Граница! Андрей Владимирович Булычев
        Егерь Императрицы #6
        Армия генерал-фельдмаршала Румянцева разгромила войска турок в Северной Румелии и перешла через Балканы. Блистательная Порта запросила мир, и 10 июля 1774 года он был заключен в местечке Кючук-Кайнарджи. Первая турецкая война Екатерины II, покрывшая славой русское оружие, завершилась для Российской империи великой викторией. Тем не менее угроза для ее южных земель со стороны турок сохранялась, а они сами не скрывали, что готовятся к реваншу. Русская армия, разбив неприятеля, отходила из Румелии, Валахии и Молдавии на свою территорию. Большая часть ее сил оставалась сейчас возле Днепра, защищая Новороссию. Особой роте егерей капитана Егорова было не до мирного отдыха. Именно их навыки ведения стрелкового боя в рассыпном строю нужны сейчас империи. Рота, к бою!
        Содержание
        Андрей Булычев
        Егерь Императрицы. Граница!
        Часть I. На Дунае
        Глава 1. Полевой лагерь Первой русской императорской армии в Северной Румелии
        Полевой лагерь Первой дунайской армии генерал-фельдмаршала Румянцева жил своей жизнью. В отдалении, ближе к лесу, там, где стояли гренадеры графа Вяземского, слышался барабанный бой. Из расположения Астраханского пехотного, растянувшего свои серые палатки за штабными шатрами, раздавались крики капралов и унтеров. В направлении Шумлы, обгоняя колонну какого-то пехотного батальона, пропылил эскадрон гусар. Два молодых солдатика с натугой тащили большой казан в сторону огороженного рогатками и плетнем временного городка, туда, где высились шатры командующего и всей его свиты. Пожилой унтер в накинутом поверх мундира фартуке ворчливо подгонял рядовых.
        Жаркое июльское солнце раскалило воздух. Прошло уже три недели, как на землю Северной Румелии не выпадало ни единой капли дождя. В знойном мареве висела мелкая, как абразив, пыль, поднятая тысячами ног пехотинцев, копытами лошадей конницы, орудийными передками и повозками интендантов.
        Вот уже второй час Лешка маялся на солнцепеке возле одного из шатров главного квартирмейстерства и все поглядывал в ту сторону, куда только что утащили обед.
        - Должны бы уже скоро вернуться, вашбродь, - кивнул комендантский капрал в ту же сторону. - Вона, повара туды последний котел потащили. Значится, и их высокопревосходительства совсем скоро изволят откушать, а всех, кто с каким делом у них тама был, стало быть, отпустят от себя. Потом оно, конечно, им и поспать надобно будет. Ну а как же опосля хорошего обеда да в такую вот жару им и не поспать? А вы бы пока в тенек все же зашли, господин капитан, напечет ведь вам голову. Вона с самого утра ажно солнце как жарит! Ну, чисто ведь пекло, и какой уже день!
        - Ладно, Селантьевич, немного осталось, потерплю. Все правильно говоришь, я вот за этот шатер покамест зайду, вот там, в теньке-то, и буду дожидаться, - Алексей кивнул на небольшую полоску тени, видневшейся за выцветшей на солнце парусиной.
        - Ну да, ну да, ждать-то оно так, это ведь завсегда тяжело, - вздохнул пожилой ветеран и кивнул сменившемуся с поста солдатику. - Пошли, что ли, в роту, Ванька? С сапог тока вон пыль себе сбей! А ты давай, Устимов, принимай, значиться, свой пост! Смотри только у меня, чтобы здесь порядок завсегда был, и как только их высокоблагородия завидишь издали, так сразу же господину капитану об этом доложи. Ну все, меняйтесь теперяча!
        - Караул сдал! - пересохшими губами проскрипел сменяющийся и, перекинув фузею на плечо, шагнул в сторону.
        - Караул принял! - молодой солдат встал на плотный, вытоптанный участок земли и опустил свое ружье к ноге.
        «Да, вот кому не позавидуешь, стоять на самом солнцепеке, - подумал Егоров. - Скорее бы уже со мною все решилось. Да хоть и под арест, лишь бы была какая-нибудь определенность».
        Шел уже пятый день, как ополовиненная рота егерей вернулась в полевой лагерь русской армии с Ришского перевала. Трижды за это время Лешке пришлось давать пояснение скучным штаб-офицерам, как в устном, так и письменном виде, и отвечать на множество всяких вопросов о боях за эти последние два месяца. Опросили также всех его обер-офицеров и даже трех старших унтеров водили под караулом в штабные армейские шатры.
        - Все про вас выспрашивали, ваше благородие, - доложился по прибытии хмурый Макарович. - Как вы роту ночью после Козлуджи поднимали и как велели её тихо из дивизионного лагеря выводить. К кому перед этим ходили, и долго ли вы времени были там. Ну и про перевал, это уж само собой, тоже много у нас выспрашивали. Особливо про то, почему мы с егерями бригадира Заборовского обратно под Шумлу не ушли и как встречали у крепости энтих турчанских вельмож.
        Копали глубоко. Лешке даже пришлось вспоминать события трехлетней давности по кровавым боям у крепости Журжи. Припомнили ему и дело с полковником Думашевым, но особенно много вопросов было по службе под началом Суворова.
        - Под Александра Васильевича роют, - понял Егоров. - Я-то им что? Так, лишь сошка мелкая, капитанишка, завернутый в зеленое сукно, которого с высоты властителей мира сего и разглядеть-то даже сложно. А тут вон целый генерал-поручик, только что недавно командовавший одной из четырех дивизий армии. Видать, никак не может Каменский простить ему той победы под Козлуджи! Без него ведь там самую главную армию османского визиря Суворов разгромил, когда генерал свои войска начал назад от неприятеля отводить. Все злобится, все причину ищет, как бы ему на своем сопернике отыграться и как выставить его в самом черном свете! Самоуправство ли это было или же он специально под удар превосходящих сил турок русскую армию подставлял? А не умышленно ли он пытался сорвать высокие переговоры с турками тем стремительным броском егерей на горный перевал?! И ведь всего-то какой-то единственной ротой была взята тамошняя крепость, еще и удерживаемая потом целых две недели. Очень все это как-то подозрительно!
        Ну да, с Каменского станется, сказывают же, что у него связей хоть отбавляй в самых верхах. Как-никак из сиятельных господ он сам и с нужными людьми всегда знается. Да и перед командующим армией генерал-фельдмаршалом Румянцевым хорошо умеет Михаил Федотович выслужиться. Еще и подать себя ретивым исполнителем высшей начальственной воли старается.
        А Суворов что? Да выскочка он, паяц, шут гороховый! Ему бы не воевать и тысячами солдат командовать, а в своем поместье, дураку, безвылазно бы сидеть! А что победы? Да какие там у него победы, так, лишь досадная случайность и простое везение! Разве же это правильно - так, как он, воевать: не полными своими восемью тысячами сорокатысячную армию визиря с ходу атаковать, да еще и после длительного, скоростного марша и в изнуряющую страшную жару! Вон как своими войсками он рисковал! И ведь не послушал никого, откинул все указания начальства, крайне опрометчиво он сам действовал! А если бы разбили его турки там, у Козлуджи, а потом и на дивизию Каменского бы налетели всем скопом?! И все, считай, что нет половины армии у русских за Дунаем. Разбивай их жалкие остатки да заходи беспрепятственно в пределы самой империи!
        Ну да, именно так или примерно вот так их превосходительство и «топил» сейчас своего соратника по оружию, боевого генерала, добывшего славу русскому оружию и фактически поставившего победную точку в этой войне. Как там, у классиков? Пока талант пробьется, бездарность уже успеет выслужиться?! Вот как раз в точку! - вздохнул Алексей.
        - Ваше благородие, ваше благородие, господин капитан! - послышался голос из-за палатки. - Кажись, там их высокоблагородия к нам идут, - караульный кивнул в сторону дальних шатров.
        Действительно, в приближающемся офицере Алексей сразу же узнал своего шефа, главного квартирмейстера армии и представителя Военной коллегии полковника фон Оффенберга.
        «Ну вот, похоже, сейчас все и прояснится, - подумал он, вглядываясь в хмурое лицо штаб-офицера. - Видно, не все так радужно, а, да и ладно, мне стыдиться нечего, будь что будет! Лишь бы к ребятам вопросов не было и не расформировали с таким трудом сколоченную, обученную и прошедшую крещение огнем этой войны роту».
        - Здравствуй, здравствуй, капитан, - кивнул полковник, оглядывая егеря. - Запарился уже, небось, меня тут ждать? Ну, давай, заходи. Часовой! - окрикнул он застывшего караульного. - Ко мне пока никого не пускать! Я занят буду!
        Внутри шатра стояла духота и было вряд ли прохладней, чем на улице. Одно лишь благо, что здесь не было того прямого палящего солнца, как за белой выцветшей парусиной. Барон, вздохнув, ослабил завязки своего шелкового черного галстука и расстегнул верхнюю пуговицу на камзоле.
        - Подсаживайся к столу, Алексей, - кивнул он на небольшую скамейку, стоявшую рядом с его походным столом. - Разговор у нас с тобой небыстрый будет, а, как у нас говорится, в ногах правды нет. Так что нечего тебе тут посредине шатра истуканом торчать. Садись, да садись ты уже, - чуть поморщился он, глядя на уставную, стоявшую по стойке смирно фигуру офицера.
        - Так, ну что тебе сказать? Из хорошего у меня для тебя лишь то, что высокой комиссией, проводящей расследование действий особой роты главного квартирмейстерства армии, признано, что твоей вины в неисполнении приказа командира дивизии, генерал-поручика Каменского в том, чтобы оставить Ришский перевал, нет. Ибо находился ты до самого своего выхода из полевого лагеря под командованием у генерала Суворова. И о том, что он от оного отстранился, не знал. Установлено, что нет твоей вины и своеволия и в том, чтобы занять Ришский горный перевал. Собственноручно написанное распоряжение Суворова тут пришлось как раз в помощь, и нашелся-таки тот письменный приказ по главному квартирмейстерству о передаче вас в его непосредственное и прямое подчинение. И как только сразу его не нашли? Удивительно сие! Ох уж эта канцелярия, ох эти бумажные души! Затеряли, видать, они его сами, не в ту папку документ сунули, - и он иронично хмыкнул. - С этим-то со всем ладно, ну а вот теперь мы переходим к плохому. После десяти дней осады в крепости твоя рота влилась в состав бригады Заборовского и затем ушла с ним на равнину к
Бургасу. Потом бригада получила приказ вернуться в Шумлу к основным нашим войскам, а вот ты опять занял ранее оставленную тобой крепость и удерживал ее до подхода меня и секунд-майора Сулина. Вот здесь уже так, как раньше, «по-простому» не отвертишься. Бригадир ведь фактически включил твою роту в состав своего подразделения, и выходить обратно с перевала вы должны были вместе с ним. Но ты же у нас самый умный стратег и посчитал, что вполне вправе поступать именно так, как тебе хочется. А этим чуть было не сорвал всю сложную комбинацию по ведению переговоров генерал-фельдмаршала. Ты хоть сам-то представляешь, что бы было, если бы Реис-эфенди Ибрагим Мюниб, стряхнув с себя мозги своего сотника, убитого прямо у него на глазах, развернулся бы возле крепости и убрался восвояси в Стамбул? А, Егоров, представляешь?! - барон пристально смотрел на Лешку. - Ну-у? Чего ты молчишь?
        - Но он же не убрался, ваше высокоблагородие, - вздохнул молодой офицер. - Значит, ему мир был даже еще нужнее, чем нам. А убрался бы… - и Лешка, набравшись храбрости, поднял глаза на куратора. - Тогда бы наши дивизии перешагнули через удерживаемый перевал и двинулись бы к проливам. И неизвестно еще, какие условия мира были бы тогда, когда мы подошли бы к столице турок.
        Фон Оффенберг откинулся на спинку своего массивного стула и с прищуром уставился на егеря.
        - Егоров, вот скажи мне на милость, почему я все время должен тебя откуда-то вытаскивать, а? Ну что у тебя за талант-то такой - находить себе неприятности? Очень крупные неприятности, хотелось бы заметить! Странный ты человек, молодой, в чем-то развитый не по годам и в то же время вот дурак дураком, словно бы недоросль поместный. Как будто в тебе две личности одновременно уживаются! Ты делаешь выводы и принимаешь решения и как зрелый муж, и как глупый мальчишка одновременно. Как так-то?! - полковник уставился в стол, посопел, как видно обдумывая, стоит ли ему вообще продолжать весь этот разговор. И наконец, похоже, принял решение. - Ладно, в твоих словах и в поступках, конечно, есть свой резон, если оценивать их с уровня совсе-ем молодого офицера. Ну вот, захотелось тебе совершить подвиг во славу Отечества. Проявил ты самостоятельность и положил половину роты, разменяв ее на несколько сотен жизней врага. Только вот у молодых офицеров всегда ведь есть те рамки, которые им ставят более сведущие и умудренные жизненным опытом начальники. А тут ты действовал совершенно самостоятельно, основываясь
только лишь на своем личном и узком видении обстановки. Если бы ты ушел вместе с бригадой, если бы ты только ушел… - и барон хлопнул ладонью по столу. - Ладно, в любом случае мирный договор уже заключен, и ни ты, действуя из лучших побуждений, ни многочисленные внешние силы изменить уже здесь ничего не смогли. Осталось его только ратифицировать, а для этого нам нужно время. Мы не могли идти на Стамбул, Алексей, - вздохнул барон, - никак не могли. Во всяком случае, не сейчас. Это означало бы, что мы начинаем войну сразу с несколькими европейскими государствами, крайне не заинтересованными в таком резком усилении Российской империи. Три полнокровных австрийских корпуса только лишь ждут сигнала, чтобы ударить нам в открытый фланг в Верхней Валахии. Франция и Англия готовы направить свои экспедиционные силы на помощь османам и запереть наш флот в Средиземноморье. Союз с Пруссией совсем не надежен. Фридрих думает только лишь о своей личной выгоде и ни за что не прольет за нас каплю крови своих гренадеров. В Швеции новый король спит и видит, как его корабли высаживают десант в устье Невы, а он потом стоит
себе величественно на балконе Зимнего дворца и принимает оттуда парад своих войск. У нас нет столько сил и средств, Алексей, чтобы воевать со всей Европой, и только лишь из-за того, что какому-то капитану вдруг захотелось прогуляться по Стамбулу. Европа, - хмыкнул полковник. - Да что там далеко ходить, у нас вон Емелька Пугачев недавно Казань взял и теперь похваляется аж на саму Москву идти! Все уральские заводы уже в его руках, и теперь они ему пушки да ядра льют. Все Поволжье разорено и пылает восстанием. В центральных губерниях дворянские усадьбы горят, их хозяева вокруг на деревьях развешены, а толпы крепостных к самозванцу в войско спешат. Мы в шаге от той национальной катастрофы, какая случилась после смерти Бориса Годунова. Ты помнишь, что тогда было с Русским царством? Нет, прав, сто раз прав фельдмаршал Румянцев, разыгравший эту архизапутанную комбинацию с турками и заставивший их заключить с нами мир. Нам нужно время, чтобы привести все свои внутренние и внешние дела в порядок, а вот потом мы еще посмотрим, кто будет диктовать свою волю на Балканах.
        Алексей сидел, вперив свой взгляд в стол. Сейчас ему хотелось просто провалиться на месте, хотелось сжаться в комок под этим ироничным и все понимающим взглядом. Вот так всегда, а ведь он хотел как лучше. Неужели все было зря? Все эти десять дней ожесточенных боев на перевале. Неужели зря легли в эту каменистую землю Болгарии десятки его ребят, его славных егерей-волкодавов?!
        - Ну и чего ты, как девица-скромница, покраснел, а, капитан? - усмехнулся барон. - Дошло, наконец, до тебя, что не все так просто и не всегда самое быстрое и прямое решение есть самое лучшее? Ладно, вижу я, что у тебя голова наконец-то работать начала и что ты сам все понял, отчего это на тебя гнев начальственный вот так вот изобильно вдруг пролился. А то интриги у него, видишь ли! Героев славных завистники грызут! Хотя и это, конечно, есть, не отрицаю. Ну как же без них?! - и он хлопнул Лешку по плечу. - Ну-ну! Не раскисать, капитан! Ты же вроде как самый главный у меня волкодав. Чего теперь нос-то повесил?! Ладно, скажу я тебе то, чего, может, и не надо было говорить, дабы воспитательный эффект от сего разговора не понизить. Не зря вы вцепились в те камни на Ришском перевале! Не зря все это, Егоров! И, похоже, не зря вы свои зубы показали самым большим министрам Блистательной Порты Оттоманской империи. Впечатлили, так сказать, произвели эффект! Не ожидали они для себя здесь такого приема! Ох, не ожидали! Думали, что перед ними тут заискиваться все сразу же будут. Станут церемониальные парады
устаивать да пылинки с них сдувать, лишь бы такой нужный мирный договор в этой затянувшейся войне поскорее заключить. А тут на тебе! Вдруг разом мозги начальника охраны да на шитый золотом шелковый халат! Еще и жерла орудий со стволами штуцеров смотрят тебе прямо в душу! Ах, нахалы! - и Генрих Фридрихович аж причмокнул от удовольствия, как видно, мысленно смакуя и представляя всю эту картину. - Что Реис, что Нишанджи эфенди - все они в один голос потребовали у нашего главнокомандующего головы унизившего их русского молодого офицера в такой грязной зеленой форме, да еще и с волчьим хвостом на шапке. Но, как видно, в голове уже прокрутили, что раз русские себя так агрессивно ведут, так, значит, совершенно они в себе уверены и большую силу за собой чувствуют! Ну, разумеется, и их высокопревосходительство, он ведь тоже весьма не глуп, да и людей хорошо знает и чувствует, коли уж вообще до таких вот высот власти дошел. Румянцев разом на ступеньку выше требования от нашей стороны поднял. А что? Все равно ведь уже былого не вернуть, коли такое случилось. Ну вот такие у меня офицеры в войске, еле сдерживаю я
их, сиятельные господа турки. Так и горят они желанием к вашим проливам идти да столицу Османской империи на свой остро отточенный штык взять! А за непочтительное отношение к столь уважаемым людям, как вы, это да-а. Ух, я его накажу! Ох и накажу нахала! Да по всей строгости! Даже не сомневайтесь, уважаемые министры Османской империи! И накажет ведь, Егоров, как-никак это же генерал-фельдмаршал, а не какой-нибудь там полковник, пусть даже и со связями! - барон с прищуром смотрел на Алексея. - Подробнейший рапорт о всех твоих похождениях, капитан, в ярких красках и в самом выгодном свете уже ушел туда, куда надо, - и он кивнул на крышу шатра. - Какая уж там реакция на него будет у сильных мира сего, я покамест и сам не ведаю, да и будет ли она вообще, мне это тоже сейчас неизвестно. Но вот что я в точности знаю, так это то, что тебе пока на глаза высокому армейскому начальству показываться вообще смысла никакого нет. Ну вот зачем ему портить такое хорошее настроение? У него сейчас одни лишь лавры по столь знаменательной виктории на уме. Ему нужно победные реляции наверх слать, повышения в чинах и
больших премиальных оттуда ждать, а тут вдруг ты словно немой укор для его «чистой» и «незапятнанной» совести. Не-ет, точно, никак нельзя здесь светиться! Может, тебя вслед за генералом-поручиком Суворовым отправить? Его, я слышал, на поимку Емельки Пугачева к Волге готовятся послать.
        Барон надолго задумался. Все это время Лешка сидел тихо - «как мышка», не желая мешать глубокому мыслительному процессу своего начальника. Наконец полковник, как видно, принял решение.
        - Нет, на поимку Емельки вас отсылать тоже никак нельзя. Пусть без вас там кому положено с ним справляются, у тебя и так сейчас одно лишь название от роты осталось. Какие у тебя потери? Наверное, совсем обескровленная после последнего боя? Сам своими глазами видел, как ты едва ли семь или восемь десятков из той Ришской крепости выводил. Да и то они все поранены там были. Эко ведь потрепало вас? - и он сочувственно вздохнул.
        - Из ста пятидесяти пяти человек полного состава сейчас в строю восемьдесят, - четко, на память доложился капитан. - Из безвозвратных потерь у меня пятьдесят шесть погибших и еще три инвалида. Итого пятьдесят девять. Несколько человек за эту неделю из полевого лазарета перешли на долечивание в роту, и теперь там, а также в гарнизонном госпитале Бухареста осталось шестнадцать егерей. Сколько времени им нужно на выздоровление и все ли они смогут это сделать - большой вопрос. В любом случае мы своих раненых не оставим и всем чем сможем им поможем. Чуть более половины роты готовы к бою, да и то большая ее часть с мелкими ранениями. И нам нужно около месяца времени, чтобы восстановиться. Да и то, как восстановиться? Один обер-офицер у меня, а именно полуротный, прапорщик Хлебников, на месяца два - это уже точно выбыл из строя. Погиб командир четвертого плутонга унтер-офицер Зотов. У самого старшего нашего утер-офицера Зубова отсекло руку, интендант роты без ноги. Погибли командиры двух отделений, капралы. Теперь полгода времени нам нужно, чтобы заново собирать роту и учить егерской науке новеньких.
Нужно подбирать новых младших командиров. Да много еще чего нужно.
        - Ну вот и займись этим, - кивнул одобрительно Генрих Фридрихович. - Роту и тебя самого удалось отстоять, подожди меня благодарить. Это генерал-майору Денисову спасибо нужно сказать, а то, знаешь ли, были серьезные потуги и против тебя, и против твоего детища. Так вот, наша армия до весенней распутицы следующего года должна быть вся полностью выведена в пределы южных губерний Российской империи. А уже сейчас, еще до конца июля и в самом начале августа она выводится на свой, левый берег Дуная из этой османской Северной Румелии. Вот и давайте выдвигайтесь-ка вы туда самыми первыми, нечего вам, как обычно, пыль в хвосте войск глотать да прикрывать их, все равно ведь сшибок с турками теперь не будет. По прибытии на место своего основного квартирования в Бухаресте займись восстановлением своей роты, она нам еще понадобится, но об этом я тебе уже позже скажу. Вот эти полгода времени, пока наша армия будет находиться в Валахии, у тебя как раз таки и будут, для того чтобы заново сколотить роту. Больших трудностей я здесь не вижу. Желающих перейти «в волкодавы» сейчас хоть отбавляй, а опыта в подготовке
людей у тебя и у твоих командиров предостаточно. Что, зря там у озер такие учебные полигоны простаивают? Жалко их, конечно, будет потом туркам оставлять. Но приказ Румянцева гласит однозначно и никакому разночтению не подлежит - в марте месяце последний русский солдат должен уйти за Буг, в пределы новых российских южных губерний к местам своей постоянной дислокации. Вот и давайте, пара дней вам еще, и начинай уже выдвигаться на Бухарест.
        Лешка, посчитав разговор оконченным, вскочил со своего места и замер перед полковником по стойке смирно, готовясь уже выходить наружу.
        - Подожди-ка, не спеши пока, капитан, - приостановил тот его. - Я вот что еще хотел тебе сказать. Твоя рота, Егоров, без преувеличения совершила подвиг, и для оценки, для осмысления оного потребуется какое-то время. Поверь, найдутся еще те люди, которые по достоинству смогут оценить это ваше дело. Готовь представление на всех своих офицеров, Алексей. Сейчас как раз тот случай, когда на войска прольется дождь из наград, чинов, званий и премиальных. А вот по тебе, капитан, тут, извини, тут уж пока придется слегка обождать. Но, уверяю, ничего не забыто. Просто нужно немного времени. Ты же и сам все это хорошо понимаешь? - и фон Оффенберг, как-то виновато вздохнув, отвел свой взгляд в сторону от стоявшего перед ним навытяжку офицера.
        - Да я все понимаю, ваше высокоблагородие, - мягко улыбнулся Лешка. - Спасибо вам, Генрих Фридрихович. Разрешите идти? - и выскочил за полог после молчаливого кивка барона.
        Глава 2. Особое задание
        - Что у нас там с провиантом, Степан? - Егоров заглянул в интендантскую палатку роты, где тыловая группа под началом нового каптенармуса распределяла все полученное съестное по порционам.
        Капрал Усков, вздохнув, показал на пару кадок с вымачивающейся в них солониной да на два больших куля с сухарями и мешком с дробленой пшеницей.
        - Все как обычно, ваше благородие. Вот уже третий день как наш тутошний порцион не меняется. Свежей убоины до самых холодов, говорят, уже не будет. Всех покалеченных коней давно под нож уже пустили и съели, а у местных скотину и всякое съестное строго-настрого не велено отбирать. Да и за деньги даже у них покупать теперяча запрещено. Было бы чего скупать, так мы бы, конечно, и втихую сами с болгарами сторговались. В ротной, в общей кассе, серебро у нас пока что еще есть. Но здесь, в округе и так все уже давно подметено. Османы, вашбродь, хорошо постарались. А с сегодняшнего дня сухарную выдачу за счет снижения всего прочего увеличили. Вот, по два фунта сухарей каждому выдаем, - кивнул он на огромные рогожные кули. - Из армейского интендантства для господ офицеров сегодня опять по караваю хлеба и по полфунта доброй крупы выделили. Как прикажете, господин капитан, с энтим офицерским провиантом поступать?
        - Так же как и в прошлый раз, капрал, - нахмурился Егоров. - Я ведь тебе уже отдал распоряжение - весь офицерский порцион для раненых. И на тех, что у нас тут в роте долечиваются, и в полевой лазарет тоже ребятам снесите. С врачами у меня уговор был, и они вам препятствовать не будут. Да, Степан, сегодня возьми туда с собой Мазурина, пусть Акакий Спиридонович тоже наших ребят поглядит. Там и так завал у армейских медиков, им уж точно не до особого отношения к егерям. А мы, как обычно, в солдатских артелях будем столоваться.
        - Что, тяжело, Усков? - посмотрел он с сочувствием на только недавно назначенного на ротное интендантство капрала.
        - Тяжело, вашбродь, - вздохнул тот. - И как только Потап Савельевич со всем этим справлялся? Уму непостижимо! Раньше только за свой десяток думать мне надобно было, а теперь вот за всю роту. И попробуй где чего упусти! Свои же боевые товарищи да с потрохами слопают! Уже вон этой солониной какой день меня попрекают, как будто это я тот порцион распределяю!
        - Ничего, Степан Матвеевич, опыт - дело наживное, - подбодрил Ускова Лешка. - Крутись. Ко мне чаще подходи советоваться. К тем же вон нашим старослужащим. С другими интендантами тоже связи налаживай, они потом непременно тебе пригодятся. И готовь все наше ротное имущество к вывозу. Через пару дней мы выходим отсюда к Дунаю. Можно, конечно, и на руках это все тащить, но ты прояви все же солдатскую смекалку. Если где потратиться надобно, то принимай решение сам или у меня спрашивай. Главное правило ты знаешь - не воровать! Сам понимать должен - в полевых условиях с этим делом разбираются быстро. Вон те три виселицы у оврага не дадут мне соврать. Да, и по поводу скорого выхода ты смотри аккуратнее, это не для всех, а чтобы тебе было удобнее подготовиться.
        Черпая из общего котла походное варево из сухарей, крупы и вымоченной солонины, Алексей с усмешкой наблюдал, как шепчутся между собой солдаты и унтера:
        - О, послезавтра, с утра, затемно еще трогаем, братцы. Только это секрет, чтобы, значится, никому, смотрите - ни-ни!..
        Рота подшивала мундиры, чинила разбитые сапоги и ременную амуницию. Какой уже раз перекладывались походные мешки и пионерские ранцы. Егеря готовились к долгой дороге.
        - Ваше высокоблагородие, разрешите? - Алексей, дождавшись, когда в палатке его куратора никого не осталось, откинул ее полог.
        - Ага, заходи, - кивнул тот. - Только что вот о тебе говорили с людьми, и как раз ты вон являешься. Долго жить будешь, Егоров, - и полковник с легкой усмешкой оглядел враз подобравшегося капитана.
        Интуиция никогда не подводила Алексея. Людьми, совещавшимися в палатке полковника, были помощник главного квартирмейстера подполковник Соболев и два офицера из особой службы господина Баранова. Сам он еще не вернулся с тайного своего выхода «за реку», и во время его отсутствия «особые обязанности» при штабе армии исполнял капитан Ветров.
        «Что-то опять секретное. Если в строевых полках война закончилась, то вот в этих структурах она никогда не прекращается, - думал Егоров еще несколько минут назад. - Ну да ладно, похоже, это уже не по нашу егерскую душу. Для моей роты задача уже поставлена - это выход в место постоянной ее дислокации и восстановление боеспособности в течение полугода».
        - Пришел, видать, доложиться о готовности к выходу? Небось, завтра спозаранку, по холодку планируешь начать движение? А это, похоже, списки на отличившихся в последних сражениях?
        Лешке можно было вообще ничего не говорить, полковник и так знал все, о чем он хотел сам только что ему доложиться. Теперь оставалось лишь только ответить ему по-уставному: «Так точно» - и протянуть исписанные листки с представлениями.
        - Подсаживайся, Алексей. Давай-ка мы не будем сегодня торопиться, а просто поговорим, - каким-то особенно ласковым голосом промурлыкал Генрих Фридрихович.
        И от этого его обращения у Егорова вдруг мурашки пробежали по спине, а волосы встали на затылке. Так не раз уже бывало у него в предчувствии большой опасности. Лешка уже хорошо изучил своего начальника за эти четыре года войны, и тон этот он тоже уже знал. Вот именно после таких вот нежных обращений и «шуровала» отдельная егерская команда, а потом и рота на самые опасные свои задания. Похоже, интуиция и сегодня его не обманула.
        «Ох, неспроста тут совсем недавно шептались „особисты“ и большие люди из главного квартирмейстерства, сиречь штаба всей армии. Ох, неспроста, - думал Лешка. - Что-то сейчас обязательно выкатится и по его грешную душу».
        Барон, словно бы просканировав своего собеседника, усмехнулся и углубился в чтение текста представления на отличившихся егерей особой роты.
        - Ну что сказать, тут все выполнимо, - наконец поднял он глаза на капитана. - Рота проявила героизм в выполнении воинского долга и покрыла себя славой, отражая атаки превосходящих сил противника в течение долгих десяти суток. Еще и захватила при этом знамя целого алая янычар, а это, знаешь ли, очень даже серьезно! Ну-у, а про некоторые, так сказать, недоразумения, возникшие при всем этом, мы тут уже упоминать, пожалуй, не будем. Правда ведь, Алексей? - и Генрих Фридрихович как-то так по-отечески заботливо посмотрел на Лешку.
        «Ну, точно, опять что-то от меня их высокоблагородиям нужно, - промелькнуло в голове у Егорова. - Хоть в пекло теперь полезешь, отрабатывая все свои прегрешения, и ведь слова даже против, хотя бы и так, для порядка, не вякнешь».
        - Как скажете, ваше высокоблагородие, готов выполнить любое ваше приказание! - Лешка попытался было вскочить со скамьи, но был остановлен полковником.
        - Вот-вот, а я ведь уже не раз говорил, что ты далеко не дурак, Алексей Петрович. Далеко не дурак и все-все прекрасно понимаешь. Правильно, капитан, только это пока даже и не приказание, а, скорее, ну-у… как бы просьба, что ли. Но вот иная просьба - она ведь гораздо сильнее, чем даже приказание от твоего прямого воинского начальника будет. Главное - это то, от кого вообще такая просьба исходит. А вот тут я тебе расскажу одну занимательную историю из своего личного опыта. Так, просто для общего твоего развития, Алексей.
        Так вот, девять лет назад я был в майорском звании и только что перешел из гвардии на службу в Военную коллегию. Время тогда было очень интересное. Матушка-императрица Екатерина Алексеевна вот только недавно, после смерти своего супруга Петра Федоровича воцарилась на Российском троне и привела войска к присяге. Народу же о ее вступлении на престол было разъяснено на многочисленных площадях глашатаями, а в церквях по всей нашей огромной стране батюшками. Все, отныне власть у нас незыблема, а в самой империи устойчивость и порядок. Живи себе спокойно и работай дальше.
        Но это же Россия, Алексей! Россия! Да как только умом ее можно понять али тем же аршином ее мятущуюся душу измерить?! Один за другим на ее огромных просторах начали появляться самозванцы, провозгласившие себя тем самым скоропостижно умершим императором Петром III. Все они как один заявляли себя справедливым и добрым царем, которого чуть было не убили за то, что вместе с известным манифестом о «вольности дворянства» они якобы хотели еще и дать народу «волю крестьянскую». Но вот этот самый второй манифест Екатерина Алексеевна и ее приближенные, дескать, от народа-то ведь скрыли, а вот на законного императора они, злыдни, покушались, и ему с огромным трудом, но все же самым чудесным образом удалось-таки от них ускользнуть.
        Глухое роптание в нашем колоссальном и огромном массиве крестьянства, недовольство казаков из-за ущемления их былых вольностей и требования нести воинскую службу - все это и создавало такую благоприятную почву для появления этих самых самозванцев, выдававших себя за погибшего… хм, прошу прощения, оговорился, за умершего императора. Так вот, в 1765 году в Воронежской губернии объявился очередной, даже уже и не знаю, какой по счету, но быстро набирающий в народе популярность царь-амператор. Я был откомандирован с войсковой командой для его поимки и проведения полагающегося в таких случаях расследования.
        Позже арестованный и допрошенный самозванец назвался Кремневым Гаврилой, рядовым ланд-милицейского Орловского полка. Дезертировал он с него после четырнадцати лет службы, ибо стало ему, как он сам позже пояснил, очень даже там скучно. Вот дабы разнообразить свою серую жизнь, он и сбежал с места квартирования воинской части. Сумел Гаврилка раздобыть себе лошадь, сманил на свою сторону двух крепостных помещика Кологривова, да и пошел с ними искать веселой жизни. А чтобы им легче подавали бы съестное и питие, назвался он «капитаном на императорской службе», и, будучи сам же зачастую пьяным, провозглашал он всюду, где они только проезжали, что совсем скоро все винокурение будет вовсе запрещено, а сейчас он якобы инспекцию сих злачных мест проводит. Для народа еще объявлялось, что сбор подушных денег и рекрутчина приостанавливаются на целых двенадцать лет.
        В итоге, войдя во вкус, и побуждаемый своими сообщниками, решился он все-таки объявить всем свое «истинное царское имя». Какое-то время Кремневу даже сопутствовал успех. Селения губернии встречали его хлебом-солью и колокольным звоном, а вокруг самозванца собрался народ в более чем полтысячи человек. Но вся эта банда разбежалась разом во все стороны при первых же наших выстрелах. Гаврилку и его сообщников мы поймали и провели следствие, на котором они все дружно друг дружку оговаривали.
        Суд приговорил его к смертной казни, но матушка-императрица ведь у нас милостивая и просвещенная самодержица. Такого, что сейчас творится при Пугачеве, тогда ведь и в помине даже не было, так что отнеслись к беглому солдату тогда очень даже мягко. Екатерина Алексеевна собственноручно начертала на поданном ей отчете по сему делу дословно, - и барон, усмехнувшись, продекламировал: - «Сие преступление произошло без всякого с разумом и смыслом соображения, а единственно от пьянства и невежества, что дальнейших и опасных видов и намерений не крылось. Попам указать, что поститься надобно не только в еде, но и в питие».
        Скажу тебе больше, когда императрицу спросили, в чем же причина этого ее последнего указания, она со свойственным ей юмором заметила, что «…В другое время они закусывают, а во время поста без еды пьют». И что все это от дури людской и от безделия, а вовсе не от злого намеренья.
        Самозванца было приказано возить по всем селам и местечкам, где он прежде объявлял себя императором. К его груди привязали доску с надписью «Беглец и самозванец», выставляли на позорище на ярмарочных площадях и прилюдно при этом секли кнутом. А солдату, исполняющему это наказание, велено было приговаривать: «Не в свои сани не садись, дурак!».
        После этой поездки самозваному императору выжгли на лбу начальные буквы слов «Беглец и самозванец» - БС, да и сослали на вечное поселение в забайкальский Нерчинск. Туда, кстати, потом несколько таких же вот, как он, самозванцев еще уехало. Появлялись они у нас часто, словно бы грибы после теплого осеннего дождя, один за другим.
        Вот только на память тебе - в том же шестьдесят пятом году объявился Петром III беглый солдат Брянского полка. До этого был разорившийся армянский купец Антон Асланбеков. Потом казак с Исетской провинции Конон Белянин и с ним же Каменщиков. Еще позже захотели царствовать подпоручик армейского Ширванского полка Иосафат Батурин и беглый солдат из Астрахани Мамыкин, который во всеуслышание объявлял, что он-де тот самый император, которому, конечно же, удалось скрыться от злых царедворцев, и что «он принимает опять на себя царство и будет льготить крестьян». Были крепостной Федот Богомолов и беглый каторжанин Рябов, да много еще кто. Ни один из них не был казнен, а некоторых так просто пороли и отправляли по полкам или же к своим помещикам под надзор.
        Смотрели на все это как на какую-то придурь, но все кардинально изменилось с Емелькой Пугачевым. Этот самозванец, как ты и сам знаешь, нашей империи обходится сейчас очень дорого. Я для чего все это сейчас тебе рассказывал, Алексей, - полковник достал из лежащей перед ним папки пару листов бумаги и быстро их пробежал глазами. - В Османской империи отыскался очередной претендент на Российский трон, разумеется, опять же объявивший себя чудесно спасшимся императором, только вот вывезенным купцами в Стамбул. Есть большой риск, что на этого самого самозванца могут сделать ставку наши внешние враги, которых у нас, как ты и сам знаешь, сейчас очень и очень даже много. А я боюсь, что второго такого Пугачева, который сейчас выжигает Поволжье и Урал, наша страна теперь-то уже точно не вынесет. Тем более если его грамотно к нам сюда заведут, с хорошими советниками, оружием и денежными средствами для начальной раскрутки. Нам кровь из носа нужен продолжительный период спокойствия и развития для того, чтобы укрепиться. А как раз этого-то нас сейчас и хотят лишить.
        Всех деталей операции, проводимой сейчас в глубине Османской империи, я тебе говорить не буду, да оно тебе и ни к чему. От тебя и от твоих людей сейчас нужно только лишь участие в последней, финальной ее части, а именно в обеспечении выхода той нашей группы офицеров, которые вывозят от турок захваченного самозванца. Ранее предполагалось три варианта его доставки к нам. Первый и самый очевидный - это, разумеется, морем в трюме какой-нибудь грязной рыбацкой посудины. Второй, чуть сложнее, через перевалы в закрытой посольской карете, которые по случаю оживленных переговоров сейчас курсируют в направлении Стамбул - Шумла довольно-таки часто. Ну и, собственно, третий, на который ты со своими егерями и будешь нужен. Он выглядит наиболее абсурдным, но что-то мне подсказывает, что как раз именно этот путь и могут избрать наши люди, дабы исключить все риски и противодействие противника. Этот путь в последнем своем отрезке лежит по речному пути Белград - Журжи. Именно по Дунаю лично я бы и вывозил этого самозванца.
        Высокое и мудрое наше руководство, конечно же, со мной не согласно, и на первые два варианта оно выделило все необходимые силы, предоставив мне право лично прикрыть самый маловероятный третий путь. И вот тут как раз-то мне и будешь нужен ты и твои лучшие волкодавы. Дело это, капитан, секретное, и о нем знает только лишь несколько человек. Держи и ты все в самой строгой тайне.
        Твоя рота завтра поутру, как мы раньше и обговаривали, выходит в сторону Селистрии и переправляется на наш левый валашский берег. Подгадай так, чтобы переправа ваша была уже в ночных сумерках. На правом берегу тебя будет ждать капитан Ветров из службы майора Баранова. Ты его уже знаешь, а он тебе дальше все объяснит, что вам нужно делать. Переправляться будешь вместе с двумя десятками своих отборных людей на речной шхуне местных моряков, тех, которые помогают нашим войскам. Так вот, объяснишься со своими остающимися людьми уже перед самой посадкой. Я думаю, что они там у тебя уже приучены лишние вопросы не задавать? Ну, вот и скажешь им, что отлучишься на пару недель в сторону Измаила и моря. Вся твоя рота высадится на берегу Валахии, а вы отделитесь от основных сил и продолжите плавание на своей шхуне ночью. Ну а все остальное тебе объяснят уже во время самого плаванья.
        Подумай, кого тебе с собой взять. Я бы на твоем месте в первую очередь сделал упор на сербов. Ребята они уже достаточно выученные, тебе совершенно преданные, и с ними, пожалуй, было бы удобней всего действовать в столь необычном деле и в отрыве от армии. За средства и за прочее не переживай, у Ветрова все есть, и именно он непосредственно отвечает за это дело. На тебе и на твоих людях только лишь силовое прикрытие. Операция по похищению и вывозу самозванца уже началась, и тянуть с этим нам никак нельзя. Все ли понятно? Вопросы есть?
        Вопросов не было, и, понимая, что этот разговор уже подошел к концу, Алексей встал с лавки.
        - Удачи тебе, капитан, - полковник крепко сжал его руку. - Постарайся, чтобы все у вас там прошло удачно. Если сработает этот самый «третий вариант», то нам с тобой обоим будет гораздо проще потом сбросить со своей шкуры все те репьи, что сейчас на нее так яростно липнут. Ни одна сиятельная с… - и барон сплюнул на землю. - Никто нас тогда уж точно не достанет с тобой. А уж как это все красиво подать наверх, то уже будет мое дело, и ты во мне даже не сомневайся, Егоров.
        - Да я и не сомневаюсь, ваше высокоблагородие, - легко, как-то по-детски улыбнулся Лешка. - Уж я то вас тоже знаю, господин полковник. Небось, выучил за столько лет.
        - Шире шаг, шире шаг, братцы! - поторапливал своих егерей Алексей. - До сумерек надобно нам до переправы поспеть, а до нее нам еще около десяти верст ходу осталось.
        Второй день пути по жаркой Болгарии подходил к концу. Лица, сапоги и мундиры егерей были запыленными. Благо, что для этого перехода им выделили несколько вьючных лошадей, и все тяжелое ротное имущество теперь следовало на них. В противном случае к нужному времени до Дунайской переправы дойти бы точно не успели.
        - В сторону, эге-ей! - мимо егерей, обдавая их завесой пыли, проскочили две крытые курьерские кареты. Кучера и фельдъегери, сидящие на них в козлах, были чернее земли. Да и два десятка из конного сопровождения были ничуть их не лучше.
        - Вона, гляди, прямо как арапы все, - кивнул в их сторону Лужин. - Та еще у ребяток служба! Что в зной, что в стужу, знай себе сломя голову гони, и такие важные документы в энти самые, в далекие столицы вези. У нас-то хоть, вона, ежели там чего вдруг кому приспичит, так и в кустики с тропки соскочить можно, а этим-то ох как там не просто! До почтового яма даже и встать не думай, три шкуры с тебя спустят за это! Ну все, братцы, пошли, пошли, а то капитан будет ругаться, - кивнул он на идущего сбоку строя командира. - Чегой-то шибко гонит Ляксей Петрович нас нонче. Видать, неспроста. Поспешать нужно, - и дозорный плутонг, ускорив свой шаг, снова набрал дистанцию между собой и основными силами роты.
        Наконец, уже в сумерках подошли к огромной реке. На берегу сновала огромная масса народу. Всюду стояли телеги, передки и всевозможные повозки. Перемещались большие и малые воинские команды, слышались крики и ругань. А из крытых парусиной огромных кибиток доносились стоны раненых.
        - Куды, ну куды ты прешь, капитан! Заворачивай своих обратно, вон туда, на берег и подальше! - махнул подходящему Егорову рукой запыленный и красный от загара штаб-офицер. - Сейчас лазарет на погрузку пойдет, а потом интендантские от Орловского пехотного полка. Здесь очередность за сутки вперед вся расписана, куда ты вот со своими стрелками сейчас тут лезешь?!
        Алексей не успел ничего ответить. Перед командующим на переправе откуда-то сбоку вынырнул невысокий, худенький офицер и, кивнув ему на егерей, что-то зашептал.
        - Ну так и забирай их сам поскорее! - буркнул тот и махнул рукой своему подпоручику. - Уткин, пропускайте зеленых! Не пристраивайтесь там, не пристраивайтесь за ними!
        Под недовольное ворчание сотен людей рота егерей прошла скорым шагом за оцепление.
        - Да-а, не просто будет всей армейской массе обратно на свой берег перемахнуть, - Лешка нога в ногу шел рядом с Ветровым.
        - Да куда же мы денемся, все переправимся, хоть даже и вплавь, как только положенное время выйдет и турки из мест своих стоянок высыпят, - вздохнул тот. - То ли еще будет, когда сюда строевые полки от Шумлы подтянутся. Но вы молодцы, как раз ко времени явились. Илья, будем знакомы, - протянул он руку Алексею. - Столько лет бок о бок в квартирмейстерстве служим, а все как-то не приходилось с тобой в одном деле бывать. То ранения эти, то дальние и долгие выходы. Но мне про тебя Мишка Озеров много хорошего рассказывал, так что считай, что мы заочно друг с другом уже знались.
        - Да, конечно, - улыбнулся Лешка. - И я про вас много доброго слышал, рад, что теперь вместе мы будем.
        Этот невысокий, подвижный и простой в обращении капитан с открытым курносым лицом располагал к себе. Хотя и знал Егоров, что в его непростой службе вот такая простота - это скорее прикрытие. Ну да и ладно, поглядим, как там дальше будет.
        - Алексей, давай уж без вы, по-простецки? - предложил Ветров. - Мы с тобой в одном звании, и я тебя своим старшинством тыкать не собираюсь. Все там в самой простой форме будем решать. Вон, кстати, и наши суда уже за той баржей стоят, - кивнул он на две шхуны, стоявшие с самого края длинной временной пристани.
        «„По-простецки“, но про свое старшинство все же вскользь он упомянуть не забыл», - улыбнувшись, подумал Егоров и обернулся, оглядывая всю колонну.
        - Два десятка с нами на эту, - кивнул Илья на меньшую, какую-то грязную речную посудину. - А всех остальных на вон ту большую заводи. Шесть десятков с трудом, но разместиться на ней все же сумеют. А за лошадей ты, Алексей, не волнуйся, они уже в комендантский батальон, что сейчас на пристани караул несет, с тебя списаны. Потом, как только мы отчалим, они их себе заберут. Ну, давай, Алексей, распределяйся, прощайся со своими, и через пятнадцать-двадцать минут нам уже нужно отчаливать. Как раз вон уже вокруг стемнело. Вот именно сейчас самое что ни на есть удачное время и нам от берега отходить.
        - Рота, в четыре шеренги становись! - отдал негромкую команду Егоров. - Чьи фамилии я выкрикиваю, те переходят в отдельный плутонг на наш правый фланг. Поручик Милорадович!
        - Я! - откликнулся первый заместитель командира роты и, выйдя из общего строя, перешел на указанное место.
        - Фурьер Шмидт!
        - Я!
        - Капрал Лужин!
        - Я!
        - Капрал Аникеев!
        - Я!
        - Капрал Вучич!
        - Я!
        - Капрал Афанасьев!
        - Я!
        - Рядовой Вучич!
        - Я!..
        - Поручик Милорадович! Ведите сборный плутонг на эту шхуну, - Егоров показал рукой на меньшее судно. - Подпоручик Гусев, выйти из строя! Ко мне! - и, дождавшись, когда последний солдат из выделенной команды встал в правофланговую коробку, и она пошла за Живаном, обратился к оставшимся: - Братцы егеря, оставляю за себя на командовании роты подпоручика Гусева Сергея Владимировича. Подчиняться ему в мое отсутствие и помогать всемерно! Мы с выделенными из общего состава егерями убываем на особое задание командования в сторону моря. Вам в наше отсутствие надлежит пополнить роту и постараться, насколько это возможно, привести ее в боевое состояние. Ну а мы скоро вернемся, вы в этом даже не сомневайтесь, и продолжим начатое вами уже все вместе! Рота, смирно! Вольно! Сергей Владимирович, отойдем! - кивнул он заместителю. - Прости, Сергей, никак не мог я тебе раньше про все это сказать. Здесь послухов рядышком с пристанью нет, капитан Ветров об этом позаботился, а сейчас мы все уже совсем скоро на переправе будем. Ты сам нашу службу знаешь, не выбитый костяк из унтеров, капралов и старослужащих у нас в
роте остался, так что тебе помогут. Если что, будут какие трудности - обращайся напрямую к полковнику фон Оффенбергу в главное квартирмейстерство. Совсем скоро он уже и сам в Бухарест со всем главным штабом прибудет и не откажет там тебе в своей помощи. Ты, главное, не волнуйся и действуй по-хозяйски. Да, и про наших раненых не забывай, про тех, кто в Бухарестском госпитале лежит и кто в армейских полевых лазаретах из Румелии на левый берег Дуная сейчас подтягивается. На лечение и на все прочие ротные нужды деньги у нашего нового интенданта есть. Не скупитесь и при нужде тратьте их смело. Ну, вроде бы все! Давай, Серега, держись! - и капитан с улыбкой хлопнул подпоручика по плечу.
        - Да ты сам, Леш, будь осторожнее, - улыбнулся тот. - Чай не дурной, понимаю, что не на простое дело вы идете, коли вот так все здесь обставлено. Вона, все наши уже сразу про это тоже смекнули, - кивнул он на замерший в напряженном молчании егерский строй.
        - Живы будем - не помрем, да и двум смертям не бывать, а одной все равно не миновать! - усмехнулся Лешка. - Ну, давай, Сергей, командуй роте погрузку. Отчаливать пора, вон уже и Ветров мнется у самых сходней, волнуется, бедолага, - и, развернувшись, Алексей направился к своей посудине.
        - Удачи вам! - Гусев перекрестил его и пошел к ожидающему его команды строю. - Внимание, рота! - строгим, начальственным голосом выкрикнул подпоручик. - Справа по одному на погрузку бего-ом марш!
        Цепочка егерей устремилась по мосткам-сходням на свою шхуну.
        Глава 3. Дунайский рейд
        На середине фарватера суда разделились. То, что было с основным составом роты, ушло в сторону валашского берега, а меньшее со сборным плутонгом чуть отстало и, когда переднее судно растворилось в темноте, резко сменило курс и направилось вверх по течению.
        - Алексей, знакомься, это хозяин судна, - Ветров представил Алексею крепкого, немолодого уже мужчину с обветренным и загорелым лицом. - Зоран Томич, один из самых опытных капитанов на всей этой реке. Сам он серб, а его дом и семья в Белграде. Команда тоже большей частью из дальней и ближней родни. Так ему, наверное, самому удобнее, ибо то, чем он занимается, мягко говоря, не очень приветствуется местными властями. Но нам в его дела совсем ни к чему соваться. Каждый здесь зарабатывает так, как он может. Правда ведь, друже? Нам главное, чтобы мы аккуратно и тихо сходили в Белград и потом вернулись обратно до Журжи. А русское командование за это будет очень благодарно, да к тому же еще и заплатит хорошие деньги.
        - Я помогаю русским друзьям не только из-за денег, - усмехнулся Зоран. - Господин офицер про это ведь и сам знает. И можете быть спокойны, если вы сами будете соблюдать все необходимые предосторожности, то все у нас в этом плаванье будет хорошо.
        - Да, все верно, - согласился Ветров. - Зоран, как и каждый истинный патриот Сербии, очень не любит турок. И он согласился помочь нам совсем не из-за платы. Кстати, очень хорошей платы, - и он посмотрел с улыбкой на капитана. - А вот по мерам предосторожности, тут он совершенно прав. С этого самого момента все твои люди, Алексей, кстати, и ты сам вместе со мной, в общем, все мы становимся частью команды Томича, а именно контрабандистами, перевозящими самые разные грузы по реке. Посему у всех нас теперь и должен быть соответствующий этому занятию облик. Так что переодевайтесь во все то, что вам сейчас выдадут, прячьте свои мундиры и оружие туда, куда вам покажут, и вливайтесь в дружное братство речных пиратов.
        - Мы не есть пираты! - возмущенно вскинул руки капитан. - Как так можно обижать уважаемого человека и всю его команду! Мы есть мирные моряки, которые иногда возят запрещенное османами. И только!
        - Ну-ну! - улыбнулся Илья. - Не нужно обижаться, Зоран. Это просто шутка. Показывай, что нам нужно теперь делать?
        Капитан обернулся к корме и свистнул. К нему тут же подскочили два дюжих матроса.
        - Тодор и Стефан, - представил он своих помощников. - Они покажут, куда можно спрятать оружие и мундиры, чтобы их не могли обнаружить при обычных портовых досмотрах. Вам же взамен выдадут рабочую одежду.
        Через час все русские были переодеты в ветхую, с многочисленными заплатами одежду моряков. Она представляла собой свободную рубашку и широкие шаровары, пошитые из парусиновой ткани. На ногах у всех были старые, повидавшие виды, стоптанные боты.
        Наутро егеря получили скребки, тряпки и ведра. Стефан, исполняющий на судне обязанности боцмана, самолично разбил два десятка из младшего состава роты по пятеркам и закрепил их за опытными матросами. Уже к вечеру первых суток борта и палубы шхуны были выдраены до блеска.
        - И так будет каждый день плаванья, чтобы через три недели, как мы подойдем к Белграду, вас с первого взгляда от настоящих матросов нельзя было отличить, - пояснил капитан. - А то любой вшивый турок с дежурной галеры только лишь на вас взглянет и сразу же заподозрит сухопутного. Вы, вон, даже по палубе ходите, как!.. - и он выдал забористое морское ругательство.
        Прошли Лом, Видин и устье речки Тимок. Где-то в десяти верстах от реки по левому борту была крепость Неготин и Слатина - все эти места были егерям уже хорошо знакомы. Здесь они уже проходили и не раз полили эту землю своей кровью. За Турно по правому борту перестали маячить русские казачьи разъезды.
        - Все, дальше только осман, а это самый большой их крепость, - кивнул на возвышающиеся бастионы Зоран. - Мы прошли больше половины пути. Здесь нужно будет пройти проверку, и если у нас все окажется в порядке, то мы сможем потом идти дальше. Никто из твоих солдат, Алексей, тем более из русских, не должен говорить ни одно слово. Прикидывайтесь дурачками, глухонемыми, только не путайтесь под ногами у досмотровой команды и молчите, - и капитан пошел к рулевому.
        С вышедшей наперерез шхуны османской галеры резко закричали, и Зоран, помахав в ответ рукой, ответил на турецком.
        Важный, тучный турок в чалме вот уже полчаса сидел около центральной мачты на широкой низкой скамье. Под ногами у него была подушка, а на низком столике перед ним стояли небольшой чайничек с пиалами и глиняная миска с шербетом.
        Зоран, низко нагнувшись, с самым несчастным видом рассказывал, как их обирали эти злые русские под Измаилом, Браилом и Журжей.
        - И не минуешь ведь их, уважаемый Мехмед-бей, всюду снуют суда их флотилии.
        - Ты меня что, тут разжалобить решил?! - османский чиновник строго посмотрел на серба. - Все вы плуты, обманщики и воры! А то я не знаю, что ты из Варны сюда запрещенные товары возишь!
        - Нет-нет, многоуважаемый Мехмед-бей, как вы можете такое подумать про сына бедного рыбака, - снова запричитал капитан. - Ведь я только перевозчик и всегда плачу в казну все положенные сборы. А для милостивого господина у меня есть отдельный подарок, - понизил он голос и, незаметно вынув из-за пазухи кожаный мешочек, положил его рядом с турком на скамейку. Тот кхекнул, накрыл его широкой полой халата и протянул под него руку.
        - У тебя что, в команде больные? Почему они все такие грязные и так усиленно скоблят эти палубы? - кивнул он на ближайших к себе Велько с Куртом. - У этого, видать, волосы когда-то были светлыми, а сейчас, вон, как грязная мокрая тряпка, слиплись. Эй вы там, давно не мылись?! Я к вам, скоты, обращаюсь! А ну отвечайте! - выкрикнул он грозно.
        Лешка сам, стоя со скребком неподалеку, напрягся, зная своего друга немца, от него можно было ждать любого ответа на такое вот хамское к себе обращение.
        - Merhametli efendi! Her gun banyo yapar?z. Sadece bu gemi o kadar eski ki, curumemesi icin surekli kaz?nmas? gerekiyor. Ve yine kirleniyoruz. Dilerseniz hemen tekrar kendimizi y?kayal?m! (Милостивый повелитель! Мы моемся каждый день. Просто это судно настолько старое, что его постоянно приходится отскребать, чтобы оно не сгнило. И мы опять становимся грязными. Если вы только пожелаете, мы тут же перед вами опять себя помоем! - тур.), - Велько, низко кланяясь, смотрел круглыми, «телячьими» глазами на османского чиновника.
        - Ха, Зоран! Этот твой грязный как свинья матрос только что назвал твою шхуну гнилым корытом, - захихикал турок. - Разберешься с ним потом сам, а я жду от тебя столько же, сколько ты только что дал. Иначе объявлю судно карантинным, и будешь тогда целый месяц стоять под пушками, пока этот срок не выйдет!
        - Да-да, конечно, эфенди, - Зоран поклонился и положил на скамью еще один кошель с серебром.
        - С этим жирным боровом всегда так, - провожая злым взглядом уходящую от судна по пристани процессию, серб покачал головой. - Он никогда не довольствуется только одним подарком. Жадный и подозрительный. Не зря я всегда делю эту взятку на две, а то и на три части. Хорошо, что твой человек, Алексей, не сплоховал и сумел этого толстяка рассмешить. А то так бы и «тянули мы здесь кота за хвост».
        Через неделю пути судно приблизилось к своей цели. Впереди виднелись длинные предместья Белграда. Главная пристань города была раскинута под большой крепостью, выложенной из белого камня в месте слияния Дуная с рекой Сава. После обязательного досмотра судна османскими таможенными властями, во многом повторявшего тот, что уже был ранее у крепости Турно, оно наконец-то встало у причала.
        - Придется потерпеть, братцы, - объяснял егерским офицерам Ветров. - От пристани и от судна нам отлучаться далеко никак нельзя. Сейчас будет два дня на его разгрузку, и затем начнется подготовка к обратному плаванью, а я в это время выйду в городские предместья. Ждите меня здесь и постарайтесь ни словом, ни поступком не насторожить турок. У них всюду хватает осведомителей, поэтому держаться нужно настороже. Все разговоры только по-сербски или на турецком. Питаться и жить придется на судне. Тодор со Стефаном вас обеспечат хорошим и свежим провиантом.
        - На берег ребятам все равно нужно будет выйти, господин капитан, - перебил его Лешка. - Три недели ведь егеря были на зыбкой палубе. Вон, ходят уже как крабы, раскорячась.
        - Хорошо, выводите их ночью и под своим личным контролем, - согласился Ветров. - Только еще раз повторюсь: все должно быть тихо! Мы в самом сердце османских владений, а они столицу Сербии в железных тисках вот уже третий век держат. Никак нельзя нам такое важное задание провалить, и сами головы лишимся, и… Ну вы сами все прекрасно понимаете, господа офицеры, что может случиться, если вдруг до турецких властей дойдет, что в период заключения мирного договора с Россией в самом сердце их земель орудует целый отряд русской регулярной армии! Обратно мы пойдем тоже тайно и очень быстро. Поэтому все должны быть всегда под рукой.
        - Может, мы тебе своих людей дадим, Илья? - спросил Ветрова Егоров. - У меня, вон, сербы боевитые, турецкие и местные обычаи они хорошо знают, да и прикроют, если что вдруг?
        Тот немного подумал и кивнул головой:
        - Хорошо, двоих, думаю, взять будет можно. Вон, братьев Вучичей, пожалуй, лучше всего и заберу. Находчивые оба и шустрые. Больше людей не возьму, иначе мы бросаться в глаза всей толпой будем. А трое - это в самый раз.
