Между ангелом и бесом Ирина Боброва
        Между ангелом и бесом #1
        Задача не из простых - руководить, тем более если подчиненные - ангелы и черти и занимаются они тем, что пишут сценарии судеб для обитателей так называемого Иномирья. Недосмотрел как-то Большой Босс за слишком уж рассеянным ангелом Бенедиктом, и тот перепутал-таки сценарии! И вот из королевского дворца пропадает младенец-наследник, пропадает малютка-сын и у цыганского барона, а между тем на Земле в детском доме подрастает сирота без роду и племени…
        Бенедикт с чертом Чингачгуком (они коллеги) отправляются исправлять ситуацию. Рано или поздно, после долгого и опасного путешествия находят друзья в одном захолустном земном городке нового русского по имени Альберт Полухайкин. И постепенно все устраивается.
        Ирина Боброва
        Между ангелом и бесом
        ПРОЛОГ
        Ведьма Гризелла готовилась ко сну. После тяжелого дня, полного праведных трудов, слипались глаза. Сил едва хватило накрутить седые волосенки на самодельные бигуди и смазать морщинистое лицо сметаной. Приблудный кот попытался выпросить у бабки что-нибудь вкусненькое, но ведьма так на него взглянула, что попрошайка взлетел куда-то под потолок и затих.
        Расправив кокетливые оборки на подоле розовой ночной рубашки, Гризелла взобралась на кровать, зарылась в ворох одеял, с наслаждением вытянула уставшие ноги и провалилась в глубокий, спокойный сон, каким спят после достойно прожитого дня.
        Сон Гризелле снился интересный, яркий, и по сюжету запах серы, сопровождаемый жалобным звоном глиняных мисок, не предполагался.
        - Вот ведь черт, - выругалась она, продирая глаза.
        - Он самый, - рассмеялся ночной гость, невидимый в темноте.
        - А без спецэффектов никак? Мог бы по-человечески в дверь постучать.
        - Велика радость - среди ночи перед твоей избой танцевать. Она только после семнадцатого поклона изволила обратить на меня внимание - повернулась задом. Ко мне, между прочим, не к лесу.Собирайся, работа есть.
        Сгинь нечистый! Какая работа ночью? Тем более что я уже двести лет как на пенсии!
        - Гризеллочка, - елейным голоском черт, - работа действительно срочная!
        - Сгинь, сказала! - Ведьма закрыла глаза, надеясь поймать обрывки ускользающего сна.
        - Ну Гризелла, - заканючил рогатый гость, - ну войди в мое положение, ведь премии лишат. Бюрократы из отдела Судьбы все переиграли, а мы страдаем!
        - Это бюрократы, не мои - сами и разбирайтесь! Сгинь, - сердито буркнула ведьма и глубже зарылась в одеяла.
        - Помоги, мать родная! - Молитвенно сложив руки на груди, проситель опустился на колени и попытался выдавить скупую слезу. Глаза у нечистого были наглые и для подобной процедуры совершенно не приспособленные, поэтому попытка заплакать вызвала обратный эффект - старуха рассвирепела.
        - Не доводи до греха - зашибу!
        - Гризелла Бенесафуиловна, - взвыл черт, - в последний раз! Всем отделом на тебя молиться будем! Помоги, ради бога!
        - Тьфу, богохульник, а это видел? - Бабка показала большую костлявую фигу и отвернулась к стене. Нечистый подполз ближе и неожиданно то неньким голоском запричитал:
        - Ой, да что мне горемычному делать-то? Чем малых деточек кормить-то? Ой, по карману стукнут, мало не покажется!
        - Я тебя тоже стукну. И тоже мало не покажется, - мрачно пообещала бабка, - да и детей у тебя нет бесстыдник. И не смей играть да моем материнском инстинкте! Он давно атрофировался! Мне детей по должности, между прочим, кушать положено - три раза в дань! На завтрак, обед и ужин! Детушек, говоришь? Врешь! Всю премию на девок истратишь, знаю тебя, гуляку.
        - Только на тебя, Гризеллочка, только из тебя! - Черт вдруг вспомнил о болезненном пристрастии ведьмы к ночной одежде и принялся вдохновенно врать - Я на днях такую симпатичную пижамку видел, закачаешься! Помоги, а я уж не обижу!
        - Обманешь ведь, - усомнилась бабка, но из-под одеяла все же вылезла.
        - Да провалиться мне на этом месте! Такая вся розовенькая, в бантиках, а по низу гусята вышиты. Штанишки с оборками. А на кармашках тоже гусята, только покрупнее, вот те крест! - Черт истово перекрестился.
        - Тьфу, ирод, - всплеснула руками сварливая хозяйка, - тебе по рангу креститься не положено! Опять Большой Босс чудит?
        - Да нет, он сам удивлен. - Чувствуя, что ведьма уже готова согласиться, гость перевел дыхание и немного расслабился. - Дело в том, что утвердили один план, а к исполнению представили совершенно другой.
        - Ну и что? - Из-за ширмы, где ведьма переодевалась, ее голос звучал глухо, но заинтересованно.
        - А то, что работу мы провели досрочно - согласно первому плану, а они…
        - Ну-ну, научи дураков Богу молиться… Дальше-то что?
        - А то, что у короля - сын, у королевства - наследник, а у нас премия… должна была быть. Мы уже собирались отметить, а тут, по вновь утвержденному плану, оказалось, что все нужно переделать заново. Люцифер сказал, что если к утру не исправим, то он устроит нам коллективное лизание сковородок!
        - Бессмертный Данте застрелится, увидев такое!
        - Я первый бы его пристрелил за такую болезненную фантазию!
        - А конкуренты что говорят? - спросила ведьма, повязывая облезлую шаль.
        - А что конкуренты? Покачивают нимбами да посмеиваются. Сами, наверное, свинью и подложили. - Черт устало вздохнул и присел на край стола, но так как плотность материи была разная, то он прошел сквозь дерево. Вся нижняя часть гостя скрылась под веселенькой, в цветочек, скатеркой. Картинка получилась забавная - половинка черта на столе, вместо цветочной вазы. Бабка хихикнула:
        - Конкретнее, что с королевичем делать-то?
        - Вот! - Черт вскинулся я откуда-то из воздуха достал лист бумаги. - Здесь все! Как изъять, куда положить и прочие подробности.
        - Изверги, - возмутилась ведьма, пробежав глазами указ. - Это кто ж такой киднепинг выдумал? Нет, не возьму грех на душу!
        - Не губи! - Рогатый снова упал на пол и обнял острые бабкины коленки. - На тебя вся надежда! Я к пижаме чепчик добавлю, чтобы комплектом было!
        - Чепчик? - уточнила Гризелла.
        - Да, чепчик и… - Тут черт задумался, вспоминая, что же еще надевают женщины, ложась в постель, но в голову ничего не приходило. Он точно знал, что нормальные люди и, кстати, нелюди тоже, ложась в постель, раздеваются, а не наоборот, - …еще чепчик!
        - Ну, смотри у меня, не заплатишь - три шкуры спущу!
        - Да за кого ты меня принимаешь?
        - За прохвоста, - просто ответила бабка. - Ладно, сегодня помогу, но учти - в последний раз!
        Обрадованный черт расцеловал старуху и пропал, а ведьма, оседлав помело, вылетела в трубу.
        В королевском дворце было необычайно тихо. Да и немудрено устать после семидневного празднества по случаю рождения наследника, все балы да турниры, балы да турниры…
        Замок спал. Лишь часовые изредка перекликались, нарушая ночную тишь. Но вот какая-то сонная одурь навалилась на стражников, слепляя веки, и вскоре они все до единого погрузились в сон. Все спали мертвым сном, и некому было заметить маленькую фигурку, скользнувшую в огромное дворцовое окно.
        Гризелла, а это была именно она, немного поплутала по многочисленным залам да коридорам, но все же нашла детскую. С ворчанием, спотыкаясь о спавших на полу служанок, она подошла к колыбели, бережно переложила пахнущего молоком младенца в большую корзину, закрепила ее за спиной и уже хотела было покинуть дворец тем же путем - через окно, как вдруг заметила меч.
        - Нехорошо этак, совсем без надежды-то, - прошептала ведьма, с трудом отрывая его от пола. С третьей попытки ей удалось подтащить богатырское оружие к окну и столкнуть вниз.
        Благородный клинок мягко, словно в масло, вошел в каменные плиты двора. Ведьма прошептала вслед заклинание, ещё раз горестно вздохнула и, поправив за плечами корзину с младенцем, полетела выполнять предписание.
        Сонное оцепенение, упавшее на город, исчезло, пробудились от странного сна стражники, где-то далеко завыла собака. Светало. В королевстве наступил новый день.
        Часть первая
        Я НЕ КОРОЛЬ!
        Белое солнце грело утопавшую в зелени землю, топило лед на горных вершинах. Оно же мешало дышать, поджаривало на медленном огне пешеходов, рискнувших пуститься в дорогу в такой жаркий день, но юношу в яркой одежде это, кажется, не смущало. Он шел легкой походкой, немного вразвалку, при каждом шаге подавая вперед то одно плечо, то другое. Большие синие глаза лучились, красивые губы улыбались. Юноша был строен и высок, но еще не приобрел той широты плеч, что свойственна мужчинам зрелого возраста. Белый бархат, расшитый золотыми и серебряными цветами, отвлекал внимание от худосочности фигуры. Кожаный поясок обнимал тонкую талию, из-под него струилась ткань камзола, достигая середины бедра. Штаны кислотно-желтого цвета были заправлены в красные сапожки, почему-то снабженные шпорами. Можно было подумать, что парень - танцор. Он оставлял в дорожной пыли аккуратную елочку шагов, широко разводя носки. Иногда шпоры цеплялись друг за друга, но он, видимо, не догадывался, что их можно снять.
        Юноша размахивал при ходьбе рукой, и от этого широкий, с оборками рукав трепетал, словно флаг. Зажатая в изящных пальцах белая роза благоухала, но дивный аромат едва пробивался сквозь вонь - от парня несло потом, как от жеребца, только что выигравшего скачки.
        На плече у богатого юноши лежал посох с закрепленным на конце узлом. Густые белокурые кудри венчала зеленая шляпа с маленькими полями, украшенная длинным фазаньим пером.
        При взгляде на пешехода всякого поразило бы выражение его лица, чуждое страстям и треволнениям. Но вот собаки при его приближении почему-то поднимали лай. Вот и сейчас маленькая собачонка норовила ухватить его за пятку.
        Ближе к лесу собака отстала. Высокие деревья загородили солнце, подарив долгожданную тень. Свежий ветерок принес прохладу. Смеркалось. Дорога становилась все уже и уже, пока не превратилась в едва приметную тропку.
        Юноша шел все тем же размашистым шагом, не обращая внимания не цепляющиеся за штаны колючие ветви кустарника. Тропинка оборвалась на краю довольно глубокого оврага. Юноша сделал движение руками, будто собирался взлететь, шагнул вперед, и… покатился вниз по каменистому склону, безуспешно пытаясь уцепиться за корявые кусты, раздирая руки о колючки и мысленно прощаясь с жизнью.
        Однако приземлился он на удивление мягко, лишь несколько мелких камней больно ударили по ногам.
        - Неправильная среда обитания! - возмущенно пробормотал молодой человек и вдруг понял, что под ним кто-то есть.
        - Морда лица у тебя тоже неправильная… будет… сейчас…
        Юноша опустил глаза на нечаянного спасителя и отшатнулся.
        - Гу… Гу… Гуча, - заикаясь, произнес он. - Гуча.
        - Гуча - Гугуча, - передразнил тот, - слезь с меня, остолоп. Куда коленом, урод!
        После хорошего тычка под ребра парень откатился в сторону и замер, устремив взгляд на звезды. Гуча встал, отряхнулся, подошел к горевшему неподалеку костерку и проворчал:
        - У тебя, ангелок, появилась вредная привычка падать на меня каждые семнадцать лет.
        Семнадцать лет назад ему предстояло получить премию за досрочно выполненную работу и потом провести отпуск в одном ну очень интересном месте. Что греха таить, премию он заслужил не совсем честно - дал кому следовало на лапу и, узнав план предстоящей работы, быстренько соблазнял, обманул, в общем, сделал все, чтобы главные герои какого-то там мира не встретились и прожили несчастливую жизнь друг без друга.
        Душа шла и радовалась, и, может быть, впервые в жизни Гуче захотелось поделиться этой, звеневшей внутри радостью. Или выплеснуть ее как-то иначе. Ну просто распирала она его!
        Коридор был пуст, а искушение велико. И Гуча решился. Цокая копытами по мраморным ступеням, он подпрыгнул раз, другой. Потом, радостно рассмеявшись, подкинул вверх красную папку с важными документами. Потом оседлал перила и съехал вниз, вопя во все горло. Потом почувствовал, что влип…
        Влип во что-то инородное и очень противное его натуре. Во что-то хлюпающее и копошащееся.
        Организм вдруг взбунтовался и стал выдавать странную информацию. Точнее, информация была нормальной, но поступала необычным образом и почему-то дублировалась. Гуча не мог тогда понять, что он видел, слышал, чувствовал.
        Глаза смотрели одновременно вперед и назад, один точно находился под коленкой, другой моргал где-то на спине, третий (третий?!) удобно расположился на локте, но, кажется, был еще и четвертый. Нечто, нахально вломившееся в его тело, дергалось, хлопало крыльями и так отчаянно вертелось, что Гуче не удалось не только разъединиться, но и просто успокоиться, потому что его собрат по несчастью испытывал отчаяние и стыд.
        Все это кончилось тем, что копошащийся комок сбил с ног почтенного беса - непосредственного Гучина начальника.
        - Все, - прошипел начальник, пытаясь приладить на место отломленный при столкновении рог, - все! Мое терпение кончилось! Можешь проститься и с премией, и с отпуском тоже!
        - За что? - просипел Гуча, пытаясь оторвать от себя идиота, который умудрился телепортироваться на занятое место.
        - За неуважение к начальству, - ответил бес и гордо удалился.
        - Придурок, - шепотком выругался несостоявшийся отпускник.
        - Брань идет вразрез с принятыми этическими нормами, - прозвенело в одной на двоих голове.
        - Знаешь, где я эти нормы видел! Отцепись от меня! Увидит кто, такой конфуз получится - насмешек не оберешься!
        К счастью, вокруг было пусто, иначе многоруко-многоногое существо с грязно-серыми крыльями, хвостом, рогами и нимбом непременно привлекло бы толпу любопытных.
        - Недотепа, - ворчал черт, освобождаясь от ангела. - Поиск свободного пространства проводится автоматически - этому в младенчестве учат!
        - Помню, только мне не везет, как бы я ни рассчитывал, - едва не, плакал виновник.
        - Я даже решил на перила телепортироваться, чтобы только случайно не столкнуться с кем-нибудь.
