Кладезь мудрости Кир Булычев
Гусляр
Великий Гусляр… Этот город невозможно найти ни в одном, даже самом подробном, географическом атласе, но на карте русской фантастики он выглядит заметнее иных столиц. Кир Булычев с присущим ему неподражаемым юмором, мудрой иронией и язвительным сарказмом поведал нам о нравах и порядках Великого Гусляра, о его жителях и необычайных происшествиях, то и дело приключающихся с ними. И пусть описываемые события порой выглядят совершенно невероятными, нетрудно заметить, что вымышленный городок отразил в себе многие черты нашей родной действительности. Любимое детище Кира Булычева, «гуслярские хроники» создавались на протяжении четырех десятилетий и включают более 100 повестей и рассказов.
Кир Булычев
Кладезь мудрости
Явился Корнелию Удалову во сне пришелец.
- Корнелий, послушай,- сказал пришелец.- Мы, в Галактике, знаем, что ты очень расположен к космической дружбе.
- Да,- согласился Корнелий.- Верю в возможность контактов и по мере сил…
- Погоди,- перебил его пришелец.- Времени у меня в обрез.
Пришелец был окружен чем-то голубым, и за сиянием трудно было различить его формы. Корнелий понимал, что встреча происходит во сне, но просыпаться не торопился: любил поговорить с новым человеком.
- Мы в Галактике посоветовались,- продолжал пришелец, подлетая ближе и заключая Удалова в пределы своего сияния,- и решили, что ты нам подходишь. Сам понимаешь.
- Понимаю,- сказал Удалов.
- И вот в благодарность за твои прошлые и будущие заслуги мы тебе даем дар. Космического масштаба. Одновременно должен тебя предупредить, дар этот - испытание всей планете, всему человечеству. Сможешь подарком распорядиться - значит, человечество доросло. Нет - придется подождать.
- А почему ваш выбор пал на меня?- спросил Удалов из скромности.
- Я же сказал - за заслуги. И к тому же ты самый что ни на есть средний и обычный человек в Гусляре.
- Я-то?- спросил Удалов с некоторой обидой.
- Не важно,- ответил пришелец.- Спешу я. Энергия на исходе. За то время, пока я с тобой нахожусь в телепатической связи, пришлось выключить свет на двадцати трех планетах. Так что принимай дар - и до свидания. В случае если не справишься, только скажи вслух: «Игра закончена». И все вернется на свои места.
Не успел Удалов ничего ответить, не успел даже руки протянуть за даром, как сверкнула молния, и Удалов проснулся.
Было раннее утро. За окном шел дождь. Рядом спала Ксения и вздыхала во сне. «Интересно,- подумал Удалов,- она наш разговор слышала?» Где-то за тремя стенами зазвонил будильник. Пять тридцать, старик Ложкин встает делать зарядку и кормить птичек. А может, сон как сон? Может, и не было пришельца?
Удалов выпростал из-под одеяла руки. Руки были пусты. Никакого дара.
- Чепуха,- сказал Удалов и снова заснул. Вторично он раскрыл глаза в половине восьмого. Сын Максим собирался в школу, Ксения хлопотала на кухне.
- Уроки выучил?- спросила она сына.- Опять вчера с Сашкой мяч гонял до темноты?
- А нам ничего не задали,- ответил Максим Удалов, очень похожий на своего отца курносым носом, цветом пшеничных волос и склонностью к излишнему фантазированию.
- Как так не задали?- сердилась Ксения.- Я в дневник смотрела. По истории про бунт стрельцов кому задавали?
- Я про бунт знаю,- сказал Максим.
- Господи, если бы я проверить могла,- говорила Ксения.- Я бы тебя по урокам гоняла как cидорову козу. Все дела, хозяйство.
- Ксения, разбудила ты меня,- произнес Удалов.- Мне сегодня только к одиннадцати в контору. Вчера говорил.
- Все равно вставай,- ответила Ксения, которая легко переносила свое раздражение с одного члена семейства на другого.- Сколько раз просила - почини замок в прихожей. В один прекрасный день всех нас унесут, ты даже не заметишь. Сын опять уроков не выучил. Опять двойку принесет. Про стрелецкий бунт ничего не знает.
