что можно было съесть, и даже то, что съесть было невозможно, а весна все не начиналась и не начиналась.
        Но племя выжило. Вкус сладковатой похлебки, которой их кормили тогда, Книжник был бы рад забыть, да не мог. Не получалось.
        Он знал, что такое голод. Он знал, что голод безжалостен. Он знал, во что голод превращает челов. Его соплеменники и в сытости не были добряками, а уж когда речь шла о выживании, то не признавали никаких границ.
        Но дело было в том, что люди Долины не голодали. И в их случае нечего было ни понимать, ни прощать.
        Бегун, заглянув в вагон, побелел так, что ожоги и рубцы на его лице стали алыми, как свежие раны.
        - Да трахни их Беспощадный! - выдавил он, с трудом сдерживая рвотный позыв.
        Из вагона несло гнилой плотью и экскрементами. Впрочем, слово «несло» не отображало густую многолетнюю вонь, которую можно было нарезать пластами. В полутьме ворочались человеческие обрубки, более напоминающие белых червей, чем людей.
        - Гребаные твари! Челоеды… - Бегун лязгнул остатками зубов и сплюнул в сторону, жмурясь от отвращения.
        Вождя переполняла злоба, она клокотала у него в горле, рвалась наружу, а Книжник еще по старым временам помнил: когда Бегун взрывается, то кому-то несдобровать. Но Бегун не взорвался, а перегорел. Он спрыгнул со ступеней кэрроджа на каменную насыпь, присел и сразу как-то сдулся, ссутулился, посмотрел на Сибиллу растерянным больным взглядом.
        - Что же это такое, блядь… - выдавил из себя он, дергая обожженной щекой. - Что же это, блядь, такое?
        - Их надо добить, - прошептала Сибилла в здоровое ухо Книжника. - Нельзя их так оставлять…
        - Если мы это сделаем, - ответил Тим, - то нам точно конец. Поезд для них священный…
        Он поискал сравнение.
        - …как Зал Жертв у вас в Сити. Как Башня Справедливости в Тауне.
        - Ты оставишь их тут? - Жрица посмотрела на Книжника недоверчиво. - Ты оставишь их подыхать в собственном дерьме?
        Книжник посмотрел ей в глаза - два горящих драгоценных камня на татуированном лице - и отрицательно покачал головой.
        - Бегун, - позвал он, и вождь поднял голову. - По-моему, пришла пора поговорить с нашими ночными знакомцами. Ты как?
        Тот посмотрел на Тима, и от кривой усмешки, проступившей на его лице, могло бросить в дрожь даже тех, кто его не знал. А тех, кто знал, на что он способен, - тем более.
        Мелкого ночного гостя к ним привели сразу же, даже повторять не пришлось - сами местные и привели с поклонами. Вождь умел быть убедительным, когда хотел, а в личине олдера - пожирателя душ - от него просто веяло смертью.
        Недобро поглядывая, Бегун взял пленника за грудки, пару раз приложил затылком о колесо локомотива и начал задавать вопросы, но на этот раз с помощью тесака (так некогда делал Резчик в парковой Библиотеке). Возможно, Бегун уступал Резчику в мастерстве, хладнокровии и заточке лезвий, но значительно превосходил покойного в уровне мотивации.
        Охотник и так был напуган до поноса, а после первых же порезов принялся рассказывать все, что знал и чего не знал, - не остановить.
        Проблема заключалась в том, что он мало знал либо умело врал. Чтобы разобраться, где правда, а где ложь, надо было нарезать его ломтиками, и вождя это устраивало, но Книжник сообразил, что тактику пора менять, не проливать лишней крови, а просто пригласить на беседу одну из острозубых девиц. Например, ту, что была с охотником в ночном походе.
        И Книжник вежливо пригласил. Местные заартачились, но когда Бегун, поигрывая тесаком, пошел на толпу, острозубая вышла ему навстречу сама. Она была одета иначе, чем во время встречи на разрушенной станции, казалась чуть выше, чем ночью, и теперь ее было сложно перепутать с челом. Назвать ее привлекательной не смог бы никто, но внешность была запоминающаяся. На угловатом лице острозубой герлы особенно ярко выделялись густые, сросшиеся к переносице брови, а кожа на широких скулах была причудливо изуродована шрамированием. Ровный, чуть широковатый нос девицы внезапно заканчивался злым крючком, узкий рот напоминал разрез, а черные, почти лишенные белка глаза смотрели так неприязненно, что Книжник невольно тронул торчавшую из-за пояса пистолетную рукоять.
        Острозубая была южанкой. В ее жилах кипела такая смесь кровей, что сам Беспощадный не смог бы разобраться в ее происхождении. Герла встала рядом с окровавленным хантером, клацнула несколько раз своими звериными челюстями, демонстрируя частокол треугольных зубов, и пролаяла на здешнем странном языке:
        - Тебе нужна я? Так спрашивай с меня!
        Книжник изобразил на лице хладнокровие и безразличие (очень надеясь, что получилось убедительно), пожал плечами и задал первый вопрос. Острозубая так же просто ответила. Судя по всему, скрывать что-либо не входило в ее планы - она не видела в том необходимости.
        Со слов острозубой стало понятно, что отпускать попавших в Долину чужаков местные не собирались. Ни раньше, когда загоняли добычу в ловушку, ни сейчас, когда дичь показала зубы. К сожалению, Книжник оказался прав в своих самых пессимистичных предположениях! Он слушал рассказ острозубой, изредка переспрашивал, но в основном - внимательно слушал, анализируя полученную информацию.
        Понятно, что рассказ о событиях, которые произошли почти сто зим назад, больше напоминал легенду или страшную сказку, чем документальное повествование, но знания Книжника об истории мира, почерпнутые в Вайсвилле, позволяли ему вычленить из легенды реальные детали. Впрочем, реальные детали оказались страшнее придуманных сказок.
        Книжник слушал и холодел внутри. Он без особого труда мог представить, что должны были пережить дети, приехавшие на экскурсию за сотни миль от дома и в результате навсегда оставшиеся одни в удаленной горной долине.
        Несмотря на удаленность от центров цивилизации, Беспощадный добрался сюда легко - с первым же поездом. Начался мор и паника, и уже через неделю выбраться из Долины во внешний мир стало настоящей проблемой. Слишком далеко было до ближайших городов, слишком опасной оказалась дорога. Никто и никогда так и не узнал о судьбе тех, кто решился отправиться за помощью.
        Шло время. Люди Долины, сами того не желая, оказались хозяевами стратегически важной точки - они контролировали короткую дорогу на юг через хребет Скайскрепер. Крутые вершины и глубокие ущелья защищали здешних челов от вторжений и непогоды, запасов еды, как во всяком туристическом месте, оказалось предостаточно, с водой проблем не было. На небольших сортировочных станциях в предгорьях, вроде той, где Книжник нашел взрывчатку, скопилось множество грузов, которые можно было растаскивать.
        Вся жизнь племени протекала здесь, в горах, в Музее поездов. Здешние обитатели искренне верили, что когда-нибудь сядут в кэрроджи, разведут пары в топке старого локомотива и уедут из Долины, поэтому содержали паровоз и вагоны в идеальном порядке - ни капли ржавчины, ни одного заедающего крана, ни одного несмазанного сочленения! Все выглядело, как в день их приезда, а может, даже и лучше.
        Герлы (в те времена они еще не были острозубыми) стали Хранительницами Последнего поезда. Они следили за тем, чтобы все процедуры исполнялись согласно Книге (как понял Тим, Книгой они называли инструкции по обслуживанию техники, хранившиеся в музее). Постепенно смысл действий, которые ежемесячно приходилось совершать с вагонами и локомотивом, был утрачен. Процедуры по техническому обслуживанию превратились в малопонятные для непосвященного ритуалы, более напоминающие шаманские камлания и пляски.
        Книжник мог понять, как поезд постепенно превратился в фетиш - в его родном племени приносили дары и жертвы к статуе Белоснежки, стоявшей посреди фонтана, а уж сколько историй сочиняли о ней киды - так просто не сосчитать! Чем старый локомотив хуже рухнувшей статуи? Да ничем! Тима интересовало другое: как племя Долины из обычных, брошенных на произвол судьбы детей выродилось в острозубых монстров, в челоедов, пожирающих по частям пленных?
        Он слушал. Для того чтобы понять, надо было слушать. Но никого прощать он не собирался. Пусть их прощает Беспощадный, Книжнику это было не по силам.
        Жили люди Долины тяжело, но, если верить рассказу, не хуже, чем в Парке. Да, оторвано от всех остальных, не имея возможности использовать ништяки, за которыми нужно было отправлять отряды в большие города, но жили. По причинам удаленности от центров цивилизации в племени не было новой одежды, было плохо с оружием, совсем плохо с патронами, приходилось обходиться тем, что доступно, а доступного оказалось немного. Охотились на расплодившуюся дичь с помощью луков, копий и пращей, ловили рыбу, понемногу разбойничали, что было выгоднее, чем собирать дань с тех, кто пытался пройти через горы. Молились своему поезду - тому, что привез их сюда, просили, чтобы увез домой, всем племенем натирали детали локомотива до блеска, приносили жертвы, но тогда еще не человеческие, до этого в ту пору дело еще не дошло.
        И вот однажды, много зим назад (может, пять полных рук, может, даже и больше), с юга в Долину пришли олдеры.
        В этом месте рассказа острозубой Книжник недоверчиво хмыкнул.
        Взрослые? Через пятьдесят лет после Дня Смерти? Нереально!
        Если даже предположить, что кто-то в мире имел врожденный иммунитет к Беспощадному, то через полсотни зим эти челы оказались бы или глубокими стариками, или покойниками!
        Но острозубая только осклабилась в ответ: можешь не верить, дело твое.
        Олдеры были одеты в странные желтые костюмы, на головах шлемы, лица закрыты прозрачным стеклом. За спиной они несли большие рюкзаки, но это были не рюкзаки, а какая-то машина, с помощью которой чужаки дышали.
        Они пришли впятером: четверо челов и одна герла - отлично вооруженные, но очень беспечные, уверенные в себе. С собой они принесли специальные прозрачные шатры, в которых они могли есть, спать и справлять нужду без костюмов, но перед тем как раздеться, олдеры закрывали вход и напускали в шатры особый вонючий туман.
        Они сказали, что пришли с миром, и принесли людям Долины надежду. Они уверяли, что знают, как исправить мир, который сломался. Чужаки не учли, что каждый кид в племени вместе с молоком матери всасывает: верить олдерам нельзя, они приносят смерть. Они всегда обещают вернуться и никогда не возвращаются.
        Люди Долины улыбались и проявляли гостеприимство, чтобы не вспугнуть непрошеных гостей. Улыбались и слушали олдерскую ложь. И ждали удобного момента.
        В этом месте Книжник снова невесело усмехнулся.
        Мир, который сломался…
        А если ты изначально живешь в сломанном мире? Если это твой мир и ты не знаешь иного? Не просто не знаешь, а даже не догадываешься, что может быть по-другому. Нет книг, нет знаний, нет воспоминаний. От старших к младшим передается только то, что поможет при выживании. Ничего другого нет, потому что нет времени на бесполезное знание.
        Есть только смена дня и ночи, течение времен года - рождение, поиски пропитания, охота, война, размножение, смерть.
        Все.
        И нельзя ничего поменять!
        Только инстинкты помогут тебе выжить! А это значит, что любой, кто попробует что-то поменять, враг. Не потому, что он хочет плохого, а потому, что он хочет изменить то, что хоть как-то, но работает.
        Нельзя спасти тех, кто не нуждается в спасении.
        В принципе, можно было не гадать, какая судьба постигла олдеров, - та, которой он чудом избежал в Парке.
        Книжник тряхнул головой, возвращаясь в реальность.
        Острозубая продолжала свой рассказ, Бегун не спускал с нее глаз и прицела автомата. Сибилла тоже слушала, держа на мушке настороженно застывшую в полусотне ярдов толпу.
        Олдеры рассказали людям Долины, как большая железная птица перенесла их на берег Ойлбэя, но не смогла лететь дальше, потому что устала, а они тогда пошли на своих двоих.
        Дорога оказалась тяжелой. Трое олдеров погибли на пути к Скайскреперу, еще одного убил камнепад в горах. Долгий подъем обессилил их, поэтому оставшиеся в живых страшно обрадовались, когда увидели людей Долины и Последний поезд. Особенно - Последний поезд.
        Один из олдеров осмотрел локомотив и сказал, что знает, как заставить его двигаться. На нем добраться до самого Запустынья, обследовать там все, а потом вернуться обратно в Ойлбэй.
        Хантер и острозубая, рассказывая о дальнейшей судьбе олдеров, уже не боялись сказать Книжнику лишнее. Они даже перебивали друг друга, сообщая подробности, о которых лучше было бы умолчать.
        Что ж… Дальше случилось то, что должно было случиться.
        У того, кто нападает первым или бьет в спину, всегда есть преимущество.
        Олдеры хотели получить Последний поезд? И они его получили, правда, не так, как рассчитывали.
        Несколько капель отвара из трав, добавленных в угощение, избавили людей Долины от драки и возможных увечий. Чужаки пришли в себя уже пленниками, надежно запертыми в железных коробках кэрроджей. У них не отобрали ни шатры, ни костюмы. У них не отобрали ничего, кроме оружия и свободы. Но и этого оказалось достаточно.
        Олдеры отправились в вечное путешествие, не покидая Долины ни на секунду. Они стали частью ритуалов племени, правда, длилось это недолго: до самой их смерти.
        Они умерли сами, ведь олдера нельзя убить - он уже мертвец. Настоящий олдер не умирает - он отправляется в путь на Последнем поезде. Чужаков усадили в Последний поезд, как и велели предки, а остальное сделало время.
        Сначала пленники кричали и плакали, грозили возмездием, пытались сломать решетки, бились в закрытые двери вагонов. Потом плакали и молили отпустить их. Просто дать уйти. Они обещали никому не говорить о Долине и не пытаться отомстить.
        Люди Долины слушали их, хитро улыбались, устраивали песнопения возле вагонов, но двери кэрроджей оставались закрытыми.
        Олдеры всегда врут, им нельзя верить.
        Потом пленники начали умирать.
        Первой ушла герла - просто сняла шлем своего защитного костюма, и скоро к ней явился Беспощадный.
        Остальные умирали тяжелее. Медленнее. Мучительнее. Но в конце концов из вагонов перестали доноситься стоны. Все было кончено - и всему было положено начало. Достаточно один раз хлебнуть крови, чтобы понять - крепкая вера требует человеческих жертв. Доброта объединяет куда хуже совместного ритуального убийства.
        Культ требовал новых мертвецов - и получал их.
        Последний Поезд всегда должен был быть готов к путешествию, ведь никто не знает, когда олдеры придут в следующий раз. Для этого надо содержать его в чистоте, смазывать, не дать ржавчине источить металл! А еще - в поезде должна быть еда для пассажиров.
        Еда должна быть свежей, то есть живой, но не иметь возможности сбежать. Еду полагается обездвижить, исключительно для соблюдения традиций - и пленным рубили ноги и руки, перед тем как бросить их в пропахшие смертью вагоны. А для того чтобы их мольбы не разносились на всю Долину, еще и вырезали языки.
        По мере того, как «еда» умирала и приходила в негодность, запасы обновляли. Племя доедало то, что оставлял им поезд. Он стал кровожадным монстром, хотя был просто поездом - грудой металла, стоявшей на вечной стоянке. Он стал средоточием зла, потому что челы, поклоняющиеся ему, стали чудовищами.
        Книжник знал о подобных верованиях из книг, но это знание не делало его добрее или терпимее к людям Долины. Скорее уж укрепляло в понимании того, что в этом мире выживает тот, кто стреляет первым.
        И Белка была права.
        Книжник зажмурился.
        Бегун…
        Бегун тоже был прав, пусть это и неприятно признавать.
        И права Сибилла, без колебаний размотавшая кишки убийцам своих сестер.
        И сам он жив только потому, что кто-то делает за него грязную работу. Но рано или поздно придется делать ее самому. Пережитое изменило его, но недостаточно, чтобы дать ему рефлексы Бегуна или жрицы. А жаль… Он понял, что ему действительно жаль, хотя сначала запнулся об эту мысль.
        Что бы по этому поводу сказала Белка? А что сказал бы он сам одну зиму назад?
        Я думал изменить этот мир, а мир изменил меня.
        Книжник всмотрелся в непроницаемо черные глаза острозубой, но ничего особого в них не увидел. Тяжелый враждебный взгляд из-под густых бровей, даже ненависти в нем не было. От одежды смотрительницы пахло зверем, но этот душок не мог перекрыть резкий запах нечистого тела. Книжник невольно поморщился, хотя и сам пахнул не розами.
        - Олдеры все еще там? - спросил Тим и постучал ладонью по теплому от солнца вагонному боку.
        Острозубая кивнула.
        - Все там. Никто никогда не выходит наружу.
        Бегун неразборчиво выругался. Его палец на спусковом крючке автомата побелел от напряжения. Кивнув вождю - мол, смотри внимательнее, Тим вскарабкался по ступеням и, отодвинув массивный засов, шагнул в вагон.
        Чудовищная вонь накрыла его прямо в тамбуре. Он был готов к чему-то подобному, но все равно остановился, сдерживая рвоту. Перевел дыхание, закрыл нос локтем и двинулся вперед, не опуская пистолет. Впрочем, пройдя несколько футов, он подумал, что оружие может ему и не понадобиться, а вот мокрая тряпка точно бы не помешала. Книжник постарался отключить эмоции, но не мог этого сделать.
        Он шел по могильнику. Полсотни лет здесь держали искалеченных людей, здесь эти люди испражнялись и ели, здесь они умирали, разлагались или превращались в мумии.
        Тим шел по проходу, заглядывая в купе, стараясь не глядеть под ноги и не дышать. Под подошвами хрустело и чавкало, и от этих звуков почему-то слабели ноги.
        В третьем по счету купе он нашел двоих живых. Два обрубка, два червя с человеческими глазами, копошащихся среди грязи и тлена.
        Книжник остановился на пороге, чувствуя, как в груди трепыхается сердце. Именно трепыхается, как попавшая в силок птица, колотится о ребра изнутри, чирикает и дрожит. Он несколько раз невольно всхлипнул, хотя хотел просто вздохнуть.
        Но он не колебался. Почти не колебался, просто посмотрел им в глаза и принял решение. Пленники ждали, и он сделал то, о чем они не могли его попросить.
        Снаружи выстрелы прозвучали глухо. Один и почти сразу за ним - второй.
        Острозубая дернулась и зашипела, под шрамами на скулах заиграли желваки. Толпа, очнувшись, закачалась, зашевелилась, издавая враждебный гул, тронулась было с места… Но в ту же секунду автомат Бегуна плюнул огнем в небо, а через миг дымящийся ствол уже упирался в лоб Хранительнице.
        - Ну!
        Вождь обвел толпу сумасшедшим взглядом.
        - Дай мне повод, сука! - процедил он, уставившись в глаза острозубой. - Просто дай мне повод, и я вынесу тебе мозги!
        Книжник в вагоне слышал его голос - хриплый, дрожащий, полный ненависти. Сам Тим не смог бы произнести и звука: спазм перекрыл горло. Ему казалось, что шею сжимает чья-то невидимая костлявая и очень сильная рука, не дает вздохнуть, ломает трахею…
        Книжник вывалился в коридор и оперся плечом о грубую решетку окна. Со лба потоком лился пот, он попытался смахнуть его рукой и едва не рассадил себе голову пистолетом. Пальцы свело судорогой на рубчатой рукояти, острая боль гуляла по сухожилию - от кисти до локтя.
        Он с трудом переставлял ноги, но шел - дело надо довести до конца. Не получится всю жизнь не пачкать руки. Беспощадный сжалился над ним, и Тим перестал слышать запахи. Воздух казался ему стерильным, главное - не задумываться.
        Высохшее тело в желтом комбинезоне он нашел в середине вагона. Покойник сидел на полу, уронив голову между ног. В прямом смысле слова - создавалось впечатление, что его сломали надвое. Шлем, уткнувшийся в пол возле колен, по-прежнему был пристегнут к металлическому шейному кольцу.
        Книжник присел на корточки, осматривая снаряжение мертвеца.
        Цвет ткани комбинезона чела определялся крайне условно: грязно-желтый. Все было покрыто каким-то очень густым и липким налетом непонятного происхождения. Такой же серо-черный налет всплошную покрывал стекло защитного шлема, скрывая от посторонних глаз содержимое.
        Тима не тянуло заглядывать вовнутрь. Он заранее знал, что там увидит.
        Еще один покойник в защитном комбинезоне обнаружился в следующем купе. Рядом с ним копошились два живых обрубка: герла с наполовину сгоревшими волосами и ожогами на лице и чел, скорее всего попавший сюда недавно. Он еще не до конца потерял разум и, увидев Тима, задергался, замычал, открывая рот, в котором шевелился синий обрубок, и протянул Книжнику остатки рук.
        Тиму показалось, что он никогда не поднимал ничего тяжелее пистолета.
        - Пусть Беспощадный примет тебя, - прошептал он, нажимая на курок.
        И в этот момент чел улыбнулся своей смерти. Рука Книжника дрогнула, и пуля, направленная в лоб калеки, ушла левее. Кусок свинца попал челу в глазницу, но не убил наповал, а вышел наружу вместе с височной костью. Чел не крикнул, не завыл - он продолжал улыбаться.
        И Книжник выстрелил еще - на этот раз точно. И еще - на всякий случай. А потом Тим застрелил герлу - в упор, в затылок, чтоб наверняка.
        Лицо Тима обдало теплыми брызгами, и он смахнул их рукавом.
        - Пусть Беспощадный примет тебя, - произнес он одними губами. - Пусть Беспощадный будет к тебе милосерден.
        Снаружи хлестко ударил выстрел, за ним еще один, потом короткая автоматная очередь. Бегун что-то пролаял своим страшным голосом. Кто-то завизжал, но визг оборвала пуля. И стало тихо.
        «Все уже кончилось, - сказал себе Книжник, осматривая покойника в желто-грязном комбинезоне. - Ты сделал то, что должен был сделать. Ты им помог. У тебя нет времени на сопли, Тим. Пусть вас загнали в угол, но выход есть! Ты же это понимаешь? Да?»
        Он перевернул покойника на спину.
        Казалось, что скафандр пуст, но в шлеме что-то перекатилось с костяным неприятным стуком, и Книжника невольно передернуло.
        «Проклятое воображение! Только бы не вернулись запахи, - подумал он. - Я этого не выдержу…»
        Под слоем грязи на груди мертвеца выделялся прямоугольный контур, Тим попытался стереть липкую массу, и с третьего раза у него получилось.
        Он осмотрел шеврон с непонятной надписью. Бессвязный набор букв и цифр, одно нормальное слово: CVAN-2 USS Baltimore. Ниже Книжник увидел знакомую по Лабе эмблему из трех полумесяцев и полустертую надпись - BIOHAZARD PROTECTIVE SUIT.
        Балтимор. Тим и не сомневался, что видел это название на картах. Скорее всего это город. Надо будет посмотреть атлас, найдется. Остальные буквы и цифры не означали ничего. Вернее Книжник не знал, что они означают. Он помнил даже, как называются такие комбинации букв - аббревиатура, но что толку было от этого знания?
        Он вернулся к первому трупу и проверил его шеврон. Те же буквы и цифры. Такая же надпись. Это ровным счетом ничего им не давало. И так было понятно, что острозубая говорила правду - они убили олдеров, которые к ним пришли. Значит, не всех взрослых достал Беспощадный, кое-где они уцелели. Этого не могло быть в теории, но доказательства лежали прямо перед Книжником.
        «Стоп! - подумал он. - А с чего это я взял, что передо мной именно олдеры? А если это обыкновенные челы? Просто из другого племени? Может, они тоже нашли военные склады, как случилось в Вайсвилле, и хотели найти путь на север, а нарвались на племя сумасшедших челоедов из Долины? Ведь могло быть и так? Могло! Что все-таки произошло здесь пятьдесят зим назад?»
        Тим присел на корточки и посмотрел на покойника.
        Если предыдущий мертвец, тот, что без шлема, явно был знаком с Беспощадным, то тело, лежавшее перед Тимом, предстояло осмотреть. Книжник ощупал крепление шлема, несколько раз ударил по защелке рукоятью пистолета и свернул шлем на сторону.
        Конечно, за полсотни лет тело в защитном костюме превратилось в жуткое подобие мумии, но основное Книжник понял сразу: олдеры - не детская сказка. Покойник выглядел экзотично. Сохранилась окладистая борода, висящая клочьями на высохшей коже, редкие седые волосы покрывали коричнево-желтую кожу черепа. Все зубы, кроме поломанного клыка, были на месте, но достаточно сильно сточены. Несомненно, тело принадлежало немолодому челу, покойник успел пожить.
        Книжник срезал шеврон с груди мертвеца, сунул его в карман и, не оглядываясь, пошел к выходу. Сказка оказалась былью. Существование взрослых, во всяком случае пятьдесят лет назад, можно считать доказанным фактом. Гм…
        Железная птица, остров в океане…
        Ну что ж… Осталось только добраться до океана и найти этот остров. А для этого надо оживить Последний поезд и убраться из этого страшного места.
        В конце концов этот поезд предназначен для олдеров самим Беспощадным! Не стоит сопротивляться предназначению!
        Глава 10
        Техническая сторона дела
        Пока местные держались на расстоянии, исподтишка бросая на Сибиллу и ее ребенка плотоядные взгляды, волноваться не стоило. Но Тим не должен был забывать, что слово «плотоядный» здесь не имело переносного смысла - только один смысл и самый прямой. Племя растерзало бы Книжника и его спутников, появись у них хоть малейшая возможность добраться до чужаков. Оружие и страх держали людей Долины на расстоянии. Насколько долго будет действовать страх, Книжник не знал. Судя по рассказу острозубой, местные умели притворяться и усыплять бдительность не хуже, чем обитатели Севера.
        Если бы в их распоряжении было больше боеприпасов, Тим бы чувствовал себя спокойнее, но с патронами дело обстояло совсем печально.
        - Еще девять челов, - сообщил Бегун, усаживаясь рядом с Книжником. - Трое в одном вагоне и в остальных по двое. И что с ними делать?
        Книжник пожал плечами. Он перезаряжал магазин пистолета и с замиранием сердца считал оставшиеся патроны.
        - А что? Есть варианты? - буркнул он насупившись.
        Сама мысль о том, что он недавно убивал беззащитных калек, вызывала тошноту.
        - Давай я схожу… - предложил Бегун, потрогав свежую ссадину на щеке. - Не все ж тебе отдуваться? Замотаю морду мокрой тряпкой - и схожу.
        - Давай-ка ты никуда ходить не будешь, - вмешалась Сибилла, покачивая на руках сладко чмокающего малыша. - Мы еле остановили нападение, когда Тим начал стрелять. Если эта стая бросится на нас скопом, то мы не отобьемся.
        Книжник вставил в магазин еще один патрон. Последний.
        Сибилла права: отбиваться нечем.
        Они сидели на паровозном тендере и ждали. Место казалось сравнительно безопасным, хотя какое место могло считаться безопасным сейчас? Разве что расположенное за сотню миль отсюда. А еще лучше - за пару сотен миль.
        От паровоза до водонапорной башни, возле которой сейчас копошилось почти все племя, насчитывалась едва ли пара сотен шагов - какая уж тут безопасность?
        Челы племени Долины были заняты работой. Суть задачи изложил им Бегун. Изложил кратко и внятно, в свойственной ему манере, не стесняясь ни в действиях, ни в выражениях: они должны наполнить водой водонапорную башню. Наполнить как можно быстрее. При этом пакостей не делать. А если кто попробует, то сильно пожалеет!
        Для убедительности вождь примотал несколько брусков взрывчатки к груди острозубой Хранительницы поезда и усадил ее на крышу соседнего с тендером кэрроджа, так чтобы всем было видно.
        Водонапорная башня предназначалась для заправки тендера паровоза, сейчас заполненного едва ли на треть. Без запаса воды им не светило отъехать и на тридцать миль от музея, не то чтобы добраться до побережья!
        Тим имел весьма смутное представление о том, как управлять паровой машиной, но был знаком с принципом ее работы и умел читать превосходно сохранившиеся надписи на шильдиках, которые красовались в паровозной кабине. В конторе здешнего музея Книжник обнаружил пару старых книг с техническими схемами на пожелтевших страницах, с рисунками и поясняющими надписями и радовался, как бэбик, нашедший полное меда пчелиное гнездо. Он даже пританцовывал на месте от нетерпения и восторга, водя пальцами по выцветшим строкам.
        Сибилла и Бегун переглянулись с недоумением - с чего бы это?
        Тим с энтузиазмом осмотрел кабину паровоза, откуда пришлось выбросить распятый на рычагах скелет очередной жертвы здешних верований, заглянул в тендер, дал поручения Бегуну и только потом снизошел до объяснений.
        - Остальных пленных пока трогать не будем, - он сообщил свое решение спокойным ровным тоном, загнав снаряженный магазин в рукоять пистолета. - Успеется. Слушайте внимательно, если надо - спрашивайте, повторю и объясню. Для того чтобы паровоз куда-то ехал, нужны несколько вещей. Топливо, которое будет гореть в топке…
        Он ткнул стволом в сторону кабины локомотива.
        - …и вода, которая должна поступать в котел.
        Он постучал рукоятью по металлу тендера.
        - Воды у нас маловато. Зато угля они нажгли… До Оушена точно хватит.
        Действительно, отсек тендера был набит самодельным древесным углем по самый верх, видать, углежоги потратили на это не один месяц.
        - Зачем нам много воды? - спросил Бегун.
        - Вода поступает в котел, - пояснил Книжник. - Греется, кипит, получается пар…
        - И?
        - Пар толкает поршень…
        - Поршень? - переспросил вождь с раздражением. - Да трахни меня Беспощадный! Что такое этот твой поршень?
        Тим вздохнул.
        - Давай проще… Я не буду ничего объяснять про то, как он это делает, просто запомните: внутри у паровоза большой котел, под ним горит уголь. В котле вода, и когда она кипит, получается пар. Этот пар заставляет колеса крутиться.
        И Сибилла, и Бегун синхронно кивнули.
        Книжник еще раз вздохнул и терпеливо продолжил:
        - Но когда пар крутит колеса, он расходуется, теряет силу, и трэйну постоянно нужен новый пар. А для этого нужна вода. Много воды. Я не знаю, сколько ее нужно, но той цистерны, которая в тендере, необязательно хватит до побережья. Можно иметь целую гору угля, но без воды ты никуда не уедешь. Можно иметь целое озеро воды, но без угля ты не тронешься с места. Даже если учесть, что мы будем катиться с горы, а не карабкаться в гору, нам не хватит воды. А заправить тендер по дороге мы не сможем, тут нам не хватит ни рук, ни сил. Что нам делать, когда трэйн остановится? Идти дальше пешком?
        - Нам нужно взять гребную тележку с собой, - догадалась Сибилла. - Кончится горючее, мы сможем качать рычаг!
        - Точно, - Тим прищелкнул пальцами. - А что нам надо сделать, чтобы проехать как можно дальше? Ведь чем больше груза мы тащим, тем больше пара расходуем!
        - Не брать с собой остальные кэрроджи, - предположил вождь. - Оставить их тут. Так?
        Книжник кивнул.
        - Да. Нам нужен только паровоз. Кэрроджи мы оставим здесь вместе с тем, что в них находится.
        Бегун бросил на него быстрый взгляд. И в нем было понимание.
        - И ты уверен, что заставишь эту штуку ехать? - спросила Сибилла.
        Книжник хлопнул ладонью по лежащему рядом руководству.
        - Вопрос интересный… Технически - да, я знаю, как это сделать. А что не знаю - с тем разберусь. Но ответить точно, поедет ли паровоз, я не могу. Эта, как ты говоришь, штука стояла на приколе почти сто лет и еще сколько-то лет до того… Ее приводили в порядок, чистили, смазывали, но… Сомневаюсь, что они понимали, что делают. Я даже не знаю, сможет ли пар оставаться внутри котла. Там есть такие штуки - прокладки…
        Он запнулся.
        - Это вам точно не надо. В общем, поедет - не поедет… Пока непонятно. Посмотрим.
        - А если не поедет? - спросил Бегун.
        - Тогда у нас серьезная проблема, - отозвался Книжник чуть погодя. - И, если честно, Беспощадный знает, как тогда быть… Олдеры не уйдут из этой долины своими ногами. Только Последний поезд - и не иначе. И есть еще одна сложность…
        - Что еще? - Бегун озабоченно покрутил головой.
        - Даже если паровоз в порядке, нам понадобится время, чтобы он тронулся с места. Много времени. И его нельзя сократить.
        Сибилла посмотрела на висящее над долиной солнце, сощурилась, явно подсчитывая что-то в уме, и лишь потом задала вопрос:
        - Успеем до сумерек?
        Книжник отрицательно покачал головой.
        - Это плохо, - сказала жрица. - Это очень плохо.
        Бегун крякнул, словно его пнули в живот.
        - А патронов у нас мало…
        Он посмотрел на местных воинов, крутивших массивный ворот примитивного насоса. Вода, поднявшись по трубе, с хлюпаньем падала в открытый зев водонапорной башни. Если судить по звуку, с которым она туда падала, до окончания работ было еще очень и очень далеко.
        Челы монотонно шагали по кругу, толкая колесо, и совсем не выглядели усталыми. Несмотря на пронзительный ветер, задувавший в Долину через жерла тоннелей, многие из вэрриоров разделись по пояс, демонстрируя мускулистые спины и широкие плечи. Бегун прикинул шанс уцелеть в рукопашной и сделал вывод, что придется бежать и прятаться. Иначе - никак!
        Три полных руки очень крепких челов в двух сотнях ярдов от паровозного тендера. Даже этих с головой хватит, чтобы успешно атаковать, а ведь совсем рядом ждут сигнала еще пять раз по столько же! И хоть огнестрела у них немного, но метко брошенный пращей камень действует не хуже пули, попавшей в лоб.
        - Что ты предлагаешь? - спросила Сибилла.
        - А у нас нет выбора, - Тим неожиданно усмехнулся. - Чтобы что-то предлагать! Сдаваться нам нельзя. Купить свою свободу не получится…
        - О! - вставил Бегун. - Ты начинаешь умнеть, Книжный Червь!
        Книжник отмахнулся.
        - Кто б говорил! В общем, так… Пробуем запустить паровоз. Не получится - с боем прорываемся на дрезине.
        - На дрезине нас догонят, - резонно заметил Бегун. - Лошади медленнее бегают, чем эти живодеры по тоннелям. И надо еще расчистить путь от камней. Стену-то ты взорвал, но проехать там без расчистки…
        - Вот и займись, - приказал Книжник вставая. - Твоя задача расчистить путь и переставить дрезину сюда…
        Он указал рукой, куда именно.
        - …впереди паровоза.