        - Не ной, птичка склеротичная, лучше скажи, как убыток возместишь!
        - Какой?
        - Он еще спрашивает! Меня премии лишили, а он спрашивает! А кто, скажи на милость, бесу рог крылом отломил?
        - Я.
        - Правильно. - Гуча привел в порядок одежду и подобрал красную папку. - Значит, премию мне тоже ты выплатишь.
        - Логично, - согласился ангел и добавил: - Дядюшка заплатит. Поворчит немного и заплатит - он всегда так делает.
        - А как зовут такого выгодного дядюшку? - спросил Гуча, разглядывая чудака, который на несколько минут стал его сиамским близнецом.
        Неуклюжий блондин был тощ, неопрятен и очень расстроен. В огромных голубых глазах блестели слезы, а белые локоны, казалось, никогда не встречались с расческой. Он так мало походил на ангела, что даже пара пыльных крыльев и съехавший набок нимб не убеждали в этом.
        И это символ святости и чистоты! Ха!
        Вон, у Большого Босса ни сестер, ни братьев нет, а племянник имеется. Откуда, спрашивается, взялся? Непорочное зачатие?
        - Так кто же твой дядя?
        - Большой Босс.
        - Господи… - выдохнул черт, бледнея.
        Дело в том, что ангел Бенедикт, он же племянник Большого Босса, был самым невезучим существом в Энергомире. Не ангел, а концентрированная неприятность! Все знали, что встретить Бенедикта с утра - к мелким неприятностям, в полдень - к понижению в должности, а вечером - к скандалу с тещей. И чем ближе подойдешь к нему, тем больше проблем.
        Гуча подумал о том, чем грозит ТАКОЕ(!) близкое знакомство, и похолодел. Если бы он тогда знал…
        - Если бы я тогда знал…
        - Простоте, пожалуйста, что я на вас упал, - пролепетал Бенедикт, прервав воспоминания черта. - Я забыл, что у меня больше нет крыльев. - Бывший ангел отыскал посох и узел и неуклюже, как-то боком подвинулся к огню, сел напротив Гучи и, заискивающе глядя ему в глаза, снова прошептал: - Извините, пожалуйста.
        - Птичка-переросток Ворона! - кипел праведным гневом черт. - Ты хоть понял, что натворил?
        - Я же не специально. - Бенедикт чуть не плакал.
        Он прекрасно помнил тот случай с телепортацией. Семнадцать лет прошло, а забыть не получается. С кем-нибудь другим вспыльчивый черт затеял бы драку, а ему даже не нагрубил - так поспешно ретировался, что не заметил, как перепутал папки с документами.
        Это воспоминание до сих пор причиняло боль. Ангел заплакал.
        - Да я не про падение, я вообще. Что ты накатал в том листочке? Где принца искать будем? - продолжал бушевать Гуча.
        - Не знаю, - пробормотал Бенедикт.
        - Не реви, развел тут слякоть. Ты чего так вырядился? - спросил черт, обратив внимание на одежду недруга.
        - Красиво, - вздохнул ангел, то ли проигнорировав вопрос, то ли отвечая на него. - Тут все красиво - и небо, и солнце, и звезды. А цветы? Гуча. ты видел цветы? Это же чудо! Дома все белое или серое, никаких оттенков, все прямые линии да утлы! Здесь же я чувствую себя, чувствую себя… человеком!!!
        Черт искоса посмотрел на собеседника и рассмеялся.
        - Расслабься, Бенедиктушка, человека из тебя все равно не получится.
        - Почему это?
        - Слишком уж ты правильный. Скорее из меня человек выйдет - мы с людьми и думаем, и чувствуем одинаково. Души у нас родственные. А ты слишком… ангел! - Жаль… А может…
        - Нет. Не может. И не будет, не будет из тебя человека! Поэтому выбрось из головы вредные мысли и давай есть.
        - Я что-то не хочу. - Бенедикт с опаской посмотрел на еду.
        - Ешь, сказал! - Черт смачно надкусил огурец. - Тут не дома, святым духом сыт не будешь.
        Ангел несмело протянул руку и взял с салфетки, расстеленной на земле, самый маленький и, как ему показалось, безобидный кусочек.
        - Попробуй, это вкусно. - Гуча отвлекся от сооружения огромного бутерброда с салом и едва не расхохотался - ангел с сомнением смотрел на зубок чеснока, не решаясь положить его в рот.
        Черт посмотрел на шедевр кулинарии, который только что изобрел, похвалил себя за смекалку и с аппетитом впился в него зубами. Бенедикт, осмелев, последовал его примеру.
        Разжевав чеснок, ангел подумал, что умер. Из глаз полились слезы, лицо покраснело, но он сделал мужественную попытку проглотить то, что было во рту. С первого раза не получилось.
        - Ну и как, нравится? - издевательским тоном спросил Гуча.
        - Да, - просипел ангел.
        Воспитание не позволяло ему обидеть собеседника, поэтому он мучился, не решаясь выплюнуть жгучую массу.
        Видимо, в шутнике заговорила совесть - он сунул парню свой недоеденный бутерброд и приказал:
        - Ешь!
        - Спасибо, - промычал Бенедикт, - я сыт. Туча силой заставил ангела повторить попытку и от души рассмеялся, когда страдальческое выражение на лице сотрапезника сменилось блаженно-восхищенным.
        - Деспот твой дядюшка, вот что! Тебя не сюда, тебя в детский сад надо было отправить. Или в психбольницу.
        - Это что, тоже параллельные миры?
        - Ну… можно сказать и так, - уклончиво проговорил черт.
        Он плеснул на дно стакана немного прозрачной жидкости и протянул собрату по несчастью. Тот отхлебнул и замер, выпучив глаза - жидкость обожгла пищевод и лавой ухнула в желудок. Бенедикт закашлялся и обиженно посмотрел на старшего товарища.
        - Привыкнешь, - утешил тот, - не всегда сладкое вкусно, иногда и горькое полезно.
        - Совершенно нелогичное утверждение.
        - Чудак, ты не анализируй, ты - ешь!
        Ангел послушно захрустел огурцом, чувствуя, как по телу разливается тепло, куда-то испаряются застенчивость, страх и усталость.
        - Оригинальный костюмчик. - Гуча окинул взглядом одежду ангела. - В реквизитной выдали?
        - А что, разве у нас можно было взять одежду? Вот не знал! - удивился юноша. - Я попал в этот мир совершенно голый.
        - Ну, обнаглел Босс, даром что дядя, - прокомментировал черт.
        - Там было такое высокое строение…
        - Башня, - подсказал черт-всезнайка.
        - Точно, башня. Жуткое место - пыль, паутина, крысы. Страшно было, да еще и голый, неудобно. Вот я и подумал, может, хозяева дадут что-нибудь - прикрыть наготу, и вошел.
        - Я вижу, хозяевам ты понравился, - съехидничал нечистый.
        - Да не было там никого! Добра полно - сундуки разные вдоль стен понаставлены, а людей нет. Я думаю, ничего плохого не сделал, что взял одежду. - Ангел любовно погладил дорогую ткань камзола и вздохнул. - Хотя признаю, что поступил не совсем этично.
        Черт рассмеялся.
        - Ты не перебивай, - вдруг обиделся ангел. - Место в самом деле странное. Крыши нет, в центре зала - винтовая лестница, куда она ведет - непонятно, но конца ей не видно - теряется в клубах серого дыма. Я, конечно, подниматься по ней не стал - побоялся. Что с тобой? Гуча, ты в порядке? С чертом творилось что-то неладное. Он побледнел, потом покраснел, потом прошипел:
        - Правильно говорят, что дуракам везет. Все пытаются попасть в башню волшебника Амината, а он просто взял и свалился в нее!
        - А что, с ней связана какая-то легенда?
        - С ней связано все могущество этого мира, дурень. Здесь можно из ничего сделать все и наоборот. Надо только знать - как. Каждый человек в этом мире - немного волшебник, но люди еще не умеют пользоваться тем, что так щедро предоставила им природа. А в башне собраны огромные знания, сосредоточена вся магия этого мира. Да любой волшебник полжизни отдаст, чтобы попасть в нее.
        - И что, до сих пор никому не повезло?
        - Повезло. Тебе. Я читал, что раньше у башни был хозяин - волшебник Аминат, но потом по неизвестным причинам он бросил свое жилище, а башню заколдовал так, что ни один человек не может в нее попасть. Она появляется и исчезает, как мираж в пустыне. Говорят, что предметы, находящиеся в ней, дают неограниченную власть. Слушай, ангелочек, а ты ненароком ничего не прихватил оттуда?
        - Почти ничего, - смутился ангел.
        - Почти или ничего?
        - Там все такое красивое, сверкающее, что страшно в руки взять. Ну, взял узелок. Так там простые вещички, вряд ли ты найдешь в нем что интересное.
        - Какой узелок? - вскинулся Гуча.
        - Я ж тебе говорю - ничего волшебного. Деревянная кружка, палочка, ржавый ножик и монетка. Еще поясок. Все завязано в яркую тряпку. Мне оно не нужно, я даже не помню, как это взял. Да вон он в траве валяется, возьми, - сказал ангел и перевернулся на другой бок. Через мгновение он крепко спал, причмокивая губами, как младенец.
        Гуча нашел узел, закатившийся при падении в кусты, подтащил к костру, дрожащими пальцами развязал - и ахнул: на яркой ткани лежали предметы, символизирующие силу четырех стихий - Огня, Воды, Земли и Воздуха. Предметы, дарующие власть над силами природы, наделяли человека, умеющего ими пользоваться, могучим даром волшебства, причем настоящего волшебства. Пошлые штучки наподобие телепортации и телекинеза, которыми баловались в Энергомире, не шли с ним ни в какое сравнение.
        Гуча с благоговением взял в руки кубок и едва не выронил, почувствовав, как в него вливается таинственная сила. Черт, то есть теперь уже бывший черт, осторожно опустил волшебную вещь на тряпку, пододвинул поближе свою торбу, порылся в ней и извлек на свет стопку одежды. Он быстро скинул черный облегающий комбинезон, надел просторную белую рубаху и подпоясался серебряным пояском, найденным в узелке. Поясок походил на застывшую змейку, пряжка в точности повторяла змеиную головку, даже зеленые камешки глаз блестели словно живые.
        Черт, впрочем, уже не черт, а человек, натянул черные штаны, потом длинные сапоги, расправил складки рубахи, ниспадающей до колен. Сверху накинул алый плащ с потайными карманами. Длинные, до плеч, черные волосы повязал лентой, собрав сзади в хулиганский хвост.
        Опустившись на колени, Гуча снова взял в руки кубок.
        - Любовь и страсть, - прошептал он, с радостью принимая подаренную силу.
        Когда кубок перестал светиться и из серебряного снова стал деревянным, он опустил его в глубокий карман плаща.
        Монетка оказалась динарием - золотым медальоном с изображением пятиконечной звезды. Гуча вытянул руку - кругляш попал в луч лунного света и засиял. Золото сверкало, радуя ладонь приятной тяжестью.
        - Слава и богатство! - прозвучали в ночной тишине слова, и человек повесил медальон на шею, спрятав под рубахой.
        - Разум и дело! - Взлетевший вверх ржавый нож стал сначала сверкающим кинжалом, потом - хорошо сбалансированным мечом, потом - опять старой кухонной рухлядью. Налетевший порыв ветра взъерошил Гучины волосы, с дыханием проник в кровь.
        Черт поднял жезл.
        - Желаю и повелеваю! - Тонкая палочка, обитая с двух сторон медью, в глазах постороннего не представляла ценности, но для знающего человека была бесценна. Где-то громыхнуло, чистое звездное небо прорезала молния. Жезл превратился в крепкий посох.
        Гуча опустился на траву и, подбрасывая сухие ветки в костер, принялся размышлять, что же делать с нежданно привалившим богатством. Как пользоваться волшебными вещами, он не знал - информация, которую он раскопал в архиве канцелярии, была слишком скудна. Оставалось одно - найти волшебника Амината и расспросить его.
        Он поднял с земли платок и, не заметив, как в траву упала маленькая книжка, пододвинул к себе торбу. Стараясь не тревожить спящего Бенедикта, Гуча перебрал и осмотрел провизию, сложил горкой на ткани и завязал концы платка крепким узлом. Потом приладил к длинной палке, чтобы удобнее было нести на плече. Он надеялся, что растяпа ангел осознает ценность того, что ему доверили нести, и не потеряет узел с запасами где-нибудь в лесу. Все остальное улеглось на дно серой торбы. Мешочек с золотом для расчета с местным населением перекочевал на пояс, туда же Гуча прицепил фляжку со спиртным. Закончив дело, он прислонился спиной к дереву и задремал.
        Утро вступило в свои права. Яркое солнце осветило мир. Шустрые лучи пробились сквозь кроны деревьев и разбудили лес. Запели птицы, зашелестела листва. Где-то забарабанил дятел. Озорной лучик наткнулся на спящего человека, поиграл, переливаясь на золотом шитье одежды, добрался до лица, пощекотал нос, прыгнул в глаза. Бенедикт чихнул и проснулся. С удовольствием потянулся, разминая затекшие за ночь руки и ноги. Медленно открыл глаза и замер: напротив сидел человек, ничем не напоминающий Гучу - въедливого и ироничного черта, который сделал хорошую карьеру в преисподней.
        Нет, теперь это был мужчина лет тридцати с черными, как смоль, волосами. Лицо, спокойное и умиротворенное во сне, все же было лицом хищника. Нос с горбинкой напомнил ангелу клюв большой птицы. Тонкие губы были плотно сжаты. Квадратная челюсть говорила о том, что человек решителен и опасен. Брови черной полосой взлетали к вискам. Даже ресницы показались ангелу оружием - они были похожи на обломки иголок.
        Незнакомец открыл глаза и пригвоздил Бенедикта к месту взглядом угольно-черных глаз.
        - Не бойся, свои. - Брюнет усмехнулся, и на его щеках появились знакомые ямочки. Ангел вздохнул с облегчением.
        Немного поплескавшись в протекающем по дну оврага ручье, Бенедикт присоединился к спутнику - тот уже с аппетитом уплетал хлеб. Присев рядом, юноша сначала с опаской посмотрел на еду, потом осторожно взял маленький кусочек сыра и, распробовав, во второй раз удивился приятности этого способа восполнения энергии. Минуту спустя он уже с удовольствием уплетал за обе щеки все, что лежало на салфетке - жевал хлеб и сыр, хрустел огурцами и редиской, надкусывал чеснок, уже не боясь его жгучести. Гуча, открыв рот от изумления, смотрел, как с молниеносной быстротой исчезает еда, а Бенедикт, прикрыв от удовольствия глаза, шарит руками по салфетке, хватая то одно, то другое.
        - Да, парень, дистрофия тебе не грозит, - медленно произнес черт, улыбаясь щенячьему восторгу
        ангела.
