Егерь Императрицы, №08 Батальон К Бою- библиотека РусЛит

Батальон, к бою! Андрей Владимирович Булычев
        Егерь Императрицы #8
        Тринадцать лет шаткого мира между Российской и Османской империями заканчиваются. Противоречия между ними слишком велики, и мирным путём уже неразрешимы. Войне быть! Что же послужит тем спусковым крючком, после которого прольётся большая кровь? Особая рота Егорова расширена до батальона и стоит на самом переднем рубеже обороны. Их зовут зелёными шайтанами и волкодавами. Именно им, русским егерям, и придётся первыми вступить в бой с янычарами.
        Андрей Булычев
        Егерь Императрицы. Батальон, к бою!
        Часть I. Мирные годы
        Глава 1. Тревога!
        Сознание немолодого, много чего уже повидавшего на своем веку владыки Блистательной Порты Его султанского Величества Абдул-Хамида I будоражили тревожные мысли и видения. Он все никак не мог уснуть, и было от чего. Неутомимо и постоянно плели сеть своих интриг члены Высокого Дивана и многочисленные придворные. Иностранные послы вели свои тайные и грязные игры, опутывая словно бы невидимыми нитями паутины всех тех, кто только имел доступ к повелителю. В казармах Стамбула и в крепостях огромной страны сердито ворчали янычары. Султанская гвардия вот уже более полугода не получала своего жалованья, ибо в имперской казне на это сейчас банально не было денег. А также были многочисленные соседи, и каждый из них желал что-нибудь получить для себя от слабеющей державы или же пытался использовать ее в своих личных целях. И самый опасный из соседей был к северу. Там, за этим беспокойным Черным морем, была Русь, или, как она сейчас называлась, Российская империя.
        Тяжелые думы об этом страшном соседе заставили тихого и богобоязненного султана нервничать. В сознании всплыло страшное предсказание, данное пророком Муста-Эддином владыке османов более двух веков назад: «Ты победишь всех своих неприятелей, никакой народ тебе и царству твоему не будет страшен, и никто не одержит победы над тобою, но только дотоле, пока ты будешь сохранять мирные отношения с народом, живущим от полуночи к востоку. Народ этот силен и славен, и имя его будет греметь по всему свету, и все ему будут покоряться. От сего-то великого народа и падет держава наследия твоего. Такова воля Всевышнего!»
        И что толку было отправлять его на корм рыбам, когда он уже произнес свои страшные слова? Да и он ли один? Много, очень много подобных этому предсказаний уже было сказано ранее, а некоторые из них так даже и вовсе выбили на камне, как на том же надгробии святого императора христиан Константина Великого.
        - О Всевышний, неужели этот страшный час приближается?! - содрогнулся владыка. - За что мне такая тяжелая ноша?!
        Взойдя на престол в год поражения в тяжелейшей войне с русскими, беды и трудности преследовали Абдул-Хамида все годы его правления. Он с горечью вспоминал, как совсем недавно коварная, расчетливая и такая наглая Екатерина попросту отобрала у Османской империи Крымское ханство, которое долгие века было ей верным вассалом и таким удобным плацдармом для натиска на северные земли. А сколько крепких рабов, красивых наложниц, зерна и всякого богатого товара вывозилось оттуда в Стамбул! Но два года назад русские провернули все так, что это ничтожество - последний хан Шахин Герай - был попросту вынужден отречься от престола и передать им свои владения! А сейчас подданные султана извергают проклятия, пылая праведным гневом! Они призывают наказать, покарать дерзких неверных и требуют вернуть Крымский полуостров обратно в пределы своих владений.
        Но, увы, империя пока не готова к новой войне с северным народом. Сейчас ей нужно было решить все свои внутренние проблемы, провести большие реформы и подготовиться к новым сражениям. Недавнее восстание в Сирии и Морее[1 - Греция.] уже было жестоко подавлено, а все тамошние бунтовщики понесли заслуженное наказание. Само же население устрашено.
        Хан умиротворенно вздохнул. Пройдет еще немного времени, его империя укрепится, и он наконец сможет начать победоносную войну против северных славян. Русские непременно вернут все обратно османам, и потом опять забьются в глубину своих дремучих и холодных лесов. А западные друзья помогут султану и его славному войску в этом святом и важном деле. Порта укрепляется, она собирает все силы для своего решительного и стремительного броска. Из Европы сейчас идет много денег и оружия, много военных инструкторов и очень грамотных инженеров в виде помощи. Русским ни за что не устоять! И самый первый, главный удар его победоносные армии нанесут туда, куда и указывают все мудрые советники, любезно предоставленные ему верным другом Людовиком XVI.
        Туда, на Днепр, к этому ничтожному поселению под названием Херсон, где славяне сейчас пытаются строить свои жалкие кораблики. Вот туда и устремятся славные османские воины. Потом они высадят в Крыму свой десант, поднимут татар на священную войну и вырежут там всех русских! Но перед этим им предстоит взять Кил-бурун, небольшую крепость неверных, когда-то принадлежавшую самим туркам. А еще будет нужно, перешагнув через реку Буг, ударить на север и на восток от Очакова. Русским уж точно не устоять от таких сокрушительных ударов. Их просто сметут его многочисленные славные войска. И тогда эта Екатерина, эта наглая немка на русском престоле, униженно ползая по земле, еще будет целовать его сапоги, умоляя оставить ей жизнь. А он подумает, стоит ли…
        Султан улыбнулся, глубоко вздохнул, его веки дрогнули, и он наконец-то заснул.

* * *
        - Поднажмем, Федотушка, вона какие тучи к нам с северной стороны идут! - батюшка кивнул на нависшую над лесом черноту. - Ежели мы сейчас копна в стог плотно не уложим да коли не свяжем накрепко все боковые хлысты со стожаром[2 - Центральный вертикальный шест.], так ведь худо будет, все враз разметает и потом замочит.
        Вся большая крестьянская семья Кирилловых, потея в нависшей над полем предгрозовой духоте, дружно работала граблями и вилами, спасая урожай. «Бах! Бах! Бах!» - издали ударили частые громовые раскаты.
        - Ох, тревожно мне, Федотка, ведь не успеем мы этот стог нонче уложить! - крикнул старший брательник Иван, с натугой закидывая деревянными вилами наверх очередную копну. - Ох, тревожно!
        - Подъем! Подъем! Тревога! В ружье! - громкий крик капрала вырвал сознание Федота из омута сна.
        - Быстрее шевелимся, Тишка, ты чего тут, как вша мелкая, возишься?! - и, придерживая левой рукой масляную лампу, он свободной правой треснул молодого егеря по хребту промеж лопаток.
        - А рука-то у Герасима Матвеевича ого-го-о! Крепка! Вона, дружок Тиша аж спину зачесал и опять схлопотал, но уже теперь по шее.
        Федот засуетился, застегивая пуговицы доломана. Половина солдат их отделения, одетые и с ружьями в руках, уже выскакивали за дверь хаты на улицу. Ну что поделать, все они были матерыми и опытными егерями-волкодавами. На картузах у многих заслуженные волчьи хвосты сбоку свисают. У них каждое движение было отточено долгими годами службы.
        Все, вот уже и ремень большого поясного патронташа накрепко затянут, картуз на голове, а фузея в руке. Теперь подсумки на плечи - и бежать быстрее наружу, туда, откуда несется ритм тревожной барабанной дроби.
        Федотка, проскакивая боком мимо грозного капрала, ударил прикладом фузеи о большую лавку и тут же словил подзатыльник от командира.
        - Растяпа! - рыкнул ему вслед ветеран. - А ежели ты замком ружжо свое треснешь, так что из пистоля в белый свет потом будешь пулять?!
        «Ох и крепка длань у Матвеевича! - думал солдатик, вылетая за порог. - Прямо как у батюшки в родной деревне!»
        По улице бежала вереница солдат с ружьями в руках.
        - Чего там? Никак турка к нам через реку полезла? Неужто началось ужо, братцы? - слышались тревожные возгласы в ночи.
        - Да не-ет! Похоже, опять учебную бьют, - отвечали им тут же. - Я сам их благородие видел, когда они из своего дома выбегали. Так они совсем спокойные были, даже, извиняйте, зевать изволили. Да точно вам говорю: учебная эта тревога!
        Выскочив из боковых улочек к главному форту, толпа попадала прямо на огромный плац, состоящий из утрамбованной до состояния камня земли. Здесь уже образовался длинный общий строй, в котором вырисовывалось несколько отдельных коробок. Перед одной из них прохаживался старший сержант Сорокин Емельян Архипович.
        - А вот и моя рота, четвертая, - опознал своего старшего унтера Федот. - Вторая полурота стоит слева, а в ней мой четвертый плутонг.
        Вся пятерка опытных егерей из седьмого отделения была уже на месте, и солдат заскочил в общий строй.
        - Медленно конные егеря у нас собираются. Вон, все стрелковые уже давно в строю стоят, а этих все нет! - Егоров окинул недовольным взглядом замершие на плацу роты.
        - Не заводись, Алексей Петрович, им ведь, кроме себя, еще и о своем коне приходится думать, - Живан кивнул в сторону дальней околицы станицы, откуда послышался дробный топот. - А вот уже и они, легки на помине, вон как скачут.
        Первая конная рота, подлетев рысью к месту общего построения, встала, не спешиваясь, чуть в стороне от всех остальных. Во главе на гнедом жеребце восседал ее командир капитан-поручик Хлебников.
        «В минут двадцать уложились, - думал Алексей, оглядывая весь свой батальон. - Так-то для этого времени очень даже хороший результат, учитывая, что солдаты проживают не в общих казармах, а раскиданы по всей станице на местах постоя. И все равно им нужно ускоряться, ведь турки много времени на подготовку к их встрече точно не дадут. Дай Бог, если дозор их переправу загодя заметит, а если вдруг нет? Вот и придется на штык их прямо здесь принимать».
        - Командиры рот и отдельных подразделений, доложиться о наличии людей и о готовности к бою! - отдал он приказ, и от длинного строя к командиру батальона выскочило разом несколько человек.
        - Господин подполковник, из первой конной в седле вместе со мной сто один человек, - доложился Хлебников. - Двадцать два егеря находятся в дозоре. Двое рядовых лежат в лазарете.
        - Вторая рота: в строю сто девятнадцать. Один, рядовой Стрекалов, в карцере, трое в карауле, два человека - некомплект. Докладывает поручик Скобелев.
        - Третья рота: в строю сто двадцать один егерь. Некомплект - один. Трое стоят в карауле. Докладывает капитан-поручик Кулгунин.
        - Четвертая рота: в строю сто пятнадцать человек. В карцере находится один, рядовой Косырев. Некомплект - трое. В карауле пятеро рядовых и один капрал. Доложился поручик Дементьев.
        - Ваше высокоблагородие, отдельный плутонг отборных стрелков находится в строю в своем полном составе! - доложился Афанасьев. - Все семнадцать человек к бою готовы.
        - Ваше высокоблагородие, из комендантского плутонга пятеро рядовых в караулах. Все остальные в строю. Докладывает подпрапорщик Иванов.
        - Ваше высокоблагородие, тыловая группа по сигналу «тревога» готовит к выходу боевой припас и лекарские повозки. В строю все тринадцать человек. Для доклада и связи к вам прислан от интенданта старший писарь батальона капрал Осипов.
        - Ваше высокоблагородие, канонирский взвод поднят по тревоге. Ведем подготовку к выходу орудий на марш. Для связи с фейерверкером прислан к вам старший канонир Дудов.
        - Ваше высокоблагородие! - вскинул руку к картузу единственный из всех докладывающих рядовой. - Дозорная полурота, как ей и положено по диспозиции, по сигналу «тревога» сразу же убыла в своем полном составе для разведки и для дальнего прикрытия станицы. Оставлен для связи с ней вестовой полуроты рядовой Пахомов.
        Подполковник Егоров оглядел стоящую пред ним восьмерку.
        - Благодарю, господа командиры, по докладам все понятно. По имеющимся у меня сведениям, в эту ночь ожидается переправа крупных сил противника на наш левый берег с целью его занятия и нанесения дальнейшего удара в сторону Херсона и Елизаветграда. Слушайте боевой приказ. Вторая, третья и четвертая роты выдвигаются сейчас ускоренным маршем к нашим береговым фортам: ко второму, четвертому и пятому соответственно, и, действуя активно, готовятся там отразить атаку неприятеля, взаимодействуя с гарнизонами самих фортов! Первая конная, вы остаетесь подвижным резервом при мне и готовитесь усилить оборону наиболее угрожаемому участку всей нашей пограничной линии. Все, господа, выводите свои подразделения на указанные вам места. Сообщайте обо всем важном в штаб батальона через своих вестовых и… - Алексей особенно выделил последнюю фразу, - …и соблюдайте все меры предосторожности при обращении с оружием. Без полной уверенности, что перед вами противник, не стрелять! Вперед, господа, с Богом!
        Вот уже третий час топала рота по этой набитой, идущей вдоль русла реки дороге. До пятого форта было уже недалеко. Вот там будет поворот у небольшого, поросшего кустарником овражка, а дальше еще версты три по прямой - и уже будет Лупарево со стоящим возле самого берега фортом. В нем-то егеря-черниговцы и ждут их помощи.
        - Учебная, да учебная, я вам говорю! - Федот краем уха услыхал негромкий разговор бегущих рядом с ним ветеранов. - А то будто бы вы и сами не слышали, как их высокоблагородие в конце своей речи сказал, дескать, блюдите, господа командиры, все меры осторожности при обращении с ружжом, и пока вы сами не узрите неприятеля воотчую, так и не палите в него. А это что значит, братцы? А это значится, что у нас нонче опять учения идут. Уж коли бы лезла турка к нам сюды на берег, так такого бы нам точно не сказали. То бишь опасается командир батальона, как бы мы друг дружку да по своей дури не постреляли.
        - Можа, оно и так, видать, что ты здеся прав, Назарка, - ответили егерю из строя бегущей роты. - Однако всякое ведь может случиться, а вдруг и правда к нам басурмане нонче полезли? Вон, намедни казачки сечевые сказывали, что, дескать, опять началось шевеление турок на реке. Нет-нет, а на серединные острова вновь заскакивают их баркасы. С принятием Крыма у нас тут все спокойно стало, а вот же погляди, опять чегой-то тревожное начинается.
        - Дыхание берегите, балаболы! - рявкнул пробегающий сбоку от строя старший ротный унтер Сорокин. - На вас сейчас вона все молодые со стороны смотрят, а вы трещите, словно сороки, без умолку. Им-то ведь невдомек про то, что у вас уже привычка, как у коней, к таким-то вот скачкам сложилась. Совсем скоро уже форт будет, добяжите, вот там и побалакаете! - и прибавил ходу, догоняя голову ротной колонны.
        Делая небольшую петлю вдоль овражного скоса, строй растянулся, и когда раздались два громких хлопка, егеря заметались, а из кустов послышался громкий крик:
        - Два фугаса рвануло, и в вас еще залп из ружей ударил, олухи! У вас, бестолковые, теперь два десятка убитых и раненых!
        - Рота, занять оборону в россыпном строю! Курки у ружей не взводить! Приготовить гренады! - отдавал резкие команды поручик Дементьев. - Первый плутонг, проверить приовражные кусты, но в сам буерак не лезть! Второй плутонг, вы с отборными стрелками на прикрытие! Третий и четвертый выносят раненых и убитых по дороге к форту!
        - Ну куды ты лезешь, Мухин?! - рявкнул капрал. - Ты чего это, не слыхал, что ли, команду? Нам приказано к форту двигать!
        - Герасим Матвеевич, да я того охальника просто узрел, что нам из оврага кричал! Ну, вот чего это он там ругается? Уж я бы его там! - и молодой солдатик погрозил вниз кулаком.
        - Команды в армии бегом выполняются, рядовой! - вызверился командир отделения. - Без году неделя еще на службе, а уже старшим перечишь! Ух, я тебе!
        Тишка втянул голову в плечи и выскочил на проселок, где несколько человек уже срубили шесты и теперь ладили самодельные носилки из парусинных тентов.
        - Матвеич, а ты сам кого-нибудь там, в этой темени, разглядел? - тихо спросил капрала один из егерей-ветеранов. - Вот-вот, и я там ничего не узрел. А ведь этот твердо на кого-то там внизу указывал! Приглядеться бы к нему надобно, он ведь и на стрельбах лучше многих наших старичков из ружжа в мишени бьет. Хотя в энтом деле у него опыта всего-то ничего, но зато, видать, глаз шибко хороший.
        - Да знаю я, Филя, знаю! - отмахнулся капрал. - Ты что же это думаешь, что я его так вот просто шпыняю? У него полгода из всего рекрутского обучения за спиной, да еще столько же в полковой мушкетерской роте. Неотесанный ведь совсем. Такому если строгого воспитания не дашь, так к нему и солдатский, егерский навык не привьется, и он в первом же серьезном бою тогда сгинет. Ничего, через годок уже не узнаете парня, я из него доброго солдата сделаю. Он еще и в отборные стрелки у нас выйдет!
        - Ну, так-то да-а, - пробасил в ответ усач Филимон. - Без воспитания оно никак! Вон, как в полках: молодые через неделю, на вторую, третью постоянно палочки получают. Это у нас тут особливое отношение, потому как мы и стрелки, егеря, особливые, знатные.
        Рядовой Мухин, выскочив на дорогу, подбежал к Федоту, и они вместе закрепили на срубленных тесаком жердинах снятую со спины скатку из парусины.
        - Ты, ты и ты! - кивнул полуротный на тех трех егерей, что были мельче всех ростом. - Еще к ним двоих добавим, и хватит. А ежели дозорные будут возмущаться, что мы мало несем, так скажем, что у всех остальных раны мелкие и они своими ногами дошли. Все, вперед, вперед, братцы, ходу! Совсем скоро уже рассвет будет, а мы вон еще и до форта не добрались!
        Три версты до прибрежного укрепления егеря бежали, не жалея себя. Федота с Тишкой сменяли уже трижды, но все равно они вымотались до изнеможения. Бег в таком темпе с полной боевой амуницией, да еще и с переноской «раненого» на самодельных носилках, отнял у солдат все силы.
        - Еще немного, еще чуть-чуть, - твердил сквозь стиснутые зубы молодой егерь.
        Небо с востока начинало сереть, и темень была уже не такой густой, как ранее. Глаза начали различать предметы за несколько десятков шагов. Вдруг с левой стороны, из степи раздался резкий свист, а потом еще и еще один.
        - Боковой дозор сигнал подает, увидали кого-то! - крикнул пробегающий мимо фурьер, командир четвертого плутонга. - Ефремов, Герасим Матвеевич, меняй переносчиков и ставь всех свободных людей в цепь. Моя чуйка мне подсказывает, что совсем скоро из степи нам надобно будет новую напасть ожидать!
        - Сменились на носилках! Всех свободных стрелков в цепь! Оружие к бою! Штыки надеть! - выкрикнул капрал, и рядом с ним начали выстраиваться в пока еще жидкую линию егеря.
        Вытирая на ходу лицо от пота, в эту же цепь заскочили и Федот с Тишкой, а их носилки с «раненым» уже тащила в сторону близкого форта другая пара.
        Щелк! Граненый штык пристегнулся к дульной застежке ружья. Откинута крышка на полке ударного замка. Так, затравка на месте, кремень зажат в губках, а курковый винт туго затянут. Все, фузея к бою готова.
        Из темноты выскочили трое дозорных егерей.
        - Вашбродь! - выкрикнул на бегу один из них. - Тама конница степью идет! Сколько ее, неведомо, темно уж больно. Сейчас, совсем уже скоро на нас накатит.
        Командир роты поручик Дементьев обернулся на сереющие уже неподалеку прибрежные укрепления. Всего пять, от силы семь сотен шагов было до них. Еще один хороший рывок - и тогда егеря будут под защитой редутов форта. Но нет, не успеть. А может, конница только того и ждет, что пехота сейчас спасует и бросится сломя голову к спасительному укрытию. Вот тут-то она ее и посечет, а на плечах остатков отступающих ворвется на валы бастионов. А что, чай, уж по своим-то русские в упор палить точно не будут?!
        - Внимание, рота! - выкрикнул поручик, оглядывая всю сотню стрелков. - Строимся в каре. Всех раненых в центр, и пятимся к форту. Не бежать! Я сказал - не бежать!
        Выскочивший из степи эскадрон пикинеров встретил ровный квадрат егерей, ощетинившийся штыками. Он медленно и уверенно отходил в сторону чернеющего форта. На земляных валах редутов уже вспыхнуло несколько факелов, и было видно людское шевеление.
        Всего сотня шагов до конницы! Тишка уже различал в ее массе отдельные фигуры. Какая хорошая цель! Была бы команда - уж он бы точно свалил вон того офицера, что выкрикивал какие-то приказания своим. А потом еще и еще, сколько бы только успел перезарядиться. Да и пистоль, пусть он даже и плохонький, из трофейных турецких, тоже бы ему сгодился напоследок, и он нащупал локтем его рукоятку. Но нет, нельзя. Это свои, херсонские пикинеры. Для них это тоже такие же учения, как и для егерей.
        Командир конницы, которого сейчас так старательно выцеливал Тишка, да и, похоже, не только он один, обернулся к своим людям и отдал резкую команду. Две сотни всадников развернулись и, пришпорив коней, пропали в степи, а каре егерей в это время ускорило шаг и наконец-то приблизилось к валам форта.
        - Взбирайтесь сюды, наверх, робята! - Крепкий усач унтер из черниговских егерей махнул подходящим рукой. Трое его подчиненных напряглись и сдвинули вбок огромную тяжеленную фашину.
        В открывшийся проход зашел первый десяток солдат.
        - Ну, все, кажись, добрались! - Командир четвертого плутонга подпрапорщик Травкин снял картуз и подставил мокрую от пота голову под дуновение ветерка. - Теперяча нас отседова уже не просто так будет выкурить! Все! У нас здесь и пушечка, какая-никакая, а уже тоже имеется! - и он похлопал по стволу шестифунтовика.

* * *
        - В целом последние суточные учения с итоговыми полигонными стрельбами в самом конце показали удовлетворительную слаженность всего личного состава нашей пограничной линии! - докладывал на разборе в главном форте Николаевской квартирмейстер отдельного особого батальона капитан Гусев. - Все подразделения, несущие здесь службу, поднялись по тревоге быстро и безо всяких задержек, после чего они начали выдвигаться в указанные им по диспозиции точки. Но вот тут-то и начались первые серьезные ошибки, которые могли бы привести во время начала настоящих боевых действий к большим потерям, а может быть, даже и к разгрому. Вторая рота, также как и все остальные, подверглась на марше нападению из засады условным противником в лице егерей из дозорной полуроты. Ее командир, подпоручик Скобелев Александр Семенович, решил, что необходимо обязательно изловить тех злодеев, что подорвали его подчиненных своими фугасами. Он организовал их преследование силами своей первой полуроты, а вот вторую, оставшуюся с ранеными и убитыми, в это самое время атаковал первый эскадрон херсонских пикинеров. Будь такое в настоящей
жизни, рота как боевая единица определенно бы существовать перестала. Обе ее половины были бы непременно вырублены, а вот береговой форт, ожидающий подкрепление, следовательно, его бы уже не дождался и пал в первый же час боя при большом турецком десанте.
        Пунцовый подпоручик выслушивал стоя замечания батальонного квартирмейстера. Со всех сторон большой комнаты цитадели на него сейчас смотрели десятки пар глаз собравшихся на подведение итогов учений командиров.
        «Как же стыдно!» - думал Сашка. Вот только год как после прихода из Крыма доверили ему в командование целую роту. Он ждет повышение в чинах. И надо же было такому случиться, вот так опростоволоситься! Увлекся, впал в азарт, погнался за этими дозорными, чтоб им! Как же они его грамотно растравили, показав при этом свою мнимую слабость, дескать, бери нас, подпоручик, скорее, вот мы совсем рядышком и все уставшие. А он и рад им был поддаться! Как же теперь смотреть в глаза командиру батальона? Алексей Петрович доверил ему целую роту, больше сотни людей! Он поверил в него, забыл про тот конфуз с пленением в Крыму. Наверное, думал, что он набрался опыта. И ведь именно ему, молодому подпоручику, целую роту дал, хотя и другие кандидаты на нее были. А вот же на тебе! Подвел он господина подполковника! Стыдно! Как же стыдно! Скобелев был не в силах поднять глаза. Так он и стоял дальше, понурив голову.
        - Передовой и боковой дозоры четвертой роты, так же, кстати, как и у второй, не смогли обнаружить засаду условного противника, в результате чего у нее были подрывы, и рота понесла потери среди личного состава. Но, к чести поручика Дементьева, он не дал себе увлечься погоней, собрался, чуть отогнал засадников десятком своих стрелков, а всех остальных оставил в боевых порядках на случай нападения. После чего его рота продолжила марш к своему форту, и по ходу движения к нему егеря грамотно встретили конницу пикинеров. В целом рота Дементьева свое задание, в отличие от роты Скобелева, выполнила, но, правда, понесла неоправданные потери при подрыве фугасов и от ружейного огня из засады. Ну и третья рота, - докладывающий квартирмейстер посмотрел на вставшего капитана-поручика Кулгунина. - Вот что значит опыт, господа! Не зря Олег Николаевич тринадцать лет в егерском батальоне полковника Мекноба служил! Все те ошибки предыдущих командиров, которые мы с вами здесь разбирали, с ним лично на этих учениях не случились. Везде его люди действовали весьма четко и грамотно. Засаду они обнаружили загодя и условно
ее уничтожили, а от конницы неприятеля отбились. В свой форт пришли вовремя, не понеся на марше потери. Вот, берите пример с настоящего егеря-командира, господа офицеры. Капитан-поручик еще под Силистрией в ту войну с турками себя прекрасно показал. Под Козлуджей отличился, а теперь, я верю, и в нашем батальоне он себя еще покажет.
        Офицер стоял перед всеми присутствующими и краснел, также как и все предыдущие, критикуемые до этого командиры. Похвала - это дело такое, она ведь от своего большого внимания тоже человека в большую сумятицу и волнение вводит.
        - По первой конной роте серьезных замечаний у нас нет, - продолжил доклад Сергей Владимирович. - Все свои задачи она выполнила полностью. Так, далее. Тыловая группа развернулась, как ей и положено, и по лекарской, и по интендантской своей части. К канонирам и комендантским тоже замечаний у нас нет. Ну а по дозорной полуроте - так это только то, что они обмишурились с засадой супротив Олега Николаевича. Как уж это наших таких заслуженных пластунов и смог обнаружить его боковой дозор, про это будет отдельный разговор, и он у прапорщика Осокина со своими орлами еще обязательно состоится. А вот, стало быть, третьей роте в этом деле - почет и уважение в отличие опять же от дозорных.
        Теперь уже краснеть пришлось и командиру пластунов Тимофею Захаровичу.
        Алексей с прищуром смотрел на здоровяка разведчика. «Да-а, достанется теперь всей дозорной полуроте на орехи. Ох и сильно же достанется! У Захаровича норов крутой, сам он из солдат, унтеров вот только недавно вышел, по ступенькам всю лестницу военной иерархии от рядового и до их благородия своими ногами прошел. И этим первым офицерским чином, а также особым статусом разведчиков теперь очень и очень дорожит. Не позавидуешь пластунам-волкодавам! Хороший щелчок они по носу получили. Да и поделом им, уж больно они голову начали в последнее время задирать, посматривая с высоты на обычные стрелковые роты. Как же, почти что все ветераны там собрались. Только лишь у семерых разведчиков на их картузах нет волчьих хвостов. А тут такое: самые обычные стрелки-егеря - и то им смогли нос утереть!»
        - Прошу вас садиться, господа офицеры! - Алексей кивнул всем стоявшим. - Общую оценку учениям, думаю, можно поставить «удовлетворительно». Все ошибки мы еще раз разберем со всеми командирами в расширенном составе, а придет время - так и перепроверим, как все смогли усвоить этот урок. Главное - это не повторять их в будущем, а уж тем более во время реальных боевых действий. Потому что сами понимаете: на войне это большая кровь и смерть. Тот, кто в ней опытней и хитрее, вот тот и останется в итоге целее. Обучаемый сделает для себя нужные выводы, ну а по, извиняюсь, «упертому» их сделаем мы уже сами. Сейчас всем отдыхать. Сегодня у нас суббота, предобеденные занятия я отменяю, ну а потом будет баня. Как там, Степан Матвеевич, у тебя для хорошего отдыха после таких трудных учений все ли готово?
        - Так точно, ваше высокоблагородие, - подтвердил исполняющий обязанности старшего батальонного интенданта каптенармус Усков. - Большая батальонная баня уже топится, ну, мы еще и с тремя станичниками сговорились по их дворовым, чтобы у нас для всех сегодня парку досталось. Ротные командиры о времени помывки своих людей уже извещены. Мыльные принадлежности имеются.
        Глава 2. Чтобы все было ровно, как по нитке!
        1785 год на Бугской пограничной линии был спокойным. Только недавно к Российской империи был присоединен Крым. Эта победа дипломатии Российской империи и ее доблестных войск была практически бескровной. В январе 1783 года хан Шахин Герай отрекся от своего престола, а уже в апреле того же года, практически молниеносно по меркам этого неторопливого времени, Екатерина II издала манифест о включении его владений в состав России. Это событие породило в Стамбуле самую настоящую истерию. Общественное мнение турок, «накрученное» не без помощи западных друзей, взывало к высокому престолу с требованием «выбить этих дерзких неверных из Крыма». Султану нужно было что-то делать, но государственная казна на тот момент была совершенно пустой. Платить воинам было нечем, а османская армия была не готова к сражению со столь сильным и опытным противником. И от войны с коварными русскими турки были вынуждены отказаться. Большую роль в этом сыграло и то золото, что перекочевало в бездонные карманы сановников Блистательной Порты от русского посла Якова Ивановича Булгакова. Однако всем было понятно, что то хрупкое
перемирие, которое сейчас наблюдалось между двумя империями, надолго не задержится. Слишком велики были между ними взаимные претензии и противоречия. Многие умные люди, как в этих странах, так и на западе, понимали: война - это дело ближайших лет.
        В России к будущей войне готовились. В стране шли системные и всеобъемлющие реформы. Вот только что, к середине восьмидесятых годов восемнадцатого века, завершился первый этап этих реформ с усилением и централизацией власти в огромной стране. Сенат при Екатерине II превратился в главный судебный и административный орган с последующим делением его на департаменты. В Малороссии было ликвидировано гетманство. Прошла и всероссийская секуляризационная реформа с упразднением многих монастырей и изъятием их земель в пользу государства, что в итоге привело к серьезному увеличению сборов налогов. Сейчас же, в эти восьмидесятые годы восемнадцатого века, шло реформирование системы образования, в результате которого по всей необъятной стране открывалось множество учебных заведений самого разного уровня.
        В результате уже проведенной к этому времени денежной реформы в России началось использование бумажных ассигнаций, и был учрежден Государственный ассигнационный банк. Только что завершилась и губернская реформа с переходом административного деления страны из трех звеньев на двухзвенный уровень. То есть теперь территориально она делилась на уезды и наместничества. А при проведении таможенной реформы в стране организовалась единая, централизованная таможенная и пограничная стража. При проведении полицейской реформы теперь в каждом городе образовался свой новый административный орган - управа благочиния. Таким образом, в Российской империи появилось полицейское право, и были учреждены новые должности - квартального надзирателя и частного пристава.
        После победы в Первой турецкой войне был опубликован манифест о свободном предпринимательстве, снимавший все тяготы со многих промыслов и разрешавший заниматься населению «…кузнечным делом и заводить всякого рода станы и рукоделия». Этим же манифестом всем бунтовщикам прощалось участие в крестьянской войне 1773 - 1775 годов, а беглым крестьянам было дозволено вернуться на места их прежнего проживания без всякого опасения быть наказанными.
        И наконец в 1785 году императрица подписала жалованные грамоты дворянству и городам. По ней дворяне теперь закрепляли свой статус благородного сословия с освобождением их от телесных наказаний. Пожалованы были им и другие привилегии. По всей стране отныне учреждались дворянские собрания, решавшие многие вопросы на местном, уездном уровне.
        Что сказать, дворянство еще долгие годы было опорой престола российского самодержавия.
        Жалованная грамота по городам регламентировала и статус сословия «городских обывателей», которое охватывало широкий круг лиц, от посадских ремесленников и до купцов 1-ой гильдии.
        Шла большая военная реформа названная современниками «Потемкинской».
        Весь этот огромный и зачастую противоречащий друг другу комплекс реформ был направлен на создание государства европейского типа, то есть на логическое завершение петровских преобразований, осуществлявшихся сейчас методами просвещенного абсолютизма и на базе идей гуманного правосудия. Правовое оформление сословной структуры всего общества страны уже завершилось, и теперь была предпринята попытка привлечения к государственным реформам широкой общественности с переносом части управленческих функций из центра на места.
        Политика в отношении крепостных отличалась противоречивостью, так как, с одной стороны, произошло усиление власти помещиков, а с другой - были приняты меры, ограничивающие крепостной гнет и жестокость в отношении крестьян.
        В сфере экономики были ликвидированы государственные монополии и провозглашена свобода торговли и ремесленной, промышленной деятельности. Вводился государственный контроль над всеми расходами.
        Несмотря на противоречивость всех этих преобразований и на тормозящее общее развитие государства крепостное право, страна, получившая мирное десятилетие, сейчас стремительно развивалась. Россия усиливалась и готовилась к новой войне на своих южных рубежах, понимая, что этот мир не будет долгим.
        Крепить эти южные рубежи начали сразу же после заключения Кючук-Кайнарджийского мира. В 1778 году на Днепре был основан город Херсон с его мощной крепостью и верфью. И уже через год там началось строительство первого линейного корабля - «Слава Екатерины». Усиливалась и крепость Кинбурн, стоящая на длинной одноименной косе и контролирующая проход с моря к Днепру. А в мае 1783 года в только что присоединенном к империи Крыму, в Ахтиарской бухте, на месте земляных Суворовских редутов началось возведение мощных береговых батарей. В глубине бухты отстраивались арсеналы, казармы, склады и дома. Уже в августе там была освящена первая, пока что небольшая, каменная церковь. Совсем скоро это место станет главной базой для Черноморского флота и городом русской воинской славы Севастополем.
        Во всем этом самое деятельное участие принимал генерал-губернатор огромного южного края - Новороссии - Потемкин Григорий Александрович. В Крыму он создал своего рода «свободную экономическую зону» этого времени. По указу императрицы все порты полуострова были освобождены от уплаты таможенных пошлин сроком на пять лет, а сама таможенная стража была переведена на Перекоп. Новая российская губерния активно заселялась выходцами из центральной, русской провинции. Потемкин пригласил сюда же и множество иностранцев, специалистов по садоводству и виноградарству, шелководству, лесному хозяйству и полеводству. Эти приглашенные учили вести хозяйствование по совершенно новым, прогрессивным для этого времени методам. Очень серьезно увеличилась за последние годы в Причерноморье и добыча соли. Только за один лишь 1784 год ее было добыто на солеварнях, а потом продано во внутренние губернии страны и за границу более двух миллионов пудов против восьми сотен тысяч всего лишь одним годом ранее. Огромная Дикая степь и малозаселенная Таврида начали быстро благоустраиваться, и уже через десяток лет вся эта земля
превратилась в цветущую Новороссийскую губернию.
        Сейчас же перед Российской империей стояла задача защитить ее и отодвинуть военную угрозу подальше от границ.

* * *
        - Ваше высокоблагородие, к вам господа офицеры из Елизаветграда прибыли, - доложился Егорову вбежавший в большой зал цитадели вестовой. - Там трое верхами, да при двух десятках охраны, и один на бричке сидит, тучный такой, шибко важный господин. А еще он недовольный какой-то!
        Алексей отбросил карандаш на расстеленную на столе карту и кивнул стоящим рядом заместителям:
        - Ну что, господа, пойдемте поглядим, что там за важных гусей к нам принесло нынче. Потом, чуть позже, продолжим наш дальний выход планировать.
        Перед центральным проходом в форт, широко расставив ноги, стоял главный интендант всей южной днепровской армии полковник Глухов.
        - Здравствуй, здравствуй, голубчик, - махнул он пухлой ладошкой в ответ на приветствие подполковника. - Жара у вас тут такая стоит, что ажно жить с нее не хочется! Вроде бы и море-то совсем рядом, а вон ведь как из этой степи, словно бы из натопленной печи, зноем пышет! Небось, оттого-то и все твои егеря словно бы мухи сонные ползают?
        - Да где же это они сонные-то, Антон Павлович? - пожал плечами Алексей. - Батальон мой вот только что с ночных стрельб в место квартирования вернулся. Три часа он передохнул и теперь опять вон на учебные полигоны выходит. А на прошлой неделе мы ведь тоже более двух суток в полях провели, и это еще не считая повседневной, ежедневной учебы и службы. И ничего, бодры и веселы все мои егеря. Хоть сейчас в самый дальний поход барабанам бить.
        - Так уж они и бодры?! - усомнился высокий гость. - Коли были бы таковыми, так все бы заборы заново побелили. Те же кустья бы вон вокруг пообломали да еще и бурьян по обочинам дорог весь скосили. Вон, даже и на плацу у вас какой слой пыли лежит. А недавно мимо нас плутонг проходил, так и на них она так же, словно бы корка, лежала. Хоть палками ее из твоих солдат выколачивай!
        - Анто-он Па-авлович, - протянул Егоров, - да какая же там пыль? Тут вон, как только суховей со степи порою повеет, так всюду песок набивается, да еще и на зубах хрустит, - и подполковник махнул в сердцах рукой.
        - И все равно, вокруг прибраться придется, причем так прибраться, чтобы у вас здесь как на столичном прошпекте было! - Интендант кивнул командиру батальона. - Отойдем-ка со мной в сторонку, господин подполковник. Алексей, всего через пару недель здесь у тебя будут очень высокие гости, причем такие высокие, что охо-хо-о! - и Глухов закатил глаза. - Кто от нашей матушки императрицы всю вот эту южную часть империи курирует, да и вообще кто над всеми нашими войсками для самого высшего надзора приставлен? Смекаешь, небось, о ком я сейчас толкую? Вот то-то и оно! Да он еще и не один ведь здесь будет, а с большой столичной свитой. А в этой его свите много, знаешь ли, всяких капризных господ. Тут ежели им вдруг не угодишь, так можно и своей должности лишиться, а то и вообще в опалу даже попасть. Так что ты это, Алексей, давай-ка бросай все эти свои никчемные учения, полигоны, стрельбы и, как у тебя там, дальние выходы. Ну, вот скажи мне на милость, кому они здесь только будут нужны?! Ты лучше начинай большую, генеральную приборку везде. Из учений, ну, только ежели одну шагистику оставь, да и не просто
даже оставить, а лучше бы вам на нее подналечь. Думаешь, нужна им всем будет эта твоя егерская выучка?! Пойми, их превосходительства - они ведь только на ровный парадный шаг любят глядеть! Или я чегой-то не понимаю во всей этой жизни?
        - Да нет, господин полковник, все вы правильно понимаете, - вздохнул Алексей. - Понял я, займемся строевой подготовкой. Только вот у меня половина егерей ведь в старье ходит, штопаные-перештопанные мундиры на них. Обувка так и вообще у многих на ладан дышит, вся кожаная амуниция изрядно потрепанная. Обещали же в это лето все поменять.
        - Ты это, Алексей, ты вот не зли меня сейчас, а?! - Глухов начал багроветь. - Тебе и так более, чем всем другим, военного снаряжения отпускается. Или же ты сейчас хочешь с главным интендантством всей южной армии поссориться?
        - Да нет, Антон Павлович, что я, враг себе, что ли? - усмехнулся подполковник. - Понял я все. Будем сами думать, как нам тут выкручиваться.
        - Вот-вот, ты это, давай-ка выкручивайся, - произнес с легкой ехидцей в голосе интендант. - Не зря же вам такие хорошие премиальные за этот Крым пришли? Да и само жалованье у всех твоих людей аж на целую треть по сравнению с полковыми выше. Как столичная гвардия вы у нас здесь выплаты получаете! Избаловались вон совсем. Ладно, оставляю вам в помощь секунд-майора Трохина, - кивнул он в сторону прибывших с ним офицеров. - Он тут присмотрит за вашей подготовкой, может, чего и дельного подскажет. А я у вас тут переночую и опосля уже на Кинбурн двину. Их высокопревосходительство изволит и эту самую отдаленную нашу крепость посетить. Охо-хо-о! Сколько же мне еще по этой жаркой степи-то предстоит трястись! Ну, ладно, пошли Алексей Петрович, давай, показывай свое здесь хозяйство. Потом уж, я надеюсь, у тебя, небось, найдется, чем сносным нас покормить?

