Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Бурцев Виктор : " Охота На Нло " - читать онлайн

Сохранить .
  Виктор Бурцев
        Охота на НЛО
        Фантастический роман
        
        Работникам спецслужб планеты Земля ПОСВЯЩАЕТСЯ
        
        Совпадения имен и географических названий,
        упомянутых в книге,
        с реально существующими - случайны.
        
        
        ПРОЛОГ
        
        Вечная весна в одиночной камере.
        Егор Летов
        
        - Знаете, я тут сопоставил... - Сухощавый человек в телогрейке аккуратно поставил миску с мутной жижей на край стола. - В продолжение нашего разговора хочу сказать, что вы все-таки не правы. Вернее, не совсем правы.
        - Извольте. - Его собеседник глухо закашлялся, сплюнул на земляной пол.
        - Я о самой сути террора. Так ли уж все ужасно?
        - Загляните в свою миску и вы поймете, что ужаснее не бывает, - посоветовал собеседник. Он был моложе сухощавого, в осанке сохранилась военная выправка, по щеке змеился шрам.
        - Миска... - рассеянно улыбнулся сухощавый, садясь на скамью. - Миска - это не панацея. Господь с ней, с миской и с ее содержимым. Кстати, кажется, сегодня там есть и мясо. Ну да не о том. Значит, террор. Я полагаю, что все это не так уж и необоснованно. Знаете, мы смотрим на эти вещи снизу, с точки зрения пострадавших. Нас заломали, уложили на лопатки, и мы, конечно же, обижаемся. Мы склонны брюзжать, мы недовольны пищей, нам не нравится, что нам дают в руки лопаты и заставляют рыть каналы и котлованы. Естественная реакция человеческого существа.
        - Согласен. И что же?
        - Возьмем Тухачевского. - Сухощавый зачерпнул немного супа, попробовал, почмокал губами. - Недосолено... Тухачевский, м-да. Я сталкивался с ним в двадцать шестом году, знаете, в наркомате. Имел беседу в числе нескольких других научных работников. Фанфарон, трувер, трубадур. Читывал и его творчество, хотя и не военный. Ничего разумного не нашел, признаюсь. А вот относительно его сношений с Троцким, знаете, с некоторых пор я разделяю позицию товарища Сталина. Нет-нет, не из низкопоклонства. Из чистой логики. Я понимаю, что мне сидеть тут очень долго и, скорее всего, в этом котловане я и умру, но Тухачевский, Якир, Уборевич, Алкснис, Гамарник... Вспомните, ведь все это - люди Троцкого, его ставленники, его золотая жила. И очень жестокие, знаете, люди. Каратели, вешатели - вспомните Гражданскую, ликвидацию банды Антонова, Польшу, расказачивание. Так что Иосифа Виссарионовича можно понять.
        Собеседник сухощавого молча жевал хлеб. Потом, качнув головой и покосившись на соседа слева, самозабвенно хлебавшего суп, согласился:
        - Да, логика - вещь такая. Я с Тухачевским лично не знаком, но труды читал, читал. И Егорова читал, и Блюхера. С Дыбенкой знаком... был. Армии... конечно, от них ничего путевого - пшик один. «Нам нужно сто пятьдесят тысяч танков и самолетов». Шапками закидаем. Но что это объясняет?
        - То, дорогой мой, что мы не просто так здесь сидим. Каждый из нас выполняет свою особую заслуженную миссию. Вот вы у нас кто?
        - Комкор.
        - Это раньше вы были комкор, знаете... А теперь вы японский шпион. Так? Вопрос: почему? Потому что истинная ваша вина в другом, в чем-то, чего вам предъявлять вот так открыто не собираются. Вспомните, поройтесь в памяти и что-нибудь найдете. - Сухощавый проглотил несколько ложек супа и продолжал: - Хотя многим предъявляют как раз конкретику, а они стараются отбелиться, виноватых ищут. Вон за тем столом сидит Рындин, директор строительного комбината. Украл, знаете, три вагона цемента высшей марки, а теперь жалуется, пишет товарищу Сталину, товарищу Калинину. Дескать, он не вредитель и не враг народа. А вот комбриг Гессе сидит за аварию на вверенном ему военном аэродроме, виноват во всем лично он. Тоже считает себя обиженным, пишет. И диввоенюрист Мезис пишет, хотя сам полгода назад приговоры пачками строчил... А я вот не пишу, знаете. Я думаю.
        - Думать-то вам не так много осталось, зима на носу, - невесело ухмыльнулся бывший комкор. - Заканчивайте с супом, сейчас смена придет.
        - Да-да... - Сухощавый выхлебал суп и поднялся. - А вы все-таки подумайте, знаете... Угостите махорочкой?
        - Естественно.
        Они вышли на крыльцо, сошли с него и встали под навесом, укрывшись от холодных колючих капель.
        Можно было отдохнуть еще минут пять - семь, и они разделили на двоих маленький окурок.
        - Так вы думаете, мы тут все кающиеся грешники? Да вы религиозный фанатик, да еще и фаталист, притом опасный, - заметил комкор.
        - Так ли уж опасный? - блеюще засмеялся сухощавый. - Опасный - это уж скорее вы. Я ни одного человека в жизни не убил, не обидел - если только словом. А вы - убийда кадровый, профессиональный, вас этому в Академии Генштаба учили. Так что про опасность говорить не будем. А вот про фатализм - это да. И про кающихся грешников абсолютно с вами согласен. Так что побуду грешником еще немного... Да, а вас откуда забрали?
        - Из Туркестана.
        - А меня - из Эстонии, из Таллина. До того жил в Ленинграде, потом перевели в Таллин, и вот... Стоило ли переводить? Я шкаф старинный с таким трудом перевез, где он теперь? Только-только успел в курс дел войти в институте...
        - А что за институт? - поинтересовался комкор, обжег пальцы окурком и бросил его в грязь.
        - Институт, знаете, закрытый во всех смыслах, секретный то бишь. Но мы-то с вами все тут секретные и закрытые, так что скажу: институт не очень хороший. Как раньше бы сказали, богомерзкий. И, предвидя ваш вопрос, скажу, что мой грех, за который я тут котлованы рою, как раз в этом институте и взращен, хотя работал я там всего четыре месяца. И когда меня забрали по пустяковому, в общем-то, обвинению, я понял и сделал для себя вывод: заслужил. А вы говорите - фаталист, фанатик...
        - Так что там в институте? - всерьез заинтересовался комкор.
        - Знаете, вон кум идет, сейчас погонят нас работать. - Сухощавый поморщился. - Поговорим вечером, если только он у нас будет, этот вечер...
        
        ГЛАВА 1
        
        Когда я умер, не было никого,
        Кто бы это опроверг.
        Егор Летов
        
        Старичок лежал лицом вниз в густой траве. Рядом валялась опрокинутая баночка из-под индийского кофе, из которой давно уже расползлись червяки, счастливо избежавшие участи наживки. По узенькой стариковской спине, облаченной в серый пиджачок, сновали рыжие муравьи.
        - Ребята с удочки во-от такого подлещика сняли, - сказал Зотов, подходя и отмеряя на руке сантиметров тридцать. - Поплавский себе забрал: я, говорит, его вываживал. А вторую удочку унесло, вон, в тине болтается на самой середке.
        - Хрен с ним, с подлещиком. - Сергей согнал с запястья толстого желтого комара. - Что с дедом?
        - Деда качественно пристрелили из мелкокалиберного пистолета. Эксперт говорит, что-то типа «эрмы» или в этом роде. В висок. Судя по всему, поставили предварительно на колени и хлопнули.
        - Насчет личности прояснилось что-нибудь?
        - Нашли в кармане конверт старый, там адрес. Может, его, а может, еще чей... Проверяем. Улица
        Урицкого, 40 - 28, Корнеев Борис Протасович. Если что узнают, позвонят.
        Сергей подошел к бережку, спустился по скользкой глине к воде. От реки пахло рыбой, сыростью и мокрой травой. «Давно на рыбалку не выбирался, - подумал Сергей. - И не только на рыбалку: ни по грибы, ни по ягоды, ни вообще за город... Только по таким вот делам скорбным. На прошлой неделе бабу в лесополосе на антрекоты посекли, теперь вот деда застрелили. Интересно, что такого старый хрыч сотворил, что его так кинематографически умертвили? Надо же - на колени поставили...»
        - Петрович! Петрович!
        Это кричал Зотов. Он стоял возле УАЗика и призывно махал руками.
        Сергей уцепился за нависающую над водой иву и взобрался наверх.
        - Старичок-то наш непростой, Петрович, - уныло сказал Зотов. - Звонил мне сейчас Кузькин, проверили они адресок. Его адресок. Потому садись-ка ты в машину и езжай в город, а я уж тут посмотрю.
        До города Сергей добрался за двадцать минут и вскоре уже сидел в архиве со стаканом мутного чая в руке, выделенным добрым архивариусом Шнейде-ром. Чай отчетливо пах банным веником, и Сергей пить его не собирался, но и вылить не мог, дабы не обижать архивариуса.
        Старичок и впрямь оказался не простым, а с загогулинкой. Да и не старичок он был вовсе. Хотя как посмотреть: по годам вроде и старичок.
        Корнеев Борис Протасович. Родился 21 октября 1909 года. Ё-моё, годков-то старикану! А он еще рыбу ловил вовсю. Крепенький, однако...
        Сергей прочел следующую строку и вздохнул. Ну еще бы. Не зря Зотов так встревожился. Генерал-майор в отставке. Товарищ Корнеев славно потрудился в свое время в НКВД-НКГБ СССР, заработал Ленина, два Боевых Красных Знамени, Знак Почета, три Красных Звезды... Почетный чекист... Именное оружие... И послужной списочек любопытный: учился, старался и угодил сразу в аппарат НКВД Украины, потом в Москву перебрался, уже в НКГБ, не столь частая вещь в то время, учитывая соперничество контор. С 1940 года - в Эстонии, только-только объявившейся в составе Советского Союза. Там был до войны, потом короткое время работал в Чебоксарах, далее - Смерш. На фотографии военных времен старичок был бодрым молодым человеком в форме и портупее, рядом - какой-то тип с тремя шпалами. После Смерша - КГБ, аппарат Семичастного, а в 1972 году - отставка. Ну, для почетного чекиста это не возраст, и не по болезни вроде бы... Насолил кому-то старичок, насолил. Кто у нас тогда был председатель КГБ? Серов? Или Андропов? Или еще кто?
        Ладно, не суть важно. Главное, не ко двору пришелся дедушка генерал.
        Детей у Бориса Протасовича не случилось, жена, Марина Михайловна Корнеева, урожденная Толкач, пропала без вести в 1941 году во время эвакуации из Таллина. С тех пор Борис Протасович не женился, что, собственно, ни о чем не говорит. Родственников вроде никаких и не осталось.
        А надо бы посмотреть квартирку покойного, вот что надо сделать... Живет он на Урицкого, совсем недалеко, все равно придется там копаться, так чего откладывать?
        Архивариус, что-то напевая под нос, возился у себя в комнатке, и Сергей аккуратно вылил содержимое стакана в крысиную нору в углу. Крысы обитали в архиве в изобилии, но бумаг не жрали - видимо потому, что с правой стороны к архиву примыкала столовая троллейбусного парка, где еды было предостаточно.
        - Уже закончил, Сережа? - поинтересовался Шнейдер, высовываясь.
        - Да, Арон Никифорович, спасибо.
        - Может, еще чайку?
        - Нет, Арон Никифорович, спасибо, побегу... Бумаги я у вас возьму на время, ладно?
        - Ну, вообще-то... - Шнейдер скорчил начальственную мину и махнул рукой: - Кому они нужны-то. Бери, конечно.
        Местожительство покойника на Урицкого оказалось в сталинском доме с лепниной, окрашенном в унылый буро-зеленый цвет. Найдя ЖЭУ и понятых в виде двух старух, прихваченных с лавки, Сергей в компании участкового, от которого ощутимо пахло пивом, поднялся на третий этаж. Слесарь из ЖЭУ открыл дверь и удалился, говоря:
        - Не люблю на покойников смотреть. Прошлый месяц старушенция в соседнем доме померла, две недели валялась, пока вспомнили... Чуть не сдох, когда открыл. Водкою еле отпился.
        Сергей не стал ему объяснять, что покойник отсюда далеко, и вошел внутрь.
        Жил старик бедновато, из предметов роскоши - один телевизор, зато «Шарп». В небольшом стеклянном ящике на подоконнике сидела рыжая морская свинка и печально смотрела на вошедших.
        - Свинка никому не нужна? - рассеянно спросил Сергей, озираясь. - Подохнет ведь.
        - Крыса-то? - испугались бабки. - Упаси Господь. Пакость какая.
        В общем-то ничего они не нашли. Собрания сочинений Ленина и Сталина на полках, Шолохов, Симонов, неожиданно Пастернак и Солженицын. Хотя почему неожиданно? Солженицына многие старые чекисты не прочь почитать. Для смеху, как говорил казанский дядя Кузя, в свое время работавший в Устьвымлаге. Много чего там Солженицын навертел. Ну, оно и понятно: сидел человек, обиделся на весь свет, чего ж ему дифирамбы распевать.
        Сергей прошелся по комнате.
        Пожелтевшие фотографии каких-то чекистов за стеклом в рамках, Большая советская энциклопедия пятидесятых годов... Древний дешевый хрусталь, в мойке - грязные тарелки, стаканы. В допотопном холодильнике «Саратов» кисла пачка сливочного масла, в морозилке обнаружился серый слиток пельменей. Старик довольно много пил - угол кухни был заставлен бутылками из-под «Столичной» и пива.
        Никаких архивов, любопытных бумаг и даже именного оружия Сергей не нашел. В деревянном ларчике - ордена и медали, каждая награда заботливо завернута в тряпицу. Здесь же небольшой кинжальчик в черных ножнах, на них табличка с гравировкой: «Тов. Корнееву Б. П. от друзей. 12.10.1949».
        Бабки откровенно зевали и переговаривались насчет событий очередного сериала, участковый принялся икать и пошел в ванную пить воду.
        - Что старичок-то, спокойный был? - спросил Сергей у старушек.
        - Покойник-то? Тихий... - закивала одна, в платочке с символикой московской Олимпиады 1980 года. - Бывало, здоровался все, на скамеечке уважал посидеть, про политику поговорить... Ельцина сильно ругал, да кто ж его не ругает.
        - Ходил к нему кто-нибудь?
        - Да кто к нему придет... Один как перст.
        - Хорошо...
        Еще полчаса поисков не дали абсолютно ничего. Все, что могло хоть как-то пригодиться - несколько записных книжек и альбом с фотографиями, - Сергей забрал с собой, квартиру опечатали, и он направился к месту работы.
        Зотов уже сидел в кабинете, листал подшивку «Плейбоя» за 1997 год, невесть как попавшую в свое время в дежурку. Завидев Сергея, он поднял журнал и возопил:
        - Смотри, какие сиськи!
        - Силиконовые, - пренебрежительно сказал Сергей, сгоняя его со своего стула.
        - Иди ты... Смотри, как висят. Силиконовые так не висят.
        - А ты их видел, силиконовые?
        - В натуре не видел, а по видику - сколько угодно.
        - Силиконовые так не усечешь. Вот когда на спину ляжет, они вверх торчат, а настоящие должны на две стороны разваливаться, - поучительно сказал Сергей.
        Зотов выпучил глаза:
        - Откуда знаешь?
        - Памелу Андерсон имел однажды... Шучу. Ладно, что там с дедом?
        - Что и всегда: вскроют деда, пульку достанут... Облазили там все, как ризеншнауиеры...
        - Как кто? - не понял Сергей.
        - Ризеншнауцеры... Собаки такие. Кусты, траву, у берега аквалангист понырял... Удочку вторую достали, пустая, сволочь.
        - Ничего не нашли?
        - Я ж говорю - пустая. А клевал кто-то. Наживку съели...
        - Я не про удочку!
        - А-а... Нет, ничего. Следов никаких особенных, окурков тоже... Гильзу и ту не нашли. Или с собой забрал, или, к примеру, в речку закинул подальше. Там глубоко, на середине метров семь: воронки, во время войны бомбили. Короче, потенциальный висяк. Но кое-что все-таки есть.
        Отвлекшийся было на журналы Сергей развернулся в кресле.
        - Что?!
        - А-а, завело! - захихикал Зотов. - То-то я на самый конец приберег. Прямо возле дедушки, на глиняной проплешине, веточкой было нацарапано... Сейчас, я на бумажку переписал специально.
        Зотов покопался в кармане пиджака и достал сложенный в несколько раз листок в клеточку. Развернул и прочел:
        - Коерасурм.
        - Чего-о? - вытаращил глаза Серхей.
        - Коерасурм, - с гордым видом повторил Зотов. - Написано не нашими буквами, английскими. Вот, смотри.
        Сергей посмотрел, пожал плечами:
        - Бессмыслица какая-то. Коерасурм... Это не английский. И не немецкий. Хотя черт его знает... Сними мне копию, а листик покажи нашим умникам, может, чего выведают. Эксперт надпись скопировал?
        - Обижаешь. Загипсовал в лучшем виде. Слушай. - Зотов понизил голос. - Старичок-то контрразведчик, может, его спецслужбы кокнули?
        - Контрразведчиком он был, положим, энное количество лет назад, а с тех пор - обыкновенный советский пенсионер. Ну, заберут дело гэбисты, - развел руками Сергей. - Нам-то что? Только жить будет легче, а им - головная боль. Но думаю я, брат Зотов, что возиться нам с этим покойничком не перевозиться... А посему пойдем-ка грохнем пивка, все равно наш в Москве, а Тутушину до нас дела никакого нет. Согласен?
        
        В пивбаре «Золотая рыбка» их знали хорошо. Официантка Даша вытерла мокрый стол и сказала приветливо:
        - Сегодня свежее «Нахимовское», только как открыли.
        - Четыре «Нахимовских», радость моя, - игриво сказал Зотов - И рыбки.
        - Тарань сыровата, - предупредила Даша.
        - Тогда гренки, только посоли побольше, - распорядился Зотов
        В ожидании заказа они закурили. В подвальном помещении «Рыбки» витал тяжкий пивной дух, в углу работал телевизор, крутили какие-то клипы, под которые танцевали медленный танец толстый очкастый мужик и потасканная бабенка лет тридцати с гаком. Поодаль пил пиво прапорщик Казачок из ППС.
        - Эй, Казачок, ты засланный? - избито пошутил Зотов Прапорщик покачал большой головой:
        - Все шутите, товарищ старший лейтенант? Вон в СОБРе новый замкомандира вообще Убиймуха по фамилии... Из Подольска переведен. И ничего!
        - Что у вас нового в патрульно-постовой?
        - А что у нас нового. - Прапорщик ухватил свой бокал и по-свойски подсел за стол. - Ходим, бродим. Сержанта Карамышева мотоциклист задавил.
        - Насмерть?
        - Ногу отдавил. Байкера ловили, Карамышев руки растопырил, думал, не поедет, а он прямо на него.
        - Поймали?
        - Удрал, сволочь.
        - Ваша служба и опасна, и трудна, - заметил до сих пор молчавший Сергей. Прапорщик обиженно фыркнул и залпом выпил оставшееся пиво.
        - А у вас, слыхал, убийство очередное?
        - Земля слухом полнится, - вздохнул Сергей.
        - Пивком угостите, товарищи офицеры?
        - Бог подаст, - сказал жестокий Зотов. - Иди работай.
        - У меня отгул.
        - Значит, отгуливай. Нам с капитаном поговорить надо.
        Казачок снова обиженно фыркнул и удалился. Тут же принесли пиво и гренки в большой фаянсовой тарелище с надписью «Общепит», и жить стало легче.
        - Постой, постой, - встрепенулся Сергей, сделав первый глоток. - Казачок у нас где раньше служил?
        - В ППС и служил. Куда ж ему еще.
        - Нет, до нас. До нашего города я имею в виду.
        - В этом... Как его?.. В Таллине, а что?
        - Ну-ка, верни его скорей!
        Зотов выскочил из-за стола и, едва не сбив с ног танцующую парочку, загрохотал вверх по лестнице. Через минуту он появился, увлекая за собой осоловелого прапорщика.
        - Садись, Казачок. Пива хочешь?
        - Не хочу, - сердито сказал прапорщик. - Что случилось? Только на лавочку присел...
        - Дай-ка ему листок, - велел Зотову Сергей. Прапорщик развернул бумажку, посмотрел на нее, хмыкнул:
        - Ну и что?
        - Чего написано? По-каковски?
        - По-эстонски. Про собаку вроде...
        - Собаку?
        - Ну. А вообще непонятно. Но про собаку, точно.
        - Ага. Ну ладно, иди.
        - А пиво?
        - Ты ж не хотел. Будь последователен в желаниях. - Зотов похлопал прапорщика по плечу, и тот, кряхтя, убрел прочь.
        - Вот так, брат Зотов. Собака какая-то появилась... Так что давай-ка под пиво еще по соточке «Женьшеневой» по этому поводу, - задумчиво сказал Сергей и сдул пену с бокала.
        Даша принесла маленький графинчик с «Женьшеневой», стопочки. Зотов разлил.
        - Не рано начинаем? - спросил он.
        - Начинать никогда не рано. Кончать надо вовремя, - философски сказал Сергей. - Ну, за собаку?
        - За собаку, - кивнул Зотов. - И за «кончать вовремя».
        
        ГЛАВА 2
        
        Лишь слегка порезался, оказалось - наповал.
        Егор Летов
        
        Когда колеса «Жигулей» в очередной раз бессильно заелозили по льду, разбрызгивая вокруг воду и ошметки талого снега, Хейти удрученно уткнулся лбом в дугу руля. Никакой форсированный движок не был способен вытащить автомобиль из ловушки, в которую превратилась загородная дорога. Тем более что водитель допустил досадную и, можно сказать, непростительную оплошность для человека с его опытом вождения. В результате чего «жигуленок» развернуло поперек дороги и намертво заклинило в двух оплывших ямках, бывших некогда колеями. Ямки были наполнены, как говорилось выше, коварным весенним коктейлем из воды, снега со льдом и, естественно, начисто отказывались выпускать из плена автомобиль Хейти.
        Устало откинувшись на спинку сиденья, Хейти припомнил разговор со своим руководством, который велся в преддверии зимы именно о новом автомобиле. Тогда и без того чрезвычайно натянутые отношения с начальством едва не порвались окончательно. И только вовремя зазвонившая коробочка мобильного телефона не позволила Хейти обрадовать комиссара своим увольнением. Тот разговор закончился ничем, и в памяти всплыло вытянутое, худое, с глубоко сидящими глазами лицо комиссара, который цедил слова:
        «... Мы не можем позволить служащим Полиции Безопасности менять машины, как перчатки. Такое поведение не делает чести никому, тем более следователю отдела служебных расследований. За вами закреплен автомобиль, будьте любезны использовать его Мы не располагаем другими ресурсами. А даже если бы и располагали, то на очереди стоят сотрудники других отделов, вообще лишенные личного транспорта...»
        - Мудак! - вслух произнес Хейти по-русски и начал вылезать из машины. Будучи патриотом Эстонии, он тем не менее отдавал должное русскому языку, особенно в критических ситуациях.
        Хмурый эстонский вечер медленно сменялся такой же хмурой ночью. Было часов девять, а точнее, Хейти посмотрел на часы, восемь сорок пять, и темнота уверенно подминала под себя кусты и мелкие деревья справа и слева от дороги. Фары «жигуленка» упирались в подлесок не в силах развеять унылое настроение подступающей тьмы. Было мокро и холодно, а чего еще ожидать от ранней весны в Эстонии, состоящей на одну часть из болот, а в остальном - из озер, ручьев и луж.
        Впрочем, так бывало не всегда. Однажды летом следователь отдела служебных расследований Полиции Безопасности Хейти Карутар, взяв очередной отпуск, отправился в пеший поход по родной республике. Даже он сам не смог бы сказать, что заставило решиться на подобный подвиг его - тучного человека, питающего страстную любовь к разного рода печеностям, пончикам, творожникам, блинчикам и плюшкам, которые так замечательно делала его мама, жившая в деревне.
        Двигаясь по дорогам неожиданно жаркого лета - большая редкость для этого государства, кстати, - Хейти все глаза проглядел в поисках хотя бы ручейка, способного утолить жажду измученного путника. Неласковая северная природа начисто отказывала ему в этой скромной радости. Куда делись болота, ручьи и реки, прорезающие Эстонию от одной границы до другой и пропитывающие водой ее почву?
        В конечном итоге источник, способный утолить жажду измученного путника, обнаружился на ферме. Там из какой-то трубы текла изумительная и холодная вода. Вскоре в дополнение к источнику рядом обнаружилась хозяйка фермы.
        Весь свой отпуск Хейти так и провел на той ферме, отключив для верности мобильный телефон и наслаждаясь жизнью во всех ее проявлениях.
        В кустах что-то хрустнуло, и суровая проза бытия напомнила Хейти о том, что он уже не на ферме летом, а посреди скользкой дороги ранней весной, машина безнадежно застряла, ботинки скоро промокнут, а до Таллина еще ехать и ехать.
        За время раздумий темнота вокруг успела основательно сгуститься, и сейчас единственным источником света на дороге были передние фары автомобиля и его габариты.
        - Может, толкнуть? - вяло спросил внутренний голос.
        - Сдурел, - грубо возразил другой внутренний голос, - Машина стоит поперек дороги всеми четырьмя колесами в ледяных ямах.
        - Ну и что? - агрессивно сказал первый.
        - Ну и то, что упереться ногами тебе, собственно, не во что. А своим ходом машина отсюда не выберется. Это понятно?
        - Понятно, - огорченно ответил первый внутренний голос и вздохнул.
        Вздохнул и сам Хейти, потер лицо, а затем направился к водительской дверце. Опустил стекло, вывернул руль, уперся поудобней руками, напрягся... И едва не упал лицом в грязную воду, таким образом удовлетворив сразу оба своих внутренних голоса, которые уже было устроили перебранку между собой.
        - А назад толкнуть? - робко спросил первый внутренний голос.
        - В канаву? - удивленно переспросил второй.
        - Нет, ну если аккуратно... - начал было первый, но вскоре замолчал.
        - И какого хрена тебе приспичило пилить в объезд? - этот вопрос уже адресовался самому Хейти. Ответить на него было трудно, поэтому он просто пожал плечами.
        Темнота вокруг сгущалась все больше и больше. В голову лезли разнообразные неподобающие государственному служащему мысли. Вспомнились какие-то нелепые детские страхи, как врожденные, так и благоприобретенные позднее, в школьные годы. Возбужденное сознание упорно рисовало черно-белый портрет Кристофера Ли в роли зловещего графа Дракулы.
        - Бред какой-то... - вслух произнес Хейти и забрался в машину.
        В бардачке лежал пакет с пончиками, купленными на последней заправке. Пончики были еще теплыми и присыпанными сахарной пудрой. Приключение могло быть не таким уж и неприятным. Огорчало только отсутствие кофе.
        Слегка закусив, Хейти начал рассуждать логично, что было полезно, и вслух, что было не так скучно.
        - Ладно, что обычно принято делать в подобных ситуациях? - спросил он сам себя. И сам же ответил:
        - Подкладывать что-либо под колеса!
        - Например?
        - Например, ветошь или еловый лапник. - При этих словах он посмотрел на стену леса, освещаемую фарами. Елей в пределах видимости не наблюдалось. Однако имелись другие деревья, ветки которых можно было условно считать лапником.
        Из машины пришлось вылезать снова. Заглушив двигатель и открыв багажник, Хейти долго копался в наборе случайно подобранных инструментов, пока не обнаружил небольшой топорик, неведомо как затесавшийся в коробку с гаечными ключами.
        «То, что надо», - мелькнула довольная мысль, и Хейти беззаботно начал спускаться в кювет.
        До кустов с многообещающими ветками оставалось совсем немного, когда не приспособленные к таким приключениям ботинки ушли под снег, там под ними что-то хрустнуло, подалось и Хейти ухнул в снег по пояс. Однако этого злобным божествам показалось мало, под снегом был хрупкий ледок, который не мог удержать увесистого Хейти на себе. Ноги по колено провалились в ледяную воду.
        Зло зарычав, Хейти повалился вперед, стараясь на четвереньках выбраться с предательского места и с каждым шагом проваливаясь все глубже. Эта борьба так его захватила, что он опомнился, только когда выбрался на дорогу, устало дыша и совершенно не чувствуя холода. Как и когда он развернулся в сторону, обратную своему первоначальному плану, Хейти не смог бы точно сказать.
        Снег, по которому прошел, а точнее прополз, Хейти, был вскопан, перерыт и вообще выглядел так, будто по нему промчался Буденный со всей его конницей, а также обозами и группой поддержки.
        Топорик, к своей чести, Хейти не уронил. Правда, легче и теплее от этого не становилось. Горячка медленно уходила, адреналин рассасывался в крови, исчезало и удивительное ощущение тепла и странного торжества от победы над глупой снежной ловушкой... По какому-то дурацкому закону пустота, образовавшаяся на месте чувства теплоты и торжества, начала заполняться холодом, сыростью и прочими мерзостями. Подул гадостный ветерок. Хейти вдруг понял, что имеет все шансы подхватить воспаление легких.
        - Стоп! - вдруг сказал здравый внутренний голос, до сего момента молчавший. - У тебя же мобильник имеется!
        - Да! - радостно завопили другие голоса.
        - Если он его не потерял, - заметил еще один, скептически настроенный голос.
        Хейти полез в нагрудный карман куртки... Глубже. Глубже... Затем в другой карман. Затем планомерно обшарил все карманы, подкладку и даже джинсы. Маленькая коробочка с надписью «Ericsson T28» медленно погружалась в ледяную воду.
        - Ну вот, я же говорил... - пробормотал скептик в голове Хейти.
        В ответ на этот комментарий все другие вдруг зашумели каждый о чем-то своем, множась, дробясь, забивая сознание.
        - Молча-а-ать!!! - заорал Хейти во весь голос, как когда-то орал на него, охамевшего молодого солдатика, лейтенант в ракетной части, задвинутой куда-то в Сибирь, под Читу, неплохой в общем-то мужик, спасший эстонца от трибунала.
        Перед глазами вмиг прояснилось. В голове затихло.
        Вдалеке за черными кустами что-то блеснуло и пропало.
        Хейти осторожно сделал шаг назад... Это явно был свет из окошка.
        «Хутор!» - вспыхнула мысль. Вместе с ней на ум пришли приятные ассоциации. Теплая постель, горячий чай и, может быть, даже кофе...
        Он сделал шаг влево. Огонек пропал. Шаг вправо. Огонек появился.
        «Эдак заблудиться недолго, - подумал Хейти. - Надо ж было им забраться в эдакую глушь... Фонарик... Где-то был тут фонарик...»
        Он снова начал рыться в багажнике. И вскоре вытянул из мешка нечто отдаленно напоминающее фонарь. Который, что самое удивительное, работал.
        С некоторым сожалением Хейти погасил фары, закрыл двери и направился туда, где за несколько секунд до того, как машину занесло, мелькнула дорожка.
        Вокруг луча света темнота сгущалась. Светлое пятнышко прыгало от лужи к луже. Несколько раз Хейти падал. В грязь. Поднимался. Падал. Снова поднимался. Грязный, мокрый и замерзший, он заставлял себя двигаться только потому, что знал, если сейчас остановится, то останется тут навсегда, а если повернет, то машину уже не найдет.
        Стало страшно.
        В кустах периодически раздавался шелест, треск. Какие-то ночные твари двигались в темноте. Воздух имел непривычный запах, напоминавший что-то знакомое, но неуловимое, прячущееся в закоулках сознания.
        Казалось, что город с его освещенными улицами, таксистами, наркоманами и понятными, городскими, страхами пропал. Сгинул в темноте ночи и унесся далеко в будущее, тогда как сам Хейти стремительно проваливался куда-то в период Средневековья.
        Положение усугубилось, когда батарейки в фонарике стали медленно, но неотвратимо садиться. Свет из белого превратился в желтый, а до освещенного окошка было еще далеко. Хейти так и не понял, то ли дорога постоянно петляла и из-за этого удлинялась, то ли это было просто субъективное ощущение, обусловленное темнотой, холодом и гаснущим фонарем.
        Когда в почти несуществующих лучах фонарика показалось что-то большое и рогатое, Хейти остановился... Промерзшие ноги мелко тряслись, изо рта вылетало облако пара, смешанное с хриплым дыханием. Идти дальше было нельзя. Перегородив дорогу, на него чуть-чуть удивленно смотрел лось.
        В темноте он показался Хейти огромным, гигантским хозяином леса. Древним богом, сливающимся с тьмой, окружающей его самого и его мир. Таким его видели предки Хейти.
        Фонарик устало мигнул, дрогнул и на последних секундах своей жизни загорелся ярче. Лось наклонил голову, в круг света попали огромные рога, посмотрел на Хейти исподлобья черными глазами...
        Секунда длилась... Длилась... Растягивалась в длинный жгут. Бесконечный...
        Шелуха всего мнимого, неверного, глупого, всех предубеждений, всех мелких страстишек, всех лживых умностей медленно скатывалась под этим взглядом.
        На дороге стояли человек и лось... Долго...
        А потом лось выдохнул темными пятнами ноздрей целое облако и ушел, едва слышно ступая стройными длинными ногами.
        Человек почти сгинул тут. Через некоторое время холод сделал бы свое дело и следователь отдела внутренних расследований упал бы на грязную дорогу, чтобы умереть глупой, почти невозможной смертью.
        Впереди показались огоньки.
        Люди.
        И, ощущая, как подкашиваются ноги и грузное тело валится в мерзлую лужу, Хейти со слабым удивлением увидел в неверном свете умирающего фонарика, что на людях, что спешили к нему, маскировочная форма.
        Очнулся он уже в постели, когда в окно светило солнце - нечастый гость в этих краях. Несмотря на столь радужную погоду, самочувствие Хейти было не из лучших. Болела голова, и по телу пробегал противный озноб, от горьковатого привкуса во рту немного подташнивало. Утешало только одно: он ощущал себя способным добраться до дома.
        Единственное, что его по-настоящему беспокоило, так это то, что он никак не мог точно припомнить вчерашний вечер. Последнее, что осталось в памяти, был большой зверь на дороге. Кажется, лось, но за точность этого воспоминания Хейти поручиться не мог. Запомнились большие и очень грустные глаза. А потом туман. Какие-то лампы, яркие, как в операционной, скрывающие лица... И все. Попытавшись прорваться сквозь эту стену света, Хейти едва не вывернулся наизнанку в приступе рвоты. Сдержался. Откинулся на подушку, тяжело дыша.
        «Ну и черт с ним», - мысль ленивая, как зимняя муха, проснувшаяся в тепле дома.
        - Ну? - Заинтересованный женский голос заставил Хейти приподняться. - Как дела?
        Он увидел пожилую женщину, аккуратно одетую, сухонькую, с чуть вытянутым, как будто лисьим личиком. Хозяйку звали под стать внешности, Тийа Ребане (лиса (эст.)), она была владелицей хутора с не совсем поэтичным названием Kuradi tagumik (чертова задница (эст.)). Собственно, владелицей она стала после того, как нынешняя власть решила заняться возвращением земель бывшим хозяевам. То есть потомкам и родственникам различных баронов и тому подобных личностей, в изобилии проживавших на территории Эстонии до прихода советской власти. Каким боком и образом род Тийи Ребане имел отношение к некоему барону, хозяйничавшему в этих местах, сказать было трудно. Однако на чердаке, в древнем-древнем сундуке, сохранились бумаги, из которых следовало, что сей хутор, а также участок земли и небольшой участок болота, общим размером в десять гектаров, был передан бароном Людвигом фон Бертингом в собственность семейству Ребане. Из ряда деталей, наличествующих в документе, можно было сделать вывод о том, что в семье Ребане имеется даже некая толика крови того самого барона фон Бертинга.
        Все это высыпалось на Хейти буквально разом, где-то минут в пять, он даже успел увидеть исторический документ, аккуратно оправленный в рамочку и выставленный на видном месте. Старушка явно не была избалована частым появлением в ее владениях незнакомых людей из города и сыпала словами, как скорострельный пулемет. При этом она собирала небольшой завтрак из натуральных чистых продуктов, подавала Хейти его одежду, неведомо как выстиранную и высушенную за столь короткий отрезок времени, и говорила, говорила, говорила.
        Хейти тихо и благодарно ел, млея и наслаждаясь процессом.
        - Машину вашу сыновья приволокли на буксире трактором...
        - ...когда нашли, вы плохи были...
        - Говорят люди, большой лось в наших краях объявился. Ходит, всех пугает... Они сейчас дикие...
        - Волостные власти дороги совсем забросили...
        - А на хуторе у Юри жена рожать надумала, так он...
        Странно, но сам тембр ее голоса действовал на Хейти очень положительно. Пропадала усталость, тошнота, головная боль и даже озноб стал прохаживаться по телу реже и как-то слабее.
        
        Он доехал до города почти без приключений. Если не считать полицейский патруль, который прицепился к больному виду Хейти, не желая отпускать его в дорогу без штрафа и аргументируя свои действия пунктом в дорожных правилах, по которому управлять машиной в больном состоянии было нельзя. Пришлось предъявить им удостоверение работника Полиции Безопасности и злоупотребить служебным положением. Патруль отстал с недовольным видом.
        Хейти поймал себя на том, что неприязнь к двум ни в чем не виноватым ментам вызвана тем, что патрульныи, который прицепился к Хейти, был русским и говорил по-эстонски с явным акцентом.
        Стараясь не обращать внимания на легкие угрызения совести по поводу своего необоримого шовинизма, Хейти пересек границу Таллина.
        
        ГЛАВА 3
        
        Главное, что дождик унес соринку,
        Главное, что ежик всегда в тумане.
        Егор Летов
        
        - Чудно, чудно, - сказал генерал, расхаживая по кабинету. Это слово было у Бельского паразитом: все ему было «чудно». На совещаниях он умудрялся вставлять его в самые серьезные доклады и в самых неожиданных местах. На коллегии при губернаторе, посвященной борьбе с организованной преступностью и коррупцией, Бельский выдал перл: «Несмотря на активную работу УБОПа, в области чудно растет уровень организованной преступности». После этого, по слухам, генерала вызвал губернатор и вставил ему фитиль, но словечко из лексикона Бельского все равно не исчезло.
        Сергей покорно стоял и ждал. По случаю визита к начальнику управления он был в форме.
        - Разговаривал я с Потаповым, - сказал генерал, неожиданно остановившись. Потапов был начальником областного управления ФСБ. - Оставляют дело нам... Старичок был вовсе древний, ни с чем таким у них не связан, сам понимаешь - за давностью лет... Будет проходить как рядовое убийство.
        - А как же собака? - вырвалось у Сергея. Генерал удивленно посмотрел на него:
        - Какая такая собака? А-а... Записка эта, что ли? Чудно... Что думаешь про собаку?
        - Эстонский спед, товарищ генерал, - решительно сказал Сергей. Иногда полезно в дурака сыграть, особенно с начальством.
        - Да уж... - махнул рукой генерал. - У меня весь подъезд матюками по-американски чудно исписан, так что ж, агенты ЦРУ писали? Мой младший, скотина, и писал вместе со своими дружками недоразвитыми. То же самое и собака твоя.
        - Но старичок в Эстонии до войны служил, - напомнил Сергей. Генерал сделал пару шагов туда-сюда, посмотрел на портрет Дзержинского и пожал плечами:
        - Ну и что? Я вот в молодости на Сахалине служил, и ничего, чудно... Что ж, меня японцы приедут мочить? Или эти... алеуты? Тем не менее не огорчайся так, Слесарев. Мы с Потаповым и про собаку твою поговорили. Есть интересная подробность: у них там какие-то обмены опытом с эстонцами. К нам едут ихние эстонские специалисты, к ним - наши, русские. Чего там у них интересного можно почерпнуть, этого я уж не знаю, но сам понимаешь - добрососедские отношения... К тому же - НАТО! - Генерал наставительно поднял палец, сделав ударение на «О». - У нас тоже окромя говна ничего не покажешь, но - едут. Так что как приедет один, мы ему деда мертвенького и подсунем. Про собаку с ним и поговорите. Короче, ты сходи в желтый дом, спросишь там такого капитана Усикова, он тебе все расскажет. Да смотри, чтоб они на тебя там «жуков» не навешали!
        - Не навешают, товарищ генерал, - пообещал Сергей.
        - Не навешают... Очень чудно навешают. Их этому всю жизнь учат. Только отвернешься, а они хлоп! - и «жука» тебе. Я от Потапова пришел, сразу почистился у наших умельцев, ничего, правда, не нашли.
        Генерал подошел к книжным полкам, поменял местами две чем-то не понравившиеся ему книги, с виду одинаковые.
        - Когда идти, товарищ генерал? - осведомился Сергей.
        - Да прямо сейчас и иди. Я тебя не буду чем зря загружать, и подполковнику твоему скажу то же самое. Будешь чудно работать насчет старичка в компании с эстонцем. Но и про текущие дела не забывай. Вас, оглоедов, мало, а текущих дел много.
        
        «Желтый дом», как почти во всех областных центрах называют управление ФСБ, торчал на бульваре Добровольского в окружении столетних лип. Рядом с управлением имелся небольшой продуктовый магазин, а в нем - разливное «Петровское», и Сергей не удержался, выпил бокальчик, после чего направился искать капитана Усикова.
        Дежурный внизу с завистью принюхался и спросил:
        - «Петровское»?
        - Оно, - согласился Сергей, искренне подивившись профессиональным способностям чекистов.
        - К кому?
        - Капитан Усиков такой имеется?
        - Имеется. - Дежурный покрутил стриженой головой и набрал какой-то короткий номер. - Товарищ капитан? К вам тут... э-э...
        - Капитан Слесарев, УВД.
        - Из УВД капитан Слесарев, - повторил дежурный. - А? Да. Проходите, товарищ капитан. Сорок второй кабинет.
        Усиков оказался маленьким юрким человечком с короткими усиками щеточкой. Чем-то он напомнил Сергею Гитлера в молодые годы. Последнего Сергей, само собой, не видел, но представлял именно так.
        - Здравствуйте, - кивнул он из-за стола. - Присаживайтесь, пожалуйста.
        Сергей сел на стул, обитый выцветшим красным сукном.
        - Ваш генерал уже вам сказал, что к чему? - осведомился Усиков, роясь в бумагах.
        - Я так понял, эстонец какой-то прибывает.
        - Не какой-то, а очень даже конкретный. Мы еще фамилию не знаем, но будьте уверены, они пришлют хорошего специалиста. Им не хочется в грязь лицом ударять, постараются показать, что они тоже не просто курортная забегаловка... - Усиков раздраженно сунул толстую папку в ящик стола. - Если честно, у меня этот обмен опытом вот где! - Он постучал себя ребром ладони по шее. - В прошлом году приезжали армяне, так что получилось? Старлей из СОБРа одного узнал, он, оказывается, в свое время в аэропорту Звартноц этого старлея колом по хребту приложил, а теперь - шишка, чуть ли не полковник армянских спецслужб... Ну, естественно, в морду... Старлея еле оттащили, пришлось потом чуть ли не на уровне министра вопрос заминать, у всех полгода задницы горели...
        Сергей молчал, внимательно глядя на маленького чекиста. Усиков распихал свои папки, вздохнул и наставительно сказал:
        - Вы с ним там поаккуратнее, ясно? Будет вынюхивать, выспрашивать чего - аккуратно с ним.
        - Да я понимаю.
        - У нас тут особо секретного и нет ничего, но тем не менее следите. Архивы, знаете ли, и все такое прочее. У вас там какое-то убийство, не так ли?
        - Есть одно.
        - Каким-то боком с Эстонией связано, так?
        - Да черт его знает. Надпись эстонская фигурирует.
        - Вот и пусть думает, что за надпись, к чему такая надпись... В общем, чтобы эстонский гость уехал с чувством исполненного долга, но при этом ничего тут не навредил. Сработаете?
        - Сработаю, - кивнул Сергей.
        - Ну вот. Я вам позвоню, на днях станет известно, что за эстонец. Расскажу вкратце. Можете быть свободны.
        
        В продуктовом Сергей с горя выдул еще два бокала пива, угостившись плавничком воблы у одноногого пенсионера, тоже любителя пива. «Скотина какая, - думал Сергей про капитана Усикова. - Можете быть свободны... Такой же капитан, а туда же...»
        Хотелось выпить еще, но рабочий день был в самом разгаре, так что особенно разгуливаться не было смысла.
        - А что, киевляне вчера выиграли? - спросил пенсионер, подразумевая матч Кубка чемпионов.
        - Хрен их знает, - рассеянно ответил Сергей, обсасывая плавничок.
        - Проиграли, наверно, - заключил пенсионер и добавил в бокал водки из мерзавчика «Губернской». - Не надо им было Шевченку продавать, вот что я скажу. Раньше никого не продавали, и футбол у нас хороший был. А сейчас всех продали.
        - Э-э, дед, какие футболисты... Тут Россию продали, - неожиданно для себя сказал Сергей и заплатил за третий бокал пива. Пенсионер обрадовался и предложил взять под это дело водки, но Сергей на провокацию не поддался и отправился трудиться.
        В отделение он пришел довольно-таки трезвый и сразу уселся за бумаги покойного. Первая записная книжка оказалась довольно свежей, с символикой БАМа на обложке, и в ней были заполнены всего несколько страниц - телефоны и адреса. Очевидно, друзья и товарищи. Проверим... Хотя чернила повыцвели, буквы и цифры местами затерлись, так что ищи-свищи тех друзей. Живы ли вообще... БАМ вон когда строили, уже и забыли все про него.
        Зато вторая, пухлая и потрепанная, была отпечатана, как гласила затертая надпись на последней страничке, аж в 1939 году. Расплывшиеся записи делались то химическим карандашом, то чернильной ручкой, и Сергей углубился в чтение.
        На второй странице он понял, что перед ним - дневник. Притом дневник зашифрованный. Старик все же не лаптем щи хлебал, да и не старик он тогда был... Понимал, что сегодня он доблестный ловец врагов народа, а завтра - этот самый враг, надо полагать, и книжечку эту прятал старательно.
        Почти все упоминавшиеся люди были записаны инициалами - Б. В., А. К., ППВ, М., даты проставлены редко, да и информации стороннему человеку записи не давали. «А. К. в 12.40 был у ППВ. Разговор о ткани № 6, контроль, задействован Ф.». «21.01.41, звонок из Мс (Москвы? Минска?) относительно сроков. Просят ускорить, ППВ недоволен. Что они, с ума посходили?» «Два новых из Риги, проверить». «23.01 отправлено 8 конт. (контейнеров?), 24.01 - 5 конт.».
        Это может быть о чем угодно. Так, чем там занимался дедок в 1941 году? Прикомандирован к НКВД Эстонии, без расшифровки... То есть мог заниматься чем угодно, от выискивания особо затаившихся буржуазных националистов до каких-то спецзаданий московского розлива...
        «Согласно №№ 54-9873 исполнено». «13.02 - изотопы. Прибыл B.C., звонить по прямому, экстренный - на 9». «14.02. Оказался редкая сволочь. Проверить через Управление. Прослушка».
        Сергей поскреб макушку и закрыл книжицу. Стоп. А это что такое?
        Он прощупал коленкоровую обложку. Что-то под ней было - что-то типа тонкой пластинки размером с карманный календарик. Достаточно жесткое. Сергей выдвинул ящик стола, нашел старый скальпель, отобранный в свое время у какого-то малолетнего ублюдка, и подковырнул краешек оклеенной коленкором обложки. Тот подался, Сергей потянул сильнее, и на стол упала тонкая черная пластина.
        Очень легкая, изготовлена вроде бы из пластмассы или целлулоида черного цвета, на одной стороне едва заметная штриховка, словно на игральной карте, на другой - восемь значков, напоминающих иероглифы. Но не иероглифы - слишком округлые, с хитрыми завитками... Значки, казалось, были впечатаны внутрь «карты» и серебристо поблескивали в солнечных лучах.
        - Зотов! - Сергей нажал кнопку селектора, - Милый друг, зайди ко мне.
        - Щас, - сказал Зотов. Через минуту он вошел, держа в руке вскрытую пачку вафель. - Хочешь вафлю? Миндальная.
        - Потом. Смотри сюда.
        Зотов повертел в пальцах «карту».
        - Ну и что?
        - Что это, по-твоему?
        - Печатная плата от телевизора японского, например.
        - Не подходит. Контактов не вижу.
        - Ну, мало ли что они там напридумывали. Читал вчера в газете, какие-то плазменные телевизоры делают. Стоит - не поверишь! - 570 тысяч! Там не только платы, а что угодно может быть... Видишь, иероглифы. - Зотов ткнул пальцем, осыпав стол градом вафельных крошек.
        - Вижу... - поморщился Сергей. Он снова осмотрел записную книжку. А коленкор-то подклеен недавно, причем не древним силикатным клеем, как следовало ожидать, а «Моментом», его сопли легко узнать. Значит, Корнеев спрятал пластинку не столь давно или периодически ее извлекал... Да, скорее второе - наслоения клея явно многократные.
        - А может, это для телефона магнитная карта? - продолжал строить догадки Зотов, хрустя вафлями. - Похоже. Из Японии кто-нибудь привез или из Китая.
        - Из экспертов кто у нас на месте?
        - Борисыч сидел, кофе сосал. Хочешь показать?
        - Надо бы.
        - Ну давай я снесу, мне по пути. Потом перезвонишь, спросишь.
        - Хорошо. И на-ка тебе книжечку вот эту, - Сергей отдал ту, что новее. - Проверь адреса, может, кто про нашего старикана что интересное расскажет.
        
        Перезванивать Сергею не пришлось, потому что Борисыч появился сам спустя минут десять. Он взирал на Сергея через затемненные стекла очков и восторженно шевелил губами.
        - Ты где это взял? - с порога спросил он.
        - Вешдок. А что?
        - Занятная штука, вот что. Смотри. - Он вынул из кармана рубашки скальпель и, не успел Сергей заорать, с силой провел по черной пластинке. На ней не осталось и следа.
        - Вот так, - наставительно сказал Борисыч, кладя скальпель. - Это еще не все, можешь попробовать забить в нее гвоздь или топором рубануть. Ей по хрену.
        - Это что, металл?
        - Ума не приложу. Что-то типа кевлара, но очень гибкое. Не горит, не плавится. В воде не тонет.
        - В огне не горит и в воде не тонет... - пробормотал Сергей. - А значочки эти?
        - Тоже не знаю. Но тут я не мастак, может, японский или китайский, или кто там еще иероглифическое письмо использует... Так где взял?
        - Государственная тайна. Ты можешь написать мне справочку по этой пластинке? Чего с ней делал, что получилось, из чего сделана?
        - Написать-то я могу, но ничего толкового не скажу.
        - А ты напиши, напиши... Она, кстати, не излучает? - встрепенулся Сергей.
        - Дозиметром проверял, ничего. - Ну и слава богу. Пиши, пиши...
        Борисыч пожал плечами и удалился, что-то шепча себе под нос, а Сергей остался в полнейшем недоумении. Вот еще и пластинка появилась. К чему бы такая? Оборонное сырье? Секретные штучки? Может, пока не поздно, отволочь ее в ФСБ, да и черт с ней?
        Нет, это не решение. Тем более к смерти старика Корнеева эта пластинка может не иметь никакого отношения. Мало ли, на улице нашел... Тогда бы не прятал, впрочем. Без поллитры не разберешься, решил Сергей, и снова позвонил Зотову.
        - Чего? - отозвался тот, чавкая.
        - Что вечером делаешь?
        - Ничего.
        - Может, по сто грамм?
        - Жена завопит.
        - Скажи, по работе.
        - Я уже третий вечер по работе, а потом она унюхивает и давай брюзжать.
        - Ну и черт с тобой. Потом жалеть будешь.
        - Эй, эй! Я ж не отказывался! Я просто констатировал, - заторопился Зотов. - Когда конкретно?
        - Да после работы сразу. Заходи.
        Сергей походил по кабинету. Ничего в голову не лезло, хотя давно пора отписаться по тройке-четверке дел... Вот хотя бы по коммерческому ларьку. Или по краже на рынке. А лень... Хрен с ними, днем раньше, днем позже.
        А старик все же кстати. Нехорошо так думать, грешно, но с его убийством хоть что-то занятное впереди забрезжило. Иначе закиснешь в этих ларьках и рынках, заквасишься.
        И пить надо потихоньку завязывать. Вот сегодня с Зотычем последний раз так вот, без повода, и достаточно. Только по праздникам и выходным дням, причем не с утра и не в обед.
        «И буду я красивый и здоровый, - с улыбкой подумал Сергей. - Упитанный, приятный такой в общении. Еще бы майора дали, и совсем хорошо. А что, вот с дедом разгребемся, и дадут? Вот только бы разгрестись».
        
        ГЛАВА 4
        
        Никто не хочет всех спасти и быть за то распятым,
        но каждый любит погрустить о всяком непонятном…
        Егор Летов
        
        Комиссар был в своем обычном состоянии. На его лице была отражена вся гамма презрения к работающему на него человеку.
        «Впрочем, - напомнил себе Хейти, - я работаю не на него, а на государство».
        Патриотическая эта мысль трепета не вызвала и особенного успокоения не принесла. Настроение у начальства было, мягко говоря, совсем не радужное. Сам тот факт, что на следователя отдела служебных расследований вышло не прямое руководство, а именно комиссар, о многом говорил и ничего хорошего этому следователю не сулил.
        «Зараза, - снова подумал Хейти, терпеливо ожидая, когда начальник поднимет-таки голову от бумаг. - Чего ж тебе от меня требуется, кроме моего увольнения? Ты же сидишь так крепко, что под тебя и мышь не подкопается».
        Комиссар действительно сидел прочно. Как пришел на должность в 1996 году, сместив прежнего руководителя Полиции Безопасности, так и сидел поныне. А после того как через год отдел служебных расследований сковырнул его заместителя и еще ряд значительных чинов по обвинению в коррупции, комиссар начал претворять в жизнь нехитрую политику, именуемую в народе «завинчиванием вентиля». Эта тактика применялась только в отношении отдела служебных расследований, который уже несколько лет получал жалкие крохи из многотысячных дотаций, выделяемых государством. Комиссар обладал редким и очень полезным даром - он везде и всегда находил, усаживал на нужные места своих людей, преданных ему до мозга костей.
        Некоторых удалось вывести на чистую воду. Однако все попавшие под следствие всю вину брали на себя. Каялись. И, дабы не выносить сор из избы, увольнялись по собственному желанию, чтобы остаток жизни прожить, работая в одной из многочисленных охранных фирм или в тому подобных частных организациях под неусыпным контролем особых отделов Полиции Безопасности. Установить связь этих людей с комиссаром было заветной мечтой каждого следователя отдела служебных расследований. Однако, как всякая мечта, она гак и оставалась неосуществленной, постепенно превращаясь в устойчивый миф.
        - Итак, - комиссар откинулся в кресле. - Господин Карутар, вы, вероятно, хотели бы узнать, зачем я вызвал вас сегодня.
        Это было утверждение, поэтому Хейти не стал отвечать.
        - А вызвал я вас для того, чтобы сообщить вам... - При этих словах Хейти приподнял бровь, ожидая столь известного продолжения о «пренеприятнейшем известии», однако комиссар переиначил классическую фразу. -... Интересную новость. Из области государственных отношений.
        Хейти насторожился. Из своей практики он знал, что большие государственные тайны часто становятся приговором для тех, кто эти тайны узнает.
        - Однако перед этим я бы хотел услышать от вас небольшой отчет о проделанной вами в Тарту работе. Вы ведь вернулись из Тарту на днях? Кажется, вчера.
        - Да, именно вчера. Я бы смог вернуться несколько раньше, если бы наш отдел имел более совершенную технику.
        - Что вы имеете в виду?
        - Автомобиль.
        - Ах, автомобиль... - протянул огорченно комиссар, а затем поинтересовался: - Что-то случилось?
        Вся эта комедия нравилась Хейти все меньше и меньше. Комиссар проявлял участие к судьбе отдела служебных расследований... Безусловно, притворное, нарочито притворное и от этого все более и более опасное.
        - Да, случилось. Вверенный нам автомобиль «Жигули» оказался не в состоянии справиться с дорожной ситуацией и поставил меня в крайне неудобное, можно сказать, тяжелое положение.
        - Что вы говорите... Как же так?
        - Видите ли. - Хейти понял, что перебрал с количеством яда, которым сдобрил свою речь. - Автомобиль «Жигули» конструктивно не способен преодолевать обледенелые участки местных дорог, ввиду задне...
        - Что вы говорите?! - комиссар перебил его. - Я езжу на «Жигулях» поболе вашего, а ничего подобного не замечал... Странно.
        «Ну да, ездишь ты, сволочь...» - мелькнула у Хейти в голове злая мысль.
        Однако сказать тут было нечего. Даже если учесть, что комиссар со времени своего вступления в должность ни разу не подошел к зарегистрированным на его имя «Жигулям», а ездил на служебном «Вольво» с личным водителем. Персональный водитель, как, собственно, и все, кто был связан с комиссаром, был абсолютно преданный своему шефу человек.
        За этими мыслями Хейти упустил последние слова комиссара.
        - ... как можно говорить, что машина не справилась с дорожной ситуацией? С ситуацией может не справиться водитель. - И комиссар ехидно посмотрел на Хейти, а затем помрачнел. - Однако мы увлеклись деталями. Как там поживает наш город молодости и студенчества?
        Хейти прочистил горло и заставил себя сконцентрироваться на прошедшей поездке.
        - Собственно, сам город поживает весьма неплохо.
        - А наша агентурная часть?
        - Тоже... Можно сказать, слишком хорошо. Вот мой полный доклад по прошедшей командировке. - Хейти положил на стол бумагу, в которой описывалось положение дел в региональном отделении Полиции Безопасности в городе Тарту. Информация была неутешительная. - Хочу отметить, деятельность лиц, ответственных за работу со студентами, является, мягко говоря, неудовлетворительной и внушает опасения...
        - Ну вот и замечательно, - улыбаясь, произнес комиссар, пряча бумагу с докладом в папку. - Замечательно. Я вами доволен, господин следователь. По поводу этих фактов будут проведены разбирательства... В обязательном порядке.
        Хейти тихо млел от услышанного. И мысленно готовился выдержать удар, который должен был последовать за таким сладким елеем.
        «Что же ты приготовил на меня?..»
        Комиссар посмотрел на Хейти, улыбнулся и произнес:
        - А теперь поговорим о главном.
        
        Родной отдел встретил тишиной. Конец месяца. Отчетность нужно подбивать, трясти агентуру, чтобы не спала. Только худющий Марек дрыхнет в углу. Он-то все бумажки написал неделю назад, и теперешняя суета его интересовала, как интересуют плавающие рыбки сидящую на стекле аквариума муху. То есть никак. Идеальная позиция - ни во что не вмешиваться, ничем не интересоваться. Иногда Хейти этому человеку даже завидовал.
        От неловкого движения на стол посыпались карандаши из перевернутого стаканчика. Марек приоткрыл один глаз, поежился и снова закрыл.
        - Хочешь выпить? - спросил Хейти. Глаз снова приоткрылся.
        - По какому поводу?
        - Ты просто так не пьешь?
        - На работе - нет.
        - Ну, тогда по поводу моих проводов. Открылся второй глаз. Лицо Марека приобрело вопросительное выражение.
        - В командировку посылают.
        - Да? А почему лицо как у покойника?
        - Потому, - неопределенно ответил Хейти, а затем уточнил: - Потому что к русским.
        Марек кашлянул и полез за кошельком. Затем остановился и спросил:
        - Погоди, тебя-то зачем туда? Ты... Мы же по внутренним расследованиям.
        - Угу. - Хейти припомнил, что задавал такой же вопрос комиссару и ответил его словами: - «Вы лучший следователь в этом отделе. И мне кажется важным, чтобы вы знали, как обстоят дела по вашему профилю в соседнем государстве. Тем более что это государство является нашим теоретически предполагаемым противником в свете очередных переговоров по вступлению в Северо-Атлантический блок».
        - Каким противником?
        - Теоретически предполагаемым. В свете очередных... Так что будет вам ценная информация. О том, как русские своих взяточников ловят. Очень ценная со стратегической точки зрения, - сарказма Хейти не скрывал. - Точнее, будет та информация, которую эти самые русские изволят мне показать. Кстати, вам тоже скучать не придется. Я по программе обмена опытом еду. Как студент! Так что к вам соответственно лучший следователь ФСБ прибудет. Опыт перенимать. Мать...
        Марек сморщился, с сожалением прощаясь с царящим вокруг покоем, и сказал задумчиво:
        - Отпуск, что ли, взять?.. Чего еще шеф сказал?
        - Сказал, чтобы я вспомнил, из какого отдела я сюда перешел.
        - А из какого отдела ты перешел?
        - Из какого?.. Из такого! Из контрразведки, - ответил Хейти с досадой в голосе. - Правда, отработал там только год.
        - Почему? - Марек, который работал в Полиции Безопасности дольше Хейти, отличался тем, что никогда не влезал в чужие дела без особой надобности.
        - Потому что накололся крепко. Помнишь дело о старой агентурной сети КГБ? Архивах?
        - Смутно, меня это как-то не интересовало.
        - Вот на том деле я и прокололся. Так что меня в принудительном порядке перевели в более... безопасный отдел. А вот теперь... - Хейти подумал. - А вот теперь я отправляюсь как подсадная утка в расположение этого... теоретически предполагаемого противника.
        - Подсадная утка?
        - Ну да, а ты что, считаешь, что я туда опытом меняться еду? Надо кому-то там провернуть дельце, чтобы было на кого свалить в случае чего.
        - Кому? - Марек сидел с таким заинтересованным лицом, словно читал увлекательный детективный роман.
        - Тому! - зло ответил Хейти, а про себя подумал: «Полукровка хренов...». - Ты за водкой пойдешь?
        Марек, ни слова не говоря, вышел.
        Хейти некоторое время посидел за своим столом, зло барабаня пальцами по темному дереву. Злился на себя. Он был по убеждениям, заложенным в детстве, интернационалистом, однако перебороть собственные националистические комплексы никак не мог. Поэтому очень часто в душе раздваивался, считая русских и «прочих русскоязычных» слегка неполноценными и одновременно мучаясь из-за своего шовинизма. Злился на себя, зная, что достоверных данных о том, что Марек - полукровка, нет. Но в душе ощущал некий дискомфорт при общении с ним.
        «Противно», - подумал Хейти и начал разгребать наваленные на столе папки с документами. Потом опомнился и подумал, что для бутылки надо приготовить место, вытащить из холодильника закуску и вообще приготовиться.
        Марек пришел не один, а притащил с собой ребят из соседнего отдела, которые, узнав, по какому поводу пойдет гулянка, решили примкнуть.
        Вскоре двери были заперты, а вторая литра местной водки приближалась к концу.
        Водочные пары витали в воздухе тяжелыми голубоватыми облаками. Или это был дым от сигарет? В любом случае дышать было нечем.
        Гул голосов сливался в один настойчивый пчелиный рой. Каждый что-то советовал, убеждал.
        Хейти машинально кивал, вытягивая из пачки очередную сигарету, тыкал ею куда-то в пространство. К сигарете тут же протягивался огонек зажигалки. Часто не один.
        Настолько популярным Хейти себя не чувствовал еще ни разу. Все советы он пропускал мимо ушей, зная, что все равно ничего не запомнит. Голова на алкоголь реагировала совсем непрофессионально. Она начинала кружиться, гудеть и ничего не воспринимала, в общем, вела себя совсем не так, как должна себя вести голова разведчика, отправляемого в стан врага. Тем более врага, базирующегося на территории, на которой некогда придумали водку.
        «Это ж сколько придется пить...» - пронеслась печальная мысль, на которую Хейти отреагировал удивленным поднятием бровей.
        Всей компанией этот жест был расценен не совсем правильно. Раздались крики:
        - Стойте, он что-то сказать хочет... Воцарилась тишина.
        «Вот ведь... - подумал Хейти и встал. Слегка качнуло. - Нехорошо».
        - Вспоминается случай. Некогда... - тут он запнулся, но затем, поймав убегающую мысль за длинный хвост, продолжил: - В доблестной эстонской армии велись подготовит... Нет. Теоретические курсы. Где обсуждалось вооружение вероятного противника.
        - Теоретически предполагаемого... - пьяно невпопад пробормотал Марек. На него зашикали.
        - Так вот, капрал сказал: «Наш вероятный противник будет вооружен: пехота - автомат системы Калашникова калибра 5,45, который считается лучшем оружием в своем классе, танки - Т-90, признанные одними из лучших в мире, авиация - МиГи и Су, которые аналогов в мировой военной технике не имеют, вертолет К-26 «Черная акула»». И тут встает новобранец. Из хуторских. Ну, вы знаете, они русских только на картинках видали... И спрашивает: «Господин капрал, а как же мы с ними будем воевать?» А капрал ему отвечает (Хейти развел руки в стороны, имитируя жест капрала): «Не знаю!»
        После этого Хейти сел. Вокруггалдели.
        «Зачем я все это им рассказал?» - пронеслось в голове.
        Сам Хейти при этом разговоре не присутствовал, но знал, что такой случай был, из уст своего информатора, парня, который косил, не без помощи Хейти, от армии, оплачивая эти услуги разного рода информацией из мира андеграунда, в котором активно крутился. Некстати вспомнилось, что того капрала быстренько понизили в должности и перевели в другую часть. А чтобы особенно не шумел, пригрозили антигосударственной пропагандой, рядах вооруженных сил.
        Хотя, по правде говоря, капрал ни в чем виноват не был. Он просто обрисовал ситуацию такой, какая она есть. Без прикрас.
        Мысли перешли на другую дорожку, и Хейти вспомнил, по какому поводу они тут сидят. От этого стало тоскливо на душе, и мысли, вероятно, под воздействием алкогольных паров снова сменили дорожку. Хейти подумал, что из-за собственной неуклюжести рассчитывать на ресурсы своего тела в критической ситуации не приходится. А значит, придется брать с собой оружие. Табельный «глок». Хотя по идее эго запрещено... Начальство упрется и вообще... Граница...
        О том, как это сделать, Хейти, подобно знаменитой Скарлетт О'Хара, решил подумать завтра, а пока обратился к теме, которую развивал Томас, что сидел справа.
        Как выяснилось, Томас горячо обсуждал рассказанную Хейти историю о вооружении российской армии. По словам Томаса, все обстояло совсем не так, и миф о силе русского оружия еще предстоит развеять.
        «Интересно, - подумал Хейти, - кто рискнет? И вообще, откуда у них такая техника? Страна в полной заднице, развал, не кормят, зарплаты не платят... А оружие... Оружие...»
        Мысль пропала. Вместо нее в районе виска появилась противная, колкая боль. Эдакая стерва с острым носом. Стаю трудно дышать.
        Хейти встал.
        - Так, - сказал он, перекрывая гул в голове. - Мне пора. Через два дня выезжать, а дома не собрано ничего.
        После этого Хейти просто переключился на автопилот.
        Добираясь до дома на автобусе, он дышал перегаром на сидящую впереди толстую женщину. Она озиралась, но молчала.
        - Ну и дура, - заявил Хейти, выходя из автобуса. «Развезло...» - презрительно произнес внутренний голос.
        
        ГЛАВА 5
        
        А мертвый котенок -
        Он остается терпеть
        И наблюдать.
        Егор Летов
        
        «Зачем я напился, дурак такой?
        Зачем я напился?
        Больше водку пить не буду.
        Хватит».
        Эти стандартные мысли посещают любого человека, проснувшегося с перепоя. Сергей не был исключением, и как только он открыл глаза на истеричный звон будильника, так сразу подумал: «Только пиво. Теперь только пиво».
        Пиво, между прочим, было бы очень кстати, но...' Сергей со стонами поднялся с кровати и полез в холодильник, где мерзла в одиночестве баночка с рассолом из-под венгерских огурчиков. Он с наслаждением высосал рассол до дна, сплюнул в банку веточку укропа и какие-то семечки и вздохнул.
        Вечер прошел ударно. Зотов выдвинул идею пойти в «Бис», новое кафе с бильярдом, в ту сторону как раз ехали гаишники, так что в восемь они уже сидели за столиком и пили водку «Топаз». По причине скудости финансов закусывали какими-то чахлыми капустными салатами, чтобы не экономить на выпивке, посему к десяти набрались. Зотов стал пугать ужинавших южных граждан, угрожая выдворением из города, а Сергей пытался его унять, но перевернул стол и что-то там разбил из посуды.
        Вызванный патруль забрал дебоширов, но на улице выпустил, наказав товарищам офицерам вести себя чинно. На это Зотов пообещал старшему сержанту ободрать лычки, а Сергей облевал крыло «козлика». После этого разумный сержант погрузил их в машину и развез по домам. Как Сергей добирался до квартиры, он не помнил, не помнил и путешествия в милицейской машине, но проснулся в своей постели, раздетый и вроде почти целый. Вот только голова...
        А ведь вчера еще думал о том, как станет здоровым и красивым, упитанным таким майором. И взамен нажрался, как кабан. Это ж надо, на патрульную машину наблевал! Понятно, у них это не редкость, много кто блюет, но не капитаны же милиции! Расскажут ребятам, ребята смеяться будут...
        Ой, стыдно!
        Это состояние как-то называется по-научному, вспомнил Сергей.
        Адреналиновый бред?
        Адреналиновый голод?
        Или вообще какой-нибудь адреналиновый психоз?
        Что-то типа того, суть не меняется. Когда человек утром просыпается с похмелья и испытывает острое чувство вины, хотя ничего плохого вчера и не сделал... Впрочем, это к Сергею отношения не имеет, он-то как раз напакостил изрядно.
        На работу он опоздал на пятнадцать минут, но ни пред чьи ясные очи не попал и благополучно пробрался в кабинет. Нашел в сейфе закаченную бутылку пива «Степан Разин», отодрал крышечку невесть откуда взявшимися в кабинете плоскогубцами и с наслаждением выдул бутылку мелкими глотками, то и дело переводя дух. Пиво было теплое, но в голове прояснилось, звенящая боль отступила. Теперь она только изредка высовывала откуда-то из глубин свои щупальца и этак подергивала за нервные окончания - чтобы жизнь медом не казалась.
        Чтобы как-то отвлечься и чем-нибудь себя занять, Сергей снова взялся за дедову книжку, но в очередной раз понял, что большой пользы из нее не извлечет, тем более все записи представляли скорее архивный интерес. «28.01. Вскрытие блока 2-12, неизв. газ, трое лаборантов +». Погибли, что ли? Что за блок? Сергею почему-то сразу вспомнился чернобыльский четвертый энергоблок - или там третий был? Но в 1941 году атомных электростанций не существовало...
        «2.02.41 -Ф. Д. и ГГ. прибыли из Мс. в 11.15. Переданы циркуляры, вроде бы должен приехать пр. П.» Пр. - профессор? Черт знает что, подумал Сергей, зачем я вообще это читаю? Мало ли где дед работал и чего там делал? Может, «Пр.» - это придурок. Не любил кого-то дедок, вот и не обрадовался визиту. Едет, мол, зараза, нужен больно...
        В дверь постучали.
        - Прошу, - сказал Сергей. Слова отдались от стенок черепа и загудели в голове, прыгая, как шарики для пинг-понга.
        Появился Борисыч. Он молча положил на стол прозрачный пластиковый пакетик с давешней «картой» и отпечатанный на лазерном принтере листок.
        - Спасибо, Борисыч, - сказал Сергей. - А вот скажи, твоя многоумная наука ничего от похмелья нового не придумала?
        - Нашатырный спирт, пять капель на стакан холодной воды.
        - Нет уж, я сблюю.
        - А то вчера этого не делал... - хмыкнул Борисыч. - В обшем, забирай свой вещдок, хотя я бы эту пластиночку отправил... куда следует... Я там написал в общих чертах, но ее бы надо исследовать не у нас и не нашими скромными средствами.
        - Так что это такое?
        - А черт ее знает. Я не возьмусь как-то назвать. Очень секретная вещица, полагаю. Сам смотри, конечно, но отдал бы ты ее чекистам.
        - Ага. Отдал... А деда моего кто будет копать? Чекисты? Потом концов не найдешь, а у меня будет по их милости висяк... Я сам хочу майорские звездочки на этом деле поиметь, в кои веки что-то загадочное и таинственное в наших краях. Ладно, с Чека я сам разберусь, тут на мою голову еще и эстонца какого-то спустили... Спасибо, Борисыч.
        Эксперт удалился, а Сергей попробовал прочесть написанную им справку. Ничего нового для себя он из нее не почерпнул: материал неизвестен, физические свойства такие-то, удельный вес такой-то, на то-то и то-то не реагирует, радиационный фон... Муть какая-то. То же самое «в огне не горит и в воде не тонет», только изложенное заумным языком.
        Задребезжал телефон, и Сергей едва не упал в обморок прямо за столом. Он злобно схватил трубку.
        - Ты как, кэптен? - осведомился Зотов.
        - Одурел?! - Сергей рявкнул так, что в голове снова стало больно. - Дребезжишь!
        - Вижу, что плохо тебе, кэптен, - резюмировал Зотов. - А у меня подарок тебе есть. Я тут прозондировал с утра твою книжечку по телефончику... В основном глухо, либо померли граждане, либо разъехались, записи-то старые... Нашел любопытного дедушку, который убиенного трупа близко знал. Играл с ним в шахматы в парке.
        - Ну, ты герой. Железный человек, - уважительно сказал Сергей. - И откуда силы берутся.
        - А я привычный, - хихикнул Зотов. - Да и жена... Приходится в форме быть.
        - Попало?
        - Не, она вчера с подругами в магазине надралась, пришла чуть раньше меня. Я даже хотел на нее накат устроить, но упал в ванной, полочку сшиб, так что сам понимаешь... Не до того было...
        - Ладно, так что там за шахматист?
        - Шахматист уникальный. Я к тебе его направил, будет через полчасика. Ты пока полечись.
        