        Шхуна была разгружена от основного груза: рулонов грубой шерстяной ткани, кожи и изразцовой плитки из Изника. Осторожно вынесли и контрабандные товары: пряности, восточные благовония и особую хлопковую ткань из Салоников, предназначенную исключительно для обмундирования янычар. Затем ее трюмы заполнили местным зерном, стеклом, бумагой и опять же спрятали там запрещенную контрабанду, в роли которой теперь выступали бочонки с вином и ткани европейского производства. Прошло пять дней, как ушел капитан Ветров, и егеря уже приспособились к новому ритму жизни. Целый день после выполнения судовых работ они проводили на палубе, а ночью в их распоряжении был берег. Турецкие караулы здесь проходили редко, сербы эти темные места тоже не жаловали, и никто у портовых причалов людям Егорова не мешал.
        - Алексей! До семьи рукой подать, они тут совсем рядом, всего в каких-то двух-трех верстах в доме у дяди живут, - Живан с тоской смотрел на друга. - Я понимаю, что не имею права тебя просить об этом, и мне нельзя подвергать государственное дело такому большому риску. Но, может, разрешишь хотя бы увидеться и обнять близких? Как знать, увижу ли я их вообще когда-нибудь? Ведь судьба солдата такая непредсказуемая!
        Лешка колебался недолго.
        - Семья - это святое, Живан! Помнишь, мы с тобой когда-то еще на прошлом давнем выходе к Горной Топонице как раз вот об этом разговор вели и еще о землях, представляемых императрицей для переселенцев с Балкан? Повидайся с семьей, и пусть они будут готовы бежать. Если ты не передумал, то мы забираем их с собой. Ну? Не передумал, господин поручик?!
        Милорадович замер, буквально не веря своим ушам.
        - Ты это серьезно, Алексей?! Да ведь Ветров ни за что не согласится на это! У него в голове лишь одно важное государственное дело!
        - И что, какой-то беглый самозванец для меня важнее семьи моего друга? - усмехнулся Лешка. - А-а-а! Рисковать так рисковать! Все равно семи смертям не бывать, а одной не миновать, Живан! Значит, слушай меня внимательно - выходить мы отсюда, с пристани, все равно будем ночью, чтобы не светиться. У Зорана здесь, в своем родном городе, среди береговой и портовой службы турок есть хорошие, крепкие связи, и кому нужно, тому уже все там проплачено, а остальные получат чуть позже. Хотя и положено выходить в плаванье после проверки и до темноты, но на нас глаза османы закроют. Вот в этот самый промежуток, после выпускной проверки и до ночи к нам-то и должны на судно завести самозванца, если он, конечно, еще будет. Твои близкие, соответственно, тоже должны будут подойти примерно в это же время. Так что давай, в твоем распоряжении есть ночь, повидайся с ними и все там подготовь.
        - Спасибо, командир, - поблагодарил Алексея Милорадович. - Я очень тебе благодарен.
        - Давай, двигай уже, - отмахнулся Егоров. - Полночи уже миновало, до рассвета едва ли часа четыре осталось. Не теряй времени, и чтобы засветло ты уже был здесь!
        На следующий день счастливый Живан целый день мурлыкал какую-то песенку. У егерей был приварок из свежего мяса, а на обед из двух корзин достали овощей и фруктов, плюс две бутыли с густым красным вином.
        - По чарке, господин капитан, домашнее? - серб умоляюще посмотрел на Алексея.
        Тот оглядел замерших егерей, сидящих в артельных кружках у котлов с только что приготовленным варевом.
        - А-а, давай, разливай всем по малой, - усмехнулся Егоров, - коли уж оно домашнее.
        На следующую ночь командир опять отпустил поручика до дома.
        - Все готовы?
        - Да, только тут такое дело, Алексей Петрович. Мать с братом и сестрами живет в доме у дяди, вернее, этот дом его семья снимает вот уже два десятка лет. Сам он врач, и у него сейчас большие неприятности с властями. Кто-то донес, что он лечил бунтовщиков и передавал для них медикаменты. Обвинение против него еще пока не выдвинуто, как видно, османы с этим не торопятся, ведь он у них все время под рукой. А может быть, они хотят за ним проследить и выйти на тех, кому он помогал. Я в прошлую ночь, когда там осматривался, заметил возле его дома двух подозрительных типов. Разреши с собой и дядю с женой забрать? Турки ведь на расправу скорые, не посмотрят, что он врач, да и всем близким не поздоровится.
        Лешка поморщился. Риск значительно усиливался: если действительно за домом родни Живана следили, то вырвать их из рук турок теперь будет гораздо сложнее. Но не отказывать же теперь боевому товарищу и другу в помощи!
        - Ладно, мы свой общий план не меняем, - наконец принял он решение. - Пусть все готовятся к выходу. Только сам будь предельно осторожным и не спугни соглядатаев. А уж когда придет время действовать, то там, на месте, все и решим. Осталось вот только теперь дождаться Ветрова, слишком уж долго его что-то нет.
        Прошло еще два дня тягостного ожидания, и наконец после полудня с борта шхуны Егоров разглядел две знакомые фигуры, подходящие к речному причалу.
        - Господин капитан, - приглушенно докладывал Лазар, - капитан Ветров приказал вам передать, что у них все готово, и они ждут сумерек, чтобы доставить сюда свой груз. Капитану шхуны можно вызывать досмотровую команду и готовиться к выходу. А мы остаемся с вами, там и так достаточно людей, и вы, кстати, их тоже знаете.
        «Ну все, вот и понеслось!» - подумал Лешка и кивнул Живану на ребят.
        - Возьмешь их с собой. Парни они опытные, и лишними там не будут, а как только пройдет досмотр судна, подготовьте свое личное оружие, чтобы оно у всех было под рукой!
        Поручик согласно кивнул головой.
        - Так точно, господин капитан, ждем береговую охрану с таможней!
        Пятеро турок из досмотровой команды быстро пробежали по судну. Заглянули в кормовые каюты и в трюм. Проверили сундуки, связки канатов, шлюпку и все то, что лежало сверху на палубе, по крику своего старшего быстро спустились по перекидному мостику и потом ушли с пристани.
        - Халиль, уважаемый, это тебе за доброе отношение, и чтобы на свадьбе у твоего сына ни один из гостей не мог бы ничего плохого сказать о его щедром отце. Чтобы столы ломились от обилия яств, а молодые были счастливы! - и Зоран вложил тугой мешочек турку в руку.
        Уже немолодой портовый чиновник, звякнув лежащим внутри серебром, прикинул его на руке и милостиво улыбнулся.
        - Tamam, Zoran! Iyi! Ve size mutlu yelkenler! (Хорошо, Зоран! Хорошо! И тебе удачного плаванья! - тур.)
        - Халиль-бей, прости, что задерживаю тебя от важных дел, мне нужно чуть-чуть задержаться, - склонившийся в поклоне капитан горестно вздохнул. - На судне только недавно обнаружились неполадки, и мне нужно еще два, от силы три часа для того, чтобы их устранить и отчалить. Мне никак нельзя ждать до утра. Разреши мне отплыть, как стемнеет? - и он, склонившись еще ниже, вынул из-за пазухи не меньший по объему кошель.
        Турок оглянулся по сторонам и протянул к нему руку.
        - Ты не хуже меня знаешь правила, Зоран, но, учитывая мое особое к тебе отношение, так уж и быть, отойдете от причала, как стемнеет, но не позже полуночи! Смотри сам, выкручивайся, как хочешь, но ты должен успеть уложиться с этим ремонтом. В противном случае крепостные орудия разнесут вас в щепки!
        - Я все понял, уважаемый Халиль-ага, я всегда буду восхвалять вашу мудрость и доброту! - капитан застыл в поклоне у сходней.
        Над водой и огромным городом, раскинувшимся по берегам Дуная и Савы, сгущались вечерние сумерки. Вот-вот должны уже были появиться капитан Ветров и его люди с «грузом». Вся судовая команда и стрелки Егорова замерли в ожидании.
        - Наши, наши! - послышался шепот, а из-за длинного сарая, шагах в ста на берегу, выскользнуло несколько теней.
        - Егоров, принимай поклажу! - перед двумя здоровяками, несущими на своих плечах длинную ковровую скатку, стоял майор Баранов. - Вот и увиделись, капитан! Аккуратнее, аккуратнее заносите его, господа!
        «Теперь вся честная компания в сборе!» - подумал Лешка. В двух «грузчиках» угадывались старые знакомцы, гвардейские поручики Брусницын и Резников, а сзади их прикрывал капитан Ветров. Все четверо протопали по сходням и перешли на палубу шхуны. Егеря перехватили у них поклажу и быстро опустили ее в трюм.
        - Илья, проверь там его, чтобы он не задохнулся! - Сергей Николаевич кивнул Ветрову, и тот спустился по узкой лестнице в трюм.
        - Господин майор, у нас два часа до отплытия, я сейчас буду! - Лешка решительно кивнул Живану, и не успел Баранов ничего ему ответить, как четыре тени выскользнули на причал.
        - Куда! Егоров, куда?! - запоздало выкрикнул он ему вслед. В сгустившейся темноте никого на берегу уже не было видно.
        - Капитан, у вас что, еще было какое-то задание, кроме того, чтобы нас отсюда вывести? - крикнул он выглянувшему из люка Ветрову.
        - Никак нет, господин майор, - покачал тот головой. - Только вы. У Егорова и его людей приказ - обеспечить вашу безопасность и вашего груза.
        - Ну Егоров, ну морда лисья! - выругался Баранов. - Воспользовался заминкой на борту, как уж в ночь выскользнул! Вот все время у него так! Если через два часа его не будет - то мы уходим без него!
        А Лешка в это самое время несся вслед за Живаном вместе с Лазаром и Велько по темным и узким улочкам старого Белграда.
        «Быстрее, быстрее! У нас очень мало времени!» - тукало в его мозгу.
        - Вот за этой площадью есть небольшой переулок, и мы сможем зайти в наш дом с черного хода, - прошептал Милорадович. - А соглядатаи стоят обычно вот здесь, у бакалейного магазина, - кивнул он на слабо освещенную масляным фонарем вывеску, где маячили какие-то фигуры. - Отсюда они просматривают всю площадь и выход с переулка на соседнюю улицу, поэтому нам нужно быть крайне осторожными.
        - Ясно, - кивнул Лешка. - Тогда пошли тихонько, ты первым, а я за тобой. - Лазар, Велько, вы ждете нас снаружи и ведете наблюдение! - и две тени тихо перебежали просматриваемый от магазина участок.
        - Кажется, не заметили, - прошептал Егоров, всматриваясь из-за угла переулка в сторону бакалеи. - Пока все тихо, пошли! Перебежав до темнеющей старым деревом боковой двери черного хода, Живан тихонько ударил в нее условным стуком. Она тут же еле слышно скрипнула и отворилась.
        - Твој, ујаче! Ја сам, Живан, склонио пиштољ! (Свои, дядя! Это я, Живан, убери пистоль! - серб.)
        - Заходите быстрее! - высокий, подтянутый мужчина опустил оружие и дал пройти офицерам внутрь дома. - Там сегодня в ночь этих уже четверо встало. Настырные. Моя Антония утром на рынок ходила, так двое неотрывно за ней шли и все выглядывали, с кем она торгуется и что у кого покупает. Много продуктов, как вчера, ей не удалось купить, непременно бы нас заподозрили.
        Вслед за рассказывающим мужчиной Живан с Алексеем прошли в большую, освещенную свечами комнату в самом центре дома.
        - Мама, дядя, дорогие мои, познакомьтесь с моим другом и командиром, кому я лично обязан жизнью! - Милорадович протянул руки к Лешке. - Егоров Алексей Петрович, капитан русской императорской армии, георгиевский кавалер! Самый лучший офицер, которого я когда-либо видел! - проникновенным голосом представлял он молодого человека. А на него во все глаза смотрела вся родня Живана.
        - Михайло Войнович, - представился встретивший их мужчина. - А это моя жена Антония, указал он на средних лет женщину, кутающуюся в дорожный плащ.
        - Моя мама, Йована, - Живан кивнул на худенькую, с правильными благородными чертами лица немолодую уже даму.
        - Старшая сестра Катарина.
        На Лешку насмешливо и с интересом смотрела во все глаза симпатичная юная девушка. От взгляда этих карих глаз на прелестном розовом личике Лешке стало даже как-то не по себе.
        - Сестренка Милица, - продолжил знакомить с семьей Живан.
        «Такая же симпатичная, как и старшая, только немного по-детски угловатая, и волосы у нее чуть покороче», - подумал Алексей.
        Действительно, у старшей сестры они были собраны в тугую косу, спадавшую до пояса и перехваченную внизу большим алым бантом.
        - Братишка Радован. Тот еще шкодник! - улыбнулся старший брат, глядя, как мальчуган, видно подражавший военным, притопнул ножкой и приложил руку к надетой на голову шляпе.
        - Егоров Алексей, - капитан широко, по-простому улыбнулся и поклонился всем разом. - А тебе вольно, солдат! - кивнул он Радовану. - Будешь у меня и у брата за вестового!
        - Да, господине! Ја служим Србији и Русији! - воскликнул в восторге паренек.
        - Тише, тише! - зашикали на него со всех сторон. - Турки совсем рядом, а ты так кричишь!
        И он виновато пожал плечами.
        - Дорогие мои, рядом действительно стоят турки, и нам нужно выбраться из дома незаметно! - инструктировал свою родню Милорадович. - Нам нужно выйти через черный ход, потом как можно тише пересечь открытый участок от переулка через край площади и далее пройти на соседнюю улицу, а потом уже добежать до ожидающей нас в порту шхуны. Все это нужно делать очень быстро! Если мы не успеем, то она отойдет от причала без нас. С собой берем только лишь самое ценное и нетяжелое, чтобы ни в коем случае не замедляться. Там, в самом начале улицы, нас ждут двое наших солдат, не пугайтесь их и не шумите. Они нам помогут. Ну все, присядем на дорожку, и в добрый путь!
        - Тише, тише, - шептал Живан, идя впереди цепочки из восьми фигур, - Только не шумите!
        Как ни старалась его родня, однако звук от их шагов, казалось, разносился по всем окрестностям.
        «У страха глаза велики, это сейчас так хорошо их слышно в узком переулке между стен, а на площади должно быть уже гораздо тише», - думал Лешка, идя самым последним. В его левой руке был длинный кавказский кинжал, а правая сжимала швырковый нож. Вот и брусчатка площади, и теперь шаги раздавались действительно гораздо тише.
        Еще немного, и их небольшой отряд проскользнет на улицу, а по ней уйдет в сторону порта.
        Из темноты улицы вынырнули две тени, и Милица, идущая вслед за Живаном, испугавшись, вдруг громко вскрикнула.
        - Да е мое! - выдохнул Лешка. - Ну вот и все - не получилось «по-тихому»! От бакалейной лавки раздался вопросительный окрик на турецком, и там сверкнули искры от огнива, выбиваемые на трут.
        - Живан, Велько, ведите людей к пристани! Лазар, со мной! - приглушенно скомандовал Егоров.
        - Командир, я тоже останусь! - Живан с обнаженным кинжалом встал рядом с пластуном.
        - Я что, не ясно сказал вам, поручик! - рявкнул Алексей. - Ведите гражданских в порт, быстро! Это приказ! Не теряйте времени!
        - Есть, господин капитан! Слушаюсь! - серб забрал сумку у матери и увлек всех за собой.
        - Эй, Яшар, Бекир, кто там у вас, вы кого-нибудь видите? - возле магазина, наконец, вспыхнул смолянистый факел, и в его свете Алексей разглядел две движущиеся в его сторону тени. Еще две фигуры были хорошо освещены позади них.
        «Если мы их сейчас быстро и здесь вот не угомоним, то они поднимут тревогу, и обязательно найдется какой-нибудь воинский караул османов, который поставит на уши весь городской гарнизон, - думал Егоров. - И тогда о выходе шхуны из порта не может быть и речи. Разнесут крепостными пушками за пять минут, а ей ведь много не надо».
        - Лазар, вперед! Режем втихую! - скомандовал капитан и кинулся вместе с пластуном к подбегающим туркам.
        «Хек! Хек!» - два ножа вылетели и попали в свои жертвы за десять шагов от егерей. Тот, что был перед Лешкой, завалился навзничь без шума, а вот тот, что был слева, огласил воздух тонким визгом. Не останавливаясь и перепрыгнув через неподвижное тело, Егоров проскочил вперед, отмечая краем глаза движение сбоку. Визг слева резко оборвался, а перед ним уже был новый противник. Факел чуть было не опалил Лешке голову и пролетел вниз мимо плеча. Захват своей левой за руку противника чуть ниже его локтя. «Ших!» - удар кинжалом навстречу. Преимущество кавказских клинков - в их длинном, обоюдно заточенном лезвии. Рывок рукой с обратным хватом вперед, и остро заточенная сталь вскрыла горло противника. Отбрасывая труп в сторону, Алексей не успел полностью отклониться от нового набегающего врага. Сверкнула сталь, и его правое плечо резанула боль. Уходя от нового замаха, он отскочил немного назад и встретил удар сверху своими перекрещенными руками.
        - А это называется захват, гаденыш! - выдохнул он прямо в лицо турку.
        Рука того находилась в надежном блоке, и вниз к телу русского ей со своим клинком было уже ни за что не пройти. Мгновенный удар ногой в пах, затем выворот руки противника. Звон о мостовую выпавшего турецкого кинжала совпал с резким вскриком его хозяина. Лешка вырвал свою каму из-под лопатки турка и отпрыгнул в сторону, озираясь. Все, больше врагов рядом не было. В двух шагах от него стоял наготове, страхуя своего офицера, Лазар. На земле лежали четыре тела и факел, который чуть подсвечивал недавнее место схватки. Алексей дотронулся до пореза на плече и зашипел.
        - Ваший благородий, вы ранен! - приглушенно вскрикнул пластун, подскакивая к командиру. - Вас нужно перевязать!
        - Некогда, Лазар! - отрицательно мотнул головой капитан. - Нам нужно срочно убираться с этого места, мы с тобой и так здесь здорово нашумели. Хорошо, что хоть не пальнул этот, а только кинжалом меня колол, - и он подобрал лежащий возле неподвижного тела турка пистоль. - Странно, почему он не стрелял?! Все, Лазар, бежим! - и они устремились по улице в сторону порта.
        - …А господарь капитан, пока я своего добивал, этот осман, который был с факел, срезал, а потом как леопард отпрыгнуть, и последний турок сначала голый рука схватить и оружий у него выбить, а потом его кинжалом заколоть! - рассказывал Лазар окружившим его егерям.
        - Сейчас, сейчас, совсем скоро уже не будет больно. Потерпите, молодой человек, - дядя Живана затягивал нитку на последнем шве раны Алексея. - Ну вот уже и все, - словно маленькому, приговаривал он. - А вы молодец, хорошо боль переносите, ни разу не вскрикнули. Врач промыл и убрал свои инструменты в небольшой чемоданчик.
        - Конечно, когда на него столько дам во все глаза смотрят! Герой, блин! Кавалер! - ворчливым тоном скрипел стоявший рядом Баранов. - Ну вот никак ты не можешь без этой вот своей самодеятельности, Алексей! Ну вот никак!
        - Да все же хорошо, ваше высокоблагородие, - Лешка, морщась, натянул на себя матросскую робу. - Из порта мы вышли вовремя. Вон уже и предместья Белграда скрылись. А то, что под утро эти трупы на площади обнаружат, ну так пусть попробуют их теперь к нам привязать. Да портовые турки самыми первыми скажут, что наша шхуна, как ей и положено, еще засветло ушла. Теперь только ходу по течению и не светиться у больших крепостей.
        - Умный ты больно! Вот все время у тебя какие-нибудь отговорки найдутся, - буркнул Баранов и обернулся к Ветрову. - Капитан, вытащите этого из трюма. Не дай Бог он там, в этом своем ковре, задохнется. Пускай лучше на палубе пока свежим воздухом дышит.
        Два поручика вместе с Ветровым спустились под палубу и вытащили грязного, всклоченного, обросшего мужика наверх.
        - Будешь хорошо себя вести, Федотка, дышать свежим воздухом станешь. А коли опять попытаешься сбежать, так плетей получишь и всю дорогу в этом вонючем трюме проведешь! Понял меня или нет, зараза?! - майор угрожающе навис над пленным. Тот сжался и испуганно закивал головой.
        - Ну, вот и ладно. И знай, что твои турки тебе уже более не защитники. Даже если они тебя отбивать станут, все одно обратно живым уже точно теперь не получат! Резников, Брусницын, - Баранов подозвал к себе гвардейцев. - Один из вас чтобы все время находился рядом с этим. Руки-ноги у него должны быть постоянно связанными, но стяжку на них вы почаще проверяйте, чтобы они не загнили там от пережима. Нам его к себе живым и в полном здравии доставить нужно. К нему много вопросов есть для долгого и вдумчивого разговора в столице.
        Лешке даже стало как-то жалко этого несчастного, смотрящего на всех таким испуганным и затравленным взглядом.
        - Из некрасовских он, - майор словно почувствовал настроение Алексея. - Знаешь, небось, про них? Слышал? Мятежные казаки с Дона еще в 1708-м, после разгона Булавицкого восстания к османам переметнулись. Сначала те им Кубань и Крымские степи для проживания отвели. Вот оттуда они три последующих десятка лет очень активно набегали на наши южные приграничные земли. Потом, как только их атаман Некрасов Игнатка преставился, на Дунай ушли. Здесь им турки много земли для проживания выделили. А условие, как всегда, было одно - это с острой сабелькой супротив своих же единокровцев служить и кровушку их христианскую за султана проливать. По вере-то они все больше из старообрядцев сами. А мы, по их представлению выходит, что вовсе даже и неправильно в Христа веруем. Вот, значит, потому и можно им с нами воевать на стороне басурман. Живут они строго по заветам Игната - это у них как бы такой общий свод законов от их основателя, атамана Некрасова Игната. И очень строгие они там, я тебе скажу, эти самые законы. А самый главный из них - это «Царю не поклоняться, при царе в Расею не возвращаться».
        - Что, Федотка, ну как так-то? Супротив Российской власти воевал, ее люто ненавидишь, а сам же, вон, личину Царя-Императора на себя же и надел? Ну, отвечай, чего молчишь-то?
        Пленный, привязанный к центральной мачте, ничего не ответил и только лишь молча опустил голову.
        - Ты не смотри, что он такой смирный, - кивнул на него Баранов. - Пока его из Стамбула в Белград перевозили, три раза в дороге пытался бежать. Богдана ножом ранил. Пришлось его там оставлять. Да и ребяткам тоже хорошо досталось, - кивнул он на дюжих гвардейцев. - Это сейчас он посмурнел, после трехнедельного плена, а так - зубами, говорит, вас рвать, царских слуг, буду!
        Обратно вниз по течению шхуна шла гораздо быстрее. В связи с прекращением военных действий между Османской и Российской империями движение судов по реке увеличилось, и теперь капитану приходилось менять курс гораздо чаще, чтобы расходиться с встречными бортами подальше. Впереди было еще два участка, которые вызывали особое опасение, и самым первым были Железные ворота с их Голубацкой крепостью, там, где Дунай, стиснутый Карпатами и горами Старо-Планины, был наиболее узким.
        Все шло по установленному судовому распорядку. Дежурная вахта из матросов работала с парусами и такелажем, а переодетые егеря вели постоянную приборку на палубе и наблюдали за рекой. Теперь оружие у каждого лежало в больших рундуках, в шаговой доступности.
        Семейство Милорадовича было предоставлено само себе, а около Егорова, разглядывающего трофейный турецкий пистоль, сидело трое пластунов и Радован.
        - Вот потому-то, ребятки, он и не стрельнул, - объяснял слушателям Лешка. - Запустил хозяин свое оружие, затравочное отверстие в замке он не вычистил от нагара. Курок-то турок спустил, а тот в холостую щелкнул. Вот за это небрежение он и поплатился. Пришлось ему с клинком в рукопашную идти. А так бы бахнул, и даже если промахнулся, то все равно бы тревогу поднял. Вот потому мы и проверяем свое оружие по три раза на дню, а вы его чистите и смазываете по несколько раз. Так что не ворчите, вот вам чужой опыт в небреженье, - и он, направив ствол за борт, опять пару раз щелкнул курком. - Держи, Лазар, разрядите его, разберите по мелким деталям, все вычистите, соберите, он вам еще верой и правдой служить будет. Так-то доброе оружие, ствол хороший, замок на нем надежный, видно, что это австрийское изделие. Значит, и хозяин его не из простых соглядатаев был.
        - Господине официре, зашто имате тако поцепане униформе? - младшая из стоящих рядом сестер Живана Милица с улыбкой кивнула на старые штопаные матросские робы. - Или у руској војсци тако сви ходају?
        Алексею стало даже как-то неловко. Он почему-то покраснел и замешкался с ответом.
        - А ну брысь отсюда, стрекоза! - подошедший сзади брат громко шикнул, и девчонки со смехом убежали к кормовой каюте. - Будете мешать солдатам и матросам, точно такие же робы наденете! Лучше, вон, помогите нашему коку готовить обед, и сколько раз вам уже можно повторять - говорить на людях только на русском! Мы в Россию плывем!
        - Да, брате! Слушајте, господине официре! - девчонки показали ему язык и нырнули за дверь каюты.
        - Ох и стрекозы! - покачал тот головой. - Ничего, совсем скоро подрастут, и можно будет уже замуж выдавать. У нас с шестнадцати самый возраст для замужества. Боюсь, только бесприданницами они будут у меня.
        - Не бойся, господин офицер, - улыбнулся Алексей. - Капитан-поручика получишь по итогам войны, да и премиальные хорошие будут. Только бы нам вернуться. Сам слышал - впереди два опасных участка, как бы нам там прорываться не пришлось!
        К Железным воротам подошли в темную, пасмурную ночь. Небо было затянуто тучами, накрапывал мелкий дождик, и шхуна, спустив паруса, прошла десять верст по быстрому течению речной теснины всего лишь за один час. Зоран сам лично встал к штурвалу и словно бы на ощупь вел свое судно. Вот показались и утесы Голубацкой крепости, охраняющей самый узкий проход. На старинных бастионах тускло горело несколько светильников, но людей нигде вокруг видно не было. Никто не окликнул проходящее всего в какой-то сотне саженей судно.
        - Слава Светом Николају! - Зоран передал штурвал рулевому и размашисто перекрестился. - Повезло нам сегодня, господин офицер. Очень сильно повезло! Но больше я ни за что тут ночью не пойду! Два раза нас чуть было на камни не бросило. О-хо-хо-о! - и он вытер с лица то ли пот, то ли мелкие капли дождя.
        - Через два дня будет Видинская крепость, а за Арчаром нас уже встретят и прикроют наши суда, - Ветров успокаивающе похлопал капитана по плечу. - Ты молодец, Зоран, на Дунае нет капитана лучше. Совсем немного нам осталось. Может быть, так же попробуем ночью потихоньку проскочить мимо следующей крепости, вот как и здесь?
        Подгадали так, чтобы проход мимо Видино был затемно. Но теперь погода была ясной, луна на небе светила ярко, и так же незаметно, как и под Железными воротами, пройти уже здесь не получилось. На середине реки их встретил двадцативесельный кончебас, с которого раздался грозный окрик на турецком.
        Зоран выругался и посмотрел на стоявшего рядом с ним Ветрова.
        - Скорости не снижай, отвечай им спокойно и правь как ни в чем не бывало дальше, - Илья окинул взглядом всю реку. Больше поблизости никаких судов не было. Как видно, это гребное одномачтовое судно турок было здесь дежурным. - Ну, Егоров, готовься, теперь дело за тобой и за твоими стрелками!
        - Егеря, к бою! - выкрикнул тот команду, и сухо защелкали взводимые курки на фузеях и штуцерах.
        А с идущего наперерез кончебаса все продолжали угрожающе кричать. Шхуна уже была от него на расстоянии уверенного выстрела из ружья, но Алексей все медлил с командой. Наконец он определился.
        - Василий, готовь тромбон. Внимание всем! Первым работает Афанасьев с носа. Сразу же после него Кудряш, Борис, Воробей и Быков кидают с бортов гренады, авось какая и залетит к туркам. Потом все бьют из ружей на выбор и по своему личному прицелу. Всем быть наготове! Живан, убери девчонок с палубы! - резко выкрикнул он, увидев, что любопытные сестры выскочили на шум из каюты. - Положи всех своих на пол, и чтобы они даже не думали от себя выходить!
        «Бам! Бам!» - хлопнули первые выстрелы с канчебаса, и пули свистнули над бортом. «Бам! Бам!» - еще две выбили из него щепки. Шхуна, не меняя курса, продолжала стремительно сближаться с турками. Чтобы не быть ею протараненными, саженях в десяти-пятнадцати они, крича ругательства, резко приняли вправо и подставили свой борт.
        - Давай, Василий! Егоров взмахнул рукой, и вскочивший на ноги Афанасьев разрядил свой тромбон в близкую цель. Кончебас по своей осадке был гораздо ниже шхуны, и рой картечи ударил сверху вниз в самый его центр. Тут же с палубы вылетели четыре гренады, и как минимум две из них упали на палубу турок. С борта шхуны, перекрывая истошные вопли раненых, ударил ружейный залп, и судно проскочило вниз по реке. Вслед ему не раздалось больше ни единого выстрела.
        - Ну теперь нам только ходу! - пробормотал Ветров. - Чуть больше двадцати верст пути осталось, а там уж и наши помогут, отгонят погоню, если, конечно, таковая будет.
        В погоню от Видино бросились сразу три галеры, и через три часа из туманной рассветной серости выступили их очертания.
        - Расстояние - три кабельтовых, - доложился Тодор. - У них на носу, на баке по пушке стоит. Если они начнут стрелять, то рано или поздно нам все мачты посбивают, и тогда все, зажмут и потом возьмут на абордаж!
        - Знаю, - кивнул капитан. - Мы им живыми нужны. Значит, будут нам такелаж калечить. Натягивайте сверху сеть, чтобы обломками людей не побило!
        «Бам!» - словно в ответ ему ударила пушка с идущей самой первой галеры. Небольшое ядро плюхнулось в воду далеко от борта шхуны.
        - С галеры стрелять очень трудно, - пробормотал Баранов. - Ствол ее пушки почти не управляем, смотрит он только вперед, а нос судна все время рыскает. Но с третьего или пятого раза они в нас точно попадут. Давай, Алексей, заставь-ка ты их там поволноваться. Пусть мажут.
        А Лешка, стоя на кормовой надстройке со своими лучшими стрелками, уже рассчитывал тактику и схему ведения огневого боя.
        - Вы трое здесь, сверху, бьете, - кивнул он Курту. - У вас «весло» и итальянские штуцера самые дальнобойные. И здесь вам никто мешать не будет. Там, на корме, еще пятерых штуцерников посадим. Толку от них на дальнем расстоянии мало, но попугать турок они могут. Пара человек пошустрее на задней мачте на реях привяжутся. Главное, не дать им по нам пристреляться. Шхуне часа два осталось до наших кораблей ходу.
        «Бам!» - хлопнул опять пушечный выстрел, и ядро ударило в саженях пяти от борта.
        Хлестко щелкнул первый, за ним второй и потом третий выстрел из самых дальнобойных штуцеров. За ним вслед ударили и те пять стрелков-штуцерников, что расположились на корме.
        Алексей посмотрел в трубу. В приближении было хорошо видно, что на остроносой галере царила суета. Из высунутого жерла орудия сверкнуло пламя, и еще одно ядро пролетело в опасной близости от шхуны. Весла с бортов ритмично опускались в воду, толкая корабль вперед, и было видно, что расстояние до противников постепенно сокращается. Практически одновременно ударили два штуцерных выстрела, и один из артиллеристов, резко взмахнув руками, упал прямо на ствол пушки.
        - Есть один! - выкрикнул Алексей. - Кто стрелял?!
        - Велько из «итальянки» и с мачты Воробей вместе били, ваше благородие, - откликнулся Живан.
        - Молодцы, стрелки! - похвалил Егоров. - Точнее целься!
        Минут пять не было слышно орудийных выстрелов, затем пушка с передней галеры опять бумкнула, и ее ядро сбило одну из рей. Вниз полетели щепа, куски дерева и обрывки канатов.
        - Ваньку Соловья ранили! - послышался крик с палубы.
        Из каюты, несмотря на предостерегающий возглас Баранова, выскочил дядя Живана и, подскочив к лежащему на палубе егерю, потащил его к себе в каюту.
        Матросы быстро скинули обломки такелажа за борт, а трое вскарабкались на мачту и подвязали сбитый ядром парус.
        Хлопнули еще несколько выстрелов из штуцеров, и Лешке показалось, что еще одного канонира откинуло пулей от пушки.
        - Расходятся по бокам, худо! - пробормотал Зоран и крутанул штурвал, меняя курс. - Сзади будут бить из пушки, а эти навалом с боков пойдут. Эх, мне бы хоть одно орудие, я бы им сейчас показал! Ну что ты ружьями против галеры сделаешь?! Там борта с кулак толщиной, никакой пулей их не пробить! Здесь ядро или даже бомба для хорошего удара нужна!
        - Пушек нет, бомб нет, пулей не взять, - бормотал про себя Алексей, оглядывая приближающуюся сзади галеру. Артиллеристы на ней стали осторожнее и уже не мелькали так открыто, как раньше. Взгляд Егорова скользнул по палубе и остановился на небольшой шлюпке. - Пушки у нас нет, но есть брандер, пусть он совсем маленький и не факт, что сработает как надо, но попытаться доставить неприятности туркам можно. - Курт! - окликнул главного оружейника капитан. - У тебя фугасы и порох остались?
        - Только один большой фугас у Кудряш, - тот удивленно посмотрел на командира. - Мы все их использовать на оборона Ришский крепость. Есть еще пороховой мякоть около пуда в мешочках. А куда это все здесь ставить? - и он недоуменно посмотрел на реку.
        - В самую точку! - усмехнулся Лешка. - Поставим, даже не сомневайся, с вас, главное, точный выстрел! - и направился к капитану.
        Минут через десять дружной работы всей команды за борт, практически не снижая скорости, была спущена шлюпка. Два первых помощника капитана, балансируя на ней, все же смогли выровнять лодку, и она запрыгала на канатном буксире за шхуной. Наконец его обрубили, и Тодор со Стефаном, обвязанные линями, прыгнули в воду.
        - Тащи их! - выкрикнул Зоран, и уже через минуту мокрых и кашляющих храбрецов подняли на палубу. А все стрелки-егеря в это время усиленно выцеливали идущую вслед за шхуной шлюпку. Она отстала саженей на сто, и к ней уже приближалась галера.
        - Не спешить! Точнее целься, - напомнил стрелкам Егоров. - Всем бить только по моей команде! Ну же, ближе, еще ближе! Галера была уже совсем рядом с лодкой. По всему выходило, что пройти она должна была буквально впритирку с ней. Вот она догнала ее, пропуская буквально в двух саженях от борта, а с него, свесившись, разглядывали, что там внутри, сразу несколько любопытных.
        - Ого-онь! - скомандовал Алексей.
        Сразу полтора десятка штуцеров ударили залпом. Чья-то пуля, как видно, разбила одну из трех закрепленных масляных ламп или фонарь на шлюпке, и горящая жидкость воспламенила уложенный внутри пороховой заряд. «Баба-ах!» - громовой взрыв аж откинул судно, ломая на нем мачту, ряд весел и переворачивая все на палубе. А сверху на паруса и на доски галеры сыпалась горящая, пропитанная маслом и жиром ветошь.
        - Ура-а! - раздался громовой крик на судне. - Горит, глядите, братцы, горит, зараза!
        - Молодец, Егоров! Уважа-аю! - покачал головой Баранов. - Так уж и быть, сможем вырваться, никто не узнает про эту твою самодеятельность в Белграде. Обещаю!
        Две идущие сбоку галеры отстали и, развернувшись, подошли к терпящей бедствие.
        - Ну, какое-то время мы у них выиграли, теперь бы только ходу! А капитан свое дело знает, - произнес Баранов, поглядев на слаженную работу команды Зорана. - До Арчара совсем немного осталось. Там в островах и стоят наши суда. Еще, пожалуй, час, и даже чуть меньше. Может, и эти прекратят погоню?
        Но, как видно получив команду, две целые галеры резко развернулись и пошли вслед за шхуной.
        - Догонят! - пробормотал Зоран. - У них ход на веслах значительно быстрее. Сейчас они там гребцам плетей дадут и уже через полчаса на абордаж пойдут!
        Обе галеры выбрали тактику предыдущей. Идя параллельно рядом с друг дружкой, они еще издали начали бить из своих единственных, установленных на носу орудий.
        - Стрелки, к бою! - скомандовал Алексей. - Выбивайте артиллеристов, на матросов не отвлекайтесь! Жалко, до рулевых нам не достать, хорошо они прикрыты.
        Выпущенное издали ядро упало возле кормы, окатив его брызгами. Второе, от соседки, выбило фонтанчик далеко вправо.
        - Пока не точно, но скоро они подойдут на уверенный выстрел, - покачал головой Ветров. - Не давайте им целиться, егеря!
        - Не давай целиться, - пробурчал Гришка, проталкивая пулю в ствол. - Да куды там целиться-то, чай, уж наученная турка! Башку даже, вон, не больно кажет. Попробуй ему в орудийный порт попади, када тут все вон как на этой волне прыгает, - и он, вздохнув, пристроил длинный ствол итальянки на канатную скатку. «Бам!» - приклад толкнул его в плечо. - Кажись, попал! - он, прищурившись, пригляделся и, откинув полку замка, сыпанул туда порох из надкусанного патрона.
        - Капитан, два кабельтовых до галер! - прокричал Стефан.
        Бахнул пушечный выстрел, и ядро ударило его, буквально разрывая тело. Второй выстрел сбил еще одну рею, и вниз полетели обломки такелажа.
        - Раненые на палубе! - раздались крики на судне.
        - Тодор! Петар! Костич! Симич! Быстро на мачту! - рявкнул капитан. - Некогда стенать! Крепить паруса!
        - Пристрелялись, гады! - процедил сквозь зубы Баранов. - Еще три таких залпа, и мы вовсе без парусов останемся, бери нас потом с боков в клещи. Эх, еще бы одну шлюпку, как давеча, как же хорошо с ней в прошлый раз вышло. Хоть придержать этих да прицел ею сбить, чтобы они по сторонам рыскали!
        - Бочки есть? - Алексей вопросительно поглядел на Зорана. - Любые, чем больше, тем лучше, только пустые! Кидайте их с кормы, турки уже пуганые, пускай с кильватерного следа за нами сходят! Откуда они знают, что там в них пороховой начинки не будет?
        - Есть бочки! - капитан шхуны мгновенно понял мысль русского офицера, и вскоре одну за другой сербы выкинули за борт пять пустых деревянных бочонков.
        - Галеры расходятся в стороны! - выкрикнул чинящий на мачте парусную оснастку Тодор.
        И правда, обе галеры, не желая рисковать и не зная, что там еще им приготовили, резко сменили свой курс, приняв в стороны от плывущих за шхуной бочонков, а по ним самим все били и били штуцера.
        - Арчар по правому борту! - прокричал стоящий на носу матрос. - Вижу вдали острова! - и через некоторое время раздался опять его крик: - Вижу внизу по течению паруса. Три судна выходят из-за островов нам навстречу!
        - Наши! - прошептал Алексей, вглядываясь в окуляр своей подзорной трубы.
        Два галеота и большая военная шхуна под Андреевскими флагами, выйдя наперерез погоне, продемонстрировали турецким галерам открытые пушечные порты и торчащие из них жерла орудий. Этого хватило для того, чтобы те резко развернулись и, вспенивая речную воду веслами, устремились прочь вверх по течению.
        - Отбились! - Баранов снял с головы грязную шляпу. - Облачайтесь в мундиры, егеря. Хватит вам уже в этой рванине ходить. Словно не воинское подразделение, а какая-то шайка пиратов!
        Через три часа одетые в свои мундиры егеря поднимались по сходням на борт большой военной шхуны. Вслед за ними зашли беженцы из Белграда и занесли троих раненых. У Ивана от падения обломков такелажа было глубокое рассечение на голове, у одного матроса из команды Зорана был перелом ключицы, второму огромная, с ладонь руки, заноза от разбитой ядром реи словно стрелой пробила голень ноги насквозь.
        - Мишель, ты, как всегда, неподражаем! - Егоров со смехом обнялся с Кунгурцевым. - Являешься в самый разгар представления, как полицмейстер, и всех зрителей с участниками разгоняешь к чертям собачьим! Хоть бы бахнул для порядка и ускорения, чтобы им веселее драпалось!
        - Так, господин капитан, ты это, тут не очень-то фамильярничай! - Кунгурцев с притворной строгостью посмотрел на приятеля. - Как-никак, а с их высокоблагородием сейчас разговариваешь! Да-да, Алексей Петрович, вот только на днях, перед самым нашим выходом сюда, на Дунай, чин капитана третьего ранга пришел. Флотское начальство в столицах быстрее вашего сухопутного расстаралось. Сентябрь месяц на носу, Лешка. Все наши войска из Румелии вышли, а из Санкт-Петербурга по случаю виктории «золотой дождь» начинает сыпаться. Хотя, может, это я зря с тобой так, - сделал он испуганное выражение лица. - Может, и ты уже в майорах давно, да вот только сам пока того еще не знаешь?
        - Поздравляю, Миш! Искренне рад за тебя, господин капитан третьего ранга! - улыбнулся Лешка. - Достоин, чего уж там! - и крепко обнял друга.
        - Спасибо, спасибо, - было видно, как приятна Кунгурцеву эта похвала егеря. - А по поводу бахнуть, это, извини, пока никак. Мир у нас нонче с османами. Не отпишешься потом от штабных за такую вот вольность. Наше дело было - контрабандистскую шхуну прикрыть, но в бой с турками не вступать. Вот если бы они первыми ударили, тогда бы оно, конечно, - и он плотоядно облизнулся. - А это кто такие у вас симпатичные?
        Мимо беседующих офицеров к предоставленной им каюте прошло семейство Милорадовичей. Две девицы захихикали и проскочили вслед за своей матерью.
        - Миша, это же еще дети, ну чего ты как кот мартовский на них глядишь? - покачал укоризненно головой Лешка. - Родные сестры Живана, мы их из Белграда вместе со всей родней вывезли. Там у них с турками своя заваруха начиналась, никак нельзя было их нам оставлять.
        - Поня-ятно, - протянул Кунгурцев. - А та вон старшенькая очень даже ничего! Такая фигуристая и личиком миленькая. Я бы через годок-другой к ней посватался!
        - Иди уже своими командуй, жених! Сейчас отходить будем! - Егоров почувствовал какой-то неожиданный и странный укол ревности и даже сам ему удивился. С чего бы это вдруг?
        Длинные сходни подняли на борт. Швартовая команда оттолкнулась шестами, и шхуна медленно отошла от берега. За военными судами пристроилось и судно Зорана. А на берегу осталась только лишь примятая трава да могилка с крестом и плоским камнем, где была нацарапанная коротенькая надпись: «Стефан Илич, 17.03.1746 - 02.09.1774».
        Двенадцатого сентября от крепости Журжа на двух крытых каретах в сопровождении целого гусарского эскадрона по Бухарестскому тракту выехали офицеры из ведомства Баранова, сопровождающие самозванца. Им предстоял долгий путь. Нужно было выйти через Фокшаны и Кишинев на Киев, а уже дальше двигаться длинной дорогой на Санкт-Петербург. Там новоявленного Петра III ждало долгое и вдумчивое общение с очень и очень неприятными людьми.
        Егерская же команда пылила по старинному тракту к месту своего давнего постоя, на озерную окраину столицы Валахии. А за егерями катили две интендантские повозки, в одной из которых лежал с перевязанной головой Ваня Соловей и сидел присматривающий за ним доктор Михайло. На другой, свесив ноги, оживленно болтала о чем-то своем женская половина семейства Милорадовичей. И какой уже раз, обернувшись, Лешка ловил на себе искристый, веселый взгляд Катарины.
        «Да ну нет, что за глупости!» - буркнул он про себя и потрепал по голове идущего рядом Радована. - Ноги устанут, вестовой, а ну бегом к дядьке Михайло в повозку! Будешь ему там помогать, за нашим раненым приглядывать!
        Глава 4. В Бухаресте
        - Ваше благородие, за время вашего отсутствия в роте без происшествий! - доложился на общем построении подпоручик Гусев. - Всего в строю восемьдесят один человек. В гарнизонном госпитале и в нашем расположении под присмотром лекарей - девять. В карауле и на хозяйственных работах - пять. Незаконно отсутствующих нет.
        «Постепенно восстанавливается рота, - думал Алексей, обходя строй. - Скоро излечатся и встанут в шеренги все наши раненые, постепенно закроем некомплект в пятьдесят девять душ переводами из полков. Обучим новичков особой тактике егерского боя, и через полгода, а может даже и раньше, будет снова наша отдельная особая рота грозной боевой единицей».
        Не ясно было только сейчас, куда ее определят. По всем расчетам штабов, Первая дунайская армия должна была выйти к Днепру еще до начала весенней распутицы. А некоторые подразделения уже и сейчас отправлялись на север в Киевскую губернию Российской империи. Какая-то часть подразделений из нее должна была переместиться за Буг к Днепру, туда, где, как ходили слухи, совсем скоро должна была образовываться Новороссийская губерния, прикрытая пока что ее регулярными войсками очень и очень слабо. А ведь прикрывать ее было от кого. По реке Буг сейчас проходила очень беспокойная граница с турками, где находилась их сильнейшая крепость Очаков при ее многочисленном и боеспособном гарнизоне. С востока, со стороны Кубани и приазовских степей, сохранялась угроза от ногайской орды. А с юга от нее находился Крым, пока что формально независимый и с многочисленным своим войском. Власть в Крыму на данный момент была в руках у пророссийской партии во главе с ханом Сахиб Гереем. Но эта власть была очень непрочной, учитывая вывод основных подразделений русской армии с полуострова. И куда, против кого повернет татарское
войско завтра, было сейчас не ясно.
        «Не зря же барон упоминал про то, что на нашу роту есть особые виды, и никто ее расформировывать не собирается, - сделал вывод своим умозаключениям Алексей. - Значит, надо ее готовить к предстоящим делам, чтобы боеспособность была не слабее, чем в недавней войне».
        Ну а со всем этим уже сегодня же вечером должно было, наконец, наступить прояснение. Вестовым из штаба ему было передано указание быть у полковника фон Оффенберга к 19.00.
        - Очень интересно! - Лешка очнулся от мыслей и оглядел замерших в строю егерей. - Сегодня и завтра у всех прибывших вчера с Дуная солдат будет отдых. Затем продолжится обучение и несение повседневной службы в полном ротном составе. Для всех остальных наш распорядок не меняется, он подпоручиком Гусевым здесь и так уже хорошо отлажен. Вольно! Рота, разойдись! - скомандовал он егерям и четырехшереножный строй быстро рассыпался.
        - Господа офицеры! - воскликнул Живан. - Можно вас всех попросить задержаться? Ровно через неделю, в следующий четверг, приглашаю вас к себе на семейный ужин. Мы по прибытии сюда сразу же сняли приличный домик с садом в предместьях и все будем рады вас видеть у себя в гостях. Хотел бы вас всех познакомить со своими близкими, отметить наше счастливое прибытие в дружеском кругу, да и просто отдохнуть в непринужденной обстановке.
        - О, это прекрасно! - восторженно выкрикнул Бестужев. - Я уже и забыл, когда был в последний раз в приличном обществе с гражданскими людьми. - Вокруг одни лишь ваши морды в картузах с волчьими хвостами, - толкнул он плечом Хлебникова Славку. - А еда будет из сербской кухни или опять привычный армейский порцион? - и он подмигнул Алексею.
        - Южная, славянская кухня примерно вся между собой похожая, - усмехнулся Милорадович. - Незначительные различия, конечно же, в ней имеются, но этот так, только для больших знатоков. Главное, чтобы ее готовили сведущие в этом деле люди, и обязательно с душой, а моя мама и тетушка Антония - прекрасные хозяйки, при самых прилежных помощницах. Да и дяде всегда удавались мясные блюда. Можете даже не сомневаться, господа, вам у нас очень понравится. Если командир не против, то я бы пригласил к себе еще и нашего Курта. Кстати, это именно он посоветовал мне хозяина такого удачного дома. В противном случае мы бы, наверное, мыкались в поисках жилья еще долго. Война закончилась, господа, наш Курт совсем скоро уволится из армии. И, как знать, будем ли мы потом с ним вообще видеться?
        - Я, разумеется, не против. А как все остальные? - Алексей оглядел своих офицеров.
        - Мы только - за, конечно же - за! - загомонили те в ответ.
        - Ну вот и прекрасно, - улыбнулся Живан. - Тогда ждем вас в следующий четверг к шести вечера. И просьба никому не опаздывать!
        Алексей шагал вместе с Гусевым по направлению к госпиталю. В нем на излечении сейчас оставалось четверо егерей с наиболее серьезными ранениями. Остальные пятеро были в месте проживания личного состава и наблюдались там ротными лекарями Мазурина.
        - Даже не знаю, куда Карпыча вывезли, Алексей, - пожал плечами подпоручик. - Мы ведь как с вами на реке расстались, три дня марша, и сразу же к себе в расположение прибыли. Я на следующий день в госпиталь пришел, чтобы навестить наших, а там только Милушкин остался. Я к нему: «Авдейка, а Карпыч где?» «Да намедни, - говорит, - отправили обозом в сторону Фокшан». Я к Дементию Фомичу, а тот руками разводит: приказ из главного штаба освобождать места для новых раненых. Дескать, совсем скоро из-за реки их подвезут, а тут класть некуда. «Хотел и того, второго вашего с ногой отправлять, да, боюсь, рана у него откроется, только-только вот начала недавно заживать», - говорит. А там через несколько дней и правда из-за реки полевые лазареты прибыли, ну я с Фомичом договорился, всех наших под особый контроль взяли. Половина уже с госпиталя вышла или у нас, в роте, долечивается, а кто и вовсе в строй встал.
        - Да-а, нехорошо с Карпычем вышло, - вздохнул Егоров. - Я же ему обещал, Серег, что мы его ни за что не бросим. Вот где теперь нашего дядьку искать? Рассея-матушка - страна огромная. Запрут в какую-нибудь дыру, где он в инвалидном подвале зачахнет.
        В монастыре Колцей, где располагался главный гарнизонный госпиталь, царила такая же суета, как и обычно. По двору слонялись раненые и хворые солдаты. В отгороженный плетнем угол, покрытый сверху парусиной, на глазах у егерей вынесли на носилках два завернутых в серую мешковину тела и положили их к тем трем, что тут уже были. Дюжий дядька с кровавыми брызгами на унтерском мундире и с закатанными по локоть рукавами громко звал какого-то Гришку. Из двух крытых выцветшим полотном повозок группа солдат вытаскивала мешки с провиантом.
        - Колокольцева могу хоть завтра в роту отпустить, - наморщив лоб, пробегался по спискам Дементий Фомич. - У вашего Мазурина он и долечится, а через пару недель, Бог даст, уже и в строй встанет. Так, Крылов Яков, нет, вот этому нужно еще время, - покачал он головой. - Там пуля большой кусок мяса вырвала, нужно еще подождать, чтобы все у него заросло. А к вам его отдай, так он тогда и бегать начнет, а рана ведь загноиться может. Пусть еще пока у нас полежит, потом поглядим, как там все у него будет через пару недель. Угу, у Милушкина нога зарастает. Сам каждый день на обходе ее смотрю - не налюбуюсь. А ведь когда-то отрезать даже хотел. Повезло солдату. Совсем скоро его к вам отпущу. Ну а по Елкину тут уж все понятно! - вздохнул врач. - Обезноженный. Как рана совсем срастется на культе, так буду списывать его со службы и отправлять в Россию. Все, отвоевался ваш солдатик. А по Карпычу, Алексей, ну никак я не мог у себя его оставить. Там и надо мной люди тоже так-то есть, а тут еще со столиц эти шибко умные понаехали. Вот только на прошлой неделе все они обратно к себе вернулись, небось, за наградами
и с докладом, как они здесь порядок на местах навели. А у нас самого простого, даже легкого полотна на повязки, здесь не хватает. Ладно вот, хоть с провиантом недавно наладилось.
        - Да я ничего, Дементий Фомич. Спасибо, вы и так нас опекаете, - поблагодарил врача Егоров. - Вы придержите пока Потапа Елкина, не отправляйте его никуда, а мы уж в долгу не останемся, - и, как тот ни протестовал, сунул ему в карман небольшой кожаный кошелек. - Не обижайтесь, Дементий Фомич, это вам в знак нашей признательности. Скольким уже солдатам вы здоровье и даже саму жизнь сохранили!
        Было заметно, что врачу очень приятно это признание такого его непростого и важного труда. И он, покраснев, пробормотал слова благодарности:
        - Спасибо Алексей. Я постараюсь по своим связям узнать, куда отправили вашего унтер-офицера Зубова. Ну а вы через армейскую канцелярию уточните. Думаю, уж не откажут такому-то герою, - и он, улыбнувшись, кивнул на прикрепленный к зеленому доломану Георгиевский крест.
        В 19.00 Лешка стоял уже перед крепкой дубовой дверью в кабинет своего начальника.
        - Заходи, Егоров! - раздался из-за нее такой знакомый ему голос. - Тихо, тихо ты, да не ори так! - оборвал он привычный доклад офицера. - Живой, здоровый, бодрый! - с улыбкой оглядывал его с головы до пят полковник. - Ну давай, подсаживайся к столу, у нас ведь не зря в России говорят, что в ногах правды нет, а разговор-то, он у нас с тобой долгим будет.
        Генрих Фридрихович, откинувшись на спинку своего массивного стула, иронично улыбался.
        «У начальства хорошее настроение, - понял Алексей. - Ну, значит, разноса за самодеятельность в Белграде не ожидается. Наверное, сдержал слово Баранов. Уже хорошо!»
        - Чего ты задумался? - усмехнулся барон, словно сканируя Лешку своим взглядом. - Да не боись, капитан, ругать мне тебя не за что. Вчера не мог тебя с докладом принять, ибо готовили доставленного вами самозванца к отправке в столицу. Ну и так потолковать с ним мне тоже нужно было. В общем, особое это задание оттуда, - и он кивнул на потолок, - выполнено нами всеми безупречно. Вывозили негодника вы совсем не там, где предполагали многие большие люди, а ведь именно наш этот третьестепенный вариант как раз таки и сработал. О как! - и он довольно хмыкнул. - Доставили вы его в полном здравии, несмотря на все опасности, и он уже много чего нам интересного наговорил. Главное, о том, кто его и для какой роли там, в Стамбуле, готовил. Но в это… кхм… мы с тобой углубляться, пожалуй, уже не будем. Пусть кому положено с этим там разбираются.
        Баранов и Ветров о твоих действиях оставили самые лестные отзывы в письменном виде. Пиши подробный рапорт и ты, отправим все вместе в военную коллегию следующей курьерской почтой. Самое главное, Егоров, ты теперь полностью обелен, и никто, повторюсь, никто здесь тебя больше не сможет лягнуть. Ну а придет время, это наше секретное дело с выходом в Белград оценится по заслугам, ты уж мне поверь, такое власть никогда не забывает. Уж я-то это хорошо знаю, - и Фридрихович довольно, словно бы кот, объевшийся сметаны, улыбнулся.
        - Так, по делам в твоей роте я осведомлен. Твой, этот самый, подпоручик из Тобольских, Гусев, меня уже порядком забодал своими докладами и просьбами. Подключайся уже сам и решай все по-хозяйски. Ко мне, как мы ранее и договаривались, только с самым срочным делом, а так, как обычно по четвергам, после обеда.
        По поводу твоей роты полной определенности в ее использовании еще пока нет. Понятно сейчас одно, что до самого вывода наших частей из Валахии ей самое место именно здесь. Вы ведь окружающую нас местность хорошо изучили. Особые дела, какие не поручишь строевым подразделениям, тоже только одним вам по плечу. Так что не торопитесь со сборами. До марта месяца вас никто отсюда точно не сгонит. Да вы и сами, небось, не сторонники столь раннего выхода. Прижились тут, полигоны, вон, себе отстроили. Баньки. А кое-кто даже и семью перетащил из-за тридевяти земель да, Егоров? - и он иронично, с прищуром взглянул на Лешку.
        «Все-таки сдал меня Баранов, - подумал Алексей. - Ну змей! Ладно хоть не пеняют ни за что!» - и он, вздохнув, кивнул головой:
        - Никак нельзя было семью Живана там оставлять, ваше высокоблагородие. Ну вы сами посудите, что им бы…
        - Ладно, ладно, я тебе что-нибудь сказал, что ли, в укор? Сам ведь когда-то обещал с этим помочь. Все обошлось, ну и ладно. Пускай прошение о принятии в российское подданство твои сербы подают, а я им в том поспособствую.
        - Спасибо, ваше высокоблагородие! - Алексей аж вскочил с места. - Вы знаете, как они нас любят? Да для них что Сербия, что Россия - все едино! Дядя Живана, врач от Бога, лечебную практику уже три десятка лет ведет! Дети все образованные, на четырех языках говорят!
        - Капитан! Ты чего меня тут уговариваешь? - оборвал его полковник. - Сказал же - поспособствую во всем! У них, вон, даже родственник в «их превосходительство» выходит. Андрею Степановичу Милорадовичу императрица генерал-майора недавно пожаловала. Чай знаю, за какую семью ты меня тут просишь. Только есть тут некоторые неудобства. Никак им здесь оставаться долго нельзя. Да и твоему оружейнику. Куртом, по-моему, его зовут? Как только наши войска отсюда выйдут, об участи тех местных, кто с нами крепко сотрудничал, можно только сожалеть. Хоть с турками и прописан один из пунктов мирного договора, что они представляют амнистию всем тем, кто воевал на стороне русских. Но ты же знаешь, что эта бумага яйца выеденного не будет стоить, когда они обратно сюда зайдут? Так что мой им совет, пусть готовятся к выходу в пределы Российской империи. Понятно, что на новом месте всем тяжело придется. Но тут, Алексей, им будет верная смерть!
        - Понимаю, Генрих Фридрихович, - покачал головой Егоров. - У Шмидтов тут целая мастерская построена. Семейное отлаженное дело ведь в Бухаресте было. Как же ему теперь все бросить?
        - Голова, Лешка, дороже кузнечных клещей, напильника и молотка, - вздохнул барон. - С головой можно дело и на новом месте затеять, а вот без нее точно уже не получится. Пока есть время и ничего не предвещает неприятные времена, пусть все, что у него есть, обращает в деньги. Ближе к нашему выходу цены на это могут очень сильно упасть. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я?
        - Так точно, ваше высокоблагородие, - кивнул Алексей. - Спасибо, что предупредили.
        - Не за что, - кивнул он. - Только имей в виду - это строго для тебя разговор. Сумей его так передать своим людям, чтобы никакой утечки на сторону не было. Месяца через два, конечно, все будут об нашем предстоящем выходе уже говорить. Такое долго не скроешь, но до конца осеннего ненастья чтобы ты не распространялся. Понял меня? Ну вот и ладно. А пока живите здесь, как жили. В войска, вон, уже представления о повышении в чинах приходят. Как это там у вас называется - «золотой дождь» по поводу виктории? Вот-вот он самый, - хмыкнул полковник. - По тебе вот только, Алексей, у меня пока ничего не вышло. Генерал-аншеф самолично твою фамилию вычеркнул из списка на майорство, - и фон Оффенберг досадливо поморщился. - Но ты не журись, капитан, повторяюсь - всему свое время.
