На Запад! Андрей Алексеевич Булычев
        Сотник из будущего #7
        Черное время страшного мора, вызванного затяжным ненастьем, накрывшим всю Северную Русь, прошло. Новгород выгнал мятежников и вновь присягнул на верность князю Ярославу.
        Угроза с запада сохраняется. Семь лет назад русский град Юрьев пал к ногам крестоносцев, а теперь уже и Псков под немцами. Сумеет ли Андреевская бригада и дружина князя приостановить «Дранг нах остен» - «Натиск на восток» и разбить врага? По силам ли им поставить крепкий щит на западе?
        Андрей Булычев
        Сотник из будущего. На Запад!
        Часть I. После лихолетья
        Глава 1. Тревожная зима
        Порывистый ветер кидал в лицо снежинки. Третий день завывала затяжная пурга над стенами Нарвы, и вот она наконец-то пошла на убыль. Здесь, на самом верху, на крепостном парапете она все еще слепила глаза снегом, морозила щеки и поддувала в зап?х овчинного тулупа. Но все равно это было уже совсем не то, что недавно, когда от ее порывов чуть ли не вжимало в стену.
        - Ничего, совсем скоро распогодится, - пробормотал Митяй и, развернувшись возле угловой башни, пошел в обратную сторону. Теперь ему дуло уже в спину, а вот Маратка, который шел навстречу, приподнял воротник тулупа, пряча лицо от ветра.
        - Эй, берендей, вона, погляди, как нос обморозил, потри его маненько, а то ведь ежели отпадет, так и Акулинка не признает!
        - Ты, лесовин, за своим лучше смотри, у тебя вон уже одного уха нет. Где ты его потерял-то?! - отшутился друг и шагнул в нишу стены. Здесь было потише, и караульные, притоптав наметенный сюда снег валенками, стали плечом к плечу.
        - Не-е, Митяй, вчера хуже было. - Марат закинул самострел за спину и сбил с воротника налипшие снежинки. - Сегодня-то что, это так, игрушки. А вот вчерашний караул - он мне надолго теперь запомнится. Как там наш ближний дозор эту пургу пережил, я вот даже и не знаю.
        - Да уж, чай, дядька Архип из опытных лесовиков сам, не оплошает, поди? - ответил Митяй. - Небось, просто не успела его пятерка, также как и все дальние дозоры, возвернуться. Те-то вон на санях все катались. Им что, по речному руслу пробежались быстро - и они уже в крепости, а вот этим да, из буреломного леса ох как непросто на лыжах выбираться.
        - Ну да, похоже, что все так, - согласился с другом берендей. - Так-то еще пару часов повьюжит и совсем уже успокоится, а там, глядишь, и они к Нарве подойдут. Как сам думаешь, нас Малюта и правда отпустит дозорить? А то ведь давеча вон как гоношился, дескать, мне тут крепостная стража в сотне нужна, а не эти вон бродяги-пластуны!
        - Да не-ет, отпустит, куда же он денется? - отмахнулся Митяй. - А то ты его и сам будто не знаешь. Ну, покричит он маненько, как обычно, да потом все одно отойдет. Комендант же вон сам сказал, чтобы молодые готовились поочередно к дозорным выходам. Дескать, нечего им безвылазно тут на стенах сидеть, пусть и они местность вокруг крепости изучают, да и вообще двигаются больше.
        - Ну, ежели это Захар Игнатьевич самолично сказал, тогда конечно, - вздохнул Марат. - Сотнику нашему, видать, и самому завидно прогуляться, а ведь никак ему свою стену не бросить. Ну, ладно, постояли маненько, пойдем, что ли, дальше?
        - Да пошли, - кивнул ему в ответ друг, и две фигуры, достав самострелы из-за спины, вышли из ниши и зашагали в разные стороны по верхнему ходу стены.
        С каждым часом снега становилось все меньше, а завывавший до этого ветер постепенно стих. С высоты даже начали проступать очертания дальнего леса, и уже ближе к концу караульной смены Митяй заметил там какое-то шевеление.
        - Движение на опушке у дальнего ручья! - выкрикнул он. - Ближе к обгоревшему дубу с обломанной вершиной!
        Раздался топот, и из хода башни выскочил десятник Стриж.
        - Чего ты там углядел, Митяй?!
        Командир запрыгнул на приступок, поднялся повыше и, приставив ладонь ко лбу, вгляделся в белую даль. К нему присоединилось еще пять человек из отдыхающей смены, и все они застыли в напряжении у парапета.
        - Точно, вижу, вижу! - выкрикнул Агафон. - Да вон же, во-он, прямо под обгоревшим дубом, кажись, человек стоит!
        - А вот и второй, и третий с ним рядом! - подтвердил худой и высокий Гордей. - Да это никак наш ближний дозор, тот самый, что до пурги в крепость не успел явиться. Вона, вона, гляди, как они руками нам машут!
        Вскоре четыре фигурки вынырнули из леса на открытое место и направились в сторону крепости. Двое за собой что-то тащили. Зазвенели цепи опускаемого через ров моста, скрипнули ворота, и в проем проскользнуло четверо пластунов. Пятый же въехал вовнутрь на самодельных санях, сделанных из широких охотничьих лыж.
        - Парамон в лесной буерак сверзился. На склон его наступил, а там намет был большой, вон он вниз-то и обвалился, - объяснял командир пешего дозора. - Ногу сильно зашиб, сначала уж думали, что сломал, но не-ет, слава богу, пронесло. Однако раздуло ее сильно в голяхе, и никак дальше идти не можно было. Мы вроде бы как стянули ее, обездвижили и до дома подались, а тут небо хмуриться начало, ну, видно же, что быть скоро пурге. Вот мы ему самодельные сани-то соорудили и давай быстрее тянуть. Но не поспели, такой ветер начался, аж деревья валило! - и Архип передернул плечами. - Пришлось быстро лежку делать, благо место нам хорошее вовремя попалось, да и припас у нас с собой был. Ну вот, мы три дня там и просидели, как медведи в берлоге. А как уж стихать начало, так опять дальше пошли. Оказалось, что до Нарвы совсем уже недалече оставалось, можа, если бы поспешили, так и успели бы дойти. Хотя кто ж его знает, ни зги ведь не видно было.
        - Все правильно вы сделали, Архип, - прогудел сотник Малюта. - У батюшки в селище сосед с промысла возвращался, так в трехстах шагах ведь от него он замерз. Тоже вот так же по пурге шел. Видать, закружило его, глаза отвела Метелица и сморила. А ведь какой опытный лесовин был, и вот надо же! Ничего, отогреетесь, в баньке косточки отпарите - как новые будете. Ну а Парамоху вы в лекарню тащите сразу. Чего там, в лесу-то спокойно ли все? Никаких следов в округе не углядели?
        - Да нет, человечьих там точно не было, - отмахнулся звеньевой. - Мы же полный круг успели перед пургой дать. Зверь - да, тот ходит. Вон за дальним оврагом у Черной речки на следы волчьей стаи наткнулись. Они там лося загнали, ну и натоптали, искровенили все. Сохатый, видать, шибко сильный был. Все кустья и малые деревца вокруг того места обломаны. Не дался он просто так серым, хорошо постоял за себя. И все одно, сожрали. Стая-то большая, дюжины две в ней точно есть. Ну вот, мы и шли сторожко, чтобы на волков не нарваться. А вот человечьих следов там, стало быть, и не было вовсе. Небось, приметили бы - не прошли бы мимо.

* * *
        Санный обоз возле главного городища Вирумии начали собирать на второй месяц зимы. После большого бурана от дальнего рода, стоявшего на реке Нымме, прикатили последние трое саней, и на совете старейшин постановили: к русской Нарве идти через два дня, старшим быть Каиро.
        - Не скучай, Вилма. - Русский воин Серафим сжал в своих крепких руках маленькие ладошки девушки-эстки. - Вот испрошу разрешения у своего начальства и скоро обязательно тебя сватать приеду. Да еще и с такими дарами, что даже твой отец решится за меня замуж отдать. Небось, уж поймет дядька Расмус, что не в худой он род свою младшую дочь отдает!
        - Приезжай, Серафиме, я буду тебя ждать, - девушка легонько кивнула, и ее щеки залил яркий румянец. - Я с мамой уже поговорила, она потихоньку смягчит его сердце. Ты, главное, сам береги себя и смотри за раной, она ведь у тебя еще не до конца зажила. На вот, держи, - и, сняв с плеча берестяной туесок, обшитый мехом, передала его воину. - Здесь все те снадобья, которыми тебя наша Майму и я все эти полгода лечили.
        - Спасибо, милая. - Серафим крепче сжал руки и чуть подтянул к себе девушку, желая заключить ее в объятья. Но та резко выдернула их и отскочила от парня.
        - Люди же смотрят!
        - По саням! В путь! - донеслась команда Каиро. А из ближайших повозок обоза послышался насмешливый окрик друзей влюбленного:
        - Фимка, а ну запрыгивай быстрее, мы без тебя сейчас тронемся! И Вилму тоже с собой захватывай, чего же ей скучать здесь?!
        Серафим запрыгнул в отъезжающие сани и помахал на прощание рукой. Толпа провожающих кричала вслед отходящему от городища каравану. Несколько десятков мальчишек окружили его и с гомоном бежали вслед. Вот раздались резкие крики, они отскочили в стороны, а мимо обоза пронеслось три конных десятка воинов. Головной дозор, опередив обоз, выскочил на лед речки и пошел по ее руслу на север в сторону моря. За ним с пологого обрыва одна за другой скатились и три десятка саней, запряженных невысокими лошадками. Последними гнали табунок лошадей в сотню голов, и за ним уже следовал тыловой дозор.
        Путь держали на север. Нужно было пройти по реке и, не доходя до владений датчан, сворачивать на восток. Дальше дорога была по озеру Консу, и потом по одной мелкой речке она заходила в огромную реку Нарву, а там уже и до самой крепости было рукой подать.
        На ночевках разбивали укрепленное становище, выстраивая связанные между собой сани в оборонительный круг. Расставляли рогатки и срубленные, заостренные вершины деревьев. Подходы освещали большими кострами. Места перед этим обширным краем, с самым протяженным здесь озером Консу были землей спорной. На нее постоянно претендовали вирумцы и северные эсты из племени Харью. До больших столкновений между ними ранее дело не доходило, но вот с приходом сюда данов, попав под иго завоевателей, северные эсты начали вести себя более враждебно. И не раз уже вирумцам приходилось отражать их набеги.
        Среди эстов Серафим, Первак и Истома были за своих, потому как выучили язык и обычаи племени, приютившего их на время излечения. И все-таки держалась тройка руссов всегда вместе, заступая в одну стор?жу. Ели и спали тоже у одного костра, да и в дороге их сани всегда шли рядом. К исходу шестого дня пути обоз догнал тыловой дозор. Десятник Аксель подскакал к Каиро, и командиры, придержав своих коней, о чем-то долго толковали. Наконец десятник, взяв своих людей, ускакал по следу обоза обратно, а Каиро подстегнул коня.
        - Быстрее, быстрее, прибавили ходу! - выкрикнул он. - До темноты совсем немного осталось, сейчас через болото переедем, а там на лесной излучине речки переночуем.
        Возничие подстегнули своих коней, и санный поезд пошел быстрее.
        Ночлег делали в удобном для обороны месте. Обрывистые берега лесной реки словно бы большой дугой огибали остров-поляну, на котором сейчас расставляли сани. Особенно плотно перекрывали смотрящий на лес перешеек шириной около сотни шагов. От человека к человеку, перетаскивающих сушняк и срубленные в лесу рогатины, передавалась тревожная весть: по следу обоза шел небольшой конный отряд. Дозор Акселя, пройдя назад, заметил с дюжину всадников, который при виде вирумцев сразу же свернули в сторону и ускакали по руслу ручья в лес.
        - Харью, это харью, - шептали эсты. - За нами они идут, словно волки добычу чуют!
        - На ночевке и в пути теперь особенно нужно быть на стороже! - предупредил своих людей полевой вождь. - Мы с санями все равно медленней идем, чем конные. День, два - и их подмога на нас может выйти. Ладно если там будут одни лишь харью, глядишь, и сможем от них отбиться, но они же могут и данов на нас навести. Вот тогда уже совсем худо будет.
        В эту ночь русской троице выпало дозорить в третью смену. Лежали в сугробе у заросшего кустарником склона. Стоянка освящалась кострами, а здесь с самого края стояла темень.
        Серафим смахнул с дуги своего самострела снег и, проведя рукой по тетиве, вздохнул. Тихо вокруг, только всхрапывали порой в табунке лошади. А в хижине вирумского городища, где спит его Вилма, сейчас душно. Плачет ребенок старшего брата Уго, бормочет его мать, успокаивая младенца. Вскрикивает во сне отец, представляя себя опять на поле боя. И тихонько сопит его белокурая красавица. «Приезжай, Серафиме, я буду тебя ждать…» - сквозь время и расстояние донеслись прощальные ее слова до караульного.
        - Фимка, ты чего это, никак спишь, дурень?! - в ухо выдохнул ругательство Первак. - А кто же ночь слушать будет? Может быть, Вилма твоя?
        - Не-не, я это, я слухаю, - встрепенулся караульный.
        - Да тихо вы оба, бестолковые! - прошипел Истома. - Ничего не слышали сейчас?
        - Не-ет, а чего там? - спросил Первак, приподнимаясь со своей лежки.
        - Да ты вон, как на жениха только ругнулся и шуманул маненько, внизу-то, в кустах, у самой реки, ветка о ветку вдруг стукнула, а потом и еще раз, - объяснил Истома. - Можа, конечно, и птица это ночная али зверь какой? Но ведь ежели птица, так я бы тогда, небось, и шум от ее крыльев услыхал. Ну а коли это был зверь, так ведь он совсем тихо на лапах своих ходит, ведь чует же, что тут рядом люди есть. Странно все это.
        - Так, Фимка, а ну беги к караульному десятнику, испроси у него пару смолистых факелов, - приказал признанный в троице за старшего Первак. - И тебе полезно будет размяться, а то вон, скоро ведь точно уснешь. Да дядьку Иво-то покамест не будоражь, вдруг Истомке почудилось. Поднимем еще всю стоянку ненароком.
        Серафим отполз немного назад от обрыва, потом поднялся и бросился бегом к становищу. Через пару сотен ударов сердца он вернулся вместе с десятником и с пятеркой лучников.
        - Тихо, тихо! - прошептал Иво, предостерегающе подняв руку. - Не вы первые странное в округе примечаете. Здесь вот у вас склон более пологий, чем везде, вполне даже могут сюда находники красться. Зажигай, - кивнул он своим людям, и те ударили кремнем о кресало, выбивая искры на трут. Русские взяли на изготовку свои самострелы, а эсты - луки.
        «Тук, тук, тук», - стучало в висках. И вот вспыхнувшие факелы полетели вниз со склона. Один, зашипев, почти сразу же погас в снегу. А вот два других удачно упали и осветили подступы.
        - Бей! - резко крикнул Иво и послал первую стрелу в человеческую фигуру. Вслед за ним раздались хлопки тетивы и резкие щелчки самострелов. Внизу яростно закричали. Десятка три под прикрытием дюжины лучников ринулись сквозь кусты наверх. Серафим, взведя рычагом «козьей ножки» свой самострел, перебежал чуть вправо, а в то место, где он только что стоял, ударило сразу две стрелы. Два лучника вирумцев уже лежали на снегу, окрашивая его красным.
        - Берегись! - выкрикнул десятник и послал одну за другой три стрелы во врага. Ему в плечо впилась вражеская, и он, вскрикнув, выронил свой лук.
        «Щелк!» - выцелив набегающего самым первым здорового бородатого мужика с мечом, Серафим разрядил только что взведенный самострел. Болт со стуком пробил бронзовую бляху на груди бородача и вошел дальше в тело. Пара человек подхватила убитого и попыталась было оттащить его назад, а из становища уже накатывала грозно гомонящая толпа вирумцев. В вылезающих наверх харью полетели копья и стрелы. Сотня воинов сбила оставшихся в живых вниз и устремилась за ними в погоню.
        - Назад! Назад! - кричал Каиро. - Всем вернуться к стоянке, это может быть засада! В лес никому не соваться!
        Выпустив в полной темноте вслед отбегающим несколько стрел, погоня вернулась обратно.
        - С дюжину только смогли уйти. - Истома с досады скрипнул зубами, перезаряжая самострел. - В основном из тех лучников, кто вот этих прикрывал, - кивнул он на лежащие повсюду тела.
        - И ладно, вот и правильно, что не дали за ними погнаться. - Первак, морщась, растирал кулаком грудь. - Помнишь, как нас дядьки-ветераны сами учили: покажи врагу свою слабость, замани его в удобное место, а потом всего там истреби. Хорошие стрелки, если бы не моя кольчуга, то же, что и с этими, было бы, - кивнул он на убитых вирумцев.
        Исход ночного скоротечного боя был таков: вирумцы потеряли троих убитыми, и пятеро их воинов были ранены. У речного склона насчитали тридцать три трупа. Троих раненых харью удалось пленить, и не менее полтора десятка следовых дорожек уходило в лес напротив стоянки. В четырех из них были замечены следы крови.
        - Каиро, двое там точно сильно ранены! - рассматривая след, прокричал снизу Аксель. - Может, я пару десятков возьму и пробегусь осторожно?
        - Нет, я же сказал нет! - Походный вождь недовольно нахмурился. - Время тратить не будем, сейчас быстро поедим и затемно в путь двинем. Нельзя нам задерживаться, коли харью с нами не совладали, значит, можно ждать их господ данов. А нам до русской крепости еще три дня хода.
        Сборы были быстрыми, вирумцы еще загружали на сани своих убитых и раненых, а передовой дозор уже ускакал разведывать путь.
        - Вождь сильно тревожится, говорит, что одного пленного они разговорили, и тот поведал, что это дружина из южного рода харью на нас наскакивала, - рассказывал друзьям последние новости Первак. - Эти-то думали, что ночью у них удачно все здесь получится. Что нападут они на наш стан в темноте, сторожу побьют, а всех лошадей разгонят. Потом быстро в лес оттянутся и в засаду у своего следа залягут. Дескать, после такой вот сумятицы мы здесь точно много времени потеряем. Пока табун обратно сколотим, пока соберем все - вот и день уже к исходу. Глядишь, и еще на одну ночевку здесь останемся, сильно сторожась. А тем временем к ним и подмога подойдет. Они-то за ней в свое главное городище Йыхви гонцов уже отправили. А там замок Ярве их господ данов прямо совсем рядышком стоит. Вот они, небось, их-то с собой тоже зазовут.
        - О-о-о, да эти даны только и рады будут пойти! - воскликнул Истома, укладывая котел в сани. - Насчет добычи они очень сильно жадные, сам видел, как они за трофеи два года назад друг с другом после боя дрались. А тут такой большой обоз эстов в чужую землю идет, да с добром и при охране из лесовинов. Конечно, ударят, непременно. Надо шибко спешить. До наших земель всего-то ничего осталось.
        Наконец послышалась команда, и санные повозки одна за другой, оставляя за собой глубокий след, скатились на речной лед. На островке у излучины парили засыпанные снегом костровища, валялись раскиданные рогатины, да у обрыва лежало три десятка обобранных трупов.
        Глава 2. Дальний дозор
        Крепость Нарва была пограничной твердыней, стоявшей на перекрестке нескольких древних путей. Сюда шла дорога вдоль Варяжского - Балтийского - моря от датского Ревеля на Новгород, и потом, миновав его, она уходила уже дальше, в русские княжества и в Булгарию. Шел здесь сухой путь от земель латгалов и ливов, ну а теперь уже и от Рижского епископства, которое сейчас активно переваривало эти балтские народы. Подходил сюда путь и от эстов, и их племенных объединений под названием Вирумии, Угандии, Ярвы, Алемпойс и прочих. Не так уж далеко от Нарвы располагался форпост ливонских немцев и меченосцев в городе-крепости Дерпте.
        Помимо торговых караванов, по всем этим дорогам ходили как отдельные воинские отряды, так и огромные армии. Поэтому держаться здесь приходилось всегда сторожко.
        Каждую седмицу для контроля окрестностей выходили из крепости ближние лыжные дозоры и дальние конные на санях. Попробуй только поленись, оставь эту местность без пригляда - и на ней быстро выстроят временные крепостицы, а потом и каменные замки боевитые и предприимчивые немцы, как это уже случилось на землях ливов, латгалов и южных эстов. Да и датчане - те ведь тоже не промах, только и думают, как бы им расширить свои владения и примучить лесные племена. А уж об отданной русским нарвской земле они, небось, теперь крепко сожалеют. Только и ждут, когда ее обратно можно будет забрать.
        Это учитывалось, и гарнизон делал все, чтобы показать своим беспокойным соседям, что русские здесь не просто надолго, нет, что они встали тут навечно и соваться к ним сюда не следует.
        - Ладно, братцы, не тужите, в следующий дозор уже и вы пойдете, - успокаивал Оську с Гришкой Митяй. - Захар Игнатьевич ведь сказал, что он всех молодых обкатает по окрестностям. Ну вот, значит, так оно и будет. А чего, мы худые, жилистые, нас одно удовольствие в дальние дозоры брать. Все лошадям лишний вес за собой не тащить.
        Дальний дозор на трех санях и с верхоконным десятком уходил в объезд, как правило, на пять-семь дней. Его дело было пройти на юг по реке Нарве до Чудского озера, а потом, делая петлю на запад по замерзшим руслам малых рек, он должен был дойти до земель данов. Проскочив по самой границе, ему потом надлежало возвращаться по берегу Балтийского моря обратно в крепость.
        Сейчас скользить на санях по простору огромной реки было одно удовольствие, все вокруг отрыто, февральское солнышко ласково светит. Красота, да и только!
        Заночевали возле небольшого рыбацкого селения на берегу озера. Старший дозора, десятник дядька Спиридон, поехал с пятеркой воев потолковать с местным старостой, а все остальные в это время разбивали стоянку. Прямо на санях вывезли из ближайшего леса сухостой и разожгли большие костры.
        - Вот, принимайте. - Подъехавший десятник скинул на снег большой рогожный куль.
        Обозный ветеран, Еремей, развязал горловину.
        - О-о-о, никак Юхо нонче рыбой расщедрился? С чего бы это он? С него ведь и летом даже сорной мелочи на уху не выпросишь, а тут вон и судак, и сиг, и даже налим.
        - Да я ему лепестковый наконечник для промыслового копья дал, - ответил Спиридон. - Мне-то он за ненадобностью, а местным вон любое железо тут за радость. Так что рыбкой побалуемся в дороге, зверя ведь скрасть времени не будет, если только он дур?м перед нами на речное русло не вылезет. Ну и так побалакали мы маненько с рыбарями, чужих они в этих местах давненько не видали. Не врут уж, чай. На нас-то они безо всякой вражды смотрят.
        На ужин сварили уху из рыбы помельче. Несколько крупных щучек разрубили и потом, нанизав куски на прутья, запекли их над углями. В конце трапезы, как обычно, попили горячего травяного чая из зверобоя, чабреца и душицы.
        У Митяя сегодня караул был второй сменой, каждый из молодых стоял в нем с опытными дядьками.
        - Ты, паря, вот на этом вязу лучше затаись, - показал на большое дерево, стоящее чуть поодаль от стоянки, Креслав. - Тебя костер здесь освещать не будет, а сам ты со стороны хорошо все видеть и слышать сможешь. Если что вдруг, то шумани и сразу же в сугроб сигай. Сам ведь знаешь: среди ветвей от стрелы не укрыться.
        - Хорошо, дядька, все понятно, - кивнул Митяй и, подтянувшись на ветке, ловко вскарабкался по стволу вверх до развилки.
        - О как, словно бы куница по деревьям скачет. Э-эх, молодость, - вздохнул ветеран и направился ближе к костру.
        Второй день прошел в переездах с одного русла ручья в другое. С него в небольшую речку, а потом через промерзшее болото и через малый ручей опять в реку. Утомились все изрядно. Несколько раз приходилось выпрягать из саней лошадей и на руках перетаскивать повозки через лесные завалы. Прямого и удобного пути между руслами здесь не было, и всем пришлось изрядно попотеть. Хорошего, спокойного отдыха тоже не получилось. Ближе к вечеру на очередной переволоке натолкнулись на свежий волчий след и всю ночь сторожились. Стая ходила неподалеку вокруг и выла в темноте. Однако, потеряв двух «прибылых» - годовалых волков, близко серые уже не подходили.
        - Эко зверь хитрый, - качал головой Еремей, поглаживая снятую с волка шкуру. - По ветру ведь встали, чтобы лошадей хорошо шугануть. Все переярки[1 - 2 - 3-годовалые.] или матерые - они-то подальше держались, а эта молодь ведь такого страха не знает, ну и подлезла под болт и стрелу. Вот и будет теперь тебе на шапку мех, Петро. Али вон у Сбыни второго выменяй, глядишь, и на душегрейку тогда хватит. Вроде он же второго подстрелил?
        Волчья стая, поняв, что добыча им не по зубам, унеслась дальше по своим делам, а дальний дозор, перевалив через сгоревший участок леса, наконец-то вышел на удобный путь.
        - Ну, все-е! - выдохнул уставший обозный. - Вот теперяча на закат можно будет долго ехать. Тут, считай, как бы зимняя дорога туды идет. В Виронию и потом дальше к южным эстам, ну и во всякие чужие немецкие земли. Там даже потом переволоки не такие изматывающие, как вот те, что мы только что прошли. Скачи и скачи аж до самых датских земель, а потом после реки Мустайки за озером Консу к морю на север заворачивай. Прошли мы, Митяй, самое трудное место, теперь-то уж быстро дальше поедем. Бери в руки вожжи, править будешь, а я, пожалуй, передохну маненько. - И дядька Еремей, передав кожаные ремни молодому, переместился назад к Сбыне, который, закутавшись в овчинную накидку, успел уже задремать. - Эй, снулый, подвинься, в дозоре, чай, находишься, а не на печи, чего храпишь-то?! - проворчал ветеран, натягивая на себя меховушку.
        Лошади в парных упряжках резво бежали, следуя за передовой верхоконной пятеркой. Их теперь и подстегивать нужды не было. А Митяй сейчас вспоминал прошлую зиму, когда после окончания ратной школы он проходил службу в бригадной обозной команде. Вот где довелось-то ему по лесным заснеженным дорогам поездить! Бригада держала все окрестности вокруг Андреевского под своим пристальным вниманием. И в самые лютые, голодные года вывезла она множество людей из вымирающих селений Новгородской Деревской пятины. Была в ту службу и лютая стужа, и пурга, и даже случались яростные схватки с разбойничьими ватагами. Кто ему теперь посмеет сказать, что у обозных служба так себе, никчемная и совсем невидная? Да он ему первый в лицо бросит, что тот прелый лапоть и пустобрех! И правильно, что их, молодых, таких вот шибко умных и бойких, начальство протаскивает через такое дело. Ибо каждый должен и обозную, и крепостную лямку тянуть, а уже потом кому и куда старшины место укажут, где ему дальше служить. В пластуны ли, если ты шибко боевитый, в конницу, коли в этом верховом деле умел, ну или в ту же ладейную рать, если
такое по душе. А вот кому-то, как, например, Оське, розмысловая или даже орудийная рать ближе. Тот вон по всяким механизмам бредит, о торсионах и о рычагах думает, а теперь все в мечтах пребывает, как бы ему в новую орудийную рать попасть. Спит и видит себя друг Оська возле надраенной до яркого блеска орудии да с большим яблоком-ядром в руках.
        - Ну да, каждому свое, - пробормотал Митяй, вглядываясь в идущую шагах в ста впереди конную пятерку.
        Погоню заметили за озером Консу. Сани обоза проскочили через небольшой перелесок по давней, заросшей кустарником вырубке и потом зашли в левобережный приток Нарвы - речку Мустайэги. Всего тридцать верст ходу по ней - и обоз окажется на льду огромной реки, а там уже и сама крепость будет недалеко.
        От тылового десятка на переходе к лесной речке обоз нагнал встревоженный гонец.
        - Вождь, на лед озера вышло пять десятков всадников, на головах у многих блестят стальные шлемы! - выкрикнул воин. - За ними еще из леса конные выходили, сколько их, не разглядели, меня к тебе Эйно с вестью послал.
        Каиро зло ощерился.
        - Все-таки навели на нас эти собаки своих хозяев данов. А уж эти просто так теперь не отцепятся.
        Ускориться, как только можно! - отдал он команду для обоза. - Всем верхоконным собраться возле меня!
        Нужно было во что бы то ни стало задержать погоню и дать возможность обозу пройти по лесной реке как можно дальше. Путь здесь был только один - по ее руслу. Лесом догнать вирумцев было невозможно, и теперь этот путь нужно было как-нибудь закрыть. Были срублены три огромных дерева, растущих на самом берегу, и они, с шумом рухнув вниз, создали искусственную преграду. Больше ничего сделать не удалось, послышался топот, и из-за поворота выскочил тыловой дозор.
        - Этой стороной берега обходите! - выкрикнул Каиро, и за конными упали еще два подрубленных дерева, перегораживая теперь и обходной путь.
        В выскочившую погоню из-за завала ударили стрелами четыре десятка луков и два арбалета. Несколько всадников и коней упали на лед, и отряд, развернувшись, ушел назад за речной поворот. Наступила пауза.
        - Сейчас они все сюда подойдут и потом со всех сторон на нас полезут, - предположил Аксель. - Ладно, перед завалом мы их немного придержим, но они ведь по берегу лесом нас обойдут и потом с боков навалятся.
        - Конечно, обойдут, - согласился Каиро, - но на это все им нужно время, а оно сейчас играет на нас. Эйно, Юхани, отойдите со своими десятками от берега шагов на сто в стороны, смотрите и слушайте лес. Как только вы увидите неприятеля, так сразу же отходите к реке. В бой не ввязывайтесь!
        Десятники крикнули своих людей, и те, оставив товарищам лошадей, скользнули в лес.
        Через четверть часа из-за поворота вышло более сотни воинов, они не спешили. У многих в руках были луки, и они еще издали повели обстрел затаившихся в завале вирумцев. Те, прикрываясь стволами поваленных деревьев, метали в ответ свои стрелы.
        - Не высовываться! - крикнул Каиро. - Их много, и на каждую нашу стрелу, хоть мы и в укрытии, враг ответит пятью. Берегите себя!
        Смотри, Аксель, близко уже не подходят, - кивнул он на стоящих в отдалении харью и датчан. - Словно бы приковывают они к себе наше внимание, а ведь могли бы уже решительным броском сюда налететь. Выжидают. Видать, действительно хотят окружить нас здесь и всех одним разом положить. Отводи воинов, и готовьте коней, а мы пока здесь стрелы покидаем, - и, зацепив крюком «самсонова пояса» взвод своего арбалета, с натугой натянул его тетиву.
        «Щелк!» - болт подаренного русскими оружия ударил переднего вражеского воина в блестящем округлом шлеме, прикрывавшегося щитом. Даже такой слабый самострел и тот сумел его пробить, и до Каиро донесся резкий крик боли.
        - Враг обходит! Близко! - донесся возглас, и с одного из склонов на лед скатился десяток Эйно.
        Буквально через несколько ударов сердца с другого обрыва реки сбежали и люди Юхани. По команде вождя воины подхватили своего раненого товарища и бросились к тому месту, где вирумцы седлали лошадей. Не прошло и трех минут, как топот их коней стих, а перед нападающими, преодолевшими наконец завал, оказалось пустое и плотно утоптанное место.
        - Ушли все-таки! - прорычал здоровенный датчанин и грязно выругался. - Это все твои люди виноваты, Нуути! - обвинил он рыжебородого вождя харью. - Все вы, эсты, одинаковы! Почему так медлили там в лесу?!
        - Господин, мои люди двигались быстро и осторожно, - ответил эст. - Эти вирумцы оказались очень предусмотрительны и выставили по бокам реки свою сторожу. Вот она-то и предупредила всех остальных.
        - Ну, так и нужно было большим, широким кругом их обходить, болваны! - взвился дан. - Чего вы прямиком туда поперлись?!
        - Но, благородный господин Холдор, вы же ведь самолично нам сказали не терять время и повелели нам окружить и ударить вирумцев побыстрее, - возразил походный вождь харью. - Вот мои люди потому-то и спешили. Кто же знал, что все так получится?
        - Нечего оправдываться, Нуути! - прорычал предводитель данов. - Мы из-за вашей нерасторопности потеряли двух воинов убитыми и троих ранеными! Я это еще припомню вам при дележе добычи! Распорядись, чтобы твои люди быстрее растащили завал. Мне не терпится поскорее настигнуть этих лесовиков и изрубить их всех! Седлаем коней! - распорядился он, и сотня датчан первая проскочила через освобожденный эстами проход.
        Митяй резко натянул вожжи, лошади, пробежав немного по инерции, захрапели и встали.
        - Чего там?!
        Дядька Еремей, скинув меховую накидку, уже стоял на ногах, прикрываясь щитом, а в правой руке он держал сулицу. Рядом Сбыня, сжав в руках лук, обозревал окрестности настороженным взглядом.
        - Вона, дядька, передовой дозор как гарцует, видать, увидали всадники кого-то! - Молодой воин протянул вперед одетую в меховую рукавицу руку.
        - И точно, гляди-ка! - Ветеран, как видно, тоже это углядел. - Вона, это они нам ведь машут. А ну разворачивай быстро сани! Тут, если что, только по одному этому руслу можно назад уходить!
        Не успели они еще развернуться, как подскочил конный из передового дозора.
        - Десятник говорит, что большой обоз впереди к нам катит, только вот странно, совсем он там безо всякого охранения. Одни лишь сани в нашу сторону идут. Повремените пока отходить, братцы, но, однако же, к бою приготовьтесь!
        - А то мы и сами это не знаем, - проворчал Еремей, проверяя взвод своего самострела-реечника.
        Через минуту показался и сам обоз. Не останавливаясь, мимо русского дозора, его сани проносились дальше.
        - Даны и харью идут! - выкрикнули возничие эсты-вирумцы. - Близко они! Уходите!
        Первая, вторая, третья повозки пролетели мимо. С четвертой, пятой и шестой спрыгнуло по воину, и они подбежали к саням русского дозора.
        - Братцы, мы свои, русские! Узнаете?! - выкрикнул подбегающий крепыш. - Я Первак, а это Истома с Серафимом. Из той пластунской сотни мы, что летом в Вирумию заходила. С немцами и угандийцами бились и ранены были, а теперь вот с обозом в Нарву возвращаемся.
        - Наши, точно наши! - подтвердил Митяй. - Мы в одном речном караване с ними в Нарву шли. Серафим, привет! - крикнул он, разглядев знакомого пластуна.
        - Тихо! - осадил молодых воинов Еремей. - Потом ужо обниматься будете, вона, конные наши сюда скачут!
        Как видно, старший русского дозора уже переговорил с вождем вирумцев, и теперь все всадники оттягивались к саням, а за ними вдалеке уже виделся большой конный отряд погони.
        - Еремей! Перегораживай санями реку! Быстрее! - донесся крик десятника.
        «Ну, вот и все, сейчас его отряд разметает этот заслон из лесовиков, посечет всех мечами, а потом бросится вдогон за санями с добычей», - думал Холдор, настегивая своего коня. Он выставил вперед копье, уже представляя, как его острый наконечник пробьет с хода тело первой жертвы. Вот они, всего-то чуть больше половины сотни воинов, что засели за тремя санями. Жалкая преграда для его отряда!
        Громкий звук рога донёсшийся от стоявшего и трубившего в него перед санями воина, облаченного в хороший доспех, словно ударил его по голове. Точно такой же звук он не раз уже слышал от руссов, когда они шли в битву при Нарве, Раквере, Ярве или перед Ревелем два года назад. И этот богатый доспех, сочетающий в себе кольчугу с пластинчатой броней и островерхим шлемом, - он тоже сразу же бросался в глаза. Командир датской крепости Jeruius был опытным воином, и, располагаясь на границе с новгородской землей, он хорошо уже изучил ее воинов. Не было никаких сомнений - перед ним был русский, да еще из дружины!
        - Hold op![2 - Стой! (Дат.)] - прокричал рыцарь, и его конь остановился буквально в трех шагах от пешего воина. Бока огромного коня, накрытого попоной, дрожали, а из широко открытых ноздрей слышалось шумное с хрипотцой дыхание. Он очень долго скакал, повинуясь желанию своего господина. А тот молча сидел, вглядываясь из-под забрала в стоящего. Острое жало копья дана замерло, нацелившись в его грудь.
        - Прочь с дороги! - раздался глухой басовитый рык из-под шлема рыцаря. - Мы не воюем с русскими, но пусть и они не мешают нам наказывать наших врагов!
        - Я старший дальнего дозора новгородской крепости Нарва, пластунский десятник Андреевской бригады Спиридон, по батюшке Святозарович, - русский, представляясь, хлопнул себя по броне на груди. - А вот кто такой будешь ты?
        - Перед тобой, десятник, комендант датской крепости Ярве Холдор из славного и благородного рода Могенсона! - выкрикнул датчанин и поднял забрало. - Мы теряем время! - недовольно выкрикнул он, нахмурившись. - Прикажи своим людям растащить сани и освободить нам путь, а сами ступайте куда хотите!
        - Я знаю тебя, рыцарь Холдор Могенсон, - с какой-то скрытой иронией в голосе проговорил русский. - Мы уже встречались больше трех лет назад на такой же вот зимней лесной дороге в ижорских землях, когда моя бригада шла походом на тавастов. И ты опять требуешь освободить тебе и твоему отряду путь, находясь снова на моей же земле. Как такое понимать, славный рыцарь? Или для тебя не указ договор твоего короля Вальдемара с нашим князем Ярославом о передаче всей Нарвской волости во владения Новгорода? Или, может быть, ты и вовсе не признаешь союзный договор между нашими державами и их властителями?
        Холдор молча сидел на коне, вот только наконечник его копья опустился вниз. Наконец он каким-то тусклым голосом ответил:
        - Указы моего короля священны для его подданных, и они обязательны к исполнению. Я признаю эту землю за русскими и признаю союзный договор между нашими державами, - и, побагровев, он вытянул копье в сторону стоящих за санями воинов вирумцев. - Но там, среди твоих воинов я вижу эстских собак из мятежного лесного племени. Они убили подданных короля и должны ответить за пролитую кровь! И ты, десятник, не вправе мешать нам вершить над ними суд! Отдайте их нам и идите туда, куда вам нужно! Если же вы будете нам препятствовать в этом священном праве мести, то она падет и на вас тоже!
        - Каиро! - выкрикнул, не оборачиваясь, Спиридон. - Где на вас совершили нападение люди датской короны?
        Из-за саней, отложив свой самострел, поднялся походный вождь вирумцев.
        - Харью напали на нас первыми, когда мы шли по реке Алайыги, на спорной между нашими племенами земле. А вот даны - они напали уже после озера Консу, когда мы уходили на восток.
        - Холдор из славного и благородного рода Могенсон, - покачав укоризненно головой, обратился к рыцарю Спиридон, - а ведь вы разбойничали на нашей, на новгородской земле. Меня не интересуют лесные войны между эстами, они постоянно и веками между собой ратятся, а потом вновь мирятся. Но вот по какому такому праву люди датского короля нападали на наших союзников, которые везли нашу долю добычи после битвы с дерптцами, да еще и возвращали наших раненных в этой битве людей?! Вот этого я никак не могу понять! Или вы этого не знали, или действительно хотели присвоить себе наши трофеи, а еще и убить наших людей? Так отвечайте же!
        Над лесной зимней дорогой нависла напряженная тишина, только похрапывали и переступали кони в стоящих на льду сотнях. Да еще нет-нет доносилось позвякивание оружия и брони.
        - Я этого не знал, - буквально выдавил из себя рыцарь.
        Он пристально оглядел весь заслон, обдумывая свои дальнейшие действия. Так, тут полсотни лесовиков. Эти голодранцы его воинам всего на две-три минуты легкой сечи. Среди них полтора, а, нет, скорее все же два десятка руссов. Вот с ними, конечно же, будет гораздо тяжелее. У каждого в руках хороший самострел, а из брони как минимум кольчуга и шлем. Все они к тому же с мечами и копьями. И все равно окружить всех здесь двумя сотнями харью, а вот самим навалиться всей массой спереди. Уж они точно не устоят, все до одного полягут в бою. А вдруг у новгородцев здесь еще есть люди?! Они очень коварны и опасны! Он ведь и сам видел два года назад, когда они шли совместно на Ревель, как их лесные дружины выбивали латную немецкую кавалерию из засад. Точно, весь свой отряд можно здесь положить, а уж он будет для их стрелков самой первой и желанной целью. «Нет, очень опасно нападать, - колебался рыцарь. - Да и не скроешь потом такое». Нарвцы непременно будут искать своих людей, да и среди его подчиненных есть те, кто сможет донести в Ревель об этой схватке. Король и управляющий в Эстляндии от его имени герцог
Кристофер сейчас очень дорожат добрыми отношениями с руссами. А ведь выживи он в этой сече - и его голову потом все равно могут отдать Новгороду с извинениями и золотом, лишь бы все поскорее забыли об этом инциденте. «Нет, все же придется уходить обратно. Пока не время пускать здесь русским кровь, - решил Холдор и начал разворачивать своего коня.
        - Тебе и твоим воинам сегодня очень повезло, десятник! - крикнул он, обернувшись. - Я чту указы своего короля. А вот этим лесным собакам, что прячутся сейчас за вашими спинами, еще придется возвращаться назад. И с ними у нас будет особый разговор. Прощай, Спиридос, а лучше до встречи! - И он, пришпорив коня, взял с места в галоп.
        Глухой топот стих вдали, и Митяй разжал ладони, удерживающие ложе самострела.
        - Уф, неужто пронесло, братцы?
        - Похоже на то, братка, - проворчал Марат, выпрыгивая из саней на лед реки. - Поживем еще!
        - Спиридон, по батюшке Святозарович, а где же это ты так на чужом языке красиво балакать-то научился? - со смешком спросил десятника дядька Еремей. - Иной раз и по-нашенски-то немногословен, а тут так и чешет, так и чешет по-иноземному.
        - Да это моему командиру, Родиславу, спасибо, - усмехнулся старший русского дозора. - Не раз, бывало, показывал он нам, неучам, как это полезно, когда ты по-чужеземному излагать умеешь. За три года мы ведь все в его полусотне освоили по паре языков. Это сначала вроде бы как тяжело, а потом потихоньку, помаленьку уже и втягиваешься. Ладно, расцепляй сани, лошадей запрягайте, - скомандовал он своим людям. - Нам еще обоз догонять, он-то с перепугу, небось, уже к реке Нарве подкатывает. Пойдем тоже с ним к крепости. Вряд ли, конечно, эти возвернутся, но все же поберечься нам следует.
        Глава 3. За княжьим столом
        - Я еще три года назад, после «ледяного похода» к тавастам, замыслил выбить немцев из нашего Юрьева, но вот видишь, как все случилось? - Ярослав поморщился и отпил ставленого меда из небольшого зеленого богемского кубка. - Наливай и себе тоже, Иванович, чай уж по-простому, по-свойски сейчас сидим, вот и нечего нам сюда чашечников звать, - князь кивнул на большой глиняный кувшин с напитком. - А ежели хочешь, так вон фряжского себе плесни, ты же у нас барон!
        - Нет, княже, благодарю, довольно мне уже, - ухмыльнувшись, покачал головой Андрей. - Завтра нам в дальнюю дорогу с утреца, хочу, чтобы голова легкой была.
        - Да проветрится твоя голова, не бои-ись, - засмеялся Всеволодович. - Сейчас, в конце февраля, вона как часто вьюги налетают. Пока вы там до поместья своего будете идти, чай, уж не в одну метель во время пути попадете. Давай, давай, наливай маленько, - подбодрил он Сотника. - Я ведь и сам бражничество не одобряю, но вот бывает надобно иногда так вот, после больших волнений и тревог посидеть. А уж тем более когда рядом с тобой человек хороший, надежный. Неужто не поддержишь ты своего князя, а, Андрей Иванович?
        Сотник посмотрел на слегка захмелевшего Рюриковича и ответил ему с легкой улыбкой:
        - Поддержу, Ярослав Всеволодович, ну как мне тебя не поддержать? Когда мне еще вот так, да за княжьим столом доведется сидеть?
        Он подтянул к себе поближе кувшин, наполненный легким медом, настоянным с мятой и пряностями, и отлил из него в свой кубок.
        - Ну вот, хотя бы и так, - хмыкнул Ярослав. - Здрав будь, воевода! - и он разом ополовинил свой кубок. - Тяжелые эти три года были для нас, ох и тяжелые, - продолжил он далее излагать свои мысли. - Я уж было подумал, что в этих кровавых междоусобицах и вотчину свою потеряю Переяславскую, и Новгородского стола навечно лишусь. Все ведь против меня было. Со многими же рассорился, яро сговаривая князей воедино против запада стоять. Прав ты был, Иванович, когда говорил, что в одних руках вся верховная власть должна быть. Коли будет единая Русь, так и отбиться от любого врага она сможет своим большим и общим войском. А вот сейчас у нас что? Каждый клан: Олеговичи ли, Мстиславовичи, Игоревичи, Святославовичи ли, да и все прочие, только лишь на себя одного одеяло тащат, и на междоусобной войне они кровь своих лучших воинов льют. Тех воинов, которым бы злым соседям надобно укорот давать. Ан нет! Пусть уж лучше чужой это соседское заберет, чем вдруг он сам сильнее тебя потом станет! Раздробленность наша нас и погубит, Андрей! - и князь стукнул с досады кулаком по столу.
        Дверь хлопнула, и в светлицу заглянули три головы ближников.
        - Вон подите! - крикнул недовольно князь. - Говорил же вам, что со своим человеком я буду сидеть!
        Головы мигом пропали, а он, ворча, отпил из кубка.
        - Ну ведь нигде мне покоя нет! Всюду я под приглядом и с прислухом. Да-а, тяжелые эти года были, ох и тяжелые. Еще этот голод, разбой и распря. Ослабла наша северная земля, Андрей. Если бы мы в свое время тавастов со свеями хорошо эдак не побили, небось, ты сам представляешь, что бы тогда было? Они бы точно карелу кончили, а потом и всю Ладогу под себя забрали, заперев тем самым нам выход в Балтийское море. А немцы с данами еще бы и водь с ижорой под себя подмяли, как вон недавно наш Юрьев. И так ведь даже уже в самом Пскове ливонцы обосновались. Еще немного, еще чуть-чуть - и уже на Новгород они полезут! Вот я, Андрей, и тужу за эти все потерянные года. А ведь как все хорошо начиналось! С Миндовгом мы по душам сговорились. Его от немцев к себе, к Руси склонили, и общим походом уже было на латинян пошли! А тут вдруг раз - и это чернолетье нагрянуло! И все мои труды разом насмарку!
        - Ничего еще не потеряно, княже! - успокоил Ярослава Сотник. - Северная Русь, конечно, сильно от голода пострадала, но народ наш не сгинул. Сам же вот говорил давеча, когда мы стук топоров с колокольни слушали, что восстановится Новгород, и вся земля вокруг него тоже вскоре воспрянет. На семена зерно у нас есть, по весне, как и обговаривали, уйдут малые караваны по всем пятинам и раздадут его крестьянам. Года три пройдет - и снова здесь народ оправится. Набуянил, вкусил он кровавой свободы, теперь только лишь одним миром и трудом всем жить охота. Так что престол твой в Новгороде как никогда будет дальше крепко стоять, князь. Ну а уж мы его обороним от внешнего врага.
        - Все так, - кивнул князь. - Мятежники к Михаилу Черниговскому сбежали и теперь его там подзуживают снова на Новгород идти. Брани усобной я не желаю, но и слабость показать мне никак нельзя. Иначе раздавят! Думаю я в этом году решить все внутренние свои дела. Здесь на престоле оставлю сыновей с малым войском, а сам с дружиной князю Михаилу и беглым мятежникам укорот дам. С братьями все обговорю, уж, думаю, поддержат они меня. Коли не захочет Черниговский князь от Новгородского престола отказаться, так, значит, быть брани! Оставлять его за спиной, когда я буду с немцами ратиться, никак мне нельзя. Вот уйду походом в Ливонию, а он тут как тут, обязательно ведь снова сюда нагрянет. Ну а коли захочет он все миром решить и поклянется на кресте, что не претендует более на власть в Северной Руси, да еще и изгонит от себя мятежников, так и ладно, значит, не враждовать нам с ним более. Пусть вон на юге свои дела делает, перед ним же бескрайнее Дикое поле, откуда постоянно степняки набегают. Вот и пущай с ними ратится и обороняет южные рубежи. На все это мне нужен год, Андрей Иванович. И вот коли решится
все с Михаилом, так потом я уже смогу все свои полки на немцев двинуть. Но и этот год нам тоже терять никак нельзя! Перед большим походом надобно серьезно подготовиться. Самая большая опасность для нас - в объединении врагов. Мы-то, может, и одолеем их всех, но вот крови нам это будет стоить очень большой! Сам же понимаешь: неприятеля лучше бить поодиночке. Союз данов с немцами пока, слава богу, невозможен. Вольдемар никак не простит им отгрызенных от его королевства земель Шлейзвика и Голштинии, ну и того коварного натиска на Эстляндию, когда они по кусочку отъели ее всю. Только ведь благодаря нашей помощи удалось обратно ему ее земли вернуть. И король это пока помнит. Поэтому удара в спину, пока мы будем ратиться с немцами, я от него не жду. У него вон сейчас и со свеями своих забот хватает. Да и с нами ноне серьезный и взаимовыгодный союзный договор имеется. Так, далее - свеи. Нам они нынче тоже не помеха, мы их хорошо недавно в Тавастии потрепали. А потом, они сейчас внутренней своей войной и смутой внутри королевства ослаблены. Как там твой родственничек, Эрик, поживает, что был изгнан Кнутом
Хольмгерссоном с престола?
        - Да хорошо все у него, - пожал плечами Сотник. - Говорит, что ему у меня нравится. Лечится, читает запоем, гуляет вон постоянно. Недавно даже в ратную школу сподобился заходить, несколько раз в седмицу молодым про античную историю рассказывает и латинскому с греческим языком их учит. Здоровье на поправку у него пошло, порозовел вон даже. А то ведь худой и бледный, как смерть, был, ходил, весь согнувшись, нога не сгибалась. А сейчас ведь и не узнаешь его. То ли термы помогли, то ли снадобья моих лекарей, а может, и то, что груз забот державных разом спал с его плеч, и на душе оттого стало легче.
        - Да-а, - вздохнул Ярослав, - груз забот спал. Как бы я вот так же хотел: без забот, без тревог и без всякого страха за свою жизнь и за жизнь детей пожить. Но ведь нет! - и он с силой сжал кулаки. - Нужно все время быть готовым к бою, чуток зевнешь - глядь, а тебя уже и слопали. Ладно, привет ему передавай, немного спокойнее станет - обязательно я к нему наведаюсь. В термы твои опять сходим, пива, медов вместе отведаем, - он усмехнулся и допил из кубка. - Все, довольно на сегодня, - и отодвинул посудину из зеленого богемского стекла в богатой серебряной и золотой отделке подальше от себя.
        - Так, про данов и свеев мы обговорили, удара пока от них мы не ждем. Остаются немцы и литвины, - перечислял Ярослав. - Литвины, хм, - хмыкнул князь. - Ну, что сказать, сильный и свободолюбивый народ. Не раз уже мы с ними ратились. Было время, большая часть их ведь под Киевом ходила, но это пару сотен лет назад было. Когда вся наша земля в едином кулаке была. Чего уж теперь-то об этом толковать? Сейчас восточные литвинские племена сбиваются князем Миндовгом в одну державу. Под его сильной рукой уже все русины, литва, аукшайты, селы и ятваги находятся. Им противостоят западные племена - это жмудь, скальвы, курши и земгалы. Которые, в свою очередь, объединяются князем куршей Мацеем. Западные племена - они более восточных разобщены. У них у всех впереди только лишь свое «я», а уже потом «общее», и Миндовг понемногу начинает их одолевать. Но сил у него для решительного удара пока что недостаточно, и он остро нуждается в помощи. И вот тут на арену всего этого противостояния между балтами выходят немцы. У меня есть сведения, что рижский епископ вместе с магистром Ордена меченосцев ведут здесь свою
давнюю и хитрую игру. С каждым из племенных объединений они пробуют договориться и пытаются исподволь, понемногу подчинить их своей воле. Не все тут у них пока еще получается, балты - они ведь тоже не дураки и прекрасно видят исходящую от немцев опасность. Но вот то, что те настойчиво окутывают их своим влиянием, - это правда. Если вдруг так случится, что литвины станут вассалами ливонцев, как это уже произошло с теми же ливами, латгалами и угандийцами, то они сметут русские Полоцкое и Смоленское княжества, ну и, разумеется, полностью заберут под себя наш Псков. Нет ничего страшнее, Андрей, для нас вот этого союза балтов и немцев! - стукнул кулаком по столу Ярослав. - Вот поэтому я и думаю, что было бы правильным поддержать князя Миндовга в его борьбе с Мацеем за верховенство над всеми литвинами. А уж потом мы совместно, как это и планировалось три года назад, по немцам ударим. Как тебе такое?
        - Ну-у, вполне разумно, Ярослав Всеволодович, - согласился с князем Сотник. - Как сила, противостоящая натиску немцев в Восточной Прибалтике, литвины подходят более всего. Народ этот сильный и свободолюбивый. Уж лучше нам с ним союзником быть, чем постоянно ратиться. Тем более что с Миндовгом у нас и так уже есть добрые отношения. Еще бы вот породниться с князем, так и вообще бы хорошо было.
        - Всему свое время, - усмехнулся Ярослав. - Мы предварительно уже об этом с ним говорили. Препятствие тут только в том, что сын Миндовга, да и он сам, язычники, но думаю я, что и это со временем решаемо. Немцы вон активно к литвинам засылают своих миссионеров и настойчиво пытаются их склонить к латинской вере. Но насаждают они ее, как это у них водится, огнем и мечом, для нас же такое непозволительно. Ничего, вот сдружимся, прольем кровь в бою под одними стягами, глядишь, и присмотрятся к нам литвины. А уж там и по обращению их в православие можно будет решать. Но до этого пока далеко, давай-ка мы будем сейчас о близком для нас думать. Помнится, три года назад, во время встречи с Миндовгом, когда он в Новгород с посольством приходил, ты рассказывал, что в его свите у тебя есть человек? Хорошо бы было, Андрей, с ним опять встретиться. У меня в Вильно тоже есть тот, кто приглядывает потихоньку за литвинами. Но он близко во власть не вхож и смотрит как бы со стороны за всеми тамошними делами. Было бы правильно нам объединить наших людей, чтобы они могли активно влиять на прорусскую сторону Миндовга и
чтобы попробовали оттеснить от него всех тех, кто клонит князя к ливонцам. Много времени на это у нас нет, поэтому придется там действовать быстро. Моя к тебе просьба: отложи на день свой отход в поместье, а я к тебе с утра своего человека пришлю, вот ты и потолкуешь с ним о делах литвинских. Подбери хороших людей, и вот пусть они вместе-то и отправляются в Вильно. Ну а к следующей зиме, я думаю, туда правильнее будет отослать и воинскую силу, чтобы она помогла Миндовгу в борьбе за верховенство над всеми литвинами. Если все там удачно сложится, то потом можно будет и совместно уже нам на Псков идти, очищая его от немцев, а то и дальше. И я думаю, что твоей дружине это все вполне по плечу. Не хочу я тебя в усобицу втягивать с черниговцами. Знаю, что тебе такое не по нутру. Вот и разбирайся ты лучше с врагом на западе, пока я буду все внутренние дела решать.
        Андрею, конечно, не по нутру было лить кровь, пусть и соперников Ярослава, но все же русских людей. А без этого сейчас, похоже, обойтись было никак нельзя. Объединение Руси под одной дланью мирными убеждениями было явно невозможно.
        «Пусть уж этим действительно сам князь занимается, а по мне, так лучше с внешним врагом воевать!» - подумал он и решительно кивнул.
        - Я готов, Ярослав Всеволодович! К следующей зиме моя тысяча конных с обозом присоединится к рати Миндовга и поможет ему.
        - Ну, вот и ладно, - улыбнулся Ярослав. - А то в дорогу, в дорогу ему поскорее нужно идти. Даже и со своим князем посидеть некогда. Ну, давай, что ли, еще по одному кубку, да и, пожалуй, хватит, вона, на дворе-то ужо ночь давно. Пора нам и в опочивальню идти.
        Через день в последних числах февраля большой обоз и конная рать Андреевцев уходили из Новгорода в сторону Ильмень-озера. Провожало их масса народу. Огромному русскому городу вымирание теперь не грозило, и во многом заслуга в этом была вот этих самых ратных людей.
        Через три дня на лед Волхова выкатили и запряженные в парную упряжь восемь крепких саней. Небольшой обоз уходил в дальние литвинские земли. Зеваки, традиционно слоняющиеся у берега реки, уже знали: купеческий караван расторговаться в Вильно пошел. А почему в его охране столько боевитых воев? Так ведь и время же нонче худое! Без хорошей сторожи сейчас и по торговым путям ведь даже не пройти!
        В десятых числах марта из Новгорода на юг уходили Переяславские полки во главе с Ярославом. Князь сумел унять всякое волнение в городе, предал суду пойманных лихоимцев и разбойников, навел повсюду строгий порядок. Люди этого свободолюбивого и своевольного города, измученные голодом, неопределенностью и кровавыми мятежами, хотели сейчас только лишь одного - уверенности в завтрашнем дне, стабильности, работы и покоя. На всех ключевых постах во власти теперь стояли лояльные Ярославу люди, а на княжении оставались его сыновья Федор и Александр. Самого же Ярослава Всеволодовича ждали теперь дела в центре Руси. Ему нужно было решать вопросы со своими соперниками и конкурентами за власть.
        Глава 4. Прогресс
        - Илья Ярилович, а по сколько зарядов у тебя сейчас на каждое орудие? - Сотник, стоя у большой, поблескивающей бронзой пушки, похлопал ее по массивному стволу.
        Старший всей орудийной дружины достал древнюю разновидность блокнота, представляющую собой переплетенную между дощечками стопку плотной бумаги, и, пролистнув несколько страниц, читая, зашевелил губами. Потом, как видно, подбив все в уме, неспешно доложился:
        - По семи самым малым пушкам, на каждую по двадцать зарядов, по десять ядер и еще два раза по пять - это картечи. Пять, стало быть, - это мелкой ближней, и пять дальней крупной. Так, теперяча средняя пушка. Их у нас сейчас имеется пять штук. Тут по всем зарядам все столько же, сколько и у мелких. Ну и вот у тяжелых пушек, - погладил он отшлифованный гладкий ствол. - Вот эту третью после испытаний на полигоне мы закатили сюда только позавчерась, к ним у нас зарядов всего ничего. На каждую по восемь получилось. Пять для ядер и три для дальней крупной картечи.
        - Да-а, мало, считай, что даже совсем ничего, - сокрушенно покачал головой командир бригады. - Тут ни на полевое сражение, ни на штурм замка не хватит, так, если только попугать кого маленько. Добрила Воятович, совсем все с порохом у нас худо? - спросил он стоящего среди мастеровых старшину порохового дела.
        Назначенный на эту должность из кожемяк, дубильщиков и затравщиков серьезного вида коренастый мужик сделал два шага вперед и, приложив руку к груди, легко поклонился.
        - Андрей Иванович, я по вашем приходе из Новгорода уже докладывал, а сейчас и для всего нашего уважаемого порохового совета повторюсь. Готовой пороховой смеси, еще не разложенной по зарядным мешкам и по боевому припасу, у нас считай, что и вовсе даже нет. Серы, привезенной из италийских земель, аж целый огромный сарай стоит. Углежоги Василия хорошего угля из крушины нажгли много, ну, просто немерено. Но вы ведь и сами уже знаете, в чем сейчас загвоздка, а она в том, что свободной селитры-то у нас вообще даже не осталось. Все то, что было вывезено из дальних заморских земель приказчиками Путяты Селяновича, уже полностью нами выработано, а слаженные, готовые заряды переданы орудийщикам. Даже на испытание этого нового грану… грану… гранульного, - Добрило с трудом, буквально по слогам произнес совершенно новое для него слово, - грану-ли-ро-ван-но-го. Во! Гранулированного пороха где-то с четверть пуда всего осталось.
        - Ну да, с этим мы пока ничего поделать не сможем, - огорченно вздохнул Сотник. - Ждем конца лета, когда Рузиль Имамеевич свои селитряные бурты вскроет. В прошлое, в холодное и дождливое мы их смотрели, и там белый порошок уже начал откладываться. Золы, поташа в эти бурты добавили, вот теперь я надеюсь, что ближе к августу-сентябрю дадим мы тебе селитру, Воятович. Сколько у нас всего тех буртов? - спросил он у главного животновода поместья берендея Рузиля.
        - Тех, что мы почти три года назад закладывали, у нас шесть, - доложился тот. - Ну и так, каждый год мы еще по три новых наваливали. А в этом году, если нам погода даст, так даже и пять, а то, глядишь, и все шесть сладим. Лука Мефодьевич обещал нам большие щиты наколотить и навесы, где надо, поставить, для того чтобы лучше все в этих буртах зрело.
        - Сладим, чаво уж тут! - проворчал главный плотник. - Чай, бревна ужо на распиловке лежат, своего часа дожидаются. Вот как только большое половодье пройдет и вал начнется крутиться, так в первую очередь для тех селитряных буртов мы все те наготовленные бревна на доску распустим.
        - Андрей Иванович, я, пока суть да дело, пожалиться вам хотел. - Главный пороховой старшина вытащил из кармана два небольших мешочка и развязал на каждом узелок. - Вот это, стало быть, самый обычный порошковый порох, - встряхнул он перед зрителями содержимым одного. - Да вы его и сами не раз уже видели. Ну а вот здесь у нас насыпан гранульный, тьфу ты, гранулированный. Вот, гляньте.
        Десяток мастеровых старшин каждый взял по щепотке этого нового порошка и рассыпал его у себя на ладони.
        - Ну, видите, как он отличается?
        - Ну да, пупырчатый такой, словно бы крупный песок, - пробасил главный кузнец Никита.
        - Во-от! Мы с Андреем Ивановичем долго думали тут и потом измыслили, как бы это нам порох усилить. Вернее, я-то, конечно, не очень тут все понимаю, и Иванович как бы сам мне все объяснил. А уж потом и до меня его задумка дошла, и я ее уже потом воплощать начал. Ну, вот, чтобы вы тоже знали, о чем я сейчас речь веду. Горючего у нас здесь никакого нет в этом самом орудийном сарае, ибо весь боевой припас - он ведь отдельно от пушек хранится, так что я проведу перед вами один очень антиресный опыт. Ванька, Ефимка, а ну тащите сюда те доски, что я давеча отложил!
        Два мастеровых быстро подбежали с широкими длинными досками и положили их на землю перед высоким собранием.
        - Воду теперяча не забудьте притащить! - наказал им Добрило и, нагнувшись, рассыпал на каждой доске по тонкой длинной дорожке из пороха. - Вот это обычный, порошковый, - показал он на одну дорожку, - а вот тут у нас, значится, рассыпан гранульный. Ну а теперяча начинается и сам наш опыт.
        Выбив кресалом о кремень искру на сухой трут, он раздул огонек и потом поднес его к доске с обычным порошковым порохом. Дорожка эта ярко вспыхнула, и огонек с шипеньем и дымом побежал по доске.
        - А вот теперяча гранульный! - и он снова поднес огонек уже к другой доске. Здесь горение происходило гораздо ярче, громче и, главное, быстрее. Не успела еще прожечься до половины первая дорожка, как вторая с гранулированным порохом уже выгорела вся полностью.
        - Вот, всем понятно, чего у нас здесь получается? - Пороховой мастер с победоносным и важным видом оглядел всю толпу зрителей.
        - Горит быстрее, - пробасил Никита.
        - Жара у гранульного больше и шума, - выдал свою версию литейщик Федор.
        - Во-о! - поднял указательный палец вверх Воятович. - Силы в этом новом порохе гораздо больше, чем в обычном. А это значит что? Значит, что его можно гораздо меньше в заряд класть, ибо он и так сильнее старого, порошкового. И ядра или там картечь станут у нас теперяча гораздо дальше лететь и, стало быть, будут сильнее ворога бить.
        - А ежели он нам теперь стволы на пушках разорвет?! - забеспокоился главный орудийщик. - Мы-то испытывали их все на самом обычном, а не на гранульном. И так ведь вон сколько намучились, пока кузня Никиты Еремеича не начала нам вкладыш для казенной части ствола выковывать. Пушек пять точно у нас на испытаниях в прошлом году разорвало с цельнолитыми стволами.
        - Ну, Илья, теперяча это уже твоя забота все в орудиях до ума доводить, - пожал плечами Добрила. - Думаю, что придется теперь их все сызнова испытывать. А то ведь, не дай Бог, в бою вы маненько заряда не рассчитаете, и тогда всю орудийную прислугу может одним взрывом побить. Сила-то ведь сами знаете, какая могучая в этом порохе.
        - Да-а, силе-ен! - загудели в толпе. - Нужно все сто раз теперь перепроверить!
        - Ну, вот и тут я, собственно, перехожу к своей печали, - вздохнул пороховой мастер. - Пока у нас селитры было мало, сделать пуд гранульного пороха большого труда нам не составило. Собственно, это ведь простое протирание влажного порохового состава через металлическое сито с нужного размера в ней ячеей. Вот от размера-то этих самых ячеек и зависит, какие будут пороховые гранулы. В механическом заводике дядьки Кузьмы на нашу просьбу откликнулись и всю заказанную приспособь очень быстро изготовили. Ну а дальше-то дело простое. В пороховую мякоть мы добавили немного воды, а затем все это хорошенько размешали. Затем туда же плеснули скипидарной жижи и снова все давай мешать. Как только у нас получилось что-то похожее на эдакий влажный творог, мы вот эту самую мякотку начали потом уже протирать через сито. А вот затем хорошо и долго все сушили. Да-а, очень долго она сохнет, - вздохнул Добрило. - Так вот, как только протертая мякоть высохнет так, стало быть, и все уже, гранульный порох у нас готов. Я почему ваше время занимаю, господа совет? - развел руками Воятович. - Чтобы вы и сами поняли, какое это
простое, но муторное дело. Слушаю я, какие планы у нас на этот порох, и волосы у себя на голове деру. Это сколько же нам пороха-то совсем скоро понадобится?! И выработать его нужно будет этим летом, самое позднее - осенью, причем очень и очень много. Вот посмотрю я на целые сараи, забитые углем и серой, и понимаю, что не справимся мы с такой задачей. Вот потому и просьба у меня будет сладить механизмы для такого важного дела. Сильно вам головы я не собираюсь здесь ломать и все объясню по-простому. Второй способ изготовления грану… гранулированного пороха - это прессование чуть-чуть влажного состава, а уже потом дробление его на мелкие гранулы. И тут мне будет нужен хороший пресс, примерно вот такой же, какой я видел у наших бумажников и у печатников книг. При втором способе изготовления пороха замес будет примерно похожий на тот, что и в первом случае, только, думаю, воды и спирта туда можно будет добавлять гораздо меньше. Полученную массу мы потом станем выкладывать под пресс, и чем больше на нее будет давление, тем нам же лучше. Состав этот мы подержим под упором подольше, ну, скажем, целую ночь, и
затем уже будем вынимать полученную пластину-блин. Опять же потом сушим ее и дробим на мелкие гранулы. В этом, во втором случае выход пороха у нас по скорости увеличится в три, а то, может быть, даже и в четыре раза. И все это ускорение случится за счет прессования, ибо наша пороховая и капризная масса во втором случае будет сохнуть гораздо быстрее, чем в первом. Вы, небось, и сами прекрасно понимаете, что нагревать нам ее ну никак нельзя, ибо очень опасно. Так что если и сушить порох, то строго при внутридомовой, обычной температуре. Ежели механики нам сладят два, а то и три хороших больших пресса, то думаю, что пудов сто я вполне даже за месяц смогу выдать.
        - Ну во-от, сто пудов - это уже дело! - обрадованно воскликнул командир орудийщиков Илья. - И для боя достаточно, и на обучение орудийной прислуги можно будет тогда пороха не жалеть, как вот сейчас.
        - Кузьма Кузьмич, Никита Еремеевич, принимайте задание от порохового старшины, - кивнул на Добрилу Сотник. - Месяца четыре у нас пока есть, надобно все то сладить, что им нужно. Лука Мефодьевич, ты тоже посмотри, может, на пороховом заводике пристроить что-нибудь можно, ну или расширить там чего.
        - Хорошо, хорошо! - ответили мастеровые начальники.
        Люди начали выходить из сарайки, и пока двое подручных проливали из кожаных ведер тлеющие доски, командир орудийной дружины придержал Сотника.
        - Андрей Иванович, орудийную дружину, как вы и приказали, я нонче сколачиваю. На пушечную сотню у меня грамотный Ипат встал, и теперь он сам начинает в ней орудийные расчеты готовить. На дальнеметную я грамотного и сноровистого Егора старшим поставил, то вы и сами уже знаете. Хотел вот сейчас уточнить по этой вот, по второй, дальнеметной сотне. Долго ли она у нас будет? Не получится ли так, что мы сейчас начнем в ней людей готовить для работы на онаграх и на стрелометах, а тут вдруг раз - и всем вскоре придется только лишь из одних пушек стрелять?
        - Не придется, Илья Ярилович, - успокоил главного орудийщика Андрей. - Пушки - это ведь орудия будущего, чтобы их наделать в должном количестве, нужно много, много времени и очень много дорогого материала, да и будоражить врага нам ими пока что рано. Они в большом количестве понадобятся нам в отдаленном будущем при отражении монголов. Именно к их нашествию мы и будем копить большой пороховой припас и сами огнестрельные орудия. А вот чтобы должный навык боевой работы с ними появился, мы повоюем ими перед этим еще и на западе, но только начальными и небольшими силами. Весь упор у нас по огнестрельным пороховым орудиям, повторюсь, против монголов. Но и совсем без них нам ведь тоже никак нельзя оставаться. Вот тут на лет десять, не менее, а думаю, что даже и больше, нам-то и нужны будут торсионные дальнеметные механизмы.
        - О-о, ну, десять лет - это ведь ого-го сколько! - воскликнул воспрянувший духом Илья. - За десять лет и чего ведь только не случится! Тогда, конечно, и ими еще повоюем! А что, бой у наших новых онагров большой, пудовую каменюку они теперь дальше пяти сотен шагов уверенно кидают, а со стены так и еще даже дальше. Сам вес их стал гораздо меньше, и теперь они хоть на санном, а хоть даже и на колесном ходу могут двигаться. Снарядов мы им надумали вон уже сколько. И зажигательные у нас есть, и осколочно-зажигательные, и взрывные-осколочные, и даже просто пробивные из камней или железа. Каких только у нас сейчас для онагров нет! Количество их вот только маловато, но это понятно, все опять же из-за недостатка пороха. Хотя если наш Добрило разойдется, то вскорости и его нам наготовит, ему ведь дай только из чего делать. Уж я-то его хорошо знаю, настойчивый и правильный он мужик. А по дальнеметным машинам на механическом заводе у нас сейчас уже седьмой стреломет-скорпион собирают, пятый полевой онагр и четвертый, неподвижный для крепости еще доделывают. Ну и к летнему речному пути, думаю, еще каждого
орудия по паре, а то и по тройке штук к общему количеству прибавится. А это и для усиления Орешка с Нарвой, и для новой крепости на Котлине вполне даже пока достаточно. Ну и для полевой войны нам их тоже должно бы хватить. Сколько их все-таки нужно готовить, Андрей Иванович, тех онагров, которые можно на больших санях перевозить?
        - Думаю, пяти пока будет вполне достаточно, Илья, - ответил Сотник. - Полевых на широких колесах для летней войны у нас сейчас шесть штук, и вот эти санные на широких полозьях мы еще сладим, и пока, пожалуй, нам хватит. У мастеровых и так ведь много работы, а нам сейчас камнеметы и скорпионы больше для усиления крепостей нужны. В маневренной, ну, то есть в подвижной, войне, каковая и предполагается на западе, нам этого количества пока что вполне достаточно. Они нам больше для взятия крепостей там потребуются. Только подумайте с мастерами, где бы на санных онаграх можно было бы еще хоть немного общий вес снизить, уж больно они тяжеловаты, сам ведь понимаешь.
        - То да-а, - вздохнул главный орудийщик, - есть такое дело, понял я, Андрей Иванович, будем работать, имеются тут небольшие наметки у нас. Главное, чтобы при уменьшении веса и дальнобойность с крепостью самой конструкции не потерять.
        - Ну, на то ты, Ильюша, и старшина всей нашей орудийной дружины. - Сотник ободряюще похлопал коренастого воина по могучему плечу. - Больше с книгами работай, вон, в читальню при школе заходи, там сейчас новую комнату под названием «Библиотека» создали, и все первые книги, которые выходят у нас в типографии из-под печати, или даже обычные списки со свитков именно туда в первую очередь и поступают. Так что есть где теперь грамотности набраться. Послушай вон лекции в той же школе. У нас специально теперь некоторые в больших залах проходят. И туда для передачи своих знаний многие наши грамотные люди из поместных умельцев идут. Позавчера вон богемский мастер-стекольщик, Мартин Горст, рассказывал о своем сложном деле. Не пожадничал ведь, не поскупился, многие семейные секреты по выплавке и по получению всякого зелья, как тот же купорос, рассказал. Обещал он и книжицу еще написать. Послезавтра даже дед Кузьма там выступать будет, про механизмы всем любопытным расскажет, мне он вон всю макушку уже проклевал, все вопросами пытает, потому как сильно волнуется. А на следующей седмице, в среду, и наш главный
зодчий Александр Катракис будет о своем ремесле рассказывать. Про то, как правильно каменные строения надобно возводить и как по чертежам все рассчитывать, ну и, соответственно, как их потом, эти строения, удобнее всего с воинской точки зрения разрушать, используя все имеющиеся уязвимые места. Полезно такое?
        - Полезно, - согласился Илья. - Сам же знаю, что можно седмицу каменюки в стену метать, а ей хоть бы хны. А можно грамотно их в самое слабое место пару часов покидать, глядишь, стена и сама рухнет.
        - Ну, вот, ты и сам понимаешь, какая польза от грамотности, - улыбнулся Андрей. - Так что не ленись и не бойся говорить про то, чего ты не знаешь, ибо всегда найдется тот, кто тебя этому научит. Да ему ведь и самому такое приятно будет. Как же, целому командиру всей орудийной дружины он помогает! Тут знаешь, как самооценка вверх-то пойдет! Ого-го!
        Глава 5. Вильно
        Небольшой обоз из восьми саней, пройдя Полоцк, зимником проскочил озера Нарочь и Свирь. Еще один небольшой переход по лесной реке - и за селом Ольховка уже совсем скоро должны будут начаться земли литвинов.
        - Шумилович, мы совсем скоро из этой малой речки Страчи на большую Вилию выйдем, - объяснял следующему вместе с пластунским десятком Назару купеческий приказчик Малмыш. - Все, лихие места тут заканчиваются, ибо дальше уже князь Миндовг свою землю крепко держит. У него здесь, чай, не забалуешь! Чуть что, разговор у литвинов короткий: острая сталь или веревка - выбор небольшой для разбойных людей. Это вот у нас на окраине Полоцких владений они еще пока шибко озоруют, а там не-ет, там того не моги. Верст десять хода - и в устье этой речушки с Вилией будет на большом погосте воинский пост стоять. Тот пост, который мыто при въезде в Литвинское княжество со всех проезжих берет. У нас тут в обозе восемь саней, вот по парочке беличьих шкурок с каждой они и возьмут. И это, вы оружием там не бряцайте, литвины - народ гоношистый, как бы чего худого не вышло. Все-таки вы как бы из обычной купеческой охраны, а не из посольской, так что и статусом, выходит, поменьше.
        - Да мы ведь, Малмыш, и сами из простых, - усмехнулся Назар. - Даже и не думали перед литвой хорохориться. С чего бы это нам? Так что ты даже не беспокойся, решай все дела по проезду, плати, сколько нужно, мзду, а нам бы только до Вильно поскорее добраться.
        Обоз был небольшой, но охранялся он хорошо. На каждой из санных повозок, кроме возничего, сидело и по переодетому в самую простую одежу воину-пластуну. Пятеро их скакали рядом верхоконными. За всю дальнюю дорогу от Новгорода никаких нападений не случилось. Как бы ни велико было искушение у расплодившихся в смутное время многочисленных ватаг, но они, как видно, прекрасно своим нутром чувствовали, что перед ними не трусливые обозные мужики, а крепкие и закаленные в сечах вои. Видать, выдавали это взгляды, сама походка и манера держаться на частых здесь постоялых дворах. Такое читается внимательными людьми на раз. Ну а, как видно, непонятливых на этом оживленном и хорошо натоптанном торговом пути уже давно всех прикончили, еще задолго до подхода каравана.
        Открывшаяся за поворотом преграда из трех саней вызвала скорее недоумение, чем чувство страха. Купец, скачущий на коне рядом с Назаром, резко потянул на себя узду, заставив коня вздыбиться. Остальные всадники действовали хладнокровно: придержав лошадей, они мгновенно распределились по всему речному руслу, а в их руках уже были самострелы и луки. То же самое случилось и с остановившимися санями. Восемь пластунов выскочили на лед. Две пары перебежали на берега, а четверка заняла позиции в голове обоза, выцеливая преграду из своих самострелов. Там же шло какое-то шевеление, мелькали за санями головы и тела, слышались громкие окрики.
        - Малмыш, ты же говорил нам, что еще десять верст до погоста. Чего это тут нагорожено? - процедил Назар, поглаживая приклад своего речника.
        - Так не доехали мы еще до него, - удивленно пробормотал купец. - Он ведь дальше гораздо, не знаю, кто это вообще тут может быть!
        В это время от преграды опять послышались крики, и вперед вышли два разномастно одетых мужика. Передний, в богатой шубе, перепоясанный поверх нее широким кожаным ремнем, в блестящем округлом шлеме, вытащил из ножен меч, приосанился и, горделиво задрав подбородок, громко выкрикнул:
        - Почто без почтения к княжьему посту подъезжаете, собаки?! Али вас вежеству не учили?! А ну быстро отвечать, кто вы такие и куда путь держите!
        Назар напрягся, чуть приподняв самострел, и Малмыш легонько одернул его руку.
        - Обожди, Шумилович, че-т я ничего не понимаю, а вдруг это и правда литвинский кордон? Там ведь тоже свои кичливые шуты есть. Нам вроде как не с руки ни с кем тут сейчас ссориться. Давай-ка я поговорю с ними покамест, их послушаю, вот мы и узнаем, что это за птица нам здесь попалась. А вы пока настороже и наготове все будьте.
        - Ну, ладно, говори, - буркнул пластун, и купец выехал чуть вперед.
        - Люди добрые, так мы караван купеческий из Господина Великого Новгорода! - громко выкрикнул Малмыш. - Везем товары в стольный град Вильно на постоялый двор Гостены Истомыча. Мы вашему князю Святославу Мстиславовичу мыто за проход сполна и исправно еще в самом Полоцке выплатили, у нас вот и береста с особым оттиском при себе есть. Почто же вы нас тут задерживаете?
        - А кто вам сказал, бестолковые, что мы люди Святослава? - насмешливо выкрикнул тот, что был в шубе, и, поигрывая мечом, обернулся к соседу. Тот, одетый победнее, в подбитый мехом кафтан, как видно, желая поддержать своего старшего, оперся на длинное копье и в ответ громко рассмеялся.
        - Вы уже находитесь на земле литвинского князя Миндовга и платить за проход должны ему, а то, я погляжу, порядков этого пути не знаете! - грозно нахмурившись, продолжил свою речь «мытарь».
        - Да как же не знать-то? Знаю, - вздохнул печально купец. - А сколь с саней-то вам причитается, уважаемый?
        - Да, как и обычно, как и всегда, по шесть шкурок белки с кажной! - решительно топнул ногой «мытарь». - Чаво-о? - повернулся он к подручному. Выслушав его, он коротко кивнул и опять крикнул купцу: - Ошибся я маненько, указ давеча был княжий, чтобы по восемь векшей брать с кажной повозки. Вот и давай, купец, отсчитывай, не жалей, а то ходу вам тут дальше никакого не будет! А коли вы будете ерепениться, так мы враз всех вас стрелами побьем! - кивнул он на стоявших за преградой своих людей.
        - Не литвины это, Шумилович, - тихо проговорил Малмыш. - Я же говорил уже, что все время при заезде к ним мы по две векши мыто отдавали. Лихоимцы это, разбойные люди, похоже.
        - Ну, добре, - кивнул с кривой усмешкой пластун. - Их тут пару десятков всего, никак не более. Нам здесь этих шутов на одну минуту боя. Сейчас проучим. Ты, Волесович, главное, зубы им покамест заговаривай, чтобы мы подойти смогли поближе.
        Назар обернулся к своей пятерке и коротко переговорил с людьми. Вскоре от общего каравана отделилась пара саней, и в окружении всей пластунской охраны они покатили к преграде.
        - Люди добрые, у меня ведь совсем при себе беличьих шкурок не осталось! - прокричал громко купец. - Дорога от Новгорода дальняя, а ведь везде в пути платить приходилось. В повозках только лишь один товар остался, да еще харч лежит. Будьте милостивы, возьмите, чего надо, в уплату за проезд? А уж мы шибко рядиться о его стоимости не будем.
        - Это смотря какой товар! - насмешливо выкрикнул в ответ «мытарь». - А то, может, будет проще и все сани ваши забрать. Да еще и вас заодно охолопить!
        Раздался резкий свист. Проскакивая к самой преграде, Назар мимоходом ударил плоской стороной своего меча по голове испуганно метнувшегося в сторону «мытаря» и тут же резко пришпорил коня. Вот всадник взметнулся вверх и перенес себя и хозяина через стоявшие поперек реки сани. Вслед за ним перескочили через них и еще двое воинов. Щелкали самострелы пеших пластунов, слышались истошные крики, а конная троица рубила мечами разбегавшихся в панике разбойников.
        Пластун Лагута, стоя на правом берегу, прицелился и выжал спусковой крючок самострела. Тяжелый болт ударил почти что добежавшего до леса мужика в спину, и он, раскинув в стороны руки, свалился в снег, словно куль.
        - Шустрый какой, - хмыкнул стрелок, перезаряжая оружие. - И сообразительный: быстрей всех к лесу деру дал.
        На речном льду и по обоим берегам лежало девять трупов. Двое окровавленных разбойников громко стонали, привалившись к саням. Рядом с ними стояло восемь испуганных подельников. Предводитель, пачкая кунью шубу кровью, что струилась из большой ссадины, сидел на льду и тряс головой.
        - Хорошо ты его приложил, Назар Шумилович, - кивнул на «мытаря» пластунский десятник Ипатий. - Не пришел он еще в себя, мычит чегой-то там себе под нос. Мы уже по-быстрому его людей допросили: ватажка Ярыги это из местных русинов. Непонятно вообще, чьи они тут будут, то ли литвинов, то ли полоцких, а скорее сами по себе на этом приграничье.
        - Да и пес с ними, - махнул рукой старший андреевцев. - Растаскивайте, запрягайте сани, сажайте в них всех вот этих и руки ноги им крепко вяжите. Некогда нам тут с ними цацкаться, вон до литвинского погоста довезем и там же их в руки мытарям сдадим. Пущай сами с ними разбираются и суд свой вершат.
        Через час хода по правому берегу реки открылось приличного размера селище. Сама же она была перегорожена длинной лесиной, стоявшей на толстых рогатках. Тут же, прямо на берегу виднелась пара изб, а у самой лесины прохаживалось пять воинов с копьями в руках. Один из них, завидев обоз, пронзительно свистнул, и из большой длинной избы выскочило еще с пару дюжин ратников.
        - Обоз из Господина Великого Новгорода, следуем в Вильно на русский торговый двор к купцу Гостене Истомычу, везем ему товар, - доложился старшему литвину Малмыш.
        Высокий воин с русой бородкой, одетый в добротный светлый овчинный полушубок, кивнул на связанных людей в санях и проговорил с легким акцентом:
        - Это есть ваш товар? Что-то вид у него не очень. Почто так биты?
        - Да вот, лихоимцы верстах в десяти вверх по реке нас ограбить хотели, - кивнул на связанных пленников купец. - Людьми вашего князя они прикинулись, мыто требовали и охолопить обещали, ну, вот моя охрана и осерчала с того маненько.
        Литвин прошелся вдоль обоза, внимательно оглядывая разбойников. Так же внимательно и с прищуром он посмотрел и на присматривающих за ними пластунов.
        - С такой охраной грех лихоимцев было не побить, хорошие люди у тебя в ней, купец, небось, в свое время под княжим стягом ходили?
        - Да, было дело, - с легкой улыбкой ответил Назар. - Теперь вот сюда подрядились.
        - Ну-ну, - неопределенно хмыкнул литвин. - На Руси усобица какой уже год идет, вот и уходят добрые воины из дружин. У нас Миндовг - сильный и справедливый князь, не жадный, идите к нему, он хороших воинов любит. Скажите, как в Вильно будете, что от сотника Юргиса с поста на Страче вы. Тогда легче возьмут.
        - Хорошо, Юргис, мы подумаем, - кивнул Назар. - А с этими-то, с полоняниками, что делать?
        - Арнас, Пятрас! - крикнул, обернувшись к своим, старший литвин. - Берите людей и тащите этих к деревьям, развешивайте их всех, где и обычно. А этого в шубе в избу волочите, с ним в Вильно отдельный разговор будет! Что, Suo[3 - Пес (лит.).], отбегался? Предупреждали ведь тебя: беги, пока жив! - и он наотмашь ударил Ярыгу кулаком в ухо.
        Тот свалился с саней, а Юргис ударил его ногой в живот.
        - Шубу замарал, падаль, - сплюнул он на подвывающего на льду мужика. - Разденьте их всех и хорошенько обыщите, там у каждого, небось, припрятано награбленное.
        - Все, что с разбойных взято, вы оставите здесь, - твердо глядя в глаза Малмышу, проговорил Юргис. - Они на княжьей земле орудовали. Оружие - ваше, тут без разговоров. Можете ехать дальше. Держи, купец, - и он протянул кусок бересты с виднеющимся на ней черным оттиском.
        Четверо воинов подхватили лесину и, сняв ее с рогатин, освободили проезд.
        - А мыто как? Сколь отсчитывать-то нужно? - поинтересовался купец.
        - Отсчитали уже, - усмехнулся Юргис, кивнув на стоящие поодаль четверо саней. Езжайте спокойно. Мы за этим Ярыгой уже год охотимся, все никак его не можем изловить. А тут на тебе, купеческая охрана его взяла, - и он покрутил удивленно головой.
        Восемь саней покатили через освобожденный проход, а по левому, заросшему деревьями берегу на ветках уже сноровисто развешивали раздетых до исподнего и вопящих разбойников. Одного за другим, включая и раненых.
        Дальнейший путь проходил по широкому, но сильно изгибистому руслу реки Вилии. Раз пять за последующие три дня пути обоз останавливали воинские конные отряды, и каждый раз после предъявления им куска бересты с оттиском они отпускали его дальше.
        - Гляди-ка, Шумилович, чувствуется порядок у литвинов, - кивнул на отъезжающую конную полусотню Ипатий. - Лишнего не болтают, все у них по делу, даже не грабят чужих купцов и мзду с них не требуют, как это зачастую в наших княжествах бывает. Эдак Миндовг действительно всех в округе под себя подомнет и сильную державу сколотит.
        - Конечно, сколотит, - подтвердил слова пластунского десятника Назар. - Лишь бы эта сильная держава потом на нас не пошла. Сам ведь знаешь, Ипатий, для чего мы в Вильно идем. За всем приглядывайте и побольше слушайте, для литвинов мы с вами самая обычная купеческая охрана.
        Вильно открылся за большим изгибом реки, город был сильно растянут вдоль обеих ее берегов. Виднелись здесь и богатые усадьбы, но основная масса домов была бедная, темная и какая-то серая. Каменного зодчества здесь практически вообще не было. Улочки, уходящие от Вилии вверх, были все кривыми и грязными. «Благо сейчас зима, а вот что тут по весне будет?» - думали андреевские, оглядываясь. До нужного им русского торгового подворья добирались очень долго. Но вот наконец-то уже и оно. За высоким, словно бы крепостным забором, выстроенным из заостренного частокола, брехали собаки.
        - Кого тут к ночи ближе принесло?! - выкрикнули из-под навеса небольшой околовратной башенки.
        - Свои! Открывайте, братцы! - крикнул, подойдя к воротам, Малмыш.
        - Все свои дома сидят, а вот чужие по улицам шатаются. - Пожилой страж в дружинном шлеме на голове выглянул из-под навеса вниз и теперь внимательно рассматривал весь подъехавший к подворью обоз.
        - Тише, тише, ты не ори, служивый, - негромко сказал купец. - Передай Гостене Истомычу, что к нему приказчик от Путяты Строкова из Новгорода прибыл. Пускай сам сюда к нам выходит. Надеюсь, он дома?
        - Дома, где ж ему быть? - ответили из башенки, и голова пропала.
        Скоро за забором послышались крики, и большие двухстворчатые ворота, сколоченные из крепких вершинок деревьев, перехваченные железными полосами, громко заскрипели и распахнулись.
        - Малмыш! Чтоб тебя! - Дородный осанистый мужик, широко раскинув руки, пошел навстречу гостю. Два купца крепко обнялись и теперь стояли перед воротами, похлопывая друг друга по спине.
        - Чего ты верхового-то вперед не послал? - проворчал хозяин, поправляя съехавшую набок шапку. - Сейчас бы и баня уже была натоплена, и столы бы от яств и пития ломились!
        - Да успеется еще, Гостена Истомыч, - улыбнулся Малмыш. - Надо бы сани во двор загнать и людей завести, ни к чему нам лишний глаз.
        - О как! - Хозяин подворья сразу построжел и пробежал быстрым и цепким взглядом весь обоз и его охрану. - Острога, Рубец! - крикнул он своим стоявшим за спиной приказчикам. - А ну-ка быстро все сюда завозите, дворовых людей подгоните, пущай все у дальнего сарая разгружают.
        Тут же раздались крики с наказами, кому и что делать, и на подворье началась суета.
        - Это Назар Шумилович, - заходя за хозяином в большой дом, представил андреевца Малмыш. - Жми, жми ему руку, - хмыкнул он, видя, как недоверчиво оглядывает его купец. - Не простой это охранный вой, а человек от князя Ярослава Всеволодовича, что опять по праву свой стол взял в Новгороде. Вернее, даже от его воеводы, Андрея Ивановича. У него к тебе, Истомыч, особое дело будет, а какое, я даже и сам не ведаю. Так что вам с глазу на глаз переговорить надобно будет.
        - Ну, здравствуй, княжий человек. - Гостена крепко сжал протянутую ему руку.
        - Здравствуй, купец, - улыбнулся Назар.

