Медаль Владимир Николаевич Бровкин
        Бровкин Владимир
        МЕДАЛЬ
        - Что бабы, красивая медаль, да? Ну еще бы, я и сам это прекрасно вижу. Такой медали окромя меня больше ни у кого на всем земном шаре нет. Точно. На всём земном шаре. Ну что - да ну! Ну что - да ну! Говорят, значит точно! Вот еще, врешь! Да с какой стати мне врать-то. Что мне за это деньги, что ли, платят. Если хотите знать, так Иван Печенкин еще никогда в своей жизни не врал.
        Ну вот, опять свое.
        Ну а если и вру, так чего тогда рот разинули. Если не интересно, так не слушайте. Я тем рассказываю, кому интересно.
        Что, интересно?
        Ну вот, так бы сразу и говорили.
        А медаль такая в самом деле только у меня одного.
        Правда, у дружка моего, Юрки Степанова, тоже такая же была, нам вместе их вручали, да только он свою где-то по дурости потерял. Юрку-то Степанова вы знаете? Да он в нашей школе вместе со мной в одном классе учился. Не знаете? Да из Запыхаловки он. Он первое время у бабки Веденевой на квартире стоял, а потом перешел в внтернат, как только его открыли.
        Да должны знать. У него в Запыхаловке отец долгое время бригадирил. Правда, сейчас старики его там не живут, они еще в 68 году в теплый край, в Талды-Курган к старшему сыну Егору перебрались.
        Так вот Юрка Степанов, друг мой закадычный, тоже такую медаль имел.
        А дружба у нас с ним началась еще с самого пятого класса, как он только после Запыхаловки в нашу школу учиться пришел.
        Как он в нашу школу пришел, наша классная Елизавета Алексеевна вместе нас на одну парту и посадила.
        С, той поры мы с ним друзья, не разлей водой. И сидели мы с ним вместе за одной партой до самого окончания восьмилетки.
        Но после восьмого класса дорожки наши немного разошлись.
        Я как кончил восемь классов, так сразу и заявил: «Хватит, баста, поучился да и будет».
        Кинулись было меня учителя уговаривать, а я им отвечаю: «Мне и этой всей вашей грамоты - за глаза да через край. Так можно доучиться, что и дураком станешь».
        A с моим-то умом большой грамоты совсем не надо. Она, голова моя, и без этого хорошо работает. А они снова мне: «Да что ты?»
        «Не знаю, - отвечаю им, - кому как нравится, а у меня от вашей науки и так уже в глазах рябит».
        На разную там арифметику-математику у меня еще немного терпения хватало, но вот разные там хэрдэ-мэрдэ мне прямо всю душу наизнанку выворачивали.
        Да, потом я еще и так думал: неужели я за все эти восемь лет мучений не заработал себе спокойной жизни?
        Заработал!
        A коли заработал, так какой еще может быть тут разговор.
        Так вот при всех я учителям и заявил.
        И дома то же самое повторил.
        - Ну дома, понятное дело, мне ничего и говорить не стали: видят что жених уже здоровый, что к чему уже кумекает.
        - А говорят, Ванька, что ты университет кончил? Или брешут?
        - А вы слушайте всех. Вам много кое-чего наговорят. А только я в свое время на восьмилетке точку поставил.
        У некоторых, правда, все голова за будущее болит, все-то они судьбу свою Загадывают да бессонницей маются. Все-то они боятся не опоздать везде да всех хотят догнать.
        А я никого догонять не собирался и не собираюсь.
        А только я еще в пятом классе решил - кончаю восьмилетку, сажусь на трактор и рулю в родной колхоз.
        И никакой головоломки, как у некоторых.
        Ну а Юрка, тот дальше, в девятый класс пошел.
        Парень он вообще-то башковитый, врать я не буду.
        Хотя до меня ему, правда, далековато. У него размах не тот.
        Я ему про это сам много раз говорил. Но все же он парень тоже с умом. Да!
        Так вот, он пошел учиться дальше, десятилетку закончил, армию отслужил, а потом в институте на водителя космических кораблей выучился.
        - На кого?
        - На водителя космических кораблей. На кого? Слушать лучше надо.
        Выучился он значит, Юрка, на водителя космических кораблей и после учебы его определили в созвездие Гончих Псов. Он и сейчас там живет и работает.
        Но меня не забывает, ко мне частенько в гости приезжает. Да вы его видели. Позапрошлый год ко мне летом приезжал. Целую неделю у нас жил. Не видели? Да чего же вы тогда видели? Ну такой он из себя стройный, статный, в синей форме, в картузе таком гнутом с кокардой.
        Ах с кокардой? Вот в том то и дело, что с кокардой.
        Ну и люди. Живут, а дальше своего носа ничего видеть не хотят. Народ какой-то чудной пошел. Серость сплошная.
        Так вот, стал Юрка Степанов космическим водителем, а я стад трактористом. Я, значит, пашу, он в космосе себе знает летает. Конечно, разница с первого взгляда вроде есть. Я тут, он там. Но лично я особой разницы в этом не вижу. Там техника - тут тоже техника. А технике, как я всегда понимаю, всегда и везде ума надо дать.
        Но форс другой раз он передо мной держит.
        Как же, я, мол, водитель космического корабля.
