Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Бобылёва Дарья : " Неучтенная Планета " - читать онлайн

Сохранить .
Неучтенная планета Дарья Леонидовна Бобылёва
        Психотерапевтичный, умный, полный юмора и приключений роман, удачно маскирующийся под научную фантастику, от автора «Вьюрков».
        В космосе хорошо. Миры добры. И на этой планете всё делается для блага живущих, ради их душевной гармонии. На каждом шагу - свои странности, свои законы, которые никто не может объяснить, но все делают вид, будто так и нужно.
        На самом деле они, конечно, врут…
        Но ничего плохого здесь случиться не может.
        И это не нормально.
        Можно принять всё как есть. Можно драться. Можно искать истину. Если слишком невыносимым станет одиночество в пустоте, повторяй: «В космосе хорошо».
        Дарья Бобылёва
        Неучтенная планета
        
* * *
        Я не позволю инопланетянам трогать моих привидений. Смотритель
        Глава первая,
        в которой можно получить некоторое представление о героях, инопланетной агрессии и о том, можно ли разговаривать с дорогой
        Детеныш морфа осторожно высунулся из канавы. Теперь два неизвестных зверя были совсем близко. Морфенок заметил их, когда играл на противоположном конце поля. Разноцветные стекляшки, из которых он старательно выкладывал непристойное слово (морфы называют такие слова «телесно испачканными»), внезапно засверкали, отражая зарево в небесах. Подняв голову, детеныш морфа увидел двух огромных птиц, а может, летающих ящеров - вместо перьев они были покрыты чем-то вроде матовой чешуи. Существа величественно снижались. У самой поверхности планеты одно внезапно оттолкнуло другое, уже нацелившееся на удобный ровный участок, и уселось туда первым. Обиженная птица на пару мгновений зависла в воздухе, растерянно покачиваясь, а потом, очевидно, увидела иное подходящее место для гнездования и полетела туда, предварительно клюнув второе существо в темный чешуйчатый бок.
        Детеныш морфа следил за маневрами, открыв ротовое отверстие от восторга. Если бы он меньше времени уделял цветным стекляшкам и больше - образовательным программам, то сразу понял бы, что перед ним - два космических корабля. А если бы он освоил еще и дополнительные материалы, то, скорее всего, догадался бы, что именно это за корабли, и благоразумно сбежал, поскольку морфы относили их к категории ПИК - «предпочтительно избегать контакта». В общем, именно необразованность морфенка запустила целую цепь событий, начавшихся здесь, на благоухающем гнилым мясом поле - по первому теплу обильно цвела мерзянка, - и в итоге повлиявших на судьбы Вселенной, поскольку на судьбы Вселенной, как полагают философы различной видовой принадлежности, влияет любая мелочь.
        Необразованный морфенок, как и все детеныши, был любопытен. Забыв про игру, он видоизменился в изумрудную змею и пополз к существам. С другой стороны поля донеслись какие-то звуки - хлопки, шипение, но все быстро стихло. Юный морф решил не жертвовать маскировкой ради возможности высунуться из травы и посмотреть, что же там происходит. Взволнованно сопя, он извивался в густой зелени, пока не свалился в канаву.
        Грязная вода заставила юнца морфировать сначала в нечто вроде большой лягушки, а потом - в ракообразное. Он выполз на берег, отряхнулся и жадно всмотрелся маленькими глазами на стебельках в силуэты загадочных визитеров. Существа неподвижно лежали на траве - наверное, они спали.
        Вблизи они уже не напоминали ни птиц, ни ящеров. Размеров существа были исполинских, но каких именно, морфенок так и не понял, поскольку вокруг расстилалось ровное поле и сравнивать оказалось не с чем. По крайней мере, на спине каждой из этих загадочных тварей могли с комфортом поиграть в догонялки примерно пятеро подрощенных морфят. Если он, конечно, правильно определил, где у них спина.
        И тут взгляд юного морфа упал на валявшуюся в траве удивительную штуку. Штука была в миллион раз интереснее самых отборных стекляшек: короткая палка, с обеих сторон заканчивавшаяся большими загнутыми крюками. Детеныш торопливо подскочил к ней, понюхал, лизнул, отрастил конечность и поднял трофей. Палка была обтянута чем-то плотным и мягким, там даже имелись удобные углубления под отростки, которые гуманоиды называют «пальцами». Морфенок пощупал один из блестящих крюков и незамедлительно порезался.
        - Осторожнее! - прогудел глубокий и низкий голос.
        Детеныш застыл от страха, потом медленно повел глазами по сторонам. Глаза встретились на макушке и озадаченно уставились друг на друга. Никого.
        - Я здесь, - пробасил голос.
        Морфенок огляделся еще раз с тем же результатом и на всякий случай забился под брюхо ближайшего существа. В тени он вновь почувствовал себя в безопасности и продолжил изучение замечательной штуки. Надорвав мелкими зубами ткань, которой была обмотана рукоятка, детеныш принялся отколупывать ее от палки. Он так увлекся процессом, что не услышал шагов и не заметил, как в опасной близости от него возникли чьи-то ноги.
        - О, абориген! - на этот раз голос был другой.
        Морфенка взяли за загривок и подняли ввысь. Несколько мгновений он висел в воздухе, пища от ужаса, и вытаращенными глазами разглядывал небольшую самку человека в сером комбинезоне, а потом вырастил кривые острые шипы по периметру всей тушки. Самка вскрикнула, выронила детеныша и затрясла окровавленной рукой, а тот, в свою очередь, выронил восхитительную штуку, поскольку вся материя, из которой состояла державшая ее конечность, ушла на шипы. Первые капли крови и штука упали на траву практически одновременно.
        - Я тебе покажу, как чужое брать! - закричала самка и повернулась к подошедшему самцу, тоже небольшому, который наблюдал за происходящим со сдержанным удивлением. - Он на меня напал! Это акт агрессии! По отношению к мирному представителю, я подчеркиваю!.. Смотри! - она ткнула раненую руку ему в лицо с такой экспрессией, что это можно было расценить как попытку дать в глаз. - Ты видел? Нет, ты видел?! - Она метнулась к вздыбившему шипы морфенку: - Где твои родители? Мама, оплодотворитель, третье лицо… бабушка! У тебя есть бабушка?!
        Морфенок при всем желании не смог бы ответить на эти вопросы - во-первых, в данный момент у него не было речевого аппарата, а во-вторых, они задавались не на его родном языке, а на палиндромоне, причем на свернутом. Свернутый палиндромон вообще мало кому понятен, поскольку, к примеру, слово «атрогентревертаатревертнегорта», означающее «бабушка», сворачивается до коротенького «атта», у которого есть еще примерно сто пятнадцать как свернутых, так и развернутых значений. В таком виде палиндромон удобен тем, что на произнесение одной фразы уже не надо тратить несколько часов, но догадываться о значении слов приходится интуитивно, а многие виды, включая морфов, в принципе не обладают интуицией.
        - Айа, имей совесть, - снова загудел низкий голос. - Он тебя даже не понимает.
        Детеныш еще не научился сохранять форму, поэтому от неожиданности снова морфировал - на этот раз в нечто шестиногое и мохнатое. Он вопросительно уставился на самца, но тот покачал головой и указал на одно из летающих существ.
        - Я же говорил тебе, что я здесь, - подтвердил голос.
        Морфенок взвизгнул и поскакал прочь, высоко подбрасывая все шесть ног. Люди - впрочем, не люди: сегодня морфенок наошибался на всю оставшуюся жизнь - засмеялись, глядя ему вслед. Маленькие, темноволосые и светлокожие, они походили на брата и сестру, но и ими тоже не были. Звали их Селес и Айа, и с кораблями - действительно говорящими и более чем разумными - их связывали непростые симбиотические отношения. Что-то вроде принятых у некоторых культур семейных связей, но значительно интереснее. А еще в ходе приземления их корабли между собой поссорились, причем корабль Селеса поссорился заодно и с самим Селесом.
        - З-зараза… - Айа вытерла кровь пучком травы. - Я же говорила, что крюк украли, а ты: выронила, выронила… Еще и дерется.
        - Ты его напугала, - пожал плечами Селес. - А крюк надо лучше пристегивать.
        - Вот ты сейчас сказал две совершенно ненужные вещи подряд. Ты горд собой?
        - Айа, прекрати, - подал голос корабль. - Зайди внутрь, руку нужно восстановить.
        - Ага, бегу уже.
        Айа фыркнула и отвернулась, взмахнув длинными нечесаными волосами.
        - Мы скоро вернемся, - пообещал Селес, и они опять ушли. Корабли остались греться под закатным солнцем и слушать чириканье крохотных летающих лягушек, роившихся над цветами мерзянки.
        - …Вот не надо… У Айи, может, и трудный характер, зато она не заставляет тебя мотаться по планетам в поисках неизвестно чего.
        - Она заставляет меня мотаться вслед за вами. В чем разница?
        - Я не улавливаю интонацию, ты сейчас пошутил?
        - Ну… конечно, пошутил.
        - Может, ты с ним поговоришь? Этим его… идеям края не видно. Почему все существуют спокойно, а ему вечно неймется?
        - Пусть гуманоид развлекается. Вдруг он ищет смысл жизни.
        - Да неужели…
        - Я бы на твоем месте гордился. Кстати, с каких пор мы снова разговариваем?
        - Это опять была шутка?
        - Разумеется.
        - Одно и то же: лежишь на какой-нибудь мерзкой жесткой планете и ждешь его. За последний шиарийский год мы были на пятидесяти четырех планетах, не считая астероидов!
        - Пусть ищет.
        - Зачем?!
        - Вдруг что-нибудь да найдет.
        - Гуманоидная составляющая - это так утомительно.
        - Прекрасно тебя понимаю.
        Селеса немного беспокоило, что первый же неофициальный контакт с местными жителями прошел, мягко говоря, не очень гладко. Еще на таможенной станции Айа пыталась задавать персоналу некорректные вопросы и лезть в непредназначенные для посторонних помещения, но таможенники держались стоически. Селес, в отличие от нее, был существом уравновешенным - насколько это можно сказать о представителе его расы, - вежливым и очень вдумчивым. Когда они несколько условных суток назад присутствовали при взрыве звезды, вся окруженная силовым полем зрительская платформа бесновалась, плясала, пила различные жидкости и даже спаривалась по углам, а Селес собирал в ментальном поле инфокапсулу с неизвестно кому адресованным подробнейшим отчетом о наблюдаемом феномене. Инфокапсулы у него всегда получались путаные, буквально разваливающиеся от информационной избыточности - Селес никак не мог избавиться от привычки педантично фиксировать каждую мелочь, - поэтому шансов на то, что кто-то, случайно обнаружив капсулу в поле, заинтересуется ею, практически не было.
        Селес и Айа принадлежали к виду, называвшему себя «омтуроскевировиливоривексорутмо», в более гуманном варианте на свернутом палиндромоне - «оммо», хотя во всех энциклопедиях все равно употреблялись исторически сложившиеся термины «неораса», «неолюди», или, на худой конец, «симбиотики», а капитаны грузовых транспортников и прочие невежливые особи называли их «новками», на что неолюди страшно обижались. Хотя новками их звали всего лишь потому, что они действительно были новичками в этой части Вселенной. На них и на их корабли начали вдруг натыкаться то там, то сям всего каких-то тридцать шиарийских лет назад. А наименование «неолюди» они получили за поразительное сходство с людьми обыкновенными - как внешнее, так и внутреннее. Вообще же про новичков было известно очень мало, потому что, во-первых, их самих насчитывалось немного, во-вторых, они ничего толком не могли о себе рассказать, а в-третьих, для того, чтобы изучить, их еще следовало поймать. Не имея собственной планеты, они жили в кораблях, которые использовали ментальную энергию оммо, а в обмен снабжали их питательным раствором. Таковы были
первые полученные о них сведения, сразу же поставившие науку в тупик: ментальная энергия, как известно каждому здравомыслящему гуманоиду, рептилоиду или бицефалу, - это эзотерическая выдумка шиари, которых из-за стремления к душевной гармонии вечно сносит куда-то в астрал. А корабли, работающие на этой антинаучной штуке, еще и кормили своих симбиотических партнеров внутривенно - точнее, через особые свищевые отверстия в теле.
        - Звучит даже немного неприлично, - хмыкнул и почему-то облизнулся пожилой каильский академик, узнавший об этом первым. - Чересчур, знаете ли, интимно, кхе-кхе…
        - Но им же надо как-то есть, - невозмутимо ответил исследуемый корабль.
        Между собой эти подозрительные пришельцы разговаривали на уникальном конструкте под названием «палиндромон» - в попытках найти рациональное обоснование того, как вообще мог возникнуть этот нелепо сложный язык, потерял рассудок не один лингвист. «Омтуроскевировиливоривексорутмо», по их утверждению, означало «дети Вселенной». С тем, что их зовут неолюдьми, они смирились, новками не хотели быть категорически и предложили нейтральный термин «внепланетяне». Но научное сообщество, обозлившись на все новые возмутительно неправдоподобные подробности, которые сообщали о себе неолюди, его проигнорировало. Оказывается, благодаря моментальной слуховой памяти любой язык они якобы осваивали буквально за одни шиарийские сутки. Общались между собой телепатически в неком ментальном поле - от всей этой ментальной ахинеи у почтенных ученых уже подергивались глаза, вибриссы и блуждающие ганглии. Жили неолюди практически вечно, поскольку корабли умели восстанавливать их тела в каких-то специальных баках. И, наконец, проклятые симбиотики не размножались - ни достойным половым путем, ни даже каким-нибудь жалким
почкованием. Форменный подрыв устоев, беспардонное посягательство на саму суть любой жизни! Это стало последней каплей, и научное сообщество демонстративно плюнуло на дальнейшее изучение завирального вида. В конце концов, на планеты неораса спускалась редко, вооружений не имела, на территории не претендовала и могла дальше придумывать про себя в открытом космосе все, что пожелает. Бойкот продолжался, к обоюдному удовольствию сторон, несколько шиарийских лет, пока какой-то симбиотический умник не ухитрился перебросить из ментального поля во вселенскую инфосеть примитивную капсулу, набитую мыслеобразами, доказав таким образом существование этого поля. А заодно и раздразнив прочие разумные виды, не умевшие конструировать инфокапсулы, новой перспективной технологией. Научное сообщество, скрипнув зубами, вновь принялось изучать внепланетных фантазеров - сначала вяло и неохотно, а потом втянулось.
        В отличие от своих соплеменников, недолюбливавших понавешанные в космосе шары, которые кто-то постоянно осваивал и делил, Селес, увлеченный, по определению корабля Айи, поисками смысла жизни, в последнее время летал исключительно от одной планеты к другой. Айа же составляла ему компанию, во-первых, по дружбе, а во-вторых, потому, что страдала от другой проблемы - ей постоянно было скучно. Селес, в свою очередь, немного страдал от компании Айи, но молчал.
        Светило клонилось к закату, а они всё шли и шли по абсолютно прямой и пустынной дороге. Ничего похожего на предмет его поисков поблизости пока не наблюдалось.
        Айа с мазохистским упорством трогала рану на предплечье и явно любовалась выступающей кровью.
        - Ты зря не согласилась восстановиться.
        - Она что, оторвана? - Айа помахала поврежденной конечностью в воздухе. - Буду я из-за каждой царапины в бак лезть.
        - Обмотай чем-нибудь. Хотя бы этим листом.
        - На нем микробы!
        - А на морфе микробов не было.
        - Были. И микробы, и вирусы, и бактерии, и плотоядные инфузории. И спиралехвостки, это как пить дать. Они все нечистоплотные кретины!..
        Увлекшись, Айа топнула ногой.
        - Осторожно! - воскликнула одна из дорожных плит, и на ней внезапно образовались глаза.
        Айа ойкнула и тут же снова попыталась принять нахальный и независимый вид. Селес учтиво поклонился:
        - Приносим извинения.
        - Принимаю, - буркнула плита. - По мне разрешается ходить, но преднамеренное топтание запрещено.
        - Так, значит, вся дорога?.. - Селес отдернул ногу, борясь с внезапным желанием взлететь. - Простите, как неудобно…
        - Нет. Я ремонтник, произвожу ремонт выбоины. Собой. А вокруг все больше камень.
        Айа осторожно потрогала разговорчивую плиту носком сапога:
        - Щекотно?
        - Нет. Но ходите, пожалуйста, с уважением. И не наступайте на глаза, пока я их не убрал.
        - У вас тут очень красиво, - Селес давно понял, что в любой непонятной ситуации следует взывать к патриотизму собеседника. - Но мы немного заблудились. Не подскажете, как пройти к квадрату четыре-девять-четыре-ро-один-один-восемь-один?
        - Я не справочное бюро. Я из дорожной службы.
        - В этом квадрате имеются следы пребывания неустановленных видов… артефакты неизвестного происхождения…
        - Я не знаю, я ремонтник. Не мешайте работать, пожалуйста.
        Светило скрылось, и над горизонтом поднялись три разнокалиберные луны: большая красная, средняя песочно-желтая и крохотная, переливавшаяся всеми оттенками синего. Когда они налились светом и выстроились в ряд, затмевая звезды, Селес остановился, чтобы хорошенько их рассмотреть и зафиксировать в памяти все подробности. Айа тоже полюбовалась лунным парадом, потом ей надоело, и она отошла на обочину, где рассыпал пыльцу фосфоресцирующий белый цветок. Потыкав его пальцем и убедившись, что это точно не морф, Айа сорвала цветок и поднесла сияющую чашечку к лицу.
        Сидевшая среди тычинок и пестиков летучая лягушка панически завизжала, а потом хлестнула Айю по носу язычком, оснащенным стрекательными клетками. Айа с готовностью завизжала в ответ, выронила цветок, и из него моментально десантировалась целая лягушачья семья. Лягушки оценили урон, нанесенный их жилищу, и, выстроившись в шеренгу, взвалили его на спинки и полетели обратно к обочине. Там они нашли истекающий млечным соком остаток стебля, приладили к нему цветок и начали быстро-быстро гладить лапками место слома. Спустя несколько мгновений лягушачий дом стоял на прежнем месте и медленно покачивался, окутанный облаком светящейся пыльцы.
        - И как тебе такое удается? - удивился Селес.
        - Волдырь будет. - Айа почесала нос. - Мы идем или любуемся?
        Наконец нужный квадрат был найден. Перед ним дорога взбегала на довольно крутой холм, поросший мелкой густой травой. Сверху все наверняка отлично видно, подумал Селес, остановился и прикусил губу. Он искал это место так долго и столько раз представлял себе визит сюда, что теперь ему стало страшно. Ему даже снился квадрат четыре-девять-четыре-ро-один-один-восемь-один во сне, хотя вообще неолюди видят сны нечасто. Селесу мерещились то бесконечные ряды инфоконденсаторов, то музей с молчаливыми сотрудниками, то древние руины, покрытые полустершимися, но отчего-то знакомыми надписями… Один раз даже приснилась огромная яма с бэшио, разумными безголовыми змеями с Руспо-7, хотя они тут были вообще ни при чем.
        - Ну? - нетерпеливо толкнула его в бок Айа. - Предмет мечтаний ждет и трепещет!
        - Подожди…
        - Давай уже!
        Селес потоптался на месте, почесал бровь, затылок, ухо, несколько раз глубоко вздохнул и решительно уступил ей дорогу:
        - Ты первая.
        - Струсил!
        - По правилам вежливости самку следует пропустить…
        - Да понимаю я.
        Айа хлопнула его по плечу, проверила, не вывалился ли опять из-за пояса крюк, ее единственное оружие, и неторопливо пошла вверх по склону.
        Селес смотрел, как маленькая фигурка взбирается на холм. Вот она обозначилась силуэтом на самой вершине и неторопливо стала спускаться на ту сторону - казалось, будто Айа медленно погружается в землю.
        А он прошелся туда-сюда, три раза проверил крюк, внимательно изучил свои сапоги, взъерошил волосы и наконец попытался связаться с Айей в ментальном поле.
        - Не отвечает? Мне тоже, - услышал он спокойный гул ее корабля. - А твой корабль спит. Но ты не волнуйся. Вдохни поглубже, у тебя пульс зашкаливает. Давай: вдох, выдох… Могу пока поцитировать воодушевляющие банальности. Например: «Рано или поздно поиски вознаграждаются…»
        В этот момент Айа снова возникла на вершине холма. Она согнулась вдвое, держась за живот, ее сотрясала крупная дрожь. Селес бросился на помощь и уже на середине подъема услышал, как Айа хрюкает и всхлипывает от смеха.
        - Что там? - крикнул он.
        Она открыла рот, но снова захохотала и призывно замахала руками. Селес подбежал к ней, остановился, ожидая хоть каких-то объяснений, потом выругался и помчался дальше.
        За холмом обнаружился огромный овраг, залитый безжалостным светом трех лун. Он был заполнен до краев - груды скрученного исполинскими спиралями железа, холмы из кусков пластика, механизмы, от которых остался один остов, старые контейнеры, клочья упаковки и огромные кучи чего-то явно органического. В середине одиноко высился маячок, цветовой азбукой предупреждавший, что сюда лучше не садиться. Сначала Селес все это увидел, а потом в нос ему ударил выдающийся по насыщенности и богатству оттенков запах.
        Айа выла и стонала от хохота, колотя себя кулаками по коленям. Она забыла о своей ране, и на комбинезоне оставались кровавые следы. Наконец, восторженно булькнув пару раз напоследок, Айа выдохнула:
        - Это свалка! Помойка! Здорово же они тебя накололи! Следы пребывания… Неизученные образцы… Памятник культуры… Свалка!
        Селес был уничтожен, раздавлен, размазан тонким слоем по поверхности проклятой планеты проклятых морфов, этих выкидышей эволюции, сохранившихся лишь по какому-то недоразумению. Зато у них хотя бы была эволюция, была история, им ничего не приходилось искать на ощупь, и теперь они глумились над Селесом, гогоча, показывая на него ложноножками и принимая оскорбительные формы, а он люто их ненавидел…
        Перед глазами все слилось в раздражающе многоцветное марево, пульс оглушительно загрохотал в ушах, и спустя секунду Селес вообще перестал что-либо соображать. Он выхватил из-за пояса крюк, закрутил его в руке так, что он превратился в сверкающий серебристый диск, и с ревом бросился вниз, мимо успевшей вовремя отпрыгнуть Айи. Все еще хихикая и вытирая с ресниц слезы, она устроилась поудобнее и стала наблюдать, как Селес с неправдоподобной скоростью мечется среди груд мусора, вертящимся крюком измельчая их в крошево, словно разгневанная и пребывающая в полном отчаянии мясорубка.
        Глава вторая,
        в которой не происходит ничего интересного, но выясняется, насколько многолико предательство
        - Се-елес. Селес, чтоб тебя. Селес?
        Айа успокаивающе похлопывала его по плечу. Селес сидел на земле и тяжело, шумно дышал, а его зрачки напоминали две точки от булавочных уколов. Пока он мало что мог понимать, поэтому она злорадствовала от души.
        - Поверил, понесся, молодец. Скажи еще спасибо, что это не выгребная все-таки яма. Я тебе говорила, что ничего ты не найдешь? Говорила. Говорила, что это как сомика-невидимку без сачка ловить в аквариуме, из которого его давно выплеснули? Говорила. И корабль тебе говорил, и все тебе говорили. Нет, полетели: а вдруг?.. - Айа задрала и без того короткий нос и томно закатила глаза, пытаясь изобразить торжественную серьезность: - История! Прошлое!.. Зависть - это плохо, Селес. Подумаешь, прошлое у них есть. А у нас зато…
        - Я все слышу, и у меня болит голова, - неожиданно пробормотал он.
        - А у меня рука. - Айа приподняла лист, прилепленный к порезу: - Красиво?
        - Прекрасно.
        Селес бросил тоскливый взгляд в сторону свалки, изучил свой крюк, похрустел суставами.
        - Я никого не убил?
        - Некого было - ты, кстати, стал ускоряться даже чаще, чем я. Может, тебе…
        - Ускоряться чаще, чем ты, невозможно.
        Темы для разговора закончились, и утомленные пришельцы притихли, наблюдая за продолжающимся парадом лун. Айа оперлась локтем о колено Селеса, не заметив этого. Он, тоже машинально, выпутывал из ее волос веточку - просто потому, что его раздражало это случайно попавшееся под пальцы постороннее включение в однородной пушистой массе. Такие рассеянные действия люди, задумавшись, обычно совершают с давно знакомыми неодушевленными предметами. Айа и Селес были давно знакомыми одушевленными предметами. Сейчас, впрочем, они скорее походили на маленьких детей, завороженных красотой видеообразов в познавательной инфосетевой программе, которую их заставили смотреть для общего развития.
        - А на лунах у них кто-нибудь живет? - почему-то шепотом спросила Айа.
        - На большой вроде бы добывают какие-то полезные ископаемые. Инто, большая луна называется Инто, я вспомнил. А на Тилевериссо, это синяя, - научная станция, я ее заметил, когда мы пролетали мимо… Про третью не знаю, надо уточнить.
        Она промолчала, даже не посмеялась, как обычно, над дотошностью Селеса. А потом вздохнула:
        - Издалека планеты все-таки красивые. И зачем всех обязательно тянет спуститься, любовались бы так. Это же все равно что разглядывать траншейные картины на дюнах Орето с поверхности, а не с воздуха, никакого смысла…
        Айа любила недоумевать. Особенно из-за того, как неправильно, с ее точки зрения, устроен мир. Сперва это ее свойство Селеса умиляло, потом начало потихоньку раздражать. Но он не стал ей отвечать не потому, что рассердился, а потому, что именно в этот момент кто-то принялся настойчиво ломиться в его личное ментальное пространство. Неолюди и корабли называли это «стучаться» и особо не задумывались, как описать сам процесс для других. Но если бы, например, Айе вдруг понадобилось просветить представителя иной расы, она бы сказала примерно следующее: «Это как будто твои мысли вдруг начинают путаться. Ты забываешь, о чем только что думал, а мыслеобразы в твоей голове перекраиваются, составляются в каком-то другом порядке… Будто кто-то думает свои мысли в твоей голове. А оно, собственно, так и есть. И вот тут ты понимаешь, что это чужие мыслеобразы, а их хозяин уже постучался и разговаривает с тобой. Но вообще это происходит так быстро, что ничего толком и не замечаешь. Почему тогда столько подробностей? Ну попросили же!»
        - Долго еще вас ждать? Нашел, что хотел? Вы целы? На вас напали? Что случилось? На меня выпала роса, не могу прогреться, - прорвался наконец к своему симбиотическому партнеру корабль Селеса. - Ты слышишь? Что такое? Куда вы делись? Здесь холодно и мокро, мне не нравится!
        - Все в порядке. Я ничего не нашел. Скоро будем.
        - Как не нашел? Почему? Тебе же дали координаты. В научном центре!
        - Я нашел место, но здесь совсем не то, что я думал.
        - А что там тогда?
        - Помойка, - вклинилась в разговор Айа.
        Ментальное поле сотряс средней оглушительности пушечный выстрел: корабли засмеялись.
        - Мы скоро будем, - повторил Селес. - Научный центр по осмыслению закономерностей… Шарлатаны! Даже запроса не поняли! Все же с ними сразу было ясно, зачем я только полетел…
        - Вот-вот, и я тебе говорю - зачем мы мотаемся туда-сюда? - подхватил корабль.
        - Осмысление закономерностей - очень важный вид научной деятельности. К нему не допускают представителей многих рас, потому что они просто не проживут достаточно долго, чтобы закончить обучение. Но и осмыслители закономерностей могут ошибаться, а ты, Селес, сам знаешь, зачем полетел.
        Все хранили почтительное молчание, только у Айи еле заметно подрагивали губы.
        В ментальном поле опять грохнул пушечный выстрел:
        - Я же обещал воодушевляющие банальности, вот они и пригодились.
        - Корабль, ты негодяй.
        - Как цензурно и архаично. Айа, ты растешь над собой.
        - Давайте потом поговорим? - сдержанно попросил Селес. И, не дожидаясь ответа, покинул ментальное поле.
        Он спустился с холма так быстро, что Айе, увлекшейся словесной пикировкой с кораблями, пришлось его догонять. С дорожных плит взлетали облачка тонкой белой пыли, которые долго еще плыли в лунном свете. Селес старался не наступать на стыки между плитами, эта игра оказалась довольно увлекательной, и боль от разочарования стала потихоньку утихать.
        - Ну как, нашли? - осведомилась вдруг одна из плит - та самая, что ремонтировала собой дорогу.
        - Нет, - процедил он и ускорил шаг.
        Корабль с негромким хлопком отбросил в сторону люк, и Селес забрался внутрь. В нагретом теле корабля было душно и темно, но усталый и расстроенный неочеловек не стал просить дать свет.
        Когда люди - настоящие люди - впервые заглянули внутрь неокораблей, разумного транспорта, запальчиво утверждавшего, что он никакой не транспорт, а отдельная форма жизни, они были удивлены и раздосадованы. Вместо ожидаемых влажных неровных стен, покрытых пульсирующими кровеносными сосудами и обязательной липкой гадостью, вместо бугристого пола цвета ангинного горла, тоже покрытого гадостью, и всяких опухолевидных отростков они увидели унылую маленькую каюту с безобразно ровной и гладкой обшивкой. За переборкой стоял огромный бак, о назначении которого первопроходцы сразу же догадались, но уточнить постеснялись. А зря - догадка оказалась неверной. На самом деле это был тот самый бак для восстановления гуманоидной составляющей. Посреди каюты на небольшом пьедестале стояла конструкция, откровенно напоминавшая гроб. Точнее, она напоминала древний саркофаг. Сами неолюди называли эту штуку «лгориихохиироглом», но слово «саркофаг» им понравилось, хоть палиндромом оно и не было. Поэтому они взяли это слово себе.
        Над саркофагом в потолке располагался большой иллюминатор из прозрачного неизвестно чего, выдерживавшего, по слухам, прямое попадание фотонной торпеды. Правда, сам корабль его не выдерживал. Когда неокорабль спал или просто, как сейчас, стоял без дела, он закрывал иллюминатор глухим щитом.
        Селес открыл саркофаг - внутри, как и сам корабль, гладкий и теплый, - присел на его край и принялся задумчиво расстегивать липучки на комбинезоне. На липучках держались квадратики особо плотной ткани, своеобразные съемные заплатки. Как почти все неолюди, Селес считал собственное тело уродливым, а потому никогда не раздевался перед тем, как лечь в саркофаг, - в конце концов, корабль и без того видит в жизни достаточно мерзостей.
        Заплатки закрывали четыре свищевых отверстия: на шее справа, под обеими ключицами и слева под ребрами. Все анекдоты про неолюдей непременно включают в себя шутки про эти дополнительные дырки в теле - и, конечно, про то, для чего они нужны. Взрослые разумные особи отчего-то упорно видят в процессе симбиотического подключения нечто не совсем пристойное. Взрослые особи вообще видят непристойное практически везде, при этом не догадываясь, как говорят мудрые лентяи ка’антхажи, «обвинить свою сетчатку».
        Свищевые каналы уходили довольно глубоко, и Селес зябко поежился, устраиваясь в саркофаге. Хоть в кабине и было тепло, ему казалось, что его продувает насквозь.
        Из углублений в днище саркофага быстро выползли юркие полые трубки. Отверстия предназначались для них, они заползали внутрь и, немного покрутившись, затихали. Последняя трубка ткнулась в дырку на шее, но немного промахнулась, Селес поморщился и приподнял голову, чтобы помочь ей занять свое место. Теперь он был полностью подключен.
        - Почти ничего, - разочарованно прогудел корабль. - Ты ускорялся?
        - Да.
        - И энергия темная и тяжелая… Мне такая не нравится.
        - Не заряжайся.
        - Потрясающе смешно. Ты так остроумен. Подожди, соблюдай дозировку, в конце концов… Да что ты делаешь, я ведь прошу! Фу, какая гадость, нельзя так расстраиваться по пустякам, это же просто беспросветный мрак…
        - Бери, что есть. И, пожалуйста, закрой крышку саркофага. Спасибо.
        Между Айей и ее кораблем происходила более эмоциональная беседа. Айа не хотела восстанавливать порезанную руку, потому что немного гордилась боевым ранением. А корабль читал ей лекцию о вредоносных микроорганизмах, спиралехвостках, грибах, чьи споры попадают в раны и прорастают там. О реонских трезубках, которые, опять же, попадают в раны, причем, по слухам, намеренно - на самом деле это секретное биологическое оружие, - прорастают и вытесняют личность хозяина. А также живописал мучения несчастных, умирающих от потери крови.
        - Ну мне так нравится! Глубоко, кроваво и совсем не опасно. Можно представить, что я герой войны…
        - Ты говоришь так, будто это хорошо… И какой же войны?
        Айа попыталась незаметно подключиться к инфокапсуле с энциклопедией, хранившейся в ее личном ментальном пространстве, но почувствовала насмешливое внимание корабля и выпалила:
        - Кровопролитной!
        - Ну что тебе стоит немного…
        - Ты еще не зарядился. Вот давай ты зарядишься, и я сразу же в бак…
        - Ладно.
        Айа полюбовалась на звезды, побарабанила по дну саркофага пятками, хмыкнула, вспомнив злополучную помойку, и заскучала. Корабль иногда задавался вопросом, для чего судьба наделила его гуманоидную составляющую, б?льшую часть жизни проводящую в саркофаге, таким беспокойным и деятельным характером. Он немного завидовал кораблю Селеса, которому достался рассудительный, умный и вообще во всех отношениях зрелый неочеловек. Если признать вероятной гипотезу, что неораса выросла на деревьях в каком-то неведомом первомире, то Айа свалилась с ветки раньше времени. Кстати, гипотезу о деревьях предложила именно она.
        Но кораблю многое в ней нравилось. Например, то, как ее длинные спутанные волосы щекотали дно саркофага. А еще она была маленькая и удобная, ее было приятно прятать в себе и осознавать, что защищаешь это забавное и уязвимое существо от враждебной окружающей среды.
        ^ - Подожди, подожди, куда это мы сворачиваем?^
        ^ - На таможенную станцию, - недовольно пояснил корабль, сосредоточенно целившийся в крохотный пятачок посадочной площадки. Вечно Айа просыпается не вовремя и пристает по пустякам.^
        ^ - Зачем, мы же уже летим! Ну их с этим досмотром, выходи из атмосферы, и все.^
        ^ - Айа, этого требуют как минимум правила вежливости. К тому же за нами вышлют патруль.^
        На посадочной площадке их встретил персонал, принявший ради гостей гуманоидное обличье. У некоторых не было носов, у некоторых - глаз, морфы выращивали нужные части тела где придется и вообще напоминали тех подпорченных мертвецов, которые, согласно человеческим легендам, когда-нибудь массово выкопаются из-под земли и положат конец цивилизации. Айа и Селес этих легенд не знали, но все равно вздрагивали, когда рядом с ними появлялся очередной сотрудник. Несколько таможенников, превратившись в коврики, покрытые чуткими ворсинками, тщательно досматривали, а заодно и протирали корабли снаружи и изнутри.
        - Цель посещения достигнута? - вежливо спросил безухий морф со свернутой набок челюстью, досматривавший Селеса.
        - Нет. Но мы видели парад лун. Очень красиво.
        Морф засиял от патриотической гордости, причем буквально - его нежно-зеленая кожа начала флуоресцировать.
        - Жаль, вы не застали лунного пламени. Бывает раз в десять шиарийских лет. Луны начинают полыхать разными цветами, светло как днем. А вокруг Инто образуются радужные кольца, такие плотные, что прямо хочется потрогать…
        Морф, который обыскивал Айю, был настроен не столь сентиментально. Убедившись, что, кроме крюка, у гостьи ничего подозрительного нет, он дернул ее за порезанную руку:
        - Как получили ранение?
        Айа хотела было посоветовать морфам лучше воспитывать своих детенышей и не отпускать их гулять одних, но получила молниеносную ментальную взбучку от обоих кораблей и благоразумно соврала:
        - Упала.
        - Местная флора - изымается. - Морф снял с ее руки лист, побрызгал на рану антисептиком и подтолкнул Айю вперед: - Санитарный досмотр.
        У длинного ряда рамок с датчиками уже стоял Селес. Представитель персонала, сидевший за пультом управления, щелкал щупальцами по кнопкам и объяснял:
        - Редкие микроорганизмы также не подлежат вывозу. Амебы, инфузории… Ну и… некоторые посетители провозят ценные предметы… ну, вы понимаете… внутри.
        - Понимаю… - Селес беспокойно посмотрел на рамки. - Идти?
        - Один момент… Да, пожалуйста.
        Селес медленно двинулся вперед по детекторному коридору. Морфы проявляли крайнюю щепетильность в вопросах вывоза чего бы то ни было с их материнской планеты - а колоний у них практически не имелось, и, возможно, именно потому, что создание колоний как раз предполагает вывоз за пределы родного мира всяческих ценных предметов и организмов. Селес вполне допускал, что в случае положительного результата досмотра рамка ощетинится острыми лезвиями. Или порубит его на кубики лазерной сеткой.
        В таких приятных раздумьях он прошел последнюю рамку, за которой его встретило нечто переливающееся и крылатое.
        - Всё в порядке, возвращайтесь на корабль. Я вас доставлю.
        Морф схватил Селеса в охапку и с треском взлетел под потолок таможенной станции.
        В ожидании своей очереди Айа рассеянно пересчитывала конечности оператора.
        - Один момент… - безостановочно щелкая и жадно всматриваясь в мониторы, бросил он. - Идите.
        Селеса поставили на пол рядом с кораблем, когда Айа уже вошла в коридор.
        - А вам видно мои кишки? - поинтересовалась она.
        - Да… они заметно недоразвиты для человеческой особи. Необычно.
        - Я не человек, я оммо, - оскорбилась Айа.
        - Мы считаем вас… подвидом.
        - Еще чего! Я не имею никакого отношения к этим вонючим…
        И тут сработала одна из рамок. Она истерически заполыхала красным, и помещение станции наполнилось воем сирены.
        - Что такое? - Селес кинулся к Айе, но его ухватили за плечи два таможенника. Один из них быстро приставил к его шее инъектор. - Не собираюсь я ускоряться, что вы де…
        Это был доапон, препарат, блокирующий ускорение. Неолюди называли его невероятно длинным словом, переводившимся как «подлая смесь». На некоторые планеты вообще нельзя было попасть без укола, так что возмущаться Селес не стал. Ускорение действительно было неконтролируемым и крайне опасным для всего окружающего процессом.
        Судя по визгу Айи, она тоже подверглась инъекции.
        - В чем дело? - по возможности спокойно спрашивал Селес у державших его морфов. - Что у нее нашли?
        Айю аккуратно, но стремительно выволокли из коридора рамок, расставили вокруг нее какие-то кубические устройства, и переливающийся прозрачный купол сомкнулся над ее головой.
        - Сентелия, - укоризненно сказал Айе один из таможенников. - Вы не падали, ранение нанесено морфом.
        - Ну, нанесено. Но потом мы разошлись мирно, честно! - Айа ткнула в поле пальцем, брызнули искры. - Заберите свою сентелию и отпустите меня уже!
        - Невозможно, - покачал щупальцами оператор. - Заболевание смертельно, и оно…
        Корабли и Селес подняли страшный гвалт, а Айа, внезапно ставшая грустной и взъерошенной, обиженно посмотрела на свое порезанное предплечье, как на друга, совершившего подлость.
        - Спокойно, я проверил, сентелия смертельна только для морфов, - спустя мгновение сообщил корабль Айи.
        Селес шумно выдохнул.
        - Где вы получили ранение? - строго спросил таможенник.
        - Не скажу.
        - Она… мы встретили детеныша морфа, и он… - попытался объяснить Селес.
        - Молчать! - взвизгнула его спутница. - Пока не отпустите меня, ничего не узнаете!
        Морфы недоуменно переглянулись. Айа врезала по силовому куполу кулаком и тут же запрыгала на месте, шипя от боли и прижимая руку к груди. Судя по всему, это ее ничему не научило, потому что спустя мгновение она пнула его ногой.
        - Мы не вправе вас отпустить, - сказал таможенник. - Во-первых, мы должны выяснить точные обстоятельства заражения, во-вторых, определить штамм. В-третьих, вы - носитель опасной инфекции и должны быть изолированы.
        - Какой я вам носитель?! - завопила Айа. - Да я в жизни больше не вернусь на эту планету, я улечу - и все! Если эта штука смертельна только для вас, кого я заражу, идиоты?!
        - Я бы попросил вас… - обиженно начал оператор.
        - Я бы попросила вас выключить эту штуку к вязликам хэенским! Никого я не заражу! Кроме вас, если вы меня сейчас же не отпустите! И вообще, я на вас уже начихала!
        - Заболевание не передается воздушно-капельным путем.
        - Черт!
        - Вы можете посетить колонии морфов. Вы можете встретить морфов в…
        - Ничего я не могу! Да нет у вас колоний! И ноги моей там не будет!
        - Нет гарантии, что…
        - Честное слово!
        - Нет га-ран-ти-и. Замолчите.
        Селес смотрел на буйствующую под силовым куполом Айю с другого конца рамочного коридора и лихорадочно соображал, что делать. В ментальном поле шел ожесточенный спор: все наперебой предлагали разные, но одинаково нереалистичные способы выхода из ситуации, и каждый доказывал, что его способ - наилучший. Айа оглушительно требовала немедленно поубивать всех таможенников и бежать на Каил, почему именно на Каил - осталось загадкой.
        - А нам-то что делать? - спросил наконец корабль Селеса.
        - Вы можете покинуть станцию, вы не заражены, - ответил один из таможенников.
        И тут корабль Айи озвучил вполне логичный вариант:
        - А если мы предложим, к примеру, установить на мне маячок, который будет предупреждать всех встречных морфов, что на борту сентелия? Тогда в колонии нас просто не пустят…
        Таможенники задумались.
        - Сообщу начальству, - сказал наконец один из них и куда-то ушел.
        - Сразу было понятно, что добром это не закончится.
        - Спокойно, сейчас все уладим.
        - С ней всегда что-нибудь случается, с ними со всеми всегда что-нибудь случается. Зачем они выходят на планеты… Зачем у них вообще есть ноги?!
        - Да прекратите вы все! - вмешалась Айа. - Зачем у нас вообще есть вы?.. Кстати, к чему готовиться-то, какие у этой сентелии симптомы?
        Корабль Айи раздраженно запустил в нее большой медицинской статьей, и тут вернулся таможенник.
        - Предложение о маячке принимается с рядом дополнительных условий, - сообщил он. - Но мы все равно должны провести исследование зараженной особи.
        - Это какое еще исследование? - Айа уперла руки в бока.
        - Все виды анализов, установление обстоятельств заражения, определение штамма…
        - Вы будете меня препарировать? Чудесно! До вечера уложитесь?
        Морфы зашушукались, поглядывая на нее.
        - Вы изолированы как минимум на двадцать условных суток, - сочувственно пояснил оператор.
        - Что-о?! - Айа с удвоенным энтузиазмом возобновила попытки пробить поле. - Селес! Корабль!
        - Другая симбиотическая пара может лететь, - успокоил ее оператор.
        Селес посмотрел на пойманную в радужный купол Айю, потом в пол, потом на свой корабль, потом опять на Айю. Было обстоятельство, делавшее для него ожидание в двадцать суток еще более невыносимым, чем для нее. Он уже несколько шиарийских лет оставлял и в ментальном поле, и во всех секторах инфосети - человеческом, реонском, шиарийском и прочих - послание, в котором просил откликнуться ученых, исследователей и вообще всех, кто обнаружил где-либо артефакты, постройки - любые следы, которые не удалось с уверенностью приписать какой-либо известной цивилизации. Селес просил об одном - прислать ему координаты находки. В ответ он получил терабайты спама, несколько ультиматумов неорасе в целом, одно объявление войны - от планеты с численностью населения в две тысячи индивидуумов, не способных даже самостоятельно передвигаться, - и всего четыре настоящих отклика. В двух речь шла о всем известных руинах на Орето и Далиле, так называемых башнях працивилизации - Селес сам давно их изучил и не нашел ничего, кроме толп туристов. Еще один набор координат привел его и присоединившуюся к экспедиции Айю на местную
помойку, где многие артефакты действительно нельзя было идентифицировать - и уж тем более нельзя было понять, кто и зачем их выбросил. А к последнему сообщению, на которое только и уповал теперь Селес, прилагалось весьма странно составленное приглашение посетить некую планету № 835***867 - вот так, с закрытой частью номера. И срок истекал через шестнадцать суток. Судя по координатам, планета, с которой пришло сообщение, находилась далеко от оживленных трасс, постоянных точек входа-выхода и отстойников рядом с ней не было, и Селес не знал, как долго придется нырять на изнанку за разными транспортниками в надежде, что один из попутчиков подведет его корабль достаточно близко. К тому же ответ с этим приглашением пришел не через инфосеть, а в ментальном поле, и Селес рассчитывал не только найти что-то действительно стоящее, но и встретиться с кем-то из соплеменников - а пересекались представители невозможного вида крайне редко.
        - Не-ет… - потрясенно протянула Айа, угадав ход его мыслей - в ментальном поле он хранил предусмотрительное молчание. - Нет-нет-нет!
        - Мы очень быстро, - делал успокоительные пассы Селес. - И сразу же вернемся за вами.
        Айа даже перестала ломиться наружу.
        - Я из-за тебя сюда прилетела, - тихо и серьезно сказала она. - Я из-за тебя заразилась…
        - Мы сразу же вернемся, - еще раз пообещал Селес и, повернувшись к ней спиной, быстро направился к своему кораблю.
        - Я бы тебя не бросила! - крикнула Айа и разрыдалась: - Я бы не бросила! Предатель! Чертов предатель! Ненавижу! Преда-а-ате-ель!..
        Не говоря ни слова и отключившись от ментального поля, Селес залез в свой саркофаг. Он-то понимал, что никаким предательством тут и не пахнет, и двадцать шиарийских суток, если у тебя нет безотлагательных дел, - вообще не срок, а все произошедшее - просто досадное недоразумение. А у Селеса безотлагательные дела как раз были, и за последние дни он убедил себя, что от посещения этой последней точки будет зависеть все - либо он все-таки что-нибудь узнает, нащупает первую зацепку, либо оммо так и останутся невозможным видом без прошлого и без истории. И внезапно на пути к великим открытиям оказалась Айа со злополучной морфовой болезнью и категорическим нежеланием оставаться без компании… От этой мысли Селес даже немного разозлился, причем не на таможенников или заразного морфенка, а на Айю. Крюк потеряла, морфенка хватала, отказалась сразу восстановиться и шастала с открытой раной черт знает где… Впрочем, он все равно был полон решимости вернуться еще до того, как Айю выпустят из карантина, - если подвернется удачный попутный транспортник. И не сомневался, что Айа забудет о своей страшной обиде еще до
его возвращения.
        Все эти безутешные рыдания с драматичными обвинениями в предательстве были очередным спектаклем, который Айа, впрочем, играла искренне, с таким упоением, что даже сама поверила. Уж он-то изучил ее за эти двадцать восемь лет.
        А все равно было как-то не по себе.
        Глава третья,
        в которой Селес несколько теряется и пользуется большой популярностью
        «Пожалуйста, стыкуйтесь, располагайтесь и ждите своей очереди. Пожалуйста, стыкуйтесь…»
        Воркующий женский голос говорил на третичном англианском, и фразы были склеены из отдельно записанных слов, отчего доброжелательный автомат спотыкался и резко менял интонацию.
        «Пожалуйста, стыкуйтесь…»
        Селес попросил отключить связь и сел в саркофаге, выдергивая из тела соединительные трубки.
        - Что тебе не нравится? - спросил корабль.
        - Неживой голос… И какая очередь, ты видишь здесь очередь?
        - Обыкновенная запись. Мы стыкуемся или продолжаем изображать спутник?
        - Дай с другой стороны посмотреть.
        Корабль, раздраженный долгими скитаниями по изнанке, дал такой резкий крен, что Селеса чуть не выбросило из саркофага. Бормоча что-то ругательное и потирая ушибленный бок, неочеловек посмотрел в иллюминатор и увидел парящий во тьме огромный металлический додекаэдр, мирно мигавший красными габаритными огнями.
        - Ну? Так мы стыкуемся?
        - Да. Только не уходи из поля, пожалуйста.
        - Не будет тебе тут приключений, не надейся. Обычная орбитальная таможня.
        При слове «таможня» Селес вспомнил взревевшую над Айей рамку, суету, слезы и крики…
        Сразу после взлета с планеты морфов они удачно нырнули в воронку за неизвестной принадлежности транспортником, но тот, разумеется, летел совершенно в другую сторону. Неокорабли не умели сами выходить на изнанку и пристраивались к первому подвернувшемуся кораблю с более продвинутым оборудованием. Следующий найденный транспортник был реонским, и корабль полз за ним тихо-тихо, а потом долго выжидал в точке выхода и еле успел проскользнуть в воронку перед самым схлопыванием - перспектива застрять на изнанке пугала его меньше, чем возможная встреча с доблестными сынами Ожерелья Рео. Зато реонцы, как выяснилось, привели их к большому отстойнику - перевалочной станции, поддерживающей стабильную воронку в точке пересечения нескольких оживленных маршрутов.
        В отстойниках в ожидании открытия своей ветки всегда томилось много кораблей, так что выбор попутчиков был богатый. Они упали на хвост грузовому беспилотнику, вместе с которым дошли до отстойника помельче, потом сменили еще несколько попутчиков, каждый из которых подводил их все ближе к цели, и, наконец, встретили человеческий транспортник, который вел себя несколько странно, но летел вроде бы в нужном направлении. Селесу удалось уже в тоннеле с ним связаться и упросить пьяного по случаю получки - он сам так сказал - капитана выбросить их с изнанки поблизости от искомого квадрата, где должна была находиться планета № 835***867. Капитан всю дорогу рассказывал ему про свою малоувлекательную, но напряженную работу, обширную семью и даже обещал познакомить со своей старшей дочкой, так как Селес показался ему «приличным человеком». Тот так боялся, что капитан не откроет им внеплановую воронку, что не сообщил новому приятелю о своей истинной видовой принадлежности.
        В пути они провели семь шиарийских суток. В сроки пока укладывались, но Селес хотел вернуться пораньше - в первую очередь потому, что не знал, что именно входит у морфов в программу анализов и исследований при обнаружении сентелии. Вдруг они решат вынуть Айе мозг, и кто их остановит? Конечно, у Айи есть корабль, который будет все ревностно контролировать, но обитатели планет почему-то неохотно вступают в контакт с говорящими кораблями и вообще относятся к ним несерьезно.
        О том, что во всей этой путевой суматохе он забыл ознакомиться с симптомами сентелии, Селес подумал только тогда, когда его корабль уже пристыковался к додекаэдру. И тут же забыл снова.
        - Не уходи из поля, - напомнил он, с подозрением разглядывая изъеденные временем бурые стены, по которым ручейками пробегали разноцветные огоньки.
        Воздух был чистый, если не считать некоторого количества пыли, и холодный. Коридор оказался безлюдным, и любой звук многократно отскакивал от стен, как мячик, поэтому шаги Селеса производили невероятный грохот. Дойдя до следующей двери, он остановился и, чувствуя себя полным идиотом, спросил в пространство:
        - Простите, а где здесь очередь?
        Не дождавшись ответа, Селес проверил крюк на поясе и по возможности бодро вошел в открывшийся проем.
        В помещении было довольно светло, над рядами каких-то приборов склонились человеческие фигуры.
        - Здравствуйте, - обрадованно выдохнул Селес.
        Фигуры молчали. Немного привыкнув к освещению, он подошел к ближайшему сотруднику:
        - Извините…
        Сотрудник весело скалился в свой монитор всеми зубами. На фоне темной мумифицированной кожи они казались особенно белыми. Селес охнул и шарахнулся в сторону, задев другого покойного обитателя станции, у которого не замедлила отвалиться рука.
        - Корабль?!
        Корабль в данный момент изучал крайне интересную инфокапсулу развлекательного содержания.
        Селес попытался успокоиться. Попадая в подобные ситуации - хотя в такую он прежде не попадал, - он всегда старался первым делом успокоиться и предположить, что просто что-то не так понял.
        - Люди… - сдавленным голосом окликнул он мертвый персонал.
        Люди улыбались ему так радостно, как только могут улыбаться мумифицированные трупы, и молчали.
        - Небоматерь добронравная… - Каильскую прабогиню, блюстительницу седьмого благочестия, Селес поминал всуе только в минуты крайнего смятения, поскольку однажды получил за это в челюсть от странствующего монаха с Каила, который оказался категорически против культурных заимствований.
        В этот момент дверь на другом конце помещения отъехала в сторону, и навстречу неочеловеку ринулось маленькое тупомордое животное, покрытое разноцветным мехом. Пульс привычно ускорился, в ушах застучало, зрачки Селеса начали стремительно уменьшаться.
        Животное ткнулось ему в сапоги и стало с остервенением полировать их своим мехом, вибрируя и издавая противные тонкие звуки.
        «Это же…» - ускорение остановилось, а Селес начал напряженно вспоминать, где уже видел таких зверей и как они называются.
        - Здра-авствуйте, - пропел мужской голос.
        Отвлекшись на атаковавшее его существо, Селес не заметил, как в дверном проеме возникла еще одна фигура. Это, несомненно, был человек, высокий и округлый. Точнее говоря, как-то дружелюбно и умиротворяюще толстый. Человек быстро подошел к Селесу, протянул пухлую потную ладонь и ласково представился:
        - Петерен. А это Сет, наш орбитальный кот. Вы ему понравились.
        - Кот… - Селес невольно обрадовался тому, что наконец нашел нужное слово.
        - Давайте, мы же вас ждем. - Не дождавшись ответного рукопожатия, толстяк сам ухватил руку Селеса и потряс ее. - Проходите, что вы тут застряли?
        В маленькой уютной каюте было тепло и пахло выпечкой. Петерен сидел за своим столом, задумчиво отбивая ладонью замысловатый ритм.
        - Не знаете эту песню? - неожиданно спросил он.
        Селес заполнял самую сложную в своей жизни анкету. Во-первых, она была на бумаге и к ней прилагалась палочка для письма, выскальзывавшая из пальцев. Во-вторых, ее следовало заполнить в двух вариантах - на третичном англианском (Селес не умел на нем писать, и толстяк любезно согласился сделать все потом под его диктовку) и на родном языке прибывшего. В-третьих, на палиндромоне писали спиралью - справа налево, вверх, слева направо, отступ, вниз, и снова справа налево. Поэтому Селес извел уже кучу бланков, пытаясь рисовать значки как можно мельче. В-четвертых, его атаковали орбитальные коты, которых на станции, по словам толстяка, было штук десять.
        - Они забавные, хлопот мало, а тут так скучно, - объяснил Петерен.
        Пока пришли шестеро. Коты терлись об ноги Селеса, лезли ему на колени, прыгали на стол, тыкались усатыми мордами в лицо. Неочеловек терялся в догадках, чему обязан такой популярностью у этих маленьких меховых тварей.
        - Наверное, вы чем-то таким пахнете, - предположил миролюбивый толстяк.
        Кое-как изобразив в отведенной графе цель прибытия, Селес все-таки не выдержал. Он знал, что люди не любят и боятся говорить о своих мертвецах, но воспоминания о комнате, полной улыбающихся мумий, не давали ему покоя.
        - А те люди… мертвые… за приборами… Что там случилось? Авария? Какая-то болезнь?
        - Нет, что вы. Это персонал платформы. Работники.
        Селес нахмурился, снова заподозрив неладное:
        - Но ведь они… уже не могут работать.
        - Понимаете, сначала мы отправляли покойников вниз. Но это так неудобно, к тому же землю под могилы выбить невозможно, экономят сейчас ресурсы, знаете ли. А жили мы тут целыми поколениями. Потом стали выбрасывать в космос. Но это, согласитесь, как-то аморально… бесчеловечно.
        Селес кивнул, шурша анкетой.
        - Вот мы и решили не лишать их после смерти того, что они так любили при жизни. Работы, - уточнил Петерен, встретив вопросительный взгляд собеседника. - Поэтому трупы проходят специальную обработку - чтобы, разумеется, никакой гнили и запаха, - и переводятся, как мы это называем, «на почетную должность». Стаж, кстати, сохраняется. Эти люди прожили здесь всю жизнь, пусть и останутся тут… на родине. Понимаете?
        Селес не понял, но снова кивнул. Когда они с Петереном шли сюда по коридорам, навстречу им попадались только коты.
        - А из… живых работников тут только вы?
        - Нет-нет. - Толстяк посмотрел на него сочувственно и снисходительно. - Еще человек семь осталось. Просто мы работаем на разных концах платформы. Ну и, конечно, эти вот… ваши поклонники.
        Селес заполнил последний пункт. К середине он начал мухлевать и сокращать слова до одной-двух букв. Что-то подсказывало ему, что дружелюбный толстяк не знает палиндромона.
        Коты с яростным урчанием бились под столом об его ноги. Петерен, видимо, вспомнил песню, потому что стучал уже гораздо быстрее и увереннее.
        - Кажется, все, - вежливо напомнил о себе Селес.
        - Прекрасно, теперь заполним на англианском. - Толстяк достал из ящика пару листов бумаги и занес над ними пишущую палочку. - Итак: видовая принадлежность?
        - Омтуроскевировиливоривексорутмо.
        Уже на первой трети слова толстяк вытаращил глаза и перестал писать. Его поразила не только длина конструкции, но и то, с какой скоростью ее выговаривал миниатюрный человечек.
        - По слогам, пожалуйста, - немного придя в себя, попросил Петерен.
        - Запишите на свернутом: «оммо», - Селесу стало немного совестно за родной язык. - Или так, как вы нас называете, - «неочеловек».
        В воздухе снова повисла тягостная пауза.
        - Так вы человек?
        Селес нервно почесал колено, обнаружил, что вместо него почесал сидящего на колене кота, согнал животное и попытался напомнить:
        - Это же вы нас так назвали. Новые люди. Потому что, когда мы с вами вступили в контакт, выяснилось, что у нас очень много общего.
        - В какой еще контакт? - подозрительно прищурился Петерен. - Мы с вами раньше не контактировали.
        - Вы, наверное, нет, но…
        Обитатель додекаэдра вздохнул, размашисто записал что-то и продолжил:
        - Численность вида?
        - Тысяч пять, - неуверенно ответил Селес и, заметив, что Петерен вновь стремительно приходит в изумление, решил увеличить цифру: - Десять…
        - Вымираете? - деловито поинтересовался толстяк. - Война? Эпидемия?
        - Вроде нет. Понимаете, раньше мы жили довольно далеко отсюда.
        - Зачем переселились?
        - Все вышло спонтанно. Мы вообще помним все довольно смутно… Вероятно, последствия контузии.
        - Вы беженцы?
        - Да нет же. Просто путешествие вышло не из приятных. Понимаете, там… - Селес задумчиво указал на потолок, и Петерен послушно уставился туда. - Там, где мы жили раньше, далеко отсюда, была одна высокоразвитая технологически цивилизация. Не помню, как они себя называли, но в данном случае это не важно. Они решили вывести на орбиту своей планеты пространственные установки, чтобы открыть стабильные воронки для выхода на изнанку прямо там. Согласитесь, это было бы очень удобно - не добираться до ближайшей точки входа-выхода в космосе, а лететь куда угодно практически из дома.
        Судя по выражению лица Петерена, он не был готов согласиться, более того - он, похоже, вообще ничего не понимал.
        - Одна из установок взорвалась, началась цепная реакция…
        - Вы взорвали?
        - Нет! - Селес даже подпрыгнул от неожиданности. - Не знаю, из-за чего она взорвалась, но… в итоге образовалась сверхворонка, в которую, к сожалению, и провалилась планета. Она просуществовала недолго, а точки помельче еще оставались открытыми. Наши корабли не способны выходить на изнанку самостоятельно, и многие решили воспользоваться такой возможностью, пока воронки стабильны. И… и мы с кораблем в том числе, - Селес совсем растерялся, но решил, что рассказывать нужно до конца - может, тогда его наконец поймут. - Тоннели схлопнулись во время полета, и кто-то так и остался на изнанке, кого-то выбросило неизвестно где, и мы потеряли с ними контакт, а несколько тысяч симбиотических пар оказались в вашей части Вселенной. И вот с тех пор… мы здесь.
        Толстяк покачал головой и углубился в анкету.
        - Путано, но любопытно… Возраст?
        Селес начал считать в уме, сбился и красноречиво развел руками.
        - Много? - уточнил Петерен.
        - Да.
        - Имя?.. Ах да, вы представились. Пол?.. Ах да… - Толстяк постучал пишущей палочкой по столу. - Мужской, правильно?
        Селес немного обиженно кивнул.
        - Габариты… - промурлыкал Петерен. Он и сам чем-то напоминал многочисленных орбитальных котов. - Встаньте, пожалуйста.
        Неочеловек послушно поднялся. Толстяк поводил руками в воздухе, беззвучно что-то бормоча, и с удовлетворенным видом сказал:
        - Садитесь. Расцветка - белый с черным и коричневым… Кстати, вы бледноваты, со здоровьем все в порядке?
        - Да… - рассеянно ответил Селес, рассматривая свои руки. Он никогда раньше не задумывался, какая у него расцветка.
        - Цель визита?
        - Научные изыскания.
        - Прекрасно. Минуточку, посмотрю, нет ли ошибок…
        Большой черный кот залез на стол, уселся прямо на анкету и посмотрел на Селеса в упор ничего не выражающими желтыми глазами. Похожие глаза, с постоянно меняющими размер зрачками, были у сынов Ожерелья Рео - но сами реонцы были, конечно, куда менее симпатичными.
        - Не знаю, уместен ли этот вопрос… - Селес попытался оторваться от гипнотизирующего взгляда кота. - Но почему у вас принято жить на таможне целыми поколениями?
        Брови Петерена стремительно взлетели вверх.
        - Вы думаете, это таможня?!
        - Да…
        - Это… это аванпост нашей цивилизации! - Толстяк начал наливаться краской как спелый помидор. - Место, которое годами готовили для первого контакта! Мы жили и умирали здесь, мы ждали годами, десятилетиями, понимаете?!
        Селес скинул кота со стола:
        - Чего ждали?
        - Вас!
        Петерен отвел Селеса, безуспешно пытавшегося сопоставить только что полученную информацию с уже имеющейся, в большой круглый ангар, в центре которого высилось нечто, похожее на фрагмент гигантского прозрачного трубопровода. Вокруг него стояли те самые семь человек - бесцветные, неопрятные, располневшие от сидячей работы, бледные и невероятно счастливые. Среди них были две самки, и они утирали слезы, влюбленно глядя на Селеса и улыбаясь. Самый молодой работник станции, с длинными жидкими волосами и спелыми прыщами на лбу, подскочил к неочеловеку и, глядя куда-то вбок, прошептал:
        - Можно вас потрогать?
        - М-можно, - отпихивая очередного кота, согласился Селес. Юноша неприятно мягкой рукой прикоснулся к его запястью, отчего оммо немедленно покрылся мурашками.
        Раздался громкий свист, стены помещения затряслись, и в прозрачной трубе, победно чпокнув, остановилась такая же прозрачная капсула. В ней стояли пятеро в военной форме. Размеры капсулы позволяли им разместиться там довольно комфортно.
        - А вот и ваш эскорт!
        - Что это?..
        - Орбитальный лифт, - недоуменно покосился на него Петерен. - У вас нет орбитальных лифтов?
        - Нет, нет… - Селес снова попятился. - Меня ждет мой корабль… Я же вам говорил, мы симбиотики, я не…
        - Уважаемый инопланетный гость, вы можете спуститься к нам только на лифте. Простите, - толстяк развел руками, - но никакие корабли, кроме наших, не допускаются в атмосферу.
        - Но я… Но вы же сказали, что я - первый контакт, как же тогда… какие тогда корабли?..
        - Мы подготовились к любым обстоятельствам.
        Солдаты обступили Селеса и стали ненавязчиво оттеснять его к капсуле.
        - Но вокруг летает куча транспортников! - В неочеловеке неожиданно проснулась тоска по здравому смыслу. - Ваш материнский мир на другом конце Вселенной, вы сами - колонисты! Я получил приглашение сюда в ментальном поле! У вас есть корабли! Орбитальный лифт! Вы дали мне анкету! Как я могу быть первым контактом?!
        - Мы очень хорошо подготовились, - довольно ответил Петерен.
        - Оставайся у станции. Не спускайся на планету. Это… это какая-то ненормальная планета, они считают меня первым контактом. Я постараюсь побыстрее. Только не спускайся и не отключайся.
        - Ты меня что, бросаешь?
        - Нет, тут запрещено…
        - Без меня, значит, развлекаться решил? Знаешь… Айа, пожалуй, была права!
        - Айа?!
        Селес бросился к прозрачной стенке лифта, который уже трясся и посвистывал, готовясь ехать вниз.
        - Петерен! Петерен!
        Толстяк подошел ближе. Судя по лицу, расплывшемуся в счастливой улыбке, его переполняли осознание важности момента и спокойная гордость за не зря прожитую жизнь.
        - Петерен, сколько в ваших сутках условных?
        - Что?
        - Шиарийских! Сколько в ваших сутках шиарийских суток?!
        Петерен неопределенно пошлепал губами.
        - Что значит «шиарийских»? - спросил он.
        Капсула засвистела, как закипающий чайник, и ухнула вниз.
        Глава четвертая,
        посвященная дальнейшему удивлению, знакомству с аборигенами и ценной находке
        В орбитальном лифте было накурено. Пять человек в красивой, какой-то даже нефункционально изысканной военной форме, с начищенным до блеска оружием, столпились в одной части капсулы и, негромко переговариваясь и хихикая, тыкали пальцами в другую. Там, страдальчески сдвинув брови и прислонившись к стене, стоял Селес. Он ехал зажмурившись, тяжело дыша и изредка покашливая от дыма. Самому низкорослому солдату внепланетянин еле доставал макушкой до подбородка - правда, в отличие от них, обувь у оммо была самая обычная, а не на тяжелой, похожей на танковую гусеницу платформе.
        - Высоты боится, - в очередной раз констатировал шепотом один из военных. - Это ж надо, а? - он восторженно подмигнул соседу. - Интересно, это они все так?
        Селес сделал вид, что ничего не слышал. Вообще-то он боялся не высоты, а атмосферы, точнее - полетов в ней не на своем корабле. В опасной близости от поверхности планеты Селес доверял только неокораблям - все остальные были, по его мнению, ненадежны и в любой момент могли упасть. В космосе эта сложная и нелогичная фобия не давала о себе знать ввиду отсутствия верха и низа, и падать было некуда.
        Сейчас Селес чувствовал себя совсем плохо, потому что капсула именно падала, причем с огромной скоростью. Он приоткрыл один глаз, успел заметить проносящиеся мимо облака, судорожно вдохнул и снова зажмурился.
        - Почему мне не дали приземлиться на моем корабле? - помолчав, все-таки решился спросить оммо.
        - Небо закрыто. Враги.
        - Какие? - удивился он, но глаз на этот раз не открыл.
        - Ты, например, - пояснили ему, и капсула затряслась от полнозвучного мужского хохота.
        Селес вспомнил обитателей додекаэдра, и тоска по здравому смыслу обуяла его с новой силой.
        - Но ведь тот человек… Петерен… Он сказал, что я - первый контакт.
        - Это ты у него первый, - ответили солдаты, переглянулись и снова оглушительно захохотали. - На станции. А у остальных ты знаешь какой? - Двусмысленность формулировки приводила их в бурный восторг, характерный для подростков, только приобщающихся к радостям спаривания. Мальчишеские круглые лица и повизгивание, отчетливо различимое в басовитом хохоте, свидетельствовали, что из подросткового возраста солдаты вышли совсем недавно, а некоторые и вовсе там застряли.
        - Да расслабься ты, в той плоскости все чокнутые, - дружелюбно добавил кто-то.
        Селес снова надолго задумался, но мысли предсказуемо зашли в тупик, и он наконец удостоил сопровождающих взглядом. Левый глаз предательски дергался.
        - Послушайте, я вообще туда попал? - спросил он, помедлил секунду, напряженно что-то вспоминая, и затараторил: - Доводим до вашего сведения, что посещение планеты номер восемь три пять скрытая цифра скрытая цифра скрытая цифра восемь шесть семь возможно в течение…
        Военные опять захохотали, а Селесу стало совсем грустно. Он давно не общался с представителями человечества и забыл, что они любят пересказы своими словами, а не цитаты. Кроме того, он был слишком взволнован и серьезен - трудно найти более подходящий объект для группового осмеяния.
        - Акцент у тебя забавный, - объяснил один из военных. - Доводимд дод вашегов… Ты б себя слышал!
        Селес ощутил сильное и иррациональное желание дать ему по шее. Он даже сжал кулак, но вежливость и инстинкт самосохранения в последний момент победили. Оммо смерил обидчика взглядом, остановился на его громоздком шлеме, похожем на крышу ка’антхажийской пагоды, и процедил:
        - А ты б себя видел!
        - Ух ты! - восхитился весь лифт. - Разморозился! - Гостю тут же протянули блестящий портсигар. - Тебя как звать-то?
        - Селес. Спасибо, но я не знаю, что с этим делать.
        - Курить!
        - Я не курю.
        Воцарилось неловкое молчание, которым в теплых компаниях обычно встречают трезвенников и язвенников.
        - Весь дым через свищевой канал уходит, - Селес указал на шею и старательно оскалился в самой дружелюбной улыбке, на которую только был способен. Солдаты тоже заулыбались, с интересом разглядывая его зубы: мелкие, острые и какого-то кремового оттенка, совсем не соответствующего человеческим стандартам красоты. В свое время оттенок «цвет зубов неочеловека» был признан уникальным и помещен в палитру между «старым кружевом» и «космическими сливками».
        Один из солдат решительно шагнул в противоположную часть капсулы и протянул гостю руку:
        - Теодор.