* * *
        В языческой Литве время весеннего равноденствия праздновалось широко. Отгремели потешные бои на льду реки, отшумели обильные пиры у всех, начиная от простого смерда и заканчивая самим князем.
        Всем было привольно и весело, но были и те, для кого такие праздники были большой заботой и головной болью. Старший чашечник княжьего двора Миндовга Марич был именно из таких. Свита и все многочисленные званые гости веселились себе без забот, а его делом было следить, чтобы люди, ответственные за веселящие напитки, были всегда расторопные и умелые. А ведь дело их было очень непростое! В голове всегда нужно было держать, какие напитки разливать пирующим и в какую посуду. Когда и кому подавать их по очередности, и даже вообще - как это правильно делать, ибо тут было важно не обидеть княжьего гостя или человека из свиты, принизив тем самым его статус перед всеми окружающими. Тут важно было соблюдение целого ритуала. Потом уже, когда пир разгорался и были выпиты первые бочки меда, пива или вина, становилось немного попроще. И все равно нужно было держать все в голове и внимательно следить, чтобы простые чашечники делали свою работу проворно.
        Придворная должность была важная, и Марич этим гордился. Ведь именно благодаря ей он и был вхож в самые богатые дома литвинской знати и был уважаемым человеком в высшем обществе. А ведь совсем недавно он мерз в походах дружины князя и рисковал своей шкурой, ожидая получить стрелу или болт самострела. Мог он быть и покалеченным при осаде крепости или даже попасть в плен! Ведь военная удача такая капризная и изменчивая, и, вспомнив былые неприятности, шляхтич зябко передернул плечами.
        - Айварас, бездельник! Где ты там?! - выкрикнул он недовольным голосом. - У меня уже дрова в камине прогорели, а тебе до того и дела нет! Шевелись быстрее, старый дуралей!
        Послышались шаги, и в светлицу вбежал чумазый истопник с вязанкой поленьев.
        - Сейчас я все подложу, хозяин, просто вы же сами сказали, чтобы вам не мешать.
        Развязав веревки, он заложил одно за другим поленья в очаг камина, и огонь в нем начал вновь разгораться.
        - Ну, все, все, хватит уже, - пробурчал недовольно Марич. - Чего ты пихаешь так много? Хочешь опять, чтобы здесь, как у русских в их бане, жарко стало? Смотри мне, старый пень, перетопишь как-нибудь - и все из-за твоей нерасторопности погорим!
        Из длинного коридора опять послышались шаги, и в комнату заглянул самый старший всей дворовой сторожи шляхтича Лукас.
        - Господин! - Воин, приложив ладонь к груди, сделал легкий поклон. - У ворот стоит человек. Он представился как приказчик от русского купца Гостены и сказал, что ему очень нужно увидеться лично с вами. Что прикажете с ним делать? Прогнать его прочь?
        Русский! Это слово вызвало гримасу недовольства на лице Марича. От русских в его жизни было много боли и неприятностей, но именно благодаря им, а вернее, их серебру ему удалось взойти так высоко в придворной иерархии. Интересно, с чем же к нему сейчас пришел приказчик от этого купца? С ним ему еще знаться не приходилось, ибо все хмельные напитки поставлялись ко двору через других торговых людей. «Небось, ставленого меда санным обозом притащили вот и собираются перебить цену других поставщиков. Ну, ну, поглядим!» И шляхтич кивнул Лукасу.
        - Заводи его ко мне, только пусть он отряхнется перед крыльцом, на улице вон какая грязь и распутица, а он через весь город, небось, сюда топал.
        - Что, самому купцу ко мне совсем зазорно было прийти, да?! Всякую рвань к большим людям присылает! - недовольным голосом крикнул Марич, увидев заходящего в сопровождении Лукаса и его воина приказчика. Всем своим видом он старался сейчас подавить, как-то принизить этого незваного гостя. За спиной у русского стояли двое крепких и вооруженных воинов, а прямо перед ним сидел у пылающего камина сам грозный хозяин, опирающийся одной рукой на длинный и обнаженный меч.
        Но «торгаш» оказался не из пугливых, оглядев своим цепким взглядом всю комнату и самого шляхтича, он затем спокойно, с каким-то прищуром уставился ему прямо в глаза.
        - Пан Марич, я седмицу назад прибыл из Господина Великого Новгорода, и купец Строков Путята Селянович повелел вам лично передать следующее: «На Новгородском торгу шкурка белки в цене хорошо выросла, ну а кунья зато вниз пошла».
        - Ты что, дурной?! - воскликнул, багровея, Марич. - На кой ляд мне все эти шкурки сдались?! Я тебе что, торгаш мехами?! Да я!.. - и он вдруг резко замолчал, не докончив начатую было фразу.
        Дернувшиеся вперед охранники схватили русского под руки, готовые сделать с ним все то, что прикажет их господин. Русский не вырывался. Он даже не дернулся и все так же продолжал стоять, ничего не говоря и не сопротивляясь.
        - Отпустите его, - тихо проговорил шляхтич. - Отпустите и сами выйдите вон.
        Вдали, в доме затихли шаги воинов, а Марич и русский, все молча, смотрели друг на друга. Наконец посетитель глубоко вздохнул и опять произнес ровным голосов все ту же заученную им наизусть фразу: «На Новгородском торгу шкурка белки в цене хорошо выросла, ну а кунья зато вниз пошла».
        - Как зовут тебя и от кого ты на самом деле ко мне пришел? - нахмурившись, проговорил недовольным голосом литвин.
        Русский молчал, все так же продолжая глядеть на него.
        - Ну, хорошо, - поморщился Марич. - «Так куниц-то ныне Карела много стрелой набила, вот и сбросила она оттого свою цену в четверть», - медленно произнес он. - Теперь будешь говорить?
        - Меня зовут Назар, пан Марич, - спокойным голосом ответил посетитель. - Я пришел сюда от хорошо известных вам людей. Имена Будай или Варун вам что-нибудь говорят?
        При этих словах шляхтич заметно напрягся и до боли в пальцах сжал оголовье меча. «Зарубить его прямо здесь, - думал он, - прямо сейчас, а уж как объясниться, я потом придумаю». Но нет, просто так они от него не отстанут. Такие люди даже здесь, в Вильно, до него добрались, как и обещали тогда в том вонючем сарае три года назад. А ведь была еще и первая встреча в разоренном торопецком селище, где погибли все его воины. И был тот разговор в лесу, где он получил рану. Марич непроизвольно почесал вдруг вновь зазудевшее плечо.
        - Не серчай, пан Марич, - как-то легко улыбнулся русский. - Я не принес тебе худых вестей, а только лишь заверение о дружбе и пожелание доброго здравия от моих командиров. И еще у меня для тебя есть подарки и серебро. Мы ведь знаем, что при княжьем дворе очень трудно быть тому, у кого мало денег. Пост старшего чашечника, наверное, весьма дорого стоил, и у тебя сейчас не все хорошо со средствами? Мое начальство просило тебе передать, что мы снова можем быть полезны друг другу. А ты, по их мнению, вполне себе достоин более высокого места при дворе, ну, скажем, должности старшего княжьего кравчего. Да и ремонт твоего родового замка на Немане можно будет продолжить и уже наконец-то даже его завершить.
        - Вы слишком много знаете обо мне, - немного помолчав, ответил литвин. - И слишком глубоко лезете в мои дела. Не боишься лишиться своей головы, русский?
        - Наше дело служивое, - пожал плечами Назар. - Тут уж кому какая судьба выпадет, умирать-то все одно каждому когда-то придется.
        - Так и умирать можно по-разному, - фыркнул Марич. - Бывает так, что человек и сам смерти просит, как избавления от мук. Ан нет, голуба, пока все, что он знает, не расскажет, ну, или не отдаст, не идет она к нему, эта смерть-то.
        - Моя смерть ничего хорошего тебе не даст, пан, - с улыбкой произнес Назар. - Серебра при мне сейчас мало, ничего нового даже и под пытками я тебе не скажу, все ты и так уже знаешь. Прости меня за такие слова, но вот потом за твою жизнь я бы и сам даже худой векши не дал. Неужели ты думаешь, что некому будет поведать Миндовгу, от кого вот это твое нечаянное богатство прибыло и с чьей помощью ты в княжьем дворе наверх пошел? Да и старая твоя, былая помощь по Торопецкому набегу - она ведь большой крови всему объединенному литвинскому войску стоила. Как бы, узнав про такое, князь и сам тебя головы не лишил, уважаемый пан Марич. После вдумчивых и о-очень долгих разговоров.
        - Ты мне угрожаешь в моем же доме, пес?! - Литвин побледнел и приподнялся со своего места.
        - Нет-нет, что ты, пан Марич! - воскликнул русский и примирительно поднял обе руки. - Я ни в коем случае тебе не угрожаю. И нам незачем сейчас ссориться. Я просто хотел сказать, что мы можем быть полезны друг другу. А вот любое противостояние приведет лишь к одному - к смерти, причем для нас обоих. Оно разве нам надо?
        Шляхтич молча, пристально глядя на русского, постоял и потом опять сел в свое массивное дубовое кресло.
        - Что вам сейчас-то от меня нужно? Уж не думают ли в Новгороде, что я готов подвергать себя опасности, отрабатывая их подачки?
        - Нет, конечно же, нет, пан, - примирительным тоном ответил Назар. - Мы не хотим, чтобы ты рисковал собой и своим добрым именем. Нам от уважаемого пана нужно лишь одно - чтобы он внимательно слушал и передавал нам все то, что касается внешних сношений князя Миндовга с соседями. И особенно с нашими общими врагами, то есть с немцами. Больших трудов для тебя, пан, это же вообще не составит, ведь по своей придворной должности ты и так присутствуешь при этих встречах и бываешь на всех пирах. А какое же может быть застолье с иноземными посланниками да без доброго и обильного хмельного? И за все эти маленькие услуги, уважаемый пан Марич, тебя будет ждать весьма и весьма богатое вознаграждение. При котором ты, как я думаю, вполне даже сможешь занять более высокую должность при дворе. Кравчий[4 - Придворный чин ответственного за стол, еду и напитки.] Раймондас уже ведь весьма стар, и ему давно пора уходить на покой. А у него на выданье сейчас есть красивая младшая дочь. С нашими средствами, уважаемый пан, ты вполне сможешь породниться с этим главным придворным, а потом и вообще взять у него эту должность.
И это, заметь, совсем даже не предел, со временем ты сможешь подняться еще и выше. Тебе для этого нужно будет только лишь время и дружба с нами.
        - Вы уже, как видно, и так все за меня рассчитали и решили, - покачал головой шляхтич. - Хорошо, я подумаю. Приходи через месяц, скоро к нам прибудет посланник от нового рижского епископа, канонник Балдуин. А потом можно будет ждать и представителей от братьев Ордена меченосцев. В Ливонии после смерти епископа Альберта между этими двумя силами сейчас нет единства, и идет большой раздрай. Вот они и тешат себя надеждой склонить князя Миндовга на свою сторону. Каждому нужна опора из литвинских полков. А у нас и своих забот с куршами хватает.
        - Вот, пан Марич, я сейчас слышу речь умудренного мужа, - улыбнулся русский. - Нам это все очень интересно. А чтобы тебе там и дальше лучше слушалось, я оставлю здесь небольшой подарок, - и он положил на стоящий рядом с ним столик кожаный кошель. - Это только малая часть того, что ты получишь, если расскажешь мне интересующие нас новости. Я буду у тебя, пан, через месяц.
        Русский ушел, а Марич еще долго сидел молча у камина. Наконец он поднялся с кресла, подошел к столу и высыпал на него содержимое кошеля. На столешнице поблескивала кучка серебряных монет самого разного достоинства, от дальних южных, арабских дирхемов и западных любекских пфеннигов до соседских киевских и новгородских гривен. Лежала здесь и пара золотых монет с выбитыми на них профилями правителей.
        - Хм, небольшой подарок, - покачал головой шляхтич. - Скупыми русских назвать язык точно не повернется!
        Глава 6. Поместные хлопоты
        - Парфен Васильевич, ты уж сам смотри, где и что лучше сеять, - устало ответил своему главному хозяйственнику Сотник. - Ты и твои агрономы теперь во сто крат лучше меня со всем этим разбираются. Вскрывай все наши семенные амбары и готовь зерно к выдаче. Когда после большого половодья будут уходить в дальнюю дорогу ладьи, все они захватят с собой, помимо товаров, еще и часть яровых. Сам ведь понимаешь, у крестьян семян вообще в заначке не осталось, погодное лихолетье закончилось, а сеять-то им нечего. Вот тут мы хоть чем-то нашему русскому мужику поможем. По поводу подмоги людьми ты можешь не беспокоиться. Отправку воинов на смену дальним крепостным дружинам я покамест немного задержал, ибо сейчас упор у всех на посевную. Нам нужен такой урожай, чтобы осенью он всех смог накормить, а еще и чтобы с него большой избыток его иметь. Серьезных военных дел до первого снега не предполагается, так что работников у тебя будет все это лето в избытке.
        - Очень хорошо, - удовлетворенно кивнул управляющий. - Люди, конечно же, нам нужны будут. А то у нас из поместья сейчас много народу по своим селищам разъезжается. Две, а кто так даже и три лихие годины здесь пережил в тесноте, но вот далее оставаться им уже более не хочется. На родную землю человека, словно бы птицу, тянет. Уж я им и хорошие наделы за Ямным и за Полометью пообещал, и плотников в помощь, чтобы избы рубить, да и всякой другой подмоги. Нет, мало ведь кто согласился. Сотня семей вот уже за этот месяц к себе выехала. Некоторые аж по самой грязи потянулись, из тех, кому подальше до своих росчищ добираться. Две сотни лошадей и мешки с зерном для семени и для прокорма каждому семейству было выделено. Чуть попозжа, когда посевная пройдет и у нас маненько поспокойнее станет, мы к ним, али они сами к нам, глядишь, доберемся, вот и посмотрим, чем бы еще кому можно помочь.
        - А зерновой сев закончится - потом я на огороды людей выведу, - делился далее своими планами управляющий. - Вон как у Архипа это дело-то задалось, за ним и соседи по Лосиной пади теперь повторяют. Первуша половину земельного надела под посев овощей в этом году выделил. А что, выгодное дело, ничего тут не скажешь. Один даже только жгучий, стручковый перец - и тот вон как все труды оправдывает. Его у нас с руками и ногами чуть ли не на драку иноземные купцы забирают. Не знаю, заметил ты или нет, Иванович, что за стеклом в избах у многих теперяча вообще ничего не видно? Не заглядывал ведь в окна, поди?
        - Да не знаю, - пожал плечами Сотник. - Окна как окна везде. В каждой избе их по два небольших под стеклами. Да я как-то и привычки-то подглядывать в них не имею.
        - Э-э-э, да я не про то! - фыркнул Парфен. - Окна те все изнутри в зелени. Вот потому и прикрыто там все. Народ-то у нас смекалистый. С февраля месяца все их ящичками с землей заставили, а потом уж семенами этого самого жгучего перца засадили. Вот как только тепло встанет, так бабы всю свою рассаду на гряды под солнце высадят. А по осени серебром по весу за урожай возьмут. Это ведь какой доход для семьи! Во-от, ну и нам, конечно, торговать с немцем - это тоже прибыток. Я вот думаю, может, вообще этих самых заморских перекупщиков сюда не пускать? Ну а чего, мы и сами, что ли, не в состоянии его размолотый к ним на торг поставлять? Хоть в Булгар, хоть в Любек, а хоть даже и к англам или франкам. Везде же наши ладьи ходят, и всюду эта вот самая приправа дороже золота идет.
        - Может быть, ты и прав, Васильевич, - задумчиво сказал Сотник. - Уж больно любекские приказчики сюда в последнее время повадились заходить. Пользуются моим к ним покровительством. Уже раза три ведь пытались у нас семена выкупить или выкрасть, и все то они подглядывают, что у нас тут нового появилось. Вот так вот один самострел реечник стащат, разберут его у себя по самой малой детали и копировать, ну-у, в смысле вот так же, как и мы, делать их начнут. А оно нам надо - давать в руки возможному врагу такое мощное оружие?! Напишу я, пожалуй, бургомистру, пусть он более не засылает ко мне своих купцов. И верно, будем мы лучше сами туда на торг свои ладьи отправлять.
        Весна была дружная, люди истосковались по крестьянскому труду, и всюду в огромном поместье шли полевые работы. Да и вокруг него на пару сотен верст крестьяне распахивали свои заросшие за годы лихолетья росчища и бросали в землю семена.
        Ратное обучение на время прекратили даже в школе. Посевное дело очень важное, тут, как говорится, один день - он потом весь год кормит. Производства не простаивали, вот-вот уже уйдет большая вода с рек, что несет сейчас по ним бревна, деревья и крупный мусор, и с причалов или пологих берегов скатятся по особым мосткам вниз ладьи. Два-три дня погрузки - и побегут они из поместья во все стороны. Какая-то с выделанным тканым полотном и с уже готовым пошитым платьем. Какая-то с гончарными изделиями или стеклом. А какая даже и с бронным или с оружным железом, починенным из тех трофеев, что были захвачены в прошлые походы.
        Домой Андрей приходил уже к ужину. Марта укоризненно ворчала:
        - Целыми днями тебя дома нет, а осенью так и вовсе на полгода в поход уйдешь. Ленька и я ведь скучаем. Хоть иногда, но нужно себе выходной делать!
        - Ну ты и зануда, сестренка, - подшучивал над ней Эрик. - Наши предки в набегах по два, а то и три года бывали, и то ведь ничего. Привезут на своих кноррах и драккарах из заморских стран золотых безделушек и красивых одежек, а жены и рады. Муж живой пришел - хорошо, все одно не вдова, а ведь замужняя женщина.
        - Ну, ты тут это, не особо его защищай, братец! - грозила пальцем Марта. - Он совсем скоро в поход от нас сбежит, а ведь тебе с женщинами предстоит здесь оставаться. Уж мы тогда тебя с Ингеборгой точно тут одолеем!
        - Может, и правда с собой возьмешь, ну что я тут с женщинами сидеть буду? - спросил как-то после ужина Андрея Эрик. - Чувствую я себя хорошо, обузой в походе уж точно не буду. Да и вся моя дружина тогда рядом в одном кулаке будет. За последний год вон сколько из Швеции от этого кровавого Кнута Хольмгерссона сюда народа сбежало. Уже целых три пеших сотни и несколько судовых команд в этом поместье с нами живут.
        - Нет, Эрик, извини, никак тебе нельзя со мной идти, - покачал головой Андрей. - Одно дело, когда под моим началом в дружине твои воины состоят, а вот другое - когда они при своем короле на войну идут. Прости, ты хоть и в изгнании, но ведь все равно остаешься властителем из славного рода Эрриксонов. Все это потом может сильно осложнить тебе возврат своего законного трона. Твое дело, как сказал Ярослав Всеволодович, - это ждать удобного момента и собирать вокруг себя сторонников. Пусть этот Кнут в королевстве сейчас шишек набьет и настроит против себя побольше людей. Не зря же его уже прозвали в Швеции «кровавым». Как видно многие подданные сейчас там тебя добрым словом вспоминают и сильно жалеют, что отказали в свое время в поддержке. Ну, вот и пусть трижды подумают, как потом бунтовать, когда ты уже обратно на свой трон вернешься.
        - Ох, как ты далеко заглянул! - засмеялся Эрик. - Я вообще даже об этом не думаю. Мне вон, как только занятия снова в школе начнутся, сразу же семь уроков там нужно будет проводить. Когда они по два, по три раза в неделю, это все как-то спокойно для меня проходит. А тут из-за этой вот посевной, что их так сдвинула, столько ведь разом навалится. Даже волнуюсь я вот теперь. Мальчишки - это ведь, я скажу, те еще слушатели, они сразу же чувствуют незнание или лень учителя. Ладно, Андрей, ты тогда возьми с собой побольше моих людей. Они воины добрые, засиделись уже здесь без дела. Да и мне тут, ну, вот для чего такая огромная охрана и свита? Здесь и так вся округа дозорными крепко-накрепко держится. И захочет даже чужак проскочить, а все равно у него ничего не получится. Вон ведь всех моих подданных, что сюда из королевства бежали, они еще загодя, при заходе в Полометь перехватывали, не один еще самостоятельно сюда не явился. Все лишь под оружным конвоем.
        - Людей я возьму, - согласился Сотник. - Видно, что воины они годные. Из двух Фолькунгов один ярл при тебе, здесь останется, а вот второго я с собой в поход заберу. Хоть Ульфа, а хоть Биргена Магнуссона, это уже ты сам с ними решай.
        В двадцатых числах мая первые ладьи спустили на воду, и по перекинутым мосткам в них забегали с мешками за спиной крепкие мужики. Грузили каждую под контролем управляющего и старшего ладейной дружины Бояна Феррапонтовича. Помимо ремесленного товара, в них закладывалось еще и семенное зерно с провиантом.
        Готовился к выходу и караван из семи судов в Волжскую Булгарию. Старшим ладейным на него был назначен Молчан, а вот за его охрану отвечал пластунский командир Лютень.
        - Не переживай, Риночка, - успокаивал он, обнимая на прощание, жену. - К месяцу августу можешь меня обратно ждать. Сейчас мы по большой воде на волоках пороги проскочим, а там уже совсем скоро и возле Торжка будем. По пути опять в твое родное селище загляну да и в самом Булгаре у нужных людей поспрашиваю, глядишь, и отыщется кто-нибудь из родичей. Мальца береги, - и он прижал к груди жену с младенцем.
        - Отходим! Всем к веслам! - крикнул Боян, и прощающиеся с друзьями и родными воины побежали к своим ладьям.
        - Отдать концы! - последовала новая команда.
        Лодейные выбрали толстые пеньковые канаты, а затем оттолкнулись баграми от бревен причала. Речные, тяжелогруженые суда медленно отошли от длинной поместной пристани. Впереди у них была долгая дорога и множество тревог и опасностей.
        После суматошной посевной жизнь в поместье начала входить в привычное русло. Готовился к выпуску очередной курс ратной школы. Шло расширение и боевое слаживание бригадных подразделений. Дозорный эскадрон было решено преобразовать в полк или в тысячу. Под началом берендея Азата формировалась Вторая Степная сотня. Орудийная дружина, состоящая из пушечной и камнеметной сотен, разбившись на расчеты, осваивала свое новое и грозное оружие.
        В подготовленных к войне людях недостатка пока не было. Слава об Андреевской дружине прокатилась по многим русским княжествам и соседним с ними землям. А в славной и крепкой рати любому воину за честь было служить. Так что принимали к себе не каждого, вдумчиво и внимательно изучая прежде всего самого кандидата, стараясь понять, каков он человек и что умеет. Да и ратная школа отроков готовилась уже к третьему выпуску, а это ни много ни мало больше трех сотен пусть и молодых, но умелых бойцов.
        - Конницы, считая Дозорный полк, Обережный эскадрон и две Степных сотни, у нас уже, в общем, более полутора тысяч, - перечислял начальник штаба бригады Филат. - Две пластунские сотни, крепостные, орудийные и ладейные дружины. Плюс имеем судовую рать, большую обозную и приличную лекарскую службу. А это уже две с половиной тысячи воинов. Если к ним еще прибавить три сотни рубак Эрика, то мы чуть-чуть только до трех тысяч не доходим. А ведь я даже про ратную школу пока не сказал, ну и так по всякой мелочи. В общем, братцы, мы по своей силе ничем любой княжьей дружине не уступим. Теперь нам можно и на большие дела замахиваться.
        Андрей сидел за столом перед расстеленной на нем огромной собственноручно расписанной картой. В самом центре ее лежала Северная Русь, окруженная самыми разными соседями. Было среди них немало союзников, однако врагов или явных недоброжелателей тоже хватало.
        - Ярослав Всеволодович считает, что сейчас самое время бить по немцам, - наконец поднял он глаза на своих первых помощников и друзей. - В Ливонии со смертью рижского епископа сейчас творится полный раздрай. Местный капитул выбрал епископом магдебургского каноника Николауса, однако бременский архиепископ, который претендует на верховенство во всей Восточной Прибалтике, назначил туда своего кандидата - бременского каноника Альберта Зуербеера. Папа Григорий IX поручил разобраться в смуте легату Отто де Монферрату и его помощнику вице-легату Балдуину. Посланники папы, прибыв в Ригу, поддержали местного кандидата, но этому категорически воспротивились рыцари Ордена меченосцев. Они наотрез отказались признавать власть Николауса и пожаловались на злоупотребления легата германскому императору Фридриху, главному сопернику папы за власть в Европе. Каждая из сторон, соответственно, обратилась за внешней поддержкой. Но в германских землях, а особенно вокруг Бремена, сейчас бушуют большие крестьянские восстания, и массово набрать пилигримов в Прибалтику пока никому не удается. Я это к чему вам сейчас так
подробно все рассказываю? Вижу же, как вон Лавр Буриславович горестно морщится и тяжко вздыхает. Все это для того, чтобы вы поняли: сильной централизованной власти, как прежде, в Ливонии сейчас нет, там разгорается великая смута, и порой дело доходит даже до открытого военного противостояния. Разумеется, нам все это на руку. Именно такого разобщенного противника и удобнее всего бить. На большую помощь Ярослава Всеволодовича нам рассчитывать пока что не приходится, ибо он будет разбираться с Михаилом Черниговским и со всеми теми, кто его поддерживает. А это, я вам скажу, такая тяжелая свара, в которую нам соваться ну никак нельзя! Так что мы будем начинать давить на немцев сами, а там по мере решения всех своих княжьих вопросов, глядишь, к нам в Ливонию и Ярослав со своей дружиной подтянется. Первая наша цель - это оказать помощь литвинскому князю Миндовгу. Он Ярославу союзник, и его боевитые и опытные воины будут большим подспорьем в битвах с ливонцами. Лишь бы они его к себе в друзья не сосватали, давно ведь вокруг да около ходят и все пытаются охмурить. У нас в Вильно сейчас люди Варуна Фотича во
главе с Назаром находятся. Ждем вот от них вестей, что у литвинов сейчас творится, да и они сами, я думаю, там бездействовать не будут. Хотя, конечно, и маловато воинов у Шумиловича.
        - Хорошие все люди, надежные, - подтвердил Варун. - И, главное, с понятием. Назар уж точно не подведет.
        - Хорошо, - кивнул Сотник. - По крепкому пути в начале ноября месяца Дозорный полк с обозом идет к литвинам и помогает там князю Миндовгу против куршей. Ко второй половине зимы мы всеми остальными силами направляемся ко второй своей цели - это к освобождению Пскова от меченосцев. Ну и если все удачно сложится, то будет и третья - это удар по Дерпту и Оденпе, или, как ее еще называют, по крепости Медвежья голова. Для похода на Ригу у нас пока сил явно не достаточно, и ее мы будем оставлять на следующую зиму. Как вам такие планы?
        Помощники Андрея, сидевшие с ним за одним столом, загомонили:
        - Давно пора немцам укорот дать! И по Риге можно попробовать ударить! А еще стоит и пруссам супротив псов-рыцарей помочь!
        - Смело! - подвел итог всем обсуждениям начальник штаба. - Если немцы сразу не объединятся перед лицом внешней угрозы, то все может и получиться. По моим сведеньям, у меченосцев сейчас тысячи две с половиной воинов, никак не больше. У дерптского епископа под началом примерно столько же. Тысячу имеет Оденпе. Про рижского епископа я сейчас не скажу, но и у него войско уж точно не больше орденского. И нужно еще учитывать, что, помимо всех этих войск, у ливонцев еще есть дружины местные князей из племен Ливов, Латгалов и Угандийцев. А все местные к своим захватчикам особой любовью не пылают. Думаю, у них большого желания проливать за немцев свою кровь сейчас нет. И на этом, кстати, я полагаю, нам тоже можно сыграть.
        - Обязательно сыграем! - воскликнул Сотник. - Для того-то в Рижский залив и ушли три наши ладьи под командой Святозара. Не доходя устья Западной Двины, на которой и стоит Рига, верстах в сорока к северу есть речка Гауя. Если по ней подняться немного вверх, то можно дойти до главного городища ливов. Вот туда-то и держит сейчас свой путь Святозар, а что лежит в трюмах его ладей, вы и так уже прекрасно знаете. Думаю, рижскому епископу и его людям очень не понравится, когда по ним будут бить из лесной чащи пусть даже из простых, но все-таки мощных самострелов, а ливская дружина вдруг окажется вооруженной не только одними копьями, но и мечами. Так что, думаю, Риге в этом году будет уж точно не до дел на востоке. Усидеть бы за своими каменными стенами и удержать город. Еще бы на начальном этапе Псков от Дерпта отвлечь, так и вообще бы хорошо было. А вот для этого мне придется уже тебя, Варун Фотич, снова к виронцам посылать. Ты там у них в доверии, как-никак за их главное городище в прошлом году воевал, вот и попробуй эстов склонить к набегу на угандийцев. Угандийцы ведь союзники Дерпта, и думаю, что
Герман Буксгеведен со своими рыцарями будет вынужден им помочь. Вам брать каменные крепости или даже лесные городища вовсе даже не нужно, навяжешь противнику лесную войну, отвлечешь его на себя - вот и будет уже хорошо. А там, глядишь, и мы к Пскову подтянемся.
        - И не нужно забывать, братцы, про нашествие монголов, - вздохнул Сотник. - Всего пять лет, по моим прикидкам, до него. Степняки сейчас на самом дальнем Востоке государство Коре завоевывают и с чжурчжэнями бьются, а потом за саму Поднебесную возьмутся. Ну а после того, добив половцев и разорив Волжскую Булгарию, они уже к нам придут. К этому времени мы должны разобраться с западными врагами и быть готовы противостоять нашествию. Если Ярославу Всеволодовичу удастся сплотить хотя бы центральные и западные русские княжества, хорошо, а если нет, так мы все ляжем. Нам против монголов, разумеется, никак не выстоять, хоть ты сколько пушек отливай и самострелов готовь. Там великое и сплоченное войско с железной дисциплиной и с огромным боевым опытом. Мы с Азатом много думали, как против монголов воевать, потом придет время - своими соображениями и со всеми вами поделимся, а пока нам нужно начинать разведку. Это уже твоя епархия, Варун Фотич, думай, как это сделать, но нам нужны хоть какие-нибудь сведенья о них. Сам понимаешь, пять лет пролетят, что их даже и не заметишь. Купеческими караванами или еще
как, но мы должны начинать приглядывать за Чингизидами.
        Глава 7. Удобное для засады место
        Подскакавший в сумерках к русскому купеческому подворью всадник забарабанил кулаком по крепким воротам.
        - Ну, ты та-ам, почто расшумелся-то?! - выглянувший из башенки вниз страж укоризненно покачал головой. - Здеся я, давно уже тебя узрел. Чего тебе надо? А ну говори!
        - Что смотришь тогда?! Мог бы и отворить ворота уж, коли увидел! - спесиво ответил ему всадник. - Передай своему хозяину, что пан Марич ждет его приказчика срочно у себя. И пусть захватит с собой обещанное.
        - Дык подожди маненько, я это, я сейчас доложусь и приду обратно с ответом, - засуетился страж.
        - Вот еще, ночь скоро, некогда мне тут ждать! - бросил гонец и, резко развернув своего коня, поскакал прочь.
        - Ох и гоношистый этот народ - литвины, - ворчал, спускаясь по лестнице, старый воин. - Человек так себешный, а ведь гонору-то с него, гонору!
        Буквально уже через час Назар стоял все в той же светелке у главного чашечника князя Миндовга. Тот же сидел за дубовым столом в своем кресле и потягивал из небольшой кружки тракай - медовый напиток, изготавливающийся из липового меда, желудей и ягод можжевельника. Рядом стояли тарелки с кусками жареного мяса, колбасами и сыром. Шляхтич вытер жирные руки о свой кафтан и сытно отрыгнул.
        - Ну-у, ты принес мне то, что в прошлый раз обещал? - проговорил он наконец с кривой усмешкой, даже не соизволив пригласить посетителя за стол. - Я порядком поиздержался за то время, что мы не виделись, а ты все не идешь.
        - В прошлый раз пан сам не захотел со мной разговаривать, - вежливо напомнил ему русский. - И я все это время ждал гонца, чтобы не докучать уважаемому господину своими визитами.
        - И правильно сделал, нечего лишнего тут глаза мозолить, - проворчал литвин. - Не хватало еще, чтобы обо мне среди шляхты дурная слава пошла, что я с русскими дружбу вожу.
        - В дружбе с нами нет ничего плохого, - сузил глаза Назар. - Но я понял твои опасения, пан.
        - Пустое, - отмахнулся Марич. - Чего мне бояться?! Ладно, сегодня я позвал тебя по делу. Месяц назад было действительно рано о чем-либо говорить. Зато вот сейчас - самое оно, - и он шумно отхлебнул из кружки. - Подойди поближе и слушай меня внимательно. Две седмицы назад здесь у князя побывали люди папы Григория IX. Старшим в этой делегации был вице-легат Балдуин, он привез богатые дары Миндовгу, и они долго разговаривали с глазу на глаз. Об этой беседе знают только несколько человек, в том числе и я, так что цени!
        - Мы очень тебя ценим, пан Марич, - кивнул русский, - даже не сомневайся. И умеем быть благодарными. Продолжай, пожалуйста, мне уже стало интересно.
        - Еще бы, - самодовольно усмехнулся шляхтич. - Ладно, слушай дальше. Итак, новому рижскому епископу Николаусу нужна поддержка в разгорающейся сваре с рыцарями-меченосцами. У него в землях и так идут волнения среди вассальных племен латгалов и ливов, а тут еще это противостояние с Орденом начало принимать весьма ожесточенный оборот. Вот потому-то епископ и пытается склонить Миндовга на свою сторону, лишь бы он решил все его тревоги и волнения мечами княжьей дружины. А за это взамен ему обещано много серебра и поддержка в войне против куршей. Ну и папа с епископом Николаусом через Балдуина просили у него разрешения проповедовать монахам среди подданных князя, а также строить на его землях монастыри и обращать народ в латинскую веру.
        - Очень интересно, - покачал головой русский. - Ну и что же ему ответил на все это Миндовг?
        - Ха! - воскликнул Марич. - Ничего! - и громко расхохотался. - Мой князь хитрый, как лис. Он не отверг его предложения, обещав вице-легату подумать и дать свой ответ осенью. Дары он тоже все принял. Сказал, что монахов к себе не пустит, ибо за ними, такими мирными и благостными, через какое-то время приходят уже и воины с мечами, а монастыри превращаются в неприступные каменные крепости. В общем, ничего у рижского епископа тут не получится, ловить ему в Вильно пока нечего. Но это все не главное, а главное в том, что позавчера с порубежной западной заставы прискакал гонец с вестью, что три сотни из дружины жемайтов вторглись в наши земли и сожгли два селения, людей же и скот они увели с собой. Князь решил не дожидаться зимы и хочет свершить возмездие уже этим летом. И ему прямо сейчас нужны союзники в предстоящей войне. А вот тут у Миндовга только два варианта - это вы, русские, с кем он уже в свое время сговаривался о совместных действиях против ливонцев и даже пошел было войной на них. И вторые - это рыцари-меченосцы. С вами сначала все было хорошо, князь Ярослав Миндовгу очень понравился. Они с
ним даже чем-то похожи, ведь оба князя - воины и хозяева своей земли. Но потом твой князь остался без Новгородского стола, и все их договоренности оказались просто пустым звуком. Моему князю даже пришлось развернуть свои войска, идущие на ливонцев, и возвратиться ни с чем назад. Он был очень сильно этим рассержен и обижен, - покачал головой Марич. - А вот обиды он просто так уж точно не забывает. Теперь вот его дружбы ищут рыцари-меченосцы. Они давно его обхаживают и делают хорошие предложения. И, как всегда, им опять же нужна помощь в противостоянии с рижским епископом. Меченосцы сильные, - пробормотал Марич, задумчиво почесывая бородку. - У них хорошо обученное, многочисленное и экипированное войско. Не зря же ваш Псков так быстро лег под них, выбрав более крепкую руку. И теперь, когда война с жемайтами и куршами за объединение всей Литвы становится неизбежной и очень скорой, я не удивлюсь, если Миндовг предпочтет союзу с Новгородом рыцарей-крестоносцев.
        - Разделяй и властвуй, - отчетливо произнес Назар.
        - Что-о? - протянул шляхтич, удивленно посмотрев на него.
        - Я говорю, принцип латинян во все века был один - это стравливать все окружающие племена и народы, тем самым ослабляя их, а уже потом добивать. Вот потому и правило их поведения со всеми соседями - это «разделяй и властвуй». Немцы поскандалят между собой и потом примирятся, а вот вас они ослабят, как только смогут, и после сожрут. Вот увидишь, пан, они потом и на нас будут вашего князя натравливать. Или уже? - и Назар пытливо вгляделся в глаза шляхтича.
        Тот же даже подавился, делая глоток из своей кружки. Наконец откашлявшись, он выдавил из себя:
        - Догадливый какой. Да, в прошлый свой визит они делились своими планами с Миндовгом и поведали ему, что когда заберут под себя всю Ливонию, то организуют большой поход на Русь. И предложили князю в нем участвовать. Дескать, Литва заберет себе Полоцкое, Смоленское и еще пару мелких западнорусских княжеств, а вот крестоносцы возьмут всю Новгородскую землю с ее вассалами ижорой, водью и карелой. «Пришла пора рассчитаться с русскими за кровь Усвят», - так вот дословно и сказал их рыцарь Готфрид. И это его предложение, я скажу, находит понимание в ближайшей свите Миндовга.
        - Вы ничего от них не получите, - спокойно и как-то даже буднично произнес Назар. - Потому что с вами повторится все то же самое, что было на льду этого озера и под стенами Торопца. А вот немцы, толкнув вас на наши копья, сумеют себя сохранить и потом приберут к своим рукам ослабленные и разрозненные литвинские племена. Зачем им сильный враг к югу от своих владений?
        - А зачем он вам, русский? - с прищуром спросил его шляхтич. - И вам ведь не нужна сильная Литва!
        - Мы не враги и не претендуем на ваши земли так, как это делают немцы. У нас и своих неосвоенных много, и мы не лезем насаждать вам свою веру, как это опять же делают латиняне. Сколько раз объявляла Русь крестовые походы, идя войной на Прибалтику? - и Назар сам же после паузы ответил: - Ни одного! А вот балты и финские племена уже третий на своей собственной шкуре прочувствовали. Каково вам такое, а, пан Марич?
        - Складно говоришь, - немного помолчав, произнес тот. - Ладно, тогда вот тебе последняя весть на сегодня. А уж ты сам думай, что с ней делать. Мы ждали прихода делегатов от рыцарей Ордена меченосцев через пару недель. Оттого Миндовг и придерживает свою дружину, готовую уже выйти на куршей и жемайтов. В сумерках прискакал гонец, от самой дальней северной заставы из-под Даугавы, или, как вы ее называете, Двины. Переправившись на наш берег напротив Динабургского замка, в Вильно идет делегация меченосцев. Во главе отряда в пять десятков воинов стоит главный переговорщик ордена рыцарь Готфрид. Завтра утром для их встречи в северную сторону выйдет отряд из дружины Миндовга. У меня все. Теперь можешь идти и не забудь оставить здесь то, что принес. Надеюсь, теперь в твоем кошеле будет гораздо больше золота?
        - Да, пан Марич, мы очень благодарны тебе за твою помощь. - Назар сделал легкий поклон и выложил на стол сразу два кошеля. - Надеюсь, что в следующий свой приход сюда я смогу оставить здесь особый дар от моего начальства. И он придется как раз впору для будущего сватовства и свадьбы.
        - Я тоже очень надеюсь, - усмехнулся шляхтич. - Лови, русский! - и он бросил ему серебряный кругляш.
        В руке у Назара был похожий на серебряную монету кругляш с оттиском в виде скачущего с поднятым мечом воина.
        - Это княжий знак, - пояснил литвин. - С ним пропускают через любую заставу даже ночью. А теперь ступай и помни, что ты обещал ко мне явиться не с пустыми руками!