        Но я тоже не промах, меня так просто за пояс не заткнешь.
        Приедет в гости да другой раз и скажет мне, вот, не захотел, дружище, дальше учиться, а то, глядишь, вместе бы, на пару летали.
        А я ему тут отвечаю: «Хоть ты, друг, и высоко летаешь, да только все равно дело-то твое не очень уж от моего-то отличается. Что ты баранку крутишь, что я. Какая ж тут разница?»
        Да никакой.
        Только что в одежке ихней много блеску в виде разных пуговиц.
        Да я тоже иной раз так наряжусь, все девчата в клубе только на меня одного и смотрят.
        А что, в самом деле! Хотя другой раз и я бы не отказался поносить Юркину форму. Иной раз ради интереса так в клуб заявиться.
        Интересно все же, как народ глядеть будет.
        Вот и думаю я другой раз, что не грех бы и нам, трактористам, что-нибудь подобное придумать, чтобы некоторые поменьше задавались.
        А так-то у них работа хлопотливая. Наша трактористская против ихней сплошной курорт.
        Вот у меня, к примеру, трактор почти что новенький.
        Да это и понятно само собой. У нас ни один уважающий себя тракторист на старую развалину не сядет.
        Юрка же попал в шаражку - они там бакалею с галантереей с планеты на планету перевозят.
        Тоже мне, доходная работенка.
        Контора ихняя, это я точно запомнил, так и называется: «Межпланетная грузовая колонна спецтреста „Межпланетные перевозки“ управления „Гончпестранс“».
        Вот в этой шаражке он и трудится.
        Конечно, с той поры времени прошло уже много, он пообтерся, наборзел, узнал что к чему, ну и дело у него пошло как и следует.
        А поначалу пришел - рот разинул да стоит. Молодым специалистом называется.
        Ну ему и сунули ракету - не ракета, а горе одно.
        Куча металлолома. Подводят и говорят - вот только, а других нет. Но если приложишь ум со смекалкой, то можешь через недельку уже и вылетать.
        Неделька та долгой оказалась. Полгода ум прикладывал - но кое-как все-таки собрал. Правда, сейчас Юрка летает на новой ракете. С делом он своим освоился, с ребятами обзнакомился, с завгаром, я думаю, тоже дружбу тесную завел. А как же, раз теперь на новой технике работает.
        С квартирой вопрос тоже решил.
        Правда, еще не женился.
        Приедет к нам, сядет за стол, разговор пойдет про работу, заработок и про прочие дела.
        А как же, поначалу и мне было интересно, как там, в межпланетном пространстве дела обстоят.
        Мать моя охать начинает: «Ах, да как ты там, Юра».
        Ну и дальше все такое и примерно в том же духе.
        Юрка улыбается и отвечает: «Да нормально, тетка Мария и дядя Петро. Ничего особенного. Там даже проще и легче жить, потому как кругом одна невесомость и больше ничего».
        «Ну все-таки страшно небось», - не верует мать.
        И так всякий раз.
        Вот такой разговор идет у нас за столом.
        Но перво-наперво мать моя начинает Юрку про женитьбу выспрашивать: «Как, мол, не обженился еще. Мы вот, мол, своего черта, видимо, не женим. Только вы из одногодков и остались неженатые. А уж вам вон сколько лет, поди, холостяками-то уже и хватит ходить, уж и армию давно отслужили, и работу знаете, и специальность приобрели. Чего ж еще ждать-то?» Юрка отшучивается: «Я, тетка Мария, такую в жена брать не хочу, а хочу, чтобы она была из другой цивилизации. Только вот беда, пока еще такой цивилизации никто не обнаружил. Вот как найдут, тогда уж я и женюсь». - «И я так тоже сделаю», - подзадориваю я мать.
        «Да вам, непутящим, что, - начинает нас укорять мать, - своих девок мало? Ишь чего захотели - цивилизацию. Тут вон своих сколько в деревне ходит, бери - не хочу».
        Я, понятное дело, Юркины слова повторяю для форсу.
        А Юрка только отшучивается, а на самом деле вряд ли такое у него на уме имеется, потому как в этих делах он парень слабоватый. Он якобы себе подыщет невестенку на другой планете, а сам другой раз, как я помню, слово при девках боится сказать. Где-то такой грамотный, прямо через край, а где лопух лопухом.
        А по мне: коли грамотный, так покажи и в этом деле свою образованность, а не стой, Как дусту нанюхавшись.
        А отец посмеивается: «Рано, ребятки, рано еще хомутом обзаводиться».
        А на другой день мы с ним идем на охоту.
        А что, у нас места очень даже неплохие. Недаром к нам народ со всего района валом валит в выходные дни.
        Это же вам не космос, «холодные планеты, далекие поля».
        Тут у нас есть где развернуться и отдохнуть, и порыбачить, и на охоту сходить.
        Вот я по этому случаю Юрке и говорю: «Ну на кой тебе черт этот космос. И охота тебе болтаться всю жизнь в пустоте да в невесомости. Ты же на своей планете кустика живого не видишь. А у нас, ты только взгляни, какая красота. Приезжай обратно на Землю и в наш колхоз. Должность Teбe отыщем. Шофера тут тоже вот как нужны. А с жильем тоже вопрос уладим. Вон целую улицу строят для молодых специалистов».