        - Лекарство? - Бегун тоже поднялся, поправляя ремень автомата.
        - Перекладываем в тендер перед самым отъездом.
        - И еще один вопрос…
        Бегун потер грязную шею и поморщился.
        - Я не уверен, но у меня уже с полудня не те ощущения… Похоже, мне нужен укол.
        Книжник на миг задумался, но посчитал быстро:
        - Шесть дней?
        Вождь покачал головой.
        - Пять с половиной. Я думал, что лекарство понадобится только завтра.
        Они посмотрели друг другу в глаза и, похоже, поняли друг друга без слов.
        - Если это не случайность, - сказал Тим. - То…
        - Думаю, это не случайность, - Бегун криво усмехнулся. - Беспощадный любит меня. Не хочет отпускать. Скоро будет пять дней. Потом четыре. А потом - погребальный костер…
        Книжник едва не сказал: «Мне жаль…»
        Но все-таки промолчал.
        Глава 11
        Последний поезд
        На то, чтобы поставить паровоз под пары, ушел весь световой день.
        В горах темнеет быстро, так что Книжник и опомниться не успел, как вокруг поезда сгустились сумерки. Разводить костры Бегун сразу же отсоветовал: оказаться в круге света, когда вокруг беспросветно темно, - это все равно что по собственной инициативе стать мишенью. Получить камнем в висок не хотелось совершенно, поэтому Сибилла, устроив бэбика под боком, залегла на угольной куче в тендере, а Бегун и Книжник, пристегнув острозубую к одной из труб пластиковой стяжкой, остались в кабине.
        Никаких особых преимуществ такая диспозиция не давала, но оставалась надежда, что люди Долины не станут крушить священный для них состав и не захотят убивать Хранительницу.
        Во тьме то и дело раздавались бубнящие голоса, звучали шаги, несколько раз к поезду приближались факелы, но Сибилла поднимала автомат, и факельщики бросались наутек, не дожидаясь выстрела. В общем, между противоборствующими лагерями установилось хрупкое перемирие, готовое в любой момент превратиться в кровавую бойню.
        Пока люди Долины наполняли доверху водяной бак, Книжник с Бегуном перегрузили в тендер все ценное. Тиму удалось оживить паровой механизм, хоть и пришлось несколько часов поработать гаечным ключом и древней, как сам паровоз, длинноносой масленкой. Книжник взмок, словно мышь под дождем, подтягивая ослабшие соединения, смазывая сочленения приводов, приводя в порядок закисшие резьбы, хотя в тени было, мягко говоря, не жарко.
        Машина задышала. Пар постепенно заполнил трубопроводы, захлопали клапаны, краны регуляторов начали проворачиваться впервые за сотню лет - со скрипом, с натугой, но смазка, ключ, а кое-где и кувалда делали свое дело.
        Давление в котле медленно росло. Книжник быстро нашел нужный кругляш измерителя с треснувшим наискосок стеклом и то и дело постукивал по циферблату пальцем, поглядывая на стрелку, ползущую со скоростью улитки. Паровоз начал пыхтеть, окутываясь белыми облаками пара. В свете Луны, зависшей над Долиной огромной лампой, выглядело это фантастически красиво, и вскоре со стороны въездных тоннелей, из тени, где прятались люди Долины, раздались заунывные песнопения фанатиков. Услышав этот тоскливый вой, острозубая, до того молча и внимательно следившая за процессом оживления паровой машины, весело оскалилась и принялась смеяться.
        - Что смешного? - спросил ее Бегун, насупившись.
        Хранительница затрясла копной нечесаных волос.
        - Наши просьбы услышаны!
        - Не понял, - бросил через плечо Книжник, занятый дребезжащим клапаном. - О чем это вы просили?
        - Поезду нужны были слуги! И Поезд позвал вас!
        Книжник хмыкнул.
        - Мы не слуги твоему Поезду! Мы простые олдеры, которым надо ехать дальше!
        Острозубая быстро глянула на него из-под свисающей на глаза пряди.
        - Поезд ожил, - сказала она с радостью. - Это ваша заслуга! И вы останетесь служить ему!
        Смех Хранительницы прозвучал, как утробное бульканье.
        - Ты еще не понял, олдер? Вы никуда не уедете из Долины! Вы будете служить Поезду, как и я! Как и все наше племя! Вечно!
        Бегун коротко, практически без размаха ударил острозубую по голове.
        - Кто ты такая, чтобы нам указывать? - рявкнул он, схватив ее за подбородок. - Что ты скалишься? Хочешь, я сейчас вырву тебе зубы? Хочешь, сука?
        Хранительница смотрела на вождя без всякого страха. Казалось, она не почувствовала боли, хотя удар рассек ей висок и кровь струйкой побежала по щеке.
        - Ты все равно останешься здесь… Слышишь? Они поют!
        Она улыбнулась, демонстрируя свой страшный оскал во всей красе. Глаз Хранительницы затекал красным, но горел мрачным неугасимым огнем. В отблесках пылающего в топке угля и мертвенно-холодном лунном свете выглядело это настолько жутко, что у Книжника по вспотевшей спине побежали ледяные мурашки.
        - Они поют благодарственную песнь Поезду за то, что привел вас сюда! Мы так долго ждали, чтобы увидеть, как он дышит! Теперь мы счастливы!
        Она запрокинула голову, блаженно зажмурилась и пропела с придыханием.
        - Мы не убьем вас. Мы оставим вам руки, чтобы вы давали Поезду жизнь! Мы только съедим ваши ноги, чтобы не дать вам убежать! Вы будете жить долго, мы проследим!
        - Сдохни первой!
        Бегун замахнулся, целясь прикладом в оскаленный рот Хранительницы, и в этот момент снаружи раздался крик Сибиллы.
        - Тим! - крикнула она. - Сюда! Быстрее!
        Книжник схватил Бегуна за локоть, остановив удар.
        - Она нужна нам живой!
        Огонь взревел в раскаленной топке, плюнул искрами, кабину осветило алым. Бегун перевел дыхание и кивнул.
        Книжник выскользнул на тендер, вскарабкался вверх по угольной куче. Становилось холодно. Так холодно, как бывает ранней весной в горах сразу после заката.
        Со стороны тоннелей дул пронзительно ледяной ветер, и Книжник ощутил, как немеет опаленное дыханием раскаленной топки лицо. Свежий холодный воздух обжег ему легкие. Он услышал запах горячего железа из чрева паровоза, угля, хрустевшего под ногами, холодных скал, окружавших долину, и грудного молока, исходивший от жрицы.
        Обоняние снова вернулось к Тиму.
        Сибилла спрятала сына под бронежилет, благо места под ним хватило бы и трем бэбикам, и он, прижавшись к матери, практически не двигался и не издавал ни звука. Тим опустился на угольную кучу рядом с ними. Отблески от раскаленной топки доставали и сюда, и можно было рассмотреть лицо встревоженной жрицы. Теперь оно казалось чернее ночи: угольная пыль покрывала кожу и волосы густым жирным слоем, скрывая сложные тату на щеках и лбу. Если бы не зубы и белки глаз, жрица могла бы показаться сгустком мрака.
        - Сейчас начнется, - сказала она, возясь с липучками на жилете. - Смотри!
        Тим сразу понял, о чем она говорит. Вокруг поезда начали зажигаться костры и факелы. Люди Долины все это время прятались на границе света и тени, оставаясь невидимыми даже для остроглазой жрицы, теперь же их легко мог рассмотреть даже подслеповатый Книжник.
        - Беспощадный меня побери! - выдохнул Тим. - Сколько же их?
        Костров и факельных огней было так много, что вокруг паровоза и вагонов материализовалось огненное кольцо. С каждой секундой, с каждым новым вспыхнувшим факелом темнота отступала. И то, что сейчас видел Книжник, могло испугать до полусмерти даже очень смелого человека.
        Они были полностью окружены.
        В дрожащем свете пламени Тим мог рассмотреть воинов, стоявших по кругу, с факелами и оружием в руках. За спинами воинов маячили герлы и тины, вооруженные чем попало. Рты у всех открывались и закрывались, и ветер приносил к паровозу заунывный напев, накрывая его плотным куполом.
        - Если они атакуют со всех сторон, - сказала Сибилла негромко и на удивление спокойно, - мы положим десятка три-четыре. Если повезет, то пять. Но это все, Тим-Книжник. Потом нас или сметут, или патроны кончатся, а потом нас сметут.
        - Патроны кончатся раньше, - кивнул Книжник осматриваясь. - Жесть. Сколько же их тут?
        - Неважно, чтобы убить нас - хватит…
        - Хранительница сказала, - сообщил Тим, - что они и не думали нас выпускать. Теперь мы должны жить с ними и пробуждать Поезд. Вроде они ей напели…
        - И? - спросила Сибилла.
        Книжник на секунду прикрыл глаза, собираясь с мыслями, но огненные пятна горящих факелов отпечатались на обратной стороне век.
        - Пора проверить, - сказал Книжник. - Если мы не хотим стать рабами этой железяки…
        - Что проверить?
        - Проверить, умеет ли эта рухлядь ездить достаточно быстро. Прикрой меня…
        - Ты куда? - Сибилла взялась за автомат.
        - Увидишь.
        Книжник соскользнул по внешней стенке тендера, повис на руках и еле-еле, самыми носками ботинок, дотянулся до механизма сцепки. Еще миг - и он уже твердо стоял на крюках, гордясь своей ловкостью. Механизм сцепки он осмотрел заранее, так что разбираться с устройством не пришлось. Все прошло как по маслу, которое в изобилии осталось на руках Книжника.
        - Ну как? - голос жрицы долетел до него через ритуальные завывания.
        - Порядок, - Тим перевел дыхание и вытер жирные пальцы о штанины. - Ящик рядом с тобой?
        Наверху зашуршало.
        - Да.
        - Пусть Беспощадный будет милосерден к нам! - прошептал Книжник, спрыгивая на насыпь.
        - Что ты сказал? - переспросила Сибилла.
        - Ничего. Удачи!
        - Спасибо.
        Паровоз снова вздохнул, как огромный зверь, выпуская пар, и скрылся в белом облаке. Голоса поющих аборигенов грянули с новой силой. Книжник, пригнувшись, побежал к локомотиву. Снаружи казалось, что кабина доверху заполнена мерцающими алыми угольями.
        - Не стреляй, Бегун! - крикнул Книжник, карабкаясь по лестнице. - Это я!
        Бегун отвел ствол в сторону, и Тим проскользнул к рычагам управления.
        Давление в котле. Норма. Температура воды. Норма.
        Несколько лопат угля полетели в раззявленный зев раскаленной топки. Лязгнули железные заслонки, закрывая пульсирующий малиновый жар. В кабине сразу стало темнее. Книжник не знал назначения большей половины приборов, просто не было времени выучить, но основные органы управления он за эти несколько часов освоил.
        Еще чуть-чуть - и можно идти на прорыв! Но перед тем психологически атакуем этот хор челоедов! Что у нас для этого есть? Для этого у нас есть пар!
        Тим осклабился и дернул за металлическую проволочную петлю, свисавшую с потолка.
        Он сам не ожидал такого эффекта.
        Тому, кто никогда не слышал паровозного гудка, могло показаться, что ревет разгневанный Беспощадный. Густой, как смола, звук отразился от скал, заметался в жерлах тоннелей и многократно умножился эхом.
        Книжник и сам присел от неожиданности, почему-то со страхом вспомнив о бэбике, спрятанном под бронежилетом на груди жрицы, - только бы не испугать малыша насмерть!
        Бегун от рева схватился за уши, попятился и едва не опалил себе задницу о раскаленные дверцы топки. У острозубой глаза полезли из орбит, наверное, она завизжала, но Тим не услышал ни звука, увидел только распахнутый рот и частокол треугольных зубов.
        Книжник отпустил проволоку и сразу же повернул переключатель тяги в первую позицию. Железный зверь замолчал, вздрогнул всем своим массивным телом, заскрежетал и… тронулся с места, выплевывая косматые белые струи во все стороны.
        Удалось! Неужели удалось?!
        Паровоз напоминал человека, проснувшегося после долгого сна в неудобной позе. Он скрипел, хрустел сочленениями, с трудом проворачивал шарниры, но все-таки ехал! Вернее еще не ехал, а величественно плыл на белом облаке собственного дыхания, толкая впереди себя гребную тележку.
        Пока он двигался медленнее пешего путника, но Книжник чувствовал чудовищную мощь, растущую в раскаленном чреве локомотива, и возможность распоряжаться этой механической силой наполняла его сердце радостью.
        Хранительница задергалась, пытаясь порвать пластиковые путы, и бессильно повисла на трубе, так и не сумев этого сделать. Но люди Долины уже спешили ей на помощь.
        Книжник сначала услышал выстрелы - Сибилла отбивалась одиночными - быстро, прицельно. Потом пули, камни и стрелы, пущенные в ответ, застучали по кабине и корпусу паровоза, да так, что загудело железо.
        Книжник быстро глянул в окно. Челы, герлы, тины бежали к поезду со всех сторон, явно собираясь взять локомотив приступом. Влетевшая в кабину стрела едва не угодила Книжнику в голову, забилась между металлических трубок, как птица в ветвях. Тим шарахнулся, закрывая голову руками, а острозубая зловеще захохотала - она и выглядела, и вела себя, как настоящая бесноватая.
        Книжник отвернул вентиль до упора, увеличивая подачу пара, перевел рычаг во вторую позицию, и звук работающего привода тут же поменялся - поезд начал ускоряться. Правда, бегущий чел обогнал бы паровоз не напрягаясь, но это было только начало!
        Третья позиция переключателя.
        Книжник высунулся из окна, выстрелил в шустрого вэрриора с копьем - не попал, но сбил атакующих с темпа, заставив шарахнуться в стороны. Жрица продолжала стрелять с тендера, слышно было, как грохочет ее автомат.
        Книжник знал, что Сибилла редко промахивается. Ее пули легко находили цели в толпе, но не могли заставить человеческий поток остановиться. Бегун расчетливо отстреливался в окно с другой стороны кабины.
        Тим отметил, что въезд в тоннель совсем близко и паровоз вот-вот нырнет в его чрево, а люди Долины тянутся за ними, как дымный шлейф, не собираясь прекращать погоню.
        Книжник проскочил мимо Хранительницы, которая попробовала его цапнуть, поднялся на тендер и упал рядом с Сибиллой. Выстрел, выстрел и еще один выстрел! Жрица даже не повернула в его сторону голову, отправляя в атакующих пулю за пулей. Горячая гильза больно обожгла Тиму щеку. Книжник, зашипев, запустил руку в ящик, нащупал брусок взрывчатки, сорвал воспламеняющий колпачок - и яркое пламя вспыхнувшего шнура отразилось в его глазах.
        Пуля оцарапала ему плечо, вспорола рукав куртки чуть выше локтя и с визгом ушла в темноту.
        Повезло…
        - Три, два, один… - прошептал он и, зажмурившись, бросил взрывчатку в набегающую толпу.
        Он не сразу понял, что произошло. Сибилла, на их счастье, соображала быстрее.
        Тиму показалось, что шашка развернулась в воздухе. Он не уловил тот момент, когда ее поймали и метнули обратно. Миг - и взрывчатка уже летела в их направлении, весело разбрасывая искры.
        Паровоз вошел в тоннель своей длинной железной мордой, словно патрон в ствол ружья. Шашка летела в направлении тендера, брошенная меткой рукой. Сибилла выстрелила, стараясь сбить взрывчатку с траектории: раз, другой - безрезультатно! Паровоз уже на 3/4 заехал в тоннель…
        Выстрел! Снова промах!
        Книжник зажмурился.
        Бомба рванула, не долетев до цели несколько ярдов, и ударная волна едва не сбросила их с Сибиллой на рельсы.
        Жар взрыва опалил Тиму лицо, вонь горелых волос ударила в ноздри. Над головами заскрежетало. Завизжал рвущийся металл. Книжник в панике мгновенно перевернулся на спину.
        Огромная ржавая панель табло, провисевшая над въездом в тоннель почти сотню лет, отделилась от стены и падала прямо на паровозный тендер своей многотонной массой. Книжник не видел деталей, их скрывала темнота, но огромную черную тень, летевшую на него с лунного неба, мог рассмотреть легко.
        Сам Беспощадный падал вниз, торжествующе скрипя. Не задумываясь, Тим бросился к жрице, силясь закрыть ее с ребенком от неизбежной смерти.
        Разогнавшийся локомотив нырнул в тоннель за долю секунды до того, как табло рухнуло на полотно Рейлы, накрывая первые ряды атакующих. Железный ржавый короб смел бегущих, круша плоть и кости жертв. Но толпу это не остановило, топча раздавленные тела, люди Долины ворвались в тоннель.
        Глава 12
        Через тоннель
        Головная фара на паровозе не работала, починить ее Книжник не успел, и локомотив буквально ввинтился в абсолютную тьму, которую нарушали лишь алые отблески бушующего в топке пламени. Только благодаря этому Тим мог рассмотреть тень Сибиллы рядом с собой и неясные силуэты Бегуна и острозубой в паровозной кабине.
        В ушах звенело, и немного кружилась голова. Рот был полон угольной пыли.
        Тим протянул руку, с замиранием сердца тронул Сибиллу за плечо - она подняла голову. Тим не видел ее лица, он не видел сводов тоннеля, он не видел ничего - мир сжался до размеров тендерной платформы и паровозной кабины. Вокруг бушевали белые вихри. Звук работающей паровой машины отражался от невидимых стен: «Уф! Уф! Уф!» Понять, с какой скоростью передвигается локомотив, Книжник не мог, но паровоз достаточно ощутимо раскачивало, значит, они ехали быстро.
        Тим пожал руку жрице, и она вернула пожатие: все в порядке, я здесь, я в сознании - и тогда он, даже не пытаясь встать на ноги, съехал к кабине на заднице. И вовремя!
        Хранительница освободилась от пластиковой стяжки и схватилась с Бегуном не на жизнь, а на смерть! И вождь Парка - опытный и жестокий боец - в этой схватке явно не был в числе фаворитов.
        Острозубая оседлала его и, обхватив ногами шею, душила коленями. Вождь метался по тесной кабине, намеренно врезаясь во все, что попадалось на пути, но Хранительница не разжимала хватки. Бегун даже изловчился достать тесак Белки, но острозубая перехватила удар и вцепилась ему в кисть своими жуткими треугольными зубами.
        Тим охнул.
        Автомат был бесполезен в такой тесноте, и он потащил из-за пояса пистолет, но не успел его достать, как оседланный Бегун врубился ему в грудь на полном ходу. Несмотря на бронежилет, Книжнику показалось, что на этот раз его лягнула лошадь. Хорошо, что далеко лететь не пришлось, и он не ударился затылком, но лишился дыхания на несколько драгоценных мгновений.
        Борьба между Бегуном и Хранительницей к тому времени перешла в партер. Тим подобрал упавший пистолет, но стрелять побоялся: слишком тесно переплелись тела. Он было примерился ударить острозубую рукоятью, но не успел: придушенный Бегун сделал очередной невероятный кульбит, и Хранительница оказалась прижата спиной к раскаленной докрасна заслонке паровозной топки.
        Металл прожег одежду и плоть мгновенно, превращая их в уголья. Хранительница заорала от боли и выпустила из челюстей прокушенную руку вождя. Бегун, не колеблясь, взмахнул тесаком и всадил острое массивное лезвие чуть выше колена острозубой. Всадил и провернул, разрезая связки и сухожилия, но смертельная хватка не ослабла.
        Книжник бросился на помощь Бегуну, но в этот момент что-то мелькнуло на самой границе его зрения, какая-то тень пронеслась за окном, и он инстинктивно развернулся в ту сторону.
        Их было двое. Один совсем мелкий и хилый, похожий на оголодавшего тина, чернявый, с кривым неприятным лицом. Второй же - пухлый, чтобы не сказать жирный, с круглой, как луна, и такой же бледной физиономией.
        Тима спасло то, что они полезли в дверной проем одновременно, мешая друг другу. Книжник отпрянул в сторону, спасаясь от заточенного металлического прута, нацеленного ему в горло, и выстрелил прежде, чем сообразил, что делает. Он зацепился о ноги Бегуна и упал на задницу, больно ударившись о железный пол, но его пистолет оставался нацеленным на нападавших.
        Отдача рванула ствол в сторону и вверх.
        Расстояние было совсем небольшим, и промахнуться Книжник не мог, даже если бы хотел. Первый же выстрел пробил чернявому переносицу, и он завалился назад, сковывая движения пухлого. Три следующие пули разнесли скулу и висок толстяку.
        Перед глазами Тима блеснула сталь, чьи-то цепкие пальцы впились ему в бороду, вырывая из нее клочья. Он, не глядя, выстрелил вверх, кто-то охнул и рука исчезла. Книжник попытался вскочить на ноги и едва не попал под лезвие тесака, которым размахивал Бегун, - сталь просвистела в дюйме от кадыка Тима и с хрустом врубилась в коленную чашечку Хранительницы. Книжник увидел, что вождь продолжает прижимать острозубую к раскаленной топке и почти отхватил ей ногу у колена. Одежда на Хранительнице горела, а Бегун навис над ней с почерневшим от удушья лицом и рубил, рубил, рубил ножом, пока от ударов кость не разлетелась вдребезги. Бегун с торжествующим воплем вскочил на ноги, держа в свободной руке отрезанную ногу острозубой, которая, не переставая орать, протянула к нему скрюченные руки. Одежда на ней горела, но еще ярче горели на окровавленном лице безумные, жуткие, совершенно нечеловеческие глаза.
        Бегун закричать не мог, лицо его было темным от прилившей крови, он молча размахнулся и обрушил на Хранительницу импровизированную дубину. Удар своротил челюсть острозубой набок и бросил ее на пол, под ноги вождю, и Бегун заработал отрубленной ногой, как никогда не виданный им поршень паровой машины.
        Снаружи загрохотал автомат Сибиллы, залаял, застучал короткими очередями. В окно кабины сунулась еще одна морда, на этот раз волосатая, с круглыми глазами оула. Книжник мгновенно отреагировал: всадил последнюю пулю прямо в совиный глаз и даже не удивился своей внезапной меткости.
        На тендере кто-то пронзительно завизжал, и по угольному склону в кабину скатилось мертвое тело. В красном свете блеснули треугольные зубы и рукоять торчавшего между ними самодельного ножа.
        Книжник сунул разряженный пистолет за пояс и подобрал с пола заляпанный кровью автомат. Его шатало - то ли от пережитого, то ли от стремительного движения локомотива по старым рельсам.
        Бегун еще пару раз ударил Хранительницу своей дубиной, пнул ногой дергающееся тело, а потом распахнул заслонки топки. Жар ворвался в кабину, и в воздухе роем закружились алые мухи искр. Бегун швырнул в раскрытый огненный зев ногу острозубой, и пламя мгновенно набросилось на нежданную добычу.
        Вождь дышал с нехорошим свистом, на его исцарапанном лбу выступила толстая пульсирующая жила, но на разбитых губах появилась знакомая Книжнику еще со времен Парка омерзительная торжествующая улыбочка.
        На лице олдера эта ухмылка выглядела по-настоящему жутко. Бегун склонился над забитой до полусмерти острозубой, схватил ее за грудки и быстрым движением вогнал ее обмякшее тело в топку почти до половины. Она крикнула и тут же подавилась криком, ее тело задергалось, уцелевшая нога застучала, заскребла по железному полу.
        Бегун пнул ее ботинком выше крестца, ломая позвоночник острозубой, как сухую ветку. Ударил еще раз, сложил тело Хранительницы, как тушку мертвого кролика, и запихнул в топку целиком.
        Книжник смотрел на происходящее широко распахнутыми от ужаса глазами.
        Бегун захлопнул заслонки и стек по перегородке, как горячая смола.
        - Заслужила, сука… - прохрипел он. - Сдохни первой!
        Чух! Чух! Чух! Чух!
        Тим тоже сел. Вернее упал с высоты роста на задницу.
        В кабине отчетливо запахло жареным мясом. Глаза Книжника помутнели, и его вырвало желчью. Он попытался сплюнуть, но безуспешно, поднялся, сделал несколько неверных шагов и высунул голову из кабины, подставив лицо набегающему потоку.
        Это было опасно. Любая балка, торчащая из стены тоннеля, легко снесла бы ему голову, но Книжнику очень был нужен глоток свежего воздуха, потому что дышать кровью, жаром, угольной пылью и паленой плотью он не мог физически.
        Прохладный и сырой воздух тоннеля наполнил его легкие. Тим почувствовал, как ветер выдувает из его головы тяжелый морок смерти, заполнявший легкие и сознание.
        Он жив. Сибилла жива. Бегун жив… Бэбик? Возможно, Сибилла смогла защитить и ребенка.
        Нельзя допустить, чтобы он умер после всего, что было… Ребенок должен жить.
        Тим провел рукой по лицу, посмотрел на ладонь, густо изгвазданную кровью. Скольких же ему пришлось убить за этот бесконечный день?
        Книжник еще раз вздохнул, тряхнул головой и вернулся в реальность.
        В кабине по-прежнему воняло жженой плотью. Пыхтела паровая машина, лязгали старые шарниры и кривошипы. В алом свете раскаленной топки все казалось двуцветным: красным и черным.
        Бегун протянул ему изгрызенную руку, неуклюже перемотанную грязной тряпкой.
        - Помоги…
        Книжник завязал узел и поправил мокрую от крови повязку.
        - Еще б чуть-чуть, - прохрипел вождь.
        Тим кивнул.
        Беспощадный опять промахнулся, и это не могло не радовать.
        Тендер нещадно болтало, и Книжник, сбивая в кровь колени, пополз вверх на четвереньках.
        Больше всего он боялся увидеть Сибиллу мертвой. Он чувствовал ответственность за ее жизнь. Она не была его герлой, а бэбик не был его бэбиком. Ни кровного родства, ни отцовского чувства - откуда ему взяться?
        Он вообще не знал, что значит отцовское чувство. Он никогда не был отцом, и кто знает, будет ли им в будущем? И будет ли у них у всех будущее? Но Книжник был готов рисковать своей жизнью, чтобы жрица и ее отпрыск не достались Беспощадному. Почему? У него не было ответа на этот вопрос, и Книжник не был уверен, что хочет его знать. Он просто так чувствовал, и этого было достаточно, чтобы действовать.
        Паровоз снова бросило из стороны в сторону на раздолбанных рельсах, и Тим упал лицом в угольную крошку.
        «А Бегун? Кто он для меня теперь? Враг? Друг? Брат? - думал Тим, продолжая взбираться по угольной куче. - Он не поменялся! Он не мог поменяться! Он всегда был настоящим злом, и я его ненавидел! Что заставляет меня сражаться за него? И почему он бьется за меня? Вот же они - ящики с лекарством! Убей меня - и дальше живи, как захочешь!»
        Вопросов было больше, чем ответов. Впрочем - и это Книжник усвоил еще в детстве: если ответов больше, чем вопросов, значит что-то не так с вопросами.
        Сибилла притаилась на самом верху - лежала на краю тендера, не выпуская из рук автомат.
        - Ты как? - спросил Книжник, устраиваясь рядом.
        - Жива.
        - Как бэбик?
        Она засмеялась, и на душе сразу стало теплее.
        - Судя по запаху - обосрался со страху! И ворочается. - Она погладила бронежилет. - Раз ворочается, значит, живой… Никогда не думала, что буду рада лежать в дерьме…
        Книжник невольно улыбнулся и спросил:
        - Как думаешь, они отстали?
        - Отстали. На время.
        - Что с патронами?
        - Плохо. Совсем плохо, Книжник.
        Она помолчала, а потом задала вопрос, который волновал ее больше всего:
        - Бегун жив?
        - Да, - ответил Книжник. - Живой. Ругается.
        - Как всегда… - сказала Сибилла.
        - Как всегда, - подтвердил Тим. - Он иначе не умеет.
        Последний поезд несся по пустому тоннелю.
        Грохотали колеса на неровных стыках рельсов. Паровоз бросало во все стороны, клочьями улетал назад черный вонючий дым из дребезжащей трубы, пыхтела надсадно ветхая паровая машина. Паровоз вспарывал зловещую тьму, пожирая милю за милей. Старый тоннель казался бесконечным.
        - Они будут идти за нами, пока мы не перебьем всех, - шепнула Сибилла Тиму на ухо. - Они никогда не отстанут. Мы забрали у них самое дорогое… Ты понимаешь?
        - Понимаю.
        - Что будем делать? Бежать?
        - У меня есть другой план, - сказал Книжник.
        Он прислушался. Звуки, издаваемые локомотивом, изменились. Стук колес теперь сопровождался звонким эхом.
        - Похоже, что мы… - начал он.
        Поезд вылетел из каменной трубы с грохотом и свистом, и Книжник увидел совсем рядом испачканное лицо Сибиллы, ее блестящие глаза.
        В небе над ними висела огромная желтая Луна, и звезды, рассыпанные по бархатно-черному небосклону, подмигивали им через рваную вуаль паровозного дыма. Белая вершина Скайскрепера упиралась в небесный свод справа от Рейлы, нависая над локомотивом. Паровоз фыркнул, выбрасывая из чрева шлейф алых искр.
        Горы остались позади. Поезд спешил к Ойлбэю.
        Часть третья
        Океан
        Глава 1
        Нефтяные поля
        - Надо было взрывать тоннель, - буркнул Бегун. - Хлопот меньше, толку больше…
        Книжник кивнул.
        - Согласен. В следующий раз покажешь, как ящиком взрывчатки рвануть такой тоннель. А я посмотрю…
        Бегун недовольно хмыкнул и замолчал.
        Паровоз неторопливо спускался по проложенной вдоль склона Рейле.
        Пока Сибилла врачевала раны и порезы на дубленой шкуре вождя, Книжник регулировал подачу пара и продолжал внимательно следить за дорогой. Им уже пару раз приходилось тормозить и убирать с пути крупные камни. Это было нелегко: они теряли время, а паровоз, пыхтя вхолостую, терял пар, а значит, и драгоценную воду. Оставалось только просить Беспощадного, чтобы за одним из поворотов их не ждала на рельсах огромная глыба или каменная осыпь, - пришлось бы оставить груз и идти пешком. То еще удовольствие!
        Книжник невольно поежился, передернул плечами.
        Сибилла зашивала длинный глубокий разрез на предплечье Бегуна, ловко орудуя иглой. Стежки были ровными, как под линейку.
        - Больно? - спросила она, колдуя над очередным узелком.
        - Ерунда. Почти не чувствую. - Бегун попытался изобразить беззаботную улыбку, но все равно скривился, когда игла пробила кожу.
        В конце концов он - воин, а воину плевать на боль!
        - Плетемся, как пешком, - сказал он раздраженно. - Гребаный поезд! Он что? Не может быстрее?
        - Этот гребаный поезд, - резонно заметил Книжник, - вывез нас из гребаной Долины, кстати. И везет к гребаному Оушену. Остынь, Бегун. Мы едем не медленно, мы едем экономно. Они уже отстают на день пути, и у них нет шансов догнать нас, пока не научатся летать! Так что не паникуй! Если воды в котле хватит, то к вечеру мы увидим Ойлбэй.
        - А если не хватит? - Бегун снова скривился.
        - Поедем на тележке. В любом случае мы уже близко к цели.
        - К цели? - невнятно переспросила Сибилла, придерживая губами нитку. - Книжник, да мы сами хрен понимаем, что ищем! Выжить - вот наша цель!
        Книжник покачал головой.
        - Мелковато для цели…
        - Меня устраивает, - фыркнула жрица, откусывая нитку и аккуратно пряча швейные принадлежности в карман рюкзака. - Живы - и ладно!
        Она уселась поудобнее, приложила бэбика к груди и замерла, зажмурившись, подставляя свое разукрашенное сложными орнаментами лицо весеннему солнцу.
        - Спасибо, - буркнул Бегун, натягивая куртку на заштопанное плечо. Когда ткань коснулась шва, он тихонько зашипел.
        - Пользуйся, - ответила Сибилла, не открывая глаз. - Если чего пришить - обращайся. Я такая рукодельница…
        - У тебя это ловко получается, - подтвердил Книжник. - Жриц этому учат?
        - Учили… Каждую из нас учили врачевать и убивать. Умеешь одно - умеешь и другое.
        - Это правда… - начал Книжник и запнулся.
        - Что?
        Он смутился, но все же задал вопрос:
        - Правда то, что рассказывают про Зал Жертв?
        - Врут, конечно, - на этот раз Сибилла посмотрела на него сквозь ресницы. - Никто из посторонних никогда не был в Зале Жертв. Никто ничего не видел. Откуда им знать правду?
        На ее губах возникла легкая, едва заметная улыбка. Даже притерпевшийся к ее внешности Тим не назвал бы ее приятной.
        - Но, если ты хочешь знать, Тим, все было гораздо хуже, чем выдумывают, - сказала она спокойно. - Гораздо страшнее… Ты уверен, что хочешь знать правду, Книжник? Нет больше Зала Жертв. Нет больше Жриц Сити. А последняя из них штопает дырки на олдере из Парка! Смешно… Но такая, видно, у нас судьба…
        Горы закончились. Последний час они продвигались на юг по безжизненным, как старое пожарище, предгорьям. Каменистые склоны стали ниже, а потом и вовсе расползлись по сторонам длинными многомильными осыпями. Появилась скудная растительность - жесткие колючие кусты с маленькими листиками и кактусы. Воздух стал жарче и суше, а к полудню, когда солнце поднялось в зенит, стало по-настоящему, совсем не по-весеннему жарко.
        А еще через пару часов паровоз уже катился по плоской, похожей на стол пустыне с разбросанными по ней для разнообразия редкими камнями. Травы вокруг не было вовсе. Часть ее убило солнце да вытеснил низкорослый, стелющийся над землей кустарник. Иногда по обе стороны Рейлы внезапно возникали редкие кактусовые рощи. Кактусы попадались могучие, некоторые в три, а то и больше человеческих роста. Казалось, для того чтобы выживать, им не нужна ни земля, ни вода.
        Под прямыми солнечными лучами стало жарко до невозможности. Дремавший на руках у матери малыш проснулся, снова захотел есть, захныкал и заерзал в нечистых тряпках.
        Кабина паровоза хорошо продувалась встречным ветром, но разогретая топка излучала жар, который вблизи был совершенно невыносим. Зато на тендере, куда крыша паровозной кабины отбрасывала тень, было относительно прохладно, и Сибилла с бэбиком перешла туда. Малыша отмыли от ночных неприятностей теплой водой, и он стал такой розовый, чистенький и хорошенький, что даже у насупленного настрадавшегося Бегуна улучшилось настроение.
        После купания Сибилла завернула бэбика в относительно чистую футболку, найденную на дне рюкзака Тима, накормила еще раз, и малыш тут же сладко уснул под мерное пыхтение паровой машины.
        Книжник проверил уровень воды в баке и огорчился.