* * *
        Две недели после уезда интендантских чинов прошли в большой спешке и беготне. Секунд-майор Трохин, оставленный приглядывать за подготовкой к приему высоких гостей, зудел большой и надоедливой мухой. Все, по его мнению, в хозяйстве у Егорова было неправильно и в корне неверно. Егерям, казакам и конным пикинерам нужно было белить не только лишь заборы, склады и караульные будки в главной станице, но еще и всякие строения в фортах и поселениях на всей протяженной линии. И самое главное, что было необходимо в представлении хозяйственного майора, - так это снять с укреплений все эти драные рыбацкие сети, обсыпанные сверху какой-то дрянью. Те сети, которые здесь назывались на чудной лад - маскировочными.
        Кусты вокруг всех населенных пунктов и укреплений пограничной линии были, по его мнению, пострижены абы как и наперекосяк, а не вот ровненько и как бы по ниточке.
        Бурьян на всех обочинах солдаты, конечно же, скосили, но ведь тоже неаккуратно, а кое-где после этого так и вовсе проплешины, песок и пыльные камни стали видны.
        Ну и самым главным недостатком на Буге была шагистика! Шагистики-то, почитай, так и вовсе здесь не было никакой. Солдаты должны были сутками напролет после всяких там работ топтать своими сапогами плац, а они вон опять каким-то там егерским делом занялись! «Ура» вон на поле кричат, в каре строятся, потом вдруг в цепь рассыпаются и круглые железяки в учебные крепостицы кидают. А опосля этого так еще и на их валы этих крепостиц бегом забираются. Ну и какая же тут подготовка к такой вот высокой инспекции?!
        - Федор Елистратович, ты обещал полковнику Глухову на меня пожаловаться? - Алексей в раздражении отмахнулся от надоедливого майора. - Ну, вот и жалуйся, давай. Только уж не мешай и нам здесь своим делом заниматься!
        - Да какое же это дело, Алексей Петрович? - вопрошал в великом волнении приставленный от главного интенданта армии штаб-офицер. - Нам с вами господин полковник ведь четкие указания дал, что тут надобно делать, а мы ведь вообще уже и не знаю даже чем занялись! Не дело это, господин подполковник! Надобно немедленно прекращать сие безобразие!
        Все, достал уже! Лешка резко, чуть было не толкнув назойливого интендантского, развернулся и уставился на него в упор.
        - Господин майор! Потрудитесь наконец-то услышать меня, повторяю это вам в очередной, и очень надеюсь, что в последний, раз. Мои люди на пограничной Бугской линии, где я поставлен старшим начальником, будут исполнять мои, повторяюсь, только лишь мои приказы! И я сам за все отвечу перед самой высокой инспекцией и перед генерал-фельдмаршалом лично!
        - Но ведь Антон Павлович… - жалобно протянул майор.
        - Вот и докладывайте Антону Павловичу все то, что находите нужным, хоть через вестовых, а хотя бы и лично! Можете вот прямо сейчас к нему и оправляться. Я вас более не задерживаю, господин секунд-майор! Честь имею! - и подполковник, развернувшись, пошел скорым шагом в сторону стрелкового полигона, откуда слышалась частая россыпь выстрелов.
        - Все пропало, все пропало, - интендант тяжело вздохнул и, понурив голову, поплелся в противоположную сторону. - Как пить дать, теперь за Урал, в самый захолустный гарнизон или вообще в дикую киргизскую степь сошлют.
        Алексей приходил домой затемно. Чаще всего Ильюшка с Настенькой уже спали, и он, погладив их светлые головушки, лежащие на подушке, садился за стол ужинать. Катарина пристраивалась рядышком и смотрела, как муж работает ложкой, уплетая наготовленное.
        - Похудел-то ты как за эти две суматошные недели, Лексинька, вон, аж скулы у тебя выперли. Лицо загорелое, а вот волос совсем под солнцем выбелило, - и она погладила его по мягким, словно бы льняным волосам.
        - Ничего, вот проводим этих господ столичных - быстро потом отъемся. Буду у тебя таким толстым и важным подполковником, - шутил Лешка. - А что, теперь-то уже можно мне, небось? Только вот недавно тридцать один год ведь исполнился. Пора бы уже и дородность, и стать набрать?
        - Да конечно, - засмеялась Катарина. - Тебе только и набирать эту дородную стать. Ты же у нас из породы борзых, из гончих будешь. Сплошные жилы да кости, жиринки даже нет, и ухватиться-то не за что!
        - Не борзых, а волкодавов, - поправил жену Алексей. - Главное, чтобы у тебя было бы за что схватиться! - и под писк Катарины он сгреб ее в охапку.
        - Тихо ты, ошалелый! Детей вон разбудишь! - попробовала она вырваться из крепких объятий.
        Глава 3. Высокая инспекция
        - Едут! Едут! - дозорный десяток влетел с восточного шляха с докладом в Николаевскую. - При конном эскадроне с десяток больших карет и столько же малых бричек пылит! Две кареты все в позолоте и вензелях, ни разу мы таких не видели! - рассказывал Луковкин Иван.
        На огромном поле были выстроены Херсонский пикинерский и Бугский казачий полки, а с правого фланга стоял особый отдельный егерский батальон. К ним-то, миновав дорожную заставу, и проследовала вся огромная кавалькада повозок и охранный эскадрон драгун.
        Высокий человек с орлиным носом, в богатом камзоле и в черной треуголке, опираясь на полированную трость, вышел из огромной, покрытой сусальным золотом кареты.
        - Смирно! Равнение на середину! - и, печатая шаг по уплотненной до состояния камня земле, Алексей направился к Потемкину.
        Опираясь на свою трость, Григорий Александрович величественно оглядывал все выстроенные перед ним воинские подразделения.
        - Ваше высокопревосходительство, господин генерал-фельдмаршал, войска Бугской пограничной линии для приветствия построены! Докладывает старший линии подполковник Егоров!
        - Здравствуйте, орлы императрицы! - над полем раскатился густой начальственный бас.
        - Здра-авья желаем, вашвысокопревосходительство! - над степью тысячами голосов раскатилось громогласное воинское приветствие.
        - О, вон как дружно-то! - вскинул голову Потемкин. - Небось, все две недели на этом самом парадном плацу тренировались и все к моей встречи готовились? - и он покосился на вставшего сбоку и чуть сзади него подполковника.
        - Так точно, ваше высокопревосходительство! - Алексей сделал вперед два шага. - Ждали вас с нетерпением и готовились, но не только лишь к одной парадной части, а по большей части даже и к боевой!
        - Это как так, подполковник, к какой такой боевой? - Потемкин с интересом посмотрел на Алексея. - Ну-у, и чего ты тут удумал, Егоров, давай, давай рассказывай! Я ведь тебя еще с самой Валахии помню. Теперь-то ты чем меня порадуешь и чем угодишь?
        - Ваше высокопревосходительство, - Алексей решительно тряхнул головой, - парады и красивые строевые экзерциции вы уже множество раз всюду смотрели, а я предлагаю вам оценить саму боевую выучку пограничных бугских войск. Если вы только позволите, то мы проведем для вас военные маневры прямо вот здесь и на этом самом участке степи.
        - Маневры, говоришь? - Потемкин заинтересованно посмотрел на подполковника. - Вот прямо тут, на этом самом поле?
        - Так точно, ваше высокопревосходительство! - кивнул Алексей. - Не извольте беспокоиться. Для подготовки к ним нам совсем немного времени потребуется, а вам даже и на жаре-то не придется долго томиться. Четверть часа не успеет пройти - и тенек, и прохладительные напитки здесь, на этом самом месте, у вас будут.
        - Ну, хорошо, давай, действуй, Егоров, - махнул рукой Григорий Александрович. - Посмотрим, как это у тебя тут получится.
        Алексей козырнул и отбежал к середине общего строя.
        - Внимание! Согласно пожеланию генерал-губернатора Новороссии и командующего всеми южными войсками Российской империи фельдмаршала Потемкина Григория Александровича сим днем и на этом самом месте будут проведены показательные воинские маневры. Каждый солдат и командир свое место и дело уже знает. Приказываю всем начать подготовку к маневрам незамедлительно! Старшим подразделений развести своих людей!
        По команде выбежавших вперед офицеров длинный воинский строй рассыпался на отдельные отряды, и на обширном поле началась деловая суматоха. Уже через пару десятков минут сбоку высилось несколько собранных шатров из белой парусины, а в их глубине виднелись накрытые столы.
        - Ваше высокопревосходительство, - обратился к Потемкину Алексей, - не изволите ли пройти в шатер? Там вам будет не так жарко, как здесь, под этим южным солнцем.
        - Занимательно, очень занимательно, - покачал тот головой, продолжая наблюдать, как сотни людей прямо на его глазах сооружают на поле небольшую крепость.
        Все было приготовлено заранее, и, расставляя огромные корзины и щиты, сплетенные из ивовых прутьев, подтаскивая к этому месту мешки с песком, рогатки и бревна, солдаты сновали словно бы муравьи.
        - Вам волю дай - так вы бы еще и рвы здесь успели вырыть, да и валы тут, небось, насыпали бы, так ведь, подполковник? - фельдмаршал с улыбкой кивнул на уже возвышающиеся неподалеку временные укрепления.
        «Долго, долго тянут», - думал в это время Алексей.
        Время сейчас работало против «пограничников». Утомится на жарком южном солнце всесильный Потемкин, разобидится, разозлится на них, вот и будут им всем тогда маневры! И он поманил стоящего поодаль вестового:
        - Матвей, беги быстрее к прапорщику Осокину, пускай он свою полуроту выводит перед нами и устраивает здесь показательный рукопашный бой. Пусть все то, что мы на занятиях отрабатывали с ними, являют перед высоким начальством. Скажи, что если через пять минут они тут не начнут, то всем нам худо будет. Ну, беги, давай!
        Пяти минут еще не прошло, и в десятке шагах перед Потемкиным расположилось около трех десятков егерей. Они быстро разбились по парам, и началась потеха.
        - Это что это они у тебя делают-то такое, а, Егоров?! Ох и хороши! - восхищенно воскликнул фельдмаршал, наблюдая, как Огнен, отбив своим штыком направленный ему в грудь чужой клинок, быстро обезоружил нападающего. А потом, перехватив и второго атакующего с саблей, выбил ее из руки и бросил самого владельца на землю. У солдатика только ноги мелькнули в воздухе.
        - Ой-ей! - воскликнул Григорий Александрович. - Зашиб ведь, зашиб, поди, насмерть!
        Но упавший на землю вскочил как ни в чем не бывало и снова кинулся на капрала с кинжалом.
        - Хэк! - раздался резкий крик. Выбитый кинжал воткнулся в землю возле пары, а взятый в захват соперник уже укладывался Огненом на землю. Минута - и его руки были жестко связаны за спиной, а во рту торчал матерчатый кляп.
        Все остальные пары из дозорной полуроты вытворяли сейчас перед главнокомандующим все то, на что они были способны. Разведчики поймали кураж, и Алексей теперь даже начал волноваться, как бы они и правда не нанесли друг другу случайное увечье. Слишком уж жестко они на этом поле работали. Но оно явно того стоило! У Потемкина азартом горели глаза, и он с волнением переступал с ноги на ногу. Да и вся свита, стоящая за его спиной, тоже замерла в напряжении. А ведь в ней были уже такие знакомые Алексею люди. Рядом с двумя генералами стоял барон фон Оффенберг собственной персоной. Словно почувствовав на себе взгляд Алексея, он сощурился в хитрой улыбке и, легонько ему кивнув, погрозил пальцем.
        «Ясно, это мне совет не увлекаться», - понял по-своему этот сигнал Лешка. Пора было уводить с поля «рукопашников».
        В это время от возводимой в стороне крепости подбежал старший сержант Дубков.
        - Ваше высокопревосходительство, разрешите обратиться к господину подполковнику! - выкрикнул застывший перед фельдмаршалом по стойке смирно ветеран.
        - Обращайтесь, - милостиво кивнул тот.
        Макарович сместился на два шага влево.
        - Господин подполковник, учебная фортеция готова. Секунд-майор Милорадович испрашивает разрешение начинать маневры! И еще он просит уточнить: разрешено ли нам применять шумовые и дымовые гренады и стрелять холостым патроном?
        Алексей вопросительно посмотрел на Григория Александровича.
        - Дозволяю, - кивнул тот. - Вижу, что вы уже загодя готовились ко всему этому. Давайте уж, шумите. Только осторожно, чтобы никого не покалечить ненароком.
        - Есть никого не покалечить, - козырнул Алексей и махнул рукой Осокину. - Довольно, прапорщик, заканчивайте! Уводите с поля полуроту. Молодцы!
        - Ну что, пошли, Егоров, и мы в тенек? И правда ведь солнце вон как печет. - Потемкин развернулся и направился к самому большому шатру. Вся свита фельдмаршала потянулась следом.
        - Ваше высокопревосходительство, напитки только что из погребов, а на столах у нас все свеженькое! - Секунд-майор Трохин угодливо поклонился и снял со столешниц льняные покрывала. Перед вошедшими в шатер расставленные здесь столы, что называется, «ломились от изобилия». Сыры, фрукты, мясная и рыбная нарезка, пироги с самой разной начинкой и прочие блюда выглядели сейчас очень аппетитно. Тут же рядом стояли глиняные кувшины и бутыли из мутного зеленого стекла.
        - Хмельное я точно не буду, жарко уж больно сегодня, - поморщился фельдмаршал. - Да и голову хочу ясную иметь. Что у вас тут из прохладительного пития вообще есть?
        - Лимонная вода на меду, ваше высокопревосходительство, просто изумительная нынче получилась, - показал на запотевший кувшин Трохин. - Еще есть охлажденный сбитень с душистым зверобоем, с имбирем и шалфеем. Есть со стручковым перцем и с лавровым листом, а есть и с добавлением красного вина или без оного. А вот на этот взгляните, он с мятой и гвоздикой. Пожалуйста, ваше высокопревосходительство, вот холодненького кваса отведайте: овсяного, ржаного или же резкого с хреном и со свекольным соком.
        - Давай-ка мне лучше мятного сбитня, голубчик, - прервал майора Потемкин. - Эка ты ловкий, - и поднес к губам бокал с налитым в него напитком.
        А на поле, шагах в двухстах от только что возведенной на скорую руку крепости, в это время уже выстраивалась пехотная колонна. За ней стояли два эскадрона херсонских пикинеров и виднелись три единорога на конных передках.
        Из самого дальнего, южного конца поля, вздымая клубы пыли, вдруг вылетела большая конная масса. Послышалась резкая команда, и из пехотного строя выскочило вперед около полусотни стрелков, рассыпавшись сразу же в цепь.
        «Бах, бах, бах!» - раздалась громкая дробь выстрелов, и вся эта растянутая цепь застрельщиков покрылась серыми облачками дыма.
        - Кавалерия условного противника, прикрывая свою крепость, ведет атаку на нашу пехотную колонну, - указывая на поле рукой, пояснил все происходящее там Алексей. - Цепь егерей-застрельщиков ведет по ней дальний огонь из штуцеров. Три пары пионеров перед этой цепью устанавливают фитильные мины.
        Вот конница «неприятеля», обогнув с обеих сторон крепость, устремилась к колонне. Пионеры, воспламенив фитиля на подрывных шашках, бросились вслед за отступившими застрельщиками.
        «Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах!» - три взрыва взметнули вверх облака дыма и пыли.
        - Опасно! - протянул недовольно генерал Гудович. - Что это за причуды такие? А ежели они ненароком покалечат тут кого?!
        - Иван Васильевич, ну ты хотя бы одного всадника, выбитого из седла, здесь заметил? - усмехнулся другой, смутно знакомый Алексею генерал. - Вон у них как здесь все слаженно. Шагов за сто от первого всадника эти самые мины взорвались.
        - Ну, не знаю, не знаю, - качал недовольно головой Гудович. - Все равно ведь это не игрушки, при такой-то большой скученности народа!
        В это время, заглушая последнюю фразу генерала, раздались ружейные залпы из пехотных шеренг.
        - Фугасы своими взрывами защитили отступающих застрельщиков с пионерами и дали им возможность укрыться в нашей пехотной колонне, - озвучивал дальнейший ход боя Алексей. - В настоящем сражении сии мины, начиненные свинцовыми шариками и мелкой железной обрезью, убьют или покалечат множество коней и всадников. Они создадут завалы из их тел и внесут самую первую сумятицу у атакующих. А вот теперь уже и пехота, стреляя по шеренгам залпами, лишает неприятеля последней капли уверенности. И вот сейчас уже противник откатывается в сумятице к самой крепости.
        Действительно, конница, наткнувшись на плотные ряды ощетинившейся штыками пехоты, развернулась и ускакала под защиту своих крепостных стен. Из колонны опять выскочили вперед застрельщики, и вслед отступавшим ударили их частые выстрелы. Под барабанный бой колонна пехотинцев сама пошла в атаку.
        - Конница неприятеля, собравшись с духом возле своей крепости, снова готовится к атаке! - выкрикнул с тревогой в голосе Егоров. - Она получила новые подкрепления, воодушевлена командирами, обозлена большими потерями и теперь готовится разметать нашу колонну. На помощь нашим войскам идет конная орудийная батарея.
        Выскочившие перед пехотой и прикрытые застрельщиками артиллеристы быстро скинули свои орудия с транспортных передков и развернули их в сторону наступающего противника. Егеря-стрелки оттянулись чуть назад, чтобы не мешать канонирам, и единороги открыли огонь.
        - Батарея картечным боем охладила пыл врага! - комментировал дальнейший ход сражения Алексей. - И вот теперь ее орудия передвигаются прямо в пехотных порядках, поддерживая своим огнем атаку колонны.
        Неприятельская конница не выдержала натиска пехоты, убойного ружейного и артиллерийского огня и начала в беспорядке отступать. Из-за колонны вылетели те два эскадрона пикинеров, что шли следом, и бросились в погоню за деморализованным противником. Прошло несколько минут, и конница скрылась за горизонтом.
        «Бах! Бах! Бах!» - артиллеристы ударили ядрами, а потом и дальней крупной картечью по крепости. Корзины с землей, набитые песком мешки, рогатки, ивовые щиты и связки прутьев, камни и бревна, - все, из чего только что недавно была сложена эта крепость, разлеталось сейчас в разные стороны. А потом по ее развалинам с громким криком «ура!» прокатились и волны атакующей пехоты.
        - Неприятель отбит и рассеян, а его крепость взята с боем, - доложился фельдмаршалу Егоров. - Если вы, ваше высокопревосходительство, позволите, то все участники сих маневров уже через несколько минут будут готовы пройти перед вами в своих парадных расчетах.
        - Дозволяю, - милостиво кивнул Потемкин. - Ведите своих людей сами, господин подполковник. А мы пока здесь, в шатрах, подкрепимся немного. Признаться, я, насмотревшись на ваши маневры, даже и не заметил, как проголодался. Ступайте, ступайте к своим людям, Егоров.
        Через двадцать минут мимо выступившего из тени шатра фельдмаршала и всей его свиты под ритм барабанного боя промаршировал особый отдельный егерский батальон. За ним следом пропылили бугские казаки и херсонские пикинеры, и уже в самом конце парад закрыли орудия единороги, проследовавшие мимо на конной тяге.
        - А все же нет у егерей той парадной выправки, как в пехотных строевых полках, - скривил лицо главный интендант днепровской армии. - Ножку они не тянут, идут как-то уж больно вольно. Им бы у прусских гренадеров короля Фридриха поучиться! Вот где настоящий печатный шаг!
        - Антон Павлович, это егеря, они ведь не для парадного строя предназначены, а для стремительных переходов по бездорожью и меткого ружейного боя, - с улыбкой и так, чтобы все слышали, произнес барон фон Оффенберг. - Уверяю вас, милейший: пруссаки этим солдатам в настоящем бою и в подметки не годятся. Уж кто-кто, но я-то это хорошо знаю. Небось, и сам в Семилетней в нескольких баталиях в пехотных шеренгах стоял.
        - Да, да, конечно, ваше превосходительство, весьма хорошие солдаты. - Полковник Глухов покраснел и опустил голову. С этим генералом из военной коллегии было очень опасно спорить. Уж он-то это прекрасно знал.
        - Ну что, все у тебя молодцы, и сам ты нас правильно встретил! - похвалил подошедшего подполковника Потемкин. - А то есть, знаешь ли, такие командиры, которые только лишь пыль пускают парадами да яствами и напитками пытаются проверяющих потчевать. А самого дела-то у них никакого вовсе и нет. Уж нас-то очень сложно чем-нибудь эдаким удивить, ну а ты, Егоров, все же сумел изрядно нынче порадовать. Будем мы у тебя еще здесь три дня. Я хотел самолично проехать по всей вашей пограничной линии и все здесь своими глазами осмотреть. Помимо тех фортов, которые вы тут, как сказывает Генрих Фридрихович, у себя отстроили, что еще у тебя тут интересного имеется?
        - Имеется учебный полигон для привития солдатам особого егерского навыка с учебной полосой препятствий, а рядом с ним есть стрелковый полигон и минно-подрывной, - перечислял Алексей. - Чуть дальше стоит учебная крепость с настоящими, насыпными, земляными валами, со рвом и со стенами высотой в две сажени, сложенными из самана. Еще у нас есть Бугская речная флотилия со служащими там, верными русской короне запорожскими казаками.
        - Ну, вот все это мы и осмотрим, а пока представляю тебе вашего нового начальника, которому вы все теперь и будете подчиняться, генерал-майора Кутузова Михаила Илларионовича, - и Потемкин подозвал к себе того самого генерала, который показался с первых же минут встречи смутно знакомым Алексею.
        «Ну конечно, это же Кутузов! Тот самый офицер, под командой которого, будучи еще молодым унтером, он взошел на крепостные стены Бенд?р пятнадцать лет тому назад. А до этого был Кагул и их первая встреча! Но как же он изменился за все эти годы!» Алексей во все глаза смотрел на выступившего вперед и приветливо улыбающегося генерала. Это уже был не тот двадцатилетний щеголеватый офицер, которого он помнил. Перед ним стоял средних лет, осанистый мужчина с покалеченным правым глазом. Лешка слышал ту историю про последний бой в недавней турецкой войне, когда, ведя гренадерский батальон в атаку на высадившихся под Алуштой турок, подполковник Кутузов был ранен пулей, пробившей ему левый висок и потом вышедшей у правого глаза. Удивительным было то, что он не просто остался жить, но еще и видел этим травмированным глазом.
        Потемкин заметил улыбку на лице у генерала.
        - А вы никак уже знакомы с Егоровым, а, Михаил Илларионович?
        - Так точно ваше высокопревосходительство, - подтвердил тот. - Мне Алексей, еще будучи молоденьким сержантом, жизнь в Кагульском сражении спас. Если бы не он, то срубил бы меня там шустрый турецкий всадник. Да и на Бендерские стены мы с ним тоже бок о бок вместе взошли.
        - Ну-у, тогда вам будет хорошо и далее вместе служить, - развел руками фельдмаршал. - У нас, Алексей, указом матушки императрицы от 14 января сего года нынче формируются шесть егерских корпусов, состоящих из четырех батальонов в каждом. Чуть позже мы образуем еще четыре. Вашим Бугским егерским корпусом, созданным на основе Харьковских и Белорусских гарнизонных батальонов, предстоит занять всю эту пограничную линию и в дальнейшем нести службу по ее охране. Для усиления егерского корпуса ему будут переданы конные полки Бугских казаков, Херсонских пикинеров, ну и твой, подполковник, особый отдельный батальон. Сам понимаешь, пока из обычных пехотных батальонов егерский народится, это сколько времени пройдет! Поэтому у нас с Михаилом Илларионовичем на вас будет особая надежда как на опытных наставников в этом непростом деле. Понимаю, тебе, небось, неудобственно все это сейчас? То ты тут на Буге хозяином был, а теперь вот в подчинение переходишь. Но извини, тебе до генерала еще три ступеньки вверх шагать, а ниже чином на такое ответственное место никак человека нельзя поставить. Тут вот сейчас солдат на
всей этой пограничной линии более семи тысяч человек будет стоять. Огромное войско! Но ведь и задачи-то стоят какие!
        - Ваше высокопревосходительство! - воспользовавшись паузой, Алексей решил расставить все точки над «и» прямо здесь, перед Потемкиным. - Буду рад служить под началом такого командира, как Михаил Илларионович. Говорю честно вам и от души. У меня хоть теперь время для подготовки к боям своих людей появится, а то столько хозяйственной и бумажной работы висит постоянно, что впору даже поседеть можно.
        - Ну, вот и ладно, - улыбнулся Григорий Александрович. - Рад, что на душе камня не будет. А генерал-майору я тоже накажу, чтобы полностью вас под себя он не подминал. У вас статут отдельного особого батальона, так вот за вами и остается, и приданы ему вы временно. Ну и для вас свое, особое дело еще тут будет. Но об этом вы уже со своим куратором бароном фон Оффенбергом с глаза на глаз позже потолкуете. А пока давайте-ка по линии проедем, и Михаил Илларионович своими глазами увидит, какое он громоздкое хозяйство нынче на свои плечи взваливает.
        Два последующих дня были посвящены осмотру всей линии, ее фортам, малым заставам и тем населенным пунктам, где пограничники размещались. Деятельного Потемкина интересовало все: способы подачи дымовых сигналов, для чего вдоль берега и объездной дорожки разрыхлена полоса земли, как и из чего делаются маскировочные накидки у засадных и дозорных, способы выпечки хлеба в полевых условиях и как хранят провиант в самих фортах. Особое внимание он обратил на Бугскую флотилию и на тех казаков, что в ней служили.
        - Ну что, Платон, не обижают вас с жалованьем и провиантским довольствием? Все ли у вас в достатке? Может, есть ущемление в чем? Или чего-нибудь нужно?
        - Ні, пан фельдмаршал. Все у нас в достатку. Ніхто нас не кривдить. Ми тут свої, - совершенно искренне ответил бывший сотник, а нынче войсковой старшина Стороженко Платон. - Гармат би трохи невеликих дали. Так було б добре. Бо в нас лише малі турецькі фальконети на судах. Дуже погано з такими воювати проти великих турецьких кораблів.
        - Что, старшина, борта у османов ваши ядрышки не пробивают? - усмехнулся Потемкин. - Говорил уже мне об этой вашей беде подполковник Егоров. Я ему пообещал помочь. Будут у вас небольшие, но мощные корабельные единороги. Сможете тогда туркам сдачи дать. И суда новые, побольше, чем у вас есть сейчас, мы вам тоже в самом скором времени передадим. Главное, служите верно России и государыне нашей императрице. Зла и обид за былое не держите. Доброе же дело сообща делаем, басурман от этой земли прочь отгоняем!
        - Спасибі, пане фельдмаршалу, - поклонился Платон. - Немає у нас зла. В одному війську ми всі тепер.
        Перед самым отъездом высокой инспекции Алексею удалось наконец-то серьезно поговорить и с бароном. Все это время Генрих Фридрихович был возле Потемкина и при его свите, да и Алексей крутился, принимая гостей на правах хозяина, и уединяться им никак не удавалось. В самый последний вечер перед отбытием фельдмаршал пожелал поохотиться, и большое количество людей в этом деле ему было в тягость.
        Глава 4. Личная просьба
        - Ну что, Алексей, их высокопревосходительство остался весьма доволен всему тому, что он здесь увидел. И вообще, ему понравилось, как ты его тут принял. А ведь я, признаться, и сам не ожидал таких вот лихих маневров, да еще в первый же день нашего сюда прибытия. Задумывалось-то все нами гораздо проще и скромнее.
        - Это вам спасибо, Генрих Фридрихович, что натолкнули в своем последнем письме на такую здравую мысль, - поблагодарил куратора Алексей. - Так ведь и правда тянули бы ножку в парадном шаге да заставляли бы всех вас на жаре скучать.
        - Ну, так-то парады - это дело тоже нужное, - усмехнулся генерал. - У вас, кстати, с этим не очень, одно из самых слабых мест во всей подготовке батальона. Учти на будущее, Алексей: высокое начальство хорошую строевую выправку и маршировку у солдат всегда и премного уважает. Для него ведь именно это и есть главный показатель боеспособности подразделения. Не зря же у нас в армии говорят: красив в строю - силен в бою! С этим ладно, мы разобрались. Этот ваш небольшой огрех за хорошей общевойсковой подготовкой егерей и готовностью всей пограничной линии к обороне особенно-то и не виден, а если и виден, то, скажем так, высочайше забыт. А вот теперь о самом главном. Два года назад при присоединении к своим владениям Крыма наша империя стояла на пороге новой большой войны с турками, а возможно, что и кое с кем из «европ». Но как-то обошлось, и вот уже два года мы имеем возможность заниматься реформами в армии и укреплением рубежей всего нашего южного края. Однако каждый здравомыслящий человек при этом понимает, что война не за горами. Там за морем и Бугом к ней сейчас активно готовятся, поэтому и мы
вынуждены тратить огромные силы и средства не на мирное строительство, а на перевооружение и обучение своих войск. Ваша линия вдоль реки и все южное побережье вдоль лимана - это одно из главных направлений для ударов неприятеля. Удержать всю границу своими силами ты бы уж точно не мог, а вот теперь, когда на нее сел целый егерский корпус, да еще и усиленный конными полками и артиллерией, эта задача стала уже более чем выполнимой. Совсем скоро сюда подтянутся пехотные и кавалерийские полки из центральных губерний, и вам тут вообще станет легче дышать. А то я знаю, каждую ночь вы большого османского десанта здесь ждали и загадывали, сколько часов смогли бы супротив него продержаться. Времена меняются, и теперь мы готовимся не только лишь к обороне, но еще и к наступлению. Но развязывать войну и выступать в роли агрессора государыня императрица не желает. На нас вон за Крым в «просвещенных странах Европы» сейчас столько собак вешают, забывая, что его присоединение свершилось совершенно бескровно и что проведено оно было по всенародному изъявлению. Так и тут в грядущей войне, которая, будь уверен,
разразится через несколько лет, мы начнем ее оборонительно, а потом уже, показав миронарушителями турок, ударим по ним со всей решительностью. Но для этого нам, офицерам, в военной коллегии нужны будут сведения о противостоящем нам неприятеле. Причем нужны сведения самого различного характера, от количества войск на том берегу реки и в самой Очаковской крепости до их настроя. Сведенья, как они вооружены, где содержатся и какие есть планы у их командиров. Какие фортеции уже выстроены турками на правом берегу Буга и у морского лимана? Что возводится и что планируется возвести из укреплений в Очаковской крепости? Где установлены орудийные батареи и какова выучка у канониров? Очень было бы интересно знать, какие транспортные и военные суда курсируют от Очакова в метрополию и каковы их характеристики. В общем, ты уже понял, что военную коллегию и меня лично интересует абсолютно все, что касается нашего будущего противника. Отсюда и особый статус твоего батальона, Алексей. Имей в виду, Михаил Илларионович в наши планы посвящен, и путать вам ноги он не будет, а уж полковник Баранов за этим тоже тут
приглядит. Вы батальон особый, и ваше дело не в обороне фортов сиднем сидеть, а быстро ножками своими бегать. Все свое тяжелое вооружение ты передавай Кутузову, а то оброс тут, понимаешь ли, как хорошая хозяйка скарбом. Пушки, фальконеты, куча повозок и прочее барахло у него! - притворно нахмурился Генрих Фридрихович. - Вспомни, как вы по Румелии и по Балканам шустро бегали. Половину Сербской провинции ведь на уши у турок поставили!
        - Ва-аше превосходительство! - обиженно протянул Егоров. - Да мы и сейчас готовы хоть сегодня на тот берег сбегать, можно даже и всем батальоном. Но вы ведь сами не давали нам разрешения там у них действовать, дабы турок не настораживать и не давать им повод для войны.
        - А я и сейчас вам не дам разрешения, - усмехнулся барон. - Но ты же человек умный, Алексей. А буде такой момент, когда вице-президент военной коллегии, президент, а то и сама… - и он откашлялся. - Так вот, а ежели они меня все вдруг спросят: «Барон, а сколько в сей момент под Очаковым турецкой пехоты под ружьем стоит и сколько там конных алаев находится в полной боевой готовности к походу?» И что я, по-твоему, должен буду на пальцах тогда гадать?! Нет уж, дорогой, для того-то ты со своими волкодавами здесь и стоишь, чтобы не только с ошалелыми степняками перестреливаться да по реке турецкие кончебасы гонять, а еще дабы вызнать намеренье и возможности нашего вероятного противника. Причем заметь: вызнать все это без войны, а эдак хитро и тайно, как вы это и умеете. В общем, Алексей, сведения нужно собрать как можно больше и самые что ни на есть разные. А потом ты должен будешь информировать меня обо всех здешних изменениях не реже одного раза в квартал. И чтобы ни одна зараза на той стороне реки или в Стамбуле не поняла, какое пристальное внимание уделяют русские этому куску земли под Очаковым, где
сейчас скопилось столько турецких войск.
        - Есть заняться тайной разведкой, ваше превосходительство, - Алексей, принимая для себя все сказанное бароном как приказ, встал по стойке смирно. - Господин генерал, доклады об обстановке в пределах Бугско-Очаковской пограничной линии будут пересылаться вам ежеквартально.
        - Вот и хорошо, Алексей, вот и ладно, - улыбнулся Генрих Фридрихович. - Сам не заморачивайся с их отправкой. Передавай их лучше полковнику Баранову в Елизаветград, а уж тот скорой фельдъегерской почтой будет мне их в столицу потом пересылать. Так, ну а теперь по поводу твоего рапорта об длительном отпуске. Вот с этим тебе придется немного повременить. Давай-ка к самой зимней глухомани, как у вас тут на месте все образуется, вот тогда ты и уедешь в свое поместье. Полгода времени, я думаю, Кутузову вполне себе хватит, чтобы во все здесь хорошенько вникнуть. Вот разместит он на местах постоя весь свой корпус, организует его обучение и начнет со своими егерями пограничную службу нести, тогда и ты со спокойным сердцем в поместье отъедешь. Давай-ка мы сейчас и определимся по дню. Думаю, что первого декабря со всей своей семьей да по уже хорошо набитому санному пути вам как раз-то и удобно будет выехать. Оставишь здесь за себя Милорадовича, ему-то, чай, уже не впервой такое, ну и поправляй свое хозяйство в дебрях Козельского уезда. Надеюсь, что два года на все это тебе там должно хватить? - Ну, вот и
хорошо, - отметил он утвердительный кивок подполковника. - Думаю, что за эти самые два года твоей отлучки у нас здесь ничего серьезного не случится. По представленным нашими людьми сведениям туркам на подготовку к новой войне нужно будет никак не менее пяти лет. У них там сейчас в казне сплошные дыры, а войска даже в самой столице уже полгода жалованья не получают. В провинциях мятежи идут. Оружия современного не хватает. Так что все должно быть пока у нас спокойно. Отдохнешь в своей деревне и уже с новыми силами вернешься на службу. Не хотел я раньше времени тебе об этом говорить, но вот теперь, думаю, можно. На тебя, Алексей, донос к нам поступил, дескать, ты на командные должности только лишь людей по родственной связи, а вовсе не по боевым заслугам или по умению выставляешь. И что сверх штатов людей в своем батальоне держишь. А от этого якобы боеспособность подразделения и даже сама государственная казна страдают. Ну, так вот, по обоим этим сигналам приехавшие с нами люди и провели самую тщательную проверку. Все оказалось, как я и думал, сущим наветом. Действительно в заместителях у тебя служит
шурин - Живан Милорадович, а в квартирмейстерах батальона состоит зятек - Гусев, женатый на родной сестре твоей жены. Но все они люди боевитые и на офицерские должности вышли из самых нижних чинов, умением, храбростью и личными заслугами того добившись, а вовсе не по дворянскому статусу, хотя, в общем-то, и сами его же имели. А все эти родственные связи - они уж потом появились, так сказать, по ходу самой службы. Да и спрашиваешь ты, как мы тут поглядели, с них даже порою и строже, чем со всех остальных. Ну и по тому наговору, что у тебя сверх штата в батальоне есть люди, которые казну якобы тем самым разоряют. Выявлено, что действительно два человека сверх штата в батальоне имеются, это те, которых вы тут вольноопределяющимися зовете. Фамилия оных людей Леонтьевы - это дед Дорофей и его внук Михаил. Сами они из казаков, занимавшихся рыбным промыслом, и ушли к вам от турок, дабы не быть ими убитыми. Когда прибывшие с нами люди из фискального ведомства копнули поглубже, то весьма удивились. Оказывается, денежное довольствие Леонтьевы от казны вообще никакое не получают, а вот жалованье выплачивается им
из общей батальонной, артельной кассы и в треть суммы от обычного рядового. По котловому довольствию и деньгам за постой тоже никак не придраться. Живут они в своей личной избе, имеют доход от продажи выловленной рыбы, плетут корзины, а внук еще и кузнечным делом промышляет. Так что и здесь на житье им хватает, а они еще и при интенданте умудряются службу нести. Выходит, что и тут тебя оклеветали. Когда обо всем этом мы доложили Григорию Александровичу, то он был очень сильно впечатлен. Так что все в кляузах оказалось сущим оговором, и клеветник, будь уверен, получит за это заслуженное наказание.
        Алексей стоял словно бы ошарашенный. Услышать то, что ему сейчас рассказал Генрих Фридрихович, он, конечно же, ну никак не ожидал. «Вот ведь неймется кому-то! Ну вот зачем и кому это вообще было нужно?!»
        - Ваше превосходительство, - Алексей пристально посмотрел в глаза барону, - скажите мне, кто этот самый клеветник? Неужели из наших, из бугских?
        - Извини, Алексей, даже и не проси, - покачал тот отрицательно головой. - Все равно я тебе ничего не скажу. Ну вот зачем тебе это, когда ты сам совершенно чист? Еще и на поединок вдруг его вызовешь! Вытаскивай тебя потом из казематов. Напоминаю, что манифестом императрицы «О поединках» участников бескровных дуэлей подвергают самым разорительным штрафам, а вот самого виновника в пролитии крови ждет ссылка в Сибирь. Тебя-то уж точно в самую глухомань отправят, ты ведь просто кровью явно не обойдешься! Давай-ка мы закроем эту тему совсем. Одно лишь я напоследок скажу, что не с Бугской линии сей мерзавец, а довольно далеко он отсель. Да и что ты так вообще взбеленился? Если бы я после каждого пасквиля да за свою шпагу хватался, то у нас бы, наверное, наполовину вся столичная коллегия обезлюдела! Шучу, шучу! - поднял он вверх обе руки. - Но в каждой шутке, однако же, есть доля правды. Чем выше ты по служебной лестнице поднимаешься, тем больше на твоем пути гадких людей будет. Ну что поделать, не имея таланта и завидуя порядочным людям, только так они и могут себя проявить. Забудь! Давай-ка мы сменим
тему. Поведай мне вон лучше о своих трудностях. О том, что у тебя с расширением штатов множество командирских вакансий образовалось, что нарезного оружия для батальона мало, чего там еще у вас не хватает, ну-у? Хорошего огнепроводного шнура, амуниции и новых мундиров, так ведь, да?
        - Ва-аше превосходительство, - Лешка обиженно протянул, вглядываясь в улыбающееся лицо своего куратора. - Да что мне говорить-то тогда, когда вы и сами все это прекрасно знаете? Каждый квартал об одном и том же я докладываю, а воз и ныне там! - и он махнул с досадой рукой.
        - Бумага - это одно, Алексей, она ведь зачастую и под сукно любит ложиться, а вот живое слово - оно в таком деле все же сильнее будет. Тем более если оно грамотно преподносится своему высокому и авторитетному начальству. Я ведь для тебя, надеюсь, авторитетный начальник? - генерал с иронией смотрел на своего собеседника.
        - Очень авторитетный, господин генерал-майор, авторитетней некуда, - пробурчал тот в ответ.
        - Ну, вот и не ворчи тогда, а лучше давай рассказывай мне все, - кивнул фон Оффенберг. - Глядишь, и смогу я тебя хоть чем-нибудь да порадовать в ответ.
        - Да трудностей и препятствий, ваше превосходительство, у меня целый воз, - вздохнул Егоров. - Многое, конечно, теперь на плечи Михаила Илларионовича ложится, и в его епархию я лезть вовсе не собираюсь. Так, только если он сам вдруг захочет мой совет получить. А вот по батальонным трудностям все основное вы и так уже перечислили. После выхода роты из Крыма с теми трофейными штуцерами нарезных ружей всего у нас получилось ровно пять десятков. Для того количества личного состава, какое было в роте, оно бы и неплохо, ведь насыщенность нарезного оружия среди егерей тогда была не маленькая, но ведь мы вскоре стали батальоном и даже с учетом тех десяти штуцеров, что пришли из Тулы, разом скатились на уровень самых обычных егерей. А вы ведь и сами знаете: с теми задачами, которые перед нами ставятся, такая слабая насыщенность дальнобойным оружием - вещь просто недопустимая. У меня вон теперь во многих стрелковых капральствах вообще даже нарезного оружия нет.
        - Дальше, дальше излагай, про нарезное оружие - это понятно, - кивнул с ироничной улыбкой барон. - Амуниция, мундиры, старые гренады или их корпуса, заморский огнепроводный шнур. Что еще? Тесаки и сабли?
        - Так точно, ваше превосходительство, все, что вы только что перечислили, и плюс еще картечницы-тромбоны, драгунские пистоли, хорошая обувь, да и много чего еще нужно. Но самое главное - это все-таки люди. Нет у меня пока батальонного офицера-интенданта. - Алексей загнул палец на руке. - Нет командира орудийного взвода. Нет командиров в трех полуротах. На всех этих должностях уже более двух лет стоят мои унтер-офицеры. Я ведь и так переманил к себе немалую часть из находящихся здесь на линии и прикомандированных офицеров-егерей из батальона Мекноба, из полковых егерских команд и даже из конных пикинеров. Переругался с их начальством и все равно так и не смог полностью укомплектоваться. А от этого ведь страдает общее дело и вся наша боеготовность. Вот как управлять целым батальоном на дальних выходах, когда в нем четкой иерархии в управлении нет? Вы же ведь сами и спросите меня за провальное дело!
        - Обязательно спрошу, - подтвердил фон Оффенберг.
        - Вот-вот, - вздохнул Егоров. - И теперь мне вновь предстоит перестраивать штат батальона, уже ведь озвучили, что нужно передавать орудия и более половины лошадей в другие подразделения корпуса. Перенастраивать всю тыловую службу. Структуру рот. А как это делать, когда у меня хорошего, знающего это дело интенданта-офицера нет?
        - Ладно, понял я тебя, - прервал подполковника генерал. - Ты, Алексей, уже второй раз, но с другого конца начинаешь жалобиться, и почему, мне это тоже понятно. Небось, на мою помощь рассчитываешь? Но по перестройкам подразделений своего батальона это уж ты сам решай, тут дело твое, личное, как его прямого и непосредственного командира. Поди, ведь уже не молодой прапорщик, а вон - целый подполковник. Чай, уж разберешься со всем, самое главное, за штаты не вылезай. А вот с комплектованием подсобить - это, я думаю, можно. Говоришь, четыре обер-офицерские должности уже более двух лет не закрыты, и самая болезненная из всех вакансий - это главный офицер-интендант? Хорошо, поглядим, - немного помолчав, кивнул он. - Сам попрошу Баранова Сергея Николаевича посмотреть, кто у нас там, в армейских штабах да из хороших служак, сейчас без должного дела ошивается. Не волнуйся, - успокоил он Алексея. - Полковник в людях разбирается, и плохого он тебе точно не посоветует. Ну а далее по тыловому имуществу вы с ним и со своим новым интендантом и сами уже все решите. Что я тебе еще скажу? Это то, что партия из
десяти новых штуцеров, собранная для вас, к отправке уже готова, и с неделю на неделю вы их здесь, в Елизаветградских оружейных складах, себе получите. Через меня лично та разнарядка для снаряжения южных войск проходила, и я ее, где было нужно, там подправил. Новое обмундирование и амуницию вы тоже совсем скоро получите. Слыхал уже, небось, что для войск сейчас шьют ее по новым требованиям и по новым образцам. Я те новые мундиры сам видел и скажу тебе, что мне они лично очень понравились. Форма для солдат стала теперь гораздо легче и удобнее. Все пехотинцы с ней получат ладные каски, куртки и шаровары одинакового покроя. Для войск, действующих на юге, у нас теперь предусмотрена еще и летняя полевая форма в виде куртки и штанов из легкого белого полотна, а не из этой вот жаркой и тяжелой шерсти. Парики, косы и букли с этого года вообще отменяются, пудрить и смазывать салом их более уже не нужно. Солдат отныне будут единообразно и коротко стричь. Так, обувь тоже теперь станет гораздо удобнее. В стоптанных башмаках, как ранее, пехотинцам вышагивать по грязи теперь не придется. Отныне все они будут в
сапогах. Вы и так их для себя уже доработали и укоротили для удобства, ну, вот и посмотришь теперь на те, что вам для ношения в батальон придут. Думаю, что они ничем вашим нынешним не уступят. Для егерей расцветка мундиров не меняется, ваш основной цвет, как и ранее, остается все таким же - зелено-черный. Вместо неудобного картуза вводимые сейчас каски на голове будут гораздо устойчивее, а их лопасти для зимнего ношения будут завязываться под подбородком и согревать в холода затылок и шею. Опушка гребня сверху у касок, да и все детали мундиров для егерей будут неброскими, чтобы они не становились удобной целью на поле боя. Епанча для вас окончательно отменяется, и вы будете носить теперь только лишь зеленого цвета шинели, а вот все остальные войска пока что будут с ними. Так, ну что еще там по мундирам? - задумчиво промолвил фон Оффенберг и внимательно оглядел Алексея. - Хвосты волчьи вы себе оставите, они же у вас как бы за особые отличия выдаются егерям, и про них особо ранее в рескрипте прописывалось. Так, второй погон на правом плече, ну, пусть и он остается, не для одной же он лишь только
красоты, а ведь еще и перевязь гренадного подсумка удерживает от сползания. С формой вроде бы все. Ну и последнее. На правый берег Буга вы пока, Алексей, не спешите выходить. Продумай все хорошо, оцени сам, как и где твоим людям можно без большого риска под Очаковскую крепость выйти. Учти: если вы раньше времени там турок насторожите, то потом вам будет очень сложно на их правом берегу действовать. И сведений о них уже нам не будет поступать, да и, не дай Бог, еще и повод для обвинения русских в агрессии вы им дадите! Так что продумывайте все свои действия тщательно и лучше не торопитесь. Вот, держи, это тебе на особые расходы, - и он вложил в руки Алексея увесистый кожаный кошель. - Тут золото, пять десятков монет самого разного номинала и стран. В основном турецкие, австрийские и наши, то есть те деньги, которые имеют хождение в этих землях. В вашем деле золото обязательно пригодится. На агентуру или для подкупа османских должностных лиц ты можешь его тратить смело. Главное, все записывай, что и куда ушло, и потом передавай отчет полковнику Баранову. Он же тебе эту убыль в золоте потом и пополнять
будет. Чай ведь не глупый человек, сам, небось, понимаешь, что в добыче разведывательных сведений и вообще в тайной войне без золота ну никак не обойдешься? Вот-вот, вижу, что понимаешь. На особые, оперативные расходы для тебя будет выделен специальный фонд, по его сумме тебе Сергей Николаевич все сам скажет, он же тебе ее вскоре сюда и привезет. Главное, Алексей, это добыча сведений о турках любого характера. Увы, у нас в Очакове своих людей сейчас нет, а направление это, как ты понимаешь, очень важное, поэтому вся надежда сейчас на тебя и на твоих егерей.
        - Понял, ваше превосходительство. - Алексей взвесил на руке тяжелый кошель и положил его в карман. - Нужно перестраивать батальон под особые задачи, теперь это уже будет не одна лишь пограничная служба. Ничего, справимся, нам уже такое не впервой. Будем возвращаться по тактике службы на одиннадцать лет назад, когда мы ходили по тылам у турок. Так вы полагаете, что пять лет у нас еще есть до начала войны? Ну, я не знаю, - протянул он, отметив утвердительный кивок барона. - Сомневаюсь, конечно, но задачу свою понял, Генрих Фридрихович. Приступаю к ее выполнению.

* * *
        Последний день высокой инспекции проходил в большой суматохе. Прощальный парад войск Бугской пограничной линии генерал-фельдмаршал отменил, желая проехать как можно дальше по утренней прохладе. Алексей стоял среди провожающих офицеров. «Ну, все, наконец-то эта суета закончится», - думал он, разглядывая огромную красивую карету Потемкина. Неожиданно ее дверца распахнулась и показалась голова всесильного фаворита.
        - Иди-ка, иди ко мне, - поманил он к себе подполковника. - Присядь-ка напротив, проедемся пару верст, проводишь меня, а там сам и доберешься до станицы. Не боись, Егоров, далеко не увезу!
        - Что вы, ваше высокопревосходительство, я и не боюсь, - ответил в волнении Алексей, разглядывая богатое внутреннее убранство кареты. - За честь почту быть рядом с вами!
        - Это да, не каждый генерал-аншеф может похвастать, что в ней сидел, - усмехнулся Григорий Александрович. - Нравится? - и он провел ладонью по бархату внутренней обшивки.
        - Очень! - подтвердил Алексей. - Красота неописуемая!
        - А то! - улыбнулся фельдмаршал. - Я что тебя позвал-то, подполковник? Личное у меня к тебе дело есть. Потому и с глазу на глаз хотел переговорить, чтобы лишние уши этого нашего разговора не слышали. Видишь ли, Алексей, есть у меня племянник Коленька, крестник. Я его на руках вот такого маленького держал, нянькал. Маленький был - так он сущим ангелочком рос. Волосики на голове светленькие, кудрявые. Глазки большие, голубенькие, щечки румяные, смех чистый, звонкий. Красавчик и ведь ласковый такой. Ну, просто радость для родителей, да и для меня, грешного. И что ты скажешь, такая бестолочь из него в итоге вышла! В шляхетском корпусе, пока он там учился, его, можно сказать, за уши вытягивали. Если бы дядюшка сорванца не был в таких высоких чинах, - хмыкнул Потемкин, - то выперли бы его взашей из сего заведения. Постоянные драки, пропуски занятий, а потом еще и волокитство да бражничество началось. Я сам, да и отец его покойный, чем ведь только не грозили этому обормоту, даже колотили его порой. Так все мимо, все впустую. Видно, разбаловали в свое время Николашку сильно, упустили его, вот и вышел у
нас такой вот «ангелочек». Потом уже, при выпуске, определили его в лейб-гвардию. Думали: ну, может, в Преображенском полку на службе к нему серьезность придет. Перебесится. Но там все еще даже хуже стало. Карты, женщины, шампанское и постоянные дурацкие выходки! О какой службе вообще может идти речь?! Там его или пристрелят, или же приколют на очередной дуэли. Ну, или же он сам себе шею свернет, карабкаясь на балкон к очередной замужней мамзели. Возьми мою бестолочь к себе, Алексей, подсоби. Был ведь и он хорошим юнцом когда-то, добрым и послушным, но вот как бес опосля в него вселился! Отца уже в живых нет, воспитывать мне его бесполезно, а бегать за ним и вытаскивать из очередной беды я уже тоже не могу. Столько дел государственных на плечах висит! На тебя только одна надежда. Генрих Фридрихович посоветовал, говорит, большой некомплект офицеров у тебя в батальоне. Ты, как командир, человек строгий, честный и разумный, людей хорошо понимаешь, и они тебя все уважают. А главное, сила внутренняя в тебе есть, стержень особый, любого в бараний рог свернешь, если нужно. Сам убедился я в его словах,
побывав здесь. Самое место Николаю у тебя. Это уж точно не гвардейский полк с его золочеными мундирами, парадами и попойками. А самая настоящая боевая часть, пусть даже и в блеклых зеленых мундирах, зато с железными кулаками, сухим порохом и огнем в глазах. Только тут, среди твоих матерых и зубастых волкодавов, и может остепениться моя бестолочь. Возьми, подполковник, очень я тебя прошу. Просто как человек, а не как высокий начальник.
        «Ну Генрих Фридрихович, ну, блин, удружил! - думал в это время Алексей. - Вот за что мне здесь такая обуза?! Не хватало еще тут столичных вертихвостов вынянчивать и воспитывать! Своих-то ведь дел мало! А если не дай Бог с ним „того“? И ведь не откажешь такому человеку! Кому отказать-то? Потемкину?!»
        - Ваше высокопревосходительство, воля ваша, - вздохнул Егоров. - Только ведь сами знаете, какая у нас здесь служба. Это вот сейчас на линии спокойно, а ведь раньше тут постоянно перестрелки с турками были. Да и не ровен час опять вдруг такое же начнется. Я ведь не смогу его все время от опасности уберегать.
        - А и не надо! Не надо никого особенно уберегать, Алексей! - воскликнул Григорий Александрович. - Я знаю, что ты всех своих людей и так бережешь, и потери в твоей бывшей роте были на порядок ниже, чем у всех остальных, причем не просто боевые, но даже и санитарные. Отношение к Николашке должно быть ровно такое же, как и ко всем остальным. Ежели, не дай Бог, что-нибудь с ним и случится, то я клянусь: к тебе никаких вопросов и ни у кого не возникнет! Значит, такова есть на то воля всевышнего. Я и сам в стольких рубках, в атаках и штурмах был, пока по ступенькам воинской иерархии вверх шел, небось, уж знаю, о чем сейчас говорю. Пускай и он тоже настоящую службу познает. Да его ведь там, в столице, гораздо быстрее прибьют с этой вот своей дурью. Ты, главное, построже с ним будь, сурово так и по-отцовски. Поколоти, что ли, разок, ну, так, с глазу на глаз, конечно. Разрешаю хоть что с ним делать за его провинности, вот тебе мое дозволение, Алексей, как крестного. Только попытайся сделать из него человека?
        - Хорошо, я постараюсь, ваше высокопревосходительство, - помолчав, кивнул наконец подполковник. - Не обещаю вам, что получится, но я все же попытаюсь. В любом случае службу он будет у меня нести, как вы и сами сказали, безо всяких скосок, как самый обычный офицер, вышедший в прапорщики из нижних чинов. Будет потеть, спать на земле, есть из одного котелка с солдатами и все прочие прелести нашей особой егерской службы изведает!
        - Очень хорошо! Превосходно! Я обеими руками только за это буду! - воскликнул Потемкин. - Завтра же курьер ускачет в Санкт-Петербург с приказом об откомандировании его к вам сюда из гвардии, в батальон. А в благодарность за такую вот взятую на себя обузу обещаю, что мы изыщем и доставим вам на Буг еще два десятка штуцеров. Знаю я про твою кручину по поводу их малого у вас числа. Ну, вот, чтобы хоть какая-то польза от моего Николашки для вас была!
        Алексей провожал взглядом пылящий в сторону Херсона кортеж.
        - Ну, вот и спровадили их высокопревосходительство и всех остальных господ, - пробормотал за его спиной Лужин. - Слава тебе господи, укатили-таки. И даже не выпороли никого для острастки, как это водится. Ваше высокоблагородие, поедемте уже до дома. Ну чего мы тут посередь степи-то все стоим? Вона как солнышко уже высоко забралось и сразу припекать начало, а нам до станицы еще верст шесть или семь ведь пылить. Гляди, как далеко вас за разговорами господин фельдмаршал-то вывез!
        - Поехали, Федор, - вздохнул подполковник. - И правда, дел у нас теперь непочатый край!
        Глава 5. Выход под прикрытием
        На пограничной линии царило оживление. С северной стороны к Бугу подходили большие маршевые колонны. Генерал-майор Кутузов формировал из прибывших шестиротные полевые егерские батальоны. В каждом из них по штату было по одной тысячи четыре человека. На егерский батальон полагалось по два восьмифунтовых единорога. Плюс к этой артиллерии была еще и отдельная батарея при шести орудиях, основу которой составили те единороги, что забрали у егерей-волкодавов. Как обычно в любом новом деле, а уж тем более если это касалось армии, суеты и неразберихи вокруг было великое множество. Но усилиями деятельного и энергичного Кутузова Бугский егерский корпус пусть и медленно, но постепенно превращался в боеспособную воинскую единицу. Учения в нем проводились ежедневно, обмундирование и амуниция у солдат были хорошо подогнаны, а их лица и движение говорили о здоровье и хорошем питании. Пушки, повозки, оружие - все было чистое, исправное, вовремя смазанное и окрашенное. Линейные егерские батальоны располагались вдоль всей пограничной линии, растянувшись вдоль левого берега Буга. Приданные корпусу два легкоконных
полка и отдельный особый батальон егерей квартировались тут же. Генерал не сидел на одном месте. Каждый солдат в его корпусе знал, что он может появиться в любой точке на этой протяженной линии и в любую минуту. Солдаты говорили, что он живет, пишет приказы, читает почту, ужинает и спит, посреди всей протяженной дистанции, в деревне Баловня. Однако едва ли половину ночей он проводил именно здесь. Верхом или в своей легкой одноконной тележке-бричке Кутузов ездил то в сторону Ольвиополя, то к морскому лиману, проверяя невзначай посты, которые наблюдали за турецким берегом. Заезжал он в форты, заглядывал в те землянки, где выпекали солдатский хлеб, появлялся и в полях среди рассыпанных в учебную цепь егерей.
        Батальон Егорова был реорганизован. Артиллерийский огневой взвод был расформирован, а его люди перешли в пионеры и в оружейники. В любом случае богатый опыт работы с орудиями у егерей теперь имелся, и поставить при нужде к пушкам уже было кого.
        Через неделю после отъезда высокой инспекции в станицу Николаевскую пришел большой интендантский обоз. В нем была новая амуниция и форма. Пришли и те десять обещанных фон Оффенбергом штуцеров, которые тут же распределили по самым метким капралам и унтерам.
        «Еще бы два десятка от Потемкина получить - и вообще бы хорошо было, - думал Егоров. - Но с ними жди и головной боли с этим бестолковым Коленькой».
        Вместе с интендантским обозом приехал и полковник Баранов.
        - Ну, давай, Алексей, рассказывай, что надумал по поводу разведки турецких войск возле Очаковской крепости? Мне Генрих Фридрихович подробные инструкции, как вас опекать в этом деле, оставил, теперь вот слово только лишь за вами.
        - Тогда пожалуйте к моей карте, Сергей Николаевич, - кивнул на стол Алексей. - Есть у меня одна задумка, но нужно, чтобы вы сами видели, как я планирую до крепости добраться. Вот посмотрите, господин подполковник, Очаков лежит всего лишь в пяти десятках верст к западу от Буга, - и Алексей указал на жирую точку в небольшом отдалении от реки. - Для нас это расстояние - всего лишь одни сутки пути в пешем порядке. Но добраться по прямой здесь нет никакой возможности. Турки создали по примеру нашей линии такую же свою, пограничную и внимательно отслеживают любое перемещение людей на противоположной от них стороне. Их конные и пешие дозоры часто патрулируют свой берег, а баркасы ходят вдоль него от лимана и верст на пятьдесят вверх. Любой новый человек, появившийся на правом берегу Буга, сразу же попадет под подозрение и будет немедленно задержан. Поэтому прямого пути к крепости у нас сейчас нет. В безлесной и открытой местности наш отряд обязательно обнаружат и потом уничтожат.
        - Согласен, - кивнул Баранов. - Напрямую к туркам вам не проникнуть. Какие у тебя еще есть варианты?
        - Можно попытаться к ним попасть по примеру Белграда, на судне, - предложил Егоров. - Помните, когда мы из самого центра занятой турками Сербии одного очень интересного человека вывозили?
        - Можешь не продолжать, - нахмурился полковник. - И вообще, забудь ты об этом деле. Но мысль твоя мне понятна. Ты предлагаешь на каком-нибудь вонючем рыбацком суденышке с его уловом попасть в Очаковский порт и уже оттуда попытаться действовать? Интересно, конечно, но пока что, увы, неосуществимо. Эта северо-западная сторона Черного моря сейчас очень плотно контролируется османским флотом. Таких контрабандистов, как Зоран Томич, что был у меня на Дунае, здесь и сейчас, к сожалению, нет. И это, конечно же, очень плохо. Нужно будет провести работу среди местных греческих поселенцев, занимающихся морскими промыслами, но это уже теперь планы на будущее. А пока что затею попасть в Очаков по морю лучше отложить, слишком уж это рискованно. Даже если мы сейчас и найдем кого-нибудь с небольшим суденышком в Крыму или даже тут, в Днепровском лимане, человек этот и его люди могут оказаться ненадежными, а вот слух о том, что мы вербуем местных рыбаков или контрабандистов, очень быстро долетит до ушей турок. Они ведь тут, в Причерноморье, веками были хозяевами, и в этом деле нужно быть предельно осторожными.
        Баранов долго и задумчиво разглядывал карту.
        - Алексей, должен быть еще какой-нибудь вариант. Уж я-то тебя хорошо знаю, ну, давай, не тяни, говори, что надумал?
        - Да есть у меня одна мысль, господин полковник, - подтвердил предположения Баранова егерь. - Только вот и мне самому придется в этом выходе участвовать. Я лично, своими глазами должен все на месте оценить, а уже потом, по набитой дорожке, и своих людей туда отправлять.
        - Нет! Об этом даже и речи быть не может! - взвился полковник. - Целый штаб-офицер русской императорской армии - и хочет лезть буквально в самое логово к нашему будущему врагу! А если ты там вдруг в плен попадешь?! Ты хоть сам-то представляешь, как это наше тайное дело будет тогда выглядеть и какой грандиозный скандал из него раздуют турки?! Да они по всем «европам» растрезвонят, что эти коварные русские их задирают и готовятся оттяпать у них все Побужье! Тут тогда у многих головы полетят! Мы ведь заморским мнением шибко дорожим!
        - Не попаду, Сергей Николаевич, - покачал головой Алексей. - Мне с моим послужным списком никак нельзя в плен. Вы это и сами знаете. А вот рисковать нам все же придется, потому как других вариантов у меня попросту более нет. Вы лучше послушайте весь план. Может, чего и добавите, посоветуете по нему? Если вдруг что, так я все на себя возьму, дабы вас не подставить. Хотите, прямо сейчас расписку напишу? О том, что этот выход к Очакову был исполнен мной самолично и своего непосредственного начальника и куратора - полковника Баранова Сергея Николаевича - я умышленно не предупредил.
        - Да ты за кого меня принимаешь, Егоров?! - покраснев, воскликнул тот. - Думаешь, я прикрываться такими бумажками стану?! Что я прятаться буду за них?! Что у меня воинской офицерской чести нет?! Да я еще прапорщиком зеленым прусские мундиры штыком и шпагой в баталиях рвал!
        - Простите, ваше высокоблагородие, - склонил голову Алексей. - Не хотел вас обидеть. Еще раз прошу вас меня извинить за то, что затронул нечаянно вашу честь.
        - Ладно, забыли, - буркнул полковник и вновь присел на скамью. В штабной комнате цитадели центрального форта станицы Николаевской у расстеленной на большом столе карты молча сидели два человека. Наконец самый старший из присутствующих поднял глаза на офицера помоложе. - Ну, и долго ты будешь молчать? Давай уже, излагай этот свой последний хитрый план, а я послушаю.
        - Сергей Николаевич, вы, главное, меня не перебивайте, - обрадовался Алексей. - Я доскажу, а потом вы решите, стоит ли вообще рисковать. В общем, по морю и напрямую от Буга мы к Очакову не пройдем, слишком уж это рискованно. А я предлагаю зайти вот отсюда, - и он провел своим указательным пальцем большой полукруг с севера, прямо за последним фортом Бугской линии, а потом продолжил его путь чуть западнее и сместил вниз к морю. - Тут вот, напротив устья Еланца, есть очень удобное место, где можно тайно Буг перескочить. Недалеко, на правом турецком берегу, стоит пара деревенек, а у нас в составе батальона есть два человека из местных.
        - Леонтьевы, что ли? Дед с внуком? - буркнул полковник. - Про которых кляузы писали, что они зря казенное добро и деньги переводят?
        - Так точно, ваше высокоблагородие, они самые, - подтвердил Егоров. - Вот именно с ними-то нас, пятеро егерей, хорошо знающих турецкий язык, и пойдут…