        - Спасибо, господин полковник. Я даже и не думал как-то об этом, - улыбнулся Егоров. - Вы и сами уж не волнуйтесь так за меня. Мне и в капитанах ходить неплохо. И коли уж вы так о мне заботитесь, позвольте тогда последнюю просьбу?
        - Хм, ну давай, - барон с вниманием подвинулся ближе к столу. - Все, что только в моих силах, Алексей.
        - Ваше высокоблагородие, я вам уже как-то докладывал про то, что два моих старших унтер-офицера получили инвалидность на поле боя. Это младший сержант Зубов Иван Карпович и подпрапорщик Елкин Потап Савельевич. Зубова, пока я был на дальнем выходе, отправили в Россию, а вот Елкин, пока не затянулась его культя, находится сейчас в гарнизонном госпитале. Мне их очень нужно вытащить, ваше высокоблагородие, из того болота, куда их поместят по случаю инвалидности и по списанию со строевой службы. Отдайте мне их?
        - Что значит - отдайте? - полковник непонимающе уставился на капитана. - Поместят куда-нибудь для призора. Без куска хлеба, небось, твоих инвалидов не оставят. И что это за слово такое - «болото»? Ты это, выбирай выражение, Егоров.
        - Да это я так, к слову, господин полковник, - поморщился Алексей. - Ну кому они нужны будут, увечные? Один без ноги, другой с культей вместо руки. Сейчас после этой войны столько таких по всей стране бедует. Ну вот зачем нашей казне еще обременение?
        - От меня-то ты что хочешь? - фон Оффенберг непонимающе уставился на егеря.
        - Генрих Фридрихович, помогите, - Лешка просительно приложил руку к груди. - Ничего мне не нужно. Отдайте этих инвалидов под мой личный присмотр? Вы же сами после войны, как только все успокоится, год на поправку дел и вступление в батюшкино наследство мне обещали? Ну вот я бы и отвез своих увечных унтеров в свое личное поместье. Толку-то от них для государства? Пускай уж у меня доживают под присмотром.
        - Хмм… Одна-ако, - протянул озадаченно полковник. - И что ты, так каждого своего инвалида к себе в поместье будешь вытягивать? Оно вообще тебе надо? Ты там, в поместье, сам-то пятый год уже не был. Да там без хозяина, небось, все давно в упадке, а тут еще два лишних едока подъедут.
        - Надо, ваше высокоблагородие, очень надо! - выдохнул Алексей. - Я им слово давал, что не брошу! А я за вас, да я на любое задание, Генрих Фридрихович! Вы только прикажите!
        - О-хо-хо-о! Лешка ты, Лешка, - покачал тот головой. - Когда уже ты повзрослеешь? Женить тебя срочно надо, чтобы ты серьезнее стал и о всякой блажи не думал.
        - Ладно, попробую помочь, коли это для тебя так важно, - наконец, подумав, произнес он. - На-ка напиши на листе их фамилию, имя и отчество. Откуда они сами родом, когда и в какой набор были рекрутированы. Ну, в общем, все, что только про них знаешь. По этому Елкину, что сейчас в госпитале находится, будет, конечно, проще. А вот по сержанту, как ты его там, Карпычем называешь? Тут да-а. Его ведь еще поискать, пожалуй, придется. Россия ведь - она, Алексей, сам знаешь, огромная. Это хорошо, если его где-нибудь в южной губернии пристроят, а если вдруг на уральские казенные заводы в инвалидную команду загонят? Или даже еще дальше. Что, и в Сибирь за ним поедешь?
        - Поеду, - кивнул Алексей. - Я же ему слово дал.
        - Выходцу из крестьян ты слово дал? - хмыкнул барон.
        - Солдату, ваше высокоблагородие! - Алексей твердо посмотрел в глаза полковнику.
        Тот пожевал губами и тяжко вздохнул:
        - Сказал же, помогу. И все равно, Егоров, женить тебя надо. Ладно, иди давай уже в роту! И раньше следующего четверга чтобы я тебя даже краем глаза здесь не видел! Тут работы невпроворот, а он мне еще дел подкидывает, - ворчливым голосом пробурчал барон вслед егерю.
        Глава 5. По-домашнему
        - Ваше благородие, там три солдатика из полковых пехотинцев пожаловали, - доложился Егорову дежурный унтер. - Хотят к вам с просьбой о приеме в нашу роту обратиться. Погнать али говорить будете?
        - Пусть заходят, - кивнул Алексей, и перед ним предстали два рядовых и капрал с синим погоном на плече.
        - Капрал Васин, рядовой Кучин, рядовой Агафонов, - доложились пехотинцы. - Ваше благородие, мы к вам с прошением о переводе в вашу роту егерей, - крепкий, подтянутый капрал с уверенным и серьезным взглядом темно-карих глаз подал офицеру исписанный лист. На гербовой бумаге неровным корявым почерком была нацарапана просьба о принятии в отдельную особую роту егерей главного квартирмейстерства армии с переводом из Орловского пехотного полка подателей сего. И три жирных креста в виде подписей в самом ее низу.
        - Орловцы? Лешка внимательно вгляделся в лица солдат. - Славный полк, воевали мы с ним бок о бок. В семидесятом на штурм Бендерских бастионов вместе шли. А в семьдесят третьем в поисках под Еникюль прибрежные укрепления у турок брали. Потом под Селистрией бок о бок в Нагорном редуте резались. Сами были там?
        - Так точно, ваше благородие! - ответил за всех капрал. - Ребятки под Еникюль в первой своей баталии участвовали. А я как раз под Бендеры с рекрутской партией прибыл и там же о самый первой раз и поранен был.
        - Ну вот, выходит, что обстрелянные вы солдаты, - улыбнулся Егоров. - Про нашу службу, вы, небось, и так все уже знаете? У нас тут, кстати, и ваш сослуживиц есть. Воробьев Андрей, слыхали о таком?
        - Так точно, - хором ответила вся троица.
        - Приятельствовали мы с ним, в одной артели раньше состояли, - кивнул головой Васин. - Вот он и посоветовал к вам по всей форме обратиться.
        - Даже так? - улыбнулся Алексей. - Ну, значит, рассказал вам все о нашей службе. Так, солдаты вы справные, по вам это сразу же видно. Желание на перевод имеете, вон даже на гербовую бумагу денег не поскупились. Но у нас здесь правило одно: каждый должен пройти отбор для дальнейшей егерской службы. Потому как она очень даже отличается от обычной, пехотной. Егерь должен бегать только лишь чуть-чуть медленнее лошади, стрелять быстро и без промаха, колоть штыком лучше гренадера, а ползать ловко, как уж. И еще к тому же должен быть грамотным, словно ротный писарь. Всему этому у нас и так, конечно, научат, но начальные навыки, кроме разве что грамотности, - и Лешка, улыбнувшись, кивнул на бумагу, - у вас все равно, братцы, должны уже быть. Отсюда и такие наши требования, что вступительные испытания вам придется пройти по всей строгости и вместе со всеми теми, кто уже ранее изъявил желание служить в особой роте. А таковых к сему дню набралось аж полторы сотни на почти шесть десятков мест. - Что, и про испытания вы тоже знаете? - увидел он согласные кивки троицы. - Ну, тогда подходите в субботу, после
утреннего развода и прямо к нам на егерский полигон, тот, что на окраине города, у озер. Надеюсь, знаете про такой?
        - Так точно, господин капитан, знаем, - уверенно ответил за всех капрал. - Там вы постоянно из штуцеров палите и что-то взрываете. А по окрестным лесам вокруг него бегаете и в траве ползаете. Да все в гарнизоне давно уже про него знают. Только вы нам бумагу для ротного командира дайте какую-нибудь, чтобы он мог нас по увольнительной к вам на испытания отпустить. Сами понимаете, господин капитан, порядок.
        - Будет вам бумага, подождите минуту, - кивнул Егоров и, сев за стол, достал лист бумаги, гусиное перо и чернильницу.
        Нынешний четверг был днем суетным. Помимо всех рутинных, обыденных, служебных дел, до обеда нужно было успеть побывать на докладе у начальства, подбить списки кандидатов на вступление в роту, проверить, как идут дела в интендантской группе с ее новым командиром и еще приготовиться к вечернему выходу на званый ужин Милорадовичей.
        - Нужно ведь еще и форму готовить, - вздохнул он, оглядывая свой штопаный повседневный мундир. Ладно хоть «парадка» у меня есть, не зря же я ее заказал к награждению Георгиевским крестом. Вот и нечего ей в шкафу пылиться, пусть свое отрабатывает, - и он приоткрыл дверку.
        - Данилка, Даниил! - крикнул Егоров в окно, и по двору затопали шаги его вестового.
        - Ваше благородие, по вашему приказанию!.. - начал доклад егерь.
        - Данил, мне сегодня на прием идти, сможешь почистить и привести парадный мундир в порядок? У Матвеича в интендантской группе ребятки умелые, помогут. Снесешь его туда?
        - Конечно, с радостью, вашбродь! - откликнулся с готовностью егерь. - Не сумневайтесь даже, за пару часиков управимся!
        - Ну и ладно, а это вам на пуговицу какую, мел, нитки или еще чего. Давай, только без сдачи, - и он сунул два серебряных гривенника вестовому в руку.
        - Да не надо, мы и сами, вашбродь! - попробовал было протестовать тот, но, увидев кулак командира, фыркнул и закрыл рот.
        - К господину капитану из штаба! - раздался крик с улицы караульного.
        «Странно, - удивился Алексей. - И так ведь четверг, день доклада у начальства. С чего бы это?»
        Рядовой из комендантской роты, вытянувшись по швам, громко доложился:
        - Господину капитану Егорову Алексею Петровичу от главного квартирмейстера армии генерал-майора Денисова Ивана Федоровича! Обер-офицерам особой отдельной роты егерей быть сим днем пополудни на площади перед главным штабом армии по всей своей форме! - и, козырнув, унесся дальше.
        - Хм, не тревога, не вызов для подготовки к выходу, и собирают всех офицеров. Как-то странно это все. Ну, поглядим, - покачал головой Алексей. - Ладно, Данилка, мундиром моим позже займешься, а пока беги и всех наших офицеров ко мне созывай!
        - Господа офицеры, все строимся по своим подразделениям. В первой шеренге справа от всех стоит командир, слева от него самый старший по званию, а за ним остальные! - помощник главного квартирмейстера армии подполковник Соболев минут двадцать расставлял и инструктировал семь десятков командиров среднего офицерского звена.
        - Господа, это самая первая партия обер-офицеров, по кому пришли бумаги к награждению и повышению в званиях. Потом и по всем остальным из военной коллегии тоже прибудут. Выходите из строя быстро и без задержек. Доложились генералу, приняли из его рук новый офицерский патент или наградной рескрипт, ответили, как и полагается, коротко «Благодарю покорно!», развернулись, громко крикнули: «Служу России и матушке императрице!», - и быстро на свое место. Времени у нас мало, не хватало, чтобы у их превосходительства обед остыл. Вы уж не подведите, делайте все четко и быстро! Опосля по тому, как у нас сегодня пройдет, и со всеми остальными партиями мы так же поступать будем, - и подполковник, обернувшись в сторону входа в здание, махнул рукой. - Давайте, сюда! Вот сюда несите столы!
        Солдатики из комендантской роты вытащили два больших стола и накрыли их малиновым сукном, а генеральский адъютант Митя выложил на них две большие стопки документов.
        Строй из стоявших в нем офицеров - от прапорщиков до капитанов - колыхался и шумел: виданное ли дело - такое количество награждений, и все разом! Егеря отдельной роты стояли молча, серьезно, как и их командир, выгодно отличаясь от всех остальных.
        - Идут, идут! - пронеслось по рядам, и строй замер, вглядываясь в вышедших из здания штаба трех старших офицеров во главе с генерал-майором Денисовым.
        - Господа офицеры! - громко, на всю площадь выкрикнул он, выйдя перед столами. - Великая эта война с Османской империей, длившаяся долгие шесть лет, закончилась нашей блистательной викторией. Русская армия и русское оружие под предводительством матушки нашей императрицы Екатерины покрыли себя великой славой! В честь провозглашенного недавно победного мира по ее воле издан манифест о праздновании сего дня всенародно. В сами войска ее высочайшей милостью посланы наградные и производства о повышении в чинах, и вы самые первые во всей нашей армии, кто принимает эти знаки монаршей благодарности. Виват Императрице Екатерине! Виват России! Виват русскому оружию!
        - Виват! Виват! Виват! Ура-а-а-а! - раскатилось по центральной площади Бухареста, заглушая торжественный барабанный бой.
        - Орловский пехотный полк, капитан Ермолин, ко мне!
        Из строя вышел высокий офицер.
        - За доблесть и отвагу в войне императрица жалует вас секунд-майорским чином и премиальными в пять тысяч рублей!
        Генерал-майор пожал руку офицеру и вручил ему патент на новое звание, а также отдельный рескрипт с выпиской из приказа о награждении и премировании.
        - Благодарю покорно, Ваше превосходительство! - ответил награждаемый и, развернувшись, как это и было уже отрепетировано заранее, громко выкрикнул: - Служу России и матушке императрице! - а затем быстро прошел на свое место в строю.
        А по площади уже неслось:
        - Поручик Иванов - ко мне! Прапорщик Северский - ко мне! Ингермоландский пехотный полк! Капитан-поручик Угрюмов - ко мне! Поручик Ходынский - ко мне! Ахтырский гусарский полк! Ротмистр Белявский - ко мне! Корнет Буйнов - ко мне!..
        После полков дошла очередь и до отдельных батальонов и батарей, а затем и до особой роты егерей.
        - Капитан Егоров - ко мне!
        Как показалось Егорову, с особой, какой-то отеческой теплотой генерал-майор Денисов пожал ему руку и вручил рескрипт на пять тысяч премиальных. Затем он отбросил все условности и на глазах у всего строя похлопал его по плечу.
        - Ты это, не грусти, капитан, - с каким-то слегка виноватым видом произнес он. - Один ты нынче без производства в чинах. Не уйдет от тебя майорство, это уж я тебе обещаю!
        - Благодарю покорно! - ответил, как и положено, Лешка и добавил уже озорно от души: - Да вы и сами не переживайте, ваше превосходительство. Я ведь молодой, а до генералов мне не так уж и далеко! - и, резко развернувшись, выкрикнул, как и все: - Служу России и матушке императрице!
        - Молодец, орел! - расслышал он за спиной, чеканя строевым к своему месту. А по площади уже неслось:
        - Поручик Милорадович - чин капитан-поручика и три тысячи премиальных! Подпоручик Гусев - чин поручика и две тысячи премиальных! Подпоручик Бестужев - чин поручика и две тысячи премиальных! Прапорщик Хлебников - чин подпоручика и полторы тысячи премиальных!
        - Хорошо, Ваше благородие, красота-а, - оглядывая Лешку со всех сторон, в восхищении протянул Данила. - Мы с Федоткой из интендантов чуток ваш доломан приталили, и галуны на него, те, что поярче, еще нашили. Ох и красиво же получилось!
        Ростового зеркала в роте не было, и Лешка крутил небольшое овальное и так и эдак, рассматривая в нем свое отражение.
        «А что! Очень даже неплохо, - подумал он. - Мундир хоть и не такой яркий, как у тех же гренадеров или гусар, и весь в неброском черно-зеленом цвете, но смотрится вполне себе даже солидно. Сапоги надраены до блеска, волчий, черный, с синим отливом хвост на парадном его картузе распушен, Кагульская медаль и Георгиевский крест аж горят и светятся начищенным серебром. На черном широком поясе сабля в отделанных и красиво украшенных ножнах. Лицо вот только какое-то обветренное, с конопушками у носа. Шрам этот кривой на щеке и над бровью, царапина на подбородке, словно у мальчишки-драчуна, а не у солидного командира отдельного воинского подразделения. А-а-а, да и бог с ним, с этим лицом! - усмехнулся Алексей. - Не на бал-маскарад в Питерском салоне, а к другу-сослуживцу на семейный ужин собираюсь!»
        - Спасибо, Данилка, - поблагодарил вестового Алексей. - Прямо хоть на аудиенцию к самому командующему иди, - и тут же поплевал через плечо. - Чур меня! Этого только еще не хватало!
        До снимаемого Милорадовичами домика нужно было пройти через весь центр города, и четверо идущих по нему молодых обер-офицеров в своей начищенной форме вызывали живой интерес у всех встречных. Гражданские, особенно из женской половины, провожали их внимательными взглядами. Встречные офицеры отдавали уважительно честь, а от идущего по каким-то своим делам пехотного солдатского строя с оранжевыми погонами на плечах вдруг раздалась команда, и он затопал «строевым» по Бухарестской улице. Ведущий роту поручик вскинул ладонь к своей черной шляпе, принимая ответное приветствие от егерей.
        - Гляди-ка, братцы, а нас уважают! Эх, все же хорошо, что я к вам в егеря перешел! - воскликнул Бестужев, поглаживая золотой герб на новеньком нагрудном горжете. - А то так бы и ходил в полку строем - ать, два, левой, ать, два, правой! Еще бы мой батенька взглянул на меня, вот бы радости-то старому подполковнику было! Командир, ты же меня и правда на побывку через годок отпустишь?
        - А как же! Конечно, отпущу! - усмехнулся Лешка. - Ты же три штуцера привезти в роту обещал. Как вот тебя теперь не отпустить? Кем там у нас дядя на Тульском казенном заводе служит?
        - Ну да, - вздохнул поручик, - обещал. Главным инспектором, и уже шестой год. Алексей Петрович, так вроде бы про два в роту и про один себе у нас тогда разговор был?
        - Так, а чего голос-то такой смурной, поручик? Что-то в нем живой радости не слышно! - подколол друга Гусев. - Про свой личный, это уже твое дело. А вот по трем нарезным стволам в роту, тут изволь уже сдержать слово. За язык тебя никто не тянул.
        - Да, ладно, ладно, - отмахнулся Бестужев. - Если сказал, значит, будут. Только бы поскорее на побывку. Война уже закончилась, а сейчас начнутся все эти рутинные хлопоты и устройство на новом месте. Слухи об нашем зимнем уходе по войскам-то вона как сильно пошли.
        У Милорадовичей уже было все готово к приему гостей. У калитки их встретил сам Живан и проводил в увитую виноградной лозой беседку, спрятавшуюся в самой глубине сада.
        - Господа, пока стоит такая хорошая погода, мы решили накрыть стол на открытом воздухе, а как только посвежеет, так сразу же перейдем в дом. Вы не против?
        - Да мы только рады! - загомонили офицеры. - Середина октября, а погода стоит такая чудесная!
        - Ах, как хороши! - тихо, чтобы слышали только друзья, пробормотал Бестужев, провожая взглядом Катарину и Милицу. - И не скажешь, что младшей 13. А старшая так и вообще, вон, красотка!
        Действительно, сестренки Живана, одетые в яркие платья и подносящие блюда в беседку, выглядели очень нарядно. На них были ярко-красные, из атласа, короткие жакеты, вышитые золотыми нитями и тесьмой. Черные, с такой же вышивкой юбки, опоясанные красным шнуром снизу и широким, стягивающим талию поясом сверху. А на головах были белые в кружевах платки. Девчонки были пунцовые и старались смотреть только лишь вперед, неся перед собой разнообразные кушанья.
        - Я прошу меня простить. Я немного задержаться! - по садовой дорожке с корзиной, полной фруктов, шел в такой непривычной гражданской одежде Курт.
        - Ну зачем вы? У нас же все здесь и так есть! - всплеснула руками Йована, накрывающая на стол.
        - Ничего, ничего, много фруктов - это очень хорошо! - воскликнул тот в ответ. - И там, у хозяин, я оставить корзину с э-э… с напитками: сок, вино и немного покрепче.
        - Ну вот, что же вы, Курт! И этого у нас в достатке, - вздохнула хозяйка. - Куда там Михайло запропастился? Уже пора садиться к столу, все гости уже на месте, а его все нет!
        Когда все в итоге расселись, слово по старшинству взял дядя Живана.
        - Друзья, наконец-то мы смогли вас всех собрать и увидеть вместе! Нам столько много о вас рассказывал наш мальчик, - и он с умилением взглянул на племянника. - Мы очень благодарны всем вам за то, что когда-то вы спасли его, поддержали, прикрыли в бою и доверили такую важную и ответственную службу в новых и, я не побоюсь этого слова, в лучших войсках Российской империи. А потом, так же как и его, вы спасли и всех нас от неминуемой смерти, вывезя из Белграда. И здесь особую благодарность я хотел бы выразить вашему командиру, капитану Егорову Алексею. Если бы не он!
        Лешка, покраснев, приподнял обе руки:
        - Дядя Михайло, ну пожалуйста! Ну давайте не будем!
        - Будем! - тряхнул тот головой. - Если бы не вы, Алексей, не собрались бы мы все за этим большим столом! Поэтому и первый мой тост сегодня - за командира!
        - За командира! - восторженно гаркнули офицеры и вскочили с места!
        - Да е мое! Ну чего вы все! У меня сегодня день рождения, что ли?! А-а-а, - махнул он рукой и отпил вслед за всеми из бокала.
        - Кушайте, кушайте, мальчики, - хлопотала Йована. - Вы ведь давно уже домашнего не ели? Одними сухарями да кашей у себя питаетесь!
        Первым блюдом сегодня был традиционный сербский суп из мяса ягненка - чорба с мукой, поджаренной на масле.
        - За победу! - произнес следующий тост Живан!
        - Доченьки, а ну-ка быстро сменили блюда гостям! - скомандовала хозяйка, и сестренки кинулись менять всем тарелки.
        Перед каждым стояло дымящееся паром блюдо с пшрутом - вяленым окороком - и плескавицей - большой плоской котлетой, приготовленной из рубленного мяса.
        - Скажи тост, командир? - попросил Алексея Живан.
        - Скажи, скажи, Петрович! - поддержали его офицеры-егеря.
        Алексею подлили красного вина, и он, встав, немного задумался.
        - Я бы многое хотел вам сейчас сказать, друзья. Но зачем же забирать тосты у другого? Вон сколько нас здесь и сейчас сидит! - он с улыбкой обвел весь стол рукой. - Каждому тут есть что сказать. Но всех нас, здесь сидящих, объединяет одно - дружба. Поэтому предлагаю выпить за дружбу. Ведь именно она умножает радости и разделяет, отводит печали! И пусть этих печалей у всех нас будет как можно меньше. А друзья пусть будут всегда с нами рядом!
        - За дружбу! - закричали за столом, поддержав тост.
        - Мальчики, кушайте, кушайте, вы должны попробовать каждое блюдо, ведь мы так для вас старались! - тетя Антония подложила Бестужеву Лешке шпажку с ражничами - сербским видом шашлыка, политым соусом, и вешалицу - свиную, фаршированную сыром и ветчиной корейку, зажаренную на углях.
        - Тетушка Антония! - раскрасневшийся поручик умоляюще сложил руки на груди. - Мне уже ничего больше не лезет. Тут все такое сытное!
        - Ничего, ничего, - покачала та головой, - вы все такие молодые, вам много есть нужно, вам ведь силы нужны!
        - Братцы! За ваши офицерские чины! - когда его вновь попросили сказать тост, воскликнул Алексей. - Я искренне за всех вас рад!
        - А вот командиру не дали новое звание, - изрядно уже захмелевший Гусев рассказывал сидящему рядом Михайле. - Всем дали, а ему нет! Потому что он за других больше, чем за себя, думает! А вы знаете, из каких он передряг нашу роту вытаскивал?! И какой он сам офицер геройский! Не-ет, вы не знаете! - покачал он указательным пальцем и расстегнул очередную пуговицу на мундире. - У нас каждый в роте за ним в огонь и в воду! Командир! Я тебя уважаю! - выкрикнул он с места и выпил полный бокал вина.
        - Господа, пожалуй, нам нужно проветриться! - предложил Алексей. И все мужчины гурьбой вышли из беседки.
        - Только недолго, мальчики, - попросила их Йована. - Вы еще и половины не пробовали из всего того, что мы тут наготовили!
        - О господи! - тяжко вздохнул Бестужев. - В меня, пожалуй, больше уже ничего не полезет!
        - Да куда ты денешься?! - хлопнул его по плечу Живан. - Впереди еще такой вкусный десерт: пирожные в сиропе урмашица, блины с начинкой, запеченные в сыре орехи и сливы - штрукли, сваренные в меду орехи - альва. Еще продолжать?
        - Хватит! - попросил его поручик. - Я и половины, даже если по кусочку откусывать, не осилю. Возле меня тетушка Антония сидит и все время мне что-нибудь да подкладывает.
        Дымились чашки с крепким турецким кофе, дядя Михайло играл грустные народные мелодии на скрипке, мать Живана с тетей Антонией вытирали украдкой слезы, а офицеры сидели и думали каждый о своем.
        «Вот и закончена эта война, война, на которую я попал так давно, что даже многое забылось, и порою не верится, что все, что до нее было, было именно со мной, - думал Егоров. - Какая странная эта штука - судьба. С одной войны из совершенно другой жизни и из другого времени и попасть в это. И везде ведь свои люди, чувства, симпатии, любовь. Была любовь».
        На душе у Лешки стало так тоскливо. Он тихонечко, чтобы никому не мешать, привстал со своего места и вышел в сад. Вокруг давно стемнело, а его освещало несколько масляных светильников и большая, круглая луна. Лешка встал под абрикосом и гладил его ветки.
        «Анхен, когда-то мы стояли в цветущем, весеннем саду вместе». Нечеткий, дрожащий, словно легкая кисея на воздухе, образ его невесты стоял перед глазами. Лешка напряженно пытался представить и вспомнить во всех подробностях ее лицо, а оно словно бы уплывало от него куда-то вдаль.
        - Алексий, извињавам се! - тихий голос за спиной заставил его вздрогнуть и обернуться. - Извињавам се! Я помешала вам? - Катарина, прижав руки к груди, виновато смотрела в землю. - Вы тако си тужан, - и она с трудом подобрала русские слова: - Вы так печальны сегодня. Я вам помешать?
        - Нет-нет, что ты, Катарина, ты мне не помешала, - мягко улыбнулся Алексей. - Это просто музыка. Ваш дядя так прекрасно играет на скрипке.
        - Да, так есть, - кивнула девушка. - Но вы печальны не из-за музыка. Вы тужите, вы печалитесь о ней, да? Извињавам се! Я не хотела вас еще более расстроить! Брате поведал нам о вас как о своем лучшем друге, и что у вас печаль на сердце из-за тяжелой потери.
        «Потеря, потеря. Самое страшное - это смерть близкого. Все можно найти в этой жизни, кроме человека, которого уже не вернешь, - думал Лешка. - И рад бы хоть что-нибудь сделать, изменить, но уже все…»
        - Да, Катарина, у меня была невеста, и я ее потерял, - вздохнул он. - Увы, так бывает, человека уже нет на земле, и он живет только в твоем сердце. Нужно уметь ценить настоящее и дорожить им.
        - Да, так и есть, - кивнула девушка. - Вы очень хороший, Алексий, - по ее щеке катилась слезинка. - И у вас еще все будет хорошо!
        Она резко развернулась и убежала в сторону дома.
        «Алексий, Алексий, - улыбнулся Лешка. - Когда-то давно меня так, похоже, тоже называли».
        Он вздохнул и направился в сторону беседки, откуда под перебор гитарных струн уже раздавался мягкий баритон Бестужева.
        Глава 6. Отбор в волкодавы
        - Алексей, я вчера имел неосторожность пообещать своим, что возьму их в субботу на наш полигон, - Живан виновато посмотрел на командира. - Они так сильно интересовались нашей службой, а тут еще эти вступительные испытания для кандидатов в егеря. Им так все интересно. Но я, пожалуй, извинюсь и попрошу их оставаться дома.
        - Отчего же, - улыбнулся Лешка. - Пусть будут зрителями, они нам точно не помешают. А Радовану даже стрельнуть дадим, я ему еще на Дунае это обещал. Надеюсь, ты сам не забыл, что он мой нештатный вестовой?
        - Так им можно прийти?! - обрадованно воскликнул капитан-поручик.
        - Можно, можно, - кивнул Егоров. - Только нужно подумать, чтобы они разместились в безопасном месте, а не на линии огня. Ну и хоть скамьи, что ли, какие-нибудь там придумать. Все-таки гражданские люди, дамы и дети, опять же, в основном.
        - Понял, командир, все сделаем! Ну я побежал? - и Живан унесся в сторону ротного интендантства.
        - Господа егеря отдельной особой роты главного квартирмейстерства армии! - Лешка уважительно, с ударением выделил каждое свое слово. - И вы, желающие влиться в их состав, - он окинул долгим взглядом стоящий отдельно от всех строй из более чем полторы сотни солдат. Сегодня мы проводим отбор, по итогам которого пятьдесят девять самых лучших из вас станут после соответствующего обучения «волкодавами», а бог даст так, и наденут со временем волчьи хвосты на свои картузы. Все это не шутки и не чья-то прихоть. У нас служат самые умелые, меткие, самые быстрые и самые лучшие во всей нашей армии солдаты. Стать егерем почетно, а егерем нашей роты - двойной почет, но за это право вам сегодня придется побороться.
        Порядок состязаний у нас такой. Для начала все бегут десять верст при всем вооружении, причем путь их будет проходить не по ровной дороге, а по болотине, ручьям, грязи, полю и по лесной дороге. Тот кто не выдерживает бега и останавливается, того мы сразу же списываем, и вы уходите в свой полк. С вами рядом бегут и наши егеря, и сейчас вы поймете почему. Вас сейчас полторы сотни человек. Всех тех, кто останется после бега, мы разделим на пары. В каждой из них будет по два кандидата и один егерь из роты. Причем среди егерей будут и офицеры, и унтера, и капралы, чтобы вы сами видели, что у нас все могут с честью и гордостью носить свои зеленые доломаны, и что они ни в чем не уступят рядовому.
        При пробежке берегите свое оружие от сырости. У кого влага в него попадет, тому дополнительная верста бега прибавится. Так, далее. Пробежали, после чего мы вас запускаем в наш борцовский круг. В нем вы покажете, умеете ли без оружия совладать со своим противником. Бить ногами и руками здесь не позволительно, поэтому только лишь борьба, с ее уклонами, подножками, с бросками и захватами. На земле лежит прессованная солома, так что не покалечитесь. Упал - значит выбываешь из круга. Против вас двоих будет выходить тот егерь, к кому вы попали в тройку. Как только с этим закончите, подойдет время для прохождения нашей егерской полосы препятствий, со стрельбой, с метанием гренады и со штыковым боем против чучела. Ну а потом остается стрельба на мишенном поле. И в самом конце мы подведем итоги и определимся, кто же из самых сноровистых станет у нас волкодавом. Все ли понятно?!
        - Понятно! - вразнобой загомонили кандидаты.
        - Так точно, ваше благородие! - дружно рявкнул строй егерей.
        - Ну, коли понятно, то начинаем бег через десять минут, - кивнул капитан. - Всем пока есть время оправиться. Общая команда - «Разойдись!».
        - Алексей, и вы тоже бежите? - с ряда скамеек, где сидело все семейство Живана и еще с десяток зевак, вскочил дядя Михайло.
        - Конечно, - подтвердил Лешка. - У нас все офицеры, кроме Хлебникова Вячеслава, сегодня участвуют. И он бы хотел, да только у него рана до конца еще не зажила. Так что он будет сегодня у нас на судействе, - и Алексей подтянул ремень штуцера, потом поправил и широкий пояс с патронташем. - Вы тут не скучайте, вон там, под кустом, в корзине прохладительные напитки для вас припасены. Хоть день сегодня и не жаркий, однако около часа вам, пожалуй, придется потомиться, пока мы эти десять верст пробежим.
        - Господин капитан, я тоже бежать с вами! - Радован, глядя на Лешку, тоже подтянул штанишки и поправил свою соломенную шляпу.
        - Вестовой, у меня к вам особое задание будет, - строго взглянув на мальчишку, Алексей нахмурил брови. - На время моего отсутствия назначаю вас старшим всей охраны! - и, незаметно высыпав из полки замка пороховой заряд, вручил разряженный пистолет младшему из семьи Милорадовичей. - Особенно охраняйте наших прекрасных дам, - и он кивнул на улыбающихся сестер.
        - Есть, господин капитан! - Радован топнул ножкой и прижал пистолет к груди.
        - Побежали! - Хлебников взмахнул рукой, и две сотни человек в самых разных мундирах понеслись по натоптанной дороге в сторону прохода между озерами. Лешка бежал вместе со всей группой чуть ближе к ее голове. Дышалось ему легко, штуцер на ходу не мешал, жары или дождя не было. Чего бы не побегать, тем более в такой-то хорошей компании?
        Позади была первая верста пути, народ начинает постепенно растягиваться, а вот и проход между озерами, там, где низинка сырая с такой противной, вязкой и липкой грязью. «Не спешим, без надрыва идем, дыхалку бережем», - думал Лешка, преодолевая эти полторы сотни шагов.
        Снизив скорость, он постарался не заляпаться, а кто-то, наоборот, попробовал здесь ускориться, ну и, как следствие: падение, сбой дыхания, потеря времени и сил. Человек пять его в этой низинке обошли, и, что интересно, все они были только из новичков. Егеря же преодолевали ее с умом, так же как и сам их командир. А вот и сухое место. Наскоро сбив с сапог грязь и обтерев их травой, Лешка рванул вслед за теми двумя десятками, что уже ушли вперед на целую сотню шагов. Полевая дорога нырнула в лес. Стоящий на повороте егерь с флажком указывал всем направление. «Ага, это уже две версты, еще немного, и будет большой ручей, а там уже можно набирать скорость».
        Три бревна были очень скользкие, и, семеня ногами, Алексей кивнул стоящему здесь очередному дежурному егерю из пионеров.
        - Правее, вашбродь, девятнадцать впереди, красные уже все, пыхтят как ежики! - крикнул ему вслед Уфимцев.
        Лешка махнул рукой и ушел вправо по хорошо набитой тропе. А вот теперь можно и ускоряться, и остальные пять верст он одного за другим обошел всех претендентов на чемпионство. Две версты всего осталось до финиша, когда его обошли два его волкодава: Быков и Ванька Соловей. И как бы ни хотелось их ему обогнать, единственное, что удалось, - это прийти к концу дистанции крепкой тройкой.
        - Два сошли сами, господин капитан, - докладывал Хлебников. - У пятерых по причине попадания влаги к заряду оружие к бою не готово. Один подвернул ногу, но как-то добраться до конца пути смог, - и он посмотрел в список. - Рядовой Смаков из егерей подполковника Ферзена. Прикажете вычеркивать из списков?
        - Добрался до конца пути, говоришь? - Лешка заинтересованно посмотрел на маленького, жилистого егеря. - Сколько лет в егерях, рядовой?
        - Шесть, ваше благородие, с самого основания батальона, - ответил тот.
        - А чего, неужто бегать не научили вас? Неужели не знаешь: хромой егерь на поле боя - подарок для конного противника!
        - Так точно, вашбродь, знаю, - с досадой протянул тот. - Да во-он, пяхотинцу помог, он с бревна грохнулся, ружжо в ручей уронил, а я то, дурень, за ним соскочил и как-то вот поскользнулся так неудачно.
        - Товарищу помог, военное имущество - ружжо - спас, ногу подвернул, но до конца добежать сумел, - перечислял Егоров. - А ну-ка свою фузейку покажи! Так, заряд на полке сухой, в стволе полный порядок, кремень курка закреплен надежно, все чистое и смазанное, - он внимательно оглядел мокрого рядового. Солдатик стоял спокойно, глядел прямо, но уважительно, чувствовались в нем уверенность и служивая серьезность. Алексею такие воины нравились.
        - Молодец, Смаков, встать в строй, допущен до следующих испытаний. Только постараться нужно, видишь, ты самым последним пришел, нужно в другом быть первым, чтобы в хвосте не оказаться.
        - Так точно, вашбродь, постараюсь, - уже из строя ответил ему егерь.
        Пока пятерка штрафников бежала версту, подготовили все в борцовском кругу. Разбитые на тройки солдаты и командиры застыли в общем строю.
        - Фурьер Лужин, рядовой Котихин, рядовой Кочкин, в круг! - выкрикнул Хлебников.
        Раздетые по пояс, дабы не рвать мундиры, участники зашли в пятисаженный круг, встав на плотную прессованную солому.
        - Правила помните? - спросил подпоручик. - Кулаком и ногой не бить, за причинное место, за лицо и горло не хвататься! Главное - это свалить противника, а самому остаться на ногах. Двое новеньких супротив егеря из волкодавов. Ежели вдруг они его завалят, то потом борются между собой, уже на победителя. Борьба! - резко взмахнул он рукой и, не дожидаясь, пока его противники приготовятся к сватке, Федька метнулся словно ласка и рывком в бок с подсечкой свалил одного. Опомнившийся второй пехотинец кинулся на него, и тот, перехватив его за руку и за пояс, с резким хэком бросил на соломенную подстилку.
        - Победа командира пластунского плутонга волкодавов, фурьера Лужина, - провозгласил Хлебников. - И нечего разинув рот стоять, чать не на ярмарке! В бою, кто скор и расчетлив, тот и победил! Следующая тройка: фурьер Кузьма Травкин и рядовые Метелин, Савичев.
        Лешкина тройка была седьмой. Ему достался крепкий, коренастый солдат из Выборгского пехотного и знакомый уже орловец-капрал Васин.
        - Без поддавков, братцы! - предупредил Лешка, заходя в круг. - Обещаю, если меня завалите, то точно к себе возьму!
        - Борьба! - выкрикнул Хлебников, и в строю загомонили: - Егорка! Ванька!
        А с возвышенности, где стояли скамейки зевак, послышались женские, вернее даже девчачьи, выкрики:
        - Алексий! Алексий! Алексий!
        Солдатики, похоже сговорившись, все делали правильно. Они заходили на капитана с двух сторон и были полны решимости. На кону у них был такой приз! Лешка стоял в спокойной и даже расслабленной позе. Вот, как видно выбрав нужный момент и дистанцию, капрал резко гаркнул:
        - Берем!
        И противники разом бросились на офицера. Мгновенно собравшись, Алексей ушел чуть вбок и, перехватив тянущуюся к нему руку рядового, дернул ее чуть вниз на себя, затем подворот и бросок через плечо! В воздухе мелькнули ноги, и выборгский упал плашмя спиной на сено, а Лешка, уйдя в сторону, уже стоял напротив Васина. Тот качнул головой и пошел мимо капитана по кругу. Егоров с улыбкой, не предпринимая никаких действий, словно бы отстраненно наблюдал за ним. Наконец капрал собрался с духом и ринулся прямо на него. Захват за обе руки с кувырком назад. Отпусти их, и Васин улетит далеко головой вперед, а можно даже и воткнуть его в землю. Но это был свой солдат, и, придерживая его руки в этом обратном кувырке, Лешка оказался на его груди сверху и чуть сжал пятерней выступающий вперед кадык.
        - Вот так пальцами посильнее, Ваня, и тогда все! - тихо сказал он орловцу. - Думай, когда нападаешь, не все время тебе кабаном переть!
        Из множества пар в борцовском кругу только лишь в одной схватке волкодав был побежден. Завалив одного, он попался на подножку. И кому? Тому самому хромому егерю из батальона Ферзена.
        - Вот тебе и Смаков, - качали головой ротные егеря. - Добрый будет воин. Ну, поглядим, как он еще нашу полосу с полигонной стрельбой пройдет.
        - Братцы, старайтесь, дыхание свое берегите и прицел тверже держите, - посоветовал своей тройке Алексей. - Эта полоса коварная, она такая, что очень его хорошо сбивает!
        - Капитан Егоров к стрельбе готов! Капрал Васин к стрельбе готов! Рядовой Кучин к стрельбе готов! - раздались крики на первом огневом рубеже.
        - По самым дальним мишеням - огонь! - крикнул Хлебников, и три выстрела из фузей грохнули коротеньким и хлестким залпом.
        Стрелки без команды начали их перезарядку, а Хлебников в это время махнул рукой дежурному пионеру. Тот достал три цилиндра из гренадной сумки и закинул их на боевую дистанцию. Прямо посредине учебного полигона из шашек пошел удушливый густой дым. Бам! Громко хлопнула одна, а затем вторая шумовая петарда. В это время уже перезарядившиеся егеря пробежали десяток шагов по прямой и заскочили каждый на свое бревно. Мелко перебирая ногами, они преодолели это первое препятствие и прыгнули на хорошо утоптанную землю. Теперь им предстояло проползти по-пластунски по тому длинному участку, где внизу был рассыпан песок, а голову и спину сверху не давали поднять поперечные жердины с заостренными сучками и со специально набитыми там гвоздями. Именно в этом самом месте дым стелился особенно сильно.
        Быстрее, быстрее вылезти из этой узкой клетки. Пару раз каждому новичку по спине чиркал или даже впивался в нее острый штырь. Солдаты вскрикивали и, переложив поудобнее фузею, чтобы только не забить песком ствол, изо всех сил ползли вперед. Никак нельзя было отставать от капитана! Не зря же он им сказал: «Делай, как я!» У него-то опыта вона ужо сколько! Бах! Хлопнула еще одна шумовая петарда, но вот позади уже был и этот участок. Оба стрелка достигли второго огневого рубежа одновременно, они заполошно дышали, а на нем уже лежал, выравнивая дыхание, командир роты.
        - Капитан Егоров к стрельбе готов!
        - Капрал Васин к стрельбе готов!
        - Рядовой Кучин к стрельбе готов!
        До командующего на состязаниях Хлебникова донесся приглушенный расстоянием доклад.
        - По ближним мишеням - огонь! - скомандовал подпоручик.
        Бах! Бах! Бах! Хлопнули фузейные выстрелы из положения лежа. А егеря, не вставая, уже перезаряжали свое оружие.
        Приведя оружие к бою, они защелкнули на фузеи штыки и, проскочив по змейке из бревен, ударили каждый по двум чучелам штыком и прикладом. Затем перепрыгнули через несколько плетней в рост человека и заскочили в окопы. Одна, вторая гренада вылетели из них к своим щитам, и вот стрелки уже на третьем, самом дальнем, огневом рубеже. Все трое сидят на коленках, а левая их рука, как и у капитана, приподнята вверх как знак готовности к ведению огня.
        - Толковые солдатики, все как надо повторяют, - присматривался к ним Егоров. - Дыхание уравнивайте, главное, за дыханием своим глядите, братцы!
        - По дальним мишеням - огонь! - донеслась команда издалека. Алексей совместил мушку с целиком на ростовой фигуре и плавно выжал спусковой крючок. Вслед за ним хлопнула фузея капрала, а с небольшой задержкой и рядового.
        - Зарядка, братцы, зарядка! - проговорил негромко Лешка, скусывая бумажный патрон. - У егеря все время должно быть оружие готовым к бою, а глазами вы по сторонам водите, чтобы любую опасность упредить! - и он сыпанул порох на полку замка.
        - Господин подпоручик, капитан Егоров егерскую учебную полосу прошел!
        - Капрал Васин прошел, рядовой Кучин прошел, - доложились пехотинцы.
        - Оружие к осмотру! - скомандовал Хлебников, и по его команде Афанасьев проверил фузеи у всей тройки.
        - Все в порядке, вашбродь, заряжено, никаких повреждений нет.
        - Вашбродь, старший сержант Дубков от мишеней прислал, - к месту подведения итогов подбежал вестовой Данила. - Стало быть, Иван Макарович вам передал, что по первой полосе у капитана Егорова все три попадания в мишенях. Во второй только одно, на средней. А вот у третьей их два. Гренады у первой полосы все в щит ударили, а у остальных по одной. Ну а штыками и прикладами все, говорит, отработали достойно.
        - Так, поня-ятно, - протянул важно Славка. - Вторая полоса, рядовой Кучин - плюсуем три балла, третья полоса, капрал Васин - четыре, - и подпоручик сделал карандашом пометки в общем списке.
        - Следующая тройка, на огневой рубеж марш! Шустрее, шустрее выходим! Ну, чего телимся, Выборгский пехотный, вас во-он сколько народу еще ждет! А впереди ведь стрельба на стрелковом полигоне!
        После окончания состязаний и подведения итогов Егоров построил всех, как и в самом начале, в двух коробках.
        - Ну, вот и закончены сегодняшние испытания. Те, чьи фамилии я сейчас называю, выходят из строя соискателей и переходят в строй нашей роты. Остальные, уж извините, братцы, все идут в свои подразделения. И не расстраивайтесь, теперь вы наши требования знаете. Если мы будем, бог даст, еще расширяться - то милости прошу, жду вас опять к себе на отбор в роту.
        - Капрал Васин, рядовой Смаков, рядовой Кучин… рядовой Агафонов, рядовой Петров… рядовой Ягодкин - выйти из строя! Поздравляю вас, господа егеря! Вам еще, конечно, предстоит многому учиться, но с этого момента ваше место теперь в отдельной особой егерской роте!
        Глава 7. Будем жить, друг!
        Косые струи холодного ноябрьского дождя били в маленькое слюдяное оконце. Егоров сидел за своим столиком при двух масляных светильниках и скрипел пером по бумаге.
        Да, это вам не шариковой ручкой конспекты строчить, тут особая сноровка для такого дела требуется. Сначала «очени перо» особым острым ножом, не зря же его перочинным прозвали. И вот для этого в самом начале срежь у пера конец наискось, с наружной его стороны, а затем уже до половины - с противоположной. Да причем еще и так, чтобы получился полукруглый желобок. Потом середину этого желобка надрежь, чтобы образовался расщеп. И нужно еще учитывать, что перья довольно быстро списывались и потом начинали громко скрипеть. Так что эту операцию приходилось повторять постоянно. Хоть металлические изобретай и внедряй в жизнь.
        «А что, отойти от дел военных и посвятить себя труду мирному и созидательному», - размечтался Лешка. Хоть и были его знания из того времени, по большей степени, заточены под военную науку - милитаризм, однако элементарными сведениями о продвижении линейки прогресса он ведь тоже обладал. «Вот и придумывай, патентуй все, типа из своих личных изобретений. Двигай вперед прогресс. Построить заводик, при нем исследовательское бюро с опытным участком. Буду таким скучным и тусклым делягой:
        - А ну-ка, подайте мне отчеты, что у нас там с консервированной свининой получилось? И не забудьте партию самому амператору на пробу отправить. Да-да, в Царское село! Та-ак, а что у нас с паровым двигателем на самоходной машине, хорошо ли он работает? Как так взорвался? Прямо на мелкие куски его разнесло?! Еще и пятерых испытателей вместе с ним тоже? А-я-яй, как досадно! Ну ничего, ничего, продолжаем испытания».
        «Не-е, не мое, - откинул мысль Лешка. - Может, когда-нибудь, когда стану постарше, чем-нибудь таким и можно будет заняться, но не сейчас, уж точно не сейчас. Не заточен я на все это. Скисну быстро. Так что послужим, господин капитан, послужим еще империи. Впереди еще одна война с османами, затем будут Варшава и Швейцарский поход. Если я до воцарения Павла выкую из своей роты особый егерский полк, воспитаю и выпущу из него сотню офицеров в другие части и создам тактику войны специальными подразделениями, уже даже тогда будет смысл моего пребывания в этом времени. Глядишь, и не придется тогда французу Москву отдавать!»
        Громкий стук в дверь оборвал его мечтания и вернул в маленькую комнату валашского домика, за стол, заваленный бумагами.
        - Господин офицер, там к вам пришел человек, - Мируна чуть отодвинулась в сторону, и в комнату, смахивая с плаща капли дождя, шагнул Курт.
        - Что-то случилось, дружище, ты чего в такой ливень? - Алексей пожал крепкую руку своего бывшего оружейника. - Мируна, у тебя чайник не остыл? - обратился он к хозяйке. - Подогрей его немного, будь так добра. А то наш гость вон как промок. Ну пошли, присаживайся на лавку да грей спину, печь только недавно топили, - кивнул он Шмидту. - Рассказывай давай, чего у тебя там стряслось, а потом я тебя чайком напою.
        - Спасибо, друг, - благодарно кивнул Курт. - Я к тебе по делу и хотеть рассказать, как у меня все сейчас получаться. Если по порядку, то я долго думать над твой слова о выводе наша русская армия из Валахии. Все так, все правильно, оставаться мне здесь никак нельзя. Даже если турки сразу не отрубить голова, все равно они мне работать здесь не дадут, и рано или поздно, а конец все равно быть один. Я прошел по несколько знакомый из тех, кто заниматься таким же делом, что и вся наша семья, и осторожно им намекнуть, что думал продавать дом с мастерской и часть хороший оборудований и инструмент. И что у меня есть люди, который уже начинают прицениваться. В общем, не хочу тебя долго утомлять свой рассказ, но сегодня я стал, как это по русский, нищий, с один лишь котомка и несколько железок. Давид Соломонович помочь с ссудой покупателю, и мы сегодня оформить сделка, а я получить свой деньги. Помня твой совет, со мной рассчитаться русский золотой червонец и еще немножко дать серебро. Кучка благородный металл - это все, что остаться от тот дом, где я родиться и где жить такая большая и дружная семья. А
теперь нет уже тот дом, нет мастерская и мой любимый дело и уже совсем нет семья. Я остаться совсем один, друг, - Курт печально покачал головой. - Раньше егерский рота заменить мне весь мой семья, а я делать важный дело. Идти война, и я отомстить осман за свой близкий. А теперь нет война, и я не знать, что мне делать. Скажи мне, Алексий, как мне быть? Для чего я должен жить дальше?
        - Эх, друг, - Лешка принял чайник у Мируны и разлил темную ароматную жидкость по большим глиняным кружкам. - Я тебя понимаю. У меня и у самого такое уже не раз было, когда ты сам не знаешь, как и для чего тебе стоит жить дальше, а руки так опускаются, что не хочется вообще ничего делать. Но, поверь мне на слово, друг, жить всегда есть ради чего. Семья, Родина, Дело - вот навскидку только три самых главных ценности, ради чего стоит дальше жить. Семья - она у тебя еще будет. Встретишь ты ту девушку, Курт, которую полюбишь. Родите и воспитаете с ней детей, и уже даже хотя бы в этом будет смысл всей твоей жизни. Дело, хм, ну а что дело? Руки, ноги и голова - все, слава богу, у тебя на месте. Опыт у тебя уже огромный. Ты, вон, вспомни, даже целым десятком своих подручных руководил в оружейной мастерской. Купишь на первое время небольшое помещение на новом месте, начнешь с самого малого, да, вон, хотя бы те же подковы или гвозди будешь ковать. Уж они-то всегда людям будут нужны. Запаяешь один, второй, третий медный таз для мясной лавки или для винокурни. Отремонтируешь механизм на мельнице какому-нибудь
богатею. Рессоры для кареты ему поправишь. Кремневку у местного помещика отладишь. Слава о тебе пойдет, так еще и заводик сможешь основать и передашь его седым старцем своим детям и внукам. Эдакий механический завод по выпуску прессов «Шмидт и компания». А что, звучит! - и он с улыбкой подмигнул другу. - А если серьезно, то и третье, то бишь Родина, у тебя уже тоже есть. Россия, как бы ее и где ни хаяли, - это страна с веротерпимым, трудолюбивым и приветливым народом. А к мастерам-немцам у нас издавна особое уважительное отношение, как к людям самой высокой трудовой и личной культуры. Множество немцев у нас и в командовании армии, и в заводских, да и в коммерческих предприятиях на руководящих постах состоит. А ты, вон, медаль даже имеешь, кровь за нее, за Россию-матушку, на поле брани проливал, людьми в бою командовал. Семья, Родина, Дело - все это будет, друг, а помимо этого и еще много чего тебе со временем откроется. Главное, Курт, - это жить и идти дальше. Ты же и сам знаешь поговорку, что только идущий осилит дорогу, а тот, кто действует, преодолеет все препятствия. Вот и считай, что сейчас для
тебя открывается совсем новая дорога. Интересная и полная тайн. И тебе их, идя дальше, открывать еще и открывать.
        Алексей замолчал и внимательно посмотрел на Курта. Тот поставил свою кружку на стол и глубоко задумался. Наконец, как видно взвесив все только что сказанное, он поднял глаза на друга.
        - Ты опять прав, Алексий, все есть так, как ты и сказать. Руки, ноги, голова есть, и теперь даже деньги есть, чтобы начать новый дело на совсем новый место. Мы будем жить новый жизнь, да?
        - Будем жить, друг! - усмехнулся Алексей и пожал протянутую ему руку.
        - Спасибо, мой друг, - поблагодарил его Шмидт. - У меня быть так плохо на душе, и я совсем не знать, как жить дальше, а теперь я готов идти по этот дорога и бороться за свой жизнь дальше. Главное, только правильно все начать.
        - Ты еще не решил, куда направишься? - Алексей чутко уловил сомнение в его последней фразе.
        - О найн, нет, нет, - покачал он головой. - Россия - это такой большой страна. В ее просторах можно легко затеряться. Если ты позволить, то можно я пока буду со свой рота. Вас ведь все равно выводить на север и определять на постой. Мне будет гораздо проще, если я начать свой жизнь в Российская империя рядом с вами. И у вас быть в наличий еще один хороший оружейник и даже стрелок.
        - Хм, очень интересное предложение, - улыбнулся Егоров. - А главное, такое щедрое, от которого просто грех отказываться. Уж я-то точно не из таких! Все правильно, Курт, где-то мы тебе, а где-то и ты нам поможешь. Почему бы и нет? Можешь прямо сейчас бежать за своей котомкой и железками, про которые ты давеча говорил. Вот сообща и уйдем на новое место, а с нами еще и семейство Милорадовичей туда же отправится. По моим предположениям, это произойдет никак не раньше января, но уж точно не в марте, когда по дорогам будет не пройти и не проехать из-за большой весенней распутицы.
        - Вот как, значит, наш выход будет в самый конец зима, а это еще три месяца, - подсчитывал Шмидт. - Да, я не сказать, у меня есть десять дней, чтобы освободить свой отчий дом, после чего я буду рад переехать на квартирований в свой родной рота. Часть лучший инструмент я забирать с собой, это мы тоже обговорить с новый хозяин мастерской. Тогда я встретиться с наш новый ротный интендант и спросить, куда все это сложить, и узнать, сколько надо внести свой деньги по питаний.
        - Курт, ну какие еще могут быть деньги? - вздохнул Алексей. - Ты же у нас, по своей сути, будешь ту же службу, что и раньше, нести, просто в статусе вольного гражданского лица, так сказать, вольноопределяющимся.
        - Это мы все сами обговорить с наш интендант, - немец упрямо покачал головой. - От вас, господин капитан, нужно только лишь общий согласий. А весь деталь уже решать с ваш подчиненный.
        - Ладно, ладно, - отмахнулся Лешка. - Знать бы еще, куда нас действительно выводить будут. Фон Оффенберг пока как рыба молчит. Понятно, что у него сейчас забот море, шутка ли - целую армию со всем ее имуществом за тысячу верст вывести из чужой страны. Это, я тебе скажу, не хухры-мухры, и все планирование на плечах главного квартирмейстерства лежит. Командующему-то что? Он распоряжение отдаст и в Санкт-Петербург к императрице для получения высочайших милостей укатит. Так что ждем известия для себя, а пока полигон у нас под рукой - вон, молодых егерскому бою учим, и ты нам в этом очень даже нужен. Да, и еще одно дело у меня к тебе есть, друг, - Алексей отобрал пару исчерченных листов из лежащей на столе стопки. - Технической грамотности у меня, жаль, совсем маловато. Вот, ломал голову на досуге. Глянешь?
        Курт пододвинул к себе бумагу с рисунками и общими набросками каких-то изделий и непонимающе наморщил лоб.
        - Что это такое есть? Какой-то рука, нога, а это что за крюк?
        - Ну, все правильно, молодец, сразу угадал, - улыбнулся Егоров. - И нога, и рука, и крюк, только вот все они железные и деревянные. У нас сейчас два инвалида в роте, господин механических дел мастер. А один из них, Потапка, обездвиженный, и он пока что под самым нашим боком в гарнизонном госпитале на топчане своем лежит да на серый потолок в глубокой тоске взирает. Неужто ему всю жизнь теперь на костылях и на одной ноге прыгать? Ты ведь умный человек, Курт, подумай только, страна из войн столетиями не вылезает, тысячи и тысячи ее солдат калеками из баталий выходят, а потом в богадельнях мучаются и чахнут. А помимо того, еще и состоятельные люди из офицеров тоже ведь без конечностей остаются, и они, кстати, вполне себе даже в состоянии заплатить вот за такие самодельные руки и ноги. Перед тобой, Курт, прообразы протезов руки и ноги. Их еще, кстати, даже древние греки с римлянами делали, причем, надо сказать, очень даже неплохо. Многое, конечно, было утрачено в последующие темные века, но факт остается фактом, сама эта тема рабочая. А тебя она вполне даже со временем сможет хорошо эдак кормить, с
твоей-то золотой головой и руками. Так что держи наброски и думай, пробуй, приноравливайся пока. Дарю тебе саму идею. Потом меня еще за нее благодарить будешь. А то смысла у него в жизни, видишь ли, не осталось! - подколол он друга. - Вон, с Потапки нашего начни, у него культя уже хорошо так затянулась. Да и удобная она, ну-у, если можно так выразиться. Колено на ноге целое, а срез точнехонько на одну ладонь над стопой пришелся. И тебе нескучно будет, и нашего инвалида, глядишь, взбодришь. Знать бы, сколько времени нам до выхода осталось, чтобы все планировать.
        Все прояснилось только после Рождества. На очередном докладе о текущих делах в роте полковник, рассеянно слушая Алексея, вдруг перебил его:
        - Все это я и так уже знаю, Егоров, что гренад у тебя мало и что амуницию вашу нужно давно менять, потому как вы ее после выхода из Румелии еще не успели заменить. А, дескать, на этих своих полигонах возле озер совсем вы уже всю ее изорвали. В общем, ничего у тебя нового, капитан, а вот у меня для тебя есть то, о чем ты столько раз меня уже спрашивал. Давай-ка мы начнем по порядку.
        Первое, по Милорадовичем все решено, прошение о предоставлении им подданства Российской империи удовлетворено. Подожди пока благодарить, знаю я, что род у них старинный, дворянский и они его аж от каких-то там своих князей ведут, но это, Алексей, в Сербии, да и то, пока она под пятой у османов находится, все это, скорее, условности. У нас же они ни в потомственное, ни в личное дворянство перейти не могут, разве что сам Живан, как армейский офицер, будет в него посвящен. Но и, разумеется, о переходе их в крестьянство и даже в мещанское сословие речи тоже быть не может. Поэтому относиться они будут к сословию разночинцев. Вполне себе достойная категория людей, я тебе скажу. Вон, те же дети личных, не потомственных дворян по своему рождению как раз таки в этом сословии и состоят и являются людьми уважаемыми, свободными.
        Так, теперь второе. По твоей просьбе о судьбе инвалидов-унтеров, за которых ты так рьяно хлопотал. Есть у меня ответ из военной коллегии. На вот, получай официальную бумагу, - и он протянул Лешке лист с большой гербовой печатью. - Оба твоих унтер-офицера из военного ведомства выводятся и передаются по твоей личной просьбе и по ходатайству начальственных лиц на проживание и содержание к самому просителю, а именно к капитану Егорову Алексею Петровичу. Казна их с момента передачи содержать более уже не должна, поэтому заботиться о своих людях тебе далее придется только лишь самому. Ходатайствовал я и о пенсии для них, но ты же сам знаешь, как у нас все с этим делом устроено. Поэтому, извини, сам хотел своих людей из казенной богадельни забрать? Ну, вот теперь и получай. По этому, по бывшему интенданту Потапу, здесь все просто и понятно. Заберешь ты его из гарнизонного госпиталя. Только гляди, нужно успеть это сделать до его передислокации в Россию, иначе потом искать замучишься. Это я почему тебе говорю? По второму твоему инвалиду, младшему сержанту Зубову, в том-то и заключается трудность, что его
отправили в Киев для определения в инвалидную команду, а по нашему запросу оттуда ответили, что, дескать, такой человек в списках у них не значится. И как это теперь понимать? Думаю, тебе самому теперь придется с этим разбираться.
