Тот, кто не с нами Юрий Бурносов
        Юрий Бурносов
        Тот, кто не с нами
        - Дурнов, ты кем до войны был? - спросил Коломеец, доедая кашу.
        Дурнов хмыкнул:
        - Физиком. С товарищем Капицей работал.
        - А не похож на физика… Вон ряха-то какая, чистый сталевар! Или, к примеру, повар… - Коломеец тщательно облизал ложку. - Нет, скорей сталевар. У меня сват сталевар, поширше тебя будет. А что тебе бронь не дали? Физики, они вроде секретные.
        - Секретные, да не все. Товарищ Капица, или Ландау, к примеру, конечно, работают. А я - даже не кандидат наук. Просто старший научный сотрудник. Пошел в военкомат, те подумали-подумали да и отпустили.
        - Так ты добровольцем? Силен, - уважительно покрутил головой Коломеец. - Мог бы и дома сидеть, молекулы сосчитывать… А я вот столяр. Хочешь, я тебе после войны комод сострою? Хороший комод, ореховый. Или буфет.
        - А письменный стол можешь?
        - Письменный? Могу, чего ж нет. Доску только подходящую найти, цельную… - Коломеец задумался, словно собирался заняться столом уже сегодня ночью.
        Под свисающий с бруствера брезент забрался сержант Бериев, зябко поежился:
        - Холодно… Дождик никак не кончится…
        - А ты кем до войны был, сержант? - очнулся Коломеец.
        - В армии служил. Сверхсрочную.
        - Так ты у нас вояка записной! А вот Дурнов, представь себе, физик.
        Бериев крякнул.
        - Эге! Ни разу физика не видел. Слушай, Дурнов, «Гиперболоид инженера Гарина» читал? Товарищ Толстой написал.
        - Читал.
        - И как оно с точки зрения физики? Можно такую штуку построить, чтоб всех гансов на хрен пожечь?
        - Можно, но трудно. Товарищ Толстой - фантаст, написать-то легко… Дурнов закашлялся. Сплюнув, он продолжил:
        - Нет, конечно, я могу представить примерный принцип работы гиперболоида. Толстой многие детали описал достаточно грамотно, так что… Но с другой стороны, очень примитивно. Пирамидки эти…
        - Короче, не могут, - подвел черту Бериев. - Плохо. А то бы чирк! Чирк! И поперли их назад в Германию.
        - Придумают, - уверенно сказал Коломеец. - Товарищ Сталин соберет конструкторов, посидят-посидят, да и придумают. Танк Т-34 видел?
        - Видел, - одновременно сказали сержант и Дурнов.
        - Вон какая штука! Или, к примеру, «Клим Ворошилов-2». Пушка - жуткая, я с танкистами разговаривал. Любую немецкую технику пробивает, как доску. Так что вот… Дай-ка, сержант, мне закурить по такому случаю.
        Бериев и Коломеец задымили, а Дурнов, дыма не переносивший, опять закашлялся и выбрался наружу.
        Светало. Моросил мелкий дождь, вдали изредка тарахтел пулемет и плевались зенитки. Над окопом стоял густой молочный туман.
        - Колбаски бы сейчас, - сказал Коломеец, высунув голову из-под брезента. - Полукопченой. И селедочки. И пивка бокальчик.
        - Не, пивка не надо, - прогудел Бериев. - Холодно. Соточку - это да.
        - А зенитки бьют, - задумчиво сказал Дурнов. - Летает немец. И погода ему не вредит…
        - Лишь бы бомбить не начали. А то «юнкерсы» налетят, будет тебе, сержант, и пивко, и соточка… - Коломеец невесело хихикнул.
        - Старшина из минометчиков рассказывал, у немцев какая-то новая цацка появилась, - сообщил Бериев, отбросив брезент. - Вроде как разведчик, но не «рама». Летает совершенно бесшумно, только огоньками моргает.
        - И не гудит? - поразился Коломеец.
        - Не-а.
        - Во суки.
        - Ну. И низко-низко летит, прямо над деревьями. А потом повиснет - и висит.