        - Воды осталось на пару часов, если малым ходом, - сообщил он попутчикам, подбрасывая уголь в топку. - Если я ошибаюсь, то только в меньшую сторону. Мы здорово сэкономили, когда скатывались с горы, но, похоже, везение заканчивается. Придется нам покачать рычаги!
        - Интересно, сколько еще миль до Оушена? - спросила Сибилла.
        Книжник глянул на юг, по ходу движения поезда.
        - Видите, на горизонте цвет неба меняется?
        Там, где желто-коричневый стол пустыни сходился с голубым прозрачным небесным покрывалом, цвет действительно менялся - он становился гуще, набирал в себя синевы.
        - Скорее всего, - сказал Книжник, - мы видим небо над Ойлбэем. Миль тридцать, не больше… Если посчитать, сколько мы с вами уже проехали, то это совсем рядом. Рукой подать…
        - Слушай, - Бегун поскреб заросшую щеку, - не пойму, почему это зверье из племени Долины не спускалось на эту сторону Скайскрепера? Ведь идти недалеко! Ну, не дальше, чем от Парка до Стейшена! И по Рейле - это не рейд, а прогулка. Иди себе и любуйся видами!
        Книжник задумался.
        - Тут пустыня! Станций нет. Городов не видно. Что тут искать?
        - Ха! - скривился вождь. - Сам подумал, что сказал? Сколько тут той пустыни? Три… ну, четыре дня ходу! Три-четыре дня - и ты на побережье! Не может быть, чтобы возле Оушена не было городов! А где города - там ништяки! Ты видел их одежду? Да у нас такими тряпками герлы полы не моют!
        - Значит, - кивнула Сибилла, - была у них причина сюда не ходить. Ты на это намекаешь, Бегун.
        - Точняк, - Бегун сощурился от яркого солнечного света, прикрыл глаза козырьком ладони и огляделся вокруг. - Ничего не бывает просто так. Челы из Долины, конечно, конченые на всю голову, но не трусы. Кто угодно, но не трусы. И если они бздели сюда сунуться, то и нам надо ждать какой-то лажи.
        - Держи, - Тим сунул ему в руки половинку бинокля.
        - Ага, - сказал Бегун. - Спасибки. А то не видно нихера…
        Ругаясь и кряхтя, он взобрался на крышу кабины, широко расставил ноги, чтобы не слететь, когда локомотив в очередной раз качнет на стыке, и осмотрел горизонт.
        - Дымка мешает, - сообщил он, спрыгивая на остатки угольной кучи. - Но если бы впереди был большой город, я бы увидел. Нет там ничего большого.
        Паровоз миновал разъезд - несколько вросших в красную землю разрушенных верхаузов, разваленное до фундамента станционное строение. На одном из путей до сих пор были видны следы аварии - два трэйна сошлись лоб в лоб и оставили после себя ржавые груды искореженных конструкций, густо поросшие неприхотливой колючкой.
        Локомотив, степенно пыхтя, проследовал мимо переезда. За чудом уцелевшим шлагбаумом врос в дорогу ржавый, как решето, пикап внушительных размеров. На капоте трака сидел огромный рыжий вольфодог, Книжник никогда не видел таких. Здоровый, как жеребенок, с горбатым мощным загривком, весь в колтунах свалявшейся шерсти, с черными и блестящими, как спинки жуков, глазами.
        Они проехали так близко, что даже подслеповатый Книжник рассмотрел желтые клыки вольфодога, между которыми свисала розовая лента языка.
        Тим незаметно потянулся за автоматом, но сообразил, что это лишнее: рыжему явно было наплевать на них, на паровоз, плюющийся паром. Он просто смотрел хозяйским взглядом и впервые видел нечто подобное, громыхавшее мимо по ржавым рельсам Рейлы. И явно не боялся челов - не знал, что их стоит бояться и сразу же убивать.
        - Трахни меня Беспощадный! - прошептал Бегун восхищенно, не сводя глаз с огромного вольфодога. - Книжный Червь, ущипни меня! Ты такое видел? Ты, бля, такое видел? Какой же он, нах, огромный… Он же больше, чем пиг-отец!
        Поезд проехал мимо, а рыжий и с места не тронулся, только проводил чужаков безразлично-мрачным взглядом.
        Книжник оглянулся и увидел, что Сибилла все это время держала зверя на мушке: одной рукой прижимала к груди бэбика, а второй сжимала пистолет, направленный на вольфодога, и только сейчас, облегченно вздохнув, опустила оружие.
        - Представляете стаю вот таких? - спросил Бегун и поцокал языком. - Они же кого угодно порвут на ленточки!
        Словно услышав его слова, на капот пикапа вымахнул еще один вольфодог, не уступающий размерами собрату. Запрыгнул, сел и тоже уставился вслед поезду не сулящим ничего хорошего взглядом и не отвел его, пока паровоз не отъехал на сотню ярдов.
        - Уф! - выдохнул Бегун с облегчением, когда опасность миновала.
        Он вытер взмокший лоб и криво ухмыльнулся, стараясь выглядеть бесшабашно.
        - Что-то у меня херовые предчувствия! Кажется мне, что мы тут еще много чего увидим… Типа чего раньше никогда не видели. И нам это не понравится.
        - Тут нас точно ничего хорошего не ждет, - Сибилла спрятала пистолет и принюхалась.
        - Не пойму… Что за вонь? Слышите?
        Уроки Белки научили Тима внимательно прислушиваться ко всему, что происходит вокруг. Опасность могла шумно дышать, дурно пахнуть, жужжать, попискивать и выдавать себя еще тысячами разных способов. И для того чтобы выжить, надо было не щелкать клювом впустую. Никогда. Ни при каких обстоятельствах! Даже если перед тобой появляется рыжая зверюга с небольшую лошадь ростом и у тебя челюсть отвисла до земли! Все равно - слушай и вынюхивай постоянно! Будь настороже!
        Горами и горной растительностью не пахло уже давно. Перестало еще до того, как паровоз выехал на равнину. Воздух пустыни был сух и горяч, наполнен привкусом красной земли с легким послевкусием мелкой въедливой пыли, оседающей на языке.
        Здешний кустарник не пах совершенно, как и кактусы, до тех пор, пока не сломаешь или не разрежешь. И все же Тим улавливал какой-то посторонний запах: то ли вонь, то ли аромат - сразу не разберешь. Острый? Да. Неприятный? Да, возможно. И притом смутно знакомый…
        - Слышу, - подтвердил Книжник. - Чем-то несет!
        - И я слышу, - подтвердил Бегун, шевеля ноздрями. - Словно помер кто-то, но давно. Во! Точно! Трупаками несет!
        - Нет. Это точно не гниль! Другое… Подсади!
        С помощью Бегуна Тим взобрался на крышу кабины, встал в полный рост и поднес к глазам монокуляр.
        Вождь был прав. Города он не увидел. Ни высоких зданий, ни массивных развалин. Но то, что он увидел…
        Решетчатые конструкции - целые и поломанные. Какие-то странные сооружения, силуэты которых напоминали раскормленных уток в профиль. Он не знал, что это, но точно где-то уже видел подобное… В какой-то книге с рисунками или в журнале. В одном из тех, что превратились в пепел вместе с Библиотекой. Теперь все хранилось только в его памяти. Он, конечно, мог ошибиться, но надеялся, что она не подведет. Как же, Беспощадный их забери, называются эти решетчатые конструкции?
        Книжник опустил взгляд ниже. Разогретый воздух дрожал у самой земли, искажая формы предметов, но там, у горизонта, красная земля заканчивалась. Под солнцем сверкала черная блестящая поверхность.
        Пазл сложился. Любовь Тима к книгам и журналам снова сослужила ему добрую службу и доказала, что лишних знаний не бывает. Теперь Книжник знал, что их ждет впереди.
        Эти решетчатые башни - нефтяные вышки. Раскормленные гуси - «качалки», насосы, которые поднимали нефть из земли. Все это не работало добрую сотню лет, но земля все так же выдавливала нефть из глубин уже без помощи человека. Нефть насыщала почву, пока не перестала впитываться, покрывала землю и все прибывала, прибывала, прибывала…
        В нескольких милях от них земля превратилась в черное поблескивающее море. Оно простиралось насколько хватало глаз, до самого горизонта. Из дурно пахнущей жижи торчали остовы сгнивших нефтяных вышек, гусаки заржавевших «качалок», какие-то машины, механизмы, покрытые загустевшими смоляными соплями.
        Перечеркивая наискось жуткий пейзаж с севера на юг, от западных отрогов Скайскрепера к самому Оушену тянулись покосившиеся фермы высоковольтной линии. Часть из них давно рухнула, оставив после себя торчащие из нефти обломки, часть все еще стояла, напоминая железные зубы какого-то чудовища. Книжник смотрел и не мог оторвать глаз от этого страшного и завораживающего зрелища.
        - Тим! - позвала Сибилла. - Тим! Ты слышишь?
        - Что?
        Он оглянулся.
        Локомотив почти остановился. Машина больше не пыхтела, вода кончилась, пар больше не толкал поршень, и паровоз преодолевал последние ярды пути уже по инерции.
        - Приехали… - Бегун откашлялся и сплюнул в черную угольную пыль. - Ну, и где мы теперь?
        - Мы на побережье, - сказал Книжник, глядя на спутников сверху вниз. - Ойлбэй в нескольких милях от нас. Там.
        Он показал рукой.
        - И у меня есть плохая новость…
        - Что? Есть еще хуже? - спросила Сибилла.
        - Давай-ка я объясню… Есть такая штука, из которой делали горючку… Такую, как мы используем для «зажигалок». Эта штука называется нефть. Она черная, липкая, ее тоже можно поджечь…
        - И? - поднял обгоревшие брови Бегун.
        - Впереди все залито нефтью, - пояснил Тим. - До горизонта. Похоже, она просто бьет из земли. Ее там много. По щиколотку или по пояс, я не знаю. Думаю, может быть и так, и так. Но там не проехать и не пройти…
        - Зашибись, - фыркнул Бегун. - А если с головой? Я уж думал дальше тележкой или пешедралом, а нам плыть…
        Тим пожал плечами.
        - Шутить будем потом. С поездом все. Пересаживаемся на дрезину и дотянем, куда сможем.
        - А куда нам надо дотянуть? - осведомилась Сибилла.
        - И этого не знаю, - сказал Книжник честно.
        Ему было очень стыдно, хотя в происходящем не было его вины. Он совершенно не понимал, что делать дальше, хотя должен был понимать и знать! На него полагались. К нему прислушивались! Он просто обязан был сохранить лицо!
        - Пока не знаю, - повторил он, доставая из рюкзака потрепанный грязный атлас. - Но мы разберемся. Мы обязательно во всем разберемся!
        Глава 2
        Ночные разговоры
        Сказать всегда легче, чем сделать.
        Книжник сориентировался по карте, они благополучно пересели на дрезину, натянули на себя защитные костюмы, в которых Книжник и Шепелявый пересекали Горячие Земли. Сибилле достался ненадеванный запасной, который был ей велик. Впрочем, любой костюм был бы ей велик, а в этом отлично поместился бэбик, примотанный к материнской груди широким куском ткани. Шлемы они не надевали, в этом не было никакого смысла. К вони всегда можно притерпеться, а вот выжить в шлеме на обжигающем солнце - не всегда. Тележка с трудом преодолевала каждый ярд по Рейле, затопленной липкой черной жижей. До Оушена действительно было рукой подать, но одолеть последние несколько миль пути оказалось сложнее, чем добраться сюда из Парка.
        К закату ни Книжника, ни Бегуна было не узнать - они были чернее ночи, с головы до ног покрыты нефтью, липкой смолкой и просто грязью, да еще и вымотаны до предела. У Бегуна воспалились зашитые раны на плече и предплечье, но он героически терпел неудобства, умудряясь изредка улыбаться Сибилле, демонстрируя свой частокол желтых зубов, которые, впрочем, на окружающем фоне смотрелись как белоснежные.
        Сибилла с малышом оставались на платформе, а двум заклятым друзьям приходилось толкать тележку бок о бок, то и дело освобождая колеса из вязкого плена глубоких нефтяных луж. На их счастье, рельеф на этой части равнины не имел значительных перепадов, и погружаться глубже середины бедра им не пришлось.
        Темнота на побережье сгущалась быстро, как и везде на юге. Горячий ветер, постоянно дувший со стороны пустыни, к вечеру приутих. Тиму казалось, что теперь звуки их шагов и позвякивание железа стали слышны на многие мили. Со стороны могло показаться, что в нефтяной жиже ворочается какой-то огромный зверь: шлепает лапами, фыркает, отдувается.
        Книжник и Бегун держались на ногах только силой воли, а одной силы воли маловато для того, чтобы вытолкать тяжеленный груз из липких объятий. Необходимо было найти место для ночлега, передохнуть, а ни одного подходящего убежища Книжник не видел даже издалека. Больше всего ему хотелось забраться на тележку, лечь и завыть от бессилия, но Тим знал, что легче не станет - станет только хуже, потому что выставленное напоказ бессилие заразно.
        Решение пришло только в темноте, когда огромный желтый диск луны выкатился из-за горизонта и повис над нефтяным морем. Книжник включил головную лампу на дрезине, но ее свет сразу же потерялся - луна залила все вокруг неестественно ярким сиянием. Вернее оно казалось таким на фоне черного глянца, покрывавшего всю равнину.
        Тележка едва не уткнулась в борт небольшого корабля, лежащего на этом берегу чуть меньше века, рельсы проходили в нескольких ярдах от его покрытого смоляными отложениями брюха.
        Кораблик оказался небольшим, с широкой кормой и низкими бортами, и не выглядел красавцем еще в прежней жизни, сейчас же суденышко смотрелось совсем плачевно. Время, шторма, нефть и здешний климат его не пощадили, на первый взгляд он больше походил на бесформенный смоляной сгусток, чем на судно. Книжник мог бы легко его не заметить на фоне пейзажа, проехать мимо, но им повезло. Увязая по щиколотку, Тим прошлепал от Рейлы к обломкам за пару минут, непрестанно ругаясь и с трудом переставляя гудящие от усталости ноги.
        Название суденышка Книжнику прочитать не удалось - он его просто не нашел. Корабль оказался покрыт черной смоляной коростой - от киля и до сломанной мачты. Потеки загустевшей нефти свисали с искореженных бортов и рубки липкой бахромой. Забираясь на борт, Книжник изгваздался до последнего волоса на макушке, хотя, казалось, стать еще грязнее уже невозможно, но у него это получилось!
        В носовой части, сразу за рубкой, не хватало части палубного настила, и саму рубку как будто погрыз какой-то великан. С одного борта непогодой сорвало листы обшивки, но даже в нынешнем, совсем плачевном виде судно представлялось сравнительно надежным убежищем. Во всяком случае скоротать ночь под прикрытием его искалеченных бортов показалось Книжнику удачной идеей. Уж куда как более удачной, чем заночевать на дрезине, торчавшей прыщом посреди нефтяного моря.
        Он взобрался на борт судна с ногами и просигналил фонариком. Его могли не рассмотреть - черного на черном фоне, - а он прекрасно видел дрезину в ярком лунном свете, заливавшем каждый дюйм раскинувшейся вокруг равнины.
        Книжник сел, привалившись спиной к липкому бугристому железу, и стал ждать. Ждать пришлось недолго. Сначала он услышал, как чавкает под ногами бредущих нефтяная жижа, потом вполголоса выматерился провалившийся по колено Бегун, захныкал и умолк потревоженный бэбик.
        - Ты тут? - прошептал вождь.
        - А где мне еще быть? - отозвался Книжник. - Чего ты шипишь, как дохлый снейк? Тут ничего живого на много миль вокруг! Никто тебя не услышит.
        - Беспощадный их всех забери! - прорычал Бегун, вскарабкиваясь на палубу. - Я лучше орать не буду. Если мы сюда дошли, то почему бы еще кому-нибудь не дойти?
        Он склонился над проломом, Книжник встал рядом с ним, и они за руки втащили на палубу Сибиллу.
        - Нет тут никого, - сказала она, отряхивая со ступней сгустки. - Кричи не кричи! Вот и ответ, почему люди Долины сюда не ходят. Нечего тут искать. Ништяки?
        Жрица хмыкнула.
        - Какие уж тут ништяки! Все мертвое… и давно.
        - Тогда, - спросил Бегун, сбрасывая с плеч рюкзак, - куда мы идем? Что ищем, если там все мертвое? Хотим сдохнуть первыми?
        - В любом случае, - сказал Книжник упрямо, - обратной дороги у нас нет. Или ты хочешь вернуться в Парк?
        - Зашибись… - ухмыльнулся Бегун. - Клевый вариант. Меня там заждались. Встретят похлеще, чем тебя, - приветом в лоб… Фонарик дай, умник, - попросил он, шаря внутри рюкзака. - Присветить надо. Я тут немного хавки прихватил… Чтобы мы ночью животами не урчали с голодухи.
        Он поежился.
        - Холодает? Или мне кажется?
        - Холодает, - кивнула Сибилла. - Ночью будет совсем холодно.
        Она выдохнула, и Книжник увидел, как из ее губ вылетает едва заметное облачко пара.
        - Учтите, - предупредил Бегун, продолжая рыться в рюкзаке. - У нас жратвы еще на день. Ну, на два, если экономить. И воды дня на три. Если руки не мыть…
        Книжник посмотрел на свои руки. Совершенно черные. Без единого светлого пятна.
        - Уже можно и не мыть…
        Вечерний рацион был скуден: древняя, как сам Беспощадный, лепешка, три куска солонины с откровенным душком, вода в мятой пластиковой бутылке да горсть сушеных болотных ягод. Не разжиреешь.
        Они уселись на сравнительно чистом куске палубы и молча поели, а потом запили ужин водой, передавая бутылку по кругу.
        - А что если там, на берегу, - Сибилла кивнула в сторону Оушена, - действительно ничего нет?
        - В смысле? - удивился Книжник. - А что там должно быть? Там Оушен. Мы идем к Оушену. Будем искать лодку. Или построим плот. Там видно будет… Я же никогда там не был… Откуда мне знать, что нас ждет?
        - Это понятно, - жрица приложила бэбика к груди, и он, не просыпаясь, вцепился в сосок губами и с аппетитом зачмокал. - Мы просто идем к Оушену. Это же вода? Много воды? Тысячи миль воды! И все… Как можно отыскать неизвестно что неизвестно где, да еще и вплавь?
        - Точняк, - кивнул Бегун. - Просто очень много воды. Даже если эти гребаные челоеды говорят правду и где-то в Оушене есть остров олдеров, нам до него не доплыть никак. Нам нужен корабль…
        Он стукнул кулаком по палубе.
        - Что-то типа этого не подойдет, - уточнил он, - утонет нах… А если и не утонет, то такое здоровое корыто - не гребная лодка. Как им управлять? Гм… Книжник, ты сможешь грести на большом корабле?
        Тим покачал головой.
        У него не было ответов ни на один вопрос. Впереди их ждала полная неизвестность. Возможно, смерть. Или плен. Или увечья. Но это ровным счетом ничего не значило. Потому что другого варианта на сегодня не существовало.
        - На что ты надеешься? - спросила Сибилла у Книжника серьезно. - На милость Беспощадного?
        - А он бывает милосерден? - ответил он вопросом на вопрос. - Что-то я такого не припомню…
        Он помолчал, сделал еще один небольшой глоток из бутылки.
        Вода отдавала нефтью. Здесь все отдавало нефтью, даже лунный свет. Даже надежда была липкой, черной и хлипкой, как приютившая их палуба. Книжнику было страшно. Как перед прыжком с крыши небоскреба в Тауне, когда он стоял перед пропастью с крыльями за спиной. Сегодня ситуация была не лучше, а может быть, и хуже, чем тогда.
        Тим едва слышно выдохнул, переводя дух. Его голос должен звучать уверенно. Нельзя, чтобы спутники почувствовали его страх.
        - Нет, Сибилла. Я надеюсь только на нас. На свои знания, на ваш опыт и на наше общее везение…
        Он замолчал.
        Надежда на везение… Как же смешно это звучит! И как страшно, что сказанное - правда.
        Ночь была абсолютно тиха. Над мертвой глянцево-черной равниной не летали птицы, не жужжали насекомые. Земля давно умерла под слоем жижи, исторгнутой из недр. Умерли люди, населявшие эти места. Умерли растения и животные. На многие мили вокруг не было никого, кто мог бы протянуть им руку, помочь.
        - Олдеры - не наша конечная цель, - сказал Книжник чуть погодя. - Получится их найти - хорошо. Не получится - Беспощадный с ними. Нам нужно добраться до Вайсвилля. Без его ресурсов мы обречены.
        - Я уж думал, ты поумнел… - протянул вождь, устраиваясь поудобнее. - Ан нет! Что ты хочешь еще сделать, Книжный Червь? Какое еще добро ты хочешь принести челам? Ты уже дарил вечную жизнь Парку? И как? Понравилось? А как тебе союз Тауна и Стейшена? Хорошо получилось? Подаришь бессмертие их вождям?
        Он тихонько засмеялся. Но это был не обычный ернический хохоток Бегуна, полный яда и сарказма. Этот смех больше походил на печальный вздох. Вождь говорил неприятные вещи, но говорил их от души, совершенно искренне и, как бы это странно не звучало, желая добра Книжнику.
        - А как было бы здорово подарить вечную жизнь людям Долины… - продолжил Бегун. - Да? Сколько новых чудесных обрядов они еще могли бы придумать! Сколько бы еще кэрроджей набили мертвецами? Скольких сварили бы живьем? Скольких бы съели сырыми?
        Он перевел дыхание.
        - Скажи мне, что еще должно произойти, чтобы ты понял: люди - говно. Грязь. Все без исключения. Никому нельзя верить, ни к кому нельзя поворачиваться спиной. И им нахуй не нужно твое добро! Может, в Вайсвилле они другие, но это пока их не прижало по-настоящему. А прижмет… так ты увидишь, что из них полезет! Мир не хороший и не плохой - он такой, какой есть, и никогда не будет другим. Даже если ты, Беспощадный мне свидетель, подаришь вечную жизнь всем, кого встретишь, то бессмертные челы все равно будут убивать, насиловать, грабить друг друга! Потому что они - челы. Это не Беспощадный изменил мир - они всегда были такими еще до его прихода. Просто Беспощадный дал им стать собой! Убивать и грабить для них - как жрать, как трахаться, как дышать! Или ты хочешь научить их не дышать? Челы не могут не дышать. Они не могут не убивать. Они не могут не отнимать друг у друга все, что плохо лежит… Понимаешь? Вольфодог не ест траву. Он ест рэббитов, что едят траву, - такова его суть. Ты считаешь себя умным, Книжный Червь? Ты считаешь себя выше и умнее меня, потому что умеешь читать? Только потому что в детстве
прочел хуеву тучу еденных крысами книжонок в Библиотеке? А не понимаешь таких простых вещей: если ты родился вольфодогом - ты им и умрешь! Если ты родился рэббитом, то тебе не быть вольфодогом! И нет силы, которая бы превратила одного в другого. Тут даже Беспощадный бессилен…
        Книжник молчал.
        Сибилла сидела между ними, прикрыв глаза: то ли делала вид, что разговор ее не касается, то ли он действительно был ей неинтересен. Густой слой грязи скрывал татуировки на ее щеках, спутанные волосы свисали на плечи сосульками, но даже через нефтяную вонь от нее исходил запах молока и тепла. Бэбик сонно посапывал, не выпуская грудь, - ему единственному было уютно и хорошо.
        - Даже твоя Белка это понимала… - добавил Бегун чуть погодя. - Хотя читать не умела… Для того чтобы кто-то жил, кто-то должен умереть. Такова воля Беспощадного. Таков закон жизни. Нельзя спасти всех и никого нельзя спасти против его воли. И чем раньше ты это поймешь, тем больше у тебя шансов выжить. И у меня, кстати, тоже… так уж получилось. И у нее. И у бэбика…
        Он кивнул в сторону жрицы.
        - Перестань думать о том, как переделать мир. Нихера его не переделаешь…
        - Слышу глас знакомого мне вождя Паркового племени, - сказал Книжник. - Люди - говно. Книги - мусор. Убивай, грабь, еби гусей… Все можно! Беспощадный не против! Жизнь - коротка! Да, Бегун? Что же ты не застрелил меня до сих пор? Того лекарства, что в сумках, тебе хватит на две жизни. Очень долгие жизни, вождь! И хватит, чтобы купить себе любовь и преданность тех, кому ты подаришь вечную жизнь…
        Он ухмыльнулся, и полная луна дала спутникам возможность рассмотреть эту неприятную ухмылку в подробностях.
        - Почему ты не убил меня? - переспросил Тим. - Что мешает тебе это сделать прямо сейчас, Бегун? Вот автомат рядом с тобой… Чего уж проще? Подними ствол - и вышиби мне мозги! Не хочешь? Странно. Раньше у тебя не было таких проблем. Ну, хорошо… Ты разучился убивать просто так. У тебя вдруг проснулась совесть. Или, не дай Беспощадный, ты почему-то стал гуманистом. Хотя ты и слова-то такого не знаешь - гуманность… Почему ты не сбежал с лекарством? Не спер ночью сумку и не дернул куда подальше? Ведь понятно, я не стану за тобой гнаться! Не смогу. Или ты забыл правило парковых: если не можешь выторговать - всегда можешь спиздить? Зачем тебе я - неумеха с говном в голове? Зачем тебе обуза: жрица уничтоженного племени с чужим ребенком и дурачок, который хочет всех спасти? За один шприц с вечной жизнью ты получишь самую красивую герлу в любом племени и будешь трахать ее, пока не надоест! Получишь почти задаром: покорную, красивую, тупую… Зачем тебе проблемы, вождь, если от них можно избавиться одним движением? Раз - и нас нет.
        - Хорошие вопросы, - сказала Сибилла. - Только зря ты ждешь на них ответ, Книжник.
        - Почему? - спросил Книжник, поворачиваясь к жрице.
        - Потому что на них нет ответа…
        Тим ожидал, что она продолжит, но Сибилла некоторое время молчала, давая ему время на раздумья.
        - Почему? - повторил Книжник упрямо, не сводя со жрицы взгляда.
        - Потому, - произнесла она с той же ровной примирительной интонацией и снова прикрыла глаза отяжелевшими веками, - что нет добра и нет зла, Книжник. Есть то, что мы называем добром и злом. То, что мы думаем о добре и зле. И ты это прекрасно знаешь. Добро, за которое мы боремся, часто оборачивается злом, а то, что кажется нам злом сегодня, завтра окажется самым лучшим поступком в жизни. Вы оба правы. Каждый по-своему. Но это не дает ответа на вопрос, кто из вас прав сегодня, здесь и сейчас.
        Она распахнула глаза, и Тим увидел, как в ее зрачках отразился огромный шар полной луны.
        - И время вас не рассудит, - добавила она спокойно.
        У Тима родилась мысль, что жрица давно уже обдумала эту проблему и нашла для себя единственно верное решение.
        - Потому что завтра не существует. Беспощадный не оставил вам выбора, даже если вы выскользнули из его когтей. Сделанного не воротишь! Мы не знаем, кого будет больше: тех, кто скажет о вас хорошо сегодня, или тех, кто проклянет вас завтра…
        - И как это узнать? - спросил Бегун с искренним интересом в голосе.
        - Никак! - жрица посмотрела на Бегуна с недоумением - мол, что тут непонятно? - И зачем тебе это знать, Бегун? Просто делай, что должен… Живи так, как считаешь правильным здесь и сейчас! Завтра будет завтра, если мы доживем до рассвета.
        - Пусть наши враги сдохнут первыми! - ухмыльнулся вождь. - Годится! Здесь и сейчас!
        Сибилла улыбнулась ему в ответ.
        - Здесь и сейчас, - повторила она. - Вчера уже прошло, завтра еще не существует, есть только сегодня! И сегодня - полнолуние, первое после того, как я разрешилась от бремени. Пришла пора дать ребенку имя.
        Глава 3
        Имя
        Здесь, на юге, неподалеку от Оушена, весна была в разгаре! Дни стояли жаркие, но ночью с хрустально-прозрачных небес на землю спускался настоящий холод. После заката температура начинала резко снижаться и к полуночи падала настолько, что можно было с тоской вспоминать дневную духоту.
        Бэбик, оторванный от теплой материнской груди, среагировал на холодный воздух, открыл глаза, покрутил головой, вздохнул и заорал так, что над палубой суденышка задрожал воздух.
        За все время их совместного путешествия поводов для того, чтобы пожаловаться на жизнь, у малыша было предостаточно, но Тим до этого момента и не подозревал, что у сына Сибиллы такой могучий голос.
        Жрица оставалась спокойна. Сейчас в ней было больше от жрицы, чем от заботливой матери. Есть ритуал, его надо исполнить! Ребенку холодно? Ничего! Потерпит, не околеет! Зато Бегун мгновенно отреагировал на детский плач и рефлекторно протянул к бэбику руки. Сибилла и рта не раскрыла, только глянула в сторону вождя так, что тот, смутившись, убрал грязные ладони за спину.
        - Он замерз, - робко сообщил Бегун, поглядывая на орущего малыша.
        - Я знаю, - сказала жрица и сбросила одежду.
        Она осталась в одних ботинках - маленькая, складная, мускулистая, не как герла, а как хантер или следопыт. Казалось, ее тело состоит не из плоти и крови, а вырезано из цельного куска ценного дерева, настолько велико было сходство со статуэткой, сделанной умелыми руками мастера.
        Сибилла подняла руки, обнимая огромный шар луны, висящий в небе, и запела неожиданно низким сильным голосом.
        В этой песне не было слов: всего лишь несколько мелодичных нот, следовавших друг за другом в определенном порядке, но звучали они удивительно приятно, и жрица повторяла напев, раз за разом чередуя ноты так, что они сложились в ритмичный напев.
        Не переставая петь, Сибилла то поднимала, то опускала руки, и крылья, вытатуированные у нее на спине, двигались так, словно она собиралась птицей взлететь над грязным настилом. Ее голос, ее движения завораживали куда круче шаманской пляски в клубах дыма от горящего чарра. Тим никогда в жизни не слышал ничего подобного: ее пение заставляло сердце биться в определенном ритме, а голову - идти кругом.
        Малыш все еще сучил крошечными ножками и орал, но его плач затихал по мере того, как голос матери становился все громче и громче.
        Продолжая петь, Сибилла встала на колени перед сыном, Книжник и Бегун опустились на колени по обе стороны от нее, и жрица взяла их за руки.
        Ее ладони обжигали, как огонь. Книжник почувствовал, как чужое тепло вливается в него, разгоняя кровь. Ладонь Бегуна, которую Книжник сжимал второй рукой, была все еще холодна, как лед, но внутреннего огня, переполнявшего хрупкое тело жрицы, хватало на всех. Через несколько ударов сердца бэбик оказался в кольце горячих рук, затих, перестал плакать. Глаза его распахнулись и взгляд приобрел пугающую осмысленность.
        Напев Сибиллы стал еще громче, достиг самой высокой ноты и внезапно оборвался.
        Тишина звенела. Тим слышал, как его сердце колотится о ребра, как пульсирует кровь в раскаленной руке жрицы, как бьется пульс в налитой жаром руке Бегуна.
        Три сердца стучали, как одно единое целое. Казалось, все трое и дышат в унисон.
        - Воин Сити! - прогудела Сибилла. - Как твое имя?
        - Как твое имя? - отозвалось эхо. - Как твое имя?
        Или это только показалось Тиму?
        Он готов был поклясться, что ответ на отраженный эхом вопрос исходит от малыша, но вовремя сообразил, что вещает Сибилла, хотя голос был настолько низким и мужским, что не мог принадлежать ни младенцу, ни герле!
        - У меня нет имени!
        - Имени… Имени… - передразнило эхо.
        Бэбик смотрел на мать как завороженный.
        Он не боялся, и ему уже было нехолодно. Глядя на его личико, можно было с легкостью вообразить, что он прекрасно осознает происходящее вокруг.
        - Твоя мать даст тебе имя! - пропела Сибилла. - Твоя мать - луна, и два твоих отца!
        Она разомкнула кольцо рук и взяла бэбика на руки.
        Миг - и она показала его луне, протянула в звездную пустоту неба. Малыш окунулся в лунный свет, как в молоко, восторженно засмеялся, и от этого звенящего смеха Книжника вдруг бросило в дрожь.
        Звук нежных колокольчиков разнесся над черной лаковой равниной, отражаясь от нефтяной грязи, словно тысячи льдинок столкнулись в холодном воздухе.
        Бэбик смеялся и тянул руки к луне с такой же любовью, как за секунду до того тянулся к матери.
        - Тот, из чьего семени он пророс, - сказала Сибилла своим обычным голосом, продолжая держать бэбика над головой, - давно мертв. Но вам двоим - он обязан жизнью. Вы должны дать имя последнему воину Сити. Теперь он и мой, и ваш сын!
        Она повернулась к вождю.
        - Как твое имя?
        - Бегун…
        - Разве мать назвала тебя так?
        Бегун покачал головой.
        - Меня никто не называл иначе с тех пор, как я стал кидом, - сказал он упрямо.
        - Как назвала тебя мать? - переспросила жрица. - Назови твое истинное имя перед лицом Беспощадного!
        - Она называла меня… - произнес тот негромко, через силу, и Тим вдруг понял, что Бегуну до ужаса тяжело выдавливать из себя слова.
        Что-то мешало ему ответить прямо на вопрос Сибиллы, и это что-то было очень важным для него. Нужно назвать всего лишь имя, данное при рождении! Но вождю надо было на это решиться.
        И Бегун глубоко вздохнул… и решился.
        - Мать звала меня Мо, - сказал он смущенно. - Просто Мо.
        Тим невольно улыбнулся.
        Сложно было представить себе менее подходящее для Бегуна имя.
        Мо.
        Попробуй это имя на вкус, и сразу же на ум приходит толстый неуклюжий кид с доброй улыбкой, а не поджарый, как молодой вольфодог, жестокий вождь Паркового племени. Имя Мо не годится для того, кто окровавленными клыками выгрыз власть, расправившись с конкурентами.
        Тин по имени Мо не имел ни единого шанса занять место вождя. Тин по имени Бегун мог в одиночку подчинить себе племя.
        Чел по имени Мо мог бы, рискуя собственной жизнью, спасти чужого бэбика. Чел по имени Бегун в любой ситуации выбрал бы для жизни только себя.
        Ничего удивительного, что в Парке никто и никогда не называл вождя его настоящим именем. В Парке он был только Бегуном, старшим в Совете четверых, - и никем другим. Сейчас он мог быть самим собой. Нужно было только захотеть.
        - Перед лицом луны, перед лицом матери, перед лицом Беспощадного… - камлала Сибилла. - Поклянитесь, что всегда будете защищать этого ребенка и заботиться о нем!
        Жрица повернулась и сперва протянула бэбика Бегуну.
        Тот посмотрел на малыша с растерянностью, переглянулся с Книжником и несмело протянул руки. Глаза у него подозрительно повлажнели, и ладони подрагивали, выдавая волнение.
