Сохранить .
Юрий Брайдер и Николай Чадович
        Первые шаги по Тропе: Злой Котел
        И когда брат скажет брату: это мое, и это тоже мое, и я жил здесь прежде других, а кто ты такой, не ведаю ? покосятся столпы небес и настанут в Земле обетованной смутные времена... Книга пророчицы Деворы
        ЧАСТЬ I
        Хорошо помню ту ночь (хотя о какой ночи может идти речь, если три четверти небосвода пылают на самый разный манер!), когда мне в последний раз приснился дом. Вернее, даже не дом, а то, что принято называть малой родиной ? захолустный городишко, перебивающийся дарами протекающей мимо широкой и медлительной реки, глубокие овраги, зигзагами сбегающие к воде, чахлый лес, вплотную подступающий к окраинам, блекло-голубое просторное небо, в котором с завидным постоянством чередуются свет и тьма, соседи, пусть и погрязшие в обыденности, но все сплошь о двух руках и одной голове.
        Впоследствии мне виделась во сне только всякая чушь, ни к земному миру, ни к роду человеческому никакого отношения не имеющая. Вероятно, это означает, что последние ниточки, связывающие меня с прошлым, навсегда оборвались и сам я уже не вполне человек.
        Думаете, это опечалило меня? Да нисколечко! Разве скиталец-альбатрос завидует городской вороне? Ужель перекати-поле мечтает об участи пня? Где это слыхано, чтобы ребенок, исторгнутый из материнского лона, стремился обратно?
        Прошлое забыто, возврата нет, и путь мой ? уж простите за слишком напыщенный оборот ? лежит через все мироздание. Не знаю, встретится ли мне на этом пути рай, но уж ад ? обязательно. И притом не однажды.
        А еще я не знаю главного ? куда, в конце концов, приведет меня вселенская Тропа, на которую я вступил отнюдь не по собственной воле. Возможно, так оно и к лучшему. Самая привлекательная на свете цель ? это мираж. Ничем не приукрашенная правда дарит одни только разочарования. Если бы праотцу Адаму сподобилось однажды узреть мир, уготовленный для его потомков, он, скорее всего, повесился бы на пресловутом древе Познания.
        Слева от меня стеной стоит мрак, и, хотя то, что творится в его глубинах, остается загадкой, соваться туда не хочется.
        Справа горизонт пылает костром. Там мне тем более делать нечего.
        Сзади сквозь сизый туман подмигивают отсветы ежеминутно зажигающихся и гаснущих радуг. Картина знакомая, а потому безынтересная.
        Зато страна, простирающаяся впереди, так и манит к себе. Ее просторы наполнены золотистым светом, а шаловливые ветры заставляют тучи принимать самые затейливые очертания. Жизнь там, как мне кажется, обещает быть веселой и беззаботной.
        Совсем недавно в ту сторону пролетело живое существо, влекомое по воздуху облаком чистейшего белого пуха. На меня оно не обратило ровным счетом никакого внимания. Вот и ладно. Пусть себе летит. Мои небесные покровители выглядят совсем иначе. Достаточно сказать, что одно лишь их появление заставляет кровь стынуть в жилах.
        Лишенный общения с подобными себе, я вовсе не ощущаю одиночества. Вселенский зверинец, в котором существам моей породы отведен отдельный вольер (окрашенный преимущественно в голубые и зеленые тона), бесконечно разнообразен. На его дорожках не заскучаешь.
        Уж если что и гнетет меня, так это невозможность забыться, уйти в себя, какое-то время существовать по инерции. В мире, где опасность таит в себе не только каждая незнакомая травинка, но и каждый новый глоток воздуха, особо не расслабишься. Я всегда ? даже во сне, даже в раздумьях ? должен быть начеку.
        Иногда я кажусь себе неким редким монстром ? человеком-глазом, человеком-ухом, человеком-нервом... Еще чуть-чуть, и у меня, наверное, появится какое-нибудь шестое чувство ? способность общаться с духами или дар предвидения.
        
        
        Однако от более близкого знакомства со страной, издали казавшейся если и не раем, то по крайней мере его преддверием, мой оптимизм несколько поубавился.
        Все началось после встречи с вещуном, существом в общем-то не самым вредным, но склонным к немотивированному коварству. Страсть сия, как и тяга некоторых птиц к воровству блестящих предметов, здравому объяснению не подлежит. И пользы от этого никакой, и неприятностей не оберешься, а удержу все равно нет. Да только с легкомысленных сорок и галок один спрос, а с вещунов, которым ума?разума не занимать, совсем другой.
        Прежде вещуны старались обходить меня стороной. И то верно ? поди угадай, что замышляет эта никогда не виданная в здешних краях тварь, то есть я. Глаза завидущие, повадки подозрительные, зубы, хоть и мелкие, но острые, да вдобавок еще и увесистая дубина в руке. Лучше зря не рисковать.
        Но этот вещун сидел смирно и на меня поглядывал как-то странно ? то ли с тоской, то ли с укоризной. Дескать, ну какого еще хрена тебе, образина чужеземная, здесь надо, проходи себе сторонкой... Может, он просто нужду справляет, а я ненароком нарушил его уединение?
        Впрочем, интуиция, подводившая меня куда реже, чем, скажем, рассудок или память, подсказывала ? что-то здесь неладно. Если овечка не убегает от волка (которым с известной натяжкой можно было назвать меня), она либо безнадежно больна, либо выставлена охотниками в качестве приманки. А кроме того, меня настораживал запах, вовсе не характерный для вольного пространства, обильного самой разнообразной флорой, но бедного фауной, - тошнотворный запах живодерни.
        Особо спешить было некуда, и я присел неподалеку в зарослях высокой травы, видом своим слегка напоминавшей огородный салат, но на вкус горькой, как полынь.
        Вещун, обычно подвижный, словно мартышка, не шевелился, хотя буквально все вокруг колыхалось от порывов свежего ветра, дувшего, казалось, со всех сторон сразу. По его пухленькой мордочке катились слезы ? ни дать ни взять бегущие взапуски виноградинки. В мире, где причудливо перемешались совершенно несовместимые вещи и явления, это могло означать все что угодно, в том числе и восторг.
        Благодаря постоянным контактам с разношерстной публикой, скитавшейся по Тропе из страны в страну, мне было немного знакомо тарабарское наречие, служившее здесь средством межнационального общения.
        Для пущей убедительности сопровождая слова мимикой и жестами, я спросил у вещуна:
        - Почему молчишь, приятель?
        Ответ был обстоятельным и витиеватым:
        - Я не столь опрометчив, чтобы заводить разговор с существом, намерения которого не ясны, зато дикость очевидна.
        Дабы успокоить его, я сказал:
        - Моя внешность обманчива. Может, я и грозен на вид, но на самом деле безобиден.
        - Моя внешность тоже обманчива, - поспешно сообщил вещун, которого мои слова, похоже, ничуть не убедили. ? Кажусь аппетитным, но совершенно несъедобен. Это тебе кто угодно подтвердит.
        - Я не собираюсь пробовать тебя на вкус. Можешь не волноваться.
        - Сейчас никому нельзя верить, - посетовал вещун. ? Возьмешь да и укусишь меня из любопытства. Сам потом плеваться будешь, - а я останусь без уха или носа.
        - Неужели я похож на чудовище, способное откусить нос первому встречному?
        - Еще как!
        Слово за слово ? и мы разговорились. Болтать с вещунами ? одно удовольствие. Есть у этих чудиков такой дар ? находить общий язык с любыми разумными существами. Именно за это их и прозвали вещунами. Склонность к ворожбе и пророчеству тут ни при чем, хотя сего поприща они тоже не чураются.
        Имей вещуны иной нрав ? им бы цены не было. Ведь лучших толмачей и желать нельзя. Но для этих бродяг не существует ничего святого ? ни клятв, ни кумиров, ни дружеских уз, ни чувства долга. Вещун и верность ? понятия, столь же несовместимые, как, к примеру, человек и благоразумие. Обман и раздоры повсюду сопутствуют им, правда, обман мелочный, а раздоры того сорта, которые называют «кухонными дрязгами».
        Хорошо еще, что вздорность натуры не позволяет вещунам объединиться и устроить кому-нибудь настоящую пакость. Они предпочитают держаться поодиночке и подлинную историю своего племени упорно замалчивают. Наверное, на это есть какие-то весьма веские причины.
        Наша беседа, поначалу довольно бестолковая, постепенно становилась все более и более содержательной. Вещун, как всегда, хитрил ? всячески уклоняясь от конкретных ответов, он упорно пытался вызнать мою подноготную. Я тоже юлил как мог. Скитальческая жизнь успела отучить меня от излишней откровенности. На Тропе даже врать надо с оглядкой.
        - Откуда идешь? ? поинтересовался вещун.
        - Издалека, - молвил я.
        - А куда?
        - Туда, - я махнул рукой вслед летающему существу, уже давно скрывшемуся в водовороте облаков.
        - Ждут тебя там?
        - Вряд ли, - признался я.
        - Тогда лучше и не суйся. Званому гостю честь высокая, а незваному ? могила глубокая. Слыхал, небось, такую присказку?
        - Не доводилось. Да ведь я в гости не набиваюсь. Иду себе мимо, вот и все.
        - Кто же тебе на слово поверит? ? вещун подивился моей наивности. ? Это еще доказать надо.
        - Не собираюсь я ничего доказывать. Уж не одну страну прошел. И никто меня пока не тронул.
        - Страны разные бывают, - наставительно заметил вещун. ? В одних чужакам вольная воля, в других ? тяжкие притеснения, а в третьи их вообше не пускают.
        - Что же тогда делать? Возвращаться назад мне нет никакого резона.
        - Я бы мог указать тебе безопасный путь, - нижние веки вещуна (верхних не имелось) сморгнули, и слезотечение сразу прекратилось. ? Но сначала ты должен мне помочь.
        Начинается, подумал я. Сейчас вещун начнет склонять меня к участию в каком-нибудь сомнительном предприятии. Сам он, возможно, от этого что-то и поимеет, но я уж точно останусь с носом. Да только ничего у него на сей раз не получится. Пусть поищет дураков в другом месте.
        Тем не менее, я с самым серьезным видом поинтересовался:
        - В чем должна состоять моя помощь?
        - Узнаешь, когда подойдешь ко мне поближе, - ответил вещун.
        Похоже, что он подманивал меня к себе. Но это уж дудки! Если ему надо, пусть сам и подходит. Пора бы и вразумить зарвавшегося наглеца.
        - Давай заранее договоримся, - строго сказал я. ? Действовать наобум я не собираюсь. Объясни толком, что случилось и в какой помощи ты нуждаешься. Иначе я с места не сдвинусь.
        - Трудно объяснить на словах то, о чем ты не имеешь ни малейшего представления, - печаль вещуна обратилась в глубокую, скорбь (скорее всего, наигранную). ? Но я постараюсь... Говоря кратко, я угодил в ловушку, поставленную тенетниками. Выручи меня, и я, само собой, в долгу не останусь.
        Я не стал уточнять, что это еще за тенетники такие, но насчет ловушки решил полюбопытствовать. А вдруг мне самому случится напороться на нечто подобное? Врага надо знать в лицо.
        Выставив перед собой посох, я осторожно двинулся вперед, готовый в любой момент задать стрекача. Вещун с надеждой следил за каждым моим шагом. Стоило только ветру дунуть особенно сильно, как вокруг него появлялись какие-то странные блики, разбегавшиеся во все стороны. Приглядевшись повнимательней, я различил натянутую над землей сеть, сотканную из множества тончайших, почти прозрачных нитей.
        Ну и ну! Что называется ? повезло. Если бы не случайная встреча с вещуном, заставившая меня остановиться, я, вне всякого сомнения, сам угодил бы в ловушку.
        А это было чревато крупными неприятностями ? слева и справа от меня еле заметные в высокой траве торчком стояли скелеты (тугая паутина не позволяла костям рассыпаться), иссохшие мумии и полуразложившиеся трупы (вот, оказывается, почему так смердело падалью!) самых разнообразных существ. Некоторые были величиной с кошку, а иные размером превосходили медведя. От одного бедолаги осталась только пара огромных кожистых крыльев, а от другого ? пустая оболочка, похожая то ли на боевые доспехи, то ли на раковину исполинского моллюска.
        Судя по тому, что добыча осталась невостребованной, это была не ловчая сеть, а некое заградительное сооружение вроде печально известной спирали Бруно.
        Теперь стало понятно, почему вещун ведет себя столь смирно. Пытаясь самостоятельно выбраться из сетей, он лишь усугубил свое незавидное положение и сейчас напоминал муху, угодившую в липучку, - ни попрыгать, ни почесаться, только и остается, что жалобно жужжать.
        - Ну и угораздило тебя, - с сочувствием молвил я. ? Сам виноват, - честно признался вещун. ? Забыл про осторожность, вот и попался. В прошлый раз тут никаких ловушек не было. Совсем обнаглели тенетники. Ну ничего, когда-нибудь они получат за все сполна. Ведь этот ветродуй не может длиться вечно.
        Я не стал выяснять значение термина «ветродуй». Скорее всего, это не состояние погоды, а название времени года. Что-то вроде сезона муссонов. Каждый мир Тропы имеет свои особенности, и если вдаваться в них ? с ума можно сойти. Да я и не собирался здесь долго задерживаться. Укажет вещун безопасный путь ? хорошо. Не укажет ? тоже не беда. Сам отыщу. Кое-какой опыт имелся.
        Впрочем, бросать этого недотепу на верную смерть не хотелось. Совесть потом замучит. Будем надеяться, что спасательная операция много времени не займет.
        - Ладно, попробую тебе помочь, - сказал я. ? Какие будут советы?
        - Действовать надо осмотрительно, но быстро, - вещун, до самого последнего момента не веривший в мои добрые намерения, сразу оживился. ? Тенетники чуют, если кто-то пробует разрушить их ловушку. Мы должны скрыться еще до того, как они прибудут сюда. А иначе горя не оберешься.
        - Тебе ли сейчас бояться иного горя.
        Дабы проверить прочность сети, я рубанул по ней посохом, не раз выручавшим меня в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях. Раздался звук, похожий на бряцанье расстроенной басовой струны, и блики света опять задрожали в воздухе.
        Какое-то количество нитей, возможно, и оборвалось, но сеть в общем и целом не пострадала.
        - Крепкая штука, - констатировал я. ? Как же ее одолеть?
        - Попробуй зубами, - неуверенно предложил вещун. ? У некоторых получается.
        - У этих некоторых, наверное, зубы как пила. А я своими рисковать не собираюсь. Запасных здесь не достанешь. Сейчас мы что-нибудь другое придумаем.
        Я извлек из котомки кремниевый нож, лезвие которого оставляло царапины даже на металле, и попытался разрезать сеть. Но не тут-то было! Если мне и удавалось одолеть необыкновенно прочную и упругую нить, концы ее при первом же порыве ветра вновь намертво склеивались между собой.
        Борьба с сетью складывалась явно не в мою пользу. Хуже того, я имел неосторожность несколько раз коснуться ее разными частями тела, и этого оказалось достаточным, чтобы три-четыре нити крепко-накрепко прицепились ко мне. Тут уж о спасении вещуна пришлось забыть. Ценой неимоверных усилий я все же вырвался из коварных объятий паутины, правда, пожертвовав при этом ножом, который так и остался висеть в воздухе рядом с вещуном.
        - Дело дрянь, - молвил я, отступая. ? Как бы мне самому в ловушку не угодить.
        Отказываться от своих намерений я конечно же не собирался, но настрадавшийся вещун воспринял мои слова превратно.
        - Спаси меня, и я обещаю верно служить тебе! ? взмолился. ? Буду и проводником, и толмачом, и советчиком. Никто лучше меня не знает окрестных стран.
        - Помолчи-ка! ? отрезал я. ? Цена вашим обещаниям известная. Не надо держать меня за дурака.
        - Не верь клевете, которую распространяют наши враги! В залог своей преданности я отдам тебе яйцо, из которого должен вылупиться мой наследник.
        - Зачем мне сдалось твое яйцо!
        - Оно тебе действительно ни к чему, - охотно согласился вещун. ? Но это самое дорогое, что у меня есть. Единственная цель нашей жизни ? произвести на свет и воспитать хотя бы одного потомка. Знал бы ты, сколько усилий я потратил, добывая это яйцо. Если бы не оно, я преспокойно принял бы смерть и не тревожил своими мольбами посторонних.
        По слухам, подавляющая масса вещунов, к числу которых, несомненно, принадлежал и мой визави, были существами бесполыми. Тем не менее продолжение рода являлось для них основным жизненным побуждением, так сказать, идеей фикс. В этом смысле с вещунами могли сравниться разве что лососи, идущие на нерест вопреки всем мыслимым и немыслимым препонам.
        Достигнув определенного возраста, каждый вещун отправлялся на поиски особи женского пола, единственной на все их племя. Схоронившись в каком-то тайном месте, она только тем и занималась, что производила на свет уже оплодотворенные яйца. Говорят, что бег времени никак не отражается на этой гранд-даме и она уже пережила тысячи поколений своих соплеменников.
        Однако найти логово королевы ? это еще полдела. За просто так яйцо не получишь. Начинались долгие и тяжкие мытарства. Одни вещуны расплачивались за яйцо службой, другие ? сокровищами. Третьи выполняли поручения самого сомнительного свойства. Случалось, что на достижение желанной цели уходила добрая половина жизни.
        А ведь надо было еще выносить яйцо, согревая теплом собственного тела. Для этого природа наделила вещунов специальной паховой сумкой. Зародыш развивался медленно ? по земным меркам года два-три ? но, в отличие, скажем, от куриного, был весьма жизнестоек. В зависимости от внешних условий он то впадал в латентное состояние, то вновь возобновлял рост.
        Случалось, что, попав в опасную ситуацию, вещуны прятали яйцо ? зарывали в землю, подкладывали в чужое гнездо, топили в неглубокой речке, но потом, когда ситуация менялась в лучшую сторону, обязательно возвращались за ним.
        Причинить вред яйцу, даже имея на то умысел, было нелегко ? его скорлупа прочностью превосходила бараний лоб, а попав в огонь, приобретала свойства асбеста.
        Кроме того, поговаривали, что разум пробуждался в детеныше еще задолго до того, как сам он покидал яйцо. Неким мистическим образом этот вещун-недоносок узнавал обо всем, что творится вокруг, и даже мог вмешиваться в ход событий. Домыслы, скажет любой здравомыслящий человек. Не знаю, не знаю... На Тропе нет ничего невозможного.
        Короче, намерения у моего нового приятеля были самые серьезные. Он, можно сказать, отдавал в залог лучшую часть самого себя, свое будущее, свою душу. Такими посулами пренебрегать нельзя.
        Другой вопрос, как выручить его из ловушки? Ведь о не сеть, а прямо какая-то лернейская гидра. Как ее только не кромсай, а ущерба никакого.
        Вспомнив неуязвимую гидру, я вспомнил и историю ее гибели, что в свою очередь навело меня на одну весьма плодотворную мысль. Геракл одолел гидру лишь после того, как стал прижигать ее раны факелом. Отрубленные головы стазу перестали возрождаться. Огонь вот что мне нужно! Только огонь спасет вещуна.
        К сожалению, я не имел при себе никакого зажигательного орудия, поскольку давно перестал пользоваться в быту огнем, целиком перейдя на сыроедение (зачастую пищу добыть гораздо легче, чем топливо), особой беды в этом не было. В моей котомке хранилось несколько приобретенных по случаю кремниевых рубил. Осталось только раздобыть трут и кресало.
        Пообещав вещуну вскоре вернуться, я прошел вдоль заградительной сети, являвшей собой жуткую выставку непогребенных тел, и нашел все, что было нужно, - ворох ветхого тряпья и кусок стали, прежде являвшийся частью боевых доспехов, замеченных мною ранее (надо полагать, что богатырь, для которого с были выкованы, имел облик каракатицы).
        Удар стали по кремню породил сноп искр, воспламенивших ветошь, и вскоре неподалеку от линии заграждений занялся костер, сложенный из валежник сухой травы. Ветер, поначалу очень мешавший мне, сейчас вовсю раздувал пламя.
        Вещун, уже посвященный в мои планы, вновь лился слезами, причиной которых было отнюдь не горе Слезы вещунов, как выяснилось, обладали чудесны целительными свойствами, и сейчас он обильно кропил ими свои раны, оставшиеся после отчаянной борьбы с неимоверно прочной паутиной.
        - Начнем, - сказал я, вооружившись горящей головней. ? Не секира, говорят, страшна, а огонь.
        - Еще и по-другому говорят: огонь не вода, из него не вынырнешь, - с опаской добавил вещун. ? Как бы мне заживо не изжариться.
        Такие сомнения, признаться, имелись и у меня, но разве в столь бедственной ситуации без риска обойдешься? По крайней мере, никакого другого способа спасения я не видел. Органическому веществу, даже самому прочному, против огня не устоять. А в том, что сеть состоит именно из органики, по свойствам сходной с шелком, сомневаться не приходилось.
        К счастью, мои надежды сбылись. Паутина, пусть и неохотно, но загоралась. Пламя, пробежав по нити вершка два-три, гасло, и оплавленные нити уже не могли соединиться.
        Сначала я проделал изрядную дыру слева от вещуна, а потом, заменив головешку, повторил ту же самую операцию с правой стороны. Оставалось только соединить оба этих отверстия над головой пленника.
        Но сначала я напомнил ему про обещание:
        - Не забыл еще свои слова? Отдашь яйцо в залог?
        - Отдам, - заверил меня вещун. ? Хотя в этом нет никакой необходимости. Кто же станет обманывать собственного спасителя...
        Спустя минуту он уже был на воле и самостоятельно обдирал с себя остатки проклятых нитей. В заградительной сети зияло отверстие, сквозь которое мог бы проскочить даже бык.
        - Надо бежать! ? воскликнул вещун. ? Скоро появятся тенетники.
        - Э, нет! ? возразил я, - Сначала давай сюда обещанное. С яйцом мне как-то спокойнее будет.
        - Зато я от беспокойства изведусь. Уж прости меня, неблагодарного, - сказано это было уже после того, как вещун, явив неожиданную прыть, пихнул меня прямиком в заградительную сеть.
        Но вы только подумайте, каким сукиным сыном он оказался! Вот и делай потом добро кому-нибудь.
        Тончайшая паутина мгновенно облепила мое тело.
        Любое существо, оказавшееся в таком положении, стало бы вырываться, но я, дабы не запутаться окончательно, сдержал себя.
        Сейчас у меня, по крайней мере, оставались свободными руки. А это значило, что кукиш смерти я всегда сумею показать.
        - Не ожидал такого подвоха, - молвил я с укором. ? Ох, и щедра твоя расплата...
        - Пойми, мне нельзя рисковать, - вещун потрогал низ своего живота, заметно выдававшийся вперед. ? Ждать-то, похоже, осталось совсем недолго. А если я на время расстанусь с яйцом, все придется начинать сначала. У тебя своя правда, у меня своя.
        - Но зачем мне страдать из-за чужой правды? Это уже называется подлостью, - я в сердцах даже сплюнул.
        - Да ты не отчаивайся, - стал успокаивать меня вещун. ?Тенетникам нравятся всякие диковины. Вполне возможно, что они тебя и пощадят. А прореху в ловушке свалишь на меня.
        - Камень бы на тебя подходящий свалить...
        Нас разделяло метра два-три ? непреодолимое расстояние для тех, кто по собственной воле и шага ступить не может. Так, наверное, полагал и вещун.
        Да только он, гнус ничтожный, совсем не знал меня!
        Поджав ноги, я изо всей силы бросился на землю. Эластичная паутина не позволила мне упасть, и, раскачиваясь в ней, как в гамаке, я сумел дотянуться до посоха, лежавшего неподалеку. Сто раз он выручал меня, пусть выручит и в сто первый!
        Не давая вещуну опомниться, я зацепил его крючковатым концом посоха и рванул к себе. Два существа, еще совсем недавно мирно беседовавшие между собой, сцепились в беспощадной схватке.
        Вещун, в котором и весу-то было не больше трех пудов, отбивался с остервенением загнанной в угол крысы. Я конечно, мог бы легко удавить его или запутать в сети, но он был нужен мне живым, а главное, свободным.
        Спустя некоторое время сопротивление вещуна было сломлено, и я, ощущая себя гинекологом, делающим криминальный аборт, опустошил его паховую сумку, строением своим напоминавшую вовсе не аналогичный орган кенгуру, а нечто такое, о чем не принято упоминать в приличном обществе.
        Не знаю, чего я ожидал, но пресловутое яйцо формой, весом и окраской мало чем отличалось от обыкновенного булыжника. А вдруг вещун надул меня, подсунув подделку?
        Впрочем, яйцо само развеяло эти подозрения, предприняв отчаянную, хотя и неудачную попытку бегства. Прыткое создание, даром что даже конечностей не имеет! Ничего, пусть теперь поживет в моей котомке. Там особо не разгуляешься.
        - Справедливость восторжествовала, - прохрипел я, оттолкнув уже не сопротивляющегося вещуна подальше от заградительной сетки. ? Но только наполовину. Теперь тебе придется выручать из ловушки меня. Поторопись, если надеешься еще хотя бы раз взглянуть на яйцо.
        - Да я просто убью тебя! ? вскричал он, хватаясь за потухшую головешку. ? А потом преспокойно заберу яйцо.
        - Только попробуй, мозгляк, и твой еще не вылупившийся потомок станет сиротой, - я погрозил ему. ? Освободить меня будет гораздо проще. А яйцо ты получишь сразу после того, как приведешь меня в безопасное место. Понял?
        - Понял, - вещуну не оставалось ничего другого, как покорно кивнуть.
        - А коли понял, так раздувай огонь! Разве не видишь, что костер вот-вот потухнет?
        Жалобно стеная, вещун занялся костром, успевшим к тому времени выгореть почти дотла. Только пользы от хлопот было мало ? как он ни дул на угли, как ни размахивал пучком травы, а вместо искр во все стороны летел только черный пепел.
        Не помогли и мои советы. Как любил говаривать французский писатель Жорж Рони?старший, у которого за рабочим столом частенько тухла трубка: «Огонь умер».
        
        
        Внезапно вещун уселся на землю и обреченно произнес:
        - Поздно. Тенетники приближаются.
        Я, с головы до ног опутанный сетью, обернуться конечно же не мог. Оставалось верить вещуну на слово.
        - И что теперь будет? ? этот вопрос, само собой, интересовал меня больше всего.
        - Откуда мне знать, - буркнул вещун. ? Столковаться с тенетниками непросто. Суровый народ... Такие проделки они никому не прощают, - он покосился на дыру в заграждении, сквозь которую прямо на моих глазах только что проскочила целая стайка зверьков, похожих на обросших шерстью ящериц.
        - Но ты все же попробуй как-то с ними договориться... Изобрази раскаяние. Не пожалей лести. Короче, придумай что-нибудь. Не мне тебя, вруна и проныру, учить.
        - Честно сказать, у меня с тенетниками давние нелады. Мне на их милость рассчитывать не приходится, - признался вещун. ? Может, они тобой заинтересуются... Что ты умеешь делать?
        Умел я, конечно, многое. Только стоит ли в этом признаваться? В одних странах, к примеру, знахарей чуть ли не боготворят, а в других, наоборот, считают прислужниками нечистой силы. То же самое касается кузнецов, книжников, звездочетов, трубочистов и многих иных специалистов своего дела. Посещая новый мирок, никогда не знаешь заранее, кто здесь в почете ? псарь или золотарь.
        Видя мое замешательство, вещун уточнил:
        - Я, допустим, понимаю любую речь. Предсказываю будущее. Заговариваю боль. Показываю фокусы. Жонглирую ядовитыми гадами. Знаю множество сказок и легенд. И это еще не все. Хотелось бы знать, к какому роду деятельности ты испытываешь наибольшую склонность. Чужие мысли читаешь?
        - Нет. Мне бы сначала в своих разобраться
        - На зверей охотишься?
        - Если сильно кусаются, бывает, - для наглядности я щелкнул ногтем о ноготь, изображая казнь блохи.
        - Норы в земле роешь?
        - Только этого мне не хватало!
        - Дышать под водой можешь?
        - Через трубочку могу.
        - В огне долго продержишься?
        Ну как ответить на подобный вопрос ? разве что шуткой:
        - До самого конца. Пока не стану пеплом.
        - В пытках толк понимаешь?
        - Тьфу ? тьфу ? тьфу... Только не это!
        Похоже, что подбор вопросов был вовсе не случаен, и мои ответы весьма разочаровали вещуна. Казалось, еще немного и он впадет в такое отчаяние, что расплачется по-настоящему, а не в целебных целях. Не переношу чужих слез! Даже крокодиловых. Пришлось немного подыграть вещуну:
        Я прятаться умею. Выслеживать. Втираться в доверие. Быть незаметным в толпе. Прикидываться своим среди чужих. Замечать то, на что другие не обращают внимания. Находить утерянные веши.
        Всеми этими навыками я и впрямь владел когда-то.
        Но они были действенны только в мирах, населенных гуманоидами. Я бы сошел за своего среди троглодитов и легко затерялся в компании шимпанзе. Однако на Тропе, где разумные грибы могли жить бок о бок с мыслящими моллюсками, я повсюду буду выглядеть белой вороной.
        Тем не менее вещун принял мое заявление за чистую монету.
        - Уже кое-что! Сразу бы с этого начал. Ты в каких-нибудь богов веришь?
        - Верю, - сказал я, вспомнив бессмертных Фениксов и вездесущих Незримых.
        - Тогда молись своим богам. А все остальное я беру на себя.
        
        
        Видимо, загадочные тенетники были уже рядом, потому что вещун встал, старательно изображая саму невинность. Мне же оставалось только беспомощно болтаться в паутине. Глянешь со стороны ? громадная головастая муха, сжимающая в лапе посох. Правда, муха не особо жирная и не так чтобы очень уж аппетитная.
        Я ждал, что суровые хозяева этой страны появятся из-за заграждений или, в крайнем случае, откуда-то со стороны, но они, словно ангелы, спустились с неба.
        В полусотне шагов от нас на землю пали два пышных облака белого пуха, из которых выступили существа, пусть и странноватые на вид, но вполне приемлемые для человеческого восприятия, в отличие, скажем, от омерзительных змееглавов или медузообразных сечкарей, с которыми мне приходилось сталкиваться прежде (хотя еще неизвестно, кто кого больше напугал ? они меня или я их).
        Тенетники были высоки ростом, сухопары, смуглолицы, с изломанными и угловатыми телами. В их движениях сквозила не только ловкость и сила, но и скрытая угроза, свойственная всем крупным хищникам. Больше всего удивляли глаза ? одновременно злые и печальные, густо покрытые сетью кровавых прожилок, очень и очень усталые.
        Судя по всему, этим созданиям жилось весьма несладко, и заградительная сеть была устроена не ради прихоти, а вследствие крайней необходимости.
        Двое тенетников остались на месте и принялись собирать длинные пряди пуха, мотавшиеся на ветру, в плотные охапки ? ну совсем как парашютисты, успешно завершившие свой прыжок. Самое занятное было то, что этот пух, позволявший довольно массивным существам летать по воздуху, не являлся чем-то благоприобретенным, вроде аэростата или планера, а произрастал непосредственно из их тел, за исключением разве что лица и конечностей.
        Другая парочка, прибывшая сюда в качестве пассажиров, приблизилась к нам. Пуха на них не было, но на плечах и торсе топорщились острые, длинные иглы, похожие на шпаги. Один взялся охранять вещуна (за меня можно было не беспокоиться ? не сбегу), а второй принялся за изучение вещественных доказательств ? поврежденного ограждения, погасшего кострища и брошенных в траве головешек.
        Состав преступления, как говорится, был налицо. Не знаю, какая кара полагалась за посягательство на Великую Китайскую стену, но нам, похоже, надо было готовиться к самому худшему. Впрочем, я в любом случае ничего не терял. Усугубить мое нынешнее положение было просто невозможно.
        Затем начался допрос. Тенетник, закончивший осмотр улик, ткнул пальцем в сторону вещуна и дико вскрикнул, словно кот, которому дверями прищемило хвост (впоследствии я узнал, что это был отнюдь не взрыв эмоций, а обычная для местного населения манера разговора).
        Вещун, надо отдать ему должное, ничуть не растерявшись, зажал ладонью какое-то отверстие на своем ? не то рот, не то дыхало ? и ответил примерно в гой же тональности.
        Даже не дослушав его, тенетник воздел руки к небу и трагически застонал. Вещун поник головой и два раза подряд взвизгнул.
        Так они и переговаривались между собой: стонали, визжали, выли и издавали много других немелодичных звуков, порождавших ассоциации со старинной народной забавой ? игрой на лучковой пиле.
        После очередной, особо истошной тирады тенетник вспылил (видимо, не без причины) и, схватив вещуна за шкирку, выказал намерение забросить его обратно в заградительную сеть. Тот, оправдываясь, что-то жалобно верещал, а потом подобрал мое импровизированное огниво и попытался высечь искру, впрочем, неудачно.
        Наверное, хочет свалить всю вину на меня, подумал я. С него, подлеца, станется! Не понимает, дурак, что если мне будет худо, то его ненаглядному яйцу не поздоровится вдвойне.
        Внимание тенетников и в самом деле переключилось на меня. Как же, нашли козла отпущения! Словно в подтверждение этого они застонали на разные лады. Глянуть со стороны ? ну прямо страдальцы какие?то. Так бы, кажется, и пожалел их, да вот только страх за собственную жизнь мешает.
        - Эй, отвечай! ? отняв ладонь от лица, самым обыкновенным голосом молвил вещун. ? Тенетники спрашивают: откуда ты взялся, такой несуразный?
        Хотя на языке вертелась вполне законная реплика: «Пусть сначала на себя в зеркало глянут, хмыри лупоглазые», - я ответил куда более сдержанно:
        - Уж какой есть. Таким уродился. А где ? не помню. С тех пор и скитаюсь по свету. Мне под каждым кустиком дом родной.
        На то, чтобы передать смысл моего довольно пространного ответа, вещуну хватило одного короткого взвизга. Либо он сознательно перевирал мои слова, либо язык тенетников отличался завидной лаконичностью.
        Как бы то ни было, но версия, изложенная мной, тенетников не удовлетворила, и они поинтересовались: имел ли я в последнее время встречи с вредоносцами и если да, то какое злодейское задание от них получил.
        Никаких вредоносцев я, естественно, не знал, в чем и признался.
        Тогда меня обыскали с головы до ног, не преминув заглянуть и в котомку. Изъятыми оказались все куски кремня, глиняная плошка, которой я черпал воду, домотканое одеяло и игральные кости, частенько приносившие мне кусок хлеба.
        Яйцо вещуна, выглядевшее сейчас словно ржавое пушечное ядро среднего калибра, тенетников ничуть не заинтересовало, точно также, как и дневниковые записи, которые я вел на лоскутьях древесной коры.
        Допрос продолжался. У меня потребовали назвать свое имя, и я брякнул первое, что пришло на ум, - Приблуда (уж и не вспомню, где и по какому случаю я получил такое прозвище).
        Потом пришлось поочередно перечислять все страны, которые я посетил. Мой устный отчет еще не закончился, когда вновь посыпались вопросы о таинственных вредоносцах. С каких именно пор я поддерживаю с ними сношения? Знаю ли их язык? Разделяю ли убеждения? В каком облике они являлись мне в последний раз? А в предпоследний? Вступал ли я с ними в противоестественные контакты? Если да, то в каком состоянии: наяву, во сне, в беспамятстве? Как часто это было? Получал ли я от вредоносцев какое-либо вознаграждение?
        Вещун, весьма довольный, что его оставили в покое, старался вовсю ? ко мне обращался одним голосом, а к тенетникам совсем другим, играя на своей губе (или ноздре), как на кларнете с одним-единственным клапаном. Мастак, ничего не скажешь...
        Но даже при содействии столь искусного переводчика тенетникам не удалось уличить меня в симпатиях пресловутым вредоносцам, очевидно, являвшимся их смертельными врагами. Оно и понятно ? проще добыть воду из камня, чем без подсказок и наводящих вопросов вызнать сведения, о которых допрашиваемый не имеет ни малейшего представления.
        Конечно, земная история знает совершенно противоположные примеры. При соответствующей обработке люди сознавались и в любовных сношениях с дьяволом, и в шпионаже на пользу республике Антарктиде. Но это, как говорится, уже совсем иной коленкор...
        После новой серии вопросов, призванных запутать меня (а вот фиг вам!), самый говорливый, вернее самый визгливый из тенетников поинтересовался ? верно ли, что я изощрен в умении прятаться, выслеживать и входить в доверие.
        От себя вещун добавил:
        - Признавайся! Этим ты себе жизнь спасешь. Я за тебя доброе слово уже замолвил.
        - Придет время, когда на весах возмездия я взвешу все добро и все зло, которое ты принес мне, - зловеще пообещал я. ? А тенетникам скажи, что так оно на самом деле и есть... То есть было когда-то. Сейчас я в себе не совсем уверен. Не знаю, как перевел мои слова вещун, но тенетники, похоже, остались довольны. По крайней мере, иголки на их теле, до этого грозно топорщившиеся, теперь улеглись.
        - Кажись, дело идет на лад, - ободрил меня вещун. ? Осталось последнее испытание. Неприятное, но не смертельное. Придется немного потерпеть.
        - Что еще за испытание? ? насторожился я. ? Плетями из меня будут правду выбивать? Или раскаленными клещами вытягивать? Предупреждаю, я боли не выношу! Во всем признаюсь. Даже в том, что являюсь убежденным вредоносцем в двенадцатом колене, а ты мой ближайший наперсник.
        - Не надо ни в чем признаваться. Природа сама за себя скажет... И покажет, - туманно пояснил вещун. ? Но уже одно то, что нас допустили к этому испытанию, - хороший знак. Жить будем. Лишь бы...
        Не докончив фразы, он углубился в заросли салато-подобной травы, где совсем недавно сиживал я...
        
        
        Не знаю пока, как называется страна, населенная тенетниками, но дела в ней творятся поистине абсурдные.
        Понукаемый хозяевами, вещун нарвал два пучка листьев, один из которых вручил мне.
        - Это трава скверногон, - сказал он. ? Или нутряк. Жуй ее. Жуй и глотай.
        Я понимал, что это вовсе не его прихоть и мое положение не допускает препирательств, но все же посмел возразить:
        - Я бы с охотой. Но эту гадость нельзя ни жевать, ни глотать, ни даже нюхать.
        - Тогда подыхай в ловушке, - вещун отвернулся и принялся уплетать траву, как говорится, за обе щеки.
        Тенетники неотрывно пялились на меня своими жуткими глазищами, а их иголки весьма красноречиво шевелились. Моя жизнь вновь повисла на волоске. Ничего не поделаешь ? кушать подано.
        С тяжким вздохом я сделал первое жевательное движение, и мой рот сразу наполнился нестерпимой горечью. Нет, это была не полынь! И даже не знаменитый мексиканский перец «чили», из одного грамма которого можно приготовить два ведра острого соуса. Это была расплавленная смола, коей восточные владыки некогда заливали глотки гонцов, доставивших дурные вести, и певцов, взявших неверную ноту.
        Я бы выплюнул эту обжигающую жвачку, но вещун, покончивший со своей порцией (вся его рожа была перемазана зелеными слюнями), успел зажать мне рот, поневоле пришлось сглотнуть. Огонь проник в утробу.
        - Видишь, ничего страшного, - просипел вещун, которому тоже пришлось несладко. ? Скушай еще немного. Очень тебя прошу.
        Возразить или хотя бы выругаться я не мог ? язык отказал (надеюсь, не навечно). Но останавливаться на достигнутом все же не стоило. Любое дело, даже самое отвратное, надо доводить до конца. Так меня учили в пионерской организации, и то же самое, только другими словами, говорил Конфуций.
        Короче, я сожрал весь пучок проклятого скверногона и, паче чаяния, остался жив. Пожар во рту немного поутих (хотя в кишках продолжало свербеть), и я даже сумел вымолвить пару слов:
        - Все на этом?
        - Все, все! ? подтвердил вещун. ? Но надо чуток подождать. Скверногон не сразу действует.
        - Пить, - простонал я.
        - Я бы дал, да они не позволят, - вещун покосился на тенетников, по-прежнему не спускавших с нас глаз.
        - Не понимаю, к чему такие муки...
        - А как еще тенетникам убедиться, что мы с вредоносцами не знаемся? Скверногон ? самое верное средство. Я его, наверное, четвертый или пятый раз употребляю. Думаешь, он зря вдоль границы растет?
        - Ничего я не думаю! Я проклинаю тот момент, когда мне приспичило почесать с тобой языком.
        - Что уж теперь жалеть, - вздохнул вещун. ? Считай, что нас с тобой свела судьба. ? Не судьба, а рок! ? вскричал я, жадно хватая воздух обожженным ртом. ? Злой рок!
        
        
        Мы еще продолжали нести эту околесицу (у дара речи, как и у всякого иного блага, есть, к сожалению, оборотная сторона ? болтливость), а тенетники уже порешили, что испытательный срок закончился. Подозрения, пусть и не все, но самые тяжкие, были с нас сняты.
        Пока один ловко выпутывал меня из сетей, иногда перекусывая туго затянувшиеся узлы, другой занялся восстановлением заграждений.
        На это, скажу я вам, стоило посмотреть!
        Сначала тенетник избавился от своего навесного (вот точное слово!) оружия. И в самом деле, какой же дурак будет заниматься ремонтными работами в полной выкладке! Поднатужившись, словно атлет, готовящийся к побитию рекорда, он утробно крякнул, и иголки, вновь вставшие дыбом, стали одна за другой отлетать от него. Да еще как ? со свистом!
        Без помощи лука или арбалета тенетник метал губительные стрелы, и, кроме меня, это никого не удивляло. Даже пугливого вещуна. А ведь такое ни в одном мире не увидишь!.Однако чудеса на этом не закончились.
        Тенетник, после утраты иголок ставший куда более субтильным, принялся энергично растирать свою грудь, и скоро в его пальцах появился пучок тончайших ворсинок. Он расчесывал и сучил их, свивая в нить, вначале белую, но на воздухе быстро приобретавшую прозрачность.
        Именно из таких нитей и состояла заградительная сеть.
        Заготовив достаточное количество подручного материала, тенетник принялся заделывать зияющую прореху, демонстрируя при этом быстроту и сноровку, свойственные скорее механизму, чем живому существу. Я еще не успел толком размять члены, изрядно затекшие после пребывания в сетях, а восстановительные работы уже завершились. Ничто больше не напоминало досадном происшествии (кострище не в счет), случившемся здесь недавно. Заграждения были готовы принять новые жертвы.
        Тенетники-летуны, все это время отдыхавшие на грудах своего собственного пуха, вступили в оживленные переговоры с товарищами. Поднялся такой вой визг, что хоть уши затыкай.
        - Решают, как с нами быть дальше, - вполголоса пояснил вещун. ? Или пешком нас в Ясмень гнать, или по воздуху переправить.
        - Ясмень ? это что?
        - Так они свою страну называют.
        - Значит, гостями будем... ? задумчиво молвил я, а потом обратился к вещуну: ? Со мной, положим, все более или менее понятно. Чем-то я тенетникам приглянулся. Тварь в этих краях редкая, авось для каких-нибудь дел и сгожусь. А ты им зачем сдался? Сам ведь говорил, что успел тенетникам опостылеть.
        - Буду при твоей персоне состоять! Языкам учить, обхождению, ну и все такое прочее. Да и куда я, между нами говоря, денусь? Пока яйцо у тебя, придется нам душа в душу жить. И тебе самому так лучше. Ты ведь про здешнее житье-бытье ничегошеньки не знаешь.
        - Не знаю и знать не хочу! ? отрезал я. ? Мне в вашем Ясмене делать нечего. Мне дальше идти надо. Понимаешь?
        - Понимаю, но боюсь, что это от нас уже не зависит, - печально молвил вещун. ? Отныне ты если куда и пойдешь, так только по воле тенетников. И пойдешь, и поползешь, и поплывешь, и, если надо, даже полетишь...
        - Ну-ну, - скептически ухмыльнулся я, вспомнив весьма актуальную в моем положении сказку о шустром Колобке. ? Считай, что так оно все и будет...
        
        
        В споре тенетников верх одержало то мнение, что нас следует переправить в Ясмень воздушным путем. Видимо, я был отнесен к категории скоропортящихся грузов. И на том, как говорится, спасибо.
        Впрочем, обращались с нами довольно бесцеремонно и первым делом связали, применив те самые нити, какие использовались для заграждений. Теперь я знаю, что испытывает муха, которую пеленает в паутину злой паук-кровосос.
        Но хуже всего поступили с моим испытанным посохом. Сначала просто отбросили его прочь, а потом, когда я стал возмущаться, еще и переломили. Дескать, в летательный аппарат с холодным оружием нельзя.
        То, что мной было воспринято как недобрый знак, в интерпретации вещуна выглядело чуть ли не обязательным условием полета. Дескать, это мера, необходимая для безопасности самих же пассажиров. А вдруг они со страха начнут размахивать руками или, хуже того, станут цепляться за тенетника-летуна, которому и своих забот предостаточно?
        Объяснение выглядело убедительным, но скорее всего являлось типичным случаем самообмана, тем более что прежде вещуну (сам признался) летать по воздуху не приходилось. В отличие, скажем, от меня. Как вспоминаю некоторые эпизоды, так до сих пор мороз по коже продирает.
        Тем временем приготовления к взлету начались. Отойдя друг от друга на порядочное расстояние, тенетники стали понемногу распускать свои пушистые ветрила, до этого собранные в тугие бухты.
        Ловя восходящие воздушные потоки, они переходили с места на место, и снежно-белые облака, растягиваясь и набухая, все выше поднимались в небо. Учитывя то обстоятельство, что ветры здесь дули как бог на душу положит (в моем понимании, конечно), эти сложнейшие манипуляции требовали от тенетников огромного опыта, мастерства и просто врожденного чутья.
        Скоро пуховые паруса выросли до таких размеров, что хозяева едва удерживали их. Тогда парочка тенетников, сторожившая нас, поспешила товарищам на поМОЩь.
        Не будь мы крепко спутаны по рукам и ногам, это бы самый удобный момент для бегства.
        - Послушай, - сказал я. ? Или это мне кажется, или твое яйцо и в самом деле пытается выбраться из котомки.
        - По мне соскучилось, - пояснил вещун. ? Да и высоты боится.
        - Оно и в самом деле осознает происходящее?
        - Не все и не совсем так, как мы с тобой... Отдал бы ты его лучше мне, - вещун состроил заискивающую гримасу. ? Зачем тебе лишние хлопоты?
        - Говорить на эту тему я не собираюсь. Уговор помнишь? Вот и помалкивай.
        А тенетники между тем медленно приближались к нам. Их мотало из стороны в сторону и едва не отрывало от земли. По сравнению с громадными облаками пуха, реявшими на ветру, сами они казались карликами. Это сколько же времени и терпения надо, чтобы отрастить на себе такое руно! Подумать страшно. Куда там злодею Черномору с его знаменитой бородой.
        У каждого тенетника-летуна сзади имелись косички, сплетенные из менее длинных прядей, которыми нас к ним и приторочили, - спина к спине.
        Тенетник, чьим напарником оказался малорослый вещун, уже благополучно взлетел, а мой продолжал вытравливать в небо все новые и новые космы пуха. Хотя в последнее время я питался одними только травами и корешками, но весил по-прежнему немало. Сказывалась крепкая кость, доставшаяся в наследство от дедушки-молотобойца.
        Долго ли, коротко ли, но после нескольких неудачных попыток мы тоже оторвались от земли. Уверен, что в моем родном мире такой номер не прошел бы, но здесь и сила тяжести была поменьше, и ветры посильнее, да и пух тенетников обладал замечательнейшими летательными свойствами. Говоря поэтическим языком ? легкий, как дым, прочный, как сталь.
        Про самих тенетников я уже и не говорю ? настоящие хозяева воздушной стихии. Не всякая птица способна на то, что выделывают в небе они.
        Со стороны наше летательное устройство напоминало комету, удалявшуюся от Солнца, - впереди огромный пушистый хвост, сзади крохотное ядро, этим хвостом управляющее. Ну а меня можно было считать неким довеском, случайно оказавшимся в поле притяжения кометы.
        Первое время я ничего не видел, кроме неба, но потом, когда мы поднялись чуточку повыше, сумел, едва не свернув шею, глянуть вниз.
        Рассмотреть заградительную сеть было конечно же невозможно, но ее линию, словно столбики ? расставленные, правда, весьма неравномерно, - отмечали трупы многочисленных неудачников, рискнувших покуситься на рубежи Ясменя.
        Тенетники, оставшиеся на земле, уходили вдоль внешней стороны ограждений куда-то вдаль. Иногда они задерживались возле мертвецов, застрявших в паутине ? наверное, выискивали для себя всякие забавные сувениры. А дальше, насколько хватало глаза, среди бушующего на ветру травяного моря не было заметно никаких признаков цивилизации ? ни дорог, ни тропинок, ни дыма очагов, ни пастбищ, ни пашен.
        Тут мы нырнули в низкие облака, и я на какое-то время вообще перестал что-либо видеть...
        
        
        Летать в облаках никому не нравится ? ни самолетам, ни птицам, ни насекомым. И дело тут вовсе не в отсутствии видимости. Больше всего досаждает влага, обильно конденсирующаяся на любом занесенном извне предмете, даже самой мельчайшей песчинке, лишний груз и на земле мешает, а уж в пятистах метрах над ней ? тем более.
        Тенетник мокнуть тоже не собирался и поэтому прилагал все усилия, чтобы подняться выше облачного слоя. Земля окончательно скрылась из поля зрения, впрочем, как и небо, - над нами нависли другие облака, но уже не светло-сизые, а свинцово-серые. Так мы и летели в узком промежутке между двумя этими изменчивыми, клубящимися пластами. Ума не приложу, какими ориентирами пользовался тенетник, прокладывая свой воздушный маршрут.
        Своего приятеля-вещуна я видеть не мог, поскольку летел затылком вперед, а его небесный «пуховик» ? другого слова не подберу ? намного опережал нас. Судя по моим ощущениям, преимущественно внутренним, тенетник все время маневрировал, ныряя из одного воздушного потока в другой, а иногда закладывая прямо-таки головокружительные виражи.
        Давным-давно, в эпоху парусного флота, опытные капитаны, нутром чуявшие водную и воздушную стихии, умели водить свои клипера и шхуны при любом ветре, в том числе и встречном. Если время особенно поджимало, они доходили от Шанхая до Лондона за три месяца, а Атлантику пересекали за пятнадцать дней.
        Смею утверждать, что тенетники-летуны достигли в этом искусстве настоящего совершенства, которое могли бы оценить (с собственной колокольни, конечно) разве что Васко де Гама или Френсис Дрейк.
        
        
        А впрочем, человеку никогда не сравниться с тенетником, являвшимся как бы неотъемлемой частью своих волшебных парусов.
        Спустя некоторое время я стал замечать, что и наш полет, и движение облаков, прежде довольно хаотическое, стали постепенно упорядочиваться. Можно было подумать, что нас подхватило могучее и устойчивое воздушное течение. Мрачные тучи, наперегонки мчавшиеся куда-то вдаль, окрасились в нежно-золотистые тона, присущие косым лучам заходящего солнца.
        Тенетник, и прежде не покладавший рук, лихорадочно засуетился, уменьшая объем пухового облака. Очень жаль, что он пренебрегал моей помощью. Думаю, что, соединив усилия, мы бы управились гораздо быстрее.
        Невесть откуда появились стаи бабочек, летевших в том же направлении, что и тенетники. Каждая пестрокрылая красавица была величиной едва ли не с ласточку, а вся стая, сбившаяся в плотный овал, напоминала пышный летний луг, цветущий исключительно фиалками и мальвами.
        Скорость бабочек была сравнительно невелика (хотя всех нас увлекал вперед один и тот же вихрь), и время от времени тенетнику приходилось рассеивать стаи, оказавшиеся на его пути. В такие моменты белый невесомый парус приобретал вид летающего букета.
        Иногда выбившиеся из сил бабочки садились прямо на тенетника, и я, своротив шею, мог наблюдать, как он пожирает их, действуя стремительно и точно, словно охотящийся хамелеон: мотнул головой ? и нет ее, бедняжки, только смачный хруст раздается. Конечно, это дело личных пристрастий, но народы, употребляющие кошерную пищу, мне как-то больше по душе...
        
        
        Стремительно теряя высоту, мы пробили нижний слой облачности, и я вновь увидел землю, но любоваться ее пейзажами было недосуг ? в небе творилось нечто куда более интересное.
        Облака или рассеивались, словно под напором бури, или устремлялись круто вверх, образуя громадную воронку, как бы наполненную золотистым сиянием.
        Туда же ? скорее всего на верную смерть ? неслись бабочки. Счет их, наверное, шел на миллионы. И никто им, несчастным, кроме меня, не сострадал. Теперь наш «пуховик» летел, задрав хвост в зенит, и хвост этот за последнее время сделался весьма куцым, его неудержимо влекло вслед за тучами и бабочками-самоубийцами. Да только тенетник знал свое дело, и мы, прижимаясь к земле, уходили прочь.
        В какой-то момент прямо над собой я увидел дно загадочной воронки ? этакое «око тайфуна», совершенно свободное от облаков. Именно оттуда исходил благодатный свет, заливавший все вокруг, но источником его было вовсе не солнце, как это мне показало» вначале.
        Солнце не могло находиться так близко к земле ? я ведь ясно видел, что стенки небесной воронки буквально нависают над ним.
        Забыв о том, что тенетник не понимает меня, я крикнул через плечо:
        - Что это?
        И представьте себе, мои слова дошли до него. Да и какой иной вопрос мог задать чужак, впервые заглянувший в чудовищную воронку, где сверкал огонь, пожирающий облака.
        Ответ тенетника прозвучал так:
        - Шагдар!
        Позже я узнал, что это означает Светоч.
        
        Миновав воронку, скорее всего пронизывающую атмосферу этого мира насквозь, мы еще долго странствовали по воздуху, а поскольку все ветры теперь дули навстречу нам, приходилось двигаться зигзагами. Пуховой шлейф, вновь достигший максимальных размеров: мотался из стороны в сторону, словно лошадиный хвост отгоняющий докучливых мух.
        Это окончательно доконало мой вестибулярный аппарат, и я ощущал себя уже не мальчиком Нильсом, путешествующим с дикими гусями, а Карлсоном, вместо варенья нажравшимся крепкого грога.
        Мутить меня перестало только на земле, а посему подробностей посадки в памяти не сохранилось. Более или менее оклемавшись, я увидел вещуна, с вороватым видом подбиравшегося к моей котомке. Стало быть, его уже освободили от пут. Меня, впрочем, тоже.
        Сил хватило только на маловразумительное «Кыш!» ? но вещуну и этого оказалось достаточно. Он мигом ретировался на безопасное расстояние и, как ни в чем не бывало, вновь распустил нюни, занявшись врачеванием своих уже почти заживших ран.
        Тенетники-летуны уходили прочь, унося на себе плотно свернутые мотки пуха. Повсюду шныряли их соплеменники, в большинстве своем снабженные смертоносными иголками, но на нас никто особого внимания не обращал. Дескать, дело обычное ? для пополнения зверинца из чужих краев доставили парочку новых экземпляров.
        И здесь ветер вовсю трепал высокие травы, но среди них торчали какие-то сигарообразные сооружения, похожие на стократно увеличенные коконы шелковичных червей.
        Мы находились на краю обширной котловины, чьи склоны полого спускались к маленькому озерцу, блестевшему в лучах Светоча, словно капля ртути.
        Нельзя было даже приблизительно сказать, кто является истинным автором этого геологического памятника ? вулкан или астероид, - но, судя по состоянию вывороченного грунта, катастрофа произошла не так уж и давно.
        Тут мне вспомнилось, что во время полета я уже видел несколько похожих впадин, без всякой системы Разбросанных по земле Ясменя. Шутки ради можно было предположить, что когда-то эта страна представила собой поле для гольфа, по которому от лунки к лунке великаны гоняли мяч, размерами сопоставимый с куполом собора Святого Петра.
        Пошли! ? вещун, стряхнувший с себя остатки целебных слез, поманил меня за собой.
        - Куда? ? я вовсе не собирался ходить у этого прощелыги на поводу.
        - Есть тут одно местечко, - уклончиво молвил он. ? Специально для таких гостей, как мы с тобой. Не тюрьма, но и не постоялый двор. Жить в общем-то можно. Мне там уже не раз случалось бывать.
        - Пойдем, - вынужден был согласиться я. ? А это далеко?
        - Не очень, - он указал на одно из ближайших строений, но почему-то повел меня туда не напрямик, а каким-то весьма извилистым путем.
        - Тебе здесь, похоже, доверяют, - заметил я, ступая за вещуном след в след (до противопехотных мин наши хозяева, слава богу, еще не додумались, но простейший капканчик вполне могли установить). ? Без караульных ходишь.
        - Куда я денусь. У тенетников все хитро устроено. Лишний шаг в сторону не сделаешь.
        Словно бы в подтверждение его слов, я задел ногой за какое-то препятствие, при ближайшем рассмотрении оказавшееся полупрозрачной нитью того же свойства, что и паутина, составлявшая заградительную сеть.
        Из домика, отличавшегося дырчатым строением стен (туда, наверное, и уходили все эти нити-липучки), выскочил некто без иголок и пуха, но с широко разинутой пастью, извергавшей вопль, заслышав который перегорели бы от зависти все пожарные сирены. Тенетники, до сего момента как бы и не замечавшие нас, сразу насторожились.
        Дабы оправдаться, вещуну пришлось визжать минуты три. Но даже после этого тенетники еще долго выказывали признаки беспокойства.
        - И так повсюду, - немного переведя дух, пожаловался вещун. ? Вся страна этой дрянью опутана. Куда бы ты только ни сунулся, а тенетники сразу узнают.
        - Зачем такие предосторожности? Кого они боятся?
        - Скоро сам все узнаешь. А пока будь поосторожней. Прежде чем шагнуть, раза три по сторонам посмотри и столько же раз под ноги...
        Наше временное пристанище напоминало плетеную корзину, перевернутую вверх дном, только плетение это было столь искусным и плотным, что сквозь него не проникали ни ветер, ни сырость, ни шум. Вне всякого сомнения, это было очередное творение тенетников, чья цивилизация целиком основывалась на паутине, как, например, цивилизация неолитического человека ? на каменных орудиях.
        Какая-либо мебель напрочь отсутствовала, но пол был выслан толстым слоем пуха, того самого, что служил для полетов. По словам вещуна, тенетники время от времени избавлялись от него, чаше всего за ненадобностью, когда переключались на какой-то иной род деятельности. Оно и понятно ? нельзя с одинаковым успехом летать по небу и, допустим, плести заградительные сети.
        Еще вещун сказал, что тип паутины зависит от рациона питания. Эту сторону своей жизни тенетники скрывают от посторонних, но, во всяком случае, летуны и иглоносцы питаются по-разному. А от голодного тенетника ничего не получишь, пусть он даже старается изо всех сил.
        - Не все же у нас такие неприхотливые, как ты, - буркнул я. ? Ходят слухи, что любой вещун может без обеда полмира обойти.
        - Ну, скажем, не полмира, а Ясмень запросто обойдет не без гордости сообщил вещун.
        
        
        Каюсь, сначала я принял тенетников за расу разумных пауков. Существуют ведь разумные рептилии, разумные моллюски и даже разумные обезьяны, то есть
        лююди. Но очень скоро стало ясно, что это совершенно разные биологические виды, имеющие лишь одну общую черту ? создание паутины, - и отождествлять их между собой столь же опрометчиво, как из признака прямохождения выводить сходство между пингвином и человеком.
        Меня, естественно, распирало от вопросов, и, оставшись с вещуном наедине, я первым делом поинтересовался:
        - У тебя самого какие отношения с тенетниками?
        - Деловые, - слегка помявшись, ответил он. ? Ясмень ? страна маленькая, а мир вокруг нее большой. Тенетники вне родины жить не могут. Почти как рыба без воды. Если отлучаются, то ненадолго. А я, наоборот, на одном месте сидеть не привык. Повсюду странствую. Вот они и стараются вызнать у меня сведения о внешнем мире.
        - Ладно. Их интерес к тебе понятен. А что тебя тянет к тенетникам?
        - Как бы это тебе лучше объяснить... ? вещун задумался. ? Про то, что мир большой, я уже говорил?
        - Говорил.
        - В большом мире всего много, а в особенности разных племен и народов. Кому еще с ними общаться, как не мне? Я всем рад помочь. Не в ущерб себе, конечно... Но ведь ты эту публику не хуже меня знаешь. Благодарности от нее не дождешься. Как только не угождаешь, а отношения все равно портятся. Слово лишнее скажешь или глянешь не так ? тут тебе и ссора. Где-то меня просто гонят прочь, а где-то и расправой грозят. Вот и приходится искать убежиша в Ясмене. Сюда никто чужой не рискнет сунуться. Но в последний раз промашка вышла. Попался в ловушку. Хорошо хоть, что ты меня выручил.
        - А ведь не сходятся у тебя концы с концами, - сомнения в моем голосе было ничуть не меньше, чем лукавства в речах вещуна. ? Соглядатаи и лазутчики ценились во все времена. Мир вокруг такой, что без глаз и ушей не обойтись. Тенетники с тебя пылинки должны сдувать. А у вас, наоборот, какие-то трения, ты сам недавно признался. С чего бы это?
        - Как ты не поймешь... ? были, оказывается, темы, которых старался избегать даже такой записной говорун, как вещун. ? В первую очередь тенетников интересуют планы недоброжелателей, которыми считаются все подряд. Допустим, я эти планы вызнаю и передам тенетникам. Те найдут способ пресечь их. Без жертв не обойдется, а виноватым, как всегда, окажусь я. Думаешь, мне это надо? Вот и приходится водить тенетников за нос. Врать я не вру, но про многое умалчиваю. Тенетники об этом догадываются и грозятся впредь меня в Ясмень не пускать.
        - Они, между прочим, правы. ? Это был первый случай, когда я высказался о тенетниках в положительном смысле. ? От деляг вроде тебя больше вреда, чем пользы. Не удивлюсь, если выяснится, что ты служишь не только тенетникам, но и их врагам.
        - А вот это уже похоже на оскорбление! ? он гордо выпятил свою цыплячью грудь. ? Да, я далеко не идеальный лазутчик. Но других-то у тенетников все равно нет! Кого только они не пробовали приспособить к этому делу, да ничего не вышло. А времена наступают суровые. Даже слепой видит, что Светоч в небе перекосило. Теперь вся надежда только на тебя.
        Признаться, я мало что понял из этого страстного монолога, но вида не подал и, как ни в чем не бывало, продолжал свои расспросы:
        - Весьма интересно... И каким же образом тенетники собираются меня использовать?
        - Им виднее. Например, заставят тебя втереться в доверие к вредоносцам.
        - А это еще кто такие?
        - Долго рассказывать. Но отношения у них с тенетниками ? хуже некуда. Вместе этим народам не ужиться. Либо вредоносцы истребят тенетников, либо тенетники вредоносцев. Третьего не дано.
        - Хотелось бы знать, в чем суть конфликта?
        - Запутанная история. У каждой стороны своя версия ? одна нелепее другой. Постороннему здесь не разобраться.
        - Почему тенетники так уверены, что я буду служить им?
        - На этот счет они что-нибудь обязательно придумают. Найдут способ привязать тебя к себе. Ты ведь додумался взять в залог мое яйцо. И теперь я весь твой.
        - Прости, но это была не моя идея.
        - Я просто пытался заслужить твое доверие! Кто же знал, что ты окажешься таким жестокосердным и лишишь меня единственной радости.
        - На время, только на время... А самому тебе приходилось встречаться с вредоносцами?
        - Приходилось, - без всякого энтузиазма признался он.
        - Ну и как?
        - Тенетники тебе понравились?
        - Скорее нет, чем да.
        - А вредоносцы еще хуже. На меня они давно зуб имеют.
        - Стало быть, я отправлюсь к вредоносцам один?
        - А тебе нянька нужна? Кто хвалился умением прятаться, выслеживать и входить в доверие. С такими навыками нигде не пропадешь. И учти, что в самое ближайшее время тебе придется продемонстрировать их на деле. Ведь в живых мы остались только потому, что тенетники поверили тебе.
        - Я, конечно, постараюсь, но не все так просто. Незнакомая страна, чужие нравы... Сначала нужно познакомиться с обстановкой, изучить языки...
        - Именно этим мы с тобой и займемся. Между прочим, одна из причин вражды тенетников с вредоносцами состоит в том, что они не способны общаться между собой.
        - Почему?
        - Не способны и все. Так природа распорядилась. Формы общения, кстати говоря, бывают самые разные.
        Мы с тобой, допустим, легко нашли общий язык. Но это скорее исключение, чем правило. Помнишь, какую фразу ты произнес при нашей первой встрече?
        - Помню. «Почему молчишь, приятель?»
        - Вот-вот. А окажись на твоем месте ушастик из пустыни Шаавар, все выглядело бы несколько иначе.
        Он оттянул складки кожи на своих шеках, и те вдруг затрепетали, словно сигнальные флаги. Ничего похожего мне прежде видеть не приходилось. Будем надеяться, что это не розыгрыш.
        - Но кое-кто превзошел и ушастиков, - продолжал вещун, по-видимому, севший на своего любимого конька. ? Как тебе понравится язык запахов, которым пользуются в стране Горьких вод?
        Нестерпимое зловоние, подобное тому, что издает испуганный скунс, шибануло мне в ноздри и через целую гамму незнакомых, но резких запахов перешло в аромат цветущей сирени.
        - А ведь это лишь вольный перевод твоего коротенького вопроса, - пояснил вещун. ? Слышал бы ты песни, составленные из запахов!
        - Хватит, хватит! ? простонал я, зажимая нос. ? Никто не сомневается в твоих способностях к языкам. Хотя как это у тебя получается ? ума не приложу!
        - Уметь надо, - похвастался вещун. ? Но, увы, в оставлении запахов я не так изощрен, как хотелось бы. Особенно на пустое брюхо.
        - Я просто раздавлен, - это было не кокетство, а чистосердечное признание. ? То, что ты рассказал, продемонстрировал и... позволил понюхать, подрывает мою веру в собственные силы. Вряд ли я смогу постичь язык тенетников, а уж тем более ? вредоносцев.
        - Сможешь, сможешь! ? заверил меня вещун. ? Конечно, не в полной мере, но сможешь.
        - Боюсь, что ты только успокаиваешь меня... И себя заодно.
        - Мудрость порождает сомнения, а трусость ? мнительность. Выводы делай сам.
        - Уж если кому и упрекать меня в трусости, так только не тебе... Лучше другое скажи ? мы сейчас существа вольные или подневольные?
        - Это зависит от того, что ты подразумеваешь под понятием воля, - похоже, что вещун мнил себя не только полиглотом, но еще и мыслителем. ? Мои соплеменники, к примеру, издревле славятся пристрастием к воле. Вот почему мы так чураемся дружбы, подразумевающей наличие некоторых взаимных обязательств. И тем не менее все наши устремления подчинены одной цели ? добыть и выносить яйцо. Это делает нас рабами своей собственной страсти. Ты тоже порабощен некой идеей, пока неведомой мне. Следовательно, нас нельзя назвать вольными существами.
        - Меня не интересуют твои умствования. Лучше побереги их для наследника. Я спрашиваю, кто мы такие ? бесправные пленники или самостоятельные личности. Не знаю, как здесь относятся к последним, но пленников принято кормить. Пусть даже объедками.
        - Вот ты о чем! Прости, но я даже не предполагал, что с таким высоким понятием, как воля, ты связываешь свои низменные потребности. Сам-то я, как известно, питаюсь от случая к случаю и, однажды насытившись, могу подолгу воздерживаться от пищи. Это весьма важное качество для тех, кто большую часть жизни проводит в странствиях... Что же касается сути вопроса, то здесь тебя ждет разочарование. Безусловно, мы не пленники, ибо тенетники пленных просто не берут. Полноправными членами их общества мы никогда не станем. Порода не та. Придется довольствоваться статусом пособника, что тоже немало. Впрочем, к кормежке это никакого отношения не имеет. В Ясмене каждый сам заботится о своем пропитании. Кстати, весьма здравый обычай.
        - А как же дети? ? перебил я его. ? Или больные?
        - Никогда не видел здесь ни тех, ни других. В любом случае это не твоя забота. Лучше подумай о себе. Скоро охотники начнут возвращаться назад. Ты имеешь полное право позаимствовать у них толику добычи. Но советую поспешить, ибо на потом здесь ничего не остается.
        - Мне, стало быть, туда? ? я указал на вход, устроенный в форме коленчатой трубы, что не позволяло ветру проникать внутрь жилища.
        - Туда, - подтвердил вещун.
        - Не хочешь проводить меня?
        - Чего ради?
        - Просто так... Я ведь здесь впервые. Даже осмотреться не успел.
        - Ты опять за свое! Такие речи достойны неоперившегося птенца, а не хитроумного змея. Кем ты собираешься стать ? лазутчиком или попрошайкой? Как ты поладишь с вредоносцами, если опасаешься встречи с тенетниками? Оставь все сомнения и смело делай свои дела. Но не забывай про сигнальную паутину. Те, кто ее постоянно тревожат, не вызывают симпатии у тенетников.
        - Так и быть, я последую твоему совету. Только не надейся, что яйцо останется на твоем попечении.
        - Как-нибудь переживу...
        
        Прежде чем выйти наружу, я закутался в пух, порывавший пол нашей скромной обители. Попробую прикинуться тенетником, тем более что перенять их походку ? упругую и легкую ? для меня проблем не составляет. Вот только физиономия выдает. Надо постараться хотя бы не скалить зря зубы и не поднимать лишний раз глаза. Не знаю почему, но человеческий взгляд всегда настораживает чужаков. Есть в нем, стало быть, какая-то зловещая искорка.
        Больше всего, конечно, меня беспокоила сигнальная паутина. Если я и в самом деле собираюсь заслужить расположение тенетников, надо научиться обходить ее.
        Среди высокой да еще неспокойной травы рассмотреть тонкую нить было весьма непросто. Для этого пришлось бы, как минимум, опуститься на четвереньки, что я и сделал. Вскоре поиски увенчались успехом ? мне помог луч Светоча, превративший капельки росы, собравшиеся на паутине, в гирлянду сверкающего бисера.
        Опыты с веточками и камешками, случайно подвернувшимися под руку, показали, что сигнальная нить намертво цепляется ко всему, с чем только ни соприкоснется. Ну прямо репей, вдруг превратившийся в прочную и упругую рыболовную леску! Да, здесь, как говорится, и мышь не проскочит (боже, сколько лет я не видел обыкновенную домовую мышь!). Почему же сами тенетники легко преодолевают это хитроумное заграждение? Что их выручает? Феноменальная память? Зоркий глаз? Или что-то еще?
        Тогда я попытался припомнить особенности, свойственные поведению тенетников, - как они держат при ходьбе голову, как ставят ноги, какой путь выбирают.
        Получалось, что ходить они предпочитают напрямик и под ноги себе почти не смотрят, то есть паутину совершенно игнорируют. Стало быть, для хозяев она никакой помехи не представляет. Правильно, змея собственным ядом не отравится и хорек от своей вони не околеет.
        Интересно, а как соотносятся между собой летательный пух и сигнальная нить ? два варианта одного и того же продукта? Оказалось, что никак. Клочок пуха, задев нить, преспокойно полетел дальше. Аналогичный результат дали и другие, более рискованные опыты.
        Дело оставалось за малым ? соорудить из пуха некое подобие бахил, прикрывающих ноги хотя бы до колен. Здесь мне пригодился опыт прядильщика, приобретенный на конопляных плантациях уж и не помню какого мира.
        Сначала я двигался крайне осторожно, готовый каждое мгновение отпрянуть назад, но постепенно успокоился и перешел на пружинистый шаг, имитирующий походку тенетников. Похоже, что мой план удался. Вот только прочность самодельной обувки оставляла желать лучшего ? приходилось поминутно останавливаться и поправлять ее.
        Теперь, когда с одной проблемой было покончено, пришла пора заняться поисками пищи. К сожалению, в отличие от вещунов (а также удавов) люди впрок насыщаться не способны. В этом вопросе нас эволюция обделила.
        Почти сразу мое внимание привлекли тенетники-летуны, падавшие из облаков целыми стаями. Приземлившись, они не спешили собирать свой пух в охапку, а сначала энергично встряхивали его. В траву сыпались бабочки, точно такие же, какие недавно встретились мне в небе. Некоторые еще трепыхали огромными цветастыми крыльями, но большинство не подавало признаков жизни. Наверное, это и была та самая добыча, о которой говорил вещун.
        Нельзя сказать, что тенетники, не обладавшие способностью летать (а таких здесь было большинство), набрасывались на дармовое угощение, но кое-кто подходил и закусывал, предварительно удалив бабочкам крылья и лапки.
        Стараясь держаться от этого пиршества подальше, я отобрал несколько наиболее крупных экземпляров, мявшихся в сторонке. На дорогах странствий мне сходилось вкушать самую разную пищу, но вот лакомься насекомыми пока не случалось. Зато меня они ели поедом ? и мошкара, и вши, и мухи?кровососы, и е здоровенные злые осы. Стало быть, пришло время расплаты.
        Бабочка лишенная головы, крыльев и конечностей, своим видом напоминала то ли недозрелую морковку, то ли недоваренную сосиску. Вкус, конечно, оставлял желать лучшего, но это было делом привычки (вернее, ее отсутствия). Впервые отведав устриц, пусть и сдобренных лимонным соком, я испытал куда большее отвращение. А впоследствии, распробовав, лопал их целыми дюжинами.
        