        «Нет!» - мотает головой. Ему, видите ли, космос дороже. Ну, как знаешь.
        Так вот, идем мы с ним на охоту.
        А охотник Юрка отменный. Другой раз и мне за ним не угнаться. Меткий до ужаса. Трах-бах, попал.
        Ну да у него и глаз вострый, как в той песне:
        Один глаз - как алмаз,
        Другой смотрит на Кавказ.
        Понятное дело, в космос косых да слепых не берут.
        Проверка на это дело, он мне рассказывал, у них самая строгая.
        Так вот, приехал он косине позапрошлый год в гости, побыл-погостил, да и меня приглашает к себе в гости, ответно. Приезжай, мол, посмотришь, как живу, встречу как полагается. «Адрес-то, - спрашивает, - знаешь?»
        Созвездие Гончих Псов.
        Планета Гардемир.
        Поселок PRP - 251125.
        Блок 17162, кв. 27.
        Степанов Юрий Васильевич.
        Адрес этот он мне записывает, подает и рассказывает, как можно до него добраться: «Сначала летишь на Луну, там делаешь пересадку. Потом летишь до созвездия Гончих Псов. А дальше на космическом трамвае доедешь до нашего поселка. Ну а остальное проще пареной репы. Как, найдешь?»
        «Да что ж не найти. Найду. Что я, кроме своей деревни больше нигде и не бывал. Мы вот как-то в Белибердянске, когда курей на мясокомбинат возили, так эдак напоролись, а квартировали у сестры Ваньки Кобзева. Она в своем дому живет на самом краю города в каком-то логу. Так мы во втором часу ночи до нее добрались, все, честь по чести, и ничего. Ночью в логу, на краю города и нашли. А тут все как по нотам расписал. С чего блудить-то?»
        Ну а он мне еще наказывает: «Чуть что, так в паспортный стол обратись».
        И стал собираться я к другу в гости.
        Но только зимой само собой ни о какой поездке лучше речь и не вести. - Что можно зимой посмотреть и увидеть?
        Да ровным счетом ничего. А зима у нас какая? Буран дунул - света белого не видать. На станцию иной раз и не доберешься.
        Иное дело - весна.
        Но поначалу тоже бездорожье, грязь, а там подсохло чуть - глядь, уже посевная: сеем-пашем. Тоже очень-то в дорогу не разбежишься. Колхоз в такую пору бросать на произвол судьбы никак нельзя. Да и председатель не отпустит. Сами знаете.
        Ну, думаю, дай-ка я после посевной отпрошусь в отпуск. Тут только и ловить момент. Потому что если это время потерял, то тут же сенокос на носу, а там не успел повернуться, топ да хлоп, за сенокосом уборочная тут как тут. Там уже не жди роздыху до самого ноября месяца.
        Ну а что в ноябре, в ноябре снова зима.
        Потому, как только посевную кончили да «борозду» справили, я тут же к председателю. Так, мол, и так, Прохор Иванович, надо бы в отпуск сходить.
        Ну он, разумеется, для видимости малость покуражился: да как так, да попозже бы - трактористы уж больно нужны.
        Я ему тут свои возражения выкладываю.
        Он туда-сюда, а потом и говорит: «Ладно, дам я тебе две недели. Только чтобы ровно через две недели был дома как штык. Уяснил?» «Уяснил, - говорю. - Да только вы зря имеете насчет меня сомнения. У меня так: сказано значит сделано. Буду через две недели, как и сказано».
        Сел на следующий день и поехал.
        Как добирался, рассказывать не буду. Добрался благополучно. Прилетел на эту самую планету Гардемир, нашел все - как и полагается.
        Встретил он меня хорошо.
        По случаю встречи в ресторан сходили, обмыли это дело.
        Тут же в ресторане он мне и говорит: «Слушай, друг, а давай-ка завтра на охоту слетаем? Я отгул возьму и полетим. Это тебе не простая охота, как на Конском озере, а космическая охота. Тут, знаешь, иной раз такие звери встречаются, каких ты еще в своей жизни не видывал».
        «Да не возражаю. А на чем поедем?» «Чудак! Не поедем, а полетим».
        «А на чем полетим?» «Как на чем? На моей ракете!» «Хм? - удивляюсь я. - Как же так, на ракете? Ракета - это же не трактор. Это я, к примеру, на своем тракторе куда хочешь могу ехать. Хоть на танцы в Ивановку».
        «Чепуха, - шумит. - Сядем да и полетим. Вот и весь разговор. Хоть на танцы».
        Гляжу, расхрабрился парень не в меру, но слушаю.
        «Л что, он - свое, запросто на танцы. Только сперва слетаем на охоту. Тут неподалеку на одной планетке зайцев и уток видимо-невидимо. У-у-у. Видимо-невидимо. Да нет, точно».
        Ну и правда: на следующий день, как и было договорено, садимся в Юркину ракету и летим.
        Летим, песенки насвистываем.
        Настроение хорошее.
        Гляжу я на ракету, вижу, машина неплохая. Порулить можно.
        «Дай, - говорю, - порулить».
        «Да на», - отвечает.
        Сел я за руль. Ничего, выходит. Хорошо тянет.
        Прибавляю газку. Летим что метеор.
        У-ух - только нас и видели.