- Ничего не знаю, да больше вас,- ответил грубо Максимка.- Если вам сказать, что Суворов его подавлял, даже не удивитесь.
- Историю я крепко подзабыл,- сознался Удалов.
И тут что-то щелкнуло у него в мозгу. Будто открытая страница учебника возникла перед глазами. Удалов просмотрел страницу и сказал совершенно спокойно:
- Плохо вас учат, сынок, если Суворов стрелецкое восстание подавлял. Особенно если учесть, что за спинами стрельцов стояла царица Софья, старшая сестра Петра Первого, и князь Голицын, ее основной полководец. Суворов, кстати родившийся лишь в 1730 году, никакого участия в этом принимать не мог.
Сказав так, Удалов спустил ноги с постели, нащупал шлепанцы и поднялся во весь рост. Сын Максимка как стоял у двери, так и замер. Ксения выглянула из кухни с крышкой от кастрюли в руке и спросила:
- Ты это сам или заглянул куда?
- Сам,- ответил Удалов.- Спеши, Максимка, в школу и в будущем не обманывай папу. Скажет тоже, Суворов…
- Иди к столу,- сказала Ксения, подобрев.- Каша остынет.
- Сон я удивительный видел,- начал Удалов, заливая кашу молоком.- Будто явился ко мне космический пришелец и говорит: «Получай, товарищ Корнелий Удалов, за твои передовые дела необыкновенный подарок».
- Рехнешься ты со своими пришельцами, Корнюша,- пожалела его Ксения.- А подарок какой?
- Вот в том и беда, что не знаю. Проснулся я, а подарка нет.
- То-то и оно. Мне вчера, например, танк приснился. А на нем соседское белье висит. Тоже, наверное, чего-нибудь значит.
- Наверное,- произнес Удалов разочарованно. Ему было жалко такого редкого сна.
- Между прочим,- продолжала Ксения,- вчера нам счета принесли. Опять за электричество два сорок два. Это надо только подумать, сколько энергии холодильник жрет!
- Два сорок три,- автоматически поправил ее Удалов.- А пришельцу для того, чтобы к моему разуму проникнуть, пришлось без света несколько планет оставить.
- Два сорок два,- сказала Ксения.- Я смотрела.
- Ну да, два сорок три.
- Ты что, шутить со мной вздумал? Ведь я как счет получила, сразу его в шкатулку спрятала. Когда залезть успел?
- Не видел я твоего счета,- искренне обиделся Удалов.- Просто так показалось мне, что два сорок три.
- Ну уж погоди.
Ксения вынула из комода под зеркалом расписную шкатулку федоскинской работы с изображением тачанки, подаренную к свадьбе удаловскими соучениками по школе, раскрыла ее и сверху достала голубой листок - счет за электроэнергию.
- Вот. Полюбуйся.
Но листок мужу не отдала, потому что увидела, что на нем написано: «2 руб. 43 коп.».
- Лазил,- сказала она убежденно.
- Не лазил, а догадался,- ответил Удалов.
- Лазил. Ревнуешь, проверяешь, где письма храню.
- Нужна ты кому-то.
- Вот-вот, была нужна, Семенской мне какие предложения делал!
- Так этот Семенской тебя двадцать лет как забыл.
- А почему забыл? Потому что я лучшие годы на тебя потратила. Все тебе отдала, что было во мне свежего, нераспустившегося. Как березка в весеннем наряде…
Ксения провела руками по широким бедрам и заплакала.
- Ну-ну,- сказал Удалов, собираясь на службу.- Ну не надо, чего уж там…
Удалов шел на работу не спеша. Пришлось покинуть дом раньше, чем рассчитывал, и он выбрал дальний путь - по набережной, мимо собора, мимо дома купцов Анучиных восемнадцатого века, через рынок, сентябрьский, разнообразный, веселый.
По пути Удалов думал о событиях, приведших к власти Петра Первого. Раньше ему об этом думать не приходилось, все недосуг. А сейчас он понял, что, к сожалению, знает мало, крайне мало, в объеме школьного учебника. И очень хотелось разобраться в роли боярина Шакловитого, но учебник об этой роли сообщал крайне мало.
