Связи личного характера Кир Булычев
        Гусляр
        Великий Гусляр… Этот город невозможно найти ни в одном, даже самом подробном, географическом атласе, но на карте русской фантастики он выглядит заметнее иных столиц. Кир Булычев с присущим ему неподражаемым юмором, мудрой иронией и язвительным сарказмом поведал нам о нравах и порядках Великого Гусляра, о его жителях и необычайных происшествиях, то и дело приключающихся с ними. И пусть описываемые события порой выглядят совершенно невероятными, нетрудно заметить, что вымышленный городок отразил в себе многие черты нашей родной действительности. Любимое детище Кира Булычева, «гуслярские хроники» создавались на протяжении четырех десятилетий и включают более 100 повестей и рассказов.
        Кир Булычев
        Связи личного характера
        Сидели во дворе, играли в домино. Дело было летом, после дождя, в хорошую погоду. Облака, вытрясая воду, плыли над головой пышные и умиротворенные, лужи сохли быстро, от них поднимался невидимый пар, скоро идти ужинать, игра малость приелась, и пришло время побеседовать о разных вещах.
        - Устал я сегодня чего-то,- сказал Василь Васильич, принюхиваясь к сложным ароматам, слетавшимся вниз, к игрокам, из двенадцати кухонь дома.
        - Жарко было,- согласился Валентин Кац, размешал костяшки и спросил товарищей: - Еще одну «рыбу» забьем?
        И в этот момент во двор вошел Корнелий Удалов. Был он потен, светлые волосики завились, штаны грязные, пиджак через плечо, в руках, вся в белых потеках, банка из-под белил. В ней болтается малярная кисть.
        - Корнелий-то,- сказал Погосян,- Корнелий стал маляром, да?
        - Дурачье,- сказал Удалов, покосился на свои окна, не наблюдает ли за ним жена его Ксения, и, поставив банку посреди двора, уселся на скамью.- История со мной случилась. Фантастическая.
        - Всегда с тобой что-нибудь случается,- сказал Валентин.- Может, все-таки забьем еще одну «рыбу»?
        - Что за история, а?- спросил Погосян.
        Удалов, которому очень хотелось поговорить, сразу ответил:
        - Дорогу на Грязнуху знаете? К санаторию?
        - Ну.
        - Там вот все и произошло. Не было сегодня дороги.
        - Куда же она, болезная, делась?
        - Даже не знаю, что на это ответить,- сказал Удалов.- Рано человечеству об этом знать.
        - Ты, Корнелий, не крути,- обиделся Василь Васильич.- Ты всегда в истории попадаешь. И придаешь им космическое значение.
        - Вот именно, что космическое. Не менее чем космическое.
        - Ясно,- сказал из открытого окна своей комнатки Грубин, который весь этот разговор отлично слышал - занимался работой скучной, но творческой: вырезал на рисовом зерне «Песнь о вещем Олеге».- Ясно, американцы с Луны камень везли, обронили на полпути и по Корнелиевой дороге угодили.
        - Циник ты, Грубин,- сказал с тоской Корнелий Удалов.
        И видно всем было, что и в самом деле очень ему хочется рассказать, но пока не решается. На выступающих частях его пухлого лица показались капельки пота.
        - Циник ты, Грубин, и самое удивительное, что почти угадал, хотя не можешь себе представить всей глубины такого события. Я же слово дал, почти подписку, что не разглашу.
        - Ну и не разглашай,- отозвался Грубин.
        - Ну и не разглашу,- повторил Удалов.
        - Нужны нам твои истории,- сказал Грубин, который, несмотря на эти резкие слова, был лучшим другом Удалова.
        - Так что с дорогой приключилось?- спросил Валя Кац.- А то меня сейчас жена ужинать позовет.
        - Не поверите,- сказал Удалов.
        - Не поверим,- согласился из окна Грубин.
        Но Удалов уже решился на рассказ, не слышал грубинских слов, глаза у него помутнели и приобрели отсутствующее выражение, с каким былинные сказители в отдаленные времена вынимали гусли из торбы, обращали лицо к самому князю и начинали разворачивать длинное, увлекательное повествование, правдоподобное для слушателей и совсем невероятное для потомков.