        - На месте? - заинтересовался Дурнов.
        - Ага. Как стрекоза.
        - Интересно! - физик потер ладонями небритые толстые щеки. - Как же это они, а? Я читал в журнале, у нас до войны тоже разрабатывали такую технику. Автожир называется. У него сверху винт, поэтому может вертикально подниматься и опускаться, на месте висеть. Но не достроили, в производство не пустили. А немцы, получается, успели.
        - Да нет там никакого винта, - покачал головой сержант. - Старшина говорил, на миску похоже.
        - Это как? - удивился Коломеец.
        - Миска и есть миска. Висит, огоньками светит.
        - Такого не может быть, - уверенно заявил Дурнов. - Должен быть какой-то видимый движитель. Есть, конечно, разработки реактивных двигателей, но он производит сильный шум. А старшина ваш говорит, что не гудит… Массовая галлюцинация. Может они там спирту обпились, минометчики?
        - Их упоишь… - завистливо сказал Коломиец. - Слушай, сержант, а в особый отдел они обращались? Секретное оружие, как-никак.
        - Обращались. И капитану своему сказали. Ну, это уже не наше дело. Пусть разбираются те, кому положено. Вот физик наш, например… Ой, кажись, бежит кто-то.
        Из тумана появилась сгорбленная фигура, завернутая в плащ.
        - Мужики! - послышалось из-под низко надвинутой каски. - Где тут Дуракова найти?
        - Может, Дурнова? - уточнил Бериев.
        - Или Дурнова… В штаб его требуют, в особый отдел.
        - Я Дурнов, - сказал физик. - Что такое случилось?
        - Когда в особый отдел вызывают, не спрашивают, что случилось, ответил курьер. - Не дети, чай. Оружие здесь оставь…
        Начальник особого отдела Гочишвили раньше работал с самим Фриновским. Когда Фриновского вначале бросили на флот, а потом и вовсе отправили в расход, Гочишвили отделался едва ли не легче всех - был понижен в звании, переведен в Туркестан, а потом отправлен на фронт в звании подполковника.
        Гочишвили трусом не был, дураком тоже. Он прекрасно понимал роль особого отдела и обязанности его начальника, попусту груды бумаг не исписывал, к людям зря не цеплялся.
        Дурнов об этом не знал. Зато он знал о судьбе Ландау, который загремел в лагерь и был освобожден исключительно стараниями академика Капицы. Помнил он и то, что с Ландау работал, работал долго и близко, и никак нельзя было исключить возможность того, что даже сюда, на фронт, за Дурновым притащился этот ужасный хвост.
        - Садитесь, пожалуйста, - сказал особист с едва заметным грузинским акцентом. Дурнов сел на табурет, стесняясь своих перемазанных глиной сапог - в избе особиста было чистенько, на полу лежали домотканые половички.
        - Можете курить, - предложил Гочишвили. Дурнов покачал головой:
        - Спасибо, товарищ подполковник. Не курю.
        - Тоже правильно, - Гочишвили закурил «казбек», с наслаждением выпустил в низкий потолок клубы дыма. - Красноармеец Дурнов Михаил Михайлович, одна тысяча девятьсот десятого года рождения. Так?
        - Так точно, товарищ подполковник.
        - Ленинградец… Или петербуржец?
        - Ленинградец, товарищ подполковник.
        - Замечательно. Я работал в Ленинграде в тридцать втором-тридцать третьем. Очень красивый город. Вы где жили?
        - На Васильевском.
        - Почему-то так и думал, - улыбнулся особист. - Кого из ленинградцев ни спросишь, где жил, все говорят - на Васильевском. Впрочем, дело не в этом. Вы, уважаемый Михаил Михайлович, до войны занимались научной деятельностью. Физик.
        - Физик, товарищ подполковник.
        - Работали с Капицей, Ландау… Ну-ну, не пугайтесь, - замахал руками Гочишвили, заметив, как вздрогнул Дурнов. - Разобрались с вашим Ландау, работает человек. С кем не бывает? Ну, ляпнул, не подумав… А вы что же на фронте делаете? Вы в тылу нужнее.
