Чечако в пустыне Кир Булычев
        Рассказы
        Чечако в пустыне
        Осенью в Пустыне наступает пора внезапных, злых, ледяных пыльных бурь. Осенью новичкам не следует удаляться от базы. Даже если неделю стоит тишь. Буря обязательно случится. И чем дольше затишье, тем злее буря. И уж, конечно, лишайники Ступенчатого каньона, какими бы редкими и желанными они ни были, не стоят того, чтобы на седьмой день затишья садиться в легкий флаер и нестись к каньону. Рассчитывая вернуться к обеду, так чтобы никто на базе не заметил твоего отсутствия.
        …Регина постучала обломанным ногтем по циферблату. Если верить приборам, кислород в резервном баллоне кончается и регенерационная система работает на голодном пайке. Регина до отказа открыла вентиль. «Не экономьте собственную жизнь, молодые люди»,- как говорил профессор… Как его звали? Такой маленький, седой, и уши торчат?
        По принципам, разработанным в художественной литературе, ты должна сейчас вылезти из этой тесной пещерки, встретить лицом пыльную пургу и, клонясь навстречу ветру, из последних сил брести к цели. Упасть в ста метрах от нее и красиво погибнуть. Но этот путь исключался, так как Регина совершенно не представляла, где цель, и не хотела красиво погибать.
        Она полетела к каньону, чтобы доказать геологам, что ее не зря к ним прислали. Куда это годится - уже год их просят добыть эти лишайники и отправить на Первую - от силы два часа работы, но у них не доходят руки. То дела, то снега, то бури. А запрет, который они наложили на ее самостоятельные действия, объяснялся, как решила Регина, комплексом вины. Неловко получается, если приезжая девушка сделает то, чего вы не собрались сделать за год.
        Дальше все проходило в лучших традициях. Буря, начавшаяся как справедливое возмездие ослушнице. Прекрасная незнакомка, бредущая с сумкой лишайников неизвестно куда. Какие-то холмы и обрывы, встающие на пути. И в конце концов яма, где можно завершить свой скорбный путь. Где флаер, где база, куда брести из последних сил - неизвестно.
        Можно было бы всплакнуть. Но это лишний расход влаги. Влагу следует беречь. Регина подумала, что рациональность крепко впиталась ей в кровь. Какая-нибудь Красная Шапочка, заблудившись в лесу и опасаясь встречи с Серым волком, могла безбоязненно дать волю слезам, не задумываясь о расходе влаги. А впрочем, что ей за дело до влаги? Все равно никто не успеет ее найти и спасти. Дышать уже почти нечем…
        В желтой стене пыли, затянувшей отверстие пещеры, показалась темная фигура. В лицо ударил слишком яркий луч фонаря. Регина обрадовалась, что не успела заплакать, и попыталась встать, чтобы достойно встретить своего спасителя, но воздуха совсем не осталось, и она, хватая ртом его жалкие остатки, упала на руки мужчине.
        Как сквозь звенящий туман, донесся голос:
        - Самоубийца.
        Это не было осуждением. Это была констатация факта.
        Регина пыталась сказать, чтобы он отдал ей свой резервный баллон. Но, видно, спаситель и сам догадался.
        Было похоже на то, как выныриваешь из глубины,- воздуха уже нет, кажется, вот-вот вдохнешь воду, а вместо этого весь свежий воздух Земли влетает тебе в легкие. Успела.
        - Спасибо,- прошептала Регина.
        - Не за что,- ухмыльнулся спаситель.- Я позволил себе подключить ваш же запасной баллон. У вас оставалось кислорода часов на десять.
        - Но ведь я смотрела…
        - Какое умение устроить трагедию на пустом месте!- заметил спаситель.
        Разглядеть его Регина не могла. Она сказала:
        - Уберите фонарь.
        Наверное, в ее голосе прозвучало раздражение. Обидно быть щенком, которого тычут носом в лужу. Луч фонаря сдвинулся в сторону, уперся в стену пещерки.