* * *
        - Ну что, Дорофей Архипович, точно сможешь с нами пойти? - Алексей внимательно оглядел сухенького седого деда.
        - Ты, Ляксей Петрович, не сумневайся во мне, - проворчал тот в ответ. - Лучше скажи, чтобы они тише себя вели. Река совсем рядом, а сам ведь знаешь, как по ней звук далеко разносится. Не дай Бог где-нибудь рядом османский кончебас болтается.
        - Понял, Архипович! - кивнул командир и отошел к стоящей у береговых кустов группке егерей. - Тише вы тут бормочите, а то вам дед устроит переправу. Крапивы вон много вокруг, портки заставит снять и задницу всем надерет.
        - С него станется, - проворчал Лужин. - Мишаня, как ты с ним ладишь-то? Он ведь похуже рекрутского капрала будет!
        - Деду добрый! - покрутил головой младший Леонтьев. - Это он с виду просто такой, ну и когда дело сурьезное.
        - И верно, так и надо, - одобрительно проворчал один из братьев Вучевичей. - Ты бы не задирал деда, Федор. Ему еще нас столько вести к крепости!
        - Как будто я кого задираю, - пробормотал, отворачиваясь, Лужин. - Глядите, какие все защитники стали. А ежели он меня сам постоянно цепляет?!
        - Да тише вам! - не выдержал Алексей. - Раскудахтались! Архиповичу слушать реку мешаете. А нам ее уже перескакивать пора.
        Минут через тридцать дед принял решение переправляться:
        - Все спокойно, ваше высокоблагородие, рыбка маненько плещется, птица в камышах шебуршится, но так-то спокойно. Можно ужо и выгребать.
        Два больших челна тихо вышли из камышей и совершенно беззвучно поплыли по открытой водной глади. Еле слышно слетали капли воды с весел гребцов, пару раз скрипнула уключина, и вот он уже, противоположный турецкий берег.
        - Все длинноствольное оружие оставляем в лодках, с собой только лишь ножи и пистоли! - напомнил егерям Алексей.
        Плоские днища скрипнули о прибрежную гальку, и по три фигуры выпрыгнули на берег из каждого суденышка.
        - Храни вас господь, братцы. Возвращайтесь назад все! - раздался шепот провожающих. И лодки отошли обратно к левому берегу.
        - Ну, вроде удачно, куды надо было, пристали, - пробормотал старший Леонтьев, осматриваясь вокруг. - Ага, точно, вон там будет сухое старое устье речушки, в нем только лишь весной и осенью вода бывает. Вот по нему мы и пойдем дальше.
        Шесть одетых в грязную рванину фигур перешли в овражек и пару верст двигались по нему.
        - Ляксей Петрович, вот энто самое место, где вам маненько затаиться придется. Ну а мы с Мишаней в само село пойдем. Ежели нужный человек будет на месте, то тогда все там быстро у нас выйдет, ну а ежели нет, так обождать придется.
        Егеря лежали в кустах неподалеку от склона. Отсюда была хорошо видна та дорога, что вела к небольшому селу. Пару раз по ней пропылили небольшие, в десяток человек, конные отряды.
        - Дозоры ходят, смотри-ка, сторожатся турки, - пробормотал Лужин.
        - А как ты хотел? Здесь через две версты всего будет наш берег, а к северу в трех днях пути на том берегу Ольвиополь стоит, - ответил Цыгану Велько. - Ладно хоть по дорогам они ездят, кусты не проверяют.
        - А потому что еще не пуганные, хозяевами себя чувствуют, - прищурившись, словно бы целясь, ответил сербу Федор. - Ничего, недолго им осталось, совсем скоро укажем им путь за дверь, а кто-то, ежели уйти не успеет, прямо здесь ляжет.
        Пообедали сушеным мясом и сухарями, а через час в южную сторону по дороге потянулись две длинные повозки, запряженные быками.
        - А вот это уже наши идут, - кивнул в их сторону самый глазастый из всех Велько. - Вон дед с внуком на самой последней сидят, а впереди какой-то пожилой дядька едет.
        - Собрались все! - скомандовал Алексей. - Перебегаем по сухому руслу как можно ближе к дороге, а потом полем шагов сто, и как раз уже к ним выскочим. Главное, осмотритесь хорошо перед самим рывком, чтобы ненароком на разъезд не нарваться!
        Никакой опасности поблизости не наблюдалось, и вскоре, выскочив из овражка, четверо разведчиков короткими перебежками приблизились к двум повозкам.
        - Знакомьтесь: это Тарас, родич моей жены, покойницы, - представил дед седого, с отвислыми усами, пожилого селянина. - Я ему все растолковал, Ляксей Петрович, ну, он и согласился нам помочь.
        - Доброго дня, батько! - поздоровался с ним Егоров. - Дорофей Архипович вам, наверное, уже все рассказал о том, что нам нужно в Очаков осторожно попасть.
        - Так, - подтвердил тот. - Непроста це справа. Турки дуже злі. Визнають вас - погано всім буде[3 - Непростое это дело. Турки сильно злые. Признают вас - худо всем будет (укр.).].
        - Ну, вот вы нам и помогите, а уж мы тогда в долгу не останемся, - улыбнулся Алексей и протянул селянину две большие золотые монеты. - И еще столько же получите, когда обратно придем.
        - Небезпека, ну, що ж робити, допоможу[4 - Опасно, ну, что же делать, помогу (укр.).], - вздохнул тот и, полюбовавшись золотом, быстро спрятал монеты. - Слухайте Дорофея. Я через нього підказуватиму, що треба робити. Ви краще взагалі нічого не кажете. Бо у вас швидко визнають чужих. Серед місцевих багато тих, хто басурманам вірно служить[5 - Я через него буду подсказывать, что нужно делать. Вы лучше вообще ничего не говорите. А то в вас быстро признают чужих. Среди местных много тех, кто басурманам верно служит (укр.).].
        Две повозки, запряженные волами, медленно катили на юг. В обеих лежали гончарные изделия, кожа животных, сушеная и вяленая речная рыба, домотканая шерстяная ткань и плетеные из ивового прута корзины.
        - Каждый по корзине возьмите себе на горб, и пошли, - скомандовал дед. - Ляксей Петрович, ты, может, лучше за меня сядешь и быками править будешь?
        - Не-ет, Архипович, ты уж давай сам, а я тут, с ребятками, - отказался Алексей и, выбрав корзинку полегче, взгромоздил ее на плечи. «Полегче», - это было мягко сказано. Уже через пару часов пути руки, спина и шея начали ныть, а пот с дорожной пылью покрыли лицо серой коркой.
        - И зачем это только нужно - на себе тяжести тащить? Сидели бы сейчас в свое удовольствие на повозках, а не мучились с ними на горбу, - причитал Лужин. - Это вот дед с умыслом так над нами издевается. Он меня еще с той, с самой первой нашей встречи на Буге невзлюбил, а теперь вон и вам заодно достается.
        - Эй, русский свинья, почему так медленно с дороги убирался?! - выкрикнул визгливым голосом худой, загоревший до черноты всадник. - Пошел с дороги, тупой баран! - и он хлестнул замешкавшегося Огнена плеткой.
        Конный десяток турок обступил большим полукругом повозки, разглядывая стоящих рядом с ними грязных и усталых людей.
        - Не гневайтесь, уважаемый, - на корявом турецком лепетал Тарас, не забывая при этом униженно кланяться. - Мои люди устали идти по такой жаре, и мы не хотели ничем вас обидеть.
        - Ха! Что ты такое лопочешь, свинья?! Если бы ты даже просто задумал своими тупыми мозгами меня обидеть, то я бы тебя прямо здесь и сразу на мелкие куски порубил! У вас, наверное, действительно от жары все в голове перемешалось. А от пыли глаза все забитые. Вон вы все какие грязные и вонючие. Куда и откуда идете? Что в повозках?
        - О, уважаемый предводитель воинов славного султана, мы все простые селяне из Покровки, - согнувшись в низком поклоне, отвечал Тарас. - Везем мы свои товары на Очаковский торг, а часть вырученного за них пойдет в уплату податей правителю провинции.
        - Эй, Ариф, Талха, а ну обыщите повозки! - распорядился командир дозора, и два его воина, спрыгнув с коней, начали по ним шарить.
        Алексей, удерживая в руках свою корзину и не поднимая глаз, застыл в глубоком поклоне. Лишь бы эти дозорные, досматривая поклажу, не полезли проверять кожи и выделанные коровьи шкуры. Там среди них были спрятаны деньги, несколько пистолетов и ножи. Все длинноствольное оружие пришлось оставить дома, но и это внимательные люди могли бы заметить. А это была верная смерть. Отбиться от вооруженного конного отряда, да еще и в глубине неприятельской территории, уж точно не получится!
        - Фу-у, ну и вонь! - Одного из досматривающих поклажу турок чуть было не вырвало. - У вас там что, собака в этой повозке издохла? - крикнул он, зажимая пальцами нос. - Эмин, тут и смотреть нечего, одни лишь горшки, ткань, рыба и эти вонючие кожи.
        - Прости, уважаемый, - еще ниже склонился Тарас. - Мы везем их кожевникам на выделку. Но в такую сильную жару от запаха никак не удается избавиться.
        - А что, нельзя было у себя все хорошо продубить? Вам обязательно нужно тащить в крепость всякую заразу? А если от нее там какие-нибудь болезни пойдут? А вдруг она у вас вообще от павшей скотины?
        - Что вы, уважаемый! Эти кожи только еще недавно мычали и блеяли на выпасе! - покачал головой Тарас. - У меня вся скотина при забое здоровой была, - и он вложил в руку одного из подошедших дозорных несколько серебряных монет. Дозорный кивнул своему командиру.
        - Ну, ладно, езжайте дальше, - милостиво изрек тот. - И в следующий раз вози только хорошую кожу. Нечего всякое гнилье в нашу крепость таскать!
        - Как скажешь, уважаемый, как скажешь. - Тарас кланялся уходящему отряду, и когда он отъехал уже шагов на сто, плюнул ему вслед, выругавшись: - Щоб вам було порожньо! Нас усіх срібла не вистачить. Як липку оберуть до місця доїдешь![6 - Чтоб вам пусто было! На всех вас серебра не хватит. Как липку оберут, пока до места доедешь! (укр.).]
        За три дня неспешного пути подводы проверяли еще раз пять, итог везде был один: несколько мелких серебряных и медных монет и брань с угрозами в качестве пожелания «доброго пути». К Очакову путники подходили все грязные и изможденные. Скажи кто-нибудь крепостным заставам, что эти доходяги - солдаты русской императорской армии, - и его бы тогда точно подняли на смех.
        - Ну, теперь-то вам понятно, почему вы три дня на своих плечах все эти корзины тащили? - спросил, больше обращаясь к Лужину, чем ко всем остальным, дед Дорофей. - Скажите спасибо, теперь вас ни один османский патруль в худом не заподозрит!
        - Спасибо тебе, старый хрыч! - пробормотал Цыган. - Мне теперь целый месяц в бане не отмыться!
        - Лужин, рот закрой! - прошипел Алексей. - Ты сначала доберись до этой вот бани! В крепости все разговоры только лишь на турецком, или вообще лучше помалкивайте!
        Мимо повозок прошагал отряд из сотни турецких пехотинцев. На плече у каждого из них была лопата или кирка, а несколько человек в самом конце строя тащили носилки. Вокруг крепости, далеко за пределами ее высоких каменных стен, сейчас шла большая работа. Насыпались земляные валы, копались рвы, а в грунт забивались бревенчатые сваи. Всюду, куда бы ни кинул свой взгляд Алексей, копошились людские фигурки, а среди них прохаживались покрикивающие время от времени командиры.
        «Да-а, работа проводится колоссальная, - отметил про себя Егоров. - Похоже на то, что вокруг основной крепости турки сейчас создают кольцо из новых внешних укреплений. И работы у них тут непочатый край».
        Пройдя досмотр при въезде и дав хороший бакшиш караульным, две повозки Тараса наконец-то закатились вовнутрь.
        - У центр ми не полезем. Там будуть ще одні стіни, вищі за ці, а сторожа ще зліша. Ходімо довкола. Нам зараз потрібно потрапити за квартал ближче до порту. Там і живе потрібна нам людина[7 - В центр мы не полезем. Там будут еще одни стены, более высокие, чем эти, а стража еще злее. Пойдем вокруг. Нам сейчас нужно попасть в квартал ближе к порту. Там и живет нужный нам человек (укр.).], - пояснил проводник и хозяин их небольшого каравана. Еще минут тридцать повозки медленно катились уже в самом городе. Постоянно приходилось пропускать отряды турок, протискиваться в узких кривых улочках, получать плеткой от важных господ и опять давать им серебро. И вот он наконец, так называемый греческий квартал.
        В османских владениях с момента завоевания Византийской империи немалый процент населения состоял из немусульман. Христиан и евреев здесь не рассматривали как равных туркам. Таких же гражданских прав у них попросту было. Они должны были платить особый вид налога - джизья. Им запрещалось свидетельствовать против мусульман в суде. Запрещалось носить оружие и строить здания выше, чем у мусульман. И нарушение этих правил в Османской империи очень строго каралось. Но османы и сами нуждались в грамотных и предприимчивых подданных, пусть даже и не исповедующих главную религию империи. Лишь бы они платили налоги и не выступали против своих господ.
        Как правило, нехристианское меньшинство в турецких городах жило в отдельных кварталах. Помимо греков, здесь было немало армян и болгар. А в северном Причерноморье проживало и немало выходцев из Сербии, албанцев и валахов.
        Дом греческого торговца Спироса стоял неподалеку от порта. Еще одна улочка - и вот они, длинные морские причалы. Там около них виднелся лес корабельных мачт, а в просвет между домами Алексей разглядел несколько силуэтов больших военных судов.
        - Это Спирос, тот самый торговец, про которого я вам и рассказывал, - Тарас кивнул на высокого и жилистого мужчину средних лет, направляющегося к ним.
        - Здравствуй, здравствуй, дорогой! - грек приветливо улыбнулся. - А я ведь тебя пока что не ждал! Мы же договаривались, что ты в конце лета или в начале осени ко мне со своим товаром подойдешь. Хотя если у тебя его много, то это очень даже неплохо. В последнее время с прибытием множества народа в наш город его торг сильно оживился.
        - Да, уважаемый Спирос. Товаров на две повозки я все же смог набрать, - Тарас кивнул на свой небольшой караван. - Но меня сюда привело не только это, и об этом нам уже лучше говорить в том месте, где не будет лишних ушей.
        Торговец посмотрел в глаза собеседнику, затем окинул пристальным взглядом всех стоящих возле повозок людей и, обернувшись, крикнул что-то на греческом. Со стороны дома, из глубины большого двора со стоящими там хозяйственными постройками, выбежало трое работников.
        - Сейчас мы все разгрузим, а вот потом давай-ка и поговорим, - предложил торговец. - Складывайте привезенное вон у того сарая, как и в прошлый раз. На месте все там осмотрим, а потом уже и по стоимости определимся. Если товар будет хороший, то думаю, что я смогу предложить за него даже больше, чем в тот, в прошлый раз, когда ты приезжал ко мне по весне.
        Пока работники грека вместе с разведчиками занимались выгрузкой, компаньоны рядились у каждой стопки кож, мешка с рыбой, тюка ткани и возле каждого выставленного ряда с гончарными изделиями. Наконец все денежные вопросы были улажены, и они довольные пожали друг другу руки.
        - Умойтесь, почистите одежду и уже после этого заходите в дом, - предложил людям Тараса хозяин. - Сейчас вас покормят, переночуете, сходите на торг и там закупитесь, а после этого уже обратно уедете к себе. В общем, все как обычно.
        Алексей смыл с себя многодневную грязь и по кивку одного из работников грека пошел вслед за ним в дом.
        - Пока накрывают на стол, я хотел бы, чтобы вы побеседовали приватно со Спиросом, - Тарас кивнул на сидящего за небольшим столиком с чернильным прибором и ворохом бумаг хозяина.
        - Вот тот человек, про которого я тебе говорил, мой друг, - Тарас указал на Алексея и, выйдя из комнаты, плотно закрыл за собой дверь.
        Грек внимательно и исподлобья разглядывал стоящего перед ним человека.
        - Калимера кирие![8 - Добрый день, господин! (греч.).] - сделал легкий поклон Егоров. - Желаю тебе и всей твоей семье крепкого здоровья и процветания.
        Спирос поднялся из-за стола и подошел к нему ближе.
        - Ты не из местных, - вглядываясь в лицо, произнес он. - На турецком говоришь хорошо, но видно, что это не родной для тебя язык. Так откуда ты и как я могу к тебе обращаться?
        - Я гость с другого берега Буга, уважаемый, - спокойно произнес Алексей. - Называйте меня просто гостем.
        Спирос кивнул, еще раз оглядел собеседника и пододвинул к столу скамейку.
        - Присаживайтесь поближе, уважаемый гость. Прошу меня извинить за некоторую неучтивость, я вижу, что вы не из простых… э-э… не из простых гостей и постараюсь загладить свою вину за то, что не смог принять вас достойно.
        - Я вам очень благодарен, но этого не нужно, господин Димитракис, - улыбнулся Егоров. - Думаю, что для всех вокруг я должен оставаться самым обычным селянином, работающим на Тараса, с подобающим отношением ко мне. Согласитесь, что для всех это будет проще. И вообще, так даже будет спокойнее.
        - Я понял, да будет так, - согласился с ним хозяин дома. - Так что вас ко мне привело?
        - Господин Димитракис, я хотел бы говорить с вами откровенно. - Алексей пристально посмотрел в глаза греку. - Вы умный человек и, наверное, понимаете, что время господства турок над этими северными Причерноморскими землями безвозвратно проходит. Россия ни за что не остановится на достигнутом, и так же, как вышибла осман из Крыма, она выбьет их и из остальных земель, по крайней мере до Днестра, а то и Дуная и Балканских гор. И тот, кто поможет ей в этом справедливом деле, сможет рассчитывать на особую благодарность от российских властей. Нам нужна помощь умного и знающего человека из этих мест, и, разумеется, не бесплатно. - Алексей достал кожаный кошель, развязал его тесемки и продемонстрировал лежащие в нем золотые монеты. - За всякую работу положено платить, а уж за такую важную для нас мы готовы платить золотом.
        Спирос сидел, насупившись и уперев взгляд в столешницу. Наконец после долгой затянувшейся паузы он поднял глаза на Алексея.
        - Более трех столетий, с тех времен, как пал Константинополь, мы, греки, вынуждены жить с мыслью, что в любой момент и в любую минуту можем лишиться жизни. Я совсем не боюсь за свою жизнь, она и так уже потихоньку идет к своему закату, но у меня семья, дети, а у них тоже есть семьи. Я сейчас боюсь за них. Вы представляете, что будет с ними со всеми, если до турецких властей вдруг дойдет то, что торговец Димитракис помогает русским?
        - Да, я понимаю, что подвергаю вас риску. От него не застрахован никто, но можно его свести к минимуму, действуя крайне осторожно и не посвящая в свои дела никого из чужих, - ответил спокойно Алексей. - Мы не собираемся здесь никого убивать, не собираемся взрывать пороховые склады или поджигать арсеналы. Все, что нужно русскому командованию, - это только лишь одни сведения. Сведения о наличных силах турок у крепости Очаков и об их перемещениях по прилегающим к ней территориям. Сведения о строительстве укреплений, об их вооружении и о наличии в них уязвимых мест. Сведенья о стоящих в гавани кораблях и о том, какие грузы они привезли сюда морем и сколько людей на них пришло в вашу крепость. Вы ведь, будучи торговцем, причем торговцем хорошим и опытным, и так очень много слышите и видите в силу своей деятельности. Вам останется просто собирать эти сведения более внимательно и целенаправленно. А для любого, кто заинтересуется, почему вы столь любопытны, вы всегда сможете пояснить, что хотите быть полезным турецким властям, участвуя в подрядах на поставку провианта или любого товара для их войск. Ну,
это уже так, упрощенно. Вы ведь мудрый человек, господин Спирос, и всегда найдете, как правильно ответить на любой вопрос. Самое главное - это не увлекаться и вести себя осторожно. Делать больше самому и не перепоручать это малознакомым людям. Что вы мне скажете?
        - Очень и очень рискованно, - покачал тот головой. - Даже если я и стану обладателем таких сведений, то как же я их смогу передать вам? Вы ведь понимаете, что никто из местных не смеет торговать или даже просто знаться с русскими. Любая связь с вами будет тут же пресечена турками. Нам даже к Бугу близко не дадут подойти, настолько там серьезная охрана.
        «А вот это уже деловой разговор, - подумал Алексей. - Если бы для Спироса было категорически неприемлемо сотрудничество с врагами султана, то он бы просто не стал дальше разговаривать. Нужно его убеждать и ставить точку в этой вербовке».
        - Господин Димитракис, вам не нужно будет никуда и ни к кому идти, - успокоил грека Егоров. - Наши люди сами к вам придут, и, скорее всего, пока вот этим же степным путем, как и сегодня. А со временем может появиться еще и морской. Обещаю вам, что все они будут люди надежные и весьма опытные. Их дело будет передать вам золото на ваши расходы и в оплату за ваши труды. А ваше дело - это вручить мелко исписанную материю или бумагу, которую они зашьют в потайное место на своей одежде.
        - Боюсь, что у меня сейчас нет выбора, - вздохнул грек. - Ведь если я сейчас откажусь, то это будет означать, что я пошел против русских властей. А как тогда мне и всей моей семье здесь жить потом? Ведь вы так уверены, что выгоните отсюда турок.
        - Непременно выгоним, - подтвердил русский. - А пройдет время - так и дальше их погоним. А к вам у нас будет особое, благодарное отношение от новых властей. И скажу больше: помогая и сотрудничая с нами, вы, возможно, даже избавите себя и своих близких от огромной опасности в будущем. Во время штурма крепости, который, уверяю, непременно состоится, обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы защитить вас и всю вашу семью.
        - А вот это уже серьезно, - кивнул задумчиво Димитракис. - Крепость сильная, и при кровопролитном штурме разъяренные атакующие не разбирают, кто перед ними. И если вы действительно поможете нам, то, думаю, я смогу быть вам полезным. Да и вся моя сущность как грека требует пойти вам навстречу, господин русский офицер.
        - Я гость, просто гость. Мы ведь уже договорились в самом начале нашего доверительного разговора так меня называть, - с улыбкой сказал Алексей. - А это вам на первое время, - и он положил кошелек с золотом перед хозяином. - Имея золото, гораздо проще получать некоторые сведенья, чем тогда, когда его у тебя нет. Распоряжайтесь им так, как только пожелаете. При новой встрече с нашим человеком, которая состоится в конце осени, вы получите еще столько же. Ну а мы будем ждать от вас сведений, касающихся крепости, ее гарнизона и тех внешних войск, которые располагаются поблизости. Флот, артиллерия, конница и пехота - нас интересует все, начиная от настроя в войсках, их количество и имена их командиров, вооружение, планы, сплетни, в общем, нам важно знать абсолютно все.
        - Я понял, - кивнул Спирос. - Тогда вам лучше задержаться у меня на пару дней. Я не привык получать деньги просто так. И пока их мне давать не за что. Перед самым вашим уходом кое-какими сведениями я уже, думаю, смогу поделиться. Вот тогда, если вы посчитаете нужным, и передадите мне этот кошель, - и он отодвинул его к Алексею.
        - Хорошо, - улыбнулся тот. - Видно делового и честного человека. Тогда мы вернемся к этому разговору чуть позже.
        Двое с половиной суток прибывшие набирались сил в доме у Димитракиса. Вместе с самим хозяином Егоров и братья Вучевичи побывали на военной пристани. Спирос доставил к одному из огромных кораблей провиант, а его работники выгружали из двух повозок мешки с зерном и бараньи туши.
        Алексей, работая за грузчика, внимательно оглядывал причал и огромный морской рейд. Вот стоят четыре огромных линейных корабля. На борту у каждого из них виднелось по три ряда закрытых орудийных портов. «Пушек в этих громадинах штук по семьдесят точно имеется, - прикидывал он. - Шесть фрегатов, в них, пожалуй, пушек по сорок. Отдельно и в стороне стоят канонерские лодки, трехмачтовые шебеки с косыми парусами и гребные галеры. А вот эти пузатые и неповоротливые суда, как сказал Спирос, и есть грузовые транспорты. И на них совсем недавно сюда пришел целый алай пехотинцев из Стамбула».
        - Давай, давай, шевелитесь быстрее! - орал здоровенный кривоногий турок, принимавший провизию. - Чего это они у тебя, Спирос, сегодня как вареные? Ты что, их совсем не кормил с утра?
        - Очень много работы, уважаемый Фатих, - оправдывался грек. - Войска все прибывают и прибывают, а ведь каждому воину нужно что-нибудь кушать. Вот мы и мечемся, суетимся, развозим съестное. Ну а мои люди ведь не железные, они очень сильно устают.
        - Да ладно тебе прибедняться, Спирос! - фыркнул турок. - Зато у тебя с того кошель тугой. Вам, грекам, лишь бы нажиться на воинах и моряках султана. А совсем скоро ты вообще загонишь до полусмерти своих. Мы через месяц опять сюда из Синопа придем, так вам тогда работы еще больше подвалит. Целый конный алай нам здесь придется выгружать. А до нового года еще и множество крепостных орудий с уже выученной французами прислугой сюда же прибудут. Я даже и не знаю, как мы со всем этим сами сможем управиться. В это время на море ведь всегда сильное волнение бывает, шторма и ветра бушуют. А начальство ведь о том вообще даже не думает. Для них главное - это самый высокий приказ выполнить о доставке сюда войск. Ну куда ты ее кидаешь?! Куда ты кидаешь эту тушу, скотина?! - заорал он на Лазара. - Башкой своей думать нужно, а не другим местом! Ну, вот же, ну положи ее на свободный поддон настила! Что ты ее на мешки-то с крупой скидываешь?! Ну они у тебя и тупые, Спирос! - покачал головой турок. - Раньше вроде другие, хваткие и умелые все были.
        - Не расстраивайся, уважаемый Фатих, - успокаивал помощника капитана грек. - Свободных рук очень не хватает, вот и приходится нанимать на разгрузку неопытных людей. Ничего, совсем скоро и они тоже умелыми станут. Вот тебе за твое беспокойство, Фатих-бей. - Спирос сунул в руку турку несколько серебряных монет. - И как только ты вернешься из Синопа, то обращайся за закупом провианта снова ко мне. А я уж в долгу не останусь, ты ведь и сам об этом хорошо знаешь.
        На следующий день со двора Димитракиса шла доставка огромных корзин, плетенных из ивовой лозы, к строящимся внешним укреплениям крепости. Вывозили их на четырех больших длинных возах. Невысокий нервный турок, принимающий эти корзины, был крайне недоволен. Все-то ему не нравилось: и слабая увязка боковых стоек, и основы, да и сама лоза, как он говорил, срезана была не вовремя.
        - Оттого она и рыхлая, - ворчал он. - А пройдет всего лишь полгода - и вообще начнет гнить!
        Все опять решил бакшиш.
        - Ну, ладно, - смилостивился принимающий все привезенное на стройку турок. - Если твои люди перетащат этот хлам вон туда, наверх, на самый вал, то я, так уж и быть, доложу старшему участка, что все поставлено тобой качественное и без всяких замечаний.
        Спиросу ничего не оставалось делать, как с ним согласиться, а вот Алексей этому был только рад. Перетаскивая корзины на самый верх валов, ему удалось окинуть взглядом все центральные выносные укрепления и количество работающих. А вот и местное начальство. Мимо чумазого и потного Егорова, оттолкнув с дороги его и напарника Лазара, прошла оживленно беседующая группа людей в европейской одежде. Человек пять в черных камзолах, при шпагах, и у каждого в руках свитки бумаги.
        - Merde![9 - Дерьмо! (франц.).] Я весь испачкался. Эти идиоты не могут навести здесь порядок. У них вечно все валяется, бревна, камни, эти дурацкие корзины! - донесся обрывок оживленного разговора на французском.
        Вокруг пятерки европейцев находилась и пара десятков охранников-турок.
        «Важные птицы, вон как их здесь берегут, - думал Егоров. - Вот бы выкрасть одного с бумагами. Получилось же у нас когда-то в Журжи! Но нет, - ответил он сам себе же, - даже если это и удастся, то ни о каком сборе разведданных впоследствии тут не может быть и речи. Турки все здесь вверх дном перевернут и отыграются на местных диаспорах христиан. А план строительства и размещения батарей они просто-напросто изменят. Нет, действовать нужно осторожно, спокойно и по уму. Да и не выйдешь отсюда с этим французом. Нет, слишком рискованно! - опять отверг он уже зарождавшийся в голове план. - Не время!»
        Три дня пребывания в крепости пролетели, и Тарас отдал команду двигать в обратный путь.
        - Спирос, ты всех моих людей запомнил? - кивнул на стоящих у повозок егерей Алексей. - Ожидай кого-нибудь из них в конце осени. Они придут сюда так же с Тарасом. На всякий случай запомни пароль для того, чтобы самому быть спокойным, что это именно тот человек, который нужен. Вдруг что-нибудь поменяется и к вам прибудет другой, да и вы можете его не узнать. Пусть пароль будет такой: «Вашему гостю понравилась долма, но она будет еще лучше, если добавить в нее побольше лука». А вы ему ответите: «Пусть гость приезжает еще раз, у нас будет чем его угостить, и он не пробовал еще стифадо». Услышав этот отзыв от вас, наш человек поймет, что все в порядке и ему ничего у вас не угрожает.
        Обратный путь занял два дня. Теперь волы неспешно тащили свои повозки на север. Нести на себе на обратном пути больше ничего не пришлось. Егеря были настолько, что называется, в образе, что совершенно ничем не отличались от местных.
        - Тільки не розмовляйте, коли турки зустрітися. Мовчіть як дурні і очі витріщайте[10 - Только не разговаривайте, когда турки встретятся. Молчите, как дурни, и глаза таращите (укр.).], - наставлял разведчиков Тарас.
        Семь раз за эти двое суток им попадались турецкие дозорные, раза три они обшаривали повозки, но, ничего не найдя там интересного, получали свой бакшиш и отъезжали прочь. Наконец распрощавшись с Тарасом, в сумерках отряд нырнул в уже знакомую им сухую балку.
        - Ваше высокоблагородие, дозвольте нам с Мишаней на пару часиков отлучиться, - попросил Егорова дед Дорофей. - Хутор наш тут неподалеку стоял, сколько уж лет на могилках у близких мы не были. Отпустите помянуть?
        Алексей посмотрел на обоих Леонтьевых, на небо.
        - Совсем скоро уже стемнеет. Вот тогда вместе и пойдем, Архипович. Не нужно нам пока разделяться. Вы помянете своих спокойно, ну а мы вас покараулим.
        Бурьян и молодая древесная поросль плотно закрыли давнее пожарище. Две фигуры, застыв в молчании, стояли у могильного холмика. До егерей доносился только время от времени шепот молитвы. Наконец, перекрестившись, дед с внуком подошли к ожидавшим их егерям.
        - Тихо, спокойно тут как, - проговорил старый солдат, оглядывая заросший участок. - Здесь схороните меня, братцы, здесь я со своими рядом лягу. Слышишь, Мишаня? Здесь!
        - Диду! Ну ты чего опять?! - пробурчал младший Леонтьев. - Вон скоро свадьба у меня, а там Бог даст - и правнуков будешь нянькать.
        - Поглядим, можа, и повременю пока, - пожал плечами старый солдат. - Нужно сначала этот берег у турки забрать, а то ходим по нему, словно тати ночные.
        Пошла уже вторая половина ночи, когда отряд вышел к реке. Там, на том берегу, должны были непрерывно ждать их сигнала. «Самое время, - решил Егоров. - До рассвета часа два осталось, не больше. Наиболее трудное для дозорных время. Около часа назад по берегу проскакал небольшой турецкий дозор, и вот теперь здесь было тихо».
        - Давай, Федя! - скомандовал Алексей. - Только осторожнее, чтобы огонь с боков не было видно, а только лишь спереди с того берега.
        - Сделаем, вашвысокоблагородие, - кивнул разведчик и подозвал к себе братьев Вучевичей. Через несколько минут из наскоро сооруженной небольшой палатки с парусиной, закрывающей тыл и бока, начал прерывисто светить в ночь небольшой огонек. Прошло еще около часа, и на реке мелькнула тень.
        - Пять, - негромко произнес Лужин.
        - Семь! - послышалось с реки.
        - Дюжина в сумме, ваше высокоблагородие, наши это! - прошептал Цыган.
        В причаливший баркас запрыгнули Леонтьевы, Егоров, а потом и все остальные. Большую лодку с боков прикрывало еще две. Несколько десятков стволов ружей контролировали вражеский берег, но там все было спокойно.
        - Ваше высокоблагородие, Алексей Петрович, ваш это, забирайте, - проговорил вестовой Матвей. - Я вот только перед самым отплытием его перезарядил, весь порох в ем сухой, даже не сумлевайтесь.
        Лешка взял в руки протянутое ему ружье. Полированное цевье привычно легло в левую руку.
        Все, вот теперь можно действительно быть спокойным. Он у своих, а в его руках такой родной и надежный штуцер.
        Глава 6. Батальонный интендант
        - Вот здесь и здесь, я предполагаю, турки разместят свои передовые батареи, - показывал на схематичное изображение крепостных оборонительных сооружений Очакова Егоров. - Характер выносных редутов, устраиваемых перед строящимися здесь основными укреплениями, как раз на это и указывает. Ну а за ними, как я уже вам сказал, насыпаются высокие земляные валы с выступающими вперед бастионами. Высота этих валов, я думаю, в итоге будет не менее двух с половиной, а то и трех саженей. Наверху опять же турки разместят свою артиллерию и стрелков. Внизу, перед валами явственно видна разметка, и там сейчас ведутся большие земляные работы. Очевидно, что турки там роют глубокий ров, и очень возможно, что они постараются его заполнить водой из лимана. Так, ну а теперь вот сюда посмотрите, господин полковник. - Алексей расправил большой лист бумаги. - Здесь расстояние от возводимых наружных укреплений и до первой капитальной и каменной стены крепости составляет на глаз сто пятьдесят - двести шагов. А это значит, что штурмующие, прорвав цепочку выносных редутов, преодолев затем ров и взяв штурмом первый внешний
земляной вал, спускаясь и выходя для атаки крепости, попадут затем под прямой огонь вот с этих крепостных стен. Когда они скатятся с этого вала и подойдут к ним, по ним будут бить в упор из всех орудий, что там установлены, и, разумеется, из всего личного оружия. Расстояние и расположение укреплений со стрелками здесь таково, что этот огонь будет губительным для атакующих. Не исключаю, что турки им приготовят и еще какие-нибудь сюрпризы. Взять эти каменные стены с ходу будет чрезвычайно трудно, учитывая, что наша осадная артиллерия разрушить их перед штурмом не сумеет. Сами видите, они прикрыты с внешней стороны валами, да и расстояние от наших батарей здесь будет приличное. Ну и в самом городе, внутри его, будет еще одно кольцо из высоких каменных стен и главная крепостная цитадель, где как раз и располагается руководство всеми османскими войсками.
        - Да-а, крепкий орешек, - покачал головой Баранов. - И ведь это он уже сейчас такой. А что будет, когда его усилят новыми укреплениями, насытят орудиями и подготовленными стрелками с хорошими ружьями? Ты говоришь, сам, лично, своими глазами там иностранных инженеров наблюдал?
        - Совершенно верно, Сергей Николаевич, лично, - подтвердил Алексей. - Вот как вас сейчас, так же близко. Один из них меня даже чуть было с ног не сбил. Я, понимаешь ли, там тяжести несу, туркам крепость строить помогаю, а он меня локтем пихает. «С дороги! - кричит. - Прочь, грязная скотина!» И даже всякими там нехорошими словами обзывает. Испачкался, видишь ли, он, еще и корзина ему моя не понравилась!
        - Егоров, Егоров, вот любишь ты лезть на самое острие, рисковать! - недовольно проворчал полковник. - А если бы тебя там опознали? Ведь несколько раз мы уже десанты турок на своем берегу разбивали. А все те люди, которые из нашего плена к себе потом ушли, они ведь где-то там, в самой крепости сейчас сидят.
        - Да нет, Сергей Николаевич, они в основном из моряков мелкоразмерной флотилии, - отмахнулся Алексей. - Из пехотинцев к нам мало кто наведывался. Не волнуйтесь, уверен, там даже вы бы меня не узнали, хотя ведь сколько лет вместе, а уж эти-то и подавно!
        - Ладно, пусть из пехоты тебя никто в лицо не видел, - хмыкнул полковник. - Но в порту ты же ведь и сам также со всеми своими был, когда вы стоящие там корабли пересчитывали. Кто мне рассказывал, что вы там погрузку вели?
        Тут уж Лешке крыть было нечем.
        - Ну да, вели, - пожал он плечами и спрятал свой виноватый взгляд от Баранова.
        - Ладно, по кораблям в твоем донесении все указано: линейные, фрегаты, шебеки, галеры и канонирские лодки, их орудия на момент вашего нахождения в порту все посчитаны. Даже транспорты и все малые суда указали. И что же мы в итоге имеем? - Полковник внимательно посмотрел на Алексея.
        - А имеем мы, Сергей Николаевич, мощную крепость в одном дне пути от нас, - ответил Егоров. - Крепость, которая все больше усиливается как в инженерном плане, прирастая новыми укреплениями, так и усиливаясь людьми и орудиями. Причем речь тут уже идет не только о ее гарнизоне, а еще и о развертывании турками полевых войск. Об этом говорит то, что из метрополии туда сейчас идет пополнение не только в виде пехоты, но и конницы. А это значит, что османское командование создает в Очакове мощный ударный кулак, который может воевать не только в обороне, но и атакуя.
        - И сколько же всего там тех войск? - спросил Алексея полковник.
        - Ну, на этот вопрос, Сергей Николаевич, просто так не удастся ответить, - покачал головой Алексей. - Завербованный мной в Очакове человек - он, конечно, достаточно осведомленный, но, сами понимаете, ответить точно ему будет очень сложно. Слишком разрозненные сведения приходится там собирать. По поставкам провианта для солдат и фуража для коней какие-то прикидки со временем сделать, я думаю, мы сможем. Но на все это опять же будет нужно время. Думаю, что в любом случае год-два у нас на подготовку к войне здесь, на юге, пока что еще есть. Туркам как раз примерно столько времени и нужно для достройки основных укреплений и сосредоточения всех основных сил.
        - Ну, вот, год-два, - нахмурился полковник. - А в Санкт-Петербурге совершенно уверены, что у нас есть не менее пяти лет. И что раньше 1790 года турки на нас точно не нападут. Ты уверен, что я должен указать в своей докладной твое личное мнение по вот этим самым коротким срокам? Там ведь в верхах такое может сильно не понравиться. За этими убеждениями об отдаленности войны стоят такие высокие люди! Сам хоть догадываешься какие?
        - Догадываюсь, - вздохнул Алексей. - И все же укажите мое мнение, Сергей Николаевич. А уж я постараюсь найти, чем его подкрепить.
        - Вот-вот, ты уж подкрепи, голубчик, - проворчал тот в ответ. - А то сам знаешь, обвинять в паникерстве - это они могут. Ну а вообще, конечно, молодец, не зря сходили вы за реку. Теперь главное, чтобы твой человек начал работать и давать такие нужные нам сведенья. По деньгам я уже говорил: никаких ограничений с ними не будет. Связь с ним по суше, конечно, дело рискованное, но коли ее у нас нет пока что по морю, так пусть хоть такая будет. Над этим я уже работаю. Да, и вот еще: более тебе лично перебираться через реку я не разрешаю. Нечего тебе там делать, господин подполковник. Организовал все? Ну, вот и пусть теперь другие этим занимаются. А ты вон лучше с батальоном пока до своего отпуска занимайся. Генрих Фридрихович при последнем посещении наказал тебе помочь с комплектованием. Так сколько у тебя, говоришь, офицерских вакансий осталось незакрытых?
        - Четыре, Сергей Николаевич, - со вздохом ответил Алексей. - Три полуротных и одна старшего батальонного интенданта. Два года уже комплектуюсь, а вот все никак не получается мне их все закрыть. Особенно с этим вот интендантом. Ну где же я его найду?
        - Так, по полуротным тебе ведь любой прапорщик подойдет? - спросил полковник. - Ты же и из зеленого повесы настоящего офицера сможешь вылепить?
        - Ну как это любой? - не согласился Егоров. - У нас ведь отбор в егерях ого-го какой! И офицер, сами знаете, ничем не должен уступать нижним чинам.
        - Да это-то понятно, - усмехнулся Баранов. - Посмотрим, как это пополнение из столиц, те гвардейцы, что скоро сюда прибудут, не уступят твоим рядовым. Ох и не завидую я тебе, Алексей, не завидую, - поджал губы полковник. - Рассказали мне уже о личной просьбе господина фельдмаршала по своему племяннику. Даже и не знаю, как ты с таким совладаешь!
        - Ничего! - криво улыбнулся Алексей. - Будем с ним действовать по уставу - завоюем честь и славу. Ну а коли по уставу не получится, так найдем и другие методы. И все равно всех победим.
        - Ну-ну-у, - протянул Баранов. - Осторожнее побеждай, все-таки это ближняя родня сам знаешь кого. Связи с такими людьми в столицах имеет! Хоть ведь еще и молоко на губах не обсохло.
        - Да долго ли на парадах да балах ими обзавестись? - спросил с усмешкой подполковник. - Ничего, вот пусть теперь в войсках оботрется. Я только не понял, Сергей Николаевич, генерал-фельдмаршал вроде как об одном своем гвардейце-племяннике мне говорил. А вы вот только что обмолвились про пополнение из столицы во множественном числе?
        - Да-а? - удивленно поднял брови Баранов. - Да показалось тебе, небось. Так, давай-ка мы по интендантской вакансии пока будем решать. С полуротными трудностей, скорее всего, не будет, я к тебе вскоре отошлю с десяток молодых офицеров на выбор, и кто из них понравится, того ты и оставишь у себя в батальоне. А вот по подбору начальника всей хозяйственной части, так мой тебе совет - это сходить к одному своему давнему знакомцу. Имя Александр Павлович Рогозин тебе о чем-нибудь вообще говорит?
        - Еще бы! - воскликнул Алексей. - Я ведь…
        - Знаю, - перебил его полковник. - Знаю, где вы с ним познакомились, Алексей. Сам ведь тебя из-под ареста, из того подвала, где вы с ним вместе сидели, выводил. Вот он сейчас здесь, в нашем армейском интендантстве служит. Прибыл не так давно из киевского гарнизона. Поговори с ним приватно. Начальник армейского интендантства полковник Глухов Антон Павлович его не больно-то жалует, я бы даже сказал, притесняет и придирается по мелочам. Может, он и сам будет рад к тебе на Буг переметнуться. А что, бывший казнокрад с хулиганом и нарушителем дисциплины! Вот чем не пара для командования батальоном? - хохотнул Баранов. - Сидели опять же в одной камере вместе, чай, и служить удобственнее теперь будет, а?
        - Вы все шутите, Сергей Николаевич, - обиженно протянул Егоров. - И шутки-то у вас такие, все цыплючие и егозистые. Ну, прямо вот как у Генриха Фридриховича, один в один. Вы, случаем, не в одном ведомстве вместе с ним служить начинали?
        - В одном, в одном, Егоров, - усмехнувшись, подтвердил полковник. - Ладно, переговоришь с ним сам, если он тебе подойдет и коли согласится с переводом в батальон, то скажешь мне, а уж дальше я и сам все вопросы решу. Нечего тебе лично лезть Антону Павловичу на глаза. Надерзишь ему вдруг при разговоре - потом никакого имущества со складов ведь не получишь, и будете вы, как оборванцы, вдоль Буга в лаптях бегать.

* * *
        Рогозина Алексей нашел в дальнем складе, где хранилась вся списанная амуниция и обувка.
        - Лешка, ты?! - обрадовано выкрикнул старый знакомец и бодро выскочил навстречу Егорову. Его глаза натолкнулись на георгиевский крест и золотой офицерский горжет с одним лишь серебряным ободком в окантовке, и он разом замер, приняв уставную стойку. - Прошу прощения, господин подполковник! Я это… я ошибся…
        - Александр Павлович, дорогой! Ну, ты чего словно бы чужой?! - рассмеялся Алексей, широко расставив руки. - Здравствуй, мой друг и учитель! Давай, что ли, обнимемся, как и прежде! Ну-у?!
        Через несколько минут закрыв склад, чтобы посторонние уши не мешали разговору, старые приятели сидели напротив за столом и вспоминали былое.
        - А гусара поручика Белозерского помнишь? - Рогозин кивнул Лешке. - Вместе с ним сидели, отчаянный такой, лихой кавалерист.
        - Конечно! Я его еще пару раз на дальнем выходе встречал, последний раз уже перед самым сражением в Козлуджи, - вспомнил Алексей.
        - Нет более его, - вздохнул интендант. - На дуэли застрелили. Я как раз тогда при Киевском гарнизоне в интендантах был, а его полк квартировался у нас в восьмидесятом году. Ну и там какая-то скверная история случилась после банкета. Все как обычно: дама, оскорбленная честь, вызов, ну и в итоге пуля в грудь. Вот так вот, всю войну на самом острие атаки провел. В паре десятков сшибок и сражений участвовал и выжил для того, чтобы потом от пули какого-то обиженного щеголя сгинуть.
        - Печально. Не знал я про это, - покачал головой Егоров. - Думал, он уже эскадроном давно командует, офицер ведь лихой, отважный, самый что ни на есть пример для любого гусара.
        - Это да-а, судьба, - вздохнул Рогозин. - А я вот все так же в капитанах, - улыбнулся он печально. - Думал совсем уже из армии уволиться, три года долгосрочного отпуска взял на поправку имения. А-а-а, - махнул он рукой. - Разорился, семью создать так и не сумел. Один путь: или спиться и замерзнуть на пороге трактира, или обратно в армию, служить. Вот и вернулся в гарнизон, а там мое место уже занято, племянник начальника на нем хорошо эдак сидит. Ну и чтобы под ногами не путался да глаза бы не мозолил, сюда вот, в армейское интендантство Днепровской армии спровадили. Да и тут что-то не больно ладится, прежний начальник хорошо знаком с полковником Глуховым. Охарактеризовал, так сказать. Так что шпыняют и кидают в самые дыры. Сейчас вот на этот хлам посадили, - и он кивнул на горы рваных ранцев, подсумков и ремней. - Шепнули уже по секрету, что, дескать, не зря полковник своего человека надо мной поставил, майора Трохина. Может, слышал про него? Дескать, при первой же ревизии всю недостачу на меня повесят, а там… - и он тяжко вздохнул.
        - Да чего там вешать-то? - удивился Алексей. - Павлович, да тут же одна рванина у тебя, которую даже полковые умельцы - и те не смогут починить. Все же гнилое совсем! - и он поднял растрескавшийся, весь скукоженный, старейший поясной ремень.
        - Эх, Алексей, Алексей! - покачал головой интендант. - Не будьте вы столь наивными, словно юноша. Был бы человек, а недостачу или пересортицу на него всегда можно повесить.
        - Что, совсем вам плохо здесь? - посочувствовал ему Лешка. - Ну, тогда у меня к вам будет предложение, от которого вы вряд ли сможете отказаться.
        Через три дня к станице Николаевской подъехали два офицера в сопровождении конного десятка охраны.
        - Открывай шлагбаум Федотка! - крикнул скачущий впереди всех вестовой. - Не видишь, их высокоблагородие с Елизаветграда изволит возвертаться! А с ним наш новый интендант едет рядышком. Теперяча Степану Матвеевичу все какое-никакое, а облечение будет.
        Глава 7. Воскресенье
        - Папа, папа, помнишь, ты обещал нас с Настюхой в свой выходной на лодке покатать? - Ильюшка, словно игривый козленок, прыгал возле отца. - Сегодня воскресенье, а ты в прошлое сказал, что вот в это у тебя выходной!
        - Обещал детям? - спросила с подковыркой Катарина. - Вот и выполняй все теперь!
        - Да, дорогая, я всем и всегда должен, - с улыбкой сказал Лешка. - Ла-адно, съезжу к Платону на пристань, скажу ему, что после обеда за лодочкой вернусь, пусть он ее к воде пока выставит.
        - Папа, а можно я с тобой? - попросился Илья. - Я ведь уже научился в седле сидеть. Я тихонечко.
        - Ла-адно, так-то и правда, большой уже, только обещаешь, как в прошлый раз, от меня не отъезжать и рядом, чуть позади держаться? - отец строго посмотрел на сорванца.
        - Так точно, господин подполковник! - лихо топнул тот ножкой и понесся в дом. - Бабуля, а меня папа с собой на коне верхом берет! Ура! - раздался восторженный крик мальчишки.
        - Ой, ну как же это? А если ты упадешь?! - из дома послышался встревоженный возглас тещи.
        - Не-ет, бабуля, я уже хорошо верхом умею ездить. Меня дядя Федор, это тот, который смуглый и со шрамом на щеке, изрядно научил конем управлять. Я ни за что с него не упаду!
        Алексей с сыном подкатили к пристани, туда, где базировалась речная Бугская флотилия. Часть казаков из ее состава в это самое время смолили большой речной баркас, перевернутый кверху дном. А пара десятков с помощью специальных блоков и подобия небольшого крана устанавливала на палубу недавно полученного галиота шестифунтовый блестящий единорог. Орудие было тяжелое, и деревянные балки крана с натянутыми канатами аж стонали от усилия.
        - Давай, давай, тягни! А теперь опускай трохи! - кричал пожилой бритоголовый запорожец, командуя установкой орудия. - Богдан, ну ти чого послабив блок? Василько, а ну заводь, розвертай гармату сюди! - раздались его громкие крики, и под кряхтение, уханье всей команды орудие наконец-то оказалось на палубе.
        - Ну, как дела, Платон, продвигается подготовка галиота? - Егоров показал на снующих на палубе казаков.
        Казачий старшина удовлетворенно кивнул чубатой головой.
        - Просувается, Ляксей Петрович. Потроху, не поспішаючи, зато правильно и без поломок. Ще скілька днів повозимося и корабель на службу встане.
        - Ну и хорошо, вон какое у вас прибавление удачное. Нравится? - спросил казака Егоров. - Вы-то ведь привыкли больше на гребных судах ходить, а тут уже чисто парусное оснащение.
        - Нии, пане підполковнику, дуже гарний корабель. Восім великих гармат. Все нове. Впораємося[11 - Справимся (укр.).], - уверил Платон. - А у вас до мене якась справа?
        - Да вот, семье обещал, что на выходной на лодке всех покатаю, так они меня теперь в оборот взяли, - ответил Алексей. - И ведь не вывернешься. Одолжишь небольшую?
        - Та ми вас самі покатаємо, Ляксею Петровичу! Зараз я козаків покличу. - Платон уже было повернулся к ремонтирующим баркас людям, чтобы их позвать.
        - Нет, нет, старшина, не отвлекай никого, пускай все работают! - одернул его подполковник. - Я сам хотел тихонько, недалеко от берега и только лишь с семьей, чтобы спокойно и безо всякой суеты. Если у тебя маленькой лодочки нет, то я вон у Леонтьева Дорофея Архиповича рыбацкую спрошу.
        - Не треба. Ми и самі знайдемо! - воскликнул казак. - Буде вам найкращий човен. А Леонтьєві ще з риболовлі не повернулися. Дід з овнуком на цілий день у плавні пішли. Ну, що, козак, сам будеш веслом гребті? Покатаєш батьків із сестричкою? - потрепал он волосы на голове у стоявшего рядом Ильюшки.
        - Да, дядко Платон, покатаю! - воскликнул малец. - Я уже сильный, вон у меня какие крепкие руки, - показал он сжатые кулаки казаку.
        Время неспешно бежало. Ворочая веслом, Лешка лишь чуть подправлял лодочку. Течение было несильным, и широкий в этих местах Буг неспешно нес на себе небольшое суденышко. Ильюшка потрудился на славу и сидел теперь, отдыхая, возле сестренки. Алексей сначала увел лодку вверх, к устью Ингула, а затем, перекусив на бережку, семья Егоровых неспешно сплавлялась к пристани.
        - Как же тут хорошо, Алексинька! - воскликнула Катарина. - Как будто я Саву и Дунай сейчас увидела. Помнишь, как одиннадцать лет назад ты увозил нас из Сербии? Как отбивались тогда от погони?
        - Мама, мама, расскажи! - закричали хором дети. - Наш папа - герой, он спас тебя, бабушку, тетю и всех остальных наших от страшных турок!
        - А потом ты в него влюбилась и вышла за него замуж, да? - с придыханием и восторгом проговорила Настенька.
        - Уф, да вы уже сто раз эту историю слышали, - вздохнул Алексей.
        - Мама, ну расскажи, - канючили дети. - Это так интересно!
        - Хорошо, хорошо, - рассмеялась Катарина. - Только сидите в лодке смирно, иначе если будете так скакать, то выпадете из нее в воду, и папе придется вас спасать, прямо вот так же, как и меня. А вообще, если честно, я влюбилась в него не потом, а вот сразу, как только увидела. Еще тогда, когда он зашел в наш дом в Белграде, весь такой серьезный и мужественный.
        - Ого! - воскликнул Лешка. - А вот об этом поподробнее! Сто раз я уже эту занимательную историю про погоню слышал, а вот про любовь с первого взгляда - впервые.
        - Вообще-то это мне ты должен был рассказывать, как влюбился в прекрасную девицу, только лишь взглянув на нее первый раз! - строго нахмурила брови Катарина. - Ну, будешь еще перебивать мой рассказ?
        - Хос-споди-и! - вздохнул Алексей. - Да ни за что в жизни, дорогая! А мы тут, кстати, не одни, - кивнул он на реку.
        Не первый раз уже его глаз отмечал мелькавшие на середине русла реки небольшие суда.
        - Казаки нас на всякий случай прикрывают. Так что, дорогая, и захочешь даже уединиться, а на этой пограничной линии ни за что не получится. Все и всегда здесь как на ладони.
        Подходя сплавом к пристани, Алексей отметил ожидавшего прямо у пирса своего вестового. Особой тревоги на его лице не наблюдалось, поэтому и причаливали спокойно.
        - Ваше высокоблагородие, разрешите обратиться?! - Матвей подскочил к вышедшему на берег командиру. - К нам около часа назад два офицера по Елизаветградскому тракту пожаловали. Молодые и при нарядных гвардейских мундирах. Вас перед главным нашим фортом стоят, дожидаются.
        - Та-ак, ну, вот и пополнение, - хмыкнул Алексей. - Только почему же их двое? Разговор ведь только об одном, об Потемкинском хлыще был. О-очень странно! Дорогая, давай-ка заскочим к форту, поглядим, кого там к нам принесло, ну а потом сразу домой? - предложил супруге Егоров, и уже через несколько минут их двуконная бричка подкатила к главным станичным укреплениям.
        На площадке перед въездом в форт стояли два высоких молодых офицера в красивых гвардейских мундирах.
        - Господин подполковник, подпоручик лейб-гвардии Семеновского полка Самойлов представляется вам по прибытии на службу.
        - Господин подполковник, подпоручик лейб-гвардии Измайловского полка Милорадович…
        - Радован, братишка! - от повозки с криком радости подбежала Катарина и бросилась в объятия высокого смуглого офицера. Другой светловолосый и голубоглазый красавчик в это самое время смотрел на трогательную сцену встречи с какой-то легкой отстраненностью и иронией.
        - Ильюшка, Настя, идите сюда скорее, поздоровайтесь со своим дядей! - позвала детей супруга Алексея.
        Лешка, глядя на все это, радостно улыбался.
        - Родственники, сколько лет сестра с братом не виделись, - кивнул он на них.
        - Понимаю, - ухмыльнулся Самойлов. - Радован мне много о вас рассказывал.
        - Так эта радость для нас такая нежданная, - признался Егоров. - Господа, сейчас мы определимся с вашим квартированием, довольствием и всеми прочими бытовыми вопросами. Ну а вечером я приглашаю всех на семейный ужин. Господин подпоручик, я надеюсь, вы не будете против того, чтобы присутствовать на нем? - задал он вопрос Самойлову.
        - Отнюдь, господин подполковник, - ответил тот с улыбкой. - Я буду только рад.
        Столы накрыли в большой беседке во дворе Егоровых. Женщины хлопотали, расставляя яства и напитки, а мужчины спокойно беседовали в тени сада.
        - Я уже и не чаял выбраться к вам сюда, - признался Радован. - Просился ведь сразу же на Буг, как только выпустился из шляхетского корпуса. Но нас всех разом, одним приказом по гвардейским полкам распределили. «Никаких военных действий ведь нынче не происходит, поэтому и служить вы будете в столице», - вот так нам тогда пояснили. Да что там за служба! - и он с досадой махнул рукой. - Я все сюда рвался, а эти вон надо мной только смеялись, - кивнул он на стоящего рядом Самойлова.
        - А чего это ты?! Самая что ни на есть служба в гвардии! - не согласился с Радованом Николай. - Я вот, например, совсем даже сюда не рвался, и вот куда, скажи мне на милость, нас только что занесло?! Неужели в эдакой дыре да еще и достойно служить можно?
        - Эко вы выразились, молодой человек, - неодобрительно покачал головой Гусев. - По-вашему, главная воинская служба состоит только лишь в выполнении церемониальных обязанностей? В парадах, шествиях и в организации торжественных выездов для высочайших особ?
        - Ну а почему бы и нет? - пожал плечами Николай. - Вообще-то главное предназначение лейб-гвардии - в охране монарха и в несении караульной службы подле него. Что может быть важнее этого вообще? Вы так пренебрежительно отозвались сейчас о церемониале! - возмущенно воскликнул гвардеец. - А известно ли вам, сударь, насколько это все серьезно?! Даже одному лишь только внешнему виду в нашей гвардии какое особое внимание уделяют! Вы не увидите у нас худых, мелких, кривых или кособоких, как вон во всех прочих армейских частях. Потому как предпочтение в отборе отдается только лишь высоким и отлично сложенным новобранцам. В гвардии существуют даже своего рода экстерьерные градации. Например, в Преображенский полк берут только лишь самых высоких и русоволосых рекрутов, а в Семеновский - со светлым волосом, вот как у меня. Ну и в Измайловский только лишь черноволосых, как ваш Радован. А вот в конногвардейских полках значение придается не только лишь одному цвету волос лейб-гвардейцев, но и даже масти их лошадей. Так в Кавалергардском полку служат лишь блондины на гнедых лошадях, а в Кирасирском - рыжие, и
только на рыжих. А у вас тут все вразнобой, и совсем мелких полно.
        - Да при чем здесь мелкие?! - воскликнул Живан. - Главное, чтобы они умелыми и дисциплинированными солдатами были, а уж стать - это вторично. Я уже не говорю про цвет их волос!
        - Господа, не спорьте! - прервал спор Егоров. - Вот Николай послужит у нас немного, и вы потом продолжите эту свою полемику. А может, даже ее и продолжать вам нужды не будет. Пока же прошу отойти от беседы на такую спорную тему, ибо наши дорогие женщины зовут нас к столу. Они все уже накрыли и приготовили, а теперь и переоделись во все праздничное.
        Семейный ужин был с традиционными тостами и застольными разговорами. Хозяйки строго следили, чтобы у всех были полные тарелки. Йована не отходила ни на шаг от Радована, подкладывая ему самые лучшие куски.
        - Кушай, кушай, сыночек. Вон как ты похудел в этих столицах. Уж я тебя откормлю, мой хороший, - гладила она здоровенного парня по его жестким черным волосам.
        - Эх, дяди Михайло с тетушкой Антонией здесь не хватает, - огорченно произнес Живан. - Знали бы, что ты приедешь, так оповестили бы их заранее. Тут до Херсона всего одни сутки пути, если поспешать. А ведь как хорошо дядя на скрипке играет! Слышал бы ты его сам, Николай, - наклонился он к сидящему по соседству подпоручику. - Думаю, он ничем не уступит скрипачу даже из столичного театра. Мы бы и попели, и потанцевали, да и просто послушали его чудную музыку.
        - Ну, насчет сравниться со столичными музыкантами - это уж навряд ли, - покачал головой гвардеец. - А вот потанцевать да, здесь у вас весьма интересные дамы имеются. И я бы не против… - тихо произнес он, пристально вглядываясь в идущую от дома с кувшином вина Милицу.
        Вечер продолжался до позднего вечера, и гости расходились уже в сумерках.
        - Матвей, проводишь господина подпоручика до той хаты, что ему выделили для постоя, - отдал распоряжение своему вестовому Алексей. - Только осторожнее, видишь, их благородие немного устал.
        - Есть, ваше высокоблагородие, - козырнул тот в ответ. - Даже не сумлевайтесь, в самый аккурат их доставлю, - и тактично придержал пошатывающегося офицера.
        - Эй, человек, ты чего, ты куда меня тащишь?! - послышался возглас уже из-за ограды. - Веди меня в ресторацию, или где тут у вас еще бывает весело? Хочу музыки, мамзелей и шампанского!
        - Будет ему скоро и музыка, и мамзели, и шампанское, - проворчал Гусев. - Послал же господь бестолочь. И на тебя ведь весь вечер пялился! - сказал он с укором жене. - Еще и шуточки его эти сальные, ужимки.
        - Сережа, ты никак меня ревнуешь? - улыбнулась мужу Милица. - Оставь. Ты бы лучше подумал, почему я отказалась даже от самого малого глотка вина.
        - Ну и почему же? - все еще хмурясь, проворчал Гусев.
        - Ну а сам-то головой подумай! - и она зашептала ему что-то на ухо.
        - Да ладно! - открыл тот широко глаза. - А я ведь и не замечал! Ура! У нас будет!..
        - Тихо, тихо! - и она зажала ему рот ладошкой. - Об этом не нужно громко говорить. Зачем пускать слова на ветер? Совсем скоро - месяц-другой - все и так уже станет заметно.
        Глава 8. Бестолочь
        - Батальо-он, смирно! Равнение на середину! Господин подполковник, особый отдельный батальон егерей на утреннюю проверку построен!.. - традиционно докладывал на общем построении секунд-майор Милорадович.
        День начинался как обычно: по будням барабанный бой поднимал личный состав на самой заре, и солдаты, быстро одевшись, выбегали строиться на огромном поле, привычно разбиваясь на подразделения. Далее шла проверка их внешнего вида, оружия и амуниции. Потом, как обычно, была пробежка с гимнастической зарядкой, после которой егеря шли умываться, убираться в месте своего расположения и готовиться к завтраку. А после него уже начиналась повседневная служба с военными учениями, караулами и дозорами.
        - Алексей Петрович, командира первой полуроты Скобелева опять на утреннем построении нет, - докладывал Егорову начальник штаба батальона. - Похоже, что он изволит уже в четвертый раз на него опаздывать. И это все за свои неполные три недели службы здесь. Разлагает дисциплину, над солдатами издевается, со старшими офицерами, что ему делают замечания, ведет себя вызывающе и крайне неуважительно, - продолжал доклад Гусев. - Вторая рота и так уступала всем прочим в своей организованности и в воинском обучении, а тут она и вообще скатываться вниз начала.
        Со всем этим нужно было что-то делать. Капитан Гусев был абсолютно прав, Алексей и сам все это видел. Выходки и дурь Самойлова уже серьезно всех достали. Никакие замечания от старших офицеров и строгие выговоры самого командира на него абсолютно не действовали. Не раз уже замечал Егоров и такой характерный, но непривычный на пограничной линии запашок перегара от подпоручика. «Опять эта бестолочь на ночь нажралась», - думал он, глядя на идущего к своей полуроте какого-то помятого и хмурого гвардейца.
        - Господин подполковник, разрешите встать в строй? - козырнул тот еще издали.
        - Не разрешаю! - буркнул Егоров. - Извольте сначала привести себя в порядок, господин подпоручик!
        Из шеренг егерей раздались смешки.
        - Господин подполковник! - вызывающе выкрикнул Самойлов. - Я в полном порядке, и не нужно здесь делать из меня посмешище перед всеми!
        - Командирам рот, развести свой личный состав по местам! - отдал приказ Алексей. - Подпоручик Самойлов стоит на месте!
        Батальон поротно и отдельными подразделениями вышел с плаца, и на нем остались только лишь два офицера.
        - Ну что, господин подпоручик, все нижние чины убыли, и потешаться над вами более уже некому? - задал вопрос командир. - А теперь посмотрите на себя со стороны, во что вы здесь превратились? Мундир на вас грязный и мятый, за три недели вы успели его изорвать, а починить его недосуг было? Амуниция на вас сидит как седло на списанной на живодерню старой кобыле. Сапоги не почищены, сами не умыты, а изо рта перегаром несет. И вот это бравый гвардеец, который принимал участие в блестящих парадах. Позорник вы, сударь, и на посмешище выставляете себя вы сами, а не я!
        - Господин подполковник, я попросил бы не оскорблять меня! Я офицер и честь имею! - взвился Самойлов.
        - Да какой вы офицер? - оглядывая подпоручика с презрением, тихо произнес Егоров. - Вас вон даже свои солдаты не уважают! Были бы вы, Николай, просто рохлей, но с человечностью и с добрым нравом, так они бы и сами вам помогли. Отмыли бы вас, неразумного, отстирали да очистили, подшили бы аккуратно и опекали как маленького, но слегка эдакого глупого ребенка. Но повторяюсь: если бы вы были с ними человеком, а не!.. - и он сплюнул себе под ноги. - Вы ведь не просто нас, офицеров, в глазах нижних чинов позорите, а и такого высокого начальника, как… как ваш дядя. Я не буду даже произносить здесь его имя. Соберитесь уже, подпоручик. Изменитесь, пока у вас еще есть время! Поймите, сейчас, пока еще здесь мир, вы можете барахтаться, и пусть даже так позорно, как вот сейчас, но все же у нас служить. А вот как только начнутся настоящие боевые действия, то я за вашу жизнь вообще не ручаюсь. Вы покойник, Николай! После первого, ну, самое большее после второго боя вас непременно зароют в землю ваши же солдаты. И вы оставите о себе память как о никчемном, бестолковом и дурном человеке. Как вам такое?
        «Такое» Самойлова не прельщало. Да и не разговаривали с ним так еще никогда. И ведь не оборвешь, не заткнешь рот подполковнику, как бы горько ни звучали из его уст обидные упреки. Чувствовал Николай его правоту и справедливость. Поэтому стоял молча и краснел.
        - Идите, господин подпоручик, - сказал со вздохом Егоров. - Приведите уже себя в порядок и занимайтесь со своими людьми. Учите их, как правильно воевать нужно, если, конечно, и сами знаете. Все-таки за спиной у вас целый шляхетский корпус и даже служба в гвардии, а это как-никак настоящая кузница кадров для нашей армии. Вы же не просто там штаны протирали или на балах ряженым мотылем порхали? Ну, вот и покажите, как правильно нужно воинскую службу править. Идите!
        Самойлов молча козырнул, повернулся и пошел прочь с опущенными плечами.
        - Три дня мрачный как туча ходил, ни с кем не разговаривал и даже на своих солдат не орал, - рассказывал Алексею Радован. - Мы с ним со шляхетского корпуса еще знались. Так-то он не плохой человек, но уж больно сильно избал?ванный.
        На четвертый день случилось непредвиденное. На послеобеденный командирский сбор с горящей красной щекой прилетел Самойлов, за ним по пятам в большой зал цитадели форта влетел и капитан Гусев.
        - Николай, что это с тобой, почему щека красная?! - Егоров внимательно оглядел встрепанного подпоручика.
        - А я ему, господин подполковник, еще добавлю! - воскликнул разгоряченный Сергей. - Эта бестолочь к Милице подкатывала, всякие стишки ей амурные рассказывала. Да я этого шалопая сейчас сам тут!
        - Капитан, выбирайте выражения! - вскинулся весь пунцовый Самойлов. - Еще слово - и я вызову вас на дуэль!
        - Да я тебя сам вызову! - воскликнул Гусев, хватаясь за саблю.
        - Тогда поединок! - прокричал подпоручик.
        - Всем молчать! - заорал Егоров. - Тихо, я сказал! - оборвал он открывшего было рот Гусева. - Значит, дуэлировать собрались, господа офицеры. А что, а почему бы и нет?! Войны у нас нет, сидим тут на линии преспокойно с таким вот усилением от генерала Кутузова. Бездельничаем! Проливать кровь врага за Отечество мы не можем, так хоть свою русскую выпустить! Видать, кипит она у некоторых от избытка! Как я погляжу, господин капитан, ваша супруга уже ответила наглецу, как и положено. Наказала его по заслугам. Можно было бы на этом и примириться, а кому-то и извиниться за все произошедшее, - посмотрел он пристально в глаза Николаю.
        - Я готов к примирению, если противная сторона принесет мне самые искренние извинения, - подтвердил слова командира Гусев.
        - А вот я не готов! - с гонором произнес Самойлов. - Я не привык выслушивать в свой адрес оскорбления от кого-либо!
        - Ну что же, - пожал плечами подполковник, - тогда я, будучи родственником оскорбленной дамы и командиром ее мужа, принимаю сам ваш вызов, господин подпоручик. Ведь в ваших словах есть упрек и в мою сторону, уж кто-кто, а ведь это я вас как только ни оскорблял. Поединок на саблях, и прямо сейчас, не будем тянуть, или вы уклонитесь от него, сударь?
        - Да ни за что! - с гонором воскликнул Николай. - Самойловы никогда не были трусами!
        - Хорошо, - покачал головой Алексей. - Господа, будьте свидетелями, между нами сейчас состоится поединок. Но для всех он будет считаться учебным, дабы не нарушать указа матушки императрицы о запрете дуэлей. Если не дай Бог с кем-нибудь из нас что-нибудь случится, никто не должен быть подвержен наказанию. Я надеюсь, вы не против этого, подпоручик?
        - Отнюдь, я только за, - кивнул он.
        - Условия поединка? - уточнил Алексей.
        - Ну, пусть будет до первой крови, - усмехнулся Николай. - Мне будет, право, неловко вас калечить. Все-таки я брал уроки фехтования у самого Франсуа Мартена.
        - Ну-у, тогда это меняет дело, - усмехнулся Егоров. - Значит, с вами, сударь, можно рубиться и по-серьезному, а не как со спесивым мальчишкой.
        - Буду только рад хорошему сопернику, - произнес куражливо Самойлов. - Но, со всем уважением к вам, у вас нет никаких шансов против техники настоящего фехтовальщика.
        Братья Милорадовичи очертили большой круг подле реки на плотной и высохшей от солнца поляне.
        - Начали! - выкрикнул Живан, и на солнце сверкнули клинки. Подпоручик, слегка согнув ноги и с туловищем, обращенным вполоборота к противнику, сразу же ринулся в атаку. Клинки со звоном соединились, чуть отклонившись в сторону, Николай молниеносно отвел свой и тут же попытался нанести удар сопернику в предплечье. Сабля разрезала воздух, но на этом месте его соперника уже не было. Последовало еще несколько финтов. Удары в верхнюю и в нижнюю сферу противника чередовались со стремительными уколами. Опять атака с батманом[12 - Захвата, завязывание оружия.] и снова с уколом. Еще одна. Все было впустую. Этот армейский офицер прекрасно чувствовал схватку, он двигался, уходил от наносимых по нему ударов и сам же их наносил в ответ. Уже не раз Николай был на волосок от того, чтобы проиграть этот поединок. Этого допустить ему никак было нельзя. Ну, хоть здесь-то он должен был утереть нос этим армейским неучам!
        Батман круговой, укол с углом, комбинированная атака с действием на оружие, с финтом и опять с уколом. Он почти что достал своего соперника, но чуть-чуть затянул с выпадом, и тот, стремительно уходя чуть в сторону и отведя его оружие своей саблей, вдруг хлестнул подпоручику пощечину.
        - Были бы вы в настоящем бою, молодой человек, так ваш соперник вам бы зубы или всю челюсть уже выбил, - бросил он, отскочив от разъяренного подпоручика.
        Тот же, взрыкнув, с яростью ринулся в атаку, их клинки опять встретились. Теперь Николай четко понимал, что в этом поединке он явно проигрывает. Уже трижды за это короткое время подполковник мог бы его добить, но он зачем-то все придержал свой последний удар. Правую ударную руку вдруг резанула острая боль, и, отскочив назад после молниеносного выпада, его соперник отдал салют побежденному поднятой вверх саблей.
        - Рану ему проверьте! - крикнул Алексей. - Вроде как не сильно взрезал, сумел в самом конце удержать руку.
        - Ну, все, голубчик, нет у вас больше руки, - туго наматывал на плечо полотно бинта Живан. - Отныне она Алексею Петровичу принадлежит. Да и голова ваша, похоже, что тоже теперь его. Вон с двух сторон теперь у вас щеки горят. Одну вам мадмуазель Гусева отбила, ну а по другой сам командир для пущей науки и для симметрии прошелся.
        На Самойлова накатила тоска. На службу он являлся исправно и без опозданий, но был он какой-то вялый и унылый.
        - Хоть бы уж как прежне бранились, что ли, - перешептывались егеря его полуроты. - Ну, ведь такие шустрые и злые завсегда были, все как-то интереснее раньше служилось, а сейчас то во-он, даже и не глядят на нас. Кулаком не вдарят, не пнут и не заругаются ажно. Ну как так-то?
        - Вечно вам не угодишь, охламоны, - неодобрительно покачал головой старший унтер второй роты Дубков. - Больно бьет и бранится - плохо, не привыкли вы к такому обращению. Молчит и не глядит на вас - тоже нехорошо, скучно им, внимания, видишь ли, мало. Вы прямо как девицы красные на деревенских посиделках, которые и парней отпихивают, и сами же боятся при этом, как бы ненароком не сильно толкнуть, чтобы он к другой потом не ушел. Тоска у их благородия. Ему, видать, тоже скучно и на ваши морды совсем даже неинтересно глядеть. Они ведь привыкли, как баре, в столицах жить и на всякий там блеск и красоту вокруг глядеть. А тут чего? Кривая морда Гаврилы да навоз и грязь вон кругом, - и он, отходя, пнул конское яблоко с дороги. - Вы хоть порадуйте его, что ли, чем-нибудь. Ну, я даже не знаю чем, - пожал он плечами. - Ваш же он командир, вот вы и думайте.
        - Влюбился он сначала, - шептал собравшимся возле себя егерям Еникей. - Так влюбился, что вот просто удержу нет. Они же, когда их благородия-то влюбляются, охо-хо как страдают и душою маются! Даже стреляются или саблями режутся порою насмерть, чтобы хоть как-то вот эту маету унять. Ну так вот, значится, влюбился господин подпоручик в жену капитана Гусева, ласковые слова пришел ей сказать, а та ему сразу всю морду отбила. Ну а чего, сербка же она, кровь-то горячая!
        - Это да-а, сербы - они все такие, - встрял в разговор Капитон. - Вон тех же братьев Вучевичей возьмите, ну или Огнена, капрала из дозорной полуроты, вот где норов-то!
        - Да помолчи ты, Капитоха! Не перебивай Еникея, - оборвали солдата товарищи. - Пущай он далее рассказывает об их благородиях, чего нам про этот норов своих же слушать? Мы, чай, и так их всех как облупленных знаем!
        - Ну, так вот, - продолжал свой рассказ Еникей, - значится, господин подпоручик, получив по мордасам, видать, такого вот отворота совсем даже не ожидал. Они ведь думали, что, как в столицах, песни, словно мартовские коты, напоют, намуркают, ну и будет им с того самого великий почет и уважение. А тут вот такое огорчение, - развел он руками. - Потом еще его господин капитан хотел пришибить, чтобы он, значится, под забором евойного дома не шлялся, а потом и сам Ляксей Петрович захотел его зарубить. «Пошли, - говорит, - на речку Буг саблями биться. Не нуж?н мне такой охфицер, который совсем службу не знает, солдат изводит, а только и думает о чужих женах!» Ну, вот и порубил он его там, на этой речке. Ребята с третьей роты неподалеку в секрете стояли и все самолично своими глазами видели. Ох, как он, говорят, нашего подпоручика гонял, как он его мутузил бедного! Вот у него опосля того и рука подрезанная была, и вся морда припухшая. Тело-то опосля, видать, зажило, ну а душа, вишь, мучится, страдает.
        - Вот ведь бедные какие, - вздохнул Лука. - Несладко им, видать, вовсе, а мы ему еще и простоквашу в сапоги залили, и вместо вина в кувшин кваса набухали. Нехорошо-о.
        - Нехорошо! - согласилось с ним все солдатское общество. - Надобно Николая Александровича порадовать, изгнать, так сказать, из него эту кручинушку. Ну и свой былой грех тем самым маненько загладить.
        План был совершенно простой и совершенно беспроигрышный. Чтобы человек не тосковал, надобно ему всегда давать то, чего ему сейчас как раз не хватает. То есть в нашем случае это бабу и хмельное. Ну а чего, в кажном же большом селе, ну а уж тем более в такой огромной станице, есть вот такие молодые, ну, и не очень, разбитные бабенки. Которые, значит, могут мужика правильно понять. Абы какая тут, конечно, тоже не подойдет, все же «понимать-то» господина охфицера надобно. Так что после долгого и жаркого спора остановились на кандидатуре Акулины. А что, баба она справная и крепкая, просто так вот с первого раза ее даже и руками не обхватишь. Все, что нужно, опять же при ней, ну и на характер она добрая и весьма игривая, как говорится, с огоньком. Вести дипломатическую беседу отправилось посольство из трех самых говорливых и авторитетных егерей. С подарками, конечно.
        - Опосля на оборотной дороге вина у деда Опанаса закупите! - наказали егеря послам. - У него вино доброе, еще с прошлого года в погребе хранится. Вот и возьмите три кувшина. А то вдруг с одного у них там разговор не заладится.
        На следующий день, а точнее, к ночи ближе, в хату, занимаемую господином подпоручиком, постучался смущенный капрал Агафон.
        - Ваше благородие, тут это, тут к вам в гости пожаловали. Акулиной ее звать, она тут, значится, самая душевная, - и он подтолкнул вперед закутанную в цветастый платок и разрумяненную деваху. А это, стало быть, вам для лучшего понимания, - и поставил на крыльцо корзину с кувшинами.
        Очень скоро обходной караул, разинув рот, наблюдал, как по улице неслась с истошными криками и с визгом здоровая бабища и несколько егерей, а за ними с обнаженной саблей в одном сапоге скакал их благородие, господин подпоручик Самойлов. Всех слов караульные по причине незнания иностранных языков не поняли, но вот то, что он обещал порубить в капусту стервецов и мерзавцев, - это они уяснили точно.
        Два следующих дня первая половина второй стрелковой роты провела в усиленной строевой подготовке.
        - Ох и лютует их благородие, - ежились егеря.
        - Ну а чего вы теперь стонете-то, дурни? - усмехнулся умудренный жизненным опытом ветеран Иван Макарович Дубков. - Нашли кого ему приводить в дом! Господа любят ведь эдаких, стройных, ну, вот таких, которые у них в барских парках поместий белыми каменными статуями стоят. С гречанским обличием. А вы ему бабищу в два обхвата приволокли!
        - Да-а, чего-то мы, это самое, видать, маненько просчитались, - чесало головы солдатское сообщество первой полуроты. - Да это все ты, Агафон, виноват: Акулину надобно звать, Акулину! Ну-у, вот и назвали теперь на свою голову!
        - Значит, совсем уже до ручки дошел наш подпоручик? - обдумывал сложившуюся ситуацию в роте Скобелева вместе с ее командиром подполковник. - Ночами твой Самойлов с саблей по станице бегает, своих егерей и местных баб гоняет! Небось, опять он нажрамшаси был?! А как еще, Александр, по-другому-то могло быть, когда он в исподнем и в одном сапоге мимо нашего караула пробегал? Н-да-а, а я уже обрадовался было, думал, что он унялся у тебя, успокоился после того поединка. А тут вон оно что! Пора принимать кардинальные и решительные меры!
        На следующий день перед всем батальоном было объявлено, что первая полурота Самойлова уходит в долгий поиск в сторону Джарылгачского залива.
        - Ваша задача, господин подпоручик, - наставлял Николая командир, - это, пройдя вдоль всего Днепровского лимана, переправиться через дельту Днепра, а затем взять направление на запад к Егорлыцкому заливу. Приказываю вам вести наблюдение по пути следования за вероятным противником. Военные суда турок постоянно крейсируют в тех водах и так же ведут наблюдение за нашим берегом. Обследуйте всю Кинбурнскую косу и стоящую на ней крепость, потому как в тех местах как раз, возможно, и будут проходить грядущие сражения. Нанесите всю окружающую местность на карту. Познакомьтесь с гарнизоном крепости и оцените надежность ее укреплений. Через месяц жду вас обратно.
        - Макарович, сходи ты с ним? - попросил ветерана Алексей. - Присмотри за этой бестолочью исподволь. Но особенно не опекай. Пусть он сполна, полной чашей хлебнет полевого, егерского, солдатского быта. Сейчас сентябрь, ну, вот к октябрьским дождям, я полагаю, вы и вернетесь. Провианта долгого срока хранения поболее с собой возьмите. Не думаю, что на Кинбурне вас хорошо потчевать будут, сам понимаешь, такая отдаленная крепость, да еще и в жаркой и безводной местности стоит. Так что нести на себе вам придется много.
        - Понял, ваше высокоблагородие, - кивнул старший сержант. Это как в ту компанию, когда мы с вами в Сербию ходили. Если бы не толкан, то никаких бы сил не было по Балканским горам нам скакать. Ничего, вот назад вернемся - и не узнаете господина подпоручика. Лишь бы не захворал он, конечно. Ну, это уж как Бог даст.
        - Макарович! - с нажимом сказал Алексей. - Он должен живым назад вернуться и в целости. Я на тебя очень надеюсь, не подведи уж меня.
        - Слушаюсь, Ляксей Петрович, - вздохнул старый унтер. - Ну, чего же поделать, хоть на себе, но обратно их благородие вынесем. Да вы не подумайте чего, мы бы и так его сберегли, свой же, хоть и чудной маненько.