        
        Увлекшись воспоминаниями, я ненароком приблизился к компании тенетников, что-то выискивавших в куче дохлых бабочек (наверное, самые лакомые образчики). Конечно, это была моя оплошность. Последовал пронзительный вскрик, оборвавший дружное чавканье, и внимание всех присутствующих обратилось ко мне.
        Очень неприятно, когда плотоядные существа, пусть даже разумные, перестают кормиться и с непонятным интересом присматриваются к тебе. Почему-то сразу вспоминаются детские сказки про людоеда, едва не сожравшего Кота в сапогах, и Волка, покусившегося на Красную Шапочку.
        Стараясь не делать резких движений, я попятился. Вопль, скорее всего содержавший в себе какой-то вопрос, повторился.
        Даже зная язык тенетников, я ничего не сумел бы ответить им, поскольку звуки такой высоты способны издавать разве что оперные певцы-кастраты, а отнюдь не бродяги, чей голос огрубел от холодных ветров и горячительных напитков. Самое разумное, что я мог сейчас предпринять, - это сматываться подобру-поздорову, словно шелудивый пес, опрометчиво сунувшийся к пиршественному столу.
        Однако тенетник, устроивший весь этот тарарам, не отставал. Иголки на его груди встали дыбом, а это означало, что в любой момент они могут превратиться в разящие стрелы.
        За свою жизнь я в общем-то не опасался, полагая, что тенетники имеют на меня какие-то особые планы, но сейчас могло случиться одно из тех трагических недоразумений, которыми так богата история общения разных рас и разных культур (апостол Андрей, капитан Кук и дипломат Грибоедов отнюдь не последние, кто занесен в этот скорбный мартиролог).
        А ведь причина всему ? взаимное непонимание, подогретое нетерпимостью к чужакам. Даже мой мудрый столетний дед говаривал: «Не верь черту, бабе и чужому человеку».
        Тенетник между тем догонял меня, ведь ему не нужно было тщательно выверять каждый свой шаг. Окажись мы наедине, я нашел бы способ укротить его прыть, но на глазах враждебно настроенной толпы мне не оставалось ничего другого, как отступать и маневрировать. Ничего, искусная оборона ? это половина победы.
        Упреждая агрессивные намерения преследователя, я развернул пуховое покрывало на всю ширину, как это делают матадоры, подставляя под удар быка не свое тело, а свой плащ.
        Тенетник как будто только этого и ждал. Первая летающая иголка пронзила пух, вторая вскользь задела мой бок, а чтобы уклониться от третьей, я вынужден был совершить отчаянный кувырок.
        Четвертая стрела по всем признакам должна была сразить меня, но, к счастью, в тот самый момент мы сошлись почти вплотную. Набросив пух на голову тенетника, я резко присел, оказавшись тем самым вне зоны Досягаемости колючек.
        Дальнейшая наша схватка происходила в условиях, недоступных для чужих глаз, как бы под ковром. Длилась она недолго?. Как я и предполагал, тенетник был опасен только своим естественным оружием. Руки его, природой предназначенные для вытягивания и сучения паутинной нити, были плохо приспособлены к захватам и ударам.
        Приверженность лишь к одному типу оружия всегда выходит боком. Робин Гуд, потерявший свой лук, и Д'Артаньян, сломавший шпагу, достойны одного лишь сострадания.
        Расстались мы, можно сказать, полюбовно. Я устремился к плетеному жилищу, сулившему хотя бы видимость безопасности, а слегка помятый тенетник остался сидеть в траве. Его уцелевшие иголки безвольно повисли. Зрители, прежде бурно болевшие за моего противника, сразу утратили интерес к нам обоим и, как ни в чем не бывало, возобновили трапезу.
        Я еще не научился различать тенетников между собой, но тот, который спровоцировал меня на драку, имел одну приметную особенность. Его лицо покрывали многочисленные темные оспинки, похожие на след от порохового ожога.
        Почему-то я был уверен, что скоро мы встретимся вновь, и про себя нарек его Рябым.
        - Хорошо перекусил? ? поинтересовался вещун, первым делом убедившись в целости и сохранности котомки.
        - Какое там! Едва ноги унес, - я подробно живописал случившееся со мной происшествие, а в заключение добавил: ? Вот тебе и тенетники! Других таких забияк еще поискать надо.
        - Это недоразумение, - безапелляционно заявил вещун. ? Не принимай его всерьез. Тенетники просто проверяли тебя. Хотели убедиться, что ты тот самый ловкач, за которого себя выдаешь.
        - Ничего себе проверка! Меня чуть не изрешетили иголками. Едва-едва увернулся.
        - Можешь поверить мне на слово, что, если бы тенетник метал иголки всерьез, ты бы и глазом не успел моргнуть. Ведь они даже прытников на лету сшибают. Тебя разыграли, только и всего.
        Печальная судьба загадочных прытников (скорее всего, это какие-то птицы, наподобие наших стрижей) ничуть не занимала меня. Гораздо интереснее было другое ? почему все тенетники выглядят словно братья-близнецы.
        Бесполые вещуны тоже мало чем отличаются друг от друга, но среди них по крайней мере встречались старики, уже утратившие интерес к жизни, и подростки, еще только мечтающие о собственном яйце.
        Я поделился этими мыслями с вещуном, а в качестве примера привел человеческую расу, представители которой разнились между собой и ростом, и цветом кожи, и разрезом глаз, и много чем еще. Это уже не говоря о половых признаках.
        Ответ, как всегда, был достаточно витиеват:
        - Народ, к которому ты принадлежишь, еще слишком молод, и природа продолжает трудиться над его усовершенствованием. То одно качество изменит, то другое. Вот почему вы такие разные. А тенетники, вполне возможно, уже достигли желаемого идеала, и теперь каждое последующее поколение просто копирует предыдущее.
        Мне, как убежденному стороннику эволюционного учения, такие объяснения показались более чем наивными, и я заметил, что народ, состоящий из совершенно одинаковых особей, может легко стать жертвой одного-единственного неблагоприятного фактора. Например, климатических изменений. Или эпидемии.
        А что, если тенетники вдруг вымрут, заразившись от меня самым обыкновенным насморком?
        Такая печальная перспектива, похоже, ничуть не взволновала вещуна. На каждый мой довод он имел дюжиину контрдоводов, не всегда, правда, убедительных, но зато весьма пространных.
        На сей раз он начал, как говорится, от царя Гороха. По его словам, в среде вещунов бытовало древнее сказание, кроме всего прочего, повествовавшее и о начале этого мира.
        Прежде каждый народ жил сам по себе, в своей собственной, ни на что не похожей стране, под своими собственными неповторимыми небесами, среди своих зверей и птиц, в согласии со своими богами. Короче, |все было свое, в том числе, наверное, и болезни.
        Но случилось так, что высшие существа, от которых зависели жизнь и процветание всех этих разобщенных народов, прогневались на своих подопечных и наказания ради ввергли их в один общий мир, с тех пор называемый Злым Котлом.
        Там все перемешалось ? и небеса, и страны, и народы. Суша стала хлябью, ясный свет ? сумерками, вода ? паром, легкое ? тяжелым, явное ? тайным. Рыбы угодили в пески пустыни, звери ? в волны бушующего моря, а небо отказало птицам в приюте. В единый миг сгинули богатые города и великие страны.
        Из каждой тысячи живущих уцелел только один, да и тот вынужден был влачить жалкое существование. Владыки превратились в нищих, мореходы ? в пастухов, жрецы ? в могильщиков, воины ? в разбойников. Тот, кто прежде услаждал себя яствами, теперь радовался падали.
        Везде бушевали войны. Повсеместно распространившиеся моровые болезни выкашивали целые народы. Прежние законы и прежние боги забылись. Эта эпоха длилась так долго, что о ней помнят только бессмертные создания.
        Но постепенно наступило затишье. Бедствия, сотрясавшие Злой Котел, почти прекратились. Рыбы переродились в змей, звери овладели глубинами моря, немногие уцелевшие птицы вернулись в небо.
        Враждующие народы частью смешались, а частью научились терпеть друг друга. Многое потеряв, они и приобрели кое-что. Например, способность противостоять всем мыслимым и немыслимым болезням. Они закалились в лишениях и муках, как сырая глина закаляется в огне. За это следует благодарить бесчисленные поколения безвестно сгинувших предков.
        Свое повествование он завершил так:
        - Тенетников, да и нас, вещунов, не сжить со света никакими напастями и хворями, а уж твоим насморком и подавно.
        Интересная история, подумал я. Злой Котел ? это несомненно Тропа, вернее, некая ее часть. Ясмень ? лишь крохотный осколок неизвестного мира, до сих пор, наверное, существующего в какой-то совсем другой вселенной. А что это за бессмертные создания, которые помнят самое начало бедственной эпохи?
        Однако по этому поводу вещун не мог сказать ничего существенного. Дескать, «бессмертные создания» ? это такое устойчивое словосочетание, давно утратившее свой первоначальный смысл. Все в этом мире смертно, даже королева вещунов, давшая жизнь бесконечной череде благонравных потомков.
        Свой предел положен и Злому Котлу. В далеком будущем он либо исчезнет, возвратив в прежнее состояние все свои составные части, либо примет еще более грандиозные размеры. Эпоха постоянства и покоя вновь сменится эпохой катастроф, и на все живое обрушатся невиданные бедствия.
        - Откуда это известно? ? поинтересовался я.
        - Из того же самого древнего сказания, - ответил вещун. ? Оно содержит и много других пророчеств.
        - Хотелось бы послушать.
        - Чтобы подробно изложить их, не хватит и целой жизни, - вещун от ощущения своей значимости даже надулся.
        Но тут он, конечно, приврал. Столь многословных легенд просто не существует в природе. Иначе как бы один сказитель смог передать их другому. Даже на декламацию полного текста «Илиады» вкупе с «Одиссеей» уйдет, наверное, не больше суток. Поэтому я продолжал расспросы, надеясь разузнать что-нибудь новое о своих могущественных покровителях, чье бытие не ограничить рамками какой-то одной конкретной реальности.
        - Но ведь в любой песне и в любой сказке есть что-то главное, что вспоминается в первую очередь. Нет ли в вашем сказании упоминания о существах, способных одновременно пребывать в разных местах? Или о мудрецах, из поколения в поколение накапливающих тайные знания?
        - Нет, ничего такого я не припоминаю, - вынужден был признаться вещун, привыкший изображать из себя всезнайку. ? Послушай лучше рассказ о том, какие муки претерпела в прошлом наша прародительница, зачавшая свое первое яйцо сразу от трех божественных созданий, явившихся одновременно из моря, из-под земли и с неба.
        - Нет, оставим это на потом. В данный момент половые извращения меня не интересуют.
        - Как хочешь... ? похоже, что вещун обиделся, но не за себя, а за свою королеву.
        - Давай лучше поговорим на тему перемен, грозящих этому вашему... Злому Котлу... в будущем. Меня интересуют подробности, - продолжал я, будто бы и не замечая его кислой гримасы.
        - В сказании об этом упомянуто вскользь, - вновь оживился вещун. ? Якобы из миров, не имеющих касательства к Злому Котлу, явится всесильный судья, который и определит дальнейшую участь всего сущего, как живого, так и неживого. Одинаково равнодушный и к нашим законам, и к нашему беззаконию, он будет творить суд исключительно по своему собственному разумению, стоящему выше добра и зла. И, когда приговор будет вынесен, никто не посмеет оспаривать его ? ни силы природы, ни великие боги.
        - Ты хочешь сказать, что у этого мифического судьи заранее развязаны руки и он волен поступать так, как ему заблагорассудится ? либо благословить ваш мир на дальнейшее житье-бытье, либо уничтожить его вплоть до последней песчинки? ? Да, - подтвердил вещун.
        - И любой его приговор будет считаться в равной мере справедливым?
        - По крайней мере, так гласит древнее предание.
        - Круто... Неужели ты веришь в столь сомнительные пророчества?
        - Почему бы и нет? Не забывай, что я и сам кормлюсь предсказаниями. Это умение передается у вещунов из поколения в поколение. Как можно не верить в то, что снискало славу моему народу?
        - Если так, то попробуй предсказать мое будущее, - даже не знаю, почему мне вдруг пришла в голову эта идея. ? А заодно напомни прошлое и растолкуй настоящее.
        - Чем, интересно, ты собираешься платить за это? Сам ведь знаешь, что дармовое гадание не имеет никакой силы.
        - Придумаю что-нибудь. Только, чур, не требуй от меня в оплату свое яйцо.
        - Даже и не собираюсь. После здравых размышлений я пришел к выводу, что яйцо пока должно оставаться у тебя. Мне оно сейчас может только повредить. Если тенетники прознают про яйцо, я окажусь в полной зависимости от них. А на камень, завалявшийся в твоем мешке, они даже внимания не обратят. Что же касается платы за гадание, то пусть ее заменит твое клятвенное обещание беречь яйцо.
        Все же странные существа эти вещуны. Сами живут за счет обмана и жульничества, а от других требуют заверений в честности и порядочности. Наверное, это и называется политикой двойных стандартов.
        Возмущение, высказанное мной, было совершенно искренним:
        - Разве я его не берегу? У тебя есть по этому поводу какие-нибудь претензии ко мне?
        Пока нет. И хотелось бы верить, что не будет. Но, и мы вдруг расстанемся и тебе придется тонуть в болоте или гореть в огне, постарайся отбросить яйцо на безопасное расстояние. То же самое касается и воздушных полетов, - он указал пальцем вверх. ? Избегай приближаться к Светочу. У него есть еще и другое название ? Глотень. А если у тебя не останется выбора, бросай яйцо вниз.
        - Оно не разобьется?
        - Может, и разобьется. Но так появится хоть какой-то шанс на спасение.
        - Что прикажешь делать, если я буду тонуть не в болоте, а скажем, в реке?
        - Делай что хочешь. Яйцо воды не боится.
        - Как ты его потом найдешь?
        - Это уж мои заботы, - вещун поморщился. ? Насколько я знаю, двуполые существа имеют некий орган, сравнимый с моим яйцом если не по сущности, то по названию. Ты ведь в случае нужды легко находишь его.
        - Ну ты и сравнил! ? я машинально подтянул свои штаны, сшитые из сыромятных шкур. ? Это совсем другое дело.
        - В твоем понимании ? другое. А в моем ? то же самое. Давай не будем препираться. От тебя сейчас требуется лишь одно ? клятвенное обещание следовать моим советам.
        - Клянусь, - небрежно обронил я.
        - Так не клянутся! ? возмутился вещун. ? Поклянись чем-нибудь очень дорогим для тебя. Надеюсь, у твоих соплеменников существуют хоть какие-то вечные ценности.
        - Дай подумать... ? я поскреб свою изрядно заросшую голову. ? Клясться жизнью банально... Детей у меня нет и никогда не было... Партбилета тоже... Удача ? вещь скользкая, ею только проходимцы клянутся... А что, если поклясться мамой?
        - Кто такая мама? ? в устах бесполого вещуна это был вполне естественный вопрос.
        - Для меня мама то же самое, что для вещунов королева, - популярно объяснил я. ? Именно благодаря ей я и появился на свет.
        Такое предложение вполне устраивало вещуна, и я торжественно поклялся мамой, что буду беречь вверенное мне яйцо от огня, от болотной топи, от Светоча, сиречь Глотеня, и от всех иных зловредных стихий.
        Надо признаться, что эта клятва меня ни к чему не обязывала. Матушка моя, предпочтя заезжего циркача законному мужу-бухгалтеру, упорхнула из семьи, когда я находился еще в младенческом возрасте.
        Если эта дама еще жива, то пусть ей сейчас икнется.
        
        
        Теперь, когда все формальности уладились, можно было без помех приступать к гаданию. Однако вещун почему-то тянул время, бросая на мою котомку многозначительные взгляды.
        - Что-то не так? ? осведомился я.
        - Все так. Но сначала ты должен передать мне яйцо, - сообщил вещун самым невинным тоном.
        - Ты что ? издеваешься? ? если бы мы сидели за столом, я бы обязательно стукнул кулаком по его крышке. ? Ведь все уже оговорено.
        - Твоя правда, - согласился вещун. ? Но дело в том, что самые верные предсказания даются именно при помощи яйца. Природа наделила его некоторыми исключительными способностями, помогающими выжить в нашем жестоком мире. К сожалению, большая часть этих способностей пропадает сразу после появления детеныша на свет. А то, что остается, дар предвидения, например, теряет былую остроту.
        - Разве нет других способов гадания? ? мне почему-то очень не хотелось расставаться с яйцом.
        - Есть. По шишкам на черепе, по бреду, по форме ушей, по испражнениям, по мозолям на ногах, по проросшим семенам, по уголькам, по воде, по бросанию игральных костей, по небесным знамениям. Но любой из этих способов чреват ошибками. Если хочешь узнать о себе всю правду, позволь мне воспользоваться яйцом.
        - Ладно уж, бери, - с великой неохотой согласился я. ?? Только не вздумай дурачить меня. В гневе я страшен и непредсказуем, запомни это.
        - Только не надо меня пугать! ? огрызнулся вещун. ? Я тебе не враг, а товарищ по несчастью.Побереги свою прыть на будущее.
        Ничем не выдавая своих эмоций, он извлек из котомки яйцо, которое безопасности ради или просто из вредности прошло новую трансформацию. Сейчас оно напоминало сухую коровью лепешку. Самый бдительный сыщик не распознал бы в этой невзрачной штуковине зародыш разумного существа.
        - Кто-нибудь уже гадал тебе? ? в руках вещуна яйцо сразу приобрело изначальный вид и цвет, отчего сам он сделался похожим на Гамлета, тоскующего над черепом бедного Йорика.
        - Можно сказать и так, - кивнул я, вспомнив последние минуты своего пребывания на Вершени.
        - Вот и хорошо. Тебе будет с чем сравнивать... Протяни руку к яйцу... Ближе... Теперь попробуй коснуться его.
        - Не дается! ? удивился я. ? Что за фигня такая!
        - Ничего страшного... Так и должно быть. Яйцо видит в тебе противника и старается распознать его сущность. Только не спрашивай, как оно это делает. Хватай его ? и все.
        Легко ему было советовать! Яйцо отбивалось от меня всеми мыслимыми и немыслимыми способами ? то становилось скользким, как кусок мыла, то подпрыгивало, словно теннисный мячик, то кололо мои пальцы чешуйками, внезапно появившимися на скорлупе.
        Впрочем, продолжалось это недолго. Случалось мне и не таких строптивцев усмирять. Вдоволь испытав силу и ловкость моих рук, яйцо как-то сразу угомонилось.
        - Что дальше? ? спросил я.
        - А дальше бросай яйцо до тех пор, пока я не скажу «довольно».
        Я, словно кеглю, швырнул яйцо на пол, и оно покатилось по сложной непредсказуемой кривой, напоминавшей заячьи петли. Такие броски я повторял раз за разом, пока яйцо, которому подобная забава, наверное, изрядно надоела, не нырнуло в котомку.
        - Довольно, - произнес вещун с некоторым запозданием.
        Длилось все это минут пять, не больше. Уважающая себя гадалка за такой срок даже карты не успела бы разложить. Неужели таинственный сеанс яичной магии уже закончился? Или это только его прелюдия?
        Вещун, до этого, скажем прямо, палец о палец не ударивший, а только наблюдавший за беготней яйца, вид имел томный и усталый, словно Геракл, совершивший свой очередной подвиг.
        - Все в порядке? ? осведомился я. ? Или яйцо играет в молчанку? Чего ради оно носилось по полу, как по горячей сковородке?
        - Не задавай ненужных вопросов, - поморщился вещун. ? Чтобы оценить вкус лакомства, не обязательно знать рецепт его приготовления. У каждого повара есть свои секреты... А сейчас изволь выслушать то, что стараниями яйца мне стало ведомо о тебе.
        - Я весь внимание, - в подтверждение этих слов я даже ладонь к уху приставил.
        Вещун не обратил на мои дурачества никакого внимания. Да и вообще, столь задумчивым, как нынче, я еще никогда не видел. Говорил он медленно, с расстановкой, то есть в манере, его болтливому племени совершенно не свойственной.
        - Гадая кому-либо, я первым делом задаю себе мысленный вопрос: где начался жизненный путь моего клиента и где он закончится...
        - В могиле закончится, где же еще, - вставил я. ? это и без гадания ясно.
        - Не все так просто. Для кого-то могилой станет помойка, а для кого-то роскошный саркофаг. Согласись, что церемонии, которыми будет обставлена кончина любого из нас, во многом символизируют жизненные итоги.
        - Соглашусь, хотя твое заявление не бесспорно. Но только давай без предисловий. Переходи к сути.
        - Вот тут-то и загвоздка! Признаться, ты весьма озадачил меня.
        - Со мной что-то неладно?
        - Скорее со мной, - сказано это было таким тоном, словно вещун давно ожидал от меня какого-то подвоха. ? Я не могу проследить начало твоего жизненного пути. Оно находится вне пределов моего восприятия. То же самое касается и твоей кончины.
        - Что сие может означать?
        - Лучше спроси об этом себя самого. Но я бы сказал так: либо ты вообще не существуешь, и я сейчас общаюсь с призраком, либо в Злом Котле ты лишь случайный гость. Лично я больше склоняюсь к первому предположению, ибо все известия о внешних мирах сильно напоминают сказку.
        - А вдруг ты видишь перед собой того самого всесильного судью, которому вверена судьба Злого Котла? ? я скорчил страшную рожу.
        Перестань кривляться, - упрекнул меня вещун. ? Не нахожу здесь никакого повода для веселья.
        - Я, честно сказать, тоже. Но ты продолжай себе, продолжай...
        - Второй вопрос, который никак нельзя обойти при гадании: как долго продлится жизненный путь моего клиента. Особой точности тут достичь невозможно, и я обычно ограничиваюсь лишь примерным сроком ? очень долго, долго, не очень долго, очень недолго. Но твой случай не подпадает ни под одно из этих определений. Либо ты и в самом деле не существуешь, либо сможешь пережить наш мир. Не странно ли это?
        - Скорее смешно. Гадалка ты, прямо скажем, аховая. Такого тумана любой дурак может напустить. То ты начала моей жизни не видишь, то у нее конца нет... Нашел себе бессмертное создание! Да я совсем недавно чуть не подох благодаря твоему коварству. Чудом выкарабкался... Ты мне лучше о простых вещах погадай. Что было, что будет, чем сердце успокоится. Долго ли мне еще странствовать? Сбудутся ли мои планы? Найду ли я себе друзей? Чего мне больше всего следует опасаться?
        - А не много ли ты хочешь? ? возмутился вещун. ? Как я могу предсказать твое ближайшее будущее, если мы сейчас повязаны одной судьбой! А гадать про себя, сам знаешь, нельзя. Такие штучки потом боком выходят. Определенно можно сказать лишь одно: опасностей, подстерегающих тебя впереди, не счесть. Но ты каким-то загадочным образом сумеешь их преодолеть и в этой борьбе только окрепнешь.
        - Наконец-то я дождался хороших новостей! Давай и дальше в том же духе.
        - Сердце твое никогда не успокоится, а будет стремиться ко все новым и новым приключениям.Уж и не знаю, хорошо это или плохо. Но во всяком случае конца твоим странствиям не предвидится. Относительно планов я гадать не берусь. Все наши планы дым, можешь поверить мне на слово. Что касается друзей, тут я вынужден тебя огорчить. Ты переживешь почти всех, кто
        станет дорог тебе, а такие потери не проходят даром... Со временем у тебя даже наследник появится, но лучше бы этого не случилось.
        - За что мне такое наказание?
        За дело, надо полагать. Но это уже не входит в г рассматриваемых здесь вопросов... А опасаться тебе, как и любому из нас, следует двуличия и предательства.
        - С какой стороны опасаться? ? попытался уточнить я. ? От высших созданий или от равных себе?
        - От равных. Высшие создания, похоже, к тебе благоволят.
        - Тоже неплохо.
        - Если брать в общем, то тебя ожидает поистине необыкновенная судьба. Но я бы, например, не пожелал разделить ее с тобой. В отличие, скажем, от моего яйца, готового хоть сейчас составить тебе компанию. Похоже, что твой мешок устраивает его куда больше, чем моя паховая сумка, в которой он провел столько времени.
        Сказав это, вещун приподнял котомку, горловина которой оказалась завязанной на узел. А ведь я мог бы поклясться, что после того, как яйцо закатилось внутрь, никто к ней не прикасался. Оставалось предположить, что это работа самого яйца. Почти как в загадке про инвалида ? «без рук, без ног на бабу скок!».
        - Стало быть, его мнение обо мне изменилось? Он уже не воспринимает меня как врага?
        - Совершенно верно, - это признание, похоже, далось вещуну нелегко. ? Оно умеет цепляться за жизнь, но совершенно не знает ее реальной подоплеки. Увы, это общий недостаток юных и еще несмышленых существ.
        Дабы позлить вещуна, я пошутил:
        - А может, оставить яйцо себе... Вот только боюсь, что в мешке оно не вызреет.
        Однако вещун ответил вполне серьезно:
        - Почему же... Яйцу нужно отнюдь не тепло моего тела, а, скорее, тепло души, та загадочная энергия, которая окружает любое разумное существо. Яйцо вызреет в твоем мешке, но на свет появится не вещун, характер и побуждения которого вполне предсказуемы, а некая химера, способная на все, что угодно. Уж лучше не рисковать.
        - Но в любом случае память обо мне у яйца останется?
        - Останется, если я не постараюсь вытравить ее.
        От дальнейших разговоров с вещуном я уклонился, сославшись на усталость (так оно, кстати, и было).
        Что можно было сказать по поводу его предсказаний? В чем-то они совпадали с напутствиями, которые я получил перед тем, как отправиться в путешествие по этому невероятному миру, составленному из осколков многих других миров. Особенно по части того, что каждое новое испытание должно изменить меня (будем надеяться, что в лучшую сторону). Тут уж, как говорится, из песни слова не выкинешь.
        Впрочем, опытная гадалка всегда сумеет придать своим измышлениям видимость правдоподобия. Вот почему эта профессия так востребована. Кто-то торгует сладкими пирожками, кто-то сладкими девочками, а кто-то еще сладкой ложью. Товар на все времена.
        Вот только неожиданное пророчество о наследнике выглядит как-то мрачно. До сих пор я даже мысли о детях не допускал. Только их мне еще здесь не хватало! Оказывается, избегнуть этой участи нельзя. Но что тогда означает зловещая фраза: «Лучше бы этого не случилось?» От меня понесет горгона Медуза? Или Баба-Яга?
        А если все намного проще, и вещун, озабоченный поведением яйца, вдруг воспылает симпатиями к чужаку, пытается запугать меня всякими недобрыми намеками?
        Ладно, надо соснуть. Утро вряд ли мудренее вечера тем более что в мирах, где отсутствуют суточные ритмы, это чисто условное понятие, но сон всегда освежает...
        
        
        Первым, кто навестил меня после пробуждения, оказался рябой тенетник ? тот самый, с которым я накануне повздорил. Таким образом, мои предчувствия сбылись.
        Настроен он был на диво миролюбиво и даже, вопреки всем здешним традициям, доставил мне завтрак несколько весьма аппетитных на вид фруктов, насаженных прямо на иголки (на месте утраченных вчера уж выросли новые, почти такой же длины).
        Используя язык бродяг и торговцев, на котором общался с вещуном, он пояснил свой великодушны поступок следующим образом:
        - Я видел, с каким отвращением ты жевал бабочек. Кстати, в этом не было никакой необходимости. Бабочки не еда, а случайное лакомство. Раздача пищи происходит позже, и очень жаль, что ты на нее не явился. Отведай другой снеди. Вполне вероятно, что она удовлетворит тебя.
        При этом он всячески старался придать своему голосу тембр, приемлемый для моего слуха, но все равно получалось нечто похожее на рулады Соловья-разбойника, от которых, как известно, обмирали не только люди, но и кони. Сон не только не унял, а наоборот, еще больше обострил голод, и я с жадностью набросился на предложенное угощение. Сочная мякоть фруктов слегка горчила но в общем-то могла удовлетворить самого взыскательного гурмана. И где только тенетники добывают эту вкуснятину, ведь до сих пор я не видел в их стране ни единого дерева.
        Кожуру, оставшуюся от фруктов, немедленно слопал вещун ? не с голодухи, конечно, а дабы улестит хозяина, явившего вдруг столь неожиданное гостеприимство.
        - Вкусно? ? поинтересовался тенетник, когда едой было покончено.
        - Очень вкусно, - ответил я, на всякий случай благодарственно кивнув головой (в языке, на которо) мы говорили, понятие «спасибо» отсутствовало). ? Да и вчерашние бабочки были не так уж плохи. Если бы и еще слегка поджарить с душистой травкой...
        - А вот про это советую забыть, - Рябой сразу на хмурился, вернее, добавил хмури на свое и без того достаточно мрачное лицо. ? Огонь в нашей стране под запретом, по крайней мере рукотворный. В Ясмене может существовать только один источник огня и света ? тот, который пылает в небе. Все остальное: костры, факелы, очаги, лучины ? лишнее... Почему ты сразу не предупредил его об этом? ? тенетник перевел взор на вещуна. У того, похоже, душа сразу ушла если и не в пятки, то в пустующую паховую сумку. Съежившись, словно кролик под взглядом удава, он униженно забормотал:
        - Не успел... Только собрался сказать, а тут ты появился.
        - Это не ответ, - отрезал Рябой. ? Мы встречаемся не первый раз, и ты знаешь, что ссылки на забывчивость и оплошность здесь не принимаются. Так и быть, пока я ограничусь словесным внушением, но учти, за тобой водится столько грешков, что каждый следующий может оказаться последним.
        - Учту! ? истовость, с которой вещун давал это обещание, превосходила все разумные пределы.
        - Обещаю впредь не допускать промахов! С этого момента никто из нас про огонь и не заикнется! Более того, даже воспоминания о нем исчезнут из нашей памяти!
        С чего бы это тенетники так взъелись на огонь, подумал я. Ведь это величайшее достижение цивилизации, сопоставимое по своей значимости только с колесом, гончарным кругом, металлургией и виноделием. Многие народы без него просто жить не могут. Попробуй, отбери огонь у кочевников-оленеводов или таежных охотников!
        Впрочем, свой резон, наверное, есть и у тенетников. Все их существование, простите за игру слов, держится на паутине, а та, как недавно выяснилось, достаточно уязвима перед огнем. Только самоубийца станет разводить огонь в домике, сотканном из паутины. А кроме того, огонь, пылающий в небе, действительно дает Ясменю достаточно тепла и света. Беспричинных табу не
        бывает, и в этом плане, надеюсь, тенетники ничем не отличаются от других примитивных народов, запрещающих кровосмесительные браки и употребление нечистой пищи.
        Между тем разговор перешел на другую тему, что несказанно обрадовало вещуна.
        - Вчера ты понравился мне, - Рябой слегка смягчился. ? Не знаю пока, как ты себя покажешь на деле но задатки лазутчика у тебя безусловно имеются.
        Похвалил, называется. Это напоминает басню про Лису, которая, поймав Зайца, благодарит его за нерасторопность. Я ведь ни в какие лазутчики не набивался и попал сюда совершенно случайно! Для меня такой комплимент, может быть, хуже всякой хулы.
        Да только как об этом скажешь тенетникам? У них интерес к чужакам чисто меркантильный. Либо верой и правдой служи Ясменю, либо погибай, как муха, в паутине.
        Придется пока держать язык за зубами и по примеру вещуна всячески демонстрировать свою лояльность А там посмотрим. Не вечно же мне оставаться под надзором тенетников. Лазутчик ? почти то же самое, что почтовый голубь. Его для того и держат, чтобы время от времени отпускать на волю. Но голубя влечет назад инстинкт гнезда, а на мне, слава богу, никаких незримых цепей нет. Я птица совсем другого полета.
        Тенетник тем временем бесцеремонно рассматривал меня со всех сторон, даром, что в зубы не заглядывал. При этом он и не думал скрывать своего профессионального интереса. ? Как вам привычнее драться? ? спрашивал он трогая мои бицепсы. ? Руками?
        - Чем придется. И руками, и ногами, и головой, - в подтверждение своих слов я боднул воображаемого противника. ? Но предпочитаем пользоваться каким-либо орудием. Деревянной дубиной, каменным топором, железным мечом.
        О ружьях, пушках, ракетах и атомных бомбах я решил не упоминать ? все равно не поймет.
        - А наше оружие, как видишь, есть часть нашего тела, - для наглядности он слегка шевельнул иголками. ? Ничего лучшего и пожелать нельзя.
        Сказано это было с таким высокомерием, что меня просто злость разобрала. Оружие быков и баранов тоже является частью их тела, а дикобраз умеет метать свои иголки не менее ловко, чем тенетники, но люди издревле употребляют этих грозных существ в пищу. Кичливость и самомнение еще никого не довели до добра. Самураи считали свои мечи порождением божественных молний, пока простые крестьяне, вооруженные португальскими мушкетами, не показали им на деле, что такое настоящие гром и молния.
        - Тебя что-то опечалило? ? поинтересовался Рябой (оказывается, он был еще и физиономистом).
        - Да так... вспомнилось кое-что, - ответил я. Однако тенетник воспринял перемену в моем настроении по-своему.
        - Мне уже сообщили, что ты ничего не знаешь о своей истинной родине, - сочувствие, которое он, безусловно, хотел вложить в эту фразу, к сожалению, нельзя было передать визгливыми вскриками, свойственными тенетникам. ? Прими мои соболезнования. Сорванная трава оставляет в земле свои корни, а безродный скиталец навсегда теряет часть души.
        Я и на сей раз не стал спорить с ним. Патриотизм плодотворен, но лишь до тех пор, пока не становится квасным или, скажем, пепси-коловым. Ничего не поделаешь, для кого-то счастье возможно только в родной берлоге, а кому-то и целой вселенной мало. В конце концов бескрайние земные пространства освоили не домоседы, а космополиты.
        Рябой между тем продолжал:
        - Изгои без роду и племени вызывают у нас законную неприязнь, - он покосился на вещуна. ? Надеюсь ты стал бродягой не по своей воле, а в силу непреодолимых обстоятельств?
        - Совершенно верно. В силу обстоятельств. Но иногда мне кажется, что на всем белом свете я лишь один такой. Один как перст... ? после этих слов полагалось бы пустить слезу, но мне недоставало сноровки вещуна.
        - Не горюй, - Рябой принял мое невинное притворство за чистую монету. ? Иногда ветры заносят наших сестробратьев очень далеко от Ясменя, и по воле случая они открывают для себя новые страны. В одной из них, называемой, кажется, Острогом, обитают существа, весьма похожие на тебя (термин, обозначавший у тенетников родню, звучал, конечно, иначе, но «сестробратья» были самым адекватным переводом).
        - Вот как! ? тут уж моя радость была совершенно искренней. ? Ты подал мне надежду. И как же отыскать
        эту страну?
        - Пока рано думать об этом. Тебе предстоит очень многому научиться. С походами в дальние страны придется повременить.
        - Как долго продлится мое ученичество?
        - Прежде я бы сказал так: сколько надо, столько и продлится. Но безмятежные времена уходят в прошлое. Обитатели гнилых болот и глухих чащоб, свирепые вредоносцы, и прежде зарившиеся на нашу землю, готовят очередную вылазку. Дабы они не застали нас врасплох, одной бдительности недостаточно. Нужны еще преданные и ловкие лазутчики. И нужны срочно. Вот почему на твою подготовку отводятся наикратчайшие сроки.
        - Позволь узнать, чем ваша страна так привлекательна для вредоносцев? ? поинтересовался я. ? Она славится плодородными пашнями, тучными стадами, богатыми рудниками?
        - В этом смысле природа обделила Ясмень, - ответил Рябой. ? Но вредоносцев влечет сюда совсем другое. Они почему-то уверены, что имеют на нашу страну столько же прав, сколько и мы сами.
        - Ну так пустите их сюда, - я прикинулся простачком. ? Пусть живут рядом с вами. Сверху я видел много пустующих земель.
        Вещун застонал и принял положение, которое можно было назвать аналогом позы страуса ? свернулся в калачик и обхватил голову руками. Тенетник, наоборот, вскочил и уставился на меня так, словно я из человека превратился в змею подколодную.
        Визг, издаваемый им, нескоро сложился в разборчивые слова:
        - Чужаку никогда не понять нас! Поэтому я прощаю тебе речи, которые не простил бы никому другому... Вредоносцы ? дети ненависти и вражды. Их не усмирить никакими уступками. Добро они понимают как слабость. Проникнув сюда, они испоганят нашу землю, осквернят наши святыни, сделают нашу жизнь невыносимой. У нас нет с ними ничего общего. Мы едим разную пищу, поклоняемся разным богам, говорим на разных языках. Наше противоборство разрешится только кровью. Большой кровью. Ради истребления вредоносцев мы готовы на все. Пусть на свете останется один-единственный тенетник ? нас устроит и эта цена.
        - От одного-единственного тенетника будет мало проку, - посмел усомниться я. ? Ваш род прервется на нем.
        - О продолжении нашего рода есть кому позаботиться, - тенетник возвел очи горе. ? Светоч ? наша могила, но он же и наше лоно.
        
        
        Говорить дальше не имело смысла. Прав Рябой или не прав, но он здесь хозяин, а я всего лишь пленник, оставленный в живых только по случаю срочной нужды в шпионских кадрах и, надо полагать, ненадолго. Уж если тенетники заранее готовы пожертвовать подавляющим большинством своего населения, то мне в этой заварухе не уцелеть.
        Не настаивал на продолжении разговора и Рябой. Уже стоя возле выхода, он произнес:
        - В самое ближайшее время мы встретимся снова. А пока пусть он, - последовал небрежный жест в сторону сразу ожившего вещуна, - обучает тебя языку вредоносцев. Причем упор следует делать на понимание, а не произношение. Догадываешься почему?
        - Мое дело слушать, а не болтать, - ответил я
        - Не только. Щеголять перед вредоносцами знанием их языка весьма опрометчиво. Они сразу заподозрят в тебе лазутчика... Какие-нибудь вопросы ко мне имеются?
        - Как вредоносцы поступают с разоблаченными лазутчиками?
        - Упорствующих подвергают мучительной казни. Слабодушных переманивают на свою сторону. Но среди перебежчиков не было ни одного, кто впоследствии не позавидовал бы судьбе казненных товарищей. Только не подумай, что это голословное заявление, цель которого ? напугать тебя. Позднее ты убедишься в моей правоте... Что еще?
        - Как мне быть с питанием? ? задавая этот вопрос, я преследовал чисто шкурный интерес: уж если угодил в неволю, так надо хотя бы откормиться на дармовщинку.
        - Охотники каждый раз доставляют сюда вдоволь пищи. Приходи и бери. ? А тенетники не станут использовать меня как мишень для своих стрел? ? Не посмеют. Сейчас я оставлю знак, защищающий тебя. С ним можешь смело ходить повсюду. Он ловко свил мои нечесаные волосы в замысловатую косичку, добавив для пышности несколько прядей пуха. Зеркала здесь, конечно, не сыскать, но на ощупь моя новая прическа напоминала хвост чистокровного английского рысака, с которым перед скачками конюхи проделывают аналогичные манипуляции.
        - Не мешало бы и его как-то обезопасить, - я имел в виду конечно же вещуна. ? Не хотелось бы еще до начала учебы остаться без учителя.
        - Этого проходимца здесь знают все и без особой нужды не тронут, - презрительно поморщился тенетник. ? Но на твоем месте я не стал бы заботиться о нем. Если ты окажешься в беде, он тебе не поможет.
        
        
        - Как приятно услышать о себе что-то доброе, - хотя тенетника уже и след простыл, вещун по-прежнему говорил полушепотом.
        - Что заслужил, то и услышал, - обронил я. ? Здесь я с этим типом полностью согласен... Кстати, а кто он, собственно говоря, такой?
        - Что ты хочешь знать?
        - Хотя бы имя.
        - Имя его ты все равно не запомнишь, ибо больше всего оно напоминает предсмертный визг зверька, которого перепиливают тупым ножом. А занимается он, как и все тут, борьбой с вредоносцами. Но, если одни тенетники охраняют границу или преследуют врага, проникшего в пределы Ясменя, он делает то же самое в странах, где таятся вредоносцы и где проживают их союзники. Раньше он сам участвовал в налетах на тайные поселения вредоносцев, но сильно пострадал в одной из схваток. Видел его рожу? Сейчас он почти ничего не видит и плетет нити заговоров, не покидая родную страну.
        Все ясно, подумал я. Начальник внешней разведки. Должность при всех государственных устройствах немалая. Подразумевает недюжинные личные качества, широкие связи, знание иностранных языков и абсолютную беспринципность. Пример ? Аллен Даллес. Нередко находится в неявной оппозиции к властям. Пример ? адмирал Канарис.
        Хотя какая власть может быть в этом громадном муравейнике, называемом Ясменем? Власть подразумевает наличие сильных и слабых, богатых и бедных, лидеров и маргиналов, а тенетники внешне и внутренне похожи друг на дружку, словно патроны, выщелкнутые из одной обоймы.
        Выяснив статус Рябого, я продолжал расспросы:
        - У вредоносцев, ты говорил, союзники есть. А у тенетников?
        - Откуда? Очень уж заносчивый народ. Много о себе мнят... Да и вредоносцы уже всем изрядно надоели. Эти так называемые союзники просто хотят сплавить их куда-нибудь подальше от себя, желательно в Ясмень.
        - Несладко покажется вредоносцам, сменившим привычные болота и чащобы на сухую степь.
        - За них не беспокойся! Не пропадут. Или Ясмень превратят в болото, или сами сделаются другими. Здесь это запросто.
        Понятно, подумал я. В смысле понятно, что ничего не понятно. Чем больше нового я узнавал об этом мире, тем в большее недоумение приходил. Нет, надо слегка проветриться.
        - Ты посиди пока здесь, - сказал я вещуну. ? Подумай над своим поведением. А я немного прогуляюсь. Поищу что-нибудь съестное.
        - Рано. Охотники еще не вернулись.
        - Вдруг что-нибудь со вчерашнего дня осталось...
        
        
        В силе защитного знака, оставленного мне Рябым, я не сомневался, но на всякий случай опять соорудил себе пуховые бахилы ? зачем лишний раз дергать тенетников, бдящих о безопасности своих соплеменников.
        Там, где накануне кучами лежали бабочки, не осталось ничего, кроме пестрых крылышек, приклеившихся к сигнальным нитям. В других местах, где, судя по всему, также происходило пиршество, валялась лишь кожура фруктов да перья каких-то пташек.
        Оказывается, тенетники не такие уж законченные вегетарианцы, как это мне показалось вначале. Но неужели они едят сырое мясо? Ведь его можно приготовить соответствующим образом и без огня. Например, провялить в лучах Светоча. Или сварить в воде горячих источников, дымы которых я видел, пролетая над Ясменем. Надо бы слить эту идею кому-нибудь в уши...
        Ветер, не такой сильный, как в вышине, но по земным меркам едва ли не шквальный, толкал меня то в спину, то в грудь, однако это неудобство вполне компенсировалось тем наслаждением, которое я получал, наблюдая за вольной игрой трав и цветов, затеянной этим ветром.
        Пышный луг, простиравшийся до самого горизонта и не истоптанный даже в пределах поселка, то покрывался серебристыми волнами, и тогда казалось, что на меня наступает бесчисленная рать, размахивающая сверкающими саблями, то шел завертью, и это походило на волшебный водоворот, в который все гадающие невесты мира разом бросили свои венки.
        В небесах было пусто, если не принимать во внимание облаков самого разнообразного цвета и формы: синих башен, розовых знамен, фиолетовых стогов, седых лошадиных морд и нежно-палевых пеньюаров, как будто только что сорванных с исполинских дев, - все это перемешивалось, словно в калейдоскопе, тут же возникало вновь в совершенно иных вариациях и уносилось в сторону Светоча.
        Ясмень, безусловно, являл зрелище грандиозное и прекрасное, но я не мог бы долго прожить в этом сплетении вечных бурь.
        Тенетники, оставшиеся сегодня на земле, были заняты Делом. Одни сооружали ? вернее плели ? особенно высокую башню, похожую на минарет. Другие таскали воду из озерца, расположенного на дне котловины (опять же в плетеных мешках). Третьи с помощью игл побуждали к труду громадного флегматичного зверя, чья черная шкура лоснилась, как самый лучший бархат, а длинное рыло с могучим кривым клювом напоминало рабочий орган трактора-корчевателя «Кировец».
        Он уже успел вырыть в земле изрядную яму, попутно обнаружил гнездо каких-то жирненьких существ, похожих на сурков, и по этому поводу решил немного передохнуть, что весьма не устраивало строгих надсмотрщиков. Короче, ситуация выглядела довольно комично.
        Никогда бы не подумал, что тенетники имеют рабочий скот. Или они на время позаимствовали это чудище в какой-то неведомой стране, где вот так запросто водятся землеройки величиной с мамонта?
        Поселок был невелик ? всего-то пять-шесть дюжин домов, - но с его околицы открывался вид на другие башни, являвшиеся как бы символом каждого форпоста тенетников. Если меня не подводило зрение, все они находились в стадии строительства.
        Почему тенетников обуяла вдруг повальная гигантомания? Что это ? маяки, капища? Но разве в них нуждается летающий народ, имеющий возможность постоянно созерцать свое немеркнущее божество?
        А если башни предназначены для наблюдения за окрестностями, то зачем нужна сигнальная сеть, опутывающая все вокруг?
        Вот вам еще несколько безответных вопросов.
        Задерживаясь возле работающих тенетников, я внимательно прислушивался к звукам их речи и постепенно приходил в выводу, что освоить этот язык, одинаково чуждый и человеческому слуху и человеческому голосовому аппарату, в принципе возможно. Главное ? побольше упорства и ? что весьма немаловажно ? веры в себя. Чем я, спрашивается, хуже того же самого вещуна? Даже его собственное яйцо воспылало симпатией ко мне. А ведь оно ни глаз, ни ушей не имеет. Подспудно все ощущает.
        Вполне возможно, что когда-нибудь я даже освою язык запахов, на котором общаются и даже поют свои песни аборигены страны Горьких вод.
        Вот только противогазом не мешало бы запастись. Уж если от самой простой фразы меня чуть не стошнило, то можно представить, как пахнут их ругательства...
        
        
        Эти честолюбивые мечтания нарушил душераздирающий крик, запавший мне в память еще со вчерашнего дня, когда я имел неосторожность зацепить сигнальную нить. Неужели у меня опять вышла промашка!
        Однако тенетник-стремщик (от крылатого выражения: стоять на стреме), выскочивший из своего дырявого домика, как чертик из табакерки, указывал совсем в другую сторону.
        Все немедленно оставили работу и рассредоточились. Те, кто был вооружен иглами, выстроились цепью за крайними домиками поселка. Остальные с лихорадочной поспешностью занялись изготовлением сетей, нити которых превосходили толщиной обычные чуть ли не вдвое.
        На сей раз это была не ложная, а реальная тревога. Даже меня пробрал озноб, предшествующий назревающей схватке.
        Потекли минуты напряженного ожидания. Все тенетники смотрели в одну сторону ? навстречу ветру, но в бушующих трав никто не появлялся. Тогда решено было послать вперед разведчика. Грудь этого молодца украшали три дюжины иголок ? одна другой острее.
        Он канул в травы, словно в морские волны, и, как я узнал впоследствии, живым его больше никто не видел (кроме неизвестного убийцы, конечно).
        Гигантский землерой (женский род как-то не соответствовал этому довольно жутковатому на вид созданию), оставшийся без присмотра, отполз тем временем назад и, явив совершенно не свойственную ему энергию, несколькими ударами развалил башню, уже почти достроенную тенетниками. Ее необычайно прочные и эластичные стены, сотканные из многих слоев паутины, не могли устоять против могучего клюва, способного, наверное, сокрушить и гранитную скалу.
        Так сонный и добродушный здоровяк превратился в разъяренного дьявола.
        Тенетники со всех сторон бросились на взбесившегося зверя. Десятки стрел вонзились в бархатистую шкуру, но урона от них было не больше, чем мне, к примеру, от занозы.
        Гораздо эффективнее оказались только что сделанные сети. При помощи одной даже удалось связать землерою пасть (заструнить, как говорят охотники-волчатники), но ведь он и до этого не кусался, а только долбил клювом налево и направо.
        Когда тенетники наконец одержали верх (одна из стрел, вонзившись в глаз зверя, поразила мозг), половина поселка лежала в развалинах, а жертвы среди его защитников исчислялись десятками.
        Но на этом военные действия не закончились. Несколько тенетников остались охранять землероя, чье тело еще подергивалось в предсмертных конвульсиях, а остальные устроили настоящую облаву ? не только в поселке, но и по всей прилегающей к нему территории. Тщательно страхуя друг друга (один идет вперед, двое других с иглами на изготовку ? сзади), они заглядывали в каждый уцелевший домишко, разбирали развалины, очень похожие на растоптанные осиные гнезда, обшаривали заросли высокой травы, спускались в котловину и даже забрасывали сети в озеро. Кого именно они искали, оставалось для меня загадкой.
        Тут кто-то тронул меня за руку. Я встрепенулся, словно птица, ощутившая вдруг холодное прикосновение змеи, но это был всего лишь вещун, покинувший наше общее жилище. Любопытство в нем все же пересилило страх.
        Я кратко изложил свою версию случившегося, а потом спросил, указывая на мертвого зверя:
        - Неужели это и есть вредоносец?
        - Скажешь тоже! ? ухмыльнулся вещун. ? Неужели ты крюконоса никогда раньше не видел? Они водятся в стране Гигантов, да и сюда частенько забредают. В пищу не годятся, но легко приручаются и способны выполнять любые земляные работы. Хоть канал вырыть, хоть ловчую яму...
        - Кто же натравил этого крюконоса на тенетников? Вредоносцы?
        - Кто же еще!
        - А кого сейчас ищут тенетники?
        - Вредоносцев, понятное дело.
        - И как же они должны выглядеть?
        - Как обычно... А впрочем, я не знаю, - настроение вещуна вдруг резко изменилось в худшую сторону. ? От вредоносцев всего можно ожидать. Только боюсь, что их здесь уже и в помине нет.
        - Жаль. А я хотел на них хоть одним глазком глянуть.
        - Этого счастья тебе еще хватит, - посулил вещун, поспешно удаляясь. ? Вдоволь нахлебаешься... Но сегодня вредоносцы крепко насолили тенетникам!
        Похоже, он был даже рад такому развитию событий.
        
        
        Очень скоро я понял причину, заставившую вещуна ретироваться.
        Все небо, словно в снегопад, покрылось танцующими по ветру пушинками, которые по мере приближения к земле быстро превращались в белые кляксы, а потом и в пышные султаны.
        Тенетники, вылетевшие сегодня на охоту или по каким-то другим делам, наверное, уже прослышали о случившемся и теперь возвращались всем скопом. Можно было легко представить себе чувства, обуревавшие летунов, разом лишившихся и своего жилья и своих сестробратьев, а потому вещун решил потихонечку смыться, дабы не угодить кому-нибудь из них под горячую руку. Похвальная предусмотрительность.
        Приземляющиеся тенетники на какое-то время да же затмили белый свет ? казалось, что поселок накрыла огромная тюлевая штора. Сразу возник сумбурны многоголосый гам, неизбежный при любой большо беде. Уж если повседневный говор тенетников напоминал стенания, то стенания у них были ? впору уши за тыкать.
        Многократно умноженные силы возобновили прочесывание местности, из соседних поселков вызвали подмогу, повсюду выставили дозоры, но и эти меры не дали никаких результатов. Враги, так и не явившие свой истинный лик, словно растворились.
        Лишь в пятистах шагах от поселка нашлась иголка по общему мнению, принадлежавшая прежде безвестно сгинувшему разведчику. Ее долго и внимательно рассматривали со всех сторон, а затем присоединили к зловещей куче, в которой лежали не только целиком сохранившиеся тела, но и их отдельные фрагменты (уж если страшный клюв зверюги попадал в кого-нибудь, то от бедняги только клочья летели).
        Спустя какое-то время, потраченное на бурные дебаты, тенетники приступили к вскрытию злосчастного крюконоса, ставшего если и не зачинщиком, то главным исполнителем диверсии. В ход пошли иголки, которые, как оказалось, могли заменять не только стрелы но и ножи.
        Не дожидаясь, пока зловонная требуха зверя вывалится наружу, я поспешил прочь. Глумление над мертвым телом, будь то человек, скончавшийся по неясным причинам, или кабанчик, предназначенный на съедение, всегда вызывало у меня глубокое отвращение. Даже процесс потрошения курицы шокировал меня, что нередко служило поводом для насмешек сверстников.
        И это при том, что крови я не боюсь. Мне знакомы ристалища, камеры пыток и эшафоты. Но вот бойни, живодерни, морги... Бр?р?р... То ли это какая-то неизвестная науке фобия, то ли за столько лет сумасшедшей жизни моя душа просто не успела в достаточной степени зачерстветь. Возможно, я еще не потерян для добра.
        А впрочем, эти сантименты ничего не доказывают. Свои слабости есть у всех. История знает кровавых тиранов, которые обожали кошек и рыдали от музыки Вагнера...
        
        
        Однако вернуться в жилище мне не позволил Рябой, возникший как из-под земли. Похоже, что у тенетников и вредоносцев есть одна общая черта ? при каждом удобном случае устраивать засады.
        - Все видел? ? коротко осведомился он.
        - Видеть-то видел, да почти ничего не понял, - признался я. ? Откуда здесь взялись вредоносцы?
        - Как раз это мы сейчас и выясняем, - он глянул через мое плечо туда, где мелкие группы тенетников продолжали в разных направлениях утюжить высокие травы. ? А у тебя самого никаких соображений нет? Свежий ветер, говорят, остужает, а свежая голова ? выручает.
        - Я бы на вашем месте не рассылал всех летающих тенетников в разные стороны, - сказал я. ? Пусть бы парочка сестробратьев постоянно парила над поселком... Мне сверху видно все, ты так и знай, - слова песни, некогда снискавшей себе популярность совсем в другом мире, сами собой сорвались с моих губ.
        - Сверху вредоносцев не заметишь, - возразил ? Они как тень... Вспомни, что случилось сегодня. Сначала они отвлекли наше внимание, а затем завладели крюконосом. Хотя не исключено, что они и раньше таились в нем. Бессловесная скотина пожаловаться не может, да и скверногоном ее не накормишь...
        Я понял, что речь идет о той самой сверхгорькой траве, которой под угрозой смерти мне довелось отведать на границе Ясменя. Вот, оказывается, для чего она нужна ? для изгнания вредоносцев. Кто бы мог подумать...
        - Вы полагаете, что вредоносец мог находиться в теле крюконоса? ? уточнил я.
        - Тут и сомнений быть не может.
        - Неужели вредоносцы такие маленькие?
        - Они разные. Те, которые живут в болотах, бывают крупнее нас с тобой. А обитатели чащоб примерно вот такие, - он приставил ребро ладони к середине своего бедра. ? В чащобе труднее прокормиться. Но эта мелюзга вреднее всех других.
        - Наконец-то я узнал о вредоносцах хоть что-то конкретное. Все прежние рассказы выглядели как сказки о злых привидениях.
        - Они и есть привидения, - кивнул Рябой. ? Я воюю с вредоносцами всю свою жизнь, а знаю о них ненамного больше твоего. Да и то главным образом с чужих слов.
        - А вы не пробовали свести траву вокруг своих поселков? ? эту идею мне, наверное, подсказала генетическая память: один из моих предков по отцу участвовал в Кавказской войне, где русские войска не столько сражались, сколько вырубали горные леса. ? Пустить по ней скот? Или посыпать едкой солью?
        - На что тогда станет похож наш родимый Ясмень? Если ты заметил, мы уже и так уничтожили все деревья и кусты. Ради дюжины самых обычных фруктов приходится летать в соседние страны.
        - Да, положеньице... ? одно только упоминание о пище заставило меня сглотнуть слюну.
        Этот рефлекторный акт, подтверждающий теорий академика Павлова о наличии второй сигнальной системы, не ускользнул от внимания Рябого.
        - Ты, наверное, хочешь есть? ? спросил он.
        - Ну как сказать... ? я деликатно замялся. ? Сначала хотел, а потом все желание пропало.
        - Вот и хорошо. Нынче придется поголодать. По известной тебе причине охотники вернулись без добычи, а сейчас нам всем предстоят совсем другие заботы. Надо как можно быстрее переправить мертвецов в подобающее им место.
        Вспомнив недавнее высказывание Рябого о том, что Светоч не только лоно, но и могила тенетников, я указал рукой вверх:
        - Это место находится там?
        - Конечно. Мертвец, не приобщившийся к небесному огню, обязательно станет разносчиком новых смертей. Отправляя наших почивших сестробратьев в Светоч, мы не только воздаем должное их заслугам, но и защищаем самих себя.
        Похороны в недрах солнца, пусть даже такого ущербного, как Светоч, - дело весьма нетривиальное, подумал я. То же самое, что пирушка в чреве кита или первая брачная ночь в притоне разврата.
        Однако мысли мыслями, а вслух я произнес следующее:
        - В каждой стране существуют свои погребальные Церемонии, зачастую весьма оригинальные, но ни о чем подобном мне прежде и слышать не приходилось.
        Фраза эта, произнесенная с должным пиететом и е оттенком скорби, никакого скрытого смысла не имела, но Рябой истолковал ее превратно, приняв за несказанное желание поучаствовать в прощальной церемонии.
        Ты можешь проводить наших сестробратьев в последний путь, - молвил он с редкой для тенетника благосклонностью. ? Это весьма впечатляющее зрелище. Мало кому из чужаков доводилось созерцать его.
        Честно признаться, такое предложение слегка ошарашило меня. Первый (и пока последний) полет над Ясменем оставил не самые приятные воспоминания. Журавль испытывает в небе одни ощущения, а лягушка, которую он несет в свое гнездо, - совсем другие. Однако отказ мог оскорбить Рябого, от которого зависела моя дальнейшая судьба. Делать нечего, надо соглашаться. Как говорится, дают ? бери, зовут ? иди.
        Впрочем, мой ответ звучал достаточно уклончиво:
        - Я бы не против. Но боюсь, что присутствие на столь горестной церемонии чужака может оскорбить чувства других тенетников.
        - Любой чужак, не убоявшийся предстать перед божественным ликом Светоча, заслуживает уважения нашего народа. Да и для тебя самого это станет незабываемым событием. Не исключено, что, разделив нашу беду и приобщившись к нашей печали, ты превратишься в страстного приверженца нашего дела. Подобные случаи уже бывали. Служа не ради выгоды или спасения собственной шкуры, как другие, а ради убеждений, ты принесешь гораздо больше пользы.
        Столь высокопарной речи мог бы позавидовать даже такой прирожденный трепач и лицемер, как вещун. Разница была лишь в том, что Рябой говорил совершенно искренне. Язва скепсиса и нигилизма не коснулась тенетников. Либо развитию этой интеллигентской заразы мешала опасность, постоянно висевшая над Ясменем, либо народ, не затронутый благами цивилизации имел к ней стойкий иммунитет.
        У папуасов не бывает скептиков, а среди тибетских горцев не найдешь нигилистов.
        Короче, Рябой не оставил мне выбора. И я скрепя сердце согласился. На сборы мне было дано ровно столько времени, сколько понадобится тенетникам для того, чтобы сплести для своих мертвецов паутинные саваны.
        
        
        Вещун охарактеризовал полученное мною приглашение как знак доверия. Впрочем, добавил он, это может быть какой-то коварный ход, связанный с дальнейшей проверкой моей лояльности. Когда в лицо полыхнет жар Светоча, во всем признаешься.
        Яйцо пришлось оставить на попечение законного владельца (но при условии, что тот не будет прикасаться к котомке). Зачем рисковать такой драгоценностью, если еще неизвестно, вернусь ли я с погребальной церемонии. По словам вещуна, это было довольно рискованное предприятие, во многом зависящее от причуд ветра и капризов Светоча. Случалось, что в последний путь отправлялись не только покойники, но и похоронная команда.
        Простились мы довольно холодно, и я поспешил к центру поселка, где тенетники-пряхи уже заканчивали пеленать трупы, а летуны распускали по ветру кудели пуха.
        Сборы проходили быстро и деловито, без лишних сантиментов. Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что тенетники хотят поскорее покончить с этим тягостным делом, но я-то знал, что их подгоняют совершенно иные соображения. Мертвецы таили в себе угрозу, только не знаю какую ? действительную или мнимую.
        Вид готовых к полету пуховых шлейфов ? таких сверкающих, таких нарядных, таких живых ? как-то не вязался с целями намечающегося воздушного парада. А может, так оно и к лучшему ? чрезмерная скорбь разъедает душу, как черная немочь. Зачем зря грустить! И я бы пожелал себе такую смерть: вместо долгого гниения в сырой земле ? мгновенное приобщение к огненному божеству.
        Взлетали попарно. Один летун нес на себе покойника, другой ? участника траурной церемонии. Рябой взмыл в воздух одним из первых, мне досталось место в предпоследней паре.
        Попутный ветер быстро помчал нас над Ясменем, и я получил возможность без всяких помех созерцать землю с высоты птичьего полета. Всюду расстилалась плоская, безлесная равнина, главной особенностью которой были уже знакомые мне котловины, появляющиеся то слева, то справа, то прямо по курсу. Случалось, что одна котловина, менее древняя, накладывалась на другую, и тогда в суматошливые небеса с немым укором взирал знак бесконечности.
        Впрочем, пейзажи Ясменя ничем не напоминали лунную поверхность. Все котловины имели одинаковый размер и идеально круглую форму, более того, в их распределении ощущалась какая-то закономерность, недоступная моему не слишком изощренному рассудку.
        Поселки встречались еще чаще, чем котловины, и в каждом из них возводились высокие башни, а кое-где и по несколько сразу. Строительный бум прямо-таки обуял Ясмень.
        Но если брать в целом, картина получалась довольно однообразная. Благодаря повсеместному и беспрестанному волнению трав создавалось впечатление, что мы проносимся над зеленоватым неспокойным морем. Разглядеть что-либо подозрительное в этом мельтешении света и тени было практически невозможно.
        Тенетники летели без всякого порядка, вольной стаей, все время меняясь местами. Мы то отставали, то, наоборот, вырывались вперед. Когда «пуховики» сближались друг с другом, я отводил глаза в сторону, чтобы не видеть длинных белесых коконов, в которые были упакованы покойники.
        Момент сближения с облаками я как-то проворонил и, внезапно оказавшись в серых, волглых сумерках, поначалу даже немного растерялся. Но уже спустя пару минут яркий свет ослепил меня, и все вокруг заиграло бликами ? и верхняя кромка облаков, и шлейфы пуха, и капельки влаги, сконденсировавшиеся на наших телах. Я заметил, что мой летун уже не отдается на волю ветра, а отчаянно борется с ним, устремляясь все выше и выше.
        Не успев как следует обсохнуть, мы угодили в новый слой облаков, куда более мощный, чем предыдущий. Теперь, чтобы рассмотреть пальцы на руках, мне приходилось подносить их к самому носу.
        Только сейчас я осознал, как велико расстояние, отделяющее меня от земли, и чувство, возникшее при этом, было подобно удару электрического тока. В голове помутилось, а по коже пробежал мерзкий озноб. Впервые я пожалел о том, что согласился участвовать в столь рискованном мероприятии.
        Куда мне равняться с тенетниками! Да они, вполне возможно, и родились-то прямо в воздухе. А я не стрекоза, не ласточка и даже не летучая мышь.
        Все мои предки ходили по земле, чурались враждебных человеку стихий и выше колокольни никогда не поднимались. Потому, наверное, и род свой исправно продолжали.
        Я же по собственной глупости взгромоздился на закорки несуразного, полубезумного существа, возомнившего себя соперником птиц, и согласился вознестись вместе с ним выше самых высоких облаков. О горе мне!
        Мысль моя оказалась в некотором смысле пророческой, потому что мутная пелена унеслась вниз, и над нами распахнулось необъятное фиолетовое небо.
        Я и в самом деле оказался выше облаков. Более того, я оказался выше Светоча. На нас пала тень от «пуховика», проплывавшего где-то внизу!
        Но это были еше ягодки по сравнению с компотом, ожидавшимся в самое ближайшее время. Впереди я увидел громадный круглый провал, в который рушить налетающие со всех сторон облака. Вне всякого сомнения, это была верхушка той самой атмосферной воронки, чье основание так поразило меня своим видом во время первого полета над Ясменем.
        
        
        Нечто похожее, хотя куда менее масштабное, мне приходилось наблюдать, пролетая на спортивном самолете вблизи Ниагарского водопада (ах, сколько времени миновало с тех пор!). Для планеты Земля это было из ряда вон выходящее зрелище ? колоссальные массы воды достигали дугообразного обрыва и, вспенившись, свергались вниз, в кипящую бездну.
        Здесь же вместо дуги была замкнутая окружность, в бездну падала не грохочущая вода, а тишайшие облака, да и сам небесный провал, созданный по прихоти Светоча, равнялся многим тысячам Ниагар сразу.
        Зрелище действительно было потрясающее, даже с такого расстояния. Тут уж Рябой не обманул меня.
        Кроме грандиозных размеров и полной тишины, нарушаемой лишь воем ветра, имелась еще одна особенность, отличавшая облакопад Ясменя от водопадов Земли, - столб света, исходивший из провала. Именно к нему и направлялись тенетники, построившиеся журавлиным клином.
        Полет, еще недавно проходивший в полном согласии с ветром, превратился в отчаянное противоборство с ним. Тенетники усиленно маневрировали, стараясь подойти к Светочу как можно ближе и не сгореть при этом в его лучах. Тут, кроме благоприобретенного мастерства и врожденных способностей, требовались еще и отчаянная смелость, соединенная с хладнокровием.
        Это был первый случай в практике моей бродячей жизни, когда похороны рядовых членов сообщества превращались в самоубийственные игрища. Не приведи господь, если обстоятельства заставят меня стать жертвой, а не зрителем этой мрачной мистерии.
        Вскоре я разгадал намерения тенетников. Они стремились подняться как можно выше уровня провала, являвшегося той самой гранью, из-за которой уже нет возврата, чтобы потом, сбросив свой скорбный груз, уйти на безопасное расстояние по касательной к центростремительной силе, не только засасывающей облака в бездну, но и отбрасывающей прочь все предметы, двигавшиеся под строго определенным углом к ней.
        Теперь моя жизнь совершенно не зависела от меня. Оставалось надеяться, что тенетники не подкачают, ведь рейсы к Светочу были для них привычным делом. На войне, пусть даже не объявленной, похороны ? повседневная обыденность.
        Клин тенетников превратился в цепочку, голова которой уже огибала провал, чьи недра с каждой минутой сияли все ярче и ярче. Затем цепочка перестроилась в две линии ? внешнюю и внутреннюю, если смотреть со стороны Светоча.
        Внутреннюю линию составляли «пуховики», которым в самом скором времени предстояло расстаться со своей поклажей. Когда все они оказались на одинаковом расстоянии от края провала ? белые шлейфы указывали точно в его центр, - тенетники дружно запели.
        Сказать, что голоса их не отличались мелодичностью, - значит ничего не сказать. Тем не менее вой и визг, издаваемые всей этой летающей оравой, странным образом гармонировали со стенаниями ветра, производя прямо-таки потрясающий эффект.
        Вы можете представить себе торжественную ораторию, в которой живые голоса певцов сплетаются с ревом бури, а вместо оркестра звучат раскаты грома и перестук дождя. Вы скажете: такое невозможно ? и будете правы. Но мне, болтающемуся между небом и землей в непосредственной близости от геенны огненной, посчастливилось услышать нечто подобное.
        Жаль, что музыкальное сопровождение оказалось не слишком разнообразным. Одни только печальные скрипки ветра и ничего более...
        
        
        Провал был уже рядом. Здравый смысл подсказывал мне: закрой глаза и не смей заглядывать в этот омут света ? но что такое здравый смысл по сравнению с возможностью приобщиться к божественному откровению?
        Я понимал, что рискую ослепнуть, но мои глаза, жадные до всего нового, так и липли к запретному зрелищу. Без ложной скромности могу признаться, что за мной числится немало самых разных подвигов, но взгляд в зеницу Светоча навсегда останется одним из наиболее памятных.
        Да, это сверкающее чудо не имело никакого отношения к звездам, разбитым, словно чиновники, на семь неравнозначных классов, да, его размеры можно было сопоставить с точкой, но ведь не зря говорят, что самый крошечный бриллиант дороже горы пустой породы. Какие величественные и грозные явления порождал этот малыш ? буйные ветры, испепеляющий жар, ослепительный свет, грандиозную небесную воронку!
        Хор тенетников прервался (не умолк, а именно прервался на самой высокой ноте), и от головного «пуховика» отделился кокон с мертвецом, на таком расстоянии казавшийся рисовым зернышком.
        Он полетел вниз по косой, со скоростью, заметно превышающей нормальную скорость падения, ну совсем как ракета класса «воздух ? земля».
        Облегченный «пуховик» сразу отвернул в сторону, и поминальная песня грянула вновь. Все пошло как по конвейеру: надрывный куплет, пикирующий покойник, снова куплет, снова покойник ? и так далее.
        Несчастье случилось в самом конце церемонии, когда я уже начал успокаиваться.
        Ветер, до сего момента пусть и резкий, но постоянный, вдруг выстрелил порывом необыкновенной силы. Один из «пуховиков», подхваченный этим вихрем, вильнул шлейфом, совершил в воздухе замысловатый кульбит и, даже не успев освободиться от погребального кокона, завертелся в штопоре.
        Притяжение Светоча довершило остальное, и, войдя в провал, тенетник вспыхнул вместе со своим чудесным крылом, разделив тем самым судьбу легендарного Икара. Дальше летела уже не хвостатая комета и даже не метеор, а просто комок огня.
        Никто не попытался спасти гибнущего товарища.
        И то верно ? небо не прощает безрассудного молодечества. Зачем множить жертвы, бросаясь на выручку неудачнику?
        Похороны тем временем шли своим чередом. Последний кокон, сброшенный в провал, как мне показалось, своими размерами уступал всем остальным. В нем, наверное, находились останки тех, кого крюконос, доведенный коварными вредоносцами до бешенства, буквально растерзал.
        
        
        Возвращаться довелось против ветра ? петляя, лавируя, временами ныряя к самой земле. Хуже того, какую-то часть пути я и мой партнер проделали в положении «вверх ногами» ? уж и не знаю, какая в этом была необходимость.
        Сами понимаете, что все эти фигуры высшего пилотажа, исполненные без должной заботы о пассажире, мало способствовали отдохновению тела и успокоению духа, что считается главной целью прогулок на свежем воздухе. Таким разбитым, как после путешествия к Светочу, я давно себя не ощущал. Верно говорят: на чужой ковер-самолет не садись.
        Кое-как добравшись до своего скромного жилища, я, словно подкошенный, рухнул на пуховую подстилку. Боже, какое счастье ощущать под собой непоколебимую твердь! Клянусь, что никогда не встану с этого места! Так и буду лежать здесь до скончания века!
        - Укачало тебя, - посочувствовал вещун, баюкавший на руках яйцо. ? Зато кушать нескоро захочешь.
        Если вообще когда-нибудь захочу... ? простонал я. ? Кажись, у меня что-то в брюхе оторвалось. То ли кишечник от желудка, то ли желудок от пищевода.
        В пустом брюхе ничего оторваться не может, - вполне резонно заметил вещун. ? Это нелепость. С таким же успехом можно допустить, что в пустой голове появляются умные мысли.
        - Меня больше волнуют не пустые головы, а пустой мешок, куда тебе следует вернуть взятый без спроса заклад, - деликатно добавил я, хотя полагалось бы строго прикрикнуть: «Положи яйцо на место!».
        Странное создание, напоминавшее сказочного Колобка и своим видом, и своей изворотливостью, само выскользнуло из рук вещуна (к явному огорчению последнего) и, немного попетляв между нами, ловко нырнуло в котомку, уже ставшую для него чем-то вроде родного дома.
        - Ну ладно, - вздохнул вещун. ? С возвращением тебя. О впечатлениях не спрашиваю. Подожду, когда ты соберешься с мыслями.
        - Впечатление осталось только одно: это не для меня, - я погладил пух, вольно реявший в воздухе. ? Рожденный топать порхать не может.
        - Не зарекайся. Совместные полеты для тенетников ? то же самое, что для других народов совместные молитвы или совместные совокупления. Проще говоря, святое дело. Если поступит новое предложение, не вздумай отказываться. Уж коли вошел к ним в доверие, так надо развивать успех.
        - Хорошо тебе говорить. А я ни рукой, ни ногой пошевелить не могу, - увы, это не было преувеличением.
        - Но язык у тебя, надеюсь, шевелится?
        - Что за странный вопрос! Я ведь с тобой не на пальцах разговариваю.
        - Вопрос не странный, а очень даже нормальный. Если у тебя с головой и языком все в порядке, мы безотлагательно приступим к занятиям по изучению быта, привычек, верований и обиходной речи вредоносцев.
        - Что за спешка! Нельзя ли отложить все это на потом? ? взмолился я.
        - Нельзя. На сей счет мною получены самые строгие указания от... ? серия коротких взвизгов, которыми завершилась фраза, по-видимому, обозначала настоящее имя Рябого.
        - Когда ты его видел? ? удивился я.
        - Только что. Вы, наверное, разминулись... Я немного задремал и забыл спрятать яйцо. Хорошо хоть, что оно вовремя изменило вид. Со стороны можно было подумать, что я собираюсь разгрызть мозговую кость. Тенетник глянул на меня так, словно это я виноват в смерти его сестробратьев, и предупредил, что отныне не потерпит с нашей стороны никакого безделья. Дескать, опасность, исходящая от вредоносцев, возрастает и ты должен отправиться к ним в самое ближайшее время.
        Вот те раз, подумал я. С чего бы это Рябой заявился сюда, даже не дождавшись моего приземления? А вдруг я во время полета повредил себе что-нибудь? Или сошел с ума от страха?
        Словно бы угадав мои мысли, вещун добавил:
        - Он очень спешил и на прощание сказал, что отправляется куда-то далеко, чтобы решить твои дела.
        - Так и сказал? ? не поверил я.
        - Так и сказал, - подтвердил вещун. Двужильные эти тенетники. Не успели прилететь ?
        и снова в воздух. Неужели они даже в отдыхе не нуждаются? Или полет для них ? что-то вроде алкоголя, которого, как известно, всегда недостаточно?
        - Он не уточнял, о каких именно моих делах идет речь? ? спросил я.
        - Нет. Только обронил вскользь... Но главное не это. Как я понял, после возвращения он собирается устроить тебе испытание. Если ты с ним не справишься, меня ожидают неприятности.
        - Почему тебя, а не меня?
        - Такая уж наша судьба ? страдать за чужие промахи и прегрешения, - пригорюнился вещун.
        - Так и быть, - сдался я. ? Начинай свои уроки. Только покороче. Что там у вредоносцев с бытом и привычками?
        - Нет у них быта. Вредоносцы полагают, что нынешнее существование есть лишь преддверие будущей жизни, которая начнется сразу после захвата Ясменя. А поэтому повседневным заботам не уделяется никакого внимания. Они спят где придется и едят то, что пошлет случай. Это, собственно говоря, касается уже привычек. Среди вредоносцев бытует поверие, что в грядущей новой жизни они должны переродиться. Как это будет выглядеть на самом деле, не знает никто, в том числе, наверное, и они сами. Обретя новый облик, вредоносцы не будут отвечать за свои прежние поступки и даже не смогут их вспомнить. Вот почему в душах этого народа нет никакого внутреннего сторожа, вроде совести или страха божьего. По мнению вредоносцев, они всегда правы, даже в самых дурных своих поступках.
        Идея, скорее, пугающая, чем забавная, подумал я. То же самое учение о карме, только вывернутое наизнанку. Зачем в этой жизни воздерживаться от зла и смирять свои страсти, если следующая начнется с чистого
        Вещун между тем продолжал:
        - В зависимости от условий существования вредоносцы бывают двух видов. Болотные называются чревесами и вид имеют соответствующий, особенно когда сыты. Лесных кличут прытниками. Те помельче, но злее.
        - Каковы отношения между чревесами и прытниками? ? поинтересовался я.
        - Ты лучше спроси, как вредоносцы относятся друг к другу. Видовая разница особого значения не имеет.
        - Будем считать, что уже спросил.
        - Друг к другу они относятся вполне терпимо, но только в тех случаях, когда собираются устроить тенетникам какую-нибудь пакость. А в остальное время грызутся, как дикие звери. За кусок жратвы готовы разорвать соплеменника в клочья. Ведь никакого греха в том нет. Наступят благие времена, и все прежнее забудется.
        - Если вредоносцы не щадят своих, то можно представить, как они относятся к чужакам. ? Перспектива познакомиться с этим народом поближе привлекала меня все меньше и меньше.
        - В понимании вредоносцев чужаки бывают разными. Одни им только мешают, и таким, конечно, пощады нет. А другие их, наоборот, подкармливают. Что ни говори, а вредоносцы для Злого Котла ? это сила. К их помощи обращаются всякий раз, когда какой-нибудь местный царек собирается свести счеты с соперниками.
        - Допустим, что с бытом и привычками все более или менее понятно. А что известно о верованиях вредоносцев? ? рассказ вещуна мало-помалу так увлек меня, что я даже забыл про усталость.
        - Тут случай довольно интересный. Возможно, в пику своим врагам-тенетникам вредоносцы поклоняются некоему антиподу Светоча ? всесокрушающему Гробовику, чей образ проявляется только в делах его и место которого не в небе, а под землей. Именно он в предначертанный срок поможет вредоносцам погубить тенетников, а впоследствии поспособствует их перерождению. Причем Гробовик и Светоч не могут существовать совместно. Жизнь одного есть смерть другого.
        - Подожди, - перебил я вещуна. ? Поскольку в существовании Светоча может сомневаться только слепой, из твоих слов следует, что божество вредоносцев сейчас мертво. Так?
        - Пусть будет так, - поморщился вещун. ? Но я преподаю тебе не урок логики, а урок веры. Причем чужой. Смею тебя уверить, что, если смотреть со стороны, всякая вера кажется нагромождением нелепиц.
        - Тут я с тобой не берусь спорить. Давай лучше вернемся к любопытным отношениям Гробовика и Светоча.
        Пока тебе хватит и самых общих сведений. С подробностями познакомишься на месте, - он как-то странно ухмыльнулся. ? Сейчас мы перейдем к самой сложной части занятий, которая потребует от тебя немало внимания и прилежания. Догадываешься, что я
        имею в виду?
        - Догадываюсь... ? былой задор сразу угас, но пуги назад уже не было. ? В мою бедную голову будут вдалбливать язык вредоносцев.
        - Почему же вдалбливать? Вдалбливают кол в неподатливую землю. А нам без обоюдных усилий никак не обойтись. Времени на обучение отпущено мало, так что придется постараться. Прерываться будем только на сон.
        - И на еду, - добавил я:
        - Если ты вспомнил про еду, значит, тебе уже немного полегчало... Ну что, приступим?
        - Давай... Для начала произнеси мне какую-нибудь фразу на языке вредоносцев.
        - Изволь, - молвил вещун, но больше не проронил ни звука, а только хватал ртом воздух, словно рыбина, попавшая в замор.
        - Тебе плохо? ? забеспокоился я.
        - Нет, - он едва заметно улыбнулся.
        - Ты язык забыл?
        - Да нет же! Просто ты не расслышал моих слов. Голос вредоносцев, в отличие, скажем, от тенетников, так низок, что его улавливает не всякое ухо.
        - А твое, значит, улавливает!
        - Мое улавливает, - не без гордости подтвердил
        вещун.
        - Что тогда прикажешь делать мне?
        - Тебе придется читать их речь по губам... Обучение мы построим так: сначала я буду говорить на языке вредоносцев, но обычным голосом. Ты будешь слушать меня и одновременно следить за моим ртом. Позже, когда ты кое-чему научишься, мы целиком перейдем на беззвучную речь. Понимаю, что это двойная работа, но выхода, увы, нет.
        Это понимал и я сам. Реально выхода действительно не было. Сбежать отсюда нельзя. Рябой ? единственный, на кого здесь можно положиться, - кровно заинтересован в моих лингвистических успехах. Его разочарование обойдется нам очень дорого. Ну что же, как говорится применительно к нашему случаю, хочешь жить ? умей учиться.
        - Повтори вслух фразу, которую ты отшлепал губами, - сказал я, а когда вещун с готовностью исполнил эту просьбу, и добавил: ? Теперь переведи на понятный мне язык.
        - Я сказал: «Вот ты и попался, подлый лазутчик!» Не исключено, что это будут последние слова, которые ты услышишь, а вернее, распознаешь в своей жизни.
        - Хватит пугать, - буркнул я. ? Тоже мне шутник выискался... Лучше-ка приступай к своим обязанностям. Только начиная с самых простых слов.
        - Не с самых простых, а с самых употребляемых, - поправил меня вещун.
        Самые употребляемые слова из лексикона вредоносцев, как оказалось, делились на несколько групп.
        Одна, например, отражала реалии их суровой жизни ? враг, опасность, вылазка, укрытие, засада ну и, конечно, смерть. Причем смерть трех принципиально разных видов. Подобные нюансы вещун разъяснить не смог.
        Другая группа слов относилась к быту, которого, по мнению того же вещуна, у вредоносцев не было и в помине ? еда, питье, одежда, посуда, сон. Дом понимался как место для ночлега, а обувь вообще не упоминалась.
        Не остались без названий и части тела ? руки, ноги, голова. Здесь я для себя никаких сложностей не видел, хотя они намечались впоследствии, при описании черт лица.
        Животный мир в представлении вредоносцев был не слишком разнообразен ? зверь, рыба, птица, змея, пиявка, комар, вошь. То же самое относилось и к флоре ? дерево, трава, куст, тростник, ряска. Окружающая реальность характеризовалась не менее скупо ? вода, воздух, земля, огонь, земля пополам с водой (очевидно, болото), небо. Ясмень вредоносцы называли незамысловато, но с намеком на перспективу ? «наша земля».
        Термины, касающиеся семьи, брака и родственных отношений, полностью отсутствовали, что наводило на мысль об однополой природе вредоносцев. Неужели весь Злой Котел населен подобными уродами? Или, наоборот, уродом нужно считать меня?
        На этом наши занятия в общем-то и закончились. И что интересно, первым сдался не я, что было бы вполне понятно, а вещун, еще до моего прихода отлежавший себе все бока. Едва добравшись до темы глаголов, он уснул, уронив голову на плечо.
        