* * *
        - Малмыш, Ипатий, собирайте людей, кровь из носа, но не позже полуночи мы должны выйти северной дорогой в сторону Двины! - после короткого рассказа о своей встрече с Маричем отдал распоряжение Назар. - Время дорого, братцы, мы должны перехватить делегацию меченосцев до того, как их встретят люди Миндовга, а в запасе у нас всего лишь одна ночь. Литвины, в отличие от нас, хорошо знают дорогу, да и воинов у нас здесь совсем мало. Так что дело будет непростое.
        - Я могу дать трех своих людей, - предложил купец Гостена. - Все они из бывших дружинных и к тому же хорошо знают здесь местность.
        - И у меня тоже трое боевитых есть среди обозных, - сказал, немного подумав, Малмыш. - Раньше они на ушкуях в набеги к свеям и еми ходили. Для ближнего боя с бронными, как воины, может, и будут слабоваты, но вот зато лучники из них отменные. И я с вами тоже пойду. Обузой мы вам четверо уж точно там не будем.
        Два полных десятка всадников, и еще плюс двое к ним же, вышли на северную дорогу в полной темноте. Княжий знак сделал свое дело, и лишних вопросов стража им не задавала.
        - Мы литвинов часов на восемь опережаем, а может, и того больше, - делился своими мыслями Назар. - Пока они поедят там, в трапезной княжьего детинца обильно, пока соберутся все и выедут, мы к этому времени уже далеко будем. Вторую ночь тоже будем двигаться, благо перекладные лошади у нас с собой есть. Люди Миндовга вечером на постоялый двор зайдут для ночлега, а вот нам придется даже и в темноте ехать. Так что у нас еще время оторваться от них подальше будет. Понятно, что в темноте ехать гораздо тяжелее и медленнее, чем днем, но нам нужно потерпеть, братцы.
        - Впереди, Назар Шумилович, есть одно удобное место для засады, - поделился своими мыслями пожилой ветеран из купеческой охраны. - Мы ведь по этим местам еще и с князем Василько, да и со Святославом Мстиславовичем полоцкими в их дружинах или в охране посольства проходили. А потом бывало, что и торговые караваны здесь же, на этом пути охраняли. Так что дорога эта мне хорошо известна. В половине дня пути перед нами откроется большой озерный край. Зимой-то оно сподручнее там по льду идти, а вот летом те озера уже обходить приходится. Земли ведь низинные, много всяких болот и затопленных участков вокруг. В одном месте путь между двумя озерами Илгинас и Малкетас проходит. Перешеек там с заросшим лесом косогором есть, а дорога как бы в низине и сбоку от него идет. Я почему это все так запомнил? Годков двадцать тому назад я там стрелу получил, - и дядька Чеслав потер кулаком плечо. - Били бронебойной, граненой, и она порвала звенья кольчуги. Засаду из литвинов мы там, конечно же, всю посекли, но и наших тоже немало на этом вот перешейке легло. В общем, если хорошо на том возвышенном косогоре
расположиться, то можно много крови с меченосцев взять.
        - Интересно ты глаголешь, дядька. - Назар задумчиво покрутил ус. - Я думаю, что мы к утру хорошо от литвинов оторвемся, а совсем скоро уже и немцы должны будут показаться. Если встречающие их раньше времени не подойдут, то, значится, в том самом месте, про которое ты нам толкуешь, мы, пожалуй, меченосцев и встретим.
        - Шумилович, может, я возьму с собой пару людей и вперед по дороге пойду? - предложил Назару пластунский десятник. - Пока вы засаду там будете готовить, я погляжу, далеко ли немцы.
        - Добро, - согласился старший всего русского отряда. - Только будьте осторожнее, Ипатий! Вы на глаза им, главное, не показывайтесь и, как только немцев заметите, так сразу же назад возвертайтесь, чтобы мы твердо знали, когда нам их встречать.
        Засаду устраивали с умом и со знанием дела. Пару верст дорога шла по перешейку между двух больших озер. Их здесь разделяла каменистая, поросшая лесом и густым кустарником возвышенность. Если бы не она, так эти озера слились бы, наверное, воедино и сухой путь вокруг них пришлось бы прокладывать гораздо западнее.
        - Чеслав, берешь одного обозного у Малмыша. Ваше дело - приготовить дерево к завалу с той, с северной стороны дороги, - распоряжался Назар. - Михаил, тебе второй обозный в помощь, вы, стало быть, заваливаете путь с юга. С этим делом сильно не спешите, братцы, выберите хорошее, раскидистое дерево, чтобы оно надежно весь путь перекрыло. Приготовьте его и ждите сигнала. Как только мой свист услышите, сразу действуйте. Только осторожнее, братцы, смотрите, в ближний бой сами не лезьте. Ваша главная задача - это завал сделать, ну и можете стрелы еще пометать из-за укрытия. Так, все остальные располагаются вот здесь, на косогоре, с него будет удобственнее всего вниз из самострелов и луков бить.
        - Тешень, вот тут дерево руби, но только смотри не переусердствуй, - распорядился Чеслав, выбрав огромную разлапистую сосну. - А я пока веревку приготовлю и пару рогатин.
        Срубив три длинные вершины и очистив от ветвей, он подтащил их к тому месту, где орудовал топором его товарищ.
        - Куды ты так сильно-то?! - выкрикнул он, оттолкнув обозного в сторону. - А ежели вдруг завалишь его? Вона уже как глубоко в сердцевину врубился! Хватит пока, тут главное - не переусердствовать. Наклон у сосны к дороге есть, подпирай ее там парой рогатин, чтобы она раньше времени не рухнула, а я ее еще веревкой вон к тому дереву прихвачу.
        Так же готовили завал и с южной стороны. Назар же во главе пластунов и всех приданных расставлял людей по своим местам:
        - Яким, Лагута, здесь встанете! - указал он на большой валун. - Отсюда лучше всего дорога проглядывается, а вы у нас самые умелые стрелки. Ваша цель - это самый главный из меченосцев, бейте в него оба разом. Второго выстрела вам могут и не дать, закроют его, и будете оруженосцев или других помельче рыцарей отстреливать. Как определить, кто там главный, уж надеюсь, помните?
        Яким почесал свою рыжую бородку и хмыкнул:
        - Чай, отличим, Назар Шумилович. Кто важнее и около которого оруженосцев поболее крутится, тот, значится, и есть властелин.
        - Конь у него лучше, одежа и броня, - предположил Лагута. - Все же с посольством он как-никак идет, а тут вид и само обличие важны. Чай, ведь не простой он сам воин, а старший рыцарь, представляющий весь Орден.
        - Ну да, все верно, - согласился с доводами своих стрелков Назар. - Вам в помощь еще две пары по самой ближней свите будут работать, так что, думаю, не промажете. А вот остальные самострелы нам будут нужны, чтобы сумятицу в отряде создать. Жалко, что речников у нас мало, всего лишь дюжина у пластунов. У купеческих и у обозных только лишь один самострел, да и тот слабенький. Но зато есть десять луков, а если стрелки умелые, они хорошо могут проредить весь отряд.
        - Братцы, предупреждаю всех еще раз! - громко крикнул командир. - Наше дело - выбить рыцарей и уйти отсюда без потерь. Уничтожать весь отряд нам не нужно, пусть он разворачивается и уходит к себе обратно. Самое главное - это потом будет от литвинов уйти. В ближний бой мы не лезем, разим врага на расстоянии и бережемся!
        Время ожидания тянулось медленно. Час, два, три прошли, а движения по тракту никакого не было. Вдруг с северной стороны послышался перестук копыт, и к месту засады подскакало три всадника.
        - Ох ты как засели-то хорошо! - усмехнулся Ипатий, спрыгивая с коня. - Назар Шумилович, ты где? Не видать никого! - крикнул он. - Хорошо людей укрыли, только вон у того большого валуна кусты маненько шевелились, да и перед самым заездом на перешеек с коня рогатину возле сосны видать. Прикрыть бы ее надо.
        Из-за дерева вышел Назар и потряс кулаком.
        - Чеслав, Тешень, слыхали?! Ух, вы, безрукие, я же вам наказал прикрыть все опорные рогатки! Или вы думаете, что у немцев глаз нет?
        В той стороне, куда он кричал, зашевелились ветки и послышался треск, а десятник уже докладывал командиру:
        - Шумилович, до подхода крестоносцев около часа времени есть, идут они спокойно и особо не сторожась. Видели там трех рыцарей, а вокруг них пять десятков сержантов и оруженосцев. Идут все кучно, передового и замыкающего дозора у них нет.
        - Ну да, они же не воевать едут, а договариваться о союзе, - пробормотал Назар. - Чего им тут опасаться? Им сейчас главное - свою статусность и важность показать. Ладно, выводите коней южнее и стреножьте, пусть отдыхают возле всех остальных, а сами с самострелами занимайте места на косогоре. Будем ждать подхода меченосцев.
        Опять потянулось время ожидания.
        - И чего орал-то? - обиженно прошептал Тешень. - Прикрывали ведь эти рогатины, кто же знал, что их с высоты всадника видно? Мы-то на своих ножках все оглядывали с дороги.
        - Все правильно сказал старшой, - ответил ему глухим голосом Чеслав. - Это я, дурень старый, не подумал. Вишь как, сноровка-то уходит с годами. Раньше бы, в дружинных, чай, уж не допустил такой оплошности. Обидно! - и он еще раз оглядел все свое место цепким взглядом. Две метательные сулицы и боевой тугой лук стояли прислоненными к дереву. Тут же, рядом с топором сидел за кустом и обозный мужик. Рядом с ним стоял еще один лук и копье.
        С южной стороны послышался дальний стрекот сороки.
        - Так, Тешень, наготове будь! Птица кого-то услыхала, слышишь, как волнуется? Она вот так только лишь на хищного зверя может ругаться или на человека. Вот сейчас мы и поглядим, кто же это.
        Наконец вдали послышался глухой перестук копыт.
        - Все-таки на человека, - пробормотал Чеслав и вынул из ножен меч.
        Мимо и чуть ниже их места засады один за другим проезжали на лошадях воины в длинных кольчугах. У многих из них головы были открытые, а округлые шлемы висели притороченными сбоку к широким поясам. А вот и середина отряда. Вокруг трех рыцарей, одетых в белые накидки с вышитым на них красным мечом и ехавших на дорогих лошадях, расположилось около пары десятков воинов победнее. Показался и замыкающий десяток. С вершины косогора послышался громкий свист, и Чеслав, поднявшись с земли, с резким хэком ударил мечом по туго натянутой веревке. Раздался глухой стук, это выбивал своим топором опорные рогатины Тешень.
        - Навались! - рявкнул ветеран, и они вдвоем, упершись в длинную ручку рогатины, стронули огромную сосну. Она накренилась и с громким треском и грохотом рухнула вниз на дорогу, подмяв под себя там пару человек. С таким же шумом сейчас падало огромное дерево и с южной стороны.
        Лагута прицелился и выжал спусковой крючок своего реечника. Яким «вел» рыцаря на самом породистом жеребце, одетого в богатые одежды, еще с того самого момента, как отряд выехал на прямую.
        - Точно он, - выдохнул он, уверившись, что это нужная ему цель. Слева щелкнул самострел друга Лагуты, а мгновением позже послал свой болт и Яким. С косогора били речники и луки, а внизу раздавались крики и метались люди. Посланник магистра Ордена меченосцев Готфрид пал, пробитый двумя арбалетными болтами, самым первым. Вслед за ним были убиты и два других рыцаря. Старший стражи громко прокричал команду, и пара десятков воинов устремилась к косогору. С десяток оруженосцев прикрывали своими щитами упавших на землю господ.
        - Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, - считал щелчки заводки натяжителя речника Лагута. - Хва-атит! А ну, кто тут раскричался? - и он совместил целик с мушкой на старшем стражнике. Болт ударил ему в грудь и, пробив кольчугу, застрял в ее звеньях уже на спине. Стрелок нагнулся, чтобы взять из сумки новый заряд, и стрела свистнула возле уха. - Лучник справа! - громко крикнул он, падая на колени.
        - Ща-ас! - Яким выглянул из-за валуна и, быстро найдя цель, ударил в нее из своего самострела. - Готов!
        - Миндовг! Литва-а! Nugalek vokiecius![5 - Бей немцев! (Лит.)] Миндо-овг! - кричали пластуны из зарослей.
        В набегающих полетели метательные сулицы, копья, и вниз скатилось несколько огромных валунов.
        Дюжина немецких воинов в это время, орудуя боевыми секирами, перерубила ствол сосны и, прикрываясь щитами, вытащила на свободную дорогу три тела.
        - Lass uns gehen! Schneller![6 - Уходим! Скорее! (Нем.)] - прокричал взявший на себя командование здоровенный сержант. - Schnapp dir die Pferde![7 - Хватайте коней! (Нем.)]
        Только что наступавшие вверх по косогору воины развернулись и, схватив лошадей, которым некуда было вырваться из этой теснины, устремились вслед за своими товарищами.
        - Не преследуем! - выкрикнул Назар. - Чеслав, Тешень, куда вы?! Назад!
        Кинувшаяся было в погоню пара остановилась. Ветеран выругался и послал в уходящих немцев одну за другой две стрелы.
        - Быстро осматриваемся, забираем три десятка коней и уходим! - распорядился Назар. - Теперь наше дело - это оторваться от литвинской погони. Надеюсь, никто не сомневается, что она будет? Вот тут-то лошадки нам и пригодятся для смены. Незнанко перевязали? Сильная рана?
        - Нет, мешать не будет, - ответил ему десятник, стоя возле перевязывающего раненого пластуна. - Болт арбалетный левую руку у локтя резанул, но только лишь кожу сорвал, а вот сухожилия и кости целы.
        - Ну, добре, добре, - кивнул командир. - Побольше крепким хмельным рану проливайте, не жалейте его, чтобы огневица не началась. Опосля перетягивайте потуже. Много времени у нас потом с ней не будет возиться. Делайте сейчас и все сразу!
        Итог боя был таков: четырнадцать брошенных у засады трупов, и три тела рыцарей их подчиненные вынесли на себе. Немало среди отступивших немцев было и подранков. У русских был легко ранен только лишь один воин.
        - Повезло нам, - пробурчал Лагута. - Махом старших мы угомонили и стрелков. Да и этих тоже быстро вниз отозвали. Иначе бы хорошая рубка была.
        - Везет умелым и подготовленным к бою, - хмыкнул Яким. - Место опять же удачное мы выбрали. А вот немцы - они несторожко держались, за что и поплатились. Давай, бери еще двух коней и выводи их к нашим, а я еще двоих поймаю - и за тобой.
        Прошел какой-то час, и отряд покинул место засады. Их путь лежал на северо-запад в направлении Риги. А уже под вечер на перешеек между двумя озерами выехали литвинские всадники.
        - Йогайло, бой здесь был скоротечный, - докладывал сотнику самый опытный следопыт. - В засаде сидело не больше трех десятков воинов, четырнадцать трупов - это явно не все убитые. По следам видно, что немцы вытаскивали за поваленную сосну еще людей. Да, и кровавых дорожек там несколько, как видно, они кого-то несли, а некоторые подранки и сами убегали. Мы тут пробежались по окрестностям, нашли то место, где засадники своих лошадей держали, и куда они потом все направились.
        - Ну и что, Рокас, говори, куда они пошли? - Сотник в волнении глядел на опытного, немолодого уже воина.
        - Они не стали преследовать отступавших, а свернули на боковую дорогу. Она идет в земли селов и земгалов, а там рядом полноводная Даугава и уже начинаются земли рижского епископа.
        - Как все запутано, - пробормотал Йогайло. - Если мы вернемся в Вильно с пустыми руками, то не сносить нам головы. Нужно обязательно выяснить, кто же напал на посольство, и догнать немцев. А вот нападавших надо покарать. Так, вот-вот уже стемнеет, мы ночуем здесь, а потом разбиваем свою сотню на две половины. Домас, ты ведешь свою за немцами, и постарайся с ними там мирно все решить. А я пойду за нападавшими и сделаю все, чтобы доставить нескольких из них живыми князю. Он с них самолично будет кожу лоскутами снимать, они ему непременно расскажут, кто же за всем этим стоит.
        Пятый день выматывающей гонки заканчивался. Позади были три сотни верст лесных дорог, и где-то там, за спиной шла погоня. Назар словно бы затылком чувствовал чужой и злой взгляд.
        - Быстрее, быстрее, - торопил он своих людей. - Нагонят нас литвины, побьют - ладно, просто так мы им не дадимся, но ведь все дело тогда провалим.
        Благом было то, что в отряде хватало запасных, перекладных коней. Несколько их не выдержало гонки и пало, но темп движения командир не снижал. Уже в сумерках вышли к большой рыбацкой деревне. Малмыш, знающий хорошо немецкий, объяснялся со старостой на этом языке лично. Все вопросы решили большие деньги. За набитый серебром кошель нашлись две пусть и старые, грязные, но объемные грузовые ладьи, и уже к утру русский отряд был на противоположном, правом берегу.

* * *
        - Князь, я разделил свой отряд, и обе его половины пошли в погоню за теми, кто бился у озер, - докладывал Миндовгу сотник Йогайло. - Немцев удалось настигнуть в дне пути от Динабурга. После бегства от места засады они разорили два наших селения и захватили в них лошадей. Несколько твоих подданных при этом убили. Когда мои люди их нагнали, они вступили с нами в бой в удобном для этого месте. Старший нашего отряда пытался с ними объясниться, но все было тщетно. Потеряв двоих убитыми и четверых ранеными, мои люди отступили. Был бы у нас другой приказ - всех немцев бы там же порубили.
        - Дальше, - тихо, каким-то зловещим шепотом проговорил Миндовг. - Говори быстрее, не тяни! Вы поймали напавших на орденское посольство?
        - Мы очень старались, князь, - пробормотал побледневший сотник. - Но у них было много сменных коней, и они двигались без отдыха, бросая загнанных. Их путь пролегал по владениям селов и вышел к большому селу на Даугаве возле границы с земгалами. Я подробно расспросил там старосту, и он сказал, что люди в том отряде, который мы преследовали, разговаривали на немецком и у них было много серебра, на которое они наняли ладьи для переправы на правый берег. Староста говорил, будто они очень радовались тому, что скоро будут дома. Он хорошо понимает немецкий и разобрал их разговор. А наутро появился отряд земгалов, и мы были вынуждены отойти к себе, ведь между нами нет мира, а они склоняются больше к куршам.
        - Скажи, что ты просто испугался, Йогайло! - прошипел Миндовг. - Ты упустил тех, кто напал на идущих ко мне с посольством. Ты тащился за ними всю дорогу, а вот теперь ищешь оправдание тому, что был вынужден прекратить погоню из-за каких-то земгалов?! Да мне плевать на них, я совсем скоро раздавлю и их, и их союзников куршей! Но вот теперь это сделать будет гораздо труднее! И все из-за твоей трусости и глупости, Йогайло! В подвал его! - крикнул он страже. - Я потом решу, что с ним делать!
        - Скверно! Все это очень скверно, - покачал головой престарелый Гинтарас. - Я два года вел переговоры с магистром Ордена. Нам оставалось только заверить договор о военном союзе и потом совместно ударить по Мацею. А затем выбирать следующего врага, будь то рижский епископ, Полоцкое княжество или ляхи с мазовшанами. Боюсь, после такого о союзе с меченосцами нам придется забыть. Или же предстоит приложить множество времени и усилий, чтобы все уладить.
        - У нас нет больше времени ждать, Гинтарис! - вскричал Миндовг. - Курши и жемайты сейчас разоряют мою землю, а я сижу, как худой лис, в Вильно, словно бы в норе! Какой же я князь, если не могу защитить свою землю от набегов?! Вот именно это и скажут все мои подданные. И им ведь не объяснишь, что я ждал помощи от крестоносцев!
        - Ну, что же поделать? - Седой старик кивнул головой со своим длинным, словно бы клюв большой птицы, носом и развел руками. - Похоже, что нам теперь придется воевать пока что одним. И хотелось бы все же знать, кто же совершил нападение на посольство.
        - Ты нас сам всегда учил, Гинтарис, что в таких запутанных делах нужно искать, кому это выгодно, - проговорил воевода Радвил.
        - Правильно! - подхватил другой воевода Альгис. - Но тут ведь может быть любой из наших соседей. Все готовы нас ослабить, хоть русские, хоть Мацей или рижский епископ. Да кому нужна сильная Литва?!
        - Я склоняюсь к тому, что это рижские немцы, - встрял в разговор сидевший до этого молча главный советник короля и глава его канцелярии Януш. - Наш сотник сам доложил, что они говорили на немецком и сильно радовались, что уже дома. У рижского епископа сейчас открытая вражда с Орденом, и он резонно опасается, как бы мы, объединившись, не выступили с меченосцами против него. Не зря же посольство за посольством к нам засылал. И вот теперь они своего добились, нам о совместном походе с меченосцами после всего случившегося можно забыть.
        - А вдруг это вовсе не рижане, а курши? - сузив глаза, проговорил Альгис. - А что, Мацей хитрый, ему тоже очень не хочется, чтобы мы объединились с крестоносцами и потом смогли подобрать с их помощью всю Литву. А тут его люди за немцев себя выставили, вот мы и клюнули на самую простую наживку.
        - Мы так можем гадать хоть всю ночь! - рявкнул Миндовг. - Если бы у нас в руках был хоть один пленный из нападавших на меченосцев, мы бы из него все вытянули. А вот теперь-то что?! Дальше ждать нам нечего. Альгис, Радвил, готовьте дружину к выходу. Летом сойтись с Мацеем в большой сече нам вряд ли удастся, и это опять будет лесная война. Но перед основным, зимним ударом мы ему весь восточный край разорим и тем самым хорошо ослабим. А вот сами с добычей будем и вдохновим своих людей перед большим походом. Нам нужно на корню пресечь все разговоры о силе куршей, а не то к холодам ополчение будет гораздо труднее собрать.
        Глава 8. Караван идет в Булгар
        - Вот еще одно селище по правому борту. - Молчан показал рукой на несколько изб, стоящих возле устья небольшой речки. - Тут лесная река Волма во Мсту впадает, в прошлом году из дюжины домов в половине еще хозяева были. Пристанем?
        - Да, правь к берегу, - кивнул Лютень. - У нас еще мешков с семенным зерном прилично в трюмах. Глядишь, и выжил там кто из селян.
        Из жилых оставалось всего лишь две избы, на вопрос, где все остальные жители, испуганный и грязный мужик пробормотал, что кто-то помер, а кто в Новгород или Торжок подался.
        - Сами вон еле живы, живот какой год к хребту липнет.
        - Вот здесь мешок с рожью, а тут - с овсом. Гляди, Семен, это ячмень, - пояснял мужику посланный с караваном хозяйственник Гостята. - Смотри только не перепутай, это тебе все на посев. Распашешь клин, семя положишь, а осенью уже с хлебом будешь. На еду тебе и семье мука и дробленое зерно вот в этих мешках. Соседей мы уже тоже всем наделили. На вас всех одну лошадку здесь оставили. Это, конечно, не молодой и бодрый конь, но вспахать и поработать на такой лошади можно. Село-то как ваше называется?
        - Так Волма, как и сама река, - ответил совершенно очумевший от выпавших ему неожиданностей селянин.
        - Ну, вот и смотри, чтобы все честь по чести было с соседями, не ссорьтесь, лошадкой делитесь друг с другом, она у вас на всю вашу общину, - наставлял крестьянина Молчан. - Разбогатеете, потом каждый себе такую же купит, а глядишь, и даже получшивее, чем вот эта. Смотри, Семен, обратно возвращаться будем - непременно сюда зайдем и проверим, как тут у вас!
        - Раздерутся, как пить дать раздерутся, - сетовал, идя к реке, Гостята. - Вишь, как он жадно глядел на животину. И жито сеять не будут, так все и съедят. Последняя ведь лошадка у нас была, а ведь с таким трудом везли мы их. Нужно было хоть до Каширки ее придержать.
        - Правильно, что сейчас отдали, - не согласился с ним Лютень. - Дальше волоковые места начнутся, там народ даже и в худое время при деле был, а скотинку для кормящего их волокового промысла все же сумел сохранить. Многие, конечно, в Торжок и ближе к самой Твери подались, туда, где сытнее было. Но кто-то же все ж таки остался? Так что людям в этих местах семенное зерно как раз для посева будет. Вот все его и раздадим. А уж Молчан как рад, что без скотины на борту остался, сколько волнений и неудобств ведь с ней было. Благо ладьи широкие, грузовые нам дядька Ивор сладил, и все одно, и ей, да и людям, мучение - жить в такой-то вот тесноте.
        - Да ему-то что? Он на передней идет и будущий барыш подсчитывает, - проворчал Молчан. - Наделали из ладей сараев и теперь радуются!
        По большой воде прошли часть Боровичских порогов и потом двигались, где посуху, волоком, а где по цепочке озер до Цны и Тверцы. Пару дней постояли у Торжка, где выгрузили для торга несколько пачек драгоценного листового и витражного стекла и еще три отлитых в поместье и заказанных еще в прошлом году колокола. На оборотное серебро закупили оптом рулоны льняной и шерстяной ткани, много знаменитых торжсковских кружев, исподнее и готовую верхнюю одежду.
        - Отчаливай! - крикнул Молчан, и андреевские ладьи отошли от шумной Торжсковской пристани. - Ну, все-е, теперяча дальше мы легче пойдем! По течению к Волге, а потом и вниз. Дальше можно и за весла не браться, так только, ежели в охотку. До Городца и Волжского Нижнего Новгорода можно будет в полном спокойствии пребывать, а вот дальше нам уже сторожко придется держаться. Две сотни верст беспокойного пути до Булгарии потом предстоит идти, а ведь это не шутки! Спаси Господи! - И он размашисто перекрестился на проплывающие мимо купола Спасо-Преображенского собора.
        Прошли мимо больших городов Твери, Кимрова, Ярославля и Костромы. Здесь места были гораздо богаче, чем в северной Новгородской земле. Голод и непогода не затронули их так сильно, да и хлебная, Волжская Булгария была тут совсем недалеко. Всюду было многолюдно. Народ пахал землю, сеял и строился по берегам огромной реки.
        Возле Нижнего Новгорода к андреевцам примкнули пять купеческих ладей, а возле Городца еще десять. Две из них были из дальних, свейских земель. Старший шведов Гуннар, узнав, что это идет андреевский караван, пришел поклониться к старшему лично.
        - У нас в королевстве после кровавой смуты все совсем плохо, - с печалью поведал Лютню старый моряк. - Налоги задрали выше некуда, да и народ повсюду волнуется. Торговля упала, потому как крестьяне и ремесленники меньше прежнего стали вырабатывать всего для продажи. В нескольких провинциях восстания жестоко подавляют войска короля Кнута. Многие у нас сейчас с большой грустью вспоминают времена правления добрейшего Эрика. Не зря же к нему теперь в ваши земли постоянно уходят весьма уважаемые люди. Ну да ладно, лучше не будем больше о грустном, - махнул рукой потомок викингов. - Я уже четвертый раз иду этим речным путем в Булгарию, и каждый мой поход приходится держаться настороже, ибо дальше этих мест лесной народ очень воинственный и всегда не против разжиться чужим добром, а вот его хозяев - зарезать. В двух моих кноррах команда боевитая, по три десятка хороших рубак и стрелков, так что можете на нас рассчитывать.
        По общей договоренности со всеми теми, кто примкнул к каравану, шли быстро. На дневную стоянку вообще не вставали и даже обед разогревали на борту судов, в котлах, ставя их на специальные жаровни. На ночевку размещались строго на островах или на больших полянах на берегу и подальше от леса.
        - Если мы так же поспешать будем, так и за седмицу, а может, и менее того, до булгар дойдем, - предположил Молчан, правя ладью к удобному для стоянки правому берегу. - Вон туда, Фроуд, заходи, в этот самый затон, - и он передал рулевое весло своему главному кормчему. - Там даже у самого берега глубоко и течения вообще никакого нет, а ширина приличная. Все наши ладьи мы здесь сумеем разместить.
        Первыми на берег выскакивали воинские десятки. Лютень во главе андреевской сотни вывел своих людей на расстояние полета стрелы от реки. Прикрытые широкими дружинными щитами, его воины изготовились к бою. Кто знает, вдруг их тут уже ждут? И из той вон густой поросли вылетит туча стрел, а потом с ревом накатит лесная рать! Бывало уже здесь такое, и даже пожалуй, что не один раз. Секли и кололи слабую охрану, забирали людей в полон и уводили отбитые купеческие ладьи в лесные реки. Потому и не спускали глаз воины с этого леса. Но все было спокойно на этот раз, ни одна ветка не дрогнула на опушке, и птица не вспорхнула, испуганная человеком.
        Тем временем со всех ладей вышли команды и начали споро разбивать лагерь на поляне. Вот теперь было уже проще: на берегу находилось полтысячи боевитых и оружных людей, каждую минуту готовых к отпору. Взять их с наскоку даже лесной дружине местного князька было сейчас совсем не просто.
        Вот-вот, уже совсем скоро солнце зацепится краем своего огненного шара за макушки деревьев, и по земле побегут длинные густые тени. Нужно было поспешать. Еще оставалось одно из самых опасных, но уже не раз отработанных караванными ватагами дел - заготовка дров. Около берега все деревья уже давно срубили, поэтому хочешь не хочешь, а заходить в лес было нужно.
        С бортов ладей были сняты все щиты, и, выстроившись плотными рядами, с обнаженными мечами и торчащими наконечниками копий воинский строй качнулся и двинулся вперед. Вслед за воинами шли следом с луками и топорами судовые команды.
        - Ну же, есть тут кто?!
        Но тихо было в сумеречном лесу. Пока воины стояли в боевом охранении, мужики быстро срубили несколько сухих стволов и еще пару больших берез, которые даже и сырыми могут гореть в кострах. Подобрали изрядно сушняка и наломали рогатин. Все делалось быстро, и каждое движение у людей было давно и много раз отработано. Только так, все время сторожась и разумно поспешая, и можно было вернуться живым из этого опасного водного пути.
        - Сначала первая половина спит, а вторая в это время в дозоре стоит, потом поменяетесь, - скомандовал Лютень, распределяя воинскую сотню на дежурство. - Во второй половине ночи к тебе, Петро, свеи на усиление подойдут. Вот сам их и поставишь там, где тебе нужно. Слушайте в оба уха, братцы, уж больно тихо что-то вокруг. Третий день как мы по беспокойному месту идем, а лесовины еще в нас стрелы даже не метали. Нет, не верю я этой тишине!
        Люди поужинали густой наваристой кашей и улеглись спать. В ночной тишине пылали костры, освещая подступы к стоянке. Раскладывали их тоже не абы как, а со знанием дела, чтобы видеть все подходы. Самые чуткие дозорные замерли, вслушиваясь в звуки ночи. Вокруг пока все было спокойно.
        Усиленная свеями полусотня досиживала свое время в караулах. От реки веяло прохладой. Рассвет потихоньку начал разгонять темень. Здесь на поляне уже была серость, а в густых зарослях все так же царила ночь. Но и ей там оставалось торжествовать недолго, лесные птицы уже почувствовали утреннюю перемену, и воздух наполнился их свистом и щебетом.
        Вот в лагере поднялся один, второй мужик, раздался стук топора и чье-то кашлянье. Молодой паренек подхватил два кожаных ведерка и бегом спустился к реке зачерпнуть воду. Дежурная смена кашеваров вставала загодя, чтобы заварить в котлах крупу до общего подъема.
        - Ну, все-е, теперяча маненько осталось, - с хрустом потянулся Воята. - Сейчас народ как только запах еды почует, так и вставать начнет. Еще часок - и уже к отходу будем готовиться. Гляди-ка, и эта ночка тоже спокойно прошла.
        - Это да-а, - ответил, позевывая, Переслав. - Следующий караул нам первыми стоять. А это все лучше, чем вот так вот маяться.
        Мимо дозорной тройки в сторону опушки прошло четверо мужиков.
        - Эй вы, куда там собрались, дурилы? - окликнул их Устим. - Чаво это, вам жить, что ли, вдруг надоело?! Шастаете тут за дозором!
        - Куды надо, туды и идем! - откликнулся высокий кудрявый паренек. - По своему делу мы! Чего, нам уже и за хорошим лопухом в лес теперяча не сходить? Утро уже, вона как все видать хорошо. Это вы только, дружинные, все строжитесь. У нас, ежели че, так и топоры с собой есть.
        - Да отстань ты он них, - махнул рукой Переяслав. - С псковской ладьи все эти четверо, взбалмошные, егозистые. Пущай живут себе как знают.
        - Это да-а, - протянул Устим, перекладывая самострел на другую руку. - Псковск?е - народ озорной, задиристей новгородских. Все норовят своим умом жить, пусть и неправильно, но зато чтобы только по-ихнему было. Слыхали? Говорят, бывший новгородский тысяцкий вместе с посадником и всей чадью туда, во Псков от Михаила Черниговского утекли. Видать, и ему эти смутьяны там надоели. Толку-то от них никакого, престол для него новгородский они все равно не удержали, а вот народ против самих себя и супротив князя настроили! И на кой вот они теперяча ему? Чтобы и подле себя, в Чернигове воду мутить?
        - Само собой, так оно и есть, - хмыкнул Воята. - Тот, который своего же прежнего хозяина и свой люд единожды предал, он ведь опосля и на новом месте этим жить будет. Уж я-то Внезда Водовика и Бориса Негочевича хорошо знаю. Еще те это злыдни! Теперь вот и Псков будут будоражить.
        С той стороны, куда только что ушли псковские, вдруг раздался истошный крик, и из кустов выскочили двое. Первым несся тот самый курчавый озорник, что только вот дерзил караулу. Отстав от него на несколько шагов, бежал, спотыкаясь, второй коренастый мужик. Все его лицо было в крови. Кусты на опушке леса резко дернулись, и из-за них на поляну выскочило пятеро чужих.
        - Трево-ога! - проорал Устим и, прижав приклад самострела к плечу, выжал спусковой крючок. Бегущий самым первым за псковскими чужак молча выронил копье и рухнул в траву. Раздалось еще два щелчка. Один из догоняющих с громким вскриком упал на землю и начал на ней биться в агонии. Второй резко присел на колени и так и остался сидеть, постанывая и держась за бок.
        «Хэк!» - один из уцелевших лесовинов метнул копье, и оно вошло коренастому псковичанину в спину.
        Двое чужаков подхватили под руки своего сидящего на траве раненого и быстро поволокли его в лес.
        Самострел Вояты со взводным рычагом типа «козьей ножки» перезарядился быстрее, и пока его друзья накручивали натяжитель на речниках, он уже успел прицелиться и выпустить болт. Один из волокущих раненого чужаков повалился прямо в кусты. Заросли дрогнули, и на поляне уже никого более не было видно.
        «Щелк, щелк», - два болта ударили в то место, куда только что скрылись лесовины.
        За спиной у караула слышался топот и звяканье железа. Воинская сотня уже стояла в плотном ряду, прикрывшись щитами. Прошла всего пара минут, и к ней же примкнули с оружием все, кто шел в речном караване.
        - Вперед помалу! - скомандовал Лютень, и стена щитов, колыхаясь, пошла к лесной опушке.
        В кустах нашли только лишь одно мертвое тело и умирающего. Следопыты долго разглядывали многочисленные кровавые подтеки на лесном пологе.
        - Это подранок ваш, - кивнул на тяжело дышащего лесовина Лютень. - Доходит он уже. Вы ему печенку пробили, вон какая черная кровь бежит. Из тех двух, что его тащили, один мертвый под кустом лежал, а второго вы, похоже, тоже подстрелили, крови с него много вышло. Видать, потому он и бросил этого. Из псковских только один самый шустрый в живых и остался. Ну и вон еще один пробитый копьем лежит. Двоих других, видать, лесовины в лесу зарезали и утащили. Ладно, все, заканчиваем здесь и выходим к ладьям! Совсем скоро отчаливаем! - скомандовал старшина каравана, оглядывая снующих в кустах людей. - Дружинные отходят самыми последними, всем быть настороже!
        - Что, дурашка, страшно теперь? - хмыкнул Устим, оглядывая испуганного псковичанина. - Тащи вон своего дружка к берегу, да похороните его там по-человечьи, только поскорей. Наш старшой из-за вас тянуть с отходом точно не будет. Протелитесь тут - потом догонять в одиночку нас придется.
        На следующую ночь караван пристал к большому, поросшему деревьями острову. Ладьи прочно скрепили между собой и на них оставили большую охрану. Все остальные, выставив сильные караулы, ночевали здесь в большем спокойствии, чем у леса.
        - Простите меня, дружинные, за обидные слова, что я вам давеча сказал, - кудрявый русоволосый молодец стоял со склоненной, повинной головой возле костра Устимова десятка. - Если бы не вы, так тоже на бережку у мокшы и меня, как дружка Богдана, зарыли бы. Прощения просим, православные, - и он низко, в самый пояс поклонился.
        - Зовут тебя как? - глядя снизу вверх на молодца, спросил Устим.
        - Белозаром мамка нарекла, а батюшка Феррапонт из Успенского храма Иваном окрестил, - ответил смущенно псковичанин.
        - Садись, Ваня-Белозар, - кивнул ему десятник, - ложку бери, отведай-ка дружинной кашки.
        - Да я сытый, дядьки, - тряхнул кудрявой головой псковичанин. - Мы вот только что потрапезничали.
        - Ну ты, щеня! - взрыкнул Воята. - Сказали тебе: садись - значится, садись! Вот что вы за народ такой, псковские? Только бы вам старшим перечить!
        Белозар быстро присел и взял протянутую ему ложку.
        - Вот, то-то же, - проворчал Воята и зачерпнул своей добрую порцию каши.

* * *
        - Места далее еще более лихие будут, чем прежде, - предупредил наутро всех Лютень. - У черемисов уже третий год большая свара идет. Раньше-то они хоть какого-то порядка перед булгарами держались, а сейчас и на них постоянно набегают да и торговые караваны бьют, так что всем наготове все время быть! Одно меня только радует: два дня хода нам - и потом уже мирные места начнутся.
        - Еще день пути - и уже завтра после полудня по левому борту родное селище жены откроется, - делился с Молчаном своей печалью старший каравана. - Я ведь как раз на его пожарище свою Рину-то и отбил у лесовина. Чуть-чуть было успел, так бы ее и утащили в лес, как и всех остальных. Может, кто-нибудь из родни все же уцелел, а?
        - Ну, не знаю я, Лютень, не знаю, - протянул Молчан. - Обнадеживать тебя вроде как бы и не хочу, одно только скажу: ты ведь их убиенными не видал? Так что, может, и правда они где-нибудь в полоне, в лесном, черемисском селище рабичами сидят. Сам же рассказывал, что мать Рины хорошей лекаршей была, и даже сами лесовины порою к ней за помощью обращались. С чего бы им вообще ее убивать? Одно плохо: раздрай этот в крае идет. Было бы, как прежде, спокойно - было бы проще через булгар твою новую родню выкупить. А так я даже и не знаю, как с черемисами-то вообще можно сговориться. Дикий ведь это народ!
        Речной караван шел заведенным порядком. Головными держались пять андреевских ладей, за ними два свейских кнорра, а уже дальше тянулись и все остальные. Что ждало за очередным поворотом реки, было никому не известно, и воины Лютня были всегда наготове.
        Битву впереди услышали раньше, чем увидели. Сначала издали донёсся треск, потом звон металла, а затем донеслись и крики.
        С выходом из-за речного поворота, ладейным открылась картина яростной схватки. Возле небольшого, поросшего лесом островка на двух ладьях шел тесный ближний бой. Со всех сторон эти суда были окружены десятками небольших долбленок, с которых на их борта карабкались, словно черные муравьи, лесные воины. Часть команды ладей уже полегла под ударами их копий и топоров, а с деревьев и с берега острова отбивающихся осыпали стрелами.
        - На весла! - выкрикнул Лютень. - Молчан, задай ритм! Фроуд, правь на ладьи! Стрелкам разить сначала лучников. Сбейте их всех с деревьев!
        - Раз! Раз! Раз! - отсчитывал ритм ударов весел Молчан. Пять андреевских ладей неслись по водной глади к сражающимся. Щелкнул один, за ним второй самострел, затем болты ударили частым градом по деревьям, и с них слетело сразу несколько тел. Угомонили лучников и на берегу острова, а потом самострелы и луки с ладей ударили в лесовинов и на самой реке.
        - Дави их, Треска! Не снижай хода! - крикнул Молчан и метнул сулицу в стоящего на долбленке копейщика.
        - Правый борт, весла береги! - выкрикнул кормчий, и ладья на скорости протаранила, подмяла под себя сразу несколько лодок. В щит, прикрывающий Фроуда, ударило две стрелы, и он пригнулся.
        - Кошки! - скомандовал Лютень.
        Несколько абордажных якорей с наточенными остриями лап вылетели и впились в борта крайнего судна.
        - Тяни! - проорал старшина ладейной дружины, прикрываясь щитом. Борта сблизились, еще немного - и вот они уже стукнулись друг об друга.
        - На абордаж! - И волна атакующих с обнаженными мечами и диким ревом бросилась в атаку.
        Военное счастье изменчиво, уже торжествующие было победу черемисы сами разом оказались в западне. Большинство их долбленок было потоплено, а со всех сторон место схватки окружали ладьи русских. С первой из них уже, вырубая паникующих лесовинов, ворвались на палубу бронные воины.
        - Спасайтесь! - крикнул один, другой лесной воин, и все они, побросав оружие, посыпались за борт. Стрелки русских и подошедших к месту схватки свеев продолжали бить пловцов и в воде. Большая лодка с несколькими гребцами и стоящими в ней воинами попробовала проскочить мимо кнорра Гуннара, но его кормчий подставил борт, и она с треском в него ударилась. Несколько гребцов сиганули в воду, троих прокололи копьями, а двое стоящих на палубе воинов замешкались, и на них накинули арканы.
        - Вот почему они вслед за этими в реку не прыгнули, - удовлетворенно проворчал Гуннар, проверяя на пленниках путы. - На них ведь бронька надета, неплохая по меркам лесовинов, и мечи тоже при них, явно не из простых набежников эти молодцы будут.
        - Спасибо вам, братцы! - стряхивая кровь с побитой головы, кряжистый дядька поклонился своим спасителям. - Мы уж думали, что не отобьемся от черемисов. Крепко они нас тут в оборот взяли. Окружили со всех сторон челнами, к острову ближе притерли, а оттуда стрелами засыпали. Мы на прорыв было подались, несколько однодревок даже порушили, протаранили, но ход потеряли, и все, они уже на палубы давай карабкаться. Их ведь тьма тьмущая, и лезут, и лезут из реки через борт!
        - Ну, ладно, главное, отбились, - участливо кивнул Лютень. - Сами кто такие, куда путь держите?
        - Да мы из Торжка, - ответил дядька. - Я купец-суконщик Несмеян, и ладья это моя. А вон та - Радая, он солью торг ведет. Теперь вот поучается, что вел: убили его черемисы. В Булгар мы путь держали. От большого каравана отбились, потому как три дня назад Радайкина ладья на бревно-топляк наскочила. Борт не пробило, но вот течь хорошая пошла. Его-то, конечно, никто ждать не стал, караван дальше ушел, ну а мне как было бросить земляка? Думали, что быстро управимся и своих догоним, ан нет, задержаться пришлось. Пока вот починились, да потом дальше пошли, а тут эти, словно бы стая волков, накинулись. Ох и страху нагнали! Ревут, аки звери лютые, воют, копья-стрелы мечут, ничего ведь не боятся. Голой грудью на наши мечи и секиры кидаются. Жуть!
        - Ладно, купец, долго нам здесь стоять не получится, поправь все, что можно, - и Лютень кивнул на залитую кровью ладью. - Уходить всем надо!
        - Да поправить-то мы поправим, людей вот мало осталось, - вздохнул Несмеян. - Половину ведь насмерть побили, а вторая вся поранена. Ну да ничего, вниз по течению мы и так за вами пойдем, а как обратно выгребать, это уже в Булгарии будем думать.

* * *
        - Значит, говорят, что не стали вслед за остальными в речку прыгать? - переспросил у Гуннара Лютень. - Ну да, хорошая бронька, она ведь шибко тяжелая, - и он постукал по металлическим накладным пластинам. Кольчуга особого плетения, усиленная поверх хорошим металлом. - Такая больших денег на любом торгу стоит. С чего бы ей на простых воинах быть? Видать, лесное начальство вы заарканили.
        - Для воинского начальства молоды они уж больно, - разглядывая снятый с пленника меч с нанесенными на него рунами, проворчал швед. - Скорее это дети старейшин или вождей. Ничего, у нас они все расскажут, - и он с каким-то веселым, хищным прищуром оглядел всех сидящих на мокрых досках палубы пленников.
        - Какой хороший меч, - пробасил Гуннар, любовно поглаживая лезвие. - Нашей северной выделки, правда, очень старой. Видать, давно он в эту землю попал, а до этого, небось, знатному хирдманну принадлежал. Оружие с них мы себе заберем, Лютень, оно наше по праву. А вот половина из всего полона твоя будет. Без вас бы мы этих лесовинов так просто не взяли, да и ты вроде как за ярла у нас сейчас. Так что тут все по чести. Только не спеши пока их забирать. Вот уже вечером на стоянке и послушаешь все то, что они нам напоют. А потом уж думай сам, что с ними дальше делать.
        На том и порешили, двух богатых пленников и семерых победнее свеи утащили к себе на кнорры, и даже Лютню стало их в тот момент жалко. А караван продолжил свой путь дальше.
        Вечером в лагере у Лютня уже был полный расклад по недавнему нападению и по тем, кто его совершил.
        Две отбившиеся от большого каравана купеческие ладьи лесовины заметили на вторые сутки их стояния в глухом речном затоне. Напасть прямо там же они не успели, поэтому четыре сотни воинов перехватили их в удобном для этого месте возле двух мелких островков на основном русле. Всеми нападающими командовал один из вождей восточных черемисов Акпатыр. Большой русский караван появился для них неожиданно, что и стало причиной поражения. Семеро захваченных были из самых обычных, простых, или, как их еще называли, черных черемисов, а вот двое других были из богатого рода. Один из них так и вовсе оказался племянником вождя.
        - Просят их не убивать и говорят, что за них можно получить хороший выкуп, - закончил свой рассказ Гуннар. - Я бы пошел на такую сделку, зачем нам их никчемные жизни? Все равно ведь из черемисов рабичи никакие, не проживут они долго в неволе. Дикий народ!
        А у Лютня, слушающего скандинава, в это время уже зрел в голове свой план.
        - Во сколько ты оцениваешь их головы, Гуннар?
        - Хм! - хмыкнул свей и почесал свою рыжую бородку. - Я даже и не знаю. Этих худых лесовинов даже и за топор не обменяешь, говорю же, никчемные они пленники, их проще убить, чем кормить до Булгарского торга. А вот те двое - это уже другое дело, можно попробовать поторговаться за них. Глядишь, булгары за серебро их заберут, для того чтобы потом с родичей хороший выкуп взять.
        - Ну и какая же цена за обоих? - поинтересовался Лютень.
        - Гривен пятнадцать ваших новгородских для начала точно можно просить, - немного подумав, сказал свей. - А потом до десяти, ну, даже и до девяти опуститься. Если же по киевской или по черниговской гривне расчет вести, то там по-другому нужно считать. Сам же знаешь, в них веса гораздо меньше будет.
        - Гуннар, я тебе даю прямо здесь и сейчас пять новгородских за твоих пленных, и у тебя уже потом не будет забот об их прокорме и о пригляде, - проговорил, глядя в глаза боевитому купцу, Лютень. - Я не торгаш, Гуннар, а воин, и это мое последнее слово. Хочешь - так забирай своих пленников и попытайся взять больший барыш за них в Булгарии.
        Швед засопел и долго молчал, как видно, обдумывая неожиданное предложение. Наконец он решительно кивнул.
        - Ты точно не купец, Лютень, половина пленников все равно ведь уже твоя, мог бы даже и меньше мне денег предложить. Но я тебя услышал и принял твое предложение. Забирай их всех себе и делай с ними что хочешь, а мне достаточно и пяти новгородских гривен своей доли.
        Такие деньги у Лютня были, и скоро девять связанных черемисов были переведены к кострам андреевцев.
        - Как вас зовут? - сидя у огня, спросил он двоих молодых черемисов, облаченных в добротную полотняную одежду.
        Черемисы стояли молча и озирались по сторонам.
        - Еще раз спрашиваю: как вас зовут? - повысив голос, переспросил их русский. - Я не собираюсь тратить на вас свое время, будете молчать - значит, отдам вас с концами свеям, и пусть они делают с вами что захотят. Зачем нам пленники с дурным норовом? Подумайте сами, что было бы с нами, попади мы к вам в плен.
        - Меня зовут Бурнай, я племянник вождя племени Акпатыра, я был в его дружине и горжусь этим. А это Аксар, - кивнул он на стоящего рядом. - Он мой друг и сам из рода Пашкана.
        - А все эти, небось, из ваших воинов? - Лютень кивнул на семерых, одетых гораздо беднее черемисов.
        - Да какие же это воины! - фыркнул Бурнай. - Так, черный люд. Они даже хорошего оружия отродясь в своих руках не держали. Им только если из луков бить да копями тыкать или грести на челнах.
        - Бурнай, ты выглядишь разумным человеком, - продолжил беседу старшина русского каравана. - И я хочу поговорить с тобой об одном важном для нас обоих деле. Знаешь ли ты чуть ниже по течению на левом берегу укрепленное селение булгар, где старосту звали Бикташем?
        Молодой черемис подумал и ответил утвердительно:
        - Да, я знаю это селение, но ведь оно было сожжено дотла более года назад. - Зачем же русский его об этом спрашивает?
        - А ваше ли племя его жгло?
        Бурнай опять немного помолчал и потом ответил утвердительно: да, жгло это селение их племя, и там еще погибло много воинов из дружины его вождя. И все потому, что на них от реки напал сильный русский отряд. В том бою погиб его отец, походный вождь племени Чудай, и поэтому дядя Акпатыр стал их вождем. Он очень любит своего племянника и дорожит им, ведь высший дух не послал ему своих сыновей. Поэтому лишать его, Бурная, и его друга Аскара жизни было бы очень неразумно.
        - А вот в этом я с тобой совершенно согласен, - кивнул Лютень. - Вы ведь убили не всех жителей из того самого селища? Бурнай, мне нужны все те люди из рода Бикташа, кто был взят вами в полон и которых вы потом увели в лес. Женщины, мужчины, дети - неважно, все, но особенно меня интересует знахарка и травница Айгуль. Ведь ее вряд ли убьют ваши люди? Так вот, я готов обменять их всех на вас. И чтобы вы поняли, что мои намеренья серьезны, я даже отпущу вот этих семерых лесовинов, - русский кивнул на сидящих под охраной простых черемисов. - Ты им сам все объясни, пусть они донесут до вашего вождя и старейшин, что я готов обменять людей из рода Бикташа на вас. Обмен будет ровно через месяц, когда мы будем возвращаться из Булгарии. Запоминай: перед теми двумя островками, где вы напали на купеческие ладьи, в паре верст вверх по течению есть один голый, словно стол, островок безо всякой растительности. Вот на нем пусть и стоят все люди для обмена. На самом этом островке и возле него должно быть не более семи ваших вооруженных человек. Пятеро пусть находятся в лодках и только двое - на самом острове. Вот
туда мы и подойдем на одной ладье. Пусть ваши люди даже не пытаются нас обмануть, в противном случае я за вашу жизнь даже и векши не дам. Уведите их, свяжите и хорошо присматривайте, чтобы никто не сбежал, - приказал дежурному десятку Лютень.
        - У вас целая ночь впереди. Подумайте и объясните подробно своим людям, что им нужно передать вождю.
        Утром семерых черных черемисов оставили на островке, ближе к левому берегу, и караван поспешил дальше. Уже в булгарских владениях он разделился: большая его часть пошла по Каме в Джукетау и Керменчук, а меньшая - вниз по Волге к Булгару.
        Глава 9. У нас есть селитра, значит, будет и свой порох
        - Бог в помощь, Матвеевич! - крикнул Сотник, соскакивая с коня.
        - Благодарствую, Андрей Иванович. - Архип отложил в сторону мотыгу и поклонился ему в пояс.
        - Ты, небось, все погожие дни на своих грядах пропадаешь, а Матвеич? - сказал с улыбкой Андрей. - Я как не проеду мимо Лосиной пади, все твои вечно при деле. Вон, даже Ванька с Машуткой и то возле матери в земле ковыряются, о Ваське с Кузькой я и вовсе даже не говорю. Здоровые парни, и хорошие помощники тебе выросли.
        - Ай, - махнул рукой крестьянин. - Старшие так и норовят на свои игрища сбежать, один лишь ветер у них в голове. Лето, раздолье ведь. С Первушиными сгуртуются - и бегом на пруд. Плоты там понастроили и с соседскими из-за Болотного ручья дерутся. Вот жизнь! А тут работы непочатый край.
        - Ну, дети же, себя вот вспомни, - с укором сказал Андрей. - Чего, неужто в детинцах только и жил в поле?
        - Да так-то всякое было, - хмыкнул Архип. - Батюшка - он у меня строгий был, помилуй, господи, раба Божьего Матвея. У него ведь не забалуешь, десять детей сумел поднять. Это мы тут нянькаемся с ними и языком больше поучаем, чем, скажем, хворостиной или вожжами, а вот у меня в детстве ой как все строго было!
        - Ну, ладно, ладно, тебе видней, - отмахнулся Андрей. - Как огород-то в это лето? Полеводы, во-он, все не нарадуются, в майские и июньские дожди земля влагу обильно набрала, а теперь вот тепло все в рост гонит. На полях уже зерновые свой тугой колос завязывают.
        - Это да-а, Иванович, доброе нынче лето, - подтвердил Архип. - Если и дальше такое будет, то хороший урожай мы осенью снимем. Землица и сама по погоде соскучилась, у нее сейчас даже и запах другой, не как раньше. Родной запах, - и он, наклонившись, взял в руки горсть земли. - Во-от, вот так она ведь должна пахнуть, не то что в прошлые года.
        Бережно высыпав горсть на то место, откуда взял, он отряхнул ладони.
        - На август-сентябрь опять буду у Васильевича вспоможение себе просить. Сами с уборочной мы уж точно тут не справимся. А по поместью давеча слух пошел, что все наше воинство совсем скоро в дальний поход уходит. Так ли это?
        - Не переживай, Архип Матвеевич, людьми подсобим, - успокоил его Сотник. - Если и пойдем куда, так не раньше первого снега. Пока реки и болота не затвердеют, нигде ведь в нашем краю не пройдешь. Ладно, десяток, ну, сотня всадников, а если вдруг всей тысяче в поход надобно идти? А это ведь и фураж для скотины, и всякий прочий воинский припас с собой везти. Так что ты можешь не переживать, помощников на уборочную у тебя будет в избытке.
        - Ну, тады ладно, - улыбнулся крестьянин. - Я в этом году много нового овоща насадил. Под картофлей аж три у меня десятины, да и под томатус маненько ее выделил. Свеколки, капустки и морковки тоже побольше, чем раньше, посеял. А под жгучий перец особливый я надел отвел, с золой и навозным перегноем все перекопал, землица после того у меня словно пух стала. Вот смотрю теперь, чтоб она рыхлая всегда была, и поливаю часто. Очень хороший доход дает нам этот перец! Он один больше всякой другой культуры особую важность имеет.
        - Да я уж знаю, - кивнул Андрей. - Мне Парфен Васильевич рассказал, как вы за него дружно взялись. Ну, ладно, пока иноземцы не выкрали семена, доход на нем можно будет делать, а вот потом все одно с ними конкурировать придется.
        - Кого придется? - непонимающе переспросил Сотника Архип.
        - Я говорю, попадут к иноземцам в руки семена наших новых культур, научатся они за ними ухаживать и цену нам на торге собьют, - ответил ему Андрей.
        - Это да-а, - протянул, почесывая бородку, Архип. - Такое вполне себе может случиться. Они-то ухари вона какие пронырливые. Это с того, значится, им запрет вышел в само наше поместье сюда ладьями заходить?
        - Ну, и с этого тоже, - подтвердил Сотник. - Больно много они рыскают повсюду, словно бы разнюхивают. В судовых командах у них всякие есть, а ведь у нас здесь и ремесленных много секретов, и воинских, да и люди разные тут живут, вон хоть семью шведского короля Эрика возьми. А ведь у него много врагов на родине осталось. Так что пусть иноземные купцы в Лычково лучше стоят. Им возле этого селища по примеру Волжской Булгарии соорудили торговые дворы со всеми удобствами. Вот они сейчас там и рядятся с нашими приказчиками и оттуда же с амбаров и со складов весь нужный товар вывозят. Ты лучше скажи, как с новыми зерновыми у тебя? На семя же вроде оставалось немного после прошлых, худых годов?
        - Мало я посеял, - огорченно вздохнул Архип. - В прошлый год обложные дожди ударили, а потом все сильным морозом прихватило, вот и не вызрели те культуры. Всего-то около полпуда кукурузики и столько же подсолнечного семени я нонче в землю положил. Для большой полевой посадки этого мне, конечно, очень мало. Только на следующий год, ежели Бог даст и все в этом вызреет, я буду целые десятины новыми зерновыми засевать.
        Поговорив со своим главным огородником, Андрей продолжил свой путь дальше. Всюду на полях работали люди, кое-где возле лесных опушек дымились костерки. Хозяйки на них готовили нехитрую снедь, а рядом с ними играла мелюзга.
        Свернув на боковую дорогу, через пару верст Сотник добрался до шумной стройки. Три десятка мужиков работали кирками и лопатами, копая землю и укладывая ее на большой гребень. Неподалеку плотники тюкали топорами, возводя бревенчатые постройки. На большой, запряженной двумя лошадьми телеге, только что подъехавшей к плотникам, лежала стопка толстых неструганных досок.
        - Через пару седмиц закончим, Андрей Иванович, - докладывал старший стройки Жадей. - Основную работу по сооружению дамбы мы уже закончили, осталось только лишь сверху на пол-локтя земли досыпать и потом хорошо ее уплотнить. Задержались маненько, камня уж больно много тут. Некоторые аж всем скопом вытаскивали. Землекопы вон как поспешали, а все одно пятый ден здесь просрочка пошла.
        - Это понятно, - кивнул Сотник. - Нам главное - до августа провести все подготовительные работы и потом станем набирать воду в запруду. Как только с дамбой закончите, мы начнем ручей в новое русло заводить. К тому времени и плотники со своим делом должны будут управиться, и мастеровые с механизмами закончат. Дело нешуточное, с одного края запруды вал будет круговую пилу крутить для нашей второй лесопилки, а с другой большой молот поднимать в новой кузне. Так что наши железных дел мастера хоть немного успокоятся, выработка железа у них сильно выросла, и им теперь поковки стало не хватать.
        Не дотерпев до конца августа, как ранее планировали, решили начать добычу селитры. В присутствии всего порохового совета люди Добрилы Воятовича и Рузиля вскрыли первый из трех самых старых буртов. Рыхлый, перемешанный с соломой верхний слой почвы отбросили в сторону, и глазам открылась пересыпанная бело-серыми крупицами порода.
        - Она! Она это! - воскликнул радостно Добрило. - А я ведь, признаться, даже и не верил, что все получится.
        - Ну, теперяча засучивай рукава и приступай к ее выгонке. Дело это небыстрое, - глубокомысленно проговорил главный орудийщик. - Это сколько же теперяча нужно всю вот эту насыщенную породу промывать и выпаривать?
        - Да ничего, все сладится, - успокоил Илью дубильщик Томила. - У нас в кожевенном деле и потруднее работа бывает, а Воятович эту науку в новгородской артели еще с мальцов рядом с отцом и братьями постигал. Интересно, а выход какой селитры от общего веса?
        - У хороших умельцев из Поднебесной, где селитру раньше всех научились вот так добывать, с насыщенного и долго вызревавшего грунта один к шести выходило, - ответил Андрей. - Но там, вы учтите, ведь гораздо жарче, чем у нас, да и сам навык там весьма наработан. Так что хорошо, если здесь один к десяти будет получаться.
        - Ну и один к десяти за радость! - воскликнул Илья. - Тут насыщенного грунта самое меньшее сотни три, а то и четыре пудов. А значит, на выходе около полусотни пудов селитры будет.
        - Ты это, раньше времени-то не кричи! - одернул главного оружейника старший кожемяка. - Сам ведь знаешь: загодя радоваться - удачу в деле отгонять. Вот как выйдет у Добрилки эта самая «полусотня», так и трезвонь. Пошли отсель, уж на что я к вони привычный, а и то у меня здесь нос закладывает и глаза режет.
        К Ильину дню первые десять пудов селитры были выпарены и поступили в пороховую мастерскую, где их соединяли в нужных пропорциях с углем и серой, а полученную смесь потом гранулировали.
        Все, с этого самого момента в Андреевском началось производство самого сильного взрывчатого вещества этого времени. И оставалось только произвести его в нужном количестве вместе с тем оружием, которое будет им стрелять.