        И вот тут я плавно перехожу уже к третьему вопросу, а именно к твоему отпуску. Как я и обещал, разрешение на него из главной канцелярии военной коллегии мною получено, но в нем есть одно непременное условие. Не позднее пятого июля сего года ты всенепременнейше должен будешь находиться в Москве, отметившись у генерал-губернатора. Там же у него ты и получишь всякие разъяснения, для чего тебя туда вообще вызвали. Так вот, по случаю столь дальней дороги тебе еще предоставляется дополнительных три месяца. Итак, твой отпуск от службы будет с первого апреля 1775 года по первое июля 1776-го. Именно с этого дня ты должен будешь приступить к выполнению обязанностей командира отдельной особой роты егерей на ее новом месте дислокации. И вот тут мы уже переходим к четвертому нашему сегодняшнему вопросу, а именно: где же вы будете нести свою дальнейшую службу. Подсаживайся ближе, - и полковник подвинул к нему карту. - Мы сейчас находимся здесь. Вот он Бухарест, - указал он на точку неподалеку от Дуная. - А вот турецкая крепость Очаков, - и он ткнул пальцем в обведенный жирный кружочек на севером побережье
Черного моря. - Мы эту крепость в недавнюю войну ведь так и не взяли. У второй армии не хватило на это в свое время ни средств, ни духу, и она держала ее все долгих шесть лет в своей плотной осаде. Потери понесли войска большие, но ни Панин, ни сменивший его позже Долгоруков на генеральный штурм крепости так и не решились, взяв у турок Бендеры, а потом еще и Крым. Очаков же так и продержался до самого заключения мира, чем османы очень гордятся.
        Хотя гордятся они, по моему мнению, совершенно зря. Та еще это была гиря. Гарнизон в крепости огромный, снабжение его было возможным только лишь по морю, а на нем действовали наши запорожцы и сильная Днепровская флотилия. Хорошо они там осман пощипали. Да и наши войска, обложив Очаков, смогли потом действовать свободно как на Дунайском, так и на Крымском направлении, где они взяли сильные укрепления и разбили все полевые армии врага. Но, тем не менее, факт остается фактом, Очаков в эту войну не пал. И нам его еще придется, Алексей, брать. А что ты удивляешься? - усмехнулся фон Оффенберг. - Вот скажи еще, что сам так не думаешь? Понимаешь ведь, я надеюсь, что этот заключенный совсем недавно мир есть мир временный, более похожий на перемирие? Вот то-то же, вижу, что понимаешь, - кивнул полковник. - Ни одна из сторон не смогла в эту войну достигнуть желаемого. Турки хотели опять загнать нас в глухие Рязанские и Муромские леса, ну, или хотя бы не дать нам выйти за Днепр. А мы сами хотели взять Крым, укрепить Кубанскую линию и отодвинуть их хотя бы за Днестр или за Прут, а в идеале и вообще за Дунай.
Планы османов накрылись медным тазом, но и мы остановились на половине. Крым уже, конечно, не турецкий, но и пока не наш. У нас там только лишь три крепости с гарнизонами, а вокруг них в основном враждебное население. И наши войска, что ранее вышли из северной Румелии, теперь еще и уходят от Дуная дальше, на север. Но туркам мы все же назад Крым не отдадим, Алексей, - покачал он головой. - Или я совсем не знаю нашу императрицу. А значит, нам нужно ждать обострения борьбы в будущем.
        Совсем скоро улягутся все внутренние дрязги, вызванные внутренней смутой. Войска самозванца Емельки Пугачева уже разбиты, а сам он ждет приговора и топор палача. Пусть еще тлеют угли бунта в Поволжье и на Урале, но очень скоро и их тоже там погасят. Потом приструнят на Днепре запорожцев-сечевиков и введут их в регулярную армию, также как в свое время и донских казаков. Империя возьмет все южные земли перед Крымом в свою твердую руку, и там тоже будут порядок и стабильность. Всю огромную степь распашут, а в ней появятся новые города и многочисленные селения. Потом и с Крымом придет время решать. Не для того мы за него столько крови пролили, чтобы оттуда вновь исходила для нас угроза. Но всему свое время, Алексей, и у нас оно по заключению этого мира как раз таки и появилось. Это время сейчас работает на нас, так же как оно работает против турок. Им пока это еще и самим невдомек. Они не понимают, что, еще даже не начав с нами вторую будущую войну, они ее уже проиграли. Именно в ней-то мы и будем вышибать их за Дунай и за Кубань, но сначала все же будет Крым. И для всего этого мы будем вынуждены
держать здесь, на юге, свои большие воинские силы.
        Твоей роте, Алексей, планом Военной коллегии приказано усилить Бугскую пограничную линию. Там ранее стояло несколько полков, поддерживавших наши осадные войска. После объявления мира все они ушли за обговоренные условиями сто верст к Днепру. И пограничную службу сейчас несет лишь Бугский казачий полк. Места эти весьма неспокойные, и казачкам их плотно одним не прикрыть, а потому принято решение создать в этих местах небольшие форпосты из егерей, и первыми, кто там начнет обустраиваться, будете как раз таки вы, Егоров. Потом, по мере необходимости, туда прибудут и другие воинские формирования, но начинать все придется именно вам. Так что готовься, не позднее двадцатого января вы должны покинуть Бухарест и, пройдя в течение полутора месяцев тысячу верст, к седьмому марта уже быть в станице Николаевской. Именно здесь-то и будет место вашей дальнейшей постоянной дислокации. За три недели перед своим отъездом в отпуск ты объедешь всю Бугскую линию и наметишь план по ее укреплению, а потом изложишь свое виденье на бумаге и представишь, когда будешь находиться в Москве, мне. Да, я тоже, как и ты, буду в
это время там же. Так что надолго мы с тобой не расстаемся.
        Митенька, как всегда, был весь в делах. Приняв поздравления от Лешки за чин поручика, он посетовал, что в связи с передислокацией армии бумаг сейчас валится великое море, и конца-края им пока что не видно.
        - А я ведь прошение об переводе в гвардию подал, - заявил он Алексею. - Ну а что сейчас ловить-то в полевой армии? Такая суматоха с этими переездами начинается! Нет, не хочу! - тряхнул он головой. - Ты, я так понял, в Москве этим летом будешь? Через меня лично из Военной коллегии твоя бумага проходила. Ну, вот и заходи ко мне там в гости. У нас там большой загородный дом имеется. Как только у генерал-губернатора представляться будешь, спроси там у его адъютанта про графов Толстых, он тебе объяснит, как нас и где можно будет найти. Да-а, этим летом в Москве будет не скучно, - мечтательно вздохнул он, подняв глаза вверх. - Там такое сейчас намечается!
        - Да что намечается-то, Мить? Ну не томи уже, говори, коли знаешь, - подступился к нему Лешка.
        - Торжества по случаю нашей виктории, вот чего! - важно вскинул нос поручик. - Сама императрица пожелала все с великим блеском устроить. В Санкт-Петербурге-то тоже празднества были, но, говорят, те, что намечаются в Москве, затмят даже сам Версаль. Ну и там, разумеется, особые поздравления для героев войны будут, так что ты уж так не печалься сейчас, что тебя здесь чином обошли.
        - Митя, а я похож на опечаленного? - улыбнулся Егоров. - Да мне и премиальные неплохие пришли, теперь вот вполне можно и в батюшкином поместье свои дела, пока я буду в отпуске, поправлять.
        - Ну вот и правильно, чего тебе печалиться-то, когда у тебя такая протекция могучая есть, - подмигнул ему загадочно Митенька. - Мне б такую, так я бы, небось, тоже уже не меньше чем в капитанских чинах был, - и он погладил на груди свой новенький офицерский горжет.
        - Какая такая протекция? - Лешка непонимающе уставился на молодого офицера.
        - Ой, а то ты и сам не знаешь? - хохотнул он иронично. - Такая, что по нынешним временам самая что ни на есть надежная! Которую даже и командующий армией-то перебить не в состоянии. Вот какая, Алексей.
        - Поручик Толстой, хватит уже вокруг да около ходить. А ну говори прямо, кто там меня протежирует? - Алексей притворно нахмурил брови и навис над Митей.
        Тот огляделся по сторонам и шепнул на ухо егерю:
        - Григорий Александрович Потемкин, ныне великих высот, говорят, достиг, и к нему матушка императрица, - и он еще более понизил голос, - очень и очень даже благоволит.
        - Да я-то тут каким боком? - удивился Лешка. - Я уже года два как его не видел. Ну, разговаривали с ним, конечно, разок-другой. Но кто я, а кто он.
        - Вот ты дурной все-таки, Егоров, - Митенька с какой-то жалостью посмотрел на капитана. - Я вот раньше думал, что ты придуриваешься. А потом гляжу, а ты и правда ведь, оказывается, такой. Ну да ладно, за это я тебя и ценю, другому бы и десятой части не говорил, как вот тебе. Лешенька, такие люди, как Потемкин, ничего и никогда не забывают. Ты этого еще даже и сам не понял, а он тебя приметил и, почитай что, в свои люди записал. Это вот ты ничего не осознал, а кому надо, те уже давно все для себя отметили. Что думаешь, просто так ты из своих передряг сухим вылезаешь? Угу, ну конечно. Да и с начальником тебе повезло. Барон - очень даже не простой человек. Так что благодари Бога, не то бегал бы в подпоручиках и гонял солдат на плацу!
        - Нда-а, - Алексей, конечно, таким раскладом был весьма огорошен. Теперь-то ему становилось понятным многое и про особые задания, и об отношении к нему и к его роте многих сильных и наделенных властью людей. Да и, собственно, что в этом плохого? Он проливал кровь за Родину, служил ей с честью и доблестью. За спины своих солдат не прятался, шел с ними плечом к плечу, а потому может всем смотреть в глаза прямо. А то, что он наделен доверием высоких лиц и что перед ним открываются определенные возможности, так в этом ведь нет ничего плохого. Значит, меньше преград и досадных помех будет на его тернистом пути от всяких там доморощенных «дуралеев». Ну а с чужими, с теми, что из другого лагеря, мы уже через прорезь прицела будем общаться! Нам бы вот свои поменьше в колеса палки совали.
        - Ага-а, по глазам вижу, что впечатлился! - хохотнул Митя. - Только имей в виду, Алексей, я тебе ничего такого сейчас не говорил. Сам дальше все думай. На то тебе и голова дана, а не только для того, чтобы на ней волчий хвост носить. Я тебе, кстати, это и раньше уже говорил, да ты как-то не слушал. А по поводу Москвы все же не забудь к нам заглянуть, у меня папенька любит шикарные большие балы и приемы закатывать. Очень, знаешь ли, там много разных полезных людей бывает. Не все же тебе в этих зеленых егерях прозябать. Подумай лучше о гвардии, Егоров, мой тебе добрый совет. Да и барышень там много всяких интересных съезжается. Ты-то у нас теперь завидный жених, как-никак при получении такого вот ордена аж в потомственное дворянство из служивого личного переходишь. Можно очень даже неплохую партию с какой-нибудь из дочек генерала устроить. А солдаты, за которых ты так трясешься, что? Они и в столичных полках тоже есть, все такие же мужики, как и эти, только вот в мундирах получше, а все так же дураки дураками.
        - Солдаты есть сама плоть и кровь нашей армии, Митя, - Лешка с прищуром посмотрел на поручика. - Солдаты своим штыком, потом и кровью добыли победу, пусть и под командой у офицеров. И если бы я за них так, как ты говоришь, не трясся, так и не стоял бы тут, а лежал где-нибудь под Бендерами, Журжей, Шумлой или Варной. Каждому свое, граф Толстой, кому-то в егерском доломане по горным перевалам карабкаться, а кому-то в гвардейских мундирах на балах и парадах блистать.
        - Ладно, извини, не обижайся ты на меня, - вздохнул Митя. - Я же хочу как лучше для тебя, жалко мне, хороший ты офицер и товарищ надежный.
        - Да брось ты извиняться, - усмехнулся Алексей. - Какие могут быть у меня обиды. Ты ведь и сам гораздо лучше, чем, вон, хочешь казаться. За меня не поленился похлопотать, когда узнал, что на перевал майора Сулина с карательным приказом Каменского послали. Всех, кого нужно, на ноги поднял, а так бы неизвестно, как дальше там все сложилось. Так что должок у меня перед тобой.
        - Ну ты и наговоришь, Алексей, должок! - взмахнул тот рукой. - Мы же с тобой сослуживцы, боевые офицеры. Другу дружке нам нужно помогать. Вот приедешь ко мне в имение или хоть в московский, а хоть и санкт-петербургский дом, вот там мы с тобой погуляем и повеселимся. Покажем этим шаркунам, пороха не нюхавшим, что значит настоящие, боевые офицеры!
        - Пока-ажем, - улыбнулся Егоров. - Еще как покажем, Митька.
        - Ну и хорошо, - вздохнул тот, оглядывая заваленный бумагами стол. - Ладно, работать мне нужно. На вечер большое заседание назначено, всех полковых командиров собирают с отчетными сведениями, а у меня еще тут ничего не разобрано. И это вот еще по поводу твоих солдат, коли они тебе так интересны. Казна наша немного задержалась, но вот-вот и для них по случаю виктории премиальные деньги тоже подойдут. Вроде бы как по десять рублей на рядового и по пятнадцать на капрала их полагается, ну и дальше там, по унтерам еще выше, только я вот не помню уже, кому и сколько причитается. О да, кстати! И еще поговаривают, что императрица выразила желание отчеканить для всех нижних чинов, кто участвовал в войне, наградную медаль в честь Кючук-Кайнарджийского этого мира. И что называться она будет ПОБЕДИТЕЛЮ при шикарной Георгиевской ленте! Якобы всех, кто только в живых из солдат остался, теми самыми медалями наградят. Хотя не знаю, правда ли то? Это же более сотни тысяч их ведь тогда надобно будет казне чеканить. Сколько же серебра на них изведут? - и он неодобрительно покачал головой.
        Глава 8. На Буг!
        Здесь, за Свиштовым, на холме, откуда было видно, как широкий Дунай расходится на два рукава, как раз и было то место, куда стремилась пятерка всадников.
        - Ну вот мы и приехали к вам, родные, - Лешка погладил два стоявших рядышком, чуть покосившихся деревянных креста. - Вот уже третий год, как вы от нас ушли. Война эта закончилась, а нам уже пора уходить в Россию. Мы вас всегда будем помнить, братцы-егеря. Дядька Никитич, спасибо тебе за все. Если бы не ты, даже не знаю, наверное, и меня бы тут сейчас не было. Ты был мне как отец. Отто Карлович, твои отменные штуцера отомстили за вас убийцам, а внук твой стал настоящим оружейным мастером. Анхен, девочка моя зеленоглазая, ты всегда будешь в моем сердце, родная. Как бы там ни сложилась моя жизнь дальше и с кем бы ни свела меня судьба, но ты моя первая и самая настоящая любовь, которая никогда не забывается. Прощай, Анхен, прощай, Никитич, прощайте, братцы-егеря, я буду вас помнить всегда, сколько бы ни было мне отмерено в этой жизни!
        Рядом стояли Курт, Макарыч, Федор Лужин и Тимофей, их губы тоже что-то шептали. Каждый из них здесь, на этом холме, сейчас прощался с кусочком своей жизни и с дорогими ему людьми.
        - Поедемте, вашбродь. До Журжи еще затемно нужно успеть возвернуться, - Макарыч тронул за локоть Алексея.
        - Прощайте! - Лешка широко перекрестился и поклонился каждой могиле. - Какой здесь красивый вид, Макарыч, ты только погляди, - кивнул он на реку. - Будем ли мы еще когда-нибудь здесь? Доведется ли вообще сюда прийти? Ладно, пора. Седлайте коней, заночуем в крепости, а потом на Бухарест спозаранку выедем.
        Двадцатого января на северном тракте головой в сторону Ясс и Фокшан выстраивался весьма необычный обоз. На дюжине саней громоздилось уложенное в рогожные мешки военное имущество, а вокруг него все суетилась тыловая команда во главе со Степаном Усковым. Тут же позвякивал своими железяками и оружейник Курт. А на двух самых крайних упряжках восседала вся семья Милорадовичей. Лешка обошел каждую повозку и самолично проверил укладку.
        - Вот здесь подтяни, - указал он широкоплечему Кудряшу на куль со связкой новых шинелей. - С таким трудом только вот недавно все обновили в интендантстве, а сейчас не хватало еще растерять все по дороге!
        - Ну, как нога, Савельич, не ноет? - поинтересовался он у закутанного в тулуп возничего.
        - Да не-ет, - тряхнул тот головой. - Это я ведь, вашбродь, сдуру тогда наскакался, на радостях. Говорили же мне, пню трухлявому, потихоньку эту протезу расхаживать. Ну а я словно бы пьяный от счастья был. Как же, снова нога на месте, вон, оказалась! Значит, не пропащий я еще совсем человек, - и он постукал по сапогу, одетому на протез.
        - Ну-ну, - кивнул Алексей. - Ты уж давай, Потап Савельевич, аккуратней будь, а то, вон, Курт испереживался, что он не так там все сделал. Потом, конечно, мы его подправим и переделаем. Ты, главное, сам не нагружай ее шибко, - и он пошел дальше.
        - Чего, Потапка, неужто вообще культя не болит? - Травкин с интересом постукал по ноге кулаком.
        - А я вот тебе по башке-то постучу, Кузька! - унтер пригнулся, и ладонь инвалида чуть было не сбила картуз с егеря.
        - Чаво, болит, да, Савельич? Ну извиняй, не хотел я тебя тормошить, - вздохнул огорченно Кузьма.
        - Да не болит, - отмахнулся в сердцах Елкин. - Говорю же - ноет она, и, ты знаешь, так ведь ноет, как будто бы вся стопа у меня там на месте. Вот кажный пальчик я на ней прямо сейчас чувствую. Но лучше уж так, Кузя, чем бревном на нарах лежмя лежать али на одной ноге или, вон, на костылях скакать. Ничего, приноровлюсь еще, всего-то десятый день ведь, как мне его сладили. А с тросточкой я прям как господин, такой важный. Сам ведь Ляксей Петрович меня ею одарил! Ох, и золотые руки же у нашего немца, Кузь! Вот бы и Карпыча еще найти, он и ему, говорит, тоже протезу на его руку сделал.
        - Ну, как вы разместились? Теплого достаточно, может, еще надо пару полушубков принести? - беспокоился за Милорадовичей Егоров.
        На предпоследних санях сидел с вожжами сам дядька Михайло, а за его спиной примостились сестренки.
        - Алексий, садитесь к нам? - озорно сверкнув глазами, выкрикнула бойкая Милица. - Нам тут в тулупах жарко, это вы, вон, все ходите на морозе. Пойдемте к нам, а Катарина вас согреет, у нее вон какой большой тулуп. Да ее саму и без того изнутри хорошо греет! - и она громко ойкнула, получив от старшей сестры подзатыльник.
        - Ну коли вы тут шутки шутите, значит, не замерзнете на морозе. Шутка - она превосходно кровь гоняет, - усмехнулся Лешка и зашагал в хвост колонны. Здесь седлал коней сборный десяток под предводительством поручика Бестужева.
        - Александрович, ну все, как мы раньше и договаривались, одна пятерка идет впереди нас верстах в пяти по дороге. Пусть оглядывают там все вокруг. Татар здесь, конечно, уже не будет, но все равно держим ушки на макушке. Сам знаешь, в лихое время разбойничков всегда много бывает. Где-то беглые дезертиры в стаю сбились, а где-то и местные могут шалить, оружия-то полно после войны здесь осталось. На кровь люди за эти годы вдоволь насмотрелись, и для них она все равно что водица стала. Сами вы никуда не лезьте, действуйте только лишь как разведка. А мы, если что, в полторы сотни стволов потом любого непонятливого убедим, чтобы он поперек нашего пути не вставал. Обед перекусываем на ходу, ну, или на малом привале, а вот для ночлега нужно будет хорошее место уже выбирать. Если доброе селение по пути есть, то договаривайтесь в нем о постое и о домашнем горячем ужине, за него мы платим, не скупясь, серебром. У селян и скотина, и зерно должны быть. Им и на ярмарку ничего не надо везти, все мы купим у них и так по доброй цене. Если же надежных селений по пути нет, то ищите место под открытым небом. Лишь бы
оно от ветра было защищено, ну и дрова рядом с ним были. Если нашли, то костры зажигаете и ждете нас там. А там дальше все сообща ужин готовим и на ночлег устраиваемся.
        - Да, все, как и обговаривали, - кивнул Бестужев и отдал команду своему десятку садиться в седла.
        - Вроде бы все готово, ваше высокоблагородие, - Алексей подошел к группе провожающих.
        - Документы и предписание с собой? Провиант и деньги на питание и на обустройство сполна получены? - фон Оффенберг внимательно оглядел колонну.
        - Так точно, господин полковник, - подтвердил Егоров. - Яков Семенович все, что полагается, нам выдал, и даже более того. Новое обмундирование мы пока надевать не стали, это и так за такую долгую дорогу все поизносится. Вот на Буге-то мы все и переоденемся. А так-то оно и сейчас добротное, хотя, конечно, и подштопанное весьма.
        - Ну ты и плут, Егоров, - усмехнулся Генрих Фридрихович. - А кто мне давеча все уши прожужжал, что у твоих солдат после Балкан вообще носить нечего и они, как оборванцы арнауты, у тебя ходят?
        Лешка покраснел и опустил глаза в землю.
        - Вы мне его в интендантство отдайте, господин полковник, - хмыкнул Филиппов. - Вот ведь из кого добрый тыловик получится, зря он тут в егерях прозябает. Я здесь прошелся по саням, и чего там только у него нет! В них уже и на вторую роту, небось, оружия и всякой амуниции хватит.
        - Ну ладно, давайте прощаться, а то морозец вон как щеки щиплет, застудите еще людей! - Генрих Фридрихович пожал крепко руку капитана. - Помни, Алексей, нам этот Бугский рубеж крепить очень надежно надо. Чтобы ни один конный разъезд турок к нам за реку заскочить с правого берега не мог! По тому, как вы его держать в руках будете, так о всех нас судить османы станут. На своей земле ты бей их смело, потом, если что, предъявим трупы османскому начальству. Но вот на чужой берег вы сами не лезьте и на провокации не поддавайтесь, дабы вас в невыгодном свете потом не выставили. Ну ладно, ты все инструкции уже сполна получил. Начальства на новой земле, как такового, устойчивого пока еще нет, а как только его назначат, так соответствующие бумаги о вас и оно получит. Командиру бугского казачьего полка премьер-майору Касперову все указания по совместной службе с вами уже отданы. Ну ты и сам там на месте постарайся уж с казаками добром поладить, вместе ведь службу придется нести. Все, давайте уже трогайте, легкой дороги вам!
        Лешка быстро обнялся с Митей, Милюткиным Сергеем, еще с парой офицеров и побежал к своей колонне.
        - Пятерка Лужина, вперед! - скомандовал Бестужев и пристроился сам с другой в хвост колонны.
        - Рота, марш! - крикнул Алексей, и строй егерей колыхнулся.
        «Тысяча верст пути, - думал он, оглядывая своих людей. - Не шутки. И успеть на место нужно до марта месяца. Если вдруг какая задержка случится, едва ли легко до Буга доберемся». Уже недели через три начнет хорошо теплеть, а потом и вообще может дождь пойти. Ладно хоть в этом времени чуть прохладнее, чем в далеком 21-м веке. Но все равно нужно постараться идти как можно быстрее. И дней пять держать про запас.
        Урзичени, Фокшаны, Бырлад, Хуши шел обоз по зимнему валашскому пути. Не доходя десяток верст до Прута, передовую пятерку обстреляли из густой буреломной рощи. В старших был Федор Лужин, егерь опытный и сторожкий. Он и сам не понял, почему остановился перед опушкой и почему не повел свой дозор по узкой лесной дороге. Упала шапка снега с раскидистого куста, мелькнула какая-то тень, и в сторону пары посланных для проверки всадников ударило из-за деревьев несколько выстрелов. Егеря резко развернулись и подскакали к Цыгану.
        - Данилка, к капитану с вестью, быстро! Прошка, отводи лошадей, чтобы не побили, - отдал он команду. - Боря, Ваня, вы со штуцерами за мной!
        И вскоре хлестко ударили нарезные стволы. Через четверть часа подоспевшая рота россыпью вошла в лес. На снегу, под деревьями лежало три трупа, да еще пара кровавых следов уходила в самую чащу.
        - Десятка три всего их было, - докладывал Лужин. - Мы по следам на пару верст в лес за ними зашли, но догнать так и не смогли. Вы же сами не велели далеко от дороги отрываться. А так бы можно было всех, кто там был, к ногтю прижать.
        - Да зачем на них время тратить, еще и пулю шальную ловить? - кивнул капитан на уложенные в рядок трупы. - Довольно, проучили немного, теперь это уже забота для турок будет. И не определишь ведь, из каких они сами. Тут сейчас так всего понамешано! Ладно, до реки пара часов пути всего осталось, нужно ее засветло миновать, а на левом берегу мы на ночевку вставать будем. Трогаем, - распорядился он для всех. - Пластуны идут россыпью по придорожным кустам. Оружие всем держать наготове! Колонна, вперед!
        Река Прут была скован льдом, и к вечеру обоз ступил ногой на молдавский берег. Передовой дозор уже скакал к нему обратно от небольшого, всего в несколько изб, селения.
        - Ваше благородие, все грязное там, бедное, вот только трех баранов смогли у молдаван сторговать, да еще большой круг сыра и пару караваев, - доложился Лужин. - Может, ну их, эти дымные избы, господин капитан? Лучше уж здесь, у реки, заночевать? Там вон, в шагах трехстах у небольшого леска низинка одна хорошая есть, мы уже ее оглядели. Ежели там лагерь свой поставим, то ветром нас точно продувать не будет. Дровишки совсем рядом, лед топорами раздолбим, так что и из ручья можно будет воду набирать.
        - Веди, - кивнул капитан, и обоз отклонился от тракта чуть вправо.
        Располагались, как обычно, защищенным бивуаком. Все у егерей за этот долгий путь было давно отработано, и каждый из них знал свое дело. По внешней стороне лагеря ставились десять саней, а между ними размещали связанные между собой рогатины. В центре разжигали костры и устраивали временные укрытия из натянутых на колья парусиновых пологов. На кострах, в медных котлах кипела наваристая баранья похлебка, а рядом травяной отвар. Уставшие люди ужинали и, укрывшись пологами, прижимались друг к другу.
        - Алексий, а расскажи нам, как там, в Руссии? - попросила Милица. - А то Катарина, вон, стесняется, а нам ведь это так интересно! Правда, что у вас из-за сильных холодов и метелей народ весь год ходит в шубах, а на площадях и перекрестках каждый день вешают людей и рубят им головы? Что все сплошь безграмотные, а с утра, как только встали, и перед ночным сном все, и даже женщины с детьми, пьют крепкое хлебное вино, чтобы только не замерзнуть?
        Лешка замер, немного не донеся ложку ко рту.
        - Ну да, а еще у нас по улицам медведи свободно гуляют, а курицы золотые яйца несут.
        Девчонки открыли широко глаза и замерли в изумлении.
        - Мифы это все, сказки и выдумки, - усмехнулся Егоров. - Россию из-за ее огромности традиционно боятся и не любят, а для невежественных людей специально рассказывают всяческие небылицы. Вы ведь сами культурные дамы? Вот даже и сейчас, пока Живан нас не слышит, мы с вами на турецком языке разговариваем. А ведь я самый что ни на есть необразованный из всех наших офицеров. Один у меня учитель-француз был, да и то он от такого вот ученика через три года сбежал. Вы приняли Российское подданство и едете в огромную, великую страну, которая уже сейчас стала для вас новой Родиной.
        Развею для начала ваши мифы. Круглый год в шубах у нас никто не ходит, ибо с апреля месяца в большинстве российских губерний в них просто-напросто запаришься, и надевать их снова можно будет лишь в ноябре, а все это время между вот этими самыми месяцами стоит обычная теплая погода. Ну, она, может, чуть-чуть только прохладнее, чем у вас в Сербии. В южных наших губерниях произрастают виноград, персики, абрикосы, ну и прочие теплолюбивые культуры. Наше место за Бугом как раз вот таким и будет. Казни в Российской империи - явление крайне не распространенное. В последний раз массово рубили головы во время стрелецкого бунта при Петре I, а было это аж чуть ли не сто лет назад, ну, пусть даже немного меньше. За великое какое злодеяние, такое как, например, убийство, злодея казнить, конечно же, могут, но и то после искреннего раскаянья его, скорее всего, отправят в Сибирь на вечную каторгу. Матушка императрица у нас - монарх просвещенный и очень не жалует казни. В отличие, кстати, от Европ, где пачками вешают или рубят головы. У нас для такого приговора это еще сильно постараться нужно, чтобы получить. По
грамотности вы и сами уже, наверное, все поняли. Среди людей вольных уровень образования у нас очень высокий, мало какой дворянин не знает несколько языков, на которых он и писать, и читать, и грамотно изъясняться может. Но вот с низшим сословием, таким, например, как крестьянство, тут, конечно же, все хуже. Хотя, сдается мне, в наше время практически всюду простолюдины не блещут большой грамотностью. Вы возьмите вот ту же Османскую империю, в которую Сербия входит в качестве провинции. Или, вон, соседнюю Австрию. Везде ведь все одинаковое.
        Ну а по поводу пития крепкого хмельного - это уже и вовсе, я вам скажу, грубый навет. Царские кабаки в стране есть, и, соответственно, пьяницы тоже имеются, но вот подавляющая масса народа к хмельному почти не притрагивается. Только лишь на самых больших праздниках, да и то взрослые мужики, вошедшие в самую силу, чарку-другую только позволить себе могут. Для молодежи из народа это и вовсе непозволительно. Ну, в дворянстве, конечно, немного по-другому, хотя тоже чрезмерного пьянства нет. Я, вон, первый раз только лишь после полгода службы позволил себе выпить хмельного, да и то когда мне первый офицерский чин дали. Хорошая страна - Россия, дорогие дамы, великая, красивая, и народ в ней добрый. Вы примите ее как свою Родину, и самим же тосковать не придется по Сербии.
        К костру подошел Живан и на практически идеальном русском языке выразил возмущение:
        - Я требую говорить все время только на русском. Все со мной соглашаются и за моей спиной сами же бурчат на чужих языках. А кто-то из тех, кто сам же меня в этом и поддержал, им еще в этом и потакает! Ай-я-яй, как же нехорошо! - укоризненно покачал он головой, поглядывая на Лешку. Тот покраснел, извинился и, сославшись на необходимость проверки караулов, быстро ушел от костра Милорадовичей.
        - Эх, Живан, Живан, - вздохнула Милица. - Ну, говори нам теперь сказка перед сном на русский. Ты выгнал такой хороший жених, - и она, фыркнув, закрыла губы ладошками.
        В Кишиневе, стоявшем примерно на половине пути, сделали большую двухдневную остановку. Людям нужно было отогреться, помыться и просто отдохнуть в жилье после двух недель дороги. Да и лошади тоже требовали передышки.
        Пожалуй, меньше всего удалось передохнуть тыловой команде Ускова. Помимо устройства людей им требовалось запастись провиантом для людей и кормом для лошадей. Их тут удалось прикупить по случаю еще целых одиннадцать голов.
        - Видать, с наших кавалерийских полков были ворованы, - кивнул Лужин на стертые клейма. - Вона какое тавро у них на шкурах было выбито.
        - А ты почем знаешь, Федька, что они с наших? А можа, они с татарских али даже вообще из турецких табунов, - возмутился Усков. - Чай тут ведь тоже басурмане аж целыми алаями проскакивали, а на их лошадях ведь тоже всякое тавро ставили. Нам, Федя, без подменной тяги совсем худо скоро придется. Сейчас вот припекать солнышко начнет, и скотина тогда быстро из сил станет выбиваться. Чаво, сам, что ли, за оглоблю возьмешься?
        - Надо будет, так и возьмусь, и хомут конский на свою шею надену, чтобы все дотащить, - буркнул, насупившись, пластун. - Да ладно, все правильно, Степан, чай далеко уже от большого начальства будем. Не придерется оно к этим клеймам. А нам на кордонной линии хорошо могут лошадки пригодиться.
        Восьмого февраля ротный обоз вышел из Кишинева по восточной дороге и уже через два дня переправился через Днестр. Теперь ему было нужно сделать большой полукруг, огибая турецкие владения перед Очаковым. Совсем рядом было море, и, на счастье переселенцев, пока что дул северный ветер, прилично выстужая землю. И только в двадцатых числах февраля перед переправой через реку Телегул он сменился на юго-восточный, и сразу же пахнуло по-весеннему. Время ночевок пришлось сократить, и к Бугу сани подкатили по уже сырой и оплывшей от большой влаги дороге.
        - Ну что, Макарович, поглядели, можно будет переправляться? Какой там лед? - спросил у опытного унтера Егоров.
        - У берега он со всю ладонь шириной, вашбродь, - доложился старший сержант. - А вот у середки промоины есть, и в нескольких местах там ледок ну совсем уж тонкий. Пешему-то пройти с осторожностью вполне себе можно, а вот с гружеными санями будет рискованно. Опасаюсь я, Ляксей Петрович, можем мы потопить там все. Хуторок рыбацкий чуть выше по течению стоит, так я Федюню к нему послал. Местные же там люди. Неужто на тот берег санями они не ездят? Должны они знать все удобные здесь пути, и где лед понадежней, и где промоин, опять же, на нем нет.
        Переправа заняла времени гораздо больше, чем ранее планировалось. Седоусый дед в рваном своем полушубке и в старой овчинной шапке от серебра отказался наотрез и ткнул пальцем в ружье на плече у Данилки.
        - Ого-о, а можа, ты еще и штуцер запросишь! - возмутился Лужин.
        Дед равнодушно пожал плечами и развернулся в сторону своего хутора.
        - Подожди, отец, будет тебе ружжо, - усмехнулся капитан и кивнул Ускову. - Давай, Степан, тащи сюда старую фузею. Да знаю я, что у тебя в заначке пара десятков стволов там имеется. Так что не жмись, главное, это нам надежно переправиться, а себе мы еще хороших стволов потом добудем.
        Дед вел обоз по Бугу уверенно, даже и не оглядываясь себе за спину. А за ним с большой дистанцией друг от друга разобравшись в длинную россыпную колонну, следовали егеря и гражданские. На санях остались лишь только возничие. Лед скрипел под полозьями и даже слегка потрескивал, но все обошлось, и на противоположный берег выбрались без происшествий. Дед на благодарность капитана ничего не ответил и только лишь кивнул головой. Затем он оглядел ствол фузеи, сноровисто открыл полку ударного замка, щелкнул курком и, так же молча перекинув ружье через плечо, пошел по речному льду на свой берег.
        - Ох ты птица-то какая важная! - фыркнул Федька и вскочил в седло.
        Два последних дня этого долгого пути отряд шел к югу под мелкие струйки дождя. Как обмолвился ранее интендант, теперь впряглись в сани все. Как такового снега уже в степи не было, и полозья шли по жидкой серой каше с натугой. Двадцать восьмого февраля, к обеду отдельная особая рота егерей, наконец-то, достигла станицы Николаевской. Теперь можно было размещаться на новом месте и начинать пограничную службу.
        Часть II. Бугская линия
        Глава 1. На новом месте
        - Вон там наши старшие сидят, - встреченный на околице казачий урядник в грязной и изношенной одежде указал на единственный в станице большой каменный дом.
        Лешка в сопровождении Живана и ротного интенданта пошлепал по дорожной каше к нему. По дороге им встретилось несколько групп разномастно одетых казаков. Вид они имели весьма невзрачный, многие были навеселе. На отношение к военным людям указывало лишь наличие у многих сабель и засунутых за пояса пистолей. На крыльце дома стоял высокий худощавый офицер в форме пикинерского конного полка.
        - И найдите мне уже этого борова, - орал он, потрясая кулаком перед двумя казаками. - Ежели через час вы его сюда, живого или мертвого, не доставите, можете до следующего Рождества все про свое жалованье забыть! Распоясались вконец!
        - Ваше высокоблагородие, разрешите представиться, капитан Егоров, отдельная рота егерей, - Лешка, заметив на офицерском горжете золотой ободок, вскинул ладонь к картузу.
        Майор внимательно, молча осмотрел его с ног до головы и вскользь пробежал глазами по сопровождавшим.
        - Ну вот, хоть в первый раз за долгое время людей, похожих на настоящих военных, вижу, - буркнул он и козырнул в ответ. - Премьер-майор Касперов Сергей Федорович, командир Новонабранного Бугского казачьего полка. Была бумага о вас, но, честно говоря, ждал прихода не раньше лета. Пошлите в дом!
        - Вино будешь? - майор налил из глиняного кувшина с узким горлом в четыре кружки и пододвинул их ближе к егерям. - Давайте, что ли, за знакомство!
        Лешка хмыкнул и, пригубив, поставил свою кружку на место. Живан с Усковым к своим даже и не притронулись.
        - Вона как?! - Касперов пожевал губами и внимательно их опять оглядел. - Значится, за знакомство вы пить со мной не желаете. Ну-ну!
        - Сергей Федорович, не обижайся, - улыбнулся примирительно Алексей. - Егерям хмельное не положено. Нам все время твердая рука и глаз нужны.
        - Скажите на милость! - буркнул тот. - А мы что, пьяницы какие? Ладно, от меня чего хочешь? Сам знаю, что моему полку вы не подчиняетесь, особо о том в бумаге от высокого начальства обговаривалось.
        - Да мы познакомиться, чтобы в ладу, по-соседски нам жить. Про вас говорили, что вы разумный, боевой офицер. Из Елисаветградского пикинерского полка сами вышли, - уважительно произнес Егоров. - Вместе же от османов нам эту линию дальше держать. А вы-то тут давно уже стоите, в отличие от нас. Всю округу, небось, от Ингула и до моря знаете.
        - А то как же! - важно кивнул майор. - А ты про меня, я смотрю, все прямо знаешь, видать, ушлый не по годам, - то ли осуждая, то ли, наоборот, одобрительно проворчал он. - Было дело, эскадроном командовал в родном Елисаветградском. Да вот уже год как после ранения под Селистрией над этой бандой начальствовать поставлен, - поморщился он. - А как мне еще ее прикажешь называть, капитан? Банда - она и есть банда. Собрали этот полк еще турки в шестьдесят девятом из арнаутов христианского вероисповеданья: молдован, валахов, сербов, армян, греков и болгар. Уже через год он перешел на нашу сторону и особыми боевыми делами не блистал. Сейчас я набираю в него людей из ингульских казаков и из тех крестьян, которых разрешено выкупать у помещиков с верховьев Буга. Но их пока едва ли у меня половина будет. Порядка в нем никакого нет, форма единая еще не получена, доброго оружия мало, а жалованье в прошлом году вообще один раз только давали. Бардак кругом! - ударил он по столу кулаком. - Да ладно, чего уж там, офицеров и унтеров у меня настоящих совсем маловато, а с местными все равно никакого порядка не будет.
Я к генерал-губернатору уже третий рапорт с просьбой о всем необходимом для службы отправил, но ты сам же знаешь, как у нас все такие дела решаются! Хорошо хоть турки себя покамест совсем тихо ведут. После заключения мира, как им за Дунаем по сусалам надавали, так они присмирели маненько, но все это, капитан, до поры до времени. Уж я-то их натуру хорошо знаю. Ну а теперь давай по нашим земным делам поговорим, - и Касперов с прищуром посмотрел на Алексея. - Вот этот дом, где мы сейчас сидим, я тебе, Егоров, не отдам. Хозяина и всю его семью еще в первый год войны здесь зарезали, а я его, как только сюда зашел, сразу же занял и из своих личных средств немного подлатал, пока местные все в нем вконец не раскурочили. Здесь у меня и полковой штаб, и жилье для моих старших офицеров. Станица эта большая. Так что найдется где вам в ней разместиться. А чтобы с вас втридорога не брали, ну и всякие там житейские вопросы проще было решать, дам я вам на пару дней своего интенданта. Он сам будет из местных, и на удивление честный, так что поможет во всем с обустройством. И мой вам совет - осмотритесь, обживитесь
здесь пока, а как все просохнет к маю месяцу, вот там уже и начнете пограничную службу на линии нести. Микола! - вдруг громко выкрикнул он и потом, выйдя в коридор, опять несколько раз проорал это же имя. - Чтоб тебе пусто было! Куда опять запропастился?!
        Наконец из глубины большого дома затопали тяжелые шаги, и к нему подошел с заспанным лицом крепкий мужчина в шароварах и в меховой безрукавке.
        - Звали, Сергей Федорович?
        - Да конечно, звал, но тебя же никогда, когда ты мне нужен, под рукой не бывает! - буркнул тот. - Вот соседи к нам прибыли, егеря, про которых я тебе давеча рассказывал. Помоги им с квартированием, ну и со всем прочим. Я тебя два дня тормошить не буду.
        Неделя ушла на размещение личного состава по хатам. Благодаря ушлому казачьему интенданту удалось встать на постой компактно, да и по цене они уложились в те рамки, которые определяло военное ведомство для таких целей. Милорадовичи купили задешево целую пустующую хату и теперь обживали ее. Курт встал на постой к местному кузнецу, с которым они очень быстро нашли общий язык. И уже через день эти двое умельцев возились с железками и стучали молотками в местной кузне.
        Жизнь вновь начала обретать черты стабильности. Каждое утро под барабанную дробь выстраивались на околице шеренги солдат в зеленых мундирах, шла привычная перекличка, проверка оружия и амуниции, а потом они всем строем, невзирая на грязь, неслись куда-то далеко в степь.
        У избы ротного и у интендантских сараев стояли постоянные караулы. А по той части станицы, где располагались егеря, курсировал их патруль. От дальнего оврага до станичников долетали хлопки выстрелов и звуки взрывов. Сначала это всех местных весьма будоражило, но потом и они к этому привыкли.
        - Ну что ты с этими егерями поделаешь, коли у них служба такая! - толковал народ. - Они, вон, уже на второй день по прибытии к нам дозоры по берегу Буга пустили. А в ночь еще и секреты там выставляют. Касперовским арнаутам морду уже несколько раз набили, когда те их пьяными задирать начали. А сами вот даже ни-ни! Ни капельки хмельного в рот не берут. Те вроде и пытались было с егерями замириться, горилки накупили для доброго разговора, так сами же потом ее всю и выжрали. А все почему? А вы сами-то на головах у них волчьи хвосты видели? Вот это и есть тот особенный их знак. Потому как не простые они все солдаты, и про них говорят, что их специально к нам сюда поставили, чтобы они за Очаковым могли очень сурьезно глядеть. Аж сама амператрица им о том свое личное повеление дала. И хвосты им тоже она же приказала нашить, чтобы, значит, их турки шибко боялись! А у самого старшего охфицера тех егерей серебряный крест на груди прицеплен, вот такой. Его самый большой гхинерал самолично ему на грудь приколол и повелел все время носить не снимая. Про крест этот говорят, что он за большое дело был дан,
потому как он самого главного османского пашу пленил или, может, даже ранил!
        А весна тем временем шла полным ходом. Прошли проливные дожди, согнав снег, и степь начала зеленеть.
        - Живан, через три дня, первого апреля, мы трогаемся в путь, - делился со своим заместителем планами Алексей. - Доберемся на верховых лошадях до Умани, а там, на большом тракте, уже дальше на перекладных путь продолжим. К июлю следующего года ждите меня обратно. Бестужеву я тоже отпуск выправил, но он обратно пораньше, уже к Рождеству, вернется. Ты сам за меня уже ранее оставался, службу нашу знаешь, так что я за роту не переживаю. Как только земля подсохнет, на том самом месте, что мы с тобой выбрали, сразу начинайте учебный полигон по примеру Бухарестского строить. С этим переездом мы всю свою учебу забросили, а у нас чуть ли не половина роты из молодых солдат. Так что придется все наверстывать. Ну и пограничная служба тоже, друг, на вас. На казаков, сам видишь, надежды никакой нет. Это когда еще майор со своим бардаком в полку разберется!
        - Все понял, командир, ты не волнуйся, сам говоришь, служба у нас налажена, порядок в роте есть, вот будем его поддерживать и смотреть за Бугом. Да ты кушай, кушай, - кивнул он на тарелку Алексея. - Девочки так старались, особенно Катарина, когда узнали, что ты к нам в гости зайдешь.
        - Очень вкусно! Вот так хозяюшки, ох и вкусно! - похвалил ужин специально громко Лешка, чтобы его расслышали в соседней женской комнатушке. Там тут же смолкли все разговоры, и Живан насмешливо фыркнул:
        - Чего-то секретничают там, шушукаются все.
        - Алексий, вы так надолго от нас уезжать? - подошедшая в сенях к Лешке девушка несмело подняла глаза.
        «А все-таки какая же она симпатичная», - подумал Лешка и разом отогнал от себя эту мысль.
        - Да, Катарина, через три дня мне в дорогу. Сначала заеду в отцовское поместье, потом в Москву, а затем обратно в поместье и уже следующим летом буду опять здесь, на Буге. Вот глазом не успеешь моргнуть, опять тебе придется для меня ужин готовить. Я еще надоем вам всем здесь, - нескладно он пошутил.
        - Зачем так говорить, мне радость - для вас готовить, - покачала она головой. - Целый год - это очень долго. Это вам, Алексий, чтобы не мерзнуть. Россия такой холодный, - и она подала ему широкий шарф. - Он из козий пух, я его сама связать еще в Бухарест, для ваш день рождений. Но вас тогда уже не быть здесь. Пусть он греть, а вы вспоминать немного меня.
        - Спасибо, Катаринка, - улыбнулся Лешка и чмокнул ее в розовую щечку.
        Та вспыхнула и быстро заскочила в дом.
        «Ну совсем ведь ребенок! - подумал Егоров, шагая по улице к своей хате. - Шестнадцать годков еще только будет этим летом».
        - Вот этот место затягивать на манжет ремнем, - объяснял Алексею Курт. - Я сделать только один насадка, больше у меня просто нет время. Она ввинчивается в сам протез винтом, - и он, достав из сумки деревянную крашеную ладонь, продемонстрировал, как она должна крепиться к основанию.
        Лешка постучал по ней пальцем в восхищении.
        - Ну ты и мастер! И ведь такой лак подобрал, что по цвету она прямо как настоящая. Не сразу даже отличишь!
        - Да, неплохо, - согласился оружейник. - Но она только для красота, в ней нет никакой механизм. А я хотеть сделать так, чтобы рука могла немного работать, - и он попытался донести свою мысль до Егорова. - Сейчас весь кисть на протез собран в ладонь, но если хорошо подумать, то можно сделать так, чтобы пальцы сжимать в кулак или совсем раскрываться вся пятерня. Не знаю, может, даже сжимать предмет, мм… нож, ложка, яблоко можно. Но для этого нужно очень много думать и нужен очень хороший оборудований, - и Курт огорченно вздохнул. - А у меня сейчас нет даже своя мастерская. Весь мой работа - это ковать лошадиный подкова и править ось для телега.
        - Потерпи, друг, - Алексей похлопал его по плечу. - Я же тебе обещал, что все у тебя еще будет? К тебе, вон, из соседних станиц уже даже местные приезжают, как только узнали, что в Николаевской новый умелый мастер появился. А Петро и рад-радешенек, у него вон сколько теперь новых заказов появилось. Коли захочешь, так и свою мастерскую здесь откроешь.
        - Нет-нет, - отмахнулся тот. - Тут нет такой заказ и тот человек, который любит хороший и сложный работа. Вот только наш рота или из казачий полк интересный заказ с починкой оружий приносят. А весь остальное так, только простой крестьянский изделий. Но я подождать твой приезд. Кто-то же должен, пока хозяин нет дома, смотреть за весь железный и оружейный дело?
        - Это точно, - согласился Егоров. - Присматривай, друг. Для нашей роты ты всегда останешься самым главным оружейником в унтер-офицерском звании. И пускай кто-нибудь только попробует не выполнить твое требование. Тогда он точно будет иметь дело со мной!
        Глава 2. Карпыч
        Первого апреля спозаранку девять всадников выехали северной дорогой из станицы.
        - Ну как тебе, Савельевич, тяжело, небось, в седле держаться? - поинтересовался Егоров у бывшего ротного интенданта на первом же дневном привале.
        - Да терпимо, вашбродь, нога-то - она ладно, тут, вон, седалище уже от такого отвыкло, - усмехнулся Потап. - Ничего, приноровлюсь, это все лучше, чем на одной ноге, словно бы воробей, прыгать.
        До Умани добрались за неделю. Пятерка Лужина забрала коней и, попрощавшись, отправилась на юг в обратную сторону. На дорожной станции большого выбора не было, и, поспорив для порядка со смотрителем, Лешка дал команду занимать своим людям крытый тарантас.
        - Уперся, зараза. Вас, говорит, четверо едет! Никак, дескать, нельзя на одной повозке такое. Не положено, и все тут. Ладно, хоть сговорились потом, я ему доплатил сверх подорожных, ну он и дал добро. По регистрационному журналу нас как бы двое сейчас с Алексеем Александровичем едет - это капитан Егоров и поручик Бестужев. Четырех лошадей впрягать будем. Похоже, таким вот именно «макаром» нам и дальше сговариваться будет нужно. Только, Вась, тебе придется возле кучера на козлах ехать. Как ты?
        - Да мне-то, Алексей Петрович, это только за радость, - обрадовался Афанасьев. - Ну, вот чего я в тесноте-то буду с вами сидеть?
        Дальнейший путь до Киева шел по уже отлаженной схеме. На почтовых ямах приходилось доплачивать из своего кармана, но серебро все решало, и к вечеру девятого дня они были уже в столице южной губернии.
        Постоялый двор вонял дегтем, кислыми щами и вареной требухой. Из местного трактира слышались выкрики, а сбоку от входа лежал мужик и громко храпел. По совету опытного путешественника, одетого в добротную штатскую одежду, отошли от почтовой станции на пару сотен шагов и, расспросив встречных, направились к тому дому, где принимали на постой. Было в нем гораздо спокойнее и чище. Хозяева не ломили цену и накормили всех сытной едой.
        - Вот тут, значит, мы и будем пока квартироваться, - решил Алексей.
        Три последующих дня у него ушли на выяснение судьбы Карпыча. Побывал он у военного коменданта, в местном военном госпитале, в инвалидной команде и в губернской канцелярии. Все было тщетно. Списанного от военной службы младшего сержанта Зубова ни в одних списках этих учреждений не было. И он уже совсем было отчаялся, когда из серого здания губернского правления вышел худенький пожилой дяденька и, шмыгнув носом, обратился к нему тихим и каким-то бесцветным голосом:
        - Вам так важно знать, где может быть ваш человек, так, господин капитан? - и после утвердительного ответа Егорова развел руками. - Вы уж не гневайтесь, милостивый сударь, но с этой войной, а особенно после заключения недавнего мира, ведь столько народа через наш город проследовало. Все столы у нас тут бумагами завалены. Разрешите представиться - Смыкин, коллежский регистратор. Вы когда к нам в губернскую канцелярию заходили, я еще у окна в пакеты исходящие губернские реляции раскладывал.
        Алексей присмотрелся к чиновнику и утвердительно кивнул головой.
        - Капитан Егоров, отдельная особая рота главного квартирмейстерства Первой Дунайской армии. Мне очень важно найти этого человека. У меня и выписка по нему есть, я ее вашему старшему показывал.
        - Да-да, я слышал, - кивнул Смыкин. - Но вы же понимаете, это как иголку в стогу сена искать, - и он горько вздохнул.
        Алексей внимательно пригляделся к нему - чиновник самого низшего ранга, видно, что еле-еле сводит концы с концами. На ногах стоптанные башмаки, на худом теле чиненый во многих местах старый кафтан.
        Тот под пристальным взглядом офицера смешался и, сбиваясь, забормотал:
        - Вы только не подумайте, я ведь от чистого сердца, чтобы только вам помочь. Вижу, человек заслуженный, за своего солдатика радеете и хлопочите. А у меня ведь семья - три дочери на выданье и жена хворая.
        - Как вас зовут, уважаемый? - прервал его монолог Егоров.
        - Иван Андреевич, к вашим услугам, Смыкин, - и он несколько раз подобострастно поклонился.
        - Иван Андреевич, я буду вам очень, очень признателен, если вы мне сможете помочь в таком деле. Иван Андреевич, повторяюсь - о-очень признателен! - Алексей особенно выделил последние два слова. - Я прекрасно понимаю, что это вызовет у вас особые хлопоты и, возможно, даже какие-то траты, ведь искать придется не только в вашем ведомстве. Но вы такой опытный человек и, наверное, всех, кто занимается документооборотом в городе, знаете. Сколько вам нужно, чтобы вы могли мне помочь, а я вас по достоинству смог бы отблагодарить?
        Тот подумал и, вздохнув, произнес:
        - Рублей пять или шесть, учитывая такое муторное дело. Но для такого хорошего человека, как вы, я весьма расстараюсь и даже за пять, полагаю, что смогу все сделать.
        - Иван Андреевич, дорогой, - Лешка достал кошель из внутреннего кармана своей егерской шинели, - вот вам три рубля задатка для начала работы, - и он вложил серебряные кругляши в протянутую ладонь. - Найдите мне его, и я вам дам к этим трем еще семь. Десять рублей - это, согласитесь, большие деньги, и они будут ваши. Вы только помогите мне. Я буду вас ждать на Малой Садовой в доме Бахмутовых, это недалеко от почтового постоялого двора.
        Через два дня хозяйка того дома, где встали на постой егеря, попросила выйти господина капитана к калитке. У нее Алексея ожидал господин Смыкин собственной персоной.
        - Очень муторное задание вы мне задали, молодой человек, - покачал тот головой. - Но я все нашел, не извольте волноваться, - и он достал из рукава чуть помятый листок бумаги. - Отставной унтер-офицер в чине младшего сержанта Зубов Иван Карпович, поступивший в военный госпиталь Киева и списанный от строевой военной службы по случаю увечья, направлен в декабре месяце двадцать восьмого числа в Черниговскую инвалидную команду, приписанную к гарнизонной роте господина поручика Лядова Александра Васильевича. Вот вам выписка из журнала убытия, - и он протянул лист Алексею.
        - Ну, Иван Андреевич, ну, дорогой ты мой! - не сумев сдержать эмоций, Лешка стиснул худенькое тело коллежского регистратора. - Вот ваши семь рублей! Я искренне вас благодарю!
        Через пять дней грязная дорожная кибитка въехала в Чернигов. Город в этом времени был пока что небольшим, с населением всего-то около шести тысяч человек, и найти инвалидную команду в нем большого труда не составило.
        Возле покосившейся караульной будки и лежащей поперек дороги полосатой жердины на въезде стояли два пожилых солдатика. Они были в старых, штопаных мундирах и при древних фузеях, видавших еще Нарву или Полтаву. На вопрос же путников, как им можно найти инвалидов, они дали весьма пространные пояснения:
        - Вон туды пойдете, ваши благородия. Там по левую сторону от главной площади спуск в сторону реки будет. Они рядом с нашей гарнизонной ротой в своей казарме живут, а к нам как бы только лишь приданы. Да у них там свой унтер Игнат на командовании. Ох и шибко злой ведь он человек. Забижает он бедолаг тех калечных.
        - Разберемся! - кивнул Лешка. - Спасибо, братцы. Легкой вам службы!
        - Спасибо, вашбродь, и вам удачи! - кивнули седые ветераны.
        - Архип, я тебе целый двугривенный дам, ты нас только дождись, - попросил кучера Егоров. - Мы всего там часик будем, а потом к тебе выйдем.
        - Ну а чаво бы не подождать хороших людей, - почесал тот под шапкой густую шевелюру. - Только вы уж не сильно там долго, барин, а то с меня ведь за опоздание почтовый смотритель спросит. Как раз тот двугривенный и уйдет на то, чтобы от него откупиться.
        На небольшом утоптанном плацу возле нескольких серых строений копошилось несколько фигур в рваной одежке. Трое доходяг на корячках выдергивали траву на обочине, а четверка покрепче облепила бревно и, следуя за ними, постукивала им о землю, приминая. Еще трое шли следом и мели длинными вениками. За всем этим, стоя спиной к егерям, приглядывал здоровенный и красномордый унтер.
        - Чаво корень пропустил, зараза! Я кому только что сказал, выкапывай глубже!
        Бам! Широкая, словно лопата, ладонь сшибла на землю ближайшего работника.
        - А ты чаво тут на меня уставился! Работай, скотина! - и он пнул ногой второго. - Жрать у меня никто не получит! Да я плевать хотел, что ты раньше в сержантах ходил! Сейчас я тут только для вас власть! Я! - и он опять ударил ногой по культе инвалида.
        - Алексей, да это же наш Карпыч! - выдохнул Бестужев и схватился рукой за эфес своей сабли.
        - Стой! Я сам! - каким-то звенящим шепотом выдохнул Егоров и, вынув из ножен гусарку, по плотно утопанной земле неслышно подошел сзади к унтеру. - Эй, Игнатка, ты чего тут бедолаг забижаешь? - произнес он негромко.
        - Кому тут еще чего надо?! - распаленный унтер резко обернулся, готовый растоптать любого. Перед ним стоял офицер! Он раскрыл в недоумении рот и захлопал глазами.
        - Смирно! - вдруг рявкнул капитан в егерской форме. - Ты как передо мной стоишь, скотина! Брюхо подобрать! Я сказал, брюхо подбери, дубина ты стоеросовая! Скотина! А ну …опу в горсть собрал! Отрастил сало, как хряк подложенный! Кру-угом! Кру-угом! Четче команды выполняем, фурьер! Почему коса мукой не напудренная! Почему букли, как у потасканной публичной девки, висят! В глаза мне смотреть, дурачина! В глаза мне гляди, говорю! Смирно, я сказал! Во фрунт стоять! Отожрался тут в тылу на инвалидах?! Небось, уже даже, как строевым ходить, забыл?! А я тебе сейчас здесь напомню! Напра-аво! Смирно, фурьер! Команда «смирно» была! С места строевым - шаго-ом марш! Раз, раз, раз, два, три! Левой, левой! Четче шаг печатать! Раз, раз, раз, два, три! Ногу тянем! Выше ногу, я сказал! Стопа идет параллельно плацу, дубина!
        Из казармы высыпали увечные, солдаты и унтеры гарнизонной роты и, открыв рот, с величайшим изумлением глядели на этот необычный парад. Грозный фурьер Игнатка, весь багровый и в поту, шлепал что есть сил по плацу сапогами. А за ним по пятам вышагивал невысокий капитан в егерской форме с саблей в руке и орал, словно заправский капрал.
        Через десять минут откуда-то из-за казарм выскочил немолодой поручик и тоже застыл в удивлении.
        - На месте стой, раз, два! Команды «смирно» никто не отменял, бестолочь! - продолжал издеваться капитан. - Слюну с подбородка подбери, дурачина! Нале-ево! Смирно, я сказал, стоять! - и, оглядев замершего с выпученными глазами унтера, вложив саблю в ножны, направился в сторону поручика.
        - Командир особой отдельной роты главного квартирмейстерства Первой армии генерал-фельдмаршала Румянцева, капитан Егоров! - вскинул он ладонь к головному убору. - А вы, я полагаю, будете Лядов Александр Васильевич? Командир вот этого дуралея? - кивнул он себе за спину.