        И далеко-далеко мы отлетели.
        И надо же случиться беде. Налетел на нас сильный космический вихрь. Пыль космическую поднял - ничего не видно. Прямо что наш январский буран.
        Залетели мы в эту пыль, да и стали. Куда дальше лететь - никакого понятия не имеем.
        Глянул мой Юрка на приборы, да и говорит: «А ты знаешь, мы с тобой заблудились».
        «Да ну?»
        А тут еще мотор: пух-пух да и встал.
        Только я не робею. Я не в таких переплетах бывал, чтобы меня можно вот так вдруг испугать.
        А Юрка, хоть и опытным считается космонавтом, подрастерялся, побледнел малость, спрашивает: «Что, Вань, делать-то будем? А?»
        А я ему:. «Не дрейфь, со мной не пропадешь. Мотор барахлит, так это полбеды. Мотор переберем в пять минут. И все неполадки исправим. Дай срок, пусть только буря кончится».
        Буря через часок кончилась.
        Мы тут же за мотор принялись. Поглядели, повертели и быстрехонько все что нужно исправили. Там сама поломка-то слова доброго не стоила. Если бы что серьезное было. А то так - болт в карбюраторе развинтился. Вот и вся беда.
        Отремонтировались, стали по сторонам оглядываться - куда же нас занесло. Поглядели - далековато улетели. Стали по карте место выяснять, куда попали.
        Выяснили. Попали в квадрат 1325 созвездия Скорпион. Так-то.
        Ну это ничего, не страшно.
        Огляделись еще раз, видим, неподалеку планета. С виду ничего симпатичная. А что, думаем, наверное, спустимся сюда, поохотимся. Летели-то на охоту, не куда-нибудь.
        Подлетели поближе - лесок кое-какой есть.
        «Давай, - я Юрке говорю, - вот здесь и сядем. Чего зря кружиться, уж коли сюда попали, так и остановимся».
        Правда, когда сели, видим, природа не ахти богатая, а сам лес сплошные колючки.
        Стали зверей искать.
        Маловато в том лесу зверей.
        Пролазили мы в том лесу целый день, ободрались вконец и убили всего-то навсего двух зайцев да двух уток.
        А если вам рассказать, что это за зайцы да утки, так вы со смеху помрете. Заяц скорее на ежика похож, только по ушам и определили, что заяц, а утка на черепаху - у той носик утиный.
        А с утками теми одна мука была. Влет ее не ударишь - невелика птичка, залетела за фикус и ничего не видно.
        Смотрим мы на свою добычу и не знаем, то ли нам радоваться, то ли ругаться. Мало того, что забрались бог знает куда да ободрались как мазурики, не знаем, а что же можно будет сделать из той добычи - костей в ней больше, чем мяса. Ни зажарить, ни сварить. Только что в какой музей сдать - все трояк какой за них получим.
        А так больше звери эти ни на что не гожи.
        «Ничего, - говорит мне Юрка, - будет-как охотничий трофей».
        «Трофей-то трофей, да что с этим трофеем делать?» «Как что! Можно засушить или заспиртовать. Придут гости, а ты им показываешь - вот, мол, эту зверину я подстрелил на охоте там-то и там-то».
        Решили, бросать не будем, домой привезем, а там что-нибудь придумаем или заспиртуем. Или уж на худой конец кошкам скормим.
        Только выходим из лесу, видим возле нашей ракеты какой-то вертолетик стоит, а вокруг нашей ракеты люди бегают да что-то шарятся.
        Я Юрку спрашиваю: «А что это там за шпана лазит? Они не оборвут там у нас шланги с проводами. А то нам как бы потом тут не пришлось загорать».
        А Юрка плечами пожимает, мол, сам не знаю, кто это такие.
        Я тогда кричу: «Ах мазурики проклятые! Ну я вам сейчас устрою концерт! - Я не смотрю, что их много. - Я вам вот сейчас пошарюсь - так пошарюсь, что век помнить будете. Ишь, ухари нашлись, машину нельзя без догляда нигде поставить!»
        А Юрка на них уставился и смотрит эдак внимательно.
        «Чего выставился? - толкаю я его в бок. - Не видишь, чего творят. Надо ребяток малость подучить, а не стоять».
        А Юрка не то побледнел, не то покраснел, да тихо мне шепчет: «Ты знаешь, а ведь это представители иной цивилизации».
        «Вот поотвинтят все у ракеты, тогда будет тебе иная цивилизация».
        «Да точно же! В этом квадрате давно замечались странные сигналы и даже предположение было, что здесь находится цивилизация неземного происхождения. До нас сюда еще никто не добирался».
        «Ну и что с того?»
        «А то, что мы с тобой первыми столкнулись с этой цивилизацией. Ты представляешь! Первые! Мне просто даже не верится. Ты только веди маленько себя поскромней, да не ругайся, если что».
        Пока мы с Юркой переговаривались по вопросу, как нам себя вести в такой вот неожиданной ситуации, гляжу, бегут они к нам.
        Я про себя думаю: «Не было бы несчастья, так и счастья бы не привалило».
        Сами представляете, торжественная минута встречи представителей двух различных цивилизаций вот-вот наступит. Волнительный, ничего не скажешь, момент.