        Сергей полечился двумя таблетками аспирина, выпрошенными в детской комнате у миловидной майорши Тамары, и через полчаса практически был годен к употреблению. В ограниченных количествах, разумеется.
        Шахматист оказался пунктуальным и явился точно в назначенный срок. Это был приятный старичок с пуховыми клочками волос на черепе, облаченный в длинное черное пальто.
        - Товарищ Слесарев?
        - Он самый. Садитесь, пожалуйста. Старичок чинно опустился на стул, прислонил тросточку.
        - Меня зовут Иван Никитович, Жабенко Иван Никитович, - отрекомендовался он. - Год рождения одна тысяча девятьсот двадцатый, проживаю на Шмидта, сорок четыре, квартира сто один. Ваш коллега сказал, что вас интересует покойный Корнеев Борис Протасович.
        - Да. Вы его знали?
        - Более-менее. Играли в шахматы, пару раз отмечали вместе День Победы. Я в морской пехоте воевал, в Румынии... После того работал в системе народного образования, был начальником районе, гороно, депутатом горсовета...
        Старичок явно настроился пересказать свою героическую биографию, все этапы большого пути, и Сергей поспешил навести его на нужный путь:
        - Иван Никитович, меня интересует вот что: Борис Протасович говорил, что ему кто-то угрожает? Боялся чего-нибудь?
        - Нет... - подумав, сказал старичок. - Вел себя обычно, я его видел в последний раз четыре дня тому назад. Сыграли с ним две партии, оба раза он довольно быстро выиграл. Знаете, хороший был шахматист. Его учил в свое время Аронштам, был такой гроссмейстер до войны.
        - А про Эстонию ничего не упоминал?
        - Вот поэтому я к вам и пришел. Ваш коллега тоже спросил про Эстонию. Так вот, Борис Протасович мне рассказывал... Постойте, это было, кажется, в прошлом году, на октябрьские праздники, мы как раз выпили в беседке... Так вот, рассказывал про свою работу в органах. Я, знаете, не поверил по своему прагматичному складу ума, но вот решил рассказать. У меня память отличная, а Борис Протасович рассказывает, словно беллетрист, так что, я думаю, вам будет интересно...
        Старичок устроился поудобнее, закинул ногу на ногу, поправил полы своего пальто и начал рассказывать:
        - 29 сентября 1940 года в воздушное пространство Эстонии, уже вошедшей в СССР, вторгся неопознанный самолет. Мало того, самолет был неизвестной конструкции, а поскольку прилетел со стороны Пруссии, то его и сочли немецким, тогда они часто к нам залетали. Самолет летел в направлении границы РСФСР и был перехвачен тремя советскими истребителями И-16 лейтенантов товарищей Сомикова, Иванова и Аюпова. Все трое отметили видимые повреждения самолета, а вернее, летательного аппарата, так как он напоминал большую сигару без всяких признаков винтов и крыльев, - скорее всего, последствия огня немецких зениток или истребителей. Посадить аппарат на военный аэродром не удалось, и тогда лейтенант Аюпов обстрелял его, после чего аппарат резко пошел вниз и упал на поле, в малонаселенной местности.
        Срочно выехавшая к месту падения труппа сотрудников НКВД, усиленная отрядом погранохраны, обнаружила сигарообразный металлический объект длиной около двадцати метров и диаметром около трех метров, зарывшийся на четверть в землю. Местные жители показали, что после падения к нему никто не подходил. В тот же день объект был извлечен из земли и доставлен в Таллин.
        В середине октября в Таллине, на улице Карла Маркса, был создан специальный научно-исследовательский институт, который официально занимался какими-то геодезическими и метеорологическими вопросами, а на самом деле разбирал пресловутый объект. В самом центре города, кстати. В Таллин были переведены научные сотрудники ряда крупных институтов, а Корнеев был прикомандирован к нему в качестве специального представителя НКВД - следил за соблюдением секретности и прочими вещами.
        Первые два месяца вокруг объекта осторожно ходили, не пытаясь его вскрыть: просвечивали, измеряли, фотографировали. Потом, в декабре, сигару вскрыли - к тому времени ученые уже окончательно убедились в ее инопланетной принадлежности. Из сигары, которую в документах теперь именовали «объектом номер 1» или «цистерной», извлекли большое количество приборов неизвестного назначения, а главное - тела шестерых существ, которые, очевидно, погибли при ударе о землю.
        Здесь Жабенко сделал паузу и выразительно помахал руками:
        - Борис Протасович описал их примерно так: «Ростом около метра. С виду как жабы, только с волосами и все в ремнях, вроде как в портупее. Половых органов не видно, молочных желез тоже - он сказал, извините, «сисек», - и воняют очень сильно». Я думаю, последнее - скорее итог разложения, нежели специфическая особенность.
        После вскрытия корабля и обнаруженных в нем трупов в институт прибыла новая партия ученых. Они размещались в прилегающих к зданию двух домах под охраной НКВД, права выхода в город не имели. С Москвой институт сообщался путем спецсвязи, а все документы и посылки передавались через курьеров. Так продолжалось до июня 1941 года, а с началом войны институт был спешно эвакуирован, что с ним было во время войны, Борис Протасович не знал, работал в другом месте, а потом институт обнаружился снова...
        Тут Жабенко снова сделал эффектную паузу. Он явно ждал, пока Сергей спросит его, где же именно был обнаружен секретный институт вместе с его дохлыми жабами. Сергей не стал мучить старичка и послушно спросил:
        - Где?
        - Да в нашем городе, - торжественно сказал Жабенко, сделав большие глаза.
        - Стоп. Неувязочка. - Сергей покачался на стуле, внимательно глядя на шахматиста-пенсионера. - Где же у нас такой институт? Не припоминаю. НИИ у нас три: Гипрострой, мелиоративный и люпина. Ни один вроде не тянет на секретность...
        - Вот и Борис Протасович о том же говорил. Он после войны пытался нить нащупать, но от этого дела его отстранили, занимался он совсем другими вопросами, дал подписку соответствующую, оттепель там... В общем, ничего не узнал. Возможно, институт этот давно уже не в нашем городе, а где-нибудь в Красноярске или, к примеру, в Твери, в Москву не повезут точно. Но Борис Протасович почему-то уверен, что у нас. То ли он видел кого-то из старых сотрудников, то ли кто-то ему намекнул...
        - Так. И что же?
        - Да ничего, - развел руками Жабенко. - Что знал, то и рассказал. Похоже на научно-фантастический роман, не так ли? Я склонен верить покойному, но до некоторых пределов... К тому же выпивши был. И жабы эти... Что с ними у нас в городе делать можно?! Да и негде вроде...
        - Жабы жабами, а вот кому Борис Протасович мешал? - задумчиво вопросил Сергей. - Что ж, товарищ Жабенко, не буду вас задерживать. Если понадобитесь, уж не взыщите, вызову.
        - Служба, - понятливо закивал Жабенко.
        Когда старичок ушел, Сергей позвонил эксперту. В голове вертелась дурацкая фраза: «Необычное обыденно вторгается в нашу жизнь».
        - Борисыч, у нас сколько научно-исследовательских институтов в городе?
        - Три: мелиоративный, люпина и Гипрострой.
        - А больше ни про какой не слышал?
        - Да нет.
        - А что-нибудь секретное?
        - Да что тут секретного? Если уж совсем закрытое, под видом того же Гипростроя... Хотя я там много раз был, у меня там знакомых до хрена.
        - Значит, ни секретного, ни военного...
        - Военное есть. На автомобильном запчасти для мобильных ракетных комплексов делают, мосты для танков. На «Кремнии» какие-то диоды или триоды засекреченные... А, кстати! Перевели твою тайнопись.
        По-эстонски написано, и написано что-то типа «Собачья смерть».
        - Спасибо... А вот с секретными делами все не то... Ладно, спасибо еще раз.
        Сергей положил трубку. Ну, допустим, в городе есть что-то секретное. Почему бы и не быть. В качестве предположения пусть даже там до сих пор занимаются летающей тарелкой, хотя история более чем избитая. Своего Розуэлла нам захотелось, надо же...
        Хотя чисто теоретически в городе есть много мест, где спрятать тот же НИИ. Куча всяких контор, заводов, фабрик, тот же НИИ люпина - на хрена им, спрашивается, такой комплекс зданий, целый городок! Нет, это уже маразм. Все дальше и дальше ухожу от пресловутого убийства, подумал Сергей и потер виски. В голове что-то снова начало тихонько покалывать.
        - «Собачья смерть». Прямо как в дешевых боевиках: таинственный убийца оставляет надпись, гласящую о мести. Насолил старичок эстонцам, насолил. Притом работал явно не профессионал, иначе с чего бы давал такую прямую наводку на маленькую прибалтийскую республику? Или это, наоборот, ловушка? Чтобы свалить все на эстонцев, с которыми старичок сталкивался аж до войны?
        Надо бы запросить кого следует насчет этого института, да кого запросишь, когда он секретный? Или в ФСБ отдать дело, да и черт с ним? А они спросят: чего к нам принес, чего такого узнал? И начнется...
        Нет, буду заниматься убийством как таковым, решил Сергей. Черт с ними, с тарелками и жабами, с прочей ненаучной фантастикой, буду думать только про убиенного старикана, и все тут.
        Вот только бы башка еще не болела...
        
        ГЛАВА 6
        
        Мертвые рыбы тихо осели на дно.
        И разбрелись.
        Егор Летов
        
        Похмелья не было. Совсем.
        И это было странно.
        Сосуды никак не отозвались на алкогольное отравление местной, не самой высокосортной водкой.
        Встав с постели поутру, Хейти с удивлением понял, что от вчерашних проводов осталась только некоторая дурнота и неспокойный желудок.
        «Как молодой, - пронеслось в голове. - Это я от огорчения, что ли?»
        Отсутствующее похмелье настолько плотно заняло мысли, что, когда в комнате раздалась трель мобильного телефона, Хейти подскочил, наступил на брошенный тапок и едва не подвернул ногу. Упал.
        «Да что же это такое?!» - возникла бессильная мысль.
        Телефон трезвонил, а Хейти, лихорадочно переворачивая разбросанную одежду, старался сообразить, откуда же раздается сигнал. В конечном итоге телефон обнаружился под кроватью. Каким образом он попал в такие далекие края, было не совсем ясно...
        - Хейти? - Надо отметить, что голос шефа в трубке поутру - это не самый приятный способ пробуждения.
        - Да, господин Тоома. - Эвальд Тоома, начальник отдела внутренних расследований, был, по сути, человеком мягким. Он никогда не препятствовал инициативам своих подчиненных, но и не старался отмазать их перед руководством. Это был очень осторожный человек.
        - Хейти, ты, как я знаю, отправляешься в командировку. Так?
        - Так точно.
        - Тебе нужно пройти инструктаж. «Новость!»
        - Так что ты подъезжай, пожалуйста. Тут тебя ждут...
        - Кто?! - не удержался Хейти и тут же об этом пожалел.
        - Э-э-э... Инструкторы, Хейти. Приезжай и в двести двенадцатый кабинет сразу иди. Поступило распоряжение от комиссара. Это срочно,
        «Угу. Понятно, откуда ветер дует, - зло подумал Хейти и дал отбой. - Сейчас начнут мурыжить».
        Согласно негласному распорядку, у него должен был быть один день на сборы, покупку билетов и на отсып. Однако теперь, судя по всему, начнут трясти по полной программе.
        «А да пошел ты! - Какая-то анархичная часть Хейтиной натуры вдруг возобладала. - Приезжай... Срочно... Перебьешься!»
        И чувствуя некое мстительное удовлетворение, Хейти завалился на кровать снова.
        Некоторое время полежал, однако растревоженные нервы не дали нормально додремать. Телу требовались действия.
        Пришлось встать и тащиться на кухню, готовить кофе. Тем более что в животе уже ощутимо подсасывало, а где-то в хлебнице должны были обнаружиться вчерашние пончики.
        «Кину в микроволновку».
        Вскоре по квартире поползли чудесные ароматы свежезаваренного кофе, а на кухне раздался призывный перезвон сигнала микроволновой печи.
        Млея от собственного маленького бунта, Хейти повалился в кресло перед телевизором. Кружка в одной руке, а горячий, слегка липкий пончик - в другой.
        Пончики из микроволновки нужно съедать быстро, иначе они снова зачерствеют пуще прежнего, а кофе надо пить, пока он горячий... А брать трубочку мобильного телефона липкими после пончиков пальцами вообще не рекомендуется. Ну и пусть трезвонит сам по себе. Полноватого человека, лет тридцати пяти, развалившегося в кресле перед болтающим телевизором, уже не беспокоило руководство, вечно торопящееся начальство, инструктажи, командировки... Ведь кофе может остыть!
        
        Эвальд Тоома был бледен, что случалось с ним крайне редко. Ввиду определенной бесхребетности он редко вступал в конфликты с кем бы то ни было, а поэтому не страдал от изобилия сильных эмоций.
        «Ну вот и получи, - злорадно подумал Хейти. - Полезно!»
        - Хейти, - на выдохе произнес Эвальд. - Где тебя черти носят?! Что ты шляешься где ни попадя? Тебя же ждут. Я же ясно сказал по телефону. Что-нибудь сЛучилось?
        - Ничего не случилось, - с открытым и честным видом ответил Хейти и едва не ляпнул про кофе и пончики. - Просто опоздал.
        - Просто опоздал! Тут комиссар на ушах стоит!! Быстро... Быстро в этот... В двести двенадцатый. Там же ждут...
        И бормоча, что так жить просто невозможно и почему он, начальник отдела, должен беспокоиться о том, что его подчиненные опаздывают на работу, Эвальд Тоома удалился. В дальнем конце коридора хлопнула дверь в его кабинет.
        «Тихая истерика, - констатировал Хейти про себя. - Однако не перегнуть бы палку... Где тут был этот двести двенадцатый?»
        В отделе было тихо. Странно тихо. Присутствие людей ощущалось кожей, подкоркой. Было ясно, они тут. За этой дверью и за этой... Все на местах, но как будто сидят без движения, боясь произвести хоть звук, молчат, чтобы ненароком вылетевшее слово не нарушило этой давящей, живой тишины.
        Даже пыль, что медленно оседала в неверном весеннем луче солнца, двигалась как в замедленном вальсе.
        «Бред какой-то... - подумал Хейти и для уверенности громко покашлял. - Бабушкины страхи. Сказки... Вздор».
        И поразился, насколько глухим и безжизненным показался звук его шагов в коридоре...
        Преодолевая какое-то непонятное беспокойство, Хейти двинулся по коридору к требуемому кабинету... Несколько раз он останавливался, с усилием преодолевая желание то ли броситься бежать, то ли достать оружие. Все чувства были на пределе. Нервы напоминали натянутые струны, на которых кто-то умелый наигрывал симфонию беспокойства. От прежней утренней расслабленности не осталось ни следа.
        Дверь с цифрами «212» внешне ничем не отличалась от всех остальных. Просто светлый прямоугольник, черные цифры. С какими-то дурацкими завитушками.
        Вот только взяться за ручку Хейти себя заставил через силу.
        В последний раз выругавшись. Он распахнул дверь и вошел внутрь.
        В пустую комнату.
        «Все страньше и страньше...» - мелькнул в голове молодой девичий голосок.
        Однако вскоре все разрешилось. Открылись двери, ведущие в смежный кабинет, и в комнату вошли двое, вполне обычного вида. Один сразу же отошел к дверям и присел там на стул, похожий на заведенную пружину, второй спокойно закурил и отошел к столу. Сел. Указал приглашающим жестом на кресло напротив.
        «Ничего себе день начинается... - подумал Хейти, мысленно прикидывая шансы на прорыв через дверь. - С какой стати мне такие почести?»
        Он сел, стараясь держать в поле зрения сразу обоих. Получалось не очень.
        Напряжение, которое царило в воздухе, казалось, было способно зарядить полуразряженные аккумуляторы телефона...
        Молчание нависло над всеми, как гора, и, когда человек, что сидел за столом, спросил у Хейти: «Как ваше самочувствие?», тот вздрогнул, словно бы ожидая камнепада.
        - Как ваше самочувствие? - повторил свой вопрос сидящий за столом. Он был худ и от этого казался выше ростом, скулы резко выделялись над ввалившимися щеками. Глаза красные, щурятся.
        «Э-э-э... А парень не спал ночь... И не исключено, что не одну. Может, он на амфетаминах сидит?» - подумал Хейти, а вслух ответил:
        - Вполне прилично... А почему вы интересуетесь?
        - Да так, нам просто стало известно, что вчера имело место некое мероприятие... Связанное с употреблением разного рода напитков... Голова не болит?
        - Нет, спасибо, что поинтересовались. Кстати, напитки были не разные, а однообразные, одна водка. Чем, вероятно, и объясняется мое вполне приличное самочувствие. А позвольте поинтересоваться, - спросил Хейти, который чувствовал распирающее его желание как-то взорвать сложившуюся ситуацию, - кому это «нам»?
        - Нам... Это нам. Мы не представились. Меня зовут Урмас, а его Ахти. Нам поручили провести небольшой инструктаж в связи с вашей поездкой. Кстати, как вы себе ее представляете?
        - А никак. Вы вообще кто такие? - Хейти чувствовал, что тихо закипает.
        - Ну, мы уже представились...
        - Я не это имею в виду.
        - Понимаю. Только надо ли вам знать, какую организацию мы тут представляем? Подумайте, насколько это необходимо. Лишняя, совершенно ненужная информация. Бесполезная. В смысле, что пользы она вам не принесет.
        «Военные? - спросил себя Хейти и тут же ответил: - Нет. Какие тут, к черту, военные, сериалов насмотрелся?!»
        Иллюзий Хейти не строил, он понимал еще со времен работы в отделе контрразведки, что на территории его государства ведут игры разведывательные управления очень серьезных стран. И его родной Полиции Безопасности соревноваться с ними нечего... Но одно дело понимать, а другое дело принимать и добровольно участвовать...
        - С вами все в порядке? - поинтересовался Урмас.
        - Да. Вполне.
        - Вот и ладно. Перейдем к сути нашего с вами дела. Вы направляетесь на территорию Российской Федерации с определенной миссией, прикрытием для которой будет, конечно, командировка. Вы будете находиться под неусыпным контролем спецслужб, но об этом будет беспокоиться наша агентурная сеть. Предвосхищая возможный вопрос, я сразу скажу, что отказаться от этого задания вы не можете.
        - Неужели?
        - Именно так. - Урмас кивнул. - Выходов нет совершенно.
        - Ну, выходы всегда есть.
        - Не надо. - Урмас брезгливо поморщился. - Это пустое геройство и дешевые, совершенно бесполезные слова. Если вы считаете, что смерть решит ваши проблемы, то вы сильно ошибаетесь.
        Хейти даже не нашелся, что ответить на подобное заявление. А Урмас между тем продолжал:
        - Суть вашего задания, миссии заключается в следующем...
        Он выложил на стол небольшую коробочку с несколькими кнопочками. Коробочка по внешнему виду напоминала пульт дистанционного управления сигнализацией автомобиля. Хейти, знающий по опыту, что могут скрывать подобные коробочки, насторожился.
        Урмас внимательно посмотрел в глаза Хейти. Глаза его напоминали какие-то мутные колодцы стоячей воды. Не черные, не серые, а именно мутные... Какого-то мертвого, устричного цвета.
        «Внимание!!! - закричал внутренний голос. - Внимание!!!»
        Хейти вскочил... Или попытался вскочить... Или стул ушел куда-то вниз... Палец Урмаса медленно опустился на кнопочку... Звук... Звон... Высокочастотные модуляции...
        «А-а-а-а-а-а!.». - закричал кто-то в голове Хейти.
        Волосы на затылке встали дыбом, спина выгнулась... Он оттолкнулся ногами от пола и, запрокинув голову, упал на спину, хрипя и трясясь.
        Перед его глазами мелькнула морда огромного лося. Он посмотрел на Хейти влажными глазами. Мотнул головой... Подхватил на огромные, крепкие рога и поскакал. В лес. Проламываясь через кусты. Черные кусты на белом снегу.
        Черный. Белый. Черный. Белый. Стук. Бам. Стук. Бам...
        Поезд. Колеса.
        «Чай будете?» - Голос проводницы.
        «Да», - свой голос Хейти узнал не сразу. Потер виски.
        Все в порядке. Только кто-то тихо поскуливает в голове, словно побитый.
        «Вот так поспал...» - промелькнула не совсем понятная, но на удивление успокаивающая мысль. В голове было пусто. О вчерашнем дне Хейти не помнил ничего.
        
        ГЛАВА 7
        
        В трех сосенках гуляя, насмерть замерзли оба…
        Егор Летов
        
        В библиотеке Сергей просидел три часа. О катастрофе в Розуэлле он ничего не нашел, равно как и упоминаний о каких-либо секретных институтах в родном городе. Перерыв подшивки послевоенных газет из фонда, он распрощался с библиотекаршей, пухленькой дамочкой лет сорока пяти с диким макияжем, и, как только вышел на пропахшую мочой библиотечную лестницу, его как громом поразило.
        Екатеринбургский!
        Краевед-фанатик, который всю жизнь посвятил белым пятнам в истории родного города и области, написал штук двенадцать так и не изданных книжек и устраивал в прошлом году акцию по установке на площади Ленина взамен означенного Ильича памятника Ионе Якиру, которого якобы пленили в нашем городе наймиты Сталина. Краевед был съехавшим не только на истории края, но и на демократии гайдаровского толка, что не слишком импонировало Сергею, но делать было нечего.
        Найти Екатеринбургского оказалось проще простого - он, как всегда, сидел на лавочке в парке имени Гоголя и кормил хлебом двух облезлых голубей. Голуби курлыкали, давились кусками и отгоняли нахального воробья, также пытавшегося примазаться к халяве.
        - Здравствуйте, Дмитрий Дмитриевич, - сказал Сергей, присаживаясь рядом с краеведом. Тот индифферентно посмотрел на него, подвигал густым пучком седых волос, означающим бороду, и пробасил:
        - Здравствуйте, молодой человек.
        - Капитан Слесарев. Из милиции, - заметив в глазах краеведа настороженный огонек, поспешил уточнить Сергей.
        - Удостоверение, - жестко сказал Екатеринбургский.
        Сергей показал корочку.
        - Благодарю. А я думал, комитетчик... - этим словом краевед выразил редкое сочетание пренебрежения и боязни. Насколько Сергей помнил, особым диссидентом Екатеринбургский никогда не являлся, но среди приверженцев Новодворской и компании было модно строить из себя пострадавших от органов.
        - Я к вам, Дмитрий Дмитриевич, как к профессионалу. - Сергей хотел было сказать: «Как профессионал к профессионалу», но удержался. - Не поможете ли?
        - Весь внимание, - сказал краевед, рассеянно кроша последний ломоть хлеба.
        - Недавно один человек мне сказал, что в нашем городе есть секретный научно-исследовательский институт. После войны вроде бы открыли. Вы ничего об этом не слышали?
        Краевед потер переносицу,
        - Угм... Ну, научно-исследовательских у нас три: Гипрострой...
        - ... мелиоративный и люпина, - закончил за него Сергей. - Это я знаю. Вот и интересуюсь, не было ли каких-то слухов, сплетен... Может быть, попадалось вам что-то в архивах...
        - Угм... - Краевед сунул в рот оставшуюся в пальцах хлебную корку. - Я не уверен... Академик Дубов в беседе со мной ссылался на то, что в 1968 году в нашем городе встречался, и неоднократно, с Патоном. Знаете, кто такой Патон?
        - Тоже академик...
        - «Тоже академик», - фыркнул краевед. - Выдающийся академик! Металлург, специалист по сварке мирового значения! Только вот что он у нас тут делал - не могу знать, поскольку никто у нас сплавами не занимается. Сталелитейного тогда еще не было, его пустили позже... Тем не менее Патон находился здесь примерно три месяца, к тому же, по воспоминаниям Дубова, с довольно представительной делегацией. Это было что-то оборонного значения. Вот вам зацепочка, господин капитан.
        - А сам Дубов что здесь делал?
        - Дубов как раз занимался люпином. Он сельхозник...
        - А где он встречался с Патоном?
        - Как я понял, в НИИ люпина и встречался. А что?
        - НИИ люпина? А его в каком году построили?
        - Весь комплекс - не могу сказать, тем более его и сейчас достраивают... Первые здания датированы началом века, там был конезавод, а чисто институтские здания строили сразу после войны. Сам же НИИ открылся в 1945 году, еще до победы. Первым директором...
        Краевед явно настроился на небольшую лекцию, но Сергей прервал его:
        - А литература об институте есть?
        - Есть небольшая юбилейная монография Кузьменко, вышедшая в 1985 году. Спустя десять лет напечатали проспектик, маленький такой... Больше ничего.
        - Так. - Сергей встал. - Дмитрий Дмитриевич, вы, конечно, понимаете, что наш разговор...
        - О да, да, - закивал краевед. - Ни в коем случае. Я полагаю, комитет не в курсе? Это что-то частное?
        - Я не хотел бы, чтобы комитет был в курсе, - заговорщически сказал Сергей. - Сами понимаете...
        - О да, да! - еще пуще закивал краевед.
        Как полезны недосказанности, подумал Сергей. Откланявшись, он вернулся в библиотеку. Разноцветная дамочка заулыбалась и тут же принесла ему просимую монографию Кузьменко и проспект 1995 года.
        Более всего интересовал Сергея план института. Он неоднократно проезжал мимо на рейсовом автобусе, видел издали белые и розовые здания НИИ, но никогда не был вблизи, не говоря уже о самом институте. В сравнении с торчавшими посередине города Гипростроем и мелиоративным, НИИ люпина был в крайне выгодном положении - на окраине, к тому же располагал огромной территорией. Да Гипрострой и появился году в семьдесят втором, вспомнил Сергей.
        План был простенький, без особых деталей. Главный корпус, лаборатории, делянки, гаражи, мехстанция, хозяйственные строения... В принципе придраться не к чему, но внимание Сергея привлек так называемый «корпус Е», стоявший на отшибе, метрах в пятистах от главного здания. Если и есть что-то секретное, то здесь, решил Сергей. Лесок вокруг, никто носа не сует... Да и вообще, что может быть скучнее и обыденнее, нежели НИИ люпина?
        Проспект 1995 года оказался парадным и бессодержательным, поэтому Сергей его вернул, а монографией помахал перед носом библиотекарши:
        - Можно мне эту книжечку взять на время?
        - Берите, - улыбнулась та. - Только не потеряйте!
        - Не стану, - пообещал Сергей.
        
        Из автомата он позвонил Зотову, который, по счастью, оказался на месте, и спросил:
        - Что делаешь?
        - Бытовуха, - скучным голосом отозвался тот. - Жена мужа молотком... В реанимации.
        - Муж?
        - Нет, жена. Напились какой-то спиртовухи, типа денатурат, поссорились... Она его молотком, башку прошибла, потом помирились, спиртовуху допили, баба с катушек, мужик «скорую» и вызвал. Ему башку тоже штопают.
        - Бросай своих алкоголиков, возьми машину, и поехали со мной. По старичку интересное всплыло.
        - Какую машину? - удивился Зотов.
        - Возьми у Хенкина ключи или у Купченко. Скажи, срочно надо.
        - Возьми... - заворчал Зотов. - Ладно, попробую. Тебя где ловить?
        - На Либкнехта, возле молочного.
        - Через десять минут буду.
        Зотов появился, но не через десять минут, а через полчаса. Он приехал на сером «Москвиче-412» и, когда Сергей залез в машину, принялся ругаться:
        - Никто машины не дает, а? Друзья называется! Коллеги!
        - А этот рыдван чей?
        - Старшины Бадякина. Он мне полтинник был должен, я ему списал, только тогда согласился. На три часа!
        Зотов сердито щелкнул по лбу сплетенного из разноцветных проводов чертика, висевшего на зеркале.
        - Поехали в НИИ люпина, я тебе по дороге чего-то расскажу.
        Историю с тарелкой и таинственным институтом Зотов воспринял неожиданно спокойно.
        - Еще и не то бывает, - заметил он, лихо подрезая какую-то иномарку. - Я вот в газете читал...
        - То в газете, а то у нас в городе. Ты хоть раз в этом люпине был?
        - Чего мне там делать? Я что, животновод?
        - А почему животновод?
        - Ну, люпин же вроде коровы жрут... Или нет?
        - А хрен его знает.
        Они подъехали к проходной НИИ, вернее, к большим старинным воротам с облупившейся краской. Ворота были открыты настежь, в будке с застекленными окошками никто не сидел.
        - Высшая степень секретности, - хихикнул Зотов. «Москвич» въехал на территорию института и по разбитой асфальтовой дорожке подъехал к главному корпусу.
        Мимо прошел мужик в грязном белом халате с какими-то банками в руках. Он безразлично глянул на машину и скрылся в подвальной двери.
        - Куда теперь? - спросил Зотов.
        - Оставим тачку здесь и пойдем.
        Сергей сверился с планом: да, вон та дорожка, обсаженная пихточками, должна вести к корпусу Е. Они заперли машину - на этом настоял Зотов, сказавший, что «не собирается доверять ученой братии, которая вмиг вывинтит бадякинскую магнитолу», - и пошли по дорожке. По пути встретился еще один мужик в не менее грязном халате, он вез тележку с двумя пластиковыми мешками, наполненными бело-розовыми гранулами. На появление чужаков мужик никак не отреагировал.
        Вскоре над вершинами березок показалась шиферная крыша корпуса Е. Вокруг пахло весной, вдоль бордюров валялись бычки и мусор, с разбитого фонаря свисал на проводах пустой патрон от лампочки.
        - Ну и бардак у них тут, - констатировал Зотов.
        - Ученые...
        - Могли бы и прибраться
        - Им сейчас не до того. Оборонные институты закрывают, а кому их люпин надобен? Небось зарплату года два не получали...
        Корпус Е представлял собой такое же розовое облезлое здание, как и главный. Немытые окна были местами с трещинами, местами заклеены бумагой или закрашены изнутри. На первом этаже, возле турникета-вертушки, их встретил дед ушка-вахтер.
        - Вы к кому? - спросил он, отложив газету и высунувшись из своего оконца. У дедушки было плохо побритое скомканное личико с ясно-голубыми младенческими глазками. От личика даже на значительном расстоянии шибало сивушным перегаром.
        Такого вопроса Сергей не предусмотрел и наугад брякнул:
        - К директору.
        - К Толстопятову, что ль? Так его нет, он в Москве.
        - Да мы знаем. Мы к тому, кто за него, - встрял Зотов. - Этот, как он...
        - Бачило? Так он не тут. Он в главном сидит, на третьем этаже.
        - Там сказали, сюда пошел. Это корпус Е?
        - Е. Сюда? Не иначе проглядел... Я по нужде отходил, он, видно, и прошел. Вы на втором этаже посмотрите, в лаборатории, только там и может быть.
        Поблагодарив бдительного вахтера, Зотов и Сергей поднялись по темной лестнице с расшатанными перилами на второй этаж.
        - Ну и секретный объект, - бурчал Зотов. - Да тут рухнет все со дня на день!
        На лестничной площадке второго этажа их встретил всклокоченный мужчина в белом - на этот раз чистом - халате.
        - К кому? - с ходу спросил он.
        - К Бачило, - выдал Зотов.
        - Я Бачило. Не имею чести... «Вот тебе раз, - подумал Сергей. - Бачило-то и в самом деле тут. Занесла нелегкая... Что ж теперь делать?»
        - Капитан Слесарев, старший лейтенант Зотов. - Сергей сунул под нос заместителю директора удостоверение.
        Тот не сдался:
        - А что, собственно, случилось?
        - Где можно с вами поговорить?
        - Да хоть бы вот здесь. - Он распахнул дверь с непонятной надписью «ХБ-12». Это оказалась пустая комната с рядом стульев у стены и большим шкафом в углу, запертым на висячий замок. В комнате ощутимо пахло кошками и хлоркой.
        - Прошу. - Бачило указал на стулья и сел сам.
        - Спасибо. Мы, собственно, по вопросу... - Сергей не знал, с чего начать неожиданный разговор с мифическим Бачило, оказавшимся на месте совсем некстати. - По вопросу... Вы не знали такого Корнеева Бориса Протасовича?
        - Корнеев... Корнеев... - Бачило задумчиво поморгал водянистыми глазами. - Не припоминаю. У нас работал?
        - Да нет. Есть вероятность, что у вас в институте его просто... могли знать. И вообще, если можно, расскажите нам немного об институте.
        - А что рассказывать? Сдыхает институт, - нервно сказал Бачило. - Финансирование никакое, что из федерального бюджета, что из областного... Сокращение вот недавно провели.
        - Значит, совсем плохи дела? - посочувствовал Зотов.
        - Совсем.
        - А как же побочные проекты?
        - Что вы имеете в виду? - воззрился на Сергея Бачило.
        - Например, вот это. - И, действуя, скорее, по наитию, Сергей показал ему давешнюю «карту».
        - Что это такое?
        - Вы не знаете?
        - Первый раз вижу. Зачем вы мне это показываете?..
        Бачило смотрел на нее несколько мгновений, но Сергей мог поклясться, что за этот короткий промежуток времени в глазах ученого промелькнуло все: испуг, подозрение, удивление...
        Но прежде всего - испуг.
        
        ГЛАВА 8
        
        Ты щедро опекаем КГБ.
        Егор Летов
        
        Ленинградский вокзал встретил весенней, истошной воробьиной стаей. Совершенно ошалевшие от тепла воробьи резво носились по всему перрону и орали так, будто только что собственноручно завалили кота и теперь опасаются мести со стороны его родственников.
        «Или по-русски правильней сказать собственнок-лювно?» - подумал Хейти, припоминая особенности языка этой ненормальной страны.
        - Касатик, ай красавец, можно спрошу, а? - Какая-то то ли давно не мытая, то ли просто от природы смуглая толстуха в цветастом платке торопливо подкатила сбоку, внимательно и оценивающе заглядывая в глаза.
        - Нельзя, - отрезал Хейти машинально. Цыганка со свойственной ей проницательностью сообразила, что ловить тут нечего, и испарилась. А может быть, так на нее подействовал маячащий неподалеку патруль.
        Хейти стоял на перроне, всеми силами сопротивляясь воробьиной суетливости и этому общему птичье-людскому сумасшествию. Его, отвыкшего от теплого ветра и солнечного тепла жителя северной Эстонии, ослепляли крики птиц, оглушали лучи солнца, толкало со всех сторон тепло... Дурацкое желание распирало изнутри, хотелось улыбаться во весь рот и идти... Куда попало.
        Хотя куда попало идти как раз не стоило.
        Стоило отойти чуть-чуть от вагона и встать. Деланно проверить документы. Потянуть время. Осмотреться.
        Осмотреться ему не дали. Двое. Почти сошедшие с афиши гангстерского боевика или типового сериала о зловещей роли спецслужб в жизни государства. Белые рубашки, накрахмаленные до хруста, черные костюмы, остроносая обувь, короткая стрижка.
        «Люди в черном», - подумал Хейти и на всякий случай встал так, чтобы большая спортивная сумка была между ним и этими приятными людьми.
        Приятные люди сей маневр оставили без внимания и аккуратно обошли сумку с двух сторон, остановившись в полутора шагах от Хейти. Удобная дистанция для любых действий - от дружеского разговора до задержания.
        - Здравствуйте, - произнес один приятный человек. Его Хейти решил именовать Первый.
        - Добрый день, - сказал второй приятный человек, тут же получивший от Хейти банальное прозвище Второй.
        - Приветствую вас, - нейтрально отозвался Хейти.
        - Хейти Эвальдович? - спросил Первый.
        «Господи, по отчеству меня не называли лет так... Двенадцать. Наверное, с самого начала «поющей революции», - удивленно подумал Хейти. В эстонской традиции обращения к человеку отчество не использовалось.
        - Карутар? - спросил Второй.
        - Совершенно верно, - ответил Хейти, а про себя подумал: «Классно сработались парни!»
        - Нам приказано вас встретить. И разместить.
        Хейти, улыбаясь, кивнул. Однако с места не тронулся.
        Парни удовлетворенно кивнули и выхватили удостоверения. Так выхватили, что Хейти даже не смог рассмотреть, откуда и каким образом они оказались в их руках.
        Порассмотрев корочки, Хейти кивнул и поднял сумку:
        - Пошли.
        Теперь, однако, молча стояли парни, и пришла очередь Хейти лезть за своим удостоверением. После чего парни взяли Хейти в оцепление и, обеспечивая ему коридор в привокзальной толпе, бодрой рысцой домчались до черной, хищно вытянутой машины. Хейти даже марку разглядеть не успел, только бухнулся на мягкое сиденье, вежливо, но четко оказавшись зажатым между двумя широкоплечими ребятами.
        Когда автомобиль тронулся, Хейти подумал, не мрачно, но с оттенком фатализма: «Как в кино».
        Ощущение «киношности» происходящего усугублялось еще и тем, что всю дорогу молодые люди справа и слева молчали и смотрели перед собой. Шофер впереди вообще казался отлитым из какого-то высокоуглеродистого сплава. Очень прочного и гибкого только в местах, положенных по уставу.
        За окнами мелькали улицы, другие автомобили, дома, люди... Все пестрое, чрезмерно быстрое и какое-то нереальное. Огромная столица бывшей метрополии.
        «Теоретически предполагаемый противник, - подумал Хейти и посмотрел на ребят по бокам от себя. - Они тут все такие? Ну чисто какая-нибудь серия Джеймса Бонда...»
        Между тем за окнами мелькнула какая-то площадь, и вскоре машина въехала в гараж.
        Дверцы открылись, и Хейти неуклюже выбрался наружу.
        - Прошу вас, - сказал Первый и сделал приглашающий жест рукой куда-то в сторону полутемной лестницы.
        Второй подхватил сумку и вопросительно посмотрел на Хейти.
        «Сейчас заведут в подвал и будут истязать. Выпытывать государственные тайны, - подумал Хейти. -расколюсь сразу, пусть комиссар отдувается».
        Мысль была, конечно, несерьезная, но и что-то серьезное в ней было, потому что, поднявшись по лестнице, они прошли ряд каких-то на редкость мрачных коридоров.
        - Архивы, - глядя перед собой, сказал Первый. В ответ Хейти что-то пробурчал, но про себя подумал: «Они еще и мысли читают...»
        - Прибыли, - произнес Первый, кивком головы указывая на длиннющий коридор с множеством дверей.
        Хейти только открыл было рот, как из-за ближней двери раздались приглушенные выстрелы и кто-то закричал.
        Второй чуть поморщился, сделал два шага вперед и, открыв вышеупомянутую дверь, сказал:
        - Евгений Алексеевич, сделайте колоночки потише. Орут, в коридоре слышно.
        За дверью что-то зашебуршало, а потом громкий голос позвал:
        - А! Игорек, заходи! Я новые драйвера слил, «квака» идет, закачаешься!!!
        Второй, он же Игорек, кинул извиняющийся взгляд в сторону Хейти и ответил:
        - Не могу, Евгений Алексеевич. Мы гостя должны сдать на руки Графину.
        - Гостя? - В кабинете завозились, что-то упало. - Это этот... Латыш, что ли?
        Игорек снова кинул взгляд на Хейти, тот сделал вид, будто не услышал.
        - Не совсем.
        Из дверей выскочил невысокий, лет пятидесяти, человечек, с лысиной, излучающий неиссякаемую радость. Он мигом подскочил к Хейти и схватил его руку.
        - Ростовцев, Евгений Алексеевич. Замесгитель начальника финотдела. - Он представлялся бодро, говорил громко, яростно тряс руку. И вообще был весел неуемно, несмотря на явно слабо функционирующий слуховой аппарат и жутковатый шрам, что выглядывал из густой черной бороды. - Если бы не я, эти охламоны зарплату бы не получили... Точно вам говорю!
        - Хейти. Карутар. Следователь отдела служебных расследований Полиции Безопасности Эстонской Республики. - Хейти вел себя сдержанно, хотя зам-начальника финотдела ему явно нравился.
        - О! Я ж говорю! - обрадовался Евгений Алексеевич. - Я ж говорю! Из Эстонии... Зайдемте!
        - Мне еще надо... - начал было Хейти.
        - Зайдемте-зайдемте! - тянул его за руку Евгений Алексеевич. - Я такие драйвера слил... Это что-то невероятное, поверьте. Вы вообще с компьютерами как?
        - Никак, - лаконично ответил Хейти, заходя в кабинет.
        - Зря... Ох, зря... - даже расстроился Евгений Алексеевич. - Интереснейшая штука, честное слово. Вот, вы только послушайте. И посмотрите.
        Он что-то там нажал, и в комнате стекла задрожали от грохота.
        Игорек и пока безымянный Первый даже пригнулись, а Хейти зажмурился.
        - Гхм... - в наступившей гулкой тишине сказал Евгений Алексеевич. - Извините... Не туда рычажок закрутил. Динамики меняю все время, не выдерживают... М-да... Но каков эффект?! А графика? Посмотрите.
        Хейти посмотрел. На экране была лужа крови, кто-то дрыгался, изображая очень тяжкие предсмертные муки.
        Вдруг в динамиках тяжело задышали, и экран стал дергаться красным.
        - Ах, сволочь, ах, гадина... - Евгений Алексеевич, изогнувшись в сторону, словно уворачиваясь от выстрелов, изо всех сил вдавил клавиши. На мониторе ландшафтик заскользил с невероятной скоростью куда-то вправо. Сопровождающие Хейти ребята только шеи вытянули.
        Скромный замначальника с профессиональным прищуром расстреливал какого-то парня в бронежилете из странного, экзотического оружия. Наконец парень в бронежилете завалился, вероятно придавленный к земле количеством пуль, которые были в него всажены.
        - Да! - удовлетворенно сказал Евгений Алексеевич. - С такими правильными драйверами я Гоблина в следующий раз на котлеты изведу. Знаете Гоблина?
        - Нет...
        - Один наш сотрудник. Бывший. У него страничка в Интернете. Тупичок или чердачок Гоблина... Как-то так называется, точно не помню. Все по квейку. Так мы с ним сколько на соревнованиях схлестывались, все время он на одно очко впереди. Но тут я его точно замочу! Слово даю.
        - Ой, не зарекайся, - произнес Первый, явно понимая, о чем идет речь.
        - Я тебе клянусь, Игорек! - Евгений Алексеевич вскочил со стула, прижал руку к груди. - Я тебе клянусь! Он обошел меня в прошлый раз только за счет его железа...
        «И этот тоже Игорек? - про себя подумал Хейти. - Удобно им, честное слово, назови Игорьком любого, не ошибешься».
        Тем временем его окружение явно село на свою любимую тему и слезать с нее никак не хотело. Игорьки расхваливали мифического Гоблина, а Евгений Алексеевич смешивал его с грязью.
        Хейти осторожно кашлянул.
        - Да, - тут же оторвался от спора первый Игорек. - Вы уж извините, Евгений Алексеевич, но нам надо гостя на руки Графину сдать. Потом мы подойдем. Драйверочки вы отложите...
        - Конечно, конечно! - Евгений Алексеевич снова схватил Хейти за руку. - Вы заходите, обязательно заходите... Новый человек... Это, знаете ли, да...
        Они вышли в коридор.
        - Кто такой Графин? - спросил Хейти у одного из Игорьков.
        - Гхм... - Игорь прокашлялся. - Это, как бы вам сказать, это начальник ваш. В некотором роде. Ответственный. А Графин это у него кличка такая... Не по делу, конечно.
        - А почему Графин?
        - Э-э-э... Случай у него вышел такой один раз. Давно на одной операции. - Игорь несколько смущенно замолчал. - Вы ему не говорите, он сердится, когда его так называют.
        - Понятно, - ответил Хейти, а про себя подумал, что было бы неплохо выяснить, на какой такой операции начальник получил эту звучную кличку.
        К нужной двери они подошли в молчании.
        
        ГЛАВА 9
        
        Как платит Незнайка за свои вопросы…
        Егор Летов
        
        - Напрасно мы это сделали, - заключил Зотов, когда они выехали из ворот НИИ люпина. - Навели шухеру, Бачилу этого испугали. Он ведь напугался, а?
        - Напугался вроде.
        - Теперь побежит по начальству докладывать. И придут за нами из конторы, потащат в подвал...
        - ... и пристрелят, - в тон Зотову продолжил Сергей. - Осторожно, старушку задавишь!
        - Хрен с ней, - злобно сказал Зотов, объезжая бабку с большой авоськой пустых бутылок. - На той неделе рядовой из ППС такую одну через дорогу перевел. Через Ленина, там движение дикое, а светофор так настроен, что едва-едва успеваешь на зеленый пройти, а бабка-то дряхлая... Говорит, переведите меня, товарищ милиционер. Малый был молодой, дурной, поперся... Так она у него по дороге «черемуху» свистнула. На хрена, спрашивается, бабке «черемуха»?
        - Потерял небось.
        - Да ну. Я тоже на бабку грешу.
        Сергей покосился на Зотова. Старший лейтенант был парень не промах: идиотские выходки у него удачно сочетались с успехами по работе. У Зотова был нюх на наркотики, что у твоей служебной собаки, он умел безошибочно определять, поддельная водка в ларьке или же нет, чему дивились эксперты, в драке не прятался, в одиночку задержал на железнодорожном вокзале чеченца с гранатой, причем этой же гранатой так приложил черного по башке, что тот едва не околел.
        Начальства Зотов не боялся, зато боялся супруги, симпатичной блондинки-фармацевта, и тещи, заслуженного учителя. Поэтому начальник отделения в крайних случаях прибегал к угрозам типа «Позвоню-ка я Анне Ивановне», и Зотов тут же становился тише воды и ниже травы.
        Сергей работал с Зотовым уже без малого пять лет и работой этой был доволен. Особенно после того, как однажды Сергею на спину кинулся наркоман с заточкой, а Зотов этого наркомана скрутил.
        У старшего лейтенанта была добродушная розовая морда, усыпанная веснушками, и бритая наголо голова странной бугристой формы, придававшая ему сходство с киношным «новым русским». Сейчас он вертел этой головой и бубнил не переставая:
        - Ну вот... Зря только полтинник угрохал за тачку. Нечего мне больше делать было... То б я с него бутылку содрал, что ли...
        - Ладно, не ной, - оборвал его Сергей. - Съездили не зря. Люпин наш - не только люпин, так что можно копать по новой.
        - Накопаешь ты... Траншеекопатель нашелся. Вот придут сейчас фээсбисты, заберут дело, и все тут. Небось Бачило этот уже звонит вовсю. Сука. Вот в тридцать седьмом году он бы наверняка обкакался, приди к нему сотрудники НКВД в наших чинах. С цветами бы у входа встречал. А тут как будто с улицы зашли... Как пионеры за макулатурой...
        - Хорош тебе бубнить.
        - А ты не слушай. Это я так, для себя.
        - Мне-то слышно.
        - А ты вон музыку включи. И вообще, вся история твоя, кэптен, белыми нитками шита. Не верю я ни в миску твою, ни в страшные истории.
        
        В кабинете Сергей пнул ни в чем не повинный стул и убрал в сейф злополучную черную пластинку. Его почему-то особенно раздражало то, что в городе, где он родился и вырос, где знал, казалось бы, каждый уголок, творилось, оказывается, нечто глубоко законспирированное. Что бы там ни говорил скептик Зотыч, а дело нечисто.
        Черт с ней, с тарелкой летучей, хотя Сергей в них сроду не верил. Сам факт существования под видом идиотского НИИ люпина замаскированного объекта Сергея бесил. Он нервно выпил несколько глотков воды из треснутого графина, и тут задребезжал телефон.
        - Слесарев, - буркнул Сергей, сняв трубку.
        - С Добровольского беспокоят, - ответил мягкий, приятный голос.
        - Усиков?
        - Нет. Вы не могли бы, товарищ капитан, подойти сейчас к нам? Возникли кое-какие вопросы.
        - Так срочно?
        - Да, если можно. Вам все скажет дежурный внизу.
        - Хорошо.
        Это явно был Бачило. Вернее, реакция на звонок Бачило в известные службы. Трусоватый замдиректора нажаловался на досужих милицейских, которые что-то знают, и вот теперь, согласно предсказаниям разумного Зотова, дело забирает ФСБ. Плюс надерут задницу за то, что лезем куда не след...
        Надо что-то делать.
        Надо что-то делать!
        Сергей открыл сейф, извлек инопланетный вещдок и сунул в карман пиджака. Потом поднялся к экспертам. Борисыч ковырялся в стареньком радиоприемнике «Океан» и промямлил:
        - Садись, что ли...
        - Некогда. - Сергей положил на стол пластинку. - Что-нибудь подобное у тебя есть? Похожее? Хотя бы отдаленно?
        - Ну... - Борисыч выдвинул яшик стола, покопался в груде радиодеталей, пузырьков, исписанных блокнотов и каких-то вовсе уж непонятных предметов и предметиков. - Вот, например. Похоже?
        Это была старая печатная плата. Не черная, коричневая.
        - Цвет не тот.
        - Цвет сейчас исправим. - Борисыч положил плату на газетный лист, взял с полки баллончик-распылитель и побрызгал плату черной краской. В воздухе запахло гниющими фруктами, и Сергей чихнул.
        - Сохнет моментально. - Борисыч перевернул пластинку и повторил процедуру. Потом горделиво повертел изготовленной фальшивкой перед носом у Сергея.
        - Весьма отдаленно, конечно...
        - Сойдет. - Сергей спрятал пластинку. - А эту, настоящую, припрячь куда-нибудь.
        Борисыч пожал плечами и бросил пластинку туда же, в ящик стола.
        - Где умный человек прячет лист? - вопросил он риторически.
        - Это ты к чему? - не понял Сергей.
        - В лесу. Гилберт Кит Честертон. Тут ее и искать никто не станет, а если и станет - вон их сколько...
        - Ты-то сам найдешь?
        - Найду. Я тут хозяин. Только чует мое сердце, впутался ты, капитан, в неинтересное дело.
        - Это уж как посмотреть, - сказал Сергей и пошел сдаваться ФСБ.
        
        Внизу сидел давешний дежурный, который велел Сергею идти в седьмой кабинет. Он оказался по соседству, и Сергея там ждали.
        Один, в зеленой китайской ветровке, стоял у окна и задумчиво смотрел на хилый кактус. С появлением Сергея он ничуть не оживился, словно бы и не заметил его.
        Второй, в дорогом с виду бежевом костюме, сидел за столом и листал журнал «Российская Федерация сегодня» с портретом Егора Строева на обложке. Этот, напротив, обрадовался Сергею, как долгожданному гостю, отложил свое чтиво и сделал изящный жест в сторону продавленного винилового кресла:
        - Слесарев? Садитесь.
        «Обойдутся без слов благодарности», - решил Сергей и молча уселся. Созерцатель кактуса оторвался от своего занятия и подошел к столу. Буду звать их Костюм и Кактус, подумал Сергей. Все равно не представятся.
        - Что там у вас за дела в НИИ люпина? - прямо начал Костюм. Голос у него был мягкий и приятный, стало быть, он и звонил.
        - Расследование убийства гражданина Корнеева.
        - Всплыло что-то интересное?
        - Да нет... Ерунда.
        - И тем не менее. Насколько нам известно, у вас имеются любопытные вещественные доказательства. Не так ли?
        - Доказательства? - сделал круглые глаза Сергей. - Первый раз слышу.
        - Ладно вам, капитан, - брезгливо поморщился Кактус. У этого голос тоже был мягкий и приятный. Может, звонил и он. - Вы прекрасно понимаете, что влезли в чужую епархию. Давайте выкладывайте, что вы там нарыли.
        - Дело забирает ФСБ? Я не видел никаких документов на сей счет.
        Кактус еще больше сморщился. Обоим с виду было лет по тридцать - тридцать пять... Капитаны? Майоры? Вряд ли выше.
        - Покажите мне приказ, - упорствовал Сергей.
        - Мы можем показать вам любой приказ, - вкрадчиво сказал Костюм. - О том, что дело передано ФСБ, о том, что дело закрыто, и даже о том, что вы - главный подозреваемый. Мы с вами не шутки шутим, капитан Слесарев.
        - Охотно верю.
        - Правильно верите. - Костюм многозначительно посмотрел на Кактуса, тот добавил:
        - Поэтому советуем отдать нам все вещественные доказательства по делу. В частности, черную пластиковую карточку.
        - Это дерьмо? - Сергей поднял брови. - Бог мой, из-за чего сыр-бор, оказывается. Да на здоровье.
        Он вытащил из кармана покрашенную Борисычем плату и швырнул ее на стол.
        Оба чекиста подскочили, словно ожидали взрыва. Потом Кактус осторожно, двумя пальцами, взял фальшивку, а Костюм прошипел:
        - Аккуратнее! Вы не представляете...
        - Чего представлять-то? От приемника или от телика отломано, - беззаботно сказал Сергей. - Там и отпечатков-то никаких не было...
        Кактус свободной рукой достал из-под стола небольшой контейнер, с виду металлический, с откидывающейся крышкой, и опустил туда пластинку. Костюм тем временем наставительно сказал:
        - Не те у вас в милиции возможности, капитан. Это все?
        - Записные книжки на работе валяются... Могу принести.
        - Я сам зайду, если вы не против.
        - Да ради бога. Хоть сейчас.
        - Нет-нет, мы еще не закончили. - Кактус убрал свой контейнер и присел на краешек стола. - Так что вас привело в НИИ люпина?
        - Информатор, - пошел врать Сергей, понимая, что нужно что-то отвечать, В самом деле, какого черта их понесло в этот НИИ? Теперь Сергей понимал, что вся операция была дурацкой и непродуманной, что нечего было соваться к Бачило и вообще лезть в НИИ, но поздно, поздно... Сбили с толку эти летающие тарелки...
        - Фамилия?
        - Это же наш информатор, - осклабился Сергей. - Я же фамилии ваших не выспрашиваю. Профессиональная тайна.
        - Ладно вам. - Кактус опять поморщился. «Этак лет через десять сильно состарится», - подумал Сергей злорадно.
        - Я серьезно. Да и информатор так себе, алкоголик-бутылочник. Видел, как дед туда ездил зачем-то, вокруг бродил... Он там бутылки по кустам собирает - место приятное, парочки туда любят заглянуть, нет-нет да и раздавят флакон-другой...
        - И что?
        - Да ничего. Решили съездить в свободное время, чтобы в кабинете не киснуть. А эту штучку я у деда в кармане нашел. Все-таки подозрительно, согласитесь: чего он ее с собой таскал? Был бы телемастер или радиолюбитель, а то - ваш коллега бывший... Я и заинтересовался. Показал этому... Бучило, или как его там, ученый все же. Он не знал. А что, секретная штука какая-то?
        - Не особенно, но и валяться ей где попало не положено. - Костюм, казалось, успокоился. Сергей походил на обычного туповатого мента, который сдуру ухватился за первую попавшуюся ниточку, - И все же, фамилия информатора? Где найти?
        - Кирдан, - сказал Сергей.
        - Это кличка?
        - Фамилия такая - Кирдан. То ли хохол, то ли молдаванин. Он и сам не знает, думаю... А найти легко, он обычно вечером возле «Ласточки» толчется, ждет, пока угостит кто-нибудь. Здоровый такой мужик, бородатый
        Костюм удовлетворенно кивнул. Кактус тоже удовлетворенно кивнул. Сергей подождал секунду-другую и сделал то же самое. Полная идиллия.
        Чекисты переглянулись
        - Значит, Корнеев бродил возле НИИ И у него в кармане была вот эта пластиночка, - скорее утвердительно, нежели вопросительно сказал Костюм.
        - Я ж говорю... - заулыбался Сергей. - Может, он там тоже бутылки собирал? Хотя пенсия у него хорошая, наверно. У вас как с пенсиями?
        - А? С пенсиями? - растерянно переспросил Костюм и оглянулся на Кактуса.
        - Ну да, с пенсиями. Больше, чем милицейские? А то у нас полковник Дядькин ушел в январе, жалуется...
        - Нормально с пенсиями, - отрезал Кактус. - Можете идти. И записные книжки приготовьте, за ними зайдут. Да не болтайте языком и коллегу вашего предупредите.
        
        Черта с два Сергей пошел готовить записные книжки. Он поспешил к «Ласточке» - затрапезному пивбару возле автобусного вокзала, где днями сосал кислое с рождения пиво местного завода постоянный контингент. Разумеется, Кирдан был там - стоял у забора и вдохновенно смотрел на пластиковую полуторалитровую бутыль, наполненную мутным напитком. Видимо, рассуждал, выпить прямо так или разбавить одеколоном.
        - Привет, Кирдан. Травишься? - спросил Сергей, подходя.
        Кирдан поморгал свиными глазками, подвигал бородой и ничего не сказал. От него явственно пахло псиной, а грязь с рожи только что не сыпалась чешуйками.
        - Хочешь заработать пузырь?
        - Хочу, - сказал Кирдан. Это он понимал очень хорошо.
        - Значит, так, слушай меня. Сегодня к тебе придут люди, будут спрашивать про старика одного, фамилия Корнеев. Повтори. Корнеев, старый старик. Очень старый. Корнеев.
        - Корнеев, - повторил Кирдан, моргая.
        - Хорошо. Покажут фотографию Спросят, видел ли ты его, где, когда. Скажешь, видел возле НИИ люпина, он там часто ходил. Повтори. НИИ люпина, ходил, старик.
        - Видел, НИИ люпина, ходил, - послушно повторил Кирдан. Подумал и добавил: - Часто.
        - Молодец. Скажешь, что рассказывал это мне. Но не сегодня. Сегодня меня не видел.
        - Сегодня не видел. Рассказывал не сегодня - Кирдан расплылся в улыбке, продемонстрировав ряд безупречных голливудских зубов. «Говори потом про «Блендамед», - досадливо подумал Сергей. - Он же их сроду не чистил...»
        - Завтра утром будь тут, получишь бутылку водки. Только ничего не перепутай! Повтори-ка еще раз.
        Кирдан прокашлялся, словно чтец-декламатор, и довольно сносно повторил всю историю. Судя по всему, чекистов ожидала весьма приятная беседа, благо Кирдан многословием не отличался. В ожидании водки он будет бормотать «люпин - ходил - видел - не сегодня», и поди добейся от него еще чего-нибудь... Сергей дружески похлопал Кирдана по сальному пиджачному плечу и направился в отделение.
        
        ГЛАВА 10
        
        Что бы ни случилось, все к лучшему.
        Мертвые пчелы оглушительно гудят. Егор Летов
        
        Сказать, чтобы эта неделя стала для Хейти особенно продуктивной и познавательной, было нельзя Цели и задачи у всех отделов внутренних расследований одинаковые, разниться могут только методы и средства.
        Однако и в методике раскрытия и предупреждения служебных преступлений Хейти не обнаружил ничего для себя нового.
        Нет, конечно, поражали масштабы деятельности, объемы исходящих и входящих документов, количество поступаемой информации. Удивительной была степень проникновения агентов. Это, безусловно, вызывало зависть. Добиться такого количества свободы в условиях маленькой республики можно было только прямым указом президента с последующей ратификацией этого указа парламентом.
        Но при ближайшем рассмотрении методика работы в Российской Федерации и методика работы в Эстонской Республике были одинаковыми, с поправкой на национальную специфику.
        Гораздо больший интерес вызывали те, кто эту работу выполнял.
        Настолько разнокалиберной публики Хейти еще в жизни не встречал. И никак не мог представить, каким образом эти люди оказались в солидной организации, да еще в таком серьезном отделе.
        Оказалось, что близнецы Игорьки были не самой большой странностью службы. Оба Игоря, которые одним своим видом внушали любому уважение к органам, были скорее типичны для такой работы. Они походили на идеально сработанный механизм или, если угодно, на единый организм, по какой-то нелепой прихоти природы разъединенный на две физические оболочки, не потерявшие внутренней, глубинной связи. Как позже выяснил Хейти, Игорьки относились к той части оперативной группы, для которой не существовало невозможных заданий. Так что использование их в качестве сопровождающих для приезжего на внутреннем службистском языке могло означать очень высокую степень уважения к гостю. По крайней мере, именно так Хейти хотелось бы считать, хотя он понял, что именно в день его приезда в конторе была получка и основная масса работников, годных для встречи гостей, просто разбежалась.
        Очень интересен был прямой начальник Игорьков, которому Хеити представили в первый же день. Полковник Лесков Владилен Макарович. По прозвищу Графин.
        Личность это была грозная, вечно недовольная и готовая выдать разнос просто так, за разбросанные по столу бумаги. И ругался он довольно крепкими словами, нужно отметить, не теряя самого доброжелательного выражения на лице. И мог послать туда, куда его отец, Макар, телят не гонял, улыбаясь сочувствующей улыбкой все понимающего человека.
        Еще Графин, то есть полковник Лесков, увлекался индуизмом вообще и йогой в частности, от занятий которой у него частенько ныла поясница и болели уже немолодые суставы. Однако достойного дела этого он не бросал, а, наоборот, старался привлечь к тайнам древней цивилизации всех и каждого. От него бегали, прятались, но обижались редко.
        Хейти вспоминал своего комиссара и только морщился.
        Сам Хейти Графином был забракован - по причине избыточного веса в йоги не годился. Поэтому прятаться от него утром не имело смысла, а было даже очень интересно попытаться соблазнить полковника чашечкой кофе и булочкой, от которой тот неизменно отказывался, как казалось Хейти, с сожалением.
        Выяснить, почему же полковника Лескова назвали Графином, не удалось, сотрудники об этом разговор не вели, а спрашивать у самого Владилена Макаровича было как-то неудобно.
        Помимо «интересного» начальства в отделе работала пара следователей, Слава и Клара, которые ненавидели друг друга страстно, но работать с кем бы то ни было другим отказывались наотрез, мотивируя свою тягу друг к другу какими-то странными и подчас нелепыми соображениями. У Хейти сложилось впечатление, что у Клары и Славы просто служебный роман. Однако когда он увидел, как Клара швырнула в Славу кофейником, который был полон горячим, только что вскипевшим кофе, идея насчет скрытого служебного романа стала выглядеть как-то не совсем естественно. В отделе говорили, что это не самая крутая выходка, потому что некоторое время назад то ли Слава, то ли Клара уже побывали в больнице из-за действий напарника, выразившего недовольство.
        Нужно отметить, что раскрываемость у этого странноватого дуэта была самая высокая в отделе. За что им и прощались любые закидоны.
        Но самым оригинальным человеком во всем отделе, если не во всем ФСБ, Хейти считал своего куратора. Лейтенанта Мельникова Руслана Тимофеевича.
        Дело в том, что Мельников был мистик и полностью отвязанная личность. Прямо в стиле доблестного полицейского из фильма «Смертельное оружие», имя которого Хейти все время забывал, помня только артиста, Мэла Гибсона.
        Руслан отличался тем, что видел мистику везде. Он знал наизусть имена четырнадцати особо приближенных к Сатане демонов. Он цитировал за утренним кофе строки из библейских апокрифов и на досуге, уже за вечерним кофе, обсуждал с Графином особенности отдельных моментов из «Махабхараты».
        Он практиковал втайне от привыкшего ко всему руководства начертательную магию на исходящих документах и элементы гипнотического воздействия на подследственных. На это начальство чихать хотело, лишь бы по почкам не лупил и на подозреваемых следов не оставлял.
        В кабинете Руслана всегда странно и незнакомо пахло, то ли серой, то ли ладаном, а сам следователь Мельников внешне походил на известного инквизитора Торквемаду. И хотя сам Хейти этого мрачного средневекового господина в глаза не видел, но чувствовал, что если Торквемада когда-либо существовал, то и выглядеть должен был именно так. Темные волосы, стриженные под горшок, прямой нос, густые брови и костистое лицо. Следователь Мельников.
        Вся эта развеселая компания, что активно трудилась на ниве разоблачения служебных преступлений, приняла Хейти очень легко. Незаметно из него вытянули все подробности жития в Эстонии, слегка поинтересовались: «как там русские?», угостили вкусными сырниками домашнего производства самой Клары и стали втягивать в дела так, чтобы и лишней информации не дать и гость был занят по уши.
        Гость и не возражал.
        Хейти даже с удовольствием занимался той работой, которую ему подсовывали сотрудники службы безопасности этого «теоретически предполагаемого противника». Искать приключений на свою голову не хотелось совершенно, поэтому в документы, что при его приближении «незаметно» переворачивались, Хейти не заглядывал. Удивительно, но он начал воспринимать эту командировку как неожиданный отдых и уже начал верить в то, что кончится все хорошо...
        Нет никаких двойных ходов западных спецслужб, нет никаких подставок и запасных игроков, нет противостояния, и те двое, что сопровождают его каждый вечер до представительской квартиры на соседней улице, всего лишь прогуливаются, потому что им по пути.
        И больше всего Хейти хотелось верить в то, что не было никакого потерянного дня. Не было. А просто он спал с перепоя. Весь день... Спал.
        Или нет?
        То, что произошло за день до поездки, Хейти вспомнить не мог. Как ни старался.
        «А не плюнуть ли?» - в очередной раз подумал Хейти, глядя в белый, снежно-белый потолок квартиры, в которую его поселили.
        - Можно и плюнуть, - отозвался в голове знакомый голос.
        - Давно тебя не было, - задумчиво произнес вслух Хейти. И тут же спохватился, квартира должна была «слушаться». И она «слушалась», а Хейти просто расслабился сверх всякой меры.
        - Точно, - подтвердил голос внутри. - Расслабился. Хотя причин к этому нет.
        - Отстань, - вяло подумал Хейти.
        - Хм, «отстань», это ж надо... - встрял в разговор ворчливый голос. - Он еще и огрызается. Дружок, ты вообще понимаешь, почему ты тут?
        - Отстань!
        - Ну, может, от него действительно отстать? - спросил у ворчливого первый голос.
        Этого первого Хейти особенно любил. Первый почти всегда соглашался. Кроме исключительных случаев...
        Исключительных.
        Дыхание перехватило... Белый потолок резко опустился вниз... Вспыхнул ярким светом... Далекий внутренний крик, эхо... «А-а-а-а-а-а...» Далеко. Далеко...
        Хейти вскочил, мотнул головой. «Что же это?!»
        По спине бежал пот, дышать было тяжело. Казалось, что желудок вздулся и подкатил к горлу.
        «Черт! Ведь это же было... Крик этот. Как вспышка памяти. Черт...»
        Хейти помотал головой. Муть медленно рассеивалась.
        «А что же меня навело?»
        Однако момент ушел. Пропал, как не было. Теперь Хейти не мог даже вспомнить, какая фраза сыграла роль катализатора и какое воспоминание, или тень от воспоминания, заставило его вскочить с постели.
        Голоса в голове молчали.
        «Ну и отлично, ну и ладно... - прокралась осторожная мысль. - Завтра пятница. Потом выходные. Сходить надо будет куда-нибудь».
        Он снова улегся в кровать. Однако беспокойство, что нахально поселилось с ним рядом, заснуть не давало.
        Стараясь унять внутренний диалог, Хейти вдруг подумал о своих голосах.
        Когда они появились, сказать было трудно. Складывалось ощущение, что он всегда жил с ними и эти несколько характеров были постоянными и верными друзьями. Иногда они, как подобает нормальным друзьям, даже ссорились и поднимали галдеж. Впрочем, это никогда не случалось в критические минуты. Когда на кон была поставлена жизнь или просто момент был ответственным, голоса Хейти сплачивались.
        Смутно он помнил, что впервые голоса помогли ему лет в пять. Когда он, зареванный, расцарапанный и несчастный, вдруг понял, что заблудился в лесу. В то время он жил на хуторе у дедушки Януса, в южной Эстонии, где леса, не в пример северным, густые и незаселенные. Тогда в Эстонии насчитывалось всего полтора миллиона человек, основная масса которых расположилась в Таллине и его окрестностях, а также в нескольких крупных городах. На всю остальную территорию приходилось менее семисот тысяч человек, проживавших в маленьких городках, которые по российским масштабам и за деревню бы не приняли, и на хуторах. Так что заблудиться, да еще маленькому мальчику, было раз плюнуть...
        И кажется, именно тогда, хотя сам Хейти был в этом не уверен, в голове раздался успокаивающий и слегка ворчливый голос.
        Хейти даже помнил слова, сказанные этим голосом тогда.
        - Смотри, малыш, - сказал Ворчун. - Муравейник.
        И страшные тени сумеречного елового леса вдруг стали самыми обычными плоскими и неопасными тенями. Потому что голос в голове был похож на голос дедушки Януса. А с ним страшно не бывает.
        Вернувшись на хутор, маленький Хейти хотел рассказать обо всем дедушке... Однако его почему-то не было. А взрослые вели себя как-то странно. Гораздо позднее Хейти узнал, что старый Янус Карутар умер в тот день.
        Рациональное сознание и христианское воспитание не допускали даже мысли о том, что эти события как-то связаны. Однако рациональное мышление это всего лишь рациональное мышление. А какой от него толк в иррациональном мире?
        Хейти не ходил по врачам. Не ходил по психологам. И языком не трепал.
        Все эти фрейдистско-юнговские заморочки Хейти не особенно беспокоили, поскольку каждого, поступающего на службу в Полицию Безопасности, трясли как липку на предмет выявления каких-либо психических отклонений. Доктора ни черта не нашли... Ну и леший с ними.
        - Все-таки я псих... - мелькнула угасающая мысль.
        - Псих, псих, - успокаивающе пробасил в голове до боли знакомый голос. - Хочешь, я тебе сказку расскажу?
        - Давай...
        - Ну вот и хорошо. Жил-был на свете маленький мальчик. И все у него было. И дом, и еда, и вообще все у него было в порядке. Жил он не тужил, как вдруг явились к нему три старых бога, что правили тремя небесами.
        «Послушай, - сказали они ему. - Ты живешь на земле, а мы на небе. И в подземное царство нам ходить далеко и долго. Но не знаем мы, что там происходит и что черти замышляют против нас. Добром просим тебя, сходи... Посмотри, что там да как, а потом возвращайся нам все рассказать. А мы тебя за это на небеса возьмем».
        Согласился мальчик и пошел. Шел он долго. Через леса, поля и болота. Через реки и мосты. Через двери. Много чего видел, пока к входу в ад не пришел.
        Видит, сидит там черт. Охраняет. Но не просто так сидит, а вверх ногами.
        «Привет, - говорит мальчик. - Тут вход в ад?»
        «Тут, - отвечает черт. - А тебе чего надобно?»
        «Да вот, - говорит мальчик. - Посмотреть пришел. Что у вас, да как... Может, к вам работать пойду».
        «Хорошее дело, - говорит черт. - Только тебя пустить внутрь я не могу».
        «Почему?»
        «А ты на двух ногах ходишь. В аду все ходят только на головах, вверх ногами. Извини. Вот когда научишься вверх ногами ходить, приходи. Работы хватает»
        Огорчился мальчик, что так трех богов подвел, и решил на голове научиться ходить. А черт стал ему помогать.
        И помог.
        Мальчик вошел в ад. Вверх ногами там походил. Долго-долго там был. Все высматривал да выглядывал. И хотя голове его было не очень удобно, трех богов подвести он не мог. Одна беда. Никак не мог он чертей увидеть. Все как бы мимо него такие же, как он сам, люди проходили. Все на головах. Все люди. А чертей нет. Хоть тресни.
        Вернулся он тогда к тому черту, что у входа сидит, и спрашивает:
        «А черти-то где?»
        «Как где? Неужто не знаешь? Они давно уже себе три пустующих неба заняли и там правят. Как боги. Только чтобы их увидеть, нужно вверх ногами стоять. Головой к земле. Если бы ты так стоял, когда с тобой «боги» разговаривали, то сюда бы и не попал. Иди теперь, работай!»
        И на землю мальчика не выпустил...
        - Это ты к чему? - засыпая, спросил Хейти. Кажется, вслух.
        Ответ долетел из темноты и прозвучал уже во сне.
        - Сам догадайся... Для того, чтобы отделить истину от лжи, просто стоять на двух ногах недостаточно. Но Хейти уже спал.
        
        ГЛАВА 11
        
        Повсюду честные, порядочные люди…
        Каждый родился ментом!
        Егор Летов
        
        До отделения Сергей не дошел по причине лиричной и гуманной - вспомнил про морскую свинку, оставшуюся на подоконнике у покойного Корнеева без должного попечения. Не то чтобы Сергей был особенным любителем живой природы, но свинку было жалко - сдохнет, горемычная, если фээсбисты во время обыска не отловят и не начнут препарировать на предмет обнаружения внутри государственных тайн.
        Раз уж провел день в беготне... Дураку семь верст не крюк.
        Во дворе буро-зеленого сталинского дома на Урицкого стояла черная двадцать первая «Волга». Водитель в штатском сидел, высунув ноги из открытой дверцы, и кушал семечки. Поскольку у порожка дверцы образовалась приличная кучка шелухи, сидел он тут уже давно.
        Бабки на лавке смотрели на «Волгу» и чего-то тихонько шуршали. Среди них были и две давешние, но Сергея вроде не признали, или признали, но смолчали.
        Сергей проигнорировал водителя и поднялся на третий этаж. Дверь квартиры Корнеева была приоткрыта, изнутри доносились голоса.
        - Стукнут ведь по башке, - пробормотал Сергей, опасливо трогая дверную ручку. Подумал и позвонил.
        Голоса стихли, кто-то прочапал к двери и фальшивым голосом осведомился:
        - Кто там?
        - Капитан Слесарев, милиция, - отрекомендовался Сергей, прикинув, что через дверь они-то уж точно стрелять не будут. В дверном проеме появился мужик в штатском с мордой грузчика и презрительно уставился на неожиданного гостя.
        - И чего надо? - спросил он.
        - Свинку забрать.
        - Кого? - Мордоворот явно был сконфужен вопросом.
        - Свинку. Морскую. - Сергей поджал верхнюю губу и сделал грызущее движение зубами. - На подоконнике в стеклянном ящике сидит, если не сдохла еще.
        Мордоворот пожал плечами и пропустил Сергея в квартиру. Из кухни кто-то крикнул недовольно:
        - Кого там еще черт принес?
        - Из милиции, - сообщил мордоворот. - За свинкой.
        - За какой свиньею? - Из кухни вышел субъект в рубашке с засученными рукавами, к волосатым рукам прилипли зерна гречки. Видно, искал чего-то в банках с крупой, решил Сергей.
        - Капитан Слесарев. Я этим убийством занимался, а тут свинка осталась. Сдохнет ведь. Вам не надо?
        - Свинка? Забирай свою свинку и вали, - сказал субъект в рубашке и снова ушел на кухню. Мордоворот взял с подоконника ящик - свинка была жива и все так же печально взирала вокруг - и сунул Сергею, после чего молча подтолкнул его в спину. Сергей не стал спорить и вывалился на лестничную площадку.
        Во дворе он не удержался от шалости - посадил свинку в карман пиджака, подошел к водителю и вручил тому грязный стеклянный ящик со словами:
        - Старший ваш просил передать. Вымыть велел.
        Водитель сплюнул, буркнул что-то типа «Совсем с ума посходили» и побрел к колонке на угол.
        Сергей зашел в овощной, располагавшийся поблизости, и попросил продавщицу взвесить ему одну морковку. Продавщица посмотрела на него, как на сумасшедшего, но морковку взвесила. Сергей демонстративно сунул ее в карман (свинка сразу захрумкала) и теперь уж точно нацелился пойти в отделение.
        