        - Что вы, товарищ подполковник… Я же не физик даже. По сравнению с Капицей - так, лаборант. Что называется, подай-принеси. Здоровьем бог не обидел, вот и пошел на фронт. Стыдно в тылу сидеть.
        - Что ж, это хорошо. Член партии с…
        - С сорок первого, товарищ подполковник.
        - Да-да, вспомнил. А вызвал я вас, товарищ Дурнов, вот зачем. Странные тут у нас вещи творятся. Может, вы слышали?
        - Догадываюсь, товарищ подполковник, - сказал осмелевший Дурнов. Летающая миска?
        - Уже и название придумали? Сказочники. Пусть будет миска, все равно. Итак, сами понимаете: разговор сугубо секретный. Вы меня интересуете в настоящий момент не как красноармеец Дурнов, а исключительно как эксперт-ученый. Никаких чинов, пожалуйста, никаких «так точно». Меня зовут Роберт Георгиевич, так ко мне и обращайтесь.
        - Хорошо, Роберт Георгиевич.
        - Сейчас нам принесут чай и немного перекусить. Подойдет еще один человек, капитан Воронин. Мы должны крепко подумать и что-то решить. Завтра вечером я буду докладывать командованию.
        Действительно, тут же принесли чай в стаканах с подстаканниками, тарелку с бутербродами, в том числе со столь любимой Коломейцем полукопченой колбаской.
        - Угощайтесь, Михаил Михайлович, - радушно сказал Гочишвили.
        Дурнов отхлебнул из стакана и спросил:
        - Роберт Георгиевич, так что все-таки за миска? Я не могу основывать свое мнение на слухах. Я даже ничего не видел сам.
        - Я тоже не видел, уважаемый Михаил Михайлович. Но многие видели. Вот и капитан Воронин видел, командир минометчиков… Вы бутерброды кушайте, кушайте… Вот так. Могу сказать вкратце: в последние два дня над передовой линией обороны регулярно появляется летающий объект, не принадлежащий ни нам, ни немцам. Сужу об этом только по тому, что его обстреливают с двух сторон. Без видимого, впрочем, ущерба. Мда… Гочишвили снова закурил. - Судя по перемещениям, цель появления разведывательная. Никаких оборонительных мер объект не предпринимает, на обстрелы не реагирует. Никаких аналогов я лично не вижу - нигде в мире. Я не знаток авиации, но в свое время много летал, был на выставках в Германии, Италии, лично знаком с Джулио Дуэ. Так вот: подобных технологий нет ни у кого. И еще… Постойте, кажется, капитан пришел.
        В избу вошел, пригнувшись, длиннющий капитан-артиллерист с лошадиным добродушным лицом.
        - Добрый вечер, Игнат Петрович, - приветствовал его особист. - Наш ученый совет в сборе. Знакомьтесь: Михаил Михайлович Дурнов, физик.
        - Очень приятно, - сказал капитан, пожимая руку Дурнова. - Игнат Петрович Воронин.
        - Как я уже сказал, без чинов и званий, - напомнил Гочишвили. - Сейчас вам тоже принесут чай, Игнат Петрович, и мы поговорим о нашей миске.
        - А что о ней еще говорить? - Воронин осторожно взял горячий подстаканник из рук ординарца. - Летает, подлая. Сегодня ночью опять видели, около трех. Зависла метрах в двадцати, прямо над позициями. Снимала, что ли… Курочкин по ней из ручняка полоснул, почитай, в упор. Хоть бы что. Теоретически можно в нее из миномета стрельнуть, вот только…
        - Отставим самодеятельность, - нахмурился Гочишвили.