        - Можно идти,- сказал спаситель.- Держитесь за меня. Мой вездеход недалеко. Для лучшего эффекта вам стоило бы выключить аварийный передатчик. Раньше чем через сто лет в эту дыру никто бы не заглянул.
        Регина непроизвольно взглянула на кнопку передатчика. Она глубоко вздохнула. Пожалуй, нет смысла исповедоваться спасителю в том, что передатчик она не включала. Он работал только потому, что она час назад упала в овраг, и так неудачно…
        - Пошли,- кивнула Регина.
        В вездеходе он сразу уселся впереди и, включая мотор, предупредил:
        - Не снимайте шлем. Кабина не герметизирована. Некогда добираться до базы и разбираться, в чем дело. Потерпите еще десять минут.
        Профиль у него был острый, крупный, словно у ворона. И брови слишком густые, черные.
        - Разве вы меня не отвезете на базу?
        - Не добраться,- сказал спаситель.- Переждете бурю на моем посту.
        Он включил рацию и связался с базой.
        - Нашел,- сообщил он.- Без особого труда. Можете давать отбой.
        Рация забормотала что-то в ответ. Регина смотрела в иллюминатор на желтый непрозрачный занавес пыли.
        Тон у него был насмешливый, снисходительный. Тон бывалого следопыта. «Чечако,- подумала Регина.- Я - чечако. Такие не выживали на Клондайке».
        Спаситель выключил связь и впервые обернулся к Регине. Его брови были изломаны посредине, а глаза оказались очень светлыми. В фас он не был похож на ворона, скорее на Мефистофеля.
        - Они спрашивают, не нужен ли врач. Я ответил отрицательно. Я не ошибся?
        - Вы не ошиблись.
        - Ну и отлично. Держитесь крепче. Будет качать.
        Это было вежливым преуменьшением. Вездеход не качало. Его подбрасывало, мотало, чуть не опрокидывало. Регина большую часть пути провела в подвешенном состоянии, порой взлетая к потолку кабины. Хорошо еще, что здесь небольшое притяжение,- движешься сравнительно медленно.
        Наконец вездеход остановился. Спаситель выскочил первым и протянул Регине руку в блестящей жесткой перчатке. Словно схватил клещами.
        Сделав шаг, Регина обернулась - вездеход уже казался призраком, отделенным несколькими слоями летящей кисеи.
        Когда они раздевались в микроскопическом тамбуре поста, спаситель сказал:
        - Вы правильно сделали, что потерялись в начале бури. Сейчас вас труднее было бы найти.
        Мелкая пыль висела в воздухе.
        - Погодите несколько минут,- продолжал спаситель,- а то мы напустим полный пост пыли. Приборы ее не любят. Кстати, раз уж мы теперь будем жить вместе, как вас зовут?
        - Регина.
        - Очень приятно. Станислав.
        Пыль нехотя оседала на пол и на стены, щекотала в ноздрях.
        - Потерпите,- сказал Станислав без улыбки, заметив, что гостья сморщила нос.- Чихнете внутри. А то поднимете тучу. Почешите переносицу. Говорят, помогает.
        И такова была сила убеждения, что Регина послушно почесала переносицу, хоть это и не помогло. Пришлось снова ждать, пока уляжется пыль, спаситель молчал, хотя Регина ожидала выговора за то, что чесала переносицу не по правилам.
        Внутри все было как и следовало. Порядок почти монастырский. Она представила себе, как этот Станислав все свободное время бродит с тряпочкой по двум тесным комнаткам к туалету поста и вытирает пыль с приборов и мебели. Хотя мебели было мало. Две типовые откидывающиеся койки в жилом отсеке, два стола. Один рабочий, другой, у мойки,- кухонный, он же обеденный.
        - Знаете, как делать душ?- спросил Станислав.
        - У нас такие же курятники,- сказала Регина.
        Мефистофельские брови картинно приподнялись.
        - Мы типовые посты курятниками зовем,- пояснила Регина, краснея. Как будто бы ее уличили в детской шалости. Может, сказать ему, что «курятник» - неологизм профессора Вегенера? Ни в коем случае.
        Станислав извлек из стенного шкафчика полотенце.