        Он взял крошечного бэбика и, подражая Сибилле, поднял его навстречу лунному свету.
        - Клянусь! Клянусь перед его матерью и луной защищать этого бэбика, как собственного сына! Да живет он вечно!
        Вождь осторожно, словно ребенок был из стекла, передал малыша Книжнику, и Книжник принял драгоценный груз, подхватив бэбика под спину и крошечную хрупкую шейку.
        Малыш подрос с того момента, как Тим извлек его - окровавленного и бездыханного - из чрева матери. Он лежал у Книжника на ладонях, и нефтяная грязь, которой были покрыты руки Тима, почти не пачкала его розовую нежную кожу. Ребенок смотрел на него глазами взрослого чела, смотрел пытливо, доброжелательно, но все равно Тиму было не по себе. Дети не должны так смотреть! И никогда не смотрят!
        Тим поднял малыша над собой.
        Луна заслоняла горизонт. На ее огромном белоснежном теле можно было рассмотреть складки гор, рытвины долин и ущелий, очертания морей и странные круги, напоминавшие то ли шрамы от фурункулов, то ли пулевые попадания. Книжник еще никогда не видел такой огромной луны. Здесь, рядом с Оушеном, она выглядела иначе, чем в Парке, и была воистину огромна.
        - Клянусь, - повторил он сказанное Бегуном, - перед лицом луны и матери этого бэбика заботиться о нем, пока я жив, как о собственном сыне! Клянусь, что всегда дам ему помощь и защиту!
        Подумал и добавил:
        - Да живет он вечно!
        Сибилла ободряюще кивнула и забрала ребенка у него из рук.
        - Теперь дайте ему имя! Истинное имя!
        Голос жрицы снова обрел напевность, загустел, стал завораживающим.
        В этом явно было что-то от шаманских камланий - все та же попытка подчинить себе чужую волю и тело, но ни один шаман из тех, кого застал Книжник за время своей жизни в племени, не мог сравниться с Сибиллой ни голосом, ни мастерством управлять чужим сознанием.
        Тим посмотрел на Бегуна, словно спрашивал у него разрешения. Тот улыбнулся и развел руками.
        - Давай ты… Он родился благодаря тебе!
        - А ты помог ему выжить, - возразил Книжник. - Давай вместе, Мо.
        Вождь посмотрел на него жалобно.
        - Понимаешь, - сказал он сдавленным голосом, - у меня в голове только прозвища, Беспощадный меня побери… Только эти проклятые сраные погремухи - Лысый, Пятка, Задрот, Синяк… Я же никогда не называл челов по имени. Я не знал, как их зовут, и мне незачем было это знать. Деревянный, Копыто, Говноед…
        - Книжный Червь, - подсказал ему Книжник.
        - Книжный Червь, - согласился Бегун.
        - Мама звала меня Тим, - сказал Книжник. - А тебя, оказывается - Мо. Хорошее имя. Наверное, я тоже буду звать тебя так. А сына… Сына я бы назвал - Грегори. Грег. Жил давным-давно такой хороший чел, мы все ему немного обязаны. Я как-нибудь расскажу вам его историю.
        - Грег, - вождь попробовал слово на вкус. - Грегори… А что? Мне нравится!
        - Вот и хорошо.
        Книжник посмотрел на Сибиллу и ребенка и сказал громко и внятно:
        - Нарекаем тебя Грегори, малыш! Живи вечно, и пусть твои враги сдохнут первыми!
        - Грегори! - выдохнула Сибилла вместе с белым морозным облаком.
        - Грегори! - прошептал Мо, накрывая ладонью крошечную ручку, лежавшую на бронзовом плече жрицы.
        - Грегори! - повторил Книжник. - Сын Сибиллы, Тима и Мо! Последний воин Сити!
        И тут малыш засмеялся.
        Серебряный колокольчик его смеха рассыпался над черной мертвой равниной, и словно в ответ на этот чудесный детский смех, с юга задул легкий, как дыхание, ветер.
        Он не истекал нефтяной вонью. Нет! Он нес в себе незнакомый соленый запах, свежесть и живую влагу. Он пахнул жизнью, бескрайним простором, закатами и рассветами, перьями облаков, разбросанных по небу, глубокой водой, пеной и йодом.
        - Это дышит Оушен!
        Тим повернулся лицом к югу, стараясь не потерять ни одного глотка этого чудесного дыхания. Он пил океанский бриз и никак не мог напиться.
        - Оушен совсем рядом, - прошептал Книжник. - До него рукой подать, и завтра мы увидим его.
        Глава 4
        Берег
        - Все, - сказал Книжник. - Последняя остановка… Пошли. Посмотрим, что тут и как…
        Его шатало от усталости, от ядовитых паров нефти, от недосыпа, от страшного нервного напряжения последних недель. Отвечать за чью-то жизнь было тяжелее, чем спасать свою. Во много раз тяжелее.
        Рейла уходила под землю, дальше ехать было некуда. Рельсы ныряли в песок и исчезали. Путь длиною в несколько сотен миль подошел к концу. Оставив груз на тележке, они налегке поднялись на вершину дюны и уселись прямо на горячий песок, глядя на удивительную картину, открывшуюся перед ними.
        Если нефтяные поля выглядели безжизненнее старого пожарища, то берег Оушена казался пристанищем всего живого. Звери, пресмыкающиеся, птицы, насекомые, что спаслись от смоляного апокалипсиса, переселились сюда - на береговую полосу шириною две мили или около того, отделенную от отравленной земли песчаными дюнами, поросшими жесткой сухой травой. Дюны, словно крепостные стены, отгородили мертвые земли от живого океана. Океан же в свою очередь отгородил прибрежную полосу от остального мира, превратив берег в настоящий Ноев ковчег. Но никто из троих беглецов никогда не слыхал ни о Ное, ни о ковчеге, потому такое сравнение им в голову не приходило. Они в изумлении рассматривали округу в монокуляр, все еще не веря, что путешествие закончено.
        Шумели волны, набегая на берег. Их мерный рокот был отчетливо слышен даже на таком расстоянии. Тысячи птиц с криками бороздили небо. По кромке, у самого уреза воды, скакал табун одичалых лошадей. Тим заметил среди отмелей лежащих на солнце огромных ящериц, опознал в них аллигаторов, знакомых ему по картинкам в журналах, и тут же предупредил спутников, чтобы близко не подходили.
        Бегун, не сходя с места, зарубил тесаком здорового снейка, неосторожно проползавшего мимо, они приготовили его на небольшом костре из плавника и тут же съели.
        - Что-что, а от голода мы тут не умрем, - резюмировал Бегун, оттирая зернистым песком жирные грязные пальцы. - На берегу гнезда, в гнездах - яйца, птенцы… Конина вон бегает. Твоих аллиготов тоже жрать можно?
        - Аллигаторов, Мо, - поправил его Тим. - Жрать их можно, если они первые нас не сожрут. С пропитанием мы вопрос решим. Но нам надо думать, куда двигаться дальше…
        - Для начала надо помыться, - сказала Сибилла. - А потом будем думать…
        - Согласен. Это соленая вода, - Книжник показал на океан. - Для помывки сгодится. А вот питьевой у нас почти не осталось, и это проблема. Я не уверен, что мы найдем тут незагаженную речку. Хотя… Посмотрим. Я не думал, что берег будет таким чистым.
        - Спускаемся? - спросил Бегун.
        - Погоди. Нам надо решить, что делать с ящиками с вакциной. На спине мы ее не унесем.
        - Надо спрятать, - предложила жрица.
        - Думаю, да, - согласился Книжник. - Но для этого нужно найти подходящее место.
        - Тут все места подходящие. Если не объявятся хозяева, - заметил Бегун. - И нас не выгонят…
        - Не может быть, чтобы тут никто не жил, - согласился Книжник. - Столько дичи и тепло.
        - Если нет пресной воды, - возразил Бегун, оглядывая дюны через половинку Белкиного бинокля, - то жить тут нельзя. Охотиться можно.
        - А что пьют лошади? - спросила Сибилла. - Они же здесь живут? Не могут животные обходиться без пресной воды. Надо только разыскать водопой.
        - Точно, - обрадовался Бегун. - Есть тут водопой! Может, не прямо здесь, но на расстоянии дневного перехода. Рука или полная рука миль отсюда, но есть. Это ты правильно заметила, Сибилла. Ну-ка, глянь. Мне не кажется? Что это там слева?
        Ему не казалось.
        Книжник тоже рассмотрел через мутноватые линзы очертания каких-то развалин на западе. До них было рукой подать - миль пять, не больше.
        Они разгрузили дрезину. Сентиментальный Книжник даже погладил тайком отполированный ладонями гребной рычаг. Тележка столько раз вывозила их, столько раз выручала в сложных ситуациях, что Тим испытывал к ней искренние дружеские чувства, наверняка большие, чем ко многим челам, рядом с которыми ему приходилось находиться в течение жизни.
        Но надо было двигаться дальше, и дрезина так и осталась у подножия дюны, а груз перекочевал на пластиковую волокушу, сооруженную Бегуном и Книжником из толстой пленки, закрывавшей платформу во время путешествия. Им предстояло тащить за собой почти четыреста пятьдесят фунтов, и это, несмотря на то, что дальше их путь пролегал в основном по спрессованному, чуть влажному песку, было весьма непростой задачей.
        Они спустились вниз, распугав стаю пеликанов, облюбовавших себе место под дюной, - птицы разлетелись с возмущенными криками - и подошли к самой воде. Волны мирно шуршали, катясь по мелководью, вода казалась мутной от песчаной взвеси, но на деле оказалась чистой и теплой. Песок под ногами был мелким и мягким, ноги утопали в нем по щиколотку. Сибилла выпростала малыша из повязки, которой тот был прихвачен к материнской груди, и окунула в воду прежде, чем ребенок успел испугаться. Бэбик от купания пришел в восторг, начал звенеть своим переливчатым смехом, разевал рот, показывая розовые беззубые десны, дрыгал ножками и смешно фыркал, пуская пузыри, когда волна накрывала его с головой. От его смеха, от солнца, ветра, от запаха Оушена и обманчивого ощущения, что все уже закончилось, все они почувствовали себя беззаботными счастливыми тинами, пришедшими к реке в жаркий летний день. Неподалеку от них резвились в воде странные существа - гладкие, черные, с плоскими передними и задними лапами. Книжник сказал, что это тюлени, их бояться не стоит, а присматривать надо за аллигаторами: мало ли что у них на
уме.
        Все трое с наслаждением смыли с себя грязь последних дней пути, выстирали одежду. Это было так приятно - быть беспечными и свободными, что Книжник даже на некоторое время забыл об опасности и опомнился, лишь когда мимо них по берегу промчалась пара ягуаров, гнавших перед собой хромающую антилопу. Тим понимал, что при таком изобилии привычной дичи вокруг на них вряд ли позарится кто-то из хищников, но там, где есть дичь, помимо четвероногих хищников могут оказаться хищники двуногие.
        Потерять бдительность всегда означало потерять жизнь. Таков был закон этого мира, где бы ты ни находился: в Парке или у далекого Оушена.
        Бегун, стеснявшийся своего израненного, покрытого шрамами от ожогов тела, с радостью вызвался посторожить, выбрался на берег и уселся на один из ящиков с вакциной, скрестив ноги и положив на колено автомат. Книжник невольно усмехнулся. Голый часовой выглядел, мягко говоря, комично. Вождь крутил облезлой головой, делая вид, что вовсе и не смотрит на обнаженную Сибиллу, но это только делало его интерес очевиднее.
        А она действительно была очень хороша - веселая, смеющаяся, играющая со своим бэбиком среди бесконечной череды волн, накатывающих на берег. Жрица не была совершенством, да Книжник и не смог бы объяснить, что такое совершенство. Она мало походила на Белку, одна мысль о которой до сих пор вызывала у Тима тупую боль в груди. Но он знал, что до конца своих дней - сколько бы они ни длились - будет помнить этот день, океан, волны, запах водорослей, свист ветра в дюнах и эту герлу, купающую в пене ласкового прибоя мальчика по имени Грег. Будет вспоминать, как она поднимает малыша к солнцу, как он восторженно, громче, чем чайки, визжит, и как странно, словно настоящие, шевелятся татуированные вороновы крылья на ее смуглой исцарапанной спине…
        Солнце уже почти добралось до зенита, когда они двинулись на запад, к развалинам. Сначала волокуша шла легко. После полудня тащить груз по сухому стало тяжелее, они вынужденно сместились к самой кромке воды, туда, где песок был плотнее и пропитан влагой. Преодолев мили две, они сделали привал, забравшись в скупую тень под неожиданно большой дюной. Траву на месте стоянки пришлось тщательно прочесать на наличие всяких гадов, которые вокруг кишмя кишели. Укус болотной гадюки, в изобилии водившейся в окрестностях Парка, отправил к Беспощадному не один десяток беспечных челов - собирателей ягод, а здесь змеи встречались на каждом шагу. Проверять на себе, кто из тварей ядовит, а кто нет, желания не было, решили остерегаться всех.
        Перекусили скудно, по-быстрому, оставив охоту и горячую еду на вечер, разделили оставшуюся воду на три равные части, рассчитав необходимый минимум на три дня, и двинулись дальше.
        Сумерки в этих местах наступали позже, чем на севере, и выглядели совершенно иначе, непривычно - короткие, яркие, цветные. День не умирал, он сгорал в буйном пламени заката. Ночь валилась с неба неожиданно, словно прыгала на спину сумеркам из засады и пожирала их за считаные минуты.
        Невероятный по красоте закат еще догорал полосой на горизонте, а небо в зените уже превращалось в колодец бархатного мрака, по стенкам которого Беспощадный рассыпал крупные орехи звезд. Мрак стремительно заливал все небо - от горизонта до горизонта, и над Оушеном вставала полная луна - огромная, яркая, заливающая прибрежную полосу нереально белым светом.
        К этому моменту они уже окончательно выбились из сил, но все еще не останавливались на ночлег. С наступлением ночи на берегу появились хищники. Трудно было не услышать вой здешних вольфодогов, рычание пум или ягуаров, не увидеть сверкающие то тут, то там звериные глаза.
        Сибилла крутилась волчком, направляя ствол автомата в разные стороны, но не стреляла. Звери пока не приближались на опасное расстояние, но все трое понимали, что стоит расположиться на ночь на открытом пространстве, и неприятности с местными животными им обеспечены.
        Они прошли еще три четверти мили и наконец-то достигли развалин, которые Бегун заметил еще утром. Остатки бетонных зданий были занесены океанским песком и повреждены ураганами и волнами настолько, что первые несколько сотен футов Тим вообще не понимал, что они уже бредут по улицам.
        - Мы в городе, - сообщил он, присев на корточки. - Вот стена. Вот еще одна. Скорее всего между ними дорога.
        - Ты прямо следопыт, - попытался пошутить вождь, но обычный ехидный тон у него не получился. - Как Грызун, да упокоит его Беспощадный… Под землю на фут видишь…
        Бегун был измотан до крайности. Он отпустил свой край волокуши и без сил опустился на песок.
        - Тут не фут, - Книжник похлопал ладонью по небольшому участку бетонной плиты, торчавшей из поросшей редкой травой дюны. - Если это, - чуть дальше из песка торчали остатки странной металлической конструкции, дырявой, как решето, и Книжник указал на нее рукой, - фонарный столб, то под нами на глубине 25 - 30 футов находится улица. Двухэтажные дома занесло по крышу. Все, что выше, должно торчать сверху.
        - Вон там… - сказала Сибилла, не выпускавшая из рук автомата. - Видите? Там тени. Это дома.
        Книжник присмотрелся, но ничего, кроме теней, не рассмотрел.
        - Не нравится мне все это, - фыркнул вождь недовольно. - Тут вокруг нас чисто, все видно, как на голой заднице. А там… так и жди, что кто-то сиганет на затылок с ближайшей стены!
        - Нам нужно убежище, - Сибилла поправила повязку с бэбиком на груди и оглянулась вокруг. - Тут ты не как на голой заднице, Мо. Тут ты как на блюде: равномерно прожаренный и с веточкой перец-травы в зубах.
        Словно в ответ на ее слова, с уреза воды раздался истошный крик какого-то зверя, рычание, визг, который оборвался через несколько мгновений. Из темноты послышался топот, звуки борьбы, хрип…
        Книжник с трудом сглотнул внезапно загустевшую слюну. У него было хорошее воображение и образ зажаренного Бегуна на блюде при соответствующем звуковом сопровождении мгновенно наполнил его жилы неизвестно откуда взявшейся энергией.
        Остаток пути они с Бегуном перли загруженную волокушу не хуже лошадей и пыхтя, как брошенный в начале полей паровоз.
        Книжник не ошибся - под ними некогда располагалась улица. Вскоре из песка по обе стороны от них начали подниматься стены зданий. Невысокие чередовались с высокими, рельеф постоянно менялся, песчаные языки беспорядочно наползали друг на друга. Появились густые тени, в которых ничего нельзя было рассмотреть и где могло скрываться все что угодно, и Тим в очередной раз молил о том, чтобы Беспощадный не вспомнил о них этой ночью и не призвал к себе.
        С каждым шагом он буквально ощущал, как десятки новых глаз находят их в темноте, как десятки новых взглядов оценивают, насколько они вкусны, насколько опасны, насколько беззащитны. Как десятки новых носов ощущают их запах и запоминают, чем пахнут странные двуногие. Как десятки новых ушей прислушиваются к их дыханию, к речи, к ударам сердца, к шагам, к шершавому току крови, несущейся по жилам…
        Возможно, это все он себе навыдумывал. Наверняка им были хорошо знакомы челы, но, судя по всему, челы не были постоянными обитателями этих мест или частыми гостями. Зверье явно вело бы себя по-другому. Любое племя очень быстро заставляет всю живность в округе бояться и мгновенно прятаться или бежать при появлении двуногих.
        Он задумался.
        Впрочем, если эти места находятся хотя бы в тридцати милях от постоянного обиталища племени, то необходимые навыки у животных вырабатываются не сразу. В любом случае расслабляться не стоило. Если, конечно, не желаешь сдохнуть первым!
        Справа от них возникло высокое здание, первый по-настоящему высокий дом, до которого они добрались. Конечно же он был основательно потрепан, но в сравнении с тем, что они видели раньше, его можно было назвать практически целым. Над песчаными наносами поднимались (Книжник дважды пересчитал) девять этажей. Сейчас они находились с обратной стороны строения, его фасад был обращен к океану. Левая сторона постройки выглядела так, словно от нее великан откусил кусок, зато правая сохранилась неплохо, хотя и там в некоторых местах луна просвечивала этажи насквозь.
        Книжнику понадобилось всего несколько мгновений, чтобы принять решение.
        - Ночуем здесь, - сказал он. - Мо, нам надо подняться повыше. Посмотришь?
        - Фонарик дай.
        - Держи!
        Бегун перевел дух, выравнивая дыхание. Даже сейчас, израненный и вымотанный тяжелой дорогой, он за считаные минуты перешел в режим разведчика. Набросил бронежилет, проверил автомат и тенью канул в ближайший стенной проем.
        Сибилла и Тим уселись под стеной рядом с волокушей, не выпуская из рук оружия.
        - Ты как? - спросил Книжник.
        - Жива.
        - Уже неплохо, - усмехнулся он. - Это я вижу. А как Грег?
        Она негромко рассмеялась, словно ветер прошелестел.
        - Он - лучше всех. Поспал, поел, снова поспал… Если бы еще и не ходил под себя и на меня, я бы любила его еще больше.
        - А можно любить еще больше?
        - Не знаю, - ответила она серьезно. - Не уверена. Но очень хочу помыться и помыть его. Клянусь Беспощадным.
        Малыш спал, положив головку на материнскую грудь. Сибилла нежно, самыми кончиками пальцев, коснулась его виска, и бэбик тихонько заурчал, не просыпаясь.
        - Я схожу за водой? - предложил Тим.
        - К Оушену, что ли? - она фыркнула. - Не дури. Съедят.
        - Не съедят. Тут футов 400 пройти, не больше.
        - Вот утром вместе и сходим. Обойдусь. Давай ты не будешь делать глупости!
        Наверху что-то зашуршало, Сибилла схватилась за ствол, но тревога оказалась ложной. Из окна наверху в панике выпорхнули несколько то ли птиц, то ли летучих мышей - мелькнули на фоне звездного неба темные силуэты. Захлопали крылья, полетела вниз каменная крошка, и еле слышно выругался невидимый Бегун.
        Через мгновение его голова высунулась из окна четырьмя этажами выше.
        - Порядок, - прошипел он, стараясь выполнить две взаимоисключающие задачи одновременно: говорить как можно тише и так, чтобы его услышали. - Чисто. Тут никого не было много зим. Нет никаких следов. Сейчас спущусь за вами.
        Они втащили ящики с вакциной внутрь здания через пролом в стене, но основательно прятать не стали. Не было ни сил, ни особой необходимости. Вряд ли здесь кто-то мог обнаружить груз до утра.
        На лестничных пролетах осталось удивительно мало мусора. Ветер, врывавшийся в здание через многочисленные проломы в стенах, выметал бетон до немыслимой чистоты. Но за счет близости к океану сырость делала свое черное дело. Там, где ветер и солнце не добирались до стен и потолка, резко пахло грибком. Везде виднелись белые и черные разводы, а в некоторых местах с потолка до самого пола бахромой свисали мохнатые нити.
        Чем выше они поднимались, тем меньше воняло сыростью, но зато появился явственный запах помета летучих мышей. В нескольких местах лестницы перекосило, но, если говорить честно, Тим ожидал более серьезных повреждений. Здание было построено на совесть, если смогло простоять век под ударами прибрежной погоды.
        Они вышли в просторный холл на предпоследнем этаже, и в первый момент Книжник застыл в восхищении.
        Он бывал на крышах небоскребов в Тауне и даже (наверное, единственный из живущих) совершил полет на дельтаплане над городом, но картина, открывшаяся перед ним, была настолько прекрасна, что на мгновение от избытка эмоций у него замерло сердце.
        С высоты птичьего полета перед ними открылся сверкающий Оушен с висящей над ним круглой луной. На бархатном куполе неба сияли мириады звезд: крупных, с кулак бэбика величиной, и мелких, как стеклянная крошка в старых развалинах. Оушен уходил за горизонт - бесконечный, сверкающий, вобравший в себя все великолепие висящих над ним светил и волнующее движение вод, накрытых небесным сводом.
        В этот момент Книжник внезапно осознал, как прекрасен мир, в котором они живут. Как этот мир хорош, несмотря на всю дрянь, которую приходится постоянно жрать всем, кто родился, жил и умер под этим небом. Несмотря на всю грязь, кровь и жестокость. Несмотря на Беспощадного, царящего на земле вот уже почти сто лет. Несмотря на все горести и разочарования, на подлости и предательства, с которыми Книжник сталкивался от рождения и по сей день.
        Несмотря на то, что у него внутри (в том месте, что раньше называли душой) так и зияла дыра потери, которую он не мог ничем и никем восполнить!
        О том, что время лечит любые раны, даже самые глубокие, Книжник еще не знал.
        Ему еще только предстояло узнать об этом.
        Глава 5
        Свет в океане
        - Пиздец!.. - выдохнул Бегун, пожирая глазами открывающуюся перед ним картину. - Да трахни меня Беспощадный! Никогда такого не видел! Как же, сука, это красиво!
        Книжник саркастически хмыкнул. Сибилла искоса глянула на вождя, который стоял с отвисшей челюстью, глядя на светящийся океан, и усмехнулась незаметно.
        - К тебе пришло чувство прекрасного, - съехидничал Книжник. - Вот уж не думал, что дождусь… Да, Мо… Это очень красиво. Чувствуется, что у тебя просто слов нет…
        - Нет у меня слов! - повторил Бегун, разводя руками. - Бляяяяя…
        Сибилла не выдержала и прыснула.
        - Чего ржешь? Ну красиво же! - обиделся вождь. - Все остальное - голимая хуйня! Я бы… Я бы…
        Он запнулся, подумал.
        - Как бы сделать так, чтобы все увидели это моими глазами? Как я вижу! Чтобы все поняли, как это, блядь, красиво!
        - Попробуй нарисовать, - посоветовал Тим. - Раньше была такая штука - фотография. Люди умели останавливать время. Брали такую специальную штуку - камеру. Наводили на что-то интересное или красивое… вот, положим, на Оушен. Нажимали кнопку. Клац! И получался рисунок на специальной бумаге. Или без бумаги, не суть важно. Все равно больше так делать не умеют. Но можно попробовать нарисовать, если тебе так уж нравится этот вид.
        - А то… - Бегун все глаз не мог оторвать от ночного пейзажа. - Вид охуенный! Тебе, что ли, не нравится?
        Они постояли еще некоторое время молча, глядя на раскинувшуюся перед ними бесконечность. Просто стояли, сбросив с плеч рюкзаки, и смотрели, на время забыв про усталость, опасности и про сосущее чувство голода под ложечкой.
        Потом проснулся и захныкал Грег.
        - Я бы пришел сюда и завтра, - сказал вождь с чувством. - Но завтра нас тут не будет…
        - Я надеюсь, - кивнул Тим. - Но мы можем поужинать, наслаждаясь этим, как ты правильно заметил, охуенным видом.
        - Прикалываешься? - прищурился Бегун. - Тебе бы только меня подъебнуть… Выучил кучу слов, начитался, а теперь подъебываешь…
        В голосе его вроде бы звучала обида, но чувствовалось, что он не злится, а просто подыгрывает Тиму.
        - Я бы тоже поела, - вмешалась Сибилла. - И попила бы чего-нибудь.
        Вождь встрепенулся.
        - О! Так чего ж ты молчала? Это мы быстро сообразим! Чего всухомятку трескать? Мяска горячего я организую… Там вроде пиджины[11 - Pigeon (англ.) - голубь.] урчали… Ждите! Я мигом!
        И он с удивительной ловкостью захромал по лестнице, припадая на натруженную ногу.
        - Смотри не навернись! - крикнула жрица ему вслед.
        Книжник невольно вздрогнул.
        Девочка по имени Кошка, летящая спиной вперед на бетонные плиты перрона. Хруст костей и жуткий влажный звук удара о платформу.
        Воспоминание было таким ярким, что он зажмурился и потряс головой, отгоняя его.
        - Я пока осмотрюсь… - сказал он, отходя в сторону.
        Книжник еще на входе догадался, что они находятся в отеле.
        Фотографии из разных гостиниц часто публиковали в журналах «National Geographic» в виде рекламы, и Книжник знал, что в таких местах люди снимали комнаты временно, за деньги. Он пересчитал количество дверей в крыле, где они находились.
        Двадцать пять.
        По-хорошему, все комнаты стоило проверить на предмет старых ништяков. Понятно, что ничего особо ценного не сохранилось, но всякие полезные мелочи могли обнаружиться в избытке. Челы посещали это место нечасто. Во всяком случае все выглядело заброшенным много лет назад…
        - Ты где бродишь? - из холла донесся голос Бегуна.
        - Тут…
        Пока Тим бродил по коридорам, вождь удачно поохотился и теперь вместе с Сибиллой ощипывал добытых птиц. Голуби попались крупные, как на подбор. Для супа годились идеально, вот только пресной воды для этого блюда не осталось.
        - С тебя костер! - сказал вождь и фыркнул, сдувая с носа прилипшее перышко.
        - Сейчас будет…
        Через несколько минут Книжник уже разжигал костер из обломков мебели. Пламя занялось быстро, жаркое и яркое. По изъеденным ветром бетонным стенам забегали живые тени, и, честное слово, в холле сразу стало уютнее, словно они ночевали не в заброшенном отеле на берегу чужого океана, а дома. Например, в Парке, в Библиотеке.
        Но Парк был за тысячу миль отсюда, и в нем уже не было Библиотеки. И домом он тоже не был. И вряд ли когда-нибудь им был по-настоящему.
        Дюжину пойманных Бегуном голубей они зажарили на железной решетке, вытащенной из облупленного фризера[12 - Freezer (англ.) - холодильник.], и ужин получился роскошный. Не просто ужин, а пиршество с видом на океан, как пошутила Сибилла.
        Теплый южный ветер, несущий с собой запах соли и водорослей, свободно врывался в холл, где они устроились, и уносил дым от костра через лестничную клетку в сторону Нефтяных полей. Они сидели, осоловев от сытости, и глядели на морской пейзаж. Бегун клевал носом, Сибилла тихонько покачивала бэбика, который тоже не отказывал себе в еде последние полчаса.
        Луна поднялась выше, дым отогнал надоедливых москитов. Стало гораздо прохладнее, хотя это не шло ни в какое сравнение с ночным холодом пустыни. Здесь спасал Оушен, наполнявший своим теплым влажным дыханием все вокруг, но Книжник все-таки слегка продрог от сырости и ветра. От ярких впечатлений сегодняшнего дня, от нервного напряжения и усталости, накопившихся за последнюю неделю, спать не хотелось совершенно.
        Тим растолкал клевавшего носом Бегуна.
        - Ложись спать, Мо, - предложил он. - Я покараулю.
        - Ага, - пробормотал Бегун, глядя на Книжника мутными от усталости глазами. - Наша вам благодарочка. Ушатало меня нах… Разбудишь, я тебя сменю…
        Для сна они приспособили более-менее сохранившиеся двери: сняли с петель и уложили на пол, накрыв карематами. Получилось совсем неплохо. Жестковато, но зато от пропитавшегося влагой бетона не тянуло могильной сыростью.
        - Ты как? - спросила Сибилла, укладываясь рядом с похрапывающим Бегуном. Клочковатая борода Мо, смотрящая в потолок, чуть шевелилась от бриза и от дыхания. Грега она положила между собой и вождем, так чтобы закрыть малыша от ветра. Он тоже спал, смешно посапывая и вытянув трубочкой пухлые губки.
        Тим невольно улыбнулся.
        - Жив.
        Они рассмеялись.
        - Я вижу, - сказала она.
        - Все хорошо, - Тим говорил вполголоса, хотя, похоже, разбудить Бегуна можно было, только выстрелив под ухом, а бэбик за время путешествия привык ко всему, вплоть до канонады. - Серьезно, я в порядке. Просто сон сбежал, у меня такое случается от усталости. Если станет невмоготу, я разбужу Мо. Ты спи. Тебе надо спать за двоих.
        Сибилла кивнула.
        - Я очень благодарна тебе, Тим-Книжник.
        Она погладила дремлющего малыша по щеке.
        - И он тоже.
        Книжник молчал.
        - Я рада, что у моего сына два таких смелых и сильных отца.
        Он не любил, когда его хвалили, смущался и крайне неловко себя чувствовал, но у него хватило такта не вступать в спор со жрицей. Он не считал себя сильным, не считал себя смелым и не считал себя героем. Ее благодарность на самом деле стоила многого. Во всяком случае для него.
        - И что дальше? - спросила она.
        Он пожал плечами.
        - Как-то да будет…
        - Нельзя все время идти наугад, Тим… Рано или поздно это плохо закончится.
        Книжник достал из кармана монокуляр, протер краем худи запылившиеся линзы.
        - Наверное, ты права… Но мы слишком далеко от дома. Я ничего не знаю об этих местах, Сибилла. Никто из наших здесь не бывал. Так что ничего другого, кроме как идти наугад и действовать по обстоятельствам, предложить не могу.
        Он полез в рюкзак и извлек оттуда атлас автомобильных дорог и фонарик. От потрепанной плотной бумаги все еще разило впитавшейся нефтяной вонью.
        - Вот карта.
        Зажужжала старенькая динамо-машинка, разгорелся диод под исцарапанной линзой.
        Книжник отыскал нужную страницу и, прищурившись, вгляделся в сеть черных, красных и синих линий, в надписи - крупные, мелкие, очень мелкие, покрывающие лист, в ломаную линию побережья и в голубое пятно нарисованного на карте залива Ойлбэй.
        - Тут теперь все иначе, - пояснил он, водя пальцем по карте. - Нет городов, дороги занесло песком и залило нефтью. То, что мы сюда добрались, - он постучал пальцем по краю береговой линии, - это настоящее чудо, Сибилла. Нам просто нереально повезло. Беспощадный был милостив к нам…
        Он криво ухмыльнулся.
        - Живи вечно, Книжник, - отозвалась жрица едва слышно сонным голосом. - Но Беспощадный рано или поздно берет свое. Всегда…
        Глаза ее закрылись. Дыхание стало ровным.
        Тим перестал жужжать фонариком, тихонько отсел в сторонку, как раз в пятно яркого света от полной луны, и снова, уже в который раз, принялся внимательно исследовать страницу с укрупненной картой побережья.
        Выходило, что у этих берегов островов нет. Убежище олдеров, если верить всему, что они слышали о них, расположено именно на острове. Где же можно его искать? И существует ли остров в действительности? А может, они слишком серьезно отнеслись к словам людей Долины?
        Но Книжник своими глазами видел мумию в защитном комбинезоне и надпись на бейдже. Он порылся в карманах куртки и извлек на свет срезанный с костюма мертвеца шеврон.
        CVAN-2 USS Baltimore.
        Он на всякий случай снова полистал атлас и нашел на карте Балтимор. Тот располагался далеко на севере. Большой город на берегу океанского залива, мертвый, как все города. Расшифровке надписи с груди покойника это никак не помогало.
        Книжник вздохнул.
        Наугад. Вслепую. Сибилла права - везение рано или поздно заканчивается.
        От стены, на которую Тим облокотился, тянуло сыростью. Он встал, хрустнул суставами и подошел к окну, вернее к тому месту, где оно когда-то было. Подошел и остановился на краю плиты перекрытия, над пропастью глубиною в семь этажей.
        Здесь давление бриза ощущалось всем телом, а не в виде сквознячка. Плотное сильное дуновение, наполненное запахами океана. Панорама Ойлбэя стала поистине бесконечной, стены больше не ограничивали обзор. Книжник широко расставил ноги, чтобы не улететь вниз, поднял к глазам монокуляр и принялся обозревать окрестности.
        Куда ни глянь, в линзах сверкал и переливался яркий лунный свет, играющий на поверхности воды: разлитое от горизонта к горизонту жидкое золото. Тим провел взглядом сначала слева направо, потом справа налево. Ничего.
        Лунный свет оказался восхитительно красив, но, кроме него, Книжник ничего не видел. Правда, слева на берегу в поле зрения попало какое-то странное здание, большое, выбивающееся расположением из общей картины прибрежной застройки. Тим прикинул, что до него мили две, и решил, что завтра обязательно посмотрит на него вблизи, тем более что для этого и маршрут менять не придется.
        Тим опустил монокуляр, и тут в глазах у него потемнело.
        Это случилось так внезапно, что Книжник испугался. Ему показалось, что он теряет равновесие, что голова пошла кругом и он начал слепнуть. Тим покачнулся, судорожно схватился за стену, чтобы не упасть, сердце запрыгало у него в груди, как полоумное, но спустя мгновение он понял, что головокружение всего лишь плод его воображения и слепота ему не грозит. Просто луна померкла в мгновение ока.