        - Так что ж делать-то, товарищ подполковник, то есть Роберт Георгиевич? Что я людям объясню? Все говорят, Гитлер новое оружие испытывает, а мы смотрим…
        - А вот такие разговоры пресекайте. Не хватало, чтобы мне начали бумажки строчить. Сами знаете, что за прославление немецкого оружия бывает. Тем более есть все основания полагать, что пресловутая миска к немцам никакого отношения не имеет. Как я уже сказал, у нас есть данные, что ее обстреливали и немецкие войска, в том числе зенитчики.
        - Может быть, союзники? - неуверенно предположил Дурнов. Американцы…
        - Американцам не с руки испытывать секретные образцы у нас. Пожалуйста, если нужно делать это в боевых условиях, пугайте Роммеля в Африке. Нет, не подходит, - Гочишвили покачал головой.
        - А как же комиссия? - поинтересовался капитан.
        - Не будет комиссии, - сказал особист, нахмурившись. - Самолет Ли-2, на котором летела комиссия, сбили возле Воронежа. Все погибли, и Москва не видит смысла посылать еще людей. Вот мы и будем заниматься. При необходимости привлечем летчиков, у меня есть полномочия от командующего фронтом. Ваши мнения?
        - У меня несколько вопросов к Игнату Петровичу, - Дурнов допил чай и отставил стакан в сторону. - Приблизительные размеры этой миски можете назвать?
        - Диаметр метров двадцать. Может, двадцать два. А по виду и впрямь миска, - капитан растерянно развел руками. - Ну, суп из которой едят. Белый металл, вроде алюминия, но крепкий - пуля не берет. По краю огоньки желтые, расположены неравномерно, через разные промежутки. Летит бесшумно, абсолютно. Я до войны в Крыму жил, там соревнования планеров, если знаете, так планер, и тот какой-то гул издает, когда по воздуху идет. А эта - как во сне. Молча. Страшно, товарищи.
        - Скорость большая? - спросил Гочишвили.
        - Разная. То еле-еле плетется, как пешеход. А потом взмывает резко вверх, и нет ее.
        Некоторое время все трое молчали, только потрескивал табак в папиросе особиста.
        - Значит, не наша техника, - сделал вывод Дурнов.
        - Как - не наша? - Гочишвили зло ткнул окурок в пепельницу. - Что значит - не наша?
        - Не земная, товарищ подполковник, - виновато сказал Дурнов. - Слыхал я и раньше, только никто этим у нас не занимался… В Америке, знаю, зафиксированы случаи… Есть предположения, что инопланетная цивилизация или цивилизации - изучают нас.
        - Ничего себе версия, - хмыкнул особист. - И это я буду докладывать? Секретное оружие или природное явление - это еще поймут. А ваших инопланетчиков… Сомневаюсь. В штабе реалисты сидят, в Ставке - и подавно. Слава богу, Ставка пока ничего не знает… Короче, разобраться у нас с вами времени нет. Ночь - и все. Если за ночь не прилетит, хрен с ней. Если прилетит - поднимем самолеты, посмотрим поближе, попробуем сбить, наконец!
        - Вы что, Роберт Георгиевич! - вскочил физик. - Как можно?! Сбить! Это же дружественная цивилизация, возможно, они хотят мира… Может быть, помогут нам… Новые технологии, медицина…
        - Медицина медициной, а Ставка Ставкой, - разумно сказал капитан Воронин. - Война, Михаил Михайлович. А если они не к нам присматриваются, а к немцам? Думают, как им помочь? Вы же ученый, представьте, что у них совсем другая психология, другая мораль, другое политическое устройство общества… Может быть, Гитлер для них - идеал государственного деятеля. Я, товарищ подполковник, согласен - рассмотреть ближе, а потом, в случае чего, сбить.
        - На том и порешим. А теперь поедем к летчикам.
        На помятой «эмке» особиста - Гочишвили сам сел за руль - они двинулись к полевому аэродрому, где базировались штурмовики. Он оказался совсем рядом. Покрытые маскировочными пятнами краснозвездные «илы» стояли на раскисшем поле, поодаль бродил командир эксадрильи - розовощекий майор с двумя орденами Ленина. Он поздоровался со всеми за руку, с особенным интересом посмотрев на Дурнова. Действительно, простой красноармеец, к которому и особист, и капитан минометчиков обращались с уважением, походил не то на переодетого представителя Ставки, не то на жутко засекреченного разведчика.