        - Мыло в тюбике на полочке,- сказал он.- Там же и щетка для волос.
        Ну и терзается он сейчас! Его любимое чистое полотенце! Его обожаемая щетка для волос! Его драгоценный тюбик с мылом…
        Регина задернула пластиковую занавесочку, присоединила шланг к крану.
        За занавеской раздался многозначительный кашель.
        - Что случилось?- В голосе Регины звучал металл.
        - Может, вам нужно…
        Рука Станислава появилась из-за занавески. Он протягивал - даже сразу не сообразила - мужское белье. Чистое, как и все в этом курятнике.
        - Спасибо, не надо,- отказалась Регина, безуспешно стараясь придать голосу строгость.- Надеюсь, что буря к ночи прекратится и за мной пришлют флаер.
        - Белье лежит в правом верхнем ящике,- сказал Станислав.- Буря сегодня не прекратится. Постарайтесь не очень разбрызгивать воду. Живу на замкнутой системе. Должны были подвезти бак, но вот буря…
        Станислав успел быстро приготовить обед. Раздобыл откуда-то два высоких бокала, протер до блеска, тонко порезал картошку. Регина вытирала волосы и смотрела, как лучи солнца, прорываясь сквозь завесу пыли и влетая в окно, искрились на стенках бокалов. Индивидуальность дома, сошедшего с конвейера, воплощается лишь в мелочах. Бокалы были первой мелочью. Картинка на стене - резкий пустынный пейзаж - второй. Обычно здешние жители старались повесить на видном месте изображения березок или прохладных озер. Станислав был не сентиментален.
        - Как вы себя чувствуете?- спросил он, ставя на стол шипящую сковородку с яичницей. Редчайшее угощение. Регина могла это оценить.
        - Как будто и не выходила на улицу.
        Господи, он извлек откуда-то белую сорочку. Представляете, притащил сюда, через половину Галактики, белую сорочку.
        - И давно вы здесь?- спросил Станислав голосом вежливого хозяина. Оказывается, он умеет принимать гостей.
        - В Пустыне? Третий день. Я работаю на Первой базе.
        Он больше не иронизировал. Регина подумала, что у него очень приятно вьются волосы.
        - Вы задумались?- спросил Станислав.
        - Нет. Ничего. У нас там океан, скалы, брызги до самой базы долетают. И видно километров за десять. Вы не были на Первой базе?
        - Нет, никогда. Я тут почти безвылазно, четвертый месяц. Вот кончу через две недели серию опытов, может быть, побываю у вас. Хотя вряд ли. Меня ждут на Ваяле.
        - Я тоже полечу на Ваялу. Не знаю, скоро ли? Наверное, здесь одному очень скучно?
        - Мне некогда скучать. Скука - это занятие для бездельников.
        - Я не так выразилась. Я хотела сказать - грустно.
        Станислав улыбнулся. Пожал плечами.
        - Вы ешьте, а то остынет.
        У него были красивые кисти рук. Сухие, с длинными плоскими пальцами.
        - Простите,- сказала Регина,- что я заставила вас выбираться в такую бурю.
        - Вы же не нарочно заблудились,- возразил Станислав. Видно, это было единственное оправдание для нее, которое он смог изобрести.
        Мирная атмосфера чаепития в гостях - вот уж чего Регина час назад подозревать не могла. Во всем виновата она одна. Зачем винить геолога, который вынужден был бросить свои дела и разыскивать в пустыне чечако?
        - Вы геолог?- спросила Регина.
        - Да. Вам чай покрепче?
        И чай у него был душистый. И настоящий фарфоровый чайник для заварки.
        Сам хозяин к чаю почти не прикоснулся. Да и яичницу не ел.
        - Я не люблю апельсинов,- сказала Регина.
        - Не понял.
        - Я читала как-то исторический роман. Там была бедная семья, и мать говорила детям: «Я не люблю апельсинов». Ну, чтобы им больше досталось.
        - А я в самом деле не люблю яичницу,- сказал Станислав.
        - Держите яйца для гостей?
        - Дом всегда должен быть готов к приему гостей.