        - Извините, - прошептал Бенедикт и покраснел как вареный рак, - я, кажется, немного увлекся.
        - Да ничего, не жалко, - засмеялся брюнет, - вот только бы живот с непривычки не заболел. Ты первый раз в таком теле?
        - Да. - Бенедикт громко рыгнул.
        - Значит, тебе предстоит испытать обратную сторону этой вкусовой оргии, и кажется… Что, уже?
        Ангел пулей понесся в кусты. Через минуту по дну оврага поплыл тяжелый и очень неприятный запах. Гуча в ожидании продолжения шоу раскурил трубку и пустил длинную струю сизого дыма, чтобы немного перебить вонь.
        Бенедикт появился не скоро, пунцовый от смущения и немного ошарашенный.
        - Ну и как? - поинтересовался черт, наслаждаясь спектаклем.
        - Странно, - ответил ангел, - в учебнике по анатомии человека это описано по-другому. Я думал, что это гораздо приятнее.
        - Все, ангелок, зависит от того, с какой точки зрения ты подходишь к вопросу. Хотя, с какой ни посмотри, понос, он всегда приятней запора, - философски заметил Гуча.
        - Как понос? Я думал, это оргазм! - почему-то обиженным тоном произнес Бенедикт.
        - Ор… Ор-р-газм? - Гуча упал на траву и захохотал так, что с ближайших деревьев взлетели птицы. - Девственник!
        - А что в этом смешного? - пробурчал ангел. - Дядя говорит, мне еще рано.
        Гуча ничего не ответил. Ангел тоже притих - вспомнил последнюю встречу с дядей и события, которые привели их с Гучей в этот овраг.
        Его дядя устал…
        Ручеек маленьких недоразумений превратился в лавину катастроф и провалов. Многочисленные совещания и регулярные головомойки, которые Большой Босс устраивал подчиненным на частых совещаниях, только усиливали неразбериху и совершенно не помогали.
        Когда-то, давным-давно, они жили совсем иначе.
        Энергомир населяли подвижные, почти всемогущие существа, чуть-чуть отличавшиеся друг от друга. Вот это «чуть-чуть» и стало причиной долгой и выматывающей обе стороны войны.
        Дело в том, что одни жители Энергомира - назовем их верхними - поглощали энергию из окружающей среды и запасали на будущее, сгущая вокруг головы таким образом, что она образовывала вокруг их одухотворенных лиц сияющие нимбы. Верхние отличались изящным сложением, светлой кожей и твердым убеждением, что именно они самые умные, добрые и красивые.
        Нижние имели приятную на ощупь шерстку черного цвета, на голове - две маленькие антенны, а длинный хвост с кисточкой на конце был предметом их гордости.
        Нимбоносные обладатели крыльев не могли понять, как можно гордиться явным атавизмом, и считали соседей дикарями, варварами и отсталой нацией. «Дикари» окрестили их занудами и то и дело интересовались, зачем они таскают за спиной крылья и уделяют столько времени уходу за ними. К чему эти крылья, когда есть такой простой способ передвижения в пространстве, как телепоргация? В общем, нижние не упускали случая уязвить гордецов, а то и подстроить какую-нибудь пакость.
        Нимбоносцы долги привыкли платить и в ответ на провокации разворачивали боевые действия.
        Среда, которую населяли воинственные существа, чутко реагировала на мысли аборигенов. В результате Энергомир, где реальность была очень зыбкой, грозил превратиться в руины.
        И вот тогда-то Большой Босс придумал ИГРУ.
        Он предложил перенести военные действия в параллельные миры и вести их руками существ, которые те миры населяют.
        Предложение признали гениальным и срочно ввели в обращение такие величины, как Добро, Зло, Вера, Искушение, Соблазн и многие, многие другие. На общем собрании приняли правила игры и…
        И игра стала смыслом жизни целого мира. Она помогла выплеснуть в параллельные измерения агрессию, напряжение, ненависть.
        Миллионы людей, и не только они, жили по правилам, написанным здесь - в Энергомире. Отдел Веры придумывал религии, сектор Искушений давал определение порокам и проверял на прочность веру, в редакции писались сценарии жизни как целых миров, так и отдельных особей.
        Бывшие непримиримые противники и сами не заметили, как стали коллегами, увлеченными общим делом.
        Энергомир тоже менялся - его приспосабливали для новых нужд до тех пор, пока он не стал похож на огромный научно-исследовательский институт. Или на контору. Даже его обитатели, переняв где-то в параллельных мирах меткое людское выражение, стали называть свой дом канцелярией. А точнее - Небесной Канцелярией.
        Верхних, опять-таки с легкой людской руки, стали называть ангелами, нижних - чертями и бесами, и только Большой Босс остался Большим Боссом, хотя…
        В некоторых измерениях его называли БОГОМ.
        И вот сейчас он сидел и размышлял о том, что его подчиненные слишком легко перенимают людские привычки, о том, что часто нарушается иерархия, участились случаи невозвращения, особенно среди молодежи. Им, видите ли, скучно в канцелярии.
        Босс вздохнул и приказал себе успокоиться. Когда он нервничал, нимб перегревался, а это грозило облысением. Он сосредоточился на делах.
        А дел было немало. В одном из параллельных измерений игра дала сбой. Мир живет вне сценария - сам по себе. Пропала одна из ключевых фигур - и все встало с ног на голову. И ни черти, ни ангелы не знают, что делать.
        Этот мир использовался для обучения молодежи, и никто особо им не интересовался, а случился непорядок - и голова болит у него, у самого главного начальника.
        Каждый отдел обвинял в неудаче соседний или конкурирующий, а в итоге все шли к нему. Шли, чтобы подстраховаться; шли с предложениями и доносами; шли ангелы и черти; шумными стайками прилетали амуры; телепортировались в кабинет архангелы. Все они считали, что раз он Большой Босс, то пусть и разбирается.
        Господь устало прикрыл глаза и подавил искушение плюнуть на все, взять удочки и сбежать на рыбалку. Он представил, как качается поплавок, как дурманит голову аромат цветов, а он лежит на солнышке в Эдемском саду и… думает о том, как после отпуска будет разбирать горы проблем и проводить сотни совещаний!
        В приемной что-то ухнуло, что-то разбилось, Босс вздрогнул, отвлекаясь от безрадостной картины возможного отдыха.
        С надрывным скрипом отъехала в сторону массивная дверь, прервав неприятные размышления. В образовавшуюся щель просунулся длинный крючковатый нос с большой бородавкой на кончике. Так близко друг к другу, что, казалось, они сидят прямо на носу, моргали хитрые слезящиеся глазки. Над ними нависали лохматые брови, губы потерялись где-то среди морщин, а обрамляли несуразицу, каковую являло собой это лицо, кокетливые мелкие кудряшки грязно-серого цвета.
        - Я тут по поводу пижамки, - сказало существо и улыбнулось, показав длинные клыки. Затем оно протиснуло в щель костлявое тело, одетое в бесформенное тряпье, горделиво прошествовало к столу и. уперлось острыми кулаками в столешницу.
        - Что? - несколько ошеломленный наглостью посетительницы растерянно спросил Босс, удивляясь про себя, куда подевалась охрана вкупе с секретарями, которым надлежит сидеть в приемной.
        - Пижамка розового цвета, на карманах вышиты гусята, в комплекте с чепчиком, - прошамкала Гризелла, снова обнажая в подобострастной улыбке желтые клыки. - С двумя чепчиками.
        - Что вы несете? - нашелся наконец начальник, чувствуя, что еще мгновение, и он полезет под стол.
        Гризелла слегка покраснела, вспомнив о взводе херувимов и толпе посетителей, прилипших к своим местам в приемной, но тут же взяла себя в руки. Она изобразила на лице оскорбленное достоинство и заголосила:
        - Да что это вы с ветераном-то полевых работ делаете? И пенсия-то никудышная, и льгот никаких нет, и здоровья совсем не осталось! Ночной работой аморальною характера загружаете, а расчет ни в одной кассе не получишь! Семнадцать лет пытаюсь пробиться к вам на прием - не пущаютъ! У, бюрократы!
        Гризелла увлеклась. Голосок становился все писклявее и пронзительнее.
        - Яснее, пожалуйста, - прервал ее Большой Босс, вспомнив о том, что сам много лет назад распорядился не пускать настырную ведьму в кабинет.
        - Я работу аморального характера выполнила? Выполнила! Принца умыкнула? Умыкнула! А расчет где? Я вам что - фея, бесплатно работать?
        - Расскажите-ка поподробнее, - уже с интересом попросил Большой Босс, показывая рукой на стул.
        Гризелла села, закинула ногу на ногу и рассказала уже известную нам историю похищения наследника.
        Через пять минут главный начальник готов был расцеловать страшную ведьмину физиономию, а через десять, провожая неожиданную спасительницу до выхода, клятвенно пообещал ей самолично все уладить.
        В приемной босса ожидало новое потрясение - телохранители, секретари, посетители дергались, словно припадочные, не в силах сдвинуться с места, я что-то мычали, плотно сомкнув губы. Господь застыл на месте с открытым ртом.
        Гризелла, бросив на Босса игривый взгляд, отчего его рот захлопнулся сам собой, бодрой походкой при близилась к сидевшему ближе всех серафиму и с треском сорвала кусок скотча с его перекошенного липа.
        - За семнадцать лет все перепробовала, - объясняла она онемевшему Господу, замахиваясь клюкой на живописную группу. - Не пущають, бюрократы! У, ироды! Слетайте в параллельные за растворителем, клей-то универсальный, колдовством его не возьмешь. - Последние слова прозвучали уже из-за дверей.
        Распоряжения самого главного начальника последовали немедленно, и такие, что черт Гуча от злости готов был съесть собственный хвост.
        - За что? - кричал он, пытаясь пробиться к двери мимо мордоворотов из охраны Большого Босса.
        - По высочайшему указанию, - отвечали серафимы, поигрывая мускулами.
        - Качки проклятые, - прошипел черт, принимая боевую стойку,
        Серафимы в ответ дружно заржали, демонстративно положив руки на эфесы огненных мечей. Взбешенный Гуча прыгнул, рассчитывая попасть одному ногой в пах, а второго зацепить кулаком, но в этот момент дверь открылась, охранники почтительно расступились в стороны, и черт, не в силах остановиться, угодил копытом во что-то мягкое и зацепил рукой что-то твердое.
        Упал бунтовщик неудачно и несколько минут не мог справиться с мельтешившими в глазах искрами. Когда же он прозрел, то подумал, что лучше бы ему навсегда остаться слепым. Напротив сидел его собственный шеф - Люцифер. Черные щеки побледнели, став светло-серыми, одного рога почему-то не хватало. Гуча разжал кулак и с удивлением обнаружил в нем обломок костяной антенны. Поза шефа тоже не обнадеживала - Люцифер сидел согнувшись и обхватив руками живот. За его спиной топтались серафимы, тактично сдерживая смех.
        Гуче захотелось умереть. Он обвел глазами комнату, но ни крючка, ни веревки в ней не оказалось. Решив, что его и так убьют, черт доковылял до стола, похожего на школьную парту, и, обреченно вздохнув, сел.
        - Все, допрыгался, - с умным видом изрек кто-то из охранников.
        - Нет отпрыгался, - с ухмылкой поправил его другой, но провинившийся уже ни на что не реагировал.
        Зато реакция Люцифера, когда он пришел в себя, оказалась бурной.
        - Вон! - заорал он. - Вон! В ссылку! В параллельных сгною, гад!
        Главный черт вышел из комнаты и уже из коридора прокричал:
        - Все тебе будет - и повышение, и отпуск!
        Гуча снова вздохнул, совершенно не понимая, чем вызвано то, что с ним произошло.
        Комната заполнилась народом. Служки установили большие столы, пухленькие амурчики натаскали ножниц, иголок и прочей портновской дребедени Благообразный старец из отдела Развития ремесел стал напротив черта, погладил седую бороду, прокашлялся и торжественно объявил:
        - Итак, юноша, урок первый - раскрой ткани.
        Черт Гуча учился шить. Проклиная все на свет каши пальцы иглой, обливаясь слезами, порол кривые швы. С отвращением постигал тонкую науку моделирования с помощью какого-то новомодно ускоренного метода. Когда же дошли до трехсот видов вышивки, он взбунтовался, но пара шестикрылых быстро успокоила его.
        Время от времени в кабинет заглядывали подчиненные, старательно изображавшие сочувствие, или, с ехидной усмешкой, конкуренты, и тогда Гучу так и подмывало вскочить и броситься на них, дабы отучить ухмыляться на веки вечные.
        Когда же экзамен был принят и первая самостоятельная работа предстала перед глазами черта во всей красе, он наконец-то понял, в чем дело.
        Бывший бригадир вспомнил ту проклятую ночь, когда подменили сценарий судьбы принца. Перед ним, переливаясь, сияла розовым атласом пижамка. Та, которую он когда-то пообещал ведьме Гризелле за помощь. Розовые бантики топорщились, гусята, вышитые на кармашках, смеялись над незадачливым портняжкой: Гуча смотрел на творение своих рук и ругал себя последними словами, но на душе стало легче. Теперь, зная причину неудовольствия Большого Босса, можно было оправдаться.
        Как сильно он заблуждался, Гуча понял, представ пред светлые очи самого главного начальника. Тот стоял, упершись в стол руками, и грозно смотрел на вошедшего. Черт скромно опустил глаза, ожидая развития событий.
        В кабинете материализовался ангел-стажер из издательства, по совместителъству - племянник Большого Босса. Вид у ангела был очень бледный, волосы торчали в разные стороны, нимб съехал набок. Несчастный прижимал к груди старую, потрепанную палку и вытирал слезы рукавом грязной хламиды.
        - Итак, - начал Господь, - вы, и только вы двое виновны в том чудовищном недоразумении, которое вот уже столько лет мешает жить и работать нашему миру! Бенедикт, объясни, зачем ты подменил сценарий?
        - Я не специально, - заныл ангел. - Я столкнутся с кем-то на лестнице, упал, скатился вниз. Потом встал, подобрал папку и пошел.
        - Когда ты обнаружил, что папки перепутаны?
        - Сегодня, - пролепетал перепуганный ангел.
        - Что было в твоей папке? - Босс вопросительно поднял бровь.
        - Не п-п-помню. - Казалось, ангелочек вот-вот упадет в обморок.
        - Куда принца дел, недотепа? - взревел Большой Босс.
        - Не помню. - Ангел опустил голову, горестно вздохнул и упал на колени. - Дядюшка, честное слово, последний раз, я больше не буду.
        - Встань, шут гороховый, - устало махнул рукой дядя и опустился в кресло. - Исправишь все сам. Принца найдешь и сделаешь королем. Не появляйся на мои глаза, пока не наведешь порядок.