        В кабинете Сергей определил свинку в двухлитровую банку, бросил туда же недогрызенную морковку и стал ждать визитеров из ФСБ. Почему-то никто не приходил, и он предпринял очередную, последнюю попытку разобраться с записной книжкой. На сей раз он листал ее довольно долго, но снова ничего существенного не разобрал: все те же сокращения, ничего не говорящие цифры и буквы. По большому счету пользы от книжки не было никакой. Пусть в ФСБ башку ломают.
        Через полчаса явился Зотов.
        - А мне из Чека звонили, - беззаботно заявил он, усаживаясь и тут же принявшись дразнить свинку карандашом.
        - Пугали, не водись, мол, с капитаном Слесаревым? - хмыкнул Сергей.
        - Вроде того. Спрашивали, чего нас в НИИ носило, А я на тебя свалил. Сказал, просто подвез, а по делу и не знаю ничего... Правильно?
        - Правильно. Я им Кирдана подсунул.
        - Кирдана?! - развеселился Зотов. - Силен! А животное откуда?
        - Дедово животное, пожалел скотину. Там уже чекисты роются...
        - А ты думал... Как назвал?
        - Никак.
        - Назови Чубайсом. Он тоже рыжий.
        - Свинке обидно будет, - покачал головой Сергей.
        - Ей-то чего, она за свет не платит... Это, кстати, не она, а он. Хряк то бишь. Или кабан.
        - Свинтус, - усмехнулся Сергей.
        - Вот и назови Свинтусом. Домой потащишь?
        - Пусть тут сидит. Я дома реже бываю, чем на работе, ему скучно будет. В дверь постучали.
        - Прошу вас! - крикнул Сергей. Вошел Кактус, на сей раз к ветровке добавилась коричневая замшевая кепка.
        - Привет бойцам невидимого фронта, - желчно сказал прозорливый Зотов и удалился. Кактус гадливо посмотрел ему вслед и спросил:
        - Книжечки готовы?
        - Пожалуйста. - Сергей отдал ему нехитрый архив Корнеева. Кактус внимательно все пролистал, положил в богатого вида кожаный портфельчик, уточнил:
        - А ту... детальку, что нам принесли, вы где обнаружили?
        - Да вот в книжечке, за обложкой, - с готовностью указал Сергей.
        - И не надо так шутить больше, - наставительно сказал Кактус, выходя. Что он имел в виду, Сергей так и не понял. То ли шутку Зотова, то ли выходку со свинкиным ящиком, то ли всю историю с наследством Корнеева...
        В любом случае Сергей имел все основания полагать, что шутки только начинаются.
        
        Домой он ушел пораньше, сославшись на проблемы с желудком и кое-какие встречи с информаторами. Дома поставил вариться купленные в гастрономе пельмени «Студенческие», сунул в магнитофон кассету и сделал погромче.
        Группу «Гражданская Оборона» Сергей полюбил неожиданно - у какого-то малолетнего хулигана отобрали газовый пистолет, два косячка и всякий мусор, среди которого оказались две аудиокассеты. Они валялись в сейфе, пока Сергей со скуки не прослушал их. Это оказались - как он выяснил потом - альбомы «Прыг-скок» и «Русское поле экспериментов», что-то в надрывном хриплом голосе вокалиста Сергея тронуло, расслушал он и матерные, но насквозь понятные и правильные тексты. С тех пор он скупал у слепого торговца-меломана на рынке все, что появлялось, чем шокировал тусующихся там же местных панков и прочих неформалов. «Бона, мент идет «Гражданку» покупать», - шушукались они.
        На работе к увлечению Сергея относились благосклонно и на пьянках даже позволяли спеть иногда под гитару что-нибудь вроде «Говно не тонет ни в воде, ни в крови». Зотов был поклонником более мелодичных произведений - Пугачевой, «Блестящих» и даже Шуры - и периодически ссорился с Сергеем.
        - Ну вот чего он рычит? - патетически вопрошал Зотов, тыкая пальцем в динамик. - Нормально нельзя петь?
        - Ему так поется.
        - Ага. А музыка? Где музыка? Грохочет чего-то... Ты совсем с ума сошел, вот что я тебе скажу. Скоро наркоманом станешь, серьгу в ухо вденешь... Как пидор...
        - С серьгой - это еще не значит пидор.
        - А чего они тогда? Видел я пидоров, все с серьгами Вот Шура, например... И ты скоро станешь...
        После этого Сергей обычно посылал Зотова в соответствующие места. Зотов не уходил и после очередной рюмки начинал ныть по новой, пока Сергей не включал нейтрального Шевчука или Ляписа Трубецкого.
        Сейчас он слушал «Ходит дурачок...», пытаясь разыскать в холодильнике бутылочку с кетчупом и напевая себе под нос. Думал он, впрочем, совсем не о кетчупе и даже не о словах хорошей песни.
        Что же теперь делать?
        Бросить все, и пусть ФСБ занимается тарелками, институтами, мертвыми старичками и таинственными пластиночками? Нет, это банально. «Характер у меня такой, - сказал Сергей сам себе, - что я теперь с этого не слезу». Иначе - опять бытовуха, пьяные драки, ограбления ларьков с пивом и жвачкой, отлов кавказцев, которых потом все равно отпустят за бабки...
        Назвался груздем - лезу в кузов.
        Вот только будут теперь на хвосте висеть и днем и ночью. Надо бы Борисыча заманить, чтобы поискал по углам жучков-паучков, есть у него волшебная машинка... Могли и понапихать, они ушлые. Хорошо хоть телефона дома нет. А то в кино и в книжках всегда в телефоны пихают.
        Хорошо вон Бушкову... Сергей посмотрел на стопочку книг серии «Русский проект», лежавшую на кухонном столе. У него герои все сплошь и рядом хитрые, храбрые, и хотя вроде как из жизни взяты, на самом деле супермены. Просчитывают все на десять ходов вперед, знают, из-за какого угла басурман выскочит. Одна у них дурная черта - все как один попадаются на газовые баллончики. Даже любимый бушковский персонаж Сергея, капитан первого ранга Мазур, и тот рожу подставлял.
        Ну, мы рожу подставлять не будем, решил Сергеи. А будем мы следовать созданному нами образу придурковатого мента-служаки, который весь дрожит, но форс держит. Что там предпримет ФСБ, еще посмотрим, а вот институтом стоит заняться. И вообще, надо взять отпуск за свой счет. Висяков никаких за Сергеем не числилось, так что недельку дадут. Сейчас обстановка вроде тихая...
        Выловив серые пельмени и сложив в миску, Сергей обильно полил их кетчупом и принялся есть, запивая безвкусной газировкой «Колокольчик».
        Первым делом - отпуск.
        Вторым - транспорт, потому что на служебной не покатаешься, а своей Бог не дал.
        Третьим - личная безопасность. Голову не открутят, но ссориться с чекистами вряд ли стоит. А тут еще эстонец этот обещанный... Что-то нет его, кстати. Ах, елки-моталки... Сергей в сердцах бросил вилку. Генерал отпуска не даст, скажет, возись с эстонцем. Ну что за невезение!
        С другой стороны, возиться с эстонцем - не самое плохое занятие. Под эту марку можно выпросить автомашину попристойнее, да и времени будет навалом, на гостя спишем.
        Дескать, просил город показать, то-се, пятое-десятое...
        Сергей повеселел, вытер со стола капли кетчупа и возобновил поглощение пельменей.
        Запищал дверной звонок. Китайского производства. Он когда-то пиликал «Не слышны в саду...», но через полгода потерял музыкальный дар и теперь просто зудел.
        - Кто? - заорал Сергей, не отрываясь от пельменей.
        - Открывай, - ответил женский голос.
        Ну, точно. Милку принесло. Он опять отшвырнул вилку - она свалилась со стола и забренчала где-то под газовой плитой - и пошел открывать.
        Милка была при полном параде: в черных обтягивающих штанах, какой-то кожаной курточке с обилием замочков и бляшек, рыжие волосы пострижены в каре, модные солнцезащитные очки... Бывшая жена, так ее перетак.
        - Впустишь? - ехидно спросила она, стоя на пороге.
        - Заходи.
        Она вошла в прихожую, бросила сумочку на подзеркальник, деловито поискала глазами тапочки.
        - Так иди, - махнул рукой Сергей.
        - Свинячишь... - констатировала Милка и прошла на кухню. Покосившись на неаппетитные пельмени, она села на краешек табурета и побарабанила длинными наманикюренными ногтями по столу.
        - Деньги нужны? - спросил Сергей.
        - Догадливый...
        - Зачем?
        - Вовке на велосипед. Весна кончается, а у него нету. Другим детям завидует.
        - Врешь небось. Тряпку какую-нибудь присмотрела?
        Милка безмолвно закатила глаза: мол, ну и сволочь.
        - Я куплю велик и сам ему привезу, - отрезал Сергей. - Довольна? Завтра с утра куплю и днем привезу.
        - Ради бога. Мне главное, чтобы у дитенка велосипед был. Как у других, у которых батьки нормальные.
        - Заткнись, - велел Сергей.
        - Я-то заткнусь. А ты чтоб завтра велосипед привез. И вообще, я слышала, вам зарплату повысили.
        - С чего бы вдруг?
        - Повысили, повысили. А алименты по-старому идут.
        - Что ж я, по-твоему, в бухгалтерии блат имею? Сколько положено, столько и идет.
        - Вот я твоему генералу напишу, тогда узнаешь, - пригрозила Милка. Она поднялась с табурета, опять покосилась на пельмени: - Все говно жрешь?
        - Когда ты готовила, жрал. Сейчас чуть получше, - парировал Сергей. Милка поджала губы и удалилась, хлопнув на прощание дверью.
        Прожили они вместе два года и два года назад развелись. Милка работала в ателье швеей, правда, себя именовала не иначе как модельером-дизайнером. Развод произошел по хрестоматийной причине - Сергей случайно забрел с дежурства домой и обнаружил в постели свою жену в компании довольно тщедушного с виду типчика, оказавшегося массажистом местного футбольного клуба. Массажиста Сергей спустил с лестницы, пригрозив жестокой расправой в случае встречи, а с женой они моментально развелись. Сына Вовку, естественно, оставили ей, о чем Сергей очень жалел, но ничего поделать не мог.
        Аппетит был окончательно испорчен. Сергей вывалил недоеденные пельмени в мусорное ведро и пошел смотреть телевизор, втайне надеясь хоть там увидеть что-то хорошее.
        По ОРТ шел боевик из жизни японской мафии в Соединенных Штатах. Некий тип с лицом дегенерата, видимо тамошний полицейский, палил вовсе стороны из пистолетов. Еще бы, патроны в каждой скобяной лавке продают, а у нас замучаешься рапорты писать...
        По РТР умненький дядя в кричаще желтом галстуке рассказывал про социальную политику правительства, которая, по дядиному мнению, была очень даже ничего. По мнению Сергея, социальная политика правительства, как и само правительство, была говном, поэтому он переключился на НТВ.
        Там показывали что-то о Чечне, и Сергей, ругнувшись, выключил телик. Взял с полки первую попавшуюся книжку - оказался Симонов, «Живые и мертвые» - и стал читать, взгромоздив ноги на столик. Бездумно прочел несколько абзацев, понял, что судьба политрука Синцова, столь неудачно попавшего в самую бучу в первые же дни войны, его сейчас не увлекает, и бросил книжку на диван.
        Велосипед купить, конечно, надо. Он вспомнил свой старый «Орленок», с примотанной к колесу фотопленкой, чтобы трещала, когда едешь. Рогоза была, а не велик. Сейчас понаделали: с мягкими сиденьями, колеса пневматические, ручной тормоз... Зато отвалится что - пиши пропало...
        «Фигня. Все равно куплю», - решил Сергей и, не тратя больше время попусту, завалился спать.
        
        ГЛАВА 12
        
        КГБ- Рок.
        Егор Летов
        
        Выходные, неотвратимо приближавшиеся всю неделю, подступили совсем близко, и это ощущалось в конторе Графин стал особо усердно гнать работников с рабочих мест, Клара и Слава, притомившись за неделю, мирно тянули кофе, бросая друг на друга неприязненные взгляды, а куратор Хейти, лейтенант Мельников, потихоньку от Графина читал какой-то печатный труд, раздобытый днем раньше на одной из неисчислимых московских толкучек.
        В конторе царила выжидательная скука первой половины месяца. Когда совсем не обязательно трясти информаторов, не нужно писать отчеты, не требуется ломать голову над какой-то хитростью или странностью в поведении некоего чиновника и рыскать по необъятным просторам подозрительных бумаг и предписаний.
        - Хейти, - позвал Мельников и мотнул головой в сторону раскрытой книги. - Посмотри. У вас, кажется, такое растет в изобилии...
        Хейти подошел и заглянул в текст.
        На картинке был изображен куст можжевельника.
        - Растет. Особенно в южной части страны. А что такое? В Карелии тоже встречается.
        - Здорово, - задумчиво произнес Мельников.
        - Почему здорово?
        - Это как если б у вас из-под земли ЛСД произрастал. Прям в «марках».
        - ЛСД?
        - Ага. Природного происхождения. Как у Кастаньеды. Читал?
        Хейти признался, что не читал. Времени не было, да и не особенно тянуло.
        - М-да... Вон, смотри, написано, при вдыхании дыма дает легкий галлюциногенный бред... У вас малолетки клей нюхают?
        - Редко, - ответил Хейти, призадумавшись. - Раньше, где-то начиная с года восемьдесят пятого, нюхали. Тогда еще клей было не достать... Подросткам вообще не продавали. Ни клей, ни бензин. Через день трупы находили Залезет на чердак и задохнется... Статистика страшная была. Под грифом «секретно» проходила.
        Мельников посмотрел на Хейти.
        - Откуда знаешь?
        - Архивы. Еще от КГБ. - Видя, что лейтенант не понимает, Хейти пояснил: - Когда комитет здание отдавал, все архивы были сожжены. Прямо во дворе палили. Дом в оцеплении был. Большая часть архивов сгорела, но кое-что нам перепало. Позднее. Один человек постарался, полковник ГБ.
        - И что ж вы ему пообещали, если не секрет?
        - Гражданство, - ответил Хейти. - И деньги.
        - Не много...
        - Это как посмотреть... Ну, мы почитали, подумали и закопали некоторые архивы еще глубже. Что-то в дело пошло, что-то так за тремя печатями и лежит.
        - За семью... - поправил Мельников.
        - Что?
        - Я говорю, за семью печатями.
        - А... - Хейти задумался. - Да, наверное, так.
        - Кстати, я все стеснялся спросить. - Мельников почесал затылок. - Откуда ты так язык знаешь?
        - Очень просто. - Хейти потянулся за кофейником.
        - И мне плесни. - Мельников толкнул свою кружку по глянцевой поверхности стола. Кружка остановилась точно возле руки Хейти. - Ну-ну...
        - Очень просто, каждые полгода я сдаю экзамен по русскому языку.
        - Серьезно?! - Это сообщение Мельникова почему-то развеселило, - А мне говорят, мол, там наоборот, экзамены по эстонскому сдают поголовно.
        - Это как посмотреть, - снова ответил Хейти, протягивая лейтенанту кружку кофе, а про себя подумал: «Ну, сейчас на русских переведет...»
        Вышло не совсем так.
        - А язык-то сложный?
        - Русский?
        - Нет, ваш, эстонский...
        - Да... - Хейти едва снова не ответил «как посмотреть», но вовремя спохватился. - Наверное, сложный. Ты что-то говорил про можжевельник...
        - Да! - Мельников словно бы вспомнил. - Точно так. Я говорю, идиоты, клей нюхают, а у них под носом галлюциноген растет... В количествах более чем достаточных... А ты говорил, что сейчас не употребляют?
        - Клей? - Хейти хлебнул кофе и поморщился: горячо. - Нет, клей мало. Другой дряни навалом.
        - Да... - понимающе протянул Мельников. - И как у вас с этим?
        - Паршиво. На северо-востоке вообще беспредел. В прошлом году учительницу ботаники взяли за торговлю героином. Водили ее, наверное, месяцев пять или шесть, стерву... Сеятель разумного, доброго, вечного...
        - Учительницу?
        - Да, она в Кохтла-Ярве промышляла, там одни русс... - Хейти закашлялся: «Вот ведь... Сам попался», - ...кие живут. Да.
        - Я так слышал, что северо-восток вообще весь русский? - Для человека, задающего вопросы про можжевельник, Мельников был слишком информирован.
        - Да, там были крупные города. Промышленные. Шахты.
        - Сейчас не работает, наверное, ничего?
        - Да... Вроде того. На ладан дышат.
        - Как всегда. Суки... - пробормотал Мельников. - Значит, у вас та же херня, что и у нас, только размерами поменьше.
        - Можно и так сказать, - тактично ответил Хейти и, чтобы прикрыть свое замешательство, сделал большой глоток кофе. Ему было неудобно за ту нотку пренебрежения, которая проскочила в его словах, когда Хейти говорил про «русские» города Эстонии. Мельников эту нотку явно уловил, что не делало чести самому Хейти как с профессиональной, так и с любой другой точки зрения
        Кохтла-Ярве, Нарва, Силламяе действительно были городами, в которых превалировало русскоязычное население. Там даже вывески на магазинах были выполнены на русском языке, чего в Таллине встретить было уже почти невозможно. И жилось в этом регионе действительно, мягко говоря, «не очень».
        А потому криминогенная ситуация там была тяжелая, просто полиции не справиться.
        Чтобы как-то сместить акцент с несколько «неудобной» темы, Хейти рассказал Мельникову случай, как двое молодых парней, наколовшись какой-то дрянью, завалили работника дорожной полиции и таксиста, а потом застрелились, когда их обложили.
        Мельников, видимо, к теме наркотиков был чувствителен и в ответ рассказал, что подобных случаев в Москве вообще навалом...
        Атмосфера медленно восстанавливалась.
        - Слушай, - вдруг спросил Хейти, - а почему у начальника такая кличка?
        - Графин?.. - замешкался Мельников.
        - Да. Мне говорили, что из-за одного дела... Что за дело-то?
        - Гхм... - Мельников слегка поколебался. - Знаешь... э-э-э... В общем-то, история простая. Он раньше нормальным мужиком был. Никакой йогой не маялся. Пока с Ростовцевым не схватился.
        - В смысле?
        - В смысле, тогда еще в этого, в «Дюка». По локальной сети. Весь отдел при этом присутствовал, честное слово. Это его и сгубило. Он у нас мужик серьезный. Они гоняли друг друга, ну, не совру, если скажу, что часа два. С нулевым счетом, представляешь?
        - Не представляю, - честно ответил Хейти. Он и вправду не имел понятия, о чем идет речь. Понял только, что на компьютерных играх помешан не один замначальника финансового отдела.
        - Я вообще такого не видел никогда! - честно признался Мельников. - Это все между нами, конечно. Но в запале они порешили до первой смерти и на деньги. Короче, начальник и ни тогда месячную получку продул... И еще с завхозом по поводу разбитого компьютера разбирательство имел. Когда Алексеевич Владилена нашего из гранатомета шваркнул, тот в такое буйство впал... Ему показалось, что нечестно это, гранатометом из-за угла шмалять. Графин рядом случился, с водой. Так Владилен этим графином в монитор и запустил. Этого ему мало показалось, рванул он в соседнюю комнату противника бить. Еле оттащили. Алексеевич обиделся, долг прощать отказался... Словом, влетел мужик. Жена дома ему, вероятно, тоже по первое число вставила... И компьютеры с тех пор наш начальник не переваривает. Зато на йогу подсел... Должно же быть у него хоть какое-то развлечение в жизни. Кличка, конечно, дурацкая, но прицепилась.
        Мельников, довольно улыбаясь, откинулся в кресле.
        - Только ты ему не говори, что я тебе это все рассказал... Убьет! - И лейтенант рассмеялся. - Графином!!!
        Хейти улыбнулся сдержанно. Не сказать, чтобы он полностью и безоговорочно поверил в эту историю, но, покрутившись в этом странном отделе всего лишь неделю, он понял, что тут может быть все, что угодно, и особенно удивляться не стоит.
        - Кстати, - Мельников встрепенулся, - ты что в выходные делаешь?
        - Хм... Не знаю еще, а что? Есть предложения?
        - Есть! Даже на сегодняшний вечер.
        - Ну, выкладывай...
        - Да подбирается одна компания. Приятные люди, ничего плохого сказать не могу. Правда, про то, где я работаю, они понятия не имеют, и, между нами говоря, им это на фиг не надо.
        - И?
        - И вот! - радостно подвел итог Мельников. - Пойдешь со мной. Вечеринка намечается с переходом в завтрак. Понимаешь?
        - Понимаю. А что за компания?
        - А какая разница?! Если, конечно, у тебя других планов нет на вечер.
        - Ну, до этого момента не было.
        Мельников пожал плечами, как бы подытоживая разговор.
        В этот момент дверь в комнату отворилась, и в ней показалось восторженное лицо первого Игорька.
        - Ребята! - заорал он. - Ростовцев Гоблина делает!
        - Ох, елки! - воскликнул Мельников и, забросив книгу в открытый ящик стола, рванул за остальными.
        Хейти остался в одиночестве.
        Он допил кофе и осторожно заглянул в оставшийся открытым ящик, где лежала книга.
        На корешке значилось: «Материалы и природные средства, употребляемые в шаманской практике народами Севера». Как говорилось в предисловии, читатель держал в руках очередной шедевр некоего Платова, основателя и активного автора издательства «Северный ветер».
        «Какую милую литературу можно найти в метрополии, однако, - подумал Хейти, задвигая ящик. - Хорошо, что на эстонский пока не переведена... Можжевельники жалко, повырубят к такой-то матери».
        Он поставил кружку и направился смотреть, как милый заместитель начальника финансового отдела, превратившись в боевую машину, делает какого-то интернетного Гоблина.
        Проходя мимо кабинета Графина, Хейти увидел его сидящим на столе в позе лотоса. Владилен Макарович был полностью погружен в себя. Или наоборот, растворен в окружающем мире... По крайней мере, на внешнюю суету Графин не реагировал. Хейти закрыл дверь в его кабинет.
        
        Вечер наступил как-то сам собой. Пока весь этаж, если не все ФСБ, буйно праздновал победу Евгения Алексеевича Ростовцева, пока сам Ростовцев о чем-то долго и мирно рассуждал с Графином, время летело незаметно. Все опомнились, только когда в дверь постучала уборщица Дарья Дмитриевна, милая старушка, всю жизнь проработавшая в органах. На должности уборщицы. Она пользовалась невероятным уважением во всем здании, даже на тех этажах, на которых никогда не убирала, поэтому ее слушались беспрекословно.
        Не успел Хейти выйти на свежий воздух и облегченно вдохнуть, как был тут же подхвачен под руки неутомимым Мельниковым, на которого, казалось, совсем не подействовало выпитое.
        - Вперед! - воскликнул лейтенант и ринулся в сторону автомобильной стоянки.
        Хейти ничего не оставалось, как последовать за ним.
        Подойдя к автомобилю, Мельников вдруг резко остановился и заявил, что он не сядет за руль, потому что выпил. И спросил, не согласится ли Хейти порулить.
        Хейти был вынужден отказаться.
        - Жаль, - коротко ответил Мельников и побежал по направлению к дороге, изо всех сил махая рукой.
        Когда Хейти, отдуваясь, догнал его, у дороги уже ждал потрепанный двухсотый «мерс», остановленный Мельниковым.
        «Мерс» несколько раз останавливался возле каких-то особенных пивных ларьков, на которые указывал Мельников. Чем эти ларьки отличались от всех остальных, было неясно, но лейтенант требовал подкатить именно к ним. Он долго шептался с продавцами, а потом возвращался с большим количеством бутылок.
        Пил Мельников неизменно пиво «Балтика».
        Когда водитель наконец выгрузил двух работников спецслужб в заранее оговоренном месте, оба пьяно орали песню. Причем каждый на своем языке, но зато на один мотив.
        Хейти, который поначалу отказывался от пива, ссылаясь на выпитую недавно водку, под конец путешествия уже поглощал все, что попадалось под руку и при этом булькало.
        В таком радужном состоянии они выбрались на свежий воздух. Невозмутимый как шкаф таксист принял деньги и встал неподалеку. Из чего Хейти в неожиданном прояснении понял, что место пользуется успехом. Хотя на вид этого и не скажешь.
        - Вот оно! - возопил Мельников. - Мы прибыли.
        - Куда? - спросил Хейти.
        - На шабаш! - торжественно возгласил лейтенант и указал пальцем куда-то вверх.
        Пока Хейти пытался разглядеть что-нибудь, кроме темного московского неба, Мельников достал из-под полы еще одну бутылку пива и откупорил ее о ближайший фонарный столб.
        Через некоторое время два пьяных опера, как они представлялись всем по дороге, уткнулись в небольшую толпу, которая была разодета удивительным образом. Изобиловали какие-то колпаки зеленых цветов, ленты вокруг лба и прочие странности.
        Мельников ухватил ближайшего прохожего и потребовал проводить их к некоему Саурону. Кто это такой, Хейти не знал, но на всякий случай попытался обыскать парня, которого схватил лейтенант. Парень выкрутился и убежал.
        Дальнейшее как-то смешалось, образовался некий черный провал, после которого Хейти осознал себя сидящим на каком-то пне с приятной рыженькой девушкой на коленях. Девушка увлеченно вешала ему какую-то лапшу на уши. В детали Хейти не вдавался.
        Он поискал глазами Мельникова и увидел его выделывающим замысловатые коленца в компании с еще тремя мужиками, одетыми в зеленое. Лейтенант выглядел совершенно трезвым и на ногах стоял твердо.
        Затем Хейти заметил два силуэта, которые, уныло прислонившись к дереву, наблюдали за происходящим.
        - Стоп, - сказал Хейти девушке. - Погоди про этих... Как они?..
        - Хоббиты?
        - Вот-вот! - сказал Хейти. - Погоди с хоботами. Мне надо с наружкой поздороваться.
        - С кем? - в свою очередь не поняла девушка - С норушкой?
        - С наружкой! Через «а». Ты что, русского языка не знаешь? - И Хейти, встав с пенька, направился в сторону стоящих у дерева.
        Силуэты заволновались.
        - Привет!!! - Стараясь предотвратить их уход, закричал Хейти. - Привет службе наружного наблюдения!!! Наружка, стоять!
        Однако ребята из службы наружного наблюдения незаметно растворились в вечерней полутьме, и, когда Хейти добрался до дерева, там уже никого не было, кроме увлеченно целующейся парочки.
        - Ну вот... - разочарованно хмыкнул Хейти и удивленно воззрился на целующуюся парочку.
        - Гоблин... - пробормотала девушка, не прекращая своего приятного занятия.
        - А, - так же произнес парень. - Его Австралопитек привел... Он все время гоблинов приводит. Девушка понимающе замычала и покрепче обняла парня.
        Что-то в их речи показалось Хейти знакомым. Он напрягся, вспомнил и кинулся искать Мельникова.
        - А! Тимофеич! - Хейти не смог бы точно сказать, когда он перешел на такое обращение к своему куратору. - Слышь?
        Мельников вырвался из круга танцующих и со счастливым видом подбежал к Хейти.
        - Чего, Эвальдович? Как мы танцевали, а?
        - Слушай, мы же гоблина замочили?
        - Замочили!
        - А наружка говорит, что ты гоблина привел! Австралопитеком тебя назвали!
        - Кто-о-о-о!? Наружка?! - Мельников сделался грозен. - А подать сюда... Р-р-рняйсь!!!
        Далее снова последовал черный провал.
        Когда темнота рассеялась, Хейти обнаружил над собой потолок, а внутри себя какую-то пустоту.
        Осторожно оторвал голову от подушки. Взрыва боли не случилось, хотя его можно было ожидать после дико проведенной ночи.
        «Впрочем, как я провел ночь, можно только гадать», - про себя сказал Хейти, посмотрев направо.
        На его плече аккуратно дремала чья-то рыжая головка. С трудом Хейти припомнил,' что именно эта девушка что-то там ему вчера рассказывала. Кажется, про африканских слонов. Какие-то хоботы...
        «Ну да черт с ними, с хоботами, а вот девушку как звать? Нехорошо может получиться... - тревожно подумал Хейти. - И что у нас было? Она явно до двадцати недотягивает...»
        Он припомнил, что в Эстонии серьезно обсуждался проект закона о совершеннолетии. Мол, с какого возраста считать это самое совершеннолетие, с восемнадцати или с двадцати одного... В парламенте все передрались и в результате оставили все как есть. Что по этому поводу думал парламент России, Хейти не знал.
        - Незнание закона не освобождает... - тихонько прошептал Хейти, оглядывая комнату в поисках еще кого-нибудь.
        Мельников обнаружился в кресле, что стояло возле двери.
        В одной набедренной повязке, лейтенант изогнулся совершенно невероятным образом и даже ухитрялся обнимать девушку. Тоже рыжую. Она лежала возле кресла на матрасике.
        Лейтенант легонько постанывал и иногда во сне свободной рукой дотрагивался до своего лба.
        - Хорошо повеселились, - пробормотал Хейти, когда вдруг увидел, что дверь медленно открывается. - Здравствуйте...
        На пороге стоял человек. Худой и высокий. Длинный серый плащ не по погоде. Торчащие скулы.
        «Чертовщина какая, я ж видел его где-то», - борясь с неприятным незнакомым холодком в желудке, подумал Хейти.
        Человек, позади него маячил еще кто-то, шагнул в комнату, презрительно переступив через обнаженную ногу девушки, которая лежала возле кресла, где сидел Мельников. Человек осмотрел комнату и самого Хейти.
        «Осторожно», - прозвучал в голове дрожащий голос.
        - Встать, - произнес человек по-эстонски.
        «А да не пошел бы ты...» - хотел было ответить Хейти, но не смог. Потому что почувствовал, как горло перехватил спазм, а тело ведет себя совсем неожиданно.
        Хейти понял, что сейчас встанет... И нет больше контроля над телом... Есть только страшное нежелание подчиняться. И только за счет этого раздирающего на части желания Хейти еще лежит в постели. Напряженный и обливающийся потом.
        - Встать, - снова сказал костлявый и полез в карман.
        Хейти показалось, что где-то сработала мощная фотографическая вспышка. И вся комната превратилась в негатив. Да еще и прокручиваемый на медленной скорости.
        Звуки растянулись, сместившись в низкие частоты. Черный человек в плаще вдруг стал медленно падать. Позади него стоял лейтенант Мельников с разбитой бутылкой в руке.
        Затем события приобрели умопомрачительную быстроту. Тело костлявого упало. Выражение лица Мельникова из удивленно-решительного стало радостным. Такая радость бывает у бойца в момент схватки.
        Хейти попытался крикнуть, что сзади есть еще кто-то, но не успел, потому что теперь уже лейтенант начал оседать на пол, хватаясь за голову. В дверном проеме возник человек, которого Хейти тоже когда-то видел...
        Эти два слова - дверь и человек - показались странно связанными друг с другом. Что-то было в них общее. Человек. Дверь. Человек у двери... И уже в воздухе, сильно толкнувшись ногами, Хейти вспомнил, что этого человека зовут Ахти. Именно его он видел у двери в тот потерянный день!! Именно его!!
        А потом он сшиб человека с ног и всем весом ухнул ему на грудь.
        «Вот оно, преимущество тяжеловеса!» - промелькнула дурацкая мысль, когда он услышал, как хрустнуло и захрипело что-то там, под ним.
        Потом стало больно.
        И большой лохматый лось... снова взглянул ему в глаза...
        
        ГЛАВА 13
        
        Насекомое стерпит все:
        Самоконтроль есть самоконтроль.
        Егор Летов
        
        Тульский детский велосипед стоил семьсот шестьдесят три рубля. То есть всю Сергееву заначку плюс сто рублей, одолженных у Зотова. Рядом стоял велик покруче, но тот был импортный и тянул на полторы тысячи. Думать было нечего, и Сергей велик купил.
        Синий, хотя там был еще и красный, но на красном пусть пожарники ездят.
        Машины под рукой не оказалось, пришлось тащить его до отделения на себе, причем Сергей испачкал брючину в жирной смазке.
        Покормив Свинтуса очередной морковкой, которую тот сожрал в две минуты, Сергей подумал было, не заняться ли давешним делом о краже бульдозера в МП «Полакт», на которое все уже махнули рукой, но тут ему позвонил дежурный и в кабинете появился вовсе уж неожиданный гость.
        Это был Кирдан.
        - Бутылка, - сказал он просительно, просунув голову в полуоткрытую дверь.
        - Садись, родной, - велел Сергей. Кирдан повертел головой и сел на пол - то ли из боязни вымазать стул, то ли просто ему было так удобнее.
        - Приходили? - спросил Сергей. Кирдан кивнул и показал два грязных пальца с обгрызенными ногтями.
        - Что спрашивали?
        - Институт, ходил, смотрел...-монотонно произнес Кирдан. - Бутылка?
        - А ты?
        - Институт, ходил, смотрел... - повторил Кирдан. Подумал и добавил: - Корнеев.
        - Не обижали?
        Кирдан покачал головой.
        - Бутылка, - сказал он.
        - Черт... Забыл я про твою бутылку... - Сергей потер виски. - Посиди тут, сейчас принесу. Да не лезь никуда!
        Он сунулся в пару кабинетов, но заначки ни у кого не было. Навстречу попался коренастый капитан Бельченко с чайником в руках.
        - Товарищ капитан, у вас бутылки водки нету в долг? - бросился к нему Сергей.
        Бельченко солидно посопел и признался:
        - Есть. Но как вешдок. Изъята у подозреваемого в ограблении ларька возле вокзала. Я бы пить не советовал, может, отрава какая.
        - Да не для меня. С информатором рассчитаться, а ему хоть тормозуха, хоть скипидар.
        - Тогда бери.
        Когда Сергей вернулся с бутылкой «Березки», Кирдан уже не сидел на полу, а умильно смотрел на Свинтуса. Тот поднялся на задние лапки и так же умильно смотрел на Кирдана. Друзья, да и только. «Мы с тобой одной крови». А там господь их знает, может, одичавший Кирдан понимал сейчас бессловесную тварь куда лучше, чем Сергей.
        - Получай, Кирданище. - Сергей торжественно вручил бутылку и указал на дверь. Кирдан улыбнулся свинке и покинул кабинет, после чего Сергей поторопился открыть форточку для проветривания.
        
        В обеденный перерыв он отволок Вовке велосипед. Дома была Милка, которая выскочила открывать в распахнутом халатике микроскопических размеров. Сергей отметил, что хотя бы с фигурой в свое время не прогадал, а вот с мозгами...
        - Спасибо, - неожиданно буркнула Милка, помогая затащить велосипед в прихожую.
        - А матушка где? - осведомился Сергей, не обнаружив привычно ворчащей экс-тещи.
        - В больнице. С желудком что-то, как бы не язва.
        Сергей попытался что-нибудь съерничать по поводу язвы у язвы, но ничего подходящего не придумал и потому смолчал.
        - Есть будешь?
        Сергей хотел сказать, что уже пообедал, но учуял аппетитный запах котлет и кивнул.
        Милка смотрела, как он ест котлеты с жареной картошкой, и мялась, явно желая что-то сказать. Сергей прожевал большой кусок котлеты, откусил от огурца и, вздохнув, сказал:
        - Ну, что там еще у тебя? Вижу ведь, маешься... Деньги нужны?
        - Знаешь, Серый... - Она называла его так в последний раз очень-очень давно, подумал Сергей. - Меня вчера в КГБ вызывали.
        - В ФСБ, - машинально поправил Сергей, отрезая себе еще хлеба. - И что?
        - Про тебя спрашивали.
        - А ты?
        - А я сказала, не общаемся почти, алименты только получаю, и все.
        - А что спрашивали-то?
        - Да многое. Кто друзья, какие привычки, куда ходишь, где бываешь. Как в кино.
        - Ну, спасибо. Велели мне не говорить?
        - Да. А я, видишь, сказала. - Милка скорчила гордую рожицу. - Молчала, как пленная комсомолка.
        - Пытали? - улыбнулся Сергей. Милка фыркнула и загрохотала кастрюлями. Впрочем, любопытство пересилило, и спустя несколько секунд она спросила:
        - Честно: чего натворил?
        - Шпионил, - обреченно произнес Сергей, приложив руку к сердцу. - На супостата работал. Пришли супостаты, говорят: «Продай нам, Слесарев, военные тайны Страны Советов»...
        - Советов уж нет давно, - возразила Милка.
        - Ну, не Советов, а победившей демократии. Я и продал. Все, что знал. А знал я много, недаром в ПВО срочную служил.
        - Продал... А серьезно?
        - Серьезно - не скажу, - помрачнел Сергей. - Но все равно спасибо. Если еще придут, того же придерживайся, не запутайся.
        - Договорились. - Милка схватилась за ручку чайника, обожглась, зашипела.
        - Да я чай не буду, спасибо. - Сергей поднялся. - Вовке привет передавай! И скажи, чтобы велик не ломал, а то новый не куплю.
        Милка кивнула. Сергей хотел сказать что-нибудь еще, что-нибудь простое и ласковое, но в голову так ничего и не пришло. Тогда он поцеловал ее в нос и ушел, споткнувшись в прихожей о новый велосипед.
        Начальник отделения подполковник Глазычев курил только сигареты «Новость». По слухам, в давние времена подполковник - тогда еще какой-то более низкий чин - прознал, что это любимое курево Леонида Ильича Брежнева, и с тех пор подсел на маленькие сигаретки с коричнево-золотым фильтром. Брежнев почил в бозе, а подполковник остался, и «Новость», исчезнув на время, вернулась во всей красе, и даже в мягких и жестких пачках, на выбор.
        Только что сигареты кончились, и подполковник с унынием посмотрел внутрь опустевшей пачки.
        - Курить есть? - спросил он у Сергея, страдавшего в ожидании на неудобном шатучем стуле.
        - «Лайт-Дукат», товарищ подполковник, легкие.
        - Ммм... - Глазычев поморщился, словно от зубной боли. - Ладно, опустим. Расскажи мне, милый друг, как ты с ФСБ поцапался? Сегодня утром имел неприятный разговор.
        - Ничего особенного, товарищ подполковник. У них там свои виды на дело по убийству Корнеева, только и всего.
        - Только и всего... - передразнил подполковник. Сергей чинно смотрел перед собой, на стол Глазычева, где лежал раскрытый детектив Марининой. Подполковник поймал взгляд, захлопнул книгу и накрыл ее какой-то важной краснокожей папкой.
        - Надо знать, когда вовремя уйти, - поучительно изрек он. - С ФСБ ссориться - себя не уважать. Нет, приятно, конечно, дать им время от времени под задницу, но - тихохонько, тихохонько... Как это у Крылова - «Тихохонько медведя толк ногой!» И что у них там по Корнееву?
        - Да я сам не пойму, товарищ подполковник! - вполне реально возмутился Сергей. - НИИ люпина приплели... Мне сообщили, что старик там в последнее время частенько бродил по округе, я съездил, проверил с Зотовым, ничего не накопал. А они прямо кровно обиделись.
        - НИИ люпина, говоришь? - подполковник расправил большой носовой платок в клеточку и трубно высморкался. - А он что, еще работает?
        - Почти что и нет, товарищ подполковник. Прозябает. Все там рушится, валится...
        - Подиж ты. Я думал, закрыли давно, - подивился Глазычев. - Говоришь, обиделись? Странно. Ну, у них не поймешь. Секретность, ёшкин кот. Тем не менее ты поаккуратнее. Дело они забрали, я так понимаю, и не лезь к ним больше. Ты лучше скажи, что там с бульдозером.
        - Ищем, товарищ подполковник.
        - Ищете... Ладно бы телевизор или там бетономешалку даже какую, а тут - бульдозер! И кому понадобился?.. Короче, я все сказал. Иди, Слесарев, и больше не греши. С ФСБ не ругайся.
        «Все идет согласно предначертаниям», - рассуждал Сергей, уворачиваясь в коридоре от влекомого двумя сержантами окровавленного мужика. Мужик дергался и орал:
        - Всех не перевешаете!
        - Чего сделал-то? - приостановив сержанта, спросил Сергей.
        - На автобусном вокзале нагадил, товарищ капитан, - доложил тот. - Прямо в зале ожидания. А когда милиционер ему указал, драться полез, оружие у него выхватывать начал... Ну, ребята ему немножко разъяснили.
        - Правильно, - кивнул Сергей и двинулся дальше.
        Все идет по плану. Фээсбэшники поверили в глупого мента, а как можно испугать глупого мента, чтобы он вовсе заткнулся и не рыпался? Правильно, позвонить начальству, чтобы оно мента пропесочило и чтобы оно велело менту не совать свой ментовский нос в дела, ему непонятные. Что и выполнил только что на «отлично» подполковник Глазычев.
        Что ж, будем делать вид, что глупый мент испугался и на пушечный выстрел не подойдет теперь ни к зданию ФСБ, ни к НИИ люпина. Надо у Зотова спросить, но и того, скорее всего, тоже накачали. Вот только пластиночка эта... Уже догадались, наверное, что это - липа.
        Но кто знает, была ли у старичка Корнеева настоящая? Может, он липу и хранил. Или поменял совсем недавно, а настоящую у него, убиенного, забрал киллер.
        Ой, придется еще встретиться с достопочтенными Кактусом и Костюмом. Пытать, может, и не станут, но нервы потреплют.
        Когда же эстонец явится, интересно? Без него - никакого прикрытия... Ладно бы еще эстонец попался терпимый, а то приедет какая-нибудь сволочь. По-русски, интересно, разговаривает? А жрет что? Какие-нибудь свои пумперникели.
        Заметив сидящего на подоконнике Зотова, Сергей подрулил к нему. Тот таращился в окно.
        - Что там?
        - А вон какой-то тип девку на это самое крутит, - хихикнул Зотов.
        Рядом со зданием отделения находилась замороженная с незапамятных времен стройка - вроде как Дворец культуры, и в окружении осыпающихся кирпичных бастионов частенько веселились местные подростки и более взрослая часть населения. Соседство с милицией никого не пугало. Видимо, народ исходил из того, что ментам хватает забот и в других частях города, а у себя под носом разбираться недосуг. Так оно и было - очень редко Глазычев посылал людей отловить особенно обнаглевших граждан, оравших непристойные песни и пытавшихся бросать камнями в окна. В остальное время народ гулял как хотел.
        Вот и сейчас на площадке недостроенного второго этажа сидела парочка: багрово пиджачный стриженый тип и сопля лет пятнадцати. Сопля расселась на ступеньке, вытянув длинные ноги в туфлях на ужасающей вышины «платформах», и сосала из двухлитровой бутылки сидр. Это сладкое девятиградусное пойло на первый взгляд было безобидным, но очень быстро срубало, гак что им вовсю пользовались для совращения таких вот «лолит».
        Стриженый сидел на корточках рядом и попивал пиво в ожидании, пока подругу развезет.
        - Ждешь продолжения? - укорил приятеля Сергей. Зотов развел руками:
        - А что еще делать? Можно прогнать.
        - Черт с ними, не гони... Не ты один смотришь.
        - А то. Лейтенант Файбышевич даже бинокль из дому притащил, говорит, много интересного видел. У него-то кабинет на пятом этаже, обзор отличный... - завистливо сказал Зотов. Потом подумал и добавил: - А можно и прогнать. Девка знакомая, что любопытно. Из нашего дома, в девятом классе учится, звать Маринка. У нее батька работает на макаронной фабрике.
        - Тогда чего смотришь? Пойдем навешаем этому Гумберту Гумберту.
        - Кому? - опешил Зотов. - Ты что, его знаешь?
        - Потом объясню.
        В дежурке они попросили у сержантов дубинки. Осторожно поднявшись по лестнице, затаились в какой-то нише. Сюда ясно доносились голоса.
        - А сидр вкусный... - тянула «лолита» - Маринка.
        - Еще хочешь? Еще куплю, - рисовался стриженый. - А ты это... В рот берешь?
        - Чиво-о-о? - тянула Маринка с деланным непониманием.
        - Ну это... Берешь или нет? Я тебе полтинник дам.
        - Полтинник, говоришь? - Зотов выскочил на площадку. Стриженый поперхнулся пивом, «долита» уронила свою бутылку. Сидр с бульканьем полился на бетон.
        - Ты, мужик, иди отсюда, - сказал стриженый. Из-за угла выдвинулся Сергей, глаза стриженого забегали, но он не сдавался.
        - Дядь... Дядъ... - пискнула «лолита», пытаясь, видимо, вспомнить, как зовут Зотова.
        - Не местный, что ли? - спросил Зотов, хлопая дубинкой по ладони. - Ты, дурья башка, знаешь хоть, где взялся девку соблазнять?
        «Лолита» бочком проскользнула к лестнице и затопала вниз. Стриженый шмыгнул носом.
        - Вот этот дом, - Зотов показал пальцем на отделение, - милиция. А ты - дурак. Стриженый не знал, что делать.
        - Вали отсюда, - приказал Зотов, и стриженый быстро ретировался, бросив свои напитки.
        - Сделали доброе дело, - резюмировал Сергей. - Дубинки только зря брали.
        - Теперь ребята обидятся. Скажут, все шоу испортили...
        - Зато девку отмазали.
        - Девка только огорчилась, как ты мог видеть. Не заработала свой полтинник, а то и стольник. Вот я вечером батьке ее скажу, он устроит ей заработки, - мстительно сказал Зотов. Они стали спускаться по лестнице, и вдруг Зотов спросил: - Слушай, тебе никто не звонил?
        - Звонили, а как же. Из гаража звонили, потом Марков из ОБЭП... - начал перечислять Сергей, но Зотов помотал головой:
        - Нет, не по работе. Странных звонков не было?
        - Да нет вроде.
        - А мне был. Сегодня, недавно совсем. Какой-то мужик спрашивает: «Лейтенант Зотов?» Я говорю, что я. А он мне: «Зотов, не будьте идиотом. Вам это надо?» Я говорю: «Ты о чем, мужик?» Он мне: «Ты знаешь, о чем. У тебя семья, думать головой надо». И трубку положил. И знаешь что, Сергей?
        - Что? - спросил Сергей, хотя прекрасно знал, что сейчас скажет Зотов.
        - У меня и в самом деле семья... Я не знаю, тарелка там или нет, хотя скажу честно, нету там ни хрена, сказки одни... Но не хочет кто-то, чтобы мы туда лезли. Сунулись - и ладно, получили по носу - и чудненько. Тебе оно надо? Мне - нет. Подвезти попросишь или там другое что - пожалуйста, но брось ты этот институт хренов, кэптен. Вон дел сколько. Хочешь майора - заработаешь еще, молодой совсем... Ты меня понял?
        - Понял, Зотыч, - сказал Сергей. - Понял, как не понять.
        
        ГЛАВА 14
        
        Из родной кровати да в последний раунд.
        Из Христовой благодати да в андеграунд.
        Егор Летов
        
        Черное. Белое. Черное. Белое. Огромный стробоскоп замедляет свое движение. Кажется, сейчас станут видны лопасти вентилятора... Черное. Белое.
        Кусты... Небо... Облака... - Спине холодно.
        Хейти поднял голову, почувствовав, что что-то тянет за одежду. Дергает.
        После того как зрение наладилось и окружающие предметы перестали множиться, Хейти разглядел, что за край его плаща уцепилось что-то рыжеватое. И живое.
        При ближайшем рассмотрении это оказался маленький лисенок, который ухватился за краешек плаща Хейти и старался или утащить такой большой кусок мяса в укромное место, или просто мыслил оторвать понравившуюся подкладку. Теперь у него завязли зубы в ткани и он, увидев, что жертва оказалась живой, вытаращил в ужасе глаза и всеми силами пытался освободиться. Нелепо распахивал пасть и отступал назад.
        - Отдай плащ и можешь валить к мамке, - сказал Хейти и обнаружил, что охрип.
        «Сколько ж я тут провалялся, на холодке?» - Мысль показалась Хейти бесполезной, тем более что предыдущий день почти полностью стерся из его памяти.
        «Это второстепенный вопрос, - решил он. - Гораздо важнее вопрос другой. Где я и как отсюда выбираться? Вот выясню это, а потом начну думать, как я сюда попал. В жизни появляется смысл».
        Лисенок тем временем с треском вырвался из плена и рванул куда-то в кусты. В зеленеющей траве мелькнул его пушистый хвост.
        Хейти встал. Особого результата это действие не принесло, вокруг были кусты, полностью скрывающие перспективу. Где-то вдалеке виднелись макушки деревьев. Лес.
        «Ну и черт с ним, по солнцу сориентируюсь», - неуверенно подумал Хейти, припоминая, что смутам втюхивал капрал на армейских сборах.
        Эстонская армия управлялась людьми, мыслящими реально. Эти люди понимали, что вести сколь-либо эффективные боевые действия против «теоретически предполагаемого» противника, буде оный возымеет желание навести свои порядки на берегах Балтии, не представляется возможным. А значит, единственное, что может сделать армия маленького государства, это уйти в подполье с целью выживания на период смутных времен. А поскольку эстонская армия в основном состояла из молодых людей призывного возраста, то выживание этих самых «бойцов» означало сохранение целого поколения нормальных, половозрелых молодых людей, генофонда, можно сказать. И это для маленькой нации было вопросом далеко не последней важности.
        Таким образом, эстонских солдат и офицеров хорошо обучали одной военной мудрости. Не заблудиться в лесу, не утонуть в болоте, не попасть в ловушку, не помереть с голода на природе. Всему остальному, типа артиллерийских стрельб по мишени при помощи одного хорошо пристрелянного прицела на все артиллерийское отделение или сборке-разборке израильского автомата «галил», выделялось второстепенное место в воинской выучке. Один черт - не пригодится, так зачем солдат мурыжить?
        Случались, конечно, трагичные и непонятные с точки зрения логики инциденты, вроде переправы вплавь через морской пролив Курксе, но главной задачей было научить эстонского солдата выжить в лесу на манер Робинзона.
        Из отрывочной информации, которую Хейти получил на сборах, следовало, что перво-наперво нужно определиться со своим инвентарем. То есть с тем, что имеется у предполагаемого Робинзона в карманах.
        Произведенная небольшая инвентаризация повергла Хейти в тягостные раздумья. И не из-за своей скудости. Наоборот. При себе Хейти обнаружил все необходимое для того, чтобы продержаться в лесу несколько дней. Самые простые рассуждения приводили к довольно неутешительным выводам. Например, о том, что вся деятельность Хейти за последнее время носила характер, подконтрольный кому-то неизвестному. И этот кто-то пока постоянно оказывался на шаг впереди своего поднадзорного, подталкивая его в нужном направлении. Хейти явно играл в чью-то игру, о содержании которой знал не больше, чем положено знать пешке о направлении главного удара в предстоящем гамбите.
        «Плохо, очень плохо, - печально подумал Хейти. - Очень редкая пешка выбивается в ферзи. Чаше всего она становится разменной...»
        Единственной вещью, которой порадовался Хейти, был его пистолет, провезенный неведомо как через эстонско-русскую границу. Каким образом это произошло, Хейти сказать достоверно не мог. Память на этот вопрос отвечала странным образом и черными пустотами.
        Однако радость обретения знакомого оружия оказалась преждевременной.
        Повинуясь необъяснимому желанию, Хейти поднес пистолет к лицу и втянул воздух. От ствола исходил явственный запах, который спутать с чем-либо было невозможно. Запах пороховой гари.
        Хейти посмотрел на пистолет, как будто это был н& знакомый и надежный «глок», а гадюка. Повертел в руках, сверил номера. Нет. Все точно. На вооружении у Полиции Безопасности несколько таких пистолетов. Один у комиссара, один у регионального контролера Эйнара Мяги и один у Хейти. Остальные довольствовались либо «Макаровыми», либо недавними ПСМ.
        Как Хейти выбивал из руководства именно «глок» - отдельная история, достойная занесения в учебники мелкого интриганства. Но выбил. И вот теперь из его оружия кто-то стрелял. Возможно, что и сам Хейти, но он такого за собой не припоминал и надеялся, что этого не было.
        Положение вместо того, чтобы улучшиться с находкой снаряжения, ухудшилось. Не улучшали настроения даже небольшие запасы пищи, галеты и какие-то обезвоженные концентраты с питьевыми таблетками.
        К поясу («Кстати, что за пояс? Я такой не ношу») был прицеплен небольшой нож из разряда дешевых ножей выживания, с полой рукоятью, внутри которой обнаружились спички, неизвестные таблетки, моток нейлонового шнура и даже нехитрая рыболовная снасть.
        «Скаутские какие-то приключения, - подумал Хейти, озабоченно разглядывая кусты вокруг и сожалея, что на сборах больше ухлестывал за симпатичной поварихой, чем слушал капрала. - Как все-таки меня сюда забросили?»
        Явных следов множества людей, тащивших на себе тяжелое тело, не наблюдалось.
        «Ну не вертушкой же?!» - Хейти посмотрел на небо.
        «Я ничего не знаю», - ответило безоблачной голубизной небо.
        «Отпираться будем?» - строго спросил Хейти.
        На это небо только пожало невидимыми плечами и перестало обращать на человечка внизу внимание.
        «Ну и хрен с тобой, - разочарованно подумал Хейти и внимательно осмотрел кусты. - Кто у нас где?»
        Кусты неразборчиво что-то пробормотали Кажется, матерной рифмой на слово «где».
        «Тоже хорошо, - подвел итоги Хейти. - Что бы нам теперь со сторонами света придумать?»
        Что-то вспомнив, он засунул руку в карман плаща. Где-то там должен был лежать маленький, чуть ли не детский, компас, который тем не менее указывал на север достаточно точно. Его маленькому Хейти подарил отец в день рождения. С тех пор этот компас стал чем-то вроде талисмана... И вот, кажется, пригодился.
        Вопрос, в какую сторону идти, решился сам собой. Хейти оставил солнце за спиной и двинулся на восток. В ту сторону, куда ринулся незадачливый лисенок.
        
        Он шел весь день. Сопровождаемый любопытным лисенком, который шуршал чем-то в кустах, становился на пенек, чтобы лучше разглядеть странного человека, и высовывал из густой травы острую мордочку с белой отметинкой возле черного шевелящегося носа. Иногда Хейти даже начинал беспокоиться, не забрел бы лисенок далеко от родного дома, норы или что там у него... Однако лисенок был весел, нор не искал и предоставлял Хейти думать о разного рода проблемах в одиночестве.
        - Ну и черт с тобой, - сказал Хейти. - Не хочешь домой идти, и не надо.
        Разговаривать с собой, лисенком, небом и встречающимися по пути пнями и прочими лесными прибамбасами уже вошло у Хейти в привычку. Подобные разговоры отвлекали. Отвлекали от довольно печальных мыслей по поводу того, что случится, если неизвестные игроки, которые кидали Хейти как пешку, просчитались и он не достигнет места назначения за отведенный ему условный промежуток времени. Время определялось только продуктами и охотничьими способностями самого Хейти, к которым сам он относился с большим скептицизмом.
        Несколько раз он натыкался на ручейки. Чистые и холодные. Хейти увидел в этом хороший знак и некоторое время шел в довольно приподнятом настроении. Затем это настроение сменилось апатией. Усталость брала свое.
        Приблизительно в шесть часов вечера Хейти начал искать место для ночлега. И сдуру чуть не заночевал на краю большой поляны, однако, обнаружив в высокой траве огромные пролежни, поспешил убраться, не решившись тягаться с тем зверем, который приходит поваляться ночью в эти заросли. Кабаны не были в числе его любимых зверей.
        В конечном итоге Хейти устроился под высокой березой. Мощное дерево уверенно отвоевало себе место в этом лесу. Оттеснило, выдавило, пережило своих конкурентов и теперь заслуженно наслаждалось солнечными лучами. Под его стволом, в груде сухих листьев и расположился Хейти, предварительно пошу-ровав в листве палкой на предмет каких-нибудь сюрпризов типа зазевавшегося ежа или по-весеннему дурной гадюки. Место было чистое.
        Костер разводить не стал. Согреться не согреешься, а спать не будешь Да и разогревать было особенно нечего. И уныло сжевав пару галет, Хейти начал клевать носом. А потом забылся беспокойным лесным сном, вздрагивая всем телом и вполголоса матеря уже знакомого лисенка, который норовил подобраться поближе. То ли для того, чтобы откусить-таки приглянувшийся кусок плаща, то ли чтобы сделать еще какую-нибудь лисью пакость.
        Глубокой ночью, когда стало холодно, а ночной воздух извлек из тела последние остатки тепла, Хейти почувствовал, как что-то небольшое, но теплое и пушистое, остро пахнущее, удобно устраивается рядом с ним. Сопит и сворачивается клубочком, пряча черный нос с белой отметинкой в пушистой шубе своего хвоста.
        «Умом Россию не понять...» - подумал Хейти и пришел к выводу, что эта затасканная цитата целиком относится еще и к местной фауне, коварной, но вот ведь добродушной.
        «Одни их медведи чего стоят, - думал Хейти, медленно отключаясь. - Морды... Добрые... А сунься - сожрет мигом... Сволочь».
        Хейти провалился в глубокую черную ночь. Чтобы открыть глаза только утром.
        
        ГЛАВА 15
        
        Самолет усмехнулся вдребезги
        В бугорок обетованной земли.
        Егор Летов
        
        На Зотова Сергей ничуть не обиделся. Тот прилип к этом делу случайно, и главной ошибкой было то, что он ему рассказал про тарелку и прочую сайенс фикшн. Пусть он и не поверил, но все же...
        Списанное на ФСБ убийство деда само по себе не привлекло бы никакого внимания, особенно если учитывать боевое прошлое убиенного. Сергей был уверен в том, что Зотов будет молчать и не сдаст, но из игры он, бесспорно, вышел. Что ж, что Бог ни делает...
        Одно неприятно: остался совсем один. А один, как гласит народная мудрость, в поле не воин. Тем более против отлаженной, пусть и разболтанной слегка проделками Калугина и Бакатина машины ФСБ. И ведь не шпион я, не шпион! Не на дядюшку Сэма работаю. Просто докопаться хочется, из-за чего же человека убили...
        А ведь хорошо, что я развелся, подумал Сергей, подкармливая Свинтуса макарониной. Никаких у них козырей теперь нет - ни Милки, ни Вовки... Родители померли, царство им небесное, так что отдуваться за все только капитану Слесареву.
        Пожалуй, надо схорониться. НИИ никуда не денется, сроков никто не назначал, пусть поуймутся. Бульдозером, что ли, пока заняться...
        Он переворошил дело по бульдозеру. Мятые объяснительные, безграмотно написанные на листках в клеточку: «А када пришол бульдозира нету». Сторож писал, некий Приходько В. Н., 1925 года рождения, проживает ул. Папанина, дом 103. Документы на бульдозер. МП «Пол-акт», поди ж ты... Половой акт, что ли? Не исключено. Сергей вспомнил перестроеч-ные времена, когда всякие мудрецы и шутники любили зарегистрировать частное предприятие с двусмысленным названием, благо ограничений никаких не имелось. Видать, с тех пор продержался...
        А бульдозер-то хороший был, «Комацу». Таких в городе хорошо, если пара Сергей его, кажется, даже видел: желтый такой, красивый. Японский, мать его. Красть такой невыгодно, попробуй потом сбудь его куда-нибудь... Мистика, да и только. И следов не осталось, а ведь бульдозер - не вертолет, поразбивал бы на хрен и асфальт, и бордюры на выезде. Если только на платформу загнали и увезли, так это ж еще больше рогоза - платформа-то шестнадцать колес, опять-таки их в городе всего несколько, и ни у кого не пропадала, проверили уже, все на местах стоят...
        Свинтус засуетился в своей банке, зашуршал газетными клочками. Вот уж кто знает больше всех... Старик с ним небось и разговаривал даже, с кем ему еще было разговаривать, если даже случайному партнеру по шахматам такую историю выложил...
        В детстве у Сергея был кролик. Белый, ушастый, с подвижным розовым носом. Кролика звали Филя, и жил он сначала в его комнате в картонном ящике, который все время грыз по ночам, а потом, когда переехали в новую квартиру, - на балконе. С балкона-то он и свалился, за что Сергей получил во дворе кличку Десантник - кто-то пустил слух, что он сам скинул кролика, привязав к нему парашют из наволочки. С той поры Сергей к домашним тварям охладел, считая их никчемными существами, склонными к суициду, из-за каковых хорошим людям дают клички. Но вот Свинтус ему чем-то понравился.
        - Свинтус, чего тебе хозяин говорил-то? - негромко спросил Сергей, прижав нос к банке. Свинтус встал на задние лапки и внимательно таращился на него. Разумеется, он ничего не ответил.
        С горя Сергей принялся листать монографию Кузьменко о НИИ люпина. Узнал он, что институт занимается, не щадя живота своего, разработкой новых технологий по выращиванию не только пресловутого люпина, но и зерновых, зернобобовых, а также плодово-ягодных культур. Что здание главного корпуса института было построено в 1896 году по проекту архитектора Грановского, а основная часть пристроек и новых корпусов - в 1946 - 1953 годах по проекту архитекторов Нойхеса и Блока. В том числе, кстати, и злополучный корпус Е. Строили, что характерно, пленные немцы, которых потом вполне могли ухайдакать, дабы не раскрыли тайны.
        Сергей перелистнул несколько страниц и наугад прочел: «В период экономического и экологического кризисов необходимо максимально использовать ресурсоэнергосберегающие культуры, менее требовательные к условиям возделывания. К ним, в условиях степной и лесостепной зон Российской Федерации, относится и люпин узколистный. Являясь высокобелковой культурой, люпин выступает в роли основной культуры биологической энергосберегающей системы земледелия, способной давать дешевый высококачественный белок. В этой связи возникает необходимость всестороннего изучения биологических особенностей данного сорта люпина и разработки сортовой агротехники, позволяющей раскрыть его потенциальные возможности».
        Вот так-то вот. Дешевый высококачественный белок. Сергей вспомнил старую репризу каких-то телевизионных юмористов про кроликов, которые «не только ценный мех, но и три-четыре килограмма ценного легкоусвояемого мяса». Что-то не видели мы там особенных разработок новых технологий. Вымершее место какое-то, дохлое.
        А прикрытие и впрямь лучше не придумаешь. Кому он нужен, этот люпин? Место редко посещаемое, значительная часть сотрудников и вправду ковыряется в этом дешевом высококачественном белке, таскает на грядки навоз или чем они там удобряют все это дело... А несколько человек где-нибудь под землей потихоньку занимаются тарелкой. И руководство в лице товарища Бачило и прочих замов и директоров если и знает про реальное положение дел, помалкивает и делает вид, что ничего им не известно. Хотя пластиночки испугался, паршивец...
        А вот и Бачило: стоит в числе нескольких коллег («Посещение НИИ люпина товарищем Михаилом Андреевичем Сусловым. Слева направо: Корнюшин А. В., Бачило С. С., Суслов М. А., Антипов В. И., Дивонис Ф. М., Кукин А. В».), в руках какая-то папочка, халатик чистый, белый. Рожа довольная.
        Суслову, надо полагать, демонстрировали успехи «разработки новых технологий». Рожа у Суслова тоже довольная, понравились, видать, успехи.
        А может, и не успехи, а подвалы корпуса Е, особенно если вспомнить все то мрачное, так или иначе связанное с личностью «серого кардинала».
        А где ж директорТолстопятов? Или тогда он еще директором не был?
        Ага, вот он. Еще в ранге заместителя директора, а с ним рядом тогдашний директор, некто Смилич М. Л. Толстенный дядька, пять подбородков, лет шестьдесят с виду... Может, и не помер еще. Надо бы проверить в паспортном столе. Смилич. Не забыть бы. Может много интересного рассказать, вот только как к нему подобраться, ФСБ явно капканчики порасставила кругом...
        Кстати, про Патона хотел посмотреть... Убрав монографию, Сергей пошел к экспертам, молча взял с полки энциклопедический словарь и принялся листать. Ага, вот он. Патон, Борис Евгеньевич. Родился 27 ноября 1918 года в Киеве. Специалист в области использования методов электросварки в металлургии. Академик по Отделению технических наук (металлургия и технология металлов) с 29 июня 1962 года. Награжден золотой медалью им. М. В. Ломоносова за выдающиеся достижения в области металлургии и технологии металлов в 1980 году. Состоит в Отделении физикохимии и технологии неорганических материалов РАН.
        Значит, в НИИ люпина Патон приезжал уже будучи академиком... И беседовал с люпиноведами об использовании методов электросварки в металлургии. Нестыковочка получается, хотя он, возможно, просто друга-профессора навещал. Выпили по сто - двести, вспомянули минувшие дни. Только за три месяца, что он тут находился, любому профессору надоесть можно...
        На таких уликах кашу не сваришь. За уши притягивать факты, конечно, можно, но в разумных пределах. Звонить Патону и выяснять, что да как, само собой, нет смысла. С одной стороны, не скажет ничего, понимающий же человек, недаром академик. С другой - подставлюсь так, что мало не покажется, тут уже на придурковатого мента не спищут.
        - Борисыч, - подергал он за плечо эксперта. Тот недовольно оторвался от газеты:
        - Чего?
        - Ты мою цацку ненароком не выкинул?
        - Ты что, сдурел...
        - Мало ли. Мусор из стола выбрасывал и... того... за компанию.
        - Я мусор из стола уже лет пять не выбрасывал, - заявил эксперт. Судя по тону, он весьма этим обстоятельством гордился.
        - Я тебя попросить хотел... Ты повозись с ней еще немножко, пожалуйста. Я понимаю, что возможности ограниченные, но попробовать не мешает. Тебе ж самому должно быть интересно.
        - Интересно-то интересно, - согласился Борисыч, - вот только оторвут мне голову, как и тебе, за подобное любопытство. Ладно, уговорил. Знаешь, как поддеть на крючок энтузиаста.
        
        Только Сергей успел войти в кабинет, как задребезжал телефон. Задремавший в банке Свинтус подскочил и завозился.
        - Сережа?
        Звонил сосед, Василий Никитич, когда-то секретарь обкома, а теперь «сучок в тюбетейке», как он сам себя по-райкински рекомендовал.
        - Здравствуйте, Василь Никитич. Случилось что?
        - К вам из энергосети приходили, а вас дома нет. Оставили бумажку, что надо заплатить сегодня, а то свет отключат.
        - Ч-черт... Спасибо, Василь Никитич.
        Неприятная новость. Хотя в последние дни все новости имеют тенденцию быть неприятными. Энергетики - гады такие, сказали, что отключат, значит, отключат. Потом замучаешься просить, чтобы обратно подключили.
        Сергей заметался по отделению в поисках денег. Одалживать никто не торопился, зная о низкой Сергеевой платежеспособности. Наконец расщедрился старшина Бегунцов, который выиграл в «Русское лото» без малого восемь тысяч. С такой кучей денег выглядеть жмотом в глазах старшего по званию старшина не хотел. Он отсчитал Сергею мятыми полтинниками триста пятьдесят рублей и, помявшись, сказал:
        - Вы, товарищ капитан, через недельку хотя бы...
        - Постараюсь, Бегунцов. - Сергей прочувствованно потряс руку старшины, с ужасом думая, что через неделю долг ну никак не вернет. И через две не вернет. Вот через три, может быть... И то вряд ли. - Выручил.
        С этим, слава Богу, повезло. Зато другое дели - найти бывшего директора НИИ Смилича - закончилось ничем. Сергею сообщили, что Моисей Львович Смилич уже два года как помер.
        С трудом досидев до конца рабочего дня, Сергей поспешил в сберкассу.
        
        Город медленно, но верно двигался к лету. Весна выдалась на редкость жаркой, и можно было подумать, что уже июнь. На перекрестке Ленина и 23 Февраля столкнулись два «Запорожца» - небывалый случай, и водители с ошалелыми лицами спорили, кто кого подрезал. Тут же маялся одуревший от жары гаишник, которому, кажется, до аварии не было никакого дела, и несколько зевак, преимущественно школьники с рюкзаками.
        С Ленина Сергей свернул на Авиаконструктора Яковлева. За чахлым сквериком виднелась сберкасса, поблескивавшая оконными стеклами в лучах вечернего солнца.
        Скверик имени Рокоссовского разбили, если память Сергею не изменяла, в конце шестидесятых. То есть сам он тогда еще не родился, но читал в газетах или в школе на уроках истории узнал... При советской власти скверик не то чтобы процветал, но был довольно чист и ухожен, с перестройкой же пришел в упадок. В девяносто втором кто-то из местных особенно шустрых демократов ночью уволок бронзовый бюст маршала, написав на постаменте: «Сука и палач». Впрочем, в благие намерения вандала никто не верил - скорее всего, бюст пошел в переплавку как ценный цветной металл. Да и в суки и палачи Рокоссовский, успевший посидеть в тюрьме во время армейской чистки, никак не годился.
        В девяносто шестом скульптор Дикой внес в горсовет проект установления на пустом постаменте бюста Пушкина Александра Сергеевича, который в городе ни разу не был, но упомянул его в одном из черновиков какого-то стихотворения. Горсовет счел это разумным, но скульптор заломил слишком высокую цену. Был объявлен сбор пожертвований, по завершении которого Дикой неожиданным образом оказался в Соединенных Штатах, где напечатал книгу воспоминаний «Я и Неизвестный». С Эрнстом Неизвестным Дикой никогда не был знаком, но книга имела успех у демократической общественности и даже один раз цитировалась Новодворской. В экстазе областное отделение ДВР предложило на собственные средства поставить в сквере бюст Дикому, но тут уж горсовет воспротивился. В результате постамент так и торчал посередине скверика, а вокруг обыкновенно бродили, сидели и лежали местные бомжи, наслаждаясь спиртосодержащими веществами и покоем.
        Впрочем, сейчас о покое говорить не приходилось - в маленьком бомжачьем мирке явно что-то разладилось. Кого-то вроде бы били, с воплями и матерщиной.
        Само по себе это обстоятельство вряд ли привлекло бы внимание Сергея, тем более поблизости никакой подмоги не наблюдалось, а бомжи, при всей своей мирной натуре, могли ненароком и кирпичом или штакетиной приложить... Сергеи прошел было мимо, но его удивила внешность избиваемого. Не совсем опустившийся вроде бы человек, довольно упитанный, что среди бомжей редкость, да и одежда просто потрепанная и перепачканная, но совсем еще недавно дорогая, пристойная... И морда безобидная на редкость.
        Ну зачем такого бить?
        Жалко ведь...
        Сергей вздохнул и решительно направился разнимать кучу чалу.
        
        ГЛАВА 16
        
        Ушами не услышать, мозгами не понять.
        Егор Летов
        
        Его разбудили птицы, которые с восходом солнца подняли невероятный галдеж, отчаянно радуясь тому, что пережили еще одну ночь.
        Хейти тоже был готов этому порадоваться. Он, может быть, так бы и сделал, если бы не севшее горло и первые признаки простуды. Глотать было больно, чувствовалось приближение насморка, при глубоком вдохе изнутри вырывались странные звуки, как будто в груди разворачивались мехи старого баяна, кости болели, ноги затекли. Все удовольствия...
        В плюсы можно было вписать только то, что Хейти был до сих пор жив, за что нужно было сказать спасибо теплой и ранней весне в этой части России.
        Случись такое происшествие с Хейти в родной Эстонии, он бы имел все шансы проснуться с полномасштабным воспалением легких... Или вообще не проснуться.
        От лисенка остались только воспоминания и острый запах, которым провоняла одежда Хейти. Кажется, маленький рыжий мерзавец пометил Хейти как свою личную охотничью территорию. А может быть, это было объяснение в любви? По-лисьи.
        Хейти сжевал оставшиеся галеты, отчего жутко захотелось пить, и обратил внимание на обертку. Галеты были то ли китайского, то ли японского производства. С черными иероглифами на упаковке. И видимо, были рассчитаны на типового представителя восточных народов, потому что насытить человека комплекции Хейти им не удалось.
        Засунув пластиковую шуршащую обертку в карман - мусорить под таким гостеприимным деревом было кощунственно, - Хейти двинулся в прежнем направлении. На восток.
        - Гхм... - хмыкнул кто-то у него в голове. - А почему на восток?
        - О, явились! - саркастически воскликнул Хейти. - То-то я думаю, что-то слишком скучно стало. И где же вы раньше были?
        - Ладно, не выпендривайся, - сказал ворчливый голос. - Где надо, там и были... Скажи спасибо, что живой.
        - Вам сказать?
        - А хотя бы и нам.
        - Ладно, замяли, - вмешался первый голос. - Меня все-таки интересует, почему выбран восток.
        - Почему... - Хейти задумался. - Откуда я знаю. Тут любое направление подойдет. А когда на восток идешь, то солнце в спину.
        - Неужели? - удивился ворчливый, но его реплику оставили без ответа.
        - Ладно, - продолжил первый, - Кто-нибудь представляет, где мы находимся?
        Тут все загалдели, а Хейти остановился. Его слух уловил что-то странное, что-то знакомое.
        - Заткнулись все! Слушайте... В воздухе явно слышалось какое-то шипение, шуршание... Или нет?.. Плеск?.. Точно.
        - Где-то река, - заявил ворчливый. - Тоже мне, открытие.
        - Где? - взволнованно спросил Хейти. - Где река?!
        Он почувствовал, как собираются воедино все его силы, как будто возвращаются в улей разлетевшиеся пчелы... И слух становится острее, зрение четче...
        - Впереди, - сказал ворчливый. - Впереди... Недалеко.
        