        «Ну, - думаю, - речи и аплодисменты - это все будет потом, первое, что догадался сделать - улыбочку соответственную приготовил и слова, что в школе учил, подбираю. Ну навроде тех: „Гутен морген“ и „Ауфвидерзеен“».
        Хотел рукой эдак приветливо помахать - да руки заняты - в одной руке держу утку, в другой - зайца.
        Стою и думаю, как я им представляться буду. Так мол, и так, наше, мол, вашим с кисточкой. Тракторист Иван Петрович Печенкин приветствует вас сердечно и нерушимо.
        Юрка говорит мне: «Надави на кнопку, что на груди.
        Это автоматический переводчик - любой язык может перевести».
        Подбегают эти марсианцы к нам все ближе, ближе.
        Гляжу, вроде бы на нас, людей похожи, только бегут с некоторым прискоком, ноги у них длинней малость, чем у нас. Вижу еще, что уши у них больше.
        А так в целом люди как люди.
        Стоим мы с Юркой, улыбаемся и никакой беды не чуем. От радости, что ли, обалдели?
        Подбежали они к нам, фотоаппараты на нас наставили. Фотографируют. Корреспонденты, значит, для газеты снимок.
        Ну что, это дело неплохое, свою физиономию в газете увидеть - меня ж в нашей газете еще ни разу не пропечатали. Всех передовиков по два раза прошли, а на меня бумаги не хватает.
        Не хватает в районе - хватит в ином мире.
        Пощелкали они фотоаппаратами.
        Еще немного и качать нас кинутся.
        Только вижу я, уж больно у них физиономии злые.
        Думаю, может быть, так у них природа устроена - все не как у нас, а наоборот - когда радуются, то оскаляются.
        И наоборот.
        А в наушниках слова: «Ага, подлецы, попались! Долго мы за вами охотились».
        Вот тебе и на. Они, оказывается, тоже охотились.
        Только мы за зверями, а они за нами.
        «Юрк, - спрашиваю, - что-то они совсем не то буровят. Тут никакой радостью встреч не пахнет. Тут, я гляжу, как бы не отлупили».
        В самом деле, уж не до цветов и не до аплодисментов.
        А в наушниках снова: «Ах такие-перетакие! Сколько не хитрили, а все-таки попались. У-у, браконьеры несчастные! А главное, улики в руках».
        - Прямо так матюгом и загибают?
        - Ну да, прямо так, нисколько не вру.
        Хотели мы деру задать, а они нас обступили со всех сторон, вот попробуй и убежи.
        Вот так встреча!
        Форма же на них будто бы на нашу милиционерскую смахивает, только из черной блескучей кожи - и пиджак и галифе, и сапоги - все под одно.
        Фуражки на них тоже кожаные, на вид такие, как у генерала де Голля это я точно запомнил, когда по телевизору его показывали.
        Вот такие выходят пироги с котятами.
        Что остается нам делать, остается только улыбаться.
        «Здравствуйте, товарищи иноземцы-марсианцы! - кричим мы. - Братский привет от представителей Земли!»
        Только в наушниках по-прежнему злые слова.
        Это говорит самый старший из них, усатый: «Ты смотри, еще издеваются. Попались на месте преступления, а еще комедию ломают. Ну да недолго вам осталось веселиться. Мы сейчас вам покажем „Здравствуйте“».
        Чувствую - попали на поминки, а не на именины.
        «В чем дело?» - снова Юрку спрашиваю.
        А он подрастерялся и не знает, что сказать.
        А те между собой погыркотали, а затем старший выходит и говорит: «Именем закона вы арестованы за незаконный отстрел ценных диких животных в государственном заповеднике Будой-Буро».
        Вот тебе и на. Называется, поохотились.
        Не успели мы слова в оправдание сказать, как на руки нам щелк наручники.
        «Стойте! - закричали мы с Юркой в один голос. - Стойте, что вы делаете. Мы не браконьеры, вы ошибаетесь, мы люди с другой Галактики, мы пришельцы с других миров».
        «Знаем, знаем, - отвечают, - какие вы пришельцы. Это не первый ваш маскарад. Кто-кто, а уж эти барбарисовцы на выдумки богаты. Все вы, как к нам на незаконную охоту лететь, так маскарад устраиваете».
        «Да никакие мы не барбарисовцы, а люди с Земли, с Солнечной системы!»
        Да поди ты им объясни.
        «Иди-иди», - толкнули нас в загривок и втолкали в свой вертолет.
        И вот на этом самом вертолете привезли они нас в какой-то город. Какой город-то? Да откуда я знаю. Привезли, как котов в мешке. Добычу, само собой, а также ружья - отобрали. Скафандры, слава богу, не сняли, а то что, в одних плавках бы остались.
        Привезли, посадили в кутузку.
        Веселая, одним словом, вышла история.
        «Хорошо, - думаю, - если дело 15 сутками кончится. А если срок припаяют?»
        А Юрка свое: «Нет, тут какое-то недоразумение, тут какое-то недоразумение. Нужно только иметь выдержку».
        А я и говорю: «Я им покажу выдержку, пусть только кто заявится, глаза выдеру, хоть руки в наручниках».
        А он стал меня уговаривать, дескать, не шуми, не вызывай осложнений. Дело должно выясниться. Просто они нас не за тех приняли. Но если мы проявим несдержанность, мы можем таких дров наломать…
        Ну и я его послушался.
