Выбор Кир Булычев
        Рассказы
        Выбор
        Было душно, хотелось устроить сквозняк, но все время кто-нибудь закрывал дверь. Я устал настолько, что минут пять, прежде чем поднять трубку, старался придумать правдоподобный предлог, который помешает мне увидеть Катрин. А потом, когда набирал номер, я вообразил, что Катрин сейчас скажет, что не сможет со мной встретиться, потому что у нее собрание. Катрин сама сняла трубку и сказала, что я мог бы позвонить и пораньше. Возле стола с телефоном остановился Крогиус, положил на стол сумку с консервами и сахарным песком - он собирался на дачу. Он стоял и ждал, пока я не закончу разговор, жалобно глядя на меня. Катрин говорила тихо.
        - Что?- спросил я.- Говори громче.
        - Через сорок минут,- сказала Катрин.- Где всегда.
        - Все,- кивнул я Крогиусу, положив трубку.- Звони.
        - Спасибо,- обрадовался Крогиус.- А то жена с работы уйдет.
        У входа в лабораторию меня поджидала девочка из библиотеки. Она сказала, что у меня за два года не уплачены взносы в Красный Крест и еще что мне закрыт абонемент, потому что я не возвратил восемь книг. Я совсем забыл об этих книгах. По крайней мере две из них взял у меня Сурен. А Сурен уехал в Армению.
        - Вы будете выступать в устном журнале?- спросила меня девочка из библиотеки.
        - Нет,- ответил я и улыбнулся ей улыбкой Ланового. Или Жан-Поля Бельмондо.
        Девочка сказала, что я великий актер, только жалко, что не учусь, и я сказал, что мне не надо учиться, потому что я и так все умею.
        - С вами хорошо,- вздохнула девочка.- Вы добрый человек.
        - Это неправда,- сказал я.- Я притворяюсь.
        Девочка не поверила и ушла почти счастливая, хотя я ей не врал. Я притворялся. Было душно. Я пошел до Пушкинской пешком, чтобы убить время. У Зала Чайковского продавали гвоздики в киоске, но гвоздики были вялыми, к тому же я подумал, что, если мы пойдем куда-нибудь с Катрин, я буду похож на кавалера. Мной овладело глупое чувство, будто все это уже было. И даже этот осоловелый день. И Катрин так же ждет меня на полукруглой длинной скамье, а у ног Пушкина должны стоять горшки с жухлыми цветами и вылинявший букетик васильков.
        Так оно и было. Даже васильки. Но Катрин опаздывала, и я сел на пустой край скамьи. Сюда не доставала тень кустов, и потому никто не садился. В тени жались туристы с покупками, а дальше вперемежку сидели старички и те вроде меня, которые ожидали. Один старичок громко говорил соседу:
        - Это преступление - быть в Москве в такую погоду. Преступление.
        Он сердился, будто в этом преступлении кто-то был виноват. Катрин пришла не одна. За ней, вернее рядом, шел большой, широкий мужчина с молодой бородкой, неудачно приклеенной к подбородку и щекам, отчего он казался обманщиком. На мужчине была белая фуражечка, а если бы было прохладнее, он надел бы замшевый пиджак. Я смотрел на мужчину, потому что на Катрин смотреть не надо было. Я и так ее знал. Катрин похожа на щенка дога - руки и ноги ей велики, их слишком много, но в том-то и прелесть.
        Катрин отыскала меня, подошла и села. Мужчина тоже сел рядом. Катрин сделала вид, что меня не знает, и я тоже не смотрел в ее сторону. Мужчина сказал:
        - Здесь жарко. Самый солнцепек. Можно схватить солнечный удар.
        Катрин смотрела прямо перед собой, и он любовался ее профилем. Ему хотелось дотронуться до ее руки, но он не осмеливался, и его пальцы невзначай повисли над ее кистью. У мужчины был мокрый лоб и щеки блестели.
        Катрин отвернулась от него, убрав при этом свою руку с колена, и, глядя мимо меня, прошептала одними губами:
        - Превратись в паука. Испугай его до смерти. Только чтобы я не видела.
