Сотник из будущего. Начало пути Андрей Владимирович Булычев
        Тимофей Андреевич Бессаренко
        Сотник из будущего #1
        Отставной офицер МЧС Сотников Андрей нашёл во время рыбалки на Новгородчине древний Игнач Крест. Именно от него во время монгольского нашествия на Русь тумены хана Батыя, повернули резко прочь, не дойдя каких - то 200 вёрст до Великого Новгорода. Он переносится в начало 13 века, слившись сознанием и телом со своим древним предком, отставным сотником княжьей дозорной сотни и его тёзкой Андреем. За доблестную службу тот сотник жалован вотчиной, где в отстроенной усадьбе проживает вместе со своим младшим сыном Митей. У Андрея есть выбор, жить себе спокойно, зная, что орда до него не дойдёт, или же окунуться с головой в события лихого 13 века, помогая предкам отстаивать свою землю от ударов из степей с юго-востока, а так же от многочисленных западных врагов. В помощь же ему - знание истории, да слившиеся навыки офицера и боевого командира 21 и 13 века, а так же любовь и преданность своему единому отечеству Руси/России и укрепляющая дух Святая Православная вера!
        Сотник из будущего. Начало пути
        Андрей Булычев
        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
        ИГНАЧ КРЕСТ. НАЧАЛО.
        БИТВА НА КАЛКЕ.
        Майский ветерок развивал многочисленные стяги русских князей и половецких ханов, что величаво сидели на «красном помосте» в дубовых резных креслах, специально по такому случаю доставленных в порубежный городок Заруб.
        По бокам помоста стояли Лучшие мужи в блестящих и сверкающих на солнце доспехах. Ещё дальше и вокруг расположилась старшая княжья гридь и ханская стража. Всё должно было показывать силу и величие союза Руси и половецкой степи. Страшен, должен быть такой союз. Больше шестидесяти тысяч копий собрал он у Зарубского брода на Днепре.
        Трепещи враг!
        Но перед помостом стояло всего три степных воина в простых стеганых халатах, подвязанных поясами, а на их медных и обветренных лицах не отражалось вообще никаких эмоций, кроме чувства собственного достоинства и спокойствия.
        «Монголы, монголы» - шелестел шёпот по дальнему кругу, занятому дружинами русских князей и половецких ханов. Каждому было любопытно взглянуть на тех воинов из дальних степей, что разбили столько ратей и прошли грозой по многим странам, сыскав себе славу непобедимых.
        И вот они тут, стоят перед ними в качестве послов.
        Старший из послов неторопливо оглядел двор, пробежав взглядом по лицам дружины. Затем, неспеша, оглядел сам помост с сидящими на нём и, выделив из всех Киевского князя Мстислава, произнёс хриплым голосом, коверкая слова:
        - КонязьУрусский! Здравья тебе и твои дети! И всем хоканам Урусским, что видит мой глаз, - и уже дальше на половецком языке, тут же переводимом толмачами, - Я пришёл от великого Чингиз хана послом к вам, с миром!
        « - Слыхали мы, что вы идёте против нас, послушавши половцев, а мы вашей земли не трогали, ни городов ваших, ни сёл ваших; не на вас пришли, но пришли по воле Божией на холопов и конюхов своих половцев. Вы возьмите с нами мир; коли побегут к вам, гоните от себя и забирайте их имение; мы слышали, что и вам они наделали много зла; мы их и за это бьём.»
        При этих словах вскинулись со своих кресел три присутствующих половецких хана и схватились за сабли, шипя что-то по-своему. Посол же, как ни в чём не бывало, продолжил.
        - Половцы как собаки грызли вас, когда вы были слабы, сейчас же ползают у ног ваших, и на нас призывают, когда сами свою слабость чуют. Нет, таким доверия, отдайте их нам! И да не прольётся тогда кровь между нами.
        Не привыкли князья, когда к ним так без лести обращаются, вскружило голову осознание своей силы великой и посекли монгольских послов тут же, прямо перед княжьим «красным» помостом.
        Стоял Андрей, сотник Дозорной сотни Князя Мстислава Удатного, и не радовалось сердце его такой скорой расправе. Нет в том чести и доблести как рубить безоружных послов. Ну да на то воля княжья, а он в ней всё равно не участник.
        И уже через час со своей дозорной сотней «о три конь» с заводными, уходил он по степи в сторону Олешья, порубежного городка, что стоял у самого устья Днепра.
        Красиво и раздольно в степи весной. Радует глаз множество цветов, да захватывает дух от разнотравья. Но некогда воинам любоваться на красоты степные. Дело дозорных - первым обнаружить чужую угрозу, упредить врага, завязать его боем, задержать и сообщить своему князю. Поэтому зорко вглядываются в безбрежную степь дружинные. Никакой балки или оврага не пропустят они без внимания. По всем древним курганам и холмам, частым гребнем пройдут.
        И уже через пять дней доложили Сотнику, что обнаружены головными ещё два монгольских посла, что сидят себе спокойно на кошме пологого кургана у пересохшей речки да кумыс пьют.
        - Что хотят послы? - спросил Андрей монголов.
        - Вы послушали половцев и перебили послов наших; теперь идёте на нас, ну так идите; мы вас не трогали: над всеми нами Бог.
        - Если и нас погубить хотите, Воля ваша. Мы же всё передали, что нам велено было, - и послы застыли с каменными и невозмутимыми лицами.
        Да, отменно разведка монгольская работает, вести до них быстрее наших дозорных доходят!
        - Я с безоружными не воюю, весть вашу князьям своим передам, ступайте с миром, - и сотник отчертил стилом послание князьям.
        - Всем разобраться по пятёркам, идём на Калку!
        Двенадцать дней шло войско к этой степной реке. Два раза дозорные выводили на передовые монгольские отряды союзную рать. И не один степной воин перед ней не дрогнул, все они как один полегли под копытами коней.
        Хмурился Сотник, плохой враг пришёл из степи, сильные духом, спаянные железной дисциплиной да с отменной выучкой были эти воины. Трудно с теми воевать, кто совсем смерти не боится.
        А вдвойне трудней, когда в твоём войске единства нет, и каждый князь или предводитель по-своему войну строить пытается, да только о своей личной славе и добыче в итоге печётся.
        Не за себя волновался Андрей, пожил уже поди, повоевал.
        В походе этом два сына у него шли -Василь, десятником стражи был у князя Мстислава Удатного, да Ильюшка, 15 лет, в старших «детских», в охране Галичских ладей состоит. В тех, что идут по реке вместе с главным войском.
        И вот за рекой Калкой, наконец, показалась основная монгольская рать.
        В очередной раз устроили совет как бой строить. И опять не было единства среди князей. Дружина Мстислава Черниговского встала по обе стороны от переправы, а Мстислав Киевский и вовсе повелел строить укреплённый лагерь на своей стороне, да там всем быть и на месте врага ждать.
        Но не согласились с ним остальные князья, и пошли рысью, переправляясь бродом, Галичане Мстислава Удатного, Волынцы Даниила Романовича, Олег Курский со своими, да половецкие рати под командой воеводы Мстислава Яруна.
        Андрей со своей сотней шёл намётом рядом с личной охраной Мстислава Удатного. Князь, как и всегда, летел на врага словно ястреб, грозный и бесстрашный, а в вытянутой правой руке виднелось его любимое оружие - огромный боевой топор.
        Вот защёлкали тетивы грозного степного оружия сложносоставных луков. И покатились в выбитый копытами ковыль первые сбитые воины.
        Голову ниже к холке! И вот около самого виска свистнула очередная оперённая смерть! Сам тоже на полном скаку успел послать во врага одну за другой три стрелы. И вот уже сошлись в поединке две конные лавы.
        Сшибка конницы - это как удар молнии!
        Со всех сторон слышно ржание коней, посмертный хрип сотен глоток, звон и свист клинков.
        Вот высокий и скуластый монгол хлещет «боковым» в шею. Отбить клинок и с обратного хвата ответный удар степняку в плечо! Вокруг ударил алой кровью фонтан из обрубка руки.
        Жеребец отпрянул резко в сторону, и по шлему Андрея вскользь ударила кривая сабля, всё же распоров в своём нижнем ходе плечевую сталь защиты. Он понимал, что второй удар врага будет уже точен! И неуспевая развернуться навстречу напавшему сзади, Андрей вдруг увидел, как из груди его соперника вырвалось острое жало копья.
        - Держись, Сотник! - и к нему подскочил дружок Филат.
        - Спасибо, Брат, вовремя ты! Выручил!
        И снова в бой.
        Удар! Отбой! Снова удар! Прямым хлёстом в грудь! Булат на глазах вскрывает кольчугу и прячущиеся за ним кости с хрящами и плотью, только что бывшего живым человека, а степной воин уже валится замертво под ноги его коня.
        Их лава как сквозь масло прошла через ряды противника!
        Ура! Враг дрогнул!
        Где-то впереди, в монгольской ставке, ревели трубы и гремели барабаны. И вот один, второй, сотня, другая монгольских воинов развернули коней, и, настёгивая их, бросилась из сечи прочь, а половцы с русскими дружинами уходили за ними в погоню.
        И вдруг, когда, казалось бы, победа была уже в руках, неожиданно по левую руку, там, где шли половецкие тысячи, раздался дикий многоголосый рёв и шум ожесточённой битвы. И по правую, чуть позже - такой же.
        И неожиданно половецкие рати сделали резкий разворот, повернув к реке вспять, сминая и расстраивая на своём пути черниговские полки.
        Мстислав Удатный сделал единственное, что было можно в это момент!
        Он резко развернул центр своего удара навстречу прорвавшимся с левой руки основным монгольским силам их «правого крыла атаки».
        - Сотня, за мной! - бросил коня вслед за князем Андрей. И снова конные рати противников сошлись в жестокой рубке.
        Первый удар отбит, за ним второй, третий!
        Сотник подловил на замахе коренастого, с медными волосами всадника, и хлёстом клинка рассёк ему бок. И тут же резкий удар стрелы в правое бедро заставил его стиснуть зубы. Снова удар, теперь уже копья, распорол броню слева.
        Хруст… затрещали рёбра под напором стали. В глазах потемнело, и Андрея повело в бок.
        Дальше сознание частями возвращалось, бросая в окутанную болью и шумом реальность, и снова гасло. Сотник же только и видел, как между сном и явью его вывозит галопом на своём гнедом жеребце старший сын Василько. А с боков, отчаянно отбиваясь от наседающих монголов, прикрывают их, отступая, ребята его элитной дозорной сотни. И падают, падают, падают под ударами кривых сабель и оперенных стрел!
        От берега Калки уже спешно отчаливали челны Галичан и буквально в последнюю, отчаянно удерживаемую средним сыном Ильюхой, его и успели внести на щите.
        А на берегу всё кипела жестокая сеча! И было видно, что монголы всюду одолевают русскую рать.
        Ну а половцев, тех уже и след простыл.
        И снова в ушах этот рёв труб и шум барабанов «бум-бум-бум, бум-бум-бум, бум-бум-бум!»
        Три недели гребли непрестанно на челнах сменяя друг друга!
        Лишь бы подальше уйти от преследователей, что скакали по берегам реки и пускали в них стрелы.
        Всё это время Андрей находился между жизнью и смертью и выжил, наверное, только благодаря непрестанной заботе своих сыновей и верных боевых товарищей. Да и не всё ещё сделал, видать, в этой жизни, пока что Андрей!
        Ну а русская рать, полегла почти вся в той жестокой битве. Из десяти воинов только один смог домой возвратиться. Погибло двенадцать и выжило только девять князей участвовавших в походе!
        Отступающих, монголы преследовали на многие дни пути и избивали их всех нещадно.
        Страшная участь ждала тех князей и воинов, что укрылись вместе с войском Киевского князя Мстислава в лагере, не поддержавшего своих товарищей в недавней битве и поверившего обещаниям степняков.
        Сами монголы же побещали не проливать кровь русских князей, сдавшихся на их милость. Слово своё они формально сдержали и удавили всех их насмерть, пируя на них сверху, разместившись на настилах из досок. Простых же воинов по большей части, посекли насмерть сразу, не церемонясь. Мало кого из них взяли в рабство, что, возможно то, и похуже самой смерти будет.
        Но всего этого сотник тогда не ещё знал. Ему предстоял путь домой и долгое восстановление от полученных в той злосчастной битве ран.
        КРЕСТ.
        Где-то тут, совсем рядом, если верить навигатору, он и должен находиться.
        Проехать почти 200 километров в сторону Торжка да пройти со спиннингом не один десяток по весьма порожистой речке Поломяти и её притокам и не побывать у легендарного Игнач Креста? Нет! Такого Андрей позволить себе точно не мог. Детская, или даже скорее юношеская, мечта быть археологом, ну или на худой конец - школьным учителем истории, географии, хоть и не реализованная в реальности, а внимания ко всякой старине требовала стабильно. Ну а уж тут на Новгородщине хватало её этой самой старины с избытком!
        Вот и тащился Андрей по оврагам да по коряжнику навстречу к этой вот истории.
        Именно тут, в этих самых лесах и болотах почти восемь веков назад прекратила бег всё сокрушающая монгольская конница. «Бич Божий!» - как называли её современники. Залившая кровью и выжегшая перд этим весь восток Древней Руси. Порушившая многие десятки городов, сотни селищ и деревень. Порубившая под корень многие русские рати и разорившая не одно княжество.
        Впереди ещё одна земля «урусов» - Новгород! С его златоглавыми куполами Святой Софии, погостами, набитыми дорогими мехами. Златом и серебром богатых купеческих подворий. Да белоликими стройными северянками, с их удивительными, небесной сини глазами, что так ценятся всеми, кто понимает толк в женской красоте. Ну и, разумеется, с нетерпением ждёт их на невольничьих рынках Кафы.
        Неделя! Хорошо, десять дней, учитывая всю хлябь местных путей, которые и дорогами-то не назвать. И Новгород падёт под свист стрел и сабель непобедимых степных воинов. Нет силы, способной остановить эту стремительную и всё сокрушающую армию, что построил сам великий Чингиз хан!
        И вдруг! Когда цель так близка, тумены Батыя делают резкий разворот и уходят на юг. Прочь от новгородских земель!
        Что это? Страх перед новгородской ратью, усталость от длительных переходов по дремучим северным лесам да болотам? Или ещё какое-то необъяснимое чудо?
        В любом случае, первые две причины - это явно не про монголов! Их трудностями да опасностями не запугать. В себе они, скованные железной дисциплиной и привыкшие к победам, были тогда более, чем уверены. Тут явно чувствовалась какая-то загадка. А, как известно, всё загадочное манит. И Андрей, поправив на плечах рюкзак, зашагал туда, куда указывала стрелка походного компаса. По его прикидкам, осталось пройти вот этот поросший сосняком холмик, да видневшийся внизу, меж деревьев, небольшой овражек. А метров через 300 или 500 он и будет, как показывает это сам навигатор.
        Выйдя на край оврага, ине успев затормозить, Андрей почувствовал, как почва из-под его ног резко уходит. Его же самого, с кустом орешника, бросило на дно оврага со всей этой массой глинистой породы, сорванной обвалом с места.
        А ведь, похоже, что этот самый куст его сейчас и спас…
        Не будь его, накрыло бы оползнем - и нет человека! А так, лещина выступила в качестве того самого островка стабильности, связав между собой части породы. Да и спружинила она изрядно под весом незадачливого путешественника.
        Тем не менее, сам удар был очень сильным. Болела и слегка кружилась голова. Саднило руки, спину и всё, что было ниже этой вот самой спины.
        Но как говорится,…могло было быть и хуже!
        - Главное жив. И, похоже, что даже обошлось без переломов и вывихов, - подумал Андрей и стал, кряхтя да постанывая, медленно подниматься на ноги с осыпи. Попутно стряхивая с себя глину.
        Так, а с навигатором я, похоже, распрощался…
        Тот лежал у большого, с две головы, валуна и красовался разбитым «вдрызг» корпусом да дисплеем. Сам рюкзак был на месте. А вот спиннинга, что был с ним весь этот поход, не наблюдалось вовсе. Похоже, что он был погребён под многотонной массой оползня, и достать его уже не было никакой возможности.
        Осматривая низ оврага и само место падения, Андрей почувствовал, что его «зацепило» что-то боковым зрением. Он развернулся, кряхтя, и…остолбенел!
        На обрушившемся склоне белел необычной формы камень. Да нет, не камень! Это был-Каменище!
        И, похоже, что открылся он именно этой вот самой осыпью, только что им тут и устроенной.
        Всматриваясь, Андрей вдруг начал понимать, что непростой это природный валун. Ну не может у простого камня быть такая сложная и необычная форма. Из земли явно выступала рукотворная геометрическая фигура в виде горизонтальной и вертикальной плоскостей и, похоже, всё это было… на верх креста! Да, именно креста!
        Поднявшись по склону и вглядевшись, Андрей различил на светлом камне следы от обработки. Было заметно, что в своё время камень обтёсывали и шлифовали. Вверх от горизонтальной поперечины выходила и вертикальная, а высотой она была где-то около полутора метров, ну или чуть больше того. Длина же самой горизонтальной была где-то около трёх. Труда не составило прикинуть, что внизу, под толщей глины, скрывается примерно такая же часть конструкции. Ну а у самого основания может быть и ещё что-то. На что-то же опирается, и на всём этом держится вот это вот колоссальное рукотворное сооружение?
        - Будем копать!
        Охваченный любопытством, Андрей ни на минуту не усомнился в своих действиях. Найти старинный артефакт и не постараться раскрыть всю тему?! Нет, это было явно не про него!
        Поэтому, рюкзак с плечь! С бокового крепления походную «мсл», то бишь в переводе с армейского, малую сапёрную лопату. И за работу! Ибо солнце ещё высоко и до ночных сумерек часов эдак пять, или шесть точно есть.
        Охваченный жаждой деятельности, Андрей и не заметил, как пролетели вот эти самые часы. Зато теперь, в свете заката, можно было смело сказать - трудился он не зря!
        Крест, а это был именно он, высился над монолитной плитой из базальта или светлого гранита на высоту не менее как четырёх метров. Никаких изображений, письмен или каких-нибудь других линий на нём самом пока видно не было. Но и без всего этого было ясно, что это свидетель глубокой и седой старины. От него так и веяло силой и каким-то особым могучим духом, таким торжественным и суровым! Суровым, и в тоже время справедливым! И сила та была, словно, осязаемой. Она как будто струилась в окружающем воздухе и пронизывала всё вокруг, в том числе и самого Андрея.
        Несмотря на долгую и тяжёлую работу, никакой усталости не чувствовалось, словно сила эта подпитывала и помогала ему в своём труде. Оставалось уже совсем немного: подкопать и подчистить само основание креста. Ту самую плиту, которая теперь осязаемо, виднелась на поверхности.
        И нет-нет, а кое-где из-под грунта вдруг начали выступать линии. Они словно складывались в пока еще непонятное и не осмысленное сознанием изображение.
        Осталось всё начисто вымести да протереть, и Андрей подтянул к себе рюкзак. В нём как раз лежало подходящее для такого случая походное полотенце.
        «Щёточкой, оно бы конечно удобнее. Ну, да и так ладно - обойдёмся». Кто ж знал, что его ждёт такая находка!
        Линии на плите образовывали что-то в виде круга, вернее растянутого овала. А в центре этого овала явно находилось какое-то изображение. А вот понять какое, было пока еще очень сложно. Вокруг находилось слишком много глины. И тут уже не обойдёшься без скрепка, заменить который в этих условиях может разве что охотничий нож. Он как раз висел на правом боку, в красивых кожаных ножнах. Нож этот - Кизлярский «Скорпион» из доброй стали, был подарком ребят по выходу на заслуженную военную пенсию. Этим самым ножом Андрей и подчистил те самые остатки глины с линий, да и смёл всё с плиты.
        Наконец, взору открылась общая картина. Вот овал из пересекающихся линий, а в центре его явно угадываются очертания рыбы.
        «Однаако! Что же это выходит? На плите изображение сети с рыбой, в самом центре, а над всем этим высится крест! О чём тут вообще речь? Крест посвящен каким-то рыбакам или рыбному промыслу, так сильно развитому в краю озёр и рек Валдая?
        А, может быть, тут что-то другое?» - Андрей глубоко задумался. Древний Крест, сеть, рыба. Как же всё это связать? А, не в этом ли буквально смысл всего? Ведь, как известно, рыба и крест - это древние символы христианства! Ещё с тех, ветхо заветных времён!
        Взволновавшись, Андрей резко поднялся с колен, пальцы, лежавшие на лезвии ножа, непроизвольно дёрнулись и вздрогнули от резкой боли. С указательного пальца, из пореза, показалась кровь, и несколько её капель упали точно на только что очищенное изображение рыбы.
        Вокруг что-то явно изменилось. Обступавшие вокруг сумерки стали, словно гуще и плотнее. От самого же Креста и основания плиты начало исходить какое-то необычное, переливающееся голубоватое свечение. В центре плиты, там, где стоял Андрей, образовалось матовое, полупрозрачное облако.
        Все предметы в нём - рюкзак, сапёрная лопата, топорик, да и он сам-всё это выглядело нереально. Формы как бы расплывались и дрожали. И из этого самого облака, напротив, вдруг постепенно начала проступать, и материализовываться человеческая фигура. Вот стали видны руки, ноги, одетые в странные, то ли сапоги, то ли мокасины или чуни. На самой же фигуре было что-то типа суконной, кожаной куртки. А вот и голова, в шапке густых, светло-русых волос да с узким шнурком на лбу. И лицо, выступающее из этого густого облака…
        Оно пытливо и насторожённо всматривалось в Андрея.
        И было что-то в этом лице отчаянно знакомое…
        Ну конечно! Мистика!
        На него в упор смотрело лицо самого Андрея! Нет, конечно, различия были. Глаза голубые, а не карие, как у него. Нос чуть шире, как у нас говорят - картошкой. Скулы острее… и шрамы… На лице отчётливо виднелись многочисленные шрамы. Вот, над правой бровью косой, а вот, над левой скулой, что возле уха и над верхней губой, ещё виднеется пара.
        Эка, как же побило тебя, да посекло-то, однако!
        И всё равно лицо было очень похоже на его.
        Поза у двойника из облака была явно насторожённая и даже, скажем, угрожающая. Правая напряжённая рука лежала на рукояти короткого меча, который пока ещё находился в ножнах, на поясе. В левой тоже угадывалось что-то такое, что пряталось пока в рукаве куртки.
        «Похоже, дела плохи, вот сейчас меня прямо тут и нашинкуют», - подумал Андрей и сделал единственно правильную вещь, выпустив из рук своё единственное оружие - охотничий нож, который с громким звуком ударился о камень.
        У голубоглазого напротив, в глазах мелькнуло удивление и вопрос. Само же лицо явно разгладилось и уже не выглядело столь суровым и угрожающим как прежде.
        - Кто ты, человече али дух лесной? - раздался спокойный и уверенный голос.
        - Хм… ну уж не дух лесной-то это точно! А вот человек, это да…можно и так сказать!
        - Раб Божий Андрей, из Новгорода, - улыбнулся, представившись, он - Рыбачил я на Поломяти да вот сюда и забрёл ненароком. А ты кто такой будешь, и откуда такой «прикид»?
        - Андрей из Новгорода, раб Божий, рыбачил на Поломяти, - словно взвешивая и пробуя на вкус только что произнесённые фразы, медленно повторил незнакомец.
        - Мудрёно говоришь, не всё я разумею. Али сам ты не местный, а молвишь что из Новогорода, али вообще,… - и он замотал головой и истово перекрестился двумя пальцами.
        - Я, Андрей из Торопца, сын Хвата из гридней княжьих. Сам-сотник дозорной сотни Князя Мстислава Удатного! - и добавил, нахмурившись, - Был!
        - Вот и познакомились, - вздохнул поражённый происходящим Андрей и протянул руку, при этом глядя тёзке прямо в глаза.
        Чуть помедлив, тот снял свою с меча и тоже протянул навстречу. И вот, когда обе руки коснулись друг друга, произошло нечто, что потом и объяснить-то было просто невозможно! Сильно закружилась голова, в глазах словно вспыхнул яркий свет, а вокруг заметались какие-то световые волны. Сознание замутилось, и Андрей рухнул на плиту!
        Сколько он так пролежал - было совершенно непонятно.
        Вокруг стояла темнота, где-то далеко ухал филин, доносился лёгкий шум деревьев, что стояли над оврагом, вот тонко пискнула и прошуршала мышь у соседнего куста. Ухо смогло вычленить и определить множество звуков близких и далёких. И запахи! Он чувствовал множество новых для себя, странных запахов.
        Так характерно пахнут травы и деревья, даже глина и песок имели свои особые, ранее им не замечаемые запахи. А уж вот этот вот запах ни с чем не спутаешь. Так может пахнуть только грязное, давно не мытое в русской бане тело. И ещё этот кислый запахот прелой кожи сапог.
        «Словно козёл с суздальского торжища!» - промелькнуло в мозгу. «Интересно, а почему же с Суздальского?» - опять съехидничало сознание.
        Стоять! Что за коляды!? С ума тут сходим?! Андрей напрягся и сел.
        Головокружение понемногу прошло и он смог различить отменным ночным зрением, что одет он точно так же как и его недавний знакомец и, несмотря на такую вот экзотическую, по меркам 21 века одежду и обувь, она его ничуть даже не смущала. И вообще… Она была его!
        Так же, как и лежащее напротив грудой изделие фирмы Seafox «маде ин Финлянд», прекрасная, кстати, куртка, для походов и рыбалки. В ней ему была никакая непогода не страшна! И на удар-разрыв, она словно бронежилет, нуу, как минимум, 1 класса (умеют же делать Финны для своих спасателей, да хоть и тех же рыбаков, или туристов).
        Обувь - хорошие крекинговые ботинки от Hanwag Makra,ей тоже под стать-не скупился, когда по случаю покупал в командировке, и ни разу о том не жалел. И вот откуда у него, сейчас все эти знания с той открывшейся глубиной сведений и информации из века тринадцатого, что сами собой выплывали из глубины мироощущения?
        Вобщем, на лицо - слияние сознания двух личностей, века 13 - Андрея сотника, отставного воина и командира, и века 21- Андрея Сотникова, отставного майора МЧС заработавшего с детства и заслужившего кличку «Сотник». Слияние было очень гармоничным, никакого диссонанса, как в физической, так и духовной его сущности не было. Все навыки и рефлексы только улучшились. Сознание крепкое и уверенное, а знания человека древней Руси и России будущего приобрели огромную базу и взаимодополняли друг друга, как в теории, так и на практике.
        В общем, обоим Андреям было абсолютно комфортно. Да и не было деления на того и другого, был он один и было ему хорошо!
        Осталось вот только отдохнуть после такого непростого во всех отношениях дня, да и всё хорошенько обдумать.
        В качестве места для ночлега лучше всего подходила небольшая полянка локтях эдак пятьсот, нуу или в метрах трёхсот от оврага. Был там небольшой ручеек, чтобы воду набрать в котелок, да и за дровами ходить не нужно, всё рядом. Ещё загодя, проходя мимо, приметил он стоявшую там сухую сосну. Так что, накинув на плечи рюкзак да походный мешок и прихватив лопатку с вещами, лежащими у Креста, Андрей повернулся к нему лицом, затем глубоко поклонился, перекрестясь и, шепча про себя вечную молитву, зашагал, неспеша в нужное ему место.
        Дорога много времени не заняла. Опять порадовало, что видит и слышит он прекрасно.
        Уж как дозорному следопыту - Сотнику это очень даже в помощь!
        Затем несколько минут хлопот по разбивке ночлега, и вот уже в плоском армейском котелке закипает водичка. Осталось только сварить картошечку, да с лучком и салом её потом и умять. Андрей расстегнул клапаны и замок рюкзака, достал из него большой пакет и крепко задумался:
        - Раннее средневековье. Помимо многочисленных нашествий врагов и эпидемий, перед человеком этого времени всегда остро стоял вопрос голода. Очень частыми были неурожаи и засухи, отчего и вымирали здесь нередко целыми семьями, а бывало, что и селениями да городами. Виной тому, в основном, были неблагоприятные климатические условия. Холодновато было на Новгородщине!
        Нередко бывало, что и в июне-то выпадал снег, ну а уж про возвратные заморозки в мае и июне, да про затяжные дожди, вообще говорить не приходилось.
        Вот какое подробное описание страшного голода 1230 года от Рождества Христова даёт писатель историк Николай Михайлович Карамзин в своей «Истории государства Российского»:
        «Жестокий мороз 14 сентября побил все озими; Между тем голод и мор свирепствовали, цена на хлеб сделалась неслыханная: За четверть ржи платили уже гривну серебра, или семь гривен кунами. Бедные ели мох, жёлуди, сосну, ильмовый лист, кору липовую, собак, кошек и самые трупы человеческие; Некоторые даже убивали людей, чтобы питаться их мясом: но сии злодеи были наказаны смертию. Другие в отчаянии зажигали домы граждан избыточных, имевших хлеб в своих житницах, и грабили оные; а беспорядок и мятеж только увеличивали бедствие. Скоро две новые скудельницы наполнились мёртвыми, которых было сочтено до 42 000; На улицах, на площадях, на мосту гладные псы терзали множество непогребённых тел людских и самых живых оставленных младенцев; Родители, чтобы не слыхать вопля детей своих, отдавали их в рабы чужеземцам. „Не было жалости в людях, - говорит Летописец: - казалось, что ни отец сына, ни мать дочери своих не любит. Сосед соседу не хотел уломить хлеба!“ Кто мог, бежал в иные области; но зло было общее для всей России, кроме Киева. В одном Смоленске, тогда весьма многолюдном, умерло более тридцати тысяч
людей.»
        Жуткое описание реально произошедшего бедствия!
        И всё вот это рядом и грядет всего-то через какие-то шесть или семь лет.
        Опять же подсечная и двупольная культура земледелия тут, в этом времени оставляла желать лучшего. Да и с орудиями земледелия, а так же набором сельхоз культур, всё было очень и очень даже «блёкло».
        В итоге, что мы всё - таки тут имеем? Озимая рожь да овёс с ячменём и просом на полях. Репа, редька с серой капустой и горохом да лук со светло-жёлтой морковью в огородах. Вот, в основном, и всё нынешнее разнообразие. Огурцы со свёклой сюда пока ещё не дошли, а многие культуры так и вообще к девятнадцатому веку только подтянуться. Взять тот же картофель да томаты с кукурузой, что пришли к нам из «Нового света» и десятками лет отвергались упрямо народом! «Репу мы тут едим и не надо нам ничего более, а не то бунт устроим!». И ведь реально устраивали «картофельные бунты», когда правительство и батюшка Царь пытались настойчиво заставить его выращивать.
        А тут у него в руках воистину сокровище этого мира и времени!
        В большом пакете оставалось ещё более чем половина ведра картофеля, несколько луковиц и головок чеснока. И это ещё не всё! Вот, в полиэтиленовом герметичном коробе приманка для рыбы. А состоит она из россыпи ржи да пшеницы, кукурузы, гороха и семян подсолнечника. Запарить её. Добавить туда всяких ароматных штучек и корми себе рыбку. Однако сейчас, в свете случившегося, рыбка эта явно может и должна подождать. Кормить теперь будем себя и других!
        Всё это, если вдумчиво рассмотреть содержимое рюкзака, очень даже пригодиться в этом мире.
        Так что завариваем чай и… с горбушкой ароматного хлеба из века 13, да вприкуску с беконом уже далёкого века, бодро всё это уминаем. А потом уже можно просто вытянуться на походной пенке и полежать у костра. Полежать и подумать, как же теперь жить в этом старом и одновременно новом для него мире.
        В принципе, ведь ничего плохого с ним не произошло. Он живой и здоровый, малые дети с женой, в 21 веке его не ждут. А его изменившаяся сущность вобрала в себя весь жизненный опыт человека из века 13 и такого далёкого уже будущего.
        У него самого прекрасная реакция и физическая форма. Мышление чёткое, с хорошей памятью и логикой. Боевые навыки элитного отставного воина древности усилились навыками и умениями офицера из века будущего. Чего вот только стоит его КМС по самбо и рукопашному бою! Ну не зря же он столько лет занимался в детстве и юности, да в родном Московском институте МЧС. Согласен, конечно, это не подготовка спецназа… Но ничего, всё это, что и так уже есть, пригодится в этом, ставшим уже теперь родном мире. Мире вечных схваток и битв. А цель? Ну, какая у него ещё может быть цель, как не служение своей Родине и своей стране?
        Очевидно, что для местного обывателя всё это сложно и непонятно. Каждый тут живёт в своём отдельном княжестве, строго и склочно готов эту самую свободу и независимость отстаивать от любого, будь тот хоть варяг из-за моря, или хотя бы тот же соседский Ваня, из недалёкой лесной росчищи.
        Понятия «единая и неделимая» сейчас тут не просто не примут, а, пожалуй, что даже признают очень вредным, чуждым и опасным!
        Так что с этим надо бы пока поаккуратнее, а то не ровен час на копья и вилы поднимут. Хоть в той же Новгородчине, Галичине или Черниговщине, да хоть во Владимире и Киеве. А то и просто могут взять и притопить по-простецки вближайшем болоте или омуте, чтобы, значит, народ, мыслями вредными не смущал!
        Ибо веками мы тут так жили и живём! И нечего нам тут баламутить, ишь выискался!
        И всё же есть что-то объединяющее, всеохватывающее и общее для всей вот этой земли. Вера эта Христианская Православная! Земля эта родная, русская. Да беда грядущая, злая и великая - нашествие Батыево и иго тяжкое, монгольское!
        Всего-то вот год прошёл, как чудом он возвернулся посеченный и пробитый из горькой для русичей битве при Калке. Ещё четырнадцать лет осталось. И вернутся опять монголы, той бедой лютой! Разорят землю Русскую. И обезлюдеет она под пятой ига жестокого. И как не ему знать об этом.
        Вот что же теперь со всем вот этим ему делать?!
        И сам себе же тихо ответил:
        «Крепить Русь бронно и оружно перед приходом орды! Крепиться самому и помогать укрепляться другим, в Вере Православной да с навыками отточенными воинскими!»
        «Вот и смысл тут всей жизни моей! Сколько бы мне не осталось её прожить», - подумал Андрей. Вдохнул глубоко пряный аромат разнотравья, да укрывшись курткой, и уснул у потрескивающего тихонько костерка.
        В УСАДЬБУ.
        Когда утренний рассвет разогнал тьму на полянке, Сотник уже был на ногах. Пора в путь!
        До его вотчины, пожалованной князем Мстиславом Удатным и Новгородским Господнем Советом за службу верную, да кровь обильно политую, было не близко. Полтора, а то и два дня, да и то если поспешать. Хотя шибко спешить-то в лесу не получится. Это, конечно, если сам живым хочешь остаться. Тут тебе и зверя лютого, да и человека лихого хватает вполне себе с избытком. Так что, поостеречься бы следовало.
        Поэтому, наскоро перекусив сваренным кулешом из вяленой лосятины и проса, да запив всё душистым «кипрейским Иван чаем», Андрей тщательно упаковал всё своё имущество в один походный рюкзак. Затоптал кострище и, проверив, быстро ли сможет выхватить притороченный к спине лук со стрелами, направился в сторону захода солнца. Именно там, между двумя лесными речками Дубенкой да Ямницей, впадающими затем в Поломять, и находилось жалованное ему поместье.
        За время перехода ничего примечательного, окромя добычи - парочки зайцев, не произошло. И уже на Успение Богородицы (28 августа по новому стилю) он был рядом с домом.
        Переправившись бродом неширокой, но кое-где глубиной, что и по грудь Дубенки, поднявшись на покатую у реки возвышенность, Андрей притаился за зарослями крушины и, контролируя окрестности, начал внимательно всматриваться в недалёкое подворье. Оно же состояло из крепкого пятистенка, крытого тёсом, да пары сараюшек и низенькой баньки, притулившийся поодаль у небольшого озерца.
        Рядом с домом стоял невысокий худенький паренёк с копной светлых волос и споро так тюкал топориком.
        - Не бездельничает Митюня! Вон как поленница за время его отсутствия выросла, - тепло подумал о своём младшеньком Андрей и вышел из-за куста.
        - Тятя, тятя! - закричал мальчишка и, бросив топор, стремглав кинулся к нему.
        Следом, от небольшой сараюшки, около которой жевала ветки пара коз, выкатился тёмный шарик из лап, хвоста и ушей, и залился весёлым лаем. Андрей поймал сына на лету, закружил и подбросил пару раз вверх.
        - Лёгонький-то какой, что щеня, не намного тяжелее Волчка будет, - что крутился радостный у его ног, тут же.
        - Ну, будя, будя, - и, погладив по голове, поставил сына на землю. А вот топор нечего на землю бросать. Топор - это первое наше оружие из древле, и всегда должен быть готов к бою! - слегка нахмурил брови тятя.
        Митя вздохнул и опустил глаза.
        - Виноват. Соскучился я, тять. Больно долго тебя не было. Думал, уж не случилось ли чего ненароком, - и перекрестился.
        - Да пять дней всего-то прошло. Не журись, Митюш, больше не оставлю!
        И улыбнувшись, он снова погладил светлую головушку.
        Сын был у него младшеньким, год уж как не стало матушки, жены Андрея - Доброславы. Забрала её с собой за кромку лихоманка злая. Вот и жалел да ластил он как мог малого, пытаясь хоть как-то заменить не хватающего материнского тепла.
        - Тять, а что это у тебя такое на спине чудное? - кивнул Митя на рюкзак, - Да горшки вон какие-то привязал, и рогожа али кошма поди какая на самом верху?
        - Всё, сынок, объясню да покажу, пошли-ка мы пока в дом. Хочу я с себя всё скинуть да разложить. А тебя же попрошу нашу баньку затопить. С дороги-то и с устатку сам понимаешь: баня - она самое то будет!
        Пока топилась баня, было время оглядеть всё своё хозяйство новым взглядом. Было оно по меркам 13 века весьма неплохим и крепким, хотя с боярским поместьем, конечно, не сравнить. Нет тут крытого подворья за высоким забором, нет больших хором и кучи снующих холопов. А всё же очень даже достойно по нынешним меркам, хотя и не без причуд конечно.
        Вот возьмём ту же избу. С виду обычный пятистенок, правда, крытый тесом, а не дранкой или соломой. Внутри-то пол из толстенных досок, а не какой-то там земляной, да утоптанный и крытый соломой. Не очень-то и позволительная роскошь по нынешним меркам! Пилорам ведь ещё нет, а попробуй, вот, ты бревно, да к тому же вручную, вдоль распилить, а хотя и расколоть иль расщепить даже! Семь потов у тебя сойдёт, а времени - то сколько клиньями раскалывать, да ещё и ровнять потом!
        На стенах сверкали два небольших окошка из слюды, а не просто мутного бычьего пузыряили вощёной холстины. Опять же редкая и дорогущая нынче вещь! Зато и в избе от того, было светло да опрятно.
        А вот и печь. Не печь - а просто чудо печь! Эдакой-то печью, редко какой боярин или князь может похвастать. Печь же была такая, как мы её и представляем в самом 21 веке. То есть стоящую, огромную, посреди избы, с топкой, лежанкой и с трубой наверху. Но вся «фишка» в том, что в веке 13 ВСЁ печное отопление изб состояло из очага на полу! А это, считай, всё тот же костёр в камнях, ну пусть и обмазанных глиной.
        Топились избы по-чёрному, то есть дым находил себе выход в отверстиях - продухах сверху, ну или ещё через какие-то там боковые щели. Тут же о щелях вообще можно было забыть. Всё законопачено, промазано глиной и побелено извёсткой! Чисто, бело, уютно - аж глаз радуется!
        Ну а печь, с её хитрыми продушинами, затворками и внутренними печными ходами-камерами, всё для увеличения КПД обогрева - это особый «отдарок» одного иноземного мастера Аристарха, что был обязан ещё княжьему сотнику Андрею жизнью за своё спасение. И, похоже, что своего спасителя он очень уважал. Оттого и сложено всё было на совесть, да красиво. А уж грела и готовила она просто изумительно!
        Внутри избы, по меркам века грядущего, было всё - таки темновато, это вам средневековье, с освещением из берёзовых лучин да сало - жировых светильников. Восковые - то свечи тут были очень и очень дороги и позволить их себе могли только весьма и весьма состоятельные люди.
        - Но со всем этим мы что-то будем делать позже…
        А пока, скинул всю поклажу в сенях да разложил оружие в местной «оружейке», то есть небольшой подклети за печью. Оружие - оно требовало первого внимания. Всё же остальное подождёт!
        Посмотреть тут было на что, хозяин явно знаток и умелец. Да и воин, похоже, не бедный. Отдельно стояли обернутые вощёным сукном луки. Два охотничьих однодеревка и один степной сложносоставной, состоявший из композита рогов, смолы, сухожилий, металла и ещё много чего там. Всех секретов производства Андрей попросту не знал и знать даже не мог, потому что они хранились мастерами в строгом секрете. В нескольких саадаках - колчанах находились стрелы. Каких же их тут только не было, одних только охотничьих - восемь видов. С прямым, косым, широким, узким срезом, долотом и вилкой. Боевые, черешковые и с гранёным наконечником для пробоя брони. Обычные, и с полой сердцевиной, дающие леденящий звук при полёте. И были тут даже с тупым наконечником - для оглушения и взятия ворога живьём.
        Стояли у стены два арбалета, или, как их ещё называли на Руси, самострелы. Рядом с ними лежали болты россыпью и в специальных кожаных сумочках мешочках, всё для удобства ношения.
        Отдельно от стрелкового стоит холодное оружие. Пара мечей разной длины, сабля, лично снятая после поединка с половецким подханком. Топоры, метательные ножи, булавы, копья, секиры и сулицы.
        Арсенал был богатый!
        Брони и защиты тоже хватало. Одних только кольчуг здесь было три. Из них, самая маленькая была уже почти, что впору Мите. Она висела тут и ждала своего часа.
        Сзади, за спиной, раздалось учащённое сопение. Конечно, что может быть интереснее мальчишке, чем оружие?
        - Тять, я, пока тебя не было, всё всё воском навощил и маслом смазал, каждый день ведь проверял.
        - Да я и не сомневаюсь, - улыбнулся Андрей, - Всё в полном порядке. Небось, опять броньку свою вдоль и поперёк перемерил?
        - Великовата пока, но тяжести в ней не чувствую, хоть весь день в ней беги!
        - Рановато, сынок, успеется, два года тебе ещё до княжьих «детских». Вот пойдёшь в воинское обучение, так набегаешься ещё! - и усмехнулся, видно вспоминая своё.
        - Баню затопил, воды в шайки и кадушку наносил. Тять, а можно я всё твоё походное обихожу? Ты это, не сумлевайся даже всё, всё как ты учил, сделаю.
        - Да я и не сомневаюсь. Держи! - и Андрей протянул снятые с похода лук с колчаном да короткий меч.
        - Ты на лук только сверху побольше гусиного жира наложи, я пока вон в брод шел, вода на него попала.
        Воин всегда воин, хоть в бою, хоть на пиру, а хоть и впереходе с охоты, бродом. И следовал этому правилу Андрей всегда неукоснительно. Поэтому и в этот раз, переправляясь, шёл с оружием «на изготовку». Всякое в пути может быть, а брод - самое удобное место для засады. Но засады не было, а вот вода была. Она и плеснула немного на самой стремнине. Так что обиходить оружие, конечно, следовало, и оно было передано мальцу, который и принялся за работу со всей надлежащей прилежностью.
        Пока топилась банька, следовало побеспокоиться и об обеде.
        Достав из походной сумы потрошенного да обложенного для сохранности крапивой зайца, Андрей порезал его крупными кусками, добавил немного сливочного козьего масла, соли, лука, да и, сложив всё на «гусятницу» (глиняную широкую, зачастую с крышкой сковороду), задвинул блюдо в горнило печи. Пусть пока там потомиться.
        Позже туда же можно добавить и репы с черемшой (диким луком) и пряными травками для вкуса. А часика через два-три, как раз после помывки всё и подойдёт. Вот там вместе и поснедаем. В саму же баню лучше идти натощак.
        Андрей обошёл двор усадьбы. Скотины у него было немного: парочка коз во главе с кривым козлом Васькой, три овцы с бараном, жеребец Орлик да несколько курей с горластым Петькой. Причём по всему выходило, что козёл тут был «за главного». Уж больно задиристая, пардон, скотина, была. Не зря вон глаз то вышибли!
        Самая же большая забота у хозяина была - борти!
        В общем-то это сейчас и был основной их источник дохода. Русь исправно и многие века вывозила за рубеж так востребованные продукты пчеловодства: воск, пергу, прополис, ну и, разумеется, сам мёд. Хорошие бортевые угодья ценились всегда очень высоко. Удачными в этом плане были они и у Сотника. И всё это благодаря редкому в данной местности обилию липы да цветочных полян междуречья. Удалось ему с десяток бортей для себя, и окультурить, создав при этом мини пасеку из рубленных и тесаных сосновых колод возле дома.
        Большого богатства на этом, конечно, не заработаешь, но вот на то, чтобы прожить, вполне себе хватало.
        Хотя сейчас, в свете новых, так сказать, открывшихся обстоятельств, средств для подготовки к грядущим боям с монголами требовалось просто «море». А вот где же их брать, пока вообще было не понятно. И надо бы вот это все, как-то ему решать. Ведь только одна задуманная им воинская школа по подготовке боевых отроков столько всего потребует - «мама не горюй»!
        Очевидно, что помощи тут, конечно, ни от кого не дождёшься. У князей и бояр, что те средства имеют, есть и свои заботы. И даже правильнее сказать - они-то у них и есть, что только что свои, кровные.
        Ну, вот какое им дело до тревог и забот по обороне общей державы?! Мошну бы свою личную набить да чужую где отобрать. Зачастую и пристукнув при этом самого хозяина вот этой же самой мошны.
        Феодальную раздробленность и княжьи усобицы опять же никто не отменял.
        Ну ладно, поживем - увидим, хотя была надежда на помощь одного верного человека, с кем подружился он в далёком боевом отрочестве и в походы с ним, потом ходил не единожды. Теперь же тот вышел в богатейшие купцы Великого Новгорода, оставив военную службу. А кроме богатства и людей нужных знал друг, и людей состоящих при власти. Ну, об этом можно будет подумать и позже, а сейчас можно бы и в баню, готова, уже, поди.
        Баня была простая, «по-чёрному». Был это небольшой сруб с открытым очагом внутри и камнями голышами, кадушка с холодной водой, полок с парой шаек и берёзовым веником да медный котёл, ведра эдак на два для кипятка.
        - Десятский! - его давным - давно в свой первый поход на половцев взял в качестве законной добычи ещё молодой тогда, боевой княжий отрок Андрейка. Вот так, тридцать лет теперь ему и служит. Варит он пиво осенью да греет воду для бани.
        И всё это лучше, чем в дальних походах кормить с десяток степняков кониной. И усмехнувшись, Андрей поддал из него крутым кипятком на голыши. Пошла жара!
        После бани потрапезничали запеченной духмяной зайчатиной с репой в прикуску, пресными ржаными лепёшками и козьим сыром. Запили с Митей из местных глиняных «канопок» (небольших кружек ) ржаным тёмным квасом, бьющим своей резкостью в нос, да легли «на боковую».
        На дворе уже смеркалось. Андрей пристроился опочивать на длинном сундуке с матрасом сенником у самой печи, ведь кроватей-то в это время не было. Вот и спали люди кто на полатях и скамьях, а кто и вовсе где и на чём придётся.
        Вытянувшись да расслабив уставшее тело, пересказал Митеньке, как прошло его путешествие. Ну, разумеется, без всяких там чудесных подробностей. Затем, по его настойчивой просьбе поведал немного о службе ратной вообще, и как она у него самого и с чего начиналась.
        - Отдавали для обучения и служения в княжьи отроки в моём детстве пораньше. Уже в 12, батя, твой дедушка, Хват Иванович, и во крещении Иван будучи сам десятником в гриди князя Рюрика Ростиславовича, привёл меня, сопливого тогда мальчишку, в служение к будущему великому князю Мстиславу Удатному. Тот уже тогда отличался воинским задором да сметливостью, но и о дружине своей заботился как о себе самом. Хороший командир был, что и сказать… Поэтому-то, попасть к нему было совсем не просто. И вот, стоим мы, значит, у княжьего терема, да и спускается тут Мстислав Мстиславович с «ближниками» (приближённые лучшие воины - бояре) своими по ступеням.Отца-то он хорошо знал, как-никак отменный воин в дружине его дяди Рюрика он был, да и вместе в походы они не раз хаживали, вот и вопрошает его: «Здоров будь, десятский, с чем пришёл ко мне, да никак привёл кого с собой - такого малого?»
        Ну, а батя голову склонил, поприветствовал, как полагается, князя и отвечает.
        - То мой малец, Княже, третьяк (нас трое братьев было) Андрейка, хочет он сам, и я его в том добром намерении поддерживаю, у тебя службу ратную служить. А перед тем просит у тебя пройти обучение воинскому делу при дружине в детских отроках. А то, что мал пока, так характер у него есть, кость на месте, ну а мясо, глядишь, и нарастёт с годами.
        Взглянул на меня Мстислав, усмехнулся, да и говорит: «А давай-ка испытаем младшего твоего? Пусть простоит против детского отрока из моих. Из тех, кто готовится уже в дружину переходить, да полных 100 ударов сердца выдюжит в поединке».
        - Есть характер, как ты говоришь, не сплошает, поди, ну а коли худо себя покажет, не взыщи десятник, придётся ему другого князя себе искать! - и засмеялся на весь двор.
        Ну, тут все, кто был в окружении, да кто подошёл поглядеть на представление, тоже засмеялись, с ним значит. Как же, мальчонка 12 лет, вот такой же точно, что и ты, сейчас, да с почти готовым воином схватится. Видано ли такое?
        Делать нечего, встал я в круг, что образовали все присутствующие, и выходит против меня детина, сам на полторы головы выше. Руки в боки, и усмехается такой в прищуре. Ну а как же, ему-то уже почти 16 лет стукнуло. Он-то уже всё обучение воинское прошёл. В походах пару раз был, да кровь в бою, небось, не раз пролил, а тут какой- то сопливый мальчишка против него в круг вышел. И надо ему того нахала перед князем своим отменно проучить.
        Нам правила боя княжий воевода Ярило высказывает: куда можно, а куда нельзя бить, какие, значит, болевые приёмы разрешаются, какие нет. А я стою «ни жив, ни мёртв», и все то те слова мимо моих ушей пролетают. Что и говорить, испугался шибко, но виду всё равно, как батя сказал, не подал. Так, просто, лицо бледнее стало, и злое такое, говорят, как у волчка. От того, значит, у меня и кличка стала в детских, как у собачки нашей - «Волчок».
        Ну вот, значит, стою я в круге, а батя мне так говорит спокойно: «Сынок, страха нет… боль, кровь, всё пустое, пройдёт и забудется, а вот как ты в жизнь воинскую вступишь изначально, так к тебе и будут всегда и все относится после. Вспомни всё, чему я тебя все эти годы учил и не опозорь же род воинский свой». Вот после этих самых слов и отпустило меня.
        Бились мы с тем парнем не сто ударов сердца, а пять раз по сто. Он, конечно, и более сильный был, да и более умелый, чем я. Один только удар его, словно кувалда пудовая. Но и я же вёрткий и жилистый был, словно свирепая ласка. Всё лицо в крови, грудь и спина отбиты при падениях. А зажать он меня всё не может никак. Уже в самом конце подмял всё-таки под себя, как медведь, да давай душить. Забылся, похоже, что по правилам поединок вести надо, и обозлился очень. Ломает да душит сам, а я молчу. Уже и в глазах потемнело, а нет, всё ему сдачи. Вот тут-то князь и закричал: «Стоять! Конец схватки!» И подошёл к отцу:
        «Прости, - говорит, - Хват Иванович, что дольше испытывал твоего сына, чем мы уговаривались. Но уж больно узнать хотелось, насколько малец удачный. Такой-то он мне в детских за радость будет!»
        Батя же, поддерживая еле стоящего на ногах меня, сказал весомо:
        - Тому я, княже, и сам рад, зато уверен, что сын мой в воинское сословие с честью к тебе входит!
        «Вот такое было моё вхождение в мир воинский, сынок. Потом было долгое и изнурительное обучение. Битвы, слава и кровь. Бывали и поражения, не без того. Но вот видишь, до сих пор я жив и не покалечен даже. И всё это, во многом, благодаря тому, что гоняли меня в обучении до седьмого пота. Гоняли все, начиная с бати, Хвата, раба Божьего Ивана Ивановича, Царствие ему Небесное, и заканчивая всеми моими наставниками, командирами да старшинами.
        Поэтому и тебе предстоит пройти такое же обучение, как и мне, а и не ничуть даже не хуже того. И сделать ты должен всё, чтобы не посрамить по жизни честь свою и честь нашего рода воинского!
        А пока давай, набирайся сил да поспи от души, ибо «утро вечера мудренее». После того даю - тебе день на отдых. А вот уже следующее утро мы с тобой начнём с зарядки и бега долгого, да с упражнениями и премудростями разными.» - на том они и уснули вместе.
        ИНВЕНТАРИЗАЦИЯ.
        Утро встретило хмурым небом с мелким дождём.
        - Повезло, однако, что до непогоды возвернуться успел - не то вымок бы до нитки да озяб!
        Затем был лёгкий завтрак и хлопоты по хозяйству. Нужно и скотине корма задать. Да того же жеребца Орлика обиходить, выгулять и почистить. Кое-где требовалось, что нибудь починить, и поправить, ведь в своём хозяйстве за всем уход да пригляд нужен. Благо, во всём ему помощником был Митя. Детишки в этом времени ими становятся рано, тому их сама жизнь здесь заставляет. Поэтому и справились они со всеми своими срочными делами очень быстро.
        - Тять, а тять, а когда покажешь, что ты чудного из-за Игнач Креста принёс? Сам же ещё вчера обещал.
        - Притомился я, Митяй, с дороги. Да после баньки-то и уснул рано. Ну что же, коли обещал, так пошли в избу, оприходуем всё да составим опись имущества. И подмигнув на недоумённый взгляд мальца, поправился: «Всё поглядим, посчитаем да на бумаге о том весь отчёт дадим.»
        В избе, не скупясь, были расставлены и зажжены все имеющиеся в наличии светильники. Плюс к ним ещё несколько восковых свечей добавили. От того в ней стало необычно светло. Но оно того стоило, просмотреть нужно было всё очень тщательно и до самой мелочи. В этом мире всё может пригодиться и стать важным да незаменимым. Поэтому, крепкий стол с лавками на середину - и поехали!
        - Рюкзак трекинговый, спальник и небольшая палатка фирм YukonYukon(и IsisIsis(Была у Андрея из 21 века такая «фишка» - путешествовать с комфортом, поэтому не скупился он на хорошее и, самое главное, лёгкое походное снаряжение. Ну а военная пенсия да нынешняя работа ему это позволяли.
        - МСЛ-малая сапёрная лопата армейского образца, в походном её исполнении и в брезентовом чехле.
        - Нож охотничий, «Кизлярский Скорпион» прекрасной стали клинок, лезвие широкое и длинное. На кожаном ремне и в чехле.
        - Фляжка армейская, стандартная, в х/б чехле защитного цвета.
        - Котелок походный, плоский, с крышкой под чашку - сам объёмом 1,5 литра.
        - Большая кружка из нержавеющей стали, объёмом что-то около 0,5 литра.
        - Чайник походный, металлический трёхлитровый, кое где местами побитый и погнутый.
        - Коврик походный, «пенка» 1,8 х 0,6 метра.
        - Топор походный.
        А вот сним что-то совсем непонятное. При «слиянии» на плите Игнач Креста осталась от него одна углепластиковая ручка, да и то была она так ровно срезанна у самого своего навершия, как будто бы скальпелем отсекли. А вот само железное топорище на месте отсутствовало.
        - Как-то непонятно это всё.
        Ну да продолжим с тем, что внутри самого рюкзака.
        - Прозрачный полиэтиленовый пакет из сетевого маркета. А в нем около половины ведра картофеля, даже чуть больше. Сам, будучи садовод - любитель, причём и выращивающий всё на своём огороде, Андрей внимательно перебрал и рассмотрел каждый клубень.
        - Прекрасно! Мы имеем картофель шести сортов: Розара, Снегирь, Удача, Вятка, Жуковский и Импалла. На любой вкус, от белых: (Удача, Вятка) и розовых: (Жуковский) по цвету кожуры, до красного, что у сортов Розары и Снигиря. С мякотью все то же: от белого, жёлтого и даже до практически кремового, цветов.
        Все эти сорта были районированные, а, значит, будут они при правильной технологии произрастать и тут в нынешних условиях. Главное же сейчас - это сохранить их до весны.
        Митя внимательно и молча, один только сап раздавался, да с заметным крайним удивлением, гладил один из клубеньков.
        - Тяяять! Что это?! Вроде же, как и редька с репой, а что-то и непохоже немного.
        Нужно что-то с этим делать, необходима понятная и правдоподобная для всех легенда появления здесь необычных вещей.
        - Митяй, у Игнач Креста я купцов из-за моря Хвалынского встретил, что проходя, сбились с волоков, с большого пути, да по Поломяти-то по незнанию своему и попробовали пройти дальше. Ну, так я их и вразумил, что вода нынче низкая, и ещё месяц будет такая, до дождей. И лучше бы идти им верхним волоком, это через озеро Ямное, старым Селигеровым путём. Вот они то и отдарились мне плодом земляным заморским, что картофелем - называется. Это вот его семена. Весной мы их и посадим в грядку с тобой вместе!
        - Ого! Семена то, у него, картофли этой какие огромные! А на вкус оно как?
        - Да как репка, только та чуть слаще будет, - усмехнулся Андрей, - Подожди, побольше разведем, и отведаешь сполна, а пока - хранить всё как зеницу ока! Дорогие они очень! А теперь посиди да помолчи сынок. Дело важное, всё нужно учесть да не забыть при этом. Потом же попозжа и поспрошаешь меня.
        И Митя, согласно кивнув, засопел.
        Отдельными кучками на столе лежали лук с чесноком, овощ тут довольно известный, и вопросов у Митяя не вызывавший. Единственно, что-то уж больно он крупный был по нынешним меркам! Ну да всякое ж на свете бывает, особенно после гигантских семян картофли.
        - Большая походная аптечка со всеми необходимыми в экстренных случаях лекарствами и даже кое-каким медицинским инструментом типа скальпеля, длинногубых щипчиков и зажимов, да пинцета и прочих приспособ. Этому богатству составляем отдельную опись.
        Толк в этом Андрей знал, в МЧС, где он служил более четверти века, значению как спасти и сохранить жизнь придавали огромное, так что уровню мед. брата, а то и фельдшера средней руки, он соответствовал однозначно.
        Дальше:
        - Полиэтиленовый герметичный короб с приманкой для рыбы размером 30 х 20 х 20 сантиметров. В нём находилась россыпь ржи, пшеницы, кукурузы, гороха и семян подсолнечника. Всё местное, сам собственной персоной брал недавно на городском рынке у птичьих рядов. Поэтому можно не сомневаться, что всё районированное и как все северные сорта будет произрастать и в этом времени. Семечки подсолничника-то, конечно, в основном уже были без кожуры. Но если всё перебрать, а перебрать до зернышка нужно будет обязательно, то всё же пара-другая хороших десятков семян в кожуре найдётся обязательно. Да вон и так видно, что они там имеются в этой общей кучке.
        - Туго сложенный, плотный кусок полиэтилена для укрытия от дождя, 2х2 метра. Опять же наше бесценное сокровище. Хоть окна из него делай, а это всё лучше, чем мутный бычий пузырь. Хоть небольшую тепличку для будущей рассады овощей ладь.
        Для этих же целей подойдёт несколько полиэтиленовых пакетов и мешков, что лежали внизу рюкзака про запас, и эти грязные, что он в своё время не отмыл и сунул в карман, на потом.
        Рука, убирающая их в сторону на помывку, замерла, среагировав на сигнал глаз. В одном из пакетов, из-под закончившихся уже овощей, что-то такое было, что привлекло подсознательно внимание. Вывернув его наизнанку, глазам открылось, что на стенках пакета, скорее всего от давления, остались бурые подтёки томатного сока с жёлтыми вкраплениями семян помидор и белыми же от огурцов! Да это просто подарок какой-то! Если всё правильно и разумно сделать, то можно будет разнообразить будущий стол этими овощами. Пока что совершенно неведомыми в это время! И семена, что остались на стенках, как раз будут в тему будущего огорода. Так что, нужно быть и далее внимательным при осмотре.
        - Пакет со снаряжением для еды: две металлические чашки и кружка, ложка, вилка и перочинный нож. Тут же был рулончик из плотных мусорных мешков.
        - Две шпульки с нитками. Одна с обычными, чёрными, другая с плотной капроновой хомутной нитью. На каждой из них, было по две иглы соответствующих размеров. 50 метровая в скатке бельевая верёвка. Пара булавок и широкий да узкий скотч.
        - Пакет со сменной одеждой, от носок и трусов с футболками до спортивного костюма и кроссовок. Термобельё, свитер плотной вязки, х/б брюки и флисовая плотная кофта со штанами.
        - Пакет со средствами гигиены: зубная паста и щётка, пузырёк одеколона «Тройной», бритва со сменными лезвиями, пена, туалетная бумага, мыло, шампунь и джутовая мочалка.
        - Пластиковый чемоданчик с рыболовными приспособлениями, в котором чего только не было. Бывалые же рыбаки поймут, что на выходе пригодиться может всё. От клея «момент», пилочки для заточки крючков и ножниц, до всевозможных блёсен-колебалок и воблеров, лески, шнурка, катушек, грузиков, крючков ну и десяток всевозможных штучек и приспособлений для рыбной ловли.
        - Продуктовый пакет с мешочками: сахара песком, соли, баночки с чаем и специями, ручная мельница с кайенским перцем для остроты (в стекляшке видны семена и это берём на заметку), парочка разных рыбных консервов и тушенки, кирпичик хлеба, две банки сгущенного молока, два брикета с кашей пшеничной и мешочек с карамельками, шоколадными конфетами и парой батончиков «марс», да плиткой шоколада «Бабаевский». Тут же в пакете оставалась пара горстей свойского изюма с косточками. Чёрный виноград рос у Андрея на даче и был амурским сортом «Таёжный», практически не убиваемый в наших климатических условиях. Так что эту полезную и неприхотливую культуру следовало, конечно, взять себе на заметку на будущее!
        - Металлическая фляжка из нержавеющей стали 0,33 л. с коньяком.
        - Две двухлитровые сдутые полиэтиленовые бутыли под воду.
        В наружных же карманах рюкзака обнаружился:
        - Сотовый телефон, аккумулятор-powerbank и «зарядник» на солнечной батарее - всё это, как раз для зарядки в походных условиях того самого «сотика» и диодного фонаря-лампы, ну и плюс сам светодиодный фонарь,так же со встроенной солнечной батареей для подзарядки.
        - Солнцезащитные очки-хамелион.
        - Бюджетный двадцатикратный бинокль LEVENHUK Atom 20?50, в первую очередь устраивающий его в походах сочетанием чёткости изображения и компактности, да к тому же выполненный во влаго и ударозащитным корпусе.
        - Походный компас.
        - Наборный инструментальный нож с небольшими плоскогубцами, отвёрточками, пилочками, шильцами и всякими там лезвиями, входящими в комплект.
        - Пара коробок со спичками и бензиновая зажигалка.
        - Пачка гигиенических влажных салфеток.
        - Мешочек с яблоками местных сортов. Опять же, к вопросу о выполнении продовольственной программы - из семечек хоть и гораздо дольше по времени, но вырастают-таки прекрасные яблони. Так что эти семечки так же берём себе на учёт!
        - Два клапанных, твёрдых из пластика файла - для хранения документов. И, собственно, сами документы: паспорт, водительское удостоверение, подробная, крупномастштабная топографическая карта, блокнот, карандаш и авторучка.
        - Кожаный портмоне с набором всевозможных и ненужных сейчас пластиковых карт. Бумажные, и опять же, малопригодные в это время купюры и мелочь, которую так-то можно бы и повнимательнее рассмотреть: две монеты по 10 копеек, три по 50, три рублёвые, двух, пяти и аж десять монет десятирублёвых жёлтых червонцев.
        Понятно, что в это время денежная система Руси находилась в совершенно зачаточном состоянии. Ведь как таковые свои деньги-монеты в современном представлении на Новгородчине пока не чеканились. Арабский дирхем уже отходил, западно европейских денариев в обращении, пока что было мало. И в ход мена населением шли на связках ракушки каори да шкурки зверей. Вот отсюда и взялось название:
        Куна, то есть шкурка куницы. Рязана - отрез от шкуры. Ногата-её лапка. Всё было на меховом сравнении.
        Гривна кун заключала в себе 20 ногат, 25 кун, или 50 резаней. Параллельно имела хождение и серебряная денежная мера: гривна серебра-рубль, весившая 200 грамм и соответственно делившаяся по нисходящей как: полтина, ногата, куна, резан ну и векша - это была самая маленькая серебреная монетка, которая равнялась соответственно, самому дешёвому меховому аналогу мена - а именно беличьей шкурке. А белок, как мы знаем, на Руси, было всегда достаточно.
        И вот, как вот эти свои имеющиеся монеты пристроить в тот старинный «меховой ряд»,было, пока что совсем непонятно.
        Ну и под конец всей этой инвентаризации…
        Те вещи, что были на теле Стрелкова «в момент слияния» и были отдельно сложены в гермомешок из-под спальника:
        - Супер прочная скандинавская куртка спасателей с брюками, трекинговые ботинки, комплект тонкоговлагоотводящего термобелья, нижнее бельё и шляпа-панама с низкими полями. В кармане куртки был компактный водонепроницаемый монокуляр Veber Ultra Sport 10?25, прекрасно уже зарекомендовавший себя во многих походах.
        Командирскиеже часы с прочным металлическим браслетом давно уже, еще там у Креста, перекочевали ему на привычное место, левую руку.
        Ну вот, пожалуй, и всё. Теперь можно выдохнуть и переписать аккуратно всё это вот бесценное богатство в блокнот.
        Митя, всё это время сидящий с краю с горящими глазами, тоже выдохнул и промолвил:
        - Тятя, это всё тоже тебе купцы подарили?! Чудо чудесное ведь! И стоит-то гривен несчитано, небось! - и отвёл глаза от прямого, пристального взгляда отца!
        - Крови невинной, злобы и навета через вещи эти нет, сын! В том ложу Крест честной! - он перекрестился на образа, в чистом углу, - Веришь мне?
        Митя вздохнул, улыбнулся и прижался к Андрею, засопев на груди:
        - Верю, тятенька, как не верить, ты у меня самый хороший… и добрый. Никогда бы ничего худого никому не сделал.
        Как мало ребёнку нужно, главное, чтобы родители были всегда рядом, а уж они уже для него всегда самые хорошие, правильные и наделённые наивысшим детским доверием.
        - Ну, вот и ладно, сынок. О вещах этих чудных говорить всё же никому не нужно. Ценности они и, правда, великой, да и нам послужить могут премного. А вот завистники и лихоимцы нам с тобой не нужны, - усмехнулся, - Обрубай им потом языки да руки! На вот тебе гостинец пока, - и протянул, разворачивая, батончик «марс», - Покушай. В нём и мёд на густом молоке, и орешки есть. Не спеши только, спокойно кушай. А потом я тебе и яблочек дам, только вот семечки с них всех уберу. Ты ведь, Митя, ни разу не кушал такого!
        И он с удовольствием стал наблюдать, с каким искреннемнаслаждением, да по крупице малой, откусывает сие невиданное кондитерское чудо его сынок. Эх, и не избалована ещё ребятня в этом веке!
        ВОЛЧОК.
        Волчок был самой счастливой собакой на свете. У него были прекрасные хозяева, которые его искренне любили. Старший хозяин, конечно, был порою строг и мог его поругать, если он слишком сильно резвился или плохо выполнял команды, которые они каждый день с ним отрабатывали. Все эти: «Лёг! Встал! Голос! Искать! Фас! Паси скотину!». Да мало ли какие! Но это был Хозяин! И только за одно это, ему следовало быть беззаветно преданным. А в его роду только такие вот псы и были.