Впереди Удалова спешили в школу дети. Корнелий догнал одну девочку, поглядел на ее тонкий блестящий портфельчик из искусственной кожи и произнес вслух:
- Афта морнинг ти ай гоу ту скул.
Причем произнес с более-менее правильным произношением.
- Что?- спросила девочка, обернувшись.- Вы тоже этот урок проходите?
- Прохожу,- признался Удалов. И покраснел от нечаянной лжи. В школе он учил немецкий, а потом языками не занимался. И странно было не то, что он сказал английскую фразу и знал притом, что она английская. Фразу можно было случайно подслушать и запомнить. Беда заключалась в другом: Удалов знал весь учебник английского языка для пятого класса средней школы. Весь, целиком, и мог по первому требованию процитировать любую страницу, включая выходные данные книги, помещенные на последней странице: тираж, имя корректора и дату сдачи учебника в печать.
Потом, думая о событиях, Удалов даже удивлялся, как он не догадался к тому времени, что это и есть космический дар. Но он не догадался. Удивился и пошел дальше.
На скамейке у техникума сидели будущие речники и зубрили тригонометрию. В голову Удалова хлынули тангенсы и прочие функции и тут же перемешались с исчерпывающими сведениями о приготовлении мучных блюд, потому что из соседнего дома вышла крайне толстая женщина с поваренной книгой в руке.
«Дела,- подумал Удалов.- Чего только не взбредет в ум».
У входа на рынок на шатком столике лежала стопка белых книжек. Рядом - мелочь в розовой мыльнице. На белой книжке была изображена древняя царица и имелась надпись: «Тайна золотого гроба». Многие люди, выходя с рынка, останавливались у столика и приобретали книжку, надеясь, что она просто про шпионов. Знакомый Удалову работник местной газеты Миша Стендаль тоже купил книжку про золотой гроб и, поздоровавшись с Корнелием, спросил:
- А вы чего же?
- Я археологией не интересуюсь,- громко ответил Удалов.- Скучновато изложено.
- Граждане!- перебила Удалова продавщица.- Покупайте новый роман о тайнах Египта! Кто убил Нефертити? Загадка старого дома на берегу африканской реки Нил!
- Вот,- сказал поучительно Стендаль.- Мало читаете, Корнелий Иваныч.
- Читаю, сколько могу,- произнес Удалов с достоинством.- Не меньше других. А этот труд имеет специальный характер. Для специалистов.
- Он знать не может,- возразила продавщица.- Мы эту книгу сегодня в ночь получили. Да и стою я здесь всего минут пятнадцать. Бывают же люди, придумывают что угодно, только чтобы настроение испортить.
- Ах так!- возмутился Удалов, теряя контроль над собой.- Откройте вашу тайну на странице… допустим, на странице сто тридцать. Открыли? Начинаю с одиннадцатой строчки сверху.
Стендаль шелестел страницами. Вокруг останавливались любопытные.
- «Тут же, на севере столицы,- полуприкрыв глаза, барабанил Удалов,- были найдены украшения с именами других царей и цариц: в ограниченном количестве Аменхотеп IV, в большом количестве Семнох-ке-ре, далее его жены Ми-йот, Тут-анх-йо-та, его жены Анес-эм-ийот. Однако вместе с щитками Нефр-эт…»
- Стой!- вскричал Стендаль.- Вы фокусник?
- Миша,- ответил Удалов укоризненно.- Вы же меня знаете. Меня каждая собака в городе знает.
Удалов обернулся за поддержкой к населению. Многочисленные люди стояли вокруг, держа в руках раскрытые на сто тридцатой странице белые книжки, и шевелили губами, проверяя Удалова.
- А ну-ка,- сказал лысый дядя в гимнастерке.- Ты читай нам со страницы сто двадцатой. И с самого верха. Может, ты сто тридцатую специально заучил.
- Сколько угодно,- сказал Удалов.- Только дело не в том…
- Читай-читай.
Люди принялись искать сто двадцатую страницу.
- Вы бы за книжки платили, а то обложка белая, хватают все, кто потом купит?- говорила продавщица, но ее не слушали.
- «Го»,- сказал Удалов.- Это перенос со страницы сто девятнадцать. «Го для Рэ. Кийа» с добавлением многолетия «жива она»!
