Бубен Юрий Николаевич Бурносов
        Юрий Бурносов
        Бубен
        Нашел Полежаев бубена.
        То люди денег находят, то бутылку порожнюю, что тоже деньги, то недоедено что… А Полежаев - бубена.
        Полежаев был не дурак - бывший бухгалтер. Потому он прошел сначала мимо бубена, как бы его не замечая. Постоял немного, вернулся, опять мимо прошел. А то ну как бубен на веревочке? Обидно станет, старенький уже почти Полежаев за веревочкой бегать.
        Нет, не на веревочке.
        Тогда Полежаев бубена подобрал, сунул в пазуху и унес.
        Дома стал смотреть.
        Бубен как бубен. Брякает. В деревянных боках дырочки прорезаны, в дырочках железные попиздюльки, чтобы музыка. Побрякал Полежаев бубеном - громко, а некрасиво. И то, бубен-то сам по себе не инструмент, ему рояль положен или хотя бы гитара Ну и ладно.
        Инвентарного номера на бубене нету. Когда Полежаев на работе работал, там везде инвентарные номера были. И на шкапе простом, и на шкапе несгораемом, и на чайнике, и даже на цветочном горшку на каждом. А на бубене нету. Только бумажка приклеена полуоторванная, а на ней видно от слов кусочки: «ЗА… НЫХ ИН… 241… ИМ. ЛУНА… ДЦАТОГО… БЯ».
        Полежаев был не дурак - бывший бухгалтер. Он быстро расшифровал и «ЗАВОД МЫЗКАЛЬНЫХ ИНСТРУМЕНТОВ», и «ИМ. ЛУНАЧАРСКОГО». А вот «…ДЦАТОГО» и особенно «БЯ» его расстроило. Если «ДЦАТОГО» выходило как числа - ну как бывает «ПЕРВОВО МАЯ» или там «ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕГО ФЕВРАЛЯ»,- то «БЯ» никак не подходило. Если бы «БРЯ», то понятно - октября. Или декабря. Или еще хуже - ноября. А «БЯ» - неприятно и непонятно. Почти как «БЛЯ».
        Потому Полежаев бумажечку ногтем отодрал и в ведро бросил. Стал бубен как новенький.
        Попил Полежаев чаю, опять на бубене побрякал - совсем никчемная вещь. И подумал: а ну как его продать? Из газеты бесплатное объявление вырезал, написал «Продаю бубена» и телефон и снес в редакцию. Там взяли.
* * *
        Как газета вышла, стали звонить, спрашивать бубена. Полежаев даже удивился, как бубен людям нужен.
        Как первый позвонил, так Полежаев задумался: а сколько просить-то? В магазине справился - а там бубенов нету и давно не было, а сколько сейчас стоит, узнать негде. Потом он всем говорил: «Завтра позвоните, а то вот-вот смотреть придут что перед вами звонили».
        Так он неделю бубена не продал, и другую не продал, а там объявление иссякло - надо по новой давать. Но Полежаев был не дурак - бывший бухгалтер. Пошел на рынок у черножэ узнать, почем нынче бубены, а то и продать сразу.
        Черножэ на рынке все продавали - апельсины, бананы, картошку и даже фрукт помело. Им ли не знать.
        Подошел Полежаев к одному, говорит, купи бубена.
        Черножэ в ответ: пошел, говорит, дед, а то в бубен могу приложить.
        Тогда Полежаев к цыганам пошел. Цыганам, ясное дело, бубены нужны - играть и петь. Цыганы без этого не могут.
        Цыганы тут же близко водку и золото продавали. Подошел к ним Полежаев. Почем, говорит, цыганы, бубены?
        Цыганы смеются. Давай, говорят, погадаем сперва.
        Погадали. Вышло Полежаеву богату быть и по казенной дорожке с какой-то дамой идти. Не понял Полежаев ничего, но приятно.
        А бубен, говорит, как же?
        А бубена, говорят цыгане, нам не надо. Это те, что в Москве, с бубенами. У нас вот, говорят, водка и золото. Не надо ли?
        Золота Полежаеву не надо было, а водки купил зачем-то и к ней у черножэ фрукт помело.
* * *
        Дома Полежаев обнаружил, что нету у него кошелька, часов и пояска, что на куртке сзади был прицеплен. Выругался, но к цыганам возвращаться не стал. Выпил водку с горя, съел фрукт помело; стало Полежаеву плохо, чуть не помер. Блевал. Черта видел. Черт сидел на шкапе и смотрел, грустно качая жидовскою мордой. Словно говорил: эх, Полежаев ты, Полежаев! И на хрена тебе этот бубен!
        Утром проснулся Полежаев чуть жив, да не сам, а милиция разбудила.
        Вы, говорит, объявление о продаже бубена давали?
        Полежаев напугался. Я, говорит.
        А где оно?
        Кто?
        Да бубен.
        А вон, на холодильнике лежит.
        Посмотрела милиция на бубена, повертела, побрякала.
        А кроме бубена, говорит, ничего не находили?
        Ничего. А что?
        А из дома культуры вафельной фабрики инструменты украли. Бас-бабалайку, три домры, металлофон и баян.
        А при чем же здесь бубен?- спрашивает Полежаев.
        Бубен ни при чем, говорит милиция, но для порядку надо проверить. Мало ли.
        И ушла.
        Остался Полежаев опять один с бубеном. Черта на шкапе и того нет, только кожура от фрукта помело на столе валяется.
        Пошел опять в редакцию. Дай, думает, попрошу за бубена сто рублей, и ладно. Не березовские небось, нам сто рублей - и то деньги. Взял на всякий случай бубена в сумку - вдруг что.
        А редакция говорит: поздно, товарищ. Мы теперь только объявления сексуального характера печатаем. У вас которого характера?
        У меня - бубена продать.
        Бубена - нам неинтересно, говорит редакция. Вот если бы у вас была женщина надувная или там гей-видео.
        А вам самим бубена не надо?- говорит Полежаев. Им, когда пежишься, можно по заднице хлопать, оно вроде как сексуальное тоже.
        Прогнали Полежаева из редакции.
* * *
        Запаршивел Полежаев, заскучал. Опять к цыганам сходил, опять черта видел. Черт теперь не со шкапа, а из телевизора смотрел. То про Хаттаба говорил, то про Буша, а то про поддержку отечественного автопрома. Один раз из-за черта вроде Путин проглянул, да тут же исчез.
        С чертом не так скучно было. Полежаев ему на бубене играл, черт, бывало, пел. Зычно так, с душой. «У нее глаза - два брильянта в три карата». Полежаев раз заплакал даже - больно красиво было. Потом в просветление взял словарь, посмотрел - маленькие какие-то глаза получаются. Оно и то - черт ведь.
        Сволочь.
        Цыганы Полежаева узнавать уже стали. Поясок от куртки вернули; не надо, говорят.
        А однажды проснулся Полежаев, видит, а бубена нету.
        В шкапе смотрел, в холодильнике, под диваном и в туалетной комнате - нигде нету бубена.
        И умер.
        А потому это смерть его приходила.