        - Я сегодня до Грязнухи пешком пошел,- сказал Удалов.- До маслозавода автобусом, а там пешком. Нам через месяц нужно будет в санатории крышу перекрывать. Вот и пошел посмотреть.
        - А как же твой, Корнелий, персональный грузовик?- спросил Грубин.
        - Машина в Потьму за генератором ушла. А я в санаторий отправился. А куда мне спешить, я спрашиваю? Куда мне спешить, если дорога лесом, местами над самым берегом, птицы поют, вокруг никакого движения и даже отдыхающих не видно.
        - А это правда, что санаторий прикрыли?- спросил Василь Васильич.
        - Временно,- сказал Удалов.- Временно грязевой источник иссяк. Будем, наверно, нарзан возить. Это как решим. Вот я их и встретил.
        - Отдыхающих?
        - Каких отдыхающих? Людей на «Москвиче». Целая семья. Туристы, наверное. На крыше все привязано: и палатка, и матрац, и детская коляска. Потому я к ним и не подсел - пять человек в машине.
        - Зачем тебе к ним подсаживаться?
        - Как зачем? Чтобы до санатория подбросили.
        - Так они же тебе навстречу ехали.
        - Нет, Валентин, ты все путаешь. Сначала они меня обогнали. И я к ним не подсел. Куда спешить? А потом они обратно поехали. Навстречу. Он сам, который за рулем сидит, бледный весь, детишки плачут, высунулся из машины и машет рукой - давай, в смысле, обратно. Вот, думаю, чудак. Не знал я еще, что меня ждет за поворотом.
        - За поворотом Корнелия ждал холодный труп,- произнес Грубин.
        - Не перебивай,- возмутился Погосян.- Человек рассказывает, понимаешь, а ты перебиваешь.
        - За поворотом меня знак ждал. «Идут дорожные работы», знаете такой знак? Треугольный, а в нем человек с лопатой. Я даже удивился: какие такие дорожные работы без ведома ремстройконторы? Город наш небольшой, и не может быть неизвестных работ. И еще меня удивило, что знак странный. Плохо выполнен с точки зрения художественного образа. У рабочего три ноги.
        - А кто у вас знаки делает?
        - Знаки из Вологды присылают. Знаки - дело милицейское. Да не в этом дело. Плохой ли знак, хороший, но что характерно - три ноги.
        - Хулиганство,- сказала старуха Ложкина, которая своего мужа покормила и теперь высунулась в просвет между аквариумом и канареечной клеткой, чтобы послушать интересную историю.
        - И я так подумал,- согласился Удалов.- И меня еще люди в «Москвиче» обеспокоили. Чего они испугались?
        - Хулиганство, ясное дело, хулиганство,- повторила старуха Ложкина.
        - Знак, значит, стоит, закопан в землю, а из-за поворота слышны звон металла и всевозможные звуки строительных работ. Делаю еще десять шагов, признаюсь, что делаю их со всей осторожностью. Вижу: поперек дороги барьер. И на нем надпись черными буквами: «Проезд воспрещен». А прямо за барьером разворачивается бульдозер странного вида, а на бульдозере сидит, вы мне не поверите, инопланетный пришелец из космоса, и у него четыре руки и три глаза.
        - Во дает,- сказал Погосян, который ничему не поверил.
        - Валентин, обед стынет!- крикнула жена Каца из окошка.
        - Погоди,- ответил Кац.- Дослушаю и приду.
        - Вы только подумайте, что делается,- сказала жена Каца через весь двор старухе Ложкиной.- Валентин не бежит, когда его зовут кушать!
        - На голове у него был прозрачный шлем, как у космонавтов,- продолжал Удалов, прикрыв глаза, чтобы яснее представить эту картину.- Из шлема торчат проводочки, а костюм на нем оранжевого цвета. Он меня увидел, вида не подал, заглушил мотор, соскочил на землю, и вижу я, что ног у него минимум три, и что характерно - все в различной обуви. Я поздоровался, потому что был в состоянии шока, и он мне тоже говорит: «Здравствуйте».
        - Во дает!- сказал Погосян.- «Здравствуйте», значит, на межпланетном языке, а Корнелий, ясное дело, ему обучен, да?
        - С детства,- согласился с шуткой Грубин, который оставил свое дело и ни слова из сказанного не пропускал.