        
        К чему труднее всего привыкнуть на Тропе, так это к разнобою в суточных ритмах или к их полному отсутствию, что как раз и имело место в Ясмене. Благодаря никогда не заходящему Светочу день здесь длился бесконечно.
        Дабы не потерять ориентировку во времени, тем более что ориентировка в пространстве была потеряна безвозвратно, приходилось придерживаться какой-то системы отсчета. Самой простой и удобной из них была та, где за единицу измерения принимался период, объединявший сон и бодрствование.
        Той же самой системой пользовался и я, называя свои условные сутки несправедливо забытым русским словом «обыденки», как раз и обозначавшим трудовой день и покойную ночь, взятые вместе.
        Так вот на протяжении по меньшей мере семи обыденок я почти непрерывно практиковался в языке вредоносцев, отрываясь от занятий только для сна и кормежки. Кто-то разговаривает на мертвых языках, кто-то предпочитает искусственные, а на мою долю достался язык, по известным причинам понятный одним только его обладателям да еще таким талантам, как вещун.
        Дошло до того, что даже во снах я стал ощущать себя вредоносцем ? босым, одетым внакидку из луба, поедающим пиявок, ночующим в болотном бочаге и мечтающим о грядущей счастливой жизни в Ясмене, то бишь в Нашей стране.
        Единственной отдушиной для меня была кормежка, но она случалась не так часто, как этого хотелось бы, - примерно раз в обыденки, когда охотники возвращались в поселок.
        Как оказалось, доставляли они не только полудохлых бабочек, являвшихся, так сказать, побочной добычей, но и много другой пищи, более подходящей для мужчины в расцвете лет, ведущего свою родословную от приматов, предпочитавших мясную пищу любой другой.
        Значительную часть трофеев составляло то, что на моей родине принято было называть гастрономией ? битая птица, рыба разных видов, наиболее лакомые части мясных туш (целого барана, а тем более быка по воздуху не попрешь).
        Самое занятное, что некоторые продукты уже прошли кулинарную обработку. Невольно напрашивалась мысль, что тенетники, по примеру небезызвестного барона Мюнхаузена, умеют подманивать к себе жареных уток, а рыбу в реках ловят исключительно копченую.
        Вещун, питавшийся редко, но метко (ни один человек не смог бы умять за один присест столько, сколько запросто съедал он), однажды разъяснил мне этот феномен.
        Оказывается, главным источником существования тенетников была не охота и тем более не собирательство, а меновая торговля, на поприще которой они достигли немалых успехов.
        Пользуясь своими способностями к полету, тенетники проникли не только в соседние, но и в дальние
        страны. Изучив конъюнктуру каждого отдельно взятого рынка, они наладили встречные перевозки остродефицитных товаров, имея немалый куш за транспортные и посреднические услуги.
        Таким образом, все эти разговоры об охотниках и добыче были, мягко говоря, преувеличением. Под возвращением охотников подразумевалось возвращение торгашей, а добыча являлась не чем иным, как банальным доходом, полученным на каком-то захудалом рынке. Не скажу, что после этой новости я изменил свое мнение о тенетниках, но их ореол стойких бойцов с чужеземным нашествием как-то поблек.
        Кстати говоря, именно коммерческая деятельность тенетников и была главной причиной всеобщей нелюбви к ним. Спрашивается почему? Ведь они не грабили, не обманывали, не воровали, а просто меняли один товар на другой ? нередко шило на мыло. Короче, делали дело, полезное для всех, а не только для себя.
        Но зависть, увы, есть явление вселенского масштаба. Это одна из фундаментальных констант (наряду со скоростью света и магнитной постоянной), на которых держится мир. Пусть пройдут миллионы лет, но жители планеты Альфа в системе Альдебарана будут терзаться завистью к жителям планеты Бета в системе Бетельгейзе, у которых звезда и поярче, и побольше, а главное, очень скоро превратится в сверхновую, что обещает грандиозный фейерверк.
        Покидая на время свое жилище, я всегда обращал взоры к небу, выглядывая, не возвращается ли мой благодетель. Однако Рябой, как всегда, появился внезапно. Только я собрался плотненько перекусить (проныра-вещун предупредил меня по секрету, что сегодня ожидаются лангусты и икряная рыба), как он уже стоял лицом к лицу со мной, неулыбчивый, словно ангел возмездия.
        Нельзя сказать, чтобы я испугался или пал духом, но аппетит мой сразу улетучился. Спокойные времена закончились. От собирания камней пора было переходить к их разбрасыванию.
        Тенетники пренебрегали всякими китайскими церемониями, и Рябой без лишних околичностей поинтересовался:
        - Как успехи?
        - Стараюсь, - уклончиво ответил я, поскольку хвалиться было нечем: на слух я речь вредоносцев уже кое-как воспринимал, но читать по губам все еще не мог.
        - Это не ответ, - сказал Рябой. ? Я хочу точно знать, как далеко ты успел продвинуться в нужном направлении.
        - Достаточно далеко. До половины пути, а может, и дальше.
        - Это меня не устраивает, - сие было понятно и без слов, поскольку все иголки на его теле рефлекторно ощетинились, что у тенетников свидетельствовало о крайнем раздражении.
        Надо было как-то оправдываться. Эх, вещуна бы сюда, уж он-то нашел бы веские аргументы.
        - У моего народа есть поговорка: выше головы не прыгнешь. Я стараюсь изо всех сил, но чудес творить не умею. На все нужен свой срок.
        - Если твой народ действительно думает так, то его участь достойна сожаления, - изрек Рябой. ? Смысл существования разумных существ в том и состоит, чтобы невозможное делать возможным.
        А ведь он, собака, прав, подумал я. Это не поговорка, отговорка. Последний довод лежебок и трутней. Сами люди давно опровергли эту избитую истину, научившись прыгать выше головы. Чем же я хуже других?
        - Дайте мне еще немного времени, - твердо сказал я. ? Совсем немного. И я клянусь, что буду понимать речь вредоносцев, как свою.
        С остальным все в порядке?
        - Думаю, что да... ? начал я, но тут же поправился: ? Уверен, что да.
        - Проверим, - проронил Рябой.
        Дабы отвратить от себя неминуемую грозу, я участливо поинтересовался:
        - Как слетали? Успешно?
        - По крайней мере вернулись без потерь, - сухо ответил он.
        - Надеюсь, все задуманное исполнилось? ? в трудном разговоре, как и в сабельном поединке, важно не уходить в глухую защиту, а почаще делать выпады.
        - Почти, - молвил тенетник. ? Именно по этому поводу я и отыскал тебя. Ступай за мной.
        Рябой повел меня в дальний конец поселка, где мне бывать еще не доводилось. Шел он по-прежнему легко, но уже как-то не так ? слегка припадал на левую ногу и вместо двух шагов делал три. Ощущалось, что экспедиция в дальние страны, предпринятая якобы из-за моих интересов, далась ему нелегко.
        Только сейчас я заметил, что лопатки Рябого торчат, словно крылышки ощипанного петуха, все ребра проглядывают наружу, а кожа висит складками. Неужели от этого доходяги зависит моя единственная и неповторимая жизнь?
        Жилище, являвшееся целью нашего недолгого похода, ничем особым среди остальных не выделялось ? тенетники были хорошими строителями, но плохими декораторами. Внутреннее убранство отличалось поистине спартанской скромностью ? голые стены да изношенный пух на полу.
        Пока он целеустремленно копался в этом пуху, совсем как заключенный, выискивающий в камере свою старую заначку, я без приглашения сел. По опыту знаю, что на покорно сидящего собеседника даже голос повышать не хочется.
        Рябой наконец отыскал то, что ему было нужно, но мне находку не показывал, до поры до времени пряча ее в ладонях.
        - Мы не так наивны, чтобы надеяться на твою бескорыстную верность, - сказал он тоном, обещающим долгий и серьезный разговор. ? Тебя ничего не связывает с нами, и, оказавшись за пределами Ясменя, ты скорее всего сбежишь. Только не надо доказывать обратное. Не учись лжи у своего приятеля вещуна. Чужака можно привлечь на службу разными способами. Самые известные из них ? страх и выгода. Запугать тебя мы сумеем, но свить из этого страха веревочку, которая не позволит тебе ускользнуть, вряд ли возможно. Остается одно ? выгода. На этой основе мы и должны поладить. Сразу возникает другой вопрос, какое вещественное выражение эта выгода имеет для тебя? То есть какое вознаграждение ты предпочел бы. Можешь ответить?
        - Затрудняюсь сказать... Сначала хотелось бы узнать, чем конкретно вы располагаете.
        - Так я и предполагал, - Рябой кивнул. ? Сейчас я покажу тебе несколько предметов, весьма ценимых в разных странах. Посмотри на них внимательно. Можешь не высказывать свое мнение вслух, я и так пойму, что именно задело твою душу. Учти, это только единичные образны. Если ты выберешь что-то из них для себя, то со временем сможешь получить в сто, в двести раз больше. Но время это наступит лишь после того, как ты выполнишь свое задание. Надеюсь, ты понял меня?
        - Что тут не понять, - сказал я. ? Дело обычное. ? С каждым наемником, поступающим на службу, сначала ведется торг.
        - Такого торга, как с тобой, наверное, не вели еще ни с одним наемником на свете, - произнес он многозначительно.
        - Это меня, скорее, пугает, чем радует, - признался ? Непомерную цену дают только за невыполнимые или почти невыполнимые задания.
        Пусть это тебя пока не волнует, - по-моему, он ушел от прямого ответа. ? А сейчас приступим к делу. Рябой раскрыл ладони, и в них блеснуло что-то похожее на молочный кварц или полевой шпат.
        - Такие камни особенно ценятся у народов, населяющих Зачарованные горы, - сказал он с видом знатока, каковым, вполне возможно, и являлся. ? Смельчаки, рискуя жизнью, добывают их со дна глубочайших пещер. Не один дом в тех краях не строится, если в его основание не заложен подобный камень. У него много названий, но самое распространенное ? алабар. Считается, что это осколки скелета первого живого существа, от которого впоследствии произошли все летающие, плавающие, ползающие и бегающие твари. Силой алабара закрепляются заговоры. Он лечит кожные болезни, просветляет разум, а брошенный в огонь, сгорает дотла.
        - Можно подержать? ? попросил я.
        - Конечно. Только пожелай, и впоследствии он станет твоим, - Рябой протянул мне свое сокровище.
        Судя по весу, это был не камень, а нечто совсем другое. Например, янтарь. Даже на Земле попадается янтарь белого цвета, правда крайне редко. Однако слоистая, чуть-чуть маслянистая на ощупь структура алабара опровергала это предположение. Скорее всего, я держал в руках уголь. Обыкновенный антрацит, только блондинистый. На свете и не такие чудеса случаются. Попадается и белая нефть, и белые слоны... Не хотелось бы разочаровывать Рябого, но придется.
        - Кажется, я знаю, что это такое, - сказал я. ? Кости первого живого существа тут ни при чем. Алабаром вы называете окаменевшие останки древних растений, погребенных под землей. На моей родине такими с позволения сказать камнями топят очаги.
        - Богато живут на твоей родине.
        - Да уж побогаче, чем в Зачарованных горах.
        - А что ты скажешь насчет металлов? Возможно они привлекают тебя больше, чем камни, - в руках Рябого появилась новая диковинка. ? Это крушень, осколок давно погасшего солнца. В виде песка и слитков его находят на отмелях великой Межевой реки, впадающей в озеро Скоба. Он прекрасно куется и вытягивается, незаменим для всяких украшений, а главное, не поддается влиянию природных сил, изъедающих другие металлы. Крушень, превращенный в тонкий порошок, обезвреживает яды. Очень многие народы используют его как всеобщее мерило ценности других товаров. Вот за этот кусочек крушени в Оссауре можно купить стадо скота в сотню голов или дюжину рабов. К нему даже прикоснуться приятно. Посмотри, какой он теплый на ощупь. Для существа, все жизненные потребности которого удовлетворяются посредством паутины, им же самим и произведенной, Рябой имел весьма широкий кругозор. Недаром говорят, что мы обязаны торговле не только географическими открытиями, но и общим прогрессом познания. И все же интересно, что он предлагает мне на сей раз.
        Судя по весу и цвету, это был золотой самородок, сохранивший вкрапления сопутствующей породы. В неведомом мне Оссауре его цена, все всякого сомнения, была завышена. Насколько я мог судить по прежнему опыту, за это золото можно было купить от силы упряжку тяглового скота, десяток не самых удоистых коров или, на крайний случай, потаскуху, чьи лучшие времена давно миновали.
        Впрочем, эти умозаключения я оставил при себе, а Рябому сказал примерно следующее:
        - Крушень, или, по-нашему, злато, - вещь, вне всякого сомнения, ценная, но много такого добра в моей котомке не унесешь. Это услада и опора для тех, кто крепко стоит на земле, а не скитается по ней из конца в конец.
        - Возможно, ты и прав, - после краткого раздумья согласился Рябой. ? Крушень, скорее, повредит, чем поможет страннику. Его найдут при первом же обыске. А зарывать такое богатство в землю не имеет никакого смысла. Кто может знать, доведется ли тебе когда-нибудь вернуться назад? Но есть вещицы, чьи размеры невелики, а цена ? запредельная. Они не отягощают владельца, да и спрятать их совсем нетрудно. Полюбуйся!
        Он раскрыл ладонь, и в сумраке убогого жилища вспыхнули ? каждый по-разному ? два крошечных светоча, младшие братишки того, который царил в небе Ясменя.
        Светоносную пару составляли розовая жемчужина величиной с голубиное яйцо и фиолетовый алмаз, размерами превышающий мой мизинец.
        - Ого! ? невольно произнес я.
        - Нравится? ? нельзя сказать, что Рябой обрадовался. Это было бы уже чересчур, но некоторое удовлетворение в его голосе все же проскользнуло.
        - Еще бы!
        - Это волшебные сосуды света, порожденные глубинами моря и земными недрами. Они тебе знакомы?
        - Само собой, - кивнул я. ? Порождения моря у нас называют жемчугом, а порождения недр ? алмазами.
        - Забавные имена. Я вряд ли сумею повторить их. ? Рябой покатал драгоценности на ладони, и по серым неприглядным стенам побежали многоцветные солнечные зайчики.
        - Как правило, такие вещицы имеют долгую историю, - молвил я в предположительном смысле.
        - Верно. Эти тоже не исключение. Трудно сказать, через сколько рук они прошли, но кровь, пролитая ради обладания ими, наверное, смогла бы наполнить целое озеро... Вот эту безделушку, - Рябой перебросил жемчужину из правой руки в левую, - мне отдал властитель богатого приморского города в обмен на снадобье, которое спасло от смерти его наследника. А эту, - тот же путь повторил и алмаз, - я силой отобрал у прежнего владельца, бесчестной твари, нажившей свое состояние на торговле с вредоносцами... Что тебе больше нравится? Частичка прохладных глубин или посланец раскаленного пекла? А может, оба сразу?
        Честно признаться, я был одинаково равнодушен и к жемчугу, и к алмазам, да и ко всем иным сокровищам. Не ради них я встал на этот путь. Алчность далеко не заведет, разве что в тупик.
        Но как сказать об этом Рябому? Мой отказ может разгневать его. Ведь он-то видит в этих драгоценностях безотказный способ привязать меня к себе. А если согласиться для вида? Но как не хочется кривить душой!
        Неожиданно Рябой сам пришел мне на помощь.
        - Вижу, что создания мертвой природы мало привлекают тебя, - сказал он, пряча свои драгоценности. ? В этом нет особой беды. Возможно, тебе понравится дар совсем другого свойства ? прекрасное создание живой природы. Подожди немного здесь.
        И Рябой удалился, оставив меня в полном замешательстве.
        
        
        Ожидание затягивалось, и я с горечью подумал о том, что сегодня наверняка останусь и без лангустов, и без икряной рыбы. Придется довольствоваться объедками или, в знак протеста, объявить голодовку.
        И все же любопытно знать, какой еще подарок приготовил мне Рябой. Почему он так уверен (а это ощущалось), что я не смогу от него отказаться?
        Идею свить для меня поводок из страха он отбросил сам. Своекорыстие тоже оказалось негодным материалом. Что дальше? Какие еще струны моей души он хочет затронуть? Их ведь, откровенно говоря, - раз-два ? и обчелся. Вдобавок некоторые, например амбициозность, то бишь гордыня, давно оборваны.
        Что-то зашуршало в длинной и кривой входной трубе не позволявшей ветру врываться внутрь и сильно ослаблявшей свет нескончаемого дня.
        Тенетники появлялись совсем не так ? глазом не спеешь моргнуть, как они уже здесь. Манера, выдающая прирожденных воинов, причем воинов-смельчаков, всегда настроенных на атаку. Даже непонятно, что заставило их превратиться в купцов. Ведь не нужда же... Впрочем, земная история знает немало случаев, когда народ-воитель вдруг становится народом-торговцем и наоборот.
        Кто же тогда подбирается ко мне по изгибам длинного коридора? Уж не те ли самые вредоносцы, прослышавшие, что здесь на их голову куется какое-то секретное оружие?
        Пусть только сунутся! Для меня изготовиться к схватке ? раз плюнуть. Даже проще, чем снять штаны в отхожем месте.
        Мой боевой пыл умерило лишь по-детски обиженное сопение, предварявшее появление загадочного гостя... вернее гостьи.
        На сей раз Рябой не подкачал ? это был сюрприз того свойства, который сражает всерьез и надолго. Правда, не всех подряд, а только таких олухов, как я.
        Короче говоря, в мрачное гнездо тенетников проникло очаровательное создание, похожее на человека даже в большей степени, чем я сам. Наше несходство усугублялось наличием у незнакомки явно выраженных вторичных половых признаков. Естественно, женского свойства.
        Девица, навестившая меня, была невысока ростом, светловолоса, кудрява и скорее походила на куклу, чем на живое существо, но на куклу очень дорогую, у которой личико сделано из мейсенского фарфора, а каждый волосок в прическе уложен один к одному.
        Была она стройной или, напротив, пухленькой, сказать затрудняюсь. Временами казалось одно, а временами ? совсем другое.
        Простенький, но милый наряд моей гостьи состоял из двух полотнищ, прихваченных в талии пояском и едва-едва скрепленных по бокам. Оказавшись в хижине, девица выпрямилась и некоторое время беспомощно хлопала ресницами, привыкая к скудному освещению. По такому случаю мне, как мужчине и хозяину жилья (пусть даже случайного), полагалось бы что-то сказать, но я продолжал пребывать в состоянии полной растерянности и даже не представлял себе, каким языком следует воспользоваться.
        К счастью, гостья заговорила первой:
        - Ну и темнота у вас! Как в берлоге... Эй, кто здесь есть живой? Ага, вижу! Здравствуй, -? это был тот самый всеобщий язык, на котором я общался с Рябым. Владела она им не очень уверенно, но недостаток слов компенсировала живостью изложения.
        - Здравствуй, - ответил я и, не придумав ничего лучшего, брякнул: ? Откуда ты взялась?
        - Фу! ? она кокетливо поморщилась. ? Разве так знакомятся? Сначала скажи, как тебя зовут.
        Ради такого случая пришлось назвать свое настоящее имя, которым я никогда прежде на Тропе не пользовался.
        - Артем.
        - Красивое имя. Хотя для моих ушей немного странноватое. А меня зовут Фера, - она грациозно уселась в пух. ? Тебе нравится?
        - Сойдет, - увы, я давно отвык дарить девушкам комплименты.
        - Что делают у вас при встрече дальше? ? поинтересовалась она.
        - При первой встрече?
        - Какая разница! Будем считать, что мы давно знакомы.
        - Ну, не знаю... Пожимают руки. Хлопают друг Друга по плечу. Целуются. Трутся носами.
        - А что предпочел бы ты? Пожать руку?
        - Нет, потереться носами, - я выбрал некий средний вариант, ни к чему не обязывающий, но экзотический.
        ~ Ну давай, - она на четвереньках подползла ко мне и, зажмурив глаза, коснулась своим маленьким изящным носиком моего семь раз переломанного рубильника, к тому же еще и распухшего от укуса ядовитого клеща. Пахло от Феры чем-то таким чудесным, таким родным, таким давно позабытым, что я не выдержал и поцеловал ее в губы. Она ответила с милой непосредственностью расшалившегося ребенка и рассмеялась.
        - Почему ты смеешься? ? я отстранился, хотя все во мне трепетало, словно в минуты наивысшей опасности.
        - Так... ? она опять прыснула в ладошку. ? Вспомнила... У нас тоже иногда целуются при встрече. Но только те, кто состоит в близких отношениях... Как бы это лучше выразиться.
        - Любовники, - подсказал я.
        - Может быть, - она вернулась на прежнее место и, взбив пух, прилегла на бочок. ? А теперь уходи. Хмырь сказал, что я здесь буду жить одна.
        - Кто такой Хмырь?
        - Тот молодчик, который уговорил меня прилететь сюда, - она скривила скорбную гримасу, и я сразу понял, что речь идет о Рябом.
        - Как же ему это удалось? Наверное, что-то пообещал тебе?
        - Конечно! Пообещал веселую прогулку. Отдых, развлечения. Интересные знакомства. А кроме того, я немало задолжала ему за украшения, - она приподняла ножку, щиколотку которой украшал массивный золотой обруч, похожий на половинку перепиленных кандалов. Похоже, что девушку слегка надули. Ничего не могу сказать насчет интересных знакомств, но единственные развлечения здесь ? созерцание окрестностей да весьма небезопасные воздушные экскурсии к Светочу. Ну еще кормежки, когда ты ходишь от кучи чего-то похожего на слоновое дерьмо к куче чего-то вообще невообразимого и решаешь для себя, какое блюдо можно считать первым, а какое вторым.
        Когда я поделился своими сомнениями с Ферой, она только беспечно расхохоталась (еще та была хохотушка!).
        - Я сама развлечение! Со мной не соскучишься. Разве ты еще не понял?
        - Теперь понял, - вынужден был признаться я.
        - Какой-то ты кислый, - говоря такие слова, обычно морщатся, а Фера улыбалась еще шире. ? Может, приболел?
        - Не жалуюсь.
        - По дому скучаешь? ? не знаю, что наговорил обо мне Рябой, но любой дурочке было понятно: я здесь чужой.
        - Как раз и нет. Мой дом там, куда меня пустили переночевать.
        - В этом я с тобой полностью согласна! ? она даже в ладошки захлопала. ? Скучно сидеть на одном месте... А сейчас ступай. Мне нужно привести себя в порядок. Увидимся позже. И не забудь занести внутрь мой сундучок, который остался снаружи.
        Этот сундучок, разукрашенный не менее богато, чем рака с мощами святого, был хоть и объемист, но довольно легок. Ничего удивительного ? отправляясь в развлекательное путешествие, женщины не берут с собой оружие и золото. А наряды, украшения и всякие другие дамские штучки весят немного.
        
        
        Забыв и про обед, и про занятия с вещуном, я, словно оглушенный, бродил по поселку. То, что творилось в моей голове, мало было назвать кутерьмой ? это был острый приступ шизофрении, усугубленный солнечным ударом.
        Столько переживаний из-за какой-то вертихвостки скажете вы. Из-за нее, вестимо. Но следует учесть, что существа, схожего со мной, а проще говоря человека, я не видел уже целую пропасть лет. А сегодня случай послал мне не просто человека, а женщину, вдобавок привлекательную, с веселым, общительным нравом.
        Конечно, за этот подарок следует благодарить Рябого. Хитер бобер, ничего не скажешь! Сам ведь бесполый, словно рабочий муравей, а знает, на какой крючок ловится такая рыбка, как я. Зачем же тогда понадобился весь этот спектакль с демонстрацией сокровищ местной Голконды?
        Впрочем, отгадка лежит на поверхности. Рябой уверен, что, сойдясь с Ферой, падкой на всякие красивые безделушки, я вынужден буду обратиться за помощью к нему. Конечно, он скупиться не станет, и очень скоро я по уши увязну в долгах.
        Ясно, что вся эта история с девушкой, польстившейся на веселое путешествие в чужую страну, - ловушка. Причем ловушка, изготовленная с расчетом на заранее намеченную жертву. Интересно, что думает по этому поводу сама Фера? Состоит ли она в сговоре с Рябым или тот предпочитает использовать ее втемную?
        Вот ведь какие чудные ситуации случаются иногда в нашей жизни. Знаешь, что впереди тебя ждет ловушка, ясно представляешь себе ее устройство, здраво оцениваешь последствия, но все равно лезешь туда очертя голову. Уж очень приманка соблазнительная! Ну почему разум, по крайней мере мой, не в силах совладать с чувствами?
        А ведь задуматься есть над чем. По Фере не скажешь, что она проделала долгое воздушное путешествие. Свежая, сияющая, ухоженная, ни пылинки на ней, ни пятнышка, словно только что из косметического кабинета. А я после такого полета только блевал и корчился, проклиная все на свете. Да, и вообще, человек ли она? Соблазнительный вид и бойкая речь сами по себе еще ничего не значат. Недаром ходят рассказы о чудовищах, во время охоты способных принимать любой облик. Что, если и Фера из той же породы?
        Стянешь с этой красотки платье и вместо столь притягательного для мужчины причинного места узришь разверстую пасть голодной твари. Бр?р?р...
        Впрочем, все это, конечно, ерунда. Бред распаленного воображения. Уж я-то человека от оборотня всегда отличу. Да и Рябой вспоминал однажды о стране, населенной человекообразными существами... Как же она называется? Кажется, Острогом.
        Главное ? держать себя в руках. Дашь волю чувствам, сам окажешься в неволе, это всем известно. Будем надеяться, что первое потрясение скоро пройдет и в следующий раз я взгляну на Феру совсем другими глазами. Трезвыми, холодными, все подмечающими.
        На самый крайний случай ? коли память меня не подводит ? есть одно весьма действенное средство против нежелательной душевной привязанности. Смысл его состоит в том, что отношения с женщиной из сферы платонической (ля?ля?ля и все такое прочее) следует перевести в сферу плотскую (трах?бах и готово!)
        Но это палка, простите за невольную грубость, о двух концах. Одних она от любви излечивает, а других, наоборот, ввергает в ее омут уже безвозвратно.
        
        
        Стараясь слегка упорядочить свои сумбурные мысли, я энергично встряхнулся, как это обычно делают искупавшиеся собаки. Только стряхивал я с себя не капельки воды, а бредовый туман, объявший меня после знакомства с Ферой.
        Как-то незаметно для себя я оказался в самом центре поселка. Вовсю шло восстановление башни, разрушенной крюконосом. Во все стороны от нее, словно лучи шестиконечной звезды, расходились глубокие траншеи неизвестного назначения.
        В одной тенетники оплетали паутиной стены и дно, в другой сооружали прочную выпуклую крышу, третья, уже полностью законченная, была присыпана сверху землей и покрыта пластами дерна. Остальные траншеи были еще только намечены. Очередной меланхолический крюконос, как две капли воды похожий на злосчастного предшественника, сложившего здесь свою страховидную головушку, рыл и выворачивал землю, но на сей раз на его загривке восседал готовый к любым неожиданностям тенетник. Чуть что не так ? сразу загонит стрелу-иголку в глаз зверюге.
        Мое внимание привлек вертикальный срез грунта, состоявший, словно пирожное «Наполеон», из целого ряда перемежающихся слоев. Те, что пошире, имели каштановый цвет, характерный для степной почвы. Узкие были черными, словно сажа.
        Именно эта тонкая прослойка и заинтересовала меня. По всем признакам, известным мне еще с институтской поры, это был так называемый культурный слой, сложившийся в результате хозяйственной деятельности разумных существ.
        Но откуда он мог взяться в Ясмене, население которого никогда не пользовалось ни очагом, ни кузней, ни гончарным кругом, ни другими изобретениями дерзкого человеческого ума, созданными на благо ленивому телу?
        Дождавшись, когда крюконос, понукаемый целой толпой тенетников, продвинется дальше, я спустился в траншею, сразу скрывшую меня с головой, и при помощи первого попавшегося камня стал расковыривать черную землю.
        Вопреки моим предположениям, она состояла из высохшего торфяного ила, хотя и с изрядной примесью золы. Довольно странное сочетание. Попадалось и нечто иное ? раздробленные кости, истлевшие клочья какой-то плотной ткани, зубы, весьма похожие на человеческие.
        Однако самой главной (и самой печальной) моей находкой оказался пучок иголок, видимо, не подвластных гниению. В основании они скреплялись собой слабеньким хрящем и, вне всякого сомнения, являлись останками тенетника, так и не успевшего перед смертью израсходовать свой боезапас.
        Да, нешуточные дела творились здесь в прошлом. Прежний поселок выгорел дотла (чудом сохранившиеся клочья паутинных стен не в счет) и был затоплен, а его обитатели погибли. Причем погибли все до единого, а иначе оставшиеся в живых обязательно отправили бы своих почивших сестробратьев в огненную могилу Светоча.
        Эта находка в корне меняла уже сложившееся у меня представление о Ясмене. Кто одолел стойких и боевитых тенетников? Где кости и оружие пришельцев? Как вдребезги разбитым тенетникам удалось взять реванш? Почему эта драма повторяется вновь и вновь, что было ясно видно по обнажившимся слоям почвы?
        Нет, мне одному без посторонней помощи в этом клубке загадок не разобраться. Но ведь и спросить не у кого! Рябой к подобным разговорам не склонен, а у вещуна на фунт правды приходится пуд вранья и домыслов.
        Да и зачем мне лезть в дела, давно преданные забвению? Проклятое любопытство! Вот еще одна струна человеческой натуры, на которой с одинаковым успехом можно сыграть и торжественный туш и похоронный марш.
        Тут кто-то окликнул меня по имени, коим я назвался при первой встрече с тенетниками. Было оно не слишком благозвучным, но по-своему весьма метким.
        - Приблуда! Немедленно возвращайся! Тебя уже повсюду ищут!
        Конечно же, это был вещун, только весь какой-то взвинченный. Голос его изменился не иначе как со страху.
        - Побереги глотку, - ответил я с деланным спокойствием. ? Что случилось?
        - Пойдем расскажу, - он сразу сбавил тон. ? Ты хоть предупреждай, если куда-то отлучаешься. Спрос-то с меня…
        Всю дорогу до нашего жилища он стойко молчал, но, оказавшись внутри, заговорил быстро и сбивчиво.
        - Сюда заглядывало какое-то существо. Вроде бы твой соплеменник, но ростом поменьше и такой... белявый, - вещун поднес руки к своей растрепанной шевелюре, которую знаток лошадиных мастей назвал бы не иначе, как буро-чалой. ? Он обещал заглянуть позднее.
        - Не он, а она, - наставительно произнес я. Впрочем, для тебя, идейного кастрата и природного скопца, ошибка вполне простительная. Ты все время забываешь, что я принадлежу к породе двуполых существ и своих детей мы делаем сами, совместными усилиями двух особей, а не выпрашиваем у корыстной и вздорной королевы.
        - Ты собираешься вместе с ним... вместе с ней делать детей? ? вещун испугался еще больше.
        - Подобные вопросы у нас считаются непристойными. За них иногда даже бьют в морду... А что, собственно говоря, тебя так взволновало?
        - Сейчас узнаешь... Только не думай, что я опять обманываю тебя... Смотри! ? вещун дрожащими руками развязал котомку, из которой пушечным ядром вылетело яйцо. Его скорлупу покрывали багровые разводы, похожие на боевую раскраску индейцев племени сиу.
        Описав несколько замысловатых петель, яйцо вдруг пребольно тюкнуло меня в голень. После этого оно обрело свой изначальный цвет, но до конца так и не успокоилось ? вращалось волчком, зарывалось в пух, делало угрожающие выпады. Короче, вело себя крайне вызывающе.
        Я ждал от вещуна комментариев, и они незамедлительно последовали.
        - Яйцо демонстрирует свою крайнюю озабоченность. Тот... та, что приходила сюда, принесет тебе беду. Большую беду. А все, что опасно для тебя здесь, - он широко раскинул руки, изображая, надо полагать Ясмень, - для меня опасно вдвойне. С этого момента будь предельно осторожен. Взвешивай каждое свое слово и выверяй каждый шаг. А лучше всего, вообще не выходи наружу. Есть беды, от которых не отгородишься и высокими горами. Но твоя ? иного свойства. От нее защитит даже тонкая стенка. Было бы только желание!
        - Ты закончил? ? холодно осведомился я.
        - Не ищи привязанностей на стороне! ? взмолился вещун. ? Оставайся с нами. Яйцо любит тебя. И я тоже.
        - Почему все подряд пытаются учить меня, словно дурачка? ? теперь уже я дал полную волю своим чувствам. ? Все! Даже глупое яйцо, из которого, вполне возможно, никто никогда и не вылупится. А я, между прочим, сам люблю давать советы. Меня от них просто распирает. Выслушай для начала хотя бы один: не лезь в чужую жизнь и позволь мне самому решать, где беда, а где счастье. Я в состоянии отличить яд от сладости и вредное от полезного. Тебе никогда не понять меня. У нас разная физиология. У тебя в паху сумка, а у меня нечто совсем иное. Поэтому не смей больше учить меня! Мне не нужна ваша любовь. Я не извращенец. Можешь целоваться со своим яйцом, а я ухожу. Счастливо оставаться!
        Уже пробираясь по трубе к выходу, я услышал горькие слова, брошенные мне вслед:
        - Когда-нибудь ты убедишься в моей правоте, но будет уже поздно.
        
        
        Облегчив душу этой гневной отповедью, несправедливой и бестолковой, как и все, что делается сгоряча я немедленно отправился на поиски Феры.
        А ведь совсем недавно кто-то собирался держать в руках и смотреть на мир исключительно трезвыми глазами.. Господи, как я низок! Так, кажется, и плюнул бы себе самому в рожу...
        Спустя пару минут я уже стоял у жилища, предоставленного в ее пользование. Врываться без предупреждения было как-то неудобно, а стучать в стену, мягкую, словно войлок, - бессмысленно.
        На мой зов тоже никто не отвечал, и я отважился без приглашения заглянуть внутрь.
        Там было пусто, даже сундучок куда-то исчез. Неужели сбежала? Или Рябой, убедившийся в том, что я готов заглотить приманку, вернул ее восвояси.
        У меня в утробе сразу что-то оборвалось (не селезенка ли, считающаяся у австралийских аборигенов вместилищем души?), но сундучок, к счастью, нашелся ? Фера заботливо прикрыла его толстым слоем пуха. Весьма предусмотрительная девушка. И не такая уж доверчивая, как это мне показалось вначале.
        Но где же ее, в самом деле, искать? Охотники давно вернулись домой, и небо опустело. От еды не осталось ни костей, ни крошек. Отличившегося на земляных работах крюконоса погнали в котловину на водопой. Тенетники, еще недавно буквально кишевшие повсюду, куда-то пропали. Что у них ? послеобеденная сиеста? Или занятия по идейно-политической подготовке?
        Выручил меня, как ни странно, тенетник, наблю давший за состоянием сигнальных нитей. Без его ведома, наверное, в поселке даже чихнуть было нельзя. Сразу догадавшись, какая нужда гоняет меня по поселку в столь неурочное время (сообразительный, сволочь!), он весьма красноречивым жестом указал вдаль, за околицу. Ступай, дескать, туда, не прогадаешь. Благодарить его я не стал ? больно много чести. Миновав крайние жилища и оказавшись лицом к лицу со степью, я понял, что в этом море беснующихся цветов и трав отыскать Феру будет не так-то просто. Впрочем, меня это ничуть не огорчило. Белый медведь в поисках самки проходит по льду северных морей тысячи миль. Олень неделями преследует свою подругу. Орфей спустился за Эвридикой в ад. А я, если приспичит (и, похоже, уже приспичило), обойду весь Злой Котел.
        Среди облаков, словно бы преследующих друг друга, появился случайный просвет и в пятне яркого света, павшего из него на степь, что-то ослепительно сверкнуло, уколов мне глаз.
        Сразу догадавшись, в чем тут дело, я серым волком нырнул в траву и спустя несколько мгновений уже сжимал в объятиях Феру, чье изумрудное ожерелье отбрасывало во все стороны прямо-таки лазерные лучи.
        - При второй встрече у вас принято ломать знакомым ребра? ? она уперлась ладошками в мою грудь.
        - Прости, - я по-прежнему не выпускал ее из рук. ? Силенки не рассчитал.
        - Впредь постарайся рассчитывать. У меня косточки хрупкие. ? Фера очень ловко, как говорится, ужом, выскользнула из моих объятий.. ? Уф?ф, дай хоть вздохнуть полной грудью.
        Полногрудая девушка собирается вздохнуть полной грудью, подумал я. Смешно-с...
        За время, минувшее после нашей последней встречи, Фера не только успела сменить наряд, облачившись в пестрые шаровары и коротенькую блузку той же расцветки, не скрывавшую.ее прелестей, но и встретилась с Рябым, о чем свидетельствовала косичка-оберег, торчавшая на ее макушке. Небось, и новые инструкции получила.
        Дабы завязать светский разговор, я начал с более-менее нейтральной темы:
        - Для прогулки ты выбрала не самое безопасное место.
        - Разве? Я об этом как-то и не подумала. Мне здесь очень нравится, - она запрокинула голову, подставляя лицо ветру. ? Воздух свежий, повсюду цветы, никто не видит и не толкается. Видел бы ты город, в котором мне довелось жить! Грязь, смрад, жара. Один дом стоит на крыше другого, а с улиц не видно неба. Не город, а одна большая помойка.
        - Сами виноваты. Зачем было строить такой город? ? благодаря неловко составленной фразе сочувствие обернулось упреком.
        - Да мы к нему и руки не приложили. Город не наш, и живем мы в нем на птичьих правах, - она, конечно, употребила другое определение, но это был самый адекватный перевод. ? Настоящие хозяева города давно привыкли к нам и относятся как к неизбежному злу. Иногда истребляют, иногда пытаются приручить, а по большей части просто терпят. А некоторым нашим повезло, их холят и лелеют.
        Из краткого рассказал Феры я узнал, что в ее родной стране всем заправляют некие разумные существа, в корне отличающиеся от людей, оттесненных даже не на вторые, а, скорее, на десятые роли.
        Впрочем, столь незавидное положение тамошнего человеческого сообщества отнюдь не помешало ему создать вполне жизнеспособную цивилизацию, паразитирующую на истинных хозяевах страны.
        Естественно, что привычные для землян моральные ценности там либо отсутствовали начисто, либо были несколько смещены, а перечень десяти библейских заповедей вызвал бы только саркастический смех.
        Тут даже я призадумался. Но совет все же выдал:
        - Если жизнь в этой стране такая тяжелая, почему бы вам всем не уйти в другое место. Разве мало вокруг свободных земель.
        - А ты уверен, что в другом месте нам будет лучше? Я что-то сомневаюсь... Ты знаешь, что такое клопы?
        - Знаю и, увы, не понаслышке.
        - Эти противные твари привыкли жить подле людей. Те их жгут, топят, травят, а клопы все равно не уходят. Да и зачем? Где ты задаром насосешься такой вкусной крови? А вместо одного погибшего клопа рождается десять новых.
        - Но ведь люди не клопы, - ляпнул я (что называется, открытие сделал).
        - Разница невелика. Все хотят жрать и размножаться... Впрочем, кое-кто из наших и ушел бы, но Острог отрезан от всех других стран Ядовитой рекой. К ней даже подойти близко нельзя, сразу отравишься. А у тех, кто вступит в ее воды, мясо облезет с костей. Направляясь сюда, мы поднялись над рекой как можно выше, но все равно мне стало дурно от ее испарений.
        - Очень жаль. А я собирался напроситься к тебе в гости…
        - Разве нам плохо здесь? ? она кокетливо прищурилась.
        (Слово «кокетливо» я употребляю здесь в последний раз, дабы не повторяться в дальнейшем. Абсолютно все, что делала Фера: говорила, улыбалась, поводила плечами, поворачивалась, наклонялась за цветком ? сопровождалось кокетливыми ужимками, впрочем, весьма милыми. Уверен, что свое кокетство она не оставила бы при любом раскладе ? и будучи палачом, и будучи жертвой.)
        - Неплохо, - согласился я, сглатывая комок, неизвестно откуда взявшийся в моем горле, - но хотелось бы лучше.
        - Много хочется, да не все позволяется, - рассмеялась она. ? Ты опять хватаешь меня руками!
        - Я не нарочно, - это была чистая правда: моя рука легла на талию Феры совершенно непроизвольно, а сам я лишь успел с запозданием подумать, что она далеко не худышка. Определенно не худышка.
        - Давай прогуляемся, - игриво предложила Фера. ? Только ты иди вперед, а я посмотрю на тебя.
        - Что ты хочешь увидеть? ? я, конечно, не считал себя законченным уродом, но пристального внимания к своей персоне терпеть не мог.
        - Я просто влюбилась в эту природу, и, если ты будешь восприниматься мною как ее неотъемлемая часть, мои нежные чувства, вполне возможно, распространятся и на тебя, - произнесла она со значением.
        - Прогулки здесь чреваты неприятностями, - как бы между прочим заметил я. ? Все близлежащее пространство пронизывают малозаметные, но очень прочные и липкие нити, предупреждающие тенетников о приближении незваных гостей. В эту паутину легко угодить, но трудно выпутаться.
        - Как будто бы я сама не знаю об этом! ? беспечно ответила она. ? Но ради меня сделали исключение и на время убрали паутину. Все равно ее надо время от времени менять. Мы можем спокойно гулять отсюда и досюда.
        Ее пальчик, направленный вдаль, описал широкую дугу, концы которой, условно говоря, упирались в вооруженных иглами тенетников, маячивших в степи (каюсь, я только сейчас заметил их).
        Ничего себе, подумал я. Девушку сопровождает на свидание почетный эскорт. Молодец, выхлопотала себе прямо-таки царские почести. Обо мне здесь так никто не заботился. Видно, сам виноват ? не слишком высоко ставил себя. Учтем на будущее.
        Делать нечего, мы двинулись вперед сквозь бушующие травы ? ваш покорный слyга впереди, а Фера чуть сзади. Памятуя о том, что женщины любят ушами, я не преминул завести галантный разговор, имевший, впрочем, весьма определенную подоплеку.
        - А как у вас в Остроге обстоят дела с отношениями полов?
        - Это ты о чем? ? похоже, что Фера не поняла вопрос, да и неудивительно: ветер относил мои слова в сторону.
        Немного сбавив шаг, я повторил то же самое в несколько расширенном варианте, стараясь посылать стрелы своих слов (по большей части тупые) непосредственно в ее розовое ушко.
        - Недавно ты говорила о клопах, которые на гибель одного своего сотоварища отвечают рождением десяти новых. Как я понял, под клопами ты подразумевала людей Острога. Ну с клопами, положим, все понятно. Даже поговорка такая есть: плодятся, как клопы. А что предшествует появлению потомства у вас? Вы создаете устойчивые семейные пары, постоянно меняете партнеров или что-то еще?
        - Да все, что угодно, - мой интерес к этой проблеме, похоже, забавлял ее. ? Как жизнь позволяет, так и устраиваемся. Одни женщины держатся постоянных дружков, другие рожают от всех подряд, для третьих жениха выбирает хозяин.
        - Хозяин? ? удивился я. ? Почему?
        - Посмотри на меня! ? приостановившись, Фера приняла одну из своих самых соблазнительных поз. ? Разве я не милашка? Хозяин доволен мною и желает, чтобы дети у меня появились соответствующие. Разве он позволит завести их от первого встречного бродяги?
        Не меня ли она имеет в виду, подумал я, но обижаться не стал. Что взять с дурочки, пусть она даже и писаная красавица?
        Тем не менее надо было кое-что уточнить:
        - Как я понимаю, с женихом тебя сведут только на срок, необходимый для зачатия?
        - Ясное дело... А на что он еще нужен?
        - И никто не смеет ослушаться?
        - Вольному воля. Да только сразу вылетишь на улицу. Если ты ешь чужой хлеб, то будь добр платить за это хотя бы послушанием. А разве у вас иначе?
        Немного подумав., я со вздохом признался:
        - Да, наверное, все то же самое... Разница лишь в том, что многие нелицеприятные стороны жизни мы привыкли прикрывать завесой спасительной лжи. За долгий срок столько всего наговорено, написано и даже спето, что сейчас и концов не отыскать. Мы рабы условностей.
        - Вот уж чего у нас нет, того нет. Мы рабы этого...
        как его...
        - Обстоятельств, - подсказал я.
        - Можно сказать и так.
        - Да что мы все о грустном да о грустном! ? встрепенулся я. ? Давай веселиться, играть, дурачиться. Ты ведь приехала сюда развлекаться.
        - Знаю я ваши дурачества, - она погрозила мне пальчиком. ? Вернусь домой с брюхом, мне хозяин все космы и повыдергивает.
        - А зачем тебе возвращаться? Оставайся здесь, - я хотел добавить «со мной», но вовремя сдержался.
        - Еще чего! Какая ни есть, но там моя жизнь. А здесь так... небольшая прогулка. Отдых на лоне дикой природы. В обнимку с дикарем.
        - Ну а если ты полюбишь этого дикаря?
        - С чего вдруг? ? ее искреннее удивление поставило меня в тупик. Что ни говори, но мы выросли в совершенно разных мирах.
        - Ну как бы тебе это лучше объяснить... ? я не мог подобрать нужных слов. ? Вспомни свой Острог. Тебя свели с очередным женихом. Все прошло удачно... случка состоялась. Но ты внезапно воспылала к нему нежными чувствами. Такое бывает?
        - Почему бы и нет... Но тогда часть любви, предназначенной для хозяина, мне придется отдавать на сторону. Вряд ли это понравится ему. Скорее всего, меня просто оскопят. Говорят, это весьма способствует смирению страстей. Я стану тихой, домашней, ленивой и ласковой.
        - Что за ужасы ты рассказываешь! ? я прижал ее к себе, словно боясь потерять, и опять окунулся в душистые запахи молодого здорового девичьего тела.
        Она не вырывалась, а только медленно отступала перед моим натиском. Нетрудно было догадаться, куда могла завести нас эта дорога, по которой ходят не плечом к плечу и даже не друг за дружкой, а лицом к лицу?
        - Как ты тяжко дышишь... ? прошептала она, уткнувшись щекой мне в грудь. ? И сердце колотится так, словно вот-вот разорвется.
        - Оно и в самом деле разорвется, если ты не приласкаешь меня...
        - Так приспичило? ? в ее словах звучало сочувствие, что у женщин, наряду с жалостью, есть верный признак зарождающегося чувства.
        - Угу?у?у, - мычал я, ловя губами то пробор в ее волосах, то теплый висок, то прохладное ушко.
        Она вдруг обвисла на мне, и мы опустились в траву, сразу сомкнувшуюся над нами, как полог брачного ложа.
        - Успокойся, успокойся, - продолжала шептать Фера, одной рукой поглаживая меня по щеке, а другой, развязывая шнуры на своей блузке.
        Боже, как давно я не видел обнаженных женских плеч, как давно не приникал к ложбинке между грудями!
        Светлая любовь и темная страсть, копившиеся во мне столько лет, разом выплеснулись наружу, словно молодое игристое вино, и то, что прежде служило пробкой для этой гремучей смеси ? мой бедных рассудок, - унеслось прочь.
        Я ласкал, целовал и даже покусывал Феру (она только тихонечко вскрикивала), все больше подминая ее под себя.
        Обретя полную власть над другим существом, таким притягательным, таким желанным, я вырос в собственном представлении почти до небес, но в то же время, даже не догадываясь об этом, стал уязвим и беспощен перед окружающим миром, не дающим своим обитателям никаких поблажек...
        
        
        Все окончилось, так и не начавшись. Фера истошно взвизгнула и задрыгала ногами, тыкая пальцем куда-то мне за спину. Ее глаза, уже затуманенные желанием, сали вдруг круглыми и пустыми, как у совы. Женщин нельзя пугать хотя бы потому, что страх превращает их в дурнушек.
        Я обернулся, но ничего не заметил, только в бесконечную симфонию ветра, уже ставшую привычной для моего слуха, тревожным диссонансом вплелся какой-то посторонний звук, который я назвал бы стремительно удаляющимся шорохом. Еще мне показалось, что удирающая тварь, при всей своей быстроте и ловкости, столь же чужая в этой степи, как и мы с Ферой.
        Выпустив из рук почти бесчувственную девушку (две вспышки сильных чувств подряд даром не проходят), я вскочил и принялся обшаривать окружающий травостой, однако ничего, кроме выводка резвящихся мышат да охотящейся за ними зеленовато-желтой змеи, не обнаружил.
        Возможно, Фере просто почудилось что-то, а меня обманул слух? Если опасность существовала на самом деле, дозорные непременно предупредили бы нас. А кстати, где они?
        Вот именно, где... Да нигде! Пропали! Там, где недавно из травы торчали их долговязые фигуры, порхали грациозные стрекозы, которым даже такой ветер был нипочем.
        Надо было, пока не поздно, бежать за подмогой в поселок, а главное, спасать Феру.
        Я вернулся на место, едва не ставшее для меня самым счастливым во всем Ясмене и внезапно ощутил себя жертвой кораблекрушения, еще живой, но уже по самую макушку вросшей в полярный лед.
        Девушка исчезла!
        О том, что она вообще была когда-то здесь, свидетельствовало лишь разорванное ожерелье, подмигивающее мне всеми своими изумрудами.
        Сзади вновь раздался стремительный шорох, на сей раз приближающийся, но еще прежде, чем обернуться на него, я краем зрения заметил какое-то движение справа от себя. Окружают, сволочи!
        В такой ситуации нет ничего хуже, чем стоять столбом, и я несколько раз метнулся из стороны в сторону, надеясь сбить с толку своих пока еще невидимых противников.
        Надежды, увы, не сбылись...
        Меня облапили поперек груди, да так, что в глазах потемнело. У этого гада были прямо не руки, а кузнечные клещи (есть такие богатыри в горячих цехах, что им и стопудовые чушки не в тягость).
        Нападавшие делали ставку на внезапность, а стало быть, не считали меня легкой добычей. И то верно ? бывал я в переделках и покруче. На меня и удавку набрасывали, и пыльный мешок (пыль эта, между прочим, оказалась сильнодействующим наркотиком), и ловчую сеть, прочности которой могли бы позавидовать даже тенетники.
        Трудно сражаться с противником, о котором ты не имеешь даже наглядного представления. Будь за моей спиной человек, горилла, тенетник или вещун, он уже давно лежал бы передо мною лапками кверху, но у этой твари, похоже, конечностей было больше, чем у спрута.
        Кое-как извернувшись, я вцепился зубами в жесткую и вонючую плоть врага, осквернив тем самым свой рот, еще хранивший сладость девичьих губ.
        Мы упали, но я с великим трудом вновь встал на ноги, словно иудейский народный герой Самсон, которому все было нипочем ? и целое войско филистимлян, то бишь палестинцев, и голодный лев, и даже рушащиеся на голову обломки храма. Со стороны поселка уже спешили тенетники, и продержаться оставалось совсем недолго.
        О, эти последние секунды, каждая из которых равна жизни! Мне заехали чем-то тяжелым в лобешник, и кровь залила глаза. Но я, оглохший и ослепший, продолжал отбиваться всем, чем только можно...
        
        
        ЧАСТЬ II
        
        Лазаретов у тенетников не существовало. Если раненый не издыхал сразу, избегнув счастливой участи воссоединиться со Светочем, его предоставляли самому себе. И, как ни странно, большинство выживало ? я видел тенетников, по которым как будто бы каток прокатился, а неподалеку от нас жил летун, чью голову, похоже, в свое время старательно обглодал какой-то местный хищник, оставивший в целости и сохранности только один-единственный глаз.
        Крепкий народ, ничего не скажешь. Недаром их предки столько лет варились в Злом Котле. Заживает, как на собаке, - это сказано о тенетниках.
        Меня врачевал вещун, отдававший предпочтение травяным настойкам и самодельным притираниям. Скорее всего, он понимал в этом деле не больше, чем средневековый алхимик в методе разделения изотопов, но пыль в глаза пускать умел, что, впрочем, для лекаря весьма немаловажно.
        Принимаясь за очередной сеанс лечебной магии, он нараспев приговаривал:
        - Вот трава семицвет, спасает от многих бед. А это корень дивнодара, весьма помогает от жара. Добавим лихолома пучок, чтоб не болел бочок. Плюнем туда два раза, чтобы отвязалась зараза. Все замешаем на змеином жире, самом пользительном средстве в мире...
        Я не воспринимал никаких звуков, кроме тех, что гудели в моей крепко ушибленной голове, и вещуну приходилось общаться со мной на языке вредоносцев. Для этого слух был не нужен ? смотри собеседнику в рот да читай по губам.
        Как бы то ни было, но шарлатанские снадобья вещуна, его целебные слезы, орошавшие мои раны, и наспех придуманные заговоры помогали. Немало значило и то, что принято называть простым человеческим участием, пусть даже его проявляло существо, не имеющее к роду человеческому никакого отношения.
        Не оставалось в стороне и яйцо, каким-то таинственным образом прознавшее о моем нездоровье. Когда наваливались приступы особенно злой боли, оно закатывалось мне за пазуху, и вскоре наступало облегчение.
        Спустя недолгое время раны, ушибы и переломы (три пальца и пара ребер) благополучно зажили. Оставалась только глухота да глубокая депрессия, вызванная исчезновением Феры.
        Несколько раз меня навещал Рябой, но я при его появлении демонстративно закрывал глаза и погружался в гробовое молчание. Отдуваться за нас обоих приходилось вещуну.
        Такое поведение нельзя было назвать конструктивным. На сердитых, как говорится, воду возят, но ведь и меня можно понять. В конце концов это именно Рябой виноват в том, что все обернулось так неладно. Сначала подослал ко мне Феру, а потом не смог сберечь ее.
        Но это было бы еще ладно, жизнь преподносит и не такие сюрпризы... Да только имелись у меня на сей счет кое-какие сомнения. Девушку якобы похитили вредоносцы, что подтверждалось массой улик. Но ведь я так и не смог разглядеть нападавших. Они старались держаться за моей спиной, а по лбу, наверное, саданули лишь для того, чтобы ослепить.
        Зачем, спрашивается, такие предосторожности? Природная стеснительность? Опасения, что их опознают при следующей встрече? Глупости, злодеи вообще не могли заранее знать, на кого наткнутся!
        Зато теперь, когда у меня силой отняли любимую игрушку, я был просто обязан воспылать к вредоносцам праведной ненавистью. На этой почве мои интересы смыкались с интересами тенетников. Ничего лучшего им и желать не приходилось. Рябой однажды сам проговорился, что предпочитает тех лазутчиков, которые служат не за страх, а за совесть.
        Вполне возможно, что Фера вовсе не угодила в лапы вредоносцев (да и зачем она им нужна?), а преспокойно вернулась в свой Острог или продолжает отдыхать где-то здесь на лоне дикой природы, такой притягательной для ее натуры.
        Но разве сейчас найдешь какие-нибудь концы? Ясмень большой, здесь можно спрятать все население китайской провинции Гуандун, а не только одну-единственную девчонку.
        Вот ведь какая незадача! Только я успел раскрыть пасть на аппетитную приманку, а меня ? рраз! ? и подхватили подсачеком. Хитро придумано.
        Внезапно меня посетила одна дельная мысль (голова, хоть и разбитая, продолжала соображать). Оказывается, есть способ проверить все мои подозрения. В поселке осталась вещица, с которой Фера вряд ли расстанется по доброй воле. Имеется в виду ее сундучок.
        Как бы это выяснить...
        
        
        Когда вещун, взявший за правило испытывать на себе действие всех снадобий (а мною сейчас употреблялись исключительно успокоительные средства), крепко уснул, положив голову на котомку, в которой обитало яйцо, я выполз из жилья наружу.
        Ветер, за последнее время, похоже, еще усилившийся, сразу накинулся на меня ? не то потешался над моей бедой, не то просил прощения за печальное происшествие, невольным соучастником которого он стал. Странно, но ветер я слышал ? наверное, он проникал в меня даже сквозь кожу.
        Немного привыкнув к свету, ветру и свежему воздуху, я встал и, слегка пошатываясь, направился к жилищу, в котором Фера провела всего несколько часов.
        В постели, а точнее в пуху, я провалялся не так уж и долго, но многое вокруг успело измениться. Башня была достроена, а отходившие от нее подземные ходы тщательно замаскированы. Но больше всего меня удивило то обстоятельство, что тени, отбрасываемые всеми предметами, стали как будто бы длиннее.
        Неужели это лишь обман чувств, отвыкших за время болезни от реального восприятия действительности. Или Светоч действительно изменил свое местоположение? Но это пахнет для Ясменя такими последствиями, которые я даже затрудняюсь представить.
        Вот так я и ковылял через весь поселок, приноравливаясь к болям в разных частях тела. И хотя опознавательная косичка в моих волосах давно превратилась в растрепанную метелку, встречные тенетники предупредительно уступали мне дорогу. Для них я был уже почти своим.
        Труднее всего было согнуться, чтобы залезть во входную трубу, но и с этим неудобством я кое-как справился. Сначала мне показалось, что жилище пусто, словно гнездо, покинутое перелетной птицей, но спустя несколько мгновений я разглядел в углу искомый сундучок, поверх которого было небрежно брошено белое платье ? то самое, в котором Фера впервые показалась мне на глаза.
        Платье хранило все ее милые запахи, и я уткнулся лицом в мягкую ткань. Мы провели вместе с Ферой сосем немного времени, но зарубка на сердце продолжала кровоточить.
        Нет, Фера здесь больше не появлялась. Я аккуратно вернул платье и положил его в сундучок, где поверх нарядов лежали все те драгоценности, которыми меня соблазнял Рябой. Видимо, получив гонорар за мою душу, девушка торопливо спрятала его, даже не успев толком рассмотреть.
        Похоже, что Рябой не имел никакого отношения к похищению Феры и на нас действительно напали вредоносцы, случайно оказавшиеся поблизости. Впрочем, мне никогда не понять истинных побуждений тех, кто родился и вырос в Злом Котле. Это вам не город Вытегра Вологодской области. Здесь властвуют совершенно иные законы, совсем иная логика, и весьма сомнительно, что земляне когда-нибудь смогут постичь ее.
        Возвращался я в самом тоскливом расположении духа.
        Странно устроен человек. Сначала я позволил своему разыгравшемуся воображению обвинить Феру чуть ли не в измене, хотя она и не давала мне никаких определенных обязательств. А теперь, когда выяснилось, что похищение, скорее всего, было настоящим, печалюсь о том, что мои подозрения не подтвердились, ведь в этом случае оставалась бы хоть какая надежда на встречу с ней.
        Ну что, спрашивается, помешало бы мне добраться до Острога, если за спиной осталось столько самых разных миров? Даже пресловутая Ядовитая река для меня не преграда. Любой водный поток, хоть отравленный, хоть нет, имеет свой исток и свое устье. Следовательно, его всегда можно обойти.
        А что мне делать теперь? Где искать Феру? У вредоносцев нет ни городов, ни военных лагерей, ни центральной власти. Одно слово, партизаны. Лесные братья, болотные солдаты. Посетить все их разрозненные отряды просто невозможно, тем более мне ? глухому, полуживому чужаку с весьма сомнительной репутацией. Тут даже Рябой вряд ли поможет...
        Иногда я приостанавливался, чтобы набраться сил и от нечего делать глазел на тенетников. Создавалось впечатление, что время от времени они отпускают в мой адрес какие-то замечания. Любопытно было бы узнать, какие именно, - слова сочувствия или едкие издевки.
        Определить характер сказанного по суровым, малоподвижным лицам тенетников было почти невозможно, но вдруг я поймал себя на том, что улавливаю общий смысл их разговоров.
        Вот два ткача, развешивающие недавно связанную сеть, сетуют на нынешнюю кормежку, от которой скоро ноги протянешь... Про меня, между прочим, ни слова.
        Чуть дальше несколько вооруженных сестробратьев обсуждают последнюю вылазку врагов, захвативших приграничный поселок. Вредоносцы, как всегда, ушли без потерь или просто унесли своих мертвых с собой, а погоня окончилась безрезультатно... И снова про меня никто даже не заикнулся. Зря, значит, я грешил на тенетников. Даже обидно немного... За них ведь кровь проливал.
        Но как я понимаю все это? Ведь слух-то ко мне так и не вернулся. Да и язык сей я не знаю. Чудеса... Впрочем, ответ не стоил того, чтобы ломать над ним голову ? я читал речь тенетников по губам, а язык их мало чем отличался от уже знакомого мне языка вредоносцев.
        Вот ведь как иногда бывает ? два народа говорят практически на одном языке, но понять друг друга не могут. Факт весьма показательный. Как часто отдельные люди и целые нации вкладывают в совершенно очевидные понятия самый разный смысл или, того хуке, превратно толкуют обращенные к ним добрые слова.
        Впрочем, я еще плохо представлял себе, как можно воспользоваться моими внезапно открывшимися сложностями, и после некоторого колебания поделился этой новостью с вещуном.
        Сначала он не поверил мне на слово, но после небольшого экзамена помрачнел. И дело тут было вовсе не том, что я без посторонней помощи научился поймать речь хозяев, а в непростительном упущении самого вещуна, вовремя не распознавшего тождество обоих языков. Скорее всего, с толку его сбило несоответствие звуковых диапазонов. Делать более глубокие выводы было еще рано.
        Но уже через пару минут вещун сообщил радостную новость ? он собирается возвратить мне слух. Идея его была такова: коль я оглох от удара по голове, то и лечиться должен соответствущим образом. Подобное врачуется подобным или, проще говоря, клин клином вышибают.
        Загвоздка состояла лишь в том, как правильно определить место предполагаемого удара. По соображениям вещуна, это скорее всего был затылок или, в крайнем случае, макушка. Он уже и камень подходящий приготовил.
        Я, конечно, воспротивился столь сомнительному методу лечения, заявив, что на моей родине так давно уже не делают, хотя в прежние время над ухом глухого действительно стреляли из пистолета, а припадочных стегали крапивой, дабы усилить конвульсии, свидетельствовавшие якобы об изгнании из тела бесов. Термин «пистолет» я перевел как «прирученная молния».
        После этого памятного разговора я не подпускал вещуна к себе и упорно отказывался от всех его снадобий, ссылаясь на то, что, когда кризис преодолен, организм сам справится с последствиями недуга.
        От врача-хирурга, некогда поставившего меня на ноги после автомобильной аварии, я перенял главное требование, предъявляемое ко всем выздоравливающим, не исключая и тех, кто перенес сложную операцию, - побольше ходить и побольше есть.
        Этим я и занимался, уходя в степь, где в изобилии росла вкусная и сытная трава, напоминавшая нашу спаржу. Поскольку снабжение поселка в последнее время резко сократилось (тенетники создавали запасы продовольствия на будущее) я, как заправский гурман, поглощал ее в сыром виде.
        Место, чуть не ставшее для нас с Ферой ложем любви, а затем превратившееся в ристалище, я осмотрел несколько раз, но ничего примечательного конечно же не обнаружил. Сигнальную сеть уже полностью восстановили, и при каждом шаге приходилось внимательно смотреть себе под ноги. Не знаю почему, но пуховыми сапогами я с некоторых пор не пользовался.
        Во время одной из таких вылазок я встретился с Рябым, специально поджидавшим меня за околицей. Конечно, лучшего места для конспиративной встречи нельзя было и придумать.
        - Вещун предупредил меня, что ты умеешь читать по губам не только речь вредоносцев, но и тенетников. Более того, по его заявлению, они почти ничем не отличаются друг от друга. Признаюсь, для меня это было открытием. Сначала я даже решил, что ты заблуждаешься. После сильных потрясений случается и не такое. Одни заговариваются, другие теряют память... Претендуя на нашу землю, вредоносцы, по-видимому, претендуют и на наш язык. Думаю, что особой беды тут нет. Слово не виновато в том, что его произносят грязные уста. Не так ли?
        В спор с ним я ввязываться не стал, а только пожал плечами.
        - Твоя глухота, как ни странно, может сослужить нам добрую службу, - продолжал Рябой. ? Убедившись, что ты ничего не слышишь, вредоносцы оставят свои подозрения. В их понимании калек и сумасшедших защищают грозные высшие силы. Старайся прикидываться дурачком, это тоже помогает.
        Раньше я все больше помалкивал, памятуя народную мудрость про то, что доброе молчание лучше худого ворчания, но тут не выдержал:
        - Похоже, мне недолго осталось отсиживаться в Ясмене?
        - Совсем недолго. Из-за того проклятого случая ты уже пересидел все положенные сроки. Выспись сегодня как следует, а потом наши сестробратья доставят тебя в такое место, где появление чужака не вызовет нежелательного внимания.
        - Что я скажу вредоносцам, когда встречусь с ними? Я ведь все же глухой, а не немой. Хотелось бы на этот случай иметь в запасе какую-нибудь убедительную историю.
        - Какой спрос с глухого дурака? В крайнем случае расскажешь им то же самое, что рассказывал нам. Злой Котел полон бродяг самого разного вида и происхождения. А у вредоносцев есть причины привечать некоторых из них. Потом ты поймешь, что я имею в виду.
        - Будет лучше, если ты мне все растолкуешь заранее... Честно признаться, я не совсем понимаю, что от меня требуется. Допустим, я каким-то образом сумею выяснить планы вредоносцев. Как мне предупредить об этом тенетников?
        - Просто подойди к пограничным заграждениям и подожги их, как в прошлый раз. Тебе не придется долго ждать наших сестробратьев. С ними обязательно будет тот, кто сумеет выслушать и понять тебя.
        - Боюсь, как бы моя весть не запоздала. Такие сведения подобны рыбе, выловленной в речке, - они очень быстро теряют свежесть. Ведь судьба может забросить меня в края, достаточно удаленные от границ Ясменя.
        - Тогда найди высокий, отдельно стоящий холм и разожги на его вершине четыре костра, расположенные квадратом. Будем надеяться, что наши сестробратья, странствующие повсюду, заметят твой сигнал. Когда это случится, ложись на землю, раскинув руки в стороны. Впрочем, полной уверенности в надежности такого способа нет. Тут все будет зависеть от воли случая. Лучше постарайся держаться поближе к Ясменю.
        - Одними только стараниями горы не свернешь, -возразил я. ? Надо и еще кое-что иметь. Силу, к примеру. Вот так и в нашем деле. Самому хитрому и изворотливому лазутчику не обойтись без специальной системы вспомогательных мер. Такая система существует с древних времен, и очень плохо, что вы о ней ничего не знаете. Лазутчик, оказавшийся среди врагов, должен быть обеспечен, как минимум, двумя вещами. Во-первых, надежным убежищем, где можно отсидеться в случае опасности. Во-вторых, верным связным, желательно не одним, который в кратчайший срок передаст добытые сведения куда следует. Это весьма облегчает трудную жизнь лазутчиков и приносит немалую пользу их хозяевам. А вы посылаете меня к вредоносцам почти наудачу.
        Как я ни сдерживался, но вместо дельного совета получился форменный разнос. Однако Рябой слушал внимательно и даже время от времени кивал.
        - Ты гораздо умнее, чем мне показалось при первой встрече, - изрек он наконец. ? Но и нас не надо считать простачками. Все, о чем ты упомянул, у тенетников имеется. Хватает и тайных укрытий и надежных связных. Однако лазутчик, соприкоснувшийся с кем-то из наших союзников на той стороне, может считать себя наполовину раскрытым. Степень его уязвимости многократно возрастает. Случайная ошибка одного глупца способна погубить все дело. Вредоносцы умеют развязывать языки своим пленникам. Вот почему тебе придется действовать в одиночку, без посторонней помощи.
        - Не доверяете... ? понимающе усмехнулся я.
        - Совсем наоборот. На тебя возлагаются особые надежды, и любой риск здесь недопустим. Наш откровенный разговор должен был состояться чуть позже, перед самым твоим отлетом, но, уж если мы коснулись этой темы, давай покончим с ней прямо сейчас. Заявляю без всяких обиняков: наши планы изменились. Сейчас намерения вредоносцев интересуют нас меньше всего. Тебе предстоит выполнить совсем другое задание.
        Хорошенькое дельце, подумал я. Учили одному, а поручают другое. Конспираторы хреновы!
        Рябой между тем продолжал говорить, и серьезность его намерений не вызывала сомнений даже у глухого:
        - С нынешнего момента ты становишься причастен к тайне, которая сама по себе стоит намного дороже твоей или моей жизни. Это тайна всего народа тенетников, тайна Ясменя... Смотри, - он наклонился к самой земле. ? Трава все время обновляется. Прорастают семена. Вместо отмершего стебля из корня вырастает новый побег. Рыба мечет икру. Таинственные болотные твари в свой срок делятся на две равнозначные части. Вещуны вынашивают яйца, полученные от своей королевы. Существа, подобные тебе, ради продления рода собираются попарно и предаются весьма странным для постороннего взгляда забавам. В дальних морях обитают чудовища, производящие потомства посредством одновременного соития пяти различных особей. Одни только тенетники пребывают в полном неведении о своем происхождении. Как мы появились на свет? Где наши предки? Кто придет нам на смену?
        Взгляд его, обращенный ко мне, был таким неопределенным, что пришлось уточнить:
        - Ты хочешь сказать, что тенетникам не известен способ собственного размножения (это уже весьма напоминало анекдот)?
        - То-то и оно, - подтвердил Рябой.
        - Странно, не так ли?
        - Смотря с какой точки зрения...? я осторожно почесал свою все еще ноющую голову.?Подавляющее
        большинство живых существ нисколько не озабочены этой проблемой. Размножаются себе и все...
        - Те, кого ты подразумеваешь, лишены разума. Они не знают прошлого и не думают о будущем. Они не осознают время... Никто из тенетников не помнит момент своего рождения. Мы вместе появились на свет, вместе прожили долгую жизнь, и теперь вместе старимся. За этот срок погибло немало сестробратьев, но еще никто не родился. Кому же достанется Ясмень после смерти последнего из нас? На мгновение я представил себе огромную страну, сплошь заселенную сопливыми, беспомощными малышами-тенетниками. Как они выжили здесь без мам и пап? Еще я подумал о том, что слова Рябого как-то согласуются с результатами моих археологических изысканий. От предыдущей цивилизации тенетников остался один только пепел, а нынешнее сообщество появилось на пустом месте, словно по мановению волшебной палочки.
        Сказать об этом Рябому? Нет, лучше не стоит. Да и меня самого сейчас интересует совсем другое.
        - Кто же тогда научил вас летать, плести сети, метать иглы?
        - Для любого тенетника это столь же естественно, как для тебя ходить, потеть, махать кулаками. Врожденные способности не требуют большого ума.
        - Говорить вы тоже умели с самого рождения?
        - Здесь все иначе... ? Рябой замолчал, и я догадался, что случайно затронул что-то очень важное.
        - Едва осознав себя, я осознал и присутствие в моем мире некоего существа, совсем не похожего на нас и звавшегося, скажем, Поводырем. Сам понимаешь, что я передаю тебе только приблизительный смысл его прозвища. Поселков в те времена не существовало, и мы обитали где придется ? в норах, в ямах, прямо в траве. Каждый из нас мог стать легкой добычей хищников. К счастью, о вредоносцах тогда еще ничего не было слышно. Именно Поводырь обучил некоторых из нас языку, а потом заставил разойтись по Ясменю, чтобы учить других. Но вобщем-то он в нашу жизнь не вникал и держался отшельником. Хотя добрые советы всегда давал охотно. Первые жилища мы построили под его надзором и руководством.
        - Заградительные сети тоже?
        - Нет, они появились позднее, уже после исчезновения Поводыря, когда начались набеги вредоносцев.
        - Так он, выходит, пропал? ? честно сказать, я ожидал, что у этой истории будет совсем другая развязка.
        - Да. Наверное. Наверное, какие-то дела не позволяли ему долго задерживаться здесь. Незадолго до исчезновения он собрал наиболее близких к себе тенетников. Сам я при этом не присутствовал, но потом довелось наслушаться всякого... Одни восприняли последние слова Поводыря как закон, требующий неукоснительного исполнения, а другие как обычную болтовню. По этому поводу у нас долго не утихали страсти.
        - Можно ли мне узнать, о чем сказал напоследок Поводырь?
        - Не только можно, но и нужно. Из его слов следовало, что Светочу, как и любому другому порождению этого мира, отмерен свой срок. Когда-нибудь он погаснет, и в Ясмене наступят суровые времена. Дабы пережить их, нужно повсюду строить высокие башни и создавать там запасы на будущее. Главное ? не поддаваться отчаянию. Тенетники обязательно одолеют все невзгоды и дождутся возвращения Светоча, который займет на небе свое прежнее место. Хотя вполне возможно, что этими счастливчиками окажемся не мы, а наши дети. Так сказал Поводырь. Но вот откуда эти дети появятся, он объяснить не успел.
        - Как Поводырь выглядел?
        - Почти как мы с тобой. Две руки, две ноги, одна голова. Но на этом сходство кончалось. Руки его по длине мало чем уступали ногам, а голова составляла как бы одно целое с плечами и загривком. Со временем он сильно посветлел, но вначале был ярко-рыжим. Никогда больше подобные существа в Ясмене не появлялись... Впрочем, сам Поводырь частенько говорил, что его с успехом мог бы заменить кто-нибудь другой. Тот же вещун, например. Или тирумаль.
        - Кто, кто? ? не расслышал, а вернее, не разглядел я.
        - Тирумаль, - повторил Рябой. ? Та, которую похитили, была тирумалью. Ты тоже тирумаль.
        - Уж лучше называй меня человеком, - примазываться к славе совсем других народов было не в моих привычках. У нас, землян, собственная гордость:
        - Че?ло?век... ? повторил он. ? Странное словцо. В нем, наверное, запрятан какой-то скрытый смысл.
        - Полагаю, что да. Вот это чело, - я коснулся рукой собственного лба. ? Сам знаешь, что здесь находится. Ну а под веком понимается жизнь, существование. Про рано умершего у нас так и говорят: он прожил короткий век. Следовательно, можно сказать, что под понятием человек подразумевается бытие разума.
        - Такое определение в равной мере относится и к нам, тенетникам... Впрочем, мы отвлеклись. Тебя не удивило, что я вдруг завел этот разговор о Поводыре?
        - Нет. Пребывание в Ясмене отучило меня чему-либо удивляться. Здесь возможно даже то, что в здравом понимании совершенно невозможно. Но у здешних сестробратьев есть одна примечательная черта: они ничего не делают зря. Поэтому я готов выслушать мораль, вытекающую из твоего рассказа.
        - Обойдемся без морали. А историю эту я поведал тебе только для примера. С чем-то схожим тебе придется столкнуться и у вредоносцев. По нашим сведениям, у них имеется свой собственный Поводырь, уж и не знаю, как они его там называют. Пользуясь тем, что о прошлом и будущем Злого Котла ему известно больше, чем кому-либо другому, этот выродок всячески помогает вредоносцам. Таким образом, мы находимся в неравном положении. Необходимо срочно восстановить справедливость и уравнять возможности.
        - Понял, можешь не продолжать, - перебил я Рябого. ? И эта первостепенная задача, конечно, поручатся мне. Только зачем обыкновенное убийство называть восстановлением справедливости?
        - Кто сказал об убийстве? Уговори тамошнего Поводыря принять обет молчания. Или вырви у него язык... Хотя вариант со смертью был бы предпочтительней, - неохотно признался Рябой.
        - Обрадовал ты меня, ничего не скажешь. Такими делами занимаются не лазутчики, а палачи. Я никогда не проливал невинной крови.
        - Почему же невинной? ? возмутился Рябой. ? Это тот случай, когда одна-единственная смерть спасет тысячи жизней. Мы сможем разговаривать с вредоносцами совсем иначе. Вполне возможно, что, лишившись толкового советчика, они вообще прекратят свои вылазки. Их ненависть обходится нам очень дорого. Ты сам пострадал от рук вредоносцев, а мы страдаем во сто крат больше. Дело, порученное тебе, святое. В случае успеха тенетники вечно будут помнить и славить тебя. Да и по поводу вознаграждения можешь не беспокоиться. Вместо одной потерянной подруги ты получишь полдюжины новых.
        - Мне новые не нужны. Мне бы прежнюю вернуть, - конечно, я брякнул это зря.
        Рябого аж перекосило! Можно было подумать, что я похвалил при нем вредоносцев.
        - Этого и следовало ожидать, - горько молвил он. ? Боюсь, что, оказавшись среди врагов, ты посвятишь себя не охоте за Поводырем, а поискам своей пропажи. Но ты найдешь только гибель. Вредоносцы сразу догадаются, откуда ты явился. Скажу больше ? если ты все же доберешься до этой тирумаль, она просто выдаст тебя своим новым владельцам. Пойми, она не че?ло?век! Она вещь, ценимая за свою привлекательность наравне с драгоценными камнями и металлами. Такими, как она, принято украшать богатые дома. Это и есть источник ее существования, требующий вдобавок постоянной угодливости и раболепия. Ради этого она согласится служить кому угодно ? и ужасным хозяевам Острога, и тенетникам, и вредоносцам. Вот к какой продажной душонке ты привязался!
        - За это надо благодарить тебя, - холодно парировал я.
        - Никто не любит признавать свои ошибки, но тут я искренне каюсь. Давай пока воздержимся от взаимных упреков. Времени и так в обрез. Я не могу тебе приказывать. Я умоляю тебя: обезвредь Поводыря, а потом можешь делать все, что угодно. Жалеть ты не будешь. Благое дело всегда зачтется, а кроме того, я обещаю исполнить любое твое желание, лишь бы оно было в моих силах.
        - Хочу, чтобы меня доставили в самую дальнюю из доступных вам стран, - мои ставки выросли, и надо было, пока не поздно, этим пользоваться.
        - Если хочешь, значит, так оно и будет, - без колебания ответил Рябой.
        - А если я пожелаю большего? Например, покинуть пределы Злого Котла?
        - Мы приложим к этому все старания. Нет котлов без слабых мест.
        - Ладно, - сдался я. ? Будем считать, что договорились.
        Фигурально выражаясь, сделка состоялась, хотя никто не ударял по рукам и не подписывал собственной кровью сомнительные обязательства. А куда денешься? Простодушному тирумалю, то бишь человеку, не устоять против столь страстных увещеваний. Уж и не знаю, какими еще достоинствами обладает Рябой, но агитировать он умеет...
        
        
        - Вот и настало время расставания, - сказал я вещуну. ? Давай забудем обиды, которые мы причинили друг другу, и пусть в памяти останется одно только хорошее.
        Похоже, мой приятель уже был готов к этой новости. Убиваться он не стал, а только деловито осведомился:
        - Когда ты покидаешь Ясмень?
        - Скоро. Мне позволили хорошенько выспаться, но не более того.
        - Что-то я беспокоюсь за тебя. По-моему, до полного выздоровления тебе еще далеко.
        - Слабость бездельем не излечишь, - возразил я с напускной бодростью. ? От лени все недуги только обостряются. А пробежишься через две-три страны, отмахиваясь налево и направо, сразу почувствуешь истинный вкус жизни.
        - Ну а я не нахожу в суете и тревоге никакого удовольствия, - сообщил вещун. ? Ты по натуре воин, а я ? созерцатель.
        - Что не помешало нам обоим сделаться бродягами, - заметил я.
        - Бродяга бродяге рознь. Для меня это наиболее доступный способ существования, а для тебя некая цель. И если я не ошибаюсь, очень высокая цель. Жаль, что мы больше не встретимся.
        - А уж как мне жаль, ты даже представить не можешь! ? я достал из котомки яйцо и катнул его в сторону вещуна: ? Забирай свое сокровище. Мне оно больше не пригодится. Надобность в проводнике, увы, отпала. Если я все же вернусь в Ясмень, тенетники обещают доставить меня по воздуху в любую страну. Даже за пределы Злого Котла.
        Яйцо, утонув в пуху, лежало неподвижно, но его природная белизна, считавшаяся во многих мирах признаком чистоты и непорочности, постепенно переходила в «радикальный черный цвет», некогда получивший известность благодаря горизонтальным усам небезызвестного Кисы Воробьянинова.
        - Что это с ним? ? забеспокоился я.
        - Переживает, - пояснил вещун. ? При твоем попустительстве оно совершенно отбилось от рук. Теперь придется с ним повозиться... Вот только не знаю, куда его сейчас спрятать. Ведь в паховую сумку не положишь. Если тенетники заметят, хлопот не оберешься…
        - У самого тебя какие планы?
        - Поживу здесь, пока не гонят. Скоро, чувствую, тенетникам станет не до меня. Тогда поищу себе какое-нибудь безопасное и сытное место. Пора бы и отдохнуть. Мне всего пережитого здесь с лихвой хватило... А ты бы поспал перед полетом.
        - В гостях у тенетников я выспался на полжизни вперед. Лучше погуляю. Хочу в последний раз пройтись по Ясменю своими ногами. Это совсем другое дело, чем летать над ним в облаках.
        - Ты потом еще заглянешь сюда?
        - Конечно. Я даже свою котомку оставляю здесь.
        