        А ещё у него был младший хозяин. Товарищ по всем весёлым играм и шалостям Митяй.
        Был у него свой большой дом. Сарайка. Где под его охраной и опёкой жила хозяйская скотина: козы, овцы, жеребец Орлик и куры-хохлатки.
        Еще, будучи маленьким щенком, как он себя помнил, всегда вокруг было вот так же.
        В Лычково, где Сотник по случаю его и приобрёл, испокон веков такие вот собаки охраняли и пасли скотину. Готовы они были жизнь свою положить за хозяйское добро, но не уступить волчьему клыку или рысьей когтистой лапе. И порой ложили, как его отец, когда сдерживал, сколько мог, волчью стаю у хозяйского овина и там же был разодран в клочья, но не струсил и не сбежал позорно бросив доверенное.
        Вот и Волчку пришлось вступить в свою первую схватку ещё молодым псом- подростком с взрослым и матёрым лисом из ближайшего с усадьбой соснового бора. Ветреной сентябрьской ночью, когда вокруг скрипели и шумели, пригибаясь сосны, услышал он как в углу, у начального венца сарая, кто - то настырно скребётся. Как не лаял и не подавал он тревогу, видно совсем не слышали его хозяева из избы, и когда в подкопанную щель между венцами пролез лесной рыжий разбойник, он смело вступил с ним в бой даже не задумываясь.
        Вора погубила его наглость и самонадеянность. Он был уверен, что сможет легко одолеть это глупое длиннолапое недоразумение, которое тут порою носилось по всему двору, но ничего не стоило без своих опасных хозяев, особенно того старшего, что уже чуть было один раз не подстрелил его совсем недавно из своего лука. Спасла тогда лиса только его великолепная чуйка и хорошая реакция, что смогла увести вовремя от стрелы. И вот сейчас он думал по быстрому разделаться с глупым щенком и уже, затем заняться курями.
        Просчитался!
        Молодой пёс принял бой на своей территории. И когда в гаснущем сознании «рыжего» промелькнуло понимание злой ошибки, было уже поздно. После яростного поединка мощные челюсти молодого пса сомкнулись на его горле, свет померк, и вскоре всё было кончено.
        Когда утром Митяй открыл сарай, удивляясь, почему друг не встречает его весёлым лаем, как это у них обычно бывает, его взору предстала картина. Два зверя, один чёрно белый, а другой огненно рыжий, лежали, сцепившись рядом, разодранные и все в крови. А лис уже был холодный.
        «Тятя, тятя! Наш Волчок лиса загрыз и сам еле живой лежит», - закричал Митяй и припустился обратно вместе с Сотником в сарай.
        Раны пса обрабатывали и зашили вместе. Митяй сам их промыл, выстриг вокруг шерсть и зашил той иглой, что дал ему тятя. Друга нужно уметь лечить, любого, пусть даже и четырехлапого. То умение всегда может в жизни пригодиться. Наставлял отец.
        Несколько дней ничего не ел Волчок, только изредка лакая воду из глиняной миски.
        - Тятя, он совсем уже исхудал, никаких сил нет уже у него, издохнет ведь, - тужил Митяй.
        - Выживет, сынок, ты не переживай. Он же боец у нас, как воин дружинный после битвы. Нужно ему сейчас только время и покой, ну и конечно твоё внимание и участие.
        И, правда. Прошла буквально седьмица и сначала съел пёс немного утиных потрошков. Потом заячью лапку в пасти «помусолил». Вот так к нему и вернулся аппетит. А уже, через какое - то время, всё стало у них по-старому. Игры, весёлая беготня и долгие тренировки. Только во взгляде у Волчка, когда он не играл и не носился с лаем за Митяем, всё больше проступал собачий ум, хватка и серьёзность. За скотину и птицу Сотнику можно было однозначно не волноваться. Не раз уже свирепо гнал он с хозяйского подворья любопытных куниц да горностаев, что с большим интересом и пристальным вниманием относились к хохлаткам и их цыплятам. А через три седьмицы так и вообще притащил он из ближайшего леса задушенную лису. «Мстит теперь пёс всему окрестному лисьему поголовью, - смеялся Сотник. - Не позавидуешь им теперь, скоро вообще тут всех повыведит».
        Но и себе уроком будет. Нужно как можно серьёзнее укрепить все сараи, да и сам дом. Чтобы ни один зверь, каким бы сильным он не был, не смог пробратьсяне к скотине, не к нам. Ведь зимы тут долгие и суровые. А волков, рысей, росомах и медведей в окрестностях хватает с избытком. Попробуй только зевни!
        ЛЕСНАЯ БОРТЬ.
        Побежали дни ранней осени. Днём грело солнышко и порой было даже жарко, а вот ночи уже стали прохладными. На двор без зипуна и куртки выходить то зябко.
        Повседневной работы было много. Нужно было, как следует подготовиться к долгой и суровой в этих краях зиме. Поэтому и трудились вдвоём - отец с сыном на славу.
        Ухаживали за бортями. Как дикими, разбросанными по всему поместью, так и приручёнными у самого жилья. Мёд да воск из них уже не брали, так как пчёлам он и самим был нужен для нормальной и долгой зимовки. Для себя то они всё забирали ранее, ещё до той самой отлучки Андрея к Игнач Кресту. Сейчас же шла работа по перегонке мёда в липовые бочки да плавке в огромные, пудовые круги воска.
        Оставался ещё, правда, недоработанным один небольшой дальний участок к северо-востоку от усадьбы. Было там всего три дерева борти, но зато одно из них маточное, то есть на нём жило сразу три пчелосемьи. И, не откладывая дело в долгий ящик, Андрей решил спозаранку следующего дня отправиться туда с Митей.
        На усадьбе за хозяина, к его великому неудовольствию, оставался Волчок, бортники же, нагруженные всеми необходимыми «приспособами», выступили навстречу встающему из-за дальней кромки леса солнцу.
        Работа бортника не была простой и требовала много знаний, сил и навыков. Матушка Андрея Феврония была из семьи потомственных пчельников, и многое из нужного Сотник почерпнул, живя на пасеке деда Кузьмы под Торопцом.
        В качестве бортного дерева чаще всего использовалась сосна. И обязательно - с желтой сердцевиной. Считалось, что если сердцевина у неё красная или черная, пчелы в борти не поселятся или того хуже - погибнут.
        Сама борть устраивалась высоко над землей с южной стороны дерева. Неподалёку неприменно должен был быть источник воды, например тот же лесной ручей.С помощью веревок человек поднимался наверх и специальным бортницким топориком выдалбливал дупло. Через узкую выемку (около 70 см в длину, 15?20 в ширину) изнутри дерева долотом и скобелем выбиралась древесина. Бортник следил, чтобы стенки борти оставались толстыми (не меньше 10?15 см), это позволяло дереву и дальше жить, а пчелы не замерзали в самые холодные зимы. Низ сосны до пяти метров вверх, начистую обрубался от веток, для затруднения влезания медведей. Сами бортники наверх забирались с помощью длинных верёвок и специальных лап с металлическими вставками на ноги.
        Верхушка сосны так же обрубалась, что заставляло дерево затем, расти вширь. Иногда они достигали трёх, порою даже пяти метров, и жили по 150-200 лет, переходя в семье бортника от отца к сыну по наследству.
        Борть изнутри натирали душистыми травами или их отваром. Затем отверстие закрывалось плашкой, а для выхода пчел делалось другое, более мелкое. Особая хитрость состояла в том, чтобы приманить по весне, во время роения, пчелиную семью. Дед Кузьма тщательно натирал борть отваром из мелиссы и Иван чая, а затем обильно смачивал всё сиропом 1 к 5 мёда и цветочной воды. В самой борте крепилась сушь (пустая сотовая рамка без мёда) и две-три узких полоски вощины. Всё это и было приманкой для пчёл разведчиц, которые активно облетали окрестности и приводили в облюбованную борть молодую семью пчёл.
        Много было всяких секретов этого древнего промысла, но Андрею это было по душе, и занимался он им с удовольствием.
        Люди борти не разоряли. За это издревле полагались строжайшие наказания, от смертной казни до разорительнейшего штрафа в десяток гривн. А чаще всего, вдали от правосудия, уличённому в разорении бортей просто «вежливо» предлагалось прыгнуть в низ. Десять-двадцать метров полёта служили хорошей профилактикой для любого лихоимца.
        У каждой борти ставился личный знак владельца (знамёна, тамга), которые передавались из поколения в поколение и практически не менялись столетиями. Знамя обычно вырубали или вырезали на высоте роста человека, и оно сразу давало понять - борть чья-то собственность - Не трогай!
        Дорога проходила по девственному лесу. Часто приходилось идти через маленькие ручьи и речушки. Зверья было много, но он в основном сам скрывался из вида, заслышав людей. Скрываться смысла не было, чай не на охоте, главным было быстрее дойти до нужного места.
        И всё же поволноваться пришлось, когда они нос к носу столкнулись с кабаньем семейством.
        Набитая звериная тропа, по которой и передвигались путники, делала резкий поворот у овражка, и Андрей вдруг резко остановился, подняв правую руку с сжатым кулаком. Перед ним из-за поворота выходил здоровенный секач, а за ним выступали самки с поросятами. Из пасти кабана торчали огромные, похожие на изогнутые кинжалы, клыки. Маленькие глазки злобно смотрели прямо на Сотника.
        Такая встреча не сулила ничего хорошего! Кабан мгновенно разгонялся с места до огромной скорости и «пёр как танк». Остановить его можно было только хорошим копьём, уперев в землю, ну или пулей из двенадцатого калибра.
        Всего этого у бортников не было, поэтому тихонько, буквально по сантиметру, Андрей начал смещаться с тропы в лево. За его спиной тоже, шаг в шаг, еле дыша, повторял это и Митя.
        Секач был уверен в себе, за его спиной замерли самки с детёнышами, за которых, он не задумываясь, был готов отдать свою жизнь. Но если можно было избежать боя со столь опасным врагом - человеком, он был не против. И, подождав, когда эти люди скрылись в подлеске, стадо проследовало по тропе дальше.
        Сотник с Митяем, переведя дух, тоже направились к своей цели.
        - Повезло сын, кабан - страшный зверь, сколько охотников клыками рассёк! Навидался я на княжьих охотах! Щетина у него как броня, не всегда сулицей или стрелой то возьмёшь враз! Бывало, утыкаешь его, а он ревёт только да прёт как оглашенный, и рогатину-то иной раз ломал на охоте. Ну да, и мясо у него жёсткое да вонючее, особенно если ближе к гону. Лучше уж на мясо подсвинка брать.
        С первой бортью сработали быстро. На сосну были закинуты верёвки. Вытащен вкладыш - должея, закрывающий вход в борть, а дымарём с гнилушками укрощены насекомые. И вот уже человек, в волосяной защитной маске, длинным бортевым ножом начал вырезать изнутри дерева янтарные да ароматные, так и сочащиеся вкуснейшим мёдом, соты. Все они были на высоте аккуратно перегружены в кожаные мешки и отправлены Митяю вниз.
        Взяли немного, менее пуда. Борть была молодой, и следовало оставить пчелиной семье побольше, для её роста.
        И вот, управившись, они взяли направление на маточную сосну.
        - Тять, а что это за колода сверху висела, как раз над входом в борть?
        - Да это мишек отпугивать, сынок, - ответил Андрей, поправляя ремни своего рюкзака, - Пошли быстрее, похоже, что заночевать нам там придётся, - и они ускорили шаг.
        До маточной сосны оставалось уже совсем ничего, когда Андрей вдруг резко остановился и присел, оглядываясь, а в руке у него оказался меч.
        - Что такое, тять? - тихо спросил Митяй, приседая рядом и накладывая стрелу на свой небольшой охотничий лук.
        - Посмотри сам! - и Сотник отклонился чуть в сторону. На земле виднелся чёткий и совсем свежий след крупного медведя.
        - Только что тут прошёл, и идёт он туда же, куда и нам надо, так что, сынок, идём вперёд со всей осторожностью!
        И вот они уже увидели свою сосну, огромное, в два-три обхвата дерево, а под ним стоял, видать, тот самый огромный Потапыч, по следам которого они только что шли.
        Митяй натянул лук и посмотрел на отца, тот усмехнулся, покачал головой и вымолвил шёпотом: «Погоди, сейчас представление увидишь.»
        Медведь у сосны словно замер, и прямо как человек приложился своим мохнатым ухом к стволу, что-то там выслушивая. Затем довольно заворчал, и начал кругами ходить вокруг дерева, присматриваясь, где бы ему было удобнее залезть.
        - Тятя, стреляй! Он же весь наш мёд сожрёт, - азартно зашептал мальчишка.
        Сотник опять приложил палец к губам: «Тихо!»
        Мишка, видно, определив оптимальный путь и тяжко вздохнув, (а как же, метров десять сосны были специально гладко обтёсаны от веток), начал с усилием и стонами карабкаться наверх. С огромным трудом он преодолел сложный участок, и уже дальше забирался гораздо увереннее, опираясь на ветки. И вот он уже у первой борти, на десяти метрах, осталось только вскрыть дупло да откинуть зачем-то свисающую тут на верёвке тяжёлую колоду.
        Лапой отодвигаем её в сторону, и можно уже лакомиться мёдом. Но странная колода, качнувшись, снова оказалась у борти. Опять отодвигаем её в сторону. И вновь она возвращается на своё место. Те же манипуляции в третий и четвёртый раз. Мишка уже начал терять терпение. Да чтоб тебя! И он дал от души по колоде лапой. Та резко отлетела, и всё по тому же закону маятника, врезала на возврате Потапычу в ухо. Мишка бешено взревел, и со всей своей дури влепил с размаху по деревяшке. Колода унеслась к зениту. А её возвратный удар был такой, что ошалевший медведь бурой громадой рухнул на землю.
        Уже через минуту, ещё даже не до конца придя всебя, он улепётывал со всех ног прочь, а в след ему нёсся громкий хохот и улюлюканье восторженных зрителей.
        - Теперь понятно, для чего там колода привязана?
        - Теперь понятно, тять! - ответил Митяй, вытирая слезы со светившегося смехом лица.
        - Ну, спасибо Топтыгину за представление. А нам с тобой ещё тяжёлый труд предстоит, сынок. Борти тут зрелые, не враз и управимся, так что и заночуем тут рядом на полянке.
        ПОЛОВЕЦКИЙ ПОХОД.
        На лесной полянке весело потрескивал костёр. Рядом в углях запекалась утка, подстреленная на недалёкой бобровой запруде, да закипал уже в походном чайнике душистый кипрейский Иван чай.
        Можно было вытянуть усталое тело и просто о чём-нибудь поговорить.
        - Тять, а расскажи что-нибудь из своей воинской службы? Ты помнишь свой первый поход?
        Андрей снял закипающий чайник с огня. Разлил тёмно-бурый напиток по кружкам и добавил в него мёду.
        - Пей, Митяй, расскажу я тебе про свой «детский» поход и как в нём я наш медный котёл, боевой добычей получил, - и усмехнулся, задумавшись.
        «Было это в декабре 1193 года. Я к тому времени состоял в детских дружины Князя Мстислава Мстиславича Удатного, что княжил тогда в Триполье. Полтора года прошло, как определил меня в дружину батюшка Хват Иванович, Царствие ему Небесное. Я уже пообтёрся понемногу да привык к службе воинской. Поначалу же, конечно, было очень трудно, ну да не зря же тогда прозвище Волчок заработал, продержался как -то,» - и снова усмехнулся, вспоминая.
        Так вот, как только замёрзли все реки, к своему любимцу, князю Ростиславу Рюриковичу, в Чернобыль прибыли послы от Чёрных клобуков, наших верных союзников, чтобы звать его в поход на половецкие вежи. Был князь лёгок на подъём, и это предложение пришлось ему по душе.
        Забросив зимнюю охоту в устье Припяти, он со своей дружиной поспешил в Торческ, на реку Рось.
        Отослал он так же гонцов в Триполье к своему брату, князю моему Мстиславу Мстиславовичу, с кем в то время был очень дружен. Оба-то они были схожи характером, лёгкие на подъём, храбрые да боевитые. И дружины их были самим своим князьям под стать. Отменно выученные и вооружённые, да закалённые в многочисленных сшибках и сражениях, как с лёгкими степняками, так и с тяжёлой конницей князей соперников.
        Не теряя времени даром, как только собрались мы все вместе в кулак, двинулись наши рати намётом на юго-восток. Меня, как самого молодого и лёгкого, определили вестовым в дозорную сотню.
        Сотня шла в отрыве от главных сил совместно с дозорными от союзных чёрных клобуков. Те же были в родной степи как у себя дома, да и погода нам тогда явно способствовала.
        В общем, на реке Ивле выследили мы по следам перехода половецкий заслон. Половецкая полусотня дозором прошлась по высокому берегу и расположилась затем на ночёвку, в одном из многочисленных степных оврагов. Как раз уже к тому времени начинало пуржить и, видно, «копчёные» захотели укрыться в нём от непогоды.
        Плохими воинами они, конечно, не были, и дозорных выставили, всё как полагается. Да только и наши «были волками битыми», и уже к ночи весь тот дозор был вырезан.
        Ну а потом, по команде сотника Добрыни, с двух сторон оврага ударили мы стрелами по половецкому стану, да в мечи, и давай рубить оставшихся.
        Я сам стрел пять или шесть успел выпустить, может, и нашли они кого нибудь среди степных.
        Но самое главное, смогли мы тогда взять в живых трёх половцев и уже через полчаса жёсткого дознания у костра, один, чтобы вымолить себе лёгкую смерть, выдал, что половецкие вежи со стадами лежат в одном переходе на правобережье Днепра, а основное их войско ушло ниже за речку Ингул. Грех было не воспользоваться таким подарком, и уже через десять минут неслись мы вместе со своими союзниками в указанное половчанином место.
        Шли ходко, у каждого было по три запасных коня, и мы только и успевали чуть снизить ход, чтобы перепрыгнуть с одного на другого.
        Я шёл в головном десятке дозора.
        Когда к рассвету мы вышли на вежи, уже прилично пуржило, и мы с трудом смогли рассмотреть пред собой огромный табор из повозок, юрт да ивовых плетёнок. Рядом с вежами паслись огромные табуны лошадей.
        Сотник Добрыня всё оглядел и мне: «Ну, Волчонок, скачи, что было мочи и передай всё, что видел сам, и что я тебе скажу для князей. Мы с дозорными союзниками зайдём с противоположной стороны стана и ударим, как только все наши основные силы двинут на вежи. Нам главное - не дать табун увести, да вестников от этих вон перехватить, всех сколько сможем!
        - Ну, давай двигай, а то вон, берендеич уже как ястреб вылетел к своим с вестью, не отставай!»
        И правда, в снежную даль уходил вестовой от Чёрных клобуков.
        Ну как мне можно было ему уступить, вот я и рванул вдогонку.
        Кони у нас были по силе и мере усталости, видать, равные. Ну да я был помоложе чуток, да и небось полегче. Так что догнать его сумел, и мы влетели к своим ратям уже одновременно. Я к своему князю, а тот к хану берендеевскому бегом, ну и мы давай вместе хором докладывать. А князья смотрят на нас да ухмыляются:
        - - Не уступил, Волчонок?!
        Ладно, план нападения всё начальство быстро наметило, разрисовали что-то там сулицами на снегу. Мы с берендеечем им показали, где что было и как кто стоял у копчёных.
        И вот пошла команда, всем воинам выстроится полукругом.
        Не знаю уж как, а мы опять с тем молодым берендеичем рядом оказались. Он на меня косит так зло. Я на него тоже, а он ещё такой шипит что-то по-своему, только я и разобрал: «Рус Ивашка».
        Ну, я ему тоже выдал: «А ты шакал худозадый!» Небось, если бы не атака, так бы и сцепились с ним там прямо на поле.
        И тут вылетают вперёд князья да начальство союзников с мечами и саблями «на голо», ну и мы за ними в галоп ударились.
        Вылетали наши сотни на кочевье половцев с самым рассветом.
        Для меня это первая битва была, и всё смешалось тогда, в каком-то сумбуре. Только помню, что вынесло меня к кибиткам. Стоят щиты, сплетенные из ивняка, а за ними копчёные суетятся. Кто орёт что-то, кто свой лук ладит, а у кого уже и сабелька или копьё в руке на готове.
        Перед защитными щитами здоровенный половец стоит, огромную оглоблю в ручищах держит и уже замахивается, вот как даст сейчас, костей не соберёшь.
        У меня в руке сулица была, я её метнул с ходу, а сам дальше несусь. А куда? Входа-то нет впереди, коня останавливать даже на миг нельзя - сразу для стрелка лёгкой мишенью станешь. Только вперёд!
        Ну и полетели мы с моим Сивкой прямо. Как прыгнул мой жеребец, только вихри снежные в стороны, словно птицей взлетели! Лёгкий я был тогда, от того и перелететь ограду смогли с ним.
        А за мною смотрю, берендееч летит, тоже значить перескочить сумел и скалится так на меня глядича. Словно кричит: «Не только ты так умеешь, и я тебя ничуть не хуже.»
        Ну и давай мы крутиться да сечь всех, кто только под руку попадётся.
        Наши-то сотни только влетали во внутрь становища и пришлось нам несладко. Помню только, как конь берендеича начал заваливаться, сразили его, а он с седла сам слетел в снег, видать, оглушённый был, и пара копчёных его уже насадить на копья подскочили. Где только у меня, сил столько взялось, подлетел к ним - одного мы Сивкой втоптали, а другому я саблей шею рассёк, и фонтан крови выше коня взлетел, видно самую жилу рассёк! Ещё от двоих, что подскочили, отбиваюсь еле-еле, всё думаю, не сдюжу, конец пришёл. Ну а тут уж и наши внутрь ворвались, и с гиканьем да свистом пошли по всему становищу рубить!
        Вобщем-то, вся война на сегодня у меня и закончилась вот на этом.
        Кругом ор стоит, бабы половецкие визжат, детишки. Кони ржут. Шум стоит непереносимый. А на меня как отупение, какое-то нашло, «морок», видать, от большого выброса андреналина.»
        И Андрей, увидев непонимающий взгляд Митьки, поправился:
        «После боя как будто силы отнялись резко. Сел я тогда на кошму, у разворошённого и остывающего костра под десятским медным котлом. Да зачем-то, и сам не пойму сейчас, взял деревянный черпак и помешиваю значит в нём навар с кониной.
        Ну а тут, мимо сотник Добрыня проезжал, да давай смеяться во всё горло: «Кому война да бабы, а Волчку всё бы пожрать чего!»
        Рядом ребята из Дозорной сотни были, и тоже давай все хохотать. Ну, тут, я встрепенулся, задразнят теперь поди в дружине, покраснел. А Добрыня так уважительно. В первый раз он со мной так:
        - Смех смехом, а ты, Андрейка, молодец, не журись. На подлёте сумел и сулицей здоровяка с оглоблей завалить, и щиты перемахнул лихо высоченные, да и тут не оплошал, гляжу, двух-трёх воинов вражьих посёк, и вон берендейку нашего сумел отстоять. В старшие детские перейдёшь, о четырнадцати лет, возьму к себе в дозорную сотню. Хотя и риск, есть, конечно, а ну как объешь мою гридь, вон жор то у тебя какой отменный, - и вновь засмеявшись, сотник со своими рубаками поскакал куда-то к центру табора.
        Я же на месте остался. Сивку своего осматриваю, кровь ему с боков обтираю. Не чаял ведь уже сам уцелеть, и за коня страшно. Как родной он мне, из такой сечи вынес, вот и высматриваю, нет ли ран у него. Ну да обошлось как то, кровь чужая на нём, и не одной раны своей не было.
        И тут слышу за спиной голос с коверканьем таким, не русский:
        - Здоров будь, вестовой!
        Оборачиваюсь резко, а ну как половец какой недобитый подобрался. А это стоит серьёзный берендеевский начальник. Позади - пяток его воинов, и о правую руку стоит мой давешний берендейка, тот, с кем мы так драться недавно хотели. А старший берендеич мне и молвит:
        - Как зовут тебя, удалец, из каких сам будешь?
        Ну, я ему отвечаю с достоинством:
        - Зовут меня Андрейка, сын я десятника Хват Ивановича, что при князе Рюрике состоит. Сам же вестовой, из детских, князя Мстислава Мстиславовича Удатного.
        - Хорошего воина твой отец воспитал. Да продляться славой годы его, знакомы мы с ним. Ты же мне, Андрейка, сегодня сына в бою спас, за то великая благодарность тебе самому, и батюшке твоему от меня, Шарифулы из рода Хайдара, сотника личной ханской стражи. Прими мой скромный дар.
        И снимает с себя великолепный кинжал.
        Я о таком даже и мечтать то, никогда не смел. Ножны в серебре, с золотым червлением, все в узорах и записях обережных. Я его в руки взял и замер, не знаю, что и сказать. Всё смешалось как то.
        Берендей на меня посмотрел, усмехнулся:
        - Вижу, понравился дар. Этот кинжал великими мастерами из Дамаска сделан, владей им на славу, молодой воин. А это сын мой младший, Азат из рода Хайдара, он тебе сам свою благодарность выразит. Ну а мы пойдём дальше, и не будем мешать разговору мужчин. Легко так поклонился и ушёл со своей свитой.
        Стоим мы напротив друг друга с берендеичем и друг на друга смотрим. Тут он улыбается так широко и весело, шагнул ко мне да руку протягивает:
        - Спасибо тебе, рус Андрей. Спас ты меня от смерти позороной, чуть было во взятой уже веже шакалы не утыкали копьями, если б не ты…Должник теперь я твой, а коли позволишь, так и брат по духу, ты мне своей отвагой и дерзостью близок и люб.
        Ну, вот что-то примерно такое и сказал, правда, сильно слова коверкая, но всё же понял я всё.
        Пожал я его руку, ну и тут мы обнялись. Так у меня стало ещё на одного брата больше. Тот обет братства мы с ним позже закрепили, и до сих пор столько лет прошло, а за честь его держим.»
        - Ну, ты дядьку Сафара хорошо помнить должен, не раз он в гостях у нас бывал.
        «Потом были у нас быстрые сборы. Нужно было уходить от неминуемой погони разозлённой орды. Часть войска след путали, большая же часть гнала к себе вьюки с захваченным добром и вязанных пленных на конях да сами половецкие табуны. Добыча у нас была огромная! Одних только коней больше десяти тысяч взяли. И что самое главное, от рабства копчёных больше четырёх сотен рабов из русских высвободили.
        Помогла нам тогда и непогода и доблесть заслона, погоню придержавшего, а только через два дня мы уже за Рось смогли выйти. Ну а там уже наша земля, с засеками и сторожевыми заставами пошла. Так что не смогли половцы нас взять. Со славой и добычей великой мы вернулись домой.
        Детским большой добычи не полагается. Ну да за свой труд ратный, я был, однако, отмечен изрядно. Получил коня воинского с полной сбруей да амуницией, саблю, лук отменный степной, с саадаками и вот этот наш медный десятский котёл.
        Вся сотня тогда смеялась. Волчку на прокорм! Ну да смех тот был уже не обидным, уважительно так посмеивались, как старшие братья над младшим. Так вот я стал настоящим воином и для себя, и для всех в дружине.»
        Где-то на болоте кричала выпь, в гуще соснового бора ухал филин. А Митя сидел у костра и всё переживал да прокручивал в голове только что услышанный тятин рассказ. Вот бы и ему, какой подвиг совершить! Да чтобы непременно тятя им гордиться бы смог, ну вот как он сейчас им!
        Андрей же подбросил дровишек в костёр, погладил мальчика по голове и по-доброму, легонько толкнул к подстилке:
        - Ну всё, давай спать, Митяй, завтра у нас с тобой трудная лесная дорога с грузом предстоит, и силы нам с тобой ох как нужны будут.
        РАТНЫЙ ТРУД И УЧЕНЬЕ.
        После обработки мёда и отделения от него воска в больших горшках на тёплой печи, опосля, взялись и за другую работу.
        Подкашивали небольшими косами-«горбушами» траву на опушках да ломали большие веники для прокорма зимою коз.
        Приплод от этой весны Андрей решил не забивать, а оставить себе весь. В планах его было поменять только рогачей на племя, чтобы не допустить кровосмешения. Поэтому и корма того требовалось поболее, чем рассчитывали ранее. Вот и трудились весь день, не покладая рук.
        А ещё, помимо всего прочего, на первое место вышел труд ратный!
        Спозаранку, когда солнышко только выходило из-за горизонта, Сотник резкой командой «Подъём!» вырывал из мира сладких снов Митино сознание. И если подъём этот, не дай Бог, был недостаточно резким и бодрым, опять следовала команда «Отбой», и так по несколько раз по кругу. Пока окончательно проснувшийся мальчишка уже на ходу не влетал в свои расстёгнутые портки и онучи из крепкой воловьей кожи, да не успевал выскочить стрелою за дверь.
        Быстрей, пока не успели положить обратно!
        Затем следовал бег по пересечённой местности, то бишь по лесной тропе, оврагу, полянам, а иной раз и болотцу или буреломному коряжнику. И везде нужно было уметь держать дыхание и быть готовым ускориться, вслед за, казалосьбы, стожильным отцом. Было тяжко…
        Но ещё тяжелее стало, когда на плечи его легла кольчуга. Она и так-то была тяжёлой, да великоватой к тому же, а тут ещё, между бегом, зачастую приходилось делать всякие упражнения, как то, же и отжимание на кулаках. Причём не важно где, хоть на земле, или в луже, а хоть и на каменной осыпи, там, где только застала команда Сотника. Всё это чередовалось подтягиванием на горизонтальной лесине, или ползаньем по пластунски - «ужом». А то и вовсе какие-то замысловатые комплексы, как их мудрёно называл отец, приходилось выполнять. И включали они в себя и растяжки рук и ног, и разработку всевозможных мышц и суставов да сухожилий всего тела.
        Так что выматывался Митя изрядно. И уже прибежав обратно к дому да умывшись ледяной и обжигающей студёной водицей по пояс, а опосля, обтеревшись грубым сукном до горячего, приступали они к разному роду воинским упражнениям.
        Упражнения, опять же, были как с оружием, так и без него. Без оружия - тятя называл всё это, то пластунским боем, а то боем рукопашным или же борьбой. При этом ставил он сыну не просто умение к броскам: через голову, плечо, бедро, колено, мельницу и прочие, а самое главное - учил чувствовать своё тело и тело противника. Учил понимать, когда оно и как именно напряжено, и куда оно, это вот самое тело, было готово двигаться. Что последует вот за этим круговым движением, и как в этом самом движении он может что-то поменять или сделать, что нибудь для своей же пользы. Учил гибкости и силе одновременно. Учил как эту самую силу противника, какая бы она ни была яростная и великая, обратить в свою же сторону, чуть изменив её направление и поменяв сам узор броска или схватки.
        Много времени уделялось умению - всегда и всюду держать равновесие:
        - Какой же ты воин, если даже с жердины, при первом же толчке, кубарем как заяц слетаешь? Эдак, тебе и на ушкуе не устоять, когда на абордаж идёшь. Да на кольях стены, когда крепостицу приступом берёшь. А там ведь приходится самим ужом яростно крутиться между мечей да копий защитников.
        От того-то танец, а по-другому это никак и не назовёшь, на наклонных, разложенных между сарайками шестах, да ещё и на приличной высоте, становился всё сложнее и разнообразнее.
        Тут тятя уже не довольствовался просто тычком слеги. Нет, теперь в ход шли копья-сулицы, конечно же, без наконечника, с кусками обмотанной плотной глины или камня вместо них, да и много чего было. А уж про то, что шевелить и раскачивать эту самую жердину, тут уж и говорить нечего.
        Падал поначалу Митя часто и очень обидно, но со временем всё реже и уже совсем без былой боли. Тело с тренировками само научилось группироваться и выбирать для себя наиболее рациональные движения и лучшую защиту. Тем более, что под жердинами давно уже не было никакой подстилки из соломы.
        «Это как дополнительный стимул, не хряпаться как лягухе» - так вот доподлинно и заявил отец.
        А была ещё работа с мечом и копьём, швырковым ножом, сулицой да топориком. Конная подготовка на отцовском жеребце Орлике. Рубка лозы с него и начальная джигитовка.
        Стрельба из лука так же требовала постоянного нарабатывания навыка. Да и лук сам Митяю пока что подходил только самый простой и слабый, самый что ни на есть обычный охотничий однодревик. Попробуй-ка ты в 12 лет натяни тетиву из сложно-составного, композитного! Да не в жизнь не получится! Но результат тем не менее был, и уже с 50 метров положить стрелу в круг, размером с голову, Митя уверенно мог.
        А вот техника ухода от стрел и копий, конечно же, была пока слабая. И любой мало-мальски готовый воин лучник, да даже и обычный охотник лесовик, при желании за минуту мог бы нашпиговать мальца стрелами. И поделать с этим пока что-либо было сложно. Нужно было время для того, чтобы нарастить силу и резкость, да и чтобы реакция была взрывной и отточенной.
        В общем, работать было над чем, и работа та шла ускоренными темпами. За всем этим и сам Андрей смог подтянуть свою физическую форму, восстановить свои боевые рефлексы и навыки. Ведь они у него здорово притупились после долгого лечения от ран, полученных от монголов в битве при реке Калке.
        В общем, трудились над боевым совершенствованием все. Даже Волчку доставалось. Был он из породы больших северных остроухих лаек, что так ценились у знающих людей. Собаки эти, испокон веков использовались для охоты на «опасных» зверей, таких как медведь, лось и кабан.
        Натаскивали их особенно на загонную охоту лося. Так что с кровными боевыми качествами у него было всё нормально. Оставалось только отдрессировать пса как на борьбу со зверем, так и с лихим человеком, вот и будет у них ещё один помощник да защитник.
        В качестве развлечения и прикорма, в немногие часы отдыха и досуга, была на усадьбе рыбная ловля.
        Андрей сделал из четырёхметровых хлыстов орешника пару удилищ и оснастил их всем имеющимся у него современным снаряжением: леской с крючками, грузилами да поплавками.
        И пошла у них рыбалка…
        А рыбы, надо сказать, было много! От плотвы и уклейки, которую и за рыбу-то тут не больно считают, до крупного, с лопату, леща, с сазаном и язя с налимом. Попадался на снасть также сиг, хариус и проходной угорь. Бил мелочь на стремнине жерех и разбойничал в камышах пёстрый окунь. Да какой только рыбы тут не было! Самое же главное, что была она вся тут непуганая и вовсе даже не искушенная рыбаками. Ты вот дай ей червячка или кобылку в качестве приманки, она тебя и порадует в ответ отменным клёвом!
        Особенно хорошая рыбалка была на ближайшем к усадьбе озерце. Вот и сегодня, в воскресенье, в день свободный от учения ратного да основных работ, непривычно отоспавшись, пошлёпали рыбаки к своей излюбленной заводи. Озеро тут делало живописный изгиб. Берега стояли поросшие камышом, а на самом берегу с выходом на воду лежала здоровенная такая лесина. С неё то и было удобнее всего удить.
        Вот поплавок повело чуть в сторону, резкий кивок, и Митя ловко подсёк неизвестную ему ещё пока рыбу. Леска натянулась как струна, прочное ореховое удилище аж затрещало от большого напряжения, но паренёк не сдавался и потихоньку вываживал свою добычу к берегу.
        «Нужно бы вообще соскочить на него с лесины, ибо с дерева-то такую рыбу не взять!» - подумал он и спрыгнул в воду. И вот, наконец, из воды, показалась голова с тёмной спиной.
        - Тятя! Да это ж сазан какой, смотри! Да не просто сазан-сазанище!
        - Тяни-тяни, не давай ему слабину! - усмехнулся отец и тоже подсёк хорошего подлещика.
        - Да, тять, с такой то снастью можно хоть какую рыбу ловить, и всегда с ней при добыче будешь. Тут никакие обрывы да сходы тебе не страшны! Не то, что с волосяной или холщовой снастью. Опять же и крючки вон какие острые!
        - Да не всё дело в снасти, сынок, главное, чтобы самой рыбы хватало, да и умения и старания у рыбаков были.
        А поплавок снова нырнул, и теперь уже Сотнику требовалось всё умение, чтобы вытащить из озера приличного язя.
        Скоро у обоих рыбаков на шнурах, пропущенных через жабры, шевелила хвостами в воде изрядная стайка.
        - Вот и на уху да жарёху наудили мы с тобой, Митяй! Давай-ка я её теперь всю выпотрошу да почищу, а ты пока печь в избе затопи и жаровню-утятницу приготовь. Под уху же, тот средний горшок, что без ручки, думаю, в самый раз будет. Как раз нам на два раза с тобой и Волчком её хватит.
        Еда тут летом долго не хранилась, ибо холодильников и морозильных камер не было, а ледники - специальные погребки, набитые речным льдом, уже к июлю вытаивали полностью. Так что готовили пищу всегда на раз, ну, максимум на два раза. Зато и ели, конечно, в основном, всё свежее.
        Митя, какой уж раз попробовал уговорить отца не отправлять его на зиму к старшей сестре в Новгород. Дескать, тут по хозяйству отцу он в помощь. А ну, как тот на охоту уйдёт, да на неделю на ней и задержится? А скотина-то без присмотра вся тогда останется! Ну и опять же, воинское обучение прерывать никак нельзя. Не то все навыки таким-то потом и шишками наработанные - утратятся! Да и вообще, там, у Аннушки, он не больно-то уж и нужен.
        У неё же и своих то вон двое: Алёшке шесть лет да Дарьюшке уже скоро годик, а тут вон и ещё один рот нарисовался, корми потом его да обстирывай.
        Но Андрей на все эти детские хитрости не вёлся и был неумолим.
        - У нас с тобой был уговор сын, что под зиму с плотницкой артелью убудешь ты к Анне. Там же не дармоедом тебе надлежит быть, а помощником! Забыл?! И вообще, сам должен понимать, у её мужа Артёма, десятника из личной воинской сотни Владыки - служба всегда на первом месте. Он дома может и месяцами даже не бывать, всё за погаными язычниками по дебрям гоняясь. А как не мужчине, родичу со стороны жены, быть защитою в доме в его отсутствие? Время-то вон, какое лихое то ноне! Новгород постоянно бурлит, то князя погонят, то архимадрита самого в Киев отправят, а то и просто «побузотёрить» народу надо. На вече глотки да бороды дерут, а опосля по посадам рыщут с дубьём. Где и чего разорить можно, выглядывают.
        И видя, как поник Митенька, искренне его жалея и понимая, добавил:
        - Есть у меня к тебе важное дело, сын.
        И Митя почувствовал, что отец уже не хитрит как прежде, отсылая его к сестре под юбку, стал внимательно слушать.
        - Расскажу я тебе подробно про все свои планы, сынок. Как-никак, а ты моя главная опора и надёжа, родная кровинушка, и должен всё это знать. Ну, так слушай:
        «С плотницкой артелью Луки Тесло, что у нас ставила о позапрошлом годе всю усадьбу, был такой уговор. Как только они закончат свой ряд в Торжке да будут возвращаться Селигеровым путём назад в Новгород, сделают они небольшой крюк к нашей усадьбе. И от Рождества Пресвятой Богородицы (21 сентябрянового стиля), примерно три седьмицы до Покрова, то есть до первых хороших заморозков, у нас тут и поработают. Правда вот запаздывают они что-то к урочному сроку. Ну да задаток-то уже получили, поди ж теперь не обманут. Артельный Лука сам муж серьёзный, да и артель ему подобралась вся под стать. Так что думаю, что со дня на день можно бы их уже ждать. Ну а как первые заморозки пройдут, надлежит тебе идти с ними в Новгород. Артельные те, тебе же в том защитой будут, и не удивляйся так. На хороших плотников не больно кто и «рыпнется» из лихоимцев! Они же всю жизнь с топором за пазухой живут и любому лихоимцу укорот дать смело смогут. Да и ты, если что, им уже воинская подмога,» - и подмигнул при этом Мите.
        «А вот по прибытии в Новгород надлежит тебе найти моего доброго приятеля из купцов - Путяту Селяновича. Где и как, я тебе потом отдельно и подробно расскажу. Купцу тому, Митрий, передашь от меня суму с вещами да грамотку берестяную. Сума та будет совсем небольшая, но зато очень и очень ценная! Поэтому и держать ты её будешь при себе постоянно, впрочем, так же как и грамотку. И никому ничего не показывать и не рассказывать, окромя только того самого купца!
        Затем, так и быть, если у Анны с Артёмом всё будет ладно и спокойно, а сам он будет на месте, то можешь тогда уже и возвернуться в усадьбу.
        В конце ноября, начале декабря, нижним путём по первому зимнику реки Полометь от купца Путяты на Торжок пойдёт большой санный обоз. Пара тройка саней от него и заберёт тот весь приготовленный нами к торгу воск да мёд. И вот с этим-то вот самым обозом ты и сам приедешь, а и может какую грамотку мне привезёшь от того же Путяты, да мало ли ещё от кого, - и при этом прищурился остро.
        Да и в санях этих кое-что уже помоему заказу будет, так что, считай, что ты и как приказчик, и как охрана нашего добра выступаешь!
        Цени сын, доверие! - и улыбнулся поощрительно.»
        ПЛОТНИЦКАЯ АРТЕЛЬ.
        Осень всё сильнее вступала в свои права. Уже сбивались в стаю перелётные птицы. Ставили на крыло молодых и совершали перелёты с одного болота или озера на другое.
        Вот-вот они закурлыкают в небе и потянуться длинными клиньями в южные страны.
        От недалёкого леса за рекой слышался рёв лося. Там шли турниры сохатых по отбору самых здоровых и сильных. Тех, что смогут дать жизнь будущему потомству, и защитят его от острых волчьих клыков лютой зимой.
        В избе уже постоянно подтапливалась печь и заводил за ней песню на своей скрипочке чёрный сверчок.
        За слюдяными окнами с вечера стояла холодная темень. В доме же самом было тепло и уютно.
        Бездельничать тятя вечерами тоже не давал. Коли восковые свечи светят, значит, это кому-нибудь нужно!
        Похоже, что нужно это было больше всего самому тяте. Иначе, как и объяснить, с каким рвением и усердием он передавал Митяю всевозможные примудрости, науки да знания? Откуда и ведать-то столько мог!
        Науки те касались всего. От мироустройства и богословия до счёта с письмом, глаголицей и сложением.
        Скрип от начертания на бересте доносился, наверное, до Волчка, что жил себе в сарайке на сеновале и отвечал за охрану хозяйской птицы со скотиною.
        Были, конечно, и хорошие науки. Назывались они история, география и чудное такое название - ботаника или зоология. Как интересно было слушать про завоевания воителей древности: того же Александра Македонского или князя Святослава! И представлять потом, уже лёжа в постели, одного из этих героев.
        Слушать про далёкие жаркие страны, где люди ездят на элифантах, огромных таких животных с большими ушами и хоботом. В огромных лесах-джунглях скачут стаи смешных обезьян, поедающих невиданные фрукты бананы, а за ними охотятся огромные змеи удавы, да могучие коты - пантеры!
        Такие-то вот уроки хоть и всю ночь учить можно! Но тятя хитро чередовал их друг с другом. И опять приходилось Мите аккуратно выводить стилом на бересте - аз, буки, веди. Да постигать непростое лекарское искусство…
        Вот, в один из этих самых вечеров, когда после ужина только было, и сели к столу для урока, вдруг по-особому зло взлаял в сарайке Волчок.
        Митя и глазом-то не успел моргнуть, как переменившийся на глазах отец грозной молнией метнулся к оружейной, и уже оттуда буквально выкатился каким-то размазанным и стремительным движением в сени. Он только и расслышал его рык «Тревога»! Да разглядел в отцовских руках меч с топориком и пару метательных сулиц.
        Наконец и его тело на автомате, уже сто раз отработанным движением, выдернуло из-за стола. Подхватило охотничий лук с колчаном стрел, небольшой меч на поясе, да замерло напротив входа, готовое к бою. А сознание всё тукало: «Враг, рядом враг!»
        Отца в сенях не было. Снаружи не разносилось никаких посторонних звуков, кроме заливающегося лаем пса. Что там? Может, тятя бой с врагом ведёт неравный на подходе?
        - Может, он ранен уже и ему нужна помощь?! А я тут дом, как обозный какой, сторожу! - горячился Митя.
        Но отцовский указ на такой случай был твёрдый - держать оборону и никуда без приказа не выходить!
        Вот и приходится только крепко сжимать лук с наложенной гранёной стрелой. Да вслушиваться напряжённо в ночь.
        - Отбой, Митя, Отбой! - донёсся до него отдалённый и весёлый голос отца.
        Уф…Ложная тревога, и тут отлегло от сердца.
        Совсем уже рядом раздалось топанье ног и еще чей-то негромкий да покашливающий смешок.
        Вот так да! Отец возвращался не один. За ним, с дорожными мешками за плечами да всяким хитрым инструментом в руках, выступала долгожданная плотницкая артель.
        - К тебе, Андрей Иванович, уж и не подойдёшь гостем незваным! Ребята хотели было пошутить, да я вот отговорил. Знаю же, чем шутки такие с тобою заканчиваются. Дырок мало что ли в башке, так мигом прибудет, и не заметишь как, - снова, тихо кхекая, засмеялся.
        - Да ты уж наговоришь, Лука, - улыбнулся отец. Я если только и укоротить что, если у кого слишком длинное отросло, да мешается! - и вся артель дружно загоготала над отцовской шуткой.
        - А по части наделать дырок, так это уже можно к Митяю. Опусти лук, сынок, да подойди, поздоровайся с мужами честными и с работниками отменными.
        От такой похвалы да беседы доброй у всех как-то стало легко на душе. И уже на предложение Сотника заходить в избу, согреться с дороги да поснедать, что Бог послал, все с радостью и улыбкой поспешили в сени.
        - Ноги холстиной тщательно обтирайте, охламоны, чай белая изба, да и снимите все свои онучи у порога! - отдал команду артельный. И зашёл в дом, поклонившись и перекрестившись на иконы в Чистом углу.
        - Мы помним, Андрей Иванович, порядки твои, и как ты за свинство и неряшность Ослопю о позапрошлом годе проучил да в яме помойной искупал! - при этом самый здоровый детина, на котором то и держалась вся ломовая работа в артели, ещё сильнее заработал ногами, счищая грязь и сопя.
        - Но теперь-то Ослопя сам чистюля, не в жизнь не врюхается в грязь! - и все опять рассмеялись.
        - Ну и ладушки.
        - Митрий! Тебе баню затопить да воду в неё наносить из кадки огородной. Темно, конечно, на дворе, ну да ничего, ты справишься.
        Вы же, гости дорогие, с дороги устали поди, так что рассаживайтесь тут пока по лавкам, да и ноги вытягивайте, отдыхайте. Сейчас я вам ужин в печь поставлю, благо топленая она. Вы в баньке попаритесь, покушаете, а там и медовухи с устатку отопьёте ну и расскажите, что в мире нашем делается нонче.
        Артель Луки Тесло, вернее её профессиональное ядро, состояло из пяти человек, было ещё в ней двое, но они были с Руссы да Торжка, и ушли уже на зиму к себе. Тут же была большая Новгородская её часть.
        Сам Лука Тесло - мужчина где то 45 лет от роду. Невысокий. С небольшой рыжей бородёнкой клинышком и говорком въедливым да кхекающим. Про таких в народе говорят - невидный. Но если взглянуть в глаза, да присмотреться к нему самому повнимательней, то сразу становится понятно, что это прирождённый лидер. Взгляд прямой, уверенный, с прищуром. Походка твёрдая и цепкая. Да и характер такой же. Спуску он своим не давал! Как говорится, «держал хвост пистолетом» и всех «в ежовых рукавицах». От того в артели его был всегда порядок и взаимопонимание, да достаток разумеется. Что не скажешь про другие склочные ватаги. Нет, тут был свой лидер! И его уважали! Да и было за что. За свои 35 лет плотницкой работы, где только и что ему не пришлось строить. От резных княжьих теремов и церквей с колокольнями до крепостей и острогов на дальнем с емью и свеями порубежье. А уж про избы да всякие там хозяйские постройки - тут и говорить нечего!
        Братья близнецы Первуша и Вторуша, им примерно лет по 25. Как их там по старшинству появления родители окрестили непонятно, ибо были они похожи друг на друга как две капли воды. И характером, и по сложению. Да и вообще по всему как видно. Обое невысокие, широкие как кадка, а уж как брёвна катали, да топором работали, так просто на загляденье. И всё это с шуткой простецкой да улыбкой на широком и конопатом лице.
        Гудым. Лет под 40. Полная противоположность близнецам. Худой и жилистый, с вытянутым сероватым лицом. Волосы чёрные, с проседью. Видать, хлебнул лихого в жизни. Сам молчун, слова-то от него не услышишь порой за целый день. Но зато отделочник отменный и по тонкой работе ему замены нет. Ценит его Лука, значит, и человек он надёжный. Лука плохого возле себя держать не будет.
        Ну и, собственно, Ослопя, лет тому 22-23 от роду. Этот детинушка был силой наделён огромной. Сам он на голову был выше всех. Характер же имел как ребёнок - простой и доверчивый, любил посмеяться от души и послушать как бают другие. Был очень дружелюбен. Делал беспрекословно всю и любую тяжёлую работу артели. Его огромные руки казались брёвнами по сравнению с руками того же Гудыма или Луки. Голова же с огромным носом картошкой и большими ушами, словно пельмени или пирожки, очень комично смотрелась на его широченных плечах.
        Намывшаяся да напарившаяся в баньке артель, разместившись за столом, вкушала всё, запивая духмяной, настоянной на травах хозяйской медовухой. Каждый ел посвоему разумению и привычке. Близнецы метали ложки с разваренной пшеничной кашей из большого горшка наперегонки с Ослопей. Гудым же с Лукой снедали степенно и неторопливо, ведя при этом беседу с хозяином, что тоже сидел тут на лавке, да потягивали медовуху с настоем мяты.
        - Так что, сладили мы ту церковь в Торжке, Андрей Иванович, что подряжались о позапрошлом годе. Уложились-то мы в срок, но уж больно батюшка просил ему новую избу поставить. А как же можно Божьму человеку-то отказать? Вот и подзадержались мы на седмицу к тебе.
        - Да ему ещё сараюшку перекрыть понадобилось, - вставил своё Гудым.
        - Ну да ничего, шли ходко, и пару дней в дороге отыграть смогли, - продолжил артельный.
        - Да ничего, Лука Мефодьич, вы работники справные, вас укорять и подгонять язык-то ни у кого не повернётся. Ты расскажи-ка лучше, что в земле Новгородской, да на Руси матушке, и в мире самом делается? У нас-то тут только сорока и приносит все вести с соседнего болота. Вы же там в Торжке, словно на перекрёстке дорог были, небось и все вести через вас прошли, не миновали.
        - То даа… - протянул Лука солидно.
        - Торжок - город шумный, испокон веков, от варягов, по нему путь в море Хвалынское и магометанский халифат проходит. От того-то и сам город людный, да и торг на нём весьма богатым будет.
        - Цены на рожь, овёс да пшеницу ныне были низкими, ибо уродилось всё отменно. Меха пока тоже невысокой стоимости, потому как новые, ещё после промыслов не подошли, а все лучшие уже в германские земли купцы повывезли. Так что спрос пока на них невелик будет. Мёд да воск как обычно в цене. Сколько не поставишь своё, Андрей Иванович, всё у тебя по хорошей цене заберут, тут уж без изменений, думаю, что не продешевишь.
        - А вот заморские восточные товары, те в цене сильно скакнули, а всё из-за чего? А всё из-за неспокойного пути от Булгара до Итиля и ещё ниже, аж до самого устья. Половцы, те так вообще как взбеленились, и всё после того, как их монголы побили. Никаких договоров пути они уже не соблюдают, и каждый торговый караван норовят пограбить. А уж сколько разбойных шаек развелось, по обоим-то берегам Волги! И закачал головой… Одно слово - неспокойное нонче время. Да и на наших землях их очень много что-то в последнее время развелось! Одна вон ватага Свири кривого да Чудина мечника только чего стоит!
        - То они у купцов каких товар слихоимничают, то путника бедолагу зарежут, а то и вообще на дальнем росчище селище смердов каких разорят, или пожгут вовсе.
        - Князьям-то сейчас некогда за порядком следить на своих землях, всё бы им соседа своего воевать да в поход какой сходить за добычей. Тут уж не до люда простого, не до защиты его! И посмотрел искоса на Сотника.
        - Есть в словах твоих правда, Лука Мефодьич, о том я и сам думаю нередко. Но ведь не в княжьей службе я сейчас, ты же это и сам знаешь. Не смогу я мысль здравую до князя донести, да и не стал бы он меня сейчас слушать, пожалуй. Сам вот погляди, у Удатного одна забота, как Галицкие земли под себя прибрать. Владимирские и Черниговские князья вон за стол Киевский режутся. До разбойников лесных им теперь что ли? Так что тут самим надо думать, как и себя, и ближних своих, сообща, мы сберечь сможем.
        - Ну да. Прости, Андрей Иваныч, сбился я, разволновался что-то, никак медовуха твоя виновата, уж больно гожая, вон какв голову-то ударила, - и засмеялся, привычно кхекая.
        - Похоже, как мне уже довольно на сегодня будет… Да и вам, ребята - по крайней чарочке и на боковую. Уже и устраиваться опочивать пора, время-то нынче позднее. Завтра всем за работу спозаранку, и чтобы на головную боль никто даже кивать не вздумал!
        Артель согласно закивала головами и зашевелилась.
        - Ну да продолжу я по новостям…Крестоносцы ордена меченосцев захватили Юрьев в землях эстов. Побили при этом они и русь, и эстов. Как самих мужей, так и женщин с детьми посекли. Разорили да пожгли они и посады, и торговые подворья, всё. При обороне города погиб сам князь Вячко полоцкий. А вот новогородское войско на подмогу - так и не успело прийти, дошли они только до Пскова, после чего и замирились с рыцарями.
        Латиняне: французы и англы воюют между собой.
        Булгары разбили монгольское войско темников Субедея и Джебе, ну а те ушли к себе через половецкие степи.
        Андрей скрипнул зубами:
        - Значит, ушёл Субедей?
        - Ушёл. Говорят, Андрей Иванович, только треть войска, что осталась с ним, с собой он обратно увёл.
        - Ушёл волк… Вернётся ещё. И не один придёт… - Лука внимательно посмотрел в его глаза и промолчал…
        - Ладно, Лука Мифодьич, давай немного поговорим и о наших делах…Подробнее мы, конечно, завтра обговорим всё, а пока же в общем, так, для намёток, - и видя, что старшина согласно кивнул, продолжил.
        - Когда о позапрошлом годе эту усадьбу ладили, леса вы много наперёд наготовили, да и на сушку всё выставили. Так что чем строить да ладить пока у нас материал тут есть. Но нужно мне, артельный, от вас работы гораздо большей, чем изначально же планировалось. Задумки у меня обширные, и не на один год вперёд. Требуют они, конечно, больших денег, и с этим пока у меня не всё ладно. Но, да то, забота моя, и я всё улажу. От вас же нужен честной труд, так же, впрочем, как всегда, и, пожалуй, что со следующей весны работников потребуется мне теперь гораздо больше. Ты, пока там, в Новгороде зимовать будешь, подумай, кого ещё позвать в свою артель можно. Ну да не мне тебя учить, как и каких людей для дела подбирать нужно.
        - Итак, старшина, за эти три седьмицы, мне нужно, чтобы вы подняли под кровлю один сруб большой, в коем будут жить, сообща, более пяти десятков воев. Ещё потребуется сруб под конюшню. Сенник и овин под большое стадо. Нужно будет ещё пару хозяйских построек срубить: амбар и баню обязательно.
        А та баня, которую я задумал, должна быть по белому, с мыльней и отдельной парной. Всё это нужно обнести, конечно, со временем, в недалёком будущем, хорошим забором с мостками для боя в осаде и для стрельбы с луков и самострелов.
        А пока же, попрошу тебя прикрыть усадьбу самым, что ни на есть простым забором, из тех же жердин и хлыстов с вершинками, да ещё с рогатинами косыми, чтобы и не каждый вдруг или с разбегу там преодолеть бы его смог. Ну и опять же, чтобы скотина не разбредалась, да в огород не лезла. На огороде мне тоже кое-что нужно сделать, - и Сотник начал быстро чертить эскиз небольшого парника-теплички.
        - Нужна яма квадратом, с длиной сторон по 7 локтей каждая, глубиной же примерно в три локтя. Её требуется перекрыть срубом так, чтобы верхняя косая рама смотрела лицом строго на юг, а все же остальные стороны были прикрыты, тщательно подогнанными и проконопаченными венцами. Раму же ту я попрошу вас сладить из особого прозрачного материала, что у меня как раз, и припасён для такого случая. Для этого уже потребуется особо тонкая работа столяра Гудыма и наличие столярного клея. Он у вас есть надеюсь?
        - Как не быть? Есть, конечно, - Лука взирал на всё это творчество Сотника на столе с заметным удивлением.
        - Знал я, что ты, Андрей Иванович, затейник великий, вон и избу, какую заказал, и печь удивительную сложил. И всё-то у тебя так к месту и ладно выходит. Но вот что ты ещё и чертёжной грамоте обучен, о том мне было пока неведано. Уважаю! А вот для чего тебе этот срубец, на огороде вкопанный нужен, никак себе пока в толк не возьму…
        - То, Лука Мефодьевич, детинец для растений разных, в том числе и из дальних южных земель. И нужно мне, чтобы эти теплолюбивые растения заморские не помёрзли бы от холодов и морозов наших в капризные весенние месяцы. Ну а как они окрепнут, то можно будет потом их уже и в гряду открытую из детинца этого на огороде высаживать. Рама же та диковинная нужна для того, чтобы свет к тем растениям пропускать. Ну и от холода она опять же, конечно, их защищать будет. Примерно такая же самая работа нужна будет и по самой избе. Хочу я так же сладить на окнах вставные рамы и из того же самого материала, чтобы свет в избу пропускать, и от непогоды да морозов защитой быть. Пока же у меня на стенах только два маленьких оконца, что заделаны мутной слюдой. Необходимо же прорезать ещё одно сбоку и все их увеличить под тот самый размер, какой я тебе покажу.
        - Чудно! Чудно ты задумал, Сотник! - закивал головой артельный. Работы, конечно, много, и вся она с интересом, а такой-то работой мне и самому заниматься в радость. Глядишь и для себя чего интересного да полезного смогу перенять, а это ведь особенно ценным для любого мастера будет.
        - И на здоровье, Мефодьич, присматривайся! А сейчас пойдём-ка и мы с тобой спать. Эвон как твои уже трели-то соловьиные выводят.
        Завтра нам с Митяем спозаранку вставать, у нас же воинское учение продолжается. Потом-то и вы подниметесь, а мы-то и подтянемся к этому времени. Вас покормим да и обговорим всё по объёмам работ, оплате, кормёжке, ну и прочих условиях нашего ряда.
        Работа шла скоро, каждый знал, что и как им делать.
        В первый же день Ослопя вырыл котлован, куда уложили, тщательно проконопатив, венцы. Гудым с помощью столярного вара и расщепленных дощечек собрал раму парника, закрепив на ней четыре метровых, ровно обрезанных квадрата, из твёрдого полиэтилена, что оставался у Сотника от дождевого тента.
        Он долго и осторожно его трогал, мял, недоверчиво нюхал и даже попробовал на вкус самый кончик. Материал из далёкого века казался ему сказочным и бесценным. От того, наверное, и сделана была рама со всей возможной осторожностью и ответственностью, так же, впрочем, как и вставные окна избы. Помещены же они все были в саму «оружейку» сверху и подальше от всех - с глаз долой!
        А то вон Вторак с красным ухом ходит. Вздумалось ему этот самый чудный материал лапищами потрогать да помять, ну и прилетела от Гудыма добрая чурка!
        Валили плотники боровую сосну на возвышенности, клали венцы казармы и расщепляли клиньями брёвна на доски. Ослопя «бабой» забивал колья под забор из жердей, ворочал тяжести вместе с близнецами и делал прочую «ломовую» работу. Над стройкой всё время стояло звонкое тюканье топоров, да кхеканье Луки, вечно находящего всюду, что-то где-то не так и не эдак, да обещавшему виновнику этого безобразия - кары великие и разнообразные.
        Мужиков при такой тяжёлой работе, да ещё зачастую под дождём и на холоде, следовало кормить отменно. Чем и были заняты хозяева усадьбы, помимо, разумеется, обязательной своей военной подготовки.
        Попытки напроситься в помощники к артели были ими дружно отвергнуты. Самим же просителям было указано на то, что «как полопаешь, так и потопаешь», и пусть бы они творчески занимались именно своим хозяйским, кухарским делом, а не лезли бы под руку, да не мешали занятым работным людям.
        На этом было достигнуто обоюдное взаимопонимание, и Андрей с Митяем занялись добычей еды.
        Были, конечно, в доме запасы крупы, овощей и муки. Козы исправно давали молоко, а от курей хватало яиц. Но нужно было мясо, и мяса было нужно много! А для этого нужно было или забить свою скотину, или же добыть дикого зверя.
        Поэтому, уже через неделю после первых октябрьских снегопадов, когда закончилась битая на болотах птица, Андрей оставил на хозяйстве сына. Сам же, свиснув Волчка, устремился спозаранку к примеченному им логу. К тому самому, что зарос после давнего пожара широколиственным подлеском, и, где всегда ранее можно было встретить следы лосей.
        НА СОХАТОГО.
        При лёгком морозце идти по слегка подмёрзшей земле было хорошо и удобно, а дышалось свободно.
        Где-то постукивал по сосне пёстрый лесной доктор - дятел. Перелетали с дерева на дерево, треща, сороки.
        Недалеко, буквально на расстоянии с полстрелища, мелькнула рыжая кумушка лиса. Видно, что вышла она по свежему снегу погонять зайца да распутать его хитрые петли следов.
        Лес жил своей, понятной Андрею жизнью.
        Волчок крутился рядом, он поднял уже пару зайцев и недоумевал, с каким равнодушием на всё это смотрел хозяин.
        Идти было не далеко, всего-то каких-то там пять или шесть вёрст. И вот, приближаясь к заросшему покатому логу, Андрей чуть пригнулся, взял лук поудобнее и пошёл как можно тише, выбрав такое направление, чтобы лёгкий ветерок дул ему навстречу и прямо в лицо. Волчку строго настрого было приказано следовать у ноги хозяина и молчать как убитому. Ну да пёс был уже натренированный и сам понимал всё с полуслова.
        Лось же зверь чуткий, при неважном своём зрении он любой звук неосторожный, или запах человека, за пять стрелищ легко учуять сможет. Ищи вот его потом. Подойти же нужно на верный выстрел. Второй стрелы он может охотнику и не дать.
        Так и крался больше часа, осторожно обходя кусты орешника и молодые деревья ольхи, да осины. Впереди явно кто-то был, вот вспорхнул, потревоженный рябчик да шумно забив крыльями, улетел в сторону ручья. Волчок напрягся и вытянулся в струнку, шерсть на его загривке встала дыбом. Андрей зашёл за густой куст и приготовился.
        Впереди, среди деревьев, мелькнула чья-то большая тень, вот ещё ближе, ближе. А вот и он сам, во всей своей красе!
        На небольшую прогалинку вышел сохатый. Огляделся, скользнув вокруг спокойным с достоинством взглядом, и потянулся к ближайшему кусту, обгладывая верхушки веток и оставшиеся ещё кое где жёлтые, сухие листья. Был это бык трёх леток. Самая что ни на есть желанная добыча для любого охотника. Видно, недавно только он участвовал в гоне, но по молодости да неопытности своей, уступил более взрослым самцам, вот и пасётся пока один.
        Ну, да нас это более, чем устраивает. Мясо его ещё молодое, не такое жёсткое, как у заматеревших рогачей, и уже достаточно наросшее на сильном и красивом теле. Нужно его брать…
        Вот он передвинулся ещё ближе к засаде и стал боком. Никакие ветки не закрывали обзор охотнику. Тетива лука скрипнула, лось вздрогнул и вскинул рогатую голову. И тут же отпрянул прочь! Стрела с долотообразным наконечником резко вошла под лопатку, по самое оперение. Затрещали кусты. С веток ссыпался сбитый рогами снег. Лось уходил намётом, сшибая всё на своём пути.
        Тут уж как повезёт, если рана не смертельная, уйдёт, и ни сил, ни времени догнать его уже не хватит. Да и даже при смертельной то ране, пока кровью совсем не истечёт, сколько всего вёрст отмахать сможет! Вот и поглядим…
        - Волчок, вперёд, взять! - и Андрей направил молодого пса по кровавому следу.
        Кровенило, однако, хорошо. Видать, внутренние органы были задеты, и Сотник легко побежал на звук лая Волчка.
        Тот заливался где-то на месте, не перемещаясь и явно был совсем недалеко.
        Пройдя буквально стрелища два или три по подлеску, охотник увидел лежащего лесного великана, а возле него скачущего и звонко лающего Волчка.
        Да, удачный выстрел, видно, сердце задето, от того он и ушёл недалеко. Теперь следовало освежевать да разделать добычу, пока она ещё тёплая, и разжечь костерок. Работа и сама-то по себе долгая, а впереди ведь ещё тащить всё на себе нужно.
        Зато мяса теперь и артели, и себе надолго хватит. Одной головной боли - как и чем всех накормить, стало меньше, и пора ему звать помощников.
        Андрей подозвал к себе Волчка и, строго подтянув его к себе, приказал: «Волчок, домой, домой, я сказал! Иди к Митяю! - и уже повязав к его ошейнику пучок волос с гривы добычи, направил в сторону дома.
        Волчку явно не хотелось уходить. Ведь тутбыло так интересно, и заманчиво пахло кровью добычи. Но приказ хозяина был строгий и недвусмысленный и он, прижав уши и бросив укоризненный взгляд на Андрея, потрусил в сторону дома.
        Где-то через час, когда большая часть туши уже была освежевана, прибыла и транспортная команда с санками и с Волчком на перевязи. Все споро взялись за дело, и примерно ещё через пару часов на утоптанной полянке о произошедшем напоминало только большое кровавое пятно. Неярко светили угли догоревшего костра. Да вдаль уходила цепочка следов пяти взрослых и одного маленького мужчины с собакой. В логу же снова остались хозяевами звери и на поляну первой выскочила рыжая плутовка.
        ПИР.
        К вечеру, прибрав всю дичину да развесив её в сенях, хозяева принялись готовить свежатину.
        В печи жарилась в гусятницах лосиная печень и мясо. В латке - глиняной продолговатой сковороде с крышкой, парился в собственном соку язык. В большом медном десятском котле бурлил бульон на рёбрах, и томились в горшках овощи.
        Уже в какой раз Ослопя с близнецами сглатывал густую тягучую слюну. Совсем ведь мочи нет уже тюкать топором. Эвон как животы сводит от таких-то вот запахов. Просто пытка какая-то! Но старшина был неумолим: солнце ещё не село. «И так день короткий, что клюв воробьиный, за работу, лодыри!» И опять приходилось тесать топором, да ошкуривать брёвна и доски скобелем.
        Наконец, на крыльцо вышел Сотник.
        Постоял, оглядел стройку спокойным и слегка прищуренным взглядом. Подмигнул лукаво Ослопе, взиравшего на него с детской непосредственностью и мольбой с самого своего верхнего венца сруба. Прокашлялся степенно. Поклонился слегка в сторону артельного. И важно так пророкотал:
        - Мужи мастеровые, честные да умелые, прошу вас в избу пройти, да отведать от души и с тщанием сготовленную хлебосольными хозяевами убоину лесную! А буде на то разрешение и благословение уважаемого старшины вашего, великого да знатного мастера по плотницкому и столярному делу Луки Мефодьевича Тесло, то и отпить медов хмельных, да пива свежее сваренного!»