        - Вы что-то сказали?- спросил мужчина и дотронулся до ее локтя. Пальцы его замерли, коснувшись прохладной кожи.
        Я наклонился вперед, чтобы встретиться с ним глазами, и превратился в большого паука. У меня было тело почти в полметра длиной и метровые лапы. Я придумал себе жвалы, похожие на кривые пилы и измазанные смердящим ядом.
        Мужчина не сразу понял, что случилось. Он зажмурился, но не убрал руку с локтя Катрин. Тогда я превратил Катрин в паучиху и заставил его ощутить под пальцами холод и слизь хитинового панциря. Мужчина прижал растопыренные пальцы к груди и другой рукой взмахнул перед глазами.
        - Черт возьми,- пробормотал он. Ему показалось, что он заболел, и, видно, как многие такие большие мужчины, он был мнителен. Он заставил себя еще раз взглянуть в мою сторону, и тогда я протянул к нему передние лапы с когтями. И он убежал. Ему было стыдно убегать, но он ничего не мог поделать со страхом. Туристы схватились за сумки с покупками. Старички смотрели ему вслед.
        Катрин засмеялась.
        - Спасибо,- кивнула она.- У тебя это здорово получается.
        - Он бы не убежал,- объяснил я,- если бы я не превратил тебя в паучиху.
        - Как тебе не стыдно,- укорила меня Катрин.
        - Куда мы пойдем?- спросил я.
        - Куда хочешь,- сказала Катрин.
        - Где он к тебе привязался?- поинтересовался я.
        - От кинотеатра шел. Я ему сказала, что меня ждет муж, но потом решила его наказать, потому что он очень самоуверенный. Может быть, пойдем в парк? Будем пить пиво.
        - Там много народу,- возразил я.
        - Сегодня пятница. Ты же сам говорил, что по пятницам все разумные люди уезжают за город.
        - Как скажешь.
        - Тогда пошли ловить машину.
        На стоянке была большая очередь. Солнце опустилось к крышам, и казалось, что оно слишком приблизилось к Земле.
        - Сделай что-нибудь,- попросила Катрин.
        Я отошел от очереди и пошел ловить частника. Я никогда не делаю этого, только для Катрин. На углу я увидел пустую машину и превратился в Юрия Никулина.
        - Куда тебе?- спросил шофер, когда я сунул голову Никулина в окошко.
        - В Сокольники.
        - Садись, Юра,- пригласил шофер.
        Я позвал Катрин, и она спросила меня, когда мы шли к машине:
        - Ты кого ему показал?
        - Юрия Никулина,- ответил я.
        - Правильно,- одобрила Катрин.- Он будет горд, что возил тебя.
        - Ты же знаешь…
        - Что-то давно тебя в кино, Юра, не видел,- сказал шофер, наслаждаясь доступностью общения со мной.
        - Занят в цирке,- объяснил я.
        Мне приходилось все время думать о нем, хотя я предпочел бы смотреть на Катрин. Катрин веселилась. Она прикусила нижнюю губу, и кончики острых клыков врезались в розовую кожу. Шофер был говорлив, я дал ему рубль, и он сказал, что сохранит его на память.
        Под большими деревьями у входа было прохладно и все места на лавочках заняты. Впереди, за круглым бассейном, поднимался купол, оставленный американцами, когда они устраивали здесь выставку. Теперь тоже была выставка «Интер что-то-71». Я подумал, что если Гуров прочтет наш с Крогиусом доклад к понедельнику, то во вторник приедет в лабораторию. Крогиус сам не понимал, что мы натворили. Я понимал.
        - Пойдем левее,- предложила Катрин.
        В лесу, изрезанном тропинками, у какого-то давно не крашенного забора Катрин постелила две газеты, и мы сели на траву. Катрин захотела пива, и я достал бутылку из портфеля. Я купил ее по дороге с работы, потому что подумал, что Катрин захочет пива. Открыть бутылку было нечем, и я пошел к забору, чтобы открыть ее о верх штакетника. Перед забором была большая канава, и я подумал, что могу ее перелететь - не перепрыгнуть, а перелететь. Но на тропинке показались две женщины с детскими колясками, и я перепрыгнул через канаву.
