Слышал? Кир Булычев
        Рассказы
        Слышал?
        Я решил не терять времени и поэтому, когда робот подкатился ко мне со щеткой в одной лапе и пылесосом в другой, сказал ему:
        - Гладить брюки сегодня тоже не будем.
        Робот остановился в тихом изумлении. Рушился мировой порядок. За шесть лет, что он трудился в моем доме, такого не случалось ни разу.
        - А зубы чистить будете?- задал он мне дипломатический вопрос: видно, заподозрил, что я сошел с ума. Я раскусил его маленькую логическую хитрость и сказал:
        - Зубы чистить буду.
        Тут до робота дошло, что бывают ситуации, когда люди отказываются от обязательного ритуала. Этим - а именно свободой выбора - они и отличаются от мыслящих машин.
        Тут включился видеофон. Звонили из Крыма. Любочка. Она три дня как улетела туда отдыхать.
        - Николай!- закричала она.- Я всю ночь не спала. Ты слышал?
        - Слышал, слышал.
        - Я вылетаю на стратоплане,- сказала Любочка.- Но очень трудно с билетами. Черноморское побережье безлюдеет на глазах.
        - Я понимаю,- сказал я.- Увидимся.
        За эту минуту я успел натянуть самозастегивающиеся штаны, которые самозастегнулись чуть раньше, чем положено. Пришлось искать ключ от них, который робот сунул в коробку с ненужными полупроводниками.
        Еще две минуты потеряно. И тут, как назло, посреди комнаты возникла голограмма Синюхина.
        - Привет, Николай,- сказал Синюхин.- Я забыл код от входной двери. Не могу выйти.
        - А зачем тебе выходить? Ты уже три года никуда не выходил.
        - Ты с ума сошел!- закричал Синюхин, запуская пятерню в клочковатую бороду.- Разве ты не слышал?
        - Подумай,- сказал я.- Может быть, с твоим здоровьем лучше не участвовать?
        - Нет. Как только вспомню код - тут же на аэродром.
        - Тогда попробуй слово «сезам»,- сказал я.
        - Сезам!- сказал Синюхин, глядя в угол моей комнаты. У него в Болшеве на том месте была входная дверь.- Сезам!- закричал он.
        Мы с роботом ждали.
        Синюхин обернулся к нам.
        - Открылась!- закричал он.- Она открылась.
        - Тогда до встречи,- сказал я.
        Синюхин сгинул.
        - Проверь через центральный,- сказал я роботу.
        - Авария на Трансплутоне,- сообщил робот.- Придется вам брать флаер.
        - Теперь я сомневаюсь в твоих умственных способностях. Ты понимаешь, сколько туда на флаере?
        - Тогда я в растерянности развожу руками.
        Лифта, конечно, не было. Я побежал вниз, до восемьдесят шестого этажа, откуда ходит грузовой.
        На площадке восемьдесят шестого стояла кучка людей. Они взволнованно переговаривались.
        - Лифт давно был?- спросил я.
        - Только что ушел,- сказала женщина со сто восьмого.- Очень большой наплыв желающих.
        Я побежал вниз по лестнице.
        Восемьдесят шесть пролетов - площадка, марш лестницы, широкое окно, марш лестницы, площадка, марш лестницы…
        Этажей через сорок я утомился, встал у окна.
        Надо было перевести дух.
        За окном расстилался город. Острые шпили двухсотэтажных небоскребов пронзали облака и устремлялись к звездам, где-то в глубине, словно на дне пропасти, поблескивали огоньки уличных реклам, проносились пули городской антигравитационной надземки, а между пропастью и небом на той километровой высоте, где я переводил дыхание, деловитыми шмелями носились флаеры, размахивали крыльями любители птицелетной закалки и, струясь зеленой дискретной рекой между отвесами небоскребов, сверкала невесомая, уходящая к Туле надпись: «Храните деньги в сберегательной кассе».
        Погоди, сказал я себе, мысленно отмечая закономерность в движении флаеров - большая часть их неслась к востоку,- а вдруг Миловидов починил свою ракету?
        Я поднял руку, набрал на прикрепленном к кисти коммуникаторе номер мастерской Миловидова.
        Тот, к счастью, сразу откликнулся.
        - Миловидов, ты слышал?- спросил я.
        - Коля,- ответил тот, сразу узнав меня.- По-моему, она полетит.
        Миловидов - известный чудак, он уже третий год реставрирует межконтинентальную ракету, желая превратить ее в индивидуальное средство транспорта. Мало кто верил, что у Миловидова что-то получится, а сам он останется жив, если ракета все же взлетит.
        Я пулей слетел с сорокового этажа, прыгнул на движущийся тротуар, подъехал к нише, в которой стояли общественные антигравитационные ранцы, стремглав натянул один на спину, включил, взмыл в воздух и взял курс на Ясенево, где живет Миловидов.
        И, как назло, где-то над Бронной в воздухе прямо перед моим носом материализовалась тусклая голограмма Синюхина.