        - Дядюшка, - Бенедикт заплакал навзрыд, утирая лицо многострадальным рукавом, - дядя…
        - Вон! - гаркнул начальник. Ангел взлетел и испарился. На Гучу посыпались перья и мелкий мусор, капнуло что-то липкое.
        - Теперь ты, - обратился к нему Господь. - Ты знал, что с судьбой принца что-то не то?
        - Знал, - смиренно согласился черт, теребя исколотыми пальцами пакет с пижамкой.
        - Почему же тогда не спросил, не посоветовался?
        - Не подумал. - Черт опять вздохнул, проклиная тот день и час, когда он столкнулся с растяпой на лестнице.
        - Думать будешь в Иномирье! С ведьмой рассчитайся в первую очередь - еще один визит этой язвы меня убьет! Присмотри там за этим недоумком, натворит дел - всей конторой не расхлебаем. Принца вернуть на место, а насчет ссылки не переживай, я поговорю с Люцифером, отменим.
        Босс вышел из-за стола, подошел к Гуче и похлопал его по плечу.
        - Ты парень умный, справишься, удачи тебе. - Начальник замялся и, почему-то перейдя на шепот, добавил: - Ты там помягче с моим оболтусом, ладно?
        - Обязательно, - улыбнулся черт, перебирая в уме наказания, которых достоин Бенедикт.
        - А обещания впредь выполняй, - снова помрачнел Босс, вспомнив ведьму.
        Черт исчез. Господь Бог, довольный тем, что все так хорошо разрешилось, принялся в уме составлять список рыболовных снастей, которые возьмет с собой в отпуск. Так что в то время, когда провинившиеся собирались покинуть гостеприимный овражек, он сидел на берегу пруда и напряженно следил за поплавком.
        - С чего бы это ни началось, я здесь долго отираться не буду. Решим проблемку - и домой! - Посмеиваясь, Гуча затушил костер, взвалил на плечо торбу и зашагал вверх по склону оврага.
        Бенедикт поднял узел и вдруг заметил в траве маленькую книжку в красном кожаном переплете. Он сунул ее в карман, взвалил на спину ношу, подхватил с земли салфетку и, размахивая ею, словно флагом, пошел следом за спутником.
        В пути ангел то и дело забегал вперед, заметив белку или зайца, рвал цветы, перепрыгивал через кусты, на что Гуча смотрел со снисходительной улыбкой многоопытного путешественника. Душа Бенедикта пела. Он больше не боялся показаться смешным, опозорить дядю или что-нибудь напутать. Он думал о том, как хорошо было бы, если б принц никогда не нашелся. Бродить бы вот так с Гучей вдвоем по этому прекрасному миру…
        Лес стал редеть, и к обеду путники вышли на поляну с большим трухлявым пнем в центре.
        - Привал, - объявил Гуча, падая на траву. Бенедикт пристроился рядом и принялся плести венок из собранных по пути ромашек.
        - Послушай, Гуча, - вдруг спросил он, - почему тебе такое странное имя дали? У вас всегда так красиво называют - Азраил, Люцифер, Мафусаил.
        - Мои родители большие оригиналы, - ответил черт, мрачнея. - Это не полное имя, его пришлось сократить, уж больно трудно произносить, да и смешно звучит.
        - А как звучит? - не унимался дотошный ангел. - И что может быть смешного в имени человека?
        - Вот именно, человека, - буркнул черт, - Чингачгук.
        - Что?
        - А то, что зовут меня так - Чингачгук Эфроимович. - Гуча стал в картинную позу и шутовски поклонился удивленному спутнику.
        - Не могли тебя так назвать, - возразил Бенедикт. Он серьезно занимался историей параллельных измерений я поэтому предположил, что его опять разыгрывают.
        - Много ты знаешь! У меня мамаша - специалист по коренному населению Америки, а папа, тряпка порядочная, позволил ей испортить ребенку жизнь… Ну че ты ржешь? - попробовал рассердиться тезка гордого индейского вождя, но Бенедикт смеялся так заразительно, что он махнул рукой и тоже расхохотался, в который раз удивляясь нелепости своего имени.
        - Наследника где будем искать? - внезапно спросил Гуча. Бенедикт сразу сник. Он, хотя и уверял всех в обратном, хорошо помнил, что написал в том злополучном сценарии. - Ведьма сказала Большому Боссу, что отвезла младенца в Последний Приют и подбросила под чьи-то двери. Большего от нее не удалось добиться. Все разорялась по поводу аморальности поступка. Так что ты накатал в сценарии?
        - Не помню, - по привычке заканючил Бенедикт.
        - Я, ангелок, не дядюшка, и очки мне втирать не надо. - Черт вытащил из торбы карту и разостлал на пне. - Последний Приют находится в Забытых землях, места там опасные, а ты скрываешь важную информацию. Как ты думаешь, что я могу сделать, чтобы вытрясти из тебя правду?
        - Побить.
        - Правильно. Мне приступать?
        - Это негуманно!
        - Зато как действенно, Бенедиктушка! Считаю до трех - раз…
        - Мне очень стыдно, - пролепетал ангел.
        - Ничего, как говорят люди - стыд не хлорофос, глаза не выест, так что рассказывай!
        - Я тогда к первой самостоятельной работе приступил, - убитым голосом произнес Бенедикт, - а начальник меня перед всем коллективом высмеял. И за что, как ты думаешь? Только за то, что я родственник Босса. Так и обозвал - Боссородственник!
        - И что?
        - А то, - огрызнулся Бенедикт. - Не мог же я сказать лицу, занимающему высокое положение, все, что я о нем думаю.
        - Почему?
        - Во-первых, нарушение иерархии, а во-вторых, я не так воспитан. Вместо примитивного выяснения отношений я взял и в конце сценария написал все, что хотел сказать этому несправедливому руководителю, который предвзято относится…
        - Короче, оратор!
        - Я же не знал, что сценарий утвердят, вот и внес поправки. Просто не понимаю, как такое возможно? Не понимаю!!! Если работа хорошая, то зачем критиковали? А если плохая, зачем утвердили? Нелогично как-то.
        - А жизнь, ангелок, сама по себе штука очень нелогичная. Ты лучше расскажи, какие исправления внес?
        - А разве ты сам не читал?
        - Нет. - Гуча поморщился. - Я посмотрел - программа другая. Не разобрался, сразу к ведьме кинулся. Голова сильно болела. С похмелья.
        - Понятно, - сочувственно произнес ангел, уже знакомый со спиртными напитками. - Я написал: «Чтоб ты сгинул неизвестно где, чтоб тебя там повесили вниз головой, привязав к столбу…»
        - Надеюсь, не за яйца?
        - Нет, - Бенедикт покраснел, - за ноги.
        - Слава богу! Только представь, что бы мы с тобой делали с кастрированным наследником престола? Сценарий-то про кого был?
        - Да так, про семнадцатого сына какого-то нищего. - Бенедикт задумчиво прожевал травинку, выплюнул ее и посмотрел на черта. - Ты сам подумай, ну кем может стать семнадцатый сын нищего?
        - Как минимум - попрошайкой, вором и убийцей.
        - Вот ты все понимаешь! - обрадованно вскинулся ангел. - С какой стороны ни посмотри, а нормального человека из него не получится. Я все точно не помню, но знаю, что анализ судьбы был сделан правильно. А этот крючкотвор меня таким болваном выставил, что хоть сквозь землю провалиться!
        - Да, задачка. - Гуча задумчиво водил ногтем по карте. - Нам предстоит найти вора и афериста, сделать его королем и постараться, чтобы при этом он не стащил казну и корону, так?
        - Примерно так, - согласился расстроенный воспоминаниями ангел.
        - Сейчас мы находимся в старом лесу, в предгорьях. Дальше наш путь лежит через перевал в загнивающий городишко под названием Последний Приют. Это единственное человеческое поселение в Забытых землях. В старину там жили разбойники, бывшие пираты и прочие висельники, ну а теперь городок населяют их потомки, которые слишком упрямы, чтобы переселиться в более благоприятные места. Судя по карте, идти недолго, через сутки будем на месте.
        - А найти подкидыша в многодетной семье проще простого, - радостно добавил Бенедикт.
        - Если я не ошибаюсь, ангелок, нам не придется его искать - он будет висеть на столбе, привязанный за ноги. Нам останется только снять его, как спелый овощ.
        - Фрукт, - поправил Бенедикт. - Я где-то слышал, что таких людей фруктами называют, только не пойму почему.
        - Наверное, потому, Бенедиктушка, что их на деревьях часто вешают. - Гуча поднялся, повесил на плечо торбу и зашагал по направлению к возвышавшимся над верхушками деревьев горным верши нам, бросив на ходу: - Чем скорее покончим с этим делом, тем скорее вернемся домой.
        - Мне как-то не особенно хочется возвращаться, - проворчал себе под нос ангел и поплелся следом.
        Через два часа лес кончился, дорога пошла вверх. Бенедикт, не привыкший ходить по горам, то и дело оступался и падал. Когда добрались до вершины, он совсем выдохся. Во рту пересохло так, что он, отхлебнув из фляжки, даже не заметил, что в ней совсем не вода. На перевале Чингачгук разрешил отдохнуть несколько минут. Ангел вытер широким рукавом пот со лба и оглянулся назад.
        Внизу простиралась живописная равнина, покрытая темной зеленью лесов. Словно драгоценные камни сверкали озера. Далеко на юге различались аккуратные квадратики полей и причудливые очертания городских башен,
        Бенедикт посмотрел на север, по другую сторону горного хребта, и поразился - там простиралась голая, каменистая равнина, на которой тут и там темнели купы чахлых, кривых деревьев. Казалось, до горизонта рукой подать, наверное, из-за серого тумана, укрывшего землю клочковатым одеялом.
        Тропка, что вывела путников на вершину, далее спускалась вниз, виляя меж валунов и направляясь к поселку домов из пятидесяти, покосившихся и ветхих.
        Ангел стоял неподвижно, дивясь контрастности этого мира, его захватывающей дух суровой красоте. Где увидишь картину восхитительнее, чем эта, открывшаяся с вершины горы, - думал он, и в этот миг из гнезда, находящегося ниже, на утесе, взлетел орел. Бенедикт от восторга забыл даже, что надо дышать. Мощь и красота птицы заворожили его, он проводил орла восхищенным взглядом и, забыв обо всем, рванулся за ним, к облакам.
        Хорошо хоть Гуча вовремя заметил, что ангел немножко не в себе, и насторожился, иначе косточек небожителя не собрал бы даже его любящий дядюшка. И так черт еле успел ухватить его за край камзола.
        - Слушай внимательно, птичка! - отчеканил черт, прижимая юношу к земле. - Раньше ты был ангелом и летал! После - ты снова будешь ангелом и опять будешь летать! Но сейчас, запомни, сейчас ты - человек, а люди не летают! Вбей это себе в свою дырявую башку!!!
        - Совсем не летают?
        - Совсем!
        - Жаль…
        Гуча поднял посох и торбу, хмуро взглянул на ангела и начал спуск. Бенедикт поспешил за ним, подстраиваясь под быстрый шаг черта. Камешки под ногами осыпались, он скользил, высекая искры ненужными шпорами, старался не отстать.
        Светало, когда путники вошли в городок. До чего же убогий был этот городок - дома через один грозили завалиться, улицы замусоренные. Даже ветер с моря, залетая сюда, терял свою свежесть и мчался дальше уже насыщенный зловонием гнили и нечистот.
        Никто здесь не поднялся ото сна с первыми лучами солнца, не случали молотками кузнецы, не скрипели рыбачьи лодки. Городок, казалось, вымер. Все спали.
        Но вот скрипнула калитка, и в переулок вышла старая женщина. В руках у нее была прикрытая чистой салфеткой большая корзина, судя по запаху, со съестным. Старушка озиралась по сторонам, словно боялась, что ее заметят.
        Ангел, обрадовавшись, рванулся было к ней, но бдительный черт успел схватить его одной рукой за шиворот, а другой зажать рот.
        - Тихо, - шепнул он, затаскивая спутника в переулок.
        Женщина шла к центру поселка, где на столбе посередине замусоренной мостовой вниз головой висел парень. Руки его были связаны за спиной, ноги прикручены к перекладине толстой веревкой. Лицо от натуги было багрово-красным, так что россыпь веснушек на носу была почти неразличима. Ростом детина был как раз со столб. Его рыжие волосы подметали землю, и поэтому издалека казалось, что повешенный стоит на голове.
        - Еще один пижон, - проворчал Гуча, в первую очередь обративший внимание на ярко-красные штаны повешенного и рубаху пронзительного василькового цвета. Он как-то забыл, что сам одет отнюдь не скромно. Алый плащ трудно назвать незаметным.
        Женщина затравленно оглянулась, но не увидела ничего подозрительного и заспешила к столбу.
        Повешенный открыл глаза.
        - Что вы право, маманя, так рано пришли? - недовольно проговорил он вполголоса. - Спать не даете. Отец поколотит, подумает, что к молодому парню на свидания бегаете.
        - Молчи, охальник, - свистящим шепотом сказала женщина.
        Она поставила корзину и, расстелив прямо на земле салфетку, принялась выкладывать на нее продукты: увесистый кусок вареного мяса, несколько картофелин, горку пирогов, пучок зелени, краюху хлеба и в последнюю очередь маленькую желтую репку.
        - Маманя, - заныл парень, - вы опять! Я же чеснока просил. Вампиры прям извели совсем, все с разговорами лезут, спать не дают по ночам! А вы - репку…
        - Молчи, репа полезней.
        - Маманя, мне не семь лет, а семнадцать.
        - Витамины в любом возрасте нужны, а по твоим поступкам и не скажешь, что тебе семнадцать. Это ж надо - у святого человека кольцо украсть! - Мать сокрушенно покачала головой.
        - Да на фиг святому перстень?
        - А на фиг тебе висеть здесь?! - вспылила старушка. - Ну что ж ты меня в грех вводишь? Да за что мне беда такая на старости-то лет, да за что мне такое наказание…
        - Мамань, жрать давай, - напомнил непутевый сын.
        Старушка засуетилась, вставила в кувшин соломинку, другой конец которой сунула в рот сыну. Парень судорожно хлебнул и сморщился - белая струйка потекла вниз, по щеке к глазу, намочила белые кудри и улеглась лужицей вокруг головы привереды.
        - Маманя, опять молоко!
        - Пей, маленький. Спасибо доброму человеку хорошее дело сделал. Так, глядишь, и совсем озорничать перестанешь, остепенишься, работать начнешь.
        Сын со страдальческой миной сосал молоко, представляя, наверное, как он разберется с отшельником, из-за которого стал посмешищем всего поселка.
        После молока настала очередь репы.
        - Не буду, - уперся парень. - Пронесет же!
        - Мяса не дам. - Угроза подействовала - парень послушно открыл рот, позволив положить в него репу. Потом настала очередь мяса, потом - пирогов и пучков зелени.