* * *
        С причалившей к пристани ладьи сошел крепкий воин.
        - Назарка, ты ли это, брат?! - Старший караула крепко стиснул в объятиях прибывшего. - Говорили же, что далеко и надолго ушел и что дело у тебя в западных землях с пластунами серьезное. А вот же, гляжу, а ты тут у нас!
        - Да я так мыслю, что ненадолго я здесь, Белян, - ответил ему воин. - Мне бы командира бригады увидеть. Никуда он из поместья на ладье не уходил?
        - Да нет, - ответил караульный, - только сегодня он здесь, в самой усадьбе был. С ремесленным советом в обед у вонючих буртов чевой-то долго стоял, а уже опосля к кожемякам пошел. Так что ты его быстро найдешь.
        - Ну, добре, брат, спасибо за подсказку, - поблагодарил старшего караула Назар. - Побежал я, тороплюсь, дело у меня срочное.
        - Беги, конечно! - с пониманием кивнул Белян. - Только вот, как со всеми делами управишься, потом домой в гости заходи! Я к вечеру сменяюсь, а Марья на ужин рыбного пирога испечет и ушицу знатную сварит. Повечерим, медку с тобой попьем, былые походы и дела вспомним. Крестнику вон уши надерешь. Егорка-то, чай, тебе уже по пояс будет.
        - Хорошо, брат, сегодня же загляну, соскучился я по всем, - кивнул Назар и, развернувшись, зашагал в сторону крепостных ворот.
        - …Лошадей нам пришлось латгалам продать, Андрей Иванович, - рассказывал Сотнику Назар. - Коли шли бы верхом, так подозрения было бы к нам больше, чем так вот, как мы, нанявшись на купеческий караван. Тот шел на Задвинские волоки, а дальше в Торопецкое княжество к Давыду Мстиславовичу. Купцы его только и рады были два десятка хороших воинов в свою охрану взять. Времена-то нынче лихие после такого большого голода, а на Усвятских волоках, говорят, опять хулиганить начали, да и на самой Западной Двине тоже, бывает, нет-нет, а безобразничают. Далее от Торопца я уже к вам попутной ладьей направился, а все остальные снова на Вильно ушли. Там сейчас за меня старшим над всеми пластунами десятник Ипатий остался. Он воин разумный и осторожный, да и приказчик Малмыш с ним рядом.
        - Молодец, Назар, серьезные ты нам вести принес, - похвалил разведчика Андрей. - Так, говоришь, меченосцы твердо сговариваться о союзе к Миндовгу шли, и тот их уже ждал у себя, даже подготовился к встрече? Ну, что же, рыцари этого Ордена - наши заклятые враги, и случись у них военный союз с литвинами, опасность у западных рубежей Руси возросла бы многократно. Ах ты ж Миндовг, Миндовг, - покачал он задумчиво головой. - Не мытьем, так катаньем, но князь все идет к своей цели, а это создать крепкое государство и прибрать как можно больше окружающих земель к себе. И для этого он готов с любым в союз вступить, хоть с нами, а хоть с нашими врагами, лишь бы ему самому с того польза была. Это все мне понятно. Непонятно только, как себя сейчас поведут крестоносцы. Говорите, рыцарей вы наглухо выбили, и те, кто их от места засады выносил, совершенно уверены, что это на них люди Миндовга напали?
        - Уверены, Андрей Иванович, мы там очень постарались, чтобы они это поняли, - заверил командира бригады Назар. - А били в тех рыцарей мои лучшие стрелки. В каждого из них по два, а то и по три болта вошло. Расстояние до них там совсем небольшое было, шагов сорок, так что пластуны хорошо отстрелялись.
        - Да, рискованное дело у вас было. - Андрей уважительно поглядел на разведчика. - Самое главное - это то, что вы сами уйти смогли и не наследили там. Если литвины не смогли убедить меченосцев в своей невиновности, то на их союзе можно поставить жирный крест. Ну а для такого убеждения нужны очень веские основания. И таковыми могли быть только лишь вы сами в качестве пленных и с «развязанными языками». Даже если у кого-то там, на западе и есть сомнения и шероховатости в этом деле, то они надежно смываются кровью. А кровь самого Готфрида и его рыцарей - это, я тебе скажу, серьезный довод, чтобы начать войну против друг друга. Ну, или хотя бы чтобы начать враждовать. Если, как ты говоришь, Миндовг затянул с походом против куршей, ожидая помощи от меченосцев, то теперь ему уже надеяться не на что, и он непременно пойдет в набег. Нужно все это расписать подробно Ярославу Всеволодовичу. И пускай он попробует опять задружиться с литвинами. Глядишь, и удастся второй раз склонить их к общему походу на немцев.

* * *
        К выходу из поместья готовился караван из семи ладей. Шла в нем сменная крепостная рать и большая пластунская сотня.
        - Варун Фотич, Мартын Андреевич, вам особое задание дается, - ставил задачу своим командирам Сотник. - Считайте, что это уже с вас, братцы, наш западный поход начинается. До большой зимней войны в Ливонии мы должны решить вопрос с Псковом и угандийцами. Если сейчас все оставить вот так, как оно есть, то все у нас может усложниться и воинские потери возрастут в разы. Вы, братцы, сим караваном идете оба в Нарву, и там же ваши пути потом расходятся.
        - Мартын остается в крепости и сколачивает в ней дружину для похода на Псков. В Нарве, как вы мне сами докладывали, уже сейчас больше трех сотен боевитых псковских мужей живут, из тех, что были вынуждены покинуть свой город. Вот, Андреевич, и готовь ты из них ту самую дружину. Последним октябрьским речным караваном к вам в помощь еще сотни три наших пешцев подойдут из Орешка и карельских земель, а из Новгорода на Псков потянется ополчение. Со снегом, как только затвердеет сухой путь, а это будет где-то конец декабря, вы тоже отправитесь к нему же и попытаетесь бескровно вернуть себе этот мятежный город. Нам не нужна с русскими людьми усобица. Лучше было бы сделать так, чтобы горожане сами выгнали из него мятежников и немцев. Ну и ждите к себе всю нашу бригаду, а если получится, то и переяславские полки Ярослава.
        - Варун Фотич, тебе и твоим людям предстоит задача не менее сложная и ответственная, чем у Мартына. Присоединяй к своей большой пластунской сотне тех добровольцев из крепости Нарва, кто умеет в лесу хорошо воевать, и идите к вождям и старейшинам вирумцев. Мы ведь с ними предварительно сговаривались о будущей войне против их обидчиков. Вот и скажите им, что это время пришло. Объединяйте ваши рати и выдвигайтесь на границы Уганды. Далеко на ее территорию, а уж тем более под крепость Дерпт, вам заходить не нужно, сам ведь понимаешь, как это опасно. Но вот покошмарить врага в лесной войне вы вполне даже в состоянии. Главная ваша задача - это отвлечь неприятеля от Пскова и сковать его силы на северной границе. А там уже мы к нему подойдем и будем немцев из мятежного города выкуривать. Потом, как только все силы возле Пскова соберутся, можно будет и вам с нами объединяться. Дальше нам предстоит разбить врага в сражении под Дерптом, осадить и взять саму крепость и несколько окружающих ее замков. Еще бы главными орденскими твердынями за озером Выртсъярв - крепостями Феллин и Оденпе - овладеть - вообще бы
хорошо было. О Риге я пока даже и не мечтаю, на нее времени и сил много нужно. Нам хотя бы от Чудского озера подальше врага отогнать, и то бы уже смысл был во всем этом походе.
        Уже перед самым отходом военного каравана Андрей отвел Варуна в сторонку.
        - Фотич, я своего Митяя хорошо знаю, не захочет он в такое время вас оставлять, обязательно в поход со всей своей пятеркой напросится. Наверное, будет неправильно ребятам в этом препятствовать. Ты уж сам там присмотри за ними аккуратно, без особой избыточной опеки.
        - Понял тебя, Иванович, - кивнул старший разведчик бригады. - Пригляжу, конечно. А как там Ладушка? Помнится, они ведь с Митяем этой осенью должны были свадьбу играть?
        - Да я уже сказал ей все, - вздохнул Сотник. - Печалится она, конечно, но что же здесь можно поделать? Такая уж доля у всех дружинных наших жен - своих мужей из дальних походов ждать и молиться за них.
        Суда отчалили и пошли вниз по течению Ямницы.
        Глава 10. Айгуль
        - О-о, Лютень, корошо, корошо! - улыбался старший мытарь. - Почему так долго не приходил? У меня есть короший человек, кто продаст тебе много интересный товар.
        - Фанир, уважаемый, как же ты хорошо говорить начал по-нашему! - улыбался русский старшина смуглому носатому булгарину, одетому в голубой, расшитый белыми узорами халат. - Может быть, мы пройдем в кормовую каюту и поговорим там о наших делах, пока твои люди будут проверять трюмы? - И двое скрылись в небольшой комнатке на корме от всех глаз. Примерно через полчаса по мосткам на бревна торговой пристани сбежали трое младших подручных мытаря с вощаными дощечками в руках, а потом неспешно прошел и сам Фанир.
        - Завтра оплачивать торговый десятина с наш опись на весь свой товар, и тогда можно начинать торговля, - кивнул русскому старшине важный чиновник. - И не забудь, Лютень, о мой человек с товаром. Он запросит для тебя добрая цена.
        - Смотри-ка, словно гусь важный вышагивает, а правый бок-то у него вона как перевешивает, - с усмешкой кивнул на булгарина Воята. - Видать, хорошо его наше серебро в сторону тянет. Как бы он о бревно не запнулся и с мостка в воду не сверзился.
        - Не бои-ись, такие, как он, не падают, - с усмешкой заметил десятник Устим. - А коли даже упадут, так и все одно не утонут. Вы это, вы рано веселитесь братцы, совсем скоро таскать из трюма товар замучаетесь, вот уж где самое-то веселье начнется! В прошлый приход мы аж три дня суда разгружали, а потом на торговый двор все свозили и снова там таскали да раскладывали.
        В самом Булгаре дело было больше уже за приказчиком Гостятой. Целый день он бегал по купцам и по самым разным торговым дворам, где рядился за свой товар и сговаривался о цене закупного.
        В итоге через две седмицы со всеми ценами определились и за русским добром на то подворье, где разместились андреевцы, начали подъезжать подводы. Работные люди с великой осторожностью укладывали на них стопки листового стекла. Каждая из них обвязывалась конопляными веревками и была проложена слоями сухого мха, лыком и соломой. Так же осторожно грузили и выдувные стеклянные сосуды. Такие изделия ценились здесь чрезвычайно. Стекло в это время было доступно только лишь самой узкой высшей прослойке средневекового общества. Основная же масса народа пользовалась глиняной или деревянной утварью, а на маленьких и узких оконцах практически во всех домах был бычий или рыбий пузырь, иногда слюда или плотная вощаная бумага.
        Забрали готовую, пошитую одежду, рулоны шерстяного сукна и льняного полотна. Несколько огромных бухт пеньковых канатов выкатили прямо из ворот амбара и таким же образом катанули их по мосткам на огромные телеги. Несколько повозок загрузили и лучшими, какие только были в это время, парусами - конопляными. Ведь конопля - это было единственное растительное волокно, которое не портилось от контакта с морской водой. Именно поэтому снасти на судах многие сотни лет делались из «женских» растений этой культуры, вот от них-то и получалась наиболее прочная нить.
        Самым последним забиралось боевое железо. Ценилось оно в Булгарии сейчас особенно сильно. Эта страна и так беспрерывно воевала, отстаивая свою независимость от своих боевитых соседей. Старалась она покорить и слабых. А тут на ее южные границы вышла такая страшная сила, как монголы. Восьмой год уже шли схватки с ними на приграничных землях, и пару раз за это время тумены завоевателей доходили даже и до средней Волги. Булгарам срочно было нужно оружие. Требовалось очень и очень много оружия! Не зря же ханом на него вот уже два года как была отменена обязательная ввозная десятина, лишь бы сюда шел постоянный его подвоз.
        В широкую грузовую арбу укладывались щиты, шлемы и латные доспехи. На многих из них виднелись отметины от пайки и починки. Из Андреевского поместья вывозились последние, никчемные для тамошней дружины трофеи, что были добыты в свое время на полях сражений в Германии, Тавастии и Эстляндии.
        - Вешайте этот, этот и этот куль! - приказчик оптового скупщика указал на сложенные во дворе плотные рогожные мешки.
        На один крючок равноплечевых коромысловых весов, или по-новгородски скалвов, подвесили куль, а на другой, противоположный - пудовую гирю.
        - Ровно, - удовлетворенно кивнул приказчик. - Вот этот теперь!
        Так взвесили выборочно пять кулей из всей огромной партии. Везде куль совпадал с весом гири и даже немного ее перевешивал. Подручный приказчика резко сдернул груз с крючка, шов мешковины треснул, и из дыры на землю высыпалось несколько металлических наконечников стрел.
        - Ну что ты за неумелый такой! Я с тебя за порчу мешка из дневной платы вычту, Ильгиз! - разозлился на работника приказчик.
        - Эй, абзый, будешь еще вешать? - спросил у него Гостята. - А то, пожалуйста, хоть на всех вес проверяй.
        - Не нужно, - отмахнулся булгарин. - Вижу, что все по-честному. С наконечниками стрел все понятно. Осталось с большими копейными и для метательных сулиц разобраться.
        - Две сотни пудовых мешков наконечников, в каждом, грубо говоря, их по тысяче, - подсчитывал преуспевший в науках Молчан. - Это сколько же мы им припаса для метательного оружия-то сюда тащим?!
        - Каждый год Андрей Иванович постановил по стольку вырабатывать и булгарам отправлять, - ответил Лютень. - Если из десятка стрел хотя бы одна в свою цель войдет, это уже хорошо будет. Все нам меньше с монголами придется ратиться. Так что правильно, что мы сюда оружие везем, и нам тоже его хватит. Только у нас-то оно там, чай, гораздо лучше, чем вот это!

* * *
        Зерна от нового урожая на Булгарском торгу пока что не было, и спрос на него сильно превышал предложение. Удалось закупить только ячменя и овса на загрузку одной ладьи. Уже ближе к концу пребывания в Булгарии через главного мытаря Фанира все же сторговались с его знакомым торговцем за две сотни пудов пшеницы и докупили еще немного проса.
        - Я ничего не поделать, зерна нет, уважаемый! - булгарин разводил руками перед Гостятой. - Издалека, аж из-за Хвалынский море, прийти хлебный купец и двойную цену на все зерно дать.
        - Ну, все, опять перегородки ладить придется, - обреченно вздохнул Молчан. - Не ладьи, а скотные сараи у нас будут.
        - Нам отойти, Лютень, - Фанир поманил старшего русского каравана за собой и, когда они скрылись от любопытных глаз в закутке между длинными складами, зашептал ему на ухо: - Недавно хан казнить несколько предатель, который ждать монгол, один из них был большой человек в торговле кожа. Я могу помочь ее купить сильно дешевле, чем на торг.
        Выделанная в Булгарии кожа ценилась по всему свету, не зря же ее даже называли «булгари». А кожа - это сапоги воинов, колчаны, одежда, ремни, конская сбруя да и много-много еще чего.
        - Нужно брать! - решил Лютень, стараясь не показать чиновнику свою заинтересованность. - А много ли той кожи, уважаемый? - позевывая, спросил он у Фанира.
        - Очень, очень много, и очень короший кожа, много дороже ее можно продать! Хороший барыш сделать! - ответил тот, цокая. - Бери все, Лютий, и не пожалеть. Ее на три ваши ладья хватит. Ах, какой короший эта кожа!
        - Да куда мне ее столько?! Не-е, Фанир, пол-ладьи, и, пожалуй, достаточно. Да у меня и заказа-то на кожу нет. Ну что мне потом с ней делать? Не-е, мне так много не надо, - помотал головой Лютень.
        - Ах, зачем ты такой глупый! - недовольно фыркнул Фанир. - Я тебе совсем дешево ее продать, а ты отказываться. Бери, но только все разом, большой опт. Понемногу я кожа не продавать, только все вместе.
        «Ну-ну, - подумал Лютень. - Вот ты и попался, дорогой. Похоже, что у тебя совсем немного времени, чтобы сбыть все одним разом. Знал ведь, что мы скоро уходим, вот и подошел с таким предложением. Нужно сбивать цену как можно сильнее и забирать всю».
        - Ладно, я подумаю, Фанир, - ответил он чиновнику. - В торговых делах я, признаться, не очень сведущ, спрошу у своего приказчика, и если цена будет совсем маленькая, тогда уж, может, и заберу.
        - Не надо думать, нужно брать, Лютень, - раздраженно бросил мытарь. - Я сделать самая большая скидка. Такая цена никогда больше не быть, но уже завтра нужно эта кожа грузить. Не переживай, в твой пропуск на выход из торговый пристань эта кожа тоже будет вписан, и у тебя ничего плохого не быть. А чтобы вам быстрей уйти к себе, я вам помогу с закуп на оставшийся, незагруженный место. Я слышал, вы хотеть покупать скотина?
        - Хотели, - подтвердил Лютень. - На двух ладьях мы уже и клети для нее поставили. Думали уже посмотреть ее на торгу и начинать рядиться.
        - Не надо долго искать, - махнул рукой булгарин. - Я вам помочь купить очень хороший скотина. Фанир добрый. Твой хозяин, Лютень, он тебе спасибо за такой караван сказать.

* * *
        После суматошной погрузки, в которой участвовали все, хорошо загруженные суда русского каравана отошли от пристани Булгара. Ветер надул парус, и ладьи медленно потянулись против течения.
        - Устим, давай-ка уже меняйте семеновских, - приказал десятнику Лютень. - Вам до вечерней стоянки теперь дежурить. Особенно вот за этими двоими приглядывайте, - кивнул он на сидящих возле мачты пленных черемисов. - Совсем скоро уже их родные места будут начинаться, а ну как сиганут в воду? Так что руки можно им будет связывать, ничего, потерпят пяток деньков.
        Миновали устье Камы и через три речных перехода нагнали большой торговый караван. Среди восемнадцати его судов были и два знакомых кнорра.
        - Эгей Гуннар, здрав будь, честной купец! - громко крикнул Молчан, проходя правым бортом мимо шведов. - Ты никак пораньше на Каме расторговался, даже и не стал нового урожая там ждать?
        - Я в Жукотине зерна совсем мало взял, - ответил русскому рыжебородый здоровяк. - Зато за свое железо много шкурок белки и куницы взял, и на мед с воском низкая цена в это лето была. А вот за железо на торгу мне хорошую цену давали. Я смотрю, Молчан, и у тебя ладьи низко сидят, видно, грех жаловаться, не с пустыми руками вы к себе домой идете. Как там у вашего старшины, у Лютня, дела? Не отдал ли он тех двоих черемисов в Булгаре за выкуп местным?
        - Да вон он сам, на той крайней ладье идет, - махнул в хвост каравана Молчан. - Сейчас тебя нагонит, вот ты его и спроси. Гуннар, кто у вас здесь самый старший? Думаю, до Нижнего Новгорода нам бы по этим местам лучше всем вместе идти?
        - Это да, вместе оно завсегда лучше, - подтвердил швед. - С черемисами ухо востро нужно держать. А за старшего у нас купец Зосима, вон он на передовой ладье. Догонишь его - так спроси. Он против уж точно не будет, у вас-то вон какая охрана большая и боевитая. Всем хорошо, всем спокойно, когда такие добрые воины с тобой рядом идут.
        Зосим против не был. Его судам предстояло дойти до Нижнего Новгорода и уже там заворачивать в устье Оки. Дальше по этой реке ему предстоял долгий путь до града Мурома и Рязани. Но вот этот отрезок пути от реки Илети до Ветлуги - он тут был самый тревожный.
        Ночевать старались на островах под сильным караулом. Днем возле дальних берегов и ночью неподалеку от стоянки мелькали лодки лесных жителей. За караваном явно уже присматривали.
        - Через два перехода будет то место, где должен состояться наш обмен, - рассказывал возле костра рязанцам Лютень. - Подвергать вас опасности, люди добрые, я не хочу, так что вы дальше пройдете, а уж потом и я этих буду менять.
        Седой, много уже чего повидавший в своей жизни купец, несогласно покачал головой.
        - Дело твое доброе, паря, родственников из полона выручаешь. А караван у нас большой, да и охрана в нем многочисленная, боевитая. Уж, чай, отобьемся от находников! Лишь бы вот с ветром все было хорошо. Коли он будет попутным, тогда нам никакие черемисы не страшны, хоть всей дружиной пущай нападают. Давайте-ка мы сейчас посидим и все все вместе не спеша обмозгуем, обдумаем, как бы это его нам лучше содеять. Лесовины - они ведь народ коварный, ну, вот никак не может с ним все эдак гладко и надежно быть. Всегда от них жди какого подвоха!
        Ветер не подвел, и ладья Лютня шла ходко к одинокому безлесному островку, который распологался посредине реки. Еще издали можно было разглядеть, что на нем стоят люди.
        - С дюжину там точно будет, - подтвердил предположения старшины Молчан. - Если откинуть со счета двух черемисов, так, значится, с десяток и из твоей родни, Лютень, стоят. Фроуд, ты обойди-ка его справа широким таким кругом, оглядимся маненько, а вдруг там, в тех камышах тоже эти лесовины сидят? Так-то не более пяти их должно быть, как мы и обговаривали.
        На двух больших лодках сидело пятеро воинов в кольчугах, со щитами и при мечах. Они молча проводили хмурыми взглядами русскую ладью. Более никого вокруг острова видно не было, и Лютень дал команду причаливать.
        - Я пришел сюда за людьми из булгарского рода Бикташа. Это все, кого вы смогли сюда привести? - Высокий светло-русый воин, спрыгнув с борта на гальку, своим внимательным и цепким взглядом охватил всех здесь стоящих.
        - Да, это они, - подтвердил черемис хриплым голосом. - Пусть сюда выйдет наш Бурнай и Аскар, я хочу убедиться, что они целые.
        - А как я пойму, что это именно те люди, на кого я их хочу обменять? - спросил черемиса Лютень. - Мне нужна травница Айгуль, пусть она подойдет ближе, я должен лично убедиться, что это именно она, вдруг вы привели сюда не тех?
        - Какой недоверчивый русский, - усмехнулся черемис. - Хорошо, сейчас ты сам лично убедишься, что Изерге не обманывает, - и, повернувшись, он крикнул что-то второму воину, который стоял с обнаженным мечом возле связанных пленников. Тот кивнул, срезал путы с рук и ног пожилой женщины и толкнул ее к старшему черемису.
        За год жизни с Риной Лютень успел немного выучить булгарский, узнал он и обычаи ее народа. Вглядываясь в лицо подведенной к нему женщины, он угадывал в ней такие знакомые ему черты. Такие же большие яркие зеленые глаза, черные брови, нос и подбородок. Все это ему было так знакомо. Рина была явно в свою мать.
        Лютень прижал правую руку к груди и, низко поклонившись, поприветствовал Айгуль на булгарском.
        - Апа, ваша дочь Рина жива, а я ее муж. У вас есть внук, и все мы по вас очень скучаем.
        Женщина пошатнулась и осела на землю.
        - Эй, русский, потом будешь говорить со своей бабкой! - нетерпеливо выкрикнул черемис. - Я вижу, что это как раз та, кто тебе и был нужен? Где мои соплеменники? Ведите их сюда скорее!
        Лютень обернулся и махнул стоявшему сзади себя воину.
        - Петро, крикни ребяткам, пусть выпускают сюда наших пленников.
        Сам же он окинул взглядом всю группку сидящих на земле булгар. Мужчин среди них не было, одни лишь женщины и дети.
        - Апа, это все, что осталось от вашей, то есть нашей, семьи?
        - ??м. Анда минем ?ч оныгым ??м олы улым бар. Калган авылдашлар[8 - Да. Там трое моих внуков от старшего сына. Остальные - односельчане.], - тихо проговорила Айгуль.
        - Эй, Изерге! - окликнул старшего черемиса Лютень. - Договор был, что ты вернешь мне всех людей из рода Бикташа. А таковых здесь менее половины. Ты нарушаешь свое слово. Где все остальные?
        - Это все, что остались в живых, - усмехнулся тот. - Если тебе не нужны остальные, то забирай одну бабку с мелюзгой и радуйся, что они живы. Бабка ладно, она травница, и от нее хоть какой-то был толк. А эти пока вырастут и начнут хорошо работать, сколько их кормить? Забирай кого хочешь, остальных мы порубим прямо тут, чтобы не тащить обратно, - и он взялся за оголовье меча.
        Петр подвел Буркая и Аскара, и Изерге вежливо им поклонился. А Лютень приподнял с земли Айгуль.
        - Апа, вам осталось совсем немного потерпеть, сейчас мы отведем вас и всех остальных в ладью, где вы будете в безопасности.
        Изерге, как видно, слышавший разговор, криво усмехнулся.
        - Обмен состоялся, и я сдержал свое слово о передаче людей, а вот вся остальное уже за тобой, русский. До скорой встречи! - и, развернувшись, он поспешил к своим лодкам.
        - Не нравится мне все это, - покачал головой Петр. - Что-то темнят лесовины, говорили так, как будто они камень за пазухой держат.
        - Поглядим, - буркнул Лютень, срезая путы на руках у маленького пленника. - Ладно, ты, Петро, давай отмашку, пусть караван сюда подходит.

* * *
        - Ставим суда, как и обговаривали вчера, длинным клином! - крикнул с подходящей самой первой ладьи Зосим. - Я на своей с двумя муромскими у самого острия его буду. У вас гребцов и воинов на борту побольше, так что, как и задумали, вы, Лютень, идете по бокам, и буде вдруг какое нападение, то отбиваете его. Гуннар на своих кноррах встал в хвосте, там тоже непростое место. Могут попытаться и отбить задних.
        Два с половиной десятка ладей, распустив паруса, медленно шли против течения. Ветерок был боковой, и кормчим приходилось сильно стараться, чтобы держаться в общем строю. Да еще нужно было умудриться его поймать. Не раз уже отдельные ладьи выкатывались в сторону, и Зосиме приходилось чуть сбавлять ход, чтобы они опять могли занять свое место. Спасение всего каравана было сейчас в том, чтобы идти тесным порядком, помогая отбиваться от нападения соседям, ибо и они вот так же прикрывали сейчас и тебя. Уже третий час вокруг всего отряда купеческих судов кружило около сотни больших и малых лодок черемисов. На открытое нападение они пока что не решались, словно бы настырная стая волков, выискивая уязвимое место в стаде.
        Одна из ладей, идущих в центре строя, при обходе островка неудачно сманеврировала и вышла шагов на сто влево. К ней тут же метнулось с дюжину малых лодок с пятью гребцами в каждой, и туда же выгребало еще три больших челна, где народу сидело гораздо больше.
        - Фроуд, курс влево! - крикнул Молчан. - Обходи это корыто бортом! Братцы, нашего кормчего прикройте!
        - Лучникам и самострельщикам к бою! - скомандовал Лютень. - Трое со щитами к Треске, закройте его плотно, чтобы стрелой не зацепило!
        Обогнув купеческое судно, андреевская ладья прошла на полном ходу от нее буквально в трех шагах. На борт купца уже лезло пятеро с подошедших однодревок черемисов. Раздался громкий треск. Одну из лодок ладья ударом своего крепкого бруса носовой части разломала и потом подмяла под себя. А две другие под истошный вой и крик черемисов перевернула и откинула в сторону.
        - Бей! - раздалась громкая команда, и защелкали тетивы луков и самострелов. В ответ из лодок лесовинов в русских полетели стрелы. Но команды черемисов были внизу, и русские, прикрытые высокими и крепкими бортами, могли их выбивать на выбор.
        - Правее, держи правее, тюлень ты снулый! - выругался Фроуд, грозя кулаком кормчему с купеческой ладьи.
        Тот бледный стоял на своем месте и, навалившись всем телом на рулевое весло, закивал. Его ладья медленно уходила к своему месту в строю. Стрела свистнула у самого уха Трески и срезала край его войлочной шапки.
        - Теснее! - рявкнул молодой дружинный и приподнял свой длинный щит пешца. - А ты, дядька, рот не разевай, вишь, как лесовины стрелами ловко сыплют!
        Словно в подтверждение этих слов, в его щит ударила одна, а затем впилась и вторая стрела.
        Воята, перезарядив свой самострел раньше друзей, выбрал момент и выглянул в прогал между двумя щитами. Вот она, хорошая цель! Держась шагах в ста позади от малых лодок, на носу крупного челна стоял воин в черном плаще и что-то кричал. Наведя на него самострел, Воята плавно выжал спусковой крючок. Стальные его плечи резко распрямились, и упругая витая многожильная тетива послала тяжелый болт к своей цели. Воин в плаще резко дернулся и свалился в воду.
        - Хорошо, вот и раки скажут спасибо, - пробормотал стрелок. Резкая боль резанула ему щеку, и он отдернул голову.
        «Щелк, щелк!» - с боков ударили из самострелов перезарядившиеся Переяслав с Устимом.
        - Ты чего это, Воятка, никак ранен?! - начавший накручивать рычаг взвода своего речника Устим бросился к другу.
        - Пустое, кожу только стрелой срезало, - отмахнулся тот и стряхнул кровь на палубу. - Стреляй, Устим, только осторожнее, долго не заглядывайся, как вон я! Погодь маненько, сейчас оботрусь и тоже к вам подойду.
        Потеряв людей и три лодки в неудачном нападении, черемисы с левой стороны каравана оттянулись назад, приглядываясь к кноррам шведов. В этот день они еще пару раз было наскакивали, но боковые дозоры андреевцев работали слаженно, и уже под вечер лодки лесовинов нырнули в прибрежную тень и пропали из вида.
        - Все, что ли, на сегодня? - вздохнул Воята. - Вот ведь денек суматошный, и сколько же еще таких впереди?
        - Да вся жизнь такая, - усмехнулся Лютень. - Пока ты молодой и рука меч держит, не жди покоя. Повезло тебе сегодня, Воята, на два пальца влево стрела ударила бы - и кашу жевать бы не смог.
        - Воятка завсегда смогет, - хохотнул Переяслав. - Парень с ложкой в руке родился. Чего ему там черемисская стрела?!
        - Ладно, щеку промой крепким хмельным, коли крови много вышло - это хорошо, - вздохнул Лютень. - А то, знаешь ли, эти вон горазды мазать свои стрелы всякой заразой. Повезло тебе, что обычная это была, а то бы уже всю морду раздуло. - И старшина пошел к корме, где на палубе в одной тесной кучке сидели обменянные булгары. - Апа, все ли живы, никого не задело стрелой?
        - Все, все, - покачала головой булгарка. - Испугались только вот детки, но ничего, мы их уже успокоили с женщинами. Позволь я раненым помогу? Вижу, у двоих кровь была.
        - Одному стрела щеку взрезала, второму плечо отшибло. Если бы чуть ниже, где кольчуги не было, то… - и Лютень махнул рукой. - Погляди, апа, у нас-то ладно все обошлось, а вот на ночлег встанем - посмотрим, что там у остальных.
        На ночлег расположились на том самом острове, где когда-то вели ночной бой. Опыт прошлого раза был учтен, и на берегу было разложено много костров. Тут же, возле самого среза воды дежурили чуткие люди с хорошим слухом. Как ни осторожничали черемисы, но их приближение услышали загодя. В сторону стука и плеска вылетело несколько ярко горящих сигнальных стрел, а потом вспыхнули и костры. Они осветили атакующих за полсотни шагов, и по ним ударили с берега из всего того метательного оружия, которое только было у караванных. Черемисы ближнего боя не приняли, они пометали в ответ стрелы и пропали в ночной темени.
        - Караульным не спать, чутко ночь слушать! - наставлял дежурных андреевский старшина. - Вполне еще могут под самое утро полезть.
        Но на реке было спокойно. На острове же две трети караванных спали, а треть дежурила с луками и самострелами наготове.
        - Апа, вы бы поспали немного, всю ночь вон раненых опекаете. - Лютень присел возле лекарши, помешивающей на небольшом костерке какое-то варево. - Вот так же и Рина меня здесь же, на этом самом месте лечила, - и он потер кулаком бок. - Какую-то травяную кашку на маленьком своем костерке сварила, приложила к больному месту и завязала туго. И мне враз с того полегчевело. Боль спала, и я даже уснуть смог потом.
        - Травки здесь нужной мало, - вздохнула Айгуль. - У меня на пояске в мешочке было немного, так все на лечебный взвар ушло. Расскажи мне о дочери, Лютень. Мы со всей этой суетой даже и поговорить-то не успели. Как она там у вас на чужбине? Ты сказал, что сын у вас? Как его назвали? Ты ее не обижаешь? - так и сыпались вопросы от пожилой женщины.
        - Да что ты, апа! - отмахнулся Лютень. - Как я могу ее обидеть! Я же люблю ее. А сына, вашего внука, мы Егором назвали. Крепкий карапуз, кричит, настырный такой!
        - Игэр, - переиначив на свой лад имя, произнесла Айгуль. - Как же все хорошо, что хоть кто-то живым из нашего рода остался, - и она, отложив в сторону ложку, которой мешала варево, подошла к посапывающим на войлочной подстилушке детям. - Это Айрат, он самый старший из внуков, ему десять, это внучка Гульнур, ей семь, а это Айдар, - погладила она по голове малыша. - Три годика ему, самый младший мой внук он был. Выходит, что теперь есть и еще младше его, - прошептала она и, закрыв лицо ладошками, разрыдалась.
        - Ну что ты, что ты, мама? Ну-у, успокойся. Все. Вы у меня под защитой. Я никому больше не дам вас в обиду! - Лютень прижал к груди Айгуль, а она все продолжала рыдать.
        Отходили от острова в спешке, нужно было использовать каждый час светлого времени, чтобы пройти подальше. Дымили белым затушенные, залитые водой костры, и к острову причалили две лодки-однодревки. На берег из них выскочили несколько воинов с копьями и топорами на длинных ручках. Они проверили сваленные кучки веток, что служили во время ночлега подстилкой, и внимательно осмотрели каждое костровище. Около небольшого костерка, где готовила свое снадобье Айгуль, двое следопытов сидели особенно долго. Наконец тот, что был постарше, понюхал найденную здесь же тряпицу.
        - Раненые тут были, Миляр. Знахарка кого-то лечила. Здесь вот от подстилки сильно кровью пахнет, и вот еще на тряпке ее запах есть. Зря Акпатыр разрешил бабку отпустить, хорошая травница она была. Моему сыну зуб заговорила, а он до этого два дня кричал и спать никому не давал.
        - Пошли быстрее, Томай, мы уже и так тут долго торчим, Изерге разозлится - худо нам будет!
        Черемисы сбежали к своим однодревкам, оттолкнули их от берега и, сидя в них на корточках, быстро погребли прочь.
        Караван медленно тянулся на запад. До конца этих диких мест, по прикидкам Зосима, было еще дней пять пути.
        - Не дадут они нам просто так уйти, - ворчал он, оглядывая из-под ладони всю реку. - Словно воронье, вокруг кружат. Даром что ближе к нам более пока что не лезут, видать, хватило им уже науки. Изрядно наши дружинные их стрелами и самострельными болтами побили.
        Два дня больших наскоков на караван не было. Черемисы, как видно, в это время собирались с силами и совещались. На третий день задул порывистый ветер. Он не был попутным, его приходилось снова ловить парусами и, поправляя курс, все время работать кормовым, рулевым веслом. С ветром поднялась волна, и теперь ладьи шли дергано, часто сбиваясь с курса. Как видно, это и послужило причиной очередного нападения на караван, такого плотного строя, как ранее, у него уже не было, а значит, можно было и попытать удачу.
        - Глядеть в оба, братцы! - крикнул Молчан. - Они со всех сторон к нам подбираются. Смотри, Лютень, ведь явно что-то задумали!
        - Да, погляди-ка, видать, к ним за ночь подмога подошла, - кивнул тот за корму, соглашаясь с другом. - Малых однодревок там изрядно прибавилось, да и больших челнов уже, небось, с десятка три есть. Ты у нас ладейщик опытный, как сам-то мыслишь, как они свой бой теперь будут строить?
        Молчан хмыкнул и забрался на приступку возле мачты, чтобы окинуть все вокруг взглядом.
        - Обложили с боков мелкими, а вот сзади много больших челнов идет. Вот это-то меня и настораживает, Лютень. Челны их все в основном в одном месте держатся, они словно бы большой стаей из опытных волков за кноррами Гуннара следуют, а вот всякая мелочь - та по бокам рыскает. Думаю, на шведов и будет самый сильный их удар направлен. Нужно готовить весла, пусть гребцы разбиваются в две смены, чую я, совсем скоро будет им большая работа.
        Молчан оказался прав: покружив вокруг каравана, как видно, по какой-то команде сотня мелких суденышек черемисов ринулась на него разом со всех сторон.
        - Раздергивают! - крикнул главный лодейщик. - Лютень, выбивайте самых настырных и готовьтесь к гребной работе. Фроуд, по моей команде будь готов к повороту налево, а опосля возьмешь курс на кнорры!
        Воята, сидя на месте гребца, поглаживал гладко отшлифованную ручку весла ладонями.
        - В скамью перед собой ногами упирайся, - проходивший мимо Молчан легонько хлопнул его по плечу.
        «Щелк, щелк, щелк», - забили самострелы, посылая вдаль смерть. Вот захлопали и тетивы луков. Значит, черемисы приблизились, и теперь появилась уже работа для лучников.
        «Дзинк!» - стрела впилась в мачту и завибрировала. Еще две пробили туго натянутый парус, а несколько просвистели выше бортов.
        «Густо бьют черемисы, - подумал Воята. - Эх, мне бы туда со своим самострелом, а не сидеть вот тут вот в неведенье».
        - Ванька! Парус снимайте! Быстро! - громко прокричал Молчан. - Фроуд, будь наготове, по моей команде даешь резкий разворот! Петро, гребцам ритм задай!
        Плотное, штопанное в нескольких местах и уже снова пробитое полотнище паруса сползло вниз, и Молчан махнул рукой.
        - Треска, разворот назад! Петро, счет!
        - Раз, раз, раз! - задал тот быстрый темп для гребцов.
        - Ух, ух, ух, - выдыхал Воята, натужно работая веслом. Легкие, словно бы кузничные мехи, качали и выбрасывали с каждым выдохом речной воздух.
        Ладья, резко развернувшись, под гул сигнального рога неслась по течению вниз. Вслед за ней, немного отстав, разворачивались и все остальные шесть андреевских ладей. Не успели они еще приблизиться к кноррам, а стоящие на ее носу стрелки уже ударили из самострелов.
        Замешкавшую однодревку отшвырнуло в сторону, и она, разбрасывая людей, перевернулась кверху днищем.
        - Фроуд, заходи на ближний челн! - крикнул Молчан. - Постарайся впритирку, совсем рядом с ним пройти, только осторожней, они крепкие, можешь и борт себе повредить!
        - Хорошо, я понял! - отозвался лучший кормчий бригады. - Лютень, я за пять ударов сердца до того самого поворота тебе крикну, а вы с правого борта ударите по ним!
        - Добро! - отозвался дружинный старшина. - Прекратить стрельбу! Всем перезарядиться, бьем по моей команде после поворота!
        - Раз, раз, раз! - все отсчитывал ритм гребцам Петр, и ладья летела вперед по волнам. Мимо сидящих на скамьях людей протиснулись стрелки и замерли у бортов со своим оружием, а Воята в это время все ворочал и ворочал огромным гребным веслом. - Ох и тяжелая эта работа, да еще и в таком ритме!
        С левой стороны проплыли мачты кнорров с надутыми на них парусами.
        - Внимание стрелкам! - прокричал Фроуд. - Поворо-от! - и налег всем телом на рулевое весло.
        Треска был мастер своего дела: так рассчитать, чтобы пройти по дуге буквально в десяти шагах от плывущих навстречу челнов, - это нужно было уметь! Волна, поднятая тяжелым поворачивающим судном, аж встряхнула три ближних лодки.
        - Бей! - рявкнул Лютень, и в опешивших от такого отчаянного маневра черемисов ударил залп стрел и болтов.
        - Давайте, родные! - крикнул Петр. - Потерпите, братцы, сейчас уже смена будет!
        - Раз! Раз! Раз! Ух! Ух! Ух! - выдыхали с хрипом воздух гребцы. А перебежавшие на корму и перезарядившиеся стрелки уже били по своей отдаляющейся цели.
        - Иван, не спи, быстрей парус ставь! - скомандовал Молчан, и три ладейщика со старшим натянули канаты, поднимая вверх светлое полотнище. Парус захлопал под порывами ветра и туго надулся.
        - Шабаш! Весла забрать! - донеслась команда.
        Гребцы вытащили весла из уключин и втянули их вовнутрь.
        - Отдыхаем, братцы! Молодцы! - похвалил их ладейный старшина. - Новая смена гребцов, на скамьи, занять свои места! Старая, на стрелковые позиции! Самострельщикам бить самостоятельно на выбор по дальним целям. Фроуд, мы делаем круг и потом повторяем все то же.
        Вслед за первой андреевской ладьей круговой маневр с ударом по настигающим караван черемисам повторили и все остальные шесть. Теперь же эти ладьи спешили вдогонку за головной. С правого борта сухо щелкали самострелы, посылая болты за три, а то и за четыре сотни шагов. У Вояты дрожали от тяжелой работы руки, он глубоко выдохнул, вставил в пазы самострела рычаг - «козью ножку» и взвел свое оружие.
        Седьмая ладья андреевцев еще только проходила правым бортом мимо преследователей, а первая уже нагнала ладью Зосимы.
        - Давайте, братцы, наподдайте им! - крикнул купец. - Чтобы они знали, как на торговых людей лезть!
        - Весла готовь! - послышалась команда Молчана. Новая смена гребцов выставила их наружу и вставила в уключины.
        - Поворот! - крикнул кормчий, налегая на рулевое весло. - Парус снимай! Выходим на течение!
        Ладья, обогнув караван, пошла снова вниз. По восемь гребных весел с каждого борта вспенивали речную воду.
        - Раз! Раз! Раз! - слышался отсчет заданного гребцам ритма.
        - Куда?! А ну не лезь! - Воята прищурил левый глаз, прицеливаясь, и выжал спусковой крючок. На выскочившей вперед лодке-однодревке человек выронил весло и, перегнувшись через борт, упал в воду.
        «Щелк, щелк, щелк», - слышалось от всего правого борта. Реечные самострелы били хоть и реже, но гораздо увереннее прочих на дальнем расстоянии.
        - Прекратить стрельбу! - крикнул Лютень. - Всем перезарядиться и ждать команды! Слушайте Треску, он перед поворотом даст вам время для изготовки.
        Большие челны черемисов, немного отстав после недавнего нападения, вновь нагоняли караван. Только теперь впереди всех шло их сразу шесть, и в каждом на носу стояло по несколько воинов с копьями и луками.
        - Поворот! - рявкнул Треска, проделывая все тот же маневр, что и до этого. Не дойдя каких-то десять шагов до челнов, ладья понеслась мимо них своим правым бортом.
        «Щелк», - Воята разрядил самострел и схватил лежащую рядом метательную сулицу. Перезарядиться сейчас он уже явно не успевал, а два крайних челна черемисов вдруг резко ускорились, словно желая протаранить русскую ладью.
        - На! - Воин метнул копье и успел нырнуть за щит. «Бам, бам!» В него со стуком ударили две стрелы. Что-то сверкнуло, и в борт впился остро отточенный крюк.
        - Якоря мечут! - раздался крик Молчана, и он, подскочив, рубанул по туго натянутой веревке мечом. Та лопнула, а в округлый шлем ладейного старшины ударила стрела. Молчан пошатнулся и сполз на палубу.
        - Старшину убили! - раздался чей-то истошный крик.
        - Молчи, дурень! - рявкнул Лютень. - Живой он! Воята, Переяслав, отнесите его к лекарше, только осторожно!
        План черемисов не сработал, зацепить якорями русские ладьи не удалось, они проскочили под самым носом нападавших, осыпая их стрелами, самострельными болтами и метательными сулицами. После очередной смены гребцов андреевские пошли на третий круг, но воевать уже было не с кем. Челны отстали за кормой, а мелкие лодочки уходили к берегам.
        - Никак отбились? - вздохнул Лютень, осматривая реку. - Всем оглядеться, раненых к лекарше! - Сам же он подошел к Айгуль, наблюдая, как та вливает тонкой струйкой воду в рот Молчана.
        - Пей, пей, ничего, что она горькая, - ворчала лекарша. - Потом глаза закрывай и спи, нечего тебе вставать, тебе покой нужен. Голову сильно зашибло, - ответила она на вопрос Лютня о самочувствии друга. - Ничего, три дня отлежаться - потом все хорошо будет.
        - Нельзя мне три дня лежать, - пробормотал ладейный старшина. - Как лежать, когда эти наскакивают?
        - Да все, отбились, спи уже, неугомонный, - буркнул Лютень, ковыряя скол на дружинном шлеме. Повезло, что стрела выше ударила, хорошая была, под пробой брони сделанная. - Апа, у нас тут трое раненых, хорошо, что легко, посмотри всех, - попросил он лекаршу. - Не знаю, как на других ладьях, а вот мы легко отделались. Сейчас точно до позднего вечера будем идти, а вот на стоянке видно будет, что там у остальных.
        - Травок у меня мало, - сокрушенно вздохнула Айгуль. - В тех сборах, что у вас были, трети моих не хватает. У меня ведь особые там есть, мало кто про них даже знает. Ничего, как-нибудь управимся, мне вон мои хорошо помогают, - кивнула она на двух булгарок, сноровисто перевязывающих раненого.
        Три дня пути по диким местам караван прошел спокойно. Как видно, последний бой на реке убедил черемисов в безнадежности всех их попыток разбить караван, и за ним теперь следовало только лишь несколько малых однодревок.
        - Приглядывают, - кивнул на дальние лодочки бледный Молчан. - Близко не подходят, уже ученые.
        - Ты бы посидел лучше, вон ведь какой белый, - проворчал Лютень. - Теща опять ругаться будет, что по ладье скачешь.
        - Да я аккуратно, ну чего ты? - пробормотал старшина. - Невмочь мне лежать, укачивает, мутит сильно.
        - Это да-а, волнение большое на реке, - согласился Лютень. - А оно ведь нам на руку было. Наши-то ладьи - они тяжелее и устойчивее к нему, а вот взять черемисские суденышки, эко их во все стороны шибко бросало. Какие бы лесовины умелые ни были, а ты вот попробуй так же повоюй, когда тебя волна захлестывает.
        За пару десятков верст до Нижнего Новгорода пропали и сопровождавшие караван лодки черемисов. Отсюда началась русская земля. Возле устья Оки караван разделился, большая его часть поворачивала налево и уходила в Муромские и Рязанские земли. Дальше по Волге следовали только андреевские ладьи и два кнорра свеев.
        - А может быть, ты и не прогадал, Лютень, а это я сам дурень? - глядя на очередной стоянке, как сноровисто перевязывает раненого Айгуль, глубокомысленно проговорил Гуннар. - Такая лекарша, она бы больших денег стоила на дальнем торгу. Ну, чего уж теперь говорить, нужно было изначально полон в три десятка гривен оценивать. Да и ладно, впредь умнее буду, - и он, махнув рукой, пошел к своему костру.
        От Торжка андреевцы уходили по Тверце без шведов. Гуннар решил задержаться для закупа местного полотна и хотел попробовать поторговать своим товаром. А впереди у андреевского каравана были большие северные волоки, и к двадцатым числам августа он наконец-то вышел на спокойную воду реки Мсты.
        На Волме сделали дневку. После волоков одна из ладей дала малую течь, были и еще небольшие неполадки, и нужен был малый ремонт. В селище уже было четыре жилые избы.
        - Две семьи из Торжка вернулись, - объяснял Лютню знакомый ему селянин Семен. - Перебедовали там лихолетье, и вот теперь их на родную землю потянуло. Одно плохо: отсеяться-то они не успели, сейчас если только ремесленным промыслом им придется кормиться. У нас-то с Кирюхой, спасибо вам, все поля, когда нужно, были засеяны. А они-то уже к июлю сюда с торговым караваном приплыли. Сейчас ежели только под озимые им отсеяться, а вот яровое зерно-то уже поздно совсем в землю кидать.
        - Ладно, место у вас тут бойкое, глядишь, и прокормит всех, - обнадежил Семена Лютень. - Вон, они уже с Молчаном вокруг наших ладей на лодочке вокруг ходят, все что-то щупают там и горланят. Будет им сегодня работа. Мы немного зерна и проса в Булгарии наторговали, так что есть чем рассчитаться за труд.
        На берегу в это время царила суета, дымили костры, кто-то тащил из леса дрова, а кто-то в это время стирал на береговых мостках свою грязную одежу. Все же ладейные возились с местными мастеровыми возле судов. Оттуда раздавалось негромкое постукивание, и шел черный густой дым от костра, где готовилась смола и особый густой судовой вар. Ремонт около сельской пристани шел полным ходом.
        Пройдя реку Мсту, в Ильмень-озере пришлось поработать веслами. Ветер был встречным, и паруса пришлось спустить. Возле устья Полы выжидали два дня, ибо идти против течения с таким вот ветром было невозможно. Наконец он сменился, и караван вошел в большую реку.
        - Старшой, впереди вижу суда! - крикнул сидящий на смотровом «вороньем гнезде» мачты ладейный. - Идут нам навстречу! Не могу я пока сказать чьи, до них еще далеко!
        Вскоре на первой подходящей ладье заметили белый флаг с голубым косым крестом.
        - Братцы, наши, наши это идут! - радовались андреевские. - Ура-а!
        Оба каравана пристали к большому острову, команды высадились на берег, и началось братание.
        - Третий месяц уже мы в пути, Варун Фотич, - рассказывал Лютень. - Такое непростое плаванье было, особенно когда обратно шли. Насилу от черемисов отбились.
        Командир бригадной разведки внимательно слушал рассказ начальника охраны торгового каравана.
        - Да, молодцы, все ладьи сохранили, потери у вас совсем маленькие, еще и из полона людей умудрились высвободить. А то, что зерна скудно закупили, ничего, Парфен Васильевич всех заверил, что в этом году урожай хорошим будет. У нас в поместье уже и уборочную ранних сортов начали, а до этого дружно на сенокосе все отработали. Кормов для скотины обильно заготовили. Так что не зря вы скотину везете, - кивнул он на оборудованные под перевозку животных ладьи. - А уж с кожей - так это вообще у вас удачно вышло! Булгарская кожа - она ведь повсюду славится и во всех землях на торгу в большой цене. Я так думаю, что на перепродажу она точно не пойдет, всю ее наши ремесленные у себя переработают. Я ведь в прошлый раз тоже приценивался к ней, но так и не решился из-за дороговизны взять. Ну а мы вновь на Нарву свой путь держим. Как осмотримся там, потом большой пластунской сотней в дальние эстские леса уйдем. Ты, Лютень, уже с нами не успеваешь, так что к зиме, как большой западный поход начнется, собираешь полусотню из всех тех пластунов, кто только в поместье на тот момент будет, и пойдешь вместе с конницей
Василия. Там в литвинских землях вам тоже серьезное дело найдется. Ну а потом, глядишь, как закончите, мы объединим все свои силы против общего западного врага. Нам в эту зиму все одно хоть с литвинами, а хоть даже и без них придется на Дерпт выходить.
        Караваны отчалили от берега и, построившись, пошли своим путем. Судам из Булгарии оставалась еще пара сотен верст по рекам Поле и Поломети, и потом они вставали на разгрузку. А вот ладьям с пластунской дружиной предстоял дальний переход до Великого Новгорода, до крепостей Орешка и Нарвы.
        Часть II. На запад!
        Глава 1. Лесная рать
        - Говоришь, даны с харью зимой по вашей земле рыскали и даже на зимний обоз вирумцев нападали? - спросил коменданта крепости Варун.
        - Да, Фотич, перехватить вирумский обоз хотели, вот и зашли на нашу землю, - подтвердил Захар. - Если бы не наш дальний дозор, что по тому же зимнему пути навстречу шел, так непременно бы посекли эстов. А с ними еще трое наших возвращались, из тех, что на излечении у вирумцев были. Всех бы там же на этом льду кончали и разбираться бы даже не стали.
        - Да-а, так и было бы, - вздохнул Варун. - Мыслю я, что с данами мы долго не сможем в мире жить. Не простят они нам того давнего Балтийского рейда и битву при Борнхеведе. А всех больше того, что мы у них добрый кус земли между Чудским озером и Нарвой забрали, еще и Котлин с тамошней крепостицей прихватили. Ну и, само собой, корежит их, что мы вирумцев и всех прочих свободных эстов поддерживаем. Они ведь их по своей старой привычке или за униженных данников принимают, или за врагов, которых надобно под корень истребить. Даже в той, в прошлой, совместной войне против немцев смотрели они на эстов аки волки. Тут даже ни князь Ярослав, ни Андрей Иванович ничего не смогли с этим поделать, а уж они-то у них в большом уважении. Помяни мое слово, Захар Игнатьевич: придется нам здесь, в этих самых землях с данами в битве сойтись. Но это все дела далекого будущего, как я надеюсь. Нам бы вот пока с немцами и с их союзниками в Ливонии разобраться, а уж потом об этой Датской Эстляндии думать. Ладно, про свою задачу я тебе уже поведал. Мне край как не позднее чем через седмицу нужно будет выходить к вирумцам.
Андреевич пока у вас здесь, в крепости задержится, - кивнул он на сидящего рядом за столом Мартына, - и будет он собирать свой отряд для похода на Псков. Все вопросы по этому делу вы с ним отдельно обговорите, мне же нужно за короткое время подготовиться к долгой лесной войне. Есть у вас тут союзные эсты, кто бы согласился нам в этом помочь?
        - Десятка три, Фотич, с тобой точно пойдут, - подтвердил комендант. - Они у нас здесь уже прочно обосновались. Сейчас, вот только что основные работы перед осенним ненастьем закончились. Так что чего бы им зиму теперь не поратиться? Я думаю, не откажутся они от того, чтобы своим землякам против немцев помочь, ну и добычи, разумеется, им взять в походе можно. Так, из крепостной дружины, пожалуй, десятков пять-шесть умелых воинов тоже можно будет тебе отдать. Нечего им за стенами отсиживаться, когда такое дело намечается. И сам бы я с вами пошел, так ведь ты же все равно меня не возьмешь.
        - Не-ет, да ты чего, старый! - хрипло рассмеялся Варун. - Подвести под монастырь меня хочешь?! Мне и самому Андрей Иванович махом шею свернет за такое! У тебя здесь такой вон ответственный пост, такое доверие, столько людей и хозяйства под началом, а ты вон чего думаешь - как бы со мной по лесу с самострелом побегать. Вот ежели сдашь потом кому-нибудь под ответственность эту крепость, тогда милости прошу, а пока даже и не думай об этом!
        - Ладно, ладно, не ворчи, - отмахнулся комендант. - Понимаю я все. И у меня здесь дел невпроворот. В общем, так, клич по жителям и по своей крепостной рати я кину, ну а ты уже сам себе людей отбирай.