        Над стройкой нависло молчание, затем раздался смешок с кхеканьем Луки: «Вот умеешь ты сказать, Андрей Иванович, красиво. Так сказать, что и неловко самому делается и притом как бы ещё даже дальше послушать охота. Тебе бы на вече новгородском за сторону, какую, ответ держать. Вся правда бы за стороной этой после речей-то вот таких складных бы и осталась. А тебе цены бы не было в том.»
        «Ну что, айда, ребята, коли так хозяин зовёт, конец на сегодня работам!»
        И вся артель с гомоном, толчками и смешками устремилась в избу.
        В ПУТЬ К НОВГОРОДУ!
        Дни шли за днями, несмотря на по-осеннему непредсказуемую погоду, сыпавшую с неба то дождём, то снегопадом, да на кусачий морозец в безветренную ясность. Работа споро продвигалась к своему завершению.
        И вот, когда был выработан последний заготовленный венец, да забит и связан лыком последний кол, на длинном заборе усадьбы, наступило время проводов.
        Для придорожного отдыха, как и планировалось, оставался праздничный Покров. Вся артель плотников отлёживалась, отъедалась да набиралась сил перед дальней дорогой. И только артельный старшина с Сотником ходили всё вдвоём по усадьбе и что-то там мерили, спорили, да прикидывали. Но вот, наконец, и они угомонились, да зашли в избу.
        - Ну что, Лука Мефодьич, всё мы с тобой вроде бы обговорили, расчёт за труды свои ты получил сполна, задаток на будущее тоже. Обид и недомолвок вроде бы как не должно оставаться ко мне?
        - Нет, что ты, Андрей Иванович, всё как мы и уговаривались. По нонешней работе 15 ногат, да пять задатком были, как раз цельная гривна кун и получится, так что всё по-честному. А по будущей, семь ногат задатком, как раз пока и достаточно. Тут и работников сыскать гожих хватит, и какой никакой инструмент прикупить на Новгородском торгу можно. Ну, а как дороги весной станут, так ты нас уже и жди обратно. Нам у тебя уж больно гоже работать. Всем понравилось. Это хорошо, когда и сам хозяин, и рука у него лёгкая. Опять же повторюсь, что работать нам у тебя интересно. Что-то ты нам новое, где подскажешь, а это глядишь, вдруг и пригодится когда нибудь в дальнейшем промысле.
        - Ну, вот и ладно, старшина.
        - По поводу мальца моего.
        - Ты уж пригляди за ним в дороге, горяч он больно иной раз да настырен порой не в меру, кое-где и погибче бы да поосторожнее надо бы быть. Да вот молод он пока, не обтёрся ещё.
        - Не сомневайся, Иванович, лично пригляжу, мне твой Митяй сам по душе. Он мне, моих в детстве напоминает, такими же были… - и вздохнул, не сдержавшись.
        Оба его сына полегли восемь лет назад в Липецкой битве, о этой беде мастера Сотник прекрасно знал, ибо и сам в ней тогда же принимал участие.
        Сменили тему…
        Поговорили о погоде, о том, какая зима грядёт и когда лёд на реке встанет. Про дорогу, что уже заметно затвердела и не налипала на ногах пудовой грязью. Так и отошли потихоньку от печали.
        - Мы вам в дорогу с Митей всего наготовили, глядишь, так и до Мсты хватит. А там уже и до Новгорода будет рукой подать. Дорогой вы всё же поберегитесь, сам рассказывал, Мефодьич, как много разбойников то нынче расплодилось. Особое внимание обратите на ночёвки, чтобы как слепых кутят не порезали. Копья мы вам ладные справили, Митя из лука охотничьего уже неплохо бить научился. Ну да надеюсь я, что то умение в пути не пригодится.
        А пока давайте отдыхайте. Спозаранку в путь.
        Сам же пошёл, в который раз всё дорожное проверить да опять дать наставление сыну.
        БОЙ В ЛЕСУ.
        Шли ходко, срезали крюк лесом у Ямного озера, ну а дальше уже пошли старинным Селигеровым путём.
        Ночевали, сторожась дозорными, как от худых людей, так и от зверья. На лесных полянах раскладывали не один, а несколько по кругу костров.
        В Крестцовом погосте заночевали в вонючей постоялой избе, и уже от него пошли с попутчиками, присоединившимися двумя братьями гончарами да тремя артельными лодейщиками.
        Последние по ряду строили пару лет ладьи для тверских купцов и теперь вот возвращались в Новгород, к дому. Было видно, что заработать им удалось хорошо. Вся одёжка с обувью были ладными да красивыми. За спинами у них топорщились большие дорожные мешки с подарками.
        Видно, кто-то это всё приметил, учёл да и навёл ватагу с разбойными. Не успели они отойти от Крестцов и пары вёрст, как в тёмном бору, по которому они все шли, раздался вдруг резкий свист. Быстрее всех среагировал самый старый - Лука, да самый малый - Митяй.
        Не успели ещё раздвинуться кусты с выкатывающими серыми и заросшими бородами людишками, да упасть на снег, хрипя пробитым горлом одному из лодейных, как с лука парня уже ушла первая стрела.
        «В первую очередь бить лучника, сам он не на виду и бед может натворить гораздо больше, чем все прочие!»
        И вот уже с большой развилистой сосны с резким криком выпала серая тень. Уход в бок от накатывающего и орущего благим ором громадного мужика с дубиной. Дубина проносится рядом, всего в каком-то вершке от головы, и выпадает из рук этого самого здоровяка. Сам же он, уже на подломленных ногах, опускается рядом, а из хребта у шеи его торчит топор.
        - Берегись, Митька! - резкий крик Луки выдернул мальчишку из ступора и он машинально дёрнулся в бок. Стрела, что должна быть его смертью, если бы не артельный, только и дёрнула край левого предплечья. Резкая боль окончательно привела его в себя и вот уже снова щёлкает тетива верного лука.
        Ещё один вражеский стрелок теперь уже совершенно безмолвно свешивается вниз со своей лесной «засидки».
        - Так, меняем позицию, как учил тятя… А вот теперь и моя помощь Луке к месту будет!
        Лука, уже успевший срубить двух противников и спасти при этом Митяя, сам попал в гибельное положение. Топор его торчал в спине бугая, а в руке оставался обрубок копья, и жить ему оставалось только несколько ударов сердца. Против него, хищно поводя жалами копий, напирали два невысоких и кряжистых лесовика. А сбоку от них, уже заходя ему за спину, скалясь и занося руку с саблей, как будто бы вытекал незаметно высокий и носатый разбойник.
        - Всё! Ничего уже не успеть, отжил своё! - только и подумал Лука, как гранёная бронебойная стрела с хрустом вошла в боковину черепа носатого.
        На прогалине, где шёл бой, на секунду вдруг всё замерло! Резко изменились в лице те двое с копьями. Бросили их на землю и бросились стремглав бежать! В других местах, теперь уже Митяй видел и всё поле боя в целом, тоже всё как-то резко изменилось. И по одному, а где то по двое, серые и грязные мужики со всех своих ног кинулись прочь. Догонять их никто не стал, настолько артельные уже вымотались за этот скоротечный и жестокий бой, что всем было вообще не до этого. Сами живы, и то ладно!
        Осмотрев поле боя, стало ясно, что живы не все. Для артельных Луки, всё обошлось ещё более или менее легко, у каждого были, конечно, свои порезы и хорошие ушибы, но вот больших увечий, ни у кого не наблюдалось. Разве что Вторак получил удар копьём в бок, но и у него рана не была настолько глубокой. На первый взгляд, ребра казались целыми, только срезало хороший ломоть мяса, и всё это теперь обильно кровоточило.
        А вот у лодейных и гончаров, всё было печально.
        Шли они головными, впереди, вот и приняли самый первый и такой неожиданный для всех удар.
        Двое лодейных уже остывали со стрелами в груди и шее. Третий, самый старший из них, лежал, привалясь на пень. Бедро его было рассечено секирой, и хорошо, если при этом не была перебита артерия, да кость.
        У одного из братьев гончаров был проломлен кистенём череп. Другой, со стрелой в плече, тихо плача и постанывая, стоял перед ним, на коленях покачиваясь.
        Вокруг были разбросаны тела разбойников. Обойдя и внимательно осмотрев всех, Лука удивлённо и пристально посмотрел на Митю.
        Тот ни на секунду не опустил свой лук, и напряжённо всматривался в заросли, страхуя старших.
        - Это что же получается, ребята, мы ноне второй раз родились, благодаря сыну Сотника. Посчитайте сами: Из семи разбойных, что мы тут положили, двух стрелков он лично уложил. Те же, двух лодейных пришпилили в самом начале схватки. Им бы ещё пару минут пожить и человека три они бы точно на тот свет отправили. А эти-то вот три человека, это как раз с пол нашей артелии бы и были.
        И самое главное, того атамана с саблей и повадками служилого, что меня уже чуть было уже не всёк, опять его же стрела в череп и уложила.
        А вот после этого, да без своего главаря, они уже и биться-то расхотели.
        - Так что, парни, по гроб жизни должны мы теперь Митяю!
        Теперь давайте разжигать костёр, будем ночевать на этом месте. Больше уже никто сюда не сунется, а вот нам в себя прийти бы нужно, раны осмотреть и покойников своих похоронить.
        Да вон того, что выстанывается, сейчас под кустом обо всём поспрошать нужно.
        Под кустом лежал связанный восьмой разбойник, в бою ему копьём просадили ногу, и никуда он уже убежать не смог.
        - Убежать не смог, а говорить сможет! - решил старшина и подозвал к себе Митяя.
        - Митенька, батя твой говорил, что ты в лекарском исскустве сведущ весьма, то правда будет?
        Дмитрий посмотрел на Луку, на трёх постанывающих у разгорающегося костра раненых, и с сомнением покачал головой.
        - Тятя, конечно, учил лекарской науке, медицине, как он говорил… Да ещё и сумку аптекарскую со всеми лекарствами и инструментом в дорогу дал. Но вот смогу ли всё ладно сделать? Не знаю… А шить человека так я вообще ни разу не пробовал. Так, за всё время только что ухо у Волчка зашил, когда он с лисой подрался, да у барана ногу после того, как его козёл Мишка рогом просёк. Всё остальное тятя рассказывал и показывал уже на бересте да холсте рисунками. Да ещё на лягушках и мышах резать учил и показывал всё, что у них есть в брюшине…
        - Ну и как, получалось? - ласково спросил артельный?
        - Да вроде зажило у скотины-то, срослось, - ответил скромно мальчишка.
        - Ну, вот и у этих заживёт, не скотина чай. Ты только постарайся, внучок, а мы тебе и поможем. А туда, к дальнему костру, пока не подходи. Мы сами недолго там будем, тебе же в помощь тут Первак остаётся.
        - Он, чтобы братца вылечить, наизнанку сам вылезет, так что приказывай ему смело! И пошёл туда, где Гудым в отдалении уже развёл костёр, и где лежал, подвывая, связанный пленник.
        - Первак! Мне нужен полный котёл горячей воды, чистая холстина, вся, что только есть в наших и чужих сумах. Затем расстели большую накидку у костра, и наготовь побольше дров. Раненых нужно обогревать получше. И чтобы всё это было быстро!
        - Когда же всё будет готово, подзовёшь Ослопю. Будете вместе держать раненых, пока я их буду резать и ниткой шить! Всё ли ясно сказал?
        - Да, Митрий Андреевич, я побегу всё делать! - широкий и огромный близнец смотрел заискивающе и с надеждой на Митю.
        - Ты только брата спаси, не смогу я без него… - и убежал выполнять указания.
        От дальнего костра раздавались резкие крики, переходящие порой в истошный вой. Но вот затихли и они. Костерок там погас, и вернулись к стоянке Лука с Гудымом. Лука всё оглядел, молча и негромко обратился ко всем, кто уже собрался у большого костра.
        - Значится, теперь всё ясно стало, рассказал их последний, прежде чем упокоиться. Ждали душегубцы только артель лодейных да гончаров. На нашу у них уже расчёта никакого не было. И, видется мне, что всё это от того, что мы на постоялый двор уже затемно зашли. Какой-то вестник с постоялого ли двора, или из другой какой избы, донёс о том, что в пути будет пятеро. Кто был тот самый вестник - пытуемый не знал и самого его он в глаза не видел. А вот о том, что они очень удивились, когда увидели столько людей, да ещё с копьями и боевитых, это сказал твёрдо. От того-то они и замешкались да допустили оплошность, потеряв время и не успев зайти нашей артели за спину.
        Ворон, названный так за свой длинный нос, их предводитель, был когда-то сам ушкуйником, да выгнан был за что-то из ватаги своей. Однако опыт боя имел большой и вот тут из простого люда свою ватагу то и сколотил.
        Так вот, Ворон-то сам не хотел, уж было на нас нападать. Видать, почувствовал свою смертушку, да Рыжий, сучоныш, без команды свою первую стрелу в головного метнул, ну тут уже и понеслось…
        Теперь всё было понятно. И осталось заняться ранеными, так как всё, что требовалось, уже было готово.
        Сначала была обработана рана у Вторака. Частью, лоскут кожи на боку был срезан остро заточенным ножом, а частью зашит. Затем прошла обработка чудно пахнущей водой со странным названием «декалон», что дал в прозрачной и плоской фляжке из стекла тятя. Потом перевязка чистыми холстами, затем опять обработка, смазка ножей, ниток, иголок, рук, да всё вот этим самым разящим «декалоном».
        И крепко держащие во время болезного лечения сильные руки Первака и Ослопи, перенесли первого раненого поближе к костру, а потом по указанию Митяя и укрыли его посильнее.
        Затем был лодейный старшина Ивор. Тут уже было посложнее, чем с близнецом. Но самое главное - артерия рассечена не была и кость не задета. После тщательной обработки и зашивки, лодейного, тоже отнесли к Втораку и так же, как и того, укутали.
        Дольше всех пришлось повозиться с гончаром Осипом. Опыта таких работ у Мити не было, и действовали они уже вдвоём с Гудымом. Благо было то, что тот крови не боялся, а с тонким инструментом, благодаря уже своему столярному опыту, справлялся совершенно уверенно. Вот дело у них и пошло.
        Перво-наперво после того, как удалили одежду и обработали рану, стрелу срезали в районе наконечника. А уж после её и вынули из самой раны. То, что рана была сквозная, оказалось, что даже и лучше.
        Дальше, несмотря на истошные крики и попытки вырваться из крепких рук помощников, прочищали уже сам канал раны. Это чтобы никакая грязь не вызвала потом огневицы. Вот для этого Митя сильно её подсёк с обеих сторон и выпустил много крови. Ну а уж потом и промыл её и всё обработал. Лёгкая обработка ран у остальных, да перевязка много уже времени не заняли.
        Всё-ё!! Он еле стоял на ногах. Никаких сил и эмоций уже просто уже не было. только одна непомерная усталость и опустошение.
        Чудовищно хотелось спать. Первак по указанию старшины постелил ему побольше лапника у костра да укрыл оставшейся накидкой.
        - Всем раненым много питья, с тем настоем, что я дал! - и мальчишка провалился в глубокий сон.
        Вечерело. Ещё полчаса и сомкнутся своды тёмного леса над головой, лишь кое-где просвечивая россыпью звёзд.
        Наконец-то всё успокоилось. Свои покойники, укрытые рогожей, ждали рассвета у вырытой могилы. Чужих свалили в соседний овраг, просто закидав их лапником. На отдельной постилушке грудились трофеи. Постанывали раненые, да лежали, задумчиво глядя в костёр те, кому сегодня посчастливилось выйти из боя целыми. Судьба…
        На утро после заупокойной молитвы, читаемой торжественно и грустно Лукой, а затем личного и общего прощания, захоронили павших.
        Позавтракали разваренной пшеничной кашей с мясом, выпили все, кроме Мити, по чарочке мёда за упокой.
        Встали…
        - Дмитрий Андреевич, от лица всей своей и чужих артелей! - торжественно заговорил Лука, - Хочу тебе в ноги поклониться за бой воинский и искусный да умение твоё лекарское, что ты же вчера здесь перед нами всеми проявил.
        - Спас ты всех этим, кто тут с нами стоит, а я очень надеюсь, что и всех, кто лежит с ранами у нашего костра. Ну тут уж как Бог даст. От себя же лично тебя благодарю, ибо спас ты меня самого от сабли острой да от смерти лютой.
        - Все мы теперь до скончания века твои должники.
        И на поляне раздались громкие, подтверждающие всё сказанное, крики. После того, как они смолкли, Лука продолжил.
        - По обычаю старины, из оружия «всё, что в личном бою взято, то и твоё - свято»! Мы же, по общему убеждению, видим, что все трое поверженные тобой, были устреляны в личном поединке, о чём свидетельствует и твоя рана, полученная от разбойного стрелка и пролитая кровь. Так что вот это вот оружие и вещи, что лежат на этой рогоже - все они теперь твои. Прими их, Христа ради, и распоряжайся ими, как знаешь.
        Митя стоял как столб. В одночасье из мальца и несмышлёного ребёнка он превратился в воина, отнявшего чужие жизни, и одновременно же и в воина, который людские же жизни сохранил.
        Его терзали душевные муки, и было очень муторно, вчера после того, как он понял, что убил трёх, пусть и плохих, но людей. Теперь же перед вот этими, ставшими такими дорогими людьми, пришло к нему и понимание. Долг воина - защищать от зла, даже если при этом придётся и отнять чью-то жизнь, потому что при этом чьи-то жизни ты же и спасаешь.
        Он вздохнул глубоко и поклонился в пояс своим, теперь уже боевым, товарищам.
        - Большое спасибо тебе, Лука Мефодьич, и вам всем, люди добрые. За уважение такое и слова сердечные ко мне. Только не было бы победы той над ватагой разбойной, если бы не храбрость ваша и забота о каждом. Иначе посекли да замучили бы нас всех и каждого отдельно. А тебе, Лука Мефодьич, особо я благодарен, ибо жизнь ты мне в недавнем том бою спас не единожды, и от бугая прикрыв, и о стреле вражей предупредил вовремя.
        Ещё особо я благодарен тятеньке, что так гонял меня все эти два года, как я осиротел. Не дал он мне впасть в тоску, а приучал к науке воинской денно и нощно, и тем меня, мыслю я, так же от смерти этой лютой спас.
        Лука кхекнул привычно и промолвил: «Тяте твоему мы, похоже, все ноне должны, что сына смог такого воспитать,» - и, засмущавшись сказанного, развернулся и зашагал проверять волокуши для раненых.
        Большой добычи и трофеев с разбойников не было. Собрали около пяти обычных топоров, две боевые секиры, пару рогатин с железными наконечниками, дубины, да штук семь копий, ну и, разумеется, ножи.
        Основной же боевой трофей был у Мити. Два неплохих лесных лука со стрелами в колчанах, пара ножей, латанная, но крепкая кольчуга, небольшой, из простого железа, меч. А вот и венец всем трофеям - хорошая, из булатной стали, сабля, явно отменного мастера работа. Стоимость её перекрывала всё, что взяли на разбойных. Да и не только на разбойных. Стоила она больше всего того, что было с ними со всеми, на этой лесной поляне.
        Элитное оружие ценилось дорого везде и во все времена.
        Из ценных же вещей, считай, что вообще ничего не было. Вместе с пятью кунами атамана, всего собралось где-то всего около восьми кун.
        Единогласно было решено отдать их на лечение и прокорм раненых. Доставить сейчас их в Новгород не было никакой возможности. Даже Вторак, как бы ни хорохорился, согласился, что уж лучше остаться живым на лечении, хотя и вдали от дома, чем тебя прикопают где-нибудь по дороге, да под кустом, сгоревшего от безжалостной огневицы.
        Оставить договорились у местной бабульки, травницы из Крестцов, куда и возвратились вместе с ранеными. Благо, само погостье было рядом.
        Избушка травницы, маленькая и вросшая наполовину в землю, ютилась на самом отшибе селища. Внутри она была вся завалена сеном. На полатях, на стенах, с потолочных жердин, всюду лежали и свисали травы, шкурки и какие-то коренья. А запах в ней самой стоял сенной и кислый.
        Бабуля Агафья, да и как бабуля, зачастую и в 40 то лет тут бабушками считали, к весне обещала мужиков на ноги поставить. Это, конечно, если лихоманка не сломает, да огневица не сожжёт. Задатка на всё из пяти кун пока хватало. Остальные три обещали отдать по весне.
        Попрощались со всеми с тяжким сердцем. Оставлять вдали никого не хотелось. Особенно же тяжело было близнецам. Они и на день-то не привыкли друг с другом расставаться, а тут такое…
        Но другого выхода просто не было.
        Перед самым уходом из Крестцов завёл старшина свою дружину на постоялый двор и крикнул хозяина.
        Тот выскочил из избины со старшим сыном и с двумя, звероватого вида, здоровыми мужиками. У всех у них в руках были дубины, сам же хозяин держал за ручку широкую секиру. Выскочить-то они выскочили, да увидев, кто к ним пожаловал, как-то вот так сразу все и сжались. Да и было тут от чего.
        На ихнем дворе уже стояли не те работяги плотники, что давеча напросились переночевать там, где только хозяин дозволит. Нет, стояла сбитая, в подтёках крови на кафтанах и штанах, да с боевым оружием в руках, дружина. У каждого в руке копье, другая покручивает острый топор или секиру. Самый же младший расположился поотдаль, на лук наложена стрела. С такими шутки плохи, положат на раз!
        И хозяин постоялого двора, сделав как можно более масляное лицо, заблеял.
        - Что хотят ясные соколы в моём бедном дворе, али приняли вас ранее с хулою да с обидою? Али накормили да обогрели плохо? Почто оружные-то такие да грозные ко мне зайти изволили?
        Лука сделал долгую паузу, заставив всех напрячься. И глядя сурово, прямо в глаза, чеканно выдал рубленными фразами:
        - После ночёвки на твоём подворье на нас напали разбойники! Убили наших попутчиков! Ранили моего человека! Мы их всех посекли! Но трое моих людей будут залечивать раны у здешней травницы. Если с ними тут, - и вся дружина Луки разом сделала полшага вперёд, - что-нибудь! - еще полшага, - случится! - и он сплюнул на землю загаженного двора.
        - Знай! Мы придём по весне и тогда вырежем всех, от мала до велика. В том тебе моё слово!
        Хозяин побледнел и снова заблеял:
        - Да никак ты на меня, что удумал худого, старшина!? Да я что, злодей, что ли какой? Да я…
        - Молчи!
        - Кто-то предупредил его! - взмах, и под ноги хозяина покатилась окровавленная шапка атамана.
        - Если это сделал ты, то на тебе вся пролитая кровь. И помни, мы придём весной!
        После чего вся артель развернулась и зашагала прочь.
        Впереди были долгие вёрсты пути, распутица, дождь со снегом и холод. Но они приближались к Новгороду.
        И больше уже никаких нападений на них не было…
        ЧЕТЫРЕ СТРЕЛЫ.
        С уходом сына с плотницкой артелью время в усадьбе для Андрея словно бы остановилось. Только что вот было шумно и весело, нужно куда-то спешить, что-то такое срочное делать.
        И даже одно учение сына как воинским, так и гражданским наукам, давало ему много позитива, искренней душевной теплоты и радости.
        Сейчас же всё вокруг стало тихо и пустынно.
        Предзимье с её капризной погодой то моросило дождиком, то укрывало снегом и холодом землю.
        Охотиться было сложно. Вот и сидел он себе тихонько на усадьбе. Обихаживал скотину, готовил дровишки на долгую зиму да сидел вечерами за чертежами и планами будущих работ.
        Стоял уж конец октября…
        В один из дней Андрей всё вычистил в сарае. Пообщался с таким же скучающим по своему маленькому хозяину Чернышом. Закрыл сарайку вместе с четвероногим сторожем, который был ревностным защитником всей той скотинки и птицы, что вместе с ним обитала. Да и пошёл не спеша к складскому срубу, около которого лежали наваленные кучей чурбаки и поленья.
        Предстояло хорошо помахать колуном да уложить всё это затем в дровницу.
        Но сегодня было что-то вокруг не так…
        Сотника с утра уже мучило какое-то моренье на душе, маята, и было словно предчувствие чего-то нехорошего и близкого, чего-то надвигающегося.
        Да и это подсознательное ощущение чьего-то неприятного, чужого и враждебного взгляда.
        Вот и Черныш сегодня вёл себя не как обычно. Он всё время принюхивался и был какой-то насторожённый. Явной угрозы вокруг не наблюдалось, но уж кто-кто, а Сотник-то был воробей стреляный, и мимо таких вот знаков интуиции просто так он пройти не мог.
        Поэтому, под его кафтаном в ножнах плотно прилегал к боку невидимый для постороннего взгляда кинжал. На поясе же, помимо обычного ножа, ещё был и швырковый.
        Вокруг пока всё было тихо.
        Сотник с размаху вбил колун в колоду. И тут же, не заканчивая поступательного движения, кувырком ушёл вперёд и в бок, за небольшую кучу дров. Сильно жгло бок…
        Как вот не берёгся, а первый выстрел-то он проморгал!
        Если б не этот кинжал под одёжкой, была бы совсем хана. В воздухе свистнула новая стрела. «Да что ж это за стрелок то такой!?» - с удивлением подумал Андрей.
        Так профессионально работает, как будто бы с дружиной пришёл. Когда он в перекате уходил ближе к двери сруба, тот его почти что пришпилил, пробив полу кафтана. А со стороны-то, небось, было видно, что попал!
        Воздух огласился истошным воем, побольше страсти, экспрессии, меня же уже два раза проткнули! Мне больно, сволочи, я же умирать не хочу! И он выдал новую волну криков и стонов из глубины сруба.
        В сарае надрывно заливался Черныш, и за его лаем Андрей чётко расслышал топанье ног нескольких человек. Пауза, шлепки о землю и снова топот.
        Так, вот они перескочили ограду и уже скоро будут тут.
        Добить хотят!
        - Эх, жаль, лук не взял, сейчас бы мы с тобой на равных были, а там бы и померились кто кого, - зло подумал Сотник. А так, тот и подойти-то не даст, в раз на дистанции расстреляет. И сжал в руках кинжал да швырковый нож.
        Первым с медвежьим рыком в сруб заскочил копейщик.
        Здоровый и какой-то нескладный детина, сощурившись в потёмках, выкинул глубоко в мелькнувшую тень своё древко. Не успев упасть, он сам ещё стоял на ногах, но уже понял, что всё, он умер. А неуловимое тело, обойдя с боковым хлёстом в горло своего первого врага, так же стремительно поднырнуло под замах руки второго, с секирой, и придало ему ускорение вниз, в пол. Чвак! Голова с шумом опустилась на земляной пол, готов.
        В дверном проёме третий, не имея замаха, колол его мечом. Мимо! Меч прошёл буквально в миллиметрах, распоров одежду. Сам же мечник уже заваливался вперёд с распоротой гортанью.
        Нет, не сюда, выходим наружу! И Андрей, толкнув извивающее тело во двор, выкатился вместе с ним в бок и снова в сторону. Удачно! Стрела только чиркнула возле самого уха.
        Какой стрелок! А вот и он. В метрах десяти напротив ждал с мечом наготове поджаристый молодой паренёк - страхующий. За ним же, уже за забором из жердин, как раз и стоял тот самый лучник, что уже минимум трижды чуть было не лишил его жизни. И вот он опять готов пустить стрелу.
        Блин, да что же это такое! Забраться так далеко, чтобы сгинуть от какого-то упыря разбойника! И Андрей рывком ушёл от верного выстрела, в мёртвую для стрелка зону. Сейчас его плотно прикрывал страхующий мечник.
        Всё предусмотрел этот лучник, только одного он не учёл, что его же страхующий фактически его же смертью и станет!
        Резким броском вперед Андрей сократил дистанцию с мечником и, не доходя буквально каких-то пяти метров, метнул кинжал.
        Тот с чавканьем вошёл в грудь, и Андрей, сблизившись в прыжке с уже оседающим телом врага, в которое к тому же влупилась четвёртая стрела, метнул свой последний аргумент - швырковый нож.
        Не успел он упасть возле жердины, как с той стороны, метрах в трёх от забора, медленно опустилось в красный снег тело. А из его правой глазницы торчал самый краешек ножа. Такой силы был бросок, что он погрузился в голову почти полностью.
        Всё! Поединок закончен. И Андрей медленно поднялся, осматривая место схватки.
        Интересная картина вырисовывалась. Неплохо одетые, по меркам 13 века, «оппоненты». У всех у них были длиннополые кафтаны и справные сапожки. И оружие…
        Ладно, ещё секира с копьём, но два меча, стоящих огромных денег в это время. Про стрелка-то и вовсе разговор отдельный. Отличный, просто элитный композитный составной лук с полным колчаном прекрасной выделки стрел. На нём самом хорошая кольчуга и отделанная серебром, с богато украшенной рукоятью сабля, чистый дамаск, просто мечта любого боярина и вполне даже себе достойная князя. Уж в чём-в чём, но в оружии-то сотник разбирался, и понимал, что такое оружие стоит целого состояния! И как вот оно тут, на этих разбойниках, становилось просто непонятно.
        Удивление достигло высшей точки, когда он нащупал и вскрыл широкий кожаный ремень, опоясывающий тело стрелка.
        Из него, служащим помимо боевой перевязи ещё и походным кошелём, высыпалось в шапку настоящее богатство! Были тут и золотые, и серебряные кольца, и камни самоцветы, и всевозможные золотые и серебряные монеты, в основном все с восточной вязью и вовсе непонятного номинала.
        Ну да ничего, разберёмся. Ситуация с нападением была непростая, и нужно было её как можно скорее прояснить. Поэтому Андрей, не мешкая, вытащил из сруба оглушенного дядьку, что так неудачно пытался махать в нём секирой и начал приводить его в чувство. Много времени это не заняло и уже через пять минут да после второго ведра воды, разбойник был готов к сердечному разговору.
        Главное, что в таких случаях требовалось, это грамотно его начать, а для этого нужно было подавить саму волю человека. Причём подавить напрочь! И первое, что увидел пришедший в себя пленник, это сидящего на чурбаке напротив страшного и всего в кровавых подтёках на лице и руках, угрюмого Сотника.
        В одной руке у него был кусок мяса, лосятина, конечно, но о том, то знал только сам сотник. В другой, в свежих подтёках крови виднелся огромный кинжал. При этом сам Сотник, усиленно чавкая, что-то жевал и смотрел жуткими глазами на пленного.
        - Твои вон, все рядом лежат, тебя заждались поди, - и кровожадно усмехнулся.
        Чуть приподняв и повернув голову, пленник увидел жуткую кучу из тел его товарищей. Это было последней каплей, и он неожиданно тонко и громко взвыл! В широко раскрытых глазах читался просто бескрайний ужас.
        - Тихо-тихо, болезный, я тебя не сразу съем. Я тебя медленно резать, и есть буду! - и, резко наклонившись, Сотник отсёк кинжалом правую мочку от уха. Крови и боли от этого было много, но самому-то допросу не помешает. И через пару минут, когда вой пленного стал тише, глядя прямо в его расширенные глаза, Сотник чётко произнёс:
        - Слушай меня внимательно, грешник! Я тебе буду задавать вопросы и, если увижу, что ты мне врёшь, или даже просто говоришь не всю правду, начну тут же на месте пластать ломтями. Понял!? А следующим, что я съем, будет твой глаз! Дошло!? - и, притянув к себе, он приставил остриё кинжала к самому веку.
        - Да-да, господин, я всё скажу, всё, что знаю, всё как есть тебе расскажу!
        Воля человека была сломана и подчинена Сотнику полностью. Поэтому весь следующий час пришлось лишь слушать да поправлять кое-где сбивчивый рассказ в нужное ему русло.
        И так…
        Были они из разбойной ватаги самого Свири Кривого. Банда эта была одна из самых многолюдных и страшных во всех окрестных землях. От того-то, насосавшаяся на крови и имуществе своих многочисленных жертв, была она богато одета и вооружена.
        Тот же стрелок, что доставил столько проблем Сотнику и ранил его в бок, был первым подручным самого атамана, его правой рукой. Сам же он, по кличке Биляр, был из волжских булгар. Про себя он особо никому и ничего не рассказывал. Но вот в ватаге ходили слухи, что он из каких-то там младших булгарских князьков, и скрывается тут, в лесах, вдали от своей Родины, от смертного приговора за какое-то там серьёзное преступление против верховного правителя.
        Держался Биляр со всеми, кроме, разве что, самого атамана свысока. Да и тот держал его, похоже, только из-из того, что был он великим воином вообще и отменным стрелком, каких и не встретишь более.
        Да уж, с этим не поспоришь, стрелок был превосходный.
        И в ватаге самой Биляр был за воеводу. Фактически вся военная подготовка и планирование нападений была на нём.
        За те два года, что он, Ярёма был, в разбойниках, а всё по причине пожара, что сжёг всё его хозяйство вместе с семьёй, никакой неудачи в их нападениях не было. Всегда они были только в победителях и добычу при этом имели отменную. Вот именно-то по этой причине, каким бы чужим и противным не был этот самый булгарин, все его уважали. С ним считались и старались лишнего не связываться. Ибо не единожды уже бывало, что убивал он и своих, враждовавших и перечивших ему, ватажников. Причём делал он это так хладнокровно и спокойно, что просто жуть брала даже и их, повидавших уже на своём веку много. Вобщем, как говорится, подтянул банду Биляр почти что, до уровня воинского разряда.
        Да вот только нынче что топромашка с ним вышла…
        Два дня назад их шайка, во главе того самого Биляра, посетила хозяина постоялого двора Жмудина, что на реке Поломете в Яжелбицах будет. Двор тот стоял на зимней дороге в Новгород. И с открытием той дороги по реке потянутся санные караваны купцов. Как и заведено издавна, отогреваться и ночевать они будут на этом самом подворье. Вот и сказано было тому самому Жмудину, чтобы он доносил бы им через своих сыновей о богатой и следующей санным путём, добыче.
        Сама же часть ватаги, определённая Свирей Кривым, обоснуется вначале декабря в лесной избе, милях так в трёх от Яжелбиц. Это по правому берегу речки Поломети будет. Там как раз ручей в неё впадает около сухой и развилистой сосны. Вот туда-то и принесут весть с дорожного подворья. А купцов потом, в дороге, ватажка и примет уже на копьё.
        Жмудин уже не раз такие услуги со всем своим тщанием и радостью оказывал, ибо сам имел с добычи какую-то её немалую часть. От того-то и богат он был да ласков с булгарином во всё время их недавнего постоя.
        Такая же засадная изба была на верхнем Селигеровом пути, у самого озера Ямное, что возле большого оврага. Где и действовала другая часть банды. Только вот сговора с постоялыми как у Яжелбиц не было, и действовали они уже чисто своей разбойной засадой. От того-то и людей в той ватаге было поболее, чем у них, да и риска поьольше.
        После состоявшегося уговора наша ватага собралась уже было в своё логово двигать. А находится оно само за озером Ямным, с южной его стороны, что у кривого залива. Там ещё перед самым заливом тем, утёс из воды виднеется, и место то довольно приметное будет. Так вот, собрались они в логово. Да чтобы идти им не с пустыми руками, Биляр и предложил подсказать, а нет ли где недалеко кого доходного, чтобы примучить можно было бы? Да лучше, чтобы и большого крюка при этом им не делать. Вот Жмудин подумал да и назвал богатую росчищь, вёрст так за пятнадцать отсюда.
        По его словам, там жила крепкая семья, что и рожь сама сеяла, и кузнечным делом, да и мастерством по изготовлению луков и стрел занималась. И что старик с сыном тамошние, хорошими луками своими славятся даже в самом Новгороде. Куда постоянно на торг и отравляют те свои изделия.
        Биляр по части стрельбы из лука был очень охочим. Поэтому всё это весьма его заинтересовало, вот они и сделали хороший такой крюк, зайдя на эту указанную им росчищь.
        Ну а там всё было очень просто. Достойный отпор против шести оружных никто, конечно, дать не смог. Да по сути, там и был-то один крепкий мужик, сын мастера, и он же кузнец. Его Биляр срубил одним махом. А вот жена кузнеца перед тем, как муки принять, успела как-то просечь ножом руку у Свина, их шестого ватажника. После этого её уже и…все и по очереди, кроме самого Биляра. Он такое всегда брезговал.
        Ну а чё…всё равно же, помирать ей.
        Вобщем, обозлённые ранением своего товарища, разбойники убили всех, кто там был. Зарубили они даже малых деток и старую бабку.
        В живых Биляр повелел оставить только самого старика, мастера. Сказав ватаге, что будет у них теперь свой мастер оружейник. Да велел ещё его внучку никому не трогать. На вид ей было всего-то лет восемь, и зачем её с собой брать, никто из ватажки не понял поначалу. Мала вроде как… Но Биляр сказал, что все они дураки, и мастер захочет жить и работать, если у них в руках будет тот, ради кого у него будет этот самый смысл жить. И в этом всём была мудрость булгарина. А уж потом, когда она подрастёт, то и сгодится, на что им будет там нужно. И в этот тоже была его мудрость.
        В общем, после того как всех на росчище убили, а саму её пожгли, уложили всё, что было ценного, на забранных там же жеребца с кобылой. Прихватили ещё коровенку, да и пошли к себе, желая срезать изрядный крюк. Ну, вот и срезали…
        Увидели они усадьбу Сотника уже вчера, под самый вечер. Долго всё высматривали и вынюхивали. Биляр не сразу решился нападать, что-то его всё там смущало. Так он и вчера вечером, и всё сегодняшнее утро облазил всё в округе с Ревой, со своим подручным мечником, бывшим у него всегда на побегушках. И только уже ближе к обеду, наконец то решился.
        А потом вот это всё и случилось…
        Андрей пораспрашивал Ярёму ещё обо всех деталях. Уточняя всё, начиная от количества человек в самой банде и ватажках, заканчивая наличием и качеством вооружения. Где и какие помошники у них ещё есть. И многие-многие прочие детали, какие могут пригодиться потом.
        Информации было много, и требовала она хорошего и детального размышления. Но всё это будет потом, сейчас же нужно было заканчивать с Ярёмой и добить в овраге последнего ватажника Свина. Тот из-за своей раны не участвовал в нападении, и охранял теперь в овраге пленных и добычу с разорённой ранее ими росчищи.
        - Ну что, Ярёма. Довольно, выслушал я тебя. Я, конечно, не святой отец и грехи твои тебе же отпустить не могу. Но вот дать пять минут на молитву искреннюю - это полагаю можно. И обещаю, что смерть твоя не будет мучительной. Хотя многие жертвы из невинно убиенных, и были бы, пожалуй, с этим не согласны.
        Молись!
        Из глаз Ярёмы текли слёзы. Было видно, что он очень бы хотел вымолить себе прощение. Но так, же было видно, что он и сам-то в него уже не верит. Поэтому, упав на колении и как-то смягчившись в лице, разбойник действительно принялся за молитву…
        Через десять минут в сторону указанного оврага вышел вооружённый воин. За спиной у него был лук, а в ножнах короткий меч. Возмездие само шло за своей жертвой.
        Свин вольготно расположился на конской попоне. Рядом со связанными руками сидели на снегу седой старик и маленькая заплаканная девочка. Она лихорадочно дрожала и прижималась всем телом к единственному родному ей человеку, своему дедушке.
        Свину же было обидно. Вот сейчас его товарищи занимались таким интересным делом, грабили, убивали, а может даже, и насиловали кого. А ему сидеть в этом стылом овраге и сторожить этих. И всё из-за матери вот этой мелкой твари, и он бросил в девочку обглодышем от бараньей кости. Девочка вздрогнула и, застонав, опять тихо заплакала.
        - Значит, маленьких обижаем!
        Все замерли. Как тихо подошёл Андрей, никто даже не сумел заметить. Ну а Свин тот просто «завис» с открытым ртом, и его маленькие круглые как у кабана глазки, стали больше раза в два.
        - Ты кто?! - только и смог прорычать он.
        Надо отдать должное, приходил в себя он быстро, и вот в его целой правой руке уже оказалась метательная полутораметровая сулица.
        - Я смерть твоя, сволочь! - ответил Андрей. И когда дротик пронёсся рядом, перехватил и резко отправил его обратно.
        Кхек! Сулица вошла в грудь разбойника. Вот и всё. Теперь уже ватажка зачищена полностью. Занавес…
        ВАНЯТКА.
        В жарко натопленной избе, куда Андрей принёс на руках Ладушку, к вечеру освобождённые пленники отогрелись и покушали. А старик же, пообвыкнув, начал понемногу отвечать на вопросы.
        Андрей ненавязчиво, прекрасно понимая, что они за всё это время пережили, попытался как-то потихоньку отвлечь и дать возможность всё забыть да постараться расслабиться. Тут даже и ленивый кот Васька сгодился, что сидел у Ладушки на коленках и пел свою немудреную песню. И шоколадка Алёнка, что пришла в этот мир из далёкого далека. Дедушка же Кузьма, сидя прихлёбывал мелкими глотками лёгкую медовуху, и всё оглядывался и оглядывался, поводя удивлёнными глазами по сторонам.
        - Ты пей, пей,Кузмич, сейчас ещё банька истопится, попаришь косточки свои старческие, да внучку помоешь. А то вон как вы все «почернились» да износились. А там-то, после баньки ещё раз плотно покушаете и баиньки, вон на печке вдвоём ляжете с дедулей, - и ласково посмотрел на девчушку.
        Для Кузьмы с внучкой всё было, просто как в сказке, какую любила рассказывать покойница мать. Когда в морозные и пуржистые дни,все они собирались семьёй вместе. Вся семья, это семь деток и четверо взрослых, включая и деда с бабкой.
        Сказки-то те были незамысловатые. О больших и светлых княжьих теремах. О добрых богатырях, убивавших всех змеев и злодеев. Да рассказывала она о больших пирах, на которых играли гусляры и прославляли те великие победы былинных героев.
        А потом была жуть жуткая, о которой было просто страшно вспоминать. И вот теперь это…
        Ладушка знала точно, что вот этот дядя Андрей, как он себя называл - князь великий. И это он, тот самый былинный герой, о котором ей когда то рассказывала мать. А это терем его княжий и оттого-то он такой светлый и чистый. Да и пир великий и богатый был как раз на этом самом столе.
        Только вот нет больше рядом никого из родных, кроме дедушки. И опять всё становилось вокруг серым и тоскливым.
        - Ты не переживай, Кузьма, она оправиться, у ребёнка блокируется, ну как бы загораживается всё страшное на время. Нужен только покой ей и ласка, и постепенно всё забудется. Ты, главное, разговаривай с внучкой больше, рассказывай всё, спрашивай и советуйся, отвлекай, в общем. Ты ведь единственный родной человек для неё, и только с тобой она сможет как-то разжаться, - в очередной раз объяснял Андрей деду.
        - Всё, как есть, правда, Андрей Иванович, как ты всё сказал, так и я делать буду.
        - Ну, вот и ладно. За хозяина остаёшься, отец. За хозяйством тут без меня присмотри, оно-то уже большое стало с вашей то отбитой у врага скотинкой.
        Я же через пару дней буду.
        И, взяв нужное направление, уже через минут двадцать он скрылся из вида.
        А впереди у него было скорбное, но такое нужное дело. Нужно предать земле всех убиенных и умученных родственников деда с внучкой.
        Шёл быстро. Рана в боку от стрелы была пустяшной, а хорошо обработанная и ухоженная она быстро передвигаться не мешала. И уже к самому вечеру Андрей был на месте. От некогда крепкого подворья остались на месте одни только головёшки с золой. Всё вокруг было в саже и пепле.
        А в одном месте, вповалку, лежали все её прежние хозяева и взрослые, и малыши.
        Сотнику довелось, конечно, за свою ратную службу насмотреться на многие подобные картины. И всё равно всегда было трудно свыкнуться с тем, что вот так походя, можно лишить жизни ни в чём не повинных людей, и стариков, и даже малых деток. Для его же части сознания из будущего, это и вовсе было просто дико и запредельно жутко! Это же какими волками нужно было быть!
        И Андрей скрипнул зубами: «Давить вас всех буду, гады, не место таким на земле!»
        Над могилой пришлось потрудиться. Верхний слой грунта уже подмёрз, и его пришлось выдалбливать. Ну а дальше уже было проще.
        Снеся и уложив всех, Андрей вдруг расслышал какой-то непонятный звук. Раздавался он со стороны небольшого нетронутого огнём стожка сена, что стоял неподалеку, и походил он чем-то на слабое поскуливание щенка.
        Ну точно, щенок какой-нибудь забился в стожок и уцелел при разбое. Нужно бы его отогреть, да и своим бедолагам найдёныша снести. Пусть порадуются немного…
        Подойдя к стогу, Андрей уже хотел позвать собачку, когда вдруг совершенно чётко расслышал тихий стон. И явно, что стон тот был человеческий. Он начал лихорадочно разгребать сено и вдруг наткнулся на маленькую голую пяточку. Вот показались, ножки, спинка и головка малыша. Ребёнок лежал в позе эмбриона с закрытыми глазами. Был сильно замёрзшим и голодным. Но самое главное, он был живым! И нужно было приложить все усилия, чтобы сохранить этот еле еле теплящийся огонёк жизни в таком маленьком и щуплом тельце!
        Три дня не решался отойти от росчищи Андрей. Отогревал мальца у костра, закутав его в свой полушубок. Кормил сквозь марлю бинта растёртой в кашицу лепёшкой и мясом. Отпаивал горячим бульоном. И только тогда, когда Ваня, как он сам в полусне назвался, смог самостоятельно встать на ножки и попросил пить, Сотник смог отправиться в обратный путь.
        Он отдал дань памяти умершим, достойно их похоронив и поставив на могиле крест. Но самое главное, тут он нашёл и сохранил жизнь.
        И теперь их путь шёл к дому, где его ждала новая, но уже ставшая дорогой сердцу, семья.
        Всё не зря в его жизни, всё было не зря!
        А на усадьбе Сотника маялся от беспокойства Кузьмич. Давно уже были переделаны все дела, обихожена и накормлена скотина, вычищены все стойла, и переделаны сотни прочих дел. Но хозяина, всё как не было, так и нет. С ним, явно что-то случилось, ведь шли уже пятые сутки, как пора ему было быть дома. И не будь с ним внучки, то давно бы не выдержал сам и пошёл бы он к нему на выручку в сторону своей родной росчищи.
        Но наказ Сотника был крепкий - ждать! И вот! Когда совсем уже стемнело, взлаял вдруг весело Черныш, да хлопнула в сенях дверь.
        Кузьмич сполз с печи на пол, и как встал, так и застыл, словно вкопанным столбом. В избу заходил усталый, вымотавшийся в пути, но такой счастливый лицом, Сотник. И был он не один.
        На своих руках он держал что-то закутанное и шевелящееся.
        - Принимай внука, дед! - и раскрыл полушубок.
        На Кузьмича, во все глазёнки таращился его младшенький Ванятка, живой! Свет в глазах Кузьмича потух, и он как подкошенный рухнул на пол там, где стоял.
        - Ё моё! - только и сумел вымолвить Андрей. - Вот только этого мне, ещё не хватало! Теперь же и деда нужно откачивать, ну, не дай Бог, помрёт! Ладушка, присмотри за братиком - и посадил Ванятку на сундук к сестрёнке, сам же, стремглав, кинулся за своей аптечкой, где на такие непредвиденные случаи у него хранился экстренный запас медицинских средств.
        Слава Богу, дед оказался крепок, и хватило только одного нашатыря для приведения его в чувство. Так что, через какое-то время в доме все более или менее успокоились. И можно уже было заняться помывкой да приведением путников в порядок.
        Тихо потрескивали поленья в печке. На ней, прижавшись друг к другу, мирно посапывали во сне братишка с сестрёнкой. А Андрей всё досказывал деду про росчищь и про свою счастливую находку.
        - Ванятка, Кузьмич, по всему чудом тогда уцелел. Видно, когда лиходеи всё крушить стали, он как-то выскочить смог, да и затаился опосля в стожке. Хорошо, что тот поодаль стоял, да не занялся сам от огня. Опять же, в таком укрытии и схорониться сумел, да и потеплее ему было там, и так ведь, бедолага,почти что замёрз напрочь.
        Кузьмич встал с лавки, перекрестился на образа и торжественно произнёс:
        - Спасибо тебе, Андрей Иванович! За себя и за внучков своих. По гроб жизни мы теперь тебе все обязаны! - и глубоко поклонился, коснувшись руками пола. Рабы мы теперь твои верные, в том, как старший рода, торжественно я клянусь!
        - Спасибо за благодарность, дед Кузьма. Но не всё верно ты сказал, - и взглянул твёрдо в глаза Кузьмича. - Не за то я вас от разбойников выручал, да внучка твоего с того света вытаскивал, чтобы вот так вот тут после всего этого в рабы закабалить. Не будет такого, и не обижай меня больше, прошу. Свободны вы как были, так и остаётесь. И имущество всё ваше, отбитое у злодеев, так же за вами и впредь останется. Вольны вы идти с ним к родичам своим, или же у меня оставаться, столько, сколько только сама ваша душа пожелает.
        Кузьма опустил глаза и снова произнёс:
        - Спасибо, Андрей Иванович, ещё раз за всё, что ты для нас сделал, прости, не хотел я тебя ничем обидеть. От чистого сердца всё говорил. Только сироты мы теперь, родни у нас нет, и идти нам теперь более некуда. Но если ты нам дозволяешь у тебя жить, то нахлебниками мы не будем, всё, что ни скажешь, делать будем и трудиться в поте лица на совесть.
        - Ну вот и ладно, Кузьмич, а то сразу рабы, рабы, - и усмехнулся. - Вместе будем на себя трудиться. Как сродственники будем! Если, конечно, захочешь со мной породниться, - и хлопнул деда легонько по плечу.
        Кузьмич аж пошатнулся, покраснел и залепетал:
        - Да как же это породниться, не ровня же мы! Куда нам, сиротам да людям чёрным от сохи, с княжьим то сотником в родственники?
        - Ну ладно тебе, Кузьмич, прибедняться-то! Придёт время, познакомлю со всеми своими. Вот там и войдёшь в семью, как полагается. Ну а уж за общим-то столом и свыкнешься с этим.
        А пока будем тут жить. Скоро уж и младшенький мой Митяй с обозом прибудет, вот с ним первым и познакомитесь да подружитесь чай.
        НОВГОРОД ВЕЛИКИЙ.
        Новгород встречал путников шумом голосов, перезвоном колоколов с многочисленных церквей да толкотнёй на самом въезде.
        По неглубокому ещё снегу большая часть народа с пригородов уже успела пересесть в сани, и теперь отчаянно бранясь за место, вкатывала в огромный, сутолочный город.
        Артели Луки это не мешало, и они со стороны смотрели, как у сцепившихся оглоблями саней разгоралась очередная потасовка.
        Орали мужики, визжали свиньи в соломе, звонко голосили бабы. Всё как обычно. Ничего не меняется в этом городе. Тут исстари старались всегда всё доказать горлом и кулаками. Новгородская вольница - она такая.
        - Смотри-и! Побереги-ись! - и рядом с ними проскочил крытый возок в сопровождении десятка вооружённых верховых. Никак тысяцкий проехал, или глава городского конца?
        Бояре Новгорода, да первые купцы, могли себе позволить передвигатьсяс такими удобствами. Да практически всё они могли себе позволить в Новгородской республике. Зачастую тут слово князя-то весило меньше, ввиду многочисленных запретов и ограничений. Свободу свою Новгород ценил превыше всего!
        Как и было уже решено заранее, первым до своего подворья доставили самого малого, Митяя. Находилось оно на Софийской стороне, у самой западной окраины Неревского конца. Было то подворье небольшим, но крепким. Двухэтажный дом занимал почти треть участка. Были здесь ещё хозяйские постройки: сарайки, амбары и конюшня. Сам двор был крытым, и навесом закрывал всю переднюю часть двора.
        Вся родня была на месте и, проводимые домовым сторожем, бывшим дружинником тяти дядькой Акимом, путники проследовали в главную комнату дома - гостевую.
        Митя сразу, забыв о своей напускной мужественности и солидности, кинулся навстречу сестре.
        - Аннушка! Аннушка! - и по-ребячьи быстро залопотал. - Больше двух «седьмиц» к вам шёл, такого навидались! Мы и с разбойными побиться успели, и чуть в реке ледяной не утопли, когда на пароме канат лопнул! И чего только с нами не было в пути!
        Его с любовью и радостью обнимала и гладила по волосам ещё совсем молодая, но уже вошедшая в женскую стать, сестра. Больше года, как не было их матушки, и она всё пыталась хоть как-то её заменить для мальчика.
        И часто, вопреки воли отца, украдкой, всё старалась его баловать и нежить. Рядом прыгал в восторге Алёшка. Между ним и прибывшим его молодым дядькой Митей была всего-то разница в шесть лет. А это значило, что наконец-то наступает время для проказ и веселья.
        И даже статный и мужественный Артём, муж Анны, несший службу в десятских, Владыковой личной дружины, имел вид весьма весёлый и лукавый.
        Как не пытались артельные, во главе с Мефодьичем, отправиться побыстрее по своим домам, а всё же отобедать с хозяевами пришлось. Негоже было их обижать, когда те так искренне зазывали.
        За столом и поведали обо всех новостях. Начиная с плотницкого промысла в Торжке, ну и, разумеется, подробно, про отцовские задумки в лесной усадьбе, да и про сам боевой и тернистый путь в Новгород Великий.
        Особенно же подробно было изложено про исключительную храбрость и воинское да лекарское искусство Митяя.
        От таких рассказов молодой герой сидел пунцовый и счастливый. И даже бывалый воин Артём поглядывал на него уважительно - подрос шуряк!
        Когда же дошла очередь до осмотра трофеев, удивление на его лице было нарисовано совершенно искреннее.
        Такая сабля из высшей булатной выделки, какую взял в бою Дмитрий, была редким и о-очень дорогим трофеем! От этого и ещё с большим уважением посмотрел он на Луку и его артель. Так по чести разделить добытое, не прибрав его себе от неопытного мальца, могли только честные и порядочные люди. Ну да с плохими людьми его тесть дел не имел по определению. Не тот он человек!
        Как ни пытались ещё повкуснее накормить да уважить гостей, однако же было понятно, что у людей свои семьи, и им тоже нестерпимо хочется их увидеть. Поэтому добросердечно попрощались, а с Митяем же и вообще обнялись все по-братски, как с равным.
        И вот артель вышла за ворота. Спасибо этому дому, но нужно было скорее идти в свою Торговую сторону, в Плотницкий её конец, где все артельные мужики и жили. Впереди у них полгода зимнего отдыха в своей семье. Да и дел по дому за время отходного промысла накопилось изрядно…
        У Митрия же были свои заботы.
        Самое главное было, в точности выполнить все тятины поручения. И первое из них было - найти указанного им купца Путяту Селяновича.
        Как не пыталась ворчать Анна на то, что мал ещё дела взрослые решать, но указ отца в переданной Митькой грамоте гласил чётко и однозначно «не перечить, не мешать!» А помочь и приставить для опёки их сторожа, ветерана, дядьку Акима. Аким был старым и надёжным служакой, жил он у них в семье уже больше десяти лет и отвечал за сохранность и порядок на усадьбе.
        В своё время, довелось дядьке Акиму ещё обучать воинскому искусству самого хозяина, Андрея Ивановича да старших его сыновей воспитывать, пока тот был в походах да ратях, Василия и Илью. И полагаться на него во всём можно было полностью.
        Вот под опёкой да присмотром седого ветерана и вышел в город через пару дней Дмитрий.
        ТОРГ НОВГОРОДСКИЙ.
        Просто так найти нужного человека в таком многолюдном городе как Новгород было не просто, одних только купцов тут были тысячи. Сами же купцы были объединены в торговые товарищества (братчины): купцов суконников, купцов, торгующих воском, купцов-рыбников, оружейных, серебряных и златых изделий, «заморских» купцов и так далее. Каждая такая братчина имела казну и устав, и находилась под покровительством какой-нибудь церкви.
        Купец Путята Селянович входил в Ивановскую торговую сотню купцов-вощанников. Был он из «пошлых», то есть потомственных купцов, внёсших в общую казну гильдии пятьдесят гривен серебра да тридцать на церковь. Его же товарищество располагалось при церкви Святого Иоанна на Опоках. При ней существовал купеческий суд, где разбирались все тяжбы по торговым делам.
        В церкви же Ивана хранились контрольные эталоны мер, такие как «локотьлокоть(для измерения длины сукна, «гривенка рублёвая» для взвешивания драгоценных металлов, весы - «скалвы вощаные», «медовый пуд».
        Туда-то и направились спозаранку Митяй с дядькой Акимом.
        Путь был неблизким. Нужно было пройти через весь Наревский конец, огибая городскую крепость-детинец, и уже потом переходить через подмерзающий Волхов по Великому мосту на Торговую сторону.
        Ну а там уже через торг будет недалеко и до нужной им церкви.
        Вся жизнь новгородцев, помимо повседневных своих забот, крутилась вокруг вечевых площадей, где решались общие, касающиеся всех вопросы: от войны и размеров податей до таких местных: какие улицы в первую очередь мостить, и не пора ли сместить неугодного и «зажравшегося» посадника, тысяцкого, или князя.
        Зачастую такое вече заканчивалось драками и даже большими побоищами. Всё какое-то развлечение толпе, ловко управляемой боярами и опять же, при этом решающими свои задачи в вечной борьбе против соперничающих кланов.
        Второй, главныйинтерес новгородцев - торг!
        Новгород Великий, ведь по сути, был торговой республикой. И всё это благодаря его удачному расположению на перекрёстке торговых путей из Европы по переволокам к Волге, и на восток к Хвалынскому - Каспийскому морю.
        И опять же, через Новгород переволоками к Днепру, а там уже на Русское-Чёрное море в Византию.
        Какое огромное количество товара проходило через него, трудно было себе представить!
        С Хвалынского и Русского моря шёл сюда шёлк и паволоки - расцвеченные шёлковые ткани, приправы и пряности, зерно, вина, ювелирные украшения и фрукты, дамасская сталь, лошади и многое многое другое.
        С Европейского же запада шли ткани фламандского и фризского производства, западные клинки и другое оружие, цветные металлы, изделия из стекла, пиво и опять же многое другое.
        И центром вот этого всего было Ярославово дворище с примыкающим к нему Торгом.
        Проходя через Великий мост с толпой горожан, Митяй наблюдал, как трудятся на Готских и Ганзейских пристанях у иноземных купцов многочисленные лодейщики.
        Вот-вот ударят крепкие морозы, и встанет Волхов! Оттого-то и шла суета по подготовке, загрузке и отправке последних торговых караванов в далёкий и опасный путь.
        Ну, наконец-то уже и сам торг. Он ошеломлял и сбивал с толку любого, кто в него нырял. Толчея тысяч людей. Крики многих сотен зазывал с торговых рядов. Рядов, которых тут было более сорока, и которые тянулись словно улицы на многие сотни метров. Вопли разгорячённых покупателей, шум и визг скоморошничьих дудок. Призывы многочисленных лоточников и продавцов пирогами да сбитнем. Всё это оглушало и сливалось в какую-то неистовую какофонию.
        Митяй растерялся…
        - Не журись, внучок, присмотрись, пообвыкни, главное за кошелём присматривай, не зевай. А то тут хватает умельцев. Срежут, и глазом не успеешь моргнуть! - с улыбкой хлопнул по Митяевой спине Аким. И за мной держись непрестанно, а то неровён час, зазеваешься, потеряешь меня, вот тут уж найтись невозможно будет среди такого-то людского моря.
        Пару часов они бродили по всем рядам, присматриваясь и прицениваясь, да выслушивая посулы об отменном качестве товара от говорливых торговых приказчиков.
        Особенный интерес вызывали лавки оружейников, где старый да малый пересмотрели прославленные булатные мечи местных оружейников. Западные как для пешего, так и конного боя, восточные из знаменитой дамасски стали. Огромный выбор был на сложные составные луки и самострелы-арбалеты. Броню пластинчатую, шлема и кольчуги. Топоры-чеканы и секиры, булавы и кистени, кинжалы, ножи…чего тут только не было! На любой вкус и кошелёк выбор.
        В одной из лавок с бронёй ловкий приказчик заметил искреннее восхищение Митяя кольчато-пластинчатым доспехом. Этот доспех из металлических пластин, соединённых друг с другом при помощи отдельных колец или вставок кольчужного полотна, был дополнен кольчужными рукавами и полами. Мог он носиться в комплекте с дополнительными защитными элементами, такими, как оплечья, наручи и поножи.
        Распространены они были на Руси и на Востоке. Сочетали в себе гибкость кольчуги и прочность пластинчатого доспеха. У этого, посеребренные железные кольца были покрыты жёлтой латунью и растительным да геометрическим орнаментом.
        - Молодой воин знает толк в доспехах?
        - Этот называется «Ганга-Джамна» и прибыл к нам сюда из-за Персии, из самого таинственного Синда. Такой доспех делают десять мастеров целый год, и он выдерживает удар любого меча или гранёной стрелы. Для тебя он будет, конечно, слишком большим, но ты всё-таки его примерь. И, когда станешь высоким боярином, не забудь, что мерил доспехи в торговой лавке оружейного купца Афанасия Щуки да у его приказчика Игнатки, - и при этом весело улыбнулся пареньку.
        Когда Аким со счастливым и находящимся под впечатлением мальчишкой отошли от оружейного ряда, тот посмотрел на Митяя и, усмехаясь, проговорил:
        «Так что осталось всего-то ничего, в боярское сословие войти, да 20 гривен на синдский доспех в полном его комплекте накопить. Так что есть куда расти, Митяй!».
        Купить, конечно, хотелось многое. Но всё это уже потом, после совета с тятей. А пока нужно было потихоньку перебираться к выходу.
        Но вот Торг так просто не отпускал. И всегда находилось, что интересного ещё посмотреть да послушать.
        Вот и сейчас, на широкой улице торгового ряда Великого (он же Корыстный), уж больно потешную возню устроили скоморохи.
        Изображали они какого-то определённого и известного всем многочисленным зрителям персонажа, то ли тысяцкого, то ли боярина знатного, а может даже и посадника самого, им виднее.
        Как-то решился он пойти охотой на медведя, при этом комично похваляясь перед всем народом силой молодецкой да удалью своей богатырской. А более всего брюхом своим обширным, да неправедно нажитым с простого новгородского люда богатством несметным. И что потом с ним было, когда этот самый медведь вылез из берлоги, сломал его хлипкую рогатину в виде тростинки да сдёрнул брюхатого хвастуна с высокой сосны, куда он в страхе-то и вскарабкался, забавно при этом визжа.
        Медведя изображал тут настоящий приручённый мишка, все остальные скоморохи были в масках, делали глумливые и непристойные жесты под свои скаребзные припевы да умудрялись играть ещё при этом на сопелках, волынках и дудочках.
        Всё это для Митяя было крайне необычно и захватывающе.
        Он и сам не заметил, как потерял из вида дядьку Акима, спохватясь уже только в самом конце представления, когда его кто-то больно толкнул в спину, и при этом громко засмеялся.
        Обернувшись, он увидел трёх парней, заметно постарше и крепче его, которые стояли с самыми наглыми рожами и весело скалились, глядя ему в глаза.
        - Что, лесовин, знакомого мишку увидел, у кого всю зиму в берлоге проспал? - развязано сказал самый здоровый с выщербленным передним зубом. И вся компания снова весело загоготала. Митяй обернулся вокруг, Акима рядом не было, знакомых, разумеется, тоже и, похоже, эта компания, приметив, что он один, так просто его теперь не отпустит. Спускать оскорбление, пусть более взрослым и здоровым лбам, очень не хотелось.
        Но и в руках себя держать, он уже умел. Тем более, что у него осталось невыполненным ответственное отеческое задание.
        Поэтому, взглянув исподлобья на ватажку, Митяй резко развернулся и зашагал в направление выхода с Торга.
        - Да он в штаны наложил никак, вон они как «взади топорщяться»! - засмеялся конопатый рыжий крепыш. И вся компания снова громкоголосно загоготала.
        Митяй, отходя, только сильнее сжал челюсти и заиграл желваками. Только не оглядываться и не показывать, что они тебя зацепили, иначе не отвяжутся, и так и будут потешаться перед всем народом! - подумал Митяй и ускорил шаг. Он уже почти дошёл до выхода с Корыстного ряда, проходя мимо строящейся лавки, когда резкий толчок сзади толкнул его в боковой тупичок. Еле удержавшись на ногах, он резко повернулся и увидел перед собой всю ту же троицу задиристых парней.
        Всё-таки придётся драться!
        Ватажка, чувствующая себя совершенно уверенно, никуда не спешила и, как видно, изрядно наслаждалась ситуацией, чувствуя свою силу и власть вот над этим вот мелким лесовичком.
        - Ну что, вошь! С тебя три векши, обтереть нам сапоги своей шапкой и бегом к мамке под подол, пока тут собачее дерьмо жрать не заставили! - глумливо пробасил тот самый щербатый атаман, задравший его у скоморохов и сделал шаг вперёд, вытягивая правую ногу в грязной онучи.
        Начали!
        Резкий удар в челюсть даже подкинул вверх щербатого!
        А как вы хотели, когда равновесие перенесено на одну опору, а другая при этом зависла в воздухе?
        Хрясь! Его башка опустилась на опорную жердину стройки.
        Резкий рывок вперёд, и второй конопатый насмешник, согнувшись и держась за свои причиндалы, с воем опустился рядом с атаманом.
        Тело среагировало верно и кулак третьего пролетел над головой у Митяя. А сам он после захвата за эту самую, ударную руку и левое колено, сделав в воздухе лягушку, шлёпнулся с размаху на конопатого.
        Бах! Мельница, как называл этот приём на учениях тятя.
        Всё, противник повержен. Путь свободен!
        Однако всё было не так просто. И навстречу ему, из-за угла заступая выход из тупика, вынырнули двое взрослых дядек в потертых заячьих малахаях.
        В руках одного на прочном кожаном ремешке свисала металлическая гирька-кистень.
        Второй держал в одной руке увесистую дубинку, в другой же у него был топор. Вот это и есть, похоже, настоящие разбойнички, что подсылают молодёжь на беззащитную добычу. А сами стоят при этом за их спиной и присматривают. Но тут вот видно у них какой-то сбой с этим мальчишкой получился. Ну да сейчас они всё устранят! И мужички, слаженно подвинулись поближе к Митяю.
        Он уже нащупал за меховой поддёвкой кинжал, поняв, что без крови и смертоубийства, увы, сегодня не обойтись. Когда всех троих заставил замереть спокойный и властный голос.
        - Стоять! Уберите всё! И ты боец, убери свою руку с кинжала. Сегодня если кому и умирать, то только от моей руки!
        Аким! Недалеко стоял дядька Аким, неизвестно откуда взявшийся, и при этом он покручивал двумя короткими и широкими мечами, каких ранее у него Митя и не замечал. Скрытные…
        Взрослые лихоимцы переглянулись и отступили в сторону:
        - Так мы только своих забрать, зашиб ведь этот малых, - и тот, что был ранее с кистенём, громко шмыгнул носом.
        Ворьё было стреляное, и враз просчитало, что ветеран их мигом как капусту нашинкует. А поэтому здесь лучшая тактика - смиренье и игра «под дурака».
        - Вот этот мелкий и зашиб троих ваших лбов, так?!
        Крыть тут было нечем.
        - Так… - нехотя признался всё тот же лихоимец.
        - Ну, так вы свечку в церкви поставить не забудьте! Сегодня я вас тут спас. Иначе легли бы все рядом со своими заманухами, только уже и встать бы не смогли потом. Кончил бы он вас как миленьких, ибо не в первой ему! Так что не смотрите, что малой.
        - Может, ещё жалобы какие есть, и мне вас стражникам свести для дознания?
        - Нет-нет, мил человек, попутали мы чегой-то, ошиблись тут малясь! Ты разреши нам своих забрать? А в церкви-то мы за вас и правда помолимся, за здравие ваше и сердце отходчивое да незлобливое.
        - Ну, добре на том! Пошли, Митяй! - и они вдвоём зашагали к выходу, мимо прижавшихся к стене воров.
        Вышли с Торга, и уже пройдя молча локтей сто, Аким со всего маху треснул Митяя по уху!