        - Колечка,- сказал он вяло,- я очень устал. Еле тебя нашел. Ты не помнишь, каким словом открывается моя дверь?
        Я даже не успел ответить - от неожиданности потерял высоту, чуть не врезался в летающее кафе-платформу, еле избежал столкновения с туристским автобусом, полным японцев, и врезался носом в стеклянную милицейскую будку.
        Пока я платил штраф, Синюхин в виде голограммы реял надо мной, а я кричал ему:
        - Сезам! Сезам, откройся!
        - Одну минутку,- сказал милиционер, который оказался человеком сердобольным.- Попробуем помочь вашему товарищу.
        Он включил свой локатор.
        - Гражданин, скажите адрес,- попросил он.- Мне надо поглядеть на вашу дверь.
        - Адрес?- Голограмма Синюхина покраснела и начала мерцать.
        - Большая Дорогомиловская, двенадцать, четыреста сорок девять,- сказал я.- Вход со двора.
        - Правильно,- сказал Синюхин.- Спасибо, Коля.
        Милиционер набрал на локаторе код, и мы с ним увидели синюхинскую дверь. Затем как бы пронеслись сквозь нее и оказались в передней, где стоял настоящий Синюхин.
        - Все ясно,- сказал милиционер.- Она у вас на ручном управлении. Я вам советую, поверните ручку.
        - Сезам!- закричал радостно Синюхин и повернул ручку.
        Дверь открылась.
        А я понесся дальше.
        Ракета возвышалась на краю Ясенева, у Соловьиного проезда. Она была покрашена в голубой цвет, на боку красным ее название - «Ласточка».
        Мы стартовали с Миловидовым через двадцать две минуты.
        Мы сидели в отсеке, где раньше помещался атомный заряд. Было тесно и неудобно. Кресла, взятые моим другом с какого-то отработавшего срок космического корабля, были протерты, сбоку в меня вонзалась пружина. К тому же в стратегической ракете нет иллюминаторов, и до последней секунды я не был уверен, опустимся ли мы в Омске или врежемся в побережье Аляски. Что-то в ракете поскрипывало, я закрыл глаза. Я опасался, что Синюхин выскочил на лестницу, забыл дома ботинки и теперь, не в силах открыть дверь снова, разыскивает меня по Вселенной, и вот-вот его голограмма появится в без того тесном чреве межконтинентальной ракеты. Но, слава богу, обошлось. И не врезались, и Синюхин нас не настиг.
        Мы чуть не разбились при посадке - амортизаторы у Миловидова совершенно первобытные. Но пилот он отличный. Вслепую, по приборам и интуиции, он посадил ракету на поляне в окрестностях Омска. Правда, раздавил несколько флаеров и аэробусов, которые опустились там раньше нас. К счастью, все они были пусты.
        Потирая синяки, мы вылезли из ракеты.
        Над нами неслись и плыли, реяли и летели различные индивидуальные и коллективные летательные аппараты.
        Мы выбрались на шоссе. Шоссе неспешно текло в сторону города. Здесь начиналась пешеходная зона.
        По мере того как мы подъезжали к центру Омска, на шоссе становилось все больше народа. Все торопились к центру. Над головой, медленно снижаясь, шел рейсовый с Марса. Значит, и там уже слышали.
        Мы с Миловидовым не разговаривали. Мы бежали, берегли дыхание.
        С каждым шагом я все более понимал безнадежность авантюры, в которую мы добровольно ввязались. Нас многие опередили.
        Шоссе вливалось в огромную центральную площадь.
        Площадь была заполнена сотнями тысяч людей. Они стояли в очереди, затылок в затылок. Добровольцы шли вдоль очереди и записывали фамилии.
        За добровольцами катил крупный компьютер, который запоминал фамилии и выплевывал пластиковые номерки на протянутые ладони.
        - Мертвое дело,- сказал я Миловидову, когда мы получили номерки.
        - И я так думаю,- сказал Миловидов.- Но испытания «Ласточки» прошли великолепно. Она тебе понравилась?
        - Обратно я с тобой не полечу,- сказал я.
        - Я тоже,- сказал он.- Зачем испытывать судьбу?
        И тут возле меня возник Синюхин. Он улыбался. Я пощупал его рукав. Это был настоящий Синюхин.
        - Как ты успел?- спросил я.
        - Я вспомнил, что проходил курс телепортации,- ответил он, расчесывая пальцами бороду.
        Компьютер выдал ему номерок.
        - А что здесь вообще-то происходит?- спросил Синюхин.- Я утром слышал, а потом с этой проклятой дверью забыл.
        - Дурак,- сказал Миловидов.- Колбасу дают.
        - По скольку в одни руки?- спросил Синюхин.
        - По полкило,- ответил компьютер.
        - Не хватит,- сказал Синюхин.
        Мы тоже понимали, что не хватит. Но решили все же постоять.