        На нее, пожирая золотое мерцание, наползло темное плотное облако. Оушен стремительно менялся, превращаясь из светящегося и ласкового в непроглядно-черную бескрайнюю бездну. Клубящиеся тучи заполняли зенит, стирая звезды. Порывы ветра принесли отчетливый запах надвигающегося дождя.
        Книжник снова поднял монокуляр. Горизонт перед ним слился с темной водой, по которой уже бежали белые барашки волн. Но в одном месте, на юго-востоке, небо сохранило другой оттенок.
        Он вгляделся в темноту. Ничего. Но он же видел… Левее. Еще левее.
        Книжник подкрутил резкость. Ошибиться он не мог!
        Ветер сменил направление и теперь резко и порывисто дул с запада на восток, гнал перед собой стадо косматых туч. За секунду до того, как горизонт окончательно исчез в низкой облачности, Тим увидел то, чего не должно было быть, то, что он никогда бы не заметил, если бы ночь оставалась лунной и безоблачной, - свет в океане.
        Глава 6
        Мертвые в раю
        Даже ливень на юге был иным, не похожим на унылый северный дождь, льющийся с неба сутками, - быстрым, полноводным и яростным.
        Под утро, когда Книжник наконец-то умаялся окончательно и разбудил отоспавшегося Мо, по небу внезапно разбежались росчерки ветвистых молний, засверкало, и гром ударил по ушам так, что даже привычный ко всему Грег проснулся и заплакал. Плети дождевых струй хлестали по старой гостинице, казалось, что все здание содрогается от мощных ударов стихии. В какой-то момент Тиму показалось, что они начали дышать водой, а не воздухом - столько мелкой водяной пыли врывалось в его легкие.
        Но гроза оказалась быстротекущей, молнии исчезли, ветер стих до умеренного, а потом и вовсе прекратился, зато с небес хлынул настоящий водопад. Ливень стоял стеной: равномерно убаюкивающе шумел, и под этот гул Тим вырубился еще до того, как положил голову на свернутую валиком куртку. А открыл глаза, уже когда дождь закончился и солнце основательно поднялось над горизонтом.
        - Мы воды набрали! - радостно сообщил Бегун, как только Книжник поднял голову. - Я щас такой супец сварганю! Язык проглотишь!
        Он сидел у костерка, помешивая в котелке какое-то весьма аппетитно пахнущее варево, и причмокивал, как шаман над зельем.
        - Я, пока вы спали, сообразил на крышу подняться. Там, конечно, осторожнее надо, есть места, где все хлипкое… раз пердануть - и развалится!
        - А Сибилла где?
        Мо ткнул пальцем вверх.
        - Как раз на крыше. Моет нашего маленького засранца, тряпки какие-то стирает. Как будет готова жрачка, я ее позову.
        - Я ночью видел свет в океане, - сообщил Книжник.
        Бегун посмотрел на него с интересом.
        - Точно видел? - хитро прищурился он. - Или галюны словил с недосыпу?
        - Точно видел, Бегун.
        Вождь замолчал, продолжая помешивать похлебку.
        - Думаешь, ты видел остров?
        - Тут нет островов, Мо. На картах вообще ничего нет. Только вода на сотни миль.
        - Тогда что это было?
        - Откуда мне знать? - удивился Книжник. - Я видел, как в океане что-то светилось. Что светилось, нам предстоит выяснить.
        - Как мы это выясним?
        - Да проще простого! Сядем на корабль и поплывем прямо на свет! Доплывем, высадимся и посмотрим, что светится!
        - Прикалываешься? - спросил Бегун посмеиваясь. - У тебя с перепугу чувство юмора прорезалось? Да, начитанный ты наш?
        - Я серьезен, как никогда, Мо. Нам просто нужна лодка, которая не потонет сразу, как мы отойдем от берега.
        - Просто лодка? И где ж мы возьмем «просто лодку»? Откопаем? И зачем нам куда-то плыть? Что мы там, в Оушене, забыли? Мне потонуть не улыбается!
        Книжник не слушал его. Мо ворчал, а Тим продолжал вещать, свободно следуя за ходом своей изобретательной мысли.
        - Свет я видел далеко, точно сказать не могу, но больше пяти миль от берега. Иначе никак не добраться. Нам бы лодку! Или катер! Или пароход!
        Бегун помрачнел.
        - Так ты не шутишь?
        - И в мыслях не было!
        Бегун посмотрел на Книжника, потом на океан, все еще беспокойный и мутноватый после ночного дождя, потом снова на Книжника и насупился, как ночная дождевая туча.
        - Плавать я, конечно, умею, - пробормотал он. - Но проверять, потону я или не потону, не тянет. Ты ведь меня не послушаешься?
        Тим встал и подошел к проему в стене. Воздух был чист и прозрачен, запах дождя смешивался с океанским.
        - Тут ты прав, не послушаюсь.
        Ночью он постарался привязать замеченный среди волн островок света к понятным ориентирам на берегу. День внес свои коррективы в мысленно составленную карту, и оказалось, что направление Книжник указать может, но не факт, что этого окажется достаточно, чтобы отыскать остров в бескрайней сини океана.
        Если это вообще остров, подумал он. И если я его действительно видел. А вдруг Мо прав? Вдруг у меня видения?
        - Я поднимусь на крышу. Умоюсь. Осмотрюсь. Скоро доваришь?
        Бегун, смешно причмокивая, попробовал дымящееся варево и удовлетворенно кивнул.
        - Уже готово. Так что забирай ее, спускайтесь - и поговорим. Да, кстати…
        Книжник обернулся.
        - Если ты насчет поссать с утра или еще чего хочешь… То это вторая дверь слева. Я там приспособился.
        - Ага. Спасибо, - поблагодарил Тим.
        Воды на крыше собралось очень много, впору было беспокоиться, чтобы под ее весом не обрушились уставшие за сотню зим перекрытия. Дождь оставил после себя целые бассейны, и теперь солнце их быстро нагревало. Воздух звенел от птичьего гомона, казалось, что сюда на водопой собрались многотысячные стаи, хотя на самом деле попить прилетели от силы полторы сотни голов разношерстной птичьей братии.
        Сибилла и бэбик встретили Тима свежими, умытыми и довольными.
        - Подождать тебя? - спросила жрица, замедляя шаги.
        Книжник кивнул.
        Он быстро умылся, с наслаждением плеская себе в лицо свежей прохладной водой, перебрался по перекрытиям на левый край здания и, выбрав место, с которого открывался наилучший обзор, принялся осматривать окрестности.
        Огромное здание, которое он обнаружил ночью, оказалось не строением, а полузатопленным судном такого размера, что Книжник отказался верить своим глазам. За прошедшие годы Оушен не разрушил корабль полностью только по одной причине: когда-то волны чудовищной силы выбросили судно на берег, и песок наполовину засосал его, оставив наверху один облупленный борт с зияющей в нем дырой и половину кормы с погнутым винтом величиной с многоэтажный дом.
        - Что там?
        Тим вздрогнул от неожиданности.
        Жрица с малышом на руках стояла на ветхой балке перекрытия позади него, прикрывая глаза от низкого еще солнца ладошкой.
        - Посмотри.
        Он дал ей монокуляр.
        - Подержи.
        Сибилла протянула ему малыша.
        Тим взял бэбика на руки так осторожно, словно тот был стеклянный. Грег взвизгнул и засмеялся, разевая беззубый рот. Глаза у него были мамины: черные, блестящие, живые и, Книжник мог побиться об заклад, хитрые.
        - Это лодка? - спросила жрица. - Только очень большая?
        - Да.
        - Как она может плавать?
        - А она уже не может…
        Жрица улыбнулась.
        - Я вчера видел огни в океане, - сообщил Книжник. - Перед самой грозой.
        Кажется, Сибилла не удивилась.
        - Значит, остров Олдеров существует, - она не спрашивала, она констатировала факт.
        - Не знаю. Но огни я видел, это точно. Очень далеко от берега. Мне просто повезло, что я их заметил.
        - Что ты собираешься делать?
        - Двигаться вперед, - сказал Тим. - Нам надо добраться до этого корабля. То, что я рассмотрел, находилось напротив него.
        - Это недалеко. До вечера успеем.
        - Думаю, если подняться на борт и дождаться темноты, то мы снова увидим свет в океане.
        Она задумалась.
        - А потом ты захочешь доплыть до огней?
        Тим кивнул.
        Грег протянул свою маленькую ручку и больно вцепился Книжнику в бороду. От ребенка удивительно приятно пахло - водой, чистой детской кожей и молоком. Книжник и не подозревал, что от бэбика может так хорошо пахнуть.
        - Это будет очень трудно сделать, Тим.
        - Я знаю.
        - Но мы это сделаем, - сказала она утвердительно.
        - Обязательно, - Тим улыбнулся. - Я, правда, понятия не имею, как мы это провернем и куда нас это приведет, но…
        Он вздохнул, словно собирался прыгнуть в ледяную воду, улыбнулся ободряюще и все-таки произнес:
        - Я что-нибудь придумаю…
        Варево из голубей оказалось удивительно вкусным. Хотя, может быть, Книжнику так показалось с голодухи. Последние дни питались они скудно, всухомятку - на похлебку не было воды, да и мяса, кроме кусков жесткой солонины, в рационе не наблюдалось. Содержимое котелка испарилось мгновенно, разваренные мясные кусочки пошли «на ура», а нежные голубиные косточки они обсасывали с наслаждением на десерт, не спеша, смакуя.
        - Вакцину прячем здесь.
        В голове у Книжника еще не сложился план действий, но было понятно, что без груза они станут гораздо мобильнее и успеют больше.
        - Всю? - спросил Бегун.
        Книжник покачал головой.
        - Каждый возьмет с собой сколько сможет. Но спину рвать не надо. Мы вернемся за лекарством.
        - Если будем живы, - спокойно заметила Сибилла.
        - Если будем живы, - подтвердил Тим. - Кстати. Все собирался это сделать, если ты, Сибилла, не возражаешь…
        Он достал из рюкзака тубу.
        - Тебя мы укололи, когда ты умирала в родах, если помнишь… А вот Грег у нас еще не стал бессмертным.
        Жрица кивнула.
        - Я не стану мешать… Он и ваш сын, решайте.
        Книжник и Бегун переглянулись. Мо кивнул.
        Бэбику укол не понравился, и он заорал так, что сидящие на карнизе чайки стаей взметнулись в небо.
        - Живи вечно, - прошептал Тим, погладив обиженного по попке. - И пусть твои враги сдохнут первыми!
        Есть малыш хотел больше, чем орать на весь белый свет, и Сибилла сразу же заткнула ему рот грудью. Грег довольно зачмокал и от удовольствия прикрыл глаза.
        - Погнали, - сказал Бегун. - Чего сидеть?
        Ящики с вакциной они спрятали на четвертом этаже, в большом зале с десятками истлевших кресел. Растащили по углам, часть занесли в номера, заодно поглядывая, не появятся ли в поле зрения ништяки, замаскировали мусором, обломками мебели, присыпали трухой, где смогли. Получилось неплохо. Во всяком случае с первого взгляда упаковки в глаза не бросались, и для того чтобы их заметить, нужно было понимать, что искать. На все про все ушла большая часть утра, но еще до того, как солнце взобралось к зениту, они преодолели четверть расстояния до огромного корабля благодаря тому, что двигались налегке.
        Шли быстро, по самой кромке воды, и Тим, поглядывая направо, мог наблюдать, как бурлит жизнь в прибрежных водах. Крупные и мелкие рачки, рыбешки разных видов и размеров - все это шастало по мелководью, пожирая друг друга. Пару раз на воде вскипали крупные буруны - и мелюзга разлеталась в стороны, спасая свою жизнь. Тиму было и любопытно, и страшновато. Любопытно, потому что он никогда не видел ничего подобного, а страшновато, потому что он знал: полное жизни море - это не только красиво, но и очень небезопасно. Он строго-настрого запретил своим спутниками идти босиком. Под тонким слоем песка могло скрываться ядовитое морское животное, насекомое, укус которого может отправить чела к Беспощадному за пару минут, или просто ржавый кусок металла, пораниться о который тоже не очень-то хотелось.
        Бегун же, воодушевленный похвалами за утреннюю стряпню, вел себя легкомысленно, рассматривал все плавающее, бегающее и летающее исключительно с точки зрения «на пожрать», и Книжник с жрицей сдерживали его рефлексы охотника, так как тащить на себе разделанную тушу им не улыбалось вовсе. Тем более что вождь явно недооценивал окружающую фауну: там были экземпляры, рассматривавшие троих путников, бредущих вдоль берега, как легкую и вкусную добычу. И кто кем полакомится, было непонятно.
        - Когда-то челы строили специальные парки, в которых можно было посмотреть на животных, - сообщил Книжник, крутя головой.
        Они шли рядом со стаей крупных длинноногих птиц с изогнутыми шеями и черными кривыми клювами. Перья у прибрежных обитателей были нежно-розового цвета.
        - И другие челы платили деньги, чтобы в эти парки попасть…
        - Врешь! - Бегун явно не поверил Тиму. - Просто посмотреть? Или они еще и охотились?
        - Охотиться там было нельзя… Запрещено.
        - Глупость какая! - искренне возмутился Мо. - Зачем смотреть, если потом не охотиться? А что же их племя? Герлы? Бэбики? Они должны были умирать от голода?
        - Они не голодали, - терпеливо пояснил Книжник. - Все было устроено по-другому. Не так, как сейчас.
        - А то челы тогда не ели? - прищурился вождь. - Жрачка к ним сама в рот прыгала? Да? Вот не дураки Закон придумали! Все должны охотиться! Иначе не выжить!
        Жрица рассмеялась.
        - Это в Парке так, а фармеры, например, почти не охотятся, Мо. У них есть домашние животные и то, что растет на полях и садах. Зачем им охотиться? Стейшен покупает у фармеров еду, меняет ее на оружие и инструменты, и охотятся они далеко не всем племенем. У нас в Сити тоже меняли ништяки на зерно и мясо. Охотимся мы сами, но не все и не каждый день. Фрукты и овощи мы тоже выращивали сами. И чарр тоже делаем сами. Даже в Тауне догадались, что легче вырастить дурь у себя, чем покупать ее у нас или у фармеров втридорога. Мир сложнее, чем кажется из Парка, вождь. А раньше он был еще сложнее. Я думаю, и здесь охотиться - не самое выгодное занятие…
        - Гонишь! - возмутился Бегун. - Ты посмотри, сколько здесь мяса и рыбы! Тут же все племена прокормить можно! Тут все, даже Дохлый и Дистрофик, стали бы гладкими и жирными, как Свин!
        При упоминании Свина Книжник невольно вздрогнул и помертвел лицом, но Бегун этого не заметил.
        - Тут можно охотиться три раза за луну… Ну, четыре! А все остальное время…
        - А как ты сохранишь мясо, Мо? - спросила Сибилла, приподняв одну бровь.
        - Завялю!
        - Тут жарко, - сказал Книжник. - И полно насекомых…
        Словно иллюстрируя правоту слов Тима, на шею Бегуну спикировал крупный слепень, впился пониже затылка и тут же превратился в мокрое пятно от удара ладони.
        Бегун выругался, потирая место укуса.
        - Часть пропадет, - пробурчал он. - Остальное завялится. Мухи - они везде есть!
        - Соль, - жрица показала рукой на простирающийся перед ней Ойлбэй. - Много соли. Беспощадный знает сколько соли! У кого в руках соль, у того есть и мясо, и картошка, и яблоки, и хлеб. Перед нами сейчас все, что мы можем захотеть…
        - И как ты будешь возить соленую воду фармерам? - спросил Бегун ехидно. - Паровозом?
        - Соль можно добыть из воды, - пояснил Книжник. - Выпарить. Я знаю как. Это несложно. Зато с ее помощью можно сохранить мясо и рыбу. Можно засолить овощи на зиму. И соль можно поменять на все - на оружие, на ништяки, на инструменты.
        - Мечтать не вредно! - хохотнул вождь. - Мы на краю света! Впереди вода, сзади - море вонючей дряни. Ну, добудете вы соль? Много соли! И куда с ней? Дороги-то - тю-тю! Нет дороги!
        - Дорога, по которой мы прошли, не единственный путь к Ойлбэю, - резонно заметил Тим. - Думаю, Нефтяные поля можно обойти и с запада, и с востока. Да и здесь тоже должны жить люди, которым как-то надо хранить запасы.
        Он улыбнулся.
        - Если мы останемся в этих местах, Мо, то нам будет чем заняться!
        - Ха! Я охотник и воин! И, Беспощадный меня забери, я умру охотником и воином!
        Внезапно шедший первым Бегун остановился, словно влетел лбом в стену. Книжник видел, как напряглась его спина, как на миг окаменели плечи.
        Все-таки события последних месяцев выработали у Тима нужные для выживания рефлексы: он и сам не понял, как оказался рядом с Бегуном в полуприседе, держа в руках взведенный автомат. За их спинами заняла боевую позицию жрица. Грег, мирно спавший в широкой повязке-люльке на ее груди, в мгновенье ока оказался под бронежилетом матери. Книжник еще не понял, что произошло, но был готов к неприятностям. А что еще могло их ожидать, кроме неприятностей? Книжник быстро повел стволом влево-вправо, стараясь уловить малейшие признаки опасности, он не видел ничего, кроме животных, развалин города по левую руку и выросшей до неба туши корабля, к которому они подошли почти вплотную. Ничего!
        Бегун медленно опустился на одно колено, и тогда Тим через его плечо увидел, что именно остановило вождя.
        Из песка и кучи перепутанных водорослей торчала человеческая рука.
        Бегун коснулся мертвой руки осторожно, словно та могла взорваться.
        Кстати, подумал Книжник, почему бы и нет? Что мешает здешним аборигенам заминировать тело? Ребятишки из Тауна часто устраивали такие штучки, когда ловили парковых во время охоты на ништяки. Убивали, бросали поблизости и размещали под телом гранату. Перевернешь - и одним покойником больше. Но парковые быстро сообразили, как обезвреживать такие ловушки, подрывая гранаты прямо под телом. Оставалось надеяться, что сейчас не тот случай.
        Книжник присмотрелся. Кисть мертвеца была затянута в грязную защитную перчатку серого цвета. Дальше виднелась уже знакомая Тиму желтая скользкая ткань.
        Бегун покрутил головой, тихо присвистнул и, подумав пару мгновений, достал тесак. Сначала Книжник подумал, что вождь собирается отрезать покойнику руку, но тот быстро взрыхлил зернистый песок возле своей страшной находки и, ухватившись, потянул, выворачивая труп из-под земли.
        Не зря желтая ткань показалась Тиму знакомой. Тело было одето точно в такой же комбинезон, как и найденные в Долине мертвецы. Ботинки, ткань, головной шлем со стеклом на забрале.
        Книжник присел рядом с Мо и смахнул с прозрачного щитка покойника налипший песок. За стеклом виднелись крупные, как у осла, зубы, дыры вывернутых ноздрей и провалы пустых глазниц.
        - Беспощадный, - выдохнула Сибилла над их головами.
        - Да, - подтвердил Тим.
        Он убрал водоросли с груди мертвеца, сорвал с комбинезона бейдж, встряхнул, освобождая ткань от прилипшей грязи.
        В принципе, он знал, что прочтет на бейдже, но все равно сердце забилось чуть чаще, когда он увидел на ткани знакомые буквы:
        CVAN-2 USS Baltimore.
        Глава 7
        Сплошные загадки
        - Олдер? - спросила жрица.
        - Не уверен. Думаю, да.
        Тим снял с трупа шлем и рассматривал лицо мумии.
        От тела исходил ощутимый запах тлена, а некоторые ткани все еще были мягкими и влажными на ощупь.
        Бегун принюхался, брезгливо сморщил нос и сказал:
        - Нележалый! Свеженький. Зуб даю!
        - Я бы на твоем месте зубами не разбрасывался, - посоветовал Книжник. - У тебя их и так - раз-два и обчелся!
        Он отстегнул защитную перчатку от рукава покойника, высвободил усохшую кисть из плотной ткани. На безымянном пальце мертвеца обнаружилось кольцо, теперь оно свободно болталось между фалангами.
        Сама по себе находка кольца ни о чем конкретном не говорила, но давала простор для предположений.
        Например, челы из Тауна обожали цеплять на себя старые побрякушки: перстни, браслеты, цепи весом по фунту - все, что можно было найти в джеверли сторах[13 - Jewerely store (англ.) - ювелирный магазин.], - и таскать весь этот металлолом на себе. Дурацкий обычай, но не более дурацкий, чем любой другой ритуал. Книжник знал, что в старом мире золото и блестящие камни считались мерой богатства, но после Дня Смерти рабочая зажигалка или фонарик на динамо-машинке значили больше, чем десятки фунтов золотых ништяков. На теле не было цепей, только кольцо, значит, по меркам Тауна, погибший был просто нищебродом.
        Был ли он воином из племени Тауна? Не факт. Мог быть, а мог с таким же успехом оказаться одним из вэрриоров Стейшена. Или легендарным несуществующим олдером. Или одним из разведчиков Вайсвилля, пришедшим из-за Горячих Земель, - это бы по крайней мере легко объяснило наличие защитного костюма.
        Можно было сколь угодно долго гадать на трупе, словно шаман на мышиных костях, но на предположениях далеко не уедешь. Только нельзя упускать из виду, что мертвецы - не грибы, сами по себе не растут. И если ты забываешь об этом простом правиле, то очень скоро сам отправляешься беседовать с Беспощадным.
        Тим осторожно снял кольцо со скрюченного пальца мертвеца, покрутил его, разглядывая, и тут же вспомнил, что такие кольца называли перстнями. Он потер плоскую площадку на внешней стороне кольца, и под неприятным, жирным и дурно пахнущим налетом обнаружились причудливо выцарапанные на металле буквы: CSC.
        Это не говорило Книжнику ни о чем. Ни одного намека на то, что за мертвец таращит запавшие мутные глаза в синее, расчерченное стрелками облаков небо. Ни одной разгадки, только загадки, разрозненные части головоломки, разбросанные на всем пути: от Парка до Ойлбэя.
        - Как ты думаешь, давно он мертв? - спросил Книжник.
        Вождь снова втянул воздух носом, тронул мертвеца за коричневую щеку и показал пятерню. Подумал и добавил к пятерне еще два пальца.
        - Не больше, - добавил он.
        - А ты что думаешь? - спросил Тим у Сибиллы, стоявшей у него за плечом.
        - Согласна с Мо. Судя по душку - дней пять-семь. Но он был в костюме, когда умер. И лежал в мокром песке. Можем и промазать… Может, семь. А может, и семьдесят…
        - В любом случае он умер не десять зим назад. И не тридцать.
        Тим поднялся на ноги.
        - Много бы я дал, чтобы узнать, откуда он здесь. И что с ним случилось…
        - Тоже мне… - фыркнул вождь. - «Что с ним случилось, что с ним случилось…» Умник. Читать он умеет, а глаза как повылазили! Слепой, как мышиная задница! Вот что с ним случилось!
        Бегун ткнул пальцем в правое бедро покойника, чуть ниже ягодицы.
        - На ногу его посмотри, несчастье! Пулевое.
        - Точно! - сказала Сибилла. - Навылет. Едва зацепило… Вот же непруха у чела! Ладно, Тим не заметил, а как это я не заметила?
        Книжник снова встал на одно колено, разглядывая место попадания. Бегун умудрился разглядеть опаленную дыру в ткани, замаскированную складкой и под слоем грязи, но стоило перевернуть тело и провести ладонью по задней поверхности бедра покойника, смахивая смесь песка и гниющих водорослей, как картина становилась очевидной.
        На желтой блестящей ткани зияла прореха. Пуля прорвала комбинезон, скорее всего лишь оцарапав кожу владельца костюма, а потом в дело вступил Беспощадный, сидевший на пуле. Он бил без промаха, небольшой царапины оказалось достаточно, чтобы убить чела наповал.
        Рядом с плечом покойника что-то тускло блеснуло. Тим протянул руку и за ремень вытащил из клубка водорослей короткоствольный автомат. Грязный, покрытый слипшимся песком, но нержавый. Новенький автомат, если не считать легкого рыжего налета на откидном прикладе. Книжник смахнул мокрый песок со ствольной коробки, отряхнул оружие и выщелкнул магазин. Рожок был пуст на треть. Из ствола до сих пор несло кислым запахом сгоревшего пороха.
        - Думаю, - задумчиво произнес Книжник оглядываясь, - что если мы пошарим вокруг, то еще что-нибудь найдем…
        Он не хотел делиться предчувствиями, но по спине, прижимаясь поближе к позвоночнику, бежали на колючих лапках мурашки страха. Теперь Тиму казалось, что за ними наблюдают. Из разрушенных домов в шестистах ярдах слева. С палубы мертвого судна, к которому они шли. С крыши отеля, покинутого ими утром.
        Мерзкое чувство. Возможно, и даже скорее всего там никого нет, но попробуй расскажи это своей встревоженной интуиции! Объясни стучащему сердцу. Убеди в этом наполняющийся мочевой пузырь.
        - Ты хотел сказать «кого-нибудь»?
        Сибилла явно встала на боевой взвод, да и Бегун уже не испытывал расслабляющей эйфории от солнца, океана, тишины и зоопарка вокруг. В этом зоопарке водились звери поопаснее аллигаторов и койотов-гигантов, и к вождю вернулась обычная паранойя - главный помощник любого чела, умеющего выживать.
        - Я иду первым, - процедил Бегун, поправив рюкзак. - Сибилла слева, ты - справа. Смотри, чтобы твои алли… алле… твои зубатые ящерицы за жопу не схватили. Аккуратно мне… Тихонечко…
        - Двигаемся к кораблю, - в голове у Книжника сложился план действий. Не абы какой план, но план. - Находим способ подняться на борт. Сидим тихо, ждем вечера. Если я не ошибся с направлением, то надолго мы тут не задержимся.
        - А если мы уже на прицеле? - Бегун походил на взведенную пружину. Старую, изъеденную ржавчиной, но все еще хранившую в своих витках силу сжатия. - Расслабились, блядь… Гуляем! Хоть голыми руками нас бери, трахни меня Беспощадный!
        - Заканчивай бояться, Мо, - сказала Сибилла, сохраняя спокойствие. - Поздно бояться. Пошли. Чем быстрее мы уберемся с открытого места, тем лучше.
        Следующий труп они нашли в трехстах футах от первого.
        Не высосанную мумию, а именно труп, объеденный хищниками и крабами почти до скелета. Еще пару дней - и местные падальщики растащили бы не только мясо, но и кости, а сегодня находку еще можно было хоть как-то идентифицировать.
        Бегун молча ткнул пальцем в дыру на черепе мертвеца.
        В этом случае причина смерти была совершенно очевидна.
        Пуля попала челу в лоб и частично вынесла затылочную часть, чем воспользовались мелкие крабы. Через пустые глазницы наполовину ободранного цепкими клешнями черепа было видно, как в голове покойника шевелится живая хитиновая масса.
        - Дня три-четыре назад, - предположила жрица. - Они его уже доедают.
        В подсумке у покойника обнаружилась коробка патронов, граната и два запала. С пояса Бегун снял нож странной формы - в черных жестких ножнах, с ровным длинным лезвием и упором для пальцев.
        - Почему не забрали тела? - спросил Книжник, когда они пошли дальше. - Ладно, тела… Почему не забрали оружие?
        Бегун пожал плечами.
        - Может, бились ночью - не видно же нихера! Может, днем, но разбежались после боя в разные стороны.
        Книжник заприметил еще одну подозрительную кучу водорослей, в которой шевелились крупные крабы, шагнул к ней, но вождь его опередил.
        - Жмур… - сказал он. - Смотри… И там еще лежит…
        Из кучи водорослей прямо на их пути торчала нелепо вывернутая ступня в отличном, почти не стоптанном ботинке. На каблуке восседал краб - черный глянцевый - и тянул к пришельцам шипастые приоткрытые клешни.
        Тим заранее знал, что они увидят под черными спутанными волокнами.
        Трупоеды пировали и тут, и чуть дальше, где покойника занесло серым донным илом, еще через сто ярдов от этого места, где лежала, показывая солнцу крупные желтые зубы, обглоданная лошадь.
        Набежавшая волна внезапно обнажила в песке россыпь стреляных гильз. Чуть дальше останков лошади лежал похожий на мертвого раздавленного паука перевернутый ган-кар.
        - Ого, - удивилась Сибилла, разглядывая обломки. - Ничего не напоминает, Мо? А тебе, Книжник?
        Книжнику это действительно кое-что напоминало. Он повидал немало таких вот повозок с пулеметами за последнюю зиму и сам проделал не одну сотню миль на подобной штуке. Но мысль о том, что сейчас они видят перед собой один из ган-кэрроджей покойного Резаного, показалась ему абсурдной.
        - Как бы они добрались сюда раньше нас? - спросил он. - Это же тысяча миль. А может, и больше!
        - Если можно перевозить по Рейле людей, - резонно заметил Бегун, - то почему нельзя перевезти лошадей? Загрузить их в роувинг[14 - Rowing (англ.) - гребля. Здесь - вагон, приводимый в движение специальным ручным приводом. Движителем является человеческая сила - гребцы, которые качают специальные рычаги.] там, а выгрузить здесь? Механик сделает такой роувинг на раз! Ты же сам говорил, есть много путей. Мы нашли один, они - другой. Что мы вообще знаем о возможностях Стейшена? Мне, например, лично Проводник втирал, что их вагоны ходят везде, где есть Рейла. Или ты думаешь, что доехать сюда сложнее, чем перебраться через Горячие Земли?
        - Или никто никуда не ехал, а просто здешние челы тоже умеют поставить пулемет на телегу, - парировал Тим. - Может такое быть?
        Вождь пожал плечами.
        - Конечно, может. Но давай предположим худшее. Тем более что у Проводника и Механика на нас… - он развел руки в стороны, - в-о-о-о-о-т такой зуб, бро! И если это они, то ищут именно нас!
        - А нашли кого-то другого… - Сибилла подняла с песка кусок разбитого металлического обода. - Смотрите! Разнесло вдребезги! Интересно, из чего по ним выстрелили? Прилетело им с воды, со стороны Оушена. Смотри, как лежат обломки, и лошадь…
        Книжник присмотрелся.
        Жрица была права.
        Стреляли со стороны воды, причем не из автомата или пулемета. У пулемета просто не бывает пули такого калибра! Пушка, может быть? Пушка на лодке? Однако… Это уже не лодка должна быть, а корабль! Или… может… как называется эта штука, которая стреляет ракетами? Базука? Уж точно - понятно, что ничего не понятно!
        Тим посмотрел на океан.
        Огромный, могучий, бесконечный, как небо. Тысячи миль соленой воды, населенные чудными морскими зверями, диковинными рыбами, разными гадами и еще теми, кто сумел одним выстрелом превратить в обломки немаленький ган-кар и разорвать на части стрелка, возницу и лошадь заодно.
        На берег набежала очередная волна, хлюпнула и отступила, оставив на крупнозернистом песке кружево белой пены.
        «Ты сдурел… - сказал рассудительный близорукий чел по имени Книжник, сидящий внутри бородатого олдера Тима. - Куда ты лезешь? Это же Оушен! Ты не рыба, ты почти не умеешь плавать! Оставайся на берегу! Там, в океане, ничего нет! Вода, вода, вода - отсюда и до бесконечности! Там нет тверди, там не живут челы! Свет, на который ты летишь, это просто свет. Ты же понятия не имеешь, кто его зажег! Может, они еще хуже людей Долины? Откуда тебе знать, что они такое? У тебя есть лекарство, Тим. Ты уже завоевал бессмертие! Возьми Сибиллу с Грегом, возьми этого чертового Мо, пока он еще не подох, забейся в глухой угол, стань отцом нового племени! У тебя в руках не просто вакцина, у тебя в руках власть карать и миловать, выбирать среди многих - лучших, решать, кто умрет в восемнадцать, а кто продолжит путь! Может, ты и не силен физически, но ты умней, хитрей, ты опытнее, чем большинство живущих. Белка научила тебя выживать, и ты выживешь! Ты найдешь место для логова и сумеешь сделать так, чтобы до тебя не добрались».
        Тим вздохнул, впитывая соленый запах ветра, запоминая ощущение щиплющей свежести у себя на коже.
        «Необязательно превращать жизнь в борьбу, - продолжил рассудительный воображаемый Книжник. - Борьба вообще бессмысленна, если только твоя собственная жизнь не зависит от ее результата. Одумайся. Найди себе место. Просто живи. Любая жизнь коротка, даже если кажется тебе вечной».
        Тим мысленно показал сам себе средний палец.
        - Жизнь продолжается, если ты оставил что-то достойное после себя, - прошептал он. - Иначе она лишена смысла, какой бы длинной не была.
        Выброшенный на берег могучим штормом корабль вблизи казался еще больше и мощнее. Ветер упирался в его ржавые бока и свистел, врываясь в разбитые иллюминаторы. Судно возвышалось над ними троими, как гора, как громадная железная скала, торчащая из песка и воды.
        «Даже если мир сломался, - подумал Книжник, шагая за Сибиллой по тяжелому мокрому песку, - кто-то должен его починить. Хотя бы попробовать его починить».
        Глава 8
        Все на борт!
        Второй раз за последние несколько дней он смотрел на мир с высоты.
        Вид с верхней палубы огромного корабля открывался такой, что захватывало дух. И если Книжник замирал в восхищении, разглядывая окрестности с крыши вросшего в землю полуразрушенного отеля, то здесь, на высоте почти двухсот футов, от восхищения впору было остановиться сердцу. Но, к сожалению, у сердца, кроме невероятной красоты пейзажа, были и другие причины для остановки.
        С высоты птичьего полета и с помощью монокуляра Тим увидел именно то, чего боялся: здесь, в этом птичьем раю, в этом зоопарке на берегу океана, они были не одни. Книжник долго стоял в продуваемой всеми ветрами рубке, разглядывая фигурки челов, движущихся между разрушенных домов, то появляющихся, то исчезающих в зоне видимости. Их было много. Так много, что мысль о прямом огневом контакте сразу же вызвала у Тима чувство обреченности. Не особо напрягаясь, он насчитал в поле зрения четыре полных руки вэрриоров. Минимум одна полная рука конных. Три ган-кэрроджа, на каждом возница и стрелок. Все чужаки были отлично экипированы огнестрелом. Тим разглядел снайперов с карабинами, несколько человек в броне, выставленное боевое охранение. Были и смотрецы, Книжник в этом не сомневался, но плох тот смотрец, которого можно засечь, не потратив на это несколько часов.
        Насмотревшись вдоволь, Тим позвал в рубку Бегуна и жрицу.