* * *
        Первая полурота вернулась на линию к Покрову, когда осеннее небо прохудилось над южными землями Новороссии. С моря дул сырой и пронзительный ветер, все дороги раскисли, и полусотня служивых в грязных мундирах и с худыми вещевыми мешкам за плечами чавкала сапогами прямо по степной целине.
        - Подтянись, братцы! Орлом глядеть, каша и баня совсем рядом! - раздалась команда исхудавшего подпоручика. - А некоторых так и вообще лебяжья перина у местной красотки в два обхвата дожидается!
        В колонне послышались смешки, и унтер Лабзин толкнул в плечо капрала Терентьева.
        - Про тебя Агафон говорят. Так что нам баня с кашей, а тебе только лишь лебяжья перина остается. Идет?
        - Ага, конечно! - буркнул капрал. - Я хороший пар с едой сейчас ни на что не променяю!
        - Ваше высокоблагородие, полурота выполнила поставленную вами задачу, пройдя вдоль побережья Днепровского лимана и Егорлыцкого залива до Кинбурнской крепости и потом обратно, - докладывал Самойлов. - По пути егеря вели съемку местности и наблюдение за судами турок. Боевых столкновений за время выхода не было. Назад вернулись все пятьдесят три человека.
        - Молодец, подпоручик, - оглядывая грязного и осунувшегося офицера, проговорил Егоров. - Изложите все в докладной записке, особенно подробно уделите в ней внимание состоянию укреплений Кинбурнской крепости. Встать в строй!
        - Егеря! Полурота поставленную задачу выполнила, - громко, так, чтобы слышали и стоявшие в караулах, выкрикнул подполковник. - Три дня вам отдыха и усиленного пайка! Благодарю вас за службу!
        - Рады стараться, вашвысокоблагородие! - слитно рявкнул солдатский строй.
        - Вольно! - козырнул командир батальона. - Господин подпоручик, ведите своих людей к местам расположения!
        - Ну, сперва все было, конечно, непросто, - рассказывал Алексею Макарович. - Дней пять их благородия нос от артельного варева воротили, и свысока эдак со всеми держались. А потом, как на первой протоке Днепра чуть было не утопли при переправе, так чевой-то там поменялось у них. Кушали, значится, с одного котелка с солдатами, пили травяной чаек из одной кружки, спали опять же на одном общем пологе и под другим, укрывшись сверху. Обратно когда шли, холодать ведь ночами начало, да и дожжик маненько моросил, ох и не просто возвертаться было. Ну, ничего, все же дошли.
        - Ну и как он тебе, Макарович? - спросил ветерана подполковник. - Будет с Самойлова, как с егерского командира, какой-нибудь толк?
        - А почему нет? - пожал тот плечами. - Очень даже и будет. Всякая шелуха напускная с него за все энти месяцы, что он у нас на Буге служит, совсем послетала. А под ней вполне себе даже приличный человек оказался. Опыта, конечно, у него в службе мало, ну, так это дело наживное, лишь бы эта война раньше не началась! Сами ведь знаете, как на ней этот опыт зарабатывается. Как вы думаете, Ляксей Петрович, есть ли у нас еще время до нее? А то между солдатами шепчутся, что скоро уже.
        - Года полтора-два точно есть, Иван Макарович, - немного подумав, ответил подполковник. - Но точно не более. Все говорит о том, что турки начинают к ней серьезно готовиться. Да и наши тоже. Посмотри, какие силы разворачиваются под Елизаветградом и Ольвиополем.
        - Эхе-хе-е, - закряхтел ветеран. - Опять, значится, в россыпном строю перед конницей или редутами скакать. Старый я стал, ваше высокоблагородие. Кости болят, старые раны вон к непогоде все ноют. В этом выходе понял: нет уже тех сил, что давеча были. Как бы не оплошать мне перед молодыми.
        - Ну, ты, Макарыч, это мне брось! - с напускной суровостью произнес Егоров. - Карпыча нет, один ты у нас остался из самых опытных, из тех, кто даже пруссаков в ту давнюю войну бил. Кто этим самым молодым будет воинскую науку и поучения давать?
        - Хм, - хмыкнул с улыбкой сержант. - Да не один уж я, чай, такой, есть еще и поопытнее даже меня.
        - Ты это про кого? - пристально посмотрел в его глаза Алексей.
        - Да вы не волнуйтесь, ваше высокоблагородие. Один я тут про это знаю, и дальше меня это не уйдет, вот вам истинный крест! - и Дубков перекрестился на икону в углу с горящей подле нее лампадкой. - Чего я, не понимаю, что ли, всего? А Дорофей Архипович - он человек правильный, я ему сильно верю. Горя он опять же сколько хлебнул!
        - Ну, смотри сам, Макарович, - кивнул Алексей. - Я вот сам тебе верю. Послужить нужно еще немного, отец. Вот вторую турецкую вместе осилим, а там уж я придумаю, как тебе облегчение сделать.
        СТРУКТУРА ОТДЕЛЬНОГО ОСОБОГО БАТАЛЬОНА ЕГЕРЕЙ ПРИ БУГСКОМ КОРПУСЕ
        СТРУКТУРА РОТЫ В СОСТАВЕ БАТАЛЬОНА
        Глава 9. В отпуск
        В двадцатых числах октября в Николаевскую вернулись дед Дорофей с внуком. «Канал связи» с Очаковым заработал.
        - Ваше высокоблагородие, Спирос передает вам благодарность за то золото, что вы ему отправили, и вот тут его эта самая писулька зашита, - старший из Леонтьевых похлопал по поле своего замызганного кафтана. - На словах же он наказал вам доложиться, что раньше марта - апреля месяца приходить к нему нет надобности. Сейчас на море шторма сильные начинаются, и подход кораблей с войсками до весны уже теперяча навряд ли будет. Ну а все остальное, стало быть, уже и на бумаге прописано.
        - Молодцы! Быстро вы вернулись! - похвалил связных Алексей. - Как дорога? Не обижали вас турки?
        - Да не-ет, обошлось! - отмахнулся дед. - Ну, мы нонче опять на двух повозках со свояком в крепость ехали. Щипали, конечно, маненько нас в пути, что уж тут говорить, не без этого. Пару раз даже по телегам басурмане шарили. Ну да ничего антиресного они для себя там не нашли, а серебро так и вовсе, как обычно, все сгладило. Потом уже, в самом конце, как мы с Тарасом распрощались, так на припрятанном маленьком челне шустро через Буг перескочили - и вот уже дома.
        - Ну, все, отдыхайте теперь, молодцы, - опять похвалил своих вольноопределяющихся Егоров. - До апреля месяца вас более беспокоить не будут. Мишаня к тому времени уже, небось, обустроится да в новой избе со своей супружницей обживется.
        - …На десятое число октября с июля месяца в порту Очакова разгрузилась пара десятков транспортных кораблей… - читал доставленную ему записку Алексей. - Пришел полный конный алай, как говорят сами турки, стоявший до этого в провинции Адана. Еще доставили пять сотен пехотинцев и три сотни артиллеристов топчу с орудиями. Самих орудий пришло в Очаков около сорока. Тридцать из них больших, крепостных и десяток поменьше, на колесном ходу. Как сказали моряки, эти малые пушки пришли из самого Стамбула, а обучали стрельбе топчу иностранцы. Еще выгрузили в порту множество орудийного припаса в виде бочек с порохом, ядрами и со всем прочим снаряжением. Семь транспортов пришли из Румелии и Египта с фуражом для коней и с провиантом для солдат. Земляные и строительные работы по возведению крепостных укреплений перед основными стенами продолжаются беспрерывно и даже в плохую погоду. Совсем недавно на построенные укрепления перед главными крепостными воротами турки установили два десятка орудий. На внешних каменных стенах крепости всего насчитали сто двадцать девять пушек. На внутренних стенах пересчитать точно
орудия очень сложно, потому как некоторые из них укрыты в нишах, а ходить там османы никому не дозволяют. Насчитали их только четыре десятка, но там может быть их и более. Из больших кораблей в гавани осталось только лишь три, все прочие здесь мелкие, и общим числом их семнадцать. Остальные суда к осенним штормам ушли на зимовку к Стамбулу.
        «Ну что, хорошая информация, - перечитывал послание Алексей. - И схема расположения укреплений и пушек пусть коряво написанная, но все равно имеется, а значит, пригодится». Даже сравнивая с той, что он сам нарисовал по памяти после своего летнего посещения Очакова, было видно, что турки продолжают активно укреплять крепость. Вот теперь можно и составлять донесение в военную коллегию.

* * *
        На Казанскую на Руси издавна играли много свадеб. Не исключением был и этот год. Леонтьев Михаил взял в жены дочку кузнеца Злату. Сыграли свадьбу весело и дружно, весь батальон егерей сложился и выкупил для молодоженов добрую новую избу.
        - Живите дружно, люди добрые, и детишек там нянькайте.
        Алексей же начал сборы в дальнюю дорогу. Совсем скоро выпадет первый снег, потом мороз скует непролазную степную грязь, а после пары буранов сани набьют хорошую зимнюю дорогу. Ныне почтовый тракт начинался уже с Херсона, и шел он через всю Новороссию на Киев и уже дальше на север вглубь страны.
        - Ну что, Живан, опять тебе за меня оставаться приходится, ты ничего? - спросил сочувственно Алексей у своего друга и заместителя.
        - Да ничего, это дело привычное, - улыбнулся тот. - Вроде бы нерешенных вопросов у нас сейчас не осталось, батальон весь укомплектован, обут и одет полностью. Скоро вот два десятка обещанных потемкинских штуцеров завезут, как вот их правильнее распределить?
        - Ну да, первой санной дорогой обещали доставить, - подтвердил Алексей. - Команды отборных стрелков в каждой роте нарезным оружием обеспечены уже полностью, так что распределяйте эти штуцера по обычным стрелковым отделениям. Сами выбирайте там самых метких, устройте что-нибудь типа соревнований, чтобы все видели, что наиболее достойному егерю это оружие достается. Пусть даже это и не капрал или унтер будет, а самый что ни на есть обычный рядовой. Есть ведь среди наших солдат и такие, что даже опытным отборным стрелкам ни в чем не уступят, а служат они у нас всего лишь год-другой. Талант, друг, - это серьезно. Не зря же господь их зорким глазом и твердою рукой наградил?

* * *
        - Берите-берите, меха в зимней дороге никогда лишними не будут! - Усков Степан передал еще один тулуп из хорошо выделанной овчины.
        - Да куда уже, мы и так в кибитку не помещаемся, - попробовал было протестовать Алексей. Но все было бесполезно, и они с Катариной и детьми походили уже в этой крытой повозке на семейство эскимосов или чукчей, закутанных в сплошные меха.
        - Ваше высокоблагородие, вы там Карпычу, Курту и Потапке привет передавайте! - раздались крики собравшихся кучкой ветеранов. - Пущай не забывают они там нас!
        Отделившись от всех, к командиру подошел Макарович с вещевым мешком.
        - Ляксей Петрович, понимаем, что вам и так рухляди в дороге много тащить, но, может, найдется местечко для небольшого подарка нашим увечным и немцу? Ване мы меховые сапожки пошили, ну а Степке и Курту, стало быть, хорошие теплые рукавицы справили, - и он похлопал по своей ноше. - Туточки все, плотно набито, много у вас места не займет, а им там, в российских снегах, самое оно будет.
        - Да давай, чего уж там! - улыбнулся Алексей. - Где и так всего много, там и для малого место будет. Ну, все, трогаем! - кивнул он, и кони потянули повозку к Херсонскому тракту.
        - Счастливого пути! - кричали толпы провожающих.
        Обгоняя с лихим посвистом крытую повозку, вперед прошел первый десяток конно-егерской роты. Второй в это время пристроился шагах в десяти сзади нее, соблюдая дистанцию.
        - Дождались? Ну, вот и началось наше путешествие на север! - Лешка подмигнул сияющему от счастья Ильюхе. - Не холодно вам тут, не дует из щелей? - поинтересовался он у Катарины.
        - Да, конечно, тут дядьки за неделю перед поездкой все законопатили, - улыбнулась ему в ответ жена. - Никакого сквозняка вообще не чувствуется. Ты не переживай, Лексинька, я к холодам теперь привычная, а вот у детей так и вовсе наполовину уже русская кровь. Не из мерзлячных они у нас будут.
        Погостив в Херсоне у дяди Михайло и тетушки Антонии, дальше Егоровы отправились уже по почтовому тракту. Подорожная грамота георгиевского кавалера и подполковника императорской армии, следующего с семьей, давала право на внеочередное обслуживание на станциях - ямах, и почтовые смотрители старались распрощаться с семейством с подобающим почтением. Теперь в прогонную санную повозку запрягалось, как правило, не менее шести, а то даже и все восемь лошадей. Ибо по статусу положено! Одни лишь курьеры да фельдъегеря, следующие по срочной казенной надобности, пользовались большей привилегией. Ну и уже под самым Черниговом обогнал их генерал-поручик Вяземский. Воинский чин этого генерала относился к третьему классу Табеля о рангах, и, раздав зуботычины смотрителю, ямщикам и всем тем, кто только попался под руку, адъютант их превосходительства все быстро устроил. Повозка, запряженная двенадцатью лошадьми, рванула с места и унеслась в морозную даль.
        - Простите, милостивый сударь, я вам теперь только лишь четверку смогу запрячь, - станционный смотритель, утирая разбитый нос рукавом кафтана, с грустью смотрел на подполковника. - У меня теперяча только лишь одни курьерские лошади здесь остались да всего лишь шесть ямских. Четырех самых лучших из них мы вам в повозку впряжем, ну а пара для всех прочих останется, - кивнул он на дожидавшихся своего часа пассажиров. - Глядишь, и еще смена сегодня прибудет. Всех потихоньку вывезем.
        Уже за Киевом леса начали становиться все гуще, а за древним Черниговом эти заснеженные и дремучие чащи вызывали самое искреннее удивление, как у детей, так и у Катарины, привыкших к южному степному раздолью. От холодов путешественников спасали меха и жарко натопленные, хотя и грязные комнаты постоялых дворов.
        Наконец семья прибыла к повороту на Сухиничи, и Алексей подрядился там за три рубля о довозе до Козельска. Ямщик гикнул своим коням, и санная повозка понеслась по слабо наезженной дороге.
        - Все, а вот это теперь уже наши, родные места. К ночи, я надеюсь, мы у тетушки Анны будем. - Алексей подмигнул детворе. - Помните, я вам рассказывал, как сестренка меня баловала и от батюшкиного гнева спасала? Тетя Анна добрая, она вам точно понравится.
        К дому Ляпиных подъехали уже в полной темноте. Пока Алексей рассчитывался с ямщиком, на улице возле дома возникла сутолока, и в нем засветилась пара окошек.
        - Кого там в такую темень принесло? - ворчливый мужской бас кого-то из дворовых раздался от чуть приоткрывшейся двери.
        - Харитон, это ты там за дверью прячешься?! - выкрикнул весело Лешка. - Доложись-ка Анне Петровне, что ее любимый братец с семьей на побывку приехал. Да людей еще сюда пришли, а то у нас тут баулов и вещей всяких полно!
        - О господи, барин приехал! - из-за двери раздался удивленный вскрик и затопали удаляющиеся шаги. А уже через минуту на порог выскочила закутанная в шаль хозяйка.
        - Алешка! - сбежав с крыльца, она порывисто обняла брата и через секундную, чуть заметную паузу заключила в свои объятия Катарину и подбежавших детей. - Пошлите скорее в дом, Харитон с людьми все ваше вовнутрь занесет. Нечего вам на дворе тут морозиться! Вы ведь за это путешествие все, небось, изрядно измерзлись? Вон, какую уже неделю у нас лютые морозы стоят! Пошлите, пошлите скорее, мои хорошие!
        - …Ну а в прошлую осень умер Володенька, - рассказывала за столом Анна. - Он ведь последние три года сильно хворал. Да и при тебе, еще тогда, в ту побывку, помнишь, я ведь говорила, что у него и одышка, и боли в груди появились. Иннокентий Данилович ему каких-то порошков там приписал, капель, а самое главное, говорил, что гулять на свежем воздухе надобно чаще. Уж как я его убеждала в дальнее имение перебраться, там ведь такой воздух чистый в сосновых борах. Но все впустую. Скучно, говорит, ему там, в этой глуши. Здесь-то, в самом Козельске, хоть какое-то общество есть, а там тишина и покой. Вот и осталась я совсем одна: ни детей, ни мужа, ни семьи.
        - Ань, ну ты чего? Вон мы всей семьей к тебе приехали! - кивнул на всех ужинающих за большим столом Алексей. - Чего тебе, мало, что ли, нас четверых? Это детвора с дороги пока такая тихая, а вот как только выспится да немного отдохнет, такой тарарам у тебя здесь устроит! Сама таким гостям рада не будешь!
        - Да что ты такое говоришь! - всплеснула руками Анна. - Мне ведь это за счастье! Хоть детский смех слышно будет, а то тихо в доме, как на… - и она перекрестилась на икону Богородицы в углу.
        - Ну, тогда ладно, - улыбнулся Лешка. - Уж скучно здесь точно теперь не будет. Но мы у тебя недолго, денек, не более, погостим и потом уже в поместье поедем. А давай-ка и ты с нами туда собирайся, сестренка? Нечего тебе тут одной скучать, когда вот такая развеселая родня рядом. Да ведь, Катарина? Забираем с собой Анну?
        - Конечно! - воскликнула та с искренней радостью. - Аннушка поедемте, пожалуйста, с нами, нам с вами вместе будет так хорошо!
        - Тетя Аня, ну пое-едем, - заканючила Настя. - Батюшка с Ильюхой все равно будут с мужчинами свои беседы вести, а мы, дамы, с вами станем держаться, - и она, соскочив со стула, подбежала к тете. - Ну, тетя Анечка, ну пое-едем!
        - Ох и лиса! К любому, когда ей надо, подластится, всегда сможет, - покачал головой Алексей.
        Егорьевское встретило Алексея деловой суетой. На прежнее захолустное и глухое имение теперь оно было совсем не похоже. На нескольких широких улицах виднелась пара сотен домов, высилась новая церковь, а из труб длинных производственных строений шел дым. И главное, везде было много народа! Раньше зимой едва ли увидишь кого, а сейчас всюду мелькали пешие или на санях. С обрывистых берегов выкопанного пруда скатывалась на лед ребятня. Оттуда доносился их громкий смех и крики.
        Сама помещичья усадьба тоже разрослась. Возле нее появилось несколько жилых домов, хозяйственных и производственных построек.
        - Ваше высокоблагородие, во вверенном вами имении все порядком и без всяких происшествий, - докладывал в избе-правлении бывший ротный каптенармус Елкин. - Все работы у нас идут по распорядку. Отчеты готовы предоставить сиюминутно, - и он дал легонький подзатыльник молодому пареньку. - Ефимка, тащи быстро сюда всю канцелярию!
        - Потап Савельевич, дорогой, - Алексей, широко улыбнувшись, обнял своего управляющего, - ты давай это, с отчетностью пока повремени. Я с семьей надолго приехал, посидим еще вместе, поговорим. Где Карпыч-то?
        - Так он на маслобойне, Ляксей Петрович, - пояснил Елкин. - Там нонче с утра большую партию семечек на отжим подали, вот он и глядит, чтобы все далее порядком там было. А то вот в прошлый раз семена покрушили, да, видать, пережарили их маненько. Уж как только не фильтровали мы то масло опосля, как только его не отстаивали! - и управляющий махнул с досадой рукой. - Однако все одно: горчинка в ем так и осталась, и весьма даже изрядная. Вот теперича, как первосортное, оно, вестимо, уже и не пойдет. Сбудем мы его опосля, конечно, но уже и хорошую цену у скупщиков за него не возьмешь.
        - Да-а, непросто здесь у вас все, - уважительно покачал головой Алексей. - Ну, ладно, давай-ка я не буду вам здесь мешать. Я ведь, Потап, сюда надолго и со всей своей семьей приехал. Пока вон Анна Петровна с женой и с детьми в доме обживаются да хозяйство у дворовых принимают. А потом, как только они свыкнутся, так большую стряпню затеют. Вот вы и приходите все к нам на ужин прямо сегодня. Супругу с собой бери, Потап Савельевич, детишками-то, небось, обзавелся?
        - Двое уже, ваше высокоблагородие! - с гордостью подкрутил ус бывший унтер. - Оба мальчишки, год и три. Да ведь неудобно как-то! Ну чего это мы всей своей оравой да в господский дом вдруг пойдем?!
        - Ты это, командиру-то не перечь! - с нарочитой строгостью в голосе буркнул Алексей. - Сказано было явиться по всей форме и со всей семьей, значится, исполняй!
        - Есть явиться на ужин всем семейством и по форме! - вытянулся бравый солдат. - Будет исполнено, ваше высокоблагородие!
        - Вот то-то же! - улыбнулся Егоров. - Карпыча, Курта тоже не забудь предупредить! Они-то как, семьями не обзавелись еще пока?
        - Никак нет, господин подполковник, - покрутил головой управляющий. - Карпыч говорит, что стар он для этого. А вот у нашего немца, как поговаривают, якобы есть какая-то зазноба в Козельске. Сама-то она из купцовских дочерей, но батюшка ее, дескать, не привечает нашего Курта. Вот он пока что никому еще нашим про нее-то и не рассказывает. Все чего-то там прячется, тихорится. Да я бы вам в письме-то, небось, уж прописал бы про такое. Ну, или он сам бы вам об этом доложился. Дело-то ведь это серьезное - женитьба. Как же это можно, чтобы своего командира не известить и не испросить у него положенного благословения?
        - Да ладно, ты наговоришь, Савельевич, - усмехнулся Алексей. - Чего уж тут, дело личное, чтобы еще и о женитьбе меня спрашивать. Чай не в мундире уже давно ходите.
        - Ну уж не-ет, ваше высокоблагородие! - не согласился с ним управляющий. - Вы для нас как вот были командиром, так им и остались. И нам такое вот понимание даже и для самих будет удобственней. Словно мы здесь не увечные инвалиды, а как бы еще на службе состоящие.
        - Ну, смотрите сами, Потап, - пожал плечами Алексей. - Коли вам самим так нравится. Так, насчет ужина я все сказал, в общем, жду вас всех, как стемнеет.
        За большим накрытым столом в гостиной помещичьего дома сидели самые близкие здесь для Алексея люди. Социальное расслоение и сословность в России никто не отменял, и Анну к этому пришлось подготовить заранее. Для семьи же Егоровых с ее проживанием на Бугской пограничной линии такое было гораздо привычнее. Первая скованность и стеснение прошли, и после третьего тоста разговор стал более непринужденным. Анна Петровна с Катариной пытались разговорить застенчивую Ульяну, жену Елкина. Мужчины вспоминали своих друзей и эпизоды сражений минувшей войны, а старшие дети носились по комнатам, играя в прятки. Один лишь маленький Ванечка сидел на коленях у мамы и недоверчиво смотрел на незнакомых тетенек и дядю, посасывая вкусное печенье. Расходились уже далеко за полночь. Детвора, набегавшись, уснула, и их закутали в одеяло прямо сонных.
        - Удивительно, какие приятные люди, - качала головой Анна. - Вот, казалось бы, такие они простые, из самого что ни на есть подлого сословия, а ведь все воспитанные, умные и добрые. Ни тебе чванства или гонора, ни тебе зависти или заискивания. Мне даже и с Ульяной было о чем поговорить. Все-таки плохо мы знаем свой народ. Ему бы знаний вот как нам, дворянам, и они вполне бы смогли даже и без нашей крепостной опеки жить.
        - Анна Петровна, вы тут вольнодумство и смуту не разводите! - погрозил ей пальцем Алексей. - Не пришло еще время такие мысли вслух произносить. После пугачевского восстания за это легко можно в тайную канцелярию угодить. Вы уж с этим поосторожнее!
        Жизнь в поместье шла своим чередом. Егоров вникал в хозяйственные дела и разъезжал с Карпычем, Куртом и Потапом по всем владениям. Он осмотрел каретную мастерскую, мельницу и маслодавильное производство. Оглядел птичники, овчарню, коровники и конюшню. Проверил состояние семенного зерна в амбарах. Все и везде было в полном порядке.
        - Землицы маловато, Ляксей Петрович, - жаловался Елкин. - Хорошо, что вы поместье Горюнова в прошлый свой приезд выкупили, но там ведь и землицы, надо сказать, не больно-то уж и много было. Большая часть ее под лесом стоит или вообще вон заболоченная. Нет, ну, на первые пять лет нам ее, конечно, в избытке было. Мы в своем хозяйстве новые сорта яровой пшеницы «Черноуска» и «Русак» развели и на озимую «Белоколоску» полностью перешли. Все пустоши, которые только были, уже давно распахали и засеяли. Потом вот семечко подсолнечное все больше и больше занимать место начало, потому как шибко доходное оно. У нас ведь на закупку выжатого из него масла преогромнейшая очередь стоит. Люди ажно с самой Москвы, а и не только из Тулы или Калуги, начали сюда наезжать. И все это для того, чтобы заранее ряд на подсолнечное масло заключить. Теперь вот еще и под картофель землица потребовалась, вы же нам подсказали, как из него крахмал можно делать. Оказалось, что и нет тут ничего такого уж сложного. Поставили пару больших работных домов рядом с усадьбой. Курт с мастерами установил туда столы для резки, большие баки
для промывки измельченного овоща, ну и особенные печи-сушильни. Вот и пошла потом там работа. Пудов двадцать мы наготовили того крахмала за всю нынешнюю осень. Половину его уже сбыли, а вот остальная половина - она пока что у нас в амбаре лежит. Народ ведь еще не привык к нему, но я думаю, что пройдет совсем немного времени - и на драку этот порошок начнут у нас скупщики вырывать. Вон у того же мясника Круглова из Козельска все ведь задалось. Он пуда три крахмала в прошлый месяц для себя вывез. Как мы и советовали, в колбасы его начал помалу добавлять и в прочие изделия. Не нарадуется теперь, хранятся-то они дольше, да и вид товарный у них гораздо краше, чем ежели без этой добавки. Не сохнут они, как ранее, и не темнеют, не заветриваются уже так, как прежде, говорит. Булочник Свечкин опять же покупал его для выпечки и для варения киселя, вот и ему тоже этот самый порошок понравился. У лавочника Прокудина из него клейстер для своих нужд сварили, пришёлся по душе, говорят, так они еще потом три пуда следом заказали, но это уже для продажи. Однако еще нужно время, чтобы сей продукт хорошо распробовать, и
вот как только народ поймет, для чего этот крахмал нужен, так и забирать его уже большим оптом у нас будут. А вот места под развитие хозяйства-то у нас более и нет. Использовали мы все свободное и до самой последней десятины. Вы вот наказали сад нам большой плодовый разбить поближе к усадьбе, так ведь место для него еле нашли, пришлось даже пахотные угодья чуть дальше сдвигать. А вот мельница наша, если мы сильно захотим все свое зерно перемолоть, так, небось, всего лишь за три месяца с ним со всем управится. А потом она у нас будет просто без дела простаивать. Это ладно к нам вот теперяча зерновые еще и со всех соседних поместий привозят, так что большого простоя нет. У нас-то помол чистый и мелкий, гораздо лучше, чем на Козельской водяной. Да и не дерем мы здесь так, как они, только лишь пятнадцатую часть помола за труды себе оставляем. Вот потому и возят к нам зерно и на помол для муки, и для крупы. Но вот что теперь с землицей нам делать? Может быть, лес Горюновский весь повырубить? - предложил Потап. - Ну чего он там просто так и безо всякого дела стоит? Только вон для грибов или для ягод
селянам. Пни все выкорчуем, а вот росчище под поля распашем. Все бревна на доску и на брус распустим хоть для своей стройки али на продажу?
        - Нет, Савельевич, лес рубить мы не будем, - не согласился с управляющим Алексей. - Уберем мы его - и тогда суховей будет самый плодородный верхний слой почвы прочь уносить, а сама земля станет пересушиваться. Уровень вод-то сильно тогда упадет. Он ведь держится, пока еще лес живет. Даже все болота и то убирать не нужно. Так, если только немного и кое-где осушать. Вы лучше санитарную вырубку в лесу делайте, чуть прореживайте его и упавшие деревья, всякий там сухостой вывозите. Можете даже и самые небольшие делянки там повырубить, ну а потом на это место опять же деревья высаживайте. То есть по-хозяйски и чтобы без убыли. Я на Рожественской неделе в город с подарками к уездным властям съезжу, попробую там с нужными людьми встретиться и поговорить, может, чего и посоветуют мне насчет покупки земли в уезде. Тот же Аристарх Михайлович еще ведь пока при своей должности состоит. Старенький он, конечно, уже, и не знаю, сколько еще там продержится. Новый-то голова придет - так с ним заново все связи налаживать придется. Этот-то уже нам знакомый, к подаркам привычный и на просьбу весьма отзывчивый. Ну да
посмотрим.
        - В это лето мы крахмальное производство запускать, - рассказывал Егорову Курт. - Дело не есть сложный. В одной клети бабы картофель мыть, чистить, перетирать или измельчать. В другой в большие чаны его ставить и потом долго-долго промывать. А после того в печах уже полученный порошок осторожно сушить и затем перемалывать. Ничего сложного, - пожал плечами мастер. - Только внимательно смотреть, чтобы крахмал не пережарить, а то можно все испортить. У меня тут другой трудность очень много быть, когда мы мельницу запускать. А потом новый задача вставать, как на маслобойный фабрика процесс отжима правильно делать. Вот здесь пришлось много думать и решать всякий задача. С мельницей мне хорошо помочь Долгов Владимир, тот зодчий с Москва, что приезжать сюда со всякий свой чертеж. Я сам и наш кузнец Петр много от него научиться и взять всякий польза. Он хоть и есть архитектор, но очень-очень много понимать в механика. А вот маслодавильня нам пришлось только лишь самим разбираться. Целый год мы ладить и испытывать всякий приспособлений. Рушильная для отделения ядра от лузга, вальцевальный механизм для
смятия массы, печи-жаровни, а потом и сам пресс, - перечислял Курт. - Все приходилось думать и делать сам, от начальный механизм и до самый конец производства. А потом делать эксперимент и снова дорабатывать весь этот механизм. Потом уже, как только получить готовый масло на выходе из пресса, нужно было думать, как его дальше очистить от примесь и от всякий мякоть и муть. То есть думать, как правильно отстаивать и делать хороший фильтрация. Мы много всякий трудностей иметь, но итог ты и сам уже видеть: если все делать аккуратно и по инструкций, то получать отличный продукт. Но, к мой большой сожалений, у нас в Россия очень много делать на «авось и небось», или, как это говорят, «и так сойдет». Вот и губят некоторый бестолочь такой дорогой сырье. У нас ведь есть целый технологий для работа маслобойня: какой температура держать печь, какой скорость вращений держать на вальцах. Сколько засыпать семян под сам пресс. Аа!.. - и Курт махнул рукой. - Много делается так-сяк, тяп-ляп, - и немец уморительно покрутил головой. - Нет сама культура производство. Как дети малый!
        - Ну, ладно, ты не заводись, - успокоил друга Алексей. - У людей просто опыта для такой работы нет. Для многих из них ведь единственным привычным инструментом совсем недавно был серп, топор или коса. А из механизмов они видели один лишь ворот для подъема воды из придворового колодца. А ты им про какое-то вальцевание, фильтрацию, пресс и температурный режим толкуешь. Ну вот чего ты от них хочешь? Тут нужно не один год в этом деле покрутиться, а уж на втором поколении, глядишь, даже и культура производства появится, дай вот только срок. Ну, ты сам вот своего деда вспомни. Как тебя Отто Карлович гонял, когда ты в его мастерской лодырничал?
        - О да, это есть правда, - улыбнулся Курт. - Мне часто от него попадать, и все за дело.
        - Вот-вот, а хотя и сам в мастеровой семье ведь родился, - пожурил друга Егоров. - Небось, в седьмом колене, если вглубь копнуть, предки у Рудных гор возле старинного горна стояли. А тут обычные крепостные крестьяне. Есть, конечно, и среди них умельцы, ну, вот те же потомственные кузнецы. Но мало их в деревнях, а для того чтобы навык металлообработки получить, долгие годы нужны. Ты расскажи лучше, какие у тебя самого сейчас планы на будущее? Может быть, с личным что-нибудь намечается? Вот чего ты от меня-то скрытничаешь?
        - Да тебе и так уже все доложиться! - буркнул Курт.
        - Да ничего и никто мне не докладывал. С чего это ты взял? - усмехнулся Алексей. - Просто до возраста Христа ведь уже дожил, неужто так и думаешь в бобылях оставаться?
        - Нет, я так не думать, - немного помолчав, ответил немец. - Я хотеть тебе сам сказать, но пока не уверен, что это будет правильно. Но теперь, если ты сам спросить… - и он в нерешительности замялся.
        - Ну, давай, давай, рассказывай, - подбодрил друга Алексей.
        - Есть девушка, который мне очень нравится, - наконец решился Шмидт. - Она из хороший, богатый купеческой семья. Ее отец есть купец второй гильдии Лазарев Иван Кузьмич, он самый большой купец уезда, и у него даже есть свой лавка на Калужский базар и на большой торговый тракт в Сихиничах. Мы с ней иметь симпатий, и я даже хотеть ее сватать, но ее Vater даже слушать не хотеть о том, чтобы отдать Варвара за какой-то деревенский кузнец и иноземец, как он меня сам называть. Я даже принять православный крещений и, сказать по секрету, хотеть тайно обвенчаться с мой любимый девушка и увезти ее далеко. И даже думать вернуться обратно на Буг, к вам. Но это же есть нарушений закон, и мне тяжело на такое решиться. Я сильно нервничать и колебаться.
        - Да-а, - протянул удивленно Алексей. - Вот это я понимаю - романтическая история! И с кем? С моим законопослушным и добропорядочным другом Куртом! Украсть невесту у родителей! Она хотя бы совершеннолетняя?
        - Конечно! - вскинулся тот. - Как можно быть по-другому?!
        - Ну, знаешь ли, - усмехнулся Алексей, - всякое в жизни бывает. Шучу, шучу. Ладно, девица она взрослая. Максимум, что отец сможет сделать, если ты ее увезешь, причем, заметь, с ее личного согласия, - так это лишение приданного. Ну и благословение на ваш брак тоже, разумеется, не получите. Это, конечно, все печально. А уж пересудов в округе будет так вообще множество! Но вот по закону тебя привлечь власти ну никак не смогут. Лишь бы, если уж до исправника дело дойдет, она бы и сама подтвердила, что выходила за тебя замуж по собственной воле и вы были венчаны согласно православному обряду и при свидетелях. И все-таки лучше бы до такого не доводить, самим же ведь легче будет. Любят родители Варвару?
        - Очень, очень сильно любят, - подтвердил Курт. - Потому и не хотеть отпускать за незнакомый им, чужой человек. Они обещать выдать ее за какой-то купец из Тулы, с которым у их семья есть хороший деловой, торговый связь.
        - Угу, значит, сильно любят, - задумчиво пробормотал Лешка. - Следовательно, желают дочери счастья. Просто понимают они это счастье по-своему, боясь за ее будущее и желая связать жизнь со знакомым им человеком и из понятной среды. А тут какой-то немец-переселенец из кузнецов, да еще из дремучей деревни нарисовался. У которого одно лишь достоинство - это его личная свобода, ну и смазливая мордаха, которая их дочке нравится.
        - Я не есть кузнец из дремучий деревня! - вспыхнул Курт. - Я есть механик и владелец мастерской, к тому же кавалер две медаль, пожалованных за войну государыней императрицей.
        - Ну, вот как раз на это мы и будем напирать, - улыбнулся Лешка. - Значит, так, на Святочной неделе мы едем свататься к твоим будущим родственникам. Свахи нам не нужно, я тебя лично тестю и теще представлю. Надеюсь, воинский мундир у тебя еще сохранился, господин подпрапорщик? Моль его не съела?
        - Сохраниться, - ответил ошарашенный Курт.
        - Починить, почистить и отгладить! - командирским тоном приказал Егоров. - Медали надраить так, чтобы они огнем горели! Приказываю выглядеть как заслуженный старший унтер-офицер русской императорской армии на параде. Все ясно?!
        - Так точно, - машинально ответил подобравшийся Шмидт.
        - Ну, вот то-то же, - улыбнулся Лешка. - И не такие мы с тобой крепости, друг, брали, чтобы пасовать перед какой-то Козельской. Веселей, орлом глядеть, егерь!
        Глава 10. В поместье
        К большому каменному дому, стоящему в центре уездного Козельска, подкатила богатая санная повозка, запряженная в восьмерку лошадей, а за ней следом две тройки с лентами и колокольчиками.
        Прохожие, открыв рот, наблюдали, как важный офицер в шинели и в воинской шапке с опушкой, со свисающим с нее вбок пышным волчьим хвостом, не спеша и как-то вальяжно вышел из открывшейся дверцы. Постоял, широко расставив ноги, и оглядел всю улицу с застывшими на ней зеваками.
        - Эй, люди, а тут ли семейство купца Лазарева проживает? - пробасил он, строго нахмурив брови.
        - Тут, истинно тут, барин! - закивали мещане. - Хозяина Иваном Кузьмичом зовут, а его жену Евдокией Ивановной кличут. У них еще сынок и две дочки есть.
        - Ну, ну, понятно! - Офицер подбоченился и, положив правую руку на эфес своей сабли, покосился на приоткрывшуюся справа от дома калитку, из которой выглядывала остроносая мордашка. Мужик в сером кафтане круглыми от страха глазами глядел на выходящих из саней двух немолодых унтеров в опоясанных ремнями шинелях.
        - Ну и чего глядишь-то, дурак?! - рявкнул тот, что был постарше. - Не вишь, что ли, бестолочь, что их высокоблагородие на улице зябнет?! А ну бегом к хозяину, доложись, что к нему сам георгиевский кавалер подполковник Егоров Алексей Петрович в гости пожаловал. Пущай быстро парадную дверь отворяет!
        Буквально через пару минут дверь купеческого дома, выходящая прямо на улицу, резко отворилась, и из нее выкатился круглый красномордый мужчина.
        - Ваше высокоблагородие! - закричал он, подбегая к офицеру. - Господин подполковник, да как же это так-то?! А мы ведь вовсе и не чаяли здесь у себя вас увидеть! Пожалуйте к нам в дом, милости просим! Ох, счастье-то какое! Ох, а какая это честь для нас! А мы ведь и не думали, не гадали вовсе, что вы нас посетите! Так бы на улице вас встречали! - частил он, суетливо семеня перед Алексеем.
        Лешка скинул маску скуки со своего лица и соизволил улыбнуться хозяину.
        - Голубчик, а мы ведь и не думали вообще здесь останавливаться, да вот мой личный друг и первый помощник посоветовал. Господин подпрапорщик! - обернувшись, выкрикнул он в сторону своей повозки. - Не соизволите ли и вы со всеми нами в сей скромный дом пройти?
        Скрипнула дверь санной повозки, и из ее недр показался еще один военный.
        - Иду, иду, Алексей Петрович. Вы все-таки решиться зайти в этот дом?
        - А почему бы и нет, сударь? - пожал плечами Алексей. - Вот и хозяин нас к себе зазывает. Зазываешь ведь, голубчик? - с улыбкой пресыщенного жизнью вельможи спросил он у купца.
        - Счастлив буду, господин! - выдохнул тот. - Пожалуйте в дом, осчастливьте нас своей милостью!
        - Ну, тогда ладно, зайдем уж, пожалуй, - вздохнул Егоров. - Господа унтер-офицеры, следуйте все за мной!
        Первым в дом закатился сам хозяин. За ним неспешно и солидно проследовал подполковник, а за ним, грохоча по половым доскам подошвами начищенных до блеска сапог, проследовали и три бравых военных. Бледная прислуга приняла у вошедших шинели, и в большую гостиную они все зашли, сверкая медалями на доломанах.
        Гости присели на крепкие дубовые стулья, а на столе уже стояли графины с хмельным, и с каждой секундой там все прибывали и прибывали закуски.
        - Порядок у тебя, Иван Кузьмич! - ухмыльнулся подполковник. - Мы вон и согреться, заскучать даже еще не успели, а у тебя уже столы от яств ломятся! Вона как все домашние шустро бегают. Прямо как в военном лагере у генерал-фельдмаршала Румянцева!
        - Да что вы, что вы, господин подполковник, - покраснел от нечаянной похвалы Лазарев. - Мы же это так, на самую скорую руку. А если бы вы нас только предупредили, так все бы здесь накрыли давно!
        - Ну, ничего, ничего. Ты уж не гоняй так своих людей-то, Иван Кузьмич, а лучше хозяйку сюда позови.
        Алексей оглядел снующих с блюдами женщин и девиц. Одна из них, самая молодая, с толстой, до пояса косой, и по виду самая пригожая, буквально пылала сейчас лицом. «А вот, видать, и та, кто нам нужна, - решил Лешка. - Ну, ничего себе так, есть вкус у Курта!»
        - Нет, нет, во главе стола должен сидеть сам хозяин с хозяйкой, а уж мы, как и положено гостям, подле вас, сбоку присядем, - Алексей отверг предложение купца. - Мы ведь к тебе по делу, Иван Кузьмич. Пока у нас в империи спокойно на дальних рубежах, военным ведомством я отпущен на долгую побывку в свое имение. Ты уже, наверное, наслышан о том, что в моем Егорьевском выстроено множество самых разных новых производств? Ну так вот, помимо всяких там птичников, коровников и конюшен, что и так практически во всех поместьях уже давно есть, отстроили мы там еще и маслобойню. И теперь из местного, выращенного тут же сырья выдавливаем сотни ведер первосортного растительного масла, которое сбываем уже далеко за пределы губернии. Новая ветряная мельница намалывает у нас муку самого мелкого и чистого помола. Пока есть ветерок с любой из сторон, ни на минуту она у нас не простаивает, ведь, помимо своего зерна, мы еще и чужое для помола принимаем. А кроме муки, из всех тех зерновых, которые у нас произрастают, можем и любую крупу тут же у себя делать. Есть у нас там и каретная мастерская, где мы не только чинить
повозки можем, а и под заказ любые новые, да еще и на особом, рессорном ходу выпускаем. Недавно вот только одна такая на санных полозьях в Калугу уехала для помощника самого генерал-губернатора. Заметь, Иван Кузьмич, у нас ее здесь заказали, а не там у себя под боком. А все почему? А потому как ход у нашей совсем мягкий, прямо как у заграничных карет, а зато внутри она гораздо теплее их всех будет.
        - Да-а, - почтительно кивал купец, - слышал я о вашем хозяйстве, Алексей Петрович. Как вы у Горюновых Татьяновку приобрели и потом все там в округе перестроили. Так я пару раз к вам туда заезжал даже, пытался было ряд на зерно да и на крупу с мукой заключить. Да куда уж мне там! - махнул он с досадой рукой. - Там ведь уже такие прохиндеи из Калуги и Тулы на очереди были, что нам, уездным купцам, их никак не перебить. А уж насчет вашего масла так и подавно, оно все ведь большими оптовиками одним разом скупается.
        - Ну, так-то это дело поправимое, - пожал плечами Егоров. - Все-таки земляки мы с тобой будем, и про тебя, Иван Кузьмич, молва как о честном и правильном купце среди людей идет. Можно было бы попробовать и нам совместно поработать. Мы-то сейчас много чего нового у себя задумываем. И товара для продажи у нас скоро гораздо больше прибудет.
        - Так я бы с великой радостью, ваше высокоблагородие! - вскричал хозяин. - Но ведь не подступишься же к вам!
        - Хм, если с умом, то вполне можно не просто подступиться, а даже, более того, и в долю, в компанию войти, - подмигнул Алексей. - А это такие возможности, голубчик, такие барыши!
        Купец аж рот приоткрыл, не веря в то, что он слышит сейчас все это своими собственными ушами.
        - Все бы ничего, - вздохнул огорченно подполковник. - Да вот только, Иван Кузьмич, работаю я лишь с самыми близкими мне людьми. С теми, кому могу полностью и безоговорочно доверять. Вот познакомься: перед тобой трое моих первых помощников, те, с кем я прошел дорогами последней войны. Старшие унтер-офицеры русской императорской армии, и все они, заметь, отмечены за свои подвиги наградами, - кивнул он на сверкающие и начищенные до блеска серебряные медали. - С такими хоть в огонь, хоть в воду идти - не обманут, не предадут и ни за что подведут! Вот, знакомься: Зубов Иван, - и пожилой серьезный военный солидно кивнул.
        - Елкин Потап, - управляющий поместья с достоинством сделал вежливый поклон хозяину.
        - И вот мой самый главный инженериус, на котором вся механика наших многочисленных производств держится, - Отто Шмидт. Герой войны, награжденный за свои подвиги медалями по высочайшему повелению аж самой всемилостивой и благословенной нашей государыней императрицей. Даруй, господи, ей здоровья! - и все присутствующие, привстав, перекрестились на иконы в чистом углу.
        Сам «герой», о котором сейчас шла речь, стараясь выглядеть как можно солиднее, аж надул от важности щеки. Что сказать, предварительная тренировка перед этой поездкой даром не прошла.
        - Ну, так вот, к чему я это все говорю? - Егоров пристально взглянул на хозяина дома. - Надумал я, что мне торговый представитель в хозяйстве нужен. Хорошие управляющие и даже вот инженеры-механики у меня уже есть, а вот сведущего в торговых, купеческих делах человека я пока что себе не приглядел. А это, ты и сам, наверное, прекрасно понимаешь, дело совсем не простое. Тут ведь, помимо купеческой хватки, к нему и доверие должно быть большое. Ну как же незнакомому человеку можно большие денежные обороты доверять? Ты бы вот смог, Иван Кузьмич, малознакомому довериться?
        - А какие обороты, ваше высокоблагородие? - просипел тот с волнением.
        - Потап Савельевич, чего там у нас со всеми доходами на нынешний день? - спросил своего ветерана-управляющего Егоров.
        - Ну, покамест годовой оборот у нас на тысяч пятьдесят, ваше высокоблагородие, - почесал в задумчивости лоб Елкин. - Правда, из него надобно убрать все расходы, налоги и всякие подати. Опять же что-то мы снова в производство вкладываем, а что-то у нас на закуп зерна уходит. Вообще там много всяких хозяйственных расходов имеется, вы же знаете.
        - Ты мне чистую прибыль скажи, без этого вот всего, - потребовал Алексей.
        - Тысяч пятнадцать-семнадцать в год мы точно имеем, - уверенно ответил тот. - Это из тех денег, что уже нами выведены из оборота. И с каждым годом эта сумма увеличивается, потому как производство все более начинает расширяться.
        - Пятнадцать тысяч дохода… - прошептал пораженный до глубины души купец.
        - Ну, ничего, ничего, - «успокоил» его Алексей, - мы ведь только лишь начинаем разворачиваться. Пока только примеряемся. Так вот, обороты наши растут, и пора нам нашу прибыль вкладывать в дело. И тут мне нужен знающий и надежный человек, на кого я мог бы положиться так же, как и на всех своих помощников. Хотел бы таким человеком стать?
        Кровь у купца отхлынула от лица, и он побледнел.
        - Хотел бы, ваше высокоблагородие, - просипел он чуть слышно. - Не смею даже о том и мечтать.
        - Ну, это ты зря, любезный, - усмехнулся Егоров. - Мечтать нужно всегда. Мечта, да еще и с божьим провидением, ставит нам высокие цели и даже определяет сам смысл в этой жизни, а ежели повезет, то и направляет прямиком к ним. Не буду я ходить вокруг да около: есть у меня человек, друг и мой самый близкий помощник, и он пока что еще не женат. Некогда ему, понимаешь ли, создавать семью ранее было: то государева военная служба у него была, то это вот мудреное инженерное дело его в поместье тяготило. Вот я и подумал: а что если бы он и одна из твоих дочерей взяли бы да и связали себя святыми узами брака? Тогда, Иван Кузьмич, глядишь, и между нами бы доверие появилось. А вот после этого и сам Бог бы нам велел общие дела с тобою вести.
        - Глашка! - выкрикнул с места купец. - А ну, поди сюда быстро!
        В горницу стремглав влетела румяная, крепко сбитая девка, что называется, «кровь с молоком».
        - Вот, Алексей Петрович, моя Глафира, - представил дочку купец. - Шустра, покладиста и готовить умеет. Мастерица, вышивает не хуже любой белошвейки. А уж здоровьем ее Боженька совсем не обидел. Ох и хорошей женой девка будет!
        Лешка покосился на Курта, друг фыркнул и чуть покачал головой. «Все правильно, выходит, что и я не ошибся, - понял его жест Алексей. - Как говорится, хороша Глаша, да не наша».
        - Иван Кузьмич, дорогой, - с улыбкой обратился он к купцу, - у тебя ведь и другая дочь есть, не в обиду пригожей Глашеньке, позови-ка сюда свою младшенькую.
        - Так ведь она, это самое… она ведь… Я ведь думал ее другому, - бормотал в смятении хозяин. - Ее вот-вот уже скоро сватать хотели приехать!
        - Кузьми-ич, - протянул с улыбкой Алексей. - Ну что ты, право слово, дорогой ты мо-ой! Как у нас в народе говорят: у тебя товар, у нас купец? Мы-то, видишь как, самые первые к тебе приехали. Или ты уже раздумал со мной общее дело иметь?
        - Я? - переспросил в смятении Лазарев. - Да ни в жизнь! - после секундной паузы решительно рубанул он рукой. - Варвара, а ну-ка подь сюда! Только она ведь у меня с норовом, Ляксей Петрович! Шибко вумная девка, книжки всякие разные читает, слова мудреные говорит. О симпатии этой мне уже сколько раз сказывала, когда я ее наставлял, чтобы она к будущему сватовству своему готовилась.
        - Да не волнуйся ты, Иван Кузьмич, - улыбнулся Лешка, видя, как Курт не выдержал и вскочил со своего места при виде вошедшей в гостиную стройной и пунцовой лицом девицы. - Есть там симпатия, вот, а ну, сам погляди!
        - Ну да-а, - крякнул купец. - Видать, энто про него давеча Варька рассказывала, что по душе ей там какой-то заезжий иноземный кузнец. Кто же знал, что он цельный механик-анжинер, да еще и с наградами?
        - Ну а вот теперь давай-ка будем свататься, Кузьмич? И, как положено на Руси, сговариваться? Стопку-то наливай!
        Свадьбу сыграли через неделю после Пасхи, на Красную горку. Три дня гуляли званые гости и в уездном Козельске в доме родителей невесты, и в самом поместье в Егорьевском. Молодые заселились в новом, специально отстроенном для них доме, а у Алексея и всех остальных начиналось уже самое хлопотное в России время - посевная. Ибо в дни сева одна лишь забота - не встала бы работа!
        - Алексей Петрович, потолковать бы с вами нужно, - приехал как-то к Егорову Иван Кузьмич. - У меня ведь знакомых в округе много, кому-то в долг до уборочной перехватить нужно, на ком-то судебные или казенные издержки тяжкой гирей висят. Так вот, за бывшими владениями Горюновых, что вы в свое время прикупили, есть имение графа Игнатьева Федора Семеновича. Барин уже там старенький совсем, раньше-то он постоянно в столице жил, а сюда только лишь на пару летних месяцев закатывал. Так вот, три года уже здесь не появлялся. А я с его управляющим - Яковом Ефимовичем - хорошо знался. Он не раз у меня покупал всякое разное и для себя, и в это имение. Так вот, совсем недавно заезжал он денег подзанять да и поплакаться мне заодно. Со старым, прошлогодним долгом он ведь еще не рассчитался. И рассказывает он мне, что барина-то, оказывается, уже год как в живых нет, помер он в столицах, царствие ему небесное, - и Кузьмич размашисто перекрестился на виднеющийся крест деревенской церкви. - А он-то, как управляющий, про это ведь совсем ничего не знал. Дети барина уже взрослые, лет десять они сюда в поместье не
наведывались. И известно про это стало только лишь после того, как туда прикатил человек от старшего сына Горюнова, которому оно, стало быть, теперь и перешло по наследству. А приехал тот человек для того, чтобы на месте оценить, за сколько можно все это имение продать и как вообще это выгоднее сделать. Дескать, необходимо выяснить, как лучше: целиком его сбыть или же по частям. Ну, по скотине и по людям - это-то все понятно. Выставят на продажу и расторгуются быстро, ежели с ценой, конечно, не заломят. А вот как с землицей-то быть? Чтобы целиком ее купить - это ведь какие деньжищи нужны! У кого они сразу на руках-то будут?
        - О-очень интересно, - задумался над рассказом Алексей. - А давай-ка и мы с тобой, Иван Кузьмич, примем в этом деле участие. Нужно тебе опять встретиться с этим своим человеком да хорошо с ним потолковать. Скажи ему по секрету, что один очень хороший человек будет готов покрыть все его долги. Кстати, сколько их у него?
        - Ну, мне он две сотни уже задолжал, - почесывая бороду, ответил купец. - Может, и перед другими долги имеются, хотя это вряд ли. Большие деньги никто ведь просто так давать не будет. Это уж я по доброй памяти, коли знаю его хорошо.
        - Ну, вот и ладно, - кивнул Егоров. - Пообещай погасить ему их все. И намекни, что новому помещику нужен будет знающий человек, кто бы помогал ему в ведении хозяйства. Больших денег у нас сейчас нет, все они в деле крутятся и появятся никак не раньше октября - ноября, после уборочной. Вот и было бы хорошо, чтобы с продажей этого имения пока не спешили. А я съезжу в уездную управу, поговорю там с местными властями, чтобы и они мне помогли в этом деле.
        На том и порешили. Все лето шли переговоры и торг по приобретению Покровки. У престарелого уездного предводителя дворянства Требухова Аристарха Михайловича в этом деле был свой интерес, также как и у более мелких чиновников. Кошель Алексея заметно полегчал, но и дело в итоге сдвинулось. После уборочной, когда образовалась чистая прибыль от оптовой продажи подсолнечного масла и большей части круп и муки, он стал счастливым обладателем новой деревни и всех прилегающих к ней земель. Деревня была средняя, в сорок три дома, усадебка и постройки возле нее требовали хорошего ремонта, но самое главное было в земле. Пахотные угодья были большими и, за исключением одного заболоченного участка возле реки Песочной, должны были давать богатый урожай.
        - Без оборотного капитала вот только мы остались, Ляксей Петрович, - сетовал Лазарев. - Целых тридцать тысяч разом от нас ушло! Не переплатили ли мы, часом? Одних только сопутствующих расходов на три тысячи там было.
        - Ну а как ты хотел, Кузьмич? - пожал плечами Егоров. - Без этих расходов едва ли десятин сто бы себе прирезали. Поместье бы точно по частям на продажу ушло. А так вот оно все целиком наше, и люди на нем остались из тех, кто там родился и всю жизнь на этой земле трудился. Раскидали бы всех, распродали бы кого куда. А так все при деле и все при своем. Притираться им друг к дружке не нужно, главное сейчас - помочь семенами, инвентарем и давать им трудиться. Ну и показать, что за хороший свой труд они что-то существенное получат. Заинтересуются и обязательно, как в Егорьевке и Татьяновке, будут работать. Ничего, вот к следующей посевной на больших площадях подсолнечник и зерновые посадим, а значит, и прибыль потом тоже больше будет. Вернем все вложенное, - успокаивал своего нового «помощника по коммерции» Егоров.