        - Это чтобы не зевал как холоп на ярмарке! Скоморохов не видал?!
        Вторая затрещина, влетела в другое ухо.
        Больно, блин!
        - Знаешь, за что?!
        Митя тёр горевшее ухо:
        - За то, что за кинжал взялся на торгу, и порешить их хотел?
        - Нет, Митька! За кинжал взялся, да не вынул - правильно. А и вынул бы, в том правда твоя была бы, ибо стоял ты против двух оружных да к тому же взрослых. А за то ты получил, что не можно было тебе проморгать, как к тебе эти три коня подскакали сзади! Это же каким воином надо быть, чтобы проморгать такую - то толпу! А всё потому, что гордый! Храбреца из себя изображал перед шпаной?! Ну, так изображай, но глаза то на спине имей, чтобы спину эту чем-нибудь не проткнули!
        И опять признал Митя - плохой из него воин, прав дядька, всё опять не так!
        А Аким смягчился, увидев искреннее расстройство на лице мальчишки.
        - Да ладно. Не журись, наперёд наукой будет, не загордишься теперь! А тех троих ты хорошо уделал, даже мне понравилось, - и подмигнул с улыбкой Митяю.
        КУПЕЦ ИВАНОВСКОЙ СОТНИ - ПУТЯТАСЕЛЯНОВИЧ.
        У церкви Святого Иоанна на Опоках на крытом подворье, рядом со зданием Гильдии купцов Ивановской сотни, шла торговая судебная тяжба. Пять старост этой Гильдии вместе с тысяцким вершили суд в споре с заморским купцом из Любека Готфридом Нибуром, который, как явствовало из показаний видаков (свидетелей) и из представленного письменного договора, дал кредит в 10 гривен купцу Прошке из новгородских суконщиков.
        Дал он его, хитромудрый карась,под будущую закупку и реализацию своего же товара, а именно сукна из Фландрии. И, видно, не получив ни свои 10 гривен, ни процентов за них, а так же и само сукно в отдачу, начал с этим самым Прошкой склоку, которая переросла в итоге в хорошую драку с членовредительством, мордобоем и выдиранием бород, тем самым и став достоянием для новгородских властей, следившими с ревностью за соблюдением договоров с иноземцами.
        Согласно уставу (скре) Немецкого двора, ганзейским купцам категорически запрещалось под страхом большого денежного штрафа и «лишения прав двора» торговать с русскими в кредит.
        Поэтому, как не возмущался заморский купец на лихоимство русских вообще и на Прошкино в частности, а присуждён ему был штраф в 10 гривен. И указано: « что буде и далее от него какое нарушение в ведении торговых дел, то потеряет он всё имущество своё в пользу Великого Новгорода, и путь ему сюда навсегда будет закрыт».
        Прошке же было присуждено к выдаче в пользу казны всё сукно, полученное от иноземца, 10 гривен ранее выданного кредита и сверх того - три гривны штафа за судебные издержки. А если всё это не будет выдано тысяцкому в течение двух седьмиц, то выйдет ему запрет на занятие купеческим делом до скончания века. Конфискация же личного имущества в этом случае передавалась в право Новгородского посадника.
        Аким после окончания суда переговорил с парочкой тут же присутствующих мужей из купеческого сословия. И вскоре уже они с Митяем стояли перед здоровенным, черноволосым, с крупными выразительными чертами лица, купцом.
        - Аким Васильевич! Сто лет тебя не видел. Всё такой же крепкий, как и двадцать лет назад! - и он обнялся с дядькой.
        - Да скажешь тоже, Путята Селянович! Не те уж годы давно, сейчас-то и тебя за уши как раньше не потаскать… и они рассмеялис вместе. Ну да я по делу к тебе. У купца первой сотни на дневное балобольство-то со стариками времени, поди совсем нет? - и улыбнулся лукаво.
        - - Вот рядом со мной к тебе пожаловал младший сынишка Сотника Андрея Ивановича, Митька. У него дело к тебе от отца его будет, ну да о нём полагаю, он и сам тебе рассказать сможет.
        - Воон какой вымахал-то младшо-ой Сотника! Ну привет тебе, Дмитрий Андреевич! Я, помнится, с десяток лет назад ещё тебя на руках держал, а ныне то вон уже каким ты вымахал! Настоящий воин! Только уши что-то больно красные, аж огнём из под шапки горят. Не иначе и тебя, как нас с твоим батей, Аким Васильич повоспитывал? - и опять громко рассмеялся. - Угадал?!
        А Митрий даже сам опешил от такого напора энергичного и весёлого купца. Ну а при последней его фразе так и вовсе покраснел и опустил глаза.
        - Нормально всё, Путят, только что на торгу малец троих лбов вороватых взгрел. Да чуть было приглядчикам ихним кровь не пустил. Ладно, хоть я вмешался. Так что на уши можешь не смотреть!
        - Узнаю кровь Андрюхину! - опять рассмеялся купец, - Хвалю! Ну да, ты прав, Аким Васильевич, к делу! Через одно будет моё слушанье тяжбы по цене воска в Полоцке. Так что основательно, не спеша мы можем поговорить, уже как-нибудь за вечерей. Если вы, конечно, не против? - и улыбнулся.
        - Мы не против, давай, Митя, излагай, а я отойду пока, погляжу как суд торговый проходит, - и Аким вышел на подворье.
        Митяй собрался и чётко, по-военному, несмотря на искрящиеся лукавым весельем глаза купца, начал излагать всё, что заучил ещё за долго в тятиной усадьбе перед дорогой:
        - Велено передать Вам, купцу ивановской сотни Путяте Ивановичу Строкову, от Сотника Андрея Ивановича поклон, пожелания доброго здоровья и удачи во всяких Ваших делах. А также грамотку берестяную, как приложение к этой вот дорожной суме, что и надлежит передать вам же. Однако только после того, как вы оную грамоту прочтёте! В суме же той лежит ещё одно большое послание от тяти, в нём же всё подробно и будет им самим изложено.
        И уже после этого Митяй, достал из внутреннего тайного кармана армяка завёрнутую в вощёный холст грамоту и передал купцу. Сам же отошёл на два шага назад.
        По прошествии времени, прочитавший всё Путята, заинтересованно взглянул на Митю, и принял протянутую им суму.
        - Занятно, очень занятно. Я вас скоро найду, Митрий, как только улажу срочные дела.
        После этого, попрощавшись с купцом, Митрий с Акимом пошли в церковь. Помолиться о здравии всех своих ближних, да помянуть тех, кого уже не было рядом с ними…
        Не прошло и дня, как в гости в дом, к Анне и Артёму, влетел со всей своей кипучей энергией Путята.
        Как водится, всех, от мало до велика обнёс гостинцами. Не отказался и от предложенного хозяевами угощения.
        Однако чувствовалось, что он тут по делу и, когда была убрана вся посуда и кухонная утварь со стола, на вежливый вопрос Артёма, что привело столь занятого человека в их дом, сказал прямо.
        Нужно ему с глаза на глаз переговорить сначала с Митяем, а уж потом и с самим хозяином и дядькой Акимом.
        В отдельной и глухой светёлке Путята придвинул скамьи поближе к столу со светильником и серьёзно, как с равным, завёл беседу с мальчиком.
        - Дмитрий Андреевич, я внимательно изучил то большое письмо, что написал Андрей Иванович и вложил его внутрь дорожной сумы, что ты мне вчера и передал. Изучил я внимательным образом и всё то, что было вложено в эту самую суму. У меня очень много вопросов, не знаю, сможешь ли ты мне на них ответить в отсутствии твоего бати, но давай всё же попробуем? Расскажи-ка ты мне всё, что у вас там произошло, что у вас на усадьбе делается, и какие там планы у отца. Мне ты можешь доверять полностью, тебе отец уже поведал, что мы с ним друзья побратимы. Поэтому можешь ничего не стесняться и не утаивать.
        С отцом у Митяя было всё обговорено заранее, поэтому и поведал он Путяте всё без утайки, хотя и было видно, что на многие вопросы ответов у него нет, и говорить о том нужно было с самим Сотником.
        Тем не менее, уже после разговора с Артёмом и дядькой Акимом, картина начала хоть как-то складываться в голове у Путяты, и он, собрав всех за одним столом, подвёл всему итог.
        В первых числах декабря, при отправке большого санного обоза по замёрзшей Поломяти к Торжку, Твери и далее Владимиру, он сам с тем, что было прописано к доставке, навестит своего друга. И уже там, на месте обо всём с ним детально поговорит.
        С собой, если Анна с Артёмом не против, забирает Митяя, о том отдельно, в грамоте было прописано.
        Анна было нахмурилась, но опустила глаза, что уж делать, большой стал братишка, не удержишь теперь возле себя парня. Только хуже тем самым сделаешь.
        - Так вот, Митяй следует со мной, - и посмотрел на мальчишку, который счастливый сиял как начищенный медный котёл.
        - Ты не радуйся особо! Пахать в дороге как взрослый будешь, без скидок на возраст!
        - Это тебе не с девками на санях по городу кататься, хм..ну да о том рано тебе ещё, конечно, - и быстро перевёл тему.
        - Дядька Аким, Сотник просил тебя поговорить с его и твоими бывшими боевыми товарищами. Особенно с теми, что по причине увечий и ран, или тяжести годов, от службы ратной уже отошли, но бодрость духа и сил телесных сохранили. А особливо тоску по ней, по этой самой службы, бы не утратили.
        Сказано так же, что лучше бы, чтобы они имели наставнический навык работы с детинными, и сами бы были при этом людьми порядочными и правильными.
        - Артём, я знаю, что ты грамотку от тестя и сам получил, и там уж тебе всё, что нужно прописано. С Владыкой по долгу службы ты пересекаешься и, когда будет правильно с ним нужный разговор завести тебе более чем всем нам лучше известно. Ну и по поводу отбора детишек к весне-лету в обучение.
        Просьба к нам всем будет. В первую очередь, найти около шести, семи десятков мальчиков двенадцати-четырнадцати лет. Таких, в ком искра духа воинского была бы и стремление развивать его было бы превеликим. Особенно просьба была отбирать детей осиротевших, оставшихся без пригляда и попечения родителей и своих ближних. А, зная, сколько у нас сиротами остаётся да бродит потом неприкаянными как кутята, брошенные по чужим углам и на улицу, больших трудностей в этом не вижу.
        По поводу трёх, пяти семей холопов, что в земледельческой науке искусны будут, думаю, что тоже всё не сложно. Да и по ремесленным и мастеровым посмотрим. Нужны, как я понял, ремесленные по кузнечной части, суконной, гончарной и оружейной. Да и каменных дел мастеров Иванович просит себе подыскать.
        Вот нам и нужно поспрашивать да приглядеть, где и кто под рабскую кабалу попал, чтобы не по своей воле или безделицы, а из-за каких-нибудь печальных обстоятельств. Выкупить и привезти их всей семьёй без раздробления в усадьбу. За одно, это, они даже будут счастливы. И трудиться станут уже на совесть. Но этим уже мы ближе к маю основательно займёмся.
        Сегодня у нас десятое ноября будет. Думаю что, ровно через две седьмицы - двадцать четвёртого, соберёмся мы за этим столом и уже с теми ветеранами, кого дядька Аким найти сможет. А там уже поговорим, да и готовиться в путь будем. На том разговор и закончился.
        СТАН СВИРИ КРИВОГО.
        Голова с утра была как вечевой Новгородский колокол. Било и пульсировало в висках, давило на отупевшие от длительной пьянки мозги.
        Всё, хватит, нужно с этим пока завязывать, и так разброд в ватаге идёт да шатание, а тут ещё сам атаман всё из запоя выйти не может. Эдак и на меня хвост поднять могут! Итак, два дня назад за пьяным общим столом Шелудивый с Крысом обнаглели и начали предъявлять, что якобы добыча между ватажными не честно делиться, да им всем перепадают жалкие остатки. А всё же, главное достаётся самому атаману и его приближённым.
        Как не был пьян атаман, но такие опасные «заявы» он мигом просчитывал, и что за ними может последовать тоже понимал, это если их не пресечь вовремя.
        Поэтому и валялись сейчас те бузотёры с отсеченными башками в ближайшем овраге. Ну да всем языки не заткнёшь, и пора бы было уже всех занять делом.
        Свиря Кривой, прозванный так из-за повреждённого глаза, вышел из закопчённой головной избы на снег. Тут дышалось гораздо легче, и он окинул мутным взглядом всё вокруг.
        Разбойный стан Кривого был спрятан в лесу с южной стороны озера Ямное. Состоял он, собственно, из большой выстроенной на старинный скадинавский манер и погруженной наполовину в землю, срубной землянки, где и обитала большая часть его ватаги. Рядом же были пара клетей-сараев для хранения добычи, конюшня, покосившаяся баня, и врытая в землю темница, где содержалась в виде рабов немногочисленная прислуга да удерживаемые пленники, или жертвы.
        Чуть в стороне стояла головная изба, где жил сам атаман и шестеро его наиболее приближенных приспешников.
        Ещё дальше, с краю поляны, стояла небольшая юрта его главного воеводы Биляра. Странный был, конечно, этот булгарин, но воин и командир он крепкий и удачливый. Однако, уже больше месяца как сгинул он со своей ватажкой, и «не слуху, не духу от него не было» с тех пор. Оттого-то в ватаге и шло брожение да борьба за освободившееся место, а, следовательно, и за долю с добычи, и кусок пирога пожирнее.
        Сам же атаман не спешил с выбором своего воеводы, ни один из претендентов даже в ратном исскустве не стоил мизинца Биляра. Не говоря уж об уме и хитрости булгарина.
        Ну, да делать было нечего, как-нибудь и без него справимся, благо всё и так заранее было отлажено и определено в его банде.
        - Головных созови, да вон тому рабичу плетей дай, чтобы шевелился бойчее! - бросил он через плечо своему ключнику, отвечающему за общее хозяйство, и, справив малую нужду тут же возле крыльца, развернулся, чтобы зайти в избу.
        - Ах ты тварь мелкая, сгною!
        Ключник Бондарь начал плетью настёгивать забившегося в сугроб седого и сгорбленного рабича, что выполнял самую грязную работу у ближайшей отхожей ямы. Ты у меня в этой самой яме утонешь по весне, если только дожить до неё сможешь!
        Угораздило же на глаза похмельному атаману попасться. И теперь жди, напомнит при дележе добычи, что Бондарь уже два года в разбои не ходит, отсиживается в стане, а у него в хозяйстве порядка нет!, - и он снова хлестнул, что было мочи, бедного доходягу…
        - Забьёшь до смерти, кто грязную работу делать будет? Сам, Бондарь, дерьмо руками разгребать станешь? - атаман ехидно улыбался, глядя на ключника.
        - Вот ушёл же уже, нет, нужно было и тут изъян найти, что опять не так? - с тоской подумал Бондарь.
        - У тебя сколько рабов-то осталось в темнице?
        - Так пятеро было вот с этим, - и Бондарь плюнул на лежащего у ямы бедолагу.
        - Ну вот, и все через раз дышат. Баб так и вообще давно ни одной не осталось. Всех кончали. Какая долго же такое выдержит? От того то и жрём сейчас что попало, да завшивленные все ходим. Это я о том должен думать!?
        - Виноват, Свирей Мефодьевич, всё поправлю, как есть. Только где же мне людишек-то взять, и эти ж попередохнут скоро?
        - Ладно, скоро ватага в засаду сядет, мужиков с купеческим добром на обозах возьмём, а вот по бабам да девкам ты сам и расстараешься. Засиделся уже поди в стане, разжирел тут. Возьмёшь тех двух лесовиков из чудинов, что прибились к нам в прошлом месяце из бывшей ватажки Ворона. Их банда под Крестцами жировала и в сговоре с хозяином местного подорожного была. Давно сам хотел того Ворона кончить, уж больно наглый гадёныш был, и ко мне примкнуть не захотел, го-ордый! Ну да кто-то и без меня нашёлся. Так вот, когда наберёшь баб, заедешь в Крестцы на постоялый двор. Скажешь хозяину, что ты от меня, Ворона с бандой нет, и он подо мной теперь будет. Пока пусть просто платит, а позже мы и под него у Крестцов засаду выставим. Там место хорошее, есть, где проходящих бить. Да, и с собой возьми пятерых из десятка Окуня, им то в засаду ещё нескоро вставать!
        Единственное мутное окошко из бычьего пузыря практически не пропускало дневной свет в закопчённую и грязную головную.
        Однако, было видно, что обитающие здесь, были людьми с претензиями. Все стены были увешаны разнообразным оружием, на полу лежали дорогие персидские ковры, на тяжёлом дубовом столе стояла оловянная, медная и даже серебряная посуда.
        Всё из добычи.
        Недалеко от разбойного логова проходили два богатых старинных купеческих пути «из варяг, в греки», и банда Свири Кривого стабильно собирала на них свою кровавую добычу.
        Вот и сейчас атаман с пятью своими старшими собрались для того, чтобы обсудить свои ближнии планы.
        - Ну что, десятнички, Биляра мы, похоже, уже не дождёмся, или сгинул где, или к себе в Итиль подался. Хотя вряд ли это. Столько имущества дорогого тут в своей юрте оставил да ещё и коня породистого. А конь, сами знаете, самый близкий друг ему был. Не мог он его просто так бросить! Так что, видно, всё же сгинул где-то наш воевода вместе с пятью ватажниками. Ну да мы и без него справиться сможем. Всё мы уже с вами обсудили тут, так что слушайте теперь мой указ!
        И подручные атамана - Плётка, Цеп, Ухват, Метла, Рысь и Окунь напряглись:
        Похоже, что скоро станет ясно, кто выиграл борьбу за власть, чтобы стать заместителем главного. И кто сможет выхватывать самые жирные куски от добычи, откидывая только огрызки проигравшим.
        - Задумку мы не меняем.
        - Плётка, ты со своим десятком идёшь перекрывать нижнюю санную дорогу по Поломяти. Связь держишь с хозяином постоялого двора Жмудином из Яжелбиц. С добычей возвернёшься не раньше февраля месяца, когда тебя Рысь с десятком своим сменит. Двенадцать человек на всё там тебехватит. Цеп и Ухват со своими большими десятками заступают на верхний Селигеров путь. Через шесть седьмиц, в начале февраля как и у Плётки их меняют Метла с Окунём. И вот кто сможет взять самую богатую добычу да проявит себя удачливым и умелым, тому я и доверю быть своим воеводой!
        За столом разом загомонили:
        - А что Плётке-то кусок такой жирный! Конечно, он там наберёт поболее, чем мы! Самые сливки всегда снимает!
        - Что, Плётка!? Ты, Окунь, за собой смотри, не умеешь обозы брать, так и скажи, так мы тебя коней пасти пошлём!
        - А почему Цепа с Ухватом первыми, им и сливки собирать, а мы обглодки от них уже к весне!
        - А ты тут рот не разевай! Ухарь какой!
        - А ну молчать всем! Тихо, я сказал! - и гвалт утих.
        - Как я сказал, так всё и будет, а кому что не нравится, так вы мне сейчас в глаза и скажите? Ну мы и пошепчемся с вами тихонечко, - сказал прямо, аж мурлыкая, Свиря.
        Но дураков не было, они все уже раньше вымерли. Все прекрасно знали взрывной и непредсказуемый характер атамана. Поэтому в избе повисло тяжёлое молчание.
        - Ну вот и ладно. Бондарь тоже при деле будет, с теми их ватаги Ворона да пятерыми из десятка Окуня пойдёт по селищам. Баб да жратвы на весну наберёт.
        - Твой десяток, Метла, пойдёт ниже по селищам да погостам. Избы особо не жгите там, если баб да девок с харчами сами отдают, пущай живут пока. Всех пожжем, с кого щипать потом будем? - и засмеялся.
        - - Плётка на двух санях выдвигается завтра. Цеп с Ухватом - через день позже него, остальные уже после.
        - Всё оружие и обоз покажите сначала Бондарю, потом мне лично перед самой отправкой. И, не дай Бог, я увижу где-то какое упущенье! А теперь пошли вон! - и Свиря потянулся за кубком со стоялым мёдом. Пора уже было гасить эту головную боль…
        ЗИМНЯЯ УСАДЬБА.
        Ноябрь 1224 года выдался пуржистым. Махом засыпало все дорожки и тропы зверей. Прикрыло белом покрывалом леса да овражки, замело даже продухи у медвежьих берлог.
        Сотнику постоянно приходилось чистить двор, загон для скотины и дорожки от хозяйственных построек к избе. Ну да это было не в тягость, и вполне себе даже скрашивало быт. Впрочем, вообще было жаловаться грех. С дедом Кузьмой и его внучатами жизнь обрела какое-то воистину уютное и семейное значение.
        Дети часами кувыркались с Сотником в снегу, строили крепости и снежные бабы, а по вечерам слушали, открыв рот, о далёких и жарких странах, диковинных зверях и растениях. Лада, как более старшая, а ей шёл уже десятый год, хлопотала по хозяйству. Вся кухня была на ней, и не было уже нужды есть пресные лепёшки с подгоревшей дичиной. В опарнице, большом глиняном горшке с широком горлом, всегда квасилось кислое тесто. И у них уже давно не переводились пироги, булки да блины. А уж запах свежее испечённого каравая чуяла, небось, даже стая волков, обосновавшаяся на соседнем болоте.
        Стая эта, кстати, вызывала определённое опасение у Андрея.
        Несколько раз уже ночами подбиралась она к самой усадьбе и даже натоптала прошлой ночью на загоне скотины. Но долю здоровой осторожности волки имели, а скорее всего, было вокруге дикое зверье, составляющее пока им пищу. Поэтому, стоило только Андрею выкатиться с луком, «след тех уже и простыл» за спуском к близкой речушки Дубнице.
        На широких охотничьих лыжах, подбитых камусом из шкуры лося с голени, давал каждый день Андрей хороший круг. Нужно было, как следует изучить окрестности, а зимой это было даже удобнее делать, опираясь в походах на многочисленные русла рек и ручьёв. Да и поостеречься тоже следовало. Никогда не нужно было забывать, что где-то не так уж и далеко «держат округу» две приличные, по местным меркам, банды. И было бы хорошо знать, не перемещаются ли они в опасной близости от усадьбы.
        Но в этом отношении всё было спокойно. За целый месяц лыжных пробежек никаких следов человека Андрей тут не встретил. А вот следов зверей было множество!
        Каких только не было - куницы, росомахи, рыси, зайцы, тетерева и куропатки, лоси, да много кто тут отметился.
        Нашёл даже Сотник пару занятых медвежьих берлог в буреломах. Так что, примерная карта заселения дичью его поместья была составлена плотно. Сам он, конечно, не был промысловиком охотником, так как уж больно много возни доставляла сама выделка шкурок. Но на будущее, всё знать было полезно.
        Сегодня Андрей припозднился и к усадьбе подкатывал уже в сумерках. В заплечном мешке чувствовалась тяжесть двух добытых тетеревов. Думал и третьего взять, да зачем ему лишнее. Так и упорхнул красавец в соседний сосновый бор.
        Подмораживало уже с утра, и чувствовалось, как пощипывало при быстром скольжении щёки. Похоже, будет ещё сильнее давить, и Андрей прибавил ходу. Хотелось скорее уже в избу, да к горячей печке. А там и Ладушка обещала пирог с зайчатиной испечь…
        За спиной вдруг раздался леденящий кровь волчий вой. Затем через минуту с одного бока, а потом с другого. «Никак меня обкладывают?» - с тревогой подумал Сотник, - Вот же неугомонные.
        Виднелись уже в сумерках очертания построек, и от них прямо навстречу Андрею выкатился кто-то укутанный в меховину, с огненным факелом и жировым светильником в руках.
        - Андрей Иванович, сюда! Быстрее!
        Всё успел! И вместе с Кузьмичём, который и встречал его готовый вступить в схватку со стаей, они забежали в сени:
        - Андрей Иванович! Ну, разве ж так можно? Ночь ведь уже на дворе, как так-то припозднился? И эти ж клыкастые тут как тут!
        - Спасибо, Кузьмич, всё нормально. Зашёл просто сегодня далеко. Да меня так просто не возьмёшь, - и улыбнулся широко.
        - - У меня же в колчане тридцать смертей сидят. Неужто не хватило б на стаю?
        - Да дали б они тебе себя поодиночке ухлопать! Накинулись бы все разом, и крышка! - продолжал ворчать старик.
        - Ну да, ну да, всё может быть. Что-то волки совсем нынче обнаглели. А сегодня, коли меня гнали, так и вообще, небось, весь страх теперь потеряют. Хозяева!
        Общипали, выпотрошили да прибрали в сени тетеревов. Затем и поужинали все вместе «по-семейному» за общим столом.
        Была вкусная каша на козьем масле и пирог с зайчатиной. Всё как всегда вкусно и умело приготовлено маленькой хозяйкой.
        После ужина уже каждый занялся своими вечерними делами.
        Лада под присмотром Андрея усердно скрипела стилом по бересте, старательно выводя буквы.
        Кузьмич уже в сотый раз при свете чудесного диодного фонаря собирал-разбирал мудрёный арбалет-самострел, взятый Сотником на булгарине Биляре, предводителе той ватажки, что выбил более месяца назад Андрей.
        Как необычен был сам воин булгарин, так было необычным и его отменного качества оружие.
        Ох и не простой воин он был, не простой!
        Вот взять тот же арбалет или самострел, как его называли на Руси. По сути, арбалет - это тот же лук, закреплённый на ложе и оснащённый спусковым механизмом. Он превосходил лук по точности и дальности стрельбы, но сильно проигрывал ему в скорострельности.
        Сотник уже имел в своей «оружейке» самый совершенный на тот момент арбалет, с дугой из стальной пластины и пиком в «крутизне способа перезарядки», так называемом рычаге взведения типа «козьей ноги».
        Это было гораздо более сильное оружие, чем самострелы с ручной перезарядкой, или даже только что ещё начинающие кое-где появляться арбалеты перезарядки с помощью поясного крюка или, так называемом, «Самсоновом поясе». Этот самострел так же был у него на вооружении, но уступал той самой «козьей ножке» по убойности.
        Этот же арбалет, просто сведший с ума старого лучно-самострельного мастера Кузьму, был воистину верхом арбалетного вооружения!
        Произведён он был, похоже, в Китае, каким-то великим искусником, на что указывали выбитые на медных пластинах иероглифы и изображения драконов и цветов лотоса.
        Само совершенство же механизма состояло в двух технических открытиях китайского мастера. Первое - в удобстве спуска тетивы из-за изобретения промежуточного рычажка, позволявшего производить выстрел коротким и легким нажатием на сам спусковой рычаг. И второе - это реечно-редукторный механизм натяжения-перезарядки. До времени его появления в Европе, как помнил Андрей, должно было пройти ещё как минимум пара сотен лет. А у него он уже был и прекрасно работал. Там его, этот способ и механизм заряжения, назовут «кранекином», или же «Немецким воротом», но теперь, если всё это охватить пытливым умом, понять и запустить хотя бы пока в опытное производство - с полной уверенностью можно и переименовывать в какой-нибудь типа «Кузьмичёвский рычаг» или там «Новгородский ворот».
        Поэтому, все эти старания Кузьмича Андрей полностью одобрял и им всячески потворствовал, убедив его отказаться временно от производства более простых и понятных мастеру луков и самострелов ручного взвода.
        Все усилия на изучения диковинного самострела и доведение его до совершенства! После практического же показа его боевых качеств у мастера тоже отпали все сомнения в важности и необходимости его работы.
        Судите сами:
        При стрельбе в равных условиях и практически равном времени перезарядки, арбалет перезарядки «Самсоновым поясом» пробивал прямым боем на 50 метров своим болтом сосновый брус глубиной в три-четыре сантиметра.
        У арбалета с «козьей ножкой» болт входил на целых шесть сантиметров.
        У реечного же и вовсе на все девять!
        Как говорится, практика расставила всё по своим местам.
        Убойная сила последнего арбалета такова, что болт пробьёт на расстоянии ста пятидесяти, а то даже двухсот метров любой доспех воина. И это при отменной прицельной дальности и минимальном времени затраты на обучение арбалетчика, ведь лучника учить годами нужно, а тут объясни всё, как следует, да набей немного навык, и уже через месяц у тебя будет отменный стрелок!
        Все детали на каждом из арбалетов были Кузьмой и Андреем тщательно обмерены и давно уже вычерчены на отдельном пергаменте. Оставалось только всё это впитать, переварить всё механику умом и затем принять за готовый продукт. От того-то и горел фонарь для Кузьмы, и дышал тихонько у его стульчика Ванятка, всем своим видом давая понять, что он ничуть даже не будет деду помехой. И вот в очередной раз щёлкнул механизм спуска дуги собранного «речника». Кузьма отложил его в сторону и торжественно произнёс:
        - Ну что, Андрей Иванович, осмыслил я всю эту механику, как есть, всё мне теперь понятно стало! Можно делать такие! А и даже кое-где улучшить чудо-оружие можно. От того и сама скорость перезарядки возрастёт, да и силу выстрела и дальность опять же поднять будет можно!
        Андрей, оторвавшись от правописания Лады, с улыбкой посмотрел на Кузьмича:
        - А я даже не сомневался, дед. Уже седьмицу назад заметил, как ловко ты собирать-разбирать механизм начал. Ну, думаю, скоро Кузьмич созреет, - и рассмеялся от души.
        - Да-а…мудрёная механика, как ты её там называешь, ну да ничего, справимся. Трудности, конечно будут, со стальной дугой лука, ведь качества и гибкости она должна быть отменного. Ну и, разумеется, с механизмом этим. Одна зубчатая рейка в нём чего стоит, да этот механизм передачи мощности вращения, редукция назвал ты его, вроде.
        - Он самый. Редуктором его называют.
        - Ну да. Сколько времени и сил на его изготовление уйдёт, а инструменты-то какие нужны! Подумать страшно. Мои-то все утрачены поди при пожаре, - и тяжко вздохнул.
        - Не журись, мастер, весной разгребём пожарище, найдём всё, металл же в огне не горит. А самое главное, друг мой, купец Путята все торги и мастерские Европы «прошерстит». Лучшие инструменты и приспособы найдёт. Не сомневайся даже, ему только цель и задачу поставь! - и усмехнулся.
        - - А тебе, Кузьмич, главным оружейным мастером надлежит быть при моей воинской школе и поместье. И доводка, и изготовление арбалетов - это маленькая толика тех задач, которые вскоре стоять перед тобой и твоими подмастерьями будут! А чтобы не скучал пока, коли задачку по реечно-редукторному механизму решил…Подумай вот, как прицел арбалету лучше сделать, а то тут только одно название о него. Да как всё мене тяжёлым и удобным сделать, эргономикой это называется. И отдача у этого приклада огромная! Как-то смягчить её надо мастер, да и сам приклад сделать удобным под плечо, как бы чтоб ложе было, - и вновь улыбнулся озадаченному Кузьме.
        - - Да и спать, наверное, пора, вон в фонаре скоро заряд закончится, сейчас от зимнего солнышка совсем не надолго его хватает.
        - Ох и чудо расчудесное ж такой фонарь, Андрей Иванович! От него и глаза-то не болят, и все мелкие детали уж как видно то, умеют же ведь делать китаянцы.
        - Ага, и Васька не спрячется никуда. Везде его найти можно, - засмеялся маленький пострелёнок.
        Фонарь выключили. Оставили только горящим небольшой жировой светильник, и все разлеглись там, кому где нравилось.
        Дед с детишками спал на тёплой печке, а Андрей как обычно на сундуке с сенным матрасом. И после традиционной истории на ночь, на этот раз про туманную и холодную Англию и её же вечную войну с Франками, все уже начали сопеть да прихрапывать.
        И вдруг, из стылой ночи улицы проник в избу протяжный и тоскливый волчий вой вожака, а затем его подхватил жуткий хор и всей волчьей стаи. За ним взахлёб заслышался заливистый лай сарайного скотьего сторожа - верного пса Волчка.
        - Говорил же, не уймутся теперь! - Андрей вскочил и начал быстро одеваться.
        - - Если не угомонить, доберутся до скотины да нас обложат, так что далеко с усадьбы даже не выйдешь и в нужник то сходить побоишься днём.
        - Надо бить!
        - Так, Кузьмич! Твоя задача осветить двор будет. На улицу ни ногой! Чтобы даже не вздумал лезть! Я сам от верхнего распашного окна сеней из лука буду бить. Для того мне и нужна подсветка двора, вся, что ты мне дать сможешь. А давать её будешь фонарём из наружных сенных дверей, заряда в нём на пять минут точно хватит. Да ещё кинешь дежурный факел в щель сеней, так, чтоб как можно дальше только.
        - Повторяю! На двор не лезть - это приказ! Смотреть только в щель. Волк - зверь сильный, чуть зевнёшь, без глотки останешься, а у нас тут дети! Деткам всем сидеть на печи безвылазно, Лада за старшую! Всё! Все по местам! - и Андрей с луком, колчаном и своим любимым коротким мечом на поясе выскочил в сени.
        Чуть замешкавшись, через несколько минут с фонарём, разгорающимся факелом и самострелом за плечами за ним вылетел и Кузьма.
        Стая волков, почувствовавшая себя хозяевами всей округи, и чуть было не затравившая часа три назад одинокого лыжника, бесновалась на дворе усадьбы. Три дня уже не было в их желудках никакой пищи, кроме пары сожранных до пуха жалких зайцев.
        А тут из хлева шли такие одуряющие, аппетитные запахи скотины, которая к тому же, почувствовав близость страшной опасности, ревела, мычала и блеяла в жалкой панике изнутри.
        Три самых матёрых огромных волка по сугробу и пристройке смогли забраться на самую крышу сарая, и теперь яростно драли её клыками да лапами.
        Дранка пока сопротивлялась. Но летевшие во все стороны полосы показывали, что сопротивляться ей уже осталось недолго. Остальная стая с бешенным воем кружила по двору. Мя-яса!
        Первый матёрый с воем скатился с крыши на пристройку и, хватая в остервенении стрелу в своём боку, всё тщетно пытался её перегрызть окровавленными клыками.
        Ещё щелчок, ещё!
        Крыша очищена полностью, но ничего не понимающая стая, почувствовав запах крови, только сильнее и яростнее взвыла во дворе.
        - Свети, Кузьмич, свети! - крикнул Андрей и пустил ещё две стрелы! Факел уже догорал, шипя в сугробе. И видно было только от тускнеющего уже фонаря. Наверное, поняв, откуда исходит основная опасность, несколько волков вдруг кинулись к дверям сеней.
        Внизу раздался щелчок арбалета.
        - Блин, Кузьмич, вояка! Сказал же, держать двери! - и Андрей, спрыгнув от окошка, ринулся к входным дверям сеней.
        И как раз вовремя. Не удержав равновесие, на полу с арбалетом барахтался дед. А в щель уже втискивалась волчья морда с широко оскаленной пастью. Хрусть, меч проломил её, рассекая мозг.
        Удар в дверь вынес её вместе с другим навалившимся хищником. Медвежий жуткий вой Андрея слился с протяжным визгливым воем волка, упавшего под ноги с рассечённым на двое хребтом.
        Вожака не было в живых, все матёрые уже лежали посечённые, или со стелами в боку. А оставшаяся часть мигом поняла, что из охотников они вдруг резко превратились в добычу, и сейчас их тут будут тоже убивать.
        - Надо срочно «рвать когти»!
        Вот с такой же скоростью, как только недавно они сюда залетали, но только ещё гораздо быстрее, с диким и стошным визгом, стая понеслась на утёк, прочь от этого страшного места! А в след ей несся громкий и ужасный хохот этого человека!
        - Кузьмич, Кузьмич! Ну что ж ты, - укоризненно качал головой Сотник, - Говорил же, не лезть.
        Кузьмич виновато, как мальчишка, шмыгал носом и быстро-быстро кивал головой:
        - Да я это, спужался малясь… А тут они как кинулись в дверь, ну я одному прям в пасть из арбалета, - и уже немного успокоившись, - Ох и отдача у реечного, меня так на пол после выстрела и вынесло! Надо что-то ведь делать, прав ты был, Андрей Иванович! - и зачесал затылок на голове.
        - Ну всё, если Кузьмич о железках заговорил, значит можно расслабиться! - и Андрей облегчённо засмеялся.
        - - Отбой тревоге! На двор покавсё равно никому не выходить, вдруг где подранок какой затихарился. Вот поутру засветло и осмотримся…
        Утром с рассветом стало ясно, что стая недосчиталась восьми волков, ещё столько же, видимо, сумело уйти. Но теперь без вожака и с выбитой основой как потенциальную опасность для усадьбы её можно было уже и исключать.
        Следующие дни были заняты выделкой волчьих шкур. А дело это весьма хлопотное и трудоёмкое, но и сулившее при правильной работе дать отменные шубы, да накидки хозяевам.
        Это ли не подспорье в холодную зиму?
        А там уже за ранними вьюгами и морозами подошёл и декабрь. Совсем уже скоро можно было ждать прибытия обоза из великого Новгорода.
        Чуял Андрей, будут с ним гости!
        ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
        ОБЕРЕЖНАЯ СОТНЯ.
        СОВЕТ ГОСПОД ВЕЛИКОГО НОВГОРОДА.
        В освободившейся из-под центральной власти Киева Новгородской земле утвердился своеобразный общественно-политический строй, в котором органы управленияранней средневековой республики встали рядом и даже над самой княжеской властью. Новгород Великий принимал к себе князей только по собственному выбору и на определенных условиях. Заключая с ними, что-то в виде договора. Князь выполнял функцию связующего звена, с одной стороны, Новгорода и всей Русью в остальных ее землях, где правили Рюриковичи, а с другой стороны он связывал отдельные части самой Новгородской земли. Ведал он так же вопросами защиты Новгорода и его владений от нападений внешних врагов, был высшей судебной инстанцией. Но все эти судебные и административные действия он совершал не один и не по своему личному усмотрению, а в присутствии и с согласия выборного новгородского посадника.
        По мере того, как политический строй в Новгороде приобретал все более выраженный боярский, олигархический характер, то постепенно права и сфера деятельности княжеской власти здесь постоянно сокращались.
        Власть и управление в Великом Новгороде было вообще совсем не простым. Формально высшим органом власти в этой средневековой республике, считалось городское вечевое собрание всех свободных горожан, то есть владельцев городских дворов и усадеб.
        Самой низшей ступенью власти было объединение соседей - так называемых "уличан" - с выборными старостами во главе. Пять городских районов - под названием "концов" - Неревский, Загородский, Плотницкий, Людин и Славинский образовывали свои органы управления и избирались жителями на своих местных собраниях - вече. Концы эти имели в коллективной собственности свои земли на новгородчине, делившейся по территориям соответственно на пять пятин: Водскую, Обонежскую, Бежечкую, Деревскую и Шелонскую. Пятины дальше уже делились на северную и южнуя, ну и в итоге на погосты.
        Все важные вопросы жизни Новгородской земли до вынесения их на вече предварительно обсуждались в узком кругу небольшой группы наиболее влиятельных бояр. Фактически этот боярский совет под названием Совет господ или «Золотые пояса» и решал все вопросы по жизни Великого Новгорода, ну и потом уже при необходимости он выносил их для обсуждения и принятия решения на общем Вече.
        В совет входили Владыка (Архиепископ), Посадник, Тысяцкий, Кончанские старосты (от городских концов), сотские старосты, старые посадники и тысяцкие.
        В полатях Владыки проходило очередное шумное совещание «Совета господ». Вопросов было много. Касались они и городского посадника с тысяцким во внутренних вопросах благоустройства города, взымания податей с подданных города и пошлин на ввозимый иноземными купцами товар. Обсуждалась необходимость укрепления рубежей от внешего врага. В который уже раз представитель князя Михаила Всеволодовича воевода Доброслав призывал господ совета откликнуться на призыв его князя об усилении, как самого городского войска, так и самой княжьей дружины. Ибо на те крохи, что спускались казной, держать большую профессиональную и боевитую рать не представлялось уже больше никакой возможности. Хватало только поддерживать то, что было, да и то со слов Доброслава скоро уже ноги можно будет протянуть. И из дружины новгородской шёл постоянный отток к другим князьям.
        - Да вам бы только деньги спустить. И так не хватает на городские дела. Вон все улицы уже в грязи утонули, да опять Великий мост нужно править, вот - вот батюшка Волхов его снесёт! Слышались крики с тех мест, где сидели «кончанские старосты». Со стороны Тысяцкого и городского Посадника тоже послышалось ворчание.
        - Вы бы хоть векшу попробовали хоть раз заработать! Небось тогда бы и было бы понятно как это трудно.
        Дармоеды!
        Доброслав вспыхнул, не выдержав таких наветов и заговорил.
        - Без дружины,может быть, хотите остаться? С одним оплочением собираетесь отбиваться от крестоносцев небось?! Ну - ну давайте. А мы то и посмотрим! Вон Вячко Полоцкий повоевал уже с орденом меченосцев под Юрьевом. Где он теперь и где его рати с ополчением? А ваше то хвалёное ополчение далеко ли дошло к Юрьевцам на подмогу? Вот и ещё один кусок нашей земли орден отхватил. Под самое «подвздошье» уже рыцари к Руси подобрались.
        - Тут не о мошне нужно думать, да как её набить, а как отстоять свою землю от ворога лютого! Это я ещё не сказал об угрозе усиливающихся литвинов, что сейчас сколачивают крепкое государство на нашей южной окраине, прекращая свои вечные дрязги да борьбу за власть.
        - Про свеев, что грозят отхватить в союзе с финским племенем Емью земли наших союзников Карел, а то и сами наши исконные земли по Ладоге. Да и монголов со счетов скидывать тоже не нужно. Неизвестно еще, куда и когда они свои рати направят.
        И опять ему в ответ раздались крики - Ты нас тут монголами то не пугай! Тех монголов волжские булгары вон в пух и прах разбили после того как ваши хвалёные дружины всем скопом их на Калке одолеть не смогли. И на что только ходили такой силой!? Ладно, хоть мы своё войско туда не дали, сберегли. А то бы тоже там, на речке остались.
        В общем, было жарко! И когда уж совсем невмоготу стало шумно, а присутствующие были готовый перейти на личные оскорбления и потасовку Владыка величественно встал и грянул посохом об пол.
        - Тихо! Тихо я сказал! Соблюдайте приличия, в моём доме всё же все находитесь! - и пристально начал вглядываться в разгорячённые лица спорщиков. Постепенно шум замолкал и владыка заговорил, как всегда пытаясь хоть как то примерить противные стороны, ну или хотя бы сбить накал страстей.
        - Всё мы тут в совете господ Великого Новгорода собрались для обсуждения общих дел. И о том, как наш отчий дом сильнее сделать печёмся. Крепким же он становится не только от сильных ратей, да от ополчения к битвам гожим, но и от того, не оскуднеет ли казна городская и не упадёт ли благосостояние граждан новгородских. В этом равновесии силы воинской и богатства лучших людей, бояр да славного купечества, а так же благочинности и благостояния простых людей и есть вся наша сила да крепость.
        - Коли возвысится одна сторона, а другая захиреет то вот тогда-то и беда к нам придёт. Поэтому господа Господний совет, прошу вас дальше совет и разговор вести без оскорблений, а разумно и доброжелательно. И закончив речь Владыка сел на своё место.
        Господа прислушались, накал страстей совета впал, но было видно, что к общему согласию прийти им всем ох как будет сложно. Слишком много разных интересов тут было намешано, пока вот всё это утрясётся…
        Слово взял тысяцкий от купцов.
        - Тут слова мудрые прозвучали от всеми нами уважаемого Владыки о том, чтобы казна не оскуднела Великого Новгорода, да о благосостоянии граждан и их благочинии. Поведать же я хочу что трудности всё купеческое сословие всё более и более испытывает при доставке товаров как в сам наш великий город, так и за его пределы по великим и малым торговым путям. Ладно хоть по Балтике в союзе с Ганзой пиратский промысл удалось весьма ограничить. Вы знаете все, что тому поспособствовало в первую очередь то, что мы сами смогли снарядить ушкуйников, что не раз прошлись по пиратским бухтам да разорили многие их пристани и селища. И то, что немецкие каперы хорошо словно как расчёской прошлись и потопили многие суда морских лиходеев. Однако вот у себя по тверди земной пройти то нам спокойно никак нельзя. Разбойники грабят караваны наши и купцов - гостей новгородских, самих их убивают смертью лютой после пыток и жутких издевательств. Неужто и дальше будем такое терпеть на своей земле? И сколько же вообще мы это терпеть станем? Скоро уж без большого воинского отряда по внутренним пятинам то и не пройдёшь. Уже начали
селища и погосты жечь ватаги разбойные. С этим всем надо, что-то властям новгородским делать.
        И опять поднялся шум и гвалт на совете.
        - У вас самих мошна то, как набита, а что самим то не выделить денег на избиение злодеев!
        - А как от внешнего врага оборониться который городу угрожает так вас нет, а как только своих шкурных интересов дело коснулась так вы вон сразу защиту у всех просите!? Нет у нас для вас воинов, сами обходитесь как можете.
        И понеслась склока дальше. Время от времени она опять прерывалась и успокаивалась влиятельным Владыкой. И вновь, как костер, куда подкинули дров, вспыхивала с новой силой. Так и не договорились все опять, и в этот раз не до чего конкретного. Никто не захотел уступать другому в своих интересах и после окончания заседания все начали спускаться с высокого крыльца владыкова подворья, провожаемые самим хозяином. Гости были красные и возбуждённые и уже внизу толпились кучками на грязном снегу по своим интересам продолжая, что-то бурно обсуждать, выкрикивая при этом и жестикулируя.
        !Всё как всегда в Великом Новгороде горлом и кулаком брать» - подумал владыка и стал подниматься к себе.
        - Владыка! Дозволь слово молвить - склонил голову в почтительном поклоне дежурный десятник из его личной стражи. Я Артём, сын Владимира. Состою тут в сегодняшней страже.
        Владыка внимательно осмотрел его с головы до ног. Высокий, с серьёзным выразительным лицом и честными глазами воин изначально уже вызывал к себе уважение. И архимандрит кивнул, дозволяя говорить дальше.
        - Слышал я Владыка, что есть большие трудности на наших внутренних пятинах Великого Новгорода от злодеев и лихоимцев, что в большие ватаги сбившись караваны купеческие грабят и душегубствуют. А ещё житьё люду простому не дают, разоряя росчища лесные и даже порою сами селища. И замолчал, глядя на Владыку.
        - Хм…Пошли ка ко мне в горницу десятник - заинтересовано промолвил тот, а уж там и поговорим. И когда уже зашли в неё промолвил, глядя внимательно на Артёма - продолжай!
        - Мой зять Андрей Иванович, сын Ивана из Торопца. Отставной сотник дозорной сотни князя Мстислава Мстиславовича Удатного. Задумал он в своём личном, жалованным советом Великого Новгорода поместье за ратную службу основать Обережную сотню. Чтобы сотня та смогла бы оградить торговые пути от разбойников, а их всех с нашей земли повывести.
        Ещё задумал он основать в усадьбе поместья воинскую школу для отроков оставшихся сиротами. И воспитывать их в той школе в любви к вере православной да тяге к обережению земли Русской от всех её врагов как внутренних так и внешних.
        - Интересно, интересно, проговорил медленно Владыка. Андрей Иванович, дозорный сотник Удатного. Как же, как же - знаю такого. Достойный муж и воин отменный. Ничего худого про него я сказать не могу. И поместье ему пять лет назад по заслугам было пожаловано.
        - Обережение торговых путей, приют да занятие для сирот то достойное дело. Но сын мой, откуда же средства на такое доброе дело он брать думает. Уж не у князя ли нашего? А то и вообще Владимирского?! - и подозрительно посмотрел на Артёма.
        - Нет владыка, есть у него мысль, что купеческие тысяцкие смогут ему в том деле помочь. Ибо они же в первую руку заинтересованы в облегчении для торговли будут. Ну и опять же если позволят с отбитой добычи на примере ганзейских каперов, или наших ушкуйников, что Балтику от пиратов чистят и добрую долю в том с неё имеют, себе на развитие и прокорм оставлять. То и это хорошим подспорьем для развития сотни и воинской школы будет.
        «Новая воинская сила, не подвластная князю, для помощи в воинских делах как внутри новгородских земель так и во внешних. Что же, а это весьма интересно! Владыке конечно не позволят набирать для себя новую силу, он и так имеет свой полк. Но тут в этом случае, можно бы и обойти ограничения. Главное, всё правильно обдумать да потолковать с влиятельными людьми города. Ну и разумеется, нужно своё влияние непосредственно на того, кто это всё задумал. То есть на Сотника. А вот для этого верного и ревностного человека вполне можно к Андрею то и приставить». И Владыка, подумав ещё, принял решение.
        - Ну что же давай грамоту Сотника, сын мой. Ответ свой получишь через седьмицу, здесь же. О нашем разговоре пока я решение не озвучу, никому не слова!
        - А теперь ступай к своей ратной службе. С Богом!
        И Артём вышел из комнаты…
        Примерно такие же разговоры вёл у своего купеческой старшины Тысяцкого и друг Сотника Купец Путята Селянович. Похоже, что,наконец, то дело сдвинулось…
        ЧУДИН МЕЧНИК.
        Зима в этом году обещала быть морозной да ранней. Уже в десятых числах ноября по великому батюшке Волхову пошла «шуга» и вода стала похожа на овсяной кисель, что густым варевом так любят пить на Руси, на зимние праздники. А если представить, что тот кисель будет с пенкой, так и вообще попадание будет прямо в точку.
        Несколько дней боролась река со сковывающим её льдом и уже с усилением морозов сдалась на милость и успокоилась под своим голубым зимним нарядом.
        Рыжий купец Гудыня, в какой уж раз выходил на лёд могучего Волхова, что катил свои воды к далёкой Ладоге. Пол пяди (пядь - 17,78 см.) уже намёрз лёд на реке, значит ещё пять, шесть дней, ну, в крайнем случае, седьмицу для надёжности и можно будет идти первым торговым караваном на Торжок, а дальше в Тверь к Владимиру. Там его уже с нетерпением ждёт торговый партнёр, Суздальский купец Шейка сын Гостомысла. Заказов на ввозимое купцами из - за солёной и ветреной Балтики немецкого прозрачного листового и витражного цветного стекла, чем и занимался новгородский купец было очень много! Ведь с укрепление местной власти активно строились княжьи дворцы и богатые церкви. И даже огромная цена этого редкого товара не останавливали самых богатых и влиятельных людей Руси. Более двух седьмиц уже как прибыл ладьями груз в Великий Новгород, и вот приходилось сидеть да ждать открытия санного пути. Ну да ничего, у него всё давно загружено по грузовым саням, каждое стёклышко проложено двойным плотным войлоком и мятым лыком, чтобы не лопнуло ни одно при перевозке. Нашёлся и надёжный попутчик купец из Рязани Алексий,
что так же рвался к себе домой с грузом из железных полос разных видов стали.
        И вот, наконец, то этот день наступил. Лёд был уже толще пяди и обещал выдержать крепко гружёные сани. Торговый караван из десяти саней собрался у заснеженной пристани Великого Новгорода, помолился на купола Святой Софии и рванул по свежему Ильменскому льду по направлению к реке Полы. Ему нужно было проскочить самый низ пути и уже по речке Поломети выйти затем на нижний Селигеров путь. А уж по нему дальше добраться до последнего города новгородчины Торжка, что стоит у самих Волжских притоков. Там же уже совсем рядом будет город Тверь и земли Владимирского княжества.
        Шли они ходко, но на пути они как не спешили, а все, же были не первыми. Уже несколько санных поездов с лёгким грузом тканей и сукна давно ушли на юго-восток. И догнать их теперь уже точно не получится.
        На встречающихся подворьях старались купцы не ночевать. Драли там цену по первым купцам оголодавшие хозяева безбожно, и проще уж было заночевать под открытым небом в походных шатрах да на полянах у жарких костров. Опять же не вони тебе, не шума. Всё чисто и приятно, если расположиться с минимальным дорожным комфортом.
        До Лычковского селища было уже совсем недалеко, когда к вечеру пришлось вставать постоем на лесной поляне около недалёкого оврага с крутыми и откосными краями.
        Места эти считались для путника недобрыми, да где на северной Руси в то время было то по-другому? Был бы ты сам боевит да сохранял разумную осторожность. Поэтому к охране своей купцы относились со всей серьёзностью и помимо десяти возничих вооруженных топорами да копьями и самих «оружных купцов», шли с ними восемь хорошо вооружённых охранников. Немалая сила для того, чтобы отбиться от разбойников в пути. Поэтому в себе Гудыня и Алексий были весьма уверены и, проверив со старшиной охраны посты, спокойно себе легли возле костров на плотные войлочные кошмы. После сытного ужина да парочки чарок ставленого мёда жизнь им казалось не такой уж плохой и, поговорив о своих купеческих делах, сотоварищи погрузились в сладкий сон.
        - Засыпают, поди, старшой! Ещё немного и можно бы погреться нам? Вон этим-то хорошо в обозе, а меня мороз уж до костей пробрал, проворчал Гусю длиннорукий и весь какой-то нескладный Дрын. Можно было бы и дать ему в зубы, но лишнего ссориться с этой образиной желания у него не было, а на памяти всплыл случай, когда этот «длиннотяпый» в необузданном и бешенном гневе вырвал голой рукой кадык в прошлом набеге у одного из охранников. Легко переломив ещё ему попутно обе руки. Силы Дрын был невиданной. И Гусь просто взглянул на него хмуро и напомнил, что стоять им ещё долго, а если невмоготу то пусть он сам сходит к атаману Чудину Мечнику да расскажет ему лично обо всех своих тяготах и лишения, что так заботят лесного «длиннотяпого дурака»! Глядишь, может пожалеет его Мечник и сразу убьёт, а не будет отрубать по пяди и скармливать им своих псов, как он любит это частенько делать под настроение.
        Воспоминание об изверге атамане заставило Дрына поёжиться и замолчать, так же как и трёх других ватажников, что лежали на самом верху овражьего склона и тихо между собой переговаривались. Дураков тут не было, и в немилость к Чудину никто из присутствующих попадать не хотел. Затем, после того как уже спряталась луна, их подползла и сменила новая пятёрка наблюдателей.
        Замёрзшие ватажники быстро соскользнули на самое дно оврага и уже по нему побежали быстрее от места засидки. Минут через пятнадцать бега они вылезли наверх и по протоптанной тропинке проскочили в ближайший лесной бор. Где то в его глубине на полянке, пылало несколько костров, а на сосновом лапнике возле них возлежали разбойники самой страшной в новгородской земле ватаги душегубцев, знаменитого Чудина Мечника.
        Было их тут всего порядка трёх десятков. В основном они спали, копя силы к предстоящему нападению и только у центрального, самого большого костра сидел высокий светлобородый мужчина с выделяющимися ледяными глазами. Около его ног на войлочных подстилушках лежали три больших, заросших косматой шерстью пса, которые при виде подходящих поднялись и застыли, глядя на них красными глазами.
        От их голодных взглядов каждому делалось не по себе. Ещё бы, эти псы были специально вскормлены человечьим мясом и в каждом незнакомце они видели, прежде всего еду, дичь, а перед «делом» их специально пару дней не кормили. Но принюхавшись, собаки, почувствовали в подошедших знакомый запах и снова улеглись возле ног хозяина. Тот же не глядя на них бросил тихо - Говорите…
        Все пришедшие низко склонили головы, а Гусь заискивающе затораторил.
        - Мечник Славы, торговые заснули, как и обычно. В десяти санях каравана людей всего два десятка. Охрана с ними обычная: четверо лучников, один самострельный и ещё трое мечников, ну а остальные с секирами и копьями только. Чудин как будто очнулся от дрёмы. Мечники? Этих дураков с ржавыми железками ты называешь мечниками?! Неужели ты думаешь, что если они даже возьмут в свои руки самое благородное оружие, то они тут же станут воинами? Это эти - то, торгаши?! Старшина дозора проклинал себя в душе за глупо вырвавшиеся слова. Теперь неизвестно чем всё закончится, гнев атамана Чудина был непредсказуем и порой страшен! И он побледнев, ещё ниже склонил свою глупую голову.
        - Ладно, идите, грейтесь, скоро пойдём уже! И ты убьёшь мне хотя бы одного мечника, про которого только что тут сказал. Или я убью тебя и отдам вот им и он, усмехнувшись, кивнул на псов, что казалось внимательно вслушивались в разговор и вскочили, глубоко задышав и уставившись на Гуся.
        Хорошо господин Мечник промямлил тот- явно чувствуя как по его спине бежит ручеёк пота.
        Из оврага все выбирались ближе к рассвету. Звёзды только - только начали меркнуть на небосводе, как к саням и кострам с дозорными поползли по глубоким сугробам несколько лесовиков с ножами. Вот один сторож пропал из вида, затем второй… Вдруг над поляной раздался резкий вскрик перешедший за тем в булькающий хрип. И тут же начали заполошно вскакивать обозные, разбуженные своим уже умирающим товарищем.
        - Тревога! Ратуйте православные! И со всех сторон разнёсся рёв десяток глоток, устремившихся добить недорезанных спящих с торгового каравана. Вот свистнули первые стрелы и сулицы, впиваясь в пока ещё живые тела. Вокруг раздались крики и звон оружия. Несколько уцелевших охранников и сами купцы старались подороже продать свои жизни, унеся с собой хотя бы несколько нападавших. Но силы явно были неравны. Да и застали «торговых» врасплох. Поэтому шум битвы начал потихоньку стихать и в центре круга из саней скоро остался стоять только один купец Гудыня. По его лицу с рыжих и казавшихся огненными, в свете костра волос, стекал тонкий ручеёк крови. Левое бедро краснело свежим рассечением, в руке у него был хороший булатный меч, а рядом у ног умирал с торчащим копьём в груди купец Алексий. И в этот круг, образованный из копий и топоров напавших, входил с мечами в обеих руках сам Чудин Мечник. Вот он скинул, не доходя десяти локтей свой длинный белый тулуп из меха полярного волка, и остановился напротив купца.
        - Кто ты, что умрёшь сейчас от моей стали?
        Гудыня посмотрел на него и ничего не сказал, только поудобнее перехватил оружие и проверил, устойчива ли стойка.
        - Не хочешь говорить со мной купчина. Видно от страха совсем речь потерял? И громко захохотал видно «работая» на публику. А ты хоть знаешь, кто я буду?! - и Чудин горделиво расправил плечи, играя голым торсом, который был весь в татуировках из оскаленных звериных морд, линий и прочих языческих символов да оберегов.
        - А что с тобой говорить то образина грешная - усмехнулся вдруг Гудыня. И как звать тебя я знаю, душегуб окаянный. Трус же ты сам будешь. Ибо стоишь среди своих подельников, таких же нехристей как и сам ты, передо мной раненым. Да нападаешь ты по подлому в ночи против тех, кто зла тебе и людям твоим не делает. Коли смелый такой, так вон, пойди ратью на дружину княжью. Вот там и потешь гордыню свою!
        Всё это говорил купец совершенно спокойно, смерившись с тем что умирать всё равно придётся, так лучше сделать это с честью и с достоинством мужчины, перед злодеями лютыми и недостойными.
        Чудин же почувствовал, что выглядит он перед своей ватагой совсем не так как прежде рассчитывал, запугивая одинокого обозного. Взъярился и прыгнул, вперёд рассчитывая срубить купца одним ударом. Но как бы не быстр он был и как не синхронно двигал обоими мечами, а смог устоять перед его натиском Гудыня, сбил несколько ударов Мечника и даже ответный смог нанести, пустив кровь в виде глубокой царапины на предплечье врага. Однако подвела его онемевшая от потери крови нога не успевшая вовремя отвести тело от удара. И упал он разрубленный на снег возле своего, уже холодеющего товарища, но не потерял при этом честь свою и не уступил злодею! А рассвирепевший мечник в диком исступлении начал рубить лежавшее тело. И никто не смел, подойти к нему долгое время, пока он не успокоился.
        - Всех в овраг столкнуть, кровь и следы снегом засыпать тщательно! И бураном всё позже прикроет, однако так всё же надёжней будет. Не нужно нам других купцов настораживать. Сани все с нашими убитыми и ранеными, да товаром торговым в свою усадьбу доставить. Товар в этих санях ценный и как успокоиться всё попозже, летом то на ладьях через своих людей на торгу новгородском пристроим. Трогай! Скомандовал атаман.
        - А ты счастливчик, Гусак. Видел я, как ты первому купчине издалече копьём грудь просадил. Ну живи пока. Я слово своё держу. И он поехал на первых санях в накинутым на голое тело белом тулупе с неразлучными мечами на широком кожаном ремне. А за ним неспешно бежали три сытых пса с красными от крови мордами.
        И снова, через какой то буквально час, ничего не говорило о только недавно произошедшей трагедии на этой поляне рядом с глубоким оврагом у торгового тракта.
        СОВЕТ.
        Собрались в доме у Артёма и Анны как и было запланировано 24 ноября. На улице уже две седьмицы стояли трескучие морозы, да ещё и хорошо попуржило перед этим да навалило снегу.
        Лёд на реках стоял прочный и первые торговые караваны уже пошли по ним во все стороны.
        Реки это самые первые пути для купца, а медлить и ждать они сами не привыкли.
        Ты только дай слабину и конкурент твой доход враз и перехватит!
        За большим столом в горнице помимо руководившим советом купца первой ивановской сотни Путяты Селяновича, сынишки Сотника Митяя и дочери Анны со своим мужем Артёмом, сидели напротив серьёзные и степенные мужи.
        Самым старшим среди них был Аким.
        Был он старше всех годами, но и как видно невзгодами да увечьями телесными отмечен был более чем. На это указывала и его покалеченная рука, и седая голова с испещренным шрамами лицом. Да и боевые товарищи, что сидели рядом по левую руку, были ему под стать. Всем уже далеко за сорок, а то и под пятьдесят годков. Крепкие ещё с виду, но уже изрядно потрёпанные судьбой ветераны.
        Климент. Ровесник Сотника. Был его правой рукой в Княжей дозорной сотне. Высокий, с большим выпуклым лбом. Русоволосый, с небольшой бородкой клинышком, умный и вдумчивый.
        Филат. Годами чуть младше Сотника. Был у него десятником. Был когда то чёрноволосый и смуглым мужчиной. Сейчас же все волосы у него были тронуты сединой. Ростом не высок. Крепенький такой боровичёк. На лбу виднеется косой шрам. По характеру вполне себе добродушен и спокоен.
        Варун, полная противоположность Климену. Старше всех ветеранов. Среднего роста. Седой с кустистыми бровями дядька, всё его обветренное и серое лицо было покрыто шрамами. Вечный ворчун и забияка. В Сотне был старшим над следопытами. Опыт он в том имел великий.
        Первым слово взял Путята.
        - Каждый из здесь сидящих знает, зачем сюда зван и отдельная беседа с ним как со мною лично, так и с дядькой Акимом, и купец взглянул на сидящего за столом седого ветерана, уже была.
        Аким при этих словах крякнул весомо и проворчал.
        - Так и есть Селянович, с каждым я поговорил и все они знают о задумке Сотника. Согласны сами, и желание имеют послужить своему командиру на старости лет. Ну да об этом они и сами за себя сказать смогут.
        Первым, как более старший, из ветеранской троицы заговорил Климент.
        - Ну что сказать. Мы своё послужили с честью. У каждого и славы и доблести довольно уже. Однако, как перестали в дружине ходить, да разбрелись все по берлогам своим, так и жизнь стала у нас серой и тусклой. Так и кажется, что отжили мы своё в мире этом. Дети то уже все повыросли да разлетелись по своим углам. А многие из ветеранов уже и баб то своих схоронили. А кто ещё нет, так те и сами поедом заели некоторых, так, что хоть уж из дома беги! - и усмехаясь поглядел на побагровевшего Филата. В общем, не за себя одного я говорю, а за всех боевых товарищей, тут сидящих. Да за десяток- другой, о ком знаю и с кем уже перетолковать смог намедни. Все как один мы интерес имеем к делу Сотника. Школа воинских отроков для сирот беспризорных - дело доброе. Вон их, сколько бедных, кусок хлеба по чужим дворам просят да замерзают как щенята безродные в канавах и сугробах. Что не год, то мор и голод или пожар великий косит людишек. А тут они к делу будут приставлены да обогреты и накормлены как - никак. Ну и опять же разбойникам да лихоимцам давно пора уже укорот дать. Вон их, сколько развилось, никаких степняков
не надо, свои тати всех повырежут скоро. Так что мы трое идём с первым караваном в службу Сотнику хоть сейчас. А с последним мартовским, что пойдёт на Торжок, прибудут ещё с десяток, другой ветеранов. Открывшимся же водным путём к июню, думаю, ещё с несколько десятков ждать можно будет. Но, да за это я пока твёрдо сказать уже не могу. Тут уж как они сами решатся.
        Я всё сказал! - и он посмотрел на Филата.
        - Всё - всё, ты то у нас речи плести больно мастак! Вон и про бабу, «что заедает» вставил, и про сирот да разбойных к месту приплёл. Со всем я тут согласен конечно. Одного вот только понять не могу, откуда деньжищи то такие на эту всю затею взять? Тут только оружия да амуниции с прокормом сколько же надо?
        Но хотя, коли сотник сказал, что всё у него сладится, то уверен, что так оно и будет. Уж я - то его знаю!
        Варун, сидевший рядом, хмуро оглядел всех своим острым взглядом, и проскрежетал: Филька всё о прокорме печётся, Клименту сварливые бабы прохода не дают. Я же одругомх очу тебя Путятаспросить. Не получится ли так, что дело доброе затеяв, Андрюха в борьбе с разбойными да в сколачивании своей рати, властями новгородскими, а ещё более и княжескими, таким же разбойником в конце концов признан будет?
        Для них же всё одно, что ты сирот и увечных ветеранов привечаешь, что ты им кров и приют даёшь, да что людишек от зла спасаешь. А в руках то у тебя оружие, под присягой на службе ты сам со своим войском не состоишь - значит и сам ты разбойник, и сечь тебя мечом надо или вон ноздри на площади рвать. Как вот с этим быть?! - и за столом повисло тяжёлое молчание.
        Заявление Варуна было тяжёлым и совсем даже не лишенным смысла. Ибо независимую воинскую силу на своей земле, действительно, никто и никогда терпеть не будет, и сделает всё, чтобы помножить её эту силу, если она не твоя, на ноль. Никому ведь неизвестно, куда и когда эта сила при её удобном случае ударить сможет.
        - Ну что же. Выслушал я речи серьёзных мужей. Оттого и ответ вам всем дам обстоятельный. И весточкой его можно будет донести до всех наших товарищей, тех, кто готов выбрать службу в дружине у Сотника.
        - Первое и самое главное о том, правильна ли служба эта, для властей наших будет?
        Отвечу.
        - Все вы знаете о том, что живём мы на свободной земле батюшки Великого Новгорода, для которой, по большому счёту то, и слово князя не указ! Особливо, если оно против воли гласа народного идёт - и усмехнулся. А более того от выражающих его, этот голос, лучших людей будет.
        - Три власти в Новгороде!
        Это голос веча - когда есть нужда решать большие дела внутри и вне Новгорода.
        Голос Посадника - управляющего по большей части городским хозяйством.
        И голос Тысяцкого - который решает вопросы по сбору налогов и податей да ведёт контроль за торгом правильным, как внутри новгородской земли, так и сношениями со всеми иноземными торгами за его пределами. А так же председательствует он в суде купеческом и ведёт разбор жалоб да челобитных по своей торговой части. При войне же идёт он с князем ратью на врага и во главе всего новгородского ополчения.
        Нынешний тысяцкий, что выбран вечем из первой Ивановской сотни вощанников Фёдор Якунович, вопросами трудностей, с проводкой торговых караванов по земле русской весьма озабочен. Ибо много жалоб, да челобитных, как от иноземных, так и своих купцов к нему постоянно поступает. Торговля же хиреет и приходит в убыток от этого, не наполняя городскую казну и лишая её многих нужных товаров да продуктов. А это опять же приводит к голоду и недовольству, да лихоимству среди простых людишек. От чего опять же страдают состоятельные люди наши. И вот тут интересы Тысяцкого по безопасности торговых путей да Посадника Иванко Дмитриевича по благочинности и достатку продуктовых припасов с товарами как раз и сходятся.