        - Узнаешь кого-нибудь? - спросил вождь, не отрываясь от линзы. На щеках его заиграли желваки. Это было видно даже через редкую курчавую поросль, поднимающуюся по скулам. Сейчас Бегун настолько напоминал того Бегуна, которого Книжник знал в Парке, что Тиму поневоле стало неуютно. От Мо исходила тяжелая явная угроза. От него просто несло смертью, близкой и неминуемой, как рок. Здешняя смерть должна пахнуть именно так - потом, страхом, порохом, ружейной смазкой, ненавистью и чуть-чуть - нефтью.
        - Нет. - Книжник сел на неожиданно хорошо сохранившийся высокий стул с высокой спинкой и озабоченно потер лоб. Вокруг головы обвилась раскаленная железная цепь, в висках стреляло. От нарастающего нервного напряжения у него болели глаза, мысли метались, словно перепуганные мыши по комнате, но Тим знал, что в тот момент, когда он примет решение действовать, головная боль уйдет, а жилы наполнятся внутренней силой, названия которой он не знал. Но сейчас он судорожно искал выход из ситуации и не находил его.
        С одной стороны, они находились в безопасности - от земли их отделяли 15 палуб огромного судна. С другой - они оказались в ловушке: несколько пробоин, через которые можно было выбраться наружу, было очень легко перекрыть. В принципе, мышеловка из сотен комнат в полтора десятка этажей отличалась от обычной мышеловки только размером. При желании и достаточном количестве вооруженных челов, а с количеством воинов у их преследователей все было нормально, переловить Книжника со спутниками было делом техники и времени. От смерти можно было прятаться, но спрятаться от нее было невозможно. Рано или поздно все закончится. Трое против без малого сотни - хреновый расклад.
        Книжник почувствовал, что у него пересохло во рту.
        Пока их не засекли, есть шанс уйти незамеченными. Слинять, как сказал бы Мо. Смыться, как сказала бы Белка. Но это в том случае, если за ними не присматривали с утра. Смотрецы могли вести их с момента прихода в город, ничем себя не обнаруживая. И тогда они уже в ловушке.
        - Слишком далеко, - сказал Мо. - Я не могу рассмотреть тату. Хотя морды красно-синие, точно как у вэрриоров из Тауна. Их цвета…
        - Мир велик, - негромко сказала Сибилла. - И в нем не так много цветов.
        Бегун хмыкнул.
        - Хочу, чтобы ты оказалась права. Мне не улыбается объяснять Проводнику, с каких таких мы настрогали его пацанов на кусочки. Распнет нас - и будет прав. А перед тем как распять…
        Бегун опустил монокуляр и повернулся к Книжнику.
        - Не думаю, что мы будем героически молчать, пока с нас будут сдирать кожу. Если мы не сдохнем до того, они вытащат из нас все, что захотят. Например, где вакцина.
        - Мы не знаем точно, кто они, - подумав, сказал Книжник.
        - И знают ли они о нас, - добавила жрица.
        Она держала Грега на руках, и он игрался с костяным ожерельем на ее шее. Простой кожаный шнурок, к которому были прикреплены косточки. Книжник только сейчас понял, что эти косточки - фаланги человеческих пальцев. Бэбик теребил один из них, Сибилла склонила к нему голову, и на ее лице сияла такая нежная улыбка, что в другой ситуации Тим умилился бы до дрожи. Но обманываться не стоило. Стоило вспомнить, что Сибилла не только нежная мать, а еще и одна из жриц Сити, младшая из Четырех Матерей, и сколько сердец она вырвала в Жертвенном Зале, сложно подсчитать. Даже с бэбиком под жилетом она оставалась грозным бойцом - метким стрелком и мастером клинка.
        Пусть эти твари сдохнут первыми, подумал Книжник, чувствуя, как страх превращается в пьянящий азарт. Неважно, из Тауна они или из Стейшена, пришлые или просто местные. Они сюда не цветы собирать приехали! Предстоял еще один тайм смертельной игры в догонялки, мастером которой он стал за последнюю зиму своей прежней жизни. Ну что ж… Посмотрим, кто кого…
        - Мы не знаем, зачем они здесь, - произнес он полным уверенности голосом. - Может, по наши головы, а может, и нет. Но это не хантеры, дичь их не интересует. На ган-карах можно охотиться только на челов! Поэтому давайте для ясности считать, что они считают добычей нас.
        Сибилла отвела взгляд от ребенка и кивнула.
        - Согласна. Неважно, кого они ищут. Важно, кого они найдут.
        - Что предлагаешь? - сказал Мо, поглядывая на Тима. - Конкретно?
        - Дожидаемся темноты. Ищем огни в океане. Вот где-то там…
        Книжник указал приблизительное направление.
        - И? - Бегун снова поднес к глазам монокуляр. - Огни появились. И? Дальше что, умник? Машем крыльями? Гребем плавниками?
        - Есть у меня одна идея.
        Тим посмотрел на солнце, клонившееся к горизонту.
        - Сходим проверим? Тут недалеко…
        Внутри корабль больше напоминал лес или оранжерею.
        Там, где свет не попадал внутрь помещений, царствовали мох, плесень и грибы. Там, где солнце проникало вглубь судна, густо разрослись ползучие растения, трава и даже кривые низкорослые деревья. Пресную воду в изобилии давали дожди, поэтому здесь было сыро, как в лесу после грозы.
        Пахло зеленью и прелью, влагой, ржавым металлом, гниением, но никак не людьми. Еще во время подъема по лестницам Книжник ошалел от огромности судна. Невозможно было представить, что подобное могло быть сделано людьми, однако факт был налицо! Они были внутри этого факта, шли по ступеням, пользовались переходами, поднимаясь все выше и выше - от измятого пробитого днища до продуваемого всеми ветрами капитанского мостика.
        Бегун постоянно крутил облезлой головой и восторженно матерился - ему снова не хватало слов. Сибилла, как охотящаяся кошка, кралась рядом, ни на секунду не забывая об опасности. Грег, плотно притянутый к молочной груди матери под бронежилетом, никак себя не проявлял. Во всяком случае Книжник его не слышал.
        Пятнадцать этажей, пятнадцать просторных палуб, на которых когда-то жили и развлекались тысячи пассажиров, теперь были заняты птицами, пресмыкающимися и мелким зверьем. Там, где есть мелкое зверье, обязательно появляется зверье крупное - все трое это хорошо понимали и, нырнув в чрево старого корабля, не позволяли себе расслабиться даже на секунду - очень уж не хотелось быть укушенными и съеденными обитателями темных корабельных коридоров.
        Здесь практически не попадались мумифицированные тела - только обглоданные, раздробленные мощными челюстями кости, почерневшие от влаги черепа, заплесневевшая одежда. Казалось, что за добрую сотню лет, прошедших со Дня Смерти, все должно было сгнить дотла, но иногда они находили вещи, сохранившиеся парадоксально хорошо.
        На входе в огромное, Книжник сказал бы «в невообразимо огромное», помещение, напоминавшее улицу в настоящем городе, но расположенное внутри корабля, прямо под надписью «Променад» лежал черный китель, расшитый серебром, - заплесневелый, но практически целый. Рядом, среди густой поросли бледных тонконогих грибов, лежал странный головной убор - помесь тарелки и бейсболки, обвязанный плетеным блестящим шнуром и украшенный потускневшей от времени бляхой с изображением двойного крюка.
        - Якорь, - пояснил Книжник, покрутив шапку в руках. - Эту фуражку носил кто-то из моряков…
        Бегун вежливо кашлянул, намекая, что новое слово ему неизвестно и нуждается в некоторых пояснениях.
        - Люди, которые водили корабли по Оушену, - торопливо добавил Тим, - назывались моряки. Якорь - это такой большой крюк, который моряки бросали с лодки в воду, чтобы лодку не носило по волнам. Крюк цеплялся за дно и держал ее на месте. Так понятно?
        Бегун недоверчиво посмотрел на шапку в руках Книжника.
        - А не маловат ли якорь? - спросил он с сомнением в голосе. - Что-то мне не верится, что он может удержать лодку!
        Сибилла рассмеялась, и Книжник засмеялся вместе с ней.
        - Это не якорь - настоящий якорь больше во много раз. Помнишь цепь, валявшуюся возле дыры, через которую мы сюда зашли? - спросила она.
        Бегун кивнул.
        - Помню. Здоровая такая…
        - Да, - подтвердил Тим, - это она - якорная цепь. Сам якорь давно занесло песком, или он остался на дне Ойлбэя. Можно поискать при желании, чтобы посмотреть да пощупать, но зачем? Понимаешь, для такого корабля одного якоря, даже самого большого, маловато. Три, а может, и четыре - в самый раз. Но если шторм сильный, то якоря без толку - их просто отрывает. Наверное, так и лежат где-то на дне. А корабль выкинуло на берег. Тут он будет стоять долго, пока не развалится и не сгниет… А это, - он снова продемонстрировал спутникам эмблему на фуражке и для наглядности постучал пальцем по кокарде. - Это фуражка какого-то очень важного моряка, может, и капитана собственной персоной. У них была очень красивая форма, с эмблемами, вся расшитая…
        - Что мы здесь ищем, Тим? - перебила его Сибилла. - Ништяки?
        Книжник покачал головой.
        - Нет. Понимаешь, тут одновременно плыли тысячи пассажиров. Для них были подготовлены лодки на случай, если корабль будет тонуть… Вот их я и ищу. Вдруг что-то уцелело?
        Они зашли внутрь помещения, которое оказалось больше подземного зала в метро. Далеко вверху можно было рассмотреть потолок, с которого бахромой свисали ветви ползучих растений. Книжник остановился, задрав голову, силясь пересчитать палубы-этажи. Вышло полная рука - десять.
        - Лодки? - удивился Бегун. - Если людей тьма, то сколько лодок нужно, чтобы всех спасти?
        Тим пожал плечами.
        - Много, конечно… На каждом большом и малом корабле были такие лодки. И не только лодки! Большие спасательные шлюпы, надувные плоты, круги, которые не тонули в воде и за них можно было держаться… Жилеты, типа наших броников, но с воздухом внутри. Надел - и не потонешь!
        - Зашибись! - восхитился Мо искренне. - Надел - и плаваешь, как говно!
        - Что именно мы ищем? - переспросила жрица. - Чтобы я понимала, на что мне смотреть…
        - Мы пойдем вверх, чтобы найти этаж, на котором стояли лодки. И там уже поищем что-то плавающее… Плот, например, вполне сгодится.
        - Плот - это та херь, на которой вы с Белкой удрали из Сити?
        Бегун почесал облезлый затылок. Он явно включил воображение, чтобы представить себе то, что никогда не видел. Получалось не очень.
        - Нет. Не совсем такой… - Тим виновато развел руками. - Во-первых - он гораздо больше, как надувной домик, но упакован…
        Он вздохнул, подыскивая сравнение, и не нашел.
        - Понимаешь, я не знаю точно, как он должен выглядеть, - признался Книжник наконец. - Но если его увижу - сразу пойму, что это плот. В общем… Похоже на здоровый мешок или на бочку, пока не сбросить в воду. Если сбросить, то вода попадает в специальный отсек с порошком…
        Он подбирал понятные Бегуну слова. Сибилла умела читать, окружающий мир и книжные термины изначально были понятнее для нее, а вот вождь знал мало, чуть больше, чем ничего, но был сообразителен, значит, была надежда, что можно все объяснить.
        - …порошок смешивается с водой, выделяет газ, и тогда плот надувается! - закончил Тим.
        - Чем и кем надувается? - спросила Сибилла удивленно.
        - Газом, - пояснил Книжник неуверенно, чувствуя, что оба спутника смотрят на него, как на сумасшедшего. - Он выделяется из порошка. Сам. Если порошок залить водой…
        - Колдовство, - с уверенностью сделал вывод Бегун. - Чистое колдовство! Вода, порошок… Газ какой-то! Да гонишь ты, Книжник! Так не бывает!
        - Ничего общего с шаманскими сказками, - возмутился Книжник. - На кораблях много таких штук!
        - Давайте искать хоть что-нибудь, - вмешалась Сибилла. - И перестаньте орать! Вы даже Грега разбудили!
        Действительно, орать не стоило. Несмотря на плотный, как журчание падающей с высоты воды, щебет птиц, населявших внутренности мертвого корабля, человеческие голоса отлично разносились по всему огромному залу. А кто знал, что могли скрывать густые заросли лиан и дикого плюща, свисавшие с верхних палуб до самого низа? Кто мог услышать их перепалку и подобраться поближе, пока они спорили? Да кто угодно! От зверя до чела!
        Книжник и Бегун переглянулись и замолчали.
        Сибилла поцеловала хнычущего малыша в макушку, и он тут же затих. Троица двинулась вперед, стараясь не шуметь, но под ногами хлюпало. Пропитанный водой мох проседал под тяжестью тел, но стоило пройти, как он с едва слышным шипением распрямлялся, втягивая в себя воду.
        У Бегуна из-под ног выскользнула крупная черная змея и в панике нырнула в кучу прели. Вождь сдавленно выругался себе под нос и дальше пошел еще осторожнее, тщательно выбирая, где ступить.
        - Куда дальше? - спросил он шепотом.
        - Ищем лестницы, поднимаемся.
        - Стоило спускаться на самый низ? - отозвалась Сибилла.
        - Стоило, - Книжник осторожно отвел стволом свисающие растения и убедился, что не ошибся. - Шлюпочная палуба не может быть высоко над водой. Шлюпки большие, их так просто в воду не опустить. Четыре, ну, пять этажей вверх, не больше.
        - Что-то я не видел лодок, когда мы подходили к кораблю, - заметил Бегун. - Ни одной.
        Книжник хмыкнул.
        - За сто лет с палуб могло смыть все.
        Он подумал немного и добавил:
        - Ну, почти все. А что не смыло, то прибрали к рукам те, кто был здесь до нас.
        Книжник не ошибся.
        Шлюпочная палуба обнаружилась сразу за короткой лестницей и искореженными ржавыми дверями. И, как правильно подметил Мо, шлюпок на ней не было.
        Ураганы за сто прошедших лет не оставили даже обломков, забив палубу мусором, ошметками сухих водорослей. В некоторых местах металл был съеден коррозией настолько, что напоминал причудливую сеть из тонких рыжих нитей. Книжник порылся в лабиринтах своей наполненной всякой всячиной памяти и нашел нужное слово для такой плетеной сетки: «лэйс» - кружево. Под полупрозрачным металлическим кружевом легко просматривалась нижняя палуба.
        - Ступайте осторожно, - предупредил Тим. - Все сгнило… Видите эти штуки, похожие на рога? На них висели лодки. Их нет. Наверное, смыло… Тут же могут остаться железные ящики с разной всячиной. Они-то нам и нужны…
        Ближе к корме идти стало труднее. Здесь волны смяли палубный настил, словно жестяную банку, и им пришлось буквально протискиваться вперед. Но за искореженным участком обнаружились остатки большого спасательного катера. Он уцелели потому, что корпус катера был металлическим, как и часть надстройки, и время, полностью уничтожив деревянные части, не до конца съело металл.
        То, что осталось от катера, было плотно вбито в единственный свободный проход кувалдой штормовых волн.
        - Охуеть! - выдохнул Бегун. - Как же это его так?
        Тим представил себе силу, с которой бушующий Оушен бил по кораблю, и внутренне содрогнулся.
        Лайнер был огромен, он невольно внушал уважение к тем, кто построил его. Но рано или поздно океан добьет и эту гигантскую тушу, превратив чудо человеческой технологии сначала в обломки, потом в ржавые кружева, медленно погружающиеся в песок, а в результате слижет его с берега своим соленым языком. Может, на это понадобится сто лет, может, меньше, может, больше… Но сложно спорить с тем, что скоро на земле исчезнут все следы пребывания челов: и города, и шоссе, и порты - все свидетельства того, что здесь когда-то жили люди. Эту мысль Книжник продумал про себя бесчетное количество раз. И это была совершенно холодная, мудрая и правдивая мысль!
        Случится или не случится полное исчезновение человеческого рода и всего, что он создал за тысячи лет до Дня Смерти, во многом зависело от них троих. И как ни смешно это звучало со стороны, Книжник понимал, что это недалеко от истины.
        Если его миссия провалится, а она была близка к провалу с самых первых шагов, то кто знает, какой путь выберет нынешний лидер Вайсвилля - Штефан? Попытается ли он выползти из скорлупы, в которой жили умники и умницы до тех пор, пока ее не разбили Белка и Книжник? Или снова примет решение отсиживаться?
        Или другой вариант… А что, если случай с Бегуном не единичный? Вдруг иммунитета нет? Или он исчезает через некоторое время после укола? Если вакцина частично «скисла», то хватит ли доз из Вайсвилля, чтобы вакцинировать желающих? А на всех ли вакцина действует или есть нечувствительные?
        Вопросов было больше, чем ответов.
        Чтобы получить ответы, надо было доставить Бегуна в Вайсвилль и выяснить, что с ним происходит. А еще надо было найти олдеров, если они, конечно, существуют, и разобраться, как они выжили в мире, где последний взрослый умер почти 100 лет назад.
        А ко всему этому надо еще умудриться остаться в живых…
        Потому что в случае неудачи вместе с ними умрут все необходимые челам ответы на все заданные и незаданные вопросы и, возможно, будущее этого мира, в котором все еще правит Беспощадный…
        Книжник тронул рукой смятую металлическую оболочку корпуса спасательного катера. Выглядело все очень печально, но… Может, именно потому, что все так выглядело, и стоило заглянуть внутрь.
        - Подсади-ка… - попросил он вождя, и тот послушно подставил руки, сложенные в замок. Тим протиснулся между двумя металлическими складками и спрыгнул вниз, в растерзанное чрево кораблика.
        Внутри разбитого корпуса воды, вопреки ожиданиям, не оказалось. Лишь немного ржавой жижи там, где соленая влага не могла свободно стекать через дыры в металле. А там, где когда-то располагался двигатель, до сих пор оставалась мешанина каких-то трубок, беспорядочно изогнутых стержней, сравнительно хорошо сохранившихся деталей, покрытых ядовитыми оксидными пятнами и налетом грязного цвета. Там же валялся некогда белый пластиковый цилиндр, похожий на большой бочонок, при виде которого Тим едва не заорал от радости. Возможно, в цилиндре ничего не было. Но, возможно, там было именно то, что он искал.
        Иногда шанс радует больше результата. Пока ты не знаешь, каков результат.
        Книжник, извиваясь, словно снейк, проскользнул дальше, протиснулся мимо ржавого заусенца, перегородившего проем, прошел в приседе несколько футов, рискуя раскроить себе макушку об остатки палубы, и наконец-то добрался до цилиндра.
        Вблизи стало очевидно, что Книжник недооценил его размеры. Не то чтобы огромный, но достаточно большой и в длину, и в диаметре, чтобы не проходить ни в один из доступных проемов. Впрочем…
        Тим изловчился вцепиться пальцами в уступ на корпусе и, покряхтывая, поволок груз к дальнему концу спасательного катера, там, где когда-то была кормовая надстройка, начисто уничтоженная ветрами за долгие годы. Он не ошибся. Здесь действительно располагался широкий проем, достаточный, чтобы вытолкнуть цилиндр наружу, но возникла вторая проблема - он не смог поднять его даже до уровня колен. Вес оказался слишком велик.
        Книжник сделал еще одну попытку приподнять контейнер, но с тем же результатом: спина едва не хрустнула, а он лишь оторвал от днища одну сторону цилиндра и тут же уронил обратно.
        - Так дело не пойдет…
        Тим смахнул с лица пот и с усилием выпрямился.
        - Мо! - позвал он. - Ты мне нужен!
        Спустя некоторое время над бортом возникла голова Бегуна.
        - Что тут у тебя?
        Тим кивнул в сторону цилиндра. Вождь присвистнул.
        - Здоровый… Подсобить, что ли?
        - Нет! - огрызнулся Книжник, потирая натруженную спину. - Я тебя посмотреть позвал! Залазь! Мне это не поднять!
        Бегун хмыкнул, с сомнением посмотрел на контейнер, оценивая его размеры, но все же перелез через борт.
        - Это то, что мы ищем?
        - Не могу сказать точно, - Книжник ответил честно, но прозвучало это неубедительно, словно он что-то скрывал. - Пока не могу… Надо смотреть!
        Бегун удивился, но промолчал и лишь пожал плечами. Мол, чего звал в этом случае? Но подошел к цилиндру и помог Книжнику подкатить его поближе к проему.
        - Взялись…
        Выпихнуть контейнер на искореженный борт им удалось только с третьей попытки. Дальше дело пошло легче, если не считать того, что Бегуну в процессе едва не отдавило ногу, и вскоре Тим уже осматривал добычу в скудном солнечном свете, просачивающемся сквозь стену ползучих растений.
        За многие годы пластик, из которого был сделан контейнер, покрылся каким-то скользким налетом поверх слоя ржавой грязи, и искать на нем надписи было удовольствием ниже среднего, но Тим упорно оттирал участок за участком, стараясь найти хоть какое-то подтверждение своим предположениям.
        Сибилла молча наблюдала за действиями попутчиков. У нее нашлись дела поважнее - проголодавшийся Грег огласил воздух своим «мяуканьем», и теперь жрица выполняла сразу две функции - материнскую и охранную.
        - И как эта штука называется?
        При всем своем пещерном невежестве Мо был небезнадежен, быстро схватывал технические детали и очень споро обучался, а по физической силе легко давал Книжнику фору. И Тиму нравилось его учить.
        - Лайф-рафт, - сообщил Книжник. - Я почти уверен, что мы нашли нужную нам штуку, но хотелось бы убедиться. Тут должно быть написано.
        Он смахнул с цилиндра слой грязи и для верности протер открывшийся участок еще раз.
        - Вот, - произнес он удовлетворенно. - Как я и говорил… Спасательный плот. Вместимость 5 человек! Сибилла, смотри…
        Он с улыбкой повернулся к жрице и увидел наставленный на него ствол автомата. С такого расстояния не промахнулся бы даже бэбик!
        Дуло выглядело, как жерло пушки, смотревшее прямо ему в лоб.
        Глава 9
        Кошачье царство
        - Стой спокойно, Книжник! - утробно произнесла жрица. - Не дергайся… Бегун, не вставай… Не вставай, говорю… Да трахни тебя Беспощадный! Сидеть, я сказала!
        Бегун было попытался подняться на ноги, но, услышав дребезжащий голос Сибиллы, остался на месте.
        Книжник почувствовал, как по одеревеневшей спине бегут струйки пота. Он взмок почти мгновенно, за считаные секунды футболка пропиталась влагой и прилипла к лопаткам.
        - Медленно присядь, Тим… - приказала Сибилла. - Только очень медленно, без резких движений. Как только я скомандую - падай!
        Теперь Книжник сообразил, что Сибилла целится не в него и не пытается убить Бегуна - ствол ее автомата оставался неподвижен и был нацелен на что-то за его спиной. Это «что-то» было опасно. Очень опасно. Настолько опасно, что испугало жрицу, которую было очень непросто испугать.
        Тим начал приседать на ватных от напряжения ногах. Ему казалось, что колени стали мягкими и стоит ему ошибиться, они тут же подломятся.
        - Что там? - хрипло спросил Бегун, косясь на автомат, лежавший на палубе в трех футах от него. - Что за хуйня творится, Сибилла? Что ты высмотрела?
        Книжник услышал сзади странный звук - тихий рокот, словно в пластиковом баке кто-то перекатывал мелкие камни.
        Урр-рр-рр!
        Что-то острое заскрежетало по металлу палубы.
        И снова - урр-рр-рр!
        - Сзади вас три кошки, - сообщила жрица, не переставая целиться в нечто невидимое Бегуну и Книжнику. - Как наши пумы, только здоровые, как кони… Близко… И вы своими башками закрываете мне прицел!
        Тим, продолжая опускаться на корточки, скосил глаза так, что едва не ослеп, но заметил только невнятное движение на самой границе поля зрения. Что-то большое светло-коричневое…
        - По моей команде, - Сибилла говорила негромко, ровно, но каждое ее слово звучало как приказ. - Падайте и постарайтесь не попасть под пулю. Их трое, так что я не смогу одновременно попасть во всех.
        - Нельзя стрелять, - прошептал Бегун. - Нас услышат внизу…
        Сибилла только покачала головой, но Книжник понял, что она сказала в ответ. Между двумя смертями выбирать не приходилось.
        - Падай! - рявкнула она, и Тим рухнул ничком, как подстреленный.
        Над его головой что-то мелькнуло, простучала короткая очередь. На этот раз он успел рассмотреть зверя. Здоровущая светло-коричневая кошка. Кугуар. В районе Парка они тоже водились, но этот был очень большим. Едва ли не вдвое крупнее тех, что видел Книжник на севере. Тим не понял, попала в кугуара Сибилла или нет, и обернуться не успел, как за его спиной заорал Бегун. Не от страха - свирепо заорал, словно хотел испугать кого-то. Удалось ли ему устрашить пуму, осталось тайной, но от этого вопля у Книжника едва не оборвалось что-то внутри. Под ухом еще раз грохнуло. Одиночный! Еще один.
        Книжник попытался было встать, но снова рухнул - на этот раз от тяжелого удара в спину. Его шею и затылок обдало горячим смрадом звериного дыхания, над ухом раздался рык, от которого Тим невольно завизжал, как попавший в зубы хищнику рэббит.
        Плечо обожгло болью. Книжник забился, задергался, стараясь выбраться из-под навалившейся на спину тяжести, наугад ударил локтем назад и попал во что-то живое, но твердое, будто стена, только без толку: невидимый зверь продолжал драть ему спину, и если бы не бронежилет, то уже добрался бы до легких. Книжник рванулся в сторону, ближе к ограждению, и с ужасом почувствовал, как изъеденные ржавчиной «кружева» поддаются под его весом. Металл лопнул, разошелся в стороны, и Тим провалился сквозь пол, но не один, а с зубастым наездником на спине. Пальцы схватили пустоту, Книжник заорал… А кто бы тут не заорал, падая вниз головой с высоты двадцати с лишним футов?
        Свободное падение оказалось коротким. Тим в полете развернулся спиной вперед и тяжело рухнул на нижнюю палубу. Он бы убился наверняка, но кугуар, вцепившийся ему в спину, не хотел отпускать добычу и потому сыграл роль подушки. Удар был настолько сильный, что из Книжника выбило дыхание, а то, что не треснул позвоночник, можно было считать истинным чудом.
        Веса Тима хватило на то, чтобы оглушить пуму, но она была жива, и ее когти по-прежнему впивались в крепкую ткань чехла броника. Книжник попытался встать, но ему не удалось даже приподняться. Он с трудом отодрал липучки, заерзал, словно опрокинутый на спину жук, выбираясь из жилета, и вскочил на ноги. Потерявшая ориентацию пума все еще впивалась в броник когтями. Книжник вытащил из кобуры пистолет, в котором оставалось всего два патрона (их Тим берег на всякий случай для себя), и шагнул к дикой кошке, собираясь вышибить ей мозги.
        И в этот момент пума прыгнула. Книжник плохо представлял себе, насколько она сильна и стремительна, но смог оценить ее мощь на собственной шкуре в тот момент, когда полетел, словно лист, подхваченный ураганным ветром.
        Прямо перед ним была оскаленная пасть с мощными клыками, а несло из этой пасти так, что можно было умереть от одного запаха. Пума не прокусила ему лицо только потому, что он инстинктивно закрылся локтем и ей не хватило нескольких дюймов. Страх смерти делает даже неуклюжего чела ловким и способствует хорошей скорости реакции на опасность.
        Еще не ударившись о палубу, Тим сунул руку с пистолетом между оскаленных зубов, так, что ствол уперся зверю в небо, и выстрелил.
        Раз, два…
        Мощные челюсти вцепились было в руку Книжника, намереваясь перемолоть кости предплечья на муку, но пули пробили мозг зверя, превратив содержимое черепной коробки в желе. Череп хищника лопнул, зубы разжались… По телу громадной кошки волной прокатилась судорога.
        Книжник лежал, придавленный к металлу телом мертвого кугуара. Из приоткрытой пасти зверя ему за воротник лилась вонючая теплая слюна и горячая кровь. Казалось, что мертвая кошка весила тысячу фунтов, во всяком случае сбросить ее с груди у Тима получилось не с первого раза.
        Он выполз из-под кугуара, и большая лобастая голова хищника глухо ударилась о железо. Книжник посмотрел наверх, разыскивая глазами дыру в палубе, оценил высоту, с которой упал, и понял, что пума сослужила ему хорошую службу.
        - Эй!
        В дыре появилась голова Бегуна.
        - Ты там живой?
        Тим попробовал ответить, но только просипел что-то нечленораздельное.
        - Идти можешь?
        Тим кивнул.
        - Завалил киску? - спросил вождь, разглядывая мертвого кугуара. - Чел! Ты крут!
        В голосе его слышалось неподдельное уважение.
        - Поднимайся, убивец! Сибилла одного зверя крепко подстрелила, но они от нас слиняли и прячутся. Так что смотри в оба! Они где-то здесь!
        Книжник встал, подобрал жилет и поискал автомат. Оружие, судя по всему, осталось на верхней палубе. Ни ножа, ни автомата… Тим сунул в кобуру разряженный, ставший совершенно бесполезным пистолет. Ни пистолета… Как голый.
        Болела поясница, ребра, пожеванная пумой рука и плечо, которое она то ли прокусила, то ли вспорола когтями. Не чел, а ходячая травма, подумал Книжник и захромал вдоль ограждения к двери, ведущей во внутренние помещения. Ржавое железо под ним прогибалось, а кое-где сквозь него просвечивала нижняя палуба, но в целом тут металл сохранился лучше, чем на шлюпочной.
        Он нашел лестницу и поднялся наверх, стараясь не думать, что в сумраке межпалубных переходов его может поджидать раненый кугуар с товарищем или подругой. В коридоре пахло грибами, лестница густо заросла какой-то ползучей дрянью, колючие листья которой цеплялись за одежду и отрывались от стебля с неприятным клацающим звуком.
        Дверь с трудом повернулась на приржавевших петлях. Чудо, что она вообще открылась. Книжник выбрался на палубу, с которой только что падал. Сибилла держала на прицеле пустые рамы окон, через которые просматривалась внутренняя галерея, полностью заросшая зеленью. Возле окон виднелись брызги крови, кровь была и на листьях и на одной из ржавых рам. Не потеки, а именно брызги. Жрица не пострадала, зато Бегун выглядел так, будто сражался с сотней диких кошек, которые сообща рвали на нем одежду. Из дыр в бронежилете проглядывали пластины, трофейную «разгрузку» когти кугуара распустили на ленточки, а под глазом вождя наливался лиловым новый синяк.
        - Упал, - пояснил он, жмуря подбитый глаз. - Неудачно.
        Он потрогал грязными пальцами набрякшую опухоль и выругался.
        - Через твой плот спотыкнулся, - добавил он. - Летел, как птица, чуть шею не свернул.
        - Они внутри, - сказала жрица. - Одну пуму я зацепила.
        - Одного, - поправил Бегун. - Точно вам говорю. Он через меня перепрыгивал. Чуть яйцами мне глаза не выбил.
        - Нам тут до ночи сидеть, - Тим озадаченно покачал головой и поморщился от боли в шее. - А если они вернутся? Тут где-то мой автомат… Не видели?
        - Вот.
        Бегун протянул ему оружие.
        - Что это у тебя с плечом? Перевязать?
        - Погоди.
        Книжник прислушался. Он ощущал растущее беспокойство. Ему почему-то стало не по себе - даже пот выступил на лице, а под бородой начала нестерпимо зудеть кожа.
        Он напряг слух, пытаясь выделить из какофонии звуков те, что заставили его напрячься. Конечно, ему могло показаться, тем более что ветер, дующий с суши, крепчал с каждой минутой и надрывно гудел, врываясь во внутренности лайнера. Но могло и не показаться.
        - Я сейчас, - сказал Тим, проверяя магазин автомата. - Ждите здесь!
        Прихрамывая, он побежал по палубе по направлению к корме. С оружием в руках он чувствовал себя значительно увереннее, чем без него, но необъяснимая тревога нарастала с каждой секундой. Работала интуиция, а интуиции Книжник научился доверять. Пусть не до конца, но доверять.
        Если интуиция не врет, то все складывалось нехорошо, и дело совсем не в нападении кугуаров. То, чего боялся Книжник, было куда хуже любых кугуаров. Потому что в мире есть животные, которые значительно страшнее, чем едва не сожравшая его пума.
        Он сбавил шаг, обходя несколько проржавевших насквозь участков, перебрался через кучу гнилой мебели, неизвестно как очутившейся в этом месте, и оказался на корме. Сюда штормы натаскали изрядно песка и водорослей, превратив настил в подобие дюны. Из-под слежавшейся коричневой корки торчали ребра неизвестного животного, чуть дальше из песка наполовину высовывался нечеловеческий узкий череп с проломленным лбом. Книжник случайно пнул его ногой и тут же шарахнулся в сторону. Из черной глубокой глазницы выскочили несколько крупных желтых скорпионов. Пригибаясь, Тим перебежал вдоль борта на северную сторону, выглянул из-за мятого железного листа и тяжело вздохнул.
        К сожалению, ему не почудилось.
        От города к кораблю наперегонки неслись ган-кары, а возницы нахлестывали лошадей, свистели и перекрикивались. Это было похоже на гонку, и скорее всего это и была гонка - кто первый успеет. И Книжник со спутниками, сам того не зная, стал призом в этом соревновании.
        А еще по песчаным склонам к лайнеру двигались пешие. Шли неорганизованно, толпой, но быстро. Их было много, куда больше пяти полных рук.
        Все они шли к кораблю, и Книжник знал, почему они шли: все слышали выстрелы.
        Внутри корабля беглецов ждали кугуары. Снаружи их брали в кольцо старые враги. Становилось жарко, но только в переносном смысле. Ветер с материка крепчал с каждой секундой, и температура падала. Горизонт отливал сизым и черным: пожирая остатки солнечного света, с севера накатывалась буря. В огромной туче, клубящейся где-то над Нефтяными полями, засверкало, многоногий разряд на миг соединил небо и землю, а чуть погодя ударил гром - могучий, раскатистый, но все еще далекий. Похоже, что с берега на Ойлбэй надвигался шторм, который разыграется в полную силу еще до полуночи.
        Но в настоящий момент шторм мало заботил Книжника. До шторма предстояло еще дожить, а Тим понимал, что это будет нелегко.
        Глава 10
        Вершина мира
        Когда все идет плохо, всегда есть шанс, что все пойдет еще хуже.
        Игра в кошки-мышки длиться вечно не могла. Пока выручали колоссальные размеры лайнера и сгустившаяся тьма, но за ночью всегда приходит утро, а когда тебя настойчиво ищут, то рано или поздно находят. Снаружи лил дождь. Книжник слушал шуршание струй, стекающих по обшивке, и от этого равномерного звука его неудержимо клонило в сон. Внутри корабля бегали пятьдесят человек с факелами. Судя по лаю, с ними были несколько прирученных вольфодогов, а Книжник вместо того, чтобы дрожать от страха или демонстрировать боевой оскал и неудержимое желание отстреливаться до последнего патрона, банально клевал носом.