        - Да-а, так точно, - ошарашенный поручик оглядывал стоявшего в вальяжной позе егерского капитана.
        - Жарко у вас тут, господин поручик. Весна наступает, уже месяц май совсем скоро будет, - улыбнулся егерь и как бы невзначай расстегнул шинель. В лучах солнца сверкнул на мундире ярким серебром орден на Георгиевской ленте.
        Командир гарнизонной роты разом подобрался и сам принял вид бравого служаки.
        - Пройдемте ко мне в дом, господин капитан? Вы здесь по делу службы или изволите по личному быть?
        - Александр Васильевич, ну какие могут быть здесь личные дела? - улыбнулся снисходительно Егоров. - Я полагаю, мы и здесь с вами можем все формальности уладить. И я с чистым сердцем смогу доложиться наверх, что в вашей гарнизонной роте наблюдал отменный порядок. Только вот как с этим дуралеем теперь быть, ума себе не приложу, - огорченно кивнул он на застывшего истуканом унтера. - Дерзкий, устава не знает, службу несет спустя рукава. Я тут забрать человека к вам приехал, того, который особым геройством самим, кхм… - и он кивнул наверх… - Самим… ну вы уже поняли, о ком я, вот именно им он высочайше отмечен был. А этот дурень его в землю при всех втаптывает! О-хо-хо-о, - и он горестно покачал головой. - Может, его под трибунал отдать с сопроводительным рапортом? Так ведь и сюда потом приедут разбираться, да еще и ревизоров, к тому же ведь, пришлют.
        - Господин капитан, а может, не нужно трибунала, ну его?! - заискивающе глядя в глаза Егорову, пробормотал поручик. - Уж мы здесь и сами его сплавим в строевой полк. Пусть-ка он теперь там службу несет. Да нет, не нужно никаких рапортов!
        - Думаете, не нужно, да, поручик? - переспросил его рассеянно Алексей.
        - Нет-нет, даю вам слово, завтра же под особой командой я его в губернский Киев к пехотному полку отправлю, - пообещал Лядов. - Вы даже не извольте беспокоиться о том! И правда ведь, чего это он тут так разжирел на тыловых-то харчах. Пущай настоящую службу, как и положено, теперь вот несет!
        - Ну вот и хорошо, - улыбнулся доброжелательно Лешка. - Приятно общаться с умным и правильным офицером. Вот вам бумага, и я забираю того человека, про которого вам говорил. Почитайте, почитайте, там все, что нужно, прописано. И, главное, вы на подпись внизу взгляните. Ну? Вы видите чья? Может быть, у вас вопросы какие-нибудь еще ко мне остались?
        - Нет-нет! Что вы?! - вытянулся поручик, дочитав до конца документ. - Ну какие же могут быть теперь вопросы! Буду рад вам хоть чем-нибудь помочь! И даже отблагодарить за вашу к нам снисходительность.
        - Полноте, поручик, пустое. К сожалению, мы сейчас несколько стеснены временными рамками, поэтому хотели бы отбыть от вас немедленно! Разве что осталось еще одно небольшое, но важное дело, - и Лешка, оглядев большую толпу служивых, что собрались у плаца, кивнул головой, как бы соглашаясь со своими мыслями. - Да, все верно, есть еще одно дело! Фурьер Афанасьев, ко мне! - и показал егерю на стоявший в отдалении тарантас. - А ну-ка, братец, принеси сюда мешок с имуществом сержанта Зубова! Только чтобы быстро, одна твоя нога здесь, а другая там!
        - Есть, ваше благородие! - гаркнул рыжеволосый здоровяк и понесся к повозке.
        - Вот видите, какие унтера должны быть! - кивнул ему вслед Егоров и подозвал к себе Бестужева. - Познакомьтесь, Алексей, это командир гарнизонной роты Лядов Александр Васильевич. Приятнейший, кстати, человек оказался.
        Пока офицеры мило между собой беседовали, Потап помог отряхнуться пожилому оборванному человеку с культей вместо кисти. И они стояли у плаца, обнявшись.
        Рыжеволосый егерь подбежал с холщовым мешком в руках, и Алексей кивнул ему на ближайшую казарму.
        - Фурьер, господин поручик не против, чтобы наш сержант снял с себя обноски и переоделся в подобающий ему мундир. Будь любезен, братец, помогите ему там вместе с Потапом!
        Минут через пятнадцать из здания казармы вышли три фигуры в одинаковых егерских мундирах, только у того, что был всех старше и худее, на обшлагах рукавов и на воротнике золотых галунов было больше, а на груди сверкали три медали на голубых Андреевских лентах.
        - Команда отдельной особой роты егерей главного квартирмейстерства армии, становись! - рявкнул капитан, и перед ним буквально за пару секунд образовался небольшой строй из четырех человек с поручиком на правом фланге.
        - Младший сержант Зубов, выйти из строя!
        Карпыч сделал три строевых шага и развернулся к товарищам лицом.
        - Приказом всемилостивейшей нашей матушки императрицы Екатерины Алексеевны всем воинам Первой императорской армии генерал-фельдмаршала Румянцева Петра Александровича за викторию в боях с османами объявляется высшая монаршая благодарность! Помимо того, за особое свое геройство младший сержант Зубов жалуется из казны двадцатью пятью рублями, а позже будет награжден и медалью. Команда роты особых егерей, смирно! - и, выхватив из ножен саблю, капитан отсалютовал ею пожилому егерю.
        Над плацем повисла звенящая тишина. Больше сотни людей глядело во все глаза на Карпыча.
        - Сержант Зубов, встать в строй! - гаркнул Егоров. - Отдельная команда роты егерей, напра-аво! Поручик Бестужев, ведите людей!
        - Ну что, Александр Васильевич, будем прощаться? - Лешка пожал руку поручика. - Вы уж со своими инвалидами того, осторожнее будьте, мой вам добрый совет. Говорят, большой попечительный совет был на самом верху недавно образован, в свете предстоящих торжеств. Будут теперь с особым пристрастием такие вот инвалидные команды проверять. Это же солдаты-ветераны, победители, а они хуже нищих здесь у вас. Ну а я к вам еще заеду при случае. Счастливо оставаться, поручик!
        - Прости, Карпыч, прости ты меня, дорогой! - Лешка уже в кибитке крепко-накрепко обнял своего ветерана. - Извини уж, что там все так официально перед всеми было. Пришлось особый форс нам держать перед этими гарнизонными. Нужно было тебя безо всякой там волокиты отсюда увозить. А то растянули бы они это дело на месяцы. Они ведь тоже в своем праве. Сам знаешь, как у нас это могут.
        - Ляксей Петрович. Миленький. Спасибо вам! - дрожащим голосом проговорил сержант. - А я ведь уже и не верил. Думал, все, закончилась здесь моя жизнь! - слезы капали на его новенький егерский мундир, на унтерские золотые галуны и на серебряные медали: «Победителю над пруссаками», «За Кагул», «За заслуги, оказанные в войске».
        - А по мне, так очень здорово получилось, - с каким-то придыханием сказал Елкин. - Видели бы вы, вашбродь, как на нас там солдатики смотрели. Как у них глаза огнем горели!
        - Да ладно вам, солдаты, а вы этого фурьера вспомните, борова красномордого! - хохотал Бестужев. - Ну, командир, ну ты даешь! Ни разу тебя таким еще не видел! Да тебе роту рекрутов можно смело давать, ты их, как заправский капрал, на матюгах одних будешь строить!
        - У меня своя уже рота есть, егерская, - буркнул Лешка. - Ну все, братцы, хватит уже с нас представлений, поехали домой!
        Глава 3. В поместье
        От Чернигова команда разделилась. Бестужеву нужно было уходить к северу на Смоленск по большому столичному тракту, а всем остальных брать восточнее и ехать по Московскому до Сухиничей. Именно от этого городка предстояло сворачивать с центрального почтового тракта проселком на Козельск. По полтине за каждый были наняты два тряских тарантаса, которые и привезли к вечеру путешественников в этот уездный город.
        - Ваше благородие, да мы бы у речушки лучше заночевали. Ну зачем вам такая обуза нужна? Да и нам так будет привычнее, - уговаривали унтера капитана.
        - Сказал же, под крышей все спать будете, - тряхнул упрямо головой Алексей. - Не на войне нынче. У меня сестра знаете какая добрая. Вот увидите, она только рада будет гостям. Все, не перечьте, пойдемте уже, осталось только дом ее мужа найти.
        Дом отставного полковника Ляпина долго искать не пришлось. Юркий мужичок попросил медный пятак, чтобы до него довести, и всю дорогу рассказывал им местные новости.
        - У Трифоновых в лавке мука на цельных пять копеек дороже, чем у купцов Мясницких, да и конопляное масло у них тоже погуще. Видать, хорошо разбавляет его у себя Зиновий Александрович. А вот за убоиной так это лучше уже к Круглову, у него за бродом двор стоит, а мясо так всегда там свежее.
        - Митрофан, ты лучше скажи мне, кто у вас в уезде в самых больших начальниках состоит? - переправил в полезное русло поток информации от проводника Алексей.
        - Дык ничего не поменялось покамест, господин охфицер, - почесал тот бородку. - В предводителях у господ дворян все так же Аристарх Михайлович Требухов. Уездным судьей Коньков Иван Никитич, а к нему еще два судебных заседателя имеются. За порядком все так же наш уездный исправник Семен Семенович Лисицкий блюдет. Вот как в трактире Яшку Кривого после Святок убили, так он ведь сразу того самого злодея-душегубца нашел. Да Яшка-то и сам был, конечно же, сильно виноват. Цельных две недели он в запое тогда был. Бабу с детьми из дома выгнал, а соседа Степана изрядно поколотил. А потом в трактир пошел, видать, то, что дома у него было, все он уже тогда вылакал. Так-то трудолюбивый мужик Яша, сапожник самый что ни на есть наилучший был. Так обувку стачает - от свадьбы и до первых внуков ее даже может хватить. Нет, ну это ежели, конечно, ее подремонтировать еще пару раз. Да, так вот, в трактир он, значится, пошел, а новые сапоги-то с собой на обмен нес. Все же знают, что они у него доброй работы, а пьяницы - они что, они ведь по этому дурному делу совсем же не ценят свой труд. Лишь бы им хмельного в
утробушку залить дали.
        - Митрофан, а про Егорьевское поместье и Татьяновку, что на речке Малиновке стоят, да про семейство князя Троекурова ты что-нибудь здесь слышал? - перебил мужика Алексей.
        - Дык чего слыхать-то? - пожал тот плечами. - Я-то ведь, господин офицер, сам городской житель, из податных мещан родом буду. Особливо в уездные земли я давно уже не выходил, так, только если на богомолье в Оптину пустынь, ну, или к свояку в Бурнашево. Свояк-то у меня, господин, он ведь зело грамотный человек. После церковно-приходской школы отучился два года в Калужском губернском училище, а потом и у купца Нелидова в учетчиках был. А теперяча он вот помощником управляющего в Бурнашево в имении господ Чичериных подвизался.
        Так, за этими нехитрыми историями из жизни обывателей уездного города и дошли они незаметно до нужного им дома.
        - Вот, стало быть, мы теперяча и на месте, - Митрофан кивнул на высокое крыльцо и массивную дубовую дверь. - Туточки господин Ляпин со своею супругою и проживает, - и, распростившись с егерями, зажав большую медную монету в кулак, споро побежал по своим мещанским делам.
        На стук выглянул шустрый подросток и, выслушав Егорова, нырнул вглубь дома.
        - Лешенька! - сестра бросилась к егерю, и они крепко обнялись.
        Вечерний ужин проходил в спокойной и чинной обстановке. Невзрачный пожилой муж Анны, медленно пережевывая, вкушал поданную поварихой еду.
        - Так, говорите, Петр Александрович сумел сломить визиря и навязал свою волю османам по заключению мира? - Владимир Сергеевич покачал головой. - Толковый он командир, ничего плохого про него не скажу. Мы-то с ним почти что ровесники, да и воинскую службу вместе в одно время начинали. Правда, в войне со шведом он уже в чине капитана был, а вот я тогда еще в подпоручиках бегал. После взятия Гельсингфорса отец его в столицу с вестью к императрице о заключении победного мира гонцом отправил. Вот там Елизавета Петровна и произвела его сразу же в полковники, как узнала, чей он сын. Одарила при этом богато да и поставила командиром на Воронежский пехотный полк. Ну а я при праздновании той самой виктории чин поручика и пять сотен рублей на поправку своего имения получил. А все потому, что в этой жизни самое главное, молодой человек, - это нужные связи и хорошая родословная. Без этого в наше время движения наверх никакого нет, и, уверяю вас, его вовсе даже не будет, коли вы бедного рода. А вы, Алексей, в капитанство после объявления недавнего мира вступили?
        - Нет, - Лешка покачал головой. - Еще в прошлом году, когда на кавалерство к ордену представляли, я сей воинский чин получил.
        - Хм, - хмыкнул отставной полковник. - Вот-вот, видите? А были бы в графском сословии, так могли бы и на майора рассчитывать. Харитоша, налей-ка ты мне рюмочку рябиновой, да пойдем, пожалуй, наверх, поможешь мне ко сну раздеться, - кивнул он стоявшему неподалеку с полотенцем опрятно одетому мужику. - Аннушка, я, пожалуй, к себе спать пойду, утомился сегодня за весь день, - и, отпив настойки, попрощался с Алексеем.
        - Да все хорошо у меня, Лешенька, - сестра с любовью смотрела на такого возмужавшего брата. - Ты кушай, кушай сам и за ребяток своих не беспокойся. Там Харитон уже подсуетился. Их сейчас не намного хуже, чем нас с тобой, кормят. Рассказывай понемногу о себе.
        - Да что о себе рассказывать, Аннушка? - пожал плечами Алексей. - У меня ведь все эти четыре года была одна лишь война. Война, война и еще раз война. Как в семидесятом я прибыл в действующую армию с батюшкиным штуцером и Никитичем, так и до сего дня с ним не расставался, все это время он при мне. А вот Матвея я назад не привез, - вздохнул он печально.
        - Батюшки, а ведь правда! А я смотрю, лиц-то знакомых среди них нет, - всплеснула руками Анна. - Все солдаты эти при тебе чужие. А что же дядька наш, почему ты его в войсках оставил?
        - Нет больше Никитича нашего. Погиб он. Меня до последнего от врагов прикрывал, - тихо выговорил Алексей. - Еще в 1771 году под Журжей смертью храбрых он пал. Там же, у Дуная, на холме я его и похоронил со всеми остальными.
        - Господи, помилуй раба божьего Матвея и всех павших на поле брани православных воинов, - перекрестилась сестра. - Тяжелое время, и батюшки нашего вот уже нет, как бы он сейчас радовался, на тебя вот такого глядя. Он ведь места себе не находил после твоего уезда. Все переживал да на дорогу смотрел. Вдруг, говорит, обратно наш Лешка приедет, или, может, война скоро закончится, и его домой по малолетству отпустят. Молодой же совсем еще, мальчишка. С Павлом, царствие ему небесное, у них разлад серьезный, как видно, с того самого и пошел. Брат, видно, сильно ревновал его к тебе. А может, он за наследное имущество так волновался. Да чего уж там было волноваться, на следующий год, как ты на службу уехал, чума к нам в губернию из Москвы пришла. Много кого она отправила на тот свет. Меня ведь как раз перед тем замуж за Владимира Сергеевича выдали, месяца за три, пожалуй, до этого. Думала, и самой уже мне не жить, все ведь при больных тоже была, прощалась с папенькой да со всеми, оплакивала их. Он ведь самым первым тогда ушел, а потом за ним и Павел, ну и Ольга его тоже преставилась. А вот меня черная не
взяла. Всех чин по чину я схоронила, Леш. Одни мы теперь с тобой из всей нашей семьи на белом свете остались.
        - Ань, прости меня за, возможно, неуместный вопрос. А как тебе твой муж? - осторожно поинтересовался Алексей. - У вас с ним все хорошо?
        - Да конечно, - отмахнулась сестра. - Ты не смотри, что он такой скучный. Это года. Все же пятьдесят первый вот в феврале миновал. Так-то он у меня спокойный и уважительный. Слова от него бранного не услышишь. Голоса на меня не повысит. Хворает вот только часто. Я ему говорю: «Владимир Сергеевич, нам с вами больше на воздухе свежем нужно бывать. Ну что мы все в этой пыли Козельской-то сидим?» У него ведь две деревеньки и усадебка хорошая есть. Но он ни в какую туда перебираться не соглашается. «Здесь у меня свой круг знакомых, - говорит. - А там мы как в глуши с тобой будем сидеть». Раза три за все это время лишь там были. Вот так вот и живем.
        - Да-а, - покачал головой Егоров. - Я бы, наверное, так не смог. Скучно. Мне простор, сестренка, движение нужно. Отвык я на службе от тишины и покоя. Пятый год вокруг множество народа, из них половина пытается тебя убить, а другая не дает им это сделать!
        - Господи, страсти-то какие! - всплеснула руками Анна. - Не пугай ты меня! Скажи лучше, что делать сейчас собираешься, Лешенька?
        - К войскам мне через год после окончания отпуска отбывать, - прикинул Алексей. - Побуду пока в имении батюшкином. Завтра с утра к Аристарху Михайловичу пойду. Сделаю у него отметку о своем прибытии и посмотрю, что там по бумагам о наследовании. В Москву мне нужно будет потом съездить. В общем, дел, сестренка, у меня много, не соскучишься.
        - Да, папенька был бы рад, если бы ты с имением хорошо управился, - кивнула та. - Там сейчас управляющий такой скользкий, тот еще, от Павла он остался. Не шибко он о нем заботится. А ведь для нас это родная вотчина. Еще от прадеда нашей семье была жалована. Один ты из всей нашей Егоровской ветки остался. Жениться бы тебе, наследников оставить?
        - Ну уж нет! - покачал Алексей головой. - Какая дурочка найдется за мелкого служивого офицерика замуж выходить, а потом по крепостям да по укрепленным городкам за ним мотаться? Сейчас девицы все разумные, им все больше господ штаб-офицеров подавай. Ань, я это, я не тебя вовсе имел в виду! Ну честно! Ну прости! - вскинулся он, увидев улыбку сестры.
        - Да я знаю, знаю, - махнула та рукой. - Думаешь, я по собственному желанию замуж выходила? А-а, давай-ка лучше не будем об этом. Поздно уже, спать пора. Идем, покажу твою комнату.
        - А где мои ребятки расположились? - поинтересовался Алексей. - Надо проверить, как там они.
        - Так Захар им комнату возле прислуги отвел, - ответила сестра. - Ладно, пошли уже вместе, а то заблудишься, - и она взяла в руки подсвечник.
        Не спал только один Карпыч. Он, сидя у небольшого огарка свечи, крутил и так и эдак свой протез и что-то там поправлял. Остальные лежали на полу на войлочных ковриках и мирно похрапывали.
        - Все хорошо, вашбродь, уже час как все угомонились! - доложился старый солдат. - Не извольте за нас беспокоиться. Спасибо вам, барыня, за вкусную пищу и за добрый приют.
        - Пошли уже отсюда, барыня, не будем людям мешать! - хмыкнул Лешка и прикрыл за собой дверь комнаты.
        - Орел! Ну просто орел! - восхищенно воскликнул господин Требухов, оглядывая Алексея. - Двадцать один год всего, а уже, вон, в капитаны вышел! Наиважнейший воинский орден получил! Красавец! Вот не зря я тогда тебе на призовой нашей стрельбе драгунский пистоль подарил. Ведь как знал, что ты в офицеры выйдешь. Ну проходи, проходи, дорогой, говорить с тобой будем!
        Все формальности были улажены быстро. По прибытии прямого наследника поместье выводилось из-под органа уездной дворянской опеки и передавалось во владение законному собственнику.
        - Ох, ну хоть одной головной боли у меня стало меньше, - вздохнул Аристарх Михайлович. - Пять имений у нас в уезде под дворянской опекой после чумного поветрия. И три еще на продажу выставлены. Кстати, одно по соседству с вашим поместьем, Татьяновка, покойного отставного капитан-поручика Горюнова. Вот были бы вы, голубчик, при средствах, хорошим приобретением оно могло бы для вас стать. Три десятка изб там. Господский дом, конечно, ветхий, и с вашим его не сравнишь, но если хорошенько его подлатать, так и ничего, вполне себе даже можно будет в нем жить.
        - А сколько всего за это имение просят? - поинтересовался Алексей.
        - Пятнадцать тысяч наследники запросили, ну и еще пять сотен за регистрацию и прочие формальности. А что, никак у вас есть такие деньги, господин капитан? - господин Требухов с интересом посмотрел на Алексея.
        «Восемнадцать тысяч я скопил, - думал в это время Лешка. - Все свои премиальные в него вбухаю. А с другой стороны, поместье может хорошо за счет соседней Татьяновки раздвинуться. Если со временем заниматься серьезно каким-нибудь мирным делом, то это самое оно. Батюшка уж точно был бы рад такому приобретению», - и он тряхнул решительно головой.
        - Составляйте купчую, Аристарх Михайлович, есть у меня такие деньги. Пять тысяч задатка с пятью сотнями рублей на все формальности я вам уже сейчас могу оставить. Прошу прощения, а вам я сколько за труды и хлопоты могу… ммм… ну, в виде благодарности передать?
        Предводитель уездного дворянства, покачал головой.
        - Здесь, в этой сумме, все уже и так заложено, молодой человек. Не извольте о том даже беспокоиться. Наследники покойного Горюнова сами живут в Калуге, а это от нас недалеко. Думаю, что за неделю мы все с ними уладим, и вы станете собственником соседнего поместья, присоединив его к своему. А это вам расписка в получении задатка.
        На бумаге стояла сумма прописью: пять тысяч рублей.
        «Ну да, а про пять сотен сверху тут даже и слова не было, - подумал Егоров. Как видно, господин Требухов имел богатый опыт в ведении подобных дел. И явно он в накладе не оставался, имея свою денежку с обеих из сторон. - Да и бог с ним! Лишь бы без лишней волокиты и нервов», - решил Алексей.
        До поместья ехали на двух открытых бричках. И вот он - дом детства. Обшарпанные каменные стены двухэтажного, не такого, кстати, уж и большого, как ему раньше казалось, строения. Высокое крыльцо, и вокруг сплошная грязь, грязь и еще раз грязь. Встречные крестьяне, завидев на первой повозке господина офицера в егерском картузе, заламывали шапки и низко, в пояс, ему кланялись.
        На крыльце их уже ждал со встревоженным лицом Игнат Федорович, сам управляющий имением. Правая рука батюшки, а, скорее, его старшего сына Павла.
        - Алексей Петро-ович! Какими же судьбами вы сюда?! - сладостно улыбаясь, суетился он перед выходящими из повозок егерями.
        - В смысле, какими судьбами, Игнат? - сделал каменное лицо Лешка. - Вообще-то я к себе домой сейчас приехал. А ты, что ли, не рад хозяину?!
        - Ну что вы такое говорите, барин! - всплеснул тот руками. - Я же не про то, а что же вы нас не предупредили заранее? Мы бы вас и хлеб-солью встретили, и усадьбу украсили бы по такому случаю!
        - Обойдемся, - усмехнулся Алексей. - Ты, Игнат Федорович, не суетись, а приготовь-ка мне все отчеты о хозяйствовании за все последние четыре года. И вот еще что, перед тобой три унтер-офицера императорской армии стоят: Иван Карпович, Потап Савельевич и Василий Иванович. Они с тобой по деревне и по всему поместью проедут, все в нем своими глазами посмотрят и руками пощупают. На это все я даю вам три дня, а уже потом по итогам и решать будем.
        - Да что ты, Алексей Петрович, неужто мне не доверяешь? - вскинулся Игнат Федорович. - Я как-никак уже почти что десять лет тут в управляющих состою. Хозяйство исправно, и даже при доходах. Да про меня никто еще худого слова нигде не сказал!
        - Ну вот мы и посмотрим, - улыбнулся Лешка, - Чего тебе тогда так волноваться? Доверяй, как говорится, Игнат Федорович, но проверяй. Вот ребятки все и проверят. Они в армии мно-ого через чего прошли, хозяйственники не хуже тебя даже будут. Особенно, вон, Потап Савельевич. У него, как у главного интенданта моей роты, на попечении более полутора сотен душ из здоровенных мужиков было. У нас во всем поместье едва ли вообще столько всех наберется. Потап, Карпыч, вы давайте приступайте, а мы с Василием в соседнюю деревеньку съездим, - распорядился Егоров. - Игнат Федорович, пока вы на учет не ушли, скажи, чтобы самую лучшую господскую бричку нам сюда подали!
        До соседней деревни можно было, конечно, пройти и пешком. Здесь по прямой через брод всего-то проселком не более пяти верст было, но форс нужно было держать. И господская бричка под управлением кучера Савелия прикатила в Татьяновку со всем шиком.
        Местный управляющий, звероватого вида мужик, завидев выходящего из повозки офицера, чинно ему поклонился.
        - Григорий Никифорович Кулаков, - представился он вежливо. - Господа офицеры прибыли к нам по какому-то делу или же они изволят просто так у нас проездом быть? Вы извиняйте, хозяев имения давно уже здесь нет. Как только барин преставился, один я за имением гляжу. Его наследники за все время ни разу сюда не наезжали.
        - Да я понял уже, Григорий Никифорович, - кивнул Алексей. - Мы покамест сюда по своему личному делу. Я новый владелец Егорьевского. А этого унтер-офицера неужто ты не признал?
        Перед управляющим стоял Васька Афанасьев! Тот самый рыжий упрямец, которого после смерти его жены Февроньи при родах били нещадно кнутом, а потом еще и списали в рекруты.
        - Василий Иванович Афанасьев, - кивнул на этого егеря офицер. - Фурьер императорской армии, герой турецкой войны, имеющий благодарности и представленный за свои подвиги к награде! Ну, а теперь-то ты его разглядел?
        - Да, господин офицер, - просипел управляющий, оглядывая здоровенного унтера в зеленом егерском мундире, при золотых галунах и горящей серебром на солнце медали.
        - Ну-у, вот то-то же! Цени, Григорий, земляк твой на побывку с турецкой войны пришел! Ладно, мы с ним в его отчий дом покамест сходим. Не обижал, я надеюсь, ты евойную родню, а, Григорий?!
        И военные пошли по деревенской улице к избе Афанасьевых. А за ними, открыв рот, уже шло с дюжину зевак.
        - Господин капитан, докладываем вам по итогам проведенной ревизии, - Потап с важностью открыл серую картонную канцелярскую папку. Из тридцати пяти изб в деревне и пяти при усадьбе в жилых состоит тридцать две деревенских и все пять усадебных. Три дома стоят бесхозными, и пригляда за ними сейчас никакого нет. Всего душ в поместье сто девяносто восемь. Мужиков из них сорок. Работного возраста людей с двенадцати лет и до пятидесяти пяти годков обоего пола сто двадцать два человека, ну а все остальные - детинцы или ветхие старики.
        Далее шло перечисление всей скотины и живности в личных подворьях и на помещичьем дворе. Шли перечисления трат, прихода и расхода и много еще какой хозяйской информации. Несколько раз Игнат Федорович порывался было ответить и оправдаться, но осаживался под взглядами егерей и в конце уже сидел бледный на своей скамейке.
        - Итого, прямого ущерба и расточительства найдено нами в восемь сотен девяносто рублей и пятьдесят пять копеек, - подвел итог ротный интендант. - И это мы еще откинули всякие дела с передачей имущества третьим лицам. Тут ежели хорошо покопаться, то можно и на гораздо большую сумму разора найти, господин капитан. Но для того, пожалуй, надобно будет исправника из Козельска вызывать и грамотного ревизора из канцелярии уездной управы еще запрашивать, чтобы уже все, что надо, здесь поднять для предстоящего суда.
        - Не надо исправника! - управляющий бухнулся на колени. - Не надо, барин! Ляксей Петрович, я ведь вас вот с таких мальцов еще помню! Помилуйте! У меня ведь семья, детишки малые! Помрут же с голоду, ежели их отца на каторгу отправят!
        - Воровал, братец? Скажи честно, - Алексей пристально смотрел в глаза Игната.
        - Бес попутал, Алексей Петрович, было маненько, - сознался тот, тряся губами. - Думал, что нет уже тут хозяев, что в казну отойдет это именьице. Ну чего бы с него немного за труды свои было не взять? Не казни, барин, все до копейки тебе отдам.
        - Дети, говоришь, у тебя есть, а имение как бы вовсе бесхозным было? - задумчиво поглядев на управляющего, проговорил Алексей. - Хорошо, решим это дело мы с тобой приватно, без уездного исправника и без суда. На те почти что девять сотен ворованного, что и так на самом виду были, ты сейчас пишешь расписку и отдаешь деньги новому управляющему, которым с сегодняшнего дня назначен Потап Савельевич. В твоих же интересах ту самую расписку забрать, чтобы этому делу дальше хода не было. С поместья выметываешься сегодня же, чтобы даже духа твоего здесь не было! Думаю, наворовался, найдешь где пристроиться с таким-то богатым своим опытом. Все, ступай давай!
        - Эх, Ляксей Петрович, Ляксей Петрович, - качал с сожалением головой Елкин. - Слишком жалостливый вы человек. Да ему эти неполные девять сотен - так ведь, как для хорошего штуцера сотня шагов боя. Вона как с ними за энтой самой распиской прибежал, даже и часа, небось, не прошло. А вот сказали бы вы ему: «В десятикратном размере все возместишь», - и еще месяц сроку на то дали, так и покрутился бы он, лишь бы в Сибирь по этапу не уйти.
        - Дети же у него. Пятеро, - проворчал Алексей. А имение и правда безо всякого контроля и без учета было. Давай уж не будем портить себе карму, Потап.
        - Чаво? - непонимающе протянул новый управляющий Егорьевского.
        - Того! Поехали, говорю, по полям проедем, поглядим, где тут и что делать нужно на будущее, чтобы наше имение доходным стало. Ты ведь этого тоже хочешь, как его новый управляющий? - и Лешка подтолкнул Потапа к запряженной бричке.
        Через неделю, как и договаривались с Требуховым, Алексей был приглашен для оформления купчей за Татьяновское поместье и окончательного расчета по сделке. Вот теперь все стало серьезно. Именно после этой сделки он начинал выходить из разряда мелкопоместных дворян и переходил в разряд помещиков-середнячков.
        В полях работы начинались с раннего утра и заканчивались уже затемно. Не зря в народе еще издревле говорили, что майский день потом целый год кормит. Все от мала до велика были сейчас на посевной. Озимые, яровые, земля под пар, сидераты, травополье, ирригация - все эти термины были в голове у Алексея, но большой смысловой нагрузки они не несли. Ни у подростка из 18-го века, ни у офицера из будущего знаний из области хозяйствования на земле не было. Хотя среди помещиков это явление было скорее нормой. Новое пробивало здесь дорогу с большим трудом. Методы ведения дел в усадьбах строились, как правило, по старинке - это интенсивное использование труда крепостных с долгой барщиной или с тяжелым оброком. Об использовании простейших механизмов, удобрений для почвы, травосеянья или многополья, селекции растений или животных разговоров не было. Те прогрессивные помещики, кто пытался внедрять у себя западный передовой опыт и все новое, слыли чудаками. Для Егорова же было ближе мастеровое дело. С железом и механизмами ему приходилось уже иметь дело как в той, так и в этой жизни. Но, как видно, теперь ему
придется приспосабливаться и к этим новым условиям.
        «Вот так вот, товарищ барин, - усмехнулся Алексей. - Никогда бы не подумал, что придется во все это впрягаться». Но здоровый перфекционизм, уже выработанный в характере егеря, требовал движения по пути совершенства.
        - Потап Савельевич, ты, как управляющий имения и выходец из пахотных крестьян, сам пока традиционным путем все хозяйствование веди, - наставлял Елкина Алексей. - А Карпыч тебе в помощь будет. Найдите опытных крестьян, советуйтесь с ними, как лучше все дело вести. Лишнего с народа не выжимайте, пусть люди оправятся. На те девять сотен рублей, что мы у ворюги забрали, покупай то, что вам в хозяйстве нужно. Скотину, плуг, семена, ну, тебе и самому виднее. Обновите конюшню, птичник, коровник при самой усадьбе. Амбар и клети, вон, подправьте. На все сразу денег, конечно, у нас не хватит. В связи с войной цены-то хорошо подросли, но за десять рублей, говорят, покамест добрую корову на рынке сторговать еще можно. А скажи мне, как вообще получаются деньги в хозяйстве?
        Потап пожал плечами.
        - Да как обычно, господин капитан. На осенней ярмарке оптовикам из хлебных купцов весь излишек ржи и пшеницы сдают. Ну, бывает, и придерживают, конечно, зерно, чтобы потом за него цену получше взять. К весне-то оно завсегда бывает дороже. Иной раз купцы и их приказчики и сами по поместьям рыскают да ищут, у кого и сколько, по какой цене зерновые можно скупить. А помимо пшеницы и ржи есть еще и овес с ячменем, греча, просо, лен и конопля. И у каждого своя цена и свое время для продажи тоже есть. В южных губерниях, сказывают, на коневодстве хорошо выигрывают, на шерсти, да и вообще на продаже скота. А еще я слышал, что там винокурни ставят, а из хлеба горячее вино и спиртус выгоняют. Из яблок и винограда всякие прочие хмельные напитки наподобие тех, что мы в Валахии пробовали, делают.
        - Нет, Потап, винокурни - это не наш путь, - покачал головой Егоров. - Давай-ка мы с тобой лучше к зерну вернемся. Как ты думаешь, есть ли выгода у купцов-оптовиков на зерновом закупе?
        - А то как же! - кивнул управляющий. - Конечно, должон быть. Они то скупленное по самой дешевой цене зерно потом на мукомольни везут, а потом ее со складов распродают уже ходко. Без муки-то каравая не будет, а он завсегда главная пища у русского человека.
        - Верно. Мука - это уже практически готовый продукт, а не самое начальное сельскохозяйственное сырье, - кивнул, соглашаясь с правильными выводами Потапа, Алексей. - Мука, произведенная из зерна, она ведь сразу же в цене подскакивает, и сбыть ее гораздо проще будет даже на внутреннем уездном или губернском рынках. Лишь бы ее помол был хорошим. Так что нужна нам будет своя мельница, где мы будем свое зерно перемалывать, а также принимать его для помола еще и у соседей. Кому охота за двадцать верст его на водяную Козельскую тащить, когда оно тут вот, под боком. А мы цену драть не будем, лишь бы у нас от желающих отбоя не было. Кстати, там же можно и крупу делать из ячменя, овса и всех прочих зерновых. Думал я и про водяную мельницу, но слишком уж это хлопотное и неподъемное для нас сейчас дело. Сам посуди, реку или ручей на время отведи в сторону. Выкопай вручную пруд. Построй там прочную дамбу с крепким затворным механизмом. Тут не одного года работы. На ветряную же нам затрат гораздо меньше потребуется. Нужно только найти чертежи и грамотных людей, кто ее сможет построить. Открытые ветреные места у
нас есть, так что все должно получиться. А буду я через пару месяцев в Москве, глядишь, с умными людьми там смогу переговорить, может, посоветуют, чем нам еще выгоднее здесь заниматься. Главное для нас - это средства, были бы деньги в свободном обороте, намного легче бы все шло. Ну да ничего, прорвемся!
        Ну что, теперь было не грех уже и перед Троекуровыми появиться. Лешка разглядывал себя в большое старинное зеркало и представлял, как он появится перед Машенькой и перед ее родителями. В последние недели розовое личико девушки с точеным правильным носиком, большими голубыми глазами и длинными, светлыми, волнистыми локонами все чаще всплывало перед его глазами. Первое время он гнал от себя ее образ, а на душе у Алексея царила маета. Не было ли это предательством по отношении к его погибшей невесте, к его милой и светлой Анхен? Но ведь ее уже столько лет нет на этом свете. А если бы и с ним «того» случилось, неужели он бы был против ее личного счастья? «Ведь это жизнь, и она продолжается. Ну что ты здесь с этим поделаешь?» - пытался он успокоить свою совесть. И все равно полного душевного спокойствия у него не было.
        «А ладно! - наконец махнул он рукой. - Будь что будет! Увижусь, переговорю, и если чувства Машеньки ко мне не охладели, то буду дальше добиваться ее руки. А что? Чай уже не бедняк и одной ногой даже в штабс-офицерах. Опять же есть кавалерство, дающее статус потомственного дворянина. Да и Гришка Троекуров обещал перед родителями за меня похлопотать. Все, еду!» - и он распорядился заложить бричку.
        И вот она, усадьба князей Троекуровых! Огромный двухэтажный дом с большими боковыми флигелями, соединявшимися сквозной колоннадой, стоял на самом взгорке посреди сада и блистал белым мрамором. Путь к парадной лестнице лежал через огромный парк со сходящими к дворцу аллеями. Здесь они когда-то гуляли с Машенькой, болтали о чем-то своем в его тенистых беседках и были по-своему счастливы.
        На самом верху у парадного входа его уже ждал седоватый степенный человек в темно-малиновым кафтане и в аккуратно завитом парике. Лицо его было определенно знакомо Алексею, и он приветливо представился:
        - Хозяин соседних усадеб Егорьевского и Татьяновки, капитан Егоров Алексей Петрович. С кем имею честь беседовать?
        - Очень приятно, - вежливо поклонился мужчина. - Управляющий усадьбой князей Троекуровых Семенов Аркадий Ефремофич. У вас ко мне какое-то дело, господин капитан?
        - Нет, к вам у меня пока дела нет, - улыбнулся Лешка. - Хотя с удовольствием перенял бы у вас опыт управления таким огромным и блистательным имением. По-соседски, так сказать, но это уж как-нибудь в другой раз. А пока я к самим хозяевам. Не могли бы вы доложиться обо мне Ивану Семеновичу или Арине Ивановне? Хотя можете даже и Машеньке, - махнул он рукой.
        - Сожалею, господин капитан, но хозяев дома нет, - скупо и вежливо улыбнулся управляющий. - Они вот уже два года как в столицу отсюда уехали. И… мм, - он немного замялся, - прошу прощения, Алексей Петрович, но Мария Ивановна тоже здесь все эти два года не была, после того как она замуж за генерала графа Владимира Романовича Воронцова вышла.
        - Маша замуж… - Егоров застыл столбом на белом мраморе лестницы.
        - Ну да, венчание у них уже в самом Санкт-Петербурге проходило, а перед этим граф два раза сюда приезжал, - подтвердил управляющий. - Может, мне что-нибудь нужно передать с почтовым отправлением Ивану Семеновичу? Я как раз в июне месяце собирался ему отчет о посевной дать.
        - Нет-нет, не извольте беспокоиться, Аркадий Ефремович, - побледневший офицер покачал головой. - Я сам лично хотел засвидетельствовать почтения князю и его супруге в память о нашем добром знакомстве. Разрешите откланяться?! - и он, резко развернувшись, сбежал по ступеням длинной лестницы к своей бричке.
        «Дурак, мальчишка, осел напыщенный! - ругал он сам себя. - Ну говорил же мне батюшка, царствие ему небесное: „Не твое это, Лешка, не лезь ты к князьям, обожжешься! Не чета ты им!“. Любовь, голубые глазки, детские обещания, душа нараспашку! Тьфу!» - и он, запрыгнув в повозку, толкнул в спину кучера:
        - Гони домой, Савелий!
        Три дня еще маялся Алексей. Душевная боль потихоньку уходила, сменяясь какой-то внутренней пустотой. Дела по хозяйству между тем требовали от него деятельного участия, да и расхолаживаться или хандрить тоже было не в характере у капитана. А там, в середине июня и подоспело время убывать в Москву.
        Глава 4. Ваше высокоблагородие
        - Вы, главное, тут за порядком смотрите, господа унтер-офицеры, - давал наставление Потапу и Карпычу командир. - Крестьяне ведь, они и сами прекрасно знают, что и как им здесь нужно на земле делать. Тем более что мы их поощряем за хороший и честный труд. Но все же и вы понимаете, что пригляд, он ведь, как и в армии, всегда и за всем бывает нужен. Без него обязательно бардак и разруха начинаются, а выправлять его будет гораздо труднее, чем ежели пресекать в самом зародыше. Со следующей недели должны уже начать брус, бревна и доски свозить на стройку нашей будущей мельницы. Так бы лучше их, конечно, зимой на санях сюда тащить. Но время жалко терять. Так что принимайте все здесь серьезно, чтобы какое гнилье нам не поставили. Для кузнеца Петра Селантьевича двадцать обещанных рублей оставил. Я ему еще в первый свой осмотр пообещал весь инструмент обновить, да все как-то руки до того не доходили. В город как с ним выберетесь, помогите ему там с покупкой, а то ведь охмурят приказчики мужика. Ну ладно, все остальное мы и так уже с вами обговаривали. Бог даст, к концу августа я у вас уже обратно буду.
        Бричкой с усадьбы Алексей с Афанасьевым добрались до Сухиничей, а там ехали опять на перекладных по большому тракту и до самой Москвы. Златоглавая встречала гостей перезвоном колоколов и суетой множества народа.
        Первым делом нужно было, как и предписывалось, зарегистрироваться в канцелярии генерал-губернатора Волконского. Михаил Никитич был глубоко занят важными государственными делами, и все пояснения давал его адъютант в звании секунд-майора.
        «Капитану Егорову Алексею Петровичу прибывшему от Бугской пограничной линии, предписано быть на торжественном праздновании по случаю заключения мира с Османской империей с пятого июля сего года и по пятнадцатое число. При себе же ему полагается иметь одного из своих нижних чинов в парадном мундире, самому также блистать опрятностью и благонравием», - следовало из выписки приказа.
        - Вы получите на проживание и питание определенную вашим чином и статусом денежную сумму, - пояснил майор. - То же касается и вашего солдата. Сами торжества намечены на десятое июля, так что до этого времени у вас есть еще пять дней. Восьмого числа состоится предварительная, а вот девятого уже и генеральная репетиция. На них вам предстоит быть всенепременнейше и спозаранку. Само празднование состоится на окраине Москвы, на Ходынском поле. Именно туда на первую свою репетицию вы и явитесь, там же все вам и объяснят. А пока приводите себя и своего егеря в идеальный вид, ибо на этом праздновании будет сама наша императрица при первых лицах двора, армии и сената.
        Отпущено было казной на эти десять дней денег с избытком. Целых пять сотен рублей выдали в казначействе, находящемся в одном и том же здании с канцелярией. Хоть плата за поднаем жилья и за питание сильно подскочила из-за наплыва иногородних, однако выданных Егорову денег хватало и на приведение в порядок мундиров у портного, и на все остальное. Получавший перед Егоровым свои квартирные пехотный майор ограничился лишь тремя сотнями.
        - Кавалеры орденов Российской империи идут по первому разряду, - заметив удивление на лице, объяснил ему пожилой интендант с горжетом подпоручика. - А у кавалеров ордена Святого Георгия третьего и четвертого классов по своему статуту вообще имеется привилегия на право входа на публичные мероприятия вместе с господами полковниками, даже если чин кавалеров был бы гораздо младше. Вот так-то, молодой человек.
        Ну что сказать, это было, конечно, приятно!
        В России издревле существовала традиция устраивать народные гуляния при вступлении на трон русских царей в Москве. Даже когда столицей Российской империи стал Санкт-Петербург, короноваться они продолжали в Первопрестольной. На этот раз заключение мира с турками тоже было решено проводить здесь же. Торжества по случаю победы в войне должны были поставить Екатерину в ряд чтимых народом монархов, действовавших во славу России. Роскошью и величием праздника императрица старалась возвысить блеск своего двора и затмить только недавно пережитое время чумы и последовавшего за ним бунта, а также разрушительной пугачевщины.
        До 1775 года огромное пространство Ходынского поля было незастроенным. Здесь располагались пахотные земли ямщиков Тверской слободы, паслись стада из окрестных деревень и добывалась глина. По повелению императрицы именно это поле и было выбрано для торжеств по случаю заключения Кючук-Кайнарджийского мира.
        Проектов проведения праздника было много, но все они императрицу не устроили, и она лично придумала сценарий для всенародных гуляний.
        Вот что она сама писала по этому поводу в письме к Фридриху Гримму: «…В одно прекрасное утро я призвала к себе своего архитектора Баженова и сказала ему: „Друг мой, в трех верстах от города есть большой луг. Вообразите себе, что этот луг есть Черное море и что из города доходят до него двумя путями. Ну, так пусть один из этих путей будет река Дон, а другой - Днепр. При устье первого вы построите обеденный зал и назовете его Азовом. При устье другого вы устроите театр и назовете его Кинбурном. Вы обрисуете песком Крымский полуостров. Там же поставите Керчь и Еникале как две большие бальные залы. Налево от Дона вы расположите буфеты с вином и мясом для народа, а против Крыма вы зажжете иллюминацию, дабы представить радость двух империй о заключении сего мира. За Дунаем вы устроите большой фейерверк, а на той земле, которая должна представлять Черное море, вы расставите освещенные лодки и прочие суда. Берега рек, в которые обращены дороги, вы украсите ландшафтами, деревьями и иллюминированными домами. И вот у вас будет праздник без вымыслов, но зато прекрасный, а особливо естественный…“. „…Да, я
забыла вам сказать, что направо от Дона будет ярмарка, окрещенная именем Таганрога. Правда, что море на твердой земле не совсем имеет смысл, но простите уж мне этот недостаток…“»
        Императрица сама следила за подготовкой праздника. Множество народа стекалось посмотреть даже на само это строительство.
        Руководящий работами Василий Баженов привлек к проектированию и возведению павильонов и декораций своего ученика Матвея Казакова. Создавая временные павильоны для «сказочного города», архитекторы использовали стилизацию «под Восток», но там же прослеживалась и связь с традициями древнерусского зодчества.
        К дню праздника все лавки в городе были закрыты и все лучшие товары были перевезены во временно устроенные на поле магазины. Большая часть азиатских товаров, продаваемых на Макарьевской ярмарке, также была перевезена сюда.
        На поле были построены разные крепости и города с турецкими названиями. Всюду возвели обеденные и бальные залы. Стояли театры, балаганы и высился потешный деревянный дворец. Все эти постройки выстроили на турецкий манер с самыми разными вычурами в виде башен и колоннад, с каланчами и высокими минаретами. Дух востока на праздновании должны были передавать не только архитектурные сооружения. Вся обслуга праздника и даже многочисленная свита самой императрицы и ее высоких гостей должна была быть одета турками, албанцами, татарами, сербами и черкесами.
        Места для зрителей устраивали на подмостках в виде кораблей с мачтами и парусами в самых разных местах, которые назывались именами морей и рек: где-то было Черное и Азовское, а где-то река Дон, Дунай или же Буг.
        Всюду стояли особенные трапезные, где народу должны были подавать жареное мясо, хлеб и овощи. На особых пирамидах устроили фонтаны с виноградными винами.
        - Ваше место вот здесь, господин капитан, - указал на один из павильонов распорядитель. - Пройдите к нему со своим солдатом, а там вам все на месте уже и дальше объяснят.
        Перед Алексеем в строительных лесах стояло большое, стилизованное под турецкую крепость сооружение. Вокруг него и на заднем фоне в качестве декораций высились горные пики.
        - Ну как вам, господин офицер, передает ли сие творение дух неприступной османской твердыни, возвышающейся на горном перевале, и которую наши доблестные войска сумели сначала взять, а потом еще и удерживали ее там целую неделю? - молодой мужчина, одетый гораздо опрятнее и лучше десятка работающих здесь плотников и столяров, с гордостью демонстрировал свою работу.
        - Десять дней! - проговорил Лешка, наблюдая, как два мужика с матюгами крепят сбоку от крепости горную гряду, а два других удерживают, чтобы она не свалилась вниз.
        - Что десять дней? - непонимающе повторил мужчина.
        - Десять дней, а не неделю, я говорю, держала этот перевал рота егерей, - процедил сквозь зубы Алексей.
        - Так вы и есть тот самый офицер, что как раз там, на самом месте боя, был?! - с радостью воскликнул собеседник. - Разрешите представиться, начинающий архитектор, ученик Василия Ивановича Баженова - Долгов Владимир. Окончил Академию художеств по классу зодчества. Вот это мое самое первое самостоятельное дело. Помилуйте великодушно, сударь, подскажите, пожалуйста, как вам вот это все? Что еще можно здесь добавить или же, напротив, убрать? Сами понимаете, какие люди будут это лицезреть! Хотелось бы, чтобы все здесь было словно бы таким настоящим и передавало даже сам дух великого подвига и славу русского оружия!
        - Хм, занятно! - Алексей внимательно оглядел молодого начинающего архитектора. - Капитан Егоров Алексей. Именно моя рота егерей в июле прошлого года взяла эту крепость на Ришском перевале, а потом и удерживала ее десять дней, отбив все приступы турок. Я могу вам помочь, Владимир, но и вы, если у нас здесь все получится, окажите мне одну личную услугу, как раз, кстати, по вашему делу и знаниям.
        - Вот как? - заинтересовался Долгов. - Говорите, пожалуйста, какую, я вас внимательно слушаю.
        - У меня в планах возвести в своем поместье ветряную мельницу наподобие тех, что строят в Голландии и в прочих западных странах. Общее представление, какая она должна быть у меня, конечно же, есть, а вот самого детального понимания, как ее проектировать или как строить, - нет. Хотелось бы, чтобы она была не хуже тех передовых, европейских, у которых верхний купол не монолитный, а такой, ну, поворачиваемый в круговую по своей оси и вместе с укрепленными к нему лопастями. Такая мельница не будет зависимой от направления ветра, и, соответственно, ее производительность будет тем самым увеличена в разы.
        - Как интересно! - воскликнул молодой архитектор. - Уже сейчас, даже вовсе и не зная, как у нас тут все получится, я готов с радостью пообещать вам свою помощь в этом вашем деле. Причем совершенно безвозмездно, господин капитан, ну разве что за добрый обед с ужином. Идет? Сумеете меня у себя прокормить?
        - Идет, - улыбнулся Егоров. - Можете звать меня просто по имени. И имейте в виду: для вас у меня будет все с пылу с жару и самое наисвежайшее, уж это я вам обещаю!
        - Ну и прекрасно, - кивнул Долгов. - А теперь оглядите это все и выскажите о проекте свое личное мнение. Не бойтесь критиковать, ибо, только исправив свои ошибки, мы сможем потом достичь совершенства, ну или хотя бы будем на пути к нему.
        - Задумка в целом хорошая, - пожал плечами Алексей. - Сильная крепость в горах, ладно, пусть даже в таких, как тут у вас. Здесь они, правда, более на кавказские похожи, чем на Балканы. Ну да это, в общем-то, и не важно. Стены крепости изначально были белыми, но когда мы уходили с перевала, то от этого цвета на них не осталось и следа. Они все были красно-черными. Вы, Владимир, понимаете, отчего там такой цвет появился? - Егоров пристально посмотрел в глаза архитектору. - Кровь, сажа, копоть, кровь и еще раз кровь. Все валуны и камни вокруг тоже были именно в таком же цвете. Ладно, я не беру во внимание трупы, их по договоренности с нами османы потом уже к себе выносили. Но вокруг крепостных стен были разбросаны покореженное оружие, смятые ядра, рваная амуниция, одежда, ну еще всякий там хлам, который всегда бывает при сильном бое. И, опять же, кровь, кровь и кровь вокруг.
        - Гениально! - расширив глаза, воскликнул Долгов. - Вас, как видно, мне само проведение послало, Алексей! Вы это все вот сейчас так рассказали, и я как будто бы там, на этом самом месте оказался! Так! - махнул он решительно рукой. - Меняем саму задумку с легкой, возвышенной и, что греха таить, простой виктории на такую - трагичную, кровавую и эпическую! Наполненную смыслом самопожертвования и доблестью солдат, добывших победу в кровавых и жестоких боях. Это будет сильно! Так, что мы делаем? - молодой архитектор огляделся и, заметив переминающегося возле строительных лесов долговязого подростка, махнул ему рукой. - Гришка, а ну поди сюда! Студентиус, - объяснил он Егорову. - За нами за каждым академия художеств по двух студентов закрепила. Второй сейчас краску получает, да, видать, уже немного не ту. Ну да ничего, сейчас мы со всем разберемся. Гриша, доставай свой талмуд и записывай, - кивнул он подошедшему недорослю. - Надобно привезти сюда подвод десять крупного белого камня, и желательно чтобы валунами. Побольше красной и черной краски везем. Так, что еще нужно? Ага, немного обгорелого дерева,
пепла, рванины от мундиров, всякой драной ременной амуниции, пару десятков битых ружей и обломков от сабельных клинков. Турецкое знамя, несколько барабанов, - Долгов фонтанировал идеями. Алексей отошел чуть в сторону, чтобы не мешать творческому процессу.
        10 июля 1775 года на Ходынском поле начались народные гулянья. Москва обезлюдела. Все ее жители и многочисленные гости были здесь. С прибытием государыни на поле был подан сигнал к началу пиршества, и многочисленная толпа начала быстро расхватывать все поданные ей яства. Екатерина смотрела на гулянье с красиво устроенной для нее и для самых высших гостей галереи. На ней стояла роскошно отделанная серебром, крытая тигровым бархатом и белым атласом мебель, а в окнах этой галереи виднелись фарфоровые вазы с пышными цветами и диковинными южными растениями.
        - У вас все здесь готово? - откуда-то из глубины праздника выскочил знакомый уже Алексею офицер. - С минуту на минуту государыня будет уже здесь! Не подведите, братцы! После вас у нее остается только последний Забалканский батальный павильон, где стоит бригадир Заборовский со своими людьми. Ну все, а вон уже и они! - и он побежал к соседям.
        Со стороны павильона, изображающего осажденную русскими войсками Шумлу, выдвинулась большая процессия.
        - Давайте, братцы! - махнул Долгов, и пара мужиков зажгла среди декораций просмоленную ветошь.
        Алексей в это время, прислонив к ноге штуцер со штыком, стоял, попирая ногами настоящий флаг янычарского алая. Вокруг него были разбросаны покореженное оружие, амуниция, тряпье, разбитые барабаны и россыпь залитых «кровью» валунов. А за спиной в багрово-черных тонах чуть дымилась грозная и величественная Ришская крепость.
        - Как интересно! - невысокая, средних лет и достаточно крупного телосложения женщина, одетая в широкое, роскошное платье, с высоким лбом, двойным подбородком и орлиным носом, с интересом разглядывала открывшуюся перед ней панораму. - Какая грандиозная картина! Какая глубина мысли! Какая сила трагизма и восторга от сей виктории одновременно! Кто же зодчий?
        - Данилов Владимир, ваше величество. Мой лучший ученик, - низко склонил голову архитектор Баженов. - Весьма прилежный и даровитый юноша.
        - Заметно, заметно, - покачала головой императрица. - Выпишите ему тысячу рублей премиальных, - кивнула она за спину и, сделав несколько шагов, оказалась напротив Егорова.
        Глаза этой сорокашестилетней, зрелой женщины были как у молодой. Большие, ярко-карие, с каким-то голубым оттенком, они горели силой и энергией. Екатерина была воистину воплощением ума, силы и величественности.
        - Капитан Егоров, отдельная особая рота егерей главного квартирмейстерства первой дунайской армии, Ваше императорское величество! - выкрикнул Алексей, вскидывая от ноги тяжелый штуцер. Секундная задержка, а потом резко его к плечу, да так, чтобы локоть был прямым, а сам при этом он стоял, вытянувшись в струнку и не шелохнувшись телом. Работали только одни руки. Все получилось лихо!
        - Ох, каков! - восхитилась Екатерина. - Орел! Над Балканами взлетел, голубчик. Григорий Александрович, а не про него ли ты мне рассказывал, что он с ротой егерей вышиб османов из крепости, а потом держал ее десять дней, отбиваясь от многочисленных приступов?
        - Он самый, Ваше императорское величество, - Потемкин склонился над плечом императрицы. - За капитаном много славных дел в прошлой войне. Не зря же вы его в столь малом чине да в Георгиевское кавалерство возвели. И он, кстати, не так давно показал себя и еще отменно в одном деле, там, на Дунае в Белграде, - и многозначительно кивнул.
        - Вот как?! - покачала головой Екатерина. - А в капитанство же когда ты вступил, а? Отвечай, егерь!
        - Два года назад, Ваше императорское величество, - доложился Алексей. - При получении ордена Святого великомученика Георгия!
        - Два года прошло, а столько славных дел позади, и к новым чинам не представлен? Странно сие! - покачала головой императрица. Это, я полагаю, твой солдат? - и она кивнула на стоявшего неподалеку Афанасьева. - А почему он у шлагбаума стоит, словно бы часовой?
        - Сие означает, что балканский перевал находится под охраной армии Ее императорского величества и без ее высочайшего разрешения никто не смеет переступить через него! - рявкнул Лешка и глазом не моргнув.
        Потемкин опять склонился к плечу Екатерины и начал ей что-то там нашептывать.
        - Реис-эфенди и нишанджы жаловались? Прямо вот так их под караулом да через шлагбаум запускали? Высших особ Блистательной Порты - под воинским караулом?! - и она громко, не сдерживаясь, расхохоталась. Вся ее свита, даже не зная вообще, о чем здесь идет речь, дружно подхватила этот приступ веселья своего властителя.
        - Какая занимательная это история! - словно пробуя свои слова на вкус и прищурив глаза, произнесла государыня. - Думаю, многим в европейских дворах будет интересно ее услышать.
        - Молодец, премьер-майор Егоров! Послужил своей державе и ее государыне. Жалую тебе десять тысяч рублей для поправки имения, перстень с руки, - и она сняла с пальца кольцо с крупным огненно-красным опалом, - и саблю за храбрость. Ибо шпага егерям неудобственна будет для их боя.
        - Благодарю покорно! Служу России и матушке императрице! - крикнул в восторге Егоров.
        - Служи, голубчик, служи, - милостиво кивнула Екатерина. - А солдатику твоему я сто рублей жалую. Пускай он за мое здоровье выпьет в кабаке. И та медаль, которая у нас только начинает чеканиться для нижних чинов, пусть у него тоже самая первая будет. Проследите! - распорядилась она свите. - Ко мне у тебя нет вопросов или просьб, господин премьер-майор? - скорее для формы, из вежливости спросила Екатерина, готовясь уже пойти дальше.
        - Прошу простить меня великодушно, есть два! - осмелился ответить Егоров, а вся свита аж замерла от неожиданности. Виданное ли дело - какой-то там армейский офицерик задает вопросы! И кому? Самой!
        - Во-от как? - с интересом глядя на Алексея, протянула императрица. - Ну же, я слушаю вас, сударь, излагайте.
        - Ваше императорское величество, правда ли, что егеря, как самый передовой род войск, будут и далее иметь развитие в нашей армии, а их будут вооружать самым лучшим нашим отечественным оружием - штуцерами? - скороговоркой произнес Лешка.
        - Хорошо поставленный вопрос всегда выдает собой грамотного человека, - усмехнулась Екатерина. - А он у тебя, голубчик, и вовсе состоит из двух. И мой тебе ответ: да и еще раз да. Егерские воинские части у нас будут иметь свое дальнейшее и глубокое развитие, и над этим уже работает Григорий Александрович, - кивнула она на Потемкина. - Они будут вооружаться лучшим отечественным оружием, в том числе и нарезным. Те же пехотные штуцера, которые собирались малыми партиями на Тульском казенном заводе, нас теперь уже не устраивают. А какие у вас сейчас есть вообще в своей особенной роте?
        - Разные, Ваше императорское величество, - ответил Алексей и перечислил: - австрийские, немецкие, бельгийские и даже из италийских земель есть два, ну и длинная винтовальная пищаль, откуда она, я и сам не знаю.