- Правильно, так тебе перетак!- пришел в восторг человек в гимнастерке, достал из кармана галифе большое красное яблоко и протянул Удалову: - Ешь, не стесняйся. С твоими талантами учиться надо.
- Спасибо,- сказал Удалов, застеснявшись.
Ему вдруг представился собственный вид со стороны. Стоит начальник ремстройконторы у входа на рынок и бормочет про Древний Египет. Стало стыдно.
- Корнелий Иваныч,- сказал Стендаль, догоняя кинувшегося наутек Удалова.- Мне с вами надо поговорить.
Вслед несся голос опомнившейся продавщицы:
- Покупайте новый детектив о тайнах саркофагов! Кто убил Нефертити и ее мужа! Сегодня получено из Москвы!
Стендаль не успел схватить Удалова за локоть, как новые события отвлекли его внимание. По улице, задрав единодушно головы к маковкам церкви Параскевы Пятницы, шла группа иностранных туристов, довольно редких в Великом Гусляре. Группа состояла по большей части из пожилых дам с хорошо завитыми седыми буклями, в шляпках, украшенных бумажными и нейлоновыми цветами. Мужья этих женщин, заокеанские пенсионеры, были увешаны фотоаппаратами «Полароид» и «Кэнон» и имели бодрый вид.
Туристы оживленно переговаривались друг с другом. Удалов ел красное яблоко и не мог сдвинуться с места, потому что все понимал. До последнего слова. И даже знал слово в слово содержание англо-русских разговорников в руках интуристов.
Туристы говорили между собой с восклицательными знаками:
- Это же черт знает что за порядки!
- Великолепная варварская архитектура!
- Боже мой, какая сырость в этом городишке!
- Это похоже на Тадж-Махал!
- Миссис Генри, вы только посмотрите на этого туземца с яблоком во рту. Как он уморителен! Какая славянская непосредственность!
- Черт знает что за порядки! Пора завтракать, а переводчица куда-то делась!
- Эта церковь изумительно бы гляделась на фоне Нотр-Дам-де-Пари!
- Что за безобразие! Мы платим полнокровную валюту, а переводчица куда-то делась!
- Вы только посмотрите на этого туземца с яблоком во рту!
Тут Удалов понял, что туземец - это он. Тогда его охватило негодование, смешанное с жалостью к этим далеко оторвавшимся от родины людям, потерявшим переводчицу и завтрак. Он сделал шаг вперед и сказал с приятным бруклинским акцентом:
- Извините необразованного туземца, но, очевидно, вам следует сейчас повернуть налево, и вы выйдете непосредственно к гостинице «Великий Гусляр».
- Ах!- удивилась миссис Генри.- Простите, что вы сказали?
- Джентльмен выразился ясно,- сказал ее муж.- Послушаемся его и пойдем налево. Простите, сэр.
Вся группа туристов послушно повернулась за мужем миссис Генри, и лишь небольшого роста турист с напомаженными курчавыми волосами остался на месте.
- А вы чего стоите?- спросил его по-английски Удалов.- Ах да, конечно, вы пуэрториканец и не все поняли.
Удалов небрежно перешел на испанский язык и повторил инструкции на родном языке пуэрториканца.
- О, спасибо, сеньор!- воскликнул турист.- Я не всегда понимаю, когда говорят по-английски так быстро, как вы.
И, взмахнув фалдами длинного песочного цвета пиджачка, турист бросился догонять спутников.
Миссис Генри, сворачивая за угол, сказала мужу в надежде, что Удалов не услышит:
- Здесь прохода нет от агентов ГПУ. По-моему, я видела его около «Националя» в форме генерал-лейтенанта.
Удалов услышал и улыбнулся горькой, снисходительной улыбкой.
Наконец Стендаль пришел в себя настолько, что смог открыть рот и спросить:
- Корнелий Иванович, почему вы никогда не говорили…
- А что тут говорить… - Удалов махнул рукой и быстро зашагал к конторе, чтобы в пути обдумать события и принять решение.
Быстрое воображение уже представило его, Корнелия, главным интуристским переводчиком. Вот он встречает самолет на Шереметьевском аэродроме, и оттуда выходят высокие негры. «Здравствуйте»,- говорит им Удалов на языке суахили. За неграми следуют жители республики Мальдивских островов.