* * *
        Прошел уже почти год, как Алексей находился в долгосрочном отпуске для поправки имения. В новом 1786 году в семью Егоровых должна была прийти и новая радость.
        - Понесла барыня-то! - шептались одни дворовые бабы, поглядывая на Катарину.
        - Ну да, ну да, и Варвара, немца-анжинерова жена, тоже ведь непраздна, - вторили им другие. - Вона как купеческая девка-то раздобрела, ох и разнесло же ее! Барыня наша - она как-то аккуратненько эдак ходит, у нее-то уже третий ребятенок, а эта вон вперевалочку, словно утица! Ох и тяжело же ей носить, сердешной!
        - Меньше чем через год нам уже нужно готовиться обратно выезжать. Как же мы с малышом будем в такой дальней дороге? - печалилась мужу Катарина.
        - Ничего-о, как-нибудь потихоньку, не спеша, - успокаивал жену Алексей. - Доедем уж небось. Чуть-чуть пораньше в путь тронемся, где-то в конце октября, когда холодов еще таких больших не будет, а дорога уже крепко затвердеет. Ты, главное, не волнуйся, дорогая, все у нас будет хорошо.
        Пятнадцатого февраля у Катарины начались схватки, и в Козельск за городским доктором рванули хозяйские сани с Карпычем.
        Седой, старенький Иннокентий Данилович больше успокаивал Алексея, чем саму роженицу:
        - Не волнуйся, голубчик! Я вон тебя в свое время ведь выходил? Вот и с дитем твоим тоже все удачно сложится. Третьи ведь роды у жены? Ну, вот и ожидайте, сударь, счастливого события, не мешайте!
        Утром шестнадцатого Егоров стал отцом в третий раз. Младенца нарекли именем Николай, а уже через десять дней рожала Варвара. Курт весь извелся, слоняясь под окнами усадьбы, где в это время принимали роды.
        - Не переживай, друг, у меня же все сложилось, и у тебя все будет хорошо, - пытался успокоить будущего отца Алексей. - Хотя чего уж там говорить, я ведь и сам давеча вон как сильно извелся!
        Далеко за полночь из комнаты дома, ставшего на время родильным, раздался крик младенца, и через час поникший врач пригласил Курта вовнутрь:
        - Пройдите, любезный. Вам нужно попрощаться. Я сделал все, что мог. Но-о… - и он виновато склонил голову. - Открылось сильное внутреннее кровотечение. Понимаете, такие большие разрывы. Нынешняя медицина бессильна…
        Шмидт, не слушая объяснений врача, рванулся во внутренние покои к той, которой уже не было рядом.
        Варвару похоронили на деревенском кладбище. Провожало ее множество народа из окрестных деревень и из города. Курт был осунувшийся, бледный, со впавшими красными глазами. Маленький Георгий в это время спал сном младенца на руках у кормилицы в большом господском доме усадьбы.
        - Друг, ну не вини ты себя ни в чем, - успокаивал Шмидта Алексей. - Нет в том твоей вины. Ну что ты мог сделать? У тебя теперь сын растет, ради него даже есть смысл жить.
        Курт был безутешен, он замкнулся и ушел полностью в работу.
        Двадцать восьмого февраля в поместье прискакал курьер от генерал-губернатора.
        - Ваше высокоблагородие, их превосходительство получил предписание о срочном оповещении целого ряда офицеров по присланному ему списку для их немедленного убытия к своим воинским подразделениям, - докладывал Егорову посыльный. - В сем списке значится и ваша фамилия, господин подполковник. Прошу вас расписаться о получении сего приказа. Проездные документы и деньги вы уже можете забрать в уездной канцелярии своего города.
        «Ну, вот и началось», - думал Лешка, расписываясь в казенном формуляре.
        Год начала второй турецкой войны эпохи Екатерины у него напрочь вылетел из памяти. Но по всему было видно, что это как раз то самое, о чем он сейчас думал.
        Сборы много времени не заняли.
        - Командир, как бы я хотеть отправиться с тобой! - проговорил с тоской в голосе Курт. - Видно, что к большой войне дело идти, иначе зачем такой спешка?
        - Так, ты это, ты не выдумывай тут, - нарочито строго буркнул Лешка. - Манифест императрицы о ее начале ведь не зачитывали? Мало ли зачем я мог на Бугской линии начальству понадобиться?
        - Хм, - хмыкнул иронично Шмидт. - Я ведь не так глуп, как ты можешь думать. И я сам слышать от курьер о том, что сейчас оповещать очень много офицер, для того чтобы они срочно убыть к войскам. Найн! - покачал он головой. - Все есть не так просто, о том, что она скоро быть, давно уже поговаривать!
        - Ну, мало ли о чем на базарах треплются, - отмахнулся Егоров. - У тебя вон сейчас сколько тут дел. Водяной привод для ковки молотом в кузне ладить, два новых станка, что по зимней дороге сюда пришли, в своей мастерской размещать. Ту же новую, выложенную недавно печь для плавки испытывать. Дел невпроворот. А самое главное - это Гришку нянькать.
        - Григорий больше госпожа Катарина с Анной Петровной и кормилицей надо, чем сам отец. Ну что я поделать с такой маленький ребенок? - огорченно вздохнул Курт. - Когда он немного подрастать, то легче будет, а сейчас даже и на руки его взять страшно. Я пока их не отмыть до блеск, мне его вообще не давать. Хорошо, ты меня все равно с собой не взять, я так и думать, тогда возьми для рота, то есть уже для батальон, мой подарок, - и, обернувшись, Курт махнул рукой.
        К повозке, куда укладывалось все то, что Алексей планировал забрать с собой на Буг, подбежали два молодых паренька из подмастерьев. Перехватив у одного из них пошитый из кожи мешок, немец развязал на нем горловину.
        - Это передать Афанасьев Василий!
        Лешка заглянул вовнутрь, в глубине его поблескивали медью какие-то трубки.
        - Запальный терочный трубка, - с гордостью пояснил друг. - Я найти весь редкий ингредиент, который нужен для производства этот терочный состав, поработать и теперь передавать вам пять десяток таких трубка. Ты и сам знать, что они много лучше фитильный для ваш фугас. Василий суметь ими распорядиться правильно.
        - Шикарно! - обрадовался такому подарку Алексей. - Я и сам хотел найти все необходимые вещества перед отъездом, даже задание Лазареву дал по своим связям их поискать, но сам видишь, как получилось с этим срочным вызовом.
        - Это еще не все! - улыбнулся Шмидт. - А теперь мой особый подарок для наш егерь, - и он развязал второй мешок. На белый свет из него выглянуло два длинных ружейных ствола. Алексей провел по дульному срезу пальцем.
        - Нарезные?
        - Да, - подтвердил тот. - Когда я быть в Тула для приобретений в мой мастерская два новых станка, один опытный и хороший оружейник выточить на мой заказ хороший длинный ствол. Мне он очень понравится, и он точить, нарезать их несколько штук. А уже здесь, у себя в поместий, я сам собрать для них ударный замок и всякий остальной многий деталь. Этот винтовальный ружье не уступить ничем ваш особый итальянский штуцер, который сейчас есть в батальон.
        - Ну, друг! Спасибо тебе, не ожидал! - искренне обрадовался такому подарку Алексей. - Когда ты только успел? Ведь на это все, чтобы сладить их, столько времени нужно! А у тебя и так здесь такое большое хозяйство висит на плечах.
        - У меня есть хороший помощник, - важно ответил Курт и, обернувшись, подозвал к себе тех двух молодых парней, что принесли мешки. - Это Архип, - кивнул он на белобрысого и в конопушках крепыша. - А это Макар. Они есть очень усердный подмастерье. Родители их сами привести мне пять лет назад и отдать в обучений. Я сначала сомневаться, э-э… крестьянин и механика. Но они меня сильно удивлять. Очень скоро я могу доверить им свой самый сложный дело.
        - Молодцы, ребятки. - Алексей полез в карман и, достав из кошеля два серебряных рубля, протянул по монете каждому. - Это вам премиальные за такое хорошее старание.
        - Благодарствую, барин, - хором ответили парни и поклонились.
        В крытую санную повозку загрузили походные мешки, корзину с продуктами и вещи.
        - Ваше высокоблагородие, вы там ребяткам привет передавайте от нас и подарочки. - Карпыч втиснул вовнутрь еще один приличных размеров мешок.
        Алексей стоял у саней, обняв Катарину и детей.
        - Не волнуйтесь, мои хорошие, вы даже и соскучиться не успеете, как я назад вернусь. Все, тихо, тихо, а ну-ка вытереть слезы! Вы же офицерская семья, на вас вон сколько людей вокруг смотрит!
        - Возвращайся живым, милый, - прижалась к нему Катарина. - Смотри, если тебя долго не будет, мы ведь к тебе на Буг всем своим табором двинем. Нам не привыкать, - улыбаясь сквозь слезы, заявила жена. - Вон, только самый младший у нас немного подрастет, - качнула она Николашку, - и мы сразу же в путь!
        Долгие проводы - лишние слезы. Наконец кучер свистнул, и повозка рванула по заснеженной дороге.
        Прощай, дом, здравствуй, армия!
        Часть II. Война
        Глава 1. Особое задание
        - Быстро же ты добрался. Проходи и присаживайся к столу, Алексей! - пригласил Егорова после доклада о его прибытии полковник Баранов. - Извини, никак не удалось тебе дать полностью у себя отдохнуть, потому как подошло дело государственной важности, и ты в нем приказом военной коллегии всенепременно тоже должен участвовать. Так, вот смотри сюда, - и он развернул большую карту Новороссии. - Предположительно в последних числах апреля или в самом начале мая вот сюда, в город Кременчуг, сплавом по Днепру со стороны Киева должна приплыть огромная речная флотилия. На ней с самыми высокими, как нашими, так и зарубежными, особами будет находиться и ее Императорское величество, матушка государыня Екатерина Алексеевна. В этом же городе заканчивается водная часть ее путешествия и начинается сухопутная. Здесь же предполагается проведение военных маневров всех встречающих императрицу войск. После окончания оных огромный поезд из сотен конных повозок проедет для инспектирования всего южного русского края сюда, в Елизаветград, затем он отправится в Херсон, а потом далее в сторону Крыма. По пути будут
осматриваться выстроенные здесь крепости, города и селения, а размещенным здесь воинским частям будет даваться строгая оценка. Твой батальон, наряду с другими подразделениями нашей южной армии, также будет принимать участие в маневрах, а далее предполагается использовать его уже в охране кортежа по всему дальнейшему пути следования. Григорий Александрович Потемкин и генерал-аншеф Суворов дали самую высокую оценку действием твоей роты при охране крымского хана пять лет назад. Твои егеря тогда своими телами заслонили его от пули злодеев, а еще и сорвали целый ряд покушений на него. Вот и здесь вам тоже выпала такая великая честь, ну и, само собой, огромная ответственность. Вам поручено сберечь саму матушку императрицу и всех ее высоких гостей. Не думаю, конечно, что кто-то осмелиться на них покуситься, но лучше уж, как говорится, «перебдеть» и быть настороже, чем недоглядеть и… - полковник потряс головой, - …и я даже произносить боюсь, что может последовать, если мы вдруг недоглядим и кто-то по злому умыслу или по бестолковости причинит какой-нибудь вред императорскому поезду.
        - Все понятно, - кивнул Алексей. - Тогда нам нужно уже начинать выдвигаться, дороги пока не просохли, очень плохие, а батальону нужно будет заранее подойти к Кременчугу, чтобы подготовиться к прибытию Ее императорского величества.
        - За это ты не волнуйся, твои егеря еще вчера прибыли сюда, в Елизаветград, и уже завтра по плану они должны будут выходить на марш. Вот здесь ты к ним и присоединишься. Я скажу вестовому, чтобы тебя к ним проводили.
        - Понял, господин полковник, - кивнул Егоров. - Да я и сам их, небось, найду. А что там на Буге у нас? Ничего интересного не произошло за эти полтора года?
        - Ну, что тебе рассказать? - пожал плечами Баранов. - Твой канал поставки вестей от Очаковской крепости пока что работает исправно. Турки там постоянно наращивают свою группировку и ведут дальнейшее строительство укреплений. Активных действий они против нас никаких не предпринимают, и за все то время, что ты отсутствовал, от силы раза три перестрелки с ними на линии случались. Командование южной армии и выше, в самой военной коллегии, полагает, что у нас есть три года, а то даже и более, до того момента, как они решатся начать войну. Поэтому сейчас идет плановая подготовка полевых войск и укрепление наших рубежей по всей Новороссии.
        - А вы, господин подполковник, как сами считаете? - Алексей пристально посмотрел в глаза Баранову.
        - Как я считаю? Да что тебе я-то? - проворчал тот, отводя свой взгляд. - Тут знаешь, какие «считатели» и без меня имеются?! Как они сами посчитали, так и в самой коллегии теперь считать начали. Три года до начала войны и точка! Раньше этого у турок реформы в армии не закончатся, они ее и свой флот просто до конца этого времени перевооружить не успеют. Сейчас и в казне у них денег нет, и не все провинции еще усмирились. Да и в дипломатическом плане, после того как австрийцы к нам склонились в союзники, для турок они начали превращаться в потенциальных соперников и врагов. А это значит, что война у османов будет уже на два фронта, с растягиванием всего театра военных действий на лишних полторы тысячи верст. Вот к этому они уж точно пока не готовы! Так что правильно в военной коллегии считают, - с нажимом проговорил он, словно бы и сам убеждая себя. - Не быть войне с турками в ближайшее время. Года три, а то даже и более, у нас мирных точно еще есть. И нечего тебе, Алексей, в расчетах такого высокого начальства сомневаться, а то вижу я, что не просто ты этот свой вопрос задал, а с эдакой вот своей
подковыркой.
        - Да что я-то? Как начальство прикажет, так и буду думать, - усмехнулся Лешка в ответ. - Однако береженого Бог бережет. И как по мне, так нужно готовиться к непредвиденному, чтобы упреждающего удара турок по себе не пропустить. Запросто ведь может так случиться, что война раньше не только для нас, но даже и для самого противника может начаться. Как бы он не хотел эти отпущенные вами ему три года повременить, - фыркнул насмешливо Лешка.
        - Чего-о? - протянул скептически полковник. - А ну-ка, Егоров, поясни лучше, чем ерничать!
        - Да я не ерничаю, Сергей Николаевич, - ответил со вздохом Алексей. - Я же ведь не знаю, что там сейчас в Диване Блистательной порты творится, чтобы вот такие точные прогнозы делать. Но знаю одно: что для турок уход Крыма из их владений к России - это как серпом по… ну, в общем, архиболезненная тема для них. Рассказывали же, что четыре года назад, когда его под себя забирали, мы буквально на волосок от новой войны были, чудом она не случилась, а ведь османы тогда к ней еще и менее были готовы. Любое событие могло ее тогда спровоцировать, но как-то обошлось. Султану за это, я думаю, уже всю плешь его подданные и высшие сановники проели. Он, небось, спит и видит себя входящим в Бахчисарай под восторженные крики татар. А тут вдруг пышное и вызывающее путешествие русской императрицы как раз в этот самый Крым, с инспекцией всего южного края, который еще совсем недавно был обычной провинцией Турции. Не будет ли это тем самым толчком, который и послужит резкому ускорению подготовки и даже началу самой войны? Там ведь сейчас возле султана, небось, много таких влиятельных сановников и европейских
дипломатов ошивается, которые могут ему «грамотно» эту весть преподнести. А вот разогретая особыми людьми чернь еще и жару, антуражу на улицах добавит, чтобы подтолкнуть к принятию нужного определенным силам решения. Господин полковник, как вы сами-то думаете, неужели там, в Стамбуле, сейчас таких сил нет, которые бы в уши властителя не шептали, что нужно обязательно дорезать этих русских и смыть их кровью обиду Кючук-Кайнарджийского мира?
        - Есть, - тихо проговорил Баранов, глядя в одну точку на карте. - Там сейчас много тех, кто в уши Абдул-Хамиду шепчет. Ну а нам-то что ты сейчас прикажешь делать?! Вот мы-то что с тобой здесь сможем вообще предпринять? - поднял он глаза на Алексея. - Когда аж сам всесильный Григорий Александрович уверил императ… - и он, не договорив, сжал плотно губы. - В общем, Егоров, давай мы с тобой договоримся так. Я тебе не мешаю и не препятствую, да и неволить я тебя не могу, так что ты можешь составить свой рапорт со всеми теми выкладками, которые до меня сейчас здесь доводил. Хочешь - так передавай его по всей форме дальше по инстанции, ну-у и…
        - И жди три года, - докончил за него фразу Алексей.
        - Господин подполковник! - Баранов вскочил с места. - Ты!.. - и он махнул рукой. - А иди-ка ты уже к своему батальону, Егоров, делом лучше займись. Тебе вон скоро такая миссия серьезная предстоит, а ты мне тут все нервы мотаешь!
        - Есть идти к батальону! - Егоров отдал честь и, резко развернувшись, вышел за дверь комнаты начальника.
        - Как будто бы я не пробовал свои опасения до верхов доводить, - пробурчал Баранов, присаживаясь за стол. - Так ведь по рукам надавали, чтобы не лез куда не следует!

* * *
        - Ваше высокоблагородие, здравия желаю! - отдал Алексею честь у первого же поста караульный в егерской шинели. - С приездом вас!
        - Спасибо, братец, - козырнул в ответ Лешка, оглядывая солдата. - Четвертая рота, плутонг Щепкина Нила? Из последнего пополнения?
        - Так точно, - вытянулся тот по стойке смирно. - Рядовой четвертой пешей роты, седьмого стрелкового отделения, Кириллов Федот. Прибыл в ваш батальон два года назад из Воронежского пехотного полка.
        - Ну-ну, молодец, выглядишь опрятно, хотя знаю: вы только вот вчера грязной дорогой сюда пришли, - похвалил солдата Алексей. - Где само командование батальона расположилось?
        - Дальше по улице, ваше высокоблагородие, потом поворот направо, и большой дом будет. Вот как раз в нем-то и сидит все начальство. Да там на часах сейчас наш караульный стоит. Уж он вас сразу углядит, шибко зоркий егерь, Тихоном его зовут.
        - Спасибо тебе, братец, - Алексей кивнул и направился в указанную ему сторону.

* * *
        До Кременчуга оставалось еще верст сорок по грязной, размешанной пехотой и конницей дороге.
        Алексей с капитаном Рогозиным наблюдали, как в котелки стоявшим в очереди артельным повара накладывают огромными черпаками горячую кашу.
        - Эх, жалко, двухосная полевая кухня у нас сломалась, - печалился старший интендант. - Две одноосные весь этот путь совершенно целехонькие прошли, а вот у той большой уже на пятый день передняя ось надломилась. Видать, нагрузка была слишком велика, вот потому она и не выдержала. И немудрено, в первый раз ведь такое чудо на колесный ход у нас встало.
        - Значит, нужно будет саму конструкцию пересмотреть, - сделал вывод командир батальона. - Вот и считай, что испытали мы их в самых настоящих походных условиях. Жаль, вот нашего главного оружейника и механика Курта Шмидта сейчас рядом нет, уж он бы нашел, где там недосмотр в конструкции. Мы ведь с Афанасьевым не большого ума в этом деле.
        - Да нет, задумка хорошая, Алексей Петрович, - покачал головой Рогозин. - Сколько времени эдак для самого марша сберегается. Батальон вперед идет, а полевая кузня следом за ним катит. Знай дровишки только в топку подкидывай. На привал встали, солдатики кашу с кипятком разобрали, а повар опять в котел крупу засыпал, соль и сало, сколько нужно, задал, водицу в большой и малый бак залил, и снова зажигай топку. Четыре-пять часов ходу - и опять можно людей кормить.
        - Не напирай, не напирай, говорю! - выкрикнул повар. - Еще полбака каши осталось, на кажного по черпаку варева нонче есть. А на приварок артельные еще сухарей возьмут. Вот их вам с кипяточком замочить - и как раз хорошо будет.
        - Да, неплохо получилось, - негромко произнес Алексей. - С внешним котлом, заполненным водой, каша совсем не подгорает, а доходит, как в водяной бане. Кипяток этот опять же. Одно плохо: уж больно тяжеловата кухня выходит, кони-то ладно, они вытянут, а вот с осями мы точно намучимся. Видишь как, двух кухонь нам на батальон явно мало, нужно, Александр Павлович, еще пару вот таких же вот одноосных ладить. Как только в Николаевскую вернемся, я думаю, в Херсон надобно съездить, там на верфях такие же точно котлы закажем, ну а потом уже у себя всю конструкцию кухни соберем и на колеса поставим.

* * *
        После проведения военной реформы армия Российской империи стала сопоставима по своей численности с самыми мощными армиями этого времени - французской и австрийской. Это вкупе с высоким качеством ее вооружения и снаряжения, дисциплиной и отменной выучкой солдат и офицеров, прошедших через ряд войн и серьезных конфликтов. Все это привело к тому, что русская армия стала одной из сильнейших в мире. И вот теперь Россия могла вступать в большую европейскую политику не в кильватере у одной из великих держав, а в качестве совершенно самостоятельной силы, способной поддерживать свои интересы не только лишь дипломатией, но и силой оружия.
        Императрица Екатерина готовилась к инспекции присоединенных земель еще в 1783 году, но из-за эпидемии чумы она была отложена и состоялась только в 1787 году. Основной целью этого грандиозного путешествия была проверка состояния нового, отстраивающегося сейчас на юге России края, а также демонстрация сопровождающим русскую государыню многочисленным представителям иностранных держав силы и мощи страны. Во время совместного путешествия Екатерина II рассчитывала убедить австрийского императора Иосифа II к вступлению в союз против Турции и надеялась обсудить с ним планы совместных действий в неизбежной войне против их общего противника.
        Уже осенью 1786 года Потемкиным был отдан приказ полкам русской армии разместиться в местах предполагаемого маршрута путешествия. Этим самым преследовалась цель приблизить войска к будущему театру военных действий с турками и продемонстрировать их мощь всем прочим державам, дабы у них не возникло желания проверить на себе остроту русского штыка.
        Русские войска под командованием фельдмаршала Румянцева в количестве ста тысяч человек сосредоточились возле Киева. Более восьмидесяти тысяч под непосредственным командованием Потемкина находились в Новороссии. Возле Кременчуга для подготовки к маневрам был создан большой военный лагерь, а в нем собраны громадные запасы военного имущества и снаряжения. В самом же лагере находилось более пятнадцати тысяч солдат и офицеров. Многие из этих частей были новосозданными в этом южном крае России. Организовывал маневры сам генерал-аншеф Суворов.
        - Господа, мы имеем здесь шесть легкоконных полков и еще плюс Екатеринославский кирасирский, - перечислял Александр Васильевич на общем сборе командиров. - Из пехоты у нас здесь пять пехотных полков, четыре батальона, выделенных от гренадерских полков, и еще часть Бугского егерского корпуса генерала Кутузова. Имеем мы здесь же и сорок полковых орудий с десятью от легкой конной батареи. Прошу помнить, что нам предстоит продемонстрировать перед императрицей, ее свитой и множеством иностранных посланников отменную выучку наших войск. На подготовку к встрече времени у нас осталось всего чуть. По моим сведениям, уже через три дня флотилия государыни отплывает из Киева вниз по Днепру, а через пять дней она посетит Черкассы, и там до нас ходу по реке - всего лишь два дня. Итого через десять дней мы должны быть готовы к торжественной встрече, параду и большим военным маневрам. Каждый офицер и даже простой солдат должен знать свое место в общем деле и свой личный маневр.
        - Алексей Петрович, для тебя и твоих егерей особое задание определено, - в шатре Бугского корпуса детализировал общий приказ командующего Кутузов. - После окончания всех маневров вы убываете для сопровождения поезда государыни на юг. Как строить охрану высочайших особ, это ты уже сам должен думать, тут я к тебе не лезу. А вот по самим маневрам полагаю, что твой батальон будет выступать в россыпном строю перед пехотными колоннами. Вам такое дело уже привычно, вот вы и покажете свою высокую выучку всем наблюдающим.
        Глава 2. На кону батюшкин штуцер и авторитет всей русской армии
        Огромная флотилия из сотен судов неспешно плыла вниз по течению широкой реки. Основу составляли разукрашенные и иллюминированные галеры, сама же императрица и первые лица ее двора находились на самой большой и красивой под названием «Днепр». На каждой из них был свой оркестр, увеселяющий путешествующих. Обедала императрица, ее гости и все высшие сановники на галере «Десна». День у ее величества открывался туалетом[13 - Приведение в порядок своего внешнего вида и надевание одежды.] при утреннем разнесении кофе. Сразу же после этого вскрывались пакеты, доставленные фельдъегерями сухим путем из Санкт-Петербурга, Москвы и заграницы. Время до обеда шло в деловых разговорах с близкими людьми. Императрица в своем большом зале галеры работала с советниками, секретарями и письмоводителями. Тут же происходили аудиенции и с высшими сановниками, как своей страны, так и тех представителей от западных монархов, кто сопровождал ее в этом дальнем путешествии. Обедали за общим столом. Речи здесь пересыпались французским остроумием. Австрийский вельможа принц де Линь, как уже знали многие, вел путевые заметки, и по
просьбе присутствующих с шутками и остротами он зачитывал из них отрывки. После обеда читали французские и немецкие комедии, слушали музыку, писали шуточные русские и французские куплеты, играли в фанты, шахматы и карты. Были здесь и такие, кто во время пути красками ваял виды скал и берегов Днепра.
        Великолепная галера «Днепр» под адмиральским флагом прибыла к Кременчугу 30 апреля 1787 года. Орудия, выстроенные по бокам от пристани, встретили ее артиллерийским салютом. «Бам! Бам! Бам!» - с секундной задержкой от орудия к орудию волнами перекатывался грохот их выстрелов вдоль берега. Клубы белесого порохового дыма сносило вниз по течению. На берегу же императрицу ожидали в парадном строю войска. Екатерина милостиво кивнула и под приветственный рев «Ура!» прошла к ожидавшей ее и сияющей сусальным золотом карете. Вслед за ней всех выходящих на берег участников путешествия рассаживали в стоящие тут же кареты и повозки согласно их рангу. А императрица в это самое время уже подкатывала к специально построенному совсем неподалеку в ее честь великолепнейшему дворцу. При самом подъезде началась канонада из тех орудий, что были установлены с ним рядом. Екатерина II вошла в свою комнату с огромным украшенным балконом и прекрасным видом на реку, где изволила испить кофе. А от пристани ко дворцу уже маршировали колонны войск.
        - Барабанщики, ритм бить громче! Братцы, в ногу идем! Держим равнение по правофланговому! - кричал Лешка, подводя свой батальон к огромному дому-дворцу. - Правофланговые, вам не частить! Дистанция между шеренгами полтора шага, ни больше ни меньше!
        - Дум, дум, дум! - заглушая многосотенный топот, били ротные и батальонные барабаны. Солдаты старались.
        Вслед за мушкетерами, гренадерами и егерями прошла легкая и тяжелая кавалерия, а потом на транспортных передках прокатилась и конная батарея.
        - Матушка императрица после долгого путешествия рекой изволит сегодня отдыхать во дворце, - оповестил своих командиров генерал-аншеф Суворов. - Маневры пройдут завтра после полудня, а вот через три дня она изволит отправиться на юг уже сухим путем.
        Далеко за полночь из дворца слышалась громкая музыка, раздавался грохот салютов, а темнота ночи озарялась ярким пламенем фейерверка и огненным дождем фонтанов.
        Уже с утра все войска были выставлены на свои позиции. Все давно было отрепетировано, и ждали только прибытия венценосных особ. Ну, вот наконец появились и они.
        Как описывали сие действие свидетели: «на маневрах кавалеристы экзерцировали конному перед пехотой в заезжании, формировании на марше. Потом была на конях большая атака в полный карьер на саблях и прочими для движения маневрами. Пехота демонстрировала марширование кареем в самые разные стороны - так тихим маршем, скорым, бегом на короткие расстояния, обыкновенным скорым маршем, принимая вправо и влево. Была пальба из ружей плутоножная на месте и в движении. Егеря действовали в россыпи, избирая для этого самые неровные места, и вели при этом цельную стрельбу. Артиллерия проводила учебные стрельбы и пушечные экзерции для поддержания войск…»
        Батальон Егорова носился по полю, разбиваясь в цепь и отстреливая холостые заряды. Он быстро скатывался к своим каре от наступающей конницы. Затем, отбив кавалерию, егеря вновь выбегали из пехотных шеренг и неслись к противоположной стороне поля, туда, где наступала пехота противника.
        Действия войск произвели впечатление как на императрицу, так и на иностранных посланников. Как писала Екатерина II в столицу князю Салтыкову: «Войска, которые здесь таковы, что даже и чужестранные посланники оные хвалят неложно…» Даже пребывавший в свите посол Франции и, как это водится, шпион граф Сегюр докладывал в Версаль, что: «В Кременчуге Потемкин доставил нам зрелище больших маневров, в которых участвовало 45 эскадронов конницы и многочисленная пехота. Я редко видывал такое блестящее войско…» И это писал посланник явно недружественной России страны. Особо неизгладимое впечатление на графа, как на бывшего выпускника артиллерийской школы Страсбурга, произвела конная батарея, состоявшая из десятка мелких орудий. Она выкатывалась на прямую наводку из тыла своих войск и поддерживала их в атаке или при отходе. Свои соображения по разумности применения такого опыта граф изложил в подробнейшей докладной записке на имя Людовика. Французы переймут русский опыт, и нам еще придется встречаться с их конными батареями на полях сражений в следующем веке.

* * *
        - Живан, Сергей, с этой самой минуты и до выхода свиты ее императорского величества из пределов Новороссии наш батальон берет ее под охрану, - ставил задачу своим заместителям Егоров. - Там, конечно, и так этим делом сама лейб-гвардия в виде кирасиров, семеновцев и преображенцев занимается, но у нас в этом деле миссия будет несколько иная. Гвардейцы ведь, помимо самой охраны, несут более церемониальную функцию, так сказать, показывают свою службу в ее парадном и ярком свете. А вот нашим егерям надлежит, напротив, быть незаметными, но при этом им надобно все видеть, слышать и быть наготове пресечь любую опасность для высочайших особ. Сейчас же мы выставляем караулы и тайные секреты вокруг дворца и стоим на охране до самого отъезда государыни. Первая конная рота выдвигается в ночь на юг по всему будущему дневному пути следования кортежа, осматривает на нем все подозрительные места и потом, разбившись на пятерки, ожидает его проезда. Вторая рота садится на выделенные ей кибитки и следует в составе самого кортежа. Ее задача будет охрана места стоянок и ночлега всего этого поезда. Третья и четвертая
рота сейчас же получают коней в легкоконном Изюмском полку и следуют верхом в составе колонны. Их задача состоит в том, чтобы, ежели вдруг случится какое происшествие, примкнуть к охранным подразделениям, усилить их и, развернувшись, ударить по злоумышленникам. Эти же роты будут менять первую и вторую по мере их усталости. Все заранее, конечно же, сейчас не предугадаешь, так что мы будем импровизировать по ходу движения. Ничего, опыт такой службы у нас уже имеется, как-никак мы с вами почти год крымского хана охраняли, а тут только лишь два месяца нам нужно продержаться.

* * *
        - И все-таки вы меня не очень убедить, господин генерал, - прусский полковник скептически улыбнулся Александру Васильевичу, прогуливаясь с ним по дворцовой аллее. - У вас было время подготовиться и представить все здесь в самый лучший свет. Но, как показать сама жизнь, на поле боя все решать только железный дисциплина и боевая выучка, а в ваших войсках с этим не есть все хорошо. Большая часть ваш армий еще не получать новый амуниций и вооружений, а тот зольдат, кто принимать участий в прошлый война, или уже списан в инвалидный команда по состоянию здоровья, или выкошены теми эпидемиями, что прокатиться по всем этим обширным южным землям. Я бы на месте вашей императрицы не стал рисковать и не настраивал бы свой генерал на противоборство с сильный армий Европы и с Османский империй.
        - Знаете, барон, это уж не мне и не вам решать, с кем и когда нам нужно противоборствовать, - усмехнулся Суворов. - Ее императорскому величеству лучше известно состояние всей своей армии, и она совершенно в ней уверена. Что, кстати, сейчас и демонстрирует, совершенно спокойно отправляясь в свои соседствующие с другими державами земли. А про слабую выучку наших солдат это вы тоже зря. Я вот в семилетнюю войну самолично точно такие же изречения от ваших начальствующих офицеров слыхивал, а потом их же по прошествии какого-то времени в свой тыл в качестве пленных этапировал.
        - Найн, найн, - не соглашаясь с русским генералом, покачал головой прусский полковник. - Даже здесь, перед императрица вы не суметь выставить свой самый лучший солдат, - кивнул он на перемещающиеся под деревьями фигуры в зеленых мундирах. - Посмотрите на них. Столичные гвардейцы, стоящие в караул у самого дворца, и эти уже в небольшой отдалений от него. Тут есть два большая разница.
        - А что с ними не так? - удивленно поднял брови генерал-аншеф. - Самые что ни на есть обычные наши егеря.
        - Они и на параде сильно уступать в церемониальный марш, - все не унимался пруссак. - Многий зольдат совсем невысокий ростом. Простите, генерал, но выглядеть они как самый обычный мужик, одетый в зеленый и весьма невзрачный мундир. У нас в Пруссия даже в гарнизонный батальон солдаты выглядеть гораздо лучше, чем эти.
        - Эй, солдаты! - крикнул Суворов в сторону ближайшей егерской пары. - Да, да, это я вам. А ну-ка, подойдите сюда!
        - Рядовой отдельного егерского батальона Мухин, рядовой Кириллов! - представились подбежавшие солдаты.
        - Из Егорьевских сами? - оглядывая их и заметив второй правый погон на плече, поинтересовался Александр Васильевич.
        - Так точно, ваше высокопревосходительство, - хором ответили егеря. - За командира батальона у нас подполковник Егоров Алексей Петрович.
        - А почему же хвостов волчьих на ваших касках не вижу?
        - Так рано нам еще, ваше высокопревосходительство, - пожал плечами Мухин. - Не сподобились мы их пока что заслужить. Никакое серьезное дело нам еще не выпадало.
        - Ну, вот, барон, перед вами сейчас стоят молодые солдаты, - кивнул на егерей Суворов. - Те самые, про которых вы и говорили, что они невзрачные и выглядят как самые обычные русские мужики. А вот вы уверены, что сможете их сами в воинском умении переселить, скажем, ну-у, в той же стрелковой подготовке или в боевой выучке?
        - Я в этом быть абсолютно уверен, господин генерал, - ответил, высокомерно пожав плечами, пруссак. - Но не тягаться же мне, потомственный дворянин, с какой-то молодой зольдат из подлый сословий? У них ведь есть офицер примерно мой званий? Где сейчас есть ваш командир батальон? - обратился он к егерям.
        Те стояли молча, замерев перед высоким начальством по стойке смирно.
        - Отвечайте, отвечайте ему, ребятки, - разрешил солдатам Суворов.
        - Не можем знать! - рявкнули те слаженным хором.
        - Подполковник Егоров на месте не сидит, он все время при деле, - продолжил отвечать более шустрый Мухин. - Вам надобно, господин, у наших офицеров поспрашивать или же в лагерь к штабной палатке батальона явиться.
        - Хорошо, я его найти, - кивнул немец. - Генерал, вот с этот подполковник, командир русский егерь, я и могу состязаться. Если, конечно, он сам этого не испугаться. А с кем-нибудь из этих, да вот хоть с тем, у который волос светлый, пусть состязаться мой слуга, э-э… денщик. Он и сам есть хороший зольдат в званий капрал и раньше служить в армии славный король Фридрих.
        - Я думаю, что уж кто-кто, а Егоров точно не побоится, - улыбнулся Суворов. - Можете не беспокоиться и не искать его, Иоганн, я сам лично передам ему от вас вызов. Думаю, что завтра, после утренних дел, мы сможем прибыть к берегу реки. Там ровное место и хороший крутой косогор. Вот в сторону его и можно стрелять, не боясь за жизни других.
        - Буду вам очень благодарен, генерал, - поблагодарил немец. - Согласитесь, это хоть немного скрасить наше пребывание здесь.

* * *
        - Подполковник Егоров, - невысокий русский офицер со шрамом на щеке вскинул ладонь к козырьку своей каски.
        - Поверенный в делах его королевского величества, короля Пруссии Фридриха Вильгельма второго, полковник, барон фон Корф, - чопорно представился пруссак. - Я полагаю, что ваш генерал уже довести до вас всю суть возникший между нами спор? И вы готов принять участие в его разрешений?
        - Да довел, довел я до него все, - усмехнулся стоящий рядом Суворов. - Барон, а это, как я полагаю, тот самый ваш денщик? - кивнул он на стоящего неподалеку здоровяка в черном камзоле, с выглядывающими из-за спины двумя ружейными стволами.
        - Да, он самый, - подтвердил полковник и подозвал его поближе: - Gunther, komm her! Это Гюнтер, - представил он своего человека. Он совсем не говорить по-русский, и я ему сам все переводить. И я прошу простить меня, я немного не удержаться вчера и рассказать друзьям про наш спор. И мой добрый друзья никак не смогли не составить мне компаний. Вы ведь не будете против их присутствия на нашем состязании? - и барон сделал широкий жест, указывая на десяток стоящих в отдалении зрителей.
        - Удивительно, но все они каким-то совершенно странным образом состоят из представителей самых разных посольств, - усмехнулся Суворов. - Такое чувство, Иоганн, что вы их специально пригласили, чтобы продемонстрировать свое воинское искусство. И хотите показать, как вы будете утирать нос русским.
        - О, най, найн! - барон энергично замотал головой. - Просто вчера поздно вечером мы немного, э-э… как бы немного посидеть за фужер вина, и я не удержался от того, чтобы не рассказать им об наш спор. Но если вы настаивать, я могу попросить их прогуляться до дворца.
        - Да нет, теперь-то уж не стоит, - отмахнулся Александр Васильевич и повернулся к егерям. - Ну что, братцы, не подведете, отстоите честь русского солдата перед иноземцами?
        - Мы будем стараться, ваше превосходительство, - ответил Егоров. - Какие будут условия состязаний?
        - Очень хорошо, вы есть человек дела. Совсем не любить неопределенность, да, подполковник? - иронично улыбнулся барон. - Мой предложений таков: я смотреть, у вас есть нарезной ружье? У меня тоже есть штуцер. Мы сможем стрелять спокойно и никуда не спеша в свой цель. А вот ваш зольдат и мой денщик - они могут стрелять на время, и потом мы сможем сложить результат их выстрел. Как вам такой предложений?
        - В целом устраивает, - согласился Алексей. - Но я за то, чтобы все усложнить и сделать сии состязания более интересными. Все-таки с вами эвон сколько зевак сюда пожаловало, - кивнул он с усмешкой на зрителей. - Пусть наши нижние чины пробегут перед стрельбой по берегу во-он от того поворота, - кивнул он вниз по течению, - и до огневого рубежа. А это как раз версты две будет примерно. И потом уже они пусть делают десять выстрелов на время, причем из самых разных положений. Лежа, с колена и стоя. Как вам такое?
        - В целом мысль неплохая, - согласился немец. - Будет очень интересно. Но я надеяться, меня вы не заставить бегать перед всеми?
        - Как вам будет угодно, барон, - пожал плечами Алексей. - Мне так сие вовсе не зазорно. Нам, егерям, что солдатам, что офицерам, все одно изрядно бегать приходиться.
        - И все-таки я полагать, сейчас это не тот случай, - не согласился пруссак. - Лучше стрелять спокойно и благородно, чем скакать по этот берег. Пусть у нас будет пять выстрел без всякий время из штуцер. Вы можете продемонстрировать мне свой оружий? Гюнтер, подай мне мой штуцер, - приказал он на немецком своему денщику. О-о, какой у вас интересный экземпляр. - Барон провел ладонью по ложу винтовки Егорова. - Клеймо! Я хорошо знать этот клеймо, с такой изображений, как сова! Да, этот оружейник делать прекрасный оружий. К мой большой сожалений, его мастерская уже нет, также как нет и он сам. Откуда у вас этот штуцер?
        - Батюшкин трофей с семилетней компании, - коротко ответил Алексей, рассматривая винтовку немца. Все та же прусская оружейная школа, только вот более поздняя модель. Ствол на пару дюймов длиннее, и откидных шитиков с прорезью здесь три, а не два, как у Егорьевского. Значит, и дальний прицел немцу будет удобнее брать. Ну да не отступать же сейчас перед всеми зеваками.
        Барон как будто уловил сомнения Алексея и подмигнул обступившим их со всех сторон зрителям.
        - Любой состязаний венчает приз, трофей для победитель. Мы с вами, господин подполковник, есть люди военный, и я предлагать вам избрать приз, как и положено в нашей среде. Скажем, пусть победитель получит оружий проигравший, я думать, что это будет справедливо.
        Все стоявшие рядом с жаром поддержали предложение полковника. Только русские офицеры стояли молча.
        - Иоганн, ну, ты же сам слышал, что это оружие - семейная реликвия, - с осуждением в голосе проговорил Суворов. - Батюшки Алексея уже в живых давно нет, а его штуцер сыну служит.
        - Ну, что поделать, хорошо, тогда будем считать, что русский офицер немного уступить прусскому, - нахально улыбаясь Алексею, провозгласил барон. - Ведь похоже, что он вовсе не уверен в свой стрелковый выучка. Пусть тогда соревноваться наш нижний чин, раз уж русский офицер…
        - Я согласен! - резко, сквозь зубы бросил Алексей. - Только в дополнение к стрельбе из штуцеров делаем еще два выстрела из пистолей. Надеюсь, прусские офицеры умеют ими пользоваться? И пистоли проигравшего тоже пойдут в качестве приза победителю.
        - О-о-о! Это очень интересное предложение! - загомонили все присутствующие.
        - Хорошо, - пожал плечами прусский полковник. - Тогда к возвратившийся на родину штуцер я прибавить еще и русский пистоли. Они будут висеть с весь остальной оружий на стене в мой родовой замок.
        «До мишени три сотни шагов, - прикидывал Алексей. - Ветерок сейчас слабый, значит, отклонения у пули быть не должно. У пруссака винтовка более совершенная, учитывая длину ее ствола и лучшие прицельные приспособления. Но не может же его практика равняться моей, каким бы он даже и ни был знатным охотником!»
        - Четыре мишени, две для офицер и две для их нижний чин, - объяснял присутствующим барон. - Наши мишень с подполковник в середине. Мы сейчас стрелять без всякий время и потом дать место русский зольдат и мой денщик. Кто будет им считать?
        - Позвольте я! - высокий человек в коричневом камзоле поднял руку. - Сколько нужно считать?
        - Пусть будет две сотни, синьор Франциско, - пожал плечами пруссак. - Все-таки это не нарезной ствол, а фузей, и заряжаться она гораздо быстрей, чем эти, - кивнул он на орудующего шомполом и молотком денщика. Наконец тот перезарядил штуцер и подал его господину.
        Барон поднял крышку замка, проверил пороховую затравку и, как видно, оставшись всем довольным, тщательно прицелился в дальнюю мишень. «Бам!» - грохнул первый его выстрел.
        - Ваша очередь, господин подполковник!
        Алексей совместил мушку с вырезом-целиком откинутого щитика. Выравниваем дыхание. А теперь плавный спуск. Бам! Приклад ударил в плечо. Никакого волнения у Лешки не было. Он действовал хладнокровно и совершенно спокойно, как на обычных, рутинных стрельбах. Одна только мысль царапалась в сознании. Ставки этого соревнования были слишком высоки. «Ох и неспроста это все затеяно пруссаком! Сейчас наши страны стремительно отходили от бывших ранее союзнических отношений. Слишком уж много было между ними противоречий. А новый король Пруссии все явственнее демонстрировал силу своей армии, стоящей у границ двух империй. Почему бы и здесь прилюдно не щелкнуть по самолюбию русских? Ведь если проиграешь, то обязательно разнесут и представят все в выгодном для себя свете. Вон сколько вокруг иностранных дармоедов собралось! Да и штуцер батюшкин жалко. Как родной он мне, столько лет верой и правдой служил».
        Лешка как мог отгонял эти мысли, чтобы они не мешали работать с оружием. Тщательно осмотрев гладко отшлифованную пулю, он завернул ее в мягкий кожаный пластырь и начал забивать шомполом в ствол. Рядом со штуцером господина возился и немец-денщик.
        - Ваше высокоблагородие, позвольте я вам буду перезаряжать? - предложил командиру Тихон. - А то что вы тут с этим молотком? Германский-то господин вона отдыхает.
        - Сам я, Мухин, сам, спасибо тебе, братец, - отверг предложение солдата Алексей. - Ты давай с духом собирайся и думай загодя, как действовать будешь. Никак нам нельзя немчуре этой проиграть. Иначе они ружье твое заберут. А какой ты егерь будешь, ежели без ружья останешься?
        - Я им его не отдам! - вскинулся солдат. - Пущай хоть чего они со мной делают!
        - Ну, вот и думай, значит, Тишка, головой, - кивнул подполковник. - Тут ведь, помимо точности самой стрельбы, еще и сноровка нужна в заряжании, ибо на время состязания у вас будут. А перед этим ведь вам еще и две версты вдоль берега предстоит пробежать. Вот ты и смотри, как дыхание свое не сбить. Применяй, рядовой Мухин, нашу егерскую смекалку.
        Штуцера были опять перезаряжены, и стрелки выпустили еще по одной пуле в свои цели.
        - Пять выстрел! - оповестил всех собравшихся пруссак. - Ну, теперь слово за наш нижний чин. Господа, пока их отвести на исходный рубеж, предлагаю всем немного подкрепиться.
        На взгорке у реки уже была накрыта пара походных столиков, и все присутствующие с веселым гомоном устремились к ним.
        - Почему вы не пить вино, господин подполковник? Вы бояться утратить твердость рук? - с насмешкой спросил фон Корф. - Впереди только лишь стрельба из пистоль, все основное уже позади, и скоро мы глядеть на результат. Не правда ли, очень интересно? - и он отпил из своего фужера.
        - Да, согласен, интересно, - подтвердил Егоров. - Но стрельба из пистолей тоже требует твердости, навыка и хорошего глазомера. Это совсем не простое оружие, и его нельзя недооценивать, - и чуть пригубил из своего фужера.
        У большинства собравшихся были при себе зрительные трубы, все-таки в среде дипломатов и представителей европейских держав не было случайных и бедных людей, и они вполне могли себе позволить такую дорогую вещь. Теперь же они с огромным интересом наблюдали за двумя поединщиками. Вот сопровождающий соревнующихся человек резко взмахнул рукой, и две фигурки бросились по берегу реки в сторону огневого рубежа.
        - Молодец, ах ты и хитрец, Тишка, какой смекалистый, - пробормотал Егоров, вглядываясь в окуляр.
        - А ну-ка поясни, подполковник. Что он там такого измыслил? - поинтересовался Суворов. - Бежит вроде последним, вон как пруссак по песку резво скачет, словно бы породистый рысак несется. Видно, что он гораздо здоровее нашего егеря.
        - Да в том-то и дело, ваше высокопревосходительство, что наш-то смекалистей этого рысака, - усмехнулся Лешка. - Тот вон по берегу напрямую понесся, аж песок из-под его подошв вылетает. А наш хоть даже чуток и подотстал, но зато немного левее взял, и, видать, он теперь по натоптанной тропинке бежит, не упирается. У кого из этих двоих дыхание к концу пути будет лучше?
        - Ну да, ну да, вот ведь лис! - усмехнулся Суворов. - Ну-ну, поглядим, как там далее будет.
        Пробежав более половины пути и, как видно, изрядно притомившись, пруссак оглянулся и заметил легко бегущего русского. Он резко принял вбок и выбежал на ту же тропинку.
        - Ну вот, а теперь можно и поддать ходу, - пробормотал Егоров.
        Тишка, словно расслышав командира, действительно набрал скорость и, оставив пруссака позади, прибежал к огневому рубежу, опередив его на добрую сотню шагов.
        Алексей стоял возле своего солдата.
        - Дыши, дыши, Тихон, вдох-выдох, вдох-выдох, вспомни, как мы это делаем на пробежках. Выравнивай дыхание и усталость из тела выгоняй.
        - Да я не задохнулся, вашвысокблагородие, совсем даже не притомился, - резко и с шумом выдохнув, ответил ему рядовой. - Что уж тут, всего две версты ходу только ведь и было.
        - Так, ты это, давай-ка не болтай! Вишь, какой он разговорчивый! - буркнул подполковник, оглядываясь на подбежавшего пруссака.
        Там картина была совсем другая. У немца вся морда была красная, а сам он заполошно и шумно дышал.
        - Господа, ваши люди должны встать на линию, - провозгласил испанец. - Я готов начать отсчет!
        - Ну, давай, Тиша, не подведи нас, - подтолкнул к огневому рубежу своего солдата Алексей. - Глядишь, для батальона еще и ружье хорошее выиграешь. Обещаю, братец: два месяца в хозяйственные наряды потом не будешь ходить.
        - Внимание, я начинаю отсчет! - выкрикнул представитель испанского посольства и резко махнул рукой.
        «Бам!» - выстрелил первым русский егерь. «Бам!» - после трехсекундной задержки ударил следом и пруссак. Все четыре выстрела из положения стоя егерь успел произвести, уложившись всего в семьдесят секунд. А вот немцу на это потребовались все сто.
        - Сто пятьдесят! - громко выкрикнул синьор Франциско, и русский егерь, отстрелявшись из положения с колена и перезарядив свою фузею, нырнул щучкой на траву. «Бам! Бам! Бам!» - били после скорой перезарядки гладкоствольные ружья.
        - Рядовой Мухин стрельбу закончил! - раздался доклад от лежащего егеря. - Произвел все десять выстрелов в мишень.
        - Donnerwetter! Der Blodser! - выругался фон Корф. - Это ничего не значить, мой Гюнтер есть хороший стрелок, а вот русский очень сильно частить. Я уверен в эти семь выстрел, которые сделать мой человек.
        - Ну, тогда нам остается только проверить все на самой мишени. Пройдемте к ним, господа? - предложил всем окружающим Суворов.
        - Раз, два, три, четыре, пять! - громко считал французский офицер. - Господа, у состязавшихся офицеров мимо мишени не ушла ни одна пуля! - известил всех граф де Шуазель. - А вот теперь по мишеням нижних чинов. Раз, два, три. Всего три пробоины в мишени человека барона фон Корфа, - доложился француз. - Раз, два, три… Восемь пробоин в мишени у русского егеря.
        - Этого не может быть! - вскрикнул немец. - Я уверен в своем денщике. Это какая-то ошибка, он сам из потомственный охотник, а его отец служить лесник в мои угодья. Он с детства приучен к оружий!
        - Барон, вы мне не верите? - спросил его граф. - Взгляните тогда сами на результат, - и отошел от мишени.
        - Я вам совершенно доверять, дорогой Габриэль. Но как такое возможно?! - Полковник с удивлением пересчитывал пробоины.
        - Так или иначе, но все теперь решит стрельба из пистолей, - пожал плечами граф. - Я полагаю, что если вы будете более метким, то пальму первенства все равно отдадут вам. Ведь не оценивать же конечный результат по тому, как стреляют наши солдаты и слуги? Все равно все будут решать их господа.
        - Это справедливо! - согласились все присутствующие.
        - Тогда, если вы задавали счет, сеньор Франциско, то не отсчитаете ли вы и два десятка шагов от мишеней? - спросил испанца граф де Шуазель.
        - Легко! - ответил тот с улыбкой, подошел к мишеням и начал отмерять шагами нужное расстояние. - Господа, а вот и ваш рубеж, прошу вас к нему!
        - Стреляете по очереди. Не будем усложнять вам задачу, вы можете вести огонь с той руки, с какой вам самим удобнее, - предложил состязавшимся граф.
        «Бам!» - первый выстрел немца.
        «Бам!» - выпустил свою пулю Алексей.
        Приняв от денщика второй пистоль, барон очень долго целился, раза три вытягивая и потом опять поднимая вверх свое оружие. Наконец он решился и произвел второй выстрел.
        Алексей выдохнул и с первого же раза выжал спусковую скобу.
        - Барон фон Корф - одно попадание. Русский подполковник - два! - провозгласил граф. - Господа, вы можете и сами во всем убедиться лично!
        - Поздравляю, Алексей, утер ты пруссаку нос! - улыбаясь, пожал руку подполковнику Суворов. - Какая занимательная история, я непременно поведаю ее кому нужно!
        - Ваш оружий, сударь, - хмурый пруссак кивнул на денщика. - Мой болван донести вам его в ваш палатка! - и барон, резко развернувшись, отправился вслед за отходящими в сторону дворца зрителями.
        - Чего уж там, давай все оружие сюда, Гюнтер, - предложил прусскому денщику рядовой Мухин. - Прости, брат, ну никак тут по-другому нельзя было. Тебя, небось, теперь пороть будут?
        - Was? - непонимающе хлопая глазами, спросил немец.
        - Не понимает он тебя, Тихон? - усмехнулся Егоров. - Komm her Waffen! Es ist bereits unser und wir werden es selbst nehmen[14 - Давай сюда оружие! Оно уже наше, и мы сами его заберем (нем.).].
        Глава 3. Вояж императрицы
        Пребывание в Кременчуге пришлось по душе как самой императрице, так и сопровождающим ее спутникам, таким пресыщенным и, казалось бы, уже повидавшим все на своем веку. А зрелище между тем было действительно великолепным. Огромный красивый дворец был искусно оформлен молодым местным художником Владимиром Боровиковским, будущим академиком, выросшим в семье казака-иконописца. Само здание дворца находилось в обширном, разбитом по вкусу Екатерины английском саду, в котором самым волшебным образом Потемкин посадил огромнейшие деревья. Повсюду в нем стояли тенистые беседки и высились вычурные арки. Рядом с дворцом был устроен и живописный пруд с купальней, а само дно его было выложено мрамором. На середине пруда был устроен островок, где стоял красивый павильон.
        Для услаждения императрицы и ее гостей в Кременчуг заранее прибыл известный итальянский композитор и дирижер Джузеппе Сарти, назначенный директором Екатеринославской музыкальной академии. Оркестр и хор из двух сотен человек под его управлением давали великолепные концерты.
        Прекрасный вид окрестностей дворца, украшенного тенистой зеленью, цветами и фонтанами, парадные расчеты войск, собрание всего дворянства и купцов из южной губернии в своих богатых нарядах - все это поражало императрицу и её свиту.
        Свои впечатления от посещения города на Днепре Екатерина II высказала очень звучной фразой: «Жаль, что не тут построен Санкт-Петербург! Кременчуг - прекраснейшая местность, которую только я видела в своей жизни».
        Наконец настал день отправления «императорского поезда» далее на юг. Вся огромная свита рассаживалась по многочисленным каретам и повозкам. Полки и эскадроны стояли подле в парадных расчетах. Толпы народа с ликованием приветствовали императрицу, вышедшую на белоснежную мраморную лестницу дворца. Шествуя к своей огромной карете, Екатерина бросила взор на стоявшую здесь же с преклоненными головами сотню запорожских казаков. Потемкин подскочил к ней поближе и зашептал что-то на ухо.
        - Хорошо, пусть ко мне подойдет самый старший, - бросила она. - И ты, Григорий Александрович, тоже будь при нашем разговоре, коли уж так хлопочешь за них.
        Пока императрица беседовала с казачьим старшиной, вся его сотня стояла у императорской кареты, склонив головы. Наконец золоченая дверца раскрылась, и из нее выскочил радостный атаман.
        Именно здесь, в Кременчуге, и произошла встреча императрицы с казаками-запорожцами после ликвидации Сечи. Екатерина II откликнулась на их просьбу и дала свое торжественное согласие на восстановление войска. Для поселения запорожцам вскоре было определено свое место. Сначала им отвели земли на полуострове Тамань, а потом и восточнее по реке Кубань с целью защиты русских земель от набегов горцев. По инициативе князя Таврического, Потемкина Григория Александровича, указом от 8 января 1788 года было создано Войско верных казаков, впоследствии Черноморское казачье войско, которое будет служить России еще долгие и долгие годы.
        Салютуя и перекрывая крики толпы, ударили залпами орудия. Громогласное «Ура» волнами перекатывалось по солдатским шеренгам от полка к полку. Императорский поезд тронулся. Впереди всех на крупных гнедых лошадях скакал эскадрон лейб-гвардии Кирасирского полка. Все всадники в нем были в ярких золоченых кирасах. Самой первой после кирасир катила сверкающая сусальным золотом огромная императорская карета. Это было настоящее чудо своего времени. Она вмещала в себе гостиную на восемь человек, малую библиотеку, кабинет, карточный стол и всяческие прочие удобства. Запряжена она была четырьмя десятками лошадей. Помимо того, государыне предназначались шестиместная и четырехместная кареты, а также «большой почивальный возок». После «большой императорской» следом ехали четырнадцать богато разукрашенных карет для высшего общества, а дальше уже шли сто двадцать четыре крытые кибитки со всей остальной свитой и слугами. Еще сорок пять крытых повозок предназначались для сопровождавшей поезд охраны и в качестве запасных.
        Вся эта огромная, длинная кавалькада из карет, повозок и конных верховых представляла собой пышное и торжественное шествие. Потемкин очень хорошо знал вкусы и слабости Екатерины и не жалел ни сил, ни средств, чтобы представить тот край, которым он управлял, в самом лучшем свете. Им не упускалась никакая мелочь, способная омрачить взор путешествующих. На всем пути следования поезда срочно возводились дворцы и триумфальные арки. Растущие здесь леса и рощицы превращались в английские парки с разбитыми в них дорожками и красивыми беседками. На центральном тракте было выстроено семьдесят шесть станций, где были сооружены помещения для хранения припасов… На этих станциях надлежало «…держать три рогатые скотины, три теленка, по два десятка кур и гусей, два пуда крупитчатой муки, один пуд коровьего масла, пять сотен яиц, шесть свиных окороков, фунт чаю, полпуда кофе, бочонок сельдей, два пуда сахару, вина белого и красного по три ведра, пять десятков лимонов, а также пиво. Люди для кухни и вся прислуга должны быть опрятны и проворны».
        - Господин подполковник, на почтовой станции у Светловской народу сотен пять согнали. Из всех окрестных деревень, говорят, их собирали, чтобы императрицу встречать, - докладывал, пристроившись к скакавшему верхом Егорову, прапорщик Топорков. - Я на всякий случай один свой плутонг вперед послал, к следующей станции, вдруг Ее величество решит все же дальше ехать без остановки. Округу мы осмотрели, ничего подозрительного там нет. Да, в Светловской плюсом к нашим еще два эскадрона от Мариупольского легкоконного полка стоят, они там тоже за порядком будут приглядывать.
        - Понял, Григорий, все правильно сделал, - одобрил решения командира полуроты Егоров. - Будем надеяться, что наш кортеж здесь остановится для обеда. Иначе там у нас дальше сил совсем мало стоит. Одна лишь полурота Кулгунина вдоль самого тракта растянута.
        Бум! Бум! Ударили салютом две маленькие пушечки при приближении поезда к станице. Сотни крестьян низко кланялись государыне, а вдоль всей дороги верхом стояли два легкоконных эскадрона. Здесь же виднелась и редкая цепь егерей. Пока кареты останавливались и из них неспешно выходили путешествующие, две стрелковые роты Егорова усилили цепь и рассыпались по всей станции и по селу.
        - Обедать будем здесь, - решила императрица. - А вот отужинаем мы уже в Елизаветграде.
        Играл оркестр, всюду сновали слуги и господа из свиты, егеря оттянулись немного назад, а ближнюю охрану взяли на себя прибывшие роты преображенцев.
        В Елизаветграде путешественники присутствовали при закладке соборного храма и, долго не задержавшись, отправились далее на юг. В Херсон государыня въехала в своей прекрасной карете, в которой сидела вместе с австрийским императором Иосифом II и Потемкиным. Этот город удивил даже искушенных иностранцев, бывших при свите. Крепость Херсона оказалась совершенно законченной. За ее стенами наблюдались огромные каменные казармы и множество прочих казенных зданий. Виднелось высокое адмиралтейство с богатыми магазинами, а в центре, перед крепостным арсеналом были выстроены в ряд разнокалиберные орудия. Вокруг самой крепости был раскинут приличных размеров и хорошо спланированный город с госпиталями, театром, несколькими церквями, деревянными и каменными частными домами и лавками. Григорий Александрович и здесь организовал пышную и весьма расточительную встречу. Чего только стоила одна дорога в полверсты от дворца, где остановилась императрица, и до верфи. Вся она, словно бы ковром, была полностью покрыта плотным зеленым сукном.
        На Херсонских верфях стояли совершенно готовые два линейных корабля и большой фрегат, которые и были спущены на воду с благословения государыни. Все виденное свидетельствовало о неутомимой и весьма успешной деятельности Потемкина. Даже Иосиф II, крайне недоверчиво и ревниво относящийся к реформам Екатерининского фаворита и к его проектам в Новороссии, и тот все же был вынужден заметить: «Celа а l’аir de quelque chose»[15 - Вот это уже на что-то похоже.].
        При церемонии спуска военных кораблей на воду, как описывал немецкий врач Дримпельман, проявилось мелочное, но яркое честолюбие Потемкина: «Императрица явилась запросто, в сером суконном капоте, с черною атласною шапочкою на голове. Иосиф II тоже одет был в простом фраке. Князь Потемкин, напротив, блистал в богато вышитом золотом мундире со всеми орденами».
        После пятидневного пребывания в Херсоне путешественники отправились по новому тракту в Крым через Кизикерман и Перекоп. Год назад приказывая закладывать эту дорогу, Потемкин предписывал: «Дорогу от Кизикермана до Перекопа сделать богатою рукою, чтобы она не уступала римским, я назову ее: Екатерининский путь».
        Вдоль всей дороги в Тавриду были установлены верстовые столбы, а через каждые десять верст особые «мили». Мили эти представляли собой белоснежную часть римской колонны тосканского ордера, с шестигранным перехватом посредине и конусным завершением, и были установлены на постаменте. Вот возле каждой такой мили и был выставлен егерский пост, контролирующий окрестности вдоль дороги. Места эти для служивых были уже знакомые. Несколько раз за последние десять лет приходилось волкодавам проходить по ним в Крым и обратно.
        19 мая 1787 года Екатерина подъехала к Перекопу, а с 20 по 22 мая она пребывала в Бахчисарае. Двадцать второго мая государыня со свитой посетила Инкерман с видом на Ахтиарскую бухту и Севастополь. Здесь в это время уже существовал город с мощными укреплениями, госпиталями, с четырьмястами частными домами, адмиралтейством и сильным гарнизоном. Но, разумеется, главной достопримечательностью его был флот. На рейде Севастопольской бухты стояло пятнадцать огромных линейных кораблей, которые императрица в сопровождении свиты отправилась осматривать на шлюпках. Потом она поднялась на борт одного из них, и огромные парусники разом по ее команде покрылись белоснежными парусами. Черноморская эскадра устроила показательные маневры, а пораженная всем увиденным Екатерина поделилась своими выводами с московским губернатором Еропкиным П. Д.: «Весьма мало знают цену вещам те, кои с унижением бесславили приобретение сего края. И Херсон и Таврида со временем не только окупятся, но надеяться можно, что если Петербург приносит восьмую часть дохода империи, то вышепомянутые места превзойдут плодами бесплодных мест.
Сюда приехавши, ищу причины такова предубеждения нерассудства… Сим приобретением исчезает страх от татар, которых Бахмут, Украина и Елизаветград поныне еще помнят… Сегодня вижу своими глазами, что я не принесла вред, а величайшую пользу своей империи».
        Близ Балаклавы государыню ждал еще один сюрприз. Григорием Александровичем для ее встречи была учреждена особая рота амазонок, укомплектованная из сотни жен и дочерей балаклавских греков под командованием супруги капитана Сарандова - Елены Ивановны. Экипировка амазонок состояла из юбок малинового бархата, отороченных золотыми галунами, и из курток зеленого бархата. На головах у них были белые тюрбаны с золотыми блестками и страусовыми перьями. Все амазонки имели на вооружении ружья с тремя патронами для подачи салюта. Сама встреча состоялась в конце аллеи из апельсиновых, лимонных и лавровых деревьев.
        Вышедший из кареты первым Потемкин испросил позволения у Екатерины стрелять всей выстроившейся Амазонской роте для подачи салюта. Но она запретила и подозвала к себе начальствующую над амазонками. Подбежавшей Сарандовой государыня подала руку, поцеловала ее в лоб и, потрепав по плечу, сказала: «Поздравляю вас, амазонский капитан! Ваша рота исправна. Я ею очень довольна». Елене Ивановне был пожалован бриллиантовый перстень в 1 800 рублей, а всем амазонкам было выделено десять тысяч. Вслед за этим рота была распущена.
        Таврический вояж продолжался. Екатерина проехала через весь полуостров. В старом Крыму специально для ее ночлега был отстроен небольшой дворец. Возле него свиту встречал Таврический легкоконный полк, набранный в основном из местных жителей. Кавалеристы отдавали честь государыне с преклонением штандартов. Очень эффектно выглядел эпизод ее встречи с многочисленными депутациями от татар, кабардинцев и других южных народов с их заверениями императрице в верности.
        Специально к приезду государыни здесь же был построен так называемый Екатерининский фонтан с павильоном, крытым черепицей, и в вычурном восточном стиле. Сверху, прямо над самим фонтаном, возвышалась беседка, где Екатерина изволила отпить чая с самыми важными своими гостями.
        Императорский поезд двигался на север в обратном направлении. Позади была Таврида и бескрайние херсонские степи. Словно венец путешествия по всему южному краю, под Полтавой должны были состояться большие воинские маневры. По задумке Потемкина на огромном поле перед высокими гостями должна была быть воспроизведена знаменитая Полтавская битва с имитацией всех передвижений шведских и русских войск. Количество задействованных воинских подразделений тут было гораздо больше, чем в маневрах под Кременчугом. Здесь, наряду с театрализованным действом, войска должны были продемонстрировать маневрирование на поле боя, тактические приемы и общую слаженность.
        Глава 4. Полтавские маневры, или «Больше дыма и огня!»
        - Алексей, твой батальон будет занимать вот этот редут, - указывал подполковнику его место в общей дислокации Кутузов. - Ваша задача - стрелять беспрестанно вхолостую по подходящим колоннам «шведов», затем чуть отступить с валов вовнутрь редута и уже потом поддержать штыковую атаку гренадеров полковника Левашова. Палите как можно чаще, залпами и вхолостую. Пусть от вашего редута грохот беспрестанный с клубами порохового дыма исходит! Трибуны свиты государыни как раз напротив этих укреплений стоят, вот вы и произведите впечатление на всех присутствующих. И вот еще что, - и генерал, видно, выбирая, как правильно начать разговор, сделал паузу и ковырнул сапогом кочку. - Тут, Алексей, ко мне один прусский полковник подходил, тот, что ныне в свите в качестве королевского посланника состоит. Просил он меня за него перед тобой слово замолвить. Небось, догадываешься, о ком речь?
        - Полковник, барон Корф, - кивнул Алексей.
        - Точно, он самый, - хмыкнул Михаил Илларионович. - Самому-то ему крайне неудобно к тебе обращаться, вот он теперь через меня это и делает. Про ваше состязание в искусстве стрельбы уже все наслышаны, и он прилюдно признал свое поражение. Просит вот теперь снизойти до его просьбы. Штуцер этот, который ты у него выиграл в честном поединке, он бы очень хотел обратно выкупить. Вещь эта, говорит, семейная, а уж ты это должен понимать. Я бы все же, Алексей, рекомендовал тебе согласиться и удовлетворить просьбу барона, - посоветовал Кутузов. - Сам же понимаешь: лицо, приближенное ко двору, и все такое. Кстати, он сказал, что готов заплатить выкуп за штуцер как за три новых и оценил это в сто наших рублей.
        «Ах ты жлоб!» - подумал Лешка, усмехнувшись.
        - Дешево же он его ценит, ваше превосходительство, - покачал он головой. - За такие деньги даже и наши обычные в Туле не купишь, уж я-то знаю, о чем сейчас говорю. А тут вещь, можно сказать, элитная, прекрасного прусского мастера работа, произведение искусства, а не простое ружье. Думаю, было бы даже унизительно и для самого барона оценивать так вот мелко свое оружие. Я считаю, что самое правильное - это приравнять его штуцер к десяти нашим. Но так уж и быть, Михаил Илларионович, только исключительно из-за вашего ходатайства, пять обычных штуцеров - и пусть он забирает свой.
        - Ну ты и купчина, Егоров, - со смехом проговорил генерал. - Эко ловко все завернул и про баронскую честь не забыл вставить, так что не отвертится, я думаю, теперь этот пруссак. Для многих здесь присутствующих будет весьма интересно узнать продолжение всей этой вашей истории. Ведь на слуху это дело сейчас. Всем же о чем-то было нужно в такой вот долгой поездке сплетничать. Все это так, только вот где же он их сейчас найдет-то, эти самые штуцера, а, Егоров?
        - Ну а это уже, ваше превосходительство, его личные трудности, - пожал тот плечами в ответ. - Все-таки не простой же он пехотный полковник, а ведь еще и барон, как вы сами сказали, «лицо, приближенное ко двору, и все такое»?
        - А-ха-ха-ха! - в голос смеялся Кутузов. - Ну ты и плут, Лешка! - погрозил он пальцем егерю. - Ладно, я ему все передам, вот пускай он сам их здесь и ищет. Я полагаю, что теперь-то ему назад уже пути точно нет.
        - Ваше превосходительство, Михаил Илларионович, у меня к вам просьба будет. - Алексей виновато посмотрел на генерала. - Вы уж извините, что я с ней к вам сейчас обращаюсь, проще было бы через Генриха Фридриховича все это сделать, но сами знаете, что его здесь нет и что у него какая-то особая миссия.
        - Да говори уже, не тяни, Егоров, - подбодрил Кутузов. - Чего нужно?
        - Я перед поездкой на юг, сразу же после Кременчугских маневров, рапорт о положении на Бугской линии и под Очаковым с дальнейшими прогнозами передал для главы военной коллегии, - пояснил Алексей. - К начальнику канцелярии недавно обратился, чтобы узнать его дальнейший ход, так погнали меня. Разговаривать вообще не хотят. Даже не пояснили, что с ним там стало и рассмотрели ли его вообще. Вы же там вращаетесь в верхах, может быть, сможете узнать его судьбу?
        - Да легко, - кивнул Кутузов. - Сегодня же уточню за ужином, мое место как раз подле вице-президента коллегии Валентина Платоновича Мусина-Пушкина. А он человек покладистый, думаю, что сможет мне по нему все пояснить.