        Для него это дом. И все курятники, палатки, пещеры, где ему приходится жить,- все это дом. Бывают же на свете люди, которые умеют придать любому жилью нормальный человеческий вид.
        - Возникает новая проблема,- сказал Станислав.- Вам ведь здесь придется ночевать.
        - Но, может быть, еще…
        - Думаю, что буря скоро не кончится.
        Регина понимала, что он прав. Буря разошлась так, что от ее порывов вздрагивали стены вросшего в скалу курятника.
        - Так в чем же проблема?- сухо спросила Регина.- У вас есть свободная койка.
        - Понимаете,- Станислав смотрел ей в глаза серьезно, словно собирался предложить ей руку и сердце,- обычно я сплю на нижней койке, и я даже привык к этому. Но если вам лучше внизу, я перенесу свое белье наверх.
        - И в этом вся проблема?
        - Разумеется,- ответил Станислав. Он собрал со стола и принялся мыть посуду.
        - Давайте, я вам помогу,- предложила Регина.- Я это сделаю лучше.
        - Вы гостья,- сказал Станислав.- Кроме того, я не понимаю, почему вы умеете мыть посуду лучше, чем я? Вы специально этому учились?
        Он не шутил. Он просто интересовался.
        - Нет,- засмеялась Регина.- Я следую традиции.
        - Вы не ответили мне о койке,- напомнил Станислав.
        - Я очень люблю спать наверху,- заверила Регина.
        - Этим вы сняли с моих плеч большую проблему,- сказал Станислав.- Я открою вам правду - я боюсь спать наверху. Боюсь упасть.
        И опять непонятно - шутит он или слишком серьезен. Где у него грань между юмором и наивностью?
        - Я не упаду,- в тон ему ответила Регина.
        - Если вы не возражаете, я бы теперь немного поработал,- признался Станислав.
        - Разумеется. У вас не найдется какой-нибудь женской работы для меня?
        - Что вы имеете в виду под женской работой?
        - Штопка, шитье, стирка…
        - Вон там, на полке, последние номера «Биологического вестника Ваялы». Вы их, наверное, еще не видели.
        - Нет. Вы их привезли с собой?
        - Полистайте. Наверное, это лучший вид женской работы.
        Регина рассеянно проглядывала номера журнала, беззастенчиво исчерченные, с восклицательными знаками на полях, загнутыми углами страниц…
        - Вы интересуетесь и биологией?
        - Умеренно,- ответил Станислав.- Это плоды деятельности моего брата. Он работает на Ваяле, прилетал ко мне и оставил.
        - Тогда понятно,- сказала Регина.- Не в вашем характере так обращаться с журналами.
        - Это не зависит от характера,- возразил Станислав.- Брату так удобнее.
        - Но не вам.
        - Не мне.
        Семейная сцена, подумала вдруг Регина. Он за рабочим столом, она в кресле. За окнами буря, бессильная нарушить уют и спокойствие… И что за чепуха лезет в голову?
        - Хотите, я вас постригу?
        - Что?
        Станислав не сразу смог переключиться - видно, предложение пришлось некстати.
        Он покачал головой.
        - Если будет нужно - сам справлюсь. Вам скучно?
        Регина хотела было согласиться, но тут же вспомнила, как Станислав относится к скуке.
        - Нет, что вы,- сказала она.- Где моя сумка с лишайниками? Наверное, от них ничего не осталось.
        - Я ее поставил в тамбуре. Достать?
        - Не надо. Я вам постараюсь больше не мешать.
        - Мешайте,- разрешил Станислав.- Я ничего не имею против. Мне приятно, что вы ко мне пришли.
        К вечеру буря внезапно прекратилась. Станислав захотел выйти поглядеть, надежно ли стоит вездеход.
        - Вы отвезете меня?- спросила Регина.
        - Нет. Через час, а может, раньше буря разыграется куда сильнее. Мы сейчас с вами попали в глаз тайфуна. Вам приходилось слышать о таком?
        - Это самый центр бури? Глаз тайфуна - это почему-то связано у меня с Конрадом, Эдгаром По…
        - Ветер в снастях, сломана грот-мачта, во втором трюме помпы не справляются с течью…
        - Правильно. А можно с вами выйти наружу?