        Обрадованный тем, что наконец нашел общий язык с принимающей стороной, Селес продолжал улыбаться на протяжении всех мучительных пяти секунд, пока его пальцы хрустели в кулаке нового знакомого. Теодор немного потоптался на месте, хмыкнул, отвел глаза в сторону и робко поинтересовался:
        - А ты правда… ну… продырявленный?
        Селес взглянул на него так выразительно, что он поспешно начал оправдываться:
        - Это на станции сказали… Я им так и ответил: спятили вы, говорю, совсем… напридумывали, ты уж извини…
        - Не напридумывали. Просто меня еще никогда не называли продырявленным…
        - А можно посмотреть?
        «Да когда ж мы приземлимся-то наконец…» - мысленно взмолился Селес.
        Новый знакомый, вблизи оказавшийся похожим на добродушного молодого вязлика, смотрел на него с надеждой и детским любопытством. Селес вздохнул и осторожно расстегнул липучку на высоком облегающем воротнике. Почуяв свищевым отверстием прохладный воздух и табачный дым, он поморщился и предостерег Теодора, глаза которого загорелись от восторга:
        - Трогать нельзя.
        - А где у тебя еще есть? - почти шепотом спросил человек.
        - А у тебя? - серьезно поинтересовался оммо.
        Капсула все падала и падала, кружевные завитки рек и аккуратные газончики лесов стремительно приближались, а Селес в красках представлял себе, как лифт в конце концов врежется во все это. Помимо акрофобии, ему не давали покоя мысли обо всех, кого он поневоле бросил, сломя голову ринувшись на поиски неизвестно чего - корабль остался на орбите, Айа у морфов, - а также о том, насколько же здесь все не так, как он себе представлял. И вообще не так, как должно быть, - в этом Селес почему-то не сомневался.
        - Это точно планета номер восемь три пять скрытая цифра скрытая цифра скрытая цифра восемь шесть семь? - на всякий случай спросил он у Теодора.
        - Это Кальдерония.
        В энциклопедии такого названия не оказалось, и Селес снова затосковал.
        Лифт внезапно ускорился, и все вокруг превратилось в тошнотворное месиво. Он хотел ухватиться за стену, но вместо нее ухватился за Теодора, а спустя мгновение их раскидало в разные стороны. Лифт притормозил, завибрировал и резко, с визгом и шипением, остановился. Немного придя в себя, Селес обнаружил, что они приземлились в огромном зале, ярко освещенном и заполненном людьми. Также он обнаружил у себя шишку на затылке и холодный ствол под ребрами.
        - Ты что… - начал он, растерянно глядя в мгновенно посуровевшее лицо склонившегося над ним Теодора, но тут его поставили на ноги и, подталкивая в спину, вывели из капсулы на красную ковровую дорожку. Вдоль нее стояли навытяжку люди различного пола и возраста - и военные, и, надо полагать, гражданские. Правда, гражданскими Селес посчитал их только потому, что они были без оружия, зато в комбинезонах защитного цвета и с бирками на груди. Он сделал несколько шагов по дорожке и на всякий случай поднял руки вверх.
        - От лица Глобального демократического союза я рад приветствовать первого представителя инопланетной цивилизации, ступившего на нашу землю, - раздался из-под высокого потолка громовой голос. - Вижу, наши ребята были немного грубы с вами, но простите их. Ведь они охраняют свободу, в том числе и вашу!
        Толпа взорвалась аплодисментами. Представителю инопланетной цивилизации остро захотелось бежать куда глаза глядят.
        - Надеюсь, вам у нас понравится, - продолжал голос. - Мы хотим знать: что чувствует сейчас наш гость из космоса?
        Селес затравленно смотрел на улыбающиеся лица гостеприимных хозяев. Молодая рыжеволосая женщина подняла кверху младенца - наверное, чтобы лучше разглядел инопланетянина. Младенец тоже был в комбинезоне защитного цвета.
        - Я ничего не… То есть… Я совершенно счастлив! - Селес героически улыбнулся и даже помахал младенцу рукой.
        Что-то громко хлопнуло, свет погас, и вокруг стало темно и тихо. Вспомнив загадочные слова военного о врагах, Селес потянулся к поясу, на котором висел крюк, но его пальцы наткнулись на что-то теплое и подвижное - чью-то руку.
        - Всё в порядке, это голограмму выключили, - шепнули ему. - Подожди, сейчас глаза привыкнут… Только не нервничай, ладно? Это стандартная программа, не учитывает ваши… особенности.
        - Я очень нервничаю, - шепотом признался Селес. - Но… не настолько.
        - У тебя зрачков почти нет…
        - Доапон… У вас есть доапон?
        - Понятия не имею, что это такое.
        Селес зажмурился, сосчитал до десяти - в лифте он успел сосчитать до тысяча трех, - и наконец разглядел прямо перед собой женское лицо, обрамленное жесткими черными кудряшками. На голову незнакомки была нахлобучена большая каска с несколькими вмятинами.
        Самка человека разглядывала Селеса с почти благоговейным любопытством, отводя взгляд лишь изредка - видимо, ради приличия. Он вспомнил, какое умиротворяющее впечатление произвела его улыбка на солдат в лифте, и на всякий случай улыбнулся и ей. Но самка человека не ответила тем же.
        - Что теперь будет? - немедленно продолжил нервничать Селес.
        - Сейчас подъедут.
        - Кто?
        - Твое сопровождение. Они поехали за начальником экспедиции, пока ты смотрел программу приветствия.
        - Программу? Так все эти люди… Тут никого не было?
        - Почему никого, я была. А остальные - вот еще, станут они бросать все ради какого-то пришельца.
        - И солдат тоже не было?
        - Не могу знать! - засмеялась она.
        Селес тяжело вздохнул и уселся прямо на холодный пол. Было темно, и только площадку, на которую приземлился лифт, подсвечивали несколько рядов маленьких желтых лампочек. Любопытная самка, зашуршав комбинезоном, тоже присела на корточки. Селес заметил на ее руках тонкие черные перчатки.
        - Алиса, - представилась незнакомка.
        - Селес, - машинально протянул он ладонь.
        - Селес - Алиса: созвучно, правда? Почти палиндром, да? Еще бы немножечко… - Она бросила на него быстрый взгляд. - Ты точно не нервничаешь?
        - Я нервничаю, но это не потому, то есть потому… то есть не из-за вас. Я раньше редко спускался на планеты, и… и иногда не сразу понимаю местные традиции… - Он запоздало испугался, что Алиса обидится. - Хотя у нас, например, тоже есть всякие традиции…
        Послышался металлический лязг, и вдали показались два быстро приближающихся ярких огонька.
        - Подыгрывай им, ладно? - шепнула Алиса. - Я потом тебе расскажу… А пока подыгрывай! - Она отбежала в сторону и встала по стойке смирно.
        Огромный вездеход затормозил в нескольких метрах от сидевшего на полу Селеса, обдав его волной пыли и запахом горячего металла. Неочеловек покосился на безучастно застывшую на месте Алису и на всякий случай снова поднял руки вверх. Из вездехода выскочила массивная темная фигура.
        - Вы ранены? Вам нужна помощь? Что произошло?
        - Я устал, - честно ответил Селес, но тут Алиса, не меняя выражения лица, начала энергично ему подмигивать. - То есть виноват… никак нет…
        Алиса одними губами произнесла странное слово, и он, поднимаясь, повторил его:
        - Сэр!
        Грузный человек в военной форме и в шлеме с фонариком посреди лба ударил себя ребром ладони прямо в фонарик.
        - Начальник экспедиции, ответственный за неизученные территории полковник… - В недрах вездехода что-то запоздало лязгнуло, и имя полковника осталось неизвестным. - Нам приказано сопровождать вас к руинам, господин… - Лязг повторился, и Селес посмотрел на невоспитанную машину с большим подозрением.
        Из вездехода выбежали солдаты, схватили Алису и бесцеремонно втолкнули ее внутрь. Селес попятился, ожидая, что с ним сейчас поступят точно так же, но полковник лично распахнул перед ним дверь:
        - Располагайтесь.
        Селес осторожно втиснулся на жесткое сиденье между отчаянно пытавшимся подвинуться солдатом, в котором он, присмотревшись, узнал Теодора, и дверью. Теодор, выходит, был настоящим. В тесном салоне вездехода, отдаленно напоминавшем кабину неокорабля, Селес почувствовал себя гораздо спокойнее и даже попытался положить ногу на ногу, но задел какую-то заткнутую тряпкой канистру. Торопливо поставив ее на место, он кивнул недавнему знакомому:
        - Теодор…
        Человек с искренним удивлением покосился на него и снова уставился в одну точку.
        «Сдаюсь», - сокрушенно подумал инопланетный гость.
        Машина тронулась с места. Среди неолюдей бытовало суеверное отношение к обычным, неразумным и даже, если вдуматься, мертвым транспортным средствам - они побаивались их и по возможности избегали, - но Селес считал это предрассудком. В глубине души он верил, что у любого транспорта есть зачатки разума, просто очень слабые и тщательно скрываемые.
        Полковник развернулся к Селесу, всем видом предлагая приступить к светской беседе. Гость вежливо и напряженно молчал во избежание дальнейших недоразумений, так что военный начал первым:
        - Как давно интересуетесь археологией?
        - Понимаете, я… не то чтобы интересуюсь… - у Селеса была заготовлена целая речь по этому поводу, но после всего пережитого он напрочь ее забыл. - Это… скорее личное… Я… Мы ищем свои корни. А можно узнать, кто отправил мне приглашение?
        - Я, - седой полковник гордо ткнул себя большим пальцем в грудь.
        - Как?! У вас есть доступ в поле?
        - В какое поле?
        - В ментальное!
        - Не могу знать. Мы люди простые, честные, ментальность у нас тоже простая, а чтоб поле - это я впервые слышу.
        - А доступ откуда?
        - Какой доступ?
        Селес шумно выдохнул и решил подступиться с другой стороны:
        - Как вы получили мой запрос?
        - А-а, - расцвел полковник, явно обрадовавшись твердой почве под ногами. - Наши ребята наконец достроили радиовышку. Мощнейшую! Ее, правда, на следующий же день повалило чертовым ураганом, вот раньше не было никаких ураганов и жили спокойно, а сейчас чуть ли не каждый месяц, вот и не верь после этого в климатические изменения… Ну, вышка, следовательно, была утрачена, но мы успели принять ваш сигнал и ответить на него.
        - По радио?! Но это же… чисто физически…
        - Фантастика, да? - полковник хлопнул его по плечу и добродушно хохотнул. - До чего прогресс дошел!
        - Скорее чушь какая-то, - еле слышно поправил его Селес.
        Бред стремительно набирал обороты.
        - Как думаете, могли ваши предки бывать на этой планете? - продолжал военный.
        - Возможно. На предыдущем… этапе развития.
        - Ты же говорил, что раньше вы обитали на другом конце Вселенной, - подала голос Алиса.
        - Откуда…
        - Ты рассказал орбитальным контактерам, они рассказали солдатам, солдаты поделились с другими. Так… если вы жили там, то с чего ты взял, что следы вашей цивилизации могут обнаружиться здесь?
        - Я… я не знаю точно, где мы жили раньше… И вообще… - Селес понизил голос. - То, что мы раньше жили на другом конце Вселенной, - это… это такая официальная версия. Легенда. Вроде вашей, что вас вылепили боги из глины… Никто толком ничего не знает и не помнит. И я в нее не очень-то верю… Я просто энтузиаст, ищу, где придется. Мы похожи на людей, вдруг у нас изначально был общий ареал обитания… или общие предки…
        - Да ты не энтузиаст, ты диссидент, - насмешливо протянула Алиса. - Не верит он… У нас в старые времена за такое на кострах жгли.
        - А… а сейчас?
        - А сейчас кое-где ноги отрубают.
        Селес посмотрел на нее почти с ужасом, а Алиса ответила долгим серьезным взглядом и неожиданно снова подмигнула.
        - Не обращайте на нее внимания, - махнул рукой полковник. - Значит, ваше правительство уполномочило вас…
        - Нет. У нас нет правительства.
        Судя по скрипу сиденья, военный подпрыгнул.
        - И нашей историей, кажется, интересуюсь только я, так что…
        - Извините, не знал, - сказал полковник тоном, которым обычно выражают соболезнования. - Признаться, мы, наземные, мало знаем обо всяких там… - Он неопределенно указал вверх.
        Воцарилось молчание, но Селесу казалось, что он слышит, как полковник громко думает над следующим вопросом.
        - И что, удалось вам уже найти какие-то… следы пребывания вашей цивилизации?
        Селес молча покачал головой. Признаваться, что он нашел только грандиозную помойку на планете морфов, ему не хотелось. Вдобавок его укачало, а разговор, в котором обе стороны постоянно балансировали на грани полнейшего непонимания, порядком утомил.
        - А вы вроде совсем на человека похожи, - одобрительно заметил полковник.
        Селес вздохнул. Сейчас он действительно был похож на человека - растерянного, уставшего, насквозь пропитанного пылью и запахом горючего, который отчетливо ощущался в кабине.
        В ментальном поле царила мертвая тишина. Видимо, корабль всерьез обиделся на то, что его оставили у станции. Селесу очень хотелось рассказать о происходящем на странной планете хоть кому-то, кто бы его наконец понял, поэтому он снова и снова стучался к кораблю, но никакого ответа не получил. Айа была слишком далеко, а других симбиотических пар поблизости не наблюдалось. Единственное, что оставалось Селесу, - созерцать слой пыли на оконном стекле.
        - Приехали, - неожиданно сказал полковник.
        Неочеловек так обрадовался, что попытался выйти из вездехода до того, как он остановился. Теодор железной хваткой придержал его за локоть. Двери распахнулись, и ветер швырнул в кабину песчаную взвесь.
        Селес, пошатываясь, выбрался наружу и тут же провалился в песок по колено. Вездеход стоял посреди бескрайней, тянувшейся во все стороны до горизонта грязно-бежевой пустыни, а чуть поодаль, залитый закатными лучами местного светила, возвышался обещанный след неизвестной цивилизации. Это был большой серый барак - другого слова неочеловек, знавший сто пятьдесят восемь языков, подобрать не смог. Наполовину обрушившийся длинный барак без окон, из отлично обработанного материала, явно простоявший здесь несчетное количество лет - и шиарийских, и любых других.
        Селес глубоко вдохнул горячий пыльный воздух и неожиданно для самого себя рассмеялся.
        Глава пятая,
        в которой Селес сталкивается с паранормальным явлением, а Теодор теряет нечто существенное
        - Ну, как вам? - В голосе полковника чувствовалась гордость за барак. - Древняя конструкция, абсолютно бесполезная и непонятная! Полностью соответствует вашему запросу.
        Селес потратил на запись послания не один день и, конечно, вкладывал в него несколько другой смысл, тем не менее согласно кивнул, не сводя глаз с серого здания. Все было в точности так, как он заказывал.
        - Есть какие-то предположения, что это? - Селес в очередной раз попытался связаться с кораблем, но опять был встречен гордым молчанием.
        - Ни-ка-ких, - с удовольствием отчеканил полковник. - Мы уже ставки делаем. Ни единой надписи, ни рисунков, ничего. Но, по-моему… - Он прищурился и с видом знатока обвел пальцем в воздухе контуры здания. - По-моему, это тюрьма.
        Неочеловек нахмурился - тюрьма была немногим лучше помойки.
        - Почему вы так решили?
        - Вид такой… казенный.
        - Давно вы его нашли?
        - Где-то год назад, когда пески отступили. Все методы датировки разные результаты дают. И, главное, мы не можем расшифровать то, что она считывает… а, не спрашивайте, сами увидите! - полковник говорил так восторженно, будто сам построил этот барак и считал его своим главным архитектурным достижением. - Похоже на то, что вы ищете? Правда ведь, похоже?
        - Если бы я сам знал, что я ищу, - пробормотал Селес. - Внутрь зайти можно или… ну… враги?
        Восторг моментально схлынул, полковник переменился в лице:
        - Только без меня. Я уже два раза ее фокусы видел, хватит. Дам сопровождающих - и вперед.
        Он обернулся к солдатам и неразборчиво, но грозно на них прикрикнул.
        - Чьи фокусы? - Селес покосился на Алису, которая стояла рядом и беззаботно потягивалась.
        - Разумеется, мои! - Она сдвинула каску на затылок и опять подмигнула. - Полковник очень не любит фокусы. Он скептик, ему по званию положено.
        Фокусы различной степени тяжести сопровождали Селеса с тех самых пор, как корабль пришвартовался к орбитальному додекаэдру. К тому же все его мысли сейчас были сосредоточены на загадочном бараке. Поэтому он только пожал плечами, решив оставить дальнейшие расспросы на потом.
        Теодор и еще один молоденький солдатик взвалили на спины объемистые мешки и молча двинулись к бараку. Полковник скрестил руки на груди и, встретив вопросительный взгляд Селеса, ободряюще кивнул. Вездеход остановился всего в паре десятков шагов от барака, но эти шаги обещали быть очень непростыми.
        - А вы не могли бы подъехать… - заикнулся оммо.
        - Не могли бы. Тебе понравится, - пообещала Алиса и зашагала вслед за военными, увязая в песке.
        Селесу и раньше приходилось бывать в пустынях, более того - пару раз он посещал планеты, которые целиком представляли собой одну большую пустыню. Но эта словно специально была создана для того, чтобы доставить путешественникам максимум неудобств. Мелкий песок забивался везде - Селес поклялся бы, что он попал даже в наглухо закрытые комбинезоном свищевые отверстия, - красивых дюн не образовывал и вообще напоминал обыкновенную пыль, но при этом почему-то отражал солнце так хорошо, что на него невозможно было смотреть. Вдобавок в него замечательно проваливались ноги, и неочеловек, и без того не очень привычный к ходьбе, быстро отстал от сопровождения. Первой это заметила Алиса, обернулась и оглушительно свистнула. Солдаты тоже дружно посмотрели на инопланетного гостя, буркнули что-то и пошли дальше.
        - Я сейчас! - крикнул Селес.
        - Шагай пошире, - посоветовала Алиса. - Да не торопись так…
        Тут оммо все-таки не удержался на ногах и нырнул в песок. Когда он отплевался и протер глаза, Алиса уже стояла рядом, посмеиваясь и изучая его все с тем же жадным любопытством. От ее неприлично пристального взгляда становилось слегка не по себе.
        - Ты уже встречала неолюдей? - спросил Селес.
        Алиса протянула ему обтянутую перчаткой руку:
        - Ты бы встал для начала.
        - Так ты…
        - Нет, не встречала. Но я очень вами… интересуюсь.
        - Почему именно нами?
        Алиса отвернулась и вздохнула - тяжело, с непонятно откуда вдруг взявшейся древней тоской, которую Селес встречал только у людей, они еще называли это чувство «мировой скорбью», а ехидные каильцы - «человечьей ностальгией по недостижимому»… Это совершенно не вязалось с творящимся вокруг разудалым безумием, и на оммо снова нахлынуло ощущение неправильности, противоестественности, какой-то несовместимости всего происходящего, и от этого закружилась голова. Алиса снова взглянула на него - ее потемневшие глаза подозрительно блестели, - и расплылась в улыбке, от которой Селесу стало гораздо спокойнее.
        - Потому что вы интересные!
        Солдат они догнали у самого барака. Алиса уже развеселилась и трещала без умолку, беззлобно ругая пустыню, сопровождающих, забившийся в сапоги песок и неизвестно кем построенный серый параллелепипед - по ее мнению, несимпатичный и в целом бесполезный. Селес соглашался со всем, кроме последнего пункта.
        - А полковник - лентяй и неженка. Видел, что он с собой привез?
        Неочеловек изобразил живейший интерес.
        - Шезлонг! - торжественно провозгласила Алиса. - И зонт. И пару фляг тоже наверняка захватил…
        - Кстати, как его все-таки зовут? - полюбопытствовал Селес, пытаясь скрыть тот факт, что значение слова «шезлонг» ему не известно.
        - У-у, главная шишка пустынной зоны и окрестностей, полковник…
        Теодор громко, с подвыванием чихнул.
        «Так не бывает…» - вяло возмутился Селес, но барак был уже совсем близко, а тоска по здравому смыслу практически полностью испарилась из головы под воздействием жгучих солнечных лучей. Неочеловек из последних сил прибавил шагу и первым вошел в тень объекта своих поисков.
        Главной особенностью серого барака, судя по всему, было полное отсутствие особенностей. Его могла построить любая цивилизация, включая левитирующих бицефалов с Орето, в любое время и для любых целей. Увязая в песке, Селес подошел к ближайшему пролому и заглянул внутрь.
        - Если бы там было на что смотреть, нам бы тут всякие ученые проходу не давали, - прокомментировала у него за спиной Алиса. Действительно, барак пустовал. Дыры в потолке и стенах, песок на полу - вот, собственно, и всё.
        Тем временем Теодор достал из мешка складной стул и начал невозмутимо ввинчивать его в песок. Ввинтил, уселся поудобнее, с наслаждением вытянул ноги, нахлобучил на голову огромные наушники и неопределенно махнул рукой инопланетному гостю, уставившемуся на него с недоумением.
        - Что стоишь? - Алиса толкнула Селеса в бок. - Пошли.
        - А мы что, с ними не пойдем? - спросил у Теодора второй солдат, посматривая на пролом, в котором скрылись объекты наблюдения.
        - Оно тебе надо?
        - Нет…
        - Ну и всё. Разберутся. - И из наушников Теодора послышались приглушенные раскаты музыки.
        Второй солдат еще немного постоял в задумчивости, потом хмыкнул и уселся на песок рядом.
        Пустая серая коробка изнутри казалась огромной. Селес провел ладонью по шершавой стене, немного постучал по ней в смутной надежде, что где-нибудь обнаружится пустота, очистил от песка небольшой участок пола и убедился, что он не отличается от стен ничем, кроме места расположения. В лучах света, проникавших через пробоины в потолке, таинственно мерцала пыль. Люди говорили правду - здесь не было ни надписей, ни рисунков, ни остатков внутренней обстановки. Вообще ничего.
        - Как я понимаю, это место не кажется тебе знакомым, - голос Алисы прозвучал неожиданно гулко.
        - Я и не надеялся, - соврал Селес.
        - Ладно… - Она понадежнее нахлобучила на голову каску. - Займемся археологическими изысканиями.
        Селес еще раз огляделся, потом поднял глаза на спутницу, которая, чертыхаясь, зубами стягивала перчатки.
        - Я уже все посмотрел, - на всякий случай сказал он.
        Алиса склонила голову набок:
        - Но ведь не послушал?
        - Что послушал?
        - То, что здесь когда-то происходило… - Она наконец освободила руки. - Что сильнее всего запомнилось. Предметы тоже помнят, ты не знал? А я умею их читать.
        - Читать?
        - Читать.
        - Предметы?
        - Предметы.
        - Значит, ты экстрасенс?
        - Ну. Главное - не пугайся. Особенно если это окажется полной чушью.
        Алиса приложила руку к стене и откашлялась, как оратор на трибуне. Ее лицо побелело и застыло, даже нос заострился. Живыми оставались только беспокойно подрагивавшие губы. Селес рассердился - предсказателей будущего и прошлого, медиумов и гадалок всех мастей и разновидностей он уже видел предостаточно, и все они одинаково входили в то, что называли трансом. Еще одной их общей особенностью была любовь к туманным глупостям, и все они, как правило, объявляли предками неорасы разнокалиберных высших существ, к чьим культам принадлежали. Их пламенная вера в наивность клиента была настолько тверда и непоколебима, что Селес успел их возненавидеть. Кроме того, теперь ему было стыдно за то, что он вообще имел глупость к ним обращаться. От доверчивости оммо, по язвительному замечанию корабля, излечивался довольно медленно.
        Он шагнул в сторону пролома, собираясь сказать Теодору и его приятелю, что увидел достаточно, а вот голову себе морочить не позволит, но тут Алиса у него за спиной открыла глаза и заговорила.
        Спустя мгновение Селес почувствовал, как на всем теле выступает липкий ледяной пот. Он никогда бы не подумал, что в раскаленной пустыне можно внезапно замерзнуть до такой степени, чтобы зуб на зуб не попадал. Алиса уверенно и монотонно повторила фразу на непонятном языке, совершенно не похожем ни на один из ста пятидесяти восьми, известных Селесу. Но самым странным было даже не это, а то, что каждый звук этого языка вселял страх. Дикий, сковывающий страх, который даже немного затормозил реакцию, - окаменев от ужаса, неочеловек несколько невыносимо долгих мгновений слушал голос Алисы прежде, чем его заглушило ускоряющееся сердцебиение. Уцепившись за последнюю сознательную мысль, Селес отчаянно крикнул:
        - Доапон!..
        Песня закончилась, и в наушниках Теодора раздалось противное громкое шипение. Похоже, диджей-любитель ушел из эфира. Пытаясь найти другую волну, краем глаза Теодор заметил, что его товарищ обеспокоенно повернул голову в сторону барака. Потом солдат вскочил и что-то прокричал, но наконец нашлась подходящая станция, вместо воплей загудели басы, и сочетание музыки с видеорядом так понравилось Теодору, что он даже не сразу догадался снять наушники.
        - …Мать! - услышал он завершающую часть вопля и раздраженно замахал руками на товарища.
        Было слышно, как в бараке Алиса несет свою обычную абракадабру, переходя то на визг, то на шепот, а эхо передразнивает ее на все лады. Теодор, слышавший это уже много раз, выразительно повертел пальцем у виска и приготовился уже сесть обратно, как вдруг раздались скрежет металла о камень и низкий протяжный крик.
        - Это ж наш гость орет… - обескураженно констатировал Теодор и направился к ближайшему пролому. - А ну пошли!
        Второй солдат судорожно сглотнул и отрицательно покачал головой. Теодор показал ему кулак, перехватил автомат поудобнее и шагнул внутрь. Из барака послышались шумная возня, лязганье, изумленный нецензурный возглас, выстрелы, снова лязганье, и Теодор пробкой вылетел обратно, волоча за собой упирающуюся Алису. Сообразив наконец, что за такое можно и под трибунал попасть, второй солдат кинулся на помощь. Алиса ухватилась за края пролома, продолжая что-то выкрикивать. Солдаты, громко пыхтя, тянули ее за ноги, но девушка демонстрировала завидную физическую силу и лягалась, так что им пришлось повозиться, прежде чем они все-таки отцепили ее.
        - Не заходи туда! Не заходи! - отчаянно пытаясь отползти подальше от стены, крикнул приятелю Теодор.
        - Я и не собирался! - честно ответил тот.
        Лежавшая на песке Алиса подняла голову, сплюнула, мутными глазами посмотрела вокруг и внезапно расхохоталась. Теодор проследил направление ее взгляда и понял, что сам он продолжает ползти, а вот его тяжелые штаны с многочисленными карманами остаются на месте. Он в ужасе хлопнул себя по бедрам и с облегчением убедился, что ноги ползут вместе с ним. Ремень был разрезан, ткань на заду распорота, и только теперь ставшая ощутимой рана на левой ягодице зудела от набившегося в нее песка. Теодор поморщился и с нескрываемой ненавистью покосился на задыхающуюся от смеха Алису, которую он, между прочим, только что спас.
        В проломе что-то мелькнуло, и рядом с ними приземлился Селес. Он пару раз конвульсивно дернулся, загребая руками песок, затих и невидящим взглядом уставился на застывшего на месте Теодора.
        Тут солдат заметил подробность, которая добила его окончательно: в карих глазах инопланетянина не было зрачков. Причем Теодор мог бы поклясться, что, когда они обменивались любезностями в лифте, зрачки находились на месте.
        - Да… - неожиданно охрипшим голосом рявкнул он. - Да пошли вы все!
        Теодор вскочил и, придерживая штаны руками, довольно резво поковылял прочь, навстречу закату.
        - Красота… - мечтательно глядя ему вслед, сказала Алиса.
        Глава шестая,
        посвященная инновационной технике ведения допроса, тушенке, божественной цветной капусте и непоправимому
        - А теперь постарайтесь объяснить мне, каким образом вы, имея при себе только это, - полковник брезгливо потыкал пальцем лежавший на столе крюк, - умудрились одолеть двух хорошо вооруженных людей.
        - Одного, - мучительно жмурясь, поправил Селес.
        - Двух, - строго повторил военный.
        - Хорошо… А можно свет выключить?
        - Можно, - неожиданно согласился полковник и убрал фонарик, которым со старанием опытного окулиста светил неочеловеку в глаза.
        Селес немного поморгал, с трудом различая в полутьме палатки стол, за которым в уютном глубоком кресле восседал полковник, какие-то ящики в углу, старательно смотревших в пластиковый потолок Теодора с приятелем и Алису, притулившуюся на складном стульчике рядом с ящиками. В руке девушка держала блокнотик, чтобы, по приказу полковника, вести протокол допроса. Но на самом деле она рисовала рожицы, цветочки и кривые звездолеты.
        - Ну? - вежливо напомнил о своем существовании полковник.
        Солдаты синхронно покашляли - они явно томились, да и командир их выглядел усталым, словно допрашивал и, возможно, по долгу службы пытал инопланетного гостя всю ночь напролет. Но это было такой же фикцией, как и блокнотик Алисы, - в палатку они зашли буквально только что, и, если бы полковник не пытался произвести на Селеса впечатление с помощью многозначительного молчания, стали в голосе и фонарика, неочеловек давно ответил бы на все вопросы.
        - Я ускорился, - Селес потер глаза кулаками. - Она говорила на каком-то странном языке… видимо, древнем, и он… странно подействовал на меня… - Он все время косился на Алису, тщетно ожидая, что она чем-нибудь дополнит его рассказ. - И я ускорился, потому что все это было очень… странно.
        Полковник тяжко вздохнул:
        - Что значит - ускорился?
        Похоже, в одном Петерен оказался прав - на этой планете действительно никогда не бывали неолюди.
        - Это такой защитный механизм, - начал объяснять Селес. - Физической силой мы, в общем-то, не обладаем, большинство других гуманоидных видов сильнее и крупнее нас. Вдобавок малоподвижный образ жизни, мускулатура развита слабо… - В доказательство он поднял руку, мускулатура на которой была развита вполне сносно. - Но в стрессовых ситуациях, при сильных негативных эмоциях, например, происходит… что-то вроде припадка…
        Полковник посмотрел на часы и вздохнул уже совсем трагически.
        - Он испугался и начал двигаться очень-очень быстро, - неожиданно подала голос Алиса.
        Военные радостно и понимающе закивали. Алиса подняла голову от блокнотика и подмигнула растерянно умолкшему Селесу. Тот еле заметно пожал плечами и выдал оставшуюся информацию в максимально спрессованном и доступном виде:
        - И еще при ускорении мы становимся очень агрессивными и ничего не соображаем.
        - Ничего? - Полковник подался вперед, подпер подбородок рукой и грозно прищурился.
        - К сожалению, мы двигаемся так быстро, что не успеваем осознавать свои действия… - опять пустился в разъяснения инопланетный гость, но тут же сам себя перебил: - Мозг отключается. Совсем.
        Алиса одобрительно кивнула.
        - То есть злого умысла не было? - с плохо скрываемым облегчением уточнил полковник.
        - Никакого, - честно кивнул Селес.
        - Ну и славно! - Полковник опять посмотрел на часы и удовлетворенно потер руки: - Как раз к ужину успели. Все свободны!
        - И я?..
        - Что? - на этот раз растерялся полковник. - Ах да. Разумеется, вы можете поужинать с нами.
        Дождавшись, когда последняя камуфлированная спина скроется за входной занавеской, Алиса вскочила со своего стульчика, подбежала к Селесу и свирепым шепотом осведомилась:
        - Ты давно в кутузке не был?
        - Нет… то есть… на самом деле… - Он сомневался, верны ли его догадки насчет смысла слова «кутузка».
        - Что ты все мя-ямлишь! - вызверилась Алиса. - Извини… Я-то была, совсем недавно. Ничего интересного, а кормят еще хуже.
        Селес внимательно посмотрел на нее. Только сейчас он осознал, до какой степени эта миниатюрная и суматошная девушка похожа на Айю - на смягченный, дружелюбный, приближенный к идеалу вариант Айи. И воспоминание об оставшейся у морфов менее удачной, но все же исходной версии временно вытеснило из его мыслей странную планету со странными аборигенами, которые вели себя очень, очень странно.
        - Сколько в ваших сутках шиарийских? Условных, - Селес безуспешно попытался жестами изобразить условные сутки.
        - Да подожди, я считаю, - буднично откликнулась Алиса.
        - Ты знаешь, что такое шиарийские сутки?
        - Я похожа на идиотку?
        Неочеловек вздохнул почти так же трагически, как до этого полковник, и встал из-за стола.
        - Чуть не забыл, - Алиса протянула ему крюк.
        Селес подбросил на ладони свое оружие, попытался перехватить его в воздухе и чуть не выронил. За всю жизнь он встречал лишь нескольких своих соплеменников, которые в обычном состоянии обращались с крюком почти так же хорошо, как и в ускоренном. При ускорении в голове как будто щелкал какой-то тумблер, отключавший разом все мысли и включавший взамен умение превращать крюк в свистящий диск, способный разнести все вокруг. В остальное время крюк, неудобный и тяжелый, мешал при ходьбе, постоянно терялся, и вдобавок о него можно было больно порезаться. Но корабли настаивали, чтобы их хрупкие гуманоидные составляющие всегда брали оружие с собой.
        - Ты совсем не умеешь его крутить… - разочарованно протянула Алиса.
        - Не умею. Но можешь подождать следующего ускорения.
        - Еще чего! Пошли ужинать. Заодно расскажешь, чем я тебя так напугала.
        От большой липкой банки с подогретой тушенкой шел густой пахучий пар. Селес завороженно смотрел на зажатую в пальцах Алисы корочку хлеба, которая ловко маневрировала между кубиками мяса - слишком ровными, чтобы быть настоящими. Разноцветные коты, сбежавшиеся со всей округи на запах то ли тушенки, то ли все-таки Селеса, тянули носами воздух и сдержанно подвывали.
        Наконец Алиса положила пропитавшуюся мясным соком корочку в рот, отпихнула особо наглого кота и протянула банку гостю:
        - Хочешь?
        - Нет… Но… - Селес прикрыл глаза, вдохнул запах тушенки полной грудью и восторженно закончил: - Какая же гадость!
        Алиса хмыкнула и сунула банку обратно в проволочную конструкцию, подвешенную над костром.
        - Ты вегетарианец или еще из какой-нибудь пищевой секты?
        - Нет, нет, - поспешно начал оправдываться он, почувствовав в ее голосе характерное презрение. - Я… я ведь, в общем-то, не ем… - Селес окончательно смутился. - Не ем через рот.
        Алиса зашлась в приступе хохота и даже пару раз хрюкнула. Инопланетный гость завернулся в пропахшую машинным маслом плащ-палатку, которую ему любезно предложили в качестве подстилки, и обиженно замолчал. Коты выстроились перед ним в шеренгу и синхронно склонили головы набок.
        Весь этот день казался сплошным изощренным издевательством, а окружающая обстановка - декорацией, намеренно устроенной так, чтобы оставить единственного зрителя в дураках. Селес посмотрел по сторонам, в очередной раз пытаясь понять, что может заставить огромное количество разумных и вроде бы цивилизованных гуманоидов жить в таких условиях.
        После инцидента в бараке их погрузили обратно в транспортник и привезли сюда - в окруженное лесом небольшое поселение, напоминавшее военный лагерь. Здесь не было домов - только просторные палатки-контейнеры из металла и пластика, а освещение и отопление заменяли разожженные перед палатками костры. Вокруг них кучковалось все население - мужчины шумно гоготали и щелкали ключами пивных банок, женщины штопали детские комбинезончики защитной расцветки, а у самого большого костра, судя по долетавшим оттуда выкрикам, отмечали чей-то день рождения. Да и вообще для военного лагеря это место выглядело слишком уютным и насиженным: Селес не сразу, но все-таки заметил урны для мусора, спрятанные в кустах кабинки биотуалетов и символические заборчики из веток, аккуратно воткнутых в землю между палатками.
        Коты зашипели - мимо независимой трусцой пробежала большая и пыльная собака. Селес долго смотрел ей вслед, пытаясь понять, что же с ней-то не так, потом закрыл глаза и потер пальцами виски. Собака была в бронежилете.
        - Ну ты хоть пьешь? - разделавшись с тушенкой и культурно выбросив пустую банку в урну, спросила Алиса. - Через рот?
        - Пью, - неожиданно и мрачно ответил Селес.
        - Докажи.
        Он взял протянутую фляжку, повозился немного, открывая ее, пролил на землю несколько едко пахнущих капель, шумно выдохнул и сделал несколько больших глотков, мучительно обжегших горло. Гортань как будто мгновенно опухла, перекрыв доступ воздуха, внутренности злобно заклокотали, а из глаз брызнули такие правдоподобные искры, что Селес машинально хлопнул ладонью по плащ-палатке, испугавшись, что она загорится. Невероятным усилием воли не дав жгучей жидкости, рвущейся наружу, проделать обратный путь, он наконец вдохнул немного воздуха и закашлялся.
        - Бедненький… - с трудом расслышал он ласковое воркование Алисы, перемежающееся хихиканьем. - Да откуда же я знала, что ты и вправду выпьешь… Воды? Нет? Врача? Что ты руками машешь? Службу утилизации? - Хихиканье стало нервным. - Ты себе дополнительную дырку прожег?
        Немного придя в себя, Селес обнаружил, что ему хорошо. Невзирая на урчание в животе и затяжную икоту. Свет от костра приобрел теплый желтоватый оттенок, черты лица Алисы неуловимо смягчились, как будто она только что проснулась и ее губы и щеки еще сохранили сонную припухлость, а звезды на небе из крохотных холодных точек превратились в расплывчатые переливающиеся снежинки. Проходящие мимо люди в комбинезонах вызывали доверие и сочувствие.
        - Что это было? - спросил Селес, удивленный таким моментальным эффектом. Речь стала немного замедленной, но его это совершенно не волновало.
        - Самогон, - с плохо скрываемой гордостью ответила Алиса и, зажмурившись, тоже сделала несколько глотков. - Ну вот, теперь можно продолжить культурную программу встречи двух миров.
        - Да, я как раз хотел спросить… - Он с некоторым трудом вспомнил наконец о своей главной цели. - Тот язык, на котором ты говорила в бараке… откуда ты его знаешь?
        - С чего ты взял, что я его знаю?
        Селес непонимающе сдвинул брови.
        - Я отключаюсь, когда читаю предметы. Как ты при ускорении. Только ты потом можешь вспомнить, сколько примерно человек зарезал…
        - Я никого не зарезал!
        Алиса покосилась на него и на всякий случай убрала фляжку подальше.
        - В общем, я ничего не помню. Но мы всегда можем послушать запись. - Она потянулась к черному круглому медальону, висевшему у нее на шее.
        - Нет! - испугался Селес.
        Он крикнул так громко, что девушка вздрогнула.
        - Я могу опять ускориться. Этот язык… мне почему-то очень страшно от него, от самого звучания… - Оммо широким нетрезвым жестом обвел палаточный городок: - А здесь все-таки люди. Надо передать запись кораблю, он изучит.
        - Э, нет, - Алиса прикрыла медальон ладонью. - Я его не отдам. Даже на одну минуту.
        - Мы сразу вернем. Не знаю, можешь подняться на корабль вместе со мной…
        Она шумно выдохнула и подалась вперед:
        - Правда?!
        Мысли формировались и состыковывались между собой медленнее, чем обычно. Прежде чем Селес все же составил встречный вопрос, Алиса вцепилась в его руку тонкими пальчиками, обтянутыми шершавой тканью:
        - Слушай, пока ты не протрезвел… Замолви перед полковником словечко. Если ты его лично попросишь, он точно пустит меня в лифт. Подняться на орбиту - не значит покинуть планету, иначе те, на космостанции, были бы злостными нарушителями… Понимаешь? Нет? Ну и черт с тобой!.. Пожалуйста, просто попроси его! - Она начала шарить по многочисленным карманам своего комбинезона, нашла нужный и вытащила оттуда стопку тоненьких брошюр на плохой бумаге. - Смотри, я прочитала про вас все, что нашла…
        Селес молча смотрел на обложки - почти на всех были довольно бездарно изображены неокорабли. Б?льшая часть надписей казалась непонятной, но он успел заметить заглавие и на панславянском первой ступени унификации, на котором довольно хорошо умел читать: «Десять вопросов, которые нельзя задавать неочеловеку». На обложке был нарисован кривой кораблик, а под ним, в правом нижнем углу, значок - волнистая линия и надпись «Морич», заключенные в круг. Селес пригляделся и обнаружил такой значок на всех прочих брошюрах. Видимо, это был логотип издательства.
        - Информации мало и в основном глупости, конечно, - виновато затараторила Алиса. - Даже не сказано, например, что вы совсем не едите, но я сама дополняю, я допишу…
        В этот момент сверху что-то натужно и басовито бабахнуло, и в небе расцвела короткая огненно-красная вспышка. Послышались крики, топот, на одном из стоявших рядом вездеходов зажегся прожектор, и столб света заметался по сумрачному небосводу. На Селеса налетел какой-то детина и, прежде чем потерять равновесие и упасть, больно наступил ему на руку тяжелым сапогом. Среди палаток воцарилась полная неразбериха, люди поспешно затаптывали костры, щелкали затворы, вездеходы рокотали и ерзали на месте, меся грязь.
        - Что… - начал наконец осознавать ситуацию Селес, но тут в небе опять расцвело зарево, которое он, если бы был человеком и все-таки ел через рот, сравнил бы с головкой божественной цветной капусты. Совсем близко затрещали деревья. Алиса отчаянно тянула его за рукав, пытаясь поднять с земли, и кричала:
        - Бежим, бежим! Смотри только под ноги! Наверх не смотри!
        Ветки, как будто нарочно сплетенные в тугую зеленую сеть, неохотно расцеплялись, пропуская их. Под ногами что-то хлюпало, квакало и пищало, и Селес, пытавшийся следовать приказу Алисы и смотреть только под ноги, с ужасом различал в траве каких-то хлипких голокожих существ, которые растекались под подошвами склизкими лужицами.
        - Подожди! Подожди! Мне надо… у меня корабль… Да подожди ты!
        - Что? - Алиса перешла на быстрый шаг и наконец отпустила его. На пальцах осталось липкое, и она, приблизив ладонь к глазам, разглядела, что это кровь.
        - Это на меня наступили, - Селес брезгливо потряс раненой рукой, на которой шипы от тяжелых сапог оставили ровные глубокие дырочки.
        Сверху монотонно раздавалось низкое уханье, вспышки прокатывались по небосводу разноцветными молниями. Неочеловек поднял было голову, но Алиса бесцеремонно отвесила ему подзатыльник:
        - Не смотри!
        - Надо проверить, как там корабль, а я не могу пробиться. Он… он обиделся и не отвечает.
        - Твой корабль что, самец?
        - Нет, просто корабль, они так не делятся. - Селес зажмурился и снова почувствовал спокойную и податливую, но непробиваемую толщу ментальной стены. - Ну пожалуйста, ответь. Просто скажи, как ты там, и можешь злиться дальше. Пожалуйста, ты же слышишь…
        - Ты говоришь вслух, - заметила девушка. Они снова бежали, только на этот раз она тащила гостя за другую руку.
        - Я знаю, сосредоточиться очень трудно! - огрызнулся Селес. - Я серьезно, пожалуйста, ответь. Что у тебя происходит? Тут что-то непонятное, но похоже на орбитальную бомбардировку. Рядом с тобой могут быть военные корабли, ты понимаешь?!
        - Не упирайся! - рявкнула Алиса. - Я не настроена сейчас воевать!
        - Господи…
        Селес зацепился ногой за кочку и упал в квакающую грязь. Алиса, воспользовавшись кратковременной остановкой, осведомилась:
        - У вас есть религия?
        - Да отстань ты от меня! - заорал Селес, чувствуя, как ускоряющийся пульс оглушительным грохотом отдается в ушах. - Замолчи, наконец, не трогай меня, отста-а-а-а-ань!!!
        Алиса тоже оказалась на земле, с заломленными за спину руками, причем она даже не успела осознать, в какой именно момент Селес схватил ее. Что-то прорычав, он с той же неправдоподобной скоростью отскочил на несколько шагов и выхватил из-за пояса крюк.
        - Не надо! - взвизгнула Алиса.
        Но оммо то ли недостаточно ускорился, то ли просто забыл о ее существовании. Он разнес в щепки оказавшееся у него на пути деревце и молниеносно скрылся в чаще леса. Спустя мгновение она уже слышала, как где-то далеко трещат деревья, через которые осатаневший инопланетянин напролом прокладывал себе дорогу.
        Алиса передернула плечами, стряхивая тошнотворное ощущение, что в нее вот-вот вопьется крутящийся крюк, привычно дотронулась до медальона на шее и замерла, приоткрыв от ужаса рот. Устройство, хранившее все, что она успела прочесть за несколько лет, было раздавлено, словно жук, и из него торчали смятые серебристые внутренности. Кнопка включения еле слышно хрустнула и крошечным черным кубиком осталась на подушечке пальца. Вместо собственного голоса Алисы, торопливо пересказывающего сотни жизней, сотни событий, раздалось тихое шипение. Наверху грохотала техногенная гроза, но оцепеневшей Алисе казалось, что шипение сломанного диктофона она слышит гораздо отчетливее.
        Глава седьмая,
        посвященная знакомству с человеком без набора букв, встрече с неведомым и паранормальной резьбе по дереву
        Группа людей в тяжелых скафандрах медленно продвигалась вдоль стены. Они держались за веревку, привязанную к поясу массивного человека, шедшего первым. Тяжелые, как утюги, подошвы с грохотом опускались на пол, и пыль взмывала вертикально вверх, как дым в безветренную погоду. Встроенные в шлемы фонари, делавшие людей похожими на огромные елочные игрушки, освещали мокрые от пота бледные лица с вытаращенными от напряжения глазами. Каждый шаг отдавался шумом, которым мог бы похвастаться не всякий отряд доисторической конницы, но люди, оглушенные собственным пыхтением, не слышали этого.
        Впереди показался округлый темный проем.
        - Оно, - шепнул в передатчик человек, который шел первым, и поспешно прикрутил яркость фонаря до минимума. Остальная группа тоже последовательно погасла, как гирлянда, когда заканчивается праздник.
        Они сгрудились у проема, в который никто не решался шагнуть первым. В коридоре было не так страшно, то тут, то там периодически мигало аварийное освещение, и, что самое главное - коридор был простым и понятным творением рук человеческих, просто очень старым и давно заброшенным. Дальше их ждала густая чужая тьма, никогда еще, возможно, не скрывавшая в себе потомков Адама и Евы.
        Наконец маленькая, кругленькая женщина, которая все время плелась в хвосте и вообще, невзирая на скафандр, выглядела прирожденным бухгалтером, выступила вперед и дрожащим голосом пискнула:
        - Я пойду.
        Мужчины мгновенно потупили глаза, продемонстрировав присущую самцам человека солидарность, которая в особо трудные моменты жизни переходит в синхронность. Потом предводитель группы решился:
        - Шагнем все вместе. Одновременно.
        Однако дальнейшие измерения показали, что все шестеро в проем не помещаются. Ситуация осложнялась.
        - Хорошо. - Массивный человек попытался утереть со лба пот и чуть не разбил тяжелой перчаткой стекло шлема. - Первым иду я. Вы ждете десять секунд, потом идет Афродита, - он кивнул храброй бухгалтерше. - А потом… потом сами разберетесь. Если что-то случится, я дерну за веревку.
        Тяжелые шлемы согласно закачались. Человек поправил на поясе веревку, несколько раз шумно выдохнул и, высоко подняв ногу, переступил воображаемый порог, за которым ждало неведомое.
        Практически в тот же самый момент, когда его подошва коснулась пола, вспыхнул ослепительный свет, все помещение загудело и задрожало, пол внезапно стал потолком, и человек в ужасе увидел, что под его растопыренными пальцами и все еще ноющими от удара коленями разверзлась черная бесконечность Вселенной. Он стоял на четвереньках посреди космоса.
        - Вы сдурели, что ли?! - громовым басом спросило неведомое.
        Селес выскочил на полянку, нырнул под густую листву какого-то кустарника и начал шепотом считать до ста. Пульс постепенно пришел в норму, заныли царапины от веток, сбитые ступни и раздавленная неуклюжим солдатом рука. Позвав Алису и убедившись, что она куда-то пропала, неочеловек внимательно изучил крюк. Крови он не увидел. Металл пах древесными соками, травой и собственно металлом. К ручке прилипла половинка аккуратно разрубленной мухи. Кроме нее, жертв, очевидно, не было. Селес тщательно вытер оружие листьями и, воровато оглядевшись по сторонам, попытался его покрутить.
        - Помогите!
        Странно, но от этого истошного вопля не разверзлись небеса, не дрогнула земля, и даже голова Селеса каким-то чудом уцелела, хотя он явственно слышал треск собственной лобной кости. Крюк куда-то улетел, зрение, осязание и слух последовательно выключились и снова включились. Он увидел прямо перед своим носом большие, похожие на деревья стебли травы и половинку мухи, в которой можно было разглядеть разноцветные внутренности.
        - Ты чего орешь? - оторопело спросил он у мухи.
        - Помогите!!! Селес! Кто-нибудь! Спасите! Селес, чтоб тебя! На меня напали!!!
        - Успокойся. Кто напал? Сколько кораблей?
        - Это не корабли, это гуманоиды! Залезли внутрь, и я не могу их выгнать! Они не вытряхиваются! Они по мне ходят! Их много!
        - Чем вооружены?
        - Ни… ничем. Но в скафандрах, и жутко гремят!
        - Спроси, кто они.
        - Люди!
        - Это они сказали?
        - Нет, это мне видно!
        - Сколько их?
        - Полная кабина! Пя… Шестеро.
        - Ты до сих пор на станции?
        - А где мне еще быть? Думал, посплю хоть.
        - Они что, люк взломали?
        - Нет, он открыт был, кабина проветривалась…
        Селес с тоской посмотрел на муху, явно ища у нее сочувствия, потом перевел взгляд на небо.
        - Корабль, это люди с таможни. Насколько я знаю, они безобидны.
        - Чудесно! И что мне с ними делать?!
        - Не знаю… поговори с ними. Попроси уйти, только вежливо.
        - То есть ты ничего предпринимать не будешь?
        - Корабль, я на планете. Внизу. Далеко. Можешь спросить, есть ли среди них человек по имени Петерен, и передать ему от меня привет.
        - То есть тебе плевать, что меня могут похитить или разобрать на запчасти, да?
        Этого гневного вопроса Селес уже не слышал. Прямо у него над головой внезапно возникло мерцающее чудовище цвета только что освежеванной туши. Оно парило чуть ниже верхушек деревьев и тянуло к земле длинные, как у медузы, отростки-щупальца. Больше всего оно и напоминало медузу, только вместо тела у него был пульсирующий розоватый мозг, по поверхности которого ползали многочисленные глаза на стебельках. Причем ползали они не бессистемно, а водили хороводы вокруг кроваво-красного, совершенно человеческого рта с желтоватыми резцами. Таким же плотоядно чавкающим ртом оканчивалось каждое щупальце. Летающий кошмар издал нечленораздельный рев и проворно снизился, зубы клацнули у самого лица Селеса.
        - Под ноги смотри! - Из-за деревьев выскочила темная фигура и повалила инопланетного гостя на землю.
        Тот, не привыкший беззаботно поворачиваться к опасности спиной, попытался поднять голову, но Алиса с силой впечатала его лицо в траву.
        - Не вздумай ускоряться… - шипела она. - Хуже будет! Не смотри… Не смот-ри!
        Наконец ее хватка ослабла, и Селес, выплюнув стебельки и грязь, шепотом спросил:
        - Что это было?
        Алиса широким жестом показала наверх. Там покачивались верхушки деревьев, а в небе все еще вспухала божественная цветная капуста. Исполненная ртов тварь бесследно исчезла.
        - Ничего не было, - не терпящим возражений тоном сказала Алиса. - Ты просто не туда посмотрел.
        - Было, - тоскливо заупрямился Селес.
        - Хорошо, уговорил, было. Но если ты не станешь упираться и ускоряться, я проведу тебя в другую плоскость, там нет ни единого мозгозуба.
        - Это называется мозгозуб? Вы с ними воюете?
        - Точно и совершенно верно.
        - А ты можешь провести меня к лифту?
        - Наш лифт уже захватили мозгозубы, они каждый раз так делают. - Алиса взглянула на инопланетянина с жалостью. - Ты вообще выбрал для визита крайне неудачную плоскость…
        А ведь он подумал, что выбраться со странной планеты может оказаться непросто, еще до того, как его затолкали в капсулу орбитального лифта. Но тогда отказываться было как-то неудобно.
        - Я повидал многие планеты. Везде все по-разному. Но у меня никогда не было такого явного ощущения…
        - …что что-то не так. - Она хмыкнула и лихо сбила каску набекрень, чтобы почесать голову. - С тех пор, как себя помню, я каждую секунду чувствую, что… хочешь, твои мысли прочитаю? Что все вокруг - декорация, с помощью которой кто-то пытается нас обдурить. Ты ведь об этом?
        Селес кивнул.
        - Все эти плоскости… Наша планета делится на плоскости. И в каждой свои странности, свои законы, которые никто не может толком объяснить, но все делают вид, будто так и нужно. Удивляются еще - а как же иначе, а как ты хотела? На самом деле все они, конечно, врут… Я слишком много слышала, слишком много узнала, чтобы хоть кому-нибудь верить. Все люди здесь так заврались, что уже сами себе верят! Хотя, может, их гипнотизируют каким-нибудь излучением… потому я и ношу каску, от излучения, вот до чего я уже свихнулась, понимаешь? Ты улетишь так же, как прилетел, а я живу здесь, и умру здесь, и даже, вот зуб даю, никогда не докопаюсь до первопричины… - Она вздохнула и передернула плечами. - Так давай ты хотя бы из уважения к моей тяжелой доле перестанешь по-дурацки недоумевать и пойдешь наконец со мной?
        Алиса бодрилась изо всех сил, даже улыбалась во всю ширь, только глаза блестели, набухая слезами. Селес скорее почувствовал, чем понял, что к ее доле, какой бы она ни была, действительно следует проявить уважение.
        - Хорошо, - он отряхнулся и доверчиво протянул руку. - Идем.
        Мокрые, поцарапанные и продрогшие, они выбрались на опушку леса и устало привалились к огромному дереву. Алиса припала к фляжке, звонко стукнувшись о горлышко зубами. Селес покосился на фляжку и печально икнул.
        Впереди маячил голубовато-молочный свет, в нем проглядывали два оранжевых огонька. Через некоторое время неочеловек понял, что это окна маленького домика, стоящего среди поля, залитого фосфоресцирующим туманом. Дом и довольно большой участок вокруг него были обнесены забором. Сонно покачивались деревья в саду. Где-то рядом уютно ухала сова. Селес подумал, что если это другая плоскость, то она нравится ему гораздо больше.
        Они спустились с пригорка на пустынную проселочную дорогу, и она привела их к забору, увитому иссохшим плющом. В воздухе пахло теми ночными цветами, которые есть на каждой обжитой планете, но мало кто знает об их существовании. Они раскрывают нежные белесые лепестки только в полной темноте, потому что им нужно сперва убедиться, что их никто не видит.
        К забору подбежало небольшое животное и начало громко кричать. После короткого замешательства Селес вспомнил, что это называется собакой.
        - Подожди меня тут, - Алиса просунула руку между прутьями калитки и отодвинула щеколду. - Он не любит чужих.
        - А зубо… мозго…
        - В этой плоскости их нет. Можешь спокойно смотреть вверх.
        Прохрустел гравий, потом в темноте возник светящийся прямоугольник открытой двери и тут же исчез. Какое-то время Селес от нечего делать разглядывал забор - он был слишком низким и хлипким, чтобы служить надежной защитой от чужаков, которых здесь вроде бы не жаловали. Из дома никто не выходил, и неочеловек решил немного прогуляться. Он медленно побрел вдоль забора, слегка пошатываясь от в очередной раз ударившего в голову алкоголя. По другую сторону ограды за ним неотступно следовала собака, сверкая маленькими красноватыми глазками и изредка издавая такой звук, как будто внутри у нее что-то закипало.
        Позади дома стояло древнее транспортное средство, похожее на сплюснутый со всех сторон маленький вездеход. Никогда не видевшему старые земные автомобили Селесу машина показалась игрушечной, но он не мог отрицать, что она очень хорошо вписывается в пейзаж. Потом в заборе внезапно образовались наполовину распахнутые ворота, перекошенные от старости. Оммо заглянул внутрь и увидел множество темных столбиков, тонущих в молочно-белом тумане. Даже не предполагая, что это могло бы быть, он, подталкиваемый любопытством и самогоном, решил посмотреть поближе.
        Небольшие темные конструкции, которые Селес поначалу принял за столбики, имели, как оказалось, самую разнообразную форму. Это были скульптуры в форме маленьких человечков и крестов, прямоугольные плиты и просто небольшие деревянные палки, воткнутые в землю и увенчанные табличками с какими-то надписями. Ну конечно, человеческое захоронение, только более традиционное, чем то, что он видел на орбитальном додекаэдре. От одного воспоминания Селеса передернуло. Он попытался прочесть ближайшую надпись, но значки были слишком мелкими. Подойдя ближе, Селес налетел на незаметную в тумане низенькую ограду, окружавшую крест с табличкой. Вместе с треском он уловил отчетливый недовольный вздох - даже языком, как будто от досады, прищелкнули, - и выпрямился, удивленно оглядываясь. Вокруг никого не было. Шепотом выругавшись, Селес попытался вернуть поваленную секцию ограды в прежнее положение. Вздох повторился, и у его ног, прямо под крестом, зашевелилась земля.
        Неочеловек не успел познакомиться с местной фауной - за исключением мелких лупоглазых существ, бессчетное количество которых раздавил во время бегства из военного лагеря. Он оставил ограду в покое и стал осторожно раскапывать землю, чтобы помочь зверьку вылезти. Под слоем дерна обнаружилась норка, которая явно вела в более обширную полость. Селес расширил ее края, и тут из-под земли хищно выметнулся остов человеческой руки - грязный, почти лишенный плоти, с длинными кривыми ногтями. Рука начала деловито ощупывать края норы, причем два ногтя тут же отвалились и остались лежать на земле. Спустя мгновение она вцепилась в сапог инопланетного гостя, а из-под земли послышался неразборчивый, но торжествующий возглас.
        - Селес! - позвала из сырого тумана Алиса. - Сел… Куда ты пошел?
        Оммо попытался высвободить сапог, но рука держала крепко, поэтому он, брезгливо морщась и вполголоса бормоча извинения, с силой спихнул ее носком другого сапога и случайно оторвал неизвестному подземному жителю палец. Палец проворным червячком пополз прочь. Селес поймал его и с новой порцией извинений попытался приставить на прежнее место. Но рука схватила отвалившийся фрагмент и юркнула обратно в могилу, откуда донесся жалобный стон.
        - Я не хотел, - сказал неочеловек. - Я просто…
        Из норы ему в лицо швырнули комком затхло пахнущей грязи.
        - Селес, тебе кто разрешил шляться по кладбищу?
        По купам деревьев перед домом запрыгал луч фонаря. Селес пошел на него, врезался в забор, забрел в мокрые колючие кусты, продрался через них и вышел к крыльцу дома, на котором стояли Алиса и незнакомый бородатый старик.
        - Здравствуйте, - сказал Селес.
        Старик приветливо кивнул в ответ, сад и дом качнулись в такт, внутренности инопланетного гостя издали такой зловещий рык, что собака с визгом умчалась в темноту. Селес успел схватиться рукой за стену, и его вырвало.
        - Самогон, - на всякий случай пояснил он хозяину дома.
        В животе резало так, будто Селес наглотался стекла, а не жгучей жидкости из фляжки. Он снова скрючился, царапая ногтями стену.
        - Не волнуйтесь, я его сейчас внутрь затащу, - бодро заявила Алиса.
        - Потрясающе… - Петерен опять попытался утереть со лба обильный пот и опять чуть не разбил запотевшее стекло шлема. Его лицо сияло от счастья, как толстая бледная луна в ясную ночь.
        - Да снимайте уже его, - прогудел корабль.
        - Тут можно дышать?
        Корабль на всякий случай проверил показатели. В плотно набитой людьми кабине было жарковато, но в целом все соответствовало норме.
        - Можно.
        - Потрясающе…
        Люди зашевелились, стараясь дотянуться до шлемов, но свободного пространства было слишком мало для того, чтобы поднять руки. Кто-то уронил перчатку, а бухгалтерша Афродита и ее сосед звонко стукнулись шлемами и дружно вскрикнули, увидев на них трещины.
        Корабль критически изучал происходящее. Еще никогда на его борту не присутствовали в таком количестве крупные и на редкость неуклюжие люди. Охватившая его поначалу паника не просто прошла - он вычеркнул этот позорный момент слабости из памяти и теперь был преисполнен чувства собственного достоинства.
        - Вас слишком много, - сообщил он людям. - Станет гораздо удобнее, если хотя бы половина отсюда выйдет. А лучше все.
        Отважные исследователи неведомого послушно потянулись наружу, а Петерен уже у самого люка остановился, справедливо заподозрив, что корабль намерен избавиться от них и сбежать.
        - Значит, вы обладаете разумом? - уточнил он.
        - Ну, - нетерпеливо подтвердил корабль.
        - И вы живой?
        - Ну.
        Петерен нажал кнопку под подбородком и с громким чпокающим звуком снял шлем. Он не сразу решился сделать вдох и несколько секунд стоял неподвижно, надув щеки и выпучив глаза. Наконец он со свистом втянул ноздрями воздух, подержал его в легких, как веселящий дым, и с сожалением вернул обратно.
        - Но это невозможно, - продолжил он. - По всем признакам вы созданы искусственно!
        - И что? - немного растерялся корабль.
        - Значит, вы обладаете искусственным интеллектом, и вы - не живой!
        Корабль недовольно загудел. Петерен тем временем открыл клапаны, выбрался из скафандра, который так и остался стоять, прислоненный к стене, и жестом поманил к себе двух других обитателей станции.
        - Бумагу и ручку, - шепотом потребовал он. - Сейчас же.
        - У меня есть личность, - сказал корабль, успевший изучить все имевшиеся в энциклопедии определения живого и разумного. - По шиарийским нормам этого достаточно, чтобы считаться живым существом.
        - А по чело…
        - А мне чихать.
        Петерен растерянно замолчал. Он полагал, что негуманоидная форма жизни при первом контакте будет выражаться более торжественно. Тут ему в руки сунули блокнотик и карандаш, на незаточенном конце которого сидел пластмассовый гномик с очень удивленными глазами.
        «Я бы на его месте тоже удивился», - рассеянно подумал Петерен и отметил, что необычайные приключения нисколько не мешают ему размышлять о совершенно прозаических и незначительных вещах. Надо упомянуть в мемуарах эту отстраненность, экзистенциальную отчужденность среди неведомого и потрясающего, подумал Петерен. Он быстро проставил на бумаге номера вопросов и поднял голову к потолку:
        - Не могли бы вы заполнить анкету?
        В доме все было пропитано совершенно особым запахом - так пахнут сильно подержанные грузовые контейнеры, стенки которых расслоились от старости, а внутри завелись сорные грибомыши. На полу высились груды самых разнообразных вещей: книг - начиная от бумажных и заканчивая мини-читалками прямого доступа, - посуды, игрушек, одежды (Алиса восторженно запищала, вытаскивая под тусклый свет лампочки что-то кружевное), коммуникаторов, пакетов, проводов, отражателей, глушителей, ускорителей и каких-то безымянных штуковин. Между горами хлама были проложены чисто выметенные дорожки, придававшие комнатному ландшафту сходство с хитроумно устроенным садом. Самая широкая дорожка вела от двери к столу, заваленному проволокой, микросхемами, загадочными деталями и инструментами, напоминавшими пыточные орудия. Одно извилистое ответвление шло к приоткрытой двери - судя по всему, на кухню, - по другому можно было добраться до железной кровати на высоких ножках, а третья дорожка уходила в самый темный угол, к лестнице на второй этаж, ступеньки которой тоже были завалены вещами. То тут, то там мелькал победно поднятый
собачий хвост - животное проскользнуло вслед за всеми в дом и теперь носилось среди хлама, путалось под ногами и демонстрировало живейший интерес к происходящему.
        Селес снял сапоги и с наслаждением растянулся на кровати.
        - Кофе, чай? - предложил хозяин дома.
        - Нет, нет, - торопливо ответила за гостя Алиса, а неочеловек только икнул и поспешно отвернулся к стене. Из щели между досками выполз небольшой черный жук и уставился на него. Селесу стало тоскливо.
        - М-да… - услышал он голос старика. - Конец ему, чего уж там.
        Хозяин дома и Алиса сидели за столом, и старик одним из своих пыточных инструментов ковырял раздавленный медальон. Он успел надеть очки с толстыми увеличивающими стеклами, и казалось, будто каждый его глаз плавает в отдельном маленьком аквариуме.
        - Вот ведь техника… - Он прищелкнул языком, разглядывая изувеченные серебристые внутренности. - Только глянь, какую ты волшебную вещь испортил. - Последнее относилось к гостю.
        - Селес, - запоздало представился тот.
        - Смотритель, - кивнул в ответ хозяин.
        Селес вопросительно покосился на Алису. Старик перехватил его взгляд и недовольно махнул рукой.
        - Хорошо, еще Сборщик и Ремонтник, но это реже. Если ты ждешь стандартного бессмысленного набора букв, который называется именем, то я намеренно от него отказался. - Он пинцетом вынул из медальона тонюсенькую пружинку, которая тут же рассыпалась. - Нет, девочка, ничем не могу помочь.
        Алиса поймала вертевшуюся под столом собаку, прижала рыжую лохматую голову к своим коленям и неожиданно всхлипнула. Собака заскулила в ответ. Человек без стандартного набора букв поднялся со своего места, грустно потрепал девушку по каске и ушел на кухню.
        - Может, корабль сумеет починить, - неуверенно предположил Селес.
        - А до этого что мне делать? - не глядя на него, спросила Алиса. - Что мне делать по ночам?
        - Спать?
        - Там было столько людей… столько лет, столько историй… Я слушала их каждую ночь. Кто теперь будет мне рассказывать о другой жизни?
        Снаружи в оконное стекло шумно впечатался кусок мокрого дерна и медленно сполз на карниз. Алиса перестала всхлипывать и отпустила собаку, но та осталась на месте, плотно прижавшись к ее ногам. В молочном тумане промелькнула отчетливая длинная тень, потом нижняя ветка растущего у окна дерева закачалась, как будто на нее одну, не касаясь остальных, дул узконаправленный поток воздуха, и стала постукивать по стеклу. Алиса прислушалась и заинтересованно подняла одну бровь, потом нашла среди раскиданного по столу хлама карандаш - сломанный пополам и замотанный липкой лентой, - послюнявила его и начала прямо на столешнице выводить точки и тире.
        - Уходите, довольно глумиться над нашей землей, - продекламировал возникший в дверях Смотритель. - Уходите, не то мы вам станем семьей. Уже стихами стучать научились, но ритм пока хромает.
        В этот момент Алиса вскрикнула и разжала пальцы, державшие карандаш, но он остался в вертикальном положении, завертелся, как сверло, и начал что-то быстро-быстро рисовать на столе, вгрызаясь в дерево. Во все стороны летели щепки вперемешку с графитовой пылью. Селес, забыв про рези в желудке и прочие последствия знакомства с самогоном, потрясенно смотрел на эти сверхъестественные художества. Страх был слишком слабым для того, чтобы вызвать ускорение, и даже в чем-то приятным. Привыкший все раскладывать по полочкам Селес, на долю секунды отвлекшись от созерцания аномальной резьбы по дереву, определил этот страх как суеверный.
        - Во дают, - ухмыльнулся в бороду Смотритель, ставя на стол две эмалированные кружки.
        Убогий огрызок, оставшийся от карандаша, подпрыгнул высоко в воздух, упал и затерялся среди тряпок, книг и коробок. Алиса сдула со стола опилки, и на нее взглянуло выгравированное на дереве лицо с вытекшим глазом, бесформенными волдырями на лбу, без кончика носа и с широко раскрытым в безмолвном крике ртом. Все это было выполнено очень реалистично, начиная от потеков гноя вокруг волдырей и заканчивая дуплом в шестом нижнем зубе несчастного.
        - Что это? - спросил Селес, разглядывая картину из-за ее плеча.
        - Полтергейст, - пожал плечами Смотритель. - Духи. Призраки. Все-таки на кладбище живем.
        Петерен с тяжелым вздохом поставил в анкете очередной прочерк. Корабль сообщил, что его зовут «корабль», а дать сведения о своем поле и цели визита отказался. Пометку «искусственный интеллект» Петерен, подумав, снабдил вопросительным знаком - разумное транспортное средство чаще демонстрировало отсутствие интеллекта, чем его наличие, грубило, путалось в показаниях и раздраженно вибрировало всем корпусом.
        - Укажите, пожалуйста, ваш возраст, - вежливо продолжил контактер.
        - Где мой человек?
        - Извините…
        - Куда вы дели Селеса?
        - Он на планете, мы не можем поддерживать с ним связь.
        - Почему? - опять гневно загудел корабль, и зубы у Петерена противно задребезжали. - Он говорит, что там война. Вы гарантируете его сохранность? Вы вообще в курсе, что у вас происходит?
        - Нет, - печально помотал головой Петерен.
        - Почему?!
        Петерен потупился.
        - Потому что мы не спускаемся вниз, - ответила за него отважная Афродита.
        - Никогда?
        - Никогда. Сидим тут и гадаем, что на планете происходит. Нам даже инструкции давно перестали высылать, - Афродита пригорюнилась. - Забыли они про нас. Петерен уже у котов анкетные данные собирает, просто потому, что делать нечего…
        - Дита… - укоризненно пробормотал Петерен.
        - А я крючком вяжу, - закончила бухгалтерша.