        Ошеломленный, Бенедикт повернулся к Гуче:
        - Послушай, а разве это возможно - есть, вися вниз головой?
        - Он же заколдованный, поэтому умереть ему никак нельзя. Надо, чтобы помучился подольше, а кушать в любом положении хочется, - ответил черт, тоже, впрочем, пораженный прожорливостью висельника.
        Старушка тем временем скормила последнюю крошку и аккуратно вытерла сыну рот.
        - Не нарадуюсь я на тебя, Самсонушка, не пьешь, не дерешься, воровать перестал. Вот только девки жалуются, штаны у тебя больно узкие, смущаешь ты их.
        - Нечего шастать мимо - сами так и норовят юбки повыше поднять, а мне здесь развлекаться больше нечем.
        Все равно нехорошо, скромнее надо быть!
        - Мамань, - хитро блеснул глазами сын, - а как же вы с такими принципами-то семнадцать детей народили?
        Старуха в сердцах стукнула насмешника кулаком и вдруг заспешив, сказала:
        - И то верно, домой пора, как бы отец чего не подумал. Ты здесь не балуй, вечером ужин принесу.
        - А обед? - напомнил прожорливый сын.
        - Обедом тебя накормят. Анна с утра будет тесто ставить на пироги. - Женщина неловко нагнулась, поцеловала висящего на столбе парня и пошла прочь.
        - Вперед! - скомандовал Гуча.
        - А ты уверен, что это он?
        - Я уверен, что у тебя воображение больное - такое пожелать своему начальнику, пусть даже он старый козел. А парень теперь страдает из-за тебя на столбе, - проворчал черт и поморщился - парень покачивался, и сухое дерево противно скрипело, действуя на нервы.
        Повешенный открыл глаз пронзительного зеленого цвета и вопросительно посмотрел на приближающихся незнакомцев. Бенедикт вежливо присел рядом, а его спутник пнул столб.
        - Зачем же ты перстень у старичка свистнул? - поинтересовался Гуча, не пропустивший из беседы ни слова.
        - Да изумруд в нем под цвет глаз был, - ответил повешенный, открывая второй, почему-то карий глаз.
        Ангел ойкнул, а Самсон рассмеялся, явно наслаждаясь произведенным эффектом.
        - Тихо, - шикнул Гуча, - поговорить надо. Сейчас снимем тебя и куда-нибудь в сторонку отойдем.
        - Размечтались, - вздохнул повешенный. - Ктотолько ни пытался - не получается. Старик-то волшебник на веревку заклятие наложил, так что, господа хорошие, говорить будем здесь.
        Черт снял с пояса волшебный нож и, сосредоточившись, представил, как тот режет веревку. Один взмах - и Рыжий рухнул на землю. Он этого не ожидал и вонзился головой в землю.
        - У-у-у… - взвыл парень. - Предупреждать надо, поразвелось колдунов!
        - Пошли отсюда, - перебил его суровый брюнет, - народ уже зашевелился.
        Нежданные спасители помогли Самсону подняться и, поддерживая его с двух сторон, поспешили прочь из поселка. В укромном местечке, недалеко от тропы, штрафники опустили наследника на землю, стараясь отдышаться. Рыжий, конечно, мог бы идти сам, но если людям хочется нести его, то зачем напрягаться? У него от долгого висения на столбе ноги, конечно, затекли, но не так сильно. Самсон стонал и вздыхал скорее из озорства, чем от боли.
        Бенедикт, уже не спрашивая, развязал узел и пригласил позавтракать. Гуча откусил хлеба, потянулся за фляжкой. Рука нащупала срезанный ремешок, а бульканье за спиной объяснило, кто это сделал.
        - Отблагодарил, висельник! - взвился черт.
        - Да остынь ты! Не удержался, больно аппетитно пахла. Ты когда последний раз молоко пил? - спросил Самсон, нисколько не стесняясь.
        - При чем тут молоко?
        - А вот попей с недельку - узнаешь. - Самсон отшвырнул опустошенную фляжку, рыгнул и, растянувшись на земле, захрапел.
        - Ну и манеры… - покачал головой ангел, отрываясь от еды.
        - На свои посмотри, саранча, - пробурчал черт. - Опять все сожрал, пока я разговаривал.
        Ангел виновато опустил глаза, протягивая недоеденную корку голодному спутнику.
        - И на том спасибо, - вздохнул Гуча, но корку не взял.
        Погони за ними не было, от кого прятались - неизвестно. Горожане облегченно вздохнули, не увидев буяна и забияку на столбе, разве что попричитала мать, да какая-нибудь девица тайком утерла слезу.
        Самсон, выспавшись, проснулся в лирическом настроении. Как человек легкомысленный, он ни на минуту не задумался о том, что надо от него этим странным людям, и от души радовался новому приключению.
        В мечтах он уже видел, как мстит отшельнику за все пережитые унижения. Придумывая старику всевозможные кары, висельник вместе с тем замечал все вокруг. Особенно настырно лез в глаза тяжелый кошель на поясе старшего спутника. Человек этот всем своим видом внушал опасение, но кожаный мешочек так соблазнительно позвякивал, что воришка решил при случае рискнуть.
        Спасители тем временем обсуждали, куда идти дальше, и Самсон, услышав слово
«волшебник», стал внимательно прислушиваться. Как оказалось, путь лежал мимо жилища старого волшебника, по милости которого воришка стал посмешищем всего поселка. Быстро смекнув, что можно очень скоро удовлетворить свою жажду мести, Рыжий решил навязаться в попутчики своим спасителям. Но напрашиваться не пришлось.
        Черт свернул карту и серьезно посмотрел на Самсона:
        - Прежде чем отправимся в путь, я кое-что расскажу тебе.
        - Да вот он я, рассказывай, - осклабился тот.
        - Не ерничай, дело серьезное - в твоей судьбе допущена ошибка.
        - Да я это и сам знаю: что бы ни украл - обязательно поймают и морду набьют. Несправедливо.
        - Справедливо, - перебил его черт. - Ты знаешь, что ты подкидыш?
        - А то? Матушка всю жизнь Бога недобрым словом поминает за это.
        - Дядюшка тут ни при чем, - вступил в разговор ангел.
        - Какой дядюшка?
        - Его дядюшка, Господь Бог, - ответил Гуча. - Понимаешь, он - ангел, а я - черт.
        - Ага, - засмеялся Рыжий, - а я - сын короля.
        - Откуда ты знаешь? - изумился Бенедикт.
        - Сорока на хвосте принесла. У вас, ребята, с головой все в порядке?
        Самсон тряхнул головой, развернулся и пошел к поселку, решив, что иметь дело с сумасшедшими - себе дороже выйдет.
        Ангел с чертом ухватили его под руки и стали наперебой объяснять:
        - Послушай, ты действительно сын короля…
        - Это я виноват, столкнулся на лестнице…
        - Тебя королем надо сделать, тогда…
        - Ты только подумай, какая тебя жизнь ждет… Озадаченный парень остановился, движением плеч стряхнул с себя спасителей и уселся на землю.
        - Рассказывайте, - потребовал он. Внимательно выслушав историю своего рождения, Самсон покачал головой, подумал и сказал: - Ошибаетесь вы, ребята, я не король! Вы мою рожу видели? Так вот, короли такими не бывают.
        - Это почему?
        - Короли, они люди благородные, и лица у них соответствующие. А у меня на лбу написано, что я плут.
        - Я где-то читал, что многовековая селекция действительно сказалась на облике особ королевской крови, - произнес ангел, задумчиво разглядывая принца.
        - Короли, короли… Ну подумай сам, Бенедикт, - кем были первые короли? Это были захватчики, а значит, воры и плуты. Это потом они стали самых красивых женщин в жены брать. Так что принц может родиться красавцем, а может иметь и такую физиономию, как наш.
        - А… понял! Рецидив наблюдаем!
        - Ну, ты загнул, ангелок! Скорее - рецидивиста пасем, - сказал Гуча и внимательно посмотрел на подопечного.
        Красная физиономия Самсона действительно не вязалась с его королевским происхождением: большой мясистый нос, усыпанный оранжевыми веснушками, толстые губы, румяные щеки и разноцветные, необычайно честные глаза, обрамленные рыжими ресницами. Глуповатая физиономия наивного крестьянского парня, которого трудно не то что в коварных мыслях заподозрить, но и вообще в наличии каких-либо мыслей. Глядишь в распахнутые глаза - так и хочется последнюю монетку отдать. Черт потянулся было к кошельку, но вовремя опомнился, рука снова нащупала срезанный ремешок фляжки.Но все же это был он - наследник Талонского пре стола и их пропуск домой.
        - Я подумаю.
        - Да что тут думать?! - вскипел Гуча. - Ему Королевство предлагают, а он ерепенится.
        - А на кой оно мне, ваше королевство? - Самсон почесал огненный затылок. - Мне и так неплохо.
        - Ну так давай погуляем, - предложил хитрый черт, - на мир посмотрим, на людей. Кто знает, может, сам захочешь королем стать?
        - Вряд ли… А вам-то что за забота?
        - Нас домой не пустят, пока мы ошибку не исправим, - вздохнул ангел и покраснел, стыдясь мимолетной радости, которую испытал, когда только что найденный принц отказался им поверить.
        - Мы ущерб нанесли, нам и возмещать, - подтвердил Гуча.
        - Ладно, - согласился Самсон, - там видно будет.
        Он вздохнул и, бросив прощальный взгляд на забытую Богом и людьми дыру, называемую Последним Приютом, решил, что терять ему все равно нечего. Место, где прошло его детство, попрощалось с ним лаем собак, звуками драки и волной неприятных запахов. Он еще раз вздохнул и зашагал вверх по тропе.
        Переход через горы не занял много времени. К вечеру путники вышли к деревне на другой стороне, где и заночевали. Утром, купив еды, они отправились дальше.
        Весь день шагали под темными сводами леса, пробираясь сквозь кустарник. Переходили вброд ручьи и мелкие речушки, иногда петляли по лесу, сбившись с тропы. Тогда чернявый предводитель устраивал короткий привал, сверялся с картой и находил нужное правление. Самсон поражался выносливости двух чудаков, особенно удивлял его хилый блондин. Видно было, что он устал, но шага не замедлял, не просил отдыха.
        Лес стал мрачнее, тропка потерялась, но Гуча, сверяясь с картой и обнаруживая одному ему известные приметы, упрямо двигался вперед.
        Остановились, когда совсем стемнело. Бенедикт пухнул на землю и мгновенно уснул, даже не вспомнив о еде. Самсон подсел к Гуче.
        - Расскажи-ка мне, чем занимаются короли.
        - Страной управляют, защищают границы от врагов, собирают налоги. Да мало ли дел в государстве?
        - И что, так всю жизнь?
        - Да. - Гуча зевнул. - Еще они охотятся, женятся на принцессах, устраивают пиры. Спи давай.
        Самсон ворочался с боку на бок, но сон не шел. Он впервые так далеко отошел от родного поселка. Переполненный впечатлениями, он размышлял о том, как хорошо было бы, если б сказочка, которую рассказал чернявый, оказалась правдой. Но как ни старался, не мог этого представить. Зато легко видел сундуки с казной и себя перед ними со связкой отмычек в руках. Наконец он уснул.
        Утро началось с того, что Бенедикта разбудил яростный вопль:
        - Где этот презренный вор?!
        - Что ты кричишь? - спросил он, гадая, кто успел с утра так разозлить черта.
        - Сбежал, гад! С моим кошельком сбежал! - бушевал Гуча.
        - Кто сбежал? - Бенедикт растерянно наблюдал за чертом, который носился словно угорелый поляне.
        - Принц наш, вот кто! Убить тебя мало!
        - А меня-то за что? - удивился ангел.
        - За то, что со мной на лестнице столкнулся. - Гуча кинул спутнику торбу и потрусил к зарослям, крича на ходу: - Собери вещи и жди меня здесь - догоню вора, вернусь за тобой! И чтобы не смел сдвинуться с места!
        Бенедикт пожал плечами: собирать так собирать. Он поставил перед собой Гучину торбу, упаковал оставшиеся продукты, оставив себе только кусок сыра, чтобы не скучно было сидеть в одиночестве. Потом стряхнул крошки с платка и разостлал его на траве.
        Зеленый платок, украшенный узором из переплетенных васильков и ромашек, почти сливался с зеленью поляны, а потому не удивительно, что, побродив немного, юноша уселся на него.
        Ничего бы в этом не было плохого, если бы не то обстоятельство, что этот кусок ткани с неровно подшитыми краями был взят невнимательным ангелом в башне Амината вместе с остальными вещами. Гуче, когда тот разбирал волшебные предметы, и в голову не пришло, что простенькая тряпица, в которую были завернуты кубок, монетка на цепочке, жезл и ржавый кухонный нож, тоже имеет ценность. Ангел задумался. Молодец Самсон, решительный парень, взял и ушел, вот бы хорошо сейчас оказаться рядом с ним, подальше от Гучи, да и домой в Энергомир не пришлось бы возвращаться. Вот так он размышлял, сидя на платке, о чудесных свойствах которого и не подозревал. И даже когда перед ним оказался чей-то зад, обтянутый очень знакомыми ярко-красными штанами, он сначала как-то не обратил на него внимания.
        Но вдруг заметил, что сидит совсем не там, где только что сидел. Пейзаж непостижимым образом изменился. Пропали высокие деревья, полянка и Гучина торба. Вместо лесной тишины слышался шум протекающей где-то недалеко реки.
        - Сам-м-сон, - дрожащим голосом произнес Бенедикт, вспомнив, где в последний раз он видел эти штаны.
        Беглец от неожиданности подпрыгнул и, наткнувшись на сидящего ангела, рухнул ему на колени.
        - Ты как здесь оказался? - Самсон был абсолютно уверен, что еще секунду назад у него за спиной никого не было.
        - Не знаю, но слезьте с меня, пожалуйста. - Бенедикт, когда волновался, становился очень вежливым. - Я удивлен не меньше вас и не имею никаких предположений по поводу столь неожиданного перемещения в пространстве.
        - Красиво сказал, жаль только, непонятно. - Самсон встал и помог спутнику подняться, подозрительно поглядывая на зеленый платок, ярким пятном выделявшийся на песке.
        - Дай-ка сюда эту тряпку. Кажется, я догадался, в чем тут дело. Ладно, раз уж ты свалился мне на голову, то хоть поможешь.
        - С радостью, - сказал Бенедикт, - если мои навыки соответствуют вашей потребности. Дело это очень сложное?
        - Во загнул! Проще пареной репы - ты подопрешь дверь поленом, а я подойду с другой стороны и подпалю солому. Только тихо, он очень чутко спит, - объяснил Рыжий, раздвигая кусты.