        - Он мне сказал по-русски,- возразил Удалов.- Ну и я ему ответил: «Кто дал указание работы проводить?»
        - Конечно,- сказал Грубин.- Видим мы человека на трех ногах, гостя из далеких звездных миров, а вместо «добро пожаловать» сразу ему ляпаем: «Кто дал указание?»
        - Я перепугался,- проговорил Удалов.- В другом случае я бы ему все как надо сказал. А тут с перепугу взял быка за рога.
        - А у него и рога были?- удивилась старуха Ложкина.
        - Это он фигурально,- пояснил Василь Васильич.
        - Я пошел,- сказал Погосян.- Я пошел, а то он меня вместо ужина, понимаешь, баснями кормит.
        Но Погосян никуда не ушел. Ему хотелось, чтобы его стали останавливать, говорить, что все это шутка, но никто не останавливал и не говорил. Все знали, что, хотя у Удалова сильно развито воображение, хотя он человек нервный, он крайне правдив.
        - Я его спрашиваю,- продолжал между тем Удалов,- а он машет своими ручонками и говорит: «Скандал, безобразие получается».
        - Крупные они, пришельцы?- спросил Василь Васильич.
        - Нет, не крупные, с третьеклассника.
        - Я так и думал,- сказал Василь Васильич.- Откуда им быть крупными?
        - Я хотел под шлагбаум подлезть, а он сначала не пускал, на надпись показывал, лопотал, что вход воспрещен. Ну, я ему и указал, что являюсь начальником ремстройконторы города Великий Гусляр, на окраине которого он ведет неизвестные работы.
        - И не испугался?
        - Испугался я потом,- признался Удалов.- А сначала меня взяло возмущение. Ездит тут на бульдозере, не пускает, людей пугает, и что характерно, бульдозер также не нашей марки. Тогда пришелец этот оробел и говорит мне: «Извините, не будете ли так любезны проследовать за мной, поговорить с нашим руководством?»
        Жена Каца высунулась из окошка по талию и чуть не свалилась вниз.
        - И ты пошел?
        - А чего же? Пошел. Подлез под бульдозер, завернул за поворот, а там за холмиком открылось мне удивительное зрелище. И тогда я внутренне все осознал. Метров за тридцать дорога там была полностью разрушена, будто по ней громадным молотком стукнули или лавину обрушили сверху. Но я-то сразу понял, в чем фокус,- пониже на склоне лежала, накренившись, их летающая тарелочка.
        - А какие опознавательные знаки были?- спросил подозрительно Погосян.
        - Без опознавательных знаков. Им это не нужно. Лежала эта тарелочка, вокруг нее масса пришельцев. Одни тарелочку чинят, другие на дороге возятся. Техника, приспособления, дорожные машины - удивительно даже, сколько добра в этой тарелочке поместилось.
        Грубин вылез из окна - ноги сначала, сам потом - и подошел поближе.
        - Я их спрашиваю: «Вынужденная посадка?» Из толпы ко мне один подходит, тоже на трех ногах, и отвечает: «Безобразная посадка. Хулиганская посадка. Я, скажу честно, сделал штурману строгое предупреждение». Я спрашиваю: «Зачем же так строго?» И тогда он отвечал…
        В этот момент Удалов прервал свои речи, ибо почувствовал, как Шехерезада, что слушатели полностью захвачены повествованием.
        Удалов повернулся к своему окну и строго спросил:
        - Ксения, скоро ужинать?
        Ксения ничего не ответила.
        - Успеешь еще, поужинаешь,- остановил его Кац.- Ты сначала свою байку доскажи.
        - Кому байка, а кому действительность,- сказал Удалов, и никто не засмеялся.
        - Давай дальше,- поторопил Василь Васильич.- Прохладно становится.
        - Я спрашиваю, значит,- продолжал Удалов, закуривши,- «Почему так строго?» А мне главный пришелец отвечает: «А что делать? Представьте,- говорит,- себя на нашем месте. Прилетаем мы на чужую планету. Имеем,- говорит,- строгий приказ в контакты не входить, а лишь проводить визуальные наблюдения. Туземные,- говорит,- цивилизации должны развиваться по своим законам».
        - Это кто такие туземные цивилизации?- спросил Погосян.