        - Я вас понимаю, - после долгого молчания сказал корабль. - Вот моего человека вечно носит там, на этих ваших планетах, а я…
        - Скучаете по нему, - кивнула Афродита.
        - Это, конечно, сильно сказано. Я просто скучаю. В принципе…
        - У меня жена на планете осталась, - встрял Петерен. - Я уже и не помню, какая она, иногда смотрю на фото и думаю - а вдруг при встрече я ее не узнаю?
        - Так скучно болтаться одному на орбите, пока он там ищет черт знает что. Вы себе не представляете.
        - Представляем, представляем, - наперебой загалдели люди. - Тишина кругом… Все уже обсудили по десять раз… И космос холодный такой, черный…
        - И ему нет до тебя никакого дела, - подхватил корабль.
        - Да, что ты есть, что тебя нету.
        - Песчинкой себя чувствуешь. Песчиночкой!..
        - Надо уже с ним серьезно поговорить. Сказать, наконец, что я против.
        - У меня с мужем тоже не было никакого взаимопонимания. Но я все равно скучаю.
        - Мне иногда хочется стать обычным наземным транспортником. Много существ кругом, новые впечатления… Нездоровые фантазии, я знаю, но все-таки хочется.
        - Может, мы все-таки попробуем подсчитать ваш возраст? - предложил Петерен, ободренный тем, что корабль неожиданно нашел в участниках экспедиции родственные души.
        Краем глаза Селес заметил бледное лицо с темными провалами глазниц, прижавшееся к стеклу. Но когда он повернулся к окну, за ним ничего не было, только ветка продолжала выстукивать бездарные, но зловещие стихи.
        - Вам обязательно нужно обратиться в Академию наук! - Селес осторожно провел пальцем по контуру рисунка. - В местную или в межпланетную. Настолько явные проявления паранормальной активности…
        Хозяин дома, прихлебывая чай, смотрел на него с искренним сочувствием.
        - Он только прилетел, - попыталась защитить гостя Алиса.
        - В нашей Академии наук в президиуме сидят два призрака, - медленно, с расстановкой заговорил Смотритель. - Один - привидение специалиста по левитации, а вот кем при жизни был второй - я, если честно, не помню. А в межпланетную мы обратиться ну никак не можем.
        - Почему?
        - У нас закрытая планета. Ее нельзя покидать.
        - А по инфосети?
        - По какой сети?
        Селес почувствовал, как вдоль позвоночника пробежал холодок. Закрытая планета, война с мозгозубами, призраки, собаки в бронежилетах - это еще можно не то чтобы понять, потому что понять это решительно невозможно, но хотя бы принять как данность. Но отсутствие инфосети…
        - Спокойно, ты гость, тебя выпустят, - сказала Алиса, неправильно истолковавшая его замешательство.
        Смотритель приподнял одну бровь и углубился в смакование чая.
        - У вас нет инфосети?
        - Надо будет - заведем. Ты прилетел археологию изучать или нас? - недовольно поинтересовался Смотритель.
        В окно бросили горсть песка, а кукла, лежавшая поверх прочего барахла в углу, вдруг подняла голову и захлопала щетинистыми ресницами. Смотритель лениво запустил в нее отверткой, и кукла с писком «мама» свалилась на пол. Спустя секунду отвертка прилетела обратно и воткнулась в оконную раму. Человек без набора букв ругнулся, вытащил ее и бросил под стол, в ящик с инструментами.
        - Не обращайте внимания, - посоветовал он гостям. - Они публике обрадовались.
        - Так, может, мы пока… - Алиса кивнула на громоздкое устройство с многочисленными круглыми ручками, занимавшее треть стола. На нем топорщились разнокалиберные и кое-как припаянные антенны, одну из которых венчали массивные наушники с витым шнуром.
        - Точно, точно, - спохватился Смотритель и надел наушники.
        Он крутанул ручки, на прикрытой поцарапанным пластиком шкале зажглась подсветка, стрелка побежала вправо… И мозг Селеса чуть не взорвался от внезапно наполнившего его шипения, скрежета и неразборчивых возгласов, как будто кто-то орал в подушку.
        - Погоди… - бормотал Смотритель, азартно крутя ручки. - Хе! Сейчас…
        «Тридцать пятый! Тридцать пятый!.. - Прием, не слышу вас! - Кто опять передает без шифра?.. - Боже, боже мой, они повсюду! Господи, я не вижу неба… - Тридцать пятый! - А ну катись с моей частоты! - Помогите, мы отрезаны! - Пошел вон, я сказал! - Они повсюду, везде, ни единого просвета… - А-а-а-а-ы-ы-ы!..»
        Инопланетный гость со стоном сполз на пол, прижимая ладони к вискам. Смотритель поспешно выключил приемник.
        - М-да, - протянула Алиса. - Мозгозубы соскучились. До лифта нам точно не добраться, пока там такое.
        - Выпустите меня отсюда… - простонал Селес. Из носа у него шла кровь, яркая и нестрашная, похожая на ягодный сок.
        - Что ты сказал? Это на палиндромоне?
        Неочеловек удивленно заморгал - он и не заметил, что перешел на родной язык. Алиса жестом показала ему, что надо вытереть нос и губы.
        - Если я попрошу корабль забрать меня, его сюда пропустят? Не начнут стрелять?
        - Я тебя не понимаю. Не по-ни-ма-ю, - покачала головой Алиса. - Я не знаю палиндромона, извини.
        - Я же говорю на… на чем я говорю?
        - У него что-то в голове закоротило. - Смотритель поднялся из-за стола и вытащил из ящика с инструментами большой допотопный фонарь с железной сеткой. - Видать, устал наш турист. Как его там?
        - Селес…
        - Селес, кивни, если понимаешь меня. Молодец. Пойдем-ка на свежий воздух, проветримся. Заодно покажу тебе загробную жизнь.
        Глава восьмая,
        в которой Петерена поражает нелогичная система счета, Селеса и корабль поражает ментальный взрыв, а человека без набора букв поражают криминальные способности Селеса
        - …В космосе хорошо
        В космосе хорошо
        Если слишком невыносимым станет одиночество в пустоте повторяй
        В космосе хорошо
        И все мы летим
        Кто-то прикован к куску грязи
        Кто-то к куску металла
        А я прикован к другому
        Я не одинок
        Рядом всегда есть другой
        Мне от него не уйти.
        Мне никогда от него не уйти даже если я захочу
        Он в теле моем и в мыслях без него я умру
        Кроме нас здесь никого нет
        Кроме нас здесь никого нет
        На многие многие жизни вокруг никого нет
        Если слишком невыносимым станет вечное присутствие другого повторяй
        Зато
        Кроме нас здесь никого нет
        - Мысль я не совсем уловил, но очень интересно… - прошептал Петерен. - Продолжайте, продолжайте!
        - Тут в капсуле обрыв, - с неохотой признался корабль.
        - Как вы сказали, откуда это?
        - Поэма Оро «Вселенская идиллия и единение разумов», в пятидесяти четырех инфокапсулах. У меня полторы, мне хватило.
        - У вас есть литература? - обрадовался человек. - Это потрясающе! А кто такой Оро?
        - Инфокапсула содержит не слова, а… как там у вас говорится… синестетические мыслеобразы. Я перевел их в слова и пересказал на вашем языке, но изначально это скорее… слепок сознания автора, чем текст. Энциклопедическому определению «литература» это не соответствует. Насчет Оро - понятия не имею, кто это. Но, судя по тому, что у Оро есть имя, он - или она - гуманоидная составляющая.
        Петерен быстро сделал в блокноте еще одну пометку. В кабине оставался только он - все остальные ушли обедать, причем Афродита клялась, что вернется, но ее, очевидно, сморил послеобеденный сон. Корабль наконец успокоился и довольно охотно болтал с человеком - ему было скучно, а толстяк уже многократно доказал, что не представляет угрозы. Человек успел осмотреть и по возможности потрогать все в кабине. Сильнее всего Петерена впечатлили саркофаг - корабль запретил к нему прикасаться и тут же его захлопнул - и стоявший в углу большой резервуар из прозрачного материала. Этот бак словно вырастал из пола, а сверху его прикрывала тяжелая крышка с какими-то клапанами, вентилями и сложным замком на множестве шестеренок. Резервуар заполняло нечто бело-желтое, полупрозрачное, похожее на густой суп-пюре.
        - Нет, - сказал корабль, когда Петерен смущенно отвел взгляд.
        - Что? - смутился тот еще больше.
        - Бак совершенно не для того, о чем ты думаешь. И кисель чистый.
        - Кисель?
        - Раствор.
        - А для чего он?
        - Для чрезвычайных ситуаций, - уклончиво ответил корабль, которому нравилось быть загадочным.
        Но главное открытие ждало человека впереди. С самоотверженностью настоящего бюрократа он снова и снова убеждал корабль заполнить анкету, и тот в итоге сдался. Самой большой проблемой стало определение возраста - корабль не помнил даты своей сборки. Точнее, своего рождения - он заявил, что никто его не собирал. Петерен попросил назвать приблизительно, и корабль загадочно забормотал:
        - Если каждый раз примерно по сорок пять шиарийских лет, и всего я помню… допустим, двенадцать… Девяносто шесть, три, семнадцать, четырнадцать, триста восемь, девять, пять, десять, двадцать пять, три… Пять. Тринадцать, ноль, четыре, шестьдесят два, сорок пять, тридцать девять… Четыре. Триста двадцать семь, десять, пять, ноль, семьдесят один, пятнадцать, один, четырнадцать, пять… Ноль. Пятьсот сорок шиарийских лет. Или тринадцать все-таки? Чем дальше, тем больше все спутывается, ни в чем нельзя быть уверенным…
        Петерен даже не подумал, что стоило бы удивиться такому солидному возрасту.
        - Вы что сейчас делали? - заморгал он.
        - Обычное умножение.
        - А… - Толстяк попытался вспомнить последовательность, но в памяти всплывало какое-то месиво из цифр. - А в чем принцип?
        Корабль раздраженно загудел:
        - Как в чем? Нужная цифра всегда в середине.
        - А можно еще раз?
        - Ну… Пятьдесят два на тридцать восемь. Пятнадцать, сорок четыре, сто тридцать пять, двенадцать, двести четыре, один, восемь, тридцать девять, сто пятьдесят два… Один. Девяносто пять, три, семнадцать, четырнадцать, триста восемь, девять, ноль, десять, двадцать пять, три… Девять…
        - Они не в середине! - перебил Петерен. - И откуда вы берете именно эти цифры, эту последовательность?
        - В середине, - упрямо повторил корабль, подумал и добавил: - Не знаю, они сами откуда-то берутся. Но я никогда не ошибаюсь.
        - Потрясающе… - констатировал человек.
        - Он точно не опасен? - спросил у Алисы Смотритель. - Мелкий, конечно, но шустрый ведь. И зачем ему эта железяка на поясе?
        - Тише, он же понимает.
        - Да он так увлекся, хоть из пушки пали…
        Они притаились под кустом, усыпанным белыми цветами, призрачно сиявшими в темноте. Смотритель прикрывал фонарь ладонью и иногда высовывал голову из-под веток, чтобы проконтролировать ситуацию. В нескольких шагах от куста инопланетный гость знакомился с одним из самых безобидных кладбищенских привидений - Белой дамой. От своих многочисленных тезок она отличалась заметным вокальным талантом - именно так было записано в одной из растрепанных книг Смотрителя, который уже много лет вел строгий учет подопечных.
        Селес старался стоять неподвижно, как ему велели. Белая дама сидела у могильного камня, спиной к нему, и изредка покачивала закутанной в покрывало головой. Оммо видел выбившиеся наружу и приставшие к покрывалу пряди темных волос, видел узелки на нитях, из которых оно было соткано, но в то же время различал сквозь силуэт призрака надписи на камне и венок с траурными лентами, лежавший на траве.
        Откуда-то издалека донесся бой часов, неожиданный здесь, среди полей и лесов, где, казалось, из человеческих сооружений были только домик Смотрителя да кладбище. В молочно-белом тумане звуки задерживались надолго и словно наплывали друг на друга.
        - Сейчас, - шепнул Смотритель. В его шепоте слышалась гордость за подопечную.
        Дама подождала, пока стихнет последний отзвук и воцарится полная тишина, провела рукой по надгробию и запела. У нее был удивительно нежный высокий голос, и благодаря ему простенькая мелодия из трех нот превратилась в нечто гипнотически печальное. Селес не знал языка, на котором она пела, но уже после первого куплета все понял. В этой могиле была похоронена не сама Белая дама, здесь лежал ее совсем маленький детеныш. Он отправился после смерти в иной мир, где давно забыл о матери, а она истаяла в слезах, осталась здесь навечно, пригвожденная к земле своим горем. И каждую ночь она приходит к могильному камню, единственному напоминанию о том, что когда-то в ее живых руках тихо дышал теплый малыш с мягкой розовой кожей. Приходит, чтобы спеть колыбельную маленькому гробику, покоящемуся глубоко в земле…
        Забыв о предупреждении Смотрителя, Селес шагнул к Белой даме, чтобы хоть как-то выразить ей свое сочувствие. Призрак обернулся, и неочеловек увидел, что это совсем молодая самка, красивая, сияюще-бледная, с заплаканными глазами. Продолжая напевать колыбельную, Белая дама протянула в ответ узкую руку, сквозь которую было видно росу на траве…
        - Э-э! - предостерегающе крикнул выскочивший из-за куста Смотритель. - Я кому говорил: не трогать?!
        Песня оборвалась, привидение заметалось, пытаясь укрыться от света фонаря, и с жалобным стоном растворилось в тумане.
        Селес хотел было что-то сказать, но, опасаясь услышать в ответ очередное «не понимаю», только развел руками. Смотритель посветил едва достававшему ему до плеча неочеловеку в лицо, увидел, что тот явно расстроился, и ему стало жалко гостя.
        - Я когда в первый раз ее услышал, тоже все на свете забыл, - понимающе кивнул он. - Но все равно… - Он легонько подтолкнул Селеса вперед и решительно закончил: - …Я не позволю инопланетянам трогать моих привидений.
        - Жаль, что она так рано умерла, - задумчиво сказала подошедшая Алиса. - Пела бы сейчас в опере.
        Смотритель вынул из-за пояса щетку и осторожно обмахнул надгробие. Сверху на нем появилась новая трещинка, и он огорченно прищелкнул языком. Все-таки могил было слишком много, и старик физически не мог уследить за всеми сразу. Прошлой весной река незаметно подгрызла берег на западном краю кладбища, и, прежде чем Смотритель успел что-то предпринять, троих его подопечных унесло течением.
        - Ну что, продолжим экскурсию? - выпрямившись, бодро предложил он. - Кстати, не помню, рассказывал или нет, но чем дальше от дома, тем они спокойнее. Правда, если идти на юг, к лесу, там есть парочка беспокойных, без фонаря и лопаты лучше вообще не соваться - разорвут… А вон в той стороне - самые тихие.
        Будто в подтверждение его слов, со стороны леса послышался леденящий душу вой. Оставшаяся охранять дом собака ответила яростным лаем.
        - Ближе к ограде есть у меня один эзотерик, увлекался при жизни всякими духами, проекциями и прочей алхимией… - Смотритель жестом пригласил всех следовать за ним. - Или я и это уже рассказывал?
        Алиса отрицательно помотала головой.
        - Сначала от него тут все ходуном ходило, подростки как-то нервишки пощекотать пришли - умерли на месте от страха… А потом я соли вокруг его могилы насыпал, чтоб он на месте сидел и больше по кладбищу не шатался. Ну, разговорились. Оказался образованнейший старичок, эрудит и умница, теперь к нему поболтать захожу. Пробовали в шахматы сыграть, но я со злости такой маленький круг нарисовал, что стол уже не помещается…
        Селес охнул и чуть не упал, в самый последний момент ухватившись за обросшего мхом каменного ангела. Смотритель направил на него фонарь:
        - Что, опять самогон?
        Неочеловек молча цеплялся за камень, пытаясь устоять на ногах. Все вокруг заволокла мутная пелена, в ушах тонко и противно звенело, но он уже снова различал и свет фонаря, и басовитое бурчание, звучавшее вопросительно и тревожно. Селесу хотелось объяснить, что такого ментального удара он не получал еще, наверное, никогда и что удар сапогом в солнечное сплетение по сравнению с ним - нежнейшее поглаживание, но вместо этого выдавил только:
        - Оммо тарукурат…
        - Чего? - с подозрением протянул Смотритель.
        В этот момент подоспела вторая порция, и окружающая реальность снова куда-то пропала.
        - Черт… - прошипел корабль - он опять трясся, и на этот раз гораздо сильнее. - Чтоб тебя… А, чтоб тебя! - свет в кабине опять выключился, а сосредоточенная ругань корабля перешла в низкий утробный вой.
        - Это метеорит?! - вопил Петерен, пытавшийся забиться под саркофаг. - Это метеорит, да?!
        - Нет, хуже-е-е-е-ы-ы-ы-ы…
        Наконец гул прекратился, свет перестал мигать, и человек осторожно высунул нос из-под саркофага:
        - Что это было?
        - Оммо тарукурат!
        - Э-э…
        - Ментальный взрыв. Вызов несоразмерной мощности. - Сознание корабля временно помутилось, поэтому он изъяснялся неполными синонимами: - Эмоциональный удар. Тебя когда-нибудь пытались убедить отбойным молотком?
        Петерен шумно сглотнул. Корабль затих, пытаясь собраться с мыслями, которые оммо тарукурат всегда расшвыривал очень далеко. К такому экстремальному способу общения симбиотические пары прибегали только в крайних случаях, чтобы передать на большое расстояние, которого обычная ментальная связь уже не покрывала, просьбу о помощи. Осмысленной информации оммо тарукурат практически не нес, это было оглушительное эхо эмоций, которое раскатывалось очень далеко. Иногда, впрочем, в его сердцевине обнаруживалась наспех собранная инфокапсула - с помощью оммо тарукурат ею выстреливали, как из дальнобойного орудия. Для создания ментального взрыва требовалось значительное усилие, а для взрыва такой мощности, как сейчас, - просто огромное.
        Но в этот раз о помощи никто не просил. Оммо тарукурат впечатал в сознание корабля злость, обиду, тоску, жгучее отчаяние и обещание кому-то что-то припомнить. Еще было смутное, но страстное желание освободиться неведомо от чего. Все это швырнули через огромное расстояние с одной-единственной целью - поделиться. Чтобы и другие это почувствовали, чтобы им тоже стало тоскливо и мерзко.
        - Сволочь… - пробормотал корабль.
        - Кто? - оживился Петерен.
        Корабль не ответил.
        - Селес, ты это слышал? Она не у морфов, она гораздо ближе. И она очень, очень злая… Селес? По-моему, они летят за нами. Селес?
        Неочеловек наконец отпустил ангела и сел на землю. Смотритель и Алиса растерянно смотрели на него. В ментальном поле к нему настойчиво стучался корабль, но Селес не отвечал - он и так прекрасно знал, что ему хотят сказать.
        - Это плохо, - неизвестно зачем сообщил он в пространство.
        - Смотри-ка, проветрился, - обрадовался Смотритель и на всякий случай добавил: - Мы тебя понимаем.
        - Что-то случилось? - спросила Алиса.
        - Кажется, да…
        - Это интересно, - перебил Смотритель. - Если из-за радио он начал путаться в языках, а после этого «оммо» снова заговорил по-человечески, значит, происходит синхронизация. - Он поставил на землю фонарь, который мешал ему жестикулировать. - Получается, у них между собой что-то вроде…
        Селес встревоженно посмотрел на звезды:
        - Это не интересно, это очень плохо.
        - Да что стряслось-то? - Алиса махнула рукой на увлекшегося теориями Смотрителя.
        - Меня ищут. - Неочеловек развернулся и быстро пошел по направлению к освещенному дому.
        Смотритель на секунду замешкался, но тут под ногами гостя затрещала первая ограда, и он кинулся следом:
        - Не ходи по могилам! Тебе понравится, если по твоей пройдутся?.. Фонарь хоть возьми!
        Селес ненадолго остановился:
        - У вас здесь все и так очень сложно. А она ни за что не станет соблюдать все эти ваши законы, не будет вас слушать, зато будет ввязываться в конфликты, и я не знаю, чем всё…
        - Ты что-то натворил? - изумленно подняла брови Алиса.
        - Да, и мне, кажется, только что пообещали это припомнить. - Он почти вырвал из рук Смотрителя фонарь. - Она совсем близко. Нужно выбраться отсюда раньше, чем она прилетит.
        Распугивая прыгающим лучом фонаря призраков, Селес побежал к дому. Вскоре из сада донесся яростный собачий лай, потом - какое-то подозрительное лязганье.
        - Это интересно… - обеспокоенно заметил Смотритель и поспешил следом. Алиса осталась на месте, потому что ее успели схватить холодные и почти бесплотные пальцы, и она уже несколько минут покорно впитывала длинную, скучную и тягучую историю чьей-то жизни.
        - А потом родился пятый ребенок, девочка, хотя мы хотели мальчика… - почти беззвучно шевеля губами, повторяла она шепот назойливого привидения. Перед ней мелькали кусочки чужого существования, похожие не то на семейные снимки, только глазами не оператора, а запечатлеваемых, не то на разваренные овощи в невкусном супе. Внезапно беззвучная молния разорвала в клочья очередной сгусток никому не нужных воспоминаний, и Алиса провалилась в совсем другую реальность - гул, грохот, горы саднящей лязгающей плоти, неповоротливой, бескровной, непостижимые существа рядом в тумане, и ярость, и зависть, и непонимание, так тянущие к ним, чтобы понять хоть на миг, чтобы…
        И Алиса снова забормотала на неизвестном языке, так испугавшем Селеса в бараке.
        - Ах ты зараза! - рявкнул вернувшийся Смотритель, замахиваясь на ее призрачного собеседника. - Пиявка чертова!
        Привидение, не успевшее изложить всю свою биографию, вздохнуло и с тихим хлюпаньем провалилось сквозь землю. Алиса в недоумении уставилась на Смотрителя. Она мгновенно забыла все, что только что видела и ощущала.
        - С ними надо ухо востро… - хмыкнул Смотритель, но тут со стороны дома явственно донеслось урчание мотора. - Ты же говорила, он безобидный!
        Селес лихорадочно пытался разобраться в устройстве транспортного средства, стоявшего перед домом Смотрителя. Один раз мотор завелся, но, пока неочеловек размышлял, куда нажимать дальше, машина заглохла. Селес повертел руль, вдавил в пол педали - ничего. Он направил фонарь на вытащенные проводки и снова начал их соединять.
        - Ты что творишь! - снаружи в стекло забарабанил Смотритель. - Как ты туда вообще забрался?! Вылезай сейчас же! Открой дверь!
        - Извините, но мне очень надо к орбитальному лифту. - К ужасу старика, Селес зачем-то начал отковыривать прозрачную крышечку спидометра. - Иначе могут возникнуть проблемы… конфликт, беда, понимаете?
        - Открой дверь, я сказал!
        Селес выполнил приказ, и Смотритель выволок его из автомобиля за шиворот, оттащил на безопасное, по его мнению, расстояние, поставил на ноги и грозно потребовал:
        - Стой тут, ничего не трогай и вообще не шевелись.
        - Но мне надо…
        - И молчи!
        Смотритель и Алиса забрались в машину, захлопнули дверцы и начали вполголоса что-то обсуждать, периодически поглядывая на гостя. Селес поднял голову к светлеющему потихоньку небу. Где-то там его ждал корабль: наверное, он скучал и ругался или, что более вероятно, перемывал ему кости с обитателями додекаэдра. И за то, чтобы прямо сейчас воссоединиться с симбиотическим партнером, Селес согласился бы еще на дополнительные сутки перемывания костей, в котором корабль был безусловным гурманом и виртуозом.
        И еще где-то далеко-далеко была Айа, несчастная и невообразимо злая, потратившая кучу сил на то, чтобы передать ему свое состояние. А он за всей этой лавиной возмутительных в своем неправдоподобии событий успел забыть и о том, что оставил ее у морфов, и, кажется, даже о том, как она выглядит, - сейчас вспоминались только вздернутый кверху нос и растрепанные волосы.
        Селес вздохнул. Ему уже начинало казаться, что он находится на этой странной планете целую вечность, а может, и всегда здесь жил. А прежнее, нормальное существование на корабле ему просто приснилось…
        - Поехали, - опустив стекло, сказал Смотритель.
        - Что?
        - По-е-ха-ли. Мы посовещались, и я решил.
        Селес послушно протиснулся на заднее сиденье, поерзал на гладком кожзаменителе, залез на неудобный бежевый диванчик с ногами и в конце концов улегся на нем.
        - В машине так не ездят, - пробурчал старик, выруливая на дорогу.
        - Я знаю. Но, если лежать, похоже…
        - На саркофаг? - Алиса бросила на него быстрый заинтересованный взгляд.
        - Да, - Селес посмотрел на обитый мягкой тканью потолок и опять вздохнул.
        - К орбитальному лифту пока нельзя, - наблюдая за мошками, разбивавшимися о лобовое стекло, сказала Алиса. - Мы отвезем тебя к границе центральной плоскости, там есть еще один лифт. Ты же почти официальное лицо, к тому же приезжий, так что тебя пропустят. А Смотрителю туда нельзя. Ему и отсюда выезжать нельзя, но он очень постарается…
        Алиса покосилась на заднее сиденье, удивленная, что ей не задают вопросов. Селес лежал неподвижно, закрыв глаза.
        - Спит, - не оборачиваясь, констатировал человек без набора букв. - Да уж, притащила ты на мою голову… Маленький вроде, а столько шума.
        - Хорошенький… - мечтательно улыбнулась Алиса.
        - Он тебе не зверюшка, - сверкнул очками старик. - Это ж целый живой инопланетянин.
        - Внепланетянин… Ну не сердитесь, мы быстренько проедем. Вы и не заметите.
        - Ладно уж.
        - А если вас вдруг застопорит, гипнозом попробуем, как в прошлый раз.
        - Сказал же - ладно!..
        - Я бы тоже хотела быть неочеловеком… Только вот эти дырки. Интересно, это больно?
        - Меня больше интересует, что он там у себя натворил и кто за ним летит. - Смотритель прибавил скорость. - «Она»… А что, если это служба розыска или полиция? У них есть полиция?
        - У них даже государства нет. - Алиса зевнула. - Я подремлю немножко, разбудите меня… потом…
        Глава девятая,
        рассказывающая, как долго можно ждать озарения, а также о способах не попасть в ад
        Представитель морфов явно нервничал - черты его лица менялись с такой скоростью, что от этого зрелища укачивало. Только очертания подвижного ротового отверстия сохраняли некоторое постоянство.
        - Мы были очень, очень осторожны. Даже не произвели изъятия всех образцов. Мы обращались с пациенткой очень бережно и были очень, очень… - Морф возвел печальные, с поволокой, глаза к потолку, сменил их на фасеточные, отрастил пышные загнутые ресницы и закончил: - …Очень осторожны.
        Они шли по длинному коридору, освещенному слепящими белыми лампами. Голова болела от жары и едкого запаха больницы. На полу почему-то хрустел песок.
        - Мы провели спинномозговую пункцию. Сами понимаете, без этого никак. Также взяли образец головного мозга - очень, очень осторожно. Ограничились изъятием только одного глазного яблока…
        - Заткнитесь, пожалуйста, - вежливо перебил его Селес.
        - Мы никак не ожидали подобного исхода, все было сделано крайне бережно и очень ос-то-рож-но.
        Неочеловек скрипнул зубами. В коридоре становилось все жарче, по комбинезону расползались темные пятна пота.
        - Мы тоже раздосадованы тем, что потеряли пациентку, - морф смиренно сложил на груди все шесть лапок. - Но, принимая во внимание, что для вашего вида смерть не фатальна…
        Селес примерился и ударил морфа в брюхо - выше он не доставал. Морф послушно рассыпался на мельчайшие осколки, как хрупкая многоногая ваза, и раскаленный коридор спустя мгновение последовал его примеру.
        Приснилось, с облегчением понял Селес и попытался открыть глаза. Но это оказалось не так-то просто - он словно застрял на самой границе пробуждения, когда мозг уже включился, а тело еще не откликается. В густой бархатной темноте плавали округлые багровые фигуры, меняя форму и перетекая одна в другую, как масляные капли в воде. Где-то рядом надсадно выла сирена, переходя от раздражающего плача к механической истерике. Еще почему-то болело свищевое отверстие на шее.
        Селес разлепил веки, успел увидеть короткую вспышку света и снова зажмурился. Тело ему практически не подчинялось, даже слух включался и выключался произвольно, вынуждая истеричную сирену неподобающе квакать. Тряска прекратилась, и на голову полилось нечто, запоздало опознанное как холодная вода.
        - М-м-м… - выразил он свое возмущение.
        В ответ раздались звуки, явно производимые живыми существами. Так Селес понял, что он не на корабле, и его это, как ни странно, не удивило. Потихоньку начали всплывать подробности прошедшего дня - серая коробка в пустыне, встреча с летающим существом, сконструированным вопреки всем законам анатомии, длительный забег по лесам, поющие призраки, аномальная резьба по дереву и…
        Селес рывком приподнялся и все-таки открыл глаза, перед которыми от напряжения заплясали разноцветные точки. Окружающая действительность встретила его ярким солнечным светом и оглушительным воем.
        - Лежи! - Откуда-то высунулась маленькая рука и потянула его вниз, на обтянутый кожзаменителем диванчик. Щурясь, он огляделся и увидел Алису, которая свернулась клубком между сиденьями. В данный момент она была для Селеса небольшим существом женского пола, которое определенно как-то звали.
        - Ты что? - шепотом удивилась Алиса. - Мы тебя второй час разбудить не можем!
        - Мне как-то… странно.
        - Заболел? Ну, приехали.
        Селес потряс головой и осторожно ощупал через ткань комбинезона саднящее отверстие на шее. Края немного припухли - там явно начался воспалительный процесс.
        - С добрым утром! - громко поздоровался Смотритель, приведя инопланетного гостя в окончательное замешательство.
        - Я сейчас… - неопределенно пообещал тот и опять закрыл глаза.
        - Не спи, - попросила Алиса. - Давай вместе бояться. А то Смотритель отказывается.
        - А чего надо бояться? - Селес надеялся, что, пока она будет рассказывать, он окончательно все вспомнит.
        - Мы на территории землепоклонников. Самая короткая дорога…
        - М-м?..
        - Это секта такая. Они считают, что Бог не вверху, а внизу. Что планета - это он и есть. Тебе такие никогда не попадались?
        - Не помню…
        - Значит, не попадались, а то бы запомнил. Лежи, не высовывайся! Пусть думают, что в машине только Смотритель, за одним человеком они, может, и не погонятся.
        Машина подпрыгнула на ухабе, Селеса подбросило вверх, и он успел уловить кусочек проносящегося за окном пейзажа - бескрайнего бурого поля с пожухшей травой, кочками и без единого намека на какие-либо постройки или деревья. Алиса стукнулась головой и ойкнула.
        - Сиди уж, - буркнул Смотритель. Даже по его седой макушке было заметно, что он нервничает.
        - Они выкорчевывают деревья и выравнивают холмы, - заговорщически шепнула Алиса. - Никогда ничего не сеют, а живут под открытым небом. И все бы хорошо, только они… они отрубают себе ноги.
        - Ты его до смерти напугать хочешь? - рассердился Смотритель. Видимо, затылком он умел не только передавать эмоции, но и видеть, потому что Селес в этот момент действительно побледнел - правда, не от страха, а потому, что его опять затошнило от вчерашнего самогона.
        - Совсем отрубают? - зачем-то уточнил оммо.
        - До самой задницы. Чтобы быть ближе к Богу. Ну, то есть к земле.
        Чудом сохранившиеся остатки здравого смысла подсказывали Селесу, что без ног гнаться за кем-то гораздо сложнее, чем с ногами, поэтому он немного успокоился. Если землепоклонники так трепетно относятся к почве, что никак ее не используют, им должно не хватать еды, и они, очевидно, занимаются каннибализмом. После всего, что Селесу удалось вспомнить о вчерашнем дне, перспектива быть съеденным безногими религиозными фанатиками не казалась чем-то из ряда вон выходящим. Он мысленно обратился к божественной земле с просьбой разрешить ему стать после съедения призраком и выстукивать робким туристам проклятия по оконным стеклам. И пусть из него сделают тушенку, так он прослужит дольше и, возможно, будет припасен на голодные годы, то есть принесет реальную пользу. У него начинался жар.
        - Мы можем предложить им вместо себя тушенку, - пробормотал Селес. - У тебя есть тушенка?
        - Заболел, что ли? - одними губами шепнул Смотритель, скосив глаз на Алису. Та грустно закивала.
        - Они не едят людей, Селес. Они им проповедуют. Ну, в смысле тоже отрубают ноги.
        - Да, это неприятно…
        Смотритель зашелся в беззвучном смехе.
        Алиса осторожно потрогала лоб неочеловека, прищелкнула языком и начала копаться в карманах.
        - Вот я знала, что с тобой что-нибудь да случится… Не могло без этого обойтись, ну никак. Когда-нибудь я обязательно загублю особо невинную душу… просто потому, что в мире нет справедливости и нужно соответствовать. Если где-то случается неприятность, она примагничивает все остальные неприятности, это закон такой… - Она вытащила кусочек жаропонижающего пластыря, содрала с него защитную пленку и сердито налепила Селесу на запястье. - Вот какого хрена с тобой случилось, а?
        - Не знаю…
        - Хоть бы просто похмелье! Сейчас температуру собьем, а потом пусть корабль с тобой разбирается, я не знаю, чем вас лечат…
        - В большинстве миров нам не оказывают медицинскую помощь. У людей, у каильцев, на Рео, само собой. Потому что корабль может нас восстановить. Мне однажды пришлось просить у каильцев обезболивающее - не дали. Люди давали…
        - Мы на самом деле добрые. Можем, правда, и пристрелить, но тоже из милосердия. Куда же без милосердия?
        - Медицинская помощь - не проявление бессмысленного развращающего милосердия, а спасение необходимой особи, которая в дальнейшем возместит затраченные на нее средства, работая на благо великой цивилизации.
        - У тебя бред, что ли, начинается?
        - Это из реонского закона. Боевой канцелярит…
        - А ну тихо там! - одернул их Смотритель.
        - Может, не заметят? - шепотом предположил Селес.
        - Ха! - Алиса торжествующе показала ему фигу. - Сирену слышишь? Это она по нам воет, с полдороги включили.
        - Ты сама согласилась на короткую дорогу. Или ты сидишь тихо, или я разворачиваюсь и еду обратно, домой… - Смотритель вздохнул и с нежностью добавил: - К покойничкам…
        Пластырь подействовал очень быстро, и сознание Селеса окончательно прояснилось. Решение Алисы и Смотрителя проехать именно здесь казалось ему как минимум необдуманным - их конечности восстановлению не подлежали. Ему, конечно, хотелось спросить, о чем они вообще думали, отправляясь туда, где могут стать жертвой столь изощренного миссионерства. Но этот вопрос, сколько он его ни формулировал, получался невежливым, поэтому пришлось задать другой:
        - Как же землепоклонники позволили проложить здесь дорогу? Разве это… не богохульство?
        - Они не просто позволили, они сами ее проложили, - хмыкнула Алиса. - Кто же к ним по бездорожью сунется? А если землепоклонник никого не обратил в истинную веру - он попадет в ад… Ты веришь в ад?
        - Во внутренний - да. И в объективное «ничего» тоже. И, наверное, в Реконструктора…
        - Один есть, - мрачно констатировал Смотритель, заметив движение в зеркале заднего вида. - Турист, держись! - Он вдавил педаль газа в пол.
        Селес осторожно поднял голову и посмотрел назад. По безупречно ровной дороге за ними мчалось нечто небольшое, грязно-серое, снабженное маленькими устойчивыми колесами. Вокруг него закручивался густой дымно-пылевой смерч, но оммо разглядел гримасу восторженного азарта на небритом лице. Землепоклонник передвигался на тележке с мощным, судя по всему, двигателем. Он ловко орудовал рычагами управления и вдохновенно, дико улыбался, демонстрируя почти полное отсутствие зубов.
        - А вам не кажется, что мы уже в аду? - разглядывая землепоклонника, меланхолично спросил Селес.
        После обеда люди притащили в кабину несколько складных табуретов и кучу бесполезного хлама, которым хотели похвастаться. Бухгалтерша Афродита принесла недовязанную, но уже изрядно растянутую кофту позитивного оранжевого цвета. Петерен - целую стопку двухмерных изображений своей супруги, оставшейся на планете, и одно трехмерное, запечатлевшее трогательно некрасивых и счастливых толстяка и зубастую брюнетку в момент бракосочетания. Длинноволосый юноша, которого звали Берис - корабль отлично запомнил имя, потому что, представляясь, юноша заикался и блеял очень жалобно: «Бе-бе-берис», - так вот, этот невинный агнец приволок двух упитанных котов и несколько больших черных дисков. Коты тут же заняли позицию на саркофаге, истерично мурлыча и впиваясь в крышку когтями, а юноша потыкал диском в несколько подвернувшихся щелей и расстроился.
        - А у вас ро-ро-розетка есть? - спросил он у корабля, культурно беседовавшего с Петереном.
        Ответом послужило презрительное молчание. Берис вздохнул.
        - Л-ладно, я все при-при-принесу… - И вышел в коридор.
        Дружелюбие людей обескураживало. Вообще-то им подобные смотрели на неолюдей, или, как они говорили, «новок», свысока, потому что рост позволял, а к кораблям и вовсе относились как к заговорившей по некоему недоразумению бытовой технике. Почему-то они считали, что вместилищем разума может быть только теплое и дышащее. А обитателей додекаэдра восхищало все - и ментальное поле, и палиндромон, особенно развернутый, во время простого пожелания здоровья на котором можно было уснуть, и способность корабля разговаривать на любом языке, имеющемся в личной базе данных, и даже то, что он умел грубить или восхищаться вязанием храброй бухгалтерши. Людей просто распирало от любопытства:
        - А где у вас мозг?
        - Над иллюминатором, под баком, над саркофагом. И, кажется, где-то еще есть.
        - А чем вы видите?
        - Практически всей внутренней и внешней поверхностью.
        - Ой, - сказала сидевшая на табурете Афродита и испуганно подняла ноги.
        - Ничего, я привык.
        Тут вернулся Берис. Пыхтя и покачиваясь из стороны в сторону, он тащил большой граммофон с блестящей ручкой. Корабль зарылся в энциклопедию, пытаясь опознать устройство.
        - Вот! - торжествующе сказал юноша.
        Он бережно водрузил на место большой черный диск, покрутил ручку, и из сияющего раструба послышалось:
        И уносят меня-я-я…
        И уносят меня-я-я…
        В звеня-я-яш-ш-ш-ш-ш…
        Корабль наконец установил и тип прибора, и язык, после чего очень ласково спросил:
        - Значит, ваша планета называется Кальдерония?
        Сгрудившиеся вокруг граммофона обитатели таможни закивали.
        - Угу…
        Три белых ко-о-о… ня-я-я…
        Три белых ко-о-о… ня-я-я…
        - И вы не колонисты?
        Петерен и Берис замотали головами, остальные закивали, корабль запутался и уточнил еще раз:
        - Вы не колонисты, но эта планета - не Земля, а Кальдерония. Если согласны по всем пунктам - кивните.
        Декабыр-рь и яныва-а…
        - Угу…
        Кораблю было даже обидно, что додекаэдр и его простодушные жители в итоге оказались загадочнее его самого. Он перерыл всю энциклопедию и еще несколько инфокапсул, открыл все карты, заставил плохо соображающего Селеса отчитаться обо всем увиденном (в пылу расследования корабль даже забыл спросить, почему у него в голове такая путаница). Хотел свериться с инфосетью, но обнаружил, что здесь нет доступа - в особо глухих захолустьях такое встречалось, хотя для густонаселенной планеты было странно. Потом устроил людям длительный допрос. Факт оставался фактом - их ответы не расходились, все они, судя по физическим показателям, не врали, а вот планеты Кальдерония - не было. Она отсутствовала в энциклопедии, а на картах, которые симбиотические пары составляли и уточняли друг для друга, участок с ее координатами значился или как неисследованный, или как пустующий. Возможно, сюда еще просто не добрался никто из симбиотиков, и Селес с кораблем действительно были первопроходцами, но все в целом выглядело подозрительно.
        Корабль еще раз изучил планету - не очень большую, сопровождаемую орбитальной станцией и стайкой спутников. Все спутники, числом ровно тридцать, были одинаковыми.
        - Эта штука, граммофон, считается допотопным антиквариатом лет пятьсот, - внимательно следя за пульсом и дыханием людей, громко и отчетливо сказал корабль. - По крайней мере, на Земле. На вот этой планете. - Он продемонстрировал несколько объемных изображений голубого шарика с очертаниями континентов, навсегда отпечатавшимися в генетической памяти каждого человека. - В вашем материнском мире. Где вы сидели много столетий, своих или условных, как вам больше нравится. Пока шиари не решили, что для сохранения душевной гармонии вам настоятельно рекомендуется отправиться в космос. Познакомиться с собратьями по разуму. И основать колонии. Вроде Кальдеронии.
        Сначала сбился пульс у Бериса, самого юного и нервного. Потом у крупной женщины, которая принесла, чтобы показать, чахлое растение в горшке. А потом все дружно рассмеялись.
        - Хотелось бы верить в такие сказки, но… - заулыбался Петерен. - Мы реалисты.
        - Да уж, - пробормотал корабль в надежде, что его сейчас осенит, но никакие идеи на ум не приходили. Поэтому он спросил напрямую:
        - Вам мозги промывают?
        Люди, как и следовало ожидать, опять засмеялись. Корабль еще раз изучил окрестности и сухо потребовал:
        - Вылезайте.
        Обитатели додекаэдра мгновенно затихли и с вытянувшимися лицами уставились на потолок.
        - Пожалуйста, - поправился корабль. - Я отлучусь ненадолго.
        - Но… - запротестовал Петерен.
        - На планету не полечу. Я аккуратненько.
        Его все-таки осенило. Он знал, кто умеет так виртуозно промывать мозги.
        За ревущей машиной Смотрителя мчались уже пятеро землепоклонников - четыре самца и самка. Один из недавно присоединившихся неожиданно изменил курс, сшиб соплеменницу и вместе с ней покатился по бурой траве.
        - Фу-у! - вскрикнула Алиса, успевшая разглядеть подробности процесса до того, как сошедшие с дистанции остались далеко позади. - Деятельное размножение - еще один верный способ не попасть в ад, - объяснила она Селесу.
        - И попасть в рай? - Неочеловек был уже почти уверен, что землепоклонники их не догонят, и поэтому воспринимал происходящее на дороге скорее как омерзительный спектакль.
        - Насчет рая ничего не известно. Если будешь надеяться, что попадешь в рай, - попадешь в ад. Если будешь бояться попасть в ад - попадешь в ад. Если пожалеешь чьи-нибудь ноги - попадешь в ад. А вот эти, - она кивнула на преследователей, - попадут в ад за то, что нас не догнали.
        - У них очень тяжелая жизнь.
        - Как хотят, так и живут, мало ли какие у кого традиции, - отрезал Смотритель. - Вы меня отвлекаете!
        Алиса и Селес умолкли, разглядывая землепоклонников через стекло.
        - Мы у самой границы, - пробормотал старик. - Еще капельку…
        Скоростные тележки громыхали уже совсем близко, самый резвый землепоклонник протянул руку и вцепился в бампер. Тележка подпрыгивала и скрежетала по асфальту, пуская искры. Оммо с трудом отвел взгляд от глаз преследователя, горящих охотничьим азартом.
        - Черт! - всхлипнула Алиса. - Мне нравятся мои ноги! Они удобные!
        Машина еще раз отчаянно рванулась вперед, подлетела на каком-то низком препятствии, и Смотритель неожиданно ударил по тормозам.
        - Вы что делаете?! - испугался Селес.
        - Проскочили!
        И тут Селес увидел, что практически догнавшие их землепоклонники стремительно удаляются, сталкиваясь и отпихивая друг друга. Автомобиль Смотрителя неподвижно стоял на все той же дороге, а позади него прямо поперек проезжей части шел еле заметный бордюр. Похоже, это жалкое препятствие и было границей плоскости, за которой территория землепоклонников заканчивалась.
        - Неужели они не могут через него переехать?
        - Могут. Только им за границу нельзя. Запрещено, - старик облегченно перевел дух.
        - Кем?
        - Природой. Богами. Землей. Хватит вопросы задавать, лучше скажи - как тебе?
        - Увлекательно…
        Смотритель обернулся и удостоил его проникновенным взглядом.
        - Ты куда смотришь? - Он махнул рукой вперед. - Я про это!
        И тут чересчур увлекшийся землепоклонниками Селес наконец заметил, что впереди раскинулся огромный город. Он был застроен высокими, удивительно легкими и хрупкими на вид конструкциями, напоминающими кристаллы. Между сооружениями сновал какой-то неопознаваемый транспорт. А еще дальше, на горизонте, под необычно светлым небом высился лес из белоснежных небоскребов затейливой архитектуры. Такого чистенького, новенького, сверкающего и совершенно, по общему впечатлению, неприспособленного для обычной жизни города неочеловек не видел никогда.
        - Центральная плоскость, - благоговейно сказала Алиса и потянула Селеса за руку: - Вылезай.
        Они вышли из машины, и теперь оммо разглядел наконец тонкую блестящую полоску, уходившую из центра города прямо в небо.
        - Да-да, твой драгоценный лифт, - улыбнулась Алиса.
        Заурчал мотор. Смотритель опустил стекло и высунулся из машины.
        - Прощай, инопланетянин, - буднично сказал он. - Передать что-нибудь Белой даме?
        - Хотелось бы… даже не знаю…
        - Ну что ж ты робкий такой, - старик покачал головой. - Будь порешительнее, что ли. Удачи в поисках смысла жизни!
        Он махнул им рукой, и древний автомобиль, фыркая и дребезжа, покатился вдоль еле заметной границы между плоскостями, быстро набирая скорость.
        - Езжайте длинной дорогой! Длинной! - кричала вслед человеку без набора букв Алиса.
        - Без тебя знаю!
        - Спасибо вам! - присоединился к Алисе опомнившийся Селес - он ожидал более продолжительного прощания. - Вам тоже удачи! И вашим привидениям! До свидания, Смотритель!
        Глава десятая,
        в которой рассказывается о соблазнах и о том, как трудно инопланетянину попасть к президенту
        Корабль несколько раз облетел планету, методично составляя собственную карту. Он обследовал несколько спутников, и результат несказанно его удивил - они излучали мощные потоки ментальной энергии, причем каждый планомерно обрабатывал свой отдельный участок. Корабль воспользовался возможностью и понежился в невидимых и официально несуществующих волнах, чтобы подзарядиться, пока его человека где-то носило. Фокусы, которые он демонстрировал обитателям додекаэдра, были утомительны, да и проклятый оммо тарукурат отнял много сил.
        Облучать планету ментальной энергией было бессмысленно, поскольку ее, то есть энергии, а не планеты, хотя планеты тоже… в общем, официальная наука ментальную энергию не признавала. Интересовалась ею только одна цивилизация, а остальные относили в разряд эзотерики, оккультизма или и вовсе фольклора. Неокорабли, таким образом, работали на магии и сказках, что любопытно, но как-то несерьезно. И только одна цивилизация была достаточно развита технологически для того, чтобы создать и вывести на орбиту ментальные излучатели.
        Все эти рассуждения навели корабль на мысль, которую он сам скромно считал блестящей. Также на эту мысль его навела одна из карт, на которой планета Кальдерония отсутствовала, зато присутствовало кое-что еще, причем практически на том же самом месте.
        Наконец корабль достиг нужной точки. Дальше двигаться следовало очень осторожно, хоть тут ничего, на первый взгляд, и не было. Тщательно просканировав пространство, корабль загудел от радости - он зафиксировал прямо по курсу нечто огромное, надежно скрытое от посторонних глаз. Если бы он не подобрался так близко и не искал так тщательно, то, несомненно, пролетел бы мимо, ни о чем не подозревая.
        Благословив Вселенную за собственную гениальность, корабль вышел на связь.
        - Приветствую. Могу ли я вас увидеть?
        - Вы довольны? - сразу же откликнулся сдержанный, полный искреннего дружелюбия голос.
        - Еще бы, - хмыкнул корабль и с небольшим опозданием вспомнил о правилах этикета: - А вы?
        - В полной душевной гармонии. Вам рекомендовано оставаться на месте. Мы рады убедиться, что вы безоружны. Мы рады поднять поле невидимости седьмого сектора.
        Перед кораблем, как сияющая снежинка, медленно развернулся одинокий фрагмент гигантской, судя по кривизне, платформы. Пока корабль восхищенно его рассматривал, над сектором из ниоткуда возник небольшой транспортник. Он быстро пролетел мимо, ловко обогнул выступы, похожие на ледяные скалы, и вновь скрылся под полем невидимости. Здесь, похоже, кипела жизнь.
        - Время видимости ограничено, - сообщил находившийся в полной душевной гармонии диспетчер. - Настоятельно рекомендуем вам посетить наш центр. Ваше состояние…
        - Я в отличном состоянии, - возразил корабль.
        - Вы приложили усилия, чтобы найти наш центр. Установлено, что на борту нет вашего симбиотического партнера. Следовательно, вы не можете восстановить силы. Мы предлагаем помощь. Наши специалисты не отнимут у вас много времени.
        Соблазн был очень велик, и несколько мгновений корабль молча страдал.
        - Черт с вами, - сказал он наконец. - Вы прямо мысли читаете.
        - Вынужден не согласиться. Но мы многое понимаем.
        - Главное, не выходи на проезжую часть и не пытайся голосовать на обочине - сшибут, - инструктировала инопланетного гостя Алиса. - Иди вдоль дороги до во-он того высокого белого здания. Там скажешь, что ты представитель инопланетной цивилизации и тебе надо к президенту.
        - И меня пустят?
        Алиса всплеснула руками:
        - Как же не пустить инопланетянина к президенту?!
        По дороге, свистя и бешено сигналя, проносились серебристые транспортники. Водителей в них не было, только многочисленные пассажиры. В салонах некоторых играла музыка, транспортники подпрыгивали от ритмично распиравших стенки басов. Люди с любопытством смотрели на одиноких пешеходов, но никто не притормаживал и не останавливался - видимо, управление было полностью автоматическим.
        - Вот, - Алиса выдала Селесу несколько жаропонижающих пластырей. - Быстренько в лифт, на корабль и лечиться. Он же тебя вылечит?
        Неочеловек осторожно дотронулся до опухшей шеи. Голова уже поворачивалась плохо.
        - Наверное, песок в свищ попал. Странно, я вроде хорошо застегнул…
        - Странные совпадения - это по-нашему, - нервно хихикнула девушка.
        Она резким движением сунула руку под каску и поскребла затылок.
        - Ты точно не пойдешь дальше?
        - Да нельзя мне! - рявкнула Алиса басом.
        - Извини. Я все еще не понимаю правил.
        - Черт бы тебя побрал, Селес… Вот черт же тебя бы побрал! - Она неожиданно протянула ему свой сломанный медальон. - Бери! Вдруг правда починишь. И это бери! - Дрожащими руками Алиса начала вытаскивать из карманов многочисленные брошюрки: «Десять вопросов, которые нельзя задавать неочеловеку», «Внепланетяне: правда или миф», «Новые соседи: что им нужно?». - Бери! Потом посмеетесь! И надо мной, дурой, посмеетесь… Бери-и!
        Селес послушно собирал растерзанные книжонки в стопку. Потоки воздуха от пролетающих мимо транспортников уносили обрывки бумаги. Алиса посмотрела на инопланетного гостя с ненавистью:
        - Хочешь, поцелую?
        - Нет, - честно нагрубил он от неожиданности.
        - Вообще, законы жанра требуют, конечно, чтобы я переспала с тобой напоследок…
        Она схватила его за шею, ткнув пальцем прямо в воспаленное свищевое отверстие, притянула к себе и ожесточенно поцеловала. От боли перед глазами заплясали разноцветные точки, и он, не выдержав, оттолкнул Алису.
        - Противно? Противно, да?! - взвилась она.
        Селес лихорадочно пытался вспомнить, что шиарийские «Правила поведения для посещающих миры со сложившейся культурой» советуют делать в подобных ситуациях, но то ли память его подводила, то ли такого там предусмотрено не было.
        - Просто ты неудачно… то есть я неудачно подставил шею, а ты…
        - Мямля! Трус! Импотент!
        И внезапно Селес поцеловал ее с неменьшим ожесточением, царапнув по губе мелкими острыми зубами. Он не то чтобы обиделся - просто решил, что нарушил ход какого-то ритуала ухаживания и, возможно, оскорбил самку.
        - А мне не понравилось, - секунду спустя сообщила Алиса.
        - Извини, - пожал плечами Селес.
        - Знаешь, что я хотела сделать? Подняться с тобой на корабль и захватить вас в заложники! - Она рывком приподняла штанину и показала крохотную кобуру на ноге. - Чтобы вы увезли меня отсюда, все равно куда, только далеко-далеко! Знаю, знаю, ваши корабли одноместные, но я бы могла потом пересесть на другой корабль и там тоже захватить всех в заложники, а потом…
        - Зачем?
        - Потому что я больше здесь не могу-у-у! - Алиса разрыдалась. - Я устала от этого бреда! Мне постоянно снится, что я на корабле и лечу, лечу… Словно я живу на корабле, уже давно, всегда. Снятся другие планеты… Где нет плоскостей, землепоклонников и привидений, где все нормально! Там меня могут съесть, изнасиловать, сжечь, но - по-нормальному, а не в порядке общего бреда, понимаешь? А здесь все хорошо: мозгозубы не нападают, если не смотреть вверх, привидения просто зайки, а зомби, знал бы ты, какие тут зомби… Землепоклонники нас и не догнали бы, они никогда не догоняют! Здесь ничего плохого не может случиться, и это не-нор-маль-но! Поэтому я узнавала о вас все, что могла. Большие корабли сюда не пускают, а вы проскользнете везде, я так надеялась… И вот мой внепланетный принц возвращается на свой кораблик, а я остаюсь!
        «Правила для посещающих миры со сложившейся культурой» делились на три части - «особо важную», «рекомендательную» и «для желающих произвести наилучшее впечатление». Один из особо важных пунктов гласил: «Крайне нежелательно требовать соблюдения принятых в вашем мире традиций и правил в ущерб существующим в посещаемом мире. Вам же настоятельно рекомендуется соблюдать правила и традиции посещаемого мира, за исключением тех случаев, когда их соблюдение угрожает вашей душевной гармонии и жизни». Формулировки «крайне нежелательно» и «настоятельно рекомендуется» у шиари соответствовали принятым у менее вежливых видов «запрещено» и «необходимо». Таким образом, на этой странной планете Селес мог опротестовать разве что решение землепоклонников отрубить ему ноги. Требовать же в виде исключения пустить Алису на территорию, где ей было запрещено находиться, он точно не имел права.
        И все же рыдающая Алиса выглядела так жалко и была так похожа на Айю… Это сходство, как ни странно, оказалось для Селеса решающим аргументом.
        - Пойдем, - сказал он и взял ее за обтянутую перчаткой руку. - Не надо брать меня в заложники, я тебя отвезу, куда скажешь.
        Она икнула и благодарно заулыбалась.
        - Селес, какой же ты все-таки… Да что там, ты же чисто физически не от мира сего. Спасибо, спасибо тебе, только я никак не могу.
        - Да плевать на ваши запреты! - рассердился он.
        - Да при чем тут запреты! Я не могу!
        Селес только сжал ее ладонь покрепче. Алиса нервно почесалась свободной рукой.
        - Ты что, правда ничего не замечаешь? В центральной плоскости люди немножко сходят с ума. Тут страшно. И странно. Хочется всего сразу, мысли путаются и вообще… - Она хихикнула и опять икнула. - Вот мне сейчас, например, хочется тебя. Очень. Тс-с, не боись, не трону. И это я только на самый краешек зашла. Смотритель правильно сделал, что сразу удрал. - Она распутала одну из торчавших из-под каски кудряшек и посмотрела на нее с подозрением. - Нет, Селес, я не хочу сходить с ума еще больше. Возьму в заложники кого-нибудь еще. Потом.
        - Алиса, ты точно…
        - Пусти руку, маньяк! Ты кто вообще такой?!
        В глазах у нее мелькнуло искреннее, испуганное удивление.
        - Я…
        - Я знаю! - прошипела Алиса. - Я все-е-е знаю, и мне это не нравится.
        Она вырвала ладонь из его пальцев, развернулась и быстро пошла, почти побежала обратно к границе плоскости.
        - Там же землепоклонники! - крикнул Селес.
        - Я в обход!
        - Далеко!
        - Возьму кого-нибудь в заложники! - Алиса с хохотом обернулась. - Давай, вали в свои небесные выси!
        Она погрозила высям кулаком, потом погрозила им же Селесу, опять разрыдалась и побежала дальше.
        У Селеса тут же созрела новая идея нарушения правил для посещающих. Он решил вернуться за Алисой на корабле, несмотря на то, что небо тут якобы было «закрыто». О том, что у нее нет доступа в ментальное поле и теперь он вряд ли сможет ее найти, инопланетный гость, разумеется, не подумал.
        Кстати, он видел Алису с Кальдеронии в последний раз в жизни.
        Дорога привела Селеса в центр безымянного города, где стояло огромное сверкающее белоснежное здание, почему-то напомнившее ему вспоротого морского ежа. Из разверстого брюха вверх уходила прозрачная труба орбитального лифта, точно хирургический инструмент, которым препарировали иглокожее. Поняв, что его преследуют нездоровые ассоциации, Селес налепил на тыльную сторону руки еще один пластырь.
        Из высоких дверей на улицу выливалась длинная очередь. Она растворялась в толпе гуляющих, которые перемещались медленно и лениво, а то и вовсе стояли на месте, беседуя и смеясь. Понять, где заканчивается очередь и начинаются вольные стада прогуливающихся, было невозможно, поэтому Селес поднялся по лестнице к дверям ежевидного здания и поздоровался с охранником.
        Охранник был затянут в черную униформу, перехвачен поверх нее несколькими ремнями и страдал от жесткого высокого воротника, который не позволял ему опустить подбородок и придавал горделивый вид. Из-под тонированного забрала было видно только губы, а Селесу, так как он оказался ростом значительно ниже стража порядка, - еще и ноздри.
        - Извините. Мне… я инопланетянин, и мне нужно к президенту… - Неочеловек покраснел, чувствуя себя идиотом интергалактических, вселенских масштабов.
        - В очередь, - прохрипел перетянутый страж.
        Селес изумленно посмотрел сначала на охранника, потом на очередь.
        - Они все к президенту?..
        - В очередь, - повторил охранник и почесал верхнюю губу нижними зубами. Зрелище было жутковатое, и Селес поспешил обратно к людям, терпеливо топтавшимся на ступенях. Ожидающие поглядывали на него почти с тем же изумлением, с каким он до этого смотрел на охранника, и перешептывались. Впрочем, изумление быстро сменилось сдержанным возмущением.
        - Вы тут занимали? - приятным голосом спросила дама с длинными разноцветными волосами.
        - Нет, я…
        - Ну так и идите, - пропела дама. - Идите в конец очереди.
        - А где он? - Селес наконец подсчитал количество оттенков в ее косе - их было девять.
        Дама рассмеялась колокольчиковым смехом.
        - Та-ам… - Она махнула рукой в сторону горизонта, частично видневшегося с возвышения.
        И тут Селес понял, что вся эта толпа на площади и есть очередь.
        - Сверхвладыка, пощади!.. - простонал он и пошел искать свое место.
        Оказалось, что очередь заканчивается возле остановки для транспортников. Они притормаживали, покачивались на месте, пока пассажиры торопливо вываливались на свежий воздух, а потом, по-рыбьи сверкнув серебристыми боками, уносились прочь. Некоторые из новоприбывших, постояв немного на остановке, начинали вести себя странно - хохотали, рыдали, дергались, иногда даже падали и принимались с воем кататься по земле. Тогда к страдальцам подходили, поскрипывая униформой, окружавшие остановку охранники, брали под локотки и уводили куда-то. Остальные пассажиры деловито пристраивались в хвост очереди.
        Селес, изучив обстановку, тоже юркнул в очередь. Стоявший впереди человек улыбнулся:
        - Добрый день, юноша.
        Его густой голос и еще более густые ровные брови почему-то вызывали доверие.
        - Извините за нескромный вопрос, вы не из неолюдей будете?
        Селес кивнул. Бровастый собеседник удовлетворенно крякнул:
        - А я знал, знал, что вы существуете. Но эти мракобесы утверждали, что все дело в шизофрении. И в богов, видите ли, верить нормально, а в неолюдей нет. Представляете?
        Селес не представлял, но хотел быть вежливым. Он опасливо протянул руку, потом передумал, отдернул ее, не дождавшись рукопожатия, и представился.
        - Амий Морич, - поклонился в ответ бровастый. - Ну, по крайней мере, я так думаю…
        - Почему? - привычно насторожился Селес.
        - Я же в очереди.
        Неочеловек знал, что у людей бывают фамилии - специальные звукосочетания, прибавляющие имени внушительность. За все время, что он провел на этой планете, своей фамилии ему никто еще не называл, так что Амий Морич, видимо, проявил особое уважение. Это упрочило доверие Селеса к собеседнику. Вдобавок фамилия показалась ему смутно знакомой, хоть он и не мог вспомнить, где ее встречал.
        - А вы не знаете, почему некоторым здесь становится… нехорошо?
        - Ну, это очевидно, - пожал плечами Амий. - Они пока не готовы подвести итог.
        Селес почувствовал, как по спине бегут мурашки.
        - К-какой итог?
        - Юноша, откуда же мне знать? Я пока ничего не знаю, я в очереди!
        - Корабль! Кажется, я понял, что это за планета! Спустись за мной немедленно… Корабль? Корабль!
        - М-м-м?
        - Ты где?
        - Далеко…
        - Что-то случилось? - участливо поинтересовался Амий. - Вы как-то… цвет сменили.
        - Корабль, где ты?!
        - Я… потом расскажу. Ты вообще так не вовремя… не мельтеши… потом, все потом…
        - Корабль?! - завопил Селес вслух, переполошив всю очередь.
        - А вот я совсе-ем близко, - неожиданно вклинился в разговор кто-то еще. - И я доберусь до тебя, гад, я тебе глотку выгрызу, кишки выну, я тебя на кусочки разорву, а потом склею, чтоб ты дергался и плакал, гребаный предатель!
        Глава одиннадцатая,
        посвященная беседе о пчелах, знакомству со странными людьми и прекраснейшей расе во Вселенной
        Практически все обитатели освоенных и не очень просторов космоса, включая бэшио, разумных безголовых змей с Руспо-7, считают очередь одним из самых скучных явлений во Вселенной - даже если томящийся в ней имеет в запасе пару увеселительных инфокапсул и что-нибудь пожевать. И люди, которые, по мнению ряда ученых, и изобрели очередь, в этом не исключение.
        Однако у тех представителей человечества, которые сейчас переминались с ноги на ногу в закручивающейся спиралью очереди к зданию, похожему на вспоротого морского ежа, было занятное развлечение.
        Небольшого роста человек в темном комбинезоне, бледный и довольно, по мнению женской части очереди, симпатичный, бегал туда-сюда по освободившемуся вокруг него пятачку и разговаривал сам с собой на повышенных тонах.
        - Я тебя не бросал! - кричал он. - Я же объяснил! И время еще… Ладно, хорошо, не уследил, но если бы ты знала, куда я попал! Ты себе представить не можешь!.. Айа! Айа, да что с тобой такое? Какое еще… Я?! Как ты меня назвала? Да нет же! Айа! Черт, я и не заметил, тут все на нем говорят… - И он перешел на какой-то птичий язык.
        - Он явно не готов, - заметил старичок в безукоризненном костюме.
        - Нет, нет, с ним все в порядке, - заверил его бровастый Амий. - Он неочеловек, разговаривает с кем-то из своих. Они постоянно держат друг с другом связь в таком особом поле…
        - Телепатия, - заволновалась очередь. - Как у пчел. У пчел же телепатия?
        - Нет у пчел никакой телепатии, - буркнул старичок.
        - Значит, как у муравьев, - предположила девушка, которой увлеченный разговором Селес только что наступил на ногу.
        - И у муравьев нет.
        - Где вы видели муравьев? Они вымерли.
        - Телепатии вообще не существует, - резюмировал старичок. - Как и неолюдей.
        Очередь снисходительно засмеялась.
        - Как же не существует, если вот он бегает? Я слышал предположения, что их поле - что-то вроде коллективного бессознательного, - веско сказал Амий. - Только сознательного… - Он почувствовал, что вескость улетучивается, и начал рисовать руками в воздухе те загадочные фигуры, которыми сбившиеся ораторы обычно пытаются вернуть доверие аудитории. - То, что должно быть бессознательно, у них осознанно, но при этом многие осознанные процессы блокируются, чтобы никто не пытался управлять мыслями других. А то, что осознанно…
        - …У них бессознательно, - закончил веселый молодой человек, который имеется в любой очереди, хотя бы частично состоящей из людей.
        Все опять засмеялись. Селес окинул толпу растерянным взглядом, как будто смех его разбудил. На самом деле он только что, устав от ругани, вышел из ментального поля и заметил, что стал объектом всеобщего внимания.
        - Это кошмар какой-то, - сообщил он очереди уже не на палиндромоне, а почему-то на панславянском второй ступени унификации, которого практически никто из собравшихся не понимал.
        - Что? - переспросил Амий.
        - Да если б я знал! - отчаянно махнул рукой Селес и под общее неодобрительное гудение стал протискиваться вперед.
        - Не положено, - сказал охранник и поднял подбородок еще выше.
        - Но это срочно! Чрезвычайная ситуация!
        - Все осознавшие принимаются в порядке общей очереди.
        - Какие осознавшие?! - взвыл Селес.
        - Вы ведь осознали, что вы не отсюда? - охранник склонил к нему тонированное забрало.
        - Господи, я это всегда знал!
        - Почему не обратились раньше?
        Селес пнул белоснежную стену. При других обстоятельствах он давно бы ускорился, но сейчас истощенный организм ограничивался серой пеленой перед глазами и гулом в ушах. Немного успокоившись, Селес отстегнул заплату на шее и показал брезгливо скривившему губы охраннику воспаленный свищ.
        - Я не осознавший. Я неочеловек. Настоящий.
        - Хм.
        - Сюда летит еще одна симбиотическая пара, и гуманоидная составляющая настроена очень агрессивно.
        - Хм.
        - Нам нужно встретиться вне планеты, чтобы… чтобы никто из жителей не пострадал. Она может ускориться, понимаете?
        - Хм?
        - Айа может ускориться!
        - Кто?
        - Вы хотите, чтобы она ускорилась прямо тут? - Селес обвел рукой запруженную людьми площадь. - На вашей подведомственной территории?
        - Хм. Секунду, - и охранник забубнил что-то в закрепленный у воротника передатчик.
        - Скажите, что это чрезвычайная ситуация. Вы вообще знаете, что такое ускорение?
        Охранник рассеянно кивнул. Он старался говорить очень тихо, почти не разжимая губ - видимо, для солидности. Передатчик шипел и трещал в ответ. Селес нервно стучал пальцами по крюку, потом сообразил, что это могут расценить как проявление обещанной агрессии, и убрал руку.
        - Хорошо, - буркнул наконец охранник и, скрипнув униформой, кивнул в сторону входа.
        Очередь у дверей заволновалась и плотнее сомкнула ряды, явно решив не пропускать наглого выскочку. Селес опять нащупал на поясе крюк. Вид он имел отчаянный и даже несколько неадекватный, глаза с прожилками воспаленных сосудов сверкали - правда, не от ярости, а от жара.
        - Это же новка, они пьют кровь, - опасливо шушукались ряды. - Новок не существует, это все миф. Вы путаете с вампирами. Это вампиры - миф, а новки - научный факт!.. Какую кровь, неолюди вообще не едят. Вот именно что не едят, а питательные вещества получают из крови…
        - Без о-о-очереди! - протяжно крикнул охранник, точно каильский зазывала на торговой платформе. - Пра-а-апустить!
        Люди повздыхали, погудели и расступились, а потом, когда дверь за Селесом закрылась, продолжили оживленно обсуждать диету неолюдей, вероятность их существования и то, что лезть без очереди - наглость.
        Внутри белоснежного здания царил приятный полумрак. Когда глаза привыкли, Селес разглядел впереди еще одну дверь, над которой тускло мигала зеленая лампочка. Зеленый цвет, насколько он помнил, означал у людей то ли «хорошо», то ли «тихо».
        - Проходите быстрее, - сказали из угла. Там за столиком сидела пожилая дама в очках. - Не задерживайте очередь.
        Селес кивнул, прошел к двери и хотел постучать, но под строгим взглядом дамы опустил руку и толкнул дверь плечом. Из образовавшейся щели снова ударил ослепительный свет.
        - Присаживайтесь, - сказал усталый голос. - Провалы в памяти бывают? Головокружение ощущаете? Апатия? Приступы дереализации, как будто все вокруг ненастоящее?
        Ему показалось, что он снова на орбитальном додекаэдре. В просторном кабинете за точно таким же столом, как у Петерена, сидел представительный самец человека и листал какие-то документы. Правда, документы не бумажные, а из более привычного инфопластика. А значит, обрадовался Селес, здесь все-таки есть сеть - скачал же их откуда-то этот самец. Стены кабинета буквально состояли из дверей, а в узких промежутках между ними недружелюбно топорщились высокие растения в кадках.
        - Присаживайтесь, - повторил человек и, не глядя, ловким движением ноги выкатил кресло на колесиках.
        - Вы… президент?
        - Ответственный за переправку, да. Давайте поскорее. Ощущение общей бессмысленности жизни не беспокоит?
        - Беспокоит, - неожиданно для себя признался Селес.
        - А вот это вам в минус пойдет… Как давно осознали, что вы не отсюда?