        - Гореленко, - представился майор.
        - Дурнов, - сказал физик.
        - Полетать бы нам, товарищ майор, - Гочишвили дымил неизменным «Казбеком».
        - Да уж сообщили из штаба фронта. В полном вашем распоряжении, товарищ подполковник. Когда и куда?
        - Кто у вас по ночным мастер?
        - Я сам, - пожал плечами Гореленко. - Что за история?
        - Да вы, небось, знаете. Летучая миска.
        - А-а, эта… Что за хреновина, товарищ подполковник? Позавчера мои орлы ее из пушек пытались покрошить, думали, фрицы новинку запустили. И ничего.
        Майор был искренне возмущен: в воздухе появилось нечто, что оказалось неподвластно всесильным пушкам его штурмовиков.
        - И хорошо стреляли? - поинтересовался Воронин.
        - Мои плохо не стреляют. Между прочим, Скобликов атаковал, Герой Советского Союза, - обиженно заявил Гореленко.
        - Сегодня ночью сами попробуете, - успокоил его особист. - Есть желание?
        - Есть. Только что за хреновина, товарищ подполковник?
        - А вот и узнаем. Возьмете с собой вот Михаила Михайловича. Я полечу с… а хотя бы с Героем вашим, как его там?
        - Скобликов Коля.
        - Вот с Колей и полечу. А товарищ капитан будет с земли наблюдать. Такая у нас хитрая миссия, товарищ Гореленко. Мы тут у вас до темноты перекантуемся, хорошо?
        - Да пожалуйста, - развел руками майор. - Идите вон в мою землянку, туда-сюда и обедать будем.
        За обедом выпили по сто граммов, перекусили - жаренная на сале картошка с солеными огурцами и тушенкой из банок пошла очень хорошо. Капитан Воронов вышел погулять, а Дурнов разомлел от еды, тепла и выпивки, уютно устроился на лежанке и сквозь дрему слушал, как разговаривают особист и летчик.
        - …Скобликов - сам не свой, из машины вылез, а морда, как мел, рассказывал Гореленко, звеня орденами. - Я, кричит, в него стреляю, а ему хоть бы что. Весь боезапас высадил, и ни хрена. Подыхать уже приготовился, а она - фьють! - и в зенит пошла, только вслед посмотрели. Скорость подъема невероятная, маневренность - нам и не снилась, в любой плоскости движется… Откуда такое, товарищ подполковник? И как ее сбивать, если что?
        - Ты, майор, летчик, тебе и виднее. Я думаю, если ее пушки не берут, поднимай свою эскадрилью, будем эту заразу сажать. Не пойдет же она, в самом деле, на таран?
        - Опасно, товарищ подполковник, - сжимая кулаки, пробормотал Гореленко. - Опасно. А ну как пойдет?
        - Значит, будете таранить, - жестко сказал Гочишвили. - Не в бирюльки играем, майор. Скажете своим асам - любой ценой. Любой, слышите! И не забывайте, я тоже лечу, чтобы потом не говорили, как особый отдел за спинами героев отсиживался.
        - Тараним, - зло буркнул майор. - Хер с ним. А если он не таранится? Раскидает и дальше полетит?
        - А тогда нам все равно будет, - заверил его подполковник. - И мне, и вам, и вон даже Михал Михалычу.
        Когда Дурнов проснулся и вылез из землянки, было совсем темно. Гочишвили курил у выхода и обрадовался, заметив физика:
        - Михал Михалыч, доброе утро! Сейчас полетим. Раньше летали на самолете?
        - Не доводилось, - признался Дурнов.
        - Вот сегодня и начнете. Ваша задача - следить за этой штукой, смотреть, как и что она делает, сопоставлять, анализировать. Я поговорил с Гореленко, вы будете как бы наблюдатель. Остальные самолеты попробуют посадить эту миску на нашей территории либо уничтожат ее. Вы туда соваться не будете, так что не бойтесь.