        Сидим в кутузке.
        Жрать два раза в день приносят.
        Холодец какой-то сладкий и больше ничего.
        Даже кусочка хлеба не дают. И такая это, скажу вам, гадость, этот холодец, хоть голодовку объявляй.
        Сижу я и думаю: «И на кой черт мы сели на эту проклятую планету. Мало того, что ободрались, да еще в такую историю втрескались. Хуже ничего и придумать нельзя».
        И такая меня тоска взяла. В самом деле, сидим в тюряжке, как граф Монте-Кристо.
        Сидел я, сидел да запел песню: «По диким степям Забайкалья».
        И так мне себя стало жалко, прямо слезы закапали с глаз.
        Думаю себе: «Ах маманя-маманя, да зачем ты меня на белый свет народила, чтобы я тут, невесть где сгинул ни за что».
        Только недолго я кручинился. Меня тоска очень-то не берет, Я сам на кого угодно тоску нагоню.
        Вот так мы и отсидели два дня.
        На третий день вызывают нас к следователю.
        Сидит боров мордастый, своими длинными ушами водит.
        Смотрит он на нас и ехидно эдак улыбается.
        «Как дела, товарищи-браконьеры?» - спрашивает.
        А мы ему: «Да помилуй бог, очнись-перекрестись. Сколько раз про это дело говорить можно. С какой стати браконьеры? Мы посланцы из Солнечной системы. Вы нас должны с хлебом-солью встречать. А вы нас в кутузку.
        У нас мотор отказал, вот потому-то и сели мы к вам. А зайцев убили потому, что помирали с голодухи - три дня летели, не жрали - в пыльную бурю попали».
        А он нам ехидненько: «Вы нам уши не стригите. Мы тоже не лыком шитые. Нас так это просто разными сказочками не проведешь. Только вот за незаконную охоту будете отвечать по закону».
        «Во - баран! - говорю я Юрке. - Хоть ты объясни ему. Ты как-никак в институте обучался».
        «Правда, - говорит Юрка, - мы посланцы из Солнечной системы».
        «А меня это не интересует, - отвечает он. - Меня интересует лишь то, что вы нарушили закон, занимаясь незаконным отстрелом очень редких и очень дорогих зверей в государственном заповеднике. А сказки можете мне не рассказывать. Я давно уже вышел из детского возраста, и сказки меня мало интересуют. Если же говорить о ваших противозаконных действиях, то согласно уголовного кодекса вам грозит заключение сроком от 5 до 10 дет».
        - Правда, что ли?
        - Да, так нам и говорит, зверь.
        Сказал нам так, а я прямо тут же и взбесился, кричу: вот, мол, дорогой товарищ-гражданин, ты наш разлюбезный следователь, что-что, а вот срок ты нам не пришьешь.
        Ты не думай, что мы такие лопоухие, что нас можно так просто на испуг взять. Мы объявляем вам голодовку и отказываемся отвечать на все ваши вопросы.
        Вот так и сказал.
        А он смеется.
        Да какой к черту смех? Какой может смех?
        - Это он точно вас на испуг брал!
        - И я про то же говорю. Прилетели, так будьте любезны встретить со цветами, с хлебом-солью. Как-никак, контакт миров.
        Смеется, гад, и хоть бы что.
        Тут я снова вскакиваю и говорю: «Я требую прекратить это безобразие, мы вам не клоуны. Нечего смеяться и строить эти гадские ухмылочки. Я требую, чтобы о нашем аресте сообщили нашему посольству».
        «Да какое же тут может быть наше посольство? - шепчет Юрка. - Тут такого и близко нет».
        «Ну а раз нашего нет, так какое-нибудь другое поблизости есть. Ты ж кино „ЧП“ смотрел? Смотрел. Что, на них, что ли, власти здесь никакой нет? Что хотят, выходит, то и делают?»
        «Да нет тут поблизости ничего похожего».
        «Тогда пусть сообщат своему правительству. И не маринуют пускай здесь нас».
        И уже следователю заявляю: «Сообщите своему правительству о том, что мы заявляем протест».
        «Да уж кое-куда сообщим», - ухмыляется.
        «Вот, вот, сообщите, сообщите!» «Да уж будьте спокойны. И первым делом сообщим в ваше Барбарисовское посольство. Пусть порадуются, как мы тут вас застукали. Нам-то что - это вы свою страну позорите. Только повторяю, от ответственности вам не уйти и судить вас будут у нас и по нашим законам. Что же касается всяких там ваших угроз, то предупреждаю вас в последний раз: хулиганства не потерплю. Будете булгачить, только вам хуже будет».
        И все это так ласково говорит, будто кусок вареньем намазывает, а сам недобрыми глазами зыркает.
        Тут мы ему ничего больше говорить не стали и потому, что дали зарок не отвечать ему, да и потому, что видим; говорить с ним совершенно бесполезно.
        Сидим и молчим. Делать нам больше нечего, как сидеть да ждать, куда судьба нас вынесет.
        Только трах-бах, в ту же ночь, в третьем часу будят, Мы прямо перепугались - что еще за фокусы? Глаза продрали, видим, охрана так мило улыбается, что подумали мы, уж не хотят ли они нам сюрприз какой преподнести.