        - Я это с самого начала знаю. Я…
        - У вас что, рассинхрон? Почему не обратились за помощью?
        - Вот я как раз и обращаюсь! Мне нужно срочно улететь отсюда, до того как…
        - Разумеется, - человек оторвался от документа. - После стандартных процедур.
        - Да нет у меня времени на процедуры! - Селес внезапно почувствовал слабость и понял, что сейчас заплачет. - Я оммо… неочеловек! Мой корабль потерялся! Сюда летит другая симбиотическая пара!..
        Ответственный за переправку наконец присмотрелся к нему и широко развел руками, как будто собирался сердечно обнять инопланетного гостя:
        - Так это вы тот посетитель? Что же вы молчите?
        - Я не молчу, - всхлипнул Селес и полез в карман за новым жаропонижающим пластырем.
        - Конечно, посещения у нас случаются редко. Персонал старается не допускать таких накладок. Но уж если так получилось, мы всегда готовы помочь… Подпишите документик о неразглашении - сами понимаете, планета закрытая. - Человек активно закивал, выражая уверенность в полном понимании со стороны гостя. - И мы вас немедленно отправим. Надеюсь, вам понравилось на Кальдеронии? Согласитесь, занятная планета?
        С этим Селес не согласиться не мог. Найти пластырь - тоже. Он вцепился в подлокотники, пытаясь хотя бы таким образом сохранить контакт с реальностью, которая стремительно куда-то проваливалась.
        Ответственный перебросил ему лист инфопластика, полупрозрачный квадрат завис перед Селесом в воздухе. Значки на нем казались знакомыми, но они плыли и подпрыгивали, и ничего прочесть не удавалось.
        - Просто приложите палец. И вас немедленно проводят к лифту. Персонал будет счастлив оказать вам всестороннюю помощь и поддержку.
        Селес потянулся к документу, замер на мгновение и упал в обморок - вероятно, от радости.
        Двух симбиотических пар, находящихся друг от друга на расстоянии, приемлемом для ментального контакта, вполне достаточно для создания в поле страшного гвалта. Если пар больше, может воцариться настоящий хаос. Инфосеть, на неразбериху в которой постоянно жалуются люди, по сравнению с густонаселенным ментальным полем тиха и спокойна, как кладбище в безветренную зимнюю ночь.
        Сейчас в поле присутствовали четверо - Селес, который в полном молчании то появлялся, то пропадал, Айа, которая свирепо и монотонно его звала, корабль Селеса, который невнятно бурчал, требуя оставить его наконец в покое, и корабль Айи, который напряженно пытался разобраться в происходящем. Ему пришлось рискнуть, упав на хвост реонскому тяжеловозу, за которым он незаметно, на максимальном расстоянии из возможных, следовал по изнанке и еле успел выскочить в точке выхода прежде, чем воронка схлопнулась. Зато он оказался довольно близко к нужному квадрату и сумел обнаружить Селеса. А вот понять, где находится корабль Селеса, никак не мог.
        - Айа, пожалуйста, помолчи немножко, - устало попросил ее корабль.
        - Сам заткнись.
        - Айа, тебе нужно отдохнуть и успокоиться.
        - Я не могу.
        - Понимаю. Но все-таки…
        Айа затихла, вперив немигающий взгляд в крышку саркофага у себя над головой. Внутри было душно и жарко, мокрый от пота комбинезон лип к телу, но Айа прекрасно знала, что случится, если поднять крышку. Она осторожно почесала об нее кончик носа и тяжело вздохнула.
        - Вот ведь… - изумленно пробормотал корабль.
        За несколько мгновений тишины он успел обшарить ментальное поле, но местонахождение корабля Селеса так и не определил. Зато он нашел пятого. И шестого.
        - Заберите меня отсюда, - тихо попросил шестой, поняв, что его обнаружили. - Пожалуйста…
        Здесь неолюдям все-таки оказывали медицинскую помощь. Селеса укололи в руку, перевернули, укололи в шею, пощупали пульс, аккуратно стащили сапоги, приподняли и уложили на что-то прохладное и умеренно мягкое. Когда манипуляции закончились, он решил, что можно открыть глаза. Над ним склонилось ласково улыбающееся лицо и спросило:
        - Вы довольны?
        Окружающая действительность снова куда-то рванулась, но Селес огромным усилием воли удержался в ней. Он лежал на узкой кушетке, а рядом, сложив на груди длиннопалые руки и улыбаясь так, словно приведение неолюдей в чувство - смысл его жизни, стоял шиари.
        Шиари называли прекраснейшей расой во Вселенной, или просто прекраснейшими - это прозвище закрепилось за ними давно. Впервые встретившись с шиари, люди плакали от счастья всей цивилизацией. Впрочем, не только потому, что увидели живое воплощение чудесных светлых существ, которых веками придумывали и изображали в тоске по совершенству. Золотокожие и зеленоглазые шиари снизошли к людям именно тогда, когда те совершенно отчаялись найти во Вселенной собратьев по разуму. И это была спланированная акция. Изобретя и перепробовав множество технологических игрушек, освоив сотни миров и проведя несколько крупных межзвездных войн, шиари пришли к выводу, что главная цель любой цивилизации - достижение душевной гармонии. Причем не коллективное, а для каждого индивидуума в отдельности. Определившись с этой абсолютной ценностью, шиари понесли ее в мир. И когда люди, за которыми они издревле наблюдали, окончательно впали в уныние, шиари восстановили их душевное равновесие первым официальным контактом. Потом хрупкая человеческая психика потребовала полетов к звездам, и прекраснейшие поделились с собратьями по
разуму некоторыми игрушками. Каильцы, с которыми люди начали войну, едва влившись в дружную семью высокоразвитых рас, потребовали от шиари возмещения, и те на несколько условных лет сделали курсы восстановительной терапии бесплатными для каильцев. Да, обычно за все процедуры, кроме ознакомительных, полагалось платить, так что выгода была взаимной: шиари несли Вселенной душевную гармонию, а Вселенная несла им материальные ценности.
        Дальше все пошло своим чередом - люди освоились, занялись торговлей, дипломатией и формированием колоний, а шиари вернулись к совершенствованию методов достижения душевной гармонии. Они всегда утверждали, что ни в коей мере не преследуют целей главенства и контроля над остальными расами, но тем не менее присутствовали везде, а общепринятые единицы измерения времени были основаны на обращении вокруг своей оси и светила именно их материнской планеты.
        Несмотря на вездесущесть шиари, Селес никак не ожидал встретить их в этом странном мире. Он так удивился, что забыл о вежливости и не ответил на приветствие.
        - Вы довольны? - еще раз поздоровался прекраснейший.
        - Не то слово… - выдавил Селес. - А… а вы?
        - В полной душевной гармонии. Кахшрооли Икаацна, уровень - десятый, пол непринципиален. Вам известно, что вы умираете? Только не надо бояться.
        - У меня даже были подозрения… что я уже…
        - Жаропонижающий пластырь, - шиари повертел в золотистых пальцах бумажный квадратик и выбросил его в сверкающий мусорный контейнер. - Плохо. Примитивно. Вредно.
        Селес покаянно кивнул и обнаружил, что шея больше не болит.
        - Свищевая инфекция. Заражение крови. Истощение. Интоксикация. Вы употребляли алкоголь? Только не надо бояться, - шиари лучезарно улыбнулся. - Мы улучшили ваше состояние. Вам рекомендуется сохранять неподвижность. Питательный раствор, - он указал на капельницу. - Примитивно. В этом мире много старого. Красиво.
        Поняв наконец, что Кахшрооли Икаацна - специалист (или специалистка, что непринципиально) десятого уровня по достижению душевной гармонии, Селес вспомнил землепоклонников и задался вопросом, почему шиари не занимаются настолько дисгармоничным сообществом.
        - Рекомендуется сохранять неподвижность, - повторил его собеседник, явно собираясь уходить.
        - Подождите, мне надо… - Селес резко приподнялся и тут же отключился снова.
        Когда он пришел в себя, загадочного шиари рядом, конечно, уже не было. Зато теперь ничто не отвлекало внимания, и Селес огляделся. Большой зал с куполообразным потолком, все те же растения в кадках и еще несколько кушеток. Они были пусты и в просторном помещении смотрелись сиротливо. Вдоль одной из стен вертикально стояли контейнеры, похожие на корабельные саркофаги или на гробы. На их крышках мерцали огоньки.
        Прямо напротив своей кушетки Селес увидел дверь. Справа и слева было еще несколько, но эта понравилась ему больше, поскольку на ней поблескивала какая-то табличка. Селес осторожно поднялся с кушетки и босиком пошлепал в сторону двери. Его сапоги бесследно исчезли.
        Пройдя несколько шагов, он обнаружил, что у него болит рука и за ним что-то катится. Это оказался снабженный колесиками штатив с капельницей, про которую он успел забыть. Трубка была намертво приклеена к руке Селеса в нескольких местах. Могли бы использовать один из свищей, а не прокалывать новые дырки, недовольно подумал он и пошлепал дальше, катя штатив перед собой.
        На табличке оказалась надпись на шиарийском: «Рекомендуется не входить без необходимости». Решив, что это комната для шиарийского персонала и что необходимость у него имеется, Селес открыл дверь и оказался в коридоре. На другом конце виднелась еще одна дверь, тоже с табличкой. Он аккуратно перенес штатив через порог и направился к ней. Пол был холодный, а собственные босые ноги казались Селесу довольно неприятными на вид.
        «Еще раз рекомендуется не входить без необходимости», - прочитал он на следующей табличке. Шиари любили тактику мягкого убеждения, которая иногда оказывала на неуравновешенные расы прямо противоположный эффект. Селес вспомнил совет Смотрителя быть решительнее и проигнорировал просьбу.
        Что-то оглушительно хлопнуло, и он непонятным образом оказался посреди огромной светлой комнаты, заставленной столами. За столами сидели люди, в основном пожилые самцы. Перед некоторыми на столе лежала бумага или стояли пишущие приборы различной степени древности. Люди с нескрываемым любопытством уставились на босого посетителя, вцепившегося в штатив на колесиках.
        - Вы кто? - прошептал Селес.
        - Зоопарк, - ехидно ответил человек, на голове которого стихийно топорщились седые кудри.
        - Не согласен, - возразил другой, солидный, с округлой бородкой. - Мы - тот самый Сехисмундо. Понимаешь?
        - Нет…
        - Удивительная дремучесть. Ты Кальдерона читал?
        - Не пугайте мальчика, - сверкнул большими очками третий и улыбнулся Селесу почти так же ласково, как до этого шиари. - Иди сюда, я тебе что-нибудь да расскажу. Может, чаю хочешь? Смотри, не задень никого своей капельницей.
        Селес отчаянно оглядывался по сторонам в поисках двери, через которую пришел. Но ее не было.
        Здесь вообще не было ни дверей, ни окон.
        Глава двенадцатая,
        в которой карты выкладываются на стол и выясняется, что неолюди - совсем не пацифисты
        По просторам ментального поля, как запечатанные бутылки с посланиями, дрейфовали бесчисленные инфокапсулы. Они были туго набиты образами и эмоциями, картинками, звуками и запахами, сгустками мыслей и намерений и очень редко - словами. Иногда авторы оставляли в них сведения о себе, но большинство инфокапсул были анонимными, с неизвестным содержимым, и открывали их обычно на свой страх и риск. Примерно треть несла в себе полезную и достоверную информацию, остальные - развлекательный хлам, приятный и не очень.
        Когда симбиотические пары начали контактировать с другими обитателями этой части Вселенной, ученые с разных планет пытались изучать новый вид, но это оказалось сложно. Во-первых, неораса сообщала о себе совершенно абсурдные сведения, во-вторых, ее представителей было трудно поймать, в-третьих, правительства не видели в контактах с невозможным видом, как быстро окрестили неорасу в инфосети, никакой выгоды и не финансировали их. Крупных исследований в итоге удостоились только палиндромон и ментальное поле как крайне соблазнительный способ прямой коммуникации. Получить доступ в поле так никому и не удалось, но капсулы, которые оммо иногда ухитрялись перекидывать в инфосеть, выглядели еще более соблазнительно. После ряда неудачных экспериментов представители других видов разработали и пустили в свободное плавание по инфосети свои, более примитивные варианты капсул. Их создание стало популярным развлечением, которому не предавался только ленивый.
        Ученые, мыслители и просто неравнодушные особи регулярно восставали против инфокапсул, утверждая, что они убивают полноценное визуальное и звуковое искусство. Начиналась полемика, в которой обличителю обязательно напоминали про литературу - вербальное искусство, имеющееся у всех без исключения разумных видов. Литература во все времена объявлялась жертвой всего остального, однако жива до сих пор, невзирая на то, что количество видов искусств и развлечений растет в геометрической прогрессии с неустановленным знаменателем. Самым веским доводом было то, что у многих видов и поныне в ходу не только электронные книги на инфопластике, но и бумажные, без видеоиллюстраций и звуковых вставок, и более того - их читают и пытаются сочинять даже сами оммо.
        - Слава богу, - кивал пожилой человек в больших очках, помешивая чай и внимательно слушая Селеса. - Слава богу, хоть тут ничего не меняется.
        Все без исключения люди в странной комнате без окон и дверей были создателями книг. Некоторые создавали их прямо сейчас, игнорируя присутствие внепланетянина. Другие не смогли побороть любопытства и сдвинули вокруг Селеса стулья и кресла.
        - Расскажите о котах. У вас сохранились коты?.. Не стесняйся, рассказывай все подряд, что в голову придет. Лично я именно так и пишу! - подбадривали создатели книг растерянного гостя. - Да ты не бойся, в основном мы безвредны!
        Эти люди были на удивление ехидны, многие из них разговаривали так, словно соревновались между собой в емкости и хлесткости высказывания. Но человек в очках казался доброжелательным и явно прилагал большие усилия, чтобы Селес понял его. То, что он успел рассказать, было странно до дикости. Например, когда Селес спросил, где все-таки дверь, человек в очках ответил, что ее тут нет и никогда не существовало.
        - Очевидно, они решили, что так нам будет удобнее, - заметил другой создатель книг.
        - Удобнее… - тупо повторил Селес.
        - Удобнее творить, - сжалился над ним любитель чая. - Грезить. Это наша главная задача. Можно даже ничего не записывать - просто постоянно придумывать.
        Селес вопросительно поднял брови.
        - Ты в мирогенераторе.
        - Где?..
        - Мы непрерывно придумываем этот мир. Как раньше придумывали книги. Генерируем сложные вымыслы. У каждого - свой участок территории, чтобы не возникло путаницы. И для этого участка нужно придумать все - ландшафт, особенности, законы, сюжет… Конечно, с нуля это сделать трудно, почти каждый использовал свои старые идеи, только дополнил, развил, добавил красок. Но реальность - это все-таки не книга, если она закончится, получится нехорошо. - Человек улыбнулся. - Поэтому работать нужно постоянно, двигать, так сказать, сюжет…
        - Подождите, а люди? Люди, которые живут на Кальдеронии, - настоящие?
        - В большинстве своем - да, я полагаю.
        - Они, между прочим, сперли мою идею, - добавил представительный создатель книг с округлой бородкой и вновь погрузился в работу.
        - Нет, мою, - возразили из угла.
        - Врете! - отчаянно грассируя, воскликнул очкарик в вязаной жилетке. - Сами всё сперли у Огурцова!
        - Дебаты! - восторженно крикнули с задних рядов и засвистели.
        Создатели книг начали оживленно спорить, но Селес плохо понимал, о чем они говорят. Голова у него кружилась и гудела даже сильнее, чем раньше. Он вспомнил все, что видел на занятной планете Кальдерония, - поющих и выстукивающих стихи призраков, мозгозубов, которые появлялись, только если смотреть вверх, полковника, чье имя упорно оставалось нерасслышанным, собак и младенцев в бронежилетах, землепоклонников, которые могли догнать машину, но не сделали этого просто потому, что им нельзя. И то, с каким отчаянием Алиса говорила, что все вокруг - бред, декорация, с помощью которой ее пытаются обдурить.
        - Бедная Алиса! - вырвалось у Селеса.
        - О чьей именно Алисе идет речь? - спросил человек в очках.
        - Сейчас это неважно… То есть вы утверждаете, что весь этот мир, со всеми аномалиями…
        - Это художественные условности, фантастические допущения, почему же сразу аномалии?
        - …этот мир создаете вы? Но зачем, с какой целью?
        - О! - обрадовались создатели книг. - У нас есть несколько теорий…
        Тем временем снаружи люди в очереди опять отвлеклись от разговоров и борьбы за места, наблюдая за новым любопытным зрелищем. В небе появилась темная точка, которая стала быстро увеличиваться, превращаясь в узкий и длинный, похожий на семечко-крылатку корабль. Под споры о том, вторжение это или дружественный визит, корабль не слишком уверенно шел на посадку. Пилот, видимо, никак не мог выбрать подходящее место, поэтому транспортное средство совершало пируэты, зависало в воздухе и вертело носом туда-сюда. Наконец люди поняли, что корабль нацелился прямо на площадь перед белоснежным зданием и вполне может приземлиться им на головы. Недовольно гудя, очередь стала расступаться. Корабль, словно обрадовавшись, полетел быстрее и ровнее, но перед самым приземлением внезапно перестал гудеть, издал странный звук, напоминающий чиханье, и рухнул вниз.
        Пока люди отплевывались от поднявшейся пыли и с нетерпением ждали развития событий, из здания выбежал мужчина в строгом темном костюме. Ответственный за переправку утратил всю солидность - он размахивал руками, кричал, а его сложная прическа, искусно маскировавшая лысину, развалилась и трепыхалась вокруг головы неопрятным нимбом.
        - Вы что творите! - вопил он. - Планета закрытая! Вы мне чуть народ не передавили! Улетайте немедленно! Посторонние корабли не имеют права здесь находиться!
        - Я не могу, - пророкотал в ответ глухой бас, настолько низкий, что у людей неприятно завибрировало внутри.
        - Вы… - побагровел ответственный. - Это… Я… Это закрытая планета и… Убирайтесь!..
        - Рекомендуется сохранять спокойствие. Не надо кричать. Все вопросы можно решить. Следует начать переговоры.
        По лестнице торопливо спускался шиари. Люди расступились, изумленно глядя на хрупкое высокое существо с отливающей золотом кожей. Шиари прижимал руки к груди, его длинные головные щупальца тревожно подергивались.
        - Вы довольны? - спросил он, подойдя ближе.
        - Как хорошо, что вы здесь… - с облегчением прогудел корабль.
        - Нам иногда показывают результаты работы. По-моему, мы неплохо справляемся… Вы много успели увидеть?
        - Призраков, мозгозубов… Землепоклонников.
        - Землепоклонники мои, - по-ученически подняла руку одна из немногих дам. - То есть не совсем мои, я взяла образ у одного из нецензурных древних классиков…
        - Значит, они… ненастоящие?
        - А что, реалистично вышло?
        Обитатели комнаты без дверей и окон явно гордились своей работой. Селес попытался спросить в ментальном поле хоть у кого-нибудь, существуют ли вообще технологии воплощения настолько сложных вымыслов в реальность, а если да, то у какой расы. Но доступа не было - с таким явлением оммо тоже столкнулся впервые в жизни. Он почувствовал себя страшно, невообразимо одиноким, запертым в собственном сознании, пульс загрохотал в ушах, но сил на ускорение все еще не было.
        - Не волнуйся так, - сказал человек в очках. - Знаешь, когда я вдруг… хм… обрел себя здесь, да еще и выяснил, что разговариваю на этом странном языке…
        - Третичный англианский, - почти беззвучно уточнил Селес.
        - Да, вот тогда я тоже здорово перенервничал. Но потом мне объяснили. Забавно, я не помню, кто именно это сделал, но все постепенно стало более или менее понятным. И еще, по-моему, они… понимаешь, мы понятия не имеем, кто все это устроил, мы никогда их не видели, вот и называем их так. Надо просто говорить со значением: они… Так вот, мне кажется, что они поколдовали над нашими личностями. Мне не хочется домой. Я ни по кому не скучаю. Честно говоря, мне вообще ничего не хочется, разве что сочинять.
        - И время почти не чувствуется, - добавил неопрятный толстяк в кепке. - Я предпочитаю думать, что мне просто снится очередной безумный сон. Потом это можно будет использовать. Хотя… вот скажи мне, как сторонний наблюдатель - все это не слишком как-то заезженно, беззубо, предсказуемо, а? Здесь даже никто не умирает…
        - Эта комната тоже ненастоящая? - справившись наконец с паникой, спросил Селес.
        - Думаю, и мы ненастоящие, - улыбнулся человек в очках. - Может, выпьешь все-таки чаю?
        - По-моему, я все еще настоящий. Так что лучше не надо.
        - Неужели людям теперь вреден чай?
        - Я оммо, внепланетянин. Не человек.
        - Врешь! - решительно возразил кудрявый создатель книг, который ранее назвал всех здешних обитателей зоопарком. - Инопланетян не существует. Тем более - внепланетян.
        - Нет, я… я существую, правда.
        - Прявда… - передразнил оппонент. - Да какой уважающий себя фантаст верит в инопланетян! Это как гомеопат, который верит в собственные зелья!
        Поднялся гвалт, напомнивший неочеловеку об утерянном ментальном поле. Люди, которых, скорее всего, не существовало, яростно оспаривали существование Селеса. Все это навевало тоску и отчаяние.
        - Кажется, я схожу с ума, - конфиденциально сообщил он любителю чая. - Это ведь значит, что я настоящий?
        - Я тебе верю, мальчик. Правда.
        Сощурив прозрачные зеленые глаза, шиари внимательно слушал рассказ неокорабля. Вокруг суетились охранники, собирая людей в небольшие группы и рассаживая по транспортникам. Многие протестовали и отказывались покидать свое законное место в очереди, их приходилось уводить насильно. Ответственный за переправку, уже успевший потерять где-то пиджак, бегал по медленно пустеющей площади и уговаривал всех соблюдать спокойствие.
        - Позволю себе оценочное суждение: это плохо, - сказал наконец шиари. - Сложная ситуация.
        - Мне все равно, что у вас здесь происходит и зачем вы убрали планету с карт. Но моя гуманоидная составляющая требует выдать ей вашего гостя.
        - Понимаю.
        - Я не знаю, что делать. Хотел запереть ее в саркофаге, но она сломала замок.
        - Починим.
        - Пришлось согласиться на ее условия, иначе она отказывается снабжать меня энергией. Она дала ровно столько, чтобы я долетел сюда, и сейчас… я даже не могу взлететь, понимаете?
        - Понимаю. Тяжелая форма дисгармонии. Потребуется восстановительный курс.
        Из недр корабля донесся подозрительный скрежет.
        - Приведите Селеса, - сдавленно потребовал корабль. - Сейчас же.
        - Его нужно извлечь. Просим дать нам время. Что это за звуки?
        В темных и душных недрах корабля Айа крюком отжимала дверцу люка, обливаясь потом и фанатично пыхтя. Крюк соскальзывал, оставляя на внутренней обшивке глубокие царапины.
        - Ничего не получится. Ничего… - бубнил за спиной Айи еле слышный голос, похожий на монотонное жужжание умирающей мухи. - Папочка, ничего ведь не получится, зачем вы меня родили и зачем теперь врете, что я не умру?..
        Обладатель мятежных кудрей строго смотрел на Селеса, который дописывал на листке бумаги фразу «Я существую, а вы нет». Затем создатель книг выдернул листок и внимательно его изучил.
        - Значит, вот так вы пишете?
        - Да.
        - Значит, - человек отобрал у гостя карандаш и постучал им по столу, - вы говорите палиндромами, пишете по спирали, не знаете, откуда вы взялись, не размножаетесь, живете на кораблях - разумных кораблях, которые работают на вашей… как ты сказал? Точно, на вашей ментальной энергии. Что-то такое, наверное, из области чакр, бодхисатв и аутотренингов? Для скучающих домохозяек и коммивояжеров на пенсии?
        Селес пожал плечами - слишком много было непонятных слов. Он боялся, что создатель книг, распалившись, нападет на него, но потом решил, что штативом от капельницы вполне можно отбиться, и немного успокоился.
        - Корабли кормят вас белковым супчиком через шланги! - негодовал человек. - И относятся к тому же виду, что и вы, они тоже эти самые «оммо». И почти всю жизнь вы, гуманоиды, проводите лежа, но отчего-то не похожи на студень! Все правильно?
        - Да.
        Человек прищурил один глаз, наставил карандаш на Селеса и обратился к обитателям комнаты:
        - Чей он?
        Ответом ему было удивленное молчание.
        - Ладно, ладно, разноса не будет. При всей бездарности этого, - карандаш ткнулся гостю в подбородок, - конструкта. В конце концов, шутка и впрямь удалась… Просто скажите. Ну?
        - Это не очень вежливо… - начал любитель чая.
        - Кто. Его. Придумал? Или кто-то еще верит, что он настоящий?
        - Вы тоже ненастоящий, - буркнул обиженный Селес. - Вы… вы вообще, по-моему, все давно умерли, извините.
        - Помолчи, сейчас не твоя реплика…
        Раздался хлопок, и в центре комнаты неизвестно откуда возник шиари. Он огляделся, увидел Селеса и лучезарно улыбнулся:
        - Вы довольны?
        - Нет!
        - Настоятельно рекомендуется следовать за мной.
        - Где я?
        - В мирогенераторе. Вас необходимо извлечь. Идите сюда. Не следует бояться, - шиари подал ему руку.
        Селес настороженно посмотрел на длинную ладонь, пронизанную нежными жилками.
        - Вы проводите эксперименты на людях…
        - Да. - Изумрудные глаза светились кристальной честностью. - Мы надеемся, что добились значительных успехов. Мы объясним вам. Потом все станет понятным.
        - Я не хочу быть подопытным, - Селес попятился.
        - Все станет понятным. - Шиари сам схватил его за руку и притянул к себе. - Чрезвычайная ситуация. Примите извинения за принуждение.
        Хлопок повторился, и обе фигуры, большая и маленькая, бесследно исчезли.
        - И вам до свидания, - вздохнул человек в очках.
        - А второй-то чей?! - заревел кудрявый обличитель.
        На него зашикали. Он еще несколько раз попытался привлечь внимание соседей, отчего-то успевших утратить к происходящему всякий интерес, потом потрогал клавиши своей пишущей машинки - раз, другой. И забарабанил по ним как ни в чем не бывало, только брови его по-прежнему оставались негодующе нахмуренными.
        Наконец дверь поддалась, и Айа вывалилась из люка на идеально ровный асфальт. Она тут же вскочила на ноги и потыкала в окружающее пространство крюком. Те, кто еще оставались на площади, тревожно загудели и попятились.
        - Уберите людей! Не подходите к ней! Айа! Айа, вернись внутрь!
        - Не бойтесь! - воззвал Амий Морич, не поместившийся в последний транспортник. - Внепланетяне обычно ведут себя мирно!
        - Да? - Айа двинулась прямо на Амия. - Ты уверен, человек? Я сейчас очень похожа на пафицаста?
        - Пацифиста, - машинально поправил побледневший Амий.
        - Самый умный? Череп не жмет?
        - Не подходите к ней!
        Стоявший за спиной Айи шиари выразительно посмотрел на охранников, поднявших оружие, и жестом велел им отойти. В его пальцах блеснул неизвестно откуда возникший инъектор.
        - Агрессия нежелательна. Крайне рекомендуется убрать крюк.
        - Угу, - Айа сжала рукоять покрепче. - Сейчас.
        С того дня, когда Селес оставил ее на планете морфов, она осунулась и как-то потускнела. И, несмотря на попытки произвести впечатление, вид имела не угрожающий, а скорее измученный.
        - С вами что-то случилось? - участливо спросили из толпы.
        Айа со свистом втянула воздух сквозь зубы и кивнула. Левый рукав ее комбинезона был разорван, а все предплечье покрывали глубокие порезы, складывавшиеся в одинаковые палиндромические спирали: «Я не умру. Я не умру». Внушительные брови Амия взметнулись вверх.
        - Вам следует успокоиться, - шиари снова сделал предостерегающий жест в сторону охранников и стал осторожно приближаться к Айе, пряча инъектор за спиной. - Душевные проблемы решаемы. Агрессия нежелательна.
        - Задолбал! - взвизгнула Айа, кинулась на него и в прыжке ударила представителя прекраснейшей расы в то место, где у людей находятся уши. Затрещина оказалась настолько сильной, что шиари упал.
        - Айа! - дуэтом воскликнули корабль и возникший в дверях белоснежного здания Селес.
        Увидев объект своих поисков, она взвыла от ярости. Ускорение началось так быстро и внезапно, что ни шиари, ни корабль не успели предупредить публику, увлеченно наблюдавшую за происходящим.
        - Вы не ушиблись? - Амий протянул руку, чтобы помочь шиари встать.
        Айа метнулась на звук, рассекая воздух крюком, который теперь больше походил на циркулярную пилу. Шиари дернул человека вниз, и благодаря этому крюк лишь искромсал ему куртку и проехался по внутренней стороне руки. Брызнула кровь, Амий вскрикнул, один из охранников в замешательстве выстрелил в воздух, и в следующий миг Айа уже была рядом с ним. Что-то хрустнуло, чавкнуло, на асфальте появилось еще одно длинное красное пятно, женщины отчаянно завизжали. Охранники, осознав наконец происходящее, дружно вскинули оружие.
        - Не надо! - отчаянно жестикулируя, к ним бежал Селес. Он мчался все быстрее и быстрее - взбодренный капельницей организм наконец дозрел до перехода в ускоренный режим. В последнем сознательном усилии Селес оттолкнул кого-то с дороги и выхватил крюк, чтобы отбросить его подальше. Он уже не понимал, что идти на озверевшую Айю с голыми руками несколько неразумно. Пальцы оммо разжать не успел, и через мгновение два размытых диска столкнулись в воздухе.
        - Да остановите же их! - взмолился корабль.
        Шиари был не таким медлительным, как представители человеческой расы. Он подобрал инъектор, поерзал на месте, как затаившийся в засаде макапут, и прыгнул на сцепившихся неолюдей. Айа глухо булькнула, упала и забилась в конвульсиях - введение доапона во время ускорения все-таки было запрещенным приемом, поскольку вызывало незабываемые болевые ощущения.
        - Что, все? - слабым голосом спросил Амий, которого поддерживали охранники, не зная, куда бы его приткнуть. - Подождите, а второй как же…
        И тут Селес тоже упал, тяжело стукнувшись об асфальт затылком. Он по-прежнему сжимал в кулаке крюк, а вот Айа свой потеряла - он торчал у Селеса в подреберье, воткнутый глубоко и надежно.
        - Черт, так быстро, я даже заснять ничего не успел… - послышалось из толпы.
        Глава тринадцатая,
        рассказывающая о редкой болезни, особенностях неочеловеческой дисгармонии и санитарах пятого уровня
        - Что, уже долетели? Это хорошо.
        - Насчет «хорошо» я не уверен…
        - Брось, все проблемы решаемы, прекраснейшие подтвердят.
        - И много их тут?
        - Про планету не знаю, но рядом висит огромная платформа, с полем невидимости и бесплатными ознакомительными процедурами, кстати. Мне понравилось.
        - Погоди, у них тут что… центр душевной гармонии?
        - Ого, и как это ты догадался? А зачем еще шиари в космосе болтаются? Вы бы к ним заглянули, оба.
        - И ты сейчас у них в центре?
        - Ну. Ты какой-то странный. Что-то случилось?
        - Как бы тебе сказать…
        - Сразу.
        - Случилось.
        - Кто б сомневался. Дальше?
        - Лети сюда, увидишь.
        - Мой настрой на душевную гармонию, спокойное созидание и принятие Вселенной во всем ее многообразии начинает куда-то улетучиваться.
        - Сочувствую.
        - Говори прямо.
        - Я бы не хотел раньше времени…
        - Конкретней можно?
        - Готовь резервуар.
        - Что? Как?! Эй! Ты где? Вернись сейчас же! Эй!
        Кости во всем теле гудели и даже слегка дребезжали. То, что облепляло кости, по ощущениям напоминало желе, в которое воткнули мириады иголочек. Они шустро перемещались, покалывание то и дело переходило в адскую щекотку, от которой сводило челюсти. Откуда-то доносился монотонный визгливый скрип, словно упорный детеныш катался на старых проржавевших качелях: туда-сюда, туда-сюда… Иногда скрип прерывался хриплым и коротким всхлипом. При попытках сосредоточить на них внимание звуки становились более тихими и размеренными. Наконец Айа поняла, что слышит собственное дыхание. Она пошевелилась, и от еле заметного движения по мышцам волной прокатилась судорога. Ноги и руки взметнулись вверх и неожиданно громко обо что-то ударились. Айа распахнула глаза и увидела над собой полупрозрачную крышку саркофага, а за ней - золотистое лицо с зелеными глазами и практически отсутствующим носом. Айа попыталась оттолкнуть крышку, но она была наглухо заперта - прекраснейшие успели починить замок. Шиари что-то сказал, беззвучно и медленно, как под водой. Айа показала золотокожей морде кулак и оскалила зубы - не от
избытка свирепости, а потому, что руку тут же свело. Специалист по душевной гармонии мягко улыбнулся в ответ и постучал по крышке кончиками пальцев. От этого еле слышного звука в переполненной болью голове немедленно загрохотала циклопическая ударная установка. Шипя сквозь зубы, Айа зажмурилась и, подергиваясь от приступов судорожной щекотки, начала вспоминать, что всему этому предшествовало.
        Замедлилась она сразу, как будто с разбега налетела на стену - хочешь не хочешь, а остановишься. Все болело, сильнее всего сводило мышцы горячего и неприятно твердого живота, еще, кажется, кровь шла из носа… Да, точно, шла. Айа даже подняла голову и спросила у сидевшего рядом на корточках золотомордого:
        - А нос тоже вы мне разбили?
        - Доапон, - ответил тот. - Побочный эффект.
        Айа попыталась опять его ударить - она смутно помнила, что в прошлый раз это у нее получилось, - но руки слушались плохо, и шиари легко увернулся. Тут Айа заметила, что его внимание сосредоточено совсем не на ней. Длинными хирургическими пальцами шиари бережно ощупывал крюк, торчавший из неподвижного тела, которое лежало перед ним. По асфальту расползалась глянцевая темная лужа.
        - Ка-ак?.. - выдохнула Айа и с третьей попытки поднялась на ноги. Она бросилась к Селесу, оттолкнула шиари и попыталась вытащить крюк, но прекраснейший оказал деятельное сопротивление. Поднялся страшный шум - оказывается, вокруг было полно людей. Огромных, рассерженных, с мясистыми ртами, исторгающими оглушительные потоки звуков. От людей воняло страхом и злостью, как всегда, когда они готовы напасть. Айа нащупала руку Селеса, пока вроде бы теплую.
        - Селес… Селес, чтоб ты сдох… Селес! - Она закинула эту неожиданно тяжелую, липкую от крови руку себе на шею и поволокла тело к кораблю. - Только попробуй! Се-елес! Я не буду тебя ждать! Не умирай, гад, чтоб ты сдох! А ты не подходи, шиарийская морда!..
        - Тяжелый случай дисгармонии, - констатировала шиарийская морда. - Просьба расступиться. Крайне не рекомендуется провоцировать пациентку. Страх и агрессия нежелательны.
        На середине пути Айа уронила свою не подающую признаков жизни ношу. Люди дружно охнули. Несмотря на то, что с площади только что унесли столь же тяжело травмированного охранника, продолжение драмы из инопланетной жизни волновало людей гораздо больше, чем печальная участь собрата. Они спорили, то распаляясь, то снова понижая голос до напряженного шепота, и даже делали ставки. Большинство придерживались мнения, что если этот инопланетянин еще не умер, то сейчас умрет непременно.
        Айа перевела дух и поволокла Селеса дальше, машинально пытаясь сдуть черных мошек, плясавших перед глазами, и шипя:
        - Только попробуй. Не буду… ждать… другого… найду…
        - Не надо. Айа, ты что! - заволновался корабль, когда она втащила Селеса внутрь. - Оставь его, оставь, пусть лежит…
        - Открывай бак.
        - Не буду!
        Айа уложила Селеса на пол, прислушалась к дыханию, но так и не поняла, есть оно или нет.
        - Корабль, бак!
        - Его нельзя в мой резервуар! Это опасно и негигиенично! А если несовместимость?
        - Открывай!
        Она метнулась к баку, подпрыгнула и повисла на зубчатом колесе запирающего механизма.
        - От-кры-ва-ай! - заорала Айа, энергично болтая ногами. - Сломаю! Открывай!
        - Чокнутая… подожди! Дай хоть наклонить!
        Желтоватый кисель с громким хлюпаньем начал убывать. Когда его осталось где-то две трети, резервуар, заскрипев, дал крен градусов на сорок. Крышка с негромким хлопком приоткрылась и отъехала в сторону. Запахло больницей и чем-то съедобным. Немного густой жижи вылилось на пол. Люди, невзирая на предупреждения невесть откуда взявшихся на площади новых шиари, обступали корабль все плотнее и плотнее, сгорая от любопытства. Айа подтащила Селеса к резервуару и попыталась приподнять повыше, чтобы перекинуть через край, но шиари и корабль в один голос, хоть и на разных языках, завопили:
        - Крюк!
        Айа быстро огляделась и характерным жестом, которым хозяин обычно подзывает крупное домашнее животное, поманила к себе шиари. Специалист по душевной гармонии выжидательно склонил голову набок.
        - Помоги… - миролюбиво, насколько могла, попросила она.
        Шиари все-таки подошел, еще раз ощупал крюк, потом осмотрел резервуар, даже понюхал раствор, надавил рукой на край бака и наклонил его еще немного.
        - Аккуратнее, аккуратнее, по счету давайте! - К люку протиснулся щедро забинтованный Амий Морич. - На счет «три».
        - Пшел вон! - рявкнула Айа.
        Амий предусмотрительно отпрыгнул на несколько шагов назад и объявил:
        - Раз.
        - Рекомендуется подождать. На себя и вверх, - шиари передвинул руку Айи, заставил ее обхватить крюк крепче, стиснул ее кисть пальцами и кивнул: - Приступайте.
        Она послушно дернула рукоять на себя, послышался тихий влажный хруст.
        - Два! - не сдавался Амий.
        На всякий случай Айа зажмурилась. Шиари резко потянул крюк вместе с ее рукой вверх, омерзительный звук все длился и длился, от него у Айи ныли зубы и холод вгрызался куда-то в нутро, леденя не то сердце, не то желудок… и тут крюк с неожиданной легкостью выскочил наружу.
        - Три!
        Айа и шиари ловко закинули Селеса в резервуар. Кисель сомкнулся над ним и забурлил, выплевывая пузыри с красными прожилками.
        - В одежде! - запоздало возмутился корабль.
        Айа тяжело вздохнула, посмотрела на свои окровавленные руки и медленно сползла по стенке на пол. Крышка резервуара закрылась, что-то деловито пискнуло.
        - Живучий. Пульс есть.
        Айа уткнулась лицом в колени и заревела.
        - Давайте, - сказал корабль. - Только поосторожнее все-таки…
        Еще трое шиари запрыгнули в люк, который тут же захлопнулся. Айа, моментально сообразив, что к чему, отбивалась, кусалась и орала страшным голосом, упорно выскальзывая из рук золотокожих ловцов. С разрешения корабля ей пришлось сделать еще один укол, после которого судорожная щекотка стала совершенно невыносимой. Попеременно хохочущая, визжащая и рыдающая Айа была скручена и брошена в саркофаг, где на какое-то время отключилась.
        Больше вспоминать было нечего.
        - Они что, бессмертные? - наседал на Амия молодой человек с глазами навыкате. - Бессмертные?
        - Я не знаю… не помню. Я с ними не знаком!
        - Это из твоего кармана выпало! - Молодой человек потряс запачканной в крови брошюркой, на обложке которой был нарисован кривобокий, но вполне узнаваемый неокорабль.
        - Подбросили! - вскрикнул Амий и, выхватив брошюрку, смял ее и сунул обратно в карман.
        - Хорош врать уже! Они бессмертные? Раз они в этом баке восстанавливаются, значит, их нельзя убить?
        Амий малодушно спрятался за спину ближайшего шиари. Воздушные зеленоглазые существа то ли вырастали из-под земли, то ли размножались почкованием - на площади их присутствовало уже штук двадцать.
        - Позвольте сообщить: умертвить гуманоидную составляющую можно, - сжалился над любопытными шиари. - В этом случае, предположительно, происходит длительное восстановление с нуля. Более точными сведениями мы не располагаем. Крайне редкий и малоизученный вид.
        Люди пришли в страшное волнение. Ничто не вызывает у человечества большего гнева, чем информация о том, что кто-то живет дольше. И гипотетическое бессмертие неолюдей, о котором обитатели Кальдеронии почему-то узнали только сейчас, стало еще одной причиной, чтобы признать симбиотические пары шарлатанами, недостойными серьезного изучения. Корабль и человек как представители одного вида, ментальная энергия, палиндромон, отсутствие сведений о размножении - да-да, они утверждали, что не производят детенышей, - все это можно было как-то стерпеть, но бессмертие…
        Люди тревожно перешептывались, кто-то уже начал возмущаться, как вообще сюда допустили этих неуязвимых и агрессивных чудовищ. Шиари, натренированный распознавать любые признаки душевной дисгармонии, сдвинул бровные дуги и дипломатично сообщил:
        - Насколько известно, восстановлению подлежит только гуманоидная составляющая. Смерть корабля, предположительно, фатальна. А теперь вам рекомендуется пройти на процедуры. Персонал ожидает вас.
        Шиари указал на белоснежное здание, над которым возвышалась прозрачная труба орбитального лифта.
        - На какие еще процедуры?
        Он расцвел в терапевтической улыбке:
        - Длительные.
        Корабль без особого удовольствия слушал, как Айа яростно бьется о крышку саркофага. Из ментального поля он вышел, поскольку в данный момент оно было враждебной территорией: корабль Селеса и Айа ругались и обменивались ментальными ударами безостановочно. Корабль Айи благоразумно решил предоставить их друг другу.
        В кабине тихо обсуждали план дальнейших действий четверо шиари. Все они, как выяснилось, были специалистами по достижению душевной гармонии пятого уровня. То есть вспомогательным персоналом, ответственным в числе прочего за нейтрализацию и, при необходимости, жесткую фиксацию окончательно вышедших из равновесия. Учитывая, что рядом с планетой находился шиарийский центр душевной гармонии, присутствие многочисленных специалистов корабль не удивляло. Но понять, что происходит на самой планете, он пока не мог. Самым странным, помимо поведения обитателей, которые словно впервые в жизни видели и шиари, и оммо, были пронизывающие все вокруг потоки ментальной энергии. Корабль очень жалел, что не попал в один из них, когда падал.
        - Просим рассказать с самого начала, - прервал его размышления один из специалистов. - Что стало причиной вашей дисгармонии?
        - Жизнь… - мрачно ответил корабль.
        - Просим уточнить.
        - Я же только что рассказывал, разве не вам?
        - Нет. Ритениишату Таллауну. Он стоит снаружи.
        - Так позовите его внутрь.
        Шиари озадаченно посмотрели на потолок. Потолок тоже на них посмотрел, стены изучили вид сбоку, а напольное зрение корабль вежливо отключил.
        - Приносим извинения, но он занят, - пояснили шиари таким тоном, будто говорили: «Он уехал далеко-далеко, потерял дар речи, а потом умер».
        - Хорошо… - Корабль вытянул из ненадолго затихшей Айи еще немного энергии. - На чем я остановился?
        - Позвольте отметить, что пока ни на чем.
        Морфы, как и обещали, провели свои исследования - относительно безболезненные - и отпустили зараженную посетительницу с миром, установив на корабль предупреждающий маячок. Они даже управились раньше срока. Но, к сожалению, им удалось найти источник инфекции - того самого морфенка. Как выяснилось, не случайно он играл тогда в поле совсем один - соплеменники, заметив подозрительные симптомы, увели его подальше от колонии и бросили. О своих подозрениях они никуда не сообщили, понадеявшись, как это часто бывает у непросвещенных особей, что неупоминание о проблеме избавит от самой проблемы. Всю колонию отправили в карантин, а морфенка погрузили на корабль вместе с Айей, потребовав, чтобы его увезли куда-нибудь во избежание эпидемии. По мнению морфов, это был идеальный вариант: они избавлялись от безнадежного больного и при этом проявляли гуманность, оставляя его в живых. Корабль отказывался брать на борт нежелательного пассажира, но у морфов было оружие, а в распоряжении любой симбиотической пары имелся только крюк. И Айе вдобавок регулярно кололи доапон.
        Обругав напоследок принимающую сторону и поклявшись в жизни больше не иметь дела с морфами, корабль покинул планету, надеясь сплавить несчастного детеныша при первой же возможности. И только потом задумался, что при нынешней степени рассредоточенности разумных видов морфы могут обнаружиться где угодно. Значит, с маячком его могли завернуть на любом пропускном пункте, да и становиться причиной эпидемии кораблю не очень хотелось. Высадить носителя проклятой заразы на необитаемой планете или просто выкинуть его в космос совесть тоже не позволяла.
        - Позвольте уточнить еще раз: детеныш морфа страдает сентелией?
        - Да.
        - Примите извинения за оценочное суждение, но крайне непредусмотрительно было…
        - Я думал, что… я не знал… я… хорошо, я не заглядывал в раздел о симптомах, - угрюмо прогудел корабль. - Все беды во Вселенной именно от этого, я уже понял. Никто не смотрит раздел о симптомах… За все время я так и не удосужился. Увидел в общих сведениях «опасно только для морфов» - и успокоился. Посмотреть бы на того кретина, который составлял капсулу… Айа всех называет кретинами, «кретин» - это у людей означает «очень глупая особь»… Откуда я знал, что они замкнутся друг на друге! Я тоже кретин, я сам запер их вместе.
        Морфы не пользовались шиарийской системой летосчисления - для них время измерялось жизненными этапами. Жизнь отдельного индивидуума делилась на ихаты, в течение каждого из которых морф вырастал до определенного размера. Существование целых поколений разделялось на олсы, принцип измерения которых был понятен только самим морфам. Около девяноста олсов назад морфы чуть не вымерли от пандемии сентелии, и справиться с ней удалось лишь путем полного уничтожения зараженных колоний. Так что детенышу, который неведомым образом подцепил смертельную древнюю болезнь, в какой-то мере повезло - его просто выселили. А вот судьба его помещенной в карантин колонии осталась неизвестной.
        О сентелии морфы слагали поэмы, она была хворью жуткой, но обладавшей определенным некроромантическим ореолом, как выкосившая множество древних жителей Земли болезнь под названием «чума». Почему-то чума считалась более возвышенной причиной смерти, чем, скажем, не менее урожайная болезнь под названием «холера». Одна из поэм морфов, «Песнь молний», которой корабль, впрочем, не знал, утверждала, что зараженный сентелией питается…
        …Болью обиды
        Гладом потери
        Ужасом смерти
        Пoтом кошмаров
        Ожогами жизни
        Гноем души
        Тем, что нужно забыть
        Выдавить
        Выжечь
        Вылить
        Выкричать
        Даст ему острый сентелия зуб
        Для вгрызания
        В память.
        И это была, если не обращать внимания на некоторую высокопарность, чистая правда - между больными сентелией морфами устанавливалась своеобразная телепатическая связь, и они неустанно искали в памяти друг друга самые болезненные воспоминания, чтобы получить порцию сильных эмоций. А самые сильные эмоции, как известно, - отрицательные. Для усиления эффекта морфы принимали облик существа или предмета, с которым эти воспоминания были связаны. Постоянные лихорадочные видоизменения, без необходимой фазы покоя, в итоге приводили к истощению и смерти.
        - Они моментально нашли общий язык. Сидели друг напротив друга и бормотали, бормотали… Иногда я поливал их водой, чтобы разогнать, но потом они стали садиться там, где не достать. Айа, сами понимаете, форму менять не умеет, но она говорила. Говорила, как над морфенком издевались старшие, заставляли в наказание есть экскременты, и про половое насилие что-то, кажется, было, хотя не знаю, как это делают морфы, и делают ли вообще, может, я не так понял… И Айа его быстро замучила, морфенок спятил, он постоянно превращался в какого-то человеческого детеныша и называл Айю папочкой, нес какую-то чушь: «Папочка, не хочу уколы», «Папочка, я же все равно умру». Я вообще не знаю, в каких воспоминаниях он мог это откопать. Наверное, на нее произвела сильное впечатление какая-нибудь больница для детенышей…
        - Позвольте узнать, как реагировала ваша гуманоидная составляющая?
        - Бесилась, будто ей показывали главный ужас Вселенной. Рыдала, орала, ускорялась, кромсала обшивку крюком. Может, она свихнулась даже раньше морфенка. А потом они снова садились рядом. И снова бормотали. И я понимал, что скоро свихнусь я, и мы так и будем дрейфовать от системы к системе, втроем, совершенно сумасшедшие…
        Корабль дожидался, пока Айа все-таки ляжет в саркофаг, и запирал ее там, подальше от морфенка. Как и все неокорабли, он умел очищать кровь своей гуманоидной составляющей от самой разной дряни, и после нескольких процедур Айа вроде бы перестала изводить морфенка - хоть корабль и не мог сказать наверняка, убрал ли заразу полностью. Но вылечить морфенка было нельзя, тот продолжал вовсю использовать черт знает откуда взятые воспоминания, и поведение сатанеющей Айи становилось все более и более неадекватным. При этом она, что самое странное, продолжала садиться рядом с морфенком и слушать его, и смотреть на постороннего человеческого детеныша, которого он изображал, - маленькую самку, - до тех пор, пока снова не впадала в тоскливое бешенство. Ее тянул к нему какой-то ненормальный интерес…
        Лежа в саркофаге, в полумраке и почти полной неподвижности, Айа постепенно утвердилась в мысли, что рассудительный Селес, который столько всего знает, обязательно найдет способ ей помочь. И если бы он подождал ее, а не понесся сломя голову искать свой смысл жизни, то решил бы проблему в самом начале, и всего этого вообще бы не случилось. Но, конечно, помойки, железяки, древние каменные уродцы и прочий хлам, в котором он пытался найти ответ на вопрос, откуда же он, такой умный, взялся, были ему куда дороже, чем какая-то Айа… И постепенно надежда на Селеса тесно переплелась с желанием отомстить предателю, чтобы он тоже помучился.
        - Я пытался ей объяснить, что никого он не предавал и вообще все вышло случайно, но она видела ситуацию по-своему… Она почти всерьез мечтала его убить. Хотя я, конечно, и подумать не мог, что все вот так закончится. Думал, ну, даст разок по морде…
        - Позвольте отметить, что это характерно для дисгармонии неравного распределения зла. Ваша гуманоидная составляющая полагала, что ей зла досталось слишком много. Она желала поделиться им для восстановления равновесия. Приношу извинения, но не все узлы недовольства ясны. Возможно, это лишь первый слой. Диагноз должен ставить специалист.
        - Тогда она хотя бы шла на контакт. Потом она перестала говорить со мной. И так, и в поле.
        А потом Айа перестала спать. Она сидела и слушала морфенка, даже задавала ему вопросы. Маленькая девочка в ответ несла какую-то чушь, случайный набор слов - видимо, в воспоминаниях морфенок нашел не очень многое. Загнать Айю в саркофаг становилось все труднее. Затем она все-таки удостоила корабль своим вниманием - потребовала выкинуть морфенка в космос и заявила, что в противном случае ни капли энергии корабль не получит.
        - Я и сам рад был его выкинуть! Я бы его еще и подтолкнул, чтобы он красиво крутился! Я его так возненавидел за это время, что мне бы тоже не повредил курс гармонизации, но я не мог. Не то что ради энергии - ради Айи…
        - Этический барьер.
        - Совесть, да. Какая глупость. Зачем мне вообще этот механизм самоограничения, я ведь не живу в социуме!
        - Позвольте отметить, что…
        - Да знаю я, знаю. Просто вспомнил и опять разозлился. Извините.
        После долгих эмоциональных переговоров Айа выдвинула новые условия - корабль получит минимум энергии, достаточный для полета, но в обмен доставит ее туда, где находится Селес, и позволит «самой со всем разобраться». Утомленный корабль согласился, хотя прекрасно представлял себе, как именно она намерена со всем разбираться. Он был страшно голоден, ему было жаль Айю. Корабль надеялся, что потом ситуация как-нибудь сама разрешится или он что-нибудь придумает. Кроме того, Айа подкрепляла свои слова болезненными ударами крюком по обшивке.
        В течение последних шиарийских суток сознание Айи помутилось окончательно. Корабль, экономя силы, задремал, а когда проснулся - увидел на полу в кабине пятна крови. Айа опять сидела в темном углу, напротив бормочущего свой бред про папочку морфенка, и кончиком крюка старательно вырезала у себя на руке одну и ту же фразу: «Я не умру». Корабль решил не задавать лишних вопросов. Ему стало не по себе. Он с трудом уговорил свою гуманоидную составляющую лечь в саркофаг и нырнул на изнанку за шиарийской яхтой, хотя обычно не рисковал падать на хвост таким быстрым и юрким кораблям.
        И после того, как он снова рискнул, увязавшись за реонцами, и вышел в максимально близкой точке, и нашел планету, и Селеса нашел, хотя надо было, конечно, притвориться, что у него просто не получилось, но ведь он обещал, и, в конце концов, собственная гуманоидная составляющая была ему дороже чужой… После всего этого, перед самым приземлением Айа опять перекрыла подачу энергии, и кораблю под угрозой очень жесткой посадки пришлось еще раз пообещать не мешать ей. Он видел, что внизу много людей, но изменить траекторию уже не мог и понадеялся, что ему удастся удержать Айю внутри, а там все, опять же, как-нибудь разрешится…
        Как показали дальнейшие события, проблемы сами собой все-таки не рассасываются.
        - Сложный случай. Потребуется курс гармонизации.
        Рассказ корабля явно огорчил шиари. Подобные преступления против душевной гармонии действовали на специалистов угнетающе.
        - Я-то с радостью. Айа, ты слышала? Нам потребуется курс гармонизации.
        Из саркофага послышался мощный удар и приглушенный вопль:
        - Не хочу!
        Один из шиари склонился над крышкой:
        - Не намерен вас расстраивать, но в вашем случае курс будет принудительным. Вы опасны для себя и окружающих.
        Айа забарабанила по днищу пятками.
        - Не буду! Лечитесь сами в своем дурдоме!
        - Айа, ты покалечила людей, - строго сказал корабль. - Они не восстанавливаются, если ты забыла.
        - Так им и надо! Я свободный представитель другого вида! Не имеете права! Морды шиарийские!
        - Принудительный курс у шиари - бесплатный. Когда еще у тебя будет такая возможность? Молчи лучше!
        - Сам молчи! Пусть они тебе бесплатно мозги промывают, а я не хо-чу!
        - Эта рекомендация ультимативна. Курс будет проведен. Приносим свои извинения.
        - Кстати, я ведь правильно понимаю, что курс… ну… безвозмездный?
        - Правильно. Число процедур не ограничено. Пациентка вернется в социум только тогда, когда будет полностью гармонизирована.
        - Корабль, ты кретин, что ли?! Они хотят меня посадить!
        - Скорее, положить. Отдохнешь, восстановишься. И я от тебя отдохну.
        - Ах ты преда-а-атель…
        В этот момент из-под сотрясающегося от ударов саркофага, перебирая пятнадцатью гибкими лапками, выбрался морфенок. Один из шиари прыгнул к нему, расправляя в полете тонкую мелкоячеистую сетку для временной фиксации особо прытких пациентов, но многоногое существо ловко увернулось и буквально растворилось в сумрачной тесноте кабины.
        - Он кусается, - предупредил корабль.
        Золотокожие санитары поблагодарили за заботу об их здоровье и выжидательно замерли. Еле слышно шурша, морфенок полз по потолку, сливаясь с обшивкой. Корабль его видел, но объяснить санитарам точное расположение не мог - он путался в сложной шиарийской системе мер, а подсказки вроде «слева в середине, только немного правее» вряд ли помогли бы делу. К счастью, один из коготков детеныша соскользнул, и морфенок с испуганным писком свалился на пол. Шиари загнали его за восстановительный резервуар и набросили сетку, которая автоматически свернулась в небольшую сферу.
        - Пусти-ите! - запричитал морфенок, истерически меняя облик. - Пустите!
        - Приносим извинения. Это временная мера.
        - Что вы с ним будете делать? - спросил корабль.
        - Широкий спектр исследований. - Шиари смотрели на больного морфенка с глубоким уважением. - Редкое заболевание, имеет прямое отношение к душевной гармонии. Уникальные симптомы. Бесценный материал.
        - Только не очень мучайте.
        - Страдания пациента недопустимы. Ему обеспечат симптоматическое лечение. Питание. Благоприятные условия дожития. Он будет доволен.
        - А вылечить?
        - Сентелия у морфов неизлечима. Мы постараемся улучшить душевное состояние. Физическое безнадежно. И неважно.
        - Вот тут при других обстоятельствах я бы поспорил… - заметил корабль и тут же сам себя перебил: - Забирайте его. Можете даже съесть.
        Шиари озадаченно переглянулись.
        - Морфы разумны. Питаться разумными существами недопустимо.
        - Приношу извинения, я пошутил.
        В этот момент снова раздался грохот. Все посмотрели на саркофаг, но шум доносился не оттуда. Это вибрировал на своем постаменте бак. Побуревший раствор в нем бурлил и плескался.
        - Я про него забыл, - сказал корабль и осторожно сдвинул крышку.
        Селес вынырнул из раствора, отплевался, с трудом прочистил горло, стер желеобразную массу с лица и ошалело посмотрел на присутствующих.
        - Ты что брыкаешься? - спросил корабль. - Тебе пока нельзя вылезать.
        - Я что, в твоем резервуаре? - прохрипел Селес.
        - Как видишь.
        - Почему?
        - Долгая история.
        - Привет! - с ненатуральной бодростью крикнула из саркофага Айа. - Я с тобой, кажется, поздороваться забыла.
        - А с Айей что?
        - Долгая история.
        Селес закашлялся так, что его чуть не вывернуло наизнанку.
        - Кто-нибудь… - Голос пропал окончательно, поэтому он перешел на зловещий шепот. - Кто-нибудь, объясните, что тут вообще творится?!
        К сожалению, специалисты по душевной гармонии пятого уровня приняли предыдущий ответ корабля за универсальный.
        - Долгая история, - дружно сказали они.
        Из саркофага послышались аплодисменты.
        Глава четырнадцатая,
        посвященная встрече с Тиинонашт Дархостирой, а также тому, что нравится Айе
        Айа мрачно смотрела в фальшивое окно, за которым цифровые бабочки вонзали длинные хоботки в огромные цифровые цветы. Иногда она тыкала в окно пальцем, и по тончайшему экрану бежала рябь. Персонал шиарийского центра выдал ей светло-голубую рубашку, уютную, как пижама, но предназначенную явно не для существ таких скромных размеров и доходившую до самых колен. От еще более трогательных штанов Айа отказалась. От старого наряда остались только сапоги, тяжелые, как маленькие утюжки. Замены для пришедшего в негодность комбинезона у корабля не имелось - в свое время он заказал десяток одинаковых в каильской мастерской, и этот был последним.
        Селесу повезло больше - у него в запасе оставалось еще три или четыре комбинезона. Корабль попричитал, что на него не напасешься и на планеты он его больше не пустит, но одежду выдал. А шиари, к радости Селеса, все-таки вернули изъятую обувь, предварительно подвергнув ее термической обработке, из-за чего подошвы потрескались.
        Селес лежал на Айиной койке и рассеянно теребил один из ремней, предназначенных для фиксации особенно дисгармоничных пациентов. У него еще кружилась голова от долгого пребывания в вертикальном положении, а не до конца восстановленные ткани безбожно чесались. Айа и Селес даже не смотрели друг на друга. В маленькой отдельной каюте, которую отвели новой пациентке шиари, стояла мертвая тишина. Зато в ментальном поле свирепствовало тяжелое выяснение отношений.
        - …Нет, ты!
        - Это бред, Айа.
        - Ты. Ты, ты, ты-ты-ты!
        - Хорошо. Я прошу прощения. Это не я терроризировал собственный корабль, не я напал на людей, не я проткнул крюком вроде как друга, но я прошу прощения.
        - Это ты бросил вроде как друга.
        - Я тебя не бросал.
        - Конечно, ты просто улетел искать этот твой смысл жизни. А смысл, Селес, - он неживой, ему все равно, ему ничего не нужно, а мне вот было нужно!
        - Я же попросил прощения.
        - Думаешь, этого достаточно? Прощения он попросил! Это все меняет, да!
        - И еще получил крюком.
        - Случайно, я не тебя хотела убить…
        - Тот человек, охранник, может умереть.
        - Рада за него.
        - Айа… Я тебя вообще не узнаю.
        - Конечно! После увеселительной прогулки с больным морфом я изменилась до неузнаваемости! Теперь я такая мерзкая и злобная, что ты в праведном ужасе!
        - Я… я не говорил, что ты мерзкая и злобная.
        - А ты, видимо, всегда это знал. Иначе бы ты меня не бросил.
        - Да не бросал я тебя!
        - Мне так нужно было с кем-то поговорить… С кем-то, кроме корабля, он и так все знает, говорить с ним - все равно что с эхом. Одно и то же, одно и то же, только хуже от него становилось. Селес, мне так нужно было с кем-то поговорить…
        - Не плачь.
        - Еще чего, я не плачу.
        - Поговори со мной сейчас.
        - Настроения нет.
        - Хорошо. Скажи, когда будет.
        Айа молниеносно перепрыгнула со своего места на койку, навалилась на Селеса, больно задев почти затянувшуюся рану, и потребовала:
        - Поцелуй меня. Люди так мирятся, я видела.
        Он осторожно провел пальцами по ее волосам, которые не удалось полностью расчесать даже шиарийским санитарам:
        - То есть мы опять друзья?
        - Нет, нет. Сначала весь примирительный ритуал, и только потом - опять друзья.
        Айа подмигнула ему, и Селес, как ни старался сохранить серьезное выражение лица, все-таки не выдержал и улыбнулся в ответ.
        - Но я тебя все равно ненавижу, - шепнула она.
        - А как же тогда…
        - Молча.
        ФРАГМЕНТ ЗАПИСИ РАСКРЫВАЮЩЕГО ВЕРБАЛЬНОГО СЕАНСА СПЕЦИАЛИСТА ПО ДУШЕВНОЙ ГАРМОНИИ ДВАДЦАТОГО УРОВНЯ СИГШИООНА КАММУИТАЛА С ПАЦИЕНТОМ № 2791
        ВИДОВАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ ПАЦИЕНТА: омтуроскевировиливоривексорутмо
        ТИП ОСНОВНОЙ ДИСГАРМОНИИ: не установлен
        ТИПЫ ДИСГАРМОНИЙ ВТОРОГО СЛОЯ: дисгармония неравного распределения зла (?)
        - Позвольте узнать, на каком языке вы предпочитаете вести беседу? Вы меня слышите? Айа? Вы не могли бы приблизиться и установить со мной визуальный конт… Рекомендуется слезть со стола. Благодарю. Еще раз привлеку ваше внимание. На каком яз…
        - Ка’антхажийский триста пятнадцатый.
        - Приношу извинения, но ка’антхажи располагают только тремястами восемью наречиями.
        - Ну вот что ты ко мне лезешь? Говорил по-шиарийски - и говори.
        - В данном диалекте существует шестнадцать степеней вежливости при обращении к собеседнику. Какую вы предпочитаете? Айа? Я был бы очень доволен, если бы вы вернули мне мой коммуникатор. Его нежелательно грызть. По окончании сеанса вас проводят к кораблю, и вы утолите голод. Айа?
        - Ты очень длинно говоришь. Это утомляет.
        - Специалисты по достижению душевной гармонии двадцатого уровня и выше обучены делать свою речь максимально понятной. Установлено, что подробные спокойные пояснения у многих видов ассоциируются с комфортной атмосферой взаимного доверия.
        - Ладно. Давай ту степень, в которой можно на «ты».
        - Существует двадцать один вариант…
        - Все остальное выбирай сам, это правда утомляет. Просвечивать меня больше не будете?
        - Фототерапия применяется для улучшения душевного состояния один раз в сутки.
        - Ага, я явно улучшилась. Это была единственная приятная процедура.
        - Тебе нравится свет?
        - Хм… Да. Какому дураку он не нравится?
        - Позволь спросить, что еще тебе нравится?
        - Хм… А что полагается за неправильный ответ? Током бить будете?
        - Желательно рассказать в свободной форме о своих предпочтениях. Неправильных ответов в данном случае не бывает, Айа.
        - Смотреть на звезды. Лететь. Спать. Бегать. Когда саркофаг подогретый. Петь - если громко. Смеяться. Плакать тоже люблю, потом голова пустая и приятно. Люблю гладить пушистых детенышей, если они не кусаются. Укусят - побью. Интересные инфокапсулы тоже люблю, только не очень сложные, от них зубы ломит.
        - А если я попрошу тебя перейти к более сложным образам?
        - Вроде вида на фиолетовый закат со вкраплениями перистых облаков из пещеры созерцания на Орето?
        - Желательно что-нибудь чуть менее конкретное.
        - А, ты тоже не понимаешь шуток? Мне казалось, уж на двадцатом-то уровне можно позволить себе похихикать.
        - Я прекрасно понимаю все разновидности юмора. Но вынужден заметить, что смех не является целью данного сеанса.
        - А что является?
        - Я стараюсь раскрыть твою личность и установить тип душевной дисгармонии.
        - И как успехи?
        - Вынужден заметить, что тебе желательно отвечать на вопросы, а не задавать их.
        - Какой ты зануда…
        Селес накрыл Айю одеялом и поправил подушку, которая почти сползла на пол. Она энергично дернула плечом, и одеяло свалилось. Он снова его набросил. Айа приоткрыла один глаз.
        - А если сентелия все-таки не вычистилась? Тогда ты тоже теперь заразный…
        - Вычистилась, анализы отрицательные.
        - Ух ты, шиари, значит, тебе все как родственнику пациента рассказывают?
        - Меня записали как… ответственного за тебя, кажется. Меня и корабль, но кораблю трудновато ходить к специалистам.
        Айа отчаянно потянулась и ткнула сидевшего на краю койки Селеса коленкой:
        - Уйди, дай поспать. Скоро прекраснейшие заявятся, будут мне мозги ремонтировать.
        - Не больно?
        - Нет. Но противно! - Она поморщилась. - То просвечивают, то инъекции, то дышать чем-то дают, то шлем надевают, а потом лежишь и улыбаешься, а в голове ни одной мысли… Но самое ужасное - очень любят поговорить. Господи, какие же они зануды.
        - Когда встретишь кого-нибудь, кто не покажется тебе занудой, - сообщи. Я поставлю ему памятник.
        - И вообще мы в ссоре. Пшел вон, предатель!
        - Ты явно на пути к душевной гармонии, - заметил он и получил еще один тычок. - Я так рад, что это нога, а не крюк…
        Айа резко поднялась, притянула Селеса к себе и что есть силы заорала ему в ухо:
        - Я же сказала, что хотела убить не тебя!
        Он оттолкнул ее, но даже не потому, что в ухе теперь пронзительно звенело. За все это время Айа ни разу не сказала того, чего Селес от нее ждал, - что она вообще не хотела никого убивать. Оммо трепетно относились к жизни других разумных существ - Селес даже подозревал, что неслучайно они забывают все происходящее во время ускорения. Сам он был убежден, что намеренно причиняют другим вред либо военные, либо опасные сумасшедшие. Военных среди внепланетян вроде бы не встречалось.
        - А кого ты хотела убить?
        Айа быстро взглянула на него исподлобья:
        - Людей.
        - Понятно, - кивнул Селес, встал и направился к двери.
        - Конечно, сам-то ты никогда не ускорялся! - бушевала она, пока он искал углубление для маленького плоского ключа, который ему выдали шиари. - И никогда никого пальцем не тронул! Пацифаст хренов! Зануда!..
        Шиарийские центры душевной гармонии служили одним из самых распространенных мест действия в анекдотах, которые рассказывали друг другу представители других видов, за исключением левитирующих бицефалов, чья культура анекдотов не предусматривает. На самом же деле космические платформы, в недрах которых золотокожие специалисты усердно занимались тем, что считали своим долгом и предназначением, смотрелись величественно как изнутри, так и снаружи, и к иронии не располагали. Центры можно было найти во всех уголках обитаемой части Вселенной, и прекраснейшие неустанно строили новые. Суровые капитаны порой приходили в ярость, внезапно обнаружив на своем изученном вдоль и поперек маршруте неизвестно откуда взявшийся «шиарийский дурдом». Потом они поддавались мягким уговорам опробовать ознакомительные процедуры и покидали центр в весьма благостном расположении духа.
        Прозрачный лифт доставил Селеса в большой зал, заставленный маленькими столиками и пальмообразными растениями, растущими прямо из пола. Пол тоже был прозрачным, и среди путаницы пронизывающих его корней мелькали головы тех, кто находился этажом ниже. За фальшивыми окнами шумели цифровые водопады. Многочисленные пациенты за столиками жевали, болтали и смеялись. Все они были людьми, как ни странно, - обычно в шиарийских центрах наблюдалось широчайшее видовое разнообразие.
        Селес прошел через зал, потом через коридор с бесчисленными дверьми в индивидуальные каюты и наконец очутился перед дверью с длиннейшей надписью на шиарийском. Он успел прочитать только «Тиинона…», после чего дверь беззвучно открылась, и к нему, благожелательно улыбаясь, вышел сам адепт душевной гармонии.
        - Вы довольны?
        - Да, - кивнул Селес. - А вы?
        - В полной душевной гармонии. Вас устраивает размещение? Или желательно что-то поменять? Корабли тоже довольны?
        - Да, да, все очень хорошо…
        - Тиинонашт Дархостира, специалист, ответственный за седьмой сектор платформы. Уровень - тридцать второй. Пол - женский.
        - Селес. - Он попытался вспомнить, сколько в принципе уровней есть у специалистов по душевной гармонии, но не смог. - Пол - мужской.