* * *
        Оська ворвался в комнатку, где жил десяток Стрижа.
        - Братцы, дядька Варун людей на лесную войну отбирает! Я только что сам своими ушами слышал, как Малюта с сотником Святозаром об этом говорили. Боятся крепостные, что у них люди в поход с пластунами запросятся, а кому-то ведь нужно караульную службу на всех этих стенах нести!
        - К Фотичу всем нам надо идти! - воскликнул вскочивший со своих нар Петька. - Митяй, Марат, вам первыми на него наседать нужно. Коли настойчивыми будете, так дядька Варун уж вам точно не откажет! Вы, главное, сами понастырнее его просите, ну а мы вас тоже поддержим.
        - Явились не запылились-таки, - проворчал Варун, оглядывая всю замершую перед ним пятерку. - Еще даже и о сборе не успел озвучить, а они уже тут как тут. И кто вам меня сдал?!
        Парни стояли молча и не шевелясь.
        - Ну-ну, - буркнул Фотич. - А кто за вас на стенах дозорить будет? Мужики лапотные, которые только вот недавно в крепость переселились, пока вы там по лесам скакать, как белки, будете?
        - Господин капитан, да мы ведь уже год на них отстояли. К смене готовились, чтобы домой идти, а тут вот такое, - жалобно протянул Митяй. - Мы ведь добровольно все тут остались, ну что, нам второй год, что ли, стоять, пока у вас там настоящее дело в лесах будет?
        - У всех дело настоящее, что на стене, а что в обозе! - рявкнул Варун. - Забылись, щеглы, что вы воины, а не дворовая прислуга?! Ноют они, жалуются, на стенах, видишь ли, устали стоять!
        - Да не устали мы, Варун Фотич, - пробасил Григорий. - Мы ведь еще с начальных курсов ратной школы пластунами мечтали быть. А тут такой шанс выпадает возле опытных лесовиков особого воинского навыка набраться. Крепостное обучение-то мы и так уже как бы сполна прошли.
        - Ага, пластунами они все мечтали быть, - хмыкнул дядька. - Особенно вот этот, с широкой и хитрой мордой. Что, Оська, и ты готов свою орудийную мечту на пластунскую поменять, да?!
        - Чтобы хорошим орудийщиком стать, господин капитан, надобно ведь и тактикус пластунской работы познать, - выдал тот замудренную фразу. - А ну как в лесистой местности мне потом с орудиями придется быть, а вокруг нас одни враги? Хорошо, ежели я сам буду знать, как тут правильно эту самую войну вести, а если у меня вдруг того самого навыка нет? Ну, или, скажем, разведать мне надобно, как и куда лучше из орудия бить, а крепостица-то вражеская в лесу стоит. Для правильного боя к ней ведь поближе подобраться надо и хорошо там осмотреться. Вот как раз тут-то этот самый пластунский навык мне и может опять же пригодиться.
        - Ну, ты и нагородил, Оська, - хмыкнул Варун. - «Пластунский тактикус», «орудия в лесу». Сам-то хоть веришь в то, что сейчас сказал? Какой там орудийный бой в лесу? Вот ведь выдумщик! Так и скажите все, что жаждете в лесной войне участвовать, чего языком-то попусту молоть?!
        - Так точно, жаждем! - рявкнула слитно вся пятерка. - Зело хотим с вами в лесной войне поучаствовать!
        - Тихо вы, не орите, оглашенные! - прошипел Варун. - Сейчас все желающие сюда на шум сбегутся! Правильно Иванович говорил, что не усидите вы тут за стенами и со сменой обратно в Андреевское не уйдете. Как в воду глядел, что одолевать меня этой своей просьбой будете. Ладно, тогда решим мы это дело так: я наберу здесь семь-восемь десятков опытных лесовиков из крепостной рати и еще из жителей и через седмицу пойду к Вирумии. Коменданту про вас скажу, небось, отпустит, так что приготовьтесь. Чтобы у каждого все для дальнего похода при себе было и по одежке с оружием никаких вопросов не возникло. Перед выходом самолично все у каждого проверю, если что не так будет, не взыщите - все пятеро в крепости останетесь.
        Последняя седмица в Нарве была суетной. Тут начали сколачиваться сразу две дружины. Варун Фотич готовил к лесной войне пять десятков из бывших охотников и три из переселившихся в крепость эстов. Несколько десятков из крепостной рати, что побоевитей, тоже было решено взять с собой. Полторы сотни пластунов, прибывших сюда с ним, без дела не сидели. Они осматривали местность вокруг крепости, подгоняли свое снаряжение к дальнему выходу и заготавливали провиант длительного хранения.
        А перед крепостью на большом выгоне Мартын Андреевич готовил свою дружину для зимнего похода. Три сотни псковских переселенцев захотели идти в родной град, дабы освободить его от немцев и их приспешников. К ним же должны были присоединиться и две сотни воинов из той части крепостной рати, что, сменившись, не ушла караваном в поместье.
        - Щиты ставь! Теснее, теснее! - раздавались крики из крепостных предместий. - Пиками работай! Укол - отвод, укол - отвод! Резче, резче бей! Фадей, у тебя что, десяток сегодня совсем не обедал?! - кричал разгоряченный Мартын. - Они своей пикой дружинные щиты, словно женихи девицу, гладят, а нужно, чтобы от них щепа летела! Укол - отвод, укол - отвод! - опять задал он ритм копейного боя.
        Перед стенкой псковско-нарвского ополчения стоял ряд дружинных воинов, которые и изображали врага. Всем вместе им предстояло через три месяца встать плечом к плечу на одном ратном поле. А перед этим нужно было сделать из вчерашних мужиков хоть какое-то подобие воинов. Вот все и старались.
        - С заката показалась конница, каре ставь! - скомандовал старшина отряда, и, ломая длинный строй, ополченцы начали, суетясь, выстраивать квадрат.
        - Медленно, медленно, тетери вы сонные! - кричал Мартын. - Эй, мелкий, не помню, как уж тебя там кличут! Ты чего там мечешься, как мышь в амбаре перед котом? Всю заднюю сторону своей дурной суетой сбил. Из-за тебя в брешь на ходу всадник заскочит, самого дурня и соседа твоего мечом срубит, и туда в дыру потом еще десяток ворвется. Будут ратникам спины рубить и приговаривать: спасибо тебе, русский дурак, я за твой помин лишнюю чарку на победном пиру выпью! Тесней строй! Тесней, я сказал! Пики выше! Укол - отвод, укол - отвод! Самострельщикам не спать! Выцеливай неприятеля. В первую очередь вам упоротых нужно бить, кто напропалую лезет, а потом знаменосцев и старшин! Укол - отвод, укол - отвод!
        Пятнадцатого сентября лесная дружина в сером рассветном сумраке вышла из ворот Нарвы. Вся крепостная рать, выстроенная на стенах, провожала своих товарищей в дальний поход.
        - Ладно, как мы и сговаривались, Мартын, последним осенним торговым караваном по Чудскому озеру отправляешь пятерку Репеха в Псков, - давал последние наставления Варун. - Пока вы будете с Новгородским ополчением к городу подходить, они уже там осмотрятся, глядишь, и будут потом нам полезными. Хоть расскажут, сколько немцев и псковской рати за стенами есть и какие настроения у людей. А там, глядишь, или наши бригадные из поместья к вам на помощь подойдут, ну или сам князь с дружиной пожалует, коли к тому времени со всей усобицей разберется. В общем, смотри сам, Андреевич, удачи тебе, брат!
        - Тебе удачи, Варун Фотич! - прощался Мартын. И два немолодых дружинных командира, стоя перед перекинутым через ров мостом, крепко обнялись. - С Богом! - и Варун перебежал через него, догоняя свой крайний десяток. Прошло несколько минут, и последний воин уходящего отряда скрылся в утреннем лесу.
        Шли тем же путем, что и в начале прошлого лета. Только теперь этот путь был уже гораздо более легким. Таких разливов рек и подтоплений, как раньше, в этом году не было, и скорость движения отряда была гораздо выше. По бокам, впереди и сзади всю окружающую местность осматривали малыми дозорами. В этих землях можно было легко нарваться на отряд харью или даже данов, и как с ними удастся разминуться, одному Богу было известно. Всегда лучше упредить врага и быть готовым к бою.
        - Старшой, вон там за рекой на поросшей сосной возвышенности, у ее южного склона есть небольшая седловина. Лучшего места для ночлега нам не найти, - докладывал Варуну эстский десятник Урмас. - Рядом ручей протекает, и само это место закрытое, просто так ночующих в седловине не рассмотреть. Если только ближе подойти и вниз заглянуть. Я в этих местах охотился и пару раз в той седловине ночевал.
        - Понял тебя, Урмас, - кивнул старший отряда. - Бери тогда весь свой десяток и еще пятерку пластунов, пробегите вокруг него и оглядитесь хорошенько. Если там все спокойно, то дайте нам знать. Будем на ночлег в этом месте вставать.
        - Десятки Спиридона, Юхана и Архипа сменяют первых караульных, а после них заступают десятки Ростислава, Лейно и Бажена, - распределял дежурства Родион. - В каждой смене есть обученные собаки, смотрите за ними, они гораздо более чуткие, чем люди. Эта земля за озером Консу спорная, так что будьте внимательны!
        Пятерка друзей Митяя была разбита по десяткам еще до выхода из крепости. Расставляли людей в них так, как виделось правильным командиру. В одной с ним оказался только лишь Оська. Митяй подкинул дрова в костер и лег на подстилку. На ней уже сопел друг. Его широкое лицо чуть белело в темноте ночи. Митяй положил руку на самострел, по привычке ощупал его и прижал к себе. Спать. Сегодня сон будет рваный, ведь их дежурная вахта серединная.
        Казалось бы, он только закрыл глаза, а его уже тормошили за плечо.
        - Подъем, Митяй, Оська, вставайте! - Десятник Спиридон пошел дальше, а парни уже на ногах.
        - Митяй, ты с Йибо и Сбыней идешь, - подсказал ему дядька Еремей. - Вон они, догоняй.
        «Лучше всего караулить в первую смену, - думал молодой воин, пристроившись за большим кустом. - Тело еще бодрое, так сильно спать не хочется, и дежурство пролетает быстро. Не то что вот сейчас. То ли спал, то ли нет, вообще непонятно. А потом под утро сменишься, только ляжешь - и опять вставать». Дышавший с легкой хрипотцой рядом пес Йибо затих и, насторожившись, поднял голову. Его уши стояли торчмя. Вожатый пса поднял руку, призывая дозор к вниманию. Митяй напряженно вглядывался перед собой, пес явно кого-то почувствовал. Шагах в десяти на небольшой лесной прогалине, слабо освещенной луной, качнулся куст. «Ну же, покажись, кто ты там!» - думали пластуны, сжимая в руках самострелы.
        Йибо, сидя возле пса и наблюдая за ним, покачал головой.
        - Нет, Арно не чувствовал человека. - Но кто же тогда там? На прогалинке ведь явно кто-то был. Оттуда слышалось какое-то сопение, чавканье и доносился негромкий стук. Йибо махнул вперед рукой, и две фигуры выползли к тому месту, откуда шел звук.
        - Ар-р! - рявкнул Сбыня, и серая тень метнулась прочь. - Напугал барсучина! - хохотнул пластун, переворачивая выкорчеванный из земли пень. - Видать, он гнездо полевок нашел, вот и пировал, а тут мы некстати.
        - А я смотрю, Арно не так себя ведет, как если он человека чует, - усмехнулся Йибо. - Ну, думаю, все равно нужно быть осторожным, кто его там знает, вдруг это харью хитрят. Ладно, дозорим дальше.
        Больше никаких приключений в эту ночь не было, шуршали только мыши на лесной подстилке, где-то далеко ухал филин, и посвистывала ночная птица. Смена пришла без задержки, и совсем скоро Митяй опять смотрел сон про Ладушку.
        Через три перехода у большого ручья передовой дозор наткнулся на свежий след.
        - В спешке уходили, - показывал на него старшему отряда Калева. - Этот, видать, чуть оступился, вот и отпечатал ногу на мягком месте.
        - Сколько их было? - уточнил Варун.
        - Мои ребятки пробежались туда и обратно с версту, говорят, человек пять точно шли, - ответил десятник.
        - Ну, значит, не случайные это люди, - сделал выводы Варун. - Или охотники, или дозор. Коли они в спешке с нашего пути уходили, так, значит, заметили. Это уже земля вирумцев, но все равно осторожности мы не теряем, хоть кто у них на границе может ведь лазить.
        Под вечер ближе к остановке на ночлег передовой дозор доложился:
        - На нашем пути на сосне вбита стрела, на ней свиток бересты, что делать?
        - Разбиваем лагерь здесь! - скомандовал отряду Варун. - А вы мне ту бересту сюда принесите.
        Развернув ее, он оглядел россыпь оттиснутых там знаков и начертил под ними лишь прямоугольник с косым крестом.
        - Обратно туда же, откуда взяли, бересту снесите, - приказал он дозорным. - И на саму ту стрелу зеленую веточку закрепить не забудьте. Вон, хоть от той же сосны. Караулить никого там не нужно, пущай спокойно послание читают.
        Ночь прошла спокойно, дозоры никто не тревожил, и уже только утром на рассвете перед началом движения они обнаружили идущего к русскому лагерю человека. Немолодой воин в наброшенном на кольчугу меховом плаще шел простоволосым, держа в руке округлый шлем. Его седые волосы, перехваченные сверху кожаным ремешком, шевелил легкий ветерок. Воин посмотрел на расступившихся в стороны дозорных и легонько хмыкнул.
        - Глядите плохо, там вон уже с ночи десяток лучников в ста шагах от вас залег, а вы и не почуяли.
        - Каиро, друг! - Варун, широко расставив руки, пошел навстречу эсту. - Ну вот чего ты на ребят ворчишь? Это я им сказал, чтобы они не тревожили твоих воинов. Говорю: пускай себе спокойно лежат, отдыхают. Главное, мы-то сами ведь знаем, чьи они.
        - Фотич, ты все такой же крепкий, словно медведь! - закряхтел вождь вирумцев после крепких объятий со старшим русского отряда. - А я ведь тебя раньше ждал, думал, непременно в это лето ты придешь. Сам же мне говорил, что нужно ответный визит в Уганду и Дерпт делать. А тебя все нет и нет. Хотел уже, не дожидаясь, сам туда идти. Вдруг, думаю, дела какие у тебя важные нашлись и совсем не до нас стало.
        - Ну что ты, вождь, - покачал головой Варун. - Все как мы ранее и обговаривали. Со мной почти две с половиной сотни воинов, а как они умеют воевать, ты уже и сам знаешь, своими глазами все видел. Мы с собой немного и оружия для вас захватили, прости, но на десятков пять только его вам хватит, тяжело с собой по лесам железо тащить. Зимой с санным обозом еще сюда подвезут.
        - Да какие могут быть извинения, друг? - улыбнулся тот. - Мы из Нарвы зимним караваном уже немного и так к себе его вывезли, и торг у вас хороший был, и кровь в дороге врагам пустили. Рассказывали, наверное, про набег харью с данами на реке? Как хозяева они себя на вашей и на нашей земле чувствуют. Все никак не могут привыкнуть, что не властелины они уже в наших лесах. И когда мы им всем укорот тут дадим?
        - Про нападения на санный обоз я слышал, - подтвердил Варун. - Хорошо, что обошлось тогда. А вот по поводу данов, ну что тебе сказать, друг? - и русский пожал плечами. - Помяни мое слово: и их час тоже придет, а пока, я так мыслю, нам с южными вашими соседями надобно разобраться. Вот откуда сейчас главная опасность исходит. От Дерпта и Уганды к вашему городищу воинские рати ведь пришли. Если бы мы совместно их не отбили тогда, все бы они постепенно разорили да пожгли. И знай: то, что мы им в прошлом году укорот дали, не говорит еще о том, что они, укрепившись, опять к вам сюда не придут. Дорога у них уже проторена, так что теперь жди нового набега.
        - Я с тобой полностью согласен, друг, - кивнул Каиро. - Пойдем к нам. Все это ты на большом совете родов и расскажешь. Не во всем у наших старейшин еще сложилось общее мнение. Кто-то даже за то, чтобы от вас, русских, подальше держаться, выступает. Но здравых мыслей уже гораздо больше, чем прежде. Вот ты и поможешь им укрепиться в мудрых головах наших старцев.
        Глава 2. Пушки, дальнеметы и книжное дело
        - Открывай! - донесся крик Кузьмы, и пара работников ударила обухами топоров по запорным клиньям. Задвижка упала, и вода хлынула с высоты отверстия плотины на деревянные лопасти большого колеса. Оно пошло вниз, и длинный вал, соединенный с осью этого колеса, начал свое вращение.
        - Ура! - донеслось с плотницкой стороны, где работники Луки запускали лесопилку. - Пошла пила! Крутится! - И оттуда донесся характерный звон обрезки древесины.
        «Бум! Бум! Бум!» - ударил по огромной наковальне двухпудовый молот с противоположной, плотницкой стороны.
        - Ну, все, вот мы и вторую плотину сладили, - выдохнул Парфен. - Осталось только Кузьме с кузнечной стороны вал на свои станки вывести, а то что-то у него там с приводом покамест не ладится.
        - Ничего, Кузьмич сделает, додумается, небось, до всего, - махнул рукой начальник тыла бригады. - Они там все рассчитывают чего-то, кумекают со своими механиками. Пожадничал наш Кузьма. Какую-то там раздатку он, что ли, задумал. Хочет от основного вала аж целых три привода к своим станкам отвести. И это не считая самого молота. А они, эти вот привода, в самом сложном-то в соединительном месте и лопаются. Нет, ну, ежели один станок к нему соединять, то он, конечно, хорошо работает. Ну куды же ему три или пять? И чего это он в такие дебри лезет? Редуктор какой-то там еще измыслил.
        - Лука Мефодьевич, теперь и тебе дело здесь будет. - Сотник обвел взглядом подступы к плотине. - К зиме все начатое здесь нужно достроить и укрепить. Через седмицу люди от Аристарха Константиновича, как только с доменкой закончат, во всех этих строениях у плотины начнут печи запускать. Чтобы можно было в тепле людям работать и обогреваться после всех уличных работ.
        - Сделаем, - кивнул главный плотник поместья. - Я сюда артель Первака переброшу от ладейщиков. Они там Ивору хорошо помогли, теперь его люди с починкой судов и сами справятся.
        - Ну, все, господа хозяйственники, дальше вы уже без меня сами тут смотрите. Поехал я, - махнул рукой Сотник. - Меня на орудийном полигоне ждут, - и вскочил на коня. - Парфен Васильевич, к вечеру в кожевенную мастерскую заеду, если что, вот там ты меня и найдешь!
        Следуя неспешной рысью по хорошо набитой дороге в сторону усадьбы, Андрей оглядывал окрестности. Семь лет всего прошло, как начиналась его новая жизнь в этих местах, и как же все тут круто изменилось. Сплошной лес уступил место большим вырубкам, которые потом распахали и на которых сейчас выращивали множество культур. Кое-где вдали поблескивали маленькими оконцами крестьянские избы, а от больших строений шли в небо дымки. Там в овинах после уборочной страды сушились и обмолачивались снопы.
        Только позавчера Архип из Лосиной пади и его сосед Первуша рассказывали, что они наконец-то закончили уборку поздних огородных культур, а теперь все свои силы направили на заготовку новых в этом времени растений: кукурузы и подсолнечника. Урожай на них в это жаркое и погожее лето был отменным, и можно было надеяться, что собранного теперь хватит, чтобы засеять на будущий год большие полевые площади.
        Свернув на боковую дорожку, Андрей проехал мимо нового, устраиваемого пороховыми мастерами селитряного бурта. В вырытую огромную воронку, обмазанную плотным слоем глины и потом высушенную, сваливали всякие нечистоты, а затем их прокладывали сверху слоем соломы и потом опять валили сверху навоз, отходы и содержимое из выгребных ям. Затем опять следовал слой соломы, и вот так несколько раз подряд. Сейчас высившийся уже в рост человека бурт плотники закрывали сверху навесом, а стоявшая под ним пятерка работников чем-то проливала эту огромную кучу. Вонь от этого места шла неимоверная, и Сотник пришпорил коня.
        Проехав немного вдоль оврага, он услышал громкий хлопок. Вот показался и орудийный полигон. В широкой низине напротив склона косогора стояли в ряд несколько пушек и онагров, а возле них суетились люди.
        - Становись! - послышалась громкая команда, и весь этот муравейник быстро собрался в единый, монолитный строй.
        - Господин подполковник, орудийная дружина перед стрельбами построена! Докладывает ее командир подпоручик Климов Илья, - выкрикнул командир.
        - Здравствуйте, братцы орудийщики! - поприветствовал построившихся Сотник.
        - Здрав желаю! - грянул слитно воинский строй.
        - Вольно, - скомандовал Сотник. - Распускайте строй, господин подпоручик, и продолжайте занятия. Чего это у вас тут бабахало?
        - Да мы пушечку новую пристреливали, Андрей Иванович, - виновато ответил ему Илья. - Вы нас простите, не дождались мы вас, уж очень нам интересно было, как она на дальнее расстояние бьет. Совсем ведь новый ствол литейщики сделали, до этого-то он весь ровный, прямой был, а этот вона какой - конический.
        - Не извиняйся, - усмехнулся Сотник. - Я бы тоже не удержался от того чтобы ее проверить. Ну и как вам это орудие?
        - Понравилось! - воскликнул главный орудийщик. - Бой у нее сильнее. Заряжать удобнее, а следовательно, и быстрее. И, главное, заряд больше заходит, хоть ядро, а хоть картечь вовнутрь закладывай. И точность заметно увеличилась. Мы ее двойным зарядом уже при первой приемке проверяли, хорошо она его держит. Ну и вот, тогда проверяли, а вот сейчас пристреливали, сегодня уж так, для лучшей уверенности ядрами в дальнюю цель били.
        - Ну и отлично! - порадовался за пушкарей Андрей. - Вот теперь мы будем и такой формы стволы ладить. Зосим с Федором формы для отливки у себя доработали, а кузнецы Никиты Еремеевича про казенную ее часть все поняли. Теперь знают, как ее нужно им делать, так что будут у вас скоро улучшенные орудия. Осталось только наделать их в большом количестве и расчеты пушкарей с ними уверенной работе научить. Ну, давай, показывай, как у них с боевым навыком.
        Илья обернулся и крикнул толпящимся сзади орудийщикам:
        - Пушечная сотня, первый расчет, орудие на огневой рубеж!
        С дюжину человек подбежали к стоящим в ряд пушкам. В руках у четверых из них были длинные веревки с крючьями. Они зацепили их за специальные кольца на лафете и размотали свои путы. Все остальные облепили само орудие.
        - Пошли! - крикнул командир орудия, и расчет покатил пушку к тому месту, где стоял шест с тряпицей.
        - Ловко у вас получается, - похвалил Сотник Илью, увидев, как быстро его люди перекатили пушку на две сотни шагов. - Как сам считаешь, правильно, что у них колеса такими широкими сделали? Может, теперь и по рыхлой земле их удастся двигать?
        - Тяжело! - вздохнул Илья. - По грязи и по снегу ох как непросто катить пушки, Андрей Иванович. Ежели только расчет увеличивать вдвое. Ну и опять же большого толку в том тоже нет. Такая суета тогда получается! А так каждый при деле и другим не мешает. Вот как сейчас у них: четверо с вожжами пушку впереди тянут. По два человека на каждом колесе ее толкают. А все остальные в ее лафет упираются. Нет, так вот оно все же лучшивее будет.
        - Ну, ладно, глядите сами, - кивнул Андрей. - Вам ведь с ними воевать.
        Расчет в это время установил орудие для прямого выстрела, два наводчика подбивали клиньями ствол на лафете для вертикальной наводки, а двое других по указанию командира расчета двигали орудие клиньями.
        - Еще, еще, еще чуток, Ванька! - слышался его крик. - Хорош! Все! Петя! Вправо на два пальца дай! Еще чуть! Все, хорош!
        Остальные канониры, не дожидаясь конца наводки, уже готовили орудие к зарядке. Из сброшенных со спин кожаных сумок ими доставались холщовые мешочки с порохом, с крупной и мелкой картечью и ядра.
        - Три выстрела по левому щиту ядрами, огонь! - крикнул Илья.
        - Ядром заряжай! - рявкнул командир орудия.
        Два канонира подскочили с пороховыми мешочками и, взрезав их, заложили в ствол. Стоящий рядом с длинным прибойником - деревянным цилиндром на длинной ручке - крепыш затолкнул дальше в ствол пороховой заряд. Не успел он его еще вытащить наружу, а следующий заряжающий уже готовился затолкнуть в ствол ядро.
        - Пыж! - рявкнул главный канонир, и после ядра вовнутрь зашел плотный войлочный кругляш.
        - Плотнее приминай! - донеслось от орудия.
        Крепыш прибойником уплотнил весь заряд в глубине ствола. Один наводчик в это время засыпал в затравочное отверстие горсть пороха, а второй раздул пальник.
        - В сторону! - крикнул командир, и вся орудийная прислуга порскнула от орудия. - Выстрел! - гаркнул он опять, и наводчик поднес пальник к затравочному отверстию.
        «Бах!» - грохнул выстрел, пушка отскочила назад в клубах дыма, а расчет уже подкатывал ее обратно на место.
        - Влево ушло! - покачал головой Илья. - Чуть-чуть вроде как зацепило даже. Хотя нет, тогда бы щепу там выбило. А так лишь впритирку со щитом прошло.
        Крепыш в это время работал банником, таким же приспособлением, что и прибойник, только с овчинным покрытием на цилиндре. Макнув в кожаное ведро с водой этот самый банник, он орудовал им в стволе, очищая его от нагара. Наводчики с командиром колдовали в это время с прицелом, а заряжающие готовились заложить новый заряд.
        - Хорош! - крикнул командир. - Есть прицел! Ядро! Пыж! Приминай! В сторону! - слышались его отрывистые команды. - Выстрел!
        Бах!
        - Прямо в середину! - удовлетворенно вздохнул Илья.
        На том месте, где до этого стоял щит, на землю сверху падала щепа и деревянные обломки.
        - Игнат, попробуй теперь в дальнюю мишень! - крикнул командиру расчета орудийный старшина. - Пять сотен шагов так-то до нее? - покосился он на командира бригады. - Не знаю даже, попадут ли вообще?
        Попали со второго раза. И снова бревенчатый щит разнесло на мелкие части. Сила огнестрельного оружия была колоссальная.
        - Картечью? - спросил командира бригады Илья и после его кивка прокричал канонирам: - Крупной дальней картечью по правым мишеням огонь!
        Канониры быстро затолкали в ствол после пороха войлочный картуз, набитый металлическими шариками величиной с яблочко-дичку, и ударили по цели.
        - Все, давай отбой ребятам, пойдем поглядим, - Сотник кивнул туда, где в трех сотнях шагов от них стояли бревенчатые щиты в рост человека.
        Картина впечатляла: все три они были избиты десятками картечин. Несколько металлических шариков застряли, войдя в них. Всюду виднелись многочисленные сколы и выбоины.
        - Кавалерию и пешцев, хоть даже и бронных, все одно покрошило бы, - сделал выводы Илья, выковыривая картечину. - Гляди, как глубоко-то она вошла! Братцы, собирайте все, что сможете, сами знаете, как непросто их ремесленным делать.
        - Илья Ярилович, отойдем-ка, - попросил его Сотник. - Дальше вы без меня тут работайте. Я что хотел спросить: те три онагра, что в ряду с пушками стояли, - это как раз их-то готовили к зимней войне?
        - Они самые, Андрей Иванович, - подтвердил Илья. - Их специально облегчили для дальней дороги. Но силу боя они не потеряли. Как только команда от вас будет, так мы установим их на сани, и они покатят туда, куда нужно.
        - Вот о том и хочу с тобой поговорить, - задумчиво сказал Сотник. - Мыслю я, что пройдет немного времени - и все события на западе очень сильно ускорятся. Посуди сам, вот-вот уже начнет раздергивать и трепать угандийцев с дерптцами лесная дружина Варуна. В декабре или начале января к Пскову подойдет новгородское ополчение с сотнями Мартына из Нарвы. А перед этим по твердой земле к литвинам пойдет наша конная тысяча. Отправлять ее позже я не считаю разумным, ибо ждать, пока застынут все реки, нужно будет еще целый месяц, а у нас каждая седмица и каждый день на этой западной войне на счету. Если мы затянем, замедлимся там хоть немного, то, значит, дадим врагу отдышаться и объединить свои силы. А это уже лишняя пролитая кровь наших воинов. Так вот, чтобы не потерять время в пути у конной тысячи, я думаю отправить три ваших онагра водным путем пораньше. Последним речным караваном им надлежит пройти на Усвятские волоки, спуститься с них к Западной Двине и уже к концу всей навигации достигнуть Полоцка. Как раз, как только встанет крепкий лед, они без задержек смогут оказаться у Вильно одновременно и с
нашей конницей. Месяц войны с куршами или жемайтами - и наша тысяча развернется на север уже для удара по меченосцам. Вместе с ними по речному льду на санях поедут и эти онагры. Вот такие у меня мысли, Илья.
        - Понял, Андрей Иванович, - кивнул тот. - Тогда я готовлю их к речному переходу. Нужно будет в ладьи и боевой припас для них загрузить. На каждый онагр по четверо саней еще плюсом нужно рассчитывать, чтобы все, что положено, перевезти вместе с тем припасом и боевым расчетом.
        - Все верно, - подтвердил мысли орудийщика Сотник. - Три онагра на особых грузовых санях и с ними еще двенадцать обычных. Ладей пять больших вам точно нужно будет готовить. Я Бояну Феррапонтовичу скажу, он тебя позовет, чтобы подобрать годные. Кого старшим для такого серьезного дела думаешь поставить?
        Старший орудийщик почесал затылок и уверенно произнес:
        - Шуйгу я старшим поставлю. Воин он серьезный, сам из бывших дружинных. Ногу ему немного покалечило на службе у Ярослава, так он пару лет в охране караванов ходил, а потом вот к нам попросился. Его расчет на онаграх у меня самый крепкий, да и у других орудийщиков он в большом уважении. В кулаке всех будет держать. Ему бы еще с полсотни воев охраны придать нужно, всегда ведь хорошо, когда орудийщиков прикрывают пешцы.
        - Будь по-твоему, - согласился Андрей. - Три дюжины твоих людей из дальнобойной орудийной рати и еще полсотни воинов для прикрытия пойдут под началом Шуйги. Полусотню придадим из ладейной охраны, все равно им обратно из Полоцка рекою не раньше середины мая выходить. Старшим над ладейщиками я Фрола поставлю, боевитый и опытный он уже воин, хоть и молодой. Зайдете все ко мне с утра, хочу вас с Назаром познакомить, он к нам от литвинов не так давно пришел, хорошо знает те места, где ребятам скоро воевать придется. Вот и потолкуете. Кстати, вместе с твоими онаграми и он с пятеркой пластунов тоже отправится обратно в Вильно. Так что хороший у них попутчик будет.

* * *
        До вечера оставалось еще часа три, и, посмотрев, как на большом воинском полигоне перед усадьбой оттачивают свой боевой навык старшие курсы ратной школы, Андрей заехал в бумажную мастерскую. Подмастерья, сверяясь с листочками, выкладывали свинцовые буквы литеры, а рядом на специальных столиках переплетали уже отпечатанные и собранные книги опытные мастера.
        - Вчера последнюю книгу «Арифметику» отдали, - делился итогами своей работы главный бумажный мастер Чеслав Твердилович. - С теми пятью десятками «Азбуки», что мы до этого сладили, у нас уже ровно сто их вышло. Вот теперь как только совет академиков новый учебник для школы одобрил и мне его передал, так и мы сразу же в работу запустили. Как я ранее подсчитал, на сто страниц у нас эта третья книга выходит, и название у нее такое мудреное - «Естественная история», вот как она называется. Первую пробную-то мы уже распечатали, вон Кирилл ее уже начал переплетать и сшивать, - кивнул он на работающего за переплетным столом мастера.
        - Всего ли хватает вам, Твердилович? Может, краски или материалов каких есть нехватка? - поинтересовался Андрей. - Ты говори, не стесняйся, дело-то у тебя зело важное, без этих книг ни о какой грамотности говорить не приходится. А без нее нам никак нельзя жить дальше, мы с тобой об том уже не раз разговоры вели.
        - Всего нам хватает, Андрей Иванович, - покачал головой старший мастер. - Времени вот нам только нужно побольше. Дело это весьма кропотливое, и суеты и спешки оно очень не любит. Чуть только ты поторопишься - и все сразу испортишь. Вон, при печатанье этой самой азбуки сурьмы мы лишнего в свою краску добавили. Чернила с того густые получились, и с полсотни листов я опосля на печатном прессе испортил. Теперь-то, конечно, умнее наперед уже буду. Но ведь до всего нужно через свои шишки дойти. А как по-другому? Скажи, Иванович, а сколько еще тех книг у нас для печати будет?
        - На твой век, Чеслав Твердилович, я полагаю, уж точно хватит. Думаю, что не менее пары сотен еще будет, - с улыбкой сказал Андрей и засмеялся, увидев округлившиеся глаза собеседника. - Сейчас каждый наш академик особое личное задание получил: за полгода он должен изложить свои знания на бумаге и подготовить эту свою новую научную дисциплину к печати. Вот подожди, еще немного времени пройдет - и я ведь до тебя тоже доберусь. Через пару лет ты, как и все остальные, будешь вечерами пером по бумаге скрипеть и передавать все хитрости вот этого своего бумажного и печатного дела потомкам. А пока вот от Мартина Горста мы такую науку, как литье стекла, ждем. От греческого каменного зодчего Александра - архитектуру, а от моих Марты и Эрика - латинский, немецкий, шведский языки, и даже еще вдобавок античную историю. Главный наш поместный затравщик Томила Завидович вместе с пороховым мастером Добрилой Воятовичем тоже над книгой «Элементы и вещества природы», или, если ее по-другому назвать, над «Химией», совместно корпят. Один лишь только Кузьма от этого важного дела отбивается, все никак не может он свою
«Механику» начать. Мы и у архиепископа новгородского уже прошение испросили, дабы приступить к печати Библии и Закона Божьего. Ответа нам пока на это прошение не дали, как видно, священники думают: а нет ли тут чего-нибудь греховного? Я, признаться, и сам даже две книги начал писать, называются они «Тактика ведения войны» и «География». Правда, вот времени работать с ними у меня нет, всегда что-нибудь да отвлекает.

* * *
        К середине сентября, несмотря на непогоду, подготовка к дальнему походу в поместье стала видна и невооруженному глазу. Чинилась и проверялась лошадиная сбруя и все походное имущество. Из войсковых амбаров развешивался и распределялся по седельным сумам дружинный провиант длительного хранения и овес для коней. Воинские подразделения проводили боевое слаживание на полигонах и на учебных выходах.
        Ладейщики отобрали пять больших судов и готовили их к дальнему переходу к Двине. Двадцатого сентября первый онагр подкатили к поместной пристани. Началась неспешная погрузка имущества того каравана орудийщиков, что уходили к Полоцку.
        - Василий, после ухода вашей конницы к литвинам, примерно через полтора месяца, и остальная часть бригады по льду на запад пойдет. К концу декабря, самое большее к началу января, вы должны будете освободиться у Миндовга и выйти к Западной Двине. С ними или же самостоятельно, но, главное, не позже середины января, вам нужно прийти к Пскову. Запомни. К этому времени мы вместе с новгородским ополчением должны будем освободить этот город от немцев и потом выступить по направлению к Дерпту. Вот тут-то и нужна будет помощь твоей конницы и дружины князя Ярослава. С ним мы грамотами уже обменялись, и он все эти планы по зимней войне одобрил. До осени Всеволодович должен будет управиться со своими делами в Переяславле, во Владимире и в Чернигове, а потом он придет со своей дружиной в Ливонию. Сейчас там, в центральной Руси, большая свара идет, дело даже до междоусобной войны дошло, но вроде бы Михаил Черниговский в итоге уступил Ярославу, а мятежников новгородских он от себя погнал. Вот они всей сворой-то в Псков и устремились. Гремучая смесь образовалась теперь в этом городе: традиционная псковская
вольница, новгородские склочники и лихоимцы, да еще и плюс немцы, причем от Ордена меченосцев и епископа дерптского. Такую заразу только лишь каленым железом выжигать, чем мы и займемся этой зимой.
        К стоящим у пристани командирам подходила сотня парней из последнего выпускного курса. Во главе своего взвода вышагивал Славка.
        - Подтянись! - донесся крик сотенного. - Курс, смирно! Равнение налево! - И грязные, уставшие после ратных занятий на учебном полигоне курсанты, зажав в руках длинные пики, лихо топали по грязи.
        - Вольно! - козырнул Сотник, рассматривая проходившие мимо шеренги.
        - Глянь, бать, как княжич-то вымахал, - кивнул Василий на Славку. - Ну, вылитый ведь отец. Статью, лицом шибко он на Давыда похож. Учителя говорят: прилежный парень, и дядьки-воспитатели его хвалят. А ведь такая тютя раньше была, вся прямо разбалованная и слезливая. А сейчас-то вон - мужчина, воин!
        - Да-а, возмужал парень, - кивнул Сотник. - Скоро выпустится, к отцу в Торопец в помощь уйдет. Небось, не забудет там наше учение. Его курсу в эту зиму тоже в походе участвовать. Я у Мстиславовича уточнил: может, говорю придержать Славку, лучше в крепости его оставить? А он мне отвечает: «Не вздумай даже! Пусть все и дальше, как у вас положено, идет. Тем более вон, в командиры взводные он вышел, за ребят своих теперь отвечает». Но все равно мыслю я, что ребяток поберечь надо, - словно разговаривая сам с собой, произнес тихо Андрей. - Молодые еще, кровь играет, лезут напропалую безо всякого опасения, а немец - он воин серьезный.
        Глава 3. Война в Уганди
        - Тихо! - еле слышно прошептал Яак. - Чуете, по тропинке кто-то идет?
        Дозорный десяток, затаившийся в кустах возле небольшой речки, напряженно вслушивался в звуки осеннего леса. Вот уже третий час они караулили у брода свою жертву, но никто здесь пока что не проходил. А ведь тропа была хорошо натоптанной. Хоть и небольшая эта речка, и воды в ней едва ли по грудь, но кому же охота мочиться, если это, конечно, не жаркое лето? Вот и переходили ее угандийцы в этом самом месте, а потом топали дальше по своим делам. Каиро позарез нужен был язык, и лучше из таких, кого быстро не спохватятся.
        Издали донесся смех, а потом послышался топот нескольких пар ног. Из-за поворота, огибая большой куст, вышли три паренька. В руках у них были корзины.
        Кунно, лежащий рядом с десятником, напрягся и, сжимая в руке копье, чуть приподнялся над травой.
        - Тсс! - прошипел Яак и прижал его к земле. - Пусть дальше идут!
        Ребята протопали дальше, и у брода вновь стало тихо.
        - Забыли? Нам нужен такой язык, которого долго не будут искать, - напомнил своим воинам десятник. - А не приди мальчишки домой вовремя - их матери ведь на ноги всех родичей поднимут! Да и дети же, ну, сами понимаете.
        «Ну да, десятник был прав», - согласились в душе с ним бывалые воины». Ох, не хотелось бы им быть на месте тех, кто их будет с пристрастием расспрашивать. А ведь возьми они их - все равно бы это делать пришлось. Война - она ох какая жестокая!
        Прошло еще пару часов, и солнце начало спускаться к вершинам. Еще немного - и под деревьями сгустятся вечерние сумерки. Яак настороженно вслушивался в звуки леса. Вот он приподнял руку, призывая людей к вниманию. Похоже, чуткий десятник опять кого-то услышал. Прошло немного времени, и действительно до всех донеслись негромкие звуки шагов. Да-а, эти люди шли сейчас по-другому, совсем не так, как те мальчишки. Этот тяжелый и размеренный шаг отличался от того дробного топота босых ног ребятни.
        Опять огибая большой куст, на тропе показались двое.
        «Взрослые мужчины, несут что-то тяжелое, а за спинами у них луки, - быстро промелькнуло в голове у старшего дозора. - Вот их-то и нужно нам брать!» - и Яак поднял вверх руку с кулаком - сигнал для всех его людей.
        Пара прошла куст, и сзади из-за него вылетели две серые тени. Еще двое выскочили сбоку, а сам Яак с Кунно выпрыгнули на тропу спереди. Раздался приглушенный крик, послышалась возня, и пленных вместе с их ношей быстро утащили с тропы в лес.
        - Вон там еще след загладьте, - десятник показал на тропу двум воинам, подметающим пучками травы тропинку. - И куст еще поправьте, - кивнул он на заросли калины. - Неаккуратно наши из него выскакивали, хороший охотник сразу увидит, что там только недавно кто-то лазил.
        - Косулю добыли и на шесте ее домой несли, - докладывал походному вождю Яак. - Молчат, словно немые. Мы их по дороге спрашивали, так они зубы сжали и только глазами зыркают. Видно же, что все понимают, но вот говорить ничего не хотят.
        - У нас заговорят, - усмехнулся Айвар, подойдя к сидящим на земле пленникам. - Каиро сюда позовите с Рандольфом, - бросил он через плечо. - У них тоже много вопросов будет.
        Ближе к полуночи старшины вирумцев уже знали все по общей обстановке в районе угандийского городища. За валом и бревенчатым высоким частоколом стоит около сотни хижин. Настоящих воинов там не более пяти десятков. Мужчин и молодых парней, которые возьмут в руки луки и копья, не больше двух сотен, а вот все остальные - это женщины и дети. Никакого нападения никто сейчас не ждет. Немцы из Дерпта приезжали в городище три недели назад. Четыре десятка всадников пришли вместе с конной сотней из дружины Иннара Кривобокого. Они забрали несколько подвод с недавно обмолоченным зерном, овощи, птицу и скотину. Угнали с собой и десяток парней, сказав, что из них будут готовить воинов для охраны крепости. А три дня назад проезжал дозор из замка Талькхоф, что стоял в десяти верстах южнее городища возле переправы через реку Педью.
        - Ну что, союзник, как тебе это все? Наш общий замысел мы не меняем? - Главный вождь вирумцев внимательно посмотрел на русского, слушающего рассказ Айвара.
        - Да зачем же? - пожал плечами Варун. - Все как мы и обговаривали: выходим после полуночи к стенам и берем городище штурмом. Мы поддерживаем вас стрельбой и на глаза его защитникам особо не показываемся, чтобы немцы до поры до времени о нас не знали. И как только вы войдете за стены вовнутрь, так сразу же отходим в лес. Просьба у меня ко всем есть одна - щадите людей. Понимаю, с теми, кто оружие держит в руках, разговор короткий, пока они его не бросили, бей их насмерть. Но вот с безоружными, с женщинами и детьми, будьте милостивы. Главный наш враг - это немцы, вот разобьем мы их и выгоним отсюда, глядишь, вы еще и союзниками с Угандой станете. Народы-то по своей сути ведь родственные, язык, обычаи и верованья - все у вас одинаковое. А о каком союзе может идти речь, когда между вами будет большая кровь мирных жителей?
        - Не слишком ли ты глубоко в наши дела лезешь, русский?! - сузив глаза, резко бросил Варуну Айвар. - Родственный народ! А ведомо ли тебе, что у нас, у каждого здесь сидящего, в роду братьев, сестер, отцов или матерей угандийцы убили или же увели в рабство?! Не будь мы сильнее, так давно бы нас всех под корень они вырезали, а наши земли под себя бы забрали! Не быть нам с ними союзниками никогда! Все времена, насколько мы себя помним, Вирумаа с Угандой воевала. И впредь таковое тоже будет. И не вам, русским, решать, кого нам миловать, а кого бить!
        - Тихо! - рявкнул Каиро. - Здесь военный совет, Айвар, а не склока с соседом на спорной меже. И уж не мне, и тем более не тебе решать, с кем нашему народу союзником, а с кем врагом быть. Это дело старейшин, а наше воинское - сражаться. Русские, новгородцы - наши союзники, поэтому веди себя уважительно с их воеводой.
        - Мы постараемся, Варун, не лить кровь понапрасну. Этого моего слова тебе достаточно? - и он пристально посмотрел в глаза командиру русского отряда.
        - Да, вождь, - ответил тот. - Достаточно.
        - Вот и хорошо, - кивнул Каиро. - Но это война, пойми нас, и мы должны действовать на ней жестко и решительно. Городище угандийцев будет разрушено, они и так его построили на нашей земле, отвоевав ее с помощью немцев.

* * *
        - К стенам не лезем! - стоя перед своими воинами, ставил им задачу Варун. - Наше дело - поддержать атакующие сотни вирумцев стрелами и самострельными болтами. Как только они врываются в город, мы тут же снимаемся и уходим в сторону замка Талькхоф. Часть беженцев из городища непременно туда устремится и оповестит немцев о нападении. А вот дальше мы уже будем глядеть, как себя поведет его гарнизон. Если комендант замка не трус, то он непременно предпримет вылазку против вылезших из лесов диких вирумцев. Вот тут-то мы и откроем себя, встретив неприятеля у брода.
        - А если он не решится? - задал вопрос Родион. - И если немцы будут сидеть за стенами?
        - Плохо, - развел руками Фотич. - Сил у нас для штурма замка недостаточно, а дальнобойных машин и осадного припаса нет. Оставлять за спиной две сотни хороших воинов никак нельзя, они непременно ударят нам в тыл в самый удобный для них момент. Придется оставлять возле замка пару десятков наших самострельщиков и еще сотню вирумцев, а всем остальным идти дальше. Но повторюсь: это худшее, что может быть.
        К городищу выходили уже после полуночи. Семь сотен вирумцев распределились по опушке леса возле огромного поля. Возле каждого десятка лежала на земле длинная лестница, сделанная из связанных веревками лесин. За частоколом пока было спокойно, изредка там мелькали огни факелов да брехали собаки.
        Каиро посмотрел вверх. Луна светила ярко, на небе ни облачка, и о скрытном подходе к стенам можно было забыть. Теперь вся надежда оставалась лишь на быстроту и на слаженность действий всех его сотен. Ну и, конечно, на тех русских стрелков, что будут прикрывать их во время штурма.
        - Вперед! - Вождь махнул рукой, и семь черных ручейков, поблескивая в лунном свете наконечниками копий, лезвиями топоров и мечей, устремились на поле. Они разбегались в стороны, охватывая все городище.
        Десяток Спиридона вместе с тремя другими «русскими» бежал за вирумской сотней Микко. Их место для атаки было с юга-востока, а это значит, что необходимо было поспешать. Вот-вот уже северные отряды выйдут на рубеж атаки, и тогда тут такое начнется! До нужного места было еще сотни три шагов, когда позади, на городской стене у ворот раздались тревожные крики и потом послышался густой низкий рев сигнального рога.
        - Не успели! Вот зараза! - выругался бегущий впереди десятник. - Ну, говорили же им, чтобы не лезли пока, а дали бы нам стену обойти! Теперь вот в суматохе все будет!
        Северную сторону уже штурмовали, а две южные сотни еще только подбегали к своему месту атаки.
        Неподалеку свистнула стрела, и Митяй, резко развернувшись, сорвал со спины свой самострел. С ним рядом уже пристраивался Оська и лучник Спирка.
        Вот он, тот лучник, что стрелял в их сторону. Он, хорошо освещенный факелом, выпустил одну за другой две стрелы. Вирумец, несущий конец длинной лестницы, громко вскрикнул и, выронив его, схватился за бок. Щелкнули два самострела и тетива лука, и стрелка вынесло с мостков вовнутрь городища.
        - Вперед! Не задерживаемся! - рявкнул пробегающий мимо десятник пластунов Ростислав. - Нам еще две сотни шагов до нужного места бежать, а вы тут вошкаетесь!
        Сотня Микко добралась до своего места, и воины, перескочив через неглубокий ров, приставили длинные лестницы к бревнам частокола. Сверху на них уже летели камни, стрелы и копья защитников. Прикрываясь широкими щитами, вирумцы упрямо лезли на стены.
        Очередной щелчок натяжителя ролика на рейке известил Митяя о зарядке самострела. Он выбрал свою цель - здоровенного бородатого мужика, неистово бьющего своим копьем по щиту поднимавшегося воина, и медленно выжал спусковой крючок. Тяжелый болт ударил жертву в грудь, и копейщик, перегнувшись, рухнул вниз со стены. Рядом также сейчас стрелял Оська, лучники Сбыня со Спиркой и еще около четырех десятков воинов. Только на каждый болт самострела в цель летело по две, а то даже и по три стрелы.
        - А вот тут уже наш самострел будет лучше, - пробормотал Митяй, фиксируя болт на тетиве. - Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, - считал он по привычке щелчки зарядки. - Достаточно!
        Воин, как видно, из дружинных угандийцев стоял на заборных мостках и мастерски орудовал секирой. При этом он не забывал прикрываться большим щитом. Вот он перегнулся и резко рубанул поднимавшегося по лестнице вирумца по голове. В его щите уже торчали три стрелы, но дружинный умудрялся орудовать своим страшным оружием, практически не открываясь.
        - Оська! Воин мой! - крикнул Митяй и, прицелившись, нажал на спусковой крючок. Казалось, что он даже услышал звук от пробиваемого болтом щита и брони. Дружинный качнулся, постоял пару секунд и рухнул на заборные мостки.
        - Вирумаа! - ревели воины, запрыгивая через частокол вовнутрь. Теперь их было уже не удержать. Как минимум четыре отряда из семи ворвались в городище, и там началась форменная бойня.
        - Уходим! Мы здесь свое дело сделали! - Варун достал рог и подал сигнал русской дружине.
        Десять верст до замка Талькхоф двигались по лесной дороге ускоренным шагом. К броду через реку Педью вышли уже к рассвету.
        - Фотич, сзади люди! Все пешие, бегут в нашу сторону, - доложился десятник тылового дозора.
        - Заходим в лес! - скомандовал Варун. - На глаза никому не показываться! Онни, бери полусотню и выдвигайся к броду, ведите там наблюдение и все примечайте! Только смотрите, чтобы все скрытно было!
        Мимо двигавшегося тайно отряда по оставленной им дороге пробежали несколько испуганных мужчин с копьями, затем стайка ребятишек и женщин с детьми на руках.
        - Видать, мирные из городища, - кивнул на них Калева. - Ох и худо там сейчас. Не позавидуешь!
        Две с половиной сотни воинов расположились в засаде возле брода через реку Педью. В пяти сотнях шагов от них на возвышенности стоял недавно отстроенный для контроля над этими землями каменный замок. Дерптцы тут держали небольшой, но крепкий гарнизон в две с половиной сотни воинов.
        - Стены высокие, ров, перекидной мостик на нем, - наблюдая из-за кустов за укреплениями, пробормотал десятник пластунов Ростислав. - Такую твердыню-то и с осадным припасом непросто брать, а уж без него и вовсе, боюсь, задача непосильная. Стрелков полностью там ведь не подавишь, будут в бойницы из самострелов и луков бить, а остальные камни и бревна станут метать. Вон, Онни, гляди, дымок у надвратной башни идет. Никак они костры запалили, смолу и кипяток там, небось, греют?
        - Может, все же нагоном попробуем, Варун Фотич? - спросил старшего отряда сотник Родион. - А что бы нам не попытаться, если эти большой дозор выпустят? Они-то ведь никак не удержатся, чтобы не послать его к городищу. Вот мы их тут и примем, большую часть выбьем, а на плечах у остальных в ворота ворвемся.
        - Не знаю, не знаю, уж слишком все просто у тебя, Родька, - проворчал Варун. - Вишь, вон как замок тут удачно стоит? Пока ты вверх эти пять сотен шагов пробежишь, потом поворот, и дальше уже ров с мостиком будут. Даже если тебя по пути не подстрелят и этот мосток сразу не поднимут, то вона сам погляди, поверх ворот кованая решетка стоит поднятая. Я точно такие же в германских и в датских землях ранее видел, одно движение рычага - и она с грохотом вниз слетает. И ты ее уже просто так ну никак потом не выбьешь. Ладно, пока будем глядеть, что и как, может, и удастся нам этот замок взять. Дерптцы с того точно бы всполошились и сюда бы все свои войска двинули.
        В замке в это время царила суматоха. На стенах мелькали головы в круглых стальных шлемах, из приоткрывшихся тяжеленных ворот выскочило два десятка всадников, и, разделившись за мостком, они начали объезжать окрестности. Один десяток подъехал к броду, и, медленно его преодолев, он углубился в лес по дороге.
        - Разведка! - прошептал Варун, распластавшись за кустом. - Сейчас проедут вперед, оглядятся вокруг, а потом в крепость с докладом вернутся. Вот мы и посмотрим, как ее комендант себя далее поведет.
        Прошел час, за это время к замку проследовало три группы беженцев из разоренного городища. Всех их по одному запускали в замок, при этом не менее трех десятков стрелков сторожили каждое движение.
        - Осторожные, словно псы службу несут, - проворчал Фотич. - Видать, комендант сам из опытных воев.
        Прошло чуть больше часа, и на лесной дороге показался дозорный десяток. Ворота отворились чуть шире, и воины по одному проехали вовнутрь крепости.
        - Ну вот, а теперь они доложатся старшему, и будет уже видно, как он там себя поведет, - пробормотал Варун. - Родька, до десятников доведи, пущай они своим людям накрепко накажут, чтобы до моего сигнала никто носа из леса не казал и стрелять бы не вздумал!
        Раздался громкий скрип, и в распахнувшиеся ворота из крепости начали выезжать воины.
        - Четыре, пять, шесть… тринадцать, четырнадцать, пятнадцать десятков, - считал Варун. - Полторы сотни и еще пятеро со старшим. Ну, так-то немало. Для лесовинов и такой крепкой бронной дружины вполне даже достаточно, чтобы ее хорошо потрепать.
        Отряд воинов подъехал к броду, и рыцарь, что-то прокричав, махнул рукой в сторону противоположного берега. От основных сил отделился десяток, и, вспенивая воду на реке, он резво пошел вперед.
        - Молодца, все-то ты правильно делаешь, - прошептал Варун. - Без хорошего дозора никак.
        Пятеро слезли с коней и быстро осмотрели прибрежные кусты. Не найдя в них никого, они снова запрыгнули в седла. Десятник помахал рукой рыцарю, затем выкрикнул команду, и дозор быстро ускакал по лесной дороге.
        - Ну вот, а теперяча можно и нам ближе подойти, - тихо проговорил Варун и поднял руку со сжатым кулаком. Две с половиной сотни его воинов бесшумно проскользнули к броду. А на него в это время заходил уже второй десяток немцев.
        - Ну же, кучнее, кучнее, - шептал Митяй, прижимая приклад реечника к плечу. - Только бы они сейчас все в реку зашли.
        Два передовых десятка уже выходили на противоположный берег, когда последний только еще заступал в воду. Дальше медлить было нельзя, и над рекой пронесся резкий свист.
        - Дальних бьем! - выкрикнул десятник Спиридон, и Митяй, выбрав самого крайнего всадника, одновременно с Оськой выжал спусковой крючок. Щелкали тетивы луков и арбалетов, застигнутые врасплох на переходе немцы падали в реку. Их предводитель получил сразу три самострельных болта, и теперь его тело пытались вытащить из воды несколько воинов. Единого командования у немцев уже не было. Три десятка, настегивая коней, вырвались на берег и, теряя людей, понеслись по лесной дороге прочь. Примерно столько же развернулись и бросились обратно к крепости.
        - Устим, бери десятки Святозара и Юхани, отойдите на пару сотен шагов и прикройте дорогу, - скомандовал Варун. - Будило, Уло, дочищайте здесь на броде, все остальные, за мной!
        Две сотни воинов, подняв оружие, преодолели брод и бросились бежать к крепости. Пять сотен шагов - и потом будет ров с мостом, проскочи его без задержки - и тогда, возможно, русским удастся ворваться в приоткрытые ворота крепости. В них в это время как раз заскакивали те три десятка верхоконных, что развернулись при нападении.
        - Быстрее! Быстрее, братцы! - кричал Родион, подбадривая своих людей. - Шустрее, пока они ворота не успели закрыть!
        В крепости в это время царила паника и суматоха. На глазах у оставшегося на стенах гарнизона был разгромлен их основной отряд во главе с предводителем. И теперь две сотни орущих вражеских воинов неслись к их крепости.
        Тревожно и протяжно гудел сигнальный рог от надвратной башни.
        - Tore! Begrabt das Tor![9 - Ворота! Закрывайте ворота! (Нем.)] - донесся крик до Митяя. - Lassen Sie das Gitter fallen![10 - Скидывайте решетку! (Нем.)]
        В полутора сотнях шагов впереди раздался грохот, и перед двумя замешкавшимися всадниками, перекрывая им путь к спасению, от выступающей части надвратной башни упала тяжеленная кованая решетка.
        Возле головы Митяя свистнула стрела, он по давно уже выработанной привычке резко отпрыгнул вбок и, встав на колено, навел самострел на стену. Уже два десятка стрелков били с нее в сторону атакующих, и с каждым ударом сердца их становилось все больше и больше.
        Щелк! Болт сорвался с направляющих, и он начал накручивать ручку взвода натяжителя на арбалетной рейке. Рядом пристроился и Оська со Спиркой. Каждый из них выпустил уже по болту и по стреле в свою цель.
        - Плохо дело, Родька, быстрее отводи людей! - крикнул сотнику Варун. - Не успели мы вовнутрь зайти, сейчас наших стрелами побьют!
        Ревел протяжно рог, и дружинные десятки, отстреливаясь и прикрываясь щитами, начали откатываться прочь от крепости.
        Бум! Стрела ударила в щит, за которым, присев на землю, Митяй перезаряжал самострел.
        «Ших!» - вторая прошла впритирку прямо возле шлема.
        - Вот же злыдни! - вскрикнул Оська. - Плечо мне отшибли. Ладно хоть кольчуга хорошая, двойного плетения, стрелу эту выдержала. Зато теперь целую седмицу будет ныть.
        - Отходим, робята! - крикнул дядька Еремей. - Два наших десятка только на прикрытии остались. Все остальные уже откатились к броду.
        Троица начала отступать, делая короткие остановки для перезарядки и отстреливаясь. Спирка чуть приоткрылся, и стрела ударила его в не защищенную кольчугой часть руки. Он с криком выронил щит, и сразу две влупили в него.
        - Оська, Спирку ранило! - крикнул Митяй, падая на коленях рядом с лучником. - У него рука у локтя пробита и еще голяха. Прикрывай меня, я его понесу!
        Митяй подхватил раненого и, перевалив его на плечи, потрусил в сторону берега. За ним вплотную следовал Оська, прикрывая всех своим щитом.
        Одна, вторая, третья стрела ударили в щит. С крепостных стен заметили, в каком положении оказались русские, и теперь пытались их с азартом добить.
        Острый стальной наконечник разорвал плоть и, пройдя насквозь ногу, вышел с другой ее стороны. Оська, взвыв, навалился на следующего перед ним Митяя, и вся троица рухнула на землю.
        «Все, это конец, теперь нас точно всех добьют!» - отчетливо пронеслось в мозгу у Митяя. Закрывая обоих своих друзей щитом, он, хрипло дыша, искал хоть какой-то выход из безнадежного положения.
        - Петька, Гришка, там Митяя с Оськой ранило! - прокричал Марат и понесся от реки в сторону крепости.
        - Куда, щенок?! Всех положат! - прокричал десятник Архип и, махнув рукой, тоже побежал вслед за ребятами. Уже с дюжину воинов неслись туда же.
        - Оську со Спиркой тащите, я целый, - отмахнулся Митяй. - Я вас прикрывать буду! - и, подняв свой щит, он начал пятиться, заслоняя отходящих друзей.
        - Шустрее, шустрее, - прорычал Архип. - Стенку делаем и отходим!