        А оно и точно так оказалось.
        Сюрприз нас ждал.
        «Выходите», - ласково говорят они.
        Прямо так это ласково, что дальше-то и некуда.
        «Гляди-ка, - говорю я Юрке, - такими кавалерами стали, а вчера еще взашей тыкали. Только я их что-то совсем не пойму, что у них на уме. Или правда, что другая цивилизация, так все шиворот-навыворот».
        И повели они нас длинным коридором.
        Заводят в огромный зал, а там народу ихнего видимо-невидимо. Все на нас смотрят, глаза горят, между собой что-то перешептываются. Ну чисто в зоопарке.
        И вдруг все, раз, и стихло, и выходит к наги из этой толпы важный такой генерал, не генерал, а прямо целый туз. К нам подходит, свою сивую голову низко перед нами склоняет да и говорит нам провинившимся голосом: «Извините нас, ребятки, очень уж извините. Ошибка у нас произошла. Мы вас по недоразумению за соседских браконьеров приняли. А вы-то в самом деле оказались посланцами из другой цивилизации. Тысячи извинений, тысячи извинений».
        Ну мы люди не гордые, видим такое дело, извинили их, ну а они тут же нас в самолет да в свою столицу.
        - Ну а как с тем следователем стало дело?
        - А ему после этого по шапке дали.
        Так он потом за нами вдогонку: простите, братцы, то да се. Чуть ли не на коленях полозит перед нами - хочет нас разжалобить.
        Да только нам не до него. Мы на него даже и не; поглядели.
        Привезли нас в столицу, в распрекрасный город. Поселили в самом центре в роскошном дворце.
        Тут у нас голова прямо кругом пошла. Что ни день, то приемы, встречи, званые обеды, улыбки, цветы, рукопожатия, пресс-конференции.
        Про фотографии в журналах и газетах я молчу. Их столько, хоть три комнаты обклеивай.
        А какие нам богатые подарки дарят. Прямо складывать не знаем куда.
        Вот как жизнь наша переменилась.
        Президент ихний, такой щупленький старичок, тоже в честь нас прием устроил: подвезли его к нам на колясочке, он нам руки пожал, пару приветственных слов прошепелявил.
        А его секретарь здесь же нам вот эти медали повесил.
        Вот эти самые.
        И все бы ничего. Да надо же случиться такой беде - не беда, прямо целый пожар: втюрилась в меня внучка этого самого президента. Люблю и все. И больше нет у нее никаких слов.
        Конечно, удивительного тут я ничего не вижу - парень я видный - не одна девчонка по мне засохла в свое время.
        Да и сейчас.
        И звать эту президентову внучку Люсей. Так ничего себе, все у ней на месте. Не то что иная там мордоворот или стиральная доска. Такая же длинноногая, как и все.
        А я в длинноногих толк знаю.
        Ну я парень не промах - любит, это хорошо.
        А Юрка меня одергивать стал: как, мол, у тебя все это быстро. Раз, и в сани. Смотри, как бы чего не вышло.
        А я ему отвечаю: «А чего смотреть-то? Сам-то ты что говорил, вспомни. Мне, мол, с другой цивилизации надо. Вот она и цивилизация другая. Или, может, не такая, какую хотел. Ну смотри, твое дело».
        Гляжу парень заробел.
        А я не из робких. А чего теряться? Главное, лови момент!
        Тем более, она на меня так и виснет.
        Конечно, я особо никаких расчетов не строю, но подружить немножко можно.
        А она, девка, чую: в меня крепко вцепилась. И главное, клонит дело к женитьбе.
        Покрутил-повертел я головой и думаю: «А! Была не была, женюсь».
        И то еще интересно: вот, думаю, удивлю народ в деревне, когда заявлюсь после свадьбы домой. Все от удивления так и покатятся - это же надо, Ванька Печенкин откуда невесту привез.
        «Ладно, - говорю, - я не против».
        Только думаю, надо у какого-нибудь врача знакомого проконсультироваться - не будет ли мне никакого вреда от этой женитьбы. Вдруг во вред.
        Знакомый врач, тамошний, мне и говорит; да нет, вреда не будет. Только вам необходимо учесть одно обстоятельство. Невесте нельзя ехать на Землю.
        «Да это-то почему?» «Да воздух там у вас не такой, неподходящий. Она им отравиться может».
        «Как так? - спрашиваю, - я-то же дышу, живой».
        «А нашим людям нельзя вашим воздухом дышать. Он губительный для организма нашей цивилизации».
        Вот это да. Тут-то я и взадпятки.
        Оно, конечно, и жениться можно, но и навечно оставаться там мало резону. Везти ее домой тоже бессмысленно - она у нас только в скафандре может ходить.
        Да, только в скафандре. Без скафандра уже нельзя. Только что же это мне за жена - в постель и в скафандре.
        «Нет, - думаю, - такая мне жена не нужна. Как же это так?» Тут у меня и интерес к ней весь испарился.
        Скучно даже стало.
        А она, видит, что я заскучал, да и спрашивает, в чем, мол, дело.
        «Так как же, - говорю, - больно жизнь у нас с тобой предстоит интересная».
        «А ничего, - говорит, - у нас останешься и будешь здесь жить».