        - Я вижу, - Тиинонашт жестом пригласила Селеса следовать за ней. - Я очень давно занимаюсь людьми и научилась их различать. Если сравнение корректно, позвольте заметить, что вы очень на них похожи. Если нет - приношу извинения.
        Они прошли обратно по тому же коридору, но свернули не налево, к залу, а направо, в небольшую галерею, стены и потолок которой полностью покрывали пленочные экраны. Создавалась иллюзия, что они идут по стеклянному тоннелю посреди леса, населенного яркими птицами и другими крылатыми существами.
        - Вы попали в экспериментальный центр, предназначенный для представителей человечества. Большинство специалистов по душевной гармонии были вынуждены признать, что люди - один из самых проблематичных видов. Им крайне сложно достигнуть душевной гармонии, а зафиксировать их в этом состоянии - задача, к сожалению, практически невыполнимая. Более того, душевная гармония ассоциируется у них с неким… - Тиинонашт на мгновение задумалась. - …Блаженным бездействием. Созидательное равновесие представляется им чем-то малопонятным.
        - И вы здесь помогаете им достичь его? - Длинные плавные фразы и щебетание птиц нагоняли на Селеса дрему.
        - Пока мы только изучаем такую возможность. И, хотя центр пока считается экспериментальным, отмечу, что мы продвинулись довольно далеко.
        - Да-да, вот насчет этих экспериментов… - оживился Селес. - На планете вы их тоже проводите? Ее, кстати, почему-то нет на наших картах.
        - Ее нет ни на каких картах. Планета закрытая, и она представляет собой часть центра.
        - А… население проинформировано? Они не против?
        - Это наши пациенты.
        Селес задумался - в шиарийской логике он был несилен, но подозревал, что своими пациентами прекраснейшие считают все живое во Вселенной.
        - Они знают, что они - пациенты?
        - Конечно. Они сами к нам обратились. И оплатили курс гармонизации.
        ФРАГМЕНТ ЗАПИСИ РАСКРЫВАЮЩЕГО ВЕРБАЛЬНОГО СЕАНСА СПЕЦИАЛИСТА ПО ДУШЕВНОЙ ГАРМОНИИ ДВАДЦАТОГО УРОВНЯ СИГШИООНА КАММУИТАЛА С ПАЦИЕНТОМ № 2791
        ВИДОВАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ ПАЦИЕНТА: омтуроскевировиливоривексорутмо
        ТИП ОСНОВНОЙ ДИСГАРМОНИИ: не установлен
        ТИПЫ ДИСГАРМОНИЙ ВТОРОГО СЛОЯ: дисгармония неравного распределения зла (?)
        - …Еще я люблю маленькие разноцветные шарики, ну, те, в которые играют детеныши. И на огонь смотреть. И когда волосы щекочут спину. И чтобы можно было делать, что хочется, без спросу. И бабочек.
        - Позволю себе отметить, что это значительный список. Существо, которому нравится большое количество различных предметов и явлений, изначально предрасположено к душевному равновесию.
        - Ну а я о чем тебе говорю? Я и так в полнейшей душевной гармонии!
        - У представителей вашего вида есть еще одно значительное преимущество: постоянный контакт с симбиотическим партнером. Как ты его оцениваешь?
        - Чего?
        - Тебе нравится твой корабль? Ты пока о нем не упоминала.
        - А тебе нравится твое кресло?
        - Ты воспринимаешь своего симбиотического партнера утилитарно? Позволь выразить опасение, что это не способствует его душевной гармонии.
        - Да нет… Он, конечно, зануда и вечно меня поучает, и будь его воля, он бы вообще навсегда запер меня в саркофаге и никуда не выпускал… Но, по крайней мере, мне всегда есть с кем поболтать. Ладно, мне нравится мой корабль. Только ему не говори!
        - Какие еще живые объекты вызывают у тебя положительные эмоции? Помимо некусающихся пушистых детенышей, бабочек и корабля?
        - Хм… Вот ты мне однозначно не нравишься. Вообще в целом шиари мне нравятся, но вот ты - нет.
        - Мне очень жаль, что ты вынуждена общаться с неприятным для тебя объектом. Могу порекомендовать другого специалиста.
        - Не-ет, вдруг он еще хуже окажется… Ты обиделся? У меня вообще плохой характер.
        - Ты упомянула об этом уже три раза. Позволь заметить, что плохой характер не является твоим личным достижением.
        - Ха! А чье же это тогда достижение?
        - В данный момент я как раз пытаюсь установить причину твоей душевной дисгармонии.
        - Да нет у меня никакой дисгармонии!
        - Агрессию проявлять нежелательно.
        - Это вам еще повезло, что у вас доапона полно!
        - Мы также располагаем большим количеством успокоительных препаратов.
        - Ты мне угрожаешь, да?
        - Нет.
        - Да.
        - Нет.
        - Да.
        - Айа, на мой взгляд, этот разговор не способствует раскрытию твоей личности.
        - Задолбал!
        - Айа. Я должен помочь тебе в достижении душевной гармонии. Сеанс еще не закончен, прими мои извинения. Не следовало разбивать мой коммуникатор.
        - Что вы все ко мне прилипли?! Конечно, вас много, а я одна! Еще к койке меня привяжите, ремни же есть! Вы такие добренькие, вежливенькие, а ремни - есть! Вы меня и выводите из душевного равновесия - и ты, и корабль, и Селес! И все эти… твари…
        - Позволь узнать, кого ты называешь тварями?
        - Людей! У вас тут полно людей, так и ползают!
        - Тебе не нравятся люди?
        - Ненавижу!
        - Позволь узнать, почему?
        - Пошел ты!
        Проходивший мимо шиари поздоровался с Тиинонашт. Он сопровождал пациента, обросшего и одетого в лохмотья. Человек дико озирался. Он бросился к Селесу, видимо, приняв его за собрата, с воплем:
        - Сколько тебе заплатили? Мы знаем о заговоре пришельцев! Кальдерония будет свободной!
        Шиари осторожно удержал пациента и повел его дальше, воркуя:
        - Все хорошо. Не надо бояться. Сейчас все станет понятным. Не надо бояться.
        - Он только что прибыл с планеты, - пояснила Тиинонашт, когда шиари и человек скрылись за поворотом. - Теперь необходимо его извлечь.
        - Я все равно ничего не понимаю.
        - Он тоже. Он еще неоднократно будет удивляться… Позвольте пояснить: мы помогаем людям преодолеть один из самых тяжелых типов дисгармонии, свойственный в основном именно человечеству.
        - Дисгармонию агрессии? - попытался угадать Селес.
        - Агрессию мы относим к следствиям, а не к причинам. На Кальдеронии мы занимаемся преимущественно дисгармонией здравого смысла. Хотя, конечно, у большинства пациентов наблюдается целый комплекс дисгармоний.
        Селес так удивился, что не нашел слов для ответной реплики. Тиинонашт загадочно улыбалась.
        - На протяжении почти всей своей истории человечество занималось упрощением себя. Возведение здравого смысла в культ стало для них, безусловно, одной из самых значительных ошибок. Они так старались объяснить с его помощью все, из чего состоит их существование, что в итоге низвели себя до уровня неразумных созданий. Предельное упрощение жизни, исключение из нее всего непонятного и нелогичного с точки зрения здравого смысла неизбежно приводит людей к мысли, что цель жизни - это смерть. Согласитесь, очень логично, но никак не способствует душевной гармонии.
        - Д-да…
        - До недавнего времени мы не знали, как бороться с этим типом дисгармонии. - Тиинонашт подошла к одной из дверей. - Но сейчас в нашем распоряжении есть мирогенератор. С его помощью мы можем создавать для пациентов реальность, в которой здравый смысл отсутствует. Таким образом мы воздействуем на один из основных узлов недовольства - подавленное желание чудесного и необъяснимого.
        Они зашли в большую ярко освещенную каюту. Фальшивых окон здесь не было, а из предметов интерьера имелись только выстроенные в длинный ряд столы, напоминавшие хирургические. На них неподвижно лежали люди, прикрытые белоснежными простынями. На голове каждого переливался огоньками шлем, сплетенный из тонких полосок металла. Вокруг одного из столов сгрудились шиари - Селесу были видны только пятки пациента, которым они занимались.
        - Перед тем как отправить человека на экспериментальную планету, мы изымаем воспоминания, оставляем только самое необходимое. Вместо них пациент получает ложную память и новое имя - все в строгом соответствии с выбранным сектором планеты. Таким образом формируется условная личность, - Тиинонашт направилась к окруженному персоналом столу. - Идите сюда, вам будет интересно… На Кальдеронии они начинают свое существование заново. После успешного преодоления дисгармонии здравого смысла пациент начинает осознавать, что этот мир для него не родной. Мы проводим необходимые процедуры по извлечению истинной личности, и…
        Человек, лежащий на столе, открыл глаза, вскрикнул и дернулся. Потом его взгляд стал более осмысленным, он внимательно изучил шиари, заметил Селеса и попытался ему кивнуть, но шлем мешал.
        - Здравствуй, Амий Морич, - оммо был искренне рад неожиданной встрече.
        - Привет, - человек почесал лоб. - Только я, кажется, совсем не Амий…
        Глава пятнадцатая,
        в которой выясняется, что все сволочи, а коты - крайне полезны
        На пол последовательно летели: коллекция реонских минералов, добытая с риском для жизни, так как неодушевленный, но родной камень для реонца значительно ценнее, нежели одушевленный, но посторонний гуманоид; огрызок какого-то механизма, ржавый и загадочный; несколько книг, содержание которых навсегда осталось неизвестным, поскольку страницы густо заселила древняя и, возможно, разумная колония плесени; шестиугольные каильские деньги, изъятые из обращения, но представляющие интерес для знатоков искусства; пузырьки с чем-то непонятным; разобранное ружье с оптическим прицелом, некогда стрелявшее капсулами со снотворным; железки, обломки пластика, фрагменты микросхем, связанные в пучок амулеты пятнадцати различных культов, сушеная рептилия, глиняная табличка, запасные застежки, опять железки…
        - Ты вечно хватаешь мои вещи! - возмутился во время краткого перерыва Селес и снова полез в маленький, но забитый под завязку отсек для мусора.
        - Я не могу этого делать чисто физически, - отрезал корабль и еще раз пожалел, что до сих пор не выкинул весь этот годами копившийся хлам.
        - А как тогда это сюда попало? - Селес потряс в воздухе каким-то веником. - Уникальный экземпляр! А это? Я же их искал!..
        - Есть другие способы, - гордо ответил корабль, тщетно пытаясь опознать столь ценный для его симбиотического партнера предмет.
        - Если он потерялся, все вообще было зря!..
        - Надо было следить.
        - Я был в резервуаре!
        - С самого начала надо было следить. Тогда бы ты там не оказался.
        Селес в ярости стукнул по стенке отсека кулаком.
        - Аккуратнее! - возмутился корабль. - Это тоже я!
        - Так помоги мне искать!
        - Я там не вижу.
        Возня в мусорном отсеке на мгновение стихла, после чего Селес облегченно выдохнул и больно стукнулся головой об низкий потолок. Чертыхаясь, он выполз наружу и попытался захлопнуть дверцу, но она не поддавалась.
        - Сначала убери все обратно!
        - Потом…
        Селес расстелил на полу свой старый комбинезон, еще не просохший от восстановительного киселя, и обшарил карманы. Там были слипшиеся странички из брошюр о неорасе, остатки жаропонижающего пластыря, какие-то веточки…
        - Вот! - Он поднял кверху что-то маленькое, похожее на раздавленного жука. - Ты можешь восстановить запись?
        Разбитый и побывавший в резервуаре медальон Алисы выглядел довольно сомнительно.
        - Думаешь, эта человеческая самка наговорила тебе что-то ценное? Она же просто пациент…
        - Но ведь чего-то я испугался.
        - Самовнушение. Шиари правы - гуманоидные составляющие слишком впечатлительны.
        - Ладно, попрошу у корабля Айи…
        Из стены тут же выдвинулась тонкая пластинка приемного механизма. Селес положил на нее медальон, и записывающее устройство скрылось в недрах корабля.
        - По-моему, единственное, что можно с ним сделать, - это достойно похоронить, - заметил корабль. - Фу, он липкий…
        Селес улегся в саркофаг и замолчал. Корабль жадно поглощал ментальную энергию - неочеловек долго отсутствовал, а до этого он был слишком слаб, чтобы нормально подзарядиться от него. Корабль решил, что сегодня обязательно отправится на прогулку вокруг шиарийской платформы - длительное пребывание в ангаре давно ему наскучило. Корабль Айи уныло ему позавидовал. По расписанию, составленному шиари, его гуманоидная составляющая должна была ежедневно посещать корабль, чтобы получать необходимую порцию питательного раствора, а ему позволять заряжаться. Обиженная на всех Айа, разумеется, не приходила еще ни разу, но шиари пока не видели причин для принуждения. Почти полностью опустошенный корабль пребывал в состоянии полной неподвижности и страдал.
        Айа тоже страдала. Ей было невыносимо скучно. Найдя у пациентки помимо плохого характера и зашкаливающей агрессии еще и антропофобию, шиари стали водить ее на процедуры через коридор для персонала, чтобы она не встречалась с объектами своей ненависти. Лишившись возможности кидаться на людей и выкрикивать им вслед ругательства, Айа совсем загрустила. В ментальном поле тоже было скучно - все, включая корабль, с которым она принципиально не разговаривала, стали вдруг такими заботливыми. Участливое внимание Айа ненавидела даже больше, чем людей. К тому же собеседники постоянно выходили из поля на полуслове, и Айа всеми нервными клетками чувствовала, как они шушукаются, решая, о чем с ней можно говорить, а о чем нет.
        Экран на потолке показывал безмятежное звездное небо. Она смотрела на сияющие белые точки и чувствовала, как закипает тяжелая злость, от которой пекло в груди. На подушку сползла слезинка, Айа быстро потерла глаз и с подозрением огляделась. Шиари наверняка видели и записывали все, что происходило в каюте.
        Выразить свои чувства было нечем. Обломки кресла шиари уже забрали. Айа попробовала открутить с одного из ремней застежку, и она на удивление легко поддалась. Айа тщательно прицелилась и запустила застежкой в потолок. Она вошла в пластик как в масло, прорвав экран. По звездному небу от поврежденного участка протянулись таинственно переливающиеся нити, как будто Вселенную готовился захватить колоссальных размеров паук.
        - Ха! - обрадовалась Айа и стала откручивать следующую застежку.
        В каюту бесшумно вошел шиари. Вежливо улыбаясь, он поднялся на цыпочки и легко выдернул из потолка новую Айину игрушку.
        - Ну не-ет… - без особой надежды заныла она.
        - Приношу извинения, - шиари снял все застежки, немного подумал, достал из кармана блестящие ножницы и срезал заодно и ремни. - Ищите душевное равновесие. Дышите. Думайте о приятном.
        - Безголов безграничный… - простонала Айа.
        - Вы исповедуете религию бэшио?
        - Да я же у вас действительно свихнусь!..
        - Ваш разум не поврежден, - покачал головой шиари. - Вы злитесь. Выскажу оценочное суждение: это прискорбно, но вы постоянно злитесь.
        Она хотела запустить в него сапогом, но вовремя поняла, что обувь ей еще пригодится.
        - А если мне это нравится? Если мне необходимо злиться для душевной гармонии?
        - Нет. Позвольте отметить, что это невозможно.
        Айа тяжело вздохнула.
        - Ну хоть погулять мне где-нибудь можно? Без… конвоя?
        - Я поинтересуюсь у вашего лечащего специалиста, - пообещал шиари и удалился.
        На испорченном потолочном экране начало всходить кривое солнце. Она уткнулась лицом в подушку.
        И тут в ментальном поле к ней постучался кто-то незнакомый. Айа назубок знала манеру общения и своего корабля, и Селеса, и его корабля. Селес всегда стучался осторожно, его корабль вплывал в чужие мысли лениво и неохотно, словно делал одолжение, а корабль Айи… сложно сказать, в чем была его особенность, просто каждая гуманоидная составляющая узнала бы свой корабль из тысячи других.
        Незнакомец вломился грубо, деловито и сразу спросил:
        - Тоже не в духе?
        - Э-э… привет. Ты кто? Селес, ты его слышишь? Корабль?
        - Никого нет. Может, умерли?
        - П-почему умерли?
        - Не знаю.
        - Ты кто?
        - Какая разница? Я же не спрашиваю, кто ты.
        - Ты в ментальном поле или в моей голове?
        - Возможно, это ты в моей голове. Или мы оба в чьей-нибудь тупой башке.
        - Все галлюцинации так говорят. Селес? Я наконец-то услышала голоса. Селес!
        - Он сволочь.
        - А ты откуда знаешь?
        - Ты тоже сволочь. Все сволочи. Если смотреть объективно. И все плохо закончится. Это печально. Но грустят только идиоты, надо готовиться.
        - К концу света, да?
        - К войне. Все всегда заканчивается войной. Мясорубка…
        - Что?
        - Вселенная - это большая мясорубка. И она хочет жрать.
        - Да ты чокнутый, - огорченно констатировала Айа.
        - Какая догадливая сволочь.
        На обед подали чье-то розовое мясо, такое мягкое, что кусочки трепетали, как желе, когда шиари ставил блюда на стол. К мясу прилагалось окруженное облачком пара варево, разлитое по маленьким чашкам. Селес вежливо понюхал пар - ему тоже принесли порцию еды, и ею, видимо, следовало восхититься.
        За столом сидели ответственная за седьмой сектор платформы Тиинонашт Дархостира и человек, которого до недавнего времени звали Амий Морич. Как выяснилось, настоящее его имя было Хаген Танеску. Селес не узнавал благодушного человека с густыми бровями - в отличие от своего кальдеронского альтер эго, Хаген был шумным, резковатым и как будто все время неуловимо чем-то недовольным. Даже черты его лица заострились, и он больше не походил на почтенного учителя. Пока они ждали обеда, Хаген несколько раз порывался закурить и сердился на Тиинонашт, которая деликатно его отговаривала. Также оказалось, что он прекрасно владеет несколькими шиарийскими диалектами и давно с Тиинонашт знаком.
        - На этот раз почти хорошо, - с аппетитом уничтожая мясо и размахивая двузубой вилкой, говорил он. - Но воспоминания были изъяты не полностью, остались некоторые куски. Надо этот момент еще проработать. Я понимаю, базовые навыки, ключевые знания… Но на черта вы оставили мне информацию о неорасе?
        - Приношу извинения за неудобства. Очевидно, воспоминания оказались укоренены глубже, чем мы предполагали.
        - Вы же отправили меня в мифологическую плоскость! Божества за каждым углом, реалити-шоу из жизни высших сущностей, даже консьержка в нашем доме была какой-то нимфой. А я уверен в существовании инопланетян, ну куда это годится? И про центр ваш я кое-что помнил, но все так перепуталось, я почему-то был уверен, что вместо шиари им заправляет неораса. И смотрит на нас с небес, да! - Он погрозил вилкой Селесу.
        Неочеловек тоже принес извинения. На всякий случай.
        - Вот и подумайте, каково мне было. Я практически спятил. Почти уверился, что за всей моей жизнью стоит некий тайный план. Что у меня миссия поведать миру о божественных - не забывайте, я жил в мифологической плоскости, - о божественных симбиотиках, которые однажды спустятся с небес и всех нас спасут.
        - От чего спасут? - спросил Селес.
        - А это неважно. Это базовая человеческая потребность: чтобы кто-то спустился с небес и спас нас. От всего. Они однажды это сделали, так мы их до сих пор обожаем, - Хаген довольно бесцеремонно мотнул головой в сторону Тиинонашт, скромно опустившей глаза. - А я ждал, что спуститесь вы… И готовился как мог, распространял информацию о грядущих спасителях. Все деньги потратил на обустройство подпольной типографии. Вот все те брошюры, листовки, которые при мне были, - это я же их и печатал. С парой других проверенных сектантов.
        - Я читал, там не все правильно…
        - Молодой человек, а где вы видели правильный бред? Жена даже хотела отправить меня в сумасшедший дом. Отвратительная, кстати, была жена.
        - Улучшения наблюдаются? - дождавшись паузы, поинтересовалась Тиинонашт.
        Хаген криво усмехнулся:
        - У меня другой тип дисгармонии, ты же знаешь. Меня незачем… лечить от здравого смысла. Но в любом случае было интересно. Всегда мечтал поговорить с богами. Только они оказались туповатыми.
        - Я попрошу вас о подробном отчете.
        - Лучше Селеса попроси. Я-то только иногда подозревал, что, возможно, и впрямь схожу с ума. А он, по-моему, и сейчас не уверен, что мы ему не чудимся.
        - Есть немного, - согласился оммо. - А создатели книг - они мне причудились или они настоящие?
        - Это же мирогенератор, для него не существует таких категорий. Тиинонашт, а можно мне тоже, хоть одним глазком?.. Лучше бы я с ними поговорил, а не с богами этими бестолковыми.
        - Мы рассмотрим этот вопрос.
        - А как вам удалось уговорить создателей книг? - спросил Селес. - Что они получают от эксперимента?
        Тиинонашт посмотрела на него с удивлением.
        - Думаешь, у шиари есть машина времени? - расхохотался Хаген. - Их же набрали из всей человеческой истории!
        Селес вспомнил добродушного любителя чая. Тот, похоже, был прав в своих подозрениях.
        - Это условные личности, - сказала Тиинонашт. - Они сгенерированы из смыслового полотна книг. Все эти люди давно умерли. Использование условной личности живого на данный момент существа представляется некорректным.
        - Простите за навязчивость, но я опять запутался, кто кого в итоге создает. Вы генерируете личности создателей книг. Личности генерируют сложные вымыслы. Мирогенератор транслирует их на спутники. Спутники облучают планету ментальной энергией и изменяют реальность…
        - …А коты подъедают излишки энергии, - закончил Хаген. - Грубовато обобщил, там куда сложнее. Вся планета проводами обмотана.
        - Коты?
        - Животные, которых люди разводят для удовлетворения потребности в положительных эмоциях. - Взгляд Тиинонашт потеплел - судя по всему, коты и у нее вызывали положительные эмоции. - Коты - своего рода ментальный адсорбент. Они эффективно впитывают ментальную энергию, им это нравится. Животных, которые находятся на планете, мы усовершенствовали, они могут поглотить гораздо больше, чем обычно.
        - Так вот почему они ко мне лезли…
        К столу подошел еще один шиари. Он дождался паузы в разговоре и поприветствовал собравшихся:
        - Вы довольны?
        - Беспредельно, - ответил за всех Хаген.
        - Мне бы хотелось поговорить с ответственным за пациентку-оммо. Меня зовут Сигшиоон Каммуитал, уровень - двадцатый, пол - мужской. Возникли некоторые вопросы после вербальных сеансов с вашей соплеменницей. С Айей.
        - Да, я уже понял.
        - Я собирался опросить ее корабль, но увидел вас. Возможно, вы также сумеете помочь. Вступала ли она в конфликты с представителями человечества?
        - Конечно. И не только с ними. Она вообще… крайне конфликтна.
        - Позвольте уточнить, что я имею в виду особенно острые конфликты. Возможно, с нанесением душевных и телесных травм. Конфликты, в которых бы Айа выступала пострадавшей стороной.
        И тут Селес вспомнил, при каких обстоятельствах познакомился с беспокойной сестрой по разуму двадцать семь шиарийских лет назад.
        Тогда он редко посещал планеты и задерживался на них ненадолго. Энциклопедия еще удовлетворяла его потребность в информации. Селес коллекционировал познавательные инфокапсулы про разные миры, а представителей других видов, населявших эту часть Вселенной, побаивался - они казались такими крупными, агрессивными и сильными. Другие симбиотические пары попадались на пути нечасто - за все время после знаменательного события, разбросавшего оммо по миру, он встретил всего три неокорабля. Это было странное, смутное время для всех. И корабли, и их гуманоидные составляющие пребывали в состоянии легкого шока и отчетливо помнили только одно: как долго и мучительно летели по изнанке, а потом их выбросило в незнакомом месте. Видимо, тогда и родилась «официальная версия» о высокоразвитой цивилизации на другом краю Вселенной и о планете, разорванной воронками. Несколько лет спустя в очередной инфокапсуле Селес обнаружил эту версию окончательно сформировавшейся и изложенной до того убедительно, что и сам практически поверил.
        Пролетая мимо безымянной землеподобной планеты, они пересеклись в ментальном поле с еще одним кораблем. Он висел на орбите, совершенно истощенный. Корабль умолял найти его гуманоидную составляющую, которая находилась где-то на планете. Точного места ее пребывания он назвать не мог, только примерный квадрат, очень большой, в ментальном поле она не появлялась - вероятно, совсем обессилела, потому что потерялась уже давно. Вдобавок она забыла взять свой крюк, когда отправилась на планету. Но она жива, безусловно пока еще жива, ее смерть он бы почувствовал, он бы точно знал, что настала пора готовиться к восстановлению с нуля и десяти годам беспомощной неподвижности… Корабль очень волновался и грамотно давил на сострадание.
        Селес колебался недолго. Гуманоидная составляющая нового знакомого была самкой, а у неолюдей, невзирая на отказ от размножения, сохранилось взаимное притяжение полов и покровительственное отношение самцов к самкам. Не то чтобы Селес надеялся воспользоваться ситуацией при благоприятном исходе - ему просто стало жаль затерявшееся на планете маленькое слабое существо. Его корабль был, разумеется, за то, чтобы посочувствовать чужому горю и спокойно лететь дальше - в конце концов, гуманоидную составляющую можно восстановить.
        Планета встретила Селеса песчаной бурей, в клубах которой носились мелкие колючие шарики каких-то растений. Он блуждал в клубах пыли примерно сутки, периодически натыкаясь на деревья и крупные валуны. Потом буря стихла, и Селес разглядел унылые каменистые поля, перемежающиеся редкими сухими рощицами. Несколько раз он выходил к каким-то развалинам. Видимо, планету пытались колонизировать, но корпорация-терраформ разорилась, и безымянную недоделку законсервировали в надежде потом продать каильцам или сыновьям Рео - уже потом Селес выяснил, что это обычное дело у людей.
        Потерянную гуманоидную составляющую он нашел вечером, когда в небе полыхал горячечной расцветки закат. Дойдя до очередных руин, Селес увидел возле уцелевшего обломка стены маленькую фигурку.
        Сил двигаться у нее уже не было. Она напряженно щурилась, а когда Селес подошел совсем близко, радостно заулыбалась. Передние зубы отсутствовали, на заплывшем лиловыми кровоподтеками лице улыбка выглядела впечатляюще.
        - Фы кфо?
        - Я… твой корабль… мы… - Селес совершенно растерялся. - Что случилось?
        - Офойди, - просипела Айа. - Я жагораю…
        - У нее не было левой кисти, на правой осталось только два пальца, ноги переломаны… И по всему телу такие следы, словно… не знаю… словно куски мяса вырывали зубами. Комбинезон насквозь промок от крови, я не понимал, как она вообще еще жила, а потом решил, что из вредности. Она практически все делает из вредности, - закончил рассказ Селес. - Я помню… На планете попадались развалины построек, возможно, там все еще кто-то жил. И, возможно, это были люди.
        - Однако… - крякнул Хаген.
        - Селес, в этом медальоне какая-то белиберда. Мне надоело слушать.
        - Он работает?
        - Нет, но данные удалось выгрузить. Там огромное количество записей, где-то половина испорчена полностью.
        - Поищи последнюю по времени. Там должен быть фрагмент на непонятном языке. Может, такой язык есть в энциклопедии, но я его точно не знаю.
        - Мне что, делать нечего?
        - Да.
        - Хм. Я ничего не обещаю.
        - Поищи, пожалуйста. Это очень важно!
        - Да уж, я не сомневаюсь…
        Хаген внимательно наблюдал за Селесом.
        - Ты сейчас с кем-то разговариваешь? - с подозрением спросил он.
        - Нет, - соврал от неожиданности Селес.
        - Корабль, давай потом.
        - А что такое? Насыщенная культурная программа? А я тут в ангаре. Один.
        - Корабль Айи тоже там.
        - Если мне понадобится наставник по унынию - непременно к нему обращусь.
        - Пожалуйста, найди ту запись. А потом я к тебе приду.
        - А сейчас? - не отставал Хаген. - Ты же говоришь с кораблем, правда?
        - Он ругается, - вздохнул Селес, про себя подивившись проницательности человека.
        Тиинонашт аккуратно отодвинула тарелку и сложила на столе длиннопалые руки.
        - Я могу ответить еще на какие-то вопросы?
        - Да, да, у меня вопрос, - засуетился Селес. - Как бы это… Если человек получает в вашей условной реальности сверхъестественные способности, они могут… хотя бы теоретически… оказаться настоящими?
        Шиари склонила голову набок.
        - То есть быть частью не условной, а общепринятой реальности? За пределами планеты? Думаю, это исключено…
        - Но в условной реальности они при этом… остаются настоящими? То есть там они действительно работают, и, если кто-то читает на Кальдеронии мои мысли… он действительно их читает, а не придумывает на ходу? Черт, да как же сформулировать…
        - Если я правильно понимаю смысл сказанного вами, то - да, в условной реальности подобные явления объективно существуют… Вы говорите о чем-то конкретном?
        Селес вспомнил криво нахлобученную каску. И как Алиса торопливо рассказывала ему, что хочет захватить всех в заложники, а потом рыдала и грозила небу кулаком. Она совсем не была похожа на человека, приближающегося к душевной гармонии.
        - А если одному из пациентов на планете не подходит этот гармонизирующий курс?
        - Пока такого не случалось. Мы тщательно определяем тип дисгармонии, личностные особенности, все учитывается при формировании условной личности и предлагаемых обстоятельств. Кого вы имеете в виду?
        - Я только знаю, что ее зовут Алиса. То есть на Кальдеронии ее так звали…
        - Мы регистрируем пациентов по их настоящим именам. Чтобы понять, о ком речь, нужно знать, как ее зовут на самом деле.
        - Она умеет… читать предметы.
        - На планете более семи тысяч пациентов. Примерно у двух тысяч в комплект предлагаемых обстоятельств входят сверхъестественные способности. Людям это нравится. Позвольте узнать, в какой плоскости вы ее встретили?
        - Там, где были мозгозубы и много военных. Но она постоянно перемещается по плоскостям, она сама говорила. Я не знаю, в какой она была с самого начала. А в последний раз я видел ее в центральной…
        - Позволю себе оценочное суждение: это странно. В сознание пациентов заложен запрет на выход за пределы плоскости. Они крайне редко пересекают границы и тут же возвращаются. Существование в чужих обстоятельствах может вызвать дополнительную дисгармонию.
        - И она подозревает, что все вокруг - декорация. Как я понимаю, все начинают так думать, когда курс заканчивается. Но Алиса, кажется, не считает, что она не из этого мира.
        - Это очень странно. Вы знаете о ней еще что-нибудь?
        - Она носит каску, - развел руками Селес.
        ФРАГМЕНТ ЗАПИСИ РАСКРЫВАЮЩЕГО ВЕРБАЛЬНОГО СЕАНСА СПЕЦИАЛИСТА ПО ДУШЕВНОЙ ГАРМОНИИ ДВАДЦАТОГО УРОВНЯ СИГШИООНА КАММУИТАЛА С ПАЦИЕНТОМ № 2791
        ВИДОВАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ ПАЦИЕНТА: омтуроскевировиливоривексорутмо
        ТИП ОСНОВНОЙ ДИСГАРМОНИИ: не установлен
        ТИПЫ ДИСГАРМОНИЙ ВТОРОГО СЛОЯ: дисгармония неравного распределения зла (?)
        ПРИМЕЧАНИЕ: антропофобия
        - Мне скучно. К твоему сведению, заставлять живое существо так скучать - это садизм.
        - Я передам персоналу, что тебя нужно развлечь.
        - Передай им, что шастать туда-сюда по пустым коридорам - это не развлечение.
        - Ты можешь встретиться с кораблем или с твоим соплеменником.
        - Они зануды.
        - Зануды тебе неприятны?
        - Издеваешься? Всю жизнь их ненавижу. А живу-то я подольше тебя!
        - Сколько раз ты умирала?
        - Я, по-твоему, считаю?
        - У нас почти нет опыта работы с оммо. Насколько мне известно, попытки детально раскрыть личность представителей твоего вида осложняются еще и тем, что у вас практически отсутствует страх смерти.
        - А что, надо все время сидеть и трястись?
        - Осознание конечности и относительной краткости существования объединяет все разумные виды. Это придает существованию как таковому - и нашему, и совершенно чужому - особую ценность. Сведения о ваших особенностях позволяют предположить, что…
        - Бедные, неужели у вас больше нет ничего общего?
        - Позволь выразить опасение, что в ряде случаев это единственный объединяющий фактор. И единственный сдерживающий.
        - Вы просто завидуете. Кстати, голос в моей голове утверждает, что ты сволочь.
        - Что?
        - У меня в голове кто-то разговаривает, вот что.
        - Любопытно. Как бы ты могла оценить свое отношение к смерти?
        - А я к ней никак не отношусь.
        - Как бы ты могла оценить свое отношение к боли?
        - Обожаю. Иногда как воткну крюк в ногу или руку… а потом болячка, м-м, расковыряешь - кровь идет.
        - Айа.
        - Почему ты называешь мое имя, когда недоволен мной? Это гипноз, что ли?
        - Я бы попросил тебя вспомнить несколько пережитых тобой ситуаций, связанных с сильной болью.
        - О, это так способствует душевной гармонии…
        - Инфицированный морф напоминал тебе о них?.. Айа?
        - Что?
        - Какие ситуации воспроизводил инфицированный морф?
        - Никакие. У него ничего не получалось. Он кретин.
        - Я бы попросил тебя подробно вспомнить то, что он воспроизводил.
        - Еще чего! Только мозги на место встали! Не буду!
        - Айа. Что произошло с тобой двадцать семь условных лет назад?
        - Я все, что ли, помнить должна? Что ты привязался?
        - Об этом осведомлены несколько разумных существ.
        - Так у них и спроси! Понятия не имею, о чем ты.
        - Айа, твои интеллектуальные способности не соответствуют образу, который ты в данный момент пытаешься выстроить.
        - Ха! Хочешь сказать - я придуриваюсь?
        - Это некорректная формулировка.
        - Что вы носитесь со своей корректностью?
        - Двадцать семь стандартных лет назад ты лишилась конечности и получила серьезные травмы, вступив в конфликт с людьми?
        - Какой конеч… а-а! Мог бы поконкретнее говорить. На той планете? Это были каильцы, умник! Там было… как его там… родовое лежбище… нет, гнездовье, родовое гнездовье возвращенцев. Секта у них есть, «Возвращение к естеству» или вроде того. Никакой техники, живут общинами, земледелием занимаются, охотой, в мешках таких ходят - мешки тоже сами ткут. Вшивые, вонючие, детенышей рожают в ямку. Говорят, очень модная секта, билет в общину стоит кучу денег. Так вот про это гнездовье все забыли, ни припасов не подвозили больше, ни туристов. Может, передатчик у них накрылся, не знаю… Ну и они так успешно вернулись к естеству, что хотели меня сожрать. Частично даже сожрали. Надеюсь, им было вкусно…
        Глава шестнадцатая,
        посвященная семейной сцене, особенностям индивидуального мирогенератора и вселенной с рыбками
        Мокрая тряпка приятно скользила по крупной черной чешуе. Когда к ней присоединилась щетка, корабль чуть не заурчал от удовольствия.
        - Шедевр аэродинамики, - приговаривал Хаген, старательно оттирая грязь с хвостового выступа. - Высшее воплощение неантропоморфного интеллекта…
        - Уже слишком, - смутился корабль.
        Хаген отложил помывочный инвентарь и с наслаждением потянулся, хрустнув суставами. Купание неокорабля оказалось делом трудоемким, кожа чесалась от пота, грязи и мыльной воды, но вместе с тем усталость от физической работы была приятной.
        - Не действует? - участливо спросил человек.
        - Кажется, нет. Нельзя сказать, чтобы я чувствовал себя более гармонично.
        - Странно. - Хаген переместился к следующему пятну. - Шиари считают методику последовательного восхваления действенной…
        - А мне можно попробовать эту методику? - не выдержал корабль Селеса. Он уже давно ждал своей очереди, предвкушая нежнейшую щекотку от стекающих по корпусу ручейков воды, но болтливый уборщик, похоже, не торопился.
        - Да, конечно. - Хаген достал перочинный ножик, чтобы отскоблить от обшивки какую-то липкую дрянь.
        - Простите за навязчивость, - продолжил корабль Селеса. - Но вы вообще кто? Если вы - представитель обслуживающего персонала, то я все-таки требую к себе внимания.
        - Я? - человек на мгновение задумался. - Я вообще никто. Я тут живу.
        - В центре душевной гармонии? - удивился корабль Айи.
        - Да. Я нашел их, когда его только построили. Еще помню первые рекалибровки реальности. И, кстати, это я посоветовал убрать планету с карт - для конфиденциальности. Иначе ее бы моментально нашли неравнодушные родственники пациентов, и ничего бы не вышло. И назвать ее Кальдеронией тоже я предложил…
        - Да вы важная персона, - заметил корабль Селеса.
        - А вы что думали? Что я обычный пациент? Я прошел уже десять курсов, мне в жизни бы не хватило денег все это оплатить.
        - Я что-то все равно не понимаю… Кто вы все-таки такой, и почему шиари держат вас здесь бесплатно? Или вы тоже на принудительном лечении?
        Человек перестал улыбаться. Он уселся на еще влажную обшивку, достал из кармана металлическую коробочку и вытряхнул из нее тонкую белую трубочку, туго набитую вредным растением, которое люди называли «табак».
        - Я добровольный подопытный. На мне тестируют разные варианты курсов, - сказал он наконец. - И еще я дезертир. Человечество меня разочаровало, причем многократно. Ну, я и решил его бросить к чертям. Почему жену, например, бросить можно, а человечество нельзя?
        Корабли не знали почему и вежливо промолчали. Хаген пустил к потолку ангара изящное колечко дыма, после чего решительно утопил почти целую сигарету в ведре с грязной водой и снова вскочил на ноги.
        - В конце концов, я пришел сюда ради приятной беседы. С высшими воплощениями неантропоморфного интеллекта. И, пожалуйста, давайте перейдем на «ты», я от шиарийских степеней вежливости и так скоро свихнусь.
        - Хорошо, Хаген Танеску.
        - Просто Хаген. Кстати, извините за нескромный вопрос, как вы обходитесь без имен?
        - У нас… - начал было отвечать корабль Айи. - О-о… Хаген, сейчас ты, кажется, увидишь… как вы это называете - архаичное зрелище, которое веселит и удивляет?
        - Театр? - Хаген потер переносицу. - Цирк?
        - Цирк, - подтвердил корабль.
        Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель протиснулся Селес. Очевидно, в этот момент со стороны коридора кто-то попытался дверь закрыть, и оммо, едва успев увернуться от грозящей ему неприятным расплющиванием створки, с кратким чертыханием выскользнул обратно в коридор. Послышались возня и пыхтение. Почувствовав неожиданный прилив озорства, Хаген бесшумно спустился на пол и затаился под боком у корабля.
        Во второй раз дверь полностью отъехала в сторону, и на пороге опять возник Селес. Правой рукой он аккуратно придерживал за пояс упирающуюся Айю.
        - Не пойду!
        Она отчаянно сопротивлялась и икала.
        - Пойдешь.
        Айа стукнула его локтем под ребра. Селес ловко выкрутил ей руку за спину и поволок дальше.
        - Больно! - взвизгнула она.
        - Не деритесь, - попросил корабль Айи.
        - Отцепите его! Кто-нибудь! Помогите!
        Наблюдая за занятным зрелищем из укрытия, Хаген с удивлением отметил про себя, что Селес, похоже, очень зол. Айю было даже жалко - она морщилась от боли и трогательно болтала голыми ногами. Селес дотащил ее до корабля и попытался втолкнуть в открытый люк, но Айа успела уцепиться за край проема.
        - Хватит, уже не смешно, - сказал корабль.
        - Смешно! - Айа снова икнула.
        Селес, выругавшись, сгреб ее в охапку и исчез в недрах корабля. Затем последовали пронзительный визг, грохот и несколько глухих ударов. Хаген не выдержал.
        - Да нельзя же так! - возмутился он, подбегая к люку.
        Две пары темных глаз уставились на незваного заступника с настороженным удивлением. Айа сидела в саркофаге, и вокруг нее, как клубок змей, шевелились соединительные трубки. Селес стоял рядом, опираясь на бортик и тяжело дыша.
        - Она же все-таки слабее… - Хаген разглядел у Селеса под глазом свежий синяк и упавшим голосом закончил: - …Тебя… можно?
        Неолюди, быстро переглянувшись, кивнули.
        - Она нисколько не слабее. Если только от истощения…
        - Селес меня не обидит, - убежденно закивала Айа. - Селес терпеливый.
        - Очень терпеливый… - Селес резко надавил ей на плечи и заставил лечь.
        - Спасибо, - прогудел корабль и захлопнул крышку саркофага.
        Селес прислушался к гулким ударам пульса и на всякий случай полез в карман - просто чтобы убедиться, что не потерял инъектор с доапоном, полученный от шиари. Ему очень не хотелось повторять свои кальдеронские подвиги с ускорением, поэтому он решил, что будет колоть себе доапон до тех пор, пока не покинет центр.
        - Извините, - Хаген развел руками. - Будто в семейную ссору влез.
        - Она потребовала у шиари бульон, - пояснил Селес. - А они решили, что это не помешает ее душевной гармонии, и вообще ей виднее…
        - От бульона меня почти не рвет! - раздался приглушенный голос из саркофага.
        - Он прав, это омерзительно, - сказал корабль Селеса. - Если так проголодалась, могла бы снизойти до своего корабля.
        - Значит, для вас всех есть - омерзительно?
        И тут неочеловек наконец заметил одну вещь, на которую корабли обратили внимание уже давно. Хаген говорил на палиндромоне, причем на свернутом, довольно бегло и практически без акцента. Представителей иных видов, хорошо владеющих его родным языком, Селес встречал всего дважды в жизни, и это были почтенные лингвисты. Хаген же на ученого не походил.
        - Увлекаюсь вашей культурой, - угадав причину воцарившегося молчания, улыбнулся человек. - Банальный ксенопатриотизм.
        - Тиинонашт Дархостира просила нас зайти. Желательно - при первой возможности. - Селес осторожно потрогал синяк и вздохнул: - Это никогда не кончится…
        - Тридцать один случай тяжелых конфликтных ситуаций. С людьми, реонцами, каильцами и, как ни странно, с ка’антхажи. Кроме того, мне так и не удалось выяснить, какие воспоминания воспроизводил морф. Симбиотическому партнеру пациентки данные образы не известны, сама она отказывается об этом говорить. Позвольте выразить опасения, что мне так и не удастся распознать узлы недовольства и установить тип дисгармонии.
        Сигшиоон Каммуитал имел неприлично несчастный вид. Даже окружавшее его еле уловимое сияние, которое легко можно было принять за обман зрения, потускнело. Тиинонашт Дархостира по-птичьи склонила голову набок:
        - Вы недовольны?
        - Возможно, - помолчав, признался Сигшиоон. - Сопротивление пациентки велико, и я крайне утомлен.
        Хаген сделал попытку взять ситуацию под свой контроль. Он выдержал вежливую паузу и поинтересовался:
        - Может, отпустим их?
        - Это невозможно, Хаген Танеску. Пациентка опасна для себя и окружающих, ее душевное равновесие должно быть восстановлено принудительно.
        - Вы же не знаете, что у нее за дисгармония, как вы его восстановите?
        Сидевший в углу Селес в очередной раз тяжко вздохнул.
        - Вы вправе покинуть наш центр в любое время, - успокоила его Тиинонашт.
        - Нет. Пока побуду тут, если можно.
        - Понимаем.
        - У нас остается… - начал Сигшиоон.
        - Позволь выразить опасения, - возразила ответственная за седьмой сектор платформы.
        - Что у нас остается? - насторожился Селес.
        Шиари обменялись многозначительными взглядами. Хаген усмехнулся, но, опомнившись, притворился внимательным и серьезным.
        - Индивидуальный мирогенератор, - торжественно объявила Тиинонашт. - Он может оказаться действенным.
        - Тот, который на планете с условными личностями?
        - Нет, здесь, на платформе. У него иной принцип действия. Он генерирует для пациента воображаемую реальность по тем образам, которые тот в него вкладывает. По особенностям этой индивидуальной реальности специалист может определить тип дисгармонии.
        - В этом мире что-то будет не так, - расшифровал Хаген. - Наглядная демонстрация, понимаешь?
        Селес не разбирался в шиарийских игрушках, но слышал о них много хорошего. Он пожал плечами:
        - Думаю, Айе понравится.
        - Вы согласны?
        Оммо посмотрел на шиари с подозрением:
        - А что, это опасно?
        - Нет, - быстро ответил за специалистов Хаген. - Просто они никогда не помещали в мирогенератор неолюдей. Боятся обмануть ваши надежды.
        - Пребывание в индивидуальном мирогенераторе в редких случаях может усугубить дисгармонию, - добавил Сигшиоон.
        - Да бросьте, - засмеялся Хаген. - Я в нем три раза был, хуже точно не стало.
        «Все-таки мне тут надоело», - подумал Селес.
        - А мне? - подал голос его корабль. - Ты представляешь, как мне тут надоело?
        - Я согласен. Только предупредите персонал, что она может создать что-то совершенно невообразимое. Из вредности. Пусть не пугаются…
        - Можешь кое-что послушать?
        - Что?
        - Селес с планеты запись притащил. Нашел там какую-то пациентку, которая якобы считывает с предметов мысли и эмоции, не знаю, как это называется…
        - Первый раз о таком слышу.
        - Вот и я говорю - она просто сумасшедшая. Но тут есть один фрагмент…
        - Давай.
        - Айа, ты здесь? Если это тот самый фрагмент, он может тебя напугать. Я, конечно, в это не верю, но…
        - Она спит.
        - Отлично. Он совсем маленький, послушай… Эй? Ну что?
        - Да?
        - Что там?
        - Ерунда какая-то…
        - Ты разобрал слова?
        - Кажется, «дай посмотрю, что у тебя внутри». Повторяется несколько раз. Больше ничего не расслышал.
        - Да, точно… Дай посмотрю, что у тебя внутри.
        - Действительно странная фраза. Но люди вообще любят выдавать случайный набор слов за откровение.
        - Что это за язык?
        - Я… я не знаю. Никогда его не встречал.
        - И как, по-твоему, мы оба поняли, что именно она говорит?
        Айа рассматривала ампулы, заполненные разноцветными жидкостями, решая, какую употребить первой. Шиари, длинными пальцами убрав с ее виска волосы, ловко налепил на кожу холодную присоску.
        - Ой!
        Специалист по душевной гармонии отпрянул, решив, что случайно что-то повредил пациентке. Та почесала шею, на которой тоже были закреплены присоски, и захихикала. Она замерзла, рубашку прекраснейшие забрали, и вдобавок один из специалистов раскладывал на блестящем столике какие-то пыточные инструменты. Только издевательство над персоналом хоть как-то грело душу трудной пациентки.
        - Это, - Айа подбросила на ладони ампулу с желтым раствором. - Чур, это сначала… А там страшно будет?
        - Нет. - Шиари, который раскладывал инструменты, вздохнул и начал объяснять снова: - Необычно. Вселенная, созданная вашим восприятием. Мир с отклонениями. Вы увидите свою дисгармонию. Ее причины. Или не увидите. Иногда интерпретация затруднительна. Но в сгенерированном вами мире что-то будет не так.
        - «Не так» - понятие растяжимое. А если я придумаю… лес со страшными зверями? И они захотят меня съесть? Я смогу вот так вот зажмуриться - и чтобы звери исчезли?
        - Нет, но вы сможете попросить об извлечении. Мы получим ваш сигнал.
        - Все равно не нравится мне это. Я хоть буду знать, что все это ненастоящее, или как эти ваши… подопытные на планете?
        - Будете.
        Шиари сунул ампулу в инъекционный пистолет и поднес его к шее Айи. На всякий случай та взвизгнула заранее. Шиари укоризненно покачал головой. Иголка быстро и почти безболезненно клюнула кожу, и Айа сразу же почувствовала приятное головокружение.
        - Что новенького?
        - Опять ты… Селес! Голоса вернулись.
        - Нет его. Может, спать лег. Ты говорила, он колется доапоном?
        - Угу. После этой… планеты начал. Он там на кого-то напал, что-то сломал, теперь боится ускориться. Подумаешь, я тоже на всех напала, и на него тоже - но… не боюсь ведь.
        - Молодец какой. Нападут на наш дурдом - а он даже ускориться не сможет.
        - Кто нападет?
        - Откуда ж я знаю. Но шиари допрыгаются. Я вот тут подумал и понял - они, наверное, первыми допрыгаются.
        - Слушай, ты… этот… оракул…
        - А что у нас так мысли путаются?
        - Я сейчас буду… вселенную того… творить… свою… как этот… Сверхразум…
        - Перводвигатель?
        - Без разницы… Как что-нибудь… это… сдвину…
        - Твори. Только не создавай там разумную жизнь. От нее одни проблемы.
        - У-уйди! - Айа взмахнула рукой и сшибла со столика хрупкий на вид прибор, который как раз собирался включить один из специалистов.
        - Вы чем-то недовольны?
        - Голос, - она постучала пальцем себе по лбу и зажмурилась, потому что получилось неожиданно больно. - У меня голос в голове… И он чокнутый…
        - Понимаем, - кивнул шиари и надел Айе на голову тяжелый и очень холодный изнутри шлем.
        - Да правда же… Он говорит… что Вселенная… это мясорубка…
        Шиари закрепил последний датчик на ее запястье и отошел в сторону.
        - Считайте.
        - А может, он врет… Раз. Врет, что в голове… Я считаю, считаю… Два…
        Сверху на покрытое мурашками и датчиками тело Айи начала опускаться гладкая и тяжелая крышка.
        - Почему опять саркофаг… - промямлила Айа и закрыла глаза.
        Все изголовье огромной кровати было завалено невесомыми и пухлыми, как зефир, подушками, еще несколько сползло на пол, а одна каким-то образом переместилась под одеяло. Одеяло тоже было пышное и очень мягкое, гладкая прохладная ткань приятно скользила по телу. Вокруг кровати покачивались белые полупрозрачные занавески, за которыми просматривались стол, светящийся овал окна и большой зеленоватый ящик, подсвеченный сверху. Откуда-то доносился приглушенный голос, монотонно повторявший одно и то же слово.
        Айа немного попрыгала на мягко пружинящей кровати.
        - А ничего так…
        Покинуть безбрежную постель оказалось не так-то просто - размеры позволяли не только спать здесь, но и ходить, бегать, танцевать ритуальные танцы, разводить костры и пасти скот. Живо представив себе табунчик щиплющих одеяло кротких созданий с миниатюрными рожками, Айа потрясла головой - шиари, похоже, переусердствовали с препаратами.
        Зеленоватый ящик, загадочно мерцавший за занавеской, оказался аквариумом. У самого дна лениво шевелили плавниками ярко-желтые рыбы с удивленными глазами. Айа постучала пальцем по стеклу и показала встрепенувшимся обитателям аквариума язык.
        - У меня вселенная с рыбками, - констатировала она. Звук собственного голоса успокаивал и словно упрощал все вокруг, делал будничным и нестрашным.
        По полу были разбросаны одежда и листы инфопластика. Айа потрогала один большим пальцем ноги, и лист тут же замигал и приподнялся над полом. На видеоиллюстрациях семья счастливых фермеров-колонистов доила овцетлю. Прочесть ничего не удалось.
        На столе в несколько рядов стояли разнокалиберные флакончики, пузырьки и коробочки, с краю лежал инструмент, похожий на допотопный инъектор. Айа откупорила несколько флакончиков и понюхала, но содержимое, как назло, ничем не пахло.
        Голос, бубнивший одно и то же, как будто стал громче.
        - Разумная жизнь, - вздохнула Айа и подошла к окну. Стекло запотело, она провела по нему рукой и приникла к проталине.
        Снаружи шел снег. Оказалось, что комната с аквариумом и безбрежной кроватью расположена на головокружительной высоте, под самыми облаками, из которых сыпались пушистые хлопья. Снежинки беззвучно бились в окно и уносились вниз. Больше ничего не было видно, только снежное марево, иногда разрываемое желтыми вспышками вьюжной грозы. Красиво и почему-то немного грустно.
        Аквариум тихо бурлил. Айа снова направилась к нему, чтобы подразнить рыбок, и по дороге случайно заглянула в настенное зеркало.
        Она шарахнулась в сторону, зацепилась за ножку стола и рухнула прямо на разбросанный по полу инфопластик. Листы взмыли вверх, включилась реклама. Шумно выдохнув, Айа встала и вернулась к зеркалу, но ей не сразу удалось заставить себя туда посмотреть.
        - Анна! - в очередной раз позвал приглушенный голос. - Ан-на-а!
        Из тусклого зеркального прямоугольника на нее испуганно уставилась совсем непохожая на нее человеческая самка. Она была гораздо выше ростом, с другими чертами лица, и волосы тусклые, короткие, и здоровенные бугры молочных желез, и длинная шея, которую так и хотелось свернуть. И, что самое главное, на бледной коже не было ни единого намека на свищевые отверстия, а во рту виднелись крупные белые зубы. Неизвестное существо женского пола определенно было человеком.
        - Анна! - дверь открылась, и на пороге возник пожилой человеческий самец.
        Айа разглядела его в мельчайших подробностях - и полосатую пижаму, обтягивающую тучное тело, и немного грязные тапочки, и седые волоски на дряблых руках. Но его лицо как будто скрывал туман, оно расплывалось смазанным светлым овалом, обрамленным аккуратно подстриженной бородкой.
        - Ты будешь завтракать? - спросил человек.
        Айа еще раз посмотрела на него, потом в зеркало и заорала так истошно, что задребезжало оконное стекло.
        Глава семнадцатая,
        в которой Айа ведет себя странно, а Селес знакомится с интересными дамами и тяжелым случаем
        Шиари не только пытались гармонизировать все живое во Вселенной, но и обогатили словари других культур понятием «вынужденный бог». Ученые, в большинстве своем давно распрощавшиеся с какими бы то ни было богами, считали сверхразум, в существование которого адепты душевной гармонии веровали кротко и твердо, обычной персонификацией их собственного мировоззрения, прошедшего долгий путь от стремления к звездам до углубления во внутренний хаос. По крайней мере, так гласили энциклопедии. Культ возник сравнительно недавно и не ссылался на божественные откровения. Прекраснейшие не пытались доказать сам факт существования своего божества, но при этом описывали его деятельность так трезво и подробно, будто встречались с ним не далее как вчера. Вынужденное божество звалось Реконструктором. По мнению шиари, он возник где-то в глубинах космоса просто потому, что каждый развитый и рационально мыслящий вид рано или поздно приходит к той точке, когда у него не остается факторов, удерживающих его от сотворения зла. Единственное, что может остановить разумные создания, которые последовательно развенчивают моральные
догмы, не успевающие за прогрессом, - это неотвратимость наказания. Шиари считали, что мир, обитатели которого слишком преуспели в умножении зла, становится для Реконструктора ярким маячком. Вынужденный бог устремляется на сигнал и, добравшись до планеты, приступает к ее принудительной гармонизации. После его визита мир расцветает садами и струится прозрачными реками, воздух очищается от смога, а земля вновь становится плодородной. На планете не остается только одного - разумной жизни. И если она затеплится снова, доберется до вершин эволюции и попутно опять превысит лимит ошибок - реконструкция повторится.
        Шиари утверждали, что вынужденный бог не требует поклонения и ритуалов, не карает, не прощает и не интересуется личной жизнью отдельных живых существ - он просто следит, чтобы в целом все вели себя хорошо. Согласно шиарийским догматам, самые тяжкие преступления - это убийство, посягательство на чужую душевную гармонию и «причинение иных страданий», что бы это ни значило. Прекраснейшие никогда не старались обратить в свою религию другие виды. В свою очередь, те, дойдя от религиозных культов до веры исключительно в себя, рассматривали пример шиари, совершивших движение в обратном направлении, как любопытный казус.
        Селес, считавший данный культ наиболее приемлемым для себя лично, искренне призывал Реконструктора на головы персонала платформы, который придумал вести учет обитателей Кальдеронии только по их настоящим именам. Шиари сделали мыслеснимок с его воспоминаний о внешности Алисы и задали по нему поиск. Поскольку память на лица у Селеса оказалась не слишком хорошая, снимок больше походил на рисунок художника-примитивиста, и пациенток с более-менее подходящей внешностью набралось больше полутора сотен. И то ли шиари как-то по-своему понимали правила конфиденциальности, то ли им самим не терпелось найти пациентку, блуждающую по плоскостям, но они разрешили Селесу просмотреть результаты поиска.
        На пленочном экране мелькали лица человеческих самок, вокруг них вспыхивали и выстраивались в нужном порядке данные: имя, возраст, происхождение, профессия, типы дисгармонии - почти у всех основной значилась дисгармония здравого смысла, - семейное положение, мировоззрение, предпочтения. Напоследок карточка обрастала бесчисленными примечаниями о несущественных, с точки зрения Селеса, мелочах вроде любимой цветовой гаммы и исчезала. Разноцветные и разнокалиберные женщины проваливались обратно в недра базы данных.
        Селес навскидку запросил самых нестабильных, потом самых любопытных, потом затребовал истероидные типы - но Алисы среди них не было. Он с досадой признал, что особенности личности кудрявой самки в каске ему не известны. К тому же в общепринятой реальности эта пациентка, скорее всего, была совершенно другим человеком.
        Вообще человеческие женщины Селесу нравились. Многие были слишком большими, это слегка пугало и наводило на мысли о крупных гладкокожих морских животных, которые встречались почти во всех обитаемых мирах. Но миниатюрных тоже хватало. В отличие от представительниц неорасы, они обладали приятными округлостями, двигались плавнее и изящнее. С их крупными уродливыми зубами Селес ради этого готов был смириться. Кроме того, человеческих женщин отличало богатство красок и оттенков кожи, глаз и волос. А все гуманоидные составляющие, которых встречал Селес, были низкорослыми, темноволосыми, темноглазыми и бледнокожими. Селес где-то читал, что люди на определенном витке эволюции тоже стали похожими друг на друга, мелкими и смуглыми. Но потом благодаря достижениям генной инженерии человеческая раса получила свое красочное разнообразие обратно.
        На экране всплыла карточка девушки с нежной кожей, под которой просвечивали голубые жилки. Вот такие, насколько знал Селес, вымерли в природе первыми. Девушка была похожа на те печальные цветы, которые, уже приготовившись вянуть, становятся вдруг особенно, ослепительно красивыми. Лилии, вспомнил оммо, люди разводят эти цветы, и они называются лилии. «Посмотрите на полевые лилии, как они растут, - всплыло откуда-то в голове и закрутилось: - Посмотрите на лилии, как растут лилии… лилии полевые…»
        Селес вздохнул, полюбовался на нежную деву еще немного и продолжил листать карточки.
        Айа, понуро шедшая по коридору в сопровождении специалистов пятого уровня, вдруг пошатнулась и схватила одного из них за руку, с силой вдавив острые ноготки в золотистую плоть. Шиари ничем не показал, что ему больно, и участливо спросил:
        - Головокружение? Внезапный перепад настроения? Приступ паники?
        Она растерянно смотрела в пол. Там, под полупрозрачными перекрытиями, бродили люди и шиари, которые с этого ракурса представлялись состоящими в основном из голов. Специалисты пятого уровня терпеливо ждали.
        - А там… - Айа показала пальцем вниз. - Там ведь… всего несколько этажей, а потом?
        - Технические отсеки, - с готовностью пояснили шиари.
        - Нет, а ниже? - Она нахмурилась. - Еще ниже?
        - Дальше платформа заканчивается. Космос.
        Айа уцепилась за сопровождающего покрепче, шиари еле заметно морщился от боли. По лицу трудной пациентки было видно, что она пытается собраться с мыслями, многие из которых ей пока совершенно непонятны.
        - У меня под ногами… космос… - пробормотала она наконец.
        - Да. Ваш дом. Это кажется странным? Вы любите его. Вы там живете.
        Айа медленно кивнула и пошла дальше, осторожно переставляя ноги и не сводя глаз со своих маленьких тупоносых сапожков. Волна недоумения и страха постепенно схлынула. Она покосилась на шиари:
        - Вы меня опять чем-то не тем накачали.
        - Стандартные препараты. Облегчают пребывание в мирогенераторе. Возможно, вам следует предложить успокоительного?
        - Нет, - Айа хмыкнула. - Предложи лучше веселящего. Цветов кауи, например.
        - Приносим извинения, но у нас нет такого препарата.
        - Так их не колют, глупый. Их курят.
        В ментальном поле, лениво кружась и иногда сталкиваясь друг с другом, плыли огромные сгустки информации, которую нельзя было ни перевести в слова или ощущения, ни обдумать. Ускользающие от понимания, они лишь изредка вспыхивали проблесками узнавания, такими быстрыми и смутными, что вникать в них было все равно что пытаться вспомнить давно забытое сновидение, к тому же чужое. Это и были чужие сны - корабли включили энергосберегающий режим, закрыли щитами иллюминаторы и свели к минимуму реакцию на внешние раздражители, чтобы персонал платформы и собственные симбиотические партнеры их не разбудили. Айа устала ждать, пока сонные соединительные змейки сами найдут свои места, и подключала их вручную. Она торопилась, и левый подключичный свищ уже ныл.
        Наконец все оказалось на своих местах, и взаимное кормление началось. Айа вдруг подумала, что сейчас, подсоединенная к выкачивающему из нее энергию кораблю, обвитая трубками, она похожа на его внутренний орган, на какую-нибудь печенку, например. Или на сердце, чувствовать себя такой важной внутренностью было немного приятнее. Но она никогда не станет отдельным, полноценным существом.
        «Нет, я отдельная, - Айа пошевелила ногой. - Отдельная…»
        - Нет, ты придаток. - Она готова была поклясться чем угодно, что настырный незнакомец ухмыляется. - Сырьевой.
        - Ну почему мне весь день лезет в голову всякая дрянь?
        - Какая невежливая сволочь. Как тебе в мирогенераторе? Что увидела?
        - Не скажу.
        - А-а, наверное, какое-то непотребство. Так бывает.
        - А ты откуда знаешь?
        - Тоже был там разок.
        - Ха, вот ты себя и выдал. Ты пациент.
        - Надоело прикидываться галлюцинацией. К тому же ты мне уже давно не веришь.
        - Я никому не верю, кретин. И что ты там видел?
        - Выбирай выражения. Разрешаю называть себя только сволочью.
        - Сволочь! Сволочь-сволочь!
        - Молодец.
        - Так что ты видел?
        - А ты расскажешь про свою вселенную?
        - Сначала ты, потом я.
        - Зуб даю, ты врешь. И ничего не расскажешь.
        - Расскажу. Кораблем клянусь.
        - Ну ладно, в моем мире люди…
        - Тоже люди?!
        - Во Вселенной часто водятся люди. Это им свойственно.
        - А ты сам - кто?
        - Иди к черту. Я принял твои условия и начал рассказывать, а ты перебиваешь…
        - Ладно, ладно. Больше не буду.
        - В моем мире…
        - Подумаешь, нервный какой.
        - Мать твою!
        - У меня нет… прости. Больше не буду. Честное слово. Мне правда интересно. Эй? Ну не будь такой злопамятной сволочью, а?
        - Последний раз. А если опять вякнешь, я с тобой вообще больше никогда не заговорю.
        Айе очень хотелось ответить «Ну и отлично», но она сдерживалась, зажмурившись от напряжения.
        - В моем мире люди, которые жили очень-очень недолго, гораздо меньше, чем обычные люди здесь, строили огромную машину, которая должна была дополнительно укоротить их жизни. Это была ее единственная функция. И по их расчетам выходило, что все правильно, так и нужно, и с машиной все станут счастливы и довольны, это чуть ли не цель каждой уважающей себя цивилизации - построить такую машину. Я несколько сеансов пытался им доказать, что это не так, но… но по их расчетам выходило, что так, и в той вселенной их аргументы были неопровержимы. До сих пор помню их возражения, и… и я уже сам сомневаюсь - а может, машина все-таки нужна?
        - Конечно, нужна, а то этих людей уже девать некуда! Уже можно говорить?
        - Да уж говори.
        - И что ты понял после всего этого? Ты узнал свой тип дисгармонии? Ты…
        - Одну вещь я точно понял.
        - Ну?
        - Я знаю, что это за машина. Это…
        - А ты еще кто? - удивленно загудел проснувшийся корабль Айи.
        - Черт…
        - Ты кто такой? Айа? Кто это?
        - Ты тоже его заметил?
        - Не заметишь тут! Эй! Вернись! Кто ты? Вернись немедленно!
        Селес изучал карточку некой Крештабелы Юми Каэты. Видимо, чтобы соответствовать звучному имени, дама изменила цвет радужной оболочки на ярко-розовый, украсила рутениевыми серьгами губы, нос, веки, уши, соски, печень и шейку матки, а также пришила себе полностью функциональный хвост. Согласно многочисленным дополнениям и примечаниям, пациентка демонстрировала сексуальную активность, превосходящую безопасные для здоровья пределы, и имела слабость к использованию в целях полового удовлетворения непредназначенных для этого предметов, растений и даже животных. Также интересная дама страдала вкусовыми расстройствами, истериками и проявляла склонность к самонаказанию и замещению моральных страданий физическими. Селес невольно проникся к Крештабеле Юми Каэте уважением: даже тип основной дисгармонии у нее был не такой, как у остальных пациентов центра. Она страдала хаотической дисгармонией неразграниченности, что бы это ни значило, и на Кальдеронии находилась в рамках уже третьего экспериментального курса гармонизации - первые два, в обычных центрах, облегчения не принесли.
        Внешне оригинальная пациентка и впрямь была чем-то похожа на Алису, но, еще раз внимательно изучив ее портрет, Селес с облегчением убедился, что это не она. Да и рост не соответствовал - Крештабела Юми Каэта была настоящей гигантессой, что вселяло дополнительный трепет. Он пожелал и этой даме скорейшего выздоровления и принялся листать карточки дальше.
        - Селес! Селес!
        - Что за гвалт?
        - Тебя вечно не дозовешься!
        - Я же ответил.
        - А с первого раза не отвечаешь никогда!
        - Но теперь ответил!
        - Ты игнорируешь не только меня, но и посторонних. Это грубо!
        - Я был занят!
        - ТИХО!!!
        - Вот именно!
        - Селес, тут есть третья симбиотическая пара.
        - Да ладно?
        - Я засек их еще на подлете, но за всеми этими… событиями… я про них забыл. А Айа, оказывается, давно с кем-то из них беседует. Я так и не понял, с кем именно.
        - Айа, а ты почему молчала?
        - Я говорила!
        - Она не молчала, это ты всех игнорируешь.
        - Я говорила, что у меня голоса в голове!
        Селес тяжело вздохнул и посмотрел на очередную пациентку, как будто надеясь, что она его поймет. Пухлая самка средних лет глядела на него строго и недоверчиво.
        - Айа, кто это был и где он находится?
        - Понятия не имею, мы в поле говорили. Он вообще галлюцинацией притворялся.
        - Ладно. Надо подождать, вдруг вернется.
        - Не думаю. Он знает, что его заметили. Он же скрывался ото всех, кроме Айи.
        - Зачем? Бред какой-то.
        - А по-моему, весело…
        Тиинонашт Дархостира заполняла документы и слушала концерт для нхадна с оркестром в сумеречной тональности, когда в ее кабинет, проигнорировав сиявшую на двери рекомендацию не входить без крайней необходимости, влетел Селес.
        - Вы довольны? - продолжая водить пальцами по инфопластику, приветствовала его шиари. - Садитесь, пожалуйста.
        - Я… вы… - Селес отдышался. - Доволен… Почему вы не сказали, что здесь есть еще одна симбиотическая пара?
        - Я не знала, что вы нуждаетесь в этой информации.
        - Мне очень нужно их увидеть. Пожалуйста.
        - Они в другом секторе. Примите извинения, но я не могу вас проводить.
        - Скажите, как дойти… Карту дайте!
        - Не надо волноваться. - Тиинонашт выключила музыку. - Я не могу отпустить вас одного. Это нежелательно. Персоналу также нежелательно покидать свой сектор.
        Селес беспокойно заерзал на месте.
        - Мне очень нужно их увидеть! Представляете, как редко мы встречаемся?
        - Да, - кивнула шиари. - Ограниченная популяция. Вы считаетесь крайне редким видом.
        - Я не об этом. Вы представляете, как редко мы встречаемся друг с другом?..
        - Подобное волнение может привести к образованию узлов недовольства. Вам настоятельно рекомендуется успокоиться. Я попрошу Хагена Танеску проводить вас, если вы не возражаете.
        Селес не возражал. Он уже приготовился к настоящему бою за право увидеть соплеменников и был даже слегка разочарован тем, что все получилось так легко.
        - Направо или налево?
        - Налево! Да подожди ты! Ноги вроде короткие, почему ты такой шустрый? Подожди, говорю, кто кого ведет, а?
        Хаген был небрит, помят и недоволен - его недавно разбудили, а он впервые прилег поспать за последние трое условных суток. Попадавшиеся навстречу люди и шиари шарахались в стороны.
        - Селес, да не убегут они от тебя.
        - А ты почему ничего не сказал? Тоже решил, что незачем?
        - Платформа огромная, я не знаю всех пациентов. Я вообще бываю только в паре-тройке секторов. И этого вашего поля у меня нет, знаешь ли… Селес, если не сбавишь ход, я сейчас развернусь и пойду спать дальше.
        Неочеловек остановился и подождал, пока Хаген его догонит.
        - Думаешь, это кто-то из твоих знакомых?
        - Не знаю. Но нам нечасто удается пересечься.