        Ангел подвинулся ближе. За кустами оказалась широкая дорога, которая вела к какому-то строению. Бенедикт догадался, что там кто-то живет - из трубы вился сизый дымок. Дом был низенький и длинный, без окон, но с большой и крепкой дверью. Покосившиеся стены едва держали соломенную крышу. Видимо, хозяин уже позабыл, когда последний раз брал в руки инструменты. Ангелу подумалось, что строение это - олицетворение нищеты и лени, а две башни, виднеющиеся неподалеку, только подчеркивают его убогость. И тут до него дошло, на что его подбивает Самсон.
        - Тут что, отшельник живет? И ты его сжечь собираешься? - выпучил глаза ангел.
        - Нет, доброй ночи пожелать, - съязвил Самсон. - Бери палку, шуруй дверь закрывать.
        - Не пойду - это деяние идет вразрез с принципами гуманизма. То, что ты хочешь сделать, - преступление.
        - А повесить меня за ноги - не преступление? - вскипел Рыжий.
        - Отшельник тут ни при чем, меня жги. - Бенедикт выхватил у вора факел и, приняв смиренную позу, подпалил себе край одежды. - Дядюшка, прости меня за те хлопоты, что я тебе причинил. Прости и ты, Самсон, за то, что вместо принца стал вором…
        - Идиот! - закричал Самсон, сбивая пламя. - Ты что, чокнулся? Ты, что ли, меня вешал?
        - Нет, но я же написал…
        - Писателей развелось! Отшельник ведь мог меня просто поругать, пристыдить, мог?
        - Мог, - согласился ангел.
        - А он вместо этого подвесил меня к столбу. О чем это говорит? Да о том, что он злой, так?
        - Так, - снова согласился простодушный Бенедикт.
        - Значит, его надо наказать, чтобы впредь добрым был. Тебя ведь за ошибку наказали?
        - Наказали.
        - Ну так иди подопри дверь. - Вор сунул в руки наивному ангелу палку и подтолкнул вперед.
        Бенедикт с обреченной миной взял палку и, выпрямившись во весь рост, направился к дому отшельника. Самсон, запалив пару факелов, нырнул в кустарник, просочился сквозь него, как змея, и, затаившись за углом дома, стал ждать, когда глупый подельник подопрет дверь.
        Ангел подошел к двери, немного потоптался и вдруг совершил абсолютно бессмысленный поступок - он приоткрыл дверь и громко зашептал:
        - Уважаемый отшельник, в связи с тем, что вы совершили неблаговидный поступок, идущий вразрез с принципами гуманизма, принятыми всеми сообществами, склонными к альтруизму, мы решили вас наказать. Прошу прощения за причиненные неудобства, но тем не менее надеюсь, что вы не сильно пострадаете морально и физически. Большая просьба, когда попадете в рай, передайте привет моему дядюшке.
        Самсон застонал от непроходимой тупости напарника, кинулся к нему, схватил за шиворот и потащил к кустам.
        - Удушу! - прошипел он Бенедикту в ухо.
        В это время дверь избушки отворилась. На пороге появился разгневанный старец в серой хламиде. В руке он держал посох, больше похожий на хорошую дубину. Седая борода развевалась, как воинский штандарт глаза метали молнии.
        - Нечестивые псы! Изничтожу! Опять ты? - взревел он, узнав Самсона.
        - Я, ваша светлость, - пролепетал Самсон, пригвожденный к месту яростным взглядом.
        - Я тебе говорил, чтобы на глаза мне не попадался?
        - Говорил.
        - Говорил, что всю жизнь тявкать будешь? - Волшебник подумал и добавил: - Оставшуюся.
        - Да… - просипел неудачливый поджигатель.
        - Постойте, уважаемый? - вмешался в разговор Бенедикт, - разве можно так волноваться? Ничего же не получилось, к сожалению, а то могли бы на седьмое небо попасть, в Эдеме месяц-другой поваляться.
        - Ага, или в преисподней косточки погреть, - вставил Самсон, еще больше разозлив отшельника этими словами.
        - Я вам покажу и рай и преисподнюю! Вы у меня на луну выть будете, псы шелудивые! Пшли вон! - Волшебник взмахнул посохом.
        Они не просто пошли, они понеслись со всех ног, мечтая оказаться подальше от странного старика. Самсон и Бенедикт бежали что было мочи.
        - Вы еще здесь? Вот я вас! - донеслось до них, и несчастные, вздрогнув, со всех четырех ног кинулись удирать от страшной избушки.
        Ангел на бегу решил, что в таком обличье Гуча его точно не найдет, а значит, и домой возвращаться не придется.
        Гуча будто уловил его мысли - на душе у черта, даже несмотря на злость, стало как-то беспокойно. Он остановился и задумался. Что будет правильнее - догнать сбежавшего принца, который наверняка за ночь далеко ушел, или потом всю оставшуюся жизнь разыскивать недотепу Бенедикта, который, конечно же, влипнет в какую-нибудь историю. Гуча присел на траву, посидел, раздумывая, и, решив, что с Самсоном ничего не случится, встал и пошел обратно.
        На полянке, которую он покинул пять минут назад, все было по-прежнему. Вещи лежали там, где он их бросил, тихо тлел непотушенный костерок, вот только ангел куда-то отлучился. Гуча похолодел, чувствуя, что случилось что-то непоправимое.
        - Бенедикт! - закричал он, распугивая лесную живность. Ответом ему был щебет взлетевших с ветвей птиц.
        Черт долго обшаривал кусты, заглянул в каждое дупло, но собрата по несчастью нигде не было. Изрядно утомившись, неумелый следопыт рухнул рядом с торбой и с отчаянием понял, что впервые в жизни не знает, что делать. Он перевернулся на спину, размышляя о том, где искать своих спутников.
        Легкий укол в живот отвлек многострадального черта от горестных дум. Он опустил глаза вниз и увидел огромного комара, сосущего его кровь Гуча замахнулся на гнусное насекомое и прихлопнул его ладонью, но нечаянно задел пальнем острый язычок змеиной головки на ремне. Вскрикнув от боли, он сунул палец в рот, тупо глядя на красное пятнышко расползающееся по белой рубахе. На ремешке темнел кляксой покойный кровосос.
        Змеиная головка хитро блеснула каменными глазками и приподнялась. Гибкий ремешок превратился в шуструю змейку с симпатичной серебристой чешуей. Новорожденная гадюка скользнула на грудь начинающему магу и прошипела:
        - Чего изволишь, хозяин? Укуш-ш-шить кого али напугать?
        - Ты кто? - осипшим голосом спросил растерявшийся черт.
        - Я - медвяная змея. Приказывай, хозяин. Укуш-ш-шить кого, отравить, удуш-шить али пош-ш-шлание дош-ш-штавить?
        - А четвертовать можешь? - Гуча аккуратно, двумя пальцами снял нежданную помощницу с груди.
        - Никак нет, - по-военному ответила та, - не мой профиль. Только отравить. Или удушить.
        - Что ж ты раньше пояском-то прикидывалась? - поинтересовался черт.
        - Питания не было. Капельку хозяйской крови на язычок - и я оживаю, а как не нужна, опять в поясок перекидываюсь.
        - А я не того, - Гуча сплюнул и опасливо посмотрел на опухший палец, - не отравлюсь?
        - Нет, хозяина трогать не моги, - возмущенно отрезала змея, даже перестав шепелявить. - Хозяин - фигура неприкосновенная! Кого другого я с радостью!
        И тут Тучу осенила мысль. Гениальная мысль. Он прищурился:
        - Ты сыскной собакой не работала случайно?
        - Могем, - ответила змея. - А ты что, охотиться собрался, али с провиантом проблемы возникли?
        - Тут у меня два кобеля потерялись, - ответил черт, не подозревая, насколько точно описал ситуацию.
        - Это мож-ж-жно, - тихо прошипела шейка. - Ш-шледуй за мной.
        Она перестала раскачиваться, упала в траву и, безошибочно почуяв, кто именно нужен хозяину, замелькала серебряной струйкой. Гуча подхватил торфу, повесил на посох узел с провиантом, вскинул на плечо и поспешил за проводницей.
        Змейка ползла, выискивая неприметные следы, оставленные Самсоном. Гуча бежал следом, придумывая наказание для наглого принца и бестолкового ангела.
        - Слуш-ш-шай, а ты уверен, что кобелей две ш-ш-штуки? Я только одного чувствую, - спросила змея, не останавливаясь.
        - Ты хоть одного найди, а второй рядом будет. Нутром чую!
        - Как скажешь, хозяин. - Змея заскользила дальше, и под вечер они вышли к избушке отшельника.
        - Слуш-ш-шай, я думала ты ш-ш-шутишь, - прошипела змея, - действительно кобели и действительно два.
        - Где? - спросил Гуча, гадая, в какую передрягу попали его подопечные.
        - Да здесь были, потом к реке понеслись. Кажется, там и толкутся.
        - Ладно, спасибо за службу, пока ты мне не нужна.
        - Всегда пожалуйста, - вежливо ответила змея. Она юркнула в складки одежды, обвилась черту вокруг талии и застыла холодным серебряным пояском.
        Гуча направился было к избушке, но что-то яркое привлекло его внимание. Подойдя ближе, растерявшийся черт узрел роскошную одежду Бенедикта и разноцветные тряпки Самсона.
        - Н-да-а, - озадаченно пробормотал он, - без бутылки не разобраться. - Рука сама потянулась к фляжке, но ничего не обнаружила. Гуча сердито скривился: - Ну ладно, кошель, это еще можно понять, но чтобы человека без выпивки оставить… Да уж, если человек - вор, это надолго. - Черт махнул рукой и уверенно зашагал к домику. - Эй, есть кто-нибудь дома? - спросил он, стукнув пару раз кулаком в дверь.
        - Никого нет, потому что это не дом, а проходной двор, - донеслось из хибары. - С утра пораньше будят, вечером уснуть не дают. Да кто же я - отшельник или царский казначей в день зарплаты?
        - Отшельник, - подтвердил Гуча. - Я вам сочувствую. Поспокойнее место найти не пробовали? Не такое многолюдное и не у дороги, а где-нибудь в лесу, например.
        - Пробовал, - ответил старик, выходя на крыльцо, - а все одно покоя нет. Когда дом ставил, тут не то что дороги - тропки не было. Это потом уже появилась. Нет сейчас таких мест, где бы от людей можно было скрыться. Недавно вот ушел в Забытые земли, так один привязался, возьми, говорит, в ученики. От суеты мирской отойти хотел, мудрость познать.
        - И что, отошел? - участливо поинтересовался поздний гость.
        - Отошел. С моими вещичками. А мудрости я сто на городской площади учил. В Последнем Приюте.
        Черт мгновенно понял, о ком идет речь и к чьей избе нечаянно вышел. Склонив голову, он смиренно попросил:
        - Пустите переночевать, уважаемый Аминат. Не ради любопытства к вам, а по делу. - Ишь ты, прыткий какой, и имя-то мое он знает. Дай-ка я тебя рассмотрю получше.
        Отшельник поднял фонарь, и Гуча увидел перед собой очень старого человека с седой бородой по пояс. Обликом ну прямо святой, если не смотреть в глаза, поблескивавшие из-под мохнатых бровей, потому как были то красноватые глазки любителя выпить и закусить. Дополняла впечатление фигура, нисколько не изнуренная долгим постом и вегетарианской диетой. От старца исходил крепкий сивушный аромат.

«Вот тебе, бабушка, и святой Аминат», - обескураженно подумал черт, впервые увидев светило местной магии.
        - Ну, заходи, гостем будешь, - неохотно пригласил отшельник, понимая, что от знающего человека просто так не отмахнешься.
        Гуча шагнул внутрь и остолбенел. В полутемной горнице был устроен самый настоящий спиртзавод. Рай самогонщика! В больших котлах булькала брага, по тонким трубкам струился белесый пар. Чудовищный агрегат занимал половину комнаты, у противоположной стены, на грубо сколоченных стеллажах, стояли бутылки самых разных размеров и цветов с аккуратными этикетками. В центре размещался огромный стол из темного дерева, заваленный свитками, скомканной бумагой и прочей мелкой дребеденью.
        Отшельник небрежно отодвинул все в сторону и поставил на выщербленную столешницу бутыль с прозрачной жидкостью. Черт, бросив свои пожитки около двери, сел на грубо сколоченный табурет. Рачительный хозяин быстро организовал закуску и до стал две довольно большие чаши.
        - Ну, за знакомство, - произнес он, опрокинул спиртное в рот и на минуту замер, прислушиваясь к своим ощущениям.
        Гуча внимательно наблюдал за стариком. После того как тот проглотил жидкость и вытер рот кончиком бороды, он тоже решился и полнее к губам чашу. Сделал глоток. Горло обожгло огнем, из глаз потекли слезы, в носу защипало, но уже через мгновение черт почувствовал во рту тонкий вкус ягод.
        - Хорошо, - выдохнул он и одним глотком допил остальное.
        - То-то, - поучительно крякнул Аминат и достал со стеллажа небольшой бутылек. - На, вот это попробуй.
        Тут гость вспомнил вдруг, зачем сюда шел.
        - Здесь два парня не проходили? - спросил он. - Один такой рыжий верзила, а другой
        - придурковатый блондин.
        - Проходили.
        - А куда пошли?
        - А отсюда дальше реки никто не уходит. Переночуют там, к утру здесь будут, прибегут, собаки. - Волшебник захихикал и радостно потер руки.
        - Ну и ладушки, я к тебе вот с чем пришел…
        - Да ну эти дела, давай еще выпьем. - Отшельник сунул ему в руки кубок с зеленой жидкостью. Черт опасливо посмотрел на него, но, не желая обижать хозяина, все же выпил и… попросил добавки. Вкус зеленой бурды оказался восхитительный - отдавал сыром и зеленью.
        - Два в одном, - гордо пояснил старик, разливая новую порцию. - Водка и закуска в одном флаконе!
        Гуча внимательно оглядел пузырьки на полках, сопоставляя их количество с энтузиазмом хозяина и своими возможностями.
        - Иметь такое дело и мечтать о покое - глупо. Ты хоть под землю спрячься, все равно найдут. По запаху, - сказал он, втягивая носом пропитанный алкогольными парами воздух.
        - Ты прав. Года два назад один шибко технологией производства интересовался. Я ему отказал, так он, стервец, пытался украсть мою книгу. Трактирщик, чтоб ему. Я тебе говорил, что это, - волшебник сделал широкий жест рукой, - это дело всей моей жизни. Я труд пишу, очень серьезный, более пяти тысяч рецептов.
        - Послушай, а как же волшебство? Ты же самый сильный волшебник в Иномирье. и вдруг такое? Я очень удивился, когда узнал, что твоя башня стала миражом, а ты исчез.