        - Мы,- ответил за Удалова Грубин.
        - Мы не туземная,- сказал Погосян.- Это оскорбительное слово. Мы что, получается, голыми бегаем? Голые, да?
        - Не оскорбляйся,- сказал Грубин.
        А Удалов между тем продолжал:
        - «Избираем,- говорит мне главный пришелец,- тихое место на окраине мелкого городка…»
        - Это кто такой мелкий городок?- опять перебил Погосян.- Великий Гусляр - мелкий городок, да?
        - «Избираем мелкий, тихий городок, хотим сесть неподалеку, чтобы собрать образцы растительной флоры и сделать всякие снимки. И вот по вине этого головотяпа штурмана совершается катастрофа!»
        - И правильно,- сказала старуха Ложкина.- Правильно, что строго предупредил штурмана. Если пустили в космос, так работай, а не ушами хлопай.
        - Может, он увидел сверху, какая прекрасная наша Земля в окрестностях Великого Гусляра,- сказала жена Каца,- и рука у него дрогнула?
        - А что, ихние предупреждения, они с изоляцией или как?- спросил Василь Васильич.
        - Не знаю, не спрашивал,- ответил Удалов.- Если кому неинтересно, уходите. Не мешайте. Развели дискуссию.
        Находясь в центре внимания, Удалов заметно обнаглел, и в тоне его появились металлические нотки. Слушатели замолкли.
        - Вокруг нас роботы суетятся, машины, космонавты, спешат, чтобы их позор не стал достоянием земной общественности. Начальник шлемом качает, вздыхает по-своему и говорит далее: «А каково нам будет, если Галактика узнает, что наш корабль разрушил дорогу на Земле, в окрестностях Великого Гусляра? А представляете себе, как будут хохотать над нами нахальные акарили с планеты Цук? Как будут мяукать в припадке издевательства низменные душой тумсы? Как будут качать всеми своими головами мудрые йыкики? Ведь нас же предупредят на всю Галактику…»
        - Нет, не иначе как у них предупреждение со строгой изоляцией,- сказал Василь Васильич.
        - И как это ты, Корнелий, запомнил все эти имена?- спросил Грубин.
        - Они знали, с кем на Земле встречаться,- ответил с достоинством Корнелий.- «Представляете мое состояние»,- говорит этот пришелец, и я, конечно, выражаю ему сочувствие. И тут подходит к нам еще один, в полосатом комбинезончике, черненький, с глазками врозь. И что-то по-своему лопочет. Я пока осматриваюсь, полагаю, что им с дорогой и ремонтом тарелочки придется до ночи провозиться. Даже с ихней хваленой техникой. «Не знаю,- переходит тем временем на русский язык главный пришелец.- Но надеюсь, что сама судьба послала нам разумного и доброго туземца».
        - Так и сказал - туземец?- спросил Погосян.
        - Так и сказал.
        - Тут бы я ему ответил,- произнес Погосян.- Поставил бы его на место. Ведь ты же не голый был!
        - Не голый, в пиджаке,- сказал Удалов.- Только я об этом не думал. Они со мной как с братом по разуму разговаривали. Зачем же междупланетные отношения обострять без надобности?
        - Правильно,- сказал Василь Васильич,- а то они бы тебя предупредили, только мы тебя и видели.
        - Ой!- сказала жена Каца.- Какая опасность.
        - Ничего,- успокоил ее Удалов.- Я им сразу ответил: если есть просьба или поручение, люди Земли и Великого Гусляра в моем лице готовы прийти им на помощь.
        - Молодец!- одобрил Василь Васильич.- По-нашему ответил.
        - И тогда он мне говорит, что есть просьба. Дорогу они починят, следов не останется, тарелочку свою уберут на околоземную орбиту. Но вот белил у них нету.
        - Чего?
        - Белил. Масляных. Они по обочине дороги вывернули столбики, в труху превратили. А столбики должны быть окрашены в белый цвет во избежание аварии движущегося транспорта. Он меня и просит: принеси, дорогой брат по разуму, нам банку белил. Мы тебя по-царски отблагодарим. Я ему отвечаю: не надо мне наград, всегда готов. А он мне отвечает, что Галактика моей скромной услуги никогда не забудет. Ну и побежал я обратно в город…
        Слушатели с минуту сидели в молчании, осознавали, то ли Удалов свой рассказ завершил, то ли будет продолжение. Солнце клонилось к реке, тени стали длиннее, прохладный ветерок потянул из-за леса. У Кацев пригорел ужин, но жена Валентина этого не замечала.