        Приблизительно к полудню Хейти узрел первые признаки недалекого человеческого проживания. Вниз по реке плыла упаковка от телевизора «Самсунг». Исходя из того, что упаковка была довольно целая и еще не успела основательно размокнуть, Хейти заключил, что люди, решившие подобным образом проблему утилизации отходов, где-то недалеко.
        Люди близко. Хорошо это или плохо, не ясно.
        Хейти проверил пистолет, засунул его за брючный ремень сзади и двинулся вверх вдоль реки. Подумав о пистолете, Хейти вспомнил, что из него недавно стреляли. В кого?
        - Ты боекомплект-то проверил? - насмешливо спросил кто-то незнакомый в голове.
        - Вот ведь... - Хейти хлопнул себя по лбу. Странно, что эта мысль не пришла ему в голову сразу.
        Он достал магазин и пересчитал патроны.
        Трех не хватало.
        «Ничего себе, - пронеслась грустная мысль. - Три пули... Вряд ли я где-нибудь в тире тренировался. И я ли?.. А если не я? А если кто-то моим стволом хлопнул какого-нибудь господина-товарища? Хлопнул, а мне устроил побег с места преступления. Здорово. Только на кой черт? Для того, чтобы чье-нибудь убийство прикрыть? Как-то глупо получается. А может получиться и того хуже...»
        - Стоп, - решительно сказал ворчливый голос.
        Хейти остановился. Впереди в двухстах метрах стояла старая заброшенная мельница. От нее вверх по обрыву вела тропинка и скрывалась в густых зарослях. До слуха доносилась тихая, печальная мелодия. Кто-то наверху играл на каком-то инструменте. Кажется, флейта или дудка.
        - А почему стоп? - спросил Хейти, но ответа не дождался. Внутри было тихо, как в колодце...
        И еще очень странное ощущение накатило вдруг. Идти к мельнице и вообще приближаться к ней не хотелось совершенно. Казалось, лучше повернуться и уйти обратно в лес. Чем дальше, тем лучше. И подохнуть там в лесу, а к старой этой водяной мельнице не приближаться.
        Ощущение начало перерастать в истерию. Даже озноб пробил.
        - Суки, - процедил Хейти. - Что же вы со мной сделали...
        Он даже не отдавал себе отчета, о ком он говорит. И что эти мифические «суки» с ним могли сделать... Эти слова пришли сами по себе...
        Добираясь до мельницы, он несколько раз проваливался в какие-то ямы. Слава Богу, сухие и неглубокие. Перемазался. По скрипучим доскам дошел до двери.
        Внутри было тепло и сухо. Пахло странными травами. С полки скалилась в лицо незнакомая страшная зверюга. Хейти сделал было шаг назад, пока не понял, что это чучело. И вполне понятного животного. Собаки. Оскаленная пасть была так повернута к входящему, что сбивала с толку.
        Хозяина не было, но Хейти был не в том состоянии, чтобы думать о вежливости. Он вошел. Вошел и сразу же почувствовал на своей спине чей-то осуждающий взгляд.
        Резко обернулся. Ему в лицо, ухмыляясь в шикарные усы, смотрел вождь мирового пролетариата товарищ Сталин.
        «Однако... - подумал Хейти. - С сюрпризами домик. И пустой, как орех».
        Сзади что-то звякнуло. Хейти резко обернулся и в очередной раз остановил руку, которая сама полезла за пистолетом.
        На столике возле окна возилась большая белая крыса. Она деловито уселась на задние лапы и принялась чистить усы, не спуская с Хейти пристального взгляда красных глаз.
        «Еще лучше», - подумал Хейти, припоминая, что у него аллергия на маленьких и лохматых грызунов.
        - Вон пошла. - Хейти даже не узнал свой голос, таким слабым и больным он оказался.
        - Однако крыса послушалась, возмущенно пискнула В исчезла где-то в полутьме комнаты.
        Хейти подошел к столу. Ничего особенного. Грязные стаканы. То ли со старым чаем, то ли с чем-то более крепким. Ложечка, как муха, прилипшая к лужице меда, которая натекла из лопнувшей банки. Старый, чуть ли не дореволюционный графин с коричневой жидкостью.
        По какой-то необъяснимой причине Хейти протянул руку именно к этому графину. С натугой вытащил пробку. Понюхал. В нос ударил аромат неизвестных трав, который забивал несильный спиртовой запах. Настойка... При этой мысли в горле все болезненно сморщилось.
        Хейти отыскал достаточно чистый на вид стакан. Обтер его полой плаща и отставил в сторону. Плащ был слишком грязен, чтобы протирать стакан. Пришлось искать второй стакан.
        Когда наконец он поднес благоухающую жидкость к губам, в голову пришла вполне рациональная мысль: «А почему ты считаешь, что это не на какой-нибудь белене настояно? Вдруг отрава?»
        Вопрос был воспринят с изрядной долей фатализма, потому что жидкость уже полилась в горло.
        Огонь, вспыхнувший в груди, тяжелым комком упал в желудок. И, вероятно в результате некой химической реакции, взорвался внутри жгучими брызгами. Дыхание перехватило, из глаз брызнули слезы.
        «Ну ты и дурак!» - подумал Хейти удивленно.
        Его шатало, руки шарили по столу и вокруг в поисках чего-либо на закуску, которая нашлась довольно быстро, в виде круга копченой колбасы. Хейти откусил не глядя. Затем ноги его подкосились, и он упал на скамью. Отдышался. Нехотя возвращалась способность мыслить здраво.
        Хейти осторожно подумал, что, пожалуй, хозяева могут не обрадоваться такому вторжению, и даже удивился, что такая мысль пришла ему в голову так поздно.
        Настойка явно была состряпана каким-то местным кудесником. Потому что боль в горле как рукой сняло, а дышать стало легче. Хейти мысленно поблагодарил и восславил умельца и потянулся налить себе еще стаканчик.
        После второго стакана настойки Хейти вдруг услышал легкий шепот. Прислушался. Шепот слышался все явственней. Чье-то тяжелое дыхание... Казалось, что сами стены о чем-то переговариваются. Жалуются. Неизвестно откуда потек туман.
        - Эй?! Кто тут? - громко спросил Хейти, а про себя подумал, что вопрос слишком припоздал. Думать надо было раньше.
        Стены, комната, вся старая мельница разговаривали. Кричали. Выговаривались, словно бы после долгих лет молчания. В тумане, что заполнил уже почти всю комнату, слышалась музыка. Легкая, воздушная и поэтому страшная, чуть истеричная скрипка.
        Хейти помотал головой и поставил третий стаканчик, наполненный наполовину, на едва видимый в тумане стол. Потом потер лицо. Туман не пропал, а голоса стали назойливее и злее. Тело вдруг вспотело, по ногам пробежала дрожь.
        Хейти выхватил пистолет.
        Что-то двинулось справа.
        Хейти вскочил и, обмирая от ужаса, понял, что чучело собаки, ранее смотрящее в дверь, теперь неведомо как повернулось и смотрит на него... Смотрит оживающими глазами! И это именно ему, чучелу, принадлежит то рычание, что слышится в неспокойном воздухе уже давно, только Хейти, опьянев то ли от настойки, то ли от собственной наглости, его не замечал.
        Едва удержав выстрел, Хейти дернулся и, ощущая, как волосы встают дыбом, понял, что ноги его что-то держит. Он посмотрел вниз, чтобы увидеть, как щиколотки медленно, как в дурном сне. проваливаются в пол. Как в зыбучий песок или в болото.
        Хейти вылетел из дома с криком. Упал на спину, покатился, не выпуская из одной руки пистолет, а из другой - недоеденный шмат колбасы. Рванулся по хлипким мосткам к берегу, такому надежному и понятному. Снова упал. Вскочил. И остановился только тогда, когда смог посмотреть на старую водяную мельницу сверху. Как он преодолел дорожку, ведущую на обрыв, Хейти не помнил. Только что вроде бы поднялся с твердых досок и вот уже наверху. Смотрит вниз.
        - Бред какой-то... - голос как из бочки. - Бред... Какой-то...
        Невдалеке послышалась мелодия. Хейти понял, что это та самая флейта, которую он слышал, когда подходил к мельнице. Он попытался определить, откуда доносится музыка, но только обнаружил ведущую через заросли тропинку. По ней он и двинулся.
        - Все, все, все... Извините. Погорячился. Все... Пошел... - словно в бреду бормотал Хейти. - Все, все, все...
        Вскоре он вышел на обычную деревенскую улочку. Дома. Покосившиеся заборы. Аптека на углу, в табличке, что прибита над дверями, отсутствует буква «Е». Обычная такая деревня...
        Из грязной ямы на дороге мужик пытается вытолкнуть завязшие «Жигули».
        - Э-эй, мужик, - позвал водитель дрожащим голосом. - Ты б помог, а? Я подвезу, ежели что. Бесплатно!
        Водитель чуть-чуть заикался и вообще производил впечатление очень напуганного.
        Ни слова не говоря, Хейти впрягся, и наконец забрызганный грязью «жигуленок» густо чавкнул и подался вперед.
        - Садись, что ли! - заикаясь на букве «с», прокричал мужичок, перекрикивая звук двигателя.
        Хейти не заставил себя ждать, прыгнул на переднее сиденье.
        Водитель плюхнулся рядом. Мимо понеслись заборы, дома...
        - Вот... Вот... Блин... Вот... А? - Водителя явно заклинило. - Я уж думал, так и останусь... Дернуло же меня... через эти места ехать... Ты не местный?
        Хейти помотал головой.
        - Я так и подумал. - У водителя явно начался словесный понос. - Я так и понял, сразу. Ну его на фиг... Я никому не скажу... Блин. Думал, так и останусь в этом чертовом Семеновске.
        Мимо промелькнул жестяной знак, на котором белыми буквами на синем фоне было написано: «Семеновск».
        «Где это? - спросил себя Хейти. И сам ответил: - Видимо, в России».
        Дурацкая мысль эта почему-то показалась ужасно смешной. Хейти засмеялся, сначала тихо, а потом громче, освобождаясь от того ужаса, который гнал его по дороге.
        Водитель, тоже видимо натерпевшийся страхов в мифическом Семеновске, сначала странно косился, а потом начал ржать, как лошадь. Выскочив на шоссе, они были вынуждены остановиться.
        Отсмеявшись, водитель спросил:
        - Тебе куда?
        Хейти неопределенно пожал плечами.
        Водитель произнес название какого-то населенного пункта, которое ничего Хейти не говорило, он только кивнул. Проявлять раньше времени свой акцент явно смысла не имело.
        - Ну, вот и отлично, - обрадовался водитель. - Это недалеко. Подкину тебя к почте, там разберешься...
        Машина тронулась. А Хейти, убаюканный рокотом мотора, начал дремать.
        Ему снилась мельница. Наполненная мягким туманом. За столом сидел хозяин, Хейти как-то сразу понял, что это хозяин, и чуть укоризненно качал головой. У ног Хейти лежала большая собака. Было тепло и уютно.
        До тех пор, пока хозяин не протянул Хейти стакан пресловутой настойки.
        Хейти проснулся чуть ли не с криком.
        Его тряс за плечо водитель.
        - Приехали, слышь, мужик? Приехали...
        Скупо поблагодарив водителя, Хейти осмотрелся.
        Площадь перед почтой. Стандартный такой городок... То ли региональный, то ли областной центр... А может, и не центр никакой, а просто где-нибудь в Подмосковье... Хейти пожалел, что не занимался детальной географией этого теоретически предполагаемого противника.
        Что за город? Где он сейчас находится? Название не вызывало в памяти ничего.
        - Ну, вот ты и добрался до жилого центра. Что дальше? - Ворчливый был безжалостен.
        - А я откуда знаю, - про себя пробормотал Хейти.
        Он поискал взглядом скамейку.
        Скамейка обнаружилась метрах в десяти. Рядом с ней расположилась живописная компания, состоящая из алкашей, которые распивали какую-то отраву и слушали несвязную речь засаленного бородатого бомжа.
        «М-да, - подумал Хейти. - А ведь я сейчас, наверное, от них не сильно отличаюсь».
        Он уселся на скамейку.
        - Итак, - произнес ворчливый. - Дальше что?
        - Дальше... Дальше надо думать, - несвязно ответил Хейти.
        - Феноменально! Думать, дружок, надо было раньше. Когда ты, мать твою, за поющую революцию голосовал. А сейчас надо выпутываться!
        - Неужели? И как же ты это себе представляешь? И вообще, хорош вести среди меня всякую подрывную агитацию. Я, можно сказать, при исполнении. - Бородатый мужичок кинул на него подозрительный взгляд.
        - Ох ты блин! При исполнении он! При исполнении чего? Ответить можешь? Хейти не мог.
        - Так вот, я отвечу за тебя. Можно сказать, что мне видней, потому как у тебя в голове одно кошачье дерьмо. Это у тебя фамильное, как я понимаю.
        - Ну-ну, полегче.
        - Хренов сто, полегче. Я знаю, что говорю!
        Хейти передернул плечами. Когда голоса в голове обретали излишнюю самостоятельность, ему всегда становилось не по себе. «Я, конечно, псих, но не настолько же!»
        - Так вот, - продолжал ворчливый голос, - Ты можешь считать, что ты при исполнении чего угодно, но правды ты не знаешь. Ты можешь только догадываться, что послали тебя в этот край, суровый и дикий, с какой-то определенной целью. Явно не считаясь с твоими желаниями. Согласен?
        - Ну.
        - Танк переверну! Согласен или нет?
        - Согласен.
        - И правильно! Еще бы! - Ворчливый был не в настроении. - И, скорее всего, ты просто подставка, которую твои добрые западные друзья подбросили русским для того, чтобы прикрыть какие-то свои дела. Согласен?
        - Согласен. - Хейти даже стал верить в то, что ворчливый сейчас расщелкает эту задачку, как некий Шерлок Холмс. - Дальше! Эй, стоп, но русские тоже не первый день на свете живут...
        - Это точно. И держали они тебя под постоянным контролем, в чем ты мог убедиться, повернув голову назад и внимательно приглядевшись к прохожим. Вокруг тебя было агентов, как мух, вокруг... Ну, ты понял. Что характерно, ты, остолоп, в эдаком самолюбовании совершенно не желал озадачиваться этой проблемой. И наружку замечать отказывался, оставляя весь анализ на мою голову...
        «Ну вот, здравствуй, Палдиски. - тоскливо подумал Хейти. - Теперь у него есть своя голова. Такого еще не бывало».
        - Но, как ты, наверное, заметил, - едко продолжал ворчливый, - тебя элементарно выкрали из-под носа у всех этих агентов службы наружного наблюдения. И выкинули куда-то в леса, в непонятную местность. Из чего я делаю вывод...
        Хейти прислушался. Что-то было не так, ну, кроме того, что он сидел незнамо где, на скамейке и разговаривал со своими голосами... Что-то внешнее. Но его отвлек ворчливый.
        - Ты меня слушаешь? Или опять в каких-нибудь эмпиреях витаешь? Я про тебя говорю вообще-то. Тебя используют по полной программе, а ты катишься, как поросенок на санках. И что самое интересное, ты - одна из ключевых фигур всего этого безобразия, а не...
        - Осторожно! - вмешался другой голос. Хейти машинально нагнулся, и над головой тут же просвистела какая-то стеклотара.
        Бац! Осколки покатились по асфальту.
        - Вот! Мужики! - заорал чей-то надтреснутый прокуренный голос. - Вот он!
        Хейти обернулся, на него смотрел бородатый мужик, тот, что недавно вешал лапшу на уши своим собутыльникам. Мужик размахивал недопитой бутылкой. Хейти даже сумел прочитать этикетку, название совершенно некстати засело в голове, «Березка».
        - Мужики! - орал бородатый мужик. - Это и есть он, шпиен. Он не по-нашенски базлаит! Это из-за него Кирдана в ментурку таскали! Мучили, гады. Хватай его, мужики!
        Какой-то другой бородач попробовал вмешаться, образумить оратора, обильно испившего славного напитка «Березка». Но этого миролюбивого бородача задвинули на задний план. Сунули ему в руки недопитую бутылку.
        И с воплем: «Мы тебя, Кирдан, в обиду не дадим этим сукам подзаборным!» - кинулись на Хейти.
        Алкаши оказались на редкость шустрыми. Хейти не успел достать пистолет.
        Потому что сзади приложили по спине чем-то большим, твердым. Мимо лица пролетели щепки.
        Хейти упал на заплеванный и забросанный окурками асфальт. Сзади навалились. Кто-то зарядил ногой под ребра.
        Вдалеке, на другой стороне площади, остановился спортивного вида мужик. Нахмурился. Поколебался. Потом решительно зашагал в сторону свалки. Хейти заметил это все мельком, барахтаясь, как медведь под некстати обрушившейся берлогой. И ему показалось, что мужик решил вмешаться только из-за того, что обидели миролюбивого алкаша, а совсем не из-за бедственного положения самого Хейти. Это даже огорчило.
        Однако вдруг стало совсем не до мужика и вообще ни до чего. Мозолистые, грязные руки заломили Хейти голову назад, и в лоб ему уставился его родной «глок».
        «Конец», - пользуясь русской нецензурной бранью, подвел итог кто-то в голове. Возможно, что эта мысль принадлежала самому Хейти, он затруднился бы ответить на этот вопрос однозначно.
        
        ГЛАВА 17
        
        Пока не поздно, пошел с ума прочь,
        Пока не поздно - из крысы прямо в ангелы
        Шасть!
        Егор Летов
        
        Первый, кто попался под руку, был старый знакомец Кирдан. Сергей хотел было дать ему в челюсть, но вовремя остановился и просто отпихнул в сторону.
        Второй драчун, лысый мужик со свернутым на сторону носом, получил то. чего избежал Кирдан, и улетел метра на два, врезавшись в кустарник, словно болид «Формулы-1» в ограждение.
        - Милиция! - истошно завопил кто-то, признав Сергея, и господа бомжи стали разбегаться в стороны. Через секунду в скверике остались только Сергей, побитый гражданин и Кирдан, сидевший на земле и мотавший косматой головой. Кажется, он не особенно понимал происходящее: слишком резкой была смена событий.
        - Вали отсюда! - рявкнул на него Сергей. Кирдан - взглянул на него с выражением чрезвычайной обиды, степенно поднялся, отряхнул штаны и потрусил прочь мимо сиротливого постамента.
        Сергей присел на корточки возле валявшегося без сознания человека. Экий, однако, толстун! Похож... на актера Невинного, решил Сергей, только погрязнее и поминиатюрней. За что ж они его так?
        Он потряс лежавшего за плечо. Тот пробормотал что-то на непонятном языке, не открывая глаз. Сергей быстренько осмотрел его - башка цела, никаких видимых повреждений. Воняет, правда... Но запах какой-то специфический, не моча и не блевотина, свойственные племени обычных бомжей.
        - Ну что ты будешь делать... - опечалился Сергей. Оглядевшись по сторонам, он заметил прогуливавшуюся старушку с дряхлой болонкой на поводке.
        - Уважаемая! - позвал Сергей.
        Старуха чинно подошла, болонка вяло тявкнула.
        - Я из милиции. - Сергей продемонстрировал удостоверение. - Тут вот человека побили... Я пойду водички принесу, а вы посторожите, чтобы не случилось чего.
        - Извольте, - сказала старуха. Болонка снова тявкнула.
        Сергей побежал через дорогу в продуктовый и купил там бутылку минералки. Отковырнув пробку о дверной косяк, он вернулся к жертве, поблагодарил старуху и принялся брызгать минералкой лежащему в лицо. Тот запыхтел, хрюкнул и отчетливо сказал:
        - Пить...
        - Пить тебе... - Сергей поднес горлышко к его губам, в рот полилась тоненькая шипящая струйка. Человек глотнул раз, другой и открыл глаза.
        - Здравствуйте, - сказал Сергей. - Капитан Слесарев, УВД. Кто будете?
        - Следователь отдела служебных расследований Полиции Безопасности Эстонии Хейти Карутар, - пробормотал человек с заметным акцентом. Сергей чуть на задницу не сел. Эстонец! Не тот ли, которого ему прочат в напарники вот уже несколько дней подряд? Если он, совсем интересно получается. Как в сказке.
        Но почему в таком виде?
        Из лесу, что ли, вышел?
        Заметив, что эстонец собирается опять отрубиться, Сергей ненадолго оставил его в одиночестве и тормознул проезжавшую мимо зеленую «шестерку». Водитель разинул было рот, чтобы выдать расценки, но Сергей сунул ему в нос удостоверение:
        - У меня раненый. Заднюю дверь открой!
        Расстроенный упущенным заработком и ненужным контактом с милицией, мужик резво выскочил наружу и помог Сергею загрузить тело на заднее сиденье. С его же помощью Сергей затащил эстонца к себе домой и, растрогавшись, дал мужику двадцать рублей из энергетической суммы. Мужик для виду поотказывался, после чего взял деньги, поблагодарил и ушел, а Сергей остался наедине с найденышем.
        Эстонец лежал на диване, вроде бы не приходя в сознание, но Сергей отметил дрожание век и понял, что гость попросту обдумывает, что же делать дальше и куда он попал. Такое положение вещей Сергея не устраивало, и он подергал эстонца за ногу:
        - Эй, мистер Катетер, или как вас там! Я же вижу, что вы очухались. Предлагаю перекусить и все обсудить.
        Эстонец открыл глаза.
        - Карутар. - сказал он хриплым голосом.
        - Не понял, - нахмурился Сергей.
        - Карутар, а не Катетер. Катетер - это такая медицинская трубка. Вставляется в половой член, например, при затрудненном мочеиспускании.
        - Спасибо за информацию. Картошку жареную кушаете?
        - Кушаю. - Эстонец, кряхтя, перешел из лежачего положения в сидячее. Сергей, рассудив, что доверие нужно демонстрировать ярко, удалился на кухню и начал чистить картошку. Эстонец тут же прибрел следом и сел на табурет.
        - Голова болит, - пожаловался он, потирая лоб. - По голове стукнули.
        - А что вы там с ними не поделили, если не секрет?
        - Не знаю. Шпиона какого-то ловили, кричали на меня: «Шпион, шпион!»
        - А вы точно не шпион?
        - Я?
        - Запросто. Шпионы такие и бывают.
        - Нет, я не шпион.
        - Верю. Шпион бы с бомжами в бой не кинулся. - Извините, как вас зовут?
        - Капитан Слесарев. Можно просто Сергей.
        - А я - Хейти.
        - Помыться бы вам, Хейти, - честно сказал Сергей, бросая очищенную картофелину в кастрюлю, - Искупаться. Переодеться.
        - Понимаю, - закивал эстонец. - Ванная комната у вас где?
        - Ванная комната у нас вот она. Не знаю, как сегодня насчет горячей воды...
        - В таком состоянии я вымоюсь и в ледяной, - радостно заверил эстонец.
        
        Когда он, одетый в старый спортивный костюм Сергея с фальшивой надписью «Adidas» на спине, вышел из ванной, на плите шипела картошка, тут же плевался чайник, а Сергей мял капусту на салат. В руках эстонец держал кобуру.
        - Пистолет... - растерянно сказал он.
        - Положите вон на буфет, - распорядился Сергей. - Что это у вас?
        - «Глок».
        - Симпатичная штука. У меня «макар», зараза... Садитесь, сейчас поужинаем. Выпьем за знакомство?
        - Полагаю, можно.
        - Вот и хорошо. - Сергей плеснул в салатницу уксуса, добавил растительное масло, сахар, похрустел на пробу. - М-м-м... Соли маловато.
        К картошке с салатом полагались банка рыбных тефтелей - эстонского, кстати, производства - и бутылка «Московской особой» водки.
        - Предлагаю за ваше неожиданное спасение. - Сергей поднял рюмку. Эстонец опасливо поежился:
        - А что, так серьезно все было?
        - Ужасно.
        - И что бы со мной сделали?
        - Съели бы, - безразлично сказал Сергей, - Бомжи, они всегда так. Тем и живы. Поймают ребятенка или старушку какую, расчленят скоренько, и на костер.
        Эстонец выпучил глаза, и Сергей, не выдержав, расхохотался.
        - Шутка, - пояснил он. - Но вот карманы вам бы почистили хорошо. И пистолета бы лишились, и документов...
        Эстонец чокнулся, проглотил содержимое рюмки, набил рот капустой. Прожевав, помотал головой:
        - Документов у меня и так нет. Всякая чушь есть, а документов нет.
        - Это как же вы без документов? - поразился Сергей.
        - А вот послушайте...
        
        Для такой истории бутылки явно было мало, и на середине Сергей сбегал в круглосуточный еще за одной, уменьшив энергетический ресурс на полтинник. Когда эстонец закончил рассказ, Сергей задумчиво дожевал пригоревший ко дну сковородки горьковатый картофельный ломтик и сказал:
        - История! И что же, пистолет, говорите, ваш был?
        - Вот этот. Думаю, из него человека убили.
        - М-да... - Сергей вздохнул. - Так вы получаетесь нелегальный иммигрант, да к тому же с пистолетом в кармане, из которого кого-то убили. И за вами бегает ФСБ. Так?
        - И что ж вы мне все это рассказали? Я - капитан милиции, человек, стоящий на страже закона. По идее, должен вас тут же вязать и волочь в местное Чека, исполняя свой долг.
        Эстонец бросил короткий взгляд на пистолет на буфете. Далеко, и стол мешает.
        - Затем и водкой поили? - спросил он настороженно.
        - Да нет. У нас, русских, если кого-то за свои водкой поят, значит, точно в Чеку не потащат, иначе зачем ценный продукт переводить... - улыбнулся Сергей. - Но все равно вашей откровенности не понимаю.
        - Да я попросту не знаю, что делать, - признался эстонец. Вроде бы признался честно. По крайней мере, Сергей решил думать именно так и выложить свою часть рассказа.
        - Сейчас я вас удивлю, - заявил он. - А знаете ли вы, что ко мне, скорее всего, и ехали? Обмен опытом и всякие прочие дела... У нас тут как раз старичка замочили... убили, так там эстонский след якобы прощупывался. Я вас тут жду-жду, а теперь, выходит, толку от вас никакого, кроме как укрывать вас в подполе.
        Эстонец молча таращился, явно пораженный услышанным.
        - Уу и что дальше? - продолжал Сергей, - Эстонского консульства у нас нет. Да и у меня такое ощущение, что до него вам не добраться, даже при очень большом желании. И эстонцев у нас живых нет, кроме вас.
        - Я переночую и уйду, - хмуро сказал гость.
        - Куда? Поймают вас, вот что, и обидят так, что мало не покажется. Это у вас там эсэсовцы по улицам маршируют?
        - Это не у нас. У соседей.
        - Одна малина, - махнул рукой Сергей. - Так что отношение, сами понимаете...
        - И что вы посоветуете?
        - Оставайтесь тут, не объедите... А там посмотрим. По крайней мере, вас тут пока никто не ищет. И радуйтесь, что попались мне, а не патрулю, сидели бы сейчас в обезьяннике и объясняли, что за пистолет да кто вы такой есть. Ладно, мне на работу завтра. Ложитесь вон на тахте, а диван, извините, мой. Кстати, что за город вы назвали? Ну, еще автомобиль вы выталкивали...
        - Семеновск...
        - Точно?
        - Точно.
        Сергей подумал, что эстонец от переживаний что-то перепутал, города с таким названием в области нет. Точно. Ну да и черт с ним, странностей и без этого хватает.
        Эстонец после всех треволнений тут же уснул, хотя Сергей всерьез опасался, что того шокирует драный пододеяльник. Сам хозяин квартиры вернулся на кухню, налил себе крепкого чая, закурил и задумался.
        Он не представлял себе, что делать с неожиданным гостем дальше. Неприятностей и без того хватало, а в работе пресловутый эстонец только мешал, хотя на него, как на прикрытие, было столько надежд...
        За окном опустилась ночь. Напротив светились окна общежития текстильного комбината, где-то уныло пел свою дикую песню пьяный, дрались коты. Вечер был самый обычный, такими бывают весенние вечера в провинциальных городах. Сергей подумал, что эстонцу у них, наверное, многое кажется ужасным. Хотя и сами недавно как из Союза вышли, небось не привыкли еще к благам западного мира. Водку вон жрет как миленький... Сергей улыбнулся и, решив, что утро вечера мудренее, отправился спать.
        
        ГЛАВА 18
        
        Всю ночь во сне я что то знал такое вот лихое,
        что никак не вспомнить ни тебе,
        ни мне, ни мышу, ни камышу, ни конуре, ни кобуре.
        Егор Летов
        
        Хейти брел по огромному, до самого горизонта, болоту. Ноги вязли, вокруг бурлила грязная вода. Гадко воняло чем-то тошнотворным.
        Однако останавливаться было нельзя. Хейти не знал почему. Он просто знал, что если позволит себе остановиться, то тот, кто идет позади, наступит на него, вдавит в болотную жижу, вомнет в мутные пиявочные лужи. Навсегда.
        Хейти понимал, что это сон. Дурацкий, полный каких-то дешевых, как в мексиканских сериалах, намеков и иносказаний. Поганый сон... Но глубокий. Такой глубокий, что не выпускает наружу, не дает проснуться и вдохнуть нормальный воздух обыкновенной реальности.
        Хейти пытался бежать, но ноги вязли все глубже и глубже. Топь тянула, а сзади уже доносилась тяжелая поступь нечеловеческих ног. Все ближе и ближе. Хейти оборачивался и. пытаясь разглядеть что-то в висящем над болотом тумане, всматривался в полутьму. Иногда ему казалось, что там, в тумане, видно какое-то шевеление... Страшное, чужое... Не потому чужое, что нечеловеческое, а наоборот. Ужас, который гнал Хейти через бескрайнее болото, заключался в том, что у чужака было человеческое лицо. И не одно, а множество лиц складывались в маску, разглядеть которую Хейти не мог. Он видел только глаза, злые глаза в болотном тумане. Такие мутные, устричные глаза - глаза мертвеца.
        И Хейти снова бежал, цеплялся руками за чахлые деревца, наступал на проваливающиеся кочки, похожие на волосатые головы тех, кто бежал тут до него... Бежал, но то, что шло сзади, нагоняло... И теперь это только кочки, похожие на волосатые головы.
        А сзади гулко бухало по воде, обдавало грязью, поднятой со дна.
        Когда уже не осталось сил, Хейти остановился, тяжело вдыхая сырой воздух.
        Подумалось: «Пусть топчет, проснусь хотя бы...»
        В тот же миг позади него бухнуло, и Хейти как взрывом кинуло вперед. Закрутило, завертело в воде. Не успел он вынырнуть, как сзади снова бухнуло... И так долго... Долго...
        «Ему не нужно меня давить, - подумал Хейти, цепляясь за какие-то корешки. - Он хочет, чтобы я двигался вперед».
        А сзади накатывала новая волна... Но уже не воды. А звука.
        В сон Хейти ворвался сочный храп. Капитан Слесарев храпел, зарывшись в подушки на диване. Хо рошо храпел, виртуозно.
        Хейти выдохнул застывший в горле ком.
        Говорят, когда во сне трудно бежать, это означает, что одеяло намоталось на ноги... «Ерунда. - Хейти осмотрел комнату в поисках одеяла и обнаружил его где-то в полуметре от себя. - Эк меня разобрало. Хорошо хоть подушку не выкинул».
        Через некоторое время Хейти понял, что пора навестить туалет. Потому что водка была однозначно дурная. Или это были дурные рыбные тефтели, которыми он со Слесаревым заедали картошку.
        Хейти встал на ноги. Желудок отозвался на это нецензурно и требовательно заявил о намерении избавиться от своего содержимого тем или иным образом.
        «Что ж он меня, отравить хотел? - с тоской подумал Хейти, подавляя выступление взбунтовавшегося желудка всеми силами. - Так что ж он, гад, чего-нибудь сильнодействующего не подсунул?! Садюга, мент-волчище...»
        Помимо мирно спящего мента Хейти помянул недобрым словом советских оккупантов, которые понаделали продукции, блин, за десять лет не съесть (тефтели были произведены в колхозе «Маяк» Эстонской Советской Республики), и потащился в ванную.
        Капитан Слесарев на его действия отозвался сквозь сон как-то ворчливо и перевернулся на другой бок. Капитану что-то снилось.
        «Наверное, женщины», - почему-то подумал Хейти и в задумчивости напоролся голой ногой на какую-то очень острую деталь, бесхозно валяющуюся на полу.
        «Ох, зараза! Ох, падла! Только бы не заорать. - Хейти тихонько, стараясь не шуметь, подскакивал на одной ноге - И чего меня эти русские бомжи сразу не кончили?!»
        Он вспомнил, каким чудом выбил нацеленный на себя свой же пистолет.
        «Бывает, однако... Мне бы такое мастерство на занятиях продемонстрировать. Три человека на спине сидят, один стволом в морду тычет, а я, понимаешь, еще и обезоруживаю противника. Прямо народный герои Калевипоэг... И мент кстати подскочил. А то ствол стволом, а затоптали бы эти блохастики подзаборные». - Хейти нагнулся и внимательно рассмотрел штуку, которая впилась ему в пятку.
        Штука оказалась обычным транзистором. Маленькой радиодеталью с тремя лапками, торчащими из блестящей шляпки.
        «Ну вот, капитан, ко всему прочему, радиолюбитель... - мелькнула мысль, но ее быстро прервала очередная попытка желудка начать освободительную войну против незаконно оккупировавших его советских тефтелей. - Ох... Некстати это проявление свободолюбия... Эстонский желудок, однако».
        Хейти добежал до ванной и запер дверь.
        Пока он журчал водой, Сергей прекратил храпеть. Прислушался, а затем встал и что-то проверил на буфете. Потом снова лег на диван. Капитану действительно снились женщины.
        Обычные женщины, достигшие совершеннолетия.
        Правда, изредка в эти политкорректные сны вторгалась «долита» - Маринка, которой они вместе с Зотовым обломали весь кайф. Маринка вела себя неприлично и требовала полтинник. Сулила запретные по закону развлечения. Сергей ругался и отказывался. Тогда в сон влезал избитый бомжами Хейти Карутар и предлагал «лолите» - Маринке прогуляться с ним в НИИ люпина, а самому Сергею оплатить счета за электричество. Сергей Карутара в НИИ не пускал, они ругались и вместе шлепали Маринку по молодой заднице, чтобы вела себя сообразно возрасту. Процесс шлепанья доставлял Слесареву истинное удовольствие. Потом сны становились совсем уж бредовыми, Сергей просыпался, чтобы убедиться в наличии Хейти и снова заснуть.
        Самому же Хейти в этот момент хотелось, чтобы в квартире капитана Слесарева снова появились злобные русские бомжи и убили его на фиг. Потому что так страдать он уже не в силах.
        Босым ногам было холодно на голом кафеле. По спине пробегали мурашки. В зеркале отражалась уныло-зеленая физиономия отравившегося работника отдела внутренних расследований.
        Хейти внимательно всмотрелся в зеркало. Несмотря на тяжелую муть, которая наполняла его сознание, он все-таки уловил какую-то странность в своем внешнем виде... Что-то необычное, нехарактерное для него...
        Похудел? Или лицо слишком вытянулось?
        - Хейти закрыл глаза и помотал головой... Снова открыл. Снова закрыл.
        - Свет. Темнота. Свет. Темнота.....
        На него из зеркала смотрел лейтенант Мельников.
        Хейти отшатнулся, под ногу что-то попало, мокрое и скользкое. Он замахал руками, стараясь удержать равновесие, и бухнулся на край ванной, пребольно ушибив копчик.
        «Почудилось, - была первая мысль. Следом за ней пришла вторая. - Как бы ванну не разбить...»
        Однако ванна была цела. Ее чугун выдерживал и не такое... Хуже обстояли дела с зеркалом.
        Из того положения, в котором находился Хейти, не было видно, отражается в зеркале что-нибудь или нет. Но у Хейти создалось устойчивое впечатление, что по ту сторону стекла что-то есть...
        Положение усугублялось лампой дневного света, которую экономный капитан повесил вместо обычной лампочки накаливания. Освещение дрожало и моргало. Из-под потолка доносился неумолчный гул, словно бы в ванной поселились осы... На самом деле никаких ос не было, а просто испортился стартер, но это гудение оказывало на Хейти настолько тягостное воздействие...
        Он снова согнулся над жерлом унитаза.
        Мелькнула дурацкая мысль: «Хорошо, когда удобства совмещенные...»
        В голове рвались мины. Грохот... Свет. Тьма...
        Хейти видел что-то...
        Что видел однажды...
        Но не мог вспомнить...
        Или не мог запомнить?..
        И чей-то хриплый, злобный голос, грубо прорываясь сквозь невыносимую какофонию, царящую в голове, повторял одну и ту же фразу:
        «А небо все такое же... А небо все такое же... А небо все такое же...»
        И Хейти глухо замычал, давясь воспоминаниями.
        Тело костлявого упало. Выражение лица Мельникова из удивленно-решительного стало радостным. Такая радость бывает у бойца в момент схватки.
        Хейти попытался крикнуть, что сзади есть еще кто-то, но не успел, потому что теперь уже лейтенант начал оседать на пол, хватаясь за голову.
        Пробел.
        Черное. Белое. Черное.
        И снова память - как волной окатило.
        Перед Хейти сидит костлявый, с мертвыми глазами человек. Его зовут Урмас. Хейти даже кажется, что он помнит какую-то с ним давнюю встречу. Или это только кажется?
        Урмас говорит о чем-то.
        Слова забиваются шумом и светом, белым, мерцающим. Этот гул имеет какое-то отношение к Хейти, но какое, он понять не в состоянии. Он пытается сконцентрироваться на словах, но слышит только отрывки:
        - Должны добраться... зззз... название... ззззз... люпин... После этого на вас выйдут наши аг... зззз... Обязательно попасть внутрь... ззззз... как можно ниже... зззз... большое цилиндрическое... ззз... возможны значительные изменения внешнего вида... зззз... их наличие......не должно смущать......соединение через... зззз... послать на адрес все материалы......если возможно... ззз... чрезвычайно нестабильно... достаточно небольшого количества...
        - А небо все такое же голубое, как если бы ты не продался!! - заорал Хейти, сам не понимая, что кричит.
        И вместо костлявого Урмаса появился Мельников.
        Он сидел на кафеле рядом с Хейти, привалившись к унитазу. И его простреленный затылок страшно освещался неверным светом гаснущей неоновой лампы.
        - Такая хреновина, - сказал лейтенант. - Грохнули меня. Из твоего ствола грохнули. А ты сидел, как дундук... Но я не обижаюсь. Потому как ты ничего сделать и не мог... Такая хреновина.
        - Чего они от меня хотят? - спросил Хейти, поворачивая голову к Мельникову. - Хотят от меня чего?
        - Чего-чего... Того. Тебе и знать об этом не надо, ты на себя руки наложишь. Помнишь, ты как-то сказал, мод, чего это у вас техника военная такая крутая. Страна в заднице, а техника крутая. Всякие МиГи и прочая лабуда... Помнишь?
        - Нет.
        - Зато я помню... Не знаю, уж насколько ты хотел бы получить на этот вопрос ответ... Но, видимо, придется.
        
        Хейти пришел в себя. В дверь тихо стучали.
        - Эй, - донесся приглушенный голос капитана Слесарева. - Ты как там?
        - Нормально, - выдавил из себя Хейти. Из-за двери донеслось покашливание, удаляющиеся шаги и ворчливый голос:
        - Нормально... Блин...
        - Здесь помню, здесь не помню... - пробормотал
        Хейти.
        
        ГЛАВА 19
        
        Кто здесь самый главный анархист?
        Кто здесь самый хитрый шпион?
        Кто здесь самый лютый судья?
        Кто здесь самый удалой Господь?
        Егор Летов
        
        Чуть не отравил человека, думал Сергей, глядя на эсгонца. Тот выбрел из ванной на шатающихся ногах. Цветом Хейти напоминал помидор молочно-бурой спелости, а глаза были налиты кровью. В целом вид у него был такой, словно в ванной он встретил черта или кого похлеще.
        - Тефтели? Или водка? - спросил Сергей обреченно.
        - Вместе, - простонал Хейти и неуклюже опустился на табурет. - Но не в этом дело. В голове, знаете, такое... Мертвецы в зеркале являются.
        Чокнулся, догадался Сергей. По голове, видать, сильно стукнули кирдановские братки. И не такое бывает, в январе сержанта из ППС пьяный пенсионер стулом ударил, так тот неожиданно, с неделю минуло, с Черненко разговаривать начал, с Константином Устиновичем. Генсек обыкновенно из оружейки выходил и нехорошо так улыбался, а сержант все выяснить пытался, чего он улыбается и как в оружейку забрался. До сих пор в больнице лежит...
        Эстонец тер ладонями виски. Он явно силился что-то вспомнить. Сергей взглянул на часы и едва не матюкнулся - без четверти четыре. На работу скоро вставать...
        Однако надо спасать национальное меньшинство. Сергей прикинул, остался ли у него кофе в коробочке на буфете, сделал вывод, что остался, и полез его искать.
        - У вас тут есть что-нибудь цилиндрическое? - спросил неожиданно Хейти.
        Сергей, балансирующий на табурете, замер:
        - Типа?
        - Цилиндрическое, - повторил эстонец. - В мозгу крутится. Цилиндрическое... значительные изменения... люпин...
        - Люпин?
        Сергей забыл про кофе и спрыгнул с табурета. В буфете задребезжала посуда.
        Хейти выразительно посмотрел на него:
        - Вам это что-то говорит?
        Все рассказать?
        Эстонцу, представителю спецслужб не слишком-то дружественной страны, которая то ли вошла, то ли собирается войти в НАТО?
        Сергей неопределенно покрутил пальцами в воздухе и сказал то, что эстонец вполне мог пронюхать и без него:
        - Есть у нас научно-исследовательский институт, люпином занимается... Но он не цилиндрический. Обычные сталинские и дореволюционные постройки.
        - Ерунда все это, - решительно заявил эстонец и почему-то сделал движение, словно бы отгонял от себя мух. - Бред.
        - Может, и бред, - согласился Сергей, который думал совсем наоборот. Как понимать загадочное появление Хейти Карутара в сочетании с его словами о люпине? Не кормами же он занимается.
        - Можно мне еще поспать? - спросил Хейти. - Слабость какая-то напала.
        - На здоровье, - обрадовался Сергей. - Я тоже вздремну, через два часа вставать...
        Он лег на диван, но сон не шел. Так бывает почти всегда, когда непременно надо выспаться, а времени нет.
        Эстонец младенчески засопел и зачмокал, а Сергей смотрел в темноту и дивился тому, как хитро порой складываются обстоятельства. Нежданно-негаданно появляется эстонец. Мало того, эстонец знает что-то про люпин. Ну, со стопроцентной уверенностью говорить о том, что этот люпин как-то связан с Сергеевым люпином и летучей тарелкой, рано, но слишком уж все сходится...
        А может, эстонец и кокнул деда?
        Нет. Эту мысль Сергей отмел, вспомнив, когда Хейти появился здесь. Несколько позже. Да и как-то это... неправильно, что ли.
        Так Сергей сопоставлял почти до пяти, после чего совершенно случайно заснул. Снов на сей раз он почти не видел, только грязная рожа Кирдана то и дело просовывалась к нему из розоватой мглы, силясь что-то сказать, но не умея.
        
        Поспать Сергею в это утро все равно не дали. В дверь забарабанил кто-то суетливый и сильный. Разлепив глаза и отметив, что на часах половина шестого, Сергей буквально сполз с дивана. Блин, в четыре часа спать хотелось куда меньше... Не нужно было и ложиться.
        Ранним визитером оказался не кто иной, как его старый добрый друг Кактус. Как мило.
        - Доброе утро, товарищ капитан, - сказал он. От Кактуса пахло мятой: то ли жвачку жевал, то ли зубы недавно чистил. Бодренький, сука, злобно подумал Сергей, свежий...
        - И вам доброе. Я спал.
        Кактус окинул взором Сергеевы семейные трусы и деланно смутился:
        - Извините...
        - Вообще-то шести еще нет.
        - Нужно поговорить. Давайте пройдем внутрь, на площадке неудобно...
        Сергеи пропустил Кактуса в квартиру, выглянул на площадку - больше никого. Запер дверь.
        Кактус, не снимая плаща, прошел на кухню, нашарил на стене выключатель, щелкнул. Не дожидаясь приглашения, уселся и постучал ногтем по одной из рюмок, стоявших на столе:
        - Гости?
        - Я человек холостой, - ухмыльнулся Сергей, в глубине души леденея от мысли, что Хейти снова побежит блевать и наткнется на Кактуса. Фээсбэшник был настроен игриво и уточнил:
        - Разведенный, а не холостой. Это, согласитесь, несколько иной коленкор.
        - Анализ помады с рюмки брать не будете? - деловито осведомился Сергей.
        - Зачем же. Ее тут и нету.
        - Не люблю, когда много косметики. Чаю хотите?
        - Нет, спасибо.
        - А я хочу. - Сергей трюкнул чайник на плиту и зачиркал спичками. Первая зашипела, огненный шарик стрельнул в сторону Кактуса, тот ловко увернулся.
        - Как в анекдоте: плохо спички обсеривают, - хихикнул он. - Я, собственно, по важному вопросу.
        - Да уж, в такую рань... Вас не смущает, что я в исподнем?
        - Не смущает. Ваша пассия там крепко спит?
        - Без задних ног.
        - Так вот. - Кактус понизил голос и придвинулся к Сергею ближе. - Недавно вы имели разговор с нашим сотрудником, капитаном Усиковым. По поводу эстонского коллеги.
        - Было такое, - кивнул Сергей. - Не скажу, что я сильно обрадовался. А что, едет уже?
        - В том-то и дело, что не едет. Пропал.
        Сергеи поднял брови:
        - В вашем ведомстве?
        - По пути, - покачал головой Кактус.
        - Странно. Украли? Или пьяный потерялся? Кактус развел руками.
        - По вытрезвителям поспрашивайте по ходу следования, - посоветовал Сергей. - Знаю я этих варягов... Только в Россию - сразу водку хлебать. А что вы хотите от меня?
        - Приглашаю к сотрудничеству. Всякое бывает... Вдруг объявится у вас? Есть такая информация... Все-таки вы - лицо задействованное, так что имейте в виду. Если появится, постарайтесь сразу сообщить нам.
        - Сообщу, конечно. А каков он с виду?
        - Вот вам фотография. - Кактус достал ее из внутреннего кармана куртки. Сергей посмотрел и едва не ляпнул: «Похож». Перевернул и положил на стол, рядом с рюмками.
        - Чудно! Вчера еще был блядин сын, а топерво батюшко миленькой, - задумчиво изрек Сергей, протягивая руку и выключая огонь под закипевшим чайником. Кактус непонимающе воззрился на него:
        - Кто блядин сын?
        - Это протопоп Аввакум. Цитирую. Случайно прочитал лет пять назад, и, поди ж ты, запомнилось...
        - А-а... Это в смысле на себя экстраполируете? - усмехнулся Кактус. - Батюшко миленькой? Что ж, считайте, что так. Глупую историю с институтом и покойным стариком можете забыть, надеюсь, мы подружимся. А теперь позвольте, я пойду.
        В дверях Кактус повернулся и, словно только что вспомнив, проронил:
        - А со штучкой той, что нам отдали, не очень хорошо получилось. Не догадываетесь, о чем я?
        - Нет, - развел руками Сергей. - Неужто сломал что нечаянно?
        - Хуже, - кисло сказал Кактус и потопал по лестнице вниз.
        Сергей прикрыл дверь, но не полностью, и услышал, как он переговаривается с кем-то на нижней площадке. Конечно, один небось не пошел... Зря я ему про Аввакума загнул - в образ мента-придурка не слишком вписывается.
        Хейти высунулся из комнаты - видимо, он проснулся и все слышал. Сергей не стал таиться:
        - Ищут вас. Быстро работают, хочу заметить.
        - Быстро. Извините, я, наверное... У вас будут неприятности?
        - У меня вся жизнь состоит из неприятностей. Особенно в последние несколько дней, - невесело улыбнулся Сергей. - Вы все слышали? От начала до конца?
        - Все. Как только он вошел.
        - Тогда объяснять нечего. Вот, узнаете? Он показал эстонцу фотографию.
        - Трехлетней давности, - заметил тот.
        - Сдать вас, что ли? Медаль дадут, денег...
        Хейти внимательно посмотрел на Сергея, понял, что тот шутит, и поджал губы. «Не нравлюсь я ему, конечно же, - подумал Сергей. - Злой недалекий туземец, живу в бардаке, жру дерьмо, издеваюсь... А он, видите ли, в бегах, обманут своими и чужими спецслужбами, пешка в чужой игре. Похудеет после этих передряг, как пить дать. Если выживет».
        Он налил в кружку чаю, почти одной заварки, и залпом выпил.
        - Вы думаете, они будут за вами следить? - спросил Хейти.
        - Я думаю, уже следят. Да не в этом дело... Что-нибудь придумаем. Я просто не представляю, что вообще с вами делать. Поживете пока...
        - Могу уйти, - гордо сказал Хейти.
        - Бросьте... Так что там у вас за цилиндрические видения были?
        - Я же говорю, бред, - уже более спокойно ответил Хейти. - Вы православный?
        - Чего-о? - опешил Сергей.
        - Православный? То есть в Бога веруете?
        - Не задумывался как-то... Наверное, нет. Атеисты мы.
        Хейти посмотрел на иконку, висящую над холодильником.
        - А-а, это. - Сергей улыбнулся. - У меня в комнате на книжной полке будда стоит, деревянный. Но я не буддист, честное слово. А вы, наверное, католик?
        - Тоже, наверное, атеист... Это я вспомнил мои сегодняшние видения. Только не думайте, что я сумасшедший. Вот немного еще поспал, отдохнул и понял: не сны это все и не галлюцинации. И не черные силы. Что-то вполне обыденное, людское, просто непонятное. Что-то вот тут... - Хейти постучал себя пальцем по лбу, - и ничего не поделаешь...
        - Ладно, мне на работу надо собираться. Вы сидите тихонько, смотрите телевизор, книжки у меня разные на полках. Поесть спроворите что-нибудь, там в холодильнике яйца, теф... Хотя нет, тефтели отставить.
        
        В троллейбусе, как всегда, яблоку было негде упасть. И даже не яблоку, а более мелкому фрукту - вишне например. Сергея вдавили между двумя низенькими старухами, которые продолжали разговор как ни в чем не бывало.
        - ...а она, сучка, гуляет от него налево и направо, - возмущенно глаголила одна, в цветастом платке с надписями по-французски «Пьер Карден». - Морду свою смазливую выставит, и вперед...
        - ...а он-то, дурак, не видит, - вторила другая, с пучком бесцветных волос. - А деда кто убил? Старый дед же был совсем, нос совал куда не надо...
        Сергей профессионально насторожился. Бабки продолжали беседу.
        - Да ясно, кто убил. Она, сучка-то, любовника своего наняла, черножопого этого, он и убил. Они такие, им только дай прирезать кого, а за деньги и подавно... - продолжала первая.
        - А как доказать? - спросила вторая. - У них денег много, адвоката наймут.
        - А подруга ж ее видела, - радостно восклицала первая. - Ну, бывшая, та, что ей в морду вцепилась! Она и видела, я знаю. И сразу расскажет, никаких денег не укупишься!
        - Бабушки, - осторожно сказал Сергей, вися на поручне. - Кого убили-то?
        - Да Хулио, - с готовностью сообщили старухи дуэтом. Сергей едва не плюнул: речь шла о герое очередного сериала. Не в силах более выносить старушечьи переговоры, он вышел, не доехав одну остановку, и пошел пешком.
        За Хейти можно было не волноваться. Если только ФСБ придет в отсутствие Сергея порыться в шкафах, но и то вряд ли. Пускай эстонец понервничает на положении нелегала, ничего с ним не случится. А как поутихнет, выведу...
        
        Войдя в отделение, Сергей привычно махнул рукой дежурному. Сегодня за перегородкой сидел Акулов, дядька с вислыми белорусскими усами, добрейшей души человек. Обыкновенно он говорил в качестве приветствия какую-нибудь поговорку или шутку, но сегодня выглядел непривычно тихим. Сергей тормознул.
        - Случилось что, Семеныч? - осведомился он, по глазам дежурного догадываясь, что тот сейчас скажет нечто очень и очень плохое.
        Акулов подвигал усами, вздохнул и сказал'
        - Зотова убили, товарищ капитан.
        
        ГЛАВА 20
        
        Стукач не выдаст, свинья не съест.
        Егор Летов
        
        Оставшись один, Хейти первым делом заварил себе кофе. Сначала заварил, а потом удивился, что этот продукт обнаружился у капитана. Слесарев не производил впечатления человека, который может держать дома пакет кофе «Паулиг Президент». Причем не растворимый какой-нибудь, состряпанный в соседнем подъезде, а натуральный, молотый...
        Наученный горьким опытом Хейти посмотрел на упаковку, ожидая увидеть зачириканныи черным срок годности и какую-нибудь совсем уж фантастическую марку производителя, однако все было по-честному: «Паулиг экспорт. Хельсинки. Финляндия».
        Хейти заваривал традиционный напиток всех работников спецслужб так, как это делалось в его семье. Без использования кофеварки, которой, кстати, у капитана Слесарева дома не было, а в кружке. Некоторые несознательные и неискушенные в традиционном кофепитии граждане признавали этот способ противоестественным и считали молотый кофе особым придатком к кофеварке, не имеющим собственной ценности без этого агрегата.
        «Чудаки, честное слово, - подумал Хейти, глубоко вдыхая густой аромат, идущий из открытого пакета. - Заваривать кофе нужно в кружке... Дать отстояться, чтобы все частички осели на дно, оставив на поверхности тонкий слой пенки».
        Хейти где-то слышал, что именно эта пенка является показателем правильно заваренного кофе. А где вы видели пенку в кофеварке?
        Попробовав напиток, Хейти подумал, что капитан вообще мужик со странностями. Потому что только такой человек может держать дома тефтели с просроченным сроком годности и дорогой кофе.
        «Впрочем, это его проблемы, тем более что пачка почти не использована. Из чего можно сделать вывод, что «Паулиг» попал сюда случайным образом. Как, например, я, - подумал Хейти, подойдя к окну. За окном медленно светлело весеннее небо, день обещал быть жарким. - Впрочем, насчет меня вопрос остается открытым».
        Хейти тяжело вздохнул и вдруг понял, что проголодался. Видимо, организм уже достаточно оправился от коварных тефтелей и требовал подпитки слабеющих сил.
        «Похудеть, что ли?» - спросил себя Хейти, поглаживая живот.
        В холодильнике обнаружилось четыре яйца и пачка маргарина «Делми» с каким-то добродушным монстром на этикетке, а также некоторое количество пустых кастрюль, сковородок с остатками чего-то непонятного.
        Покопавшись в этих развалах, Хейти обнаружил сковородку с остатками вчерашней картошки. Поставил сковородку на плиту, а когда масло достаточно разогрелось, вылил туда три яйца. Правда, делал он это с некоторой осторожностью, так как немного опасался, что из яиц повыскакивают цыплята. После вчерашних тефтелей тут могло быть все что угодно.
        Когда яичница весело зашкворчала и наполнила квартиру запахами готовящейся еды, Хейти почувствовал себя почти счастливым. Не хватало только душа, но этим он решил заняться после завтрака.
        Выложив еду в тарелку, Хейти прихватил с собой кружку кофе и направился в комнату, где увидел телевизор.
        Щелкнул переключателем. Экран осветился.
        - О, как ты мог?! - громко закричал кто-то. Закричал так громко, что Хейти чуть не выронил тарелку.
        Оказалось, что у телевизора звук был включен. Пришлось спешно искать пульт управления под неумолчные стенания черноволосой женщины, лицо которой выражало крайнюю степень страдания. Страдание было нарисовано толстым слоем макияжа.
        Показанная крупным планом, женщина смотрела с экрана, обращаясь как бы непосредственно к зрителю. Таким образом, Хейти узнал о себе много интересного, например, что он лично задушил какого-то старичка, милого человека, судя по всему, но излишне любопытного. Потом что он, Хейти, подло изменяет ей, несчастной и красивой, с этой богатой уродиной Матильдой, но она, страдающая и брошенная, найдет на него управу. И может быть, даже обратится к местным властям, к дону Карлосу, хотя это...
        Женщина еще долго бы распространялась о злодеяниях неизвестного негодяя, но вовремя обнаружившийся пульт управления положил конец ее обличительным речам.
        Начисто убрав звук, Хейти с удовольствием наблюдал за перипетиями сложной жизни любвеобильных мексиканцев.
        «Оказывается, полезная штука сериалы...» - подумал Хейти, восторгаясь хитроумным Хулио, который умудрился выжить в такой ситуации, в которой и Шварценеггер отбросил бы копыта. А старикан ничего, только память потерял.
        Всю эту латиноамериканскую муть можно было сравнить с пресловутыми глушилками, которые во времена Советского Союза давили вражеские голоса, дабы у честных граждан не возникало разнообразных неправильных мыслей. Сериалы можно было рассматривать как следующий шаг в развитии техники подавления народного недовольства. Средство превентивного плана.
        Мексиканские страсти наглухо убивали всякую способность критически воспринимать окружающую действительность. И тот факт, что в России еще не случилось очередной революции и возмущенные своей жизнью пролетарии не стремились выйти на улицы, подняв свое традиционное оружие, можно было отнести только на счет того, что все проблемы частного характера, безусловно, отметались проблемами дона Хулио. Бессмертного, страдающего, но не побежденного...
        Нынешние власти должны бы на главной площади страны поставить памятник Великому Герою Мексиканских Сериалов. За вклад в упрочение стабилизации общества.
        Когда по экрану потекли титры, выполненные в традиционно розовых тонах, Хейти решил принять душ.
        Он вошел в ванную без страха. Хейти знал: то, что привиделось ему этой ночью, является скорее особенностью его разума, нежели специфическим свойством ванной капитана Слесарева, как, например, отсутствие горячей воды.
        Делать было нечего, и Хейти, морщась, принял холодный душ.
        Он даже ухитрился вымыть голову, дико подвывая и поливая себя веселеньким шампунем с названием «Утенок». Шампунь пах западными жевательными резинками...
        Когда Хейти закончил растираться жестким полотенцем, в дверь постучали. Звонок, видимо, не работал.
        В глазок Хейти увидел женщину приятной наружности. Поколебавшись некоторое время, Хейти решил не открывать. Тем более что капитан Слесарев никаких указаний относительно гостей не давал и вообще велел сидеть тихо и смотреть телевизор.
        Женщина некоторое время стучала, потом прислушивалась, приложив ухо к дверной щели. Потом постаралась что-либо рассмотреть через глазок, и Хейти некоторое время ничего не видел. Затем женщина сильно стукнула в дверь носком ботинка и удалилась...
        «Вот и замечательно, - подумал Хейти про себя. - Вот и ладненько... Только не совсем ясно одно, она разве не в курсе, что капитан на работе?.. Чем дальше, тем интереснее...»
        Он снова прошел в комнату с телевизором и обомлел.
        На экране он сам, Хейти Карутар, следователь отдела и так далее, шествовал вместе с какими-то личностями по направлению к автомобилю...
        - ...дружественный обмен специалистами между спецслужбами проходит по заранее оговоренному плану. Как нам сообщила пресс-служба ФСБ России, визит эстонских коллег проходит под эгидой международной программы «Новое время». По этой программе... - девушка-диктор была мила, однако Хейти все смотрел и смотрел на застывшую за ее спиной картинку, на которой дружественный Хейти Карутар с задумчивым лицом о чем-то беседует с сопровождающими.
        - Вот это номер! - произнес Хейти.
        - А чего ты хотел? - тут же возник в голове собеседник. - Чтобы они тут же тебя объявили во всероссийский розыск? Это же спецслужбы, а не лавочники, которых обокрали. Им сейчас шуметь смысла нет. В Эстонии свой человек сидит, сам понимаешь, ответствен ность...
        - Понял. Вопросов не имею. Я, стало быть, официально знакомлюсь со спецификой службы... А неофициально вся ФСБ на ушах стоит.
        - Именно.
        - А Мельников?
        - А что Мельников? Не знаю... У мента надо бы спросить, может, он чего по своим каналам растрясет.
        - Может, и растрясет... А может, в кутузку отволочет... За убийство лейтенанта ФСБ. И отмазаться будет трудно.
        - Вряд ли, - ответил ворчун. - Мент сам в этом деле, кажется, заинтересован...
        - Каким это боком?
        - А ты сам подумай, вокруг посмотри... У него спроси, если сам не додумаешься.
        - Да чего спрашивать? - Хейти всплеснул руками. - Зачем ему нужен полусумасшедший работник Полиции Безопасности? В чем он может быть заинтересован? И я тут при чем?..
        - Не знаю... Если бы вопрос только в тебе был. Тут еще какой-то люпин. Какой-то цилиндр. Полуразобранный. И что-то нестабильное. Ну что может быть нестабильное, ты сам понимаешь. Понимаешь?
        - Вроде бы понимаю. Взрывчатка.
        - Либо нечто, способное разрушиться, детонировать или еще каким-нибудь образом ликвидироваться из-за определенных действий. - Чьих?
        - Ну, знаешь! Ты сам думать умеешь или нет? У кого это все в памяти? Вот и думай, чьих действий...
        В дверь снова тихо заскреблись. Теперь уже не стучали. Скреблись.
        Хейти подскочил к глазку. То, что он увидел, ему совсем не понравилось.
        На площадке стояли трое. Не исключено, что еще несколько человек стояли вне видимости дверного глазка. Один что-то делал с дверным замком, остальные обеспечивали прикрытие.
        Ориентировка на местности или нелегальный обыск.
        Ожидать скорого возвращения Слесарева не приходится. Если ведется ориентировка, то капитан домой не доедет. Его остановят, попросят помочь или еще что-нибудь в этом стиле, но домой к сроку он не дойдет.
        Дверная ручка стала поворачиваться.
        Хейти, совершенно неожиданно для себя, ухватил ее рукой и с силой вернул в первоначальное положение.
        Ручка снова пошла вниз. Хейти воспрепятствовал этому.
        Некоторое время Хейти и тот, кто стоял снаружи, боролись друг с другом, потом стоящие на лестнице вдруг встрепенулись и резво, единым порывом сбежали по лестнице вниз. Сверху послышался какой-то шум, что-то упало. Верхний сосед пошел выносить мусор.
        Хейти сполз по двери вниз. Сел на пол... По лицу обильно тек пот.
        «Засветил квартирку...» - словно обезумевший воробей, металась в голове мысль.
        
        ГЛАВА 21
        
        Буду пух глотать, буду в землю нырять,
        И на все вопросы отвечать: «Всегда живой!»
        Егор Летов
        
        Вместе с Сергеем и тремя оперативниками поехал сам Глазычев. Он мрачно дымил своей «Новостью» и растирал шею, заклеенную неаккуратными кусочками туалетной бумаги - видно, порезался при бритье. Подполковник отказался ехать на своей «Волге», согнал с переднего сиденья «козлика» оперативника и сел туда сам.
        Ехать пришлось недалеко. Зотова убили прямо в подъезде дома по Телевизорному переулку, где он жил, угрюмого серого параллелепипеда со стоматологической поликлиникой на первом этаже. Зотов, жил на втором и все время жаловался, что больные противно верещат и мешают ему культурно отдыхать... Больше не будет жаловаться.
        У подъезда их встретил участковый, очень старенький капитан в мятой фуражке. Руки у него тряслись, в глазах стояли слезы. Фамилия капитана была, кажется, Шулыа, но точно Сергей не помнил. Выбитая подъездная дверь болталась на одной петле.
        - Непорядок, - машинально буркнул Глазычев, проходя мимо.
        Зотов лежал на небольшой площадке первого этажа. Лежал навзничь, глаза широко открыты. Грудь разворочена выстрелом, повсюду кровь. Сергей уже не в первый раз поражался, откуда в человеке может быть столько крови... Вокруг сновал фотограф, разрывая пыльную внутренность подъезда вспышками.
        - Жена где? - спросил один из оперативников, Мезин.
        - «Скорая» увезла, - ответил участковый, вытирая глаза тыльной стороной руки. - Истерика. Он на работу шел, а тут...
        - Никто и ничего, разумеется? - утвердительно-злобно бросил Глазычев. Участковый горестно кивнул.
        Мезин опустился на колени, тщательно выбрав не заляпанное кровью место. Что-то напевая себе под нос, нагнулся над телом.
        - Помповое, - сказал он.
        - И так видно. - Глазычев поискал глазами, куда бросить окурок, поплевал на него и сунул в искореженный почтовый ящик. - Слесарев, что думаешь?
        - Ничего пока не думаю, - чуть слышно сказал Сергей. - Ничего такого Зотов не говорил, ничем особенным в последнее время не занимался... Вчера, правда, с одним мудаком поцапались, девку на стройке кадрил, зотовскую соседку...
        - У мента враги всегда найдутся, - заметил Мезин, отряхивая брюки. - У Зотыча тоже хватало. Любой дурак с помповухой... А с девкой надо побеседовать. Может, означенный мудак и нарисовался.
        - Может, и так, - согласился Глазычев. А когда они вышли из подъезда, отвел Сергея от машины и сказал вполголоса: - Слесарев, на тебя дело вешать не стану, как ни проси - друзья были. Кого-нибудь нейтрального... Симоняну или Пашинскому отдам. И никаких самостоятельных расследований, понял? Знаю я тебя... А парня жалко. По-настоящему жалко. Семье поможем, хотя какая тут помощь…
        - Хорошо, товарищ подполковник, - кивнул Сергей. Ему и в самом деле было все равно, потому что смерть Зотова угнетала своей нелепостью. «Поймают убийцу, не поймают - что теперь? Смертную казнь отменили, в Европу хотим, гуманностью кичимся... когда старики от голода дохнут, в переходах дети вшивые денег просят, а министры с депутатами от бабок лопаются. И если Зотова застрелил именно тот, в киношном багровом пиджаке, - ничего удивительного. Мало того, из-за своей нелепости это наиболее проходной вариант. Пожалуй, если возьмут суку, попрошу ребят, чтобы впустили меня к нему в камеру минут на пять, - решил Сергей. - С демократизатором. Спишут на сопротивление, им не привыкать...»
        Главное - лишь бы не из-за чертовой тарелки.
        Лишь бы не из-за НИИ.
        Ведь если из-за нее, из-за института, то виноват он, Сергей.
        Хотя Зотыч расплевался с этим делом, из игры вышел... Они не могли не знать, они должны были знать!!!
        Стоп, сказал себе Сергей.
        Хватит.
        Этак далеко можно забраться, посему лучше на этом и стопорнем. За Зотыча потом, если надо, глотки порву, но это потом, когда все узнаю. А пока - пока потерпим.
        В отделении было непривычно тихо, встречавшиеся в коридорах сотрудники прятали глаза. Такого здесь не было с девяносто третьего, когда смоленские гастролеры положили из автомата двух сержантов и майора Томцева... Конечно, были еще и те, кто не возвращался из чеченских командировок, но это, во-первых, из ОМОНа и СОБРа, а во-вторых, все-таки война, пусть и идиотская... А тут - в подъезде, утром. Шел на работу...
        Свинтус стоял на задних лапах, тянулся к краю баночного горлышка, и Сергей вспомнил, что не принес ему ничего пожрать. Поискал в ящиках стола, в сейфе. Под кипой бумаг обнаружилось два завалявшихся печенья, которые и получил Свинтус. Он недоверчиво их обнюхал и принялся грызть.
        Сергей рассеянно переложил несколько папок с места на место, поправил покосившийся портрет Дзержинского и пробормотал себе под нос:
        - А вы на земле проживете, как черви слепые живут. И сказок про вас не напишут, и песен про вас не споют.
        Подумал и добавил:
        - Александр Сергеевич Пушкин.
        Потом взглянул на пыльный колпак люстры и прикинул, как сейчас охреневают чекисты, если они успели-таки всунуть туда жука. Или в телефон. Или куда они там обычно их вставляют... Думают, верно, что мент чокнулся. Не дождетесь, господа.
        Он сел и набрал номер Пашинского. Скорее всего, убийство повесят на него: честный мужик, трудоголик...
        - Николай Ильич? Привет.
        - Здравствуйте. Как же вышло так? - убитым голосом спросил Пашинский, и Сергей представил, как он сидит в своем маленьком кабинете этажом выше и жалобно морщит брови, была у него такая привычка.
        - Ладно, Ильич, что теперь... Дело Глазычев тебе дал?
        - Мне.
        - Слушай, мы тут мужика со стройки гоняли. Пиджак багрового цвета, штаны не помню. Стриженый, толстоват, рост около метр восемьдесят, весит под сотню, наверное. Особых нет, но потряси некую Маринку из зотовского дома, учится в девятом классе, батька на макаронке трудится. Смазливая мокрощелка, она с мужиком и была, когда Зотов вступился. Не думаю, что это он Зотыча убил, но покопаться стоит. Все равно начинать больше не с чего.
        - Спасибо, Сергей, - не к месту сказал Пашинский.
        - Фигня, Ильич. Я к тебе лезть не буду, у меня
        своих дел хватает...
        - А по этому... генералу из КГБ Зотов глубоко был завязан? - спросил Пашинский.
        - Да нет, Ильич. Выезжал со мной на место, а так и не особенно в курсе был...
        - Если не возражаешь, мы и в эту сторону проверим, - сказал Пашинский.
        - Хорошо, Ильич. Тебе виднее. Удачи.
        В дверь постучали, вошел мужичок лет сорока, в камуфляже и больших резиновых сапогах. Он с ужасом посмотрел вокруг и пролепетал срывающимся голосом:
        - Лодочка моя...
        Сергей с интересом уставился на мужика. Тот горько, прерывисто вздохнул и повторил:
        - Лодочка...
        - Вы к кому? - осведомился Сергей.
        - Пятнадцатый, - сказал мужик, притопывая сапогами от страха. - Лодочку у-украли. Угнали. «Пелла-Фиорд».
        - Чего? - не понял Сергей.
        - «Пелла-Фиорд». П-пластиковая.
        - Пятнадцатый дальше по коридору. - Сергей неопределенно махнул рукой. Мужик присел и скрылся за дверью.
        «Трагикомедия, - подумал Сергей. - Ладно хоть настроение поднял. И еще эстонец дома обретается, не наделал бы чего. Он же как дитя малое, еще сожрет какую гадость или током ударится. Надо было предупредить, что в прихожей выключатель отваливается... Приду домой, а там труп. Мало мне трупов разных».
        Странно, но почти никаких отрицательных эмоций Сергей не испытывал. Скажи ему кто-нибудь вчера, что Зотова убьют в собственном подъезде, а он будет сидеть и думать, чем накормить морскую свинью, Сергей бы обиделся. А так оно и есть. Поди ж ты, черствая я скотина... Несентиментальная свинья.
        Он вздохнул, побродил по кабинету, пощелкал ногтем по Свинтусовой банке. Что-то напоминает эта банка. Что-то такое эстонец говорил.
        Цилиндр?
        Точно, цилиндр.
        Что там у него за цилиндр в башке засел? ЦилиндрЛюпин... Сумасшедший дом, вот что. Мания преследования, или это по-другому называется?
        Черт с ними со всеми. Сергей снова сел и решительно набрал номер начальника отделения.
        - Слушаю. Глазычев.
        - Товарищ подполковник, Слесарев.
        - Что такое?
        - Я все с бульдозером своим. Есть наметки, съезжу за город, в Матушкино... Машину бы мне на денек.
        - Без водителя? - устало спросил Глазычев.
        - Я ж сам рулю.
        - Ну давай. Развейся. В гараже скажи, я разрешил... Хотя ладно, сейчас сам позвоню.
        Сергей собирался долго и тщательно. Сходил в туалет, чтобы не возникало несвоевременных позывов, проверил обойму, взял у экспертов мощный японский фонарик. Подумал и прихватил складной нож, а также монографию о НИИ люпина.
        В гараже ворчливый тип по фамилии Слабоус сунул Сергею ключи от бежевой «семерки», ворча под нос что-то насчет тех, «которые ездиют, бензин палят, а помыть машину или потом ее делать - руки не так заточены...». Сергей не стал комментировать это высказывание и быстренько выехал со двора.
        В салоне пахло блевотиной и цитрусовым освежителем воздуха - кого-то тут не так давно везли, поймали, видать. Или кто-то из коллег вечером перебрал и стал метать харчи прямо в машине. Сергей открыл окно (стекло опустилось только наполовину и застряло) и, обогнав троллейбус, поехал по Космонавта Леонова к объездной.
        Спустя три квартала он подрезал такси и тут же был остановлен бдительным гаишником в чине старшего сержанта.
        - Старший сержант Белкин.
        - Капитан Слесарев. - Сергей коротко взмахнул удостоверением. - Спешу.
        - Аккуратнее, товарищ капитан, - Сержант козырнул. Сергей отъехал, вспоминая недавний рассказ
        Зотова - покойного, мертвого, застреленного Зотова - о том, как старлея из пятнадцатого отделения остановили вечером поддатого на собственной «Ауди», а удостоверение тот забыл и полез совать в морду гаишнику. В итоге старлея посадили в мойку, машину наутро нашли с разбитыми стеклами, а происшествие гаишники свалили на малолетних хулиганов.
        К НИИ люпина он решил на этот раз не подъезжать. Машину оставил на автозаправке, попросив дежурную в будочке присмотреть, а сам отправился к институту пешком и с черного, так сказать, хода.
        С тыла подходы к НИИ заросли мелкими елками, через которые Сергею пришлось буквально продираться. То и дело попадались ржавые консервные банки, на ветках висели презервативы и прочий мусор, который так любит накапливаться в подобных местах. Наконец Сергей пробрался сквозь елочные заграждения и очутился перед древнего вида забором. Из-под штукатурки и краски проглядывала кирпичная кладка, там и сям пестрели похабные надписи и соответствующие рисунки. Тут же кто-то в припадке глубоко законспирированной - учитывая, что надпись не была видна ниоткуда, - гласности крупно написал: «Вместо Борьки пьяного выберем Зюганова».
        Если камеры слежения тут и были, то очень хорошо спрятанные. Да и вряд ли они тут были - зачем охранять такой огромный периметр, тем более постоянно навещаемый парочками, юными наркоманами и престарелыми политиками? Интересное если тут и имеется, то непосредственно в корпусе Е либо поблизости.
        Крякнув, Сергей подпрыгнул и уцепился за верхний край забора. Ладони соскользнули, и он съехал по стене, перепачкав весь живот. Ругнувшись, Сергей повторил попытку, повис, закинул ногу и через мгновение обрушился внутрь двора.
        Упал он не слишком удачно - на задницу. Задница, конечно, не зря зовется мягким местом, но внизу был битый кирпич и какой-то хлам, так что Сергей чудом не порвал брюки. Правда, подсчитывать ущерб было некогда: вскочив и отряхнувшись, он быстренько отбежал за густой ракитовый куст.
        Здание корпуса Е виднелось за деревьями. Никаких дорожек к нему не вело, сплошь весьма неаккуратные заросли свежо зеленевшего кустарника, тут же валяется почему-то древняя ржавая бетономешалка. Короткими перебежками, пригибаясь, Сергей в три приема добрался до нее, сел на корточки, прислонился спиной к измятому колесу и вынул из кармана монографию.
        Просто, как трусы в горошек. Никаких других зданий, подсобных строений, коммуникаций... Стоит себе на отшибе корпус Е, окруженный неширокой дорожкой, и все тут. Сергей в очередной раз подивился хитрости устроителей укрытища для исследователей НЛО - если оно все-таки не миф и не глупость и в подвалах корпуса Е не таятся какие-нибудь ящики с рассадой или секретные, но вовсе не имеющие отношения к инопланетянам разработки...
        Еще через пять перебежек Сергей был возле стены корпуса. Кажется, его никто не заметил - по крайней мере, все вокруг выглядело запущенным и вымершим. У стены были неаккуратно набросаны проржавевшие огнетушители и гнилые фанерные ящики. Один из них тут же уцепился хищно скрюченным гвоздем за Сергеев ботинок.
        На уровне плеч в стене имелось несколько окон, тщательно закрашенных изнутри. Сергей попытался найти шелку или царапину, нашел одну, но ничего толкового не увидел - внутри было темно. Оставалось одно - нахально ломиться. Что Сергей и сделал, ножом поддев раму ближнего окна.
        Закрыто было надежно, но на четвертой раме нахальство принесло свои плоды. С хрустом посыпалась замазка, рама подалась внутрь. Несколько мгновений Сергей ожидал, что изнутри высунется чья-нибудь рожа и склочно закричит, но никакой рожи не высунулось. Еще несколько пластов замазки и краски с шелестом упали на асфальт - и все.
        Сергей осторожно заглянул внутрь. Луч света, попадавший через окно, освещал грязную эмалированную раковину и полку с рядами пыльных пробирок. Все, как и ожидал Сергей в своем худшем - или лучшем, с какой стороны посмотреть, - предположении. Люди когда-то выводили здесь люпин...
        - Ну что же? Мы не привыкли отступать, - процитировал Сергей слоган из какой-то старой детской познавательной передачи, подтащил к стене пару огнетушителей, взгромоздился на них и полез головой вперед в окно.
        Оно было маленькое, Сергей рисковал застрять, но протиснулся, попав руками во что-то сырое и мерзкое. При ближайшем рассмотрении это оказалась всего лишь натекшая из радиатора парового отопления вода.
        Свет в комнате не горел - Сергей понял это при виде болтавшихся под потолком пустых патронов.
        Щелкнув выключателем фонарика, он осветил темные углы. Комната небольшая, метров двадцать, кроме упомянутых раковины и пробирок, ничего больше и нет, только кушетка и сломанные стулья. Кладовка, чуланчик. Никаких жабоглазых инопланетян...
        Прикрыв окно изнутри, Сергей направился к двери, ожидая увидеть ее запертой. Таки оказалось. Правда, заперта она была на чахлый накладной замочек, рассчитанный на взлом снаружи, а никак не изнутри. Тем же ножом Сергей выкрутил шурупы. Путь был открыт.
        Коридор полуподвального этажа, длинный и сводчатый, уходил туда, где угадывался лестничный прочет, ведущий наверх. Стараясь не шуметь, Сергей прокрался в ту сторону, запомнив на случай бегства дверь, из которой появился, и выглянул из-за угла.
        Отлично. На первом этаже давешний старичок стоял посреди холла, держа в руках электрочайник, и о чем-то раздумывал. Наконец он согласно кивнул и двинулся к двери с международными буквами WC.
        Второй конец коридора упирался в глухую стену. Таким образом у Сергея имелось на выбор: первый этаж со старичком, тупик либо еще три двери, за которыми, скорее всего, опять же пыльные пробирки.
        Ё-моё.
        А это что?
        Явно более позднего происхождения, нежели двери, щит. Врезан в стену, размером где-то метр на метр, под самым потолком. Окрашен в тускло-зеленый армейский цвет, на двух петлях, запирается на... вернее, запирался на кодовый замок, но потом его за какую-то провинность, как водится, оторвали и заменили уродливым куском алюминиевой проволоки. Что ж, спасибо русским привычкам. Поскольку более интересных занятий у Сергея не было, он попытался размотать проволоку.
        Проволока разматывалась, а потом и вовсе переломилась. Сергей прислушался: все спокойно, старик если и вернулся, сюда вряд ли полезет, чаевничать собрался, не иначе. Сунув в карман проволоку, Сергей потянул за рукоять, ожидая, что щит заскрипит. Тот и впрямь деликатно пискнул, но открылся вполне пристойно.
        Вместо ожидаемых пробок, предохранителей и плавких вставок на Сергея глянуло разверстое жерло покато уходящей вниз металлической трубы квадратного сечения.
        