        - Я буду рад. Только позвольте мне самому проверить ваши баллоны.
        - Вы злопамятный.
        - Я осторожный.
        Они сидели на большом плоском камне у входа в пост. Было очень тихо, лишь над низинами висела, никак не могла улечься сизая в вечернем воздухе пыль. Блики заходящего солнца скользили по округлому забралу шлема и, попадая в серые глаза Станислава, превращали зрачки в маленькие круглые прозрачные озера.
        Он сказал:
        - Когда я получил известие с базы, что вы потерялись в моем районе, то сначала рассердился. Извините, но именно так: рассердился. Ну как же можно: взять легкий флаер и отправиться в Пустыню, когда в любой момент может начаться буря? А буря такая, что по доброй воле я бы и на сто метров от поста не отошел… Нет, я рассказываю не затем, чтобы вызвать в вас раскаяние. Наоборот, я виноват в том, что был груб. А потом вы пришли ко мне, и я обрадовался тому, что вы здесь.
        Солнце исчезло за краем стены пыли, стало темно. Порыв ветра подхватил горсть песка и кинул его в лицо Регине. Песчинки взвизгнули, царапая забрало шлема.
        - Пора прятаться,- окликнул ее Станислав и протянул руку.
        Регина поняла, что ждала этого. Чтобы он протянул ей руку. Она не могла почувствовать теплоту его ладони, но это не так важно…
        В тамбуре, ставя на полку шлем, Регина спросила:
        - Вы любите свою работу?
        - Вряд ли это вопрос любви или нелюбви,- ответил Станислав.- Но, очевидно, я получаю удовлетворение от процесса исследования.
        - И от результатов?
        Его лицо было совсем близко. В полутьме тамбура глаза были светлее кожи. Регина непроизвольно подняла руку и дотронулась кончиками пальцев до щеки Станислава.
        Его глаза расширились удивленно.
        - Простите,- растерялась Регина.- Я нечаянно.
        - Нечаянно?
        Он улыбнулся. И добавил:
        - Я думал, что испачкал щеку. Или вы соринку сняли…
        - Считайте, что соринку.
        Регина бросила на полку перчатки.
        - Ужином занимаюсь я,- предложила она.- Могу я за вами поухаживать?
        - Вряд ли,- сказал Станислав, открывая внутреннюю дверь.- Это неразумно. Мне легче самому сделать ужин, чем рассказывать, где что лежит.
        И конечно, он настоял на своем.
        Ночью Регина долго не могла заснуть.
        Маленькая каютка - спальный отсек,- казалось, плыла по бурному морю. Если приложить к стене ладонь, то ощутишь, как бьются о стену волны песка и ветра. С верхней койки виден освещенный прямоугольник двери и угол стола, за которым работает Станислав. Вот он откинул голову, переворачивает страницу, поднялась рука, поправила лампу. Вот он взглянул в сторону Регины - он не видит ее, не знает, что встретился с ней глазами. Прислушивается, спит ли она. Окликнуть его? Зачем? А может быть, он догадается, придет, скажет ей «спокойной ночи», можно будет опустить руку и найти в темноте его пальцы… Он снова отвернулся, подвинул к себе спектрограф. Он не придет пожелать ей спокойной ночи, разве это принято, когда у тебя случайный гость, заблудший чечако, который исчезнет вместе с бурей? Последняя мысль вдруг разозлила Регину неравноправием чувств. Не думай глупостей, приказала она себе и отвернулась к стене. Но пока не заснула, старалась представить себе, что сейчас делает Станислав.
        Проснулась она поздно. Станислав не стал ее будить.
        - Выспались?- спросил он, услышав, что она соскочила с койки.
        За иллюминаторами несется желтая мгла. Круглые часы над рабочим столом показывают 11.34. Регина задержалась в жилом отсеке, вспоминая, где щетка для волос: меньше всего на свете ей хотелось появляться перед Станиславом взъерошенной, как щенок после драки. Но щетка лежит у мойки, в том отсеке…
        Широкая ладонь Станислава возникла в дверном проеме. На ладони лежала щетка.