* * *
        - Большую часть задачи мы здесь выполнили, - оглядывая место недавнего боя, проговорил Варун. - Сотню всадников у брода уж точно положили. Три десятка прорвавшихся, если их вирумцы не угомонят, то в Дерпт с вестью о нашем нападении ускачут. Жаль, конечно, что этот замок мы нагоном не смогли взять, но это было бы уже настоящим чудом. Ничего, вот придем сюда зимой с осадным припасом - и долго они тут тогда точно не продержатся. У нас пять раненых и один убитый. Родион, как только Аникея похороните, два десятка отряжай для вывоза раненых. Нет, пожалуй, пусть даже целых три с ними идут, так все же надежнее будет, - подумав, принял решение командир отряда.
        - Я, Фотич, старшим над ними Устима поставлю, - решил Родька. - До разоренного угандийского городища ребят на самодельных носилках они донесут, а уже дальше на конях доберутся к вирумскому.
        - Добро, - согласился Варун. - Передай: пусть они нас потом южнее Педьи, возле больших озер ищут и держатся сторожко. Сейчас вирумцы разделятся на сотни и по всему этому краю частым гребнем пройдут. Непременно они, как я мыслю, должны будут дерптцев и угандийское ополчение на себя выманить.
        - Родь, может, мы с ребятами Оську со Спиркой сопроводим, а? - попросился у сотника Митяй. - Раны у них серьезные, приглядеть бы за ними надобно. Как бы не померли, слабые ведь шибко, крови много потеряли.
        - Ну, давайте, - согласился тот. - Забирай с собой всех своих, там Устим уже строит отряд, вот к нему и присоединяйтесь. А нас вы потом нагоните.
        Десяток шел передовым дозором, а два других чередовались, сменяя друг друга на носилках.
        - Держи, Гриш, - выдохнул Марат, передавая концы шестов от носилок другу. - Я отдышусь немного, а потом опять тебя сменю.
        Вот уже несколько часов двигался их отряд по лесной дороге. Встречных никого не было, виднелись одни лишь свежие конские следы и те, которые оставил русский отряд, проходя здесь ночью.
        - До темноты мы точно не доберемся до городища, еще немного пройдем и будем на ночевку вставать, - решил Устим. - Давайте, братцы, еще две смены - и потом все.
        Митяй, сменившись, подошел к Оське и поправил повязку на его ране. Из-под белой холстины чуть-чуть сочился кровавый ручеек.
        - Растрясли мы тебя, дружище, - сочувственно проговорил он. - Чуток еще потерпи, недолго уже до стоянки осталось. Может, воды тебе?
        - Да, пить, пить, - хрипло прошептал раненый и с жадностью припал к горлышку фляжки. - Простите, братцы, вона как я вас замучил. И как же ту стрелу проморгал? Не повезло вам со мной.
        - Молчи, дурак! - нахмурился Митяй. - У тебя кость и главная жила на ноге не перебиты, а мясо что? Мясо - оно потом нарастет.
        От головного дозора подбежали двое и теперь что-то докладывали старшему отряду, оживленно при этом размахивая руками.
        - Раненых в подлесок! - скомандовал Устим. - Филипп, Третьяк, вы на их охране остаетесь. Остальным приготовиться к бою, впереди идет схватка немцев с вирумцами.
        Послышались щелчки перезарядки самострелов.
        - Вперед! - крикнул командир, и русские десятки бросились по лесной дороге. Через пару сотен шагов за поворотом послышались звуки недалекого боя.
        - Там конные немцы, видать, из тех, что через брод прорвались, наших лесовинов рубят, - доложился десятник из передового дозора. - Надо скорее их бить, еще немного - и всех они там кончают.
        Открывшаяся картина была неприглядная. Три десятка конных немцев перехватили полусотню вирумцев на небольшой поляне и сейчас уже ее добивали. Более половины союзников, исколотые копьями и изрубленные мечами, уже лежали на земле, а вторую половину всадники загнали в мелкий кустарник и теперь нещадно избивали.
        - Мы налегке, копий у нас с собой нет, если к себе подпустим, то худо будет, - просчитывая, как ему лучше строить бой, проговорил Устим. И, как видно, приняв решение, резко скомандовал: - Становись, самострельщики бьют с двух сотен шагов, лучники выпускают по три стрелы и потом прикрывают стрелков со щитами и мечами! Главное - это выбить основу, все остальные сами в панику ударятся!
        Выбежав на поляну, три десятка русских быстро построились в ряд. По команде «Бей!» в спину всадникам вылетело два десятка болтов. Стрелки без команды перезаряжали свое оружие. Немцы были хорошими воинами, они мгновенно сориентировались и, резко развернувшись, устремились на нового врага.
        - Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, - считал щелчки перезарядки своего речника Митяй.
        Десять лучников, послав по три стрелы, сдернули из-за спины щиты и обнажили мечи, готовясь задержать несущихся к стрелкам немцев.
        - Заряжено! - Прямо на Митяя летели три всадника, у одного копье было занесено далеко вперед, двое других, угрожающе крича, размахивали над головой мечами. - На! - выцелив копейного, он выжал спусковой крючок, и за десять шагов от русского строя тот выпустил из рук копье и рухнул на траву. Вместе с ним выпал из седла и его сосед. Но третий, как видно тоже получивший болт в тело, громко крича от ярости и боли, ворвался в неплотную шеренгу русских. Сбитые с ног его конем двое покатились по земле. Один, второй, третий удар меча выдержал щит русского воина и потом распался на две половины. Раздался скрежет и хруст - это немецкая сталь, ударив в шлем, ушла вниз и прорубила шею русского. Тот, заливая все вокруг кровью, рухнул под ноги коня.
        - На! Умри! - проревел Устим, выскочив откуда-то сбоку. Первый удар его меча не смог прорубить кольчугу немца, а тот, разворачивая своего коня, уже готовился рубануть ветерана.
        Второй удар по плечу! Меч опять только лишь проскрежетал по стальным кольцам кольчуги. Устим все-таки успел нанести свой третий, такой отчаянный и резкий удар, и он пришелся прямо по боковой, открытой части головы всадника, перерубая наискось его шейную жилу и кости черепа. Всадник завалился вбок, и его конь понес прочь застрявшее в стременах тело.
        Все, больше живого врага на поляне не было.
        - Всем осмотреться, десятникам доложиться о потерях! - скомандовал командир русского отряда и вытер с лезвия меча кровь пучком травы.
        - Убитых двое, трое раненых, один из них очень тяжело, - донесся доклад одного из десятников.
        - Вот что значит наскок кавалерии на жиденькую стенку пехоты без копий, - проговорил с горечью Устим. - И это мы их еще хорошо самострелами проредили. А так бы стоптали конями и посекли всех. Так, ночевку мы делаем здесь, на этой самой поляне, раненых обихаживаем, павших хороним, отдыхаем и потом дальше идем!
        - Устим Горазович, к тебе союзник от вирумцев! - крикнул десятник Стоян. - Раненый сам, вона еле на ногах держится.
        Высокий рыжеволосый эст с окровавленной головой, пошатываясь, подошел к старшему русского отряда.
        - Я Арво, - стукнул он себя кулаком по груди. - От имени всех своих людей я благодарю русских друзей за их своевременную помощь. Если бы не вы, немцы бы нас добили вот в этом кустарнике, - кивнул он в ту сторону, где мелькали вирумцы. - Всадники вынеслись так неожиданно с этой лесной дороги и ударили в нас с наскока. В первую же секунду мы потеряли треть наших людей. У врагов хорошая защита, и их было очень трудно пробить стрелой или даже наконечником копья. Поэтому схватка и была неравной. У нас же самих в полусотне такие кольчуги и шлемы были только у семерых, и пятеро из них выжили, как и я сам, - стукнул он опять себя по груди.
        - Арво, у тебя вся голова в крови, - оглядывая его, проговорил Устим. - Мои люди сейчас окажут тебе помощь. Мы намерены здесь разбить лагерь и только утром пойдем в сторону вашего городища.
        - Благодарю тебя, друг, но не нужно помощи, - покачал головой вирумец. - Мне гораздо лучше, чем многим моим людям. Сейчас мы вынесем всех раненых и убитых из кустов, а потом присоединимся к вам.
        Глава 4. Речной путь к Полоцку
        Пять андреевских ладей, груженных онаграми и орудийным припасом, прошли вниз по Поломети, затем по реке Поле до Ильмень-озера, и уже с него они выгребли в Ловать.
        - Поднажмем, братцы, веслами поработаем, а совсем скоро по правому борту возле Юрьевского селища большой выгон покажется! Вот как раз там-то мы на ночевку и встанем! - крикнул Фрол, подбадривая гребцов. - Почаще меняемся - потуже гребем!
        - Ну, ты чего, ладейный, хороший ведь здесь берег, - не согласился с ним Шуйга. - Вона, глянь, вокруг дерево для костра есть, вода совсем рядом, а бережок пологий. И чего людей-то тяготить, когда три сотни верст весельного пути еще впереди? Вдосталь еще намашутся, поди!
        - Старшой, отойдем-ка мы с тобой вон туда? - кивнул на корму ладьи Фрол. - Поговорить мне с тобой нужно.
        - Ну, пойдем, пойдем, ладейный, - усмехнулся орудийщик. - Чего бы с хорошим человеком да с глазу на глаз не поговорить?
        - Шуйга Третьякович, тебя командир бригады поставил старшим в боевом, в ратном походе, так? - спросил его, прямо глядя в глаза, Фрол.
        - Ну, так, - усмехнулся тот. - А дальше-то что?
        - Вот и потерпи ты до него, до этого самого похода. Через три седмицы, Бог даст, мы в Полоцк придем и выгрузимся там, вот тогда ты и принимай командование над всем отрядом. А пока мы здесь, по ладейной водной дороге идем, давай уж я постаршинствую? Как-никак уже ведь с дюжину раз тут проходил. И ратился я здесь не единожды, и даже тонул, а один раз так и стрелу от вражины схлопотал. Так что эта дорожка обильно моей кровью и потом полита, чай, уж знаю, что говорю. Вот ты кричишь: «А ну, приставай к берегу!» А знаешь ли вообще, что это за берег? А тут ведь ежели с полверсты вглубь пройти, то большое болото под названьем Дрябь начинается. Вот высадимся мы в таком гнилом месте и будем потом все мучиться. Вокруг ведь все сырое, вода здесь худая, костра хорошего не разжечь для обогрева, один лишь дым с тех вот дров. Мучение у нас здесь получится, а завтра ведь опять целый день веслами грести. И как вот такое да с устатку? Сейчас ведь уже осень, летом-то еще поприветливее эти места, а вот ныне и не каждый берег нам подойдет. Ну и чего думаешь, старшой, будем мы здесь приставать или же маненько дальше
пройдем?
        Шуйга молча постоял, оглядывая неприветливый берег, и махнул рукой.
        - Рыжая голова у тебя, Фролка, и сам-то человек ты бедовый, но вот речь разумную ведешь. Будь по-твоему. Коли уж у тебя опыт в таких вот речных походах богатый, так, значит, быть по сему - главенствуй по ладейному пути аж до самого Полоцка, а уж потом я сам в старшинство встану. - И пошел с кормы.
        - При чем здесь рыжая голова и с чего это я бедовый? - пожал плечами подпрапорщик. - У меня вон уже семья, сын. Да успокоился я давно. А-а-а, - махнул он рукой. - Слушай мою команду, робята: новая смена гребцов, на весла, старая пока отдыхает! Еще пара смен - и место нашей стоянки откроется. - И сам же подскочил к шестому веслу по правому борту. - А ну-ка, Стерля, слазь со скамьи, дай теперь я сам разомнусь! Шуйга, а ты бы задал нам ритм! - крикнул он, озорно подмигнув орудийщику. - Поглядим вот, какая смена у нас крепче.
        «Раз! Раз! Раз!» - пронеслось над водой. Весла дружно вспенили мутную воду реки, двигая ладью на юг. А вслед за ней споро заработали и на других четырех.
        Погода начала портиться. Зарядили дожди. В начале октября речной отряд подошел к укрепленному городу Холму. Воевода Ратибор встретил андреевцев самолично на пристани.
        - Здравы будьте, воины славные! - крикнул он, стоя на причальных бревнах. - Мои дозорные нас еще загодя предупредили, что на ладьях ваш флаг полощется. Для бригадных у нас всегда здесь уважение и почет.
        - Здрав будь, дядька Ратибор! - крикнул Фрол, махая рукой с носа подходящей ладьи. - Хорошо у тебя дозорная служба поставлена, мы вон еще вдали веслами машем, а ты о нас уже тут знаешь.
        - А по-другому здесь никак, Фролка, - подкручивая седой ус, усмехнулся воевода. - Крепость-то почитай что порубежная, в Пскове нонче немец стоит, литвинам у нас доверия нет, а в окрестностях вон снова разбойничьи ватаги хозяйничают. Так что сторожко мы тут держимся. Принимайте концы да крепите ладьи лучше. Вона какой ветерок-то порывистый, - кивнул он стоящим наготове с баграми людям. - Небо с заката все черное, как бы непогода не разыгралась.
        Три дня пришлось пережидать в городе-крепости речному каравану. Воевода оказался прав: задул сильный ветер, и по реке шли с пенными бурунами волны.
        - Не спешите, передохните маненько здесь, вам ведь до Усвятских волоков еще почти что сотню верст вверх на веслах идти, - предложил старшим каравана Ратибор. - Потом уже, как волна сойдет, и самим ведь будет легче грести.
        - Переждем, - согласился с крепостным воеводой Фрол. - Вот сорвет ненароком какое дерево али бревно с берега утащит, и не больно-то его заметишь в таких вот волнах. А скажи-ка мне, дядька, неужто опять разбойные расплодились на волоковой дороге? Всего ведь пять лет прошло с той поры, как мы здесь «волков» и «медведей» угомонили. Выходит, что опять взамен им новые злыдни появились?
        - Ну да, появились, а чего нет-то? - проговорил, нахмурившись, воевода. - Время ведь худое пришло, страшное и голодное время. Торг плохой был, а вот купцов мало в эти годы волоками ходило. Свое жито в полях у мужика не вызрело. Мор страшный в округе пошел. Ладно хоть ваши хлебные ладьи к нам заходили. У меня в крепости, небось, пол-округи эти два года на вашем зерне пересидели. Если бы не оно, то… - и он перекрестился на образа. - А так пусть хоть и в голодухе, но ничего, как-то вот всем миром и пережили лихолетье. Это-то лето все уже обратно в свои селища разбрелись, отсеялись присланным семенным зерном. Нонче вот мы уже со своим урожаем зимовать будем. Скотинки только мало, поели ведь ее всю. Но и это поправимо. Купеческие караваны-то обильно теперь пошли, небось, навезут нам все потихоньку. Стоим же мы на оживленном, на самом что ни на есть торговом пути. А вот с разбойными да, тут худо. Расплодилось их много вокруг. Кого-то мы все же сумели побить, я вот пару раз выскакивал на ближние волоки с конной полусотней. Князюшка полоцкий Святослав Мстиславович присылал туда сотню, и у него ведь тоже
доход сильно падает с уменьшением прохода караванов. Дружинные полоцкие многих лиходеев в округе посекли, но вот ушла княжья сотня - и они опять из своих нор повылезли. За пару седмиц до вашего прихода до нас весть худая дошла, что они одинокую ладью на Усвятах разбили и всех, кто в ней там был, посекли. А так время от времени щиплют купеческие караваны, подходят к купцам и за большие деньги безопасный проход предлагают. Коли те отказываются, так стрелами их осыпают и даже волоковые артели бьют за проводку несогласных.
        - Эх, времени у нас мало, - вздохнул Шуйга. - Было бы его побольше, то подчистили бы мы тут округу. А так нам нужно до волоков дойти, потом по ним проскочить и еще вниз по Западной Двине идти. А уже совсем скоро лед начнет появляться. А нам ведь еще и до Полоцка рекой плыть.
        - Да я понимаю, - махнул рукой Ратибор. - У вас дело ратное, чего уж, не вижу, что ли, я, как вы боевито идете? Ничего, помаленьку и мы сами подчистим здесь лиходеев. Сейчас народ к ним уже так идти не будет, как ранее. Зачем ему кровушку лить, коли он и мирным трудом себя прокормить сможет? Так, если только остолбени какие или балмошные. Сами мы здесь с ними управимся. Лишь бы набегов от литвы да от немцев на нас не было.
        - Да уж не будет более, - с прищуром проговорил Шуйга. - Первых-то угомонили давно, Бог даст, и до вторых тоже совсем скоро дотянемся. А Андрею Ивановичу мы доложимся по волокам, глядишь, и пришлет он сюда на пару месяцев сотню пластунов. А чего? Пускай ребятки порезвятся. Ты, воевода, подумай о другом: совсем скоро через тебя большая воинская рать пройдет, может, и вы захотите к военному походу примкнуть? Сам вот только что рассказывал, что у тебя, окромя крепостной, еще и полусотня верхоконных для дальних выходов имеется. А может, и в ополчении боевитые пешцы есть?
        - А на кого, мил человек, та рать-то пойдет? Чай, с литвинами у нас крепкий мир после Усвятского побоища, - спросил с прищуром Ратибор. - Никак, дружинные, вы немца воевать будете?
        - А у тебя голова на плечах есть, вот ты сам и додумай все дальше, - улыбнулся Шуйга. - Не вправе мы о таком говорить. Да ты, я вижу, и сам догадливый. Только вот раньше времени о своих догадках никому не рассказывай.
        - Хм… Понял я тебя, - хмыкнул воевода. - Поглядим, поглядим, можа, и правда сходить с дружиной. А то засиделись мы тут за стенами, обленились и даже брюшком начали обрастать. А доброму воину - это ведь как и волку: ему бегать нужно.
        Холмская крепость пропала в пасмурной дымке за кормой. Выходили от ее пристани с попутным ветром под парусами, и целую седмицу гребцы были без работы. Уже перед озерами Сиверс и Ордосно пришлось немного и им поработать. Самый короткий Воробьевский волок прошли быстро. Срядились с артельным старшиной, и первую ладью умелые мужики подтянули ко взводу, к двум здоровенным утопленным в воду бревнам.
        - А ну, пошли, родимые! - и два тягловых быка потянули ее за толстые гужевые постромки. С боков пристроилась дюжина артельных, и ладья медленно, со скрипом пошла по гладким бревнам. Выйдя из воды, судно скользнуло уже на жирно смазанные салом бревенчатые хода, в конце которых ее ждали здоровенные дроги. Перевалив на них ладью, запрягли десяток лошадей, и пошла сухая волоковая дорога, или, как ее еще здесь называли, бечевник. Все пять ладей держались кучно. Рядом шла во всеоружии воинская полусотня и ладейные команды.
        - Не боись, старшой, - окинув взглядом весь караван, обратился к Фролу старшина артельных. - С такой-то вот боевитой охраной вам никто уже здесь не страшен. Не полезут на вас лиходеи, чать, уж не дураки ведь они - на булатную острую сталь голым пузом кидаться.
        - Береженого, Никодим, Бог бережет, а вот разинь и бестолковых смерть пасет! - ответил ему ладейный старшина андреевцев. - Не боимся мы, просто привычка у нас такая.
        - А-а, ну-у, так-то да-а, - протянул дядька уважительно. - Ежели привычка, то тогда оно конечно. А так-то у нас на Воробьевском не больно-то уж сейчас озоруют. Это вот на большом, на Усвятском, там да-а, там вот сторожко нужно будет держаться. А что, не шутки, целых двадцать верст ведь все же бечевником идти.
        - Дядька Никодим, а есть ли на нем артельный старшина Ухват? - спросил его Фрол. - Помню, лет эдак пять назад знались мы с ним.
        - Да, а чего нет-то? Конечно, есть, - усмехнулся тот. - Почитай, что его артель как раз-то и есть на Усвятах самая крепкая. У многих работу он там перебивает. Даже разбойные не больно с ним связываются, потому как у Ухвата людишки подобрались все боевитые, и оружие у них, пожалуй, что даже не хуже, чем вон у ваших людей, - кивнул он на разбившийся на боевые десятки отряд. - Сам-то он в последнее время не так уж часто на бечевник встает, стрелу в ногу в прошлое лето получил, вот и прихрамывает. За него сейчас все больше сынок его старшенький, Васятка, теперь по волоку ходит, ну а Ухватушка - он больше на своем подворье заправляет. А подворье-то у него хорошее, крепкое, там и для отдыха купеческих гостей места много, и для умельцев, что ладьи чинят, да и так всяких амбаров да сараев понастроено в избытке. Разжился мужик. А все у него в гору пошло с того самого времени, как он с нужными людьми подружился, с теми, которые с ватагами Семена «волка» и Гришки «медведя» на Усвятах покончили. Он вон даже в голодное время всех своих людей сохранил и даже достаток приумножил.
        Так за неспешными разговорами и прошли этот первый, самый короткий волок. Ладьи спустили по бревнам-сходням на воду, и они поплыли далее к Усвятам.
        Искать в селе подворье Ухвата не пришлось, уже за версту до него к первой ладье подгребли два небольших челна.
        - Люди добрые, с нашей артелью ряд заключайте, у нас все работники исправные, а кони крепкие! Быстро вас через большой бечевник перетянем! - кричали с одного.
        - Не слушайте его, это у нас кони крепче! - кричали с другой лодочки. - Хозяин наших лошадок на одном овсе содержит. Ох они и тащат, ну, словно быки тягловые, а еще и быстро идут, словно бы жеребцы дружинных. Запомните: к артели Малуши вам нужно идти!
        - Да нет, братцы, извиняйте, мы уж с Ухватом по старой привычке рядиться будем, - ответил им Фрол. - Как нам его найти?
        - Да чего же искать-то? - огорченно ответил первый зазывала. - Вона, от него уже сюды челн гребет.
        Действительно, от берега в сторону ладей отошла небольшая лодочка. Сидящий в ней человек быстро подгреб к каравану.
        - Чего эти баламошки не смогли вас охмурить? - спросил после традиционного приветствия сидящий в ней мужик. - И правильно, у моего хозяина самая крепкая артель на всех этих волоках. И цену он не ломит, как вон некоторые.
        Все пять андреевских ладей пристали к длинному бревенчатому причалу. Тут же стояли еще две купеческие.
        - Так-то вы и с Василием можете сговориться, ну, коли вам сам хозяин нужен, тогда пойдемте, - кивнул на стоявшее неподалеку за крепким частоколом подворье мужик.
        - Батюшки! Кого мне нонче принесло! - всплеснул руками крепкий, немолодой уже мужчина, одетый в добротный армяк и каракулевую шапку. - Рыжий, ты, что ли, Фролка?! - и он, расставив широко руки, пошел навстречу ладейному.
        - Но-но, дядя, полегче, для кого Фролка, а для кого Фрол Иванович, ладейный старшина, в воинском звании прапорщика, - напыщенно проговорил андреевец. И, заметив недоумение на лице хозяина, громко в голос рассмеялся. - Ухват, да я это, я, давай же обнимемся! - И сграбастал того в охапку.
        - Отпусти, ащеул! - притворно нахмурившись, выкрикнул тот. - Раздавишь ведь! У меня ведь кости уже старые, не то что у тебя, медведь!
        - Ну, вот такие у меня здесь дела, братцы, - заканчивая за чаркой меда рассказ, протянул Ухват. - Пережили мы худое время, все, вот теперь жизнь наладиться должна. Лишь бы власть твердая была, а то от безвластия всякий разброд, смута и шатание. Я мыто исправно плачу, аж трем князьям не забываю отсчитывать. И ничего, и мне, и моим людям на жизнь хватает.
        - Как это трем? - не понял хозяина Шуйга. - Один ведь хозяин должен быть на земле.
        - Так-то оно да-а, должен бы один, - пожал плечами Ухват. - Но у нас ведь здесь три княжества сходятся: Полоцкое, Смоленское и Торопецкое. И волоки эти Двинские - они ведь такие протяженные, что по всем их землям проходят. Вот обидишь ты одного князя, так он с тебя голову снимет. Потому и платим всем. Да нам оно особо без разницы, так-то все равно одному бы это мыто уходило. Пущай уж они сами там, в верхах разбираются, чьи Усвяты. Для нас же главное, чтобы тут спокойно все было. А вот с этим покамест плохо, да я вам только что про эту беду рассказывал, - и он потер покалеченную ногу.
        Фрол допил мед и поставил кружку на стол.
        - Ладно, князья князьями, а нам нужно свои дела делать. Ты, Ухват, сумеешь ли все пять наших ладей одним разом переправить через этот большой волок? Сам понимаешь, по одной нам не резон там скакать, без охраны мы их никак не сможем оставить.
        - Непростое, конечно, вот такое дело, но чего уж тут, мыслю я, что должоон справиться, - немного подумав, ответил тот. - Тут ведь до вас еще две купеческие ладьи подошли, да вы их и сами у причала видели. Хозяин одной со мной уже сговорился, и я ряд разрывать с ним не буду, не по чести мне такое. Так что придется, пожалуй, к Малуше обращаться. У него неплохая артель, справная, люди со старанием работают. Вы сами-то против не будете, если с вашими пятью рядом и шестая купеческая ладья по верхнему бечевнику пойдет?
        - Да нам-то это как-то все равно, - пожал плечами Фрол. - Лишь бы они порядок соблюдали и нас не задерживали.
        - Ну, за это вы не волнуйтесь, - кивнул Ухват. - Я и сам с вами пойду, все правильно у нас там, в пути будет. А артель Ваньки Кривого, небось, опять пораньше со второй купеческой побежит. Жадничает Ванька, все за мной он угнаться хочет. Думал вот даже сегодня на бечевник встать, так вечереет же. Кто же по нему в темноте-то ходит? Вот он завтра спозаранку и выступит, чтобы до меня на той стороне успеть чего-нибудь перехватить. Да и пусть, - махнул Ухват рукой, - чать, с меня не убудет.
        - Ну, ладно, по нашему ряду мы с тобой сговорились. По размещению людей на постой у нас тоже вроде не осталось никаких недоговорок, - и Шуйга протянул руку хозяину подворья.
        - Никаких, все честь по чести, - ответил тот, крепко ее пожав. - Теперь тут дело только за нами.
        Работали артельные Ухвата дружно, однако та купеческая ладья, которую перевозила артель Кривого, встала на бечевник гораздо раньше. Дожидаться, пока зайдут на дроги шесть других, она не стала.
        - Но! Пошли, родимые! - крикнул Ванька, и восьмерка лошадей потащила огромную телегу на широченных колесах по древнему волоковому пути.
        - Спешит, зараза! - сплюнул на землю сын Ухвата. - Мы вон всю ночь этот бечевник правили и разглаживали, чтобы ничего ходу не мешало, а вот теперь опять на нем колея будет. Хоть бы морозы, что ли, поскорее ударили.
        - Дурак ты, Васька, - усмехнулся Ухват. - Морозы ударят, а там еще две седмицы - и Воробьевый волок намертво встанет. Дюжину последних ладей мы вытащим и все, сиди потом, жди весны. Не-е, пускай уж так, как оно есть, а бечевник - он общий, люди Кривого его тоже ведь постоянно оглаживают. Пущай себе бегут с Богом.
        - Назар, ты ведь со своими людьми до Полоцка с нами, потом уже дальше до Вильно отдельно пойдешь? - спросил разведчика Шуйга.
        - Ну да, все как мы и обговаривали, - подтвердил тот. - Как только вас разместим на новгородском торговом подворье, так потом последним речным караваном дальше к литвинам двинем.
        - Понятно, я уж в твои дела-то не лезу, - хмыкнул орудийный старшина. - Вы у нас ведь особливые люди. С секретами. Просьба у меня к тебе есть: возьми ты пятерку своих, пробегитесь по верхнему пути, сам ведь знаешь, есть там неспокойные места. Поглядите, может, чего и усмотрите где, да нас потом предупредите? Я же по повадкам вижу, что у тебя пластуны - ребятки сноровистые.
        - Это да-а, - улыбнулся разведчик. - Парни что надо. Да я и сам хотел вам это предложить, чтобы нам не тащиться с дрогами. А так и оглядимся, и разомнемся, подышим маненько. - И он обернулся к сидящей отдельным небольшим кружком пятерке: - Пекко, поднимай ребят, вперед пробежимся втихую.
        Пластуны поднялись, быстро поправили одежу и обувку и порысили в сторону Усвятского волока.
        - Словно бы волки бегут, - кивнул им вслед Стерля. - Я таких вот на Онеге, на дальней на заимке у бати видел. Бегут они легко, словно бы гуляючи, след в след друг за другом и все по сторонам взглядом своим обшаривают. Меня увидали, раз - и нет их, даже кустик не шелохнулся. Я и тетиву натянуть не успел.
        - Ну а чего, пластуны же, - пробасил здоровяк Хома, перекладывая свой заплечный вещевой мешок. - Пластуны - они среди дружинных и есть волки, иной раз так на тебя глянут, что ажно словно бы мураши по спине меж лопаток забегают. И все время держатся так особливо, словно бы только стаей, ни с кем ведь не разговаривают. Ты мешок-то свой на себе понесешь али в ладье его оставишь?
        - Да на кой он мне сейчас? - фыркнул Стерля. - Коням-то все одно, полпуда больше - полпуда меньше тащить. А вот тебя он в дороге стеснять будет. Кидай его вон в ладью, пока еще время есть. Все легче будет идти, да и руки посвободнее станут.
        - И то правда, - вздохнул здоровяк и, затянув покрепче узел на мешке, понес его к первой ладье.

* * *
        - Большая телега недавно прошла, - ощупывая широкую колею от колес, сказал Пекко. - Вон там салом и дегтем оси смазывали, накапали на дорогу немного его. Здесь вот в кусты по малой нужде двое отходили. А так-то все люди кучно, вместе вот с этой самой стороны шли. Совсем скоро уже нагоним мы их, - и он оглядел окружающий дорогу волока кустарник. - Годимир, вы с Вацлавом по левую руку пробегитесь! Хукко, а вам с Колояром с этой стороны осмотреться!
        Через полчаса обе пары пластунов подбежали к старшинам.
        - Пекко, с нашей стороны есть свежий след пяти человек, - доложился Годимир. - Они шли за ладьей тайно. Явно не с нее были эти люди. Ближе чем на сотню шагов они ни разу не подходили, чаще всего в кустах сидели и перебежками передвигались.
        - С моей стороны шли трое, и тоже скрытно, - доложился Хукко. - Все как Годимир сказал, не с этой они ладьи.
        - Очень интересно, - прищурился Назар. - Выходит, что ведет ее кто-то. Скрытно присматривает за ней.
        - Похоже на то, - кивнул Годимир. - Мы до того места дошли, где двое от пятерки отделились и потом вперед убежали. Видать, докладывать старшим. По следам хорошо видно, что шибко спешили. Ну а зачем же еще так торопиться, как не с вестью? - и он вопросительно посмотрел на старшин.
        - Ну, вот мы сейчас и посмотрим, к кому они и для чего побежали, - принял решение Назар. - Идем вперед быстро лесом и с оглядкой. Пошли, ребятки! - И шесть воинов, сбежав с волоковой дороги, проскользнули в густой кустарник.
        На высшей точке всей волоковой дороги, на большой поляне шел бой. Полторы сотни разномастно одетых и вооруженных мужиков окружили три десятка караванных и дюжину артельщиков Вани Кривого. Обе стороны обменивались пока стрелами и метательными сулицами, не сходясь для ближнего боя. Как видно, в купеческой охране за старшего был опытный воин, который знал толк в своем деле. Отбивались караванщики грамотно, сгрудившись возле дрог, но их было гораздо меньше, чем нападающих. Дюжина артельных же никакого участия в самой схватке не принимала. Все ее мужики лежали на земле во главе со своим старшиной.
        - Долго они так не протянут, - прошептал Назар, выглядывая из-за куста. - Пекко, отправляй гонца к Шуйге, пусть он сюда срочно полусотню высылает. Этого будет достаточно, чтобы ватагу разметать.
        От пластунов отделился Вацлав и, низко пригнувшись, понесся в ту сторону, где шел караван.
        - А вот и старшие, - протянул Пекко, указывая на троих человек, стоящих всех дальше от места боя.
        Крепкий мужик в остроконечном дружинном шлеме со щитом что-то громко кричал окружившим ладью людям. Двое его подручных при этом энергично махали руками, как видно подбадривая ватагу.
        - Ну а как же, без командиров да в таком-то деле никак, - со злым прищуром пробормотал Назар. - Вот же псы трусливые, сами в бой не лезут, а со стороны своих науськивают.
        - Видать, стрел боятся, - кивнул Колояр на несколько тел, лежащих на поляне безо всякого движения. - Эти ватажные в ста шагах вокруг дрог мечутся, а те еще дальше за ними стоят. Да к тому же ведь и дружинными щитами хорошо прикрытые. А у тех вон, кто ратится, даже, пожалуй, и у трети таких нет.
        - Так, наши должны быть уже недалече, - прикидывал вслух Назар. - Шуйга с Фролом - воины хорошие, соображают быстро, чай, уж не задержатся. Как думаете, сможем мы незаметно к этой троице подкрасться?
        - Так, а чего нет-то, старшой? - усмехнулся Годимир. - Если вон по тем кустикам, да ползком, то мы как раз к ним за спину и выйдем.
        - Добро, ну, тогда пошли, - кивнул на поляну Назар. - Старшего в шлеме в живых берем, потом с ним потолкуем, где он такую хорошую броньку взял. А с этими двоими можно не церемониться. - И пятерка скользнула в кустарник.
        - Вперед, вперед, скоты! - надрывался предводитель ватаги. - Они так вас всех по одному стрелами перебьют. А ну, навалились всей кучей! Да вы их даже одними копьями разом переколете! Вперед, трусы, или я вас сейчас сам мечом буду рубить!
        - Вперед, вам сказали! - надрывались подручные атамана, не забывая при этом прикрываться щитами. А ведь у каждого в них уже торчало по стреле.
        Как видно, ватага наконец-то решилась на нападение, и мужики с громким ором кинулись всей толпой на ладейщиков. В это самое время за спиной тройки предводителей ватаги раздвинулись кусты, мелькнули несколько тел, семь-восемь ударов сердца - и на том месте, где они только что стояли, уже никого не было.
        - Этих вот тут, под него бросайте, - кивнул на желтый куст боярышника Назар. - А вот горластого в шлеме поглубже сносите. Я надеюсь, вы не зашибли его?
        - Да не-ет, живой, - проверил дыхание у атамана Колояр. - Я его аккуратненько по затылку тюкнул и потом шейку чуть пережал. Совсем скоро очухается уже.
        - Ну, тогда ладно, - кивнул Назар. - Вроде не заметил никто. В самое начало их наскока мы сюда поспели. Как раз вовремя. Вона чего там сейчас творится.
        Около ладьи шел отчаянный и кровавый ближний бой. Толпа мужиков рубила боевыми секирами, плотницкими топорами на длинных ручках и мечами щиты ладейных. Колола их копьями и метала в них сулицы. Несколько человек катались по земле, сцепившись. Еще немного - и защитников непременно задавят массой, порубят и разорвут на куски. Никакого страха у противоборствующих уже не было. На всех нашла отчаянная и слепая ярость.
        - Ру-усь! - вдруг раздалось с двух - с восточной и западной - сторон. В спины ватажных ударили десятки стрел и самострельных болтов, а затем из кустов высыпали воины.
        Дружинный клич и стрелы мгновенно отрезвили разбойных, и они, бросая оружие, понеслись прочь. За ними по пятам неслись андреевские и рубили их в спину. Дураков среди мужиков не было, сражаться с настоящими воинами никто из них не хотел. Только лишь трое настигнутых у опушки попробовали было ударить копьем или топором, но были мгновенно убиты.
        Пятеро беглецов заскочили в те кусты, где были пластуны. Через пару десятков ударов сердца Назар со своими людьми вышли из них, вытирая свои короткие мечи.
        - Шуйга, Фрол, чего вы долго так?! - крикнул разведчик. - Мы уж и сами хотели без вас выйти.
        - Ну и вышли бы, почто в кустах-то сидели?! - крикнул Фрол, связывая руки пленному разбойнику.
        - Да нужен он тебе, ты чего его вяжешь? - усмехнулся Назар. - Куда они теперь побегут, когда здесь столько лучников?
        - Пускай, пускай вяжет, - поддержал ладейщика Шуйга. - Нам для разговора люди нужны. Чтобы рассказали, кто такие, сколько их и где у них логово.
        - Да нужен вам этот лапоть, - отмахнулся разведчик. - Чего он там может знать? Только если своего десятского да как из котла хлебать! Вон там, в кустах их атаман лежит. Небось, уже в себя пришел. Сколько хотите с ним разговоры ведите. А я вот с купеческими пока побеседую. Люди добрые, кто такие будете, откуда и куда свой путь держите? - крикнул он стоявшей со щитами кучке людей. - Все, все, не боись! С разбойными покончено. Убирайте мечи! - И пошел к ним, демонстрируя свои свободные от оружия руки.
        - А ты сам-то кто таков будешь? Из княжьей дружины, что ли? - громко спросил его высокий пожилой дядька в шлеме, с длинными и обвислыми усами на морщинистом обветренном лице.
        - Меня Назаром зовут. Под рукой князя Ярослава Всеволодовича мы все ходим, а сами из андреевской бригады будем. Может, чего и приходилось слышать о такой? - и он остановился напротив вислоусого.
        - Да как же не слышать?! - воскликнул стоящий с ним рядом коренастый мужчина и опустил на землю свой щит. - Слыхали, конечно. Давай отбой всем своим, Ростислав! - приказал он соседу. - Ну и что с того, что наши князья между собой лаются? Мы-то ведь люди купеческие и не в ответе за то. Из Чернигова мы сами, а идем к себе из Торжка. Я суконный купец Тихомир, а вот это, стало быть, вся моя ладейная охрана. Старший их, Ростислав, - кивнул он на хмурого воина. - Совсем недавно он в дружине князя Михаила состоял, а вот теперь у меня. Вы уж не гневайтесь на него, не отвык он еще от недавней своей дружинной службы. Вашего-то князюшку в нашей черниговской рати не очень жалуют. Бывало ведь, что и кровушку другу дружке вы проливали. Но то уже дело ведь прошлое, замирились нонче наши князья.
        - А это и хорошо, что он не отвык от службы, - усмехнулся Назар. - Хороший он воин, как я погляжу. Людей своих грамотно расставил, держался против такой оравы достойно. Я смотрю, вы и людей-то своих совсем мало потеряли?
        - Десяток из трех выбит, - ответил Ростислав. - Из оставшихся двух почти половина серьезно ранена. Если бы не вы, то всех бы нас здесь положили. Пока мы их на расстоянии держали, еще ладно, но вот когда они всем скопом кинулись, то совсем худо стало. Озверели от своей и от чужой крови людишки, совсем уже страх потеряли. Спасибо вам, вои честные, должник я теперь ваш, а ведь только о прошлом годе с ярославовой дружиной в сшибках ратился. Вот же ведь оно как бывает, теперь жизнью вам обязан.
        - Да ладно, дядька Ростислав, чего былое поминать? - улыбнулся Назар. - Что уж мы, не русичи, что ли, друга дружку зверями грызть? Князья-то - они повоюют, а потом все одно за столом пировать будут. А мы, дружинные, чего, навек потом должны обиду друг на друга держать? - и протянул руку Ростиславу. Тот крепко ее пожал.
        - Ух, - буквально выдохнула ладейная дружина купца, и все ее люди враз опустили щиты. Мир!
        - Шуйга, Фрол, знакомьтесь: черниговская купеческая ладья из Торжка с сукном возвращается. А это ее хозяин Тихомир со старшим охраны Ростиславом, - представил черниговцев Назар.
        Старшины обменялись крепкими рукопожатиями.
        - Почто спешили так? - спросил их Шуйга. - Видели же, что наш караван на бечевник встает. Подождали бы маненько, вот вместе бы и перемахнули волок.
        - Да вон, этот нас подговорил поспешать, - кивнул на стоящего возле убитых лошадей артельного старшину купец. - Быстрее, говорит нужно, быстрее, пока новгородцы нам дорогу не избили. Потом, после них тяжелее будет идти, а так мы, дескать, уже в обед на той стороне будем.
        - Ну-ну, - усмехнулся Шуйга. - Теперь-то непросто будет отсюда выбраться. Больше половины тягловых коней стрелами побило. Гребцов у вас тоже мало осталось, половина вон стоит в крови. Сейчас вот, как только горячка боя спадет, у многих сил не то что на греблю, а и на то, чтобы даже рядом с ладьей идти, не будет.
        - Что верно, то верно, - вздохнул Тихомир. - Ох, и попал я, как кур в ощип. И чего делать-то? Ванька, как выбираться-то отсель будем?
        Кривой с поникшей головой подошел к Ухвату.
        - Ухватушка, помоги, Христа ради. Без тебя мне тут конец. Лошадок побило, трое людишек сильно поранены, и двое убиты. Помоги, а? Я ряд ну никак не исполню. А я потом с тобой рассчитаюсь.
        - Эх, Ванька ты, Ванька, - вздохнул Ухват. - Ну, говорил же я тебе: не жадничай ты. Вишь вон, какие неприятности с того случаются. Легше нужно быть, легше.
        - Да я понимаю, - проскулил Кривой. - Виноват я, Ухватушка. Ни в жизнь более про тебя худого слова не скажу. Век твою доброту буду помнить.
        - Ладно, помочь можно, - посмотрев на одобрительные улыбки окружающих, наконец промолвил артельный старшина. - Только вот заночевать нам здесь придется. Пока коней сменных приведем да пока раненых обиходим и убитых до села свезем. Вот целый день у нас на это и уйдет.
        - Ну, ладно, коли так, значится, здесь мы под ночевку лагерь разобьем, - согласился с его доводами Шуйга. - Заодно и захваченных ватажных поспрошаем.
        Пока артельные занимались своими делами, место стоянки оградили срубленными рогатинами, наготовили дров и разожгли костры. При их свете поменяли кровавые повязки, а всех раненых напоили сготовленным на огне травяным лечебным отваром. Над становищем витал запах вареного мяса. Одну тушу убитой лошади Кривой пожаловал обществу. Против конины возражающих не было. За свои годы чего только людям не пришлось поесть. А тут вот свежая убоинка. Для дружинных же такое мясо и вовсе было привычным.
        - Деян, из полоцких он сам, - кивнул на лежащего под деревом атамана ватаги Колояр. - Пять лет назад в охране у тамошнего боярина состоял, потом его оттуда вышибли за какое-то мутное дело. В охрану купеческую подался, да и в ней у него, видно, тоже не срослось. В Жижец пришел и вышибалой на постоялом дворе прижился. А тут лихое, голодное время наступило. Хозяин постоялого двора помер, жрать, говорит, нечего стало, и чтобы не подохнуть, сколотил он из всякого люда ватажку да промышлять разбоем на волоках начал. За два года ватажка его разрослась, а как полоцкая дружинная сотня соседнюю такую же кончала, так и вообще ему хорошо стало. Оружия много. Людей всех своих он кровью повязал, чтобы они не разбрелись. Вот так и держались разбойнички здесь вольготно.
        - Все, отжил свое Деян, поутру вздерните его на суку, - принял решение Шуйга. - Тех пятерых его ватажников, что мы целыми взяли, кнутом выпороть и потом отпустить. Надеюсь, им ума хватит не продолжать лихоимство. Ухват, тут ребятки поспрошали душевно атамана и его челядь, рассказали они и про логово на Неклюевке, и про схрон в глубоком овраге, где все добро держат. У нас времени нет тут с этим всем возиться, а вы клич киньте да собирайте мужиков. Многие ведь артели от разбойников пострадали. Всем обществом добьете, если там кто будет в остатке, добро по справедливости между собой поделите. Больших трудностей я здесь не вижу. Ватага по своей сути уже разбита. Едва ли с дюжину осталось в живых. Да ты и сам так-то сможешь там подчистить, вон у тебя какая артель боевитая, - кивнул он на сидящих у костров мужиков.
        - Добро, - кивнул артельный старшина. - Так мы и сделаем. Могу я и сам, конечно, со своими людьми с недобитками покончить, но вот обществом все же будет правильнее. Второй раз вы уже нам расчищаете Усвятские волоки от погани. За это вам благодарность от всего нашего люда, дружинные, - и низко поклонился.
        - Ладно тебе, старшина, - улыбнулся Шуйга. - Вместе же, считай, одно дело сделали. Пошли к нашему костру, сегодня не грех и чуток меда выпить.
        Караван прошел большой Усвятский волок, затем малый Плюховской, где возле городка Жижца на одноименном озере расстался с купеческими ладьями.
        Тихомир побежал искать новых гребцов, а андреевцы попрощались с Ростиславом.
        - Приходи к нам, дядька, - предложил ему Назар. - У нас хорошим воинам всегда почет и уважение, а дело - оно всегда по душе каждому найдется. И не говори мне, что годами стар. Таких вот ветеранов у нас почитай что каждый третий. Даже калечных дружинных мы для воспитания отроков или в крепостную рать берем. И семью примем, сразу же вам избу дадим.
        - Я подумаю, - накручивая пальцем вислый ус, проговорил тот. - Зиму вот дома, в Чернигове проведу, с хозяйкой посоветуюсь, а там уж и видно будет, что да как.

* * *
        В последних числах октября, в ненастье андреевский караван пришел наконец в Полоцк. Ладьи перетащили в большие сараи и поставили на хранение до весны.
        - Назар, я нарочно с самого краю их до лета выкупил, - пояснил купец Елисей. - Мне от Путяты береста пришла, ну, я и смекнул, что вам лишние глаза тут не к чему.
        - Благодарствую, - кивнул разведчик. - На вот тебе за труды и расходы, все как мы и обговаривали. Там еще сверх того, - и протянул кошель купцу.
        Тот развязал тесемку, заглянул вовнутрь и довольно улыбнулся.
        - Спасибо, Назар. Может, вам еще чего-нибудь надо?
        - Нет, спасибо, Елисей, все остальное мы уже сами, - и, дождавшись, когда купец выйдет из сарая, кивнул стоящим рядом Шуйге и Фролу. - Ну, все, братцы, дальше уже ваша работа. Выгружайте свои орудия и приспособы, ставьте их на санный ход и ждите нашу конницу. Через месяц или около того, я думаю, она тоже сюда подойдет. А мне с пластунами день-два - и нужно дальше двигать. Совсем скоро река будет вставать, нужно с последними караванами успеть до Вильно добраться.
        Глава 5. Просто так уйти нельзя!
        Тугие струи дождя били с серого неба. Земля так пропиталась влагой, что каждый шаг оставлял на ней глубокий след.
        - Нужно уходить в свое городище, Варун, - сидя на совете в большом шалаше, проговорил Каиро. - Переждать это худое время нам надо. Все равно ведь сейчас большая война в лесах не задастся. Все угандийцы по городищам отогреваться будут и отдыхать, силы копить, а уж про немцев я вообще не говорю. Куда там их тяжелой коннице да по таким дорогам ехать? Не воюют у нас в это время.
        - Тяжело воевать, я согласен, - кивнул воевода русского отряда. - Но если мы сейчас так просто отсюда уйдем, то оправятся наши враги. Как только дороги проходимыми станут, так можно будет ожидать их удара уже и по вашей земле. Непременно они в Вирумию с ответным наскоком пожалуют.
        - У меня уже воины ворчат. Добычи много набрали, всем отдохнуть и показаться перед родней хочется, а тебе все лишь бы людей мучить, - зло проговорил Айвар. - Все забыли, когда они вообще в тепле были. Хочешь, чтобы на людей хворь нашла? Погубишь ты все наше войско, Варун! Коли желаешь воевать дальше, так бери своих людей и воюй с ними, и нечего войско вирумцев подле себя удерживать. Мы вон и так три укрепленных городища разорили, а сколько еще открытых селищ сожгли?! Из восьми наших сотен полторы в этих землях навсегда легло, а вы вон едва ли два десятка людей потеряли!
        - Не своими потерями нужно хвалиться, а тем, сколько ты врагов выбил! Причем врагов, а не мирных жителей! - вспыхнул Варун.
        - Тихо! Тихо, я сказал! - выкрикнул главный вождь вирумцев. - Айвар, русский воевода правильно говорит: бережет он своих людей, с того и убитых у него мало. А ты вот, когда в третье городище заходил по-дурному, глупо свой отряд расставил, вот с того и потерял он столько людей. Или тебе еще что-нибудь нужно напомнить?
        - Не нужно, вождь, - Айвар потемнел и опустил взгляд на застеленную лапником землю.
        - Ну, то-то же, - хмыкнул Каиро. - Варун, ты нас тоже должен понять. У нас в строю из восьми начальных сотен едва ли четыре остались, да и то многие люди в них побиты. Полторы сотни воинов мы похоронили, еще две с половиной с серьезными ранениями на север в вирумские городища вывезли. А в этом, в главном угандийском городище пять сотен немецкой конницы в тепле стоят, и не менее этого еще и оружных угандийцев там же. Нельзя нам сейчас с ними воевать, мы их из окрестных лесов всех выбили, а основные силы за высокой защитной стеной сейчас там сидят. По своей сути, мы ведь и так уже выполнили все то, что задумали. Вернули себе исконные земли, хорошо проредили и обескровили вражеские рати. Приковали к себе внимание Дерпта. Теперь нам нужно отдохнуть и продолжить войну тогда, когда выпадет снег.
        - Да, я тебя услышал, вождь, - кивнул Варун. - Хорошо, тогда, как будете уходить, заберите с собой десяток наших раненых, они нас здесь будут сковывать.
        - Ты собираешься воевать тут и дальше? И не хочешь давать своим воинам передышки? - спросил Каиро.
        - Нет, совсем без отдыха мы в зиму вступить не сможем, - покачал головой русский. - Но вот постараться отбить желание у врага набегать на север, я думаю, нужно. Лучше бы они сидели за стенами в полной уверенности, что мы где-нибудь тут, совсем рядом. А для этого нам нужен еще один решительный удар. Я вас здесь не буду уговаривать остаться, но прошу помочь напоследок обыграть неприятеля. Пусть он думает, что все наши силы покинули пределы Уганды и ушли к себе. Я полагаю, если они в это поверят, то как раз тогда и смогу добраться до немцев. Местные - они мне уже не так интересны.
        - Ты опять что-то задумал, Варун? - спросил до этого молчавший Рандольф. - Рассказывай, а мы послушаем и потом уже решим, как тебе сможем подсобить. Глядишь, и наберем тебе людей в помощь.
        Вирумские сотни уходили на север. Впереди шел огромный, растянутый на несколько верст обоз. Нагруженные добычей кони и быки чавкали по раскисшим лесным дорогам. По бокам и позади шли дозорные, а потом и сильные отряды прикрытия.
        - Они уходят, господин! - доложился рыцарю вождь угандийцев. - Как вы и сказали, мои люди шли за ними по пятам. Уже возле реки Педьи на дозор наскочили вирумцы и русские, мои разведчики потеряли много воинов к схватке и чудом сумели вернуться с этой вестью.
        - Ты уверен, что русские тоже ушли вместе с этими грязными эстами? - нахмурившись, спросил его Леонард. - Твои люди глупы и трусливы, Кривобокий. Иначе не было бы того досадного поражения в прошлом году, когда мы потеряли столько своих людей, а я сам, раненый, оказался в плену у этих грязных язычников. Ты хоть знаешь, сколько стоил мой выкуп для епископа? А сколько он отдал оружия и серебра за пленных немецких воинов?
        - Я сам пролил кровь в той битве, господин! - воскликнул угандиец. - А мои люди понесли такие потери, за которые с меня до сих пор спрашивают на советах.
        - Да мне плевать на твою царапину, Иннар! - заорал побагровевший Леонард. - Ты сбежал с поля боя, как только раздался клич русских, когда они выскочили из засады. Мне напомнить, что только благодаря нашим мечам ты еще занимаешь место верховного вождя Уганды? Если бы не мы, тебя бы давно прикончили свои же люди, неудачник. Ты стал слишком много разговаривать в последнее время. Уж не ищешь ли пути в Новгород, чтобы лечь под него, а? - И рыцарь пристально посмотрел в глаза Кривобокому.
        - Нет, господин, я верен вам и епископу Герману, - ответил тот и опустил взгляд в пол.
        - Смотри, Иннар! - погрозил вождю пальцем Леонард. - Вся твоя семья находится у нас в Дерпте. Даже не вздумай нас предать, иначе… иначе ты и сам знаешь, что с ними будет.
        - Да, господин, - склонился в поклоне Кривобокий. - Я все понимаю. Вы можете не сомневаться в моей верности.
        - Ну, то-то же, - хмыкнул немец. - Ладно, вернемся к нашим делам. Твой дозор уверен, что среди уходящих были русские и что они ушли все?
        - Да, господин, они видели их сотни, - подтвердил Иннар. - У них ведь у всех одинаковые шлемы, не то что у лесных вирумцев, которые вооружены и одеты каждый во что горазд. Да и людей уходящих было много, и они тащили огромный обоз к себе на север. Сколько добра мы потеряли! - и он печально вздохнул.
        - Добро вы обратно себе наживете, если живы будете, - отмахнулся Леонард. - Так, ну, все правильно, я ведь так и думал, что они в ненастье не будут долго в этих лесах стоять. Небось, сейчас вирумцы притащат все награбленное к себе в хижины, а потом будут сутками пьянствовать и рассказывать всем о своих подвигах. А вот что же будут делать русские? Неужели они уйдут к себе в Нарву, довольствуясь тем, что помогли своим союзникам? Нет, русские не так просты. Вы, дикари, им особо-то не нужны, явно то, что они стараются ослабить именно нас на этой земле. Но что они смогли сделать с нами? Выбить большую часть гарнизона замка Талькхоф и потрепать немного мой отряд? Это все мелочи. Нет, они еще сюда непременно вернутся, когда тут встанут реки. И придут они со своими осадными машинами, про которые мне рассказали те, кто был в свое время под Ревелем и Нарвой. И вот тогда они разнесут ими наши замки, я уже не говорю про ваши деревянные городища. А вот сейчас их удар был направлен на то, чтобы выбить здесь живую силу, чтобы очистить себе прямой путь с севера и загнать всех нас за стены. Зимой же они прокатятся
напрямую к самому Дерпту и будут там крушить его стены. Все сходится! - воскликнул Леонард. - Наконец-то я разгадал их замысел. Удар надо ждать через полтора, самое большее через два месяца с севера, а этот наскок был только лишь его преддверием. Мне нужно срочно убыть к епископу! Его необходимо предупредить об опасности, исходящей со стороны Нарвы. У нас будет время к ней подготовиться.
        - Господин, но как же мой город?! - воскликнул Иннар Кривобокий. - Я не могу надеяться на лояльность своих людей. Меня уже дважды пытались убить мои же подданные.
        - Я усилю твою рать сотней своих всадников, - махнул рукой Леонард. - И тут же останется пешая сотня стрелков, что должна была уйти на усиление гарнизона замка Талькхоф. И научись уже сам жестче вести себя со своими людьми. Пора было давно выжечь здесь всю языческую вольницу! Я тебя предупреждал, что нужно было насильно окрестить весь свой народ, а вот ты все тянул с этим!

* * *
        Дорога от главного городища Уганды в Дерпт проходила вдоль Эмайыги, или по-русски Омовжи. Именно на ней две сотни лет назад князь Ярослав Мудрый и заложил город Юрьев, отбитый не так уж давно немцами. Река же эта издавна была важным путем. Вытекая из самой глубины эстских лесов, из большого озера Выртсъярв, она, пробежав около ста верст, впадала затем в Чудское озеро, по которому можно было через Нарву выйти на Балтику. Так что дорога эта была хорошо набита. Только лишь в это ненастное время было трудно встретить на ней путника. Две русские и одна эстская сотня лежали возле нее вот уже второй день.
        - Может быть, все же ошибся Фотич? Ну кто в такое ненастье в дальний путь-то пойдет? - третий раз уже с досадой проговорил Сбыня. - Мочи уже нет, горячего вторую неделю не ели, я сырой насквозь, заколел, как пес худой. Вот не зря же эсты волновались. Кое-как из них около сотни только согласилось сюда пойти.
        - Хватит ныть уже, Сбынька, уши тебе накручу, - пригрозил лучнику десятник. - Смотри у меня, больше в поход ни в жизнь не пойдешь, так и будешь все время на стенах сидеть! Вон, достань из мешка вяленого мясца, пожуй его да уймись уже. Думаешь, другим, что ли, легшее? Все страдают, однако вот не скулят так же, как ты!
        - Да не скулю я, дядька Спиридон, зуб у меня уже третий день ноет. Мочи терпеть нет, - пожалился молодой воин.
        - Терпи, терпи, бедолага, - вздохнул десятник. - Такое дело только лишь кузнец может поправить. Без их клещей тут уж никак. Ну или хорошая травница, как вон у Митькиного приятеля Лютня. Как уж ее звать-то, черемиску эту?
        - Рина, - буркнул Митька. - Да не черемиска она, а булгарка, я же вам рассказывал уже. А травница она да, хорошая, это все признают. Недавно мамку ее с братишками и сестренками у черемисов выкупили. Вот та мама, Айгуль ее зовут, она еще лучше дочери в лекарском ремесле разумеет.
        - Ну да, это, видать, та баба с детьми, которая с июльским караваном, что кожу завез, приплыла, так ведь, да? - спросил с любопытством Еремей. - Хорошая такая, ладная вся, кстати. А не вдовушка ли она?
        - Дядька Еремей, да ты никак свататься надумал, а? - подколол ветерана лучник Ярыш. - Ну, так-то по годам она самая что ни на есть тебе годная. А что, чай, уж не скучно вам вместе будет, травку тебе подсыплет какую надо, и, это самое, прямо как молодые!
        Дружно хохотали три ближайших десятка. Весь красный, Еремей вскочил с земли.
        - Ты над кем это надсмехаешься, щеня?! Да я!..
        - Тихо вы, горлопаны! - крикнул пробегающий мимо сотник. - Дальний дозор сигнал подал: от городища кто-то идет. К бою готовьтесь!
        Все разом зашевелились, доставая из непромокаемых, обмазанным гусиным жиром кожаных чехлов луки и самострелы, проверяя, легко ли выходит меч из ножен, открывая колчаны и сумки для самострельных болтов.
        - Варун Фотич никогда не ошибается, - проворчал Еремей. - У него чутье словно бы у волка на добычу. Уж я-то знаю. Сейчас поглядим, кто там идет.
        По сырой и раскисшей дороге шли четыре сотни тяжелых немецких всадников с передовой легкой сотней угандийцев. Грозная сила для пехоты.
        - Бить по команде, бить по команде, бить по команде, - пронеслось по цепочке всех трех сотен стрелков, что затаились в опавшей листве под деревьями.
        Десять верст только отъехали кони этого отряда от городища, а уже были все обляпаны грязью. Труднее всех было, конечно же, задним, перед ними все было размешано, и колонна сильно растянулась.
        - А вот это хорошо, - порадовался Варун. - Для нас вся опасность в их кучности. Коли шли бы они в кулаке, то было бы хуже. Одно только плохо: не видно старшего, вразброд немцы идут, без знамен и петушистости, как обычно. Видать, непогода им всю спесь сбила.
        Вот отряд приблизился к месту засады и втянулся в затопленный участок дороги. Огибая его чуть правее по заливному лугу, копыта у коней проваливались вглубь и выходили наружу с громким чавканьем.
        - Пора! - пробормотал чуть слышно Варун и, приставив пальцы к губам, резко, пронзительно свистнул.
        Митяй выжал спусковой крючок на самостреле ровно в тот момент, как услышал этот свист. Первый болт еще только ударил в тело крайнего латника, а правая рука уже накручивала рычаг натяжителя для взвода реечника.
        - Восемнадцать! - прошептал он, по привычке отсчитывая щелчки. «Болт на направляющих, вижу цель, вот этот длинный пытается собрать вокруг себя людей!» - мелькнула в голове мысль. - На! Ах, ты ж зараза, прыткий-то какой! - выругался он, опять хватаясь за ручку взвода. Болт лишь ударил всадника вскользь, и тот, резко развернув коня, понесся вперед, прижимаясь к его гриве. А от деревьев в сторону дороги все летели и летели тяжелые арбалетные болты и стрелы с гранеными бронебойными наконечниками.
        Задняя полусотня попыталась проскочить к деревьям, но, завязнув на болотине, она была вся до единого человека выбита.
        За короткое время немцы понесли страшные потери. Перед засадой осталось лежать более двух сотен тел. Меньше всех пострадала сотня угандийцев. Их легкие кони вынесли быстро седоков со страшного места. Только лишь два десятка трупов эстов насчитали выскочившие на дорогу стрелки.
        - Ловите лошадей! - крикнул Варун. - Все тела осмотреть! Грузите на вьюки только лишь броню и оружие, все остальное здесь бросайте. И глядите внимательно, братцы. Может, вы где-нибудь их начальство найдете? Здесь должен был ехать рыцарь Леонард. Пленные сказывали, что правая рука епископа в угандийском городище с пятью сотнями своих всадников стоял. Не угомонился он после прошлого побоища, так, может быть, сейчас вот здесь свою смертушку нашел?
        Рыцаря Леонарда на дороге не было. В это самое время он что есть силы настегивал своего коня и вел за собой полторы сотни прочь, на юг, в сторону Дерпта. У него сильно болел бок. Арбалетный болт пробил прочный доспех и срезал кожу с мясом до самых костей. Но самое главное - это то, что он был жив. Ничего, он еще спросит за все с этих русских, ведь теперь ему стал понятен их главный замысел. Они скоро придут с севера, и нужно быть готовым к их встрече!
        Глава 6. Союзнический долг
        Второго ноября конная тысяча под предводительством Василия уходила в дальний поход. Провожали всадников всем поместьем.
        - Не волнуйся, бать, все хорошо будет, - успокаивал Андрея тысяцкий. - Дорога нынче добрая, вон как грязь уже подмерзла, до хорошего снега еще не менее трех седмиц, а за это время мы как раз до Полоцка дойдем. Через Полометь мы бродом у Яжелбиц перемахнем, благо вода сейчас совсем низкая, коню всего лишь по брюхо. А на реке Поле для нас в условленном месте розмыслы уже паром навели. Потом мы вдоль Ловати на юг двинем. Великих рек по пути более не будет, так, только лишь одни мелкие. Через Усвяты перемахнем, а там к тому времени уже и все озера с реками льдом покроются. Вьючных коней у нас с припасом в избытке. Все воинские сотни крепкие, испытанные. Миндовгу поможем, а потом к середине января ждите нас у Пскова.
        - Людей береги, - нахмурившись, сказал отец. - В рубку не лезьте, литвины любят дурной наскок. У нас с Миндовгом в свое время и был такой сговор, что ему хорошие стрелки нужны. Конных копейщиков у него и своих там в достатке. Тысячу сбереги, Васька, я с тебя за каждого воя спрошу! Вы нам потом против немцев шибко нужны будете. Твой поход, если правду сказать, - мера для нас вынужденная, он нам нужен для того, чтобы не допустить союза Литвы с немцами. Дабы у Северной и Западной Руси был лучше мирный сосед, а не вечный набежник. Но и своих людей нам незачем класть за этого соседа, он и сам, знаешь ли, еще тот гусь, того и гляди, ежели отвернешься, отщипнет чего-нибудь. Так, по провианту: вы в пути на вьюках достаточно его везете, корма для коней тоже до Холма хватит, а там у местного воеводы спросите, он вам покажет особый амбар, откуда овса возьмете. Заранее приготовили его для вас. В Полоцке немного передохнете. Князь Святослав нашим Ярославом уже предупрежден, так что мешать он вам не будет. Потом, после отдыха, проверишь лед на речном пути, и ежели он крепкий, то бери наших орудийщиков, что уже
там вас ждут, и двигай с ними по зимнику. Проскочишь озера Нарочь и Свирь, ну а дальше уже по малой речке Страче на большую Вилию выйдете. По ней вам прямой путь на столицу литвинов - на Вильно - будет. Там вас будут уже ждать. Миндовг хочет решить все дело с земгалами и жмудью одним большим сражением, а уже потом идти дальше бить городища. Если он будет вас удерживать, не соглашайся. Ваше дело - до середины января быть под Псковом, с союзниками или без. Так что этого наказа ты держись строго. А то знаю я этого литовского лиса, начнет тебя уговаривать, чтобы ты на пару седмиц задержался.
        - Да понял я, бать, понял все! Не уговорит он меня, - отмахнулся Василий.
        - Ну, ладно, и правда, сам ведь уже взрослый, все прекрасно понимаешь, чай, не дурной, - кивнул Андрей. - Давай уже прощаться, сын, береги себя! - и мужчины крепко обнялись.

* * *
        Тысяча всадников шла на юго-запад к Западной Двине ходко. Дорога для коней была хорошая. По речному льду оно бы, конечно, идти было гораздо лучше, но зато здесь и путь был прямее. Не приходилось идти по извилистому речному руслу, которое зачастую плело в землях северной Руси причудливые узоры. Обогнув огромный массив болот с юга уже за топью Красный мох, переправлялись паромом через реку Полу. Была она в этих местах неширокой. От силы шагов в сорок-пятьдесят длинной, но зато глубокая, а мочить разгоряченных дальним переходом коней было неразумно.
        - Давне-енько мы уже вас здесь, Василий Андреевич, дожидаемся, - поздоровавшись с тысячным, протянул десятник розмыслов Торчин. - Некоторые уже даже в Молвотицах успели поджениться, - кивнул он на стоящих с длинными шестами воинов. - А что, городок немаленький, девок в нем незамужних тьма, а сам-то он недалече, всего с десяток верст от нас по прямой до него. Дело молодое, чего уж там. Мы переправу еще в сентябре закончили, дела особого и не было нам с той поры, если только местных туда-сюда перевезти, ну и так помочь чем, чтобы без дела вовсе не сидеть. А чего, вокруг лес добрый. Пару дней всем десятком топорами поработали, вот у нас уже и сруб готов, - и он кивнул на стоящие недалеко от воды бревенчатые строения. - Санный путь начнется, так и вывезут к себе все.
        - Долго переправляться придется? - прервал рассказ десятника Василий. - У меня тут целая тысяча, а на каждого всадника еще по два заводных коня приходится.
        - Ну, дня три, не менее того придется потратить, - окинув всю заполненную конницей поляну, задумчиво проговорил Торчин. - Это, конечно, если шибко стараться, а без спешки так и все пять дней уйдут.
        - Долго! - резко бросил Василий. - Ни дня нам нельзя терять, десятник. Будем без остановки переправляться. Дела нас срочные ждут. Лишь бы твой паром выдержал.
        - За это не беспокойся, Василий Андреевич, он выдержит, - заверил Торчин. - Плот крепкий, хоть и широкий. Просушен хорошо. К основному канату у меня еще три запасных имеется. И две лодочки тут же возле берега стоят. Лишь бы нам и твои люди помогали. Коли вам скорость нужна, так и самим поработать придется.
        - Разумеется, поможем, - кивнул командир андреевской конницы и, обернувшись, махнул рукой. - Игорь, подводи свою первую сотню к мосткам!
        Переправляли по два десятка коней разом. С причала заводили их по мосткам-сходам на паром и затем тянули руками толстый канат. Торчин же правил рулевым веслом. Течение само помогало людям. Поставит паромщик весло под нужным углом - и паром сам бежит куда требуется, помогай ему только ручной тягой. Да и воины, облепившие его по краю, изо всех сил отталкивались длинными шестами от дна. Кони, удерживаемые всадниками, волновались. Не давали им спрыгнуть с бревен ограждения по краю, сколоченные из длинных верхушек.
        - Раз! Раз! Раз! - только и слышалось днем и ночью над Полой. Всхрапывали лошади, и доносился плеск воды.
        Переправились все за два дня.
        - Спасибо вам, братцы! - поблагодарил осунувшихся, умаявшихся до полусмерти паромщиков Василий. - Хороший паром вы сработали, вон ведь какую тьму переправили, - кивнул он на стоявшие на противоположном берегу конные сотни. - Теперь пусть мирным жителям тут служит.
        - Удачи вам, ребятки, - махали вслед уходящей коннице розмыслы. - Помогай вам Бог!
        - Ну что, ждем, когда санный путь встанет, а уже потом в поместье двигаем, - со вздохом сказал Торчин, вытирая мокрые от пота волосы. - Ничего, потрудились мы здесь славно, а вот теперь отдохнем. Ванька, Мирошка, вам баньку топить и воды наносить. Полуд, Юрий, вы ужин готовите. Все остальные, за мной! Надобно паром обиходить, поправить, а то вон как его после конной тысячи-то потрепало.

* * *
        Следующая дневная остановка была через пять суток пути у крепости Холм. Ее воевода Ратибор самолично отпер тот особый амбар, в котором хранилась еда для долгих переходов и овес для коней.
        - Кажный день самолично все проверял, Василий, - кивнул он на выносимые из глубины амбара мешки. - Чтобы ничего не сопрело и мышь бы не сточила. Все там в сохранности, как и закладывали.
        - Спасибо, дядька, - поблагодарил его тысяцкий. - А насчет похода, так это тебе с самим отцом разговаривать нужно. Через месяц и он сюда по ледяной дороге подойдет. Думаю, не откажет. Нам ведь боевитая сотня ратных воев никогда лишней не будет.
        Усвяты прошли без задержки, лед на стоячей воде уже был достаточно крепкий, разбивали копыта его только лишь на небольших речках и ручьях, там, где было течение. К началу декабря конная тысяча пришла в Полоцк. Князь Святослав Мстиславович был в отъезде. Решались какие-то важные дела в Смоленске, где правил его брат.
        - Князь насчет вас указания оставил, - пробасил воевода Родовлад после приветствия. - Припас вам съестной и корм для коней мы выделим, людей в тепле разместим. Как вы уходить задумаете, мне загодя скажи, чтобы мы в дорогу все, что вам надобно, дали.
        - Добро, спасибо тебе, воевода, - поблагодарил его Василий. - Не хотели мы вас тут сильно стеснять, идти бы надо, да лед на реках еще слабый. Не выдержит он бронного воина на коне, а уж тем более обоз.
        - Это да, ежели хорошие морозы не ударят, то подождать вам немного придется, - согласился с Василием воевода. - Да и ничего, вы нас тут никак не стесняете. Я бы и сам хотел с вами сходить, у меня ведь здесь пять сотен стоит боевитых. Но, сам понимаешь, у князей на все свои мысли. Мстиславович говорит, что пока обождать нам с походами нужно. Силы восстановить после лихолетья надобно.

* * *
        - Ну что, Шуйга, не утопим мы твои чудо-сани? - спросил старшего орудийщика Василий и притопнул по речному льду.
        - Да нет, Василий Андреевич, не должны, - глубокомысленно проговорил тот. - Вчерась ночью долбили мы его на Двине, и там он уже шириной с три пальца нарос, а на таких малых лесных реках, небось, и еще толще будет. Не зря ведь так последнюю седмицу морозило люто, да и два торговых каравана сегодня уже с утра в путь двинулись. Один на Ригу, а второй на Вильно, как раз вот по нашему южному пути пошел.
        - Ну, так и сани у них, небось, гораздо меньше груженые, чем твои? - с прищуром пытал опытного воина Василий. - Одни вон онагры только сколько весят? А ведь еще и огненный припас к ним вместе с обозом идет.
        - Вот! - и Шуйга растопырил большой с указательным пальцы вилкой. - И вот, - и он ударил ребром ладони по локтю.
        - Ну и чего это? - удивленно и непонимающе протянул тысяцкий.
        - Ширину полозьев показал я тебе, Василий Андреевич, - усмехнулся орудийщик. - У наших онагров, что на санях выставлены, ширина полозьев, или даже лучше сказать лыж, аж в три раза больше, чем у купеческих обозных. А значит, и нагрузка на лед с них гораздо меньше будет. Матиматикус, вот чего это! - важно кивнул Шуйга. - Нам в поместных курсах сильно этой самой наукой голову ломали. Я все аккуратно рассчитал - можно нам ехать!
        - Ну, ежели матиматикус, то тогда конечно, - пожал плечами Василий. - Ладно, значится, завтра с утра и выходим. Уже затемно чтобы весь обоз у вас на льду стоял!
        Выйдя из Полоцка, андреевская рать прошла по зимнику через озера Нарочь и Свирь, потом сделала переход посуху и продолжила движение по лесной речке. Лед держал и обозные сани, и тяжелых дружинных коней с их бронными седоками. А вот показалась и небольшая река Страча, бегущая на юг до широкой Вилии.
        - Василий Андреевич, прямо по реке и за селом Ольховка владения литвинов начнутся, - доложился дозорный сотник Дорофей. - Я здесь часто ходил, когда в полоцкой дружине состоял. Дорогу эту хорошо ведаю. Так вот, там дальше, верст через десять, в ее устье большой погост будет стоять, а при нем пост литвинов имеется, тот пост, который округу держит и мыто с купцов за проезд берет.
        - Ну, с нами им скучно будет, мы-то ведь вроде не купцы, - усмехнулся тысяцкий. - Вон если только у Шуйги по векше с саней запросят. Поглядим, чего он им в ответ скажет.
        Вскоре по правую руку открылось большое селение. Сама же река была перегорожена огромной лесиной, установленной на толстые рогатины. Возле нее топталось несколько воинов с копьями, одетых в овчинные полушубки.
        Раздался резкий свист, и к ним из ближайших изб высыпало несколько десятков ратников. У каждого в руках были длинные щиты, мечи, копья или секиры.
        Выстроившись в тесную стенку за лесиной, они расширенными глазами наблюдали, как из-за дальнего поворота в их сторону выходит сотня за сотней конных воинов. Бежать уже было все равно поздно. Ну вот куда ты убежишь от нескольких сотен дружинных, да еще и на конях? И сотник Юргис принял решение умереть с честью.
        - Arciau statykite karius! Skydas i skyda! Mes visi cia mirsime, bet savo nugaros nerodysime![11 - Плотнее строй, воины! Щит к щиту! Мы все умрем здесь, но не покажем спину! (Лит.)] - выкрикнул он и судорожно сжал в руке копье.
        - Юрка, ты сдурел, что ли?! - озорно крикнул издалека дозорный. - С какой это радости дохнуть-то здесь собрался? Союзники, значится, к твоему князю на подмогу идут, а ты нас своей палкой тыкать задумал. Ох, наябедничаю я Миндовгу, он тебя в десятники опять разжалует!
        Высокий воин с русой бородкой опустил свой щит и, напряженно вглядевшись в стоящего перед стенкой воина, воскликнул на русском:
        - Дорофий, никак ты опять шатаешься туда-сюда? Только же недавно у нас с посольством здесь был.
        - А вот хочу, потому и шатаюсь туда и сюда, - рассмеялся русский воин. - Только я, Юргис, теперь при дозорной сотне конного полка андреевской дружины состою. Мы к вашему князю на помощь званы, так что скидывай ты свою жердину с пути и провожай нас с почестями. Махать вслед не обязательно, нам и так сойдет.
        - Я тебя понял, - кивнул сотник. - Нам еще летом говорили, что вы можете здесь пройти, только вот ждали мы вас позже. Арнас, Пятрас! - обернулся он к своим десятникам. - Разводите людей, освобождайте проезд для наших союзников.
        Мимо замерших в изумлении литвинов одна за другой бесконечной колонной проходили конные сотни. Вот наконец показался и санный обоз. Арнас по привычке выбежал вперед и поднял руку.
        - Cia apziurimos visos roges. Sustabdyti, Ir pasakyk ka tu atnesi![12 - Здесь досматриваются все сани. Остановитесь и покажите, что везете! (Лит.)]
        С двух впереди идущих саней выскочила пятерка воинов с самострелами и присела, выцеливая десятника и окружающих его людей. С обоих боков к ним подскочило и несколько десятков всадников. Они мгновенно обнажили мечи и замерли в ожидании команды.
        - Я тебе купец, что ли, дурила?! - раздвинув самострельщиков плечом, вперед, чуть прихрамывая, вышел немолодой воин с обветренным лицом. - Может, ты хочешь с воинского обоза мыто за проезд взять, а, барсук ты сонный?! Или у тебя еще запасная голова там вон за пазухой спрятана?! А ну пошел вон с дороги, пока я не отдал приказ скрутить тебя за оскорбление званых гостей князя Миндовга! А ведь нам в этом еще и твой сотник поможет. Ну-у! Считаю до трех! Раз!..
        Литвинский десятник резко обернулся и отбежал от реки в сторону по натоптанной боковой тропинке.
        - Ну вот, Властиборович, я же вам говорил, что так и будет с Шуйгой, - Василий искренне и звонко смеялся, наблюдая с возвышенности у реки за сценкой у литвинского поста.
        - Да жадный он просто, векши ему мытарям жалко, - с серьезным видом проговорил его заместитель, и несколько сотенных командиров, стоявших рядом, громко расхохотались.
        Андреевская дружина проследовала на лед Вилии и пропала вдали. Юргис подошел к стоявшему с несчастным видом десятнику.
        - Эх, Арнас, Арнас, никогда тебе не занять мое место, не стать тебе сотником. А все потому что ты тупой. Это русские, дурень! Это ведь Андреевская дружина! Она одна срезала все наши ударные клинья на льду Усвятского озера пять лет назад. Я сам там был, Арнас, и от моего десятка осталось лишь трое. Вон, Пятрас тебе расскажет, как все тогда было. На будущее: ты, когда захочешь оскорбить их, как-нибудь уж от себя это лично делай, ладно? - И, махнув рукой, он, бормоча что-то себе под нос, пошел дальше. - Радвилас, лесину на рогатки ставьте! Чего вы стоите без дела? Почему у вас тут путь не перекрыт?!