        После обстоятельного разговора с Тысяцким и Посадником по отдельности и совместно с ними и вышла от них, скреплённая опять же Владыкой Арсением грамота сия. А в ней говорится вот что.
        Слушайте! И он торжественно обвёл глазами всех присутствующих на совете.
        «Бывшему сотнику дозороной сотни князя Мстислава Мстиславовича Удатного Андрею, сыну Ивана Ивановича из Торопца, коему усадьба от 1220 (даты даны по Новому стилю от Рождества Христова) года жалована Господним Советом Великого Новгорода пожизненно, да с передачей по наследству:
        Разрешается емустроить школу для обучения отроков воинским премудростям и всяким наукам, в чём польза им, быть может.
        А так же разрешено набирать воинские рати для обережения путей торговых от людей лихих и военной помощи Новгороду Великому в ратях, против врагов внешних и мятежников, да сбережения дозором рубежей земли новгородской. Числом воинская сила не ограничивается. Сколько окормиться сможет и оружно да припасами запастись, столько и пусть им содержится. Средства же на содержании школы самой и ратей набранных выделяются частью от торговой тысячи, а частью от той добычи, что с врага или разбойника взято будет. Тратиться же они на усмотрения Сотника будут.
        Делиться же та добыча будет, что на лихомцах взята так:
        - От ста долей - пятнадцать в казну Тысяцкому.
        - По десять во Владыкову и Посадника.
        - Пять для князя, что в Новгороде стол иметь будет.
        Если же так случится, что не будет князя того на столе новгородском, то доля его переходит в казну Владыки.
        Оружие и броня, взятые в личном поединке с ворогом, переходят победителю по старинному праву и воинскому обычаю и долями уже вовсе не обкладывается, но и не более как с одного побитого, по своему же выбору.
        Сотнику и его начальным людям разрешается суд вершить над разбойным людом, взятым в бою с оружием или при деле лихом на месте, и предавать их смерти лютой незамедлительно.
        Тех же, у кого смягчение какое будет, передаётся для суда властью Посадника Новгородского со всем своим имуществом их, и землями, да избами с семьями всех лихоимцев.
        Всякое ремесло, промысел и другое какое дело, что в усадьбе будет, на десять лет, никаким мытом (налогом) по 1235 год от Рождества Христова облагаться не будут.
        К поместью же, с передачей в наследование, присоединить земли по западной стороне до Лычковой, по югу и востоку ограничить рекой Полометь, с северной же стороны граница поместья по озеро Ямное будет. Сотне и воинской школе разрешено иметь своё личное знамя и хоругвь, что будут освещены и вручены в положенном на то порядке. Сотнику разрешается иметь свою личную печать, на которой на стреле сверху стоять буквы начальные будут А.С., а по верху их православный крест осенять будет. Само же поместье, усадьбу при нём и поселение коли какое родится, надлежит называть Андреевским»
        В том заверяется сия грамота и на ней стоят личные печати Владыки, Тысяцкого и Посадника Великого Новгорода.
        -Даа! По всему выходит, что с поместьем этим немалым Андрей Иванович в бояре, у нас выходит! Ну и командир! - засмеялся Климент.
        - А я и не против в боярской дружине быть! Это тебе не на полатях гузку давить, да тараканов из плошек гонять! - вторил ему Филат.
        Серьёзная бумага будет!-сказал оставаясь внешне невозмутимым Варун. С такой можно и дела делать. Вот только средства на них немалые требуются. Смогут твои купцы Селянович раскошелиться то на такой замах?
        - Нуу…казна купеческая, конечно уж не такая и бездонная Варун Фотич, а для начала дела, сто гривен положено уже.
        Однаако! - зашевелились все присутствующие на совещании.
        Солидно!
        Да уж, в этом всём ещё спасибо Артёму нужно сказать! Это он Владыку смог убедить помочь в сим благом деле. А уж тот своим же авторитетом смог и на Посадника повлиять, да перед Князем слово веское молвил. Князь на нашей земле хоть и не решает внутренние дела, однако перечить ему тоже не след. Как - никак, а воинская сила то у него! Да и князь головной Владимиро - Суздальский, в обиде не должен быть. Не обошлись без уважению к княжьей власти вольные новгородцы. Всё честь по чести соблюли приличия!
        Глядишь и поможет когда в чём…
        Артём спокойно кивнул.
        - Убедить Владыку труда не составило. Он сразу же понял, что дело доброе затеял его тесть. Коего тот и сам оказывается знает да уважает. И повелел он Сотнику передать, что к осени в усадьбу пришлёт дьяка разумного с Юрьева монастыря.
        Чтобы школу и воинство окромлять бы смог, да к Вере и Благочестию призывать сумел бы!
        - А ещё смотрел бы, чтобы десятина церковная мимо не прошла-тихо пробормотал вечно ворчливый Варун.
        Артём нахмурился и Путята Селянович поспешил сменить тему.
        - По всем хозяйственным делам мы всё уже успели обговорить. Ремесленных и мастеров, а так же семьи выкупленных из кабалы холопов и смердов будут доставляться в усадьбу с началом тепла в мае.
        - Анна уже смогла отобрать и приютить несколько сирот, так что всё идёт своим чередом.
        - На этом дорогие мои, наше совещание полагаю можно и закрыть, а в путь напомню нам отправляться через три дня 28 числа с рассветом.
        После чего взрослые начали вставать и собираться. Митяй же продолжал сидеть за столом и осмысливать всё сказанное. Вот как всё повернулось то. Не с пустыми руками возвращается он домой к тяте, отосланный с поручением в Новгород.
        И в бою дорогой побывал, одолев многочисленного врага, и даже вот в городе все вопросы были решены как надо по отцовской задумке.
        Скорее бы теперь в усадьбу!
        Соскучился!
        И как рассказать охота, что он тоже доблесть проявил и даже стрелою ранен был, но не струсил ничуть и защитил попутчиков. Да ещё и применить лекарское мастерство смог на месте.
        Как же они сейчас, интересно, наши раненные там, лодейный старшина Ивор, гончар Осип да плотник Вторак, все те, что остались на излечении у травницы Агафьи в Крестцах?
        КРЕСТЦЫ. У ТРАВНИЦЫ АГАФЬИ.
        В низкой избе - землянке у знахарки всё так же пахло травами и прелой соломой. В маленькое затянутое бычьим пузырём окошко, с улицы утопающей в снегу еле - еле просачивался тусклый свет.
        На низких полатях застеленных сеном лежал один Ивор, лодейный старшина, получивший глубокую рану бедра в том памятном бою с ватагой Ворона.
        Раны плотника Вторака да гончара Осипа уже почти зажили и не мешали им возиться на свежем воздухе во дворе, расчищая его от завалившего снегом бурана.
        - Даа, нонче в этом годе совсем зима рано встала. Декабрь только начался, а мы уже и морозов да вьюги хватили-бубнил себе под нос, когда то крепкий боровичок Вторак, сталкивая с покрытой гнилой соломой крыши очередную лопату снега.
        Худой и конопатый Осип, уже второй час, возившийся с очисткой занесённого сарайчика, с тоской на него поглядел и выдохнул.
        - Откуда у тебя только силы берутся Вторак. Вроде, так же как и мы голодаешь, а всё вон медведем лопату ворочаешь.
        - Может тебя совсем не кормить. Ты нам с Ивором тогда на ужин свои рыбьи бошки отдавай. С тебя всё равно не убудет, а нам всё каким-никаким подспорьем будет.
        - Но но, ты на чужой то каравай - свой роток не разевай! - вскинулся Вторак, спустившись вниз и тяжело дыша. Нет у меня сил уже. Это я просто киснуть себе не даю как ты вон!
        - Да и был бы этот каравай вообще. Больше месяца уже жрать нечего. Эдак, скоро можно будет и ноги протянуть. Уж лучше бы, как нибудь потихонечку со своими артельными домой ушёл.
        - Да кто ж знал то, что так будет, безнадёжно махнул рукой гончар. Если бы этот гад ползучий Жердей не запугал погостных еду Агафье не продавать, мы бы сейчас как у Христа за пазухой тут жили. В достатке ведь артельный старшина, её деньгами ссудил да припасами.
        - То даа…протянул Вторак, эх знал бы ты, как мы вдосталь у Сотника дичины, рыбы и каш разварных на козьем масле ели! Вот ведь где жизнь то была! Ничего для работных мужиков Андрей Иванович не жалел.
        Но ничего! Отольются наши страдания Жердею! Лишь бы до прихода своих, как ни будь дотянуть бы и не сдохнуть!
        Положение оставленных на лечении у травницы раненых было действительно тяжёлым. Еды достать было очень сложно. Хозяин постоялого двора запугал со своими звероподобными вышибалами всё погостье во главе с самим старостой, запрещая продавать еду бабке Агафье. И держались они теперь только за счёт тайной помощи нескольких добрых людей, что подкармливали их тайком, рискуя. Да небольшим подспорьем было молоко козы Травки и изредко несли яйца в сарайке три хохлатых несушки.
        Но этого конечно было мало для требующего пищу и восстанавливающегося от ран организма взрослых мужиков.
        У покосившегося забора, с улицы, показалась Агафья, что с утра ходила что-нибудь раздобыть на ужин. Мастеровые с надеждой вглядывались в её лицо. И таяла она, видя чёрные круги под глазами и тоску в глазах поникшей лекарши.
        - Заходите в дом ребята, берегите силы, хватит вам на сегодня уже тут толочься. Зря я сегодня сходила. Бояться помогать нам погостные после того как эти нехристи покалечили промысловика Родьку, что с его женой Мироньей помогали нам хоть как то держаться. Даже и не знаю, как нам теперь быть дальше.
        Уныние и тоска повисли в землянке.
        На ужин была мутная похлёбка из вываренных до кашицы старых рыбьих голов. Да по малой канопке разведённого с кипятком козьего молока.
        И уже пораньше, чтобы не тратить силы, все забылись в тяжёлом и мрачном сне.
        - Увели, увели! Конец нам! Разбудил с серым рассветом истошный крик Агафьи.
        Все вскочили, сполошно хватаясь за топоры и копья.
        - Что случилось там, объясни толком!? - закричал Осип.
        - Травку из сарая увели ночью и хохлаток утащили, теперь уж точно помирать будем - осела на земляной пол знахарка.
        Всё!
        - Ну что ребяты, помирать всё равно, однако, придётся!
        - Так может пока силы ещё есть, хоть одного из Жердяевой шайки на тот свет с собой заберём? - проговорил Ивор и, шипя сквозь зубы начал подниматься с полатей.
        - Дайте ка мне ещё какое копьё или сулицу, хоть опираться будет на что! - и он потянулся, шатаясь да подволакивая ногу к выходу.
        Через несколько минут страшные в своём отчаянье мастеровые затащились на обширный постоялый двор. В двери мелькнула, чья то голова и уже через мгновение напротив них стояли хозяин со старшим сыном, да те звероватого вида страхолюдины, что были у него за вышибал и ещё каких то там тёмных дел.
        В руках каждого было по секире, хозяин же и вовсе выскочил с мечом «на голо» и уверенно, с презрением смотрел с крыльца на доходяг.
        - Что, припёрлись мой двор марать «кабыздохи шелудивые»?! Или напугать своими палками кого хотели? Да я сейчас прикажу, и вас тут же на куски порубят!
        - Отдай ворованное Жердей! - твердо глядя хозяину подворья в глаза, отчеканил Ивор.
        Он с трудом держался на ногах, но было видно, что несмотря на это, настроен очень решительно.
        - Для кого Жердей, а для кого Хозяин! И не вам псы меня в воровстве обвинять! - процедил тот сквозь зубы. За этот навет можно и жизни лишиться!
        Во дворе повисла тяжкая пауза и все сжали своё оружие в руках.
        - Прокляну тебя и весь род твой. Ни одна баба разродиться не сможет! Сгинете все злыдни! Ты меня знаешь Жердей! - и на подворье с улицы выступила Агафья.
        Это были сильные слова, да и Агафью тут все знали. Детишек принимала у рожениц только она. Опять же с хворобой или увечьем каким все к ней шли. А уж про заговоры и обереги от таинственных сил, о том вообще лучше было не говорить и даже не думать вовсе.
        Поэтому Жердей прикинул, переступил нехотя с ноги на ногу и выцедил: Я тебя десять раз уже говорил Агафья, выгони вон этих пришлых от себя! Ты же хозяйка в своём доме. И пусть они сдохнут на улице, никто тебе даже слова упрёка не скажет. Чужие они для всех тут!
        А козу и курочек мы вернём и покупать всё, да кормится, сможешь как раньше, с голоду у себя там не чахнув. А я тебе ещё и крупицы какой подвезу глядишь.
        - Не нужно мне от тебя крупицы Жердей. Моё отдай! А выгнать раненых на смерть последнее дело, никак не можно так, не по христиански это!
        И во что же ты превратился Жерик? Я же тебя сама вот этими вот самыми руками принимала у матушки - и она грустно покачала головой.
        - Укорять она меня будет! - зарычал хозяин двора.
        Помолчал и подумал.
        - Хрен с тобой знахарка, забирайте свою скотину и проваливайте с моего двора!
        - Всё равно вам уже недолго осталось. Скоро все ноги протяните, как последнее копыто у своей козы догрызёте - и, сплюнув себе под ноги, ушёл в постоялую избу.
        ПО РЕЧНОМУ ЗИМНИКУ.
        Ходко идёт торговый караван Путяты Селяновича по речному зимнику. Более пяти десятков саней в нём. Легко идти такой силой! Одной только охраны в нём, кроме купца и двух приказчиков - полный десяток.
        А тут ещё на трёх конях с заводными бывалые ветераны скачут. Не поскупился для боевых товарищей купец. Отменных коней им выбрал!
        Вот и гарцуют они в головном дозоре впереди саней. Видно молодость свою вспомнили, да походы свои лихие и битвы со степняками половецкими. Никакая разбойничья ватага такому каравану не страшна! Да и встречные норовили скорее в сторону свернуть, только издали завидев длинную змею санного поезда.
        А ещё звон стоял на версты вокруг. То били колокола и колокольчики, на конских хомутах да дугах предупреждая всех вокруг: Идёт сильный купеческий караван, уйди с дороги, оставь худую мысль! На всех сил хватит у купца Первой ивановской сотни, лучше не связывайтесь!
        И гасли алчные огоньки в лесных разбойных засидках. Не по зубам такая добыча!
        Но всё равно на стороже были охранные, сжимая в руках оружие и зорко оглядывая окрестности. Береженого Бог бережет!
        Митяй сидел через пару саней от головных с Путятой. Успел он уже рано повзрослеть и пролить свою кровь, да забрать чужие жизни в бою. Ко всему он теперь относился с полной серьёзностью и не было уже в его глазах той детской безмятежности, что совсем недавно светилась при виде лесных красот или того же северного сияния, что разводило яркими красками небо с северной стороны.
        Стооой! Привал!
        - Уже небо «пазорями» играет ярко, видать к ясной погоде с морозами.
        В круг сани ставьте на этой поляне! - отдал распоряжение купец.
        И уже через полчаса весь караван был составлен в круг, а внутри пылали костры с булькающими на них огромными котлами.
        Каждый знал работу в отлаженном механизме Путяты. Кому дрова рубить и готовить на ночь. Кому готовить кулеш из баранины с пшеничной крупой. А кто за взвар травяной был в ответе.
        С десяток обозных ухаживали за лошадьми, тщательно обтирая и счищая их от пота и снега. Подкладывали сено и оглядывали всем копыта и упряжь. Приказчики с самим купцом осматривали сани и груз. Всё ли правильно уложено, не сбилось ли чего в пути?
        Охрану тут никто не донимал и не заставлял заниматься по хозяйству. У них дело очень важное было. Нужно не допустить врага до обоза! Выследить, упредить, коли появится такой на расстоянии и встретить уже оружно, если ближе подойти захочет.
        Поэтому пятёрка самых опытных лыжников лесовиков ушла прочесать ближайшие окрестности. Старший же охраны, десятник Филипп распределял дозоры на ночь, да вслушивался в зимнее безмолвие леса. Битый и тёртый был десятский. Много он своих боевых товарищей потерял на длинных снежных дорогах севера, в пыльных степях присурожья, да на пенных, солёных вёрстах водного пути.
        Не верил он безмолвию леса. Знал, как неслышно оттуда выползает с наточенными кинжалами смерть. Поэтому и сам не расслаблялся, да и другим не давал.
        - Битый волчара! - уважительно кивнул на него всегда ворчливый Варун. Вон аж воздух нюхает, да будто его на вкус пробует. Учись Митяй! Хороший «охранный» купца и дружинному то не всякому уступит. У каждого свои хитрости есть в своём деле!
        - То да…крякнул Климент, подтверждая слова друга и помешивая мясное варево в котле.
        - Ночь будем делить так: первым в дозоре как обычно Митяй, затем тебе Варун быть. Ну а собачью, сонную вахту, уже мы на сегодня с Филатом возьмём.
        Дядька Климент! Ну что я как маленький, в какой раз в «первую» стою! Мне ведь совсем спать не хочется под утро, я это специально уже проверял.
        - Ты помолчи щеня! Старших перебивать! - взрыкнулВарун.
        - Бывалым себя уже посчитал, чужую кровь взяв?
        - Ночами спать перестал, силы не набирая сном? В войнушку уже заигрался! - и зло оскалился.
        Митяй вскочил и склонил голову. Такого нагоняя он не ожидал и стоял на вытяжку перед костром с ветераном багровея пунцовым лицом.
        - Виноват я дядьки. Прощения прошу. Не с озорства я, себя хотел просто проверить, смогу ли как вы вот так не спать перед рассветом и всё вокруг чуять и - ещё ниже опустил голову.
        - Ну ладно-ладно Варун, понял он уже - тихо проговорил дядька Филат - Ну мальчишка ж ещё, себя вспомни мальцом. Жизнь ещё научит…
        - Жизнь учит стрелой калёной, да клинком заточенным! То не хуже меня знаете - опять бросил сквозь зубы ворчун.
        - Забыли, как вас пороли в детских, когда в дозоре наставника проморгали? Так что лечь на спину целую седьмицу потом не могли, всё пупок давили. Лучше пусть он от меня получит, чем ему литвин глотку от уха до уха вскроет! И резко поднявшись, зашагал к своим лошадям.
        - Садись Митяй, не обижайся ты на него, он по своему тебя любит, и сохранить хочет. Как не сумел сохранить обоих своих сыновей в том давнем походе на Сумь. Вот всё себя с тех пор корит ну и другим спуску не даёт. А когда то ведь весёлый был да шибко говорливый.
        - Да я понял. Сам во всём виноват. Помалкивал бы, не влетело бы за дело !-и Митяй сел на брёвнышко глядя в пламя костра.
        Вот так вот сидячи и глядя в него всю ночь можно просидеть. Так завораживать может только огонь, на который вот так же вот смотрели испокон веков предки.
        Вернулись дозорные лыжники. В округе на десять стрелищ всё было спокойно. Кроме звериных, никаких более следов не нашли. Только в одном месте у реки, как будто бы волока шла. Словно следы кто - то скрыть хотел.
        Но, то старый след был. С тех пор, дня три уже точно прошло. Ибо всё вокруг последним снегопадом присыпало, а он то снежок уж как раз около того времени как раз и сыпал.
        Однако охрана не расслаблялась и службу свою несла как следует.
        На седьмой день пути обоз сделал дневку в устье Ямницы и к усадьбы Сотника пошли пятью санями да с одной ветеранской сторожей.
        Сердце Мити громко бухало. Вот-вот скоро откроется до боли знакомый поворот, за впадающей в главное русло Дубницей, и он будет дома. С тяяятей!
        И уже издалека, глаза увидели одинокую фигуру на обрыве, у ног которой крутился и радостно подпрыгивал Волчок.
        Он дома!
        ДОМА.
        Ветераны первые подскочили к своему командиру. Осадили коней да обнялись крепко все вчетвером.
        - Здорово сотенный!
        - Здорова ребята!
        Вот и пришли, не отсидишься теперь как медведь в лесной берлоге! - и все дружно рассмеялись. Подскочил Путята, обнялся с другом крепко.
        - Да ты совсем бодрячком я смотрю, всё молодеешь и молодеешь, крепкий точно медведь! Меня сжал, аж все кости затрещали! И заревел по медвежье широко расставя в сторону руки - Рррр!
        - Уйди в сторону оглашенный, дай с сыном обнимусь!
        К Сотнику от саней, нёсся стелой Митяй. Тятяя! Тот, как когда то раньше подхватил его и подбросил вверх.
        Огоо! Да ты вырос то как. Не поднимешь уже! Возмужал!
        И глаза то такие. Серьёзные!
        - Я тять в битве был на пути в Новгород. Под Крестцами, с разбойной ватагой схлестнуться пришлось. Вот там - то всё твоё уменье, что давал мне и пригодилось.
        - Однаако! Только и смог проговорить Андрей.
        Сам жив здоров смотрю, а как артельные?
        Меня стрелой задело слегка и клок кожи выдрало. А вот Вторак ранен. Все остальные домой дойти смогли.
        - Подожди сынок! Давай ка потом, поподробнее мне всё расскажешь. А пока…
        - Прошу всех в избу ребята!
        Сейчас мы, с моими домочадцами мигом вам обед сготовим!
        Покушаете, что Бог послал. А там уж я вам и баньку истоплю. Не удивляйтесь только, не один я теперь на усадьбе живу. И увидев недоумённые взгляды друзей усмехнулся. Ну да сейчас всё сами и увидите.
        А потом и потолкуем спокойно да обстоятельно обо всём.
        В избе было натоплено, чисто и светло. Чувствовался тот уют, который бывает, когда живёт в ней счастливая и добрая семья. Именно семья, а не одинокий и хмурый бобыль.
        И уже минут через пятнадцать, умывшись, да обтерев руки и лица рушником, сидели все гости за одним большом столом, а рядом суетились доставая из печи горшки да сковороды-гусятницы Ладушка с дедом Кузьмой. С печки блестящими глазёнками во всю смотрел Ванятка.
        Сотник же разливал по канопкам духмяную, настоенную на пряных травах медовуху, да крепкое зимнее пиво в небольшие глиняные чарочки. Перед Митей же был бруснично - ягодный взвар и тёмный, ржаной квас. Ибо Мал ещё бражничать!
        - Митяй, сын мой, представляю тебе и всем вам друзья, породнившихся со мной дядьку Кузьму и внучат его Ладушку, да малого Ванятку. О том, какие события тому предшествовали я пока умолчу, ибо не стоит о том при детях говорить.
        - Сам же и вы друзья примите на веру, а вы то слово моё знаете. Что люди это добрые, и я им рад от души.
        Дед Кузьма при этом поклонился всей компании в пояс и подошёл к Митяю. Митяй был, как сам не свой. Всё в его голове перемешалось!
        И детская ревность к отцу, и доверие к его словам, как к человеку кому он всегда и во всём безмерно верил. А ещё он как то вот чувствовал, что это действительно хорошие люди и они искренне его уважают и даже любят причём, просто таким, какой он есть, как настоящую родню.
        И он подошёл к деду. Вздохнул легко и тут они разом с ним обнялись.
        У Кузьмы же стояли слёзы в глазах, которые он украдкой утирал.
        А Митяй уже стоял перед Ладушкой. Есть, какая - то химия или чудо удивительное, когда вот так в первый раз увидевшиеся люди разом испытывают к незнакомому совершенно до этого человеку, глубокую и искреннюю симпатию.
        То же самое и произошло между Ладой и Митяем. Пунцовая девочка кротко взглянула на Кузьму и обеими руками аккуратно протянула вышитый лично ею рушник. То тебе Митрий Андреевич и подняла глаза на Митю. Митя протянул руки, принимая рушник, и их глаза встретились…
        - Всё! Пропал мужик - вздохнул седой дядька Филат. И за столом задвигались, зашевелились мужики.
        Всем как то стало немного неловко, как будто прикоснулись они к какой-то тайне невзначай. А Лада со щеками, пылающими как огненный солнечный закат, мышкой шмыгнула за печку и где то уже там спряталась от всех.
        - Хм…даа…Кузьма зачесал пятернёй в затылке.
        - Ну так я ещё поставлю мясца в печку, как раз уже глядишь к ужину протомиться - и Кузьма вышел в сени.
        - Садись воин! - усмехнулся мальчишке Варун.
        Для бойца, подкрепиться первое дело будет, всё остальное потом- и подвинулся на лавке.
        Первыми в баню были отправлены обозные. В их отсутствие, пока они снимали самый первый - «сладкий» пар, Путята за общим столом и поведал Сотнику о всех тех событиях, что произошли в Новгороде. Да передал завёрнутую в вощаный пергамент грамоту от высоких лиц Батюшки Великого Новгорода.
        - Так что Андрей Иванович, всё как ты отписал мне, сделать удалось и даже больше того!
        - Ну, я в тебе Селянович, даже и не сомневался. Чтобы ты и не смог договориться! - и Сотник лукаво усмехнулся.
        - Ну да, ну да.
        А особенно мне помогли кое какие дары, что ты мне передал для Лучших новгородских людей. Очень им подарки твои по сердцу пришлись. От того и в серьёз твоё предложение некоторые приняли наверно. Ну и кое - где и я, конечно, подсобил, не без этого - и Путята скромно и иронично потупил глазками, ну право как тот кот, обожравшийся сметаной.
        И все за столом засмеялись.
        - Да и Артём молодец, нашёл убедительные доводы к Владыке, услышал он его.
        - В общем, дело ты Андрей Иванович великое затеял! Тебе теперь его и расхлёбывать! А назад у тебя уже дороги нет! Так что беритесь теперь все вместе за него и впрягайтесь. Я же помогу всем, чем смогу. Мне и самому теперь очень интересно, чем же всё это обернётся.
        Да и много что мне интересно, но о том мы с тобой с глазу на глаз чуть позже поговорим. А пока баня, да немного медовухи, если мы ещё не всё тут выпили хозяин!
        - На всех хватит, ждал же вас со дня надень, впрок уж наготовил поди!
        К тому времени подошли раскрасневшиеся после бани обозные, и разговор снова перешел на общие для всех темы.
        - Ох и хорошая банька хозяин! - поблагодарили Сотника бородатые мужики и в баню уже ушли ветераны с Путятой.
        - Ну а мы с тобой вместе пойдём сынок, обнял Митю Андрей. Вот и перескажешь всё, что было у тебя без меня.
        А уже в самой баньке, при свете тусклых светильников, разглядывал отец свежий шрам на предплечье сына от вражеской стрелы.
        Эх жизнь!
        Как уберечь в ней ребёнка от подстерегающей кругом опасности? Тут и в двадцать первом то веке всякое случается, а уж в этом стремительном и жестоком не спрячешь его от всего, и не заслонишь, не прикроешь.
        Только и остаётся, что готовить к встрече с опасностью, тренируя как тело, так и дух. И нужно сильно постараться расширить рамки разума мальчонки настолько, насколько это вообще тут будет возможно. Глядишь, и выручит да поможет где.
        - Митяй!
        - Ты так рано, стал настоящим воином, кровь свою и чужую пролил, жизнь вражью забрал, чтобы жизни хороших людей отстоять. Очень надеялся я, что смогу отдалить этот миг. Но видно судьба распорядилась иначе.
        Только не возгордись! То ведь и крест тяжкий. Теперь же с этой минуты можешь звать меня батей, как младший воин, старшего в роду. И потрепал сынишку по волосам.
        - Давай уже, плещи на камни! Париться будем.
        Хорошо батя! - и Митяй зачерпнул кипятка в ковшик.
        Улеглись спать все там, кто где место нашёл, на лавках, полатях и на полу. А хозяин с Путятой ещё долго сидели за столом и с глаза на глаз впол голоса беседовали.
        В беседе этой Сотник поведал своему другу о том, что у Игнач Креста древнего, встретил он необычного человека, который поведал многое такое, что только своему верному другу он и может рассказать. А именно: О том, что на южные земли Новгорода через два года выйдут литвинские рати, которые разорят дотла множество селищь, да людей наших при этом побьют. Однако, разбиты новгородскими полками в рати великой будут. Рассказал и о войне с Емью, да великом и страшном голоде, что за три года, почти половину населения Новгородских земель унесёт в могилу. А особенно, о том, что нужно готовиться к страшному нашествию монгольских орд на Русь, да напору немцев и шведов на их земли и победы над ними под предводительством великого светлого князя Алкскандра, коему во всём помочь им нужно будет. Что земле Русской, единой быть, несмотря на многочисленные войны, нашествия, беды и невзгоды, а так же реки и моря пролитой крови да слёз людских.
        Всё это открыл Андрей своему другу, с кем с детства делил кусок хлеба напополам, и стоял спина к спине в многочисленных драках и сражениях, пока были они связаны общей службой, и кому верил он как самому себе. В подтверждении же слов своих, показал он диво дивное: часы наручные, компас, бинокль и многие другие, невиданные в этом мире вещи.
        Замерев как истукан, всё это слушал поражённый до глубины души Путята. И не верилось ему, и не верить он не мог! Самому же другу верил он безоговорочно и те дивные вещи, что были представленные им, только подтверждали всё ранее сказанное.
        Поэтому, уже далеко за полночь. Пресытившись всей этой лавиной информации, подвёл в конце беседы он итог.
        - Чудо всё это, что приключилось Андрюха с тобой! Ну да видно избран ты самим провидением был, вот для этой самой встречи.
        - Нам же остаётся быть готовым ко всем событиям, поведанным тебе. И как можно лучше суметь воспользоваться оставшемся у нас временем. Дабы отчий дом и народ православный как можно больше от тех бед уберечь! Я же тебе в том, твоим самый верным помощником буду!
        Всё, про что ты написал мне в письме, на трёх санях я доставил. Твой список о необходимом принимаю и сделаю всё что смогу, чтобы доставить из него всё тебе в целостности. Средств, конечно, потребуется на то гораздо больше, чем те 100 гривен, что выделила купеческая тысяча. Ну да думаю, мы ,что нибудь придумаем.
        - Придумаем, - кивнул Андрей. С лихвой окупятся все вложения, не сомневайся даже, и прошу я, те 20 гривен, что моего капитала брал ты на развитие и в рост, пусти ты их на дело лучше.
        - Моих денег в торговле быть не должно не векши, о том я говорю твёрдо!
        - Ещё передам я тебе три грамоты копии. Владыке, Тысяцкому и Посаднику- где прописано, что отказываюсь я наперёд, от любой власти выборной в Новогорде, и в том крест свой целую, и Андрей действительно поцеловал, достав его с груди.
        Это уберёт от меня завистников и «опасников», что бояться за места свои будут. Три грамоты же, у разных властителей, тем гарантом моей правды будут. И Андрей передал три пергамента в скрутках Путяте.
        Тот с изумлением смотрел на своего друга.
        - Изменился ты сильно Андрей, и разумом стал острее и гибче, в мудрости прибавив.
        - Понял я тебя, всё ты правильно сделал. Исполню я волю твою.
        На пути обратном с Суздаля, с которого надеюсь обернуться через шесть, семь седьмиц, снова к тебе сюда заверну. Да думаю, что и не один буду. Парочку старых наших друзей, глядишь и привезу в помощь, тех, что в Торжке или ещё какой дыре сидят в берлогах, да с тоски и серости в мутный пузырь на оконцах глядят.
        - Не то, что в твоём-то светлом тереме, и он кивнул на новые, только пару месяцев назад сработанные столяром, окна из двойного плотного полиэтилена. И не в пример лучше пропускающие уличный свет во внутрь избы.
        - Да и светильники твои просто на зависть!
        - Ну да, что о том, пора бы и нам уже идти спать. Скоро в снова в дальнюю дорогу собираться.
        Наутро после завтрака, выгрузили в хозяйственной сарайке всё, привезённое Путятой по заказу. И малый обоз на трёх санях, загрузившись мёдом да воском с бортей Сотника, ушёл к основному, что ждал его в устье Ямницы.
        Андрей же, позвал друзей да Митяя в избу, где за столом и устроили небольшой совет первые сподвижники по воинской школе и дружине Сотника.
        - Ну что ребята скучно вам не будет это точно, обещаю! - и Андрей широко улыбнулся.
        - Небось, скисли там без походов да поединков?
        - Да с тобой-то не соскучишься командир, уж мы-то тебя тоже знаем! - и вся компания заулыбалась.
        Что делать то пока будем?
        - Поведал мне Митяй, что с ним и артелью плотницкой Луки Тесло, в дороге приключилось. Ну да вы и сами о том уже слышали.
        Мыслю я, что нужно как можно скорее от травницы наших раненых забирать. Напугать то плотники может и напугали того стервеца с постоялого двора из Крестцов.
        Однако я хорошо ту подлую публику знаю!
        - Пока они рядом с этим кровопийцей, спокойным за их жизнь быть никак нельзя. Не сами зарежут, так подошлют кого, а проще и вовсе ночью избу поджечь, да дверь подпереть, чтобы не выбрались.
        Вариантов много может быть. Поэтому проводим операцию по эвакуации раненых от бармалеев! Хм…я говорю, будем спасать больных да увечных пока не поздно, от злодеев.
        Ну да ну да, закивали ветераны, с интересом посматривая на Сотника.
        - За двое суток кони отдохнули. Значит, выступаем в путь завтра с позаранку. Идём на двух санях с тремя верховыми.
        В головных санях Филат будет, за ним Митяй едет.
        - Кузьма, извини, ну у тебя доля уж такая, тут в обороне усадьбу держать.
        - Вон разбирай пока инструменты, что Путята навёз, и начинай пока мастерить всё что хочешь. Лучший самострел тебе оставим, всё остальное для боя с собой возьмём.
        - А теперь готовить оружие, обихаживать коней да отдыхать, спать ложимся чуть свечереет и в путь уже затемно, завтра отправимся.
        -Давай я тебе помогу истопить и Митяй взял из рук молчащей Лады те полешки, что она хотела уложить в топку печи.
        - Вы в поход завтра идёте? - тихо спросила она. Там может быть опасно…
        Митяй молча пожал плечами.
        - А я буду молиться за вас.
        Я слышала как дядьки, пока вы с Андреем Ивановичем в бане мылись, рассказывали о твоей битве с разбойниками, и что ты ранен был, но не поддался им. И даже как уложил самых сильных из лука.
        Да то не всё я. Нас команда была - чуть нахмурился Митяй. Одного бы меня прямо там бы, разом положили.
        - Ты прямо как тятя твой!
        Он тоже всех нас спас, а сам скромный такой, ничего про себя не рассказывает.
        Но я то всё помню. Какие они все лютые были, да как родненьких моих загубили. И голос Лады задрожал, а по щекам потекли слёзы.
        - Не надо, не вспоминай о том - попросил Митяй. Им уже воздалось, за всё.
        - Да я видела, Андрей Иванович их наказал, и того что маменьку загубил, прямо на моих глазах всё это было.
        - Если бы не твой тятя, нас с дедом бы тоже погубили или я на себя руки наложила потом.
        - Ты что! Не говори даже так! Грех это великий-вскинулся Митяй.
        - Я знаю. Теперь всё хорошо. А Ванятка твоего тятю, даже своим уже считает. Память маленького такая короткая, словно воробьиный носок.
        - Ты не против, Дмитрий, что он так?
        Митяй посмотрел Ладе в глаза.
        - Вы родные мне, не слышали что ли, что батя вчера сказал? Мы теперь родня! А я только рад буду, что у меня такая сестра с братишкой появились. А то всё я был младший в семье, теперь вон вам достанется! - и он широко и искренне улыбнулся.
        - Спасибо тебе! И Лада отвернулась к печке.
        БОНДАРЬ.
        Изба жарко пылала, вздымая высоко к небу языки красно чёрного копотного пламени. Сладковато и тошнотворно пахло, горелым человеческим мясом.
        Что тоже так же хотите?-орал Бондарь.
        А ну пошли от сюда, пока всех тут не сожгли! - вращая бешенными, красными на выкате глазами, глядел он на сгрудившуюся в испуге толпу жалких и серых смердов.
        Пошли я сказал!
        И люди кинулись быстрее забиться по избам. Подальше от этих страшных людей, что ворвались с реки на санях, в их небольшое селище из трёх изб. Обобрали все погреба и амбары, да вытащили из сараев курей и скотину. А потом и вовсе началось страшное. Искали среди селян крепких и красивых девок, и вот найдя их у смерда Васильки, потащили двух старших дочек за косы к своим саням.
        - Не дам, не пущу! - ревела мать.
        - Не замай! - заорал отец и схватился за вилы. И вот уже догорала изба, и нет больше на белом свете семьи Васильки. Нет ни деток малых, не самих хозяев. Только две девки ревели воем в санях, глядя на чадное пламя, бывшее когда то их домом.
        Трогай давай! Нам ещё до сумерек нужно в Крестцы поспеть, задание атамана исполнить.
        - Да заткните вы там дур этих, уже башка трещит от их ора. Плетей им всыпьте, чтобы знали, как рот открывать!
        И небольшой караван из пяти саней, споро отправился на север к Крестцовому погосту.
        Не зря говорят плохое к плохому тянется и уже сразу, при встречи с хозяином постоялого двора Бондарь понял, что это их человек, и дело с ним, по грабежам караванов иметь можно.
        А уже чуть позже, сидели они с Жердеем за отдельным столом, да торговались о доле с будущих добыч и обговаривали то место, где им удобнее в засаду на торговом тракте садится, будет.
        - Не журись Жердеюшка, под нашей ватагой жирнее жить тебе будет. Что там Ворон глупый!? Его какие - то там ремесленные отходники даже общипать смогли! - и Бондарь громко захохотал своей удачной шутке, да затолкнул в глотку добрый кусок жареного мяса.
        - А ты - то мил человек, откуда о том знаешь? - спросил с масляной улыбкой хозяин двора. Вроде не к вашей ватаге относилась шайка его, сам же давеча сказал.
        - Да к нам двое чудинов лесовиков прибились, что были в шайке этой и говорят сами ели спастись смогли от этих растяп мастеровых. Вон они! С того края общего стола сидят, да медовуху твою дуют как оглашенные.
        - Хм, однако! Ну, раз так, то я могу показать, где трое из той артели, что Вороновых общипали, у нас тут, ранеными на постой встали. Может и твои с ними посчитаться захотят, да отомстить за друзей своих полёгших?
        И уже на ухо шёпотом продолжил - Да знаю я, что им артельные деньжат, чтобы не бедствовали, да на лечение, изрядно оставили.
        Хотя зачем они вам, эти ремесленные. Они же не ваших братков ведь побили. Пущай себе живут, да лечатся - и он утопил свой хитрый взгляд в глубоком кувшине с пивом.
        Деньжат говоришь изрядно оставили? Ну а что, нужно посчитаться со злодеями. Эдак, если каждый - то смерд топором на честного воина будет махать, это что же тогда будет? Где порядок тогда какой, спрашиваю?!
        Вот завтра им укорот и устроим, да и тебя с нами кровью повяжем! А ты думал!? Чтобы если что, стражу на нас навести не смог бы. Тогда мы уж тебе точно доверять будем - и Бондарь опять мерзко рассмеялся.
        - И ещё, пару другую, для работы, людишек нам с собой взять нужно. А то вон, сани у нас одни пустые стоят. У нас - то в стане работы много! И на баб, и на мужиков любой хватит, а и по всякой части даже - и он опять мерзко рассмеялся.
        - Но вот пока к атаману баб да девок не доставили, трогать их ни-ни, нельзя! Первую пробу только ему самому снимать. У нас с этим строго! Нарушишь, и башка сразу в кусты покатиться. Поряядок! А как ты хотел?!
        - У нас тут дружина, а не просто ватага разбойная. Это уж потом всё можно будет, опосля атамана конечно - и Бондарь замолчал, мечтательно воздев глаза к потолку.
        - Есть у меня такие на примете, вновь масляно заговорил Жердей. Баба, ну мёд просто. А мужика её мы тут проучили немного, ну да и вам же покладистый нужен, а так то он крепким и жилистым будет, из промысловиков местных.
        Вон Палица до сих пор с подбоем под глазом ходит, и он показал на своего здорового вышибалу, с отдающим синевой глазом.
        - Ладно, с утра этим и займёмся, не будем пока спешить. Отдохнуть нам нужно как следует. А то в походе этом мы все намёрзлись как собаки, даже смерды вон согреть не смогли - и опять мерзко рассмеялся.
        РАЗВЕДКА ЯЖЕЛБИЦ.
        Вот ребята глядите да примечайте всё, где то тут у них и засада будет и захоронка лесная с избой, и сарайкой недалече. Всего то, по словам языка, за три версты от Яжелбиц, да закрутым поворотом у впадающего ручья и сухой сосны они сидят.
        Нам бояться их не нужно. С нас им брать нечего, окромя стрел калёных да болтов самострельных. А уж они - то это чувствуют. Волчары опытные!
        - Ага, вот оно это место, глядите аккуратнее, чтобы не спугнуть! Нам их, думаю, уже скоро брать можно будет, вот только управимся с ранеными из Крестцов, а там и приступим сразу. И боевой обоз прошёл через засадное место.
        Как не прятались разбойники, однако опытные ветераны их взгляды, словно кожей своей почувствовали. Вот шевельнулась чуток веточка, да опал вниз иней с сосны, а вот слегка сфальшивила сорока, отщёлкивая коленца своей трещотки.
        - Знак друг дружке подают! И Сотник на всякий случай подал команду- Отряд готовсь!
        У троих верховых, в руках мгновенно оказались луки с наложенными на них стрелами, да по три стелы тут же, чтобы мгновенно серией одну за другой выпускать. Обозные, Митяй с Филатом тоже прижали ложе самострелов к плечам. Ну же, рискнёте злыдни!
        Но тихо было в окружающих реку зарослях. Как вымер лес, ничего не шевелится более, да и сорока, трещавшая ранее, как воды в рот набрала. Значит, жить хочется?! Ну - ну! Не время пока! - Сотник пришпорил коня, и отряд прошёл мимо.
        - Ё… моё! Это что тут такое было?! Только и выдохнул Плётка, после того как маленький обоз скрылся из вида.
        - Вот же стервец какой Жмудин! Все зубы ему выбью! И это тот «маленький да ценный обозец со стариками и дитём»?!
        - Да мы вот этим четверым все тут на один зубок! За три минуты ведь всех ухлопают! По всем повадкам княжьи гридни из лучшей сотни, да ещё и старшие поди. Вон у первого разглядел, вся морда в шрамах. Видно не одну сотню бойцов на тот свет в ратях отправил.
        - И на таких, этот жирун нас направить хотел?! Да я его своей кровью умыться заставлю! Подставить нас хотел! И старшина ватажки, аж взвыл от бешенства. Совсем даже не подозревая, какое представление устроили только недавно на постоялом дворе люди Сотника.
        Андрей лично хотел убедиться в связях хозяина постоялого двора из Яжелбиц с разбойниками Свирьки Кривого. Поэтому при подъезде к селищу, как ни упирались ветераны, а у каждого на лице были наклеена вареным рыбным клеем борода с усами, которые враз состарили и так уже немолодых бойцов до состояния деревенских дедов. Варуну же и вообще, чтобы ворчал меньше, лично прицепил горб. И вот в таком непотребном виде вся честная компания и заявилась вечером на постоялый двор.
        Кашляющий и еле державший в дрожащей руке палку Сотник, поддерживаемый за руку «внучком» Митяем, дребезжащим голосом попросил у хозяина постоялого двора отдельную горенку. Да чтобы обязательно с отдельным очагом, дабы греть кости старые и беречь ценности, что при них были.
        А так же с самым лучшим ужином, и безо всякой торговли отдал деньги, сколько хозяин Жмудин запросил. «Совершенно случайно» засветив при этом свой огромный кошель с золотыми украшениями и монетами, добытыми ранее в схватке с булгарином Биляром. А ещё дедуля продемонстрировал дорогое, элитное оружие, которое явно было при нём просто как дорогое украшение, безо всяких там навыков пользования. На ответ хозяина, куда почтенные старцы путь держат, дед ответил, что едут они в Суздаль, на богомолье, да вот захворали что-то в пути.
        До хозяина было доведено невзначай, что и спутники престарелые деду богатством под стать. И от хозяина двора требуется сделать всё, чтобы не мешать их измученным дорогой старческим телам отдохнуть, ибо им с утра снова в долгий путь двигать.
        Сто раз уже Андрей одёргивал себя. Не переигрывай! Но всё никак не мог отказать себе в этой шалости.
        Его деды попутчики же сидели по лавкам и только кхекали, да перхали в бороды. Что-то кашель их в постоялой избе разобрал, глядя на общение своего престарелого предводителя с тем хозяином.
        Было отчётливо видно, каких неимоверных усилий стоит толстому Жмудину, удержаться от того, чтобы прям тут на месте не передушить самому весь этот старческий караван с хилым мальчонкой. Да запустить руки в их кошели и сумы. Но все, же что-то его удержало. Скорее всего, не хотел он проливать кровь в своём доме, понимая, что по таким богатым людям и дознание ведь может быть серьёзным. Пусть уж лучше на дороге встретят их в засаде. С него - то тогда какой спрос? И он с тяжёлым сердцем отправил старшего сына с вестью к Плётке, что ждал в трёх верстах в своей лесной избушке. Прекрасно понимая, что «закроят компаньоны» его долю и в очередной раз, проклиная свою осторожность.
        - Всё старшой, выследил! До самой избушки в лесу за гонцом дошёл - под утро докладывал вернувшийся с разведки Варун. Близко подойти к ним, легко можно, там бурелому тьма навалено.
        - Не заметили надеюсь? - строго посмотрел на друга Андрей.
        - Обижааешь командир!
        - Ну ладно, ладно, сам понимаешь врага недооценивать нельзя. Вдруг у них там лесовики опытные, да служба охранения грамотно идёт?
        - Идёт как же!-усмехнулся разведчик.
        - Нет Сотник, по всему видно не сторожко держаться они. Засады на подходах не выставлены. Следами всю полянку рядом с избой истоптали. Да и сторож там на ночь один. Я около него, на расстоянии вытянутой руки прополз, если бы захотел, ножом у уха почесал бы. Как суслик ведь спал бестолковый.
        - Ну ладно коли так, ложись на моё место, там нагрето. Через два часа подниму, а пока сам покараулю - и Андрей пододвинулся ближе к двери.
        ВОЗМЕЗДИЕ В КРЕСТЦАХ.
        Чем ближе подъезжал к Крестцам отряд, тем неспокойнее делалось на душе у Андрея. Знал он за собой такую особенность чувствовать беду загодя. Но и прорубаться сквозь неё, та маета ему не мешала. Скорее наоборот обострялись в нём отточенные годами службы навыки и способности. Вот потому и взвинчивал темп марша на последней версте Сотник. А уж, когда из за поворота речушки на прямой путь вышли, да увидели далёкий и чёрный дым, так и вовсе понятно стало - беда на погосте!
        Бинокль давал прекрасную видимость происходящего. Как от горящей избы к дальней околице шла вооруженная толпа мужиков. А к постоялому двору в сопровождении двух, отъезжали сани, с какой - то навалянной поклажей.
        - Ну, Митяй, к нашим пошли?
        - Да бать, как раз на том конце землянка травницы будет, стало быть туда и идут.
        - Всё ясно. Разбойники это, больше некому. Кто ещё избы селян жечь будет, да добро санями вывозить?
        Отряд! Идём шибко! Бить супостата стрелами на расстоянии! В ближний бой вступать только на добитие! Сани берём одни, правит Митяй, за стрелка Филат будет! Остальные верхами идут! Всё пошли, бей гадов!
        -Ну вот и отмучимся уже ребята - выдохнул Вторак. Вы тут за мной встаньте. У меня сил поболее будет проём двери с секирой держать. А вы с боков копьями подмогните чуток.
        - Эх, жаль, луков нет! На расстоянии нам кровь пустят, а потом уже и так копьями добьют - со вздохом добавил гончар.
        Бабка Агафья стояла на коленях перед образами с зажженной лампадкой и тихо шопотом молилась.
        К избе полукругом подходили восьмеро разбойников. Впереди с копями и круглыми щитами шли те двое чудинов, что прибились из разбитой Вороновой ватаги.
        Они так же, как в том памятном лесном бою со всей артелью, синхронно вышагивали, поводя жалами копий. Сработались называется…
        За чудинами выступала тройка хозяина Крестецкого постоялого двора, двое вышибал с секирами и сын хозяина Микулич с мечом.
        Сам Жердей, прикрываясь овальным щитом и покручивая своим мечом, прятался за их широкими спинами. Двое с луками, из Окуневского десятка шли с боков широким охватом. Сам же старшина разбойников с саблей в правой руке горланил за спинами подбадривая всю ватагу.
        - На копья их! Дави собак, они и так там с голоду ели живые!
        Самая большая опасность для оборонявшихся заключалась в двух молодых и жилистых окунёвцев, что крались к избе сзади. В руках у них были копья да самодельные дымари.
        Стоило зашвырнуть их сквозь верхние продухи и хозяева сами вылезут на свежий воздух, наглотавшись дыма. Бери их, потом голыми руками и делай что хочешь!
        Две стрелы, пущенные в створ двери загнали артельных во внутрь землянки и к проёму подскочили копейщики, перекрывая его своими щитами и стальными жалами. Оттолкнули перекрывающую вход столешницу с торчащими в ней стрелами и замерли оскалившись. А вот уже в продухи полетели дымящиеся гнилушки. Всё, осталось не долго, и на лицах разбойников читалось откровенное торжество.
        Топот конских копыт и свист стрел раздались одновременно.
        С конька крыши прямо под ноги чудинам на щиты, рухнуло тело со стелой в груди. Два других упали в снег по бокам полукруга разбойников.
        Всё, лучников у противника уже нет!
        И вся округа оцепенела от жуткого и леденящего душу волчьего воя да резкого и пронзительного свиста.
        Так работают дозорные сотни русичей, ошеломляя врага.
        - Жирного живьём брать!
        Через минуту, на дворе всё было кончено. Последним был выстрел в упор из самострела Филата. Его болт прошёл сквозь щит и броньку хозяина подворья и вышел из спины насквозь.
        В сторону леса, бросив у входа в землянку свои копья и щиты так же слаженно неслись те два чудина, что только что держали вход.
        - Бать, это те из Вороновой разбитой ватаги - стоя на санях с луком кивнул в сторону леса Митяй.
        - Уйдут?!
        Сотник покачал головой - у них уже был шанс покончить с разбоем…
        Фотич догонишь? - он посмотрел на Варуна, сидящего на своём коне с луком «и держащим» цепким взглядом округу.
        Варун усмехнулся разворачивая коня и кивнул - Сделаем! И ушёл галопом, за подбегающим к лесу ватажниками.
        Посреди двора, не дыша и всё так же держа в руках саблю, с выпученными от страха глазами стоял старшина ватажки Бондарь.
        - Ты сабельку то может бросишь, или глядишь со мной биться захочешь вдруг? - проговорил Сотник слазя со своего коня.
        Пошли? - и подмигнул Бондарю.
        С того как разом воздух вышел. Он резко отбросил смотрящуюся нелепо железку и упал на колени.
        - Не не не, вот этого точно не надо! - проговорил Андрей.
        Ты давай, до исподнего уж сам раздевайся и воон туда всё сложи. Да, и сабельку тоже сверху можешь.
        Мы потом потолкуем с тобой с глазу на глаз, или может вот им отдать? - и Сотник кивнул в сторону дверей землянки, откуда с дымом, захлёбываясь кашлем, вываливались её жильцы.
        - Нет, я всё сам!
        - Ну и добре!
        Закопченных бедолаг уже принимали у входа Климент с Филатом да Митька, что уже обнимал Вторака, оттирая снегом его осунувшееся и закопчённое лицо.
        Минут через двадцать во двор заехал Варун и молча скинул в снег два свисавших вьюком, окровавленных тела.
        - И там, на постоялом дворе один лежит возле саней с награбленным. Молодого не стал сечь, связал только. Ты уж сам с ним решай, мальчишка ещё - и Варун пошёл знакомиться с отбитыми ремесленниками.
        С улицы на полусогнутых и как то бочком подошёл в драном кафтанчике какой то пожилой мужичёк. Застыл в отдалении и стянул с себя шапку.
        - Кто таков? - спросил заинтересованный Сотник.
        Староста Крестовского погоста Никодим, сын Прошки, Господин - и мужичок глубоко поклонился, коснувшись рукой земли.
        - Сотник Обережной сотни Андрей, сын Ивана, облеченный грамотой Великого Новгорода на искоренение разбойников - представился командир.
        - Почему людей своих на поругание и убиение лиходеям отдал староста?! - нахмурившись строго спросил Андрей!
        - Не вели казнить господин! - и Никодим упал на колени, склонив голову.
        - Неможно было никак отстоять перед разбойниками, ни дружины не оружия нет у меня. Всю власть и силу хозяин постоялого забрал, весь погост наш в страхе держал и безобразия творил.
        - А ты, значит, молчал просто…
        - Встань! Не уместно должностному человеку в снегу валяться. Ты же Власть местная!
        - Да какая там власть господин сотник. Три раза только за эти месяцы, что раненые у Агафьи жили, бит был людьми Жердея. И всё-то за то, что всем миром извести их не хотели мы по его указке. Вот и вся власть моя была господин. В силе вся власть, у кого сила тот и власть!
        Ну да - вздохнул Сотник. Ладно, власть, будет тебе сила. Скоро изведём всех лихоимцев в округе, свободно вздохнёте тогда. Но и сами себя держать сумейте! Вон дружинку начальную при погосте собери, чтобы если что от малой ватажки какой забродной отбиться сами смогли. Ну а нам весть подать сумеете.
        - Я же вам для начала оружия какого дам. Остальное уж сами найдёте.
        - Сейчас, организуй мне мужиков на трёх санях. Нужно будет разбойную ватагу собрать на дворе да развесить на лесной опушке возле торгового пути. Одежду же с них, если годная, себе взять можете. Как управитесь, на постоялый двор гонца пришли, мы с пленёнными подъедем, да суд вершить вместе будем. Ты же у нас власть! - усмехнулся Андрей.
        Поехали на постоялый двор ребята!
        На постоялом слышался вой и причитания, возле связанного подростка лет пятнадцати, что лежал возле саней с награбленным, сидела на коленях пожилая уже женщина со встрёпанными волосами и громко выла, размазывая слёзы на щеках.
        - Дом, сараи обыскать! Всех кого найдёте - во двор. Оружие тоже выносите. Более ничего не трогайте - распорядился Сотник и подошёл к связанному.
        Кто таков?!
        Подросток, глядя со страхом на оружного воина, зашмыгал носом и тонко выдал - Тишка я, младший сын хозяина двора.
        - Как же так Тихон! Такой малой, а уже в разбой ударился, знаешь, что за разбой полагается по Закону?
        Тишка ещё сильнее зашмыгал носом, а в колени с воем упала его мать. Не убивай господин младшенького, последний мужчина в роду остался, всё забирайте, только его оставьте в живых!
        - Не голоси. Нечего брать, кроме оружия мы не будем. Передадим тебя и всё хозяйство во власть погостного старшины. Потом уже он с властями пятины и рассудит вас. Сын же твой в разбое участвовал, потому я сам его своим судом судить буду, и там уже решу, что с ним делать дальше.
        И отвернувшись от запричитавшей бабы, подошёл к сараю, откуда Климент выводил запертых пленников.
        Всего там содержалось пять девок от четырнадцати до 16 лет, три бабы и один мужик. Одна баба с мужиком была из местных - Родька промысловик охотник с женой Мироньей, чья изба горела, когда отряд только выходил на Крестцы.
        Родька сам ходить не мог, был он весь избитый до полусмерти. И Миронья поддерживая его под руку, тихонько вывела из сарая.
        Все освобождённые были напуганы и никак не могли поверить в своё счастливое спасение.
        На крыльцо вышел Филат, бросивший к саням пару секир, щит, да три сулицы.
        - Всё командир больше нет никакого оружия в доме.
        - Ну что атаман! Пошли и мы беседовать с глазу на глаз - кивнул Сотник переминающемуся на снегу Бондарю.
        - Или может тебя сразу им отдать? - и он кивнул на столпившихся рядом пленников, по глазам которых было видно, что только дай - они его разорвут на месте.
        - Я хочу говорить хозяин! Хочу говорить! У меня есть много, что для тебя сказать! Я всё скажу! Я могу быть полезным! Причитал старшина ватаги. И быстрее шмыгнул в дверь избы, скорее прочь от глаз разъярённой толпы!
        Находились они внутри долго. Видно действительно, было что поведать Бондарю надеявшемуся стать полезным Сотнику, и он всё пел соловьём, когда подъехал погостный староста и доложил, что они со всем уже управились и вся убиенная ватага висит на том самом месте, какое давеча указал господин сотник.
        - Ну что Бондарь пора и нам двигать? И Андрей вытолкнул испуганного разбойника на улицу, где уже собралась большая толпа жителей Крестцов. Отбитых Миронью с Родькой облепили детишки, попрятанные ранее от разъяренных разбойников сердобольными жителями.
        Сотник обвёл обширный двор взглядом и заговорил:
        - Сегодня отряд обережной сотни Батюшки Великого Новгорода отбил ваш погост от разбойных людей, которые его разоряли совместно с владельцами подорожного двора. Это тоже приравняло их с такими же как они разбойниками из леса. Все лихоимцы побиты нами в бою, кроме их главного душегубца Бондаря, да младшего сына хозяина этого подворья.
        Все они подлежат суду! Который и пройдёт на опушке у торгового пути. Присутствовать на нём разрешаю, только взрослым мужикам. Всем остальным попрошу всё вокруг прибрать, и больше в этот двор не входить, пока не приедет посадник с пятины, который и совершит в нём обыск да решит, что со всем имуществом этим делать.
        - Старший у вас тут староста Никодим, сын Прохора, ему и ответ держать перед местной властью.
        И уже переведя взгляд на стоявших отдельно отбитых девок да баб добавил. -Вам готовиться отбыть до дома, мы вас всех обратно к семьям развезём.
        Поехали! И весь отряд с присутствующими погостовскими мужиками быстро устремился к опушке.
        Суд долгого времени не занял. Все прегрешения захваченных были на лицо. И Сотник провозгласил свой приговор.
        - Старшину разбойной ватаги Бондаря, за многочисленное душегубство, разорение жилищ смердов, лихоимство, пытки и издевательства своей властью приговариваю к смерти через повешенье. Приговор привести в исполнение немедленно.
        Над опушкой раздался оглушительный вопль. Видно приговорённый, до последнего надеялся быть полезным Сотнику и вымолить себе прощение. И никак не мог смириться, что к нему пришло возмездие. Но не прошло и пяти минут как его тело уже висело рядом с остальными членами банды.
        - Следующий!
        - Тихон сын Жердея! Ты участвовал в разбое вместе со всеми и был пойман с оружием в руках, за что достоин смерти!
        - Молись, у тебя есть пять минут!
        И на опушке леса повисла мёртвая тишина. Только слышно было, как шепчет синими губами смертельно бледный Тишка, да скрипят верёвками, раскачиваясь на соснах, убитые в бою разбойники и только что казнённый старшина.
        Всё…
        Смиренный подросток сам подошел, встав под петлю и крепко зажмурил глаза. Все стоящие напряглись, казалось даже ветерок перестал раскачивать трупы, и вокруг разлилась жуткая тишина.
        - Захваченный с оружием, в бою, враг подсуден по Закону мне лично! -заговорил торжественно Сотник.
        - Правом своим, от смерти, Тихона, сына хозяина постоялого двора милую!
        Приговариваю к отсечению мочки под правым ухом, как знак для всех, что был уже за ним грех смертный.
        - С него же истребую клятву на Кресте, что не нарушит он Заповеди Божей более в жизни своей.
        Через десять минут всё такой же бледный подросток стоял перед сотником с перевязанным ухом, и всё не мог поверить что это не сон, и он всё ещё живой.
        - Тихон выроешь сам могилу и похоронишь своих близких, снять их тебе разрешаю!
        - К той сосне с Бондарем, приколотишь накрепко вот эту грамоту. А сейчас дуй к мамке и своим двум сестрёнкам.
        - У тебя сегодня второй день рождения!
        - Поехали к подворью, всё оружие и отбитых собираем и в путь. Нам ещё девок развести по домам нужно. И они поскакали к жилью.
        Обратно пришлось возвращаться уже на пяти санях, и проезжая мимо мрачной опушки с повешенной ватагой, всем было немного не посебе. Но такая наглядная форма донесения информации до охочих к разбою людей, в этом веке практиковалась повсеместно и говорила: Не грабь, не убивай, не насилуй, иначе и с тобой будет тоже!
        Да и прикреплённая тут же грамота говорила сама за себя:
        «Разбойники сии убиты Обережной сотней Великого Новгорода. Вся округа находится под её охраной. Злодею здесь не место!»
        Сотник Андрей сын Ивана. 10.12.1224.г. От Рождества Христова.
        КОРОТКИЙ ОТДЫХ.
        -Думаю юрту нужно ставить. Все, всё равно не уместимся в избе - высказал предположение Климент.
        - Или хотя бы повоевать ещё недельку другую! - поддержал друга Филат.
        - Ну, ведь совсем уже мочи нет, - вставил ворчливо Варун. Что мы тут детей нянькать подряжались? У меня уже башка раскалывается от детского визга и бабского балобольства. Тьфу!
        Места сейчас действительно катастрофически не хватало. Спали что говориться, на головах друг у дружки. Уж, какая не была обширной изба, а обитало в ней кроме «старичков» Сотника с Митяем, деда Кузьмы с внучатами да ветеранов и ещё целый «санный поезд». Семья охотника Родьки с тремя детьми, «две девахи на выданье» Лиза с Катькой, у всех у них разбойники спалили жильё, а у девчонок так и вообще со всеми близкими в придачу. Ну и травницу Агафью плюсуйте со своим госпиталем: Втораком, Ивором и Осипом.
        - Да… Что-то с этим всем нужно делать, до тепла мы явно так не дотянем. Нас тут всех скоро бабы скалками перебьют - чесал голову Сотник.
        - Зря смеёшься Митяй, тебе первая твоя Лада приложит. Вон как смотрит, когда около тебя Катька вьётся. Держись! И вся компания, кроме Митьки весело рассмеялась.
        - А если серьёзно, то и по еде мы скоро трудности будем терпеть, ртов то вон сколько прибавилось! - сказал что - то обдумывая командир.
        - Ладно, отлежались, отдохнули после Крестцов. Будем бить ватагу Плётки под Яжелбицами. А там уж будет видно, что дальше делать будем. Завтра и выдвигаемся поутру. Ночку то ещё протяните? - и все тяжко вздохнули кивнув.
        За ужином, когда все немного поутихли. И даже детвора сидела, присмирев и утомившись после игр в такой интересной и светлой избе. Сотник объявил всем своё решение.
        - Все вы теперь нам как семья и знаете, что за дело у нас в здешних лесах! Все зашевелились и загомонили: Бить разбойников «в хвост и гриву», изведите их, натерпелись!
        - Тихо! Рыкнул Сотник и все разом притихли.
        - Я пока не договорил, так что послушайте.
        Завтра затемно выступаем. Идут ветераны, Митяй и я. Остальным держать оборону. За старшего остаётся Кузьма, ему не привыкать.
        С места встал Родька, поклонился и умоляющим голосом простонал-возьми и меня с собой хозяин?
        При последнем слове Сотник заметно скривился. Но как он не ругал Родьку, а отучить от такого обращения никак не мог. Тот так и звал его только так, испуганно сжимаясь, когда его распекал за это Андрей.
        - Я обузой не буду, для меня лес что, что для Кузьмича вот самострел будет. Я в нём как в книге всё читаю! Каждая птичка мне весть подаёт. Да я запахи, как собака чую, а белки из лука в глаз только бью! И он умоляюще, в глаза посмотрел Сотнику.
        - Хм… И кто ещё в поход хочет? Все снова хором загомонили. В поход хотелось всем. Только Агафья сидела в уголке тихонько и вязала очередной шерстяной носок детишкам.
        - Ладно, коли так! Война дело не шуточное. Тогда сделаем так. С нами пойдут ещё, Родька как искусный лучник и лесовик, и Вторак, как более всех восстановившийся после долгой голодухи, да набравшийся сил.
        - Всем остальным, пока нас не будет, встать в усадьбе в жёсткую оборону. Округа ещё от банд не зачищена, и они где то сейчас бродят. Так что даже и здесь вам не игрушки, а настоящая война!
        - С дозорами и сторожей всё время жить будете! Даже Лизка с Катькой с самострелами, в сторожу встанут. Вижу, научились уже кой чему от Митрия, и улыбнулся чуть, увидев, как напряглась при этих словах Лада.
        - А сейчас всем часик повечерять и спать. Завтра со всеми силами в дорогу. Надеюсь, что к Новому году и Рождеству возвернёмся, а там уж и праздник можно будет устроить - и, увидев недоумённые улыбки усмехнулся. Подождите до возвращения, там вам всё и понятно всем будет.
        КОНЕЦ ВАТАГИ ПЛЁТКИ.
        -Расслабляться не нужно, вон «старые» знают, как нам повезло в Крестцах!
        Ватага уверена в своих силах была, округу она задавила. Раз! - и сотник зажал один палец. Хозяин подорожного подворья свой, всё тут знает и никакой опастности не видит. Два! Их много. Три! Осталось только доходяг, ели от голода на ногах державшихся добить. И всё…
        Вот и увязли в осаде землянки, а тут мы, готовые к бою, тайно с тыла ударили, и сразу же с ходу их лучников выбили.
        Так повезти не всегда может. Вот и думайте, как врага победить да своей крови, не пролить ни капли.
        Военный совет заседал вечером у костерка. Родька, будучи дневальным, тихонько помешивал мясное варево в котле и во все глаза глядел, да слушал, как опытные ветераны обсуждали все варианты предстоящего штурма разбойного логова.
        Всё было новым для него в этой большой и необычной семье. Никогда и нигде он не чувствовал себя настолько своим как вот с Сотником, с Хозяином!
        Везде тебя держали за самую подлую скотину. И только тут ты был самым настоящим человеком.
        Вот даже и сейчас, когда он не сдержавшись вставил замечание, что если вдруг собачки у них есть, то можно бы и чемерицей натереться. А у него она и есть та травка сушёная в завязке, если что. Собаки то, они на дух травку не переносят эту, и можно тогда их уже вроде как не опасаться - и смущённо замолчал после такого длинного монолога.
        Самый ворчливый из всех, Варун, немедленно встал и попросил ту завязочку с этой самой травкой себе. Перетирая её и нюхая, глядел он внимательно на Родьку и потом спокойно спросил.
        - Что так, неужто помогает?
        Родька опустил глаза и вздохнул.
        - Так, чтобы росомаху напрочь отвадить, только она и помочь может. Росомаха это ж такая тварь, что по лесу месяц за тобой неотлучно ходить будет и все привады да приманки на капканах сожрёт. А зевнёшь сам, так и у тебя кадык перекусит среди ночи. Бесстрашная же она зверюга и хитрая весьма. Вот так как то…
        - Однако! - протянул Сотник. Век живи, век учись. Ну да мы в степи конским потом натирались, чтобы копчёные не почуяли. А тут выходит в лесу тоже есть средство. Возьмём себе на заметочку.
        Ладно, план такой будет -подвёл он итог воинскому совещанию.
        Выдвигаемся до рассвета на лыжах.
        Бить будем как можно больше по одиночке.
        Филат рассказывал, что у них на стороже один стоит. Сначала его снимем. Затем как можно больше всех, что выходить будут. Ну а потом уж, как эти в Крестцах, дымком всех остальных и выгоним.
        У входа поставим двух со щитами. Сам там встану и Вторак рядом со мной. Все остальные будут работать стрелами и болтами на расстоянии. Ну, на месте, если что не так переиграем и доработаем.
        А сейчас все поужинали и легли спать! Чтобы через час после полночи все были готовы подняться. Первым на стороже Митяю быть!
        И все потянулись к котлу за своей порцией варева.