        - Хм. И какие же из них лучше? Как сам-то ты считаешь? - поинтересовалась Екатерина, которой, похоже, и самой было интересно мнение простого офицера.
        - У каждого из них есть свои достоинства и недостатки, - уверенно произнес Егоров. - Для более дальнего боя подходят одни, но они трудны в зарядке и неподходящие для штыковой атаки. Другие, напротив, скорозарядны, но у них страдает дистанция уверенной стрельбы. Только лишь сложив все и выбрав среднее в балансе всех этих свойств и качества, я вижу превосходство бельгийского нарезного оружия.
        - Занятно, - покачала головой Екатерина. - Я, пожалуй, распоряжусь, чтобы с тобой повидались те, кто сейчас работает у нас над этим новым нашим оружием. Думаю, вам будет о чем с ними поговорить. Ну-у, и второй твой вопрос. Он будет таким же, что и предыдущий, так сказать, «с бородой» или же короткий?
        - Емкий, Ваше императорское величество!
        Почему-то Лешка не испытывал того страха и раболепия, которое буквально витало вокруг в воздухе и просто довлело над всеми окружающими. Может быть, тому причиной была его необычная судьба. Он этого и сам точно не знал. Как видно, и Екатерине было интересно общение с этим разумным офицером без тени страха в глазах.
        - Ваше императорское величество, все ваши верноподданные знают, насколько вы милостивая государыня, - Егоров тряхнув картузом с волчьим хвостом и вежливо поклонился. - Простите великодушно, фурьер Афанасьев, которого вы только что наградили премиальными и медалью, совсем скоро вернется к егерям-сослуживцам и предстанет перед ними с такой вот прекрасной наградой. Нет ли такой возможности, дабы не вызывая чувство зависти у его товарищей, отметить и их, таких же героев, как и сам этот егерь?
        «Обратно в капитанство скинут или, может, в Сибирь, в самый захолустный гарнизон медведей гонять сошлют?» - думал Алексей.
        Наверное, именно такие же мысли сейчас витали не только в его голове.
        Екатерина второй раз за эту встречу хохотала от души. На этот раз у нее даже слезы выступили из глаз, и две подскочившие фрейлины осторожно, самыми кончиками кружевных платков поправляли припудренные щеки.
        - Молодец, Егоров, хвалю за ум, настойчивость и смелость, - наконец произнесла императрица. - Для себя ничего не испросил, все о благе для других печешься. Я это запомню. Петр Федорович, - кивнула она кому-то в свите, - позаботься о том, чтобы премьер-майору столько медалей выдали, сколько ему для награждения всех своих нижних чинов будет надобно. Ну и, дабы не вызывать ни у кого зависти, - улыбнулась Екатерина, - так же, как и этому солдату, тоже по сто рублей каждому из казны выдали!
        - Благодарю покорно! - выкрикнул совершенно счастливый Егоров, а Екатерина, следуя к соседнему павильону, уже проходила мимо Афанасьева.
        - Какая порода! Эх! Кровь с молоком! - покачала она головой, оглядывая Ваську, и направилась дальше по своим монаршим делам. А в проходившей мимо Алексея свите мелькнула знакомая фигура, и он увидел барона фон Оффенберга, показывающего ему здоровенный кулак.
        «Опа! - подумал Лешка, втягивая голову в плечи. - Похоже, опять нагоняем пахнет! И тут без начальства не обошлось!»
        Праздник продолжался. Вслед за свитой государыни двигалась огромная толпа народу. Она окружила павильон, и Лешке было уже как-то неуютно под сотнями этих любопытных взглядов. Но нужно было терпеть. Наконец народ переместился к Забалканскому павильону, и около Ришской композиции стало спокойнее.
        Из глубины праздника опять выскочил знакомый офицер-распорядитель.
        - Поздравляю вас с двойным повышением, господин премьер-майор! Как у вас все здесь прекрасно получилось! Да и вы ведь счастливчик, сумели произвести впечатление на государыню-императрицу. Даже у Бургаса бригадира Заборовского она про вас упомянула. Его, кстати, в генерал-майоры возвели, Орденом святого Георгия III степени наградили и пожаловали шпагу в алмазах. Вы свое наградное оружие получите сегодня же, оно освящено особым чином, и вам теперь предстоит быть все время при нем. Денежные выплаты и награды для своих нижних чинов получите уже у генерал-губернатора при отметке об убытии. А вот вашему солдату его медаль полагается надеть сегодня же. Это, кстати, касается и вашего майорского горжета. Как-никак, а считайте, что это все вы только что из рук самой императрицы получили. Поздравляю вас! - и он протянул Алексею горжет с золотым полем и ободком на пластине и с серебряным орлом посредине. - Редкая награда, только сегодня привезли их около дюжины! - офицер-распорядитель и сам с большим интересом рассматривал необычную ромбовидную, серебряную медаль на яркой Георгиевской ленте. На лицевой ее
части был выбит портрет императрицы в профиль, а на оборотной в лавровом венке виднелась надпись заглавными «ПОБЕДИТЕЛЮ», и уже более мелким шрифтом - «Заключен мир с Портою 10 июля 1774 г.».
        - Ладно, господин майор, сами ее вручайте своему солдату. Но чтобы она сей же час у него на груди была, а мне дальше бежать пора, - и, козырнув, офицер скрылся в толпе.
        - Милостью императрицы всероссийской Екатерины Алексеевны, медалью победителя над османами награждается фурьер отдельной особой роты егерей Афанасьев Василий! - громко выкрикнул Егоров и приколол на грудь егеря вторую медаль с лентой из оранжево-черных полос, рядом с той, что была на Андреевской. - Эх, красота!
        - Благодарю покорно, ваше высокоблагородие! Слава матушке императрице! - гаркнул во все горло егерь. - И вас с повышением!
        - Сто целковых у генерал-губернатора получу и тебе выдам, а ты вот теперь начинай голову ломать, куда их пристроить, - усмехнулся Алексей. - И про кабак тоже не забудь, государыне-императрице перечить, Васька, никак нельзя!
        Для императрицы, всего августейшего семейства, для особ духовных и первых пяти классов по Табели о рангах в «Азовской крепости» был приготовлен на пяти огромных столах обед общим числом на полторы сотни персон. Все гости заседали за этими особыми столами строго по их классам и под своими личными номерами, на что им раздавались специально украшенные персональные билеты. При этом граф Румянцев, безмерно обласканный императрицей, заседал вместе с Ее Величеством за столом № 1, а Его Высочество, наследник Павел - за столом № 2 с матерью фельдмаршала, графиней Марьей Андреевной Румянцевой. Сразу же после торжественного обеда давали французскую комедию, а потом шла русская опера «Иван Царевич». Затем здесь же был маскарад, где специально для этого случая одетые в богатые турецкие и рыцарские костюмы кавалеры и дамы танцевали кадриль.
        Офицеров и солдат, принимавших участие в празднике, кормили в отдельных павильонах. Алексей, уже как штаб-офицер, обедал вместе с полковниками.
        - Виват императрице! - поднял бокал седой командир кирасирского полка.
        - Виват! Виват! Виват! Ура-а! - грянул хор из сотен голосов.
        На другой день государыня в городке Таганрог закупала дорогие азиатские товары на большие суммы, а вечером она отправилась на корабли, с которых потом и смотрела на блистательный фейерверк, изображающий собой морскую Чесменскую битву. Он продолжался до самой полуночи. После его окончания Ее Величество посетила костюмированный маскарад и, побыв на нем малое время, усталая, но довольная, возвратилась с Ходынки к себе во дворец.
        На этом праздновании только в самый первый день, по свидетельству современников, приняли участие четыре тысячи экипажей и побывало свыше шестидесяти тысяч человек, которые «веселились, как только можно». И как писала сама императрица: «…несмотря на такое великое стечение народа, все обошлось без малейшего приключения и при всеобщем веселии и наслаждении, не было ни одного несчастия, которое бы омрачило народное веселие».
        Торжества длились несколько дней. Они проходили в атмосфере значительного патриотического подъема и были настолько яркими, что надолго отложились в народной памяти. Многие вельможи впоследствии у себя в имениях строили сооружения, подобные Ходынским, из дерева и камня. Императрица тоже пожелала запечатлеть только что возникший новый архитектурный подход, заказав Василию Баженову проект Царицынского ансамбля, а Матвею Казакову - Петровский путеводный дворец.
        Не обремененный служебными заботами Алексей прогуливался по огромному, заполненному людьми полю, любуясь архитектурными композициями. Около одной его внимание привлек благообразный, средних лет мужчина, с горечью поглаживающий сломанное деревце.
        - Что, отец, сломали твою пальму злодеи? - с сочувствием проговорил Егоров. - А ведь такая красивая, поди, с полторы сажени ростом была?
        Мужчина посмотрел на офицера в зеленом мундире и с досадой махнул рукой.
        - Как вы правильно заметили, милостивый сударь, это финиковая пальма, и у нас в Ботаническом саду таких только пять штук было, - горестно вздохнул он. - Не так обидно, если бы это хоть фикус был, но вот такое редкое дерево, э-эх!
        - Не переживайте, еще посадите! - попробовал успокоить его Лешка. - Был бы опыт выращивания таких вот растений.
        - Около двадцати лет этому дереву было, - с горечью откликнулся дядечка. - Посадить-то его недолго, а вот растить - сколько времени нужно! А ежели сломать, то и вовсе, раз - и нет его.
        - Да, это и к людям также относится, - покачал головой егерь.
        - Спасибо вам за сочувствие, - поклонился мужчина. - Отрадно видеть интерес и любовь к растениям у такого бравого молодого офицера. Разрешите представиться: смотритель Ботанического сада Московского университета, а в прошлом Аптекарского огорода Болотов Андрей Тимофеевич. Кстати, сам - капитан в отставке, участвовал в Семилетней войне с пруссаками.
        - Рад знакомству! - кивнул Лешка. - Премьер-майор Егоров Алексей Петрович! Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?
        - Нет, что вы, не стоит беспокоиться, - махнул рукой смотритель. - Растения, выставленные здесь для декорации, велено убирать только лишь завтра. Я просто за ними ухаживаю и вот, оплакиваю некоторые. А вы, никак, тоже интересуетесь ботаникой?
        - Да нет, что вы! - покачал головой Егоров. - Я мало во всем этом понимаю. Мое дело - военное. Правда, вот в последнее время пришлось тоже немного с этим столкнуться. Получил длительный отпуск на поправку имения, а знаний по выращиванию сельскохозяйственных культур у меня нет. Ладно хоть рядом есть люди, кто, как говорится, сами от сохи. Но мне, честно говоря, хотелось бы если чем и заниматься, то каким-нибудь новым делом, а у нас в Козельском уезде все держится по старинке, только лишь на традиционном зерновом посеве.
        - Вы меня определенно радуете, господин штабс-офицер! - Андрей Тимофеевич искренне и широко улыбнулся. - У меня самого точно такие же мысли - никак нельзя стоять на месте в деле растениеводства. Посмотрите, какими семимильными шагами нынче развиваются науки, внедряется новое в промышленные мануфактуры и на заводах. Идет, не побоюсь этого слова, просто даже механизация производств! Оттого-то и произведенные там товары получают такое распространение. А вот в сельском хозяйствовании у нас сейчас полный застой. Мы в большинстве своем еще на двуполье сидим и рожь с овсом лишь сеем. А в европах ведь на картошку, томаты и прочие новые культуры давно перешли, и им теперь при неурожае зерновых гораздо проще выживать, имея такое большое разнообразие в культурах, какого у нас и в помине даже нет. А вот взять садоводство? Мы ведь до сих пор ничего не знаем о сортах плодовых культур и делим те же яблони на зеленые и красные да на кислые и сладкие. Знаете что? А приходите-ка ко мне в сам Ботанический сад, я вам там экскурсию проведу, и мы на ней обсудим перспективы передового опыта в сельском хозяйстве! Ну,
скажем так, послезавтра?
        - Идет! - согласился Алексей. - У меня как раз будет свободное время!
        - Для вас у меня есть одна бумага, господин-премьер майор! Вам ведь известен поручик Толстой Дмитрий Александрович? - знакомый уже адъютант генерал-губернатора при его отметке о предстоящем убытии подал розовый с узорами и вензелями лист Алексею.
        - Да, мы с ним служили вместе, - подтвердил тот, вчитываясь в текст.
        Кавалеру Ордена святого великомученика Георгия IV степени премьер-майору Егорову Алексею Петровичу.
        Приглашаю Вас, милостивый сударь, посетить великодушно мой дом 14 июля сего года, к 19 часам, где для приглашенных будет дан званый ужин с бальными танцами.
        С уважением, граф Толстой Александр Иванович.
        «Блин, ну точно, я ведь Митеньке обещал, что как только в Москве буду, то и к нему в гости зайду, - думал Алексей. - А может, ну его, все эти светские кадрили? Все равно ведь я там себя в великосветском обществе держать не умею».
        Адъютант, как видно почувствовав настроение егеря, выразительно покачал головой.
        - Очень вам, сударь, рекомендую там быть. Господин генерал не из тех людей, кому просто так отказывают, а вам еще дальнейшую карьеру строить. Да и Митенька, что сам только вчера здесь был, зная про вашу излишнюю скромность, настоятельно просил его увидеть перед отъездом. Ну а за сопроводительными документами, наградами для нижних чинов и всеми премиальными вы завтра перед самым обедом зайдите, я вас вне всякой очереди приму.
        - Понял, буду, - вздохнул Алексей и отправился на квартиру, чтобы готовиться к вечернему приему.
        Дом - это, конечно, было сказано скромно. Домом Толстых на окраине Москвы назывался приличных размеров дворец с большим и красивым парком. Он, конечно, уступал своими размерами многим княжьим, но был по-своему великолепен, сверкая колоннами из белого мрамора у главного своего входа. Перед самой парадной лестницей одетые по последней моде в восточные костюмы слуги и распорядители принимали лошадей и повозки у гостей, а их самих провожали внутрь здания. Алексей прибыл на наемном экипаже и, отпустив его, поднялся с одетым на турецкий манер слугой по длинной белой мраморной лестнице.
        - Лешка, дорогой! - из боковой залы с криком выскочил одетый в мундир поручика гвардии Митенька. - Явился-таки наш скромняга! - молодые офицеры крепко обнялись. - А я уже хотел за тобой карету было отправлять! Мне адъютант генерал-губернатора ведь сказал про твой московский адрес! Так что ты сильно здесь рисковал! - и радостно расхохотался. - Ну, орел! Балканский орел! Не зря государыня сама тебя там, на поле, именно так вот назвала! Эта твоя история у Ришской экспозиции уже к сегодняшнему дню всю Москву облетела! Вот ведь, когда-то чуть было голову за эту историю не потерял, а теперь, вон, даже и через чин удалось выше перескочить! Цени, Леха!
        - Ценю, Мить, я ценю, - улыбнулся Алексей. - В этом ведь и твоя заслуга есть, что не побоялся найти моего барона под Шумлой. Ты его, кстати, не видал? Три дня уже не могу я своего полковника здесь найти!
        - Такие люди сами объявляются, когда им это нужно, - усмехнулся Митя. - Видать, занят он сильно. Думаю, что найдется еще. И да, это самое, Алексей, он-то уже теперь не полковник, а целую неделю уже как господин бригадир.
        - Ну вот, тем более его нужно найти, чтобы поздравить, да и дело у меня к нему по новому моему месту службы. А мне уже завтра отбывать из столицы, - вздохнул Лешка.
        - О делах давай говорить завтра! - махнул рукой поручик. - А ну пошли со мной! До общего застолья еще целый час времени, так я тебя хотя бы с молодежью пока познакомлю!
        Высокое общество Москвы и ее гостей было представлено разодетыми штатскими и военными. Порхали в пышных бальных платьях барышни. Подкручивали усы великосветские щеголи. Люди разбились по группкам и предавались любимому делу высшего общества - сплетням! Каждого входящего в огромную общую залу непременно обсуждали. Лешка шел за Митенькой как под прицелом сотен стволов.
        - Пш-пш-пш, - шептали барышни, обмахивая себя яркими веерами.
        - Бу-бу-бу, - бормотали пожилые полковники, коллежские и статские советники, важные генералы. - …Императрица, Ришский перевал, Нишанджы, из капитанов, кавалер ордена, золотая сабля «За храбрость», - доносились до него обрывки фраз.
        - За мной! - Митя взмахнул рукой и, приоткрыв тяжелый малиновый занавес, проскользнул в боковую комнату. Алексей протиснулся следом и оказался прямо перед компанией своих сверстников. Среди десятка молодых парней, из которых только двое были в штатском платье, Алексей был самым старшим по чину. Но какая тут разница, когда вокруг были отпрыски из высоких и богатых дворянских фамилий? Практически все они были одеты в гвардейские парадные мундиры, обшитые золотом и серебром. Вели они себя весьма непринужденно, словно только и занимались всю свою короткую взрослую жизнь службой на дворцовых паркетах и в бальных залах.
        - Вот он, господа, я ведь обещал вам, что будет? - воскликнул Митя. - Знакомьтесь, мой друг и боевой однополчанин Егоров Алексей, кому императрица самолично премьер-майора присвоила, золотую саблю вручила и, заметьте, - понял он палец, - перстень со своего пальца сняла и его им одарила!
        Почему-то это последнее упоминание награды всех взволновало более всего.
        - И где же он? - все с интересом оглядывали руки Егорова.
        Тот пожал плечами и хмыкнул:
        - Так не ношу я ничего из украшений. Вроде бы как женское оно?
        В комнате грянул гомерический хохот, и из-за ширмы, закрывающей вход, заглянул встревоженный распорядитель.
        - Митрофан Лукич, у нас все хорошо, - успокоил его Митенька. - Ребятки просто выселятся!
        - Ну вы и шутник, Алексей! - протянул поручик в мундире гвардейского Измайловского полка. Говорите, дареный перстень императрицы не надели, потому что он есть женское украшение? - и вся компания опять захохотала. - А сабля-то хоть та дареная при вас? Ее-то вы нам здесь покажете?
        - Саблю покажу! - сквозь зубы процедил Егоров и вынул наполовину из красивых, черных в серебре ножен прекрасной работы клинок.
        - Красота-а! - протянул подпоручик Преображенского гвардейского полка. - Сразу видно руку мастера. Какая прямая форма, как раз для фехтования в пешем порядке, а не для рубки в седле. Сам эфес золотой, гарда тоже, золотого плетения темляк с шикарной Георгиевской лентой! А гравировка, гравировка, вы только посмотрите! - прошептал подпоручик. - «За храбрость!» А вот еще на лезвии есть: «За знаменитое и удачное его предприятие на Балканских горах».
        - Да, сильно! - покачал головой Митя. - Вот такие вот мы - боевые офицеры из Первой Дунайской императорской армии!
        - Ну, а алмазов или каких-нибудь других камней на сабле-то и вовсе нет, - желчно проговорил кавалергард-поручик. А вот у генералов, у них у всех шпаги богато алмазами осыпаны!
        - Это да-а, - протянули гвардейцы. - Каменья бы здесь не помешали!
        Лешка резко, чтобы глаза завистников не таращились на боевую сталь, загнал лезвие опять в ножны.
        - А мне сабля нужна для того, чтобы врагов рубить, а не чтобы им глаза слепить каменьями!
        Гвардейцы улыбнулись, и дальнейший разговор продолжили на отвлеченные темы на французском. Лешка в этом языке был не особенно силен, поэтому просто скучал, стоя рядом.
        Ужин был накрыт в нескольких залах, и он опять сидел все в той же компании молодых офицеров. Митенька был занят разговорами с другими гостями, и Алексей сидел в одиночестве. Вокруг звучали напыщенные речи, искрометные шутки и тосты. Рекой лились шампанское и лучшие вина из Европы. На всем этом празднике он чувствовал себя лишним. Перед бальными танцами он был представлен хозяину дворца графу Толстому и его супруге. Александр Иванович, пристально, с головы до ног оглядев егеря, милостиво кивнул:
        - Молодец! Сразу видно воина, а не парадного шаркуна. Митька нам про тебя много рассказывал. Будут какие-нибудь трудности - обращайся! Помогу тебе, чем смогу, чай и сам при Анне Иоанновне в капралах свою службу начинал!
        Графиня, пожилая дама, ударила его легонько по локтю:
        - Сашенька, ну о чем ты, какая тут служба, мальчику уже пора думать о семье и детях, у него и так чин хороший для его возраста. Ты приглядись вокруг, Алексей, здесь множество завидных невест со своими родителями приехали. Весь цвет московского и даже часть петербургского общества у нас нынче представлен. Не теряйся, себя покажи и, главное, присматривайся. Глядишь, и сложится для тебя хорошая партия.
        Маман Мити была права, великосветских барышень здесь было множество. Да это и не мудрено, учитывая, что именно на таких вот мероприятиях и складывались будущие брачные интересы сторон. А дабы им идти верным путем, рядом всегда находилась опытная матушка или тетушка, подсказывая неразумной девице про верный и удачный объект. Лешка буквально кожей чувствовал десятки заинтересованных взглядов, разбирающих его по самой малой косточке. И вокруг фальшивые улыбки, шепот и мелькание вееров.
        Далее шли танцы. Несколько раз к Алексею подходил Митя и предлагал ему пригласить ту или иную партнершу. Но Лешка был неумолим.
        - Да не умею я, Мить! Ну что тебе, совсем своих гостей уже не жалко? Раздавлю ведь своими сапогами хрупкую ножку какой-нибудь княжны, сам потом и будешь в этом виноват!
        Он с досадой скользнул взглядом по залу и буквально оторопел: на него от противоположной стены, сидя на роскошном диване в окружении других дам, смотрела Маша! Маша Троекурова, ну или как там ее сейчас по мужу?! Пара, не отрываясь несколько секунд, смотрела друг другу глаза в глаза. Наконец дама подняла веер и прикрыла им свое лицо.
        «Вот это встреча!» - Алексей был в смятении. Все остальное время, пока шли танцы, он, стоя у пышной портьеры, закрывающей огромное окно, бросал взгляды на противоположную сторону, время от времени ловя ответные взгляды той, о которой столько времени думал раньше.
        А бал тем временем продолжался. «Ну вот и чего мне душу бередить, пора уже отсюда сваливать, а то стою как дурак, глаза всем мозолю!» - наконец решился он и, попрощавшись с Митей, пошел к выходу на лестницу.
        - Алексей, подожди меня в беседке справа, за большой аркой! - раздался за спиной такой знакомый ему тихий женский голос.
        Он, не оборачиваясь, молча кивнул головой и сбежал по ступеням мраморной лестницы. Сначала под ногами была большая, подъездная, мощеная камнем дорога, а дальше пошла посыпанная мелким речным песком дорожка, ведущая вглубь парка. Справа от нее в тусклом свете масляного фонаря виднелась большая арка, и прямо за ней стояла нужная беседка. Лешка быстро, словно бы в лихорадке, проскочил в нее и замер, вслушиваясь в ночь. От дворца долетали звуки музыки и раздавались веселые крики. Время от времени туда подъезжали и отъезжали обратно конные экипажи. Алексей прождал уже больше получаса и начал вообще сомневаться, стоит ли ему и дальше здесь стоять.
        Наконец по дорожке послышался глухой стук каблучков, и в беседку впорхнула она! Минутная заминка, Маша потянулась вперед, и он, обняв ее, прижал крепко к себе.
        - Я думала, что никогда уже тебя не увижу, Алешка! - прошептала молодая, красивая женщина. - Ну а потом был этот страшный год с пришедшей из Москвы чумой. Мы сидели безвылазно в поместье, а я скучала там как дура. Ни тебе приемов, ни танцевальных балов и встреч с интересными людьми, одна эта угрюмая деревенская глушь и провинциальное дурачье вокруг. Мы только пару раз выбирались в Калугу к папенькиному другу из князей Салтыковых, и я там в упоении танцевала все эти вечера. Но все равно это же так скучно и убого, там даже не было приличного светского общества. Представляешь, даже и поговорить не с кем было!
        - Зато сейчас вон сколько блистательных кавалеров и сиятельных дам вокруг, - усмехнулся Алексей, кивнув в сторону дворца.
        - Хм, - хмыкнула Маша. - Ничего ты не понимаешь! Это для тебя, провинциального мальчишки, все они сиятельные и блистательные, а для меня, знаешь, так уже себе, одна сплошная серость! Во всяком случае, вот это все никак не сравнить с высшим петербургским обществом. Вот где, Лешка, настоящая роскошь и блеск!
        - Да куда уж нам вас понять, - покачал головой Егоров. - Мы, сиволапые мелкопоместные дворяне, вообще в этом ничего не смыслим!
        - Ну чего ты?! - толкнула его Мария. - Я тебя принимаю таким, какой ты есть, не обижайся на мои слова! А вообще, это даже интересно, мой друг юности - такой дикий и кровожадный солдат, который даже танцевать не умеет и вообще не разбирается в живописи и парижской моде!
        - Офицер, - хмыкнул Лешка. - Офицер, и причем уже в майорском чине, сударыня, хотя, вообще-то, ты права, я действительно дикий и кровожадный. Не умею танцевать и вообще не разбираюсь в парижской моде. Со мной даже, пожалуй, и поговорить не о чем. Ты лучше рассказывай сама. Что там дальше было? Прости, перебил я тебя.
        - Ну а что дальше? А дальше появился Владимир, чума как раз закончилась, и он вырвал меня из этой дыры, - вздохнула Маша. - Пусть он немолод и некрасив, но он смог мне дать то, чего я так хотела и чего заслуживала по своему статусу. И вот теперь я могу ни в чем себе не отказывать! Ты же не обижаешься на меня, что я так быстро тебя забыла? Ну сам пойми, Алексей, это все детство, все вот эти вот розовые обещания, вздохи, ахи и поцелуи. Это так глупо! Ну что ты мне вообще мог дать? Жизнь в маленьком съемном домишке, переезды из гарнизона в гарнизон! Ну не смеши меня! Ты правда так думал?! - и она мелко, прикрыв рот рукой, рассмеялась. - Лешенька, не будь смешным, все в этом мире имеет цену, а моя для тебя была слишком заоблачной в статусе жены. Но вот как очень, очень близкой женщины - тут все вполне даже может и быть. У тебя ведь нет никого на примете? Знаешь, а это ведь сейчас так модно в высшем свете и при дворе. Да и мой муж, я ведь его вообще по полгода, бывает, что не вижу. Он все время в своих длительных отлучках и занят этими самыми «государственными делами»! - произнесла она так иронично,
как будто кого-то передразнивала.
        Внутри у Алексея словно бы начали провисать такие натянутые ранее до самого предела душевные струны. Это была не его Маша! Той девочки, которую он любил своей первой юношеской горячей любовью, попросту не было, она давно умерла, пусть даже только у него в душе. Перед ним была красивая, холодная, коварная и расчетливая женщина. Пять лет прошло, как они расстались. И как же они повзрослели. А ведь он все эти годы пестовал и хранил в душе образ той милой, доброй, чистой и нежной девицы. Только одна Анхен смогла его отодвинуть. Вот кто действительно был милым, искренним и чистым человеком. Перед глазами промелькнул образ погибшей невесты, потом почему-то всплыло лицо Катарины, и он резко выдернул свою руку из горячих ладоней Воронцовой.
        - Графиня, прошу вас меня простить. Извините, но я вынужден вас покинуть. Совсем забыл, мне завтра поутру убывать, и еще ждут «государственные дела». Прощайте! Честь имею! - Егоров вскинул руку к картузу и резко, так что волчий хвост хлестнул его по плечу, развернулся.
        - Алексей! - позади раздался удивленный и обиженный оклик, а он уже шел в сторону выхода из парка.
        Целый кусок с корнями был вырван сейчас из книги его жизни. «Ну почему мне так не везет с этими Машками?!» На душе было пусто и легко!
        - Так, вот вам коробка с медалями для нижних чинов, пересчитайте их, сто семьдесят девять штук всего здесь должно быть, учитывая, что одну ваш егерь уже получил. Вот вам новое предписание и прогонные документы как лицу, состоящему в восьмом классе табеля о рангах, - адъютант московского генерал-губернатора пододвинул Алексею листы бумаги, заверенные большой гербовой печатью.
        - Сто восемьдесят? Почему сто восемьдесят медалей? Так у меня в роте всего полторы сотни из нижних чинов по штату? - Егоров непонимающе уставился на штабного офицера.
        - Господин премьер-майор, мое дело маленькое - это выдать вам все что положено и дальше продолжать работать, - вздохнул адъютант. - Там за дверью два десятка людей своей очереди дожидаются, причем даже в чинах полковников люди есть. Мы ведь вас и так вперед всех сюда пропустили. Вы лучше то, что вас сейчас интересует, в каком-нибудь другом месте уточняйте, хорошо? А наше дело маленькое. Да, и вот тут, тут и еще вот тут, во всех этих журналах распишитесь.
        - Хорошо, хорошо, - кивнул Алексей. - Извините меня за эту задержку.
        - Ничего страшного. И еще одно, Алексей Петрович, будете сейчас выходить, зайдите в коридоре в третью дверь справа, - офицер махнул в сторону выхода. - Там у вас вроде тоже какие-то формальности еще остались.
        - Разрешите! - громко хлопнув дверью, Алексей с ходу заскочил в небольшую комнату и замер на ее пороге. Перед ним, вальяжно развалившись на широком стуле, сидел нога на ногу барон фон Оффенберг.
        - Чинов наполучал. Саблю и кольцо, можно сказать, из рук самой императрицы принял. Все новые, только что начеканенные медали тоже себе заграбастал. А еще чуть ли не целый казенный тульский завод по выпуску штуцеров под себя подмял, - перечислял все последние Лешкины «грехи» Генрих Фридрихович. - Ты не обнаглел ли, майор Егоров?! Совесть-то хоть немного поимей!
        - Ваше высокородие! - заорал восторженно Лешка. - Я тоже рад вас так видеть! Господин бригадир! Генрих Фридрихович, а я ведь искал вас! Поблагодарить, поздравить с этим самым бригадирством хотел! - Алексей чуть ли не пританцовывал от радости возле начальства.
        - Но-но, Егоров, это что это за нежности! - барон отодвинулся подальше за стол. - Медали, вон, уронишь! Положи их на стол! И хватит уже тут козлом скакать! Ах ты лис! Ла-адно уже, садись давай, вижу, что искренне мне радуешься! Давай рассказывай, как у тебя там дела на Буге и вообще как тебе в отпуске живется? Ты же вроде у нас теперь господин землевладелец, - с хитрым видом подколол он егеря.
        - Так вот он, весь наш участок общей длиной где-то около двадцати пяти - тридцати верст. Местность там в основном ровная, сплошной, голой степи нет, все в основном перелесками, густым кустарником, плавнями и зарослями камыша вокруг покрыто, - подводил итог своему рассказу Алексей. - Мы его условно разделили на пять примерно равных участков. На каждом из них начали создавать по одному малому земляному укреплению. Объезжаем, оглядываем, стараемся держать все как можно плотнее, но-о надежно все прикрыть своими людьми мне вряд ли удастся, господин бригадир.
        - Что, совсем сырой этот Бугский казачий полк? - Генрих Фридрихович внимательно разглядывал самодельную карту пограничной линии, представленную Алексеем.
        - Как боевая единица он, конечно, того, - вздохнул Алексей. - Совсем даже слабый. В боевых действиях во время войны участия почти не принимал, так, больше армейские наши тылы прикрывал, да дезертиров по степи ловил. А тут напротив нас двадцать восемь тысяч регулярного турецкого войска стоит. Мы и мявкнуть не успеем, если они на нас вдруг полезут.
        - А для большего вы там и не нужны, - тихо, словно сам с собою, проговорил барон. - Только мявкнуть и быстрей откатиться. А дальше с противником будет уже регулярная полевая армия воевать. Вот какое дело, Егоров, этот мир был нам нужен так же остро, как и туркам. Поэтому, договариваясь с ними, и пришлось нам пойти на определенные уступки, пусть даже по второстепенным вопросам. Думаешь, чего это самый ближайший пехотный полк да и вся полевая армия стоит от вас за сто верст? А вот того, потому как договоренность такая была, что мы отведем, кроме ограниченных пограничных сил, все свои остальные войска от Буга. И выполнять мы ее будем, ибо нам пока нужно хорошо укрепиться после этой недавней изнурительной войны. Но, с другой стороны, нужно не допустить сношения гарнизона Очакова с татарами Крыма и выхода на наш левый берег Буга османских дозоров. А там, в Крыму, ситуация, Алексей, совсем не простая, - и он тяжко вздохнул. - Позиция нынешнего российского ставленника хана Сахиб Гирея очень слабая. В полную силу мы ему там помогать не можем и, дабы не слыть оккупантами, свои войска большей частью из
полуострова вывели, оставив их только лишь в нескольких ключевых крепостях. И сейчас там идет ожесточенная внутренняя борьба, вмешаться в которую на этом этапе России было бы неразумно. Всему свое время. А пока вы должны держать эту линию и не давать проскакивать через нее татарам из Крыма и, соответственно, туркам из Очаковской крепости. Тут всего-то две с половиной сотни верст по прямой. На своей земле вы вольны бить чужаков насмерть, если что, мы вас тут обелим. Но на противоположную сторону лезть категорически запрещаю! Как бы вас там ни провоцировали. Ты меня, надеюсь, понял?
        - Так точно, господин бригадир! - кивнул головой Алексей. - Я так разумею, что кроме тех трех десятков нижних чинов, коими вы расширили мою роту, больше нам подкрепления ждать не придется, и казачий новонабранный полк так и останется единственным усилением на всей этой пограничной линии?
        - Совершенно верно, - подтвердил барон. - Правильно понимаешь, майор. Поставь мы сюда целый егерский батальон или еще один полк казаков, и жди тогда скандала на самых высоких дипломатических уровнях. Либо вообще открывать боевые действия на Буге придется. Для нас это пока, Алексей, совершенно непозволительно. Так что воюйте там тем, что у вас есть. Но, повторюсь, только лишь на своей территории и локально! Чтобы можно было представить свои действия как строго оборонительные.
        - Понятно. План «А» по усилению пограничной линии не прошел, значит, приступаем к плану «Б», - тихо проговорил Лешка.
        - Ты, блин, стратег доморощенный, а ну говори быстро и без всяких подколок, чего еще тут надумал?! - навис над ним бригадир.
        - Ваше высокородие, никакое новое воинское подразделение мы ставить на этой линии не можем, - констатировал факт Егоров.
        - Не можем, - подтвердил его умозаключение Генрих Фридрихович.
        - Ну, тогда остается только увеличить кратно боеспособность уже имеющихся, - пожал плечами Алексей.
        - Вот, я, собственно, так и думал, что с тобой обязательно до этого сейчас дойдет, - покачал укоризненно головой барон. - У тебя ведь и так в роте самое лучшее оружие и обеспечение. Ну вот чего тебе еще не хватает? Может, еще сотню-другую штуцеров в Николаевское подбросить?
        - Да зачем, ваше высокородие? - усмехнулся Алексей. - Вы же сами говорили, что матушка императрица мне вот только недавно аж целый казенный оружейный завод из своей высочайшей милости пожаловала? А если серьезно, то как-нибудь пока и без них обойдемся. Я сейчас вовсе не за себя, я сейчас за своих соседей переживаю. Командир там, в общем-то, офицер неплохой и даже весьма боевитый, но вот кадрового костяка у него там, в этом казачьем полку, пока нет. Дисциплина среди личного состава сильно хромает, вооружение совсем слабое, да и обеспечения нормального тоже нет. Банда арнаутов какая-то, а не строевой казачий полк! А без них нам с поставленной вами задачей одним не справиться. Легкая кавалерия хороша своей оперативностью, которой пешим войскам как раз таки не хватает. Маневр, наскок, сшибка, отход, быстрое патрулирование и преследование - вот это все как раз-то и будет про них. Если нельзя добавить войска на линию, то переформируйте сам полк. Пять сотен донских казаков, влитых в его состав, из опытных и прошедших войну рубак, и вы вообще не узнаете его. Там господам офицерам даже не придется особо
вмешиваться. Урядники, приписные и подхорунжие сами кому надо там быстро морду набьют. А кто-то из оголтелых безобразников вдруг с лошади неудачно упадет и шею себе случайно свернет. Так что порядок они там наведут, вы даже в этом не сомневайтесь!
        - Хм, дончаки из боевых полков, говоришь, - усмехнулся барон. - А что, а ведь это хорошая мысль, Алексей. Ладно, подумаем, что можно сделать, это я обещаю. Но на все нужно время, казачки сейчас по родным станицам горилку глушат, песни орут да казачат делают. Им тоже отдохнуть от большого похода нужно. Так, еще немного, и мне нужно будет идти по делам. Давай, подводим итог. В июле следующего года ты проездом к себе заедешь в Елисаветград. Новым губернатором Новороссийской провинции назначен главный квартирмейстер фельдмаршала Румянцева генерал-майор Денисов. Засвидетельствуешь у него свое почтение, подашь вот этот конверт и пройдешь радостно туда, куда тебя их превосходительство пошлет. Надеюсь, он будет с тобой милостив, учитывая, сколько ему пришлось тебя прикрывать на Дунае. Большой надежды на него ты теперь не возлагай, у него ведь сейчас и своих забот море, а тут еще ты со своей Бугской линии на его плечи садишься. В общем, послали - улыбаемся и уходим. А вот при выходе тебя отзовут для обстоятельного разговора другие люди, вот им ты уже можешь жаловаться, клянчить и рассказывать все свои
хотелки. У них уже будут на руках определенные и сильные бумаги. Поэтому тебя выслушают и чем-нибудь, но, думаю, сумеют помочь. Ну а потом ты двигаешь в Николаевскую и вешаешь на Буг большой амбарный замок с табличкой: «Прохода нет, господа османы, пограничная стража стреляет без предупреждения!». Ну, вроде бы пока все. Давай, Алексей, удачи тебе! Держись, мы в тебя верим!
        Глава 5. Хозяйские хлопоты
        - Ляксей Петрович, господин капитан! - инвалиды-ветераны наперегонки спешили к подъехавшей бричке. - Ой-е! - Потап, оглядывая командира, остановил взгляд на его новом, сверкающем золотом офицерском горжете.
        - Здравья желаем, ваше высокоблагородие! - рявкнул первым сообразивший Карпыч. - Это вы, никак, в майорство в Первопрестольной вступили?
        - Спасибо, Карпыч, вступил, потом все расскажу вам, - кивнул Алексей. - Вы распорядитесь, чтобы нам баньку затопили, мы с Васькой за эту неделю пути насквозь все пропотели и пропылились. И мужиков позовите, вон, Афанасьев им покажет, какие мешки захватить.
        - Васька, а чего это у тебя за медаль такая антиресная? - Карпыч с любопытством оглядывал ромбовидной формы награду на яркой Георгиевской ленте.
        - Дык сама амператрица мне ее в Москве пожаловала, - ответил старому солдату рыжеволосый Афанасьев. - Носи, говорит, Василий, новую награду, только самым справным моим солдатам я ее даю. Во, погляди-ка, чего на обороте у нее написано.
        - По-бе-дите-лю! - медленно, по слогам прочитал Зубов.
        - Видал? - Василий гордо расправил плечи.
        - Видал, - подтвердил ветеран. Красивая, носи на здоровье, тебе еще служить и служить. Эхх. Не то что вот нам с Потапкой.
        - Да ладно, ну чего ты, дядька, грустишь? Вам же тоже командир такие привез. Кажному егерю, кто в боях участвовал, говорит, самолично такую вручу. Нам их целых осемнадцать десятков по царскому указу выдали. Сама матушка амператрица о том повелела. Пущай, говорит, егеря особливой роты все до единого ее наденут. Потому как геройские они солдаты. А всем остальным пусть их позже дают. Во как!
        - Однако! Ценят нас! Приятно, - покачал головой Карпыч. - Это у меня чего, четвертая уже в ряду будет?
        - Озимые все уже давно сжали, Алексей Петрович, а после Ильина дня и за яровые взялись, - рассказывал при объезде полей обширного поместья Потап. - Урожай нонче у нас хороший. Серпов и кос в достатке. Пяток лошадок и еще два десятка коров, как вы уехали, я на ярмарке прикупил. По мельнице весь лес под ее стройку к нам завезли, кажную доску и брус мы с Карпычем там самолично руками ощупали. С четверть из всего, что притащили и что гнилым было, я наотрез отказался принимать. По нашему ряду ведь полный расчет с поставщиками только опосля всего завоза должен был быть, так что ужом они вертелись, но все одно не смогли ничего дурного нам подсунуть. Все самое лучшее только здесь оставили. Сейчас дерево пока сохнет, а потом, чего не успеет в стройку уйти, то мы прикроем от дождей. Так что, бог даст, и до следующего года здесь пролежит, ничего с ним не случится. Алексей Петрович, а чего это вы такое антиресное из Москвы привезли? Семена, че ли, какие?
        - Семена, - подтвердил Егоров. - Жаль, к концу лета они ко мне в руки попали. Так бы и по весне их уже посадили, а теперь нужно будет до следующей посевной хранить. С хорошим человеком я, Потап, в Москве познакомился. Грамотный и с любовью к своему делу относится господин Болотов. Пару пудов семенного картофеля из голландских сортов и из своих личных запасов мне дал, около пуда семечек подсолнечника, ну и еще немного семян овощей и сортовой пшеницы. У нас, вон, до сих пор в полях одно- и двузернянку полбу продолжают традиционно сеять. Понятно, что эта самая полба - культура древняя и что она испытана временем. Вон, скажем, к той же засухе бывает устойчива. Но уж больно она низкоурожайная, если брать в сравнение с новыми сортами. Сведущие люди, которых зовут агрономами или же ботаниками, проводили постоянный отбор зерна из самых лучших растений и примечали при этом, у какого из них более прочный колос, а где и само зерно гораздо крупнее. Как оно вообще переносит засуху или, напротив, излишнюю влажность и, скажем, тот же холод. Устойчива ли культура к полеганию и не болеет ли она своими особыми
болезнями. Да много чего умные люди себе на заметку брали, и в итоге, через несколько поколений они получили хорошие сорта пшеницы и прочих зерновых. Вот и мне этот ученый человек дал по небольшому мешку пшеницы мягкого ярового сорта «Русак», твердую «Черноуску» и под озимые посадки «Белоколоску». Там еще всякие семена, в основном из овощей, и самое главное - это три его книги, вернее, одна книга самого Болотова Андрея Тимофеевича под названием «О разделении полей». Ну и еще две брошюрки Императорского Вольного Экономического Общества по выращиванию картофеля и о произрастании всяких культурных растений в «частных российских наместничествах» тоже имеется. Будете теперь долгими зимними вечерами их с Карпычем читать.
        В конце августа в поместье приехал выпускник Академии художеств по классу зодчества Владимир Долгов. Осмотрев выбранное под мельницу место и весь подготовленный строительный материал, он остался весьма доволен.
        - Земная порода под будущим сооружением твердая, и сильно ее уплотнять или вообще закладывать там большой фундамент я смысла не вижу. Ветер здесь будет дуть в основном в одном направлении, а при его смене с нашей поворачиваемой башней поймать его будет несложно. Завтра же нужно нанимать артель плотников и приступать к строительству. Я к вам сюда на три месяца приехал. В начале декабря должен буду вернуться в Москву и приступить к планированию строительства дворцового ансамбля в Царицыно под руководством аж самого Баженова. Так что, Алексей, нам нужно будет здесь поспешать. Основную конструкцию мы должны будем отстроить уже до зимы, а вот самый ее верх, там, где надобна установка механизмов для поворота башни, нам придется отложить на более поздний срок. Сам понимаешь, на такой мельнице, как у тебя, потребуется подгонка особых металлических изделий для лучшей передачи энергии ветра и для вот этого самого точного ее поворота. Чертежи и подробные описания всех этих вот самых механизмов у меня с собой. Спасибо первому секретарю Вольного Экономического Общества Нартову Андрею Андреевичу, помог мне
найти подробные описания и проекты лучших конструкций, уже работающих в Голландии и Франции. Так что теперь здесь дело только за нами. Я даже готов вам помочь деньгами, Алексей, если вдруг вы стеснены в средствах. Потом при случае отдадите, как только сумеете. Не забыли, какую большую премию мне матушка императрица пожаловала за наш проект на Ходынке? Если бы тогда не ваши подсказки, то такого успеха точно у меня не было бы. А сейчас меня зовут в десятки имений строить князьям и графам их дворцы. Но ваша просьба о помощи у меня на самом первом месте, я вам это уже летом говорил. Не забыли, надеюсь, наше с вами условие?
        - Я помню, - улыбнулся Алексей. - Что-то вроде лучшей свойской еды и чистого воздуха?
        - Да, совершенно верно, - кивнул зодчий. - А вообще, сознаюсь, есть в этом вашем проекте и моя частичка корысти. Если у нас все здесь получится, то позвольте мне упоминать этот ваш проект и предлагать его к строительству и у других состоятельных землевладельцев? Уверяю вас, на этом можно будет очень неплохо заработать. Как вы сами, господин майор, не будете против?
        - Да нет, конечно, предлагайте и стройте на здоровье эти мельницы, - махнул рукой Егоров. - Здоровая конкуренция есть двигатель прогресса и мастерства. А у нас здесь, в Козельском уезде, я полагаю, в любом случае будет хорошая фора против всех остальных.
        Прошла уборочная страда. Урожай был хороший, и, как обычно, большую его часть отдали оптовым зерновым скупщикам. Выходить на розничную или на мелкооптовую торговлю было хлопотно, для этого были необходимы нужные связи и вообще требовался опыт в таком деле.
        - Потап Савельевич, Иван Карпович, все хозяйство мы здесь с вами будем перестраивать на новый лад, внедряя в полеводство не только новые сорта зерновых, но и вообще новые культуры, - ставил своим управляющим задачу Егоров. - Озимую «Белоколоску» мы уж в августе посеяли, а весной еще заложим те два небольших участка на том опытном поле возле Малиновки, которые только недавно выбрали. Там же и под подсолнечник, и под голландский картофель будет отведена земля. Весь урожай с них вы следующим летом собираете и закладываете на семя, и только со следующего года можно будет отбирать его уже на продажу. К тому времени у нас уже будет работать мельница, поэтому всю выходящую муку разделяете и продаете отдельно. А я вернусь в роту и предложу переехать к вам сюда нашему Курту. Думаю, он не откажется, учитывая, что мы ему отстроим здесь хорошую мастерскую и предоставим все условия для работы и для жизни.
        - По зерновым и даже по новым огородным культурам нам все понятно, Ляксей Петрович. А чего с цветком этим, с подсолнечным, вы прикажете делать? - поинтересовался Карпыч, поглаживая свой протез. - Неужто только для красоты мы его тут станем выращивать али чтобы бабы энти самые семечки щелкали на завалинках?
        «Вот что значит отсутствие знаний и опыта в сельском хозяйстве, - думал с досадой Егоров. - Знал бы наперед, что такое ему пригодится, так кучу бы книг по этой теме перечитал».
        А так, что у него вообще осталось в голове из перспективных культур, пригодных для выращивания в средней полосе России?
        Сахарная свекла - вполне себе даже интересное растение, учитывая, что сахар сейчас весь ввозной, тростниковый. Он стоит бешеных денег, и близко не являясь конкурентом для меда. Но только вот незадача - как самостоятельной технической культуры сахарной свеклы еще пока нет, и если он не ошибается, то нужно еще около полстолетия, чтобы она появилась. Какой-то там ученый пруссак над этим вроде как должен был уже начинать работать, но то, что сейчас есть на руках, это лишь жалкое подобие настоящей сахарной свеклы, и этого самого сахара из нее при всем желании пока еще никак не получишь. Хотя, конечно, сама по себе мысль интересная, и на заметку, на перспективу ее взять можно.
        Далее, махорка, или деревенский табак. Ее уже и сейчас выращивают у себя голландцы, и со временем она попадет в Россию, где после нехитрой подготовки в виде ферментации и сушки будет недорогой курительной смесью для любого простолюдина. Можно ли на этом заработать? Можно. Но не хочется. «Не мое это - дрянь всякую на Родину тащить. И так найдутся те, кто и без меня это сделает», - отверг саму мысль о выращивании махорки Алексей.
        Так, что у нас еще есть в запасе? Ну, вот, скажем, картофель, из него очень хороший и достаточно недорогой в производстве крахмал получается. Да и как пищевой продукт его тоже можно внедрять, но так, чтобы не «напрягать» при этом сильно людей. А то потом скажут, что их барин «земляным чертовым яблоком» своих крестьян травит. Неспешно действовать надо, разъясняя все достоинства этого овоща и показывая, как его вообще нужно правильно готовить. Да хотя бы даже пока что скотине его скармливать, предварительно перед тем отваривая. Так, что там еще у нас есть?
        Кукуруза. Вон как в Валахии и в Румелии ее активно выращивают. И у нас эта культура тоже, конечно, уродится, только, опять же, все это сопутствующий и малоприбыльный продукт. Большие деньги на ней никак не сделаешь.
        И вот он, последний и главный козырь его послезнания - подсолнечник. Алексею Егорову из 21-го века несказанно повезло, что его бабушка и дедушка по отцовской линии были родом с Белгородчины, из города Алексеевка. Именно в этом городе в тридцатых годах девятнадцатого века крепостной крестьянин графа Шереметьева Даниил Семенович Бочкарев и начал добывать масло из этого самого подсолнечного цветка. Раза два Лешке довелось бывать в том местном музее, которым так гордились Алексеевцы, и все, что рассказывали ему экскурсоводы, мальчишка прекрасно запомнил.
        Родина подсолнечника - Северная Америка. Индейцы добывали из него красители, а инки даже поклонялись ему как священному цветку. В Европу этот «солнечный цветок» завезли испанцы, и он долгое время был сугубо декоративным растением, радуя глаз и произрастая на клумбах и в палисадниках.
        В Россию подсолнечник попал в начале восемнадцатого века. Вроде бы как сам царь Петр, обучаясь в Голландии корабельному делу, заприметил невиданный им ранее яркий цветок и приказал взять его семена с собой да и посеять в своем государственном аптечном огороде. Уже через три десятилетия он рос почти в каждой помещичьей усадьбе и служил там украшением. Потом его распробовали крестьяне и начали грызть его семечки.
        Первым, кто увидел в нем не только украшение для палисадников, но и сельскохозяйственную культуру, был академик Севергин. Он предлагал делать из него местный заменитель кофе, использовать как корм для попугаев и даже давить масло, или, как он это называл, «растительный жир».
        Ну и, собственно, сам родоначальник масляного подсолнечного производства - это крестьянин Даниил Бочкарев. Подсолнухи в девятнадцатом веке росли во многих палисадниках вместе с остальными цветами и были очень популярны у местных крестьян. Их любили и взрослые, и дети, лузгая вечерами на деревенских завалинках. Даниилу тоже очень нравилось грызть обжаренные семечки, и, будучи от природы человеком весьма любопытным, но и в то же время практичным, он заодно размышлял: «А как же можно еще и извлечь из них пользу?».
        На своей Родине, в Тульской провинции, он не раз сам видел, как масло добывают изо льна и конопли, продавливая семена прессом, и решил попробовать добыть его теперь и из семян подсолнечника. Для начала он засеял им весь свой огород, а в конце лета срезал шляпки и вышелушил. К этому времени у Бочкарева уже было специальное, сконструированное им самим приспособление. Сбоку в дубовом коротком пне он выдолбил квадратную нишу, а внизу ее - цилиндрическое гнездо, куда и закладывал порции высушенных семечек. В это самое гнездо им вставлялся деревянный цилиндр, и с помощью двух клиньев, забиваемых молотком, он давил там заложенные семена. По боковому отводному желобку стекала густая, светло-коричневая жидкость с приятным запахом - самое первое настоящее подсолнечное масло России!
        Масло это пришлось людям по душе, и к Бочкареву выстроилась очередь из купцов, продающих потом его на местных и даже на губернских рынках. Позже он усовершенствовал механизмы для добычи масла и построил самую первую в уезде промышленную маслобойню. Тут же у него появились и конкуренты, выстроившие подобные маслобойки, но рынок был настолько огромным, что поглощал весь объем отжатого масла.
        Производства постоянно совершенствовались, и со временем они превратились в целые заводы. Рабочие устройства и механизмы для отжима масла там перевели с ручного человеческого на конную тягу, а сами прессы стали винтовыми.
        Вначале семена подсушивались в огромных сушильных печах. Затем зерна отделяли от шелухи в рушительном барабане. Отобранное в них зерно уходило дальше в производство, а лузга в качестве отходов убиралась в сторону. Далее отсеянное зерно дробилось и растиралось твердыми камнями. Для достижения высокого качества дробленую семенную массу периодически смачивали теплой водой, а затем поджаривали на огромных чугунных сковородах, которые специально отливали для маслобоен. При этом работники беспрерывно помешивали ее своими деревянными лопатами. Созревшая для отжима масса в конце рабочего цикла сбрасывалась в огромный ящик, который был выстлан внутри суконной оберткой. И после этого начинались прессование и фильтрация самого масла.
        Весь этот процесс Алексею был понятен, и теперь только оставалось вырастить подсолнечник у себя в поместье, отстроить маслобойню и искать для конечного продукта рынки сбыта. Все это Егоров и объяснил своим помощникам.
        - Это же сколько денег нужно, чтобы такое маслодавильное дело у нас здесь начать? - покачал головой Елкин. - А нам ведь еще и на мельничный механизм тратиться да на отстройку мастерской с кузней для нашего Курта нужны деньги.
        - А ты хотел вот так просто и по старинке чтобы все было, да, Потап? - вопросом на вопрос ответил Алексей. - Закинул по весне семена в землю, сжал осенью колос и отдал все выращенное скупщикам оптом, а чтобы при доходах остаться, так пожестче на барщине с крестьян силы выжимать. Так, дорогой, дело не пойдет, это все прошлый и даже позапрошлый век. Передовые страны уже давно от такого ушли и за счет грамотного хозяйствования вполне себе доходные сельскохозяйственные имения держат. Так что будем с этого хорошего и передового и мы для себя пример брать. А за деньги ты не переживай. Из десяти тысяч полученных премиальных восемь на развитие хозяйства уйдут и еще пару вам в плюс к ним же. Была, знаешь ли, у меня кое-какая заначка из драгоценных камушков. Пока там, в Москве, был, я их в хорошие деньги обратил. Хватит вам десять тысяч на все про все?
        - Да, таких деньжищ, конечно, должно бы хватить, - согласился управляющий.
        - Ну, вот и хорошо, - кивнул Алексей. - Осталось теперь дело за малым: следить, чтобы они разумно тратились, а потом приносили нам доход.
        К концу ноября основное строение мельницы - монолитная башня - было готово, и Долгов Владимир уехал в Москву. Артель, строившая ее, перешла в руки Потапа, который нашел им работу по возведению новой конюшни, скотных сараев и птичника. Грузовыми санями прибывал кирпич и прочий строительный материал под будущую мастерскую Курта. А в начале марта прибыли из Калуги на тяжеловозах и металлические части для поворотных и рабочих механизмов мельницы. Потом с приходом весны наступило бездорожье, и на целый месяц все в поместье замерло. Лешка все это время просидел с чертежами и проектами по строительству маслобойни и с наступлением посевной буквально не вылезал из полей, самолично проверяя, как обустраиваются опытные участки под новые сорта пшеницы, картофель, подсолнечник и кукурузу.
        Отшумели ранние майские дожди, и, наконец, подошло время убывать к месту службы.
        Раннее утро зарождалось в пении птиц. Ночной туман, клубившийся у реки, начал понемногу расходиться. Солнышко, поднявшись над верхушками ближайшей березовой рощи, грело лицо и голый торс Алексея. Он, сделав большой круг своей традиционной пробежки, приближался теперь к усадьбе. Набитая тропка шла рядом с речкой. Возле нее босыми ногами на траве стоял в простенькой домотканой одежке Карпыч. Голова у него была чуть приподнята вверх, расслабленные руки лежали вдоль туловища, а глаза прикрыты.
        - Карпыч! Эй, с тобой тут все в порядке? - негромко позвал его Алексей. - Карпы-ыч?
        Дядька словно стряхнул с себя оцепенение и поглядел на Егорова.
        - Ваше высокоблагородие, все хорошо, прощения прошу, запамятовал я, забылся. Хорошо-то как здесь! Солнышко родное, наше, русское, мягонькое. Травка родная, духмяная, речка эта журчит, и запахи. Помните, я вам как-то там, еще в Валахии, сказал, что словно бы запахи из своего детства вдруг почуял? Словно бы опять я в родной деревне босыми ногами по траве иду. Думал, того уже, в землю мне скоро придется ложиться. У Никитича ведь тоже так же вот было, а потом эта Журжа кровавая у Дуная, и все, и нет его. Вы меня еще тогда обругали, да так сильно, никогда еще я от вас этого не слышал. «Дядьку схоронил, не позволю тебе уйти, - на меня кричите. - Придет время, домой возвернемся, и будешь, - говорите, - еще по нашей земле босыми ногами ходить!» А я-то подумал: «Да куды это уже мне?» А вот же, глазам своим не верю, все ведь как по писаному сбылось. И я босыми своими ногами на земле нашей вот же стою. Слава тебе господи! - и он широко перекрестился.
        - Хм, да-а, - хмыкнул Алексей. - Ну, вот и отдыхай больше, дядь Вань, чего ты всюду рвешься-то за молодыми?
        - Да мне же за радость это, Лексей Петрович, - пожал тот плечами. - Жизнь-то, оказывается, моя и вовсе не закончилась. А я вот сейчас самый вкус ее почувствовал, и она мне теперь вся в радость. Не солдат уже, конечно, - и он постукал по деревяшке протеза. - Но вполне себе даже живой. А чего, еще два года мне только до полста лет. Вполне себе можно еще пару десятков тут доскрябать.
        - И даже больше можно, - улыбнулся Алексей. - Ну ладно, Карпыч, не буду я тебе мешать медитировать, побегу в усадьбу. Ты это, смотри, сейчас солнышко припекать начнет, а у тебя голова, вон, непокрытая. Долго уж тут простоволосым не стой!
        - Какой такой митировать? Вот все эти иноземные словечки, непонятные, - проворчал ветеран вслед убежавшему командиру и снова зажмурил глаза.
        Глава 6. Черный призрак
        Дорожный тарантас, свернув с Бухарестского тракта, взял направление на Умань. Позади были уже две трети тряского пути, и оставалось еще проехать протяженный степной участок Новороссии. Вокруг были огромные открытые просторы, пыль и знойное солнце.
        - Что, Василий, отдохнул у мамки в деревне? Парного молочка обпился, вон какая мордаха у тебя красная и широкая, - пошутил Лешка, глядя на загорелое лицо фурьера.
        - Отдохнул, вашвысокоблагородие, ага, - согласился унтер. - Хорошо, конечно, дома, и своим там сумел помочь, да меня в роту уже тянуть страсть как ведь стало. По ребятам нашим соскучился. Как там, интересно, сейчас у них? Чай, прижились ужо на новом месте, сейчас в секреты и в дозоры, небось, по берегу постоянно ходят, турку там караулят. Антиресно!
        - И мне интересно, - кивнул Алексей. - Сейчас приедем, поручика Гусева на побывку отпущу. Бестужев-то, небось, уже давно на Буг вернулся. Поглядим, что у него с обещанными штуцерами там! Все ли их привез али так, балаболом пустым оказался?
        - Да нет, господин майор, ну охфицер же ведь он. Никак не может их благородие свое слово не сдержать, - покачал своей рыжей головой Васька. - А Алексей Александрович - он-то охфицер правильный, боевой. Коли сказал, что будет их три, значит, все три нарезных ружья с побывки привезет.