        
        И продуваемая ветрами степь, и унылый поселок, и никогда не заходящий Светоч, да и весь Ясмень изрядно наскучили мне (от словечка «осточертели», готового сорваться с уст, воздержусь из уважения к местному населению). Ведь, по сути дела, для меня это была тюрьма, пусть и очень-очень просторная.
        Но было здесь одно местечко, куда меня тянуло, как пьяницу к кабаку или, как кота на валерьянку. Там все еще витал почти неуловимый запах Феры, там оставались вещи, когда-то касавшиеся ее тела, там заунывная тоска потери становилась острой болью, в которой я, словно заправский мазохист, находил некое облегчение.
        Смешно сказать, но это временное пристанище, давно покинутое Ферой, стало для меня храмом. А ведь я понимал, что абсолютно все, сказанное о ней Рябым, правда. Вот уж поистине ? не по-хорошему мил, а по милу хорош.
        Мне приходилось слышать истории о бедствующих моряках, которые по велению алчущей плоти поедали заведомую отраву и лакали соленую воду, убивавшую их в течение пары суток. Я, наверное, из той же несчастной породы...
        Внутри все было точно так же, как я оставил в прошлый раз. На сундучок даже пылинка не осела. А как бы хотелось увидеть в беспорядке разбросанную одежду, развешанные по стенам украшения, забытое на полу зеркальце и усталую девушку, тихо прикорнувшую в уголке.
        Нет, слава богу, что я пришел сюда в последний раз. Навязчивые видения со временем превращаются в химер, а пустующий храм становится склепом.
        Одолев очередной приступ меланхолии, я открыл сундучок и выбрал платье, которое собирался вручить ей при встрече (надежды питают не только юношей, но и вполне зрелых идиотов). И, хотя я прекрасно понимал, что в лесах и болотах нужно что-то основательное и теплое, однако выбор свой остановил на той самой легонькой тунике, в которой Фера буквально ворвалась в мою жизнь.
        Сверх того я прихватил фиолетовый алмаз, однажды уже побывавший в моих руках. Представляю, как она обрадуется ему!
        Со всеми делами здесь было покончено, и мысленно я уже прокладывал маршрут во владения вредоносцев. Однако время как будто бы остановило свой бег. Впору просить Рябого, чтобы он ускорил мое отправление. Действительно, ждать да догонять ? хуже некуда. Может, и в самом деле соснуть часок?
        Увидев платье Феры, которое я собирался сунуть в котомку, вещун саркастически хмыкнул (или хрюкнул, по губам ведь такое не разберешь).
        - Нет на тебя управы! Стоишь на своем, словно пень... Хочешь, я окажу тебе последнюю услугу? По вещам, бывшим в употреблении, иногда можно узнать судьбу их хозяев. Например, живы они сейчас или мертвы. Обманывать тебя я не собираюсь, но правда, пусть даже горькая, иногда избавляет от лишних хлопот.
        - Ты говоришь так, словно заранее уверен в ее смерти, - буркнул я.
        - Ни в чем я не уверен, но скоро буду знать почти наверняка.
        Пришлось отдать ему платье ? не станешь ведь спорить из-за такого пустяка. Он долго мял тонкую материю в своих уродливых лапках, закатывал глаза в потолок и всячески демонстрировал свою причастность к потустороннему миру, а потом выдал следующее заключение.
        - Можешь радоваться. Та, которая завладела твоей душой, жива и здорова. Вокруг нее вода...
        - Она на острове? ? меня даже озноб пробрал.
        - Я сказал, вокруг вода, а не рядом вода. По-моему, это дождь. Далековато ее занесло. В Ясмене я дождей что-то не припомню.
        - И все? Больше ты ничего не видишь?
        - А тебе мало? Я, между прочим, не в твой мешок заглядываю, а за дальние горизонты. Это понимать надо!
        - Понимаю, - вздохнул я. ? Не надо обижаться. Ты молодец.
        Внезапно вещун засуетился: «Пошли, я провожу тебя!» Оказывается, снаружи мне приказали выходить, но слышать этого я, конечно, не мог.
        Других провожатых оказалось немного ? Рябой, без которого подобное мероприятие никак не могло обойтись, да парочка тенетников, помогавших летуну. До поры до времени удерживать на земле уже наполовину развернутый «пуховик».
        - Вот вещи, которые отобрали у тебя при обыске, - Рябой вернул мне жалкий скарб, про который я уже успел позабыть. ? Полагалось бы снабдить тебя в дорогу едой, но все, что имеет отношение к Ясменю, в чужой стране может только повредить.
        - Обойдусь, - проронил я. ? Не впервой.
        - Тогда в добрый путь, - Рябой отступил назад, что, наверное, было сигналом к отлету. ? Все, что положено, мы уже обсудили. Верю в твою удачу.
        - Я тоже... Его вот не обижайте, - я кивнул на вещуна. ? Вернусь, обязательно проверю.
        После этих слов мои провожатые обменялись взглядами ? снисходительно-сумрачный скрестился с хитровато-угодливым. Даже не представляю, как они поладят потом.
        Меня между тем привязали к спине летуна ? того самого инвалида с обглоданной головой, который жил по соседству с нами. Вполне возможно, что, несмотря на отсутствие обоих ушей, носа и глаза, он считался здесь лучшим из лучших. Или просто им решили пожертвовать, ведь в чужих краях ветры дуют совсем иначе (а что самое опасное, - могут вообще не дуть) и дорога туда не всегда подразумевает дорогу обратно.
        Впрочем, не будем искушать судьбу дурными предчувствиями.
        Поймав подходящий вихрь, летун пустил по нему весь запас шлейфа, и нас словно катапульта вверх подбросила ? мягкая такая катапульта, аккуратная...
        Следует признаться, что из всех взлетов, выпавших на мою долю за последнее время, это был самый удачный.
        
        
        На сей раз мы облетели Светоч стороной, и я не смог проверить свои подозрения, касавшиеся смены его местоположения. Возможно, мини-солнце Ясменя и в самом деле стало чуть-чуть ближе к земле, но тучи оно пожирало с прежним остервенением. Откуда те только брались... Вскоре зеленое море трав скрылось в облачной дымке, и мы, как всегда, приняли легкий душ, но быстро обсохли на встречном ветру. Очень увлекательная процедура для тех, кто предрасположен к простудным заболеваниям.
        Положение мое, прямо скажем, было аховое ? отбившийся от родного дома человечек летит в неизвестность, прицепившись к ненадежной паутинке. И тем не менее меня неудержимо клонило ко сну. Сказывалось, наверное, нервное напряжение последних часов.
        Когда я проснулся, облаков не было и в помине ? ни под нами, ни над нами. Это косвенно свидетельствовало о том, что Ясмень остался позади. Да и ветер сделался совсем иным ? могучий поток, способный унести в дальние дали даже нелетающего страуса, сменился умеренным бризом, баллов этак в четыре-пять..
        Однако мой летун держался героем и делал все возможное (а также невозможное), чтобы гнать «пуховик» вперед ? хоть нырками, хоть зигзагами, - но только вперед. Одного глаза ему хватало с лихвой, а уж уши в поднебесье были вообще не нужны.
        Я ожидал, что вскоре появятся мрачные чащобы и гнилые болота, обжитые вредоносцами, но расстилавшийся внизу пейзаж был еще более унылым, чем степь, - пустоши, мелколесье, кустарник, грязные извилистые речки, напоминавшие распавшийся клубок издохших аскарид. И везде запустение ? ни городов, ни дорог, ни возделанных полей. Даже дикое зверье куда-то подевалось.
        Некоторое оживление наблюдалось только лишь в воздухе. Нас догоняла стая сизых пташек, похожих на диких голубей.
        Вели они себя, на удивление, нахально, то и дело резко бросаясь наперерез «пуховику». С чего бы это? Ведь мы не похожи ни на облако съедобной мошкары, ни на пернатого разбойника, разоряющего чужие гнезда. Или немотивированная агрессия стала для Злого Котла повсеместной нормой, и скоро рыба начнет нападать на рыбаков, а зайцы займутся травлей волков?
        Самое интересное, что мой летун охотно включился в предложенную ему игру. Он то резко взмывал вверх, то пикировал, стараясь избежать столкновения, но обнаглевшие птицы всякий раз настигали нас.
        Когда один такой голубок едва не зацепил меня крылом, я с ужасом (правда, немного запоздалым) заметил, что за ним тянется тонкая нить, тлеющая на конце, словно запал старинной гранаты.
        Вот, оказывается, какие пташки напали на нас! Каждая из них являла собой живой зажигательный снаряд, специально обученный для воздушных диверсий. Не составляло труда догадаться, чья злая вола направляет этих маленьких самоубийц.
        Казалось, наша судьба предрешена ? огромному, неповоротливому транспорту никогда не уйти от юрких миноносцев, - но летун придерживался иной точки зрения и раз за разом уклонялся от атак. Это был поистине высший класс воздушного маневрирования.
        Его расчет был прост ? выиграть время, чтобы догоревшие до конца фитили подпалили птичкам перышки. Возможно, так бы оно и случилось, но новая стая летающих брандеров, напавшая сверху, сделала наше положение безнадежным. Огненные бичи стегали со всех сторон.
        Я не мог видеть «пуховик», в этот момент находившийся за моей спиной, но явственно ощутил резкий, тревожный запашок. Впервые в жизни мне довелось нюхнуть горящей паутины (тот первый опыт с заградительной сетью не в счет), и я скажу, что это совсем другое, чем горящая шерсть или резина.
        Полет, пусть и похожий на езду по американским горкам, сменился неуклонным, быстро ускоряющимся падением. Я мало что видел и еще меньше понимал, но смею предположить, что в эти последние драматические минуты летун пытался решить сразу две задачи ? сбить огонь встречным потоком воздуха и превратить пикирование в планирование.
        Похоже, что-то ему и удавалось, но земля приближалась с головокружительной быстротой.
        За мгновение до посадки (вернее будет сказать, до падения) летун каким-то невероятным образом извернулся, подгреб под себя жалкие остатки «пуховика», а меня, наоборот, перевернул лицом к небу.
        Таким образом, я приземлился на двухслойный амортизатор, спасший меня если и не от смерти, так уж от увечий точно. Летун, осведомленный о важности моего задания, сознательно пожертвовал собой.
        Со стыда можно сгореть!
        Мой спасатель не шевелился, а его пух, уже было погасший, вновь начал тлеть. Теперь все зависело от моей расторопности.
        Узлы, завязанные тенетниками (человеку до таких никогда не додуматься), не поддавались моим усилиям, и пришлось лезть в котомку за кремниевым ножом. При этом я убедился, что ко всем моим проблемам добавилась еще одна ? яйцо вещуна. И как оно только умудрилось обмануть бдительность своего названого родителя?
        Но сейчас было не до этого. Освободившись от привязи, я затоптал разгоравшееся пламя и осторожно перевернул летуна на спину. Судя по некоторым приметам, понятным даже дилетанту, его нижние конечности, а может и хребет, были переломаны. Пульс не прощупывался, а о наличии дыхания я судить не мог.
        Конечно, меня можно назвать сволочью, подумал я. Но то, что летун погиб, возможно, и к лучшему. Какая судьба ожидала бы его вдали от Ясменя ? искалеченного, лишенного летательного пуха? Вряд ли Рябой отправит вслед за нами спасательную экспедицию. Зато те, кто наслали на нас огненных птиц, наверное, скоро будут здесь.
        Я с тревогой оглянулся по сторонам. Летели мы вроде бы над пустошами и зарослями кустарника, а приземлились на лесной прогалине, со всех сторон окруженной зарослями огромных деревьев, благодаря своей мрачной синеватой хвое имевших какой-то траурный вид. Враг должен был появиться откуда-то оттуда, но сейчас под сводами леса не замечалось никакого движения. Эх, если бы я мог слышать!
        Внезапно тенетник шевельнулся и открыл глаз, смотревший вдумчиво и спокойно. Затем он заговорил. Читать с раздавленных и перекошенных губ было нелегко, но я все же разобрал обращенный ко мне вопрос:
        - Ты цел?
        Я кивнул в ответ и осторожно погладил его по голове. Губы летуна вновь шевельнулись, и сквозь череду ничего не значащих звуков (скорее всего, стонов) прорезалось несколько внятных слов:
        - Уходи... Быстрее...
        Я и сам понимал это, но какая-то сила, иногда заставляющая человека забывать о самом себе, удерживала меня на месте.
        Летун несколько раз глубоко вздохнул (кровавая пена запузырилась на его губах), посинел от натуги и вцепился себе пальцами в грудь ? типичный жест балтийского матроса, прощающегося с жизнью.
        Но, как я понимал, умирать он не собирался, по крайней мере сейчас. Из-под его пальцев полезли тоненькие нежные росточки ? зародыши смертоносных иголок. Утратив способность к передвижению, летун намеревался прикрыть мое отступление, а заодно и подороже продать свою жизнь.
        Я подхватил котомку и, не оглядываясь, бросился в лес. Направление выбирать не приходилось, надо было просто уйти от этого места как можно дальше.
        Кросс по пересеченной местности (а лес был обилен ручьями и буреломом) никогда не являлся моим коньком, однако первые верст десять я отмахал на одном дыхании. Затем стали сказываться последствия малоподвижной жизни в Ясмене ? с бега пришлось перейти на трусцу, а потом и вообще на быстрый шаг. Зато я не позволял себе ни минуты отдыха и даже пил на ходу, срывая с кустов подлеска чашевидные листья, полные прохладной влаги.
        Делать какие-то выводы, пусть даже предварительные, было рано ? все еще только начиналось. Я решил двигаться до тех пор, пока не рухну с ног или не попаду в такие края, где можно будет легко затеряться в толчее разношерстной публики. Из прощальных напутствий Рябого следовало, что меня собирались высадить именно в таком месте. Дереву лучше всего прятаться в лесу, а человеку ? в толпе.
        Когда ты долго и упорно передвигаешься в одном темпе, то постепенно впадаешь в некий транс, более свойственный скаковой лошади, чем человеку. Наверное, это связано с недостаточным снабжением мозга кислородом.
        Я не был здесь исключением (окружающий мир выцвел, сузился и утратил ясность), но из транса меня вывел увесистый толчок в спину. Вне всякого сомнения, это были очередные проделки яйца. Нашло время для забав!
        За первым толчком последовал второй, а потом еще и еще. Пришлось остановиться и развязать котомку. Не дожидаясь приглашения, яйцо само выскочило наружу.
        - Ну что тебе еще надо? ? в сердцах гаркнул я.
        Яйцо, конечно же, ничего не ответило, а только откатилось по моему следу назад. Возможно, оно собиралось вернуться обратно в Ясмень.
        - Прощай, - я закинул за спину изрядно полегчавшую котомку. ? Некогда мне тут с тобой возиться. Передавай привет...
        Закончить фразу я не успел, потому что в это мгновение события изменились самым кардинальным образом.
        Из смятого мною молодого подлеска вылетели две поджарые зверюги, державшие носы низко над землей ? типичные ищейки, впрочем, больше похожие на огромных крыс, чем на собак. Хорошо хоть, что они не подходили ни под одно известное мне описание вредоносцев. Это были еще не охотники, а только свора, пущенная по ел еду дичи.
        Когда я увидел преследователей, нас разделяло шагов двадцать-тридцать, и как раз посредине этой дистанции находилось яйцо, к этому времени принявшее цвет лесного мха.
        Мне сразу вспомнились слова о необычайной жизнеспособности яйца и о его способности предугадывать надвигающуюся беду. Ну что же, мне оставалось только позавидовать ему, а заодно и посетовать на свою печальную участь. Уж если яйцо удрало из котомки, не сочтя ее безопасным местом, то от меня самого скорее всего и клочьев не останется.
        Бежать смысла не имело ? о двух ногах с четырьмя лапами не потягаешься. Взобраться на дерево не представлялось возможным ? нижние ветки отстояли от земли метров на пять. Оставалось одно ? драться. Многие твари, даже весьма грозные на вид, весьма пугливы. Бывает, что они обращаются в бегство после первой же полученной царапины.
        Я выхватил кремниевый нож, отбросил котомку и прислонился к древесному стволу.
        Звери приближались, по-прежнему утюжа землю носами. На левом ухе каждого виднелось выжженное клеймо. В плече одного торчала тонюсенькая иголочка ? последний привет, посланный мне летуном.
        Яйца обе ищейки достигли одновременно и остановились возле него как вкопанные. Если существует такое выражение «есть глазами», то можно сказать, что они ели яйцо носами, обнюхивая его, словно источник редчайшего наслаждения.
        Одна зверюга даже лизнула яйцо, что очень не понравилось другой, которая злобно ощерилась и зарычала (зашипела, завыла, зачирикала?)
        Первая тоже разинула пасть, где зубов было больше, чем у щуки. В следующее мгновение они уже сцепились, да так, что только шерсть в разные стороны полетела. Можно было легко представить себе, что стало бы со мной, попадись я этим тварям в лапы.
        Яйцо, быстро светлея, покатилось в мою сторону и юркнуло в котомку ? пошли, мол, дальше, путь свободен. К густому запаху смолы, хвои и лесных трав добавился сладковатый дурманящий аромат, схожий с тем, который стоит в жаркий полдень над плантациями созревающего опиумного мака.
        Я ускорил шаг и, добравшись до очередного ручья, уже не стал переправляться на другой берег, а побрел по его руслу против течения (идти по течению предпочтительней, но ведь и преследователи думают так же). Ищеек, едва не растерзавших меня, я уже не опасался, им сейчас хотя бы в своих проблемах разобраться, но ведь вредоносцы могли пустить по следу и другую свору. А вода, как и время, смывает все, даже грехи наши.
        Ручей вытекал из небольшого заболоченного озерца, и я, провалившись в ил по пояс, поспешил выбраться на берег. Пропитанная водой почва прогибалась под ногами, и здесь, наверное, меня не смогла бы учуять даже знаменитая овчарка Ингус, на пару с не менее знаменитым пограничником Карацупой некогда обезвредившая почти тысячу нарушителей границы (и откуда столько взялось?).
        На подгибающихся ногах я двинулся дальше, и вскоре мои ноздри, во многом заменявшие теперь утраченный слух, уловили запах дыма. Где-то неподалеку горел огонь и не просто горел, а поджаривал что-то вкусное. Яйцо не подавало о себе никаких известий, а значит, непосредственная опасность отсутствовала. Тем не менее я не стал соваться к костру напрямик, а сначала решил выяснить, что за публика возле него собралась.
        И опять проклятая глухота подвела меня. Какой-то незнакомец, вышедший из зарослей где-то позади, обогнал меня и, небрежно кивнув головой (а вернее, лохматым безобразным обрубком, эту голову заменявшим), направился в сторону костра. Палка, которую он нес на плече, была унизана лупоглазыми озерными рыбинами.
        Повезло, подумал я. А ведь так недолго и нож в спину схлопотать. Надо взять себе за правило почаще
        озираться. На яйцо надежда слабая ? оно предчувствует только ту опасность, которая угрожает непосредственно ему.
        Бывает и так, что в большом городе тебе за целый день никто и куска хлеба не подаст, но я не мог припомнить ни единого случая, когда меня прогнали бы от костра, одиноко горевшего в пустыне, в чащобе или на обочине дороги. Вселенское братство бродяг никогда не откажет в гостеприимстве своему случайному сотоварищу, пусть даже у того не все ясно с происхождением, сзади волочится длинный хвост, а количество конечностей явно превышает общепринятую норму.
        Два десятка существ, лежавших и сидевших вокруг костра, принадлежали, как минимум, к семи различным расам, но их объединяла одна общая примета ? массивное кольцо, вдетое в нос или в ухо. Это были ульники ? цыгане Тропы, о которых я много слышал, но воочию видел впервые.
        
        
        Не здороваясь (никогда не здоровайся первым, если не имеешь представления о языке хозяев), я поклонился огню и скромно присел в сторонке. Никто не зацепил меня ни словом, ни взглядом, только какой-то коротышка, сплошь заросший зеленоватой буйной шерстью, молча протянул снятый с огня прут, на котором приняла свою смерть здоровенная жирная рыбина, в недавнем прошлом сама любившая закусить чужой плотью. Колесо жизни, ничего не поделаешь. Когда-нибудь кто-то скушает и нас.
        И, хотя мое измученное тело требовало пищи, как можно больше пищи, я так и заснул с недоеденным куском в руке. Впрочем, состояние, в которое я впал, было скорее беспамятством, чем сном. Чтобы так спать, нужно иметь очень надежного ангела-хранителя.
        Проснулся я на ложе из хвои, куда меня оттащили ульники, накрытый мягкими шкурами. Завтрак состоял из той же самой рыбы, только уже холодной, и какого-то напитка, весьма похожего на настойку кокаина. У меня после него не то что язык, а даже небо онемело.
        Затем ульники стали собираться в дорогу, и я присоединился к их маленькому табору. На меня сразу же взвалили увесистый тюк с неизвестным грузом, а в ухо вставили кольцо, благо, что дырка там уже имелась (не в мочке, а непосредственно в раковине, и появилась она не красоты ради, а вследствие попадания арбалетной стрелы).
        Когда со всеми формальностями было покончено и я стал полноправным ульником (терпимое отношение ко мне, кроме всего прочего, объяснялось еще и недостатком в носильщиках), караван тронулся в путь.
        Кое-кто из новых товарищей пытался заговорить со мной, но я только виновато пожимал плечами и тыкал пальцем в окольцованное ухо, дескать, ничего не слышу. Я по-прежнему знал множество языков, но понимал только два, вернее даже один, - общий для тенетников и вредоносцев. Впрочем, жестами общались и некоторые другие ульники, так что я мало чем выделялся из общей среды.
        Покинув берег озера, ульники вскоре достигли леса, с которым у меня были связаны не самые приятные воспоминания. Правда, двигались они не по дикой чащобе, как это пришлось делать мне, а по вполне приличной дороге, не менее древней, чем окружающий ее лес.
        Начав этот путь, я предполагал, что упаду уже через пару верст, но вскоре совершенно освоился с новыми для меня обязанностями вьючного животного. Надо было идти мерно, ступать на всю подошву, корпус держать расслабленно и чуть-чуть наклонно, а главное, время от времени прикладываться к кожаной фляге, которую мне предусмотрительно повесили на грудь. Это был тот самый напиток, который я отведал пред отправкой в путь. Он прогонял не только усталость и боль, но и мрачные мысли.
        На привале я стал свидетелем его Приготовления. Из тюка, похожего на мой, как две сиськи одной бабы, извлекли несколько зеленых кирпичиков, напоминавших плиточный чай, растворили их в речной воде, налитой в объемистый кожаный мешок, а потом стали бросать туда раскаленные булыжники. Напиток закипел еще даже раньше, чем это произошло бы в медном котле над костром. Теперь-то я знал, что за товар мы транспортируем на своих спинах. Это был наркотик, хотя по земным меркам и довольно легкий. Будем надеяться, что лапы федерального агентства по борьбе с наркотиками и вредными лекарственными веществами сюда еще не дотянулись.
        Карликовое солнце Ясменя никак не давало о себе знать в этом мире, а свет поступал сразу с двух сторон, условно говоря, слева и справа, так что большую часть суток вертикальные предметы отбрасывали сразу две тени.
        Через равные промежутки времени, к слову сказать, довольно длительные, левый источник света угасал, и все вокруг приобретало тревожный багровый оттенок, как во время заката, обещающего скорую непогоду. Этот недолгий период можно было с некоторой натяжкой назвать ночью.
        Впрочем, ульники придерживались своих собственных жизненных циклов, в которых время бодрствования, почти целиком посвященное тяжкому труду, впятеро превышало время сна. Не знаю, выдержал бы я подобную каторгу, если бы не волшебный напиток, название которого, увы, осталось для меня неизвестным.
        
        
        Однажды тревога пробежала из головы в хвост каравана, словно разряд электрического тока, но ульники не бросились под прикрытие деревьев, а наоборот, переместились к центру дороги и ускорили шаг.
        По их поведению можно было догадаться, что опасность находится где-то справа, в той самой стороне, откуда приходили багровые лучи невидимого светила. Я присмотрелся повнимательней, и мне показалось, что в лесном сумраке мелькнуло несколько крысоподобных ищеек, прикончивших раненого летуна и едва не сделавших то же самое со мной.
        Но это еще не все... Не могу утверждать наверняка (трудно смотреть со света в темень), но, по-моему, на спинах ищеек восседали крохотные наездники, чьи глазки-булавочки поблескивали, словно блуждающие огоньки, уводящие неосторожных путников в западню.
        Это мне очень повезло с ульниками, подумал я. Что ни говори, а коллектив ? большая сила. Даже в Злом Котле.
        
        
        Тревогу объявляли еще несколько раз, но предполагаемый враг предпочитал пока держаться под сводами Вредоносного бора (так я окрестил для себя эту лесную страну). Однако смутные тени и обманчивые огоньки мелькали там почти постоянно.
        Как я понял, дорога имела что-то вроде экстерриториального статуса, гарантированного близлежащими странами.
        Конечно, одинокий странник или даже компания из двух-трех попутчиков были заранее обречены, но исчезновение каравана с ценным грузом, кем-то посланным и кем-то другим ожидаемым, обязательно бросило бы тень подозрения на хозяев леса, а те не хотели ссориться со своими могущественными соседями.
        Впрочем, все это были лишь мои предположения. А пока, вместо того, чтобы искать подходы к загадочному Поводырю или освобождать из плена Феру, я тащил через темный лес тюк с чужими наркотиками. Дожили, называется!
        А интересно, сколько зеленых плиток отвалят мне за работу? Или с ульниками принято рассчитываться как-то иначе?
        Место нашего назначения ? торговый город, речная пристань или притон наркоманов ? должно было находиться где-то за пределами Вредоносного бора. Там я и собирался дать деру, чтобы, сделав крюк, попасть к болотным вредоносцам-чревесам, куда менее злобным, чем их карликовые собратья, а главное, ничего не знающим о моем появлении (не приходилось сомневаться, что вредоносцам-прытникам удалось рассмотреть меня еще в полете).
        Но скоро стало ясно, что осуществить эти планы будет не так уж и просто, а байки о привольном житье ульников не вполне соответствуют действительности.
        Носильщики в нашей артели подобрались самые разные. Имелись, например, такие, кто запросто тащил на себе сразу два тюка. А иные и под одним шатались. Ясно, что всем им было не до меня.
        Зато урод, благодаря мне освободившийся от своей ноши, выпендривался вовсю. Мало того, что постоянно понукал всех в пути, так еще взял себе за правило на каждом привале проверять сохранность моей поклажи. Боялся, жмот, что я урву себе толику груза.
        Лес в конце концов остался позади, но облегчения не наступило ? теперь караван двигался по сухой каменистой равнине, постепенно переходящей в предгорья.
        Хорошо хоть, что здесь можно было не опасаться вредоносцев. Кровожадные скакуны прытников быстро собьют на камнях свои лапы (не так-то просто подковать хищника, у которого вместо копыт полный набор острейших когтей). Что же касается тяжеловесных чревесов, привыкших в полуводному образу жизни, так им в этих краях вообще делать нечего.
        И вот наступил такой час, когда ульники свалили тюки в общую кучу, развели огромный костер, для чего пришлось очистить от сухостоя все окрестности, и вдоволь наварили своего любимого пойла ? короче, обосновались надолго. Здесь, наверное, и должна была состояться условленная встреча с получателями товара.
        Воспользовавшись долгожданным досугом, я немедленно завалился спать, намереваясь взять реванш за все тяготы долгого пути, однако поглядывать вполглаза по сторонам не забывал.
        Как только ульники отставили в сторону недопитые кружки и принялись спешно тушить костер, я догадался, что желанные гости уже близко. Но почему мои спутники пялятся не на дорогу, уходящую за горизонт, а на небо, затянутое хмурыми тучами? Причем пялятся так, будто бы ожидают, что оттуда падет манна небесная...
        Ага, догадался я. Все понятно. Начинается спектакль под названием «Мы с вами где-то встречались».
        И точно ? туча, нависшая над нами, разродилась роем белых пушинок, которые устремились к земле, нарушая все законы тяготения и практической аэродинамики.
        Постоянно перестраивая ряды, тенетники провели свои «пуховики» над нами, совершили разворот «все вдруг» и скопом приземлились в полуверсте от лагеря ульников. Демонстрация получилась весьма впечатляющей даже для меня, знакомого с этой кухней отнюдь не понаслышке.
        Некоторое время оба отряда оставались на своих местах, пристрастно приглядываясь друг к другу, а потом из рядов тенетников выступил вперед парламентер, иглы которого торчали дыбом. Незаменимая вещь для честного торговца.
        Навстречу ему двинулся тот самый тип, который все последнее время действовал мне на нервы. Похоже, он был у ульников за старшего. Надо будет впредь держаться с ним поосторожней.
        Не знаю, на каком языке говорил ульник, стоявший ко мне спиной, но тенетник предпочитал для переговоров свой собственный, и я мог понимать его даже издалека.
        - Нет, столько нам не надо, - сказал он, видимо, узнав о количестве товара.
        Ульник горячо доказывал что-то свое, но тенетник оставался непоколебим.
        - Здесь и спора быть не может, - отвечал он. ? Если есть желание, ждите. Возможно, мы еще наведаемся сюда.
        Подобное предложение не устраивало ульника, однако тенетник от его доводов лишь отмахивался.
        - Не волнуйтесь. Такое добро не пропадет. Вы только слух о нем пустите.
        В конце концов был достигнут какой-то компромисс, и стороны приступили к обсуждению узкоспециальных вопросов: о количестве, качестве и стоимости обмениваемых товаров (тенетники явились сюда тоже не с пустыми руками).
        Едва только окончательное соглашение было достигнуто, как двое ульников подхватили тюк с зеленым зельем и бегом потащили его в стан тенетников. Назад они вернулись с другим тюком, гораздо меньшего размера и уже вскрытым. Как я понял, там находилась материя, сотканная из паутины. Оказывается, тенетники не только занимались перепродажей чужих товаров, но и собственными изделиями приторговывали. Я хотел принять участие в следующем челночном рейсе, но главарь ульников решительным жестом воспрепятствовал этому. Не доверяет, поганка...
        Впрочем, мне не было никакого резона перебегать к тенетникам. Ведь я с ними даже объясниться не смог бы. Да и зачем возвращаться в опостылевшую тюрьму? Разве что спасаясь от плахи...
        Как только обмен закончился, тенетники стали взмывать в небо. Скучный народ, ничего не скажешь ? ни тебе отпраздновать сделку с партнерами, ни поохотиться на вредоносцев, ни полюбоваться местными красотами...
        Ульники, не сумевшие сбыть товар оптом, устроили дешевую распродажу, о чем были срочно оповещены соседние племена. К нашему лагерю потянулась всякая сомнительная публика, желавшая за умеренную цену приобрести себе маленький кусочек счастья. Правда, некоторые брали его пудами.
        Повсюду пылали костры, шел бойкий торг и бурлило варево, употреблявшееся прямо на месте. Вне всякого сомнения, и песни звучали, но, на счастье, я не мог их слышать. Ну что, спрашивается., может спеть забалдевший дикарь, которому струнным инструментам служит туго натянутый лук, а барабаном ? собственная грудная клетка? Ясно, что не колыбельную.
        Несколько пришельцев ? по виду братьев ? спустивших весь свой жалкий скарб, добровольно вступили в ряды ульников и незамедлительно получили по кольцу в нос (вместо ушей на висках у них были узенькие вертикальные щели, прикрытые густыми ресницами). Эти дуралеи представляли себе жизнь ульников сплошным праздником. Ничего, потаскают тюки ? одумаются.
        Наступил самый благоприятный момент для побега, хотя, похоже, никто и не собирался удерживать меня здесь насильно. Сделал дело ? гуляй смело. Причем гуляй в любую сторону.
        Ни у кого не спросясь, я присвоил с десяток зеленых плиток ? пригодятся на черный день. Кроме того, я хотел прихватить пару штук паутинной ткани (пора было обновить гардеробчик), но в котомку влезла только одна. Яйцу пришлось потесниться.
        Перед дальней дорогой полагалось хорошенько перекусить и выспаться, что и было осуществлено. Ложась спать, я надел котомку на себя (из-под головы обязательно стащат), а поверх накинул свой видавший виды плащ, на который не позарился бы и нищий.
        Сон мой был спокоен, чему способствовали сытый желудок, чувство относительной безопасности и глухота, не позволяющая слышать буйные вопли гуляющих ульников.
        Зато пробуждение оказалось страшным...
        
        
        Что вообще заставляет человека проснуться? Биологические часы, скажете вы. Верно, но это удел немногих (к старости, говорят, такие часы раздают всем подряд и задаром). Чаще всего нас будит шум, который может быть и грубым окриком, и ласковым шепотом, и трубами Страшного суда. А глухой человек, да еще любящий поспать, просыпается от толчка, что и случилось на сей раз со мной.
        Какому это гаду неймется, с досадой подумал я, отрывая голову от булыжника, заменявшего мне подушку. Любимый сон не дали досмотреть! Вот я вас...
        Черная омерзительная птица с голой шеей (верный признак стервятника), уже вновь нацелившаяся на меня клювом, отскочила прочь и возмущенно заклекотала. Что за наваждение!
        Я поморгал глазами (наркотический дурман бесследно не проходит), но птица не исчезла. Более того, ее клекот привлек внимание еще нескольких голошеих гарпий. Ну прямо чудеса в решете ? весь лагерь преспокойно спит, а по нему разгуливают зловещие твари, место которым на полях скорби.
        Фу-у-у! А это что такое? Я невольно зажал нос ладонью. Ну и аромат! Наверное, именно он и привлек сюда стервятников.
        Пахло всем сразу и подгоревшим мясом, и выкипевшим пойлом, и паленой шерстью, но явственней всего ? свежей кровью. Хорошенький букетик!
        Сердце мое сразу забилось в ином ? боевом ? ритме, во рту пересохло, а кулаки вспотели. Оставаясь на прежнем месте и почти не меняя положения, я внимательно огляделся вокруг.
        Ульники лежали вповалку, в обычных для себя позах и как будто спали, но это был вечный сон. Мухи преспокойно проникали в их разинутые рты и возвращались обратно, а застывшую кровь по крошкам растаскивали муравьи.
        Кто-то нашел успокоение в костре и сейчас дотлевал на угольях, а кто-то другой вместо савана напялил на себя распоротый мешок из-под пойла. Братья, ставшие ульниками только накануне, лежали рядышком, и один закрывал руками лицо другого, словно не позволяя взглянуть в глаза беспощадной смерти.
        Единственно хорошей новостью были стервятники. Если они здесь, значит, те, кто устроил эту резню, давно скрылись.
        Я встал, и, превозмогая чувство отвращения, стал последовательно осматривать тела своих мертвых сотоварищей. Большинство погибло во сне вследствие сильного удара колющим оружием под левую лопатку или под четвертое ребро. Те, кто пытались спастись бегством, погибли от клыков и когтей хищных зверей, причем больше всего были изгрызены головы несчастных.
        Похожие раны носил и одноглазый летун, доставивший меня во Вредоносный бор. Только ему в свое время повезло. Недоели. Оставили до следующего раза.
        Значит, здесь побывали зверюги, заменявшие прытникам сразу и собак, и лошадей. А я-то еще надеялся, что им сюда не добраться.
        Все товары выгребли подчистую. Обобрали и мертвецов ? не все же ходили в таком отрепье, как я. Впрочем, чаша сия не миновала и меня ? кольцо из уха исчезло.
        Но почему меня оставили в живых? Пожалели? Или нож сломался о ребро? Я тщательно ощупал себя и убедился, что к привычным, уже давно зажившим ранам не добавилось ничего новенького. И котомка на месте, узел на горловине никто не трогал.
        Подождите, подождите... А откуда взялась эта дырка, в которую при желании можно просунуть палец? Точно такая же имеется и в плаще.
        Все сразу стало на свои места. Враги (конкретно указывать на вредоносцев пока не будем), дождавшись, когда дурман и усталость свалят ульников, скрытно проникли в лагерь. Спящих они поражали шилом или стилетом прямо в сердце ? только при этом условии жертва умирает без лишнего шума, словно дряхлая старушка. На тех, кто успел проснуться и удариться в бега, натравили четвероногих помощников. Меня, как и всех прочих, лежавших лицом вниз, пырнули в спину, то есть в котомку, скрытую под плащом и набитую ворованной тканью, а поскольку после этого я даже не шевельнулся, посчитали мертвым. Так я и проспал всю резню, никак не реагируя на происходящее. Удивительно, но на этот раз глухота спасла меня. Скажешь кому-нибудь, не поверят...
        В общем и целом умозрительная реконструкция недавней трагедии выглядела довольно правдоподобно, хотя имелись и кое-какие неувязочки.
        По всем сведениям, прытники были ростом от горшка два вершка, недаром ведь ездили на зверях величиной с собаку, а действовали, как заправские мясники. С одного удара кончали всех подряд. И как это у них так ловко получалось?
        А кроме того, не ясно, куда подевался груз. На спинах ищеек много добра не увезешь, ведь это вам не ишаки. Удивляло и то, что главаря ульников не оказалось среди мертвецов. Неужели ему удалось спастись?
        Тогда нужно спешно сматываться отсюда, иначе меня могут обвинить в пособничестве вредоносцам. Обычное дело ? мертвые сраму не имут, а на живых вешают всех собак.
        Прощайте, друзья, вместе с которыми я прошел не одну сотню верст, терпел невзгоды, делил сухую корку и лакал забористое питье. Прощайте и простите!
        Будем надеяться, что вас не оставят валяться здесь на поживу стервятникам, а похоронят надлежащим образом.
        Прощайте...
        Куда податься человеку, ничего не знающему об окружающей его стране и, более того, не имеющему возможности навести соответствующие справки у местного населения?
        Да как всегда ? куда глаза глядят.
        Мои глаза глядели назад, на дорогу. Болото, населенное чревесами, следовало искать где-то за Вредоносным бором, а отнюдь не за горами, синеющими на противоположной стороне горизонта. Вот так иногда и бывает: чтобы достичь намеченной цели, следует сначала отправиться в обратный путь.
        Идти без проклятого тюка на плечах да еще под гору было сущим удовольствием. После того как мне довелось побывать в шкуре тягловой скотины, я никогда не обижу ни вола, ни верблюда, ни лошади, ни мула.
        Легко отмахав изрядное расстояние и уже предчувствуя скорое появление первых перелесков Вредоносного бора (не приведи господь еще хоть раз там оказаться!), я устроил привал, выбрав для этого вершину пологого холма, откуда открывался прекрасный вид на все четыре стороны света.
        Попробуй только сунься ко мне кто-нибудь! Пока он доберется сюда, меня уже и в помине не будет. Ноги ? главное оружие рыцарей, подобных мне. Со временем, возможно, добавится и что-нибудь более существенное.
        Скорбь о бесславно погибших спутниках вновь стала донимать меня (как только вспомню их мертвые, покрытые мухами лица, так сразу ? бр-р-р ? вздрогну), и, дабы хоть немного развеяться, я решил заняться яйцом, судя по всему, прибившимся ко мне надолго.
        Логика моя была такова: уж если нам суждено некоторое время пробыть вместе, следует получше узнать друг друга. Яйцо, пусть и неспособное видеть, слышать и обонять, располагает собственными средствами познания действительности, по-своему весьма эффективными. Вот и попытаемся установить контакт. Чем черт не шутит! Недаром педиатры считают, что с человеческим плодом можно общаться уже на двенадцатой неделе внутриутробного развития.
        Всякая болтовня, конечно, исключалась. Зачем морочить голову тому, у кого ее нет? Зато я кратко и по возможности связно изложил все события, происшедшие со мной после знакомства с вещуном, не упустив даже деталей интимного и компрометирующего свойства. Там, где фактов было недостаточно, я прибегал к домыслам и предположениям.
        В общем-то это было нужно не столько яйцу, понимавшему мир совсем иначе, сколько мне самому.
        Мысли, по природе своей бессвязные и туманные, приобретают законченность и ясность, стоит их только произнести вслух. Так бесплотный пар, охлаждаясь, превращается в полновесные капли, способные точить камень, а то и в лед, накладывающий свои оковы на целые континенты.
        Ответа я не ожидал, да его, конечно же, и не последовало, но уже одно то, что яйцо постоянно меняло оттенки своей скорлупы, свидетельствовало кое о чем. Возможно, о сопереживании. А возможно, и о полном неприятии подобных методов общения.
        Когда мое красноречие иссякло, инициативу перехватило яйцо, подтвердив тем самым наличие между нами некой мистической связи.
        Думаю, что оно не ставило перед собой никаких сверхзадач, а просто хотело немного расшевелить меня. Сначала яйцо подпрыгивало, словно обычный резиновый мячик, а потом стало тыкаться в меня, как бы приглашая принять участие в игре. Ну как тут было отказаться?
        Вспомнив детство, я взялся подбрасывать и ловить яйцо, а войдя в азарт, пустил в ход колени, плечи и даже голову (искры сыпались из глаз, но никакой боли не ощущалось).
        Такое жонглирование не представляло особых сложностей ? яйцо само находило мою ладонь или макушку, а иногда, вопреки здравому смыслу, зависало в воздухе или демонстрировало отчаянные кульбиты, которые расшалившиеся дельфины совершают совсем в иной среде. Временами даже создавалось впечатление, что это оно жонглирует мною, а не наоборот. Но в общем-то эти невинные забавы доставляли немалое удовольствие нам обоим.
        Вдоволь порезвившись, я возвратил яйцо в котомку, вытер с лица обильный пот, свидетельствовавший о том, что мое здоровье далеко от идеала, и только тогда заметил толпу аборигенов, собравшихся у подножия холма.
        Они являли собой типичный пример так называемой цивилизации переходного типа. Их головы (скажем пока так) покрывали высокие лохматые шапки ? «мечта пастуха», - а на ногах красовались лыковые лапти, присущие лишь землепашцам, у которых каждая звериная шкурка на счету.
        Народ этот, именовавшийся некрашами, был незлобивым и работящим, но, с моей точки зрения, имел один серьезный недостаток ? асимметричное строение тела, доставшееся им от предков, обитавших в мире с нестабильной силой тяжести.
        Вследствие этой довольно редкой аномалии по отношению к некрешам нельзя было оперировать такими привычными понятиями, как левое и правое, верхнее и нижнее, переднее и заднее.
        Одна рука типичного некраша (левая или правая ? без разницы), длинная, словно щупальца спрута, занималась исключительно хватанием. Другая, могучая и короткая, служила для удержания того, что уже добыто.
        Иногда имелась еще и третья, выполнявшая промежуточные функции.
        То же самое касалось и остальных органов тела, включая наиважнейшие, а потому найти двух внешне схожих некрашей было абсолютно невозможно.
        Пристальное внимание этих миролюбивых страшилищ, не избалованных иными зрелищами, кроме хмельных потасовок («хлебом сыты, хлебом и пьяны») да молений о ниспослании урожая, сначала несколько смутило меня. Я поспешил принять независимый вид: дескать, что хочу, то и ворочу, а вы ступайте своей дорогой ? но потом смягчился и даже снисходительно помахал им рукой.
        Некраши пришли в полнейший восторг (кто это видел, тот заглянул одним глазком в ад) и выслали ко мне представителей со скромными, но обильными дарами ? лепешками, сыром, глиняными фигурками, бусами из просверленных речных камушков. Вот так я стал странствующим жонглером.
        
        
        Не решаясь сунуться во Вредоносный бор, я путешествовал вдоль его опушки, бесконечной, как день перед зарплатой. В каждой попадавшейся на пути деревушке некрашей, чья причудливая архитектура хранила воспоминания о мире, в котором гравитация была столь же прихотливой, как ветер, но куда более беспощадной, я устраивал небольшие представления, дававшие мне кров и пищу.
        Сказать, что они проходили на ура, значит, ничего не сказать. Некраши буквально боготворили меня, рады были услужить во всем и только что женщин своих не предлагали.
        Бурный успех моих манипуляций с яйцом, кроме всего прочего, объяснялся еще и тем обстоятельством, что сами некраши не смогли бы перебросить из руки в руку даже бейсбольный мяч. Передать ? всегда пожалуйста, а перебросить ? никогда. Так уж они были устроены. Тут даже третья рука, имевшаяся, правда, далеко не у всех, не помогала.
        Как я узнал потом, сами некраши ничуть не стеснялись своего очевидного уродства, искренне полагая, что всякая симметрия скучна для глаза, в то время как асимметрия, наоборот, тешит взор.
        Ничего определенного по этому поводу сказать не могу. У каждого свой вкус. Но лично я не могу представить себе красотку, у которой одна грудь находится там, где ей и положено, а другая ? пониже талии. Предпочитаю тех, у кого прелести левой половины тела соответствуют прелестям правой (о единственной несимметричной женской прелести скромно умолчу).
        
        
        Слух о глухом бродяге, демонстрирующем чудеса жонглирования, распространился столь широко, что на моих представлениях скоро можно было увидеть и уроженцев других стран. Вот только вредоносцы никогда не появлялись ? ни лесные, ни болотные.
        С молчаливого согласия яйца я стал усложнять номера, внося в них элементы мистики и абсурда, так ценимых во все времена и у всех народов (а разве религиозные учения не абсурд, доведенный до крайности?).
        Наиболее эффектно выглядел такой трюк ? я швырял яйцо в зрителей, и оно выписывало среди них петли, всякий раз уворачиваясь от протянутых рук.
        Однажды, когда представление завершилось и я уже мечтал о миске каши и постели из свежего сена (в фантастические дома некрашей заходить было страшновато), яйцо вдруг повело себя странно. Занервничало, сказал бы я, хотя существо с несокрушимой скорлупой и нервы должно иметь соответствующие.
        Разумнее всего было бы прервать представление, тем более что публика и так уже пребывала в состоянии экстаза, однако яйцо само вырвалось из моих рук, но вместо того, чтобы затеять игру в пятнашки, врезалось одному из зрителей в грудь (кстати сказать, этот чужак заявился совсем недавно и, вопреки традициям некрашей, голову перед чародеем, то есть передо мной, не обнажил).
        От удара с незнакомца слетела низко надвинутая на глаза шапка, и, хотя он поспешил прикрыться рукой, я успел узнать без вести пропавшего вожака ульников. Кольцо, которое он прежде носил в левой ноздре, сейчас отсутствовало.
        Несказанно обрадованный, я поспешил к нему и попытался жестами объяснить свою принадлежность, пусть и совсем недолгую, к вольному братству ульников, однако ответом на мой искренний порыв был зловещий блеск ножа.
        До крови, слава богу, дело не дошло ? вмешалось яйцо. Придерживая ушибленную руку здоровой, негодяй пустился наутек, и преследовать его я не собирался. Теперь причастность этого типа к гибели носильщиков стала для меня очевидным фактом.
        Но почему он оказался здесь? Хорошо, если случайно... Но в любом случае его связь с вредоносцами прослеживается столь же явно, как употребление незрелых фруктов с поносом.
        Настроение мое было окончательно испорчено. То же самое можно было сказать и о яйце.
        Ночевать в деревне я не стал, а гонорар взял сухим пайком. Одолевали дурные предчувствия, а в сторонке, словно символ всех моих нынешних бед, грозно высился Вредоносный бор.
        Если не считать этой черной стены, вокруг расстилалось необозримое пространство ведомых и неведомых земель, но я тем не менее находился в тупике. Все усилия, предпринимаемые для выполнения задания тенетников, глохли еще на стадии замысла, зато вокруг меня начиналась какая-то подозрительная возня.
        Эх, махнуть бы на все рукой да рвануть куда-нибудь подальше! Существуют же на белом свете миры, где не надо ежеминутно оглядываться по сторонам и где, ложась спать, ты уверен, что проснешься от пения петухов, а не от удара ножа, направленного в твое сердце.
        Но ведь есть обещания, данные Рябому. И моральный долг перед Ферой, пусть даже ей самой глубоко наплевать на подобные сантименты. Переступив через все это, я перестану уважать самого себя.
        Нет, решено, буду гнуть свою линию до конца, а там пусть будь что будет.
        В соседней деревне, куда я прибыл, естественно, не в самом лучшем расположении духа, к моим прежним неприятностям добавились новые.
        Совсем недавно здесь случился пожар, и некраши, чумазые, как кочегары ада, спасали из-под дымящихся развалин остатки своего скудного скарба. Можно предположить, что это невеселое занятие сопровождалось горестными стенаниями и весьма специфической бранью, сохранившейся с тех самых времен, когда некраши вынуждены были постоянно бороться с коварным тяготением, то вжимавшим их в землю, то заставлявшим кувыркаться в невесомости.
        Уяснив, что на сердечный прием тут рассчитывать не приходится, а новый переход без отдыха не осилить, я направился прямиком в чистое поле, где высились стога свежего сена, асимметричные, как и все, к чему имели касательство некраши.
        К моему удивлению, это очень не понравилось погорельцам, и они, прекратив спасательные работы, скопом устремились за мной. Чистосердечно полагая, что случилось недоразумение, которое должно вот-вот разрешиться, я остановился и тут же оказался в руках некрашей, сначала хватательных, что еще можно было как-то стерпеть, а чуть позже и в держательных, способных удавить даже быка.
        Очутившись таким образом в положении пленника, я ощущал не страх или досаду, а, скорее, любопытство. Как поведут себя дальше эти несуразные существа, религия которых запрещает проливать чужую кровь? Ведь даже выходя на покос, они заранее просят прощения у каждой травинки и каждого цветка. А уж на гостя никто из них отродясь руку не поднимал... Что же вынудило некрашей пойти наперекор своей вере и своим обычаям?
        Неужели Вредоносный бор, на который они все время пугливо озираются? Или разительная перемена в их поведении как-то связана с недавним пожаром?
        Меня подтащили к старому засохшему дереву, заставили обнять ствол и крепко-накрепко скрутили кисти рук веревками. После этого всех некрашей как ветром сдуло. А для меня потянулись долгие часы ожидания.
        
        
        Положение мое, прямо скажем, было хуже некуда.
        Впору с жизнью прощаться, а мне на ум почему-то лезли есенинские строчки: «И утратив скромность, одуревши в доску, как жену чужую, обнимал березку». Наверное, алогичностью мышления я заразился у некрашей. То они во мне просто души не чаяли, а то ни за что ни про что накинулись всей стаей.
        Хорошо висельникам и распятым. Пусть век их недолог, зато какие горизонты перед смертью открываются! А я, кроме растрескавшейся древесной коры да ползающих по ней букашек, мог видеть только кусочек неба, кусочек скошенного поля, парочку кустиков и свою собственную тень, прилепившуюся к тени дерева.
        На мое счастье, погода выдалась нежаркая, к тому же и от леса веяло прохладой. Курорт, да и только. Еше бы сервис нормальный наладить. Хотя бы подачу прохладительных напитков.
        Пару раз кто-то приближался ко мне сзади, о чем можно было судить по теням, появлявшимся и исчезавшим в поле моего зрения, весьма и весьма ограниченном. И если первый гость задержался всего лишь на мгновение и сразу умчался прочь, подняв вихрь, шевельнувший волосы на моем затылке, то второй, стараясь держаться в сторонке, изучал меня долго и вдумчиво.
        В третий раз мною занялись уже вплотную ? сначала тщательно обыскали одежду и обувь, а потом перетряхнули содержимое котомки. Уж там-то всяческих сюрпризов хватало! Откуда, спрашивается, среди имущества бродяги взялось миленькое девичье платьице? А алмаз невероятной красоты? Про яйцо с его страстью к шокирующим фокусам я уже и не говорю. Хотя любопытно было бы знать, какой вид оно примет на сей раз.
        Когда с обыском было покончено, состоялось очное знакомство. Этот подлый тип, самым бессовестным образом нарушивший мои неотъемлемые права на свободу и неприкосновенность (впрочем, в Злом Котле постоянно третируемые), встал так, чтобы я мог его видеть.
        И каково же было мое удивление, когда в своем предполагаемом обидчике я опознал вещуна. Наконец-то после затянувшейся серии вальтов и шестерок мне выпал козырный туз!
        Отношения у нас всегда были сложные, но, думаю, что в беде он меня не бросит, а недоразумение с яйцом разрешится к всеобщему удовлетворению. Ведь это оно меня выбрало, а не я его!
        Но стоило только присмотреться к вещуну повнимательней, как внезапно вспыхнувшая шальная надежда сменилась глубоким разочарованием.
        Как говорится, хороша Маша, да не наша. То же самое касалось и существа, стоявшего передо мной. Оно и ростом было пониже, и одевалось совсем иначе, а главное ? имело совсем другие глаза. У моего вещуна они были бедовые, а у этого какие-то вороватые.
        Тыкая пальцем в яйцо, имевшее изначальный цвет и форму, чужой вещун что-то спрашивал. Вопрос раз за разом повторялся, и, когда очередь дошла до языка тенетников (или вредоносцев), я понял его смысл:
        - Где ты взял эту штуку?
        Дабы не выдавать себя, я промолчал. Глухой он и есть глухой, с него и спрос соответствующий. Так и не добившись от меня никакого ответа, вещун сложил все вещи обратно в котомку, немного замешкался с яйцом, но потом и его сунул туда же.
        После этого он подозвал к дереву нескольких некрашей, которые, оказывается, постоянно находились где-то поблизости. По приказанию вещуна они немного ослабили веревки, что позволило хотя бы головой шевелить, и вдоволь напоили меня. Сервис, о котором я так мечтал, постепенно налаживался. Но это ничуть не радовало. Смертник до поры до времени тоже имеет кое-какие потачки.
        По всему выходило, что теперь, когда моя личность была окончательно установлена, сюда должны явиться вредоносцы. Поведение некрашей подтверждало такое предположение ? они постоянно поглядывали в сторону леса и вообще вели себя так, словно зеленая трава жгла им пятки. И что только заставляет этих гигантов трепетать перед крошечными прытниками?
        Получив возможность озираться по сторонам, я не собирался упускать момент появления тех, кто, вне всякого сомнения, должен был решить мою судьбу. Однако, вопреки всем ожиданиям, по мою душу опять послали вещуна. Это уже становилось смешным. Столько лишней возни из-за какого-то глухого голошмыги.
        Еще издали вещун что-то приказал некрашам, и те, быстренько сняв с меня веревки, убрались восвояси. Не по душе им были подобные делишки, ох не по душе!
        Мы остались наедине, и ничего вроде бы не мешало мне проломить этому мозгляку голову. Надо было только нагнуться и подобрать с земли подходящий камень.
        Однако взволнованный возглас вещуна опередил меня:
        - Не задавай никаких вопросов! Хватай мешок и бежим отсюда!
        Это был уже не чужак, бесцеремонно перерывший мои вещи, а старый приятель, с которым мы недавно расстались в Ясмене. Что за чудеса! Неужели он обзавелся двойником? Или я стал свидетелем какой-то оптической иллюзии?
        Впрочем, сейчас было не до выяснения отношений. Близость Вредоносного бора внушала трепет и мне. Бегом отсюда и как можно быстрее! Да только откуда взяться резвости, если до этого ты много часов простоял неподвижно, выставив на потеху всему свету свой ничем не защищенный зад? Ничего, еще аукнется некрашам мой позор!
        Вещун, по-видимому, хорошо знавший местность, вел меня какими-то балками и оврагами, где за буйной травой не было видно неба. Любопытство просто разбирало меня, но беседовать на ходу не так-то просто, особенно если одному собеседнику нужно все время следить за губами другого.
        Вот почему я решил отложить расспросы до лучших времен.
        
        
        Лучшие времена настали лишь после того, как мы достигли берега широкой полноводной реки и, соорудив из подручных средств плот, пустились вниз по течению.
        Здесь было полно местных крокодилов и местных бегемотов, но они присматривали в основном друг за другом и на такую мелочь, как три связанных вместе бревна, никакого внимания не обращали.
        Отдышавшись и сполоснув разгоряченное лицо, я спросил:
        - Как ты вообще оказался здесь? Ведь отсюда до Ясменя топать и топать.
        - Это дуракам топать, а умный всегда что-нибудь придумает, - за время нашей разлуки апломб вещуна ничуть не убавился.
        - И что же ты такое, интересно, придумал?
        - Узнаешь когда-нибудь... Но сначала спасибо тебе за яйцо. Удружил! Такого подвоха и от худшего врага не дождешься.
        - Клянусь, моей вины здесь нет, - я пнул шестом слишком близко подплывшего бегемота. ? Яйцо я обнаружил только после приземления.
        - Вот бы сразу и выбросил его. Само бы ко мне прикатилось.
        - Прости, не догадался...
        - Что уж сейчас прошлое вспоминать, - вещун слегка смягчился. ? Но и ты войди в мое положение. Потеря яйца ? страшный удар для любого вещуна. Ведь в этом случае рассчитывать на второе уже не приходится. Кто не смог сберечь дар королевы, тот больше не смеет предстать перед ее прозорливым взором. Вот мне и пришлось отправиться в погоню за вами.
        - По воздуху? ? догадался я.
        - А как же иначе! Другим путем из Ясменя не выбраться.
        - Нелегко, наверное, было уломать тенетников, - посочувствовал я.
        - Очень нужно, - фыркнул вещун. ? Пусть их вредоносцы уламывают. А я пошел на хитрость. Сначала разузнал, куда, когда и с каким грузом полетят тенетники. Потом, подгадав удобный момент, проник в башню, где сейчас хранятся все товары. Распорол тюк, забрался внутрь и зашил дырку за собой. Знаешь, что было самое сложное в этом деле?
        - Буду знать, если скажешь.
        - Сложнее всего было сделать так, чтобы мой тюк по весу и форме не отличался от всех остальных. Над этим пришлось попотеть. А полет и посадка прошли гладко. Сейчас, наверное, тенетники ломают себе головы над тем, куда это я подевался.
        - Теперь ты к ним больше ни ногой?
        - Почему же... Если приспичит, придумаю какую-нибудь правдоподобную историю. Будто бы меня, например, похитили вредоносцы.
        - А как встретил тебя новый хозяин товара? В обморок не упал?
        - Нет. Мне удалось незаметно покинуть тюк еще до начала торгов.
        - С этим, положим, все понятно. Но как ты напал на мой след? Я ведь ни с кем не общался и условных знаков не оставлял.
        - Не забывай, я ведь искал не тебя, а свое яйцо, с которым мы связаны неразрывной духовной общностью. Расстояния не властны над этим чувством. Мы стремимся друг к другу, как железо к магниту.
        - Не знаю, не знаю... В последнее время яйцо не очень-то рвалось к тебе, - сказано это было не для того, чтобы уязвить вещуна, а исключительно ради объективности.
        Не он все равно обиделся:
        - Издеваешься надо мной?
        - Даже в мыслях ничего такого не было. Просто к слову пришлось... Лучше расскажи про свои нынешние дела. Хлебнул, наверное, горя?
        Оказалось, что я попал пальцем в небо. К вещунам в этих краях всегда относились доброжелательно. Ведь иных знахарей, переводчиков и предсказателей здесь даже днем с огнем не сыщешь. Это понимали и вредоносцы, и ульники, и даже некраши. Кому охота ссориться с умственной элитой? Трогать соль земли столь же неосмотрительно, как и кучу дерьма.
        - До сих пор не пойму, почему некраши набросились на меня. Ведь прежде у нас были самые добрые отношения, - обратился я к вещуну.
        По его словам, это была уже совсем другая история, для понимания которой следовало вернуться к моменту моего прибытия сюда.
        Сбив летуна, вредоносцы заподозрили, что тот успел доставить в их владения очередного лазутчика. Нашлись и свидетели, подтвердившие эту версию. В погоню отправили скорохватов ? зверей сообразительных, быстрых и вдобавок обладающих завидным нюхом. Однако они вернулись чуть ли не ползком, поджав хвосты и зализывая раны.
        Столь опасный противник требовал и соответствующего отношения к себе ? так, по крайней мере, полагали вредоносцы. Облава прокатилась по всему лесу, но к этому времени я уже успел покинуть его пределы.
        Нападение на ульников никоим образом не было связано с моим вступлением в их братство. Вредоносцы частенько практиковали такие вылазки, имевшие целью отвадить местное население от торговли с тенетниками.
        Добычу и вожака, взятого в качестве языка, доставили во Вредоносный бор. Допрашивал пленника тот самый вещун, который впоследствии обыскивал меня (кстати, все выше- и нижеперечисленные подробности стали известны моему приятелю именно с его слов).
        Вопрос о находившемся в розыске лазутчике, скорее всего, был задан проформы ради, но ульник сразу вспомнил, что недавно видел существо со сходными приметами и даже принял его в свою артель. Сыщикам, посланным к месту гибели каравана, не удалось разыскать мой труп. Зато до них дошли слухи о глухом жонглере, странствующем по деревням некрашей. Во время одного из представлений я был опознан пленным ульником, уже и без того накликавшим на меня беду.
        Эх, придушить бы этого иуду в укромном местечке!
        Мою поимку решили поручить некрашам, старавшимся по возможности угождать своим лютым соседям. Грязное и опасное дело (а вредоносцы все еще побаивались меня) лучше всего делать чужими руками.
        Однако некраши, обычно смирные и сговорчивые, на сей раз уперлись, ссылаясь на священные законы гостеприимства и свои собственные обычаи. В ответ на это вредоносцы сожгли деревню, лежавшую на моем пути, да еще пригрозили, что подобная участь ожидает всех строптивцев.
        Пришлось некрашам уступить ? не по доброй воле, так по злому принуждению. Если верить вещуну, все, кто были причастны к нападению на меня, сейчас истово замаливают свой грех.
        Дичь, таким образом, оказалась в силках, но мое тождество с лазутчиком, причинившим вредоносцам столько хлопот, все еще оставалось под сомнением. Окончательное опознание было проведено ренегатом-ульником и наименее пострадавшим скорохватом (его напарник надолго утратил чутье).
        Вполне возможно, что злопамятный зверь растерзал бы меня, но яйцо, притаившееся в котомке, вновь отпугнуло его.
        Окончательную точку в моем деле должен был поставить вещун, находившийся у вредоносцев на посылках. Миссия, порученная ему, напоминала работу сапера ? выяснить, какую опасность я представляю, и постараться нейтрализовать ее.
        Обнаружив при обыске неизвестно кому принадлежащее яйцо, этот подлый прихвостень решил было, что я прикончил кого-то из его собратьев. Однако поведение яйца опровергло столь опрометчивое предположение.
        Так ничего толком и не выяснив, он отправился за консультацией к хозяевам, но на полпути был перехвачен моим приятелем, уже битый час наблюдавшим со стороны за всем происходящим. Между двумя вещунами, никогда прежде не встречавшимися, состоялся разговор по душам, результаты которого были очевидны.
        - Как-то не верится, что он сразу принял твою сторону, - усомнился я.
        - Да он ее и не принимал, - пожал плечами вещун. ? Откровенно говоря, ему глубоко плевать и на вредоносцев, и на нас с тобой. Нашему народу это свойственно. Выручило меня то обстоятельство, что по молодости лет он еще не обзавелся своим собственным яйцом, хотя и страстно мечтает об этом. Вот я и пригрозил, что при случае пожалуюсь нашей королеве. А та, как известно, отказывает в благосклонности всем вещунам, которые вольно или невольно причинили вред своим соплеменникам. Такая перспектива принудила его покориться мне. Мы переговорили на все касающиеся тебя темы и обменялись одеждой. Затем я связал его и оставил лежать на опушке леса. Пусть оправдывается перед своими хозяевами как хочет. Ну а некрашам все равно ? что один вещун, что другой. Им бы только побыстрее задать стрекача.
        Вещун, уже достаточно хорошо изучивший меня, старался всячески умерить свое бахвальство, но оно так и перло наружу. Дабы немного сбить его апломб, я с удрученным видом произнес:
        - Ты дал вредоносцам повод еше раз убедиться в моей неуязвимости. В следующий раз они натравят на меня уже не безобидных некрашей, а всю нечисть, обитающую в Злом Котле.
        - Когда еще этот следующий раз выпадет... ? он беспечно махнул рукой. ? А пока радуйся своему счастливому избавлению.
        - Только это и делаю... Получается, что я опять обязан тебе жизнью. При случае постараюсь вернуть должок с лихвой. А пока получай свое яйцо. Больше я на него не претендую.
        - Благодарю за щедрость, - вещун сразу приуныл, словно царь Валтасар, которому среди шумного пира напомнили вдруг о бренности земного существования. ? К несчастью, твой широкий жест запоздал. Яйцо сделало свой окончательный выбор. Я только что с прискорбием убедился в этом. Столько усилий пошло прахом, сколько времени потрачено впустую...
        - Подожди... ? затаенный смысл его слов не сразу дошел до меня. ? Ты хочешь сказать...
        - Ну да. Ты угадал, - слегка оживился вещун. ? Именно это я и хочу сказать. Отныне все заботы о яйце лягут на тебя. Они не слишком обременительны, но требуют постоянного сосредоточения всех душевных сил.
        - Но это ведь яйцо вещуна! А я человек. Существо совсем иной природы. Ты ведь не возьмешься метать икру вместо лягушек или вскармливать потомство змей!
        - Успокойся. И прежде случалось, что яйца вещунов вынашивали другие существа. Тут важны не особенности твоего телесного устройства, а взаимная приязнь. Сознайся, ты испытываешь симпатию к нему? ? вещун деликатно притронулся к котомке.
        - Наверное... ? только и вымолвил я.
        - И оно симпатизирует тебе. Вещуны в раннем возрасте так привязчивы... ? мордашка моего приятеля вновь омрачилась
        - Сочувствую, - пришлось пригорюниться и мне. ? Перенести такую потерю нелегко.
        - Легко... Нелегко... Что ты понимаешь в этом! Моих чувств не выразить словами. Жизнь утратила всякий смысл. К чему это жалкое существование? Уж лучше покончить со всеми горестями единым махом! ? он сделал вид, что собирается броситься в воду, но, заметив приближающегося к плоту крокодила, сразу передумал. ? Спасти меня можешь только ты.
        - Я бы рад... Да только как?
        - Вместе с тобой мы отправимся на поклон к нашей королеве! ? выпалил вещун, только и ожидавший, когда я размякну. ? Я честно признаюсь в случившемся, а ты от своего имени попросишь для меня новое яйцо.
        - Ты полагаешь, что королева согласится? ? признаться, такое предложение несколько ошеломило меня.
        - О ее поступках нельзя судить заранее. Королеве претит все, что называется здравым смыслом. Она в равной степени способна и на величайшую милость, и на буйный гнев, и на полное отчуждение. Полагаю, что это вполне простительно существу, пережившему многие поколения своих потомков. Но ты обязательно понравишься ей, если, конечно, приложишь к этому максимум стараний. Какие-либо разумные доводы здесь не нужны. Достаточно говорить откровенно и страстно. И запомни ? ни полслова лжи!
        - Как мне, глухому, говорить с ней?
        - Она сама найдет приемлемый способ общения. Так ты согласен?
        - Разве тебе откажешь... Но у меня сейчас столько неотложных дел! Разве ты забыл, что я несу перед тенетниками вполне определенные обязательства?
        - Помню! ? воскликнул вещун, опрометчиво полагавший, что я уже поддался на его уговоры. ? Но в деле, за которое ты взялся, не сделано еще ни единого шага. Вместо того чтобы втереться в доверие к вредоносцам, ты бегаешь от них. Все задуманное пошло насмарку. У тебя нет ни плана действий, ни средств к его исполнению. А главное ? ты не располагаешь сведениями о потаенной жизни вредоносцев.
        - Ну и что? Первые неудачи еще ничего не значат! ? возразил я, следуя, скорее, полемическому задору, чем здравому смыслу. ? Уверен, что скоро все наладится. Мне бы еще толкового советчика...
        - А еще лучше ? толковый подзатыльник! Оставаясь в нынешнем положении, ты ничего не добьешься, хотя наживешь кучу неприятностей. Зато даже мимолетная встреча с королевой вещунов откроет тебе свет истины. Ее ум вмещает всю мудрость, накопленную нашим народом, а жизненный опыт вообще не имеет предела. Представь себе, какими невероятными способностями должно обладать существо, чьи яйца не только умеют постоять за себя, но и видят грядущее, скрытое пеленой времени. Видят даже сквозь непроницаемую скорлупу! Завоевав расположение нашей королевы, ты сможешь получить ответ на самый сокровенный вопрос. Мир предстанет перед тобой совсем в иной плоскости. С таким союзником в Злом Котле не пропадешь. Постарайся понять это...
        Он, наверное, хотел добавить: «...своею пустою башкой», но вовремя сдержался ? кулак-то у меня был не пустой., а очень даже увесистый.
        В словах вещуна, помимо горьких и по большей части несправедливых упреков, было и много такого, над чем стоило призадуматься. Сейчас я действительно находился в тупике и не видел реальной возможности выбраться из него. Добрый совет и участие существа, сравнимого мудростью с небожителями, пришлись бы весьма кстати. А уж если королеве вещунов известно что-то о загадочном Поводыре, то это решит многие мои проблемы... Вот только жаль потерянного времени. Хотя вполне возможно, что потом я с лихвой наверстаю упущенное.
        Наверное, предложение вещуна стоит принять. Эх, была не была...
        - Когда бы ты хотел получить ответ? ? спросил я.
        - Немедленно!
        - Ладно, уговорил...
        Некоторое время спустя, когда бегемоты и крокодилы исчезли, а река стала понемногу набирать грозную мощь, я как бы между делом поинтересовался:
        - Где же находится обитель вашей королевы?
        - Не так близко, как хотелось бы, но и не так далеко, чтобы заранее впадать в уныние, - уклончиво ответил вещун.
        - Река не поможет нам сократить грядущий путь? ? говоря откровенно, скользить по водной глади было куда приятней, чем топать через леса и горы.
        - Она помогла бы, но впереди русло перегораживает водопад, шутить с которым я бы не советовал.
        - Обойти его по берегу нельзя?
        - Вместо берегов там отвесные скалы.
        - Что же ты предлагаешь?
        - Надо высадиться на берег здесь. А плот пусть плывет себе дальше. В дар водопаду мы отправим чучела, облаченные в нашу одежду. Будет лучше, если до вредоносцев дойдет слух о твоей гибели.
        - Ты опасаешься погони?
        - Уже не очень... Скорохваты, конечно, проследят наш путь до самой реки. Вредоносцы не любят путешествовать по воде, но каких-нибудь приспешников вдогонку за нами пошлют обязательно. Когда те доберутся до водопада, мы уже будем далеко отсюда.
        - Насколько опасен выбранный тобою сухопутный путь?
        - Споткнуться и разбить нос можно даже на пути к собственному ложу. Но если серьезно ? впереди нас могут ожидать любые сюрпризы. Это ведь Злой Котел, а чужаков здесь не любят.
        - Учту на будущее...
        
        
        Высмотрев такое местечко, где в топкие камышовые плавни врезался песчаный пляж, мы причалили к берегу и сделали все так, как рекомендовал вещун, - из травы и палок соорудили чучела, напялили на них собственную одежду, а сверху вместо голов пристроили две незрелые тыквы, одну побольше, другую поменьше.
        В итоге парочка получилась такая симпатичная, что отправлять ее на верную гибель было даже как-то жалко. Но что уж тут поделаешь! Пусть водопад благосклонно примет эту жертву и отвратит врагов от дальнейшего преследования. А назад я вернусь уже совсем другим...
        Голыми мы, конечно, не остались. Новое платье вещун соорудил из паутинной ткани, наконец-то пригодившейся на что-то дельное. Кроил он на глазок, одним только кремниевым ножом, а сшивал, вернее склеивал, с помощью горящей головешки.
        Эта одежка, предварительно состаренная над костром, напоминала балахоны средневековых нищенствующих монахов, один вид которых побуждал к милосердию даже самых отпетых разбойников.
        Заодно я выстругал себе посох, не шедший, конечно же, ни в какое сравнение с прежним, но вполне соответствующий нашему нынешнему обличью.
        Так началось путешествие в обитель королевы вещунов, где я надеялся услышать ответы на все свои вопросы, а мой спутник ? получить новое яйцо, по возможности не столь влюбчивое и строптивое.
        
        
        Я не знаю, что такое Тропа ? мертвецкая, в которой собраны исковерканные и усеченные останки миров, иногда еще подающих признаки жизни, или, так сказать, космическое нерестилище, где в грязи и гное зреют зародыши грядущих цивилизаций. Вполне возможно, что этого не знает никто.
        Не имея возможности проникнуть в суть данного феномена, я старательно изучал его географию. В основном ногами, ибо взор легко поддается обману, на который так щедры здешние земли и небеса.
        Иногда соседние страны, попавшие сюда из самых разных вселенных, имели ясно различимые границы, которые опасались нарушать даже звери, а иногда лепились в единое целое, примером чему служил Злой Котел. Если по отношению к Тропе допустимо сравнение с ожерельем, состоящим из бесчисленного множества миров-бусинок, то здесь по чьей-то прихоти или по чьему-то недосмотру образовался узелок, распутать который было под силу только ожидающемуся в далеком будущем очередному Большому взрыву.
        Некоторые страны Злого Котла были густо заселены, пусть и не всегда старожилами, а другие, наоборот, пустовали, что лично у меня всегда вызывало законную тревогу. Ведь, кроме жары, холода и других общеизвестных стихий, существует немало потаенных сил, губительных для всего живого, но не доступных нашему восприятию. Радиация, например.
        Именно по такому мертвому миру мы и шли сейчас, страдая от голода, жажды и неизвестности. В последнее время вещун упорно молчал, и у меня даже зародилось подозрение, что мы сбились с пути, который якобы должно было указывать ему сердце.
        Но что же, в нашей жизни все бывает ? и указатели начинают барахлить, сбиваясь с верного курса, и сама желанная цель вдруг исчезает куда-то. Но в этом случае полагается немедленно задать взбучку штурману и выбросить сигнал бедствия. Или хотя бы честно признаться в содеянной ошибке.
        Ho вещун либо молчал, либо старался отделаться дежурными отговорками. Присмирело и яйцо ? то ли ощущало вину за свое непостоянство, то ли копило силы перед возвращением в альма-матер, то ли от всех переживаний просто рассталось с так толком еще и не начавшейся жизнью. Для меня, наверное, навсегда останется загадкой: какое именно проклятие было наложено на этот мир, - но оно, по-видимому, не касалось подземного царства. Время от времени вещун стремительно бросался в сторону, по плечо засовывая руку в только ему одному заметную нору и извлекал на поверхность отчаянно сопротивляющуюся пиявкообразную тварь. Ее зеленоватое полужидкое содержимое, больше похожее на мочу, чем на кровь, было единственным, что позволяло нам утолять здесь свою жажду.
        Сначала меня тошнило от этой теплой и солоноватой жижи, но другая жажда ? жажда жизни ? скоро взяла верх над брезгливостью.
        Оболочка высосанной пиявки быстро подсыхала, становясь похожей на старый чулок, и ее можно было употребить как сосуд для сыпучих продуктов или вместо пояса повязать на чресла.
        В конце концов я не выдержал мук неопределенности и выложил вещуну все, что накипело у меня на душе. Прозвучало много резких фраз, и кличка Иван Сусанин, которой я его наградил, была лишь цветочком в пышном букете жгучих и колючих сорняков (это имя, конечно же, не могло вызвать у вещуна никаких ассоциаций, но своей чуткой к любому слову душой он понял, что оно подразумевает коварного проводника, так и старающегося завести своих доверчивых спутников в гиблое место).
        - Отвечай, раньше ты уже ходил этой дорогой? ? наседал я на вещуна.
        - Этой не ходил, - признался он. ? Выбирая дорогу к обители королевы, мы всякий раз повинуемся ее зову, доступному только восприятию вещунов. Но сейчас происходит что-то непонятное...
        - Зов пропал? ? не унимался я.
        - Нет. Но он стал каким-то неясным... обманчивым...
        - А ваша королева не имеет привычки злоупотреблять спиртным?
        - Как ты смеешь говорить такое! ? возмутился вещун. ? Для нас она больше, чем богиня! Весь я ? от ее плоти и крови. Она помнит этот мир таким, каким его не помнит никто! Более того, вполне возможно, что она дождется его конца!
        - Не кипятись... Конец мира волнует меня меньше всего, - пробормотал я запекшимися губами. ? Тут уже свой собственный подступает... Ладно, двинулись дальше...
        В мире, где не существует ни стервятников, ни жуков-могильщиков, ни даже гнилостных бактерий, любой мертвец со временем превращается в мумию, являющую собой как бы злой шарж на прежнее живое существо.
        Однажды мы набрели именно на такой иссохший труп, в котором едва угадывался вещун. Предсмертные муки согнули его в калачик.
        - Наверное, он тоже шел на поклон к королеве, - печально молвил мой горе-проводник.
        - Это радует, - горько усмехнулся я. ? Вполне возможно, что мы встали на правильный путь. Только очень и очень неблагодарный...
        Вещун поспешил поддержать эту версию:
        - Заблудиться может каждый. Но заблудиться совершенно одинаково вряд ли возможно... Надо проверить, нет ли у него чего-нибудь съестного.
        Съестного у покойника не нашлось. Бедняга перед смертью изгрыз даже собственные перчатки. Единственной примечательной вещью, имевшейся при нем, оказался массивный ларец, вырезанный из кости морского зверя и украшенный золотыми накладками. Крышка ларца была едва прикрыта, что сразу показалось мне подозрительным. Трудно даже представить, что кто-то, прощаясь с жизнью, мог любоваться вещами, не имеющими никакого отношения ни к еде, ни к питью. А кроме того, у вещунов совершенно отсутствовало пристрастие к семейным и прочим реликвиям, столь свойственное людям (и в этом им можно только позавидовать).
        Я взял на себя смелость открыть ларец и убедился, что он почти до краев наполнен мельчайшим розовым порошком, похожим на цветочную пыльцу. Это вещество издавало такой изысканный и тонкий аромат, что невольно становилось стыдно и за свою небритую рожу, и за свое давно не мытое тело.
        Если где-то на свете и существует уголок, чей воздух напоен вот такими волшебными запахами, то там обязательно звучит сладостно-томительная музыка, под которую изгибаются в танце прекрасные девы, бьют фонтаны чистейшей родниковой воды, пенится в бокалах вино, истекают соком горы фруктов, поют райские птицы... Нет, стоп! Похоже, что у меня начинаются галлюцинации.
        - Это истома, - заглядывая мне через плечо, пояснил вещун. ? Снадобье, навевающее глубокие и счастливые сны. Бедняга нес его нашей королеве. Она давно страдает бессонницей и охотно принимает подобные дары.
        - Нес, да не донес... ? я хотел попробовать порошок на вкус, но вещун перехватил мою руку.
        - Осторожней! Истома употребляется только в малых дозах. Достаточно лишь припудрить ею виски. А целая пригоршня убьет и клюворыла. Правда, это будет легкая смерть... ? он оттянул челюсть мертвеца, едва державшуюся на высохших сухожилиях, и я увидел, что его рот забит розовым порошком, совсем как у заживо погребенного ? землей.
        - Это как раз то, что мне нужно, - за неимением другой ткани я завернул ларец в платье Феры и засунул его на самое дно котомки. ? Теперь мне не страшны ни голод, ни жажда, ни твое занудство. Уж лучше навечно забыться в счастливом сне, чем мучиться в твоей компании.
        