        - Понятно. Вот почему вы с Айей так друг за дружку держитесь… Сколько вы уже вместе, пару веков?
        - Нет, мы познакомились двадцать семь лет назад. И несколько раз терялись. То есть Айа терялась. С ней это бывает.
        - Это как? - удивился Хаген. - Вы так редко пересекаетесь, но вот именно с ней ты встречался несколько раз?
        - Мы договорились об определенном месте встречи, если потеряемся. И наши корабли тоже. Знаем, в каком квадрате искать. Но вообще… да, нам почему-то друг на друга везет.
        - А тот, третий - самец или женщина? Или вообще корабль?
        - Похоже, гуманоид, самец. Но в ментальном поле понять трудно.
        - То есть надежда на самочку остается? Было бы любопытно взглянуть. Я, конечно, видел Айю, но она такая… Как буйный детеныш, по ней трудно судить о ваших самках в целом. Или они все такие?
        - Она тебе не нравится?
        - Конечно нет! То есть… в каком смысле? Тьфу ты!.. Только не вызывай меня на дуэль на крюках.
        - На что?
        - Вы же с ней… ну, пара?
        - Нет, пара - это с кораблем.
        - Да не симбиотическая, а… не знаю, семейная?
        - А-а. Нет, у нас такого не бывает. Нет необходимости. Мы с Айей - близкие друзья. Очень близкие.
        - То есть без спаривания?
        Селес бросил на человека недовольный взгляд - так подростки различных видов на семейном торжестве косятся на бесцеремонных тетушек, которые громогласно строят матримониальные планы.
        - Для нас спаривание не приоритетно. Нет необходимости.
        - Ишь!.. Значит, вы оба можете ходить налево, и никто не обидится?
        - Почему налево? Нам направо сейчас.
        - Да неважно. Свободные отношения, молодцы. Рациональный подход.
        Персонал, обслуживавший индивидуальный мирогенератор, с удивлением смотрел на пациентку, которую только что доставили специалисты пятого уровня. Это была Айа, задумчивая и растрепанная даже больше, чем обычно. Она грызла заусенец на пальце и выжидательно косилась на шиари.
        - Приносим извинения, но вам придется подождать. Там другая пациентка.
        - Ничего, - Айа села в кресло и попыталась закинуть ногу на подлокотник из мягкого прозрачного пластика.
        - Там человеческая самка. Во избежание агрессии было бы желательно…
        - Мне плевать, - отрезала она.
        - Вам рекомендуется подождать в коридоре, - один из специалистов протянул к ней руку.
        - Укушу, - серьезно пообещала Айа. - Никуда я не пойду, понятно?
        - Но вам…
        - Вы точно не хотите агрессии?
        Шиари дружно кивнули.
        - Так не провоцируйте! - Она уселась в кресле поудобнее и скрестила руки на груди, всем видом давая понять, что никуда отсюда не уйдет.
        - Но вы, согласно документам, уже были в мирогенераторе. Результат отрицательный, интерпретация невозможна, - снова заволновались шиари. - По вашим словам, полученный мир для вас непонятен.
        - Да. Поэтому я хочу посмотреть еще раз.
        - Вы отказались сообщить специалистам, что вы видели.
        - И не сообщу. Сами смотрите.
        - Мы не имеем возможности. Индивидуальная вселенная замкнута и доступна только вам. Как она выглядела?
        - Я должна ответить? Это правило такое?
        - Это было бы желательно.
        - Тогда не скажу. Вот пустите меня туда еще раз - потом, может, и сообщу все вашим специалистам. Мне очень туда нужно! - Айа старалась не смотреть на шиари. - Для душевной гармонии, вы же сами говорили.
        - Мы сожалеем, что вы скрываете от нас важные сведения. Мы можем помочь в их интерпретации. Вам рекомендуется рассказать, что вы увидели.
        Айа резко вскинула голову и уставилась на специалистов зло и требовательно:
        - Не ска-жу!
        Крышка капсулы с шипением открылась, явив реальному миру округлую розовую самку человека с белоснежными кудрями на различных местах. Обведя присутствующих быстро яснеющим взглядом, она взвизгнула и древним жестом прикрыла грудь. Айа встала - шиари тут же схватили ее за плечи, мягко, но крепко, - изучила пациентку и брезгливо скривилась.
        Шиари захлопотали над обнаженной самкой.
        - Сейчас все будет хорошо, - ворковали они. - Не следует бояться. Вы пройдете несколько стандартных процедур. Не следует бояться.
        - Белые лошади… - простонала пациентка. - Белые лошади с рыбьей чешуей… Зачем они?
        На двери, перед которой стояли Хаген и Селес, было огромное количество замков - электронных, термических, магнитных, с зубчатыми механизмами, - и даже один засов. Пока шиари открывали каюту, оммо успел немного пожалеть о поспешности, с которой бросился знакомиться с обитателем этого каземата.
        Девятый по счету замок заело. Селес, разминая уставшие ноги, печально посмотрел снизу вверх на Хагена.
        - Ну что ты скис? Да, это, видимо, на редкость приятный тип, раз его запирают на двадцать замков.
        Один из воевавших с дверью шиари обернулся к ним, ободряюще улыбаясь:
        - На одиннадцать. Пациент сам попросил об этом.
        - Он сам заперся?!
        - Очень тяжелый случай.
        Наконец дверь открылась. Шиари расступились, пропуская гостей вперед.
        Первым, что увидел Селес, были согнутые в коленях ноги. Обитатель укрепленной каюты лежал головой к стене и, шумно выдыхая, качал пресс. На очередном подъеме он увидел посетителей, оскалился в улыбке и ловко вскочил на ноги.
        - Черт, - сказал он в ментальном поле. - А я думал, придет девчонка.
        - Пожалуйста, говори вслух, - попросил Селес, изумленно разглядывая его.
        Гуманоидный представитель третьей симбиотической пары носил черное одеяние, похожее на военную форму. Он был невелик и страшен, как компактная фотонная граната. Даже широкая и вполне искренняя улыбка, казалось, говорила не о дружелюбии, а о готовности в случае чего укусить. А еще у него было шесть рук. Две свои собственные, с напульсниками, украшенными шипами макапута, и четыре железные, очень длинные, многосуставчатые, с чем-то вроде здоровенных кусачек на концах. Щелкнув кусачками в воздухе, неочеловек постучал механической рукой по крюку, висевшему у Селеса на поясе. Селес на всякий случай прихватил оружие с собой и как раз успел подумать, что, видимо, не зря.
        - Положи крюк вот сюда. Медленно. Чтобы я видел. Молодец. Итак?
        - Селес, - гость протянул руку, надеясь, что его поприветствуют не кусачками.
        - Рамар, - обитатель каземата неожиданно обнял его и довольно больно похлопал по спине. - Для друзей Псих. Просто Псих. Рад видеть, Селес.
        Шиари размял длинными гибкими пальцами прозрачный пакет с раствором для капельницы и, разогнув руку Айи, начал прощупывать вены. Пациентка внимательно разглядывала свои крохотные, как у человеческого ребенка, ноготки, хитросплетение линий на ладони, голубые жилки под тонкой кожей.
        - Тебе нравится моя рука? - неожиданно поинтересовалась она у шиари.
        - Да, - ничуть не удивился тот. - Конечность функциональная, размер допустимый.
        - Один раз ее раздавило камнем, - Айа снова пошевелила пальцами. - Потом каильские сектанты ее отрезали и съели. Еще как-то прострелили из этого… ну как его, большой такой… неважно. Поскандалила с аборигенами, и в ладони была во-от такая дырка… Я ее пару раз отмораживала, не целиком, конечно, в основном пальцы… Они чернели и отваливались по кусочкам. Воняло, как от немытого реонца…
        - Познавательно, - похвалил шиари - ему было очень удобно проводить необходимые манипуляции, пока увлеченная рассказом пациентка сидела смирно.
        - Ты не понимаешь, что ли? - рассердилась Айа. - После всего этого… Это вообще моя рука?
        Шиари невозмутимо кивнул:
        - Позвольте выразить мнение, что да.
        - Давай быстрее, - Айа подставила шею под инъектор. - Что ты копаешься…
        Глава восемнадцатая,
        посвященная стихам, войне и тому, чего так хочется
        Один из специалистов по душевной гармонии пятого уровня, которые проводили Селеса и Хагена в каюту трудного пациента, был голубоглазым. Неизвестно, что обусловило такой необычный для шиари цвет - генетическая особенность, линзы или специальная краска. Из вежливости Селес старался не обращать на него внимания, но сочетание золотистой кожи и голубых с легкой прозеленью глаз было очень красивым, и им хотелось полюбоваться еще. Именно этот шиари подпрыгнул от неожиданности, когда Рамар, презрительно оглядев персонал, гаркнул: «Брысь!» Селес решил, что у специалиста все-таки имеется генетический дефект, который, возможно, как-то связан и с душевной ранимостью. Прекраснейшие сбились в кучку и, продолжая лучезарно улыбаться, бесшумно покинули каюту.
        Рамар уселся на пол, жестом предложил гостям сделать то же самое и светски поинтересовался:
        - Как там погода?
        - А человек почему остался? - спросил он в ментальном поле.
        Повисло напряженное молчание. Во-первых, Селес терпеть не мог вести сразу две параллельные линии разговора, поскольку начинал сбиваться и путаться в обеих. Во-вторых, это вообще считалось невежливым. В-третьих, Рамар, очевидно, тоже не владел искусством двойной беседы, потому что на платформе погода стояла всегда одинаковая, а в космосе ее не было вообще.
        - А я надеялся, что придет девчонка. Она ничего такая… злобненькая, - попытался продолжить Псих.
        - Скажи, чтобы он ушел.
        - Не могу. Пожалуйста, говори вслух.
        - Откуда он знает палиндромон?
        - Интересуется культурой.
        - Ты ему доверяешь?
        - Вполне.
        - Зря. Посмотри, какое у него лицо.
        - А что в нем особенного?
        - В том-то и проблема, что ничего.
        - Я не понимаю…
        Хаген с любопытством рассматривал обоих:
        - Вы же сейчас говорите, да?
        - Нет. Мы просто немного растерялись от радости, - Рамар ухмыльнулся и похлопал кусачками по ладони. - Но для создания располагающей атмосферы я могу почитать стихи.
        - Убери его отсюда. Придумай что-нибудь, вроде на умного похож.
        Селес вытаращил глаза. Новый знакомый откашлялся, воздел механические конечности к потолку, став похожим на огромное насекомое, и со значением начал декламировать:
        А мы живем, всю жизнь живем
        с мишенью на спине
        Хотя определенно,
        если взглянуть без стона,
        не сквозь трусливые слезы,
        то от нее есть польза
        - Пожалуйста, перестань! Мы же выглядим просто… как…
        - А мне можно, я Псих, - невозмутимо возразил Рамар и после секундной паузы закончил:
        Она из нас сделает воинов гордых,
        заставит к врагу повернуться мордой,
        смотреть ему в глаза смело.
        Мишень на спине
        украшает
        тело.
        - Очень интересно, - похвалил Хаген. - Реонская «стрела», если не ошибаюсь? Сами переводили?
        - Нет, конечно, это подражание, - оскалился в улыбке Рамар. - Во-первых, она кривая, во-вторых, у реонцев нет чувства юмора.
        Хаген еще раз внимательно посмотрел на Селеса и Рамара, пожал плечами и развернулся в сторону двери:
        - Ну, вы меня позовите, когда наговоритесь.
        Селес метнулся было за ним, но Псих придержал соплеменника железной хваталкой.
        - Дверь заприте, - попросил он на прощание. - На все одиннадцать, пожалуйста.
        Когда дверь захлопнулась, случилось то, чего так опасался Селес, - трудный пациент все-таки напал на него. Правда, пока исключительно словесно.
        - Пришел тут со своими условиями! Приволок непонятно кого! - прошипел он, сверля гостя маленькими свирепыми глазками.
        - Я его знаю дольше, чем тебя, - резонно возразил Селес и на всякий случай отодвинулся. - Может, мне лучше уйти?
        - Нет! - внезапно заорал Рамар, испугав гостя еще больше. - Раз уж пришел - сиди…
        Селес тяжело вздохнул. Впервые за последние три года он получил возможность поговорить с кем-то из неорасы, кроме кораблей и Айи, - и не мог эту возможность использовать, потому что соплеменник вполне соответствовал своему прозвищу. По счастливой случайности два представителя редчайшего вида нашли друг друга, а вот найти общий язык никак не могли. Все это представлялось Селесу довольно печальным, а железные руки с кусачками и вовсе нервировали.
        - Ладно, попробуем еще раз, - помолчав, сказал Псих и потер ладонью лысину. - Тебе хоть стихи понравились?
        Айа, стараясь даже дышать потише, бочком уселась за длинный белоснежный стол. Залезть на сиденье как обычно, с ногами, она не решилась и сразу почувствовала себя неудобно. То, что в своей индивидуальной вселенной приходится соблюдать какие-то чужие правила приличия, развеселило и немного успокоило ее, и Айа сдержанно фыркнула.
        На этот раз она не стала пугаться и орать, и в зеркало тоже не посмотрела. Когда в уютную комнату с огромной кроватью снова зашел человек, лицо которого невозможно было рассмотреть, и снова спросил про завтрак, Айа молча кивнула. Человек вышел, оставив дверь открытой - Айа расценила это как приглашение следовать за ним. Ей все-таки было страшновато, и она схватила со стола тяжелую шкатулку с бренчащим нутром, чтобы отбиваться, если загадочный плод воображения начнет вести себя агрессивно. Но человек даже не оборачивался, а только изредка почесывал спину.
        В большой комнате с залепленным снегом окном во всю стену их встретила низенькая пожилая человеческая самка в домашнем халате.
        - Хорошо поспала? - заботливо спросила она.
        Айа кивнула, напряженно щурясь, - казалось, что за спиной женщины сияет солнце, вызолачивая кудрявые волосы и полностью затемняя лицо. Не получалось рассмотреть ничего, кроме смутного контура носа.
        - Вот и славно, - пожилая человеческая самка шагнула вперед и обняла шарахнувшуюся от нее Айю. Та замерла, с отвращением чувствуя, как крепко прижалось к ней мягкое тело, источающее стойкий запах чужого вида. Потом осторожно похлопала женщину по спине, надеясь, что этот дружеский жест успокоит ее и заставит побыстрее отцепиться. Женщина тихо засмеялась и поцеловала Айю в лоб.
        Теперь, сидя за столом, Айа думала, что даже специалисты пятидесятого уровня не смогут определить, что именно не так в ее индивидуальном мире. Потому что не так здесь было все, абсолютно все. Люди то и дело посматривали на нее - она чувствовала это, хоть и не видела их глаз, - и явно ждали, когда же она приступит к еде. Но преодолеть естественное отвращение к пище Айе не удавалось. В центре душевной гармонии она требовала бульон исключительно из вредности.
        В тарелке перед ней лежало нечто, напоминающее мелко нарезанную солому. Айа подцепила ложкой некоторое количество съедобной субстанции и, зажмурившись, сунула в рот.
        - Хорошо бы сегодня… - непонятно к кому обращаясь, начала человеческая самка, но в этот момент Айа, скривившись от отвращения, шумно и далеко выплюнула еду. Люди вздрогнули от неожиданности.
        - Не могу… - извиняющимся тоном пробормотала она и торопливо вытерла губы краем скатерти.
        - Анна, - укоризненно сказал человек в пижаме, - ты хорошо себя чувствуешь?
        - Если вы это мне, то я в полной душевной гармонии, - успокоила его Айа и, подумав, выудила из стоявшей рядом миски большой зеленый лист. - Оно такое же противное?
        - Салат свежайший! - Пожилая человеческая самка, кажется, немного обиделась.
        Айа осторожно пожевала краешек листа и положила его обратно в миску. Люди еле слышно, но тревожно зашептались. Надеясь их успокоить, она торопливо потянулась к следующей тарелке - в ней оказались какие-то плоды, круглые и красные, с тонкой бархатистой кожицей. Дав себе клятвенное обещание не плеваться, Айа решительно вгрызлась в безымянный фрукт. Кожица лопнула, и во рту растеклась такая неожиданная, восхитительная сладость, что она задрожала от удовольствия. Чавкая и хлюпая, Айа уничтожила фрукт, чуть не подавилась косточкой и потянулась за следующим, потом - еще за одним, потом безуспешно попыталась сунуть в рот сразу два. Люди застыли на месте, удивленно глядя на нее. Она попыталась подтащить к себе всю тарелку, за ней поехала и скатерть, посуда зазвенела, что-то упало на пол.
        - Анна, - снова сказал человек, но Айа уже забыла, что именно так ее называют в этой странной вселенной. Она забыла вообще про все. Всхлипывая от удовольствия, она один за другим поглощала чудесные фрукты, существование которых кто-то так долго и коварно от нее скрывал. По лицу текли вперемешку слезы и пахучий красноватый сок. Айа даже не замечала, что прокусывает до крови собственные пальцы, и никак не могла понять, откуда берется этот солоноватый, отдающий железом привкус…
        Помимо четырех механических конечностей у Психа была еще и собственная карта в голове. Обычно карты помещали в инфокапсулы и запускали в ментальное поле, а там их уже дорабатывали коллективно, но Рамар составил свою, особенную, и ни с кем не делился. Множество обитаемых миров были скрупулезно нанесены на нее и раскрашены в разные цвета. В основном Вселенная Психа оказалась красной, со всполохами оранжевого и багрового. Изредка попадались зеленые вкрапления, которые с первого взгляда можно было и не заметить. Селес изучал карту, раскрывающуюся в его личном ментальном пространстве, и удивлялся - для того, чтобы одному создать такой точный, масштабный и сложный образ, нужно было держать его в голове постоянно, все помнить и неустанно подновлять те места, которые начинали забываться. Рамар побывал на множестве планет, включая захолустные и малонаселенные, и даже отметился в материнском мире людей, одиноко болтавшемся среди обширных необитаемых просторов. И обо всех этих путешествиях Психу было что рассказать.
        - А здесь?
        - Не был.
        - Рекомендую. Удивительное место. Планета крошечная, населения мало. Маленькие такие, прозрачненькие, хиленькие… С шестью глазками… Ветер дунет - у них мор. Светило пригреет чуть сильнее - мор, микроба приблудного занесет - мор. На орбите карантин, в каждом поселении по больнице. Это их шиари под опеку взяли… Если тебя ветер не сдувает - все, ты у них бог и герой.
        - И чем они удивительны?
        - Цвет не видно?
        - Видно. Зеленый.
        - У них не было войн. Никогда. Они слишком слабые.
        - А вот тут я был. В историческом информационном центре.
        - Ха, тут все были. У каильцев, кстати, отличные пульки. Впивается, а потом раз - и сама ползет к сердцу или к печени. Пробовал?
        - Нет.
        - Я пробовал. Ощущения передать?
        - Нет…
        - А тут реонская колония, новый мир Ожерелья. Отличные бомбы делают. Противник равномерно размазывается по почве и удобряет ее.
        - И это пробовал?
        - Нет. Это у них оружие «на потом». Все делают оружие «на сейчас» и «на потом», для будущего врага, которого надо убивать с особой жестокостью.
        - А здесь тоже войн не было?
        - Угу. На всю планету один индивидуум. Большой, правда. И всегда один был. Сидит, мыслит. Может, он с собой и воевал, не знаю, я очередь не отстоял, надоело.
        - Очередь?
        - Ну да, к нему отовсюду летят с глобальными вопросами. Он философ. Десять тысяч лет все-таки. Двести тридцать одна ученая степень. Плату берет сушеной рыбой и грибомышами.
        - Откуда же он взялся, только один?
        - Сам завелся, от сырости, наверное.
        Селес взял себе на заметку обязательно запастись сушеной рыбой и посетить одинокого философа.
        - А вон там?
        - У-у…
        - Багровый - это, наверное, плохо?
        - Масы. Скажи спасибо, что они пока никуда не летают, им не до того. Крайне занятая раса. Даже во сне воюют. Есть шанс, что они перебьют друг друга прежде, чем выберутся в космос…
        - Почему воюют? Ресурсов мало?
        - Фантазии много. И благочестия. Изобретут религию - и несут в мир. Несется она плохо, потому что все очень уж твердо стоят за предыдущую. Только насадят среди уцелевших - новую изобретают. Они меня сжечь пытались. Думали, я им очередную религию привез. Отличные, кстати, огнеметы. Ощущения передать?
        - Нет, спасибо.
        - Тут был?
        - Был. На выставке достижений культуры тысячелетия.
        - Угу, на культуре у них бзик. Хотя ка’антхажи без бзиков вообще похожи на… на суп. Нет. Как это называется… Желе! Но тихие, почти не воевали…
        - Из-за лени.
        - Да ты шовинистическая сволочь.
        - Это научный факт.
        - Были бы они такие ленивые, не занимались бы искусством. Ты их стихи слышал?
        доносящая цеония, плодоносящая цеония,
        плодоносящая цеония, плодоносящая цеония,
        плодоносящая цеония, плодоносящая цеония,
        плодоносящая цеония, плодоносящая цеония,
        плодоносящая цеония, плодоносящая цеония,
        плодоносящая цеония, плодоносящая цеония,
        плодоносящая цеония, плодоносящая цеония,
        пло…
        - Э-э… странно.
        - Вот именно! Сначала испаряется образ, а потом смысл! Привычное становится странным, в этом и суть.
        - Что такое цеония?
        - Черт ее знает, но плодоносит. А здесь был?
        - Был. Там крупнейший архив, целый город…
        - Там машинки боевые интересные, попрыгунчики. Автономные установки, маленькие, шарики такие. На движение реагируют. Я кое-какие детальки для рук позаимствовал.
        - Судя по карте, ты был вообще везде.
        - Ну, конечно, не везде, но… Ха! Вот эту планетку знаешь?
        - Рамар, ты что-то ищешь? Помимо… оружия и стихов?
        - А ты?
        Тут Селес обнаружил нечто, упорно старавшееся ввинтиться в его личное ментальное пространство вслед за картой. Незваный гость оказался инфокапсулой какой-то странной конструкции. Пока Селес колебался, открывать ее или нет, Рамар тоже заметил настырную капсулу.
        - Нет, не открывай! Не трогай ее! Выйди из поля! Вый-ди!
        Селес послушно вынырнул в окружающую реальность. Псих сидел рядом, подергивая всеми шестью руками. Выражение лица у него было сосредоточенное и злое, глаза двигались под плотно закрытыми веками. Он воевал с инфокапсулой. Селес, воспользовавшись моментом, вытряхнул из головы разноцветную карту, рыбного философа, патологически религиозных масов, бэшианских бессловесных поэтов, левитирующие бомбы левитирующих бицефалов и прочую ерунду. Впрочем, философа он, подумав, все-таки оставил. Селес собирался задать Рамару массу вопросов, но тот сразу сбил нового знакомого с толку своими рассказами и наглядными демонстрациями. И особенно стихами. Рамар постоянно что-нибудь цитировал. Наконец Селес восстановил весь свой воображаемый опросник, а Псих открыл глаза и шумно выдохнул.
        - Самонаводящаяся, - объяснил он и сделал паузу, явно ожидая, что Селес заинтересуется инфокапсулой с такими необычными свойствами. Рамар даже весь подобрался, готовясь дать отпор гостю, когда тот накинется на него с расспросами про капсулу. Но Селес твердо решил следовать намеченному плану и зашел с другой стороны:
        - Зачем ты… играл с Айей?
        Псих развел всеми руками - он подобрал совершенно другие слова, чтобы говорить о совершенно других вещах.
        - Черт его знает, - честно признался он. - Весело было. А что с ней такое?
        - В смысле?
        - Ну, я с ней мало разговаривал, но… Что-то с ней такое… Какая-то она… такая… - Он снова развел руками, что при его количестве конечностей смотрелось очень красноречиво.
        - Да… - Селес ненадолго задумался. - Пообщайтесь, может, ты поймешь. Я вот так и не понял…
        - Пусть приходит, - обрадовался Рамар.
        Селес постучался к Айе в ментальном поле, подождал ответа.
        - В мирогенераторе, - ответил за нее корабль.
        - Опять?
        - Когда она уходила, я только проснулся. Не успел расспросить.
        Селес задумался. До того как Псих показал ему карту, какая-то очень странная вещь не давала Селесу покоя, но теперь, вытесненная новой и бесполезной информацией, она ускользала и только изредка смутно мерцала на самом дне сознания. Когда она вспыхнула в очередной раз, Селес наконец вспомнил и поспешно спросил у Рамара:
        - А где твой корабль?
        - Корабль? - Рамар прищурился, явно не понимая, почему Селес интересуется настолько незначительными вещами. - Корабль где-то определенно есть… - Он щелкнул пальцами и громко, по-хозяйски скомандовал: - Тарантайка, голос!
        Айа лежала на бескрайней кровати, прихватывая одеяло пальцами, морщась и поскуливая. У нее болел живот. Она даже представить себе не могла, что эта часть тела может так противно болеть и булькать.
        - Конечно, - уютно рассуждал пристроившийся на краешке кровати человек. - Ты же штук десять съела. И что с тобой такое сегодня?
        Человек привычными движениями насыпал в стакан какие-то порошки, взбалтывал их в воде, добавлял капли и снова взбалтывал. Наконец он протянул Айе стакан с мутной жидкостью и полную горсть капсул.
        - Давай ты меня как-нибудь потом отравишь? - с подозрением глядя на его руки, предложила она.
        - Давай ты потом будешь придуриваться? - в тон ответил человек.
        Айа с трудом все проглотила и икнула. Человек удовлетворенно кивнул и погладил ее - не по голове, она успела отпрянуть, а по лежавшим на подушке волосам.
        Буря в животе понемногу стала утихать. Айа закинула руки за голову и скептически посмотрела на человека - она уже почти привыкла к его лицу, как будто смазанному чьим-то огромным пальцем.
        - Вот скажи мне - что тут не так?
        Человек неразборчиво хмыкнул.
        - Шиари сказали, что здесь что-то будет не так, и я это увижу, - продолжала Айа. - Они поймут, в чем причина моей дисгармонии, меня вылечат и наконец отпустят… Но ведь не так вообще все!
        - Шиари? - почему-то насторожился человек. - Ты видела здесь шиари?
        - Не здесь, - Айа в очередной раз ощупала шею и в очередной раз не нашла на ней свищевого отверстия. - Там. Неважно… Ты не любишь шиари?
        - Мы это уже обсуждали, - человек снова стал звенеть ампулами на столике.
        - Нет, ну должен же в этом быть какой-то смысл, - Айе нравилось рассуждать вслух, при человеке, который был частью ее личной выдуманной вселенной и даже не знал об этом. - Только скрытый. Глубоко. Как думаешь, это связано с антропофобией?
        - С чем?
        - У меня антропофобия.
        - Может, мизантропия? - предположил человек - судя по голосу, он улыбался. - Или социофобия?
        - Рыбки, снег, книги на полу… Инфопластик - это же книги, да? Я не могу их прочитать, и даже не потому, что не знаю язык, а потому, что смысл ускользает. Как твое лицо… Странностей уже навалом, правильно? А еще ты зовешь меня Анной, и вообще… Почему я - человек, а?
        Мягкая рука озабоченно пощупала ее лоб - на этот раз увернуться она не успела. Человек вздохнул и зарядил ампулу в инъектор. Айа быстро отползла на другой край огромной кровати.
        - Там инъекторы, тут инъекторы… - недовольно проворчала она.
        - Анна, - человек потянулся к ней. - Давай успокоимся и…
        - Я спокойна, как шиари на тридцатом уровне.
        - Ладно, я подожду, - и человек, отвернувшись, стал смотреть в окно. В стекло беззвучно бились крупные снежинки. Человек весь обмяк, как неплотно набитое чучело, сгорбился и бессильно опустил руки на колени. И хотя в одной из этих рук все еще поблескивал инъектор, Айе почему-то стало его жалко. Путаясь в одеяле, она приползла обратно.
        - Надоели мне эти инъекторы до смерти.
        Человек отреагировал неожиданно. Он обнял Айю за плечи и прижал ее голову к своему солидному животу.
        - Что ж поделаешь, милая… - тихо сказал он. - Что ж поделаешь…
        Сначала Айа попыталась высвободиться, кривясь от бившего в нос чужого запаха. Человек не удерживал ее, просто размеренно гладил по волосам, и вскоре она затихла. В носу щекотало, но уже не от стойкого аромата постороннего вида. Не успев понять, что с ней происходит, Айа заревела. Слезы текли быстро и обильно, как вода, оставляя темные следы на мягком домашнем одеянии человека. Айю так давно никто не жалел - шиари выражали дозированное сочувствие, не посягая на независимость пациента, Селес терпел, корабль понимал и поучал…
        - А мне… А мне… - всхлипывала Айа.
        Вдруг оказалось, что больше всего на свете ей было нужно, чтобы ее кто-нибудь пожалел, что жалость не унизительна, а необходима, и ей она необходима больше, чем любому другому существу во Вселенной.
        Человек укачивал ее, будто детеныша, и тихонько повторял какие-то бессмысленные успокаивающие слова, уютные, как он сам. А Айа плакала и плакала, пытаясь поглубже зарыться лицом в складки его одежды.
        - И давно вы тут?
        - Давно, очень давно… Ожидание утомляет… В ангаре никого…
        - Разве шиари не разрешают кораблям прогулки?
        - Они разрешают… Хозяин - нет…
        - Тарантайка, молчать!
        - В свои полчаса я могу говорить, что… что х-хочу…
        - Какие полчаса?
        - Полчаса в ментальном поле в сутки. Больше хозяин не разрешает.
        - Потому что ты мне надоедаешь!
        - И не разрешает говорить с чужими…
        - Радар отвинчу!
        - Мне удалось связаться с кем-то из вас… Один раз… без разрешения… Теперь мне нельзя вообще ни с кем говорить…
        - Да, я помню, просьба о помощи… Чтобы мы тебя забрали. Прости, столько всего навалилось, я совсем забыл…
        - Никто не заберет мой корабль, ясно?
        - Пожалуйста, поговорите с ним… Убедите его… Хозяин незлой. На самом деле…
        - Тарантайка, твое время вышло.
        - Не ври, гуманоидный!
        - А тебя я вообще не знаю!
        - Взаимно!
        Встревоженные корабли кружили в ментальном поле вокруг своего собрата. Тарантайка Рамара оказалась необыкновенно тихой, робкой и взволнованной. Этот корабль явно побаивался своего симбиотического партнера, и то, что происходило сейчас, очевидно, было бунтом.
        - Убедите его… вас он послушает.
        - В чем они меня убеждать будут, а?
        - Объясните ему, что он… не найдет тут свою душевную гармонию… Нет никакой душевной гармонии! - с неожиданным надрывом воскликнул корабль. - Шиари только успокаивают!
        - А мне и нужно спокойствие!
        - Тебя они не успокоят! Пожалуйста, объясните ему, что они ему не помогут! Три курса уже… это дорого! Убедите его… убедите его попробовать что-то еще…
        - А что с ним такое?
        - Я вообще-то здесь.
        - Что с тобой такое?
        - Инфокапсулы! Все из-за этих капсул! Он…
        - Тарантайка, время!
        - Не слушай его! Эй! Вернись и договори!
        - В отличие от вас, мой корабль знает свое место.
        Увлекшийся перепалкой Рамар не сразу вспомнил о госте, который никак не проявлял себя в ментальном поле, но все еще находился в его каюте. Селес, внимательно выслушавший весь разговор, смотрел на Психа с интересом.
        - Так на чем мы…
        - Инфокапсулы. - Селеса, похоже, уже не очень пугали механические конечности. - Самонаводящиеся, если не ошибаюсь?
        - Допустим… - Псих тоже нехорошо прищурился.
        - Покажи.
        - Зачем?
        - Интересно, - честно признался Селес.
        Айа сидела на мраморном бортике маленького бассейна и болтала в воде ногами. Здесь тоже были рыбки. Разноцветные, с роскошными веерами плавников, они смело подплывали к ее ступням и тыкались в них носами. Айа улыбалась. Ей было хорошо.
        Пожилая человеческая самка подтащила к бассейну наполненный оранжевыми плодами контейнер и остановилась передохнуть.
        - Ты бы помогла, - укоризненно сказала она.
        - Разве тут нет всяких специальных роботов?
        - Ни одна железка не приблизится к моему саду.
        Айа спрыгнула с бортика, схватила контейнер и поставила его на другие, тоже заполненные плодами - красными, желтыми, лиловыми.
        - Разбрызгиватель возле лимонов включила?
        - Нет, - Айа оглядела растущие вокруг деревца. - Я даже не знаю, кто из них лимоны…
        - Пора тебе учиться ухаживать за садом. Когда-нибудь все это будет твоим.
        Высоко-высоко под потолком сияли лампы, идеально имитирующие солнечный свет. Журчал фонтанчик в бассейне, шумели разбрызгиватели, среди деревьев, уверенно рассекая крыльями влажный пахучий воздух, пролетали бабочки.
        - Я бы хотела, чтобы все это было моим, - призналась Айа. - Очень-очень.
        - Дай старикам еще лет… тридцать, - засмеялась женщина.
        - Оно будет моим, когда вы умрете? Нет, тогда не надо.
        - Все и так твое. Только научись отличать лимоны от слив, пожалуйста.
        Пожилая самка повела Айю по дорожке из белого гравия, останавливаясь возле каждого дерева и что-то объясняя. Но Айа ее не слушала - она пыталась поймать хотя бы одну бабочку. Наконец ей это удалось, маленькое перламутровое существо отчаянно забилось у нее в кулаке. Женщина повернулась к Айе, и, хотя ее лица не было видно, Айа чувствовала, что она улыбается.
        - Никудышный ты садовник.
        - Мама… - вырвалось у Айи.
        И время в индивидуальной вселенной как будто остановилось. Замерли бабочки, рыбки, фонтан, застыли снежинки, клубившиеся снаружи, как перья из огромной подушки. Айа вдруг отчетливо, как в зеркале, увидела себя - ту, прежнюю, низкорослую и тощую, с безобразно темнеющими на маленьком плоском теле свищевыми отверстиями. Ту, которая никогда в жизни не произносила и не произнесла бы этого слова. Прежняя Айа смотрела на нее чужими, инопланетными глазами, полными страха.
        - Мама…
        В кулаке хрустнула раздавленная бабочка. Айа шагнула к человеческой самке, протянула к ней руки, и тут что-то пискнуло, послышался далекий ненужный голос:
        - Рекомендовано извлечение.
        - Нет…
        - Рекомендовано извлечение.
        Айа посмотрела вокруг и чуть не задохнулась от мысли, что все это сейчас исчезнет. Она ухватилась одной рукой за гладкий и теплый ствол дерева, другой - за плечо своей матери, зажмурилась и громко, с отчаянной и злой решимостью, повторила:
        - Нет!
        - Ты точно уверен?
        Псих мерил широкими шагами свой каземат и каждый раз, доходя до стены, свирепо ударял в нее кулаком.
        - Уверен, - подтвердил Селес и вздрогнул от очередного удара. - Что в капсулах?
        - Много всего… - Псих стер пот с блестящей лысины. - Много всего такого, что дисгармонизирует тебя на хрен. - Он внимательно посмотрел на Селеса и зловещим шепотом добавил: - На всю оставшуюся жизнь.
        Селесу было сложно припомнить хоть один момент своего существования, который был бы отмечен полной душевной гармонией, но он полагал, что определенного равновесия ему достичь все же удалось. Поэтому нельзя сказать, чтобы перспектива тотальной дисгармонизации его радовала. Но уже проснувшееся любопытство требовало немедленно ознакомиться с содержимым загадочных инфокапсул. А Селес знал, что спорить с любопытством бессмысленно.
        - Я и сам могу объяснить, почему я тут сижу, - мрачно сказал Рамар. - Я просто никак не могу понять, кто неправ - я или… все остальное.
        - Позволишь все-таки взглянуть на капсулы?
        - Да пожалуйста… Мне достаточно их отпустить. Они уже сами к тебе рвутся, почуяли свежие мозги. Только учти - я тебя предупреждал.
        - Угу.
        - Нет, скажи это.
        - Ты меня предупреждал.
        - Вот! - Рамар воздел конечности к потолку. - И чтоб потом ни одна сволочь… А, ладно.
        Что-то вломилось в личное ментальное пространство Селеса с такой силой, что он еле удержался на ногах. От удара перепутались не только мысли, но и, похоже, воспоминания - Селес отчетливо вспомнил, как три шиарийских года назад он стоял на берегу океана в южном полушарии Средоточия-3 и смотрел, как порхают над водой рыбоптицы…
        Псих некоторое время наблюдал, как новый знакомый растерянно озирается по сторонам, потом на всякий случай ткнул себя пальцем в грудь и сообщил:
        - Рамар.
        - Точно… - Взгляд Селеса прояснился. - Погоди… Ты говорил, у тебя десять капсул. А тут только одна.
        - Мало, да? - сочувственно похлопал его по плечу Псих. - Остальные не дам. Это - мое. Мои песики…
        Селес решил, что у него начались проблемы с восприятием, но все-таки переспросил:
        - Что?
        - Рвутся в бой, прыгают, а я их держу… Мои песики… Собаки. Знаешь, что такое собаки?
        В дверь постучали. Затем она приоткрылась, и в щель просунулась голова Хагена.
        - Ты не закрыл замки! - обрушился на человека Рамар. - Я так и знал!
        - Хаген, извини. - Селес подошел поближе. - Мы про тебя не забыли, просто… тут столько…
        - Да неважно. - Хаген окинул неолюдей обычным подозрительным взглядом. - Вы сейчас ни с кем не разговариваете?
        Селес отрицательно покачал головой.
        - А то, что вы слышите, не передается в поле автоматически?
        - Мы тебе что, передатчики? - снова начал закипать Псих.
        - Не передается, - перебил его Селес. - Хаген, извини, что мы вели двойной разговор. Это было грубо…
        - Неважно. Я говорил с Тиинонашт, у нас… то есть у вас… то есть… возникли сложности… - Хаген покосился на Психа.
        - Обожаю сложности! - заверил его тот. - Так что говори громче.
        - Только попробуй шушукаться с ним за моей спиной! Или всё говорите при мне, или отдавай капсулу!
        - Какие сложности?
        Хаген еще раз покосился на Психа, потом на Селеса, потом на потолок.
        - Тиинонашт просила об одном - не сообщать ее кораблю. Пока они его не подготовят. Иначе возможна сильнейшая дисгармония.
        - Кораблю Айи? Что с ней случилось?
        - Да, в общем, ничего страшного… Она отказывается выходить из своей индивидуальной вселенной.
        - Во дает! - восторженно хлопнул в ладоши Псих. - Я из своей готов был драпать, сверкая индивидуальными пятками.
        - Так пусть шиари достанут ее сами. - Селес, уже начавший волноваться, вздохнул с облегчением. - Пусть разбудят ее, это же просто сон, галлюцинация.
        - А вот тут и начинаются сложности…
        Глава девятнадцатая,
        в которой речь идет вообще не о том
        …Молчание затянулось, и внезапно Рад понял, что его собеседник просто не может разобраться, как работает парящая над столом невесомая сенсорная панель. Он улыбнулся - по возможности неснисходительно, - пробежал по ней пальцами и обозначил нужные точки на карте красным.
        - На вид все просто. Если здесь и здесь убрать мосты, можно начать строительство вот тут.
        - Безусловно.
        - Неужели этот вариант… не обсуждался?
        Рад пожевал бескровными серыми губами и вздохнул:
        - Неофициально? Полагаю, обсуждался, и неоднократно.
        - А ты не можешь просто пойти к вашей Точке роста и сказать… Да, вам же нужны файлы, отчеты… Ты можешь принести туда хронику наших переговоров. Тут же все записывается, да?
        - Не потому, что я не доверяю тебе, Ними…
        - Это я уже понял.
        - Ними, - Рад отпил глоток дистиллированной воды. - У нас система… Я могу разве что выйти на улицу где-нибудь в верхних ярусах и крикнуть: «Слушайте все! Я поговорил с одним визом, он согласен отодвинуть лес и убрать мосты, давайте строить там, где он скажет!»
        - Выйди.
        - Я уже довольно давно пытаюсь разобраться в вашей системе, давай и ты попробуешь разобраться в нашей?
        Рад был сухопарым гуманоидом с землисто-серой кожей, практически безгубым ртом и внимательными черными глазами, на которых изредка схлопывались на миг вертикальные веки. Он носил темный комбинезон, оставлявший открытыми только кисти рук, большую голую голову и босые ступни, похожие на лапки земноводного. Его одежда была из новейшего композита, непромокаемого, но дышащего, согревающего в мороз и охлаждающего в жару. На левой руке Рада темнел вросший в кожу мультифункциональный коммуникатор. В общем, Рад был типичным арцем.
        Его собеседник и друг был типичным визом, с темной кожей и яркими голубыми глазами. Его голову опоясывал темный костяной обруч с рядом отверстий - как будто он согнул большую флейту и решил использовать ее как украшение. Рад думал, что это что-то вроде рогов, пока Ними не объяснил ему, что у него там вообще-то уши. По желанию владельца отверстия открывались или захлопывались. На затылке обруч переходил в волосяной жгут, украшенный цветами. То есть это арц принял их за украшения, а на самом деле цветы просто там росли. Вся одежда Ними на самом деле была растительным покровом - стебли, цветы, кора, мох. Сначала Рад все приглядывался, пытаясь понять, где заканчивается кожа и начинается то, что из нее растет. Потом перестал.
        Только в одном Ними и Рад были нетипичны - они пытались договориться.
        - В ментальном поле нет ничего о вашей системе, - сказал наконец виз.
        - Конечно нет! Я же просил тебя просто поду-мать, - всплеснул лапками арц. - Проанализировать полученную информацию, сопоставить, прийти к выводам, а не искать уже готовое в своем поле. Ну как ты не поймешь?..
        - Я пойму. Покажи. Расскажи. Я уже многое понял.
        Рад скрипнул зубами и незаметно нажал на бугорок под указательным пальцем правой ладони. Внутренний нанотерапевт обеспечил его небольшой дозой успокоительного.
        - Я глупый, - признал Ними и дотронулся до его стакана с водой. Вода моментально позеленела. - Выпей.
        - Это дистил…
        - А это алок, одноклеточные водоросли. Выпей, успокойся… Ты просто станешь чуть-чуть веселее.
        Рад жил в одном из пограничных городов. У него были уютная, оборудованная по последнему слову техники квартирка на двести сорок пятом этаже сверкающей жилой башни, неограниченный доступ к паутине, личный транспортный модуль с автопилотом, несколько искусственных органов, удачно взятых в кредит, и даже собственный уборщик-механоид. Конечно, неслыханные блага достались простому служащему по сходной цене лишь потому, что в пограничных городах все дешевле. На самом деле - хотя Рад в жизни не признался бы в этом даже себе, - здесь было страшно. Банды визов-градорубов постоянно просачивались в город с той стороны. Рад видел в паутине прямые трансляции терактов - как вокруг башни вспучивается земля, толстые узловатые стволы взлетают к небу, охватывают здание и сдавливают его, прорастают в окна, корежат металл - и вот уже на месте башни победно зеленеет гигантское многоствольное дерево.
        Еще он видел, как мстители-арцы выжигают леса и закатывают обгоревшие пни в пластик. Если такое видео попадало в паутину, то потом обязательно следовало обращение правительственного кластера, со сдержанными упреками в адрес «отчаявшихся соплеменников». Тогда Раду становилось даже немного жаль визов, невзирая на их опасность и первобытный менталитет. Таким образом, он имел полное право считать, что мыслит объективно и не склонен к ксенофобии. Разумеется, он, как и все, порой задавался вопросом, какая же поломка в Перводвигателе привела к тому, что одна и та же планета оказалась заселена и высокоразумными арцами, и дремучими визами - все независимые исследования показывали, что они практически не способны к сложной умственной деятельности. Но говорить об этом вслух считалось неприличным, потому что только полноценный и равноправный противник мог обеспечить цивилизации арцев столько проблем. Как будто непонятно, что дело тут не в уме, а в тупой животной силе, то есть даже не животной, а растительной, в данном случае. Все же всё понимают, какое лицемерие, о Перводвигатель, что же все-таки в тебе тогда
сломалось?.. А в те моменты, когда очередная башня хрустела под напором колоссальных стеблей, из головы вообще вылетало все, кроме ненависти к визам, градорубам и трупоедам.
        Кстати, Ними потом резонно возразил, что их скорее следует называть падальщиками и что далеко не все мясо идет в пищу - часть уходит на удобрение. В лесу всегда так. В устах Ними многие дикие вещи звучали резонно.
        Рад занимался приемом жалоб от населения. Проблемы с водопроводом, перебои в электросети, неполадки в работе общественных синтезаторов пищи, шум от недавно построенной трассы, неприемлемое качество воздуха. Именно он уже определял, давать ли жалобе ход и в какую именно инстанцию направить энергию жалобщика. Процесс давно собирались автоматизировать, но тогда, во-первых, Рад остался бы без работы, а во-вторых - пожилым самкам-жалобщицам, непревзойденным чемпионкам по недовольству и главным его клиенткам, был необходим живой адресат, ненавистный бюрократ и незаменимый помощник в одном лице. Он прекрасно понимал, что без него они сразу во всем запутаются и запутают систему. И воцарится хаос. Да и в вышестоящих кластерах это понимали, все всё понимали.
        Однажды по пути на работу Рад заметил внизу, на пешеходном ярусе улицы, глубокие вмятины, как будто кто-то периодически вбивал туда сваю. Или как будто в ведомство по обслуживанию шло одно из тех древних чудовищ, кости которых находили в земле при строительных работах. Коммуникатор весело рапортовал о рекордных сроках создания дополнительного яруса для движения тяжелого транспорта и о выводе нового спутника связи на орбиту. Рад залюбовался достижениями прогресса и тут же забыл о странных вмятинах.
        Когда он поднялся на свой этаж, в приемной, где в это время обычно не было никого, кроме курьеров и Хат, которая принимала курьеров, волновалась целая толпа. Хат сидела в своем кресле и методично сжимала правую ладонь, требуя у нанотерапевта успокоительного. Она уже, похоже, засыпала, глаза превратились в две вертикальные щелки.
        Все молчали, но почти каждый что-то набирал в коммуникаторе. У дверей кабинета стояли охранники, их лица скрывали шлемы с защитным полем, а в руках они держали какие-то очень немирные устройства, которых Рад никогда прежде не видел. Одно устройство, похожее на длинное копье, периодически с треском искрилось.
        - К тебе посетитель… - промямлила наконец Хат.
        Все собравшиеся в приемной дружно посмотрели на Рада, в их глазах читалось сочувствие и облегчение - так представители многих видов смотрят на обреченную жертву, жалея ее и радуясь, что выбор пал не на них.
        - Цель посещения? - еле слышно шепнул он.
        Охранники синхронно пожали плечами, их вооружение звякнуло, а копье выдало вольтову дугу. Рад собрал в кулак всю волю, обнаруженную в организме, подошел к двери и кашлянул. Охранники поняли и расступились. Он трижды нажал на бугорок под указательным пальцем, прежде чем провести ладонью над замком.
        На единственном стуле, предназначенном, собственно, для хозяина кабинета, лицом ко входу сидел виз. Интуитивно Рад догадался о том, кто к нему явился, еще раньше - когда сопоставил ажиотаж в приемной с дырами в дорожном покрытии. Виз защищался от преследователей, окружая себя стеной древесных стволов. Потом возвращал их к состоянию семечка и шел дальше. Уничтожить его узконаправленным взрывом не рискнули - как раз над той дорогой, которую он выбрал, проходили четыре недавно построенных транспортных яруса, а вокруг толпились любопытные, которые запросто могли выпустить в паутину видеозаписи с убийством одинокого и, по всей видимости, безоружного виза. Пока цивилизованные арцы размышляли и прорабатывали варианты, виз шел напролом - и вломился прямо в ведомство обслуживания, к тихому приемщику жалоб, который мухи не обидит, а от нападения и подавно не сможет защититься…
        Посетитель стряхнул со лба цветонос со свежим бутоном, кивнул Раду и с невообразимым акцентом сказал:
        - Здравствуйте. У меня жалоба.
        Рад действительно пытался что-то сделать - рассылал заявления по всем известным ему адресам, встал в очередь на доступ к приемной правительственного кластера. Пытался лично сходить к своему начальству - вживую, не на экране, он никогда их не видел. Но его не пустили дальше туалета. Он трое суток просидел в своем кабинете вместе с визом - им принесли дополнительный стул и пачку концентратов. Из-за посетителя пришлось поднять ставни, и арц, изнемогая на солнцепеке, бегал в туалет чаще, чем требовалось, просто чтобы отсидеться в тени. Виз несколько раз пожаловался на недостаточное освещение, но Рад не имел полномочий рассеивать облака смога.
        Вечером третьего дня пришел официальный ответ с закодированным обратным адресом:
        «На заявление 8632/98865654-0.7-1
        Код 1346.8977656.56: Отрицательно.
        Код 176432.7: Отрицательно.
        Код 005439864214: Некорректно.
        Код 8877655335-1.5: Отрицательно».
        Виз непонимающе смотрел на панель, потом осторожно тронул ее и спутал цифры.
        - Ты не являешься официальным представителем, - осторожно разминая ноющую спину, объяснил Рад.
        - Почему? Я даже выучил ваш язык.
        - Этого недостаточно.
        - Но вы строите город на месте, где живет моя ветвь, - Ними впервые за все это время нахмурился.
        - Вы разрушаете наши дома.
        - Вы тоже.
        - Убиваете ничего не…
        - Вы тоже…
        - Градорубы!
        - Лесоеды!
        Арц и виз помолчали, глядя друг на друга с ледяной неприязнью. Каждому было стыдно, что он не удержался и скатился до уровня оппонента - неразумного, агрессивного дикаря.
        - Будем считать это первой попыткой, - сказал наконец Ними. - Сколько еще мне положено?
        И этот ненормальный остался в городе. После нескольких безуспешных попыток выбить для пусть неофициального, но все-таки представителя визов резиденцию Раду пришлось поселить его у себя. Слух о странном госте пополз по городу уже тогда, когда Ними только явился в ведомство по обслуживанию. Почти каждый день приходили корреспонденты новостных панелей, и Раду приходилось пересказывать их вопросы так, чтобы до Ними наконец дошло. Дикий виз не знал технических терминов и почти все понимал буквально. Под окнами поначалу выстраивались длинные пробки из транспортников с зеваками. У Рада перебывали все соседи, которых он прежде и в лицо-то не знал. Потом шум улегся, корреспонденты и просто любопытствующие куда-то делись, но Рад продолжал упорно рассылать запросы. Ему не верилось, что сам факт, что в их город впервые прибыл виз, причем для переговоров, может быть попросту проигнорирован - словно это какое-то представление, поглазели и хватит.
        А потом про них вообще забыли. Рад пытался потихоньку спровадить гостя, но его намеки были слишком деликатными, и все еще преисполненный энтузиазма Ними их не понимал. В углу, который достался ему для жилья, виз вырастил себе гамак, соорудил из крепких стеблей что-то вроде ширмы. Хозяину он объяснил, что корни проходят внутри стен, не причиняя вреда, и никто их не заметит.
        И в конце концов случилось страшное - Рад ко всему этому привык. К зеленой перегородке в комнате, к гамаку, к веселящим водорослям в воде, к Ними и к тому, что всем плевать на неофициального представителя. Зато ему официально дали должность некоего «консультанта» неизвестно при ком и прибавили зарплату, что было приятно и, главное, вовремя. Он продолжал честно рассылать запросы, а заодно от скуки начал учить язык визов. Вечерами они вдвоем рассматривали карты, те планы строительства, которые лежали в паутине в открытом доступе, и иногда обнаруживали, что засиделись, только под утро. Ними перестал бояться уборщика-механоида и даже научился с ним разговаривать. Он не жаловался больше на недостаток света, хотя арц замечал, что трава у него на голове и на теле жухнет, а цветы давно увяли.
        - Все дело в мостах, - сказал во время очередных никому не нужных переговоров Рад, ткнув пальцем в тонкие линии на голограмме глобуса, тянувшиеся через океан. - Какой дурак придумал строить мосты…
        - Интересно, а кто построил первый? - Ними ловко повернул глобус.
        Металлические конструкции арцев были обозначены желтым, ажурные древесные мосты визов - красным. При нажатии на линию появлялась дата постройки. Мостов было очень много, океан покрывала сеть разноцветных шрамов.
        - Одновременно… - вздохнул наконец Рад, глядя на даты постройки двух самых старых мостов.
        Ними сделал неопределенный жест рукой, и Рад догадался, что он хочет свернуть голограмму. Глаза виза потемнели, уши закрылись - он что-то напряженно обдумывал.
        - Ты поедешь к нам, - сказал он наконец. - Сейчас.
        У Рада по спине промчались мурашки.
        - У меня нет разрешения на выезд за границу… Сейчас ночь… Я в стрессовой фазе… У меня работа…
        - Это все неважно. Особенно работа.
        - Я боюсь!
        - Боишься дикарей? - Ними подошел к двери балкона и с четвертой попытки все-таки открыл ее. - Трупоедов? А меня? Или ко мне ты привык, как к этому? - Он указал на серебристого уборщика, который пискнул и с готовностью подбежал. - Пока у него не… сбились задачи, и он не счистил с тебя кожу?
        - Настройки, - машинально поправил Рад. - Нет, тебя я не боюсь, ты другой…
        - Я не другой, я - как все. «Почему они не попытаются, почему они не сделают…» Давай мы попытаемся.
        Арц осушил стакан с зеленым коктейлем до дна.
        - Под окном сейчас пусто? - спросил Ними.
        Рад быстро просмотрел изображения со всех камер и кивнул.
        - На всех ярусах?
        - По верхнему идет грузовой караван…
        - До верхнего мы не достанем. Закрой уши.
        Ними поднял руки к темному небу, и снизу раздался оглушительный скрежет, хорошо знакомый Раду по репортажам с мест терактов. Спустя несколько мгновений сильно запахло сыростью, травой, растительными соками, и над перилами балкона закачались исполинские стволы, извиваясь и переплетаясь, как змеи. Ними водил руками то вправо, то влево, перебирал пальцами, будто дирижируя этим растительным кошмаром.
        - Становись! - крикнул он.
        Рад застыл на месте, приоткрыв рот от ужаса.
        - Ста-но-вись!
        Арц лишь судорожно сжимал и разжимал правую ладонь. Тогда толстая лиана заползла в комнату, обвилась вокруг его туловища - Рад тонко взвизгнул - и потащила наружу. Она поставила арца на моментально образованную деревьями площадку, на которой уже расположился Ними. Рад вцепился в него, и стволы стали с ужасающей скоростью расти горизонтально, неся их вперед, как самодвижущаяся дорога в нижних ярусах.
        - Волосы отпусти! - крикнул виз арцу в ухо. Тот приоткрыл глаза и понял, что цепко держит Ними правой рукой за плечо, а левой - за волосяной жгут. Он поспешно разжал пальцы, успев удивиться, что даже сейчас в состоянии испытывать отвращение.
        Они летели так быстро, что у Рада слезились глаза и перехватывало дыхание. Виз ловко и спокойно дирижировал ростом древесного монстра, виртуозно огибая здания и лавируя между ярусами улиц.
        - О Перводвигатель… - едва не свалившись на очередном повороте, воскликнул арц и сам себя не расслышал. - Это абсурд, это магия! Так не бывает!
        - Это фотосинтез!
        - Ночью?!
        - Потом расскажу!
        Когда древесный мост проносил их над океаном, Рад снова зажмурился, так крепко, что под веками заплясали цветные точки. Впервые он сильно пожалел, что его уши устроены не так, как у визов, и он не может наглухо закрыть и их. Арц вдыхал запах соленой воды. Рука Ними, в которую он вцепился мертвой хваткой, дрожала. Визу тоже было страшно, и этот ощутимый и честный чужой страх вызывал у Рада странное чувство, смесь симпатии и благодарности за то, что представитель вражеского вида ничего от него не скрывает…
        Хаген не успел отобрать у Селеса стакан с пенящейся темно-красной жидкостью, и неочеловек сделал несколько приличных глотков.
        - Селес, ты ж не пьешь!
        Хаген благоразумно отъехал на стуле подальше, ожидая, что Селеса сейчас вырвет, но тот только икнул и скривился, прижимая руку к горлу. Потом достал сигарету из забытого Хагеном на столе портсигара и с отсутствующим видом начал ее жевать.
        - Селес! - Хаген подкатился поближе, взял его за плечи и встряхнул. - Селес, очнись!
        Тот бессмысленно уставился на него, потом попробовал высвободиться. Пытаясь поймать его взгляд, человек понял, что оммо его не узнает, а возможно, даже не видит. Подумав, Хаген неуверенно хлопнул его по щеке, всполошив обедавших рядом шиари. Селес попытался сфокусироваться на обидчике и даже поймал его за руку, но тут же застыл неподвижно, как манекен.
        - Вколите ему что-нибудь, - попросил Хаген обступивших стол специалистов. - Когда сюда шли, он уже какой-то странный был, а теперь…
        Пощупав пульс, изучив состояние каких-то одним им известных точек на теле, посветив пациенту в глаза и опасливо заглянув в рот, шиари заключили:
        - Уколы не требуются.
        - Да что с ним такое?
        - Мы полагаем, что данная особь полностью погрузилась в транс. Он в ментальном поле.
        - А на вид - здесь. Пьет, сигареты жует…
        - Рефлексы, - сказал один из шиари. Остальные засомневались. Кто-то взял сигарету, понюхал и чихнул.
        - А вернется он когда?
        - Приносим извинения, но этого мы не знаем. Вы можете подождать его или попытаться вызвать. Вам рекомендуется поговорить с ним. Привлечь внимание.
        Человек мрачно вздохнул, заглянул в пустые глаза Селеса и неуверенно начал:
        - Селес, это я, Хаген Танеску, мы в центре душевной гармонии, у шиари. Ты, значит, ушел в свое ментальное поле и на внешние раздражители не реагируешь… Зато ты выпил из моего стакана, и научного объяснения этому мне не предоставили. - Он покосился на шиари: - Вы не могли бы отойти? А то чувствую себя идиотом…
        Шиари, понимающе кивая, отошли и уселись за соседние столики.
        - «…Но идиот лишь тот, кто думает, что он не идиот»… Это Рамар нам читал на прощание. Помнишь Рамара? От него мы пришли сюда, я хотел поесть, а потом мы собирались идти к Айе…
        - Айа.
        - Да, Айа! - обрадовался Хаген. - Мы хотели посмотреть, что с ней. Шиари разрешили к ней зайти. Ну, Селес!
        - Айа, - повторил тот и удивленно заморгал. - Айа не хочет выходить…
        - Точно! Только не говори, что и ты не хочешь.
        Селес потер глаза и потянулся, как будто его только что разбудили. Образы и эмоции, наполнявшие загадочную инфокапсулу, все еще отдавались эхом в голове. Оммо отчетливо помнил, как приоткрыл ее - у капсулы был особый механизм замыкания, он раньше таких не встречал. И огромный кусок чьей-то жизни, с мельчайшими подробностями мыслей и ощущений, накрыл его с головой. Селес чувствовал, как его уносит этот поток, как он становится попеременно разными существами, информацию о которых заключили в капсулу, думает, говорит, чувствует, как они. У каждого из этих существ была своя жизнь, свои воспоминания, свои особенности зрения и слуха, свой образ мышления, и все это - абсолютно настоящее. Инфокапсулу, безусловно, создал гений, оставивший далеко позади все известные виды искусств. Поняв, что ему не удастся со всем этим справиться, по крайней мере без подготовки, неочеловек попытался захлопнуть капсулу, а потом… Дальше собственных воспоминаний не было, только содержимое инфокапсулы.
        - Как он все это туда засунул?
        - Кто? - абстрактно уточнил Хаген.
        - Автор. Тот, кто сделал капсулу. Она не подписана, но там упоминается ментальное поле. Упоминается… изнутри. Это кто-то из наших.
        - Хватит с меня на сегодня ментального поля, - сказал Хаген и решительно встал из-за стола. - Кстати, не удивляйся, если тебя затошнит. Ты пил.
        - Да?.. Ну конечно, они пили, и я пил. Я их копировал. Насколько мощными должны быть образы, чтобы заставить живое существо их копировать? Никогда не встречал инфокапсулы с такой силой воздействия… А у Рамара их девять!
        - Айа, - напомнил Хаген. - Она не…
        - Да, пойдем, пойдем… - Селес встал, потирая лоб.
        Индивидуальный мирогенератор был определенно похож на корабельный саркофаг, празднично украшенный проводами, непонятными приборами и разноцветными лампочками. Рядом сидел дежурный оператор и изредка бесшумно что-то настраивал. Прочий персонал ушел, потому что работы для него здесь не осталось.
        Селес заглянул в маленькое окошечко на боку и увидел подсвеченное синим лицо Айи - ничего не выражающее, чужое. Глаза закрыты, лиловые из-за освещения губы - плотно сжаты. На шее, рядом со свищевым отверстием, закреплен маленький металлический кубик с монотонно мигающим огоньком. Больше ничего разглядеть не удалось.
        - Можно его открыть? - спросил Селес у оператора. - Хоть удостовериться, что она целая…
        - Она целая. Генератор в работе, открывать его нельзя. Приношу извинения.
        - Так выключите его.
        - Это нецелесообразно. Приношу извинения.
        - Как нецелесообразно? - изумился Селес. - Ее же надо оттуда достать!
        - Это нецелесообразно.
        Неочеловек растерянно посмотрел на Хагена.
        - Что? - развел руками тот. - Я же тебе всю дорогу объяснял.
        Селес нахмурился - он явно не понимал, о чем речь. Сообразив, что все его объяснения пропали даром, Хаген внезапно впал в бешенство.
        - Ты не слушал! - рявкнул он так громко, что шиари в углу подпрыгнул. - Ты с самого начала читал свою капсулу и даже меня не слушал!
        - Я ее не читал, я…
        - Что же ты кивал тогда? А я распинался! Все рассказал! С пояснениями! Капсула интереснее, да? Ну и где элементарное уважение?
        Пристыженному Селесу пришлось ждать, пока человек успокоится. Это произошло довольно быстро - тот остыл так же стремительно, как и вскипел.
        - Теперь - кратко и без подробностей, - сказал он, все еще возмущенно раздувая ноздри. - Для шиари главное - добиться, чтобы пациент пришел к душевной гармонии. Она, - Хаген постучал по крышке, снова всполошив оператора, который попросил не портить оборудование и принес извинения, - сознательно не хочет покидать свою личную вселенную. Следовательно, ей там хорошо. Следовательно, в данный момент она находится в состоянии, близком к душевной гармонии. Отключать мирогенератор и лишать пациента душевной гармонии с их точки зрения - нецелесообразно.
        До Селеса наконец дошло, что случилось нечто плохое.
        - Сколько это может продлиться?
        - Один раз такое уже было. Пациент по неизвестной причине воспротивился извлечению.
        - И чем все закончилось?
        - А оно не закончилось. Он так до сих пор и гуляет по своей вселенной, а шиари кормят его через трубочки…
        - Но… как же корабль? Логика логикой, но как они будут существовать раздельно?!
        - А ты подумай, - нахмурился Хаген. - Чуточку. И, кстати, про это я тебе тоже рассказывал. Знаешь, в чем твоя дисгармония? Я наконец понял.
        - У меня нет дисгармонии, - машинально запротестовал Селес, лихорадочно пытаясь сообразить, что же теперь делать.
        - Она у всех есть. Ты - информационный наркоман.
        - Кто?
        - У тебя зависимость. Ты удавишься за новые сведения - и даже не очень важно, о чем. Ты везде собираешь информацию - на Кальдеронии, здесь… Я пытался рассказать тебе, что у нас… у вас действительно большие проблемы. А ты читал инфокапсулу! Черт, почему я-то нервничаю? Это ты должен нервничать!
        - Вы компенсируете его безразличие, - любезно пояснил шиари. - Если позволительно выразить мнение.
        - Я нервничаю! - неожиданно рассвирепел Селес. - Теперь я тоже нервничаю! И почему я вообще должен доказывать, что я нервничаю? Почему я… и на планете бред, и тут бред!
        Он наградил мирогенератор еще одним ударом и полез в карман, чтобы убедиться, что не потерял инъектор с доапоном.
        В саркофаге, который теперь казался до отвращения похожим на мирогенератор, было душно и неудобно. Селес вертелся с боку на бок, пережимал недовольно дергающиеся трубки, грыз губы и думал.
        Возможность раздельного существования для Айи и ее корабля действительно имелась, и шиари были прекрасно об этом осведомлены. Они намеревались снабжать находящуюся в индивидуальной вселенной Айю питательным раствором ровно столько, сколько потребуется, что означало - практически вечно. А корабль собирались периодически подзаряжать от своих установок, облучавших планету. По их расчетам, этого должно было хватить для того, чтобы поддерживать его в сознании - и только. Для полноценной жизни кораблю требовалось слишком много ментальной энергии, а обеспечивать его ею в ущерб всей Кальдеронии и рисковать устойчивостью тамошней системы сложных вымыслов шиари не хотели. Ради душевной гармонии Айи они намеревались обречь корабль на полную неподвижность и одиночество. Надолго, если не навсегда. И Селесу предстояло сообщить обо всем этом кораблю, который пока ни о чем не догадывался.
        В отчаянной попытке найти наконец удобное положение оммо перевернулся на живот.
        - Да что с тобой такое?
        - Ничего.
        - И энергия опять мутная… Фу.
        Извлекать Айю насильно шиари отказались категорически. Селес успел сходить к Тиинонашт, но шиарийская логика была абсолютно непробиваемой. Под конец ему даже показалось, что это он неправ, а специалисты по душевной гармонии рассуждают более чем здраво. Можно было, конечно, сломать проклятый мирогенератор, но неочеловек сомневался, что успеет сделать это прежде, чем сбежится персонал, и что это безопасно для Айи.
        В его личном ментальном пространстве заворочалась таинственная инфокапсула. Селес оттолкнул ее, капсула изменила маршрут и опять вернулась. Он вспомнил об огромном мире, который был заключен в ней. Безымянная планета и ее обитатели, ненавидящие друг друга. Если удастся просто заглянуть туда, а не утонуть в содержимом инфокапсулы с головой, как в прошлый раз, это даст Селесу возможность отвлечься и подумать, как вызволить Айю из мирогенератора и что сказать кораблю. Что бы там ни говорил Хаген про дисгармонию и прочее…
        - Какое ему вообще дело?..
        - Кому?
        - Я сам с собой.
        И Селес, глубоко вздохнув и собравшись с силами, приоткрыл инфокапсулу.
        Подумать, что все это действительно не касается Хагена и что неясно, отчего же человек так встревожен, он уже не успел.
        Глава двадцатая,
        в которой в вымышленном мире творится история, а Хаген пытается раскрыть тайный шиарийский план
        Нетерпеливо пощелкивая, железные кусачки подбирались к тонкой голубоватой трубочке, покрытой инеем. Угол был неудобный, и несколько раз кусачки промахивались, рассекая ледяную дымку. Наконец им удалось перерезать трубку, и из нее с шипением хлынул пахнущий какими-то медикаментами газ. Выпустив в тяжком предсмертном выдохе все свое содержимое, криозамок сломался.
        - Выкуси… - тряся обледеневшей механической конечностью, сказал побежденной двери Рамар.
        Для взлома всех одиннадцати замков родного каземата Психу потребовались долото, компактная термоножовка, две антигравитационные отвертки, замазка, бесконтактные отмычки пяти разновидностей, генератор отпечатков пальцев и очень длинные тонкие щипчики, которыми ка’антхажийские стоматологи удаляют зубы, растущие в пищеводе. И, конечно, собственные механические хваталки. Контейнер с инструментами на все случаи жизни всегда был при нем. Услужливые шиари сами когда-то принесли его в каюту вместе с остальными вещами пациента.
        Приоткрыв дверь, Рамар прильнул к щели. В коридоре не было никого, кроме дежурного специалиста пятого уровня, который, судя по полуприкрытым глазам и мерному подрагиванию головных щупалец, совершенствовался в достижении душевной гармонии. Псих выскользнул из каюты, прижался к стене, еще раз осмотрелся и, ухватив ни о чем не подозревающего специалиста механической рукой поперек туловища, аккуратно его встряхнул.
        - Вы довольны? - улыбнулся шиари, выныривая из умиротворенных глубин своего сознания.
        - Страшно. Давай ключ. И не вздумай орать или вызывать своих…
        - Сочувствую вашему дисгармоничному состоянию, - шиари передал ему плоский ключик. - Должен предупредить, что он не открывает личные каюты. Не тот уровень.
        - Разберусь. Сиди тихо, пока я не уйду!
        - Постараюсь выполнить вашу просьбу. Но я все равно буду вынужден сообщить персоналу.
        Вам крайне не рекомендуется убегать. Примите извинения.
        - И вы примите извинения. - Рамар поставил адепта душевной гармонии на место. - Не хотел обидеть, честное слово.
        - Я не испытываю никакого недовольства. Желаю вам скорейшего достижения душевной гармонии.
        - Славненько!
        И оммо рванул прочь по коридору, громыхая ботинками и поскальзываясь.
        Вылетев в широкий тоннель, по стенам которого струились горные водопады, Псих изумился обилию пациентов, прогуливавшихся среди радужных брызг, и тут же врезался в толстенькую и мечтательную человеческую самку. Самка, теряя равновесие, заколыхалась, а ее многочисленные ювелирные украшения испуганно звякнули.
        - Извините, - смущенно пробормотал Рамар и потянулся к даме хваталками, чтобы вернуть ее в устойчивое положение и убрать с дороги от греха подальше, но пациентка все-таки шлепнулась на зад и истошно завизжала. Как выяснилось позже, она страдала арахнофобией, и лишние конечности Психа вызвали у нее крайне неприятные ассоциации.
        - Па-па-па! Па-па-па-у-у-ук! Па-па!.. - вопила человеческая самка, тыча в Рамара пальцем. Озадаченный Псих медленно отступал. Он чувствовал на себе такое количество любопытных взглядов, что даже кожа зачесалась. Кто-то из пациентов уже звал персонал на помощь.