«Добро пожаловать»,- приветствует их Удалов на родном языке островов.
Сбегают по трапу японские дети с белыми журавликами в ручках.
«С прибытием вас»,- говорит им Удалов на языке Страны восходящего солнца.
А сзади уже бежит большой начальник из международного отдела. «Товарищ Удалов!- кричит он не своим голосом.- Товарищ Удалов. Вот ваш дипломатический паспорт. Срочно садитесь на самолет. Вы нужны в Аддис-Абебе. Там найдена надпись на непонятном науке языке. Организация Объединенных Наций настаивает на вашей кандидатуре».
Летит Удалов к Аддис-Абебе. Черная Африка разворачивается под крылом. Слоны, носороги поднимают любопытные взоры и провожают самолет мычанием и дружественными криками. А на аэродроме ждут эфиопские академики.
«Как долетели?» - спрашивают они Корнелия.
«Спасибо»,- отвечает он на безукоризненном эфиопском языке.
А там назначение послом или даже советником в одну африканскую страну, национального языка которой не знает никто, кроме Удалова…
«Диметилфталат - восемь граммов,- появилась мысль в мозгу Удалова,- водный раствор аммиака…» Нет, при чем здесь водный раствор аммиака?
Удалов поднял глаза и увидел в открытом окне аптеки провизора Савича, писавшего что-то в толстом провизорском блокноте.
- Лекарства изобретаете?- спросил Удалов.
- Да, вспоминаю кое-что.
- А водный раствор аммиака,- пошутил Удалов,- это как по-нашему?
- Нашатырный спирт,- сообщил Савич, и глаза его стали круглыми от удивления.- Я что, вслух разговаривал?
- Как сказать,- ответил Удалов и поспешил дальше.
К тому времени голова его была полна знаниями, приобретенными походя, за два часа. И Корнелий уже начал понимать, что его личная память здесь совершенно ни при чем. Ситуация складывалась куда более сложная. По какой-то причине он обрел способность моментально впитывать, как губка, любую письменную информацию, возле которой он оказывался. И для этого ему совсем не надо было раскрывать книгу или заглядывать в чужие блокноты. Можно было, к примеру, положить возле себя несколько учебников или справочников, и через секунду Удалов знал, что в них написано, до последней запятой.
- Любопытная чертовщина,- сказал Удалов.- А если голова лопнет?
К счастью, в этот момент Удалов прошел мимо киоска Союзпечати.
Он вобрал в себя содержание всех газет и журналов, даже старых, что лежали на прилавке и были развешаны по бокам. В том числе и того самого номера «Здоровье», где говорилось, что нормальный человек использует свой мозг, дай бог, на один процент. Остальные клетки лежат без движения и дармоедствуют, зря потребляют пищу и витамины.
- Ага,- сообразил Удалов и остановился посреди улицы.- Все понятно. Это и есть дар. Значит, был не сон, а фантастическая очевидность. Как же я с моими новыми способностями до такой очевидной штуки не додумался? Это стыд и позор.
А если сияющий пришелец сказал правду, то подарком надо уметь распорядиться. Его надо направить на пользу человечеству и способствовать таким образом межзвездной дружбе и взаимопониманию.
Какой следующий шаг должен предпринять разумный человек, который, если захочет, завтра станет академиком или по крайней мере членом-корреспондентом Академии наук? Пойти в библиотеку? Нет, не стоит. Там нечаянно впитаешь столько всякой чепухи, что даже девяносто девять процентов мозга не справятся. Отдать себя в руки медицины? Жалко свободы.
А ноги между тем независимо от мыслей несли и несли Удалова вперед и привели к дверям стройконторы. Руки сами собой открыли дверь, а язык сам по себе поздоровался с присутствующими сотрудниками. А так как голова Удалова была занята посторонними мыслями, то в ответ на вопрос бухгалтера, закрывать ли ведомости третьему участку, Удалов ответил туманно: «Академии наук виднее» - и проследовал за перегородку, в кабинет.
Там он опустился на стул, положил локти на кипу сводок и, все еще не сознавая, где находится, продолжал размышлять.