        
        У галлюцинаций, вызванных самыми разными причинами, есть одно общее свойство ? раз угодив в их пучину, потом уже не выкарабкаешься. В этом смысле обезвоживание организма сродни белой горячке ? прозрачные родники, шипучие напитки и голубые айсберги будут идти с тобой до самого конца, наравне с зелеными змеями.
        Начав с самых простых, даже банальных видений, как то танцующие гурии, тенистые сады и фонтаны рая ? я вскоре окунулся в бред, достойный легенд о святом Антонии. На меня набрасывались или, наоборот, ко мне ластились самые разнообразные порождения больной человеческой фантазии ? псоглавы, единооки, суккубы, фавны, огнедышащие змеи, черные коты, жабы с крысиными хвостами и крысы с жабьими рожами.
        Впрочем, это ничуть не мешало мне продолжать однажды начатый путь, хотя, честно говоря, я уже стал забывать о его цели. Миражи возникали то на горизонте, то совсем рядом, и я ничуть не удивился, когда путь мне преградили неизвестно откуда взявшиеся всадники, гарцевавшие не на конях, не на верблюдах и даже не на козлах, а на каких-то совершенно несуразных созданиях, имевших ноги жирафа, шею змеи, голову буйвола, шкуру гиены и горб, столь крутой и могучий, что седла располагались где-то на крупе, почти сразу за хвостом.
        Только вот одна незадача: обычные фантомы умели разговаривать со мной, а эти только немо разевали пасти ? как скакуны, так и всадники. Неужели моя глухота проникла даже в область подсознания!
        Нет, такой бред нам не нужен. А ну-ка пошли прочь!
        - Стой! ? вещун схватил меня за руку (и, наверное, вовремя, потому что пыль, поднятая этими порождениями кошмара, обрушилась на нас ядовитым облаком).
        - Стою, - чтобы прогнать призраков, я вцепился зубами в мякоть своей ладони. Боль появилась, но бред не исчез. Более того, вещун включился в него на правах действующего лица, чего раньше не случалось. Он что-то доказывал всадникам, а те только угрожающе размахивали длинными пиками, похожими на пожарные багры, да продолжали разевать рты.
        Пора было положить всему этому конец (хорошего понемножку), и я, шепча первые пришедшие на ум заклинания, стал подбираться к призракам с фланга. Сам вас породил, сам вас и развею!
        Всадники были заняты перепалкой с вещуном, но одному из скакунов этот маневр не понравился, и он, поднатужившись, окатил меня слюной, куда более липкой, едкой и вонючей, чем пена кислотного огнетушителя.
        И только тогда я стал осознавать, что это никакой не мираж, а самая махровая реальность. Как говорится, дальше ехать некуда.
        - Что случилось? ? спросил я, стряхивая пузырящуюся слюну. ? Кто это?
        - Разбойники, кто же еще, - обронил вещун.
        - Но ведь мы не купцы. Что с нас взять?
        - Кабы не было чего, они бы в нашу сторону и не глянули. Эти головорезы выслеживают только тех вещунов, которые идут к королеве. А они при себе всегда имеют что-то ценное. С пустыми руками в обитель не принято соваться.
        Отвечая мне, вещун продолжал вести переговоры с разбойниками. Ну прямо Александр Македонский! Два в одном.
        - А тех, что идут назад, они не трогают?
        - Зачем? Взять-то с них нечего. Да и с нашими яйцами никто связываться не хочет. Сам знаешь, на какие выходки они способны.
        - Так ты скажи разбойникам, что мы уже были у королевы! Дескать, на обратном пути немного заплутали. И яйцо предъяви в доказательство.
        Мысль была дельная, но слегка запоздалая ? один из разбойников (а всего их было трое), с ног до головы закутанный в черный бурнус, оставлявший открытым только часть лица, уже зацепил своим багром мою котомку. Я инстинктивно потянулся за ней, но острие другого багра заставило меня прирасти к месту.
        Вот так все мое добро уплыло в лапы алчных дикарей, опрометчиво полагавших, что свое благосостояние можно строить на чужом горе. Ничего, отольются кошке мышкины слезы. Хоть когда-нибудь, да отольются. Зло, как сивуха, - сначала дарит весельем, а потом оборачивается тяжким похмельем.
        Больше всего почему-то мне было жалко платьице Феры. Ведь не вернут, гады! Изорвут на портянки.
        Тем временем разбойники, не слезая с седел, потрошили мою котомку. Хотя в общем-то потрошил только один, наверное, главный среди них, а остальные только облизывались.
        Наибольший восторг вызвал алмаз, тут же спрятанный главарем за щеку. Нашло своих новых владельцев и прочее мое имущество, которому, честно говоря, была грош цена даже в базарный день.
        От яйца я ожидал очень многого, но оно, выйдя из прострации, приняло столь непрезентабельный вид, что было без сожаления отброшено в сторону. А как еще обойтись с обломком старого мельничного жернова, сплошь покрытым трещинами? Ведь на нем даже кинжал не заточишь.
        Как и следовало ожидать, ларец появился в самую последнюю очередь. Пока главарь возился с его крышкой, второй разбойник тщательно ощупывал швы котомки, а третий прикладывал платье Феры к разным частям своего тела ? соображал, на что оно может сгодиться.
        Уж и не знаю, что ожидал найти в ларце главарь разбойников, но, когда крышка откинулась, алчный блеск в его глазах сразу сменился гримасой разочарования. Судя по всему, эти дикари не ведали истинной ценности сонного зелья. Я тешил себя надеждой, что разбойники не преминут отведать ароматного порошка, загубив тем самым не только свою нервную систему, но и другие жизненно важные органы. Однако главарь решил поступить с варварской простотой ? вытряхнуть неизвестное снадобье на землю, а ларец использовать для каких-то своих целей (хранения срезанных ногтей, например).
        Пришла пора расстаться и с мечтой о счастливых снах. Хорошо, если сегодня это будет последняя горькая потеря, ведь, кроме собственной жизни, у меня больше ничего не осталось.
        И вдруг там, где валялось яйцо, почти неотличимое от грубых камней, взвился вихрь, запорошивший разбойников не только пылью, но и содержимым ларца, летучим, словно рисовая пудра. Со стороны могло показаться, что скакуны и всадники покрылись вдруг розовым инеем.
        Впрочем, для хозяев пустыни это было то же самое, что соленые брызги для моряков, и они даже не стали отряхиваться. Хватало им и других забот, о чем недвусмысленно свидетельствовали наставленные на нас пики.
        - Что они еще хотят? ? спросил я у вещуна.
        - Того и хотят, - с трудом выдавил он. ? Перекусить хотят.
        - Нами? ? ужаснулся я.
        - Иная дичь здесь не водится.
        Крючья пик уже вцепились в нашу одежду, но тут, по счастью, началось действие истомы. Первым вывалился из седла главарь, все еще сжимавший в руке опустевший ларец. Вслед за ним, словно кегли, пали и соратники ? один налево, другой направо.
        Чуть погодя подкосились ноги у осиротевших скакунов. Образовалась весьма живописная куча, от которой, наверное, исходил оглушительный храп. Иллюстрация к сказке о сонном царстве.
        - Не подходи близко, - предупредил меня вещун. ? Пусть их сначала ветерком обдует.
        - Они не помрут? ? нельзя сказать, что судьба разбойников очень уж волновала меня, но смерть была для них совсем не тем наказанием, которого я желал бы... Наказанием как бы случайным, не зависящим от меня.
        Вот хорошенько отодрать их за уши да голышом отправить восвояси ? это другое дело.
        - Конечно, помрут, - похоже, для вещуна это было что-то само собой разумеющееся. ? Вне всякого сомнения. И дело здесь вовсе не в истоме, от которой они скоро очухаются, а в жестоких племенных обычаях. Любой, кто коснется этой земли хоть чем-то, кроме кончика копья, считается проклятым навек. Ему откажут в воде, в питье и приюте, а при встрече плюнут в лицо. Такое существование во сто крат хуже смерти, и эти трое, проснувшись, выберут ее.
        - Вольному воля, - сказал я, а про себя подумал: есть, значит, в этой проклятой стране что-то такое, чего панически боятся даже отъявленные разбойники. ? Ну а мы здесь задерживаться не будем. Только сначала соберем свои вещички.
        - Я бы заодно проверил их переметные сумы, - предложил вещун, не отличавший своего от чужого. ? Надо ведь как-то возместить понесенные нами нравственные страдания.
        - Грабить побежденных не в моих правилах, но другим я этого запретить не могу, - увы, но наше существование есть цепь компромиссов, чаще всего с самим собой.
        - Правила существуют в игре, - ухмыльнулся вещун. ? И даже там их постоянно нарушают. А жить по правилам невозможно. Это как ходить с завязанными глазами. Обязательно лоб расшибешь.
        - Спорить не буду. Кого-то кормит смелость, а кого-то цинизм. Но свое яйцо я воспитаю совсем иначе...
        
        
        Среди разбойничьих припасов, кроме воды, для лучшей сохранности слегка разбавленной вином, имелся только твердый, как камень, хлеб и еще более твердый сыр. Неудивительно, что после такой неудобоваримой пищи их потянуло на свежатину.
        Пока вещун мародерствовал, я демонстративно стоял в сторонке и, желая доставить яйцу приятное, перебрасывал его из одной руки в другую. Но вскоре я оставил это занятие, здраво рассудив, что незачем зря терзать душу моего спутника. Ведь это то же самое, что ласкать женщину в присутствии ее бывшего любовника. Некоторым это, возможно, и нравится, но мы-то не извращенцы.
        Разбойники продолжали крепко спать (какое горькое разочарование ожидает их при пробуждении!), а поверженные истомой животные, благодаря своим замечательным горбам получившие от меня кличку бактрианы, уже шевелились и даже пытались подняться. Лежачее положение было столь же неудобным для них, как для нас ? стоячее.
        Любопытства ради я стал присматриваться к их сбруе. Она была, на удивление, проста ? поводья, крепко привязанные к рогам, и седло, державшееся на своем месте только шлеёй, накинутой на горб. И ничего лишнего ? ни стремян, ни подпруг, ни прочих причиндалов, так любимых в кавалерии.
        Надо было обладать недюжинной ловкостью, сноровкой и силой, чтобы с помощью столь скромных средств управляться с могучими и норовистыми животными.
        Право, а не рискнуть ли мне? Недаром ведь говорят: если с умом действовать, так и на черта узду накинешь. На слоне я уже ездил (хотя не вожаком, а седоком), на буйволе тоже. Даже на дельфине однажды катался. И это, еще не считая существ, самой природой предназначенных для верховой езды, как то ишаков, лошадей и дамочек известного сорта, скачка на которых зачастую сопряжена с риском, не имеющим аналогов в Животном мире.
        - Эй, послушай! ? позвал я вещуна, потрошившего очередную переметную суму. ? А что, если остаток пути мы проведем в седлах?
        - Даже слышать не хочу! ? он замахал на меня руками. ? Только бесы могут ездить на этих буйных страшилищах, а я принадлежу совсем к другому племени.
        - Ты вообще ездил когда-нибудь верхом?
        - Никогда не ездил и никогда не поеду!
        - Другой бы на твоем месте поостерегся делать столь скоропалительные заявления, - молвил я, подбираясь к бактрианам поближе. ? Еще неизвестно, какую услугу потребует от тебя королева за новое яйцо. Пошлет, например, в такую даль, куда пешком ни за что не добраться. Вот тебе и придется седлать какую-нибудь сивку-бурку.
        - Однажды я уже получил яйцо, отдав за него немалую цену, - веско произнес вещун. ? Ты, пользуясь всякими коварными средствами, переманил его к себе. Поэтому за новое яйцо придется платить не мне, а тебе. ? Кто бы спорил... ? я смиренно потупился, ведь крыть-то все равно было нечем.
        Вещун между тем время даром не терял и при помощи пучка волос, выдранного из шкуры бактриана, собрал в ларец всю уцелевшую истому, пусть даже смешанную с песком. Молодец, в дальней и опасной дороге все пригодится.
        
        
        Вскарабкаться на бактриана без посторонней помощи я не смог бы ? седло находилось выше моей макушки. Да и копыта на его задних ногах выглядели весьма впечатляюще. Прямо не копыта, а кувалды. Под такую попадешь ? и врач не понадобится.
        Здраво оценив свои возможности, я решил сесть на того из бактрианов, который еще пребывал в расслабленном состоянии (наверное, нанюхался истомы больше других). Лежачего бить нельзя, тут я не спорю, но залезать на лежачих ? сам бог велел.
        Седло оказалось просторным, как трон (на нем, наверное, и двое поместились бы), с высокой лукой, на которую были намотаны поводья. Вот жаль, стремян нет! Как говорил один мой знакомый жокей: скакать без стремян ? то же самое, что заниматься любовью на потолке.
        Поудобнее устроившись, я стал разбирать поводья, но, вероятно, сделал что-то не так, ибо бактриан дернулся, словно ужаленный в одно место осой, и проворно вскочил. Причем сделал он это в два приема ? сначала выпрямил задние ноги, а потом передние. Меня так мотануло вперед-назад, что едва не вышибло из седла.
        Первые шаги бактриана были неуверенные, враскачку, как у пьяницы, провалявшегося всю ночь в канаве, а теперь направлявшегося к родному очагу, где его однозначно не ждет ничего хорошего. Однако вскоре его ход приобрел плавность и стал ускоряться.
        - Садись! ? крикнул я вещуну. ? Живее!
        - А с этим что делать? ? он инстинктивно вцепился в мешок с добычей.
        - Бросай, если хочешь свидеться с королевой!
        В самый последний момент я успел ухватить его за шкирку и забросил в седло позади себя. Заботливо собранные припасы остались валяться на месте схватки, проигранной нами в первом раунде по очкам, но, благодаря вмешательству яйца, выигранной нокаутом во втором. Впрочем, голод нам больше не грозил ? переметная сума нашего бактриана раздувалась пузырем.
        - Мы не туда скачем! ? дабы я понял его, вещуну пришлось повернуть мое лицо к себе. ? Поворачивай обратно!
        - Сейчас попробую, - сомнения в этих словах было больше, чем надежды.
        Бактриан, которому бегать взапуски с собственной тенью нравилось куда больше, чем валяться в беспамятстве, продолжал взвинчивать темп, и уже пора было проверить его управляемость.
        Я потянул за правый повод, и бактриан послушно повернул в нужную сторону. Потянул за левый ? опять удачно. Получается! От сердца сразу отлегло.
        Теперь не мешало бы и остановиться. Логика подсказывала, что нужно потянуть поводья на себя, но не тут-то было ? бактриан от этого только увеличил скорость. Неужели меня угораздило усесться в машину без тормозов?
        Выход из положения нашел вещун, которого я уже записал в бесполезный балласт. Видя мои напрасные потуги, он наклонился назад и ухватил бактриана за хвост. Такой прием немедленно возымел действие, и наш рогатый скакун остановился как вкопанный. Меня опять качнуло, как ваньку-встаньку. ? Ловко у тебя получилось, - похвалил я вещуна. ? А еще говорил, что никогда не ездил верхом. ? Верхом я и в самом деле не ездил, зато видел, как это делают другие. Нужно держать открытыми глаза, а не рот. ? Если ты имеешь в виду самого себя, то здесь я полностью согласен... А пока будешь старшим по хвосту со всеми вытекающими отсюда обязанностями, включая и постоянный уход за ним. И еще мне хотелось бы знать, в какой стороне находится обитель вашей королевы.
        - Правь на ту скалу, что торчит у горизонта. ? Там их сразу три торчит.
        - Правь на среднюю, не ошибешься.
        - А потом?
        - Когда доедем до скалы, узнаешь.
        
        
        Бактриан бежал ровной, экономной рысью, и за все время пути мне пришлось воспользоваться поводьями не больше трех-четырех раз. Старший по хвосту, то есть вещун, вообще пока оставался не у дел.
        Последнее обстоятельство вовсе не означало, что мы совсем не нуждались в остановке, наоборот, я просто мечтал об этом, но как потом заставить бактриана лечь, дабы самому вернуться в седло? Ведь веревочной лестницей мы не запаслись, а на помощь тщедушного вещуна рассчитывать не приходится. Ему хотя бы со своим тормозным устройством справиться.
        Тут хочешь не хочешь, а посочувствуешь разбойникам, во время набегов никогда не покидавшим седел. И как они при таком образе жизни умудряются справлять свои нужды? Памперсами пользуются? Или деревянными затычками?
        К сожалению, ясный ответ на этот вопрос не мог дать даже всезнающий вещун. А что ему ? кто редко ест, тот оправляется еще реже. Одна проблема сразу побоку.
        Миновав три совершенно одинаковые скалы, вблизи напоминавшие отнюдь не геологические, а скорее биологические образования, мы по указанию вещуна изменили курс. Новым ориентиром для меня стали тусклые сполохи, гулявшие по небу.
        - Там твоя родина? ? обрадовался я.
        - Сам знаешь, что вещуны не связывают понятие «родина» с каким-либо определенным местом, - произнес он менторским тоном, что легко читалось даже по губам. ? А если ты имеешь в виду обитель королевы, то ответ будет отрицательным. Однако из страны, в которую мы сейчас направляемся, до нашей цели уже рукой подать.
        - А как же пресловутый зов, которому внимают все озабоченные потомством вещуны?
        - Услышав зов матери, стоящей на противоположной стороне бездонного ущелья, ты ведь не бросишься к ней сломя голову, а отправишься искать мост. Так и в нашем случае. Зов слышен мне, но, чтобы добраться до зовущего, придется сделать изрядный крюк.
        - Как я посмотрю, вся твоя жизнь состоит из крюков. Действовать напрямик тебе просто претит.
        - Это черта, присущая всем вещунам. Только благодаря ей мы выжили в Злом Котле...
        Неутомимость бактриана просто поражала меня, и вещун охотно пояснил, что в одном из трех его желудков имеются боковые ответвления, где и хранится однажды запасенная вода, а свои силы он черпает из жира, сосредоточенного в горбу. У изголодавшегося бактриана спина совершенно ровная, ну разве что с небольшой выпуклостью посредине. Спят же они на бегу, урывками, и подобным отдыхом вполне довольны.
        Надо будет при случае завести парочку таких скакунов, подумалось мне. Вот только неизвестно, как они переносят стужу, которую я после всех нынешних злоключений как-то зауважал.
        Пустыня окончилась совершенно внезапно, словно ее границу провели по линейке. Дальше простиралась серо-зеленая мшистая равнина, имевшая тенденцию к переходу в изволок, то есть в долгий и пологий подъем. Среди мха там и сям поблескивали лужицы воды, которую мы не видели воочию уже давным-давно.
        Перед подобным искушением бактриан, конечно же, устоять не мог. Воспользовались вынужденной остановкой и мы ? вещун предупредил, что процесс дозаправки водой будет длиться довольно долго. И верно ? я уже давно удовлетворил все свои наиболее насущные нужды, а он все пил и пил, опустошая лужицу за лужицей.
        Теперь, когда каждодневная, изматывающая жажда вспоминалась, как дурной сон (плохое забывается еще даже быстрее, чем хорошее), не мешало бы и перекусить. Против этого не возражал и вещун, при переходе через пустыню потерявший не менее четверти своего и так не очень большого веса.
        Хлеб и сыр остались далеко за горизонтом, но, судя по тому, что мошкара, в изобилии водившаяся здесь, так и липла к переметной суме, там содержалось что-то скоромное. Мясо, например. Или рыба. А может, и мед. C удовольствием попробовал бы сладенького. Но это уже из области несбыточных мечтаний. Приготовить в наших условиях бухарский плов было вряд ли возможно, однако шашлычок, пусть даже и пресный, без приправ, зелени и соли, виделся мне вполне явственно. Был бы только огонь.
        Привязав поводья бактриана к его задней ноге (авось в таком виде далеко не убежит), я занялся разведением костерка. Мох горел не очень охотно, но жара давал изрядно. В ход пошли и корявые деревца, чем-то напоминавшие наш можжевельник.
        Вещун тем временем пытался развязать переметную суму, доставшуюся нам вместе с бактрианом. В от-|личие от всех прочих она была затянута весьма хитрым узлом. Наверное, разбойники хранили там что-то особенно дорогое их сердцу. Кое-как растянув горловину сумы, он сунул туда нос и сразу скривился, словно от приступа изжоги. Дальнейшие действия вещуна не поддавались моему пониманию ? отыскав поблизости лужу поглубже, он без всякого сожаления утопил в ней суму.
        - Решил, значит, рыбок накормить? ? осведомился я, весьма заинтригованный таким поворотом событий. ? А сами мы что жрать будем?
        - Ты бы это жрать не стал, - резко ответил он. Такая привередливость меня возмутила. Сейчас я,
        наверное, съел бы и жареную крысу. Если с солью, конечно.
        - Но я имею право знать, что там было?
        - Мясо, - обронил он все в той же дерзкой манере.
        - Так я и знал, - слюна непроизвольно наполнила мой рот. ? А чье?
        - Вещуна! ? почти выкрикнул он. ? Такого же, как и я. Но уже разделанного на части по всем мясницким правилам. Окорока отдельно, грудинка отдельно!
        - Вот черт! ? вырвалось у меня. ? Зря мы этих гадов пощадили. Ох, зря! Их же сонных можно было голыми руками брать. Хотя бы отстегали для острастки.
        - Ты сам что больше всего любишь кушать? ? вещун глядел на меня прямо-таки со вселенской тоской.
        - Больше всего? Пирожки с капустой.
        - Если тебя отстегать, ты их разлюбишь? ? Нет, но в следующий раз подумаю, стоит ли рисковать.
        - А они думать еще не научились. Какой с них спрос? И силой тут ничего не изменишь... Проклятый мир! ? в таком расстройстве чувств я его давно не видел.
        
        
        Впрочем, вещун быстро взял себя в руки и, попросив самый длинный из кремниевых ножей, вырезал квадратик мха, очень пригодившийся для моего догорающего костра. Под мхом обнаружился верхний слой почвы, чем-то похожий на черствую хлебную корку.
        Вещун снял и его, приложив на сей раз куда более заметное усилие. Я внимательно наблюдал за всеми действиями моего приятеля и прикидывал в уме, что именно он собирается выкопать ? колодец для бактриана, выгребную яму для меня или могилу для своего расчлененного соплеменника.
        В итоге ни одно из этих предположений не подтвердилось. Из образовавшегося углубления вещун достал кусок пористой сырообразной массы, быстро синеющей на воздухе, и протянул его мне.
        - На поешь. Только сначала поджарь.
        - Ты хочешь накормить меня землей? ? каюсь, но сначала я подумал, что пережитое потрясение плохо повлияло на его голову.
        - Это не земля. Тебе случалось пробовать грибы?
        - Много раз.
        - Вот это и есть кусочек гриба. Конечно, он не из тех сортов, которые подают к столам гурманов, но голод все же утоляет.
        
        
        Оказалось, что все мы находимся сейчас на шляпке огромного гриба, правда, на самом ее краешке. Территория, занимаемая этим грибом, превышала некоторые соседние страны, а его ножка уходила глубоко-глубоко под землю.
        Сверху на шляпке рос мох, гнездились птицы, водились мелкие зверьки, но все эти существа были лишь безвредными нахлебниками, попавшими сюда из внешнего мира.
        Автохтонная жизнь, изначально присущая грибу, кипела где-то в его недрах. Там соки земли превращались в съедобную плоть, там водились загадочные создания, известные лишь по россказням, там таились неведомые силы, приманивающие к грибу дождевые тучи и заставляющие воздух над ним сиять волшебным светом.
        С грибом были связаны и другие загадки. По словам вещуна, некоторые племена, позарившиеся на дармовую кормежку, селились возле него и какое-то время не знали горя. Правда, дети у этих счастливцев рождались все реже и реже, в результате чего племя благополучно вымирало, продолжая пребывать в сытости и довольстве. Естественно, что такие случаи порождали самые невероятные слухи.
        Всего в Злом Котле было известно семь таких грибов, всегда находившихся на разных стадиях развития. Если один достигал зрелости, о чем, кроме всего прочего, свидетельствовало интенсивное сияние над ним, другой уже начинал понемногу стареть, третий интенсивно разрушался, четвертый представлял собой озеро зловонной жижи, пятый еще только начинал формировать молоденькую шляпку, шестой находился в фазе возмужания, седьмой заканчивал ее и так далее ? цикл за циклом, цикл за циклом.
        На словах все это происходило, конечно, быстро, но на деле каждый период в жизни гриба длился так долго, что в соседних мирах успевало смениться несколько поколений живых существ.
        - Сейчас я загадаю тебе одну загадку, - сказал вещун. ? Только слушай внимательно. Обитель нашей
        королевы находится по другую сторону гриба. Как бы ты стал туда добираться ? напрямик, через центр шляпки или вдоль ее края? ? Вопрос, заданный с подвохом, сам собой наводит на мысль, что вопреки законам логики следует избрать второй, куда более длинный путь.
        - Верно, - вещун снисходительно кивнул. ? Ты у нас парень понятливый. Никто из тех, кто однажды рискнул спрямить путь, среди живых больше не объявился, в то время как путешествие по кромке гриба не доставляет никаких хлопот.
        - Это дело в общем-то обычное. Периферию с центром никогда нельзя сравнивать. Как я понимаю, на окраине пекла куда прохладней, чем в его сердце, - христианская концепция ада была знакома вещуну по моим рассказам и, что самое интересное, во многом совпадала с его собственными представлениями об аналогичном месте.
        - Из каждого правила бывают исключения. Там, куда мы направляемся, интриги и страсти кипят во всех закоулках, а в самих королевских покоях царят тишь и покой, - судя по выражению лица вещуна, для него это был больной вопрос, и я поспешил перевести разговор на другую тему.
        - Ты говорил, что известно несколько таких грибов. Не связаны ли они как-то между собой?
        - Вполне возможно, да только как это выяснить? У самого гриба не спросишь, а в его нутро тем более не сунешься. Мало ли загадок существует в Злом Котле. Одной больше, одной меньше.
        Пока мы болтали подобным образом, бактриан под завязку налился водой, сожрал и вытоптал не менее полугектара мха и, демонстрируя свою готовность к продолжению похода, нетерпеливо грыз повод, ограничивавший его свободу.
        - Как быть с ним? ? спросил я у вещуна.
        - Думаю, что лучше отпустить восвояси. Посмотри, как глубоко проваливаются его копыта. Если придется скакать, он увязнет, как в болоте. Пусть возвращается в свой привычный мир. А мы как-нибудь и пешочком доберемся. Немного осталось.
        - Отпустить, говоришь? ? я критически покосился на бактриана. ? Да ведь в нем чистого веса пудов тридцать. Плюс потроха. Ты когда-нибудь ливерную колбасу ел?
        Я, конечно, дурачился, но вещун принял мои слова за чистую монету и сразу впал в истерику:
        - Не ел и есть не собираюсь! Более того, впредь даже не притронусь к мясу! Ни к жареному, ни к вареному, ни к копченому! Не смей больше заводить при мне подобные разговоры!
        Вот так и становятся толстовцами, подумал я. Только надолго ли? Голод не тетка и даже не кума. Зайца принудит котлеты есть.
        Однако проблему оставшегося не у дел скакуна надо было срочно решать. Еще сбесится, не ровен час. Морда уже и так пеной покрылась.
        Стараясь держаться вне поля зрения бактриана, я ползком подобрался к нему и перерезал повод. Почуяв волю, он на радостях попытался затоптать меня, но горящая головешка, метко брошенная вещуном, помешала осуществлению этого подлого замысла.
        Разошлись мы полюбовно ? он зацепил меня рогом, я кольнул его ножом. Уяснив, что дальнейшее противостояние себе дороже, бактриан умчался в степь.
        Говорят, яблочко от яблони недалеко катится. В смысле, пороки передаются по наследству. Я бы добавил: скакун от своего всадника далеко не ускачет. В смысле, наше злодейство заразительно даже для лошадей.
        
        
        Мы шли по поверхности гриба, выглядевшей как обыкновенное моховое поле, слегка повышающееся к горизонту, стараясь при этом не слишком приближаться к краю, но и не терять из вида полоску пустыни. Как говорится, от греха подальше, хотя я не взялся бы категорически утверждать, где сейчас находится этот самый грех ? слева или справа от нас.
        По сравнению с лишениями, выпавшими на нашу долю в пустыне, нынешняя жизнь казалась прямо-таки раем ? прохладный воздух, свежая вода, мягкий мох, постоянное наличие у меня грибных деликатесов (клянусь, что, покинув сей благословенный край, я никогда больше не оскверню свой рот ни боровиками, ни шампиньонами, ни даже трюфелями).
        Настроение мне не могли испортить даже сгустки света, время от времени приближавшиеся к нам почта вплотную (у меня при этом дыбом вставали волосы, а вещуна ? шерсть).
        Конечно, это были не шаровые молнии, но и не безобидные солнечные зайчики. Птичка, прямо на моих глазах угодившая в этот бродячий свет (иначе не скажешь), мгновенно околела. Однако вещун успокоил меня, объяснив, что подобные феномены есть не что иное, как продукт жизнедеятельности гриба, что-то вроде нашего пота, а птичка сама виновата ? летела слишком быстро.
        Он все чаще поглядывал за пределы гриба, туда, где пустыня уже давно уступила место столь милому для моего сердца пейзажу так называемой средней полосы ? скудненько, без особых изысков, но зато и без всяких излишеств, вроде огнедышащих гор, малярийных болот, кислотных гейзеров и деревьев-живоглотов. И вот настал такой момент, когда в последний раз перекусив плотью гриба, от которой меня уже воротило, как черта от святой воды, мы сошли с него на обыкновенную и, слава богу, несъедобную землю. Световой сгусток, сопровождавший нас до самого последнего момента, превратился как бы в мутное зеркало, где мы отразились двухголовым, кособоким чудовищем, да вдобавок еще и вверх ногами.
        Сфотографировали, гады, подумал я. Чтобы потом объявить персонами нон грата, которым запрещено появление на всей суверенной территории гриба.
        Выбирая дорогу, вещун слегка замешкался, словно охотничий пес, уже взявший было след, но из тихого леса угодивший вдруг на шоссе, в бензиновый, асфальтовый и угарный смрад.
        - Как там королевский зов? ? поинтересовался я.
        - Зовет, - сдержанно ответил вещун. ? Все в порядке, - но я уже достаточно хорошо изучил его, чтобы понять: порядком здесь и не пахнет.
        Очередной прямой вопрос я задал ему уже после того, как мы прошагали немалое расстояние и сполохи, маячившие над грибом, исчезли за горизонтом.
        - Где же эта хваленая королевская обитель? Или мы опять дали маху?
        - Я ведь уже говорил тебе, что все в порядке, - похоже, моя нетерпеливость раздражала вещуна. ? Обитель здесь. Мы уже давно идем над ней. Однако приличия требуют, чтобы гости королевы являлись с парадного входа.
        - Ага, понимаю. Ваша королева живет в подземном лабиринте, - я слегка притопнул ногой. ? При ее богатстве это совсем не лишняя предосторожность.
        - Дело не в этом. Королева может жить только в одном-единственном месте, там, где она сама появилась на свет и где буквально на всем лежит отпечаток ее присутствия. За бесконечно долгое время обитель не только разрослась, но и стала как бы неотъемлемой частью королевы. Повсюду ее глаза, уши, запах, голос. Ее воля пронизывает насквозь даже камень, и скоро ты в этом убедишься сам. Любой гость, пробывший в обители достаточно долго, невольно проникается этим духом, этой идеей постоянного воспроизводства потомства, что в конце концов заставляет переродиться и его самого.
        - Вольготно живется вашей королеве. Впору и богам позавидовать
        - Для нас она и есть бог. Укажи мне хоть одно живое существо, из чресел которого вышел целый народ... Что, не можешь? То-то и оно. Вот почему вещуны обожествляют свою всеобщую мать и стараются сделать так, чтобы ее жизнь соответствовала столь достойному положению.
        - В силу двуполой природы своего народа мне не совсем понятны нравы, царящие в обители. Мужья-то у вашей королевы имеются? Или она беременеет, так сказать, от святого духа?
        - История эта столь же давняя, как и история Злого Котла. Зачатие, первое и единственное, случилось еще в те далекие времена, когда королева была совсем юным созданием, ничего не ведавшим о своем божественном предназначении. А вот про нашего всеобщего отца почти ничего не известно. Сказки о трех всесильных демонах, совместно оплодотворивших ее, внимания не заслуживают.
        - Сбежал, подлец, обрюхатив невинное дитя, - посочувствовал я.
        - Перестань язвить. Не то место. Да и момент неподходящий... По сути, он был лишь случайным избранником судьбы, скончавшимся при зачатии от ни с чем не сравнимого блаженства. Великое дело свершилось, и кому он после этого был нужен. Разве ты обеспокоен участью искорки, воспламенившей огромный костер? Конечно же нет! Ведь все внимание теперь следует уделять огню. Благодатному огню, дарующему жизнь. Не так ли? И тем не менее мы помним, что в жилах каждого вещуна течет кровь далекого предка, на краткий миг познавшего чувство любви и ради этого пожертвовавшего своей жизнью.
        Его слова невольно разбередили едва затянувшуюся рану в моем сердце, и я, с ничем не оправданной желчностью, вымолвил:
        - Ты говоришь так, словно сам что-то понимаешь в любви. Но это по меньшей мере смешно! С таким же успехом слепой может судить о всех красках земли и неба.
        - Слепой судит о мире с чужих слов, - спокойно ответил вещун. ? По-своему, но судит. Для тебя любовь одно. Для меня совсем другое... Вспышка счастья, после которой уже нет смысла жить дальше.
        Приступ раздражения прошел так же внезапно, как и возник. Я ощутил стыд.
        - Прости... Меня что-то не туда понесло. Давай больше не будем о грустном... Лучше расскажи о самой королеве. У нее, наверное, большая свита?
        - Целая армия, - вещун оживился. ? Стражники, повара, уборщики, няньки, певцы, акробаты, всякие служки, хранители сокровищ. Всех и не перечислишь. Поговаривают, что здесь, в подземных чертогах, вещунов куда больше, чем во всем остальном мире... А еще я забыл упомянуть тех, кто находится на особом положении. Как у вас называются те, кто в случае гибели королевы наследует ее обязанности?
        - Принцессы.
        - Целая толпа принцесс окружает нашу королеву в тайной надежде когда-нибудь повторить ее судьбу.
        - Вот уж кому не позавидуешь... ? что-то опять укололо меня в сердце. ? Прожить всю жизнь в ожидании любви и никогда не изведать ее.
        - Век принцесс недолог. Краткий рассвет ? и сразу смерть. Если их лоно не порождает потомство, оно порождает яд, отравляющий тело. А на смену погибшим сразу приходят другие, полные юного тщеславия и несбыточных надежд.
        - Да, - задумчиво молвил я. ? Всякая избушка своей кровлей крыта. Это я про то, что у каждого свои заботы.
        - Сейчас у меня одна забота. Новое яйцо. И я его добуду, - сказано это было с такой несокрушимой верой, что ей мог бы позавидовать и автор сакраментального «А все-таки она вертится».
        Тут и не хочешь, а вставишь свое слово:
        - Со своей стороны, обещаю в лепешку разбиться, лишь бы помочь тебе.
        
        
        Парадный вход в королевскую обитель выглядел словно обыкновенный глубокий овраг, над которым мирно паслись какие-то местные козочки. Все здесь дышало покоем и тишиной, которой, к сожалению, я не мог насладиться. (Тишина природы и тишина глухоты ? совершенно разные вещи. Как глоток белого вина и глоток безвкусной дистиллированной воды.)
        Вот бы построить в этих краях маленький домик и жить в единении с окружающим миром и в согласии с самим собой. Да ведь такое возможно только в сказках. И то не сразу, а после долгой борьбы с разными врагами, начиная от тривиальной Бабы-Яги и кончая трансцендентным горем-злосчастьем.
        - Места у вас красивые, - я оглянулся по сторонам. ? Только уж очень пустынные. Почему тут никто не живет?
        - Места, может, и красивые, но слава у них дурная. Если кто и забредет сюда случайно, то такого страха натерпится, что каждому встречному наперед закажет. Ничего не поделаешь, мы ведь должны охранять свои владения. Посторонним сюда лучше не соваться.
        - А как же я?
        - За тебя я поручусь. Этим самым, - он провел ребром ладони по своей глотке.
        - Постараюсь оправдать доверие... Ну что, войдем? Хотелось бы поскорее покончить со всей этой канителью.
        - Учись ждать. Нас позовут. Здесь свои правила.
        
        
        Я все время поглядывал в сторону оврага, полагая, что слуги королевы должны появиться оттуда, но они вдруг возникли прямо у нас за спиной ? приемчик, вполне достойный тенетников.
        Внешне они очень напоминали моего приятеля (и неудивительно, ведь из одинаковых яиц вылупились), но были разодеты и разукрашены, как балаганные шуты. Наверное, у обитателей подземных чертогов подобная безвкусица считается высшим шиком.
        Эх, пустить бы их пешком через заколдованную пустыню да заставить оседлать норовистого бактриана, вся бы мишура мигом слетела!
        Оружие, которым были увешаны вещуны, свидетельствовало о том, что при особе королевы они выполняют роль стражников. С парочкой надежных друзей я разогнал бы все это войско метлой (каждому известно, что вещуны бойцы аховые), но между королевой и ее возможными противниками стояла совсем другая сила ? беспрецедентный по размерам и сложности лабиринт, где незваного гостя на каждом шагу поджидали хитроумные ловушки.
        Дело понятное, за громадный промежуток времени можно и не такое чудо создать. Например, докопаться до стенок Злого Котла, если таковые имеются.
        Стражники обменялись с моим приятелем церемонными приветствиями, что со стороны выглядело, как дурацкий танец, и завели неторопливый разговор, смысл которого я, конечно же, понять не мог. В общении между собой вещуны употребляли совершенно особый язык.
        Длились переговоры довольно долго, и по постепенно мрачнеющему лицу моего приятеля можно было догадаться, что нам собираются дать от ворот поворот. В конце концов, ожидание осточертело, и я дернул вещуна за рукав.
        - Какие к нам претензии? Мы сунулись не в ту дверь? Или забыли купить входной билет?
        - Стража утверждает, что мы явились зря. Число желающих получить яйцо превышает возможности королевы, - повернувшись ко мне, пояснил вещун. ? Нам предлагают зайти попозже.
        - Когда?
        - Ты до тех времен вряд ли доживешь.
        - Да это прямо издевательство какое-то!
        - И не говори. Прежде ничего такого и в помине не было. Цену за яйцо, конечно, заламывали, но отказа никто не получал.
        - Что же делать? Учти, ждать я не собираюсь.
        - Сейчас я скажу стражникам, что ты принес в подарок королеве изрядное количество отборной истомы. Если их это заинтересует, откроешь ларец. Пусть полюбуются. Но в руки не давай. Ни при каких условиях. Понял?
        - Мог бы и не предупреждать. Я этим прощелыгам даже обглоданную кость в руки не дам.
        Все было сделано так, как мы и условились. Переговоры возобновились, и, когда стражники вопросительно глянули на меня, я приоткрыл ларец и издали продемонстрировал его содержимое, едва прикрывавшее дно. Но стоило только этим блюстителям королевских интересов сунуться поближе, как я бесцеремонно затолкал ларец обратно в котомку и развел руками: дескать, извините, просмотр окончен.
        Велев нам ожидать, стражники поспешно удалились.
        - К королеве помчались? ? осведомился я.
        - Ну что ты! Она такими мелочами не занимается... Доложат кому-нибудь из ближайшего окружения. Скорее всего, принцессам. Те все равно от безделья маются.
        Опять не слава богу, подумал я. И дело-то вроде плевое намечалось. Единственное, что нам нужно, - это повидаться с курицей-вещуньей, денно и нощно несущей свои драгоценные яйца. Так нет же, сразу возникают какие-то неувязки, какие-то высосанные из пальца проблемы. Есть у разумных существ такое скверное свойство ? усложнять самые элементарные вещи.
        Взять, к примеру, ту же самую любовь, по поводу которой в моем родном мире сломано столько копий (и не только в фигуральном смысле).
        У животных как ? пришло намеченное природой время любви, и все бросаются активно любить друг друга. От кашалота до инфузории. Всяким там предварительным мероприятиям уделяется минимальное внимание. Ну разве что самцы устроят небольшой бескровный турнирчик, дабы выявить наиболее перспективного производителя, или исполнят перед самочкой брачный танец, интенсивно тряся рогами, хвостами и крыльями, хотя, исходя из здравого смысла, полагалось бы трясти чем-то совсем другим.
        На этом шабаш. Можно и дальше щипать травку, жевать мясо, глотать планктон и выискивать в навозе зернышки. Точно в положенный срок на белый свет появится потомство ? следствие той самой уже отшумевшей любви.
        У нас все иначе! За недолгую историю человечества по поводу любви чего только не наворочено. Тут вам и Орфей с Эвридикой, и Пасифая с быком, и Парис с Еленой, и Леда с лебедем, и Самсон с Далилой, и архангел Гавриил с девой Марией, и царица Савская с Соломоном, и Нефертити с фараоном, и Цезарь с Клеопатрой, и Мессалина с целым Римом, и Данте с Беатриче, и Отелло с Дездемоной, и Лейли с Меджнуном, и Сулейман Великолепный со своим гаремом, и Тристан с Изольдой, и Фауст с Маргаритой, и Эсмеральда с тремя сразу, и Манон Леско с кавалером де Грие, и Нельсон с леди Гамильтон, и Желябов с Перовской, и Анна Каренина с Вронским, и инженер Лось с Аэлитой, и Буратино с Мальвиной, и свинарка с пастухом, и Хуан Перон с Эвитой, и Гумберт Гумберт с Лолитой (при желании этот список можно продолжать до бесконечности).
        Эти надуманные любовные страсти кипят в человеческом обществе со времен праотца Адама. Причем страсти на любой вкус. Вот, так сказать, наиболее распространенные варианты.
        Они любят друг друга, но им мешают религиозные предрассудки, сословное неравенство, семейная вражда, разница в возрасте, досужая молва, цвет кожи, политические убеждения, общественная деятельность, другая семья, внебрачные дети, чересчур строгие законы, чересчур слабое здоровье, происки соперников и соперниц, случайные связи, шальные пули, шальные паровозы, тяга к спиртному, патологическая ревность, легкомыслие, войны, революции, бездушные инопланетяне.
        Она любит его, но он любит другую, самого себя, деньги, работу, азартные игры, дешевый портвейн, девиц легкого поведения, охоту, скачки, науку.
        Он любит ее, но она любит другого, самое себя, всех мужчин поголовно, подругу, животных, поэта Пушкина, оперных теноров, бога, науку.
        Все это самым естественным образом воплотилось в сотнях манускриптов, тысячах скульптур и картин, тоннах художественной литературы, миллионах уголовных дел и парсеках кинопленки. А уж чем мерить песни, сказки, анекдоты и надписи на заборах, я даже не знаю. Наверное, гигабайтами.
        В итоге проблема запуталась до невозможности, и о детях, конечной цели любви, стали как-то забывать. Ну, какое, скажите, отношение могут иметь милые детки к озверевшему мавру, рефлексирующему принцу датскому или синеликой марсианке с сомнительной родословной, то есть к общепризнанным образцам любовного чувства? Это ведь уже совсем другая опера получается.
        Попутно выяснилось, что можно страстно любить друг друга и совсем не утруждать себя потомством. Как Пер Гюнт и Сольвейг или Ленин с Крупской. Более того, любовь оказалась понятием растяжимым (я говорю пока только о плотской любви, а не о любви, например, к родине). Возникли совершенно новые варианты отношений. Он любит его. Она любит ее. Оно любит оно. Следствием этих новаций стало повальное снижение рождаемости. Рост населения наблюдается только в тех странах, где в результате бескультурья и невежества люди продолжают любить друг друга в традициях первобытного общества. Грубо говоря: сунул, вынул и пошел. Без всяких там сонетов, мадригалов, противозачаточных средств, вибраторов, петтингов, минетов, куннилингусов и прочих данайских даров цивилизации.
        Верно сказал Екклезиаст ? человек превращает простое в сложное не от мудрости своей, а по недомыслию.
        
        
        Пока я предавался печальным размышлениям о судьбах человечества, на бедно обставленной сцене этого театра абсурда появилось новое действующее лицо, сразу изменившее всю мизансцену.
        Вне всякого сомнения, посланец королевы принадлежал к породе вещунов, но в сравнении со стражниками, а тем более с моим чумазым спутником он выглядел как благородная борзая среди кривоногих такс.
        Даже без чужой подсказки я понял, что это одна из местных принцесс, которой природой уготовлена жизнь короткая и яркая, как вспышка петарды.
        Принцесса была почти на две головы выше любого из вещунов, но гораздо уже их в плечах и в талии. Да и бедра ее не отличались пышностью. Даже не верилось, что главное предназначение этого хрупкого создания (в перспективе, конечно) ? непрерывное производство яиц, каждое из которых величиной не уступает ананасу.
        Единственное, что, на мой взгляд, портило принцессу, так это пристрастие к нарядам и уборам, пышность которых находилась за гранью хорошего вкуса. Впрочем, она была лишь рабыней условностей, в течение многих веков превратившихся в образ жизни королевского двора.
        Встав так, чтобы принцесса не видела его лица, вещун произнес:
        - Будь осторожен. Она умеет читать чужие мысли и угадывать желания. Я со своими способностями ей и в подметки не гожусь.
        Затем он повернулся и, сделав вид, что видит принцессу впервые, исполнил перед ней нечто вроде гопака. Ответом было грациозное полуприседание и небрежный взмах левой руки.
        После обмена приветствиями начался деловой разговор. Любуясь со стороны обликом и манерами принцессы, я невольно подумал, а зачем вся эта красота нужна в мире бесполых существ, где настоящая женщина появляется только раз в несколько тысяч лет? Не для того ли, чтобы под ее воздействием любой из вещунов мог в нужный момент превратиться в страстного любовника?
        Говорила принцесса недолго, а затем жестом отстранив вещуна, обратилась ко мне на языке тенетников. Для нее, похоже, это были семечки. Все на свете языки она, наверное, знала, еще сидя в яйце.
        - Меня предупредили, что ты глух и умеешь читать по губам только один-единственный язык. Это правда, или одинец, как всегда, немного приврал? (Как выяснилось впоследствии, это было вовсе не имя моего приятеля, а общее название всех странствующих вещунов, являвшихся подданными королевы лишь формально.)
        - Это истинная правда, - для большей убедительности я кивнул.
        - Кроме того, он рассказал о тебе немало интересного.
        - Не думаю, что моя скромная персона могла бы чем-то заинтересовать тебя.
        - Почему же? Я почти не покидаю темную нору, в которой обречена жить и умереть, а ты обошел чуть ли не весь мир.
        - Обойти весь мир невозможно. По сравнению с ним Злой Котел то же самое, что капелька воды в сравнении с дождем, собирающимся сейчас в небе.
        - Я всегда мечтала взглянуть на другие страны и пожить другой жизнью, - лицо принцессы, прежде бесстрастное, приобрело оттенок грусти.
        - В чем же дело? Пошли хоть сейчас. Я готов быть твоим верным спутником.
        - Это невозможно. В силу своего естества я могу жить только там, - она указала себе под ноги. ? Совсем как зернышко, место которому в земле.
        - Зернышко рано или поздно прорастает, превращаясь в прекрасный цветок.
        - Цветок и зернышко ? это не одно и то же. Рождение цветка ? смерть для зернышка... Впрочем, мы отвлеклись, - лицо принцессы вновь стало непроницаемым, словно у фарфоровой статуэтки. ? С какой целью вы явились сюда?
        - Разве мой спутник не...
        - Я сейчас разговариваю только с тобой, - она резко оборвала меня.
        - Мы намерены просить у королевы яйцо, дабы впоследствии воспитать и ввести в мир нового вещуна.
        - Для кого вы его просите? Одинец свое яйцо однажды уже получил.
        - Тут вышло небольшое недоразумение, - я покосился на вещуна, смирно стоявшего в стороне. ? Его яйцо, по непонятным причинам, предпочло мое общество и не хочет знаться с прежним владельцем.
        - Что за вздор! Дай-ка его сюда.
        Сказано это было столь убедительно, что я не задумываясь отдал бы сейчас принцессе все на свете, кроме, конечно, собственной жизни, по большому счету, мне уже не принадлежавшей.
        С яйцом она обращалась с небрежной естественностью опытной акушерки. То, что для меня являлось непостижимой тайной и предметом восхищения, для нее было всего лишь изрядно надоевшей обыденностью.
        Подержав яйцо между ладонями, она вдруг растянула его в колбасу, а потом сжала в блин. Моему прежде неуязвимому протеже такое бесцеремонное обращение вряд ли могло понравиться.
        - Это ему урок на будущее, - сказала принцесса, возвращая яйцо. ? Чтобы в следующий раз неповадно было своевольничать. Распоясались, недоноски...
        - Теперь оно будет принадлежать мне на законном основании? ? уточнил я, прижимая яйцо к груди.
        - Ладно уж, пользуйся... К одинцу оно все равно не вернется, - принцесса одарила вещуна уничтожающим взглядом и вновь обратилась ко мне: ? А ты молодец! Наверное, если захочешь, и придорожный камень сможешь очаровать.
        - Клянусь, с яйцом это получилось совершенно случайно.
        - Никогда не клянись мне, - произнесла она с ударением на последнем слове. ? Я сама догадаюсь, когда мой собеседник говорит правду, а когда лжет. Ты ни за что не получил бы это яйцо, если бы я заранее не уверилась в чистоте и искренности твоих помыслов.
        Ее слова, кстати, вполне доброжелательные, заставили меня невольно поежиться. Не очень приятно, когда кто-то другой видит тебя насквозь.
        - Если ты умеешь читать чужие мысли, может, мне и говорить ничего не надо, - вымолвил я, старательно пряча взор (почему-то всегда кажется, что это именно глаза выдают наши помыслы).
        - Читать мысли ? сильно сказано. Скорее, я улавливаю чужие намерения, не обязательно оформленные в мысли... Неподалеку отсюда есть озеро, которым можно любоваться во всякую погоду. Когда поднимается сильный ветер, на озере начинается буря. И я прекрасно вижу это буйство стихии. Но рассмотреть в отдельности каждую волну вряд ли сумею. Ты понял меня?
        - Конечно. За последнее время я никого еще не понимал так хорошо, как тебя.
        Принцесса пропустила комплимент мимо ушей и сказала, глядя поверх моей головы:
        - Хочешь добрый совет?
        - Кто же откажется от доброго совета. Кроме того, я догадываюсь, что ты собираешься дать мне его не просто так, а с неким умыслом.
        - Оказывается, и ты умеешь читать в чужих душах, - горькая усмешка принцессы совсем не соответствовала ее полудетскому облику. ? А совет такой: если не хочешь, чтобы твои мысли были известны посторонним, старайся маскировать их воспоминаниями о каких-нибудь сильных впечатлениях, пережитых однажды тобой. Неважно, какими были эти впечатления ? смешными или страшными. Главное, чтобы в свое время они сильно задели тебя. Но, конечно, для этого нужно уметь сосредотачиваться.
        Интересно, почему она дарит мне щит против своего собственного оружия, подумал я.
        - Об этом узнаешь позже, - сказала принцесса, по-прежнему разглядывая хмурое небо.
        - Ты о чем? ? недоуменно переспросил я, но тут же догадался, что это и есть ответ на мой невысказанный вопрос. С принцессой надо было держаться начеку.
        - А теперь по поводу вашей совместной просьбы, - продолжала она как ни в чем не бывало.. ? Сейчас она вряд ли выполнима. На яйца очень большой спрос, а тут еще королева немного приболела. Но не надо отчаиваться. Вполне возможно, что для вас будет сделано исключение. Королева всегда привечала гостей, которые могли поведать ей хоть что-нибудь новенькое. Сам понимаешь, в таком возрасте иногда начинает казаться, что все уже известно, все уже испытано, все пережито. Скука ? болезнь души, и лечить ее даже сложнее, чем болезнь тела... А истому попрошу сюда. Королеве в ее нынешнем состоянии это снадобье вряд ли принесет облегчение. Сначала надо посоветоваться с лекарями, наблюдающими за ее здоровьем... Мои предложения вас устраивают?
        - Да, - выпалили мы почти одновременно, а я еще добавил от себя: ? Для своего возраста ты высказываешь весьма здравые суждения.
        - Такие, как я, должны все схватывать на лету, - ответила принцесса. ? Судьба обделила нас сроком жизни, но взамен одарила сообразительностью. Впоследствии наша сообразительность должна перерасти в мудрость, но мне это не грозит... А вот и дождик пошел! Поспешим в наши подземные чертоги.
        
        
        Вслед за принцессой мы спустились на дно сырого, заросшего колючим кустарником оврага, и стражник, маячивший в темном зеве пещеры, вручил ей факел, сиявший фиолетовым фосфоресцирующим светом.
        Уже через полсотни шагов пещера, напоминавшая логово хищного зверя (для пущей убедительности даже обглоданные кости повсюду валялись), превратилась в узкий сводчатый туннель, одетый замшелым камнем. Крутые ступени, уложенные, судя по всему, очень давно, но почти не истертые ногами посетителей, вели все вниз, вниз, вниз.
        Потом туннель стал петлять, раздваиваться, пересекаться с другими подземными коридорами. Неизменным оставалось лишь одно ? постепенный и неуклонный спуск.
        - Истинное устройство лабиринта известно очень немногим. Здесь легко заблудится даже стражник, - когда принцесса говорила, она поворачивалась ко мне и старалась держать факел так, чтобы я видел ее лицо. ? Водить по лабиринту гостей ? наша святая обязанность. Нам якобы больше делать нечего. А кроме того, считается, что мы не успеем воспользоваться знанием тайн лабиринта в каких-то неблаговидных целях. Угадай, сколько мне осталось жить?
        - Лучше скажи сама, - мне не хотелось обсуждать эту тему, но, уж если она сама затронула ее, надо было поддерживать разговор.
        - Дождь, который разразился наверху, я еще переживу, но следующего вряд ли дождусь, - беспечно объявила принцесса.
        - Неужели не существует средств, способных продлить твою жизнь?
        - Единственное средство ? зачатие. Но пока жива королева, это невозможно. Такова уж наша природа.
        А королева будет жить вечно, - могу поклясться, что последняя фраза была адресована не мне, а кому-то совсем другому.
        
        
        Иногда на стенах туннеля виднелись знаки, процарапанные чем-то острым, а то и просто намалеванные углем или мелом. Заметив, что я рассматриваю их, принцесса пояснила:
        - Слухи о несметных сокровищах королевы не дают покоя искателям легкой наживы. Используя всяческие уловки, они проникают в лабиринт, а знаки оставляют для того, чтобы потом найти обратный путь. Мы стираем их и ставим другие. Это самое действенное средство борьбы с грабителями, к тому же бескровное.
        - Я полагаю, что во всем мире нет такого лабиринта, который устоял бы перед изощренным умом, - заявил я, отыскав в памяти несколько примеров, подтверждающих эту мысль.
        - Для изощренных умов у нас приготовлены изощренные ловушки. И сейчас ты в этом убедишься... Стой!
        Принцесса тронула ногой широкую плиту, которую, казалось, никак нельзя было обойти, и сразу отшатнулась назад. Плита быстро и, надо полагать, бесшумно ушла вниз, а на ее месте остался провал, откуда пахнуло могильной затхлостью.
        - Как же нам идти дальше? ? спросил я, держась Подальше от открывшейся бездны.
        - Надо прыгать, - ответила принцесса. ? Ширина здесь такая, что ее одолеет любой вещун, а уж ты и подавно.
        Мой приятель, хорошо знакомый со здешними по рядками, уже успел отойти назад и сейчас начина энергичный разбег. В отличие от прочих сумчатых, прыгал он весьма неуклюже (сказывалось, наверное, отсутствие практики) и едва не загремел в бездну, что сразу сняло бы все наши проблемы с новым яйцом.
        Сам я преодолел провал, как говорится, шутя, а принцесса перемахнула через него даже без разбега. На чемпионате Злого Котла по легкой атлетике, если 6ы таковой, конечно, состоялся, она бы, несомненно, сделалась лидером. Вот только среди кого ? спортсменов или спортсменок? Назвать ее мужчиной язык не поворачивался, а женщиной она еще не стала и вряд ли уж когда-нибудь станет...
        И опять ? вниз, вниз, вниз. Повороты, повороты повороты. Развилки, пересечения, развилки. Плиты проваливающиеся вниз, плиты, падающие сверху, плиты, выдвигающиеся из стен. Острые шипы, самострелы, гильотины, проволочные удавки, капканы...
        
        
        Зловещая пустота лабиринта самым разительным образом контрастировала с суетой, царившей во внутренних покоях королевской обители.
        Повсюду бродили хмурые вещуны-одинцы, искавшие здесь то же самое, что и мы, гордо вышагивали вооружейные стражники, больше похожие на раскормленных домашних котов, чем на сторожевых псов, сновала самая разнообразная прислуга, порхали принцессы счет которым я потерял уже за первые часы пребывания в подземелье.
        От прочих вещунов, схожих между собой, как желуди, упавшие с одного и того же дуба, принцессы отличались не только ростом и статностью, но и еще одним качеством, весьма редким для этого народа, - индивидуальностью, проскальзывавшей в чертах лица. Создавалось впечатление, что неведомый художник, взявшийся расписывать целую галерею одинаковых фарфоровых кукол, решил немного порезвиться и, дав волю своей кисти, кому-то удлинил глазки, кому-то подрисовал ротик, кому-то наметил ямочки на щеках, а кому-то, наоборот, на подбородке. Про их наряды я даже не говорю ? так богато и ярко не одевались ни в одной из стран, где мне доводилось побывать. На доходы от яиц роскошествовала не только королева, но и ее ближайшее окружение. Что касается принцессы, сопровождавшей нас в лабиринте и прозванной мною Чука (это слово одновременно обозначало и сообразительность и пригожесть), го она первым делом направилась на кухню и велела накормить новых гостей. Не став дожидаться, пока мы насытимся, принцесса удалилась, пообещав в самом ближайшем времени замолвить за нас словечко перед королевой.
        - Похоже, ты произвел на нее впечатление, - буркнул чем-то недовольный вещун. ? Но как бы это не подпортило нам все дело. Королева держит принцесс в черном теле и не позволяет заводить любимчиков, к чему те весьма склонны.
        - Насчет любимчика ты, пожалуй, преувеличиваешь, но какие-то виды принцесса на меня имеет, - сказал я, расправляясь с очередной миской горячей похлебки. ? По крайней мере, мне так показалось...
        
        
        После обеда я отыскал для себя укромный уголок и завалился спать. Вещун, нуждавшийся в отдыхе куда Меньше моего, отправился на разведку.
        Новости, которые я выслушал от него сразу после пробуждения, нельзя было назвать обнадеживающими.
        Как выяснилось, в последнее время королева не допускала к себе никого, кроме лекарей, принцесс и кормильцев (частенько возвращавшихся назад с нетронутой пищей), а период, в течение которого она не смогла разрешиться ни единым яйцом, превышал все мыслимые пределы.
        И вообще, настроения, преобладавшие в обители нынче, весьма отличались от тех, которые вещун застал во время своего предыдущего посещения. Повсюду поселилась неуверенность, граничащая с тихой паникой.
        Но, несмотря на явные признаки старческой хвори, королева продолжала держать свое громадное хозяйство под контролем, входя в каждую мелочь, будь то рецептура блюд, поспевающих в кухонных печах, или невинные шашни, которые истосковавшиеся по любви принцессы готовы были заводить с кем угодно.
        И для этого ей вовсе не нужны были доносчики и соглядатаи. Абсолютно все, что имело хоть какое-то отношение к обители, включая души ее многочисленных жильцов, были для королевы не только открытой книгой, но и как бы естественным продолжением ее тела, ее чувств, ее сознания.
        Здесь, как ни в каком другом месте, было справедливо знаменитое изречение Луи Четырнадцатого (правда, слегка перелицованное в соответствии с местными обстоятельствами) ? «Королевская обитель ? это я». Вот почему многие вещуны напрямую связывали смерть своей владычицы с крахом привычного для них мира.
        
        
        Загостившиеся одинцы, и прежде чуравшиеся соплеменников, теперь поглядывали друг на друга волком. И неудивительно ? на самое первое яйцо, ожидавшееся от королевы, имелось не менее дюжины претендентов, готовых с пеной у рта доказывать свой приоритет. А жесткая конкуренция, как известно, мало способствует дружеским отношениям, примером чему служат пауки в банке.
        От нечего делать соискатели королевской милости развлекались какими-то недоступными моему пониманию азартными играми, пытались завести полезные знакомства с прислугой и баловались всякой дурью, которую за большие деньги доставали на стороне стражники. Не оставались без внимания и пиво с брагой, всегда имевшиеся на кухне. Наркотики, хранившиеся у меня еще со времен пребывания у ульников, разошлись в самый короткий срок.
        Конечно, творившееся в обители свинство еще нельзя было назвать пиром во время чумы. Но это было нечто не менее нелепое и зловещее ? пир в преддверии надвигающейся катастрофы.
        Принцесса оказалась хозяйкой своего слова и вскоре собрала нас для важного разговора (предварительно отыскав меня на кухне, а вещуна в компании игроков).
        - Хочу сообщить добрую весть, - сказала она, обращаясь главным образом ко мне. ? Королева согласилась принять вас. Длительность встречи будет зависеть от ее самочувствия и настроения. Об истинных причинах, которые привели вас сюда, даже заикаться не смейте. Никаких упоминаний о яйце, если только она сама не коснется этой темы. Тебя я предупреждаю в особенности! ? принцесса погрозила вещуну пальцем.
        - Слова лишнего не скажу, - пообещал тот.
        - Знаю я вас, говорунов... Скорее всего, королева будет расспрашивать о странах, которые ты посетил, - продолжала она, обратясь в мою сторону. ? Возможно, некоторые вопросы покажутся тебе странными, но ты не пытайся проникнуть в их суть, а отвечай первое, что придет в голову. Лучше говорить невпопад, чем умствовать. И запомни ? кем бы ты ни был на самом деле, хоть великим воителем, хоть мудрецом, хоть пророком, В сравнении с королевой ты безмозглый червь. Поэтому заранее оставь свой гонор и свое самомнение. Если ты сумеешь как-то заинтересовать королеву, она позовет тебя снова. Вот тогда и можешь требовать от нее любое вознаграждение.
        - Нам не надо любое! ? воскликнул вещун. ? Нам надо яйцо!
        - Это уже решать королеве. Будет сказано «яйцо» ? вы получите яйцо. А если будет сказано, к примеру, «кольцо» ? его вы и получите. Сразу на палец, в ухо и на шею. Решения, принимаемые королевой, непредсказуемы.
        - Но это уж, прости за откровенность, напоминает старческий маразм, - заметил я.
        - Еще раз скажешь нечто подобное и отправишься туда, откуда пришел, - строгость этих слов умалялась сопутствующей улыбкой.
        - Сейчас же побегу готовиться к встрече, - заявил вещун. ? Умоюсь и одолжу у кого-нибудь приличный наряд. Вот бы еще умастить тело благовониями...
        - К чему такие хлопоты, - принцесса критически покосилась на него. ? Королеву невозможно чем-нибудь смутить или удивить. Ступайте за мной как есть.
        
        
        Стараясь не отставать от принцессы, скользившей по полированным плитам пола, как на коньках, мы миновали целую анфиладу ярко освещенных залов.
        Они были полны стражников, беспечно игравших в кости, слуг, тащивших куда-то подносы с яствами, принцесс, болтавших между собой, лекарей, пыжившихся друг перед другом, и просто праздной публики, коротавшей свободное время.
        Здесь же вертелись и всякие забавные уродцы, прибившиеся к вещунам ради беззаботного существования.
        Везде перед нашей маленькой процессией поспешно расступались, и везде на лицах придворных читалось тщательно скрываемое презрение ко мне. Все полагали что к королеве ведут очередного шута, призванного рассеять ее вселенскую скуку.
        В личных покоях королевы, перед входом в которые нас окурили дымом каких-то трав и обрызгали уксусом, стояли полумрак и духота. Специфический запах, ощутимый не только по всей обители, но даже в лабиринте, достигал здесь своей наивысшей концентрации.
        То был запах королевы ? запах, значивший гораздо больше, чем все ее остальные регалии, запах, управлявший жизненными процессами, протекавшими в организмах придворных.
        Стоило только этому запаху пропасть или хотя бы ослабеть, как все принцессы стали бы стремительно превращаться в самок, готовых к зачатию, а бесполые слуги и стражники ? в самцов, способных одарить их страстной и короткой любовью.
        Такова была одна из главных тайн подземной обители, впрочем, давно известная всем вещунам.
        Зал приемов делил на две половины полупрозрачный занавес, на котором золотом и серебром были вышиты стилизованные символы мироздания ? языки огня, корни дерева, капли крови, облака и волны. Все мои попытки разглядеть ложе королевы оказались тщетными. Да, зорким орлом меня не назовешь! Скорее, подслеповатым глухарем.
        Принцесса расставила нас на положенные места и скользнула за занавес ? словно в туман нырнула.
        - Мрачное местечко, - произнес я так, чтобы меня мог слышать один только вещун. ? Тут поневоле заскучаешь.
        - Молчи! ? вещун сделал страшные глаза. ? В шею выгонят.
        Принцесса вернулась и, стараясь побороть собственное волнение, дала нам последние указания:
        - Беседовать будете через этот занавес. Язык значения не имеет. Королева поймет любой.
        - Она-то поймет! А как мне понять ее? ? горячо зашептал я. ? Разве ты забыла, что я ничего не слышу и могу читать чужую речь только по губам!
        - Нет, не забыла. Но зачем зря беспокоить королеву. Все сказанное ею я буду передавать тебе слово в слово. А теперь помолчи. Она изучает тебя.
        Ох, зря я ввязался в эту затею, подумалось мне. За компанию только бражничать хорошо да песни орать. А рисковать собой ради чужого дяди ? последнее дело. Стоишь себе, руки по швам, а какая-то старая ведьма копается в твоей душонке. И еще неизвестно, что она там накопает. Моих грехов, если беспристрастно разобраться, и на высшую меру хватит.
        Впрочем, процедура предварительного знакомства не затянулась. Некую загадку, таившуюся во мне, королева сразу учуяла. По крайней мере ее слова, изложенные принцессой, выглядели следующим образом:
        - Мне довелось повидать немало удивительных существ, но ты выделяешься даже среди них. И хотя сам ты устроен довольно примитивно, над твоей сущностью поработали силы, достойные всяческого уважения. Тебя воссоздали из мертвых? Кому и зачем это понадобилось?
        Следуя давней привычке, я хотел отделаться парой туманных фраз, но, вовремя вспомнив о проницательности королевы, решил не грешить против истины.
        - Всей подоплеки случившегося со мной я и сам толком не знаю. Однажды меня спасли от неминуемой смерти загадочные существа, имевшие власть над временем и пространством. Как я понял, прежде они враждовали между собой, но, столкнувшись с общей бедой, вынуждены были соединить усилия. Они-то и забросили меня в этот мир.
        - В этот мир? Разве есть и другие миры? ? принцесса передавала мне только смысл слов, а эмоции, их сопровождающие, оставались, как говорится, за кадром, вернее за занавесом. Поэтому я не мог понять, когда королева удивляется, а когда снисходительно подшучивает.
        Оставалось одно ? резать ничем не приукрашенную правду-матку.
        - Разумеется. И числу их нет предела ни во времени, ни в пространстве. Весь Злой Котел ? это лишь песчинка на просторах вселенной.
        - Прежде я не придавала значения подобным сообщениям, полагая их за досужие небылицы. Мне было вполне достаточно и одного-единственного мира. Ну что же, признать свои заблуждения никогда не поздно... И чем, интересно, наш мир так заинтересовал твоих покровителей?
        - Он соединяет другие миры. Если и не все, то многие. Следуя этим путем, можно добраться до самых окраин вселенной.
        - Добраться только ради собственного любопытства?
        - Нет, конечно. Но истинная цель похода станет известна мне только после прибытия к месту назначения.
        - Сама вижу, что ты ничего не знаешь об этом достославном месте, потому и не спрашиваю о нем... А хватит ли твоей жизни, чтобы пройти хотя бы весь Злой Котел?
        - Пока я не выполню свое предназначение, смерть мне не грозит. По крайней мере смерть от старости.
        - Мы с тобой чем-то похожи друг на друга. Хотя для тебя смерть ? нечто очень далекое и почти нереальное, а я уже давно сроднилась с ней... Дай поблажку смерти хоть однажды, и с тех пор она начнет потихоньку завоевывать тебя. Шаг за шагом, крупица за крупицей. Я имею в виду даже не телесную смерть, с этим пока все более или менее в порядке, а постепенное умирание духа, свершившего некогда столько славных дел... Почему ты молчишь?
        - Даже и не знаю, что сказать.
        - Что думаешь, то и говори. Начни с того, что я зажилась на белом свете и пора бы уже уступить место другим. Еще раз назови меня старой ведьмой. Упрекни маразмом. Разве у тебя не это на уме?
        Влип, подумал я. Придержать неосторожные слова всегда возможно. А вот как придержать неосторожные мысли?
        Тут мой блуждающий в растерянности взгляд встретился с пронзительным взглядом принцессы, и я сразу припомнил урок, полученный от нее в лабиринте. Придержать мысли действительно нельзя. Но их можно замаскировать яркими, бередящими душу воспоминаниями.
        Чтобы долго не копаться в памяти, я припомнил воздушное путешествие к Светочу и огненное погребение, в свое время так впечатлившее меня.
        Сказано ? сделано. Грандиозное, поистине апокалипсическое зрелище возникло в моем сознании, и все мелкие, суетные, несвоевременные мыслишки сразу затерялись среди воя ветра и обвала ныряющих в бездну туч.
        Принцесса сразу распознала мою уловку и только молча кивнула. Похоже, что в создавшейся ситуации она была полностью на моей стороне. С чего бы такая благосклонность?
        - Что привело тебя в мою обитель? ? спросила королева после короткой паузы (то ли она вновь пыталась зондировать мой рассудок, то ли просто принцесса задержалась с сурдопереводом).
        Позабыв все строгие наставления, я уже собирался было завести разговор о яйце (получить его ? и сразу бегом отсюда), но принцесса так зыркнула на меня, что слова застряли в горле. Ну и глазищи у нее! Прямо огнеметы какие-то.
        - Прослышав о твоей мудрости... кхе-кхе... хотел бы задать несколько вопросов... кхе-кхе-кхе... ? через силу выдавил я.
        - Задавай. Но только сможешь ли ты воспользоваться ответами... Как я понимаю, ты принадлежишь к породе двуполых существ, у которых после соития появляются маленькие дети?
        - Совершенно верно.
        - Представь себе, что ребенок, едва научившийся говорить, спросит тебя о том, откуда взялось небо и где рождается дождь. Ты сумеешь дать ему ответ, одновременно доходчивый и исчерпывающий?
        - Вряд ли. Скорее всего я отделаюсь подходящей к случаю сказкой.
        - Но ведь тебя сказки не устроят. Поэтому принимай мои ответы такими, какие они есть. И не пытайся переспрашивать, это только окончательно запутает суть дела. Каков твой первый вопрос?
        - Некоторое время я провел среди народа, называющего себя тенетниками, - ничего не поделаешь, приходилось начинать издалека. ? Они способны выделять из своего тела клейкое вещество, превращающееся и в ловчую сеть, и в разящие стрелы, и в невесомый пух...
        - Это их воздушные полеты ты видишь сейчас в своих грезах? ? перебила меня королева.
        - Да, - признался я, заранее готовый к новым нападкам.
        Но все, слава богу, обошлось. Королева продолжала вполне миролюбиво:
        - Ну и что же? Злой Котел населяют народы с весьма причудливыми свойствами.
        - Меня интересует, каким образом тенетники появляются на свет. Дело в том, что они однополы и не могут производить потомство от совместных союзов. Вдобавок их природа не подразумевает некоего особого продолжателя рода, каким для вещунов являешься ты. Абсолютно все тенетники достигли предельного возраста, а надежды на смену нет. Боюсь, что жизнь этого народа может прекратиться.
        - Беспокоиться по этому поводу не стоит, - без долгих раздумий ответила королева. ? Жизнь сама по себе столь же прихотлива, как вьющийся плющ. Каких только зигзагов не выписывает он, стремясь к теплу и свету. А разруби его на части ? и каждый обрубок вскоре даст новые побеги. Что-то похожее происходит и с тенетниками. Прежде они были теми, в кого превратятся впоследствии.
        Королева умолкла, по-видимому, считая свой ответ вполне исчерпывающим. Мне же оставалось только хлопать глазами. «Прежде они были теми, в кого превратятся впоследствии». Белиберда какая-то... Но ведь переспрашивать нельзя!
        Выходит, что владычица вещунов кругом права. Ответ я получил, а вот как им воспользоваться ? не знаю.
        Заранее предчувствуя полное фиаско, я задал следующий вопрос, а дабы не выдать своих истинных чувств, оживил в памяти кое-какие картинки из своего недавнего прошлого.
        - По соседству с тенетниками проживает другой народ, заслуживший не вполне благозвучное название «вредоносцы». Их жизнь сокрыта от посторонних глаз, но достоверно известно, что во всех своих начинаниях вредоносцы следуют советам некоего чужака, именуемого Поводырем. Сущность этих советов неизвестна мне, но есть надежда обратить их во благо не только самим вредоносцам, но и другим народам, страдающим от такого соседства. Как мне отыскать этого Поводыря?
        - Вредоносцы... Поводыри... Кого только нет в нашем забытом богами мирке... Злобные существа, вызванные твоими воспоминаниями, это вредоносцы?
        - Нет, - душу мою вновь обдало холодом. ? Это их прислужники, однажды едва не растерзавшие меня.
        - Надо же! Знать, велик был страх, если ты до сих пор вспоминаешь его (и опять нельзя было понять, говорит ли она всерьез или потешается над моими неуклюжими попытками скрыть свои мысли), - что касается твоего вопроса, могу сказать: в Поводырях нуждаются слепцы. А слепцом можно назвать народ, в котором утрачена связь поколений. Поводыри берут на себя труд соединить чужое прошлое и чужое будущее единой нитью собственной памяти. Это благое дело. Ты спрашиваешь, как найти Поводыря вредоносцев. Возьми пример с воды. Вода всегда ищет другую воду. Ручей бежит к реке, а река сливается с морем.
        Столь глубокомысленный совет добил меня окончательно. Река пусть бежит себе куда угодно, а нормальному человеку надо поскорее бежать из этого бедлама. Вещун, если хочет, может оставаться, но мне здесь делать больше нечего. (Само собой, что все эти кощунственные мысли маскировались горестным видением ? мертвыми телами ульников, среди которых я проснулся однажды.)
        - Еще вопросы есть? ? устами принцессы осведомилась королева.
        - Нет... Мудрость твоих ответов столь глубока, что я боюсь утонуть в ней.
        - Я предупреждала тебя. Не гонись за простыми ответами. Это бредни. Простых ответов не бывает. Но и отчаиваться не следует. Вспомни свое детство. С первой попытки даже миску каши не осилишь. (Эту миску она явно выудила из моего подсознания, сам я про такие древности помнить не мог.) Упорно думай, и разгадка сама придет к тебе. То ли во сне, то ли в случайном разговоре, то ли при созерцании природы.
        - Так и сделаю, - пообещал я.
        - Предашься раздумьям?
        - Нет, завалюсь спать. А потом отправлюсь созерцать природу.
        - Желаю удачи... Скажи, а как тебе нравится мой голос?
        Это был даже не вопрос. Это был гвоздь в крышку моего гроба. Это была прямая провокация.
        Не найдя никакой поддержки у принцессы, вдруг напустившей на себя неприступный вид, я брякнул первое, что пришло в голову:
        - Очень нравится!
        - Вот как! Почему тогда все приближенные утверждают, что мой голос похож на скрип плохо смазанного мельничного жернова? Неужели они смеют издеваться надо мной! Я немедленно велю наказать их за дерзость.
        - Не надо их наказывать, - потупился я. ? Мне не дано слышать твой голос. Я солгал...
        - Неужели ты глухой?
        - Глухой, - признался я. ? Как пень.
        - В чем причина твоей глухоты? Ты родился глухим?
        - Нет. В схватке с вредоносцами меня сильно ударили по голове.
        - Хоть это и беда, но беда поправимая. Отбитую ручку кувшина можно приделать на место. Хуже, когда этой ручки вообще никогда не было. Ну а сам ты хочешь вернуть слух?
        - Что за вопрос! Конечно, хочу.
        - Тогда возжелай это сильно-сильно, а я буду помогать тебе. Но сначала выбрось из головы всякую чепуху о полетах в небесах, погонях в лесу и непогребенных мертвецах... Начинай. Сильнее! Сильнее!
        Говорят, что можно умереть от любви и лопнуть от зависти. Но это, понятное дело, преувеличение. Гипербола. А вот я на самом деле чуть не лопнул от желания вернуть себе слух. Мало что не хватило. У меня уже и глаза на лоб полезли, а я все продолжал тужиться под немые вопли: «Сильнее! Сильнее! Еще сильнее!»
        Такое издевательство над самим собой добром окончиться, конечно же, не могло, и в голове у меня вдруг что-то словно взорвалось ? ну совсем как в тот раз, когда случилась памятная драка.
        В ушах загудело, зазвенело, заскрипело, даже заскрежетало ? и я не сразу понял, что это невнятный гул праздной толпы, звонкий смешок принцессы и скрипучий старческий голос, принадлежащий сами знаете кому.
        Королева еще что-то неразборчиво шамкала, а принцесса уже лихо отбарабанила перевод:
        - Учись управлять своими желаниями. Если бы ты умел хотеть по-настоящему, то мог бы сейчас слышать лучше прежнего. А лодырям и неумехам приходится довольствоваться тем, что дают.
        Дальнейшее я помню смутно.
        Когда вещун выводил меня из покоев королевы, я все время держался обеими руками за уши, желая умалить силу звуков, с непривычки казавшуюся нестерпимой.
        Потом мы непонятно как оказались на кухне, где крепко выпили с поварами за мое счастливое избавление от глухоты. Уснул я под лавкой и видел самые разнообразнейшие сны, но разгадка непростых ответов, полученных от королевы, на сей раз мне так и не приснилась.
        