        Разболелось порванное когтями кугуара плечо, рану дергало, футболка намокла от крови и сукровицы, и Тим дал Сибилле осмотреть и обработать рану, благо дождевой воды вокруг было хоть отбавляй, а у жрицы осталось немного мазей и притираний из Стейшена.
        После Книжника Сибилла занялась Грегом. Бэбик вел себя как настоящий вэрриор - ни на что не жаловался и не плакал, хоть обстановку и температуру никак нельзя было назвать комфортной. Дождь окончательно смыл остатки дневного тепла, а под ветром, воющим за стенами на разные голоса, можно было легко окоченеть. Сибилла постаралась управиться побыстрее, и малыш очень скоро отправился на привычное место, под бронежилет, к материнской груди.
        Бегун от помощи отказался, скорее всего не из гордости, а от стеснения. Сам промыл и смазал свои царапины, а потом, развернув сравнительно чистую тряпицу, раздал оставшееся от беззаботного и вкусного обеда мясо.
        - Это все, - сказал он, облизывая пальцы. - У меня только кусок солонины на черный день…
        Он подумал немного и добавил:
        - Но если хотите, можем сожрать и сейчас…
        - Придержи на черный день, - невесело ухмыльнулся Книжник. - Авось повезет и доживем…
        Но на везение в вопросах выживания особо рассчитывать не стоило. Стоило полагаться на опыт, на темноту, царившую в заросших внутренностях лайнера, на умение выбрать позицию, дающую преимущество в ночной перестрелке, а уж потом на счастливый случай. Потому что везет только тем, кто заслуживает. Беспощадный не любит дураков, простаков и неумех и везение абы кому не посылает.
        Они нашли себе убежище в помещении кинотеатра лайнера, забившись в небольшую комнату, расположенную над залом. Книжник сразу сообразил, что это синема: в одном из зданий Парка был точно такой же зал, Тим не раз расхаживал по огромному фойе, где висели чудом сохранившиеся лохмотья афиш, и по остаткам амфитеатра. Потом в осенние холода кто-то неосторожно развел костер рядом с кучей мусора в вестибюле, и здание выгорело дотла. Даже крыша обвалилась, выставив наружу черные ребра балок.
        Синема на лайнере была во много раз меньше, но устроена точно так же. Над амфитеатром располагалась небольшая комната, куда Книжник и привел своих спутников. В комнатке до сих пор стояли остатки какого-то оборудования, а через несколько небольших окошек можно было следить за залом и, в случае чего, стрелять, как из бойниц.
        И что было особенно важно, выйти отсюда получалось не во внутренние помещения корабля, а на одну из верхних палуб с южной стороны, спустившись по практически целым наружным металлическим трапам.
        Идеальное место для того, чтобы спрятаться.
        Неплохое, если придется давать бой тем, кто войдет в зал.
        Смертельная ловушка при атаке со стороны палубы.
        Шансы выбраться живыми из этой заварухи Книжник оценил бы как самые минимальные, но не видел в этом повода для уныния. В конце концов лично ему приходилось выбираться и из худших ситуаций.
        - И что теперь? - проворчал Бегун. - Снаружи льет, не видно ни хрена. Тут не то чтобы огни… Собственную жопу не разглядишь! Нас ищет хуева туча челов, чтоб они сдохли первыми! А мы сидим тут, блядь… Пиджины на жердочке! Ждем, пока из нас суп сварят…
        - Я выйду на палубу, - предложил Книжник. - Поднимусь выше, тут есть лестница.
        - И? - спросила Сибилла.
        Они не видели друг друга. В комнате стояла кромешная тьма, настолько густая, что в ней вязли голоса.
        - Ветер с берега, - пояснил Тим. - Сильный. Он гонит тучи на юг. Луна изредка проглядывает. Значит, если дождь утихнет, появится шанс определить направление.
        - Нам на юг, - произнесла жрица негромко. - Я тебе и так скажу, без бинокля и огней. Только что это нам дает, Книжник? Мы в ловушке, нам не уйти с корабля…
        - У меня есть план…
        Бегун рассмеялся.
        - Чувак! Ну, положим, у тебя есть план, потому что у тебя всегда есть план… Ты умный, я тебе верю - он есть! Мы выйдем и поплывем? Знаешь, я лучше останусь тут, чем отправлюсь кормить рыб! Завалю десяток этих гребаных ублюдков из Стейшена! Никогда их не любил! Заносчивые твари!
        - Мо прав, - сказала Сибилла. - Мы или утонем просто так, или умрем здесь. Но здесь мы хоть сдохнем с оружием в руках…
        - В мои планы не входит подохнуть, - сказал Тим как можно убедительнее. - Мы выберемся отсюда, обещаю!
        На этот раз засмеялась Сибилла. У нее был приятный смех. Такой нежный, переливчатый, что всегда хотелось улыбнуться в ответ. Но в этот раз Книжнику не хотелось улыбаться - в смехе сквозила горечь.
        Книжник ничего не ответил - ему нечего было сказать ни вождю, ни жрице. И, если быть честным до конца, ему нечего было сказать и самому себе.
        Книжник должен был не говорить, а действовать. Действовать, чтобы вывести из западни свой маленький отряд. Из западни, в которую сам их и завел. Они пошли вслед за ним, потому что доверились, а он, не желая того, обманул это доверие. Как же это тяжело: чувствовать ответственность за то, в чем не виноват. Но если выход есть - он его найдет. А если выхода нет, то он его придумает. Так было всегда…
        Тим не считал себя смельчаком и вовсе не стремился умереть героем, он хорошо помнил правило: «Добрый - значит мертвый» - чему-чему, а этому Белка его научила. Но она оставила в его памяти еще одно правило: забота и любовь - это действие, а не слова. Он ничего не мог сказать в утешение Сибилле, он не мог успокоить своего друга-недруга Бегуна, а Грег был слишком мал, чтобы понимать, что им грозит. Он мог только действовать им во благо, потому что…это было его племя!
        Книжник осторожно приоткрыл дверь убежища и выскользнул наружу. Повернул металлический запорный рычаг, прижался к стене и прислушался.
        Никого. Впрочем, сейчас сложно было хоть что-либо расслышать: непогода разыгралась не на шутку. Ветер слабее не стал и выл все так же на сотни голосов, пронзительно свистел в дымовой трубе, но на южной стороне от его порывов защищал массивный корпус лайнера.
        Ежась от косых струй дождя, затекавших за воротник, Тим проскочил до ближайшего трапа и начал карабкаться наверх, к капитанскому мостику. Оставаться в рубке управления он не собирался - туда придут в первую очередь. Но с крыши надстройки можно было добраться до малозаметной лестницы из металлических скоб, ведущей на самый верх дымовой трубы. Там его точно искать не станут, а оттуда…
        Книжник криво ухмыльнулся.
        - …оттуда открывается превосходный вид на Оушен, на многие-многие мили вокруг - любой National Geographic позавидовал бы, только вот нет давно никакого National Geographic. А те журналы, что еще оставались, сгорели в Библиотеке. Он сам их и поджег…
        Тим перебрался через ограждение и оказался на мостике.
        Вниз лучше было не смотреть. Северный ветер гнал по поверхности Оушена мелкие белые гребни волн, с такой высоты они выглядели, как рябь, но Книжник понимал, что картина обманчива. Океан накатывал на берег, ветер же гнал воду прочь, срывая с гребней хлопья пористой соленой пены, и там, где две могучие стихии встречались - ровно в полосе прибоя, в которой стоял лайнер, вода вскипала бурунами и водоворотами. Воздух был полон мелких соленых брызг, при каждом вдохе рот наполнялся вкусом Оушена. Летели над горизонтом клочья порванных туч, между которыми временами проглядывала луна, и тогда океан на миг становился золотым.
        Книжник с замирающим сердцем взобрался на крышу капитанского мостика по скользким скобам, и тут ветер ударил его в полную силу. Корпус корабля больше не закрывал его от воздушных потоков, которые неслись в сторону Ойлбэя куда быстрее, чем любой поезд.
        От неожиданности Книжник опустился на одно колено, свел плечи, втянул шею, насколько было возможно, и благодаря этому не упал. Он замер, опустив голову, привыкая к тому, что ветер давит на него, забирается под одежду, силится сбросить вниз. Бронежилет Тим оставил в убежище. Лишний вес мог помешать ему при подъеме, да и при спуске явно был не в помощь, особенно если придется улепетывать со всех ног. Сейчас он пожалел, что на плечах у него нет нескольких лишних фунтов, с ними было бы легче сохранять равновесие.
        Книжник с усилием заставил себя оторвать колено от металла и сделал несколько неуверенных шагов по направлению к трубе. Замер на несколько мгновений, собираясь с мужеством и силами, потом прошел еще десять футов. И еще… И еще…
        Он преодолел последние футы и, отдуваясь, вцепился в прутья узкой лесенки, приваренной к огромной дымовой трубе. Тут можно было перевести дух, не опасаясь улететь в воду, здесь он не чувствовал ударов ураганного ветра. В принципе, дальше можно было и не подниматься, взгляд, брошенный вверх, заставил Книжника содрогнуться и сильно пожалеть о планах карабкаться на верхотуру.
        Он достал из-за пазухи монокуляр.
        С этой высоты можно было, говоря фигурально, заглянуть за горизонт. Но в реальности это никак не влияло на общую картину: Тим видел только однообразные бурлящие волны. Много-много миль бурлящих волн. Там, где он переставал их видеть, клубились тучи, а в тучах угрожающе сверкали молнии. То справа, то слева с небес опускались ветвистые яркие разряды, и облака на миг становились рельефными, но стоило молниям угаснуть, как небо снова превращалось в черную, как нефть, жижу.
        Книжник внимательно смотрел, но не видел никаких следов огней в океане. Совсем ничего, что дало бы ему хоть какой-то намек на существование острова Олдеров. Только вспышки молний и безумный танец грозовых облаков. Надежда, приведшая Книжника на самый верх, стремительно исчезала. По линзе монокуляра побежали крупные капли воды, Тим протер стекло краем капюшона худи и снова поднес прибор к лицу.
        Он не сдастся. Свет в океане не был галлюцинацией!
        Тим положил ладонь на трубу, гудевшую под ударами ветра. Ничего не поделаешь, надо подниматься. Это всего лишь еще тридцать футов, но оттуда он уж точно увидит то, что хочет!
        Книжник шагнул к лестнице и замер. Была в увиденном некая странность. Но какая? И через мгновение он сообразил.
        Гроза бушевала над океаном. Ветер должен был гнать ее прочь от берега, но… Она приближалась! За время его пребывания на крыше капитанского мостика гроза стала ближе! Намного ближе! Получается, что ветер над океаном и ветер на высоте дуют в разные стороны!
        Тим огляделся вокруг и увидел то, что раньше ускользало от его внимания.
        Воздух над побережьем начал сворачиваться воронкой.
        Он присутствовал при рождении большой бури. Такой, какой ему видеть еще не доводилось, хотя однажды он наблюдал настоящий торнадо над Пустошами, пусть и издалека. Но тот торнадо был бэбиком в сравнении с тем, что разгонялся на его глазах. Даже не бэбиком - маленькой букашкой, клопом! Так должна была выглядеть праматерь всех штормов и смерчей! Именно такая буря когда-то выбросила на берег этот лайнер! Штормы, подобные этому, терзали мертвую железную тушу корабля почти сто лет! Величественное, но жуткое зрелище разворачивалось перед Книжником, рождая в его душе совершенно первобытный страх и одновременно искреннее восхищение силой стихии! Он предпочел бы этого никогда не видеть, но Беспощадный распорядился иначе - Тим стоял в самом центре бури.
        Небо над Книжником внезапно очистилось, стало совершенно безветренно и тихо. Настолько тихо, что Тим подумал, что оглох. Тучи над его головой мгновенно разметало в стороны, и в бархатно-черном зените рассыпались орехи звезд.
        Над кораблем раскрылся «глаз бури», но Тим в своих старых книгах никогда не находил подобного словосочетания. Поэтому он просто стоял, словно громом ударенный, чуть согнув ноги в коленях и расставив в стороны руки, мокрый и продрогший, с приоткрытым от удивления ртом, не зная, как назвать происходившее на его глазах.
        - Да трахни меня Беспощадный!
        Книжник почувствовал, как сердце застряло у него в горле, превратившись в ледяной колючий шар. Голос прозвучал совсем рядом и настолько отчетливо, что Тим сначала подумал, что слова произнесены прямо ему в затылок.
        Он был совершенно не готов к драке. Автомат висел на ремне за спиной, разряженный пистолет лежал в кобуре, нож покоился в ножнах на бедре, а с половинкой бинокля в руке много не навоюешь.
        - Куда подевался дождь? - спросил кто-то неприятным писклявым голосом. - И ветер? Что это за хуйня такая происходит, а?
        - Мне откуда знать? - переспросил кто-то другой, не писклявый, но явно испуганный, если судить по интонациям. - В жизни такого не видел, бля… О, как там крутит! Смотри, смотри!
        - Ты лучше сюда смотри, - отозвался писклявый. - Нехер туда пялиться! Нам, бля, надо найти тех, кто стрелял! А вдруг это те самые парковые, которых мы ищем?
        Книжник, стараясь не дышать, медленно опустился сначала на колени, а потом распластался на мокром облупленном железе, прижимаясь к нему всем телом. Только бы не звякнуть металлом о металл!
        Двое говоривших располагались прямо под ним, на капитанском мостике, отделенные от Книжника только тонким, изъеденным ржавчиной железным листом. Тим не заметил их прихода, а они, по счастью, не увидели его.
        - Те самые парковые? - испуганный фыркнул. - Откуда? Чего вдруг они? Тут что? Других челов мало? Сгинули парковые по дороге! Убили их! Или съели… И эту ведьму вместе с ними! Ты другое подумай, Кактус… А вдруг это снова водяные?
        - А… - протянул писклявый Кактус. - Вот почему ты обосрался, Жир! Водяных боишься?
        - Нихера я не боюсь! - обиделся Жир. - Но ты же видел, как они убили Веселого? Бабах! И на части!
        - И что? - спросил писклявый.
        Внизу что-то загремело. Эти двое явно обыскивали мостик.
        - И ничего! Они же свалили тогда на катере? Так чего бы им не вернуться? Я бы на их месте вернулся и отомстил!
        - Да… - протянул писклявый. - Ты прям как Беспощадный! Вернулся бы! Отомстил! В углу проверь, Жирный! Видишь, там место есть? Проверь, вдруг водяные там спрятались?
        - У меня факел догорает, не вижу нихера.
        - У меня еще один есть. Держи!
        Уходить они явно не собирались.
        Лежа на крыше капитанского мостика, Книжник чувствовал себя в безопасности. Правда, только до тех пор, пока Жирный и Кактус не придумают осмотреть лестницу. А они могли такое придумать… Сколько еще таких вот двоек обыскивало огромный корабль, Тим не знал. Убежище, где он оставил своих спутников, могли не найти, а могли и найти - все решал случай. А случай, как известно, бывает разный, и полагаться на него - последнее дело.
        Книжник развернулся в сторону Оушена, снова поднес монокуляр к глазам и едва не ослеп от ярчайшей вспышки ударившей неподалеку молнии и тут же чуть не оглох от грома, разорвавшего тишину «глаза бури». Звук был такой, что у него едва не лопнули барабанные перепонки, и казалось, что даже огромная туша лайнера слегка вздрогнула от акустического удара.
        Некоторое время Тим ничего не видел и ничего, кроме звона в ушах, не слышал. Потом он услышал голоса, но все еще не мог разобрать слов. Чуть погодя до него начало доходить сказанное.
        - Надо было в городе сидеть… - сказал Жирный. - Ну вот какого мы из Тауна ушли? Чего нам там не хватало?
        Книжник закусил губу.
        Худшие опасения оказались правдой. Вэрриоры из Тауна приехали вместе с Проводником и Механиком на край света, к самому Оушену, не просто так - они разыскивают именно их троих. Механик и Проводник ищут лекарство.
        Слава Беспощадному! Сумки с антидотом спрятаны!
        На мостике продолжали ругаться.
        - Ну что?
        - Ничего! Не было тут никого! Нет следов…
        - Если мы их упустим, Жирный… - в голосе писклявого звучали одновременно и страх, и угроза.
        - Заебал ты, Кактус! - огрызнулся Жирный зло. - Мы уже везде смотрели! Их здесь нет!
        - А выше?
        Книжник похолодел и нащупал мокрую холодную рукоять автомата.
        - Что там выше смотреть? Там крыша!
        - Нам сказали все проверить!
        - Так мы все проверили!
        - А крышу?
        - Чел, ты прикалываешься?
        - Я не прикалываюсь, Беспощадный тебя забери! Я приказываю! Взял ноги в руки, Жирный, и полез наверх! Быстро!
        - Вот ты падаль, Кактус… Кто ты такой, чтобы мной командовать?
        - Десятник я, - пропищал Кактус. - Твой командир!
        Тим навел ствол автомата на то место, где находилась лестница. Он был спокоен. Он сам удивился тому, насколько он был спокоен. Никаких колебаний - жизнь этих двоих за жизнь Сибиллы, Грега и Мо. Как только голова Жирного поднимется над краем крыши, в ней появится дополнительное отверстие. Небольшое, но несовместимое с жизнью. А потом он придумает, как убить Кактуса.
        Стоп! Кактус услышит выстрел! Он может сбежать и привести сюда еще десяток пацанов из Тауна! Стрелять нельзя!
        Книжник осторожно отложил автомат, достал из ножен трофейный кинжал и подобрался поближе к краю. Он никогда не делал ничего подобного, он вообще не любил убивать… Но другого способа вернуться на нижние палубы у Книжника не было. Не стоило этим двоим проверять крышу…
        Книжник слышал, как вэрриор поднимается по железным ступеням. Над краем крыши заплясали отблески пламени. Жирный держал в правой руке факел. Он явно не предполагал, что на крыше мостика может кто-то быть, иначе бы не был так беспечен. Потом голова вэрриора возникла на расстоянии вытянутой руки от Тима. Жирный поднял глаза, увидел Книжника, но тот уже с силой вогнал клинок под подбородок незваного гостя. Лезвие перерубило трахею, гортань и, войдя между позвонками, перерезало спинной мозг.
        Жирный умер еще до того, как успел понять, что умирает. Он открыл рот, но вместо крика оттуда плеснула черная кровь, обдав руку Тима горячим липким потоком. Книжник перехватил руку с факелом и, надрывая спину, одним движением втащил мертвеца на крышу.
        Снизу не раздалось ни звука. Кактус не видел момента убийства. Тем лучше. Значит, он следующий. Остается подобраться поближе…
        Тим наклонился к трупу и вытащил кинжал из раны. Лезвие едва слышно проскрежетало по кости.
        И в этот момент на лайнер обрушился ураган.
        Глава 11
        Под ударом
        В первый момент Книжник не сообразил, что произошло. Необоримая сила подняла его в воздух и швырнула прочь. Ветер ворвался в легкие, надувая их, как резиновые мячи. Тиму показалось, что яростный поток разорвет ему щеки, но тут он врубился спиной в дымовую трубу и рухнул лицом вниз. Под ним оказался его автомат, и Книжник вцепился в оружие, как утопающий в соломинку. Лежа лицом вниз, он кое-как мог дышать, и это было счастьем. Тело мертвого Жирного исчезло, его унесло ветром, только на трубе, прямо рядом с местом, где лежал Тим, расползались неприятного вида потеки - все, что осталось от покойника.
        Ураган бил в корпус лайнера с одержимостью безумца, Книжник не мог и подумать о том, чтобы подняться даже на четвереньки, но он мог ползти. И он пополз, как червяк, извиваясь всем телом, но не к лестнице, а вокруг дымовой трубы, пытаясь спрятаться за ней от ветра. А ветер ревел так, что легко заглушил бы не только крики, но и выстрел под ухом. Книжник не мог на глаз определить скорость потока, но она была не меньше, чем сто миль в час. Теперь он точно понимал, что означает слово «стихия»!
        Попытка встать на ноги закончится полетом вниз или ураган размажет его по одной из палубных надстроек. Спасение надо искать внизу, в коридорах и заросших помещениях корабля. Снаружи ждет смерть. Пока шторм не закончится, лучше и носа не высовывать.
        Прижимаясь к палубе так, чтобы не дать ветру оторвать его от поверхности, Книжник заполз за трубу и перевел дух. Огромная масса металла за его спиной дрожала, как в лихорадке.
        Надо было спускаться, но лестница осталась на южной стороне, а он только что еле унес оттуда ноги. Книжник на четвереньках добрался до края крыши и глянул вниз. Высоковато, если честно сказать, можно поломаться при прыжке, но идея ползти на наветренную сторону нравилась Тиму еще меньше. На миг все вокруг стало белым. Горизонтальная молния длиною в несколько миль заплясала перед глазами Книжника, заставив его зажмуриться. Потом по ушам снова хлестнуло громом, и Тим инстинктивно прикрыл их ладонями.
        По пути вниз стоило не забывать, что на капитанском мостике остался Кактус. Конечно, он тоже прячется от ветра, но это вовсе не значит, что это помешает ему выстрелить, когда Книжник свалится на него сверху.
        Тим забросил автомат за спину, прикидывая, сможет ли он быстро переместить его на грудь в случае опасности, вцепился пальцами в край узкого водосточного желоба и соскользнул вниз. Он повис на руках, и в тот же миг ветер, свободно пролетавший сквозь пустые рамы окон, швырнул его вверх, поставив тело параллельно палубе. Рывок был силен, пальцы едва не вылетели из суставов. Книжник даже не успел крикнуть от боли в сорванном ногте, как уже катился по палубе, стараясь свернуться в шар, как еж, которому дали пинка. Он успел затормозить падение за миг до того, как палуба закончилась обрушившейся лестницей, и замер на краю провала, вцепившись руками и ногами в причудливо выгнутый поручень. Когда-то тут располагался огромный бассейн, вместо которого теперь зияла пропасть высотой в несколько этажей, над которой висел Книжник.
        Тим замер. Сердце колотилось в груди, как полузадушенный пиджин. Поручень, за который он держался, начал медленно клониться в сторону провала, и Книжник рванулся прочь со всей скоростью, на которую был способен. Дождь сделал металл мокрым и скользким, Книжник почти выбрался, но потерял равновесие и поехал в пропасть задницей вперед. От падения его отделяли только несколько футов рваной палубы. Тим бросил тело в сторону и вверх, ухватился кончиками пальцев за небольшой выступ, на краткий миг обрел опору и тут же уцепился за него второй рукой. Он почему-то подумал, что зря жалел о бронежилете: будь на нем броник, он был бы уже мертвее мертвого. Его тело лежало бы внизу: изломанное, пробитое ржавыми металлическими прутьями… Он извернулся, ухитрился зацепиться коленом за железный уголок, подтянулся и выбрался на уцелевшую часть настила. Пропасть осталась сзади, чрево корабля не получило своей жертвы.
        Книжник стал на четвереньки, дыша, словно жеребец после многомильного бега в упряжке. И тут перед ним в палубу ударила пуля. Ударила и срикошетила в сторону, на счастье Тима, не угодив ему в пах. Тим не стал оглядываться и высматривать, откуда стреляют, а помчался прочь, не поднимаясь на ноги, на четвереньках. И вовремя!
        Еще одна пуля высекла искры из палубы рядом с бедром Книжника, третья и четвертая ударили в переборку, за которую Тим нырнул, едва не выбив себе плечо о собственный автомат. Он не стал дожидаться, пока Кактус снова возьмет его на мушку, а сразу же бросился к лестнице, ведущей на палубу ниже, скатился по ней кубарем и побежал по коридору в сгущающуюся тьму, рискуя свернуть себе шею.
        При первой же возможности он нырнул в боковой проход и, на ощупь отыскав двери, выбрался на палубу с подветренной стороны.
        В синема! Быстрее! Быстрее!
        Он побежал, косолапя и припадая на ушибленную ногу. Было больно, но останавливаться Книжник не стал. Судя по всему, Кактус оказался опытным вэрриором, и вовсе не факт, что сейчас он не гонится за Книжником по пятам. Автомат со спущенным предохранителем Тим держал в руках: он мог в любой момент наскочить на одну из поисковых двоек, и тогда в живых останется тот, кто первым откроет огонь, - это Книжник усвоил железно.
        Лестница. Еще одна лестница. Темный коридор, в котором Книжник услышал явственный запах недавно горевших факелов. Снова лестница…
        Он задыхался от бега. Легкие жгло, как огнем. Мокрая одежда холодила кожу, Книжник начал дрожать от сырости. Наконец-то он увидел знакомую дверь! Но…
        Она была распахнута настежь! Книжник бросился вперед и замер на пороге. За спиной его сверкнула молния, гром буквально толкнул его внутрь. Белый раскаленный свет залил темную комнатушку до последнего темного угла. Никого. Комнатка была пуста. Книжник двинулся вперед, шаря перед собой руками, чтобы не упасть.
        В углу, за обломками стола, он нашел свой броник и тут же набросил его на плечи. Чуть дальше валялся нетронутый рюкзак - Книжник сквозь ткань нащупал упаковки шприц-туб с вакциной и облегченно вздохнул.
        Ни пятен крови. Ни запаха пороха. Ни стреляных гильз.
        Бегун и Сибилла с ребенком ушли отсюда сами, добровольно, не дождавшись Книжника. Но куда? Тиму стало тревожно и страшно. Не за себя - за Сибиллу и маленького Грега. За Бегуна. Да! Да! За гребаного придурка Мо, да трахни же его Беспощадный!
        Книжник представил, что остался совсем один. Что никого больше нет. Сибилла убита, Бегун тоже. А Грега веселые пацаны из Тауна скормили лающим где-то неподалеку вольфодогам…
        И все сразу же потеряло смысл.
        Тим вышел на палубу. Куда могли пойти Сибилла и Мо? Что заставило их покинуть сравнительно безопасное убежище? Он остановился, поправил лямки рюкзака. Мозг перебирал варианты со всей доступной Книжнику скоростью. Корабль слишком велик, случайно пересечься в нем маловероятно. Значит, они пошли в место, которое Книжник знает. Которое придет ему в голову наверняка, стоит немного подумать…
        Плот.
        Другого варианта не было. Шлюпочная палуба, ближе к корме. Тим шагнул на лестницу, ведущую вниз. Тут ветер ревел не так громко, и, расположившись на верхнем этаже огромной галереи, Книжник мог расслышать фактически все, что происходило на нижних палубах. Сложно было различить отдельные слова, но перекличку голосов он слышал прекрасно. И хриплый лай вольфодогов. И выстрелы.
        Один. Второй. Короткая очередь. Крики. Вой раненого животного. Снова выстрел.
        Каждый звук заставлял сердце Книжника сжиматься, он с трудом держал себя в руках. Он должен был оставаться в трезвом уме, от этого зависели жизни тех, кто ему доверился.
        На лестничной площадке Книжник споткнулся и чуть не упал - к счастью, успел схватиться за ограждение. Свет фонарика выхватил из темноты мертвое тело. Покойник лежал на спине, и Тим сразу понял, кто его убил. Шея мертвеца была вспорота с двух сторон знакомым ударом крест-накрест. Книжник даже представил себе, как Сибилла выныривает из тьмы прямо перед носом противника и тот умирает, едва услышав тихий шелест лезвия: сначала справа, а потом слева. На поясе убитого Тим заметил кобуру и через мгновение держал в руках старенький, но ухоженный и, что важнее всего, полностью заряженный пистолет. Теперь Книжник был готов к ближнему бою. Держа перед собой оружие и фонарик, он вступил на следующую лестницу.
        Тут пахло порохом. В луче света блеснули несколько стреляных гильз. На один пролет ниже обнаружился еще труп, вернее два - вэрриор с татуированными кистями и вспоротым брюхом и крупный мохнатый пес с простреленной головой. Они лежали в общей луже натекшей крови, Книжник слышал ее терпкий тяжелый запах. Здесь благодаря фонарику Тим смародерил у покойника две гранаты и неплохой нож взамен оброненного наверху. Сибилла и Бегун просто не рассмотрели трофеи в темноте, а Книжнику с его скудным боезапасом все находки были в тему - теперь он чувствовал себя ходячим арсеналом!
        Снаружи снова ударил гром, и огромная туша лайнера содрогнулась от мощного разряда. Книжник невольно пригнулся. Еще несколько минут назад он был уверен, что ураган бушует во всю мощь, но, как оказалось, тот все еще набирал силу.
        Тим подсветил очередной пролет и остановился.
        Ступени исчезли. Вместо лестницы зиял провал, внизу фонарь выгрыз из тьмы торчащие в разные стороны прутья. Нужно было искать следующий спуск вниз. Книжник плечом приоткрыл дверь и выскользнул на галерею.
        Эту часть строители корабля спланировали, как улицу в городе. Когда-то по ней фланировали беспечные довольные пассажиры, заходили в рестораны, магазины, поднимались и спускались на стеклянных лифтах (остатки былой роскоши Книжник видел, когда проходил внизу).
        Тогда над улицей парил стеклянный потолок, от которого на сегодняшний день почти ничего не осталось - лишь прутья от металлической сетки торчали по краю разрушенной крыши. Теперь над променадом нависало настоящее грозовое небо, и оттуда в чрево лайнера потоками лил дождь.
        Все звуки, по которым ориентировался Книжник, передвигаясь в закрытом пространстве, сразу же съел шум падающих с высоты струй и рев урагана. К надрывным голосам стихии добавился еще один - ритмичные мощные удары волн в корабельный бок. Это означало, что уровень океана поднялся и шторм уже бушует вокруг лайнера, а вода, наступая, заливает и берег, и остатки города вместе с гаванью. Каждый удар волны заставлял судно вздрагивать, но корабль достаточно погрузился в песок, чтобы выдерживать напор шторма. Это был не первый, не второй и не десятый ураган, который терзал выброшенный на берег лайнер. Мало ли их случилось за сто последних лет?
        Плохо дело, подумал Книжник, шагая по галерее. Совсем плохо дело. Раньше можно было хотя бы попробовать сбежать, а теперь и сбежать стало нереально. Лайнер теперь - остров и, как ни крути, улететь отсюда мы не способны. И уплыть тоже…
        Книжник всегда считал, что разум может помочь избежать опасности. Белка же в таких случаях полагалась на рефлексы. За последний год жизни Тим понял, что правда находится где-то посередине. Ум, конечно же, много значит для успешного выживания, но зачастую побеждает не самый умный, а самый быстрый и приспособленный.
        Подумать он не успел, а вот выстрелить смог дважды и оба раза попал в цель. Впрочем, с расстояния в шесть футов промахнуться было сложно. Пистолет оглушительно рявкнул, татуированный по самые брови вэрриор полетел спиной вперед и рухнул в лестничный пролет. Вторая пуля угодила в подбородок высокому худому челу - судя по одежде, одному из младших проводников Стейшена - расколола ему нижнюю челюсть, выбила зубы, брызнувшие во все стороны, словно каменная крошка, и пробила навылет гортань. Он упал как подкошенный, хлюпая и воя провалом, оставшимся вместо рта.
        Все еще повинуясь рефлексу, Книжник бросился добивать второго противника, и вот в этот-то момент его выручил именно разум. Он затормозил перед самой лестницей, и только поэтому очередь, ударившая из темноты, не снесла ему голову. Тим метнулся в сторону, отпрыгнул и замер, прижавшись спиной к холодной, покрытой грибком стене.
        Было темно. Не так темно, как в корабельных коридорах, куда не проникал свет. Свои руки Книжник еще мог рассмотреть, но для этого их надо было поднести к глазам. Он осторожно нащупал кругляш гранаты, но в этот момент справа от него раздался низкий горловой звук, перекрывающий все остальные шумы, проникающий прямо под кожу и в кости:
        - Ррррррр-ры!
        Тиму показалось, что от этого «рррррррр-ры» он примерз лопатками к стене. Рычали совсем рядом, в нескольких футах от него. И Книжник точно знал, кто это рычит.
        Не двигаться. Не шуршать. Не бряцать железом. Не дышать.
        Все это Книжник мгновенно продумал, осуществил и застыл, сливаясь с пейзажем. Он буквально растворился в густой, как смола, темноте, надеясь, что стук его сердца заглушает шторм. Это было единственное, что он мог сделать, но Тим прекрасно понимал, что может превратиться в неподвижную бездыханную статую и не издавать ни звука, но не может перестать пахнуть! А пахло от него, как от любого, кто битый час бегает по лестницам, мокнет, высыхает, боится, стреляет, - пoтом и страхом. И для зверя вовсе не обязательно его видеть, достаточно уловить далеко не изысканный аромат от тела и одежды.
        Он ждал, пока один из затаившихся противников выдаст себя звуками или действием, и был готов стрелять на звук. Рукоять пистолета скользила во влажной ладони, Книжник боялся выронить оружие и сжимал его так, что пальцы сводила судорога.
        - Ррррррррр-ры!
        Он уловил запах кугуара - мокрая от дождя шерсть воняла на несколько шагов. В ответ Книжник начал потеть - не от жары, естественно, от страха. Спине стало горячо, под мышками потекло, волосы на затылке и борода взмокли одновременно.
        - Ррррррр! Ррррррр!
        Молния разорвала небо прямо над лайнером, вспыхнула, как сотни солнц, залив все вокруг нестерпимым белым светом. Тим ощутил, как все волосы на теле встают дыбом, раздался треск, и на несколько мгновений стало светло как днем, несмотря на плотную занавесь из ползучих растений, свисающих с верхних галерей до самого днища. Прижавшийся к стене Книжник увидел все одновременно: и вэрриора с поднятым автоматом, стоявшего слева от него, и огромную пуму в нескольких футах справа. Вэрриор тоже увидел Книжника и начал разворачивать ствол в его сторону, а кугуар Тима не заметил, зато заметил парня из Тауна.
        Атакует пума стремительно. Ее реакции и движения во много раз быстрее, чем у человека. Эта не была исключением. Зверь прыгнул еще до того, как молния погасла. Воздух еще светился, а мускулистое тело хищника уже распласталось в полете. Книжник увидел, как пума впивается в добычу, и оба они - вэрриор и кугуар - падают вниз, скрываясь в лестничном пролете.
        Все уже закончилось, а он только поднимал трофейный пистолет. В темноте на лестнице что-то ворочалось, рычало и чавкало, Книжник не стал рассматривать происходящее, а побежал быстро, как только мог, к следующей лестнице, подсвечивая себе фонариком и не оглядываясь.
        Он спускался, считая палубы и моля Беспощадного о том, чтобы не нарваться на воинов с вольфодогом или по крайней мере услышать их до того, как столкнется. В атакующего вольфодога ему было никогда не попасть. Если бы кугуар прыгнул не на вэрриора, а на Книжника… Рано или поздно путешествие закончится, но было бы очень обидно закончить его в какой-то вонючей пасти.
        Ему почти повезло. Наверное, Беспощадный снизошел до его просьб. Он нарвался на пару с вольфодогом в самом конце спуска. Как раз в тот момент, когда распахнул дверь, ведущую на шлюпочную палубу.