        - Да иди ты! - в отчаянии Рамар ухватил пациентку железными руками за то место, где при ином раскладе у нее была бы талия, пронес извивающееся тело над своей головой - из дамы дождем посыпались конфеты - и поставил на пол позади себя. Дама затихла, поправляя неприлично сползшую одежду, а Псих помчался дальше.
        Добежав до двери, за которой начиналась зона перехода между секторами, Рамар остановился, чтобы отдышаться и морально подготовиться. Зоны перехода были оборудованы какими-то невидимыми барьерами, чтобы пациенты не выходили за пределы своих секторов без сопровождения, и те немногие, кто все-таки рискнул прогуляться, жаловались на разные неприятные ощущения. Рамар похрустел шеей, сделал несколько приседаний, даже почистил ногти шипами одного из браслетов. Заметил записывающее устройство, ползшее по потолку, и безжалостно раздавил его хваталкой. И наконец поднес к двери плоский ключик.
        Дверь не открылась.
        Псих ожидал чего угодно - боли во всем теле, конвульсий, галлюцинаций, но только не невинного попискивания, означавшего, что в доступе отказано. Он поднес ключ к углублению другой стороной, потом попытался всунуть его туда в перпендикулярном положении, подышал на ключ, пнул дверь, но даже это не помогло.
        - С-с-скотина… - прошипел Рамар и с грохотом впечатал в дверь все механические конечности одновременно. Они частично сорвали покрывавший ее пленочный экран, и среди джунглей проступили тусклые серые пятна, как будто в девственном лесу завелась плесень.
        В этот момент шиари, бесшумно подбиравшиеся к пациенту, переглянулись, дружно моргнули в знак согласия и прыгнули на Психа. Механические руки взметнулись к потолку, чтобы обрушиться на головы специалистов, но тут же упали - шиари успели вколоть беспокойному неочеловеку транквилизатор, доапон и что-то веселящее.
        - Сволочи… - обмякая, захихикал он. - Вы… вы это… посягаете… на мою эту… гармонию…
        - Побег нежелателен. Самостоятельное перемещение между секторами нежелательно. Вам рекомендуется вернуться в вашу каюту.
        - Да что же вы… - Рамар пытался собраться с мыслями, но ему было слишком весело и спокойно. - Как вы не это… не понимаете… Там же это…
        - Вы оплатили курс гармонизации, - напомнили шиари, заботливо поддерживая пациента. - Вы велели не отпускать вас до полного излечения. Мы всегда выполняем требования.
        - Дверь… почему не это… не открывает… заперли… сволочи…
        - Мы учли прошлый опыт.
        - Идиоты… - Псих с трудом поднял голову и обвел специалистов по душевной гармонии расфокусированным взглядом. - Там же… это… в кои-то веки происходит что-то интересное!..
        Потратив на формулировку последние силы, Рамар повис на руках персонала и захрапел, счастливо улыбаясь. На губах его застыло очередное ругательство. Шиари ухватили пациента поудобнее и понесли.
        Психа тянуло на волю регулярно и неудержимо. Персонал давно к этому привык и даже обзавелся стратегическим запасом трубочек для криозамка.
        Около десяти стандартных лет назад Айа вернулась из очередного загула с татуировкой на лбу. Корабль долго вглядывался в крупные синие значки, далеко не сразу угадав, на каком языке сделана надпись. Игорные заведения, с деятельностью которых решила ознакомиться его гуманоидная составляющая, были свободной зоной для всех видов, кроме реонцев (те сами запретили себе их посещать, потому что азартные игры мешали воевать и рожать во славу Ожерелья Рео).
        Перебрав массу вариантов, корабль узнал буквы родного языка, к которым явно не знакомый с палиндромоном татуировщик добавил лишних завитушек.
        - «Дянп»? Что такое «дянп»?
        - «Да, я неправа». Ты же всегда говоришь, что я неправа. Теперь можешь не доказывать и не тратить наше общее время, у меня и так на лбу написано.
        - В бак! - коротко скомандовал корабль.
        - Зачем им ноги, если у них нет мозга?.. Мы окончим свои дни в шиарийском дурдоме!
        - Подожди немного. Она вернется.
        - Вернется? Ты слышал, что говорил Хаген Танеску?
        - Он ее не знает.
        - Они с ума посходили…
        - Мой хозяин тоже… взволнован…
        - Да не хозяин он тебе!
        - Он… пытался убежать…
        - Надеюсь, шиари хорошо ему всыпали?
        - Она вернется. Как обычно.
        - О да! Оптимизм убивает, ты в курсе?
        - Ей везде надоедает. И довольно быстро. Ей станет скучно, и она вернется. Я ее знаю.
        - А не предскажешь заодно, когда вернется мой человек?
        - Инфокапсулы опасны… Я же вам…
        - И как у него теперь отобрать эту опасную инфокапсулу?
        - Я не…
        - Просто подожди, пока он досмотрит.
        - Откуда я знаю, какой у нее объем! Как думаете, небольшой вброс энергии его разбудит?
        - Думаю, нет. Но потом ему будет очень больно.
        - Прекрасно!
        - Попробуй электрический разряд.
        - Чудесно! А потом попрошу Хагена Танеску стукнуть его по голове!
        - Хозяева так добры к вам…
        - Вот увидите, она вернется. Ей станет скучно, и она вернется.
        Рад с трудом разлепил глаза, посмотрел вниз и обмер. Он ожидал увидеть лес, очень густой и высокий, но просто лес, что-то вроде растительного подобия своего города. А под древесным мостом царил настоящий зеленый хаос. Стволы сплетались и расплетались, мгновенно вырастали до небес и так же стремительно опадали. Все, что мог разглядеть арц, было живым и подвижным, шевелилось змеиным клубком. А дальше, над горизонтом, полыхала неправдоподобно яркая полоска рассвета.
        «Визам не придется меня готовить, чтобы сожрать, я изжарюсь сам…» - подумал Рад, заранее ощутив жгучие лучи на своей сухой и нежной коже.
        - Смотри, - сказал Ними.
        Они пролетали над огромной обугленной дырой в движущемся древесном массиве. Чуть левее Рад разглядел еще одну. А еще дальше поблескивали блеклые по сравнению с рассветным заревом разноцветные огоньки. По смутным очертаниям знакомых башен арц понял, что это один из форпостов его соплеменников.
        Ними долго примеривался, поглядывая вниз, потом схватил Рада за плечо и уже в полете сообщил ему:
        - Прыгаем!
        - Ку… - шепнул потерявший от ужаса голос арц и, почувствовав под ногами твердый вибрирующий настил, все-таки машинально закончил: - …да?
        Ними махнул рукой, и их зеленый эскалатор со свистом умчался в обратном направлении.
        - Распадется над океаном. То, что осталось у вас, уже распадается.
        Рад послушно последовал за ним, перепрыгнул по команде на мчащийся вверх ствол, потом на следующий, потом промахнулся и упал на что-то вроде сетки из широких длинных листьев, поранив при падении ногу. Ними поднял его, и снова начались бесконечные прыжки с одной движущейся дороги на другую. Остановившись перевести дух, Рад почувствовал, что на него давно и пристально кто-то смотрит.
        - Ними, тут кто-то есть…
        - Разумеется.
        Из шуршащего зеленого месива вылетел круглый колючий шарик и больно ударил Рада по щеке.
        - Он со мной, - на языке визов сообщил переплетающимся ветвям Ними и получил точно таким же плодом в глаз. - Это посол.
        В ответ грохнул смех. Рад испуганно озирался. Ними прислушался, вращая головой, чтобы уловить многочисленными ушными отверстиями каждый звук, вздохнул и резко толкнул Рада в грудь. Хрупкий арц не удержался на ногах и рухнул на древесный настил. Сам он ни разу в жизни не применял физической силы в отношении разумных существ, поэтому был скорее шокирован, чем оскорблен.
        - Ними…
        И тут прямо над головой Рада со свистом пронеслось целое облако зеленых колючих шаров. Ними переждал атаку, вжавшись в настил рядом с арцем, потом вскочил на ноги и крикнул:
        - Посла нельзя трогать!
        Визы снова засмеялись и вышли из укрытий. Рад так и не понял, где и как они прятались. У него сложилось впечатление, что стволы и ветви просто извергли их из себя, или это уплотнились клубы идущих снизу, от влажного перегноя, испарений. Визов было очень много, и все - копии Ними.
        С трудом преодолев паническое оцепенение, арц бросился бежать, но Ними подставил ему подножку. Вновь оказавшись на настиле, Рад с ужасом почувствовал, что по нему что-то ползет. Скосив глаза, он увидел, что это тонкие растительные усики, деловито опутывающие его по рукам и ногам. Ними склонился над арцем, сорвал крепкие зеленые веревки с его ног и помог встать.
        - На руках оставь, - приказал кто-то из его соплеменников.
        Ними молча отошел в сторону. Один из визов приблизился и внимательно изучил обоих ничего не выражающими яркими глазами.
        - Ладно. Пойдем, - сказал он наконец.
        - Эхо, - Ними улыбнулся и кивнул Раду: - Это моя сестра, Эхо. А это Рад, мой друг. Он арц.
        Визы захохотали. Они оказались смешливыми, как злые детеныши.
        Рад попытался разглядеть у Эхо хоть какие-то признаки того, что она самка, ничего не понял и покорно побрел вперед. Ними аккуратно его придерживал, чтобы он не свалился во влажную тьму под настилом. А Рад смотрел, как путы на его руках покрываются алыми бутонами.
        Они долго шагали по живым дорогам, перепрыгивая с одной на другую, в полном молчании. Над континентом визов вовсю полыхало светило, но здесь, в сердце зеленого клубка, было сумрачно. Стволы в своем безостановочном движении перемещали делегацию вверх и вниз. Иногда на пути возникали глухие заборы и сети из стеблей, которые идущая впереди Эхо убирала одним движением руки.
        Она все посматривала на маленького сгорбленного арца, похожего на бледную личинку-древоточца, вредную и опасную, пока прокладывает свои ходы внутри ствола, но совершенно беспомощную, если ее вытащить. Его, наверное, тоже можно раздавить двумя пальцами, и брызнут белесые внутренности. Такие же белесые, как жидкость, в которой были перемазаны его босые ступни.
        - Обгадился со страху? - спросила Эхо у арца.
        Рад моргнул от неожиданности, и она захохотала - его вертикальные веки очень смешно схлопывались.
        - Он порезался, это кровь, - ответил за гостя Ними.
        - Потерпит. Откуда ты его взял? Ты же говорил, что они тебя не приняли.
        - Это только сначала, они меня просто не поняли… Рад записал меня в очередь на переговоры с их Точкой роста. Скоро меня вызовут. А пока поселили в высокой красивой башне как важного гостя. Только все равно там холодно, мало света… и почти нет почвы.
        Арц покрылся липкой испариной. Он понял почти все, что сказал Ними. Ненормальный виз сам не знал, что творит, и, похоже, втянул его в какую-то нелепую и опасную авантюру.
        - Ты увиливал. Ни разу не ответил мне прямо. А потом вообще замолчал. И не надо врать, что тебя не было в ментальном поле, я тебя чувствовала.
        - Я был слишком занят, Эхо. Зато теперь я скажу все, вот увидишь.
        Впереди замаячил яркий зеленый свет. Эхо остановилась и провела руками по ушам.
        - Говорить можешь только ты, Ними, - тихо сказала она.
        Рад пару раз нажал на бугорок под указательным пальцем прежде, чем открыл слезящиеся глаза. После долгого пребывания в полумраке свет ослепил его. Он тщетно попытался подобрать слова, чтобы как-то обозначить для себя помещение, в которое его привели. Эта хижина, сплетенная из толстых побегов, размерами и сложностью конструкции больше напоминала дворец, но арц, всю жизнь проживший среди городских башен, никогда не видел дворцов. Потолочный купол терялся во тьме, а все остальное освещали свисающие со стен шипастые круглые плоды разной величины. Они сияли изнутри, и в тех, что покрупнее, Рад разглядел маленькие скрюченные фигурки. Поняв наконец, что это такое, он в очередной раз почувствовал острое иррациональное желание бежать куда глаза глядят. Там, в самом начале пути, визы обстреливали их собственными детьми.
        У стен стояли на коленях многочисленные сородичи Ними, они переглядывались, с неприязненным любопытством разглядывали пришельца и молчали. В центре хижины, со скрипом поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, восседало нечто, похожее то ли на старое дерево, то ли на покрытое листьями и цветами океанское головоногое, чьи щупальца вросли в пол.
        «Это оно», - сразу понял Рад и задрожал еще сильнее.
        Цветущие путы на руках арца засохли и рассыпались, как только он переступил порог древесного дворца.
        Ними молча потянул Рада вниз и, когда арц покорно согнул трясущиеся колени, последовал его примеру и пополз вперед. Главный виз, Точка роста, заскрипел, поворачиваясь к нему, и ветви, скрывавшие его неподвижное древесное лицо, разошлись в стороны. Ними застыл на месте, словно ожидая чего-то, потом склонил голову и подполз ближе. Было слышно, как шуршат листья под его коленями.
        Эхо заметила, что Рад разглядывает Главного, шевельнула пальцами, и арца тут же хлестнул по спине взметнувшийся снизу тонкий прут. Рад обернулся, и Эхо жестами пообещала, если он правильно понял, вырвать ему глаза.
        Так как на визов смотреть было страшно, а на Точку роста - запрещено, арц стал рассматривать плоды с эмбрионами, висящие на стенах. Самые спелые светили так же ярко, как каплевидные лампы в его квартире. Рад вспомнил длинный анекдот, суть которого сводилась к тому, что визы растут на деревьях, а когда созревают - падают и ударяются головой, что, собственно, и делает их визами - безмозглыми дикарями. Он и представить себе не мог, что по крайней мере первая часть анекдота - правда. Ними сказал, что Эхо его сестра, но как же тогда…
        - Полномочный посол арцев, - неожиданно заговорил Ними. - Ты можешь приблизиться. Точке роста известно, что у вас нет доступа в ментальное поле. Ты можешь говорить.
        Рад резво пополз вперед, потерял равновесие и завалился набок. Визы беззвучно и злорадно заулыбались. Ними поднял арца и шепнул ему на ухо:
        - Карты… Строительство в обход… Покажи…
        Полупрозрачный экран, на котором по десятому разу сменяли друг друга планы местности в различном масштабе, уже давно парил в воздухе над запястьем арца, но Главный все молчал. Наконец Рад, опасаясь, что аккумулятор разрядится, свернул карту. И тут раздался скрежет, в котором с трудом можно было разобрать слова:
        - Что для этого нужно?
        В гладкой серой голове арца как будто взорвалась световая бомба: «Получилось? Так просто?!» Рад в замешательстве посмотрел на Ними, тот состроил какую-то малопонятную гримасу, яростно закивал, потом одними губами начал что-то говорить, но арц все равно не понимал. Эхо свирепо косилась на обоих - видимо, они нарушали все нормы этикета сразу.
        - Назначить меня послом официально! - прошипел наконец Ними и тут же распростерся ниц на древесном настиле, вымаливая прощение за нарушенную тишину.
        - А-а… - облегченно выдохнул Рад и подключился к информационной паутине - сигнал тут был, хоть и слабый.
        Когда из коммуникатора вылетел целый рой полупрозрачных квадратов и закружился по древесному дворцу, Главного моментально закрыла глухая зеленая стена.
        - Нет, нет! Это… это документы! Они не кусаются! - Рад истерично хихикнул. - Формы, которые нужно заполнить!
        Стена ушла обратно в пол.
        - Смех, - проскрежетал Главный. - Признак разума. Что нужно твоим документам, арц?
        - Внизу есть… светящийся квадратик… дотроньтесь до него… Нет, нет, не этот. - Одна из форм замерцала красным и растворилась в воздухе. - Совсем внизу. Нужна ДНК-подпись. Просто дотроньтесь до квадратика.
        Гибкая ветка касалась документов, они меняли цвет на синий и исчезали. Все визы, за исключением Ними, уже имевшего дело с современными технологиями, завороженно наблюдали за невиданным зрелищем. Рад почувствовал гордость - даже не потому, что, кажется, творил историю, а потому, что ему наконец удалось удивить этих злых смешливых детей.
        - Это всё? - спросил Главный, заполнив последний документ.
        - Мы… пришлем еще послов… если вы их примете.
        - Вы приняли его. - Листья мазнули по лицу Ними. - Мы примем вас.
        Раньше они жили в другом мире, с более разнообразной погодой. Там была маленькая человеческая колония, основанная каким-то научным институтом, такая маленькая, что у планеты даже не было нормального названия, только буквы и цифры. Колонисты пытались давать планете разные звучные имена - Ариадна или Благодатная, - но между собой чаще всего называли ее Дырой. Отец там работал, а они с мамой - скучали. Но когда отца перевели сюда, выяснилось, что они не имели ни малейшего представления, что такое настоящая скука. Здесь больше не было вообще никого, а на пятый день после их прилета, когда закончился монтаж погодных установок, пошел снег. С тех пор он шел всегда.
        А потом они обжились, и выяснилось, что все совсем не так плохо. Отец больше не пропадал неизвестно где, а работал в основном дома, мама сделала из оранжереи настоящий сад. Дом был огромный, с бассейном, голографическим залом и камерами индивидуального восстановления. Кухонный синтезатор даже вино делал по маминому заказу. И то, что больше здесь никого не было, тоже оказалось к лучшему. Анна больше не расстраивалась из-за того, что устает быстрее сверстников и не может развлекаться пятью различными способами за один вечер, не вызвав легким обмороком всеобщую панику. Даже одним не может. Она ходила с родителями гулять, каталась на снегоходе. Как-то три дня лепила с мамой огромную снежную крепость, и никто не смеялся, что она как маленькая. А в доме были сад и множество книг, и из инфопластика, и даже бумажных, которые так любил папа.
        Анна слезла с кровати, где уютно устроилась с очередной книжкой, и пошла к столу за инъектором - у нее опять кружилась голова. По дороге глянула в зеркало и на секунду замерла, зажав в пальцах прядь волос, которую хотела отбросить назад. Потом вздохнула и вместе с инъектором прихватила несколько прозрачных желтоватых капсул.
        Она почему-то не сразу узнала свое отражение. И ей показалось, что это чужое лицо смотрит на нее с ненавистью и отчаянием.
        А однажды Айа стояла на узкой вершине скалы, напоминавшей воткнутую в небо кривую щепку, и иногда заносила ногу над пропастью, как будто пробуя ее температуру. Она карабкалась сюда очень долго, и корабль уже устал ее уговаривать, но все-таки еще пытался.
        - Десять условных лет, Айа. Десять лет. Когда я тебя восстановлю, Вселенная станет старше и злее.
        - Отличный отпуск.
        - Ты-то времени как раз не почувствуешь. Зато его почувствую я.
        - У тебя будет отличный отпуск.
        - Десять лет неподвижности и уязвимости. Эти планеты слишком густо заселены. А если меня найдет кто-нибудь недостаточно… благонадежный? Я не смогу улететь.
        - У нас обоих будет отличный вечный отпуск.
        Айа подошла к самому краю с видом уставшего туриста, а не человека, который собирается прыгнуть вниз. Ее лицо не выражало никакой приличествующей моменту внутренней борьбы. Только глаза покраснели, но не от слез, а от сильного ветра.
        - За десять лет жизнь не станет менее бессмысленной. Ничего не изменится. Ты не изменишься.
        - Но попробовать-то можно? - Айа опять покачалась на одной ноге.
        - Айа! Я… я куплю тебе иметерской пыли!
        - Двадцать единиц? - неожиданно заинтересовалась она.
        - Десять…
        - Не-е… Так неинтересно. Двадцать. Очищенной.
        - Хорошо!
        - И цветов кауи.
        - Хочешь, чтобы у тебя мозг взорвался? Стой! Ладно, и цветов тоже!
        - Сам купишь. Лично.
        - Да как я… Хорошо, хорошо!
        - Идет. - Айа почесала коленку, чуть не потеряла равновесие, замахала руками и все-таки успела поставить ногу назад, ближе к центру пятачка. - Забирай меня, дипломат хренов…
        - Нет, ну как я мог?.. Как я мог, а?!
        Ответственная за седьмой сектор платформы Тиинонашт Дархостира, специалист по достижению душевной гармонии тридцать второго уровня, развела длиннопалыми руками, показывая, что понятия не имеет, как и что Хаген мог. Согласно шиарийской этике, ни в коем случае не следовало мешать разумному существу делиться душевными переживаниями. Поэтому Тиинонашт безропотно слушала человека, лишь изредка отворачиваясь, чтобы вдохнуть немного воздуха, не отравленного алкогольными парами.
        Хаген между тем успокоился и затосковал:
        - Все же хорошо складывалось…
        Тиинонашт сочувственно провела пальцами по его руке:
        - Все продолжает складываться хорошо. Все всегда хорошо складывается.
        - Нет, при всем уважении, ты и понятия не имеешь…
        Вновь утратив логическую нить, шиари сникла. Хаген, напротив, увлекался все больше и больше.
        - Теперь все совсем нехорошо, потому что ни хрена не получается!.. - Он отхлебнул из бутылки и посмотрел на Тиинонашт с подозрением: - А я так хотел… А вы? Как вы могли? При ваших знаниях так ошибиться… Не верю! Не ве-рю я вам… У вас есть какой-то план?
        - Мы планируем поддерживать пациентку в состоянии душевной гармонии.
        - Не-ет… - поморщился Хаген. - Я про другой план. Про глобальный. Про большой, секретный… жуткий шиарийский план.
        - Приношу извинения, но я не понимаю…
        - Хорошо, - Хаген с грохотом отъехал назад, чуть не потерял равновесие и вцепился в подлокотники. - Спрошу напрямую. Но я и ответа жду честного!
        - Я согласна, - очень серьезно кивнула Тиинонашт.
        - Вы случайно не планируете захватить, например, Вселенную?
        - Позвольте выразить сожаление, что я не в полной мере располагаю информацией о планах военных и правительственных специалистов. Но думаю, что нет.
        - Ладно, - неожиданно сдался Хаген.
        Немного подождав, Тиинонашт решила взять ситуацию под свой контроль.
        - Я думаю, вам следует…
        - Это дети! - вскинулся Хаген. - Буйные подростки! Я столько напридумывал про них всякого, я просто какого-то откровения ждал, а они оказались обычными детьми, это… это еще хуже! Вот я идиот, да?
        Тиинонашт кивнула, но тут же спохватилась:
        - Проявления неуважения к собственной личности нежелательны…
        - Но вы-то! Вы пытаетесь привести детеныша к взрослой гармонии! И удивляетесь, когда он сбегает!..
        - Позвольте не согласиться, - Тиинонашт наконец поняла, о чем речь. - Сравнение неолюдей с детенышами некорректно. У них присутствует сильно развитое уникальное коллективное начало. Они проявляют определенное легкомыслие, потому что избавлены от необходимости принимать ответственные решения в одиночку. Благодаря ментальному полю они всегда могут рассчитывать на помощь по крайней мере своего симбиотического партнера. В ментальном поле они поддерживают друг друга, как родитель или группа родителей поддерживают детеныша. Характер коллективного начала…
        - Пожалуйста, хватит! Мысль потеряется!.. - Хаген схватил Тиинонашт за руку и энергично потряс. - Спасибо! Коллективное начало! Ты совершенно права!
        - Позвольте выразить радость. Надеюсь, я использовала все возможности, чтобы помочь вам вновь обрести душевное равновесие.
        - Конечно! - Хаген поднял бутылку над головой и немного пролил себе на макушку. - Ну, за коллектив!
        - Слушай…
        - А? Что?
        - Прости. Не хотел тебя разбудить.
        - Не прощу. Так что?
        - Ничего… Ерунда.
        - То есть ты меня просто так разбудил?
        - Я хотел спросить, вот как ты думаешь… А что, если на этот раз ей просто надоел я?
        Глава двадцать первая,
        посвященная наихудшим вариантам развития событий
        После того как Ними вернулся на континент арцев в качестве официального представителя, со всей документацией, заверенной в трех экземплярах, все изменилось в мгновение ока. Ему предоставили отдельную резиденцию со специальной световой установкой, личный транспортный модуль, доступ в информационную паутину, который был ему совершенно без надобности, и четырех охранников.
        Рада назначили секретарем при официальном представителе. Вообще это была женская работа, но арц не очень расстроился. Ними по-прежнему не ладил с техникой, хоть и согласился после долгих уговоров надеть браслет с коммуникатором - заставив Рада поклясться, что браслет не пустит корни в его руку. Так что арц помогал способному дикарю во всем, а не просто рассылал корреспонденцию и следил за графиком, как бедняжка Хат. В день, когда Ними явился подать жалобу, у нее случилась тяжелейшая передозировка успокоительным, и медикам с трудом удалось ее спасти. Рад даже навестил ее один раз в больнице, но все еще одурманенная Хат отворачивалась от него и повторяла: «Вы теперь с этими, с этими…»
        Дополнительной и секретной его обязанностью стало при любой возможности отсылать охрану куда-нибудь подальше - например, проверить безопасность башни, в которой должны были пройти очередные переговоры с участием виза. Ними боялся своих телохранителей.
        - Не думал, что быть официальным представителем так трудно…
        - Сам вызвался. Только, пожалуйста, не ищи себе замену.
        - Да, я тоже пока вас побаиваюсь, - усмехнулся Ними. - Но, может, все-таки назначить Эхо заместителем?
        Рад вспомнил глаза Эхо, полные беспримесной синей ненависти, и поежился, но виз, как обычно, все понял не так.
        - Да, я забыл, что у вас самки не занимают всякие… должности.
        - А вы кидаетесь собственными детьми.
        - Если у эмбриона серьезные отклонения в развитии, плод отваливается сам, так что кидаемся мы…
        - Прекрати! - замахал руками Рад. - Лучше скажи: если вы растете на деревьях, как Эхо может быть твоей сестрой?
        Ними приподнялся в гамаке.
        - Во-первых, не на деревьях, а на Точке роста. Корни Главного проходят под всем континентом и питают инкубаторы. Примерно вот так. - Над коммуникатором повис светящийся паук с бесчисленным количеством лапок. - А во-вторых, разве ваши самки производят детенышей только по одному? Мы с Эхо - из одного плода.
        Рад внимательно изучил паука и побарабанил пальцами по столу. Он давно заметил, что визы разрешают своим самкам делать что угодно, совершенно не понимая, что любая деятельность, требующая серьезных умственных и физических усилий, мешает им выполнять свою главную функцию. Арц думал, что визы еще просто не дошли до понимания того, что самка - это в первую очередь сосуд для детенышей, требующий соответствующего, очень бережного отношения. Но теперь получалось, что их самки - и вовсе какие-то бесполезные существа.
        - Если вы… - Он указал на паука. - Размножаетесь таким образом, зачем вам вообще самки?
        - Мы сами выбираем, кем рождаться. Мы начинаем мыслить и подключаемся к ментальному полю задолго до того, как разрывается оболочка плода. Так мы узнаем, каково это - жить. И если кому-то не хочется быть самцом… Самки красивее, их чувства острее. Я решил родиться самцом только для того, чтобы избежать ответственности… И, наверное, когда-то давно мы размножались так же, как вы. Мы по-прежнему совокупляемся и получаем от этого удовольствие.
        Лицо арца стало темно-серым, и он уткнулся в новостную панель, в третий раз изучая прогноз погоды на завтра. Но Ними опять понял его неправильно.
        - Что, и удовольствие нецелесообразно? Странно, что вы еще не воздвигли Храм Целесообразности. Или он все-таки где-то есть?
        - Я не позволяю себе смеяться над твоим народом и его традициями…
        Ними подсел к столу, напустил в свой стакан с водой веселящих водорослей, проделал ту же манипуляцию со стаканом Рада - невзирая на то, что арц его демонстративно отодвинул. Потом Рад увидел, что новостная панель зарастает тонкими былинками с еле различимыми белыми цветами. Они быстро покрыли экран целиком, и арц раздраженно посмотрел на виза:
        - Что?
        - Иногда я жалею, что все-таки решил быть самцом.
        На этот раз все неправильно понял Рад. Он посмотрел на Ними почти с ужасом - такого он никак не ожидал.
        - Прекрати. Обещаю впредь не возвращаться к этому вопросу, хватит! - Лицо Рада становилось все темнее и темнее. - Ты доставляешь мне эмоциональные неудобства! Это может привести к внеплановой стрессовой фазе!
        Ними растерянно поскреб пальцем ухо:
        - А что тут такого? Некоторые предпочитают рождаться самками потому, что только самки способны укореняться. А Точка роста не бессмертна. Мы бережем ее, но всякое может произойти. Так что каждая самка имеет крохотный шанс получить огромную власть и спасти всю колонию. Самцам это недоступно. Хотя такая все-таки огромная ответственность…
        - Главный - самка?! - Рад залпом осушил стакан и поперхнулся.
        - Когда-то он ею был. Точка роста - особое, отдельное существо.
        - Но тогда… тогда зачем вам самцы?
        - А кто же еще будет опылять Главного?
        - О Перводвигатель… - выдохнул Рад, пораженный аморальностью государственного устройства визов.
        Неожиданно послышался низкий гул, вся башня завибрировала, а окна на мгновение потемнели, словно за ними пронеслось что-то огромное. Однако Рад и Ними этого как будто не заметили.
        - У меня сейчас мыслительный центр расплавится. И он… он как будто чешется…
        - Это самовнушение.
        - А ему хоть бы что!.. Зачем им ноги, если у них нет мозга? Да и мозг им зачем, чтобы инфокапсулами его забивать? Знаешь, я иногда думаю, что тот корабль в чем-то был прав…
        - Какой корабль?
        - Ну, тот, про который рассказывают, что он… усовершенствовал своего человека.
        - Это просто байка.
        - Может, и байка. А может, мы его видели…
        Однажды, лет двадцать назад, Селес и его корабль выскочили с изнанки совсем не в нужной точке. Они направлялись к Лигейе-1, где велись раскопки, и Селесу очень хотелось взглянуть на какие-то необыкновенные артефакты, о которых гудела вся инфосеть. Но эти бестолковые бицефалы выкинули их черт знает где. Изучая окрестности, они обнаружили в ментальном поле присутствие еще одной симбиотической пары, которая хранила гробовое молчание. Они отправились на поиски соплеменников и довольно скоро наткнулись на неокорабль с наглухо задраенным щитом, который не подавал признаков жизни. Корабль Селеса долго выписывал вокруг него круги, одновременно стучась в личное ментальное пространство незнакомой пары (сам Селес считал это неприличным), пока не получил наконец короткий ответ:
        - Да.
        - Здравствуйте! А мы думали, что вы…
        - Я спал.
        - Извините, - вмешался Селес. - Мы не хотели, просто…
        - Я не настроен на контакт. До свидания.
        И корабль медленно полетел прочь.
        Удивленный Селес долго смотрел ему вслед. Помимо необъяснимой враждебности незнакомца его поразило то, что говорил только корабль, причем он ни словом не обмолвился о своей гуманоидной составляющей. В окрестностях не было пригодных для жизни планет, так что неочеловек, скорее всего, был на борту. Если учесть, что случайно встретившиеся симбиотические пары обычно набрасывались друг на друга с расспросами и радостный гвалт в ментальном поле не смолкал потом несколько суток, ситуация приобретала таинственный и несколько зловещий оттенок.
        Обсуждая странную встречу со своим кораблем, Селес вспомнил известную старую страшилку. В ней рассказывалось о неком неокорабле, которому то ли задело мыслительный центр при аварии, то ли просто очень не повезло с гуманоидной составляющей. Впрочем, это были позднейшие домыслы, в самой страшилке поведение корабля никак не объяснялось. Просто однажды он решил сделать своего симбиотического партнера более удобным. Он втайне от человека нанял при посещении торговой платформы каильских черных техников, которые оборудовали саркофаг выдвижными хирургическими манипуляторами, спрятанными в стенках. А потом, когда человек уснул, запер крышку, вколол ему доапон и сильнодействующий транквилизатор. И аккуратно, не торопясь, отрезал ему руки, ноги и закрепил туловище в саркофаге металлической скобой. На всякий случай он еще и заклинил замок в восстановительном резервуаре, хотя эта предосторожность казалась уже излишней.
        Позже корабль продолжил усовершенствование гуманоидной составляющей: произвел резекцию голосовых связок, чтобы неочеловек перестал кричать, и удалил ему некоторые участки мозга, чтобы в ментальном поле тоже наконец стало тихо. В этом фрагменте разные версии истории расходились: согласно первой, неочеловек навсегда утратил доступ к ментальному полю, согласно второй, доступ сохранился, но теперь гуманоид мог транслировать туда только одно слово: «Помогите», а в третьей, самой мрачной версии это было слово «убейте».
        Усовершенствованный неочеловек стал тихим, послушным и в таком состоянии мог жить практически вечно, не нуждаясь в восстановлении. Правда, без двигательной активности и внешних впечатлений он вырабатывал мало ментальной энергии, и вся она по понятным причинам была очень темной. Поэтому корабль передвигался медленно и по большей части спал. Сначала соплеменники изредка с ним пересекались, а потом, чтобы избежать лишних вопросов, он затерялся где-то в глубинах космоса.
        Конечно, вероятность того, что эта история основана на реальных событиях, а тем более того, что Селеса и его корабль угораздило встретиться с ее главным героем, сводилась почти к нулю. Но Селесу все равно долго еще было не по себе. Однажды ему даже приснилось, что в кабине - а ему практически всегда, за редким исключением, снилась кабина корабля, - есть то ли огромное зеркало, то ли экран, как в неживых транспортниках. И будто бы краем глаза он заметил на этом экране какое-то светлое пятно, а когда пригляделся - увидел бледное лицо с грубыми шрамами на лбу. Оно беззвучно разевало рот - так отчаянно, что губы в уголках надорвались. От ужаса Селес проснулся и тут же расшиб голову об крышку - корабль потом говорил, что закрыл саркофаг, чтобы неочеловек выспался в тишине и покое, и вовсе не обязательно было биться там и орать благим матом. Надо сказать, что корабль, в отличие от Селеса, был скорее воодушевлен гипотетической встречей со своим зловещим собратом. И он еще долго утверждал, что все это, конечно, жестоко и недопустимо, но в чем-то безумного экспериментатора можно понять, потому что
гуманоидные составляющие постоянно забывают, кто они, зачем и где их место.
        Сестра полномочного представителя стала первой самкой визов, явившейся на территорию арцев не с диверсионными целями. Самцы, в количестве примерно пятидесяти штук, присутствовали здесь уже довольно давно: они прибыли на ту самую спорную стройку, которая обещала стать исторической. Арцы теперь вели строительство какими-то необыкновенными зигзагами, не выжигая джунгли и терпеливо дожидаясь, пока визы сами уберут свои зеленые стены. Как выяснилось, визы отстаивали эти территории так яростно еще и потому, что здесь корни Главного залегали очень близко к поверхности. Башни, с местоположением которых визы были категорически не согласны, постепенно сносились, а немногие оставшиеся возвышались над растительным хаосом и выглядели весьма растерянно для неодушевленных предметов. Арцы, обычно сдержанные, вели в информационной паутине бурные дискуссии о том, не действуют ли строители в интересах визов и какой дурак согласится жить и работать в окружении градорубов, но соглашались в одном: полный отказ от строительства на континенте визов был бы непростительной слабостью. В ментальном поле визов происходили не
менее жаркие споры: некоторые даже считали, что Главный зашел слишком далеко в своей демонстрации доверия, подпустив арцев так близко к корням, и открыто сомневались в его здравомыслии - прежде никто не посмел бы говорить такое о Точке роста. Но их командированные на стройку специалисты вели себя в целом прилично. Они проявляли живой интерес к технике арцев, осваивая ее упорно, но тщетно: единственное, чему они научились, - тыкать пальцем в экран, показывая, куда дальше вести строительный зигзаг.
        В транспортнике Эхо окружила себя растительной ширмой и демонстративно ушла в ментальное поле. Сопровождающие ее арцы то и дело нажимали на бугорки под своими указательными пальцами, стараясь делать это втайне друг от друга. Ними предупредил их, что Эхо ни в коем случае нельзя злить, и всю дорогу они хранили гробовое молчание, изредка робко поглядывая на гостью. Точнее - на здорово помявшую пол и потолок транспортника древесную ограду, за которой она находилась.
        На посадочной площадке Эхо заметила в толпе встречающих Ними и сразу направилась к нему. Арцы, поняв, что никакого соблюдения этикета не предвидится, поспешно расступились. Один замешкался, Эхо наступила на его маленькую серую лапку, с досадой посмотрела вниз и вытерла ногу о дорожное покрытие.
        - Тебе нравятся их украшения? - поинтересовалась она, дернув брата за руку, на которой блестел новенький браслет с коммуникатором.
        - Ты наступила моему другу на ногу и не извинилась.
        - Извини, - Эхо повернулась к Раду. - Это ты приходил к нам? Я тебя не узнала. Вы совершенно одинаковые.
        - Ничего страшного. Я тоже пока не научился отличать визов друг от друга.
        - Видимо, у тебя плохое зрение.
        - Ты могла бы вести себя нормально? - спросил Ними в ментальном поле.
        - То есть - как арц? Я смотрю, ты отлично научился копировать нормальных арцев. Прямо как дрессированный.
        - Эхо…
        - Они тебя, должно быть, жалеют. Такой славный, дрессированный, но все-таки виз, градоруб и трупоед.
        - Эхо, ты ведешь себя хуже, чем самый дикий и тупой арц. Я требую, чтобы ты сосредоточилась на внутреннем спокойствии. Немедленно. Не стоило так далеко лететь, чтобы грубить и наступать на ноги, это можно делать и дома.
        - Не стоило.
        - Я жду. Или ты успокоишься, или полетишь обратно.
        - Хорошо. Покажи мне эту вашу… вырубку.
        - Я думал, ты захочешь отдохнуть.
        - Я хочу увидеть, чем вы тут занимаетесь.
        - Может, сначала…
        - Ты мне не доверяешь? Сеятели возмездия уже пытались меня завербовать, Ними, но я держусь. В этих башнях все-таки живые… твари.
        Переговоры в ментальном поле длились не так долго, чтобы затянувшаяся пауза обеспокоила арцев. Они решили, что брат и сестра обмениваются приветствиями или, возможно, совершают какой-то ритуал. Ними дружески им улыбнулся:
        - Прошу прощения. Моя сестра хотела бы посмотреть, как идет строительство.
        - Подождите немного. Мы составим оптимальный маршрут…
        Воспользовавшись тем, что арцы углубились в изучение карт, Эхо незаметно тронула брата за руку и шепнула:
        - Выйди из ментального поля…
        Он довольно громко переспросил:
        - Что?
        - Бестолочь… Выйди из ментального поля. Я требую.
        Безоблачное небо над их головами прошила ветвистая молния, а спустя мгновение почва под ногами дрогнула, как от взрыва. Но никто этого не заметил, Ними по-прежнему озадаченно смотрел на Эхо, а арцы даже не отвлеклись от коммуникаторов.
        - Хорошо… - шепнул он.
        Башни на участках, застройку которых визы и арцы согласовали между собой, росли буквально на глазах. Самих строителей видно не было - они сидели в домиках-времянках, окруженные бесчисленными экранами, панелями управления и горами документации. Снаружи бродили только любопытные визы. Башни строила автономная техника: долговязые краны, укладчики и сварщики, грузчики, похожие на плоских жуков, еще какая-то мелочь для ввинчивания, стягивания и подгонки, червеобразные прокладчики - по документации они проходили именно под таким названием, - и полировщики, которые бегали по стенам и наводили последний лоск. А рядом вздымалась и опадала растительная масса - визы, прыгая с одной древесной дороги на другую, перекраивали свои владения, отводя их подальше от строящихся башен и направляя туда, где стояли приготовленные к сносу здания.
        Арцы, сопровождавшие Ними и Эхо, дружно шарахнулись в сторону, когда колоссальный ствол, обвившись вокруг старой башни, со скрежетом сжал ее и выплюнул фонтанчик битого стекла. Они уже должны были привыкнуть к этому, но слишком хорошо помнили террористические акты визов, видеозаписи которых столько раз смотрели в паутине, замирая от ужаса и любопытства.
        Эхо, заметив, что арцы увлечены зрелищем, ускорила шаг и потянула брата за собой.
        - Мне это не нравится… - шепнула она, отойдя подальше.
        - Мы привыкнем друг к другу. Теперь я их знаю. Это возможно.
        - Нет-нет-нет… Какой ты глупый. Да не ненавижу я их. Мне на них плевать. Я не о том. Мне все это не нравится.
        - У тебя что-то с восприятием. Ведь у нас получается. Все складывается хорошо.
        - Вот именно! - зашипела Эхо, поглядывая на приближающихся арцев. - Пойдем дальше… Именно! Все складывается хорошо… Все идеально! Мир, согласие и единение видов! Так не должно быть.
        - Война тебе нравилась больше?
        - С-самец! У тебя нет интуиции…
        - Ты настолько не доверяешь арцам?
        - Я и нашим уже не доверяю!
        - Так я и думал. Боишься, что в поле подслушивают? Ты сходишь с ума от ненависти, Эхо. Только с сеятелями возмездия не связывайся, ладно?
        Эхо схватила его за руку:
        - Вернись домой, Ними!
        - Зачем, если я нужен здесь?
        - Ними, пожалуйста! - Эхо захлопнула ушные отверстия - это означало, что она не желает слышать отказ. - Я требую!
        - Нет. - Он погладил ее пальцы. - Нет, Эхо.
        - Пожалуйста, вернись, Ними, пожалуйста, мы снова уйдем в лес, подальше от них от всех, я требую, пожалуйста, Ними…
        Арцы наконец догнали их. Ними церемонно поклонился:
        - Моя сестра очень довольна экскурсией. Вызовите транспортник, она хочет вернуться домой.
        Анна шла по глубокому снегу, проваливаясь почти по колено, и грызла прихваченное из дома ледяное яблоко. Тяжелый длинный плащ недовольно попискивал и менял режимы обогрева, пытаясь сохранить под своими складками оптимальную температуру. Анну обдавало то волнами жара, то прохладой. Снегоход понуро полз за ней, как верная собака, и периодически, усиливая сходство, с шумом стряхивал налипший снег.
        Вдалеке, как переливающаяся огоньками скала, высился ее дом. В нем было около двадцати нежилых этажей - некоторые занимало оборудование для систем жизнеобеспечения, а на других стояла загадочная аппаратура, с которой работал папа. Кажется, эти приборы были как-то связаны с погодными установками. Папа, кстати, обещал сегодня устроить киносеанс с редкими трехмерными записями.
        Под плащом зачирикал коммуникатор. Анна, недовольно бормоча сквозь яблоко, зажатое в зубах, выудила его. На фоне мельтешащих снежинок возникло светлое пятно маминого лица. Вокруг качались полупрозрачные ветви садовых деревьев, а мама беспомощно махала руками, разгоняя стайки маленьких крылатых существ.
        - Анна! Нам опять с семенами подарок привезли! Они ягоды едят! И… - мама нервно засмеялась. - И поют, причем неплохо!
        - Может, оставим? - Анна прислушалась к трелям, доносившимся из коммуникатора. - Отловим, в клетку посадим…
        - Ну тебя! Поройся в энциклопедиях - что это за твари и как с ними бороться? У меня времени нет, они все сожрут, пока я искать буду…
        - Хорошо. - Анна подключила энциклопедию и, поймав в рамку ближайшего незваного гостя, зафиксировала картинку. - Уже ищу… Борись пока чем можешь, я верю в тебя, мама!
        - Я борюсь! - воинственно воскликнула мама и выбежала из кадра. - Мухобойкой!
        Похожее изображение нашлось в разделе на букву «н».
        - Нева-пятьдесят четыре, негляды… это еще кто… немертвые, Ненлия, неогуманизм… Неорута, нерест… Мам, нашла! Это нетомы! Каильские плодожорки!
        - Конечно, дождешься от каильцев хорошего!.. Травить-то чем? У меня химикатов много, ты только скажи, чем брызгать.
        - Не трави их. - Анне вдруг стало так жалко хрупкое существо с видеоиллюстрации, похожее на крохотную шестирукую фею. - Побрызгай соляным раствором, они от этого засыпают. А потом в вольер запустим, и пусть поют!
        - Ладно. Но если хоть одна улетит…
        - Мам, здесь написано, что они очень громко храпят. Мы обязаны это услышать!
        - Принято, отбой. Пойду усыплять мерзавок.
        Анна засмеялась и хотела было сунуть коммуникатор обратно под плащ, но вдруг задумалась. Снова включила энциклопедию, нашла букву «н» и стала быстро пролистывать. Неовы… неогуманизм… неожитийные легенды… неократия… неолит… неологика… неомары… Это оказались какие-то полуразумные мухи - определенно не омары. Неорута… неотии… неофиты… Слова начали путаться в голове, и она уже успела забыть, чем вообще интересовалась в этом разделе. Неояблики… Чудесно. Коммуникатор назойливо запищал, сигнализируя, что пора принимать лекарства. Анна вздохнула и направилась к снегоходу, который радостно и шумно отряхнулся.
        Рад вошел в комнату, положил на стол карточку от своего модуля и огляделся, удивленный, что никто его не приветствует. По полу с тихим жужжанием пополз уборщик, старательно затирая почти незаметные глазу следы босых ног арца. Издалека доносился какой-то монотонный гул.
        - Ними?
        Растительный гамак покачивался на ветру, вокруг крупных белых цветов в воздухе плавала пыльца, от которой чесались веки и щекотало в горле. Рад осторожно приблизился к гамаку, заглянул в него и неожиданно чихнул. Гамак был пуст. Перед самым носом арца с ясно различимым хлопком раскрылся крупный бутон. Разразившегося очередью оглушительных чихов Рада спас уборщик, всосавший пыльцу и заботливо побрызгавший хозяина антигистаминным.
        - Ними? - снова позвал Рад и внезапно испугался. - Ними!
        На балконе шевельнулась какая-то тень.
        - Я здесь.
        Арц стер со лба липкий пот и вышел на балкон. Солнце палило так сильно, что нежную кожу на лице Рада болезненно стянуло. Виз балансировал на перилах, уцепившись за них пальцами рук и ног.
        - Наконец-то хоть немного света! - Он обернулся. - Почему ты так побелел? Испугался, что я сбежал?
        - Нет… это дегидратация.
        Рад попятился, увидев ринувшиеся к его ногам лианы. Но они миролюбиво свернулись колечками и начали расти перпендикулярно полу. Спустя мгновение над головой арца раскрылся огромный зонт из листьев.
        - Спасибо…
        - Я был на стройке. Они уже почти закончили. Сверху все выглядит в точности как на наших планах, прямо как нарисованное, представляешь?
        - Потому что наши планы были утверждены как основные. В них внесли несколько корректировок и дополнили, я же говорил…
        - Ты говорил, но мне нужно было увидеть, - Ними сделал пару глотков из стакана с зеленой жидкостью. - Я даже сам управлял модулем. Недолго, правда, но круг над площадкой сделал… Мне начинают нравиться ваши штуки.
        Рад вежливо улыбнулся в ответ, но промолчал. Непонятный монотонный гул на мгновение перешел в скрежет и тут же стих.
        Ними отпил еще немного воды с алоком и протянул стакан арцу.
        - Ты бы хотел быть визом?
        Рад повертел стакан в руке и запоздало удивился:
        - Что?
        - Мне сегодня приснилось, что у меня серая кожа. Маленькие серые ручки, такая же одежда, как у тебя, и от меня очень странно пахнет.
        - Чем?
        Ними ответил не сразу:
        - Железом и пылью.
        Убедившись, что виз на него не смотрит, Рад быстро понюхал свою руку, но совершенно ничего не почувствовал.
        - Нет, нет, собственного запаха никто не ощущает… Ты ведь тоже считаешь, что от меня странно пахнет, а я вот не чувствую.
        - Я такого не говорил.
        - Вены мне заменяли тоненькие холодные провода, я был подключен к куче каких-то устройств, тоже холодных, - я чувствовал каждое из них…
        - Очень нелогичное сновидение. У нас нет ничего подобного.
        - Сны всегда нелогичные…
        - Какие эмоции это вызвало? - неожиданно спросил Рад. - Ты что-то почувствовал, когда понял, что ты - арц?
        - Я испугался… Представь, тебе бы такое приснилось. То есть наоборот, - засмеялся виз.
        Рад тоже фыркнул. Затем вернулся в комнату и погрузился в изучение очередной порции документов, присланных на согласование. Ними вздохнул:
        - Ты не видишь снов… Я так и думал.
        - Предпочитаю отключать эту функцию.
        Визы просыпались медленно, и первыми всегда пробуждались цветы на их теле. Плотно сомкнутые бутоны на голове и плечах Ними едва заметно зашевелились, ища источник света, и начали раскрываться. Виз сделал глубокий вдох, облизал губы и открыл сначала ушные отверстия, а потом глаза.
        Он услышал какой-то шорох. Ними выбрался из гамака и, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить Рада, вышел из-за растительной перегородки.
        Тот сидел за столом и водил пальцами по панели. Его не окружали, как обычно, светящиеся полупрозрачные прямоугольники с картинками, а экран, вмонтированный в стол, был черным.
        - Приветствую, - зевнув, сказал Ними.
        Рад кивнул.
        - Какие-то неполадки?
        - Да… Неполадки. - Рад шумно выдохнул и сжал правую кисть. - Браслеты перестали работать совсем недавно, так что мне успели передать… отключилась вся городская система. Какой-то вирус… точнее, это не совсем вирус…
        Ними замер посреди комнаты, уставившись на арца.
        - Никто не знает, что это такое. Какая-то… информационная субстанция. Возможно, с зачатками интеллекта. Она… она как будто живая. И она растет. Очень быстро, совсем как ваши деревья… - Рад пнул заползшего под стол уборщика. - Ними, ты знал?
        - Нет…
        - Ними! - лицо Рада скомкалось, будто на нем одновременно отразились все немногочисленные эмоции, испытанные им за достаточно долгую жизнь. - Ними, ты знал?!
        - Не с самого начала… - Виз захлопнул уши. - Не с самого начала… Я пришел к вам совсем не для этого… Тогда я не знал, Рад, я не знал…
        - Ними… - Арц встал и направился к нему. Тот попятился и уперся спиной в стену. Рад протянул раскрытую ладонь, но на полпути, когда пальцы виза уже шевельнулись в ответ, остановился.
        - Ними. Я тоже… я тоже не с самого начала знал…
        Из его руки вылетело облачко мельчайших капель, окутавшее лицо виза. Ними попытался отвернуться, но капельки уже осели на его коже, а какое-то количество вещества он успел вдохнуть. Растительный покров на его теле почти сразу же стал темнеть и съеживаться, увядшие цветы посыпались на пол.
        За дверью послышались шаги.
        - Это за тобой, Ними…
        Виз метнулся на балкон, взмахнул руками и в ужасе уставился на ничуть не изменившиеся металлические конструкции вокруг. Он зажмурился и попробовал еще раз. Ничего не произошло.
        - Мы тоже хорошо вас изучили. Ты больше ничего не сможешь вырастить… - Рад стоял посреди комнаты, прижимая побелевшие лапки к груди, а вокруг уже толпились другие арцы, в шлемах с защитным полем и с искрящимися копьями в руках.
        - Подожди! - Ними шагнул к Раду, но тот, растолкав своих вооруженных соплеменников, бросился прочь из комнаты. - Рад! - Виз рванулся следом, маленькие арцы повисли на нем. - Рад, прости меня!
        И тут серые утренние небеса разверзлись. Они разорвались напополам, словно давно покинувший этот мир Перводвигатель все-таки решил наконец вмешаться. В разломе затрещали молнии, заворочалось что-то огромное, и раздался оглушительный рев:
        - СЕЕЕЕЛЕЕЕС ВЕЕЕРНИИИСЬ СЕЕЕЕЙЧААААС ЖЕЕЕЕ!!!
        Рад лишь изредка решался взглянуть на экран. Там был Ними - он сидел на краю узкой койки, затененной специальным навесом, весь потемневший и как будто увядший. Нет, не как будто - его растительный покров высох и уже начал отваливаться, проглядывала бежевая, сморщенная от недостатка влаги и света кожа. Иногда Рад бросал быстрый взгляд на экран именно в тот момент, когда Ними поднимал голову - и тут же отворачивался, чтобы не видеть его выцветших глаз. Арц нажимал на бугорок под указательным пальцем и говорил, говорил, говорил.
        - Ними, я знаю, ты мне не веришь, и я тебе тоже не верю, и себе не верю, я никому, никому… Ними, послушай. С самого начала я тоже ничего не знал. Узнал совсем недавно и… Да, я не сказал тебе! Потому же, почему и ты мне не сказал… Ведь ты тоже молчал! Знал и молчал! А потом… Слушай, Ними, если бы я этого не сделал, я бы стал предателем. Ты ведь понимаешь, о чем я? Возможно, сам бы я не чувствовал себя предателем, но я бы все равно им стал, по факту. Все бы посчитали меня предателем. И что я мог им возразить? Что это ложь, что я не забыл о своем народе под влиянием якобы друга? Нет, почему якобы, просто - друга. Это же у нас было по-честному, правда? Правда ведь? Но я ни на миг не забывал, что я арц и должен думать о благе арцев. Ты бы этого не понял. Вот если бы ты тоже был арцем… просто альтернативно мыслящим арцем, как я - всего этого не случилось бы. Ними, ты мой друг, и ты… у меня не было никого ближе, Ними… Мне даже имя твое нравится, хотя сначала это был просто набор звуков, наши самки так говорят детенышам, когда они плачут: ними-ними. Ними-Ними… Мы так похожи.
        Наверное, во всем мире только мы с тобой попытались… попытались не просто взглянуть на ситуацию объективно, но еще и изменить ее. И то - лишь поначалу, Ними… На данном этапе развития это, видимо, безнадежно проигрышный вариант. Мы привязаны к своим корням… и они нас душат. Тянут обратно… на свой маленький кусочек земли, в свою общину, приковывают к своим, намертво, навсегда. Правы, неправы - это свои, даже тогда, когда чувствуешь, что они - совсем чужие… Нельзя идти против своего вида. Тебе ли не знать, что такое корни, Ними! Объективное благо, идущее вразрез с этим… с этим чувством корней, превращается в зло. Мы думали, что зло - это сама война, что всех можно понять, и видишь, что вышло… Нельзя идти против тех, к кому ты прирос, к кому ты прикован… Нельзя идти против своего вида, даже если он творит зло. Почему, Ними? За этим стоит какая-то древняя истина, и я ее чувствую, но я с ней не согласен. Даже после всего, что случилось, - я все равно не согласен, я умру несогласным с древней истиной. Почему, Ними?! Ты сделал то же самое, так что… мыслили мы одинаково. Я же говорю, у меня не было никого
ближе… Ними, ответь! Что главное - быть живым и счастливым или быть арцем и гордиться этим? Замени арца на виза, если хочешь, это ничего не изменит. Гордиться - значит стоять на древней истине видового единства, это я понял. Почему тогда она холодная и… и злая? Я не силен… я не великий ум, чтобы доказать, что лучше быть живым, и радоваться этому, и никого не убивать. А второе столько раз доказывали до меня. Я арц, и я за арцев, я виз, и я… Вот так и получилось… Я сдался, Ними. Стал трусом, но не предателем. И ты тоже. Потому что мы - одинаковые. Мы не предали свои народы, мы предали только друг друга.
        Ними, а когда ты узнал? Тебе потом было трудно… говорить со мной? Шутить? Притворяться? Знаешь, я не притворялся… Я… я разделил нашу дружбу и все остальное. Я перестал верить в то, что случится потом, и снова поверил в мир… в то, что визы и арцы договорятся, и они изучают друг друга, чтобы понять, а не чтобы выведать секреты и слабости… Когда я говорил с тобой, я верил в мир.
        А ведь это, получается, мы свели их вместе… Ними, знаешь, сегодня я подумал - как было бы здорово, если бы все они наконец поубивали друг друга. Нет, правда, ведь они так этого хотят, ну и пусть… И остались бы только мы с тобой. Последний виз и последний арц, победившие войну… А после нас исчезнет и память обо всем этом. Война прекратится раз и навсегда, только если никого не останется. Они знают - тот, кто первым по-настоящему захочет мира, проиграет. Они никогда не остановятся…
        И ты меня прости, пожалуйста. Прости мне мою трусость, Ними. Твою я прощаю. И… Ними, я правда думал, что это вещество вас только… обезвреживает. Я трус и дурак, Ними… А ты мой друг. Вот в чем настоящая истина, не злая и не холодная. Ты - мой единственный друг. Так жаль, что ты умер.
        Рад выключил видеозапись четырехдневной давности и уткнулся лбом в стол. Где-то рядом грохотали выстрелы, визжал сминаемый древесными колоссами металл, ударные волны сотрясали башню. И все это теперь было частью реальности Рада.
        Селес вдруг понял, что ему очень холодно. Он открыл глаза и попытался поднять голову, но тут его затрясло так, что саркофаг начал вибрировать.
        - Ну вот.
        - Наконец-то, я думал, не дождемся…
        - Пусть в себя придет сначала.
        - Э-э… Что это с ним такое?
        - Реакция.
        - И это… нормальная реакция?
        Хаген и Рамар стояли над саркофагом и озадаченно смотрели на Селеса. Исступленно колотя по днищу саркофага кулаками, он рыдал так, будто у него только что умер кто-то из несуществующих близких родственников.
        - А я предупреждал, - заметил Псих.
        Глава двадцать вторая,
        посвященная различным методам лечения, нелюбви к дилеммам и коллективному взрыву
        - Приношу извинения за беспокойство. Сам не ожидал, - печально взглянул Хаген на шиари из-под мохнатых бровей.
        - Понимаю. - Тот вставил в инъектор несколько зеленоватых ампул. - Возможно, это реакция на пройденный курс. Душевные проблемы решаемы. Желаете пройти процедуры?
        - Нет, не желаю. Я же буквально только что с планеты. Знаете… - Человек с подозрением покосился куда-то в угол и придвинулся к шиари поближе: - Я уже не очень уверен в том, что это - реальность. То есть - реальная реальность… безо всяких добавок. Мне кажется, в ней есть что-то неправильное…
        - И это вас угнетает? Пугает?
        - Скорее, печалит… И немного злит, - Хаген мрачно засопел, давая специалисту понять, что ему нелегко признавать свою душевную ранимость. - Хотя угнетает тоже… Знаете, мне даже… вставать по утрам не хочется. Мысли всякие дурацкие посещают… вот зачем мне, в сущности, шевелиться, есть ли в этом какой-то смысл? Если все так невообразимо плохо, так грустно, так безнадежно, и нет никакой справедливости… - Он умолк, скорбно глядя в одну точку.
        - Процедуры в вашем случае были бы желательны.
        - Нет, - тихо, но убежденно сказал человек. - Я решил начать с препаратов. Если не поможет - ладно, можете снова залезть мне в голову.
        - Понимаю. - Шиари встал из-за стола и направился к прозрачному шкафчику, где хранились ампулы, содержимое которых могло временно привести пациента в какое угодно состояние духа: успокоить его, вдохновить, взбодрить, обрадовать, умиротворить, заставить задуматься, ощутить просветленную печаль, мистическое озарение, надежду, самоотверженную решимость, любопытство, религиозный экстаз, умиление или беспредметную влюбленность. Некоторые препараты давали комбинированный эффект.
        Убедившись, что шиари отвернулся, сгорбившийся в кресле Хаген подался вперед, достал из инъектора одну ампулу и спрятал в рукаве, после чего скинул устройство на пол и испуганно выругался. Оставшиеся ампулы разлетелись на мелкие кусочки, и теперь совершенно невозможно было понять, сколько изначально их насчитывалось в инъекторе.
        - Да что ж такое!.. - с досадой буркнул Хаген. - Приношу извинения.
        - Второй инъектор подряд. Возможны проблемы с координацией движений. Либо тайный страх перед инъекциями. Либо вы меня… какое нужно слово?.. разыгрываете. Людям это свойственно.
        - Вы правы, правы. - Человек поднял инъектор и стряхнул с него остатки раствора. - Я действительно побаиваюсь уколов. Вы хоть знаете, сколько я уже тут?
        - Имею определенное представление… Нежелательно трогать осколки. Все будет убрано.
        - Так вот, за это время мне вкалывали все, что только можно и куда только можно. Надоело до чертиков.
        - Могу предложить ингалятор.
        - Замечательно! - Хаген взял из рук шиари полупрозрачную изогнутую трубочку. - Очень признателен! Завтра зайду.
        - Это необязательно. Вас курирует Тиинонашт Дархостира. Я сообщу ей об изменениях в вашем состоянии и лечении. Она назначит прием.
        - Или так. Спасибо. Огромное спасибо! Гигантское!
        Хаген, излучая благодарность и улыбаясь во весь рот, никак не решался повернуться к шиари спиной, чтобы тот не подумал, что пациент получил желаемое и тут же убежал. Поэтому он кивал и пятился до тех пор, пока не уперся спиной в дверь.
        - Вам желательно развернуться, - напомнил шиари.
        И человек, поклонившись специалисту по душевной гармонии в пояс, вылетел из кабинета.
        Конечно, все его действия были зафиксированы ползающими по потолку и стенам камерами, и Тиинонашт очень скоро должна была узнать о манипуляциях с инъекторами - Хаген был уверен, что именно так она назовет это откровенное воровство. Но также он был уверен, что ответственная за седьмой сектор ни в коем случае не станет выяснять, зачем он украл ампулы. Подобный допрос был бы посягательством на его душевную гармонию. Скорее всего, ему назначат дополнительные процедуры. Может, добавят в диагноз клептоманию. Тиинонашт могла и вовсе проигнорировать этот случай - она знала Хагена давно и ценила его как помощника, собеседника, как обладающую любопытными особенностями личность и, разумеется, как выносливого и сговорчивого подопытного.
        Рамар перемещался по ангару туда-сюда, используя только механические конечности. Его ноги болтались в воздухе, а пару рук, данную природой, Псих важно скрестил на груди.
        - Ты гремишь, - в очередной раз пожаловался корабль Селеса.
        - А ты болтаешь. Болтовня есть пустой, без нужды, разговор, что в разум вторгается, точно вор…
        - О господи…
        Дверь открылась, и в ангар вбежал Хаген.
        - Все получилось! - крикнул он и потряс кулаком, в котором тихонько звякнули ампулы. - Я их… добыл.
        - Кстати, о ворах, - заметил Псих.
        Ответом ему было дружное заговорщическое шипение.
        - Что? - Рамар коснулся ногами пола. - Корабли - не пациенты, тут нет камер. Шиари уважают ваше право на личное пространство. Они вообще все подряд уважают.
        - Должен сказать… - Хаген внимательно рассмотрел ампулы и ингалятор на свет. - Я понятия не имею, что это за препараты.
        - Разберемся! - бодро отмахнулся Псих.
        - Погоди, - встревожился корабль Селеса. - Ты симптомы правильно описал?
        - Как мог…
        - А если только хуже станет?
        - Тогда вы вообще здесь жить останетесь, потому что прекраснейшие и ему пропишут принудительную гармонизацию, - пожал плечами Хаген. - Если хоть один из них сейчас его увидит…
        - Или все может быть еще проще, - встрял Псих. - Он сойдет с ума. Уж поверьте, я в этом разбираюсь, я уже сходил.
        - Да помолчи ты! Хаген Танеску, ты запер дверь? Шиари сюда не зайдут?
        - Конечно, не зайдут. Ведь у персонала не бывает ключей, их раздают только пациентам.
        - Слушай, гуманоидный…
        - Вам не надоело? - равнодушно осведомился корабль Айи. - Сделайте уже что-нибудь…
        - Где он? - зачем-то понизив голос, спросил Хаген.
        - Там, - Рамар неопределенно махнул хваталкой в угол за кораблями.
        - А он не ускорится?
        - Он постоянно колет себе доапон. Вряд ли так быстро выветрилось.
        - Ладно… - Человек похрустел плечами, которые затрещали громко и не очень спортивно. - Тогда мы сейчас быстро…
        - Кстати, Хаген. Ты инъектор-то принес?
        - Да я ампулы еле раздобыл…
        - Ну, поздравляю. Значит, единственный инъектор в окрестностях - у нашего… хм… пациента.
        Анна сидела перед зеркалом и медленно расчесывала волосы. Когда-то они были такими длинными, тяжелыми, жалко, что она их отрезала. Или они выпали из-за лекарств? Она почему-то забыла, что же именно случилось с ее волосами, зато помнила, как приятно пушистые пряди щекотали спину. Но ничего, и теперь они уже отросли достаточно, чтобы сделать, к примеру, хвост на макушке. Отложив расческу, она убрала волосы назад и стала приглаживать, чтобы не торчали вихры. В зеркале отражались ее сосредоточенное лицо и две крупные синие рыбы, лениво шевелившие плавниками в аквариуме. Во всем этом было что-то забавное и немного странное, потому что Анна вдруг заметила удивленную улыбку на своем лице. Она на секунду замерла с неудобно закинутыми за спину руками, потом улыбнулась еще шире и потянулась за заколкой. Какие у нее, оказывается, крохотные и при этом оттопыренные ушки. С распущенными волосами совсем не заметно, а так - топорщатся, как у зверька.
        Анна машинально попыталась пригладить уши, убедилась, что это невозможно, тряхнула головой, чтобы посмотреть, как качается короткий смешной хвостик… И тут зеркало с синими рыбами накренилось и поехало куда-то вбок, а разводы на мягком ковре зазмеились и хищно прыгнули на нее. Она успела выставить перед собой руки и, стараясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь зеленоватую пелену, крикнула:
        - Мама! Ма-а-ама-а!..
        Столик со спасительными пузырьками и ампулами был слишком далеко. Анна ползла к нему, периодически отключаясь - ей казалось, что она надолго засыпает и с трудом просыпается, чтобы продолжить путь, но на самом деле теряла сознание всего на долю секунды.
        - Мама…
        Кто-то вбежал в комнату, мягко топая по ковру, зазвенел ампулами, лихорадочно ища нужную, потом перевернул Анну на спину, разжал ей зубы кончиком ложки и влил в рот что-то горько-соленое. Сделав несколько глотков, она приоткрыла глаза и увидела знакомое смазанное пятно папиного лица.
        - Папа… - сипло зашептала она. - Дышать трудно… Папа… Кто-то хочет меня забрать… Кто-то зовет меня, папа… кто-то хочет меня забрать, не отдавай меня, не отдавай меня, папа…
        - Селес, можно позаимствовать твой инъектор? - как бы невзначай поинтересовался Псих, строя страшные и многозначительные гримасы стоявшему рядом Хагену, который вообще не знал, что ему сейчас делать.
        - Нет.
        - А можно попросить тебя вылезти оттуда?
        - Нет.
        - А можно…
        - Нет! - Селес наконец повернулся к ним. - Я все слышал. Не надо. Мне ничего не надо. Я хочу сам все понять.
        - Селес, - сочувственно вздохнул Рамар. - Ты ничего не поймешь. А вот мозги себе попортишь.
        - Так не должно быть! Так не может быть…
        Рамар подобрался к нему поближе, гулко стукнулся макушкой об днище корабля, зашипел и тоже уселся на пол. Хаген обеспокоенно следил за обоими, периодически косясь на дверь.
        - Селес, ты сколько на свете живешь, если по шиарийской системе? - Рамар задумчиво сгрыз с пальца заусенец. - Лет пятьсот? Больше? И никогда ничего такого не видел? Банальная же история. И сразу понятно, чем кончится.
        - Видел. Но… не чувствовал. Я был ими всеми…
        - Да ты ментальный девственник, - гыгыкнул Псих. - Как первопроходец, должен сообщить - тебя шарахнуло не то что вполсилы - в одну десятую. Правда, хрен его знает, в чем измеряется ментальное воздействие… Так вот, меня - как первопроходца, да, - шарахнуло по полной. Причем не одной капсулой, а сразу всеми. И тем не менее - вот он я, здоров, полон сил и прохожу третий курс гармонизации у шиари, которые - только между нами - в последнее время страшно меня бесят. И если мы сейчас сделаем тебе па-арочку уколов…
        Селес резким движением перехватил руку Рамара, медленно и почти незаметно тянувшуюся к карману его комбинезона, в котором угадывались контуры миниатюрного инъектора.
        - Нет! Дай мне остальные капсулы!
        - Хаген Танеску, вторично тебя поздравляю: он все-таки свихнулся! - сообщил Псих и повернулся к Селесу: - Пусти сейчас же. Я ведь и хваталкой могу…
        Тот молчал, крепко сжимая его запястье, и смотрел прямо перед собой таким взглядом, будто подозревал окружающую реальность в чем-то крайне гнусном. Рамар попытался разжать его пальцы, потом помахал перед ним свободной рукой:
        - Се-елес? Ты тоже начинаешь страшно меня бесить.
        - Может, с ним как-то поосторожнее надо? - не выдержал Хаген. - В таком состоянии…
        - Я в нормальном состоянии, - внезапно очнулся Селес.
        - Угу, - хором ответили Хаген и Рамар.
        - Уйдите, - Селес отпустил Психа и забился в угол поглубже. - Отстаньте. Мне надо подумать… Так не должно быть… Мне надо понять, почему это было… если этого не должно было быть…
        - Эй! - Рамар гулко стукнул хваталкой по стене у него над головой. - Вернемся к вопросу о нормальном состоянии. Ты в курсе, что плачешь?
        Селес провел рукой по лицу, посмотрел на мокрую ладонь и тут же снова отвернулся.
        - Да-да, ревешь, как каильская самка во время течки. Ты плачешь в три ручья с тех самых пор, как очнулся, и даже не замечаешь этого. Не знаю, к какому типу отнесли бы твою дисгармонию шиари, но более прямолинейные виды называют такое нервным срывом. Или истерикой? Хаген Танеску, это срыв или истерика?.. И дрогнула основа мироздания, и прочь во тьму срывается сознание, подобно бегуну на состязании…
        Человек жестами попытался показать Рамару, что тот завел разговор в какие-то совершенно неконструктивные дебри. Псих только отмахнулся.