        
        Первое время я ходил, словно сам не свой ? давала о себе знать привычка к полной тишине, приобретенная не от хорошей жизни. Все удивляло меня в полузабытом мире звуков, но не все, правда, радовало.
        Особенно докучали песни поваров, перекличка стражников и храп осатаневших от безделья одинцов. В такие минуты слух казался мне не благодеянием, а наказанием. Слепец в своих мечтах тоже, наверное, представляет окружающую действительность невероятно прекрасной, но, прозрев, видит грязь, нечистоты, запустение ? ив страхе закрывает глаза.
        Если вещун обращался ко мне, я просил его говорить потише или, что еще лучше, опять перейти на язык глухонемых. Более того, я мог заснуть, только заткнув уши хлебным мякишем.
        Однажды меня разбудил довольно бесцеремонный толчок в бок, что было удивительно уже само по себе (надо сказать, что местную публику я быстро отучил от всяких фамильярностей). Но сейчас надо мной склонялся отнюдь не пьяный повар и не проигравшийся вчистую стражник, а принцесса Чука собственной персоной (от других сестер ее можно было отличить по разрезу глаз, присущему египетским царицам и японским гейшам).
        Я попытался вытащить затычки из ушей, но она помешала этому и одними губами произнесла:
        - Пойдем погуляем на свежем воздухе. Конечно, я ценил внимание принцессы, но мне
        страсть как не хотелось покидать согретое местечко и топать через весь лабиринт только ради сомнительного удовольствия сделать глоток сырого и холодного воздуха. Поэтому я стал отнекиваться:
        - Не хочется что-то. Опять ноги бить, опять через ямы прыгать. Мне и так хорошо... Если что надо, говори здесь.
        - Пойдем погуляем на свежем воздухе, - повторила она уже совсем другим тоном (об этом можно было судить по сразу изменившемуся выражению лица), - ты угорел от кухонного чада. Тебе плохо. Нужно срочно выбраться наружу.
        Принцесса была хозяйкой своего слова во всех смыслах, и я немедленно ощутил явственные симптомы отравления угарным газом ? тошноту, слабость, головокружение, омерзительный привкус во рту. Как говорится, хоть ложись да помирай (тем более что я уже и так лежал).
        Принцесса помогла мне встать, и спустя некоторое время мы уже опять тащились по лабиринту, старательно обходя все его ловушки и поеживаясь от сквозняков.
        Она всю дорогу упорно молчала, а я, даже захотев, ничего не смог бы сказать ? язык словно свинцом налился. На поверхность нас вывел уже не овраг, а прибрежный грот, по песчаному дну которого перекатывались чистые озерные волны. Тут все мои хвори разом прошли, да и затычки оказались без надобности.
        - Во всей округе это мое самое любимое место, - сказала принцесса. ? Я тебе про него однажды уже рассказывала. Неподалеку в камышах живет уточка со сломанным крылом. Я ее лечу и подкармливаю. Когда не станет меня, умрет и она.
        Любые слова утешения выглядели бы сейчас по меньшей мере лицемерием, и мне не оставалось ничего другого, как промолчать. Принцесса это расценила по-своему.
        - Только не думай, что я хочу вызвать у тебя жалость, - продолжала она. ? Это у меня просто к слову пришлось... Недавно умерла моя лучшая подруга. Взяла зеркальце, чтобы поправить прическу, и упала замертво. Она была лишь ненамного старше меня. Следующая очередь ? моя.
        - Все мы смертны, и тут уж ничего не поделаешь, - сказал я, старательно избегая взгляда принцессы. ? Есть бабочки, вся жизнь которых ? один миг.
        - Но эти бабочки, прежде чем стать самими собой, долго живут совсем в ином облике, охотясь на водяных жуков и маленьких рыбок, - возразила принцесса. ? А у меня эта жизнь одна-единственная.
        - Вы же все владеете даром убеждения. Внуши себе самой, что, избавившись от бренной оболочки, твоя внутренняя сущность отправится в странствия по волшебным мирам или воплотится в тело другого существа. Многим такая вера помогает.
        - Ты, как всегда, говоришь одно, а думаешь совсем другое, - принцесса поморщилась. ? Что за неразбериха творится в твоей голове! И прошу тебя, не надо ничего воображать. Я привела тебя сюда вовсе не для того, чтобы попрощаться. Нам нужно откровенно поговорить, а в обители, сам знаешь, это невозможно. Но предупреждаю заранее ? разговор будет тяжелым.
        - Честно признаться, не люблю тяжелых разговоров.
        - Я их сама не люблю, однако наша жизнь состоит не только из того, что мы любим... Какое впечатление произвела на тебя королева?
        - Вполне сносное. Рассуждает она довольно здраво. В житейских делах разбирается лучше многих. Сознает свои недостатки. Приветлива. Любит пошутить над собеседником. Что еще можно требовать от столь ветхого создания?
        - Глупец! Все, о чем ты говоришь, результат моих стараний. Я настолько хорошо изучила королеву,.что заранее знаю, какой ответ заслуживает тот или иной вопрос. Вот я и веду беседы вместо нее. А услышав галиматью, которую с некоторых пор несет королева, ты бы сразу сбежал на свою любимую кухню. Она уже давно не способна воспринимать ничего нового и повторяет, словно эхо, те нелепицы, которые еще сохранились в ее дырявой памяти. Хотя нельзя не признать, что забыла она гораздо больше, чем помнят все вещуны, вместе взятые.
        - Возраст, ничего не поделаешь, - я считал себя обязанным заступиться за древнее существо, вернувшее мне слух. ? А кроме того, ясный ум вовсе не обязателен для королевы. Ее главная обязанность ? продолжать род вещунов.
        - То-то и оно... ? принцесса поболтала ногой в мелкой воде. ? Если бы она это исправно делала, никто бы даже слова поперек не сказал. Но ее производительные способности почти угасли. Твой приятель был одним из последних, кому посчастливилось получить яйцо. Да и то после немалых хлопот. А раньше яиц с избытком хватало на всех. Даром отдавали... Но самое печальное даже не это. Мои подруги давно перестали получать пополнение. Еще немного ? и мы вымрем окончательно. И кто тогда наследует королеве в случае ее гибели? Никто... На этом народу вещунов придет конец.
        - Неужели королева не понимает всей опасности сложившегося положения?
        - Скорее всего понимает. Рассудком. А чувства заставляют ее цепляться за жизнь. Слишком уж она к ней привыкла. В других условиях королева, переставшая давать яйца, давно бы умерла. Но хитроумные лекари поддерживают ее жизнь тем, что не позволяют созревать зародышам яиц, еще имеющимся в ее утробе. Как долго продлится такое положение ? неизвестно.
        - С вашей королевой, допустим, все понятно. Как говорится, своя жизнь дороже мироздания. Но ведь лекари должны понимать, что, спасая королеву, они губят будущее вещунов.
        - Лекари всего лишь безвольные игрушки в ее руках. Они никогда не имели собственного мнения. Что значит простой вещун против королевы? Ничто! Даже меньше, чем ничто. Противостоять ей могут лишь такие, как я. Так уж распорядилась природа. За это королева ненавидит нас, но и обойтись без наших услуг тоже не может. Мы ее послы, мы ее глашатаи, мы ее наперсницы. Мы те, на ком она срывает свою злобу.
        - Слова, которые я сейчас скажу, наверное, покажутся тебе кощунством... Но, если другого выхода нет, надо принимать решительные меры. Народ вещунов ? единый организм, и, чтобы спасти целое, придется пожертвовать частью. Ящерица в момент опасности расстается с хвостом, а звери, попавшие в капкан, отгрызают себе лапу. Придется и вам проявить отвагу... Соберитесь вместе и придушите королеву. Потомки вас оправдают. Грех во спасение и грехом-то назвать нельзя.
        - Стало быть, ты допускаешь такую возможность? ? принцесса искоса глянула на меня.
        - Я же ясно сказал: если иного выхода нет.
        - Другого выхода и в самом деле нет. Но те же самые законы естества, заставляющие нас вечно соперничать с королевой, не позволяют нам убить ее. Это то же самое, что самому себе вырвать сердце. Рука не поднимется.
        - Но ведь она-то нарушает законы естества, продолжая цепляться за жизнь в непродуктивном возрасте!
        - Для нас это значения не имеет. Есть такие пороги, переступить которые нельзя даже под страхом смерти.
        - Тогда мне остается только посочувствовать вам, а заодно и моему приятелю, - я развел руками. ? Очень жаль, но ему придется уйти отсюда без яйца.
        - Если ты захочешь... Если ты очень захочешь, он получит яйцо, - мне показалось, что голос принцессы дрогнул.
        - Кто же его снесет? Твоя уточка? ? сам не знаю, как у меня вырвалась неуместная шутка.
        - Я, например, - подбоченившись, она приняла вызывающую позу, обычно означавшую «А чем мы хуже других?».
        - Так в чем же дело? Действуй! Будем всю жизнь тебе благодарны.
        - Не забывай, что такое станет возможным лишь после смерти королевы. И, если она сама не хочет умирать, ей надо помочь. Не ты ли только что говорил о решительных мерах? А поскольку никто из вещунов и пальцем не посмеет прикоснуться к королеве, этот грех придется взять на себя чужаку.
        Наши взгляды наконец-то встретились, и меня словно жаром обдало ? и это при том, что с озера дул довольно прохладный ветерок. Разговор и в самом деле становился тяжелым.
        Ситуация была настолько ясной, что даже не требовала слов, но я все же уточнил:
        - То есть мне?
        - Больше некому, - ответила принцесса. ? Прости, так уж получилось... Но провидение вкладывает в твои руки не позорный топор палача, а святой меч спасителя.
        - С некоторых пор я дал себе зарок избегать любого оружия. Пусть даже оно сияет от святости.
        - Твои благие побуждения можно только приветствовать. Но они несовместимы с препонами, которые жизнь ставит нам на каждом шагу. Тебе придется воспользоваться оружием еще много раз, причем оружием самым разным. В том числе и сияющим. А потом ты сам станешь оружием, куда более грозным, чем небесные молнии и подземные бури.
        Я не мог ничего возразить и молчал, стараясь разобраться в чувствах, обуревавших меня, но принцесса, приняв это молчание, как знак согласия, продолжала:
        - Теперь, когда ты уяснил суть дела, пора оговорить и детали.
        - Но я ведь еще не дал своего согласия!
        - На словах не дал, - принцесса снисходительно улыбнулась. ? Однако внутренне ты уже готов к этому. Не будь я заранее уверена в твоем согласии, то и разговор бы этот не заводила. Даже не принимая во внимание королеву, берусь утверждать, что в глубине души ты одобряешь расправы над старухами. Более того, это соответствует обычаям вашего народа.
        Что за ересь она несет, возмутился я. Откуда такие сведения? Неужели где-то в закоулках моей памяти сохранилась ненависть к бабушке, закармливавшей меня в детстве манной кашей. Или виной тому сказки о русских богатырях, сражавшихся с Бабой-Ягой, ведьмами, кикиморами и прочими дамами пенсионного возраста? А может, это дает о себе знать юношеское увлечение Достоевским? Что скрывать, я частенько ставил себя на место Родиона Раскольникова, но это еще не значит, что меня прельщают его криминальные подвиги. Нет, тут явно какое-то недоразумение! Я не имею ничего против старушек. Пусть живут себе хоть тысячу лет. А разборки среди вещунов меня вообще не должны касаться.
        - Ищешь оправдание своей трусости? ? презрительно скривилась принцесса. ? Радеешь о собственном спокойствии? Учти, бросив нас на произвол судьбы, а проще говоря, приговорив к смерти, ты будешь вечно корить себя.
        - А за убийство королевы не буду? ? огрызнулся я.
        - Искренняя признательность вещунов поможет тебе побороть угрызения совести. А став новой королевой, я смогу оказать тебе много неоценимых услуг.
        - Только не надо меня задабривать! Это унижает нас обоих. Твои доводы безупречны. Но пойми, я не созрел для хладнокровного убийства. У меня нет причин ненавидеть вашу королеву. Наоборот, я должен благодарить ее.
        - Верь или не верь, но слух тебе вернула я, - сказала принцесса. ? Это можно было сделать и раньше, но до определенного момента ты был нужен мне именно глухим.
        - Пусть будет так, но это ничего не меняет.
        - Пойми, то, что ты сделаешь, не будет убийством. Она уже практически мертва. Это наполовину труп, жизнь в котором поддерживается всяческими ухищрениями. Твое вмешательство лишь довершит приговор, однажды уже вынесенный природой. Почему тебя нужно уговаривать, как капризного ребенка?
        - Мне надо подумать, - со стороны могло показаться, что я ломаюсь, словно красна девица, но ведь речь шла не о каких-то пустяках, а об одном из наиболее предосудительных преступлений.
        Однако принцесса не собиралась давать мне ни малейшей поблажки.
        - Это невозможно! ? заявила она. ? Для любого знатока душ твои мысли звучат сейчас истошным воплем. Как только мы вернемся в обитель, королева сразу заподозрит неладное. И тогда все, кому не лень, сбегутся к ней на выручку.
        - Не могу же я вообще избавиться от мыслей! Для этого, наверное, придется умереть.
        - Проще будет уснуть. Ходить во сне дано не каждому, но я о тебе позабочусь. Таким манером мы и вернемся в обитель. А проснешься ты лишь в самый последний момент.
        - Все у тебя предусмотрено, - моя жалкая попытка улыбнуться вряд ли удалась. ? Как мне действовать после пробуждения? Душить королеву как-то не с руки. А на обещанный тобою святой меч рассчитывать тоже не приходится.
        - Заставишь ее выпить раствор истомы. Пусть отойдет не в муках агонии, а в счастливых снах.
        - Так и быть! ? сдался я. ? Усыпляй. Что от меня требуется? Смотреть тебе в глаза? Считать до тысячи?
        - Ничего не надо, - принцесса взяла меня за руку. ? Ты уже спишь.
        
        
        Говорят, что после гипнотического сна не остается никаких воспоминаний. Однако сновидение, посетившее меня на обратном пути, было из тех, что надолго врезаются в память.
        Уж и не знаю, какой мир привиделся мне на сей раз, но я почему-то жил там не один, а вместе с большой, вечно голодной семьей, представлявшейся мне каким-то весьма смутным целым, не распадавшимся на отдельные личности.
        Все мои помыслы состояли лишь в том, чтобы накормить домочадцев, а это по условиям сна было не так-то и легко. Однажды после долгих поисков мне удалось подрядиться на довольно выгодную работу, - кажется, что-то копать.
        Когда условия договора были мною выполнены, хозяин, ссылаясь на отсутствие наличных, предложил рассчитаться натурой. Пришлось волей-неволей согласиться.
        Заполнив всякой всячиной огромную плетеную Корзину, он вручил ее мне. Назад я отправился в самом радужном расположении духа. Каково же было мое разочарование, когда по прибытии в родной дом обнаружилось, что все продукты: мука, соль, перец, сахар, масло, крупа ? навалены в корзину без всякого разбора, вперемешку. Получилась отвратительная каша, которую отказались есть даже собаки.
        Как я негодовал! Как только не проклинал чужую безалаберность и собственное ротозейство!
        Что, спрашивается, может означать такой сон? К чему он ? к богатству, к кишечному расстройству, к неприятностям, к перемене погоды? Надо будет при случае поинтересоваться у вещуна...
        
        
        - Хватит спать! ? принцесса отвесила мне легкую затрещину. ? Просыпайся. Мы уже пришли.
        Действительно, я стоял прямо перед входом в покои королевы, но на сей раз вокруг меня было пустынно и тихо, словно в храме древнего божества, отвергнутого своими приверженцами.
        Опережая мой неизбежный вопрос, принцесса пояснила:
        - В пищу, приготовленную для придворных, я добавила истому. Все разбрелись по своим углам отсыпаться. Нам никто не сможет помешать.
        - Ты не доверяешь даже подругам?
        - Им в особенности. Если все задуманное нами удастся, очень скоро они превратятся в моих злейших врагов. Любая из них хотела бы занять место, на которое сейчас претендую я.
        Сзади послышались торопливые шаги, особенно гулкие под сводами пустого зала. Мы одновременно обернулись, готовые к любым неожиданностям, но это был всего лишь мой приятель, разобиженный, как никогда.
        - Ты не спишь? ? удивилась принцесса.
        - С чего бы это я должен спать?
        - Разве ты не обедал со всеми вместе?
        - Какой там обед! Я весь извелся, ожидая вашего возвращения. Где вы пропадали? Когда я, наконец, получу яйцо? Почему вы идете к королеве без меня?
        - Потому что тебе там делать нечего, - свысока ответила принцесса. ? Но раз уж ты явился сюда, снимай со стены алебарду и стой на страже. Не допускай никого в покои королевы. Даже лекарей, даже кормильцев. Понял?
        - Понял, - он от усердия затряс головой. ? А когда же...
        - Будет тебе яйцо, будет! ? оборвала его принцесса. ? Только не путайся под ногами.
        
        
        Она втолкнула меня в королевскую опочивальню, а сама осталась стоять при входе, прижавшись спиной к стене.
        Оно и понятно ? доля у заговорщиков несладкая. А особенно в такой момент, когда на весы жизни и смерти брошено все ? и жажда власти, и грех матереубийства, и будущее родного народа, и собственная судьба.
        - Иди, - она сунула мне объемистый флакон, наполненный коварным зельем, способным подарить и сладкое блаженство и вечный сон. ? Иди!
        Здесь было по-прежнему сумрачно и душно, а запах королевы, одновременно тлетворный и дурманящий, похоже, даже усилился. Возможно, это было последнее оружие одряхлевшей богини, почуявшей приближение убийц.
        Даже у меня, существа совершенно постороннего, голова пошла кругом, а что уж тогда говорить о вещунах всех категорий, для которых этот запах был и кнутом, и пряником, и столпом существования, и порукой на будущее.
        Лекарь, спавший прямо на полу, в двух шагах от входа, тяжко застонал и перевернулся на другой бок. Если ему что и снилось, то явно не королевские милости.
        Подталкиваемый взглядом принцессы, я пересек зал и сорвал занавес, оказавшись тем самым на половине, запретной для рядовых вещунов, а уж для чужаков ? тем более.
        Алтарем в этом храме размножения служило ложе, столь просторное, что на нем смогли бы разместиться не только все рыцари Круглого стола со своими дамами сердца, но сверх того еще и рыцарские кони.
        Посреди этого исполинского ложа возвышалась живая гора, заботливо укрытая парчой и бархатом. Гора мерно вздымалась, каждый раз издавая надсадный, придушенный хрип.
        Полумрак королевских покоев мешал рассмотреть какие-либо детали, и я вынужден был с ногами взгромоздиться на ложе. Моя огромная тень, переламываясь, поползла со стены на потолок.
        И вдруг где-то совсем рядом раздался хриплый клекот, заставивший меня вздрогнуть. Это смеялась королева. Только сейчас я рассмотрел ее крохотную лысую головенку, как бы и не имевшую отношения к громадному, словно стог сена, телу.
        Даже не верилось, что хрупкие и грациозные принцессы со временем могут превращаться в подобных монстров.
        Два круглых белесых глаза, разделенных горбатым носом-клювом, смотрели на меня мудро и бесстрастно. А что еще можно было ожидать от древнего, как мир, создания, заметившего порхающую поблизости мошку-однодневку?
        Вот только не знаю, понимала ли королева, что эта мошка собирается нанести ей смертельный укус. Хохот, на самом деле являвшийся обыкновенным астмическим кашлем, постепенно сошел на нет, и голосом, не подразумевающим наличия зубов, королева произнесла:
        - Я рада, что ты вновь навестил меня. Отступать было поздно, и я холодно ответил:
        - К сожалению, причина, заставившая меня явиться сюда, не дает повода для радости.
        Сзади взвизгнула принцесса:
        - Не смей разговаривать с ней! Тебя одурачат! Делай, что тебе сказано!
        Королева, не обращая никакого внимания на эти истерические реплики, продолжала:
        - Как раз наоборот. Я рада принять смерть от существа, благодаря своему великому предназначению приобщившегося к сонму небожителей. Это как-то примиряет меня с грядущим распадом души и тела. А иначе я угасала бы еще очень долго. Эти вертихвостки, недостойные даже скорлупы яиц, из которых они совсем недавно вылупились, только и умеют, что шушукаться по углам. Пролить мою кровь им не дано.
        - Очень скоро одна из этих вертихвосток займет твое ложе и сделает для вещунов не меньше добра, чем в свое время сделала ты. Таковы непреложные законы природы, и нам не остается ничего другого, как покоряться им.
        - Думаешь, это легко? Было такое время, когда я искренне полагала, что законы природы писаны не для меня, - вздох королевы был подобен шипению лопнувшего автомобильного баллона. ? Самомнение меня и погубило. Не повторяй моих ошибок. Даже взобравшись на самую высокую гору, помни, что рано или поздно придется спускаться вниз... А как ты собираешься убить меня? Я так ослабела, что даже утратила способность читать чужие мысли.
        - Тебе надо выпить вот это! ? я продемонстрировал роковой флакон.
        - Что там у тебя? Истома? Боюсь, для меня она будет слабовата. Заснуть-то я, может, и засну, но с жизнью не расстанусь. Оставь ее себе на память... Я тут заранее приготовила для себя одно верное средство, расплатившись за него последним яйцом. Смерть будет довольно поучительная, но зато вполне достойная королевы. Поищи в подушках. Самой мне до него не добраться, а попросить, кроме тебя, некого.
        Я перебралл гору подушек, расшитых тончайшей золотой канителью и в одной вместо птичьего пуха обнаружил тяжелый серый песок, похожий на свинцовые опилки.
        - Нашел? ? поинтересовалась королева. ? Тогда рассыпай его по ложу. Швыряй горстями, не жалей. На меня тоже... Когда закончишь, разбей любой светильник и бросай сюда. После этого быстренько уходи и не забудь поплотнее закрыть за собой дверь. Сквозняки опасны для зарождающегося огня точно так же, как и для стариков...
        Я сделал все так, как велела королева, и спустя минуту ее ложе пылало, словно боевая машина, подожженная термитным снарядом. Дело оставалось за малым ? вытащить отсюда обезумевшую принцессу и подпереть дверь алебардой, позаимствованной у вещуна.
        В самый последний момент из огня, стрелявшего во все стороны искрами, раздался совершенно спокойный голос:
        - Да не оставит тебя удача.
        
        
        Планы принцессы можно было считать наполовину сбывшимися, но далось это ей нелегко. Вид у гордой Чуки был такой, что впору смирительную рубашку надевать ? тут вам и конвульсии, и закатившиеся глаза, и пена на губах.
        Но по мере того, как яркий, мерцающий свет, пробивавшийся в узкую щель под парадной дверью, постепенно угасал, прежнее самообладание стало возвращаться к ней.
        - Поздравляю, - сказал я, чувствуя себя, как побитая собака. ? У нас в таких случаях говорят: королева умерла, да здравствует королева.
        - А у нас не принято говорить ничего, - Чука утерла с лица слезы, пот и слюну. ? У нас принято выжидать, какая именно из претенденток превратится в королеву. Во многом это игра случая.
        - Сама ты сейчас что ощущаешь?
        - То же самое, что и все остальные мои подруги. Ужас перед неведомым и мучительную ломоту во всем теле. Но они еще ничего не знают о случившемся и пытаются побороть свою мнимую хворь. Вопрос в том, чей организм сумеет перестроиться быстрее. Тут важно каждое мгновение.
        - А что ожидает тех, кто не успеет?
        - Они умрут. Нельзя быть королевой наполовину или на одну треть. Настоящая королева потом наплодит много новых наследниц... Кажется, начинается, - голос ее сразу осип. ? Меня словно в кипяток окунули.
        Да я уже и сам заметил, что с принцессой творится что-то неладное. Ее агатовые глаза быстро выцветали, как это бывает в моменты сильной боли, а волосы, наоборот, темнели. Платье, прежде болтавшееся, как на колу, вдруг стало тесным для наливающейся плоти и затрещало по швам.
        - Душно! Жмет! ? пробормотала она, остервенело сдирая с себя одежду. ? Помоги!
        Конечно, в биологическом плане мы были совершенно несовместимы и наши места во вселенском паноптикуме жизненных видов отстояли друг от друга весьма далеко, но от принцессы исходила сейчас такая чувственность, такая страсть, такое порочное очарование, что моя мужская сущность отреагировала на это самым подобающим образом.
        Вполне возможно, что смерть королевы была отнюдь не единственным испытанием, выпавшим сегодня на мою долю.
        Заодно с одеждой избавившись и от своего бесполого прошлого, принцесса была вольна теперь сама выбирать любовников, благо вещунов, в принципе пригодных для этой роли, поблизости хватало.
        Но все сложилось совсем иначе, чем я предполагал.
        В следующий момент она уже вцепилась в меня, словно легендарный платоновский первочеловек, отыскавший, наконец, свою утраченную половинку, и неведомая сила понесла нас по залу. Осыпая меня поцелуями, принцесса что-то пылко бормотала, путая все на свете языки.
        Одолеть ее в нынешнем состоянии не смог бы даже борец-тяжеловес, но я отбивался как мог, взывая не к чувствам, что было бы совершенно бесполезно, а к разуму.
        - Опомнись! Мы чужие по крови! Ты никогда не сможешь зачать от меня! Не теряй драгоценного времени! Сейчас сюда сбегутся все твои подруги, и еще неизвестно, кто из вас станет королевой!
        Вряд ли эти слова доходили до сознания принцессы, затуманенного исступленным вожделением, но кто-то третий, неимоверно могучий, отшвырнул меня прочь и закружился вместе с ней в разнузданном танце-соитии.
        В новом партнере принцессы ? здоровенном самце, нагом, как морское божество, - я с трудом узнал моего боязливого и неловкого приятеля. Роковая любовь на пять минут превратила его в силача и красавца.
        Не без горечи уяснив, что возвращаться во владения вредоносцев мне придется одному, я мысленно простился с вещуном и на цыпочках покинул зал, впервые за много веков ставший ареной плотских утех.
        Усевшись в коридоре на каменную лавку, вытертую задами придворных до зеркального блеска, я развязал котомку, с которой в последнее время никогда не расставался, и обратился к яйцу (не надеясь, конечно же, завязать с ним диалог):
        - Очень скоро ты станешь круглым сиротой. Твоя мать уже погибла, а скоро та же участь постигнет и названого отца. Но пока мы вместе, ничего не бойся.
        Ответом мне был не совсем трезвый, но внятный голос:
        - И ты тоже...
        От подобного чуда я невольно вздрогнул, но тут же сообразил, что это всего лишь обрывок фразы, оброненной кем-то из проходивших мимо стражников (они долгое время простояли на внешних постах и потому не отведали похлебки, заправленной истомой). Целиком фраза звучала примерно так: «Я, конечно, опростоволосился, но и ты тоже ничем не отличился».
        И пусть этот случай был простым совпадением, я воспринял его как добрый знак.
        
        
        Любой государственный переворот, пусть даже самый никчемный, сопровождается беспорядками. Нет лучшего момента для бесчинств, чем период междуцарствия, когда одна власть уже растеряла силу, а другая еще не надрала ее. Отсюда и проистекают всяческие исторические феномены вроде темных веков, смутного времени, окаянных дней, военного коммунизма, семибоярщины, хованщины и перестройки.
        Нечто подобное творилось сейчас и в подземной обители. Бывшие подруги Чуки, с некоторым запозданием осознавшие, что они уже не совсем принцессы, а нечто совершенно иное, принялись всеми силами подстегивать процесс своего перерождения.
        Поскольку единственной целью грядущей метаморфозы было зачатие, подразумевающее, как минимум, наличие партнеров другого пола, нарождающаяся чувственность принцесс воспламенила вещунов, пробудившихся от сна.
        Но в самый интересный момент все эти потуги оказались тщетными ? Чука успешно завершила процесс превращения в полноценную королеву. Единственное вакантное место повелительницы вещунов отныне (и на целую эпоху вперед) было занято. Десятки и сотни существ, так и не ставших окончательно мужчинами и женщинами, посчитали себя обманутыми.
        Одни продолжали предпринимать бессмысленные попытки соития, а другие употребили свою неистраченную страсть для погромов, первой жертвой которых стала кухня. Со стороны все происходящее напоминало даже не пиры Валтасара, а последнюю содомскую оргию (говорю с чужих слов, поскольку самому мне на этом достославном мероприятии присутствовать не довелось).
        За себя я нисколько не боялся ? сейчас вещунам было не до чужаков. Впрочем, беспорядки вскоре стали стихать ? сказывалось влияние юной королевы. Ее власть распространялась по обители не посредством указов и карательных мер, а единственно с током воздуха.
        Если кого-то другого смиряет сила оружия или подкуп, то для вещунов таким средством был запах (хотя и вполне определенный).
        Чука, располневшая телом, но зато странно усохшая лицом, вышла из королевских покоев и, прислушиваясь к шуму, презрительно молвила:
        - Пусть побушуют напоследок. Ведь эти горлопаны обречены. Как только у меня появятся свои собственные наследники, я вышвырну всех посторонних вон. Прежние заслуги нынче ничего не значат, это должен запомнить каждый.
        - Похорони моего приятеля достойно, - попросил я. ? Как-никак, а он отец твоих будущих детей.
        - Распоряжусь, когда все утихнет, - рассеянно произнесла она, - хотя его участие в зачатии было самое ничтожное. Отдаваясь ему, я видела перед собой только тебя. Смешно... Одинец любил меня, а я любила другого. Вот ведь как иногда бывает.
        - Но сейчас, похоже, ты уже никого не любишь, - заметил я.
        - Все прошло. У нас это длится недолго. Пора любви для меня закончилась навсегда. Возвращайся сюда поколений этак через тысячу. Снова сдружись с юной дурочкой, мечтающей превратиться в королеву.
        - Но тогда, если следовать традиции, мне придется убить тебя.
        - Лучше будет, если это сделаешь ты, а не кто-нибудь другой. Заодно и поболтаем напоследок.
        - Ну что же, время покажет, - я затянул горловину котомки, в которую только что отправился флакон с истомой ? последним подарком покойной королевы. ? А сейчас пора в обратный путь.
        - Очень уж ты хмурый! Так из гостей не уходят.
        - А чему радоваться? Твоя предшественница не без моей помощи обратилась в пепел, дружок скончался от переизбытка счастья, ясных ответов на свои вопросы я так и не услышал. Все как-то не так.
        - Можно сказать иначе. Старуха получила то, что давно заслуживала, одинец удостоился высшей милости, на которую только смеют рассчитывать вещуны, а ответы, можешь быть уверен, тебе еще пригодятся. Стало быть, жаловаться не на что.
        - Утешать ты умеешь... Кто проводит меня наружу?
        - Сейчас кого-нибудь найду. Еще несколько слов напоследок. Яйцо, которые ты уносишь с собой, не совсем обычное. Очень скоро ты в этом убедишься. Дабы все обошлось благополучно, я в свое время навещу тебя во сне и вновь одарю добрым советом.
        - Тогда, значит, еще увидимся... Но это при условии, что я не пропаду на обратном пути. Очень уж суровые края вокруг вас.
        - Не пропадешь. Тебя проводят не только до выхода из лабиринта, но и чуть дальше...
        
        
        ЧАСТЬ III
        
        Болотами меня не удивишь. Такого добра на дорогах странствий я повидал немало. И повидал, и понюхал, и нахлебался.
        Конечно, глубокие топи, куда лучше вообще не соваться, сильно отличаются от мшаников и кочкарников, где можно ходить, пусть и с оглядкой, а плавни никогда не спутаешь с торфяниками, но все болота, попадавшиеся мне прежде (точнее сказать, в которые попадался я), имели одну общую черту. Они были прямой антитезой окружающему миру, причем антитезой со знаком минус.
        Болота изначально считались источником всякого зла. Они давали пристанище враждебной человеку нечисти, в их дебрях скрывались от чужих глаз изгои и разбойники, там нельзя было сеять хлеб и пасти скотину, оттуда исходили ядовитые миазмы и сырой туман, приносивший тоску и простуду. Из болотной руды были выкованы первые железные мечи, с тех пор не просыхавшие от человеческой крови.
        Ведь недаром бытует поверье, что всевышний, отделив землю от воды, сотворил вселенную, а завистливый дьявол, вновь смешав эти две враждебные друг другу мировые стихии, создал болота, в которых обитают не божьи твари, а адские создания.
        Уж если люди и переселялись в болота, то лишь в годины бедствий, когда конные, пешие или моторизованные враги сгоняли их с насиженных мест. Впрочем, выгода от таких миграций была сомнительной. В порабощенных городах и весях гибла от силы третья часть населения, а из трясин и топей возвращалось меньше половины. Вечная сырость, гнилая вода, докучливая мошкара и лихорадка еще никому не шли на пользу.
        Свидетелем тому моя бабушка, пересидевшая в полесских болотах фашистскую оккупацию. Из всей многочисленной родни выжила она одна и то лишь потому, что не брезговала питаться жабами, змеями и пиявками.
        Ее любимая поговорка звучала примерно так: было бы болото, а черти найдутся.
        Но из любого правила бывают исключения, и все сказанное мною прежде не имеет никакого отношения к болоту, в котором обосновались вредоносцы-чревесы. Это была уже не мрачная антитеза, а скорее приятная альтернатива окружающему миру ? место во всех отношениях приятное для жизни.
        Болото занимало такое обширное и столь разнообразное по ландшафту пространство, что вполне могло бы считаться самостоятельной страной.
        Имелись в нем, конечно, и опасные трясины и бездонные бочаги, но, как говорится, погоду делали вовсе не они, а бившие повсюду родники с холодной и горячей водой, обильный плодами лес, произраставший среди воды и грязи, да многочисленное зверье, главным образом двоякодышащее, верой и правдой служившее вредоносцам (они умели повелевать не только лягушками и рыбами, но даже мошкарой, разбойничавшей лишь в строго определенных местах).
        Это был вполне самодостаточный мир, позволявший благоденствовать самому изнеженному народу, и вредоносцы могли бы создать на его просторах процветающее государство, чему, однако, мешало одно немаловажное обстоятельство ? они ощущали себя здесь всего лишь временными обитателями, а свое будущее связывали исключительно с Ясменем.
        Вот уж это было мне совершенно непонятно! Ну чего там, спрашивается, хорошего ? сухая степь, бешеный ветер, скудность, скука да глубокие котловины, между которыми, даже плуг не пустишь.
        В сравнении с Ясменем болото, давшее приют вредоносцам, выглядело настоящим раем. На каждом шагу лица твоего касаются гроздья ягод, сладких, как изюм, и сочных, словно клюква. Ешь ? не хочу. Сунул руку под любую кочку ? и вот тебе сразу пол кило деликатесной закуски. Запил все это чистейшей родниковой водой, повалялся в целебной грязи, окунулся в горячий источник ? живи себе и здравствуй!
        Да разве это объяснишь вредоносцам. Они до такой степени презирают свое временное пристанище, что даже не удосужились наречь его каким-либо достойным именем. Пришлось мне воспользоваться словечком из лексикона белорусской бабушки, называвшей болота коротко и выразительно ? Дрыгва.
        
        
        Во владения вредоносцев-чревесов я попал не совсем обычным образом. Путь, в свое время начатый по воздуху и продолженный пешком по лесам, горам и пустыням, завершился в подземных норах, пронизывавших недра Злого Котла насквозь, но запретных для посторонних.
        За поблажку, сделанную мне, следует благодарить новую королеву вещунов, в наследство которой, кроме всего прочего, достались и весьма обширные связи среди самых разных существ.
        В проводники мне Чука назначила самую молоденькую из принцесс ? по виду ребенка, но с ухватками многоопытной матроны. Благодаря своему юному возрасту она осталась в стороне от оргий, всколыхнувших обитель, и, как мне показалось, очень сожалела об этом.
        В отличие от своей старшей подруги она не тратила времени на кокетство, а говорила только по делу. Каким-то образом прознав о моей причастности к перевороту, принцесса поинтересовалась: легко ли умерла прежняя королева и не прокляла ли она кого-нибудь перед смертью.
        Я ответил, что все прошло весьма гладко и благопристойно, как и полагается в приличном обществе. Правда ? такая вещь, которую лучше строго дозировать, чем выливать ушатами на неискушенные головы.
        Лабиринт юная принцесса знала ничуть не хуже Чуки, через ямы-ловушки прыгала еще ловчее ее, да вот только путь выбрала какой-то уж очень длинный. Все сроки возвращения на поверхность уже давно прошли, а мы все топали и топали по бесконечным туннелям.
        Когда я осведомился о причинах такой задержки, она с комической серьезностью пустилась в объяснения:
        - Ты достаточно умудрен жизнью, чтобы отличить выгоду от просчета. Что, по-твоему, предпочтительней: блуждать в начале пути или в его конце?
        - Предпочтительней вообще не блуждать. Но если выбора нет, то лучше это делать в начале.
        - Вот и потерпи немного. Позже ты с лихвой наверстаешь упущенное время. Никуда твои вредоносцы не денутся.
        - А разве тебе известно, куда я направляюсь?
        - Конечно. Ты все время думаешь об этом.
        У меня не было причин опасаться юной принцессы, но я решил впредь не распускать свои мысли. Уж лучше вспоминать во всех подробностях о том, как меня едва не изнасиловала Чука. Подобными впечатлениями можно что угодно затушевать.
        Вскоре под моими ногами оказались уже не каменные плиты лабиринта, а рыхлый грунт какой-то подозрительной норы. Воздух здесь был куда более теплым и затхловатым, а по стенам шныряли проворные белесые твари, не имевшие даже признака глаз.
        Заметив мое удивление, принцесса сказала:
        - Мы уже давно покинули лабиринт и вступили в чужие владения. По дороге в обитель тебе должен был встретиться огромный гриб, похожий на поросший мхом холм. Над ним еще постоянно мерцает свет... Было такое?
        - Было, - принюхиваясь, признался я. ? Мнится мне, что запашок здесь весьма знакомый.
        - Это потому, что ты проделал изрядную часть обратного пути под землей и сейчас находишься внутри гриба. Для верности можешь попробовать его на вкус.
        - Нет уж, увольте, - запротестовал я. ? Тягу к грибам у меня отбило на всю жизнь.
        - То, что заметно снаружи, лишь небольшая часть гриба, уходящего ножкой в недра этого мира. Во все стороны от ножки отходят могучие корни, соединяющие грибы между собой. В старых засохших корнях живут особые существа, называемые слепнями. Зрение им заменяют длинные чувствительные усищи. Ни тебе, ни мне никогда не понять жизнь этих существ, однако вещуны издревле поддерживают с ними добрые отношения. Наш лабиринт был создан не без содействия слепней.
        - Все это весьма интересно, но какое отношение гриб и его обитатели имеют ко мне?
        - Самое прямое. Слепни и доставят тебя к месту назначения. По времени это сократит твой путь раз в десять, а то и больше.
        - Если выигрываешь в скорости, обязательно теряешь в чем-то другом. Например, в удобстве... Как я понимаю, предстоящее путешествие легким не назовешь. Пот с меня уже и сейчас в три ручья катится.
        - А разве путь сюда дался тебе легко?
        - Тоже верно, - я призадумался. ? Да только при ясном свете и смерть как-то милее. Тебе, подземному обитателю, этого не понять.
        - Я понимаю куда больше, чем некоторые, - обиделась принцесса. ? Дабы избавиться от тягот пути, воспользуйся истомой, которая хранится в твоем мешке. Заснешь в подземном мраке, а проснешься на свежем воздухе.
        - А вдруг не проснусь?
        - Неволить тебя никто не собирается. Можешь топать ногами через всю пустыню, где даже скорпионы не живут. Только учти, если королева послала тебя подземным путем, значит, она заранее уверена в его безопасности. Самое большее, что тебе грозит, - это пара мгновений страха.
        Услышав такие слова от пигалицы, поневоле устыдишься. У меня, наверное, даже уши покраснели. Чтобы скрыть неловкость, я беспечным тоном заявил:
        - Если мою безопасность гарантирует ваша королева, тогда стоит рискнуть. Путешествовать во сне мне уже случалось. Правда, не на такие расстояния.
        - Только не надо задавать вопросы о смысле своего глупого сна! ? упреждая мой замысел, воскликнула принцесса (опять, значит, заглядывала в мое сознание). ? Нам не до этого. Сейчас я погашу светильник, и дальше мы пойдем в темноте. Слепни яркий свет терпеть не могут. Держись или за мое плечо или за стену ? как тебе будет удобнее.
        - Конечно же за плечо! Можно не опасаться, что тебя укусит какая-нибудь незрячая тварь.
        - Я, между прочим, тоже умею кусаться. Поэтому не надо так давить на плечо.
        - Прости... В темноте я чувствую себя не очень уверенно. А как ты сама находишь здесь дорогу?
        - Во тьме я вижу ничуть не хуже, чем на свету, - ответила принцесса. ? Светильниками мы пользуемся исключительно ради удобства гостей. А теперь помолчи.
        - Разве слепни и громкие звуки терпеть не могут?
        - Нет, они не выносят пустых разговоров.
        Впрочем, темнота была не единственным неудобством, присушим утробе гриба. Куда больше досаждала постоянно нарастающая влажная жара. Парная баня ? вещь, безусловно, полезная, но если только не устраивать в ней забег на длинную дистанцию.
        Принцесса, чуткая ко всем треволнениям чужой души, в конце концов, сжалилась надо мной.
        - Дальше будет еще хуже, - сказала она, приостановившись. ? Поэтому посиди пока здесь. Оставляю тебе флягу с водой. Много не пей, пользы от этого не будет. Лучше смачивай водой тряпку, через которую будешь дышать. Я постараюсь долго не задерживаться.
        - Куда же подевались твои слепни? ? уж если дитя держится молодцом, то здоровенному молодцу не стыдно и покапризничать. ? Ушли чистить свои усищи?
        - Предугадать их поступки невозможно. Куда ползет улитка? А куда летит мотылек? Наверное, они и сами этого не знают. Со слепнями еще хуже. Противоречивость ? их главная черта. Зато и наше поведение не вызывает у слепней ничего, кроме недоумения. Обитателю гриба никогда не понять жильца навозной кучи.
        - Сказано в самую точку, - согласился я. ? С твоим бы умом мирами править, а не таскаться по темным норам.
        - Власть достается не самым мудрым, победа не самым храбрым, а уважение не самым добродетельным. Всем этим распоряжается случай, - молвила она, почти дословно повторяя горькую сентенцию царя Соломона. ? Каждая из нас мечтала стать королевой, но счастливый жребий выпал только одной, далеко не самой достойной...
        И тут я, наконец, понял, почему королевы и принцессы вещунов обходятся без мужей. Бог с ней, с биологией, это, наверное, не самое главное. Просто ни один здравомыслящий мужик, пусть даже вылупившийся из яйца, не станет жить с такими умницами-разумницами. Это вилы, как любил выражаться один мой давний приятель, оставшийся на Земле.
        Принцесса канула в глухую тьму, и я остался один-одинешенек ? да не где-нибудь в лесу или в поле, а в чреве загадочного гриба, невесть как оказавшегося в Злом Котле.
        Вокруг что-то стрекотало, шуршало и попискивало. Незрячие (и незримые) твари, спешившие куда-то по своим неотложным делам, преспокойно пробегали по мне, не делая никакого различия между человеческим телом и стенами норы.
        Некоторые даже нагло лезли мне в уши и в нос (рот я предусмотрительно держал на замке). Ничего удивительного ? они ощущали себя здесь полноправными хозяевами, вольными обходиться с незваным гостем, к тому же полудохлым, как заблагорассудится.
        Как поступили бы люди, упади вдруг с небес уродливая тварь, задыхающаяся в чужой для себя атмосфере?
        Скорее всего, добили бы ради собственного спокойствия, а потом стали бы растаскивать ее лапки, усики и щетинки. Кто на музейные экспонаты, кто на научные препараты, а кто и просто на сувениры.
        Вполне возможно, что скоро растащат и меня. Превратив предварительно в экскременты.
        От жары мое сердце стучало, словно стахановская кирка, дающая сотую норму за смену, а в голову залетали такие глюки, каких, и сидя на игле, не всегда дождешься.
        Общее мое состояние было таково, что впору позавидовать разнесчастному кочегару из популярной песни «Раскинулось море широко». Тот бедолага хоть на палубу мог выйти, послав по матушке черствого вахтенного и жестокосердного механика. А куда мне деваться? До люка моей кочегарки дальше, чем от Красного моря до Одессы.
        Чтобы хоть как-то уберечься от полного душевного распада, я даже промычал несколько песенных строчек, особенно растрогавших меня (в основном про то, что напрасно старушка ждет сына домой), и всех назойливых тварей словно ветром сдуло. Что ни говори, а искусство великая сила.
        Воду, оставленную мне принцессой, я собирался беречь до самого конца, точно Кощей Бессмертный ? секрет своего долголетия. Но этот конец, похоже, был уже недалече. Тогда я дал себе зарок сделать всего пару глотков, но, не удержавшись, ополовинил флягу. Как и предостерегала принцесса, жажда после этого только усилилась.
        Самые горькие мысли лезли мне в голову (при разжижении мозгов, вызываемом жарой, такое случается).
        А что, если принцесса заблудилась в норах слепней и сама сейчас нуждается в помощи? Или это просто коварная ловушка, в которую я попал по воле новой королевы вещунов?
        Кому охота оставлять в живых свидетеля собственных преступлений? Тем более соучастника. Дураки прячут концы в воду, а умники ? в гриб. Здесь спустя час и воспоминаний обо мне не останется. Короче, дело ? труба. А вернее, могила...
        
        
        Внезапно во мраке, уже казавшемся мне загробным, раздалось многоголосое приближающееся бульканье, причем у принцессы это получалось мелодично и звонко, а у ее спутников утробно и глухо.
        Яркого света слепни терпеть не могли, зато поболтать были горазды.
        Не прошло и пяти минут, как вся компания, от которой прямо-таки адским жаром пахнуло, остановилась возле меня. Грубое бульканье слепней сразу прекратилось (только принцесса еще продолжала что-то доказывать), и я всем телом ощутил прикосновение множества усиков.
        Несмотря на весь драматизм ситуации, у меня вырвался нервный смешок:
        - Ой, щекотно!
        - Молчи! ? цыкнула принцесса. ? С тобой знакомятся.
        - Наше вам с кисточкой! ? я попытался обменяться рукопожатием со всеми усиками сразу, но те мгновенно отдернулись.
        - Стесняются, - сочувственно произнес я. ? В глуши выросли.
        - Не стесняются, а уклоняются, - возразила принцесса. ? Для них эти усики дороже всего... Давай я сейчас суну тебе палец в глаз!
        - Сколько угодно. Какая мне здесь польза от них... По-видимому, знакомство со мной удовлетворило
        слепней, порукой чему стало дружное «буль-буль-буль», своей сочностью и силой напоминавшее извержение кишечных газов у лошади, наевшейся гнилого гороха. Принцесса пояснила:
        - Слепни согласны выполнить просьбу королевы, но требуют за это какую-нибудь мзду.
        - Что за мир! ? возмутился я. ? У вас без мзды и шага не ступишь. Это не Злой Котел, а прямо какой-то Алчный Кошель.
        - Таковы здешние обычаи, и не нам их менять, - холодно пояснила принцесса. ? Сначала ты из себя труса строил, а сейчас прикидываешься скупердяем. Мне стыдно за тебя.
        - А мне за себя ? нет, - буркнул я. ? Что бы их устроило? Только учти, я беден, как и всякий бродяга.
        - Слепни предпочитают то, что отсутствует в их владениях. Например, металлы. Особенно устойчивые против ржавчины. Или ароматические смолы.
        - Ничего такого у меня с собой нет... Пусть они возьмут мою котомку и сами выберут что-нибудь подходящее.
        - Разумное решение, - это была первая похвала, которой я дождался от юной принцессы. ? Но оставь при себе те вещи, с которыми не желаешь расстаться.
        Я отложил в сторону только яйцо, а принцесса добавила к нему еще и флакон с истомой. Слепни бессонницей не страдали, но вполне могли позариться на запах.
        
        
        Не знаю, что там еще имелось у слепней, кроме вездесущих усов ? руки, лапы, щупальца или ласты, - но с котомкой они провозились довольно долго. Свое имущество я получил сыроватым и горячим, словно после прожаривания в вошебойке, но почти ничего не потерявшим в весе.
        - Надеюсь, все формальности улажены? ? осведомился я.
        - Да, - сказала принцесса. ? Можешь пить истому.
        - Меня предупреждали, что в больших дозах она опасна.
        - Опасен сухой концентрат. А от нескольких глотков раствора с тобой ничего не станется. ? Малолетка, надо отдать ей должное, спуску мне не давала.
        - Ну тогда прощай. Как говорится, спасибо за все.
        Заранее морщась, я отхлебнул из флакона, но истома на вкус оказалась куда менее противной, чем это можно было предположить. Что-то среднее между одеколоном и ацетоном.
        - Пей еще, - приказала принцесса, должно быть, не сводившая с меня глаз. ? Нельзя, чтобы ты проснулся посредине пути. Не всякий это выдержит.
        Спорить с ней я даже и не пытался. Уж лучше смерть от сонного зелья, чем адские муки в душных недрах гриба.
        - Столько хватит? ? осведомился я, во второй раз приложившись к флакону.
        - Наверное, хватит. В крайнем случае, немножко поспишь после прибытия... Удачи тебе. И береги малыша.
        - Какого малыша? ? не понял я. ? Яйцо?
        - Яйцо само за себя постоит. Но малыш, который однажды вылупится из него, требует заботы и защиты.
        Первое время вам лучше всего пересидеть в каком-нибудь безопасном месте.
        - Боюсь, что я не смогу последовать твоему совету, - мое сознание снова помутилось, но это были уже не веселенькие, как бесенята, глюки, а первые признаки действия истомы. ? Едва добравшись до места назначения, я с головой окунусь в опасности.
        - А стоит ли так рисковать из-за пустяков? Существо, которое выйдет из яйца, важнее всех подвигов, которые ты собираешься совершить. Подумай на досуге над моими словами.
        - Как-нибудь без сопливых разберемся, - я уже начал терять контроль над собой.
        - Э, да ты уже почти созрел для подземного путешествия... Запомни, я вешаю тебе на шею медальон, в котором заключена прядь волос нашей королевы. Сам знаешь, как трудно вести дела с одинцами-вещунами. Веры им нет. И предадут, и обманут, и еще насмеются. Но любой из них, учуяв запах королевы, будет верно служить тебе, даже помимо собственной воли.
        - Подарок действительно бесценный, - я похлопал себя по груди, стараясь нащупать этот самый медальон. ? Даже и не знаю, как благодарить.
        - Не беспокойся, такая возможность тебе еще представится... Но, если говорить откровенно, ты неплохо поживился за счет нашего народа. Покойный вещун, ставший всеобщим отцом будущих поколений, уступил тебе свое яйцо. Прежняя королева подарила флакон истомы, предназначавшийся для ее убийства. Новая королева преподнесла частичку своей плоти. Неплохая добыча.
        - Не забудь про себя, - я дурашливо хохотнул (ну что взять с перегревшегося в грибе идиота?). ? За тобой остается поцелуйчик.
        - Это будет уже слишком. На сон грядущий такие потрясения нежелательны.
        Она вдруг забулькала, словно лопнувшая водопроводная труба, и, повинуясь этому приказу, меня подхватило нечто горячее, могучее и стремительное.
        Впрочем, за мгновение до этого я уже провалился в глубокое беспамятство.
        
        
        Сознание вернулось ко мне в полутемной пещере, один конец которой был завален свежевывороченной землей (не иначе как слепни постарались), а другой выходил в густые заросли тростника, заслонявшие собой небо.
        Тот факт, что я остался жив, сомнению не подлежал, зато похваляться отменным телесным здоровьем было преждевременно ? у меня болело все, что только способно болеть, кроме разве зубов. Они ведь костяные, их жар не ломит.
        На всех открытых участках тела кожа имела такой вид, словно собиралась вот-вот вздуться волдырями или вообще отвалиться. Шевелюра, слава богу, уцелела, зато пострадали брови и ресницы. Дороговато мне обошлось это путешествие!
        Кстати, а чем я заплатил за плацкартный билет, согласно которому прибыл сюда? Что из моего имущества пришлось по вкусу слепням? Уж не алмаз ли?
        Однако почти все содержимое котомки, включая драгоценности, оказалось на месте. Отсутствовало только платье Феры. И чем только оно могло понравиться чудовищным порождениям супергриба? По крайней мере на фетишистов, коллекционирующих предметы дамского туалета, слепни не походили. Вопреки легендам, огнедышащие драконы одинаково равнодушны и к прекрасным дамам, и к их одеяниям.
        С превеликим трудом я выбрался наружу ? не человек, а недоваренный рак, в последний момент улизнувший из кастрюли с кипятком, - и, не раздеваясь, плюхнулся в воду, наравне с тростником составлявшую тут основную часть пейзажа.
        Восторг и упоение, которые я ощущал, нельзя передать словами. Зарубите себе на носу ? настоящее счастье не имеет ничего общего ни с казенными тезисами философов, ни с выспренним бредом поэтов, ни с туманными обещаниями церковников, ни с восторгами экзальтированных девиц.
        Счастье ? это когда после раскаленного ада ты ныряешь в прохладную чистую воду и вбираешь ее не только спекшимся ртом, но и всеми клетками своего измученного тела.
        Надо со всей ответственностью признать, что китообразные, в свое время покинувшие сушу, сильно выиграли в сравнении с другими млекопитающими. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить двух дальних родичей ? свинью и дельфина. Про сообразительность, доброжелательность и грациозность последних я даже и не говорю. Но вы слыхали когда-нибудь о свинье, по собственной инициативе спасшей гибнущего человека? А за дельфинами такие подвиги числятся.
        Вода, она везде вода ? что в Баренцевом море, что в Сарагассовом (несущественную разницу в температуре можно вынести за скобки). Она и накормит, и убаюкает, и раны залечит, и порезвиться позволит. Это вам не суша, где пропитание приходится добывать в поте лица своего, а разным казням египетским вроде мора, глада, потопа, засухи, саранчи, оледенения и землетрясения ? несть числа.
        Стабильность ? вот главное достоинство водной стихии. Здесь почти не сказываются всякие неприятные явления, сопутствующие смене времен года. Здесь отсутствует тяжкий гнет гравитации. Здесь пища сама идет в рот, успевай только его открывать. Если из космоса не прилетит достаточно весомый астероид и в жизнь океана не вмешается человек-разрушитель, киты и дельфины будут процветать еще миллионы лет.
        Правда, считается, что стабильность не способствует прогрессу. Дескать, зачем куда-то стремиться, если все необходимое уже и так есть. Такое мнение, безусловно, имеет свой резон.
        Ну а если посмотреть с другой стороны? Что хорошего в безудержном и безоглядном прогрессе? Белка в колесе ? вот его символ. Постоянно убыстряющийся бег на месте, когда уже невозможно понять, кто кого на самом деле подгоняет и чем все это в конце концов закончится.
        А закончится все неминуемым крахом. Или колесо развалится, или белка надорвется. Во всяком случае, шума будет много. Эхо на полюсах отзовется.
        Тогда уж лучше назад ? к дельфинам, в воду...
        
        
        Ныряя в очередной раз, я заметил (а в такой прозрачной воде закрывать глаза было грех), что прямо перед моим носом поблескивает какая-то металлическая вещица, тесемки от которой тянутся к шее.
        Только тогда я вспомнил про медальон, доставшийся мне из рук принцессы. Видно, хорошо меня растрясло в дороге, если такие дырки в памяти появились.
        Дабы не уподобиться гражданину, рассеянному с улицы Бассейной (крепко же запали в меня эти стишки!), я стал восстанавливать события последнего времени ? странствия в лабиринте, рассказы юной принцессы о тайнах гриба, свои собственные страхи, вызванные душным мраком, появление слепней, торг с ними...
        Казалось, что все это случилось давным-давно, в какой-то другой жизни.
        Задумавшись, я наткнулся на полузатопленное бревно и попытался оттолкнуть его прочь (маневрировать мне мешали стебли тростника, торчавшие из воды, словно пики утонувшей при переправе армии). Однако бревно внезапно ожило, и само хорошенько толкнуло меня, да вдобавок еще и лязгнуло челюстями, выражая свое неудовольствие. Зло блеснули два желтых, широко посаженных глаза.
        К берегу я мчался с прытью девственницы, на честь которой покусился похотливый морской бог Посейдон, совокуплявшийся, как известно, со всеми подряд, включая хвостатых нереид, злобных эриний, горгону Медузу и саму матушку-землю.
        Это досадное происшествие хотя и помешало полному восстановлению моей памяти, зато напомнило о том, что пренебрегать безопасностью нельзя даже в благодатной водной стихии
        Беспределыциков и там предостаточно.
        
        
        Озеро, в котором мне довелось бултыхаться, наверное, входило во владения вредоносцев-чревесов. Новая королева вещунов достаточно хорошо разбиралась в географии Злого Котла, чтобы заслать меня туда, куда следует.
        Но на берегу долго не просидишь. Пора и за дела браться. Вопрос в том, как вести себя теперь. Кем прикидываться? Все изменилось, и, слава богу, что во мне нельзя признать сейчас лазутчика, заброшенного тенетниками во Вредоносный бор.
        Главная задача остается прежней ? разобраться с пресловутым Поводырем (если только это не мифическая личность). Но сначала его нужно как минимум найти. В чужой стране, среди враждебного народа. Задача сродни теореме Ферма. Разница лишь в том, что за неудачу придется расплачиваться не научным авторитетом, а собственной головой.
        Что сказала по этому поводу покойная королева? Возьми пример с воды, так кажется. Вода всегда ищет другую воду. Ручей бежит к реке, а река сливается с морем... Ее слова можно понимать по-разному.
        Во-первых, как совет уподобится Поводырю обликом либо поступком (а уж лучше тем и другим). Почуяв во мне родственную душу или, наоборот, конкурента, он сам даст о себе знать. И уж тогда мы обязательно сольемся ? если не в дружеских объятиях, так в беспощадной схватке.
        Во-вторых, по примеру воды следует выбрать путь наименьшего сопротивления, быть вкрадчивым и незаметным, просачиваться в любую щель, препятствия брать не напором, а тихой сапой. В общем-то подобная тактика для меня не новость.
        В-третьих, следует уяснить, что все сказанное королевой лишь старческие бредни, в которых бесполезно искать какой-то скрытый смысл.
        Короче, куда ни кинь, всюду клин!
        Ладно, оставим бесплодные умствования. Как говорил один маленький корсиканец, впоследствии ставший великим французом, главное ? ввязаться в схватку, а там будет видно.
        На сей раз я изменил своему золотому правилу и двинулся не туда, куда глаза глядят (куда им еще глядеть, если не на удобную дорогу, а в сторону болот, которые обозначало туманно-комариное марево, висевшее на горизонте.
        Вредоносцы, в отличие от тенетников, не огораживали свои владения.
        И дело тут было вовсе не в иждивенческих настроениях, свойственных всем временным жильцам. Трясина защищала их от чужого вторжения гораздо надежнее, чем заградительные сети и сигнальная паутина. Лично мне, дабы выйти на перешеек, хребтом пролегавший между двумя ядовито-зелеными топями, пришлось сделать изрядный крюк.
        Конечно, я не ожидал встретить здесь пограничную стражу или придирчивых мытарей ? вредоносцы, понятное дело, такими пустяками не занимаются. И тем не менее на границе болотного края меня подстерегал сюрприз, правда несколько иного свойства.
        Тучи кусачей мошкары, еще минуты назад никак не дававшей о себе знать, со всех сторон набросились на меня. Сначала я отнесся к их поползновениям довольно легкомысленно, но уже спустя сто шагов оказался перед дилеммой ? или опрометью мчаться назад или превратиться в обескровленный труп.
        Такой поворот событий меня не устраивал. Все мы умрем когда-нибудь, но этот наиважнейший в жизни эпизод хотелось бы обставить героическими декорациями. Как это пишется в некрологах: погиб на боевом посту. Сгорел на работе. Отдал всего себя людям. В крайнем случае, почил с миром.
        А кому охота, чтобы на его могильном камне потом начертали: «Заеден мошкарой»? Это даже хуже, чем утопиться в нужнике.
        Мои попытки отбиться от зловредных тварей посредством размахивания рук успеха не принесли. Для этого нужно быть не человеком, а пропеллером. Мое сопротивление только раззадорило насекомых.
        Когда уповать на самого себя совершенно бессмысленно, приходится хвататься за соломинку. Для меня такой соломинкой было яйцо ? единственное существо в округе, способное оказать хоть какую-нибудь помощь.
        Побуждаемый скорее отчаянием, чем надеждой, я извлек его из котомки, но это ничуть не остудило энтузиазма голодной мошкары. Сложившаяся ситуация выглядела, наверное, столь безысходно, что яйцо вывернулось из моих пальцев, плюхнулось обратно в котомку и заерзало там, громко звякая о флакон с истомой.
        С чего бы это? Зачем столько шума? Прежде яйцо всегда действовало тишком. Неужели этим звоном оно пытается вразумить меня, подать сигнал к действиям?
        Убивая и калеча тысячи насекомых, повинных только в пристрастии к теплокровным существам (столь же естественном, как тяга пчел к нектару или котов к сметане), я обильно смазал свое лицо и руки сонным зельем. Хотелось надеяться, что мне самому это не повредит. Некоторое время ровным счетом ничего не происходило, и меня продолжали есть поедом, словно торт с марципанами. Однако вскоре активность мошкары резко пошла на убыль, а потом и вовсе прекратилась.
        Я был покрыт толстым слоем спящих, а потому совершенно безвредных насекомых (недаром говорят: тихий, пока спит зубами к стенке). Если от моего неосторожного движения ком мошкары отваливался, на освободившееся место устремлялись свежие силы, которых ожидала аналогичная участь.
        Итак, я мог считать себя спасенным от позорной и мучительной смерти, но долго пребывать в таком виде было просто невозможно. Когда-нибудь мошкара проснется и все начнется сначала. Тут уж никакой истомы не хватит.
        Ну а если у этих тварей появится вдруг наркотическое пристрастие к сонному зелью, мне останется одно ? передвигаться в воде наподобие бегемота, высунув наружу только глаза и нос. Не уверен, что это у меня получится. Короче, беда не миновала. Беда всего лишь дала мне небольшую отсрочку.
        
        
        Бытует мнение, что лучший способ избавиться от проблемы ? ничего для этого не предпринимать. Жизнь сама все расставит по своим местам. Во всяком случае, хуже не будет.
        Пренеприятнейшая ситуация, в которой я оказался, разрешилась в полном соответствии с этой довольно спорной идеей, достойной, скорее, фаталистов, чем кузнецов собственной судьбы.
        Углубившись во владения вредоносцев на расстояние, делавшее возвращение назад весьма проблематичным, я убедился, что эскорт мошкары, сопровождавший меня до самой последней минуты, исчез. Огромную летающую рать, способную повергнуть в трепет и куда более стойких существ, чем я, словно ураганом сдуло (обычный ветер тут никак не помог бы).
        Создавалось впечатление, что территория, контролируемая крылатыми кровососами, осталась позади (если у вредоносцев такие злые пограничники, то каковыми окажутся их полицейские?).
        Чтобы проверить это предположение, я стряхнул со своего уха горсть осоловевшей мошкары и смело дунул на нее. Насекомые слабо барахтались, сучили ножками, пробовали расправить крылышки, а те, кому это удалось, стремительно улетали прочь. Я для них как будто бы уже и не существовал.
        Самое интересное, что воздействие мошкары отразилось на моей подпорченной шкуре самым благотворным образом ? все лишнее отшелушилось, пузыри лопнули, а обнажившаяся под ними свежая кожица быстро подсыхала. Улучшилось также и настроение. Как говорится, не бывает худа без добра.
        Так началась моя недолгая, но богатая событиями жизнь в болотном краю, мною самим названном Дрыгвой.
        
        
        Если потрешься какое-то время среди уркаганов, то, даже оставшись незапятнанным, невольно позаимствуешь их ухватки и лексику. Общение с ясновидящими и прорицателями, к числу которых, безусловно, можно причислить и вещунов, имеет то же самое свойство. Ты не только проникаешься образом мыслей этих загадочных существ, но и перенимаешь у них кое-какие навыки сверхчувственного восприятия.
        В этом смысле я не был исключением, и, хотя читать чужие мысли так и не научился, зато недобрый взгляд, брошенный исподтишка, всегда улавливал.
        Короче говоря, у меня создалось впечатление, что все последнее время я нахожусь под перекрестным обстрелом именно таких взглядов.
        Впрочем, вполне возможно, что это были всего лишь плоды моего разгоряченного воображения. У
        страxа, как известно, глаза велики, а сие гаденькое чувство сопровождало меня с того самого момента, как я ступил на зыбкую почву Дрыгвы. Очень уж дурная слава ходила о здешних обитателях. Случись какой-либо конфликт ? и мне не помогут ни подземные, ни небесные покровители.
        Двигался я без дороги, напрямик: то по колено в воде, то прыгая с кочки на кочку, то продираясь сквозь тростниковые заросли, - однако особых трудностей при этом нигде не испытывал.
        Иногда мне даже начинало казаться, что вокруг расстилается не настоящее болото, а какая-то разновидность английского парка, где утрированная неухоженность ландшафта есть всего лишь искусная имитация дикой природы.
        Очень уж чистой казалась вода в озерцах и канавах, очень уж мягкой была трава, очень уж изысканно выглядели пышные цветы в сочетании с суровым можжевельником. А это странное соседство тростника и плодовых деревьев, отягощенных обильным урожаем? А этот ласковый душистый ветерок?
        В конце концов, если бывают хищники с обворожительной внешностью, то почему не могут существовать гиблые места, привлекательные во всех отношениях?
        Встряска, полученная во время схватки с мошкарой, поумерила мой аппетит, но вид спелых фруктов, склонившихся прямо к воде, был столь соблазнителен, что я безотчетно потянулся к ним.
        Однако меня опередили, причем самым бесцеремонным образом. Из подернутого ряской омута вынырнуло некое существо, дородным телом и короткими лапками напоминавшее тюленя, а вислоухой, курносой мордой ? собаку. Ловко сорвав облюбованный мною плод, оно в два укуса сожрало его и в поисках добавки повело глазами по сторонам.
        Сразу создалось впечатление, что мясные блюда, к категории которых с известной натяжкой можно было отнести и меня, привлекают болотное чудовище куда больше, чем вегетарианская закуска. Ситуация накалялась.
        Теперь я отчетливо видел, что морда этой твари схожа с собачьей лишь на первый взгляд. На ней отсутствовало свойственное всем домашним псам выражение преданности, просительности и немого укора. Наоборот, это была типичная харя сказочного черта ? одновременно злобная и лукавая. Вот только рожек не хватало.
        Боже, куда я влез? Зачем впутался в чужие склоки? Если чудовище, алчно взирающее на меня, и есть тот самый хваленый вредоносец, то как я смогу понимать его речь?
        Меня учили читать слова по губам, но где же эти губы? Разве черная пасть, из которой торчат кривые кабаньи клыки, способна издавать членораздельные звуки?
        Я уже стал прикидывать, как бы это с достоинством удалиться или, на худой конец, даже задать стрекача, но подобные планы пресек другой вредоносец, вынырнувший у меня за спиной.
        Ловушка захлопнулась. Оставалось только окончательно разделаться с угодившей в нее добычей. Содрать шкуру, выпотрошить и так далее. А я, олух царя небесного, даже подходящей дубиной не обзавелся.
        Не зная, с какой стороны ожидать нападения, я переводил взгляд с одного вредоносца на другого. Ясно было лишь одно ? они попытаются утащить меня в столь любезную их сердцу водную стихию (тактика русалок и крокодилов), и единственный шанс уцелеть ? это продержаться на суше как можно дольше.
        Уж тут-то я покажу вредоносцам кузькину мать! Голыми руками отметелю! Начищу хрюкало и обломаю клыки! (Это я, сами понимаете, так заводил себя.)
        Вредоносец, преграждавший мне путь к отступлению, вдруг беззвучно зашлепал ртом, и, к своему великому удивлению, я убедился, что понимаю смысл сказанных им слов.
        - Что это еще за чудо такое? ? вопрос, вне всякого сомнения, был обращен к напарнику, являвшемуся заводилой.
        - Впервые вижу, - ответил тот.
        - А почему он головой по сторонам крутит?
        - Наверное, хочет нас напугать.
        - Давай-ка лучше мы его сами напугаем.
        - Давай.
        Оба вредоносца разом выпрыгнули вверх и, колотя лапами по воде, устроили такой тарарам, что всех слабонервных обязательно хватила бы кондрашка. Фонтаны брызг обдали меня с ног до головы.
        Однако я уже был морально готов к этой психической атаке и спешно принял ответные меры, причем самые радикальные. Первый вредоносец получил увесистой корягой по голове, а второму, оказавшемуся совсем рядом, я плеснул в глаза истомой. Это, конечно, не серная кислота, но поморгать придется.
        Речь вредоносцев была не доступна для нашего слуха, но эти правила не распространялись на крики ужаса и боли ? низкое трубное рявканье, похожее на паровозные гудки. Вода закипела от мечущихся тел.
        Спустя пару минут вокруг установилась тишина и спокойствие ? то ли побитые вредоносцы затаились на две омута, то ли с позором улизнули прочь. Наверное, сейчас я казался им не менее страшным, чем они мне.
        Поскольку поле боя осталось за мной, я и повел себя, как подобает победителю, - предался грабежу и пиру. К сожалению, вожделенный фрукт, обладателем которого я наконец-то стал, оказался совершенно несъедобным.
        Верно говорят, что плоды победы горьки.
        
        
        Теперь, когда первое, пусть и не совсем удачное знакомство с вредоносцами состоялось, я имел полное представление об их внешности и повадках.
        Основное впечатление было таково: не так страшен черт, как его малюют. Бить вредоносцев можно. Но в дальнейшем желательно воздерживаться от подобных эксцессов. Я ведь прибыл сюда не кулаками махать, а дела делать. Однако гулять с высокоподнятой головой мне пришлось недолго. Миновав сравнительно сухое пространство, сплошь усыпанное ягодами, чей вкус распробовать просто времени не хватало, я очутился на обширном моховом лугу, почва которого ходила ходуном при каждом шаге, а следы быстро заполнялись ржавой жижей.
        Едва у меня мелькнула мысль, что в этих топях я совершенно беззащитен, словно рыцарь-крестоносец на хрупком льду Чудского озера, как со всех сторон появились вредоносцы, настроенные весьма решительно.
        В отличие от своих соплеменников, пренебрегавших даже купальными костюмами, эти четверо были облачены в кольчужные передники и такие же тюбетейки, придававшие их бесовским рожам карикатурный вид. Ни дать ни взять ? свиньи в ученых ермолках.
        Вооружение вредоносцев состояло из кривых ножей и длинных ложек, присущих скорее кашеварам, чем воинам.
        Без всяких предупредительных окриков один из них взмахнул своей ложкой, и железный шарик (что он именно железный, а не, скажем, навозный, я узнал чуть позже) просвистел возле моего левого виска. Спустя несколько секунд второе ядрышко смахнуло пыль с правого уха..
        Не дожидаясь прямого попадания в лоб (а в меткости вредоносцев сомневаться не приходилось), я поспешил принять позу доброжелательной покорности ? присел на корточки и раскинул в стороны пустые руки.
        (Поза недоброжелательной покорности выглядела несколько иначе ? руки в стороны, но ты продолжаешь стоять во весь рост.)
        Двое вредоносцев с ложками наготове остались на страже, а двое других, выставив вперед ножи, приблизились ко мне. По зыбкой трясине, в которой увяз бы даже лось, они передвигались, словно по вощеному паркету.
        
        
        Все, подумал я, когда сзади на меня замахнулись саженной метательной ложкой. Вот и пришел твой конец, Артем Борисович!
        Но оказалось, что меня всего лишь собираются связать. Ложка, наподобие коромысла, легла вдоль плеч, а к ней бечевой прикрутили руки. Получилось что-то вроде ходячего распятия.
        Но если крестный путь Спасителя пролегал по улицам сравнительно культурного города Иерусалима, где хватало не только праздных зевак, но и сочувствующих, то меня гнали через глухие болота, в которых цивилизацией даже и не пахло.
        А потому и зрителей, призванных засвидетельствовать мои муки, оказалось немного. Да и контингент подобрался еще тот! Жабы, змеи да летучие мыши ? сплошь сатанинское отродье. Такие евангелие не напишут.
        В пути стража относилась ко мне хуже, чем к скотине. Скотину хотя бы кормят, а я за все время даже маковой росинки во рту не держал. Зато подзатыльников и пинков получил немало. Хорошо еще, что конечности у них были короткие ? для настоящего удара размаха не хватало.
        Но больше всего мне досаждала проклятая ложка, с которой я не расставался ни во сне, ни наяву. Поборники прав человека все время твердят о свободе слова, свободе передвижений и свободе совести, а о свободе почесаться никто почему-то даже и не заикается. Эх, походили бы они хоть немного в моем положении, сразу бы по-другому запели. Заодно бы возник вопрос о свободе снимать собственные штаны.
        На стоянках вредоносцы старались не вылезать из воды, что, учитывая их комплекцию, было вполне объяснимо. Таскать такие телеса по суше еще утомительней, чем ходить в бурлаках.
        Просто ума не приложу, как они собираются покорять сухой и жаркий Ясмень. С таким же успехом эскимосы смогли бы завоевать Сахару. Да тенетники их (не эскимосов, а вредоносцев) просто перестреляют сверху. Собралась щука мышей ловить! Или вся надежда возлагается на пронырливых и шустрых лесных собратьев?
        Когда от голода и усталости я уже собрался испустить дух, наш вояж (а лучше сказать, этап) закончился. Меня втолкнули в грязный загон, со всех сторон огороженный высоким частоколом.
        Содержалась здесь самая разнообразная публика, по которой можно было изучать этнический состав Злого Котла. Имелся даже один некраш, все время пытавшийся дотянуться до верха изгороди. Отсутствовали одни лишь тенетники, которых, по слухам, в плен не брали.
        Вредоносцы предпочитали держаться с внешней стороны ограждения, а внутри загона творилось то, что всегда творится в подобных заведениях, - произвол сильных над слабыми и насилие всякого рода. Издевательства рабов над себе подобными не шли ни в какое сравнение с издевательствами хозяев.
        
        
        Стражники сняли с меня окаянную ложку, но я еще не один час продолжал ходить с растопыренными руками, а когда те сами собой упали вдоль тела, долго не мог пошевелить даже пальцем. На мое счастье, пили здесь из лужи, а ели с земли, так что какое-то время можно было обходиться без рук. Свинья ведь без них обходится и очень неплохо себя чувствует.
        Руки (а точнее сказать, кулаки) понадобились мне позднее, когда мерзкие типы, верховодившие в загоне, Попытались приструнить меня. Полагаю, что о своем безрассудстве они будут сожалеть еще очень долго.
        А ведь я, прошу заметить, первым никого не трогал. Сами, стервецы, напросились.
        Когда я сдружился с могучим, хотя и недалеким некрашем, никто больше не смел мне даже слово поперек сказать. В загоне установился относительный порядок. Пищу стали делить на равные доли (гиганту-некрашу и ослабевшим полагалось по две порции), а вся черная работа делалась сообща.
        Хозяева Дрыгвы вспомнили обо мне нескоро. Допрос, конечно же, вел наемник-вещун, разряженный, как павлин. У, коллаборационист проклятый!
        Окинув меня небрежным взором, этот хлюст сразу же угадал, на каком именно языке я предпочитаю общаться. В подобной прозорливости вещунам никак не откажешь. Что есть, то есть!
        Первый его вопрос был незамысловат:
        - Кто такой будешь?
        Вспомнив свой любимый кинофильм «Кин-дза-дза», я скромно представился:
        - Четлане мы.
        - Впервые слышу, - лицо вещуна приняло такое выражение, словно он узрел какое-то редкое насекомое. ? А где твоя родина?
        - За горами, за лесами, за далекими морями, - охотно объяснил я.
        - Понятно, бродяга, - констатировал вещун. ? И вполне еще работоспособный. Да к тому же наглый. Делать тебе здесь больше нечего. Отныне и до конца жизни будешь добывать болотную руду.
        - Только об этом и мечтал! ? я одарил его лучезарной улыбкой.
        - Что в мешке? ? он ткнул ногой мою котомку.
        - Личные вещи.
        - Покажи!
        Делиться своим кровно нажитым имуществом с алчным чиновником я не собирался. Тем более еще неизвестно, как вещун отреагирует на яйцо. Скорее всего посчитает меня грабителем и убийцей. Поэтому для отвода глаз я затеял канитель, то распуская, то вновь затягивая узел (вещуны, как известно, в узлах ни бельмеса е смыслят). Но долго так продолжаться не могло. Вещун уже проявлял признаки нетерпения. Еще, кажется, чуть-уть ? и вырвет котомку из моих рук. Совершенно случайно на выручку мне пришел некраш, которого неистребимая тяга к свободе вновь бросила на штурм забора. С криком: «Смотри, смотри! Сейчас сбежит!» ? я ткнул пальцем в ту сторону.
        Вещун машинально оглянулся, а я тем временем проворно сунул алмаз за пазуху и выпустил на волю яйцо, мгновенно зарывшееся в кучу кухонных отбросов.
        - Отсюда не убежишь, - молвил вещун, возвращаясь к прерванному занятию. ? Развязал? Высыпай все на сухое место.
        Перебрав мое немудреное барахлишко, он заинтересовался только флаконом с истомой.
        - Что это?
        - Снадобье на все случаи жизни, - пояснил я. ? Вволю глотнешь ? умрешь. А едва пригубишь ? крепко уснешь.
        - Понятно, отрава, - с прежней безапелляционностью заявил вещун. ? Таким, как ты, иметь ее при себе не полагается... А что это там у тебя на шее болтается?
        - Подарочек от одной знакомой, - шутка получилась недобрая, со зловещей ухмылкой.
        Если бы у вещуна хватило сейчас ума и проницательности, чтобы отвязаться от меня, я не стал бы раскрывать тайну медальона, лично ему не сулившую ничего хорошего. Кому охота по собственной воле лезть в кабалу?
        Однако, почуяв наживу, вещун уже пер напролом.
        - Ну-ка подай эту штуку сюда! ? грозно потребовал он. ? В болотах она тебе не понадобится. Зато получишь лишнюю порцию жратвы.
        Этими словами вещун сам подписал себе приговор. Отныне из него можно было веревки вить.
        - Лишняя порция жратвы никогда не помешает, - произнес я вкрадчиво. ? А вот лишний кусок наживы может поперек горла застрять... Ты, любезный, сначала взгляни на эту безделушку. Заодно и понюхай. Потом и поговорим, кому она пригодится больше, мне или тебе.
        Раскрыв медальон, я сунул его вещуну прямо под нос. Видели бы вы только, какая перемена случилась ним! Гордый орел мгновенно превратился в побитую собаку. Не подхвати я его вовремя под руку, и вещун, наверное, рухнул бы передо мной (или перед королевским локоном) на колени.
        - Уж извини, - я легонько встряхнул его, чтобы привести в чувство. ? Сам напросился. Тебя предупреждали.
        - Откуда это у тебя? ? прошептал вещун, зачарованно глядя на медальон.
        - Ваша королева подарила. Только не прежняя, которая уже скончалась, а новая.
        - И за что тебе такая честь?
        - Про это всем подряд знать не положено... Подержи, если хочешь, - я великодушно протянул ему медальон.
        - Нет-нет! ? он даже отшатнулся. ? Лучше бы я эту вещь вообще никогда не видел. Для меня она ? вечное ярмо. Теперь я твой раб до скончания века.
        - Так уж сразу и раб! Скажешь тоже... ? я ободряюще похлопал его по плечу. ? Кое в чем, конечно поспособствуешь. Не без этого. Но ездить на тебе верхом я не собираюсь.
        - Наверное, ты хочешь сбежать? ? вещун уже немного оправился от пережитого потрясения. ? Только помочь тебе я вряд ли смогу. За мною самим постоянно приглядывают. Пришельцам здесь веры нет.
        - Что ты имеешь в виду? Этот застенок или всю страну?
        - Конечно, страну! Из застенка, считай, тебя уже выпустили. Покинуть болото куда сложнее. Повсюду трясины. Без проводника туда лучше не соваться. А все гати и дороги сторожит мошкара, готовая выпить кровь из любого чужака.
        - Против мошкары у меня имеется надежное средство. ? Я отобрал у него флакон с истомой. ? Да и не собираюсь я никуда бежать. Побуду пока здесь. Ты ведь сам определил меня на добычу болотной руды.
        - Даже и думать об этом не смей! Долго там не протянешь. Я постараюсь пристроить тебя в мукомолы или углежоги. Самое главное, чтобы место было сухое... Но пока тебе лучше какое-то время побыть в заключении. Сейчас объясню, в чем тут дело...
        Оказалось, что вредоносцы, с которыми при первой встрече я обошелся не совсем учтиво, собираются мне отомстить. Это у них конек такой ? не спускать никому обиду. Национальная черта, так сказать. Если я покину загон, они обязательно подстерегут меня в укромном месте и утопят.
        Зато, оставаясь в загоне, я находился в относительной безопасности, поскольку вход сюда вооруженным вредоносцам был заказан. Впрочем, существовала вероятность того, что обиженная парочка все же рискнет появиться здесь. Месть проволочек не терпит. Такие дела в долгий ящик откладывать не принято.
        Извиняться перед мстителями, которые понимали лишь язык силы, было бесполезно. Отрезвить их могла только хорошая взбучка. Победа, добытая в честном бою, сомнению не подлежала, и победители, кем бы они ни были, преследованию не подвергались.
        - Пусть приходят, - сказал я беспечно. ? Хоть двое, хоть четверо. Встречу как положено... Но ты меня тоже не забывай. Наведывайся время от времени.
        Вещун выразился в том смысле, что и рад бы меня забыть, но сие уже выше его сил. Натура не позволит. Фаворит королевы для него почти что полубог.
        Потом он поинтересовался, не нуждаюсь ли я в чем-нибудь. В пище, например.
        Я ответил, что носить сюда передачи не имеет смысла, поскольку все идет в общий котел, а если мне что-нибудь и останется, то лишь на кончике мизинца.
        - Можно устроить так, что ты будешь питаться отдельно от всех, - предложил он.
        - Нет уж, уволь! Для чего тогда я приучил этот сброд делить каждый кусок по-честному? Посуди сам, какой пример я им подам... Ты мне лучше подкинь что-нибудь из одежонки, - я тряхнул своими живописными лохмотьями. ? Совсем обносился.
        - Бери мое! ? он попытался было стащить свой щегольской плащ, но я воспротивился этому.
        - Оставь себе, мне бы что-нибудь попроще.
        - Хорошо, в следующий раз принесу... Кстати, тебе не мешало бы знать, что повсюду идет розыск лазутчиков, которых засылают тенетники. Один из них, доставленный сюда по воздуху, приметами весьма схож с тобой. Рост, телосложение, цвет кожи ? все совпадает. Хотя тот был совершенно глухой. Наверное, потому тебя и не трогают. Но впредь будь осмотрителен. Постоянно марай лицо грязью или сажей.
        - С тенетниками меня ничего не связывает, но я непременно последую твоему совету. Предосторожности никогда не бывают чрезмерными... А теперь позволь мне задать один вопрос. Я вкратце изложил вещуну историю о загадочном Поводыре, без которого вредоносцы не могли принять ни одного мало-мальски важного решения. Однако мой новый знакомец ни о чем таком не слышал и даже усомнился в самой возможности существования подобной личности.
        - Мало найдется существ, столь же упрямых, как чревесы, - молвил вещун, старательно избегая термина «вредоносцы». ? Они по самой своей натуре не склонны следовать чьим-либо советам. Более того, чревесы стараются все делать вразрез с общепринятыми обычаями и правилами. Дай им в руки острый топор, так они нарочно станут рубить обухом. Для них нет ничего святого. А ты говоришь про какого-то Поводыря... Впрочем, утверждать что-то наверняка я не берусь. Мое нынешнее положение мало чем отличается от твоего. Ты будешь делать работу, которой чревесы брезгуют, а я делаю работу, к которой они не имеют способностей. Оба мы здесь подневольные чужаки. Во всяком случае, своих секретов чревесы передо мной не раскрывают.
        - И все же разница перед нами имеется. Меня чревесы взяли в плен, а ты служить им добровольно. Учитывая эти обстоятельства, твои жалобы выглядят неискренне.
        - Нужда заставляет служить даже исчадиям зла, - отводя глаза в сторону, ответил вещун. ? Жить-то надо. А пахать землю и разводить скот мы не умеем.
        - Отсюда и начинаются все наши беды. За кусок хлеба торгуем совестью и идем в услужение к дьяволу. Забываем, что зло не грязь, а короста, от которой потом не отмоешься... Только не подумай, что я стыжу тебя. Сам этим частенько грешил.
        - Уметь бы еще безошибочно отличать добро от зла, - вздохнул вещун. ? Для кого-то мрак ? это та же слепота. Другой во мраке видит лучше, чем на свету. Как их рассудить? А ведь с добром и злом не в пример сложнее.
        - Если тебя к чему-то неудержимо тянет, можешь смело полагать эту вещь злом, - разговор, ставший чересчур тягостным, я решил завершить шуткой. ? Все остальное либо добро, либо вообще пустое место.
        На этом вещун покинул меня, обещав в самое ближайшее время навестить снова.
        