        ГЛАВА 22
        
        Внутри всего строения ведется наблюдение.
        Егор Летов
        
        Нервы были на пределе. Каждый шорох вызывал желание «стрелять на звук». Хейти дергался, хватался за пистолет, который он после неудачной попытки взлома квартиры повесил себе на бок.
        В квартире у Слесарева за плинтусами явно жили мыши. Они шебуршились и пищали. Хейти вел себя настолько тихо и незаметно, что одна из них даже вылезла на пол в кухне, шевеля длинными усами и пробуя воздух черной бисеринкой носа. Судя по внешнему виду, мышь не бедствовала, питалась регулярно и полноценно.
        Увидев Хейти, зверек сначала остолбенел, внимательно изучая новый для себя объект, а затем начал как ни в чем не бывало шустрить возле помойного ведра.
        «Ни фига себе, обнаглела, - подумал Хейти, который всяких мелких лохматых грызунов не переносил на дух и вообще страдал аллергией. - Вот я тебя...»
        Он осторожно, чтобы не спугнуть, прицелился. Девятимиллиметровый «глок», как живой, взял точку прицела посреди серого, упитанного тельца. Мышь ничего не замечала и замечать не желала. Ее интересовал только обед.
        Хейти почти бесшумно, плавно, двигаясь, как хорошо смазанный агрегат, надавил на курок... Тихо клацнул предохранитель...
        Хейти задержал дыхание...
        И негромко бумкнул губами.
        «Бум!»
        Мышь вздрогнула и, делая виражи, ускакала из сектора обстрела под плинтус.
        «Грамотная», - уважительно подумал Хейти, осторожно ставя пистолет на предохранитель.
        Инцидент из серии «В мире животных» разрядил обстановку.
        «Переживу, - неожиданно оптимистично подумал Хейти. - Капитан только бы не задерживался... А так переживу».
        Капитан Слесарев казался ему чем-то вроде эдакой хитрой машины. На редкость лихо и грубо склепанной, но надежной. Хейти, наверное, даже не удивился бы, если бы узнал, что Сергей считает его эдаким младшим братом, дитем одаренным, но ненадежным и нуждающимся в опеке. В силу характерных национальных качеств. С подобным отношением ему уже приходилось сталкиваться и у себя на родине, и здесь, в России. Впрочем, в Эстонии такое встречалось все реже и реже...
        Из-за негласного национального противостояния и ряда нацкомплексов в этой республике все реже и реже использовались такие распространенные штампы, как «русские - алкоголики», «эстонцы - тормознутые». По крайней мере, в полный голос и на улице об этом не говорилось. В ходу были другие мнения и суждения... Рядом этих мнений занимался особый отдел Полиции Безопасности. Собирал данные, делал выводы. Зачастую неутешительные.
        «Пусть думает, что хочет... лишь бы помог, - подумал Хейти и вдруг понял, что не знает, в чем ему может помочь бравый капитан. - Что же это вокруг делается?»
        Чтобы отвлечься от подобных мыслей, Хейти решил обыскать квартиру. Не из желания выяснить подноготную ее хозяина, а скорее для того, чтобы знать, на что в случае чего можно рассчитывать...
        Сказать по правде, Хейти и сам не смог бы точно объяснить свой внезапный интерес к квартире... Просто захотелось... То ли чтобы унять непонятный зуд, то ли чтобы унять это противное мерцание в глазах.
        Черное. Белое. Черное. Белое...
        «Давление шалит... - подумал Хейти отстранение. - Вот и звон в ушах...»
        Состояние действительно ухудшалось...
        И когда на Хейти из зеркала, висевшего возле древнего комода, взглянул лось, он даже не удивился.
        - Все-таки я сильно прибавил в весе... - задумчиво сказал Хейти, наблюдая за собой со стороны.
        - Да, пожалуй, - отозвался кто-то сидящий рядом.
        Хейти повернулся и увидел, что рядом сидит Мельников. Получилось так, что Хейти видел лейтенанта со спины. Отверстия от пуль, потеки засохшей крови.
        - Знаешь, мама всегда говорила, что я просто склонен к полноте...
        - Да? - Мельников обернулся. - Бывает. У меня сестра осталась, так она тоже. Склонна. Ничего не ест, а толстеет, и все тут. Хорошо хоть муж у нее попался такой. Любит полненьких.
        - Удачная семья?
        - Ага... Слушай, а чего это ты делаешь?
        - Не знаю, - ответил Хейти, наблюдая за действиями своего тела. Тот факт, что его сознание находится как бы снаружи и ведет отстраненный анализ происходящего, почему-то не пугал. - Что-то делаю... Тем более что это не я. Это как программа...
        - Да? - Мельников удивленно вскинул брови. - До такого дошло... И как это ты до такого докатился?
        - Если бы я знал. Докатился как-то... Впрочем, вряд ли сам по себе. Скорее всего, помогли.
        - Ну да, ну да... - Мельников задумчиво потер лоб. - Конечно. Кто ж в такое дерьмо добровольно полезет. И все-таки интересно, что он делает...
        - Мне кажется... - Хейти присмотрелся к действиям собственного тела, которое носилось по квартире, бестолково натыкаясь на углы и роняя какие-то порошки и предметы. - Мне кажется, что-то собирает. Собираю.
        Мельников коротко взглянул на Хейти.
        - Что, например?
        - Например... Сам посуди. Я тебе ингредиенты назову. Аммиачная селитра, уголь...
        - Аммонал! - догадался Мельников
        - Он самый...
        Они немного помолчали.
        - Так ведь, чтобы получить исходный продукт, сжатие нужно.
        - Нужно... - согласился Хейти. - Я думаю, это предусмотрено. Видишь домкрат?
        - Чем дальше, тем интереснее... А что взрывать собираешься?
        - Очень хороший вопрос. Ответ знает только программа и ее составитель. У меня ощущение, что это миссия для камикадзе.
        Мельников ничего не ответил, просто с сомнением покачал головой.
        Комната качнулась... В ушах звучали затихающие хлопки лопастей гигантского вентилятора, закрывающего свет. Свет. Темнота. Свет. Темнота...
        Хейти смотрел на себя в зеркало над комодом.
        В теле чувствовалась усталость, болели ноги и сбитые в кровь пальцы рук. В голове было пусто. Тихо таяла тонкая льдинка памяти о пережитом...
        Оглядевшись, Хейти обнаружил заваленную всяким хламом квартиру. Ковер, весь в белом порошке, сломанное полотно ножовки, испоганенную кастрюлю и почему-то косо висящую картину, которая изображала четырех медведей на поваленном дереве. Посреди этого разгрома светлый участок обоев, открытый сдвинувшейся картиной, смотрелся контрастно.
        Хейти вернул тяжелую раму на место и только тут понял, что из его жизни выпали два с половиной часа личного времени. О состоянии отстраненного сознания сохранились только обрывочные, непонятные воспоминания, как после давешнего случая с отравлением тефтелями. Только в отличие от того случая в голове застряло не слово «люпин», а слово «программа»...
        
        Он почти закончил приборку квартиры, в которой ухитрился так грубо насвинячить. Труднее всего было выветрить последствия разлитой солярки, канистра с которой почему-то оказалась дома у капитана.
        «Машина у него, что ли? И домкрат откуда-то взялся...»
        Испиленная ножовкой кастрюля, наполненная странной массой, которая резко пахла азотом и соляркой, осталась в коридоре. Прикрученная домкратом крышка крепко сжимала содержащийся внутри аммонал. Самодельная бомба средней силы.
        Зачем и для чего?.. Хейти не думал. Но выбрасывать не стал. Один черт, без запала не сработает.
        Он заметал последние крошки аммиачной селитры в мышиную нору, когда услышал, как в замок вставляют ключ.
        Хейти вдруг насторожился. Слишком долго и неуверенно вставляли ключ.
        Хейти посмотрел в глазок, стараясь быть совершенно бесшумным.
        Пространство за линзой было черным-черно...
        «Пальцем или жвачкой закрыл...» - подумал Хейти и скрылся в комнате.
        Щелчок открываемой двери совпал со звуком передергиваемого затвора.
        Дверь быстро и бесшумно закрылась, чужой человек был внутри. Судя по производимым звукам, он был один и не ожидал появления в квартире кого-то еще.
        В приоткрытую дверь Хейти видел плотного, начинающего лысеть мужика в зеленой ветровке. Тот озадаченно смотрел на изуродованную кастрюлю и тянул носом воздух. Глаза мужика медленно увеличивались в размерах.
        «Это не грабитель, - пронеслось в голове Хейти. - Он понял, что в кастрюле. Это не грабитель».
        Хейти удивился, насколько быстро пришедший сумел пересечь пространство, отделяющее его о г. комнаты. Два метра были преодолены единым прыжком-шагом с ужасающей кошачьей грацией.
        Р-раз! И мужик уже на пороге. Одна рука внутри ветровки, нащупывает что-то, вторая тянется к ручке двери.
        Еще момент...
        Хейти с силой толкнул дверь от себя.
        Глухой «бум» совпал с коротким «ля!», а затем раздался шум падающего тела.
        Удар пришелся по лицу.
        «Все-таки вес имеет свое преимущество... Что-то в этом есть...» - удовлетворенно думал Хейти, скручивая неизвестному мужику руки за спиной веревкой, что легкомысленно высовывалась из стенного шкафа.
        Мужик хлюпал сломанным носом и кряхтел, в сознание он пока не пришел.
        Запихав ему в рот что-то очень похожее на заготовленный заранее кляп (чего только у запасливого капитана дома не найдешь), Хейти обыскал карманы своей жертвы.
        В карманах обнаружился пистолет системы «макаров» с дополнительной обоймой, швейцарский перочинный ножик на двенадцать лезвий, грубая отмычка и комплект ключей Удостоверения личности Хейти не нашел, но на всякий случай завязал мужику глаза черной тряпицей, которая при ближайшем рассмотрении оказалась жестоко разодранным носком капитана Слесарева.
        «Классно! - с обреченным сарказмом подумал Хейти. - Заложника взял. Бомба есть. Теперь начну диктовать условия. Только вот кому? Досадно, что капитана в это дело втянул... Впрочем, он отмажется, скажет, что я его свирепо заставил. Могучий эстонский террорист»
        На всякий случай Хейти затащил спеленутого пришельца в комнату и засунул в шкаф.
        
        ГЛАВА 23
        
        Просто трамвайчик взял да и поехал
        Под откос, под откос.
        Егор Летов
        
        Сергей перевалился через впившийся в живот край люка и принюхался. Из трубы - или шахты, так, верно, правильнее - пахло чем-то химически чистым, вроде озона. Озона Сергей ранее не нюхал, но представлял запах именно таким.
        Тихо и спокойно. Ощупав стенки квадратной трубы рукой, Сергей обнаружил гофрированные скобы, по которым, очевидно, предполагалось лазить в случае необходимости. То ли вентиляция, то ли резервный выход, то ли техническая какая коммуникация... Надо туда спуститься и посмотреть.
        Сергей втянул внутрь ноги и закрыл люк изнутри. Сразу стало темно, опять пригодился фонарик. Только бы батарейка не села. «И не уронить бы. А, вот что». - Сергеи прикрутил фонарик к запястью проволокой, пошевелил рукой - нормально, удобно. И проволока пригодится потом.
        Надо лезть
        В голове тут же услужливо всплыли обрывки из уэллсовской «Машины времени», читанной в школьные годы. Кровожадные морлоки, расчленяющие трупы обитателей верхнего мира в своих глубоких шахтах. «Схватит сейчас кто-нибудь за пятку», - подумал Сергей, нашаривая ногой скобу.
        Никто не схватил.
        Труба уходила вниз под уклоном примерно сорок пять градусов, может, чуть больше Спускаться большого труда не составляло, Сергей старался не шуметь Один раз нога соскользнула, и он больно ударился коленной чашечкой, повисел пару секунд.
        Метров через десять он очутился в некоем подобии коллектора, куда сходились четыре трубы. По одной он спустился, вторая под таким же углом уходила вниз, две другие - в стороны. Поскольку по ним передвигаться было легче, Сергей пополз на карачках влево
        Мысли о морлоках и других отвратительных со зданиях буквально играли в чехарду. Раньше Сергей и не думал, что может быть таким впечатлительным. Главное, что угнетало, - тишина. Если бы в темноте что-то лязгало, шуршало или шевелилось, казалось, было бы легче. Но тишина... Звукоизоляция у них тут, что ли, крутейшая?
        Только Сергей успел об этом подумать, как неподалеку кто-то отчетливо произнес:
        - Ну и хрен с ним. Он оцепенел. Глюки?
        - Нобелевку с этим все равно не заработаешь, - хохотнул другой голос. В отличие от первого, высокого и неприятного, это был красивый грудной баритон. Сергей выключил фонарик и повертел головой. Ага, а вот и свет. Еле-еле пробивается, но все-таки есть.
        Он подобрался вплотную к металлической решетке в стенке трубы. Отверстия очень маленькие, но кое-что видно.
        В это «кое-что» входили два мужика, сидевших в мягких кожаных креслах возле столика с булькающей электрокофеваркой. И кресла, и столик, и мужики словно бы из какого-нибудь фильма про американских врачей. Зеленоватые халаты, все блестит и сияет... Светильник какой-то хитрый над столиком, репродукция на белоснежной стене.
        - Нобелевку, говоришь? - улыбнулся ближний к Сергею, носатый блондин, чем-то похожий на пуделя. - Колосов статью в «Вестник» написал, использовал всего три характеристики, сослался на нестабильные результаты, и ту зарубили.
        - Пиши в наш, - посоветовал его собеседник, кавказского вида, полный и очень милый с виду.
        - Иди ты... - вяло протянул Пудель. - Тебе я и так расскажу, а остальным - ты. Сорок два экземпляра тираж, это ж надо!
        - И все ты ноешь. И все ты плачешься... - Полный поковырял пальцем в ухе. - Денег дают? Дают. Много? Много. Вовремя? Вовремя. О таком никто и не мечтает сегодня. А ты нобелевку захотел. Рассекретят, будет тебе нобелевка.
        - Хрен мне будет. За шестьдесят лет не рассекретили, а сейчас, думаешь, разгонятся? Слишком тут много интересного, чтобы даже наши придурки сегодня взялись этим делиться. Будут сидеть, как собака на сене, пока кто-нибудь за рубеж не рванет и не продаст всю историю. А и продаст - пойди докажи еще. У штатников про «Ангар-18» чего только не говорят, может, у них там три таких валяется. А до денег твоих... Сижу тут под землей три четверти года, как крот, где их тратить? За бугор не поедешь, на Сейшелах пузо греть, пропить по-человечески, и то нельзя.
        - Ты ж не пьешь.
        - Я в теории, - досадливо отмахнулся Пудель. - Не будем о грустном, давай лучше кофейку.
        Они занялись кофе, полный вынул из столика корзиночку с симпатичным румяным печеньем. У Сергея забурчало в животе, он осторожно отполз подальше от решетки и лег на спину.
        Какой вывод можно сделать из подслушанного разговора?
        Тут внизу сидят ученые - а это, несомненно, они, кто еще на Нобелевскую премию может виды иметь? Числом их сорок два, возможно, больше, но уж никак не меньше - исходя из тиража обсуждаемого «Вестника» для внутреннего пользования. Сидят они тут безвылазно и занимаются, видимо, все-таки тарелкой. Что и требовалось доказать.
        «Раз уж я тут, - решил Сергей, - полезу дальше».
        Еще три похожих решетки выходили в подобные помещения, но помещения были пусты. Потом попалось еще одно разветвление, труба расходилась в две стороны вилкой. «Тут и задень все не облазишь», - подумал Сергей. Но и возвращаться так рано не имело смысла, и он пополз полевой ветви. Только бы дорогу обратно не забыть...
        Очередная решетка выходила в большое помещение типа кинозала, с рядами кресел и небольшой трибункой на подиуме. Актовый зал? Собрания, наверное, устраивают, хвалят передовиков и ругают отстающих...
        Потом попались два туалета - очевидно, женский и мужской, в которых тоже никого не было. Затем труба закончилась то ли заглушкой, то ли просто тупиком. Сергей развернулся и пополз назад.
        Правая ветвь оказалась куда более интересной: сразу же вывела Сергея к некоей лаборатории. Впрочем, происходящее там ничего нового ему не сказало - люди в халатах и хитроумных масках возились с пробирками, включали тумблеры на беленьких пультиках, моргали экранчики, что-то натужно пыхтело в углу. Никаких заспиртованных инопланетян не было видно. Решетка, кстати, была затянута с противоположной стороны то ли прозрачной пленкой, то ли оргстеклом... Для герметичности, должно быть.
        Подежурив у нее минут пятнадцать, Сергей разочарованно пополз обратно. Вернулся в коллектор, поразмышлял, лезть вниз или дальше по горизонтальной трубе, плюнул и полез вниз в надежде обнаружить там очередной уровень.
        Так оно и вышло. Более того, новый коллектор имел только одно горизонтальное ответвление и люк в полу, который был закрыт. Сергей подергал массивную рукоять, посветил на блестящий замок. Черта с два откроешь. Ну и пусть, здесь тоже много неисследованного...
        В этом коридоре никаких вентиляционных (Сергей решил именовать их именно так) решеток не имелось, зато были маленькие лючки, которые закрывались снаружи, но механизм замка располагался внутри шахты, посему Сергей с ним быстро справился.
        Он осторожно высунул голову в открывшееся отверстие и оцепенел.
        Прямо перед ним, в окружении хрупкого вида лесов и надстроек, стояла огромная металлическая сигара. Точнее сказать, не совсем сигара, потому что форма угадывалась лишь по торчащим из-под отдельных листов обшивки ребрам - не привычному каркасу, а сложным многолепестковым конструкциям, напоминающим засушенные цветы из гербария. Помещалась вся эта музыка в колодце типа ракетного (каковым его представлял себе Сергей) и была подсвечена голубоватыми прожекторами. Ни одного человека, ни одного звука, только висящая в химически чистом воздухе тишина.
        Сергей прикинул, пролезет ли он в лючок, и с облегчением понял, что не пролезет. Старой истории о том, что «голова пролезла, значит, остальное пройдет», он не доверял, да и вокруг объекта уж точно была система слежения. Да и высоко: лючок под самым потолком, а помещение высотой метров пятнадцать, убиться можно.
        «Ой, - подумал Сергей, - что ж я башку так далеко выставил?»
        Спрятавшись внутрь, он продолжил осмотр, стараясь не высовывать носа из отверстия.
        Сигару - этот термин подходил лучше, нежели тарелка, - помимо лесов и лесенок окружал целый сонм приборов. Большие и маленькие ящики с россыпями кнопок, баллоны со шлангами (автоген?), странные лупастые фотоаппараты на треногах... Здесь царил беспорядок, понятный только ученому люду.
        Сергей уперся спиной в стену. Стало быть, они тут ковыряются с... э-э... лет пятьдесят ковыряются. И нельзя сказать, что они в этом преуспели. Судя по разговору двух ученых, кое-что накопали, но толку маловато, вот в чем вся штука... И нобелевку вожделенную им никто не даст, потому как секретно.
        Черт...
        Что ж делать-то?
        И зачем я сюда залез?
        Сижу, как крыса в канализации, возвращаться бы надо, а ощущение незавершенности, недоделанности не проходит. С другой стороны, один раз проскочил - тьфу-тьфу! - без последствий, что помешает второй раз проскочить? Взять фотоаппарат, диктофон, например...
        «Из мента превратился в шпиона, - подумал Сергей и невесело улыбнулся. - В диверсанта. Пожалуй, правильно меня чекисты трепали. Стрелять меня надо, стервеца. Искал бы трактор, у мужика вон лодку сперли. Лодка - это не летающая тарелка, пардон, сигара, лодка многим нужна. Асигара эта торчит здесь полвека без смысла и толку...
        С другой стороны, что я знаю? Что два дурака в халатах маются бездельем и жалеют, что им Нобелевскую премию не дадут? Так может быть, вся наша секретная наука, включая оборонку, именно из этих подвалов НИИ люпина и вышла. И они тут все делают правильное, нужное дело, а я, сволочь, мешаю, ползаю по трубам.
        Дилемма!»
        Сергей покачал головой. Зверски хотелось курить, но закурить он не решился: а ну как дымоуловители стоят или еще какая хрень? Наверху покурим, решил он, закрыл лючок и полез назад.
        Обошлось без приключений. Больше всего он боялся, вылезая в коридор наверху. Но старик-вахтер никак себя не проявил. Постаравшись сделать все точно так, как было, Сергей намотал проволоку, пробрался через комнату к окну и выбрался на воздух.
        Моросил дождик. Прикрыв раму, Сергей короткими перебежками пробрался к забору по разработанному маршруту, без особых трудов перелез через него и вскоре уже подходил к автозаправочной станции, где стояла его машина.
        Поблагодарив дежурную за присмотр, Сергей направился было в отделение, но вспомнил о госте и притормозил возле магазинчика «Деликатесы». В кармане болтались остатки энергетического запаса, которые Сергей тут же истратил на водку, какую-то хорошую ветчину, полпалки «Охотничьей мелкозернистой» колбасы, оливки и маринованные венгерские огурчики. Загрузив все это в красивый пакет с рекламой джина «Гордоне», он вышел на улицу и наткнулся на краеведа Екатеринбургского. Краевед, теребя пушистую седую бороду, ковылял по тротуару и, увидев Сергея, произнес, будто они продолжали беседу:
        - И вовсе не люпином они там занимаются, я думаю.
        - Что вы говорите? - Сергей взял краеведа за локоток и отвел под козырек крыши. Дождь усилился, прямо над головами сверкнула разлапистая молния.
        - Не люпином, говорю.
        От краеведа ощутимо пахло дешевым вином - «Анапой» или портвейном «Кавказ». Тем не менее смотрел он мудро и проницательно, так что Сергею стало не по себе.
        - Я после нашего разговора тогда подумал, порылся в архивах... У меня очень хорошие архивы, многие завидуют, даже из КГБ приходили советоваться... Так вот, обнаружил много любопытного. Нет, прямого ничего, одни намеки... Но...
        Краевед замолчал. Сергей подождал с минуту, потом спросил нетерпеливо:
        - И что там?
        - А я вас искал, - заявил краевед сварливым тоном. - Ваша фамилия Слесарев, капитан Слесарев. Я к вам на работу заходил сегодня, ваши сказали - на задании... А вы по магазинам, стало быть?
        - Я за продуктами зашел, - почему-то смутился Сергей.
        Краевед взмахнул морщинистой лапкой и продолжал:
        - А я говорю - что же мне делать? Они говорят - позже зайдите, а вы по какому вопросу? А я говорю - то есть не ваше дело. И ушел. Думал завтра зайти, вот, расслабился слегка с пенсии... Знаете, я человек старенький, давайте завтра поговорим.
        - Хорошо, Дмитрий Дмитриевич. Я вам позвоню домой. Может, вас подвезти?
        - А и подвезите, - согласился Екатеринбургский.
        Сергей помог ему забраться на заднее сиденье, а на переднее положил пакет с едой.
        Краевед жил совсем недалеко, на Молодой Гвардии. За время пути он успел задремать, и Сергей довольно долго его будил, пока старик наконец не буркнул:
        - Не сплю я, не сплю. Не сплю и все помню. Завтра позвоните.
        Сергей посмотрел, как он чапает к подъезду, и подумал, что не надо ему было соваться в отделение. Все, кто приходит к капитану Слесареву, на подозрении. Известно у кого. Екатеринбургский, само собой, в ФСБ проходит как блаженненький, но кто их там знает...
        «Ладно, пора ехать. Эстонец там мой небось кости гложет...»
        И, бормоча себе под нос бессмертные строки абиссинского поэта о красногубом вурдалаке, Сергей поехал домой.
        
        ГЛАВА 24
        
        На всяких анархистах -
        проводят эксперименты.
        Егор Летов
        
        Когда в дверной скважине завозился ключ, Хейти уже не стал выдумывать что-либо особенное, а просто взял дверной проем на прицел.
        Ситуация с «осажденной» квартирой несколько утомила его.
        «Кто бы там ни был, положу на пол, а потом разбираться буду... Что у них тут с частной собственностью в конце концов? Ползают все, кому не лень...» - лихорадочно думал Хейти, утапливая предохранитель.
        Дверь открыл капитал Слесарев, держащий в одной руке ключи, а в другой - весело оформленный целлофановый пакет, из которого вызывающе торчала палка колбасы. Он на мгновение замер, разглядывая то своего гостя, то круглое девятимиллиметровое отверстие ствола.
        - Это - оккупация? - спокойно спросил Сергей, заходя в квартиру, когда Хейти убрал пистолет.
        - Нет... Это так... Меры предосторожности. У тебя не квартира, а проходной двор. Ходят тут всякие...
        - Какие всякие? - спросил Слесарев, направляясь на кухню и осторожно обходя самопальную бомбу, - Что эго там у тебя?
        - Да так... Бомба.
        - Правильно, взорвать все на хрен, - пробормотал Слесарев, вытаскивая из пакета колбасу и сразу же откусывая кусок. Уже с набитым ртом он переспросил: - А ходит-то кто?
        - Не знаю. Однако сначала какая-то дамочка дверь царапала, а потом какие-то ребята привалили. Замок ковыряли. Дверь пытались открыть. Я не дал... Их сосед сверху спугнул.
        - Нормально... - пробормотал Сергей. На столе появилась бутылка водки «Пшеничная» с мельницей на этикетке.
        У Хейти возникло ощущение, что Сергей не совсем его слышит или сегодня насмотрелся такого, по сравнению с чем попытка взлома собственной квартиры просто мелочь.
        Капитан подхватил бутылку и посмотрел на нее с обратной стороны.
        - До чего додумались, - он наконец проглотил колбасу. - Состав водки. Слышишь? Цитирую: «Водка «Пшеничная». Спирт этиловый ректифицированный «Экстра», вода питьевая исправленная». Исправленная вода... Застрелиться...
        - Это еще не все... - робко произнес Хейти.
        - Не все? - Сергей оторвался от созерцания продукта, полученного с помощью исправленной воды, и посмотрел на Хейти.
        - Нет. После ребят еще один пришел.
        - Пришел?
        - Пришел. Он в комнате сидит.
        Слесарев поставил бутылку на стол и прошел в комнату, снова осторожно обойдя стороной самодельную бомбу.
        - Где он? - донесся его голос.
        Хейти прошел следом и открыл шкаф.
        Уже успевший очнуться пленник что-то промычал: кляп мешал ему выразиться яснее.
        Немая сцена продолжалась некоторое время. Потом Слесарев прокашлялся, шмыгнул носом и, прикрыв шкаф, вытолкал Хейти из комнаты. Плотно закрыв за собой дверь и перебравшись на кухню, Сергей спросил:
        - Он что, в квартиру вошел?
        - Вошел.
        - Не ты ему открыл, а он сам вошел?
        - Точно так.
        - Угу... То есть, можно сказать, незаконно проник.
        - Точно. Несанкционированное проникновение. Со взломом. Я тут у него в карманах покопался... Вот.
        И Хейти выложил на столик, потеснив бутылку водки, колбасу и пакет с какими-то банками, все, что нашел в карманах у пленного.
        Сергей растерянно покрутил в руках отмычку, ключи. Внимательно пригляделся к ножику. Спросил:
        - Документы?
        - Не было.
        - Здорово. - Сергей сел. - С одной стороны... Можем обращаться как с частным лицом. Взломщик, мол, вор... А как он, собственно, в шкафу оказался?
        Хейти объяснил.
        - Разумно, - ответил Слесарев. - А бомба зачем?
        - Тут я тебе ничего сказать не могу, - ответил Хейти. - Зачем я ее сотворил, это вопрос отдельный.
        - Тоже правильно. Это может подождать... Ты взрыватель тоже смастерил?
        - Если я не ошибаюсь, не было такого.
        - Если не ошибаюсь... Кулибин, - пробормотал Сергей, доставая из сумки банку зеленых оливок, острых, с перчиком внутри, и банку маринованных огурчиков. Сверху на это благолепие он положил кусок сочной ветчины.
        Некоторое время оба молча резали продукты и раскладывали все по тарелочкам. Почему-то хотелось все оформить красиво, а не хватать куски с развернутой бумаги.
        - Что мы с ним делать будем? - наконец спросил Сергей.
        Хейти отловил это «мы» и снова подумал, что зря втравил в историю капитана. Слесарев, судя по всему, мужик командного склада мышления и предпочитал работать вместе, нежели порознь.
        «А кто его просил меня спасать? Инициатива наказуема...»
        Пока Хейти раздумывал, капитан повторил свой вопрос:
        - Так что мы будем делать с Кактусом?
        - С кем? - не понял Хейти.
        - С Кактусом. Тот, что у тебя в шкафу сидит... Я его Кактусом прозвал. Фээсбэшник он. Хейти молчал.
        - Меня интересует, кто были те ребята, что в дверь ломились первыми, - продолжил Сергей.
        - Первой женщина была...
        - Тетка не в счет. Но ребята...
        - Я поначалу подумал, что ориентировку на местности решили провести, но потом пришел этот. И если ты говоришь, что он из бюро, то первые, значит, были не из одной с ним организации.
        - Почему?
        - Хм. Они уже знали, что дома кто-то есть. И он бы знал. А если так, то не полез бы мордой на дверь, как практикант.
        - Логично, - согласился Слесарев и открыл бутылку. Задумчиво посмотрел на нее и снова закрыл. - А значит?..
        - А значит... Я или ты понадобились еще кому-то.
        - Ты или я? - спросил Сергей.
        - Не знаю. Наверное, я. Ты ничего такого не делал?
        При этих словах Сергей резко выдохнул и прокашлялся.
        - Не знаю, может, и сделал, - произнес он после долгой паузы. - Прямо «Люди в черном» какие-то... Ладно. С этим что делать будем?
        - Допросить было бы полезно. Я думаю.
        - Полезно... Только глаза ему развязывать не будем, и вопросы задавать буду я, а то ты с твоим акцентом сразу засветишься... Пошли. - Капитан решительно завернул водочную крышечку.
        Они вытащили Кактуса из шкафа и усадили на стул. Пленный активно брыкался и мычал что-то угрожающе-ругательное.
        Удивительно, но этот поток невнятной ругани прекратился сразу после того, как был вынут кляп.
        Посмотрев на сломанный нос пленного, Хейти подумал, что чуток перестарался с дверью. Нос Кактуса смотрел куда-то в сторону и, вероятно, теперь будет посвистывать.
        «Ничего, - неожиданно агрессивно подумал Хейти. - Заштопается. Будет как новенький».
        Они некоторое время молча смотрели на насторожившегося Кактуса.
        Пауза настолько затянулась, что Хейти начал погладывать на капитана. Не заснул ли?
        Сергей тем временем морщился, шевелил усами и изображал сильнейшую задумчивость на лице.
        Наконец он прокашлялся и спросил:
        - Как зовут?
        Кактус не ответил. Только желваки на скулах ходили взад-вперед.
        - Зовут, говорю, как? А то неудобно... - снова спросил Слесарев и тяжело вздохнул.
        На этот раз Кактус прочистил горло и внятно произнес:
        - Капитан. Не играй в эти игры... Не по Сеньке шапка.
        - Знаю... - вздохнул Сергей.
        Он подошел к пленнику и снял с него повязку.
        Свет от настольной лампы был, по всем правилам, направлен Кактусу прямо в глаза. Тот заморгал, прищурился.
        - Свет убери. Развел гестапо, понимаешь...
        - Перебьешься, - грубо ответил Слесарев, но лампу все-таки немного отвел в сторону. - Так звать тебя как?
        - Дмитрием зови. Только закурить дай... Может, развяжешь?
        Капитан ничего не ответил.
        Дал сигарету. Чиркнул спичкой.
        Дмитрий-Кактус, неловко держа сигарету губами, задымил. Прищурился: сигаретный дым попадал в глаза.
        - А это кто там у тебя? Эстонец?
        - Нет, - зло ответил Сергей. - Китаец. За рисом зашел.
        - Здорово, мы за ним гонялись, нужно отметить, - не обращая внимания на Слесарева, продолжал Дмитрий. - Вот ведь незадача, как в воду канул. Как не было. Ни следов, ничего. А он, стало быть, сюда...
        - Скажите, что с Мельниковым?.. - неожиданно для себя спросил Хейти.
        Дмитрий удивленно вытаращил глаза.
        - Хорошенький вопрос. Особенно когда его задает человек, из пистолета которого вышеозначенный лейтенант Мельников и был застрелен. Или вы знаете еще одного человека с пистолетом «глок», который пьянствовал с Русланом Тимофеевичем в тот вечер? Не знаете? Жаль...
        Хейти молчал. Дмитрий напряженно сверлил взглядом его силуэт на фоне окна. В сгустившихся сумерках, да с лампой в лицо, он мог видеть только силуэт.
        - Я его не убивал, - наконец сказал Хейти. - Мне его убивать было незачем...
        - Возможно, - согласился Дмитрий и сразу спросил: - А кто тогда?
        Хейти снова замолчал.
        - Ты зачем ко мне в квартиру влез, Дима? - взял инициативу на себя Сергей. - Да без понятых... Нехорошо.
        - Слушай, капитан, ты не особенно ерепенься. Ты укрываешь человека, находящегося в розыске. И вообще... - Он сделал многозначительную паузу.
        - Да ну?! - Слесарев удивленно округлил глаза. - В розыске?! Это новость, ничего не скажу.
        - Угу, - вклинился Хейти. - Каком таком розыске? Я себя вчера по телевизору видел. Гуляю, достопримечательности рассматриваю. По стольному городу Москве. Вы там искали?
        - Точно гуляешь? - спросил капитан.
        - Как дважды два. Сегодня видел, - в тон ему ответил Хейти. - Под тем соусом, что, мол, визит протекает успешно.
        - Ой, ну прекратите, а... - устало сказал Дмитрий. Пепел от сигареты упал ему на брюки. Он дернул ногой, пытаясь его стряхнуть. - Хватит мне тут заливать. Вы в дерьме по самые уши. Оба. На одном висит убийство и обвинение в шпионаже. А второй пойдет за пособничество. Это в лучшем случае. А если Ваньку валять не прекратит, то «за измену Родине» я ему устрою, как два пальца... Вам понятно, господа юмористы?
        - Ясно, - тихо подтвердил Слесарев. - А вот если кто-то не заткнется, то я еще и за убийство пойду... Дмитрий презрительно усмехнулся.
        - Кстати, - Сергей повернулся к Хейти, - как это ты, дорогой северный сосед, можешь пойти по статье за шпионаж? Что это ты, дорогой мой, в нашем городишке нашпионил? Уж не тарелку ли летающую порешил ты украсть?
        При этих словах Хейти вдруг стало нехорошо. В голове послышался знакомый гул. Комната поплыла перед глазами...
        Он изо всех сил ухватился за краешек стола, рядом с которым стоял. Под руку подвернулся какой-то листок. Хейти сжал руку. Послышался хруст, что-то покатилось. Рассыпались карандаши.
        Гудящая тишина начала давить на уши.
        Слесарев не заметил этой перемены и продолжал клоунским тоном:
        - Али, может, ты порешил, мил человек заморский гость, у нас уворовать секрет производства хитрого снадобья, люпином именуемого? Да... Есть что воровать в нашем королевстве... Когда в нем такие славные охраннички сидят...
        - Капитан... - начал было Дмитрий.
        Но Хейти не слышал уже слов, погружаясь в вязкий черный кисель сумеречной комнаты. Где-то там, наверху, остались проблески сознания, Хейти он казались солнечными бликами на поверхности воды, а сам он погружался все глубже и глубже, все сильнее и сильнее подчиняясь чужой воле.
        Наверное, впервые он не потерял сознания полностью. Неизвестно, что было этому причиной. Может быть, сознание уже успело приспособиться к тяжести чужеродной ориентировки. Может быть, сопротивляемость организма немного поколебала стальные оковы постороннего разума. Может быть, стремление быть свободным, свойственное любому человеку, все-таки взяло верх в борьбе с беспамятством.
        Неизвестно. Просто Хейти видел и осознавал все, что происходит с ним, но сопротивляться не мог.
        Уже не глазами стороннего наблюдателя, а своими собственными глазами Хейти видел, как его руки медленно поднимают пистолет. Направляют на сидящего на стуле Дмитрия.
        В опустевшей голове твердо застряли две установки. Именно установки, потому что мыслями это назвать было трудно. Программа...
        1. Обеспечить сохранность человека, имеющего доступ к Объекту.
        2. Уничтожить лишних свидетелей и работников, связанных с Объектом, могущих помешать осуществлению задания.
        Далее программа определяла «человеком, имеющим доступ», Сергея. А «работником, связанным с Объектом», - Дмитрия. Последний должен быть
        уничтожен.
        Где-то там, внутри, Хейти чувствовал, есть еще множество пунктов...
        Добротно и грамотно сделанная программа...
        Погружаясь все глубже, Хейти последними каплями воли пытался удержать непоправимое, направив все силы на указательный палец правой руки, неуклонно вдавливающий спусковой крючок. Удержать... Удержать... У «глока» предохранитель тесно связан с курком, впервые Хейти об этом пожалел.
        Он еще видел, как падает вместе со стулом Кактус-Дима, как капитан Слесарев махом ноги вышибает пистолет из рук Хейти...
        - Водки! Водки!!! Водки ему!!! - кричит, кажется, Дмитрий. - Водки!!!
        А потом пол повернулся вертикально, потемнел и больно ударил по голове.
        Гул пропал.
        Темнота упала на глаза.
        Но не та темнота чужой власти, окутывавшая до этого Хейти ватным одеялом, а просто темнота, которая наступает, когда спишь.
        «Водки мне... Это он про меня... - мелькнула мысль. - Напоят. Гады».
        
        ГЛАВА 25
        
        Лишь когда человечек мрет,
        лишь тогда он не врет.
        Егор Летов
        
        Напоили эстонского рыцаря прилично. Вернее сказать, даже не напоили, а наполнили: пока он был в полуотключке, Сергей попросту вставил ему в рот горлышко бутылки и опорожнил, не забывая встряхивать Хейти за шиворот, чтоб не захлебнулся.
        Дмитрий-Кактус наблюдал за процедурой с плохо скрываемым ехидством:
        - Переводишь водку куда зря...
        - Пусть отдыхает, не видишь, с приветом человек... - беззлобно буркнул Сергей, прислонил Хейти к холодильнику и сел.
        - Развязал бы ты меня, а, - негромко попросил Кактус. - Видишь, что творится?
        - Вижу. Еще и ты начнешь тут руками махать... Сиди уж так. Сожрать что захочешь, попроси, я дам.
        - Тогда дай оливку одну... Или две. Сергей метко закинул чекисту в рот две оливки. Тот прожевал, вздохнул и заметил:
        - Двадцать три рубля банка. Ну не суки?
        Сергей не стал уточнять, кого так припечатал Кактус. Ситуация была абсурдной, и из нее нужно было выкачивать все возможное, потому он сказал напрямик:
        - У тебя, наверное, много ко мне вопросов накопилось.
        - Многовато, - кивнул Кактус, - Хотя поначалу ты под тупого закосил так, что не придерешься.
        - Вы там тоже умом не блистали, - парировал Сергей. - Так что квиты. И ты прекрасно понимаешь, что наши конторы просто так не помирятся, столько лет друг к другу задницей поворачивались... Посему предлагаю перемирие. Дело-то общее делаем.
        - Великое дело, - патетически сказал Кактус и засмеялся: - Хорош мозги пудрить, капитан. Если общее и всенародное, так руки мне развяжи.
        - Давай пока не будем настолько доверять друг другу. Ты бы мне развязал?
        - Нет, - признался Кактус. - Ну ладно, что ты хотел?
        - Вопрос на вопрос. Ответ на ответ. Только так.
        - Господь с тобой.
        - Ты кто по званию-то?
        - Майор.
        - Слушай, майор, прежде всего скажи мне: кто вот этот милый парень? - Сергей кивнул в сторону Хейти, что-то хрюкнувшего в беспамятстве.
        - Тот, кто и есть. Другое дело, что в башке у него непорядок. Мы с таким сталкивались, но не у нас в области и вообще по другому поводу.
        - А если понятнее?
        - Если понятнее? - Кактус помолчал. - Если понятнее, то твой толстый приятель - зомби.
        - Иди ты, - устало сказал Сергей. Он угостил собеседника еще парочкой оливок, терпеливо дождался, пока тот прожует и продолжит.
        - Не, не мертвец дохлый, а просто человек с программой в голове. Ну, как робот. Ходит, делает все, что ему хочется, но в определенный момент его клинит и он начинает работать на хозяина. Кто в данном случае хозяин, остается только гадать, благо выбор велик. Но стоп: пора и мне вопрос задавать. Ты до института добрался?
        - Добрался. Сегодня.
        - И как там? Спрашиваю честно, потому что сам ни разу не был. Не мой уровень допуска и вообще не мои дела.
        - Ничего особенного. Железяки, - почти честно сказал Сергей, - Ни человечков зеленых, никого.
        - А попал как туда?
        - В окно влез. А потом по вентиляции, или что у них там за труба проведена... Охраны, что характерно, никакой.
        - Да есть у них там охрана. Только не так и не то охраняют. Они больше следят, чтобы изнутри ничего не просочилось, чтобы ученые мужи не сдали штатникам или япошатам, - поморщился Кактус, досадуя на неразумных коллег.
        - Ты ж теперь им объяснишь...
        - Объясню, если выживу. Мы с тобой, капитан, зарылись глубоковато. После таких погружений - или орден с повышением, или неопознанный труп в карьере.
        - Чур, мне орден, - улыбнулся Сергей. - Ладно, давай мириться окончательно. А то сидим, как уроды.
        Он решительно освободил Кактуса. Тот помассировал руки, потрогал нос и обматерил валявшегося возле холодильника эстонца. После чего попросил:
        - Водки налей.
        Закусили ветчиной и огурчиками. Сергей отхлебнул рассола, выплюнул попавшийся кусочек листика и поинтересовался:
        - А что за история с этим вашим... Мыльниковым?
        - Мельниковым, - поправил Кактус. - Я его сам не знал, но вроде дельный был сотрудник... Конечно, убил его не этот увалень. Хотя мог, с его-то моторчиком в башке. Мне вот нос своротил...
        - Хватит тебе с носом. Починят.
        - Ты лучше скажи, как на институт вышел?
        - Через деда. Интересовался дед институтом. Истории любопытные рассказывал... Только человека, который мне их передал, я тебе не укажу, не обессудь.
        - Чертеним, сами узнаем. А вместо дедовой цапки что нам подсунул?
        - Деталь. От приемника.
        - От приемника... - укоризненно покачал головой Кактус. - А подлинник куда дел?
        - Спрятал.
        - На хрена? Что ты с ним сделать собирался? Ты ж не ученый, ни хрена в этом не рубишь, - удивился Кактус.
        - Надоело, - мрачно сказал Сергей. - Все надоело. Ройся в говне, ищи трактора, лодки, банки из подвалов... А как что другое - тебя норовят за поводок, чтоб не лез, чтоб сидел на своем месте и бумажки перекладывал. Я в этом городе тридцать лет живу, и в первый раз про эту тарелку сраную слышу! Ни легенд, ни страшных историй - ничего! Я в этом НИИ люпина на практике был в школе, чего-то там копал и полол! В ста метрах от этого дерьма!
        - Не ори, - осадил его Кактус. - Я тоже узнал неделю назад. Деда, кстати, к этой истории никак поначалу не привязывали. Сидел он в Эстонии перед войной, осуществлял некий общий надзор, и все тут. Потом уже стали сомневаться, а тут еще ты встрял. А на самом-то деле деда порешили вовсе националисты. Есть у них группировка, «Хелле Хунт» называется. Волк какой-то там. Молодые пацаны, но руководят ими люди со стажем, еще из лесных братьев... Впрочем, сами лесные братья не совсем себе хозяева, командиров там найдется... Вот дед и попал под замес как палач эстонского народа. Отсюда и «собака» твоя, что рядом написали. Цирк, да и только! Еще бы черную метку в руку сунули... Самое забавное, что в целом для нации это не характерно, а вот встречаются отдельные индивидуумы. Собранные в команду.
        - И что, они тут, у нас?
        - Исполнитель приехал да и уехал. Они и не догадывались, что тут каша начнется... А ты как на этого толстуна напоролся?
        - В буквальном смысле и напоролся. Я так понял, он к нам на автопилоте прибыл, да и попал бомжам на забаву. Еле отбил.
        - А это что за рогоза? - Кактус кивнул на самодельную бомбу, изготовленную Хейти.
        - Черт... Про нее-то я и забыл. Вроде бомба.
        - Бомба? - недоверчиво скривился Кактус. - Кастрюля с калом...
        - Ты еще спроси, что он хочет ею рвануть.
        - А что? - Кактус понял, осекся. Помолчал. - Да, - сказал он, наливая водки. - И что мы будем делать дальше?
        - А что грозит вот этому хулигану?
        - Ма-аленький международный скандал. Практически незаметный. Ну не скажем же мы, что гражданин суверенной Эстонии прибыл к нам с тайной миссией взорвать летающую тарелку? Мог бы сам догадаться.
        - Знаю я ваши методы. Сам сказал: труп в карьере...
        - Слишком заметная фигура, - с сожалением посматривая на Хейти, сказал Кактус. - Хотя это было бы лучше всего. А так - попробуем прочистить мозги да и выдадим его начальству. Спецслужбы между собой всегда договорятся.
        - Допустим. А со мной что будет? Труп в карьере?
        - Дался тебе этот труп... Перейдешь к нам работать. Я похлопочу.
        - Тебя как бы самого не поперли после этой истории. Похлопочу... - презрительно сказал Сергей. - А ведь договаривались честно. И на пистолет не смотри, все равно не допрыгнешь. А ситуацию я вижу так: жили вы не тужили аж с послевоенных времен.
        Есть там польза от этого НИИ с его тарелкой - и не тарелка, кстати, а сигара - или нету пользы, это не мне судить. Но положение вещей всех устраивало. И потому, я думаю, господину эстонцу вы устроите какую-нибудь аккуратную аварию, соболезнования, скорбь на лицах... Я - сошка мелкая, меня можно как Зотова.
        - Зотова мы не трогали, - поспешно вставил Кактус.
        - А мне один хрен, вы или не вы. Так что меня уберут тихо и спокойно. Ваш генерал ведь не захочет, чтобы во вверенном ему регионе бродил мент, который знает больше, чем положено не только менту, а и самому генералу? Что будет с тобой, я сказать не берусь. Скорее всего, это зависит от меня и вот от господина Хейти. Если ты сумеешь нас красиво угробить, может, и останешься дальше барахтаться. Если нет - сам понимаешь... Иначе чего бы ты ко мне с отмычкой поперся? Рвение служебное так и брызжет из товарища майора...
        Кактус ненавидяще смотрел на Сергея. Пистолет Хейти лежал на холодильнике, слишком высоко и далеко, чтобы достать его со стопроцентной уверенностью. Сергей знал, что майор попробует это сделать, обязательно попробует, только дождется более подходящего момента.
        На полу заворочался Хейти, что-то буркнул, лязгнул браслетом часов о батарею. Плохо ему, наверное... Что с человеком сделали, падлы.
        - Капитан, давай по душам... - начал Кактус, но Сергей его пресек:
        - По душам уже было.
        - Ты ж понимаешь. У меня работа не чета твоей.
        - Ага. Ты родину бережешь, а я слежу, чтобы в подъездах не ссали, - равнодушно сказал Сергей.
        - Не ерничай. Я честно говорю: сделаю все возможное. Я в этой истории задействован больше всех, так что рычаги кой-какие держу в руках. Поэтому советую мне доверять.
        - Хорошо. Что дальше?
        - Дальше мы грузим этого типа в машину, она у меня во дворе стоит, и везем к нам. Ты пишешь все честь по чести, ставишь автограф. Отпустить я тебя сразу не смогу, помариную немного, сам понимаешь...
        - Гарантии?
        - Гарантии? - переспросил Кактус, потянувшись за оливками. - Э-э... Эстонца держи!
        Сергей всей массой обрушился в сторону Хейти, уже в движении сообразив, что попал, попал глупо, как последний дебил...
        - Действие второе: те же и я! - Кактус, у которого из носа снова пошла кровь, держал в руке «глок». - Будешь еще торговаться, капитан?
        
        
        ГЛАВА 26
        
        Майор подскользнется.
        Майор упадет.
        Егор Летов
        
        
        Вам... Вам... Вам...
        Что-то ритмично падает. Негромкий, но четкий
        такой звук.
        И свет мерцает в такт этому звуку. Вам... Вспышка... Вам... Вспышка...
        Даже и вспышкой-то не назвать. Просто становится светлее...
        «И вроде сознания не потерял, - подумал Хейти. - Не потерял, а куда-то попал. Словно в тюрьму. Или в камеру».
        Вам... Вам...
        «И тела не чувствую...»
        В связи с этой мыслью вдруг явился странный образ. Маленький ежик пробирается в молочно-белом пространстве, вытянув лапки перед собой.
        Что это? Откуда?
        «Ах да... Это такой русский мультфильм. Там еще слова были...» - Хейти задумался. Сейчас очень важно казалось вспомнить, что говорил маленький ежик. В тумане. Очень важно... Очень..
        «Вот. И даже лапы не видно», - всплыл из глубин памяти осторожный шепчущий голос.
        Хейти почувствовал, что неожиданно для себя пропитывается любовью и нежностью к этому маленькому зверьку, заблудившемуся в молочно-белом пространстве.
        «Он чем-то похож на меня. Даже лапы не видно. И вроде бы не темно, а ничего не видно... Только в конце меня, похоже, не ждет медвежонок с можжевеловыми веточками...»
        При мысли о можжевельнике в памяти возник немного грустный, но уже знакомый образ лейтенанта Мельникова. Он смотрел устало и молчал.
        Хейти знал, что голос лейтенанта навсегда останется с ним. Так же, как и голос дедушки. И многих других... Которые никогда не вернутся.
        «Где ты, дедушка? Я, кажется, заблудился в этом лесу...»
        Ни слова в ответ. Тишина.
        И только сходящее на нет: «Вам... Вам... бам... бам...»
        Словно удаляющиеся шаги.
        «Я остаюсь один... Черт, я остаюсь один! - Невыносимый ужас этой мысли навалился на Хейти. - Сволочи они все, гады... Я же не хочу...»
        Бам... Бам... бам...
        Как отсчет, как шаги уходящего караула времени» Бам... Бам... Бам...
        Хейти открыл глаза.
        Перед его лицом тикали часы. Секундная стрелка громко щелкала и дергалась на одном месте. Разбитое стекло провалилось внутрь и преградило времени дорогу.
        Некоторое время Хейти тупо глядел на сломанные часы и на свою руку. Шевелиться не хотелось. Да и самочувствие было не ахти, в животе что-то перекатывалось, бурлило и журчало. Глазам было трудно сфокусироваться на чем-либо, кроме бьющейся в параличе секундной стрелки. Сквозь невыносимый гул доносились голоса, лишенные какой-либо смысловой окраски. Просто голоса, кто-то разговаривает.
        «Где я? - лениво спросил себя Хейти, а потом вспомнил: - В России».
        Память, словно врач, практикующий шоковую терапию, вывалила на него разом все, что произошло когда-то. Без купюр. Без наркоза.
        Одной вспышкой.
        Хейти увидел, как пускающим слюну идиотом, опутанный проводами, сидит он в кресле кабинета двести двенадцать, а костлявый человечек вводит что-то с клавиатуры. Стучит по клавишам, как профессиональная секретарша. А тот, что стоит рядом, приговаривает: «Не спеши. Не спеши...» Хотя, может быть, и не было проводов никаких, может быть, все было проще и прозаичней...
        Хейти увидел с пугающей ясностью, как ломалась его воля. Не за один раз. Не за два... Все эти долгие годы. Как царапали подсознание маленькие, незаметные значки. Какие-то надписи на заборах и стенах. Мертвые животные... Пыль, летящая в лицо... И чьи-то темные, затягивающие и глубокие глаза...
        Титаническая симфония оболванивания. Кто-то большой, огромный играет эту симфонию. Не считаясь с людьми, не считаясь даже с народами. Нагло просовывая руки через границы и кордоны, втаптывая в грязь вожделенную свободу, втаптывая в грязь слова, что когда-то вселяли надежду: «Независимость! Суверенитет!» Люди кричат... Давят друг друга... А тот другой только посмеивается в стороне, зная, что время сейчас работает только на него. Ему нет дела до чьего-то суверенитета, ему нет дела до какого-то народа. У него свой интерес.
        Хейти увидел, как, пока сам он корчится на полу, расстреливают в спину лейтенанта Мельникова. Как следователь отдела внутренних расследований Полиции Безопасности шагает бездумным автоматом по лесу. Как, повинуясь программе, делает бомбу...
        Не человек. Продукт сверхтехнологий. Добытых, украденных, купленных.
        По лицу Хейти тихо потекли крупные слезы. Вымывая тоску и злость, оставляя только усталость.
        - Эстонца держи! - резко закричал кто-то, казалось, над самым ухом.
        «Опять?!» - удивленно подумал Хейти.
        Затем что-то грохнуло, покатилось. Хейти замер.
        - Действие второе: те же и я, - произнес голос Димы-Кактуса. - Будешь еще торговаться, капитан?
        - Сука ты... - не сразу ответил голос Сергея. - Как тебя только в органах держат.
        - Как надо, так и держат, - удовлетворенно ответил Дима. - У тебя наручники есть?
        - Пошел ты...
        - Ну да ладно. - Дима хохотнул. - И без них обойдемся. Вот ведь история какая, капитан, как ты справедливо отметил, тебе знать особенно много не положено. По роли твоей глупой не положено. А значит, тебя либо в круг избранных принимать, либо совсем с доски долой...
        - Ну, в круг-то мне не светит...
        - Правильно думаешь. Не светит. Зато послужишь благому делу.
        - Это какому же?
        - Сам знаешь... Ежели каждый среднестатистический мент будет по разным НИИ шастать, как в музей на экскурсию, ничего хорошего из этого не получится. Они там расслабились все, козлы. Как началась вся эта катавасия... Не поверишь, я уж думал, - Дима нервно усмехнулся, - думал, продадут нас. Совсем, с потрохами. Сдадут штатникам - и делу конец. И так в загоне все... И тут ты. Как подарок с неба! Шустрый мент с комплексом среднего возраста... С эстонцем своим. Как все удачно вышло...
        - Удачно?
        - Ну да. Сам подумай. Эста бомжи не затоптали, хорошо. Нам с ним беседовать надо. Долго. Мозги ему смотреть... Технология наша. Только недоработанная. А вот поди Ж ты, кто-то додумал. Кто? Как? Интересно! И в вентиляцию полез не он, а ты, слава богу. И меня вы удачно дверью приложили... Все улики на лице. Я ж получаюсь герой! - И он засмеялся.
        - Сука ты... - снова повторил Сергей. - Убогий...
        - Одна загвоздка, капитан. Мне тебя убивать тут уж очень не хочется. С одной стороны, какая разница, а с другой, следы заметать долго и нудно... Так что давай сделаем вот что. Ты сиди, потому что я стреляю очень хорошо, а я звоночек сделаю... Один звоночек... Телефон у тебя у двери, так что мне тебя видно хорошо, а «глок» это не «Макаров», осечки или промаха не даст...
        Его голос стал удаляться. Хейти приоткрыл один глаз.
        Из того положения, в котором он лежал, было видно, что Слесарев сидит за столом, неестественно выпрямив спину и положив обе руки на столешницу. Диму-Кактуса видно не было, Хейти лежал ногами к двери.
        «Здорово, - подумал он с тоской. - Убьет ведь. Не задумается».
        Хейти подтянул руки к груди.
        «Точно убьет... Или сам взорвусь...»
        Он перевалился на живот.
        «Жить-то как хочется... Хотя, с другой стороны, какая это, на хрен, жизнь?! Кукла я... Кукла, а не человек...»
        Хейти поднялся на колени спиной к двери.
        - Лежать! - мигом последовала команда. - Лежать, сволочь!
        «Один черт, умру... Днем позже, днем раньше...» - Хейти попытался встать. Замутило.
        - Лежать!!! - голос ближе. Шаги по паркету.
        Хейти затылком ощутил, как поднимается рукоять пистолета или напрягается нога для пинка в спину или еще что-нибудь такое. Мерзкое, гадкое, болезненное... «Ох, тошнит как...»
        Тут кто-то дико заорал, и на борющегося с тошнотой Хейти вдруг навалилось сразу два человеческих тела. Капитан Слесарев использовал единственный шанс и бросился на майора. При этом оба упали на спину Хейти, которого тут же и вывернуло наизнанку, прямо на пол. Его тут же макнули головой в вонючую лужу. Лучше от этого не стало.
        «Господи, ну если умирать, то почему так гадко?!!» - мелькнула злая мысль, а затем вдруг случилось то, что с Хейти происходило крайне редко. Один раз в школе, потом в институте и в армии.
        Хейти, потомок флегматичной и рассудительной нации, вдруг взбесился. Он закричал что-то на странной смеси русской и эстонской ругани, в глазах потемнело. Вскочил, толкнув спиной дерущихся, и, маша руками, как мельница, развернулся. Полетел в сторону выбитый «глок».
        Увидев побледневшее лицо майора, Хейти ринулся вперед и всем весом вдавил Кактуса в дверь.
        Дима издал звук «Эк!», противно захрустели ребра.
        Когда Слесарев оттащил Хейти от майора, тот, хватая воздух ртом, цеплялся за дверной косяк, подвывал тихо: «Су-у-уки...»
        - Ты чего, - ошалело спросил Сергей у Хейти. - Обалдел?
        - А чего он... - резонно возразил Хейти, тяжело дыша. Ему снова сделалось плохо.
        - Мог бы просто в захват взять.
        - Не мог... - по слогам выдавил Хейти, придерживая рвущийся наружу желудок. - Зачем столько водки?..
        Слесарев пожал плечами:
        - Делать с ни... - докончить фразу он не успел.
        Происшедшее Хейти видел только краем глаза. Что-то громко, но глухо бумкнуло. Полетели щепки и брызги крови. Там, где только что стоял майор, образовалась дыра, а самого Диму-Кактуса швырнуло на пол. Спина его была жестоко изуродована.
        Хейти ничего не успел сообразить, а уже катился в сторону, сбитый с ног проворным капитаном.
        В дверь ворвался молодой бритоголовый парень, передергивая затвор помпового ружья. В тот же миг окно посыпалось осколками, и через подоконник начали перепрыгивать какие-то люди в темном. Стало тесно.
        Хейти еще только вставал, а капитан уже палил в дверь из «глока», что-то возбужденно крича. Удалось разобрать только слова: «В спальне...» и «макар...».
        Потом кто-то попытался ударить Хейти прикладом в лицо. Он увернулся и, ухватив человека с оружием за грудки, покатился по коридору, успев увидеть только, как на капитана насели со всех сторон.
        Затем наступил провал. В памяти осталось только чье-то лицо с вытаращенными от ужаса глазами и окровавленным ртом.
        Хейти пришел в себя, когда уже находился в спальне, что характерно, вместе с капитаном. Сергей снова палил в коридор, а Хейти держал в руках опустошенный «Макаров», наблюдая, как фигура в черном вылетает спиной вперед через окно, нелепо расставив руки в стороны. Осколки стекла брызгают по сторонам, а обойма скользит в окровавленных руках («об кого это я так?») и никак не хочет вставляться на место. Хейти долго возился с обоймой, пока не понял, что просто не вытащил старую. А вокруг тишина...
        Он поднял голову. Капитан Слесарев, как ковбой в старом западном вестерне, застыл с пистолетом на изготовку. В углу хрипит и булькает какой-то парень, пуская кровавую слюну. Лицо его показалось знакомым. «Это ж я ему зубы выбил», - вдруг вспомнил Хейти.
        Но нет, не то. Где-то еще... Где-то еще...
        И тут Хейти вспомнил. Как будто кто-то включил потайной рубильник...
        Такие лица он видел, и не раз, у себя дома...
        Когда весь личный состав Полиции Безопасности сгоняли для наблюдения за сборищами эстонских скинхедов. Бритоголовых засранцев, трясущих своими погремушками, от которых тошнило даже стариков, воевавших в эстонской дивизии СС.
        «Вот это номер...» - подумал Хейти.
        
        ГЛАВА 27
        
        Кто-то влез на табуретку,
        На мгновенье вспыхнут свет.
        И снова темно…
        Егор Летов
        
        
        - И что это за задницы? - спросил Сергей.
        - - Сюда едет милиция, - напомнил эстонец, но Сергей отмахнулся:
        - Хрен с ней, с милицией! Что за люди?
        - Националисты, кажется, - растерянно сказал Хейти. - Что они тут делают?
        - Дохлые валяются, - отрубил Сергей, поднимая помповуху. - «Моссберт». Ты давай вали отсюда, понял? Сейчас и вправду менты приедут, я - то выкручусь, а насчет тебя возникнут всякие вопросы...
        - Куда я пойду? - растерянно спросил Хейти.
        - Смотри: выходишь из дома и сразу налево пошел, потом перешел дорогу, увидишь магазин «Спорттовары». За магазином - дом шестиэтажный, за ним еще один, а потом начинается лесопарк. В лесопарке, в глубине - бомбоубежище заброшенное, там, правда, бомжи живут, но лучше они, чем... Короче, пистолет у тебя с собой. Вот денег немного. - Сергей сунул эстонцу смятые в шарик бумажки. - Забирай жратву в пакет, что осталась, и вали, ясно?!
        Эстонец судорожно соскреб со стола остатки закуски, сунул за пояс штанов свой «глок», и Сергей выпихнул его в коридор, скользя в кровавых лужах. Хейти загремел вниз.
        Сергей повертел в руках пустой «макар», швырнул на стол.
        За окном завыла приближающаяся сирена, потом вторая. Как в Лос-Анджелесе... Он сел на табурет и закурил.
        Старшим группы приехал старший лейтенант Муромский. Заслышав топот на лестнице, Сергей заорал:
        - Слесарев тут! Живой я! Остальные дохлые все! Стрелять не надо!
        - Ну ты накрошил! - сказал Муромский, перешагивая через труп Кактуса. - Войну устроил... Что случилось?
        - А я знаю? Сидел вот, с человеком разговаривал... Майор ФСБ, кстати.
        Муромский переменился в лице. Он и так не слишком много хорошего ожидал от этой истории, а теперь и вовсе опечалился. Скользнув взглядом по валявшимся на столе «макару» и «моссбергу», он коротко выматерился и сказал сержанту:
        - Забери пушки. И у покойников посмотри. А ты, Слесарев, давай грузись в машину... Целый сам-то?
        - Что мне сделается? В КПЗ посадишь, Муромский?
        - Сам понимаешь... Трупов вон сколько... - развел руками старлей. Сергей пожал плечами, сходил умыться и спустился вниз, внутренне поражаясь тому, что вышел из боя невредимым.
        В отделении его ожидала торжественная встреча. Патрульные глазели с разинутыми ртами. Группа встречающих во главе с Бельским и Глазычевым потерянно бродила в вестибюле. При виде Сергея все оживились, а Бельский резво подошел к нему и сказал:
        - Чудно, капитан. Как объясните случившееся?
        - Не знаю, товарищ генерал, - сказал Сергей. - Разрешите без свидетелей?
        - Пошли.
        Они вошли в кабинет Глазычева, причем генерал демонстративно отстранил начальника отделения и закрыл перед его носом дверь.
        - Садись, - велел он и опустился на диванчик. Сергей сел и уставился на генерала, не зная, с чего начать.
        - Молчишь? - спросил Бельский. - Чудно. Шесть трупов! Насмотрелся кино?
        - Что ж мне было, подыхать? - тихо уточнил Сергей.
        - Подыхать... - Генерал пожевал губами, шмыгнул носом. - Подыхать не надо. Что за дерьмо, скажи не? Почему именно у тебя в квартире пристрелили майора ФСБ? Почему вообще эти чертовы эстонцы приехали сюда, в Россию, устраивать войнушку? А?
        - Не знаю, товарищ генерал.
        - А что делал у тебя покойник майор?
        - Колол, - сознался Сергей. - Вербовал.
        - На чем?
        - Да ни на чем конкретном. Так, по душам...
        - А тут, значит, вламываются эти... вандалы и давай шмалять? - насмешливо спросил генерал.
        Сергей понял, что тот не верит ни одному его слову, но согласно кивнул.
        - Брехать ты чудно здоров, капитан.
        Бельский поднялся и забегал по кабинету. Увидел на столе Глазычева забытый томик Марининой, брезгливо взял двумя пальцами и бросил в урну.
        - Не знаю, чего ты там темнишь, только готовься к пренеприятным беседам на Добровольского. Я тебя отмазывать не стану и другим не велю, потому что чует мое сердце, ты в большое дерьмо угодил. Но и топить еще глубже не буду. Поэтому вот что я тебе скажу: ты от этой своей дурацкой присказки про «сидел-вербовал» не отказывайся, но имей в виду, что могут с тобой разговаривать и по-особенному, без протокола, так сказать. У меня батя в НКГБ трудился, писарчуком, правда, но много рассказывал... Так вот, когда у меня будут спрашивать, каков таков мент Слесарев, я скажу, что мент хороший. И все. Не более того. Ясно?
        - Ясно, товарищ генерал.
        - Ну и все. Удачи тебе...
        Слесарев оставил генерала в кабинете и направился в вестибюль, а там, естественно, его уже ждали товарищи из ФСБ. Он ожидал увидеть во главе группы Костюма, но вместо него присутствовал строгий толстяк, тут же представившийся:
        - Подполковник Струков. Прошу с нами, товарищ капитан.
        - Раз просите...
        Его тут же взяли «в коробочку», бережно усадили в микроавтобус и повезли на Добровольского. В просторном салоне, кроме индивидуума с короткоствольным автоматом, сидел еще один тип, с рыжеватыми усиками. Он представляться не стал, а Сергей не настаивал.
        - И очень некрасиво, товарищ капитан, - сказал усатый, отвернувшись и глядя сквозь тонированное стекло наружу, на проносящиеся за окном тусклые витрины. - Играете в глупые игры.
        - В какие еще игры?
        - Что у вас делал майор Есипов?
        - Есипов? А-а, Кактус...
        - Какой Кактус? - недоуменно спросил Струков. - Что за Кактус?
        - Майор ваш... Дима.
        - Есипов? А почему Кактус?
        - Да так как-то привязалось... Меня когда к вам вызывали, он все кактус вертел. А с ним еще в костюме был.
        - Корнелкж, - кивнул Струков и тут же поймал сердитый взгляд усатого. «Эге, - подумал Сергей, - а усатый-то постарше в звании будет. Полкан никак? Но полковник у нас только начальник облуправления, а этот, стало быть, москвич. Вот даже как...»
        - Вы понимаете, что случилось? Нет, мне кажется, вы ничего не понимаете, - продолжал усатый. - У вас на квартире убит майор ФСБ, причем убит во время нападения не установленных пока лиц, которых вы или не только вы? - перестреляли здесь же.
        - Покойный майор вел себя как герой, - скромно вставил Сергей.
        Усатый грохнул кулаком по подлокотнику так, что микроавтобус шатнуло на чутких японских рессорах:
        - Прекратите балаган, капитан! Кто у вас там еще гостевал в ночи?
        - Да никого, - пожал плечами Сергей. - Раз меня ваш майор пытался вербануть, кто ж там еще мог быть?
        - Идите вы, - с омерзением сказал усатый. - Паяй. Ладно, с вами сейчас будут иначе разговаривать.
        - А как же права человека? - спросил Сергей, внутренне похолодев. А чего еще он ожидал? Пирогов и пышек? - Правовое государство и все такое...
        - А это ты у Ельцина спроси с Горбачевым. Это по их части, - сказал усатый. Струков хихикнул. Подобострастно, но в то же время не очень одобрительно.
        «Что-то долгонько мы едем, - подумал Сергей, пытаясь по редким всплескам уличных огней за окном разобраться в маршруте. - Что это там такое красным мигнуло? Уж не витрина ли круглосуточного универсама «Раритет»? Так это ж на самом выезде из города в южную сторону...»
        - Заметил, - одобрительно сказал Струков. - А ты думал, мы тебя на Добровольского везем?
        - Ничего я не думал, - буркнул Сергей.
        - Можешь нас для блезиру бериевскими выкормышами обозвать, - предложил Струков. - Мы уж наслушались...
        - Не стану. Не такой уж Лаврентий Палыч был сволочью...
        - Это уже интересно, - сказал усатый. - Редкое мнение по нынешним временам. И почему же?
        - Книжки почитайте. Хорошие.
        - Ладно, капитан, не кипятись, - неожиданно примирительно сказал усатый. - Не будем мы тебе ногти под иголки... э-э... вернее, иголки под ногти загонять и в мешок с крысами сажать. Поговорим по-дружески, по-братски.
        Как с Кактусом-покойником, подумал Сергей и только хотел ответить что-нибудь достойное, как в зад микроавтобуса с хрустом что-то врезалось. Легкую машину бросило вперед, заднее стекло пошло мелкими трещинами и провисло внутрь салона. Усатый вылетел из кресла и упал на четвереньки в проходе, а автоматчик явно не знал, что делать, цепляясь левой рукой за поручень.
        - Что за... - заорал усатый, и микроавтобус снова ударило, на этот раз слева. Сквозь вылетевшее стекло Сергей увидел обычный мусоровоз ГАЗ-53, но водителя разглядеть не успел, потому что автоматчик наконец-то пришел в себя, развернулся и принялся садить из своего коротышки по преследователям.
        Струков неподвижно лежал на полу; в мигающем свете Сергей увидел огромный кровоподтек у него на виске. Усатый обезьяной висел на поручнях. Сергей сообразил, что на него сейчас никто не смотрит, в расчет его никто не берет. Кто там за рулем грузовика, что будет потом - не важно, а сейчас ситуация явно работает на него.
        С этой мыслью Сергей ударил ногой в спину автоматчика, и в тот же момент микроавтобус занесло, и он покатился по шоссе, разбрызгивая в стороны стекло.
        