        - Да я и не боюсь, - улыбнулся Дурнов. - Интересно. Знаете, снова почувствовать себя ученым… Конечно, лучше бы пригласить настоящих специалистов…
        - Были специалисты. Под Воронежем лежат, - сухо сказал Гочишвили. Ладно, давайте по машинам, ждут нас.
        Гореленко был взбешен и еле держался. Он буквально втолкнул Дурнова в тесную кабину и рявкнул:
        - Будете за стрелка. Умеете?
        - Умею. Ручной и станковый знаю…
        - Тогда еще ничего. Прикроете в случае беды, если фриц появится или эта сучка начнет коники выкидывать… Вы кто по званию, если это не военная тайна? А то не могу я так вот с человеком, когда он за спиной…
        - Красноармеец Дурнов. Я вообще-то физик, вот и попал сюда, - вздохнул Дурнов.
        - Ясно. Ну, физик, сиди тихо. И наушники одень.
        Дурнов остался один, устроился поудобнее, потрогал холодные пулеметные рукояти. Интересно складывается жизнь, подумал физик. Из лаборатории Капицы - в военкомат, потом в пехоту, на фронт, легкое ранение… Из госпиталя - опять в окопы, из окопов - на самолет, в воздушный бой… Пожалуй, прожил жизнь с пользой. По крайней мере, последние два года.
        Зарычал мотор, «ил» затрясся, темнота за плексигласом фонаря побежала прочь. По тому, как внутренности опустились вниз и в животе стало холодно, физик понял, что они уже летят.
        - Живой, Михалыч? - раздалось в наушниках.
        - Жив пока, - ответил физик.
        - Ну, секи. Если фрица увидишь - бей без раздумий. Если миску увидишь - не строчи пока, пускай особист командует, а то схлопочем с тобой… Да не наблюй там!
        - Блевать не буду, - пообещал Дурнов.
        Он действительно не сблевал, хотя «ил» изрядно болтало и мотало. Вообще полет на самолете, пусть и военном штурмовике, Дурнов всегда представлял как-то изящнее… Погруженный в раздумья, он скрючился на сиденье стрелка и едва не стукнулся головой о фонарь, когда в наушниках рявкнул Гореленко:
        - Вон она, зараза!
        «Зараза» медленно плыла по воздуху параллельно с самолетом, метрах в двадцати пяти правее и немного выше. Это и впрямь оказалась миска, обычная суповая миска, только громадная. Как и говорил Воронин, по краю беспорядочно вспыхивали желтые огоньки.
        И тут началось. Наверное, дал команду Гочишвили: затарахтела авиационная пушка, прижимая миску к земле. Гореленковские орлы брали летучую небылицу в клещи, наваливались сверху, не давали отвернуть. Дурнов буквально прилип к плексигласу, самолет кружил над местом странного воздушного боя, майор громко матюкался.
        - Немцы! - неожиданно заорал он, и Дурнов схватился за пулеметные рукоятки. Никаких немцев он не видел и в помине, но самолет стал снижаться. Физик снова приник к плексигласу, и вовремя: миска как-то странно крутнулась, качнув краями, и стала заваливаться на чернеющий внизу лес.
        - Подбили! - закричал он, то ли радуясь, то ли ужасаясь. - Подбили, товарищ майор!
        - Возвращаемся. На посадку идем, - проворчал Гореленко.
        Дурнов успел увидеть, как миска врезалась в щетку древесных вершин, полыхнуло голубоватое холодное пламя…
        На аэродроме уже ждал Гочишвили - его самолет сел раньше. «Эмка» стояла тут же.
        - Скорей, скорей! - закричал особист, когда Дурнов полез из кабины на крыло. В салоне машины уже ждали Воронин, незнакомый Дурнову летчик-старший лейтенант и пухлолицый рыжий Скобликов, тот самый Герой Советского Союза, который пытался атаковать тарелку. Скобликов в азарте толкнул физика в бок и сказал торопливо, глотая букву «ка»:
        - Тарел'а-то бря'нулась! Бря'нулась тарел'а! За вершину зацепилась, хлопцы ее сверху даванули, она и бря'нулась!