        - Селес, - раздался сверху глухой бас корабля. - Я тебя очень прошу: послушай этих двух идиотов.
        - Нет. Не надо. Не хочу. Ничего не хочу, - быстро забормотал Селес. - Отстаньте. Уйдите. Я в нормальном состоянии. Мне нужно понять.
        Рамар закатил глаза, всем своим видом демонстрируя, что упрямство пациента бесит его не меньше, чем все ранее упомянутое.
        - Все, надоело! - Он схватил Селеса всеми механическими конечностями сразу, приподнял, слегка ушибив об днище корабля, встряхнул и прижал к полу. Селес издал такой громкий и яростный вопль, что Хаген подпрыгнул, а корабли загудели дуэтом. Не обращая внимания на дружные протесты, Рамар отобрал у соплеменника инъектор, быстро зарядил в него обе краденые ампулы и вколол их содержимое Селесу в шею, зацепив в спешке свищевое отверстие. Тот глухо зарычал и, улучив момент, изо всех сил ударил Психа лбом в подбородок.
        - Вы спятили?! - всполошился корабль Селеса.
        Рамар, продолжая крепко прижимать буйного пациента к полу, закрыл глаза и стал шумно дышать через нос. Судя по тому, что на губах у него выступила кровь, удар удался. Пациент упорно пытался высвободиться и рычал - этот утробный звериный звук не на шутку испугал Хагена, которому Селес с момента знакомства казался самым уравновешенным и рассудительным неочеловеком во Вселенной. В углу под хвостовой частью корабля было темно, и Хаген почти ничего не мог разглядеть.
        - К вам можно? - заметив, что пыхтение и рычание постепенно затихают, спросил он.
        Псих сделал последний глубокий вдох, открыл глаза, посмотрел на Селеса и с удовлетворением обнаружил, что у пациента содрана кожа на лбу. Селес тоже смотрел на Рамара, причем довольно осмысленно.
        - А я ведь чуть не ускорился. - Псих ощупал языком зубы. - Ты как?
        - Не знаю…
        - Ты зачем мне врезал?
        - Не помню…
        Рамар довольно ухмыльнулся и разжал железные хваталки. Основательно помятый Селес, морщась, приподнялся на локтях.
        - Как ты сюда попал? - спросил он, с подозрением глядя на Психа.
        - Хаген Танеску! - крикнул Рамар. - К нам можно!
        - …Я же оплатил курс? Оплатил. Что самое главное? Моя душевная гармония. Я и сказал, что если они сейчас же не отпустят меня посмотреть, что у вас тут происходит, - они посягнут на нее ну просто по самое не могу.
        - Тебя отпустили без сопровождающих? - не поверил Селес. - Айю не отпускают…
        - Так она на принудительном курсе. А я - сам пришел, сам ушел… Хотя сбегать из каюты было гораздо интереснее, но что я могу поделать, если они меня постоянно ловят?
        - Мог бы заранее их проинформировать, что собираешься сбежать, и для душевной гармонии тебе необходимо, чтобы никто тебя не ловил, - усмехнулся Хаген. - Они бы тебя не только пропустили - они бы даже камеры везде выключили.
        - Ну ты странный. Это же вообще неинтересно!.. - Рамар поморщился и осторожно потрогал челюсть.
        - Я не хотел. - Селес тоже потрогал ссадину на лбу, которую теперь дополняла растущая шишка. - Извини.
        - Вот теперь даже мне хочется посмотреть эту капсулу, - неожиданно признался Хаген. - Хотя, конечно, страшно…
        - Я ее не смотрел. Я ее чувствовал. Все, что чувствовали они, все их мысли, всю эту… Я был ими всеми. Не мог выйти оттуда, потому что… меня просто не было…
        - Да-да, - согласился Рамар. - Поначалу это просто потрясающе. Быть целым миром и каждым существом, которое в нем живет. Зато потом…
        - Не надо, хватит про это.
        - Ты как себя чувствуешь?
        Селес на мгновение задумался.
        - Нормально… Хочется спать, немного мысли путаются… И в голове играет какая-то… - Он пощелкал пальцами. - Какая-то мелодия, только вслушаться не получается.
        - А кто-то говорил, что станет только хуже, - ехидно заметил Псих.
        - Ничего подобного, - возразил корабль Селеса. - Это было просто закономерное опасение.
        - Ладно. - Рамар сладко потянулся. - Пациент в практически здравом уме, капсулу я забрал - она, кстати, очень скучала по остальным, теперь они все страшно рады…
        - Что в остальных? - тихо спросил Селес.
        - Какой же ты упертый. Тебе мало?
        - Мне достаточно. Я больше в жизни ни одной инфокапсулы не открою…
        - Угу, как же, - сказал корабль.
        - Просто расскажи… Что там?
        - Война, - развел всеми конечностями Псих. - С первого и до последнего дня. Восемь инфокапсул взаимного истребления. Испепеленные леса, развороченные города… сожженные детеныши, самки с разорванным нутром, самцы, которым уже надоело каждый день кого-то убивать… Одни пытались убежать от войны, спрятаться, но их находили другие. Правители, конечно, сидели с умным видом в своих секретных бункерах, но потом дело доходило и до их нутра… И я тоже был ими всеми, - криво улыбнулся Рамар. - …Оригинальные пыточные механизмы, биологическое оружие выборочного действия, руки, ноги, головы, глаза, зубы, просто удивительно, сколько всего можно оторвать…
        - Но почему? У них же почти получилось! Послы, переговоры, совместная стройка…
        - Какие переговоры, когда главное - процветание вида? Сильного, высокоразвитого… и только одного. Они изучали друг друга, искали, куда ударить наверняка. Благодаря этим… культурным контактам визы вырастили свой вирус, или что это там было, чтобы сломать умные машинки арцев, а арцы изобрели какую-то жидкость, от которой ломались сами визы. Потом арцы, конечно, свою технику частично починили, да и среди визов оказались особи с иммунитетом - и понеслось…
        - И ты видел все девять капсул?
        - Нет. Если честно, вторую и седьмую я читал по диагонали… Ну давай, пожалей меня, я разрешаю!
        Почти каждый раз после особенно сильных приступов Анна играла сама с собой в одну игру. Она придумала ее еще в детстве, и теперь игра уже казалась глупой и смешной, но для Анны превратилась в своего рода ритуал, который непременно нужно провести, чтобы вновь почувствовать себя здоровой. Игра называлась «Куда мы поедем, когда я вылечусь». В папиной комнате, над настольной панелью, можно было развернуть карту со всеми обитаемыми планетами, между которыми наладили постоянное сообщение. Анна наугад тыкала в нее пальцем, увеличивала выбранную планету, убирала мерцающее окошко с краткой информацией и начинала увлеченно придумывать, кому принадлежит этот мир, какие в нем обычаи и достопримечательности, чем он отметился во всеобщей истории и, что самое главное, - как ее там встретят и как она будет общаться с аборигенами: смущенно улыбаться, признаваться, что она здесь впервые и вообще посетила за всю жизнь всего две планеты, заказывать в гостинице для людей номер, каюту, герметичный шар, пещеру или ячейку с кроватью, пробовать местные блюда и любоваться древними зданиями, памятниками и природными
красотами. Она старалась придумать все так, чтобы воображаемый мир был совершенно непохож на тот, к которому она привыкла, а его жители имели как можно меньше общего с людьми. И, конечно, воображаемые аборигены всегда были красивыми, добрыми и гостеприимными.
        Дверь папиной комнаты оказалась заперта. Анна немного повозилась с замком, убедилась, что все известные ей домашние коды не подходят, и попыталась вызвать отца по коммуникатору. Он не ответил. Анна вызвала маму.
        - Ну что? - Энергично раскатывая тесто на столе, мама запорошила экран мукой. - Я занята, сегодня на ужин будет блюдо времен патриархата и беспощадной экплуатации другого пола. - Она чихнула и засмеялась.
        - А папа где? Он что-то не отвечает.
        - Значит, работает. Он же никогда не отвечает, если занят.
        - Дома или на станции?
        - Не знаю… Но вообще я не видела, чтобы он уезжал.
        Дома папа обычно работал на одном из многочисленных технических этажей. Анна понятия не имела, на каком именно. Он мог пропадать на работе сутками, увлеченный своими неизвестными, но, очевидно, очень важными делами. Анна нахмурилась - суеверный страх, что припадок повторится, если она в ближайшее время не сыграет в свою ритуальную детскую игру, становился все сильнее.
        - Черт! - она стукнула по двери кулаком и сунула в рот ушибленный мизинец.
        Трудный пациент по прозвищу Псих казался Хагену созданием крайне загадочным в своей непредсказуемости. Его реакцию никогда нельзя было предугадать даже примерно. Когда Хаген наконец поделился с Психом гениальной идеей, на которую его навела мысль о силе коллектива, тот хохотал до слез, а потом, всхлипывая, спросил:
        - Селес, где ты его взял?
        - А почему это меня, собственно… - неопределенно возмутился Хаген, но Рамар его перебил:
        - Это безобразие. Единственное, в чем я был уверен, - это что я тут самый неадекватный. Потом выяснилось, что у него нервные срывы эпичнее, - Псих мотнул головой в сторону Селеса. - А теперь еще и ты, человек? Вы сговорились? Я хотя бы видел все капсулы… я был войной, я имею право! А вы зачем претендуете на мои лавры, жалкие вы сволочи?
        Хаген и Селес пожали плечами и виновато переглянулись.
        - Это я все к чему… - Рамар погладил себя по лысине. - К чему я это все?
        - К тому, что вы как раз собирались… - решил помочь ему корабль Айи.
        - Тарантайка, молчать.
        - Сам заткнись, гуманоидный!
        - Ти-хо! Подождите! Дайте мне закончить.
        - Я все понял, - кивнул Хаген. - Вы давно додумались до этого сами.
        - Именно.
        - До чего? - спросил в наступившей тишине Селес и вздрогнул, потому что ответили все хором:
        - До ментального взрыва!
        - Зачем?.. - опрометчиво продолжил Селес, но вовремя успел все вспомнить, сопоставить и предотвратить вторую волну общего возмущения: - Да. Конечно. Выбить ее оттуда ментальным взрывом.
        - Я и тебя хотел выбить, - сообщил ему корабль. - Из той капсулы. Но они сказали, что ты слишком близко, и можно вместо этого выбить тебе мозги… И вот я теперь думаю - а там вообще есть что выбивать?
        - Хватит уже на меня кидаться.
        - Я с тобой потом поговорю.
        Тиинонашт Дархостира физически ощущала, что в ее сознании вот-вот затянется узел недовольства, что для квалифицированного специалиста по душевной гармонии тридцать второго уровня было недопустимо. За короткий промежуток времени в седьмом секторе платформы произошло сразу несколько очень подозрительных событий. Человек Хаген Танеску, добровольный подопытный и - Тиинонашт позволила себе внести в его карточку личную оценку - крайне интересный собеседник, пожаловался сразу на несколько форм дисгармонии и не продемонстрировал при этом признаков ни одной из них, зато украл ампулы с препаратами. Специалист, к которому он обратился, сообщал, что Хаген проявил сообразительность, пытаясь скрыть следы кражи порчей двух казенных инъекторов. Пациент Рамар - омтуроскевировиливоривексорутмо, принятый в центр ввиду редкости вида и лечившийся от непрофильных форм дисгармонии: дисгармонии безысходности, дисгармонии негативного смысла существования и дисгармонии разрушительного будущего, - потребовал предоставить ему полную свободу перемещений по платформе. Свои пожелания он сопроводил нецензурной бранью и, кроме
того, попросил немедленно доставить его в седьмой сектор. Специалисты пятого уровня, приставленные к неокораблям, сообщили, что Хаген Танеску и Рамар находятся в ангаре и оживленно беседуют, а еще один омтуроскевировиливоривексорутмо, Селес, не пациент, тоже ведет себя странно.
        Прекраснейшая вынуждена была признать, что высокая концентрация представителей редкого вида в седьмом секторе начинает неблагоприятно влиять на ее душевную гармонию. И в тот самый момент, когда она делала пометку об этом в личных записях, поступило новое сообщение: Хаген Танеску появился в отсеке, где располагались мирогенераторы. Человек и непрофильные пациенты явно задумали что-то нежелательное. Находясь, очевидно, под воздействием зависти к чужой душевной гармонии, они уже давно просили персонал извлечь из индивидуального мирогенератора пациентку Айю, у которой наконец-то наметился прогресс. С другой стороны, успешное выполнение замысла, каким бы он ни был, могло помочь их собственной гармонизации. Корыстных целей они явно не преследовали - следовательно, ими руководило исключительно стремление к душевной гармонии. В таком случае препятствовать им неэтично, но, если подозрения верны, все может закончиться новыми проблемами и даже порчей оборудования…
        Тиинонашт не любила дилеммы до такой степени, что вынуждена была накапать себе легкого гармонизирующего. Она несколько раз протягивала руку к коммуникатору и тут же отдергивала с несвойственной шиари резкостью, а потом, сделав несколько дыхательных упражнений и приняв еще одну дозу гармонизирующего, все-таки связалась с персоналом и распорядилась не предпринимать никаких действий, но сохранять бдительность.
        - Мы ее не достанем. Она же, по сути, в другой вселенной…
        - Достанем.
        - Согласен. По отдельности не достанем, а вместе - вполне.
        - Человек тоже так считает…
        - О да, уж человек-то знает.
        - А если будет слишком сильно? Мы не расплавим ей мозг?
        - Чего там плавить… Доапон, кстати, уже подействовал? Не хочу наблюдать за ускорением гуманоида с шестью руками.
        - А ты ничего и не успеешь увидеть.
        - Тем более.
        - Должен был подействовать.
        - Не люблю я оммо тарукурат. Терпеть не могу.
        - Взрывы - это довольно красиво. А ментальные взрывы - это… это убедительно. Тарантайка, ты тут?
        - Я тоже оммо тарукурат… не люблю… Мне потом тяжело…
        - А кто тебя спрашивает-то? Присоединяйся, для общей убедительности.
        - Хватит ее мучить!
        - Хватит уже ваших «хватит»!
        - Тихо! Тарантайка… тьфу, третий корабль может не участвовать, все равно кто-то должен погасить волну. Иначе зацепим шиарийские спутники. Еще не хватало, чтобы с этой их нереальной реальностью что-то случилось.
        - И прекрасно! Давайте изменим наконец реальность!
        - Гасить волну тоже… тяжело…
        - Тарантайка, молчать! Сказано же: принимай взрыв на себя.
        - Ладно, отстаньте от… от Тарантайки. Взрыв принимаю я. Или мой человек. Селес, ты сможешь погасить волну?
        - Он от этого окончательно спятит. Вам мало сегодняшнего было?
        - Все со мной нормально.
        - Угу. Кстати, жди - тебя скоро опять накроет. Так что давайте побыстрее. Кто гасит?
        - Я.
        - Селес, тебе нельзя. Гасить буду я.
        - Спасибо… Это очень любезно… Но все-таки я возьмусь… Это тяжело… но я справлюсь… У меня получится лучше… чем у вас…
        - С чего это вдруг?
        - Извините, но… У меня получится… хорошо… Я привык… к волнению в ментальном пространстве… У хозяина там всегда буря… всегда волны…
        - Как хочешь.
        - Славная Тарантайка.
        - Да заткнись ты!
        - Почему это? Я нагнетаю отрицательные эмоции, они самые дальнобойные.
        - Может, начнем наконец?
        - На кого настраиваться?
        - А ты как думаешь?
        - А это игра такая?
        - Тихо! На меня.
        - Хм, логично. Ну давай, сосредоточься на том, как ты проголодался и как хочешь побыстрее в нее впиться…
        - Я сам знаю, на чем мне сосредоточиться.
        - Ладно, думай о чем хочешь. Главное - о плохом. Тебе должно быть больно. Ты достаточно расстроен?
        - Селес, стукни его чем-нибудь!
        - Рамар, пожалуйста, не командуй.
        - А ты не отвлекайся.
        - Это ты тут всех отвлекаешь!
        - Не отвлекаю, а нагнетаю!
        - Тихо!
        По бортику саркофага кто-то постучал. Селес приоткрыл один глаз и недовольно поморщился, увидев Рамара.
        - Я у тебя тут посижу? В ангаре пол холодный, а у меня копчик…
        - Ты можешь хоть тут помолчать?
        - Да, да, я тихо, как грибомышь…
        Селес еле заметно кивнул и снова закрыл глаза. В ментальном поле вокруг личного пространства корабля Айи уже закручивались набирающим скорость вихрем эмоции и обрывочные мыслеобразы - вроде тех, которые проносятся в голове, когда сильно волнуешься. Селес пытался попасть в этот вихрь, но его отбрасывало, и он тоже начинал все больше и больше волноваться.
        Псих уселся на пол рядом с саркофагом, прислонился к нему и зажмурился, сосредоточенно массируя пальцами виски.
        - Черт. Я и не думал, что у него там такая… гамма…
        Селес, которому никак не удавалось синхронизироваться с общим потоком, опять поморщился. С трудом шевеля губами, он выдохнул:
        - Помолчи…
        - А я что? Я ни… - И Рамар завалился набок, гулко стукнувшись об пол лысиной.
        Корабль вздрогнул и издал протяжный скрежет. Саркофаг задрожал, и Селес понял, что коллективный ментальный взрыв, кажется, начинается без него. Он сделал последнее отчаянное усилие, пытаясь прорваться к кораблю Айи, и почти с наслаждением почувствовал, как раскалывается его личное ментальное пространство - причем, судя по ощущениям, вместе с черепом.
        Ей всегда казалось, что тут должны быть просторные хорошо освещенные залы, в которых тихо гудят непонятные огромные машины. Еще, наверное, столы с вмонтированными в них огромными и чистыми экранами. А в воздухе должны покачиваться документы, которые на ходу исправляет и дополняет сосредоточенный, важный папа. Именно так Анна представляла себе его рабочее место, но то ли она опять ошиблась этажом, то ли реальность, как всегда, оказалась гораздо скучнее. Она уже побывала на двух этажах под жилой частью дома и обнаружила там только маленькие площадки, перед которыми останавливался лифт, а дальше - глухую стену, и никаких дверей. Видимо, это была техническая зона, где жили своей скрытой жизнью системы, обеспечивающие дом воздухом, светом, водой, грунтом для сада, тихой музыкой по утрам и доступом ко всем информационным сетям. Анне было как-то неловко заглядывать в нутро их теплого и мудрого дома, к тому же ей вообще не следовало сюда спускаться, поэтому она решила: три - хорошее число, и если она исследует еще один этаж и не найдет там папин кабинет, то вернется обратно.
        На третьем этаже стены не оказалось - к сожалению, как теперь думала Анна. Здесь от лифтовой площадки начинался коридор - чистый, ярко освещенный, с гладкими светло-серыми стенами. Дальше он начал разветвляться, снова и снова, он казался бесконечным, и Анна заволновалась - все-таки очень нелепо и страшно было бы заблудиться и погибнуть в пустыне технической зоны собственного дома. Она надеялась, что вот-вот где-нибудь появится дверь, - ведь свет в коридоре, очевидно, подразумевал, что здесь должны ходить люди.
        Мертвенно-белые лампочки сияли под потолком, как звезды, и Анне на несколько мгновений вдруг отчетливо представилось, что она не у себя дома, а где-то в бездне космоса, абсолютно одна в ледяной бесконечности, чернеющей вокруг. Ей стало так тоскливо и страшно, что закружилась голова, а в горле мгновенно уплотнился судорожный комок. Она схватилась за стену, чтобы не упасть. Стена была ледяная и бесконечная.
        Это длилось не дольше пары секунд, потом беспросветная тоска вселенского одиночества откатилась, как морская волна, и снова стала чьей-то чужой, а потом и вовсе ничьей, надуманной. Анна немного постояла на месте, потом случайно сделала резкое движение головой, и боль ввинтилась в виски.
        Она потянулась к коммуникатору, чтобы вызвать маму, но с удивлением обнаружила, что связи нет. Анна еще раз осмотрелась, стараясь двигать головой как можно плавнее, и, вздохнув, побрела обратно к лифту. Надо было добраться до жилых этажей раньше, чем начнется приступ.
        Всего через пять или шесть шагов пол у нее под ногами внезапно качнулся и накренился так, что она не удержалась на ногах и больно ударилась об стену. В коридоре погас свет, и было слышно, как в темноте с громкими хлопками взрываются лампочки. Взвыли все системы экстренного оповещения, а затем накренившийся дом как будто забился в судорогах. С визгом рвалось железо, искрили обнажившиеся провода, сверху летели куски обшивки. Анна лежала у стены, свернувшись в клубок и прикрывая руками голову, и плакала от страха и удушливой нечеловеческой тоски.
        До этого по индивидуальной вселенной прокатилась слабая волна-предвестник, теперь шла основная.
        Хаген склонился над размеренно гудящей капсулой индивидуального мирогенератора. В обзорном окне виднелось спокойное и совершенно неживое лицо Айи. Оператор с интересом наблюдал за посетителем.
        - У вас есть какие-то пожелания?
        - Нет-нет. Я просто смотрю. Очень… красиво.
        - Обратите внимание на диск излучателя, - посоветовал шиари. - Эффектно. Привлекательная форма.
        Человек понятия не имел, где находится диск излучателя, но еще раз заглянул в окошко и восхищенно прищелкнул языком.
        - Он снаружи, - уточнил оператор.
        - А-а… Видите ли, я тоже подумываю о дополнительной процедуре в мирогенераторе.
        - Следует обратиться к вашему специалисту.
        - Разумеется, не к чужому же. - Хаген с надеждой прислушивался, но мирогенератор безмолвствовал. - Скажите, а вообще насколько велики шансы там… застрять?
        - К сожалению, не имею такой информации.
        - Жаль. Очень жаль…
        Анна наконец решилась открыть глаза. В коридоре было тихо. Еле слышно гудели лампочки, горевшие как ни в чем не бывало. Поблескивали гладкие и абсолютно целые стены.
        - Папа… - прошептала она и, с трудом поднявшись на ноги, пошла неизвестно куда. Вокруг расстилалась огромная холодная Вселенная, и Анна осталась в ней совсем одна, испуганная и крошечная. Но где-то рядом был папа, и его срочно требовалось найти, чтобы он ей помог. И еще надо было цепляться за стены, или за воздух, или за эту мысль о папе, потому что кто-то схватил ее и тупо, упорно, как старинный механизм, в который попал край одежды зазевавшегося работника, тащил куда-то…
        - Па-а-па!
        Было так страшно, непоправимо одиноко, но не ей. Одиноко было далекому, непонятному, лишенному человеческого облика существу, древнему и неподвижному. Оно тосковало и звало. Может, оно потеряло свою самку или детеныша, а может, просто хотело есть.
        - Па-а…
        Тело прожгло болью, словно под одежду попали тлеющие угольки. Анна сорвала майку и увидела, что в верхней части живота, слева, там, где жгло особенно сильно, темнеет аккуратная бескровная дырочка. Прежде чем закричать, она успела нащупать у себя под ключицей еще одну.
        Опять погас свет. Полуголая и задыхающаяся, Анна бежала в темноте, вытянув перед собой руки. Пол дрожал, стены осыпались, и откуда-то доносился глухой рев, непохожий ни на систему оповещения, ни на ветер.
        Впереди мелькнула белая полоска. Она бросилась к ней, и полоска превратилась в прямоугольник с тонким светящимся контуром. Это была закрытая дверь, из-за которой пробивался каким-то чудом сохранившийся свет - наверное, сработал аварийный генератор.
        - Па-а-а-па-а-а! - Анна билась в дверь всем телом. - Открой! Я не хочу-у-у!
        И тут она наконец поняла, что за неумолчный рев слышала все это время. Это одинокое древнее существо звало того, кого потеряло:
        - ААААААЙААААА…
        Она медленно сползла на пол, уткнулась лбом в колени и заплакала.
        - Я тоже… скучаю…
        Дверь открылась, но увидеть, что за ней, Анна не успела. Анны уже не было - за секунду до этого она прекратила свое существование.
        Из капсулы мирогенератора раздался приглушенный стук. Шиари удивленно посмотрел на приборы. Стук повторился, потом еще и еще, усиливаясь с каждым разом, и наконец перешел в непрерывный грохот.
        - Ускоряется! Она ускоряется! - закричал шиари, стремительно утрачивая душевную гармонию.
        Хаген с изумлением наблюдал, как от ударов на железных стенках вздуваются небольшие выпуклости. Капсула подпрыгивала, приборы визжали, оператор носился вокруг с тревожными воплями, уворачиваясь от осколков взрывающихся лампочек.
        В каюту влетел целый отряд специалистов различных уровней. Непривычно суетливые шиари оттеснили человека от искалеченного мирогенератора, а потом и вовсе деликатно вытолкали в коридор. Они оцепили прыгающую капсулу и стали ждать.
        Грохот наконец утих. Покивав друг другу и жестами о чем-то договорившись, шиари быстро подняли погнувшуюся крышку капсулы и тут же отпрянули. Навстречу им поднялась голая, покрытая синяками Айа, обвела их тяжелым взглядом и, с клокотанием втянув воздух, заорала:
        - Что вы наделали?!
        Прекраснейшие снова засуетились. Хаген поднялся на цыпочки и даже несколько раз подпрыгнул, но ничего, кроме спин и слегка мерцающих золотистых голов персонала, не разглядел. Хрустели осколки, что-то хлопало и трещало, истошно пищал единственный уцелевший датчик, шиари звенели инструментами и тревожно переговаривались, и сквозь все это прорывался крик Айи:
        - Зачем? Зачем? За что? Заче-е-ем?!
        Хаген поймал за рукав специалиста, выскользнувшего из каюты:
        - Что с ней? Ей больно?
        Шиари, прижимавший к груди какой-то особо ценный обломок мирогенератора, удивленно поднял бровные дуги:
        - Нет. Что вы. Ей обидно.
        Глава двадцать третья,
        посвященная особенностям строения инфокапсул, провалам в памяти и чудесному исцелению
        Люди утверждают, что у них от ужаса и других сильных отрицательных эмоций шевелятся волосы на голове, но этого еще никто никогда не видел. У шиари в таких случаях шевелятся головные щупальца, и это неоспоримый факт.
        Головные щупальца Тиинонашт Дархостиры буквально заплетались в косы. Цвет кожи менялся с лимонного на оранжевый, отражая весь спектр негативных переживаний ответственной за седьмой сектор платформы. Пожалуй, именно в тот момент Тиинонашт впервые серьезно пожалела, что вообще связалась с представителями редкого вида. Он стал первым, но далеко не последним, хотя, если бы сейчас кто-нибудь рассказал ей, какую роль сыграют оммо в ее дальнейшей судьбе, она бы отправила его на курс принудительной гармонизации.
        Если бы, конечно, рассказчик сам не принадлежал к неорасе.
        - …И эти недопустимые действия привели к порче дорогостоящего оборудования, которое за то время, пока находится в ремонте, могло бы приблизить к душевной гармонии десять и более пациентов…
        - Мы заплатим… - Рамар покосился на Хагена, потом на Селеса, который с безучастным видом смотрел себе под ноги. - Мы ведь заплатим? У меня не очень много осталось…
        - Я говорю о недопустимости не для того, чтобы вы задумались о компенсации, а для того, чтобы вы задумались о… о недопустимости! - Тиинонашт постучала пальцем по столу. - Приношу извинения за оценочное суждение, но даже детеныши не позволяют себе подобной безответственности! А если позволяют - подлежат принудительной гармонизации!
        - Значит, теперь вы и нас будете гармонизировать? - спросил Селес.
        - Нет. Вынуждена поделиться личными соображениями. Я надеюсь, что ваша подруга продемонстрирует прогресс и ее состояние будет признано удовлетворительным. И я очень надеюсь, что вы покинете платформу в ближайшее время.
        - Ну и ладно, - буркнул Псих. - И покину. Вы вообще никак не способствуете моей душевной гармонии. Только бесите.
        - Я не имела в виду вас, Рамар. Вы оплатили курс, и…
        - А я вас всех имел в виду, и многократно! - Псих неожиданно стукнул по стене механической конечностью и содрал пленочный экран вместе с поющей птичкой. - Видали? Три курса, а толку?! Я дисгармоничен, как реонец без гарема, и меня это уже почти устраивает!
        Хаген на всякий случай отодвинулся от Рамара, Тиинонашт опять потемнела, и только Селес продолжал меланхолично смотреть в пол.
        - Я бы хотела отметить нежелательность…
        - Да перестань уже! Только вокруг топчетесь, а как есть никогда ничего не скажете! Приношу извинения за называние вещей своими именами! Сколько можно?! - Псих вскочил и направился к двери. - И душевная гармония ваша - вранье! Шарлатаны!
        - Вынуждена запросить помощь персонала для нейтрализации вспышки вашего гнева.
        - Не сметь! Молчать! - Рамар погрозил шиари сразу тремя кулаками. - И ярости чистейшая волна вздымается до звезд и даже выше! И не грешна, и не стыдна она, пусть Бог хотя бы так меня услышит!..
        - Это определенно человеческие стихи, - заинтересовался Хаген. - А дальше как?..
        Псих, окончательно рассвирепевший от такого несерьезного отношения, глухо рыкнул и вышел из каюты.
        - Пожалуйста, если можно, давайте обойдемся без… специалистов. - Селес тоже встал. - Я с ним поговорю.
        - Я прошу вас уделить мне немного времени. - Тиинонашт провела рукой по панели, и в глубине кабинета отъехала в сторону узкая дверь. - Это ненадолго. Вы успеете его догнать. Я перекрою коридор, передвижение Рамара по платформе сейчас в любом случае нежелательно.
        - Он разозлится…
        Хаген тихо кашлянул, чтобы привлечь внимание Селеса. Но вместо него ответила Тиинонашт:
        - Вы ошибаетесь, я никого не намерена изолировать. Селес. Это касается лично вас и вашей душевной гармонии.
        Тот вздохнул и последовал за ней, успев неопределенно махнуть рукой Хагену. Тиинонашт включила свет в маленьком помещении за дверью и закрыла ее, как только Селес шагнул внутрь. Похоже, здесь была кладовка - вдоль стен стояли многочисленные шкафчики.
        - Ваш инъектор исправен?
        Оммо решил, что врать и оправдываться сейчас нецелесообразно, поэтому честно кивнул.
        - Человек позаимствовал для вас неверно подобранные препараты.
        Селес попятился и стукнулся об дверь спиной. Прекраснейшая давно справилась с возмущением, ее лицо вновь стало доброжелательно-непроницаемым.
        - То есть вы все-таки будете меня гармонизировать?
        - Я бы с удовольствием курировала вас лично, - Тиинонашт протянула руку, и Селес чуть было не решил, что она собралась похлопать его по плечу, но шиари шевельнула пальцами, и шкаф слева от него открылся. - Не очень понимаю, что с вами произошло. И не требую пояснений.
        Она взяла что-то с полки. Неочеловек услышал знакомое стеклянное позвякивание и совсем сник.
        - Если оценочное суждение позволительно, лично вы мне приятны, Селес. Ранее вы проявляли любознательность и уравновешенность. Но ваше дальнейшее присутствие на платформе представляется нежелательным и… утомительным.
        Шиари положила целую горсть ампул в матовую коробочку, защелкнула ее и протянула ему:
        - Вы умеете читать на шиарийском общедоступном?
        - Да.
        - Там есть инструкция с подробным описанием. Самогармонизация не приветствуется. Не распространяйтесь об этом. В случае ухудшения обратитесь к… другому специалисту.
        - Спасибо… - Селес так удивился, что ничего больше сказать не смог.
        - Вынуждена еще раз напомнить о нежелательности вашего присутствия здесь. Вам настоятельно рекомендуется покинуть платформу в ближайшее время.
        - Но я не могу бросить Айю… опять.
        - В случае признания ее дисгармоничной вы можете дождаться окончания повторного курса на орбите планеты.
        - Вы не понимаете… Она все равно решит, что я ее бросил.
        - Позвольте выразить надежду на благоприятный вердикт. - Тиинонашт открыла дверь. - Прошу сообщить о моем решении вашим симбиотическим партнерам.
        ФРАГМЕНТ ЗАПИСИ РАСКРЫВАЮЩЕГО ВЕРБАЛЬНОГО СЕАНСА СПЕЦИАЛИСТА ПО ДУШЕВНОЙ ГАРМОНИИ ДВАДЦАТОГО УРОВНЯ СИГШИООНА КАММУИТАЛА С ПАЦИЕНТОМ № 2791
        ВИДОВАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ ПАЦИЕНТА: омтуроскевировиливоривексорутмо
        ТИП ОСНОВНОЙ ДИСГАРМОНИИ: не установлен
        ТИПЫ ДИСГАРМОНИЙ ВТОРОГО СЛОЯ: дисгармония неравного распределения зла (?)
        ПРИМЕЧАНИЕ 1: антропофобия
        ПРИМЕЧАНИЕ 2: рекомендовано уточнение диагноза с помощью индивидуального мирогенератора
        ПРИМЕЧАНИЕ 3: во время пребывания в мирогенераторе выявлен синдром Шаалфанун Ламша. Отказ от стандартной реальности
        ПРИМЕЧАНИЕ 4: аварийное извлечение без санкции специалистов
        - …И хотела бы также попросить прощения лично у заведующей седьмым сектором… или кто она там - директор, командир?.. У заведующей Тиинонашт Дархостиры и у трех специалистов пятого уровня… нет, четырех… или… ладно, у всех специалистов пятого уровня, которых я покусала после извлечения из мирогенератора. Больше ничего не было? Синяки, переломы? Если были, то и за них тоже прошу меня извинить.
        - Позволь уточнить: количество покусанных ты примерно, но помнишь?
        - Конечно. Укус - акт довольно интимный.
        - А сам процесс извлечения не помнишь?
        - Не помню. Но, кажется, я расстроилась. Иначе с чего бы мне ускоряться?
        - Дополнительное уточнение: могло ли это стать результатом какого-либо внешнего воздействия?
        - А я откуда знаю? Ты вообще какой-то недобрый стал. Это что, допрос, что ли?.. Извини… Ну что, мы заполнили документ?
        - Да. Он уже распространяется по внутренним сетям платформы.
        - А… тот охранник, ну, человек, которого я ранила… на Кальдеронии… он тоже его получит?
        - Документ получат все, кому ты адресовала свои извинения.
        - Хорошо… А он выздоравливает?
        - Да.
        - А ему… не пришлось ничего отрезать? Руку там, ногу… печень?
        - В случае ампутации ему бы бесплатно предоставили новый орган, идентичный утерянному. Человек находится в хорошем состоянии и вскоре продолжит работу.
        - Хорошо…
        - Позволь выразить удивление: раньше ты не демонстрировала никакого интереса к состоянию пострадавшего.
        - Позволь предположить, что при исполнении тебе удивляться не положено. Хы!.. То есть извини. Я просто кое-что поняла. И сделала выводы. И теперь пытаюсь эти выводы использовать. И это, надо сказать, самое сложное, потому что, ведь если ты понял, что делать надо вот так, а не иначе, нужно еще и заставить себя сделать… это… которое ты понял… я запуталась, давай заново…
        - Айа, ты выразилась вполне понятно, уточнения не требуются. Что заставило тебя сделать упомянутые выводы? Что ты поняла?
        - Вот. Это самое интересное. Это вообще откровение и сенсация, серьезно. Я сейчас объясню, и до вас всех сразу дойдет, что я прекрасно гармонизировалась, и вы выпустите меня отсюда… с извинениями, мать вашу!.. Ладно, можно без извинений… Сигшиоон, до чего же трудно быть вежливой и доброжелательной!
        - Понимаю.
        - Хы… То есть извини… Так вот, я поняла, что если у тебя есть что-то такое… например, фобия… не надо ею гордиться и думать: «Ух ты, у меня фобия, это же так необыкновенно!» Фобия - она мешает. Вот я, например, из-за этой своей антропофобии потратила кучу времени в вашем - извини, Сигшиоон, - в вашем дурдоме. И нужно выбросить эту свою фобию и жить… ну, жить всей своей личностью, целиком, неискаженно… ну, не знаю. По-нормальному. А если потом станет совсем скучно - можно завести себе новую фобию, правильно?
        - Хм… Если такая последовательность суждений кажется тебе наиболее приемлемой…
        - Нормальная последовательность. Так вот, я решила выбросить свою антропофобию. Она мне больше не нравится.
        - Позволь выразить опасение, что самостоятельное избавление от подобных узлов недовольства - сложный и далеко не всегда успешный процесс.
        - Да нет же! Для того чтобы избавиться от дисгармонии, надо просто ее понять. Вы же для этого засунули меня в мирогенератор? Чтобы я увидела, в чем моя дисгармония? И я увидела. Все совсем просто. И, кстати, довольно обидно!.. Да не шарахайся ты, я просто так руками размахиваю. Я теперь смирная.
        - И что ты увидела в мирогенераторе?
        - Мне что, в сотый раз повторить, что я не помню?! Извини… Я помню вывод… ну, то, что я поняла свою дисгармонию. Да какая разница, что за глюки я видела в мирогенераторе, если я в итоге разглядела свою дисгармонию?
        - В чем заключается твоя дисгармония, Айа?
        - Не знаю вашей терминологии… Бывает дисгармония зависти?
        - Полагаю, ты говоришь про дисгармонию болезненной обделенности.
        - Да хоть так… У меня она. Я завидую.
        - Айа, тебя не затруднит повторить свои выводы более связно?
        - Я ненавидела людей потому, что завидовала им. И не только им. Но им - особенно, потому что они выглядят почти как мы. Вот в чем моя дисгармония. Неужели так сложно было догадаться?
        Селес обнаружил Рамара в одной из комнат отдыха. Она была пустой - Тиинонашт, как и обещала, распорядилась перекрыть часть сектора и эвакуировать пациентов. Впрочем, Псих мог разве что напугать их своим внешним видом. Он сидел на диване, выстроив перед собой стеклянные фигурки зверюшек, которыми были украшены столики в комнате, и вполне мирно сшибал им головы.
        - А тебе чего? - увидев Селеса, хмуро поинтересовался он.
        - Тиинонашт просила передать, что они вернут твои деньги, если ты действительно решил прервать курс.
        - И решил. - Рамар обезглавил хваталкой стеклянного макапута. - А деньги не мои. Я их спер.
        - Зачем? - искренне удивился Селес.
        Хваталка метнулась к нему и щелкнула в воздухе перед самым его носом.
        - Раз они придумали эти штуки, без которых ничего никогда не дают, то должны быть готовы к тому, что некоторые захотят взять сами штуки!.. Потому что я поверил, что шиари вытряхнут из моих мозгов всю дрянь. И потому что у меня не хватало даже на один курс!
        - А сейчас ты вдруг решил, что они тебе не помогут?
        - Да я давно это понял. Просто повода поскандалить не было… - Рамар последовательно лишил каильского пещерного масочника всех семи голов. - Я был нормальным, Селес. Я был вполне доволен жизнью, ничего не знал и знать не хотел, плевал на всех и сочинял стихи. Вот она - душевная гармония!
        - Да… - Селес взял со стола полупрозрачную фигурку рыбоптицы с двумя детенышами, к которой уже примеривался Псих.
        - И вдруг эти капсулы… Все девять, в один момент, черт знает откуда… Мне потом сон снился, много раз подряд: я лежу в саркофаге и смотрю на звезды, и вдруг понимаю, что они скалятся в ответ… Вся Вселенная скалится в ответ… На черта я узнал об этом?!
        - Представь, что творится в голове у того, кто это все придумал.
        Рамар наконец отвлекся от статуэток:
        - Придумал?
        - Создал… сотворил. Конечно, это гениально, целый мир, целые жизни, все как настоящее, но автор… он сумасшедший. Мог бы подумать о других симбиотических парах и… не знаю, добавить предупреждение!
        - О других парах?
        Псих недоверчиво хмыкнул, внимательно посмотрел на Селеса и расхохотался уже в полный голос.
        - Идиот! Погоди-погоди, не обижайся… Эти капсулы впечатались в мое личное пространство со скоростью, превышающей скорость мысли. Да, так не бывает. И это первое. Второе - ты когда-нибудь встречал самонаводящиеся инфокапсулы? Которые сами к тебе кидаются?
        Озадаченный Селес молчал.
        - И третье. Раскрылись они тоже сами. Все девять. Я их не открывал. Я даже не успел решить, смотреть их или нет. Меня буквально затянуло туда. Видал ты такое, а?
        - Не знаю… Их создал гений - может, он заодно придумал какую-то новую технологию?
        - Посмотри на них еще раз. Только издалека!.. И аккуратно. Механизм замыкания… Внешний слой… Смысловой рисунок, в конце концов.
        - Но этого не может быть, - Селес поежился. - Этого… не должно быть…
        ФРАГМЕНТ ЗАПИСИ РАСКРЫВАЮЩЕГО ВЕРБАЛЬНОГО СЕАНСА СПЕЦИАЛИСТА ПО ДУШЕВНОЙ ГАРМОНИИ ДВАДЦАТОГО УРОВНЯ СИГШИООНА КАММУИТАЛА С ПАЦИЕНТОМ № 2791
        ВИДОВАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ ПАЦИЕНТА: омтуроскевировиливоривексорутмо
        ТИП ОСНОВНОЙ ДИСГАРМОНИИ: не установлен
        ТИПЫ ДИСГАРМОНИЙ ВТОРОГО СЛОЯ: дисгармония неравного распределения зла (?)
        ПРИМЕЧАНИЕ 1: антропофобия
        ПРИМЕЧАНИЕ 2: рекомендовано уточнение диагноза с помощью индивидуального мирогенератора
        ПРИМЕЧАНИЕ 3: во время пребывания в мирогенераторе выявлен синдром Шаалфанун Ламша. Отказ от стандартной реальности
        ПРИМЕЧАНИЕ 4: аварийное извлечение без санкции специалистов
        - …Звери, дикари, задоголовые, злобные трусливые рабы, бессмысленные горы мяса, плесень, которой лишь бы размножаться… И это только те данные тобой определения, которые не относятся к шокирующим, табуированным и дисгармонизирующим.
        - Ну и что?
        - Ты действительно полагаешь, что подобное отношение к людям может быть вызвано завистью?
        - Нет, мне это определенно не нравится… Ты был гораздо добрее, когда я орала на тебя и ломала коммуникаторы. Где логика?
        - Айа…
        - Почему ты мне не веришь, Сигшиоон? Я же вполне искренне… Я изменилась и гармонизировалась, честно! Я пытаюсь быть вежливой и доброжелательной, я даже твое имя запомнила, думаешь, это легко? Да я какой угодно хорошей стану, только вы-пус-ти-те меня отсюда!..
        - Понимаю.
        - Ни хрена я не симулирую. У меня правда была эта ваша дисгармония обделенности. А теперь нет.
        - Позволь уточнить: как ты от нее избавилась?
        - Я поняла, что ненавидела людей из зависти. Больше я им не завидую - вот так и избавилась.
        - Позволь уточнить: ты, по твоему мнению, избавилась таким образом от антропофобии или от своей дисгармонии болезненной обделенности в целом?
        - Да какая разница!.. То есть извини… Не путай меня.
        - По каким именно причинам ты завидовала людям?
        - Они не одни…
        - Попрошу уточнить.
        - Они не бывают одни. Всегда среди кого-то, среди таких же, как они… Даже если они в данный конкретный момент одни, у них все равно кто-то был, или будет, они не бывают - вот просто так… одни с самого начала…
        - Айа, вынужден с прискорбием сообщить, что не могу тебя понять. Ты полагаешь, что люди не бывают одиноки?
        - Вроде того.
        - Позволь выразить удивление. Представители других видов, как правило, считают, что именно ваш вид никогда не страдает от одиночества. Разве твой симбиотический партнер не находится все время рядом с тобой?
        - Корабль - не такой, как я. Совсем не такой…
        - Вынужден возразить: люди также редко полагают, что находятся среди себе подобных. Многие из человеческих пациентов наших центров душевной гармонии жалуются на полное одиночество, причину которого видят в том, что остальные или они сами - «не такие».
        - Они просто не понимают. У них есть или были родители… детеныши… родственники, носители тех же генов… те, кто даже выглядит похоже… Они всегда находятся среди всего этого, всегда чувствуют себя… частью чего-то общего. А не так, что ты появился сам по себе и вот живи, и никто тебя не выращивал, и никого не любишь только потому, что у вас общие гены, и не чувствуешь вокруг вот это общее… И даже если потеряешь это общее - оно же было, и оно с тобой останется…
        - Позволь высказать догадку: ты говоришь о человеческой семье? Или шире - о родовой общности?
        - Наверное. Тебе виднее, ты же у нас… специалист.
        - Айа, как ты полагаешь, чем могут быть вызваны подобные соображения и эмоции? Чем ты оправдываешь для себя, представителя вида с иным образом жизни и иными приоритетами, желание стать частью родовой общности?
        - Вот и я подумала - а на черта мне это надо? И решила, что не надо.
        - К таким выводам ты пришла после пребывания в мирогенераторе?
        - Ну да.
        - Айа, позволь уточнить: какие особенности твоей индивидуальной вселенной заставили тебя сделать такие выводы?
        - Ты меня опять подловить решил? Говорила же - не помню. Я не помню свою индивидуальную вселенную, все. Точка.
        - Позволь отметить, что провалов в памяти у тебя не выявлено.
        - То есть как это? Я вам говорю, что они есть, а вы мне будете доказывать, что их нет? Вы что, в моей памяти лучше меня разбираетесь?
        - Ты сознательно отказываешься рассказывать о том, что видела в мирогенераторе?
        - А я обязана? Иначе вы меня заставите? Не отпустите, пока я не скажу?
        - Нет, принуждение не предусмотрено. Нам важен результат курса гармонизации, а сведения о твоей индивидуальной вселенной… они несущественны.
        - А-а, вот оно что, тебе просто интересно. Тогда - да. То есть нет. То есть - отказываюсь.
        - Я не понимаю…
        - Рисунок, смотри на смысловой рисунок. У капсул с искусственно созданным содержимым такое бывает, а? А?
        - Документальная?..
        - Не трожь! Не трожь моих песиков!
        - Я не трогаю.
        - Смотри издали, понял?
        - Непонятно, что с замыкающим устройством. Можешь показать его отдельно? Или создай барьер, чтобы она не открылась, я только прощупаю замок…
        - Корабль свой щупать будешь! Смотри так.
        - М-да…
        - Ну?
        - Это подделка. Мистификация. Сделано прекрасно, я в жизни не встречал таких капсул, но это подделка.
        - С чего ты взял?
        - У визов было ментальное поле.
        - Ты изучил все расы во Вселенной и заявляешь с полной ответственностью, что мы - единственный вид, у которого есть ментальное поле?
        - Но не может же оно у двух разных видов быть абсолютно идентичным! Оно показано изнутри. Тот, кто составлял капсулы, знал, как оно работает. И чувствовал его. Ощущения, способы общения, минимальное расстояние - все совпадает. Это кто-то из наших.
        - Либо…
        - Либо?
        - Либо где-то есть - точнее, была - раса с точно таким же ментальным полем! Удивительная догадка, не правда ли?
        - Но это бы значило, что мы и эти самые визы - родственники.
        - А что, если мы произошли от зеленых тварей, растущих на деревьях? Чем плохо-то, а? Все это было: и визы, и арцы. И ментальное поле, и мосты, и война, и пепел из живого… Пепел покрыл планету толстенным слоем, по пояс можно было провалиться, и на зубах скрипело живое, в ноздри забивалось, в глаза… Зато наконец-то стало тихо, а то оно так орало, пока жгло себя… Все это было, а если нет… я найду того, кто это придумал, и убью на хрен!
        - Откуда ты вообще взял эти капсулы?
        - Я не брал. Они сами… взялись. Притянулись, как будто в засаде там сидели…
        - Помнишь, когда и где? Хотя бы примерно?
        - По-моему, с тех пор прошло три шиарийских года. Или около того, плюс-минус… Все немного перепуталось. А вот где - понятия не имею. Я тогда собирался на Руспо-семь, там должно было зацвести говорящее дерево. Давно хотел задать ему пару вопросов. А если учесть, что в тот момент мы были в районе Каила Центрального… В общем, ныряли за транспортниками, переходов десять сделали по изнанке, и вот в каком-то из промежутков между переходами я их и подцепил… В каком именно, где мы тогда были - черт его знает.
        - Постарайся вспомнить.
        - Уже пробовал, не выходит.
        - Рамар, это очень важно.
        - Да не помню я.
        - Если вспомнишь хоть что-нибудь…
        - Что ты прицепился? Не знаю я! Не помню, и все.
        Впервые в жизни, если не считать незначительных эксцессов детского периода, Тиинонашт Дархостира ощущала злость. Она по привычке отмечала симптомы: легкое жжение в районе брюшного сосуда, непроизвольное напряжение бровных дуг, маятникообразное покачивание головных щупалец… Всеми этими ощущениями шиари была обязана маленькой неочеловеческой самке, которая честно смотрела ей в глаза и утверждала, что чудесным образом гармонизировалась сама по себе и отныне абсолютно не опасна. А Тиинонашт при этом очень хотела оставить без внимания явные нестыковки, поверить в волшебную самогармонизацию и побыстрее отпустить пациентку на волю - с условием, что она никогда больше сюда не вернется. Эта жажда самообмана огорчала ее больше всего.
        Кстати, извинения за выведенный из строя мирогенератор прекраснейшая выслушала уже одиннадцать раз.
        - Можно мне к моему кораблю?
        - Приношу извинения, но исследования пока не закончены, - сдержанно ответила Тиинонашт. - Будут ли еще просьбы?
        - Я бы переоделась. Ходить с голыми ногами - отвратительно.
        Посмотрев на оммо, шиари подумала, что ей бы определенно подошла одежда для карликовой самки человека или для детеныша. Надо узнать, есть ли на складе комплект самого маленького размера. Всем пациентам центра душевной гармонии по прибытии выдавали удобный костюм спокойной голубой расцветки, хотя многие зачем-то привозили с собой кучу одежды и через пару дней потихоньку переодевались обратно…
        И тут в голову Тиинонашт пришла неожиданная мысль, вызванная, очевидно, пережитым недовольством. Прежде шиари восприняла бы такую идею с неодобрением, но сейчас она показалась ей даже… подыскав нужное слово, ответственная за седьмой сектор определила ее как «забавную». Справившись с первым спонтанным порывом, она взвесила все «за» и «против» и обнаружила, что и того и другого примерно поровну. Однако Тиинонашт очень давно не делала ничего забавного. И, похоже, именно этого ей сейчас не хватало для душевной гармонии.
        - … Поверьте мне, я их больше не ненавижу. Я, конечно, пока не готова их любить, но обещаю, я больше никому из них не причиню вреда. Обещаю… клянусь, для них я больше не опасна. И вообще не опасна. Я сейчас очень мирная.
        - Хорошо, - неожиданно кивнула шиари.
        - Серьезно? - изумилась Айа.
        - Ваши уверения приняты. Согласны ли вы продемонстрировать навыки бесконфликтного общения с людьми в бытовых условиях?
        - Это как?
        - Поговорить с обычными пациентами. Продемонстрировать убедительное дружелюбие. При желании - попросить у них одежду, обувь, средства личной гигиены.
        С неподобающим ее уровню удовольствием Тиинонашт наблюдала, как меняется выражение лица Айи.
        - Это обязательно?
        - Мы ни в коем случае не хотим принуждать вас. Однако только ваших уверений, не подкрепленных доказательствами, недостаточно для признания вас успешно гармонизированной.
        - А если я с ними… бесконфликтно пообщаюсь - вы меня отпустите?
        - Если будет выказано дружелюбие и обе стороны останутся довольны контактом - это станет неопровержимым доказательством того, что вы преодолели свою дисгармонию.
        - А если я кого-нибудь покалечу - тебя посадят? - помолчав, с надеждой спросила Айа.
        Все вокруг было гадким и неправильным. И никто не имел права жить. Или, может быть, все-таки имел, но жизнь представлялась таким изматывающим, неблагодарным и бессмысленным занятием, что всех немедленно следовало от этого права избавить, чтобы прервать цепь ненужных страданий. На протяжении десятков, сотен тысяч лет эти твари прилежно и даже изобретательно занимались уничтожением друг друга. Приносили редкие крупицы радости в жертву условностям, которые сами же и выдумали. Приносили в жертву миллионы живых, кричащих представителей вида ради того, чтобы этот вид в целом, как некая абстрактная проекция, жил лучше и ел больше, и не видели в этом никакого противоречия. Кормили войну, кормили мясорубку. И все это называлось историей разума во Вселенной, и лучше было бы никогда не знать и не думать об этом, если уж тебя угораздило появиться на свет…
        Раздался противный хруст, как будто у кого-то сломался зуб, потом стало больно. После секундного замешательства Селес обнаружил, что сломал фигурку рыбоптицы, и осколки впились ему в пальцы. Он бросил останки рыбоптицы на пол.
        - Ну-ну, - сказал Рамар.
        - Что?
        - Ничего. Просто со стороны это, оказывается, выглядит довольно забавно.
        Похоже, Псих был искренне рад, что капсула произвела на Селеса такое неизгладимое впечатление. Это вдруг разозлило Селеса настолько, что он схватил Рамара за плечо. Ему хотелось отшвырнуть от себя ухмыляющегося соплеменника, как осколки рыбоптицы. Его корабль, почуяв все признаки приближающегося ускорения, а также возможной драки, решил вмешаться.
        - Селес? Помнишь, ты просил меня расшифровать запись? Со сломанного медальона. - Своим главным козырем для привлечения внимания корабль очень дорожил и молчал до последнего. Но теперь он опасался, как бы после всего случившегося Селеса тоже не оставили в центре для принудительной гармонизации.
        - Помню… - Селес отпустил Рамара, скептически на него покосившегося, и корабль с облегчением уловил, как замедляется пульс гуманоидной составляющей. - Получилось?
        - Да, только что, - соврал корабль.
        - Ну?
        - Бред, как и ожидалось. Она говорит только: «Дай посмотрю, что у тебя внутри».
        - Получилось перевести?
        - Как видишь, я знаю больше языков, чем ты.
        - И что это за язык?
        - Хм… Если честно, я не помню. Их слишком много, сейчас у каждого подвида по пятьсот самостоятельных диалектов, никакой унификации…
        - Дай посмотрю, что у тебя внутри…
        - Набор случайных слов. У той человеческой самки явно что-то с головой, поэтому она тебя и напугала. И вообще, тебе надо что-то уже делать с нервами.
        - Спасибо.
        И неочеловек, хрустя осколками стеклянного зоопарка, поспешно направился к дверям.
        - Ты куда? - удивился Рамар. - Драки не будет?
        - Не будет, - рассеянно покачал головой Селес. - Как я мог забыть? Я столько всего забыл…
        В многолюдном обеденном зале большинство пациентов были заняты не едой, а разговорами. Некоторые чинно прогуливались вдоль стен, на которых распускались цветы и порхали бабочки. Три стайки самок оглашали помещение высокочастотным смехом. Тощий молодой человек дразнил рыбок в аквариуме. Два пожилых самца сдержанно возмущались отсутствием десерта. Разнополая группа особей творческого вида перекидывалась едкими замечаниями. В общем, люди вели себя мирно.
        Последний раз Айа видела такое огромное скопление людей на Кальдеронии, и тогда все закончилось не лучшим образом. К тому же она никак не могла наметить себе жертву, то есть подходящий объект для контакта. Холодея от волнения, Айа молча ходила по залу, а ее лицо приобретало все более и более жалобное выражение. Детеныши многих видов делают так инстинктивно в надежде растрогать врага.
        Обращаться к половозрелым самцам было страшновато - еще набросятся, вдруг у них период гона. Молодые самки, насколько знала Айа, тоже могли проявить агрессию - они были запрограммированы на защиту детенышей, уже имеющихся или гипотетических. С возрастом инстинкты постепенно угасали, и человек начинал демонстрировать признаки интеллектуального и духовного развития. По крайней мере, так утверждала энциклопедия. В своей воображаемой вселенной Айа видела, что у животного стремления человека к продолжению рода существует и другая сторона, и эта сторона ей понравилась, и она почти не врала Сигшиоону Каммуиталу, когда рассказывала про это, но ведь в той вселенной она тоже была человеком…
        Возле аквариума в кресле сидела пожилая человеческая самка, небольшая, сморщенная, с короткими белыми волосами. Уютно щурясь, она с помощью двух тонких железных прутьев соединяла пушистые нитки в длинное полосатое полотно.
        Сделав еще два круга по залу, Айа наконец решилась. Она уселась рядом со старушкой, выждала, пока та отвлечется от своего занятия и посмотрит на нее, смущенно улыбнулась, набрала полную грудь воздуха, сделала неопределенный жест рукой, открыла рот… шумно выдохнула, встала и попыталась затеряться в толпе. Старушка озадаченно посмотрела ей вслед. От мучительной неловкости оммо даже зажмурилась. Потом внезапно развернулась, снова подошла к старушке и снова плюхнулась в соседнее кресло, старательно избегая визуального контакта. Старушка вопросительно на нее покосилась. Айа наконец подняла глаза, издала странный шипящий звук, быстро прижала руку к губам, укусила себя за указательный палец, и на лице ее отразилась такая бездна отчаяния, что старушка невольно отпрянула.
        - А бабуля не рассердится? - шепотом спросил наблюдавший за этой сценой Хаген.
        Тиинонашт увеличила на экране мягкое розовое лицо старушки и покачала головой:
        - Все участвующие в эксперименте пациенты прошли курс гармонизации и готовятся к отправке домой.
        - А вон те спорят…
        - Это несущественно.
        - Ну, удачи.
        У всех входов и выходов дежурили специалисты пятого уровня, Айе предварительно вкололи доапон, но ответственная за седьмой сектор помнила, что в случае любого ЧП ей самой грозит принудительная гармонизация. Общение с неолюдьми определенно плохо на нее повлияло. Тиинонашт успокаивали две вещи: во-первых, при удачном исходе она сразу же поставила бы на карте буйной пациентки пометку «гармонизация проведена успешно» и постаралась забыть Айю как страшный сон. А во-вторых, это все-таки было очень забавно.
        Оммо тем временем пошла на третий круг. Заинтригованная старушка даже отложила спицы. Сделав несколько красноречивых жестов и опрокинув вазу с цветами, стоявшую на соседнем столике, Айа умоляюще взглянула на бабулю и выпалила:
        - Понимаете, мне ужасно, ужасно нужно продемонстрировать дружелюбие!.. То есть здравствуйте… - Она покраснела и шепотом закончила: - Поговорите со мной, а то они меня никогда не выпустят… Пожалуйста…
        Так и не вспомнив, на какой по счету карточке он остановился в прошлый раз, Селес наугад выбрал пациентку номер 274, тоже похожую, по мнению шиари, на блуждающую по плоскостям Алису. Он уже и сам начал забывать, как Алиса выглядела - кудри, каска, перчатки…
        Елениана Кондуриоти-Тариниш. Дисгармония здравого смысла. Не выносит ягод темного цвета. Боится тишины, размытых очертаний и сельскохозяйственного инвентаря… Повышенная возбудимость…
        Высокая, крупная и вообще совершенно неподходящая Елениана взглянула на неочеловека с таким презрением, что он вызвал следующую карточку, даже не успев узнать, сколько у пациентки было браков, но заметив, что число двузначное.
        Юнона Иштар Венера Афина Лакшми Идунн… Так и не разобравшись, что из этого - имя, что - фамилия, а что - сакральное дополнительное наименование, Селес убрал и эту карточку - Юнона тоже практически ничем Алису не напоминала, разве что вьющимися волосами.
        Дальше дело приняло неожиданный оборот. Софиандрианика и Андрианисофика Шицкатакацакали оказались хорошенькими сестрами-близнецами, которые в этой жизни, очевидно, делили на двоих все, включая карточку пациента. Они явно очень любили друг друга: на видеоиллюстрации сестры обнимались так увлеченно, что было трудно понять, где заканчивается одна и начинается другая. А может, они сросшиеся, подумал Селес и торопливо вызвал следующую.
        В темных глазах Элизы-Сяо Фарраштадиуш стояла невыносимая печаль. Пациентка страдала дисгармонией здравого смысла и боялась крови. Больше никаких примечаний в карточке не было. Вид у Элизы-Сяо был такой, словно она буквально на секунду отвлеклась перед тем, как прыгнуть с моста или выстрелить себе в голову. Возможно, ее удерживала от подобных радикальных шагов исключительно боязнь крови. Так или иначе, ее почему-то очень хотелось спасти, и Селес искренне понадеялся, что шиари это удастся.
        Тё Фич… Это имя было настоящим отдохновением после всех ономастических конструкций, с которыми успел ознакомиться Селес. Тё (а может, Фич) помимо дисгармонии здравого смысла страдала дисгармонией неудовлетворенности и поиска, хотя Селесу всегда казалось, что этим страдает все живое во Вселенной. Испугавшись, что навязчивые мысли о бессмысленности и злокозненности всего живого во Вселенной сейчас вернутся, Селес просмотрел список предметов, которых Фич (или Тё) боялась, поскольку они казались ей непристойными, признал безнадежную ограниченность своего кругозора и оставил даму в покое.
        - Как он называется?
        - Мальчик… Э-э… Арий, Арюша… Ребенок, ну да, ребенок.
        - Я про степень родства, кто он вам?
        - Праправнук.
        - И он… тоже входит в вашу родовую общность? В семью?
        - Да-да, конечно. Внучек.
        - Вы его только что по-другому называли.
        - Да никакой же разницы…
        - Погодите, разница есть, зачем вы ее путаете? Праправнук, сын правнука получается. А правнук - сын внука…
        - Так много? А он близкий родственник? А вы убьете чужого детеныша, если он будет претендовать на жизненное пространство вашего праправнука?
        Столпившиеся вокруг аквариума люди оживленно загудели. Уютная старушка развела руками:
        - У вас, простите, какие-то странные предрассудки.
        - Я слышала, вы тоже считаете, что мы воруем чужих детенышей.
        - Но должны же вы хоть чем-то питаться? - заметил примостившийся на краю столика молодой человек - тот самый, который до этого дразнил рыбок.
        Айа хрюкнула от смеха. Солидный господин, со вкусом ковырявшийся в зубах, выплюнул зубочистку и, наставив на оммо палец, серьезно прогудел:
        - Значит, вы со всей ответственностью заявляете, что не едите младенцев?
        Все опять захохотали, причем Айа сползла с кресла, и четыре руки одновременно потянулись к ней, чтобы вернуть на место.
        - С ума сойти… - пробормотал, глядя на все это, Хаген.
        - Я все больше склонна доверять ее заявлениям. Это потрясающе. Если бы моей целью была научная карьера, я бы, возможно, решилась написать фундаментальное исследование по психологии гуманоидных составляющих неорасы. Наблюдается острая нехватка подобных работ, вы не находите?
        - Нахожу. И зря ты отказываешься от научной карьеры.
        - Выражу личное мнение: мне больше нравится гармонизировать, чем изучать.
        Миниатюрная девушка с тремя серьгами в правой брови протиснулась сквозь толпу и протянула Айе невесомую кофточку:
        - Должно подойти.
        Оммо повертела кофточку в руках:
        - А у вас нет чего-нибудь с воротом? Чтобы дырку закрыть.
        По толпе пронесся отчетливый шепот: «Какая прелесть!» Айа поспешно прикрыла свищевое отверстие рукой. Тут же раздался неизбежный вопрос:
        - А вы вот прямо так всю жизнь с ними и ходите?
        В зал тем временем стекались новые любопытствующие.
        - Да-да, и я никогда не видела, - восторженно шептала одна пышная человеческая самка другой, не менее пышной. - Представляете, она буквально как девочка, как маленькая девочка! Довольно симпатичная и воспитана неплохо. И обратите внимание на волосы, сейчас такая длина - редкость…
        Селес уже потихоньку задремывал, перед глазами у него мелькали лица наиболее колоритных пациенток. Одну, например, звали просто Ц, и она ненавидела, когда люди сплевывали, потому что ей казалось, что ее окликают. Другая, с особенно тяжелой дисгармонией, боялась убить собственных детей от осознания бессмысленности любой жизни. Третья представляла себя в виде математической функции, жаль, что в карточке не объяснялось, как именно она это делает. Кто-то боялся оранжевого цвета, кто-то - времени, кто-то - животных с белым мехом, кто-то - прожить жизнь не так, как запланировал, кто-то - грибов. Многие боялись реонцев, но это как раз было неудивительно. А вот что могло стать причиной неприязненного отношения к числу 97643791 - Селес понять не сумел, хотя честно старался.
        Он пролистал еще несколько карточек. Потом перескочил сразу на пятьдесят вперед. Потом подумал и вернулся на тридцать назад. Потом еще на десять. Потом опять вперед, потом запутался - очередная пациентка показалась ему незнакомой, но этот тип дополнительной дисгармонии в сочетании именно с такими особенностями и предпочтениями он уже вроде бы встречал.
        - Дисгармония опустошенности и аутопрезрения… - бормотал Селес, листая карточки дальше. - Аутопрезрения…
        И тут на него со смущенной улыбкой взглянула Алиса. Он уже так отчаялся ее найти, что узнал с опозданием, пролистав еще несколько карточек и поспешно вернувшись. Это действительно была Алиса - маленькая, кудрявая и даже, как показалось Селесу, со все тем же недоверием к окружающей реальности в глазах.
        Он вдруг страшно обрадовался, словно спустя много лет встретил давнего друга. Все события, произошедшие на Кальдеронии, уже представлялись нереальными - да, в общем-то, так и было, - и Селес почти поверил, что Алиса, возможно, никогда и не существовала, кроме как элемент «заданных обстоятельств». Он вспомнил, как она доказывала ему, что все на планете ненастоящее, плакала и собиралась всех захватить в заложники. Как она с ним терпеливо возилась, как они путешествовали по плоскостям, и самогон тоже вспомнился, будь он неладен… А потом оммо наконец прочел информацию о пациентке.
        Ее звали совсем не Алиса. Ее звали Мария Левад (что само по себе было весьма гуманно), она страдала от дисгармонии здравого смысла и дисгармонии абсолютного одиночества. Ни партнера, ни детей, из родителей в карточке почему-то упоминался только отец, Никола Левад. Больше всего на свете Мария ненавидела ночи и скуку. Она боялась змей, а единственным ее дополнительным пожеланием было, чтобы с ней как можно больше общались. Никаких упоминаний о сверхъестественных способностях, вроде чтения предметов, в карточке не имелось.
        Радость заметно поутихла. Селес уже собрался мысленно признать, что никогда не был знаком с этой человеческой самкой, но потом снова заглянул ей в глаза и улыбнулся. Нет, это все-таки была она, Алиса.
        Дверь кабинета Тиинонашт была заперта. Постояв немного перед ней, Селес отправился в ангар, где размещались корабли - там его должен был ждать Рамар, который клятвенно пообещал ни с кем не скандалить и ничего не ломать. Психа на месте тоже не оказалось, а корабли, утомленные недавним ментальным взрывом, дремали. Селес не знал, что делать дальше - идти искать Рамара, который, блуждая в одиночестве по седьмому сектору, мог доставить массу неудобств и пациентам, и персоналу, или ждать Тиинонашт, чтобы процесс извлечения Марии (то есть, конечно, Алисы) начали поскорее. И тут в его личное пространство робко постучались.
        - Селес? Прости… я… пока тут никого нет… я просто…
        - Привет. А где Рамар?
        - Он… Он спит… - радостно сообщила Тарантайка. - Шиари его успокоили… на какое-то время…
        - Хорошо.
        - Да, да, очень хорошо… Я просто… понимаешь, я помню… Я примерно помню, где это было…
        - О чем ты?
        - Где хозяин… подцепил эти капсулы… Они и ко мне пытались пролезть… но мне удалось закрыться… а хозяин… он тогда тоже спал… Я примерно помню координаты… Я покажу… уговори хозяина… уговори его улететь отсюда… Я больше не могу… Он уже много раз ругался с шиари… дрался… называл шарлатанами… Но потом он успокоится и останется… Как всегда… Я больше не могу… Уговори его… Я покажу то место… мне тоже интересно… мне тоже может быть интересно, я тоже разумное существо… в некотором роде… Хозяин подцепил эти капсулы, потому что оказался на приемлемом расстоянии для контакта… я ведь понимаю… они так рванулись к нам… мы точно были первыми, кто подлетел достаточно близко… первыми, у кого было ментальное поле… эти капсулы… они со временем становятся медлительными… ты от них совсем легко отбился… потому что импульс ослабевает… а место, где он был задан, оно там… там что-то есть, и оно отправило капсулы… они не дрейфовали… их что-то запустило, и оно до сих пор там… у него есть доступ в поле… я покажу…
        Дверь бесшумно отъехала в сторону, и в ангар вошла Айа. В желтом вязаном свитере и трогательных брючках, слишком коротких для нее, с двумя тугими косичками, она как никогда напоминала человеческого детеныша. Она улыбалась во весь рот и подозрительно быстро хлопала мокрыми ресницами. В руках у нее был ворох каких-то тряпок, из которого свисала длинная полоса ярко-синего меха. Собственно, только эту полосу Селес и заметил, потому что уж очень она бросалась в глаза.
        - Меня выпустили, - сказала Айа и счастливо хлюпнула носом. - Привет…
        - Привет, - вынырнув из ментального поля, ответил Селес, который сейчас не очень понимал, кто перед ним и зачем. - Погоди, у меня важный разговор… - И он скрылся в недрах своего корабля.
        Айа, которая долго-долго ждала этого момента и столько всего хотела рассказать Селесу - о том, что эти шиари такие глупые, а вот люди оказались вполне сносными, и о мирогенераторе, и, возможно, даже о вселенной с рыбками, в которой всегда шел снег, а ее звали как-то странно, похоже, но по-другому, как же ее звали, ведь вертится на языке… - Айа осталась стоять посреди ангара, растерянная и обиженная, с ворохом человеческих тряпок в руках.
        Конец первой части

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к