        В закопченной большой избе было душно и чадно. Натопленная открытым очагом, она долго оставалась жаркой от нагретых камней. Двенадцать ватажников во главе старшины, на дорогих персидских коврах разметались от закрывавших их одеял, да шуб, что обильно валялись вокруг. Добыча с двух купеческих караванов была обильная, и позволяла «пошиковать». Особенно богатым был последний, из далёких южных земель. Его купец очень спешил со своим товаром и пренебрёг предупреждением об опасности от местных купцов, посчитав их видно за зависть и происки конкурентов, за что в общем то и поплатился, сгинув сам с богатым товаром, да погубив своих попутчиков и немногочисленную охрану. Но уже пять дней не было достойной добычи и безделие начало порядком надоедать ватаге. Хотелось уже дела и крови!
        - Климент и Варун! Снимаете сторожа. Всё ребята начали!
        И две фигуры распластавшись, устремились к избе, где около входа «кемарил» охранник разбойников.
        Остальные из отряда, с луками наготове страховали всё на расстоянии. Вот вдруг фигура сторожа резко вздрогнула и пропала из вида. Один есть! Осталось двенадцать.
        Больше двух часов ничего не происходило возле избушки и все начали уже замерзать, когда, наконец, то открылась дверь и из неё наружу выскочил ещё один человек. До ветра!
        Эй Зуб, ты где тут? - позвал он невидимого сторожа и не успев даже охнуть, рухнул у тропинки к избе. Минус два. Итого осталось одиннадцать. Опять время замерло почти на час.
        Развалившийся на сундуке Плётка смотрел на затянутое слюдой окно начавшее уже пропускать утренний свет и, сплюнув тягучую слюну гаркнул.
        - Медведь, смени Зуба, тот уж замёрз совсем там, давно за сменой должен бы зайти! Или в конюшню на сеновал забрался стервец, тогда точно пинками его ко мне! И Топора глянь, что-то не видно его, как до ветра ушёл. С Зубом небось на пару дрыхнут в конюшне на свежем то воздухе, вина южного нажрались, стервецы!
        Но прошло минут двадцать, и никто назад не вернулся. На душе у Плётки, что-то начало скрябать. Тревога ли это была, или какое-то предчувствие. Но он начал озираться и в светлых леденистых глазах у него мелькнул страх. Атаман резко поднялся и, выставив окно внутрь избы, осторожно выглянул на улицу. Всё вокруг было спокойно. Даже слишком! Не дуновения ветерка, не птичьих голосов. Слышно не было вообще ничего!
        Так же, как и не было видно ни одного ватажника, вышедшего ранее из избы.
        - Почуяли, сволочи! Осторожные - сквозь зубы процедил Сотник. Ну, ждите ребята, сейчас их разведка пойдёт. Валите всех сразу, а уж потом бейте в окно!
        - Белый, Заяц! Проверьте двор, только осторожно и по шустрому! - гаркнул Плётка и вытащил свою красивейшую дамасскую саблю, добытую на последнем караване и присвоенную себе по праву сильного.
        Никто в избе, не подумал затянуть с выполнением приказа. Плётка был скор на расправу и две серые фигуры резко выметнулись из двери избы в сторону конюшни.
        Раздавшиеся, два щелчка лучной тетивы слились со стуком от самострела, пославшего болт в открытое окно избы. Две фигуры застыли на месте, пробитые насквозь тяжёлыми стрелами, а в избе, опускался на застеленный коврами пол помощник Плётки, Рысь. Затылка у него не было. Его, вместе с серыми мозгами вынесло на противоположную стену вместе с арбалетным болтом.
        Ё … моё, что же тут происходит вообще!
        - Плётка! Ты живой там пока? Голубь мой сизокрылый. Прокукарекай что ли? Проник в избушку спокойный и насмешливый голос с улицы.
        - Кто ты с..ка скверная, и что тебе от меня надо?! Раздался в ответ истерический голос десятника из избы.
        - Ну что за воспитание такое Плёточка? Тебе тятя с мамой не говорили разве, что нехорошо ругаться на старших? А нужен мне ты сам и все твои бездельники, что даже умереть то не могут как воины.
        - Я же, сотник обережной сотни Великого Новгорода Андрей! И пришел, чтобы убить тебя и с тобой же, всех твоих разбойников.
        - Поверь мне Плётка, я так и сделаю. Но об этом тебе позже, твой дружок Бондарь в аду расскажет!
        - А сейчас, даю тебе две минуты на то, чтобы выйти на двор добровольно. В этом случае поедите на суд Посадника в сам Новгород. Ну и поживете, может немножко. В противном случае здесь вам только смерть!
        Плётка с боку, осторожно выглянул в окно. Напротив, стоял уже немолодой, в воинском шлеме поджарый воин. В одной руке у него был меч. Другой он придерживал большой, овальный с сужением вниз дружинный щит пешца. Рядом и чуть дальше, тоже прикрываясь щитом и копьём, стоял коренастый и широкий молодой парень с простым и круглым конопатым лицом.
        - А толку то мне выходить? В Новгороде то меня быстро на кол посадят или может четвертуют. Я уж лучше тут посижу! Выкрикнул Плётка в окно.
        Ну как хочешь. Посиди пока! - усмехнулся мужчина с мечом. Пол минуты всё равно уже прошли.
        Плётку накрыло чёрной злобой и отчаяньем. Неужели конец?! Не может быть! Сколько жизней он отнял и всё ему с рук сходило, а тут, какой -то сотник обережный!? Да пошёл он! И Плётка заорал в окно.
        - Ты «волчара позорная»! Да ты трус сам! Только и можешь втихую людей боевитых караулить! Иди нужники Князю своему, Посаднику и Владыке чисти! Ты же только это и умеешь!
        Андрей напрягся и резко выкрикнул. Плётка мой! Никто не смеет его бить! Я сам это сделаю!
        - Дымари пошли!
        С тыла, как и было, обговорено ранее, Митяй и Родька запалили дымовые шашки. Сделаны они были просто. В скатанную бересту наталкивался сушенный конский навоз, мох, древесные гнилушки, прогорклый жир с полынью и конский же волос. Дымили же они…!
        Шашки влетели в верховые продухи. Всё! Время пошло…
        И уже через две минуты, из дверей избы, выкатила кашляющая толпа из ватажников. Разом щёлкнули луки и арбалет. Принял на копьё щербатого разбойника Вторак, просадив ему грудину.
        И всё! У дверей, стоял один атаман с саблей наголо.
        - Всем стоять! Грозно крикнул сотник, и всё замерло на поляне. Как то умел вот доносить до каждого, командир все свои искренние желания.
        - Ну что Плёточка. Вышел всё - таки.
        Ну, вот же я, не прячусь никуда, как ты сказал давеча. Сильно хотел со мной встретиться голуба? - как то жутко ласково вымолвил стоящий перед Плёткой ветеран.
        Смертная тоска разлилась в душе у чёрного человека. И смахнув с себя оцепенение, Плётка шагнул вперёд. Замах, резкий хлёст сверху и сабля прошла через то место где только, что стоял воин, отбросивший на снег свой щит. Ещё хлёст теперь боковой и сабля просвистела опять вдали от врага. Прямой удар в голову и снова мимо! Вроде бы и не двигался резко, не перебегал соперник, ну так, где то чуть на пол шага уклонялся, а клинок всё время рассекал пустой воздух.
        - Устал, поди Плеть? Раздался насмешливый голос сбоку и Плётка обернувшись, увидел, что находится уже в окружении боевого отряда, с мечами и саблями наголо.
        - Заканчивай уже командир. Хватит ему жить гадёнышу. И резкий удар. Боль. Темнота. Всё!
        Росомаха был самым хитрым и осторожным в ватаге. Как только от окна сполз с пробитым затылком заместитель атамана, сразу всё стало ясно Росомахе. Никто просто так не нападёт на них. Значит, враг сильный и будет убивать всех! И все его мысли только и были, как спастись, и сохранить свою жизнь. А уж, когда полетели дымари, понял Росомаха, что нужно подольше продержаться, и не бежать как остальные под стрелы сломя голову к выходу. А нужно перетерпеть, перекашлять сколько можно. И он тихонько раздвинув возле продуха прошлогоднюю солому на крыше, да и спрыгнул в снег с той задней стороны.
        Разбойник слышал, как со двора раздавались хрипы и звон стали. Умирали под стрелами и клинками его товарищи, а сам Росомаха уходил тихонько ползком в ближайший овраг. Подальше от этого страшного Сотника! Нужно скорее дойти до Кривого Свири и доложить, обо всем, что тут случилось! Глядишь и в десятники, тогда получится выбиться ему.
        Так…девять, десять, одиннадцать, двенадцать- пересчитывал разбойников Климент. Не поонял! А где ещё один, тринадцатый ведь должен быть? - и взглянул вопросительно на Сотника.
        Тот учитывал и пересчитывал многочисленный товар с сарая - склада ватаги, и прямо на глазах из писаря- учётчика превращался в «злобного дракона».
        - Чтооо?! Двенадцать? Да вы что там все «уху ели»?! И командир буквально взвился в центр полянки.
        Обыскать всё! Проверить каждый след, конюшни, амбар, всё до каждой соломинки! Поднять каждого ёжика и барсука в лесу и допросить. Найти живым или мёртвым и доставить сюда!
        - Расслабились желудки!? Ветераны с бледными лицами «быстрыми кабанчиками» «ломанулись» в чащу. От их вальяжного и скучающего вида и следа не осталось! «Это залёт»! Сотник в гневе - это очень опасно! Нужно быстро и грамотно работать!
        Через пять секунд, около Сотника уже никого не было, и он озирался, даже не зная, на ком бы ещё выместить своё раздражение из-за этой явной безалаберности!
        Точно, расслабились! Да и сам он увлёкся этим поединком с глупым ватажником с саблей. Причём саблей очень качественной и дорогой. И вот, прощёлкали герои, одного разбойника. Плохо!
        И сам же он опять виноват в первую очередь, утратил общий контроль за всей обстановкой. Передоверился называется! - и Сотник, сбившись, в который раз начал пересчитывать рулоны с дорогими тканями из далёкого юга.
        По свежему следу шёл один. Росомаха поняв, что тайно уже уйти не получится, сжал в руке лук с тремя стрелами и глубоко вздохнул. Нужно беречь стрелы и бить только наверняка.
        Первая ударила в двух пядях от преследователя, войдя по черешок в ствол сосны. Мимо!
        Вот перебегающая фигура застыла на мгновение перед большим сугробом, и Росомаха опять рванул тетиву. Опять мимо! Стрела буквально в волоске свистнула у виска Родьки.
        Осталась последняя и Росомаха решил бить только в упор!
        Нагонный выскочил из лога сбоку буквально в нескольких метрах, и резко прыгнул к Росомахе. Лук выкинул последнюю стрелу и был откинут в сторону. На плече у преследователя расплывалось кровавое пятно. Всё таки попал! И Росомаха шагнул к Родьке с коротким мечом в руках.
        Простой в берестяной обёртке на рукояти нож вошёл с хрустом прямо в горло. И Росомаха, лёжа на снегу в последних конвульсиях, только подходил к Высокому Суду, когда Варун присел рядом с Родькой и, положив ему руку на целое плечо пророкотал.
        - Ты прямо как Сотник. Тот тоже любит ножами кидаться. Ну вот что, нельзя было просто просадить его стрелой на расстоянии? Тебе вот, обязательно погеройствовать надо было, славы захотелось?
        Родька, сжимая кровоточащее плечо, сказал просто. Мне дядька Варун славы не нужно. Они дом мой сожгли и жену со мною прикончить позорно хотели. А теперь вот я в бою его взял, этого гада, да так что глаза в глаза, а не на расстоянии.
        - Нужно мне было это самому, понимаешь? Чтобы вся моя слабость вышла. Ты уж извини дядька Варун…
        - Ну ну…бывает, вздохнул ворчун и отвернулся. На плечо вон давай мне его и к Сотнику на отчёт. Вот ведь, лично ему потребовался этот вонючий. Как же начаальник!
        Недавний гнев отпустил. Всё прошло удачно. А без небольших шероховатостей не бывает. И у Родьки всё обошлось, так царапина от стрелы, кости и жилы целые. Через месяц уже всё заживёт, а опыт останется.
        Ватагу взяли легко, выбив половину поодиночке. Смена им придёт не скоро. Торговый путь здесь подчищен, так что можно всё укладывать в сани, пообедать и двигать домой. Особенно подняло настроение то, что среди взятого барахла, в сарае лежали две прекрасные, походные юрты из белого войлока.
        Таким образом, вопрос по временному размещению людей тоже решался сам собою, и пора уже было выдвигаться в путь.
        Назад шли шестью плотно гружеными санями. Ещё и Сотник верхом на прекрасном гнедом жеребце вёл под вьюками табунок лошадей. А за их спинами, у того самого крутого поворота с обрывом, на огромной сухой сосне висела выбитая недавно ватага. И снова виднелась грамота:
        «Разбойники сии убиты Обережной сотней Великого Новгорода. Вся округа находится под её охраной. Злодею здесь не место!»
        Сотник Андрей сын Ивана. 22.12.1224.г. От Рождества Христова.
        НА МЕДВЕДЯ!
        В усадьбе наступало время больших зимних праздников. Всё летоисчисление и календарь Сотник вёл по григорианскому календарю 21 века, и от Рождества Христова, переходя на принятый в этом времени по необходимости. Новый год тут наступал 1 марта и до него было ещё очень далеко. А вот праздник Рождества и последующая святочная неделя широко отмечались всем населением. Поэтому очень хотелось сделать для всего теперь уже большого населения усадьбы их яркими и незабываемыми.
        Рядом с избой стояли две шикарные и просторные юрты куда и переселилось всё мужское население усадьбы. Собирались все за общим столом в доме больше по делам совета или за трапезой.
        Вот и сегодня за завтраком было объявлено о подготовке к большим праздником. Провианта вообще, конечно хватало после последнего рейда под Яжелбицы. Но вот чего было мало, так это мяса. Забивать домашнюю скотину не хотелось, она ведь ещё понадобиться. Поэтому решили взять дикого зверя охотой. Более всего для этого подходил медведь. Зимнего жира за зиму он ещё потратить не успел, так что осталось выбрать того что удобнее было бы взять и доставить в усадьбу. Родька на лыжах проверил обе берлоги указанные Сотником и посоветовал брать Потапыча обосновавшегося возле ручья, впадающего в по правую руку течения Дубницы. Там когда то давно ураганом свалило огромную сосну, и в выверте её корней получилась приличных размеров пещера, которую как видно и занимал несколько зим подряд мишка.
        На охоту направились на трёх санях по хорошему морозцу. Впереди ехал Родька с Митяем. За ними уже ветераны с Сотником. А замыкали всё Вторак с окрепшим уже Осипом. Почитай всё взрослое мужское население выехало кроме деда Кузьмы гонявшего баб по хозяйству.
        От ручья, оставив сани под присмотром Осипа, двинулись дальше в чащу уже на лыжах.
        На деревьях белели шапки снега. Сугробы же вокруг пестрели звериными следами. Вот тут видно недавно пробежал заяц. А здесь по наклонной валежине проскочила куница, охотясь за белкой.
        Лес жил своей жизнью и люди тут явно были гостями.
        А вот и то самое место, где хоронился на зиму мишка. Огромный снежный холм с продухом, явно указывал, что хозяин дома. Мужики встали в круг и начали строить планы как тут его лучше добыть.
        Я хозяин, в продухе копьём шурудить буду. А вы тут шагах в десяти, пятнадцати с рогатинами встанете. Волчка лучше пока не спускайте. Зверь матёрый, порвёт собаку на раз, жалко будет - вещал Родька.
        - Ну да, незачем рисковать, только если отвлечь придётся,тогда уж спустишь его-обратился Сотник к Митяю.
        - Хорошо бать! Только я с самострелом реечным буду. А ну как рванёт пёс? Прицел ведь тогда сбить может.
        - Ничего, у нас стрелков тут довольно. Вон, если что дядьки Климент с Филатом тебе стрелами подсобят.
        С рогатинами стояли трое. В центре сам Сотник, а у него по бокам Вторак с Варуном.
        Вот Родька залез на сугроб и просунул в продух длинное копьё, шурудя им, где то в глубине берлоги.
        Вначале было тихо, только лёгкий парок, выходящий из продушины показывал - зверь на месте!
        Но вот из глубины раздалось тихое, сонное ворчание. Затем более громкое и недовольное. И вот Родька, оставив копьё в продухе, резко выскочил со снежного холма и бросился на утёк за рогатины. А за ним холм как будто бы взорвался, разметав сугроб, и из него на дыбы вставал огромный медведь. Вернее даже не медведь. Медведище!
        Его огромная морда была широко оскалена, а на лапах виднелись здоровые, словно кинжалы когти.
        Хозяин тайги оглушительно заревел и с неожиданным проворством на четверых лапах кинулся за улепётывающим Родькой. Перед медведем колыхнулись длинные рогатины.
        Тресь! Он боковым ударом смёл крайнюю рогатину Вторака и всем своим могучим телом упёрся в две оставшиеся. В это время одновременно щёлкнула тетива луков и арбалета, послав стрелы и болт в цель.
        Медведь яростно взревел и сверху вниз ударил по рогатине Варуна. Раздался громкий треск, и она обломилась под напором звериной силы. Варун не удержался и, оставшись без упора, упал прямо под ноги медведя. А тот тянулся к нему своими страшными когтями, уже цепляя ими армяк на боку. Вот - вот сейчас подтянет к себе и тогда всё!
        Одно только удерживало медведя на месте, рогатина Сотника глубоко вошла в тело по самое перекрестие и не пускала зверя вперёд, упираясь в землю.
        Ещё две стрелы ударили в медведя не причинив по видимому страшных ран. Медведь, не сумев подтянуть к себе жертву, резко встал на дыбы и разъярённо заревел. В этот самый миг, Сотник резко оставил рогатину и бросился вперёд, вонзив свой длинный дамасский кинжал в самое сердце зверя и поднырнув под лапой со страшными когтями.
        Округу потряс яростный рёв полный боли и в лесу вдруг резко наступила тишина…
        У самых ног лежащего Варуна когти поверженного великана раздирали красный от крови снег.
        Доходит! - сказал Сотник и со вздохом сел в сугроб.
        Вот это охота! Вот это медведь!
        Рядом с мишкой потрескивал костерок, и потрясённые охотники громко делились впечатлением от только что пережитого.
        - А я в него из арбалета, а тут как Волчок дёрнет, я и перезарядить даже не успел!
        - Да я сам две стрелы еле всадить смог. А ты то, что Вторак так слетел? Как раз ведь твоей рогатиной не хватило.
        - А Родька то, как удирал впереди медведя, аж на четвереньках по сугробу и босиком нёсся.
        - Агаа, так у меня же чуни слетели, я поскользнулся и брякнулся! Времени вставать не было, так вот и нёсся потом по-собачьи.
        И все громко рассмеялись!
        Требовалась разрядка, и смех тут был первым делом.
        - Да командир, опять ты меня нынче спас, теперь вот уже от когтей медвежьих. Спасибо тебе. Произнёс задумчиво Варун. И все мужчины примолкли.
        - Даа Иванович, ты удал! Покачал головой уважительно Климент. Как будто и не пятый десяток тебе пошёл.
        - Да ладно вам, все молодцы, не один не оплошал. Вон сколько дырок в мишке наделали. Как ковёр то теперь шить будем? И все опять рассмеялись.
        Не поломался Варун Мифодьич? Раны то глубокие?
        - Да нет командир, обошлось, так, пара царапин на боку и спине будет. Только вон весь армяк когтями исполосовал. Бабам работу прибавил, изворчаться теперь! - и ветеран усмехнулся.
        - Ну и ладно, что всё обошлось. Давайте свежевать его ребята!
        И началась долгая и кропотливая работа по отделению шкуры, огромной прослойки жира и всего того что есть в звере. Ничего бросать нельзя. Всё в хозяйстве пригодиться.
        Вон та же желчь как в лечении полезна. Да и вообще, грех это вот так вот бросать на снегу убоину. Не ради-же удовольствия праздного все охотились…
        Обратно возвращались под вечер. Лошадки споро бежали к дому, время от времени пофыркивая. Запах медведя инстинктивно нёс с собой страх. Зато уж и понукать их нужды не было.
        ЗИМНИИ ПРАЗДНИКИ.
        Рождество в усадьбе справляли весело. Нарядили во все блестящее, что нашли у себя красивую ёлочку и поставили её в избу. Испекли всяких вкусностей. Достали мёд и орешки для детворы и девок. Наварили пива для взрослых домочадцев.
        Во дворе залили огромную горку, да и обрыв к реке был рядом. Детвора целыми днями там пропадала, катаясь на ледянках.
        Ходили, друг к дружке в гости в сделанных своими руками масках. Шла святочная неделя.
        Службу тоже справляли исправно. Дед Кузьма, когда то в юности прислуживал в Торжковой церкви и многое что нужно, помнил наизусть.
        И вот уже к самому Крещению подскочили к усадьбе двое саней с верховым в сопровождении.
        Принимай гостей Андрюха! - орал купец Путята натягивая вожжи. Смотри, кого я тебе привёз! Двух обещал, ан нет, вот и трое со мной будут! - и он заразительно рассмеялся.
        Сюрприз!
        За ним выступали двое былых соратников, ещё по княжей дозороной сотне ветераны Никодим с Севой.
        А с коня спрыгивал, широко улыбаясь, старинный друг ещё по первым походам на половцев берендей Азат сын Хайдара, собственной персоной!
        Все крепко обнялись и заспешили в избу. На улице стояли воистину лютые крещенские морозы, и нужно было срочно отогревать дорогих гостей.
        Ого гоо! Протянул Селяныч, оглядывая многочисленных домочадцев. Тебя Иваныч и оставить то одного нельзя. Ты же враз командой обрастать начинаешь! Вон, какие воины по избе бегают - и он подхватил на руки смеющегося Ванятку.
        Помолившись на образа все сели за общий стол.
        Шикаарно живёте тут в медвежьем углу протянул он, когда Катька с Лизаветой начали споро расставлять всякие разносолы.
        Живём, живём, да медведей жуем, пошутил Сотник. Основные блюда из медвежатины у нас перед тобой Путят. Ага, не удивляйся, недавно вон только добыли, пояснил он на вопросительный взгляд купца. Такой Топтыгин был, ты не поверишь! Вот точно как ты такой же здоровый! - и засмеялся. Да нет как три тебя! Ну, правда, громадный медведище был, я такого, наверное только в молодости видел когда в Туровском княжестве с Мстиславом Мстиславовичем и его братьями на охоте лесного хозяина брали. Тот тогда ещё двух княжьих гридней заломал ну и несколько собак порвать успел, пока его не завалили.
        Да ладно, что мы всё о былом. Вон давайте угощайтесь все, что Бог послал и крикнул залихватски старшей кухарке, жене охотника промысловика Родьки, Миронье.
        Всё что есть в печи то хозяйка на стол мечи!
        Перед каждым поставили глубокую глиняную чашку «хлебовы» названия применяемого к любым варёным жидким блюдам на Руси, в нашем же случае - щей. В общих широких горшках на столе парила каша из дроблёной пшеницы на козьем сливочном масле. В большом блюде навалом лежали печёные и жареные куски медвежатины.
        В отдельном блюде лежали прожаренные в гусятнице жирные сиги. Ко всему ещё навалом лежали варёные, пареные и сырые овощи, такие как: серая капуста, репа, лук, редька и жёлтая морковь. Практически всё то, что и произрастало на северной Руси. Ну и печёные хлебные караваи из кислого ржаного теста, а так же пироги с капустой, рыбой и мясом.
        И разумеется, вдосталь было всевозможных хмельных напитков специально приготовленных для праздника: мёд ставленый, мёд хмельной, мёд варёный, пиво пенное и пиво зимнее - крепкое, морс и ржаной квас.
        - Даа…Меня так и у Владимиро Суздальского князюшки давеча то не кормили. Я к вам завсегда теперь крюк делать буду, даже если и не попути будет - засмеялся Путята.
        - Милости просим гостюшка - улыбнулся Сотник. Хорошим людям мы завсегда рады. И это, ты не очень то на хмельное пока налегай, кстати! Не забыл, что сегодня Крещение и по обычаю в прорубь окунаться нужно?
        Путята так и застыл, с канопкой ставленого мёда у рта!
        - Помилуй Андрюха, и так в дороге промёрз как собака! Ты глядел, какой мороз то нынче на дворе стоит? От него вон деревья аж трескаются!
        - Ничего страшного Селянович. Окунёшься три раза как положено с головой, вот и вся зябкость с тебя до следующей зимы вылетит. А насчёт мороза, так чем воздух морозней, тем вода теплее кажется! - улыбнулся Сотник.
        Около большой, только недавно вырезанной во льду полынье в ближайшем к усадьбе озерце вода уже успела покрыться льдом на два пальца. Такой вот лютый на улице стоял крещенский мороз… И прежде чем окунаться Климент с Филатом разбили его вновь секирами. Затем выловили большие куски рогожей, что через пару минут сама покрылась толстым слоем льдом.
        Ну, вот и всё, теперь - то точно можно начинать.
        Андрей нырнул с головой в обжигающую ледяную воду. Раз! Перекреститься читая молитву. Два! Перекреститься. Третий раз приходится себя аж насильно заставлять окунаться. Три! Перекреститься. И Андрей в конце уже от души издал бешеный рёв. Арррррр!
        - Воо! Варун. Так бесы то и выходят на Крещение из человека!-улыбаясь проговорил Филат товарищу. Иди вон окунись малыш. Ты похлеще Сотника полагаю реветь то тут будешь! И окружающие прорубь ветераны весело засмеялись.
        На каждого выпрыгивающего из проруби тут же накидывали тулуп или шубу и вперёд! Бегом по утоптанной тропинке в избу. Где уже ждал горячий кипрейский чай с мёдом, мятный отвар или медово ягодный взвар, кому, что душе угодно будет.
        -Вот Азат, кто бы знал, что доведётся нам с тобой ещё свидеться, да в таких обстоятельствах. Как так оказалось, что нашёл тебя Путята? - спросил берендея Сотник, лёжа на толстых войлочных коврах в ветеранской юрте.
        Азат, сидя напротив на корточках и прихлёбывая чай, вздохнул глубоко и ответил.
        - То долгая история Андрей, готов ли ты её слушать на сон свой грядущий?
        - Да почему ж нет друг? Ночь долга и как не приятнее её провести с верным и старинным другом под душевный разговор и канопочку другую чая.
        - Ты прав, чай отменный, что - то там ещё твои стряпухи добавляют в него кроме кипрея, чувствуется в нём запах степных трав.
        - Ну, так слушай. Давно мы с тобой уже не виделись, лет десять то уже прошло с последнего похода на половцев, когда рати Мстислава Удатного укорот дали этим разбойникам из половецкого племени токсобичей.
        Всё спокойно было в нашей степи. Копчёные, зализывали раны и особо не вылезали из своих вежей в набегах к нам. Стада же плодились и разрастались. Многие былые кочевники брали пример с русских соседей и тоже начали припахивать землю да сеять рожь, да гречу с пшеницей. Земля у нас там сам знаешь, какая жирная, отменные урожаи даёт, коли правильно за ней ухаживать будешь. В последние годы много русских в наши жалованные верховным киевским князем земли заехало. Отстроили себе избы, и с нами породнились. Зажили все хорошо. Больших споров у нас не было. Да и что делить перед порогом степи, когда только и жди от туда злого набега копчёных. Так и живут наши народы испокон веков - одной рукой чашу с чаем, а другою - саблю держа. Да ты и сам об этом хорошо знаешь.
        Семья у меня в достатке жила, не бедствовала. Я сам служил у своего хана так же как и мой отец, да прибудет его душа в райских садах, в сотниках лучшей личной стражи. Выдал дочь удачно, и двух сыновей женил, третий старший тоже готовился. Но никогда не бывает всё хорошо очень долго. Умер наш хан, и оставил после себя много не решенного.
        Пять сыновей от трёх разных жен у него во взрослый возраст уже вошли. Да ещё десять не смышленые были. Про дочерей я уж и вообще не говорю. По наследованию, по обычаю древнему, власть к старшему должна была переходить и я уже присягнуть ему успел даже. Как вдруг резко умер он после большого пира, на котором общие дела наши обсуждаться должны были. Умер так, что подозрение ко мне в душу вкралось, что уж не помогли ли ему в этом, яду на пиру подсыпав. Ибо слишком часто подходили его братья и всё предлагали род вспомнить да каждую душу унесённую в верхнее небо помянуть с новым ханом. И к концу того пира уже стало ему очень плохо. Занедужил хан и к утру скончался после страшных мук. Смотрели знахари и лекари, лучшие его тело, но ничего конкретного сказать не смогли. Почернел он и распух быстро. Сказали только, что кровь его сильно испортилась и не смогла уже жизнь гонять по жилам ханским.
        Девять дней шла опять тризна по усопшему хану. И потом на общем совете племени берендеев не смогли оставшиеся четыре хана власть разделить и старшего поставить над всеми. Каждый принялся другого упрекать в смерти старшего брата. До подозрений в измене дошло! А потом даже и до схваток личных телохранителей. Моя лучшая сотня пятерых тогда убитыми потеряла разнимая. И всё это от рук своих же соплеменников. Не стало мира на нашей земле. Каждый из четырёх братьев подханков стали править в своих уделах и ратями друг на друга ходить. Я, видя такое, распустил свою Лучшую сотню, и в усадьбу верховьев лесной Роси удалился, чтобы не видеть той страшной усобицы. А тут подханки начали обращаться за помощью к соседним племенам союза Чёрных клобуков и то с печенегами, то с торками на городки и кочевья друг друга набегать совместно. Пожгли дома и кибитки вокруг, поугоняли или побили скотину родов. А уж, сколько смелых воинов головы сложили в этой кровавой усобной борьбе, о том и вообще лучше тут не упоминать. Самым страшное, что озлобленные до края, в конце концов они уже начали наших исконных врагов половцев
друг на друга звать. Ослабло наше племя от внутренних раздоров, которым конца края не было. Двух сыновей своих старших я тогда потерял, что в войске служили. Жена горя не выдержала и вслед за ними ушла.
        Несколько приступов малых от усадьбы своей мы отбить смогли, когда копчёные округу грабили и нас взять хотели. И уже тогда поняв, что следующий большой приступ станет для всех нас последним, решили мы на Русь уйти. Нет для нас земли, где такое зло творится. Вот со средним и младшим сыном да семьёй дочки и ушли мы на новгородский Торжок, подальше от степи, чтобы сердце наше не болело, да чтобы здесь начать нам жизнь новую. Два года уж прошло как обосновались. Благо деньги были скопленные и на одну добрую усадебку для всех нас в городе хватило. Старший из оставшихся моих сыновей Ринат служит в страже Торжковой. Стены стережет, и усмехнулся. Самое же то для лихого и умелого конника.
        Младшему Маратке, двенадцать, да ты и сам знаешь, ровесники они у нас с Митей. Такой же пострелёныш как и твой растёт. К делу его воинскому пора бы приставлять уже, чтобы во взрослой жизни годным воином был бы. Но, да сложно мне пока с этим, не совсем я оправился ещё от изъезда поспешного. Да ладно, что уж тут.
        Дочка Фая у меня в замужестве за Рашидом, который сейчас состоит в охране торговых караванов. Уж там-то хорошие стрелки всегда нужны. А кто лучше степняка из составного лука бить умеет? Так что не бедствуют, три сына уже у них подрастают. А вот Ринатка так всё и не жениться. Двадцать четыре года уже, а всё ждёт кого то, всё выбирает! Сам я конечно виноват, нужно было насильно привезти ему в дом хорошую невестку, никуда уж не делся бы потом. Да вот всё как то не до того мне тогда было. А теперь уж и не знаю, кто из достойных за изгоя пойти то захочет и, заканчивая свой печальный рассказ, потянулся Азат за новой чашей чая. В свете горящего костра в юрте его лицо с глубокими морщинами отливало медью, да блестела лысина гладко бритой головы.
        Сотник вздохнул и вымолвил. Трудно тебе пришлось мой друг. Хуже нет, когда в родной стороне да в семье такие беды происходят. И нужно иметь большое мужество, чтобы как то это пережить и двигаться дальше. Остановись ты сам и потянет груз бед и печалей тебя самого на дно, а с тобой зачастую и всех близких. Мы в ответе за них зачастую больше даже чем за самого себя. Поэтому и грести, грести нужно, как бы не труден был для нас этот путь.
        То ли ещё будет друг, когда монголы из степей выйдут. Опять все земли жестокий враг туда и обратно пройдёт. Всем нам ещё достанется и, поймав вопросительный взгляд, тихо произнёс-просто поверь мне, так и будет, я это знаю и замолчал.
        Затем вздохнул и, подняв глаза продолжил. Мы с тобой Азат уже битые тёртые волки и усмехнулся. А не сбиться ли в общую стаю нам? Вон посмотри, сколько в ней уже матёрых есть. Один Варун с Филатом и Климентом чего стоят только.
        Дело я тут затеял в поместье своём и верные люди мне ох как нужны. И рассказал Андрей берендею всё про свои планы об обустройстве воинской школы да Обережной сотне и грамоту зачитал дарованную Господним советом Великого Новгорода подтверждающее то право на исполнение вот этих вот планов. И уже долго дальше засиделись друзья, обсуждая их.
        Все обговорив, далеко за полночь Азат подвёл итог.
        - С удовольствием тебе и твоей сотне со школой я служить буду Андрей Иванович верой и правдой, а моё слово ты хорошо знаешь. И родню свою приглашу, кого ты сам принять захочешь.
        - Думаю надёжные и умелые воины стрелки тебе всегда к месту в дружине твоей будут. А младшие наши те вообще в одной школе соратниками стать смогут.
        И пожали с Сотником друг, другу руки заключая на том их дружеский договор.
        ТОРГОВАЯ ИНСПЕКЦИЯ.
        По утру были проводы Путяты Селяновича к своему каравану ждущего хозяина в устье реки Ямницы. Хорошо отдохнувший и выспавшийся купец прогуливался с хозяином поместья, по двору осматривая всё то, что не успел ещё увидеть вчера, приехав уже в сумерках.
        - Вот Селяныч добыли мы на тех двух ватажках Плётки и Бондаря, о которых я тебе рассказывал, двадцать девять лошадей. И с ними же двадцать саней для извоза. Лошадей всех разместили вот тут, и он подвёл его к огромному загону, который пришлось им сооружать срочно всем вместе, поняв какое огромное количество их будет прибывать вскоре отбитых у разбойников.
        - Из имеющихся в наличии, пять жеребцов и две кобылки воинские, обученные. Видать от побитого верхового охранения с торговых караванов оставшиеся. Остальные по большей части все извозные или даже крестьянские будут. И хотелось бы мне после учёта и раздела общей доли по нашим обговоренным условиям, чтобы все эти воинские, перешли бы ко мне. Ибо сам понимаешь, как важно воину хорошего коня иметь. А мне для оснащения своего воинства лошадей ох как много иметь нужно! - и он хитро ухмыльнулся, поглядев на купца.
        - Понял я тебя понял хитрец, то же и про оружие, небось мне скажешь, что оружия нужно тебе намеренно, а на разбойниках вами битых только ржавое старое дедовское железо то и было. А те редкие исправные образцы, что в бою были взяты нужно обязательно у себя тебе оставить! Так? И опять с усмешкой посмотрел на Сотника.
        - Ох, и мудрый ты человек купец Великий первой ивановской сотни Путята Селянович, как вот «в воду ты глядел». Именно так я и хотел сказать, да вот от тебя сию мудрую речь то от первого и довелось услышать.
        - А если серьёзно, то да, всё так и есть, железа, заточенного много добыто, но хорошего оружия, «раз - два, да обчёлся». Хорошее оружие при дружине ходит и в их руках против врага внешнего бьётся. Тут же в основном всё то, что, или устарело, или в руки от простых и небогатых охранников к разбойникам попало.
        - И опять же ты прав, что изредка совсем на атаманах или начальстве ватажном берём мы превосходные клинки, броню, луки да арбалеты. Но, то к сожалению бывает крайне редко и прямо скажу, что в большинстве случаев просто так в наши руки это оружие или броня не попадает. А берётся прямым личным боем да в поединках с их обладателем. Ну а это, уж сам понимаешь, личной добычей победителя становится и под жадную руку раздела на доли уже никак не попадает. То есть к нам всё по праву и переходит. Но ты не подумай чего, на каждый такой случай есть свидетели и неправедно это оружие мы себе не забираем. Вон хоть возьми последний случай на засаде под Яжелбицами в моё подтверждение. Там атаман этой ватажки Свири Плётка что-то совсем «распетушился» и сам пожелал со мной биться саблями. И в той личной схватке со своей жизнью своё оружие, кстати, отличную дамасскую саблю с кинжалом, мне же потоми передал. Тому там все свидетели были, без обмана. Да и новичок охотник промысловик Родька, отбитый у Бондаря под Крестцами в том самом деле также отличился. Лесом по следу нашёл беглого ватажника да в прямом личном бою
его одним ножом своим взял, а у ватажника заметь хороший короткий мечи лук был. Разумеется теперь они на самому Родьке служат. И подобных случаев немало.
        - Да верю, я верю, ты это только в листах своих отчётных на пергаменте вон учти, чтобы, когда в мае-июне учётчики от тысяцкого прибудут ты бы им всё показать да подкрепить смог.
        - Ну, это - то конечно! Подкрепим, что я проверяющих не принимал? - и Андрей усмехнулся, вспоминая проверки из его «той», прошлой своей жизни. Ну вот хотя бы одна такая, вкратце.
        Целых полгода готовилась область к московской инспекторской проверке. Начальник управления - полный и солидный полковник Гавримилов, с высокой трибуны грозно и убедительно доводил все те способы и виды кары, какие падут на голову провинившихся «на местах». На тех самых бездельников, кто «типа» работает на самом низу у грешной земли с энергичным и очень жизнелюбивым личном составом и не менее активными же и «любящими все государственные структуры» родными гражданами. Был он, этот полковник, выходцем из бывшей ещё комсомольской номенклатуры, поэтому и убедить легко мог любого кого нужно, особенно же если это были его подчинённые. Хотя и так конечно сказочник да интриган он был ещё тот надо сказать. Сидели на страшном совещании территориальные «земные» начальники, потели и понимали, что северный пушной зверёк под названием «писец» пришел к ним бодрый и безжалостный. Ибо полгода уже шли предусмотрительно рассылаемые заботливыми кадровиками сводки о проверках строгих и безжалостных, да о кровожадности москвичей с центрального аппарата их самолично проводивших. Там вон, в Самаре пол управления «поганой
метлой» разгонят, здесь в Омской области начальников территориальных отделов и боевых офицеров поснимают. Страшно блин!
        «Косяки» свои Андрей знал. Сверху «мудрыми» управленцами были рассчитаны нормы выхода личного состава на службу. Прописано было количество единиц автотранспорта, что требовалось с ним выставлять на суточные дежурства, да много что там было прописано, что обязаны были делать на местах. Но «тупо» не было людей желающих работать за мизерную зарплату. И служебный автотранспорт был весь убитый, хотя и рабочий, потому что по-другому, и быть не могло в таких условиях и норме его выработки. А ещё требовалась та гора «деловой мукаллатуры», планов, актов, рабочих журналов, сводных ведомостей и прочей «лабуды», которую требовалась делать круглые сутки напролёт, вообще не отрываясь на свою же реальную работу.
        У нас так, ты можешь ничего не делать для реальных людей и будешь хорошим, прикрывшись при этом тонной бумаги и очень, очень плохим этой самой вот тонны у себя, не имея.
        По местам поехали десятки групп областного с управления, чтобы типа помочь в подготовке, героически обуздать лень офицерскую и их дурь беспросветную и эгоистичную. Помогали они, конечно, есть такое. И там ребята нормальные были иногда. Респект вам мужики! Вы настоящие офицеры! Но все бумажки сделать, и вылизать все имеющиеся проблемы, просто реально не было никакой возможности. Так что в итоге этот день наступил! Бригада москвичей въехала в область и с мест послышались горестные стоны. У всех всё было плохо и всё было просто ужасно! Проверяющие работали по такому железному принципу: хорошо нигде быть не может, или мы сами плохо проверяем и не можем найти то, что нужно и тогда уж самих нас нужно гнать реально работать на грешную землю! А этого - то так не хотелось!
        Хотя был такой момент. Находились ушлые начальники, что найти деньги могли на хороший приём для высоких и важных гостей. Область то лесистая и озёрная. Хороших турбаз, баз отдыха и девок развесёлых не проблема найти. Были б только деньги! От того то наверное меч карающий и беспощадный или мимо, или рикошетом там в тех местах проходил. И стояли те пузатые и гостеприимные начальники с несколькими большими звёздами на погонах. Да махали они платочками гостям высоким вслед и медово улыбались. Хоть кокошники расписные сверху подвязывай! А мухи, пролетая замертво падали, бедные вверх лапками, ибо сложно было диким насекомым переносить то амбре, что возносилось в небеса с мест нежных прощаний служилых людей.
        Плохой начальник был, пожалуй, Андрюха, даже странный он был какой то, не системный. Не было ни одного сержанта или офицера кто мог бы на трассу беговую выйти и обогнать его хоть раз. И приёмы боевого самбо да нормативы отрабатывал он вместе со всеми своими подчинёнными, ещё и усложняя и подгоняя их под реальную жизнь. Так и стояла бутылка коньяка в его сейфе как условие пари, для победителя, уйдя в итоге в отставку вместе с хозяином.
        Но не это главным было сейчас, а умение подать свой отдел перед взыскательными и пресытившими чиновниками. Денег с предпринимателей и своего личного состава в помощь он не собрал, своих было тоже, что называется «кот наплакал». И хоть угощал, как мог, и ресторан с блюдами невиданными был проплачен по его меркам шикарно да на всю свою зарплату. Но видно было, как кривятся губки у светлых особ, да взгляды ловил на себе снисходительные. Ну и хрен с ними подумал про себя Андрюха, жаль до пенсии пол года не смог доработать. И опрокинул в себя рюмку водки. Эх, что же теперь!
        Провожали через сутки проверяющих без кокошников и плясок с балалайками. Срамные девки тоже не грели мёрзнувших с непривычки москвичей. От того то видно злые и невыспавшиеся и провели они все те сутки предшествующие тому, в своей работе, тяжелой и беспощадной. Выжигая калёным железом все «нарытые» в отделе недостатки. Тут справка какая не подшита, а тут вообще предписание неверно составлено. А журнал боевой подготовки то кто же так ведёт? А акты о проведении регламентных работ где? Ай я яяй! Как вообще так работать то можно! Ужасно всё!
        А потом по итогам опять было высокое совещание, где всем провинившимся грозным полковником было доведено как их тут всех искренне «любят» и что им нужно будет делать с той самой метлой, которую им непременно выдадут уже совсем скоро на гражданке.
        Был потом тяжёлый год и проверки с областной столицы в виде «наказания так сказать для, и разорения ради» стали уже привычными, рутинными и даже не страшными. Перегорели все. «И это пройдёт» как было написано у мудрого царя Соломона на перстне. Вот и это прошло. И остался как то дальше служить майор. Не добили таки. Да и работать то, правда, кому то же надо было на земле. Не всем же в управлениях надзирать. И опять же повторюсь, были и там наверху нормальные люди, которые хоть как то, а поддержали «нестандартного парня с места». Спасибо вам за это Саша Г. и Дима Б. и тебе Дамир тоже спасибо за человечность. Наверное, вы хорошо ночами спите, и не мучает вас совесть, так же как и меня.
        В положенный срок, поняв, что исчерпал все силы душевные на этой службе, всё же решил уйти майор в отставку. Ибо подполковника ему уже три раза обратно заворачивали, ну не системный же он, и на подарки опять же весьма скуп. Вот и решил стать гражданским человеком Андрей, чтобы пока молод и цепок умом да здоровьем мог бы тут сгодиться и найти, как говориться «своё место в строю» в какой нибудь, желательно нормальной компании. А то потом кому он жирным и тусклым подполковником вообще будет нужен? Только и останется брюзжать да вспоминать былое, сидя у окна или будки охранника.
        А вот тут-то уже и не просто уйти было. Как так?! Да как он посмел сам уйти!? А не вылететь за порог жалкой и испуганной шавкой выбитой великим барином. Не положено! Не должно быть так!
        Ты подумай ещё, не спеши Андрей Иванович! А уж звезда подполковника к тебе прям вот бежит уже, торопится. В раз ты теперь получишь её! Да мы вместе с тобой на пенсию же пойдём (тебе - то вон уже целых сорок три года, а мне - то всего, то ещё шесть десятков исполнилось) убеждал такой заботливый теперь, большой начальник.
        Но решение было принято. И никакие уговоры не помогли. Так и ушёл в отставку «странный и не системный майор».
        Да, однако, мы отвлеклись от темы.
        Так что там Селяныч по проверяющим то?! И встретим и приветим их всё как положено чин чином. Не сомневайся даже! Если надо, то и развлечем и на охоту сводим. Да вон на того же медведя побойчее! И Андрей отвёл смеющиеся глаза подальше от подозрительного взгляда купца.
        Продолжим инспекцию?
        И они пошли к сараям, где было уложено всё реквизированное у разбойников барахло.
        - Отрезов парчовых - двадцать штук.
        - Шелковых тканей - десять штук.
        - Паволок - шелковых тканей, вышитых серебряной и золотой нитью - десять штук.
        - Сукна западного красного - пять штук.
        - Синего и чёрного по восемь штук. Извини аршинами не промерил - помну… -Мешков больших с беличьими шкурками десять всего, со шкурками куницы три, соболя один. Сколько в каждом не знаю, не считал. И так далее…
        Всё было переписано и учтено у Андрея. Путята во всём этом мероприятии принимал самое живое участие, перекладывая ткани, вскрывая мешки с мехами, перебирая и даже нюхая некоторые. Было видно, что он попал в свою родную стихию и плавает теперь в ней как рыба в воде. В итоге уже после отдельного осмотра трофейного оружия выглядел он в общем довольный и даже радостный. Сказав Сотнику, что эдак можно и ему в службу обережную поступить, а не скучной работой по сколачиванию капитала в этих торговых делах с воском и мёдом заниматься. А особенно его привлекает Андрюхин личный доходный приработок. Режь себе богатых и зажравшихся атаманов и забирай их дорогие сабельки себе. И доходно и весело одновременно.
        - Но но! Ты мне тут конкуренцию не создавай! - подначил его сотник.
        Иш примазывается! Давай лучше собирайся и катись себе за воском своим! - и они дружно засмеялись.
        СМОТР И ТРЕНИРОВКА НАЧАЛЬНОЙ СОТНИ.
        Путята укатил в Великий Новгород по своим серьёзным купеческим делам. Было у него и задание от Сотника. Весенними караванами по возможности нужно было доставит в усадьбу в кадках с большим земляным комом саженцы яблонь, вишни и любых других садовых культур какие только были в центральных и даже южных княжествах Руси. Понятно, что далеко не все смогут потом прижиться. Но ведь какие, то все, же удастся вырастить. А уж с них дальше черешками и даже семенами в планах было постепенно сделать свой личный плодовый сад. Вот смогла же во многих северных монастырях трудолюбивая и вдумчивая монашеская братия разбить прекрасные сады. Правда, случилось это в гораздо поздние времена. Но главное можно!
        Значит, этот процесс нужно тут подтолкнуть.
        Опять же животноводство. Что за коровы то тут такие мелкие, а свиньи так и вообще как собаки средних пород. Вот отсюда и выход молока такой мизерный и мяса для прокорма населения мало.
        Куры вон ели несутся и всё мелкими яйцами. Лошади все тоже в основном невысоких пород. Где те «ломовые тяжеловозы» на которых смело можно большие грузы таскать?
        В общем, работы было просто непочатый край. И за всё это нужно было браться.
        Так что с весной работы на усадьбе будет достаточно. С теплом прибудут уже детишки в школу да взрослые для ремесла и развития сельского хозяйства. Подойдут артели строителей да плотников и дел действительно будет множество.
        Для «зачистки» же близ лежащей территории от разбойников оставалось всего от силы пара месяцев с маленьким таким хвостиком. Благо, хоть что сила в обережной сотне прибывала и скоро уже после ликвидации ближайших баз можно будет уже выходить на серьёзный оперативны простор.
        А пока есть несколько дней для того чтобы сбить команду и потренироваться в её «слаживании».
        Сотня! Через три минуты со своим штатным оружием, построение перед крыльцом усадьбы! Всё! Время пошло!
        Затопали сапоги дружинников, завизжала детвора, приняв всю эту суету за какую-то увлекательную игру взрослых, да заохали, причитая девки и бабы. И ровно через три минуты раздалась новая команда.
        Сотня становись по командам!
        Равняйсь! Отставить! Сотня равняйсь! Отставить! Вторак, по команде равняйсь твоя голова поворачивается в сторону правофлангового, то биш того кто крайнем стоит по твою правую руку. Климент то есть. Сам же ты стоишь ровно и вытянувшись по струнке. Грудь выпуклая, широкая, живот вобран, ж…сидалище сжато в кулак. Выражение личины отважное и задорное. Не дурковатое Вторак, не дурковатое, а задорное, я сказал, то есть задора полно и воинственности! Вот такое оно должно быть у тебя! Воот…так! Теперь нормально.
        Равняйсь! Смирно! Вольно сотня!
        Осип, вольно это не значит походить и тем более присесть, а можно по этой команде просто расслабиться и чуть-чуть согнуть ногу в коленях. Чут-чуть повторяю. Вторак тебе тоже можно расслабиться. Разожми, всё то, что ты только недавно там у себя в кулак сжал.
        Так, сочетая командную строгость и мужские немудрёные шутки и пошли дальше.
        На правом фланге стояла главная ударная сила зарождавшийся сотни. Её ветераны: Климент, Филат, Варун, Никодим, Сева и Азат. Каждый из них успел накинуть броню, и был в шеломе. За плечами мощные композитные сложно-составные луки и саадак с двумя колчанами полных стрел, а это по тридцать в каждом. На бедре в ножнах видны длинные кавалерийские мечи и сабли. На локтевом изгибе совершенно естественно смотрелись круглые щиты конницы, а в руке длинное копьё и по паре метательных сулиц. Ко всему этому в экипировку каждого входило по кинжалу и швырковому ножу на широком кожаном ремне, а ниже голени виднелись ножи засопожники. И самое главное это их глаза на суровых лицах. Об взгляд каждого обжечься можно. С такими то в бой, можно хоть на сотню разбойников идти.
        Смело!
        Так. Следующий в шеренге стоял воспитанник сотни Митяй. Был он в кольчуге поверх тёплого армячка. На бедре у парня закреплен короткий меч. За спиной виднеется мощный реечник-арбалет и охотничий лук с колчаном стрел, а в руке копьё и небольшой щит. На ремне же в чехлах кинжал со швырковым ножом и лицо у него серьёзное, глаза уверенные да смышлёные, как-никак воин уже! Хоть и молод пока.
        Прикомандированные.
        Вторак плотник. Могуч! За широкими плечами со спины выглядывает здоровенная секира. В одной руке мощное копьё, в другой длинный каплевидный щит пешца дружинника, а на поясе меч с топориком. Лицо же у парня широкое и доброе, всё в конапушках. Но помнил Сотник, как изменилось оно во время боя стенкой у входа в жилище Яжелбицких разбойников и как рычал он, оскалившись, да отбивая удары и нанося свои в ответ. Простой человек и надёжный он. Такой, друга в бою никогда не бросит.
        Родька охотник - промысловик. За спиной у Родиона закреплён личный охотничий лук, потому что сложно-составной он брать на отрез отказался, так как был не привычен к нему. На боку у лесовика висел трофейный, средней длинны меч, а на ремне свой охотничий в берестяной ручке и длинный трофейный в виде клыка ножи. В руке держит копьё и пару сулиц.
        Лицо у Родьки уверенное и честное. Глаза серьёзные. Он абсолютно надёжен, такой тоже умрет, но друга в беде не бросит.
        Ивор, лодейный старшина, мужик пока чуть прихрамывает, но уже к бою годен и сам, что характерно, в него рвётся. В руке у мастера большой щит пешца, а в другой здоровое копьё. За спиной виднеется такая же огромная секира как и у Вторака, а на ремне его широкий короткий меч и топорик. Сам он высокий, широкоплечий и костистый, в самой силе мужик. Лицо у Ивора как у настоящего скандинава скуластое и острое, а глаза колючие. Надёжен.
        Вот и Осип гончар. В руках держит небольшое копьё. На ремне виден топорик и нож. Личико у Осипа маленькое, а сам смуглый и с горбатым носом, чем то всем этим он очень похож на грека. Может и действительно есть в нём толика эллинская в крови. Слаб мужичок телом и характером, видно, что явно не боец. Но, что человек хороший и правильный это тоже видно сразу и идёт ему только в плюс.
        А вот временно прикомандированные. Стоит в строю дед Кузьма и девки Лизка с Катькой. Понятно, что не бойцы они совсем. Но дух поддержать и уверенность в себе опять, же им нужно. Вот поэтому и стоят они здесь в ратном строю. У каждой девки в руках по простому самострелу и копьецу. Ну, прямо Дианы охотницы. А дед Кузьма боевой топорик в руках держит и то ладно для него.
        Для сторожевой службы в усадьбе, в отсутствии сотни нормальное воинство будет. Вот и дед Кузьма недавно в бою с волками крещение своё прошёл достойно, а по девкам конечно - чистый лист, ничего определённого пока сказать нельзя. И пора было уже приступать к тренировкам.
        Сотня! Разойдись! Через пять минут все стоят возле дальнего строящегося амбара! Время пошло!
        Не как на смотре, встаём, полукругом. Давайте ка вместе думать, как мы все с вами будем действовать в бою с большой ватагой, теперь уже в засадной избе под Ямным. Там ведь врага раза в два больше будет, чем под Яжелбицами. Но с другой стороны и нас уже прибыло. Так что думаем, не стесняемся, всем кто в деле там будет, жарко придётся! И пошло оживлённое обсуждение плана.
        После общего обсуждения решили взять за основу расстановку в бою с ватагой Плётки. Пока не пуганы разбойнички это должно было работать. Нужно всё сделать, чтобы максимально выбить их по одному, ну а потом уже проводить опять тот самый проверенный приём с дымовыми шашками. Их кстати побольше нужно будет наделать, накрутить с запасом, всё таки там тоже строения будут и они там значительно больше, чем у тех же Яжелбиц. После дымов нужно будет снова перекрыть стенкой центральный вход, подпереть его щитами с копьями да секирами и вновь бить выскакивающих дистанционно с луков да самострелами.
        Ну, в общем всё. Остальное будем уже позже, на месте корректировать, дополнять. И пошли у ядра обережной сотни длинные и изнурительные тренировки.
        Всех больше доставалось тем, кто стоял в стенке. Ладно ветераны, тем то это всё было привычно. Они-то уже сто раз в «детских» дружин по зубам и морде краем щита получали. А вот Вторак с Ивором уматывались до умопомрачения. Но как сказал Сотник «пот кровь бережет» и снова приходилось бойцам потеть в этой стенке.
        - Делай шаг раз! Делай пол шага, делай два! Упор, копьё вперёд ии…три! Пол шага назад одной ногой раз! Полшага назад другой ногой два! Упор, копьё вперёд, ии…три! Резко шаг вперёд все вместе! Вместе я говорю Вторак! Что ты телишься то?! Твоего товарища убили уже из-за тебя. Вот в эту щель и прилетела сулица от ватажных. А сейчас они и тебя кончат без бокового то прикрытия!
        Что больно Ивор? Вон этому дубоватому дружку спасибо скажи, что под тебя щель поставил.
        Продолжили. Не зеваем! И снова пошла тренировка.
        Я бы лучше топором на стройке махал, - горестно вздыхая, проговорил Вторак. Там хоть не так выматываешься, и дело то для меня привычное. Знал я, что не прост труд ратный, но вот чтобы настолько! Видно поздно мне Ивор дружинником становится, скорей бы уж весна что ли, а там уж и артель моя подгребёт. Всё! Навоевался я! - причитал плотник.
        Ты Вторак до весны доживи сначала, и другим дожить дай, увалень бестолковый - проворчал, почёсывая бок старшина лодейщиков. В следующий раз, если ещё меня подставишь под удар, то я тебя сам на копьё насажу. Что уж ватажников то напрягать, да и тебе хорошо, чтобы не мучился - и усмехнулся другу, свирепо улыбаясь.
        Двадцать седьмого января после последней тренировкивсем было объявлено, что впереди ещё день отдыха, а дальше уже двигать в поход. И вот вечером все сотенные собрались в большой юрте. Крайний раз перед сном всё обсудить, посидеть, выпить чаю, к которому уже так пристрастил всех Сотник, да и просто пообщаться по доброму. Ведь уже завтра всем в путь, а там уж как судьба кому и как ляжет, а вернее уже как он сам и его боевой товарищ в бою себя покажут.
        - Ещё раз повторяю. Дядька Кузьма и девочки, вам далеко из усадьбы ни ногой! Всюду ходить только с самострелами! Сами должны понимать, что у нас середина зимы миновала и хищный да голодный зверь в лесу по глубокому снегу уже не больно-то прокормится. А у нас тут скотины полный двор и детишки бегают. И снова повторюсь, в который раз, и повторять о том не раз буду - в округе две больших банды разбойников бродит и они пока что ещё живые. Так что всем нужно быть осторожными.
        - Округу проверяем и контролируем лыжным ходом. Каждый след увиденный примечаем. И вообще, в патруль для осмотра территории с этого дня ходить только по двое будете. По одному, пока мы не вернёмся, вообще выход забудьте! Запрещаю! - и оглядел притихших Кузьму с девчёнками.
        Ну а для нас ребята всё по плану. Языки, ранее нами захваченные, всё нам давно рассказали. В засаде под Ямным их будет порядка двух десятков, и мы их бьём первыми.
        - Затем с обозом уходим на Яжелбицы и числа эдак пятого февраля встречаем мы выдвигающуюся смену ватаги Плётки. Я думаю, что примерно в том месте, где они и сами брали купеческие караваны в оборот, там мы их и встретим. В этих двух сшибках я больших трудностей пока не вижу. Лишь бы каждый знал своё место и делал всё-то чему он уже обучен. Если всё пройдёт удачно, то у нас будет несколько дней передышки. И вот затем будет самое сложное! Это добить всю ватагу Свири в самом его логове у кривого мыса с южной стороны Ямного. А сложное это, потому что к тому времени он уже будет знать точно, что его ватагу добивают и вот-вот уже, и его скоро очередь придёт. Да и под рукой у него к последнему штурму останется самое большое количество людей. Я полагаю, что где то около двадцати пяти, тридцати ватажников у атамана полне набраться сможет.
        И подумайте ещё каких? Насторожённых, обозлённых и готовых к бою. Вот тут-то уж мы и поработаем. И прежде всего это наших ветеранов касаться будет. По времени я думаю, что это как раз на конец февраля или начало марта придётся. Сил у нас немного и я очень надеюсь, что может какой-нибудь обозец от Путяты придёт. А вы-то сами видите, что с ним всегда кто - то из наших старших товарищей прибывает. Вот к тому времени глядишь, и наших ветеранов прибавится.
        - Хотя не исключено, что поняв что все его отдельные засадные ватажки побиты, Свиря Кривой надумает всё бросить, сжечь и в бега на легке податься. Но этот вариант я считаю пока самым маловероятным. Зимой! По морозу, да оставляя за собой такой шикарный след! Должен же он понимать, что как бы он его не прятал, мы всё равно его распутаем и догоним верхами. Так что нет, пожалуй, не побежит никуда Свиря. Скорее всего, он в осаду пока уйдёт, а уж весной да в распутицу уже попробует ускользнуть, ну или по открывшийся воде озера Ямного на лодках выскользнет.
        Тем не менее, для подстраховки, за седьмицу до штурма логова, направим мы дозор на место из наших искусных лесовиков. И Андрей посмотрел на уже сбитую тройку дозорных во главе с Варуном. Пусть там всё посмотрят и нам скажут, как лучше на месте нам действовать будет.
        Не забыли, кстати, ещё раз проверить, как ваши белые балахоны на вас сидят? Время ещё есть, если что не так и выбивается из-под белёной холстины, срочно к Агафье, и всё устранить! Не хватало нам ещё раньше времени быть обнаруженными.
        - И не забывайте, что за Лычково орудует банда Чудина Мечника. Он свою ватагу не распыляет как Свиря, и всё время держит её в кулаке возле себя. Так что тут нужно будет нам ещё подумать как, потом против него мы будем действовать. Но это всё уже позже, а сейчас давайте посидим и просто поговорим, может кто нибудь, да что нибудь расскажет. Расслабьтесь пока ребята и отдыхайте.
        И пошли задушевные разговоры. Когда каждый знал что твоему ближнему скоро в опасную дорогу, и никто не знает, когда они ещё увидятся, и доведётся ли это вообще. Всё ведь в жизни бывает…
        Митяй сидел рядом с Ладой и её руки просто лежали у него в руках.
        - Ты Митя там не геройствуй смотри, и не лезь впереди батьки! Как сам Андрей Иванович говорит. Вон как ты из самострела реечного, что Кузьмич ладил, бить хорошо научился, ну вот и не зачем тебе с мечом на здоровых мужиков то лезть - твердила с серьёзным видом девочка. Обещаешь?
        Митяй улыбнулся и тихо проговорил - Обещаю. Жди главное.
        Лада опустила глаза и прошептала. Я буду ждать Мить…
        ЦЕП И УХВАТ.
        Выехали как всегда рано утром, под меркнувшими на небосводе звёздами. Морозы спали, и ехать в санях было вполне удобно и даже комфортно. Ветераны: Климент, Филат, Варун, Никодим, Сева, Азат и сам Сотник шли как обычно верхами. На двух санях ехали Митяй, Вторак, Родька и Ивор с Осипом. Везли они походный шатёр и всё походное снаряжение, оружие, еду ну и так всякого, что было нужно в пути по мелочи. Решив, что остальное, что ещё будет нужно возьмут уже с боем с самих разбойников.
        За сутки хорошим ходом одолели нужное расстояние и уже за несколько миль перед указанным «языками» большим оврагом, что находился с северной стороны озера Ямного, сделал отряд ночёвку. Требовалось провести тщательную разведку на местности и изучить все пути- подходы к ватаге. Где вообще они, какие дозоры ставят и как саму сторожевую службу в охранении несут. Всё это было очень важно, и от полноты тех добытых сведений и нужно уже будет корректировать дальше на месте имеющийся общий план.
        В дозор, не мешкая, ушли три таких авторитетных лесовика, такие как охотник Родька, Варун и недавно только прибывший Сева. Как им действовать на месте мужиков учить было не нужно и, наскоро перекусив холодным, они нырнули в вечерние сумерки. Минута, и их белые силуэты растаяли в ближайшем подлеске. Даже глазастый Никодим, сидя дозором на развилистой сосне, не сразу заметил, крадущиеся под ним фигуры.
        - Тихо! Свои! - шёпотом выдохнул Варун. Убери лук, не то подстрелишь меня барбос! Скрипнула, чуть расслабляясь, тетива. А разведки уже и след простыл.
        На небольшой лесной поляне за большим оврагом всё напоминало то, что они видели уже только недавно в стане под Яжелбицами. В центре высилась большая, даже очень громада избы, а в отдалении стояла конюшня с открытым загоном для скотины. Ещё дальше было, что-то типа вещевого склада со сваленными в кучу санями. Всё. Больше ничего крупного не было.
        Народ здесь был не пуганным и вёл себя шумно. Из избы слышались громкие выкрики, свист и хохот. По всей видимости, празднуют удачное нападение - решили дозорные и дальше продолжили вести своё наблюдение.
        Как они не высматривали но никакой тайной засидки против возможного врага в лесу вокруг не нашли, а в стороже был всего один и повидимому хорошо выпивший мужик. Он облачённый к тому же в громадный и сковывающий движения тулуп, ходил по двору косолапя как медведь и припевал все, какую - то свою немудреную песенку.
        - Не ждут видать нападения, «совсем расслабились» - повторили любимое выражение Сотника дозорные.
        Двери избы вдруг резко отворились, чуть не слетев с петель, и взгляду разведки предстала картина горячей склоки. Два здоровых мужика схватившись за грудки, толкались и орали как оглашенные на весь двор.
        - Ты тут на себя Цеп всё не тяни! Ели б не мои стрелки, что сторожей всех враз положили они бы половину всех нас, пока вы там по снегу тащились - перестреляли!
        - Да пошёл ты Ухват, пёс поганый! Твои оболтусы вообще стрелять не умеют, в сугробы просто все стрелы покидали и к саням каравана бросились, чтобы грабить! - орал тот, что был в белом овчинном полушубке. Если б не мои бойцы с секирами и копьми всех бы нас положили! И так вон мои троих потеряли побитыми из-за вас!
        - Это мои-то не умеют стрелять!? Ах ты, пёс! Да моих стрелков Биляр так выучил, что они белке в глаз на верхушке сосны попадают. Это твои ничего кроме как жрать да спать в стороже не умеют! Вот вернёмся к атаману, я всё ему расскажу, как ты каменья самоцветные и мешок с речным жемчугом в тихую умыкнул, и в конюшне под корытом зарыл! Что, думал, не вызнаю!?
        - Ах, ты ж морда медвежья! - завопил тот, что был в тёмном кафтане с богатым меховым воротником, и дал с размаху в ухо своему «оппоненту».
        Мужики снова плотно схватились за грудки, потеряли равновесие и продолжили «выяснение отношений» уже катаясь по снегу возле крыльца.
        - Власть делят старшие - хмыкнул Варун. Ну да пар выпустят, браги выжрут бочонок и снова помирятся. Видать не в первой им.
        И действительно. Похоже устав орать и кататься по двору, скандалисты поднялись, отряхнув себя от соломы и снега. Зыркнули друг на друга и пошли в избу. Все зеваки, кто выскочил за дерущимися, тоже потянулись за ними следом. Что характерно, во время ссоры все стояли рядом и спокойно за ней наблюдали. Никто в её ход не вмешивался и даже не пытался кому то помочь или вообще развести скандалистов в стороны.
        Точно, не впервой это им уже. Привыкли видать, бойцы наблюдать за склоками своих высоких начальников. А так, для них это всё, хоть какое - то развлечение на этой отдалённой лесной поляне.
        Вот и можно уже посылать Родьку к командиру с донесением, и Варун притянул к себе охотника, нашептывая ему на ухо.
        -Родька два раза крикнул филином из-за сосны и осторожно пройдя вперёд тихонько крикнул - Свои Никодим, Родька я! Не стреляй!
        - Вижу, чё орёшь, проходи! - уже совсем с другого дерева, а не там где он до этого был, буркнул дозорный. Шляются тут!
        - …Ну, вот зашли они, а этот в тулупе, который за сторожа, затем в конюшню пошёл и что-то там ковырять начал. Мы с Варуном к самой стенке подползли, и это странное царапанье там хорошо расслышали. Может этот клад старшины искал, про которой в сваре услышал? После этого я уже к вам на доклад направился - рассказывал Родька итоги своей разведки.
        - Всё понятно, обогрейся, покушай вон варева и часика три, четыре можешь поспать. Затем обсудим всё кратко и будем уже выдвигаться. Тебе кстати всех вести к цели!
        Горячего для дозорных с собой мы сами захватим, за этим ты не волнуйся. А сейчас спать!
        Все уже второй сон досматривали, когда Родька нырнул в сено своих саней, где уже сладко посапывали Митяй с гончаром Осипом.
        Время отдыха перед боем пролетело как один миг. Казалось только закрыл глаза укутавшись тёплой волчьей накидкой, а уже батя за плечо трясёт-Вставай сынок, пора! Как нехочется вставать и нырять в эту стылую ночную темноту. Но уже со всех сторон слышны топот, позвякивание оружия и брони товарищей. Подъём! И Митяй резко вскочил, откинув меховую накидку.
        - Так, всё идёт по плану - рассказывал Сотник расчерчивая снег у костра, на котором уже закипало крупяное варево с мясом в большом медном котле и традиционный уже чай.