        - Ты хотела бы летать?- спросил я Катрин.
        Катрин посмотрела на меня в упор, и я заметил, как ее зрачки уменьшились, когда в них попал солнечный свет.
        - Ничего ты не понимаешь,- фыркнула она.- Ты не умеешь читать мысли.
        - Не умею,- согласился я.
        Мы пили пиво из горлышка и передавали друг другу бутылку, как трубку мира.
        - Очень жарко,- пожаловалась Катрин.- И все потому, что ты не разрешаешь мне закалывать волосы.
        - Я?
        - Ты сказал, что тебе больше нравится, когда у меня распущенные волосы.
        - Мне ты нравишься в любом виде,- заверил я.
        - Но с распущенными волосами больше.
        - С распущенными больше.
        Я принял ее жертву.
        Катрин сидела, упершись ладонью в траву, рука у нее была тонкая и сильная.
        - Катрин,- предложил я,- выходи за меня замуж. Я тебя люблю.
        - Я тебе не верю,- сказала Катрин.
        - Ты меня не любишь.
        - Глупый,- сказала Катрин.
        Я наклонился к земле и поцеловал по очереди все ее длинные загорелые пальцы. Катрин положила мне на затылок другую ладонь.
        - Почему ты не хочешь выйти за меня замуж?- спросил я.- Хочешь, я буду всегда для тебя красивым? Как кинозвезда.
        - Устанешь,- сказала Катрин.
        - Давай попробуем.
        - Я никогда не выйду за тебя замуж,- вздохнула Катрин.- Ты пришелец из космоса, чужой человек. Опасный.
        - Я вырос в детском доме,- объяснил я.- Ты знаешь об этом. И я обещаю, что никогда не буду никого гипнотизировать. Тебя тем более.
        - А ты мне что-нибудь внушал?
        Она убрала ладонь с моего затылка, и я почувствовал, как ее пальцы замерли в воздухе.
        - Только если ты просила. Когда у тебя болел зуб. Помнишь? И когда ты так хотела увидеть жирафа на Комсомольской площади.
        - Ты мне внушал, чтобы я тебя любила?
        - Не говори глупостей и верни на место ладошку. Мне так удобнее.
        - Ты врешь?
        - Я хочу, чтобы ты в самом деле меня любила.
        Ладонь вернулась на место, и Катрин повторила:
        - Я тебе не верю.
        Мы допили пиво и поставили бутылку на виду, чтобы тот, кому она нужна, нашел ее и сдал. Мы говорили о совсем ненужных вещах, даже о Татьянином отчиме, о людях, которые проходили мимо и смотрели на нас. Мы вышли из парка, когда стало совсем темно, и долго стояли в очереди на такси, и когда я проводил ее до подъезда, Катрин не захотела поцеловать меня на прощание, и мы не договорились о завтрашней встрече.
        Я пошел домой пешком, и мне было грустно, и я придумал вечный двигатель, а потом доказал, что он все-таки не будет работать. Доказательство оказалось очень трудным, и я почти забыл о Катрин, когда дошел до своей улицы. И тут я понял, что, когда я приду домой, зазвонит телефон и Крогиус скажет, что у нас ничего не выйдет. Мне не захотелось обходить длинный газон, и я решил перелететь через него. Летать было непросто, потому что я все время терял равновесие, и поэтому я не решился взлететь к себе на четвертый этаж, хотя окно было раскрыто. Я взошел по лестнице.
        Когда я открывал дверь, то понял, что кто-то сидит в темной комнате и ждет меня. Я захлопнул за собой дверь, не спеша закрыл на цепочку. Потом зажег свет в прихожей. Человек, который сидел в темной комнате, знал о том, что я чувствую его, но не шевелился. Я спросил:
        - Почему вы сидите без света?