        - А чего удивляться? Отец - колдун, мать - ведьма, наследственное дело, так сказать. Ты думаешь, меня кто спросил? Фи-гуш-ки! - Аминат налил порцию светло-голубого вина с запахом мяты. - Повесили мне на шею эту башню, сдали с рук на руки клиентуру - работай, сынок! Тьфу, вспомнить противно - то приворожи, то отсуши, то конкурента со свету сживи. То черти донимают, то тролли обнаглели, то привидения по ночам шалят. Надоело. Ты думаешь, у меня время было этой ерундой заниматься? Да на кой она мне? Волшебник всю жизнь учиться должен, квалификацию, так сказать, повышать. А у меня голова только книгой была забита.
        - Башню-то специально заколдовал? - поинтересовался Гуча.
        - Я что на идиота похож, чтобы на старости лет без жилья добровольно остаться? Заклинание перепутал. Просили тучи отогнать, дождь посевы залил. Я поколдовал - тучи ушли, а вот с чего башня загуляла - не пойму! Слова, что ли, перепутал? Так за тучами и бегает. Я в тот день дегустацию проводил. Не помню толком, что делал. Проснулся утром - лежу в чистом толе, ветры меня обдувают, а башня вдали эдакой свечкой торчит. Я за ней месяц бегал, потом плюнул.
        - А назад приманить не пробовал?
        - Да на кой она мне теперь? - искренне удивился Аминат. - Пусть себе гуляет. Найдется сильный человек, приберет ее к рукам, а мне и здесь хорошо. Я счастлив, вот ты-то понимаешь меня?
        - Понимаю, - подтвердил черт и, выбрав бутылочку поменьше, сам наполнил чаши.
        - Вижу, ты мне друг, - одобрительно проговорил волшебник. - Мою любимую выбрал. И во-още, каждый на своем месте хорош! Я здесь на своем месте, там, в башне, чужое занимал. Ну, по маленькой.
        Они выпили. Гуча в очередной раз закашлялся.
        - Да ты огурчиком, огурчиком ее. - Аминат пододвинул гостю тарелку с солониной.
        - С-спасибо, - просипел Гуча, решив, что на этот раз крепость градусов пятьдесят, не меньше.
        Пьяненький волшебник пустился в пространные рассуждения о пользе травяных настоек, об исцеляющем действии на организм хорошей водки и, как это ни странно, о вреде пьянства.
        - Пить без меры, оно завсегда вредно, - назидательно вешал он.
        - Ага, Минздрав предупреждает, - сказал Гуча, забыв, где он находится. - Это еще кто такой? - удивился Аминат. - Да так, знакомый один, в другом мире живет, тоже здоровый образ жизни пропагандирует.
        - А, понятно, умный человек, значит, - кивнул отшельник и принялся расписывать дальше прелести своего хобби и важность не написанного пока трактата о водках, и винах, и зелье хмельном.
        Черт слушал вполуха и, частенько невпопад, делал изумленное лицо, прислушиваясь к доносившемуся откуда-то вою собак.
        - Ишь как выводят, прям не воют, а поют, - заметил он.
        - Где? - Аминат прислушался, - А, эти, пущай воют, работа теперь у них такая - выть.
        - У кого? - не понял Гуча.
        - Да у собак. Псы, они и есть псы. Пакостники поганые.
        - Ты что, животных не любишь?
        - Люблю. Настоящих, - ответил волшебник. - Вот только как увижу такого, что обличьем человек, а внутри как есть зверь, так во мне прямо все переворачивается. Руки так и чешутся ему натуральный облик вернуть.
        - И как, получается? - поинтересовался черт.
        - Ага. Нынче вон двоим вернул. Один пес поганый, а другой - осел. Это ж надо такое придумать! - Волшебник возмущенно всплеснул руками. - Пришел жечь - жги, а он говорит: «Извините, уважаемый волшебник, разрешите, мы вынуждены немного вас поджечь». Уж на что я, да и то такой глупости никогда не сделаю. И как он только до таких лет дожил, таким-то дураком?
        - А дуракам везет, - сказал черт, размышляя, почему это описание ему что-то очень сильно напоминает.
        - Где же везет, коли он того Рыжего встретил? Я еще в Забытых землях как в его разноцветные глаза посмотрел, так сразу и смекнул, что без колдовства тут не обошлось.
        - Самсон, - сказал черт.
        - Он самый, - вздохнул Аминат. - Как я потом узнал, он весь городишко обворовал. Всех до единого! Представляешь?! Его и били, и запирали, так ведь нет, все равно ворует. Много в Последнем Приюте отребья, но Рыжий этот всех переплюнул. Да что там жители, он всю нечисть в округе достал, даже дракона - у того, на его беду, чешуя золотой оказалась.
        - Н-да, фрукт, - пробормотал Гуча, только сейчас осознав всю сложность стоящей перед ним задачи. - Представляешь - это наследник Талонского престола, будущий правитель трети этого мира.
        - Самсон?! - опешил Аминат.
        - Самсон. - Черт тяжело вздохнул и рассказал свою историю.
        Волшебник внимательно выслушал, прицокивая языком, охая и хлопая себя по коленкам. Когда Гуча закончил рассказ, Аминат молча снял с полки запыленную бутыль, так же молча разлил по кубкам, выпил не чокаясь и молвил:
        - Спаси небо Талону! Бедный мальчик… но воровать все одно грешно. Второго я зря, конечно, наказал, парень правильный, но осел.
        - Знаю я. А назад их можно превратить?
        - Можно, но пусть до утра повоют, урок им будет, да и нам веселее. Ну, еще по одной?
        - Валяй, - махнул рукой черт, решив, что может позволить себе отдых и до утра не думать о непутевых подопечных, но тут он вспомнил об узелке, который ангел вынес из башни.
        - А бес его знает, - сказал отшельник в ответ на его вопрос. - Там инструкция должна быть, книжица такая небольшая, я так и не удосужился ее прочесть. Ты пошукай хорошенько, все в узле было. Вещички-то не мои, они мне в наследство вместе с башней достались. Я когда во владение вступил, то с большим жаром приступил к учебе, но мне повезло - первой попала мне в руки книга о том, как такой вот аппарат построить, и сердце мое навсегда привязалось к нему. Да что сердце, я душу в него вложил! А по поводу своих бездельников не беспокойся, утром пошепчу, опять людьми-человеками станут. Слушай, что-то у нас чаши-то опустели, - вдруг спохватился отшельник.
        Он придвинул поближе серебряные чарки, плеснул своей фирменной и, подняв, с чувством сказал:
        - Хорошо воют, собаки! Ну, за животных!
        - За них, - поддержал черт, опрокидывая свою порцию.
        Язык заплетался от выпитого, в голове шумело, лицо собеседника плавало в тумане, но Гуча, блаженно улыбаясь, слушал бесконечный монолог волшебника о его хобби. Правда, смысл до него уже не доходил. Вскоре два пьяных голоса присоединились к вою собак за окном, затянув заунывную песню.
        Полночь. Лик луны, мудрый, чуждый земной суете, хмуро смотрел на глупую землю. Белые лучи высвечивали что-то странное и страшное в такой знакомой днем местности, покрывая мертвенной белизной едва заметные вдали скалы, делая серебряной лентой реку и призрачными - деревья. Старая мудрая луна видела всех насквозь - и человека, и зверя, проникала в суть вещей и поступков, и от этого хмурилась еще больше, темнела ликом и роняла холодную росу. Слезы луны очищали и заставляли замереть все живое, стирали печать усталости с лиц спящих, навевали сны. Одним - щемящие душу, печальные, другим - разгульно-радостные, третьим - кошмарные. Тем же, кто не спал, эти слезы виделись светляками, показывали путь, манили в неведомые глубины темного, как душа человека, леса.
        Две безымянные башни торчали на горизонте, словно клыки опасного зверя. Они сливались с горами, и все это вместе походило на хищную, усеянную острыми зубами челюсть, вызывая в случайном путнике желание забиться в какую-нибудь щель.
        Рыжая собака и снежно-белый волк сидели на берегу реки и выли на луну, и каждый изливал в этом вое свою неприкаянную человеческую душу, которая в людской жизни не выставляется на всеобщее обозрение. Там все подчинено правилам и условностям, и вот одна из них - мужчине не пристало плакать. Но наши бедолаги не были теперь людьми, а потому выли, выплескивая копившиеся годами обиды, боль от несправедливости и неприятия, горечь непохожести, чуждости своей среде.
        Луна, слушая жалобы страдальцев, старалась утешить их и наставить на путь истинный, советовала заглянуть себе в душу, разобраться в ней. Понять, наконец, неотвратимость наказания. Она говорила о причинах и следствиях, о добре и зле, о том, что мир хорош и полон радости, что им плохо по их же собственной вине, но поджигатели не слушали ее - они упивались своим горем.
        И тогда луна рассердилась. Закрылась облаком спрятала от недостойных свой чистый лик, наслала на них тьму, мрак без проблеска света, И нечисть, которая только того и ждала, ожила, повылезала невесть откуда. С диким воплем пронеслась во тьме ведьма. Зашуршали в лесу чудовища. Белесыми силуэтами промелькнули вдали привидения.
        Несчастные оборотни отступили к реке. Что-то огромное, черное поднялось в промежутке между башнями и, гулко сотрясая землю, пошло на них. Пес пятился до тех пор, пока его задние лапы не оказались в воде, тогда он присел, опустив хвост в реку. Волк же, охваченный ужасом пополам с восторгом, точно завороженный замер на месте, не отрывая глаз от невероятной, немыслимой картины. Страшное видение, приближаясь, постепенно обрело узнаваемые контуры и превратилось в великана.
        Волк зарычал, шерсть на загривке встала дыбом. Собака попробовала тявкнуть, но сорвалась на визг.
        Неизвестно, чем бы кончилась ночная встреча, если бы кто-то не схватил Рыжего пса за хвост. Нервы несчастного Самсона и так были натянуты, как струна. Острая боль в ненужной пятой конечности была последней каплей, переполнившей тазик его смелости. Он с визгом сорвался с места. Волк, выйдя из ступора, кинулся за ним. Несчастные бежали к единственному островку безопасности - свету, что лился из окошка в избушке отшельника. Там они забились под крыльцо и под заунывные звуки пьяной песни уснули.
        Великан остановился, прислушался и повернул назад к горам, проворчав громовым шепотом:
        - Собак развелось, как… людей. Ни днем, ни ночью покоя нет.
        Топот его огромных ног еще долго сотрясал ни в чем не повинную землю.
        Утро солнечным зайчиком промчалось по отдохнувшему миру.
        - Вставайте, - звенел первый лучик проснувшегося светила.
        Все задвигалось, зашуршало, зашевелилось. Ночные страхи опали с рассветной росой.
        Старая дверь надрывно заскрипела и выпустила в ясный день из угара пьяной ночи больного с похмелья Гучу, всклокоченного, помятого. Во рту стоял отвратительный вкус, очень хотелось пить. Аминат участливо поддержал неопытного дегустатора под локоть.
        - Заходи еще, - сказал он. - Ты хоть и бывший черт, но человек хороший! А за парней не волнуйся. Вылезайте, хулиганы!
        Из-под крыльца с виноватыми мордами вылезли горе-мститель и сто подельник.
        - Вот ведь черт! - удивился волшебник.
        - Что? - вскинулся Гуча.
        - Да я не тебе, так, к слову, - пояснил старик. - Хотел же второго в осла превратить, а он, ишь, как обернулся, видать, нутро-то не такое простое, как кажется. Ну да ладно. А ты мне другой раз на пути не попадайся!
        Аминат погрозил крючковатым пальцем Самсону достал из кармана мешочек и, вытащив оттуда шепотку травы, что-то прошептал над ней. Потом дунул - и ароматное облако окутало провинившихся.Через минуту на земле сидели совершенно голые люди: Самсон, Бенедикт и толстый, пузатый, краснорожий мужик с волосатыми руками.
        - Боже мой! - застонал Гуча, - В глазах троится.
        - Ба! - воскликнул волшебник. - Старый знакомый! Ну как, видел, где раки зимуют?
        Толстяк встал на корточки и принялся биться лбом об землю, приговаривая:
        - Видел, господин волшебник! Прости, господин волшебник! Отпусти, господин волшебник, жена заждалась! Хозяйство, детишки, трактир - все на ней. Отпусти, господин волшебник!
        - Да кто тебя держит, я же в сердцах тогда сказал, на наглость твою обозлился. Пристал, понимаешь как банный лист. Продай ему рецепты да образцы чтобы торговлю оживить. Это о нем я вчера рассказывал. - Аминат хлопнул растерявшегося черта по плечу. - Забирай своих молодцов, а мне работать надо, ходят тут всякие, отвлекают! Ишь…
        Отшельник отступил в избу. На головы растерянной компании полетели узел с одеждой и Гучина торба.
        - Прикройтесь, бесстыдники! Устроили у меня тут склад вторсырья, секонд-хенд, понимаешь. - Старик с ворчанием вышвырнул еще один сверток, и дверь, громко хлопнув, закрылась.
        Четверо мужчин ошарашено смотрели на нее, изумляясь перепадам настроения у негостеприимного хозяина. Гуча опомнился первым.
        - Ну, что рты разинули? Старый человек, шумные компании не любит, а ну оденьтесь, устроили бес платный стриптиз. - Черт тактично отвел глаза и неожиданно для себя добавил: - Понимаешь.
        Несчастные кинулись одеваться, путаясь в рукавах и штанинах и от этого смущаясь еще больше. Одевшись, люди разобрали поклажу и зашагали прочь от негостеприимной избушки и ее чудака хозяина, но не успели они сделать и десять шагов, как вновь услышали противный скрип несмазанных петель. Они остановились, не зная, чего еще ждать от чудака отшельника. Из избы на крыльцо выдвинулась большая котомка, в которой жалобно позвякивали бутылки.
        - На вот, это тебе за моральный ущерб, - пробормотал старик, не показываясь.
        Трактирщик резво подбежал, схватил подарок и осторожно попятился, кланяясь и часто-часто говоря:
        - Спасибо, господин волшебник! Уважил, господин волшебник! Всю жизнь помнить буду, господин волшебник!
        Ответом ему был лязг засова. Опомнившись, толстяк побежал догонять спутников.
        Шли молча. У Гучи с похмелья болела голова, и он решил отложить головомойку на потом. Самсон и Бенедикт все еще переживали ночное приключение. А толстый трактирщик подсчитывал будущий барыш, бережно прижимал к груди драгоценную ношу и обливался холодным потом при каждом неосторожном шаге.
        Тропка, петляя, уводила их от жилища Амината. Промелькнули на горизонте две полуразвалившиеся башни, осталась в стороне река, лес опять раскинул над путниками свои прохладные своды, становясь с каждым шагом все гуще и гуще.
        Путники выбились из сил, но терпеливо ждали, когда Гуча разрешит отдохнуть. Остановились далеко за полдень. Молодежь, пряча глаза, кинулась собирать хворост для костра, а черт, сев напротив толстяка, наконец, спросил:
        - Ты кто будешь, добрый человек?