        Небольшая корректировка. У этой ватаги по сведеньям разведки есть лучники и даже возможно самострельщик. Вы все сами прекрасно понимаете как непредсказуем и опасен дистанционный бой. Поэтому, перед самим штурмом нам, позарез нужен будет от них «язык», чтобы вызнать всё то, что затем поможет нам избежать лишнего риска. До этого мы все вообще ничего не делаем, даже не следим за ватагой, и не шуршим рядом, а ждём пока его тёпленьким не возьмут нам лесовики. Просто сидим у них под боком и ждём. Ну а сейчас, всё выдвигаемся.
        - В лагере на охране остаётся Осип. Осип, смотри, ты сам сидишь сторожко и никуда не высовываешься. Не спать! Ты меня понял? И увидев утвердительный кивок гончара, отдал команду.
        - Всё! Выдвигаемся к логову все на лыжах. Впереди нас Родька. Пошли! И цепочка лыжников отправилась к разбойничьему стану. По пути сняли с дозора Никодима, и уже перейдя глубокий овраг, приблизились к нужной лесной полянке.
        Сотник лежал в сугробе рядом с Варуном и Севой и, слушая их хмурился. Очень ему не нравились те сведения, что довела до него разведка, почерпнув их из ора той ночной свары разбойников.
        Умелые лучники это опасно, особенно если их качественно натаскивал такой волчара как Биляр, который и сам около трёх месяцев назад чуть было, не ухлопал Андрея возле родной усадьбы. А если вообще этих лучников много и если у ватаги есть хоть один самострел? Тогда и весь их план «летит в тар тарары». Попробуй в стенке напротив дверей встать, тебе и щит с бронёй не помогут, всех болтами пробьют, и командир на долго задумался.
        Затем видно просчитал всё в уме, взглянул на своих лесовиков и отдал команду отползать в глубь леса.
        - Так ребята, сейчас на вас одна надёжа во всём нашем деле остаётся. Нам позарез нужен «язык». Если мы его не возьмём и не выпытаем всё что нам нужно, то может пролиться много нашей крови. Поэтому делайте всё, что хотите. Но через час, как поедите горячего, что мы с собой принесли, пленный должен сидеть вот тут. Справитесь?
        Лесовики переглянулись и за всех ответил Варун. Сделаем командир! Только идти нам сейчас, сразу нужно. Потом к рассвету дело и пойдёт. Сейчас же самая темень. Поедим позже холодного, нам уже не привыкать - и лесовики улыбнулись.
        - Ну, добро. С Богом мужики! Не подведите.
        Сверчок, несмотря на сторожевой тулуп давно уже промёрз до костей и очень «хотел по малому». Но сдерживал себя, прекрасно зная, что стоит только расстегнуться да развязаться, как мигом всё просквозит на морозе и выйдут все те последние крохи тепла, что ещё остались в его худом теле. Так и терпел, шагая да подпрыгивая возле избы и конюшни. Скорее бы рассвет, а там уже смена придёт и можно будет дрыхнуть на длинных полатях избы зарывшись в тряпьё. Ночную сторожу не тревожили и давали традиционно отсыпаться хоть целый день.
        Ну, вот и ещё один круг по опостылевшему маршруту двора. Вдруг возле самой конюшни с её внешней «лесной» стороны что то зацепило глаз Сверчка, то ли заяц беляк проскочил, то ли вообще что-то померещилось в сгустившейся темени ночи и он напрягшись покрался за угол.
        Раз! Сбоку и сзади вылетела огромная белая тень и накрыла сторожа сверху. Разбойник и пискнуть не успел, как оказался связан по рукам и ногам, а в его рту торчала какая то тряпка, мешая не то что говорит и кричать, а вообще даже и дышать захлёбывающему от волнения человеку.
        По двору же разбойного стана как ни в чём не бывало, продолжала вышагивать фигура в сторожевом тулупе. Всё как обычно. Только заячья шапка была надвинута у неё по самые глаза, и воротник тулупа задран вверх до предела не оставляя вообще ничего наружу кроме глаз. Ну что же сделать, бывает…
        Ведь холодно же человеку полночи стоять на морозе!
        В овраге около куста на подставленной колоде сидел зрелый воин начальственного вида и строгим сверлящим взглядом вглядывался в Сверчка. Посадите его рядом! И два хищного вида дружинника бросили его под ноги командиру.
        - Кто такой? Откуда? Изо рта Сверчка вытащили тряпку, но он молчал. Сколько вас вообще в ватаге?! Ты меня слышишь?! Сверчок продолжал молчать. Он не был героем, но всё прекрасно понимал. И точно знал, что живым ему отсюда уже не уйти. А значит, вы меня тут так просто так вот не возьмёте! - и он злобно зыркнул на Сотника глазами.
        - Ага. Герой значит…
        Вот есть в нашем народе такое. Вроде бы хилый человек с виду. И ничем особо непроявил себя по жизни. Так, как говорится, живёт и живёт с краю да на отшибе жизни. Но вот случится что-то такое страшное у него. И просыпается в нём и осознание уважения к себе, и сила духа, откуда-то вдруг находится. Так вот и теперь. Хоть жги ты его или на куски режь. Будет орать, да материться, однако ничего никому не скажет, ну или, во всяком случае, продержится столько времени, сколько выдержит само его сознание.
        У Андрея не было времени на все эти филосовствования. Ещё меньше его было на серьёзное дознание. Да и не хотелось этого, если уж быть до конца честным. И тогда Андрей принял решение. Митяй, быстро мне подай медицинскую сумку! В темпе только, в смысле, поскорее давай шевелись!
        И уже открыв её, начал там что то «химичить»: В стакан влить сто грамм самого крепкого ставленого вымороженного мёда, не уступающего по крепости спирту, туда же закидываем полынь, сушь метёлок конопли ну и т.д. ( весь список тут прописывать, явно не стоит). Затем всё перемешивается и быстро вводится в глотку потенциального «языка». Вот тебе и «сыворотка правды» из тринадцатого века. Через пять минут, когда на глазах у рядом стоящих дружинников пленный вдруг резко расслабился и перестал сверкать глазами, то вот тогда собственно и состоялся между ними нормальный диалог. Чуть замедленно затягивая слова и предложения, поведал Сверчок, что всего разбойников будет общим числом 22, ну а без него 21 соответственно. Было их раньше больше, но троих они потеряли на последнем караване с сильной охраной. Помогло только то, что били ватажники с удобной позиции в восемь луков да самострелом. И уже в самом конце добивали торгашей секирами, мечами да копьями. Старших ватажников зовут Цеп и Ухват, и мира среди них нет.
        - Нет, самострел сейчас не работает. Этот дурачок Хлыщ, когда болты в последней засаде кидал, что-то там с ним сделал не так и, щёлкнув в последний раз, самострел уже больше уже не взводится. Отчего и получил Хлыщ обещание от Цепа, что если через седьмицу он не сможет поправить оружие, то засунут они ему его туда, куда он сам очень этого не захочет. Менять их будут и правда уже очень скоро, может быть даже меньше чем через седьмицу. И пора бы уже им в нормальную баню сходить, а то смердит ото всех как от козлов вонючих. Что-то ещё рассказывал Сверчок не умолкая не на секунду. Бурным потоком шла его речь, да недосуг уже было его слушать. И так слишком много времени было потеряно и вот - вот уже начнёт светать. Опять заткнули рот пленному и связали крепко.
        Сотник построил свою дружину и утвердил окончательный план действий.
        - Три лесовика Варун, Сева и Родька занимают свои позиции с луками в засидках на деревьях. И не выдают свою засаду никаким движением до самой последней развязки или команды.
        Напротив двери дома ставится стенка с длинными пешими щитами. В центре её сам Андрей, с левого бока Вторак и Климент. А с правого Ивор с Филатом будут стоять. По лучникам так: с левого бока из-за конюшни работает Никодим. Справа из-за толстой сосны Азат. Дело же Митяя не высовываться, а бить из самострела по продухам и окошку, что было единственным возле входа. Можно будет работать ему и по самой двери, по верху над самыми головами нашей копейной стенки. Если успеешь, по крыше тоже можешь дать несколько выстрелов. Помнишь наверное, как в прошлый раз один «хмырь» тылами через неё ушёл.
        - Подводим итог. До поры до времени наша стенка прячется в конюшне и строиться только тогда, когда я сам команду подам. А до этого мы должны сделать всё, чтобы как можно больше одиночек вырезать. Родька, на тебе дым. Как подам команду, бегом к задней стенке, поджигаешь и всё закидываешь в продухи. Шашки надеюсь готовы?
        - Готовы хозяин! И Родька показал толстую кожаную сумку, где лежали пять самодельных дымовых шашек.
        - Ну, вроде бы всё тогда. Помолимся. И помните ребята, что это разбойники! Что каждый из них по несколько невинных душ загубил, в том числе и девчонок, женщин и детей. Да вы и сами всё-то знаете. Что уж мне тут вам рассказывать.
        - Начали!
        Климент уже два часа вышагивал по двору в сторожевом тулупе Сверчка. И правда же холодно вот так то по пол ночи ходить! - подумал он про себя. Меня то вон азарт скорого боя бодрит, а этим то каково было? Скорее бы, что ли смена пожаловала или ещё кто ни будь вылез бы из избы - согреемся. Но на полянке было спокойно. Как будто не сгрудились в доме больше двух десятков разбойников, а по широкой дуге невдалеке от строений не лежали более десяти готовых к бою воинов. Вот тихо слетел с высокой сосны снег, да поскрипывал под войлочными сапогами-валенками при ходьбе.
        И когда уже заалело с востока небо, а рассвет разогнал ночной сумрак на поляне… Скрипнула дверь и показался наконец то долгожданный сменщик.
        - Сверчок! Иди уже спать! Да тулуп к ближе очагу повесить не забудь как вон в прошлый раз. А то там Зверун с обеда в сторожу вставать будет. Всю морду тебе разобьёт опять коли забудешь. У него же рука тяжёлая. Не то что у тебя мелкого и громко засмеялся, подходя вплотную. Вот ты закутался то! - продолжал он посмеиваться, когда разошлись в сторону воротники тулупа, и глазам открылось совсем не то лицо, которое он ожидал увидеть.
        Собеседник Климента остолбенел, открыл рот и начал резко хватать им морозный воздух.
        - Не надо этого! Выдохнул Клим и резко ударилразбойника кулаком в кадык. Тот уже начал оседать, когда с боку выскочили две фигуры в белых накидках и быстро утащили в лес болтающееся мешком тело.
        И снова на полянке стало тихо.
        Минут через двадцать из избы донёсся отдалённый шум, горестные стоны и «тырканье» двери изнутри. Оттуда вышли сразу двое и, пошатываясь да жалуясь на головную боль, направились к отхожему месту, где их уже «встречали» люди Сотника.
        Минус четыре, считал Андрей. В избе ещё восемнадцать лбов и, похоже, что наша фора уже заканчивается. Вот-вот до старшин дойдет, что что-то у них тут не так. И тогда уже всё понесётся!
        Вот вышел на улицу ещё один ватажник, неся в руке большой медный котёл, и зашёл с ним подальше в лес.
        - Минус пять.
        И наступила затянувшаяся пауза.
        Щука я, что-то не понял тебя! Сказал же быстрее снега набрать и воду вскипятить. Ты что образина!? Куда пропал то там? Сверчок, ты его видел? И на крыльцо вылез один из старшин с дубинкой в руке.
        - Бей! Резко выкрикнул Сотник и две стрелы одновременно впились в тело. Удар стрел из тяжёлых, степных составных луков страшный! И тело ватажника буквально вбило обратно в избу из двери.
        Над поляной раздался зловещий, леденящий душу волчий вой и резкий свист. Так идут в бой русские княжьи дружины, парализуя хотя бы на короткий миг волю врага. Две, три секунды даёт это атакующим, чтобы сбить боевой дух. А в бою это - очень много!
        - Стенка! И перед дверью уже стоит сплошная стена из пяти щитов с выставленными копьями. Делай шаг раз! Упоор! И стенка синхронно качнулась, замерев на шаг вперёд в полуприсяде.
        В избе слышалось суматошное метание, рёв, матюги, стенания и стоны. Как видно одна из стрел отправленная не прицельно для прикрытия выдвигающегося строя копейщиков успела всё-таки поразить кого-то любопытного в самом створе двери.
        И вот опять нависла тишина. Только теперь уже она была, зловещей.
        Выпал щиток на окошке в стене и оттуда выглянуло чьё то лицо. Щёлк! Арбалетный болт, как и в том случае под Яжелбицами, пробил голову неосторожному ватажнику. И опять на полянке повисла тягучая пауза.
        - Ещё любопытные будут?! Раздался уверенный и спокойный голос от стенки щитов.
        - Кто вы такие упыри окоёмные (отмороженные)? Что надо тут. Сейчас же всех вас вырежем. На ласкуты вас порвём бродяги! - раздался вдруг истерический голос изнутри.
        - Да ладно! Ну, выйди ка сам сюда храбрец. Мы то вот, к тебе в гости пришли. Порви ка скорее нас болезный, пока порвалку то твою сами не выдернули-издеваясь выкрикнул Сотник. И от стенки хором раздался задорный смех.
        За стенами избы замолчали, только слышалась, какая-то возня.
        - А мы малыш, твоя смерть, что пришла и за тобой, и за твоими подельниками. Ибо зажились вы уже на этом белом свете, изводя честной народ.
        - Зовут же нас Обережная Сотня Великого Новгорода. И о нас тебе рассказать скоро смогут твои дружки Плётка и Бондарь. С кем у нас встреча уже состоялось не так уж давно.
        - Может подраться хочешь со мной, а старшой? Или страшно умирать в бою? И Андрей снова рассмеялся, надеясь выманить ватажного десятника на улицу. Но тот был не из тех, кто может вот так вот выйти на честный смертный поединок. Да и агония второго десятника Цепа пробитого стрелами, мигом отрезвляла любые проблески героизма у Ухвата.
        - Бей! Резко выкрикнул он команду и сразу несколько стрел вылетели из дверного проёма и окна.
        Бум, бум, бум! Застучали они, впиваясь в крепкие щиты. Щёлк отбили щепу у конька крыши конюшни, где занимал позицию с самострелом Митяй. -Сменить позиции! С засидок бей! И в избу со свистом ворвались стрелы от лучников с сосен. На какое-то время ответный огонь разбойников стих и только раздавшиеся резкие крики, и стоны указывали на то, что какая, то часть стрел лесовиков разведчиков не прошла мимо.
        Да жарко! Это вам не Яжелбицких бездельников брать. Тут выученные лучники нам противостоят - подумал Андрей. Только бы не подставились!
        - С засидок долой! Быстро всем сменить позицию!
        И лучники, воспользовавшись паузой, заскользили с сосен вниз по накинутым на сучья верёвкам.
        Самый уязвимый лучник это тот, которого засекли на дереве. И за ствол не спрячешься нормально, и земля тебя от вражьей «ответки» не прикроет.
        Поэтому повторять команду не потребовалось. И когда после паузы пошли в те стволы, где только что были лесовики стрелы, там уже никого не было.
        - С земли бей! И снова ударили с земли из луков в дверь, сменившие свои позиции Никодим и Азат. Щёлкнул арбалетом в окно уже с подготовленной заранее запасной позиции из-за крепкой коряги Митяй.
        - Три шага назад упор! Ещё три шага назад упор! Раздалась команда Сотника-чуть отодвигая стенку для того, чтобы отвлечь вражеских стрелков на себя, и дать больше простора для своих. И снова в щиты застучало. Бум, бум, бум!
        - Всем лучникам огонь на подавление! Бей!
        - Родька давай дым!
        Ну, вот и приближается момент истины! Теперь главное устоять стенке после того как из задымлённой избы выкатиться бешеная толпа с заточенным железом. Сомнут-будут потери! Устоим - значит, мы их мигом перемелем!
        А визбе творился хаос. Если вначале был, хоть какой то порядок и лучники могли вести дуэль с противником, то потом, устлав пробитый телами пол и пропитав его землю кровью, умерев, они уже не оставили никаких шансов для своей ватаги. И когда в продухи полетели дымовые шашки. В отчаянном да злом порыве с крыльца на стенку из щитов скатилось уже только десять бойцов. Ааа! Орали разинутые в оскале рты! Хресь! Впивались секиры и копья в подставленные щиты. И с сочным чавканьем входили и входили стрелы в оставшуюся разбойничью ватагу.
        - Шаг вперёд! Раз! Коли!
        - Пол шага вперёд! Раз! Коли!
        - Шаг вперёд! Раз! Коли! Упор! И впивались копья в незащищённые бронёй тела ватажников. А вскоре, уже всё было кончено. Вот и десятков Цепа да Ухвата не стало.
        Победа!
        По двору ходили опьянённые успехом обережные. Как же, двадцать два разбойника завалили не потеряв никого из своих, это ли не удача?!
        - Всем собраться в центре двора. Расслабились они. Проворчал командир для приличия. Но все видели, что он доволен и делает это уже просто для порядка.
        - Никого, на этот раз, надеюсь не забыли?
        - Все тут. Все командир! - улыбнулся его заместитель Климент. Посчитали уже, все двадцать два, если с языком и раненными.
        - Добить! Коль в бою разбойник взят. Нечего ему на верёвке мучиться. И ветераны пошли исполнить такое неприятное, но обязательное дело.
        - Все получившие хоть одну царапину подойти ко мне. И начался осмотр ран полученных сотней.
        А вот это уже совсем отрадно. Ничего серьёзного ни у кого ничего не было. Выдрала небольшой клок мяса с плеча стрела у Никодима. Получил удар копья вскользь по рёбрам Ивор, отклонив свой щит под слишком большим углом. Да Митяю щепой от выбитого стрелой конька крыши рассекло немного голову. Опять же ничего серьёзного - а мужчине раны к лицу, а мужчину раны украшают.
        Тем не менее, всем была оказана максимально возможная медицинская помощь. Раны обработаны крепким спиртным и перевязаны стерильной, на сколько вообще в это время возможно, холстиной. Каждому была дана укрепляющая настойка шиповника. Андрей знал точно, что любая царапина в этом времени, если её запустить, может привести к заражению крови и гангрене, или как тут её ещё называют «огневице». И лучше уж он изрядно перестрахуется, чем потеряет своих людей.
        А Митя был горд. Как же голова обвязана кровь на рукаве… В общем вид бравого вояки на лицо. Теперь можно в таком вот геройском виде и перед Ладой показаться!
        - Ну что подводил итоги Сотник. Эту ватагу мы уничтожили. Осталось теперь успеть выдвинуться на Яжелбицы и «взять» сменный десяток Метлы из двенадцати бойцов. Думаю, для нас это вполне реальное дело.
        Сейчас же всё здесь собираем и зачищаем. Чтобы не одна железка или посудина не осталась бандитам. Думаю, они не позже чем через неделю сюда прибудут для смены этих. А тут для них такой сюрприз приготовлен.
        - Весь товар в сани! Лошадей в упряж! Избыточные, в связке за верховыми пойдут. В темпе ребята! Время!
        - Клим вы сарайке хорошо проверили, ничего там не нашли? - спросил Сотник своего заместителя.
        - Проверили. Все строения осмотрели и стены обстучали и даже землю щупом потыкали. Нашли вон пару горшков с ценностями. А в конюшне было пусто. Ничего кроме сена там нет.
        Ну ну! - проговорил Андрей. Проверили, говорите. А рассказ Сверчка помнишь, про то, как его зацепил этот мешок с самоцветами и речным жемчугом, что старшины друг от друга прятали? А что там ватажник скрябся чт- то разыскивая тоже помнишь?
        Климент почесал затылок. Я всё понял Иваныч, сейчас мы мигом! - и свистнул с собой Филата.
        Не прошло и пяти минут, как они вышли из конюшни, отряхивая мёрзлую землю с приличных таких размеров кожаным мешком.
        Вот это да! - ахнула вся собравшаяся сотня, когда его вскрыли при всех тут же на утоптанном дворе.
        В общем мешке лежали отдельные небольшие мешочки с речным жемчугом, всякими каменьями самоцветами, с тонкой золотой и серебряной нитью. Лежали там разложенные аккуратно золотые и серебряные пластины, кольца, перстни, височные кольца и украшения, серьги да браслеты.
        Вот это клад! Похоже, золотых дел купца взяли разбойники, вот же нам повезло! - выдохнул Никодим.
        Да, удачно-кивнул Андрей.
        - Всё, закругляемся и поджигайте!
        И от построек к небу потянулисьогненные языки пламени.
        - После такой скверны, что тут жила, огонь самое очищающееся средство будет!
        Санный поезд в окружении верховых воинов уходил по излучине реки в сторону Яжелбиц.
        А рядом с самим трактом на соснах висели уже знакомые страшные предупреждения лихим людям.
        «Разбойники сии убиты Обережной сотней Великого Новгорода. Вся округа находится под её охраной. Злодею здесь не место!»
        Сотник Андрей сын Ивана. 30.01.1225.г. От Рождества Христова.
        До выхода смены разбойников оставалось совсем мало времени. И нужно было успеть «оседлать дорогу», чтобы встретить их там, где будет всего удобнее.
        ДЕСЯТОК РЫСИ.
        Свиря спал плохо. Свири снились кошмары. Во сне к нему являлись его многочисленные жертвы и смотрели на него. Мужики смерды, купцы и ремесленные. Являлись в кровавых рубищах обожженные охранники караванов, дети и бабы из разорённых лесных росчищей и селищ. Они просто стояли и смотрели на него, и это было действительно очень страшно. Не помогали не обильные возлияния, не забавы с доставленными десятком Метлы крестьянскими девками, ни охота на кабана. Ничего не могло защитить атамана от ночного кошмара и ужаса. И пребывая все последние две седьмицы в отвратительном настроении, он сам своим почерневшим лицом с воспалёнными глазами, вызывал ужас и трепет у всех своих подчинённых.
        Дела в ватаге шли из рук вон плохо. Не вернулся из Крестцов посланный для встречи и переговоров старшина Бондарь. И не кому было смотреть за общим порядком в ватаге. Еда была, какая то мутная и пресная, всё вокруг грязным и не прибранным, хотя и стегали своих рабов батогами исправно и жестоко.
        Простые ватажники от такой жизни уже начинали роптать, даже бывало что и при десятских. Не было сильной руки, такой как его первый помошник Биляр, чтобы собрать всю ватагу в кулак пока атаман дурил. «Ну да соберёмся все к весне, там и расставим всё по местам» - думал атаман в редкие моменты своего просветления. И пора было уже готовить вторую смену на засадные избы.
        - Метла! Ты сразу на тракте под Ямным встанешь. Пока там, старую ватагу Плётки сменишь, да проверишь что у них там и как. Не затаили ли, не «закрысятничали» ли чего от общей доли наши десятнички.
        - Сам понимаешь, на Цепа с Ухватом у меня большой надёжи нет. Всё время, они, куда-то на сторону смотрят, да всё обмануть норовят. Ну да ладно, время придет, разберёмся с ними.
        - Окунь, у тебя в десятке мало людей осталось. Всего восемь с тобой будет. Вот и проверь, куда они делись с Бондарем из тех, что ты ему месяц назад давал. Пройдись ка до Крестцов и всё мне там разнюхай.
        В сами Крестцы ватагой пока не лезь пока, человека к хозяину постоялого двора отправишь, чтобы тот рассказал, что у них там было, и от меня ему весточку передашь. Чувство у меня, какое-то муторное, душу, что-то в последнее время холодит. Не с проста это всё. Вон Биляр пропал, а потом и Бондарь с людьми. Что-то не понимаю я ничего, куда они все подеваться то все могли. Ну да разберёмся уже со всем этим по весне. А самим всё-таки осторожней нужно быть, а то вон распустились в стане совсем. Не дозором ходить, не сторожем не хотят ваши люди, всё бы поспать да пожрать сладко норовят. Ох, возьмусь я скоро за всех!
        - Ну да ладно дальше пойдём.
        - Рысь! Как и раньше, обговорено было, под засаду на Яжелбицы выходишь завтра с утра. Плётку менять будешь, и тоже там посмотри да разнюхай всё. И хозяина с Яжелбицкого постоялого двора проведать не забудь. Пусть расскажет тебе, на сколько караванов наводку Плётке дал и что в них в этих вот караванах, в санях положено было.
        Потом уж тут и сверимся со всем, как все мы вместе соберёмся. Ну и долю за его «наводки» определим
        - Ну, всё теперь! Давайте готовьтесь и завтра выступайте спозаранку!
        Выходили на дело все вместе. Десяток Рыси на развилке тракта повернул на своих четырёх санях резко к югу в направлении Яжелбиц и реки Полометь. Метла же с Окунём уходили к северу, чтобы в своём определённом месте оседлать старый торговый Селигеров путь.
        Прощались на развилке ватажники шумно и весело. Желая друг другу весёлых засад и богатых караванов без потерь. А через пару миль пришлось разделиться уже и Окуню с десятком Метлы. И на Крестцы уже шли только двумя санями.
        День был ясным и безветренным. Дышалось на морозном воздухе легко и свободно. Окунь закутался потуже в свою тёплую бобровую шубу, когда то лично снятую с убитого им купца и задумался, вспоминая былые годы. Был он из семьи простых, но свободных новгородских хлебопашцев. Голодал порой как и все, хлеба бывало седьмицами не видя. Но было всё равно как, то легко тогда у него на душе. Не всё же время нужда заедала. И хозяйство было крепкое, и детки с женой разумницей, всё как положено, всё было как у людей. Но пришла беда в их селище, и вымерло оно почти всё за месяц, хворобой сгорело от лихоманки и жестокого телесного огня. Не стало близких людей у Окуня, звавшегося в прошлой ещё жизни Иваном. И похоронив своих на селищном погосте, ушёл Ваня в Великий Новгород. Тяжело ему было на родные поля и леса смотреть, оставшись совсем одному. Долго в огромном городе он мыкался, перебиваясь с хлеба на воду и подрабатывая где и чем придётся. Так и протянул бы, наверное ноги от непосильного труда надорвавшись. Да познакомился как то случайно на торгу с ушкуйником, задорным и весёлым тогда парнем Свирькой. Чем-то
приглянулся Свире Ванька и позвал он его к старшине ушкуйной команды, что собиралась тогда пощипать племя Емь финское. Племя то жило за новгородскими данниками, племенем Карел и не было с ним мира новгородцам. Потому-то с молчаливого, и не только согласия новгородских властей, и ходили туда исправно лихие ушкуйные команды.
        Старшина Свирю послушал и взял к себе в команду крепкого и трудолюбивого Ваньку. Вот так от сохи да косы и переключился Ваня на копьё с секирой, а потом и первый свой меч в бою добыл. И стали уже звать Ваню Окунём, а друг Свирька кличку Кривого заработал после финской таёжной стрелы.
        Жили ушкуйники привольно и весело. Пока в одном лихом и дальнем походе не полегла вся их команда в землях такого же сильного финского племени Сумь. Как выбраться смогли они со Свирькой из этих земель, долгий рассказ был бы. Была бы в нём история про сидение в болотной трясине, по времени более седьмицы и про голод и раны в пути и даже про любовь нежданную, что нашла Окуня в глухом карельском селении, где долго они отлёживались да от ран и голода поправлялись. Много что связывало Окуня со своим атаманом. А теперь вот и кровь их людская пролитая связала. Много крови! И тяжело было на душе у Ваньки, так бы и зачеркнул он эти последние три кровавых года да всё бы забыл. Однако никак это не получалось уже у него. И вот несли его кони к новым делам с теперь уже его личной разбойной командой.
        Эх жизнь…И Ванька Окунь глубоко вздохнул глядя невидящим взглядом в спину впереди сидящего возничего.
        Тпруу! Стоять каурая! Послышался возглас кучера. И очнувшись от своих дум, Окунь резко вскочил на сани.
        Все восемь пар глаз вовсю глядели на лесную опушку, подступающую вплотную к дороге, и не верили своим глазам. На двух огромных соснах висели на толстых пеньковых верёвках восемь вымерзших до состояния камня трупов. Лица у них были попорчены лесными зверьками и птицами, но всё разно они были сразу узнаваемы! Вот на одной сосне рядышком, висят пятеро Окуневских ребят, вот рядом двое лесовиков из ватаги Ворона, что совсем недавно к ним прибились. А вот и, похоже, сам старшина ватаги Бондарь. Вся половина его лица до кости была объедена куницами да горностаем, и сложно было в нём узнать знакомого человека.
        Стояли в отдалении ватажники и цепенели от холодного ужаса, что брал их тёмные души в тиски. Волосы встали дыбом! Не привыкли к такому удалые да бесстрашные лиходеи.
        - Старшой! Гляди! Там вон грамотка под Бондарем прибита к сосне. Просипел уже пожилой и сморщенный ватажник Дудка.
        - Ну, так достань, поди. Что стоишь то?
        Да я што… у нас же молодой в ватаге есть. И Дудка, отведя округлившиеся от страха глаза, попятился за спины других разбойников.
        - Тьфу ты! Сплюнул на землю Окунь! Мелкий! Быстро на сосну и чтоб достал мне грамоту сюда! - и положил руку на свой меч.
        Мелкий. Молодой паренёк лет восемнадцати, двадцати с виду, что-то тихо ворча и причитая себе под нос, подошёл бочком к сосне и быстро вскарабкался по нижним веткам. Сдёрнул закреплённую на стволе берестяную грамоту, и, спрыгнув на землю, подал её старшине.
        На гладкой белой берестяной основе чёткими чёрными буквами было написано страшное!
        «Разбойники сии убиты Обережной сотней Великого Новгорода. Вся округа находится под её охраной. Злодею здесь не место!»
        Сотник Андрей сын Ивана. 10.12.1224.г. От Рождества Христова.
        Лютым холодом смерти повеяло от этих слов, зачитанных вслух старшим ватажки.
        - Как же так, старшой… Пробормотал Дудка.
        - Какая - такая Обережная Сотня? Эдак нас-то всех теперь вот так вот перевешивают, и уставился со страхом на Окуня.
        - Ты дурак Дудка?! Совсем от страха свой ум потерял? Ну, так я тебя быстро вылечу, и вызверившийся Окунь выхватил из ножен меч. Быстро на сани и дуй в Крестцы! Вызнай там всё что сможешь, а потом обо всём мне донесёшь. Ждать мы вас ниже по тракту будем. Спустимся на пару миль, а там дорога в лес уходит. Вот там и найдёте нас!
        И морду ты мне не криви тут! Я тебя за болтовню твою прям тут порешу!-и зыркнул на пожилого ватажника вытаращенными глазищами.
        Делать было нечего…
        Дудка вздохнул и через пять минут сани с ним и его молодым товарищем укатили к селению. На вторые же торопливо забралась вся оставшаяся шестёрка, и, набирая ход под тяжёлым грузом пошла совсем в другую сторону.
        На лесной опушке стало снова мрачно и тихо. Никому и в голову не пришла мысль снять и достойно похоронить своих бывших товарищей. Своя жизнь для каждого была дороже, и её следовало скорее уносить от опасного и страшного места.
        А уже через несколько часов двое саней понеслись к озеру Ямное, чтобы скорее доставить тревожную весть атаману.
        Трое саней десятка Метлы стояли напротив своего съезда с торгового пути к засадной избе. Картина, открывшаяся им, была абсолютно схожа с той, что наблюдали только что под Крестцами Окунёвские ватажники. Такие же сосны с развешенным страшным грузом из знакомых разбойников. Только числом их было гораздо больше, целых двадцать два. А так, всё тот же лютый страх и недоумение. Как же так?! За что и кто такое мог и ними?!
        И опять знакомая грамотка:
        «Разбойники сии убиты Обережной сотней Великого Новгорода. Вся округа находится под её охраной. Злодею здесь не место!»
        Сотник Андрей сын Ивана. 30.01.1225.г. От Рождества Христова.
        -Вы двое! Быстро катите на санях до засадного стана. Всё осмотреть, проверить и обратно рысью сюда! Быстрей! И разведка ушла проверить ту поляну, на которой буквально два дня назад жили их товарищи.
        Пока ждали этих двоих, все натерпелись жуткого страха. Каждый шорох и скрип лесной пугал и страшил души разбойничьи. На каждой сосне и под каждым сугробом мерещилась им засада.
        Поэтому, как только разведчики донесли о сожженном «до тла» стане. Трое саней немедленно, на всей возможной скорости улетели подальше от этого страшного места.
        Быстрее к атаману! И опять остались висеть страшные предостережения лихим людям на этом участке торгового Селигерова пути.
        А Рысь этого ничего не знал. Его большой десяток из двенадцати ватажных ехал по снежной целине недавно выпавшего снега и наслаждался чистым воздухом да безделием. Как иногда приятно вот так вот сменить обстановку, после душной и опостылевшей, большой избы землянки. Да уехать от этого придурковатого и мрачного, вечно грозящего страшными карами атамана. Впереди же у них была хоть какая то свобода и весёлое дело в компании лихих и бесстрашных товарищей!
        Подходя к Яжелбицам речка Полометь немного успокаивая свой бег и не была столь порожистой и изгибистой как ранее, пробивая себе путь через Валдайскую возвышенность. Но всё равно мест удобных для грамотной засады здесь было с избытком. Возле одного такого вот, как раз напротив того места где висел на соснах десяток Плети и расположились засадой бойцы Сотника.
        - Повторяю ещё раз! Мы находимся на крутом, обрывистом берегу. Под нами на расстоянии стрелища раскинулась широкая полоса ровного берега и самой реки.
        Место нашей засады закрыто крутым поворотом и выйдут разбойники сюда уже сразу же из-за него, вот из-за этого самого поворота.
        Для того чтобы они развернуться на своих санях не смогли, или дальше бы не проскочили по реке, мы собеих сторон обрушим по большой и длинной сосне. Вот так и отсечем тем самым пути отступления. Ну а уже затем с крутого нашего обрыва и положим всех луками да самострелом.
        - Всё ли понятно по общему плану?
        Климент почесал ухо и проговорил.
        - Так-то всё конечно понятно командир, однако вопрос у меня, как мы узнаем то, что они подходят уже. Это сколько же дней сидеть то тут надо да ждать?
        - Хороший вопрос Клим! Сидеть мы здесь будем столько, сколько нам будет нужно. До победы я бы сказал, сидеть будем. А если серьёзно то место это, ватаге никак не миновать. Один путь у них мимо нас к своей лесной избе.
        А отправляться в дорогу они вот-вот уже должны по моим прикидкам. Думаю что день, два, ну максимум три и подскочат уже на санях сюда.
        - А давайте ка мы соорудим на самом мысу изгиба реки наблюдательную вышку. Чтобы удобней было там сидеть сигнальному, да чтобы он не слетел с сосны среди ночи окоченев от холода - предложил Сева.
        - С вышки, ему версты на три будет видна река за поворотом. Как только увидит, что нибудь подозрительное так сразу же от туда и нам сигнал подаст.
        - Это дело. Хорошее предложение Сев, именно так и сделаем.
        В общем, всё, всем теперь стало понятно. И народ споро начал разворачивать походную юрту, готовить обед, распрягать сани и обихаживать лошадей, чистить оружие да готовить дрова. И ещё делать те десятки и даже сотни дел столь необходимых в боевом походе.
        На сигнальную вышку заступали дежурить по очереди. Дни были морозные и менялись там часто. Не помогали согреться даже тёплые волчьи шубы. По три ночью и четыре дневных часа дежурства выпадало на каждого.
        И вот через два дня, ближе к вечеру раздался с вышки сигнал тревоги и вся сотня, в пару минут заняла свои заранее определённые каждому места. Застыли внизу в сугробах Вторак с Ивором. У каждого из них виднелась в руках секира, чтобы рубить верёвки, что удерживали огромные сосны, нависшие над рекой.
        На высоком берегу среди соснен сверху и снизу между развилок и стволами затаились с луками на изготовку ветераны и Митяй самострельщик. Замерла дружина готовая к бою. Ждёт врага.
        И вот вдали раздался тихий пока звук колокольчиков. Странно! Вот он всё ближе, ближе и из за поворота реки показался большой санный поезд. Только первая его половина, вытянувшаяся от мыса, насчитывала более трёх десятков саней, а сколько ещё дальше там идёт!
        По бокам каравана скакали суровые верховые с копьями в руках и луками за спинами. Хорошее охранение у купцов. Понятно было уже сразу, как только вышел караван из-за мыса, что это идёт торговый.
        Расслабились сотенные и «затихарились». Не к чему никому выдавать своё расположение.
        Третьи спереди сани взяли чуть правее и остановились возле висящих на соснах ватажников. Видно было, как шевелит губами здоровый купец в пышной бобровой шубе и в мохнатой шапке.
        Грамоту читает, догадался Митяй.
        Постоял купец со стоящими вокруг него боевитыми охранниками, крякнул одобрительно и снова к своим саням направился. Трогай! Раздалась команда, и снова зазвенели колокольчики по белой от снега реке.
        Дольше всех простоял возле «тех» сосен старший охраны, седоватый и суровый пожилой мужчина. Шрамы на его чеканном лице и скользящая походка выдавали в нём бывалого вояку. Он потоптался, прошёл по берегу, поглядел по соснам и обрывистому берегу. Хмыкнул. Вдруг сжал над головой в замковом приветствии руки, заскочил на своего жеребца и поехал, не спеша к санному поезду.
        - То-то я гляжу морда у него знакомая! Уже вечером у общего костра делился воспоминаниями Филат.
        - Саватей это, из смоленской рати! Он раньше в десятниках княжей дружины ещё там ходил. Помню я его, как же! Мы давным-давно по молодости, как то на общем пиру девку одну с ним не поделили сначала. А потом уже махнули на неё рукой и вместе пить мёд пошли. Значит, не променял мужскую дружбу на девку то, а Филя? - не преминул поддеть друга Варун лукаво подмигивая.
        - Не променял! - засмеялся в ответ Филя.
        Вон оно как, а сейчас выходит он торговые караваны охраняет. Эх, время то бежит! Вздохнул Никодим. И задумавшись, ветераны уставились на угли костра.
        Шёл уже третий день их сидения. Все уже начали немного уставать от этой неопределённости, когда неожиданно, как это всегда и бывает, от сигнальной вышки раздался резкий свист.
        Тревога!
        И вновь сотня рассыпалась по своим местам в засаде.
        Три, пять, семь минут прошло, и не было ничего слышно. Ни колокольчиков с торговых обозов, ни шума копыт. Ничего. Неужели, наконец-то «наши»?! Вон ведь как идут осторожно.
        Андрей поднял к глазам бинокль.
        И вот из-за поворота речного мыса выскочили на прямой путь четверо саней, а в каждой из них сидели по трое мужиков.
        Точно наши! Ну, идите же сюда голубчики!
        Андрей поднял к губам ребром ладонь и застрекотал сорокой. Сигнал для всех, что это именно те, кого они ждали.
        Четверо саней встали точно в том месте, где они и рассчитывали, и где только вчера останавливался купеческий караван с его сторожевым старшиной. И глаза у разбойников смотрели именно туда, куда и рассчитывал Сотник. А смотрели они, цепенея от накатывающего страха, на развешенную ватагу Плётки
        Поехали!
        Раздался резкий свист и сразу после него на лёд реки с двух сторон рухнули огромные сосны, отсекая все пути ухода на санях.
        - Бей!
        И в воздухе свистнул первый залп из семи стрел и арбалета! Всё смешалось на льду. Крики стоны, визг и рычанье, всё слилось в единый хор. Отступать было некуда, и все с обоза, были под обрывом как на ладони. Единственное, что успели сделать разбойники из разумного, это сбить сани в кучу, хоть как то прикрываясь от ливня смертоносных стрел.
        Вдруг из этого хаоса на льду, раздался характерный щелчок арбалета, и в ствол сосны, за который прятался Филат впился болт. Повезло еще, что сосна та была толстенной.
        - Верховым вниз! Всем бить арбалетчика! - грозным голосом заорал Сотник и одну за другой послал три стрелы в скопление саней.
        Чем хорош лук перед убойным арбалетом, так это своей более высокой скорострельностью. И пока он делал один выстрел после долгой перезарядки, хороший лучник мог их сделать семь или восемь.
        Семь луков, семь стрел, можете представить какой ливень тяжёлых, бронебойных стрел ударил в одно место?! Там всё было просто перемолото стальными гранёными жалами. Но всё-таки одного этот доблестный арбалетчик добился. Пока его «успокаивали», один самый «ушлый» разбойник, успел быстро перерезать постромки лошади и уходил с места засады стремительным намётом.
        - Реечник сюда! - взревел Андрей. И незамедлительно ему в руки легло самое совершенное в этом мире дистанционное оружие.
        Дозарядить!
        И Сотник докрутил пару оборотов перезарядки дуги самострела на самый его максимум.
        Вложить болт!
        Тяжёлый семидесяти граммовый болт лёг в гнездо.
        Прицелиться и уравновесить дыхание!
        Прицел, доработанный на усадьбе совместно с Кузьмичём, совместил мушку с целиком на уже далёкой фигуре всадника, уходящего к повороту реки. Вдох, выдох, вдох…выдох и на середине паузы между вдохом и выдохом выжимаем плавно спусковой крючок.
        Баах!
        Натянутый до упора на максимум арбалет резко ударил в плечо прикладом. Фигурка на коне вдали отчётливо замерла…и… медленно и словно нехотя сползла на лёд реки, а к ней галопом уже неслись трое верховых.
        Но большого значения это уже не имело.
        Всё!
        С ватагой Метлы было тоже покончено. Ещё минус двенадцать душегубов. Оставалось добить только само логово Свири, но это уже будет чуть позже. А пока Сотня растаскивала завал на реке из сваленных стволов, и саней. Под мешаниной оглоблей, дуг, всевозможных мешков и рухляди разбитых и размолоченных тяжёлыми стрелами, лежал прижавший щёку к ложу арбалета мужичок. Его тело приняло пять стрел, пробивших казалось у него все важные органы и выпустивших на лёд из него всю кровь. Но он видно до последнего вёл свой бой, и ему чуть-чуть не хватило сил нажать на спуск арбалета, посылая возможно кому-то смерть.
        Как не ненавидел разбойников Андрей, а постоял он над хладеющим телом и снял свою шапку. Врага нужно тоже уважать за его доблесть! Эх, не твоя это война парень, не твоя! И отдав салют рукой у шапки, пошёл навстречу подъезжающим верховым.
        За жеребцом Азата выступал на поводу конь сбежавшего ватажника. Поперёк конского крупа висело мешком тело, а за ним по ходу движения виднелась кровавая следовая дорожка.
        - Прямо в затылок Сотник- произнёс берендей, пять сотен шагов будет и покачал молча головой.
        - Всех битых на сосну! Арбалетчика в могилу! Отдал команду Сотник. Что смотрим то?! Враг проявил храбрость и бился до конца, прикрывая своих товарищей. Хоть так окажем ему честь. Благо еще, что никого из наших не продырявил, пока вы там, на верхушках рты «поразявили». А нам пример, и наука будет на будущее! Махнул рукой и пошёл к походному костру, где уже совсем свыкшийся к обозной жизнью Осип споро ставил медные котлы для подготовки к ужину.
        Удивительно!
        Порой, десяти минутный бой выматывает больше чем многочасовая изнурительная работа. В резкой концентрации всех сил ли дело или в стрессе, что выкидывает в кровь и сжигает как в топке массу энергии. Однако все сегодня вымотались до предела. И откатившись после сытного ужина чуть дальше на разостланных войлочных кошмах все молча, сидели, глядя в огонь, пили чай и слушали немудреную песню Родьки о родном доме и жене, которая ждет, не дождётся милого домой после тяжкой битвы с врагами.
        - Сплошной милитаризм -подумал про себя Андрей, даже и тут война- и глубоко вздохнул. Хоть раз бы про природу что ли спел или про хобби -«антирес» какой. Вон хоть как та же белка по ветвям сосны скачет от куницы спасаясь. Нет же! И тут нужно про битвы и врагов.
        А скоро уже новый год. Первого марта он тут в этом времени празднуется. И это, наверное, правильно. День начинает активно прибывать, а солнышко пригревать. Вот-вот будет весеннее солнцестояние. Так что эта дата народного праздника вполне даже себе его устраивает. Опять же и метели со снегопадами сейчас стоят самые обильные. Всё как надо к Новому году и совсем уже скоро мы его будем праздновать, а пока вот вам песенка народная, простая, немудреная и такая от этого душевная.
        «Про ёлочку».
        И неожиданно для всех командир запел так знакомые ему по «той далёкой жизни» куплеты из детской песни.
        …В лесу родилась ёлочка,
        В лесу она росла.
        Зимой и летом стройная,
        Зелёная была.
        Метель ей пела песенку:
        «Спи, ёлочка, бай-бай!»
        Мороз снежком укутывал:
        «Смотри, не замерзай!»
        Это было что то! Все на полянке замерли буквально, не дыша, и вслушивались в простые и такие трогательные слова.
        Теперь ты здесь, нарядная,
        На праздник к нам пришла
        И много, много радости
        Детишкам принесла…
        Конец!
        Сотник посмотрел, подняв глаза от огня, на своих товарищей.
        - Ещё командир, ещё спой, что нибудь! - на одном выдохе прошептал такой всегда невозмутимый и серьёзный Климент.
        - Не раз такого не слышал. Чудо то как хороша!
        - Хм…да не умею я петь. Мне же «медведь на ухо наступил» в детстве-пробормотал в смущенье Андрей, но посмотрев на уставившиеся вокруг десятки умоляющих глаз, буркнул смущённо. Ну ладно, ещё одну и всё! Всем спать потом. Задумался и запел стихотворение великого, народного, умученного злом в далёком двадцатом веке русского поэта Сергея Есенина:
        Клён ты мой опавший, клён заледенелый,
        Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой?
        Или что увидел? Или что услышал?
        Словно за деревню погулять ты вышел.
        И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,
        Утонул в сугробе, приморозил ногу.
        Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,
        Не дойду до дома с дружеской попойки.
        Там вон встретил вербу, там сосну приметил,
        Распевал им песни под метель о лете.
        Сам себе казался я таким же кленом,
        Только не опавшим, а вовсю зеленым.
        И, утратив скромность, одуревши в доску,
        Как жену чужую, обнимал березку.
        Допел, да пошёл в походный шатёр. И ещё долго никто не встал от костра. Всё сидели и о чём-то своём думали седые ветераны. Степной воин Азат замерев, уставился в далёкую даль и на его бронзовом обветренном лице отсвечивали сполохи костра. Даже Митяй, скрестив ноги сидя, поглаживал ложе своего реечного самострела и что-то нашёптывал по памяти: Клён ты мой опавший, клён заледенелый,
        Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой?
        -Прикрепляй табличку рядом!
        Всё та же стандартная берестяная табличка с текстом от Обережной Сотни. Только дата на ней уже 04.02.1225 г. от Р.Х.
        Вся обережная команда стояла возле саней и своих верховых лошадей, выслушивая последние указания командира.
        - Сотня! Мы выбили все отдельные ватаги этой кровавой банды Свири Кривого, что вот уже столько лет терзает всю округу и проходящие по ней караваны.
        - Сколько душ уже сгубили они?! Даже представить себе страшно!
        Но знайте, что больше пяти десятков разбойников нашли свою смерть и больше уже никогда не поднимут свой топор и копьё на доброго человека. Нам осталось одно усилие. В дремучем лесу за озером Ямное, сохранился их стан, откуда они выползают на свои кровавые дела и куда сползаются обратно с награбленным добром и захваченными людьми. Сейчас их в этом стане около трёх десятков и они про нас уже знают. Знают и бояться! Трясутся за свою шкуру. Но вы, то сами знаете, как опасен загнанный к стенке зверь. Им всем терять уже не чего и за свою шкуру биться они будут люто! У нас же уже нет того, что было раньше. Внезапности! Нас там ждут и готовятся подороже продать свои чёрные жизни. А это братцы совсем уже не шутки. Это огромный риск и кровь!
        - Мы с вами хорошо поработали «зачищая бандитов». Взяли на них хорошую добычу товаром и оружием. И после учёта властями Великого Новгорода и выделения своей доли, я уверен, что все будут очень довольны, и я в том даю вам слово! Нам можно уже не рисковать и просто отдыхать от ратных трудов спокойно в своей усадьбе. Но знайте! Враг ещё не добит. И если мы его отпустим. Весной, уйдя из своего старого стана, этот зверь, найдёт себе новое логово, и уже оттуда снова будет выходить да убивать хороших людей. Как вам такое друзья? Отпустим мы этого зверя!?
        И над лесной речкой раздался дружный рёв одиннадцать глоток - нееет! Не отпустим! Добить зверя! Все были полны решимости идти в бой, и это явно читалось по лицам. Даже тихий гончар Осип сверкал глазами и кричал, потрясая своим копьецом! И понятно ведь, в лице каждого разбойника он видел, прежде всего, убийц своего брата!
        Добить зверя!
        - Ну что же тогда осталось действовать предельно грамотно! Слушайте все мой план! - и вся дружина сгрудилась, как уже было принято, возле своего командира.
        - Самая сложная задача будет снова у наших доблестных лесовиков. Я понимаю как вы все устали, как вымотались за этот поход. Но вам ребята будет пока не до отдыха. Слушайте же внимательно.
        - Никодим! Сегодня же в сани забираешь нашу лесную разведку Варума, Севу и Родьку со всем провиантом им на пару седьмиц вперёд. Везёшь ты их как можно ближе к разбойничьему стану и думаю, мили за три или пять будешь высаживать ребят в укромном месте. А там они уже сами дальше, выйдут ночью к тому месту, где я как вам рассказывал стоит вот этот самый разбойничий стан и их лесное логово.
        - Ты Никодим, в сопровождении трёх охранных верховых Азата, Климента и Филата после доставки разведки возвращаешься на нашу базу в усадьбу. Оставшиеся же здесь Вторак, Ивор, Митяй, Осип и я занимаемся перегоном саней с грузами и конями к себе в поместье.
        Сегодня у нас четвёртое февраля и не позже пятнадцатого или шестнацатого числа нам уже нужно будет начать штурм логова.
        К этому времени вы лесовики должны знать о разбойниках ВСЁ! Сколько и где у них дозоры. Как обстоит дело со сторожевой службой. Чем живут, чем дышат, где и как они едят и готовят еду. Даже куда…ср…извините они ходят в отхожее место, и где их удобнее будет около него же прихватить.
        Вам нужно проверить все пути подхода. В общем, вы поняли, мы должны о оставшейся ватаге знать всё, поэтому и отправляем вас туда так задолго.
        В бой не вступать не в коем случае! Себя никак не обнаруживать! Я понимаю, что вам очень сложно будет там работать больше десяти дней. Но я верю, что вы справитесь.
        - Встречаемся там же где вас высадят, как я и сказал 15 или 16 февраля.
        Ну что друзья обнимемся перед дорогой? -и вся дружина встала в круг обнявшись за плечи.
        В чёрной и мрачной избе, освещаемой двумя сальными светильниками, за столом с валяющимися кусками недоеденного хлеба и мяса, с обгрызенными мослами, рядом с перевернутыми кружками и чашками сидели трое. Всё что осталось от некогда большого разбойничьего совета. Свиря Кривой посмотрел на Окуня с Метлой и рыкнул-Не киснуть мне здесь! Не на похоронах пока! Забыл Ванька как мы с тобой от Суми выходили. И не чаяли ведь уже в живых даже остаться. Однако живы же мы с тобой?!
        - Так то Сумь лесная Мифодьич! А здесь Сотня воинская Обережная, вон же прописано! - и Окунь кивнул на лежащие перед атаманом две грамоты снятые от страшных сосен.
        - Прописано! Прописано ему! Не знаю я, не верю, какая такая сотня обережная ещё?! Ничего о такой слышно то никогда даже не было! Вон сколько купцов пытали уже. Хоть бы один рассказал о ней, если бы что слышал! Нет! Тут, что-то не то! Да и была бы целая сотня, нас бы уже давно тут всех на мелкие кусочки порубили. Уж я-то дружинников знаю. Пересекались! Те ещё волки! И стан наш они «одним махом» бы отыскали. Всё, «языки» наши им самим бы поведали и даже привели бы сюда на место да тут показали бы, где удобней подойти. Только и осталось бы им тогда нас взять тёпленькими, пока мы тут дрыхли по избам да бражничали.
        - Ещё раз повторюсь, от кого только один запах браги почувствую, тут же сам на этом самом месте зарежу! И Свиря свирепо посмотрел на съежившихся подельников.
        - Как бы там не было, нам нужно продержаться здесь до весны, а уж там следы наши уже никому не найти будет. Уйдём все вместе с самым ценным на новое «жирное» место, а там уже быстро новых людей понаберём, и всё будет снова как раньше - и он ободряюще подмигнул десятникам.
        - Только продержаться! Только продержаться ближники мои! Всё мы тут на последок выжгем и даже сам лес подпалим при отходе, а всех оставшихся пленников посечём. Ничего оставлять на этом месте не будем! И он снова начал корчиться от переполнявшей его чёрной злобы.
        - Каждые два часа сторожей и засады проверяйте! Не дай Бог кто нибудь заснёт на посту или проворонит чего! Я лично его вот этими самыми руками кончу! - ревел атаман.
        - Пошли вон! И Метла с Окунём ринулись быстрее вон из избы, подальше от своего бешеного атамана.
        За большим сугробом в наваленной мешанине бурелома лежали, закрывшись белым пологом трое лесовиков разведчиков и тихонько вели свой разговор.
        - Да, Варум точно, днём один, а на ночь двух дозорных на верховых засидках выставляют. Меняются редко. В сутках всего у них четыре смены. Как уж от холода не околевают, даже и сам не знаю. Видно всех запугал атаман, вот и терпят пока. По двору ходят «стороожей» по двое, с опасками, всё озираются да прислушиваются. Но не от них самая большая опасность - продолжал Савватей-Сева. Есть у них два настоящих лесовика, что и лес слушать умеют и следы хорошо читают. Пару раз днём и один раз ночью делают они круг у стана лесом. Я за ними пристально наблюдал, так те всё вынюхивают и выглядывают грамотно. Я было обрадовался, что наследили они, дай думаю по-ихнему же следу аккуратно пройду и чуть было сам не влип! - чуть возвысил голос рассказчик. Оказывается те лесовики, кое где в своём приметном месте присыпают свой же след эдак по особому. То иголочку малую сосновую где воткнут, а когде веточку положат по особому. Россомахи блин!
        - Тише-тише Сева раскричался, понял уже я тебя, голос то чуток притуши- попросил разведчика Варун.
        - Ну а ты что добавить сможешь Родька?
        - Всё правильно вы тут сказали уже. Одно добавить только могу. Помимо тех, что в соснах и в сугробах хоронятся, увидел я как пара человек каждый день посменно в конюшню и сарайку забираются с самострелами. Заберутся, а через пару минут оттуда старая смена выходит. И мелькание их я видел изнутри, возле продухов. Видать у них там места для самострельного боя приготовлены.
        Даа..протянул старший разведки Варун. По всему выходит, что ждут они сотню, ждут её и готовятся. Не простая задача выбить их отсюда нам теперь будет. Ну, да я-то нашего Сотника хорошо знаю. Он всегда сможет, чем нибудь эдаким врага удивить, «да порадовать».
        - Это точно, Хозяин у нас правильный, найдёт к душегубцам подход-соглашаясь протянул шёпотом Родька.
        - Ладно, ребята. Посидели и будет. Сейчас снова расходимся и ведём наблюдение.
        - Как вечереть начнет, собираемся в дальнем овраге поснедаем (поедим), погреемся у костра, отдохнём, и снова в ночь глядеть выйдем. Думаю я, что так вот рьяно «дозорить», у них тоже терпения на долго не хватит. Мы то, вон как вымотались за эти дни, а про них и вовсе понятно, что не привыкли они к такому труду. Ещё только три, четыре дня нам продержаться, а там уже наша сотня подойдёт. Расскажем всё Сотнику и видно будет, что там дальше делать будем.
        На усадьбе отдохнувшие от ратных трудов воины, снова занимались «до седьмого пота» боевым слаживанием. Стрельба из луков и арбалетов чередовалась с отработкой приёмов пешего боя. Метали сулицы, копья, ножи и топоры. Всё что можно и нельзя летело в специально приспособленные для этих целей мишени. Верховые вспоминали былые навыки дружинной службы и били на скаку из луков, да рубили саблями специально приспособленные для этого чучела и лозу. Каждому нашлось дело в подготовке к выходу.
        - Пока вы тут брюхо набиваете на коврах отлёживаясь, да делая вид что тренируетесь ратно - ваши товарищи под Ямном по лезвию ножа ходят! Не спят, не «жрут» нормально, лишь бы сведения нам добыть и кровь вашу уберечь! Вперёд «желудки»! У вас ещё два часа на тренировки есть! - орал бегая как заведённый по всей усадьбе, Сотник.
        Но он был кругом прав и никто на его резкие слова не обижался. Разведка из их друзей там «пахала как проклятые», чтобы им всем помочь, а им то тут живётся припеваючи да на всём готовеньком. Скорее бы уже выход что ли на разбойничий стан!
        И опять Сотник прав твердя свою любимую поговорку «пот кровь бережет». Сжимались твёрже зубы бойцов, переводился дух, и опять шла тяжёлая ратная тренировка.
        А одиннадцатое февраля принесло на усадьбу настоящий празник! С небольшим обозом, идущим от Великого Новгорода на восход солнца, к старинному городу Торжку, прибыли, уже отсоединившись в устье реки Ямной от торгового каравана семь верховых. Влетели они, в усадьбу сопровождая пару саней с приказчиком Путяты Зосимом. Сотник с радостью вглядывался в такие знакомые и родные по давним походам лица прибывших ветеранов Тимофея, Ипата, Марка, Тита, да Угрима, и обнялся со всеми по братски.
        - Вот Сотник хотим представить тебе ещё двух добрых воинов Ермолая, из старой дружины смоленского княжества, да Мартына крещёного карела, что служил под знаменем князя Вячко в Юрьеве. Служил он честно, о том я сам знаю. Служил, пока не сожгли город меченосцы, а всех жителей его, что эстов, что русов порубали. Ермолай же от туда сам уйти смог и двух друзей своих побитых из него же вытащил. Не бросил и не оставил их на растерзание рыцарям.
        Добре воины! Тимофей за вас слово сказал, а я ему как себе верю, как брату своему. Так что будьте и вы нам за братьев! И Сотник обнялся крепко с двумя новыми воинами.
        - Командир, мы прибыли к тебе службу верную служить, разыскал нас дядька Аким, да всё рассказал. А о сотне твоей уже слухи ходят по Великому Новгороду, да по всей северной Руси. На торгу только и разговоров о том, что по лесам на соснах все ватаги развешены разбойные, а к ним грамотки прибиты от Обережной сотни.
        - Верно ли то?
        - Ну, насчёт всех я не скажу, а вот одну самую кровавую ватагу мы как раз сейчас добить собираемся.
        - Слышали что нибудь о банде Свири Кривого?
        - Как не слышать - отозвался Мартын. Я пару лет, торговыми путями с караванами ходил охраняя. Так вот скажу, как огня боятся этого имени купцы. Много на этом душегубце крови людской и давно уже по нему петля плачет!
        - Вот вот, ухмыльнулся Сотник. Вовремя вы прибыли ребята. Выследили мы стан ватаги Свирьки и через три дня уже выходим его добивать. Так что насчёт петли для него - это всё реально, а пока вон в той юрте располагайтесь. Как говорится «в тесноте да не в обиде» и с завтрашнего дня вам три дня на боевую подготовку даю. У нас все ей занимаются, хоть детинец безусый, хоть седой ветеран. Так что привыкайте! И повернулся к приказчику.
        - Ну, пошли Зосим! Гляжу, стоишь мнёшься в сторонке, торопишься, поди, сдать имущество, что от хозяина привёз? - кивнул Сотник приказчику.
        - Всё верно Андрей Иванович. Путята Селянович вам груз велел с рук на руки передать. Там кое-какое оружие в санях да бронька справная дожидается. И ещё в специальном сундуке очень важные железки лежат.
        Селянович сказал, что все торги и мастерские перевернули и нашли все самые лучшие инструменты, какие только на Руси есть. А как навигация морская пойдет, так и из немецких земель инструмент и механизма всякая приходить станет. Опять же повелел передать, что с ремесленниками всякими к переезду сговор прошел, и они только ждут весну, чтобы сюда перебраться. Даже с несколькими иноземными мастерами разговор уже был. Как знать, возможно, что кто-нибудь и из них со временем перебраться в твою усадьбу захочет.
        - По всему Великому Новгороду о ваших делах в избиении разбойников слух идёт крепкий. Купцы тому уж очень рады. И хозяин велел передать, Зосим понизил голос, чтобы его никто не мог услышать, городской посадник, тысяцкий от торговых людей и сам Владыка делами Сотника и его дружины довольны и рассчитывают, что он их ещё не раз порадует добрыми вестями.
        - Постараемся Зосим. Передай мою благодарность Путяте Селяновичу за всю ту помощь, что он нам оказывает.
        Мне вот ему нужно грамотку передать. Там я вопрос задал разузнать все, что только можно по ватаге Чудина Мечника. Где он на караваны нападает, и каким способом, чем вооружён, сколько у него людей в его ватаге, да всё что вообще про него и его банду известно меня шибко интересует. Ты вот в Торжок идёшь и не скоро к хозяину вернёшься, даже и не знаю, как ту грамотку к нему доставить.
        Зосима поглядел удивлённо на Сотника и ответил как какому то недотёпе.
        - Андрей Иванович, так мы же пока в Торжок идем, сколько караванов встречаем в пути идущих на Великий Новгород. Ты вон всё что написал, в хорошую суму вощаную упакуй да сургучом запечатай со своей печатью. Любой купец рад будет великому купцу первой Путяте Селяновичу от Сотника Обережной Сотни весточку доставить. Ещё и бегом бежать будут!
        - Хм…Хмыкнул Андрей, а и верно. Вот именно так как ты говоришь всё я и сделаю. Ты Зосим сейчас со своими обозными иди в избу отдохни с дальней дороги, пока мы тут сани разгружаем, а затем мои бойцы верхами тебя до твоего большого каравана проводят.
        - Климент, Никодим, Азат, и Филат! - размяться небось хотите? - и улыбнулся.
        - Вон, верхами Зосима сопроводите до устья как он поест и соберётся.
        - Азат, друг вот и для тебя оказия удачная. Зосим в Торжок, где твои живут, направляется. Так что можешь с ним своим родным весточку передать, что всё у тебя хорошо и что сам ты жив и здоров.
        И увидев как обрадовался этой вести Азат начал звать сына.
        - Митя! Митяй! Тебе задание баню топить пожарче. Вон сколько прибыло воинов, каждому парку нужно будет побольше, да воды для помывки. Так что придётся поработать сынок, а в помощь себе вон Вторака возьми. Он и так за тобой как собачка вечно ходит- и усмехнулся.
        Действительно, Вторак имея благодарное сердце, был очень привязан к самому младшему дружиннику, не на минуту не забывая, кто его вылечил от ран, остановив кровь на лесной поляне под Крестцами да и вообще прикипел он сердцем к умному и смелому мальчишке с честной душой. Так и пошли они гуськом друг за другом колоть дрова, топить очаг да готовить внутри бани мыльню для более чем трёх десятков душ, что уже к тому времени обитали в усадьбе.
        Пара дней осталось до подхода сотни. Вымотались разведчики изрядно. Согревала только мысль, что выглядывали они тут не зря и все секреты да дозоры разбойников были ими уже раскрыты. Оставалось только всё доложить Сотник, а затем добить разбойников. Желание додавить их только усилилось, когда они стали свидетелями жестокой казни над удерживаемыми в стане пленными.
        Одна девка ли женщина, непонятно уже было по ней всей избитой и разодранной, провинилась видно в чём-то перед атаманом и он на глазах у всех снёс ей саблей голову с плеч. Кинувшегося на помощь мужичка с синим от побоев лицом, что-то долбившего перед этим во льду у отхожего места, просто забили и затоптали насмерть всем скопом озверевшие от крови ватажники. Кем они были друг другу эти двое бедолаг не известно. Почему не побоялся лютой смерти забитый мужик, кинувшись отбивать жертву? Однако лежали они теперь в овраге, куда их тела скинули позже уже вместе. Там же в этом страшном овраге смерзшись в лед, лежали страшной кучкой ещё несколько таких же, как они бедолаг.
        - Будем карать!-скрипела зубами разведка, отползая к себе в схоронное место к дальнему оврагу.
        Первым на лыжах шёл Родька, сливаясь в своём бело сером балахоне со снежными сугробами. За ним с отдалением в пять и десять шагов шли остальные. Обычный порядок передвижения для дозорных. Вдруг в отдалении двух стрелищ, там, где в густом подлеске был спуск в овраг ихнего временного лагеря, раздался треск сороки. Затем птица перелетела чуть дальше и опять там же затрещала. Родька немедленно присел в сугроб и перекатился, спрятавшись за сосну. Вокруг стало тихо, и никого не было уже возле свежей лыжни.
        - Что Родион никак почуял чего?-выдохнул вопрос в самое ухо Варун.
        Птица тревожится больно, старшой. Кто-то чужой есть в подлеске у нашего оврага - ответил Родька.
        - Ну, так росомаха может, или рысь прошла? Так же тихо спросил Сева охотника. Да нет. Не похоже. На зверя птица совсем по-другому бранится.
        - Так сорока, только на людей ругаться может. Точно вам говорю, кто-то там есть.
        Варум чуть приподнялся над сугробом, принюхался.
        - Значит человек там? Понятно. Выследили, выходит нас те лесовики да в засаду легли, ждут!
        - Ну ладно и мы с ними тогда поиграем!-и оскалился в злой усмешке.
        Делать будем так, слушайте меня внимательно. Мы с Севой сейчас обходим засаду с боков и сзади, как ласка прокрадёмся под буреломом. Тебе Родион самое опасное доверить придётся. Через пятнадцать минут, как мы уползём, начни потихоньку пошумливать перед лесовиками разбойников. Ну, там шишку кинь или по дереву стукни тихонько, я уж не знаю. Придумай что нибудь сам там. Только правдоподобно шуми. Эти то тоже не дураки небось, чтобы не поняли они, что ты их отвлекаешь. Главное, чтобы всё было правдоподобно.
        - Близко к ним не подходи, чтобы не подстрелили. Так ещё шагов двадцать, тридцать сделаешь, и хватит уже. Просто ложись в сугроб и нас жди.
        - Всё ли всем понятно? Ну, всё начали!
        Родька лежал в сугробе и отсчитывал добросовестно пятнадцать минут. Зажимая пальцы на руках. Всё! Пятнадцать! И он, поднявшись, тихонько стукнул копьём по ближайшей сосне.
        Тук! Раздался в лесу лёгкий стук.
        Затем сделав пять шагов вперёд и вбок. Поднял небольшую веточку, сброшенную видно ранее белкой и сломал её в серединке.
        Хрусть!
        Так, тихонечко делаем ещё пяток шагов вперёд и в сторону и вот тут трогаем куст.
        Шурх!-осыпался легонько снег с куста орешника.
        - Слышишь Куница, идут! Шепнул соседу высокий костистый разбойник, что лежал рядом с большим пнём. Тот приподнялся и поднял вверх палец. Значит, тоже расслышал впереди лёгкий хруст ветки и стук о дерево. Ничего! Трое их, этих самых обережников. Уверенные! Даже сорока не смогла их насторожить, что кричала тут недавно. Ну да ладно, мы их близко не станем подпускать с их страшными мечами и кинжалами. Как белку в глаз луком возьмём дурней- и усмехнулся скривив рот.
        Уже вторые сутки как выследили они этот маленький отряд дружинной разведки. Осталось только всех перебить, а уж потом и рассказать да показать атаману ихние тушки. Вот тогда то и можно будет ждать от него награды, и не делить её не с кем более. Луки уже были готовы послать стрелы точно в цель, которая показалась из-за дальнего куста орешника, сбросив с него шапку снега. Как вдруг с двух сторон сзади и с боку обрушились на них фигуры в белых балахонах. Резко сверкнуло красное заходящее солнце на двух занесённых кинжалах, раздался хруст, шум падения и снова стало тихо в подлеске.
        - Родька сюда иди! - раздался шепот из сгущающихся вечерних сумерек и белая фигура впереди взмахнула призывно рукой.