* * *
        Войска начали занимать свои места на поле Полтавской битвы еще затемно. Слышался глухой топот тысяч ног, позвякивание оружие и негромкая перебранка командиров.
        - Егеря отдельного особого батальона Бугского корпуса? - спросил стоящий у огромного сереющего в темноте земляного редута офицер-распорядитель. - Вам сюда, занимайте свои места на этих валах. Выстраивайтесь там в шеренги и по сигналу готовьтесь открыть частую стрельбу. Сначала вам надлежит бить залпами, а при приближении неприятеля вы ударите россыпным боем и уже потом отходите. Как только гренадерский полк Левашова пойдет из глубины редута в штыки, так и вы поддержите его тоже. Больше дыма и огня, подполковник, больше шума, не забывайте, что на вас смотрит сама императрица!
        Волкодавы забрались на верх земляных валов и рассредоточились там в три длинные и густые шеренги.
        - Можете пока отдыхать, братцы, - разрешил им командир. - До начала сражения еще часа три, даже четыре есть. Разрешаю присесть, нечего тут навытяжку стоять. Сухари вон погрызите, коли позавтракать в лагере не смогли. Только никуда со своего места не отходить, вокруг гвардейские караулы и патрули, не хватало еще им в руки попасться.
        - Да это вряд ли, ваше высокоблагородие! - усмехнулся Лужин, подкручивая свой черный ус. - Уж мы-то, чай, никак не попадемся этим парадным шаркунам. Водицы бы вот нам принести, мало ее совсем запасли, а ну как ждать долго придется? Да и сухарики бы ей смочить.
        Алексей подумал и решительно махнул рукой.
        - Только чтобы быстро. И ты, Федор, как сержант, за самого главного. Из каждой роты забирай по пять солдат, и единой колонной идете к реке с флягами. Полчаса времени вам на все про все!
        Два десятка под предводительством старшего унтер-офицера потопали к речке, а перед подполковником стоял уже навытяжку очередной проситель.
        - Ваше высокоблагородие, у наших пионеров пять зарядов без начинки лежит за плечами, - объяснял непонимающему командиру совершенно очевидное главный оружейник батальона. - Ну, вот и чего они их без толку всю дорогу-то таскали? Ну, вон же господин охфицер, который нас сюды выставлял, сам ведь вам сказал, чтобы больше дыма и огня здесь было. Дескать, надобно государыне императрице угодить. Всего-то пять зарядов, ваше высокоблагородие, а с дымными шашками у нас такая красотища получится!
        - Нет, Афанасьев, нет, я тебе сказал! - отрезал подполковник. - Я хорошо помню, как ты в Крыму чуть было половину Ахтиарской бухты не взорвал вместе с этими бедными водовозами-турками. На шаг от войны с османами ведь мы тогда были. «Мане-енько пороховой мякотки подложил», - передразнил он Рыжего. - Нет, я сказал!
        - Ну, ведь хорошо же получилось! - со вздохом отошел грустный унтер-офицер от Егорова.
        Мимо протопала колонна гренадерского полка. Здоровяки солдаты занимали свое место в глубине редута.
        - Егоров, Алексей, это не твои там, у реки, с караулом преображенцев лаются? - полковник Левашов, проходя мимо вала с группой своих офицеров, кивнул себе за спину. - Шибко уж больно лаются, как бы там дело и до драки не дошло.
        - Ах ты ж барбосы! - выругался Лешка. - Вот и сходили по воду. Все-таки нарвались на паркетников. Пошли, Живан, выручать будем наших оболтусов! - кивнул он своему заместителю.
        - Да зачем, Алексей Петрович, вон они и сами уже подходят, - показал тот на приближающийся к редуту отряд.
        Два десятка егерей несли наполненные фляги и… трех связанных, с заткнутыми кляпами преображенцев. У одного из них на нарядном и красивом мундире горели золотом капральские галуны.
        - Ваше высокоблагородие, вода доставлена в расположение батальона, - докладывал Лужин. - По дороге были атакованы пикетом условного противника, требующего от нас сдачи в плен. На наш ответ, что русские не сдаются, они грозились открыть огонь, после чего были нами обезоружены и доставлены к вам. Из пленных никто не пострадал. Мы это… мы аккуратненько с ними.
        «Лужину палки и разжалование в рядовые с переводом в самый захудалый полк. Меня в лучшем случае в капитаны и на гарнизонную роту в Сибирь», - думал с тоской Егоров.
        - Афанасьев! Афанасьев, морда ты рыжая! - выкрикнул он резко. - Ну и где тебя вечно носит, когда ты вот здесь мне нужен?!
        - Дык я же тут, ваше высокоблагородие… - подскочив, начал тот сразу оправдываться.
        - Не перебивать, когда господа офицеры говорят! - рявкнул в сердцах Егоров. - Сколько у тебя безоболочных зарядов всего в запасе имеется?
        - Так пять же, господин майор, - ответил тот, пожимая плечами. - Я ведь вам давеча сам об этом докладывал!
        - А если вдруг хорошо поискать? - с каким-то хищным прищуром спросил его командир.
        - Ну, так-то, конечно, еще парочку найду, - прикинул тот. - Только вот разрядить их сначала нужно, чтобы никого картечинами не побило.
        - Учти, Афанасьев, у тебя есть полчаса времени на все, чтобы эти фугасы надежно установить. Видишь, вон уже светать начинает, и поле становится видно. - Подполковник обвел рукой открывающиеся с вала окрестности. - Только смотри у меня, Василий, чтобы никого из наступающих не побило! Лично мы с тобою за это ответим!
        - Есть за полчаса фугасы установить! - радостно воскликнул тот. - Все будет хорошо, Алексей Петрович, вы только не волнуйтесь! - и, резко развернувшись, унтер побежал к своей команде.
        - Да я и не волнуюсь уже, теперь-то чего уже волноваться, и так вон как хорошо отличились, - кивнул он на три связанные и прислоненные к брустверу фигуры гвардейцев.

* * *
        - Алексей, свита отъехала от дворца, совсем скоро она будет уже здесь, как только все рассядутся на трибунах и на помостах, так все сразу и начнется. У вас тут все готово? А это что такое? - Кутузов с удивлением оглядывал связанных преображенцев.
        - Дэк для меня, ваше превосходительство, маневры ведь уже затемно начались, - зевнув, с нарочитым спокойствием ответил генералу Лешка. - Вон, мои дозорные уже и шведский пикет захватили. Те в ночи подходы к речке караулили, по диспозиции ведь брод за шведами был? Ну вот, егеря сюда их и приволокли. А куда, в штаб, что ли, их тащить? Так что у нас, ваше превосходительство, уже есть три пленных.
        - Развяжите их, - распорядился генерал. - Я забираю пленных условного противника с собой.
        - Ваше превосходительство! - как только ему вытащили кляп изо рта, начал визжать капрал. - Нужно немедленно арестовать всех тех, кто причастен к нападению на караул!
        - Смирно! - гаркнул Кутузов. - Ты что это себе позволяешь, стервец? Указывать генералу будешь, как ему поступать? Да ты кто таков?! А ну отвечать!
        - Капрал второго батальона третьей роты лейб-гвардии Преображенского полка Ряшкин Ефим, - захлопав глазами, начал вытягиваться во фрунт гвардеец. - Так мы в карауле были, ваше превосходительство, а они мимо нас, а мы им: куды прете? А они нас в оборот! - начал сбивчиво объяснять преображенец. - Мы и стрельнуть даже не успели, как они нас скрутили и сюды вот приволокли!
        - Молчать! - снова рявкнул Кутузов и приблизил вплотную лицо с покалеченным глазом к гвардейцу. - Так вы что, в карауле были и у вас солдаты оружие отобрали, капрал? Вот эти вот егеря? - обвел он рукой шеренги в зеленых мундирах. - А ты знаешь, капрал Ряшкин, что те, кто вас сюда притащили, ходили проверять брод по моему личному указанию? Тот брод, на котором по диспозиции стояли пикеты условного противника, сиречь шведы. А вот что вы-то там делали, а?! Когда ваше место на поле, но никак не возле реки было?!
        - Так вон у Степана, у рядового Кубышкина, живот вдруг прихватило, ваше превосходительство, - начал жалобно объяснять Ряшкин. - Ну, вот мы с того поля - да к кустам приречным и…
        - Поня-ятно, - нахмурился Кутузов. - Значится, покинули без разрешения старшего офицера свой пост. Сорвали операцию по захвату пикета шведов. Хм, трибуналом пахнет, капрал, уж не мне это тебе объяснять. Сколько лет в гвардии состоишь?
        - Двенадцатый год, ваше превосходительство, - сиплым голосом ответил побледневший гвардеец. - Ну, мы же на пяток минуток всего, утро же, светало, ну, не это же самое в открытом поле, да при всех? Ваше превосходительство, смилуйтесь? Более ни в жизнь такое не повторится!
        - Ну, не знаю, не знаю, - пожал плечами генерал. - Я-то вот, может, и промолчал бы, да тут ведь и командир егерей тоже рядом есть.
        - Да жалко их, Михаил Илларионович, солдаты вроде как справные, с каждым ведь всякое бывает, - вздохнул печально Алексей. - Живот этот опять же их подвел. Вы бы, братцы, не жрали заветренного и воду бы перед питием кипятили! Повесят ведь их, господин генерал-майор, время-то серьезное, государыня императрица на дальнем выезде, аж за две тысячи верст от столицы, а они вдруг караул свой бросили. Может, простите на первый раз?
        - Смилуйтесь, ваше превосходительство, - хором протянула вся бледная троица.
        - Ну, ладно, коли за вас и сами егеря просят, так уж и быть, прощу, - проворчал Кутузов. - Только и вы сами обо всем молчите, а не то, небось, знаете, что вам будет. Отдайте им ружья! Бегом на свое место, бестолковые!
        Троица под хохот егерей рванула с вала в сторону поля. Туда, где в это время копошились пионеры и были видны фигурки дальних караульных постов.
        - А ведь могло бы и не обойтись, Алексей, - кивнув вслед гвардейцам, проговорил генерал. - Аккуратнее нужно быть, чать, не на войне, а на высоких маневрах находитесь. И это, я у вице-президента военный коллегии уточнял вчера по твоему рапорту, что-то там непонятное. Отмахнулся от меня Валентин Платонович, посоветовал лучше не лезть в это дело. Ну, вот, значит, и я тебе не советую. Пусть там высокое командование само со всем этим разбирается, а наше с тобой дело маленькое: получили приказ - вот и исполняем его со всем тщанием.
        - Ясно, ваше превосходительство, будем исполнять, - вздохнул Егоров. - Спасибо, что уточнили.
        - Да не за что, пустое, - отмахнулся Кутузов, прислушиваясь к звукам горна. - Во-о, слыхал? Сигнал со стороны дороги идет. Похоже на то, что уже кортеж показался. Ну, значит, через полчасика, глядишь, и начнутся сами маневры. И правильно, с утра да по холодку оно удобнее будет, пока эта жара не началась.

* * *
        Впереди били барабаны, и слышалась залповая стрельба. По плану учений войска русского авангарда отходили под натиском шведов к цепи своих редутов. Вот показались плотные колонны, над которыми реяли желто-голубые стяги. Русский авангард оторвался от них и отступил за цепь редутов, чтобы перестроиться.
        - Расстояние до неприятеля - четыре сотни шагов! - выкрикнул Гусев.
        - Батальон пошереножно, первая шеренга с колена, две остальные стоя, залпом - огонь! - скомандовал Егоров. «Ба-а-ах!» - ударила первая шеренга. Ба-ах! Через пару секунд громыхнула вторая. «Ба-а-ах!» - прогремела третья!
        - Раз, два, три, четыре, пять… - громко отсчитывал секунды перезарядки после первого залпа старший вестовой Кокин. - …Двенадцать, тринадцать, четырнадцать! Огонь! - опять отдал команду подполковник… - Огонь! Огонь! Огонь!
        От правого редута, стоявшего прямо напротив трибун зрителей, шел непрекращающийся грохот. Клубы серого порохового дыма относило в сторону, и взору открывались ряды егерей, бивших из ружей и тут же перезаряжавшихся.
        - Какой хороший темп огня! - воскликнул принц де Линь. - Они стреляют пять выстрелов в минуту, и вот уже десятый их залп, я специально засек, - показал он на золотую луковицу своих часов.
        - Да, очень неплохо, - покачал головой граф Сегюр. - Если бы они еще хорошо попадали, а то, может быть, солдаты обучены быстро заряжать, но вот стреляют они… Как это по-русски? В пустоту?
        - Это солдаты егерского батальона Егорова, того самого подполковника, который пару месяцев назад со своим новобранцем состязался в стрельбе с прусским атташе, бароном Корфом, и его денщиком. Я надеюсь, вы слышали об этом занимательном деле? - с улыбкой поинтересовался у заграничных дипломатов граф Безбородко.
        - О-о, тогда я беру свои слова обратно, граф, - сделал легкий поклон руководителю внешней политики Российской империи французский посланник. - Этот батальон отменно показал себя и на Кременчугских маневрах, и во время сопровождения нас в Тавриду. Их не было видно, но они всегда были где-то рядом, и я не раз чувствовать на себе их цепкий взгляд. Как это? Как сквозь прицел, вот! - и граф зябко пожал плечами.
        «Шведская пехота» в плотных колоннах в это время вышла на расстояние в сто шагов перед русскими редутами. Ей остался буквально один бросок в штыковую, и она сметет зеленые шеренги с земляных валов.
        - Сто! - громко крикнул Гусев.
        - Фугасы, пли! - выкрикнул Егоров.
        - Вот обормоты, на вас еще терочные фитили тратить, - буркнул Афоня и, сплюнув, резко дернул свой витой шнур.
        «Баба-ах! Баба-ах! Баба-ах!» - перед валами встала стена из пламени, и пыли. Клубы черного дыма заслонили все в округе.
        Императорская свита с расширенными от удивления глазами наблюдала, как пехотные колонны шведов перед самым правым редутом замерли, потом развернулись и дали деру.
        «Ура-а!» - послышалось от валов, и за «условным противником» вылетели цепи солдат в зеленых мундирах.
        - Григорий Александрович, а во время Полтавского сражения шведы не смогли даже на валы редутов забраться? - с совершенно невинным лицом поинтересовался австрийский император Иосиф II. - Их что, тогда прогнала цепь ваших егерей?
        «Ура-а-а!» - раздался рев гренадеров Левашова, скатывающихся с валов вслед за егерями.
        - Быстрее! - ревел полковник, подгоняя своих солдат.
        - Ну что вы, ваше императорское величество, - со вздохом облегчения ответил Потемкин. - Все как и положено по диспозиции: гренадерские полки преследуют деморализованного противника. А совсем скоро к ним и наша кавалерия подключится.
        - А мне очень понравилось! - с искреннем восторгом проговорила Екатерина. - Грохот, огонь, дым, эти колоссальные взрывы! Все так величественно! И наши солдаты, со штыками наперевес выбегающие из этого дымного облака. Вот это я понимаю - война! А не вот это все! - кивнула она на медленно марширующие колонны у дальних редутов. - Прекрасно, Григорий Александрович, вы нам опять сегодня смогли угодить!
        Карающий меч власти прошел опять буквально в какой-то пяди от головы Егорова.
        Маневры заканчивались традиционным парадом всех участвующих в нем войск.
        Подполковник Егоров стоял перед строем своего батальона.
        - Братцы, удивить высокую свиту своим корявым шагом нам все равно не удастся. Там столичные полки годами на плацу свои ноги бьют. У нас же с вами другая работа. Поэтому мы все идем ровно и горланим строевую песню что есть мочи и, самое главное, в такт! У вас два месяца времени было, чтобы ее назубок заучить. Чья рота хуже всего себя здесь покажет, та и будет весь месяц на Буге по хозяйству нашим интендантским помогать!
        - Батальон, ровняйсь! Смирно! К торжественному маршу. На одного линейного дистанции. Первая рота, прямо, остальные, напра-аво! Шаго-ом марш!
        «Бум! Бум! Бум!» - били барабаны, отбивая ритм строевого шага. Особый отдельный батальон егерей приближался к трибунам и помостам, где расположилась вся свита императрицы. Здесь же длинными рядами стояли уже прошедшие свой марш полки и батальоны.
        - Песню запевай! - скомандовал Егоров.
        Мы родились в дымах Кагула,
        Огонь Бендер нас твердо закалил,
        Разили турок пулей на Дунае,
        Наш на Балканах штуцер точно бил!
        Громыхнули строевую марширующие роты. Пусть они шли не очень ровно, слабо тянули ногу, и шаг их не был таким печатным и церемониальным, как у тех же гвардейцев, а сама песня была простенькая, но это шли настоящие солдаты и бойцы, от которых на всех окружающих веяло какой-то особой силой и уверенностью.
        Коль даст приказ нам мать императрица,
        Пойдем стеной, сметая все с пути
        Штыком и пулей, саблей и гренадой.
        Врагу России целым не уйти!
        Ревели глотки егерей.
        - Смирно! Равнение направо!
        Мерный топот ног и сотни обращенных глаз на ту, которую они зовут матушкой императрицей. У них, у русских солдат, навсегда оторванных при рекрутчине от отчего дома и от своих матерей, теперь была одна на всех общая и беззаветно любимая матушка государыня, вот она, та, что сейчас смотрит на них с высоты трибуны. «Бум! Бум! Бум!» - твердо печатая шаг, шли роты особого отдельного батальона егерей.
        Хлопнул в ладоши один, второй, третий зритель, Екатерина улыбнулась и тоже ударила в ладоши, а потом все эти сотни людей на трибунах и тысячи стоящих вокруг них разразились громом аплодисментов, приветствуя егерей-волкодавов.
        Батальон протопал мимо трибун и занял свое место на общем построении. После прохождения всех подразделений императрица в присутствии Иосифа II, Потемкина и дюжины генералов начала обход всех войск. «Ура! Ура! Ура!» - слышалось с дальнего пока фланга. Но вот волна ликования достигла наконец и батальона егерей. Проходя мимо строя в зеленых мундирах, Екатерина, завидев Егорова, приостановилась.
        - Подите-ка сюда, сударь, - с улыбкой позвала она подполковника. - Изрядно же вы меня порадовали на сегодняшних маневрах. Тот бой, который вы нам показали, пусть и не по сценарию пошел, но, однако же, вот так даже и лучше было. Хорошо охранную службу в пути несли, а это многие из путешествующих изволили заметить. Даже и уединиться порою некоторым в тенистых аллеях не удавалось, - сказала она с легкой улыбкой. - Только лишь начинают ворковать аки голубки, ан шорох, и уже егерь с ружьем мимо крадется. И все стрелы амура тут же мимо летят.
        Вслед за императрицей дружно смеялась и вся свита, Егоров позволил себе лишь легкую и вежливую улыбку.
        - Хороший это командир, Григорий Александрович, - кивнула на подполковника Екатерина. - А не нужны ли нам и при столичной гвардии егеря? Полагаю, что надобно подумать, гвардейская пехота и кавалерия у нас имеются, а вот егерей почему-то в ней нет.
        - Ну что, подполковник Егоров, а нет ли у тебя желания в Санкт-Петербург переместиться с этого дальнего южного Буга?
        - Никак нет, ваше величество! - гаркнул во весь голос Лешка.
        - Что-о? - с каким-то детским удивлением, хлопая глазами, произнесла императрица, как видно, совершенно не ожидавшая такого ответа.
        - Премного благодарен Вам, ваше императорское величество, прошу вас смилостивиться, государыня, в другое время бы за самую великую честь для себя почел. Но сейчас полагаю, что мое место гораздо южнее, на Бугском рубеже.
        - Ты отказываешься от предложения перейти в столичную гвардию ради службы на Буге? - нахмурившись, произнесла Екатерина, и вся императорская свита тут же вслед за ней помрачнела.
        - Так точно, ваше величество, - кивнул Егоров. - Увы, но я вынужден отказаться от такой великой и лестной для себя чести, и почему, вам стало бы известно, прочитай вы мой рапорт, отправленный мною совсем недавно на ваше имя.
        - Рапорт? Какой такой рапорт? - вскинула она удивленно вверх брови. - Я не получала его. Валентин Платонович, а был ли на мое имя рапорт от сего подполковника?
        Съежившийся и разом сникший вице-президент военной коллегии, судорожно теребя полы своего генеральского кафтана, начал что-то невразумительно бормотать:
        - Был, ваше императорское величество, но ведь эта поездка… Ну зачем же вас обременять всякими глупыми изъяснениями?!
        - Господин генерал! - ледяным голосом проговорила Екатерина. - Это уже, наверное, мое дело решать, чьи изъяснения глупы, а чьи нет? Не так ли?
        - Так точно, ваше императорское величество! - выкрикнул вспотевший вельможа. - Сегодня же сей рапорт будет представлен вам лично.
        - Вот и хорошо, - кивнула Екатерина. - А теперь, подполковник, озвучьте самую суть его. В одном предложении. Сумеете?
        - Никак нет, ваше величество, мне нужно два, ибо сама мысль тогда будет незакончена, а суть может быть искажена, - нахально глядя на императрицу, брякнул Лешка.
        - Ну, хорошо, пусть будет два, - усмехнулась государыня, - а то мы тут с вами препираемся гораздо дольше.
        - Предполагаю, что не позднее начала осени Османская империя объявит войну России, - четко произнес Егоров. - А южный Буг, в отличие от северного Санкт-Петербурга, находится на самом острие их удара.
        - Потому вы и отказываетесь от моего предложения, желая быть со своим батальоном на пограничной линии, дабы достойно встретить неприятеля, - произнесла Екатерина. - Вам нужно было запрашивать у меня три предложения, Егоров, но я вас поняла, а вы уложились в наши условия. И все это подробно изложено в вашем рапорте?
        - Так точно! - рявкнул Егоров, глядя прямо перед собой.
        - Что вы на это скажете, Григорий Александрович? - императрица перевела свой взор на Потемкина.
        - Чушь! - отрывисто, глядя со злостью на Лешку, бросил генерал-фельдмаршал. - Я уже пояснял вам, что Блистательной Порте нужно еще как минимум три года для подготовки к войне. И делал детальные выкладки…
        - Я помню все, - как-то холодно и спокойно произнесла Екатерина. - Валентин Платонович, рапорт Егорова мне подайте через час после маневров. Все войска, участвующие в них, отправить на свои места незамедлительно. Приблизить сколько можно полков из центральных губерний к южным, хотя, конечно, до холодов вы вряд ли с этим управитесь. Я полагаю, что, находясь в самом подвздошье Очакова, Егоров не будет просто так нам о пустом говорить. Но смотри, егерь, если ты окажешься словоблудом!.. - и, хмыкнув, императрица пошла дальше вдоль воинских шеренг.
        Потемкин, проходя мимо, буквально испепелил взглядом подполковника. Вся свита из генералов и высших сановников империи, следуя за ним, бросала свои презрительные и недовольные взгляды на егеря. Испортить настроение самой императрицы! Хлыщ, выскочка, да что он себе такое позволяет?! А ведь был всего лишь на шаг от великой милости! И только одна пара глаз во всей этой толпе светилась веселостью и участием. Суворов лукаво подмигнул Лешке и пожал плечами.
        - Бывает! - чуть качнул головой Алексей. Ну, вот и опять ему балансировать над пропастью. Не впервой!
        После окончания маневров, которые произвели на императрицу, ее свиту и многочисленных иностранных гостей самое благоприятное впечатление, на головы организаторов и участников посыпался золотой дождь наград.
        Потемкину Александру Григорьевичу именно здесь был пожалован титул князя Таврического. Генерал-майор Голенищев-Кутузов Михаил Илларионович и генерал-поручик Чорба получили орден Св. Владимира второй степени, генерал майор Алымов и бригадир Адапов - Владимира третьей степени, более сорока человек от подполковника и выше были награждены четвертой степенью этого ордена. Суворову пожаловали золотую табакерку с бриллиантами и вензелем императрицы с большими премиальными. Гетману Браницкому жалована была золотая табакерка с портретом и премиальные.
        Собранные под Полтавой полки, отдельные батальоны и эскадроны по личному приказу государыни уходили спешным маршем на юг в места своих постоянных дислокаций.
        - Ваше высокоблагородие! - к стоявшему у тыловых батальонных повозок командиру подбежал старший унтер из дежурного караульного плутонга. - Там немец к вам на повозке пожаловал, повозка-то сама шибко богатая, да зато он сам по-русски ну ничего не разумеет. Лопочет только «подполковник Егоров» да «подполковник Егоров».
        - Ну, пошли к немцу, Метелин, - кивнул подполковник. - Показывай этого на «шибко богатой повозке».
        Возле караульного поста егерей стоял знакомый уже Алексею денщик прусского посланника.
        - Господин подполковник, барон Корф просил передать вам это, - вежливо и сухо произнес тот на немецком и распахнул дверцу повозки.
        На накинутой на кожу сиденья мешковине лежали, поблескивая маслом, пять новеньких тульских штуцеров.
        - Никитка, а ну-ка поди сюда! - поманил к себе старшего барабанщика Алексей. - Одна нога здесь - другая там, быстро тащи сюда из штабной повозки баронский штуцер. Бегом! Подождите, капрал, сейчас мой солдат принесет вам ваше оружие. Полагаю, что вы свое ружье не станете так же обменивать у нас на пять новых?
        - Найн, - буркнул пруссак и нахмурился.
        Глава 5. Турецкий десант
        Батальон шел ускоренным маршем по степной дороге. Не доходя пару десятков верст до Елизаветграда, им навстречу попалась двухосная походная кухня.
        - Ваше высокоблагородие, никак не смогли мы эту дурынду раньше починить, - докладывал сопровождающий ее младший интендант. - Все ведь наши умельцы в поход ушли, а у нас там только лишь сельские кузнецы в округе остались. Им такое дело совсем неподъемным было. Ладно хоть из Херсона мастеровых мы сумели зазвать, вот они-то нам на ход ее и поставили.
        - Ванька! Накладывай погуще, чаво одну жижу-то льешь?! - волновались у большой, двухкотловой кухни на широких колесах егеря. - Да у него там щи - хоть голову полощи! - подначивали повара другие.
        - А голодному Федоту любые щи в охоту! - парировал тот, орудуя поварешкой. - Не напирай, не напирай, братцы, еще и каша потом на сале будет.
        - Ох, и хорошо же с двумя-то котлами, - радовался седоусый Макарович, облизывая свою ложку. - Надоели уже эти сухари, жду не дождусь я, братцы, когда домой на линию к себе мы вернемся. В баньке бы кости попарить, да и отстираться как следует. Весь мундир от пота соленой коркой покрылся, и не выбьешь его, только в кипятке отдраивать.
        Пристроившись по три человека на большой котелок, егеря споро орудовали ложками. Конструкция полевой кухни, если не считать ее слабого места в подвеске и в ходовой, была довольно удачная. Два десятиведерных ее котла находились внутри больших, залитых водой баков. Каша и щи варились на ходу, словно бы в водяной бане, и не погорали. Да и сам кипяток потом можно было сливать и заваривать в нем травяной чай.

* * *
        В середине июля батальон вернулся в место своего основного расположения, на Бугскую линию. Егерский корпус генерал-майора Кутузова сменил прикрывавшие его на время отсутствия пехотные подразделения и начал усиленно готовиться к обороне.
        - Алексей Петрович, если уж ты был так уверен в вероломстве турок, что аж императрице осмелился перечить, значит, тебе и все карты в руки. Доказывай теперь, что ты был прав. Нам нужны свежие и полные сведения об Очаковской группировке турок, - ставил Михаил Илларионович задачу Егорову. - Если все это действительно так, то мы должны быть готовы отбить переправу неприятеля на свой берег Буга.
        Третью неделю дозоры волкодавов рыскали на серединных островах и даже высаживались несколько раз на правый, османский берег. По всему выходило, что сил у турок возле реки значительно прибыло. Раз пять с ними случались перестрелки, османы настырно преследовали разведку, но дальше середины русла они не заходили.
        - Затаились басурмане, выжидают чего-то, - ворчал Лужин, всматриваясь в речное русло.
        Луна спряталась за тучи, и вокруг стало совсем темно.
        - Ладно, братцы, прощевайте, ждите нас через пару недель, сигнал тот же, - шепнул дед Дорофей, и Мишаня оттолкнулся веслом от берега.
        - Мне нужны четкие сведенья, что османы готовятся к началу войны уже в этом году, - нависая над Егоровым, настаивал прибывший из Елизаветграда полковник Баранов. - В военной коллегии словно бы белены объелись, бумагу за бумагою ко мне раз в три дня шлют. Был бы там Генрих Фридрихович на месте, так небось сгладил бы углы. Растравил ты, Алексей, столичных, шибко растравил! И сам без награды остался, и нам вот теперяча покоя из-за твоей упертости нет.
        - Будут вам четкие сведения, господин полковник, - пообещал Егоров. - Мои люди уже на той стороне реки, я сам со дня на день их возвращения жду.
        - Ох, гляди, Алексей! - качал головой Сергей Николаевич. - Не посмотрят ведь на твои былые заслуги. Одно дело, что супротив мнения больших людей ты пошел, так ведь еще и перед императрицей их в дурном свете выставил!
        Августовской ночью в дом Егорова громко постучали.
        - Ваше высокоблагородие, дежурный офицер за вами послал, - докладывал вестовой. - Посыльный только что прискакал, сказывает, что с того берега наши люди переправились!
        Лешка несся к главному форту, не чувствуя под собой ног, туда только что подъехал и дозорный плутонг с разведчиками.
        - Ваше высокоблагородие, разговор с глазу на глаз у меня к вам будет, - пристально глядя в глаза командиру, предупредил его старший Леонтьев.
        - Со Стамбула в Очаковский порт за одну только последнюю неделю прибыло пять больших транспортных судов, - докладывал дед Дорофей. - Османы с них сходят на пирс и в крепости не задерживаются, все они прямиком идут вдоль лимана к Бугу. Спирос доносит, что начальственные люди турок поговаривают, дескать, война с русскими начнется вот-вот и уже совсем скоро. И что все полевые османские войска готовятся к выходу. Сейчас идет закупка долгохранящегося провианта для людей и фуража для лошадей и тягловой скотины. Якобы это им все на первое время, ну а потом они уже будут есть все русское. Совсем недавно морем прибыл новый алай янычар, он тоже не стал долго задерживаться в самом городе, а в той бухте, где стоят малые суда турок, расположился. Мишаня мой сам на разгрузке в порту был и своими глазами видел в восточной части той самой бухты массу малых кораблей. Именно на них-то, говорят, и будет посажен янычарский десант для захвата русской Кинбурнской крепости. Пока же они ждут прибытия еще двух алаев из Синопа и Варны, которые уже там грузятся. Вот с их приходом в Очаков тогда все и начнется. Но по времени
это точно не позже двух недель. Мы сами еле смогли обратно к реке выйти, помните ту сухую балку возле деревни, где вы таились? Так вот, турки в ней все кусты вырубили, а ее дно выровняли и словно бы огромный загон для своих коней там устроили. Тысяча османской кавалерии возле той деревни сейчас стоит. Еле-еле мы смогли мимо проползти, лодки нашей на месте уже не было, так мы на двух надутых бурдюках переплывали до тех островков, где наши сидели. Войне быть, Ляксей Петрович, совсем скоро уже басурмане на нас попрут, - уверенно подвел итог своему рассказу старый солдат.
        - Понял я тебя, Архипович, спасибо вам, дорогой, большое дело вы сделали, - поблагодарил Леонтьева Алексей. - Я на доклад, а вы отдыхайте пока. Если их превосходительство пожелает, то будь готов и ему все то же, что и мне сейчас, поведать.
        - Значит, говоришь, что до времени нападения сущие дни остались и турки для себя уже приняли решение начать боевые действия? - задумчиво вглядываясь в карту, проговорил Кутузов. - Так, ты давай-ка пиши подробное донесение Баранову, а я готовлю свой рапорт генерал-аншефу Суворову. Он как раз сейчас на Кинбурне с инспекцией находится. Коли турки готовят туда десант, то пусть думает, как бы ему там лучше усилиться.
        Восемнадцатого августа реку переплыл перебежчик. Христианин из албанского алая поведал, что нападение на русских назначено на послезавтра, двадцатого августа. Дескать, им всем известно, что султан уже две недели как объявил в Стамбуле о начале войны с неверными, но ведь вести доходят сюда с большим опозданием, поэтому узнали они об этом вот только лишь три дня назад.

* * *
        Триумфальная поездка императрицы Екатерины II по Новороссии и Крыму в сопровождении представителей иностранных дворов и нового союзника императора Священной Римской империи Иосифа II сильнейшим образом всколыхнула общественное мнение в Стамбуле. И так уже имевшиеся горячие реваншистские настроения разгорелись там с новой силой. Масло в огонь подлили и заявления французского, прусского и английского посланников о поддержке своими странами Османской империи, если только она начнет войну против России. 5 августа 1787 года великий визирь Юсуф-Коджа вызвал к себе русского посла Булгакова «для любезной беседы». Беседа не задалась с самого начала. Без долгих раздумий визирь предъявил послу ультиматум: вернуть Турции Крым, аннулировать все прежние договоры между державами и отказаться от покровительства Грузинского царства. Не успел еще русский посол сформулировать свой ответ на такие неуместные требования, как был арестован и препровожден для заключения в Семибашенный замок. Этот поступок был равносилен объявлению войны. Официально же о ней было заявлено 12 августа 1787 года.
        Известие о войне достигло Санкт-Петербурга лишь 29 августа, когда на юге Новороссии уже вовсю шли боевые действия.

* * *
        - Ваше высокоблагородие, на турецком берегу большое шевеление, - докладывал Егорову командир дозорной полуроты. - На воду множество баркасов выставлено, а с лимана гребная галерная флотилия зашла.
        - Началось! - выдохнул Егоров. - Матвейка, ты скачи к их превосходительству! Никита, а ты к корабельщикам! Доложитесь, что турки на нас пошли! - приказал он вестовым. - Объявить всеобщую тревогу! Начинаем действовать по плану.
        В ночь с 19 на 20 августа турки погрузились на многочисленные мелкие речные суда и под прикрытием своей галерной флотилии предприняли попытку форсировать Буг в трех местах. Основные силы их были брошены в самый центр пограничной линии и чуть южнее станицы Николаевской. Здесь, на самой середине речного русла, находилось с дюжину заросших кустарником островов. За сутки до этого ночью на них были скрытно высажены вторая и третья стрелковые роты егерей. Командовал людьми на месте секунд-майор Милорадович.
        - Афанасьев, у тебя все там готово? Раньше времени фугасы не сработают? - спросил Живан у закапывающей ямку троицы.
        - Все будет как надо, вашвысокоблагородие! - успокоил офицера рыжеволосый здоровяк. - Как только вы в баркасы загрузитесь, вот так и мы тогда фитиля подожжем. По полтора аршина шнура оставили, я все самолично проверил.
        Из речной темноты вынырнул казачий баркас, сидящий на носу казак выскочил на береговую гальку самого большого острова.
        - Пливуть, пливуть басурмани, пане Живан! - приглушенно выкрикнул он. - Багато човнів від турецького берега відходить!
        - Понял тебя, Тарас, - кивнул Милорадович. - Теперь лишь бы ваши казаки не подвели. На них у нас большая надежда, без хорошей подсветки реки нам никак не возможно будет хорошо стрелять.
        - Не турбуйтеся, пан майор. Козаки не підведуть. Там сам отаман Платон Миколайович із ними, - заверил казак. - Подавайте сигнал. Пора вже. Турки добре відгребли від свого берега.
        - Внимание! Всем встать в цепь вдоль берега. Оружие к бою! - выкрикнул Живан и, подняв вверх пистоль, выстрелил. Грохот этого выстрела эхом разнесся по реке. Выше по течению вспыхнуло пламя костров. Пара дюжин плотов с дровами и ветошью, пропитанной маслом, плыли вниз, ярко освещая основное русло. На нем явственно проступили очертания множества лодок, гребущих к островам.
        - Прицел - три сотни шагов, залпом пли-и! - выкрикнул Живан, и двести ружейных стволов послали вперед первые свои пули.
        - Огонь россыпью по своему прицелу! - скомандовал майор. - Заряжай быстрее, братцы!
        Свинец выбивал людей на лодках, многие из гребцов поддались первой панике и бросили свои весла. С бранью и угрозами османские командиры заставили взяться их за работу, и десант начал приближаться к островам.
        - Отходим в баркасы! - скомандовал Милорадович. - Запаливайте костры! Пионеры действуют самостоятельно!
        Стоящие на берегу островов шеренги сломались, и егеря, быстро распределившись, бросились к ожидавшим их с противоположной стороны судам. На островах посредине Буга пылали заготовленные заранее огромные костры, заливая все вокруг ярким светом. Самыми последними к баркасам отбегали пионеры.
        «Раз! Раз! Раз!» - казаки дружно под счет старшин работали веслами, отводя речные суда кормой в сторону своего берега. А на острова с криками уже выбегал из баркасов турецкий десант.
        - Рано, рано, еще немного, еще чуть-чуть времени нужно, - кусал губы Афанасьев. - Фитиля долго горят!
        Волна высадившихся турок, хорошо подсвеченная кострами, прокатилась по островам и достигла противоположной их стороны. Несколько десятков солдат приготовили к бою свои ружья, и вслед отходящим русским раздались первые хлопки выстрелов. Над бортами казачьих лодок свистнули пули.
        - Пригнись! - рявкнул Тарас, обернувшись к егерям. - Зараз мы им прицел собьем!
        Два казака, возящиеся у фальконета, установленного на носу, поправили его наводку, и из ствола с грохотом и свистом вылетел рой картечи. «Бам! Бам! Бам!» - били небольшие пушечки, выкашивая хорошо освещенные фигурки. Толпа турок отхлынула от берега, и на самом большом острове громыхнул первый оглушительный разрыв, затем раздался второй, третий. Вот сработал фугас и на соседнем острове, а затем и на другом. В огне и дыму метались и падали человеческие фигурки. Взрывы прекратились, и на реке стало совсем тихо. Баркасы развернулись и устремились к своему берегу. Вслед им не раздалось более ни единого выстрела.
        - Ваше высокоблагородие, пятью верстами выше устья Ингула, за большим поворотом Буга, турецкая конница на берег выходит, - доложился посланный в станицу Кутузовым прапорщик. - Похоже, что сейчас вся масса османской кавалерии переправляться будет. Там у нас их превосходительство с двумя батальонами, боится, что не удержит рубеж, уж больно там турок много. От вас, господин подполковник, он помощи ждет. А я дальше к казакам и пикинерам за подмогой.
        - Первая рота и охранный плутонг, по коням! - выкрикнул Егоров. - Рысью за мной!
        Полторы сотни всадников подскочили к берегу реки в тот момент, когда два батальона Бугского корпуса уже несколько минут вели огонь по речному руслу. В огненных всполохах их залпов на нем виднелись многочисленные темные силуэты. Кавалерия турок, переправившись наплывом через Буг вместе с конями, выходила на левый русский берег.
        - Чуть-чуть не успели! - бросил в сердцах Егоров. - Всем спешиться! Егеря, в три шеренги становись!
        Батальоны Кутузова оттягивались вглубь берега, а на них с криками наскакивали оседлавшие своих коней турки.
        - Первая шеренга, огонь! Вторая, огонь! Третья, огонь! - командовал подполковник.
        Фланговый огонь русской подмоги сбил несколько десятков всадников и их коней на землю, и на берегу возникла небольшая сумятица.
        «Ну, вот сейчас они сгруппируются и под рев и свист навалятся всем скопом уже на нас», - думал Алексей.
        - Братцы, гренады к бою!
        «Ура-а!» - раздался рев нескольких сотен глоток, и из степи вылетела волна всадников. Херсонский пикинерский полк, поддержанный двумя эскадронами Бугского казачьего, ударил в группирующихся на берегу турок и сбросил два переправившихся алая обратно в реку. А вслед отплывающим били штуцера и фузеи егерей.
        На юге пограничной линии, под Лупарево, прямо у пятого форта выдвинувшимся туда на помощь четвертым батальоном от егерского корпуса и тремя эскадронами Бугских казаков был отбит приблизившийся к берегу турецкий десант. Бугская казачья речная флотилия сковала зашедшие из лимана османские галеры и не дала им возможности поддержать атаку своей переправлявшейся пехоты. Казаки, задержав гребной флот турок и потеряв в бою два кончебаса, оттянулись к своему берегу, где турок уже встретили выстрелы из орудий форта. Одна турецкая галера получила несколько пробоин и затонула, остальные, теряя мачты и рангоут, отступили обратно к лиману.
        …На нашем берегу насчитано три с половиной сотни турецких трупов. Сколько неприятеля утонуло, тому счет невозможно составить, - писал в рапорте о ночном бое генерал-майор Кутузов. - Потоплена одна большая галера, две шебеки и более пяти больших баркасов. Неприятель отступил от нашей линии на свой берег повсеместно. Наши потери солдатами - пять человек убитыми и одиннадцать ранеными. Погибло два десятка казаков. Взято в плен три десятка османских моряков из потопленных судов и девятнадцать из десанта. При опросе все они в один голос доложили, что вышли супротив нас после объявления войны.
        - Война, господа офицеры, это война, - вздохнул Михаил Илларионович. - Вроде как и готовились мы к ней, но все же надеялись, что не в этом году она начнется, когда до зимы всего-то ничего остается. Как-то все глупо это, - поморщился он. - Но наше дело военное - Родину защищать на своих рубежах. А будет приказ - так потом и в наступление вместе со всеми двинем.
        В этот же самый день, то есть 20 августа, турецким морским флотом были атакованы русские фрегат и бот, стоявшие на якорях в Днепровско-Бугском лимане. В задачу этих судов входило сопровождение в Севастополь только что построенных в Херсоне линейного корабля «Владимир» и фрегата «Александр», которые еще пока не имели вооружения. Фрегату «Скорому» и боту «Битюгу» удалось отбиться от десяти османских кораблей и укрыться в порту Херсона. Турки не решились их там преследовать, убоявшись крепостных пушек, и удалились в сторону Очакова.
        В Санкт-Петербурге о начале войны с Турцией стало известно только в конце августа, когда русские пограничные войска на Буге уже вовсю вели боевые действия.
        Глава 6. Разведка боем
        Восьмой день шли бои местного значения на линии. Днем основное русло реки контролировалось многочисленной османской флотилией. Русские малоразмерные суда оттягивались к своему берегу под защиту орудий фортов и к искусно замаскированным батареям полевых орудий. Раз за разом османы получали пробитие в бортах, ядра сносили им мачты и калечили рангоут. Турки были вынуждены откатываться к середине реки, туда, где на занятых островах уже были выстроены их временные укрепления.
        Ночью речное русло было в руках у русских. Юркие гребные казачьи кончебасы и чайки нападали на противника из темноты, топили или брали его суда на абордаж. Не было спокойно туркам и на самих островах. Каждую ночь из камыша выползали размазанные, темные силуэты и, выбрав удобный момент, вырезали или выкрадывали караулы. Даже скосив и вырубив всю растительность, османы все равно не чувствовали себя в безопасности.
        - Нет, приказа готовиться к новой переправе на русский берег больше не поступало, - испуганно поясняли захваченные разведкой пленные. - Неделю назад наш десант понес здесь очень большие потери. Теперь командиры говорят, что русские хорошо подготовились, разместили здесь много своих войск, и просто так их отсюда уже не выбить.
        Двадцать девятого и тридцатого августа турецкие галеры не показывались даже и днем, а скраденный с большим трудом пластунами турок пояснил, что он самолично, своими глазами видел, как многие из них уходили вниз по течению в сторону морского лимана.
        - Нам нужно точно знать, что сейчас затевают турки, - твердил Баранов, вглядываясь через окуляр подзорной трубы в противоположный берег. - Сил у нас на данный момент недостаточно, и все имеющиеся уже растянуты в тонкую линию. Если турки смогут сконцентрироваться в том месте, где мы их не ждем, и напористо ударить, может случиться беда. Алексей, нам позарез нужны новые сведенья с той стороны.
        - Сергей Николаевич, мы три раза малыми группами пытались выйти к ним на берег и каждый раз еле ноги уносили. Да там же за каждым кустом у них караул сидит! - объяснял представителю военной коллегии Егоров. - Когда же наши армии на южные рубежи начнут выходить? Ведь не удержимся мы здесь долго вот такими малыми силами! Если турки только прознают, что тут, кроме Бугского корпуса Кутузова с малым усилением, никого более нет, то навалятся всеми силами и раздавят.
        - Нужно удержаться, Алексей, - вздохнул полковник. - Скоро пара сюда пехотных полков должна подойти вместе с донскими казаками. Вот нам и нужно знать, куда бы их лучше выставить. Одна дивизия на усиление в Крым сейчас выходит, чтобы в случае чего там морской десант отбить. Одна на Кубанскую линию уже двинулась, чтобы все это направление перекрыть. А остальные силы у нас только сколачиваются. Не готовы мы были к такому вот быстрому началу войны. И даже не смотри на меня так, знаю, что ты хочешь сказать! - оборвал он подполковника. - Алексей, нам очень нужно знать, держат ли турки основные свои силы у Буга или же они сейчас готовят удар на другом направлении.
        - Тогда нам остается одно - разведка боем, - вздохнул Алексей. - Рискованное и очень опасное дело. На таком можно все подразделение положить, но вот если грамотно ее организовать, то и все цели свои мы также сможем выполнить. А это: разведать силы турок у берега, захватить у них языков, а коли они и правда начинают сниматься отсюда на другой участок, так заставить их хотя бы часть сил обратно оттянуть. В том случае, если хорошо здесь ударим, у противника должно будет укрепиться мнение, что мы здесь, на Буге, значительно сильнее и даже для наступления имеем силы. Так что, думаю, разведка боем - это как раз то, что нам сейчас и нужно.
        - Та-ак, - протянул заинтересованно Баранов. - Вижу, что ты уже хорошенько все обмозговал, а ну-ка, покажи теперь и на карте.