        Через три дня на четвертый после Умани егеря были в Елисаветграде. Алексей представился по случаю прибытия к месту службы Денисову Ивану Федоровичу. Губернатор был строг. На его плечах сейчас лежала забота по отстройке огромной, новой российской губернии. И за всеми его действиями очень пристально наблюдали из столицы, а Потемкин, как главный генерал-губернатор всего русского юга, отличался большой энергией, и бездельничать он не давал ни себе, ни кому другому. На юге Российской империи закладывались сейчас десятки новых городов, сотни сел и станиц, строились предприятия и учебные заведения, возводились мосты, дороги и верфи. Шло постоянное переселение десятков тысяч крестьян из глубины России и заселение ими вот этих самых южных степных земель.
        Забот здесь было море. Не уходила совсем и военная угроза. На востоке Новороссии были воинственные ногайцы и лежала Кубанская пограничная черта, откуда нет-нет, а выкатывались в стремительном набеге степняки. Неспокойно было и на юге, в Крыму, где в любой момент могло вспыхнуть восстание татар, которое непременно бы поддержали турки своим десантом. На западе за Бугом стояла Очаковская твердыня при сильном гарнизоне и все увеличивающейся полевой армии. Только что войсками была разогнана смутная и мятежная Запорожская Сечь. Спокойным положение всего огромного края никак нельзя было назвать. Слишком много угроз довлело сейчас над всей Новороссией.
        - С повышением тебя, господин-премьер майор, - поздравил Егорова генерал. - При мне в Первой императорской армии ты вполне достойно воевал, надеюсь и здесь, егерь, на твою верную службу. Участок твоей роте достался неспокойный, да, в общем-то, поэтому вас туда и поставили. Нужно напрочь прикрыть Бугскую линию от турецких и татарских разъездов. Мы для вас далеко, целых три сотни верст от нас до Николаевской, поэтому в случае чего связываться будете со штабом генерал-майора Ганнибала Ивана Абрамовича, героя Наварина. Его войска сейчас стоят в ста верстах за вашей спиной на берегу Днепра у крепости Александр-шанц, или Александр-кале (будущий Херсон), и прикрывают это направление как от Очаковской группировки турок, так и от недалекого Крыма. Вот в случае если на Буге будет совсем горячо, ты к нему напрямую и обращайся, он про вас уже осведомлен, но лучше все же до горячего не доводить. Ко мне у тебя вопросы есть? Нет? Ну тогда можешь быть свободным, - и он позвонил в колокольчик. - Следующего пригласите! Кто там у нас еще в приемной дожидается?
        - Господин майор, Алексей Петрович! - из небольшого затемненного коридора Лешку окликнул знакомый голос. - Пойдемте за мной!
        Алексей зашел вслед за человеком в просторную, освещенную свечами комнату, тот обернулся, и перед Егоровым оказался Баранов Сергей Николаевич, собственной персоной! Через час обстоятельного разговора подполковник протянул карту майору.
        - В военной коллегии твои предложения по созданию укрепленной кордонной линии поддержали. На равноудаленном расстоянии друг от друга будут выстроены земляные шанцы, в которые при необходимости сядут новые егерские батальоны при полевых орудиях. Вопрос об их создании и прикрытии Буга стоит уже давно, но пока время для того еще не пришло. Сам понимаешь, мы пока стараемся сильно не раздражать турок. К зиме ждите подкрепления из донских казаков, а пока что держитесь там сами. Все, что вам будет нужно в Николаевской, пришлешь мне сюда списком вестовым через месяц. Буду помогать вам всем, чем смогу. У меня, конечно же, нет такого авторитета, как у Генриха Фридриховича, но я многому у него научился, - улыбнулся «офицер по особым поручениям». - Так что ты не журись, Егоров. И по тем трем десяткам, что тебе добавили в роту, веди отбор, так же как и было это у тебя в Валахии, из добровольцев. Дивизия Ганнибала, что стоит у Александр-шанца и закладывает там крепость и верфь с новым городом, у вас самая близкая из наших частей. Там стоит два пехотных полка, один конный и еще два батальона, один из которых
егерский, подполковника Мекноба. Кстати, именно от этой дивизии на строительство ваших Бугских укреплений как раз-то и будет выделена в конце лета отдельная инженерная рота. Иван Абрамович - человек сам горячий, и спорить с ним я тебе не советую. Довольным за такую обузу, как вы, он, разумеется, не будет, у него ведь и своих забот на Днепре множество. Так что ты с ним в общении будь аккуратнее и помягче. А вообще, ты ему так-то никаким боком не подчиняешься, у вас ведь свое непосредственное начальство в Елисаветграде как-никак есть, - и Сергей Николаевич погладил свой новенький офицерский жетон. - Так что со всеми претензиями переправляй его корректно к нам, сюда. Ну а уж мы решим здесь все, как надо, на месте. По стоящим в Елисаветграде полкам трудностей у тебя не будет. Как только начнешь отбор людей, сообщи мне, хороших солдат я тебе тут же пришлю.
        Три сотни верст до Николаевской егеря проскочили на выделенных им вместе с заводными лошадях всего лишь за два дня. За несколько верст до села на берегу Ингула наперерез им выскочил казачий десяток.
        - Кто ви есть? - коверкая русские слова, прокричал старший дозора.
        - Не видишь, что ли, перед тобой русский старший офицер в седле! Ты как ведешь себя, пес?! - проорал Афанасьев, направив свой штуцер в сторону гарцующего на коне приписного.
        Егоров поднял вверх руку, осаживая Василия.
        - Спокойно, казаки, мы из особой егерской роты, я премьер-майор Егоров, а это фурьер Афанасьев. Знаем вашего командира Касперова Сергея Федоровича, уберите свои ружья.
        Дозорные переговорили между собой и, гикнув, припустились в сторону села.
        - Ну никакого вежества к старшим, - ворчал Афанасьев. - Как была банда арнаутов, так и осталась.
        Рота встретила своего командира с восторгом.
        - А мы уж тут думали, не случилось бы вдруг чего! А вас ведь все нет и нет, - улыбался довольный Бестужев. - Я-то, вон, уже в конце марта на месте был. Со штуцерами! - особо подчеркнул он.
        - Здравья желаю, господин майор, - обрадованный Живан радостно обнимал Егорова. Рядом крутились Хлебников Славка, Гусев и все старшие унтера.
        - Ну все, Василь, мы дома, - подмигнул земляку Алексей. - Теперь уж тебе здесь точно не до скуки будет!
        - Обстановка у нас здесь тревожная, ваше высокоблагородие, - докладывал на первом же общем совещании старших командиров Живан. - Первое время турки вели себя спокойно, и никаких столкновений у нас с ними до поры до времени не было. Так, только изредка конные дозоры от себя издали постреливали и чего-то там кричали нашим разъездам. Да тут ведь расстояние-то между берегами огромное, даже и свиста от пуль не было слышно, только лишь одни далекие бахи. А как только прочный лед в декабре месяце появился, так раза три мы на их след у себя натыкались, когда они со своего на наш по реке выходили.
        А вот в начале февраля у бугских казачков и первая сшибка уже с ними была. Их дозорный десяток сначала из рощи обстреляли, а потом гнали его до нашей четвертой заставы. Там как раз третье отделение Изотова стояло, ну, они как дали пару залпов по погоне с шанцев, так те турки сразу же назад обратились. Три трупа и раненого коня они на месте бросили. Мы те трупы на подводах в Елисаветград, как вы нам и приказывали, с письменным донесением отправили, чтобы там тоже видели, что у нас дела здесь серьезные творятся. И после этого турки немного притихли. До самой весны их вообще слышно не было. Казаки в той сшибке одного своего потеряли, а второму их пуля руку перебила. Хоть немного осторожнее они стали и чуть серьезней, и, когда в начале марта на них целая полусотня выскочила, они уже готовые были и сразу же к ближайшей нашей заставе ускакали. Османы постреляли им вслед, но близко уже к нам не сунулись.
        А потом потеплело, лед с реки сошел, и большая вода все берега залила. У нас тогда и вовсе тихо стало. Правда, с месяц назад опять вот началось. Появились то ли баркасы, то ли кончебасы, большие и малые гребные суда при одной мачте и с высокими бортами. Мы такие еще на Дунае у турок видели. Подскакивают эти гады обычно на рассвете, словно бы призраки из тумана выходят, и бьют из фальконетов или из других своих орудий. У казаков, вон, двоих уже убили, а у нас Яше Хмурому картечина в бок ударила и ребро ему сломала. Ребятки, конечно, постреливали им в ответ. Но кто там разберет, попали они в кого или нет. А турки глумятся, верещат с кончебасов и со своего берега, из ружей в нашу сторону палят. Рыбаков местных прижали, они, вон, даже теперь выходить на ловлю на Буг боятся. На Ингул было на промысел переместились, так в прошлую неделю турки и туда зашли и начали в них палить. Ладно хоть местные хорошо там все протоки знают, нырнули в камыши, и нет их. Однако множество сетей и снастей там, на месте, бросили.
        - Сколько судов у турок? Одни и те же или все разные? - поинтересовался Алексей.
        - Вашвысокоблагородие, дозвольте мне ответить, - попросил слова Макарович. - Я сам с ними раза три уже сталкивался, потому и разглядел хорошо. Всего три их там, значится, из самых больших, которые на реке безобразничают. Два немного поменьше. С каждого борта у них по десять весел, а вот в одном, в том, что самый здоровый, так в ем аж целая дюжина их, и крашен он весь в черную краску. Остальные-то все как бы такие серенькие. На меньших судах фальконетки только стоят, и там ядрышки с малое яблоко будут. А вот на черном на носу пушчонка добрая, наверное, фунтов на шесть точно будет. И картечью она пуляет - ого-го! Ладно хоть наши-то робята, они ученые уже, сразу же прячутся, ежели вдруг турку увидят. Тот по ним картечью, конечно же, даст, а она только лишь ветки с кустов посшибает, и все. Робят пока ею не задевало. Правда, Яшке, конечно, влупило в бок, ну да он сам виноват, больно долго выцеливал из штуцера этих канониров. А так-то турки уже ученые, близко к берегу они не лезут и над бортами свои морды сильно тоже не кажут. Видать, и им наших пуль хватило для ума-разума.
        - Ясно, значит, силу турки нам показывают, говорят, что они здесь хозяева на реке, - кивнул Алексей. - Нужно их как-то угомонить. А не то прижмут нас здесь так, что мы и носа казать лишний раз не будем у речки, а потом и высаживаться на наш берег начнут, еще и села при этом пожгут, народ посекут. Ладно, что там еще у нас?
        - Да все остальное, как у нас и ранее было, так же осталось, - продолжил свой доклад Живан. - Касперов немного порядок у себя в полку навел, хотя, конечно, дури там еще у него хватает. Ну да теперь-то хоть казачки дозорами по берегу ходят. Вон, как их только османы зимой постреляли, а мы тех злодеев от застав отогнали, так хоть теперь с нами начали они считаться. Пять застав, как смогли, мы построили. Укрепления там, конечно, все небольшие, на одно лишь отделение они, но укрыться в них все-таки можно. По всем сторонам у каждой заставы мы установили рогатины. Сами они на земляной насыпи у нас стоят и обложены вокруг корзинами с землей и плетнем. Расстояние друг от друга примерно около пяти верст. Так там в каждой заставе по пять человек в сутки наших дежурят, но, как только вдруг какая тревога случается, они сразу же в десятки сбиваются, потому как пятеркой, сами знаете, даже от малого конного дозора просто так не отбиться. Учебный полигон здесь наподобие Бухарестского, точь-в-точь прямо как там, мы отстроили. Рота наша сейчас вооружена не хуже прежнего. Курт гренад и фугасов за этот год изрядно
наготовил. Даже в запасе они у нас теперь есть. Вот по основному, пожалуй, у меня и все.
        Главный каптенармус роты Усков отчитался по тыловому хозяйству. С провиантом и боевым припасом трудностей не было. Продовольствие доставлялось из Елисаветграда исправно. Были выделены деньги на его закуп, и, учитывая низкие цены у местных, все были вполне сыты и довольны. Возникли сложности только по обуви. Те сапоги из самой последней партии оказались ненадежными и у половины егерей развалились.
        - Весну в них еще как-то все отходили, а вот дальше ты хоть в лаптях иди, - сетовал Степан. - Заявку мы еще в мае на обувку подали, а тут вот уже июль начался, и дело с места вовсе не двигается.
        - Сколько у нас егерских укороченных фузей в запасе? Сабель и пистолей сколько? - поинтересовался у тыловика Алексей. - Есть ли запасные комплекты с егерской амуницией и формой? Сколько всего лошадей у нас здесь и каких? Давай, давай, Степан, только одну правду говори, - поторопил его Егоров. - Нам еще три десятка людей в наш штат роты добавили. Будем создавать помимо пешего дозорного еще и конный плутонг. Потому и спрашиваю я тебя сейчас обо всех наших запасах.
        - Ого! Сто восемьдесят пять человек личного состава! - зашевелились командиры. - Эдак мы скоро и до егерского батальона дойдем! А чего! И так вон как рота расширена, дальше уже некуда!
        - На всех мундиров, а уж тем более сапог у меня точно не хватит, ваше высокоблагородие, - покачал головой каптенармус. - Ежели по ружьям, то есть в заначке дюжина егерских, ну и с десяток обычных пехотных фузеек тоже припасено. Один тромбон плюс к ним в запасе имеется. Пара десятков пистолей из трофейных, не самых лучших, тоже лежат в заначке. Сабель совсем мало, ну если только полтора десятка я их найду. Коней строевых, помимо тех четырех, на которых вы сюда доехали, у нас еще два десятка. Плюс двадцать три лошадки, которые пригодны только для работы в упряжи, имеются. Я по оружию просил в запас испросить его из главного интендантства, но господин Милорадович говорит, что нам там начальство грубым отказом на эту просьбу ответило.
        - Ничего, теперь грубить вам не будут, - успокоил тыловика Алексей. - У нас есть в главном штабе тот, кто со всем этим поможет. Ты, Степан, напиши подробно, чего и сколько нам будет нужно с учетом расширения. А уж дальше мое дело будет, как это все выбить для нашей роты в Елисаветграде.
        - Алексей, у Катарины послезавтра день рождения, семнадцать лет исполняется девице, непременно к нам приходи! - пригласил Егорова Милорадович. - Она тебя будет очень рада на нем видеть! Весь год ведь спрашивала: «Нет ли каких вестей от Алексия?» Всех офицеров пригласили на него и Курта. Придешь?
        - Приду, приду, вот только немного разберусь со всеми делами. Всю кордонную линию я хочу самолично ощупать и вечером послезавтра непременно у вас буду, - кивнул Алексей. - Сегодня меня не ждите, ночевать у Буга буду с дальним дозором. Трогаем, Федор! - махнул он рукой, и дозорный десяток упылил в сторону реки.
        - Вот тут, вашвысокоблагородие, и был наш наплавной мост на тот противоположный османский берег, - кивнул Лужин. - По нему Вторая армия с этой стороны на турецкий Очаков зашла. Потом его льдом, конечно же, сбило, и, как местные говорят, опять его потом здесь же строили. Ну а с выходом наших из осады крепости нужда в нем совсем уже отпала, и его совсем весь снесло. Теперь только на лодочке на тот берег можно добраться или, как татары рядом, наплывом со своим конем. Но тут в низовьях на коне будет, пожалуй, им трудно плыть. Уж больно здесь широкое гирло перед самим морем. Это вот если повыше этого места, где Ингул в Буг вливается, там, небось, и можно подготовленному всаднику на наш берег переправиться.
        Федор вдруг вздрогнул и вскинул штуцер наизготовку, выцеливая кого-то в прибрежных кустах.
        - А ну, руки в гору! Выходи быстро сюда на берег, а не то я стрелять буду! - крикнул он грозным голосом и повторил приказание короткой фразой на турецком. Десяток егерей разом спрыгнул с коней и защелкал взводимыми на ружьях курками.
        - Не пуляйте, хлопцы! Свои мы, рыбари из Баловни, - раздался крик из кустов.
        - А ну выходи, глянем, какие вы там рыбари! Давай, давай, быстрее, пошевеливайтесь! - громко потребовал Лужин.
        Прибрежные ветки раздвинулись, и из небольшого челна на берег выбрались два рыбака. Один из них был совсем молоденький, лет четырнадцати, белобрысый парнишка, а второй - уже пожилой и седоусый, средних лет дядька.
        - Соловей, а ну глянь, что там еще у них возле берега! - потребовал Федор, разглядывая задержанных.
        Алексей в процесс проверки местных не вмешивался, наблюдая за действиями своих дозорных со стороны. Половина из них контролировала сейчас рыбаков и берег, а остальные рассыпались и «держали» дальние подступы. Егеря работали спокойно и уверенно. Было заметно, что для них это все уже привычное дело.
        - Челн, Федор Ефграфович, в кустах. В нем только сети, и в корзине еще немного рыбы, - доложился Ваня.
        - Угу, рыбаки, значит, - прищурился Лужин. - А зовут-то вас как?
        - То Андрий, мой молодший сынку, а я сам Мыкола. Терещено мы, с Баловни, - пояснял седоусый рыбак.
        - Ну раз вы с Баловни, то скажи-ка ты мне, Мыкола, кто у вас в селе староста? - с прищуром спросил его Цыган.
        - Тю! Так Опанас Гончар, усе ж про то знают! - пожал тот плечами.
        - Это тот, у которого нога хромая и он эдак, немного кособочась ходит? - с улыбкой доброжелательно переспросил его унтер.
        - Да ни-и, у Опанаса Платоновича ноги справные, - покачал тот головой. - Господин атаман чегой-то, небось, путает? Нет у нас в селе кособоких.
        - Вроде не врет, - пожал плечами Лужин и перевел курок своего штуцера на предохранительный взвод.
        - А чего же вы, уважаемые, такие сторожкие и в кустах от кого прячетесь? - подключился к разговору Алексей.
        - Так небезпечно, пан, останним часом на речке, - вздохнул Мыкола. - Османы господарюють на воде. Вже скильки рыбарей убилы чи поранилы. Черный корабель этот дуже страшний.
        - И вам, значит, здесь достается? - посочувствовал им Алексей.
        - Так, - кивнул рыбак. - Пушками бье. Ваши в ответ тоже бьють, а от него всё видскакивае. Хоть доставай те орудия, якие с моста втопили, да пали в него в ответ!
        - Что доставать? Какие такие орудия? - не понял седоусого Алексей.
        - Ну, коли тут мост був, упали же вони трохи при волнении на воде, так и лежат, мабуть, на дни, а коней-то, мабуть, уже давно всих сомы зъили.
        - Интересно, интересно, - Алексей задумался и подошел ближе к воде. - Мыкола, а ты точное место помнишь, где тут мост был и в каком месте хотя бы одно из орудий упало?
        - Так я одно тилько и бачив, - пожал тот плечами. - Его еще шисть лошадей за собой везло. Я сам с тих плавнив, с островка повиртався з богатым уловом. Ветер тогда подув, и требэ було скорейше на берег выйти, бо на реке в якую погоду волна всегда бывает дуже велика. И мост тоже сильно шатало. Ось на моих очах кони як понесли и вылетели вместе с гарматою в воду. Це буде саженей двадцать вид берега. Но як щё потребно, то я з реки это место точно покажу. С берега це, конечно, труднее буде, тому як я с лодки все бачив.
        Алексей залез во внутренний карман и вытащил серебряную полтину.
        - Держи, Мыкола. Если поможешь нам с пушкой, еще целый рубль получишь! Мы тебя очень скоро найдем.
        Дозор отправился дальше, а рыбаки начали выгружать из лодки сети и улов.
        - Ляксей Петрович, а вы что, никак ту пушку достать задумали? - полюбопытствовал Лужин. - Как же ее достать, когда там глубина несколько саженей? Даже донырнуть-то до нее - и то будет непросто, а уж достать, так и вообще невозможно!
        - Запомни, Федор, для человека нет ничего невозможного, если он к этому с умом и со старанием подойдет, - ответил Алексей. - Главное, знать, как это все ему правильно применить. А пушка бы нам здесь точно не помешала, согласись? У нас и так, вон, рота из егерей, пионеров, а теперь еще и из кавалеристов. Будут скоро в ней и канониры-артиллеристы. А чего нет-то? В Ришской крепости и на выходе в Сербию мы вон как из пушек палили. Опыт, чай, в этом деле у нас уже хороший есть. Орудий вот только пока что самих нет. Да и не положены они егерям.
        Заночевали на самой крайней точке за Игнулом. В котелке варилась уха из той рыбы, что была куплена у встреченных здесь рыбаков. Егеря подтаскивали к костру дрова и готовили ночевку. А Лешка в это время сидел на попоне и глядел в огонь. Вот он и опять среди своих в армии. Служба продолжается. Все в итоге вернулось на круги своя.
        Утром от реки подул ветерок, разгоняя на берегу туман.
        - Вашвысокоблагородие, мы вас не хотели беспокоить, но только плеск какой-то слышался вот только совсем недавно, - докладывал проснувшемуся командиру Лужин. - У моего Вани Соловья, вы же сами знаете, очень отменный слух. Лучше бы поберечься нам, а то, кто его знает, может, опять этот черный призрак по реке ходит. Сами же слышали про его уловку, подходит он в тумане к нашему берегу и палит из своей пушки картечью. А мы ведь ночью хорошо тут костром своим светили. Может, отойти нам от берега немного в степь?
        Алексей внимательно посмотрел в сторону Буга. Густые рваные хлопья тумана выкатывали от реки и потом рассеивались ветерком на берегу.
        - Любимое дело, говоришь, у этого черного призрака - из тумана выходить и бить по нашему берегу? Давно ли, Ваня, плеск на реке слышал?
        - Да нет, вот только перед тем, как вам встать? - пожал Цыган плечами. - Еще даже котелок с водою не успел закипеть, а его вот как раз тогда на костер-то и поставили.
        - Готовь егерей, Евграфович, - приказал Егоров. - Нас тут ровно дюжина. Двое коней пусть подальше в балку отведут. В костер, чуть погодя, забрасывайте все дрова, сколько только у вас там есть. В первой пятерке ты будешь за старшего, а вторую я на себя беру. Отходим от нашей стоянки шагов на пятьдесят в стороны и ждем. Если показалось твоему Соловью, так ничего страшного, посмеемся и уедем потом в роту, как только здесь все рассеется. Ну а если не показалось, тем лучше. Бьем два залпа и откатываемся быстро в степь. Все понятно?! Два залпа, и не более, Лужин, смотри у меня! Потому как османы перезарядиться успеют и опять картечью по берегу дадут, а у нас тут никакого надежного укрытия нет. Против них пока что оружия в роте надежного нет, с пушками даже наши штуцера не справятся, и я не намерен разменивать жизнь одного нашего рядового даже на две дюжины турецких.
        - Понял, господин премьер-майор! - вытянулся по стойке смирно фурьер. - Разрешите выполнять?
        - Давай, - кивнул Алексей и открыл крышку замка. - Порох, он такая зараза, от речной влажности запросто может отсыреть! - и высыпал весь его на траву. - Меняйте затравку, братцы, чтобы не подвел он вас в первую же секунду. В стволе-то ему сырость не так уже будет страшна!
        Около получаса, наверное, сидели егеря возле берега. Костер, горевший только что ярким пламенем, начал уже прогорать. Его пламя опало и теперь светило неярко. Туман над рекой начал заметно расходиться. Еще немного, и вся она откроется глазу.
        «Похоже, почудилось все же Соловью, - подумал Алексей. - А может, и рыбаки так шумно веслами хлопали. Хотя на них это совсем не похоже».
        - Есть звук! - Ваня дернул за руку командира и указал ладонью в сторону реки. Из туманной серости в сторону берега выплывал большой темный силуэт, словно и правда корабль-призрак выходил из речной пучины.
        - Готовься! Бить поверх бортов! - напомнил своей пятерке Алексей.
        Турки подходили к берегу тихо, словно крадучись. Ряды весел неслышно и синхронно опускались в воду. Вот шагах в тридцати от берега «призрак» замер, и раздался резкий крик на турецком:
        - Koy! (Бей!)
        «Ба-ам!» - громко ударило носовое орудие. «Бам! Бам!» - громыхнули пушки помельче, и в берег, выбивая его свинцовыми шариками, ударила картечь. «Баба-ах!» - раскатился залп ружей от бортов.
        «Все, вот они и пустые! У нас есть пара минут времени!» - мелькнуло в голове у Алексея, и он пронзительно свистнул. С берега ударили разом девять стволов, Лешка тоже взял на две ладони выше борта у его носовой части и плавно выжал спусковой крючок. «Бам!» - раскатисто хлопнул выстрел. В плечо ударило отдачей, а в нос шибануло таким привычным запахом от сгоревшего пороха.
        «Быстрее, быстрее перезарядиться!» - тукала мысль. Вот она «быстрая пуля» на месте, в стволе, и он, догнав в зарядке остальных, выпустил ее в такую близкую цель. На реке слышались крики, стоны и ругань. Резкий свист заставил всех вскочить с места, и теперь егеря неслись от места засады в стороны.
        «Сто один, сто два, сто три…» - считал Егоров про себя. «Бам! Бам! Бам!» - раздались хлопки пушечных выстрелов. Картечь ломала кустарник и перемешивала землю в том месте, где только недавно были стрелки. Вскоре к ним присоединились и перезарядившие свои ружья турецкие стрелки. В ответ им не раздалось больше ни единого выстрела.
        - Врезали «призраку»! Вот командир, вот удумал! - веселились егеря, седлая коней в ближайшей балке. - А как там визжали на кончебасе, вы слыхали, братцы?! Видать, не одного, а даже нескольких наши свинцовые гостинцы там нашли!
        - Вашвысокоблагородие, а чего вы хмурый такой? - полюбопытствовал Лужин. - Вроде же врезали мы там турке удачно?
        - Врезать-то, может, немного и врезали, только вот это мы с поля боя ушли, а им его оставили. Ладно хоть потерь у нас нет. На своей земле ведь как зайцы бегаем, - с досадой сплюнул майор.
        - Ну что же поделать? - пожал плечами Цыган. - Коли у них оружие нашего посильнее. Вот ежели пушечку, как вы говорите, мы достанем, то потом это они уже от нас бегать будут.
        Глава 7. Именины
        - Это вам, Катарина, подарок из России, - Алексей подал имениннице тугой сверток.
        - А что там? - девушка с любопытством ощупала цветастую шерстяную ткань.
        - А вы разверните и все сами увидите, - Лешка с улыбкой смотрел на ее розовое личико.
        Сербка развернула сверток, и стоявшие рядом Милица с тетей Антонией в восхищении заахали:
        - Какая красота!
        В руках у девушки была большая яркая шаль с ярким орнаментом и в прекрасной отделке.
        - Ваш ведь шарф меня хорошо грел там, в далеких снегах России. Вот пусть и моя шаль вас здесь зимой согревает.
        - Спасибо, Алексий! - зардевшая Катарина прижала шаль к лицу.
        - Ну командир, совсем ты засмущал нашу Катариночку. А вот что у меня для именинницы есть? - выступивший сбоку из-за Живана Бестужев достал небольшой мешочек из бархата и залез в него рукой. - Бусы янтарные! На солнце огнем горят! Красота! Как раз под цвет ваших глаз, сударыня! - и поручик галантно ей поклонился.
        Какая-то странная и пока непонятная ему самому иголочка кольнула в душе Лешку.
        «Да ну нет, какая еще там может быть ревность!» - отбросил он от себя даже саму тень этой мысли и отошел в сторону от воркующего, словно большой голубь, Бестужева.
        - Ну что, Курт, решишься на переезд в глубину России? - спросил он у друга. - Смотри сам. Я ведь понимаю, как это тяжело - с место на место скакать. Нам-то самим хорошо, когда ты здесь, рядышком и, как говорится, всегда под рукой.
        - Говорить, там, в поместье, Потап с Карпыч новую мастерскую с кузней заложить? - немец внимательно посмотрел на Егорова.
        - Заложили, а еще маслобойку строят с винтовыми прессами и с печами. А на выстроенной мельничной башне будут поворачиваемый купол с лопастями и механизмами ставить. Да много еще там всяких-разных планов. Ничего, авось и найдем у себя какого-нибудь умелого механика и кузнеца, - с самым невинным видом рассказывал немцу Алексей.
        - Конечно, найти, они же все умелый и под ногами валяться, - покачал Шмидт головой. - И будет все, как это по русский - на перекось, на сикись и накись.
        - Ого, каких ты тут слов уже набрался, - засмеялся Алексей.
        - С вами и не то набраться, - фыркнул Курт. - Говоришь, много железных работ там у вас?
        - Ну как много? - пожал плечами Алексей. - Просто громадье какое-то. Хоть из самих столиц умельцев приглашай. Ладно, у мельницы верх быстро можно собрать, ну так ведь ее механизм и обслуживать еще нужно. А маслобойня - это ведь, по своей сути, есть маленький завод, причем самый первый в своем роде в России. Потом думаю мануфактуру по извлечению крахмала из картофеля там же поставить, опять же, железных приспособ в ней будет всяческих много. Мастерскую по ремонту карет и изготовлению новых хочу отстроить, протезы можно делать, да много еще всяких планов. Вот Потап с Карпычем уже берутся за них понемногу, я им чертежи всякие и книги там оставил.
        - И ты не хотеть, чтобы я заниматься новый дело, а всю жизнь только ковать казацкий и крестьянский коней у вот этот речка Буг, да? - Курт обиженно надул губы. - Я думать, ты есть мой друг, но я сильно ошибаться.
        - Да друг я тебе, друг, - обнял немца Егоров. - Просто не знаю, как ты отнесешься к этой идее такого дальнего и хлопотного переезда. Туда, в самую глубь России, ты ведь свои железки и инструменты точно уже не сможешь утащить. А так, пожалуйста, земля моя, и никто тебя оттуда не сгонит. Все нужные бумаги для проживания я тебе, как подданному Российской империи, причем геройски воевавшему за нее, с прошением к уездным властям вот прямо вместе с тобою и отправлю. Впрягайся там с Зубовым и Елкиным в работу, а прибыль мы будем вместе по-честному делить. Чай уж сговоримся безо всяких обид. Ну как, по рукам?
        - По рукам! - с готовностью протянул свою Шмидт. - Я хотеть ехать в этот Козельский уезд! А весь свой железо отдать Василий и Афанасий. Они теперь есть умелый мастер и много от меня уже научиться. Все, что мне нужно, я купить уже там, на месте, в Россия.
        - Ну и отлично, друг, - согласился с его доводами Лешка. - Только пообещай мне помочь сначала в одном деле, как раз, кстати, по твоей части, и пожалуйста - можешь сразу же ехать.
        - Мальчики, проходите и присаживайтесь, у нас все уже давно накрыто! - позвала всех своих гостей хозяйка.
        За большим столом, выставленным в тенистой беседке под виноградными листьями, собралась вся большая семья Милорадовичей и приглашенные. Алексей сел рядом с Куртом, и они еще несколько минут, пока накладывали горячее и разливали напитки, вели беседу. В основном все было уже определено, и оставались только лишь мелкие детали по построению механической мастерской и прочих сооружений в Егорьевском.
        Именинница сидела во главе стола рядом с матерью и старшим братом. Рядом, к ней поближе, подсел и Бестужев. Он громко и увлеченно рассказывал девушке что-то веселое. Катарина, прикрыв платком личико, смеялась. Опять что-то укололо душу Егорову, и он постарался переключиться.
        - Срећан ти рођендан девојко моја! Буди срецна! Нека вам је све у реду! (С днем рождения тебя, моя девочка! Будь счастлива! Пусть все у тебя будет хорошо!) - Йована вытерла платком выступившие слезы.
        - С днем рождения! - закричали хором все гости.
        Все, как обычно, у Милорадовичей было вкусное, провозглашались тосты, и шла непринужденная беседа. Люди отдыхали и веселились.
        В середине застолья, когда прошли три смены горячего, мужчины высыпали в сад и увлеченно между собой там беседовали.
        - Господа, у нас есть всего неделя на то, чтобы решить вопрос с повышением огневой мощи роты, - объяснял своим офицерам Егоров. - Пушки нам по штату ведь не положены, за ними особый учет, как в войсках, так и в самой Военной коллегии. Как бы мы их ни выпрашивали себе, ничего у нас с ними быстро не получится, а они нам позарез здесь и сейчас нужны. Покажем мы туркам слабину, значит, отбиваться зимой от них устанем. Как только лед на реке встанет, жди их у нас. И так, вон, на реку свободно не выйдешь, все только лишь с оглядкой. Поэтому я распоряжение уже отдал, прямо завтра спозаранку самые умелые наши пловцы, Курт и вся тыловая группа прибывают к тому месту, которое укажет им Лужин. Туда же за ночь должны будут вывести тросы, хомуты и подогнать побольше лошадей. У рыбаков возьмут несколько лодок и самих их попросят нам помочь тягловой скотиной. Зная «любовь» местных к туркам, думаю, они нам не откажут.
        - Мальчики, у нас все готово! Прошу подойти к беседке! - позвала тетушка Антония.
        Михайло в это время начал наигрывать на скрипке задорную мелодию. Перед зрителями в национальных ярких одеждах вышли Катарина с Милицей и Радован. Сербский народный танец завел зрителей, все хлопали в ладоши и подбадривали исполнителей.
        «Какая же она красивая!» - думал Алексей, глядя на Катарину. Семнадцатилетняя девушка была прекрасна. Длинные темно-русые волосы, собранные в тугую косу, точеная фигурка, правильные, красивые черты загорелого личика. Яркие, янтарного цвета глаза.
        Милице было уже пятнадцать, и она совсем лишь немногим уступала своей старшей сестре.
        Радовану - двенадцать, и долговязый подросток со всей серьезностью исполнял роль танцора.
        Вот музыка смолкла, и выступающие поклонились гостям. Зрители разразились шквалом аплодисментов.
        - Дорогие мои, прошу вас к столу! Пойдемте, пойдемте, у нас впереди еще целый вечер, - Йована настойчиво зазывала гостей.
        Были опять тосты, и Лешка, перехватив взгляд Живана, вопросительно ему кивнул. «Да», - был ответный кивок, и Егоров поднялся со своего места.
        - Дорогие мои, среди прекрасных исполнителей такого чудесного танца был настоящий мужчина. Пусть ему всего еще двенадцать лет, но посмотрите, как он себя достойно ведет. А ведь ему есть с кого брать пример. Этот пример - его старший брат, герой, прошедший всю войну и выслужившийся от рядовых и до капитана-поручика, это Живан Милорадович. В вашем роду есть и генералы, стоящие на службе новой Родины. Я давно уже знаю про мечту Радована, и у меня есть для всех вас одно приятное известие. Лешка полез во внутренний карман и достал из него гербовую бумагу. - Настоящим для прохождения испытательных экзаменов в Императорский сухопутный шляхетский кадетский корпус приглашается российский подданный из числа сербских переселенцев Радован Милорадович. Поручителем для него выступили три офицера. Из их числа генерал-майор Андрей Степанович Милорадович, бригадир, барон фон Оффенберг и ваш покорный слуга. Если родители и родственники не будут против того, чтобы послать парня в Санкт-Петербург, - и Алексей обвел взглядом сидящих, - то я пожелаю вам удачи, будущий кадет и офицер Российской империи!
        - За будущего офицера! - выкрикнул Бестужев!
        - За офице-ера! - раздался хор голосов!
        - Сынок, как же это так далеко ехать от нас? - вытирала выступившие из глаз слезы Йована.
        - Мама, ты что?! Это же самое престижное военное учебное заведение России. Ты хоть понимаешь, как туда трудно попасть? - горячился Живан. - Да туда даже не каждый из графов или из князей своего отпрыска может пристроить! Это ведь прямой путь к военной карьере!
        На улице уже стемнело, но праздничный вечер у Милорадовичей продолжался. Бестужев попросил шестиструнную «испанскую гитару», и над садом разнеслись мелодичные звуки и приятный баритон поручика. Красивый и статный офицер пел сейчас о любви, посвятив эту песню имениннице.
        - Сергей ты еще побудешь здесь? - после аплодисментов спросил у Гусева Егоров. - Смотри здесь сам, с рассветом нам с тобой нужно быть на месте у реки, так что не опаздывай. А я, пожалуй, пойду, мне еще нужно проверить, как там у нас с подготовкой, - и он тихонько, чтобы никому не мешать, покинул дом Милорадовичей.
        Через несколько минут пение закончилось, начали накрывать для чая, и Катарина прошла по всему саду, ища в нем того, кого уже нигде не было, а по пятам за ней шел поручик Бестужев.
        Глава 8. Ротная артиллерия
        - Все готово? - Алексей посмотрел на Гусева.
        - Да, господин майор, все люди на местах, разрешите начинать? - поручик стоял, ожидая приказа командира.
        - Давайте, начинайте! - кивнул Егоров. - Главное, за рекой внимательно смотрите, чтобы ненароком этот самый призрак не выскочил!
        Несколько небольших рыбацких лодок с наблюдателями из егерей скользнули в предрассветную серость и разошлись в разные стороны, беря место предполагаемых работ в кольцо. Затем в воду вытолкнули два баркаса, и гребцы в них заработали веслами.
        - Ось це мисто! - показал в саженях двадцати от берега Мыкола. - От туточки визок с зброей в речку впав.
        - Давайте, братцы, - махнул рукой майор. - Как мы и договаривались, камни берете в руки, туловище у вас бечевкой обвязано, глубоко дышите, набираете больше воздуха в грудь и ныряете. Там, на дне, выпускаете свой камень из рук и, на сколько только дыхания у вас хватит, ощупываете дно. Главное, не запутайтесь, если вдруг воздух закончится, дергайте за бечевку, и мы вас сразу же вытащим, а вам на смену другие ко дну спустятся.
        - Раз, два, три… - считали вслух для Быкова и Воробьева, и каждый из них со своего баркаса резко, «солдатиком» ушел под воду.
        - Сто пять, сто шесть, сто семь, сто восемь, - громко продолжал считать Гусев.
        Наконец, в пузырях воздуха из темной глубины вынырнул один, а через несколько секунд и второй ныряльщик. Их подхватили под мышки и затащили в баркасы.
        - Нет ничего под нами, одни только камни и песок, - доложился один.
        - Чуть за корягу не запутался, - глубоко дыша, пробормотал второй. - Нет под нами никакого железа.
        - Ладно, вы чуть ниже по течению отходите, - приказал Гусеву Алексей, - а мы ближе к берегу возьмем, - и рыбаки выбрали удерживающие на месте лодки якоря.
        Вторая пара ныряльщиков ушла под воду, и тоже безрезультатно. Опять сменили место, и снова ничего, кроме всякого хлама на дне.
        - Ой, страсти! - прошептал молодой солдатик Филлимон. - У нас на Волге истории рассказывают про сомов-людоедов. Есть такие, которые сначала гусей и уток ели, потом за детишками начали охотиться, а опосля и мужиков в пучину утаскивали. Вот появится такой сом возле деревни, кого-нибудь слопает, так потом забредать рыбу народ в воду не загонишь. А тут-то они вообще, вон, на человечине да на конях орудийных все, небось, давно вскормлены. Сколько при переправе здесь наших солдатиков потонуло!
        Бах! Тяжелая ладонь Трифона ударила его по затылку.
        - Чего пустое под руку мелешь, Филлимоха! В наряды по кухне у меня теперяча устанешь бегать! Болтун! Пустобрех! Какие там сомы-людоеды у тебя еще, дурень?! Ребята грудь рвут, на самое дно ныряя, а ты их тута страшилками пугаешь!
        - Виноват, господин подпрапорщик! - захлопал глазами рядовой. - Я это, я ведь не подумал!
        - Ну вот теперяча будет у тебя время думать! Целую пару недель мозговать у котлов и у ведер кухонных! - пригрозил ему кулаком командир первого плутонга. - На всю жизнь тебе эта наука запомнится!
        - Вашвысокоблагородие, там телега какая-то, похоже, на боку лежит! - наконец-то доложился Быков. - Колеса я у нее нащупал, они такие широкие. Лафета орудийного рядом нет, только как будто бы ящик какой-то с оглоблями рядом лежит.
        - Похоже на зарядный передок, уже хоть что-то! - обрадовался Алексей. - Давайте, братцы, рядом с этим местом ныряйте! Может, еще на чего-нибудь там наткнетесь.
        Очередная пара нырнула и доложилась:
        - Есть пушка! Ствол массивный лежит на лафете, а рядом еще один зарядный передок!
        Следующие полчаса ушли на то, чтобы завести и завязать толстые тросы вокруг находок. Быков нырнул в последний раз, чтобы проверить выход этих трофеев на берег, и, откашлявшись, доложился:
        - Вашбродь! Я еще там на один лафет натолкнулся, только он поменьше того, что мы до этого нашли, и ствол с него слетел. Совсем рядом с этой найденной лафетой он лежит!
        - Однако! - пробормотал майор. - Похоже, как раз именно про это и говорили местные, что как минимум два наших орудия при прошлогодней переправе в реку слетели.
        Целый день до вечера занял процесс поднятия находок со дна. Несколько раз рвались канаты на упряжках. Но наконец-то пара здоровенных быков, упершись, выволокла сначала зарядный передок, а потом и приличных размеров орудие.
        - Вот это да-а-а! - Лешка с удивлением ощупывал забитое илом и водорослями жерло. - Братцы, да это же полупудовый единорог! Вот это находка так находка! Это как же только вытянуть удалось нам такую громаду!
        Меньших размеров орудие вытащили уже гораздо легче. Первым вышел лафет, а потом, подцепив за скобы-«дельфины», быками выволокли на берег и грязный ствол.
        - Десяти- или двенадцатифунтовый, - довольный Егоров оттирал бронзу на боку ствола. - Точно, это десятифунтовый! Самое, по-моему, удачное из всех орудий. И по весу оно намного легче своих собратьев, и не уступит им в баллистике и в силе заряда. Подходите, дядьки, идите сюда, хлопцы. Все, кто участие в этом деле принимал, айда ко мне за премиальными!
        Каждый из рыбаков получил за свою помощь по полтине. Мыкола, как с ним оговаривалось заранее, и владелец быков, староста из Баловней Гончар Опанас заработали по полтора рубля. Очень хорошие деньги для селян!
        - Ну а теперь уже дело за тобой, Курт, - показал другу «на богатый улов» Егоров. - Сумеешь справиться здесь за неделю?
        Бывший оружейник роты внимательно все осмотрел и, как видно, остался находками доволен.
        - Грязи очень много, но серьезный повреждений не видать. За неделю мы справиться, гер майор. Все как новенький будет. Только прошу освободить всех пионер и оружейник от другой служба и отдать их мне.
        - Забирай, Курт, и денег, сколько только надобно будет, тоже спрашивай, лишь бы все здесь в идеальный порядок привезти. Ты, главное, говори, не стесняйся, а то даже смотреть на них страшно, - кивнул Алексей на орудия. - Только поставь ты мне эти единороги к десятому июля возле нашей ротной избы в целости и сохранности!
        - К десятый, к десятый, - покачал тот головой и отколупнул целый пласт подсыхающей на солнце тины. - Хорошо, мы будем очень стараться, - наконец проговорил он. - Где господин каптенармус?! Эй, Степан, это все нужно тащить к мастерской и к нашей кузня, и быстро, очень, очень быстро нужно!
        - Что, Сом, болит загривок? - потешались над Филлимоном егеря. - Это тебе еще Трифон Игнатьевич ласково приложился. А мог бы так дать, что ты бы шею повернуть даже не смог.
        - Эй, Сом, а ну давай сюда бегом, грязь пока с лафета оббивай, - позвал его Усков. - Тебе-то, самарскому, к этому не привыкать в такой вот речной и вонючей тине ковыряться!
        Похоже, с этого момента кличка намертво приклеилась за молодым егерем.
        - Рота! В четыре шеренги становись! Рота, равняйсь! Сми-ирно! Равнение на середину! Ваше высокоблагородие! Отдельная особая рота егерей по вашему приказанию построена. В строю сто тридцать два человека. Двадцать три егеря находятся в дозорах и караулах. Доложился заместитель командира роты, капитан-поручик Милорадович! - Живан сделал три шага и встал рядом с командиром.
        Алексей пристально оглядел весь большой выстроенный на ротном плацу прямоугольник. Солдаты, замерев в шеренгах, внимательно вглядывались в командира.
        - Здравствуйте, егеря-волкодавы, здравствуйте, лучшие стрелки русской императорской армии!
        - Здравжелаемвашвысокблагородие! - рявкнула единым хором приветствие рота.
        - Вы все, здесь стоящие в шеренгах, покрыли славой себя и свое оружие в недавней войне. Все вы теперь ветераны и прошли через ее битвы, вырвав у неприятеля победу. Придет время, у кого его пока еще нет, каждый нашьет на свой картуз волчий хвост, заслужив его в особом порядке. Но даже уже сейчас вы все победители, и среди вас нет рекрутов-новичков. Кто-то в нашей роте, а кто-то в пехотных полках и в егерских батальонах понюхали в боях пороха. Всемилостивая матушка наша императрица по достоинству оценила ваши заслуги и повелела всех нижних чинов русской армии наградить особой медалью «Победителя над Портой» на особой Георгиевской орденской ленте и, плюс к тому, жалует каждому по сто рублей! И самыми первыми эти медали выдали нашей особой роте егерей! Старший сержант Дубков, ко мне!
        Из строя вышел ветеран, единственный оставшийся из всех солдат, бивших когда-то пруссаков.
        - Иван Макарович! По заслугам тебе такая награда! Носи, дорогой, на загляденье всем молодым! - Алексей самолично приколол ему четвертую в ряду медаль.
        - Благодарю покорно, ваше высокоблагородие! - гаркнул по-уставному старший унтер-офицер. - Служу России и матушке императрице!
        - Младший сержант Андреянов! Младший сержант Осокин! Подпрапорщик Опарин, подпрапорщик Травкин… - командир вызывал из строя унтеров, капралов и рядовых. Каждый из них получил свою награду.
        Десятого июля на рассвете Алексея разбудил вестовой.
        - Вашвысокоблагородие, там пушку подвезли на передке, а со стороны кузни вручную еще одну катят.
        Лешка быстро оделся и выскочил во двор. Возле раздвинутых в сторону плетней у ротной избы выгружали полупудовый единорог. Орудие в утреннем свете сверкало ярко начищенной бронзой. Все деревянные части его были ошкурены и покрыты маслянистой краской.
        - Сюды катите ее, сюды! - махал на улице большой группе солдат Усков. - Ну чего там телитесь-то? Шибче давайте, шибче закатывайте!
        - Не приноровились еще пока, ваше высокоблагородие, хотя семь человек там впряглись. И орудие-то не сказать чтобы было очень большим, а вот же, коли умения у людей еще нет, так и тянут кажный кто куды хочет.
        Наконец десятифунтовый, облегченный единорог встал рядом с его старшим собратом. Даже сравнивая по их калибрам, навскидку, была видна приличная разница между орудиями. У большого, если смотреть с метрической системы, диаметр жерла был больше 150 миллиметров, а у маленького оно оказалось на целую треть меньше. Отсюда и сила выстрела, и сама убойность. Но для Лешкиного плана вполне хватало сейчас и «малыша».
        - Я обещать сдать пушка к десятый число? Получите, гер майор! - довольный Курт вытер замасленные руки ветошью. - Все очищено и подготовлено к стрельбе, ось и механизм весь смазан. Запальный отверстий в рабочий состояний. Никакой поломка нигде нет. С малый пушка пришлось повозиться больше, потому как пришлось менять ось на лафет. Но теперь все в порядке. Вы принимать мой работа?
        - Да как не принять такую красоту, дружище?! - улыбнулся Алексей. - Вот ты мастер! Передал нужные навыки нашей команде артиллеристов?
        - Да, мы все работы проводить вместе, - кивнул Шмидт. - Их старший Савва Ильин есть весьма сметливый капрал, что совсем не сказать по его внешний вид. И он подобрать себе хороший команда. Теперь дело только за получение навык работы с пушка. У нас мало орудийный порох и совсем нет боевой припас: ядра, картечь и запальный трубка. Мы достать только два ядра для большой единорог. Для малый пушка передка нет совсем, и двигать его можно только руками. Вы сами видеть, как это получаться, - хмыкнул он, глядя на усталых пушкарей.
        - Да, в общем, повозиться нам с орудиями придется, - подвел итог Егоров. - К бою мы сейчас точно не готовы.
        - Не готов! - подтвердил Курт. - Но! У нас есть умелый русский зольдат, который сможет преодолеть всякий трудность. У большой пушка передок для перевозки есть. Отдельный зарядный тоже есть. Банник, пальник, несколько пустой запальный трубка и всякий другой приспособ мы ему сделать. Теперь нужно научить команды работать быстро и уметь метко поражать цель.
        - Согласен с тобой, друг, вот этим мы теперь и займемся. Когда вы сами-то решили ехать? - поинтересовался Алексей.
        - У меня все готово. Сейчас я дать последний указаний, забрать вещи и идти к Милорадович. Курт схватил за руку проходящего мимо него Афанасия и подвел его к десятифунтовику. - Этот пушка иметь небольшой вес, и его можно перевозить даже две лошадь в упряжка, но я так думать, что на поле боя его будут двигать больше самим расчетом канониров. Вам нужно сделать длинные постромки с этим, как его там… хомут. Четыре человека смогут тянуть за них, а остальные толкать колеса и держать нужный направлений. Цеплять постромки нужно здесь, здесь и вот здесь за лафет.
        - Да, понял, понял я, - качал головой Афоня. - А здесь можно петлю прочную кованую ввинтить. А для передка можно старую бричку пока приспособить, верх с нее снять, а на ось зарядный ящик приторочить.
        Глава 9. Десант
        Отъезжающих провожала большая толпа. Были тут и свободные от службы егеря, стояло все семейство Милорадовичей, хватало, как обычно, и зевак из местных.
        - Не плачь, мама, на учение сына провожаешь. Бог даст, лет через шесть офицером его уже увидишь! - успокаивал Йовану Живан.
        Такой веселый и жизнерадостный Радован при расставании тоже приуныл. Было видно, что и ему в окружении плачущих сестер хочется пустить слезу, но мальчишка все же держался молодцом. Ведь на него со всех сторон сейчас смотрело столько людей!
        - Держись, солдат! Не забыл, что я тебя еще в Белграде два года назад в свои вестовые посвятил и даже пистоль потом вручил?! - спросил с напускной строгостью Егоров. - Считай, что у тебя теперь самая что ни на есть настоящая служба начинается! Возвращайся ко мне офицером, я буду тебя ждать! А это тебе от меня! - и он протянул ему егерский картуз и два желтых погона. - Волчий хвост на него потом сам себе заработаешь!
        - Благодарю покорно, ваше высокоблагородие! - мальчишка, много раз сам видевший, как это делают егеря, надел картуз на голову и встал по стойке смирно. - Есть держаться и вернуться к вам назад офицером!
        - Не подведи меня, братишка, - Лешка нагнулся и прошептал ему на ухо: - Я понимаю, что тебе там будет трудно со всякими зазнайками. Но ты держись и будь лучше их всех. Докажи, что Милорадовичи - это настоящий боевой род. Я в тебя верю и буду очень ждать.
        - Спасибо! - прошептал Радован. - Я вас не подведу.
        - Ну все, давайте в повозки! - распорядился Живан. - Алексей, я, как только устрою брата, заеду на обратном пути в поместье и потом обратно к вам на Буг. Расскажу, что там у них творится!
        - Давайте! - кивнул Алексей. - Трогай!
        В длительный отпуск сейчас уезжали Живан с Гусевым. Курт перебирался на постоянное место жительства в Козельский уезд, а Радован ехал поступать в императорский сухопутный шляхетский кадетский корпус Санкт-Петербурга. На Елисаветграде им следовало пересаживаться с ротных подвод и убывать через Умань почтовым трактом на перекладных. Там же, в Елисаветграде, Живану следовало подать пакет с документами подполковнику Баранову. И дней через десять, как рассчитывал Алексей, две его повозки должны были вернуться назад с таким необходимым сейчас орудийным припасом.
        - Вы так рано уйти с моего дня рождения? И даже не попрощаться, - грустная Катарина укоризненно посмотрела в глаза Алексею.
        Тому стало как-то неловко перед этой милой девушкой, и он стоял столбом, даже не зная, что ей ответить. Наконец он собрался с духом.
        - Вы были так очарованы музыкой, сударыня, что я, право слово, никак не смел вас тогда отвлекать.
        - Да, музыка была очень хорошей, - кивнула сербка. - Но она не есть главное. Вы никак не можете меня отвлекать.
        - Понял, - улыбнулся Лешка. - Теперь я буду знать.
        - Ваше высокоблагородие! - к майору бежал со всех ног вестовой Данила. - Ваше высокоблагородие, беда у казаков! - доложился он, судорожно дыша. - Разъезд их побили! Вот только что один с вестью подскакал. Как раз у того места, где вы за Ингулом их на рассвете обстреляли! Говорят, убитых у наших соседей много!
        - Рота, в ружье! - рявкнул Егоров. - Поднять весь личный состав по тревоге! Лужин, ко мне! Берешь свой конный плутонг - и рысью к тому месту, где нападение было! С осторожностью только подходите туда! В ближний бой не ввязывайтесь и учтите, что это может быть под всех нас засада. Заходите к берегу крюком из степи, чтобы по вам из кустов вдруг не ударили. Мы тоже вслед за вами выдвигаемся! Все, давайте, братцы, вперед!
        Два десятка егерской конницы выскочили из села буквально через три минуты. Чуть позже в ту же сторону устремилась и пешая сотня. По бокам и в голове ротной колонны, как обычно, следовали дозоры.
        «Верст пятнадцать нам до места, - думал Алексей. - Эдак пехом мы там только через пару часов будем. Вот она, наша главная недоработка - плохая, просто отвратительная мобильность. Противник нам навязывает для боя то место, которое ему самому нравится. Доставляет на него рекой столько сил, сколько считает нужным, и бьет нас там, когда захочет. А нам пока нечего ему противопоставить. Хорошие же мы пограничники!»
        На половине пути егерей обогнали несколько сотен казаков. Касперов самолично вел свой полк.
        - Шевелись, зеленые! - крикнул он, и мимо с лихим посвистом проскочил первый эскадрон.
        - Верст пять осталось, ваше высокоблагородие, - устало выдохнул бегущий рядом Макарович. - Нельзя нам быстрее, дыхалку собьем мы робятам, потом, ежели что, и воевать будет труднее.
        Вдали послышались пушечные бабахи, а потом долетели и ружейные залпы.
        - Ого, как там бьють! У наших пушек ведь нет, чаво это, выходит, турка стреляет? - донеслись из колонны возгласы егерей.
        Через полчаса по прибытии на место боя открылась следующая картина: на берегу, в спешенном порядке стояло изрядное количество казаков и увлеченно палило в сторону реки из всех своих ружей. Три приличных размеров весельных судна отвечали издали им из пушек. На берегу лежало несколько убитых, здесь же валялись и побитые кони. Из прибрежных кустов сухо щелкали выстрелы штуцеров.
        Наконец, дав последний орудийный залп, турецкие кончебасы развернулись в сторону своего берега и ушли из прямой видимости.
        - Два десятка всадников и девять коней из разъезда побили, сволочи, - со злостью бросил Касперов. - Спасибо тебе, майор, если бы не твой дозор, и нас бы тут вот картечью посекли. Мы, когда сюда прибыли, твои егеря их уже из кустов выкуривали, с деревьев, вон, сверху сбивали. Турки по этим самым своим баркасам попрыгали и отходить быстрее начали, видя, что у них тут никакой скрытности не вышло. А до этого времени все укрытые за кустами стояли, мачты с судов сняли, поверх зелени наложили. Словно островки какие, отплывали они от берега на середину русла. А потом уже оттуда начали палить. Толку-то, конечно, с их ядер немного было, одному только моему башку оторвало. Если бы мы скопом сюда вылетели прямо с марша, то как дали бы по нам залпом из всех орудий картечью, вот тогда бы тут месиво было! Так что причитается с меня, Алексей.
        - Коней возьму, - буркнул Егоров, осматривая трупы турок.
        - Кого возьмешь? - не понял командир казачьего полка.
        - Причитается с тебя, я говорю, - холодно проговорил Алексей. - Это самое «причитается» я конями брать буду. Сам видишь, Сергей Федорович, не успеваем мы по всей линии пешим ходом передвигаться. Была бы у меня конно-егерская полусотня, тут в два раза бы по столько сейчас лежало османов. А еще сколько бы наших пуль на тот берег они на себе бы увезли!
        - Ну, так это же военное имущество, - почесал голову Касперов. - С меня наше главное интендантство голову ведь снимет, ежели только про передачу вам коней узнает.
        - А я тебя за язык не тянул, - усмехнулся Егоров. - Ну, коли не можешь, так ладно, сами без вас теперь будем выкручиваться. Трофеи-то вы мастера собирать, ни у одного ни сапог, ни оружия у этих убитых нет, и все карманы давно у них вывернуты. Лужин! Лужин! А ну-ка поди сюда! - крикнул он чернявого унтера. - У нас никого здесь не зацепило?
        - Валерьяну в руку картечина попала, - доложился разведчик. - Ну как в руку, возле самого плеча ему мясо пробило. С ним сейчас Акакий Спиридонович возится, говорит, что кость цела и за пару недель все заживет.
        - Это хорошо. Всех этих вы побили? - кивнул на трупы Егоров.
        - Так точно, все семь наши, и на корабликах видели, как нескольких уложили. Но там ведь их никак же не посчитаешь, - посетовал Цыган.
        - А оружие и все прочее вы с них повыдергивали? - спросил командир егерей, косясь на Каспарова.
        - Да откуда, вашвысокоблагородие?! - развел тот удивленно руками. - Мы же из штуцеров до последнего палили по судам, чтобы они прицельно наших казачков не смогли побить. Ну а эти герои, как подскакали, так первым делом всех лежащих ощупали.
        - Поня-ятно, - протянул Лешка и, сплюнув на землю, пошел по берегу.
        Возле воды валялось несколько срубленных кустов.
        - Вот ветки, которыми те кончебасы были укрыты, а сейчас вот они все скинутые лежат, - показывал Лужин. - А чуть выше в песке даже и след от их судна остался. Видать, там они как раз и причаливали. Дно-то у них на судах плоское, как раз будет под реку. Подходить к суше там, где дно мягкое, они очень даже легко могут.
        - Хитрые, - окидывая все место засады, проворчал Алексей. - Видать, стреляные вояки. Заранее это место выбирали, знали, как здесь наших принять. Еще и бОрзые! Это ведь не просто так они тут в этом месте на них напали. А именно там, где мы их в свое время хорошо постреляли. Показать этим нам хотят, что это они тут хозяева, а вовсе не мы. Ну ладно, учтем! Сворачиваемся! - отдал он команду. - Валерьяна с медиком на коней, и с конным десятком сопровождения - в село. Сами выдвигаемся домой пешим порядком. Рота, в колонну станови-ись! Конный десяток и пеший пластунский плутонг идут дозорами. Средним темпом, бего-ом марш!
        Через день в расположение роты Егорова прибыла подвода.
        - Принимайте трофеи, егеря! - крикнул интендант Бугского казачьего полка. - Здесь пять турецких фузей, три пистоля, два кинжала и четыре сабли. Все, что нашли у османов. Извиняйте, серебро хлопцы уже все пропили. И вот вам два десятка строевых добрых коней со всей их сбруей, - кивнул он на небольшой табун. - Сколько могли, вы уж извиняйте, господин майор. Сергей Федорович не смогли сами быть, захворали они. Извинение передают, а в подводе еще гостинцы вам. Да, и он просил у вас узнать, не нужна ли вам будет какая-нибудь от него помощь?