* * *
        - Тысячу Витаустаса уводите из-под Наревы, пускай она самым скорым ходом здесь уже послезавтра будет! - приказал Радвилу Миндовг. - С мазовшанами мы замирились, не должны на нас Пясты лезть, пока сами с голиндами не покончат. У них сейчас там вокруг Вислы большая и жаркая свара идет.
        - Это хорошо, Василий, что вы пораньше пришли, - одобрительно улыбнулся он русскому воеводе. - Жмудь нас к себе не ждет, успеем дойти до их главных городищ, пока они собираться на войну будут. Вот там и разгромим их дружину с тем ополчением, которое они успеют нагнать. Потом по селам частым гребнем пройдемся, будут знать, как вставать под руку куршей. Если мы их сумеем отколоть от Мацея, то у того только и останется опора на одних лишь земгалов. Селы-то и так уже безо всякой войны к нам склонились. Пруссы с тевтонцами воюют. Самое время сейчас нам по жемайтам бить.
        - У нас тут три тысячи воинской конницы, плюс тысяча Витаустаса - это четыре, еще вот одна от новгородских союзников. Итого пять, - подсчитывал вслух свои силы князь. - Должно нам войск на этот поход хватить, лишь бы в долгую осаду не засесть под крепостями. Вот там мы и время потеряем, и людей. Если затянем, то курши с земгалами на помощь жмуди подойдут, и тогда много крови прольется. Так ты говоришь, Василий, что ваши осадные машины должны будут хорошо в штурме крепостей помочь?
        - Непременно помогут, князь, - подтвердил русский воевода. - Главное - вам самим не спешить, а подождать, когда мы разобьем ими стены. Но для этого нам хорошо выставиться на месте нужно будет. Приготовить их к дальнему бою.
        - Ладно, посмотрим там, что и как, - кивнул Миндовг. - У нас перед главным городом жмуди Шауле по пути еще и сильная крепость Рамигала будет. Вот там мы и поглядим, как же они с ней сумеют справиться.
        - Януш, готовь большой обоз, пусть с ним все наше ополчение идет. Много людей в него не сгоняйте, думаю, что полторы тысячи копий нам за глаза хватит. Большого толку с них нет, все равно ратное дело на одну лишь дружину ляжет. Ими так, если только всю округу разорить да потом добро к себе вывезти.
        Пять тысяч всадников ворвались на землю жемайтов и пошли по ней железным потоком. Те три воинские сотни жмуди, что стояли заслоном на границе с аушкайтами, были вырублены ими враз. Две конные тысячи растеклись по окрестностям, выбивая небольшие гарнизоны в селах и в малых городищах, разоряя и выжигая их. Три тысячи шли целенаправленно на Рамигалу. Ее защитники уже были предупреждены о нападении литвы. На высоких деревянных стенах стояли с луками и копьями сотни воинов и горожан. В литовский дозор, приблизившийся на пару сотен шагов к городу, полетела тьма стрел. Всадники развернулись и припустили прочь к лесной опушке. Вслед им неслись насмешки, и слышался издевательский смех.
        - Крепкие стены, высокие, - осмотрев крепость со всех сторон, сделал вывод Шуйга.
        - Ну и как ты их бить думаешь? Есть какие-нибудь мысли? - спросил его Василий, сам осматривая город с небольшого холма у речки.
        - Да чего тут думать? - пожал плечами орудийщик. - Стены-то - они, конечно, крепкие, однако же не против такого оружия, как у нас их тут строили. Мыслю я, что не стоит нам изгаляться, тем более и сам князь не желает здесь терять время. Думаю подкатить онагры на четыре сотни шагов от стен и ударить по центральным воротам. Сутки камни пометаем, а потом огненным или взрывным снарядом ударим. Думаю, что и ворота, и соседние с ними башни сметем, пусть дальше туда литва сама заходит и вырубает всех защитников. Мы свое дело сделаем, а дальше уже их. Вам бы, Василий Андреевич, главное - нас прикрыть, жмудь - воины отчаянные, как поймут они, от кого им главная угроза исходит, так могут вылазку сделать. Вот тут вы и отгоните их от наших орудий.
        - Понял я тебя, Шуйга, - кивнул тысяцкий. - Пойду к Миндовгу, он совет перед штурмом собирает. Пусть и твой замысел принимает во внимание.
        - Слишком просто все у русских, - горячился старший литвинский воевода Альгис. - Лезть на главные ворота, которые больше всего-то и защищены, не дело! Я полагаю, что крепостную стражу надобно атаковать со многих сторон, раздергав их по всем стенам. Глядишь, где-нибудь наши воины да взойдут наверх, вот там мы и усилим потом эти отряды.
        - Василий, а почему бы вам и правда свои машины не поставить с разных сторон? - спросил русского воеводу Миндовг. - У вас там их три штуки, как мне докладывали, ну, вот и рушьте вы стены там, где мои отряды пойдут.
        - Князь, при всем уважении к тебе и твоим воеводам, в орудийном способе боя свои особые премудрости есть, - спокойно ответил тысяцкий. - Мой главный орудийщик уверен, что только по центральному пути крепости ему легче будет подкатить свои онагры к стенам. Именно там он их удачно выставит и потом сможет со всей силой ударить в одно место. Я ему доверяю. Весьма умудренный опытом этот воин.
        - Ну, хорошо, мы это учтем, - кивнул князь и оглядел всех присутствующих на большом совете. - Будем действовать так, как предлагают наши союзники и мои воеводы одновременно. Василий, вам дается один день на орудийный бой. Мы в это время готовим осадные лестницы. Рубим бревна и собираем всякий хлам, чтобы завалить ров. Послезавтра с рассветом войско идет на штурм!

* * *
        До катящих на широких полозьях свои онагры воинов долетал смех, крики и улюлюканье с высоких бревенчатых стен.
        - Вон ведь как изгаляются, - сощурившись, бросил сквозь зубы Стерля. - Весело им, ну-ну, сейчас поглядим, как вы дальше смеяться будете.
        Все три камнемета со скрипом туго скользили вперед, облепленные орудийщиками и ладейной охраной. До рва с поднятым мостом оставалось еще четыре сотни шагов.
        - Поднажмем, братцы! Еще маненько - и уже достаточно будет! - подбодрил свой отряд Шуйга. - Стрела со стены не достанет, а вот нам оно в самый раз будет!
        Наконец все три онагра разместили в указанных командиром местах.
        - Полозья снимайте. Стопорите онагры. Весь припас позади орудий складывай, - слышались команды. - Камень отдельно, снаряды все тоже кучками кладите. Все прикрыть кожами, чтобы никакая сырость к ним не попала! Фрол, вы расставляйте щиты и рогатки в десяти шагах, прямо перед нами, - показал он место ладейной охранной полусотне. - Будете нас прикрывать от набега вместе с дружинными. Но гляди, как только у нас тут припас станет заканчиваться, я вас отправлю за ним, мои ведь люди здесь все время возле орудий будут заняты.
        - Внимание командирам расчетов! - оглядев все три онагра, крикнул орудийный старшина. - Пудовиком заряжай! - И заскрипели взводимые деревянными рычагами тугие торсионы. Прислуга онагров вставила в кожетки тяжелые камни и замерла в готовности.
        - Бей! - крикнул Третьякович. И все три голыша ушли к центральным воротам.
        «Бам! Бам! Бам!» - послышались глухие удары. Крики и смех на стенах тут же смолкли.
        - Поправка! - опять раздалась команда Шуйги.
        Послышался стук и скрип. Орудийные расчеты шестами-правилами и большими деревянными молотами забивали клинья и доворачивали онагры, поправляя наводку.
        - Готово! Готово! Готово! - донеслись доклады от командиров орудий.
        - Заряжай! Бей! - И еще три пудовых камня унеслись к цели. Все они попали туда, куда надо, выбивая щепу из центральных тяжелых ворот.
        - Работайте сами! Пока что бьем ворота! - крикнул Шуйга.
        «Бум! Бум! Бум!» - неслось от центрального въезда в укрепленный город. Пристрелявшись, расчеты орудий методично разбивали обозначенную им цель. В это самое время тысячи людей, словно муравьи, подносили из леса шесты, бревна, валежник и готовили осадной припас.
        К обеду главные ворота крепости были разбиты, и теперь онагры сосредоточенно кидали камни по правой от въезда башне.
        - Да-а! - удивленно протянул подъехавший со свитой Миндовг. - Уже и сейчас можно было бы попытаться ворваться в город, если завалить ров перед воротами. А кто мне только недавно говорил, что русские бесполезны? Так, задумку со штурмом мы меняем. Витаустас, Радвил, выставляйте свои тысячи прямо здесь, у центральных ворот, вернее, там, где они раньше стояли. Тысяча Айвараса пусть только лишь отвлекает внимание защитников, показывая, что мы идем с разных сторон на стены. Василий, ваше дело - это поддержка нас лучным и самострельным боем. Мы там внутри и сами без вас справимся, лишь бы нам туда зайти. Радвил, ты усилишь охрану онагров, поставь сотни три со щитами прямо перед ними. Русские орудия - они, конечно, и так своей охраной прикрыты, но лучше уж их понадежнее защитить.
        К вечеру раздался громкий треск, и правая от ворот башня чуть покосилась. Вся сложная конструкция центральной части стены, сработанная из огромных дубовых бревен, зашаталась.
        - Вон в тот угол бить! - показал командирам орудий Шуйга. - Еще несколько камней - и там все рухнет. Видишь, твердости никакой не осталось, и все лишь на опорных бревнах держится.
        «Бам! Бам! Бам!» - раздались опять громкие удары. Шестой камень еще не успел долететь, как вдруг раздался треск и вся правая сторона стены, от ворот с ее башней и еще дальше, с грохотом завалилась вовнутрь крепости.
        - Ура! - ликовали орудийщики. Кричала в восторге ладейная охрана, русская тысяча и те три сотни литвинских копейщиков, что прикрывали онагры.
        - Поужинаем маненько, передохнем и потом левый край начнем крушить, - с удовлетворением оглядев всю разбитую стену, проговорил Шуйга. - Фролка, а вы давайте камень нам покамест сюда на санях подвезите. У нас едва ли по пять пудовиков на кажную орудию осталось.
        В паре десятков шагов от позиций онагров уже доходило на больших котлах варево из крупы и мяса. Тут же, на истоптанном снегу были расстелены пологи. На них и прилегли усталые расчеты.
        - Сейчас, сейчас, Шуйга Третьякович, еще маненько крупа попарится - и с огня котлы снимать будем! - крикнул оставшийся за кашевара Сновид. - Эй, Девятко, Сбыня, разнесите покамест по людям мясной взвар. Пущай они кишки прополощут перед сурьезной пищей, - скомандовал он двоим своим подручным.
        Мимо, поскрипывая, прокатили сани, нагруженные большими камнями.
        - О-о, орудийщики уже вон лопать сели, а мы тут их камни таскаем, - проворчал ведший за уздечку лошадь ладейщик Ипат. - Сейчас они всю мясную гущу опять выгребут.
        - Кто как работал, Ипатка, вот тот так и ест! - ответил ему с усмешкой Стерля. - Ты пока там, за щитом стоя, скучал, мы вона как стену у жмудинов лихо разобрали. Без продуха в нее целый день били. Не боись, ладейный, и тебе мясца маненько оставим!
        - Вы-то оставите, с вас станется, - буркнул ладейщик и остановил сани у кучки с камнями. - Ну что, братцы, сюда выкладываем?
        От стоящих в паре десятков шагов перед онаграми трех сотен литвинов вдруг послышались крики.
        - Фролка, чего это они там гоношатся? - крикнул старшему охраны Шуйга. - Видно там тебе кого?
        Старший ладейщик в это время заскочил наверх саней и напряженно вглядывался в развалины стены.
        - Кажись, шевеление там какое-то пошло, Третьякович. Куча народа, словно мураши, по разваленным бревнам елозят.
        - А ну-ка, я сам взгляну! - Шуйга отложил ложку и вскочил на ноги. - Двинься малясь, - подтолкнул он плечом Фрола, взобравшись на сани.
        В это время большая толпа жмуди, снующая по развалинам стены, одним разом, как видно, по команде своего старшего вдруг скатилась вниз. Многие люди волокли за собой бревна, жерди, и, подбежав ко рву, они все начали быстро накидывать через него настил.
        - Вылазка! Давай сигнал, Фрол! - выкрикнул Шуйга. - Тревога! Все к орудиям!
        Над предместьями разнесся рев сигнального рога. Вся осаждающая крепость рать пришла в движение.
        - Взрывными снарядами заряжай! - скомандовал Шуйга. - Прицел ниже опускай! Быстрее, быстрее работаем, братцы!
        Орудийщики накручивали торсионы онагров. Вот в каждый кожеток вложили круглые, сделанные из прочной керамики шары. На каждом из них виднелась белая полоска.
        - Расстояние до цели две сотни шагов! - крикнул старшина. - Фитили режь!
        Командиры орудий укоротили торчащие из снарядов селитряные шнуры. Все делалось быстро, каждый в расчете знал свою работу.
        Жмудь в это время уже навела мост, и первые десятки перебежали через ров. Самое большое скопление атакующих сейчас было как раз перед ним. Именно туда-то и навели свои онагры командиры расчетов.
        - Бей! - Три снаряда вылетели к цели.
        «Бам!» - взорвался первый, не долетев три десятка шагов. «Бам!» - второй разорвался прямо над мостом, осыпая перебегающих через ров сотнями мелких металлических осколков. «Бам!» - третий взорвался перед рвом, именно там, где сгрудилась огромная толпа. Оттуда послышался дикий рев и крики боли.
        - Стерля, поправь чуть вверх прицел! - крикнул Шуйга. - Ванька, фитиль на палец больше оставляй! Панкрат, у тебя хороша наводка, бей так же.
        Заряжающие в это время накручивали торсионы и вставляли новые снаряды в кожеток. А в стоящие стенкой три сотни литвинов уже накатили атакующие. В щиты ударили секиры, мечи и копья. Толпа напирала, норовя снести их и прорваться к орудиям. Ударили еще три разрыва, осыпая людей осколками. Мало кто из них был в защитной броне, и металлическая обрезь секла жемайтов сверху нещадно.
        - Фитили на полтора пальца режь! - скомандовал Шуйга, и взрывы ударили ближе, осыпая тех, кто уже перебежал через наведенный мост. В это время подскакал дозорный эскадрон андреевцев, и с ходу с высоты коней всадники ударили из самострелов и луков.
        Над предместьями ревел густым басом сигнальный рог князя. К месту боя бежали спешенные тысячи Миндовга. Первой подоспела тысяча Витаустаса, расположившаяся на стоянку ближе всех. Воины в длинных кольчугах бежали мимо онагров с ревом: «Миндо-овг! Литва-а!» Они подперли попятившийся было заслон копейщиков, и стена щитов, качнувшись, пошла вперед. В свете факелов мелькали мечи и лезвия широких боевых секир. Поверх их голов летели в жмудь сотни болтов и стрел от андреевских стрелков.
        - Прицел выше! - скомандовал Шуйга. - Фитиль на два пальца больше оставляй!
        «Бам! Бам! Бам!» - гремели взрывы перед рвом.
        Сделавшие вылазку из крепости воины и горожане дрогнули и побежали вспять. Только прорваться через узкий мост было уже ох как непросто. Затаптывая раненых, толпа орущих людей падала в ров и карабкалась по его стенкам наверх. Всех охватила паника.
        Расчистив себе дорогу мечами, тысяча Витаустаса прорвалась к развалинам стен. Первая сотня перемахнула их, а вслед за ней уже карабкались по бревнам и остальные. Организованного сопротивления не было, дружина князя Миндовга вошла в город, и там началась резня.
        - Все! Отбой стрельбе! - крикнул Шуйга. - Расчетам осмотреться и обиходить орудия.

* * *
        - Даю день отдыха, потом мы идем на Шауле, - озвучил свое решение старшим командирам Миндовг. - Айварас, твоя тысяча менее всех в бою утомилась, вы уже к концу битвы подоспели, так что поднимай своих людей, и идите на столицу жемайтов. Ваше дело - окружить ее и не дать подойти подкреплениям. Витаустас, ты и твоя тысяча всех больше похвалы достойны. Передай своим людям, что я жалую им двойную долю с добычи за Рамигалу. А для тебя самого у меня особый подарок есть, - и он протянул высокому светловолосому воину меч в украшенных серебром ножнах. На оголовье его блестел красный камень. - По заслугам тебе, Витаустас, за твою решительность и отвагу. Сам в первых рядах через стену в город ворвался. Молодец!
        - Молодец! Молодец! - шумели тысяцкие и воеводы, поздравляя отличившегося командира.
        - Ну и русские союзники хороши, - с улыбкой проговорил князь. - Особенно те, которых вы называете орудийщиками. Надо отдать им должное, за световой день они переднюю стену разбили. А кто-то ведь не очень-то верил в них. - И он с ироничным прищуром посмотрел на воевод.
        Передовая дозорная сотня Айвараса подошла к большому озеру Рекива, рядом с которым находилась столица жемайтов, к вечеру вторых суток. Отрезая ей дорогу назад, из леса вышли три дружинные сотни и ударили по литвинам. Откатившись на лед, они были окружены и порублены все до единого.
        - Дело плохо, - Миндовг вглядывался в воинские ряды выстроенного на озерном льду противника. - Как бы мы ни спешили, однако к жмуди уже подошла подмога от земгалов. Видать, они и сами намеревались в набег идти, иначе с чего бы им так дружно здесь собраться? Ладно, ополчение я во внимание не беру, это мясо для наших клинков. Но тут тысяч пять воинской дружины. Три земгалов и как минимум две от жемайтов.
        - Если бы мы им дали соединиться с теми, кто стоял в Рамигале, их было бы тогда семь, князь, - проговорил Альгис. - А так наши силы тут равные. Если мы подождем свое ополчение, так даже и по пехоте сравняемся.
        - Ждать в чужой земле? - посмотрел с усмешкой на воеводу Миндовг. - Ты думаешь, что говоришь, Альгис? У них каждый день по паре сотен человек будет прибавляться, а у нас силы будут только убывать. Нет, прав Радвил, мы будем биться сегодня! У нас за плечами уже есть победа, мои люди почувствовали вкус крови, а этих страшат рассказы выживших в резне Рамигалы. Главное - заставить их атаковать. Пусть их ударные клинья сточат арбалеты русских стрелков, а потом мы ударим сами.

* * *
        Айварас прохаживался перед рядами своей спешенной тысячи.
        - Воины! Князь предоставил нам возможность отличиться в этой битве! Под Рамигалой вся слава досталась Витаустасу и его людям. У них добычу уже некуда складывать! Половина всего обоза для них отдана! Совершите подвиг сегодня, и тогда вы покроете себя вечной славой! Про вас будут петь на пирах песни сказители, а ваши дома будут полны добра. Князь Миндовг щедр для храбрых воинов! Так стойте же твердо на пути у врага. Теснее ряды! Я сам встану с вами!
        С северной стороны озера уже начала разбег конница жемайтов и земгалов. Глухой шум от множества копыт доносился до воинских рядов. Тысяцкий раздвинул плечом первый, второй ряд и встал в третий.
        - Копья ставь! Плотнее строй!
        Позади спешенной тысячи Айвараса стояла конная русская тысяча. Ей предстояло ударить из самострелов по наступающему противнику сверху, а потом, разредив их, семь сотен стрелков должны были бить из своих мощных сложносоставных луков. Три сотни воинов из тех, у кого были «реечники», могли их перезарядить прямо в седлах, и потому они должны были продолжить свою стрельбу из них же и дальше.
        - Стрелкам разобрать цели! Распределиться по всем пяти клиньям! - скомандовал Василий. - Орудийщики бьют самостоятельно, все остальные - по моей команде.
        За его спиной взревели туго натянутые торсионы, и над головами всадников пронеслись три первых снаряда.
        «Бах! Бах! Бах!» - разорвались они в пяти сотнях шагов, и в накатывающую конницу ударили металлические осколки и брызги горящей смолы.
        - Це-елься! - прокричал Василий. - Бей!
        Щелчки самострелов слились воедино. Тысяча болтов ударила по накатывающим на копейщиков клиньям. За три сотни шагов до них на лед упали первые сотни всадников. Владельцы «реечников» перезаряжали их, а в руках у остальных стрелков были уже луки. Уступая арбалетным болтам в пробивной способности, их стрелы с гранеными острыми наконечниками буквально засыпали атакующих.
        - Бей! - Еще три сотни болтов ударили в упор, выбивая острия несущихся на них клиньев. Да их как таковых уже и не было, к рядам копейщиков подскочил рассыпной строй всадников. Рассекающего удара от тяжелой кавалерии не получилось. Всадников и лошадей атакующих литвины принимали на острые наконечники своих длинных пик, а скованных рубкой с пехотой всадников расстреливали в упор.
        - Идите и добудьте мне победу! - махнул рукой в сторону битвы Миндовг.
        Три тысячи всадников из литвинской дружины ударили во фланги завязшей в противостоянии с копейщиками кавалерии жемайтов и земгалов. Противник был смят и, оставляя на льду массу тел, покатился назад. За ним по пятам, вырубая отступающих, неслась конница Миндовга. Разгром был полный!
        Князь объезжал ставший красным лед. Всюду на нем лежали тела убитых и раненых. Над озером неслись крики боли увечных и радостные вопли победителей.
        - Альгис, бери сотню и скачи к городу, - кивнул он на видневшиеся стены Шауле. - Говори от моего имени твердо. Если они с рассветом не откроют мне ворота, то их ждет участь Рамигалы. Церемониться мы не будем. После штурма всех там ждет смерть!
        Наутро протрубил сигнальный рог, крепостные ворота распахнулись, и из них пешком вышли три человека.
        - Князь Миндовг, народ жемайтов кланяется тебе, молит о милости и просит принять его под свою руку. - Немолодой седобородый мужчина с суровым, властным лицом снял с головы воинский шлем и преклонил голову.
        - Мы принимаем вас под свою руку, князь Витовт, - сидя верхом на коне, с милостивой улыбкой кивнул Миндовг. - Жаль, что это случилось только сейчас, а не три года назад, когда ты отверг мое предложение, поверив Мацею. В противном случае не было бы этих напрасных жертв, - и он кивнул себе за спину, туда, где на озерном льду лежали неубранные тела.
        - Я сожалею, князь, - тихо проговорил предводитель жемайтов. - Прошу у тебя милости для своего народа.
        - Твой народ - это теперь уже и мой народ, Витовт, - усмехнулся Миндовг и тронул поводья.
        Объединенное литовское войско вошло в город.
        Глава 7. На Псков!
        - Может быть, ты все же оставишь у меня своих людей с онаграми, Василий? Я дам тебе за них много злата и серебра. - Миндовг пристально вглядывался в стоящего перед ним русского воеводу. - Я хочу продолжить поход и добить земгалов. Их войско уже и так разгромлено, и сейчас самое время брать их столицу Тервет.
        - Прости, князь, но мне нужно уходить, - покачал головой Василий. - По заранее условленному с моим князем и с тобой договору мы здесь помогаем только до января, а потом уходим на Псков. С твоими людьми или без, но, прости, уходим. И орудия я не вправе тебе оставить, они приданы мне на время и будут нужны нам самим, чтобы брать замки немцев.
        - Да-а, очень жаль, - огорченно вздохнул Миндовг. - Они мне очень помогли под Рамигалой. Да и у Шауле тоже хорошо подорвали дух у жемайтов. Нужно будет у Ярослава и твоего отца попросить парочку для себя. Небось, уж не откажут союзнику?
        - Князь, мое дело военное, - вежливо ответил ему русский тысяцкий. - Ты уж сам насчет этих онагров решай. А мне пора в дорогу.
        - Хорошо, отправляйтесь, Василий, - кивнул Миндовг. - Я благодарен вам за вашу помощь. Мое слово твердое, я обещал Ярославу участие в войне с меченосцами. И я исполню свое обещание. С вами пойдет тысяча Радвила и обоз с частью добычи. Прости, но больше войск я с тобой послать не могу, сам видишь: у меня осталось незаконченное дело с земгалами. Если сейчас все оставить как есть, то они совсем скоро придут к жемайтам и поднимут их против меня. В этом случае все жертвы этой войны будут напрасны. Передай привет своему князю и отцу. Как знать, может быть, мы скоро сможем увидеться и обговорить наши дальнейшие совместные действия. Не забывай, мы ведь союзники, - и он хитро прищурился.

* * *
        Две конные тысячи - литвинская и русская - с обозом шли на северо-восток. После поселений жемайтов начались земли селов. Племя это было гораздо беднее и малочисленнее, чем все соседние, и вот уже несколько лет как оно попало под влияние литвинов. Заходили сюда со стороны Даугавы (Западной Двины) и немцы, причем отряды как меченосцев, так и епископа рижского. Рушили городища, разоряли селения и угоняли на север их жителей.
        - Бедная земля, и воины тут худые, - скривившись, рассказывал Василию едущий рядом с ним Радвил. - До сих пор эти селы металлом бедны, выплавляют они его мало, в основном весь он к ним с торговым меном попадает. У нас-то оружие давно все железное, а вот у них все больше из бронзы, а то даже и из кости встречается. Мы уже пару раз тут хорошо воевали с меченосцами, лезут они сюда, все пытаются этому слабому народу свою веру и власть навязать. Ну, ничего, вот выбьем немцев от Даугавы на запад, потом уж тут поспокойнее станет. До этой реки нам еще немного осталось: два перехода - и мы выйдем на ее лед. Вот там нам нужно будет внимательно идти. В Динабурге сильный гарнизон меченосцев стоит, и их дозоры частенько по обоим берегам шныряют.
        Радвил как в воду глядел. На следующий день, пройдя озеро Медума, дозорная сотня литвинов неожиданно нос к носу столкнулась с тремя десятками немцев и их союзников латгалами. В ближней сшибке дозорные Радвила порубили их отряд, но пятеро все же сумели ускакать в сторону своей крепости.
        - Эх, жаль, что вы их упустили, - поморщился Василий. - Не пройдет и пару седмиц, как магистр Ордена, да и все епископы Ливонии будут уже про нас знать.
        - Да ничего страшного! - отмахнулся литвинский тысяцкий. - И пусть немцы знают, что их со всех сторон обкладывают. Уж больно они вольготно за эти три десятка лет себя в этом краю почувствовали! Замков понастроили, а все окрестное население данью обложили. Стравливают местные племена между собой, а потом ослабленный народ в своих вассалов обращают.
        Обойдя Динабург с юга, сводный отряд вышел на лед Западной Двины, и тут уже дорога побежала быстрее. Через два перехода свернули на зимний путь, идущий на Псков. Шел он по малым рекам и по цепочке озер, самое большое из которых называлось Себежское. Здесь же стояла и первая русская крепостица с одноименным, таким же, как и у озера, названием. На переходе от озера Лисна до Нечерицы коренная в первой упряжке чего-то испугалась и рванула сани с онагром Стерли вбок. Раздался громкий треск. Лошади сорвались и понеслись дальше уже без повозки. Подбежавшие орудийные расчеты распутали постромки и поставили перевернувшиеся сани на снег.
        - Худо дело, - чесал голову Шуйга. - Эка же их перекосило! То, что полозья поломало, - это еще ладно, полбеды. У нас запасные есть, и заменить их можно. Но вот то, что всю раму повело и еще два поперечных бруса треснуло под самим онагром, - вот это совсем плохо. В поместье бы мы, Василий Андреевич, за три, самое большее за четыре, дня все поправили, а тут на месте на пару-тройку седмиц будет работы, ну, никак не меньше. Такие вот сани - они быстро не делаются.
        - Плохо, - огорчился тысяцкий. - Никак нам, Шуйга, нельзя здесь долго задерживаться. А смогут твои ребята самостоятельно все поправить?
        - Ну а чего нет-то? - пожал плечами старший орудийщик. - Приспособь у нас вся есть, знай только не ленись, работай. Нужно будет лишь припасов побольше ребяткам выгрузить. Поставят они себе войлочный шатер для обогрева, очаг там из камня сложат, а рядом будут сани ладить. Потом, как уже все сделают, и нас найдут.
        - Ну, значит, так мы и поступим, - принял решение Василий. - Оставляем весь орудийный расчет с припасом и с приспособами здесь, пусть ремонтом занимаются. Пару саней им еще выделим и верховых лошадей с десяток.
        Отряд ушел дальше, и Стерля, оглядев полянку, на которой их оставили, кивнул на три здоровенные сосны.
        - Вот под них-то мы и сволочем наши сани. На большие ветки деревьев веревки и ремни закинем, и будет нам вспоможение, чтобы удобней тяжести поднимать. Так, Кондратий, Четвертак, вон там наш шатер ставьте. Филимон, Гузка, вам на караул. Один пущай с луком на дерево лезет, а второй вокруг ходит. Только глядите в оба, братцы, одни мы тут остались, а ведь край здесь чужой. Сторожко будем все держаться. Остальным выпрягать лошадей и разгружать приспособь. Все, братцы, за дело!

* * *
        Три сотни из псковичей и две сборных сотни из крепостной рати Нарвы и Орешка шли по огромному Чудскому озеру на юг. На санях везли походное имущество и весь припас. Дорога тут была натоптанная, поэтому идти было легко.
        - Ну и чего ты замолк, Ефимка? Расскажи, как вы с банщиком-то поладили? - подначил рябого мужика сотенный пересмешник Месток. - Вона как все вокруг слушают, всем ведь такое интересно! Чего просто так-то ногами лед топтать, когда впереди еще столько ден пути?
        - Ну, ла-адно, слушай тогда дальше, только не перебивай, - согласился рассказчик. - Ну, вот, я, значит, и говорю, что у моего батюшки уж больно банник был зловредный. То он обожжет кипятком кого, то камнем горячим кинет из очага, а то так хлестнет горячим веником, что потом аж кожа слезет. А уж когда девки или бабы идут париться, так он им в стену стучит и пугает шибко. Одного только батюшку не обижал он до поры, все же хозяин ведь тот как-никак. Да и он не забывал задобрить его. То горбушку оставит, посыпанную солью, на полк?, то средь недели в кадку водицы нальет и мыльной травы с щелоком рядом положит. В общем, ладили они. А тут в начале лета работы много навалилось, батюшка-то ведь у меня рукастый, такую резьбу по дереву сделает, что аж диву даешься. Вот его всюду-то и приглашали, всякий ведь человек красоте не чужд. Три недели он посаднику его терем обделывал, а дома почти что и не бывал. Вот дед, видать, и обиделся с того. Как же, забыли про него, не приветили, как обычно. Ну да ладно, все же ведь когда-нибудь кончается, закончил свою работу и батюшка. Ряд он исполнил по чести, красоту
посаднику навел, на загляденье просто. А тот ведь жадный, да вы и сами про него знаете, придрался он там к чему-то, дескать, не все гожее в этой работе, и треть по ряду отцу не додал. Батюшка пришел домой поздно, хмурной весь, душой мается, все он успокоиться не может с обиды несправедливой. Мне и говорит: «А истопи-ка ты мне баньку, Ефимушка. Попарюсь я, погрею свои косточки, вот и будет мне с того облегчение». Матушка его отговаривает: «Наум, ну, поздно же, кто за полночь-то в баню ходит?» Да разве же его отговоришь? Упрямый он. Ну а я что, дело молодое, очаг протопил, дым весь изнутри выгнал, воду в кадку наносил и кипятка крутого заварил в котле. Иди в баню, отец родимый, отдыхай там душой и телом. Только вот ушел он, вдруг слышим крик истошный! Ну, мы с братьями кто вилы, а кто кол схватили и к бане бегом. Неужто кто батюшку нашего посмел обидеть?! А он уже и сам нам навстречу ковыляет, кричит, ругается, от боли шипит. Мы ему: «Чего случилось-то, отец родной?!» - «Банник, - говорит, - меня из запарника кипятком окатил. За веником я потянулся, а тот в меня с полка как плеснет!»
        Так у батюшки сначала пузырями кожа пошла, а потом еще три недели она слазила. Матушка его и гусиным жиром натирала, и всякими теми мазями, что ей травница дала. Осерчал на банника батюшка, ему бы с ним примириться, а он в обиду! Не задобрил он старика ничем. Тут как раз пора сенокоса подошла, наработались все как обычно, намахались изрядно. Первая в баню у нас мелюзга пошла, а потом и люди постарше. Батюшка квасу изрядно с устатку попил, поспал он маненько и последним захотел в баню идти, чтобы, значится, долго и не спеша, всласть там сидеть и чтобы никто бы ему там не мешал. Ну вот, время-то идет, а его все нет и нет. Матушка уже волноваться начала: «Идите, говорит, отца родного проведайте!» Мы с братом Третьяком заходим в баньку, а там на лавке отец без движения лежит, и в углу под полк?м шебуршание какое-то. Подхватили мы родителя своего и на улицу его быстрее выволочили. Тут матушка бежит. «Помер, - кричит, - кормилец!» Ему на грудь кинулась в слезах!
        - Чего, неужто и правда помер?! - с жалостью глядя на рассказчика, спросил его идущий рядом Варлампий.
        - Да не перебивай ты человека, ну просил же он уже! - Месток толкнул длинного мужика локтем в бок. - Иди себе и молча слушай!
        - Не-ет, не помер, - облегченно вздохнул рассказчик. - Отлили мы его водой колодезной холодной. Однако чуть-чуть было успели, еще немного бы полежал там и все. Вишь, как банник его вусмерть запарил.
        Отлежался отец, а на следующий день к знающему человеку пошел за советом: как ему теперь с банником быть? Да он, этот старик, к кому он ходил, и сейчас, небось, живой. У дальнего затона на Великой его хижина стоит. Люди говорят, что из чудинов он сам и все про всякую нежить ведает. Как уж его там? Чурило, во, вспомнил, как его зовут!
        - Да я знаю его, он еще такой белый весь, сухой, у него борода до колен! Во-от такенная! - воскликнул Варлампий с восторгом.
        - Да помолчи ты, оглобля! - зашикали на него со всех сторон. - Говорили же тебе: не мешай рассказывать!
        - Все, все, все, братцы, я молчу! - воскликнул тот.
        - Ну вот, видать, посоветовал тот старик отцу, что ему нужно делать, - продолжал рассказ Ефим. - Выкупил он у соседки Малуши черную курицу и, не ощипывая с нее перьев, задушил, а потом под порогом бани закопал. А вот над полком подкову прибил. Все, с той поры никакого зла нам от банника не было. Отвадило его разом.
        - Это да-а! - протянул уважительно крепыш Яким. - Чудины - они шибко разумеют в таких делах! Вишь, вот как дед Чурило верно все твоему батюшке подсказал, а так бы вы и дальше страдали от проказ банника! А у нас на святках девки всегда в бане гадают. Говорят, что все-все-то у них там сбывается. В полночь по очереди подходят к открытой двери бани и юбку задирают. Ежели банник коснется мохнатой рукой, значит, у девки будет богатый жених. Если голой - бедный. Ну а если вдруг мокрой лапнет, так, значится, будет он, гуляка и пьяница.
        - Яким, а ну-ка рукавицу сними и длань подними! - скомандовал Месток.
        - Зачем это? - протянул удивленно крепыш и оголил ладонь.
        - Голая! - громко поведал всем идущим рядом сотенный шутник. - Это же сколько девок да за бедных парней потом замуж пошло, а, Якимушка? Ну, ты бы хоть Епифания к себе, что ли, на святки в гости звал. Вон он какой, весь, словно бы медведище, густым волосом поросший. Все бы девки счастливые с твоего двора потом уходили!
        Над второй псковской сотней стоял громкий гогот.
        - Весело идет ополчение, - кивнул себе за спину Мартын. - Третий день пути, а шагают без устали, с шутками.
        - Ну, так домой же к себе идем, Андреевич, - вздохнул командир первой сотни ополчения Капитон. - Хотя и так-то, и Нарва нам уже как бы родная стала, однако Псков-то - он ведь вообще как отчий дом. Ничего, вот немца и мятежников из него выбьем, потом будем свободно туда-сюда в гости ходить. Тут вот летом путь всего лишь от силы с седмицу будет. По реке Великой сплавом на озеро, а там по нему и уже в реку Нарву заходишь. Пороги миновал, по течению проплыл - и вот ты уже в нашей крепости.
        - Все верно, еще бы нам Дерпт разбить, чтобы он опять, как прежде, Юрьевым звался, и совсем бы хорошо стало, - вздохнул Мартын. - Пока закатная сторона Чудского озера под немцем, легкого пути, Капитон, здесь нам не будет. Вот и сейчас не зря же мы не напрямки, по льду идем, а у восточной его стороны, возле самого берега все держимся. А все потому что здесь до вражьего берега от силы если пять десятков верст. Сам знаешь, для хорошей конницы это всего лишь полдня ходу. Сейчас, конечно, немец вместе с угандийцами занят лесной войной с вирумцами и с пластунскими сотнями Варуна, однако опасаться нам все же есть чего. Так что не забываем: ежели какая тревога вдруг, то все мы выходим скоро на берег и прикрываемся там лесом, благо он здесь густой, трудный для прохода всадников.
        - Это ясно, Мартын Андреевич, дозоры вокруг идут, глядят, чтобы вражина неожиданно не появилась, - кивнул сотник.

* * *
        С востока в это самое время к Пскову шли сразу два огромных воинских отряда. От Торопца, вобрав в себя малую дружину князя Давыда, двигались три переяславские тысячи Ярослава Всеволодовича.
        Чуть севернее, приняв у крепости Холм сотню местного воеводы Ратибора, катило более чем полторы тысячи андреевцев.
        А с юга по зимнику подходило две тысячи из литвинских земель.
        Все эти огромные воинские силы должны были соединиться под стенами древнего города, как и планировалось, в середине января.
        - Андрей Иванович, от дальнего дозора вестовой подскакал, - доложился Филат. - В дне пути уже от нас речка Череха будет. Ребятки до ее устья с Великой проехали. Вокруг все свободно, следов пребывания больших воинских отрядов нигде нет. Велите под Псков заходить и уже там под стенами оглядеться?
        - Нет, не нужно пока, - покачал головой Сотник. - Раньше времени нам ни к чему нынешние его власти будоражить. Не зря же сейчас лесная дружина Варуна под Дерптом старается и все внимание немцев на себя оттягивает. Пускай они до последнего думают, что главный удар по ним с севера, со стороны Нарвы будет. Авось и удастся тогда Псков без кровопролития взять. Для нас это важнее воинской победы. Все же наш, русский люд там живет.
        Мимо прошли две степные конные сотни, Обережный эскадрон, и показалась длинная колонна пешцев. Во главе ее под предводительством ярла Биргена Магнуссона тяжелой поступью шли три сотни короля Эрика.
        - Бирген, почему твои воины несут на спинах щиты? - крикнул ему Андрей. - Только вчера ведь они их и все тяжелое снаряжение везли в обозе, а вот теперь сами на себе тащат. Тяжело ведь?
        Ярл усмехнулся и кивнул себе за спину.
        - Мои воины сказали, что так им согреваться лучше. Чем больше на себе несешь, тем теплее. А если серьезно, то мы уже сейчас идем по чужой земле. Лучше, чтобы стрела ударила в щит, чем если она войдет в плоть.
        - Я понял тебя, Бирген, - кивнул Андрей. - Право ваше, хотя у нас здесь вся округа дозорами плотно держится. Но если вам так лучше, то пусть.
        За шведами шли два старших курса ратной школы. У парней были усталые и обветренные лица, но в глазах явно читалась радость. Они шли на войну! Шли делать то, к чему их столько времени готовили. Это вам не переводной экзамен с курса на курс или даже выпускной. Это было настоящее, взрослое, воинское дело!
        За курсантами катил обоз, и самыми первыми в нем шли орудийщики.
        - Как дорога, Илья Ярилович? Все ли сани вес выдерживают? Нет никаких более поломок?
        - Все поломки у нас еще до Ловати вылезли, Андрей Иванович, - откликнулся командир орудийной дружины. - Не зря же мы с собой столько запасных саней взяли. Последние так уже под Холмом правили. После того как пушечная сотня переходила на Шелонь, на одних санях поперечная балка треснула. Ничего, быстро ее поменяли. Теперь-то все надежно. Вот мы и испытали орудийные повозки в деле, и в следующий раз нам гораздо легче в дальнем походе будет.
        - Ну, ладно, ладно, Ярилович, - одобрил ответ ветерана Сотник. - Опыт - это дело наживное, даже вот в таком, в обозном деле.
        Не доходя до устья Черехи какой-то десяток верст, андреевская бригада расположилась для длительного отдыха на большой поляне. Именно тут-то и предстояло ей дожидаться княжеские полки и затем вместе с ними выходить на Псков.
        - По моим прикидкам, еще дня два, самое большое три, и Ярослав будет здесь, - сказал своим заместителям Сотник. - Долго нам тут на месте стоять несподручно будет. Всякая неожиданность с того пропадет. Чтобы время не терять на подготовку к броску под псковские стены, тебе, Тимофей, необходимо подготовить три дозорных отряда. Один пойдет на север для поиска Новгородского ополчения и дружины Мартына и связи нас с ними. Другой на запад, чтобы связать нас с конной тысячей Василия и литвинами. Ну и третий отряд пусть на юг скачет и ведет сюда полки князя Ярослава. Будет и четвертый, но это уже я с Севастьяном отдельно буду разговаривать. Сейчас всем командирам и старшинам пройтись по лагерю и посмотреть, как расположились их подчиненные. Филат, тебе особое задание: бери полсотни из Обережного эскадрона, проедешь все ближайшие окрестности, оглядишься. Проверишь, правильно ли наши дозоры и тайные караулы встали, сторожко ли они держатся. Нам бы эти дни только тут схорониться, а уж там, как мы на лед Великой выйдем, у немцев времени, чтобы подвести сюда подкрепление, точно не будет.
        - Севастьян, дело у меня к тебе особое есть, - сказал старшему пластунов Сотник, дождавшись, когда все выйдут из шатра. - Первая задача нашего похода - это вернуть Псков для Руси, выгнать из него мятежников и рыцарей-крестоносцев. Все это ты и сам знаешь. Но возвращать его по-разному можно. Можно залитый кровью после ожесточенного штурма, положив при этом множество своих воинов и горожан, а можно и так, чтобы безо всякой брани обошлось. Второй случай для нас - он, конечно, предпочтительнее. В самом городе уже есть наши люди. Звено Репеха зашло туда еще в начале лета. Ребята там сейчас без дела не сидят: они осматриваются, заводят полезные знакомства и готовятся начать действовать. Твоя задача - взять десяток людей посообразительней и под видом купцов, пока еще в Пскове все спокойно, туда въехать. Был бы здесь Мартын, я бы ему это дело поручил, он в свое время такое делал, опыт у него богатый имеется. Но сам ведь знаешь: Андреевич сейчас другим занят, так что вся надежда теперь на тебя. Сегодня же ты выходишь со своими людьми в город и находишь Репеха на купеческом подворье Драгомира Сбыславовича.
У тебя будет серебро, седмица времени и уже наработанные Репехом городские знакомства. Поднимай людей против нынешней власти и немцев. Внутренняя смута нам сильно на руку будет, когда мы со всех сторон город обложим.
        Еще не упали на землю сумерки, а пять саней, нагруженных всякой всячиной, при десяти сопровождающих выскочили из речки Черехи и покатили по льду Великой в сторону Пскова. Затемно, перед самым закрытием городских ворот они проехали в город.
        Через два дня к месту стоянки подошли три с половиной тысячи дружинных войск князей Ярослава Всеволодовича и Давыда Мстиславовича.
        Глава 8. Бескровная победа
        В городе шли волнения, его будоражили слухи.
        - Немцы выгребают все зерно из амбаров и вывозят его обозами в Дерпт и в Ригу, - шептались соседки, стоя на улицах возле дворов.
        - Опять хотят голод нам устроить! - горланили подвыпившие ремесленные, сидя за длинными столами на питейном дворе. - А бежавшие сюда из Новгорода и Чернигова Внезд Водовик и Борис Негочевич со своей чадью и людьми им во всем этом потакают. Пригрели мы у себя змей! Ох, не зря их от себя новгородцы погнали!
        - В этом году урожай хороший был, а вот цены на хлеб так и держат высокими! - орали на торгу людишки. - Чего нам и дальше с голодухи тут пухнуть?!
        - А вы знаете, что епископ дерптский Герман намедни свиток прислал, а в нем указание для посадника Паскала, чтобы с православных храмов поборы в двойном размере брать? - вопрошал братию монах Ануфрий.
        - Немцы насильно повсюду латинскую веру насаждают и у нас в городе тоже по весне побоище устроят для всех тех, кто свою веру не оставит! - шумели толпы на площадях. - А местная власть им во всем потакает! Гнать посадника с тысяцким! Не о народе эти псы пекутся, а о себе!
        Люди тысяцкого Николы Сыркова попробовали было отловить самых рьяных горлопанов и даже схватили на торгу двоих, но были сильно биты толпой. В немецкую полусотню, пришедшую на помощь стражникам, полетели камни. Те обнажили мечи и ринулись рубить люд. Неожиданно сбоку, из малой боковой улочки по ним вдруг ударили из самострелов, и, воспользовавшись замешательством, на воинов бросились со всех сторон простолюдины с дрекольем. Потом у людей вдруг появились копья и мечи, и оставшийся в живых десяток бежал к детинцу.
        - Немцы народ бьют! - неслись с криками толпы по улицам.
        В городе начался мятеж!
        - Нужно слать гонцов к епископу за подмогой! - принял решение на малом совете рыцарь Готтлиб. - У меня здесь только лишь три сотни воинов, а все остальные под Дерптом гоняются в лесах за вирумцами.
        - У нас две сотни верных людей есть, - проскрипел Внезд Водовик. - Было и больше, но многих князь Ярослав побил.
        - Из моей тысячи едва ли треть за нами пойдет, - вздохнул псковский посадник. - Люди зело озлоблены, надо с ними договариваться и увещевать, иначе худо будет. Может, все-таки откроем для всех амбары? Это хоть на время толпу угомонит.
        - Нет, никаких уступок мятежникам! - стукнул по столу кулаком Готтлиб. - Почувствуют один раз слабину - потом постоянно силой для себя все будут выдирать! Если мы сейчас вырежем в городе самых буйных, то с дурной вольницей на будущее будет покончено! Нужно срочно слать гонцов к епископу!
        Ночью тайно из крепости выехал десяток всадников и поскакал по дороге в сторону Дерпта.
        Город в серой рассветной мгле просыпался под тревожный рев сигнального рога. Била в колокол та воинская сотня, что дежурила на крепостных стенах. Позабывшие про недавние распри и пролитую кровь горожане лезли наверх и смотрели, как к городу подходят несколькими потоками воинские рати.
        - Ярослав, это князь Ярослав вернулся, вон его стяги реют! - шумели люди, вглядываясь в дружинное конное войско. - А вот и Андреевские с косым крестом. С севера Новгородское ополчение пешком топает.
        Конные тысячи остановились, не доехав с полверсты до главных городских ворот. Три сотни пеших воинов прошли дальше всех и остановились, немного не доходя до рва.
        - Мечите стрелы! - кричали посадник с тысяцким, пробегая через боевые ходы стен со стоящими там стрелками. - Бейте во вражью рать из самострелов!
        - Дэк не достанут же они. Чего припас-то понапрасну тратить? - отвечали крепостные сотники. - Вон ведь как встали они разумно: на самой границе подлета замерли их ряды. Да и не лезет никто вперед, смирно все стоят, и никакого осадного припаса у них при себе нет. Может, сказать чего они нам хотят?
        - Люди добрые, граждане боголюбивого Пскова, слушайте меня! - раздался крик от стоявших перед рвом пеших сотен, и вперед вышел немолодой воин в хорошей дружинной броне. - Я Мартын, по батюшке Андреевич, сам защищал ваш город и град Юрьев вместе с князем Вячко от немцев. Отстаивал от них Изборск, ходил с вашим ополчением на Медвежью голову и к столице меченосцев крепости Феллин за озеро Выртсъярв. А теперь вот пришел вместе с вашей родней, с соседями и друзьями, с теми псковичами, что стоят за моей спиной, для того чтобы выбить чужаков-иноземцев из родного нам города. Не дело это - править им православным и свободным людом! Не место им здесь!
        - А чего столько войск-то понавел сюды, Мартынка?! - выкрикнули насмешливо со стен. - Вона, все предместье аж ратниками забито. Тебя-то мы вроде как знаем, а про какую еще родню ты нам тут толкуешь? Моя родня у меня вроде как вся здесь вон, за стенами. О каких еще псковичах ты речь ведешь, дядька?
        - Дык войска-то те не супротив вас пришли, а против немца, - ответил с достоинством ветеран. - Выбивать их с русской земли время настало. А насчет псковичей - так вот же они за моей спиной все стоят. Не пожелали они под немцем жить и в Нарву ушли. Там ныне большая часть из ваших земляков обретается. Да вы и сами, поди-то, знаете. Сколько уже туда люда псковского уехало! Многие с женами и с детьми, а кто и просто так. Жизнь-то у вас в граде несладкая нынче под прислужниками иноземцев.
        - Шеломы снимите, братцы, пускай видит народ, что не обманываю я их! - крикнул он, обернувшись к своему строю. И три сотни пешцев обнажили свои головы.
        - Батюшки святы, Якимка, Ванька, вы ли это?! - закричали со стен. - А вон Ефимка, столяра Наума сын. Третьяк, Третьяк, гляди, брат твой пришел, вон он в первом ряду стоит, живой!
        - Где-е?! - закричали на стене.
        - Да вон же он, вон, в самой середке, прямо за Мартыном, такой же, как и ты, рябой!
        - Варлампий, михрютка ты сиволапая! Когда три векши долга отдашь?! Думал, что коли в Нарву ушел, так я забуду?!
        - Месток! Пошли сюда, чего ты под стеной-то стоишь, мед-пиво пить будем!
        - А ты калитку иди отрывай! Каравай с хлебом-солью и хмельными медами приготовил, а, балабол?! - откликнулся из воинских рядов сотенный пересмешник. - А то ты, Кондратка, за чужой счет-то вечно любишь гулять! Где компания честная сидит, туда и ты бочком втискиваешься!
        Со стен послышались смешки, и покрасневший мужик спрятался за чужие спины.
        - Вижу, что признали своих! - крикнул, глядя вверх на стены, Мартын. - Старший в нашем войске - князь Ярослав Всеволодович. Просил он вам передать, что зла на люд Пскова за прошлые обиды не держит и предлагает запустить его войско в град по-доброму, по-свойски. Спрос у него только лишь с нынешнего тысяцкого и с посадника, что вас супротив него и Руси настраивали, ну и, конечно же, с немцев. Выдайте их нам всех, и мы дальше на Дерпт пойдем. Хотите, так к нам присоединяйтесь, а коли нет у вас желания с нами заодно идти ратиться, так воля ваша, мы и сами с немцем справимся. Вон сколько нас пришло, поглядите! - и обвел рукой все заполненные воинами предместье. - Ждем ответ от вас завтра здесь же поутру!
        Войска союзников отошли на версту и расположились большим лагерем.
        Город бурлил. Драли горло на каждом перекрестке улиц, в торговых рядах и на площадях. Мнение жителей, как им быть, разделилось. Большая часть была за то, чтобы поклониться Ярославу, но были и такие, которые боялись его гнева, зная твердый и властный характер князя. У кого-то были руки, замаранные кровью от расправы с его сторонниками. Кто-то опасался ссоры с немцами, справедливо указывая, что они, дескать, вот, рядом, за озером, а князюшка уйдет после набега в Переславль, а потом латиняне с Пскова по полной спросят, также как в свое время и с Юрьева, где весь православный люд был вырезан под корень. Многие боялись утратить городские вольности. Единого мнения не было.
        - Не можно нам Ярославу выдавать своих людей для расправы! - орали особо горластые и весьма умелые в спорах люди. - Сейчас вы им нашего посадника с тысяцким вместе с беглыми новгородцами выдадите, а ведь это его только раззадорит, и он начнет потом среди простого люда виновных искать! Многие ведь добро от порушенных подворий по своим дворам растащили! Чего теперь, каждого, что ли, за это казнить?! И немцев нельзя нам забижать, пущай вот он сам с ними на их земле ратится, чтобы не на нас их кровь была!
        Утром подошедшему к воротам Мартыну было оглашено далеко не единогласно принятое решение городского веча. Псков готов поклониться князю Ярославу и просит от него на княжение одного из сыновей, дабы он с дружиной во граде стоял и был бы твердым гарантом того, что придет вдруг какой враг к стенам, то и отец его поспешил бы на помощь. А те все вольности, что у горожан есть, сохранились бы, и чтобы крови виновных перед ним Ярослав бы не возжелал. А дал бы он уехать из града всем тем, кто не захочет под ним быть. И безо всякого зла бы он их отпустил.
        - Условия они мне тут ставят! - горячился Всеволодович. - Ох уж эта мне псковская вольница!
        Однако, посоветовавшись с ближниками, он согласился с тем, что тратить время на осаду огромного города и лить в нем кровь было бы неразумно. Все равно ведь Псков и так возвращался в его владения и выходил из сферы влияния дерптского епископа и Ордена меченосцев. А поставив на ключевые места своих людей, его можно было бы затем контролировать.
        Под вечер из распахнувшихся ворот начали выходить все те, кто не захотел оставаться при новой власти. На запад в сторону Дерпта шли три немецкие сотни, две новгородских мятежников Внезда Водовика и Бориса Негочевича и еще около четырех от смещенного посадника и тысяцкого Пскова. За ними катил большой обоз. В нем увозили семьи и то добро, которое успели собрать.
        - Ничего, мы уже совсем скоро увидимся, - процедил сквозь зубы Ярослав, пристально разглядывая длинную колонну.
        Наутро под ликующие крики толпы он вступил в город во главе своих войск. Псков ему удалось вернуть бескровно.
        Глава 9. Замок Нейгаузен
        - Нет для нас славы в том, что вы тут миром обошлись! - проворчал недовольный Радвил. - Мои воины ждали добычи, а им только лишь по бочке меда выкатили на каждую сотню! Там, за Даугавой, Миндовг по селам и городищам земгалов идет. У него уже добро некуда складывать.
        - Будет вам слава, тысяцкий, и добыча тоже будет, - усмехнулся Ярослав. - Только взять ее с боем придется. А вот здесь ратиться не с кем было. Псков вовсе не враг нам, а твердыня на пути у рыцарей-крестоносцев. Ослабнет он или тем паче нашим врагом ярым станет - и они тогда вас с севера окружат да и к нам в русские земли свой глубокий клин вобьют. Правильно Андрей Иванович говорит, - кивнул он на Сотника, - нам не ослаблять этот западный рубеж нужно, а только усиливать. Если отобьем мы от немцев племя латгалов, то по примеру вирумцев пусть и они создают к северу от Двины свое княжество, как это и было когда-то до прихода латинян. А у нас тогда вместе с отбитым Юрьевом сразу три щита здесь, в этих лесах, появится, в которые будут упираться наступающие клинья немцев. Нам главное - поддерживать эти щиты, крепить их всемерно, а уже потом можно будет нашими дружинами, словно бы мечами, разить из-за них неприятеля. Вот тогда все и мудро, все правильно будет.
        - Ты слишком далеко загадываешь, князь, - недовольно скривился присутствующий на совете литвин. - Мое дело ратное - это врага разить, а не об обустройстве этого дикого края думать.
        - Не нравятся Радвилу наши задумки по этой земле, - тихо сказал сидящему рядом Андрею Давыд Мстиславович, - ох не нравятся. Чувствует и понимает литвин, за кого здесь местные племена скоро стоять будут, если их сейчас у немцев отбить. Это ведь не только щит против немцев мы сейчас выставляем, но и супротив них, литвинов. Они ведь и сами сюда с набегами из-за Двины не раз наскакивали и грабили здесь местных. Сильное усиление соседа никому не бывает по нраву.
        - Ладно, теперь о дальнейших наших действиях, - продолжил совет Ярослав. - Дальние дозоры нам доложили, что под Дерптом сколачивается сильное войско Епископа Германа и рыцарей-меченосцев. Со стороны столицы Ордена замка Феллин и от Оденпе, или по-нашему Медвежьей головы, к ним идут тысячные отряды. По всему краю собирают к тому же и ополчение из местных племен и немецких переселенцев. В любом случае помешать под Псковом они нам уже не смогли, так что дальнейшую войну мы теперь будем вести на их собственной земле. А это и слава, и добыча, - усмехнулся он, глядя на Радвила. - Завтра же мы выходим всем войском на Дерпт. По пути за Изборском у нас будет сильный замок Нейгаузен. Эту твердыню на наших рубежах немцы десять лет непрерывно отстраивали и создали тут крепкий орешек. Вот мы и поглядим, как машины Андрея Ивановича с ним справятся. Это ведь не бревенчатые частоколы у жмуди разбивать, так ведь, Радвил? - и он подмигнул литвинскому тысячному.
        - Шире шаг, курсанты! - крикнул идущий впереди трех сотен молодых парней Иванко Назарович. - Князья и воеводы на вас смотрят, бодрей, орлами глядеть!
        На высоком обрывистом берегу речки, оглядывая все идущее на запад войско, сидели на конях Ярослав с Давыдом Торопецким. За ними виднелось еще около десятка воевод и старших командиров всей союзной рати.
        - Славка, глянь, вон отец твой! - ткнул в бок высокого парня идущий рядом сосед. - Чего ты, и не махнешь даже, не крикнешь, что ли, ему?
        - Ага, дядька Ермолай махнет мне потом, так крикнет, что опосля все предутренние собачьи караулы соберешь, - проворчал княжич. - Виделись мы уже с батюшкой, посидели вместе, поговорили. Отпускал же меня сотник вчерась вечером с ним свидеться.
        - А-а, ну, тогда ла-адно, я-то во вторую смену в караул уходил, - протянул Мишаня. - С него вот как вернулся, так сразу же спать завалился.