        Сергей был без сознания с минуту, по крайней мере, ему так показалось. Он лежал на спине, неудобно затиснувшись между двумя сорванными креслами, на животе его покоилась голова Струкова. Судя по открытым остекленевшим глазам, в которые била с Потолка, ставшего полом, уцелевшая лампочка, подполковник был мертв.
        Где-то справа стонал и тихо матерился водитель. Сергей попытался подняться и зашипел от боли --левая рука бессильно болталась, то ли сломана, то ли вывихнута... По лицу текла кровь, щекотно сбегая за воротник.
        Поворочавшись, Сергей ухитрился столкнуть с себя Струкова, потом отбросил одно кресло и пополз к выбитому окну. В голове болталась одна, не шибко сложная мысль: пока не приехали гаишники... пока не приехали гаишники...
        Высунувшись наружу, он снова невольно оперся на поврежденную руку, вскрикнул и упал лицом вниз.
        - Вылезай, - сказал над головой чей-то знакомый голос, и Сергея поволокли за шиворот.
        
        ГЛАВА 28
        
        Убей в себе государство.
        Егор Летов
        
        Магазин «Спорттовары» Хейти обнаружил сразу. Наволочка с продуктами и взрывоопасной кастрюлей больно била по бедру при каждом шаге. В голове был сплошной туман, и, кажется, кто-то подвывал, тело болело. Каждая мышца зло мстила за перенесенное напряжение. «Глок» Хейти держал в руке, вытащив его при выходе из дома, плевать на осторожность, неизвестно кто сейчас может встретиться. Пальцы мелко тряслись, и предохранитель то утапливался, то выскакивал назад.
        «Как бы ногу не прострелить», - беспокойно подумал Хейти и засунул пистолет снова за пояс.
        Обещанный шестиэтажный дом появился на должном месте, за ним действительно маячил следующий, но Хейти тормознул.
        «А капитана ведь в переработку пустят. - Он поднял голову и посмотрел на редкие освещенные окна. - Так пустят, что и могилки официальной не будет».
        Вдалеке загудели сирены. Хейти завернул за угол дома.
        - Слышь, мужик, - раздалось над ухом, густо обдав перегаром. - Чего там за буза?
        Хейти повернулся, рядом в полутьме маячила небритая морда с всклокоченными волосами.
        - Ты кто? - спросил Хейти.
        - Петя, - ответил мужичок. - Мусорщик.
        - Бутылку хочешь?
        - Ну...
        - Ну?
        - Ну, хочу.
        - Молодец, - подытожил Хейти, стараясь говорить как можно меньше, чтобы не было слышно характерного эстонского акцента. - Машина есть?
        - Ну... Завтра только... А чего, мусор вывозить?
        - Нет, не мусор... Но вроде того. - Хейти помолчал. - Мне сейчас нужно.
        - Сейчас, - присвистнул Петя, - Сейчас не получится, парк уже закрыли. - Он помолчал, а потом добавил: - Три бутылки.
        - Годится. Сейчас есть только одна, остальные потом купим. Годится?
        - Спрашиваешь!
        Петя развернулся и направился куда-то в темноту. Хейти пошел за ним.
        Они не успели пройти и десяти шагов до угла, как едва видимая в ночи тень метнулась из темного парадного. Взмахнула рукой.
        Шедший позади Хейти увидел, как бесшумным мешком осел на землю мусорщик.
        Ствол «глока» уперся в живот темной тени. Хейти быстро выбрал свободный ход курка и почувствовал, что еще полмиллиметра и - все. Темная тень, видимо, тоже это поняла. Послышалось покашливание:
        - Господин Карутар? Не могли бы вы опустить пистолет... Это в ваших интересах. У меня, конечно, нет вашей реакции и снайперов под боком нет... Но это в ваших интересах, поверьте мне.
        - Кто вы? Вы из ФСБ?
        - В некотором роде. - Человек засмеялся, у него был мягкий и приятный голос. Про себя Хейти отметил, что не каждый может смеяться, когда девятимиллиметровая смерть направлена ему в живот. - Я работаю на ФСБ тоже. У нас с вами довольно сходные интересы.
        - Откуда вам знать мои интересы?!
        - В самом деле, неоткуда... - согласился человек. - Меня зовут Александр Борисович Корнелюк. Я сейчас зажгу спичку, чтобы вы могли меня разглядеть... Не стреляйте.
        Спичка стремительно рассыпала в темноту искры своей быстротечной жизни. Хейти чуть-чуть ослабил давление на курке, действительно, долбанешь человеку в мягкое с перепугу...
        Свет вырвал из темноты расстегнутую черную кожанку, под ней совершенно некстати обнаружились костюм и рубашка с галстуком. Похоже, человека сорвали с какого-то светского раута... Или с работы. С ответственной такой работы. У человека была темная шевелюра, длинный нос и небольшая бородавка над верхней губой. Располагающее лицо, даже не верилось, что этот человек только что лихо, в одно движение лишил сознания мусорщика.
        - Удовлетворены? - спросил Александр.
        - Нет, - ответил Хейти.
        - Это честно! - засмеялся Александр Борисович. На вид ему было не более тридцати пяти. - Можно сказать, что я к вам от Эвальда Тоома. Должны же вы выпутаться из этой истории...
        - Точно, - согласился Хейти. - Должен. Только вы тут при чем?
        - При всем, - ответил Александр. Спичка наконец обожгла ему руку, и свет погас. - Дело в том, что операция, как вы могли заметить, пошла наперекосяк... По плану вы должны были контактировать со мной...
        - Какая операция?
        Александр помолчал, словно раздумывая, а потом сказал:
        - Мы можем пойти в одно место поговорить. Здесь совсем недалеко есть бар...
        - Хорошо, - сказал Хейти, - но пойдете вы впереди. И если что-то будет не так, я вас пристрелю. Корнелюк ему совершенно не нравился.
        - Договорились, - легко согласился Александр. Он развернулся и пошел куда-то.
        - Стоять, - приказал Хейти.
        Тот остановился.
        Хейти нагнулся, не спуская с Корнелюка глаз, обшарил брюки мусорщика. Нашел увесистую связку ключей.
        - Теперь вперед.
        Корнелюк ничего не ответил, просто пошел дальше.
        Минут через пять они зашли в небольшое подвальное помещение, которое было на удивление удачно задрапировано флагами американских конфедератов времен войны Севера и Юга. Около стены стоял макет «Харлея», стены были расписаны разнообразными надписями в байкерском стиле, а на столах стояли в качестве подсвечников мотоциклетные шлемы.
        Хейти подумал, что такие заведения, наверное, есть везде. В Таллине тоже было похожее местечко, там подавали кофе не такой противный, как в большинстве остальных мест.
        Корнелюк сел и демонстративно положил руки на стол ладонями вниз.
        - Итак, - дружелюбно сказал он. - Объяснения? Хейти осторожно сел на скамью и под столом направил оружие Александру в живот.
        - Давай, - разрешил Хейти, быстро сделав отрицательный жест официанту.
        - Прежде всего, я хочу, чтобы вы знали, что я бы мог вас заставить... - начал Корнелюк, но Хейти его перебил:
        - Так за чем же дело стало?! - А затем, глядя на добрую улыбку Александра, спросил резко: - Звание?!
        - Допрос? - удивленно обрадовался Корнем люк. - Давно я в таком качестве не был. Ну да ладно. Звание? Майор вас устроит?
        - Контора?!
        - О... - протянул Александр. - Контора у нас с вами почти что одинаковая. Впрочем, это как посмотреть. Вас, собственно, какая интересует? Которая? Кстати говоря, некоторые вообще названий не имеют.
        - Не нужно пудрить мне мозги. На кого вы конкретно сейчас работаете?
        - Да на того же, на кого и вы, на ЦРУ... вероятнее всего. Давайте перестанем играть в эти странноватые игры. Мы с вами почти на одной доске. Вы приезжий, я местный. Какая разница? У нас с вами одна операция.
        - Так вы майор в Центральном разведывательном? - спросил Хейти.
        - Вы что, обалдели? Какое там на фиг... Я майор в ФСБ. Да и то не совсем, что ли, в нем непосредственно. Сложно это, да и не так важно, как вам кажется. Важно другое: как вы собираетесь выбираться из всего этого?! Не знаете? Можете даже не отвечать. Заварить такую кашу и выбраться из нее целым и невредимым... Это, боюсь, вам не по силам. Сомнительно, чтобы вы представляли собой какого-то глубоко замаскированного Джеймса Бонда, впрочем, и ему бы такое мероприятие показалось чрезмерным.
        - И что вы предлагаете?
        - Убрать пистолет и поговорить, как нормальные люди.
        - А разве он вам мешает? Корнелюк пожал плечами и ответил:
        - Имеется определенное чувство дискомфорта.
        - Интересно, а почему его у вас быть не должно? - поинтересовался Хейти.
        - Ну, как вам сказать, господин Карутар. - Брови Корнелюка удивленно поднялись. - Я ваша единственная ниточка и надежда на спасение.
        - Вот как? - с деланным удивлением вытаращил глаза Хейти. - Вы предлагаете отвести вас в ближайшее отделение ФСБ как иностранного агента0
        - Ну, не смешите меня. Кто вам поверит? Картина будет, мягко говоря, мутная... Но для вас все происшедшее ничем хорошим не закончится. Я же сказал, что работаю не совсем на ФСБ. Охрана Объекта не находится в ведении службы безопасности. Знаете, что означает «вневедомственная организация»? Не каждый президент знает о существовании Объекта. Вы, я и те, кто стоит за нашими спинами, вне такого понятия, как государство. Вне! Осознали масштабы? Как только вы заикнетесь обо мне, я буду вынужден, повторяю, вынужден привести в действие такие социальные механизмы, о существовании которых вы и не догадываетесь... Конечно, снаружи все это не производит такого впечатления. Обшарпанное здание, дрянная система охраны, бардак. Но кто же совершенен? - Корнелюк осторожно развел руками. - Просто поверьте мне на слово - вы не выпутаетесь из этого без меня.
        - Замечательно, - кивнул головой Хейти и демонстративно громко щелкнул вторым предохранителем «глока». - Но вы же могли бы меня заставить?
        - Да... Вполне вероятно, что и мог бы, - Корнелюк задумался. - Конечно, операции с сознанием, эмоционально-психическое воздействие, зомбирование и прочие такие штуки... Но... Я изначально был против подобной практики. Можете считать, что по морально-этическим соображениям. Метод надежный, но уж очень...
        Он сморщился и посмотрел на Хейти.
        - Понятно, - ответил Хейти. А про себя подумал: «Если бы они могли меня заставить, то все, что нужно, было бы уже сделано. Значит, что-то не работает. Программа. Или программист далековато...» - Так что вы предлагаете?
        - Очень просто, - тут же отозвался Корнелюк. - Я - это ваше необходимое звено. Без меня вы не выполните задание и не сможете безболезненно покинуть страну. Я вам помогу.
        - Бред, зачем мне покидать страну? Вы меня шлепнете по исполнении заказа и концы в воду. Будет на кого спихнуть. - Хейти осторожно, чтобы не щелкнуло, снова вдавил предохранитель.
        - Ну-ну, зачем так, - примирительно произнес Александр. - Во-первых, мы не душегубы какие-нибудь, во-вторых, это ж государственный скандал, в-третьих, я тоже отсюда мотать собираюсь.
        - А в-четвертых?
        - В-четвертых... В-четвертых, все слишком хорошо продумано, чтобы рисковать всем. Я отлично понимаю, что вы не идиот и на одной идее насолить государству российскому на мины не броситесь.
        - А с чего вы взяли, что я желаю ему насолить?
        - Ой, да ладно, бросьте! Бросьте эту комедию! Неужели вы считаете, что никому не известно ваше отношение к так называемым «русскоязычным»? Нет, не Эстонской Республики, а лично ваше! Вы же шовинист, господин Карутар. Убежденный. Вы, конечно, можете считать, что это только бытовые проявления.
        Что на самом деле вы далеки от таких примитивных идей и комплексов... Но факты, милый вы мой, говорят против вас. А досье на вас собрано ой какое объемное. Все, что расположено по ту сторону нарвской границы, для вас недотягивает до звания «человечество». А? Скажете, что все это не так?
        Хейти молчал, стараясь понять, что же такое застряло в горле? И откуда взялось? И почему?
        В его голове кто-то кашлянул и напряженным шепотком произнес:
        - Ну, kutsu (маленькая собачка, щеночек (эст.)), приятно, когда мордашкой в лужу? А? В свою же...
        Голос был хриплый. И Хейти вдруг с нереальной четкостью понял, кто говорил с ним все это время. Вспомнил этот голос. Тогда, за занавесками на печке, где он лежал в детстве...
        В комнате сидели его отец и дед. И дед вот таким вот шепотком, чтобы не будить мальчонку, говорил с отцом:
        - Не ищи сор в чужой избе... Не ищи, сам замараешься...
        Александр понял молчание Хейти по-своему.
        - Может быть, вы предпочитаете слово «патриот»? Я согласен. И поверьте, меня не коробит ваше отношение. Оглянитесь вокруг, и вы поймете, что я имею в виду! - Он обвел рукой зал. Потом спохватился и добавил с кривой усмешкой: - Ну, не тут конкретно, но вы меня понимаете...
        - Конечно, ты его понимаешь, - саркастически сказали в голове. - Интересно, что бы ты делал, если бы капитан Слесарев просто прошел мимо в парке?
        Или фээсбэшник Мельников не прикрыл тебя своей спиной... Или сейчас ты их целовать готов, а потом, когда вернешься, опять начнешь нос воротить? Или, может быть, мне лучше помолчать? Это для тебя слишком? Конечно, момент не подходящий... Вот перед тобой сидит спасение твое. Вы с ним замечательно споетесь.
        - Господин Карутар?! - Корнелюк наклонился к столу. - Простите, что-то случилось?
        - Ничего не случилось... - Хейти тяжело выдохнул. - Что нам с капитаном делать?
        - С капитаном?
        - Ну да, со Слесаревым? Он и меня видел, и Объект... И Диму вашего... Кстати, Дима тоже в нашей команде был?
        - Дима? Хм... Дима нет... Дима в нашей команде не был. А что, Слесарев еще жив? - Корнелюк выглядел несколько удивленно.
        - Да вот... Знаешь ли, жив и даже здоров. Твои ребята, однако, плохо работают в команде. Где хоть взял?
        - Кого? Какие ребята?
        В воздухе повисла пауза. Затем Корнелюк усмехнулся.
        - Ладно, - сказал он, отводя глаза. - Не мои ребята это. Их сверху спустили... Мясо. Значит, жив капитан? Плохо это...
        - Понятно, что плохо, - согласился Хейти, а про себя подумал: «Слишком ты со мной откровенен, дружок. Это наводи! на совершенно определенные размышления». - Куда его теперь?
        - Куда?.. Туда... - Корнелюк решительно встал. - Пошли... Ты ключики из тела вытащил?
        - Из тела?
        Корнелюк ничего не ответил, только пожал плечами и направился к выходу. Хейти поспешил за ним, неловко пряча «глок» под одеждой.
        Приблизительно через полчаса они сидели в угнанном мусоровозе.
        Александр был за рулем:
        - Дима-то хоть того?
        Хейти посмотрел на его профиль на фоне освещенного окна. Черные волосы как-то неудачно падали на лоб, бородавка выделялась под носом, как щеточка усов. В профиль Корнелюк напоминал Гитлера, но не того, мистически жуткого, а карикатурного, мелкого фюрера районного масштаба.
        - Того... - подтвердил Хейти.
        - И это хорошо... Всегда меня бесил, паскуда. Знаешь, парень с комплексами был... невероятными. Как только на такую работу попал?! Комплекс власти, знаешь такой?
        «Ну, ты тоже непонятно как сюда попал», - подумал Хейти.
        Корнелюк продолжал:
        - Если ты думаешь, что я плох, то ты бы на Диму в действии посмотрел... Зверюга.
        - Странно... - пробормотал Хейти.
        - Что странно?
        - Как будто тридцать восьмой год...
        Корнелюк внимательно посмотрел на Хейти, а потом рассмеялся. Хейти уловил нотку обиды в этом смехе.
        - Нет, ну ты даешь... Я же тебе говорю... Ты не путай нас с ФСБ. Или ты думаешь, что в Штатах лучше в их этом... «Ангаре 18»? Тебе сказано, вневедомственная структура! Понял?
        - Понял, понял... - ответил Хейти, вспоминая Мельникова, пляшущего вместе с толкиенистами.
        Понял.
        - Вот они... - удовлетворенно пробормотал Корнелюк. - Поехали.
        На освешенной улице показался микроавтобус.
        Корнелюк тронулся с места с потушенными фарами и, не откладывая дело в долгий ящик, начал стремительно догонять автомобиль.
        - Пристегнись... - порекомендовал Александр.
        В следующий миг машину тряхнуло. Грузовик протаранил микроавтобус сзади. Водитель атакованной машины прибавил газу, но на такой короткой дистанции это не имело значения. Распахнулась задняя дверка, и по кабине защелкали пули. Хейти пригнулся и прозевал момент следующего удара.
        - И еще раз! - азартно заорал Корнелюк, лобовое стекло посыпалось Хейти на голову.
        Машину занесло и едва не перевернуло.
        Когда Хейти поднял голову, он увидел перевернутый микроавтобус, стекла выбиты, колеса беспомощно вращаются в воздухе.
        - Вперед, вперед... - суетился Корнелюк, выбираясь из побитого мусоровоза. - Мне нужен капитан. Живой или мертвый. Давай...
        Откуда ни возьмись у него в руках объявился короткоствольный автомат. Корнелюк держал на прицеле микроавтобус.
        Капитан был жив. Когда Хейти вытаскивал его через боковое стекло, тот жалобно стонал, кажется, что-то случилось с рукой.
        - Жив! - удивленно воскликнул Корнелюк. - Нельзя сказать, что кстати. Но ничего. Давай его в машину...
        - Зачем? - спросил Хейти, на всякий случай придерживая свободной рукой «глок».
        - План простой, - пояснил Александр, залезая в кабину. - Убиты сотрудники ФСБ. С места преступления пропал подозреваемый. Уехал, по всей вероятности, с сообщниками. Понимаешь, на кого все свалят? Чрезвычайно удачно капитан подвернулся...
        - И не говори, - пробормотал Хейти, поглядывая на Слесарева, который валялся на сиденье без сознания.
        «Одна беда, кто были его сообщники? - пронеслось в голове. - Вероятно, эстонский националист Хейти Карутар. Найденный мертвым, скончавшийся от полученных ранений в ходе проведенной операции. Или как-нибудь так».
        Мусоровоз несся по дороге.
        - Бомба с собой? - спросил Корнелюк.
        - С собой... - успокоил его Хейти. - Кстати, почему нельзя было использовать готовый материал?
        - Ну, ты даешь! Легко получить, легко выследить. Легко спрятать, легко найти. Просто, как сапоги.
        - Понятно...
        
        ГЛАВА 29
        
        Вот дедушка идет. У него нет ног.
        Егор Летов
        
        Вывалившись из кабины грузовика в сырую, пахнущую бензином траву на обочине, Сергей попытался перевернуться, но оперся на поврежденную руку и вскрикнул.
        - Плохо дело, капитан, - сказали над головой. - Что там у вас?
        Это был Костюм. Он присел на корточки рядом с Сергеем и ощупал руку прямо сквозь одежду.
        - Вывих, - сказал он. - Чепуха, сейчас исправим. Только не ори, хорошо?
        С этими словами он ловко и резко дернул руку. Боль ударила куда-то в голову, но через мгновение стало необыкновенно легко. Рука почти не болела.
        - Спасибо, - кивнул Сергей.
        - Не за что.
        - Вас и этому учат?
        - Нас много чему учат... Ну что, капитан, прекратим военные действия? - Ствол маленького автомата смотрел прямо на Сергея.
        - Зачем?
        - А затем, что ты и так глубоко залез, Слесарев.
        Сергей огляделся. Мусоровоз стоял на полянке, в тишине, нарушаемой лишь попискиванием птиц и щелчками остывающего двигателя. Хорошо наезженная такая полянка, наверное, лесовозы тут стояли, вон соляркой как воняет...
        На подножке сидел унылый Хейти с мешком в руке. Что у него в мешке? Давешняя кастрюля? Что ж, хороший подарок господам контрразведчикам... если только Костюм - контрразведчик. А ведь он неправильный контрразведчик, не настоящий... «А царь-то не настоящий!», - вспомнилось из «Ивана Васильевича»...
        - Ладно, поговорим. Так и будем по званиям?
        - А чего? Я майор.
        - Штурмбаннфюрер, стало быть? - улыбнулся Сергей.
        - Пошути мне, пошути, - кивнул Костюм. Беззлобно так кивнул, почти по-приятельски.
        - Самое обидное, герр штурмбаннфюрер, - продолжал Сергей, переходя из положения «лежа» в положение «сидя», - что мне уже рассказывал много интересных историй ваш коллега - любитель кактусов. Правда, что-то мне подсказывает, что не такой уж он вам коллега, но тем не менее. Каких историй ждать от вас?
        - А никаких, - серьезно ответил Костюм. - Живым хочешь быть? Хочешь. И он вон тоже хочет. - Костюм мотнул головой в сторону молчаливого Хейти. - Хочет, но молчит.
        - Про жизнь мне он тоже вкручивал, - сказал Сергей, переходя из положения «сидя на заднице» в положение «сидя на корточках». Он прикинул, что вполне может достать Костюма, если тот не просчитает его намерения.
        - И правильно вкручивал, потому что это главный козырь.
        - Главный? А такие понятия, как честь и совесть, тебе знакомы, герр штурмбаннфюрер?
        Костюм очумело посмотрел на Сергея, потом покачал головой и расхохотался. Смеялся он долго, утирая глаза тьшьнои стороной левой руки; автомат, правда, не опускал. Переведя дух, сообщил:
        - А ведь я даже поверил сначала. Думал, ты это серьезно... Ну, капитан, даешь! Ты, часом, комсоргом в школе милиции не был? «Ум, честь и совесть нашей эпохи». Умеешь фасон давить. Ладно, давай серьезно.
        - А я и говорю серьезно. Я, кстати, партбилет не сжигал, как некоторые. Если хорошую идею просрали, это еще ничего не значит.
        - Ну, тогда считай, что разговора не вышло. Ты мне не так уж и нужен в живом виде, капитан, нужно бы тебе это было понять... Прощай, капитан.
        Сергей вскинулся, как пружина, оттолкнувшись ногами, коротко рыкнула очередь, совсем маленькая очередюшка, а потом Костюм бросился на него. Вернее, Костюма бросило на него, потому что Хейти выстрелил ему в затылок.
        Майор лежал ничком в траве. Автомат валялся поодаль, и Сергей бережно поднял его. Малопонятный автомат, не наш, что ли? Одна малина, главное, стреляет. Осмотрел карманы майора, нашел запасной магазин, удостоверение, бумажник. В бумажнике - несколько сотенных, полтинник, мятые червонцы и мелочь. Неплохо.
        Хейти отстранение смотрел, как Сергей мародерствует. В руке его подрагивал «глок».
        - Спасибо, - сказал Сергей, поднимаясь. - Спас.
        - Я его убил? - спросил Хейти.
        - Ага. Диагноз: труп. Он тебя что, вербовал?
        - Да.
        - Получилось?
        - Почти.
        - За чем же дело стало?
        - Не знаю, - признался Хейти. - Слишком у него гладко все выходило. К тому же он работал не на ваших.
        - А на кого?
        - На Штаты, - сказал Хейти. Сергей развел руками:
        - Ну, надо же кому-то и на Штаты работать... Хотя не верю я, что вот так он запросто работал на эти самые Штаты. Может, и не только на них, а то и совсем не на них... Во, блин. История... Ну, что делать-то будем?
        - Сдаваться? - спросил Хейти.
        - Тю на тебя. Кому? Им? Ладно, пошли со мной, там разберемся.
        
        Сергей решил временно спрятаться там, куда он вначале послал Хейти, - в старом укрытии. Огромное бомбоубежище, которое так и не успели достроить с приходом Горбачева, записавшего всех условных противников в товарищи по оружию, облюбовали бомжи и жили там постоянно. Милиция их не трогала, кроме редких случаев, когда ради очередного месячника или праздника требовалось провести показательные выступления и отловить десяток-другой лиц без определенного места жительства.
        Огородами и дворами они пробрались к парку, не вызывая особых подозрений: два грязных мужика тащат куда-то мешок, то ли бомжи, то ли рыбаки. В одном месте, правда, на них наорала через забор сухая взлохмаченная старуха, почему-то решившая, что они собрались воровать белье
        Наконец впереди показалось укрытие, чернеющее среди низеньких кустов шиповника выбитой дверью.
        По бетонным ступеням они спустились в сырую, пахнущую дымом и грибами темноту. Впереди, сразу за поворотом, горел костер, возле которого сидели двое.
        Эта парочка была Сергею хорошо знакома: флегматичный длинный Сашок и толстяк Слоненков, известные местные бомжи старой формации Сейчас они что-то жарили на палочках и явно наслаждались жизнью.
        - Привет, мужики! - сказал Сашок, не оборачиваясь. - Садитесь. Некисло позабавимся!
        Слоненков в подтверждение показал бутылку чего-то технического, что явно можно было пить.
        - Привет, - сказал Сергей, подсаживаясь. Сашок тут же узнал его и подскочил:
        - Здравствуйте, товарищ капитан!
        Слоненков, не отличавшийся почтительностью к чинам, что-то невнятно пробормотал. Хейти осторожно опустился рядом.
        - По службе, товарищ капитан? - подобострастно спросил Сашок. - Или как?
        - Выгнали из милиции, вот теперь жить тут буду, - сказал Сергей.
        Сашок икнул, потом понял, что капитан шутит, и заржал.
        - Доставай жратву, - велел Сергей эстонцу. Увидев пищу, бомжи еще больше оживились, Слоненков опять достал свою бутылку.
        - Что там у тебя за отрава? - спросил Сергей.
        - Жидкость для чистки полированных поверхностей, - ответил Сашок. - Редкая вещь! Только в «Хоэтоварах» на Покрышкина продается, и то мало осталось.
        - Не сдохнем?
        - Да ну! - обиделся Сашок. - Второй месяц употребляем, и все в шоколаде.
        - Тогда наливай.
        Сашок извлек откуда-то пластиковые стаканчики, а Слоненков принялся накрывать на стол, что-то бормоча себе под нос. Он был известен своим непроходимым пессимизмом, а также особым мнением на любой счет. В отделении иногда на досуге собирались специально, чтобы послушать в очередной раз отловленного Слоненкова. Затевался разговор так: один из присутствующих рассказывал странную историю, на что Слоненков тут же отвечал еще более крутой, случившейся с его теткой. Теток, судя по всему, у него было немерено, штук сорок, и жизнь каждой была наполнена приключениями. Особенной популярностью пользовалась история про бабушку Слоненкова, которая, собирая грибы, нашла в лесу двести долларов.
        Еще одним увлечением Слоненкова было посещение дискотек. Его часто можно было увидеть у молодежных клубов, притопывающего ножками в такт доносящейся оттуда электронной музыке, за что Слоненков получил у тусующейся молодежи прозвище Ди-Джей Бромн. Что такое Бромн, не знал даже сам Слоненков, но подозревал, что аббревиатура.
        - А я его знаю, - сказал Сашок, указывая на Хейти. - Его на днях наши отпи... Извините, побить хотели. А оказалось, ничего мужик!
        Он разлил в стаканчики мутно-желтую жидкость, пахнущую клеем для резины. Хейти вздохнул, но стаканчик взял. Сергей принюхался.
        - Точно не сдохнем?
        - Нуяже сказал, - заверил Сашок. Оничокнулись и выпили.
        Жидкость для чистки полированных поверхностей провалилась в желудок омерзительным комком, опалив стенки пищевода. Сергей выдохнул, судорожно схватил огурец и принялся жевать. Хейти, напротив, выпил свою порцию стоически, без гримас.
        Что бы там ни было, но после стаканчика Сергею сразу стало легче. Сырой и грязный подвал показался чуть уютнее, а давно не мытые физиономии Слонен-кова и Сашка, казалось, излучали добродушие. Впрочем, так оно и было.
        Подцепив кусок колбасы, он устроился поудобнее и прикинул, что же ему дальше делать. Точнее, не ему, а им. Конечно, Хейти можно бросить здесь, под присмотром Сашка со Слоненковым, но это опасно. И брать с собой опасно... Ладно, жизнь подскажет.
        - Сашок, - сказал он, - вот тебе деньги, пойди в секонд-хэнд - знаешь, в кинотеатре «Победа», купи что-нибудь на наш размер по погоде, а то мы пообносились слегка. Хотя... С ним все в порядке, только на меня купи. Да сдачу не пропей и особенно не шикуй!
        - А открылись уже?
        - Открылись, открылись. Вали давай.
        - Есть, товарищ капитан! А на дорожку?
        - Лучше потом. Быстрее вернешься.
        Сашок взял деньги и затопал вверх по лестнице.
        - У меня тетка в секонде купила пальто, а в кармане сто долларов, - мрачно сказал Слоненков, помешивая угли.
        - В самом деле? - вяло спросил Сергей.
        - Ну. Что я, врать буду?
        Костер потрескивал, распространяя запах креозота. Хейти молчал, Слоненков что-то бормотал себе под нос о своих удачливых тетках, а Сергей думал и сопоставлял. Хотя и думы, и сопоставления приводили к одному: деваться некуда. К экс-супруге? Незачем ее под удар подставлять... Из друзей вряд ли кто-то пойдет навстречу... Разве вот Екатеринбургский? Эксцентричный краевед наконец-то сможет побороться с всесильными органами, как оно и полагается почтенному диссиденту со стажем. Где он живет? На Молодой Гвардии, дом 102, подъезд Сергей помнил, квартиру можно и у старух узнать, благо краевед личность популярная. И архивами он, помнится, грозился...
        - Что тебе говорил фээсбэшник? - спросил Сергей у эстонца. Тот пожал плечами:
        - Да не из ФСБ он. Точнее, из ФСБ, но работает на... э-э... - Хейти посмотрел на Слоненкова.
        - При нем можно, - успокоил Сергей. - Надежный человек.
        - На какую-то закрытую контору в Штатах. И у них есть свой интерес в городе. Он сказал, что операция пошла наперекосяк... По плану я должен был контактировать с ним.
        - Какая операция?
        - Вот и я так спросил. Он сказал, что объект охраняется не службой безопасности и что он может в случае ЧП привести в действие такие механизмы, о существовании которых я не догадываюсь... Короче, он - необходимое мне звено. Без него я не выполню задание и не смогу безболезненно покинуть страну. Он мне должен был помочь.
        - Ай да штурмбаннфюрер! А ты его из пестика - хлоп!
        - Вневедомственная структура, сказал он...
        - Вневедомственная, стало быть? Мать их... - Сергей помассировал ноющую руку. Все-таки нужно быть благодарным покойному чекисту-цэрэушнику - руку исправил. Правда, потомсам же и пристрелить собирался, так что благодарности временно отставить...
        - Я ничего не понимаю... Ничего... - устало сказал эстонец.
        - А тебе и не надо. Уедешь в свою Эстонию, будешь там мацу кушать, или что там все кушают у вас в Эстонии, радоваться жизни, в море Балтийском купаться. Понимать нужно мне. Понимать, зачем я оставил свои спокойные и милые дела о краже лодок, тракторов и домашних заготовок, вот этих вот обормотов подвальных, алкоголиков родных и любимых... Полез в этот хренов подвал...
        Сергей остановил себя с трудом, потому что из него попер какой-то словесный понос. Да и кому жаловаться? Эстонцу, который тут, как карась на берегу? Или Слоненкову, которому по большому счету наплевать и на ФСБ, и на ЦРУ, и на тарелки с кастрюлями... Вот истинно счастливый человек.
        Философские мысли прервал Сашок, вернувшийся с уловом. Он честно отдал сдачу (хотя десятку как минимум замылил, в этом Сергей был уверен) и вручил объемистый пакет со словами:
        - Вот, тусуйтесь в заграничном, товарищ капитан!
        Из заграничного в пакете обнаружились джинсовые шорты, что было не совсем по погоде, большая футболка с размытым рисунком и куртка ярко-зеленого цвета из готащевки.
        - Что ж ты принес, зараза? - с горечью спросил Сергей. - Я что, на карнавал иду?
        - Так красиво же, товарищ капитан, - расплылся в улыбке бомж. - Я б сам одел.
        - Я б тебе одел. - Сергей стащил с себя рваные и испачканные кровью и грязью штаны и надел шорты. Хейти захихикал. «Ладно, пусть лучше так, а то молчал как сыч - как бы умом не тронулся», - подумал Сергей и пробормотал: - Как дурак.
        - И очень красиво, - уверенно сказал Сашок.
        «Если вернусь, упеку на пять суток», - решил Сергей.
        - Особенно штанишки вам очень идут. «На пятнадцать», - разозлился Сергей.
        - А я себе галстук недавно купил, всего рубль, а оказался Кристиан Диор, - не обращаясь ни к кому, сказал Слоненков. Ситуация стала напоминать сцену из спектакля театра абсурда. То же, видимо, подумал и Хейти, потому что захихикал пуще прежнего.
        - Ну все, посмейтесь мне еще, - рявкнул Сергей. - Где ваша братия шляется?
        - По бутылки пошли, - сказал Сашок. - А кто и в баню.
        - Значит, так: о нас - никому. С меня два пузыря.
        Уяснили?
        Бомжи закивали.
        - Наливай еще по одной, и хватит, - распорядился Сергей.
        Сашок послушно разлил свою политуру. Выпили, закусили.
        - Не по-людски, - заметил Сашок. - Бог любит троицу.
        - Ну, давай твою троицу... - смилостивился Сергей, подумав, что человек в его одежде, да еще пахнущий выпитой химией, вряд ли привлечет внимание серьезного мента.
        
        Попрощавшись с гостеприимными бомжами, Сергей и Хейти двинулись к выходу из лесопарка. По раннему времени, им никто не попался, кроме двух собачников и пьяного, который спал на лавочке. У выхода тоже никого не было, только сидела в ожидании покупателей одинокая старуха, торгующая семечками. При виде парочки она прикрыла свое тортовое хозяйство руками, словно наседка.
        - Куда мы идем? - спросил Хейти у ворот
        На толстой тумбе висела драмтеатровская афиша:
        «А. Толстой. Упырь», рядом еще одна: «Цирк. Группа «Руки вверх».
        - К одному человеку. Очень интересному человеку, - рассеянно сказал Сергей. - Твоя чушка в мешке не рванет?
        - Я так думаю, не рванет.
        - А если и рванет. - Сергей махнул рукой. - Слушай меня: что я скажу, то и делай. Скажу лежать - лежи. Скажу ползать - ползи.
        - Хорошо, - покорно согласился эстонец Как ни странно, но к дому краеведа они тоже подошли без приключений. На лавочке старух не было, но зато сидел и грелся на солнышке парнишка, с виду больной ДЦП или другой какой страшной хворобой.
        - Земляк, в какой квартире Екатеринбургский живет? Я ему пятерку должен, - сказал пропитым голосом Сергей, подойдя к лавке.
        - В сорок второй, - испуганно сказал больной, двигая в разные стороны руками.
        «Вот на кого надо деньги тратить, подумал Сергей, ведь лечат же, говорят, где-то».
        - Спасибо, земляк.
        Звонка у двери с номером 42 не имелось, и Сергей постучал кулаком. После непродолжительной тишины с той стороны зашаркало, закашляло, и в приоткрывшейся щели показался хитрый глаз краеведа. К удивлению Сергея, он узнал его безошибочно.
        - А-а, вы... Ну, прошу, прошу.
        В полутемной прихожей пахло кошками и книжной пылью. Краевед провел их на маленькую кухню, точь-в-точь похожую на кухню покойного старичка-генерала, и указал на кривые табуретки. Хейти и Сергей сели.
        - Что-то вы одеты не по форме, товарищ, - ехидно сказал Екатеринбургский.
        - Работаю под прикрытием. Кино смотрите?
        - Кино... Все бы вам кино... - беззлобно пробормотал краевед и бухнул на плиту закопченный чайник с изображением заснеженных домишек.
        - Дмитрий Дмитриевич, - позвал Сергей. Встопорщив бороду, краевед обернулся. - Дмитрий Дмитриевич, им бы пожить у вас денек.
        - Вот еще новости! - фыркнул Екатеринбургский. - Посади свинью за стол...
        - Очень нужно, Дмитрий Дмитриевич, - серьезно сказал Сергей.
        - Очень нужно... Были тут у меня ваши в ночи, ясно? Перерыли все, перекопали, архивы забрали! А теперь вы являетесь и приюта просите? Не выйдет!
        Краевед принял театральную позу, но все испортил толстый полосатый кот, спрыгнувший с форточки на подоконник и сваливший на пол пустую трехлитровую банку.
        Сергей поймал банку на лету и подал краеведу. Тот, что-то шепча под нос, вернул ее на место и сказал уже чуть мягче:
        - Докопались до своего, да? А я предупреждал. А теперь что я вам скажу? Что покажу? Ворвались в темноте, как тати, и руки ломать...
        Про руки ломать, скорее всего, Екатеринбургский загнул, но на лице его была написана небывалая гордость. Еще бы, как в тридцать седьмом. Ночь, машина с погашенными фарами, все дела. Утомленные солнцем дети Арбата.
        - Милиция? - спросил Сергей.
        - Нет. Чека.
        - Значит, они и сюда успели, - помрачнел Сергей. - Это плохо.
        - Что плохо? Что архивы забрали?
        - Это тоже плохо. Но еще хуже то, что за квартирой определенно следят. И мы влезли в мышеловку сами, хотя сыра в ней уже давно не было...
        
        ГЛАВА 30
        
        Мне приснилось, что я на коне впереди.
        Егор Летов
        
        Старик Екатеринбургский принадлежал к тому типу людей, который был очень хорошо известен Хейти как представителю государственных служб безопасности.
        В ходе общения с людьми, похожими на этого бородача, создавалось ощущение, что их чем-то обидели. И обидели даже не в детстве, а когда-то давно, в прошлой жизни. Причина и повод уже стерлись в памяти или даже никогда в этой самой памяти не находились, но обида осталась. Как врожденный недуг.
        Такие, как Дмитрий Дмитриевич, оставаясь, в общем-то, людьми добрыми, никак не могли отделаться от этого тяжелого, давящего чувства и поэтому мстили обществу, в котором выросли. Мстили «борьбой за свободу», по-своему, по-доброму, безвредно. Они принимали значительные позы, намекали на что-то большее, старались перекричать друг друга в своем стремлении противостоять, как им казалось, несправедливости. Грязи и подлости вокруг них меньше не становилось, а результат всех этих действий обычно был таким: эти люди очень быстро попадали в поле зрения спецслужб, держались на учете и под наблюдением. На всякий случай. Обида из прошлой жизни перетекала в реальность, становилась тем, чем должна была быть изначально. Поводом для борьбы.
        Дальше обычно было два варианта развития событий. Либо мнимый «диссидент» пугался и резко «брался за ум», становился благовоспитанным винтиком государственной машины, либо... Либо становился песчинкой в шестернях этой самой машины.
        У Екатеринбургского переломный момент как раз наступал. Ночной обыск он пока воспринимал как должное, как естественный ответ государства на его, Екатеринбургского, действия и мысли. Воспринимал, бравируя с детской гордостью, как подтверждение верности его позиций. Но это только пока не прошел шок и остатки адреналина еще не до конца рассосались в мятежном мозгу Дмитрия Дмитриевича.
        - Ну, знаете ли, - произнес Екатеринбургский, возмущенно грохоча на плите чайником. - Сейчас вам все-таки не тридцать восьмой год. Тоже мне выдумали... Ловушку-мышеловку! Эта квартира все-таки в некотором роде частная собственность. И я не позволю, как хозяин, чтобы кто-то там вваливался в нее и заламывал руки. Я утверждаю, что вам ничего здесь не грозит! Я не допущу такого беспредела. У меня, в конце концов, связи тоже имеются. Вы же не преступник, в самом деле... Хотя и выглядите, как какой-то клоун, что это за шутовской наряд? Вы что, в магазине вторичной одежды одеваетесь?
        Слесарев устало уронил руки и закатил глаза. Губы его шевелились.
        - А что, собственно говоря, случилось? - спросил Дмитрий Дмитриевич, глядя на Хейти. - Вы убили кого-нибудь?
        Хейти поднял брови кверху и придал лицу неопределенное выражение.
        - Меня разыскивают.
        - За что? - спросил старик. - Вы иностранец, я вижу. Шпион?
        - Нет... - ответил Хейти и посмотрел на Сергея. Тот по-прежнему не отвечал на внешние раздражители. - Не шпион. Как в кино. Подставили.
        - Кино! - возмущенно фыркнул Екатеринбургский, разливая чай в граненые стаканы, поставленные в подстаканники с надписью «Мосстрой». - Это же очень серьезно, расскажите толком. Вам с сахаром?
        - С сахаром, - подтвердил Хейти. - Побольше.
        Старый краевед молча проглотил бестактность и накидал в стакан рафинада. Сунул в густой пар, поднимающийся от чая, ложечку.
        - Ну, так что же произошло? Хейти пнул ногой под столом Слесарева. Тот вздрогнул, словно проснулся, и открыл глаза.
        - Произошло?.. - переспросил Сергей, словно проснувшись. А может быть, действительно задремал. - Произошло... Много чего произошло, Дмитрий Дмитриевич. Но в основном ничего хорошего. Уходить нам надо, к сожалению.
        - Куда? - резонно спросил Екатеринбургский.
        - В сторону государственной границы, - непонятно пошутил Слесарев.
        - Да? А план у вас есть?
        - План? - спросил Хейти.
        - Ну конечно, как же вы можете без предварительного планирования принимать столь серьезные решения?! Вас же быстро найдут!
        За дверью послышался шум. Что-то упало и гулко загрохотало по лестнице.
        Сергей вздрогнул, Хейти вытащил «глок».
        Краевед, скептически глядя на них, покачал головой:
        - Никуда вы не пойдете. Вы устали, не имеете плана и вообще находитесь в состоянии алкогольного опьянения полиролью, насколько я могу судить по запаху. И даже если моя квартира под наблюдением, как вы утверждаете, пройдет некоторое время, пока они сообразят, организуются и так далее. В стране же бардак, вспомните. Довели! К тому же у нас имеется выход на крышу. Я давно... - Он многозначительно поднял вверх палец. - Давно готовился к этому.
        «Какая-то логика в этом есть, - подумал Хейти. - Если нами занимается не ФСБ, как утверждает... утверждал Корнелюк, то действительно пройдет время, прежде чем они возьмутся за нас. Все-таки «перерабатывающие мощности» у них не те. Вневедомственная организация должна сталкиваться с проблемой финансирования... Хотя... Почему я решил, что у них вообще есть какие-то проблемы? Только ориентируясь на слова Корнелюка? Ненадежно. Однако идти нам действительно некуда. По крайней мере мне. Капитан еще имеет шансы выкрутиться...»
        Хейти хлебнул чаю, обжег язык и зло подумал: «Может, действительно пойти сдаться фээсбэшникам. Рассказать все. Пожаловаться. Или в посольство... - Но перед глазами мелькнула разлетающаяся голова Корнелюка, удивленное выражение лица Димы-Кактуса, у которого в груди образовалась дыра размером с голову ребенка, и идея сдачи съежилась, спряталась туда, откуда выползла. - Какое там, к черту, посольство?! Это ж скандал какой... Вышвырнут и откажутся на фиг. Скажут, мол, действовал на свой страх и риск. Числился на учете в психушке. Дипломаты»
        Екатеринбургский тем временем продолжал диссидентствовать и совершенно не желал внимать доводам рассудка, повелевающего расстаться с двумя подозрительными типами как можно быстрее Хейти вдруг понял, что старик был еще и неизлечимым романтиком.
        - Итак, товарищи! - подводя итог собственным рассуждениям, громко сказал Дмитрий Дмитриевич и хитро сверкнул глазами. Старик оказался не прост, своими «товарищами» он заткнул сразу обоих. Хейти уже давно отвык от такого обращения, а Сергей просто удивился, с каких это пор старик краевед успел побрататься с ментом. - Я готов оказать вам помощь!
        И он торжествующе громыхнул многострадальным чайником.
        - Какую? Какую, на хрен, помощь?! - простонал Слесарев. У него начала болеть голова. Выпитая полироль бурлила в животе и давала обильную икоту, которую приходилось сдерживать.
        - Ну, естественно, я готов помочь вам советом! Не ждете же вы, что я начну скакать с вами по крышам, потрясая оружием?! Вы расскажите мне все, что сочтете нужным, а я постараюсь помочь вам найти выход из той непростой ситуации, в которую вы попали.
        И Екатеринбургский подлил еще кипятка в стакан Слесарева.
        «Действительно, зря мы сюда пришли, - подумал Хейти, глядя на азартно блестевшие глаза старика. - Он-то ведь ничем не виноват...»
        Хейти уже собирался было встать и выйти, утаскивая за собой Слесарева, но тот вдруг ни с того ни с сего произнес:
        - Ладно, Дмитрий Дмитриевич... Хочешь знать? Я тоже хочу... Будет тебе сказка.
        Хейти не стал вставать. До прихода на эту квартиру капитан дал четкие указания не проявлять инициативы, ну вот пускай сам и выпутывается.
        - Откуда взялся этот парень, тебе, Дмитриевич, знать совершенно не нужно. Но вот в том грязном мешке у него бомба. Он собрал ее сам. Только не знает, как, и не знает, зачем. - Слесарев испытующе посмотрел на Екатеринбургского, тот молчал. - Поскольку в голове у него то ли электронные «тараканы», то ли еще какая-то дрянь. И себе он принадлежит не всегда. И я, чертов-идиот, во все это влез. И теперь у нас на хвосте сидят мало того что все наши спецслужбы, так еще...
        Слесарев говорил не столько для краеведа, сколько для самого себя. Выговаривался. Хейти почти не слушал. Какой смысл слушать то, что и так знаешь.
        Поначалу Хейти прислушивался к происходящему на лестнице, а потом, не слыша из-за обитой дерматином двери ничего подозрительного, плюнул на это бесполезное дело и начал маленькими глоточками прихлебывать сладкий чай, показавшийся вдруг невероятно вкусным. Екатеринбургский, не переставая слушать отчаянно ругающегося Сергея, открыл холодильник и достал палку колбасы. Сунул ее Хейти под нос, рядом с буханкой белого хлеба и початой упаковкой пищевого маргарина «Рама». Хейти благодарно кивнул и мигом приготовил себе несколько бутербродов, которые невероятно хорошо легли на желудок, особенно после потребленной вместе с бомжами спиртосодержащей жидкости.
        Сергей продолжал ораторствовать, а Хейти, медленно пережевывая сильно перченную колбасу, закрыл глаза и откинулся к стене. Затылок уперся в твердое. Под столом, завернутая в мешок из наволочки, лежала бомба. Ждала чего-то...
        «Интересно, - подумал Хейти. - Что сейчас творится дома? Информация просочилась или нет? Конечно, если судить по телевизионным репортажам, я нахожусь в Москве, живой и здоровый... Работаю по обмену и никаких проблем. Но ведь это только по телевизору. Когда-то должен начаться переполох. Когда только?»
        На лестнице снова загрохотало. Слесарев замолчал, Хейти очнулся.
        - Да не дергайтесь вы, - досадливо произнес Екатеринбургский. - Это сосед сверху... Алкоголик. Каждую пятницу нажирается до ступора и куролесит...
        - Что ж он делает-то? - спросил Сергей, нахмурившись. Милиционер внутри него требовал наведения порядка.
        - Черт его знает, - поморщился краевед. - Последний раз он вообще на санках по лестнице съехать пытался... Ну, да черт с ним, что дальше было?
        - А на чем я остановился?..
        - На бомбе...
        Хейти снова отключился от разговора и перестал вслушиваться.
        «Как там Сергей сказал? Электронные «тараканы» в голове?.. - подумал он, закрыв глаза, - Может быть, и так... Откуда я знаю?.. Что у меня есть, кроме видений, на которые и полагаться-то нельзя? Все это дурацкое время у меня не было даже минуты, чтобы хорошенько подумать над всем этим. Откуда это на меня свалилось? И почему на меня? Хотя, конечно, последний вопрос совершенно лишний. Почему на меня, почему я... Это все несерьезно. Но вот откуда и что со всем этим делать? Они же из меня сделали болванку. Удивительно... Жил человек, ходил по земле, страдал, радовался, ни секунды не сомневаясь в собственной значимости и уникальности. А потом вдруг выясняется, что не человек ты, а кукла. Почему? Потому что кто-то играет в свои игры, а я забрался на игровую площадку. Чужую.
        Хотя почему же чужую? И почему забрался? Нет... Все совсем не так. Меня просто поставили на игровую доску, как дополнительную фигуру в стратегических шахматах. Выдвинули вперед. По какому праву?.. Я не просил... Неужели общество так и не смогло уйти дальше продвинутого первобытно-общинного строя, когда права члена сообщества определялись вожаком. Как смешно смотрятся с этой точки зрения вопросы вроде, «кто я, тварь дрожащая или право имею?» Смешно. В стае имеет право только тот, у кого имеется большая и тяжелая дубина. А все остальные находятся на разной стадии вовлеченности в игру. Кто-то так до конца своей жизни и простоит в счастливом резерве, а кого-то разменяют на первых ходах. Все осталось прежним, только дубина обретает более современные формы, становится все более незаметней, изощренней и даже изящней. Тот, кто сказал, что времена меняются, был просто слеп и глух. Ни черта не меняется. Просто технологии, гипноз...»
        - Ну конечно, один ты такой умный... - ворчливо пробормотал кто-то в голове.
        - Вас мне только не хватало... - мысленно ответил Хейти. Соврал, на самом деле он был рад этому голосу, отвлекающему его от голоса Сергея, от этой задымленной кухни, от всей этой ненормальной реальности.
        - А то... - снова сказал ворчливый голос деда. - Конечно, не хватало. Допрыгался, ничего не скажешь. Ничего у него не меняется. Стая первобытная... Дубины, заговоры...
        Хейти ничего не ответил.
        - Чего молчишь? Или я не прав?
        - Не прав, - мысленно возразил Хейти. - Потому что действительно ничего не изменилось. Люди-пешки, люди-фигуры, короли, ферзи, а игроков не видно. Только раньше кто-то считал, что все это игры богов, что там, за облаками, скрывается могучий мозг, и все, что делается, - это часть великого замысла... И понять мы его не в состоянии. Ибо все для блага делается, для грядущего... Может быть, так оно и было. Может быть, всем правил Бог. Но только потом он умер... Умер, а рычаги, которыми он управлял, остались. И вот сидит сейчас какая-то особо умная обезьяна у этих рычагов и мотает их в разные стороны. Крутит, вертит, двигает фигурки. Все вроде бы как прежде, только теперь делается все не во имя великого замысла, а просто... Просто ради власти. Несколько обезьян, стая бесхвостых властолюбивых мартышек у рычагов небесной власти. Электронные «тараканы» в голове, сейсмическое оружие, атомные боеголовки, нанотехнологии, инструменты власти. Так чем же это все отличается от первобытной стаи?
        - Игра, говоришь?.. Ну, хорошо, пусть будет игра. Пусть будут шахматные фигурки, пусть будут мартышки в качестве богов. Ты можешь бесконечно наслаждаться собственным воображением и рисовать себе ту картину мира, которая тебе больше всего нравится, однако ты не понимаешь главного. Главного, чем фигура отличается от человека, чем мартышка отличается от Бога...
        - И чем же она отличается?
        - Тем, что мартышка не Бог, а человек не шахматная фигура... А шахматы, даже самые сложные, никогда не сравнятся с жизнью. Всегда находился кто-то, не похожий на фигуру, кто-то, стремящийся уйти с доски, нарушить стройный ход «шахматной» комбинации. И нарушал! Пусть его даже после этого снимали с доски насовсем.
        - Почему?
        - Потому что мартышка никогда не сравнится с Богом. Иначе нашего разговора бы просто не было.
        - У меня в голове чип, - жалобно сказал Хейти. - Они могут включить его в любой момент.
        - Ну и что?! Пусть будет чип...
        - Ты не понимаешь. Это ведь только шаг, только первый шаг на пути... я даже боюсь подумать, к чему. Никакая пропаганда не сравнится с этой маленькой микросхемкой - просто передатчик и приемник. И все. Чем тогда человек будет отличаться от фигуры?
        - Ты непроходимо глуп. Человек будет отличаться от фигуры тем, что он человек. Ему свойственно тянуться к свету, как всему живому. А темные века всегда только временно, иначе бы они не назывались темными, никто бы не заметил разницы.
        - К свету? - Хейти тихо засмеялся. - Они просто усовершенствуют технологию...
        - Технологию? Вздор, мальчик мой. Все эти ваши игрушки, все эти технологические костыли просто пыль.
        - Почему?
        - Потому что мозг человека используется только на десять процентов. Сейчас это знает каждый школьник. Да, и вот еще что... ты до сих пор жив.
        - Разве это много значит?
        - Еще бы! А что же еще может много значить?!
        - Да, но положение, в сущности, довольно безвыходное.
        - Тем лучше, - ответил голос, медленно удаляясь. - Не будет места слабости. Бороться имеет смысл тогда, когда выходов уже не осталось.
        Хейти открыл глаза. Похоже, он действительно заснул, и теперь что-то его разбудило.
        Сергей и Дмитрий Дмитриевич напряженно вслушивались в тишину.
        Внезапно Екатеринбургский вскочил и кинулся куда-то в затемненную дальнюю комнату.
        - Быстро! - приглушенно крикнул он. - Уходить надо. Уходить!
        Слесарев ринулся за ним, находу подхватывая Хейти.
        - Почему? - спросил Хейти.
        - Потому что тихо очень, молодой человек, слишком тихо! Я бывалый революционер, бывалый!
        - Он что, действительно революционер? - поинтересовался Хейти у Сергея, вылезая через окно и осторожно перенося весь свой вес на хлипкую стальную лестницу.
        - Какой там революционер?! Книжек он обчитался и фильмов обсмотрелся! - зло ругался Сергей, напряженно пыхтя где-то внизу.
        - А почему же мы бежим? - снова поинтересовался Хейти, приостанавливаясь. Но тут же получил толчок головой в зад и, услышав снизу новый поток матерной брани, опять полез наверх.
        - Я откуда знаю, почему мы бежим... Вариантов других нет! Ты можешь что-нибудь предложить?! - отозвался капитан. - Мне осточертело тащить на себе всю эту сраную ситуацию, пусть теперь кто-нибудь другой помается. Даже если это совершенно сдвинутый краевед, мне плевать... Мне плевать! Пусть тащит нас куда угодно, м-мать...
        Он чуть не сорвался.
        Наконец они оказались на крыше.
        Тяжело дыша, Екатеринбургский жестами указал куда-то вниз.
        Хейти и Сергей перевесились через жестяной бортик. Замерли. И ничего не увидели. Улица была пуста, как и полагается в этот утренний час.
        - Ну! Что я вам говорил?! - торжествующе спросил Екатеринбургский. - Кто там был? Последний вопрос адресовался Сергею. Тот недоуменно пожал плечами:
        - Никого не было.
        - Бомж там был. Спал под балконом... - неожиданно для самого себя ответил Хейти.
        - Так! - удовлетворенно согласился краевед. - А теперь?..
        - А теперь его нет... Кажется.
        - Совершенно с вами согласен, молодой человек, - пробурчал в бороду Дмитрий Дмитриевич и обратился к Сергею: - А вот вам, товарищ капитан, минус за ненаблюдательность. Теряете профессиональную хватку.
        - Ладно вам, пинкертоны... - проворчал Сергей. - При чем тут бомж? И какого рожна мы вперлись на эту крышу? На Солнце пятна искать?
        - Мы не вперлись, - несколько обиженно сказал Екатеринбургский. - Мы влезли. А сейчас мы отдыхаем... Вот я отдышусь, и мы пойдем дальше.
        - С какой стати?!
        - С той, молодой человек, что этот бомж есть лучший индикатор. - Екатеринбургский многозначительно поднял руку вверх. И, ничего не поясняя, двинулся дальше по крыше, неловко пригибаясь под низко висящими проводами.
        - Ты, я смотрю, понимаешь тут больше всех... - сказал Сергей, обращаясь к Хейти. - Что все это значит?
        Хейти снова перевесился через край.
        - Бомжа нет, - сказал он.
        В тот же миг из-за угла вылетела сигарета. Упала. Рассыпалась красными горошинками.
        - Видел? - спросил Хейти у Сергея. Сергей поморщился, сплюнул вниз и кинул отрывисто:
        - Пошли.
        
        ГЛАВА 31
        Вижу, ширится - растет
        Психоделическая армия.
        Егор Летов
        
        Идти по ржавому железу, от которого то и дело отставали огромные пласты древней закурчавившейся краски, было очень трудно. Сергей старался не думать о том, что случится, если он поскользнется и съедет по скату вниз, к хлипкому ограждению из прутьев, которое его восемьдесят кило, конечно же, не выдержит.
        А что он потеряет в данном случае?
        А что приобретет?
        «Нет, такими мыслями лучше голову не засорять», - решил Сергей и поправил автомат покойного Костюма, сползший куда-то на бедро.
        - Шли бы вы домой, Дмитрий Дмитриевич, - сказал он пыхтящему рядом старику. Тот негодующе сверкнул глазками и ничего не ответил. «Удар бы не хватил старого козла... Полез, тоже мне, борец с режимом... Обрадовался, наверное».
        - Метров через десять должно быть слуховое окно. Оно забито, но я доски отковырял и проволочкой прикрутил, - сказал между тем Хейти краевед, очевидно доверяя эстонцу более, нежели представителю, пусть и опальному, правоохранительных органов. - На честном слове держится.
        - Они, наверное, уже в квартире, - предположил Хейти, грюкнув своей бомбой о стояк антенны. Сергей на миг встревожился, но потом улыбнулся: она ж просто чушка, кастрюля. Не взорвется.
        «Огневая мощь у нас невелика, - подумал Сергей. - «Глок» Хейти (сколько у него там патронов хоть осталось?) и автомат. А ведь против двух напившихся суррогата усталых идиотов будут крепкие молодые ребята, хорошо отдохнувшие, плотно перекусившие, с автоматами... Которым, наверное, сказали, что по крыше лезут двое очень нехороших типов, вознамерившихся украсть секреты страны... или ничего им не сказали, а просто они выполняют привычную работу, за которую им неплохо платят, - ловить людей, и нелюдей, и недочеловеков, лишь бы только она была, эта работа, за которую им неплохо платят».
        - Оно. Окно, - сказал краевед.
        Из низких туч брызнул холодный едкий дождик, сразу захотелось под крышу, и Сергей, оттерев Екатеринбургского и крякнув, одним движением сорвал хилую раму. Аккуратно положив ее рядом, он помог старику забраться внутрь, потом спровадил туда же Хейти и полез сам.
        Оцарапав спину о торчавший гвоздь, он мягко спрыгнул на засыпанный шлаком пол.
        - Вы извините, я секунду передохну, - попросил Екатеринбургский, тяжело дыша, Он схватился за балку, а свободной рукой растирал грудь.
        - Нитроглицерин дома забыл, - пожаловался он. - Всегда забываю.
        Сергей присел на корточки. Прямо перед ним на листе газеты лежали остатки чьего-то пиршества: яичная скорлупа, засохший кусок батона, фольга из-под плавленого сырка и откусанные огуречные попки. Поодаль валялась пустая бутылка из-под водки с битым горлышком - такие не принимают, вот и бросили.
        Сергей потянул к себе газетный лист, ссыпав с него мусор. Верхний край был оборван, посему, что это была за газета и от какого числа, узнать не представлялось возможным. Бездумно Сергей прочел кусок текста:
        « - Наибольший прогресс у всех испытуемых отмечался на седьмой день, - сообщил один из авторов этой разработки профессор Джозеф Барр. - К тридцатому дню зрение переставало улучшаться. Но если человек прекращал использовать лечебные линзы, эффект со временем исчезал и зрение снова ухудшалось до исходного состояния.
        Тем не менее, считают ученые, для людей со средней степенью близорукости новые обратно-геометрические линзы могут стать хорошим способом улучшить зрение без хирургического вмешательства: достаточно лишь надевать их регулярно, по их мнению - на две ночи из трех. Кроме того, стоимость линз в два раза ниже стоимости операции по коррекции зрения».
        «Линзы придумали какие-то... Раз профессор Джозеф, значит, не у нас. Кидалово какое-то, должно быть, раз у них зрение то улучшается, то ухудшается. Знаем мы этих джозефов. И вообще, зачем я этот бред читаю?»
        - Что пишут? - спросил Хейти, тоже присевший рядом.
        - Линзы придумали, чтобы зрение корректировать. У тебя со зрением как?
        - Вроде бы в порядке.
        - Тогда на хрен. - Сергей смял газету и отшвырнул. - Ну что, пойдем?
        - Секундочку еще, - попросил старик. - Вы уж меня не бросайте.
        - А что там у вас в архивах-то было? - спросил Сергей. - Помните, на улице мне сказали?
        - В архивах? Любопытная вещь. Воспоминания Козодоева Максима Антоновича, был у нас такой партийный и советский работник в шестидесятые годы. Написал мемуары, с литературной точки зрения никуда не годные, с исторической - и подавно, сплошные сессии и стройки пятилеток. Издавать их не стали, Козодоев в семьдесят четвертом скончался, а рукопись завалялась в издательстве нашем, в «Красном пролетарии». Я там копался не так давно, нашел по случаю, выпросил себе. Макулатура сущая. Но были интересные подробности, в том числе по вашему вопросу... Видно, товарищ просто не знал, что пишет. Долго рассказывать, у нас еще будет время. Тем более я уже оправился. - Старик-краевед поднялся. - Пойдемте вон туда, там дверь.
        Дверь была заперта. Ничего удивительного - операция «Антитеррор», все подвалы и подъезды увешали амбарными замками, помнится, отчет был по этому поводу на много страниц...
        - Закрыто, - сокрушенно сказал Екатеринбургский.
        - Отойдите, - велел Сергей. Разбежавшись, он врезался в дверь плечом и взвыл от нахлынувшей боли. Дверь не шелохнулась.
        - Давайте вместе, - предложил нерешительно Хейти, но Сергей, растирая плечо, покачал головой:
        - Не получится. Давай сюда пистолет. Он взял «глок», примерился и выпустил три пули вокруг загнутых гвоздей, торчавших из цинка.
        - А вот теперь попробуем.
        Петля вылетела с омерзительным скрежетом. Дверь неуклюже повисла, и Сергей крикнул:
        - Скорей, скорей! Явно уже в милицию звонят на выстрелы...
        Они загрохотали вниз по лестнице, причем Сергей буквально тащил отстающего краеведа за шиворот. Приоткрывшаяся было на одной из площадок дверь с грохотом захлопнулась.
        - Зашибу, с-суки! - завопил Сергей в приступе нелепой злой веселости. Они выкатились во дворик, где в окружении крашенных масляными красками гаражиков двое мужиков чинили ушастый «Запорожец». Мужики с виду были обычные и среагировали обычно: вскинулись, и один, зажав в лапе монтировку, рыкнул:
        - Чо надо?
        - Лежать! - заорал Сергей, поднимая автомат, выдернутый из штанины, где он спокойно висел.
        Мужики послушно легли, вернее, грюкнулись на землю, выставив зады в тренировочных штанах.
        - Ключи, - велел Сергей.
        Один из мужиков, не отрывая носа от сырого чернозема, пробормотал:
        - В зажигании торчат...
        - Чего чинили? - деловито осведомился Сергей, стараясь держать под наблюдением весь двор. Не хватало еще сесть в дохлый автомобиль... Хотя далеко ехать им все равно не резон...
        - Греется, сука, - оживился мужик и даже приподнял небритую свою рожу. - Греется и километрах на девяноста стучать этак начинает, гыр-гыр-гыр...
        - Машину не разобьем, понял? Оставим недалеко. Ментам можешь плести, что вздумается. А пока полежите, лады?
        Они погрузились в машину - Екатеринбургский назад, Хейти вперед, а Сергей сел за руль. Ключ, точно, торчал на своем месте. С оглушительной пальбой завелся мотор, и «Запорожец» выехал со двора.
        Куда теперь?
        Налево - центр. Направо - микрорайон, куча двориков, сараев, пустырей. Лабиринты на любой вкус.
        Значит, туда.
        «Запорожец» разгонялся на диво быстро, но на девяноста в двигателе и впрямь что-то застучало, словно там бился настырный гремлин. Сбавив скорость, чтобы машина не полетела раньше времени, Сергей плавно обогнал бензовоз, прошмыгнул мимо толстого инспектора ГИБДД, который на «Запорожцы» явно не разменивался в ожидании иномарки, а еще лучше с иногородними номерами, и поехал к видневшимся за рядом тополей блочным домам микрорайона. Слева от дороги дымил трубой завод железобетонных изделий, предприятие очень разбросанное и неряшливое, и Сергей отметил для себя, что там тоже можно прятаться некоторое время в недостроенных цехах и на брошенных площадках.
        Он пока не думал о том, для чего им прятаться. История превратилась в большую и не очень интересную игру: они прячутся, их ищут. Они убегают, их догоняют. Они опять прячутся, их снова ищут. И так несколько раз, до победного конца.
        Старика вот выкинуть надо, он совсем тут ни к чему, роль проводника сыграл... Вот только про архивы расспросить забыл, да не до архивов теперь. И так все известно.
        - Хвост, - сказал Екатеринбургский восхищенно.
        - Что? - не понял Сергей.
        - Хвост, - повторил Екатеринбургский с таким видом, словно ему только что явился воочию покойный Андрей Дмитриевич Сахаров и сказал нечто великое.
        Сергей посмотрел в мутное зеркальце с потрескавшейся амальгамой и увидел белую «девятку», которая уверенно догоняла их по пустой бетонке. Как назло, все машины шли по встречной полосе, так что никаких особенных уверток не имелось. Оставалось или отрываться, или тупо палить по «девятке», чего делать, конечно же, не стоило.
        А дед-то наш рад! Еще бы: и погоня, и хвост, и все дела. Архипелаг ГУЛАГ.
        - Ну, «запор», держись, - выдохнул Сергей и вдавил педаль газа.
        Двигатель возмущенно взвизгнул, стук перешел в стрекот, мужикам, должно быть, икнулось, но «Запорожец» сдюжил и заметно прибавил в скорости. Спидометр не работал, но по проносящимся деревьям Сергей прикинул, что идут они за сто. Неплохо.
        А вот и удача - огромный панелевоз тяжко всползал на бетонку с разбитого проселка, ведущего к заводу ЖБИ. Забрызганный грязью и цементом МАЗ с длиннющим прицепом, именно такой, о каком оставалось только мечтать. Он уже почти вполз и теперь натужно сигналил, предостерегая встречных и поперечных.
        От лягушачьего цвета «Запорожца» подобной прыти водитель панелевоза, конечно же, не ждал. Подобным машиненкам при встрече с мастодонтами дорог положено ждать, когда велят проехать. Но ничего подобного - «Запорожец» проскочил прямо перед носом МАЗа, царапнув высокий бампер. Водитель заматерился, панелевоз упорно выезжал на дорогу, и белую «девятку», которая тоже куда-то спешила, пропускать не собирался. В итоге машина вылетела на обочину, пропахала глубокие полосы в гравии и, скользнув по мокрой траве, ухнула боком в неглубокий кювет.
        - Мужику бутылку бы поставил, - крутанул головой Сергей, сбавляя скорость и сворачивая в переулок начавшегося микрорайона. - Вовремя появился... Жаль только, эти ребята сейчас ему хренов нажелают. Права отберут...
        - Думаете, оторвались? - с сомнением спросил краевед, почесывая бороду.
        - Кто ж его знает... Думаю, нет. Не на одной же машине они нас пасли.
        - А может быть, и на одной, - неожиданно влез Хейти. - Они не знали, что у нас транспорт.
        - Мы сами не знали, что у нас транспорт... Кстати, транспорт сдыхает. - «Запорожец» стучал двигателем уже километрах на двадцати. Сергей припарковал его возле школы и решительно заглушил мотор.
        - Теперь своим ходом. Дмитрий Дмитриевич, вы давайте на автобус и домой, или, что еще лучше, к друзьям сходите, если есть поблизости. Чаю попьете, посидите, переждете. Вам ничего не сделают, вы старенький, к тому же человек известный. Не то что я - шелупонь милицейская.
        Сергей широко улыбнулся, демонстрируя доброжелательность, но краевед желчно заметил:
        - Знаете, у нас людей известных тащат на дыбу еще скорее, чем неизвестных.
        Сергей спорить не стад. Играет старичок в диссидента и пусть играет. Лишь бы жив остался.
        - Все. Хейти, скорее.
        Быстрым шагом Сергей направился в сторону завода, не видного за домами. Хейти с мешком поспешил за ним, а через мгновение потопал и Екатеринбургский.
        - Я же сказал: назад! - рявкнул Сергей. - Что вам еше надо?
        - Посудите сами, - спокойно сказал краевед, - ну куда я теперь?
        - Домой! Я сказал, домой!
        Прохожий дядя с ужасом посмотрел на хулигана в дикой одежде, кричащего на почтенного пожилого человека, и прибавил ходу. Екатеринбургский пожал плечами и, согнувшись в три погибели, медленно пошел прочь, в обратную сторону.
        - Твою мать! - отчетливо сказал за спиной Хейти.
        Из переулка вырулила давешняя белая «девятка», щедро украшенная пучками травы, висящей на бампере. Сергею некогда было разглядывать, кто там сидит внутри, да и стрелять он тоже не собирался - зачем своих-то крошить почем зря, это не боевики, у них тоже семьи, дети... Поэтому он побежал, за ним побежал и Хейти, а вот краевед Екатеринбургский воспрял и быстро, насколько позволяли артритные ноги, метнулся наперерез машине.
        «Девятка» сбила его как кеглю.
        Старенький краевед взлетел на капот, ударился о лобовое стекло, которое вдавилось внутрь, потом скатился и отлетел на тротуар. Машина вильнула, всего на долю секунды водитель дернул руль, но на такой - скорости этого хватило. На мокром свежеположенном асфальте «девятку» занесло, крутануло и ударило о торчавший поблизости укладчик. Практически сразу взорвался бензобак.
        В школе заверещал звонок, откуда-то сразу же повалили смотреть на пожар дети, а Сергей, остановившись, смотрел на тело старичка.
        Екатеринбургский лежал на боку, подложив руку под голову, будто спал. Из-под нее растекалась красная жирная лужа, по луже уже побежали дождевые круги, неестественно вывернутые ноги еще слабо подергивались...
        - Умер? - спросил Хейти.
        - Пошли, - буркнул Сергей.
        Они быстрым шагом миновали несколько проходных дворов, очередь сдающих стеклотару в фанерный синий ларек, строительную площадку... Хейти сопел за спиной, изредка что-то хмыкая себе под нос.
        «Еще один. Безобидный старичок, всю жизнь просидевший в ожидании подвига, пускавший слезу над Солженицыным и Гинзбург, печатавший на разболтанной машинке призывы «Долой ГКЧП!», собиравший по листочку свои архивы, которые теперь канут на Добровольского. Он умер, так и не узнав толком, для чего умер. Да и вряд ли он хотел умереть... К' машине бросился сдуру, не под танк же с гранатой, думал, наверное, что остановятся, испугаются... Ладно, его хоть жалеть некому.
        «Потонем в крови, - думал Сергей, - потонем на хрен. Тарелка сучья, это ж не золото партии мифическое, не Янтарная комната, это куда хуже, куда больше. Это страшно. Взорвать ее, взорвать вместе с этими мудаками в халатах, с их нобелевками, статейками многомудрыми... Прав Хейти, бомбу туда, бомбу!»
        - Вон туда!
        Они спрыгнули в оплывающую глиной канаву, уходящую в моросно-туманную даль, и, чавкая ногами и оскальзываясь, побрели к заводским дымам.
        