        - И все?- спросил наконец Грубин.
        - Почти что,- ответил Удалов. Его праздник кончался. Кончался вместе с рассказом.- Я целый час эту банку искал. И кисть тоже. Хозяйственный закрыт, на складе сторож обедать ушел и так далее. Потом прибежал все-таки к ним, нельзя же людей подводить. Прибежал, а знака дорожного нету. И ничего нету. Ни тарелочки, ни машин, ни роботов. Пустота.
        - А дорога?
        - Дорога полностью починена.
        - И ты домой пришел?
        - Нет,- сказал Удалов.- Сначала я свое обещание выполнил. Я столбики покрасил.
        - А они некрашеные были?
        - Некрашеные. Четыре столбика. Новенькие, но некрашеные. И около одного записка лежала. Показать?
        - Конечно.
        - Глядите.
        Удалов достал из кармана сложенную вчетверо записку. Развернул, разгладил на столе. И прочел вслух. Остальные склонились к столу и читали, повторяли за ним слово в слово. Вот что написано было в записке. Печатными буквами, черными чернилами:
        Заранее благодарны за помощь. Столбики к вашим услугам. Ваша помощь не будет забыта. Просьба о происшедшем не распространяться.
        - И без подписи,- сказал Погосян.
        - И правильно, что без подписи,- сказал Василь Васильич.- Только ты, Удалов, доверия не оправдал, и будет тебе при первом же случае серьезное предупреждение с последствиями.
        - Это почему же?- вскинулся Удалов.
        - Просили не разглашать. А ты разгласил. Знаешь, что за это бывает?
        - Ничего подобного!- сказал Удалов с обидой.- Они тоже хороши. Я бы молчал, а они улетели - и никаких следов. Может, мне хотелось им вопросы задать? Может, мне хотелось с ними о будущем посоветоваться? Может, они из благодарности могли не записочку оставить, а хоть какой бульдозер ихней марки для нашей конторы? Разве не правильно я говорю?
        И все согласились, что правильно.
        - Я даже адреса их не спросил, с какой планеты они прилетели, даже не узнал, что они будут делать, если агрессоры развяжут на Земле ядерную войну. Разве так себя ведут настоящие пришельцы?
        И все согласились, что настоящие пришельцы себя так не ведут.
        Потом опять все немного помолчали, переваривая серьезное событие. И Погосян спросил:
        - А доказательства у тебя, Удалов, есть?
        - Какие еще доказательства?
        - А доказательства, что ты сегодня с пришельцами виделся?
        - Ну, знаете!- возмутился Удалов.- Ну, знаете! А банка эта, которая на виду у вас посреди двора стоит? Из-под белил. Сегодня же брал на складе. За наличный расчет. Зачем мне белила? Зачем мне, спрашиваю, белила? Вы же в курсе, что состою на руководящей работе.
        - Правильно говорит,- сказал Василь Васильич.- Зачем ему про белила было врать?
        - И завтра же, в воскресенье,- сказал Удалов нервно,- пойдем все вместе на ту дорогу. И вы эти столбики увидите, свежепокрашенные. И такие эти столбики гладкие и ровные, что нашим плотникам никогда не сделать. Словно импортная мебель. И краска на четырех еще свежая.
        - Кор-не-лий!- крикнула из окна Ксения Удалова, которая была не в курсе и потому к Удалову уважения не ощущала.- Мне что, третий раз суп греть?
        - Иду, Ксюша, иду,- ответил Удалов.- До завтра,- сказал он друзьям и соседям.
        - Чего уж там,- сказал ему вслед Василь Васильич,- почему не верить человеку? Конечно, мы ему поверим.
        И все поверили. И не поехали на следующий день на ту дорогу, хоть Удалов и уговаривал. Что толку на столбики смотреть?
        С тех пор в Великом Гусляре ждали нового прилета братьев по разуму. Потому что уже какие-никакие связи налажены. Связи личного характера.