        В «эмку» влез Гореленко, отчего на заднем сиденье стало совсем тесно, и машина помчалась по неровному полю, дребезжа железками.
        - Сгорит, - мрачно заявил майор. - Тут километров восемь, пока доедем - сгорит. Вон как полыхнуло!
        - Посмотрим, - рассудительно сказал Гочишвили.
        Бросив машину на краю леса, дальше они пошли пешком, треща сучьями. Вдалеке, за стволами, был виден пожар.
        - Попадем, как куры в ощип, - сказал Воронин, поправляя сбитую веткой фуражку. - Ну как огонь с боков обойдет?
        - Сыро очень, - возразил физик. - Горит плохо…
        Огромный диск торчал наискось из земли, вывернув с корнями несколько деревьев. Огонь вырывался из двух решетчатых отверстий, а в нижней части диска чернело отверстие.
        - Люк! - выдохнул Гореленко и ускорил шаг, но особист остановил его:
        - Стоп, товарищ майор! Не спешите.
        - Да я с пистолетом, - майор взмахнул своим ТТ. Гочишвили тоже вынул из кобуры «вальтер», а Дурнова, у которого оружия с собой не было, неожиданно пробрал озноб.
        Они осторожно подошли ближе. Огонь несколько утих, так и не схватившись за сырую древесину, и пожара можно было не опасаться.
        - Так, товарищи… - полушепотом сказал особист. - Дурнов, Гореленко со мной, Скобликов, Воронин и вы, старший лейтенант - здесь. Никого не подпускайте. Есть у меня подозрение, немцам тоже интересно, что же тут такое упало…
        И подполковник, подпрыгнув, ухватился руками за край люка, находившийся метрах в двух от земли. Дурнов помог ему взобраться; Гочишвили исчез внутри, потом высунулся обратно и втащил Дурнова. Вместе они помогли влезть и летчику, после чего Дурнов осмотрелся.
        Узкий круглый, а скорее даже овальный коридор со слабо фосфоресцирующими стенками, в свете которых лица Гочишвили и Гореленко напоминали мертвецов, вполне мог быть сработан и на Земле. Ничего экстраординарного Дурнов не заметил.
        Коридор длился метра три и упирался во второй, закрытый люк. На люке не нашлось ни рукояток, ни каких-нибудь запоров, зато на стене рядом обнаружились три ромбических кнопки, расположенных друг над другом. Гочишвили пробормотал что-то по-грузински и нажал верхнюю.
        Ничего не произошло.
        - Может быть, изнутри открывается, - предположил Гореленко, но особист нажал среднюю кнопку и люк с шелестом ушел вниз. Изнутри резко запахло аммиаком и чем-то еще, непонятно-приторным.
        - Ну и вонища… - прошипел летчик.
        - Возможно, они этим дышат. Могло быть хуже, - сказал Дурнов и поспешил за особистом. Он не чувствовал никакой возвышенной радости, даже любопытства особого не ощущал. Может быть, немного боялся.
        Коридор закончился, и все трое оказались в круглой шарообразной рубке, довольно тесной. Посередине, в перепончатом кресле, сидело существо и двумя выпученными лягушачьими глазами смотрело на Дурнова.
        - Жаба, - сказал оторопело летчик.
        - Мертвый, - особист уверенно шагнул к существу, коснулся пальцем длиннопалой синекожей руки и повторил:
        - Мертвый.
        - Разрешите… - Дурнов протиснулся мимо столбом стоявшего летчика и нагнулся к креслу. От существа пахло все тем же аммиаком, и на глазах у Дурнова выступили слезы. Он утер их рукавом шинели и сказал:
        - Да, судя по всему, умер. Головой ударился, что ли… Вот что-то похожее на кровоподтек. Нужно его вытащить, товарищ подполковник.
        - Вытащить… И куда я его?