        Приют был как приют: недостроенное трехэтажное здание белого кирпича, подведенное под крышу и с тем брошенное. В лучших традициях демократического реализма, как говорил капитан Курочкин из ОБЭП.
        Они забрались на самую верхотуру, забаррикадировав на всякий случай лаз кусками досок и решетками арматуры. Место было на семи ветрах, никто тут постоянно не обитал, но, видать, захаживали - судя по пустым консервным банкам, битой стеклопосуде, презервативам, похожим на маленьких дохлых кальмаров, и сконцентрированным в уголке кучкам отходов жизнедеятельности.
        Из окна открывался вид на серо-зеленое поле, редкий далекий лесок и высоковольтную линию. По трассе километрах в трех ехали игрушечные разноцветные автомобильчики. Дождик все так же вяло накрапывал, крыша в паре мест текла, но в целом было сухо и даже по-своему уютно.
        - Со жратвой мы прогадали, - сказал Сергей, сидя на полу и ежась. В одежде из секонда он мерз, особенно в шортах. Спасибо Сашку, чтоб он политурой своей захлебнулся... - Что там у нас осталось?
        - Ничего, - сказал Хейти.
        - Надо потом будет доползти до продуктового и купить пожрать. Я пойду, само собой... Только штаны одолжишь.
        - Одолжу, - сказал Хейти.
        - Ну что ты смурной такой? Чокнемся ведь. Анекдот расскажи, что ли. Знаешь анекдоты?
        - Не знаю, - сказал Хейти.
        - А я вот знаю. Приходит мужик к директору цирка и говорит: «Возьмите меня на работу». Тот ему: «А что вы делаете?» - «Я работаю на контрастах». - «Это как?» - «А вот представьте: полный цирк народу, вывозят на арену большую бочку дерьма и взрывают. Весь цирк в дерьме, все в дерьме, и тут я выхожу на арену - весь в белом...»
        Сергей мрачно посмотрел на Хейти.
        - Чего не смеешься, Кингисепп?
        - Над чем? И почему Кингисепп?
        - А я из эстонцев только Кингисеппа и знаю. У вас там вообще великие люди какие-нибудь были? Писатели, полководцы, композиторы? Раймонд Паулс не у вас был?
        - Нет. Паулс был не у нас, - печально сказал эстонец, примащиваясь на бетонном блоке. - У соседей.
        - А-а... Жалко. Я думал, у вас. Песенка хорошая была: «Бабушка рядышком с дедушкой». У меня мама все плакала, когда по телевизору показывали. Детишки пели, и все такие тщедушненькие, беззубенькие... А анекдот не понравился, что ли?
        - Нет.
        - Ну, расскажи свой.
        - Я не знаю. Не люблю.
        - Нехорошо не любить анекдотов, - покачал головой Сергей. - Тебе просто хороших не рассказывали, наверное. Вот слушай еще один, недавно старшина рассказал из ДПС. Папа спрашивает у Вовочки: «Чего читаешь?» - «Да так... училка книжку дала...» - «Как называется?» - «Лесбиянки». - «Да ну? Дай глянуть!» Хватает батя книжку, садится довольный в кресло, смотрит на обложку и разочарованно говорит: «Тьфу! Бианки... «Лес»...
        Сергей захохотал, хлопнув себя по коленям ладонями. Эстонец исподлобья посмотрел на него.
        - Глупо.
        - Чего, и этот не покатил? Не, ну я тебя не понимаю. Классный анекдот! Старший сержант Косицын аж автомат уронил! Ох, и чувство юмора у тебя... Нету у тебя чувства юмора.
        - Только что человек погиб. Старенький человек, добрый, наверное, - сказал сквозь зубы Хейти. - Помогал нам. А ты смеешься. Рассказываешь юмористические истории.
        - Ты не понял, да? - окрысился Сергей. - Ты думаешь, вот русская свинья, жестокосердная и тупая, вокруг трупы громоздятся, а он анекдоты травит, да?! Тонкую твою натуру коробит от такого соседства, ага? А если бы я сейчас сидел и над всем этим тщательно думал, у меня бы башка по стенкам разлетелась, как у того Ломоносова!
        - А что было с Ломоносовым? - недоуменно спросил Хейти. Сергей остановился с полуоткрытым ртом, сказал: «Э-э-э», помолчал и развел руками:
        - Да ничего. Это я так, неудачный пример. А за старика я, жив буду, сто пятьдесят выпью и тебя заставлю. Так что ты не думай, чего не надо.
        Сергей поднялся и стал мерить площадку, на которой они сидели, длинными шагами. Потом стал читать надписи, в обилии имевшиеся на стенах. Хихикнул:
        - Видал? У вас небось такого не пишут.
        - У нас вообще не пишут,
        - Не может того быть. Если стенки есть, значит, пишут. Другое дело, потом, может, специальные люди стирают, чтобы народ не видел. Но что пишут - это точно, - убежденно сказал Сергей. - Ладно, что делать будем? Я так думаю: не рвануть ли нам твою тарелку?
        Хейти поднял на него свой обиженно-кроткий взгляд, и Сергей решил, что эстонец заметно исхудал. Жив будет, порадуется еще, вон вес сбросил, а ведь пухловат поначалу был, что твой Карлсон.
        - Ты серьезно?
        - Серьезнее некуда. А что предлагаешь? Отдать ее этим... Вневедомственным? Все равно проку с нее никакого, один вред, рано или поздно наши сами им продадут, торжественно и с салютами, в знак доброй воли. Я так думаю, это самый выгодный вариант.
        - Смотря для кого, - сказал Хейти, и Сергей понял, что НИИ люпина взорвать будет не так уж просто.
        
        ГЛАВА 32
        
        Траурный мячик нелепого мира.
        Егор Летов
        
        - Я много думал над всем этим, - продолжил Хейти. - Взорвать, наверное, можно. Только кому от этого хорошо станет?
        - Кому?.. Нам, конечно, от этого лучше не станет, но и хуже точно не будет, - ответил Слесарев. - А может, даже и попроще будет. Под шумок слиняем куда-нибудь.
        - Куда? - Хейти с интересом поглядел на капитана.
        - Ну... Какая разница, куда. Я, положим, найду куда. Мотану к родственникам каким-нибудь или в деревню. У нас знаешь сколько деревень заброшенных? Целый полк спрятать можно, не то что одного человека. А ты, - Сергей потер усталые глаза, - ты через границу переберешься где-нибудь. Тебе главное через российскую перебраться, а там уже свои.
        - Не переберусь я через границу... - выдохнул Хейти, вспоминая человека в квартире Мельникова. - Не дадут.
        Сергей поморщился, отлепился от стены, возле которой стоял, и выглянул в проем окна. Сырой ветер трепал его волосы.
        - Ну, не дадут так не дадут, - подвел он итог. - Поедешь со мной. Заныкаемся в глуши, будем раков ловить. У вас в Эстонии раки водятся?
        Хейти ничего не ответил. Прикрыл глаза. После бессонной ночи, диковатых приключений в стиле Та-рантино, погони и стрельбы наконец наступила реакция. Захотелось спать, глаза нещадно щипало.
        «Вот так бы заснуть и не просыпаться...» - мелькнуло в голове.
        Затем перед глазами встала темная, жирная лужа красного цвета и Екатеринбургский, лежащий рядом. Хейти быстро открыл глаза, протер их тыльной стороной руки. Сказал:
        - He получится. И раков не получится ловить, и в деревушке отсидеться. Причешут мелким гребешком всю вашу Россию - и делу конец.
        Сергей засмеялся.
        - Россию? Причешут? Нет, брат, тут ты загнул! Ее, родную, еще никому причесать не удавалось. Тут в городском парке партизаны прятались, а ты говоришь - причесать. Так заныкаемся, что ни одна собака нас не разыщет.
        - Я же не сам по себе тут. Я же по обмену. Скандал поднимется такого масштаба... Может, этого только и ждут. Это же не прикроешь.
        - Кто? Кто ждет?
        - Ну, мало ли кто... Найдутся желающие. России все как с гуся вода, но вот Эстонии может и перепасть.
        - Каким это таким образом? - удивился Сергей.
        - А таким. Повод... Раздуют скандал, и начнется обмен плюхами. Вы против всех остальных. Начиная с дипломатических нот и заканчивая экономическими санкциями. Россия это еще как-нибудь переварит. А наша экономика на вашем транзите крепко повязана. Нам в первую очередь навалят по самые ушки.
        - Ну не война же..., - презрительно дернул щекой Сергей.
        «Русские все меряют войной...» - подумал Хейти, а вслух сказал:
        - Тебе напомнить, с чего Первая мировая началась? Это как провокация... Впрочем, почему как?.. Провокация и есть. Да и «жуки» у меня в голове. Ни ты, ни я не знаем, на что они еще способны...
        Слесарев подхватил камешек и со злостью кинул его в окно.
        - Ну и что ты предлагаешь?! А то у тебя всюду клин выходит...
        Хейти молча рассматривал комнату, в которой они сидели. Кто-то из особо предприимчивых посетителей этого «заведения» размашисто начирикал на стене: «Светка - шлюха!» Надпись была неумело замазана, по всей видимости, этой самой Светкой, девушкой явно нетяжелого поведения. Ниже аккуратным девичьим почерком было приписано короткое, но емкое послание какому-то Женьке. В нескольких словах были сформированы его сексуальные предпочтения и возможности.
        Ни с того ни с сего вспомнилось, как году эдак в восемьдесят пятом на центральной площади Таллина некими «борцами с режимом» были заклеены плакатиками стенды, пропагандирующие то ли дружбу народов, то ли стандартный «Мир! Труд! Май!». Плакатики были крайне антисоветского толка и ни к какой дружбе между народами не призывали, а совсем даже наоборот. Надписи были на эстонском и английском языках.
        Наутро, вместе с отрядом солдат, счищающих «провокацию», местное КГБ начало шерстить всех, кого так или иначе причисляли к ненадежным. К отцу Хейти тоже приходили, долго беседовали о чем-то на кухне.
        - Знаешь, - вдруг сказал Хейти, - а у нас на стенах тоже пишут. Только ерунду всякую. Слесарев удивленно поднял глаза.
        - А в честь Кингисеппа назвали город, - продолжил Хейти. - Хотя он в Ленинградской области находится.
        Сергей внимательно смотрел на него. Ждал.
        - Мне вернуться надо. Тогда, глядишь, пройдет стороной в этот раз.
        - А взорвать? - Хейти снова уставился в стену.
        - Тебе-то зачем это нужно?
        - Не хочу я... - ответил Сергей. - Не хочу я, чтобы они по головам эти свои штучки рассовали. Я как этот... - Он усмехнулся. - Луддит. Стою на пути прогресса. Ломаю машины. Ты думаешь, откуда у тебя это дерьмо? Разработка наша. Только налево ушла. Тебе же ясно Корнелюк это сказал, только ты не услышал. Я уж и не знаю, откуда это все у нас... Но не нужно, это точно,
        - А МиГи у вас откуда? - спросил Хейти. Слесарев опустил голову. Поиграл желваками, а потом ответил:
        - Сами придумали. И еще придумаем, надо будет. Еще лучше.
        - А может быть, там лекарство от рака?.. Сергей упрямо мотнул головой:
        - Да не ищут они там лекарство от рака! На хрен оно им нужно, погонам этим вневедомственным. Им Власть нужна, понимаешь? Власть! Живут они, как государство в государстве, никто о них не знает. Завалились ворохом инструкций, сверхсекретными предписаниями и ждут. Как это случилось, я не знаю. Но не знает о них никто. Режим секретности, м-мать. Ни президент, гарант, едрена корень, ни уж тем более парламентарии, трепло на трепле, толстопузые. А эти, там, ждут... В бункерах, в комфортабельных квартирах, домах, дачах, тоже вневедомственных. Ждут! Примеряя косую челку на пробор справа... Старые погремушки. И вот когда болото забурлит, поздно будет. - Сергей от волнения метался по комнате, тер рукой небритую физиономию. - И я бы еще понял при Сталине или там... Когда порядок был. Сказано - сделано! Я тебе так скажу, ты, если хочешь, вали из города. Дойдешь до границы, а там разбирайся, получится - не получится. А бомбу мне оставь. Я сам все проверну... Сам. Что молчишь?
        Хейти чувствовал, как засыпает. Мотнул головой, ответил Слесареву:
        - Ты не думал, что она тут уже давно? И когда порядок был, и когда был самый страшный бардак. И ничего... Живы. Более того, - Хейти что-то прикинул в голове, - войну выиграли.
        - Думал, - признался Сергей. - Очень хорошо думал. Пока Екатеринбургский по воздуху летел, думал. Пока в институт этот сраный лез думал. Когда на своего друга мертвого глядел, тоже думал. Когда твою морду увидел, бессмысленную, тоже думал, много думал.
        Он замолчал и продолжил после небольшой паузы:
        - Конечно, они были и раньше, институт и бункер этот чертов, не первый день тут стоят. А раньше тоже где-то стояли... Может быть, у тебя в этом... Таллине. Недаром тут скинхеды ваши сшиваются. И старичка завалили тоже недаром...
        - Старичка? - перебил его Хейти.
        - Да... Был тут такой... С чего все и началось-то... - Слесарев вспомнил, что Хейти не знает начала этой истории. - Для меня началось. Работал он с этой тарелкой долбаной и служил где-то у вас в Таллине. Энкавэдэшник бывший... когда его шлепнули, на земле рядом с ним надпись была... Что-то там типа... Про собаку.
        - Кого?
        - А? - Слесарев задумался. - Да вроде как так. И еще какой-то «сурм» там был...
        - Собачья смерть, - перевел Хейти. - Идиотизм.
        Хейти чувствовал себя погано, словно бы он сам убил того старичка, хоть и служившего ранее в НКВД, но все-таки старичка.
        - Не знаю, идиотизм или нет, - продолжал Слесарев. - Но думал я плюнуть на все это. Мне-то, собственно, что со всего этого? Одни неприятности. Да только... Я как твою рожу увидал, когда ты пистолет на Кактуса навел, а в глазах пустота такая, тоска... Понял, взорву все, на хрен. Живота не пожалею, а взорву. У меня ведь сын растет, а тут такое.
        - Но ведь это ж не где-нибудь, - сказал Хейти. - Не в Штатах, не у арабов каких-нибудь. Это ж у тебя.
        - Потому и взорву, что у меня. А не в Штатах.
        - Ну, ты же понял, что я хотел сказать... - Хейти поискал слова. - Как же патриотизм? Оборонка ведь это... Ну... Ты ведь понял?!
        - Понял, - спокойно подтвердил Слесарев. - Все я понял. Сразу. Но только если бы все так просто было... Если бы я не знал об этом институтике ничего и о тарелке этой драной не знал... Если бы не ползал я там по проходам, коридорам... Ты пойми, если появились такие, как ты, значит, будут и другие. Я не знаю, умнее они будут или глупее, сильнее или слабее. Не знаю. И я даже судить не берусь, что хуже. Это не в укор тебе, пойми. Но ты работаешь на Запад. И будут еще такие, с микросхемами в голове, или с нанотехнологнями в крови, или с убеждениями... И пойдет плясать губерния! Повалятся из этой Пандориной шкатулки подарки по всему свету. Эту сытую агонию прекратить надо.
        - Почему сытую?
        - Потому что... Потому что если какой-то мент может запросто заползти в какой-нибудь институт... Значит, заелись эти твари там, наверху этой пирамиды в пирамиде. Умерло это... И никакой пользы от него, вонь одна. Раньше была, наверное, польза, а сейчас нет. Одно зло...
        Хейти потерял нить Сергеевых рассуждений. Он понял, что капитан уже говорит сам с собой. О своем. Как будто обрывалось что-то внутри Слеса-рева, рвалось в душе, тренькая струнами. Невыносимо громко.
        - Есть очень хочется. Ты бы сходил в магазин... - наконец сказал Хейти.
        Сергей в раздумье покачал головой. Хейти показалось, что он не слышит, но потом Сергей сказал:
        - Давай штаны...
        Вскоре Хейти сидел на бетонном полу на подсунутой под задницу картонке. Холод, который поднимался снизу, почему-то не беспокоил. Голова то и дело падала на грудь.
        В конце концов Хейти задремал.
        Когда он снова открыл глаза, перед ним сидел лейтенант Мельников. Хейти понял, что спит.
        - Привет, давно не виделись.
        Кто это сказал? Впрочем, не так важно.
        - Слушай, ты как-то далеко забрался... - сказал лейтенант. - Не находишь?
        - Нахожу... - вяло отозвался Хейти. За всеми событиями последних дней Мельников казался таким далеким.
        - И ведь из этой переделки ты имеешь все шансы не выкарабкаться.
        - Знаю, - сказал Хейти и про себя удивился, почему он так хорошо понимает Мельникова? Ведь говорят они на разных языках.
        - И что делать думаешь?
        - Выкарабкиваться...
        - Чертовски логично.
        - Это не так уж и трудно, наверное. Просто, как все гениальное. Только я пока об этом не знаю. Путь наверняка где-то близко...
        - Ну... - Мельников саркастически усмехнулся. - Все пути находятся близко. В твоей голове. Но мы ведь не о философии тут собираемся говорить?..
        Хейти даже не удивился этой фразе. Собираемся - значит собираемся. Значит, так нужно, будем говорить о чем-то другом.
        - Мне бы от «жуков» в голове освободиться... - сказал Хейти, словно Мельников мог чем-то помочь ему. - А дальше разобрались бы сами.
        - Да нет никаких у тебя «жуков»...
        - А что же есть?
        - Программа есть. Это особенный, почти уникальный комплекс химических, биологических и прочих веществ вкупе с соответствующей обработкой мозга. Очень примитивной моделью этого процесса можно считать гипноз, хотя аналогии совершенно неуместны.
        - Ты откуда знаешь?
        - Я многое знаю. Теперь. Хейти внутренне содрогнулся.
        - Кстати, комплекс действительно был разработан здесь, в Союзе. И, что самое интересное, в твоем родном городе.
        - Как это?! - спросил Хейти.
        - А так, когда Объект был сбит, его поместили в единственный тогда пригодный для этого дела институт, который находился в Таллине. Дело в том... - Мельников помолчал. - Что везти его ближе к Москве побоялись. Тащить куда-то на восток, где традиционно проводят подобные исследования, означало волочить Объект через всю страну, что тоже было опасно, кстати, как оказалось, не зря боялись... Вот так-то. Из трех Прибалтийских республик выбрали самую северную. Так вот, первые же месяцы работы дали потрясающие результаты. Как раз в области биохимии мозга. Не нашего, разумеется.
        А потом война. Объект пришлось спешно вывозить... С этим целая история вышла. А архивы и материалы сожгли. Ученых, работавших там, вывели во двор и расстреляли... Но, видимо, не всех или сожгли не все. Хотя без ключей в тех материалах разобраться было довольно трудно. На расшифровку должно было уйти время, потом восстановление утраченных частей, практические опыты, не всегда удачные. И вот появляешься ты. Как гостинец из сорок первого года. Знаешь, в этом есть что-то занятное такое... Ты как порождение Объекта вернулся, чтобы его уничтожить. Фрейдизм техногенной эпохи.
        Впрочем, может быть, и не уничтожить, или не только уничтожить. Я этого не знаю.
        - А кто же знает?
        Мельников указал на голову Хейти.
        - Программа.
        И Мельников пропал, как и не было. Поначалу казалось, что он еще тут и его контуры накладываются на исписанную матерными словами стену. Но потом - хлоп! Он исчез. Осталась только стена и древняя надпись «Спартак - чемпион. ЦСКА - конюшня».
        Хейти захрипел и проснулся. Он обнаружил, что лежит на боку, на заплеванном полу, под щекой каменная крошка. Холод пробирал до костей.
        «Бред, - как последняя линия обороны проскочила в голове мысль. - Я, получается, не человек. Я - «порождение».
        Эта мысль была воспринята как-то совершенно спокойно, без лишних эмоций. Только вдруг защекотало в носу и изображение слегка смазалось. Хейти протер глаза, и все прошло.
        Он встал и увидел, что перед ним на газетке разложены батон, кусок колбасы, бутылка пива и несколько сосисок. Рядом лежали его брюки. Слесарева не было.
        «Ушел... - почти облегченно подумал Хейти, ломая батон и снимая целлофан с сосиски. - Решил слинять. И правильно. И молодец. Я сам...»
        Однако это радостное настроение улетучилось, когда Хейти обнаружил, что и бомба пропала тоже.
        
        ГЛАВА 33
        
        Джа на нашей стороне.
        Егор Летов
        
        «Тяжелая, с-сука...
        Нет, на своих двоих до НИИ люпина топать и топать.
        Это раз.
        Взрывателя в бомбе нет.
        Это два.
        Так какого же черта я иду с этим мешком?»
        Мысли метались в голове Сергея, как летучие мыши на чердаке старого бабушкиного дома, которых он любил пугать в детстве. Это было весело и страшно - забраться на полутемный, пахнущий пылью и вениками чердак и ворошить метлой по углам, где печальные мыши свисали со стропил вниз головой, словно большие засохшие груши. Пацаны рассказывали страшные истории про то, как летучки выпивают по ночам кровь или выцарапывают глаза. Сергей в это верил до тех пор, пока одна мышь случайно не свалилась в пустую трехлитровую банку, и он рассмотрел ее при солнечном свете. Маленькая тварь щурилась, скалила мелкие зубки и оказалась настолько потешной, что Сергей перестал бояться и летучих мышей, и заодно всех остальных маленьких существ.
        А вот больших существ бояться так и не разучился...
        «Поехать на такси?» - Сергей перетряс в кармане мятые бумажки и мелочь. Хватит с лихвой, еще останется, вот только кто остановит по вечернему времени такси идиоту в шортах и с мешком? О том, что их ищут, и ищут, скорее всего, методично и тщательно. Сергей старался не вспоминать. Не думал он пока и о том, что институт явно оцеплен, охрана усилена, потому что они прекрасно все знают. Или не все? Вопрос в том, кто, кроме Костюма-Корнелюка, был задействован в акции и кто обладает всей информацией, а кто - только общедоступной ее частью. Так что, вполне возможно, никакого кипежа вокруг НИИ и нет, так, бдительность усилили...
        «Собирался же не думать, ан нет, началось... Взрыватель... Взрыватель. Мысль! - Сергей нащупал в кармане удостоверение. - А что, вполне может сработать».
        Спустя минут двадцать он вышел на Бугаевку. Старые частные домики кое-где перемежались белокаменным великолепием - двух- и трехэтажки, выстроенные разбогатевшими местными жителями, но в целом Бугаевка была местом трущобным. На остановке ждали запоздавший автобус несколько старух и группка тинейджеров. От этих можно было ожидать чего угодно, Сергею связываться с ними не хотелось, потому он обошел остановку стороной.
        На Бугаевке жили цыгане, и они-то Сергею и были нужны. Как водится, цыгане потихоньку воровали и потихоньку торговали. Торговали всем подряд, от наркотиков до оружия. Регулярные облавы результатов не давали, потому что цыгане умели прятать продаваемое почище революционеров девятьсот пятого года. В то же время они были ценнейшим источником информации, особенно если знать, к кому и как подойти.
        Сергей знал, поэтому он легко нашел покосившийся некрашеный дом и постучал в дверь.
        Внутри было тихо, и Сергей представлял, как кто-нибудь из клевретов Будулая сейчас крадется и прислушивается, а остальные напряженно ждут, что же будет дальше.
        - Кто пришел? - спросили наконец изнутри.
        - Капитан. К Будулаю.
        - Будулая дома нет.
        - Слушай, Михай, раз я пришел, значит, дело есть. Скажи Будулаю, я подожду.
        Будулая на самом деле звали, конечно же, не Будулай, но после известного сериала кличка прилипла намертво. Сам Будулай, крепкий старый цыган, распоряжавшийся своими на Бугаевке и вообще в городе, ничего против нового имени не имел. Зато он имел много претензий к азербайджанцам и чеченам, которые весьма оборзели, и частенько скидывал милиции нужные имена и факты. Сергей был уверен, что Будулай его примет, если только, конечно, еще не знает о том, что капитан уже не совсем капитан, и даже вовсе не капитан. Дверь открылась, и на пороге возник Михай, огромный, бородатый, в скрипучем кожаном пиджаке.
        - Здравствуй, капитан, - сказал он, сверкая золотыми зубами в полутьме веранды. - Будулай зовет, заходи.
        - Я ж тебе сказал, - попенял ему Сергей. - А ты меня на улице держишь...
        - Хорошо одет, красиво, - заметил Михай, когда они вошли в большую комнату. То ли шутил, то ли и впрямь понравилось, черт его знает. Из-за дверного проема, завешенного цветастой портьерой, доносился шум телевизора и громкий смех.
        - Иди, Будулай там, - кивнул Михай.
        Будулай сидел за допотопным круглым столом, на котором размещались пивные бутылки и связка тарани, которая издавала очень сильный аппетитный запах. Сергей почему-то сразу вспомнил старую комедию Гайдая «Не может быть»: толстяк Невинный продает пиво, а на пивной будочке гирляндами висит вобла. Куда она потом делась, интересно, при советской-то власти?
        На диване лежал незнакомый пухлый цыган в спортивном костюме. Оба смотрели видик - на экране огромного «Панасоника» суетился Луи де Фюнес. Кажется, это был «Оскар».
        - Здравствуй, Будулай, - приветливо сказал Сергей.
        - Здравствуй, капитан! - Будулай нажал кнопку на пульте, и де Фюнес исчез. - Садись, пиво пей, отдыхай! Это Роман, хороший человек.
        Хороший человек кивнул, и Сергей вспомнил, что не так давно он проходил по делу о двойном убийстве на Стаханова, разборки с чеченами. Правда, ничего тогда доказать не удалось, у хорошего человека было умело состряпанное алиби.
        - Что пришел, капитан? - спросил Будулай, подвигая к Сергею бутылку «Невского».
        - Взрыватель нужен.
        - Взрыватель? Откуда у меня взрыватель? - улыбнулся Будулай. - Я не Салман Радуев.
        - Ой, Будулай, прекрати, - поморщился Сергей. - Я знаю, ты уважаемый человек, неужели будем в прятки играть? Я говорю: нужен взрыватель, значит, нужен. Чего бы я приходил?
        - Взрыватель так взрыватель, - примирительно развел руками Будулай. - Не кричи, капитан. Плохо живет милиция - денег на взрыватели нет совсем, идут к старому цыгану... Или ты уже не милиция, а, капитан?
        Сергей взглянул в хитрые, с прищуром, глаза цыгана и понял: он все знает. Откуда, это уже другой вопрос, но знает, что Сергей в зеленой дурацкой курточке и джинсовых шортах - беглец, дичь. И за эту дичь, вполне возможно, Будулай надеется получить кое-какие дивиденды. Старому цыгану нужно дружить и с ФСБ, и с милицией... И сейчас Михай уже звонит по сотовому на Добровольского, а хороший человек Роман готов выхватить свою «беретту» и подержать немного экс-капитана на мушке - совсем чуть-чуть, до приезда оперативной группы.
        - Откуда знаешь? - спросил Сергей, решив действовать напролом. Если что, хорошего человека он завалит первым, а разумный Будулай на автомат не полезет, слишком давно на свете живет.
        - Не бойся, капитан. Ты меня не подводил, и я тебя не подведу. С чем работать будешь?
        - Не понял.
        - Куда взрыватель совать?
        - А-а... Вот.
        Он грюкнул на стол мешок. Будулай осторожно заглянул внутрь, принюхался.
        - Ой, не с умали ты сошел, капитан? Аммонал... Очумелые ручки, да?
        - Не я делал, - насупился Сергей.
        - Михай! - позвал цыган.
        Михай неслышно появился из-за портьеры.
        - Михай, все слышал? Принеси один.
        - Из новых? - осведомился тот.
        - Из новых. А ты не стой, капитан, садись.
        Сергей сел на стул и сковырнул попавшейся под руку вилкой крышечку с пивной бутылки. Пиво было в самый раз - не слишком холодное, свежее...
        - Так, - задумчиво сказал Михай, встал и подошел к шкафу. - Так... - Он открыл дверцу и принялся шарить внутри. Сергей внутренне напрягся, не зная, каких сюрпризов ожидать, но цыган всего лишь достал из шкафа костюм. Почти новый коричневый костюм: брюки, двубортный пиджак и жилетку.
        - Бери, носи, - сказал он просто, вешая пиджак на спинку стула и перекидывая сверху брюки. - Сейчас рубашку найду тебе.
        Нашлась и рубашка, в пластиковой упаковке, белая в синюю полосочку.
        - Как рассчитываться буду, Будулай? - спросил Сергей.
        - Зачем рассчитываться? На одной земле живем, я к тебе приду, ты поможешь. Если умрешь - что ж, значит, так надо. Одевайся, а то на попугая похож.
        Сергей послушно сбросил свои тряпки и стал одеваться, думая о том, что в последние дни ему верили все: бомжи, сумасбродный старик-историк, жулики-цыгане... Все, кроме товарищей по работе и коллег из Конторы.
        Припомнился разговор с Бельским.
        « - Я тебя отмазывать не стану и другим не велю, потому что чует мое сердце, ты в большое дерьмо угодил. Но и топить еще глубже не буду. Поэтому вот что я тебе скажу: ты от этой своей дурацкой присказки про «сидел-вербовал» не отказывайся, но имей в виду, что могут с тобой разговаривать и по-особенному, без протокола, так сказать. У меня батя в НКГБ трудился, писарчуком, правда, но много рассказывал... Так вот, когда у меня будут спрашивать, каков таков мент Слесарев, я скажу, что мент хороший. И все. Не более того. Ясно?.. Ну и все. Удачи тебе...»
        Все, на что пошел неплохой, в общем-то, дядька-генерал, это не топить глубже. Потому что погоны. Потому что работа, дача, семья. Потому что пенсия на носу.
        А у Сашка, Будулая, Екатеринбургского пенсии не планируются.
        И у него самого, капитана МВД Сергея Слесарева, тоже пенсия не планируется. Вот зона специальная для бывших сотрудников - это вполне. Или могилка. Без траурных мероприятий, без салюта, без медалей на подушечках, хотя и нету их, медалей этих...
        Когда Сергей примостил на боку под пиджаком автомат, Будулай покачал головой, но ничего не сказал.
        - Спасибо, Будулай, - сказал Сергей.
        - А и не за что, - отозвался цыган. Хороший человек Роман задремал и теперь уютно сопел и чмокал на своем диване.
        Михай, искоса посмотрев на новый наряд гостя, подал маленькую коробочку.
        - Открой, - велел Будулай. Сергей открыл и увидел лежавший в мягком гнезде приборчик типа шагомера, с небольшим табло и иголочкой внизу, вроде как у шприца, только короткой и толстой.
        - Берешь, включаешь таймер, вон кнопочка, - пояснил Будулай. - Ставишь, сколько надо. Втыкаешь в свой аммонал и уходишь. Понял?
        - Понял, - кивнул Сергей и спрятал взрыватель в карман. - Ну, спасибо еще раз.
        - Иди, иди. Кино будем смотреть, - сказал Будулай нетерпеливо. Он, судя по всему, уже потерял интерес к Сергею. Потоптавшись, капитан вышел.
        Попрощавшись с Михаем, он вспомнил, что не попросил у цыган галстук, который очень был бы к месту с рубашкой и костюмом-тройкой, но решил, что возвращаться по такому поводу уже наглость. Черт с ним, с галстуком.
        Вот только мешок не очень подходил к его высокоинтеллигентному наряду. Но и этот вопрос разрешился легко: коммерческий ларек возле остановки еще работал, и Сергей купил два черных пластиковых пакета с символикой «Adidas». Он сунул пакет в пакет, чтобы не порвались ручки или дно, туда уложил пресловутую бомбу, а мешок выбросил.
        В кармане по-прежнему болталась пара сотен. Это на такси, решил Сергей и тут же стал махать рукой приближавшимся фарам. «Ниссан» пролетел мимо, а вот следовавший за ним старенький «гольф» остановился.
        - Куда? - спросил спортивного вида мужичок, высунувшись в окно.
        - НИИ люпина, - сказал Сергей.
        - Не по пути, - закинул удочку мужичок.
        - Сколько?
        - Сотка.
        - Поехали.
        Он забрался на переднее сиденье, мужик развернул машину. Из динамиков сзади доносился голос Земфиры:
        
        Я стучала в дверь открытую,
        Ты молчала, как убитая.
        
        - Во дура, - сказал мужик. - Мужиков ей мало... На концертах, говорят, такое вытворяет... Дура.
        - А чего ж слушаешь? - спросил Сергей.
        - Радио потому что. Магнитофон полетел. А тут то она, то еще похуже что... Сейчас радио - это тебе не «Маяк», что раньше был, Толкунова с Кобзоном. Он и Кобзон уже не тот Кобзон. Слыхал, сколько денег накопил? Потому еврей. Все они такие. Кобзоны-березовские... Во, стоят, изверги.
        Водитель имел в виду уже не евреев с Кобзоном во главе, а пост ГИБДД на перекрестке у Дворца культуры завода дорожных машин. «Жигули» с синей полосой и двое инспекторов. В данный момент они как раз суетились возле микроавтобуса «Форд-транзит» и машину с Сергеем проигнорировали.
        - Денежки собирают, - буркнул водитель. - Нет чтобы бандитов ловить! Страшно жить становится.
        - А что такое?
        - Не слыхал?
        - Я у кума был, перепили вчера, утром добавили... Только вылез.
        Помятый вид Сергея, хоть и в костюме, и перегар после политуры под эту легенду подстраивались идеально. Водитель завистливо хекнул и продолжал:
        - Тут вчера ловили каких-то типов, залетные, что ли... В микрорайоне, в седьмом. Машину ментовскую взорвали, а говорят, даже не ментовскую, а кагэбэш-ную... - Мужик понизил голос - Два трупа, и у них один. Дед-бородед совсем, песок из жопы, а туда же. Профессор, говорят, типа историей занимался для прикрытия.
        - А что ж они украли? Или убили кого?
        - Да разное говорят. Кто говорит, шпионы. Хотя чего у нас шпионить? Люпин?
        Знал бы ты, подумал Сергей, что за люпин.
        - Вон, опять стоят...
        Этот пост выглядел повнушительнее, поодаль от милицейской машины стояла черная «Волга», бродил автоматчик. Это уже не есть хорошо... «Гольф» остановился на пригорке, на красный, и у Сергея было не так много времени на размышления, поэтому он толкнул водилу в бок:
        - Давай сразу направо.
        - Да там дорога... - начал тот и осекся. - А что за проблемы, земеля?
        Сергей лихорадочно соображал. Мужик может поднять крик, и тогда пиши пропало.
        - Динамит, - выдохнул он. - Две шашки.
        - Динамит? - Мужик, кажется, не понимал.
        - У кума взял, рыбу хочу глушануть на Макаровом озере...
        - От жук! - поразился водила и принялся выворачивать вправо, в узкий проулок между двумя трехэтажками, пропуская вперед грузовичок. - А где ж кум взял?
        - У этих купил... Карьер рвали за пескобазой, года два тому. Он у них за пять бутылок целый ящик взял.
        - И хорошо глушит? - заинтересованно спросил водила. Пост скрылся из виду, они поехали темными дворами, пугая сигналом то и дело перебегавших дорогу кошек и собак.
        - Как Хиросима, - сказал Сергей. - Только собирать успевай.
        - Тогда ты это правильно. А то тормознули бы, нашли бы, и сиди всю ночь объясняйся...
        Еще один пост они проскочили без помех и до НИИ люпина доехали без приключений. Возле автозаправки, где Сергей оставлял в прошлый раз машину, водитель его высадил, забрал сотку и пожелал приятной рыбалки.
        - Хороша рыбалка - знай собирай в мешок! - улыбнулся Сергей.
        - А вот, к примеру, у кума твоего пару шашек купить? - поинтересовался водила. - Телефончик могу оставить.
        - Смеешься, мужик? Я ж тебя не знаю.
        - Ну и не надо, - обиделся тот. - Глушит он... Тоже мне, глухарь хренов...
        «Гольф» укатил, а он поставил пакет с бомбой на землю и отметил про себя, что автозаправка не работает - вон и табличка какая-то на стекле.
        Пора.
        
        Без фонарика было неудобно, но с фонариком на такие дела и не ходят. Снова мелкие цеплючие елки, снова консервные банки и битое стекло... В забор Сергей только что не врезался лбом. Так, теперь надо найти ориентир - надпись. Теоретически можно перелезать в любом месте, но коль уж в прошлый раз перебрался удачно, то лучше там же и пробовать. Нечего искать неприятностей на заднюю часть...
        Ага, вот она. «Вместо Борьки пьяного выберем Зюганова». В темноте видна еле-еле, но большие корявые буквы все-таки прочесть можно. Остается надеяться, что она тут одна такая.
        Вначале Сергей закинул на забор бомбу. Умостив ее на широком кирпичном столбе, с третьей попытки забрался сам. Внизу, кажется, битый кирпич или железяки, спускаться надо осторожно... Сергей столкнул вниз бомбу - она обо что-то глухо стукнулась, потом, повиснув на руках, мягко спрыгнул.
        Здание корпуса Е виднелось за деревьями, как и в прошлый раз. Если бы не слабый свет в двух окнах второго этажа, он бы его и не увидел, потому что прилично стемнело. Тем не менее Сергей пробирался к корпусу скрытно, стараясь не шуметь попусту.
        Четвертая рама с краю.
        Один, два, три... Четыре.
        Интересно, кто-нибудь обнаружил прошлое проникновение? Сергей осторожно надавил на раму, она подалась легко, чуть скрипнула, и только.
        Вот тут пригодился бы фонарик, но его не было. Даже спички остались в куртке, у цыган. Но лезть-то надо... Сергей поискал ощупью старые огнетушители, нашел, прислонил к стене. Аккуратно взобрался на них и полез в окно. Чуть не застрял, рванул карман пиджака и, скользнув руками по стене, с грохотом обрушился вниз.
        Поврежденная рука приняла на себя основной удар, и Сергей с трудом удержался, чтобы не заорать. И так устроил кавардак... С минуту он лежал, пережидая боль и готовясь увидеть, как откроется дверь и на пороге покажется дед с дробовиком... Или не дед, а плотный тип в камуфляже с пистолетом. Это скорее. Хотя и дед здесь обитает, видели мы деда...
        Время шло, ни дед, ни терминатор не появлялись, и Сергей осмелел. Он поднялся и даже отряхнул брюки. Прикрыв окно изнутри, он подошел к двери, которая, как он помнил, была заперта, но легко открывалась путем снятия хлипкого замка. С прошлого раза расшатанные Сергеем шурупы никто, конечно же, не менял, поэтому и проблем не возникло.
        На первом этаже водятся старички. Сейчас там темно, только бормочет еле-еле не то радиоприемник, не то портативный телевизор. Нам туда не надо.
        «Открыты Лондон, Дели и Париж, и Рим открыт, но мне туда не надо»...
        Прав был Владимир Семеныч, покойник, надо мне не в Париж занюханный, а вот в этот подвал. В чуд-ненький такой подватьчик. Наполненный тайнами обозримой и необозримой Вселенной...
        А вот и щит. Кусок алюминиевой проволоки, прикрученный в прошлое посещение, на месте. Сергей нащупал его, раскрутил, сунул проволоку в карман, и в этот момент из темноты сказал тихо:
        - И что дальше?
        
        ГЛАВА 34
        
        О-о, моя оборона!
        Егор Летов
        
        Понять, куда мятежный дух потащил капитана Слесарева, не составляло труда. Все эти патриотические разговоры о бомбе не привели ни к чему хорошему, и Сергей отправился взрывать НИИ люпина или хотя бы какую-то его часть.
        Узрел спящего гостя, отвалил ему жрачки, кинул одолженные штаны и удалился спасать родное отчество.
        Хейти подавил первый позыв ринуться следом. Почти силой усадил себя на место и заставил заняться едой. Все равно Слесарев успел уйти далеко, и догнать его по «горячим следам» не представлялось возможным. Нужно было думать. А думать Хейти предпочитал на сытый желудок.
        «Ну положим, что он благополучно минует все посты, которые наверняка сейчас торчат на всех дорогах, и подойдет к своему люпину. Дальше что? - думал Хейти. - Взрывателя в бомбе нет. Я ж не делал...»
        Он откусил большой кусок колбасы и с удовольствием пожевал. На душе как-то полегчало, и Хейти неожиданно для себя подумал, что многолетние споры различных специалистов-теософов о местоположении души в организме человека можно было бы очень просто разрешить. Поморить теософов голодом, хотя бы денек-другой, а потом накормить. После чего все специалисты-теоретики мигом бы сошлись на одной простой идее о том, что душа находится в желудке. Грубовато, конечно, но что-то в этом есть.
        Мысль была глупая, и Хейти помотал головой, чтобы ее прогнать. Открыл пиво о ближайший каменный карниз. Сделал несколько глотков.
        «Хотя капитан человек не глупый и отлично понимает, что бомбы просто так не взрываются... Глядишь, где-нибудь детонатор найдет. И как применить, тоже сообразит... - размышлял Хейти, дожевывая остатки булки. - И что из этого получится?»
        Внизу, где-то на первых этажах что-то загремело. Хейти вскочил, осторожно подошел к оконному проему. Выглянул. На всей стройплощадке не было ни души. Однако внизу кто-то ходил. Скрипел и шуршал под ногами гравии, хрустела каменная крошка, непонятные звуки издавал строительный мусор, который в изобилии скопился на первом этаже.
        Кто-то ходил там, то и дело спотыкаясь, задевая торчащие куски арматуры, не скрываясь и не боясь, что его обнаружат.
        Это несколько успокоило Хейти, он снова сел на картонку, положив «шок» рядом с собой.
        «Самое непонятное для меня во всей этой гнилой истории, так это почему меня все это волнует?! ~ продолжил он рассуждения, прислушиваясь к происходящему внизу. Какое мне-то дело до того, что капитан рванет этот люпин? Ну, самого капитана мне жаль, я понимаю. Он меня выручил сильно. Без него я бы пропал, как пить дать. Он влез во все это дело, и судьба самого Слесарева действительно мне не безразлична. Но вот почему я так волнуюсь из-за этого чертова люпина и... и тарелки этой?! Ведь я не хочу, чтобы ее уничтожили... Или хочу?
        Ну положим, что на инопланетное свидетельство мне наплевать. Есть ли жизнь на Марсе? Нет ли жизни на Марсе?.. Это мне безразлично. И что лекарство от рака там не ищут, я тоже отлично понимаю. Вроде бы я сам пострадал от всех этих опытов долбаных... Но вскочил я не капитана спасать, а взрыв останавливать! Почему?!»
        Хейти поболтал бутылкой, судя по звуку, там еще оставалось больше половины.
        «Допью и пойду... - решил он, но потом снова спросил себя: - Куда? Куда я пойду? НИИ люпина искать? Так, где это все находится, я даже не представляю... И вряд ли там висят транспаранты типа «Тарелка в ту сторону». Дьявольщина какая-то».
        Допивая пиво, Хейти понял, что совершенно не имеет понятия, куда ему идти.
        Теоретически нужно было остановить Сергея, зачем, опять-таки Хейти не знал. Сергей направился к НИИ. Где находится этот НИИ, Хейти не знал. И уж точно не знал, где там искать Сергея. Лезть на рожон с открытым забралом было равносильно самоубийству. С таким акцентом его любой таксист сдаст в ближайшее отделение милиции и будет прав.
        Хейти проглотил последние горьковатые капли пива, поискал этикетку, таковой не обнаружил и отшвырнул тару в угол на поживу бомжам.
        Мгновение посидел, задрав голову вверх.
        «А ведь делать-то нечего... Идти, один черт, придется, - обреченность была на вкус такая же горьковатая и пряная, как пиво, которое он только что выпил. - Вариантов просто нет».
        Он толчком поднял тело, взял пистолет, развернулся к двери. И остановился, упершись во внимательный взгляд серых тусклых глаз.
        Худощавый человек в сером плаще стоял в дверном проеме. Узнаваемый с какой-то невероятной жутью, как будто вся прошлая жизнь Хейти была связана с этим человеком, все время каждой своей минутой упиралась в эти серые глаза и жесткие скулы. Просто Хейти однажды как будто забыл этого человека... Случайно, по глупости... А сейчас, в момент узнавания, мороз подрал по спине иголочками.
        Пистолет, как живой, уперся в грудь незнакомцу.
        Тот окинул взглядом направленный на него ствол и спокойно, не вынимая рук из карманов, попросил:
        - Опустите пистолет. У вас вполне может возникнуть резонное желание меня застрелить, и мне бы совсем не хотелось, чтобы вы это желание реализовали. Нам надо бы поговорить...
        Хейти отвел «глок» совсем на чуть-чуть. Так, чтобы для выстрела было достаточно совсем небольшого, но осмысленного движения.
        В человеке было что-то не так. Даже если оставить в стороне то странное ощущение знакомости, которое посетило Хейти при первом взгляде на незнакомца, в нем было что-то неправильное. Не характерное для этих мест.
        Человек кашлянул, и Хейти вдруг понял, что удивило его в нем.
        Незнакомец говорил по-эстонски. На языке, который Хейти не мог не понимать, но уже успел слегка подзабыть, как он звучит.
        Сердце забилось сильнее.
        - Что вам нужно? - спросил Хейти. Человек поднял брови.
        - Странно, - проговорил он. - Обычно сначала спрашивают: «Кто вы такой?»
        - Отвечайте на вопрос.
        - Хорошо. - Человек устало оперся о косяк. - Я хотел бы вам помочь и кое-что разъяснить. Вы ведь сильно запутались.
        - Отлично, а теперь - кто вы?
        - Это уже сложнее... Я ваш Ведущий. Не понимаете?
        Хейти мотнул головой.
        - И не поймете. Это очень долго объяснять. Просто запомните, что вы Ведомый, а я Ведущий. Хейти прищурился.
        - Вспомнил! - воскликнул он. - Это вы были на квартире у Мельникова?
        Человек покрутил шеей, словно она у него затекла или ему сильно давил воротничок рубашки.
        - Ну, я был... И на квартире у Мельникова, и во множестве других мест. Не в этом дело...
        - Выворачивайте карманы! - коротко приказал Хейти. - Медленно.
        Ведущий тяжело вздохнул.
        - Да не дергайтесь вы. Вот вам... - Он осторожно вынул из кармана маленький черный квадратик с кнопочками на манер пульта управления автосигнализацией и швырнул его к ногам Хейти. - Вы ведь это искали и хотели видеть, так?
        В горле у Хейти пересохло:
        - Что это?
        - Это? Это пульт управления. Если вас интересует, то это пульт управления вами. Только он теперь не работает... Почему я, собственно, и тут. Хотите слушать дальше?
        Хейти молча коротко кивнул.
        - Ну, вот и отлично. Поскольку времени у нас и так мало, постараюсь покороче. Вы стали частью большого секретного проекта, который был разработан несколькими спецслужбами совместно. Цель этого проекта, в общем-то, вы и без меня поняли. Это, конечно, Объект и материалы.
        - Материалы?
        - Да, вы, вероятно, заметили определенные несуразности своего поведения. Увы, приходится признать, что эти несуразности обусловлены неудачами ученых, которые разрабатывали этот проект и средства его воплощения. В ходе планирования операции были допущены серьезные просчеты и ошибки... И ставка была сделана на непроверенный материал. В итоге...
        Человек снова покрутил головой. - В итоге вы не оказываете нам никакого содействия и нажили массу проблем на свою шею. Я потерял контакт с вами, вы вышли из-под контроля, а программа оказалась заблокирована.
        - Каким образом?
        - Если б я знал. Программа - это сложный биохимический комплекс. В ее действиях необходимо соблюдать определенную диету... Воздерживаться от употребления некачественных алкогольных продуктов. Много всяких ограничений, всего я даже не знаю. Я знаю только одно, что я вынужден войти с вами в прямой контакт, а мне бы этого совершенно не хотелось.
        - Кто разрабатывал программу? - спросил Хейти.
        - Ну какая разница? - устало пробормотал человек в плаще. - Вам-то что с того?.. Ну, я, конечно, вас могу понять, без вашего разрешения вас втянули в такое дело... Это, конечно, не слишком чистоплотно и все такое... Что я вам могу на это ответить? Специфика! Вот и все.
        «Ну, ясно... - подумал Хейти зло. - Очередная вневедомственная сволочь! Только теперь с другой стороны баррикады».
        - Так что вам нужно от меня сейчас? - спросил Хейти, незаметно опуская пистолет к ногам человека.
        - Все то же... Мне нужно восстановить с вами контакт.
        - Дудки, в эту вашу Программу я не полезу.
        - Про нее я и не говорю. Просто вы пойдете и выполните задание. Вы же этого хотите, не правда ли?
        - С чего вы взяли?1 - спросил Хейти, чувствуя, как по спине покатились здоровенные градины пота и рубашка стала вмиг мокрая. Хейти почувствовал, что после слов Ведущего не вполне понятное желание вдруг выплыло на поверхность. Стало чуть ли не смыслом жизни. Выполнить задание. Любой ценой. Выполнить!
        - Не важно... - ответил Ведущий. - Ведь главное - это выполнить задание? Правда?
        Хейти боялся открыть рот, потому что чувствовал, как из перехваченного судорогой горла рвется какое-то петушиное, ломаное: «Конечно!»
        Человек в сером плаще испытующе смотрел на Хейти, одним взглядом охватывая своего подопечного с ног до головы. Так продолжалось долго... Потом, видимо удовлетворившись осмотром, человек сказа!:
        - Внизу ждет машина. До НИИ вы доедете сами, просто доверьтесь своему подсознанию. Далее вы войдете в здание, охраны не будет. - Он говорил коротко, как будто вписывал недостающие строчки в готовый страшный текст. Ведущий просто говорил, а Хейти понимал, что охраны действительно не будет, до НИИ он доедет сам. Словно внутри него и находился этот самый текст, в который вписывались строчки Ведущим. - В закрытой части здания вы должны встретиться с человеком по фамилии Кожемякин. Он передаст вам интересующие нас материалы и поможет с остальной частью задания. Человека после выполнения задания разрешаю уничтожить.
        Хейти чувствовал, как деревенеют мышцы, как сознание катится под горку закатным солнышком. Сил осталось только на одно движение... Маленькое, короткое. Только сдвинуть палец миллиметров на пять.
        Еще... Еше...
        Ведущий развернулся и направился к лестнице.
        Хейти наконец сдвинул указательный палец, и расслабленная рука отозвалась болью. «Глок» хлестко ударил в ладонь. По ушам ударил грохот выстрела, оглушительный в замкнутом пространстве комнаты. Пуля взвизгнула о бетон, срикошетила от потолка и ушла куда-то в сторону. Ведущий пригнулся, одновременно оборачиваясь. Удивленные глаза, приоткрытый рот.
        На какое-то время Хейти отпустило...
        - Зачем?! Зачем ты мне все это рассказал?!
        Ведущий выпрямился. Лицо его прорезала презрительная усмешка, он сразу же стал таким, каким был на квартире у Мельникова. Только лейтенанта уже не было, чтобы разбить бутылку о его голову...
        - Зачем? - Его усмешка посверкивала влагой в полумраке. - Затем, дружок, что иначе к тебе было бы не подобраться. Мне просто нужно было время, чтобы найти к тебе ключик. Не имеет значения уровень твоих знаний. Ты никогда, к сожалению, этого не поймешь. И знаешь, почему? Потому, что есть люди-куклы и люди-кукловоды. Ты из первых!
        И снова темнота... И снова весенняя распутица... Холод... Снег... Грязь...
        И снова лохматый лось, лесное божество, наклонив голову, смотрит огромными черными глазами.
        Ветки деревьев, снег, ветки... Черное, белое, черное. Бешеная скачка.
        Темнота.
        Воздух, время и свет медленно стали просачиваться сквозь сито темноты. Капля по капле. Постепенно, осторожно...
        Хейти видел какие-то вспышки, слышал какие-то шумы...
        Реальность возвращалась все вернее и вернее. Все прочнее завоевывая то место, которое положено ей по закону.
        Наконец Хейти открыл глаза: картинка вокруг него больше не шатается, не теряет своей четкости и вполне ясно осознается сознанием.
        «Где это я?» - первая и естественная мысль.
        Хейти огляделся. Стены не первой свежести, какая-то грязно-желтая краска. Бормотание переносного телевизора на столе.
        «Боги, это же то самое НИИ... Где-то здесь находится Объект... Где-то здесь Слесарев...»
        Памяти о том, что предшествовало потере сознания, Хейти не утратил. Он отлично помнил визит Ведущего. Все его слова и тот ужас, который Хейти испытал, когда понял, что простые, казалось, слова этого человека обволакивают сознание, давят, заставляют подчиниться.
        Хуже всего было еще и то, что Хейти знал: тело готово выполнить задание.
        Получить материалы, уничтожить Объект. И почему это до сих пор не было сделано, не совсем ясно. Вероятно, что-то помешало. Пошло наперекор установленной Программе... Только что?
        Хейти осмотрелся.
        Прямо перед ним стоял стол, на котором и находился бормочущий телевизор. Какие-то бумаги, наполовину пустая кружка чая. В воздухе остро чем-то пахло. Чем? Порохом.
        Хейти вдруг осознал, что держит в руке свой «глок». Поднял его к лицу, понюхал ствол. В нос ударила резкая пороховая гарь.
        Он обошел стол и увидел то, чего не желал бы видеть.
        Под столом с простреленной головой лежал старик-вахтер. Рядом лежала нелепая двустволка, переломленная пополам. Валялись простреленные гильзы.
        Видимо, старик успел выстрелить в вошедшего. Но промазал. На смене патронов его и поймал Хейти. Одним выстрелом. Он всегда хорошо стрелял навскидку.
        Ноги подкосились. Хейти тихо сполз на пол рядом с трупом. Внутри было пусто. Пусто, холодно, и ветер выл в пустотах его души. Заунывно так...
        Или это был не ветер, а сам Хейти тоскливо подвывал, отпевая собственную, загубленную кем-то душу.
        Слез не было, сожалений тоже. Пусто. И только дикое нелепое и ненавистное желание довести дело до конца. Какого угодно, но конца.
        
        Наконец его отпустило настолько, что он смог передвигаться. Он пополз куда-то в коридор, пока внутреннее чувство не велело ему остановиться. Где-то тут должен был быть проход к Объекту и к материалам, так необходимым кому-то там, за океаном.
        Хейти разумно рассудил, что Слесарева еще в институте не было, судя по тишине, а значит, нужно ждать. Просто ждать капитана... Может быть, это предусматривал ось Программой. Может быть, нет. Им овладело вдруг невероятное равнодушие. И когда в соседнем помещении загрохотало, раздался вскрик, а потом где-то дальше по коридору распахнулась дверь и послышались знакомые шаги, Хейти просто отполз подальше в темноту.
        Слесарев раскручивал какой-то люк, которого Хейти до сего момента не замечал.
        - И что дальше? - спросил он.
        Слесарев резко обернулся.
        
        ГЛАВА 35
        
        Дареные лошадки разбрелись на заре
        На все четыре стороны - попробуй поймай.
        Егор Летов
        
        Эстонца спасло лишь то, что Сергей не хотел стрелять, поднимать шум. Но удар ногой в низ живота, который капитан нанес не целясь, с разворота, практически выключил Хейти из действительности, все наполнилось одной огромной горячей болью, пистолет брякнулся на пол, а сам Хейти согнулся в три погибели и медленно сполз по стене.
        - Получил? - прошипел Сергей злобно. Он сумел разглядеть эстонца, но ему ничуточки не было его жалко. - Дети есть?
        - Н... нету...
        - И не будет теперь. Чего приперся? Эстонец говорить не мог. Он сидел на полу, разбросав ноги, и тихонько стонал.
        - За мной зачем поперся?
        Сергей поднял «глок» - так, патроны кончились. Игрушку можно выбросить. Или использовать как пугач.
        - Чего поперся, говорю?
        Эстонец молча постучал пальцем по лбу. «Дураком обзывает? Не, это ж он про своих тараканов в голове, - догадался Сергей. - Значит, работает техника. Пришел, увидел...»
        - Как прошел-то?
        - Не помню... Старика... Убил...
        - Какого старика? Сторожа? Хейти кивнул.
        - И что ты должен был делать?
        - Найти Кожемякина.
        - Это что за хрен?
        - Из местного р... руководства. Ждет. П... потом можно убить...
        - Где именно ждет? Хейти наморщил лоб:
        - Третий этаж, сразу у лестницы дверь.
        - Пошли.
        Телевизор работал, повествуя о новостях из жизни Государственной Думы. Старика в его будочке не было, видимо, лежал на полу. Его-то зачем?
        Указанную Хейти дверь Сергей открыл ударом ноги. Из-за стола вскинулся типичный кинематографический интеллигент: зализанные на лоб черные сальные волосы, очечки с толстыми стеклами, белый халат... На столе - термос, надкушенный бутерброд с сыром, журнал «Если». Фантастику любит, падаль.
        - Ты Кожемякин? - Сергей пяткой захлопнул дверь, оставив эстонца в коридоре.
        - Я. А что, собственно... - начал было интеллигент, но Сергей коротко сказал:
        - Заткнись. Где документы?
        - Какие... К...
        - Я сказал, заткнись. Инструкции надо выполнять быстро и четко.
        Интеллигент, заметно трясясь, полез в обшарпанный стол. Пока он там рылся, Сергей поплотнее придавил задом дверь, в которую ломился эстонец.
        - Быстрее, - поторопил он Кожемякина, который и так спешил, выбрасывая прямо на кафельный пол какие-то бумаги. Наконец он нашел лазерный диск в прозрачной коробочке и едва ли не с поклоном подал Сергею.
        «Сколько же они ему обещали, интересно? А ведь не знает, тварь, что его кончить должны. Как презерватив - одноразовый... Эх, Кожемякин, Кожемякин, читал бы свой журнальчик, зачем полез не в свое дело?»
        - Пойдешь со мной.
        Кожемякин покорно застегнул верхнюю пуговку халата. В освободившуюся дверь влетел Хейти, Кожемякин с ужасом на него посмотрел.
        - Охрана какая-нибудь осталась? - спросил Сергей, спускаясь по лестнице.
        - На улице, - сказал Кожемякин. - Далеко отсюда. И внизу, в коридорах.
        - Проведешь?
        - Попробую... - пискнул Кожемякин.
        В люк его пришлось подсаживать - то ли хил был, то ли ноги отказали с перепугу. Сергей подсадил его, вздернув за шиворот. Они поползли по трубе - интеллигент, потом Сергей с бомбой, и Хейти сзади, чуть слышно постанывая и охая. Пускать эстонца за спину Сергей не боялся - сейчас никаких выкрутасов от него ожидать не стоит.
        Как и в прошлый раз, здесь пахло озоном. Примешивался и запашок похуже, вроде горелой изоляции. Цепляясь за скобы, они лезли все ниже и ниже, пока не очутились в коллекторе, стены которого слабо фосфоресцировали - в прошлый раз с фонариком Сергей этой особенности не заметил. Кожемякин, пыхтя, сел.
        - Вниз, - сказал Сергей.
        - А откуда... - начал было Кожемякин, но Сергей пнул его ногой в зад, и интеллигент утих. Срывать зло на бессловесной твари, конечно, нехорошо, но уж больно противен был господин Кожемякин, да и до других, более крутых, дотянуться Сергей не мог. Пока. Или никогда
        «Морлоки... Кожемякин скорее элой. Наивное существо, питающееся нектаром и читающее «Если», которое вот-вот скормят морлокам, как скотину. Он, наверное, и не догадывается... Судьба элоев такова. Прав был дедушка Уэллс».
        Так они доползли до нижнего коридора, эстонец немного отстал, и его пришлось подождать. Видно, сильно по яйцам получил... Ладно, если жив останется, будет знать впреди... Сергей подергал люк в полу:
        - Что там?
        - Технический уровень. Канализация.
        Туда не надо. Вперед.
        Огромная металлическая сигара никуда не делась. Хейти просунулся через плечо Сергея и громко проглотил слюну.
        - Видал? - тихо спросил Сергей. - Вот она. Потом повернулся к притихшему Кожемякину и сказал:
        - Ну, рассказывай.
        - Что? - не понял тот.
        - Куда класть бомбу, чтобы эту штуку собрать не смогли.
        - Вы что, серьезно? - спросил Кожемякин, ежась.
        - Серьезно. Там камеры слежения есть?
        - Есть. На центральный пульт идет изображение, там дежурит внутренняя охрана.
        - Где пульт?
        - В другом конце коридора, ярусом выше.
        - Камеры можно отключить?
        - Можно, но вы же не успеете ничего сделать. На пульт придет сигнал о поломке, охрана сразу - сюда.
        - Аты придумай что-нибудь. Ты же у нас доцент, - ласково-угрожающе произнес Сергей.
        - Кандидат наук, - машинально добавил или поправил Кожемякин. - Я даже не знаю... Нет, по-моему, ничего сделать нельзя. Засекут.
        - Не засекут, - сказал неожиданно Хейти. Сергей повернулся к эстонцу:
        - Что придумал?
        - У вас есть допуск к работам с этой... с этой... - Хейти поискал нужное слово. - С Объектом?
        - Разумеется, - едва ли не обиженно сказал Кожемякин.
        - Тогда берите вот это, - Хейти постучал пальцем по пакету, - и несите туда. Ваше появление вряд ли кого-то удивит. Так?
        - Н-но... Уже ночь и...
        - Придумай что-нибудь, - жестко сказал Сергей.
        Кожемякин оказался человеком сообразительным. Через несколько минут он стоял в коридоре и набирал номер охраны.
        - Але, - лениво сказал черный динамик на стене, размером с домофон, только кнопок было побольше.
        - Кожемякин, А-053, - пробубнил кандидат наук. - Мне нужно в основное помещение.
        - Что там такое на ночь глядя?
        - Очки забыл, Коля.
        - Вносите что-нибудь, Анатолий Андреич?
        - Да, пакет у меня тут... В комнате отдыха почитать книжек прихватил. Я быстро, Коля.
        - Давайте...
        Динамик щелкнул и отключился.
        - Он камеры временно вырубит, будто замыкание или еще что... А то запись потом просмотрят и ему вставят. Коля хороший парень, - сообщил Кожемякин, а Сергей снова подумал: «Какая он все-таки сволочь. «Хороший парень» Коля если останется жив, явно схлопочет себе такое наказание, что доценту и не снилось. И ведь несет пакетик с бомбой, спокойно так несет! Скажи такому роддом взорвать или детский сад - и взорвет. Вот где страшные людишки! Не ваххабиты, не эстонские нацисты, а вот такие гаденыши без идей, скромные и серые, готовые услужить в случае надобности...»
        - Погоди.
        Сергей поставил таймер на пятнадцать минут и воткнул иглу в массу взрывчатки.
        - Теперь давай. Встретимся в коллекторе. Они наблюдали сквозь окно, как маленький и ничтожный в сравнении с огромной сигарой Кожемякин вошел в помещение, как пробрел к самому корпусу инопланетной штуковины, как аккуратно установил под одной из массивных станин пакет. Потом огляделся, подошел к ряду шлангов на стене, открутил какой-то кран. Повернулся и пошел к двери.
        - Что вы там с краном делали? - спросил Сергей, когда Кожемякин вернулся.
        - Газ открыл, - гордо сказал тот. - Чтобы уж наверняка. Все равно они утечку не успеют зафиксировать.
        «Продумал, надо же...»
        - Поторопимся, - бросил Сергей и полез по шахте.
        Когда они выбрались наверх, Кожемякин спросил:
        - У вас есть транспорт?
        - Нету.
        «Что же с ним теперь делать, - подумал Сергей. - Не стрелять же, в самом деле... И с собой брать пакость не хочется».
        - Эй, эй!
        Он успел сделать судорожное движение в сторону «доцента», но Хейти оказался куда стремительнее. Короткий рубящий удар ладони по шее Кожемякина свалил того на пол.
        - Ты что? - рявкнул Сергей, отталкивая эстонца. Тот остановился, опустил руки, словно игрушка, у которой кончился завод.
        Одного взгляда на закатившиеся глаза Кожемякина хватило, чтобы понять, что эстонец только что быстро и качественно убрал исполнителя. Сработал, стало быть, механизм. Подсознательно, а сработал.
        «Теперь главное - а как насчет меня? Какие там у него указания про капитана Слесарева?»
        Сергей развернулся так, чтобы держать Хейти в поле зрения.
        - Потом поговорим...
        Он вытащил из кармана бесполезный пистолет эстонца, тщательно вытер о халат покойника и сунул ему в руку. Если тут что-нибудь уцелеет, пускай оперативники голову ломают.
        - Пошли! Скорее!
        Выбирались они привычным Сергею путем. Хейти он пропустил вперед, чтобы контролировать его поползновения. На забор неожиданно ослабевшего эстонца пришлось подсаживать, а через кусты - едва ли не тащить на себе.
        Когда вдали показались огни автозаправочной станции, Сергей толкнул Хейти в заросли сирени и тяжело опустился рядом.
        Он не представлял, куда идти и что делать дальше. Вот-вот корпус Е рванет, и тогда начнется кутерьма, в которой можно будет угнать машину, например, или придумать что-то еще... С другой стороны, наедут пожарные, «скорая», менты, и кто-нибудь может Сергея узнать.
        Что ВООБЩЕ теперь делать?
        Сбылась мечта идиота?
        А дальше?
        Ничего не закончилось, понял Сергей, глядя на зеленый светящийся щит заправки: «ДТ - нет». Ничего не закончилось. Все только начинается.
        И в этот момент за спиной рвануло.
        
        
        ГЛАВА 36
        
        Вот и собран урожай.
        Егор Летов
        
        Их кинуло на какие-то ветки. Хейти почувствовал, как по глазам больно хлестануло чем-то колючим и жестким. Тотчас след от удара начал наливаться жаром. Наверняка кожу порвал...
        Упав, Хейти всем телом ощутил, как заворочалась земля. Словно что-то огромное вздрогнуло там, в глубине, и поперло к поверхности! Показалось, сейчас вырвется, натворит бед, сомнет, растопчет города... Хейти сильнее вцепился в траву, кулаками сжал какие-то корешки, веточки. Как будто удерживал всю поверхность, всю тоненькую земную корку, не давая вырваться тому страшному, огненному, что проснулось в глубинах...
        В этом огромном чувстве страха за все земное он даже не слышал, как загремели рушащиеся конструкции, как жалобно зазвенели вылетающие стекла, как свистели в небе осколки чего-то, уже не существующего на этом свете. Он даже не слышал, как покрывал все вокруг матом патриотически настроенный капитан Слесарев, который лишил свою державу уникальной летающей тарелки. Потому что хотел, чтобы держава эта была лучше, еще лучше, все время лучше...
        Сергей стоял на коленях, словно молился, и материл и небо, и землю, и правительство, и инопланетян, и все, что видел, и насколько хватало его могучего словарного запаса. Когда слова наконец кончались, он начинал заново. Он видел, как обрушился корпус Е, словно под ним образовалась пустота и фундамент стремительно ушел под землю, как столбы пламени взметнулись к небу и опали, чтобы снова появиться уже почему-то над главным корпусом.
        Факт, что НИИ и Объект разрушены окончательно и бесповоротно, не оставлял сомнений. Пропала цель, пропало все, что было смыслом жизни капитана в последние несколько дней. Казалось - ложись и помирай.
        - Вот тебе, м-мать, и кризис среднего возраста! Справил праздничек... - негромко, после ругани, сказал капитан.
        Хейти оторвался от травы и, тяжело дыша, словно действительно в одиночку удерживал землю от катастрофы, спросил:
        - Чего кризис?
        - Среднего возраста, - отозвался капитан. Хейти кивнул и снова уткнулся в траву.
        - Вставай! - сказал Слесарев. - Идти надо...
        - Куда?
        - Если бы я знал... Куда-нибудь, но надо... У тебя какие-нибудь инструкции есть на этот счет?
        - Нет у меня ни хрена... Надо будет, эти сволочи меня сами найдут. Уж не беспокойся.
        - Да я и не беспокоюсь... Я теперь ни о чем, на хрен, не беспокоюсь! - сказал капитан и хихикнул.
        Хейти подхватил.
        Минуты три их бил тихий смех. Безрадостный, нервный.
        Когда наконец напряжение отпустило, Слесарев мотнул головой и продолжил:
        - Все равно уходить надо. Так что вставай и потопали.
        Хейти поднялся на ноги. Сергей уже шел впереди, слегка пошатываясь.
        У обоих было такое ощущение, как будто силы покинули их, вылились куда-то. Хотелось спать.
        - Так куда идем? - Хейти догнал Сергея.
        - Слушай, не знаю я, куда идем... На стройку идем.
        - Нельзя туда, там нас уже видели. Два раза в одно и то же место нельзя...
        - Предложить что-нибудь хочешь?
        - Не хочу... У меня-то сценарий ясный. Меня найдут и, жив я или мертв, переправят куда следует.
        - Откуда такая уверенность? - спросил капитан.
        - Не знаю. Есть, и все.
        - Это неплохо... - одобрительно сказал Слеса-рев. - Это очень даже неплохо... Вот только когда они тебя найдут?
        Хейти ничего не ответил. Ему в голову пришла одна занятная мысль.
        - Погоди... - Он остановился и посмотрел на Сергея, вставшего шагах в пяти. - Мне тут подумалось... Не переправят они меня.
        - Почему так? - По тону, каким Сергей это произнес, Хейти понял, что тому все и без того ясно.
        - Потому. Им ведь не я нужен, а материалы Кожемякина. Ну и я, чтобы следов таких явных не оставлять... Я в последнюю очередь.
        Сергей молчал, исподлобья глядя на Хейти.
        Хейти всем телом ощутил недоверие и усталость, возникшие между ними. Капитан был готов умереть, но ничего не отдать эстонцу. Он был готов убить Хейти и себя, но не выпустить полученный диск из рук.
        Хейти прочистил горло:
        - Ты... Ты ведь получил что-то у Кожемякина? Получил? Точно получил, иначе ты меня не держал бы за дверью.
        - Ну, допустим. И что теперь?
        - В смысле?..
        - В смысле, ты и меня, как Кожемякина, постараешься утрамбовать? - спросил Слесарев, поправляя что-то во внутреннем кармане пиджака. Хейти понял, что материалы лежали именно там. - У тебя что говорится насчет меня? В программе твоей, в «тараканах»? О капитане Слесареве имеется ссылка?
        Хейти выдохнул и расслабил напрягшееся было тело.
        Помолчал, а затем сказал неожиданно:
        - Выпить бы... Чего-нибудь такого... Покрепче. Найдем?
        - Найдем, понятное дело... - ошарашенно ответил Сергей. - Ты чего это вдруг?..
        - Побыстрее бы надо... А то...
        Слесарев ничего не ответил, а просто быстрой рысью рванул в сторону заправки.
        Хейти побрел следом.
        Вдалеке уныло гудели какие-то сирены, гудки. Город, грубо разбуженный взрывом, в страхе зарыдал сиренами пожарных и милицейских машин...
        «Скоро тут будет не протолкнуться... Может, кого |из старых знакомых увидим...» - подумал Хейти, стараясь двигаться быстрее.
        