        - Спасибо, Мыкола, - кивнул интенданту Егоров. - И господину Касперову передай мою искреннюю благодарность и пожелания о скорейшем выздоровлении. По помощи - да, помощь мне скоро понадобится. Мне нужны будут люди, строительные материалы, подводы и его участие. Есть у меня одна задумка, но это мы уже с ним лично обсудим. Пусть готовится, я сегодня к нему в гости приду, полечу, так сказать, своего соседа. Есть у меня одно хорошее лекарство, я его с собой из России привез, а то у вас тут одна лишь только местная горилка. Вот за лечением-то мы с ним все это и обсудим. Вместе пойдем, - подмигнул он Бестужеву, - и гитару свою захвати. С песнями лекарство всегда лучше заходит!
        - Заряжай! - отдал команду Хлебников. - Раз, два, три, - вел он громкий счет. Два канонира схватили пороховые заряды и столкнулись у жерла орудия. Третий перескочил через барахтающихся товарищей и застыл с поднятым на уровень груди ядром.
        - Отставить! - крикнул Егоров. - Повторяем опять все свои действия так, чтобы они отработаны до мельчайшего движения все были! Прокоп, ты, когда траву косил, думал о том, как у тебя руки косовище держат или как ты там этот замах делаешь?
        - Нет, ваше высокоблагородие, - пробормотал коренастый здоровяк. - Чего там думать, руки сами все дело исполняют, знай только дыши глубже и работу свою веди со старанием.
        - Вот и здесь так же! Вам тут думать ничего не нужно, каждое движение, как на косьбе, отточенное должно быть. Раз, раз, раз, а другой в это время тоже так же свое дело ведет. Если весь расчет так же слаженно, как один, работать будет, то у вас и скорострельность, и меткость стрельбы, как у заправских артиллеристов, получится. Вдумайтесь только! Наши единороги по шесть-восемь выстрелов у умелых артиллерийских расчетов делают! А вам, чтобы зарядить наше орудие, целых две минуты требуется! Да вас всех перебьют за это время, и нас заодно с вами! В общем, Вячеслав, как хочешь гоняй их, но чтобы через неделю они в минуту три раза могли этот «полуподовик» зарядить. От всех работ я их освобождаю, пусть занимаются только лишь орудием! А скоро Усков с Елисаветграда вернется и на малыша заряды с ядрами привезет, и тогда на нем тоже будем упражняться.
        Двадцать второго июля в Николаевское вернулись те две брички, которые отвозили в Елисаветград путешественников. Сами они отправились дальше к Умани на перекладных, а ротный интендант пошел на доклад к подполковнику Баранову. Ему был передан пакет, где кроме доклада о текущих делах лежала записка с просьбой об артиллерийском припасе.
        - Господин подполковник у меня шибко допытывался, вашвысокоблагородие. Простите меня, не сумел я скрыть, сознался ему про те два орудия, что мы с реки достали, - сокрушался Степан. - Ох и цепкий же офицер, не вывернешься у него. Я уж просил его смиренно, чтобы он оставил нам те две пушечки. Потому как больно сильно они нам здесь на этом неспокойном Буге нужны.
        - Не переживай, Степан, - улыбнулся Егоров. - У Сергея Николаевича все и всё рассказывают. - Главное ведь, что он помог, нашел, что нам требовалось, и с тобой вот прислал.
        - Так точно, два десятка ядер под полупудовый единорог, два под малый и по пять картузов ближней и дальней картечи на каждое орудие, - на память докладывал Усков. - Пороха и зарядных трубок тоже изрядно выделил. Может, и больше нам отгрузили, да мы бы все равно это сюда не довезли. И так ведь вон как рессоры на бричках просели, потому и обратно к себе медленно ехали.
        Теперь канониры нарабатывали свой навык и на «десятифунтовике». Двадцать восьмого числа состоялось итоговое испытание со стрельбами. В глубокой балке на прямой дистанции в две сотни шагов от орудий установили деревянные щиты. По команде Хлебникова канониры стремительно вскрыли передок, зарядили «полупудовик» порохом, ядром и ударили в щит.
        - Двадцать! - громко выкрикнул Славка. - За двадцать уложились, господин майор!
        - Хорошо, - кивнул Алексей, - четыре выстрела в минуту - для такого орудия это очень неплохой результат. Давайте теперь на малом покажите, как у вас с ним.
        - Орудие к бою! Ядром заряжай! - отдал команду подпоручик.
        Каждый из семи артиллеристов сноровисто делал свою работу. Один прочищал ствол банником. Двое бежали в это время с порохом и закладывали взрезанные мешочки в ствол. Примять их туда поплотнее. Еще один канонир вставлял плотный войлочный пыж. Вот пошло ядро, затем опять пыж.
        - Трубка! - крикнул канонир и вставил ее в специальное запальное отверстие.
        Наводчик в это время поправлял прицел.
        - Есть цель! - махнул он рукой.
        - Выстрел! - рявкнул ротный фейерверкер Савва и поднес к трубке дымящийся пальник.
        «Ба-ам!» - ядро с гулом ушло к щиту и раскололо его. А расчет уже готовил орудие к новому выстрелу. Откатившееся орудие подали вперед, почистили банником ствол и вынули отработавшую запальную трубку.
        - Ваше высокоблагородие, между шестнадцатью или семнадцатью сейчас по счету получилось, - доложился Хлебников.
        - Молодцы, артиллеристы! - похвалил егерей командир. - Теперь можно начинать охоту и на черного призрака. Если вы так и в бою будете работать, то каждому с меня по полтине премиальными. А сейчас вынимайте ядра из песка, сами знаете, их у нас мало и они буквально на вес золота. Готовьте орудия, через два дня мы начинаем охоту!
        Четвертый день шла у сооружаемой пристани суета. Егеря забивали у берега прочные сваи в глину. Выравнивали берег, складывали неподалеку штабели из бревен и досок.
        - А если не сунутся, Алексей Петрович? Вдруг они почуют неладное? - Бестужев вглядывался из-под руки в противоположный берег. - Все-таки столько времени уже здесь мы этот шум наводим, а их все не видать, словно бы они вымерли.
        - Здесь они, здесь, гады, - проворчал сквозь зубы Егоров, оглядывая перед собой в подзорную трубу окрестности. - А ну-ка на, сам погляди. Вон тот островок, заросший камышом, справа видишь? Там еще протока узкая есть чуть выше по течению. Ты приглядись вокруг нее повнимательней!
        Минуты три Бестужев оглядывал реку и наконец воскликнул обрадованно:
        - Есть, есть, вижу я их! Лодка большая в протоке стоит среди камыша, а на самом острове голова мелькнула. Точно ведь там сидят и за нами с него наблюдают! А чего это они не лезут тогда?
        - А зачем? - улыбнулся Алексей. - Ждут, когда мы хоть что-то здесь построим. Место это привычное, здесь когда-то наш мост на Очаков стоял. Причал у нас почти что уже готов. Строительный материал на берегу складирован. Люди за эти дни расслабились, угрозы для себя они не видят. А те два десятка, что здесь охрану несут, совсем уже на солнце разморились. Службу спустя рукава тащат, половина их, вон, вообще мундиры поснимала, а половина так вообще дрыхнет. Причем в наглую ведь спят, поросята! Совершенно реально дрыхнут. Мне вот даже кажется, что я сам тут их храп слышу. Будь я на месте вражеского командира, тоже с ударом пока не спешил бы. Зачем? Когда всех можно одним разом накрыть. Но вот теперь нападения ждать уже точно можно, - размышлял он вслух. - Какое у нас завтра число?
        - Второе августа, - ответил поручик.
        - Точно, Ильин день. Вот именно завтра и можно их ждать! - кивнул Алексей. - Давай, двигай к Касперову, скажи, чтобы он эскадрон держал в полверсте от пристани. Самое опасное время к рассвету, пусть они всех коней под седлами там держат. Как только выстрелы услышат, пусть к нам поскорее скачут. Сомневаюсь, конечно, чтобы турки сюда свою конницу пустили, хотя кто их там знает. Увидят, что их десант здесь бьют, могут и на подмогу прийти. У них конница добрая, быстро через реку перемахнет.
        На берегу горели костры. Возле них прохаживались караульные. Ночь была теплая и звездная.
        - А вода здесь какая! Словно бы парное молоко! - рассказывал Архип. - Я вчера после караула в реке ох и долго сидел. Хорошо! И тело отдыхает после жары.
        - Смотри, Архипка! Тут знаешь какие рыбы большие водятся?! Враз могут отхватить, чего у тебя там топорщится, - с серьезным видом произнес Терентий. - Неужто не веришь? Да вон хоть у Сома нашего спроси, он-то в этих рыбах толк знает, сам ведь родом с Волги.
        - Тише вы, шалопаи! - остепенил караульных Макарович. - Расшумелись тут, реку дозорным мешаете слушать! А им ухо востро держать надобно, чтобы турку самыми первыми заметить.
        - Дядь Вань, да мы же это специяльно, как бы особливо так веселимся, - оправдался широкоплечий егерь. - Чтобы ежели турка вдруг засумневается, так услышит, как мы здесь шуткуем, ну и решит, что его здесь уже точно сейчас никто не ждет.
        - Тише, Терентий, тише вы все же шуткуйте, - остепенил его старший сержант. - Чтобы слухачам нашим не мешать на берегу, им ведь нужно загодя плеск на реке распознать. И это, еще вот что. Как только вы сигнал утки услышите, то сразу же на землю падайте и за укрытие отползайте, чтобы с реки по вам не прилетело! Все ли хорошо поняли!
        - Поняли, поняли! - загомонили караульные.
        - Ну вот и ладно, осторожничайте шибко, соколики! Осторожничайте и берегите себя, вы ведь у нас здесь на самом свету сейчас стоите. Вас ведь с реки ох как хорошо видать! - вздохнул Макарович. - Ладно, к пушкарям я нашим пойду. Гляну, как они там сидят.
        Два единорога были укрыты старыми рыболовными сетями и набросанной на них всевозможной трухой. Расчеты сидели тут же. Здесь же, среди строительного мусора и штабелей с досками и бревнами, залегли егеря-стрелки. Все замерли в ожидании сигнала.
        Ночь была душной. Где-то в отдалении мелькали зарницы.
        - Илья-пророк на своей колеснице выкатился. Вона как где-то сверкает! - шептались егеря.
        Звенели цикады, где-то неподалеку ухал лесной голубь. С реки время от времени слышался плеск рыбы. Тумана в эту ночь не было. Так, стелилась поверх воды легкая кисея серости, но просматривать саму реку она не мешала.
        Лужин напряженно следил за речной гладью из-за кустов. Еще немного - солнце встанет над степью, и сразу же станет видно все, вплоть до противоположного берега. Тогда уже точно турки к ним не полезут. И так шагов за двадцать впереди можно было все хорошо просматривать. Сидящий рядом на корточках с закрытыми глазами Ваня Соловей вдруг напрягся и поднял руку.
        - Что-то слышу! - прошептал он. - Вот, вот еще! Это уже точно не рыба плещется! Ефграфович, давай сигнал, весла гребут, и уключина вона как скрипнула. Лужин обернулся в сторону степи и, сложив ладони лодочкой, несколько раз крякнул. Возле костров сразу же пропали из вида несколько темных фигур. Только лишь три пугала, выставленных с палками и в старых мундирах, создавали иллюзию присутствия здесь караульных.
        - Ждать! Ждать, я сказал! - прошипел Лешка. - Охолонись, Ванька! Не дай бог спугнешь нам вражину, если вдруг орудийное жерло бронзой блеснет!
        И Кудряш отдернул руку от укрывающего единорог полога.
        - Всем пригнуться! Сейчас по нам будут бить! - напомнил егерям командир.
        И точно. Буквально в ту же секунду, как он это произнес, с реки громко грохнул первый, за ним второй, третий пушечный выстрел. Крупная, с мушкетную пулю, картечь со свистом и воем ударила по берегу, впиваясь в бревна, доски и в строительный хлам. С реки били ружейные залпы, их пули разрывали старые мундиры на чучелах и наконец свалили их все на землю.
        - Рано, рано! - крикнул Алексей, сжимая в руках свой штуцер. - Ждем второй залп! Потом они должны будут полезть на берег.
        Вот опять громче других хлопнул пушечный выстрел, осыпав берег мелкой, как дробь, «ближней картечью».
        - Алла! - грянул клич с реки, и Алексей резко свистнул:
        - Начали!
        Сеть слетела в сторону. Савва окинул взглядом весь срез воды с выпрыгивающим из судов десантом.
        - Выстрел!
        Боковые канониры отпрыгнули в сторону, а фейерверкер воспламенил запальную трубку. «Ба-ам!» - мелкая, ближняя картечь ударила в самый центр лезущей от воды и орущей толпы. Ваня Лопухов уже банил ствол, а канониры рычагами подали орудие на место.
        - Заряд! - проорал Савва. - Шевелись, босота, не зевай!
        Первый, второй, третий мешочек с порохом были уже в каморе.
        - Примять!
        Картуз с ближней картечью пошел к заряду. Запальная трубка уже на месте. Перекрывая все нормативы на недавних тренировках, егеря-артиллеристы перезарядили свои орудия.
        - Выстрел! - проорал Савва!
        - Выстрел! - донесся со стороны крик от Уфимцева.
        Два роя картечи влупили в упор по туркам, разрывая их тела тучей свинца.
        С большого полукруга по ним же сейчас били из ружей и штуцеров стрелки. На береговом участке шагов в сто длиной творился самый настоящий кровавый ад. Полторы сотни турок, успевших высадиться с трех кончебасов и с семи больших лодок, выкашивались плотным прицельным огнем.
        - Ядро! - рявкнул Савва.
        - Ядро давай! - орал Уфимцев Михаил.
        Десант должна была теперь добивать пехота, а у канониров появилась особая и очень важная цель. Если сейчас на кончебасах очухаются османские пушкари, то ребятам мало точно не покажется. Дадут они залпом по берегу картечью, сметая остатки своих и егерей, вот тогда будет здесь месиво!
        - Шевелись! Быстрее, братцы! - кричали командиры расчетов. Наводчиками был установлен новый прицел. В ствол вслед за ядром был забит плотный пыж!
        - Заряжено! - крикнул Яша, отскакивая от орудия.
        - Выстрел!
        «Бам!» - первое ядро полупудового единорога ударило в носовую часть черного кончебаса, ломая и сметая все внутри.
        «Бам!» - десятифунтовик ударил в бок меньшего, в серой окраске.
        - Егеря, в штыки! Ура! - Лешка защелкнул на дымящийся ствол штуцера клинковое лезвие и выпрыгнул из-за укрытия.
        - Ура-а! - несся со всех сторон клич русских солдат.
        - На! - штык с хрустом вошел в грудь турка. Вырвав его из тела, Алексей пригнулся, пропуская над собой удар сабли, и, выпрыгивая вперед, ударил прикладом турецкого офицера в висок. На берегу в это время добивали остатки десанта. А из степи со свистом и гиканьем накатывал засадный казачий эскадрон.
        Турецкая конница готовившаяся поддержать своих и уже переплывшая треть реки, пыталась в это время развернуться обратно.
        Попробуйте совершить этот маневр на глубине! Не один десяток всадников попал при этом под ноги своих же или соседских коней и утонул в пучине.
        - Один серый уходит! - Хлебников, указывая на цель, протянул в сторону реки свою ладонь. - Хрен с ними, с баркасами, топите сначала кончебас, ребята!
        - Сделаем, вашбродь! Сейчас, сейчас, сейча-ас, - протянул Савва, накручивая винт вертикальной наводки.
        Ствол чуть поднялся, и он показал ладонью боковым канонирам:
        - Чуть правее, робяты! А ну еще-е дайте, еще-е маненько. Стой! Выстрел! - и поднес пальник к зажигательной трубке.
        Бам! Большое ядро пробило один борт кончебаса, разорвало по своему ходу двух гребцов и буквально снесло в реку противоположный борт судна. Над рекой стояли вой и стенания. Единороги продолжали бить, бить и бить по реке, топя на ней баркасы и большие лодки. Последние две из них достигли середины, и Егоров отдал команду:
        - Прекратить стрельбу! Всем осмотреться!
        - Лекаря, лекаря! - кричали в нескольких местах.
        Команда Мазурина, закинув за спину свои ружья, кинулась на зов.
        - Всех пленных вон туда отводите! - показал рукой в сторону большого штабеля бревен Егоров. - Лужин, ну чего ты его там все путаешь, куда он от нас теперь денется?! - крикнул он Цыгану, сидящему на спине у здоровенного турка.
        - Да он брыкался шибко, вашвысокоблагородие! - буркнул Федор, ослабляя узел на ременной стяжке. - Я ему по-хорошему говорю: ты сабельку, дескать, брось, мило-ой! А он меня ею пыряет, зараза. Ну вот я и осерчал тут маненько.
        - Ладно, сердитый ты наш, османа к штабелю, а сам бери всех своих и прочесывай берег в одну и другую сторону, - приказал ротный. - Там с кончебасов и баркасов многие в воду попрыгали, кто утонул, а кто и к нашему берегу выплыл. Всех их собрать сюда! Они пленные, и если не сопротивляются, то с миром и добром их ведите.
        - Усков, собрать все трофеи, трупы турок складываем в ряд, - отдал он распоряжение интенданту. - Акакий Спиридонович, что у нас по людям?
        - Алексей Петрович, двое у нас убиты, - донесся отклик Мазурина. - Рядовые Петров и Сельцов. Пятеро раненых, сейчас перевязываем всех и к себе в село везем.
        - Все-таки не удалось обойтись без потерь, - ударил себя по ноге в сердцах Лешка. - Ну как так?! Все вроде рассчитали, а вот же на тебе! Побили ребяток!
        - Ты чего, Егоров?! - удивился стоящий рядом майор Касперов. - Вон вы здесь сколько турок покрошили, весь берег их телами завален, и пленных взяли десятки! Даже мои, и то с дюжину их из кустов смогли выловить!
        Алексей посмотрел на командира казаков и, ничего не сказав, пошел по берегу. Картина здесь была еще та! Десятки тел были разорваны залпами картечи в упор. На разломанных ядрами кончебасах лежали груды изуродованных трупов. Лицо войны было ужасным!
        - Не я к вам пришел! - процедил он сквозь зубы и, обернувшись, крикнул старшему лекарю: - Акакий Спиридонович, как только с нашими управитесь, пленных осмотри и окажи им всем помощь.
        - Так точно, господин майор, - отозвался Мазурин. - Я уже в Николаевское за Милорадовичами Михайлом и Катариной послал. Они ведь, не в пример мне, очень умелые господа дохтора.
        - Господин поручик, вы едете с докладом в наш главный штаб в Елисаветград, - объяснял Бестужеву Алексей. - Передадите генералу Денисову вот этот самый пакет, в нем все подробно изложено про наше дело. Но перед этим обязательно найдите подполковника Баранова и все ему тоже устно доложите. Только после этого ступайте на доклад к Ивану Федоровичу. Все ли вам понятно?
        - Так точно, господин премьер-майор! - браво вытянулся Бестужев. - Можете не беспокоиться, как птица долечу. Трех заводных с собой берем каждый: и я, и сопровождающие из казаков Касперова. Без отдыха мы скакать будем.
        - Ну, с Богом! - кивнул Алексей. - А мы пока все силы к берегу бросим, чтобы османы видели, что мы их тут ждем и готовы встретить!
        Все егеря были распределены по защитным шанцам и растянуты по берегу. Бугский казачий полк, разбившись по сотням, непрерывно курсировал от устья реки и вверх, дальше Ингула, демонстрируя свою активность. На видных местах были выставлены единороги, снятая с потопленных кончебасов шестифунтовая пушка и еще шесть мелких орудий фальконетов.
        Турки держали на противоположном берегу несколько алаев своей конницы и пехоты. Крупные лодки сновали от правого берега Буга к островам на середине реки, доставляя на них солдат. Все говорило о готовности османов начать полномасштабные боевые действия. К русскому берегу, они пока что не приближались, держась от него на безопасном расстоянии.
        На пятые сутки после убытия Бестужева с севера показалось плотное облако пыли.
        - Наша конница идет, братцы! - кричали с восторгом егеря.
        Сразу два конных полка: гусарский и карабинерный - подошли к Николаевской. Через двое суток сюда же прибыло и два пехотных полка, занимая оборону у берега. Чуть позже подтянулись орудийные батареи, выкатывая свои пушки на прямую наводку. Противники замерли, ожидая команду от своих начальников.
        - Господин генерал-майор, отдельная особая рота егерей отбила десант на наш берег! - докладывал прибывшему Денисову Егоров. - С подошедших трех кончебасов и десятка больших баркасов турки первыми ударили из пушек и ружей по нашему посту и начали высадку на территорию Российской империи. Поднятыми по тревоге егерями и казаками Бугского казачьего полка их вероломная атака на нашу землю была отбита. При этом нами был потоплен один кончебас и шесть баркасов у нашего берега. Два причаливших баркаса захвачены совершенно целыми, а два кончебаса - сильно разрушенными. Убито на берегу и в стоящих у причала судах сто двадцать семь неприятельских солдат и три офицера. Все их трупы захоронены по случаю сильной жары. Мундиры погибших с их оружием разложены на берегу. Сколько турок затонуло в реке, сейчас сказать невозможно. В плен нами взято тридцать девять нижних чинов и три османских офицера. Все они дали признательные показания об участии в нападении на нашу землю. У нас погибли два рядовых. Один унтер-офицер и четверо солдат получили серьезные ранения и сейчас находятся на излечении. Еще у десятерых
имеются легкие ранения, которые позволили им остаться в строю.
        Генерал при большой свите следовал по берегу, где перед глазами у офицеров и высших чиновников южной губернии лежали длинные ряды окровавленных мундиров. Возле каждого были или ружье, или сабля. Рядом на самодельных лафетах стояли шестифунтовая пушка и шесть трехфунтовых фальконетов. На берегу виднелись вытащенные из реки, разбитые кончебасы и большие баркасы.
        - Майор Егоров, так вы говорите, что турки вероломно напали на наш береговой пост, а вы их всех тут побили? Денисов пристально посмотрел в глаза Алексею.
        - Так точно, ваше превосходительство, совершенно вероломно! - подтвердил егерь. - Мы здесь на своем берегу пристань строили, а они крутились рядом на лодках, как видно присматривались. И на противоположном берегу, а также на островах посреди реки начали свои силы копить. Перед моей ротой вице-президентом военной коллегии генерал-аншефом Потемкиным Григорием Александровичем была поставлена задача не допустить проникновения на наш берег супротивной воинской силы и действовать исходя из сложившейся обстановки. Принимая во внимание то, что за месяц на нашей линии было совершено три вооруженных нападения на военнослужащих Российской империи с гибелью их, я имел полное основание предположить, что и на мой пост оно будет так же совершено вскоре. Поэтому и принял все необходимые меры, дабы усилить здесь, на берегу, свой караульный пост. Как оказалось, данные действия были предприняты мной своевременно. Именно они-то и дали возможность отбить нам десант турок.
        - Гладко у тебя все как, Егоров, «принятые меры», «отбил десант», «вероломное нападение», - процитировал реплики из доклада майора Денисов. - Даже, вон, генерал-аншефа Потемкина ты в свой доклад приплел, - и он скосил глаз на вмиг насторожившуюся свиту. - Однако войну тут тебе никто не позволял развязывать! Небось, награды и повышения сейчас за свой подвиг ждешь?! А ты хоть понимаешь, на каком шатком равновесии держится сейчас наш мир с Портой, а? Отвечай!
        - Так точно, ваше превосходительство, понимаю! - выкрикнул стоявший по стойке смирно Егоров. - Награды и повышения не жду, потому как выполнял приказ о недопущении на свой берег вооруженных солдат чужой державы. Земля императрицы, матушки нашей Екатерины Алексеевны защищена от нападения, а приказ генерал-аншефа Потемкина выполнен в точности! Готов предстать перед трибуналом и любой комиссией и объяснить им все в точности, как и что здесь было!
        - Да какой там трибунал, - махнул рукой генерал. - Ты-то свое дело сделал, а нам вот теперь все расхлебывай! На том берегу двадцать тысяч турок сейчас стоят. А ну как они полезут? Сумеем ли мы их пятью полками и твоей геройской ротой отбить?
        - Не полезут, ваше превосходительство, - покачал головой Егоров. - Турки только силу понимают. Умылись кровью, больше теперь соваться к нам не будут! А показали бы им слабинку, считай, что не было бы у нас здесь границы. Покричат, посуетятся и откатятся обратно к своему Очакову.
        - Ну что, господа, вы сами все слышали, - Денисов обернулся к сопровождающим его высшим офицерам и чиновникам.
        - В словах майора есть резон, - седой господин в статском, прищурившись, посмотрел на ряды с рваной, окровавленной одеждой. - Нападение было на нашей земле с их берега, вот все ихнее тут у нас лежит, и еще пленных несколько десятков толпятся. Думаю, даже визирь или султан не пожелает раздувать этот приграничный инцидент, где сотня русских егерей опрокинула и разгромила его большой отряд. Не в их это интересах - озвучивать такое. Вот если бы у них здесь все получилось…
        - Ладно, тогда давайте так, - принял решение Денисов. - Вы, Петр Николаевич, вместе с подполковником Барановым выходите на османское командование и начинаете ведение переговоров. А я сюда подтягиваю еще пару полков от генерала Ганнибала с Днепра. Пусть османы видят и силу нашего оружия, и желание все решить миром. А у этого, - кивнул он на Алексея. - Заберите всю крупнокалиберную артиллерию. Откуда у него здесь полковой полупудовый единорог взялся? Оставьте ему только мелочь, иначе он тут точно войну начнет. Я его с Валахии знаю, та еще оторва! Хорошо хоть ума не хватило преследовать турок на их берегу! Ты, Сергей Николаевич, небось, уже и в столицу успел доложиться? - посмотрел он на Баранова. - Ладно, ладно, знаю я все. У каждого своя служба.
        Высокое начальство находилось в Николаевском целую неделю. За это время от Днепра подтянулись Орловский и Черниговский пехотные полки и егерский батальон подполковника Мекноба.
        Восемнадцатого августа к выстроенной егерями пристани подошли галера и еще несколько судов поменьше. Важный паша в сопровождении большой свиты прошел в выставленный для этого случая огромный белый шатер. Через два часа туда же привели трех захваченных в плен османских офицеров. Еще через полчаса турок с каменным видом осмотрел разложенные ряды рваных мундиров и оружия, снятое с черного кончебаса орудие и фальконеты, а затем и сами суда. После чего опять прошел в шатер. Через час из него выскочил адъютант генерала и передал распоряжение стоящим у шатра старшим офицерам.
        - …И раненых тоже, - донеслось до Алексея.
        К судам потянулась вереница пленных. На самодельных носилках они несли своих раненых.
        - Все, договорились их превосходительства с туркой полюбовно, - пробормотал стоящий в строю Лужин. - Теперяча лишь бы они оружие назад свое не вынесли.
        Турки, кроме пленных, ничего больше не забрали. Русской стороне были принесены извинения с объяснением случившегося: Османский отряд высадился на русской территории по ошибке, заплутав. По русским солдатам он стрелял не нарочно, приняв их за разбойников. В качестве контрибуции за понесенный ущерб Российской империи будет выплачено двести пятьдесят тысяч пиастров золотом.
        - Пятьсот золотых монет заплатили, - сетовали егеря. - Это те, которые мы у Горной Топоницы в Сербии отбили когда-то, по пятьсот пиастров кажная. Помните, братцы? Вот ведь скупердяи! Да они проели тут, небось, больше, пока у нас в плену стояли! А их господин Михайло с госпожой Катариной еще ведь сколько тут лечили задаром!
        Полупудовый единорог был у роты изъят. Ибо не положено! Удалось оставить только лишь мелкую отбитую с турецких судов артиллерию да десятифунтовик.
        - Смотри, Алексей, будем считать, что я у вас его не заметил, - сказал Лешке Баранов. - Боеприпасы на него ты сам как-нибудь выменивай. Знаю же, что половину отбитого оружия вы с казаками у себя попрятали, так что, думаю, справишься. И это, давай уже поспокойнее, Егоров. Хватит нам тут волнений, у нас, вон, этого Крыма со всеми его заботами хватает. Там сейчас такая каша творится!
        - Есть поспокойнее, - вяло кивнул Егоров. Его эти три последних недели утомили сверх всякой меры.
        Был кроме «затрофеенного» оружия и еще один плюс в этом деле для роты волкодавов. Пока месяц на Буге стояли конные и пехотные полки, пушкари да егеря Мекноба, особая рота была полностью укомплектована. Оставалось только обучать ее новичков и шлифовать воинские навыки ветеранам.
        Таблица расширенной роты
        Глава 10. Волим!
        - Вы, Алексий, теперь будете приходить к нам, только чтобы проведать свой раненый солдат? - Катарина с улыбкой смотрела на переминающегося с ноги на ногу бравого русского офицера.
        - Нет, ну почему, я это, я и к вам тоже, - промямлил смущенно Егоров. Какой раз он уже с досадой замечал за собой косноязычие и странную неуверенность при виде этой девушки.
        - Я заметить, как вы тоже, - усмехнулась сербка. - Если бы не эти раненые, вы бы к нам точно не прийти. Тем более что наш Живан уехать в Руссия. Что я сделать не так, почему вы меня стали так сильно избегать?
        - При чем здесь вы, Катарина? - Алексей с удивлением посмотрел на девушку. - Да вы вообще здесь никаким боком. Я это, я сам просто не хотел вам мешать.
        - Что мешать? - Катарина непонимающе посмотрела на Лешку. - Вы такой странный. Объясните, пожалуйста, мне, я просто не понимать, как вы можете мне и чем помешать?
        - Ну-у, вам же нравится Бестужев Алексей? - Егоров, покраснев, опустил глаза в землю. - Он высокий, красиво поет, вы же сами это как-то сказали. Ходит за вами с влюбленными глазами, развлекает, шутит. Вот я и подумал: ну чего я здесь буду мешать, ну и то, что вам с ним очень хорошо, - вздохнув, объяснял Алексей. - А со мной вам совсем не интересно.
        Катарина смеялась от души, вытирая выступившие из глаз слезы.
        - Вы такой смешной, Алексий, - произнесла она, когда наконец-то смогла успокоиться. - Такой смелый, храбрый командир, который не боится османов, а они его, наоборот, очень боятся, и все вокруг, даже свои егеря, боятся и уважают такой грозный майор Егоров. А он сам, оказывается, просто боится спросить у девушки, с кем ей «интересно», - она с иронией выделила это последнее слово.
        - Да никого я не боюсь! - нахмурился Лешка и начал резко разворачиваться, чтобы уйти.
        - Простите меня, Алексий. Я не хотеть вас обидеть, я немножко неправильно сказать, - Катарина схватила его за руку. - Не уходить, подождите одна минута, мне нужно вам что-то сказать очень важное. Вы мне никак не можете мешать, более того, когда вы есть рядом, у меня на душе большой праздник. А Бестужев Алексей - он веселый, добрый, да, он красиво поет. Но-о он, - и девушка замолчала, подбирая правильные слова. - Он не есть праздник на моей душе и на мой сердце. Он как Хлебников Слава, как Курт, как Сергей, он есть только друг и товарищ, просто мой друг, и я ему это сто раз уже сказать.
        - Вот те раз, а я уже вас поженил ведь заочно! - удивленно проговорил Егоров.
        - А в Руссии решать командир, кому и как на ком жениться? - с улыбкой спросила Катарина. - Девушка в Сербии сама выбирать, за кого ей выходить замуж. И они выходят замуж только по любви. Запомните это, Алексий, - и она, бросив свой насмешливый и искристый взгляд, убежала в дом.
        «Вот ведь дурак, правда», - думал Егоров, шагая в свою избу. Сентябрьский день подходил к концу. Пропыленное и пропотевшее на учебном полигоне тело ждало отдыха. А на душе у Лешки была весна и «распускались цветы».
        Все в роте шло по установленному распорядку. Барабаны били положенные сигналы, выстраивая личный состав на утренний сбор, на завтраки, на убытие к месту учебных тренировок, на караулы, обеды, ужины, вечернюю поверку и отбой.
        Казачьи и егерские дозоры ходили вдоль берега беспрепятственно. Турок в прямой видимости нигде видно не было.
        По затвердевшей в конце осени земле в Николаевское прибыло два эскадрона дончаков из первого и третьего казачьего полка. Есаул Писоренко с Третьего донского прибыл с тремя сотнями своих людей. Рядом с ним ехал Каледин Платон, состоящий в сотниках. С ним же пришли и старые знакомые егерей - хорунжий Сечень со всей своей командой следопытов, а также подхорунжий Лутай. А в первом донском разглядели урядника Андрейченко с сыном и со знакомыми по Шумле казаками.
        - Ну все, коли дончаки здесь, то теперь они порядок наведут у бугских! - говорили ветераны, завидев среди всадников знакомые лица. - Добрые вояки, всю турецкую в седле и в сшибках с неприятелем провели.
        Случилось все, как и предсказывали солдаты. В Бугском полку у Касперова в руках была лишь номинальная власть, на самом же деле вся реальная была за приписными, урядниками, хорунжими и сотниками с Дона. Пара десятков непонятливых арнаутов лишились зубов, а трое пустились в бега.
        - Ну хоть шеи там никто ненароком себе не свернули, - ухмылялись егеря, провожая взглядом дозорную сотню.
        Взаимодействие с отдельной ротой у казачьего полка наладилось. В секреты и разъезды теперь выходили все вместе. Касперов получил подполковника и ходил гордо. На традиционный обмыв офицерского звания были приглашены все три офицера из егерей. Все прошло в духе добрососедства и взаимоуважения. Бестужев пел под гитару грустные песни о любви, а Лешке было как-то не по себе. Он знал, что его кто-то ждет и кто-то о нем сейчас думает.
        В середине декабря на Буге встал лед, и теперь дозорам приходилось тщательно осматривать речную поверхность. В Крыму назревали какие-то грозные события, и уже второй раз от Баранова приходила за этот месяц депеша - усилить контроль за всей пограничной чертой и не допустить прорыва турецких отрядов на русский берег, а потом и дальше к Днепру. В Крыму очень неспокойно!
        Семнадцатого к ротной избе подкатили сани, и из них вышел Живан.
        - Господин премьер-майор, капитан-поручик Милорадович из отпуска к месту постоянной службы прибыл, - доложился бравый офицер.
        Лешка выслушал представление и крепко обнял друга.
        - Ну, давай, присаживайся к столу, рассказывай, как ты там. Как устроил Радована? Что там у наших творится в поместье?
        - Все хорошо, командир, - довольно улыбался капитан-поручик. - Радован зачислен в кадетский корпус. Были некоторые вопросы по знанию языка и нескольких дисциплин, но все они очень быстро отпали. В поместье я был целых три недели, и вот тебе оттуда гостинец, - он выставил на стол пудовый мешок.
        - Чего это такое? - Лешка с интересом заглянул вовнутрь. - Никак мука?
        - Она самая, тонкого помола, пшеничная, - кивнул Живан. - Потап просил тебе передать, что мельницу они запустили в конце сентября. Как раз к этому времени наш Курт там все соединил и смонтировал. Все механизмы он самолично под эту мельницу на месте дорабатывал. Намололи к моему отъезду пять сотен пудов чистого, тонкого помола муки и еще три сотни грубого. Как только своя пшеница и рожь закончатся, говорят, что начнут принимать ее от соседей, у них там уже за этим самым делом целая очередь стоит. За мукой, кстати, тоже большая очередь. Скупают ее купцы не только из Козельска, но и из Калуги, и из Сухиничей. Перед самым моим отъездом был даже закупщик из Тулы. Но они его восвояси отправили, говорят, больно уж противный и нагло обманывает. Так, у Курта мастерская начинает работать, там, конечно, не все еще пока достроено, но он уже заказы на ремонт бричек набрал и возится со своими железками постоянно. Для маслобойки только лишь фундамент пока поставили. Но наши унтера просили тебя не беспокоиться, потому как весь строительный материал они почти что уже заготовили, и им осталось только лишь механизмы
и жаровни там сладить. Семян подсолнечного цветка на следующий год наготовили в избытке. И если будущий урожай будет такой же добрый, как и этот, то его хватит и на масло, и на будущую посадку. Так, что еще они передали? Картофель уродился хороший, кукуруза и весь овощ тоже. Коровник, птичник и скотные сараи в усадьбе достроили, новую конюшню тоже запустили. Ну, в общем, все там у них хорошо. Ребятам теперь там вместе не скучно. Шутят, что один у них безногий, один безрукий, а третий вообще немец, упертый на всю голову.
        - Здорово! - порадовался новостям Алексей. - Ты это, муку давай себе забери, у тебя там хозяйки хорошие. Ну вот куда она мне? Я все равно ничего печь не умею, - пресек он попытки Живана возразить.
        - А мы тебя ждем сегодня на ужин. Приходи, Алексей, вот и попробуем, как из нее там и что у моих дам получится, - пригласил серб Лешку в гости.
        - Обязательно приду, - улыбнулся тот. - А пока давай я тебе все про нашу службу расскажу и про ту войну, которую мы здесь вели, пока ты там в этом отпуске прохлаждался.
        - …А Радован как топнет ногой: «Да, я серб, но моя душа и сердце с Россией. Пусть я не говорю так хорошо, как те, кто прожил здесь всю жизнь, но я видел, как русские солдаты защищают свою Родину и нас, сербов, даже не задумываясь, что мы родом из другой страны. И я говорю, что я, серб по рождению, горд быть еще и русским по духу. И я обязательно выучу великий русский язык не хуже всех, а еще выучусь, как мне защищать Россию, свою новую Родину!» Вот так именно, как я сейчас вам сказал, так и он все там произнес. Вельможи, заседавшие на совете, пошептались и вынесли свой вердикт: «Принять!».
        - Какой он славный и умный мальчик! Как мне его будет не хватать, - вытирала слезы Йована.
        - Мама, мама, ну не плачь, - сестренки, успокаивая, гладили ее по голове и сами же ревели. - Живан же сказал, что так будет лучше. Ему оттуда прямая дорога в офицеры. Он сам только об этом и мечтает.
        - Ну, все! - покачал укоризненно головой Живан. - Совсем скоро ваши слезы растопят на Буге лед, и он выйдет из берегов! Пойдемте, Алексей, дядя Михайло, давайте подышим воздухом, пока тут женщины не успокоятся.
        Была ясная морозная ночь, над головой сверкала россыпь звезд. Где-то в станице перебрехивались собаки. По улице протопала караульная тройка егерей.
        - Как тебе тут, дядя? Скучно, наверное, в этой глуши? - спросил у Михайло Живан. - Там, в Белграде, у тебя была такая большая врачебная практика, не то что вот здесь.
        Тот пожал плечами.
        - Везде людям нужна помощь, а тут помимо большого Николаевского еще пять сел и несколько малых хуторов. В сельской жизни есть свое очарование. Но, признаться, да, мне иногда хочется быть в городском обществе. Здесь у меня, к сожалению, нет никакой литературы, а ведь врачебная наука все время развивается, она не стоит на месте. Но ничего, главное, мы все живы, здоровы и все вместе. И у меня прекрасная помощница и ассистентка. Да, признаться, я очень удивлен, наша Катариночка делает успехи в медицинском деле. Я даже и не представляю теперь, как бы вообще работал без ее помощи. Особенно это проявилось в том месяце, когда у нас на попечении были десятки раненых турок и наших солдат. Вот ведь время тогда было. Присесть, даже немного отдохнуть возможности не было. Теперь-то все гораздо спокойнее. Редко когда и у кого тут серьезное бывает. Боев нет, а с мелкими травмами и ранами местные привыкли справляться сами.
        - Мужчины, заходите в дом, а то замерзнете! Мы уже под чай вам стол накрыли, - жена дяди Антония вышла на крыльцо, чтобы позвать сильную половину. - Алексей, мука у вас прекрасная, с нее хлеб и пита (пироги) - все такое сдобное и воздушное получилось. Давайте заходите скорее, пока еще все у нас горячее!
        Михаил пошел вслед за женой, а Живан с улыбкой посмотрел на Лешку.
        - Алексей, а ты не знаешь, чего это Катарина у нас такая счастливая? Аж светится, вон, вся девица!
        Лешка пожал плечами и заскочил в дверь, внутрь дома вслед за Михайло. До полуночи засиделся он, слушая истории про Сербию, про ее народ и про славную родословную Милорадовичей.
        - Вот так, Алексей, такой у нас древний род, считай, с Косова поля мы свою родословную ведем, - вздохнул Михайло. - Там, в далекой Сербии, мы старинным дворянским родом считаемся, от первых князей свою фамилию ведем.
        - Вот так, господин майор, - озорно щелкнула по носу Лешку Катарина. - Руки, руки! Держите себя в руках, офицер, вы все-таки рядом с княгиней стоите.
        Лешка схватил ее в охапку и прижал к себе.
        - Ну и хулиганка же ты, Катаринка!
        Их губы встретились, и они застыли в поцелуе. Вокруг были снежные сугробы, а на небе сверкала яркая россыпь звезд.
        - Все, Алексинька, мне уже пора, мама будет волноваться, - девушка чмокнула офицера в щеку и, вырвавшись из объятий, забежала на крыльцо. - Волим! (Люблю! - серб.) - и дверь дома захлопнулась.
        - Волим! Волим! Волим! - повторял Алексей, шагая к ротной избе.
        Глава 11. Война и любовь
        Три раза уже конные разъезды казаков и егерей натыкались на свежий след «с той стороны». Турки заходили на нашу территорию неглубоко, версты на две, от силы на три, и потом обратно откатывались на свой берег.
        - Проверяют, как мы здесь линию держим, - подвел итог совместному совету подполковник Касперов. - Думаю, будет разумным принять предложение майора Егорова об усиленном совместном патрулировании пограничной черты казаками и егерями. Неспроста они так здесь зашевелились, видать, нужно будет ждать их прорыва в сторону Крыма.
        Теперь по пять егерей с пятью казаками дежурили постоянно в пограничных шанцах на линии. В каждом из них установили по фальконету, а по всей границе ходили усиленные конные разъезды. Двадцать второго декабря сборная полусотня обнаружила пересекающий реку турецкий отряд и завязала с ним дистанционный огневой бой. Противник оставил три трупа на нашем берегу и ускакал к себе. У русского патруля потерь не было.
        Двадцать четвертого в Николаевское прибыл подполковник Баранов с эскадроном из карабинерного конного полка.
        - В Крыму мятеж. Там высадился турецкий десант, - известил пограничников Сергей Николаевич. - Наш пророссийский хан Сахиб Гирей свергнут, а его место занял османский ставленник Давлет Гирей. Он попросил Стамбул расторгнуть договор с Санкт-Петербургом о признании Крымского ханства независимым и вернуть полуостров под власть Порты. Сейчас татары режутся между собой за власть. Императрица отдала приказ ввести наши войска в Крым. Ваша задача остается прежней, - это не допустить сношения Очаковской группировки турок с татарами сухим путем. С моря ее блокирует наш флот. Никак нельзя, чтобы наши противники смогли обговаривать и планировать свои действия.
        Теперь в расширенных шанцах сидело по два десятка человек, а дозорные, патрульные группы были усилены и насчитывали аж до сотни всадников.
        Двадцать седьмого декабря Алексей вместе со старшим унтер-офицером роты проводил ночную проверку караулов. В стороне дома Милорадовичей блеснул свет масляного фонаря и была видна какая-то суета.
        - Пойдем, Макарович, поглядим, что там такое, - кивнул в сторону шума Егоров.
        Около плетня стояли сани, и рядом притопывал знакомый уже Егорову староста из Баловней.
        - Чего у вас стряслось, Опанас Платонович? До рассвета еще часа три, а ты здесь у нас толчешься? - поинтересовался Алексей.
        - Пан офицер, до лекарей мне дюже требэ. Невистка рожает, а повитуха в по затот еще месиц у нас вмерла, - объяснял мужик. - Дуже голосно кричить баба, мучиться. Поспешати треба.
        Из дома вышли Михайло с Катариной.
        - Макарович, подними пятерку наших верховых, пусть сани туда и обратно сопроводят, - попросил сержанта Алексей. - Сам знаешь, время нынче неспокойное. Могут и наши на линии стрельнуть, не разобравшись. А так с этой пятеркой все как-то поспокойнее будет.
        - Понял, Ляксей Петрович, я пулей! - отозвался ветеран и побежал в сторону квартирования роты.
        - Не переживай, Алексинька, - улыбнулась Катарина. - И не забывай надевать мой шарф, чтобы тебе шею не задуло. Видишь, я все время в твоей шали хожу. Теплая она и такая мягкая, - и девушка прижалась к офицеру.
        - Все, голубки, пора! - крикнул из саней Михайло. - Никак нельзя нам сейчас время терять, если что, егеря нас верхом быстро нагонят. Да у меня, вон, и свое ружье есть! - показал он фузею.
        Сани тронулись, а у Лешки на душе была какая-то маета. Пятерка верховых проскакала по дороге вслед за санями, а он все не мог заставить себя идти в свою избу. С востока уже серело небо, и, проверив по большому кругу караулы, командир роты, наконец пошел к себе.
        Вот и большая ротная изба, над печной трубой вился дымок, похоже, вестовой подтопил печь, чтобы не выхолодить жилище. У крыльца, постукивая ногу о ногу, стоял часовой.
        - Что, Терентий, долго еще тебе стоять, не замерз? А то вон как под утро холодает.
        - Да нет, не извольте беспокоиться, ваше высокоблагородие, - протянул долговязый солдат. - Мне от силы часок еще остался. Все, почитай что отстоял я уже свой караул. Сейчас рассветет, и менять меня уже будут.
        Со стороны тракта раздался стук копыт.
        - Кого это там несет спозаранку? - удивился солдат и взвел курок на фузее. Стой! Кто таков?! Говори пароль, иначе стрелять буду!
        - Киев! - послышался крик всадника, и он, подскочив, спрыгнул с коня.
        - Беда, вашвысокоблагородие, турки с того берега прут, много! - доложился гонец. - Меня Быков к вам послал, еле проскочил я, вон даже полушубок просекли, - кивнул он на прорезь на рукаве и подтек крови. - Пару верст, не доезжая третьих шанцов, они через реку переходят. Сотни три их там, я сам своими глазами видел! Врачи к укреплению поскакали, а ребята вражину придерживали. Не знаю, на сколько их там всех хватит!
        Лешка выхватил фузею у Терентия и разрядил ее в воздух.
        - Тревога! Поднять всех!
        Из избы выскочили, одеваясь на ходу, барабанщик и вестовой.
        - Ленька, бей тревогу! Сигнал для всего гарнизона - «общий сбор»! Передай Живану, пусть ведет роту к третьему шанцу, там прорыв турецкой конницы! Я туда с конным плутонгом скачу! Данила, седлай наших коней!
        Из Николаевского выскочило два с половиной десятка конных егерей. На окраине к ним пристроилась полусотня Сеченя.
        - Ляксей Петрович, чего там стряслось?! Кто стрелял? - выкрикнул издали хорунжий.
        - Турки, Емельян! - крикнул Лешка. - Третий наш пост бьют!
        Ветер свистел у головы. Егоров приник к холке Буяна, опережая всех на добрую половину сотни шагов. «Десять верст. Только бы мне успеть!» - проносилось у него в голове. А перед глазами стояло лицо Катарины.
        - Косая! Я не отдам тебе больше своих близких! - процедил он сквозь зубы. - Ты не заберешь у меня больше никого!
        Солнце поднималось над белой заснеженной степью. Вдали слышались хлопки выстрелов, у третьего поста шел бой. Вот резко ударил фальконет и послышался глухой разрыв гренады.
        - Держатся! Они пока держатся! - шептал Лешка. - Гренады рвутся, значит, совсем все плохо, значит, уже турки на приступ пошли!
        Вот он, поворот, а потом полверсты по прямой. Алексей выскочил из-за редкой рощицы и увидел огрызающиеся огнем укрепления. Рядом с ними валялись сани и убитая лошадь. Вокруг шанцев на расстоянии ста шагов скакали около сотни всадников, постреливая время от времени в сторону укреплений из своих ружей. Еще около сотни спешенных были уже в трех десятках шагов от вала и от установленных на нем корзин с землей.
        «Рано, рано! - пульсировала в висках мысль. - Еще двести, еще сто шагов хода!» - и, вырывая из ножен саблю с Георгиевской лентой, он взмахнул ею над головой:
        - Ура-а!
        - Ура-а! - подхватили боевой клич восемь десятков всадников за его спиной.
        Хлесть! С кровавыми брызгами остро отточенная сталь прошла через плоть первого турка.
        - На! - второй попытался было уклониться, и кончик клинка распорол ему плечо. Всадник с воем отпрянул в сторону, а Алексей срубил уже спешенного. Сразу трое турок были перед ним, и буквально в пяти десятках шагов стояли сани, на которых ехали Милорадовичи. Лешка никак не успевал проскочить это расстояние. Двое турок уже выцеливали его из ружей, и он сделал одно и самое верное - поднял Буяна на дыбы. Два выстрела грохнули коротким залпом, и конь, взвизгнув, словно человек, повалился на землю. Алексей резко выдернул ногу из стремени и в падении выпрыгнул в бок.
        Бах! Пуля третьего стрелка просвистела возле головы, а он с колен ударил из одного, а потом и из второго пистоля и отбросил их на снег. Третий турок с замахом ударил прикладом в голову.
        Хлесть! Сверкнула сабля, и длинноствольное ружье покатилось с сжимающим ее обрубком руки. Сзади слышались звон сабель, хэканье и громкие крики. Русские врубились в не ожидающих нападения с тыла турок, и напор этих восьми десятков сразу же сбил наступательный порыв у противника. Лешка подбежал к поверженному Буяну и вытащил из боковых креплений свой штуцер.
        - Ура-а! - раздалось за его спиной. Пять егерей выскочили из-за шанцев и защелкнули на стволах ружей свои штыки. Бам! Пуля штуцера сбила крайнего всадника, а пешие егеря были уже в единой шеренге возле своего командира.
        - Hadi gidelim! Ruslar зevreliyor! (Уходим! Русские окружают! - тур.)
        Всадник с бунчуком в руках вырвался из свалки и понесся в сторону берега. Минута - и возле укреплений осталась лишь шестерка егерей, да множество трупов окрашивало красным снег. Вслед за отходящими турками, разворачиваясь из-за дорожного поворота в лаву, выходила многочисленная русская конница.
        Лешке же было не до этого, он бросился к саням, в них явно кто-то лежал.
        Опанас, староста из Баловней, раскинув руки, смотрел немигающим взглядом в небо. Все сено вокруг него было залито кровью.
        - Катарина! - Лешка запрыгнул на вал шанцев. Казаки с ружьями в руках отпрянули в стороны. В одной руке у егерского офицера дымился штуцер, а в другой он сжимал окровавленную саблю.
        - Я здесь, Алексий! Милый!
        Михайло отвел в сторону ружье и отступил чуть вбок. Девушка прислонила перевязанного карабинера к плетню и бросилась навстречу Егорову.
        - Живая! Живая! - твердил он, сжимая ее в объятьях. - Я тебя больше никуда от себя не отпущу! Ты будешь моей женой, Катаринка!? Волим! Люблю!
        - Да! Буду, конечно же, буду, милый! Волим! Волим! Волим!
        - И куда уставился?! Не видишь, что ли? Их высокоблагородие предложение барышне делает! - урядник Андрейченко дал подзатыльник Василько.
        - Батька, ну чего ты дерешься?! - встряхнул тот чубом. - Не маленький, чать, я уже. Да не смотрю я на них, больно мне надо!
        - А ты мне поговори тут! Вообще выпорю! - грозно рявкнул Тарас. - Иди, вон, трофеи гляди, пока пяхота там все не собрала.
        - Вы милуйтесь, милуйтесь, ваше высокоблагородие! - проговорил он, отводя деликатно взгляд в сторону. - Это же завсегда так, война и любовь - они ведь всю жизнь рядом друг с другом идут!
        Заключение
        В лагере при болгарской деревне Кючук-Кайнарджи 10 июля 1774 года был заключен мирный договор между Российской и Османской империями. Он завершил первую турецкую войну императрицы Екатерины II и подтвердил завоевания России в рамках предыдущего Белградского договора от 1739 года. Известие о мире долетело до Санкт-Петербурга за рекордный по тем временам срок - тринадцать дней. Через неделю прибыли и подробности от главнокомандующего Первой Дунайской армией.
        В честь заключения мира был дан артиллерийский салют со стен Петропавловской крепости из 101 пушечного выстрела. Начались праздничные торжества. Все улицы столицы заполнились толпами народа. У церкви Рождества Богородицы на «Невской першпективе» было оглашено донесение Петра Александровича Румянцева, а у Аничкова моста - текст правительственного объявления, которое громогласно зачитал сам секретарь Сената. Группы всадников-кавалергардов скакали по улицам, извещая жителей о долгожданном мире. Началось торжественное шествие во главе с самой императрицей. В праздничной колонне вместе с генералами и сенаторами шли вестники мира с белыми кружевными перевязями через плечо и с пучками лавровых веток в руках.
        Но с торжествами немного поторопились. Ратификация договора с Турцией под влиянием нескольких европейских держав затянулась. Особенно ретиво этому способствовала французская дипломатическая миссия в Константинополе, желавшая подтолкнуть турок к продолжению войны. Для этого было искусно надумано множество причин несогласия султана по ряду пунктов договора. Особенно же всех недоброжелателей не устраивало условие независимости Крыма. Появилось и вздорное письмо, на которое Румянцев с упреком ответил, действуя на самолюбие Абдул-Хамида I: «…Дело столь торжественное, как мир, в своем исполнении не терпит ни отлагательств, ни остановки, и я должен Вам сказать, не обинуясь, что ни один пункт в трактате не может быть нарушен без того, чтобы не нарушены были и все статьи его, и самое главное основание - это искренность и добросовестность. Перемена священных договоров вслед за их постановлением была бы предосудительна достоинству и славе высочайших дворов».
        В конечном счете, благодаря твердости и умению Румянцева, договор все же был ратифицирован без каких-либо уступок туркам в январе 1775 года.
        А в самой России в это время шла борьба с бунтовщиком Пугачевым, который еще в 1773 году объявил себя «воскресшим» императором Петром III. Вообще, эти годы были богаты на самозванцев. По свидетельству современников, их во время правления Екатерины было около четырех десятков.
        Войска Емельяна Пугачева взяли 12 июля 1774 года Казань и готовились уже идти на Москву. В ней же чернь была в таком настроении, что правительство резонно опасалось, «чтобы Пугачев не наделал в ней какой ни на есть пакости». Вера в него во второй столице империи и в окружающих землях была очень сильна, поэтому первопрестольная и была избрана местом для его суда и казни после подавления восстания.
        Сама казнь состоялась 10 января 1775 года. Приговор Сената был: «смерть через четвертование». Но принципиальная противница вообще любых казней государыня Екатерина отдала тайный приказ, и палач вначале отрубил приговоренному голову и лишь потом исполнил само четвертование, отрубая Пугачеву конечности. Отрубленные части тела несколько дней выставлялись возле московских застав, потом они были сожжены вместе с телом, а пепел развеян палачами. Через две недели после этого в Москву прибыла сама императрица, и здесь для народа были устроены увеселения.
        В России вообще издревле существовала традиция устраивать массовые народные гуляния при вступлении на трон русских царей. Даже когда столицей империи стал Санкт-Петербург, короноваться все равно продолжали в Москве. На этот раз празднование победы над турками и заключение мира было решено проводить здесь же. Эти торжества должны были поставить Екатерину в ряд чтимых народом монархов, действующих во славу России. Роскошью и разнообразием сего праздника императрица старалась возвысить блеск своего двора и затмить им тревожное время чумного бунта, пугачевщины и длительной кровопролитной войны.
        Государыня отвергла все предложенные ей проекты и придумала сценарий празднования лично. Огромное пространство Ходынского поля было застроено деревянными замками, павильонами, минаретами, домами, мельницами и панорамными сценами. Тут же были устроены ярмарки, эстрады с декорациями для театров, подмостки в виде кораблей, места для раздачи пищи, а в специальных фонтанах били струи из виноградного вина. В праздновании приняли участие более шести десятков тысяч человек, которые, по воспоминаниям современников, «веселились, как только можно».
        Торжества длились несколько дней и прошли в атмосфере высочайшего патриотического подъема. Они были настолько яркими, что надолго отложились в народной памяти. Многие вельможи и состоятельные дворяне у себя в имениях позднее строили сооружения, подобные тем, которые возводили архитекторы на Ходынском поле.
        Большое количество офицеров по случаю виктории получили повышение в чинах и премиальные. Герои войны, военачальники из бригадиров и генералов были представлены к орденам Российской империи. Многие из них получили шпаги с золотыми эфесами, осыпанными бриллиантами, имения и большие денежные выплаты.
        Для нижних чинов была отчеканена особая серебряная медаль «Победителю» необычного вида - в виде ромба и впервые на Георгиевской ленте. Почти сто пятьдесят тысяч этих медалей раздавались участникам первой турецкой войны вплоть до 1780 года.
        Русская армия, разбив неприятеля, отходила из Румелии, Валахии и Молдавии на свою территорию. Большая часть ее сил оставалась возле Днепра, защищая новые южные земли империи от угрозы Очаковской группировки турок, и прикрывала ее он возможных враждебных действий ногайских и крымских татар.
        На Буге же в это время создавался прообраз будущих пограничных войск. Основными силами здесь выступали казаки Бугского войска и русские егеря. Именно тут и будет со временем сформирован целый егерский корпус под командованием генерал-майора Кутузова Михаила Илларионовича, который покроет себя славой в будущих сражениях под Кинбурном, Очаковым и Измаилом.
        В Крыму в это время оставались русские гарнизоны в Керчи, Еникале и Кинбурне. Освободив из рабства более десяти тысяч русских пленников, все остальные войска ушли из него на север. На полуострове же шла ожесточенная борьба между русской и турецкой партиями.
        Могла ли Екатерина в 1774 или 1775 году присоединить Крым к своей империи? С военной точки зрения - да, конечно же, могла. Сил у России в этом регионе было достаточно. Но была надежда, что татары сами выберут пророссийскую сторону, ведь во главе ханства стоял Сахиб Гирей, весьма симпатизирующий ей.
        Далеко не все татары были за союз с Россией. Некоторые из них стояли за полную независимость, а другие жаждали восстановления традиционных связей с Портой. Крыму еще предстояла ожесточенная внутренняя борьба, вмешиваться в которую на этом этапе Екатерина считала неразумным. Сейчас был важен дипломатический аспект. России нужны были мир и союзники в неизбежной будущей войне с Турцией.
        Потенциального противника - Австрию - Екатерине удалось вывести из числа врагов за счет… Польши. Австрия, Пруссия и Россия, договорившись, ввели свои войска на территорию агрессивного и неспокойного соседа. Получив свою «долю» на севере, Австрия согласилась с независимостью Крыма и с присоединением к России земель в Малороссии и на Тамани. Правда, для наступления мира императрице пришлось пожертвовать Балканами, что теперь ставило в сложное положение греков и южных славян, которые восставали против гнета османов и рассчитывали на помощь православного северного государства. Многим из них пришлось покинуть родные места и переселиться в русское Причерноморье. Целые полки, в основном конные, пикинерские, состояли из сербов, валахов, молдаван, болгар и греков. Россия не могла сейчас воевать за Балканы. Ей был нужен мир. Ей позарез было нужно это мирное десятилетие, дабы решить все свои экономические проблемы, перевооружить армию, основать черноморский флот, заселить южные губернии, провести реформы и, наконец, залечить раны от кровавого внутреннего конфликта.
        Всему свое время.
        Россия усиливалась! Россия никогда, ничего и никому не забывает!
        КОНЕЦ КНИГИ. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.