* * *
        - Да, в удачном немцы месте сей замок заложили, - озабоченно протянул главный орудийный старшина. - Вон с запада, с севера и востока его река Яамаоя хорошо прикрывает. Берега у нее обрывистые, лучше всякого рва они защищать укрепления будут. Остается нам только лишь одна южная сторона для штурма.
        - Ну и как, тебе расстояния этого хватит, чтобы крепостные ворота разбить? - кивнул на единственный въезд в замок командир бригады.
        - Да, думаю, что должно бы, Андрей Иванович, хватить, - прикидывал Илья. - Тут, конечно, наверх хороший такой скат идет, прямо бить трудно с него будет. Придется немного навешивать или чуть ближе подойти. Разведка сказала, что у немцев на Нейгаузене пара стрелометов стоит. Вот бы знать, докуда они докидывают, чтобы нам уверенно позицию выбирать.
        - Это мы можем узнать, - кивнул Андрей. - Готовьте орудия к бою, Ярилович, и через час начинайте выдвигаться к замку.
        Три десятка из Второй степной сотни с визгом и улюлюканьем скакали по дороге к воротам. Берендеи, рассыпавшись, еще издали начали метать стрелы. Расстояние до рва и стены было приличным, и они, пробивая снег, вонзались в мерзлую землю с характерным чвиканьем.
        На каменных стенах Нейгаузена мелькали шлемы. Вот щелкнул один, а за ним следом и второй стреломет, прикрывающий всю южную сторону замка. Две тяжелые стрелы вонзились в снег в четырех сотнях шагов от стен. Всадники чуть проскочили вперед, и по ним ударили уже из нескольких самострелов. Только один болт достиг цели, попав в грудь коня. В самый отчаянный десяток степняков, подскакавший ближе всех, выпустили несколько стрел лучники, но все они не долетели до цели. Берендеи развернулись, подхватили безлошадного и, дождавшись, когда защитники крепости опять разрядили свои стрелометы, быстро отступили.
        - Дальше четырех сотен шагов от стены они не бьют, - докладывал командир Второй степной сотни Рашид. - Самострельщики до трех сотен шагов достают, а вот лучники у них совсем худые. Самая дальняя стрела их на две сотни шагов только лишь залетела. Да, вот еще что, самострелов на этой стене около десятка было. Так-то есть и сильный среди них. Юлаю вон хорошо в грудь коня арбалетный болт впился, а это чуть больше двух сотен шагов от стены было.
        - Все понятно, - кивнул главный орудийщик. - Будем ставить пушки в четырех с половиной сотнях шагов от стен. Спасибо вам, братцы, хорошо вы разведку их стрелков провели.
        - Работайте! - усмехнулся Рашид и вскочил на коня.
        - Ипат, выдвигай пять больших пушек и три средних до пяти сотен шагов от стен, дальше я сам на месте покажу вам позицию, - скомандовал командир орудийной дружины. - Егор Угримович, ты подкатываешь за пушками три своих онагра, и… - Илья, немного подумав, махнул рукой. - И еще два выкатывает пусть Шуйга. Он уже в деле был с ними, так что боевой опыт его люди имеют. Так, замысел боя у нас следующий: пушкари лупят по воротам и по надвратной башне. Их дело - выбить их, а саму башню развалить. То есть проделать хороший проход для атакующих. Как только, Ипат, твоим людям это удастся, вперед выкатываются уже онагры и с четырех сотен шагов начинают метать разрывные снаряды. Вот под их прикрытием и пойдет наш штурмовой отряд.
        Защитники крепости с интересом всматривались, как в их сторону катятся какие-то необычные штуковины. На широких колесах шли массивные, поблескивающие металлом трубы, а вокруг них суетились десятки людей. Кто-то вон прямо в них упирается, а кто-то тянет за длинные постромки. «Штуковины» тяжело и с натугой тащились вперед. Позади них ехали чем-то тяжело нагруженные сани. Непонятно!
        - Сто-ой! - крикнул Илья. - В один ряд все пушки ровняй! Расстояние между ними пять шагов, чтобы не мешались другу дружке. Станины крепи! Заряжай!
        Суета возле выстроенных в ряд орудий упорядочилась, каждый из расчета знал свое дело и выполнял все то, что уже отрабатывал на учебных полигонах сотни раз.
        - Заряжено! Заряжено! Заряжено! - донеслось от орудийного ряда.
        - Огонь! - скомандовал командир орудийной дружины, и старшие расчетов поднесли свои пальники к затравочным отверстиям пушек. «Бах! Бах! Бах!» - грохнули те, и из стволов в огне и в дыму со свистом и гулом вылетели железные шары.
        «Дун! Дун! Дун!» - ударили они в дубовые, окованные металлическими полосами ворота. Два из них влупились в башню и выбили из нее целый град каменных осколков.
        - Командирам расчетов поправить прицел! - прокричал Илья Ярилович. - Дальше вести стрельбу самостоятельно! Ипат, присматривай здесь, - кивнул он командиру пушечной сотни, а я пойду, онагры и наших обозных подгоню, нужно, чтобы у нас здесь задержки при обстреле не было.
        Две стрелковые сотни прикрытия подошли и встали по бокам огневой позиции. Дружинные со страхом и уважением поглядывали на копошащихся у своих пушек орудийщиков.
        - Страх-то какой Божий, господи! - перекрестился десятник Онисим. - В дыму, в грохоте и в запахе серы, словно бы в геенне огненной, крутятся ведь наши пушкари. Вот уж служба у них так служба! Мне такую точно не надо! Уж я лучше со своим самострелом побегаю, - и переложил реечник на плечо.
        - Не напирай! - скомандовал сотник. - Здесь, по бокам будем стоять. Ежели вдруг вылазка из замка будет, то прикроем орудийщиков. А так вперед не лезть, не заслонять им обзор!
        - Да конечно, кто вперед-то полезет! - пробурчал сосед Онисима. - Скажет же Радислав Путятович. Тут и сбоку-то стоять страшно.
        - Ствол чисти, Ванька! Не спи! - рявкнул командир расчета тяжелого орудия.
        Пушку толкнули после отката на место, а здоровяк уже орудовал в ней длинным банником, вычищая пороховой нагар и сметая несгоревшие остатки от мешковины и пыжей.
        - Заряжай! - И двое, взрезав мешочки с порохом, заложили их в ствол.
        - Приминай! - Ваня, сменив банник на прибойник, протолкнул их вглубь.
        - Пыж! - вот в стволе уже и войлочный плоский кругляш.
        - Примни! Ядро! - Тяжелый мяч закатился вглубь орудийного жерла.
        Наводчики в это время выравнивали прицел.
        - Чуть вправо, еще, еще, лишка! - крикнул Петр. - Голован, один клин убери! Ядро слишком высоко уходит. Готово!
        - Огонь! - скомандовал Игнат.
        Расчет отскочил от орудия в стороны. Бам! - пушка рявкнула и, окутанная дымом, откатилась назад, а командир в это время вглядывался в цель.
        - Хорош! Прямо в середку ворот мы влупили, братцы! - удовлетворенно крикнул он своим канонирам. - Там аж щепа во все стороны полетела. Прицел тот же. Заряжай!
        - Однако, вот это гром от твоих орудий, Андрей Иванович! - удивленно качал головой Ярослав, глядя издали на работу бригадных пушкарей. - Мы в версте стоим, а и то даже по ушам бьет. Каково же твоим людям там?
        - Несладко, конечно, князь, но дело это им привычное, - ответил Сотник. - Главное, что толк есть. Вон, одну створку уже сорвало, вторая едва-едва держится. Да и сама башня вся в выбоинах. Не рассчитана она на такие удары, хоть и каменная, однако не успели ее немцы до ума довести. Еще ночь ядрами побьем, а наутро сделаем дорогу для атакующих.
        - Князь, мои люди хотят идти на штурм, - кивнул на возвышающиеся укрепления Радвил. - Под Псковом ты им не дал славы и добычи, и среди них теперь идет ропот. Мы лишнего для себя не просим, треть добычи - это доля князя, треть - общая, а вот треть - тех, кто берет твердыню. Все по праву, по обычаю.
        - Ну да, в эту порубежную крепость меченосцы много добра свезли, - пробурчал старший новгородского ополчения Микита Петрилович. - Знают литвины, где им ратиться. Мои люди бы тоже были рады на замок пойти!
        - На штурм Нейгаузена пойдет тысяча Радвила! - принял решение Ярослав. - Не переживайте, впереди еще не один замок немцев. Всем и славы, и добычи сполна достанется.
        После обеда крепостные ворота были разбиты, и огонь пушек сосредоточили на надвратной башне. Камень за камнем выбивались из толщины ее стен. Как ни старались немцы, но добросить свои стрелы из скорпионов до пушек у них не получалось, на вылазку они тоже не решились. На прикрытии у орудий стояла мощная дружина. Все три сотни защитников крепости сосредоточились на южной стене в ожидании штурма.
        На рассвете спешенная тысяча литвинов застыла в ожидании сигнала прямо за орудиями.
        Час назад надвратная башня, подточенная ударами ядер, рухнула, и путь вперед был открыт. Пушкари теперь вели огонь по верху стен, стараясь сбить на них стрелковые укрытия и скорпионы.
        - Егор Угримович, Шуйга, катите онагры вперед, на сотню шагов перед пушками их выставляйте! - скомандовал Илья Ярилович. - Бросите первые разрывные снаряды над разломом, как только литвины на штурм пойдут, потом на самую большую дальность прицел выставляйте.
        - Пошли! - махнул рукой командир дальнеметной сотни, и расчеты потащили стоявшие на широких лыжах онагры вперед.
        - Можно! - крикнул Илья ожидавшему сигнала Радвилу, и литвинские сотни, прикрываясь щитами, устремились к замку. Вот первые их ряды достигли рва, и в него полетели бревна, связки хвороста, сломанные сани и прочий хлам.
        - Стопори! Взрывным снарядом заряжай! - суетился возле выставленных онагров Шуйга. - Быстрее, братцы, быстрее торсион тяните, вона, немцы уже на развалины залезли, стрелы с него в литвинов мечут!
        - Готово! - крикнул командир первого камнемета.
        - Заряжен! - доложился командир второго. - Фитиля подрезаны!
        - Бей! - рявкнул Шуйга, и два его онагра, истошно взревев, выкинули свои снаряды на облепленные защитниками развалины надвратной башни. «Бам! Бам!» - громыхнули над ними разрывы, и металлические осколки ударили сверху по людям. Чуть позже грохнули и еще три взрыва от онагров Угримовича, а расчеты камнеметов уже перезаряжали свои орудия.
        - Литва! Миндовг! - кричали ратники Радомила, перемахнув через ров. Прикрываясь широкими щитами, они, потрясая копьями и мечами, залезли на развалины и, перебив там их защитников, скатились вниз уже вовнутрь крепости. Ее судьба была теперь решена.
        - Все, братцы, молодцы, хорошо поработали, - похвалил свою дружину Илья Ярилович. - Ставь все орудия на ход! Будем их с холма вниз в лагерь свозить.
        На следующий день союзное войско в окружении дальних и ближних дозоров покинуло берега реки Яамаоя и пошло на север в сторону Дерпта.
        Глава 10. Битва на Омовже
        - Ярослав Всеволодович, Давыд Мстиславович, воеводы, никак нельзя нам сейчас свои силы распылять! - доказывал собравшимся на большом совете военным начальникам Сотник. - Немцы ведь только того и ждут, чтобы мы по окрестностям разбежались, их замки обложили и начали себе добычу стяжать. Они сейчас со всем нашим войском одной, равной численности. Вот увидят, что оно у нас не воедино, не в кулак собрано, а разбежалось, - непременно начнут его поодиночке бить. И собраться нам они не дадут.
        - Конечно, литвины-то вон, замок взяли, и теперяча их тысяцкий довольнехонек сидит! - кивнул на Радвила старший новгородского ополчения. - А мои люди должны пешими, за всеми и в самом конце плестись. Не то обещал ты нам, князь, когда в поход звал!
        - Я обещал, что вы домой с добычей вернетесь, Микита Петрилович, и я от своих слов не отказываюсь. Или ты меня в пустом балабольстве обвиняешь? - нахмурившись, спросил новгородца Ярослав.
        - Хм, - хмыкнул тот и опустил глаза. - Я как бы не обвиняю тебя, князь, я этого и не хотел вовсе сказать, - замялся тот. - Но ты сам пойми, за моей спиной люди стоят, и они пришли сюда, вглубь этих лесов, за столько сотен верст. Укрепление западных пределов от Пскова - это, конечно, хорошо, но кажный ополченец-ратник находится ведь сейчас на чужой земле и думает о том, чтобы не с пустыми руками прийти домой. Иначе засмеют же его соседи, скажут, что он или бражничал, или что сам по себе неудачник и отсиделся где-то. Ну-у, или что поход у князя не задался. А новгородцы ох как такого не любят. У нас каждый ушкуй с набега на сумь и емь с большими мешками пушной рухляди приходит.
        - Чтобы домой им прийти, нужно сначала живым из него вернуться! - перебил Микиту Давыд Торопецкий. - А для этого войско неприятеля нужно прежде разбить, а уже потом о пушной рухляди думать.
        - А одно другому не мешает! - обиженно вскинулся тот.
        - Тихо! Выслушал я всех, а вот теперь и сам говорить буду! - поднял руку Ярослав. - Все вы сами и по своей доброй воле признали за мной старшинство в этом походе, так что доверьтесь сейчас мне. Разуменье, как вести дальнейшую войну, у меня есть, однако не она сама меня заботит, а то, что немцы за нашей спиной активно сговариваются со всеми своими бывшими соперниками. Про то, что епископ дерптский и леальский Герман Буксгевден заслал послов в Ригу, вы уже и так сами знаете. Между ним, Орденом рыцарей-меченосцев и епископом рижским был до недавнего времени целый клубок противоречий и даже шла ожесточенная междоусобная война. Латиняне здесь, в Прибалтике, делили земли местных язычников и старались оттяпать друг у дружки кусок пожирнее. И все это было нам весьма на руку. Теперь же, воочию увидав, какую мы для них представляем опасность, я не удивлюсь, если они забудут на время все свои противоречия и объединятся. А потом и бросятся всем скопом супротив нас. По сути, мы ведь для них всех чужие, так что, думаю, им это будет сделать не сложно. Но и это еще не все. Вчера с караваном из Нарвы, что подвез
нам сюда припас, пришла весть о том, что под этой нашей крепостью ходит дозорная сотня данов. Комендант сообщил, что канцлер Эстляндии герцог Кристофер пришел со своим войском от Ревеля и встал на самой границе Нарвских земель. А флот шведского короля Кнута Хольмгерссона закрыл выход нашим судам на Балтику из Невы. Понять их можно: все они порознь или сообща выступают против того, чтобы мы усиливались на Прибалтийских землях. Я не удивлюсь, если между ними уже и сейчас есть какой-то сговор или что они стоят на пороге оного. Тем паче Римский папа Григорий IX всем им разослал буллу с призывом начать крестовый поход против прибалтийских язычников и новгородцев. Не ко времени и в наших центральных землях Руси обострились противоречия между Киевом, Владимиром, Черниговским и Галицким княжествами. Мой брат великий князь Юрий Всеволодович призывает меня прибыть без промедления со своими полками во Владимир, и отказать ему я в этом не могу. Судя по всему, свой поход мы вынуждены будем заканчивать, но только после того, как возьмем Дерпт. И с этим тянуть нам никак нельзя. О причинах того вы все уже теперь и
сами ведаете. А теперь я даю слово воеводе Андрею, который озвучит нашу общую с ним задумку, как же можно поставить победную точку в этой зимней войне. Излагай, Андрей Иванович, мы все тебя внимательно слушаем.
        - Князья, воеводы, - поклонился всем находящимся в шатре Сотник, - действовать нам нужно быстро и решительно, в противном случае, если мы затянем с этой войной, всех нас ждут большие опасности от объединившихся врагов. Итак, вокруг Дерпта, в непосредственной близости от него находится три крепости. Вернее сказать, находилось три, сейчас их две, так как замок Нейгаузен нами уже взят. На востоке осталась прикрывающая выход реки Омовжи в Чудское озеро деревянная крепость Вана-Кастре, а на севере возле реки Педьи стоит каменный замок Талькхоф. Я не беру сейчас во внимание такие крепости, как Медвежья голова - Оденпе и столицу Ордена меченосцев замок Феллин. Они находятся чуть дальше перечисленных мной твердынь и на наши действия большого влияния пока не оказывают. По нашей с князем задумке, мы должны совершить быстрый бросок к Дерпту и навязать неприятелю под ним генеральное сражение. Разбив его, мы затем сможем взять поодиночке саму главную крепость в этом городе, а затем и замки Талькхоф с Вана-Кастре. Я бы настоятельно рекомендовал ударить и по столице меченосцев за озером Выртсъярв, и по Медвежьей
голове, но понимаю, что времени у нас на это уже, скорее всего, не будет. Поэтому нужно хотя бы разбить собранное против нас войско. В противном случае уже этим летом немцы вернут себе все утраченные владения, и наш поход окажется пустой затеей, а вся кровь, пролитая в нем, будет напрасной. Выдвигаться же на Дерпт нужно уже прямо сейчас, ведь каждый день промедления дает неприятелю возможность для усиления. Три мои легкоконные дозорные сотни уже к нему ушли…

* * *
        - Ринат, на льду реки с полсотни людей на лыжах, они нас заметили и теперь спешат к лесу! - крикнул старшему дозорного отряда десятник. - Велишь их атаковать?
        - Да, Хасан, только постарайтесь взять пару живыми, - кивнул командир Первой степной сотни.
        Лыжники спешно отходили по широкому разливу замерзшей реки в сторону леса. Река Омовежа здесь имела много стариц и затопленных долин, и застигнут отряд был на ее широком участке. Всадники-берендеи заходили с визгом на пластунскую полусотню, широким охватом отрезая ее от лесной опушки. В руках у них уже были луки.
        - Родион, это наши, наши! - прокричал Марат, останавливаясь. - Так только мои соплеменники свой клич подают!
        - Вот они тебе сейчас покажут, наши! - крикнул командир пластунов, обернувшись. - И точно ведь, степная сотня в атаку заходит. Митяй, Оська, Сбыня! А ну быстро скидывайте лыжи! Косой крест ими вверху делайте! Да ставьте же их скорее, балбесы! Маратка, ори чего-нить по-вашему, по-берендейскому! Ну-у!
        Пораженные до глубины души всадники, натянув тетивы своих луков, скакали полукругом и с открытыми от удивления ртами слушали, как какой-то там лесной человек орет им на чистейшем языке берендеев, что у славных степных воинов глаза такие же зоркие, как у черепах, а вот слух - он как у лесных болотных жаб. Рядом с ним стояли три таких же полоумных с поднятыми вверх скрещенными лыжами.
        - Стоять! Не стрелять! Убрать луки! - прокричал сотник. - Наши это! Бригадные пластуны! Марат, сокол ты ощипанный, ты чего моих людей тут хаешь?! Да бросьте вы уже эти палки в снег! Стоят как три полудурка!

* * *
        - А вот тут у них, Ринат, завал большой, - разрисовывал снег палкой Родион. - Растащить его весьма трудно будет. Стволы внахлест положили возле самого выхода в долину, и там пара десятков угандийцев с тремя немцами за ним приглядывают. Мы бы легко могли их всех вырезать, да только Варун Фотич не велит. Нечего, говорит, дерптцев этим налетом настораживать. Под самой крепостью много их войска собралось. Всю последнюю седмицу отряд за отрядом со стороны озера Выртсъярв подходит. По моим прикидкам, только перед самой крепостью тысяч семь большим лагерем расположились, а ведь сколько-то еще и за стенами в самом городе стоят.
        - Нет, Родька, не пойдет так, - рассматривая нарисованную карту окрестностей, покачал головой Ринат. - Не упомню я всего того, что ты мне сейчас тут наговорил и начиркал. Давай, запрыгивай за спину Юсупки, он у нас маленький, так что его конь легко вас двоих вывезет. Сам начальству будешь обо всем докладывать. А мы дальше пойдем, у нас приказ - языков взять.

* * *
        Шестнадцатого февраля союзное войско вышло к реке Омовже. Дозорные сотни с ходу сбили заслон угандийцев и немцев, и те откатились ближе к Дерпту. Обе стороны готовились к генеральному сражению.
        - Ваше святейшество, самая большая опасность для нас в коннице русских, - излагал свою мысль на совете у епископа рыцарь Леонард. - Мы с ней уже неоднократно сталкивались, и она действует как всесокрушающий таран, ничем не уступая нашей тяжелой кавалерии. Пехота у них тоже неплохая, в особенности стрелки, но повторюсь: самая большая опасность для нас - это удар их конницы. И для того чтобы убрать эту опасность, у меня есть особый замысел. Ваше святейшество, разрешите, я его озвучу перед вами и перед членами большого совета?
        - Излагайте, Леонард, - махнул рукой епископ. - Я надеюсь, он не окажется таким же ошибочным, как это случилось во время ожидания нашествия русских. Мы готовились их встретить с севера, от Нарвы, а они отобрали у нас Псков и пришли сюда с юга.
        - Ваше святейшество, я вам уже докладывал, что меня убедили в этом наши вассалы угандийцы. - Рыцарь покраснел и крепко сжал кулаки, стараясь сдержать себя от резких слов. - Русская лесная дружина с их союзниками вирумцами порушила пять угандийских городищ и множество селищ. Они дважды осаждали замки и даже разбивали наши отряды. Все говорило о том, что нападение на Дерпт будет с севера, потому мы и собрали там все наши силы. Я хотел бы напомнить, что мы принимали это решение совместно.
        - Довольно, Леонард, - оборвал его епископ. - Все те, кто присутствует на этом совете, и так все прекрасно знают и не упрекают тебя ни в чем. Но нам хотелось бы быть уверенными в том, что теперь мы уже действуем верно. Ты ведь и сам понимаешь, как много у нас сейчас поставлено на кон. Само существование Дерпта и весь замысел Его Святейшества, Папы Григория IX о большом натиске на восток. А вот теперь если ты сам уверен в успехе, то можешь уже изложить нам свой план предстоящей битвы.
        - Да, монсеньор, я все прекрасно понимаю, - кивнул Леонард, - и я очень долго над ним размышлял. В основе всего моего замысла лежит понимание того, как нам можно уничтожить в одном генеральном сражении все наличные силы русских и их союзников. Если мы сможем воплотить его в жизнь, то для них это будет означать полный крах. Ведь, потеряв здесь все свои силы, они более не смогут противиться нашему натиску на восток. Также как мы вырезали десять лет назад вот здесь же, на этом самом месте, которое они называли Юрьевым, всех русских и эстов, вот так же мы поступим с ними и сейчас. В плен я предлагаю никого не брать, даже князей и именитых бояр, с ними нужно поступить точно так же, как это и было когда-то с Вячко и с его воеводами. Пусть это устрашит их и навсегда отвадит ходить в наши земли. Итак, как я уже говорил ранее, самую большую опасность для нас представляет тяжелая дружинная конница. Таковой у русских не менее пяти тысяч, сюда же мы можем прибавить и литвинскую тысячу и прочую, более легкую. Если мы свяжем ее в удобном месте и не дадим ей выйти для разбега и для удара по нам, то мы сокрушим
русских и всех их союзников. Я предлагаю расположить наши силы так, чтобы сковать превышающей численностью пехоты их пешее войско и, разбив его, остатки потом вытеснить к кавалерии в лес. Там, увязнув в снегу и расстроив ряды, все войско неприятеля, а особенно его конница, будет для нас совершенно безопасно, и мы его все постепенно вырежем. А лучшее для нас место, чтобы навязать русским сражение, - вот это, - и рыцарь развернул большой пергамент на столе. - Здесь река Эмбах, или, как ее называют местные, Эмайыги - Омовжа, имеет большой замерзший разлив, весьма удобный для того, чтобы развернуть все наши имеющиеся силы. Наступающие с севера русские будут связаны тут лесистой местностью и многочисленными оврагами, и они не смогут развернуть свою конницу для своей атаки в отличие от нас. Вот здесь-то мы их и подопрем, свяжем своей легкой пехотой из угандийцев, латгалов и нашего ополчения. А потом ударим и опрокинем тяжелой германской пехотой. После чего наша латная конница всех прикончит в теснине оврагов и в лесу.

* * *
        - …Замысел немцев, я думаю, мне понятен, князь. - Сотник напряженно вглядывался в набросанную схему построения противника. - Они уже сейчас лишили нас возможности всякого серьезного маневра и заставляют бодаться с их пехотой, причем пехоты у них гораздо больше, чем у нас, и подавляющая ее часть весьма неплохо вооружена, а также она имеет хорошую броню. Мы хоть серьезно и уступаем немцам в ее численности, но, конечно же, не дрогнем и будем стоять на своих рубежах насмерть. Правда, потери у нас будут просто огромные, и говорить о продолжении каких-либо действий в ближайшие годы мы не сможем. Ибо потеряем свое лучшее служивое ядро, как когда-то это уже было на Калке. Я уверен, что на таких вот позициях это будет кровавое и затяжное сражение.
        - Согласен, - глухо сказал Ярослав, вглядываясь в расписанную на скорую руку карту. - И что же ты предлагаешь делать, Андрей Иванович?
        - А давайте мы немного подыграем противнику, князь? - предложил тот. - Пусть немцы думают, что мы приняли навязанные ими правила боя, а сами же их в итоге переиграем.
        - Так, так, а ну говори, что ты опять задумал? - Князь с прищуром посмотрел на командира андреевцев.

* * *
        Пешие отряды выходили из леса и выстраивались на лед. В центре встали три сотни Ярла Биргена. Справа от шведов заняли позицию спешенные ветераны Обережного эскадрона во главе со своим командиром Игнатом Ипатьевичем. Левее их построилась тысяча новгородского ополчения. Тут же рядом пристроились и псковичи, пришедшие с Мартыном, и те ополченцы, кто пожелал участвовать в походе, из самого этого города. С краю общего построения встали все пластуны и судовая рать. Орудийная дружина и курсанты воинской школы расположились позади. Им предстояло прикрывать пехоту своим стрелковым и снарядным боем.
        - Дядька Егор, а куда это у вас повозки отходят? - крикнул стоявшему возле онагров командиру дальнеметной сотни Оська. - Вроде же все время снарядный припас они должны к вам подвозить? А это прямо так споро рванули от вас, что аж снег из-под копыт коней полетел!
        - На кудыкину гору! - огрызнулся Угримович. - Ты, Оська, вон, лучше свой реечник потуже взведи, чем глядеть, кто и куда едет. А то ведь немцы уже построение свое на льду заканчивают.
        Действительно, напротив русских рядов строилось огромное, девятитысячное войско противника. Впереди в одну длинную линию сбивалась легкая пехота угандийцев, латгалов и местного немецкого ополчения. Позади них выстраивались уже две тысячи тяжелых пехотинцев епископа дерптского и леальского Германа и Ордена меченосцев. Сюда же поставили и спешенных русских беглецов. Как ни противился этому Внезд Водовик, Борис Негочевич и вся беглая псковская старшина, однако епископ с предводителем объединенного войска были неумолимы.
        - Лояльность нужно завоевывать кровью, иначе кому вы здесь нужны без своих городов, да еще и отвергнутые людьми?! - таков был их ответ.
        Просьбу участвовать в битве в конном строю они тоже отклонили.
        - Нам нужна пехота! - прорычал рыцарь Леонард. - Конницы у нас и своей в достатке. Берите щиты и копья. Вставайте с нашими тяжелыми пешими воинами и считайте, что вам еще повезло. Угандийцы и латгалы вообще пойдут в самых первых рядах!
        - Все как мы и думали, монсеньор! - кивнул на видневшиеся ряды русской рати рыцарь Леонард. - Мы навязали им свои правила сражения, их позиция перед нами заведомо проигрышная. Там, позади их пехоты, вы можете и сами наблюдать конные отряды, а еще они стоят дальше в лесу, прикрывшись от нашего взгляда деревьями. Излюбленный прием всех русичей - это удар большой конной массой из засады. Но тут у них это уже не сработает. Им просто негде развернуться в этом неудобном для конницы месте. Мы вначале опрокинем их пехоту, а потом на ее же плечах ворвемся в лес и вырежем там всю увязшую в снегу кавалерию.

* * *
        - Давыд Мстиславович, вы шибко-то не прячьтесь, нет-нет, а пусть выступают из-за деревьев ваши люди, - поучал торопецкого князя Сотник. - Где-то с вестовым пусть десяток вдруг из-за деревьев выскочит. Где-то полусотня переместится по опушке и затем опять вглубь леса зайдет. Пусть со стороны кажется, что там, в лесу, большая конная сила хоронится. Может, зря вы здесь остались? Лучше бы с Ярославом сообща пошли?
        - Там мой сын, Андрей! - кивнул князь в сторону рядов курсантов. - Я бы и сам с ним там встал, но и так ладно. Если что, так хоть смогу своей дружиной поддержать пехоту.
        - Да, на их твердость и на вашу доблесть сейчас только одна надежда, Мстиславович, - согласно кивнул Сотник. - Если мы устоим перед натиском неприятеля и коли дадим нашей коннице время для развертывания, то победа тогда будет точно за нами. Ну а если нет, то… - и он махнул рукой. - Я даже и думать об этом не хочу. Двум степным сотням и вашей дружине только и есть здесь место. Постарайтесь помочь пехоте.
        Со стороны Дерпта затрубили сигнальные рога, и ряды противника, стоявшего напротив, качнулись. С тихого шага, постепенно ускоряясь, угандийцы и латгалы с воинственными криками двинулись вперед.
        - Заряжай! - крикнул командир орудийной дружины. - Онагры и пушки, навесом огонь!
        Стоявшие возле самой опушки на небольшой возвышенности орудия ударили над головами своей пехоты первыми. Стальные мячи вылетели за семь сотен шагов в сторону приближающегося неприятеля. Через двадцать ударов сердца взревели пять онагров и послали следом за ядрами свои зажигательно-взрывные снаряды. Впереди над приближающимся неприятелем грохнули разрывы, и вниз, на людские тела, полетела металлическая обрезь и горящие капли смолы. До этого момента бело-голубой лед окрасился черными подпалинами и красным.
        - Самострелы, товсь! - прокричали командиры сотен. Все воины, у кого они были, взяли их на изготовку.
        - Бей! - и в двух сотнях шагов от русских рядов множество пехотинцев врага рухнуло на лед.
        - А-а-а! - заорали медведями вирумцы, латгалы и немцы-ополченцы, ринувшись бегом вперед. Вот они, ряды тех, кто их убивал! Руби, круши и коли русских!
        - Лучники, бей! - и в набегавших ударили сотни стрел.
        - Щиты стенкой ставь! Копьем коли!
        Три с половиной тысячи легких пехотинцев с яростным воем сблизились с русскими, и раздался громкий хруст и скрежет. Копья и секиры, мечи и палицы ломали древки и щиты, раскалывали и рубили головы и тела, отсекали конечности. Начался вязкий ближний бой.
        - Хорошо! Очень хорошо! - радовался Леонард. - Это как раз то, что нам и надо! Для начала мы связали русскую пехоту своею легкой. А вот теперь два клина тяжелой пробьют ее с боков и потом рассекут на части. Выводите пеших латников! Наша конница пойдет следом!
        «Бум! Бум! Бум!» - била в щит Местка секира чудина. Аж ладонь, удерживающую его рукоятку, отшибало от этих резких ударов. Рядом с чудином орудовал и немец-копейщик, который один раз даже умудрился ткнуть каленым острым железом русского ратника в плечо. Если бы не его кольчуга, то конец бы пришел быстро, порвал бы наконечник плоть и жилы до кости, и потом раненый истек бы кровью, но и так, без этого пробоя, приложило его весьма неслабо. Плечо зудело, и орудовать мечом было непросто. Одна сейчас оставалась надежда - на крепость щита да на верных товарищей. Рядом в стенке стоял длинный Варлампий и Ефимка.
        «Бам! Бам!» - ударила секира, и здоровая щепка, отколотая от щита, звякнула по шлему.
        - Ефимка, прикрой! - крикнул Месток и надавил на щит, как его учили под Нарвой.
        «Хлесь!» - широкое лезвие секиры скользнуло по дереву, и ратник, чуть открываясь, рубанул чудина. Меч распорол его черный бараний полушубок и вошел с хрустом в тело. А справа Местка уже прикрыл щитом его сосед. Стало чуть легче, только продолжал колоть копьем немец. Но это уже было не так страшно. Теперь можно было и немного выдохнуть.

* * *
        - Легкая пехота немцев с нашей сцепилась! Вдали два клина тяжелой выстраиваются! - крикнул сидящий на сосне дозорный.
        - Давайте! - крикнул Василий и пронзительно свистнул. Полусотня пластунов ударила из луков и самострелов по тому небольшому отряду дерптцев, что прикрывал завал. Не пробило сердце и три десятка раз, как со всеми ними там было покончено.
        - Обозных сюда! Бы-ыстро! - прокричал тысячный.
        Два десятка саней подлетели к завалу и с рук на руки вовнутрь его начали передавать мешки с порохом.
        - Быстрее, быстрее, братцы! - торопил работающую здесь сотню обозных Василий. - Там на льду наши насмерть стоят. Быстрее нужно!
        - Лавр Буриславович, разгружайте последние, а я к князю на доклад, - и он, запрыгнув на коня, поскакал туда, где стояла длинная колонна всадников. - Ярослав Всеволодович, двое саней только разгрузить осталось, еще чуть-чуть - и можно уже будет шнур запаливать!
        - Рано, рано еще пока, Василий, - покачал тот головой. - Пусть немцы увязнут поглубже, а их латная конница растянется и бок нам подставит. Хорошая тут позиция для удара, не зря же они этот выход на лед так вот завалили. Если мы сейчас поспешим, то всю задумку твоего бати сорвем. Жди сигнала, Василий, у меня на больших соснах аж целый десяток сейчас сидит и выглядывает.
        Два клина немецкой тяжелой пехоты подходили к месту боя твердой размеренной поступью. Вот, приблизившись на пару сотен шагов, они ускорились и, расталкивая своих легких союзников, яростно взревели.
        - Давят, давят ироды! Держимся, братцы! - кричал Мартын. Его голос тонул в грохоте боя, там, где рубились сейчас тысячи стальных клинков. Где слышались победные крики, вопли боли, радости и отчаянья.
        Немцы теснили русскую рать. Хорошо защищенные броней, они были менее уязвимые, чем их легкие пехотинцы. Строй новгородского ополчения прогибался. Половина от Софийской стороны под предводительством бывшего ватажного Журавля все еще держалась, а вот Славянская уже попятилась назад. Псковичанам тоже было худо. Второй клин немцев уверенно прорубал себе дорогу.
        - На, на! Чтоб тебя! Белозар уже трижды попал наконечником своего копья в немца, но ему хоть бы хны, только заскрежетала броня.
        «Хресь!» - вражина перерубил мечом древко и пошел на простоволосого кудрявого русича.
        - Назад, щеня! У павшего вон секиру возьми! - Десятник Нежата оттеснил парня и заслонил его щитом.
        Голова Местка кружилась, из-под погнутого шлема бежала алая струйка крови. Два дюжих противника били мечами по его щиту. Еще немного, еще чуть-чуть - он рассыплется, и вот тогда ему останется жить всего два вздоха.
        - На! - с какой-то отчаянной яростью ратник толкнул свой щит вперед и рубанул острием меча правого латника по лицу, по той единственной части тела, что была открыта.
        «Хлесть!» - ударил его второй немец по груди, вминая стальную защитную бляху. Месток упал на спину, задохнувшись. Белый свет начал меркнуть в его глазах.
        - Ефимка, тяни братку назад, я вас прикрою! - крикнул Варлампий и преградил дорогу сразу троим латникам. Один, второй, третий удар по врагам! Четвертый удар немец напротив ловко отбил своим мечом в сторону. Его товарищ чуть подшагнул и рубанул длинного и худого русского ополченца наискось, рассекая ему весь бок. Варлампий зашатался и присел на колени. Удар по шее - и немцы пошли дальше.
        Ряды новгородского и псковского ополчения были прорваны. Два клина тяжелой немецкой пехоты медленно, как нож по тугому и мерзлому маслу, заходили вовнутрь русского построения. Еще немного - и они прорубятся к стрелкам-курсантам и к орудиям.
        - Русь! - взревел князь Давыд, и его небольшая, всего-то в полтысячи воинов дружина ударила по правому клину врага.
        - Русь! - На левый шли две степные сотни и охранная во главе с самим командиром бригады.
        Всадники оставили копья в пробитых телах и выхватили из ножен мечи. Началась кровавая сеча на равных.
        - Все! Вот теперь пора! Дитрих, веди всю нашу конницу в атаку! - крикнул старшему рыцарю-меченосцу Леонард. - Раздави там этих русских, они и так уже шатаются!
        Четыре тысячи тяжелых всадников начали издали свой разбег.
        «Баба-ах!» - страшный грохот, перекрывая все крики и шум битвы, разнесся над затопленной, замерзшей долиной. С восточной ее стороны на лед падали куски деревьев, комья земли и камни. Их клубящегося дыма, растекаясь огромной рекой, во фланг германской тяжелой конницы ударила с разбега русская. Лошади набрали нужную им скорость для броска, и теперь их было уже не остановить!
        - Разворачивайтесь! Разворачивайтесь! - кричал в отчаянье Дитрих, пытаясь выстроить хоть какой-то оборонительный ряд.
        Тщетно! Волна русской кавалерии захлестнула весь левый фланг противника, опрокинула его, порубила и погнала всех оставшихся в живых вспять. Две тысячи из пяти атакующих резко развернулись и ударили немецкой пехоте в тыл.
        Паника охватила неприятеля. Только что уверенные в своей скорой победе, его воины бросали оружие и пытались бежать.
        Только куда ты убежишь от всадника на таком большом открытом пространстве? Началось избиение. Вошедшие в раш дружинные секли направо и налево головы и спины мечами. То в одном, то в другом месте люди целыми десятками падали на колени и вздымали вверх руки, моля о пощаде.
        Только семи сотням конных удалось бежать из кровавой долины. Пять из них укрылись в крепости Дерпта.
        - Все обозные и лекари оказывают помощь раненым, степные сотни преследуют бегущих, остальные силы выдвигаются к крепости! - приказал Сотник.
        Глава 11. Юрьеву быть западным щитом Руси!
        Андреевская бригада самая первая из всего союзного русского войска вышла к городу.
        Со стен в ее сторону неслись проклятья и летели стрелы.
        - Илья Ярилович, расставляй свои орудийные сотни как нужно и начинай уже работать по крепости. Даю тебе двое суток. Двадцатого февраля мы идем на штурм, и чтобы к этому времени стена лежала! - приказал командир бригады.
        - Легко сказать, чтобы лежала, - ворчал тихонько главный орудийщик, осматривая крепостные стены. - Это ведь не тот мелкий замок, который мы за день развалили, а цельная епископская твердыня. Тут по уму действовать нужно.
        Он тронул поводья и проехал чуть ближе.
        - Да-а, хорошо здесь ее река прикрывает, с восточной стороны нам тут тяжело подступиться будет. Поедем глядеть с другой.
        Две тяжелые стрелы из скорпиона чуть-чуть только не долетели до всадников, прикрывающих Илью. Одна из них ударила в снег буквально в трех шагах от десятника Фадея. Тот коротко ругнулся и отвел своих людей чуть дальше.
        - Илья Ярилович, да отойди ты, Христа ради, чуть дальше. Ну, вон же опять эти злыдни тетиву натягивают. Не ровен час подстрелят, а мне ведь за вас Андрей Иванович точно голову снимет. Ну, отъедем назад, а?! - все просил орудийщика пожилой дядька.
        - Ладно, ладно, Фадей, зато мы, считай, с тобою их дальний бой тут узнали. Чего там еще-то у них с этой стороны есть? - озабоченно бормотал Илья, оглядывая стену.
        Словно в ответ, от нее донесся громкий скрип и стук. Не долетев буквально пяти десятков шагов до русского отряда, в снег ударил крупный булыжник.
        - О как! - удивленно вскинул брови главный орудийщик. - А энто у них, выходит, тут баллиста, сиречь камнемет на западной стене стоит. Возьмем себе на заметочку. Ну да, ну да, три с половиной, от силы четыре сотни шагов, самое оно докинуть с такой-то высоты.
        - Крепость Дерпт - сильная твердыня, - в окружении большой свиты из старших командиров Ярослав всматривался в очертания стен и башен. - Там внутри, за наружными укреплениями еще одна стоит. Вот в той цитадели, стало быть, все головное начальство во главе с епископом и со старшими рыцарями как раз и обретается. Оно бы нам лучше не торопиться, подготовиться хорошо к ее штурму, а уж потом его начинать. Да вы и сами ведь знаете, у всех у нас есть причины с ним поспешать. Новгородцам и рати из Нарвы с Орешком надобно свои рубежи от свеев и данов стеречь. Тысячу Радвила князь Миндовг ждет. Вон, он даже грамотку ему и мне прислал, чтобы она не задерживалась, а шла бы с севера от Двины куршей воевать. Меня во Владимирское княжество и в Переславль срочные дела тоже зовут. А у нас февраль уже к концу подходит. Еще две-три седмицы - и снег начнет оплывать, а потом и вся дорога встанет. Вот на это защитники Дерпта сейчас и уповают, знают они, что до апреля месяца мы тут никак не достоим. Им бы еще немного продержаться - и отобьются тогда они от нас. Упорствуют вот теперь, хорохорятся, на мое предложение о
сдаче крепости и о беспрепятственном выходе из нее со всеми своими знаменами и при оружии грязной руганью ответили. Нельзя нам сейчас оставлять Дерпт и уходить от него, толку с этого похода у нас тогда никакого не будет. Так что готовьте весь осадной припас. Двадцатого февраля на рассвете мы идет всеми силами на штурм. Положат орудийщики Андрея Ивановича стену - хорошо. Нет, ну, значит, будем так вот на нее по лестницам лезть, другого выхода у нас сейчас нет.
        Второй день били пушки и онагры по западной стене крепости. Все расчеты разделили на две смены, и люди работали в дыму и в копоти, ведя непрерывный огонь.
        - Еще на день такого вот боя, Андрей Иванович, и мы совсем без порохового припаса останемся, - сетовал командир Орудийной дружины. - Для онагров-то снаряды еще есть, но вот куды их по каменной стене-то раскидывать? Они только ежели по живой силе или по сухим бревнам хороши. А супротив камня слабые. Больших ядер осталось два воза всего. Не знаю, сумеем ли мы положить ее. Уж больно она крепкая, - и Илья кивнул в сторону каменной стены. В двух местах у нее уже явственно вырисовывались крупные выбоины на высоте в два человеческих роста, и ядра продолжали бить туда же.
        - Нужно положить ее, Илья Ярилович, - вздохнул Сотник. - Иначе наши штурмовые отряды кровью захлебнутся, забираясь по лестницам на стены. Да и смогут ли они по ним подняться наверх, неведомо-то мне. Сам вот посмотри, какая здесь высота. А наверху еще войско крепкое, большое и обозленное поджидает. Туда полтысячи с долины сбежало, и все они на стенах сейчас вместе с крепостным гарнизоном стоят.

* * *
        - Ствол лучше чисти, Ванька! Юрий, водичкой его окати, вон Вторачок тебе ее два ведра из снега натопил, - слышалось от крайней большой пушки. - Охлаждай, охлаждай орудию!
        От бронзового нагретого ствола шел пар. Ваня очистил ствол от нагара, и теперь туда засовывали мешочки с порохом.
        - Еще один добавь! - кивнул командир орудия. - Пущай заряд сильнее будет. Ничего, мы двойным испытывали уже этот ствол. Чай, выдержит! Эй, Дубынька, а ну-ка, давай чеши за ядрами! - крикнул он стоявшему у саней подносчику. - У нас тут всего три осталось, скоро уже стрелять будет нечем, и пороха еще маненько прихвати! А ну, дай-ка, я сам! - и он отодвинул наводчика.
        «Тук-тук!» - раздался стук большого деревянного молота. Командир орудия поправил клин вертикальной наводки и удовлетворенно вздохнул.
        - Во-от та-ак. А ну, поглядим. Петя, пальник! Огонь!
        Пятеро канониров отскочили от орудия, и оно оглушительно рявкнуло. Бам! Ядро влупило чуть выше большой выбоины и обрушило сразу же несколько камней вниз.
        - Ох, как хорошо-то их вывернуло! - порадовался Илья. - Игнат! А давай-ка ты еще туда же положи!
        - Сейчас, Илья Ярилович! - отозвался тот. - Сейчас, только перезарядимся. Ваня, ствол бань! Не зевай! Заряжающие, пороховой заряд, ядро готовь!
        - Не переживай, Андрей Иванович, еще денек у нас есть, авось завалим мы эту стену. Вона как люди стараются, - успокоил Сотника Илья Ярилович. - А потом я онагры, как под Нейгаузеном, ближе подкачу и пройдусь их снарядами по стенам. Мне бы только прикрытие хорошее из стрелков выставить, уж больно скорпионы тут сильные и баллисты. Нашим онаграм дальности безопасного боя, как у пушек, не хватает. Всех ведь ребяток моих вражина побьет.
        - Не переживай, Илья, прикроем вас стрелками, вы мне, главное, саму стену развалите, - сказал Андрей и поехал в лагерь.
        Ночью его разбудил вестовой:
        - Господин подполковник, я с докладом от орудийщиков. Стена крепости рухнула! Пушкари продолжают ее дальше бить, чтобы расширить пролом!
        Андрей выехал к позициям своих канониров. В красных всполохах от выстрелов в темноте ночи суетились фигурки расчетов. Черные от копоти пушкари вели огонь. Обрушенная стена слабо освещалась, но и этого света было достаточно, чтобы понять: пролом есть, и с каждым выстрелом он становился все шире и шире.
        - Молодцы, братцы! Хорошо сработали! - крикнул канонирам Сотник. - Всем тройные премиальные. Еще до утра расширьте его только, так чтобы колонна свободно пошла!
        С рассветом под стены подкатили онагры, прикрытые широкими щитами. Камнеметы со скрипом покатили к стене. Впереди них бежали цепи стрелков-самострельщиков.
        - Оська, Петька! Достаточно уже, ставьте! - крикнул Митяй, и друзья опустили большой щит на серый от осевшей копоти снег. Марат с Гришкой с ходу разрядили свои реечники в цель, а Митяй чуть задержался, разглядывая стену.
        - Вот же он, злыдень! - В них справа на площадке стены наводил свой скорпион расчет немцев. - Братцы! Правее три десятка шагов скорпион! Целит в нас! - и выпустил болт. Человек наверху покачнулся, оступился и полетел вниз. Оська с Петькой уже сдернули свои самострелы со спины и выбирали себе цель. Два их болта свалили еще одного наводчика, скорпион ударил, но его тяжелая стрела прошла прямо над щитом. А Марат с Гришкой уже заканчивали перезарядку своих речников. Раздались два щелчка, и еще одно тело свалилось вниз со стены.
        На пяти установленных онаграх заканчивали натяжение торсионов. В кожетки вкладывались разрывные зажигательные снаряды. Вот взревел один, второй, третий, и над крепостной стеной грохнули разрывы, осыпая все вокруг осколками и струями горящей смолы.
        Расчет немецкого скорпиона, усиленный людьми из крепостной сотни, продолжал упорно бороться. Вот раздался щелчок, и тяжелая стрела, отколов кусок от большого щита, ударила заряжающего онагра в бок. Пробитый насквозь орудийщик упал, не издав ни звука, а Митяй, махая рукой, кричал командиру дальнемета, указывая на стену:
        - Дядька Тихомир, туда дай снарядом! Туда! Там, на этой площадке прячутся злыдни! За высоким бортиком ну никак нам их не достать!
        Командир онагра посмотрел в ту сторону, куда указывал самострельщик, кивнул и задал своему расчету новую цель. Разворот орудия вправо рычагами, натяжка торсиона, и вот в кожетке пращи уже лежит новый снаряд.
        - Бей!
        Онагр взревел, выкидывая большой керамический сосуд вверх. Ба-ам! Чуть не долетев до площадки, грохнул разрыв, а наводчики уже поправляли свой прицел. Вот еще один выстрел - и уже прямо над тем местом, где стоял сам скорпион, грохнул огненный взрыв. Там все было объято пламенем и шел жирный черный дым.
        - Ого! Зажигательным дали! - крикнул Оська. - Ловко расчет дядьки Тихомира работает. Самый лучший он дальнеметчик из всех!
        - Стреляй, ты, дальнеметчик! - крикнул Марат, накручивая ручку взвода своего речника. - Там, у пролома стены лучники собрались, далеко им до нас, но на излете и сюда накидывают. Работай давай, пустомеля!
        Три тысячи отобранных для штурма бронных воинов застыли перед большим проломом в ожидании команды. Теперь им задача была значительно облегчена. Не нужно уже было лезть по длинным и шатким лестницам на эту высокую стену. Достаточно перемахнуть вот этот вот ров, а потом по завалу наверх - и ты уже в самом городе.
        - Вперед, воины! - крикнул Ярослав, и огромная колонна ринулась к пролому. Вместе с латниками неслись здесь и лучники с арбалетчиками. Пока передние ряды заваливали ров, они вместе с орудийщиками стреляли по стенам, по пролому и городу, как прямым, так и настильным боем. Штурмовые тысячи ворвались вовнутрь Дерпта и завязали там ближний бой с его защитниками. Через час взятые ворота распахнулись, подъемный мост опустился, и по нему с грохотом вовнутрь города въехали пушки.
        - Ильюша, время не теряем, бей по воротам цитадели! - распорядился Андрей. - Еще немного - и наши все здесь подчистят, останется только лишь один центральный замок взять.
        Пять сотен шагов до центрального замка. На его стенах мелькали головы в шлемах, и оттуда вылетали стрелы с арбалетными болтами. Для устанавливающих свои орудия расчетов они были не страшны, а вот в снующих вблизи воинов из союзной дружины нет-нет да попадали.
        - По воротам огонь! - крикнул командир Пушечной сотни, и сразу семь ядер вылетели к цели. Пять самых крупных ударили в твердые дубовые доски, вминая в них медные полосы, обитые толстыми коваными гвоздями. Две пушки меньшего калибра вели в это время огонь поверх ворот, сбивая каменную защиту на стенах. Еще пять больших ядер, еще пять и еще ударили в ворота. От них отлетала щепа, куски дерева и металлической обивки. Вот одна из створок покосилась, а под одновременным ударом двух ядер она рухнула вовнутрь замка.
        - Ура-а! - кричали орудийщики.
        - Ура-а! - орали в восторге воины, изготовившиеся к броску.
        - Еще ударить, еще! Сбить вторые ворота! - потрясая мечом, кричал ярл Бирген. Его сотни стояли на самом острие атакующей колонны.
        - Ипат! - крикнул командир крайней пушки. - Немцы зашевелились. Вон как они в проеме копошатся. Видать, к вылазке готовятся, понимают, что дело худо и внутри им не отсидеться!
        - Крупную картечь заряжай! - скомандовал главный пушкарь. - Первый и второй выстрел по команде. Третий после перезарядки уже мелкой картечью и самостоятельно! Варун Фотич, стрелков вбок отводи! - крикнул он командиру заслона. - Сейчас мы тут все перед собой подметем!
        Стрелковые сотни оттягивались в стороны, а из ворот начали выбегать немецкие ратники, выстраиваясь в плотный клин. Перед ними стояли два рыцаря и криками подбадривали, поторапливали своих людей.
        - Первое орудие готово, второе готово, третье готово! - слышался доклад командиров пушечных расчетов.
        Клин пошел вперед, а Ипат отсчитывал негромко вслух:
        - Пять сотен шагов, четыре с половиной, четыре сотни… Огонь!
        Слившись в единый грохот, ударили разом все семь пушек. Вылетевший из них рой крупной картечи разорвал и разметал первые ряды немцев. Все следующие за ними шли по телам своих убитых товарищей. Стрелковые сотни ударили из самострелов, а с двух сотен шагов по наступающим посыпались и стрелы. Пушки были перезаряжены и ударили вторым залпом. Еще пять рядов наступающих рухнуло на землю. Строй немцев заколебался, но потом он опять выровнялся и пошел вперед. До этих страшных русских огнедышащих машин оставалось не более сотни шагов. Вот он начал ускорение, и немцы с грозным ревом перешли на бег.
        Бам! Ударило первое орудие тучей мелкой картечи. Бам! Грохнуло второе, а за ним третье, четвертое. Из каждого ствола неслась сотня мелких металлических кругляшей и обрезков, которые разносили щиты и потом разрывали их хозяев. Половина воинов из наступающего клина уже лежала на земле, а многие стоящие на ногах уже имели ранения. Дорога к русским орудиям была залита кровью и устлана телами. Оставшиеся в живых развернулись и в ужасе ринулись обратно к воротам.
        - За Эрика! За короля! Вперед! - закричал ярл Бирген и, откинув в сторону свой щит, с обнаженным мечом бросился вдогонку. Сотни шведов, литвинов, русских и эстов хлынули в воротный проем, вырубая врага. Над центральным замком стоял звон и слышались громкие крики. С этой самой минуты можно было считать, что город-крепость Дерпт пал. Атакующие добивали остатки его защитников.
        Двадцать восьмого февраля, через седмицу после штурма, от бывшего Дерпта, а ныне вновь русского града Юрьева во все стороны начали отходить воинские рати.
        На северо-восток шли новгородцы и сводные крепостные дружины из Нарвы и Орешка. На юг пошли те шесть сотен литвин, что остались от целой тысячи. На юго-восток в сторону Пскова и дальше к русским Владимирским княжествам уходили дружины Ярослава и Торопецкого князя Давыда. Все они катили за собой большие обозы.
        - Андрей Иванович, я с тобой тут сына Александра оставляю и при нем пять своих дружинных сотен под командой воеводы Олега. Хватит тебе войск, чтобы удержать этот рубеж от немца? Имей в виду: меченосцы еще обладают большой силой. Мы их столицу за озером Выртсъярв так ведь и не взяли. А ведь еще и рижский епископ со своим войском остался. Не дадут они тебе тут покоя, Иванович, ох не дадут!
        - Ничего, князь, как-нибудь уж тут справимся, - улыбнулся Андрей. - Укрепим, залатаем все порушенные стены. Разобьем два ближайших замка с их небольшими гарнизонами, а потом уж будем к Оденпе и к Феллину приглядываться. Пройдет совсем немного времени - и всю округу под себя здесь возьмем. Старшины угандийцев к вам на поклон уже приезжали, после смерти их предводителя Иннара Кривобокого, я надеюсь, они дружественного нам князя себе изберут. Так что будет у нас здесь еще одно союзное местное племя. А как разобьем столицу меченосцев, то и с латгалами поладим, а значит, и третий народ заодно с нами будет. Людей бы нам, конечно, сюда побольше, ну да и тех двух тысяч, что имеем, для того, чтобы удержаться, на первое время нам хватит. У нас тут еще около семи сотен раненых осталось из тех, что зимнюю дорогу не осилят, попробую я и с ними после излечения сговориться. Глядишь, кто-нибудь и захочет к нашей дружине примкнуть.
        - Ну, добро, - кивнул Ярослав. - Крепи западные рубежи, Андрей Иванович. Пройдет немного времени - и я опять к тебе с подмогой приду. Дай вот только с делами на Руси управиться. У нас ведь тут еще ничего покамест не закончено, но зато вот какое начало положено!
        В разные стороны от города-крепости уходили большие воинские отряды, а на его стенах уже кипела работа. Заделывались проломы, чинились ворота, расставлялись камнеметы и пушки. По окрестностям скакали дозорные отряды.
        Западный щит Руси крепил оборону!
        Заключение
        К XIII веку энергия больших крестовых походов в Святую землю постепенно стала иссякать, и римские папы быстро перенаправили возросшую жажду деятельности рыцарей на северо-восток, в земли пруссов, ливов, эстов и прочих язычников Прибалтики. В 1202 году в прибалтийских землях был основан Орден меченосцев. Братья-рыцари, проповедуя слово Христово с крестом и мечом, не забывали при каждом удобном случае прихватывать земли не только язычников, но и христиан. Они уничтожили несколько зарождавшихся княжеств эстов и латгалов. Часть жителей была уничтожена, а остальные перешли в статус вассалов завоевателей.
        В 1224 году после длительной и кровопролитной осады пал русский город Юрьев, основанный еще в 11 веке Ярославом Мудрым, а все его защитники были убиты вместе с князем Вячко. В живых захватчики оставили только лишь одного подданного суздальского князя. Братья-рыцари отпустили его в Новгород и Суздаль, дабы он сообщил там о произошедшем. Крестоносцы переименовали город в Дерпт, а епископ леальский Герман выбрал его в качестве своей новой резиденции, став епископом дерптским и леальским. Тем самым немцы показали свои притязания не только на земли язычников, но и на русские.
        После войны с емью 1227 - 1228 гг. папа Римский выпустил сразу пять посланий, в которых он призывал правителей Балтийского региона бороться против Руси и ее союзников. В январе 1229 года в Ригу, Любек, Швецию, Готланд и другие католические земли на востоке были направлены его призывы начать торговую блокаду Руси. Характерно здесь то, что папские послания об этой самой блокаде относятся именно к тому времени, когда в Новгороде и во всей Северной Руси царил страшный, лютый голод.
        Девятого января 1230 года в письме шведским епископам содержится призыв папы крепить оборону Тавастии от нападений язычников Карелии и Ингрии, подстрекаемых русскими. А третьего февраля 1232 года папа Григорий выдает своему легату Балдуину послание, в котором он категорически запрещает кому бы то ни было в Ливонии заключать мир и вступать в соглашения с язычниками и с русскими.
        Русь в это самое время переживала тяжелые времена, времена неурожая, последовавшего за ним страшного голода, междоусобиц и мятежей. Единой власти на ее землях не было, княжества были раздроблены, и зачастую они были враждебны друг другу. Между Владимиро-Суздалем, Черниговом, Новгородом и Псковом шли настоящие войны. Псков явно тяготился новгородско-суздальской опекой и склонялся к союзу с немецкой Ригой.
        В 1228 году Ярослав Всеволодович задумал большой поход в Ливонию. С этой целью он привел переяславские полки под Новгород, а потом к Пскову. «Плесковичи, слышав, что Ярослав привел на них войска, боясь его, учинили мир и союз с рижанами, исключив из оного Новогород и положив так: если новгородцы пойдут на Плесков, то рижане обещали всею силою помогать, а если литва пойдет на рижан, то плесковичи им будут помогать, а новгородцам на рижан помогать не будут».
        Псковичи на основании этого договора наотрез отказались идти в поход на немцев. Новгородцы, узнав, что те в поход не идут, заявили князю следующее: «…мы без своея братье, без плесковицъ не имаемся на Ригу; а тобе ся, княже, кланяесъ».
        Ярославу ничего не оставалось, как оставить свой замысел о большом западном походе.
        Латиняне Ордена меченосцев и дерптского епископа приобрели очень сильных и влиятельных союзников из числа оппозиционных бояр Новгорода, которые в летописях именуются как «Борисова чадь» по имени их лидера Бориса Негочевича. После того как их вышиб оголодавший народ, они переместились в Чернигов и начали настраивать там князя и его свиту в поход на свой родной город. Но князь Михаил, занятый своими проблемами в центре Руси, не захотел ввязываться в «свару» с Владимиро-Суздальской княжьей партией и «указал беглым мятежникам на дверь», после чего они бежали в Псков, где убедили горожан в своей полезности. Там же они захватили Вячеслава - «мужа (человека) Ярослава». На требование князя освободить его и выгнать всю Борисову чадь из города псковичи дерзко ответили отказом, и Ярослав ввел в действие излюбленный и эффективный суздальский прием - торговую блокаду. «И токо быша безъ мира лето все; и не пусти князь гости къ нимъ, и купляху соль по 7 гривен». Дороговизна, отсутствие путей для торговли и невозможность выйти из этого тупика заставили псковичей отпустить Вячеслава. В ответ и Ярослав отпустил жен
и семьи мятежников. «Но мира не взял!» Только лишь зимой 1232 года псковичи сдались и поклонились Ярославу: «Ты наш князь».
        В качестве условия возвращения в орбиту русской политики они попросили себе отдельного князя - старшего сына Ярослава, Федора, но Всеволодович на княжение в Псков наследника не пустил, а назначил им шурина - Юрия Мстиславовича, одного из сыновей Мстислава Удатного. Был заключен мир, и в ответ псковичи обязались изгнать всю мятежную «Борисову чадь». Беглых «оппозиционеров» приютил у себя в Оденпе (Медвежьей голове) Орден меченосцев, рассчитывая затем их использовать против Пскова и Новгорода. И в 1233 году, отрабатывая покровительство немцев, они пошли на псковский Изборск и захватили его.
        А вот это уже была открытая агрессия, и псковичи ответили на нее своими решительными действиями, даже не попросив помощи у новгородцев. «Плесковичи, уведав, немедленно пришли, и город обступили, князя мятежного с некоторыми главными поймали, немецкого воеводу убили, немногие ушли». Пойманных же они послали к князю Ярославу, которых он, оковав, сослал в Переславль в заточение. Летом 1233 года немецкий отряд захватил Тесово, а это уже были земли новгородцев. В плен к ним попал воевода Кирилл Синкинич, которого заковали в цепи и бросили затем в темницу. Вот теперь уже князю Ярославу не нужно было уговаривать ни новгородцев, ни псковичей принять участие в походе, они и сами его уже жаждали.
        Сколько лет мечтал он об этом, а в 1228 году даже стоял на границе немецких земель. Князь мечтал о мести за разгром русского Юрьева, за убийство Вячко, за подстрекательство тавастов, за поддержку псковских и новгородских мятежников. И теперь его час настал!
        В марте 1234 года огромная русская армия вторглась в пределы Уганды. В походе участвовали отряды из всех новгородских пятин, шла карела с ижорой, ладожане, псковичи и переяславские полки вместе с самой княжеской дружиной.
        Подойдя к Дерпту и оценив обстановку, князь понял, что осада этой только недавно отстроенной каменой крепости - дело весьма долгое, трудное и опасное. Да и вообще, неизвестно, чем все это здесь может закончиться. Поэтому «не дожедъ града, всъ пълки и пусти люди своя въ зажитие воеватъ», то есть войска отправились разорять всю близлежащую к крепости территорию. Ничего нового в такой тактике для того времени не было. Ближайшие окрестности противника разоряли абсолютно все: и литва, и французы, и англичане с немцами и датчанами. Противник же, неся существенные материальные потери, был вынужден или выходить из-за стен и воевать, отгоняя неприятеля от своей земли, или же заключать с ним мир, дабы прекратить дальнейшее разорение. Ну и, как вариант, можно было еще обречь себя и своих людей на смерть от голода. Правда, данная тактика ухода «в зажитие» представляла опасность и для атакующей стороны, так как в момент неожиданной вылазки из крепости все силы требовалась держать воедино, а это значит, что они не должны были находиться далеко от крепости. Ярослав рассчитал все точно, и немцы попались в
выставленную им ловушку. Думая, что русские увлечены грабежами, они решили нанести удар со стороны Медвежьей головы и от Дерпта.
        Русские дружины перехватили их и после короткого боя обратили в паническое бегство. Часть немцев при этом была прижата к реке Омовже, где весенний лед не выдержал тяжести воинов, закованных в доспехи, и проломился: «…яко быша на рече на Омовыжи немцы, и тут обломивши и потопъ их много».
        Победа была полной, и, судя по заметкам летописцев, досталась она князю Ярославу малой кровью. После этого русская рать продолжила методично разорять территорию вокруг крепости и ждать, когда епископ сам предложит условия для заключения мира. В итоге тот не выдержал: «И поклонившися немьци князю, Ярослав же взяв с ними миръ на вьсеи правде своеи…»
        По условиям сего договора Дерпт должен был постоянно выплачивать приличную сумму Новгороду, что в дальнейшем стало называться «Юрьевой данью». Так, есть предположение, что именно невыплата этой самой «Юрьевой дани», берущей свое начало еще от князя Ярослава, и дала повод Ивану Грозному начать Ливонскую войну в XVI веке. Но это уже совсем другая история.
        Князем Ярославом и его войском в Ливонии было нанесено серьезное поражение крестоносцам на их территории, и они долгое время более не предпринимали попыток вторжения на русские земли. Вплоть до ослабления Руси от монгольского нашествия. Поражение немцев на Омовже заставило Орден меченосцев повернуть на юг, против Литвы, где крестоносцы также были разбиты. После чего обескровленный Орден меченосцев объединился с Тевтонским орденом.
        Следующая попытка уже этого Тевтонского ордена расширить свою территорию на востоке произойдет только лишь в 1242 году, где и он тоже потерпит сокрушительное поражение от сына Ярослава Всеволодовича Александра (Невского) и от его новгородского войска.
        Отец с сыном, дружинные воины и простые русские ратники-ополченцы, сумели приостановить «Дранг нах остен» - «Натиск на восток». Низкий им поклон и память на века!
        Конец книги. Продолжение следует.
        notes
        Сноски
        1
        2 - 3-годовалые.
        2
        Стой! (Дат.)
        3
        Пес (лит.).
        4
        Придворный чин ответственного за стол, еду и напитки.
        5
        Бей немцев! (Лит.)
        6
        Уходим! Скорее! (Нем.)
        7
        Хватайте коней! (Нем.)
        8
        Да. Там трое моих внуков от старшего сына. Остальные - односельчане.
        9
        Ворота! Закрывайте ворота! (Нем.)
        10
        Скидывайте решетку! (Нем.)
        11
        Плотнее строй, воины! Щит к щиту! Мы все умрем здесь, но не покажем спину! (Лит.)
        12
        Здесь досматриваются все сани. Остановитесь и покажите, что везете! (Лит.)