Прельщала дипломатическая карьера. Черная машина «Волга» у подъезда резиденции, уважительные иностранцы с коктейлями из виски в холеных пальцах и их секретарши в платьях декольте. Хотелось также попробовать себя в космической программе. «Только вы, профессор Удалов, можете подсказать нам, стоит ли подключать к этой ракете третью ступень». А вокруг стоят герои-космонавты и ждут ответа. Ведь от решения Удалова зависит, лететь им на Марс или погодить. Или еще можно разгадать тайны древних цивилизаций и знать, была ли Атлантида или только померещилось. Такой путь вел к тихому академическому кабинету и бесплатным путевкам в дом отдыха для ведущих мыслителей. Ну и, конечно, к международным конгрессам…
«Нет,- решил наконец Удалов.- Спешить с опубликованием не будем. Не исключено, что завтра все пройдет и окажешься в дураках. В обеденный перерыв зайду в техникум и впитаю в себя высшую математику. Никогда не помешает. Потом в музей, узнаю, что там есть про Петра Первого. Вот так-то».
- Вы ко мне?- спросил он, поднимая голову.
- Мы уж пятнадцать минут стараемся добиться вашего внимания, Корнелий Иванович,- сказал мужчина с шоколадными глазами, боксерским носом и желтым импортным портфелем.
- Даже больше,- поддержал его маленький старичок.
Старичок был в очках, и линзы очков были такими толстыми и сильными, что в них помещался лишь вдесятеро увеличенный зрачок голубого цвета с прожилками. Старичок тоже держал в руках желтый импортный портфель.
- Ага, явились,- сказал Удалов. И в тот же момент он знал до последней строчки содержимое толстых портфелей. Там лежали в основном ведомости, справки, накладные и чистые бланки артели, поставлявшей стройконторе скобянку, замки, ключи и всякую мелочь.
Гости уселись напротив Удалова, и мужчина с боксерским носом произнес:
- День сегодня хороший, Корнелий Иванович.
День был плохой, ветреный, сумрачный, пасмурный. Слава богу, что хоть дождь перестал. Удалов молча согласился с гостем и изучил между тем все бумаги, лежавшие у того в карманах. И понял, что может стать величайшим ревизором современности, исключительным ревизором, которого ввиду знания языков будут приглашать в командировки в союзные республики, страны социалистического содружества, может, даже на Запад. И на двери его кабинета будет скромная табличка: «Комиссар милиции первого ранга, заведующий специальным отделом по особо важным ревизиям К.И. Удалов».
- Да, день неплохой,- сказал старичок, и увеличенные жилки под очками заметно покраснели.- А вы на нас, говорят, в претензии. Незаслуженно и обидно.
- Так,- проговорил Удалов загадочно и постучал пальцами по столу.
- Нет, Корнелий Иванович, так дальше не пойдет,- сказал мужчина с боксерским носом и повел широкими плечами.- Артель старается, выполняет и перевыполняет план, бесперебойно снабжает вашу контору высококачественным товаром, а в ответ никакой благодарности. Я дойду до горсовета.
- А хоть до Вологды,- отрезал Удалов. Содержание одной из бумажек в правом верхнем кармане пиджака человека с боксерским носом его очень заинтересовало. Подчистка на накладной была сделана грубо, невооруженным глазом видно.
- Зачем так, товарищ Удалов,- огорчился старичок.- У нас все документы с собой. Лучший металл мы пустили на те задвижки. Опытных мастеров привлекли. Дней и ночей не спали. И все, получается, впустую?
- Погоди,- прервал его спутник.- Если чем недоволен - зачем по официальным каналам? Скажи мне, я скажу Порфирьичу, Порфирьич сделает.
- Сделаю,- сказал старичок.- Всегда полюбовно.
- А задвижки от ветра гнутся,- сказал Удалов.- Замки вилкой вскрыть нетрудно. Строительство дома отдыха сорвано. А товар вы налево пустили. Разве не так?
- Не так,- убежденно возразил Порфирьич.
- А три тысячи восемьсот нечестных рублей поделили между собой?
- Какие деньги?- возмутился старичок.
А у его спутника неожиданно выступил пот на лбу.
- Сколько?- спросил он.