        Вот так-то дело вышло.
        Я было туда, я было сюда - а никуда.
        А она свою линию гнет и баста.
        Говорит: «Вдруг у нас ребенок будет?»
        «Да с чего?»
        «Как это с чего?»
        Делать - нечего, наряжаюсь в свадебный костюм, под ручку и в загс.
        А голова работает, как в кино: тук-тук, тук-тук, тук-тук, как смыться-то?
        Только впереди корреспонденты, а позади толпа, выскочить-то некуда. Шум, значит, гам. Как же, президентская внучка замуж выходит.
        Только к загсу подходим, а я ей и говорю: «Люсь, а при мне ведь паспорта нет».
        «Как нет? А где же он?»
        «Да я его в ракете позабыл». Вру, конечно.
        А она мне: «Вот беда! Ну да ладно и без паспорта как-нибудь дело уладим».
        «Да нет, - отвечаю, - я без паспорта не могу. У нас на Земле так заведено: как зарегистрировались, так печать ставят в паспорт. А без печати-то брак недействительный».
        Это малость на нее подействовало.
        Но вывернулась: «А мы сейчас Кукарекуса (это брат ее) пошлем, он тебе его и привезет. Ты только скажи, где он там у тебя лежит?»
        «Да он не найдет!»
        «Так поехали вместе».
        «Ну уж, куда там! Ты все свои кружева помнешь и прическу порастрепешь. Тогда какой может быть загс. Я вот Юрку возьму, мы с ним мигом туда и обратно», «Только, Ваня, не задерживайся».
        Скок в машину и к ракете нашей.
        Ее к тому времени тоже в столицу доставили.
        Примчались к ракете своей, мигом в нее забрались, жмем что есть силы на стартер, даем сколько есть газу - и поминай, как нас звали.
        Ну а они, наверное, в чем дело сразу-то и не поняли.
        А потом вдогонку.
        Да только нас сам черт теперь не догонит.
        Летим. Я даже песню от удовольствия запел. Так легко и просторно стало у меня на душе.
        Уже далеко от планеты отлетели.
        Тут-то я только и вспомнил - подарки-то мы в спешке позабыли все подчистую. Только вот медаль как на груди висела, так и осталась.
        Вот жалко-то.
        Ну да и не возвращаться же обратно. Рад и так до смерти - вырвался на волю.
        А Юрка нос опустил, загоревал: что, мол, на работе скажут, три месяца глаз не казали. Не посадили бы.
        «Ничего, не робей! Все уладим!» Прилетаем в Юркин трест, заявляемся в контору, а они так и выпучили все глаза: «А мы думали, что ты погиб. Полтора месяца поиск вели - думали, уж все.
        Уже и в бухгалтерии тебя из ведомостей вычеркнули».
        Потом все уладилось. Я пошел к ихнему директору, все рассказал - так, мол, и так.
        А он: «А где доказательства, что это так?» «А вот медаль».
        Поверил. А куда он денется?
        Конечно, не заступись я, Юрке бы хорошо влетело.
        А так только два строгача вкатили, на этом дело и кончилось.
        С ракеты его не сняли. Ну да понятно. Он у них до этого всю дорогу в передовиках числился, водитель он ценный. Да и так разобраться - народ у них не ахти держится, шибко-то не расшвыркаешься.
        Уладил я там дела и домой, в деревню.
        Только вернулся, передохнуть минуты не дали, хвать за шкирку и в контору к председателю.
        «Где разгильдяй все лето пропадал! - кричит тот. - Выгоню из колхоза!» Эко запугал. Выгонит.
        Да меня после всего того, что я там видел, теперь ничем не испугаешь. А кроме того, трактористы на дороге тоже не валяются. Сегодня выгонишь, а завтра пожалеешь. Кто зябь-то пахать будет?
        - Ваньк, а Ваньк, а не дал ли ты маху: дед-президент того гляди бы и помер, так вместо него, глядишь, бы тебя в президенты по родственной линии двинули?
        - В президенты? Держи карман шире. У них там народ по триста лет живет. Дождешься там. Я спрашивал.
        - Да тебе сбрехнули, поди, а ты и поверил. И про воздух наш, поди, тоже наврали. Там, поди, свой какой-нибудь кавалер к ней лыжи подмазывал? Слышь, чего говорим-то?
        - Да не может быть!
        - Вот тебе и не может быть.
        Ванька досадливо хмурит лоб.
        - Да, Ванька, проморгал-проморгал. Тут ничего не скажешь, точно проморгал.
        - Ну уж и не скажи!
        Ванька пытается еще что-то возразить.
        Ванька не успевает открыть рот, как тут раздается озлобленный бригадирский голос:
        - Печенкин!? Да это в конце концов что такое? Ты работать-то сегодня собираешься или не собираешься? Или лясы будешь точить до самого вечера. Глянь на часы, уже одиннадцать скоро, а ты еще с места не трогался. Ну-ка, заводи сейчас же трактор!
        Печенкин нехотя поднимается:
        - Во-во, начинается.
        - Давай, давай, нечего отбрехиваться.
        Ванька идет к трактору и под нос себе ругается:
        - Да щас. Чего шуметь, щас и заведу. Ну и жизнь пошла. Лишней минуты посидеть некогда.
        И вздыхает: - Эхма…