        
        Мстители появились гораздо раньше, чем я предполагал, и потому мне предстояло действовать по наитию, а не по заранее разработанному плану. Может, так оно и к лучшему.
        Два коротконогих увальня, издали чем-то весьма напоминавшие вышедших в тираж борцов-сумистов, ввалились в загон и, не трогаясь с места, принялись внимательно приглядываться к заключенным, слонявшимся вдоль стен или валявшимся прямо в грязи.
        Те хоть и понимали, что от таких гостей следует держаться подальше, но вели себя крайне вызывающе ? швырялись окаменевшим дерьмом и демонстрировали такие части тела, которые в приличном обществе принято скрывать двумя-тремя слоями одежды.
        В это время я, как назло, был занят на кухне ? готовил баланду из побегов молодого тростника и костей какой-то рептилии, чье мясо и шкуру мы сожрали еще накануне. Варево только что начало кипеть, и пора было закладывать в него доморощенные специи. Короче говоря, сейчас у меня даже минутки свободной не было.
        - Вот он! ? вредоносец, левый глаз которого был залеплен целебными листьями, указал в мою сторону. ? У огня хлопочет.
        - На этом огне мы его и зажарим, - сказал другой, в свое время получивший от меня корягой по голове.
        Полагая, что их никто здесь не понимает, вредоносцы открыто делились своими нехитрыми замыслами. Что же, это мне на руку.
        - Жаль, что у нас нет ножа, - сказал одноглазый. ? Или металки.
        (Наверное, он имел в виду длинную ложку, посылавшую в цель железные ядрышки.)
        - Это было бы уже слишком! ? возразил другой вредоносец, державшийся атаманом. ? Двое на одного да еще с оружием. Разве не стыдно?
        Подобные слова вселяли надежду на то, что совесть у вредоносцев еще не атрофировалась окончательно. Ладно, не буду их калечить. Немного проучу и все.
        Оба мстителя уже топали ко мне, отшвыривая прочь арестантов, оказавшихся на их пути, а я так еще и не решил окончательно, какие меры лучше всего предпринять для отпора.
        Ошпарить вредоносцев баландой? А что потом будут есть мои товарищи по несчастью? Ведь обед уже на носу. Закидать горящими поленьями? Но ведь сухие дрова тут чуть ли не на вес золота. Пойди их потом найди. Нет, нужно придумать способ, который навсегда отучит вредоносцев от самоуправства и в то же время не нанесет никакого ущерба посторонним. Применить оружие точечного действия, так сказать.
        Пришлось оставить очаг на попечение некраша, так до сих пор и не сообразившего, чего ради заявились сюда эти громилы, и отступать к дальней стене загона, где и должна была состояться решающая схватка. При этом в некоторых наивных головах сложилось впечатление, что я сам себя загоняю в угол.
        Вредоносцы вразвалочку следовали за мной, обмениваясь язвительными замечаниями по поводу всего, что только попадалось им на глаза. Особенно бурный приступ ехидства вызвала чья-то голова, одиноко торчавшая из кучи отбросов. (На самом деле это было яйцо, внимательно наблюдавшее за ходом событий. Просто я смеха ради намалевал на скорлупе глаза-черточки и рот-полумесяц.)
        В той части загона, куда я направлялся, от забора до забора была вырыта глубокая канава, по дну которой протекал ручей, служивший одновременно и источником воды, и отхожим местом. Через ручей вместо мостика была перекинута довольно толстая жердь.
        Перебежав по ней на другой берег, я оказался в глухом тупике, основательно загаженном многими поколениями заключенных (некраш, например, при условии регулярного питания, мог за один присест навалить кучу размером с добрую болотную кочку).
        То, что для ристалища мне приглянулось именно это место, наверное, весьма озадачило вредоносцев. Умирать в дерьме (а в том, что я обречен, они не сомневались) по нраву только самым отпетым извращенца! Ах, как горько они ошибались!
        Каждый чревес весил раза в полтора больше моего, но жердь выдержала их, хоть и со скрипом. Теперь мы находились прямо друг перед другом. Пора было уже приступать к делу, ради которого они и явились сюда вопреки всем запретам.
        - Очень уж он шустрый, - сказал атаман, легонько помахивая правым кулаком. ? Как ящерица. Ты его хватай сзади и держи покрепче, а я буду бить.
        - Только сразу не убивай, - попросил одноглазый. ? Позволь и мне душу отвести.
        Не дожидаясь, когда они набросятся на меня, я провел стремительный обходный маневр, подхватил жердь и, используя ее, как шест, перемахнул на другой берег канавы. Между нами вновь оказалась преграда.
        Вредоносцы сначала опешили и разразились потоками весьма оригинальной брани («пиявка, обитающая в заднем проходе жабы» ? было еще не самым сильным выражением), но потом ? делать нечего ? полезли в ручей. Вода сама по себе, будь она глубокой или мелкой, чистой или загаженной, никакого препятствия для них не представляла, да вот берег оказался крутоват ? коротенькими ручками не дотянешься.
        Пришла пора объяснить незадачливым мстителя истинное положение вещей, и для начала я поочередно огрел каждого жердью, целя преимущественно по спинам. Когда первый урок не пошел впрок, экзекуцию пришлось возобновить.
        Надо признать, что вещун оказался прав, называя вредоносцев самыми упрямыми существами на свете. Не сумев выбраться на берег, они стали руками раскапывать его, и все это под градом моих ударов.
        Взаимное ожесточение нарастало. Меня осыпали снизу комьями земли и поливали грязью ? в прямом и переносном смысле. Зато и жердь мелькала, словно цеп на молотьбе.
        He давая вредоносцам и минуты передышки, я загнал их в тот самый конец канавы, куда течение сносило отбросы. Судя по всему, умирать в дерьме предстояло не жертве мщения, а мстителям.
        В конце концов это поняли и сами вредоносцы (давно замечено, что хорошая взбучка очень стимулирует рассудительность). Избитые и обессиленные, они сидели по горло в нечистотах и уже не предпринимали никаких попыток к сопротивлению. Толпа арестантов бесновалась неподалеку, и одного моего слова хватило бы, чтобы с этой парочкой было покончено раз и навсегда.
        В запале боя я как-то позабыл, что вредоносцы вряд ли способны воспринимать мою речь и, не скрывая торжества, воскликнул:
        - Ну что, успокоились? Хватит вам или еще добавить?
        Удивительно, но тот из вредоносцев, который казался мне наиболее здравомыслящим, понял эти слова (по-видимому, диапазон звукового восприятия был у них гораздо шире, чем у людей). Воздев руки к небу, он немо взмолился ? немо для всех, кроме меня.
        - Пощади! Победа, а значит, и правда на твоей стороне. Не обрекай нас на гибель в отхожем месте. Позволь принять достойную смерть.
        - Не нужна мне ваша смерть, - сразу опомнившись, заявил я. ? В том, что случилось, нет моей вины. Вы погорячились, и я был вынужден ответить тем же. Простим друг друга и разойдемся с миром.
        - Уповаем только на твое милосердие, - вредоносец в знак покорности раскинул руки, а вот присесть не удосужился ? и так по уши сидел в дерьме.
        Я отбросил жердь в сторону и помог вредоносцам выбраться из зловонной канавы. Арестанты встретили мой великодушный поступок улюлюканьем, свистом и упреками. До идеи всепрощения они еще не созрели.
        Молчал один только некраш, возившийся с обедом.
        То, что в итоге у него получилось, оказалось неудобоваримым даже для луженых арестантских желудков. Ничего не поделаешь ? асимметричные мозги для кулинарного искусства не приспособлены.
        
        
        По прошествии некоторого времени, вполне достаточного для того, чтобы у бритого человека отросла изрядная щетина, меня вызвали к воротам загона. Полагая, что это вновь дал знать о себе вещун, я поспешил к выходу.
        Каково же было мое удивление, когда выяснилось, что в гости ко мне заявился тот самый вредоносец, которого я сначала огрел корягой, а потом основательно отделал жердью (следы побоев до сих пор украшали его физиономию).
        Поздоровавшись, он угостил меня вяленым мясом водяной змеи (все стражники уже давно жевали этот деликатес) и завел разговор о всяких пустяках.
        Таким образом, я оказался в весьма затруднительном положении. Отвечать ему ? значит окончательно сознаться в знании местного языка. Прикинуться ничего не понимающим дурачком ? и у чревеса могут возникнуть вполне законные подозрения. Он-то уже успел обменяться со мной дюжиной теплых слов.
        Да черт с ним, подумал я. Что в этом преступного? Вещуны ведь запросто разговаривают с вредоносцами ? и ничего. А вдруг я прихожусь вещунам какой-нибудь родней! Кто сможет доказать обратное? Уж только не сами вещуны.
        Закончив рассказ о том, какими средствами и у каких лекарей он лечился от ушибов, вредоносец приступил к обсуждению причин, заставивших его вновь явиться сюда.
        - Не опасайся меня, Дериглаз (вот какое прозвише я заслужил здесь благодаря едким свойствам истомы), - мы не прощаем обид, но не оставляем втуне и добрые поступки. Не правы те, кто считают нас отъявленными негодяями. Мы такие, какие есть, и за это следует ругать или благодарить природу. Разве жгучая трава виновата в своих свойствах? Как быть змее, которая рождается с ядовитым жалом? Вырвать его и питаться цветочным нектаром? Сам знаешь, что это невозможно... Недавно ты сохранил мне жизнь, хотя мог бы и отнять ее. В благодарность за это я хочу предложить тебе свое содействие. Иди ко мне в работники. Будешь по мере сил помогать в кузнице, а там посмотрим. Грядут большие перемены, и вполне возможно, что в изменившемся мире ты найдешь себе достойное место. А здесь тебя не ждет ничего хорошего.
        Перехватив взгляд, исподтишка брошенный мною на стражников, он добавил:
        - Ни о чем не беспокойся. С ними уже все оговорено.
        - Пренебречь подобным предложением мог бы только безумец, - молвил я после некоторого раздумья. ? Но кузнец из меня, прямо скажем, неважный. Качать мехи или поддерживать огонь в горне ? самое большее, на что я гожусь. Уж если ты так добр, возьми к себе еще и моего приятеля. Это тот самый арестант, у которого руки разной длины. Умом он, правда, не блещет, зато покладист, исполнителен и сговорчив. А ковать может даже не молотом, а одним только кулаком.
        - Я понял, о ком идет речь, - кивнул вредоносец, которого, кстати говоря, звали Храп Непогода. ? Когда ты колотил нас, он один не восторгался этим. Такое поведение достойно поощрения... Но уж больно он неказист! Словно из разных кусков слеплен. Соседи на меня будут пальцем показывать.
        - Соседи ? это еще не суд божий. Подумай сам, зачем молотобойцу привлекательная наружность? Его дело молотом махать да сажу глотать. Ну и, конечно, кузнеца слушаться.
        - Так и быть, - уступил Храп. ? Замолвлю словечко и за него.
        К месту своего обитания наш новый хозяин обычно добирался вплавь, как типичная амфибия, но ради не приспособленных для водного образа жизни попутчиков была построена примитивная тростниковая лодка, державшаяся, можно сказать, на честном слове (за небольшое вознаграждение ее соорудили те же самые стражники, страдавшие не только от однообразного рациона, но и от скуки).
        Дрыгва была так велика, что точное расположение всех ее заводей, протоков, плесов, топей и омутов не знали даже сами чревесы, которые провели здесь всю свою сознательную жизнь.
        Иногда нас заносило в такие места, откуда, казалось, уже не будет возврата, но опыт Храпа, сила некраша и мой здравый смысл всякий раз указывали путь к спасению.
        Это касалось и глухих затонов, где вода чуть ли не на метр превратилась в густую, клейкую тину, и озер жидкой грязи, плюющихся огромными газовыми пузырями (на наших глазах один такой плевок накрыл целую стаю цапель, кормившихся на мелководье), и водоворотов, увлекавших в пучину даже подмытые водой стволы деревьев.
        Правил лодкой, естественно, Храп, никогда не терявший присутствия духа, а греб некраш (сломав три весла подряд, он приспособился грести ладонью, что оказалось весьма эффективно).
        Случайно прихватив в горсть какую-нибудь болотную тварь, некраш сначала демонстрировал ее Храпу, а в случае одобрения незамедлительно съедал свою добычу в сыром виде без соли и специй. Как говорится, хоть и дурак, зато всегда сытый.
        Несколько раз нашего гребца кусали за пальцы хищные рыбешки, похожие на амазонских пираний, и ядовитые водяные змеи, но на эти досадные недоразумения он обращал внимания не больше, чем на мои постоянные и, надо сказать, вполне справедливые замечания.
        В узких протоках диковинные растения сплетались над нашими головами, и тогда мы плыли, словно по сумрачному зеленому туннелю. Там, где из недр Дрыгвы били горячие источники, стояла удушливая жара и все вокруг застилал пар, а в других местах, наоборот, от бурлящих вод тянуло зимней свежестью.
        Гудение насекомых было как бы постоянным аккомпанементом нашего путешествия, но комары и мухи не смели даже приближаться к лодке. Вредоносцы обладали какой-то таинственной властью над всеми живыми существами, начиная от мельчайших мошек и кончая чудовищами, в сравнении с которыми нильские крокодилы показались бы безобидными ящерками.
        Только здесь я уяснил истинное значение выражения «царь природы». Оно подразумевало отнюдь не грубую силу, свойственную, скажем, львам, и не перелицовку окружающего мира под себя, чем повсеместно грешат люди, а добровольное и безоговорочное признание твоего превосходства всеми живыми существами ? летающими, плавающими, бегающими и ползающими.
        Случалось, что проплывающие мимо вредоносцы интересовались, какое именно горе заставило Храпа усесться в это утлое суденышко, но он всякий раз отделывался незамысловатыми шутками. Как я понял, лодки подобного типа применялись в Дрыгве исключительно для транспортировки покойников, которых в преддверии великого переселения в Ясмень свозили в какое-то строго определенное место.
        Это звучит банально, но, покинув грязный и тесный загон, недостойный даже бессловесной скотины, а уж тем более разумного существа, я ощутил себя пташкой, вырвавшейся из клетки на волю. Интуиция подсказывала, что случай наконец-то вывел меня на верный путь и все тайны вредоносцев будут вскоре разгаданы.
        Есть народы, которые, однажды потерпев военный, политический или экономический крах, живут только воспоминаниями о своем великом прошлом, нередко мнимом.
        Другие, напротив, плевать хотели на прошлое (а также на будущее) и придерживаются принципа: день прошел и слава богу. Их кумир ? настоящее, со всеми его сиюминутными проблемами и обыденными заботами.
        Вредоносцы не принадлежали ни к одной из вышеперечисленных категорий. Свои помыслы и надежды они связывали только с грядущим, и потому были так равнодушны к настоящему, что даже шалашей себе не строили. Зачем, спрашивается, тратить силы на возведение чего-то основательного, если в самом скором времени оно достанется жабам и змеям.
        Единственным исключением из этого весьма спорного правила были местные кузницы, на что, кстати говоря, имелись свои веские причины.
        Во-первых, железо вещь основательная и требует к себе соответствующего отношения. Небрежность и тяп-ляп тут недопустимы. Пусть в кузнице нет стен и крыши, но горн, наковальня, молоты и весь подсобный инструмент должны содержаться в полном порядке.
        Во-вторых, здесь изготовлялись предметы, предназначенные для завоевания Ясменя, - ножи, кольчуги, шарики для метания, - а потому каким-то боком тоже причастны к светлому будущему. А это понятие было для вредоносцев святым.
        Единственным изделием общего пользования, выходившим из кузниц наравне с оружием, были серпы, служившие для уборки дикого риса, повсеместно произраставшего в Дрыгве.
        В рыболовных крючках, острогах и другом аналогичном снаряжении вредоносцы не нуждались ? зверь и рыба сами шли к ним в руки.
        Вся округа так или иначе обслуживала кузниицу Храпа. Одни вредоносцы добывали болотную руду ? низкокачественный бурый железняк, сильно засоренный серой и фосфором. Другие заготовляли торф и древесный уголь. Третьи выплавляли из руды металл, который потом перековывался в оружейную сталь.
        Это было что-то вроде трудовой повинности, уклоняться от которой не смел ни один вредоносец (Храпа потому и прозвали Непогодой, что его соседи получали отдых только в период затяжных дождей, когда кузница простаивала).
        Сразу по прибытии к месту назначения некрашу вручили тяжелую двуручную кувалду и через меня объяснили, как с ней надо обращаться.
        Даже одной рукой он управлялся с кувалдой играючи, но ? вот беда ? не умел соизмерять силу своих ударов. После того как наковальня дала трещину, кувалду пришлось взять мне, а некрашу поручили трясти огромный кожаный мешок с кварцевым песком, в котором полировались готовые изделия. Правда, при этом ему строго-настрого запретили пользоваться хватательной рукой.
        
        
        Ничто так не располагает к доверительной беседе, как общая работа или совместная выпивка. Но поскольку вредоносцы никаких других напитков, кроме родниковой воды, не употребляли (пьяному в болоте делать нечего), мои разговоры с Храпом происходили преимущественно в кузнице.
        Тесное общение с кувалдой вообще-то не располагает к праздной болтовне, но сейчас мы делали ядрышки для металок, устроенные таким образом, что в них можно было заправлять горючую смолу, а потому по-настоящему тяжелой работы было не так уж и много.
        Скоро выяснилось, что о Ясмене, этой светлой мечте всех вредоносцев, местном аналоге Эльдорадо, Беловодья и Земли обетованной, Храп имеет весьма приблизительное представление.
        Когда, например, я рассказывал о Светоче, пожирающем облака, мертвецов, стаи бабочек и все остальное, что оказывается в непосредственной близости от него, слова мои воспринимались исключительно как плод неудержимой фантазии. В понимании Храпа Ясмень был таким же болотом, как и Дрыгва, только куда более изобильным и благодатным.
        Однажды я поинтересовался, когда же у вредоносцев появятся потомки (а с этим делом, похоже, у них были те же самые проблемы, что и у тенетников). Храп без тени сомнения ответил, что сие счастливое событие случится сразу после переселения в Ясмень.
        Ни о проблеме полов, ни о том, как произойдет зачатие и сколько времени продлится беременность, ни о прочих деталях, обычно сопутствующих процессу деторождения, он не имел ни малейшего понятия и, в отличие от тенетников, ничуть по этому поводу не беспокоился.
        Будущее должно было само решить все проблемы. Будущее да еще крепкие кольчуги и острые ножи.
        Пускаться в воспоминания Храп не любил, предпочитая распространяться о том, какую превосходную кузницу он построит себе в Ясмене.
        - Зачем тебе там кузница? ? удивлялся я. ? Если вы одолеете тенетников, нужда в оружии сразу отпадет. Да и серпы вам не пригодятся ? рис в тех краях не растет.
        - Так не бывает, чтобы оружие вдруг оказалось ненужным, - возражал он. ? Завоевать Ясмень ? это еще полдела. Потом придется его защищать.
        - От кого защищать?
        - От тенетников, само собой.
        - Но ведь все они должны погибнуть во время вашего вторжения?
        - Эти погибнут, появятся другие.
        - Откуда появятся? С неба, что ли, упадут?
        - Неважно! Что ты пристал ко мне? Обо всем на свете даже Кудесник не знает.
        - А это еще кто такой?
        - Не твоего ума дело!
        Обычно после этого Храп надолго умолкал, но, поев и выспавшись, забывал наши мелкие размолвки, и все начиналось сначала...
        
        
        Как-то раз, разрубая проволоку, из которой потом должны были чеканиться ячеи кольчуги, Храп сообщил, что, по слухам, сюда направляются сыщики, выявляющие среди чужаков скрытых врагов, лазутчиков и просто недовольных, способных своими действиями или своим бездействием нанести ущерб планам вредоносцев.
        (Что собой представляют эти планы, было ясно и без уточнений.)
        И хотя сказано все это было как бы между прочим, ощущалось, что Храп слегка обеспокоен. Что ни говори, а заполучил он нас к себе не совсем законным путем.
        - Может, на это время нам лучше скрыться в каком-нибудь укромном месте? ? предложил я.
        - Поздно, - ответил Храп. ? Всем уже давно известно, что на моей кузнице работают двое чужаков. Наверное, соседи проболтались. Ну ничего, будем надеяться на лучшее.
        Но готовиться надо к худшему, подумал я. Очень уж в последнее время все удачно складывалось. Если судьба вдруг дает тебе одну поблажку за другой ? обязательно жди беды. Примета верная.
        - Ты не говори сыщикам, что мне понятна ваша речь, - попросил я. ? Зачем давать повод для лишних кривотолков...
        - Разве это имеет какое-нибудь значение? ? Храп отложил в сторону молоток и зубило
        - Не думаю... Но начнутся разные расспросы. Где научился? Зачем? Какой злой умысел этим преследовал? Все сыщики на свете одинаковые. Никому не верят. Даже себе.
        - А в самом деле, откуда ты знаешь наш язык? Большинство чужаков его даже на слух не улавливают.
        - К языкам у меня врожденные способности. Не хуже, чем у вещунов. Я их, наверное, уже больше полсотни знаю, - чтобы не вызвать у Храпа подозрений, приходилось врать напропалую. ? Как только попаду в какую-нибудь незнакомую страну, сразу иду на базар или в другое место, где собирается толпа. Потолкаюсь немного, послушаю ? и сразу начинаю понимать чужую речь.
        - С твоими задатками только Кудесником быть, - не без зависти молвил Храп.
        Тут мое любопытство наконец-то пересилило осторожность, и я напрямик спросил:
        - Вот ты все время говоришь: Кудесник, Кудесник... Хотя бы объяснил, кто это такой на самом деле.
        - Да, наверное, никто, - похоже, что мой вопрос озадачил Храпа. ? Просто присказка такая... Спроси у Кудесника... Это одному Кудеснику известно... Тут без Кудесника не разобраться...
        - Теперь буду знать, - я постарался скрыть свое разочарование. ? А сейчас будь добр и ответь на тот самый вопрос, который прежде относился ко мне. Как ты научился говорить? Надо полагать, что твои родители не имеют к этому ни малейшего отношения.
        - Своих родителей я знать не знаю. Наверное, так оно и к лучшему. Родительская забота только портит детей. В этом можно убедиться на примере вещунов. Какие они все изнеженные, ленивые, лживые, падкие на дармовщину... А говорить меня научил мой ровесник Костолом Маета. Заодно и к кузнечному ремеслу приохотил.
        - Жив он сейчас? ? стараясь не выдать своего интереса, осведомился я.
        - Что ему станется! Мы недавно виделись. Он даже подарил мне кое-какой инструмент. ? Храп продемонстрировал клещи замысловатой формы, которыми мы еще никогда не пользовались.
        - Его кузница далеко отсюда? ? продолжал я выспрашивать.
        - Раньше далеко была. А теперь поближе стала. В тех местах, где Костолом обитал прежде, иссякла руда. Вот он и перебрался на Слюдяное озеро. Если напрямик, по кочкарнику, так до него вообще рукой подать. По воде будет раза в два дальше... Тебе он зачем сдался?
        - Просто так. Интересно стало. Много вас здесь... кузнецов.
        - Как раз и нет. Меньше дюжины на все болото. Сам видишь, с заказами не справляемся.
        - Меньше дюжины... ? повторил я. ? И все, наверное, как один ? ученики Костолома?
        - Конечно.
        - А мукомолы откуда взялись? Углежоги? Стражники? Сыщики?
        - Про стражников и сыщиков ничего не скажу, я с ними почти не знаюсь. Углежоги из той же компании, что и кузнецы. Вместе с нами ремесло у Костолома перенимали. Мукомолов, хлебопеков и жнецов обучал Обух Злоба. Дело свое знал, ничего не скажу, только уж очень вспыльчив был. Когда его потом прибил жернов, сорвавшийся с оси, никто об этом и не пожалел.
        - А сами вы, значит, свое ремесло никому не передаете, - задумчиво молвил я.
        - Так ведь пока некому!
        
        
        Нежданно-негаданно мне удалось выведать у Храпа немало весьма любопытных сведений. Да только ликовать по этому поводу было рановато. Сейчас хватало совсем других забот.
        Если перед походом на Ясмень вредоносцы решили основательно почистить свои владения, то и меня могут запросто прибрать под горячую руку.
        Неужели опять проклятый загон? Нет уж, увольте Мне и одного раза вполне хватило.
        Первым делом нужно хоть как-то изменить свою внешность. И если с ростом, цветом глаз и длиной конечностей ничего поделать нельзя, то над другим броскими приметами стоит поработать.
        Зачем мне, например, белая кожа, столь экзотична в этих краях? Или буйная шевелюра?
        Добровольно вызвавшись почистить горн, я та перемазался в саже, что стал похож на трубочиста, при чем на трубочиста-мавра. Сено, набитое под одежду сразу придало моей фигуре не свойственную ей прежде солидность, а чересчур приметные волосы я прикрыл широкополой шляпой, ради такого случая специально сплетенной из лыка.
        Лучше всего, конечно, было бы вообще постричься наголо, но это могло вызвать недовольство Храпа, весьма ценившего мои волосы, правда, из чисто практических соображений ? с их помощью он проверял остроту ножей и серпов.
        Все свои сокровища ? алмаз, флакон с истомой, яйцо и королевский медальон ? я спрятал в дупле росшего неподалеку дерева, как говорится, от греха подальше.
        Теперь, когда наиболее опасные улики исчезли, а сам я приобрел сходство по меньшей мере с Отелло, можно было вздохнуть спокойно. Пусть сыщики проверяют меня хоть под микроскопом.
        Невольно напрашивалась мысль: насколько мне проще, чем легендарному Штирлицу. Нет у меня ни шпионского фотоаппарата, ни симпатических чернил, ни шифровальных блокнотов, ни инструкций из Центра, ни передатчика, ни радистки Кэт.
        Есть только язык, уши, память, не очень умелые руки да на довесок ? придурок-некраш... Хотя нет!
        Нельзя забывать про яйцо. Вот это настоящий товарищ. Такой никогда не подведет.
        Сыщики появились в самый разгар работы, когда над кузней буквально дым стоял коромыслом. Их было... Даже затрудняюсь сказать, сколько их было. Не то двое, не то трое. А вернее всего, два с половиной.
        На руках одного из чревесов, столь дородного, что он не влез бы в самую просторную нашу кольчугу, восседало пренеприятнейшего вида существо, отдаленно напоминавшее лысую бесхвостую обезьяну. Вне всякого сомнения, это был прытник ? лесной вредоносец, по компетентным сведениям, сволочь из сволочей.
        И хотя все почему-то считали чревесов и прытников родными братьями, сам я не улавливал между ними никакого сходства. Общими были разве что некоторые черты лица, вызывавшие ассоциации одновременно и с рылом свиньи, и с харей черта, и с мордой гиены, да еще непропорционально короткие конечности.
        Чревесы, промокшие с головы до пят, энергично отряхивались, зато прытник, по слухам, боявшийся воды, как взбесившийся пес, выглядел совершенно сухим. В лесах эти уроды приспособились разъезжать на зверях-скорохватах, а в болотах для той же цели использовали своих дебелых братьев. Хорошо устроились, ничего не скажешь.
        Пока чревесы обменивались с хозяином приветствиями, прытник рыскал вокруг кузницы, выискивая неизвестно что.
        Я, как ни в чем не бывало, продолжал тюкать молотком по чекану, а некраш тряс мешок, в котором полировались стальные кольца.
        Дородный чревес, неодобрительно глянув в нашу сторону, сказал:
        - Удивляешь ты меня, Храп Непогода. Особенно в последнее время. Ну скажи, зачем ты пригрел этих чужаков? Не боишься от них нож в спину получить?
        - Кузнец кузнецу никогда зла не сделает, - ответил Храп. ? Даже если он и не наших кровей. Давно проверено.
        - Ты эти отговорки для соседей оставь. Кузнец кузнецу... Нечем тут гордиться! ? сыщик зло пнул какую-то железяку, подвернувшуюся ему под ноги. ? Самое большее, что позволено чужакам, - добывать руду. И ничего кроме! Сколько тебе раз это нужно твердить?
        - А молотом кто будет махать? Ты? Или вот он? ? Храп указал на прытника, копавшегося длинным стилетом в куче торфа. ? Охотников коротать свою жизнь в дыму и чаде маловато. Все на свежем воздухе норовят пристроиться. Возле водички. Не будь у меня в кузнице этих помощников, я со своей работой никогда бы не управился.
        - Остынь! ? прикрикнул на него сыщик. ? Работу вашу еще проверить надо. Вдруг она никуда не годится. Тогда совсем другой разговор будет.
        Он наугад взял один из уже готовых ножей и принялся испытывать его остроту на ногте своего большого пальца. Наступила напряженная тишина.
        - Не режет, - буркнул сыщик, побагровевший от напряжения. ? Тупой, как твоя башка.
        - Это твой ноготь твердый, как булыжник, - возразил Храп. ? Нажми посильнее.
        Либо лезвие оказалось чересчур острым, либо рука сыщика дрогнула в самый неподходящий момент, да только верхняя фаланга пальца вместе с ногтем вдруг улетела в огонь горна.
        - Да что это за ножи такие! ? взвыл бедолага, потрясая окровавленной дланью. ? Сами живое тело рвут на части! Может, они у тебя заколдованные?
        - Самые обыкновенные, - Храп подал сыщику чистую тряпицу, в которую был завернут кровоостанавливающий корень. ? Мы колдовством отродясь не занимались. Просто руки у тебя неловкие. Вот лезвие и соскользнуло. Такое с каждым может случиться.
        - Ты говори, да не заговаривайся. Я сюда здоровым пришел. А ухожу калекой. За увечье кому-то придется отвечать.
        Пятясь задом, дородный сышик споткнулся о мою кувалду, которой сейчас полагалось находиться совсем в другом месте, и едва удержался на ногах. Напарник, до сих пор не проронивший ни слова, устремился ему на помощь, но сверху рухнула жердь, на которой висели кольчуги, дожидавшиеся окончательной отделки. Это уже попахивало мистикой. Или, что куда более вероятно, - проделками яйца.
        - Ты нарочно все это подстроил! ? заявил сыщик, потерявший полпальца.
        - Отделаться от нас хочешь! ? добавил его исцарапанный напарник.
        - Если сейчас с неба молния упадет, я тоже окажусь виноватым? ? возмутился Храп. ? Это кузница, а не чистое поле. Здесь каждый шаг надо с оглядкой делать.
        - Вот ты и делай! ? огрызнулся вконец разобиженный толстяк. ? А мы рисковать не намерены. Доложим о твоих злодействах куда следует. Пусть с тобой другие разбираются.
        - Не спешите, -? вмешался прытник, которого пока благополучно миновали все каверзы, подстроенные яйцом. ? Сначала закончим дело, порученное нам. Есть верные сведения, что глухой лазутчик, в свое время ускользнувший от нас, скрывается где-то в этих краях.
        Переговариваясь между собой, вредоносцы были абсолютно уверены, что чужаки, то есть мы с некрашем, не понимают их, а потому секретов друг от друга не держали.
        Чревесы, уже собравшиеся покинуть столь негостеприимное местечко, вынуждены были уступить. Как видно, бал здесь правили не они.
        Прытник начал с меня. Подобравшись сзади, он громко хлопнул в ладоши, и я, давно ожидавший чего то подобного, испуганно встрепенулся и даже картинно выронил молоток, чудом не задевший самого прытника.
        - Слышит, тварь приблудная, - констатировал он. ? Не глухой. Хотя выглядит подозрительно.
        Затем сходный эксперимент был проделан с некрашем. Тот, как всегда, предавался воспоминаниям об утраченной свободе и даже ухом не повел. Не произвел впечатления и повторный хлопок.
        - Не слышит! ? обрадовался прытник, сразу позабывший обо мне. ? Глухой! Сразу будем его вязать или сначала пристукнем?
        - Глухота не единственная примета, - возразил скептически настроенный толстяк. ? Разыскиваемый преступник был светлокожим, косматым, из себя стройным. А этот бурый, как тина, безволосый и поперек себя шире. Да ты на его руки посмотри! Одна чуть ли не вдвое короче другой. Никогда не слыхал про лазутчиков с разными руками.
        - Это еще не довод. Лучше прямо скажи, что не хочешь с чужаком связываться, - судя по всему, прытник терпеть не мог, когда ему перечат. ? Вы тут в своем болоте мхом обросли! Корни пустили! Бдительность утратили! Кожу можно в какой угодно цвет перекрасить, а волосы и сбрить недолго. Да и рука у него, скорее всего, фальшивая. Ну-ка дерни за нее хорошенько!
        Прежде чем Храп успел помешать этой опрометчивой затее, дородный сыщик уже ухватил некраша за свободную руку и резко потянул на себя, как это обычно делают, вправляя вывих плечевого сустава.
        Вполне возможно, что некраш воспринял эти действия как некую форму приветствия и решил отреагировать соответствующим образом. Ответная любезность привела к тому, что сыщик едва не лишился руки. Вдобавок он проехался брюхом по полу кузницы, не убиравшейся, наверное, еще с тех времен, когда я и знать не знал о Тропе.
        Пока я уговаривал некраша разжать пальцы, Храп пытался поставить сыщика на ноги. Когда и то и другое удалось, раздался вопль, порожденный не только болью (десятки мелких железок впились чревесу в живот), но и глубоким испугом, который, как известно, почти равнозначен припадку психоза:
        - Хватайте его! Вяжите! Это лазутчик! Он чуть не убил меня!
        Когда бразды правления берет на себя любой из допотопных инстинктов, которыми проказница-природа щедро снабдила каждое разумное существо, здравому смыслу остается только стыдливо потупить взор.
        В следующий момент все словно взбесились.
        Маленький, но отчаянный прытник напал на некраша. Некраш вцепился в того из сыщиков, который еще не пострадал. Я ухватил за шкирку прытника. Толстяк в отместку лягнул меня, а Храп кинулся в самую гущу свалки, пытаясь разнять дерущихся.
        Время от времени куча распадалась на противоборствующие пары, всякий раз другие, но затем снова сливалась воедино. В ход уже пошли ножи и молотки, благо здесь их было предостаточно.
        Прытник ? настоящий бесенок ? искусал мне все руки, но я в конце концов изловчился и отшвырнул его прочь. Падая, эта сволочь умудрилась сбить трубу горна и нас всех обдало пламенем.
        На мне вспыхнула шляпа, на некраше ? фартук, на чревесах ? собственная шкура. Не пострадал один только прытник. Воспользовавшись всеобщей суматохой, он ухватил серп и ринулся на меня.
        Некраш, видя, что я занят тушением своего головного убора, попытался перехватить злого уродца, но тут же получил серпом по горлу. Крови при этом излилось столько, что она могла бы потушить приличный костер.
        Гортанный, захлебывающийся крик некраша сначала предупредил меня об опасности, а затем заставил утратить контроль над собой. Схватив случайно подвернувшуюся под руку кольчугу, я принялся хлестать eю прытника, быстрого и увертливого, как таракан.
        Цели достигал только один из пяти-шести мои ударов, но и этого в конечном итоге оказалось достаточно, чтобы на веки вечные отучить лесного вредоносца от дурных поступков.
        События между тем развивались своим чередом но, как всегда, не в лучшую сторону. Толстяк топтал рухнувшего на пол Храпа, а его напарник, вооружившись сразу двумя ножами, подбирался ко мне.
        Но что такое нож, пусть даже самый острый, против двуручной кувалды? И разве может череп чревеса тягаться прочностью с пудовым куском железа? Одна беда ? взгляд в сторону я еще успевал отвести, а вот заткнуть уши, дабы не слышать мерзкий хруст костей, не мог. Руки были заняты.
        Агонизирующий некраш окончательно свернул с фундамента многострадальный горн. Пылающие угли рассыпались повсюду, обжигая как живых, так и мертвых. Я попытался вытащить некраша из огня, но это было то же самое, что голыми руками корчевать баобаб.
        Уже совершенно не помня себя, уворачиваясь от языков пламени и задыхаясь в дыму, я подхватил неподвижное тело Храпа и кое-как доволок его до ближайшего мелководья, которое для чревесов было то же самое, что больничная койка...
        
        
        Вода привела Храпа в чувство и немного остудила мой боевой пыл. Победа формально осталась за нами, но обошлась она в непомерную цену. С тоской глядя на костер, в который превратилась его кузница, Храп произнес:
        - Как все неудачно вышло... Кольчуги не успел сделать да и Ясмень не увижу... А ведь так хотелось.
        - Увидишь, увидишь! ? я как мог старался успокоить его. ? Еще как увидишь. С тобой все в полном порядке. Только ноги немножко обгорели. А ран вообще не видно.
        - Почему же я такой разбитый? Даже пальцем не могу шевельнуть... В спине очень ломит. Посмотри...
        Я перевернул Храпа на бок и увидел, что под его левой лопаткой торчит рукоять стилета, того самого, с которым совсем недавно красовался покойный ныне прытник. Живуч был Храп Непогода ? даже с ножом в сердце продолжал разговаривать.
        - Плохо дело, - он поперхнулся кровью. ? Видно, отгулял я свое... Никогда не думал, что от своих смерть приму.
        - Это я во всем виноват. Зря ты меня спас из застенка.
        - Никто ни в чем не виноват. Такая у меня, значит, судьба... Ты к Костолому иди... Через кочкарник. Все прямо и прямо. До самого Слюдяного озера. Привет от меня передавай. Пусть приютит тебя... Сам он по натуре добрый, только очень корыстолюбивый. Подари ему что-нибудь на дружбу... Уходи сразу, моей смерти не дожидайся... Соседи скоро сбегутся...
        Но я оставался с Храпом до конца и сам закрыл ему глаза.
        Все люди разные. Оказывается, то же самое касается и вредоносцев. Храпа Непогоду я бы не задумываясь взял в побратимы. Да только поздно...
        
        
        Хоронят чревесов в озере. А потому пусть вода будет ему пухом...
        Дерево, в дупле которого хранились мои сокровища, почти не пострадало при пожаре, и спустя полчаса я был уже далеко от догорающей кузницы.
        На первых порах я не думал ни о Костоломе, ни о Слюдяном озере ? лишь бы только подальше уйти от рокового места, отмеченного сразу пятью смертями.
        Кочкарник ? вещь весьма коварная, хотя со стороны напоминает собой заброшенную бугристую пашню. Но уже самое первое знакомство с ним настораживает. Почему здесь ничего не растет, кроме скудных мхов? Что это чавкает под ногами? Откуда взялся стойкий запах гниения?
        А потом начинается что-то похожее на бег с препятствиями, причем при каждом следующем шаге нужно попадать точно на намеченную кочку, иначе рискуешь оказаться по пояс в холодной воде. Кочкарник ? это еще и средоточие ключей.
        Прыг ? скок, прыг ? скок, прыг ? скок. Потом хлюп ? хлюп и бух ? бубух. И опять бесконечное прыг ? скок, прыг ? скок. Вокруг стелется туман, звенит мошкара, квакают лягушки... С ума можно сойти.
        Когда кочкарник кончился, а Слюдяное озеро так и не появилось, я понял, что заблудился. В безбрежных плавнях, простиравшихся впереди, не селились даже амфибии.
        Впрочем, этого и следовало ожидать. Ориентиры указанные Храпом, были очень уж приблизительными. А главное, в соответствии с законами диалектики, за чередой удач всегда следует полоса невезения, лучшее средство от которой ? запереться в четырех стенах и пуститься в запой.
        Средство что надо, спору нет, да только нынче оно мне не по карману.
        
        
        Выручил меня худющий, словно шахтерская кляча чужак, добывавший в плавнях руду.
        Черпая деревянным корытом рыжую грязь, он потом терпеливо выискивал в ней крохотные ноздреватые кусочки бурого железняка.
        О его незавидном, но зато вполне определенном статусе невольника свидетельствовал обруч с замысловатой насечкой, надвинутый на самые уши. Имея такой отличительный знак, можно было не опасаться встречи с сыщиками, повсюду выискивающими крамолу.
        Он не владел ни одним из известных мне языков, а может, и вообще был нем, что среди невольников не такое уж и редкое явление, однако на имя Костолома Маеты сразу отреагировал. Вне всякого сомнения, подобная личность (как-никак, а первый кузнец среди чревесов) должна была иметь известность у всех, кто причастен к выделке железа.
        Пользуясь мимикой и жестами, мы пришли к следующей договоренности ? я помогу ему в работе, а он потом проводит меня к Костолому.
        Не прошло и пары часов, как я убедился в правоте вещуна, говорившего, что добыча болотной руды равносильна смертному приговору.
        Тело деревенело от холодной воды, здоровенные пиявки сосали мою кровь, как пьяницы ? дармовую брагу, а корыто с грязью весило побольше, чем двуручная кувалда. Не позволяя себе ни минуты отдыха и постоянно рискуя жизнью (ямы с зыбучим илом встречались здесь на каждом шагу, а заполучить укус ядовитой змеи было даже проще, чем прихлопнуть комара), мы вдвоем собрали едва ли пуд руды. Такого количества могло хватить максимум на пару ножей.
        Только теперь я понял истинную цену здешнего железа. А мы-то в кузнице швырялись его кусками, словно бесполезным хламом.
        Я уже хотел махнуть на все рукой и вновь отправиться в самостоятельный поиск, когда невольник подал знак, что работа окончена.
        Усевшись в тростниковую лодку, мы взялись за шесты (весла сразу бы увязли в густой тине), и спустя какое-то время я учуял хорошо мне знакомый запах горящего угля и раскаленного железа ? запах кузницы.
        Зная со слов Храпа о пристрастиях Костолома, я заранее зажал в кулаке алмаз. Золотые ключи открывают любые замки, а алмазные ? тем более.
        - Так говоришь, Храп Непогода привет мне передает? ? разговаривая со мной, Костолом продолжал сосредоточенно колотить молотком по заготовке ножа. ? А больше ничего?
        - Больше ничего, - я стоял перед ним, понурившись, словно напроказивший школьник.
        - Как он сам поживает?
        - Никак не поживает. Помер Храп Непогода. Прямо у меня на руках помер.
        - Что так? В кузнице надорвался или с соседями повздорил?
        - Повздорил... Только не с соседями, а с сыщиками, которые чужаков повсюду выискивают.
        - Понимаю. У меня они тоже побывали. Все вокруг обшарили. Едва наковальню не перевернули. Хотел их турнуть, да не стал связываться.
        - А вот Храп связался.
        - Кузнецов, надеюсь, он не опозорил?
        - Нет. Все сыщики вместе с ним полегли.
        - Молодец... А тебе что от меня надо?
        - Сам не знаю... Храп перед смертью велел мне сюда идти. Здесь приют искать.
        - Здесь, говоришь? ? только теперь я заметил, что Костолом лупит молотком куда ни попадя, раз за разом промахиваясь по заготовке. ? Храп сам окочурился и меня вслед за собой тянет! Думаешь, я не догадываюсь, кто ты есть такой на самом деле? Сыщики все твои приметы подробно описали. Светлый, лохматый, стройный, руки до колен, а ноги еще длиннее рук.
        - Под такие приметы каждый второй чужак подходит, - возразил я. ? Да только не надо забывать, что тот, кого они ищут, был глухим.
        - Долго ли глухим прикинуться? Нет, меня не проведешь! Если бы не последняя воля Храпа, ты бы уже давно сидел в цепях. Но ради его памяти обойдемся без шума. Ступай своей дорогой, и будем считать, что мы вообще не встречались.
        - Я и сам не хочу здесь задерживаться. Сейчас уйду. Но сначала ответь мне на несколько вопросов.
        - Да ты, оказывается, смельчак! ? Костолом резко выпрямился и поудобнее перехватил молоток. ? Ищешь себе неприятностей?
        - Я ищу только ответы на свои вопросы. И ничего больше. Взамен за них готов заплатить вот этим, - моя ладонь, в которой давно грелся алмаз, разжалась.
        - Ну ты меня и удивил! ? скептически скривился Костолом. ? Можно подумать, что я камушков прежде не видал.
        - Может, и видал, да не таких. Это камушек особенный. Драгоценный.
        - Что из того? В наших болотах такое добро не в чести. Куда я его дену?
        - Но ведь вы собираетесь покинуть болота и переселиться в Ясмень. Там начнется совсем другая жизнь и на смену прежним ценностям придут новые. Примерно вот такие... Да что я говорю! Ты и сам все прекрасно понимаешь.
        - Дай взглянуть, - Костолом немного поостыл.
        - Возьми. А я тем временем подержу твой молоток.
        Учти, что по крайней мере двое из троих сыщиков ? на моем счету.
        - Об этом я сразу догадался. В железе Храп разбирался, ничего не скажу, а вот бойцом всегда был никудышным. Он посмотрел сквозь алмаз на огонь, а потом чиркнул его гранью по точильному камню. Дабы разжечь его алчность, я с видом знатока пояснил:
        - За эту безделушку можно приобрести целую гору самого лучшего железа. Или десять кузниц, подобных этой. ? Может быть, - он продолжал рассматривать алмаз со всех сторон. ? Но за нее не купишь Костолома Маету. Я не стану предателем. Ты зря соблазняешь меня.
        - Никто и не предлагает тебе стать предателем.
        Меня не интересуют ваши секреты. Услышав мои вопросы, ты сам в этом убедишься. В любом случае, заподозрив подвох, ты можешь воздержаться от ответа.
        - Ты затеял какую-то коварную игру и заранее уверен в успехе. Но не считай других глупее себя. В искусстве строить словесные ловушки мне приходилось состязаться с самим Кудесником.
        Услышав странное имя, не раз упоминавшееся Храпом, я полюбопытствовал:
        - С кем, с кем?
        - Неважно, - отрезал Костолом. ? Просто я хочу предупредить, чтобы ты не надеялся на легкую победу. Твоей хитрости будет противостоять моя проницательность.
        - Я не собираюсь хитрить и тебе не советую. Поверь, честные и прямые ответы принесут пользу очень многим, в том числе, возможно, и твоему народу.
        - Мой народ сам позаботится о себе... Так и быть, сыграем в твою игру. Но вопросов должно быть не больше пяти. Это мое первое условие. Условие второе ? отвечать я буду односложно. Только да или нет. Ты согласен?
        - Если других условий не предвидится, придется принять те, которые есть.
        - Тогда спрашивай, - он положил алмаз в центр наковальни, на шаг от себя и на два шага от меня.
        - Это ты научил Храпа кузнечному ремеслу? ? первый вопрос был потрачен в общем-то бездарно, на простое, хотя и необходимое, уточнение.
        - Да.
        - Кто научил тебя?
        - Ты забыл условия игры. Вопросы, на которые нельзя ответить односложно, отклоняются.
        - Согласен. Тогда я спрошу иначе. Тебя научил кузнечному ремеслу Поводырь?
        - Нет, - всего на миг его лицо приняло недоуменное выражение.
        Скорее всего, никакого Поводыря он и знать не знал. Неужели тенетники снабдили меня непроверенной информацией? А если все дело в терминах? В Польше, например, говорят не «красота», а «урода». Пойди разберись несведущему человеку.
        И тут меня осенило!
        - Тебя научил Кудесник?
        - Да, - сказано это было совершенно спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся.
        - Сейчас вопрос будет чуть подлиннее, - от волнения я стал сбиваться. ? Приготовься его выслушать.
        Всему, что умеют твои соплеменники, включая и речь, вас тоже обучил Кудесник?
        - Да, - ответил Костолом и после паузы по собственной инициативе добавил: ? Не всех, конечно, а только таких, как я. Мы потом учили других... В этом на самом деле нет никакого секрета.
        - Но сейчас-то вы живете своим умом, не обращаясь ни к кому за советами?
        - Да... Зачем нам сейчас чужие советы? Мы сами кому хочешь и что хочешь посоветуем.
        - А если...
        - Все, все! ? Костолом замахал на меня руками. ? Как и договаривались, я ответил на пять вопросов. Ответил честно и прямо. Четыре раза произнес да и один раз нет... Можно забрать камень?
        - Можно. Но молю тебя, окажи мне одну бесплатную услугу! Надеюсь, я имею на это право. Сведи меня с Кудесником.
        - А не много ли чести для тебя? Кто такой ты и кто такой Кудесник?
        - Заклинаю тебя памятью Храпа!
        - Ну если только так... А больше у тебя таких камушков нет? ? он уже опять любовался игрой света в алмазе.
        - Этот был единственным. Можешь меня даже обыскать.
        - Верю, верю... А теперь слушай меня. Все воды этого болота, горячие и холодные, мутные и чистые, текущие сюда и текущие отсюда, рано или поздно сливаются в единый поток, устремляющийся в дальние края, о которых нам ничего не известно. В том месте, где эта великая река покидает пределы болота, и находится жилище Кудесника... Сырость на него, видите ли, плохо действует. Сам я проводить тебя туда не могу. Кузницу не на кого оставить, да и соседи что-нибудь неладное могут подумать. Но ты получишь проводников, которые обязательно приведут тебя куда следует. Конечно, при условии, что ты не растеряешь их в дороге.
        Вода ищет другую воду, вспомнил я пророческие слова старой королевы. Ручьи впадают в реки, а реки устремляются в море. Там, где рождается великая река, на границе хляби и тверди, живет тот, кто мне нужен.
        Но сначала придется пройти опасным и запутанным путем камышовых плавней, заросших тиной плесов, коварных омутов, заболоченных протоков, медлительных речушек...
        Проводниками Костолом громко именовал шарики обыкновенного шлака, приобретшего в огне твердость стекла и легкость пробки. Брошенные в воду, они реагировали даже на самое слабое течение и в то же время не были подвержены влиянию ветра.
        Это был как раз тот случай, когда предстояло довериться средству медленному, но верному.
        Вдобавок расщедрившийся Костолом одарил меня тростниковой лодкой и невольничьим обручем, насечки которого свидетельствовали о том, что я отправлен на поиски перспективных рудных месторождений. Лучшего пропуска для чужака нельзя было и придумать.
        Затем Костолом состриг мою шевелюру, а с бородой и усами я расправился самостоятельно. Чернить себя сажей перед долгим путешествием по воде смысла не имело ? все равно смоет, - но из подручных материалов я соорудил себе новую одежду, цвет которой не подчеркивал, а наоборот, умалял мою природную бледность.
        Уже прощаясь, я задал Костолому не совсем лицеприятный вопрос, касавшийся причин, мешавших его соплеменникам преспокойно обитать в лесах и болотах, словно бы специально созданных для них самой природой. Зачем они рвутся в Ясмень, где условия существования во сто крат хуже?
        С завидным хладнокровием, выслушав меня, он ответил следующее:
        - На то есть много причин, но я назову только самые главные. Неужели ты сам никогда не мечтал о дальних странах, чье небо выше, просторы шире, земля плодородней, вода слаще и где все можно начать сначала? Жить без мечты можно, но как-то скучно. Ясмень и есть наша мечта, наша надежда, прибежище нашей души. Теперь оставим душу и перейдем к телу. Ясмень является нашей истинной родиной, и только там может появиться на свет наше потомство. Об этом постоянно твердил Кудесник. Попав в условия новой страны, мы, конечно же, должны измениться, но изменится и страна, приютившая нас. Можно еще долго говорить на эту тему, выдвигая все новые и новые доводы, но хватит и тех, которые уже прозвучали.
        - Так-то оно так. На словах ваша позиция выглядит убедительно. Но в Ясмене сейчас живет совсем другой народ, тоже считающий эту страну своей родиной.
        Как быть с ними?
        - Я не собираюсь доказывать, что у нас больше прав на Ясмень, чем у тенетников. Они правы по-своему, мы по-своему. Как рассудить эти две разные правды? Доводы разума здесь бесполезны. Все решит только страсть, только кровь, только беспощадная схватка.
        - В которой, разумеется, победу одержите вы?
        - По-моему, в этом нет никаких сомнений. Но Кудесник утверждал, что при любом исходе дела восторжествует высшая справедливость и победителей нельзя будет отличить от побежденных.
        - Как это следует понимать?
        - Не знаю. Иногда его речи казались туманными и путаными, как у углежога, надышавшегося ядовитого дыма.
        - Поначалу все великие пророчества кажутся бредом, - сказал я. ? И лишь время дарует нам запоздалое прозрение...
        
        
        Прежде чем научиться соразмерять взмахи шеста с неспешным движением шариков-проводников, я успел благополучно растерять половину из них. Вода, даже стоячая, может быть богата на любые сюрпризы.
        Но постепенно дело наладилось, и процесс моего возвращения на сушу начался. Болото отпускало своего узника весьма неохотно, заставляя разгадывать все новые и новые головоломки, однако пригоршня шлака вела меня к заветной цели с неуклонностью нити Ариадны.
        Конечно, я использовал чуткие шарики не везде, а лишь там, где направление течения нельзя было определить другими, более простыми методами. Но в любом случае, при слиянии двух проток обойтись без них было невозможно.
        Иногда для отвода глаз я брал в руки промысловое корыто, следовавшее за лодкой на буксире, и начинав энергично промывать болотную грязь. Смотрите, мол, какой я прилежный работник! Дадим стране больше угля и железа!
        Смешно сказать, но пару раз мне действительно сподобилось наткнуться на очень богатые месторождения, в память о которых я оставил себе несколько причудливых, а главное, полновесных кусков бурого железняка. Теперь при встрече с сыщиками я мог предъявить не только обруч, дающий чужаку право беспрепятственно шастать по болотам, но и зримый результат своего труда.
        В пути со мной случилось немало приключений, но все их можно было отнести к разряду неприятностей ? иногда курьезных, иногда досадных, но чаще всего драматичных.
        Это касалось и стычек со сверхбдительными вредоносцами, нередко сопровождавшихся мордобоем, на который нельзя было ответить даже словом, и атак хищных тварей, безошибочно чуявших во мне недоброжелателя их кумиров, и водоворотов, дважды едва не проглотивших лодку, и грязевых озер, и кипящих гейзеров, и нашествия пиявок, и куда более массированного нашествия клещей. Но хуже всего было мерзкое ощущение того, что драгоценное время безвозвратно уходит и я поспеваю в лучшем случае к шапочному разбору.
        Однажды, сломленный перманентной усталостью, я уснул прямо в лодке (что было еще опасней, чем загорать на крыле летящего самолета), а, проснувшись, не узнал окружающей местности.
        До ближайшего берега было уже не рукой подать, как прежде, а, грубо говоря, с колокольни не доплюнуть. Что касается болотной воды, на долгое время ставшей для меня неизбывным кошмаром, то она двигалась уже не со скоростью подагрической улитки, а, как, скажем, река Волга в нижнем течении.
        На мгновение мне даже почудилось, что Дрыгва осталась где-то далеко позади и, следовательно, я проспал цель, к которой стремился все последнее время, однако тучи мошкары, нахлынувшие со всех сторон, сразу рассеяли эту иллюзию.
        Граница болота действительно была где-то рядом, но я все еще находился на суверенной территории вредоносцев, вход на которую для незваных гостей стоил столько же, сколько и выход, а именно ? три-четыре литра собственной крови.
        Истома и на сей раз спасла меня, но флакон окончательно опустел, и я без всякого сожаления отшвырнул его прочь. Очень уж много тягостных воспоминаний было связано с этой стекляшкой ? и жертвенный костер, в котором нашла свой конец старая королева; и роковой танец вещуна; ставший для него и гибелью, и счастьем; и опасное путешествие в недрах гигантского гриба; и мучения, причиненные мне болотными кровососами.
        Нельзя обременять память столь тяжким грузом, особенно сейчас, когда приближается развязка всей этой затеи, в которую я так опрометчиво позволил себя втянуть.
        Ну что же, мне не раз приходилось попадать из огня да в полымя. А куда, интересно, я попаду из трясины? Учитывая мою удачу, не иначе, как в зыбучие пески...
        
        
        Безымянная река, вобравшая в себя всю избыточную мощь болота, на глазах ускоряла свой бег, и скоро мою лодку вынесло на самую стремнину, благодаря чему я заметил жилище Кудесника еще издали.
        Даже по меркам Злого Котла, это была халупа, пусть и довольно просторная. Бывший учитель, а по большому счету, и отец всех вредоносцев (ведь в этом качестве хлопоты по воспитанию ребенка имеют куда большее значение, чем сам факт зачатия), вполне мог претендовать и на нечто иное. Уж если не на дворец, так хотя бы на приличную виллу. Да только сами вредоносцы, равнодушные ко всему, что останется после них в Дрыгве, по-видимому, придерживались на сей счет совершенно другого мнения. Не каплет сверху ? ну и слава богу!
        Хотя в голове роилось великое множество самых разнообразных мыслей, по-настоящему меня занимал сейчас только один вопрос ? как пристать к берегу.
        Шест здесь помочь не мог, и я выбросил его за ненадобностью. Хорошо еще, что опостылевшее корыто оказалось на месте. Управляться с ним было страшно неудобно, зато каждый удачный гребок посылал лодку на два-три корпуса вперед. Несмотря на то, что течение продолжало сносить меня вниз и на пользу шла только десятая часть затраченных усилий, лодка в конце концов уткнулась носом в прибрежный песок. Это был первый песок, который я увидел с тех пор, как покинул пещеру, куда после недолгого, но опасного путешествия в недрах гриба доставили меня загадочные слепни. До хижины Кудесника отсюда было не больше полусотни шагов, и кто-то уже стоял в проеме полуоткрытых дверей, пристально наблюдая за моими действиями.
        Жизнь на отшибе весьма способствует развитию подозрительности и, дабы вместо привета не получить стрелу в сердце или камень в лоб, я закричал, размахивая руками:
        - Не бойтесь! Я прибыл с добром! Хочу говорить с Кудесником!
        Когда этот призыв не возымел действия, я стал пробовать самые распространенные из известных мне языков. Ответ последовал почти незамедлительно: ? Не кричи! Что еще за Кудесник тебе нужен? Голос, вне всякого сомнения, где-то уже слышанный мною, всколыхнул душу, но я еще успел машинально произнести:
        - Обыкновенный... Учитель прытников и чревесов.
        - Считай, что я за него.
        Судя по всему, голос принадлежал женщине, к тому же молодой. Когда она вышла из-за прикрытия дверей на открытое пространство, я мгновенно узнал Феру.
        Не скажу, что меня словно обухом по голове огрели. Но поленом ? это уж точно!
        Я так расчувствовался, что не сразу заметил некий холодок в словах и поведении Феры. От нашей встречи она была явно не в восторге. Может, просто растерялась?
        - Откуда ты взялся? ? оглядывая меня с ног до головы, спросила она.
        - Из болота, - только и сумел ответить я.
        - Вижу, что не с неба. А как тебя в это болото занесло?
        - Случайно.
        - И вредоносцы тебя пиявкам не скормили?
        - Наоборот, еще и наградили, - я снял с головы уже ненужный мне обруч.
        - Странно... Насколько мне известно, они обходились с чужаками весьма сурово.
        - Судя по твоему цветущему виду, не со всеми, - только сейчас ко мне вернулась способность здраво оценивать окружающую действительность. ? Кое-кому, похоже, и поблажки даются.
        - Обо мне разговор особый, - Фера хоть и была ростом с пятиклассницу, а на меня посматривала свысока. ? Кстати, на моем месте мог вполне оказаться и ты. Помнишь нашу неудачную прогулку за околицей? Не надо было так ожесточенно сопротивляться.
        - Я защищал тебя.
        - Честно сказать, я и сама тогда брыкалась, как дура, - ее взор затуманился воспоминаниями. ? Никогда не знаешь, за каким поворотом судьбы таится горе, а за каким ? счастье.
        - Хочешь сказать, что ты счастлива, - я со скептической гримасой огляделся по сторонам. ? Одна-одинехонька? На краю болота?
        - Пока не очень, - она загадочно улыбнулась. ? Но скоро буду счастлива, как мне и не мечталось.
        - В каком смысле? Найдешь себе достойную пару? Нарожаешь кучу детей?
        - Все же я считала тебя чуточку умнее, - Фера презрительно скривилась. ? Неужели счастье состоит лишь в том, чтобы ложиться под таких, как ты, а потом плодить сопливых ублюдков, во всем похожих на своих папочек? Я к этому никогда не стремилась. Если счастье и существует на самом деле, то его могут дать только богатство и власть. Скоро я стану повелительницей нового поколения вредоносцев. Имея столько верных подданных, я со временем добуду все, что пожелаю.
        - Откуда это новое поколение возьмется, если все вредоносцы бесполые? ? удивился я. ? Ничего не понимаю!
        - Да и мне пока не все ясно. Но обстановка вкратце такова. Прежний Кудесник, взрастивший нынешних вредоносцев, одряхлел. В преддверии смены поколений пришлось подыскивать нового. А годится на эту роль далеко не всякий. Взять, к примеру, вещунов. Они, кажется, подходят идеально, но вредоносцы такую возможность даже не обсуждают. В окрестных странах они наловили дюжину самых разных существ, из которых Кудесник почему-то выбрал меня. Чем-то я ему, значит, приглянулась.
        - Почему вредоносцы сами не могут воспитывать своих потомков?
        - Мне что за дело! Не могут и все. Так уж природа распорядилась.
        - Подожди... Но ведь ты даже не знаешь их язык!
        - Зачем мне его знать? Я научу вредоносцев своему языку. Какая разница? Нынешнее поколение тоже разговаривает на родном языке Кудесника. Да и тенетники, кстати, тоже.
        - Так он и тенетников обучал?
        - Кто же еще! Везде преуспел, пень старый.
        - Не могу поверить... ? в полной растерянности произнес я. ? Где хоть он сам?
        - Помер, тебя не дождавшись, - ухмыльнулась Фера. ? Нельзя на старости лет лезть в постель к молоденькой девушке. Сердце может не выдержать.
        - А где тело?
        - Уплыло в дальние дали, - она махнула рукой в ту сторону, куда текла река.
        - На кого он был похож?
        - Немножко на меня. Немножко на тебя. Немножко на дряхлого козла.
        - Как я понимаю, вы не очень-то ладили.
        - Очень мне нужно ладить со всяким ничтожеством! Если ты свое отжил, уступи место молодым.
        - Строго ты с ним обошлась.
        - Как он заслуживал, так и обошлась. И с любым другим будет то же самое... Что ты стоишь, словно громом пораженный? Скажи что-нибудь?
        - Слов нет. Дай мне немножечко прийти в себя.
        - Заходи внутрь, - Фера посторонилась. ? Перекусишь с дороги. Но на богатое угощение не рассчитывай. Сама впроголодь живу. И рук не распускай.
        
        
        Вот ведь как иногда случается! Вроде бы и до намеченной цели добрался и кучу новостей узнал, а ситуация так и не прояснилась. Хотя я и сам виноват, - запоздал маленько.
        Оказывается, Поводырь и Кудесник ? одно и то же лицо, призванное обеспечивать преемственность поколений как среди вредоносцев, так и среди тенетников. Сами они почему-то заниматься этим благим делом не хотят или не могут.
        Если Поводыря-Кудесника в нужный момент и в нужном месте вдруг не окажется, то оба враждующих народа рискнут сначала одичать, а потом и вообще исчезнуть, поскольку дикий вредоносец в болоте долго не протянет, как и дикий тенетник в Ясмене. Это то же самое, что забросить слепого котенка в джунгли Амазонии.
        Не знаю, кому принадлежит столь оригинальная идея, но уж только не матушке-природе. Природа делает ставку на закономерность, пусть даже порожденную методом проб и ошибок. А здесь все наоборот ? держится на чистой случайности.
        Пойдет, к примеру, Фера купаться ? и утонет. Тогда на будущем сразу двух народов придется поставить крест. Печальная перспектива.
        И потом ? можно ли считать таких субъектов, как Фера, достойными пастырями народов? Да ведь ее волнуют только собственные прихоти. Представляю, кого она воспитает, - или покорных рабов, или отъявленных негодяев.
        А главное ? до сих пор нет никакой определенности с этой самой сменой поколений. Как они все собираются размножаться ? делением, словно амебы? Или почкованием? И почему ради продолжения рода между вредоносцами и тенетниками должна состояться война?
        Жаль, что я не успел застать прежнего Кудесника, то бишь Поводыря. Уж я бы из него всю правду вытащил... А если он тоже ничего толком не знал, а действовал по чужой указке или вообще по наитию?
        Надо будет при случае пошарить в доме. Никаких дневников Кудесник, конечно же, не вел, на это рассчитывать не приходится, но хоть что-то, проливающее свет на обстоятельства его жизни, должно остаться. Не могла же Фера все уничтожить.
        Но это потом. А пока следует поинтересоваться состоянием яйца. Что-то оно в последнее время подозрительно притихло. Уж не приболело ли?
        Развязав котомку, я ужаснулся. Яйцо разбухло чуть ли не вдвое, а сквозь множество микроскопических трещин в скорлупе сочилось что-то, похожее на сукровицу.
        Неужели подходит срок... как бы это лучше выразиться... родов, что ли? Но ведь роженицы нет и в помине! Есть только огромное, как арбуз, яйцо.
        Ладно, будем говорить о вылуплении. Тем более что терминология сейчас не главное. Надо думать о том, как этому вылуплению помочь. Повитуха из меня, скажем прямо, неважная. Примерно, как из медведя астроном. Хотя бы какой-нибудь вещун оказался поблизости.
        Пока суть да дело, я уложил яйцо на убогое ложе, предоставленное мне Ферой, и прикрыл сверху каким-то тряпьем. Не бог весь что, но все же лучше, чем тесная котомка.
        Мало мне было проблем, так еще одна добавилась. Будем надеяться, что все образуется само собой. Главное, что пуповину не придется перерезать. У тех, кто развивается в яйце, она отсутствует. В этом легко убедиться, заказав на обед цыпленка табака.
        Спустя какое-то время Фера позвала меня к столу, и я с прискорбием убедился, что вести домашнее хозяйство она совершенно не умеет. Оба предложенных блюда ? горьковатая овощная тюря и недоваренные, зато пересоленные рачки, во множестве обитавшие на речной отмели, - были совершенно несъедобны.
        Не скрывая своего отвращения, я сказал:
        - Вредоносцы в тюрьме и то лучше кормят.
        - Не нравится, ходи голодный, - огрызнулась Фера. ? Я тебе угождать не собираюсь.
        - А чем питался твой предшественник?
        - Он ловил рыбу и выпекал лепешки. А я ставить сети и сеять хлеб не умею.
        - Как же ты собираешься воспитывать других, если сама ничего не умеешь делать? Вредоносцы, например, не могут обходиться без железного оружия. Кто их научит кузнечному ремеслу?
        - Что-нибудь придумаю, - беспечно ответила она. ? Помощников себе возьму.
        - Откуда? Каких? Как ты заставишь их подчиняться тебе? Все это не так просто, как кажется.
        - Но и не так сложно, как ты хочешь представить! В стране, где я жила прежде, многие за корку хлеба согласны делать самую опасную и грязную работу. Стоит только бросить клич, и все они окажутся здесь. Даже Ядовитая река не помешает.
        - Боюсь, что это лишь благие намерения. Плод беспочвенных фантазий. Ты даже представить не можешь, какую непосильную ношу взвалила на себя. Твоим заботам поручена не семья и не близкий человек, а сразу два совершенно разных народа.
        - На двоих сразу я не разорвусь, - отмахнулась Фера. ? Пусть тенетники сами о себе позаботятся. Мне они в прошлый раз что-то не понравились.
        - Кто же тебе это посоветовал? Неужели предшественник?
        - Нет, своим умом дошла... А теперь послушай меня. Ты проник в чужой дом, ешь чужую пищу и еще смеешь оговаривать хозяйку! Тварь неблагодарная! Когда Вредоносцы заявятся навестить меня, я велю, чтобы они вырвали твой гадкий язык. Если мой приют тебе не по нраву ? проваливай прочь. Плакать не буду.
        - Этот дом не твой, - молвил я веско. ? Ты завладела им, сжив со света прежнего хозяина. Уверен, что старый Кудесник расстался с жизнью не без твоей помощи. А к той мерзости, которую ты называешь пищей, я даже не притронулся, можешь убедиться.
        Наступившая за столом зловещая тишина могла вылиться во что угодно, вплоть до покушения на мою жизнь (Фера ни на секунду не расставалась с длинным кухонным ножом), однако вопреки ожиданиям все закончилось благополучно.
        Фера вдруг расчувствовалась, пустила слезу и стала оправдываться. Получалось это у нее, надо признать, весьма правдоподобно и очень трогательно.
        - Разве я нарочно напросилась сюда? Меня силой заставили! А теперь уже никуда не денешься. Вредоносцы поверили в меня. Отказываться поздно. Буду стараться изо всех сил, может, и справлюсь. Если хочешь, оставайся, будешь за главного.
        - Я бы с удовольствием, да других забот по горло. Мне на одном месте сидеть никак нельзя.
        - Побудь хоть немножко! ? взмолилась она ? Я извелась от одиночества.
        - Немного побуду, так и быть, - сказал я, памятуя не только о яйце, требующем сейчас заботы и покоя, но и о нуждах собственной плоти. ? Вот только чуток отдохну, а ты пока поищи стариковские сети.
        За время моего отсутствия перемен в состоянии яйца не произошло ? оно продолжало исходить сукровицей и пухнуть. Так называемое интересное положение затягивалось сверх всякой меры, и оставалось только уповать на известную поговорку, согласно которой быстро родятся лишь кошки да тараканы.
        Затем, как и положено мужчине, я отправился на поиски пропитания. Сетей в доме оказалось предостаточно, и все отличного качества, хоть на кашалота их ставь, но я выбрал самый маленький бреденек.
        Забрасывая его против течения прямо с берега, я за час добыл дюжину усатых жирных рыбин, чем-то похожих на наших налимов.
        Потом я не поленился навестить ближайший лесок, где набрал орехов, ягод и дикого лука.
        Обед я тоже приготовил самостоятельно, используя собственную фантазию и кое-какой кулинарный опыт, полученный недавно на тюремной кухне. Украшением стола должна была стать фаршированная рыба в кисло-сладком соусе и салат «Дары реки», где компанию рачкам составили местные устрицы, предварительно освобожденные от раковин, и свежепосоленная икра.
        Фера вела себя, как примерная девочка, - все нахваливала, но ела умеренно и постоянно бросала на меня томные, многозначительные взгляды.
        - Ты так много сделал для меня, - с чувством произнесла она. ? Давай сегодня побудем вместе подольше. Только не подумай, что я хочу тебя задобрить... Просто я устала во всем полагаться на собственные силы. Так хочется опереться на чье-нибудь надежное плечо! Забудем прошлые обиды. Обешаю, что впредь во всем буду слушаться тебя.
        - Недавно ты говорила совсем иначе.
        - Иногда на меня находит. Ты уж прости. Сам знаешь, что одиночество даром не проходит. Когда на старика нападала тоска, он вдребезги упивался вином. Теперь я его понимаю. ? А не осталось ли после него немного вина? ? оживился я. ? По-моему, еще должно что-то быть. ? Ну так неси! Рыба без вина отрава, как говорят французы. ? Кто говорит? ? переспросила Фера. ? Одни очень хорошие люди, всем другим кушаньям предпочитающие лягушачьи лапки и вот таких тварей, - кончиком ножа я поддел одну из устриц. Фера отсутствовала довольно долго ? по ее словам, переливала вино из бочки в кувшин. Судя по цвету и запаху, лучшее время этого напитка уже миновало, но главное свое свойство ? туманить сознание ? он еще сохранил.
        Лишь опустошив почти весь кувшин, я заметил, что Фера не пьет. Свое поведение, весьма странное, с моей точки зрения, она мотивировала тем, что после смерти старика предпочитает воздерживаться от вина.
        - Да и тебе не стоит чересчур увлекаться, - добавила она. ? По-моему, у нас были на сегодня совсем иные планы.
        - И то верно, - отодвинув кувшин, согласился я. ? Потянуло от избытка чувств... Лучше продолжим то, на чем мы остановились во время последнего свидания в Ясмене. Помнишь?
        - А как же, - она встала из?за стола. ? Но сначала тебе не помешает немного побыть на воздухе.
        - Ты заменишь мне и воздух, и вино, и все на свете! ? я попытался обнять Феру за талию.
        - Нет, нет! ? она легонько толкнула меня в спину. ? Освежись.
        Но на воздухе меня почему-то разобрало еще больше. Предметы, к которым я тянулся, предательски ускользали из моих рук, а земля старалась вывернуться из-под ног. Пришлось ухватиться за столбик, подпиравший навес над крыльцом.
        Монотонно шумела река, и каждая ее волна отражала блик света. От развешанной для просушки сети пахло водорослями и рыбьей чешуей. Под крышей покосившейся халупы птицы вили гнезда. Для полноты счастья не хватало только разбитого корыта и золотой рыбки.
        - Нравится мне здесь, - пробормотал я. ? Так бы, кажется, и остался навечно.
        - В чем же дело? ? усмехнулась Фера, следовавшая за мной по пятам. ? Оставайся.
        - Навечно?
        - Сколько протянешь?
        - Ну если ты просишь...
        - Даже настаиваю!
        От сильного, а главное внезапного, толчка я не удержался на ногах и угодил прямиком в сеть. Не знаю почему, но мне это показалось весьма забавным.
        - Опять! Проклятые сети преследуют меня повсюду. Куда ни сунусь ? везде они. Прямо наваждение какое-то... Возможно, в другой жизни мне предстоит стать рыбой... Помоги встать, - я протянул ей руку.
        Глядя на меня с нескрываемой насмешкой, Фера отрицательно покачала головой и взялась за старое деревянное весло, стоявшее подле стены.
        - Эй, что ты делаешь? ? тупо удивился я
        - Хочу тебе прическу поправить.
        Удар Фера наносила не по-бабьи ? неловко и с оглядкой, - а резко и точно, словно опытный палач...
        
        
        Странные видения навешают иногда человека, сначала опившегося вином, в которое явно была подмешана какая-то дурь, а потом получившего по черепу.
        В ореоле потустороннего сияния явилась не виновница моего нынешнего позора (бывшая прежде предметом плотских вожделений), как это следовало ожидать, а малознакомая дама, наружность которой невольно побуждала снять шапку или даже стать на колени.
        Только по голосу, да и то не сразу я узнал Чуку, новую королеву вещунов, вместе с невинностью утратившую и свою былую субтильность.
        - Поздравляю с рождением наследника, - произнесла она поистине царственным голосом. ? Событие в общем-то заурядное, но этот случай особый. Существа, которых ты называешь принцессами, появляются на свет только в подземной обители, где и проходит их недолгий век. Однако из яйца, доставшегося тебе, суждено было выйти именно принцессе. Впервые это происходит вдали от законной королевы, а значит, и вне пределов ее сверхчувственного воздействия. Достигнув положенного возраста, юная принцесса не умрет, как это было определено природой, а сможет зачать от любого вещуна, которого ее чары превратят в самца. Таким образом, возникнет еще одна семья, не зависящая от той, которую я возглавляю. На первых порах от тебя потребуется некоторая, не слишком обременительная помощь.
        Не люблю вступать в дискуссии со своими собственными кошмарными видениями, но здесь язык развязался сам собой.
        - К несчастью, я сам сейчас нуждаюсь в помощи.
        Уснув вольным человеком, я вполне могу проснуться рабом. Мое нынешнее состояние определяется одним словом ? неизвестность. Та самая горькая неизвестность, которая не обещает в будущем ничего хорошего.
        Призрак королевы стал терять прежнюю отчетливость, постепенно превращаясь в светящееся пятно, а голос словно удалялся.
        - Ты хочешь что-то сообщить мне, но эти попытки бесполезны. Я умею входить в чужой сон, но впустить кого-нибудь в свою явь не могу. Поэтому не трать понапрасну душевные силы, а лучше слушай, что тебе говорят. Если медальон, подаренный мною, еще цел, немедленно уничтожь его. Лучше всего, сожги на огне. Любая вещь, соприкасавшаяся со мной, опасна для принцессы, которой изначально уготовлена участь королевы. Отныне мы можем существовать только в мирах, никак не касающихся друг друга... Первым делом накорми ее и умой. Именно в такой последовательности ? сначала накорми, а потом умой. Пусть ест все, что придется ей по вкусу, хоть сырое мясо. Принцесса родится немой, но вскоре самостоятельно овладеет речью. После этого можешь со спокойной совестью уходить. Она уже не пропадет. Только не смей какими-либо средствами выказывать ей свою любовь. Этим ты только навредишь вам обоим. Сам знаешь, как влюбчивы бывают принцессы...
        Звонкий смех Чуки резко оборвался, и все опять кануло в беспросветную тьму болезненного забытья.
        
        Окончательно очнувшись, я понял, что мои самые тяжкие предчувствия подтвердились. Руки и ноги, крепко-накрепко привязанные к громоздкой кровати, онемели. Голова раскалывалась, но не от похмелья, а от тупой боли под черепной костью. Волосы и даже ресницы слиплись от запекшейся крови.
        Да, веселенький банкет у нас получился! Даже и не знаю, кто отличился больше, - коварная тварь, возомнившая о себе невесть что, или наивный простак, угодивший на ее удочку, то есть ваш покорный слуга. Скорее всего моя вина куда серьезнее, ибо недаром сказано: простота хуже воровства. Овладевшая мною досада, как и следовало ожидать, нашла выход в крепких выражениях, привлекших внимание Феры, немедленно заглянувшей в комнату. ? Протрезвел? ? поинтересовалась она с холодностью, достойной председателя революционного трибунала. ? Чего зверем смотришь? Мечтал попасть ко мне в постель, вот и радуйся!
        На злобные поползновения врага лучше всего отвечать доброй шуткой, что я и сделал:
        - Радуюсь, еще как радуюсь! Если ты связала меня ради любовной игры, так начнем скорее! Не дай мне умереть от страсти!
        - Обещаю подумать над твоим предложением. Но попозже, когда закончим все неотложные дела, - она демонстративно прошлась оселком по лезвию ножа, которым еще совсем недавно я потрошил рыбу.
        - Ты собираешься готовить ужин? ? чтобы изобразить улыбку, мне пришлось сделать над собой усилие. ? Из овощей или из мяса?
        - Из тебя, - буркнула Фера.
        - Послушай, зачем ты устроила весь этот балаган? ? я рванулся, давая понять, что с шутками покончено.
        - Коли устроила, значит, так нужно... Есть у меня одна дельная мысль. Кстати, ты сам ее мне и подал. Кому, как не тебе, обучать моих будущих подданных кузнечному ремеслу и прочим премудростям, недоступным хрупкой девушке. Заодно и по хозяйству будешь помогать. Повар из тебя, прямо скажем, недурственный. А где готовка, там и стирка. У меня с плеч сразу половина забот свалится.
        - Ты не в своем уме! ? вскричал я. ? Даже дуре понятно, что держать меня вечно в путах невозможно! Как только я избавлюсь от них, тебе несдобровать!
        - После того что с тобой сейчас случится, это вряд ли возможно, - Фера упорно продолжала точить нож. ? А то, какую опасность ты представляешь, я знаю и без подсказок. Но даже свирепого быка заставляю смириться, вдев ему в нос железное кольцо. Найдется управа и на тебя. Для того чтобы в дальнейшем нам жить мирно, как бык с погонщиком, тебя придете слегка покалечить. Почему ты сразу побледнел?
        - Ну ты и стерва! ? вымолвил я. ? Кровожадная стерва!
        - Не надо бросаться словами, о которых потом можно пожалеть. Запомни, если один стоит, а другой лежит, прав будет стоящий. Это не касается только змей... А за свое мужское достоинство можешь не опасаться. Так и быть, оставайся при нем. Вполне возможно, что когда-нибудь оно заинтересует меня. Отрежу тебе только ступни ног, - Фера постучала тупой стороной ножа по своей лодыжке. ? Согласись, орудовать молотом можно и стоя на коленях. То же самое касается и ловли рыбы. А на кухне ноги вообще лишние. Если ты попробуешь швыряться, плеваться или хотя бы ругать ся, тебя будут наказывать. Сначала только для остраст ки, а потом и со всей жестокостью. Это лучший спосо1 воспитать уважение к хозяину.
        - В какой чертовой стране ты родилась, если пре спокойно говоришь о таких вещах? Уж не среди людоедов ли?
        - Я родилась под забором и никогда не знала родителей, - Фера подошла поближе и стала у моих ног. ? У нас выживает только один ребенок из десяти, зато этот счастливчик умеет постоять за себя. Я та, кому однажды повезло.
        - А уж как мне повезло с тобой, даже не передать!
        - Скоро тебе будет не до ехидства. Все твои чувства сольются в истошном крике... Пора начинать. Твои ноги выше колен перетянуты веревками, так что сильного кровотечения не будет.
        - Почему ты не сделала свое черное дело, пока я пребывал в беспамятстве?
        - Не успела. Сначала надо было подготовиться. Ножи в нашем доме не точились с тех самых пор, как
        умер старик.
        - Скажи, что ты подмешала в вино?
        - Зачем тебе знать, - она со знанием дела принялась обрабатывать место предполагаемой резекции каким-то едко пахнущим раствором.
        - Сейчас скажу. Только не спеши! Искалечить меня ты всегда успеешь... Существа моей породы весьма чувствительны к телесной боли. Не дождавшись конца операции, я просто умру от шока, и все твои старания окажутся тщетными. Необходимо, чтобы на это время я вновь впал в глубокое забытье. Но при помощи одного только чистого вина такого результата не достичь.
        Нужно средство посильнее.
        - Весло не подойдет? ? усмехнулась она.
        - Ни в коем случае!
        Фера задумалась, выискивая в этом предложении какой-то скрытый подвох, но в конце концов мои доводы показались ей убедительными.
        - Когда был жив старик, я специально подмешивала в его вино дурман, - призналась она. ? Могу оказать подобную услугу и тебе.
        - Сделай, умоляю тебя! Не жалей ни вина, ни дурмана!
        