        Станислав сказал из-за двери:
        - Я пойду приберу в тамбуре. Вернусь через десять минут. Чтобы к этому времени вы были в полном порядке и готовы завтракать. Вы едите манную кашу?
        - Ем! Обожаю!- сказала Регина, принимая щетку и со сладкой безнадежностью понимая, что безумно, безнадежно влюблена в этого вежливого сухаря…
        - …А потом что?- Стас закурил, и Станислав, не любивший табачного дыма, кашлянул, разгоняя дым перед лицом.
        - Она прожила у меня в курятнике еще два дня. Вернее, два с половиной дня.
        - Кончилась буря?
        - Нет. Мимо шел большой вездеход. Они завернули к нам и взяли Регину.
        - И что она сказала на прощание?
        - Ничего. Она вежливо попрощалась. Как и принято. Поблагодарила меня за гостеприимство.
        - И все?
        - Она была сердита на меня.
        - Почему?
        - Мне кажется, в глубине души она полагала, что я нарочно вызвал вездеход, чтобы отделаться от нее.
        - А ты вызывал вездеход?
        - Нет, я тут совершенно ни при чем. Но если бы я мог вызвать его, я бы это сделал. Так что ее догадки были недалеки от истины.
        - Ты испугался?
        - Мне было жалко девочку.
        - Она не девочка. Она взрослый человек. Ей подошло время полюбить. И тут попался ты. Не очень красивый, но вполне самостоятельный мужчина, притом спаситель. Ты же не проявлял никакой инициативы: безотказный капкан.
        - Не старайся показаться циником.
        - Я не стараюсь. Это не цинизм, брат. Это констатация факта. Вполне вероятно, что, увидь она тебя здесь, на Ваяле, прошла бы мимо, не обратив внимания. Таких мужчин, как мы, здесь тысячи.
        - Она бывала на Ваяле, она выросла на Земле. Но полюбила меня.
        - Она о тебе уже забыла.
        - Нет.
        Станислав достал письмо, протянул его брату.
        Стас развернул его и заметил:
        - Банальный почерк.
        - Не в почерке дело,- терпеливо сказал Станислав.
        Стас небрежно пробежал глазами строчки, перевернул лист на другую сторону - не написано ли там чего-нибудь.
        - Что ж,- произнес он наконец,- очень трогательно.
        - И все?
        - Что же я еще могу сказать? Не я внушал ей эти чувства.
        - Ты шутишь?
        - Нет, я серьезен.
        - Порой я не знаю, когда ты шутишь, а когда серьезен. Я видел ее глаза, когда мы прощались. Она писала искренне.
        - Ни на минуту в этом не сомневаюсь. Да и не мои сомнения тебя тревожат.
        - Нет, не они. Но, клянусь тебе, я не предпринял никаких шагов для того, чтобы…
        - Соблазнить ее?
        - На этот раз ты шутишь.
        - Шучу.
        Станислав поднялся с кресла и подошел к окну. Станислав приблизил лицо к стеклу, глядя вниз, в пропасть улицы.
        - Послушай, брат,- сказал Стас.- Ты бессилен ей помочь. И клянусь тебе: пройдет неделя, месяц, она утешится, она молода и обо всем забудет. Пусть же тебя не мучают угрызения совести. Я повторяю: ей пришло время полюбить, и ты вовремя попался ей на пути.
        - Ты не видел ее,- возразил Станислав.- Она очень милая и умная. Она искренняя. Мне очень жаль ее.
        - Иному на твоем месте я предложил бы на ней жениться.
        - Опять шутишь?
        Станислав резко обернулся. Густые черные брови сошлись к переносице одной изломанной черной линией.
        - Ты сердишься, Цезарь,- сказал Стас.- Значит, ты не прав.
        - Ты должен увидеть ее,- сказал Станислав.
        - Я ждал этой просьбы.
        Брови Стаса сошлись в такую же черную изломанную линию. Те же серые глаза с секунду выдерживали взгляд андроида, метнулись в сторону, рука с длинными плоскими пальцами отыскала на столе пачку сигарет.