* * *
        - Быстрее, быстрее, братцы, - поторапливал свою полуроту подпоручик Самойлов. - Там первая Хлебникова уже на баркасы загрузилась, а наши дозорные небось к самой середине подгребают.
        В ночь с первого на второе сентября батальон Егорова начал погрузку на речные суда. Первая волна егерей из двух рот должна была поддержать дозорную полуроту и занять плацдарм на противоположном берегу. В случае успеха к ним планировалось позже перебросить подкрепление из всех остальных рот батальона и наплывом полк Бугских казаков. Одновременно с этим первый батальон из корпуса Кутузова, усиленный полуротой волкодавов, должен был атаковать турецкие острова и уничтожить на них гарнизоны.
        В полной темноте в прибрежные кусты правого берега зашли два рыбацких челна. Три фигуры бесшумно выскользнули из каждого, и лодки отправились обратно.
        - Ты чего замер, дед? - еле слышно прошептал Лужин.
        - Тихо-о! - выдохнул старший Леонтьев. - Дымком пахнет, чуешь?
        - Да не знаю, - пожал плечами сержант. - Вроде бы нет никакого запаха.
        - Экий же ты нескладный, Федор, а еще и дозорный командир, - подколол его Леонтьев. - Я-то вон старик, а и то проворней тебя в этом деле.
        - Слышу! - сидящий на корточках у прибрежной тропы Ваня Соловей резко поднял руку вверх. - Идет кто-то в нашу сторону, топает, немного их.
        - Соловей, вы с Малым вперед. Мы с дедом сидим здесь. Мишаня с Ужом, вы чуть назад оттянитесь, будем брать их в ножи. Без шума только! И чтобы даже не пискнули! - распорядился сержант, и темные силуэты разведчиков скользнули в кусты.
        Двое турок топали по тропинке и еле слышно перебрехивались. Вот тот, что был сзади, как видно, споткнулся о камень, и негромко звякнуло его ружье.
        - Turgay, orada can?n? yakmad?n m?? Bu yolu zaten ezbere biliyor olmal?s?n?z[16 - Тургай, ты там насмерть не расшибся? Наизусть уже эту тропу должен знать (тур.).].
        Впередиидущий турок обернулся на звук, и к нему выскользнули из кустов две тени. Раздался сдавленный стон, и он упал на землю.
        Федор вытер свой кинжал об одежду трупа.
        - Тела убираем с тропы - и вперед, - махнул он рукой. - Времени мало, братцы, совсем скоро наш дозор выплывет.
        - А я ведь тебе говорил, что костром пахнет! - Дед Дорофей толкнул легонько локтем Лужина.
        - Раз, два, три, четыре… - Федор считал сидящих и лежащих у костерка в небольшой ложбинке турок. - Всего восемь, двоих мы вот только что срезали. Похоже, что это весь караул с этого малого обходного участка. Хорошо устроились, с реки даже всполохов от костра их не видно. Половина сейчас спит, а вот трое сидят, бодрствуют. На охране только лишь один. Будем брать их! Если мы весь этот десяток тут вот без шума снимем, сами понимаете, у турок тогда на линии небольшая брешь образуется, и в нее потом можно будет тихонько аж целую роту протискивать.
        - Так, распределяемся, братцы, я беру на себя караульного. Соловей, вы с Малым режете бодрствующих. Мишаня с Ужом и дедом заходят на спящих, - ставил задачу разведчикам Лужин. - Вперед по-тихому, - и пополз в траве к костру.
        Караульный подбросил пару больших веток, а один из сидящих у костра разворошил его. Пламя разгорелось сильнее, и турки чуть зажмурились от яркого света. «Хэк!» - швырковый нож вошел под лопатку стоящему. Он не успел даже еще рухнуть, а тот, кто его метнул, уже выскочил из низкого приседа вперед. Ух! Кровавые брызги из подрезанной шеи слетели на спящих. Один из них, вскакивая на четвереньки, потянулся было к ружью и упал на землю, проколотый кинжалом деда.
        - Oldurme, beni oldurme![17 - Не убивайте, не убивайте меня! (тур.).] - дрожа всем телом, молодой турок молил о пощаде, стоя на коленях среди трупов.
        - Тихо ты, зараза! - прошипел Федор. - Sessiz ol dedim![18 - Тихо, я сказал! (тур.).] - и приложил палец к губам.
        - Evet, evet, her seyi anl?yorum, susacag?m efendim! Sadece beni oldurmem![19 - Да, да, я все понял, я буду молчать, господин! Только не убивайте меня! (тур.).] - согласно закивал пленный.
        - Если будешь делать все как нужно, то останешься жив, - пообещал ему Лужин на турецком. - Отвечай на мои вопросы, но только тихо.
        Пока все остальные разведчики обыскивали трупы, прятали их в кусты и собирали в одно место все захваченное оружие, сержант вел допрос пленного.
        - Их десяток стоит тут третий день, - Лужин кивнул на языка. - Его сотня прибыла из Очакова и сменила здесь тех, кто дежурил до этого. Говорит, что раньше войск вокруг стояло очень, очень много, и караулов на реке было тоже гораздо больше. Но три дня назад те конные алаи, что стояли выше по течению, у большого оврага, снялись и ушли в сторону крепости. И пехотные части, что были около берега, якобы тоже позавчера снялись и ушли вслед за конницей. В той деревне у большого оврага, где нас Архипович давеча прятал, осталась только лишь пара сотен конницы и немного пехоты. Для каждого караульного десятка сейчас определен участок - сто шагов в одну сторону и сто в другую. А раньше, как он говорит, участок под охраной десятка был гораздо меньше. Так что у нас, братцы, здесь вот, в османской линии, имеется дыра в две сотни шагов. И об этом нам нужно срочно доложиться командиру. Так, турка связываем, и кляп в глотку, я ему обещал жизнь. Соловей с Малым, вы спускаетесь вниз по течению вдоль тропки и залегаете там. Мишаня с Ужом, вам на сотню шагов вверх пройти. Сторожите внимательно края этой дырки на
турецкой линии и, если что, предупредите нас, но только старайтесь все делать тихо. А мы с дедом выходим к тому месту, где нас высадили, и подаем сигнал батальону. Будем принимать наш десант.
        На огонек в руке у Лужина из реки вынырнул небольшой рыбацкий челн. Федор передал послание для командира, и лодка опять нырнула в темноту.
        Через полчаса пять баркасов высадили первые три десятка из дозорной полуроты и еще пару из первой. Сразу же за ними подошли еще три больших лодки, и егеря, мягко спрыгивая на прибрежную гальку, выбегали на склон.
        - Ваше высокоблагородие, - приглушенно докладывал командиру батальона Лужин, - пленный рассказал, что ближе той деревни, где наш проводник Тарас живет, больших подразделений у турок нет. Только в ней самой сотни три-четыре, не более того, ну и по берегу караульные десятки, конечно, раскинуты.
        - Так, все ясно, - кивнул Алексей. - Ждем подхода еще двух наших рот. Затем первая Хлебникова идет от берега прямо на версту, а третья Кулгунина и четвертая Дементьева атакуют деревню за сухой балкой. Вторая полурота Скобелева спускается вниз по течению версты на полторы-две. Тимофей, Федор, перед нашими ротами идут ваши разведчики, сколько сможете, снимайте караулы по-тихому. Ну а как только вы шуманете, так это и будет сигналом для атаки островов. К ним уже сейчас выдвинулась первая полурота Самойлова с батальоном из Бугского корпуса.
        По два караула вниз и вверх по течению дозорным удалось снять без шума, и уже ближе к сухой балке раздался резкий крик и грохнул первый выстрел. Скрываться более смысла не было, и весь берег с островами на реке осветился от ружейных залпов и разрывов гренад.
        Егеря из полуроты волкодавов Самойлова, разбитые на пятерки, первыми выскочили на три самых больших острова с расположенными там турецкими укреплениями. Разрядив свои ружья в неприятеля, они пустили в дело и гренады. Укрепления здесь были непрочные, они состояли из выложенных мешков с песком и набитых камнями корзин. По ним и прокатилась волна наступающих. Большая часть турок погибла или была взята в плен. Несколько десятков бросили оружие и пустились вплавь, их никто не преследовал. А третья и четвертая роты волкодавов в это время вели бой уже на околице станицы. Вылетевшие из нее две сотни турецких всадников наткнулись на плотный огонь шеренг егерей, понесли потери и бросились прочь вглубь своей территории. Цепи русских стрелков скорым шагом сблизились с турецкой пехотой и с громовым «ура» бросились в штыки. Османы не выдержали натиска и в панике отступили вслед за своей конницей.
        - Ваше высокоблагородие, мои солдаты начальствующего турка захватили, - доложился разгоряченный боем поручик Дементьев. - Тихон Мухин отличился, заранее его заприметил, когда он своими людьми командовал. А потом, как мы в атаку бросились, те деру дали, и Тишка ногу ему прострелил. Егошные попытались было его вынести, да Мухин одного там же рядом положил, а вот его дружок Федотка - второго. Ну, остальные, видать, испугались, бросили своего командира - и бежать.
        - Где он? - спросил поручика Алексей.
        - Да во-он у того сарая сидит, а стрелки его охраняют, - ротный указал рукой на противоположную сторону улицы. - Перевязывают, чтобы он кровью не изошел.
        - Ясно, сейчас поглядим, что там за птица к вам попалась, - кивнул Алексей. - Никита, продолжай бить атаку! - приказал он старшему барабанщику батальона. - Захваченный плацдарм расширяем и ждем нашу конницу, вот-вот уже казачки должны вплавь реку перемахнуть. Потом они порезвятся в степи, панику наведут и назад отойдут, а вот мы будем к обороне готовиться. Поручик, ты бери всю свою роту и прочесывай станицу, чтобы ни одного турка где-нибудь на сеновале не затаилось, - приказал он Дементьеву. - Не хватало нам еще здесь в спину пулю получать. Я командир тех русских егерей, которые взяли вашу деревню, - Егоров представился сидящему на земле турку. - Кто вы и откуда? Советую говорить правду. Обещаю, что вы останетесь в живых.
        Невысокий турок, без шапки и с распоротой окровавленной штаниной, испуганно посмотрел на русского офицера.
        - Я субаши[20 - Сотник.] из пехотного алая. Меня зовут Сайфулла, и ни я сам, ни мои люди ничего не сделали плохого русским. Мы только вот месяц назад прибыли морем в Очаков, а до этого стояли в гарнизоне крепости Дамаск, в Сирийской провинции империи. В боевых действиях здесь я поучаствовать не успел. В десанте на русский берег Буга ходили другие, а мы просто стояли и ждали своего часа. На моих руках нет крови русских, и я очень надеюсь на снисхождение уважаемого офицера.
        - Я уже вам пообещал, Сайфулла: вы все честно и подробно рассказываете - и живете дальше, - кивнул Алексей. - Что было потом, когда мы отбили ваш десант?
        - Десантную операцию совсем отменили. - Пленный дернул ногой и зашипел от боли.
        - Что у него там? Сильная рана? - спросил подполковник у стоящих рядом молодых егерей.
        - Никак нет, вашвысокоблагородие, - помотал головой Мухин. - Я ему аккуратненько дырку в ляжке сделал, он как раз в полуобороте тогда был. Орал что-то своим, командовал ими. Ну, вот я ему саму мякотку и прострелил.
        - Да вы не волнуйтесь, ваше высокоблагородие, - перебил товарища Федот. - Жила не перебита, мы его сразу же перевязали и даже крепким хмельным рану пролили. Ну и в глотку маненько плеснули, чтобы он в беспамятство не впал. Понимаем же, что ценный это пленный и что он полезным может быть вам.
        - Молодцы, егеря, правильно все сделали, - похвалил стрелков Алексей. - Считайте, что на волчий хвост вы сегодня к своему головному убору оба заработали. Ну, так что там дальше, Сайфулла, почему десант за Буг отменили? Говори все, что знаешь! - потребовал строго у турка Егоров.
        - Господин русский офицер, я ведь не все знаю, я самый обычный сотенный командир, - забормотал пленный. - Нам сказали только, что у русских за рекой оказалось очень много сил и что они, ну, то есть вы, приготовили там большие укрепления с пушками. Поэтому наступать на вас теперь будут в другом направлении, где вы не ожидаете, и с поддержкой орудий многочисленного морского флота. Здесь же нашим большим морским кораблям не развернуться, а вот вы можете со своих береговых батарей много тех судов потопить. Нас оставили тут нести караульную службу и демонстрировать силу, а все остальные части вывели в сторону Очакова.
        - Где именно, в каком месте ваше командование планирует нанести по нам удар? Ну-у, Сайфулла, говори, я же вижу, что ты что-то знаешь! - Егоров склонился над турецким сотником, пристально глядя ему в глаза. - Обещаю, что никто не узнает о нашем разговоре. Хочешь, мы тебя спрячем здесь в кустах и ты вылезешь из них, когда мы уже уйдем на свой берег? А своим ты расскажешь что-нибудь героическое. Ты ведь раненый, и тебе поверят, еще и героем у себя будешь. Ну-у, так куда планируется нанести удар, прикрываясь морскими орудиями кораблей?
        - Кил-бурун. Я слышал от своего знакомого из уходящего обратно к Очакову алая, что их будут перебрасывать под эту крепость. И он сказал, что они ее обязательно возьмут, потому что за них там будут сотни больших морских пушек.
        Мимо егерей по главной улице станицы с посвистом прошла первая сотня казаков.
        - Эге-ей, с дороги, пяхота! Зашибем, затопчем ненароком! Отойди-и!
        - Где ваш командир, где подполковник? - группа всадников, гарцуя у крайней хаты, расспрашивала стрелков.
        - Да вона их высокоблагородия, с пленным они беседуют, - махнули те рукой в другой конец улицы.
        - Алексей Петрович, я все четыре своих эскадрона сюда переправил, что делать далее будем? - Спешившись рядом с Егоровым, командир Бугского казачьего полка крепко пожал протянутую ему для приветствия руку.
        - Сергей Федорович, дорогой, рад тебе. Как переправились? Надеюсь, без неприятностей обошлось? - поинтересовался у него Лешка.
        - Да ничего, только вот вымокли изрядно, - махнул тот в ответ рукой. - Некоторые растяпы даже порох замочили, да и Бог с ним, у нас и пики с саблями есть. Твои ребятки подсветили нам берег удачно, вот мы на них-то прямиком и выплыли, а там пологий подъем. Чай не впервой такое, не раз уже упражнялись в этих переправах. Ну, и как дальше-то будем турок крошить?
        - Версты три-четыре вниз и еще полверсты вверх по течению мы их и сами уже хорошо покрошили, - Алексей кивнул на своих егерей, стаскивающих трофейное оружие в одну кучу. - По берегу все караулы турок выбиты, а сама станица взята с хода, ее гарнизон частично истреблен, а по большей части пустился в бега. Гнаться за ними пешком я считаю неразумным, а вот вы у нас на конях, вам и карты в руки. Мое предложение такое, Сергей Федорович: разбивай свои эскадроны на сотни, да и прогуляйтесь ими по османской земле. Добьете всех беглых, вырубите слабые встречные подразделения неприятеля, наведете панику в глубине их земли, а как только сильные войска противника появятся, так сразу же отходите сюда к нам, обратно. Мы их здесь хорошо встретим, придержим немного, а вы в это время переправитесь обратно наплывом на наш берег. Как вам такой план?
        - Годится! - тряхнул головой Касперов. - До рассвета еще часа два, мы как раз верст на десять успеем уйти в глубину степи. У меня в полку есть казаки из местных, вот и посечем встречные мелкие гарнизоны, ну и так, тех, кто только под руку попадется. Эх, погуляем! По коням! - выкрикнул он и вскочил в седло.
        - В станице мы оборону держать не будем, - отверг предложение Гусева Алексей. - Сухо, на хатах крыши соломенные, все же вокруг из дерева, а оно сухое. Вспыхнет так, что мало никому не покажется! И сами рубеж не удержим, и мирных совсем без жилья оставим. Предлагаю занять лучше вот тот холм у реки, что рядом с сухой балкой. С него и обзор хороший, и вести стрельбу удобнее. Турки не дураки, как только они напорются на наш огонь, так откатятся назад, а потом обойти попробуют. Самый лучший подход к противнику - это тот, который скрытный, а здесь, в степи, такой только лишь по дну сухой балки. Тем более она расчищена там турками. Ее нужно заминировать и замаскировать там роту стрелков. Ну а дальше уже по ходу боя будет видно. Нам край нужно продержаться дотемна. Если при свете дня мы будем переправляться к себе, так перестреляют наш отходящий заслон. Всех егерей, которые последними уходить будут, перебьют на берегу или же рядом на воде.
        С раннего утра и до самого обеда волкодавы без устали сооружали временные укрепления. Оружейники и пионеры Афанасьева колдовали в балке и на подступах к холму, устанавливая фугасы. Стрелковые роты таскали бревна и камни, набивали рогожные мешки песком и сооружали из всего этого временные укрепления. Имеющимся шанцевым инструментом выкопали даже неглубокую траншею по всей протяженности холма. Жители станицы, узнав, что егеря не будут занимать оборону в их селении, отдали им старые сани, телеги, корзины, всякий хлам и даже плетень с заборов. На холме буквально на глазах вырастала небольшая крепость.
        Пообедали вяленым мясом и сухарями, размочив их в воде. Заниматься серьезной готовкой пищи было некогда. Одна за другой мимо работающих егерей проносились возвращающиеся с рейда казачьи сотни.
        - Турки рядом! - кричали станичники. - Много! Уходите, братцы, не сдюжите их!
        - Давай, бяжите дальше! - махали в сторону реки егеря. - А мы пока здесь вам хвост прикроем.
        - Да мы и не бяжим! - обижались казаки. - Богато в степи басурман посекли и дальше бы с ними ратились, дык ведь начальство более не велит. Отходить, говорит, нам к реке скорей нужно.
        - Ну, начальству оно завсегда виднее, - соглашались егеря. - На то мы и служивые, чтобы его слушать.
        Последним отходил на рысях эскадрон во главе с подполковником Касперовым. За ними, растянувшись широким полукругом, неслось несколько сотен турецких всадников.
        - Батальон, к бою! - отдал команду Егоров. - Без команды не стрелять, подпустить врага как можно ближе!
        Казаки пролетели мимо холма и поскакали далее к реке. Собравшись в плотную колонну, за ними вдогон бросились и турки.
        - Пятьсот, четыреста, триста! - громко отсчитывал расстояние до цели Гусев.
        - Огонь! - скомандовал Алексей и сам же выбрал свободный ход спусковой скобы штуцера. Бам! Удар приклада в плечо, запах сгоревшего пороха, а зубы рывком уже скусывали бумагу с кончика патрона. «…Пять, семь, восемь, - отсчитывал он про себя по привычке, проталкивая „быструю пулю“ в ствол… - Одиннадцать, двенадцать, тринадцать…» Курок на боевом взводе, а ружейная мушка уже совмещалась с целиком на размахивающем саблей всаднике.
        - Огонь! Огонь! Огонь!
        Последний залп смахнул на землю очередные жертвы, вырвав их из толпы мечущейся в панике турецкой кавалерии.
        - Огонь по готовности!
        Вслед отступающим ударила россыпь выстрелов, выбивая и так уже поредевший алай.
        - Прекратить стрельбу! - скомандовал Егоров. - Всем осмотреться, оружие почистить и привести в боевую готовность.
        - Ну куды ты целишь, дурень?! - Капрал показал здоровенный кулак Федоту.
        - Дык сбегает же турка! - шмыгнув носом, ответил солдат, но все же опустил свое ружье.
        - Да и пусть он себе бяжит! - ответил Герасим Матвеевич. - Оружие вон свое обиходь покамест спокойно! Они-то ужо все помятые, гляди вон, как бедолаги ковыляют, - махнул он в сторону нескольких фигурок турок, которые кто ползком, кто на четвереньках, а некоторые вприпрыжку на своих двоих устремились за своими более удачливыми товарищами. Подальше от этой кровавой свалки из побитых людей и коней! Подальше от этих страшных русских, выбивших разом треть их алая!
        - Кто даже и не ранетый сурьезно, Федотка, тот однако же теперь шибко духом будет сломленный, - пояснял молодому егерю усач Филимон. - Такой воевать стойко уже точно не сможет, будет больше назад он глядеть, как бы опять в такой же вот куче не оказаться. При первой же заварухе побежит, а за ним и десяток-другой следом устремится. Так что правильно Герасим Матвеевич тебе говорит, огляди вон фузею повнимательней, затравочное отверстие в замке проверь, кремень подтяни и поправь, ствол с замком хорошенько вычисти и смажь. Вот и будет тебе дело.
        - Час или даже чуть больше покоя, я думаю, у нас есть, господа, - объяснял обстановку всем собранным командирам подполковник. - Но дотемна турки точно сюда большое подкрепление подведут и потом уже серьезно ударят. Так что нам нужно крепко здесь держаться. При дневном свете переправа через реку на свой берег приведет у нас к огромным потерям. Сами видите, он здесь высокий, и нас, как куропаток, можно будет с него на выбор аж чуть ли не до самой середины русла выбивать. Объясните это все своим людям, пусть и они тоже знают, для чего мы здесь стоим. До темноты ни шага назад, стоять твердо, не сдавая позиции!
        - Главное, чтобы они пушки сюда не подтянули, Алексей Петрович, - вздохнул Гусев. - Мы-то и своим стрелковым от наскоков их кавалерии отобьемся. Да и от пехоты тоже сумеем отстреляться, хотя, конечно, это уже потяжелее будет. А вот коли они сюда свои орудия подтянут, то нам даже и самыми дальнобойными штуцерами с ними не совладать.
        - Не успеют, - отмахнулся Милорадович. - Вспомни, Сергей Владимирович, какие у них топчу неразворотливые. Это ведь не наши полковые канониры, которые свои единороги по полю верстами могут таскать.
        С атакой турки не спешили. Их кавалерия группировалась примерно в версте от боевых порядков егерей. Изредка из общей массы выскакивал десяток-другой всадников и подъезжал поближе, словно бы высматривая удобное направление для наступления. Отборные стрелки из плутонга Афанасьева делали несколько выстрелов из своих длинноствольных штуцеров, и, подхватив трупы павших, османская разведка отскакивала обратно к основным силам. Наконец, как видно, получив подкрепление и определившись с местом для удара, неприятельская конница пошла на занятую русскими егерями возвышенность широким полукругом.
        - Хитрят турки, а ну-ка, Живан, глянь во-он туда! - Алексей передал подзорную трубу Милорадовичу и протянул руку в ту сторону, где пыль, поднятая кавалерией, клубилась особенно сильно.
        - Пошли все так они, пошли в балку! - воскликнул тот возбужденно, приглядевшись к тому месту, на которое ему показали. - Ну, теперь вся надежда у нас на роту Хлебникова и пионеров.
        - Шестьсот, пятьсот, четыреста, - отсчитывал расстояние до передних всадников Гусев.
        - Залпо-ом огонь! - скомандовал Егоров, и четыре с лишним сотни стволов ударили по наступающему противнику. Кавалерия турок, потеряв несколько десятков всадников, откатилась обратно, но потом опять пошла вперед.
        - Похоже, они нас отвлекают, - бросил сквозь зубы командир батальона. - Сейчас покрутятся и потом опять назад отскочат. Выждут, когда те в балке к нам в тыл зайдут, и вместе с ними навалятся со всех сторон.
        Сто егерей первой роты и пятерка пионеров во главе с Мальцевым Афанасием готовились ко встрече. Неподалеку на холме их товарищи уже вовсю сражались, а тут у них было пока что тихо.
        - Внимание! - выкрикнул капитан-поручик. - Похоже, братцы, идет неприятель. Без команды никому не стрелять! Пионеры работают по своему усмотрению.
        Впереди раздался топот, и, набирая скорость по выровненному дну балки, из-за поворота вылетела плотная масса конницы.
        - Рота, огонь! - крикнул командир, и сотня пуль выбила всю голову колонны. Не имея здесь возможности в маневре, турки остервенело рвались вперед.
        «Огонь!» - новый залп и новые жертвы. «Огонь!» Выталкиваемые вперед всадники уже совершенно четко видели тех, кто их сейчас убивал. Вот они, эти стрелки в зеленых мундирах, всего в двух десятках шагов распределились они в шеренгах по дну и по бокам балки. Один рывок - и можно рубить их головы саблей, вкладывая в удар всю свою ненависть и страх.
        «Бам! Бам! Бам!» - направленные фугасы ударили в упор, словно бы орудия ближней картечью. Пять фугасов, и в каждом из них сотни мелких свинцовых шариков и металлических обрезков. Они, грамотно установленные на склонах, словно бы гигантской косой прошлись по всей колонне, сверху вниз выбивая все перед собой. Только дюжину обезумевших от ужаса передовых всадников добил самый последний ружейный залп. Все те, кто уцелел в этой мясорубке и смог развернуть своих коней, неслись теперь прочь, растаптывая в кровавую кашу поверженных.
        Третья атака конницы на сам холм оборвалась с этими залпами. Турецкий военачальник, поняв, что его замысел не удался, приказал играть отход. Били барабаны и ревели трубы. Под их звуки конница османов резко развернулась и ушла в степь.
        - Ну, все, кажись, отбились, - пробормотал Тихон, смахивая пот с чумазого, покрытого копотью лица. - Теперяча опять все почистить надобно, вона как затравочное отверстие нагаром забило, - показал он открытый ружейный замок другу. - Хороша прусская фузея, однако же капризней нашей будет в уходе. Чуток не доглядишь ее - и без огня вовсе останешься.
        - Ну дык обратно возьми свою, тульскую! - посоветовал Федот. - Чего ты с энтой теперь будешь мучиться?
        - Да не-е, их высокоблагородие же сами ее повелели мне взять, - покачал тот головой. - Как-никак, а на спор она у немчуры добыта. Так-то ружжо это точное, прямой бой у нее подальше нашего. Конечно, вот ствол маненько длинноват, ну да и ладно, и это терпимо. А как на него штык наденешь, так и совсем тогда хорошо.
        - Да и правда, коли уж сам приноровился, так чего же от хорошего ружжа-то отказываться? - согласился Федот. - Все равно ведь, Тишка, ты скоро в отборные стрелки перейдешь. А там уже настоящий штуцер во владение получишь. Во-о как дуло-то блястит! Чистое, гладенькое, загляденье! - довольно пробормотал егерь, поглядев в только что надраенный им ствол.
        - Заканчиваем тут с оружием! - крикнул пробегавший мимо капрал. - Сейчас еще рогожу и мешки поднесут, насыпайте в них землю да песок и укладывайте перед собой. Чтобы хоть по грудь у вас защита была. Капитон, Лука, а ну бегом к реке, там интенданта нашего найдете, фузейных патронов у него спросите для отделения. У Нестора Фомича там должен быть запас ружейных.
        Всюду на большой возвышенности подле реки царила сейчас суета, слышался какой-то стук, позвякивание лопат и кирок. Доносилась перебранка, тюканье топора и команды унтеров. Батальон, воспользовавшись долгой паузой, спешно укреплял свои позиции. Ближе к вечеру с юго-западной стороны, пыля по Очаковскому тракту, показалась длинная колонна пехоты.
        - Ну, вот, теперь-то посерьезнее бой будет, - рассматривая в трубу неприятеля, проговорил Егоров. - Так, Матвей, беги к капитану-поручику Хлебникову, скажешь ему: пусть он для прикрытия нашего левого фланга оставляет у балки одну полуроту, а со всеми остальными сюда быстрее идет. Командирам всех уровней обойти свои подразделения, убедиться лично, что у солдат в достатке боевого припаса. У кого еще убыль не восполнена, пускай быстрее его пополняют. Потом в бою не до того будет, чтобы патроны крутить и пули отливать. Пока около алая к нам подошло, - на глаз прикидывал количество неприятеля Алексей. - Но это, я думаю, только лишь начало. А вот до полной темноты еще часа четыре осталось, - и он хмуро взглянул на небо.
        «Алла! Алла!» Турецкая пехота, построившись тремя правильными прямоугольниками, под воинственный клич и грохот барабанов медленно приближалась к холму. За ней и на флангах следовала уже весьма потрепанная кавалерия.
        - Ты погляди, как мы умеем браво шагать! - Лешка, разглядывая боевые порядки наступающего неприятеля, одобрительно хмыкнул. - Чувствуется рука западных друзей-партнеров. Хорошо выдрессировали своих союзников.
        - Внимание, штуцерники начинают вести стрельбу по своему прицелу, фузейщики ждут особой команды!
        «Бам, бам, бам!» - семь хлестких выстрелов из итальянских, «Куртовых» штуцеров и дальнобойной турецкой винтовки ударили на расстояние в восемь сотен шагов. Забрав свои первые жертвы, их нарезные стволы замолчали. Пошла долгая перезарядка.
        - Шестьсот пятьдесят, шестьсот, пятьсот пятьдесят, - привычно отсчитывал расстояние до приближающейся цели начальник штаба батальона. Хлопнул один, за ним второй, третий штуцер, на отсчете в «пятьсот шагов до цели» по туркам били уже плотно все винтовальные стволы. Там, впереди, валились на сухую траву фигурки из наступающих колонн. Три раза уже выпадало из мертвых рук знамя алая, но турки поднимали его вверх и упрямо шли вперед.
        - …Четыреста, триста пятьдесят, триста! - слышался отсчет капитана Гусева.
        - Фузейным огонь!
        Три сотни стволов ухнули раскатистым, громовым залпом, сбив разом целую сотню тел. В этом и есть психологический эффект от такой стрельбы, чтобы посеять у противника страх неминуемой смерти. Когда разом вокруг тебя умирает столько товарищей и ты знаешь, что в следующий раз пуля вряд ли пройдет мимо, нужно иметь большое мужество, чтобы продолжать идти вперед.
        Огонь! Огонь! Огонь! Не достигнув отметки в две сотни шагов до временных укреплений егерей, передние шеренги турок заметались, и потом, развернувшись, они бросились прочь. Колонны неприятеля смешались и покатились назад.
        - Огонь по готовности!
        Вслед отступающим, подстегивая их и выбивая крайних, все били и били ружья и штуцера.
        - Прекратить стрельбу! - скомандовал Егоров. - Всем оглядеться и осмотреть свое оружие!
        Две последующие атаки закончились для турок все так же безрезультатно. Солнце уже коснулось края степи, и по земле протянулись длинные тени.
        - Еще час - и можно будет начинать отход, - сказал Егоров, оглядывая горизонт. - На прикрытие оставим вторую стрелковую и дозорную полуроту, ну, еще и плутонг отборных стрелков им на усиление, чтобы отпугивать разъезды.
        - Ваше высокоблагородие, чего это там, кажись, пожар в станице? - старший барабанщик Дементьев показал на клубы дыма и огненные языки пламени, окутывавшие хаты.
        - Там же люди! Господин подполковник, разрешите мне с ребятками мирных вызволить?! - Самойлов сдернул с плеча егерскую фузею, намереваясь вести свою полуроту в станицу.
        - Подпоручик, стоять! - рявкнул Егоров, напряженно вглядываясь в происходящее в версте от холма. Турки уже несколько часов назад зашли в эту станицу, там хлопнуло несколько выстрелов, а потом все стихло. И вот на тебе, жилища людей пылали, а в сторону русских позиций тянулась какая-то странная процессия.
        - Ну, гады! - пробормотал сквозь зубы подполковник. - Они же мирных на нас гонят, а сами за ними идут, прикрывшись.
        - И правда! - Самойлов с удивлением смотрел, как растянутую толпу баб, мужиков и детей с криками гонят перед собой османские солдаты.
        - Работают только штуцерники! - рявкнул Егоров. - Аккуратно, чтобы никого из мирных не задеть! Всем остальным надеть штыки! Батальон, приготовиться к атаке!
        Штуцера били выборочно, стараясь не зацепить станичников. Более высокий уровень расположения обороняющихся позволял стрелять по задним рядам турок, и они, чувствуя опасность, напирали вперед, стараясь как можно плотнее прикрыться мирными.
        - Двести пятьдесят, двести, сто пятьдесят, - отсчитывал расстояние до приближавшихся к позициям Гусев. Батальон с напряжением ждал команды пойти в атаку.
        - Лягай! Лягайте все! Вниз! На землю лягайте! - выскочивший вперед дед, призывно взмахивая руками, кричал станичникам и показывал, что им нужно сейчас делать.
        Одна, вторая, третья фигурка селян опустилась на землю. А дед Дорофей все продолжал надрываться:
        - Лягайте, люди, зараз стрелять будут! - и бахнул поверх голов из своей фузеи.
        После этого выстрела вся цепь из мирных словно бы дрогнула. Мужики и бабы, прижимая к себе детей, попадали вниз.
        - Це-елься! Огонь! - скомандовал Алексей, воспользовавшись удобным моментом. Мощный залп, произведенный в упор, выбил первые ряды турок. - В штыки! Ура!
        Ура-а! Пять сотен глоток подхватили клич, и волна атакующих с блестящими в закатных лучах солнца стальными жалами понеслась вниз. Подполковник бежал вместе со своими солдатами. Злость, ненависть к врагу, бешеная удаль - все разом выплеснулось наружу в этой атаке. Раз! Уклон от удара саблей вбок, и с проворотом по часовой приклад влупил османскому субаши в висок. Штуцер назад в боевое положение, а теперь клинковый штык рванул вперед, входя в грудь следующего соперника. С хрустом вырвав его из падающего тела, Лешка пошел на третьего. Турок не принял боя и, развернувшись, с криком бросился назад.
        Ура-а! Османские солдаты неслись вниз по склону прочь от этих бешенных зеленых шайтанов.
        - Командирам осмотреться! Проверить своих людей. Оказать всем раненым помощь. Их вместе с мирными всех к берегу! Начинаем переправу! - распорядился Алексей.
        Егеря поднимали с земли перепуганных станичников, подхватывали на руки детей. Вот двое перевязывают голову своему товарищу.
        - Что, сильно его? - спросил Лешка, глядя на окровавленного солдата.
        - Да не-е, вашвысокоблагородие, - мотнул головой тот, что завязывал узелок на повязке. - Каску-то сабля просекла, а вот дальше черепушку проломить у нее уже силы не было. Повезло Пахомке, только лишь мякоть резануло.
        - Ну, хорошо, - кивнул подполковник. - Вы его под руки - и к берегу. Самого только не отпускайте, а то он вон сколько крови потерял. От такой убыли слабость большая бывает, самому трудно идти.
        - Так точно, вашвысокоблагородие, доведем, - подтвердил егерь, и Лешка пошел дальше.
        Впереди толпились егеря-разведчики.
        - Что у вас там?! - Егеря расступились, и перед командиром батальона предстал лежащий на земле дед Дорофей. Рядом с ним на корточках сидели Мишаня, Цыган и старший лекарь.
        - Архипович, ну как же это так?! - Лешка упал на коленки рядом с дедом. Бросив взгляд на распоротый и просеченный кафтан, он посмотрел на Мазурина.
        - Все, Алексей Петрович, - отвечая на молчаливый вопрос командира, вздохнул тот. - Отходит уже Дорофей Архипович. Ничего я не мог сделать, там сабля всю грудь просекла, кровь вовнутрь идет, и никак ты ее не остановишь, - словно бы оправдывался он перед всеми.
        - Прости, Ляксей Петрович, - прошептал дед. - Не смог я с тобой Очаков взять. Без меня уже вы. Все, отвоевался. Мишаня, Мишаня, - еле слышно промолвил он, - возьми вот. Это мой образок малый. Еще матушка в рекрутчину давала, я сохранил. А теперь вот ты носи. Столько он сберегал меня. Не страшно, за людей умираю, за своих. На погосте похороните, рядом с женой, с моими…
        - Все, отошел, - прошептал Лужин, стаскивая с головы каску. По его щекам текли слезы.
        - Милорадович, Гусев, господа, организовывайте погрузку на баркасы, - распорядился Егоров. - В первую очередь вывозим мирных, раненых и убитых. Потом уже грузятся стрелковые роты. Я скоро буду.

* * *
        Алексей выхватил саблю с георгиевской лентой на темляке.
        - Отделение, капралу Леонтьеву салют! Огонь! - Раскатистым залпом хлопнули десять фузей почетного караула.
        - Мы еще вернемся сюда, дед. Мы обязательно скоро вернемся. - Мишаня поправил связанный ремнем крест на свежей могиле. - Спи спокойно, теперь я за тебя сам на Очаковские стены поднимусь.
        Глава 7. Кинбурнское сражение
        - За эти сутки, проведенные на правом берегу Буга, вы не на шутку всполошили все османское командование Очаковской группировки, - подводил итоги операции на совещании старших командиров пограничной линии полковник Баранов. - Турки бросили на вас два конных и еще два пехотных алая, которые вы хорошо потрепали. Обеспокоенные создавшимся положением, подумав, что мы начали большое наступление, они прислали позже еще два конных и три пехотных алая, которые к бою подойти уже не успели. Но теперь они вместе с теми подразделениями, что понесли потери, заняли оборону на своем берегу. Казаки Касперова за ночь и половину дня успели пройтись по тылам неприятеля и, как доложился сам Сергей Федорович, порубили его там, в открытой степи, не менее трех сотен. Егеря из батальона генерал-майора Кутузова, усиленные волкодавами Егорова, уничтожили укрепления противника на островах Буга. Более сотни турок там было убито и примерно столько же взято в плен. Захвачено при этом семь малых орудий и много боевого припаса. Ну и, собственно, особый батальон Егорова. Им было отбито семь атак, уничтожено большое количество
солдат и командиров неприятеля. Как я уже упоминал ранее, на правом берегу Буга было изрядно потрепано четыре алая. Но самое главное - это то, что добыта достоверная информация о нынешних намерениях турок. Теперь мы знаем точно, где нам ждать их наступления. Кинбурн - вот та крепость, где они нанесут по нам вскоре свой удар. - Баранов ткнул пальцем в лежащую перед ним карту. - И, оценив общую обстановку здесь, на юге Новороссии, все становится совершенно понятно и логично. Вот эта длинная песчаная Кинбурнская коса очень далеко выходит в море, а ее оконечность находится как раз напротив Очаковской крепости. По месту своего расположения она имеет огромную важность, ибо препятствует свободному проходу османских военных судов к Днепру и тем самым перекрывает самый удобный путь из Очакова в Крым. Командование Днепровской армии после получения нужных сведений теперь приняло решение о переброске части сил к Суворову Александру Васильевичу в Кинбурнскую крепость, которую он вот уже второй месяц готовит к обороне. С этой пограничной линии решено снять только отдельный особый батальон егерей. Всем остальным
войскам предписывается готовиться к обороне и всячески показывать туркам, стоящим на правом берегу, что мы сильны и можем повторить свой недавний десант. Пусть они там не успокаиваются и продолжают держать на Буге как можно больше своих сил. Алексей Петрович, когда твой батальон сможет выйти на марш? - обратился он к подполковнику.
        - Думаю, нам хватит пары дней для подготовки к выходу, - немного подумав, ответил Егоров. - Дольше тянуть тоже нет смысла, погода сейчас самая хорошая для дальнего перехода: летняя жара спала, а дождей пока что нет. Нужно выходить без промедления.
        - Хорошо, - согласился Баранов. - Тогда я докладываю командующему, что вы выходите к Кинбурну утром седьмого. По прибытии в крепость поступаете в непосредственное распоряжение генерал-аншефа Суворова и будете находиться под его началом до особого распоряжения.

* * *
        Десятого сентября переправившись у Херсона паромом через Днепр, батальон егерей топал по пыльной дороге в сторону Голой Пристани. Впереди стрелковых рот и по бокам колонны шли дозоры первой конной сотни. В хвосте следовали две тыловых крытых повозки, санитарный фургон и три полевых кухни. Горячее питание прямо на марше и отсутствие задержек с готовкой в артельных котлах дали хорошее ускорение, и уже тринадцатого числа батальон шел по Кинбурнской косе.
        В это самое время события вокруг нее все более обострялись. В начале сентября командующий Севастопольской эскадрой контр-адмирал Войнович получил приказ выйти в море на поиски противника и атаковать, буде такой обнаружен. В дальнейшем ему предписывалось не допускать подвоза в Очаков турецких войск и запереть флот неприятеля в его гавани. Предприятие это окончилось весьма печально. Восьмого сентября у мыса Калиакрия эскадра попала в сильнейший шторм, в результате которого практически все корабли получили серьезнейшие повреждения и теперь нуждались в долгом ремонте. Фрегат «Крым» затонул, а оставшийся без мачт 66-пушечный линейный корабль «Мария Магдалина» отнесло к Босфору, где он и был пленен турками. На Черном море полновластным хозяином оставался османский флот, который продолжил заниматься интенсивной переброской своих войск в главный опорный пункт Северного Причерноморья - крепость Очаков.
        Несколько раз за первую декаду сентября чувствующие себя хозяевами на море турки тайно приближались к косе и даже высаживали на ее песчаный берег свои малые десанты. Но каждый раз они обнаруживались казачьими разъездами и после обмена выстрелами отходили обратно в море.
        13 сентября к крепости со стороны Очакова подошли десять канонерских лодок и один бомбардирский корабль турок, которые открыли огонь по русским укреплениям. Потери гарнизона были десять человек. Крепостная артиллерия состояла на тот момент из 19 медных и 30 чугунных орудий, распределенных по всему периметру укреплений. Она вступила в противоборство с неприятелем и повредила несколько его судов. Артиллерийская дуэль продолжилась и в сумерки. В эту же ночь более полсотни турок под руководством военного французского инженера Андре-Жозефа де Лафитта скрытно высадились на самое оконечности косы. Находящийся на турецкой службе француз провел промеры глубин у берегов для планирования будущей высадки. С целью отвлечения внимания от его группы турки высадили десант из семи сотен человек в нескольких верстах от крепости, ближе к Херсону.
        - Ваше благородие, впереди казачий разъезд! - доложился Хлебникову капрал из передового дозора. - У них на руках два раненых, говорят, совсем недавно бой с турками приняли на косе. Дескать, те из больших баркасов выпрыгнули и дорогу рогатками перегородили. Станичники, стало быть, к ним порысили, а те по ним залп из ружей дали, трех лошадей убили и вот еще в двоих верховых попали.
        - Сколько турок всего было? - перебил капрала капитан-поручик.
        - Говорят, что очень много! - ответил командир дозора. - Сотни две на дороге стояли и на берегу столько же, а еще и в баркасах полно.
        - Понятно, - кивнул командир роты. - Филипп, скачешь к господину подполковнику, доложишься ему обо всем том же, что и мне сейчас говорил. Первый плутонг Луковкина идет авангардом на расстоянии в три сотни шагов. Остальные следом в полной боевой готовности. Рота, вперед!
        Ширина косы в том месте, где высадились турки, была примерно около трех верст. Прямо посредине ее шла хорошо набитая дорога, вот на ней-то и обосновалось около двух сотен десантников.
        Первая конная остановилась возле трех десятков спешенных казаков. Они перебегали с места на место и суетливо постреливали в сторону турок. Те отвечали им частым огнём. В пыли у дороги лежало два окровавленных трупа и, привалившись к камню, сидел раненый.
        - Тыловая группа с восьмым отделением отводят коней подальше, всем остальным спешиться и приготовится к бою! - скомандовал капитан-поручик. - Фрол, перевяжи казака!
        - Ну что, станичники, будем ворога вышибать? - крикнул офицер казачьему уряднику. - Отомстим за убитых! Всем в цепь! - махнул он рукой. - Работаем парой, как на учениях. Один бьет, другой цель выбирает! Огонь самостоятельно, по готовности!
        «Бам! Бам! Бам!» - ударили первые выстрелы из растянутой цепи. В ответ им раздалось несколько со стороны турок. Две с половиной, три сотни шагов до цели для гладкого ружья - это было запредельное расстояние. Над головой егерей свистели пули, но попаданий в них пока что не было. А вот их «особая» с расширением на тыловой части свинцового цилиндрика на этом расстоянии работала вполне себе уверенно. То в одном, то в другом месте из стоящих шеренг турок выпадали на песок косы фигурки, и с каждой минутой их становилось все больше. Да и била сотня егерей гораздо чаще неприятеля. Когда к месту боя подоспела бегущая батальонная колонна, неприятель уже откатывался в сторону берега. За ним на расстоянии пары сотен шагов следовали стрелки первой роты.
        - Батальон, в две шеренги становись! - скомандовал Егоров. - Примкнуть штыки! Идем скорым шагом, дыхание беречь!
        Через полверсты из-за дюн показалась цепь стрелков Хлебникова. Егеря перебежками отходили к основным силам батальона и вели огонь в сторону приближающейся толпы неприятеля. Пять сотен турок неслись следом за ними с криками.
        - Батальон, стой! - крикнул Егоров. - Первая шеренга с колена, вторая стоя, залпом, дистанция стрельбы - полторы сотни шагов. Це-елься! Начальнику штаба вести отсчет до цели!
        - …Двести пятьдесят, двести, сто семьдесят!..
        Стрелки первой роты заскочили в стоящие шеренги, уплотнив их.
        - …Сто шестьдесят, сто пятьдесят!.. - продолжал отсчет капитан Гусев.
        - Огонь! - Шесть сотен стволов ударили в подбегающих турок. Полторы сотни их упали на песок. Но основная масса, чуть замедлившись, словно бы в недоумении и растерянности, продолжала бежать на шеренги в зеленых мундирах.
        - Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать… - давал отсчет времени перезарядки начальник штаба. Егеря хладнокровно работали со своими ружьями, слышался только лишь стук шомполов о стенки стволов и щелчки взводимых курков.
        - …Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать!..
        - Огонь! - Залп в упор с расстояния в тридцать-пятьдесят шагов буквально разорвал, положил на песок половину всех наступающих.
        - В атаку!
        Стена штыков, блестя острой сталью, мерно качнулась вперед. Три сотни оставшихся в живых турок не приняли ближнего боя и, развернувшись, кинулись в сторону недалекого берега. А за ними, сберегая дыхание, бежали цепи егерей. В баркасы, отталкивая их от берега, десант заскакивал уже под россыпь выстрелов. В Очаков из семи сотен вернулось сто девять человек.

* * *
        - Ваше высокопревосходительство, особый отдельный батальон егерей прибыл в ваше распоряжение! Докладывает подполковник Егоров! - Алексей, представившись, резко отбросил ладонь от козырька каски.
        - Орел! Рад, очень ряд я вам! - Суворов весело тряс его за плечи. - Вот кого мне тут не хватало, так это отменных стрелков! Ну и еще пару десятков хороших полевых пушек! - и он весело рассмеялся. - За сколько свой путь осилили? Как добрались? - сыпал он вопросами.
        - Седьмого вышли, ваше высокопревосходительство, - ответил Алексей.
        - Чего-о?! - с удивлением воскликнул генерал-аншеф. - Седьмого?! Да не может того быть! Насколько уж я люблю быстрые марши, но вот та-ак! Как же это удалось вам, голубчик?! А ну-ка, поведай свой секрет! - продолжал он сыпать резкими и эмоциональными фразами.
        - Шли скорым маршем, ваше высокопревосходительство, - пояснял Егоров. - На привалы останавливались только лишь в ночь. Спешили очень. А пищу на походных кухнях в пути готовили. Полковник Баранов сказал, что нужно сюда успеть, ибо турки уже к наступлению изготовились. В семи верстах от крепости разбили семь сотен из их десанта. У нас потерь нет, только лишь три егеря получили легкие ранения от шальных пуль. У них едва ли более сотни к себе морем ушло.
        - Молодцы! - воскликнул Александр Васильевич. - Мне казаки доложили уже о вашем деле на Кинбурнской косе. Хорошо вы турок там потрепали! А мы здесь от их кораблей отбивались, совсем уже басурмане обнаглели. Будь крепостная артиллерия в лучшем состоянии, так и не допустили бы их до себя. Но воюем тем, что имеем! В эту же ночь турки в нескольких местах свои мелкие партии высаживали, с казачьими пикетами перестрелку вели. Крутятся они, выискивают слабое место, где бы им вцепиться в нас было лучше. Походные кухни?! Очень интересно, покажешь мне их потом! Так, милостивый сударь, вы пока располагайтесь на постой, ужинайте, а вот после ночевки, с утра прошу вас быть на командирском совете. Будем вместе думать, как нам лучше неприятеля встречать.
        15 сентября в район косы прибыл корабельный отряд из состава Лиманской флотилии, который был направлен к Кинбурну по требованию Суворова. В его состав входили фрегаты «Скорый» и «Херсон», бот «Битюг» и четыре галеры. Командовавшему отрядом капитану второго ранга Обольянинову флотское руководство поручило действовать как можно осторожнее и не ввязываться в бой с превосходящими силами противника. Русские суда встали в нескольких верстах от крепости, ведя наблюдение. В это самое время турецкий флот в количестве нескольких десятков вымпелов вновь подошел к Кинбурну и открыл по нему огонь. Русские корабли продолжали при этом бездействовать. Все, кроме одной галеры. Эта галера под названием «Десна» была переделана в свое время под плавучий ресторан. И буквально несколько месяцев назад она принимала участие в путешествии Екатерины II на юг. С прибытием же в лиман ее вновь перевооружили, и она опять стала военным судном. Командовал этой галерой мичман Джулиано де Ломбард, мальтиец по происхождению, человек удивительной судьбы, поступивший на русскую службу этим летом.
        Тщетно ждал он приказа командующего отрядом идти на помощь крепости. «Атаку запрещаю», - последовал ответ на его запрос с флагмана. Два часа наблюдал он за неравным боем крепостной артиллерии с турецкими судами. Не выдержав, мичман приказал сблизиться с противником. С палубы был удален в трюмы весь экипаж, состоявший из ста двадцати человек Тамбовского полка. Судно под всеми парусами пошло на сближение с турецкой эскадрой. Нет ничего страшнее для деревянного парусного корабля, чем пожар. Именно поэтому на любом флоте более всего опасались брандеров, делом которых как раз-то и было поджигать и взрывать. Турки вполне справедливо посчитали, что одинокое русское судно, без людей на палубе и быстро сближавшееся с ними, есть не что иное, как такой брандер. Это вызвало у них большой переполох. Обстрел крепости был прекращен, и в суете они начали спешный отход к Очакову. Солдаты Тамбовского полка поднялись из трюма на палубу и вместе с немногочисленной корабельной артиллерией повели огонь по неприятелю из своих ружей, что только усилило неразбериху у турок. Два их судна столкнулись между собой, одно пошло
ко дну, а другое, сильно поврежденное, еле смогло добраться до Очаковского порта.
        Александр Васильевич Суворов, наблюдавший за этим сражением вместе с гарнизоном крепости, был в совершенном восторге от подвига мальтийца. Он напрямую ходатайствовал перед князем Потемкиным о награждении мичмана. Контр-адмирал Мордвинов, напротив, решил осудить храбреца: «…за неподчинение приказам, резвость и нарушение инструкций, могущих послужить гибелью вверенного ему корабля и экипажа…»
        Так или иначе, но флот турок отошел, и гарнизон крепости приступил к устранению повреждений, полученных после массированного обстрела.
        Приближался октябрь. Уже совсем скоро на Черном море начнется длительный штормовой период. Командованию турецкой группировки и их французским советникам изрядно надоело это затянувшееся дело с обстрелом Кинбурна, да и Стамбул торопил, намекая на упущенное время. Приготовления к большой десантной операции в Очакове были теперь всемерно ускорены.

* * *
        - Внимание, слушать всем! - Перед выстроенными войсками гарнизона Кинбурнской крепости стоял невысокий худенький генерал. Светлые букли, выбившиеся из-под его треуголки, развевались на морском ветерке. Барабанный бой резко оборвался, и Суворов развернул бумажный свиток. - Матушкой нашей, всемилостивой императрицей, Екатериной Алексеевной от седьмого сентября сего года издан манифест, который и доводится до всего русского воинства. «Оттоманская Порта, утвердивши торжественными договорами перед лицом света вечный мир с Россией, опять вероломно нарушила всю святость оного… Мы полагаем в том Нашу твердую надежду на правосудие и помощь Господню, и на мужество полководцев и храбрость войск Наших, что пойдут следами своих недавних побед, коих свет хранит память, а неприятель носит свежие раны».
        - Братцы, - обратился к войскам генерал-аншеф, - совсем скоро нам предстоит здесь бить турка. Многочисленный неприятель изготовился к атаке, и со дня на день он пойдёт на нас. Я намерен его истребить всего. А вам сейчас даю свой завет: «Бей неприятеля, не щадя ни его, ни себя самого, держись зло, дерись до смерти, побеждает тот, кто меньше себя жалеет!» И помните: «Мы русские, мы всех одолеем!»

* * *
        - Господа, а давайте представим себя на месте противника, - предложил на военном совете Суворов. - Иван Григорьевич, ну, вот вы, скажем, паша, а все остальные - это его советники, в том числе и грамотные французские офицеры. И что бы вы делали, чтобы взять приступом нашу крепость?
        Помощник командующего, генерал-майор фон Рек, окинул взглядом большую карту с планом укреплений и всех ее окрестностей.
        - Я бы сковал наши силы в крепости их многочисленным флотом и под прикрытием корабельных пушек начал десантную высадку вдали от нее. Выбить турок в море мы бы не смогли. Попробуй только выйди из самой крепости - и они нас тут же перемешают с песком своими ядрами и картечью.
        - Вот! Совершенно верно! - воскликнул Суворов. - Турки абсолютно уверены в том, что они превосходят нас как в убойности, так и в плотности, да и в самой дальности ведения орудийного огня. Их корабельная артиллерия, словно бы дамоклов меч, нависает сейчас над нами. Отойди мы всего на полверсты от своих бастионов - и на нас можно насесть, уже даже и вовсе не боясь огня крепостных орудий. И этот факт французские советники, разрабатывая план штурма, уверяю вас, господа, будут непременно учитывать. Мою атакующую манеру ведения сражений они все прекрасно знают. И тут, по их мнению, я или поведу свои войска вперед, напропалую, в бой, попав в огневой мешок. Или же, подавленный такой вот огромной огневой мощью, все-таки испугаюсь очевидного и запрусь внутри стен. И вот тогда нас уже можно будет взять в крепости штурмом. В любом случае, навязывая свою манеру ведения баталии, они лишают нас главного преимущества - это проводить свои самостоятельные атакующие действия. По их мнению, мы будем вынуждены только лишь отвечать им, лишенные всякой свободы маневра из-за сильного флота. Мне же сие совершенно не
подходит. Я не согласен даже и на вялую победу в обороне. Нет, нет и еще раз нет, господа, неприятель должен быть разгромлен решительно и наголову, а таковая победа добывается только лишь в атаке. Поэтому доводите эту мысль и до всех своих подчиненных. И помните три воинских искусства: первое - это глазомер, второе - быстрота, а третье - натиск. Будем применять их все три в бою!

* * *
        В ночь на 28 сентября по своим дозорам и пикетам выходили казачьи сотни и егеря. Несколько раз уже за последние дни отгоняли они от песчаного берега баркасы турок, но те все продолжали настырно кружить, проводя разведку.
        Седьмое отделение четвертой роты несло караульную службу ближе к оконечности косы. Егеря, разбившись по парам, тихонько переговаривались и слушали ночь. Морские волны после небольшого волнения с легким шумом накатывались на берег.
        - Тихо-то как, хорошо! - проговорил еле слышно Федот. - Октябрь месяц на носу, вона Покров уже совсем рядом, а тут теплынь такая стоит. У нас уже в зипунах, поди, ходят, скоро капустку на зиму солить будут.
        - Тихо ты, капустка, - чуть слышно прошептал Мухин. - Кажись, скрип какой-то только что вот был, - и кивнул в сторону моря.
        - Да не-ет, показалось тебе, - отмахнулся друг. - Я ничего не слыхал. Волны только гальку катают на бережку, вот она и шуршит.
        - Ну, не знаю! - пожал плечами Тихон. - Можа, и вправду показалось, ближе к концу караула всегда ведь бывает так. Ухо и глаз устают все примечать. Вот с того-то и мерещится.
        Егеря замолчали, думая каждый о своем.
        - Федотка, чегой-то у меня на душе маетно, пойдем до дядек прогуляемся? - предложил Мухин.
        - Ага, а ежели капрал заметит? Попадет ведь за то, что мы пост оставили. - Товарищ почесал под каской затылок и махнул рукой. - А, ладно, пошли. Если что, так скажем ему, дескать, спросить мы ходили, не слыхали ли наши соседи подозрительного чего-нить. Все-таки они-то ведь опытные егеря, не то что вот мы.
        До соседней пары ветеранов было шагов сто по узкому берегу. Песок глушил их шаги, и они первые услышали впереди себя какую-то возню.
        Тихон среагировал мгновенно: сдернув с плеча прусскую фузею, он щелкнул курком, и в ночи оглушительно бахнул выстрел.
        - А-а-а! - раздался пронзительный крик, загорланили на чужом языке, и в ответ ударило несколько выстрелов. Пули просвистели рядом, и егеря бухнулись на песок. «Бам!» - ударила фузея Федота.
        - Ах, чтоб тебя! - выругался Тихон и, подпалив фитиль гренады, бросил ее в сторону подбегающих турок. «Бабах!» - свистнули осколки, и на песок упали две фигуры. Остальные развернулись и бросились в сторону темнеющего у берегового среза пятна. Двое тащили туда же кого-то брыкающегося.
        - Ура-а! - заорал что есть сил Тихон и бросился вдогонку. В левой руке у него была фузея, а правая в это время нащупала в кобуре пистоль. Егерь упал на песок на оба колена и, вытянув вперед руку, выжал пальцем спусковую скобу. Бах! Глухо хлопнул пистоль, один из носильщиков споткнулся и упал. Второй не стал испытывать судьбу, бросил свою ношу и припустил к темнеющему пятну бегом.
        - Баркас, это баркас, Федотка, бей! - крикнул Мухин, работая шомполом. Пуля пошла по стволу вниз. А рядом раздался выстрел друга. Добежавший уже было до лодки турок повис на ее борту.
        Раза по два еще успели выстрелить товарищи, пока посудина совсем не скрылась в ночном море.
        - Кто стрелял?! Что тут у вас?! - к солдатам с криком подбежали трое егерей во главе с капралом.
        - Турки, Герасим Матвеевич, - кивнул в сторону моря Федот. - На баркасе сюда приплыли. Тишка их первый заприметил и с ходу одного уложил. Ну а потом у нас уже цельный бой был.
        Егеря рассыпались по берегу, осматривая его. Скоро сюда же подбежали еще несколько караулов, и с дежурным плутонгом прибыл ротный командир.
        - Ваше благородие, караул из рядовых Мухина и Кириллова приняли бой с разведкой турок, - докладывал капрал. - На берегу обнаружено четыре неприятельских трупа и еще двоих раненых. Ну, и наших тоже двое, один Елисей, вусмерть зарезанный, а второй Филимон, слегка приглушенный.
        - Та-ак, раненых турок перевязать и срочно к командиру батальона, - распорядился поручик. - Эти, что ли, здесь бой приняли? - кивнул он на стоящих рядом молодых егерей.
        - Так точно, ваше благородие, они самые, из моего отделения егеря, умелые, - солидно и с гордостью проговорил капрал.
        - Молодцы! - похвалил их офицер. - Теперь-то уж точно себе хвост на каску заслужили. Благодарю вас за проявленную доблесть, братцы!
        - Служу России и матушке императрице! - слаженно рявкнула егерская пара.

* * *
        - По тем сведеньям, которые стали нам известны от перебежчиков греков и от захваченных сегодняшней ночью турок, их десантная операция начинается завтра с бомбардировки нашей крепости и прилегающего к ней берега судами османской эскадры, - рассказывал собравшимся в главной цитадели старшим офицерам Суворов. - У турок в Очакове сейчас находится три 60-пушечных линейных корабля, четыре 34-пушечных, четыре бомбардирских судна, четырнадцать канонерских лодок, вооруженных двумя крупными пушками, и еще двадцать три транспортных судна. Всего же на османских кораблях более четырех сотен орудий. Десант предполагается высадить в двух местах. Основной из шести тысяч выйдет на оконечности косы, а вот вспомогательный - в глубине лимана у деревни Биенка, что стоит в пятнадцати верстах от нас. Задача вспомогательного - это перерезать дорогу, оттянуть на себя наши силы и не допустить подхода подмоги к самой крепости. Поэтому я принял решение опередить турок и подвести резервы в Кинбурн заранее.
        Ну а с основным десантом тут и так все понятно: высадившись, они постараются вытянуть нас из крепости на себя, нанесут нам огневое поражение корабельными орудиями и потом возьмут саму крепость штурмом.
        К сожалению, наш флот прикрыть Кинбурн от турок не сможет. Контр-адмирал Мордвинов при недавней встрече поведал мне о том, что его корабли к баталии еще пока не готовы. Они не укомплектованы полностью людьми и вооружением. Так что будем обходиться здесь своими силами. В помощь нам будет выделена только лишь одна галера «Десна», капитан которой только недавно проявил себя как весьма отважный и искусный боец. Но сами понимаете: что он может один сделать против всей османской эскадры?
        1 октября с рассветом к Кинбурнской крепости подошли три линейных корабля, четыре фрегата, четыре бомбардирских корабля и четырнадцать канонерок. Началась артиллерийская дуэль.
        В девять часов утра неприятельский отряд в количестве пяти сотен человек высадился возле деревни Биенки и перерезал дорогу к крепости со стороны Херсона. Примечательно то, что этот десант состоял в основном из бывших запорожцев, некоторое количество которых перешло на службу к туркам после упразднения Екатериной II Запорожской сечи. Выдвинувшийся заранее к месту высадки отряд из батальона Муромского пехотного полка и эскадрона донских казаков под командованием генерал-майора фон Река легко сбил неприятеля с позиций. Две сотни запорожцев были убиты или взяты в плен, а остальные ушли на баркасах в сторону Очакова.
        Пока происходило отражение десанта «султанских запорожцев», транспортные суда турок начали высадку своих главных сил на оконечности косы. Это был большой и хорошо вооружённый отряд численностью около шести тысяч человек. В его состав входило два алая султанской гвардии - янычар, тысяча привезенных с Балкан албанцев и плюс отборные части из Очаковского гарнизона. Командовал всей операцией по захвату Кил-буруна янычарский ага Сербен-Гешти-Эиб. Ему активно помогали восемь участвовавших в десанте французских советников-офицеров. Высаживающиеся на оконечности косы турки сразу же построили эстакад из вбитых в песок свай. Это сооружение предназначалось для защиты кораблей от артиллерийского огня и для наведения временного причала. Сотня за сотней выходили турецкие воины на берег, неся на себе оружие, боевые припасы и множество пустых мешков. Под командой французских военных инженеров безо всякого промедления на косе началось сооружение ложементов, которые представляли собой неглубокие окопы с насыпкой валов брустверов и установкой на них набитых песком мешков. Всего было устроено пятнадцать таких
перекопов-ложементов, возводимых поперек косы. И с каждым новым позиции неприятеля все более приближались к крепости.
        Пока турки, не жалея сил, занимались окопными работами, генерал-аншеф Суворов находился на богослужении в гарнизонной церкви. На рапорты о высадке неприятеля и о приближении его к крепости он ответил только лишь одно: «Пусть все вылезут» - и, сохраняя полное спокойствие, продолжил службу в храме.
        Батальон егерей, выстроенный на крепостных валах, вел беспокоящий огонь по туркам. На последнем, пятнадцатом перекопе неприятель потерял около шести десятков своих солдат убитыми и ранеными. До русских позиций противнику оставалось теперь не более трех сотен шагов. Османские суда, словно бы приглашая русских атаковать свою пехоту, вот уже два часа как прекратили дуэль с крепостной артиллерией и отошли от берега, но атаки от русских бастионов все не было. Поняв, что заманить войска Суворова под корабельные орудия не удалось, османский командующий дал приказ готовиться к штурму.
        Около полудня турки совершили намаз, а через три часа они начали атаку. Впереди всех шел авангард из янычар.
        - Без команды не стрелять! - скомандовал Егоров. - Отсчет до двух сотен шагов!
        На указанной дистанции к залпу ружей егерей по турецкому авангарду присоединились и крепостные орудия. Они ударили в упор картечью, сметая самых нетерпеливых. По команде Суворова из крепостных ворот выбегали солдаты Шлиссельбургского и Орловского пехотных полков, которые тут же, возле валов, выстраивались в колонны. С левого фланга по прибрежному мелководью атаку пехоты готовилась поддержать и конница. На прямую наводку выкатилось шесть полковых орудий.
        Всего из крепости вышло 1 100 пехотинцев, пять сотен кавалерии из Павлогорадского и Мариупольского легкоконных полков и тысяча донских казаков. Пока они выстраивались в боевые порядки, их прикрывали своим непрерывным огнем егеря.
        - Ваше высокопревосходительство, турецкие корабли приближаются! - доложились Суворову.
        - Время дорого! В атаку! - воскликнул он и самолично повел колонны на неприятеля. Турки сопротивлялись яростно и упорно, каждый их ложемент приходилось брать в жестоком бою. Особенно большие потери понесли орловцы, шедшие в самой первой линии. Несмотря ни на что, русская пехота выбила врага из десяти траншей и приготовилась идти дальше. Но тут к месту боя подошли османские многопушечные суда. Турецкие моряки, видя рукопашную схватку и тесное сближение противников, тем не менее ударили из своих орудий картечью. Боевые порядки атакующих расстроились, многие офицеры, включая генерал-майора фон Река, получили ранения. Картечина пробила бок у Суворова прямо под самым сердцем. Истекая кровью, Александр Васильевич приказал бить отход. Нужно было укрыться от огня кораблей, перегруппироваться и дождаться спешивших на помощь крепости подкреплений. Прикрывали отход русских войск пехотинцы Шлиссельбургского полка и егеря Егорова.
        - Пятимся, пятимся! Только не бежим! Веселее глядеть, братцы, турки и сами вас боятся! - ободрял своих стрелков Алексей. - Штуцерники, в первую очередь выбивать командиров! Первый стреляет, второй его прикрывает!
        Цепи в зеленых мундирах, огрызаясь огнем, отходили к крепости.
        «Вжиу!» - картечный заряд с моря ударил по растянутым рядам русской пехоты, сбивая с ног сразу пятерых.
        - Санитара! - закричали солдаты, поднимая своих товарищей с песка.
        - В крепость несите всех! - прокричал Егоров. - Там перевязывайте! Мы уже пару десятков от огня кораблей потеряли! - махнул он рукой в сторону моря. - Эх, Серега, до темноты еще часа три, точно здесь кровью умоемся. Где же наш флот?.. - и грубо, матерно выругался.
        С истошным воем по цепи опять ударили свинцовые шарики, и еще несколько истекающих кровью солдат потащили на себе в крепость их товарищи.
        Преследующие русские порядки турки заорали, ускорились и врубились в отходящую шеренгу Шлиссельбургского полка. Несколько янычар, прорвавшись вперед, окружили Суворова, желая его пленить или зарубить. Спас полководца гренадер Степан Новиков. Одного турка он застрелил из ружья, второго проткнул штыком и кинулся к третьему. Тот, устрашившись, не принял боя и отскочил вместе с несколькими своими товарищами назад. Пехотинцы и егеря под командой майора Милорадовича, увидев, что их командующий в опасности, бросились в яростную контратаку и отбили генерала. В пятом часу дня войска Суворова отступили за крепостные валы. Батальон егерей своим точным огнем замедлил наступление неприятеля, и турки, отвоевав обратно все свои траншеи, остались на месте. К ним постоянно походили подкрепления, высаживаемые на оконечности косы.
        Начало смеркаться, одиночная русская галера «Десна» под началом недавно произведенного в лейтенанты Джулиано Ломбарда воспользовалась удобным моментом и атаковала левый фланг османской эскадры в том месте, где стояли канонерские лодки. Одну из них она потопила, а остальные начали суматошно маневрировать. Несколько канонерок после своих неудачных перемещений приблизились вплотную к крепости и попали под огонь ее артиллерии. Две из них были потоплены, а остальные отступили в сторону Очакова.
        Раненный в бок картечью Суворов был полон решимости продолжить атаку на неприятеля. К нему уже подошли подкрепления, и, самое главное, с наступлением сумерек интенсивность огня артиллерии с османских судов резко снизилась, а после отчаянной атаки «Десны» они и вовсе отошли от косы в море.
        В девятнадцатом часу генерал-аншеф вывел все свои войска из крепости. Потрепанные Орловский и Шлиссельбургский пехотные полки были усилены Муромским и Козловским, а легкоконные и казаки - несколькими подошедшими кавалерийскими эскадронами драгун. Пехота ударила турок в лоб, а конница, совершив обходной маневр по мелководью, врубилась им во фланг. Все имеющиеся полковые пушки были выкачены на прямую наводку и разили врага картечью в упор на короткой дистанции.
        Штыком и огнем выбивали неприятеля из каждой траншеи. Турки, оказывая яростное сопротивление, начали пятиться к оконечности косы. Сербен-Гешти-Эиб, желая укрепить боевой дух своих подчиненных, повелел отойти всем транспортным судам в море.
        - Воины султана, победа или смерть, убейте всех неверных или умрите сами! Нам нет пути к отступлению! Только вперед! - кричал он, подбадривая своих людей.
        Батальон егерей, разбившись в стрелковые пары, сражался в боевых порядках наступающей пехоты. Алексей теперь и сам действовал как самый обычный стрелок.
        Бам! Штуцер ударил в набегающего турка тяжелой пулей, пробив ему грудь, тот рухнул на песок, а из-за него тут же выскочили двое с ятаганами. По подставленному ружью со скрежетом ударил один из клинков, Алексей резко отвел его вбок и на возврате вогнал штык в шею янычару. Не успевая выдернуть его обратно, он каким-то чудом сумел отпрянуть, и клинок второго турка лишь просек левую руку у локтя.
        - Командир, держись! - Из суматохи рукопашной вынырнул подпоручик Самойлов и в упор застрелил второго турка из своего пистоля.
        Хлоп! Ружейная пуля влупила ему в ногу, и он рухнул рядом со своей жертвой. Три егеря подскочили и оттеснили назад уже подступающих к офицеру турок.
        - Ваше высокоблагородие, вы как, на ногах держитесь? У вас вон рука сильно кровит. Давайте мы вас в тыл сведем? - предложил капрал.
        - Подпоручика гляньте, Агафон, - кивнул Егоров на лежащего и стонущего на песке Самойлова. - У него ранение сильное. У меня есть гренада, последняя, - хлопнул он ладонью по сумке. - Запаливайте! - и вытащил ручную гранату наружу. «Щелк, щелк, щелк», - ружейный курок, высекая искры, подпалил сухой трут, а тот уже воспламенил затем и фитиль. Хорошо размахнувшись, Лешка запустил гренаду вперед. Грохнул взрыв, и взвизгнули осколки.
        - Режь, да не стащишь ты его так! - крикнул он солдату, копавшемуся с сапогом раненого. - Голенище ножом подсекай, а потом и штаны!
        - Да-а, эта рана сурьезная, - покачал головой капрал. - Эдак можно и без ноги остаться, вона даже сама кость видна.
        Действительно, для этого времени такая рана была страшная. Как правило, в полевой медицине в таких случаях было только одно проверенное и надежное средство - пила.
        - Держи! - Алексей щедро пролил из своей фляжки крепким хмельным саму рану и всю голень вокруг нее. Обильно струилась кровь, но вот осколков от перелома или следов размозжения при ударе пули видно не было. - Шины мне дайте, лубки! - крикнул он двум стоящим рядом пехотинцам.
        - Дык где же их взять-то тута, вашвысокоблагородие?! - воскликнул чернявый.
        - Балда! Да вон же флаг валяется, тащи его сюды, турке он теперяча вообще не нужон! - крикнул капрал, и солдатик бросился к брошенному османскому знамени.
        - Руби древко на четыре части, - кивнул Лешка и вскоре, выправив ногу подпоручика, наложил в виде шин все четыре деревянных обрубка. - А вот теперь мы и крахмалом все это засыплем, - пробормотал он, достав провощенный холщовый мешочек из гренадной сумки. - Вот та-ак, порошок не жалеем. Не переживай, Никол?, ты еще на балах со столичными мамзелями скакать будешь! - подмигнул он бледному офицеру.
        Крахмал остановил кровотечение и, пересыпанный между слоями бинтов, создал что-то типа фиксирующей гипсовой повязки.
        - На-ка, хлебни, подпоручик, хлебни, я тебе говорю! - крикнул Лешка и влил в рот раненому несколько глотков из своей фляжки. - Во-от, не шампань, конечно, но зато на поле боя оно самое то!
        - Рядовой! - крикнул он чернявому солдату. - Стоишь на карауле возле их благородия. Никого, окромя лекаря, из егерей к нему не допускать. Его сейчас просто так трясти и тревожить никак нельзя. Потом, уже после боя, подпоручика на носилках заберем.
        - Ваше высокоблагородие, у вас рука вона кровит! - из хаоса боя выскочил вестовой Кокин. - А я вас потерял при последней янычарской атаке, насилу вот отыскал. Давайте я вам руку перевяжу!
        - Перетяни ее выше локтя, Никита, - приказал подполковник. - Потом, как только турок сломим, аккуратнее уже обиходим.
        Алексей выхватил саблю из ножен и поспешил вперед, туда, где в это время шел ожесточенный ближний бой.
        Неприятель оказывал яростное сопротивление. Отбиваясь и переходя время от времени в контратаки, он все же отступал к оконечности косы. Когда до нее осталось лишь полверсты, турки пошли в свою последнюю и отчаянную контратаку. В это самое время Суворов был ранен повторно ружейной пулей в левую руку навылет.
        «Есаул Кутейников перевязал мне рану своим галстуком с шеи, я омыл на месте руку в Черном море», - писал позже в своем рапорте Александр Васильевич.
        Вскоре сопротивление неприятеля было сломлено, и в девятом часу вечера десант окончательно был сброшен в море. Выжившие в рукопашной схватке пытались спастись вплавь, чтобы добраться до стоящих в отдалении кораблей. С берега по ним велся непрерывный и прицельный ружейный огонь.
        Согласно реляции генерал-аншефа убито у русских: один штаб-офицер, один обер-офицер и 136 нижних чинов. Ранено было 17 офицеров и более трех сотен солдат и унтер-офицеров.
        Вражеские потери оказались на несколько порядков выше. Только около шести сотен турок смогли добраться до своих кораблей, все остальные из шеститысячной группировки либо погибли на косе, либо утонули. Пленных в этом бою русские не брали. Погиб и османский командующий Сербен-Гешти-Эиб-ага.
        Среди убитых было обнаружено два тела французских инженеров, нашедших свою смерть за тысячи лье от своей родины. Еще ранее писавшая Потемкину Екатерина II советовала ему, что в случае пленения французов или иных иноземцев следует «немедля отправлять их в Сибирь, в северную, дабы у них отбить охоту ездить учить и наставлять турок».
        После Кинбурнского сражения отправлять в Сибирь никого не пришлось.
        На следующее утро все русские войска, принимавшие участие в бою, выстроились на косе лицом к Очакову. Они отслужили молебен и сделали несколько победных залпов. Очаковские турки высыпали на берег, смотрели и слушали все в глубоком молчании.
        Глава 8. Последний рейд конного алая!
        Полтора месяца особый батальон стоял у Кинбурна после сражения. По указанию командующего егеря отошли на несколько верст вглубь косы, дабы своими караулами и дозорами контролировать большую ее часть. В самой крепости оставалась лишь тыловая группа егерей под командованием капитана Рогозина. На их плечах лежала организация доставки провианта и присмотр за неходячими ранеными, коих на конец боя было пятнадцать человек. Погибло же в сражении и умерло от ран двенадцать егерей.
        - Может быть, до самого Рождества здесь останетесь? - испрашивал у Егорова Александр Васильевич. - Я в своей реляции на имя государыни подробно ваши доблестные действия осветил. Уверен, Алексей, без высоких наград вы теперь точно не останетесь. Да и матушка наша императрица честна и всегда справедлива, а твои слова на маневрах о скором нападении турок и действительно ведь правдой оказались. Сия же победа для России тем еще важна, что она напрочь срывает все вероломные планы турок на быструю и победоносную войну. И вообще, эта война начинается с нее, вот с этой вот нашей громкой и самой первой виктории. Ну, останетесь?!
        - Ваше высокопревосходительство, домой, к себе на линию нам надо, - виновато протянул Лешка. - Все уже, турки сюда больше точно теперь не полезут. Ударный кулак у них здесь выбит, на море время штормовой непогоды начинается, а там ведь на Буге совсем скоро лед встанет, того и гляди их конные сотни на наш берег будут наскакивать. Михаил Илларионович вон вторую депешу уже мне шлет, все зазывает обратно.
        - Да знаю я, и мне он тоже рапорта пишет, - махнул рукой Суворов. - Ну, ладно, неволить я вас не смею, тем более и правда на Бугской линии вы более, чем здесь, нужны. Когда выходить думаешь?
        - Дня через три, пожалуй, - ответил Алексей. - Как раз вот морозец ударил, вся грязь затвердела, и дорога теперь легче будет.