        - На штурмовике вывезем, - влез Гореленко. - Я сам полечу.
        - Хорошо. Тащите его наружу. А с этой штукой что делать? Бросать нельзя.
        - Взорвать к чертовой матери, - буркнул летчик, с опаской берясь за предплечье трупа. Гочишвили взялся за ноги, хмыкнул изумленно: - Легкий какой! - и оба исчезли в коридоре. Дурнов ошалело огляделся. Минимум приборов: что-то вроде бинокля свисает сверху на эластичном шнуре, на подлокотниках кресла - ряды мелких кнопочек, на одной из стен - тускло посверкивающая череда утопленных в зернистое покрытие кристаллов. И все. И это через несколько минут обратится в прах, в мусор…
        - Дурнов! Давай сюда скорей! - заорали снаружи. Физик крутнулся вокруг себя и схватил с пола какую-то золотистую пирамидку, сунул в карман, не глядя, и бросился к выходу.
        Навстречу уже лезли солдаты с тяжеленными дисками противотанковых мин. Дурнов буквально вывалился наружу, зацепился за корягу и упал в лужу. Гочишвили помог ему подняться и отвел в сторонку.
        - Вот и вся физика, Михаил Михайлович, - сказал он, сверкнув белыми зубами в свете огня. - Битая миска, дохлая жаба…
        - Это не миска, товарищ подполковник! - взмолился Дурнов. - Это космический корабль! Ну, может быть, разведывательный аппарат… Но здесь же столько неизвестного, столько полезного! Нельзя его взрывать, товарищ подполковник!
        - Нельзя? - Гочишвили ощерился. - А ты знаешь, что немцы наступают? Ты знаешь, что им не меньше нашего эта вот штука нужна?! И если мы сейчас ее не рванем к такой матери, то немцы через пятнадцать минут будут здесь! Им она тоже пригодится, их науке, так что ты предлагаешь?
        Он тряс Дурнова за ремень, и физик, безвольно мотаясь из стороны в сторону, думал, что вот сейчас особист может его собственноручно пристрелить, и будет, в принципе, прав… И кто там полетит в штурмовике Гореленко - друг ли, враг ли - так и не удастся проверить…
        Неожиданно Гочишвили отпустил физика, бросил резко: - Можете быть свободны! После зайдете ко мне, - и зашагал прочь.
        Дурнов повертелся возле штурмовика, когда в него запихивали упакованное в брезент тело инопланетянина. Потом, когда машина взлетела и пошла над соснами в сопровождении еще двух «илов», повернулся и собрался было идти назад, в свое отделение, но опять наткнулся на Гочишвили.
        - Сгорела, - сказал подполковник. Лицо его было перемазано жирной копотью.
        - Что? - не понял Дурнов.
        - Миска эта… Корабль… Сгорела, как у фотографов эта… магнезия. Только пыхнуло, искры во все стороны. Троих обожгло. И что интересно, один пепел остался, целая куча, а горело-то всего с минуту. Чудеса, - Гочишвили вздохнул. - Ты, Михаил Михайлович, не сердись. Накричал я на тебя, это да. Да ведь самому дурно. Что я, не понимаю? А немцев отбили. Минометчики поддержали, артиллерия…
        - Значит, можно было спасти?
        - Можно было. Но кто знал? Они как поперли, у них ведь тоже приказ, тоже кому-то хвост надерут… Короче, Михаил Михайлович, забудь все, что видел тут и тем более внутри. Для остальных это просто немецкий секретный самолет, а пилота в Москву повезли, тяжело раненного. Ясно?
        - Ясно, товарищ подполковник.
        - И консультация твоя не пригодилась… Так-то. А вообще надо тебя в тыл. Ты там нужен, ты не тут нужен. Подумай, я могу посодействовать.
        - Подумаю, - пообещал Дурнов, который в этот момент не думал вообще ни о чем.
        Особист снова вздохнул, утер копоть, козырнул и зашагал прочь.
        Дурнов сунул руку в карман и нащупал там золотистую пирамидку.