        - Да Родька, ты настоящий волк! Молодец бродяга! Таких лесовиков учуял, и обмануть сумел-показывал на два остывающих тела в белёных полушубках Варун. Половина добычи с них обоих твоя законно.
        - Да я то что, улыбнулся Родька. То сороке нужно спасибо сказать, предупредила кумушка.
        - Ну, скажи. Серьёзно поглядел на него Варун. На вот одаришь! И достал из-за пазухи завёрнутый в холстину кусок вяленого мяса.
        Видать эти вон, и он кивнул на лежащих, нас уже давно заприметили и «пасли», а вот сейчас то и решили в оборот взять при нашем отходе к месту отдыха. Ушлые. Всё просчитали. Только вот с птичкой таёжной договориться не смогли - и усмехнулся.
        - Всё это хорошо, двух самых опасных, мы тут с вами угомонили. Однако и наследили при этом изрядно. Да и, похоже теперь, ватагу сегодняшним уже насторожим. Ну да делать уже нечего. Доводим наблюдение до завтрашней ночи и двигаем на встречу с сотней!
        И разведчики, прикопав лесовиков в овражке, вновь заскользили по тёмному лесу. А на высоком кусте качаясь, виднелся кус вяленого мяса-подарок для таёжного пернатого помощника.
        Свиря ходил кругами по избе, а за ним смотрели во все глаза его десятники. Не в себе в последнее время был атаман. Ночами боится спать, а как забудется во сне, так кричит жутко и воет. В холодном поту просыпается Кривой. Видать кошмары ему снятся.
        - Чую, я чую врага запах. Свиря расширил ноздри и красными страшными глазами смотрел на своих подручных. А вам всем никакого дела до того нет! В засадах и дозорах люди спят, идут в них как на каторгу, лесовики наши так и вообще пропали, сутки уже как не являются в стан. Похоже от страха сбегли совсем. Не зря же они с собой в мешки еды набрали поболее. Да вон всё кинжалы и сабельки точили и на луках тетивы перетягивали. В дальнюю дорогу небось готовились трусы.
        - Да куда они уйдут далеко вдвоём то?! Сейчас же самое время для волчьих стай. Разорвут придурков где нибудь в дороге. А вам охрану нужно усилить! Нельзя нам спать всем в избе, иначе всех повырежут как десятки Цепа с Ухватом да Плёткой. Это мы ещё про Рысь пока ничего не знаем. Может и они уже на каких нибудь соснах висят! - и договорив уставился в упор на своих подельников.
        Окунь вздохнул глубоко и голосом как можно тихим и ласковым заговорил.
        - Свирей Мифодьич все мы тут знаем про твой ум острый и чутьё великое. От того и живы столько времени и удачны дела наши с тобой. Однако устали уже атаман все люди, третью неделю без продуха на морозе и буране дежуря.
        - Роптать начинают и службу свою дозорную «спустя рукава» плохо несут. Не бояться они даже смерти от наших сабель. Говорят, что нам сабля ваша, когда я завтра насмерть околею на лютом морозе. Чуть чуть бы Мифодьич послабление какое всем дать? А то лесовики сбежали на лыжах и эти податься вслед им могут, глядишь так и все тогда разбегутся. Не углядеть уж боюсь за людишками нам с Рысью.
        Свиря послушал, подумал и наконец выдал сварливо.
        - Ладно уж Ванька. Уговорил. Ещё пять дён стоим так, а позже по двух сторожей будем выставлять да по одной засидке верхней. Смягчимся. Доволен?!
        И увидев как закивали подручные проворчал-То то же, я милостивый, всем людишком так мою волю можете и передать. Но эти пять дней, чтобы стояли в засадах и сторожах бодро и честно. Не спали и не жрали, чтоб там!
        - Всё идите! И десятники отправились к ватаге.
        -Ну докладывайте, как вы тут без нас бедовали?-Сотник обнял осунувшихся и потемневших лицами от постоянного пребывания на холоде, долгого недоедания и недосыпания своих лесовиков дозорных.
        - Да ничего командир, как то даже привыкли уже- осипшим голосом проскрипел Варун.
        - Застудились немного, а так ничего, терпимо. Даже повоевать немного успели. Двух их лесовиков, что нас в оборот взять задумали приземлить пришлось. Ну да вроде обошлось, не насторожили ватагу. Похоже, они решили, что те сами сбежать надумали, вот даже и не искали их.
        - Это хорошо протянул Сотник, ну а теперь показывайте на схеме всё. И начал расчерчивать план стана на снегу.
        - …Ну вот я и говорю. Тут и тут на соснах у них засидки. Как гнёзда сорочьи свили и меховой рухляди туда натащили для обогрева, да службу всё равно плохо несут. Храпят как барсуки в норе, засаднички блин!
        - Вот тут в конюшне под крышей продух и там самострельщик сидит, и тут тоже в сарайке у продуха засел. Ну а про парный пост, что по двору ходит, мы уже рассказали, делился своими наблюдениями старший разведки.
        - Даа..хорошо подготовились- протянул Андрей. Не просто будет их там накрыть. Ну да ничего справимся. Вон у нас какая уже сила и сделал обводящий щест. Одних только ветеранов четырнадцать человек, да и другие тоже у нас уже не новички. Итого, всего нас девятнадцать бойцов будет. А это огромная сила брат!
        - Это точно- протянул улыбаясь Варун.
        - Так всё вроде бы обсудили да обговорили, все покушать успели и передохнуть с дороги. Теперь же слушай мою команду.
        - Сотня становись!
        На полянке зашевелились и скоро выстроились в линию восемнадцать человек.
        - Сегодня утром перед рассветом мы берём штурмом последнее логово банды Свири Кривого. От того насколько грамотно мы будем действовать, зависит сколько доведётся нам самим пролить крови. Поэтому внимательность и собранность братцы, прежде всего! Мы все уже десятки раз всё отработали на месте. Так что уверен, что всё будет хорошо.
        Помните, что самая большая опасность идёт от лучников и особенно от арбалетчиков. Их болты любую броню на расстоянии пятидесяти шагов пробьют, а именно такое расстояние и будет между нами при штурме. Так что тактика в этом бою будет отличаться от той, что была в других местах. Щитовой стенки у нас не будет. Вся надежда на то, что мы вырежем ножами в тихуую дозоры и засадных арбалетчиков. Ну и там уже будем добивать всех тех, кто сидит в избе.
        - В длинной избе тоже есть самострелы и это нужно помнить всем, просто так туда не лезем. На одном месте не стоим. Делаем один, два выстрела и меняем позицию. Это каждого касается, Вторак тебя первого, кстати, чтобы не стоял увальнем и не собирал болты и стрелы на себе!
        - По бокам в виде креста четверо наших самострельщиков: с фронта Митяй, с тыла Осип, по бокам Вторак и Ивор. В центре двора работает четырнадцать ветеранов. Родька вскинулся и проговорил-Хозяин, а я как же? Меня забыли и стал умоляюще вглядываться в Андрея. Хм…в центре тебе Родь пока работать рано. Будешь с Митькой рядом из лука своего работать, там самый огонь ожидается, вот и прикроете друг друга, только не подставьтесь.
        Всё всем понятно?
        Сотня становись!
        Сотня равняйсь!
        Строй бойцов замер, на поляне, глядя на правофлангового.
        Смирно! Все взгляды в центр на командира.
        Всем выжить и победить!
        Сотня вольно! Разойдись! Работаем!
        Первая сосна втретила боевую тройку тихим храпом.
        - Спит колоброд (бездельник, лентяй)!
        На сосну вскарабкался поджарый Сева, минута и стих храп.
        Первый готов!
        У второй сосны засадный не спал, и пришлось действовать так, как и подсказал командир. Подошли, не таясь в развалку трое, с хрустом приминая наст, а сверху раздался недоумённый возглас.
        - Окунь ты?! Уже смена, что ли так рано?
        Варун реально закашлялся внизу и просипел-время, время, слазь уже! И когда довольный верховой спустился вниз, всё с ним было быстро закончено.
        - Командир с верховыми засадами всё! - доложил Климент.
        - Ясно. Начинаем третий этап- берём арбалетчиков и патруль!
        С сараем проблем не возникло. Засадный сопел себе, закутавшись в меховую шубу и обложившись сеном у уличного продуха, да так и перешёл тонкую черту между сном и смертью не издав при этом и звука.
        С конюшней было сложнее. Лошади беспокоились, почувствовав чужих, всхрапывали, и нервно вскидывались в загоне, насторожив исподвигнув засадного на внимательное отношение к службы. Единственно, что он сделал неправильного так это то, что покинул свой пост.
        Спустившись со своего места и выйдя к двери конюшни, он был тут же срезан Никодимом и Тимофеем.
        Всё! Теперь все засады были уничтожены, а скрасть патрульных, вообще проблем не составило. Как только они зашли за стену сарая, заслонявшую их от центрального двора, всё с ними тут же было закончено. Больше на улице врага не осталось.
        - Итого минус шесть!
        Сотня споро занимала свои, предписанные планом, позиции.
        Тихо в лесу. Всё замерло. Не слышно не скрипа валенок часовых, не топота коней в загоне, а утренний сон такой сладкий!
        Рассвет серел, разгоняя ночную мглу около озера Ямное, что стоит на Валдайской возвышенности. Вот выскочил один ватажный в отхожее место. Не берём! - был сигнал. Слишком маленькая рыбка, ждём «жирную»! Вот вышел из длинной избы худой ватажник. Подошёл к двери полуподземной землянки, открыл и начал выкрикивать какие-то команды и угрозы. Через минуту из её недр показалось две бабы, которые под громкие крики и тычки надсмоторщика схватили лежащие у крыльца избы котлы и начали набивать их снегом.
        Ясно, - это кухарки, а тот надзирает за ними. Его тоже пока не трогаем! Слишком малая добыча! И вот над длинной избой из продухов пошёл дым, а через час из дверей малой избы вышел важный дядька и зашёл в длинную общую избу. Прошло минут двадцать и от туда, с матюгами и тычками вышли шестеро разбойничков. Смена!
        Так, один в день на верхнюю засидку, двое к арбалетам в строения и двое в сторожевой патруль по двору, а этот один разводящий из командиров будет. Вот их уже надо бить! И над лесной поляной сигналом раздался стрёкот обиженной сороки.
        Бить!
        Луки ударили со всех сторон, в упор, прошивая тела новой сторожевой смены. Десять секунд и посреди двора застыли шесть трупов.
        Штурм!
        И затопали лёгкие меховые онучи по набитому ногами внутреннему двору стана. Андрей выбил ногой входную дверь в командной избе. За его спиной было трое, готовых в любой момент подстраховать командира. Хлесь!
        И дамасская сталь клинка рассекает практически надвое кинувшегося к порогу верного товарища атамана Ваню Окуня.
        Хек!
        И смотрящий за стряпухами ватажный, как бабочка на булавке пришпиливается к противоположной стене копьём.
        Все звуки заглушил резкий звук визга сидящих на полу женщин пленниц. Вскинувшийся со своего ложа атаман схватился было за висящую рядом, богатую, всю в каменьях саблю. И тут же покатился по полу, сбитый с ног резким ударом Сотника. Он встал, недоумевая, и затравленно оглядывал тех четверых, что ворвались в его логово.
        Самый страшный из них с пронзительными стальными глазами вдруг сел спокойно на лавку и кивнул остальным - идите ребята, добивайте.
        - Я тут сам потолкую с этой мертвечиной. И таким лютым парализующим холодом и силой повеяло вдруг Свире, что он сел тихонько выпрямившись на полу, и уставился на Сотника.
        - Ты кто?-прошептали его побелевшие губы.
        - Свиря! Маленький мой, ты же знаешь, кто я. Я твоя смерть, и я пришёл за тобой. Ты ведь уже давно к ней приготовился? - спокойно спросил Сотник. Полумёртвый от страха атаман тихо кивнул и произнёс полушёпотом…даа…
        - Ну, вот и хорошо. А пока ты ещё жив, давай поговорим. Ты же хочешь немного пожить и поговорить?
        - Хочу…посиневшими губами произнёс Свиря. Я хочу много говорить, только послушай меня! Не убивай пока-жалко бормотал атаман.
        - Хорошо говори Свиря сын Мифодия, я тебя слушаю- на полном серьёзе сказал Сотник, и поудобнее устроился на широкой скамье.
        На дворе всё было хорошо, пока первая тройка ветеранов не ворвалась в сени длинной избы казармы, где жили все простые ватажники. Упали замертво четверо разрубленных разбойника в сенях, и вдруг раздался один, а затем второй щелчок спуска самострелов и на грязный земляной пол рухнул скорчившийся от боли Никодим. Второй болт выбил щепу у косяка двери буквально в пяди от плеча Клима и он громко заорал - Наружу! Выносим Ника! Всем бить по продухам и окошкам!
        Минута, и на дворе не было видно никого, кроме сваленных в кучу тел разбойников.
        Щёлк, щёлк, щёлк, щёлк!
        Четыре болта в промежутках сорока секунд дырявили крышу, окошко и дверь длинной избы.
        Щёлк, щёлк, щёлк, щёлк!
        Секли крышу стрелы десятка лучников. Весь огонь дружины сосредоточился в одном месте. Всего парой болтов и стрел им ответили ватажники, подавленные такой высокой плотностью огня, и вот опять по команде Клима, в продухи влетают дымари.
        Пять, десять минут никого нет, и снова, в продухи влетели, последние уже теперь дымовые шашки.
        Из двери вылетела, крича обезумевшая от сплава ярости, страха и отчаянья толпа, защёлкали луки и самострелы, свистнули мечи и сабли, и стало тихо. Только где то в глубине длинной избы захлёбывался от боли подстреленный, разбойничий арбалетчик.
        Всё уже заканчивалось, когда на Осипа стоявшего в отдалении, у казалось бы самой безопасной стороны, возле наваленного бурелома в сугробах вынесся осатаневший от страха и ярости здоровенный ширококостный разбойник. В три огромных прыжка преодолел он разделявшее их расстояние и уже заносил руку с отблескивающей холодным светом на стальном лезвии секирой, когда падающий назад в снег Осип, буквально «на автомате» нажал отработанным движением на спуск арбалета. Болт пробил тело ватажника вместе с его сердцем насквозь, и он, уже заваливаясь сверху, опустил своё оружие на голову гончара. Горячая кровь хлынула из раны, окрашивая красным и растапливая снег.
        - Командир, там Никодим с Осипом- тихо проговорил Климент войдя в избу атамана, где Сотник проводил первый допрос.
        Чтоо!? - вскинулся Андрей глядя на Климента.
        - Обое тяжёлые Иванович, а Никодим похоже уже доходит. И Мартын в бедро стрелу поймал, но там лёгкое.
        Андрей вылетел во двор, буквально выбив дверь избы. На утоптанном грязном снегу была постелена рогожа, на которой лежали два тела его бойцов. Рядом, прислонившись спиной к деревянной колоде, сидел воин из недавнего пополнения, карел. Голова Осипа была вся в крови, которая и сейчас продолжала струиться из длинной рубленой раны от виска до самого подбородка.
        Никодим лежал рядом. Его белый полушубок был расстёгнут. Задраны вверх стальная кольчуга с нашитыми бронзовыми бляхами, шерстяной кафтан и рубаха, а рядом с медицинским чемоданчиком и полотном стерильной холстиной, на коленях стоял Митяй. Андрей сел рядом и взглянул на раненого. С правой стороны тела, на ладонь ниже груди виднелось входное отверстие. Оттуда сочилась тонкой струйкой чёрная полоска крови, и торчал кончик длинного арбалетного болта.
        Похоже было что задета печень и возможно другие внутренние органы, а значит, кровь поступает во всю внутреннюю полость тела.
        Безнадёжно в этих условиях, где нет реанимации и хоть каких-то необходимых лекарств и препаратов. Но он будет бороться за жизнь своего человека до конца, и Андрей обернувшись, резко закричал.
        - Рядом разжечь костры! Быстро кипятим воду, много воды! Мне помогают Митяй и Ивор! Всем остальным отойти подальше.
        - Родька! Будешь стоять рядом вон там, и подашь, все, что нам будет нужно! Да, и смотри свет не загораживай!
        - Ивор ко мне! У тебя руки к тонкой работе привыкли в твоём ремесле, и знаю, что ты крови не боишься, так что будешь нам тут помогать.
        - Всё! Времени ждать кипятка нет! Все тщательно протирают и моют руки вот этим крепким хмельным-и протянул своим помощникам висевшую на боку пол литровую фляжку.
        - Быстрее шевелитесь там! - подгонял всех Андрей. Так, в эту бронзовую чашку ложем скальпель, нож, иглу с нитками, пинцет, круглогубцы вот это и это, заливайте всё крепким хмелем.
        - Филат! Что так долго с кострами телитесь!?Быстро пару факелов организуй и дай их Втораку в руки. Пусть он тоже рядом с нами встанет!
        Постепенно в полевой хирургии всё стало на свои места, и Андрей приступил к операции. Митяй обработал рану и Сотник, взявшись за кончик болта, щипцами с натугой потянул его наружу. Никодим застонал и открыл глаза.
        - Тихо тихо Ник, потерпи, сейчас легче будет!
        - Митяй влей ему ещё того раствора из белого глиняного пузырька, чтобы не так мучило.
        Из раны вместе с болтом начала толчками выходить тёмная и уже сгустившаяся кровь, много крови, которую тут же обтирал чистой тряпкой Ивор. Никодим глубоко вздохнул. Все его мышцы напряглись, и с губ слетел тихий шепот.
        - Прости командир, подвёл я тебя, не уберёгся! Прощай! Тело судорожно вздрогнуло и затем расслабилось, а глаза старого боевого соратника уставились вверх в одну точку. Куда-то туда, в звёздную тёмную даль. Андрей сжал зубы и взвыл! Только что у него на руках умер его друг, его старый боевой товарищ! С кем они прошли рядом столько битв, и вот тут вот всё закончилось.
        - Батя! Осипу тоже помощь нужна- тронул головой плечо Митяй и Андрей с белым от крайнего душевного напряжения лицом, сдвинулся в ту сторону, где была нужна его помощь ещё одному своему бойцу.
        Тщательный осмотр показал, что на лице имелось большое рассечение мягких тканей. Кости черепа целые и без смещений. Скорее всего, имелось сильное сотрясение мозга ну и, разумеется, большая кровопотеря. Рану промыли и затем тщательно зашили, наложив на неё аж пятнадцатью швов.
        - Ивор, раненого напоить вот этим отваром-Сотник протянул большую глиняную бутыль- и потеплее укутать не забудьте. Пусть пока в покое полежит.
        - Мартын ближе, ближе пододвигайся- Родька помогай ему !-и к центру рогожи пододвинулся бывший дружинник Юрьевского князя Вячко. Безжалостно срезав штанину до самого паха, Андрей внимательно осматривал глубокую резаную рану на бедре.
        - Да пустое командир, царапина- усмехнулся светловолосый воин. Я лучше пойду ребятам помогать.
        - Без ноги, значит, хочешь остаться? Думаешь новая вырастет?-сурово глядя ему в глаза, спокойно произнёс Сотник.
        Карел покраснел и опустил глаза.
        - У тебя в рану грязь вошла вместе с тканью штанов. Если сейчас всё не вычистить огневица пойдёт и тогда уже правда отрезать придётся. Так что браваду мне тут не показывай. Вот хлебни пока обезболивающего, сейчас её чистить будем, а тебе потерпеть придётся- и придвинул к себе свой походный медицинский чемоданчик.
        Через двадцать минут все, закончив, Сотник поднялся и с мрачным лицом отошёл с места временного госпиталя.
        - Всех ещё раз напоить отваром и укутать!
        - Как же так Клим! Мы же уговаривались не лезть в саму избу? Эти б сами как тараканы выползли из дыма.
        Клим стоял с потерянным видом и смотрел себе под ноги.
        - Никогда себе не прощу Сотник, виноват… Думали, что уже загасили их всех, они же ответный огонь даже вести перестали. Вот и захотели на клинки взять.
        - Взяли!? - катал желваками Андрей.
        - Виноват командир, не усмотрел я, увлёкся…
        - Ладно, я сам хорош, передоверился. Думал всё определено и идёт как обычно по плану. Кто же подумать то мог, что так получится- и он горестно вздохнул глядя на застывшую и закрытую с головой одинокую фигуру у костра.
        - Ладно. Слушай меня Климент. Всё это кровавый и плохой опыт наших ошибок и повторять их больше уже никогда нельзя. Жаль только, что мы на них вот учимся, а от них люди кровь свою проливают.
        - Так. Я с ранеными и пленными, среди которых половина сильно больных и измождённых, срочно выдвигаюсь в усадьбу на трёх санях. Тут вопрос самой жизни и смерти людей. У нас вон Осип крови много потерял и его нужно быстрее доставить под постоянный контроль Агафьи.
        - Вы же без меня, и под твоим непосредственным личным контролем сделаете тут максимально плотную зачистку. Собираете всё что можно и во всех строениях, в Биляровской юрте и на улице. «Потрошите» Свирьку на все его тайники и особенно на то, что он знает о своих подельниках и помощниках в Великом Новгороде. А как ты хотел, именно так! - и посмотрел в глаза вскинувшему голову Климу.
        - Сам должен понимать, не один он этим делом занимался, и покровители у него были, и сбытчики добра с разорённых торговых караванов. Поручи вон это дело Варуну. Он лют, после потери друга и всё с этого гада, до донышка выжмет. Затем всех разбойников соберёте и доставите к торговому такту, ну а там вы сами всё дальше знаете, и предал написанную и ставшую уже традиционной грамоту.
        - Допишешь число 15.02.1225 г. От Р.Х. и количество разбойников точное поставишь.
        - Трупы пленников похоронить как положено под крестом и с молитвой!
        - Действуй Климент!
        - Вторак! Давай быстрее кормите всех освобожденных и готовьте сани в дорогу. Не позже чем через час нам нужно убыть в поместье!
        В сопровождение с нами верховыми пойдут Филат, Азат и Тимофей!
        Отдав все команды, Андрей пошёл к костру, у которого на постеленных кошмах сидели вызволенные из лютого плена невольники.
        Всего тут было восемь человек. Пять женщин или девок, уже и не разберёшь, уж больно измордованные и грязные они были да трое мужчин. Один из них, весь седой и измождённый, просто лежал не в силах подняться, и ему с ложечки, остужая, вливал в рот горячий бульон Вторак. Все пленные находились в шоке, до сих пор не веря в своё спасение, и лишь озирались по сторонам да вжимали голову в плечи, когда мимо них с топотом пробегали суетившиеся грозные воины.
        - Всё, всё успокойтесь страдальцы. Всё уже позади. Вы свободны! Как только вас вылечим и подкормим, сами и решите к себе ли домой возвращаться, или у нас жить останетесь- обратился к пленникам Сотник.
        - А сейчас кушайте и поедем. Раненые у нас, и никак нам нельзя тут долго оставаться. Извините, если что не так.
        ВЕСЕННИЕ ХЛОПОТЫ.
        Никодима похоронили на кладбище усадьбы и сотни со всеми воинскими почестями и отпеванием. Справили поминки. Это была первая могила, что появилась в поместье.
        Понимал Андрей, что не бывает без смертей и жертв в ратном деле. Но было обидно терять друга вот так на этой лесной поляне, да от руки какого-то разбойника. И винил Сотник, прежде всего себя, что не доглядел, не предусмотрел и не предвидел всего. Нужно было больше тренироваться им перед штурмом того самого логова и отрабатывать ещё дома всё до мелочей. Вот тогда, возможно, и уберёг бы он Ника от этой глупой смерти.
        Поэтому и шли в поместье тренировки да воинское учение безо всякого послабления и скидок. Даже Лизке с Катей доставалось, чему они сами же впрочем, и были рады. Ведь у них теперь была своя воинская должность при Сотне - медицинскими сёстрами они назывались и учились от Сотника, так же как и Митяй с Агафьей многим премудростям по лечению и спасению людей. А уже затем применяли и закрепляли всё это на практике, на своих подопечных раненых -Осипе и Мартыне да выхаживаемым от крайнего истощения Парфёне. Этот страдалец оказался купцом суконщиком, захваченным в полон летом и прошедшим череж жуткий ад побоев и издевательств в разбойничьем стане. Никому даже и не верилось, что когда то это был цветущий, красивый и довольно молодой, крепкий мужчина.
        Дел по дому у всех хватало, и бездельничать да вести праздную жизнь было некогда. Послабление вышло только на три новогодних дня 28 февраля, и 1, 2 марта.
        Новый год встретили шумно и весело. Сотник понимал, что людям нужна моральная и физическая разрядка и передышка. Нельзы же всё время пружине находиться в перетянутом состоянии. И это ведь не железо, а люди! К тому же уже успевшие стать такими дорогими и близкими для самого Андрея.
        Помимо всевозможных наготовленных явств и вкусностей устроили себе Андреевцы и массу развлечений. Уже пять стоявших рядом с избой юрт украсились гирляндами из сосновых веток, разноцветных ленточек да тетеревиных перьев. В каждой юрте и избе поставили по маленькой ёлочке, а самую большую, огромную и пушистую ель нарядили и установили прямо у центрального входа. И водили хороводы да пели там песни и весёлые частушки все вокруг неё до упаду. Всех же веселей было конечно малышне. У них были законные каникулы от ежедневных занятий в начальной школе , а взрослые, и такие раньше серьёзные дядьки ветераны, с шумом и весёлыми пересмешками буквально за пол дня выстроили огромную снежную крепость. А потом сами же с хохотом и шутками принимали участие в её потешном штурме да отчайнной обороне, обкидывая друг друга снежками и скатываясь кубарем к её подножию. На крутом и обрывистом берегу реки Ямницы была налита большая ледяная дорога и с визгом и хохотом неслась детвора и сами взрослые по ней на ледянках.
        Вот жизнь! И как так раньше не знали мы, что можно вот так вот весело зиму провожать!-с восторгом думал Митя несясь вниз по льду. А впереди прижавшись к нему спиной, весело визжала от восторга Лада.
        Праздники удались на славу!
        Отдохнули, повеселились от души и снова взялись за работу.
        Впереди был месяц распутья и весенней хляби, когда вставало на новгородчине и на всех землях Руси всякое движение от того, что грязь непролазная да разливы ручьёв, рек, озёр и болот заливали всё вокруг. Только и оставалось людям ковыряться возле своих изб да счищать потом ноги от пудовых комьев грязи.
        Всё это стоило учитывать. И тут задач было несколько. Основной из них была подготовка к последнему выходу в этом сезоне на уничтожение ватаги Чудина Мечника. Все тренировки и учения были направлены на то, чтобы довести действия бойцов до автоматизма и не допустить более потерь в сотне. Вот и носились все как заведённые.
        По несколько часов в увеличившийся световой день мужики занимались заготовкой строевого леса.
        Верховодил уже там Вторак. Он же с Ивором и занимался валкой да обрубкой сосен от вершин и веток. Остальные оттаскивали стволы на специальных низких санях волокушах поближе к усадьбе, где и складывали в огромные навалы-пачки. Древисины требовалось море! А плотник Вторак с лодейным старшиной видать дорвались до любимой работы с деревом и «пахали» на вырубках, как проклятые! Пришлось им даже сократить время на боевые тренировки, всё-таки действительно они по факту были только прикомандированными к сотне, и их мнения и пожелания стоило тоже уважать.
        Дед Кузьма проводил всё своё время в маленьком, отгороженном от всех закуточке избы возле оружейки, где вечно, что-то пилил, резал и строгал, бурча порой, себе под нос. У него там уже стояли, какие-то приспособы для мастерства, из тех, что недавно привёз приказчик Путяты и дело, похоже, ладилось. Во всяком случае, только вчера с самым торжественным видом Андрею был представлен новенький, сверкающий свеже обработанной сталью и сочащийся густым конопляным маслом реечно-редукторный механизм натяжения арбалета. То самое сердце арбалета-речника с его редуктором-механизмом передачи мощности, реечной рамкой, колесом и рычагом вращения и прочими, прочими мудрёными механизмами, над которыми пятый месяц бился Андреевский мастер. И вот свершилось! До времени его появления в Европе, как помнил Андрей, должно было пройти ещё как минимум пара сотен лет. А у него в усадьбе принцип его работы уже был понят, осмыслен и даже доведён и доработан до определённого совершенства. Так что никаких названий типа «кранекина», или «Немецкого ворота не будет! Только «Кузьмичёвский рычаг» или «Новгородский ворот» и более
никак, и решать это будет уже наш мастер-усмехнулся вспоминая вчерашнюю радость Сотник.
        Есть тут конечно сложности в самом производстве совершенных, но очень технологичных и дорогих самострелов. Нужна хорошая мастерская с оборудованными рабочими местами, механизмами производства и инструментом. Нужен грамотный ремесленный персонал, и наконец нужет тот качественный материал из которого нужно делать это великолепное оружие, думал Андрей.
        Тут «абы кабы, какая железка не подойдёт» - именно вот так сказал вчера сам мастер, внимательно глядя на Сотника.
        - Сам представь Андрей Иванович, какая сила натяжения действует на рычаг и на сами плечи самострела- дугу. Если не будет нужной жосткости, то и никакого толку не будет. Похоже, что нужен тут будет сам новгородский или восточный булат.
        - По своим свойствам и качеству они так то похожи конечно - проводил лекцию просвещённый в тонкости дела мастер,однако восточный, под названием фаранд, хорасан или табан, что везли восточные купцы из Персии или Инда, а особенно из-за дальнего Ганга будет боее гибким, а значит и силу удара разогнавшийся болт будет иметь такую! И Кузьма закатил глаза к потолку. Ну и расстояние, не чета нынешнему - добил последним аргументом коварный искуситель.
        Андрей сидел потресённый всеми открывающимися перед ним перспективами и молча сопел. Если даже сейчас его первый «речник» может «убойно» работать на триста и даже максимальные триста пятьдесят метров, а броню прошивает гарантированно на двести, двести пятьдесят, и это при относительно посредственной, хотя конечно и качественной стали. А если взять тот же наш прекрасный новгородский булат то, какие тогда дали в убойности оружия то открываются?! А если и вообще этот самый фаранд или табан? То, какое элитное оружие же получиться! Эх, оптики тут нет и однозначно, ещё очень долго не будет, получили бы такое дальнобойное снайперское оружие, размечтался Андрей.
        - Хотя почему нет! А его биноколь и тот же монокуляр «из того» века! Стоп, стоп, стоп! А вот это уже интересно-и у Андрея даже зачесался затылок от прилива фантазии.
        Кх.кх.кхек-закашлялся Кузьма глядя на собеседника и любовно поглаживая свой недавно выработанный им механизм. Андрей очнулся и посмотрел на мастера.
        - Будет тебе Кузьмич булат и новгородский будет, и этот самый фаранд, хорасан и табан ты сказал?
        - Да он самый-подтвердил тот.
        - И табан тебе будет, с кузней, мастрами и подмастерьями, лучшими инструментами этой земли и всеми условиями какие только скажешь. Лишь бы вы делали эти речники качественно и массово. Ты можешь представить себе Кузьмич сотню вооружённых нашими самострелами стрелков, да против одетой в броню рати, где нибудь на льду, нуу… скажем какого нибудь озера, и махнул рукой да хоть бы и на поле? Сто бронебойных болтов на расстоянии пяти сотен шагов, представляешь? Да пока эта рать в броне дойдёт до их линии, это же сколько она своих тел то на той земле оставит? А если две сотни стрелков? А три?! А если перед стрелками заслон прикрытием встал с длинными копьями? Вот то-то же Кузьмич! Мы этим столько крови и жизней наших людей сбережом! А столько клыков острых из пасти врагов Руси повыдергаем!-и сотник аж закачал головой от избытка чувств.
        - Однако, сказочник ты Андрей Иванович!-осадил хозяина усадьбы мастер.
        Сто самострелов. Двести, триста ему! А может тысячу даже скажешь-ворчал он. Тут один то не соберёшь нормально. Никакого материала нет, а ему сотню подавай.
        - Виданное ли дело!?
        - Да во всём Великом Новгороде, всем скопом у хозяина самострельщиков Галаша только один простейший «ручник» в месяц выходит. А они-то там ремесленные не заозоруют у него, на совесть все у строгого мастера работают! А ему сотни тут подавай-всё не мог успокоиться Кузьмич.
        Андрей сидел и смотрел на мастера-ладно, посмотрим, как будет, время всё покажет. Ты не ворчи тут мне дед, главное впитывай всё изучай и меня зови, будем вместе механизмы вычерчивать- и улыбнулся задороно.
        - Главное, начало у нас есть, и желание двигаться вперёд, а уш результат затем не заставит себя ждать, поверь -и снова хмыкнул- тысяча реечных арбалетов!
        Прошло восьмое марта, где женщин и девочек Андреевского в первый раз поздравили и одарили вниманием, введя ещё одну добрую традицию поместья.
        Подкатывала весна, и нужно было готовиться к полевому сельскохозяйственному сезону. Строить свое полевое хозяйство и животноводство решил Андрей серьёзно. Ведь помнил он, что от этого будет зависитьто, сколько реальных жизней он может спасти при не таком, уж далёком голоде 1229-1232 годов, погубивших столько народу в его параллельной истории.
        В избу занесли и отогрели на печке землю и в специально сбитые под рассаду ящички при масимально освещении и собрании десятка любопытных лбов Андрей аккуратно, пальчиками, буквально не дыша, начал высаживать свои припасённые семена.
        В первый ящик были посажены теплолюбивые томаты-девять семечек, пять огуречных и двадцать жгучего кайенского перца.
        Во второй, больших размеров посадил, по два десятка зёрен ржи, пшеницы, кукурузы и подсолнечника.
        Ну и в третий легли семечки от яблонь и изюма собственного амурского винограда сорта «Таёжный», что считался не убиваемым в любых погодных условиях.
        Аккуратно всё поливаем отстоянной тёплой водой так, чтобы земля пропиталась, но и не кисла бы от её переизбытка.
        - Понимаешь Агафья? - внимательно смотрел Сотник на свою единственно допущенную к великому таинству рождения жизни растений помошницу.
        - Да Иванович всё правильно, мудро, прошептала она почтительно.
        - Вот и никого, повторяю никого, ближе шага не допускай к этим растениям! Ваську вообще изгоем объявите, сразу, как только «набуздырить» в земльку надумает, или на зуб свой поганый попробовать ранний листочек, «гоните его в зашей».
        - Не сумлевайся Хозяин, у нас на часах будут круглосуточно люди стоять, что мы воинскую науку, не поняли что ли. Вот уже графияк как ты говоришь, уже составили, первая Катька заступает на службу.
        - А я за Васькой следить буду всегда! - закричал радостно Ванюшка, тиская бедолагу кота и прижимая к груди.
        - Ну, тогда я спокоен-усмехнулся Сотник и всё закончив пошёл умыть руки.
        - Агафья! Там в сундуке ещё лук с чесноком лежат да горох, ну да их сажать рано пока, все эти овощи тебе и так известные, а что делать с картошкой ты тоже уже уяснила и займёмся мы ей чуть позже. Да кстати, все семена овощей, что я посадил в первый ящик, понемногу остались в резерве, в запасе то есть. А уж по второму и третьему ящику и так много всего лежит в сундуке и ждёт весну. Может в самой земле сразу им и лучше будет произрастать? Сам пока не знаю, вот и проверим с тобой. И вышел во двор, где совершенно ошарашенные поведением своего командира ветераны, удивлённо посматривали на него и переговаривались.
        - Да сам видел, как он пальчиками каждую семечку перебирал. Да, да, а потом водичкой тихонько по капельки поливал.
        - Да я тоже видел! Это что мы теперь и этим тоже будем заниматься тут?!
        Сотник окинул всех взглядом, хмыкнул неодобрительно и заговорил.
        - Велика доблесть воина. Смел он и отважен. Жизью своей рискуя, бьётся с врагом свою кровь проливая. Ну, а сколько перед этим пота прольёт, чтобы овладеть высоким воинским исскуством, то вы сами не хуже меня знаете.
        Огромна его заслуга в обороне родной земли, за что ему уважение, честь и почёт! И Сотник глубоко поклонился, увидя как во все глаза, удивлённо смотрят на него убелённые сединами суровые ветераны.
        - Однако есть труд крестьянский, что потом своим росчищи и нивы обильно поливает. И надрываясь в тяжком труде крестьянин ростит рожь, пшеницу, горох, овёс, ячмень, всякий овощь, скотину, птицу и многое из того без чего питаясь оным не один из здесь стоящих прожить не может.
        - А есть ещё не меньший труд ремесленников и мастеров. Вы вон только недавно с плотницким на вырубках столкнулись, каково вам?! И взглянул строго в их глаза. Все, как то виновато потупили глаза, внимательно слушая своего командира.
        - Я вот что скажу вам братцы. Каждый труд человека важен, если он несёт пользу другому человеу и той земле, на которой ты работаешь и которой служишь. И каждый, подчеркну каждый, кто это делает честно, достоен уважения, смерд ли это или сотник воинский. Все мы работаем на благо нашей Родины, в конечном итоге Руси, на её грядущее величие и крепость. Поймите меня и не презирайте никогда труд простого человека. Ибо не зря сказано, что гордыня есть великий грех! И я с этим полностью согласен.
        - Вас же никто неволить не будет заниматься мужицким трудом. У вас и так есть где кровь и пот проливать. Про себя же скажу вам честно, мне нравится растения ростить, я с ними душой отдыхаю. И с пчёлами мне приятно бортный труд вести. А кто меня осуждает, ну что же прошу прощения, что вас не уважил и потерял тем своё лицо, извиняйте коль что не так.
        - Да ты что командир говоришь то такое!-закричали из толпы ветеранов и все вдруг разом загомонили.
        - Да мы всё понимаем! Да мы уважаем любой труд! Вон как топором на брёвнах машем и дальше будем с удовольствием махать!
        - Не возгордимся же ребята!? А чем годиться то, я вон сам полгода лебеду жрал да козу доил, как со службы дружинной «вытурили» за старостью.
        - А что! А я сам бате, сколько помогал стоя у сохи!
        - Да мы все тут такие! Гомонили степенные воины.
        - Ну, вот и ладно, что мы поняли друг дружку. Однако соху я вам не дам хитрецы- и усмехнулся. Для вас другой труд уже есть, мы ещё Чудина не добили! И уже скоро в усадьбу начнут привозить детишек для ратной учёбы. Вот вы тут хлебнёте с мелюзкой и, увидев кислые лица, рассмеялся.
        - А как вы хотели, только бы вам душегубцев гонять да сечь? Малышня вас так помучит ещё, попомните моё слово, прибежите ещё просить капусту с морковь сажать на огороде. И под смешки и подначки все пошли заниматься своим законным, ратным трудом.
        Март уже начал выстукивать капель с крыш построек усадьбы, когда один за другим в промежуток всего в пару дней, пришли к ним два небольших каравана .Первым пришол возвращающийся с Торка приказчик Путяты Зосим, что месяц назат был тут проездом и завозил инструмент да всякие причиндалы для Кузьмы.
        С ним приехали двое сыновей Азата- старший, двадцати четырёх летний Ринат и младший, сорванец, ровесник Митяя Маратка. Сыновья приблизились почтенно к отцу и глубоко поклонились, прижав руки к груди.
        - Кланяйтесь командиру, Сотнику Обережной сотни Великого Новгорода Андрею Ивановичу, строго произнёс суровый и солидный отец.
        Сыновья развернулись и так же глубоко поклонились-Приветствуем тебя Великий командир великих воинов!
        - Азат, что уже вообще нельзя было тут вот без этого всего представления, а?-прошептал Сотник своему другу.
        - Положено так командир-потерпи! И сам обратился при всех многочисленных зрителей к Андрею.
        - Великий командир великих воинов, прошу тебя за своих сыновей и за себя и от лица всего своего рода принять их под свою руку. Клянусь сам, что служить они будут честно и верно тебе. Затем достал саблю из ножен у старшего, да кинжал у младшего, и подал сотнику в руки.
        Андрей подержал и отдал их сыновьям обратно. А те, принимая громко на весь двор, произносили старинные слова воинской присяги.
        Всё! Ритуал соблюдён и это уже его воины!
        Третьим приехавшим был бывший хромой десятник из Торжка Онисим. Получил он в своё время увечье во время боя с литвинами и ходил с трудом. Но умом и хваткой был силён. А главное у него было очень полезная воинская специальность. Он был, когда то десятником по ведению боя из тяжёлых настенных орудий- скорпионов, баллист и катапульт, даже по первым ответам показал прекрасные знания осадной техники, самострелов и тяжёлых луков. Был одназначно с радостью принят и тут же ушёл с Кузьмой, который мгновенно увидев знающего человека, поспешил забрать его в свою мастерскую.
        - Ну, Зосим, ты подарок мне привёз. Такие орлы, радовался Андрей, потчуя приказчика явствами за столом. Тот только посмеивался, налегая на жирные щи с пирогами. То ли ещё будет Андрей Иванович, слава о твоих делах по всей Новгородской земле уже идёт. Я и сам проезжая от Яжелбиц вашу работу видел. Висят злыдни! И грамотка сильная, до самых печёнок пробирает.
        - Да Зося. С Свирей Кривым мы покончили. Осталось только, до Чудина дотянутся, да только сведений о нём у нас мало. Где и как прихватывать этого волка я пока что не знаю, а уже вон распутица на пороге стоит. Как-бы не ускользнул волк с распутицей.
        - Вашу грамоту Иванович, для хозяина, я исправно передал со встречным караваном. Думаю, что вот-вот весточка будет от него.
        Как в воду глядел приказчик и уже на следующий день в усадьбу подскочили сани, с очередным грузом от Путяты, а сними в сопровождении восемь верховых прибыли. Трое были старыми товарищами по былой княжьей службе Фока, Степан и Пётр, а пятеро из других дружин: Назар, Лавр, Семён, Илья и Олег. Все они прошли пристальный отбор верным Акимом, а уж чутью мудрого дядьки Андрей доверял абсолютно. Прямо как своему. Поэтому в дружины все были приняты радушно и пошли, распределившись по пятёркам размещаться в юртах.
        А Андрей пошёл в избу внимательно перечитывать послание друга купца, в котором подробнейшим образом излагались все те сведения о разбойничей ватаге Чудина, какие только удалось собрать на этот момент.
        По всему выходило, что логово его распологалось недалеко от устья Поломети вливавшейся в более широкую реку Полу. Во всяком случае, торговые караваны пропадали, где то примерно в этих местах. Особенно опасным местом считался участок чуть выше устья. Там ещё было очень много глубоких оврагов и изгибистых русел малых рек и ручьёв, а в глубине окружающих дремучих лесов были озёра и затопленные с весенних разливов буреломные участки.
        - «Да, удобное место для логова»-думал Андрей, вглядываясь в имевшуюся у него купномаштабную туристическую карту. Понятно, что за столько лет всё уже давно могло поменяться, но общее представление о нужной местности у Сотника уже имелось. И в его голове уже созрел нужный план.
        - Сотня становись!
        - Сотня равняйсь! Смирно! Вольно, слушай меня!
        Командир обвёл взглядом длинный ряд своего войска. Пол года ещё не прошло, как начал он бой с разбойниками, а в его боевом строю стояла такая сила! На правом фланге виднелись два полных ветеранских десятка под командой Климента и Филата. За ним стояли Вторак, Ивор, Родион. Митяй и Маратка. А замыкали строй дед Кузьма и Екатерина с Елизаветой. Чуть в сторонке за спиной у Сотника сидел, багровея шрамом во всю левую боковину лица уже значительно окрепший Осип.
        Огромная сила, учитывая опыт ветеранов! А это уже давало Андрею уверенность в выработанном им плане.
        - Итак, братцы! - начал Андрей.
        - Нам осталось поставить жирную точку на разбойниках в нашей округе. Добить Чудина Мечника и всех до одного его подельников. А для того, чтобы не бегать за ним по лесам, и не выкуривать из землянок получая от туда стрелы и болты сделаем мы вот что… И Сотник, подробнейшим образом начал расписывать действия каждого, в предстоящей схватке.
        А уже заканчивая инструктаж, вновь как когда то, обратился к своим разведчикам.
        - Варун, тебе как всегда достаётся самое сложное. Нужно прочесать весь тот район, где мы надеемся прихлопнуть Чудина. Осмотрите всё что возможно. Обнюхайте каждый овраг и падь. И когда мы через неделю к вам подойдём, уже вместе там и затравим этого «зверя».
        - Всё ли понятно друг?-и внимательно вгляделся в глаза своего старинного боевого товарища.
        Да командир, всё нормально… Многие слова из 21 века проникли в обиход сотни и речь её стала особой и даже не всегда понятной постороннему. Но тот, кому довелось послужить в ней хотя бы пару месяцев, быстро впитывали новое и тут же находили ему применение. Так же как и здесь…
        - Завтра спозоранку выдвигаешься на санях со своими лесовиками Саватеем-Севой, Родькой и природным северным лесовиком - карелом Мартыном!
        У последнего как раз к тому времени рана совершенно зажила и уже не мешала выполнению задания.
        И вот перед рассветом ушли в даль сани, а командиру нужно было опять слаживать подросшую дружину и снова готовить её к бою.
        - Сани в круг, залегли и ведём огонь!
        - Митька! Чтоб тебя осы покусали! Ты почему на верх полез!? Думаешь, тебя сено от стрелы укрыть сможет? Быстро вниз! Вниз я сказал! - и метнул деревяшку в пацана, чтобы придать ему нужное ускорение.
        - Второй десяток наступай! Сейчас вы за разбойников!
        Только и слышались крики над поляной, примыкающей к усадьбе, где шла кропотливая боевая работа.
        Через пять дней начали собираться в путь уже сами.
        Состоялось традиционное прощание с короткой речью и маханием платочков. Застыли на крыльце избы Кузьма с выздоравливающим Осипом да самострелами на плечах. И обоз из восьми саней в сопровождении двенадцати верховых ушёл по Ямнице вниз, чтобы решить одно незаконченное дело, а затем уже направиться на встречу со своей разведкой.
        А дело то называлось- добить приспешников уже уничтоженной ранее ватаги Свири Кривого.
        КОНЕЦ ЖМУДИНА.
        Дела у Жмудина этой зимой шли из рук вон плохо. Считай, что вообще в убыток сработало его дорожное подворье и всё из-за этой проклятой Обережной сотни. Видно вся ватага разбойников, что висела на соснах, распугала проезжающих купцов и, крестясь, они проскакивали мимо страшного места, даже не думая заночевать на постой у хозяина. Так бы и снял он своих былых подельников, да было страшно, а ну как узнает про то эта самая невидимая Обережная сотня, да заявится к нему, спрашивая за былые чёрные дела. Поэтому терпел, да скрипел зубами Жмудин вглядываясь на недалёкую реку, где время от времени проскакивали торговые караваны. И вот как то под вечер…
        Остановились возле ворот его подворья богатые сани, а оттуда сошли два знакомых дряхлых дедка с длинными бородами, да малец в глубоко надвинутой на глаза шапке.
        - Никак с богомолья отцы уже возвращаетесь? - семенил возле них хозяин и всё норовил помочь таким неуклюжим «развалюхам».
        - С него, с него мил человек. Запомнил чай нас сердешный? - раздался дребезжащий голос самого дряхлого деда уже сгорбленного старостью и еле держащегося за длинную как копьё палку.
        - Как же не запомнить дедушка!-юлил хозяин.
        - Вы ещё в прошлый раз самую лучшию горенку взяли, чтобы свои косточки греть, и еду себе заказали богатую. А уж сами, какие щедрые были и на милостыню нам сирым да убогим не поскупились. Уж я вас дедушки то попотчую сладко да обильно, даже и не сомневайтесь.
        - Ох, спасибо тебе мил человек, уж мы то и в этот раз не поскупимся на щедроты, сполна отплатим за всё!-пробурчал со вздохами и ахами другой древний сарец и показал тяжёлый мешочек с дорогим сердцу Жмудина металлом. Тяжёл был тот мешочек, ели удерживаемым слабыми пальцами и даже упал разок, призывно и сладко зазвенев.
        - Мы мил человек в горенку пройдём сразу. Погреемся в ней. Ты уж нас не тревожь пока. Отдохнём вон с дороги, а уж позже к ночи и принесёшь нам туда ужин-опять блеял первый дед. И сани наши с лошадами загони в тепло. Там у нас товар дорогой лежит, пусть уж не на глазах у всех будет да и удалился со спутниками в свою комнату с печькой.
        Хозяин, самолично проводив дорогих гостей. Выпрягли с сыновьями лошадей и, пригласив в помощь своего здорового звероватого вышибалу Быка, закатили с натугой сани в сарай.
        - Иди в дом дубина, печку топи быстрей-прогнал Быка из сарая Жмудин, и как только тот ушел, приоткрыл верхнее покрытие с саней. Подворные заглянули вовнутрь и оторопели. Внизу саней лежали штуками отрезы парчовые и паволоки - восточные шелковые ткани, что вышиты были серебряной и золотой нитью невиданной красоты. Ох ты ж божедурье ( природный дурак-старо русское ругательство) то какое, такое громадное богатство и возять с собой! Я таких тканей то отродясь не видел! - бормотал поражённый хозяин подворья.
        - Тять, а у них ещё с собой золота в мешках немеренно! - просипел старший, дубоватый с виду сын.
        - И оружие на них богатое. Как и в тот прошлый раз, когда они заезжали, а пользоваться им не могут похоже, просто так болтаются сверху -поддержал своими наблюдениями младший двадцатилетний сынок с хитрыми бегающими глазками.
        - Ндаа…Похоже, что удача нам сама нынче в руки идёт. Этим мы не только все свои убытки возместим, а и такую усадьбу отгрохаем в Новгороде! На годы вперёд богатства хватит, и эта лесная дыра нам не нужна будет -и Жмудин лихорадочно начал обдумывать своё личное злодейство.
        - А что, зажились уже старики, пора и на погост поди. И так год, другой небось осталось таскать своё тело, вон уже бобровые шубы даже не греют старческие тела, всё норовят к горячей печке прижаться-оправдывал он среющий в душе план. А нам то, как раз всё пригодиться! И засеменил в горенку, чтобы подольститься к постояльцам и «замылить им глаза» своим сладким вниманием.
        - Клюнул гадёныш! - прошипел в приклеенную бороду Сотник. Теперь главное его не вспугнуть.
        - Ничего ихнего не едим и не пьём! По одному не выходим и держимся все наготове! Никто ведь не знает когда они на душегубство решаться. Как бы им мысль подать, чтобы они нас во дворе или сарайке «зарезали»? Там как раз место поболее будет развернуться.
        - Я Клим за Митьку боюсь, прошептал Андрей и облокотился о уже горячую стену печки.
        Через пару часов хозяин со сладкой и масляной улыбкой пятясь, выходил из гостевой горенки. Когда же её дверь закрылась изнутри на тяжёлый засов, повернулся и уже со злым и сжатым лицом прошептал сыновьям - быстро за мной в сарай! И уже там им поведал свой план.
        - Слушайте меня лоботрясы! В доме резать этих не будем. Их старший решил выезжать ещё ночью, под самое утро, затемно, и велел проводить их в самый сарай, где они проверят свой груз, а уже оттуда на запряжённых санях как раз и тронуться в путь. Вот там то, в этом сарае мы их всех и кончим, и старых, и мальца. Для нас это хорошо. Видаков никаких не будет, а уж потом и прикопаем их где нибудь в лесу подальше , ну или волкам их тела бросим, чтоб от себя подозрение отвести- и весело оскалился.
        - Вот и будут во всём волки виноваты! Все стоявшие радостно поддержали веселье отца.
        - Ну что готовы?-Сотник вопросительно взглянул на Клима с Митяем и увидев их кивки, отодвинул засов двери.
        За ней с медовой улыбкой уже стоял сам хозяин подворья и, прогнувшись в спине, лебезил, тараторя и причмокивая. Как спалось, елось, грелось и прочие лось, лось, лось?
        Сотник, неспеша, и со старческой отдышкой отвечал ему, что всё хорошо, только бы поскорее им в путь надо любезный, проводи нас скорее к саням. Хозяин тому явно обрадовался и засеменил впереди, открывая двери.
        Всё! Момент истины настал!
        - Пожалуйте в сарайку любезные, там уже всё готово для вас - и Жмудин опять медово засмеялся, открывая дверь сарая, где уже прядали копытами запряжённые лошади.
        - Арр! Бей! Рви! Раздался рёв со всех сторон, и на старичков да мальца кинулись в сарае сыновья, вышибала и сам хозяин Жмудин.
        Раз!
        И впереди идущий Сотник отклонился от несушегося на него сверху страшного удара секиры!
        Ших! Хресь!
        И секира покатилась по земле так и удерживаемая отрубленной в локте рукой. А дамасская сабля, стряхивая в своём полёте капли крови с лезвия, уже снимала боковым хлёстом голову с плечь старшему сыну хозяина, что заходил к ним с правого бока.
        Бум!
        Стукнулась о двери сарая затылком голова Жмудина с широко раскрытыми, ничего не понимающими и уже мертвеющими глазами. В его груди поргузившись в тело по середину, торчал кинжал Митяя, а из слабеющих рук выпал мечь.
        Бабах!
        Ударила с размаха дубина звероватого Быка в то место, где только что стоял Клим. И тут же зашаталось и упало тело, фонтанируя кровью из перерезонного горла, а Клим, нагнувшись, уже вытирал свой булатный мечь о его армяк.
        Шух!
        И затих катающийся по полу без руки младший хозяйский сын.
        - Чтобы не мучился! - пояснил Сотник и сделал шаг вперёд навстречу влетающим в сарай ветеранам. Всё всё, мы закончили, помощь уже не нужна.
        - Проверяйте дом на наличие оружия, и всех кто там есть на улицу!
        Филат! Старосту селения мне найдите срочно!-и дружина затопала на бегу по дворам и улицам Яжелбиц.
        - Эх Митяй, поспешил ты немного, мы же договаривались его живым взять- укоризненно проговорил Сотник, выходя из сарая.
        - Бать! Да он же рассечь дядьку Филата мог, и откуда только меч вывернул, поди, хоронил где-нибудь у самого входа-оправдывался молодой дружинник. А тут я оборачиваюсь, а он уже с ним в замах пошёл, ну и не сдержался вот- повинился Митя.
        - Значит товарища выручал? - улыбнулся Сотник. Ну, тогда это другое дело боец, и потрепал, сняв шапку, светлые, мягкие волосы сына.
        На дворе стояла суета. Сновали туда - сюда воины. В углу у конюшни сидела на корточках пожилая баба и держалась руками за двух ребятишек пяти и семи лет.
        - Жена хозяина, а это её внучата, пояснил, подходя Фил.
        Андрей нахмурился, да неприятно видеть вдову только что убитого злодея, она то не виновата, что с ним её жизнь свела, ну а уж тем более дети.
        - Фил, выясните, есть ли ей, куда отсюда уехать, всё таки всё имущество в казну уйдёт, и не хотелось бы, чтобы они с голоду умерли или замерзли- а сам пошёл к крыльцу избы, около которого на постеленное покрывало свалили найденное в доме оружие.
        - Даа, прилично получается! - удивлённо протянул Климент, смывая крепким хмелем со своего подбородка остатки рыбьего клея, что только недавно крепили к нему искуственную бороду.
        На покрывале кроме, двух луков, хорошего промыслового и сложно составного, с колчанами полными стрел, лежали ещё два приличных меча, сабля, секира, два копья, кинжал, топоры, ножи различного назначения и неплохой самострел ручного взвода.
        - Вот это арсенал простого доброго мужика!-усмехнулся подходя Филат, и это не считая того, что вы на них там в сарае оставили.
        - Даа…протянул Андрей. Это мы всё забираем, в виде своей законной добычи.
        - Что по вдове узнали?
        - В несколько милях отсюда на росчище у неё дочка живёт, и внуки эти как раз оттуда гостить приехали.
        - Угу, погостили, называется. Ладно, пока староста идет, передай вдове, что у неё есть двадцать минут на то, чтобы загрузить сани барахлом, и с парой лошадей в упряже она может уже ехать. Скажи ей, что если она не успеет, то староста всё опишет и опечатает и ничего она уже тогда не получит себе. Близких своих сможет отпеть и похоронить по человечески с положенным чином отпевания завтра. Пусть обращается с этим к старосте селища.
        Фил выслушал, кивнул, показывая, что всё понял и унёсся исполнять поручение командира.
        Через пару часов со двора постоялого двора вниз по реке снова уходил военный отряд из восьми саней и двенадцати верховых ведущих с собой по запасному коню.
        КОНЕЦ ЧУДИНА МЕЧНИКА.
        Чудин Мечник сидел посередины огромной комнаты в длинном сработанном в скадинавском стиле доме. Рядом с ним горел в окружении голышей костёр, а побокам сидели три огромных пса с красными глазами людоедов.
        - Господин Великий Мечник! - заискивающим голосом докладывал Чудину длинношеий Гусак, что дежурил у глубококого оврага рядом с торговым путём.
        - Всего их восемь саней там. Купцы то какие-то там нескладные. Перепелись все браги, а когда с пути на стоянку сворачивали так и вообще санями на пень напоролись да все полозья у них свернули, сейчас вот все бражничают у костра, песни орут, а двое обозных сани тюкают, чинят.
        - Перепились говоришь все, а эти чинят? А что же тоже с ними не пьют то тогда? - тихо, с полуприкрытыми глазами спросил атаман?
        - Так может, Великий Северный Мечник, они из тех провинившихся, что те самые сани поломали, вот и спешат починить, чтобы не наказали их за это?
        - Ладно, может и так, а что брагу пьют ты сам уверен или думаешь только? Редко ведь какой купец позволит себе хмельного в пути.
        - Извини за дерзкие слова, о Великий полярный волк, а только один из тех бражников, чуть вон моего Дрына-недотёпу не ополоскал своею блювотой поганой. Я то далеко сам лежал и даже до меня дух кислый оттуда дошёл, точно, медами и брагой заливают.
        - Чуть не ополоскал значит? - вновь как в полусне проговорил с полуоткрытыми глазами Чудин.
        А что везут те купцы, вызнали?
        - Великий властелин лесов! Из тех саней, что на пень наехали эти оболтусы штуку паволоки расшитой золотом выронили, мы как раз её тебе принесли- заискивающе глядя атаману в глаза прямо пропел командир дозороной пятёрки.
        - Показывай!-милостиво кивнул атаман и Гусь быстро закрутил рукой призывая к себе Дрына, что держал на спине рулон драгоценнейшей ткани. Когда он приблизился к атаману, три пса встали и, открыв свои пасти, глубоко и часто задышали, высунув языки.
        Не сейчас мальчики, подождите- ласково погладил их хозяин и подошёл к Дрыну. Тот же весь сразу сжался и вытянул вперёд рулон.
        Атаман развернул паволоку и залюбовался игрой огня на тонкой и приятной на ощупь материи.
        - Это на тебя купец пьяный отрыжкой своей попал?-проворчал он глядя в глаза длиннопалому и несуразному ватажнику.
        - Точно атаман, чуть шапку мне не испачкал, зачастил испуганный до смерти Дрын. Они там как с девками своими начали песни горланить, так потом этот и побежал сразу к оврагу.
        Атаман резко вскинул голову и пристально всмотрелся в глаза говорившего.
        - Ты сказал, девки песни орали?
        Дрын обмерев, думал, что же он сказал не так и когда его теперь могут скормить лютым псам. Но вдруг, Чудин неожиданно громко засмеялся, задрав голову, хлопнул ватажника по спине и, сняв со своего пальца перстень с самоцветным камнем протянул недоумевающему недотёпе. Иди вон, ткань старосте сдай да пожри чего нибудь там.
        И обернувшись, заорал громовым голосом!
        - Всех старшин сюда! Мигом!
        Минут через пять он поведал всем собравшимся свой план:
        - Сейчас конец марта и через неделю, другую путь встанет, новый караван придётся ждать водой уже не раньше чем через шесть, семь седмиц. Вот и закроем зиму таким весёлым делом, свою кровь повеселим да чужую прольём на радость северным богам. И взглянул на своих псов.
        - Мои мальчики тоже уже есть хотят сладкого, заждались небось, больше двух седьмиц мы не выходили на торговый путь, всё эту проклятую Обережную Сотню опасаясь. Опять же, товар богатый в караване. Дорогие ткани везет, и девки весёлые для нас в нём есть.
        Старшины зашевелились и одобрительно зашептались.
        - Да, да! Значит и подставы быть не может там, я тоже подумал об этом. -Видете?! Хозяин заботиться о вас! Идём на последнюю потеху все сколько есть. Староста сколько у нас воинов?
        Седой, со сморщенными морщинами на лице дядька поклонился и ответил смиренно -шестьдесят два Великий Хозяин Волков.
        - Всё! Через час выступаем!-бросил тот и начались сборы.
        Сотник в белом балахоне лежал под раскидистой ёлкой, рядом с командиром разведки Варуном и слушал его доклад.
        - Всё как ты сказал Иванович, клюнули они и ткань утащили с того места где Вторак на пень наехал, и к обозу подбирались глядеть как вы там на санях полозья ладили, и особенно встрепенулись как Катька с Лизкой песни заголосили да завизжали истошно. Мудроо, мудроо и тихо засмеялся, а уж как Филька на ватажника с обрыва брагой срыгнул, так и вообще дёрнули по оврагу к себе, видать испугались, как бы вы их еще, чем не решили там попотчивать.
        Сотник усмехнулся и кивнул ему.
        - Да все, так как задумали. Полагаю часа через три, ближе к рассвету можно уже будет от них ждать приступа.
        - Всё остальное по плану, как и обговаривали. Главное их к лесу не пускайте да к оврагу, как они обратно побегут. И посмотрев на друга обнял его, крепко стиснув и выдохнул-держись братка, знаю вымотался до предела, но чуть-чуть нам уже осталось. Совсем скоро будем ставить точку. Держись!
        Улыбнулся Варун, протёр снегом своё потемневшее на холоде и измождённое лицо и пробормотал-Всё нормально командир, за нас не беспокойся, иди к людям…
        Далёкое зимнее солнце ещё только готовилось снять с себя покрывало северной ночи, и уже начали гаснуть на тёмном небосводе далёкие звёзды. Чудин оглянулся прищурившись и махнул рукой. Тут же, со всех сторон по снегу, змеями ползком потянулись к стоящими кругом саням, серые фигурки ватажников. Вот-вот захлестнут они эту тонкую преграду и вырежат любого врага.
        Вдруг где то недалеко застрекотала тревожно сорока. И от саней вдруг раздалась громкая команда - Бей!
        Первые болты с резким свистом вошли в замершие от неожиданности фигуры, а потом полетели стрелы.
        Сотник стоял прикрывшись прислонённым щитом на санях и посылал вперёд одну за другой оперённую смерть с острыми гранёнными наконечниками.
        Быстрее! Главное сбить их первый отчаянный порыв, не дать прорваться в оборонный круг! Около уха пронеслась одна, вторая стрела. Щит резко вырвала в бок, вонзившаяся с размаху сулица, но он всё продолжал бить из лука, переводя огонь по всему фронту.
        Взади него, там, где дежал оборону Вторак с девчёнками вдруг раздалось громовое рычание и,обернувшись, он увидел, как крепыш отбивается сразу от трёх наседающих ватажников.
        Щёлк! Щёлк! Ударили стрелы по двум крайним, и Вторак, с девочками отмахиваясь огромной секирой смог, наконец, то отступить к стоявшим в центре одиноким саням.
        А с прорванного фланга переваливаясь через крайние сани, уже выступали разъярённые ватажники. Сзади, прикрываясь их спинами с груглым свейским шитом шёл здоровый мужичина с резкими чертами лица и русой бородой- Чудин! Сбоку от него шёл маленький морщинистый мужичёк, ведя на поводу трёх огромных псов с оскаленными пастями.
        Пора!
        И Сотник подняв вверх голову громко и протяжно завыл по волчьи.
        Ватажники остановились, оцепенев, и ошарашенно уставились на Андрея!
        А Чудин, услыхав этот вой, оскалился и завопил, скидывая на снег свою белую шубу.
        - Славное время пришло бешеный волк! Скажи мне как твоё имя купец, чтобы я знал, чьё сердце скормлю своим собакам. И громко захохотал, откидывая щит в сторону и потрясая в воздухе уже двумя своими длинными мечами.
        - Моё имя падаль, Андрей! Я Сотник Обережной Сотни Великого Новгорода! Слыхал его!? И увидел, как ошарашено вытянули голову окружающие атамана разбойники.
        Вдруг со стороны леса раздался такой же жуткий вой в несколько голосов, вспыхнули факела и зажёгся нестерпимо яркий свет какого-то необычного светильника.
        С другой стороны так же раздался резкий свист и топот множества копыт, это заходил намётом большой конный десяток во главе с Климентом. -Перезарядили? - спросил спокойным голосом командир и затем бросил резко:
        - Чудина не трогать! Целься! Бей!
        И арбалеты залпом скосили большую часть перебравшейся в круг ватаги. Остальные же побросав своё оружие бросились спасаться к одному свободному проходу -к реке!
        А там их уже секла безо всякой жалости и прощения развернутая в линию конная рать Обережной сотни.
        Чудин стоял почти в центре санного круга и вслушивался в далёкие резкие крики на заснеженной целене реки. Там умирало его войско, а с ним умирало всё то, что он с таким трудом собирал, чтобы стяжать себе славу великого воина. И вот пришол он, и Чудин посмотрел на Сотника- и всё у него отнял. В его дуже закипало яростное бешенство, требующее, чей-то крови и он рубанул по постромкам, что сдерживали трёх его голодных псов людоедов, зажатых в руке умершего от стрелы собачника. Псы взвыли и ринулись, рыча вперёд. Мяясаа!
        Андрей взмыл над санями, выхватывая на лету меч и дамасскую саблю. Его ноги коснулись земли, и в тот же миг раздался свист стали и резкий вой. Ещё свист, хруст и молчание. На белом утоптанном ногами снегу лежали рассечёные псы людоеды, окрашивая красным цветом под собой.
        - Теперь ты! Нехристь!
        И Андрей синхронно взмахнул своим оружием. Чудин оскалился, взвыл и прыгнул, вперёд стремительно работая двумя своими мечами.
        На поляне стоял звон скрещивающихся в пляске клинков. Да, наверное, кто-то когда то ставил этому людоеду тактику работы обоими мечами, тот самый обоерукий бой великих воинов мечников севера, на кого хотел быть похожим этот злодей. Что-то в ней было конечно, в этой тактике, но практики то маловато. Со сколькими настоящими воинами и сколько лет ты бился сволочь!?
        - Готов уже умереть? - крикнул Андрей и когда взревел что то в ответ язычник, он резко, своим правым дамасском отточенным круговым движением сковал и отвёл оба меча противникав бок и тут же резко слева вогнал меч атаману в горло и быстро отошёл назат.
        Секунду простоял Чудин заливая всё вокруг кровью и потом рухнул как подкошенный в снег.
        Всё! С ватагой Чудина покончено. Занавес!
        «Разбойники сии, всей полной ватаги злодея людоеда атамана Чудина Мечника, убиты Обережной сотней Великого Новгорода. Вся округа находится под её охраной. Злодею здесь не место!»
        Сотник Андрей сын Ивана. 25.03.1225 г. От Рождества Христова.
        К усадьбе шёл большой караван, уходило восемь саней, а возвращалось назат двадцать. Ехали в нём со всем остальным добром слитки и полосы прекрасного булата Новгородской выделки, что так ценился всеми, кто разбирался в свойствах металла.
        Но не это главное было для Андрея. Живыми домой, в усадьбу, возвращались все его бойцы. Все! Сколько уходили, столько и возвращались обратно. Пусть и пораненные да с садинами, рассечениями или вывихами, однако все! И знал он точно, что все они выживут и в скором времени восстановятся. Какая закалка прошла у его состоявшейся сотни!
        И вот они то и есть тот самый настоящий булат, из которого будет выкована сталь его будущих полков! Те, кому предстоит ещё долго бить и бить всех тех врагов, что будут ещё лезть на их Родину- Святую Русь!
        «Вся округа находится под охраной. Злодею здесь не место!»
        Конец первой книги.