        Книжник давно вычислил нехитрую закономерность: обычно с тобой случается то, чего ты больше всего боишься. Правда, не менее часто с тобой случается и то, о чем ты и думать не думал, но это воспринимается совсем по-другому, без дурацкой оглядки на суеверия.
        Книжник был уверен, что обязательно налетит на следопытов - и вот! Выручило то, что следопыты явно не думали о Тиме и встреча с ним была для них полной неожиданностью.
        Тим распахнул дверь.
        Перед ним стояли двое низкорослых челов с факелами, а между ними - вольфодог размером с маленького пони. Голова вольфодога была больше, чем у каждого из воинов, а может быть, и больше, чем у них двоих вместе. Пистолет Книжник держал перед собой двумя руками. Белка этим приемом пользовалась редко, его Тим подсмотрел у Бегуна, и, как оказалось, не зря.
        После того как вольфодог бросился в атаку, Книжник успел выстрелить трижды. Две пули предсказуемо ушли в никуда, зато третий выстрел перебил зверю переднюю лапу, и вольфодог рухнул, перевернувшись через голову. Книжник получил пулю в жилет, как раз на уровне живота, и, потеряв дыхание, упал спиной в дверной проем. Волна ударила в борт лайнера, взлетела пеной вверх и обрушилась на палубу, давая Книжнику лишних пару секунд, и он не упустил свой шанс.
        Граната покатилась по металлу навстречу следопытам. Они не видели момент броска. Тим сделал это так, как его учила Белка: не швырнул смертоносный кругляш, а катнул в сторону врага, а сам прижался к полу, прикрываясь дверью и высоким порогом. Взрыв получился негромким. Хлопнуло, вздрогнул пол, осколки простучали по стене и дверному полотну.
        Ревел ураган - от воя ветра закладывало уши, шумел разъяренный океан, в борт лайнера ударила следующая волна… Книжник осторожно выглянул наружу, слегка приподнял голову над порогом.
        Огромная зловонная пасть распахнулась перед ним, в дюйме от носа лязгнули клыки. Книжник отпрянул, заорал, заглушая шторм и прибой одновременно. Вольфодог зарычал в ответ и бросился вперед. Тим никак не успевал поднять оружие. Распахнутая пасть надвигалась как раз на область паха, Книжник успел представить себе, как в мощных челюстях хрустнут его гениталии, но зверь снова не достал: его зубы клацнули между коленями отползающего на заднице Тима. Книжник поднял пистолет и тут увидел, почему вольфодог промазал дважды.
        Половина зверя прыгает значительно хуже, чем целый. До мошонки Тима пыталась добраться лишь половина туловища вольфодога. Передняя часть. Задней части животного не было, вместо нее зверь волочил по палубе гирлянду кишок.
        Вольфодог еще раз рванулся к врагу, но это был уже не прыжок, а последняя беспомощная попытка достать своего убийцу. Тим встал и выстрелил в громадную лобастую голову. Без злобы за пережитый ужас, исключительно чтобы прекратить страдание. Он шагнул через порог, держа оружие наготове. Лайнер снова принял в борт удар прибойной волны, и палубу захлестнуло пеной. Возле двух мертвых тел, лежащих рядом, пена стала розовой. Океан слизывал кровь. У него сегодня выдался урожайный день.
        До кормы Книжник добрался не сразу, его два раза чуть не смыло в воду по дороге. Прогнивший металл палубы все еще держал удар, но было очевидно, что в скором времени ржавчина, время и соленая вода возьмут свое. Тим брел к тайнику с плотом и искренне надеялся, что не ошибся в своих предположениях и Сибилла с бэбиком и Мо ждут его в кладовой на корме. Он легко отыскал нужную дверь и шагнул внутрь, расплываясь в приветливой улыбке. Но улыбка замерзла на его губах.
        Кладовая была пуста.
        Глава 12
        Чрево
        На нижних палубах звуки шторма тоже слышались отчетливо. Когда в борт била очередная волна и судно содрогалось, словно умирающий в агонии, по чреву корабля разносило густой металлический гул, настолько низкий, что у Тима неприятно деревенели мышцы шеи и спины.
        Несколько раз он натыкался на следы ожесточенных схваток: то свежая кровь на металлических настилах, то россыпь стреляных гильз, то окровавленные тряпки, а то и части тел (россыпь отрубленных пальцев, отхваченное под корень ухо, часть щеки вместе с носом) или трупы разной степени поврежденности. К счастью, все тела и их фрагменты принадлежали чужакам. Двое его спутников, причем одна из них с маленьким бэбиком под бронежилетом, оказались грозной боевой силой. Смешно? Но мертвецам, судя по всему, смешно не было.
        Сибилла мстила за свой мертвый город и защищала детеныша. Пожалуй, даже Айша, при одной мысли о которой Книжника до сих пор трясло от ненависти, была не настолько сильна и жестока. Даже Белка, хотя кого-нибудь круче Белки сложно было себе представить, наверное, так не смогла бы.
        А эта маленькая худая герла оказалась смертоноснее вайпера. Желание отомстить - оно хуже жажды, хуже голода. Оно пылает, как негасимый огонь, выжигая внутренности мстителя до тех пор, пока не захлебнется в крови, и делает монстра из кого угодно.
        Но пока месть горит в сердце - она творит чудеса. И не дай никому Беспощадный видеть эти чудеса…
        Бегун не отставал от жрицы ни в жестокости, ни в стремительности, и это не удивляло - вождь Парка всегда был крут и скор на расправу, но все-таки не так мотивирован. Поэтому из десятка мертвецов только четверо были застрелены, остальных Сибилла порубила на мелкую щепу в ручном режиме. Книжник уже знал, как она умеет: возникнуть из ниоткуда, нанести серию стремительных ударов - и испариться, словно не было ее, еще до того, как тело убитого вэрриора упадет на настил. У Беспощадного не было герлы, но если бы она была… Книжник знал, кто бы мог претендовать на это место!
        Найдя очередную россыпь гильз и кровавые потеки на массивной станине какого-то сгнившего дотла генератора, Тим с облегчением перевел дух.
        Его спутники все еще были живы и продолжали успешно отстреливаться от преследователей. Оставалось только найти их в лабиринте замусоренных корабельных коридоров, в густой, как смола, и такой же абсолютно непроницаемой тьме вонючих трюмов, куда он забрел в поисках.
        Сюда никогда не проникал свет. Даже молнии, выжигавшие глаза снаружи, были бессильны рассеять слепоту нижних палуб. Но Сибилла с Бегуном и их преследователи находили друг друга в этих лабиринтах, значит, и он мог найти их следы.
        Сначала Книжник осторожничал, но отсутствие звуков погони помогло преодолеть страх, и он начал подсвечивать себе дорогу фонариком. Несколько нажатий на рукоять, жужжание динамо, дрожащий луч, прошедший через треснувшую линзу, разгоняет смоляную тьму… Несколько мгновений ожидания - и снова жужжит старая динамо-машинка. Он продвигался на десять футов, потом еще на десять, потом еще… Шаг за шагом.
        Если Сибилла с Грегом погибнут…
        Если погибнет Мо… То тогда у него появятся новые причины отомстить. Да, это глупо. Но смерть за смерть. Глаз за глаз. Если они погибли, то он убьет столько врагов, сколько сможет убить.
        Книжник замер, невольно зажмурился и затряс головой.
        Он только что процитировал Закон. Закон своего племени - племени Парка. Смерть за смерть, глаз за глаз. Пусть враг сдохнет первым!
        Он ненавидел Закон, когда жил изгоем в парковой Библиотеке.
        Он ненавидел Закон, когда вместе с Белкой искал Лабу.
        Он ненавидел Закон всегда - сражаясь и любя, а сейчас невольно придумывал его заново.
        «Больше всего я мечтал изменить нашу гребаную жизнь, - подумал Книжник, делая очередной десяток шагов по ржавому настилу, - а в результате - жизнь изменила меня. А сама она… Сама она осталась прежней.
        Все то же, все те же, все о том же…
        Хочешь выжить - стреляй! Пусть другой сдохнет первым! Я думал, что, уничтожив Беспощадного, сделаю мир лучше. Но Беспощадный - часть этого мира, это я в нем чужой! Я - никто! И все, что я делаю, Беспощадный превращает в говно. Сжирает ухмыляясь, переваривает, довольно порыгивая, и высирает, хохоча мне в лицо. Он все превращает в говно: и добро, и надежду, и…»
        Он чуть не подумал «и любовь», но споткнулся об эту мысль.
        Неправда! Его любовь не превратилась в говно. Беспощадный, будь он проклят, не смог этого сделать! Любовь не умерла вместе с Белкой, часть ее до сих пор жила в Книжнике, и он скорее дал бы отрезать себе руку, чем забыл, что в его жизни была герла, чьи волосы пахли счастьем.
        Любовь жива, пока жива память.
        Он сделал следующие десять шагов, прислушался, снова поднял фонарик…
        «Я ведь и сейчас воюю за нее. Все, что я делаю, - это для нее. Белка умерла, чтобы я мог добить Беспощадного. Выгнать его из логова, взять за глотку и уничтожить навсегда. И я это сделаю. Я, блядь, обязательно это сделаю, даже если придется вывернуться наизнанку! Потому что иначе… Иначе она умерла зря».
        Он остановился перед некогда массивной дверью, нынче изъеденной ржавчиной до полупрозрачного состояния. На верхней части с трудом читалась надпись «Машинное отделение. Только для персонала». Открывать ее не было нужды - время само освободило проход, часть рамы выгнила. Тим свободно проскользнул в зазор.
        Он сразу почувствовал, что из тесных коридоров попал в объемное пространство: шаги зазвучали совершенно иначе, а когда он по неосторожности зацепил стволом автомата какую-то железяку, металлический звон подхватило и размножило слабое эхо.
        Книжник посветил вверх, и слабый луч с трудом нащупал далекий потолок со сложным переплетением труб на нем. Тим не сдержал любопытства и посветил еще и вокруг себя. Он был окружен непонятными конструкциями, наверное, машинами, генераторами, движителями и приводами совершенно невообразимых размеров.
        Двигавшие корабль по поверхности Оушена механизмы были огромны - они практически занимали все пространство вокруг, оставляя узкие проходы и рабочие площадки для обслуживания, уходили вниз под настил и упирались в потолок, цепляясь за него ветками трубопроводов.
        Книжник за свою жизнь повидал разные двигатели и даже научился с ними управляться: зная общий принцип и имея желание, работать можно со всеми механизмами, но он никогда не мог даже вообразить машины такого размера. Паровоз, на котором они ехали совсем недавно, был совсем не маленьким, но легко бы затерялся между огромными поршнями и рычагами этих конструкций. В общем, увиденное конечно же соответствовало общему размеру лайнера-гиганта, но все равно впечатляло до крайности.
        Книжник подтянул отвисшую в удивлении челюсть, выдохнул и сосредоточенно зашагал по металлическому помосту вглубь помещения.
        Для передвижения по машинному отделению строители предусмотрели несколько ярусов палуб-настилов, соединенных боковыми переходами для доступа к разным агрегатам на нижних и верхних уровнях. Пройдя почти три десятка шагов, Тим остановился у одного из боковых проходов. Слева, в луче света от фонарика, блеснула вода, справа же настил оставался сухим. Хотя кто там знает, что скрывалось под ячеистыми листами старого железа?
        Еле слышно воняло порохом - кисло и противно. Книжник с трудом нанюхал характерный запах недавней стрельбы на фоне остальных сильных запахов: моря, водорослей, ржавого железа и… после путешествия по отравленным землям он бы никогда не спутал его ни с каким другим! Здесь пахло нефтью!
        Книжник еще раз с интересом осмотрелся, пошевелил ноздрями, принюхиваясь и запоминая, чем и откуда пахнет, потом вернулся в центральный проход и прошел прямо к черному глянцевому зеркалу воды, залившей половину трюма.
        Здесь пороховая вонь не улавливалась совсем, зато запах нефти усилился многократно - прямо шибал в нос, заставляя морщиться. Тим сел на корточки и зачерпнул черную воду ладонью, стряхнул… Кожа покрылась жирной скользкой пленкой. Он растер пленку между пальцами, поднес к лицу, присмотрелся…
        Топливо. Может быть, и нефть, но больше похоже на старое скисшее топливо. Где-то неподалеку вода вымывает загустевшую горючку из сгнивших топливных баков. Они где-то рядом, скорее всего под ногами, и тоже, наверное, дырявые насквозь. Было бы неплохо набрать пару стеклянных бутылок такой горючки, как это сделали они с Белкой, когда поджигали кварталы в Сити. Вставить в горлышки пропитанную топливом ветошь… Удобная штука, когда надо задержать погоню!
        Но заниматься поиском стеклянных бутылок Книжнику было явно не ко времени. В борт лайнера тяжело ударила новая волна, громадный корпус содрогнулся, и по черной грязной воде прошла беспокойная рябь. Что-то темное, похожее на кучу тряпья, качнулось от этой ряби чуть в стороне от места, где Книжник присел на корточки. Он присмотрелся и понял, что счет надо продолжить. Одиннадцать. Еще один мертвец.
        Тим коротко подсветил тело, но мало что рассмотрел: покойник плавал лицом вниз, широко раскинув руки. Чел - это точно. Не герла. И это точно не Бегун - слишком много волос на голове и гораздо крупнее вождя. Размерами убитый напоминал не худосочного Мо, а недоброй памяти громадного, как буйвол, Ногу, сожри его Беспощадный!
        Мертвец на месте, но куда же подевалась Сибилла? Где Бегун? Они скорее всего были рядом, возможно, даже в нескольких шагах от Тима, но за очередной перегородкой, за какой-нибудь ржавой дверью их было не расслышать, не рассмотреть…
        Машинное отделение оказалось идеальным местом, чтобы затеряться. Тут были сотни мест, чтобы спрятаться, затаиться и скрытно наносить удары из засады. Мастерством таких ударов жрица Сибилла владела в совершенстве - этому ее учили с детства, да и Мо поднаторел в подобной тактике боя. Так они вдвоем весь отряд могут перерезать, ни разу не появившись на глаза жертвам!
        Тим злорадно ухмыльнулся.
        Отличная перспектива - дать им перерезать всех: от разведчиков до последнего вольфодога, но сейчас перед ними стоит несколько другая задача. Спрятаться. Не просто спрятаться, а раствориться, как кусок льда в чашке с горячей водой! На некоторое время перестать существовать. Заставить врага прекратить поиски, представить все так, чтобы он поверил в их смерть или решил, что они сбежали. А когда Проводник и Механик перестанут рыть землю, улучить момент и реально рвануть отсюда на поиски таинственных огней, оставив кровавую банду с носом!
        Тим шаг за шагом продвигался по следам своих спутников и никак не мог их догнать. Чужие охотники шли впереди него, гибли от руки жрицы, падали под пулями Бегуна, но продолжали преследование с упорством голодных вольфодогов. Пока что Сибилла и Мо умудрялись ускользать от погони, но рано или поздно все закончится бойней в тупиковом коридоре, потому что у таких историй не бывает счастливого исхода. Они всегда заканчиваются смертью - петля затягивается, пули рвут плоть, лезвие вскрывает артерию, и в результате кого-то сжигают на похоронном костре. Стая койотов убивает могучего кугуара, потому что стая - это стая.
        Книжник, неуверенно переставляя ноги в темноте, поднялся по короткой металлической лестнице и, в очередной раз пожужжав фонариком, понял, что находится в начале широкой длинной платформы, как раз между двумя массивными станинами для крепления двигателей.
        Шагать по металлическому настилу, придерживаясь за ограждение свободной рукой, оказалось неожиданно легко. Через пару десятков шагов Тим ощутил движение воздуха на левой щеке - из невидимого глазом прохода ровно и сильно дуло. Книжник свернул навстречу ветерку, дошел до следующей «улицы» и тут же увидел далеко впереди блики. Несколько теней и ярко пылающий над ними факел - больше пятидесяти шагов по прямой. Достаточно близко, чтобы рассмотреть все, что нужно, достаточно далеко, чтобы оставаться невидимым. Спустя несколько мгновений он из укрытия рассматривал чужаков через линзу монокуляра.
        Трое - он не ошибся с первого взгляда. Один с горящим факелом: именно его и заметил подслеповатый Книжник издалека. Благодаря свету пламени Тим смог рассмотреть короткую лестницу, по которой поднимались воины. Первый идущий был бритый налысо, его кожа посверкивала, отражая пламя, и Книжнику подумалось, что в этот сверкающий шар очень легко прицелиться. Даже ему легко. Ему, никогда не считавшему себя хоть сколько-нибудь метким стрелком.
        Он не успел додумать мысль до конца, он даже моргнуть не успел, как голова бритого взорвалась, словно в нее попала не пуля, а граната. И лишь потом Книжник услышал выстрел. Вэрриор, шедший вместе с лысым, шарахнулся в сторону, зацепился за леер и рухнул спиной на факельщика.
        Снова громыхнуло. Но на этот раз у невидимого стрелка не получилось наповал, и раненый вэрриор дал ответную очередь. Он стрелял уже в полной темноте - факел, выбитый из рук падением, улетел прочь, ударился о бок огромного двигателя и соскользнул вниз, под палубный настил.
        Засверкали ответные выстрелы, рассыпалась автоматная дробь. Потом в темноте кто-то завизжал, словно раненый пиг-отец, - пронзительно и страшно.
        Книжник уже бежал к месту схватки, ничего не видя, выставив вперед свободную руку, чтобы не врубиться в какую-нибудь из многочисленных труб.
        - Не стреляйте! Не стреляйте! - орал он. - Свои! Это я - Книжник!
        В темноте перед ним сверкнула еще одна вспышка, и над ухом у Тима пропела пуля. Он на миг потерял направление, ударился плечом о трубу и упал, прикрывая голову. Автомат больно врезался ему в ребра, рюкзак закинуло на затылок. Совсем рядом с ним что-то хрупнуло, и Книжник в ужасе подумал, что это ломается его кость. Но, судя по стону, который тут же перешел в бульканье, хрустела не его рука.
        - Тим, ты?
        Голос Сибиллы.
        - Я…
        Книжник приподнялся, стряхивая рюкзак с затылка, сел, а потом и встал на четвереньки.
        Как ни странно, он мог видеть металлическую сетку, на которой только что лежал ничком. Не должен был, но видел в каком-то странном голубом сиянии. Откуда оно взялось? Он зажмурился и потряс головой, отгоняя морок. Не помогло. Голубое сияние никуда не исчезало. Тим опустил лицо к самому полу.
        Под металлической палубой разбегалось в стороны сине-голубое быстрое пламя. И запах. Резкий неприятный запах горения, словно у него под носом жгли старые пластиковые бутылки.
        Мысли внезапно приобрели четкость, он начал понимать, что происходит.
        Остатки топлива, разлитые по воде. Жирный налет. У лайнера должны быть огромные топливные танки! В танках до сих пор может быть много скисшей горючки. Двигатели на ней уже не заработают, но горит-то она просто великолепно! Уж кто-кто, а Книжник это точно знал!
        Он вскочил.
        Паники не было, было четкое понимание, что надо уносить ноги. Уносить так быстро, как это возможно. Под ними была бомба. Древняя, но от этого не менее опасная. И только что у этой бомбы загорелся запал.
        Пламя разливалось под ним потоком, и Книжник уже видел Сибиллу, застывшую с тесаком в руке в нескольких шагах от него. По лестнице - и его он мог рассмотреть в подробностях - спускался Мо с автоматом у плеча.
        - Куда?!!! - заорал Книжник. Никакие другие опасности, засады, стрелки не шли ни в какое сравнение с тем, что могло случиться через считаные мгновения. - Куда прешь?!!! Наверх! Наверх! Сейчас взорвется!
        Голубые языки мчались во все стороны, и огромное машинное отделение озарялось сверкающим смертоносным сиянием, в котором сгорали и без того минимальные шансы выбраться из этой заварухи живыми. Но все-таки эти шансы пока еще были!
        Хорошо, что совместное путешествие приучило и жрицу, и Бегуна прислушиваться к словам Книжника. Они не тратили драгоценное время ни на вопросы, ни на пререкания. Миг - и они уже бежали вверх по лестнице. Теперь уже не надо было прятаться или разыскивать дорогу, надо было как можно быстрее покинуть огромный трюм машинного отделения. Покинуть до того, как пламя нырнет в топливные танки, полные скисшей горючки и легко воспламеняющегося газа, и этот газ рванет наружу…
        Книжник бежал вторым - темп задавала Сибилла. Мо то и дело подталкивал Тима в спину, заставляя двигаться быстро и не давая соскользнуть с металлических ступеней на достаточно крутом подъеме. Дышал Бегун нехорошо, с присвистом, с трудом пропуская воздух через поврежденные Горячими Землями легкие, но ни на секунду не отставал.
        Лестница. Площадка. Лестница. Отчаянный бег по прямой.
        Весь огромный трюм светился, воздух стал ощутимо теплее. Они были как на ладони, откуда ни посмотри, и Тим не удивился, когда рядом с ним защелкали пули. Кто-то из чужаков заметил их снизу и открыл огонь. Но было уже поздно, они выскочили на палубу до того, как их догнали свинцовые струи.
        Книжник и Бегун навалились на приржавевшую дверь, закрывая проход, а по ржавому полотну прилетало из нескольких стволов, грохотали и визжали, заставляя сердце колотиться быстрее, многочисленные рикошеты.
        Дверь закрылась, Тим даже умудрился чуток провернуть запорный рычаг, закупорив выход, но было ясно, что погоня легко справится с замком изнутри. Если успеет, конечно.
        Ветер толкнул Книжника в спину, заставив прижаться лицом к мокрому металлу переборки, и стало понятно, что выход на палубы из тьмы трюмов - это не окончание старых проблем, а начало новых, и не факт, что решаемых.
        Здесь вовсю бушевала стихия, сверкали молнии, и ветер чуть ли не швырял беглецов через порванные леера, но это были мелочи в сравнении с тем, что сейчас могло и должно было произойти.
        - На корму! - заорал Тим, физически ощущая, как заканчивается время, отпущенное им на спасение.
        Истекает.
        Растворяется.
        Сгорает в голубом легком огне, летящем по черной воде трюмов.
        Голубое пламя - легкое, как дыхание молодой герлы, растекалось по внутренностям лайнера, разыскивая топливо, чтобы вспыхнуть по-настоящему. Чтобы показать истинное лицо огня! Чтобы вспыхнуть ярче звезд и жарче полуденного солнца!
        - Быстрее! Там плот! Нам туда!
        Успеть! Только бы успеть!
        Он сориентировался, куда бежать, - благо вариантов было только два, и Книжник интуитивно выбрал правильное направление - и они бросились наутек, пригибаясь под ударами ураганного ветра, словно звери, спасающиеся от лесного пожара.
        Тим несся по скользкому железу не хуже дира в лесной чаще, надеясь на то, что палуба под ногами не провалится и очередной порыв ветра не сбросит кого-нибудь из них вниз, в беснующиеся волны.
        Но палуба не рухнула, а ударила их снизу по пяткам, подбросила, сбила с ног.
        Грохот взрыва перекрыл даже шум бури. За их спинами в воздух, навстречу ливню и молниям, поднялся столб дымного огня. Корпус судна треснул надвое, выпуская огненный смерч, раскололся, разбрасывая вокруг громадные куски металла. Часть палуб просто взлетела вместе с фонтаном горящей горючки, словно судно было живым существом, и из его вспоротого взрывом чрева хлестнула наружу огненная кровь вместе с внутренностями.
        Бушующие вихри шторма подхватили огонь, смерч из воды и жидкого пламени взмыл над судном в прощальном танце.
        Книжник видел все это будто со стороны.
        Как вспыхнули и мгновенно превратились в огненные столбы сухие многофутовые лианы, как горящие птицы вылетали из пожара, чтобы рухнуть в волны, как жадно накинулся огонь на трухлявое дерево, на кучи мусора, собравшиеся за десятки лет…
        Он лежал на спине, прижимая к себе Сибиллу и Грега, и смотрел, как огненная стихия, бушующая внутри лайнера, переплетается со стихией урагана, терзавшего корабль снаружи. Огромный океанский вал ударил во вспоротый борт, вскипела пена, но и вода не могла затушить химическое пламя, вырвавшееся из разорванных топливных баков. Океан отхлынул, и волны вспыхнули тысячами маленьких костров.
        Книжник почувствовал, как корма вздрогнула и слегка двинулась, начиная опрокидываться.
        - Встаем, встаем… - забормотал он на ухо Сибилле. - Надо бежать!
        Сибилла держалась за него мертвой хваткой. Глаза у нее были полупустыми, Книжник видел такое выражение у контуженных ударом и взрывом. Он и сам ощущал свое тело отдельно от себя. Руки-ноги слушались, но с небольшой задержкой, словно мозг отдавал приказы чужому организму.
        Он оглянулся.
        За его спиной ворочался, пытаясь встать на ноги, Бегун. Из носа у вождя текла кровь, и потоки косого дождя смывали ее с заросшего обгорелой шерстью подбородка.
        Судно снова вздрогнуло от удара стихии. Вал пролетел через остатки бортов и выплеснулся на берег. Палуба накренилась еще больше. Корабль скрежетал, умирая, и этот звук, смешанный с воем ветра, походил на предсмертный стон.
        Тим поднял Сибиллу (она горбилась, прижимая перепуганного Грега к груди), помог выпрямиться Бегуну, и они вместе заковыляли к корме, напоминая странное шестиногое хромое чудовище, бредущее к разоренному логову.
        Молния ударила в дюну слева от них. От треска у Тима клацнули зубы, и он ослеп на один глаз, несмотря на прикрытые веки. Гром чуть не сбил их с ног, но они уже достигли убежища. Плот был на месте.
        - Нельзя здесь оставаться! - крикнул Книжник. - Уходим!
        Все трое соприкасались головами, иначе бы его голос никто не услышал в жутком шуме, стоявшем вокруг.
        - Сейчас все завалится!
        - Что делать? - Мо не кричал, а пищал.
        Он сорвал себе горло.
        - Плот! - Книжник ткнул рукой в тяжелый цилиндр.
        - Ты хочешь сбросить его вниз? - спросила Сибилла с ужасом. - Мы будем прыгать?
        Книжник затряс головой.
        - Нет времени объяснять! Увидишь! Взяли и покатили!
        - Куда? - прохрипел вождь. - Куда катить?
        - На корму!
        Когда они вытащили спасательный плот на корму, ветер снова поменялся.
        Теперь дуло с берега, да так, что Тим едва устоял на ногах. Хорошо, что он заранее разобрался в механизме аварийного открывания, иначе им бы просто не удалось надуть плот в оставшиеся мгновения.
        Наклон настила сильно изменился, корма опрокидывалась буквально на глазах. Тим понимал, что времени у них совсем нет, и план, который он приводил в исполнение, был вовсе не план, а чистая авантюра. Повинуясь приказу Книжника, Бегун привязал цилиндр к ограждению капроновым тросом и проверил узел. Его залитое кровью и водой лицо походило на физиономию мертвеца, но при этом Мо умудрялся ухмыляться щербатым разбитым ртом.
        Тим поддел стопорное кольцо, вырвал фал и зажмурился, ожидая, сработает или не сработает аварийная система. Но столетний механизм не подвел. Сбрасывая оболочку, плот развернулся, превращаясь в подобие купола с надувным дном. Ветер заполнил его мгновенно, подхватил и рванул, поднимая над палубой. Клапан входа затрепетал под напором шторма, засвистел.
        Тим толкнул Сибиллу внутрь, махнул рукой вождю, и тот, сообразив, тоже полез всередину, ветер едва не сбросил его, подняв всю конструкцию, но Мо удержался и юркнул в проем, словно крыса.
        Книжник остался один. Он вцепился в натянутый канат и окинул взглядом пылающие остатки лайнера: огромный костер под проливным дождем.
        Порывы урагана трепали плот, леер согнулся от нагрузки и в любой момент мог оторваться от креплений. Книжник не стал мешкать и тоже полез внутрь. Это напоминало попытку наездника удержаться на спине взбесившейся лошади. Он едва смог добраться до входного клапана и перевалить полтуловища через прорезиненное кольцо. Внутри уже было мокро от дождевых струй. Страшно хлопала старая плотная ткань - ветер пытался порвать ее в клочья, но не справлялся.
        Пока не справлялся, подумал Тим.
        Пронзительно плакал Грег. Настолько пронзительно, что Тим слышал его даже в какофонии из грома и свиста ветра.
        - Нож дай! - крикнул Книжник, перекрывая плач бэбика и торжествующий вой шторма. - Нож! Дай!
        Сибилла протянула ему тесак Белки.
        Теперь нужно было перерезать канат и при этом не вспороть надутое днище, и это был еще тот аттракцион!
        Тим высунулся наружу и рубанул лезвием по капроновой струне. Раз, другой, третий…
        Капроновые нити начали лопаться одна за другой. Он еще раз провел лезвием по канату, и тот наконец-то лопнул…
        Книжник едва успел отшвырнуть прочь острейший тесак, как непреодолимая сила швырнула его спиной вперед, перевернула и вжала в купол плота в положении вверх ногами. Рядом он увидел лицо Бегуна, и на этот раз в безумных белых глазах вождя был настоящий животный страх. Такой же нестерпимый страх вскипел во внутренностях Книжника вонючей пеной, заполняя его сознание доверху, лишая возможности не то что планировать - мыслить!
        Плот взмыл в воздух, словно воздушный шар, ураган волок его с ужасающей скоростью. Книжник увидел, как удаляется пылающий корабль, оставаясь далеко внизу, и заорал от ужаса. Рядом орал Мо. Их начало крутить, швырять вверх-вниз, потом они провалились вниз, почти в центр горящего лайнера, но тут снизу в днище ударила огромная волна, и они взмыли в воздух, чтобы через несколько мгновений спикировать вниз…
        Удар о воду, снова полет. Удар. Волна, накрывшая их с головой. В глотку Тиму хлынула морская вода, и тут же плот взлетел почти вертикально… Удар.
        Мимо Тима пролетела Сибилла, голова у нее болталась, как у мертвой. Может быть, она и была мертва, но Книжник ничего не мог с этим поделать.
        Он чувствовал себя хомяком, которого посадили в полый шар, а шар сбросили с вершины горы. Впрочем, хомяку, наверное, было намного лучше, чем им.
        Во время очередного кувырка Книжника стошнило. Плот летел неизвестно куда вместе с вихрем из воды и пены, вращаясь вокруг своей оси.
        Книжника швырнуло в одну сторону, потом в другую, подбросило, он ударился обо что-то твердое виском и с облегчением потерял сознание. Мир перестал вращаться и погас.
        И это было прекрасно!
        Послесловие
        Когда я написал «Лучший возраст для смерти», украинский издатель, владелец самого большого и успешного в Украине издательства «Фолио» Александр Красовицкий сказал: «Придуманного тобой мира хватит не на один роман». И оказался прав.
        История, в которой я сделал закладку для продолжения исключительно для работы над сценарием, получила неожиданное развитие, когда мой немецкий литературный агент Томас Вилдинг написал, что издательство «Piper Verlag», взявшееся за перевод и издание первого романа, хочет видеть продолжение книги. Что удивительно, к тому времени у меня уже был сюжет. Но я не знал, что его хватит на трилогию.
        Есть у меня такая особенность: я придумываю историю и лишь потом понимаю, что правильно рассказать ее можно только в нескольких книгах.
        Первый роман из трилогии «Умереть молодым» вышел в 2017 году. Много воды утекло за эти четыре года. Моя дочь Диана, вместе с которой мы придумали Белку и ее приключения в мире, где нет взрослых, из школьницы превратилась в студентку второго курса факультета биотехнологий. Появился COVID-19, и люди узнали такие слова, как «карантин», «вирулентность», «нулевой пациент», «изоляция». Мы знаем, что такое вирус со смертностью 1,8 - 2% от общего числа заболевших, и можем представить себе последствия пандемии лучше, чем в доковидные времена. Мы вспомнили об «испанке», масках, противоэпидемиологических мероприятиях - кто думал о них в 2017-м? Первый том выходил в Германии в разгар локдауна, и это здорово повлияло на его продажи - закрытые книжные магазины, несостоявшиеся выставки. Людям стало не до книг. Мы с Томасом даже шутили, что слегка переборщили с рекламой, но в каждой шутке есть только доля шутки.
        Но вторую книгу трилогии, ту, что сейчас лежит перед вами, я уже писал полным ходом, еще не догадываясь, что одна из тем романа «Нельзя спасти мир, если он не хочет спасаться», отлично ляжет на проблему антивакцинаторов и антивакцинации. Что одной из гипотез возникновения пандемии COVID-19 будет утечка искусственно разработанного вируса из лаборатории в Ухане…
        В общем, книгу вы прочли, зачем мне рассказывать вам, о чем она? Вы все и так уже знаете. Я просто еще раз хочу поблагодарить своего бессменного редактора и первого читателя Александра Данковского. Теперь Саша - гражданин Израиля, преподает физику по Скайпу школьникам и студентам, и я не знаю, кто может сделать это лучше, чем он. Спасибо художнику Всеволоду Малиновскому, моему бессменному иллюстратору, создателю концепта красно-бело-черной серии «Фолио», в которой выходят мои книги. Надеюсь, что наше сотрудничество будет продолжаться. Спасибо Андрею Барабанщикову, чтецу, который озвучил «Лучший возраст для смерти» и «Не время умирать» и превратил книги в аудиоспектакли, - он сделал это очень эмоционально и с большим вниманием к авторскому тексту. Спасибо моему немецкому литературному агенту Томасу Вилдингу за то, что он подтолкнул меня к созданию продолжения приключений Книжника. Мне очень приятно, что он верит в меня и в успех этого проекта. Спасибо Александру Красовицкому, который, несмотря на падение рынка бумажных книг, по-прежнему дает вам возможность поставить толстый том на полку.
        И, конечно же, огромное спасибо вам, мои читатели, ради которых я и рассказываю истории.
        С уважением,
        Ян Валетов
        notes
        Примечания
        1
        Warehouse - склад.
        2
        Rabbit (англ.) - кролик.
        3
        Gun-car (англ.) - конная повозка с пулеметом.
        4
        Warrior (англ.) - воин.
        5
        Highway (англ.) - скоростное шоссе.
        6
        Interstate (англ.) - скоростная дорога государственного значения, соединяющая между собой несколько районов проживания.
        7
        Van, minivan (англ.) - микроавтобус.
        8
        Machine gun (англ.) - пулемет.
        9
        Owl (англ.) - сова, филин.
        10
        Полынь.
        11
        Pigeon (англ.) - голубь.
        12
        Freezer (англ.) - холодильник.
        13
        Jewerely store (англ.) - ювелирный магазин.
        14
        Rowing (англ.) - гребля. Здесь - вагон, приводимый в движение специальным ручным приводом. Движителем является человеческая сила - гребцы, которые качают специальные рычаги.