        
        Понятное дело, не вино мне было нужно сейчас, а хотя бы краткая отсрочка. Положение мое представлялось почти безвыходным, но сдаваться я не собирался, кроме всего прочего, памятуя и о формуле, которой рефери напутствует выходящих на ринг боксеров: «Защищай себя все время».
        Едва крышка погреба стукнула, возвещая о том, что Фера спустилась к винным запасам, как я завопил во всю мочь:
        - На помощь! Убивают! Спасите, ради всего святого! Вся моя надежда была на то, что вещий сон сбылся, и существо, прежде пребывавшее в яйце, обрело свободу передвижения (свободу воли оно имело и раньше). Смешно сказать, но я взывал о помощи к новорожденному ребенку. А куда денешься, если это был мой единственный, пусть даже и весьма эфемерный шанс?
        Подбор слов особого значения не имел, юная принцесса должна была понять их общий смысл, ведь сидя в яйце, она понимала меня вообще без слов.
        - Спасите! ? продолжал надрываться я. ? Эта сумасшедшая хочет меня зарезать!
        Вновь хлопнула крышка погреба (жаль, что не гроба), и до меня донеслись.увещевания Феры:
        - Не утруждай себя понапрасну. Во всей округе нет ни единой живой души. А то ведь я могу и передумать. Останешься без вина.
        - Чтоб ты в этом вине захлебнулась! ? в отчаянье воскликнул я.
        Вдруг Фера, которую из моего положения нельзя было видеть, пронзительно вскрикнула, словно кошка, попавшая под тележное колесо, и выронила кувшин, о чем возвестило характерное «хрясь-плюх». Пропало, значит, мое винцо.
        Некоторое время возле погреба происходила какая-то подозрительная возня, сопровождавшаяся всхлипыванием, постаныванием и тяжкими вздохами Феры. Можно было подумать, что с ней совокупляется тот самый могучий бык, которого она приводила мне как пример укрощенного буйства.
        Потом стихли и эти маловразумительные звуки. Я весь напрягся, не ведая, чего ожидать ? счастливого избавления от мук или нового витка злоключений.
        В комнату бесшумно вошла тонюсенькая и совершенно голая девочка ? уменьшенная раза в три копия Чуки, еще не набравшей королевской стати.
        Тело новорожденной принцессы покрывала подсыхающая сукровица и еще какая-то мерзость, похожая не то на гной, не то на протухший желток. Глаза ее, в отличие от старших сестер, были затянуты мутной пленкой. Все это, взятое вместе, делало девочку похожей на сказочного вампира, чьей жути не умаляли ни худоба, ни маленький рост.
        Неудивительно, что Фера так испугалась, столкнувшись вдруг с неизвестно откуда взявшейся гостьей, окровавленной и безглазой.
        Немного постояв возле кровати и потрогав мои веревки, принцесса присела и принялась грызть их зубами. Не прошло и минуты, как я обрел полную свободу. Если когда-нибудь состоится чемпионат вселенной по перекусыванию корабельных канатов, первое место на нем обязательно займет сборная команда принцесс-вещуний.
        
        
        Я взял новорожденную за руку и отвел на кухню, попутно отметив для себя отсутствие в доме Феры ? как живой, так и мертвой.
        От обеда осталось еще много чего, и принцесса, пренебрегая столовыми приборами, быстро очистила
        все блюда. Она даже попыталась было допить вино, но я не позволил. Аппетит у нее разыгрался прямо-таки зверский, что в общем-то было вполне объяснимо для существа, столько времени находившегося в строгой изоляции.
        Подав ей на десерт сырую рыбу, отложенную про запас, я осмотрел место недавней стычки. Возле откинутой крышки погреба, кроме черепков кувшина, уже облепленных снулыми мухами, валялся также кусок яичной скорлупы, очень похожий на обломок фаянсового унитаза, и нож, которым совсем недавно стращала меня Фера.
        Судя по всему, моя мучительница успела пустить свое оружие в ход, но оно спасовало перед щитом-скорлупкой. Фехтование перешло в рукопашную, где верх взяла юная гостья.
        Поединок завершился вне дома, о чем свидетельствовали следы на песке, уходящие к реке. И если принцесса все время оставалась на ногах, то Фера в основном валялась или ползла. Тем самым ее теория о превосходстве стоящих над лежащими полностью подтвердилась.
        Этот скорбный путь завершился в том самом месте, где прежде находилась моя лодка. Присмотревшись повнимательней, я различил на горизонте темную черточку, то появляющуюся, то исчезающую среди волн.
        Прощай, моя дорогая! Впредь нам лучше с тобой не встречаться.
        Что заставило принцессу отправить побежденную соперницу вниз по реке ? некие собственные соображения или воспоминания о кончине старика, извлеченные из сознания Феры, - так и осталось для меня загадкой.
        Но главное, что ноги мои остались целыми, а руки ? чистыми.
        
        
        - И куда в тебя столько лезет, - пробормотал я, наблюдая с берега, как принцесса ловит на отмели устриц и тут же поедает их, швыряя пустые раковины в мою сторону.
        Она уже была отмыта от следов пребывания в яйце и кое-как приодета. Пелена сошла с ее глаз, а светлые волосики топорщились во все стороны.
        Мы вместе ловили рыбу, собирали ягоды, бегали взапуски, и все молчком. Помятуя о предупреждении Чуки, я старался держаться с ней предельно строго. Никаких сантиментов, никаких ласк, никаких улыбочек, ничего такого, что порождает душевную приязнь и при расставании заставляет трепетать сердца.
        Беспокоило меня лишь одно ? проходя мимо очага, в котором я сжег королевский медальон, она всякий раз вздрагивала, словно пугалась неведомо чего. В конце концов мне даже пришлось построить новый очаг, а все, что осталось от прежнего, утопить и развеять по ветру.
        Обыск, проведенный в доме, не дал никаких результатов. Избавившись от старика, Фера уничтожила все, что могло напоминать о нем, кроме разве что домашней утвари и орудий рыбной ловли.
        Впрочем, если вдуматься, это были пустые хлопоты. Ну что, спрашивается, могли мне дать новые сведения о покойном хозяине дома? Задание тенетников, по сути, было выполнено ? Поводырь, так мешавший им, а на самом деле не виноватый ни сном ни духом, исчез. Пора было с чистой совестью возвращаться в Ясмень и, пока не началась большая заваруха, требовать, чтобы меня в порядке ответной услуги переправили по воздуху куда-нибудь подальше от этих мест, желательно поближе к пределам Злого Котла.
        Удерживала меня на месте только принцесса. Птице, чтобы получить самостоятельность, сначала нужно опериться, а принцессе ? обрести дар речи. Каких только чудес не бывает на свете!
        Однажды, отпустив свою воспитанницу погулять, я прикорнул на той самой кровати, которая едва не стала для меня прокрустовым ложем.
        О принцессе особо беспокоиться не приходилось. Крупные хищники здесь не водились, а со змеями, осами и дикими котами она умела ладить уже сейчас. Пусть себе побегает на воле, цветочки пособирает. Забот на ее век еще хватит.
        Проснулся я от тяжкого медлительного топота, который никак не мог принадлежать принцессе, передвигавшейся легко, словно эльф. Торопливо закрыв дверь на щеколду, я вооружился пикой, собственноручно изготовленной из кухонного ножа и палки.
        Грузные, неуклюжие шаги замерли за дверью, и в следующий момент она содрогнулась от удара. Можно было ожидать, что сейчас начнется штурм, но тот, кто расхаживал по дому, двинулся дальше, тыкаясь не только во все двери подряд, но и в стены. Воистину слон в посудной лавке!
        По-видимому, чужак был совершенно не знаком с внутренним устройством домов подобного типа. Дверь и запор, между прочим, изобрели намного позже, чем колесо и плуг.
        Метнувшись к окну, я удостоверился, что нас посетила целая компания вредоносцев. В основном это были чревесы, но среди них затесался и прытник, слава богу, пеший. Проклятые скорохваты уже давно бы учуяли меня.
        Понять, о чем говорят неизвестные гости, было невозможно, поскольку почти все они стояли ко мне спиной, наблюдая за прытником, рыскавшим вдоль берега. Этот гад уже успел отыскать брошенное мной без присмотра промысловое корыто и теперь внимательно изучал следы, покрывавшие песок.
        Скоро к своим сотоварищам присоединился и чревес, осматривавший дом. Махнув рукой в мою сторону, он кратко доложил:
        - Пусто.
        Прытник, настроенный, как всегда, скептически, возразил:
        - Не может быть! Полюбуйся, сколько здесь следов. И все свежие. Сейчас я сам проверю.
        Дело осложнялось. Дом не нора, а я не барсук. Чтобы спастись, мне придется выйти наружу, а значит, вступить в схватку с превосходящими силами противника, к тому же вооруженного металками, в эффективности которых сомневаться не приходилось.
        Прятаться в подвале бесполезно. Рачительные вредоносцы обязательно заглянут туда. Бежать в лес? Но от прытника вряд ли уйдешь, да и как я брошу на произвол судьбы принцессу, до сих пор не знавшуюся с другими разумными существами, кроме меня (Фера, конечно же, не в счет).
        Все опять складывалось плохо. Не вызывало сомнения, что вредоносцы прибыли сюда, дабы навестить будущую воспитательницу своих наследников. Узнав, как мы обошлись с ней, они вряд ли обрадуются.
        Внезапно в поле моего зрения появилась принцесса, приближавшаяся к дому по берегу. Обеими руками она прижимала к груди букет кувшинок, который был незамедлительно вручен прытнику, оказавшемуся прямо на ее пути. В самообладании малышке никак нельзя было отказать.
        Не прошло и минуты, как все вредоносцы собрались вокруг нее. Уж и не знаю, что их так заинтересовало. Потом толпа, возглавляемая принцессой, направилась к дому.
        Я заметался по комнате, словно зверь по клетке. Святая простота и доверчивость ребенка могли сейчас погубить меня.
        Деваться было некуда! Окно называлось таковым лишь чисто условно, а на самом деле представляло собой узкую бойницу, сквозь которую даже рука проходила с трудом.
        Компания с топотом и грохотом ввалилась в дом и устремилась прямиком на кухню. На сердце немного полегчало. Жратва всегда была для вредоносцев первостатейным делом. Пока они не набьют себе брюхо, ничем другим заниматься не станут. Значит, появилась небольшая передышка.
        Только теперь я по-настоящему пожалел, что не могу улавливать речь вредоносцев ушами. О том, что творилось на кухне, приходилось судить по звукам, доносившимся оттуда, - звону посуды, хрусту костей, чавканью, сопению и даже характерному бульканью, знакомому каждому, кому приходилось разливать жидкость из бутылок и кувшинов в более мелкую тару (три «бульки» ? почти пятьдесят грамм).
        Неужели не по годам хитрая принцесса поит гостей вином? Но ведь раньше вредоносны ничего хмельного в рот не брали. Или это правило распространяется только на Дрыгву, где пить ? значит рисковать, а здесь они чувствуют себя, словно на курорте.
        Ну что же, это бы решило некоторые мои насущные проблемы. Вот только хватит ли вина на всю ораву?
        Когда мне надоело сидеть взаперти и, прислушиваясь к шуму пиршества, глотать слюнки, я тихонечко приоткрыл дверь и приник к щели.
        Картина, открывшаяся моему взору, была достойна кисти Босха: обжирающиеся монстры и прислуживающая им фея. Или иначе: свадьба Дюймовочки с кротом в присутствии всей родни жениха.
        Вредоносцы уписывали еду за обе щеки, а вино хлестали, как насосы. Говорить внятно они не могли, но я все же разбирал некоторые слова:
        - Вкусно.
        - Налей еще.
        - Подай сюда вон тот кусок.
        Прытник ел и пил наравне со всеми, зато и свалился первым. Вино с дурманом ? это вам не родниковая водичка и даже не кровь невинных жертв.
        Вскоре за ним последовали и чревесы. Чавканье сменилось еще менее мелодичным храпом.
        Принцесса на какое-то время пропала из виду, но спустя несколько мгновений появилась прямо перед моей дверью.
        О чудо, она заговорила! И первые произнесенные ею слова касались непосредственно моей особы.
        - Они ищут тебя. Уходи.
        Поборов приступ несвоевременной сентиментальности, я вымолвил:
        - А как же ты?
        - За меня не беспокойся. Эти существа почти столь же примитивны, как лесные и речные твари. Я постараюсь сделать так, чтобы они приняли меня за ту злюку, которая жила здесь раньше.
        - Ты не догадываешься, какая доля была предназначена этой... злюке?
        - Догадываюсь. Думаю, что мне она по силам.
        На том мы и расстались. Заявляю со всей ответственностью, - никогда прежде мне не доводилось встречать никого более сообразительного, чем принцессы-вещуны.
        
        
        Уходил я налегке. Даже кремниевый нож не стал менять на железный. Зачем? Ясную голову и упрямый характер не заменят ни железо, ни золото. Кроме того, я могу попасть в такую страну, где ржавчина съедает металлы, словно весеннее солнце ? лед.
        (Правда, небольшой топорик я прихватил, но только на время.)
        Между мной и Ясменем лежали Дрыгва и Вредоносный бор, куда соваться было в высшей степени рискованно, а обходные пути я себе даже не представлял. Оставалось последовать совету Рябого и вызвать на помощь тенетников-летунов.
        Но для этого сначала требовалось найти высокий, одиноко стоящий холм и разжечь на его вершине четыре костра, расположенных квадратом (впрочем, при желании эту фигуру можно было назвать и крестом).
        Холм я выбрал не первый попавшийся, а сплошь заросший кустарником, дающий при горении много дыма. Вот тут-то и пригодился топорик.
        Я успел очистить от растительности чуть ли не половину холма, хорошенько наглотаться дыма и проклясть все на свете, включая инженера Маркони, не соизволившего осчастливить своим изобретением Злой Котел, когда в небе наконец-то появились три белые точки, направлявшиеся в мою сторону.
        Тенетников я, по правде говоря, недолюбливал, но сейчас несказанно обрадовался им и забросил подальше уже ставший ненужным топорик.
        Садиться сразу летуны не стали, видимо, опасаясь засады (ведь вредоносцы находились почти рядом), а сначала сделали над холмом несколько кругов. Точно следуя инструкции Рябого, я улегся в центре квадрата и раскинул руки.
        В подтверждение того, что мой сигнал принят, тенетники задрыгали ногами (руки-то у них были заняты). Судя по тому, что все трое имели при себе груз, это были случайно пролетавшие мимо торговцы, а не специально посланная на мои поиски экспедиция. Вполне возможно, что про меня в Ясмене давно успели забыть. Мало ли лазутчиков кануло за это время в неизвестность.
        Двое садиться так и не стали, продолжая барражировать в воздухе, а третий приземлился в сторонке, подальше от костров. Ну не любят тенетники огонь ? и все тут!
        Летун еще не успел собрать свой «пуховик» в охапку, как я уже подскочил к нему со словами:
        - Срочно доставь меня в Ясмень. Я был с особым заданием во владениях вредоносцев.
        Говорил я, известное дело, на общем для вредоносцев и тенетников языке, который, как недавно выяснилось, вообще пришел к ним со стороны.
        Летун не стал задавать лишних вопросов (мой изможденный вид и так свидетельствовал о многом), а без всякого сожаления сбросил со спины свой драгоценный груз и помог мне занять его место.
        Со взлетом пришлось повозиться ? ветер был не тот, - но в конце концов земля все же отпустила нас.
        Скоро облысевший холм, от которого все еще тянулись вверх четыре струйки дыма, на высоте сотни метров сливавшиеся в едкий шлейф, исчез вдали, и мы пересекли реку, вытекавшую из Дрыгвы. Я попытался рассмотреть дом, где в одиночестве пребывала юная принцесса, но все вокруг заволокла облачная дымка, вскоре превратившаяся в сплошную пелену...
        
        
        Даже не знаю, как мы летели, - напрямик или в обход владений вредоносцев. Тенетники все время держались за тучами, и рассмотреть что-либо внизу было просто невозможно.
        Убаюкала меня легкая качка, всегда сопровождавшая полет, а разбудил рев ветра, возвещавший о том, что ненасытный Светоч продолжает пожирать облака, посылаемые ему в жертвенный дар окрестными морями и землями.
        Да только это был уже совершенно другой Светоч! Мне, как человеку со стороны, столько времени отсутствовавшему здесь, сие виделось особенно ясно.
        Теперь он висел так низко над землей, что к нему устремлялись сразу два смерча. Сверху ? белый смерч облаков, а снизу ? серый смерч пыли. Мне никогда не приходилось воочию видеть атомный взрыв, но теперь я имел полное представление об этом бедственном явлении.
        Теперь стало понятным происхождение огромных котловин, покрывших все вокруг. Эти оспины на лике Ясменя оставил Светоч, периодически спускавшийся с небес.
        Сейчас мы летели, отбрасывая тень не на степь, а на облака. Да и степь неузнаваемо изменилась. Привычный ярко-зеленый колер пожух, выцвел, поблек, а сама трава, иссушенная зноем, полегла.
        Хватило бы одной искры, чтобы возник грандиозный пожар. Знать, недаром тенетники так чураются
        огня. Возможно, какой-то печальный опыт у них уже имеется. Или причиной того заветы все того же Поводыря?
        
        
        Прежде чем встретиться с Рябым, я прошел через руки целой череды тенетников, также причастных к малопочтенному делу шпионажа.
        Каждый подозревал во мне агента вредоносцев, а заодно пытался выведать нечто интересное только лично ему. Правда ли, что чревесы позволяют прытникам питаться их кровью? Какова хотя бы примерная численность обоих племен? Как чревесы переносят жару, а прытники яркий свет? Создают ли они запасы пищи? Не собираются ли использовать против тенетников каких-либо животных, например гигантских быков, по слухам обитающих на дальних рубежах их владений?
        Однако я твердо стоял на своем ? говорить буду лишь с тем, от кого получил задание. Некоторые тенетники были бы и рады мне помочь, но тут сразу возникали новые трудности. Я ведь не знал ни названия поселка, когда-то приютившего меня, ни настоящего имени Рябого. С этим делом мы определенно дали маху (а может, мое возвращение и вообще не планировалось).
        Проблема сдвинулась с мертвой точки лишь после того, как я припомнил случай с крюконосом. Видимо, в Ясмене подобные происшествия случались не очень часто и их нетрудно было связать с какой-то определенной географической точкой.
        В конце концов волокита закончилась, и меня доставили куда следует.
        Поселок, кстати говоря, называвшийся Бученем, мало изменился, только добавились две или три новые башни. Правда, теперь здесь было жарко, как в пустыне Сахаре, а тени от жилищ уходили далеко в увядшую степь.
        Нашу встречу с Рябым нельзя было назвать чересчур радушной ? особой приязни к нему я никогда не испытывал (в отличие, скажем, от того же Храпа Непогоды), а тенетники вообще старались не давать волю чувствам.
        - Говорят, что ты опять слышишь? ? спросил Рябой так, словно мы расстались только вчера.
        (Хотя бы приличия ради поинтересовался моим здоровьем. Сухарь сухарем! Ничего, скоро вредоносцы вас всех развеселят.)
        - Слышу, - столь же сдержанно ответил я.
        - Глухота сама прошла или кто-то помог?
        - Само даже похмелье не проходит. Конечно же помогли. Доброхотов нынче хватает. От удара оглох, от удара и слышать стал. ? О приключениях в королевской обители я распространяться не собирался. ? А ты, наверное, уже и не ждал меня?
        - Откровенно говоря, не ждал. Ведь сразу появились слухи о том, что вы совершили вынужденную посадку и угодили в лапы вредоносцев.
        - Угодил ваш сестробрат, который при посадке повредил себе ноги и хребет. А я, как видишь, ушел.
        - Сестробрат был взят в плен живым?
        - Нет, он сражался до самого конца, прикрывая мой отход, и был растерзан скорохватами. Слыхал про таких?
        - Не только слыхал, но и видеть приходилось. Что было потом?
        - Много чего... А по поводу интересующих тебя вопросов могу сказать следующее. Вредоносцы без устали куют оружие. Поход, как я полагаю, может начаться в самое ближайшее время. Но не раньше, чем они получат какой-то давно ожидаемый сигнал. В своей победе вредоносцы даже не сомневаются. Чревесы вооружены ножами и приспособлениями, метающими железные снаряды. Эта штука будет посильнее ваших колючек. С прытниками мне общаться почти не пришлось, так что сказать о них что-либо определенное не могу. Заслуживает внимания лишь то, что нас они подожгли в воздухе при помощи птиц, к хвостам которых был привязан горящий трут.
        - Мы знаем, как защищаться от этого оружия, - впервые в словах Рябого промелькнуло что-то похожее на нетерпение. ? Почему ты ничего не говоришь о самом главном?
        - О причинах, заставляющих вредоносцев нападать на Ясмень? ? я решил немного помотать ему нервы.
        - Нет, о Поводыре.
        - Ах, совсем забыл... Как мы и договаривались, я отыскал Поводыря вредоносцев, хотя это и стоило мне неимоверных трудов. Вернее, отыскал его последнее прибежище. Сам Поводырь умер незадолго до моего появления. Так что встреча не состоялась.
        - Он умер? Это точно? ? на лице Рябого не дрогнул ни единый мускул.
        - Так же точно, как и то, что левую щеку мне обжигает сейчас Светоч. Я разговаривал и с теми, кто близко знал Поводыря при жизни, и с теми, кто был причастен к его смерти.
        - Ты имеешь в виду насильственную смерть?
        - Скорее всего, да. Но это довольно темная история, не имеющая никакого отношения к вражде вредоносцев и тенетников.
        - Смерть Поводыря никак не повлияла на планы вредоносцев?
        - Никоим образом! В последнее время Поводырь не имел на них никакого влияния. Вся его деятельность среди вредоносцев сводилась к обучению молодого поколения языку и самым необходимым ремеслам. А сейчас приготовься выслушать такое, отчего у тебя глаза на лоб вылезут.
        - Хорошо, что предупредил заранее. Прикрою глаза руками, дабы уберечь их, - оказывается, Рябой мог иногда и пошутить.
        - Поводырь тенетников и Поводырь вредоносцев ? одно и то же лицо! ? выпалил я.
        - Быть того не может! ? глаза Рябого, естественно, на лоб не полезли, зато брови нахмурились.
        - Тем не менее это так. Ваш Поводырь не сгинул без вести, как считалось прежде, а переселился к вредоносцам, где занялся тем же самым благим делом. Вот почему и языки у вас одинаковые. Жаль только, что слышать друг друга вы не можете. Тогда, вполне возможно, и проблем бы поубавилось...
        - Не понимаю, зачем ему это понадобилось? ? вымолвил Рябой, ни к кому конкретно не обращаясь.
        - Учить несмышленышей?
        - Нет, помогать нашим врагам.
        - Может быть, он так не считал. Из некоторых, дошедших до меня высказываний Поводыря следует, что вражда вредоносцев и тенетников закончится ничем. Более того, победителями окажутся обе стороны. Только не спрашивай, как это следует понимать. Многие слова Поводыря до сих пор остаются для меня загадкой.
        - Это вздор! Скорее всего, его переврали или неправильно поняли. В смертельной схватке возможен лишь один победитель или таковых не будет вообще. И пусть вредоносцы не торжествуют заранее. За каждую нашу жизнь они заплатят дюжиной своих!
        - Опять ты за свое! Жизнь, смерть, кровь, победа...
        Скучно. Между прочим, в скором времени у вредоносцев должна произойти смена поколений. Они уже и нового Поводыря заранее подыскали. Советую и вам сделать то же самое. В следующий момент я пожалел о сказанном. Очень уж внимательным взглядом окинул меня Рябой, будто бы впервые увидел. Не надо было язык распускать! Однажды я уже подал Фере хорошую идейку, едва не стоившую мне обеих ног, а сейчас наступаю на те же самые грабли. Инициатива всегда наказуема, даже в Злом Котле.
        Чтобы как-то отвлечь Рябого, я попытался перевести разговор на другую тему:
        - Объясни мне, что случилось со Светочем? До него сейчас рукой можно дотянуться. А жара вокруг какая! Скоро весь Ясмень превратится в раскаленную пустыню.
        - Что тут можно объяснить, - он угрюмо покосился в сторону подпиравшего небо серо-белого столба, нижняя часть которого сияла нестерпимым светом. ? Наверное, так оно было предрешено заранее. Будем считать, что это испытание, посланное нашему народу судьбой. Хотя многие сестробратья утверждают обратное. Дескать, Светоч намеренно опустился так низко, чтобы отпугнуть своим жаром врагов, привыкших к прохладе лесов и болот.
        Ну это вряд ли, подумал я. Светило, покидаюшее свои чертоги ради спасения богоизбранного народа, и драконы неба, которыми якобы повелевал пресловутый товарищ Ким Ир Сен, - персонажи одной и той же оперы с известным финалом. Как в свое время драконы неба не смогли помочь корейскому народу претворить в жизнь славные идеи чучхе, так и Светоч не сможет уберечь тенетников от вражеского нашествия.
        Я хотел задать еще какой-то вопрос, но Рябой явно не собирался обсуждать со мной внутренние проблемы Ясменя. Его занимало совсем другое.
        - Сестробратья, подобравшие тебя, запомнили холм, на котором были разведены сигнальные костры. Как далеко от этого места находится последнее жилище Поводыря?
        - Совсем рядом. Надо добраться до берега большой реки, протекающей неподалеку, а потом подняться чуть вверх по течению. Сверху этот дом хорошо заметен. Во всей округе он один такой. Только опасайтесь встретить вредоносцев. Они вокруг так и шастают.
        Но подобные мелочи не интересовали Рябого. Даже не дав договорить мне до конца, он заявил следующее:
        - Иди отдохни. Ты ведь, наверное, устал с дороги. Твое прежнее жилище до сих пор пустует. Когда начнется дележка еды, тебя предупредят. Более подробно мы переговорим чуть позже.
        Рябой уходил такой понурый и согбенный, словно доставленные мною плохие вести легли на его плечи тяжким грузом, а я остался в полном одиночестве на окраине унылого и неприглядного поселка, который, по трезвом разумении, и защищать-то не стоило. Не знаю почему, но даже в застенках Дрыгвы мне дышалось как-то свободнее.
        Расставшись с Рябым, я, вопреки его советам, отправился не к предоставленному мне жилищу, которое не всякого босяка устроило бы, а к озерцу, расположенному на дне котловины. Лучи низко стоящего Светоча не заглядывали туда, и возле воды можно было найти спасение от испепеляющего жара.
        А в дальнейшем, если мне придется задержаться здесь, надо соорудить зонтик. На это сгодятся наряды, оставшиеся от Феры. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
        Тихо-мирно тянулось время, в Ясмене словно бы смирявшее свой бег, а мной никто больше не интересовался.
        Бесцельно слоняясь в окрестностях поселка, где в иссохшей траве, похожей даже не на сено, а, скорее, на сенную труху, открыто лежала никому не нужная сигнальная сеть, и, даже плескаясь в теплой воде озерца, я ощущал себя дурак дураком.
        Неужели несколько скупых слов благодарности, брошенных мне Рябым, стоят тех злоключений, которые я пережил в лесах, пустынях, горах, болотах и подземных лабиринтах? Разве Храп Непогода, некраш и многие другие, кто помимо своей воли оказались втянутыми в это почти безнадежное дело, погибли впустую?
        Я свою часть договора выполнил, а значит, имею полное право на билет первого класса хоть на край света. Уверен, что хуже, чем здесь, даже в аду не будет! Надоело мне все, а в особенности падающие с неба светила...
        В поисках Рябого я вдоль и поперек обошел весь поселок, наведался во все жилища, не пропустил ни одной раздачи пищи, но мои усилия оказались тщетными. Он как сквозь землю провалился! Наводить справки у тенетников было бесполезно ? на подобные темы они с чужаками не разговаривали.
        А встретил я его совершенно случайно, уже почти утратив веру в удачу. Загляделся на летунов, возвращавшихся из очередного путешествия, - и сразу приметил среди них хорошо знакомую фигуру.
        Выглядел Рябой усталым, как никогда, и сразу накинулся на меня:
        - Мы отыскали дом, о котором ты говорил. Никаких доказательств проживания там Поводыря обнаружить не удалось. Вокруг много следов вредоносцев, среди которых встречаются и твои. Не берусь судить, был ли ты там один или вместе с ними.
        - Это надо понимать так, что меня подозревают в сотрудничестве с врагами? ? мне оставалось лишь картинно возмущаться, ибо других доказательств своей верности я не имел.
        - Это никак не надо понимать. Мы не смогли ни подтвердить, ни опровергнуть твоих сведений. Одни только необоснованные подозрения еще не повод для обвинений. Хотя твое отношение к Поводырю вызывает возмущение у всех сестробратьев. Это то же самое, что объявить Светоч навозной кучей.
        - Если не желаете верить фактам, верьте в легенду, придуманную вами самими. Только до добра это не доведет.
        - Не тебе судить нас. Будь доволен и тем, что мы не судим тебя.
        - Еще бы вам меня судить! Да я ради ваших интересов чуть жизни не лишился.
        - Кто это может подтвердить?
        - А разве вы в доме никого не застали? ? уж если кто и знал о всех моих злоключениях, так только одно яйцо, впоследствии превратившееся в принцессу.
        - И да, и нет, - Рябой замялся. ? Произошла какая-то загадочная история. Мы уже собирались покинуть дом, как, откуда ни возьмись, появилось странное существо. Сначала я принял его за ту самую тирумаль, что была доставлена в Ясмень для твоего развлечения и впоследствии стала жертвой вредоносцев. Я даже попытался заговорить с ней, но она внезапно превратилась в страшилище, один вид которого заставил большинство сестробратьев обратиться в бегство. Пережитые нами чувства нельзя описать. Ты поймешь их лишь тогда, когда сам столкнешься с олицетворением всего мирового ужаса.
        - Зря вы испугались, - сказал я, а про себя подумал: молодец малышка, умеет пустить пыль в глаза. ? Это был всего лишь бестелесный призрак, которых в тех краях водится немало. Они страшны, но не опасны. По сути, это тот же кошмарный сон или горячечный бред, только он является нам наяву.
        - Не состоят ли тамошние призраки в союзе с вредоносцами? ? на полном серьезе поинтересовался Рябой.
        - Нет, этим порождениям потустороннего мира одинаково ненавистны все живые существа.
        - Первый раз слышу о чем-то подобном, - Рябой испытующе глянул на меня. ? Неужели я обманулся, приняв пустое место за свирепое страшилище?
        - Вот именно. Мы оба обманулись. Ты с призраком, а я с твоими обещаниями. Согласно уговору, мне уже давно пора покинуть Ясмень.
        - Я помню уговор. И сделаю все от меня зависящее, чтобы исполнить его. Но это случится не раньше, чем мы окончательно удостоверимся в правоте твоих слов. А вдруг Поводырь вредоносцев жив-здоров и скоро объявится нам на погибель?
        - Сколько же времени понадобится вам, чтобы докопаться до истины? И возможно ли такое вообще?
        - Полагаю, что возможно. Все разрешится довольно скоро. В случае благоприятного исхода ты убедишься и в нашей щедрости, и в нашем умении держать слово. А пока потерпи. Когда будет нужно, я сам позову тебя.
        С этого самого момента меня повсюду сопровождали два неразговорчивых тенетника, глаза и иглы которых всегда были настороже. Таким образом, за мной было установлено наружное наблюдение, причем открытое. Ни сбежать, ни улететь, ни даже утопиться я теперь не мог.
        Неблагодарный все же народ эти тенетники. Если поставить их на одну доску с вредоносцами, то еще неизвестно, кто кого перевесит. Хотя не следует забывать о том, что в критериях зла один такой довесок, как прытники, потянет на сто пудов.
        
        
        Светоч продолжал понемногу опускаться (какая, спрашивается, сила вообще удерживала его на весу?), и жара чуть спала, поскольку большая часть теплового излучения сейчас устремлялась в небо. По степи мела настоящая поземка, уносившая к эпицентру грядущей катастрофы (а что та рано или поздно случится, я не сомневался), бурую труху, прежде бывшую сочной травой и пышными цветами.
        Своим видом нынешний Светоч весьма напоминал классический ядерный гриб, по неведомой причине остановившийся в своем скором и гибельном развитии. Основанием ему, как и положено, служил сгусток ослепительного света. Ножкой ? стремительно вращающаяся воронка падающих туч. Шляпкой - мутное, неспокойное небо, как бы стягивающееся со всех сторон в единую точку.
        Это грандиозное зрелище рождало не восторг, а тревогу, которую нельзя было назвать душераздирающей только в силу ее затяжного характера. Беда неотвратимо приближалась, и тайная надежда ? авось пронесет, - сменялась почти открытой мольбой: уж скорее бы!
        Тенетники продолжали совершать регулярные полеты, благо постепенно усиливающийся ветер способствовал этому, но почти вся добыча исчезала в башнях. Паек сестробратьев скудел раз от раза.
        Большую часть времени я проводил на дне котловины, почти не покидая озерцо, что весьма не нравилось моим конвоирам, с предубеждением относившимся как к огню, так и к воде. Дабы позлить их, я иногда нарочно брызгался и швырялся грязью.
        Однажды, намереваясь принять со скуки очередную ванну, я обратил внимание на то, что поверхность озерца, обычно спокойная, покрылась мелкой рябью, как это бывает, например в тазу, если его интенсивно трясти из стороны в сторону.
        Заподозрив неладное, я приложил ухо к земле, успевшей окаменеть даже здесь, в постоянной тени, и ощутил частые подземные толчки, напоминавшие даже не судороги, а смертную дрожь. Ясмень ходил ходуном, и, похоже, этого не ощущали одни только тенетники.
        Я уже собрался сказать им пару ласковых слов, вроде: «Спасайтесь, кто может!» ? как земля, находившаяся в полуметре от моего лица, вдруг нанесла по нему сокрушительный удар. Искры, брызнувшие из глаз, можно было считать салютом в честь начала катастрофы.
        А потом сбесившиеся твердь и хлябь взяли меня в такой крутой оборот, что я ощутил себя пшеничным зернышком, угодившим в кованые жернова.
        Слава богу, это длилось недолго ? я даже заупокойную молитву не успел прочесть. Но даже за такой краткий срок в Ясмене произошли разительные перемены. Рев ветра прекратился, сияние Светоча угасло, озерцо, вышедшее из берегов, быстро затапливало котловину.
        Кое-как растолкав оглушенных тенетников, я бросился вверх по склону и достиг его края на минуту раньше, чем это сделала вода. Не умевших плавать тенетников спасло лишь то, что бушующий поток просто вышвырнул их из кратера вместе со всяким сором, скопившимся там за долгое время.
        Вода между тем продолжала прибывать, растекаясь по иссохшей почве во все стороны. Подземные толчки еще продолжались, но в воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения ветра. Вокруг было сумрачно, как поздним осенним вечером. Беспокойное, вечно бушующее небо превратилось в серый глухой шатер. Там, где еще совсем недавно стоял зловещий гриб, созданный неистощимой мощью Светоча, медленно оседало облако пара.
        Все жилища поселка были сметены, словно карточные домики (видимо, в последний момент над степью пронеслась ударная волна), но башни устояли, в основном благодаря мощному фундаменту.
        Последний совет, полученный тенетниками от Поводыря, пришелся как нельзя кстати.
        Впрочем, меня это радовать не могло. Ветер, порожденный Светочем, стих, а значит, и полеты на «пуховиках» сделались невозможными. Моя надежда покинуть этот мир воздушным путем потерпела окончательный крах.
        Какое будущее ожидало теперь Ясмень? Скорее всего, печальное. Любые перемены для страны с устоявшимся бытом ? то же самое, что рана для живого существа. Тлетворные микробы устремятся к ней извне, а внутри вспыхнет пожар воспаления. Перебороть эту напасть удается далеко не всегда
        А что, если сбежать отсюда под шумок? Ведь заградительная сеть на границе, скорее всего, рухнула. Да и кому сейчас есть до меня дело?
        Однако, оглянувшись по сторонам, я убедился в полной тщете своих замыслов. Слегка оклемавшиеся конвоиры уже вновь маячили за моей спиной.
        Как гласит британский военно-морской устав: исполнение долга прекращается лишь с наступлением смерти. Говоря проще, беда бедой, а служба службой.
        Впрочем, скоро выяснилось, что почти никто из тенетников, в момент падения Светоча находившихся на земле, не пострадал. Зато об участи летунов, которых катаклизм застал в воздухе, можно было только сожалеть.
        Пар, какое-то время стоявший над свежей котловиной, окончательно рассеялся, а подземные толчки медленно затихали. Светоч уходил все глубже и глубже, двигаясь сквозь песок и камень, столь же легко, как и сквозь воздух. Не завидую я слепням, которых угораздит оказаться на пути этого огненного крота.
        Для того чтобы достоверно судить о природе самого Светоча, я имел слишком мало пригодных для анализа фактов, но скорее всего его можно было идентифицировать с так называемыми «черными дырами», линейные размеры которых иногда не превышают булавочной головки.
        Из этого предположения следовало, что свет и тепло, в конечном итоге едва не погубившие Ясмень, имели к Светочу лишь косвенное отношение. Они возникали при сгорании атмосферного вещества, падавшего в бездонные недра «черной дыры».
        Не вызывало никакого сомнения, что в свой срок Светоч вновь появится на здешнем небосклоне, ведь многочисленные котловины, пятнавшие поверхность Ясменя, свидетельствовали о том, что нечто подобное случалось уже сотни, если не тысячи раз. Однако для меня до сих пор оставалось загадкой, каким образом этот весьма своеобразный природный цикл влияет на взаимоотношения вредоносцев и тенетников.
        А впрочем, какой прок во всех этих теоретических рассуждениях? Я ведь не собираюсь дожидаться здесь возвращения Светоча. Он мне не бог, не кумир и даже не благодетель.
        
        
        Вода, продолжавшая изливаться из всех котловин Ясменя (тут уж Светоч постарался на славу!), грозила превратить его просторы в одно огромное болото и тем самым создать благоприятные условия для нашествия вредоносцев.
        Прежде степь казалась мне ровной, словно футбольное поле, но сейчас, когда вода ? этот главный природный нивелир ? очертила каждую впадинку и каждый холмик, оказалось, что все поселки стоят на возвышенных местах, в чем опять ощущалась указка Поводыря.
        Тенетники кое-как восстановили свои разрушенные жилища, но пользы от этого было мало. Предназначенные для защиты от яркого света и зноя, они не спасали от сырости и прохлады. Бравые сестробратья были похожи теперь на унылых мокрых куриц, чему в немалой степени способствовал летательный пух, который многие продолжали таскать на себе в тщетной надежде дождаться хотя бы слабенького ветра.
        Система связи, прежде почти безотказная, безнадежно разладилась. Некоторые поселки вообще оказались отрезанными друг от друга. Кормежка сейчас происходила только возле башен, совмещавших в себе функции цитаделей и складов.
        Как-то раз, во время раздачи пищи, я столкнулся с Рябым буквально нос к носу. Деваться ему было некуда, и между нами завязался разговор. Первым делом я напомнил ему свои слова о том, что вредоносцы выступят в поход не раньше, чем получат какой-то особый сигнал.
        - Полагаю, что таким сигналом для них стало падение Светоча, - продолжал я. ? Чуждая вредоносцам степь превратилась в привычное болото. Появление их ратей следует ожидать в самое ближайшее время.
        - Можно подумать, что ты злорадствуешь, - проронил Рябой.
        - Наоборот, я хочу дать вам один дельный совет. Вредоносцы, в отличие от тенетников, не чураются огня и, вне всякого сомнения, постараются применить его в военных целях.
        - Птиц-поджигателей мы не боимся, - перебил меня Рябой.
        - Птицы вовсе не главное. При помощи ручных металок вредоносцы забросают ваши башни снарядами с горючей смолой. Даже одной ее капли хватит для того, чтобы вызвать пожар. Дабы избежать этого, следует обмазать башни жидкой глиной, благо, что недостатка в ней нынче нет. Когда глина высохнет, стены станут неуязвимыми для огня. Желательно, чтобы подобным образом поступили и жители других поселков.
        - Совет и в самом деле полезный, - вынужден был согласиться Рябой. ? Скорее всего, мы последуем ему. Но только как передать эту весть соседям? Мы ведь не умеем плавать.
        - Такому горю можно помочь, - я уже завелся, забыв про прежние обиды. ? Пух, на котором вы прежде летали, теперь стал не нужен. А это идеальный материал для плота. Но сам по себе пух плавать не будет, поскольку легко впитывает воду. Но если заключить его в водонепроницаемую оболочку из плотной паутины, хорошенько пропитанную жиром, получится непотопляемое плавучее средство, рассчитанное на двух-трех сестррбратьев. А для увеличения грузоподъемности следует связать несколько плотов вместе. Тогда можно отправляться хоть на край света.
        - Дело стоящее, - оживился Рябой. ? Давай не будем откладывать его на потом.
        Вот так я стал у тенетников главным и единственным военным советником. На волю я больше не просился ? знал, что не отпустят.
        
        
        Когда башни Бученя покрылись глиняной коркой, неуязвимой для зажигательных снарядов противника, а спущенные на воду плоты доказали свою надежность, встал вопрос о распространении передового опыта на всю страну.
        Раньше это делалось так: инициатор сообщения передавал его пяти-шести ближайшим соседям, те поступали точно так же, и, следуя принципу цепной реакции, новость за считанные часы облетала Ясмень.
        Поскольку ничего нового нам придумать не удалось, пришлось прибегнуть к испытанному средству, хотя о прежней быстроте и эффективности оставалось только мечтать: плавать на плоту ? это вам не летать по воздуху, тем более что мореходы из тенетников получились аховые.
        Но радовало уже хотя бы то, что многие поселки оказались вызволенными из блокады, а у тенетников появилось конкретное занятие, отвлекающее от тяжких дум. Летуны и торговцы превратились в штукатуров и корабелов. Я, кстати говоря, не чурался работать наравне со всеми.
        И тем не менее завершить оборонительные работы в срок не удалось. Однажды в тумане, застилавшем горизонт, вспыхнуло сразу несколько костров. На безлесой, полузатопленной равнине так гореть могли только паутинные сооружения тенетников.
        Потянулись часы тревожного ожидания, в ходе которого число костров, близких и дальних, достигло дюжины.
        Затем из мглы, затопившей Ясмень наряду с грунтовыми водами, появились первые вредоносцы. Не знаю, что творилось сейчас в душах тенетников, выстроившихся на околице поселка, но мною в такие поистине роковые мгновения всегда овладевал подъем, сопоставимый разве что с ожиданием любовного свидания.
        Эх, сюда бы еще барабан, отбивающий четкий ритм, да звонкую военную трубу! Тогда и умереть не страшно...
        Пришельцы, надвигавшиеся на нас, не нуждались ни в плотах, ни в лодках. Чревесы, даже не сняв кольчуг, плыли или просто шли по горло в воде, а на плечах у них восседали прытники, каждый из которых, кроме всего прочего, имел при себе огниво и сухой трут.
        Метнув в нашу сторону несколько ядрышек, войско вредоносцев последовало к соседнему поселку, и скоро в той стороне заметались огни и послышался глухой шум, мало напоминавший привычные для меня душераздирающие звуки боя.
        Да и чему там, собственно говоря, было грохотать? Колючки и железные ядрышки поражают свои жертвы бесшумно, ножи имеют то же самое свойство, а драть глотки не в обычаях вредоносцев и тенетников. Это вам не Полтавское сражение! Чик-чик, и оттаскивай готовеньких...
        - Что вы стоите, словно одуревшие! ? заорал вдруг я. ? Ведь рядом убивают ваших сестробратьев! Хотите, чтобы вас всех передавили по очереди, как тараканов! Так поступать нельзя! Так не воюют! Немедленно пошлите соседям подмогу! Пусть вас поддержат другие поселки! Атакованные с тыла вредоносцы сразу утратят свой гонор.
        Вполне возможно, что мои слова выразили всеобщее неосознанное стремление, поскольку все без исключения зажглись этой идеей. Первая десантная группа, составленная из отборных бойцов, погрузилась на плоты в мгновение ока, а те, кому не хватило места, отправились вброд, что для сухопутных жителей, никогда не видевших большой воды, уже было подвигом.
        Одни тенетники отправились сражаться, а другим досталась не менее тяжкая доля ? ждать и молиться. По себе знаю, как это мучительно, когда рядом погибает товарищ, а ты ничем не можешь ему помочь.
        Судить о перипетиях боя, происходившего всего в версте от Бученя, мы не могли, но скоро огни, уже ставшие для нас каким-то олицетворением вредоносцев, стали гаснуть. Утих и военный шум.
        Чуть погодя показались возвращающиеся плоты. Из тех, кто уплыл на них, вернулось не больше половины, а из тех, кто ушел вброд и напоролся на врагов прямо в воде, не вернулся никто. Зато соседний поселок был спасен.
        С собой победители доставили двух пленников ? чревеса и прытника. Первый, по словам тенетников, сдался сам, убедившись в бессмысленности сопротивления, а второй отчаянно сражался до тех пор, пока стрелы не пронзили его руки сразу в нескольких местах.
        Допрос, конечно же, пришлось проводить мне. И если прытник на каждый вопрос отвечал только грязной бранью, которая в силу своей специфики почти не поддавалась моему пониманию, то чревес запираться не стал.
        С детской непосредственностью (возможно, и наигранной) он сообщил, что досель мы имели дело только с авангардом вредоносцев, а основная армия еще и не выступала. Воинов в ней больше, чем песчинок на берегу реки, и они даже не собираются брать с собой съестные припасы, надеясь поживиться за счет тенетников.
        Эти безотрадные вести я не стал доводить до сведения Рябого, присутствовавшего на допросе, а ограничился информацией сиюминутного порядка, которую мне с той же охотой поведал пленник.
        Десять приграничных поселков уже взяты, разграблены и сожжены, еще полсотни находятся в осаде, но пока держатся. Свои потери вредоносцы не считают, ведь не станешь же нырять за каждым трупом, но во всяком случае они велики. Никто не ожидал, что стрелы тенетников летят так далеко и бьют так метко. Бывали случаи, когда от них не спасала и кольчуга.
        Не знаю, остался ли Рябой доволен этими известиями. Полагаю, что, даже получив нож в сердце, он не моргнул бы и глазом.
        Чтобы спасти пленникам жизнь, я придумал хитрый ход ? дескать, пусть они отправляются к своим и расскажут о том, что боевой дух тенетников высок как никогда, их твердыни неприступны, а в самое ближайшее время Светоч вновь засияет на небе и высушит болота заодно со всей мразью, обитающей в них.
        Рябой, пусть и нехотя, согласился (мало кто мог поспорить со мной сейчас), но благое дело изрядно подпортил неугомонный прытник. Воспользовавшись тем, что мы отвлеклись, он освободился от пут и сиганул наружу, где был в упор расстрелян бдительной стражей.
        Сильно опасаясь за жизнь отпущенного на волю чревеса, я сам проводил его до окраины поселка и на прощание сказал:
        - Если встретишь где-нибудь кузнеца Костолома Маету, передавай ему от меня привет. Скажешь, чтобы берег то, что я ему подарил. Если он вдруг поинтересуется судьбой своих подарков, можешь ответить, что они потерялись на долгом пути из болот в Ясмень.
        Кольчугу пленника я оставил себе. Правда, она висела на мне, как кавалерийская попона на ишаке да вдобавок сковывала движения, но зато сейчас можно было не опасаться ножевого удара, а равно и попадания стрелы.
        Не успели тенетники Бученя хорошенько отдохнуть и перевязать свои раны, как по их души явилось новое войско вредоносцев, на мой взгляд, превышающее прежнее раза в два, а то и в три. Теперь вся надежда была только на помощь соседей.
        Драться с численно превосходящим противником на открытом месте было бы в высшей степени неразумно, и тенетники отступили под зашиту башен, мгновенно заделав изнутри все их входы и выходы.
        Благодаря оному обстоятельству я получил возможность ознакомиться с внутренним устройством и всей обстановкой этого шедевра паутинного зодчества.
        Башня делилась на несколько ярусов, соединявшихся между собой веревочными (то бишь паутинными) лестницами, а каждый ярус был оборудован бойницами, почти незаметными снаружи. Нижние ярусы уходили глубоко под землю и там разветвлялись.
        Добра, собранного здесь, с лихвой хватило бы на то, чтобы нанять нам в помощь, например, армию Ганнибала, а от ароматов копченых, сушеных, вяленых и соленых яств кружилась голова. Ничего не скажешь, к осаде тенетники приготовились основательно. Уроки Поводыря не прошли даром.
        В сопровождении Рябого я поднялся на самый верх башни, где за низким парапетом укрывались лучшие стрелки тенетников.
        Вредоносцы уже вовсю хозяйничали в осиротевшем поселке, разрушая и поджигая пустые дома. Дым, смешиваясь с туманом, еще больше усугублял мглу, с некоторых пор повисшую над Ясменем (даже сейчас, в преддверии боя, мне очень хотелось бы знать, когда, а главное, чем закончатся эти космическо-климатические выверты).
        Первую атаку на башни вредоносцы предприняли без всякой подготовки, наобум, видимо, полагаясь на свой численный перевес. Тенетники подпустили их поближе и хладнокровно перебили. Кольчуги, прикрывавшие только туловище, помогали мало ? стрелы без промаха разили в лицо и шею.
        Отойдя на безопасное расстояние, вредоносцы выпустили птиц, до того находившихся под надзором прытников. За каждой несчастной пичугой, чей полет направлялся снизу знатоками своего дела, тянулся по воздуху горящий трут. Попади хоть один из них внутрь башни ? и нам бы всем не поздоровилось.
        Однако оказалось, что тенетники держат наготове ответное оружие. Из отверстий, расположенных под крышей башни, вылетели неведомые мне твари, маневренные, как летучие мыши, и беспощадные, как коршуны. Они задали крылатым поджигателям такую трепку, что от них только перья во все стороны полетели.
        Тогда вредоносцы, реорганизовав свои силы и учтя опыт прежних ошибок, снова двинулись вперед. Передние ряды прикрывались щитами, сделанными из обломков жилищ, а задние вовсю орудовали металками. Расчет был ясен ? если и не поджечь башню, то хотя бы заставить ее защитников угомониться.
        Ядрышки с горящей смолой так и колотили по стенам, оставляя на них нашлепки огня, быстро превращающиеся в черные дымящиеся кляксы. Один из снарядов перелетел через парапет и угодил в тенетника, только что сделавшего меткий выстрел. От удара он не устоял на ногах и, уже падая с башни вниз, превратился в пылающую комету.
        К счастью, наши потери пока ограничивались этим единичным случаем, в то время как тела вредоносцев устилали все подступы к башне.
        Тем не менее кое-кому из прытников все же удалось достичь подножия башни, и теперь, находясь вне зоны обстрела, они отбивали с ее стен глину ? готовили поджог.
        Военная наука гласит, что в подобном случае помочь может только вылазка, но Рябой упредил совет, уже готовый было сорваться с моих уст. Указывая рукой вниз, он сказал:
        - Смотри, что сейчас будет:
        - Куда смотреть-то?
        - На поселок.
        Еще четверть часа назад я обратил внимание на шум, поднявшийся внутри башни (можно было даже подумать, что защитники в спешке покидают ее), однако в тот момент не придал этому значения. Мало ли какая нужда может гонять туда-сюда гарнизон осажденной цитадели.
        Но теперь, в соединении со словами Рябого, это вроде бы незначительное происшествие обретало некий особый смысл. Тенетники явно что-то замышляли. Воспользовавшись тем, что стрелы с башен летят уже не так густо, вредоносцы бросили на штурм почти все наличные силы.
        Внезапно в тылу у них разверзлась земля. Из образовавшегося провала хлынули тенетники, на бегу посылая во врага стрелы.
        Вот вам и вылазка, подумал я. Да еще и такая внезапная. Если тенетниками заняться всерьез, из них могут получиться неплохие вояки. Знать бы только, сколько жизни им осталось на этом свете.
        Оказавшихся под перекрестным обстрелом вредоносцев обуяла паника. Если стрелы уносили десятки жизней, то давка губила сотни.
        В считанные минуты пространство, прилегающее к башням, очистилось от способных к сопротивлению вредоносцев. Когда были добиты и частично способные, тенетники один за другим исчезали в том самом провале, откуда и появились.
        - А не боитесь, что вредоносцы воспользуются этим путем, чтобы проникнуть в башню? ? поинтересовался я.
        - Сейчас его завалят, - сообщил Рябой. ? Но в запасе у нас есть и другие подземные ходы.
        Словно бы в подтверждение его слов земля дрогнула, а из провала вырвался столб пыли.
        Уцелевшие вредоносцы, все еще весьма и весьма многочисленные, собрались на дальнем конце поселка, словно бы чего-то ожидая. Об отступлении они даже не помышляли, что казалось мне крайне подозрительным. Не знаю, как прытники, но чревесы рисковать зря не любили.
        - Где же обещанная подмога? ? спросил я
        - Еще рано, - ответил Рябой. ? Враги взяли наживку, но еще не заглотили ее окончательно. Разгром у Бученя должен стать для них началом конца. Не просто поражение, а именно разгром, полный и беспощадный.
        Внезапно из тумана донеслись звуки, которые мог бы издавать кит, махнувший плавником на свою прежнюю жизнь и решивший вернуться на сушу.
        Окружавшие меня тенетники сразу насторожились. Что-то огромное, фыркая, хлюпая и урча, пробиралось по мелководью.
        В здоровенной округлой туше, с великим трудом выбравшейся на берег, я признал пресловутого крюконоса, так перемазавшегося в грязи, что его гладкая, густая шерсть стала похожа на тряпку, о которую вытирают ноги. Все, связанное с водной стихией, было противопоказано этой исполинской землеройке, но воля зверя находилась в полном подчинении у прытников, висевших на его загривке, словно пиявки.
        Даже заполучив столь грозного союзника, вредоносцы не рискнули вновь броситься на штурм ? что ни говори, а горький опыт сказывался. Вместо того они заставили крюконоса рыть вокруг башни землю, уничтожая тем самым подземные ходы.
        Разворотив весь поселок, зверь повернул свое могучее рыло в сторону нашей башни.
        - Стреляйте в прытников, - посоветовал я. ? Надо лишить скотину погонщиков.
        - Прытник может залезть крюконосу куда угодно, - возразил Рябой. ? В ухо, в защечный мешок, под кожу. Там его никакими средствами не достанешь. Это тот самый случай, когда нужно устранять не причину, а следствие.
        Однако стрелы, дождем сыпавшиеся на крюконоса, не причиняли ему никакого вреда, а угодить с такого расстояния в крошечный, заплывший жиром глаз не удавалось даже самым метким тенетникам. Победа, не признающая ни правых ни виноватых, вновь стала клониться на сторону вредоносцев.
        Явившиеся снизу тенетники принесли еще одну дурную весть ? через разрушенные подземные ходы в подвалы башни поступают грунтовые воды.
        - С этим уже ничего не поделаешь, - сказал Рябой. ? У нас нет лишних рук, чтобы спасать накопленное добро. Башня строилась по указаниям Поводыря, а он ничего не говорил об устройствах, откачивающих воду. Оставим все, как есть. Доверимся воле провидения.
        В следующий момент башня содрогнулась, словно корабль, напоровшийся на рифы, и стала медленно крениться. Несколько стрелков кувыркнулись через парапет.
        Как оказалось, причиной тому был крюконос, добравшийся-таки до башни. Сейчас он подкапывался под ее фундамент, совсем как дикий кабан, который из-за горсти желудей безжалостно губит дубы.
        - Где-нибудь здесь есть летательный пух? ? спросил Рябой, невозмутимый, как всегда.
        Каюсь, сначала мне подумалось, что он тронулся умом (и ведь было из-за чего), но другие тенетники так не считали и быстро доставили из нижнего яруса старый «пуховик», судя по виду, служивший кому-то вместо подстилки.
        Рябой энергично встряхнул почти невесомый шлейф, заставляя тончайшие ворсинки пуха расправиться, а потом, перехватив его за середину, спустил концы вниз.
        - Мне не суждено узнать, кто победит в этой беспощадной схватке, - молвил он, обращаясь ко мне. ? Но я верю, что тенетники так или иначе возродятся и вновь увидят Светоч. Поклянись, что ты не оставишь наших потомков без присмотра и станешь для них надежным Поводырем.
        Совершенно ошарашенный столь неожиданным предложением, я забормотал что-то невнятное об отсутствии у меня соответствующих способностей, о необходимости все обдумать и взвесить, о своих собственных проблемах, но Рябой был неумолим.
        - Никаких возражений! ? воскликнул он. ? Нельзя отказывать в последней просьбе умирающему или обреченному на казнь.
        - Но ведь ты жив-здоров!
        - Считай, что уже нет.
        Он решительно шагнул с края накренившейся башни в пустоту, и свободные концы «пуховика» взметнулись вверх, словно крылья огромной белой птицы.
        Уже издали донеслось:
        - Не забывай о клятве!
        Используя «пуховик» вместо парашюта, Рябой опустился прямо на морду крюконоса и загнал ему по стреле в каждый глаз. Бывает так, что невинное создание расплачивается за грехи тех, кому оно доверилось.
        Третьей стрелой Рябой успел срезать кинувшегося на него прытника, но тут шальной зажигательный снаряд воспламенил летательный пух и все они: тенетник, крюконос, прытники ? превратились в один общий костер.
        
        
        Окончательно сломленные гибелью крюконоса, вредоносцы уже собирались пуститься наутек, но путь им преградили бесчисленные плоты, на которым к защитникам Бученя прибыло подкрепление.
        Возможно, кто-то из вредоносцев и спасся, нырнув на глубину, но большинство нашло свой конец на окраине поселка, вдруг ставшего берегом острова.
        Как и мечтал Рябой, разгром был полный и беспощадный, но исход большой войны, к сожалению, не зависел от одного-единственного сражения.
        По всему Ясменю продолжали кострами пылать башни, а ополчение Бученя без отдыха металось от одного осажденного поселка к другому.
        
        
        Как-то раз, когда я добросовестно пытался облегчить страдания раненых, меня вызвали из башни на берег. Так уж повелось, что сейчас со мной советовались по самому пустяковому делу. Даже не дождавшись нового поколения тенетников, я уже как бы приступил к исполнению обязанностей Поводыря.
        Размеры толпы, собравшейся на берегу, свидетельствовали о нетривиальности происшествия. Подобную шумиху не смог бы вызвать даже попавший в плен вредоносец ? такого добра у нас в последнее время хватало.
        Когда толпа расступилась, я с некоторым разочарованием убедился, что предметом общего внимания является всего лишь тенетник.
        Правда, выглядел он как-то чудно ? бессмысленный взор, неуверенные движения, слюнявый рот. Да и кожа на его совершенно обнаженном теле казалась куда более светлой, чем у других сестробратьев. Впрочем, это еще не было поводом для ажиотажа.
        - Что случилось? ? спросил я. ? Кто он такой?
        - Сами не знаем, - ответили мне. ? Он недавно выполз из воды. Внимательно посмотри на его тело.
        Сначала я не заметил ничего странного ? тенетник как тенетник. Ничем не хуже, но и не лучше остальных. Мозги ему, наверное, вышибли вредоносцы, оттого и взгляд безумный, а кожа могла посветлеть от долгого пребывания в воде.
        Однако более детальный осмотр, на котором в один голос настаивали жители поселка, поверг меня в изумление. Кожа на ступнях выглядела такой нежной, словно никогда не соприкасалась с землей, а бугорки на груди, откуда выходила паутинная нить и вырастали иголки, можно было рассмотреть разве что в увеличительное стекло. По земным меркам этому тенетнику от роду был день, самое большее два, и рост тут никакого значения не имел. Новорожденная пчела почти ничем не отличается от родимой сестрицы, уже доживающей свой век.
        Таковы были скупые факты, а ломать голову над их осмыслением я даже не собирался. Будто бы у меня других забот нет.
        - Отведите его в какое-нибудь сухое место, - сказал я. ? Оденьте и накормите. Больше мне нечего вам посоветовать.
        - А вдруг это оборотень, подосланный вредоносцами? ? высказался какой-то дурак (смею утверждать, что дураки есть не только среди тенетников, на Земле мне приходилось встречать дураков-поэтов, дураков-священников и даже дураков-генералов).
        - Не думаю, - ответил я. ? Оборотни, демоны и колдуны здесь ни при чем.
        - Совсем недавно я видел еще одного похожего, - сообщил тенетник, прозванный Культей вследствие того, что в схватке прытник отгрыз ему кисть руки. ? Он плавал мертвым в воде, поблизости от того места, где мы свалили в кучу мертвых вредоносцев. Все у него было как будто бы на месте, только рта и глаз не хватало.
        - Как не хватало? ? удивился я. ? Рыбы отъели?
        - Нет, вообще не было. Одни лишь ямки на лице. Вроде вмятин.
        - Во времена великих бедствий от разных уродов, чудовищ и сумасшедших просто отбоя нет, - изрек я. ? Когда гаснут светила, сразу начинает плодиться всяческая нечисть.
        На следующий день ? опять же по земным меркам ? загадочный гость тихо скончался. Те, кто ухаживали за ним, потом говорили, что несчастный, хоть и выказывал все признаки голода, но не мог глотать даже жидкую кашицу.
        Стоило мне только уснуть, как, на беду, что-нибудь обязательно случалось ? то на горизонте вспыхнет новое зарево, то наблюдателям привидится в тумане какое-то подозрительное движение, то на берег выползет неведомое чудовище, которое на поверку окажется обыкновенной гигантской жабой, присматривающей себе тихое местечко для икрометания.
        Вот и на этот раз, едва я успел смежить веки, как снаружи донеслось:
        - Вредоносцы, вредоносцы! ? А не надо забывать, что тенетники кричать умеют: нашим мегафонам до них далеко.
        Впрочем, скоро выяснилось, что тревога ложная. Вредоносец действительно появился, но в единственном экземпляре. Более того, внимательно присмотревшись, я узнал в нем своего старого знакомого Костолома Маету.
        Едва выбравшись на берег, он поспешил принять позу покорности ? ноги полусогнуты, руки раскинуты. Это было что-то новенькое. Уж не сдаваться ли он явился?
        - Разговор есть, - сказал Костолом, узрев меня в толпе тенетников. ? Тебе, кстати, низкий поклон от Жулеба Остреца, которого ты спас.
        - Пусть живет себе. Только сюда не лезет... Ну давай поговорим, если так. ? Я не стал кочевряжиться. ? Как тебе здесь понравилось?
        - Сносно, - сказал он, зыркнув по сторонам. ? И зачем было нас жарой да сушью пугать? Здесь болота и там болота. Никакой разницы... Вот только насчёт руды я еще не интересовался. Ты сам как полагаешь, есть тут руда?
        - Даже и не знаю. Какой от нее прок? Тенетники железом не пользуются, а вы в этих краях долго не задержитесь.
        - С чего ты взял? ? при других обстоятельствах Костолом, наверное, возмутился бы, даже в драку полез, а так просто удивился.
        - А с того, что вам тут делать нечего! С такими рожами в Ясмень не пускают. Скоро вас назад погонят, но только сначала рожи набьют.
        - Хватит дурака валять, - нахмурился Костолом. ? Я к тебе, между прочим, не просто так, а по делу.
        - Нетрудно было догадаться.
        - Переходи на нашу сторону, - изрек он. ? Не пожалеешь.
        - И кем я у вас буду? Погонщиком при крюконосе? Или опять подручным у кузнеца?
        - Ну что ты! Бери выше ? Кудесником.
        - Так ведь он уже есть у вас.
        - Какое там! ? Костолом пренебрежительно махнул рукой. ? Прежний пропал куда-то, а с новым одна морока... То он есть, а то его нет. Один раз крохотной зверушкой прикинется, а другой раз ? великаном.
        - Молодой, вот и балуется, - я усмехнулся, представив себе проделки принцессы. ? Со временем остепенится.
        - Так ты отказываешься или соглашаешься?
        - Конечно, отказываюсь. От добра добра не ищут... Тебя только за этим посылали?
        - В общем-то да, - ради такого простого ответа ему пришлось задуматься. Сейчас Костолом Маета совсем не походил на себя самого. И соображал туго и вид имел какой-то нездоровый.
        - Ну тогда будем прощаться.
        - Подожди... Еще кое-что надо сказать, - он исподлобья глянул на тенетников, внимательно наблюдавших за ним со стороны.
        - Так говори.
        - Почему ты с ними, а не с нами? Чем они лучше нас?
        - Ну хотя бы тем, что они защищаются, а вы нападаете.
        - Мы за своим пришли.
        - Это разговор долгий. Раньше его надо было вести. А сейчас слово за оружием.
        - Мы знаем, какое предложение сделали тебе тенетники, - Костолом глянул на меня так, словно видел перед собой безнадежно испорченную кузнечную заготовку.
        - Ну и на здоровье.
        - Придется тебя убить.
        - Прямо сейчас?
        - Нет! ? Костолом не на шутку перепугался. ? Я до таких дел не мастер. Войско сюда придет. Нарочно по твою душу.
        - Уже много ваших сюда приходило. Как пришли, так и ушли. А каждый второй здесь остался лежать.
        - Забирай эту штуку обратно, - он протянул мне алмаз.
        - Подарки назад не берут. ? Я демонстративно спрятал руки за спину.
        - Разве это подарок? Ты этой вещичкой купил меня, а я, пень неотесанный, продался. Жадность попутала. Лучше бы я тебя прямо тогда прикончил. Сразу бы все проблемы отпали. Ах, не догадался...
        - Проблем со мной у вас не было и не будет. Все ваши проблемы от вас же самих и происходят. Вляпались в дерьмо по самые уши ? и деваться некуда. А ведь скоро начнутся болезни, голод. Посмотрел бы ты на себя со стороны. Распух, как утопленник. Испугаться можно.
        - Что верно, то верно, - он потрогал руками свои раздувшиеся бока. ? Как-то неладно со мной. Да и другие жалуются. Вода здесь, наверное, скверная... Ну ничего, когда покончим с тенетниками, все образуется. Отъедимся, подлечимся...
        - Ну-ну... Надейтесь...
        - Тогда прошай, - он бросил алмаз мне под ноги. ? На поле боя свидимся.
        - Обязательно. Только ты в первые ряды не лезь. Все стрелы в твоем пузе окажутся.
        - Посмейся, посмейся, - он запыхтел, словно закипающий самовар. ? Скоро у тебя такое желание пропадет...
        Дождавшись, когда Костолом удалится на расстояние, превышающее дальность полета стрелы, я сказал тенетникам, замершим в настороженном ожидании:
        - Готовьтесь к бою. Вполне возможно, что судьба Ясменя решится именно здесь. Пошлите гонцов к соседям. Пусть все способные сражаться спешат к нам на помощь.
        Не медля ни минуты, я заставил тенетников возводить береговые укрепления ? натягивать защитные сети, рыть ловчие ямы, забивать на мелководье колья, направленные острием навстречу врагу.
        К моему удивлению, работали они без всякого энтузиазма, что называется спустя рукава. Больше сачковали, чем работали. Как будто бы все это было нужно мне, безродному чужаку, а не им, хозяевам страны.
        Пришлось созвать к себе всех тенетников, пользовавшихся у соплеменников особым авторитетом. В смелости и преданности этих сестробратьев сомневаться не приходилось, но даже они выглядели потерянными и удрученными.
        - Что случилось? ? спросил я. ? Вы устали? Не желаете драться? Или просто струсили?
        - Мы будем драться за Ясмень, пока живы, - ответил за всех Культя. ? Но наши силы действительно на исходе. Лучше приберечь их для решительной схватки. Да и не привыкли мы к такой работе.
        - Как хотите. Я вам не начальник. Но больше за советами ко мне не обращайтесь.
        Тенетники, как будто этого только и дожидавшиеся, сразу разбрелись в разные стороны. Со мной остался один лишь Культя.
        - Не обижайся на нас, - сказал он. ? Все сейчас идет вкривь и вкось. Мы собирались защищать родную землю, а она пропала куда-то. Разве это Ясмень? Эту воду нельзя пить, этим воздухом нельзя дышать, это пустое нёбо повергает нас в отчаяние! Наши тела утратили гибкость, а члены ? силу. Хуже того, у многих перестали расти иголки. Может случиться так, что мы
        останемся безоружными еще до начала боя. Грядет что-то страшное, и каждый тенетник чует это. Посмотри сам, даже в природе творится неладное.
        В последнее время я как-то перестал обращать внимание на окружающий пейзаж, не до того было, но сейчас, оглянувшись по сторонам, убедился в справедливости слов Культи. Вода, раньше абсолютно спокойная, начинала лизать берега, а туман отступал, хотя в отяжелевшем воздухе по-прежнему не ощущалось и признаков ветерка.
        Но то были лишь внешние признаки грядущих перемен. Какое-то напряжение распространилось повсюду, и это чувствовал даже я. Вот-вот должно было случиться нечто грандиозное, ничуть не зависящее от воли жалких смертных существ.
        - Возможно, причина нынешних бедствий в том, что наши мертвецы не могут найти успокоения в пламени Светоча, - продолжал Культя. ? Я частенько бываю в том месте, куда мы сносим всех покойников. И каждый раз меня поражает их вид. Даже те, кто погиб в самом первом сражении, выглядят, как живые. Тление совершенно не коснулось их. Они словно спят... Хотя от других сестробратьев осталась одна только кожа. Кто-то старательно выел их изнутри... Неладно все это. А если мертвецы как раз мы, а не они?
        - С таким настроением нельзя идти в бой, - сказал я. ? Тебе следует хорошенько выспаться. Иногда это помогает. Я же знаю только одно: какой бы конец нас ни ожидал, славный или ужасный, ждать его осталось недолго. Совсем недолго.
        
        
        Вредоносцы, как всегда, появились бесшумно, что для моего слегка повредившегося сознания было еще одним доказательством бредовости всего происходящего.
        Стоя на вершине покосившейся башни, весьма напоминавшей аналогичное сооружение в городе Пизе, я безучастно наблюдал, как орды вредоносцев, прорвав жалкие береговые укрепления, нещадно уничтожают защитников Бученя, опрометчиво вышедших им навстречу.
        Тенетники сопротивлялись вяло, словно заранее смирившись с мыслью о неминуемом поражении. За какие-нибудь полчаса они потеряли больше бойцов, чем за все предыдущие сражения. И куда только девалась былая доблесть и отвага? Неужели на тенетников в самом деле напала некая эпидемия, занесенная из болот Дрыгвы?
        Ко мне на башню поднялся Культя, мрачный как никогда.
        - Где же подмога? ? спросил я у него.
        - Ее не будет. Повсюду происходит то же самое. Вредоносцы атакуют одновременно все наши поселки.
        - И везде, наверное, вы терпите поражение, - сказал я, глядя в пространство.
        - Значит, так предопределено свыше. Да и чем сражаться? ? он повернулся ко мне грудью, на которой вместо смертоносных иголок торчали сейчас лишь жалкие пупырышки.
        Вредоносцы, окружив башни, долбили их стены бревнами, доставленными по воде. Без внимания оставалась пока лишь наша развалюха, которая, наверное, и сама должна была вскоре рухнуть.
        По всему выходило, что если моя смерть и откладывалась, то ненадолго.
        О, где же вы, мои всесильные покровители, небесные и земные?
        
        
        И вдруг сумрачная пелена, как бы вобравшая в себя все горе, все безумие, всю безысходность Злого Котла, лопнула. Луч ослепительного света, словно волшебный меч архангела рванулся к небу.
        Бешеный вихрь закружил и рассеял туман. Воды, затопившие окрестности Бученя, бурлили и отступали.
        Все вокруг быстро светлело. У нашей башни появилась тень, такая же кособокая, как и она сама.
        - Светоч восходит, - без всякого выражения молвил Культя. ? Дождались...
        Ситуация на поле боя изменилась как по мановению волшебной палочки. Теперь уже тенетники гнали ошеломленных вредоносцев, пуская в ход все, что попадалось под руку, - камни, палки, трофейные ножи, даже металки, использовавшиеся вместо дубин.
        Чревесы и прытники, уже уверовавшие в свою победу, гибли целыми толпами, даже не помышляя о сопротивлении. Боже, как я устал от этой беспрестанной резни...
        
        
        Культя, горя желанием поучаствовать в побоище, спешно покинул башню, и я, даже не зная почему, увязался за ним.
        Земля содрогалась, выпуская из своих недр загостившегося Светоча, небо оживало, ветер разносил пепел, оставшийся от сгоревших жилищ. Жить стало не хуже и не лучше, но зато веселей.
        Повсюду валялись трупы, и я подумал, что в Бучене, да, наверное, и по всему Ясменю число погибших уже превышает число уцелевших. Ну с вредоносцами-то ладно, они благополучно сгниют в грязи, оставленной отступившими болотами, а вот сумеют ли выжившие тенетники переправить своих мертвых сестробратьев на Светоч?
        Культя вдруг дернулся, словно получил по голове железным ядрышком, и толкнул меня локтем в бок ? смотри, мол. Его искалеченная рука указывала куда-то в сторону.
        Оказалось, что его внимание привлек тенетник, еще минуту назад казавшийся безнадежно мертвым ? его горло было располосовано от уха до уха. А сейчас бездыханное тело судорожно дергалось, словно бы его что-то распирало изнутри.
        Конвульсии все усиливались, и, в конце концов, раздувшееся туловище лопнуло от груди до паха. Из раскрывшейся утробы мертвеца выбралась парочка перемазанных кровью прытников и без оглядки помчалась к берегу.
        Что за наваждение? Неужели я свихнулся окончательно? Или бредовые видения сопровождают меня наяву?
        Как же вести себя в подобной ситуации? Укусить свою руку? Опустив веки, дождаться, пока кошмар рассеется? Зарыться головой в песок?
        Ну уж нет! Если я угодил в подобный переплет, то надо смотреть во все глаза. Смотреть и запоминать. Возможно, мое беспристрастное свидетельство впоследствии кому-нибудь пригодится. А поза страуса больше подходит дамам с пышным задом ну и, конечно, самим страусам.
        
        
        Вокруг творилось такое, о чем совсем недавно я и помыслить не мог. Сбывались пророческие слова королевы: «Прежде они были теми, в кого превратятся впоследствии».
        Чревес, из переносицы которого торчала стрела, развалился пополам, выпустив на волю голого, еще ничего не соображающего тенетника.
        Прытники, живые и мертвые, пухли прямо на глазах, быстро приобретая все признаки, свойственные взрослым чревесам.
        Это напоминало финал какого-то жуткого маскарада, когда после команды «Снять маски!» ведьмы превращаются в красавиц, зайцы ? в волков, а ангелы ? в чертей.
        По мере того как сияние Светоча разгоралось, этот процесс захватывал все больше и больше особей обоего вида. Новорожденные вредоносцы бросались в воду и уплывали прочь. Голые тенетники в полной растерянности бродили по Бученю, территория которого продолжала неуклонно расширяться.
        - Неужели и мне суждено стать чревесом? ? перед такой перспективой растерялся даже Культя.
        - Судя по всему, да.
        - И для этого сначала придется умереть?
        - Похоже на то.
        - Тогда убей меня.
        - Ни за что! Хочешь обижайся, хочешь нет, но это выше моих сил. Вон там у крайней башни еще продолжают драться. Ступай туда и сразу бросайся вредоносцу под нож. Только береги живот.
        - Зачем? Ведь в нем засели враги. Пусть они погибнут вместе со мной.
        - Дурак! Это не враги, а твои дети. Кровные потомки. А сам ты сын чревеса. Неужели не понятно? Вы единый народ и в момент восхода Светоча перерождаетесь друг в друга. Чревесы в тенетников, тенетники в прытников, прытники в чревесов и так далее.
        - Неужели при этом нельзя было обойтись без кровавой бойни?
        - Подобные вопросы не ко мне. В этой игре я даже не пешка, а случайно пролетавшая мимо муха. То ли таков был изначальный замысел природы, то ли Злой Котел извратил сущность вашего жизненного цикла. Тут можно гадать до бесконечности. Главное, что род тенетников и род вредоносцев продолжают существовать и дальше.
        Культя отправился умирать, но прежде чем ему размозжили голову, успел задушить какого-то чревеса, дав тем самым жизнь еще одному своему сестробрату.
        
        
        Скоро на месте побоища остались одни только опустевшие оболочки, бывшие некогда полноценными тенетниками и чревесами, да тела обоих видов, изувеченные до такой степени, что процесс метаморфозы уже не мог состояться.
        Вредоносцы, побуждаемые отнюдь не здравым смыслом, которого у них еще не было и в помине, а скорее всего отвращением к яркому свету, отступали в сумрачные леса и болота. Пусть их встречает там принцесса, еще чересчур юная для того, чтобы силой своего обаяния превращать бесполых вещунов в страстных любовников, но достаточно сообразительная, дабы наставлять юных вредоносцев на путь истинный.
        А с тенетниками я как-нибудь разберусь и сам, благо еды на первое время достаточно. Им уже хватило ума, чтобы проникнуть в башни и закатить первый в своей жизни пир.
        Аппетит у молодежи хороший. Тот бедняга, что умер недавно от истощения, был лишь недоразвитым выкидышем, появившимся на свет раньше срока.
        Не знаю, как долго придется здесь задержаться (принцессу без помощи тоже не бросишь), но думаю, что эту задержку никто не поставит мне в вину.
        Ведь продвигаясь по Тропе от одного мира к другому, я должен меняться. Набираться ума, опыта, терпимости, упорства. Избавляться от гордыни, мнительности, предвзятости.
        А первейший способ изменить себя ? это служить другим. Не богу, не идее и даже не ближнему своему, а именно другим. Слабым, гонимым, убогим. Причем служить не по принуждению, а по доброй воле...
 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к