* * *
        Длинная колонна подходила к Херсонесу. Впереди нее и по бокам шли конные дозоры. В конце и перед арьергардом шло пять больших крытых повозок с ранеными и тыловым имуществом. Тут же катилось и три полевые кухни. Из их труб в небо выходил дымок.
        - Эх, хорошо, скоро горячей кашкой в степи отобедаем, а ужинать уже в Херсонской крепости будем, - аж причмокнул от предвкушения трапезы капрал Ефремов. - А там два дня быстрого марша - и мы уже дома. Тиша, можа, ты все же в повозку сядешь? Рановато тебе вот так вот ногами идти!
        - Герасим Матвеевич, да ничего, так вот, в движении-то, оно и лучшевее будет, - ответил ему идущий в общей колонне молодой егерь. - Кровь-то - ведь она шибче по жилам бяжит, вот оттого-то и здоровее становишься. А там, в этой обозной повозке, только совсем растрясет, да и скучно мне без вас.
        - Можа, ты и прав, - пожал плечами ветеран. - А все же фузейку-то свою прусскую отдал бы Федотке понести?
        - Да он с ней, как с женой молодой, даже вон спит в обнимку, - хохотнул Филимон. - Холит ее, лелеет кажную свободную минуту. Кто же свою жену да другому мужику-то отдаст, Матвеич?
        - Дурак ты, Филя, хоть и с усами. Вот был бы сам молодым, так схлопотал бы от меня, - насупившись, сказал солдату капрал. - Он тебя с энтой самой фузейкой прусской вона как от турки отбил на косе, когда они вас, тетерь глухих, из караула скрали. Так что ты бы уж лучше помолчал, чем над Мухиным шутковать.
        - Да я че, я же ведь просто, - виновато забормотал усач. - Я-то ему теперь по гроб жизни благодарен и сам уж про то ведаю. Тиша, ты прости меня, дурака, ну, сам ведь знаешь, что язык у меня без костей. Не обижайся, брат, а?
        - Да я не в обидах, вы чего, дядьки?! - улыбнулся егерь. - Сегодня я, а завтра, может быть, и вы меня выручите.
        - Прива-ал! - раздалось из головы колонны.
        Походные кухни тут же свернули на обочину, и ездовые начали выпрягать из них лошадей.
        - А ну, братцы, подходи, не тяни, вставай в очередь! - крикнул повар Потап. - Кажному котелку по три больших черпака каши нонче причитается. А опосля за кипяточком подойдете и за сухарями. Их тоже поартельно выдавать будем.
        4 декабря батальонная колонна егерей вышла к Бугу. Кинбурнская эпопея закончилась.

* * *
        Радостный Кутузов обнял Егорова.
        - Да, удачно у вас там все вышло, Алексей! Наслышаны мы о виктории на Кинбурнской косе. Целый месяц после нее турки пасмурные на своем берегу сидели и носа не казали. Потом было всполошились, да там уже ледостав начался. Пока река совсем не затвердеет, никакого пути у них к нам нет, а вот потом уже в оба глядеть за ними придется. Всякую пакость от басурман скоро ждать можно будет. Они-то теперь ведь сильно обиженные, им утвердиться в своих силах опять надобно. Да и перед своим большим начальством в Стамбуле не грех выслужиться.
        - Эх, ваше превосходительство, - махнул рукой Лешка. - Не нам это нужно ждать неприятеля на своем берегу да готовиться к его встрече. А напротив, ему бы нас у себя бояться. Какую хорошую возможность мы упускаем сейчас для атаки Очакова! Лучшие силы турок потрепаны в сентябре здесь и потом добиты на Кинбурнской косе, а флот их снялся и ушел на зимовку к Стамбулу. В гарнизоне Очаковской крепости и в полевых войсках рядом с ней царит уныние и растерянность. Нужно бить турок с трех направлений. С севера от Ольвиополя, с востока от нашей Бугской линии и с юга, десантом от Кинбурна. Мы бы в клещи их полевой корпус в степи взяли и всех бы до единого выбили в паре сражений, а потом бери сам Очаков решительным штурмом. Самое удобное время ведь сейчас упускаем! - воскликнул в сердцах Алексей.
        - Тихо ты, а ну прекращай горланить! - осадил его Кутузов. - Вокруг всегда есть уши! Знаю я про этот план, знаю, подполковник, списывались мы уже о том с Александром Васильевичем. Даже прикидку по всем войскам нашим сделали, где и куда их нам выставлять. Ну, не лезь ты в это дело, Егоров, мой тебе добрый совет. Неужели не хватило недавнего опыта? Так бы уже, чай, с «Владимиром» был на груди в петлице, вон, как и все остальные на маневрах. Еще бы и в чине полковника. А вон, видишь, как все вышло? Генерал-аншеф именно сейчас пытается его светлость князя Потемкина убедить в необходимости нашего срочного наступления. Но ты же и сам теперь знаешь, как у нас такие дела на самых верхах решаются. Надобно десять раз с военной коллегией посоветоваться, а ей потом с высшим советом и тоже по стольку же раз все это обсудить. А вдруг у какого-нибудь сенатора там сомнения возникнут? Потом опять же по новому кругу все эти обсуждения начинаются. Я, конечно, далеко не провидец, Алексей, но весь имеющийся опыт мне говорит, что раньше мая месяца мы к Очакову не пойдем. Подождем на местах, пока дороги не просохнут,
пока подкрепления из России не подойдут да пока припасы сюда все не привезут. Да мало ли какие причины могут быть для отсрочки?
        - Плохо, очень плохо, - вздохнув, сказал Алексей. - Мы, конечно же, сейчас сломали туркам их план молниеносной войны, но вот теперь и сами увязаем в ней по уши. Бить их нужно было в ноябре месяце, не откладывая все в долгий ящик. Чтобы уже в мае по просохшим дорогам не к этому самому Очакову идти, а за Прут на Бессарабию и уже дальше к Валахии. А может, даже и в саму Румелию ворваться. Чтобы покончить там с полевыми армиями и крепостями турок, а через год уже перешагнуть через Балканы и выйти к проливам. Благо опыт предыдущей войны у нас в этом деле имеется.
        - Ну, ты и стратег, Егоров! - рассмеялся Михаил Илларионович. - Вы с Суворовым как два сапога пара, тот тоже вон о Константинополе все бредит. Ничего не выйдет у нас с этим, и даже не из-за нашей русской медлительности, мы-то хоть и долго запрягаем, но зато потом быстро ездим. А тут еще и политический вопрос над всем встает. Австрия вот-вот уже объявит войну Османской империи, и ей тоже хочется откусить как можно больший кусок пирога от турецких владений на Балканах. Вот с этим самым окаянным союзничком и приходится нам сейчас считаться, принимая во внимание его интересы. А-а-а, да не бери ты это в голову, - махнул он рукой. - Давай исходить из того, что нам на этой линии еще полгода как минимум нужно будет держаться. Через пару недель лед на реке накрепко встанет, и все наши войска придется к самому Бугу подтягивать. Чую я, эта зима будет суетной.

* * *
        Шестнадцатого декабря под утро турки в первый раз попробовали проскочить на левый русский берег. Пара сотен их всадников в ночной тишине прошла выше того места, где Ингул впадал в Буг, и начала выходить в степь. Дозорный разъезд казаков уже только что проехал это место, удаляясь в сторону Николаевской, но, как видно, у турок заржал жеребец, и кобыла у идущего замыкающим казака фыркнула, запрядала ушами и начала коситься назад. Донские казаки - воины справные, привыкли обращать на всякую мелочь внимание. Приписной, Андрейченко Василий, развернул свой дозор, и станичники разглядели на льду реки темные фигуры. Турки попробовали было прикинуться своими, какой-то говорливый даже начал забалтывать казаков, пока их полсотни начали заходить дозору в тыл. Но их план быстро раскусили, ударили из ружей и припустили в сторону станицы. Через полчаса поднятый по тревоге казачий Бугский полк и первая конная рота волкодавов уже прочесывали то место, где видели неприятеля. На льду нашли только пятна крови и следы османской конницы.
        - Все, с этого момента река у нас проходима. До особого распоряжения объявляю усиление на всей пограничной линии, - распорядился генерал-майор Кутузов. - Караулы и разъезды удвоить. Подразделениям всегда быть готовыми к бою!
        Через неделю набег турок повторился, только вот выходили они на русский берег верст на десять выше по течению реки и гораздо большими силами.
        - Не менее алая идет! - доложился прибывший от дальнего северного форта гонец. - Пара сотен к валам подскочила и в круговую скакать давай, чтобы никто за помощью не ушел. А вот все остальные в это самое время в глубину степи поскакали. Но мы-то турку заранее уже углядели, они ведь и не знают пока, что наш дозор их с середины реки и до самого выхода на берег вел.
        - Объявить общую тревогу! - скомандовал Кутузов. - Все егерские батальоны корпуса распределить вдоль линии! Особый батальон Егорова и Бугский казачий полк находятся в полной готовности к выходу при мне. Херсонский пикинерский и легкоконный Мариупольский идут по следу турок в погоню!
        Действовали по разработанному заранее плану. Два полка легкой русской кавалерии должны были не позволить резвиться туркам в глубине русской степи и выгнать их обратно к линии. А вот где они должны были выходить обратно на Буг - это был большой вопрос. Выставь заслон не в том месте - и они, прорвавшись через редкую цепочку караулов, уйдут совершенно спокойно обратно к себе.
        - Вот здесь, здесь и здесь самые удобные места для их прорыва, - показывал на карте бывалый кавалерист, командир Бугского казачьего полка подполковник Касперов. - Тут русла малых речек выходят из степи в большую реку. Именно по одному из них я бы сам и прорывался. А что, большого снега пока что нет, лед уже крепкий, а дорога по руслу реки ровная, коню очень удобно по ней скакать. Да и не виден ты со стороны там, все-таки путь по самому низу идет, а не так, как если бы по холмам двигался. В низинке ведь все время ты скачешь. Не-е, я бы точно по руслу речки выходил.
        - Да, Сергей Федорович, соглашусь я тут с тобой, - кивнул Кутузов, тоже внимательно вглядываясь в карту. - Туркам все эти места хорошо известны, как-никак, а это ведь их территория только вот совсем еще недавно была. Ну, так по какому же руслу они все же обратно пойдут?
        - Вот по этому вряд ли, Михаил Илларионович, - ткнул подполковник в карту. - Здесь форт наш всего лишь в половине версты от самой речки стоит. Ну, не совсем же они там дураки? Ведь понимают, что мы с этого форта легко можем им засаду выставить. А вот по этим двум руслам самое то к себе вырываться.
        - Да, пожалуй, ты прав, - согласился с опытным кавалеристом генерал. - Ну что, Алексей Петрович, готовим западню гостям?
        - Так точно, готовим, Михаил Илларионович, - кивнул Лешка. - Лошади в три дюжины приготовленных саней у нас уже запряжены. Под две роты верховых коней нам выделили. Как только будет ваша команда, разделяемся и занимаем места для засады.
        - Ну, тогда с Богом, господа! - Михаил Илларионович перекрестился на образа в чистом углу. - Выводите своих людей из станицы, расставляйте их на месте и бейте турок нещадно! Так, чтобы у них более никакого искушения не было в следующий раз к нам заходить!
        - Удачи вам, Живан! - крикнул Алексей, провожая колонну друга. Половина засадных сил уходила севернее, ближе к крайнему форту всей линии. Первой же и второй ротам с двумя эскадронами бугских казаков надлежало перекрыть это речное русло.
        «Кому сегодня повезет и на кого выскочит турецкий алай, одному только господу Богу известно. Не перемудрили ли они, ожидая его здесь? А вдруг он, настигнутый погоней русских легкоконных полков, просто уйдет сломя голову по степи к Бугу самым коротким путем? - Мысли так и роились в голове у Алексея. - Будь что будет», - он отмахнулся от них и сосредоточился на подготовке к засаде.
        - Илья Борисович, ты свои эскадроны здесь точно выставить не сможешь, вот сам погляди, какое вокруг открытое место, - показал он заместителю командира казачьего полка. - Это ладно мы-то, пешие егеря, заляжем, прикроемся белым полотном, и в снегу нас турки не заметят. А вот вы своих коней здесь точно не сумеете укрыть. Увидят османы вас за версту, с речного русла в бок уйдут и тогда уже по степи к Бугу проскочат. Даже если и перехватите вы их, то такая рубка будет - ой-ей! И мы к вам на помощь ведь не успеем прибежать. Прорвутся они к себе, как пить дать прорвутся через вас. И людей мы потеряем в сече, и задачу не выполним.
        - Что предлагаешь тогда, Алексей Петрович? - спросил майор. - Есть, небось, какие-нибудь наметки?
        - Я думаю, что нам лучше поступить так, - задумчиво проговорил Егоров. - Своих егерей я расположу вот здесь, на этом обрыве. Тут как бы таким большим полукругом речное русло идет, и шагов триста оно хорошо напрямую простреливается. Замаскируемся тщательно и будем здесь турок ждать. А ты со своими сотнями выйдешь на лед Буга и встанешь возле самого устья, ожидая неприятеля в развернутом строю. Всех мы здесь все равно ведь разом побить не сумеем, и часть их к вам дальше по реке проскочит, ну, вот вы и встретите их там, на широком Бугском просторе.
        - Годится, - решительно кивнул кавалерист. - Тогда мы и коней, и сани ваши с собой заберем. Сани выставим по центру, а с боков я оба своих эскадрона расположу.
        - О-о, а это хорошая мысль! - воскликнул Алексей. - Я вам туда полуроту егерей с пушкой дам. Они пару залпов точно успеют сделать, вот как раз и ополовинят прорвавшихся.
        На том и порешили. Полурота Самойлова увела с собой пятнадцать саней и выставила их шагах в двухстах на бугском льду, расположив напротив устья степной речки. А две с половиной сотни егерей усиленно маскировали свои позиции на выбранном их командирами месте.
        - А ну-ка, Тиша, пойди глянь со стороны, ни за что там твой глаз не цепляется? - попросил солдата капрал. - Ты-то у нас сильно зрячий. Вот и гляди внимательно.
        Егерь отошел на полсотни шагов и, хорошо присмотревшись, крикнул:
        - У Капитона накидка серее остальных, выделяется. А у Луки ружье чернеет, как будто бы палка из снега торчит. А так более ничего не видно. Ну-у, ежели, конечно, шибко в обрыв не вглядываться. Да вон пушкари еще все орудию свою прикрыть никак не могут, как большая каменюка она тут смотрится, возле реки.
        - Капитон, зараза, говорил я тебе на прошлой бане, чтобы ты лучшевее накидку свою отстирывал?! - крикнул командир отделения. - Совсем уже вконец обленился?! Федотка, ты его там снегом маненько припороши. И это, Лука, ружжо-то оберни пока белой тряпицей. Потом, перед самой стрельбой, ее скинешь.
        - Сделаю, Герась, - откликнулся ветеран, доставая из-за пазухи белое полотно.
        - Эй, охламоны, вы орудию свою спрячете или так и будете здесь дальше без толку крутиться? - спросил с издевкой копошащихся внизу артиллеристов Филимон.
        - Ты вон лучше усы свои спрячь, - ответил ему здоровенный канонир. - Мы, чай, и сами знаем, чего нам делать надо! Не первого года службы, поди. Никита, ты закончил с выкладкой припаса? Картузы белым полотном хорошо прикрой, а потом с Никифором и Авдеем на пушечку покрывалу с аккуратностью уложите.
        Около самой береговой кромки возились пионеры под командой Афанасьева.
        - Ванька, шнур тащи! - крикнул унтер Кудряшу, и тот полез наверх, разматывая его по пути. - Обездвижил бечеву? Хорошо ли, надежно? А ну-ка, еще раз проверь!
        - Да проверил я уже, - донеслось ворчание здоровяка. - Пять раз уже все проверил.
        - А ты еще раз проверь, я сказал! - настоял Василий. - Ну, все, братцы, отходите, я скобу с фугаса снимаю, теперь пущай тут не ходит никто! - и, повозившись с миной, он и сам затем полез наверх.
        - Ваше высокоблагородие, четыре больших направленных осколочных фугаса на берегу и еще один усиленный безоболочный на льду установлены, все пять терочных запалов на боевом взводе.
        - Должно бы хватить, как сам думаешь, Василий? - задумчиво оглядывая со стороны всю позицию, спросил Алексей.
        - Хватит, Алексей Петрович, - уверенно ответил тот. - А больше здесь и не надо. И так все русло хорошо перекрываем. Сотня шагов сплошного убойного разлета для осколков есть. Да еще и единорог с фальконетом, они тоже своей ближней картечью жахнут.
        - Ну-ну. - Лешка поднялся на самый верх склона и еще раз внимательно все оглядел. Вся речная излучина белела снегом, ничего, кроме двух белых фигур наблюдателей, здесь не было видно. Даже следы на льду возле самого места засады так пригладили, что и за сотню шагов их было не разглядеть, причем самым пристальным и внимательным взглядом. «Да и не до того будет туркам, чтобы внимательно все осматривать, - решил Алексей. - У них там на хвосте наша конница висит, и они всю ночь и все утро уже в седле проскакали. Поскорее бы на утомленных конях к себе убраться - вот что сейчас их заботит».
        - На корточки сядьте, - кивнул он наблюдателям. - Одним пологом прикройтесь, так вы с холмом сольетесь. Как только всадников увидите, так сразу же кричите, ложитесь плашмя и не двигайтесь.
        - Так точно, вашвысокблагородие! - хором рявкнули егеря.
        Потянулось время долгого ожидания.
        Ветерок, дувший с востока, из херсонской степи, чуть прихватывал морозцем щеки. Куда только хватало глаз, вокруг виднелась одна лишь безлюдная снежная равнина. Неожиданно вдалеке мелькнула и пропала темная точка, вот она опять появилась и стала уже больше.
        - Вижу движение вдали! - крикнул наблюдатель. И через пару минут последовал его уверенный доклад: - Ваше высокоблагородие, к нам сюда по речному руслу скачут! Большой конный отряд. Даже первых всадников уже можно разглядеть!
        - Пригнитесь и замрите! - отозвался подполковник. - Внимание! Батальон, к бою! Стрелять только по моей команде! Пионеры и артиллерия работают по своему усмотрению после первого ружейного залпа!
        Сухо защелкали взводимые курки, а с восточной стороны уже раздавался еле слышный пока еще топот огромной конской массы.
        «Плотно идут, - с удовлетворением подумал Егоров, вглядываясь в показавшуюся голову колонны. - Видно, поскорее к себе убраться спешат. Значит, погоня на самом хвосте висит, поджимает их».
        - Триста, двести, сто шагов, - считал вслух Алексей.
        Вот черная масса конницы поравнялась с местом засады.
        - Огонь! - выкрикнул он и сам выжал спусковой крючок штуцера.
        Две с половиной сотни ружей разом ударили в такую близкую к ним цель. Один за другим, слившись в единую канонаду, грохнули единорог, фальконет и «направленные» фугасы. Сотни мелких свинцовых шариков выкашивали все на своем пути, буквально разрывая тела людей и животных.
        Прочь из этого ужаса! Сотни коней, перескакивая через груду кровавых шевелящихся тел, ринулись вперед.
        «Баба-ах!» - сработал на льду самый большой, обложенный мешками с пороховой мякотью фугас. Вверх поднялся фонтан воды, а в образовавшуюся огромную полынью заскочили первые ряды не успевшей затормозить конницы.
        Вниз со склонов полетели гренады и ударили пистолетные выстрелы. Заваливая все трупами, вперед прорвалось сотни четыре всадников. Пара сотен обезумевших от ужаса турок развернулась и ускакала назад, туда, где их встретили уже нагоняющие конные пикинеры.

* * *
        «Бам! Бам! Бам!» - в версте от устья реки слышалась канонада выстрелов и взрывов. Там сейчас шел бой засадных рот.
        - Прицел - три сотни шагов! Курок взвести! - скомандовал Самойлов. - Первый выстрел залпом, второй без команды и по мере перезарядки!
        Вот он, враг! Из-за поворота реки показалась несущаяся во весь опор масса вражеской кавалерии.
        - То-овсь! - прокричал подпоручик. - Ого-онь!
        Пять десятков стволов ударили залпом. И почти сразу же после него хлопнул выстрел из стоящего в самом центре баррикады единорога. Ближняя картечь с истошным воем хлестнула по скачущим туркам.
        «Быстрее, быстрее!» - тукала в висках мысль. Руки сами делали всю нужную работу. Порох на полку замка, закрыть крышку, остальное всыпать в ствол и протолкнуть пулю шомполом прямо в патронной бумаге. Курок на боевой взвод, и вот она цель. В пятидесяти шагах от саней впереди всех летел молодой турок с искаженным от ужаса лицом. Мушка совместилась с целиком на его груди. Бам! Облако от сгоревшего пороха закрыло фигуру, а Николай уже выхватил из кобур оба своих пистоля. Бам! Выстрел в вынырнувшего из порохового облака первого кавалериста. Второй турок почти что натолкнулся на стоявшие поперек его пути сани и вздыбил своего коня. Пуля из последнего пистоля подпоручика свистнула около его головы, а он, сумев осадить коня, уже заносил в глубоком замахе свою саблю над головой. Слева хлопнул выстрел, и всадник, оседая, выронил свой клинок.
        - Прикройтесь, вашбродь! За сани чуть заступите! - выкрикнул капрал Терентьев, засовывая дымящийся пистоль в кобуру.
        Растекаясь вдоль баррикады из плотно составленных саней в стороны, турки постарались вырваться из западни. Но тут на них с воинственными криками навалились казачьи сотни. Клинки так и сверкали под зимним солнцем. Спасения для неприятеля не было.

* * *
        - Первая рота, за мной! - скомандовал Алексей, поднявшись по береговому склону. - Скобелев, ты здесь за старшего остаешься, осмотрите все, а мы на Буг!
        Егеря бросились на помощь роте Самойлова, туда, где сейчас шел бой с прорвавшимися по реке турками. Пробежать им нужно было всего-то одну версту.
        Два десятка пленных стояли испуганной кучкой, озираясь на снующих вокруг егерей. Те деловито осматривали трупы, снимали с них оружие, ремни, части амуниции и стаскивали все в одну кучу. За стоящими турками никакого пригляда не было. Да и куда же им бежать после такого?
        С верховьев реки послышался топот множества копыт.
        - Рота, к бою! - рявкнул Скобелев, выхватывая из-за спины ружье. - На склон, все на склон! Только там от кавалерии можно отбиться!
        Восемь десятков егерей с ружьями на изготовку пятились к береговому откосу.
        - Свои! Свои это, братцы! - выкрикнул Дубков, опуская ствол штуцера к земле.
        К месту засады скакали кавалеристы-пикинеры. Несколько десятков их подскакали к стоящим туркам и за несколько секунд вырубили их всех.
        - Вы что делаете, ироды?! - подпоручик бросился к месту побоища. - Отставить! Отставить, я сказал!
        Здоровенный сотник спрыгнул с коня и, вложив окровавленную саблю в ножны, пошел навстречу.
        - Ты че орешь?! Че орешь, я сказал?! Турок пожалел?! Добрый, да?! А ты видел, что они пару часов назад в нашей станице содеяли, а?! Да они там всех, всех до одного, и женщин, и детей малых! Ты сам видел младенцев без кожи?!
        - Да они же пленные! - выкрикнул Скобелев. - Ну, руби ты его в бою нещадно, чего щас-то?!
        - А ты пожалуйся на меня, вон, бумагу напиши на сотника Куницкого! - орал офицер-кавалерист. - А у меня половина пикинеров в сотне набрано из станиц в этой степи.
        - Все, все, вашбродь! Все уже! - Макарович, взяв подпоручика за плечи, оттягивал его назад. - Ну, не серчайте вы на них, Ляксандр Семенович, видите, они с рубки только что. У них в глазах кровь еще стоит, им время смягчиться нужно.
        - Станислав Богданович, пойдемте, - оттягивал пикинерский унтер своего офицера. - Они же там не были, издаля пуляли в энтих басурман.
        - Тьфу! - сотник сплюнул под ноги и, подойдя к своему коню, вскочил в седло. - За мной!
        Обходя большую полынью стороной, пикинеры поскакали в сторону Буга.
        Двадцать пятого декабря, ближе к обеду, зайдя за серединные острова, казачий разъезд скинул на лед какую-то рванину и, выстрелив из ружей, ускакал в сторону своего берега.
        Турецкий конный дозор с опаской приблизился к лежавшим окровавленным тряпкам. От этих русских всего можно было ожидать! Онбаши спрыгнул с коня и подошел ближе. Перед ним лежал окровавленный и изрубленный богатый кафтан. Такой, который носят только лишь очень богатые османские начальники. Рядом лежала изорванная меховая шапка, внутри которой белела бумага.
        Подобрав находку, дозор ускакал вглубь своей степи.
        Главнокомандующий Очаковским гарнизоном паша Исмаил, шевеля губами, читал короткое послание: «Алая больше нет. Скоро мы сами за вами придем. Итог один - вам смерть! Ждите!»
        Глава 9. Все не зря!
        Усиление с линии не снималось до самого ледохода. Рождественские праздники многим пришлось провести среди сугробов, в пикетах и дозорах. Но сражений и сшибок на пограничной линии более не было. Потеряв разом целый конный алай, дальше уже турки вели себя тихо. Мелькали только их разъезды, да и то держались они своего правого берега, не выходя на лед.
        - Нет, Алексей, посылать твоих людей через реку мы не будем, - проговорил полковник Баранов. - Это для них теперь уже смерти подобно. Но нам нужны позарез сведенья из Очакова. Совсем скоро наши войска двинутся на штурм, и мы должны знать, что там произошло за эти последние полгода. Помнишь, ты говорил, что у нас должен быть еще один путь для связи с твоим человеком внутри крепости, и лучше всего по морю? Так вот, я без дела тоже не сидел, и у нас наконец-то появилась такая возможность. В районе Северного Черноморья и Днепровского лимана осело немало греков. Многие из них занимаются рыбным промыслом или доставкой грузов. Туркам приходится с ними считаться, не все ведь доставишь сюда военными судами из империи, поэтому мелкие суда из местных имеют разрешение на плаванье и на заход в Очаковский порт. С несколькими капитанами мы уже наладили связь, и они готовы нам помочь. Одно такое рыбацкое судно подойдет через неделю в небольшой залив у села Софиевка, что стоит на лимане подле озера Солонец. Там оно возьмет ночью на борт твоих людей, после чего направится к Очакову. В порту оно проведет разгрузку,
а егеря свяжутся с тем человеком, который нам уже передавал сведенья ранее. Он получит от них золото и передаст все те новости о турках, что ему удалось собрать. Сразу говорю, Алексей, - Баранов строго посмотрел на Егорова, - даже и не начинай разговор о том, чтобы самому туда отправиться! Нет и еще раз нет! У тебя есть, кому это можно поручить, вот и пусть они займутся делом. Выход тебе в Очаков я запрещаю категорически. Это приказ! Будешь ждать людей здесь и вместе со мной.

* * *
        Двадцать второго марта Алексей наставлял своих сербов-разведчиков, отправлявшихся в Очаков:
        - Братцы, запомните: приходите к Спиросу с великой осторожностью. Оглядитесь там хорошенько на месте. Следите внимательно за своей спиной. Убедитесь, что за вами никто не идет, и лучше уж несколько кругов сделайте вокруг дома. Проверьте там все, присмотритесь. Если в доме и во дворе тихо и никого там не видно, то вы лучше не рискуйте. Если же у него на подворье люди, как обычно, работают, подводы выкатываются и царит самая заурядная суета, тогда заходите вовнутрь под видом найма в работники. Попросите провести вас к хозяину. Вы его по прошлому году должны были запомнить, и только убедившись, что перед вами стоит сам Спирос и что он один, говорите ему заветные слова. Еще раз повторяю пароль: «Вашему гостю понравилась долма, но она будет еще лучше, если добавить в нее побольше лука». Он вам должен ответить: «Пусть гость приезжает еще раз, у нас будет чем его угостить, и он не пробовал еще стифадо». Только после такого вот правильного отзыва и начинайте с ним говорить о деле. Слушайте и запоминайте все то, что он вам скажет, очень внимательно, а ту бумагу или материю, которую передаст, прямо там же,
на месте, зашейте в свою одежду. Оставите золото ему и потом сразу же возвращаетесь обратно на судно. Прихватите с собой что-нибудь от купца в корзине. Да хоть тот же провиант, чтобы уж не с пустыми руками там шарахаться. Ну да вы сами на месте там придумаете, и Спирос - человек неглупый, вам тоже подскажет. С Богом, братцы! - Алексей перекрестил своих разведчиков-егерей, и они побежали к стоявшей на берегу лодке. Вот она отчалила вместе с Огненом и Лазаром и взяла курс на стоящую в бухте небольшую рыбачью шхуну.
        Через восемь дней у командования днепровской армии и представителя российской военной коллегии в Новороссии на руках были сведения об остановке в самой Очаковской крепости и в ее окрестностях. Количество орудий и войск в гарнизоне, данные по полевым войскам, сколько и какие суда находятся в гавани. На схеме были показаны все построенные и заложенные за эти полгода укрепления. Даже слухи, которые ходили среди солдат и командиров в самой крепости, - все это было прописано в той записке, которую доставили командованию егеря-разведчики.
        По всему югу Новороссии шло шевеление. Русские войска готовились к большому наступлению. В начале апреля на Буг прибыл большой кортеж из двух десятков карет и повозок. Главнокомандующий всеми южными военными силами, президент военной коллегии, генерал-фельдмаршал и князь Таврический Потемкин Григорий Александрович производил инспектирование.
        - Ваша светлость, войска Бугской пограничной линии в парадных расчетах построены! Доложился командующий линией генерал-майор Кутузов! Разрешите начать прохождение войск?
        Михаил Илларионович уже приготовился было продублировать команду князя к началу парада, но Потемкин его остановил:
        - Подождите пока с парадом, генерал! А ну-ка, подайте мне сюда высочайший рескрипт! - обернувшись, сказал он своей свите. - В стоящих передо мной доблестных частях сих пограничных войск есть и батальон, принимавший участие в недавней славной баталии на Кинбурнской косе. - Генерал-фельдмаршал оглядел все выстроившиеся перед ним войсковые коробки и остановил свой взгляд на той, где застыли в строю солдаты в зеленых егерских мундирах. - Указом государыни императрицы всероссийской Екатерины Алексеевны орденом Святого равноапостольного князя Владимира четвертой степени за военные отличия при отражении турецкого десанта под Кинбурном награждается командир отельного особого батальона егерей подполковник Егоров Алексей Петрович! Носи с честью сию награду, Егоров, заслужил! - Потемкин самолично прикрепил к доломану Лешки яркий бант с красным крестом. - К месту бы тут и полковничий горжет был. Ну да выслужишь еще, слышал я, что неймется тебе побыстрее на Очаков идти?
        - Так точно, ваше сиятельство, хочу побыстрее на его стены подняться во славу государыни императрицы! Невмочь уже столько времени наступления ждать! - нахально глядя в глаза всесильному Потемкину, прокричал Лешка. И, не дожидаясь реакции фельдмаршала, резко бросил ладонь к козырьку каски. - Благодарю покорно, ваше сиятельство! Служу России и матушке императрице!
        Разворот, три строевых чеканных шага при отходе, а потом бегом в голову батальонного строя.
        - Вот ведь стервец! Хоро-ош! - то ли осуждая, то ли, напротив, одобряя, протянул Потемкин, глядя ему вслед. - И ведь взойдет на эти стены, чай, не в первой ему! Ну да ладно. Следующий! - и протянул руку за новым свитком. - Этим же указом военным орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвертой степени за военные отличия при отражении турецкого десанта под Кинбурном награждается заместитель командира отельного особого батальона егерей Живан Милорадович, а по батюшке Николаевич! С присвоением ему следующего чина Табеля о рангах - премьер-майор!
        Не ожидавший этого Живан замер на своем месте в строю и выскочил для награждения уже только после тычка Гусева.
        - Сим орденом награждается еще и подпоручик Самойлов Николай Александрович с присвоением ему звания капитан-поручик!
        Опять последовала заминка, и князь, грозно нахмурившись, повторился:
        - Награждается подпоручик Самойлов!
        Припадая на раненую ногу, к нему неспешно вышел молодой офицер.
        - Молодец племянник, не подвел меня и родителей своих не опозорил! - довольно улыбаясь, проговорил Григорий Александрович, прикалывая к доломану егеря серебряный крест на георгиевской ленте. - Носи с гордостью и с подобающей честью сию высокую награду!
        - Благодарю покорно, ваше сиятельство! Служу России и матушке императрице! - гаркнул, развернувшись, Самойлов и похромал в строй.
        «Что-то большой радости у Кольки не видно, странно», - подумал Лешка и отогнал в сторону мысли. Торжественная часть чествования батальона волкодавов продолжалась.
        - Приказом по Днепровской армии все офицеры и нижние чины отличившихся воинских частей в сражении на Кинбурнской косе получат особые премиальные. В честь сей баталии государыней нашей была учреждена особая медаль - «За победу при Кинбурне» - для награждения ею нижних чинов. Из двадцати отчеканенных медалей четыре определены в особый отдельный батальон егерей. По представлению командующего в битве нашими войсками генерал-аншефа Суворова Александра Васильевича сии награды должны вручаться наиболее отличившимся нижним чинам по выбору самих солдат. Все обер-офицеры батальона получают повышение в чине. Отдельным приказом по военной коллегии при батальоне создается новая учебная рота для подготовки нижних чинов в овладении ими особой егерской наукой. Ну, вроде бы пока все, - усмехнулся Потемкин. - И так вон сколько всего вам приятного за сегодняшний день выпало! Надеюсь совсем скоро увидеть всех вас в большом деле, егеря, где вы вновь покажете себя настоящими героями.
        - Благодарим покорно, ваша светлость! - рявкнуло семь сотен глоток.
        Алексей вышел из строя и, развернувшись к нему лицом, громко выкрикнул:
        - Матушке государыне нашей императрице, России и светлому князю Таврическому наше трехкратное…
        - Ура! Ура! Ура-а-а-а-а! - прогремело на плацу.
        - Эх, а вот парадной выправки у егерей все же маловато будет, - проворчал генерал-поручик Гудович так, чтобы его услышал и стоящий радом князь Потемкин. - Надобно Михаилу Илларионовичу указать на небрежение, все же это как-никак солдаты строем идут, а не крестьяне с барских полей.
        - Оставьте, Иван Васильевич, - махнул рукой главнокомандующий. - Это все боевые части, их дело - кровь проливать, а для парадных расчетов у нас и другие найдутся.

* * *
        Алексей, сидя у двух горевших свечей, в который раз уже перечитывал письмо из дома. Катарина скучала, да и как ей было не скучать там, в провинциальной России, вдали от всего привычного и своего? Дети росли. Старшие носились на улице вместе с дворовыми ребятами, а младший вот только-только начал уверенно ходить. Илья недавно пришел с разбитым носом и ни в какую не захотел признаваться, с кем он подрался. Настя занимается науками гораздо прилежнее своего старшего брата и уже пытается болтать на французском и немецком языках. Очень сильно в воспитании детей и вообще в присмотре за ними помогает Анна Петровна. Она вот уже год как совсем переехала в поместье из Козельска, чему Катарина безмерно рада. Дядьки-ветераны пытаются постоянно ей давать отчеты по хозяйству, но так как она в этом не сильна, то разбираться со всеми этими отчетами придется уже самому Алексею. Очень беспокоит Курт, он так и не пришел в себя после смерти Варвары, замкнулся и большую часть времени проводит в своей мастерской. А в остальном все у них ладно. Вот только очень-очень скучают по мужу и папе…
        Негромкий стук в дверь вернул Алексея в этот мир из того, где он был только что рядом со своими близкими.
        - Господин подполковник, разрешите? - На пороге стоял Самойлов.
        - Заходите, Николай. Плащ свой сюда вешайте, - Лешка показал на набитые в стене гвозди. - У меня чай уже закипает, так что вы вовремя, проходите к столу, сейчас вместе чаевничать будем. Теща пирог с рыбой испекла. Вы, сударь, любите пироги?
        - Да я сытый, Алексей Петрович, не извольте беспокоиться, - все мялся у порога молодой офицер.
        - Капитан-поручик! - повысил голос Егоров. - А ну-ка быстро к столу! - притворно нахмурившись, рявкнул Лешка. - Все бы ему перечить старшим. Ох уж мне эти господа гвардейцы!
        Самойлов быстро подскочил к скамейке и мигом уселся на указанное ему подполковником место.
        - Не-не-не, я, ваше высокоблагородие, дисциплину блюду. Как скажете! Я уже у стола!
        - Ну, вот, то-то же, - улыбнулся хозяин дома. - Минуту подождите, сейчас кипяток налью. Может, вы со сладким, с вареньем или медом предпочитаете чай? Теща у меня прекрасное абрикосовое варенье в прошлом году сварила, - и загремел, переставляя горшочки в большом деревянном шкафу.
        - Алексей Петрович, да я поговорить к вам только, - пробормотал смущенно Николай. - Мне очень нужно.
        - Ну, вот, чай попьем, пару кусочков пирога откушаете, голубчик, вот тогда и поговорим, - с усмешкой сказал командир батальона. - Какие же могут быть разговоры, да на пустое брюхо? Давайте-давайте, ешьте, господин капитан-поручик, для молодого это вовсе даже и не еда, а так, одна лишь забава.
        - В горло не лезет, не могу я, пока не объяснюсь, - мотнул головой Николай. - Позвольте мне, ваше высокоблагородие?
        - Ну, если совсем не лезет, так чего уж, тогда давай, - вздохнул Егоров. - Что там у тебя стряслось, Николай?
        - Господин подполковник, я считаю свое кавалерство и представление к новому чину незаслуженным. - Самойлов попробовал было вскочить со скамейки, но плюхнулся обратно на свое место после грозного кивка командира.
        - Поясни-ка, что ты имел в виду? - Алексей, откинувшись на спинку своего массивного дубового стула, пристально вглядывался в глаза молодого офицера.
        - Там, под Кинбурном, где мы весь день бились с турками, были офицеры, которые гораздо больше моего заслужили этот крест, - медленно проговорил Самойлов. - И проку от их командования было больше, и геройством своим они меня превзошли, и старше, гораздо опытнее меня, а вот же кавалерство мне только досталось. Да и чин этот, через ступень полученный, тоже меня тяготит. Вот как мне в глаза вам и всем другим теперь смотреть? Все ведь в один голос скажут, что племянник у знатного дядюшки все эти отличия для себя выпросил.
        - А ты с Григорием Александровичем-то сам об этом говорил? - с усмешкой спросил Егоров.
        - Да разве же с ним можно разговаривать? - вздохнул Самойлов. - Подзатыльник мне дал и дураком еще обозвал. Собирайся, говорит, обратно в свой гвардейский полк поедешь. Отпуск возьмешь, подлечишься немного, через годик с капитанством роту получишь, а там совсем немного - и штаб-офицерский чин уже не за горами. У тебя теперь, дескать, такой послужной список имеется, что к тридцати годам можно смело в полковники выходить.
        - Ну а ты что? - Алексей внимательно слушал молодого офицера.
        - А что я? - пожал тот плечами. - Не хочу я в гвардию, господин подполковник, во всяком случае пока. Здесь вот война настоящая идет, а не там в столице. Через месяц, не более, наш батальон вместе со всей армией на Очаков пойдет. А как же рота, как же солдаты там без меня? Да на кого я их оставлю? На унтера-недоросля, прибывшего из поместья?!
        - Ну, ты это, на недорослей-то не очень напирай! - рассмеялся Егоров. - Я ведь и сам точно таким же семнадцать лет назад перед Кагулом в войска из батюшкиного поместья приехал.
        - Ваше высокоблагородие, господин подполковник! - воскликнул Самойлов. - Да вы что, я вас вообще не имел в виду. Да это я так, просто, к слову пришлось. Простите дурака великодушно!
        - Да понял я, понял, шучу! - махнул рукой, рассмеявшись, Алексей. - А если хочешь, то и серьезно тебе скажу. Знаешь, Николай, еще год и даже, наверное, всего полгода назад я бы точно сказал, что все тобою сегодня полученное - и правда не по заслугам. Да, ты, конечно, молод, и есть офицеры, которые достойны высокой награды никак не меньше. Но и тебе теперь краснеть совсем даже не за что. Этот Георгиевский крест твоей собственной кровью заработан, и геройство свое ты проявил в бою не менее всех других. А то, что отмечен был так высоко, ну так что же с того? Это хорошо и для тебя, и для того воинского подразделения, в котором ты сейчас служишь. Вообще-то все ордена лично от государыни императрицы достойным офицерам жалуются, а вовсе даже не от князя Потемкина, каким бы их светлость и ни был великим человеком. Так что нечего мне тут крамолу разводить, заслуженно - незаслуженно. Заслуженно, Николай, вполне себе даже заслуженно! И ходатайство на твое кавалерство я же сам лично и писал. Да-а, а что ты сейчас так глазами хлопаешь?! Писал, потому как посчитал достойным отметить тебя за твою геройскую
доблесть и отвагу. Правда, вместе с тобой я и еще за семерых своих офицеров ходатайствовал, а дали «Георгиев» только вам двоим: тебе да Милорадовичу. Ну, что сказать, значит, там, наверху, виднее. По поводу получения чина выше через ступень - тут тоже все просто. Вообще, гвардейский чин - он завсегда по своему статусу был выше общеармейского. А то, что вы с Радованом при поступлении к нам в батальон все при тех же подпоручиках остались, так это, считай, мы сейчас и поправили. А тебе еще и плюсом следующий чин за орденское кавалерство прибавился. Так что тут тоже все вполне честно. Но самое важное для меня, Николай, - это то, что ты самым что ни на есть настоящим, боевым офицером теперь стал. Уважающим и ценящим не только себя, но и своего подчиненного, простого русского солдата. Вот ты даже уйдешь со временем на гвардейскую службу в столицу, подлечишь там ногу и снова на балах щеголять будешь, а ведь все равно человеком останешься, а не той, прости меня за грубое сравнение, пустой бестолочью. Помяни мое слово, капитан-поручик Самойлов, придет время - и гвардии еще предстоит, как при царе-батюшке
Петре, покрыть великой славой свое имя на полях сражений. И кровь ей придется изрядно пролить в бою с врагом, сражаясь за Родину. И очень хорошо, что ей будут командовать вот такие молодцы, как ты! А рад, что все это не зря! Так, а вот теперь ешь давай! - Алексей кивнул на лежащий перед Николаем кусок пирога. - Сейчас я тебе еще чая горячего подолью. Остыл, небось, пока мы тут с тобой разговаривали?

* * *
        Начиная с середины апреля, как только просохли степные дороги, к Бугу начали подходить пехотные и конные полки, отдельные гренадерские батальоны и артиллерийские батареи. Понтонные команды, строительные роты и батальон пионеров подтягивали к реке свое громоздкое хозяйство. Из морского лимана в реку зашла новопостроенная русская днепровская малоразмерная флотилия под командованием контр-адмиралов Джонсона и Нассау-Зигена.
        Войска изготовились к форсированию Буга и к походу на Очаков. Наконец 24 мая 1788 года приказ о наступлении был ими получен.
        Заключение
        Заканчивая первую русско-турецкую войну 1768 - 1774 годов и подписывая Кючук-Кайнарджийский мир, стороны прекрасно понимали, что противостояние между двумя империями только лишь начинается. После заключения этого мира обе державы сразу же начали готовиться к новой войне. Российская империя, используя это мирное десятилетие, проводила глубокие преобразования в стране и активно реформировалась. Она перевооружала армию, укрепляла свои южные рубежи и строила новый, мощный Черноморский флот. Кроме кораблей и новых полков, Екатерина II остро нуждалась в союзниках. Взор Санкт-Петербурга вновь обратился к славящейся своей изменчивостью Австрии, что было вполне логично, ведь Вена была всегда враждебна к Оттоманской империи. В 1780 году при путешествии по своим западным землям государыня в первый раз встретилась с императором Священной Римской империи Иосифом II. Позже он тайно прибыл в Москву, где между двумя державами был заключен союз, имевший явный антитурецкий характер. Из соображений секретности, а также из-за сложностей протокольного характера соглашение между странами не было оформлено письменно.
Обе стороны лишь обменялись тогда декларирующими документами.
        Второй раз государи встретились весной 1787 года во время путешествия Екатерины II по своим новым южным владениям. Иосиф II взошел на галеру «Днепр» в районе Канева, и далее уже монархи продолжили путешествие совместно.
        На всем протяжении этого грандиозного путешествия, получившего говорящее название «Путь на пользу», они проводили смотры войск, воинских гарнизонов, а потом и молодого, только что построенного Черноморского флота. Несмотря на большую долю традиционной показухи и некоторой декоративности, объем титанической работы, проделанной под руководством генерал-губернатора Новороссии и всей его команды, впечатлил не только саму императрицу, но даже ее вовсе не отличавшихся сентиментальностью «западных партнеров и гостей».
        В долгой дороге в Тавриду случались не только лишь банкеты и увеселительные мероприятия. На южной окраине империи, под Кременчугом и Полтавой, были проведены грандиозные военные маневры с привлечением огромного количества войск. Перед высокой свитой была продемонстрирована их отменная выучка и боеспособность. Военные подразделения имели новую удобную форму и экипировку. Они были отлично вооружены и обучены. Многие из присутствующих в свите представителей иностранных держав, а по совместительству шпионов, дали об этих маневрах и участвовавших в них войсках свой самый лестный отзыв, заставивший на западе задуматься: а нужно ли вообще ссориться сейчас с Россией?
        Стоит ли говорить, что к такому столь масштабному событию, как поездка русской императрицы на юг, в бывшие владения Блистательной Порты, в самом Стамбуле отнеслись неравнодушно? Негодование от недавней утраты Крыма здесь никуда еще не улетучилось, а тут такая вот звонкая пощечина! Многочисленные западные посланники при султане без устали нашептывали «правильные советы», давали взятки и обещания о помощи и распаляли воинственные настроения в высшем государственном совете - Диване Высокой Порты. В июле 1787 года императрица Екатерина только возвратилась в Санкт-Петербург, а уже 5 августа Великий визирь Юсуф-Коджа вызвал к себе для «любезной» беседы русского посла Булгакова. Беседа их не задалась с самого начала. Не мудрствуя лукаво, визирь просто предъявил русской стороне ультиматум: отказаться от Крыма в пользу Блистательной Порты, аннулировать все ранее заключенные русско-турецкие договоры и отказаться от покровительства Грузии. Не успел еще Булгаков сформулировать какой-либо ответ на такие неуемные требования, как был арестован и препровожден в Семибашенный замок. 12 августа султан Османской
империи Абдул-Хамид I объявил России войну.
        Турецкое командование с его многочисленными западными советниками планировало начать войну со стремительного удара в районе Днепровского лимана силами своего многочисленного флота и сухопутной Очаковской группировки. Самой первой должна была пасть русская крепость Кинбурн, которая запирала лиман с русской стороны. Это позволило бы туркам заблокировать выход в открытое море тех кораблей, которые были построены на верфях Херсона, и не дало бы России возможность увеличить силы своего Черноморского флота. Затем, после взятия Кинбурна, предполагалось уничтожить и сам Херсон. А вот после этого, пользуясь уже достигнутым господством на море османского флота, предполагалось высадить в Крыму десант, захватить полуостров и назначить там нового, лояльного Турции хана.
        Слабой стороной этого плана было то, что османское командование не знало об уже заключенном русско-австрийском союзном договоре и о начале развертывания на своей границе австрийских войск.
        Русское командование также планировало ведение активных наступательных действий. Екатеринославская армия под командованием генерал-фельдмаршала князя Потемкина-Таврического, насчитывающая около восьмидесяти тысяч солдат, должна была наступать от Ольвиополя через Буг на Очаков. Ей ставилась задача захватить его, а уже затем двигаться к Дунаю и взять там крепость Бендеры. Черноморский флот должен был содействовать армии в осаде Очаковской крепости, а также не допустить высадки турецкого десанта в Крым. Кроме того ему ставилась задача навязать османскому флоту борьбу за господство на море и не допустить по нему свободное судоходство неприятеля.
        Турки начали воплощать свой план раньше. 13 августа их эскадра атаковала два русских судна, стоявших возле Кинбурна, и заставила их отступить вглубь лимана. Весь сентябрь многочисленный османский флот обстреливал из орудий Кинбурнскую крепость, а первого октября под прикрытием артиллерийского огня началась высадка десанта. Основной десант, насчитывавший около шести тысяч человек, был высажен на оконечности косы в двух верстах от самой крепости, а вспомогательный - в глубине лимана у деревни Биенка. Александр Васильевич Суворов, командующий русскими войсками, приказал не мешать высадке турок у Кинбурна и со словами «Пусть все вылезут» направился в гарнизонную церковь на службу. Турки спокойно высадились на косе и принялись рыть поперек нее окопы. К середине дня вся она была перекопана пятнадцатью траншеями. Турецкая же эскадра выстроилась в линию вдоль косы, готовясь ударить по выступающим из крепости русским колоннам. К пятнадцати часам неприятель приблизился к крепости вплотную, в этот момент Суворов вывел из крепости 1 500 солдат Орловского и Шлиссельбургского пехотных полков и самолично повел
их в атаку. В ходе ожесточенного боя турки были выбиты из десяти траншей, однако фланговый огонь их кораблей нанес тяжелые потери русским. При этом сам командующий был ранен картечью в бок. Русские войска были вынуждены отступить обратно к своей крепости.
        В этот момент неожиданно турецкие суда были атакованы галерой «Десна», единственным русским судном, бывшим в районе Кинбурна. Порядок расположения османской эскадры сломался, несколько кораблей подошли вплотную к крепости и были потоплены огнем ее орудий. Воспользовавшись удобным моментом и тем, что уже начало смеркаться, Суворов, несмотря на полученную рану, выстроил свои усиленные подошедшим подкреплением войска перед крепостью и решительно атаковал неприятеля. Пехота прорывалась через траншеи, а казаки с легкоконной кавалерией обошли турок по мелководью и ударили им во фланг и в тыл. Турки, понимая, что им отступать некуда, сопротивлялись яростно. Под Суворовым были убиты две лошади, а сам он получил ранение в руку пулей навылет. Каждую траншею приходилось брать с ожесточенным боем. Русские полковые пушки разили неприятеля в упор картечью.
        К полуночи турки были окончательно разбиты. Многие из них пытались спасись вплавь, но только лишь пяти сотням удалось достигнуть своих судов. Еще немалое число их спряталось за возведенным ранее на оконечности косы эстакадом и в камышах на мелководье. Утром с ними всеми покончили казаки. Пленных не брали.
        В сражении на косе русские потеряли убитыми двух офицеров и 136 нижних чинов. Ранено было 17 офицеров и более трех сотен нижних чинов. Турки потеряли убитыми более пяти тысяч. Среди трупов были найдены тела и двух французских советников.
        Кинбурнская виктория стала первой победой русского оружия в войне 1787 - 1791 годов. По ее случаю было отчеканено двадцать медалей для нижних чинов, выдававшихся впервые по решению самих солдат наиболее отличившимся, что только усиливало значение этой награды. Несколько офицеров были награждены орденами Святого князя Владимира и Георгия Победоносца. Александру Васильевичу Суворову была пожалована высшая награда империи - орден Андрея Первозванного. Кроме того, государыня послала ему два милостивых рескрипта.
        Впереди была долгая война, где великого полководца и русские войска ждала еще большая слава. Впереди был Очаков и крепость Измаил, Фокшаны и Рымник. Впереди была победа!
        КОНЕЦ КНИГИ
        ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
        notes
        Примечания
        1
        Греция.
        2
        Центральный вертикальный шест.
        3
        Непростое это дело. Турки сильно злые. Признают вас - худо всем будет (укр.).
        4
        Опасно, ну, что же делать, помогу (укр.).
        5
        Я через него буду подсказывать, что нужно делать. Вы лучше вообще ничего не говорите. А то в вас быстро признают чужих. Среди местных много тех, кто басурманам верно служит (укр.).
        6
        Чтоб вам пусто было! На всех вас серебра не хватит. Как липку оберут, пока до места доедешь! (укр.).
        7
        В центр мы не полезем. Там будут еще одни стены, более высокие, чем эти, а стража еще злее. Пойдем вокруг. Нам сейчас нужно попасть в квартал ближе к порту. Там и живет нужный нам человек (укр.).
        8
        Добрый день, господин! (греч.).
        9
        Дерьмо! (франц.).
        10
        Только не разговаривайте, когда турки встретятся. Молчите, как дурни, и глаза таращите (укр.).
        11
        Справимся (укр.).
        12
        Захвата, завязывание оружия.
        13
        Приведение в порядок своего внешнего вида и надевание одежды.
        14
        Давай сюда оружие! Оно уже наше, и мы сами его заберем (нем.).
        15
        Вот это уже на что-то похоже.
        16
        Тургай, ты там насмерть не расшибся? Наизусть уже эту тропу должен знать (тур.).
        17
        Не убивайте, не убивайте меня! (тур.).
        18
        Тихо, я сказал! (тур.).
        19
        Да, да, я все понял, я буду молчать, господин! Только не убивайте меня! (тур.).
        20
        Сотник.