        - Я вздремнул,- ответил человек.- Вас долго не было.
        Я вошел в комнату, нажал на кнопку выключателя и сказал:
        - Может быть, я поставлю кофе?
        - Нет, только для себя. Я не буду.
        От человека исходило ощущение респектабельности. Поэтому я тоже напустил на себя респектабельный вид и внушил гостю, что на мне синий галстук в полоску. Гость улыбнулся и сказал:
        - Не старайтесь, ставьте лучше кофе.
        Он прошел за мной на кухню, достал из кармана спички и зажег газ, пока я насыпал в турку кофе.
        - Вы не чувствуете себя одиноким?- спросил он.
        - Нет.
        - Даже сегодня?
        - Сегодня чувствую.
        - А почему вы до сих пор не женились?
        - Меня не любят девушки.
        - Может быть, вы привыкли к одиночеству?
        - Может быть.
        - Но у вас есть друзья?
        - У меня много друзей.
        - А им до вас и дела нет?
        - Неправда. А как вы вошли в квартиру?
        Человек пожал плечами и объяснил:
        - Я прилетел. Окно было открыто.
        Он стоял, склонив голову набок, и рассматривал меня, будто ждал, что я выражу изумление. Но я не изумился, потому что сам чуть не сделал то же самое - только побоялся потерять равновесие и удариться о перила балкона. Человек сокрушенно покачал головой и сказал:
        - Никаких сомнений,- и поправил пенсне.
        Я мог поклясться, что никакого пенсне на нем три минуты назад не было. Я налил кофе в чашку, взял пачку вафель и пригласил гостя в комнату. Я устал от жары и ни к чему не ведущих разговоров.
        - Снимите ботинки,- предложил гость, проявляя заботливость.- Пусть ноги отдыхают.
        - Вы очень любезны,- ответил я.- Я сначала выпью кофе, а то спать хочется.
        Человек прошелся по комнате, остановился у стеллажа и провел пальцем по корешкам книг, словно палкой по забору.
        - Итак,- произнес он профессиональным голосом.- Вы себе не раз задавали вопрос: почему вы не такой, как все. И ответа на него не нашли. И в то же время что-то удерживало вас от того, чтобы обратиться к врачу.
        - Я такой же, как все,- ответил я и подумал, что зря не послушался его. Снял бы ботинки.
        - Еще в детском доме вы учились лучше своих сверстников. Значительно лучше. Даже удивляли учителей.
        - Второй приз на математической олимпиаде,- подтвердил я.- Но учителей я не удивлял. И медали не получил.
        - Вы ее не получили нарочно,- объяснил гость.- Вы смущались своих способностей. Вы даже убедили Крогиуса, что он - полноправный ваш соавтор. И это неправда. Но в вас заключена могучая сила убеждения. Вы можете внушить любому обыкновенному человеку черт знает что.
        - А вам?- спросил я.
        - Мне не можете,- ответил мой гость и превратился в небольшой памятник первопечатнику Ивану Федорову.
        - Любопытно,- пробормотал я.- Сейчас вы скажете, что вы мой родственник и нас объединяют невидимые генетические связи.
        - Правильно,- сказал гость.- Если бы это было не так, вы бы не догадались, что я жду вас, вы бы проявили хотя бы удивление, увидев незнакомого человека в запертой квартире. Вы бы удивились моему признанию, что я взлетел на четвертый этаж. Кстати, вы уже умеете летать?
        - Не знаю,- сознался я.- Сегодня первый раз попробовал. А что я еще умею делать?
        - Вам достаточно взглянуть на страницу, чтобы запомнить ее текст; вы складываете, умножаете, извлекаете корни с такой легкостью и быстротой, что могли бы с успехом выступать на эстраде, вы можете не спать несколько суток, да и не есть тоже.
        - Хотя люблю делать и то и другое. И меня не тянет на эстраду.