        Неизвестно, какими путями и уговорами, но Слесарев выбил из дежурного на заправочной станции бутылку водки.
        Хейти успел дойти только до кустиков, которые ограждали заправку, а Сергей уже вернулся, неся добычу перед собой. Ни слова не говоря, он кинул ее Хейти в руки, а сам упал на землю, тяжело дыша.
        Хейти начал неравную борьбу с хитрым козырьком бутылки. Пальцы не слушались.
        - Давай сюда, дитя капитализма... - проворчал Слесарев и в один миг свернул пузырю голову. Сделал большой глоток. Сморщился, наклонив голову вперед, втянул в себя воздух. - Ох и сучок... Чья? - Он посмотрел на этикетку. - Странно. Должно быть, просто поддельная... Обычно такая ничего идет. Бодро.
        Сергей передал бутылку Хейти.
        Тот тоже придирчиво оглядел этикетку. Водка называлась «Славянская звезда» и выглядела вполне прилично.
        Он запрокинул голову, и прозрачная жидкость хлынула в горло, прожигая путь к желудку. Несколько глотков Хейти вытерпел, но затем закашлялся, хватая воздух ртом. Слесарев напрасно грешил на водку, она была вполне сносная. Просто крепкая и какая-то царапающая горло, но сивушных масел, характерных для подделок, не чувствовалось.
        - Нормально, - прохрипел Хейти. - То что надо... У нас такой фестиваль проходит.
        - Где? - не понял Сергей.
        - Дома. В Таллине...
        - Фестиваль? По водке?
        - Сам ты по водке. - Хейти снова проглотил несколько больших порций. Именно проглотил разом, чтобы не обжигало рот, - По названию. «Славянский венок» называется... Или базар... Славянский... Хейти снова присосался к горлышку.
        - Тоже придумали, «Славянский базар»... Название... - усмехнулся Слесарев, вероятно припоминая блатное значение слова «базар». - Ты осторожней там. Оставь мне.
        Хейти молча протянул бутылку, в которой осталось на донышке пальца с три. Сергей пил не торопясь, короткими глотками.
        - А тебе водка зачем понадобилась? - допив до конца, спросил Сергей.
        Хейти, который уже начал ощущать опасность поглощения спиртных напитков на пустой желудок, только помотал головой.
        - Не понял, - констатировал Слесарев, желудок которого был также пуст.
        - Программе мешает, - наконец сказал Хейти. - Мне тут разъяснили, что к чему... А то я опасался, что я и тебя того.
        Слесарев издал какой-то странный хрюкающий звук. Хейти обиженно посмотрел на него. Сергей беззвучно смеялся, держась за грудь.
        - Ну и... - требовательно сказал Хейти.
        - На-сме-шил... - наконец простонал капитан. - Ой, насмешил!!! Умора!!!
        - Какая умора?' Давай колись... - Хейти мотнул головой, вспоминая... - Ты... Волчище позорный!
        От этих слов капитана вообще стал трясти дикий хохот.
        - Чего смешного?! - вконец озверел Хейти и треснул бутылкой о какой-то камень. Стекло полетело в разные стороны.
        Капитан наконец взял себя в руки и откинулся на траву.
        - Фух... Нет, ты только пойми... Если водка действует на эту твою программу, то Россию ну никак не за, за... зазомбируешь! Все потуги будут наталкиваться на упорное сопротивление! А какие-то кретины утверждали, что водка Россию погубит... Это ж, понимаешь, в ней одной спасение!
        Сергей обессиленно лежал на спине, глядя в небо немигающими глазами. Хейти растянулся рядом.
        Тут по месту, где они только что сидели, полоснули яркие фары, и мимо них пронеслась по дороге пожарная машина. Следом за ней, заливая все синим огнем мигалок, промчались три милицейские машины.
        - Да тут все наше отделение... - пробормотал Сергей, выглядывая из кустов. - И «скорая» тоже тут... Им не одна «скорая» понадобится. По крайней мере, пока фээсбэшники не примчатся. Или эти... «вневедомственные». Должны же быть у них на этот случай какие-то инструкции и все такое... А тут ментов понаехало. Бардак! Ох, барда-а-ак!
        Хейти подумал, что за последние несколько десятков лет слово «бардак», произносимое со смаком, стало наиболее часто употребляемым словом среди русских людей.
        - Кстати, идея! - воскликнул Сергей, поднимая указательный палец, - Пошли!
        - Куда?! - спросил Хейти, которому совершенно не хотелось куда-то идти.
        - Туда! Я знаю куда! Я вас всех выведу... - Голос Слесарева уже терялся где-то за кустами.
        «Неистощимой энергии человек», - с грустью подумал Хейти, поднимаясь на нетвердые ноги.
        Они тащились по каким-то зарослям, натыкаясь на деревья, мусорные кучи, спящих бомжей. Все это с руганью расшвыривалось ногами или с еще большей руганью обходилось. Потом они выползли на обочину шоссе и, освещаемые разноцветными огнями неисчислимых служебных автомобилей, топали по нему, ругаясь и падая. Два пьяных, смертельно усталых человека. Запутавшихся, замерзших и уже почти ничего не желающих, кроме как идти куда-то, идти, пока можно...
        На них никто не обратил внимания.
        Вдалеке, за поворотом, где разглядеть что-либо было уже невозможно, множество пожарных машин, машин «скорой помощи» и милиции выстроились в огромную сверкающую змею перед разгорающимся пожаром.
        Пожарные пытались запустить какой-то насос, путались в неправильно уложенных шлангах, ругались и трясли насмерть перепуганного вахтера, который выскочил из пылающего вовсю главного корпуса. Вахтер заикался, пожарные орали и выпытывали у него, есть ли кто-нибудь в здании... Врачи пытались сделать «пострадавшему» какой-то укол... Неразбериха, свойственная первым минутам любой трагедии, властвовала безраздельно.
        Наконец по дороге на большой скорости примчалось несколько черных «Волг» с личностями в штатском. Однако пробиться ближе к Объекту они не смогли и были вынуждены пристроить свои машины в конец разноцветной змеи. В конец этой очереди за солнцем, разгорающимся на руинах корпуса Е.
        Слесарев толкнул дверь УВД, толкнул ногой, чего ранее себе никогда не позволял.
        - Ну! - с порога заорал он. - Где тут товарищ начальник?!!
        Хейти ввалился следом, размахивая подобранной где-то арматуриной.
        Дежуривший на дверях молоденький младший сержант подскочил от удивления. Нападения на милицейский участок тут явно не ожидали.
        - Где, я тебя, ментовская морда, спрашиваю, начальник?!! - Слесарев кинулся к дежурному. - Открывай!!!
        - Он в кабинете, товарищ капитан... - пролепетал дежурный, потеряв дар речи, но тем не менее узнав Сергея. - ЧП у нас... Всех подняли.
        - ЧП?! Знаю я ваше ЧП! Проворонили! - Слесарев разошелся не на шутку. - Открывай!!
        - Посторонние лица... - продолжал лепетать сержант. - Не могу без разрешения... ЧП... Особый случай... В нетрезвом виде...
        - Это не посторонние! Это коллега мой! - Сергей указал на Хейти. Тот сразу уронил арматурину на пол и состроил важный вид.
        Обоим было совершенно наплевать на все... Наверное, поэтому их и пустили.
        Когда они ворвались в кабинет начальника, генерал Бельский кормил зеленым листиком капусты маленькую морскую свинку, которая сидела у него на столе в низеньком ящичке. Вид у генерала был на редкость умиротворенный. Глядя на него, невозможно было предположить, что только минуту назад все отделение было поднято в ружье и направлено в «зону чрезвычайного происшествия» этим человеком.
        Бельский осуществлял стратегическое планирование, а сейчас, в отсутствие сообщений с фронта, расслаблялся.
        - Вот уж не ожидал, - брякнул Слесарев. - Вот уж не ожидал такой любви к животным! А ведь это мой Свинтус! А?! - Сергей повернулся к Хейти. - Это мой Свинтус! В генеральские свиньи выбился!
        - Гхм, что все это значит, капитан?! - пророкотал начальственный голос.
        
        ГЛАВА 37
        
        Запуталась культя в рукаве -
        А в целом было все нормально.
        Егор Летов
        
        Некоторое время генерал говорил исключительно матом.
        Так умеют только генералы. Наверное, их учат этому на специальных генеральских курсах специальные лингвисты. Он ни разу не повторился и выдал несколько уникальных конструкций, а в паре мест даже угадал в рифму.
        Морская свинка забилась в угол ящичка, бросив свой листик, и пережидала, пока над ней отгремит гром.
        Выдохшись, Бельский икнул, схватил графин и стал пить воду прямо из горлышка. Струйки стекали на распущенный узел галстука, на воротник форменной рубахи...
        - Это что за мудень? - спросил он, грохнув графин и ткнув пальцем в Хейти.
        - Это не мудень. Это товарищ из Эстонии, - солидно поправил Сергей.
        - Из Эстонии товарищ... - повторил генерал. - Чудно. И что мне с вами делать? Много народу вас видело, пока вы сюда рвались?
        - Дежурный... Секретарь в приемной...
        - Ладно, замнем пока. Кто внизу дежурил?
        - Младший сержант, с усиками, молодой такой.
        - Рюмин. Этот не настучит, слава богу. - Генерал позвонил секретарю и сказал, что занят. - Так что мне с вами делать?
        - А посадите нас, товарищ генерал.
        Бельский вздохнул. Поднялся, подошел к серванту, открыл один из ящиков, достал бутылку водки «Гжелка», тарелку с бутербродами, поставил на стол. Придвинул два кожаных кресла.
        - Садитесь.
        - Любимая водка Ельцина Бориса Николаича, - пояснил эстонцу Сергей, указывая на бутылку.
        - Серьезно?
        - А хрен его знает. Читал где-то... У него, по-моему, все было любимое, что ни налей.
        - А вот наш президент пьет очень мало, - ностальгически сказал Хейти.
        Генерал по праву хозяина разлил водку в хрустальные фужеры и заметил:
        - Вас бы стрелять надо, паскудников, а вы водку жрете у меня в кабинете. Ну, кто я после этого?
        - Отец родной, товарищ генерал, - прочувствованно сказал Сергей.
        Приключения последних дней были с ярко выраженным алкогольным уклоном, и сегодняшняя пьянка в гостях у начальника УВД тянула на удачное их завершение. И антураж-то каков: кожаные кресла, малахитовый письменный прибор, кондиционер шуршит...
        - Значит, говоришь, посадить вас... Чудно. А мораль? - спросил генерал, чокаясь.
        Сергей опрокинул фужер, сунул в рот бутерброд с какой-то колбасной пастой и пояснил, жадно жуя:
        - Выигрываем день. Пока на Добровольского прознают, пока бумаги выправят нужные... Вы ж нас сразу не отдадите?
        - Не отдам. Хотя почему не отдам? Я вообще как дурак тут сижу, не знаю ничего, как та обезьяна...
        - Какая обезьяна?
        - Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу. - Генерал снова налил. - Рассказывай всю историю. И не брехать, понял?!
        
        Сергей уложился в остаток «Гжелки» и один разлив из новой бутылки, на сей раз «Золотого кольца». Генерал крутил головой, крякал и иногда переспрашивал.
        - Только в книжках такое читал, - признался он. - Ну и что дальше?
        - А дальше мы пришли сюда. Я решил, что хватит шифроваться по подвалам.
        - Видишь, значит, в моем лице союзника? Чудно. А подумал ли ты, что мне не резон вешать вот сюда, - генерал похлопал себя по багровой шее, - взорванный НИИ и хрен знает сколько народу, которых вы там положили?
        - Дело в том, товарищ генерал, что этот факт так и останется не установленным. Не станут же товарищи оттуда, - капитан выразительно посмотрел в потолок, - оглашать истинные причины взрыва и фамилии тех, кто там сидел? А официальные сотрудники института по ночам не работают.
        - Оно так... И жалеть их всех вроде не с руки, если правда, что ты говоришь... - Бельский с усмешкой посмотрел на эстонца. - А у тебя, стало быть, в голове компьютер?
        - Да не компьютер... - поправил Сергей. - Тем более он как водки выпьет, так на человека похож.
        - А мы все так: как водки выпьем, только тогда на человека и похожи. - Бельский вздохнул, болтнул бутылкой и решительно разлил «Золотое кольцо».
        - Посадить я вас посажу, хорошо. И даже не буду оформлять явку с повинной и все прочее - разберемся. Но дальше что? Придут ведь за вами, и с солидными бумагами.
        - С какими? В чем мы виноваты?
        - Взрыв НИИ.
        - Доказательства?
        - Хорошо. На хате у тебя майора ихнего кокнули.
        - А я при чем? А товарищ эстонец и подавно не виноват. Он и так чуть живой от ужаса. Так ведь?
        - Чуть живой, - согласился Хейти, который, похоже, пригрелся в уютном большом кресле и слегка задремал. Сергей и сам бы придавил минуток тышу двести, но это потом, в камере... Сейчас главное - уговорить генерала, который, похоже, уже уговорился. А что ему, он и не рискует ничем, если что - посадил до выяснения обстоятельств. Умница, а не генерал.
        Бельский выпил, поискал, чем закусить, не нашел и отобрал у Свинтуса более-менее целый листок капусты. Вкусно захрустел, потом подошел к своему столу, нажал кнопку селектора:
        - Вызовите Старикова. С машиной, да.
        - Генку, что ли? - спросил Сергей.
        - Его.
        Стариков был старый знакомец еще по академии, мужик хороший, болтать не будет. В молчаливом ожидании они допили вторую бутылку, и генерал заметил:
        - Споил вам, сволочам, неприкосновенный запас.
        - Воздается, товарищ генерал, - сказал Сергей. Сейчас он был готов расцеловать морщинистую физиономию Бельского. У них появлялся по крайней мере день, притом день спокойный, с едой, под охраной.
        - А свинку вы где мою взяли? - поинтересовался капитан.
        - В кабинете твоем забрал. Жалко скотину стало, сдохнет ведь... Хотел внуку отнести, да она как-то прижилась у меня, развлекает, настроение создает...
        - Ну, спасибо. А то я, признаться, волновался.
        Стариков лишних вопросов не задавал. Он погрузил их в «бобик» и отвез в отделение на Толстого, где сдал дежурному, наказав посадить в камеру, хорошо кормить и никого не пускать ни с какими бумагами, пока не поступит личное разрешение от начальника управления. Ошарашенный дежурный - белобрысый лейтенантик, которого Сергей не знал, - едва ли не с почестями проводил их в КПЗ и даже выгнал оттуда мирно спавшего пьяницу, тот уходить не хотел и плакался, что уже очень поздно и домой он не доберется.
        - Спокойной ночи, - пожелал лейтенант и ушел, заперев дверь.
        Хейти тут же заснул, устроившись на жесткой лежанке, а к Сергею сон не шел. Поди ж ты, совсем недавно только того и хотелось, что упасть и уснуть. А теперь вот ни хрена не получается...
        Вспомнились слова генерала: «Хрен знает сколько народу вы там положили». А действительно, он ведь до последнего не думал, старался не думать о неминуемых жертвах Понятно, что они там по ночам не работают, нет такой нужды, но охрана-то была... И старик-сторож, которого уложил Хейти со своими «тараканами»... И Кожемякин, хоть его уж совсем не жалко, но ведь убил-то тот же самый Хейти, мирно сопящий в метре от Сергея.
        Страшно.
        Жутко.
        И никаких угрызений совести. То ли перегорело, то ли и не было их вовсе...
        И внеземное чудо, сгоревшее в подвалах института, тоже не жалко. Если все, что они сумели оттуда выковырнуть за столько лет, - это мерзкие штучки для штамповки зомби, туда этому чуду и дорога. Не лекарство от рака или СПИДа, не вечный двигатель, не антигравитация...
        А какие они были? Лежали, наверное, в капсулах больших и прозрачных, наполненных фосфоресцирующей жидкостью... Или в морозильниках А что еще вернее, разобрали их еще полвека назад на органы и развезли по стране... Как, между прочим, могли развезти и хитрую начинку, так что рванули мы институт или не рванули, а следы-то остались, следы никуда не делись... И пластинка. Осталась у Борисыча в мусорном ящике. Одна надежда, выбросит он ее. А может, и не выбросит. Может, отнесет куда следует, когда услышит, в какую историю вляпался капитан милиции Слесарев.
        Так какие же они были?
        Зеленые человечки с маленькими ртами и лягушачьими зенками?
        Или со щупальцами, костисто-слизистые, как в дерьмовом ура-патриотическом боевике «День независимости»?
        Или такие же, как мы? Только начинка другая. Желудок, к примеру, в голове, а мозги - в заднице.
        Сергей хихикнул.
        Ах да. Старик Жабенко сказал: «Как жабы, только с волосами». Забыл, совсем забыл...
        Смешно. Жабенко - жабы.
        Ква-ква.
        Некстати - или кстати - припомнилась песенка его, и Сергей забормотал под нос:
        
        Кто здесь самый главный анархист?
        Кто здесь самый хитрый шпион?
        Кто здесь самый мудрый судья? Кто здесь самый удалой Господь?
        Неба синь да земли конура.
        Тебя магазин да меня дыра.
        Пока не поздно - пошел с ума на х..!
        Пока не поздно - из крысы прямо в ангелы.
        
        На картинке - красная морковь
        Поезд крикнул - дернулась бровь
        Лишь калитка по-прежнему настежь
        Лишь поначалу слегка будет больно
        
        Бери шинель - пошли домой,
        Бери шинель - айда по домам.
        
        Эй... - тихонько позвал его проснувшийся Хейти.
        Сергей обернулся.
        - Пою вот, - смущенно сказал он.
        - Что за песня?
        - Группа такая, «Гражданская Оборона».
        - Название странное.
        - У вас и таких небось нету. Один этот... Тынис Мяги, - обиделся Сергей. - Жирный такой. Он жив еще?
        - Не знаю. Я «Роллинг Стоунз» люблю.
        - Вот и слушай.
        Посидев в молчании, Сергей хотел сказать эстонцу еще что-нибудь обидное, но тот снова уснул. Сон упорно не шел, и Сергей побродил по камере, почитал однообразные надписи на стенах.
        «Выйду отсюда... Если выйду, подам заявление в Чечню. Не смогу здесь больше, - решил он, - Но это все вилами на воде... Если в органах оставят, если не прихлопнут, если вообще что-то будет ПОСЛЕ. Вот господин Карутар спокойно поедет в Эстонию... Если опять же не помрет в дороге от инфаркта, например. Инфаркты у нас делать умеют».
        Надо спать. Спать.
        Посчитать, что ли, белых тигров?
        Сергей опустился на доски, устроился поудобнее, закрыл глаза.
        Один белый тигр...
        Два белых тигра...
        Три белых тигра...
        Четыре белых тигра...
        Пять белых тигров...
        Сергей хихикнул: лейтенант его с перепугу даже не обыскал, и автомат по-прежнему был тут, больно давил на ребра. Сижу в КПЗ с автоматом... Анекдот.
        Четыре белых тигра...
        Нет, четыре уже, кажется, было.
        И пять было. Кто вообще придумал этот бред? Он только отвлекает. А еще, говорят, овечек считают, которые прыгают через барьерчик, и бегемотиков каких-то...
        «Хорошо Хейти. Спит без задних ног, если только не притворяется и не обдумывает, как бы меня прищучить. Словно с миной замедленного действия сосуществую. А ну как я усну, а он меня душить станет?
        Чушь.
        Столько моментов уже было, а я жив.
        А ну-ка, еще раз...»
        Один белый тигр.
        Два белых тигра.
        Три белых тигра...
        
        ГЛАВА 38
        
        Лишь калитка по-прежнему настежь
        Лишь поначалу слегка будет больно.
        Егор Летов
        
        Пьяное марево перед глазами коверкало картину мира. Уже привычно.
        Генерал милиции из наиболее вероятного противника оказался вполне мирным и приятным человеком, готовым помочь и вообще... предоставить камеру в личное пользование на неограниченный срок. А большего от него, собственно говоря, и не требовалось.
        Надо отметить, что разговор Слесарева со своим руководством Хейти упустил. О чем говорили и каким путем Сергей уломал генерала предоставить им камеру, все это прошло мимо.
        В голове было пусто, глаза постоянно норовили закатиться, а сознание то и дело срывалось в темноту. Хейти хватало только на то, чтобы регулярно накачиваться генеральским спиртным. После очередного провала он очнулся на жесткой поверхности нар, удивился и уснул, мигом погрузившись в глубокий сон, насыщенный алкогольными испарениями.
        В темноте угадывались стены. Бревенчатые, сложенные на многие и многие сотни лет. В воздухе пахло так... Как не пахло никогда и нигде. Пахло как будто домом и чем-то другим, незнакомым. Угадывался запах еловой хвои, можжевельника, березовых веников и дыма.
        Стены были где-то далеко, как будто вне пределов видимости. Только иногда вдруг из темноты, которая окружала Хейти, выглядывали округлости бревен, обработанные сучки. Пространство вокруг могло стать твердым, могло пропустить, могло задержать. Оно жило своей жизнью, само по себе.
        «Это же я во сне... - пришла в голову Хейти очевидная мысль, - Мне все это снится».
        И он с уже подзабытым удовольствием провел ладонью по шершавой и бугристой поверхности стены, потрогал твердый пол под ногами и, вытянув руки, начал медленно двигаться в темноту, туда, где угадивались какие-то смутные очертания и, кажется, горел маленький огонек свечи, а может быть, даже лучины.
        Он шел долго, обходя странные углы, полки и постоянно натыкаясь на стопки бумаг, папок, предписаний.
        «Что это?» - сердито подумал Хейти, в очередной раз разбросав стопку неаккуратно сложенных бумажек.
        Он поднял одну из них и, приглядевшись, понял, что она исписана мелким, очень знакомым почерком. Поднес ее к глазам. Как по команде, где-то позади него загорелся свет, и сквозь путаницу строк удалось прочитать:
        «...согласно мнению экспертов, партия оружия, задержанная при провозе через Таллинский порт, предназначалась для реализации на сопредельных территориях. В частности, на территории Финляндии, где и находится заказчик или временный пересылочный пункт. Версия о том, что груз должен был поступить в распоряжение курдских террористических организаций, не представляется жизнеспособной...»
        Еще через несколько абзацев стояли какие-то столбцы, цифры, даты встреч.
        Затем еще одна подпись, под чьей-то косо прилепленной фотографией:
        «...вчера снова вышел на контакт агент из... обнаружены новые рычаги управления, возможно упрочение контакта».
        - Боги мои, куда я попал? - вслух спросил себя Хейти, вглядываясь в вереницу фраз, слов, просто букв. Одна строка наслаивалась на другую, буквы наползали друг на друга, смешиваясь в хаотический рисунок.
        «... Линда обиделась на то, что я не явился на вечер. Плевать, все равно у нас с ней не клеится. Тем более что сейчас конец месяца. Не хватает только забивать себе голову всякой мутью».
        В памяти Хейти смутно появилось миловидное женское личико. Что-то припомнилось, какие-то обидные слова... Хлопок дверью...
        Хейти посмотрел на последнюю запись.
        «Велло избили панки...»
        И без всякой связи дальше:
        «Завтра концерт Роллингов Обязательно пойду!»
        Листок выпал из пальцев и, переворачиваясь в воздухе, шурша, опустился на пол.
        - Пыльный чердак моей памяти... - сказал Хейти, оглядываясь.
        Ему стало грустно.
        Неясная тоска окатила тело, подобно теплой воде. Не бодрит, как вода из проруби, не обжигает, как кипяток, а так... противно и гнусно.
        Уже не обращая внимания на стопки бумаги и папки с делами, путающиеся под ногами, Хейти направился в сторону огонька, что маячил впереди. Звук шагов тонул в пространстве, поглощался тоннами бумаги, записей, записок, свертков...
        Показалось, что где-то рядом, большой и лохматый, осторожно переступает длинными ногами знакомый лось.
        «Вот мы с ним и встретились, - подумал Хейти. - Ну и черт с ним, пусть идет... Он часть меня, пусть идет. Все вокруг - это я».
        Огонек все приближался и приближался. Хейти уже различал, что это старая керосиновая лампа стоит на деревянном столе и сквозь закопченное, черное стекло пробивается красное пламя. Света мало, но достаточно, чтобы разглядеть, что за столом сидят двое... Или больше?..
        Хейти пригляделся:
        - Старые знакомые...
        Один стул был свободен, и Хейти сел.
        Слева от него сидел, выпрямившись и положив руки на стол, человек в сером плаще. Худой, кости черепа жутко выступают под бледной кожей. Глаза смотрят тускло, но при этом с невероятной силой вонзаются в душу, как будто излучают рентгеновские лучи.
        А справа сидит дед. Сидит таким, каким его помнит Хейти. С короткой лопатой седой бороды и волосами под «горшок». Облокотился на стол одной стороной, словно сидеть ему трудно, давит что-то на плечи. И кажется, он один, а приглядеться... Нет, не один он, за спиной у него тоже кто-то стоит, только в темноте не разглядеть.
        Глядя на деда, Хейти вспомнил выражение какого-то философа-мистика: «Каждый человек - это пирамида, которая стоит вершиной вниз. Над ним, все расширяясь и умножаясь, стоят все его предки, все деды-прадеды, воплощением которых и является вершина пирамиды. Человек и его род, который всегда стоит за его спиной. Всюду, где бы он ни был...» Случайная фраза, заскочившая когда-то в память, да так и оставшаяся там на каком-то из исписанных вкривь и вкось листочков.
        - Что ты здесь делаешь? - спросил Хейти у худого в сером плаще. - Это же моя память!
        Тот посмотрел на Хейти неподвижными глазами и проговорил, почти не раскрывая рта:
        - Ты ошибаешься. Это не твоя память. Это нечто иное. Скорее, это можно назвать сознанием. И мне здесь самое место!
        Голос этого человека никак не сочетался с его манерой разговаривать. Голос был жесткий, высокий и злой. Энергичный голос. Вырывавшийся из безжизненного рта...
        - Ты кто? - спросил Хейти.
        Человек снова посмотрел на него и ничего не ответил.
        Вместо него на вопрос откликнулся дед, что сидел справа.
        - А это, малыш, твоя беда. Из-за него ты и попал в эту передрягу...
        Хейти непонимающе посмотрел на деда.
        - Программа, малыш... Программа...
        Человек в сером плаще еще сильнее выпрямился.
        - Мы так уже долго сидим. Я против него, он против меня. Смешная ситуация получается... - Дед замолчал, не закончив фразу.
        - Почему смешная? - спросил Хейти. Дед пожал плечами:
        - Понимаешь, то, что я разговариваю с тобой, это ведь ненормально... Сам, наверное, знаешь, чем это пахнет и как называется.
        - Наверное, знаю...
        - И он, - дед мотнул бородой в сторону человека в сером плаще, - тоже... Чем-то на меня похож. Единство и борьба противоположностей.
        И дед хрипло засмеялся, закашлялся, а потом продолжил:
        - Получается, как будто безумие борется с безумием. Шизофрения против шизофрении. Бред, правда?
        Человек в сером никак не реагировал на этот диалог, просто сидел и смотрел. Безразлично, тускло, сдерживая внутри себя кипящую кислоту сумасшествия.
        - Наверное, тебя и выбрали потому, - говорил и говорил дед, хотя Хейти уже, казалось, и не слушал его, вперившись взглядом в костлявую личину сидящего слева. - Потому что ты как бы предрасположен был. Голоса разные. Ты думал, что никто не знает, а вот нет... Оказалось...
        Дед на мгновение словно бы захлебнулся словами, а потом продолжил:
        - Тяжело мне, малыш, просто трудно. Давит. Один я его не удержу... Без тебя не удержу... Его прервала Программа:
        - В вашу задачу входит получение информации. Объект - диск, - И снова, как заводная кукла. - В вашу задачу входит получение информации. Объект - диск. В вашу задачу входит получение информации. Объект - диск. В вашу задачу...
        Каждое слово причиняло боль, каждое слово ломало дыхание, каждое слово вбивало гвозди в руки... Хейти закричал, кинулся вперед, переворачивая стол. Керосинка упала на пол, треснуло стекло. На миг стало темно, но потом жадные языки пламени взметнулись к потолку, освещая тесные, как в гробу, сырые стены!!!
        Хейти дернулся, уперся руками в крышку, толкнул, напрягая все силы, чувствуя, как рвутся мышцы, лопаются от натуги сосуды...
        И ощутил, как голова соскользнула с локтя и упала на нары Бум!
        Сон стремительно потускнел, превратился в пошленькую фоновую картинку, потерял остроту и детали. Осталось только давяшее чувство тоски...
        Сидя на другом конце нар, Слесарев хрипло распевал какую-то песенку.
        Хейти отдышался, мотнул головой...
        - Эй!
        Слесарев растерянно кашлянул и замолчал. Потом повернулся к Хейти и пояснил для особо тупых:
        - Пою вот... с
        - Что за песня?
        Вместо названия песни Сергей назвал группу, о которой Хейти никогда ранее не слышал.
        - Название странное.
        На это капитан почему-то обиделся и почему-то вспомнил Тыниса Мяги, расцвет популярности которого пришелся еще на советское время, да и то многие путали его с Юрием Антоновым.
        Хейти вспомнил свой сон и, чтобы не слишком расстраивать капитана, пояснил:
        - Я «Роллинг Стоунз» люблю.
        Слесарев расстроился еще больше, и Хейти быстренько прикинулся спящим.
        Капитан повздыхал, а затем, растянувшись на нарах, начал под нос бубнить что-то про белых тигров.
        «Вот ведь послал бог сокамерника... - подумал Хейти, тщетно стараясь снова провалиться в сон. Алкоголь уже немного отпустил, и спать не слишком хотелось. - Надрался до белой горячки. Тигров считает! Как бы не кинулся... Нет, вроде не должен...»
        Слесарев упомянул бегемотов и особо прыгучих овечек. Затем снова перешел на тигров.
        «Загадочный аспект русской натуры... - Ничего умнее на ум не пришло. - А что он там пел про анархиста?»
        Хейти сел.
        - Слушай, капитан, ты что там пел?
        - Ничего, - обиженно пробормотал Слесарев.
        - Нет, ну серьезно. Что там про анархиста было?
        - Не про анархиста, а... - Сергей задумчиво закатил глаза и замолчал Хейти уже было подумал, что тот заснул, но капитан мужественно вернулся в исходное положение и констатировал: - Ты не поймешь.
        - Это почему же?! - в свою очередь обиделся Хейти.
        - Потому! - резонно пояснил капитан. Хейти почесал заросшую щетиной щеку, ойкнул, когда наткнулся ладонью на широкую царапину на лице.
        - Слушай, капитан... Ты давай пой еще. Ато скучно.
        - Скучно ему, я тебе что, радио?! - Слесарева явно задело за живое, но чувствовалось, что он слегка отмяк.
        - Да ладно тебе... Что-нибудь другое спой, попроще, чтобы я понял.
        - Нету там попроще... Там... Да ну на фиг, не поймешь ни хрена, спрашивать будешь...
        - Не буду! - горячо поклялся Хейти. - Только скажи, о чем там было, про анархиста?
        - Ох, елки... - горестно вздохнул Слесарев. - Значит, так... Это такая песня, в которой за общей грубой формой скрывается глубокое философское содержание. Понимаешь? Чувство протеста и тоски по чему-то... - Он пощелкал пальцами. - Такому. Понял? Короче... - Сергей покосился на Хейти. - Очень русская песня. Не понять так просто... Чувствовать нужно...
        Хейти покивал, потер переносицу и прикинул шансы на сон. Шансов было мало.
        - Значит, так. Ты давай спой еще, философ. А то, кажется, зацепило меня...
        - Что зацепило? Про Тыниса Мяги? Ты не обижайся, это я так... - начал отмякший Слесарев.
        - Не про Тыниса! Про анархиста зацепило, пой давай, демагог!
        Сергей задумался, а потом поднялся, пошел к двери и начал грохотать кулаком по двери.
        - Дежурный! Дежурный, твою мать! Через пять минут послышался топот.
        - Что?!
        - Гитару тащи из каптерки! Я знаю, есть она там...
        - А еще что? - спросил недружелюбный дежурный. - Водки принести?
        - Нет, - отверг его предложение Сергей. - Водки себе купи, я разрешаю. А нам гитару... Или ты забыл, по чьему распоряжению мы тут засели? Тебе напомнить?!
        Дежурный ничего не ответил, ситуация была довольно бредовая, но в подтверждение сюрреалистичности происходящего в камеру вскоре просунулась желтая гитара.
        - Это дело, - обрадовался Слесарев.
        Минут пять он настраивал гитару, немилосердно крутя колки. Потом взял несколько аккордов и начал наигрывать что-то, судорожно вздохнув на проигрыше:
        
        Под столетними сугробами,
        Библейских анекдотов,
        Похотливых православных и прожорливых католиков,
        Покинутых окопов и горящих муравейников
        Вечная весна в одиночной камере.
        
        Хейти вспомнился сон. Страшный фоб и давящие стены его сознания.
        
        Под затопленными толпами
        Домами, площадями...
        
        Незнакомые слова непонятным образом ложились на грудь, сжимали что-то внутри. Странным образом хотелось рвануть рубаху. Удивительное чувство.
        
        Вечная весна в одиночной камере
        
        Слесарев все пел, Хейти не понимал некоторых слов, просто не успевал понять. Слова, как вода сквозь сито, проходили через него, оставляя только смутное ощущение какой-то незавершенности. Хейти даже поймал себя на том, что начинает тихо подпевать Слесареву без слов, просто удерживая мотив, будто подвывая.
        
        Воробьиная, кромешная,
        пронзительная, хищная,
        отчаянная стая голосит во мне
        Вечная весна в одиночной камере.
        
        Хейти не слышал ничего. В голове звякнула мыслишка... Некстати. Напрасная мыслишка, совершенно не нужная ни сейчас, ни потом...
        «А ведь меня без диска не выпустят. А пока Слесарев жив, он диск не отдаст...»
        Застряла мыслишка. Не выгнать.
        Не выгнать, не прогнать, не вымести из пыли сознания!!!
        Хейти почувствовал, как голова наливается знакомым звоном. Как немеют руки и свет в глазах начинает вытворять что-то непотребное.
        За спиной прозвучал голос деда, сквозь гул:
        - Один я его не удержу... Без тебя не...
        Хотелось рвать грудь ногтями, хотелось грызть стены, биться головой о них, но не делать того, к чему подталкивала неумолимая сила внутри.
        Хейти завыл, закричал негромко, надтреснуто.
        
        ГЛАВА 39
        
        Пуля-дура, учи меня жить.
        Егор Летов
        
        Водки себе лейтенант Ермаков, конечно же, не купил. И пить на дежурстве он считал зазорным, и ситуация в городе была не та - один взрыв в НИИ люпина чего стоил. Но гитару таинственным узникам КПЗ отнес: Господь их знает, кто они такие. Беды с того не выйдет, рассудил лейтенант, а сидеть веселей будет, раз уж не спится...
        Поразмыслив так, Ермаков включил электрический чайник и достал из ящика стола недочитанную «Пиранью» Бушкова. Хитросплетение приключений капитана первого ранга Мазура очень завлекло лейтенанта, и он даже прикидывал, как заныкать от жены с зарплаты рублей семьдесят, чтобы купить в книжном ларьке две книжки продолжения. По странному совпадению, Мазур был любимым героем и капитана Слесарева, но Ермаков про то, понятно, не знал.
        На скамье дремали двое автоматчиков, третий, сержант, пошел в киоск купить сигарет. У одного из спящих автомат свесился на пол и почти лежал на сером кафеле.
        Открылась входная дверь.
        Не поднимая головы, лейтенант спросил:
        - Ты, Толик? Суй пачку в окошечко. Но в окошечко просунулась не пачка, а длинный пистолетный ствол, увенчанный глушителем. Короткий хлопок отбросил лейтенанта на спинку стула, Бушков полетел на пол.
        Трое вошедших, в одинаковых серых плащах, действовали быстро. Дремавшие автоматчики еще не успели очнуться ото сна, как такие же выстрелы-хлопки пригвоздили их к скамье.
        - Дверь, - сказал тот, что убил лейтенанта. Чуть отстав, один из вошедших повернулся лицом к двери, поднял пистолет.
        - Я «Новость» купил в мягкой пачке... - начал было входящий сержант и остановился, увидев направленный ему в грудь ствол пистолета.
        - Стоять, - тихо сказал серый. - Кто в здании?
        - А вы... - начал было ничего не понимающий сержант, но серый выстрелил ему в ногу.
        - А-а, с-сука! - Сержант упал на пол, грохнув автоматом о порог. Серый подошел на шаг ближе.
        - Кто в здании?
        - Дежурный...
        - Еще?
        - Никого больше...
        Сержант соврал. Наверху, в кабинете, сидел полуночник-холостяк старший лейтенант Дутов, дописывал какие-то бумаги относительно факта вандализма над памятником Александру Сергеевичу Пушкину в одноименном сквере - учащийся железнодорожного колледжа написал на постаменте: «ниггер».
        Сержант был неглупым человеком. Три месяца он провел в Шатое, был под обстрелом, сам немало пострелял и прекрасно понимал, что его песенка спета. Он не думал, как пишется в книгах, о детских годах, о любимых людях и о том, что не успел сделать в жизни. Он думал о том, как подхватить неудобно подвернувшийся под локоть автомат, как снять его с предохранителя, как положить хотя бы одного, а там, если повезет...
        Больше ничего он подумать не успел.
        - Четыре, - подытожил тот, что убил лейтенанта. Он, видимо, был за старшего. - В камеру. Ты останься здесь, мало ли что... Этих - в дежурку.
        - Чего орешь? - спросил Сергей, откладывая гитару.
        Эстонец посмотрел на него дурными глазами и ничего не ответил, только качался взад-вперед, обхватив руками голову. «Кого-то он мне напоминает, - подумал Сергей. - Ах да, Лобановский, тренер киевского «Динамо». Тот тоже так качался, когда волновался. А вот Романцев курит все время. А Семин по краю поля бегает...»
        - Ты за кого болеешь? - спросил он.
        Эстонец посмотрел на него, как на сумасшедшего.
        - Болеешь за кого? - продолжал Сергей. - Футбол, ну? Соккер. Мячик, одиннадцать бугаев, ворота стоят. Ногой - бац! Марадона. Пеле.
        - Футбол? - переспросил Хейти, словно слышал это слово впервые. - Я...
        - Я - за «Локомотив».
        - Я не болею. Не люблю футбол.
        - Зря, батенька. Хотя какой там у вас футбол. «Сконто» только и есть, и то в Риге.
        - Рига - это не у нас, - возразил Хейти.
        - Это тебе так кажется. По мне, у вас там вся Прибалтика - Рига да Юрмала. Еще этот... «Шилялис». Телевизоры такие были цветные, поганые.
        Сергей специально раздраконивал эстонца, чтобы привести того в чувство. И кажется, удалось. Хейти опустил руки, выпрямился и хотел сказать что-то напыщенно-националистическое, кажется, сочинял фразу, но Сергей поднял палец:
        - Тихо!
        В замке кто-то возился, не попадая ключом.
        - Лейтенант, ты? - окликнул Сергей.
        Из-за двери неразборчиво пробормотали. Капитан мягко вскочил с лежанки, подхватил за гриф гитару и по-кошачьи, в два прыжка, оказался у двери.
        Хейти наблюдал за его передвижениями с выражением дикого восторга на лице.
        Дверь отворилась.
        В камеру вдвинулась рука с пистолетом, потом - ее обладатель.
        Й-эх!
        Только в кино такое и видел Сергей. Гитара с хрустом опустилась на голову вошедшего, взвизгнули струны, полетели в стороны мелкие щепки. Визитер отшатнулся, ударом ноги Сергей захлопнул дверь и рванул из-под одежды автомат. Сколько патронов там оставалось и оставалось ли вообще, он не знал, но заорал:
        - По одному, господа! Кто на новенького?
        
        Старший лейтенант Дутов засунул папку в сейф и выключил радио.
        Домой?
        Или придремнуть тут, на составленных стульях? Это умнее, нежели тащиться домой за тридевять земель, пока дежурная машина на выезде... А с утра добежать до столовой мелькомбината, она с семи работает, перекусить блинчиками с творогом, выпить кофейку, а то и яичницу заказать у девчонок...
        «Останусь», - решил капитан и отправился на сон грядущий в клозет.
        На лестнице он отметил тишину и спокойствие внизу. Спят, наверное. А что ж, правильно: если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет... А пока и вздремнуть необходимо. Вот только курить, курить надо стрельнуть.
        Дутов спустился по лестнице и пошел к дежурке, где взору его открылась жуткая картина: неопознанный тип тащил за ноги тело мертвого милиционера. По полу была размазана кровь, еще один милиционер лежал возле скамьи.
        Дутова тип не заметил - милиционер был тяжелый, к тому же бронежилет зацепился за угол двери. Старший лейтенант повернулся и на цыпочках взбежал наверх. Там он заметался по кабинету, не зная, что же предпринять.
        Пистолет был в оружейке. Без него соваться вниз не было смысла. Ага... Телефон...
        Дутов набрал «02».
        - Алло! - зашипел он в трубку. - Старший лейтенант Дутов! Третье... Да, на Толстого... Нападение! Двое убитых. Нет, я без оружия, на втором этаже. Да, жду.
        Повесив трубку, Дутов постоял немного в растерянности, потом хлопнул себя по лбу.
        В шкафу стояло ружье. Вещдок, само собой, с ним один мужик средь бела дня бегал по гастроному «Звездочка». Конечно, ружье должно было храниться в ином месте, но, поскольку это была редкая зауэровская модель довоенного выпуска, Дутов припрятал его в шкаф, чтобы показать капитану Клименко, большому ценителю охотничьих ружей, который вот-вот должен был вернуться из Грозного.
        В стволах было два патрона. Дробь или что еще - Дутов не разбирался, но решил, что до появления милиции продержится.
        Вытащив ружье, старший лейтенант взвел курки и, несколько раз глубоко вдохнув, словно перед нырком, стал пробираться вниз.
        В дежурке закипел чайник, заплескался кипятком, задребезжал крышкой. Серый цокнул языком, выдернул вилку из розетки. Мимоходом взглянул на валявшуюся на полу книгу, улыбнулся.
        - Руки вверх! - сказал тихонько Дутов.
        Против охотничьего ружья, да еще с двух шагов, рыпаться станет только идиот. Серый идиотом не был, потому поднял руки.
        - Успокойтесь, товарищ старший лейтенант, - примирительно сказал он. - Я свой.
        - Что значит свой?
        - Удостоверение в кармане... Позвольте, я осторожно достану.
        Не опуская правой руки, он двумя пальцами левой полез в карман и достал книжечку.
        - Раскройте, - велел Дутов.
        - Вот.
        Федеральная служба безопасности РФ. Лейтенант Трапезников Валентин Григорьевич. Все бы хорошо, но видел Дутов и не такие удостоверения. И ситуация...
        - Не верю, - сказал старший лейтенант.
        - У вас будут неприятности, - пообещал изменившимся голосом Трапезников.
        - На пол ложись, - велел старший лейтенант. Если что, решил он, стреляю. Отмажемся потом.
        - Как хотите, - сказал Трапезников и лег возле мертвого дежурного, стараясь не влезть рукавом в лужу крови. Наверное, он не ожидал, что Дутов ударит его прикладом по голове, но Дутов ударил. Ударил, потому что никаким другим образом не мог нейтрализовать сомнительного фээсбэшника.
        Убедившись, что лейтенант потерял сознание, он быстренько связал ему руки за спиной шнуром от чайника и обыскал. Удостоверение и пистолет - к чему бы ему с глушителем? - забрал себе. Потом решительно нажал кнопку тревоги. Больше он ничего не успел.
        
        Господа в КПЗ ломиться не хотели. То ли увидели в глазок автомат, то ли у них появились какие другие дела. А через пару минут обстановка изменилась кардинальным образом: взвыла сирена, снаружи грохнул выстрел.
        - Что такое?
        - Не лезь, - отстранил эстонца Сергей и осторожно выглянул в коридор.
        Никого.
        Вернее, не было никого в течение секунды. С криком в коридор ввалился человек в плаще, зажимая окровавленными руками лицо. Сергей отбросил его ударом ноги и проскочил мимо, попутно убедившись, что эстонец следует за ним.
        В дежурке творилось что-то несусветное. Незнакомый Сергею пухлощекий старший лейтенант лет сорока, лысенький, без фуражки, стоял с огромным охотничьим ружьем, держа его в левой руке, словно персонаж боевика. Другая рука болталась вдоль тела, как плеть, а голубой рукав рубашки быстро пропитывался кровью. Перед ним, вжавшись в стену, стоял один из серых плащей, выставив вперед пистолет с глушителем, тускло-черный, с длинным стволом.
        Старлей затравленно посмотрел на Сергея, но ствол от серого не отвел.
        - Капитан Слесарев! - крикнул Сергей. - Что тут творится?
        - Пошел на хер, - прохрипел старлей. - Все вы тут...
        - Бросьте оружие, старший лейтенант, - ледяным голосом сказал серый. - Вы не понимаете, что натворили.
        - А вот сейчас опергруппа приедет, тогда и разберемся. - Старлей покривился, знать, напомнила о себе простреленная рука.
        Они продолжали держать друг друга на мушке. Кажется, это называется мексиканская дуэль. В фильмах Джона By такое было, вспомнил Сергей некстати.
        Из-за спины замычал раненый серый, потом последовал звук пинка и падение чего-то мягкого - Хейти потрудился.
        - Капитан, сделайте что-нибудь! - сказал серый. - Мы от Бельского, а он палить начал...
        - ФСБ? От Бельского? - Старлей, тяжело дыша, покачал головой. - Кого лечишь, а? А ты, капитан, или как тебя там, стой тихо, а то я его грохну. Бля буду, грохну!
        - На здоровье, старшой, - сказал Сергей, опуская автомат. Лысенький и потешный с первого взгляда старший лейтенант был на его стороне. А серый - явно из приятелей Хейти.
        ХЕЙТИ!
        Он развернулся - эстонец спокойно стоял, держа за ствол пистолет, видимо, отобранный у валяющегося серого.
        - Дай сюда!
        Хейти послушно отдал оружие, и Сергей сунул пистолет в карман пиджака.
        - Ты опергруппу вызвал? - спросил он у старшего лейтенанта.
        Тот недоверчиво скосился, кивнул.
        - Молодец. Жив буду - водкой упою до полусмерти. Их двое?
        - Третий в дежурке лежит, связан.
        - Опять молодец. Ну свой я, свой! Не веришь?
        - Верю. Морда больно дурацкая, - улыбнулся старший лейтенант.
        Сергей подошел к серому и ударил его по руке сверху вниз, ударил не больно, чтобы только выбить пистолет. Наподдал его ногой - пистолет улетел в дальний угол, к мусорному бачку.
        - В вашу задачу входит получение информации. Объект - диск, - сухо сказал серый, даже не взглянув на потерянное оружие. - В вашу задачу входит получение информации. Объект - диск...
        - Чего? - переспросил Сергей, и над головой что-то грохнуло, огладив горячим по плечу. Его слегка развернуло, серый повалился навстречу, охнув, Сергей кувыркнулся через него и почти впечатался лбом в батарею.
        - Стой! - дико заорал кто-то, кажется, старший лейтенант. Видно, он и пальнул дробью из своего самопала.
        Хейти в дежурке не было.
        - Где он? - крикнул Сергей.
        - На тебя кинулся... - пробормотал старший лейтенант. - Я промазал... А лотом - в дверь...
        - Правильно промазал... Держи! - он бросил старлею свой автомат, чтобы было чем пугать побитых серых гостей, и рванул на улицу.
        Эстонец бежал прочь, то исчезая, то появляясь в пятнах электрического фонарного света. А с противоположной стороны надвигались сирены - к отважному старшему лейтенанту шла подмога.
        Сергею не оставалось много времени на размышления. Он погнался за Хейти, на ходу пытаясь разобраться в случившемся. Прибывшие опера, скорее всего, заломают ему руки, Бельский обязан знать о нападении на отделение, видимо, даже приедет сам, но что с того? Надо полагать, соратники покойного Костюма, если таковые еще остались в значительном числе, тоже явятся сюда собирать трупы и разрешать возникшие противоречия... Интересно, как они все это объяснят?
        Или вообще не станут объяснять?
        Господи, да кто у нас ждет объяснений... Все принимается как должное, по факту. Обнаружены трупы сотрудников УВД в количестве таком-то и сотрудников ФСБ - таком-то... Старший лейтенант, спасибо ему, конечно, но так ничего и не понял, даром что Хейти едва не пристрелил.
        «А ведь у эстонца, похоже, машина пошла вразнос...»
        
        ГЛАВА 40
        
        …Грозно рычал, прутиком грозил.
        Превращался в точку.
        Значит, кто-то там знает,
        значит, кто-то там верит,
        значит, кто то там помнит,
        значит, кто то там любит,
        значит кто-то там…
        Егор Летов
        
        Огромный лохматый лось несся по улицам города.
        Неузнаваемыми проскакивали мимо дома, деревья, редкие в это время прохожие. Крепкие большие рога были наклонены вперед, стараясь упредить опасность, которая могла объявиться в любой момент. Лось мчался огромными скачками. Гулко звучали удары копыт в каменном лесу. Он уже не видел цели, он уже не стремился куда-то, он просто убегал, спасался. И Хейти был вместе с ним. Вцепившись в густой мех шкуры, зажмурив глаза, чтобы жесткий свет фонарей не хлестал по ним ощутимой болью, Хейти бежал... Куда? Или правильней будет спросить, от кого? А может быть, от чего? Когда бежишь, о таких вещах не думаешь.
        Вот уже твердый асфальт сменился землей, вот уже ветки деревьев стали гуще, вот уже запахло чем-то свежим.
        Хейти с размаху влетел в кусты, подцепил что-то ногами, упал и покатился по траве. Сделал еще несколько скачков и остановился, тяжело дыша. Вокруг него были деревья. Откуда-то из-за плотного переплетения веток пробивался свет, только подчеркивающий темноту вокруг.
        Кто-то шумно протопал рядом.
        Хейти сполз на землю и улегся на спину. Изорванные легкие горели огнем. Дышать было трудно, но он знал, как знает каждый полный человек, что это скоро пройдет, отпустит...
        Истеричный смех подбирался к горлу. В шумном дыхании уже чувствовалась необоримая дрожь.
        «Куда бежать? От кого? - Мысли в голове стучали о поверхность черепа в такт биению сердца, - От себя далеко не убежишь! Ха...»
        Он вспомнил, как в ответ на слова человека в сером плаще вскинулось тело. Как погасли краски и все вокруг заволокло тяжелым темным туманом.
        «Диск им нужен, сволочам, диск... Гады, твари, нелюди... Слесарев тоже хорош. Грохнули бы того Кожемякина и все, так нет же, таскает с собой погань эту... Выбросил бы уже давно или сломал».
        Мимо кустов, в которых лежал Хейти, снова кто-то протопал, пыхтя, как страдающий перееданием носорог.
        Хейти осторожно, стараясь не шуметь и не трещать ветками, высунулся из кустов.
        По полянке носился капитан Слесарев, обеспокоенно заглядывая за деревья, явно занимался поисками. Хейти так же осторожно заполз обратно в кусты.
        «На кой черт я ему нужен? - проскочила обреченная мысль. - Неужели ему своих проблем мало? Я ведь его убить хотел... Там, в ментовке, когда серый мне про диск сказал...»
        При этом воспоминании у Хейти дико заныли виски и что-то огромное сжало внутренности, закрутило - не болью, нет, а чем-то более глубоким, где-то в душе. Он сжал голову руками, как недавно в камере, и закачался из стороны в сторону, застонал. Не от боли. От страха. Хейти только сейчас понял, какой дикий, невыразимо могущественный страх прятался все это время в закоулках его сознания. Это не было похоже на страх смерти, на ужас перед тяжелыми увечьями, на острую боль неразделенного чувства... Все эти страхи были всего лишь отзвуком совершенно иного, сидящего глубоко в каждом человеческом существе страха. Страха потерять свое я. Страха перед катастрофой растительной жизни. Ведь недаром сумасшествие часто воспринимается, как нечто более худшее, нежели смерть. Но теперь Хейти ждало нечто более страшное, нежели просто безумие.
        «Кукла, - думал он. - Обычная кукла. Просто дети выросли, игры изменились, и теперь им требуются не просто куски пластика с человеческими лицами, а настоящие живые люди. Превращенные в кукол».
        Из кустов высунулось взмокшее лицо Слесарева.
        - Ну, ты бегать горазд... Насилу догнал. «Он не понимает, - подумал Хейти. - Он ничего не понимает».
        - Зачем? - Голос Хейти слегка дрогнул. - Зачем ты меня догонял? На кой черт я тебе сдался?!! Мотай себе в деревню или куда ты там хотел?
        - Ну да. - Сергей мотнул головой, - А тебя что, бросить тут? На съедение этим, волкам серым? - Он усмехнулся: - Нет, брат, так не пойдет...
        - Дурак ты, капитан! - Хейти провел рукой по лицу. На ладони осталась кровь, смешанная с землей. - Мне ничего не будет уже... Я пропащий человек, ты пойми. Обуза я для тебя, а тебе шкуру спасать надо. Повесят на тебя всех собак, и все, крышка, понял ты? И не помогу я тебе ничем. Ты же видел...
        - Что я видел? - Слесарев с интересом посмотрел на Хейти.
        - Я ж чуть тебя не убил. Всех сил хватило только на то, чтобы в сторону рвануть и бегом... Если что случится, я первый на тебя кинусь!
        - Это что же случится?
        - Да ублюдки эти серые появятся и - все. Понял? Слесарев пожал плечами, а потом спросил с интересом:
        - Кстати, ты как считаешь, в плащах это в натуре фээсбэшники или эти, вневедомственные? Хейти устало помотал головой.
        - Интересует тебя всякая фигня, капитан. Иди ты лучше на вокзал билеты покупай... Брось меня, а?! Что ты со смертью играешь?
        - Ну, это ты брось, не так все просто... А все-таки интересно, кто это был...
        - Да кто угодно!! - закричал Хейти. - ЦРУ, ФБР, МИ-6... Или козлы какие-нибудь вроде Димы-Кактуса, только западные! Программисты, мать их! Сволота!
        Он вскочил, лихо боднул поднявшегося было Сергея в солнечное сплетение и ринулся в темноту парка.
        Как можно дальше от этого сумасшедшего капитана, который готов жизнь положить, а спасти его, чужого человека, смерть свою. И самое непонятное, почти пугающее было то, что капитан Слесарев делал это, почти повинуясь инстинкту. Не думая, не выгадывая пользы, а так... Потому что гость, потому что в беде, потому что просто человек. Наперекор высоколобым болтунам, которые на всех углах доказывали, что русский человек ничем от других не отличается, что он от свиньи далеко не ушел, даже на звезды редко смотрит. А байку о загадочности русской души выдумали коммунисты, националисты и неофашисты, чтобы пудрить людям головы... И все эти разговоры вроде бы были правильными, вроде бы были разумными и отражали действительность, но только поперек горла этим болтунам вставал капитан Слесарев, сам того не сознавая.
        Раздумывать о загадочности русского характера было некогда. Хейти снова бежал. Ветки хлестали его, превращая лицо в страшную маску. Он не заслонялся, ему было некогда, он бежал от себя, чтобы спасти русского капитана.
        
        Эстонец ударил здорово. Можно сказать, от всей души.
        «И как это я проморгал-то, - задавал себе вопрос Сергей, безуспешно пытаясь встать на ноги. - Понятно теперь, как он Кожемякина выключил. А ведь на вид не скажешь, что боец... Так себе толстяк.»
        Сергей чувствовал, что в груди все странным образом смещено, сдвинуто и все это сбитое со своего места мучительно старается встать. Тягучая тошнота подкатывала к горлу, ногами овладела слабость.
        Вот ведь дурень-то...
        Слесарев сделал несколько шагов в том направлении, куда побежал Хейти, но не выдержал и снова присел на корточки. Постепенно дыхание нормализовалось.
        «Вот дурень, кому скажи, так не поверят. И спрашивается, кой черт я за ним гоняюсь?!»
        Он опять встал, осторожно дыша полной грудью. Последствия удара в солнечное сплетение становились все менее ощутимы, только иногда, на верхней точке вдоха, в груди что-то неприятно кололо.
        «И в самом деле, - задумался Сергей. - На кой черт он мне сдался?! У него же крыша поехала... Глядишь, придет в себя и объявится. К тому же ему и не грозит ничего сейчас... Или грозит? С его-то «тараканами»... Пропадет».
        Вспомнив о Программе, Сергей сморщился и, засунув руку за пазуху, вытащил лазерный диск в бумажной оболочке. Подарок кандидата наук Кожемякина.
        «Сволочь ты, - зло подумал Сергей, вспоминая зализанные на лоб черные волосы, очки, термос с бутербродами и журнал «Если». - Сволочь и есть, туда тебе и дорога, падаль гнилая. Продань».
        Он огляделся, придирчиво осматривая полянку, на которой оказался
        Какие-то хлипкие кусты, несколько тонких рябин и здоровенная старая липа. Сергей задрал голову вверх, стараясь рассмотреть теряющуюся в темноте верхушку дерева. Ветки, темные на фоне ночного городского неба, переплетались, путались, уходили в стороны, всеми силами стараясь получить как можно больше простора. В растительном мире царила все та же жестокая конкуренция, и каждый выживал, как мог, за счет других, более слабых, более робких, менее напористых...
        Сергей подошел ближе к большому дереву. Провел рукой по морщинистой коре, потом присел, прислонился спиной к твердому, но почему-то странно теплому стволу.
        «Вот так-то, - подумал он. - Рос ты, рос, а теперь бац! Будешь выполнять миссию... Понял?»
        Он обращался к старой липе почему-то именно как к другу. Как к давнему знакомому, которого он знал много-много лет и долго не видел, а теперь вот встретил и попросил о помощи. Сергей осторожно провел рукой возле корня, нащупал что-то, просунул руку глубже.
        - То, что нужно, - сказал Сергей.
        Между землей и корнем обнаружилась небольшая щель. Может, норка какой-нибудь мыши, или еще какой-нибудь лохматой мелюзги, или еще что...
        - Ты пойми, - сказал Слесарев, снова обращаясь к дереву. - Эту дрянь выпускать нельзя. По крайней мере сейчас. Может, там какая-нибудь зараза, а может быть, и... - Он усмехнулся наивности своих мыслей. - Может быть, и лекарство от рака... Я не знаю, а Кожемякина не спросил. Может, и то и другое или что-то еще похуже... Но, вот понимаешь, сломать его я не могу. Так что ты уж позаботься. Такое у меня к тебе дело...
        И он сунул в дыру упаковку с диском. Глубоко, насколько хватило руки. Потом утоптал место. Немного постоял, как над могилой павшего бойца, и решительно направился следом за сбежавшим эстонцем.
        Острые щетинки шкуры колют лицо. Лось несется сквозь лес. Мчится, проламываясь сквозь заслоны из веток, сквозь кусты, сквозь время, вбивая траву острыми копытами в землю.
        Хейти прижался щекой к его спине, вцепился руками в шерсть. И только виден узкий участок леса впереди, который несется навстречу. Все быстрее и быстрее.
        Куда несется лось? Что видит тот, кто сидит на спине лося? И видит ли? И может ли осознать себя?
        Седок поднял голову, увернулся от низкой ветки, снова прижался. А лось, словно чувствуя слабость седока, увеличил скорость, прыжки его стали огромными. Уже кажется, что одним махом он одолевает целые поляны, лесные просеки. Куда? Куда?!
        Седок снова поднял голову, он уже не уворачивается от ударов, от хлестких пощечин веток.
        Куда? Кто я? Как меня зовут?
        Что видит он впереди? И почему так исказилось его лицо?
        Болото. Огромное, страшное, чавкающее грязью болото. Способное поглотить все, растворить, превратить в придонный ил... Болото, в которое попадают все, кто бездумно бежит, все, кто, не переставая, боится. Болото безликого страха.
        Почувствовав неуверенность седока, лось повернул к нему свою морду.
        Хейти с ужасом разглядел горящие глаза, оскаленную пасть... Вот уже не лось, огромный бог лесных чащоб, а озверевший вепрь несет человека на своей поросшей жесткой щетиной спине.
        Хейти закричал, внезапно ощутив, что врос в вепря, стал его частью и не в силах вырваться, бросить эту безумную гонку! И тогда он выпрямился, насколько смог, отшатнулся назад, почти переламываясь в позвоночнике...
        - Без тебя не смогу... - прозвучал в голове скрипучий голос.
        А затем последовал страшный удар в грудь.
        Огромная ветка сбила Хейти со спины кабана. На один долгий миг он завис в воздухе, захлебываясь в вязкой боли, видя спину вепря, который уносился в лесную чащу, к невидимому сейчас болоту... А потом Хейти упал на землю. Упал и погрузился в темноту.
        
        Сергей двигался по ясно видимому следу эстонца. Тот бежал через лесопарковую зону, как медведь через бурелом. Сломанные ветки, помятые кусты, все это ясно говорило, куда бежал Хейти.
        Слесарев, никогда не подозревавший в себе следопытских способностей, увлеченно бежал по лесу. Настолько увлеченно, что не заметил, как показалась серая фигура, передвигающаяся рывками и придерживающая болтающуюся руку.
        - Капитан!
        Сергей остановился.
        - Капитан... Не поворачивайся, капитан. Не нужно.
        Человек в сером плаще стоял позади Сергея и целился ему в спину из короткого автомата.
        Сергей молчал и с места не двигался.
        - Я знаю, капитан, что материалы, а конкретнее, диск, у тебя. Отдай его мне и разбежимся.
        - А что ж эстонец этот ваш? Чего же сами руки-то мараете?
        - Слушай, капитан, не надо, а? Ты мне еще мораль почитай... Мы ведь все равно до диска доберемся. Отдай сейчас.
        - Мы - это кто?
        - Мы - это мы. И нечего демагогию разводить. - Серый мотнул стволом. - Где диск?
        - Слушай, - Сергей повернулся, - ты мне можешь ответить, раз уж так мы с тобой хорошо встретились, на хрена вы деда грохнули?
        Серый тяжело дышал, по его левой руке стекала кровь, и, будь он ближе, у Сергея были бы шансы. Черт его знает, что там произошло в ментовке после того, как Слесарев ее покинул, но выстрел из охотничьего ружья явно нашел цель.
        - Мент, ты мне язык не заговаривай. У меня времени немного, как ты сам понимаешь. Прибили деда, не прибили... Тебе разницы никакой нет. Я тебя сейчас пристрелю, и на этом все кончится, понял? Ведь диск при тебе, а?
        - Нет, - ответил Сергей. - Не при мне... Облом у тебя вышел, гнида. Стрелять будешь, так стреляй, а не лясы точи. И вообще, поломал я диск твой. Об коленку! Понятно?!
        Серый коротко дернул верхней губой, словно оскалился. Сергей так и не понял, должно это было означать улыбку или пренебрежение к словам собеседника.
        - Врешь ты все, капитан, не мог ты его уничтожить...
        - Это почему же? Я его мог вообще не брать...
        - Потому, потому что дурак ты, капитан милиции Сергей Слесарев. - Сказано было так, что у Сергея внутри все похолодело. - Был бы умный, действительно не брал бы.
        Серый сделал шаг назад, в кусты.
        - А раз взял, то теперь сам принесешь. Со временем...
        Сергей шагнул за серым, но тот предостерегающе вскинул пистолет.
        - Принесешь, - повторил серый уверенно. - Нельзя семейному человеку лезть в такие дела, нехорошо может получиться. Разведен, не разведен... А, капитан? Согласен, что нехорошо? А ты ребенку и велосипед не купил... Ай-ай-ай...
        - Купил, - возразил Сергей с вулканически пробившейся из самой глубины организма радостью. - Хреново работаете, веники!
        Серый почти скрылся в кустах.
        Он еще продолжал что-то говорить, когда Сергей толкнулся ногами и покатился по траве в сторону. Попадать под случайный выстрел у него не было никакого желания.
        В тот же момент серый вылетел на поляну и проехался по траве. Упасть он ухитрился удачно, на здоровую руку, пистолет не потерял, но на некоторое время оказался оглушенным. И Сергей кинулся на него сверху, заламывая серому руку за спину.
        - Лежать, сука, - приговаривал Сергей, яростно давя трепыхающегося серого. - Лежать!
        Серый не издал ни звука, только дико скрипнул зубами, когда Слесарев завернул ему уже и раненую руку, скрутив для верности запястья ремешком.
        Рядом на траве сидел Хейти, изорванная одежда болталась на нем, как на пугале.
        Сергей уселся на спину связанному серому.
        - Ты чего вернулся-то? - Капитан был по-злому весел.
        Хейти неопределенно пожал плечами. Черт его знает, мол...
        - Спасибо, вовремя подоспел! Прижали мы с тобой сволоту эту!!! Прижали!!! - Сергей, сжав кулак, поднял его к небу.
        Хейти хотел что-то сказать, но не успел. Он вскочил, сжал руками голову, лицо его исказилось... Падая в черноту, он успел заметить, как изменилось лицо Слесарева.
        «Боги, ну почему опять? - хлестнула паническая мысль. - Я не должен это забыть! Не должен! Не должен терять сознание!»
        И не потерял...
        Хейти видел, как в замедленном кино, вскочившего капитана. Как тот поднимает пистолет, направляет его куда-то в сторону леса... Но не успевает. Не успевает! Не успевает!!!
        И две маленькие сероватые капли с едва слышным хрустом влетают ему в грудь.
        Сергей опрокидывается на спину, рот раскрыт в хрипе. Хейти видит, как земля уходит у того из-под ног, как кренится... Весь мир кренится, рушится и падает вместе с капитаном милиции Слесаревым...
        Сознания он не потерял. Просто утратил контроль за телом. Как будто истерзанный мозг все-таки не выдержал, и произошел инсульт.
        Хейти лежал на земле и безучастно смотрел на лицо этого странного человека. Обычного милиционера, в жизнь которого он так бездумно вломился. Уничтожил, сломал... И не смог помочь.
        Хейти не видел, как на поляну вышел еще один человек в длинном удобном плаще цвета грязи. Не видел, как он развязал первого, связанного Сергеем. Не слышал, о чем они говорили, как начали методично обыскивать труп Сергея и его, Хейти, бесчувственное тело.
        Лицо капитана Слесарева удалялось в темноту. Медленно... Хейти слышал его голос, хрипло выводящий что-то про весну... Слышал голос, но уже не видел лица, а теперь и слова песни начали стираться, пропадать.
        «Загадки без ответов... - мелькнула мысль. - Загадки без ответов... Почему?..»
        Все поглотила слепая тьма.
        
        ГЛАВА 41
        
        В хищной чаше зреет зверь.
        Егор Летов
        
        - Так что там у вас все-таки в институте было? - спросил бывший комкор, присаживаясь на дощатые нары рядом с человеком в телогрейке. Тот сухо кашлянул, поежился, огляделся. Из бодрствующих в бараке был только бывший литературный критик Сухоцкий, который шагал туда-сюда в проходе и бормотал себе под нос стихи. То ли сам писал, то ли опять Гумилев...
        - В институте у нас было плохо, - сказал ученый. - С одной стороны, конечно, вроде бы все в порядке. Я думаю, очень интересную вещь мы там пользовали. Но штука вся в том, товарищ комкор, как этот интерес приложить. Вот динамит: можно им котлован вырыть, а можно и Лувр взорвать... Так и мы. Знаете, что-то они там напутали, когда рассматривали мое дело. Посудите: чем меня держать здесь, постоянно ожидая, что я что-нибудь расскажу, сболтну тайну, проще было меня расстрелять. Тем более и брат у меня шел по процессу Промпартии, и родственники в Германии и Испании имеются... Другой вариант - послать меня в специнститут, есть такие, наш брат ученый там трудится, все больше пользы, чем лопатой махать. Но нет, я сижу здесь.
        - Так что там у вас все-таки за штука? - снова спросил военный.
        - Сухариком угостите? - ответил вопросом на вопрос ученый. - Я знаю, у вас должна быть черняшка... Вы всегда оставляете кусочек. Нет, не подумайте, я верну... Просто крутит в желудке, сосет...
        - Пожалуйста. - Военный порылся в кармане и достал маленький, с мизинец, кусочек черного хлеба. - Грызите.
        - Благодарю вас... - Ученый сунул сухарик в рот, причмокнул. - Вкусно... Так чей вы там шпион, а?
        - Японского генерального штаба, - улыбнулся военный. - Был два раза в Токио.
        - И - ничего?
        - Абсолютно. Даже не вербовали. Обидно как-то... Товарищ мой по Гражданской, Ванька Мотовилин, в Италию ездил, так его там задолбали, золотые горы сулили. Сейчас, кстати, в Киевском военном округе, комбриг, говорят, цел пока...
        - А шрам у вас откуда такой?
        - Шрам-то? - Военный поскреб его пальцем, словно раньше о шраме и не знал. - Шрам с Гражданской. Крым.
        - Понимаю. - Ученый еще почмокал, с сожалением проглотил хлеб. Вздохнул.
        - Еще хотите? - спросил военный.
        - Нет, спасибо. Оставьте себе. Все равно не наемся, баловство одно... Не нужно бы вам ничего рассказывать, раз вы японский шпион, ну уж ладно.
        Он устроился поудобнее, зябко поежился и начал:
        - 29 сентября 1940 года в воздушное пространство Эстонии, уже вошедшей в СССР, вторгся неопознанный самолет. Мало того, самолет был неизвестной конструкции, а поскольку прилетел со стороны Пруссии, то его и сочли немецким...
        
        ЭПИЛОГ
        
        Мы окутаем всю Землю
        небесами нашей мощи.
        Егор Летов
        
        Свою машину Хейти оставил около Балтийского вокзала. В принципе, автомобиль с его номерами должны были пропустить в Старый город без помех, но бить подвеску по булыжнику как-то не хотелось. Мостовые частенько перекладывались из-за проблем с канализацией или прокладки новых кабелей. А поскольку современные дорожные рабочие очень далеко ушли от своих средневековых собратьев, то правильно и ровно класть булыжники им было в лом. А может быть, просто не умели. Вот почему можно было довольно легко отличить участки дороги, уложенные давным-давно, от тех, которые недавно были перелопачены «трудолюбивыми» потомками. По вопросу укладки булыжника в Старом городе существовало даже какое-то постановление горуправы. К сожалению, оное не всегда выполнялось...
        Хейти закинул наверх приборной панели карточки оплаты стоянки за весь день. Немного разорительно, но ничего страшного. Кошелек это переживет.
        Подержанная, но еще очень хорошая «Ауди» мигнула и тоскливо гукнула вслед уходящему хозяину.
        Хейти свернул на пешеходную дорожку. Топать по газону не было особенного желания, ранним утром тут поливалась трава, и ни к чему было мочить ноги.
        У подземного перехода валялся на замызганной картонке с утра пьяный бомж. Его мутные глаза неторопливо проводили прохожего, окинули сверху донизу и опустились, уперлись в серый камень плитки. Животное желание спрятаться, когда мимо тебя проходит более сильный. А если спрятаться невозможно, то просто отвести глаза... Глядишь, пронесет. Пройдет мимо человек в форме, идущий куда-то ранним утром. На работу, наверное... Нет ему дела до какого-то бомжа, весь мир которого ограничивается куском серой дорожной плитки и грязной картонкой с синей надписью «Samsung».
        Хейти действительно было наплевать на бомжа. Он подошел к только что открывшемуся газетному киоску, купил «Post» и мятную жвачку. Небрежным взглядом окинул симпатичную продавщицу, но ничего не сказал... Что-то удержало. Что?
        Сделав пяток шагов, он понял, что. Усмехнулся, чуть осуждающе покачав головой. Продавщица была русская... Бытовой шовинизм, неистребимая склонность человеческого организма.
        «Ну, может быть, не русская... Разница в чем? - Хейти посмотрел на часы, понял, что не опаздывает, и пошел неторопливо. - Так в чем же все-таки разница? Русская или нет? Или эстонка? Вроде бы нет никакой разницы. А что-то царапает. Ксенофобия? Или просто привычка любого челове ка делить всех вокруг на своих и чужих? И бояться этих чужих... Бояться? И вот ведь что самое интересное, у них то же самое...»
        Хейти поймал себя на этом «у них», и мысль куда-то пропала. Вместо нее всплыло детское воспоминание. Когда Хейти был маленьким, он, глядя на других людей, часто ломал себе голову, как думают они? Как они видят его, Хейти, который в свою очередь видит их? Он думал об этом и часто даже расстраивался от невозможности понять этих других людей, живущих вокруг него.
        Так куда же это все делось? Куда делось желание понимать? Пусть делить все человечество на своих и чужих, но хотеть понять этих «чужих»...
        Бомж поднял глаза и внимательно посмотрел Хейти в спину. Его больше не пугали нашивки на форменной куртке прохожего. Прохожий был далеко, просто стоял и о чем-то думал, рассеянно вертя в руках газету. Да и форма не полицейская, а просто форма охранника. Частная охранная фирма ESS, в которой работал прохожий, обеспечивала всех своих работников униформой.
        «Вот как просто. Работал человек в Полиции Безопасности, а теперь в ESS лямку тянет. Спокойно уволился, спокойно работает. Все, что нужно, позабыл... - Бомж прищурился. Если бы кто-нибудь в этот ранний час необычно теплой весны наблюдал бы за грязным, оборванным человеком с разодранной скулой, то он наверняка бы заметил, что бессмысленная пьяная пелена с глаз нищего куда-то пропала, глаза стали цепкими, глядящими в душу. Да и вообще... Вот бродяга приоткрыл рот, быстрый язык облизал обветренные губы. Между губами мелькнули белые, очень ухоженные зубы, которым обеспечен ежедневный уход. - Наверное, позабыл».
        Заметить эту перемену в бомже было некому, кроме него на стоянке был только охранник, который ловил остатки сладкой утренней дремы в своей будочке и ничего не видел. А Хейти стоял к бомжу спиной...
        Как-то незаметно утренняя тишина превратилась в глухую паузу, заполненную вязкой клейкой массой, уничтожающей звуки. Каждое движение, каждый жест давались с трудом, через преодоление, через сопротивление... Чье?
        Физически ощущая спиной твердый как сталь взгляд, Хейти, толкая всем телом эту резиновую тишину, развернулся...
        Чтобы увидеть только старую, засаленную картонку с надписью «Samsung». И спящего охранника. Больше ничего...
        «Нервы шалят, - подумал Хейти и, кинув в рот подушечку жвачки, направился на работу. - И не только нервы, кажется. Сердце вроде... Отпустило. Худеть надо».
        Он более решительно зашагал мимо серой крепостной стены.
        Утро было теплым. Стремительно поднимающееся солнце светило в спину. Хейти любил эту дорогу. Кажется, вот он вокзал, реклама казино за спиной бьет по глазам. Все прелести цивилизации... и вот переходишь дорожку, десять шагов... И ты уже совсем в другом времени. Под ногами булыжник, стены из серого плитняка. Стена, поросшая плющом до самого верха.
        Именно в этих зарослях селились из года в год воробьи. Плети дикого винограда надежно защищали их от кошачьего вторжения, от ворон и просто от людей. Это была птичья территория.
        Когда Хейти проходил мимо, солнечные лучи, прорвавшись сквозь заслон из веток, осветили стену. Птичий хор вдруг сделался оглушительным. Каждый пернатый солнцепоклонник горланил свой личный гимн Солнцу, каждый от всей своей птичьей души. Громко! Перекричать соседа! Громко! Еще громче!!! До Солнца далеко...
        Воробьиный гомон ударил в уши, заполнил улицу вокруг Хейти, отражаясь от стен, превратил мир в праздник птичьего торжества! И сделался внезапно болезненным...
        Мостовая качнулась. Накренилась. Воздух стал горьким и колким, заполнил горло - ни туда ни сюда! Что-то налетело сзади, из прошлого, размашисто лупанув в спину!
        Сквозь заслоны и пороги, сквозь пределы и барьеры, через сверхтехнологии и гипноз в голову Хейти, стиснутую ладонями, проник хриплый, злой, невероятно сильный голос. Хрип. Плач. Откуда-то из-за спины... Из прошлого... Толкая к стенке, лишая сил... Что это? Наверное, память...
        
        Воробьиная,
        Истошная,
        Оскаленная,
        Хриплая,
        Неистовая стая
        Голосит во мне...
        
        Вечная весна в одиночной камере...
        
 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к