- Три тысячи восемьсот как одна копеечка. Ведь до сих пор все ваши преступные расчеты у вас в кармане лежат. Карандашом написано: «Порфирьичу выделить семьсот двадцать. Шурову - триста. Удалову, если будет артачиться, сто в зубы». Разве не правда?
Человек с шоколадными глазами потерял присутствие духа. Он вскочил со стула, схватился толстыми дрожащими пальцами за карман.
- Продали!- воскликнул он.
Порфирьич со стула не встал. Порфирьич побледнел. Даже глаза побледнели.
- Три тысячи восемьсот? А мне семьсот двадцать? Так… Не будет тебе, бесчестный жулик, никакой пощады от народа ни на этом, ни на том свете,- сказал он тонким суровым голоском.
- И заявление в милицию напишем сейчас же,- закончил Удалов, куя железо, пока горячо.
- Я ничего не знаю,- сказал человек с боксерским носом, пытаясь сжевать вытащенную из кармана записку.
Записка была на хорошей, толстой бумаге и не жевалась.
- Не поможет,- заметил Удалов.- В правом верхнем кармане пиджака Порфирьича лежит подчищенная накладная на листовую сталь.
- Лежит,- подтвердил Порфирьич.- Лучше я сам сяду как невинный сообщник, но эту змею на много лет укатаю.
- Правильно,- одобрил Удалов.- Он вас и раньше за нос водил.
- Фи не шмеете!- прокричал с набитым ртом директор артели.- Я путу шалофаться!
- Жалуйся, жалуйся,- сказал мстительно Порфирьич.
- Некуда ему деваться,- согласился Удалов.- У вас же в портфеле неотразимая бухгалтерия.
И, видя, что надо нанести последний удар и повергнуть противника в нокаут, Удалов постарался вспомнить, что говорят в таких случаях следователи в кино. Недавно слышанные слова крутились в голове… «Ваша ставка бита!» Нет, не то… «Руки вверх…» Нет. Близко, совсем близко. Ага! И Удалов произнес страшным голосом, так что у самого встали дыбом на затылке редкие золотистые волосы:
- Игра закончена! Садитесь и пишите заявление. Чистосердечное покаяние - вот единственное, что может облегчить вашу участь!
Сверкнула молния, запахло озоном, бледный как полотно директор артели опустился на стул, достал шариковую ручку и с помощью Порфирьича стал писать признание.
А Удалов вдруг ощутил страшную пустоту в голове. Первозданную, нелепую пустоту. Он не помнил содержания ни единой из бумажек, лежавших в портфелях у артельщиков. Он забыл английский и испанский языки, он не мог вспомнить ни одной тригонометрической функции. Он даже запамятовал чеканные рифмы поэмы, напечатанной в последнем номере журнала «Огонек».
- Но почему?- воскликнул он.- За что?
Артельщики метнули на него перепуганные взоры и еще быстрее стали писать признание.
- Сами отнесете в милицию,- приказал им Удалов и, более не сознавая ничего, бросился к выходу.
Снова крапал дождик по пожелтевшим листьям. Было тихо и обыкновенно. И с ясностью отдаленного ночного грома прозвучали в ушах Удалова слова пришельца: «В случае, если не справишься, скажи вслух: «Игра закончена», и все вернется на свои места».
- Я же не хотел!- взмолился, простирая к небу руки, Корнелий Удалов.- Это ошибка. Это случайная ошибка!
…Удалов вернулся домой и до вечера не промолвил ни слова. Он отказался говорить с Мишей Стендалем, который поджидал его у ворот, он не стал есть любимого супа с клецками. Он лежал на диване в брюках и переживал свою оплошность, не только закрывшую перед ним путь к дипломатическому будущему, но и лишившую все человечество немедленной дружбы с развитой Галактикой. И лишь вечером, выпив для успокоения сто граммов перцовки и сказав непонятные домашним слова: «Может, разберутся, отменят решение», Удалов подошел к столику сына и спросил его:
- Где у тебя учебник истории?
- А что, папа? У нас завтра истории нет. Не задавали.
- Глупый,- ответил отец.- Я просто хочу почитать про Петра Первого. И тригонометрию не прячь… Век живи, век учись… В Галактике с нашей серостью появляться стыдно.