        - Не кури,- попросил Станислав.- Я не люблю этого. Мне вредно.
        - Ты унаследовал мои достоинства, но знаешь, чего тебе не хватает, чтобы стать человеком?
        - Знаю. Слышал. Недостатков.
        - Я повторяюсь.
        - Да. Порой я задумываюсь о жестокости людей. Нет, не отдельных индивидуумов, а людей в целом. Я понимаю, что, создавая андроида, вы идете по пути наименьшего сопротивления - максимальное дублирование оригинала. Замечательного, выдающегося оригинала. И забываете о недостатках. Забываете о том, что я не только неполноценен, но и настолько совершенен, что сознаю свою неполноценность. Мне претит тщеславие биоконструкторов. Я должен быть примитивнее. Биоробот, и все тут. Робот, от слова «работать».
        - Станислав, не пытайся быть несправедливым к людям.
        - Почему я несправедлив?
        - Потому что ты человек.
        - Андроид. Почти человек, притом без недостатков.
        - Хорошо, андроид. Возьми письмо обратно. Оно адресовано тебе.
        - Неужели ты до сих пор не понял, что не мне, а тебе? Я же не могу испытывать любви…
        - А ты задумывался, как близка к любви жалость?
        - Жалость - функция мозга. Это доступно даже моему, наполовину электронному мозгу.
        Стас погасил сигарету.
        - Она пишет, что ждет тебя…
        - Да.
        - Хотя бы на минуту…
        - Да.
        - У входа в зоопарк…
        - Да.
        - А на сколько процентов твоя филиппика против жестокого человечества была театральным представлением, а не душевным порывом?
        - Не более чем на десять процентов,- улыбнулся Станислав.- Не более. И не хмурься, брат. Я не лгу. Это мне не по зубам.
        - Ну уж что-что…
        Станислав напомнил:
        - Она будет там через десять минут. Ты только успеешь дойти до зоопарка.
        - Как ты все рассчитал!- сказал Стас.- Я бы не смог.
        - У тебя нет нужды заставлять свой оригинал действовать по-человечески.
        - Как я ее узнаю?
        - Она сама тебя узнает.
        - И все-таки?
        - Твое сердце тебе подскажет.
        - Твое ведь не подсказало?
        - Оно не могло подсказать. Оно почти синтетическое. Зато я функционирую надежнее тебя. Как почка? Побаливает?
        - Чуть-чуть.
        - Трансплантация займет три дня.
        - У меня нет этих трех дней.
        - Я тебя заменю. Я в ближайшую неделю свободен.
        Стас накинул куртку.
        - Нет,- Станислав подошел к нему,- возьми мою.
        - Ты боишься, что она меня не узнает?
        - Ей приятнее будет увидеть меня… то есть тебя в старой куртке.
        - Ну и знаток женского сердца!
        Стас открыл дверь в коридор. И остановился.
        - Слушай, а что я ей скажу?
        - Извинись, что был занят… ну, скажи что-нибудь. Можешь даже разочаровать ее в нас. Только не обижай.
        - Жалеешь?
        - Иди-иди. Я бы на твоем месте не колебался.
        - Регина?
        - Да-да, Регина. У нее светлые волосы, прямые светлые…
        Стас пошел к лифту.
        Станислав сел в кресло, рассеянно вытащил из пачки сигарету. Посмотрел на нее, словно не мог сообразить, что делать с этой штукой, потом сунул сигарету в рот, щелкнул зажигалкой. Закашлялся и расплющил сигарету в пепельнице.
        - Берегите составные части,- пробурчал он чьим-то чужим голосом.- Они вам дадены не для баловства.
        Он посмотрел на часы.
        Стас уже у входа в зоопарк.
        Станислав снова поднялся, подошел к окну и, упершись лбом в стекло, смотрел вниз и направо, в темную зелень парковой зоны. Словно мог разглядеть кого-то за три километра. Ничего он, конечно, не увидел. Вернулся к столу, раскурил еще одну сигарету и затянулся. А когда откашлялся - затянулся еще раз.