        - Привычка,- холодно сказал гость.- Влияние среды. В детском доме следили за тем, чтобы все дети спали по ночам. Вы умеете видеть связь между фактами и явлениями, очевидно между собой не связанными. Вы - гений по местным меркам. Хотя далеко не всеми вашими способностями вы умеете распоряжаться и не обо всех подозреваете.
        - Например?- спросил я.
        Гость тут же растворился в воздухе и возник за моей спиной, в дверном проеме. Потом не спеша вернулся к стеллажу, достал оттуда англо-русский словарь и бросил его. Словарь застыл в воздухе.
        - И мне все это предстоит?- без особого энтузиазма спросил я.
        - Это еще не все.
        - С меня достаточно.
        - Если вы будете учиться. Если вы вернетесь в естественную для вас обстановку. Если вы окажетесь среди себе подобных.
        - Так,- сказал я.- Значит, я мутант, генетический урод. И не одинок при этом.
        - Не так,- возразил гость.- Вы просто чужой здесь.
        - Я здесь родился.
        - Нет.
        - Я родился в поселке. Мои родители погибли при лесном пожаре. Меня нашли пожарники и привезли в город.
        - Нет.
        - Тогда скажите.
        - Нам следовало найти вас раньше. Но это нелегко. Мы думали, что никого не осталось в живых. Это был разведывательный корабль. Космический корабль. Ваши родители были там. Корабль взорвался. Сгорел. Вас успели выбросить из корабля. И был лесной пожар. В пожаре сгорел поселок леспромхоза. Пожарники, нашедшие вас живым и невредимым, только очень голодным, не знали, что до конца пожара вас окружало силовое поле.
        Я слушал его, но меня мучило совсем другое.
        - Скажите,- спросил я,- а на самом деле я какой?
        - Внешне? Вам это нужно знать?
        - Да.
        Гость превратился в некую обтекаемую субстанцию, полупрозрачную, текучую, меняющую форму и цвет, но не лишенную определенной грации.
        - Это тоже внушение?
        - Нет.
        - Но ведь я не стараюсь быть человеком. Я - человек.
        - Без этого вы не выжили бы на Земле. Мы думали, что вы погибли. А вы приспособились. Если бы не мой визит, вы бы до конца жизни ни о чем не догадались.
        - Я должен буду улететь с вами?- спросил я.
        - Разумеется,- сказал гость.- Вы же мне верите?
        - Верю,- кивнул я.- Только позвоню Крогиусу.
        - Не надо,- возразил гость.- То, что вы с ним сделали, пока не нужно Земле. Вас не поймут. Над вами стали бы смеяться академики. Я вообще удивлен, что вы смогли внушить Крогиусу веру в эту затею.
        - Но ведь она бред?
        - Нет. Лет через сто на Земле до нее додумаются. Наше дело - не вмешиваться. Правда, иногда нам кажется, что эта цивилизация зашла в тупик.
        Я поднял телефонную трубку.
        - Я просил вас не звонить Крогиусу.
        - Хорошо,- ответил я. И набрал номер Катрин.
        Гость положил ладонь на рычаг.
        - Это кончилось,- настаивал он.- И одиночество. И необходимость жить среди существ, столь уступающих вам. Во всем. Если бы я не нашел вас, вы бы погибли. Я уверен в этом. А теперь мы должны спешить. Корабль ждет. Не так легко добраться сюда, на край Галактики. И не так часто здесь бывают наши корабли. Заприте квартиру. Вас не сразу хватятся.
        Когда мы уходили, уже на лестнице я услышал, как звонит телефон. Я сделал шаг обратно.
        - Это Крогиус,- сказал гость.- Он разговаривал с Гуровым. И Гуров не оставил камня на камне от вашей работы. Теперь Крогиус забудет обо всем. Скоро забудет.
        - Знаю,- ответил я.- Это был Крогиус.
        Мы быстро долетели до корабля. Он висел над кустами, небольшой, полупрозрачный и совершенно на вид не приспособленный к дальним странствиям. Он висел над кустами в Сокольниках, и я даже оглянулся, надеясь увидеть пустую пивную бутылку.
        - Последний взгляд?- спросил гость.
        - Да,- кивнул я.
        - Попытайтесь побороть охватившую вас печаль,- посоветовал гость.- Она рождается не от расставания, а от неизвестности, от невозможности заглянуть в будущее. Завтра вы лишь улыбнетесь, вспомнив о маленьких радостях и маленьких неприятностях, окружавших вас здесь. Неприятностей было больше.
        - Больше,- согласился я.
        - Стартуем,- предупредил гость.- Вы не почувствуете перегрузок. Приглядитесь ко мне внимательнее. Ваша земная оболочка не хочет покинуть вас.
        Гость переливался перламутровыми волнами, играя и повелевая приборами управления.
        Я увидел сквозь полупрозрачный пол корабля, как уходит вниз все быстрее и быстрее темная зелень парка, сбегаются и мельчают дорожки уличных огней и россыпи окон. И Москва превратилась в светлое пятно на черном теле Земли.
        - Вы никогда не пожалеете,- сказал мне гость.- Я включу музыку, и вы поймете, каких вершин может достичь разум, обращенный к прекрасному.
        Музыка возникла извне, влилась в корабль, мягко подхватила нас и устремилась к звездам, и была она совершенна, как совершенно звездное небо. Это было то совершенство, к которому меня влекло пустыми ночами и в моменты усталости и раздражения.
        И я услышал, как вновь зазвонил телефон в покинутой, неприбранной квартире, телефон, ручка которого была замотана синей изоляционной лентой, потому что кто-то из подвыпивших друзей скинул его со стола, чтобы освободить место для шахматной доски.
        - Я пошел,- сказал я гостю.
        - Нет,- возразил тот.- Возвращаться поздно. Да и бессмысленны возвращения в прошлое. В далекое прошлое.
        - До свидания,- уперся я.
        Я покинул корабль, потому что за этот вечер я научился многому, о чем и не подозревал раньше.
        Земля приближалась, и Москва из небольшого светлого пятна превратилась вновь в бесконечную россыпь огней. И я с трудом разыскал свой пятиэтажный блочный дом, такой одинаковый в ряду собратьев.
        Голос гостя догнал меня:
        - Вы обрекаете себя на жизнь, полную недомолвок, мучений и унижений. Вы будете всю жизнь стремиться к нам, ко мне. Но будет поздно. Одумайтесь. Вам нельзя возвращаться.
        Дверь на балкон была распахнута. Телефон уже умолк. Я нащупал его, не зажигая света. Я позвонил Катрин и спросил ее:
        - Ты звонила мне, Катюшка?
        - Ты с ума сошел,- ответила Катрин.- Уже первый час. Ты всех соседей перебудишь.
        - Так ты звонила?
        - Это, наверное, твой сумасшедший Крогиус звонил. Он тебя по всему городу разыскивает. У него какие-то неприятности.
        - Жалко,- сказал я.
        - Крогиуса?
        - Нет, жалко, что не ты звонила.
        - А зачем я должна была тебе звонить?
        - Чтобы сказать, что согласна выйти за меня замуж.
        - Ты с ума сошел. Я же сказала, что никогда не выйду замуж за пришельца из космоса и притом морального урода, который может внушить мне, что он Жан-Поль Бельмондо.
        - Никогда?
        - Ложись спать,- настаивала Катрин.- А то я тебя возненавижу.
        - Ты завтра когда кончаешь работу?
        - Тебя не касается. У меня свидание.
        - У тебя свидание со мной,- сказал я строго.
        - Ладно, с тобой,- согласилась Катрин.- Только лишнего не думай.
        - Я сейчас думать почти не в состоянии.
        - Я тебя целую,- сказала Катрин.- Позвони Крогиусу. Успокой его. Он с ума сойдет.
        Я позвонил Крогиусу и успокоил его.
        Потом снял ботинки и, уже засыпая, вспомнил, что у меня кончился кофе и завтра надо обязательно зайти на Кировскую, в магазин, и выстоять там сумасшедшую очередь.