        - Джулиус, трактирщик, питейное заведение держу. Сам король Евдоким Третий заходит ко мне пива попить.
        - Что же это за королевство такое демократичное, где правитель по кабакам шляется?
        - полюбопытствовал Гуча, разворачивая карту.
        - А вот это. - Джулиус ткнул пальцем в надпись «РУБЕЛЬШТАДТ».
        - Так… - задумчиво произнес черт, чувствуя, что в голове зреет идея. - А что, король ваш давно женился?
        - Очень давно и овдовел давно. У него уже дочь невеста, годков двадцати девушка.
        - И что, до сих пор не замужем?
        - Папаша у нее немного скуповат, все о приданом торгуется. Подданные переживают, как бы принцесса старой девой не осталась.
        - Старой девой, говоришь?
        - Такая девушка, умница, красавица, а вот с родителем не повезло.
        - Странно, первый раз слышу о том, чтобы принцесса спросом не пользовалась, - подумал вслух Гуча.
        - А она не соглашается. Не идет замуж без приданого. Торгуется с отцом так, что во дворце стены трясутся. Только зря все - никак договориться не могут.
        - Так это что же выходит - это не женихи приданым невесты недовольны?
        - Женихи сами доплатить рады, лишь бы с королем породниться, но у принцессы характер крутой, в папу пошла - не уступает.
        Гуча замолчал, переваривая информацию, а толстяк принялся устраивать бесценные бутылки в безопасном, с его точки зрения, месте. А именно: подальше от суетливых парней.
        Ребята тем временем разожгли костер и уселись рядом, стараясь выглядеть маленькими и незаметными, что при их росте было довольно сложно.
        Гуча встал, оправил алый плащ, подошел к Самсону и, размахнувшись, широко и с удовольствием отвесил ему подзатыльник.
        - Поджигатель, пожарник юный! - закричал он. - Тебе что, одного раза мало было? Еще захотелось? Ты принц или кто?
        - Или кто, - вздохнул Самсон. - Ну какой из меня принц?
        - Какой ни на есть, а голубая кровь не вода, - отрезал Гуча.
        - А как же свобода личности? А права человека? - подал голос Бенедикт.
        - Я вам покажу права! - вскипел черт. - Я вам такие свободы предоставлю, что всю жизнь помнить будете. Вот прямо сейчас, быстренько, тут же и предоставлю! Ясно?
        - Ясно…
        Бенедикт вытащил из рукава невесть как там оказавшийся платок, вытер лоб и мечтательно произнес: - Поесть бы…
        - Размечтался! - рявкнул черт. - У отшельника узел седой забыли.
        - Забыли, как же, - усмехнулся Самсон. - Он его нагло присвоил. Вот кто он после этого? Честный человек, да? Тряпье выкинул, не забыл, а такой тюк вдруг не заметил? А Самсон вор после этого?! Да я против него все равно, что мелкий хулиган против пахана! Кушать, между прочим, всем хочется, а вот что есть теперь будем?
        - А ты охотой займись. Псовой! Зайца поймай или крысу.
        - Я волкодавом был, - обиделся Самсон и повернулся к черту спиной.
        - Есть хочется, - вздохнул ангел.
        - Аппетит волчий? - съехидничал Гуча.
        - Волчий, - простодушно согласился Бенедикт и разостлал перед собой платок. - Я, кажется, барана бы съел. Живьем. Хоть это и не гуманно.
        На разноцветном куске ткани возник довольно крупный баран с закрученными колесом рогами. Ангел открыл рот, Гуча остолбенел, а Самсон, мгновенно оценив ситуацию, прошептал:
        - Лови его, зажарим…
        Но баран имел другое мнение по этому вопросу. Он взбрыкнул, стукнул копытцами и, тоненько блея, заметался из стороны в сторону.
        Джулиус не участвовал в беседе - хлопотал над драгоценными бутылками. Он наклонился над ними, выпятив необъятный зад, обтянутый коричневыми кожаными штанами. Видимо, животное посчитало его самой безопасной мишенью или же поза спровоцировала, напомнив о новых воротах, только спесивый обед резко развернулся и, разбежавшись, ударил несчастного трактирщика рогами в зад. Тот упал всем грузным телом вперед, а баран, перескочив через него, умчался в лес.
        - Во козел! - восхищенно произнес Самсон.
        - Баран, это животное называется бараном, - машинально поправил Бенедикт и кинулся поднимать несчастного владельца заведения.
        Тот не подавал признаков жизни. Самсон подскочил с другой стороны и помог перевернуть грузную тушу бедняги. Джулиус, с серым как пепел лицом, разжал онемевшие губы и выдавил:
        - Б-б-б…
        - Баран убежал, - успокоил его Бенедикт.
        - Бутылки целы, - одновременно с ним произнес Рыжий, мгновенно поняв пострадавшего.
        Гуча, не обращая внимания на суматоху, подошел к платку, с минуту смотрел на яркую тряпочку и, решив рискнуть, приказал:
        - Огурец!
        На нестандартной самобранке появился большой, сочный, в пупырышках огурец. Черт взял его, понюхал и с наслаждением надкусил.
        - Я же говорил, платок волшебный! - завопил Самсон и почему-то шепотом продолжил:
        - Сметану, сало, хлеб, пирогов с мясом и побольше, грибов соленых и жареных, квасу холодного… хочу!
        На скатерти поочередно появились все перечисленные продукты. Компания быстренько уселась трапезничать.
        - Господа, - деликатно напомнил о себе Джулиус, - а мне можно тоже заказ сделать?
        - Валяй, - разрешил Самсон, но, заметив алчный блеск в глазах предприимчивого трактирщика, добавил:
        - Но чтобы на платок не зарился, я не такой добрый, как волшебник…
        - Что вы, что вы, и в мыслях не было. Как я могу обидеть своих спасителей! - залебезил трактирщик. - Мне бы сосисок и пива.
        Получив желаемое, он скромно присел рядом и с невероятной скоростью я аппетитом изголодавшегося человека принялся поглощать сочные, ароматные колбаски, сдабривая их изрядными глотками коричневого пива.
        Ели долго, как будто вознаграждали себя едой за пережитые неприятности. Заказывали самые разнообразные блюда, какие только могли вспомнить. Здесь были и котлеты, и мясо в горшочках, и всевозможные овощи. На десерт попросили огромный торт и гору фруктов. Напитки лились рекой, челюсти перемалывали еду так рьяно, что богатырское чавканье разносилось по всей округе.
        Платок ошибся только один раз - на мясе в горшочках. Трактирщик ли плохо объяснил, или же Гуча решил подшутить, но заказанное блюдо - тушеное мясо - было подано в зелененьком детском горшке. Все остальное было выше всяких похвал. Насытившись, мужчины развалились на травке, позволив ветерку обдувать вспученные животы.
        - Хорошая вещь, - промурлыкал трактирщик, - а вот я бы хотел еще филе дракона в белом вине попробовать…
        На скатерти появился большой рулон туалетной бумаги. Бенедикт рассмеялся, а черт прокомментировал:
        - Юмор у нашего платочка черный.
        После подобного объяснения, для чего используется сей предмет, Самсон присоединился к икающему от смеха ангелу, а Джулиус, внимательно выслушав, завопил:
        - О-о-о! Я этот «туалет» в моду введу, большие деньги сделаю. У нас, стыдно сказать, господа, листья бархатного дерева используют, а они такие грубые.
        - Уважаю! - Черт хлопнул трактирщика по плечу. - Вот что значит целеустремленный человек, всегда думает в одном направлении. Теперь о наших делах. Да уймитесь вы, жеребцы! - Парни присмирели, изобразив на лицах внимание. - Бенедикт, вспомни дословно, как Большой Босс сформулировал наше задание?
        Бенедикт процитировал:
        - Дядюшка сказал: «Пока не сделаете Самсона королем, назад не возвращайтесь!»
        - Вот! А где его королем сделать, он случайно не уточнил?
        - Нет, - растерянно ответил ангел.
        - Вот оно! Незачем нам через три королевства в Талону тащиться - посадим его на первый свободный трон - и домой. Придраться не к чему!
        - Да что вы, ребята? - как-то сразу сник претендент на главное кресло в королевстве. - Не получится из меня король.
        - Судьба твоя такая - отмахнулся черт. - Сворачиваем стоянку.
        Он свернул платок и засунул его в карман. Вдруг тесную тишину прорезал истошный женский крик.
        - Помогите! - кричала незнакомка. - Спасите!
        Бенедикт вскочил и в благородном порыве бросился на помощь. Самсон, засучив рукава, ринулся за ним, а Гуча страшными глазами посмотрел на Джулиуса и зловеще прошептал:
        - Сторожи вещички и ни шагу с поляны - разбойники в лесу!
        Запугав несчастного трактирщика, он побежал догонять горячих парней, пока те не влипли еще во что-нибудь.
        Оказалось, волновался он зря. Недалеко от места их стоянки находился лагерь разбойников. На замусоренной полянке расположились несколько шалашей, коновязь с тремя привязанными тощими клячами и огромный перевернутый котел в центре. На котле восседала довольно упитанная девушка, а разбойники, тщедушные доходяги, пытались ставить ее с насеста и переместить на приготовленную, видимо, для нее телегу. Пышка довольно успешно отбивалась от них большой поварешкой и визжала, как поросенок.
        - Не смейте обижать даму! - как истинный романтик вскричал Бенедикт, держа палку, словно копье средневекового рыцаря.
        - Хто тут девку насильничает? - грозно спросил Самсон, пришедший к финишу вторым.
        Друзья раскидали разбойников в стороны. Те рассыпались по поляне, словно спелые груши. В конечном результате Самсон получил два удара поварешкой, а Бенедикт - три. И не от лесных разбойников.
        Разбойники как раз и не сопротивлялись. Они покорно отползли в сторону, а их предводитель кинулся к Гуче, сразу признав в нем главного.
        - Спасите, господа хорошие, помогите бедным разбойникам!!! - Он упал на колени и поцеловал черту сапог. Тот в испуге отскочил, искренне не понимая, в чем дело.
        А дело было в том, как объяснили, перебивая друг друга, лесные люди, что в один несчастливый день главарю банды пришла в голову мысль украсть принцессу и потребовать с Евдокима III выкуп. Не на того нарвались! Король яростно торговался за каждую денежку и после трехмесячных переговоров запросил с похитителей кругленькую сумму за то, чтобы принять несчастную дочь назад.
        Разбойники собрали деньги и хотели было отвезти принцессу во дворец, но она заявила, что любящий папочка продешевил, и наотрез отказалась возвращаться, пока похитители не добавят еще мешок золотых.
        На поляне стоял дикий галдеж, но Бенедикт ничего не слышал - он зачарованно смотрел на девушку одним глазом. Второй заплыл после удара поварешкой. Девица случайно бросила на ангела взгляд, почему-то смутилась и потупила глаза, прерывисто дыша. Юноша с восхищением уставился на ее пышную грудь, которая, казалось, вот-вот прорвет платье. А какое личико, круглое, как луна, какие черные косы, какие формы! Бенедикту понравилось в пышнотелой красавице решительно все. То, как она, смущаясь, краснеет. Как ее коротенькие шустрые пальчики теребят край передника. А уж как ему понравилась крохотная ножка, выглядывающая из-под подола практичного коричневого платья.
        - Бенедикт, - представился он, галантно поклонившись.
        - Марта, - просто сказала девица и подала кавалеру руку. Влюбленный юноша помог ей спуститься с котла и, не замечая вдруг наступившей тишины, парочка подошла к коновязи. Бенедикт подсадил принцессу на повозку, что, надо сказать, получилось у него только с третьей попытки, сел рядом и тронул коней.
        Разбойники спохватились первыми и покидали мешки с золотом в отъезжающую телегу. Самсон и Гуча, не менее растерянные, стремглав вернулись к трактирщику, подхватили вещички и быстрым шагом догнали тихоходных кляч.
        Похитители, радуясь счастливому завершению неприятностей, махали вслед грязными носовыми платками и, не стыдясь, утирали слезы облегчения. Марта радостно щебетала, строя планы на будущее. Бенедикт смотрел на нее телячьими глазами. Гуча тихо сатанел от такой несправедливости. А Самсон радовался, что вакансия королевского зятя в этой стране ему точно не светит.
        - Девственник, - ворчал черт сквозь зубы, - в первую попавшуюся телку втрескался. Чего ты смеешься? Эти ханжи из отдела Морали совсем не уделяют внимания подрастающей молодежи. Нет, Самсон, смеяться тут не над чем, тут плакать впору. Ты только послушай, о чем они говорят! Между прочим, она могла быть твоей невестой.
        - Всю жизнь мечтал, спасибо, не надо! И чего ты злишься? Порадовался бы за друга - все-таки королевским зятем станет!
        - Повышение что надо, - проворчал черт. - Из Божьего племянника в зятья к мелкому феодалу из слаборазвитого мира!
        - Да что ты в самом деле, Гуча? Что ты так взбеленился? - недоумевал Самсон. - Ты посмотри на него - он же счастлив!
        До Рубельштадта оказалось ближе, чем показы вала карта. Принцесса знала короткую дорогу, и уже к вечеру они вышли к первой деревеньке, Самсон очень удивился зажиточности крестьян. Все, с чем он сталкивался сейчас, было так не похоже на Последний Приют, где прошло его детство. Аккуратные домики, ровные, одинаковые грядки, приветливые лица селян.
        Рыжий хотел сплюнуть, но под строгим взглядом Гучи поперхнулся и закашлялся, не рискнув испачкать чисто вымытую дорогу, сверкающие камни которой поражали одинаковым размером. Самсон некоторое время пытался найти хоть один камешек, отличающийся от других, но скоро бросил это бесполезное занятие.
        На вылизанных скотных дворах похрюкивали упитанные свинки. Чисто вымытые коровы сверкали отполированными рогами. Даже листва деревьев была идеально зеленой, будто ее специально выкрасили веселенькой краской. Огромное закатное солнце отражалось в одинаковых окнах и золотило одинаковые черепичные крыши. Даже жители были какие-то похожие - низкорослые, коренастые крепыши, с круглыми лицами и хитрыми глазками.
        - У вас что, униформа в моде? - поинтересовался Гуча.
        - Национальная одежда. - Марта на минуту отвлеклась от созерцания ангельского личика Бенедикта. - Очень практично, удобно и функционально.
        - А красота? - спросил Гуча.
        - А красота по праздникам! - отрезала принцесса.
        - Что, съел? - ухмыльнулся Самсон. - Представь, какими мы им кажемся разнаряженными попугаями!
        - И что, ты предлагаешь нарядиться в такие же коричневые тряпки?
        - Почему бы и нет? - встрял в разговор трактирщик. - Очень хорошая одежда. Я, например, эти кожаные штаны ни на что не променяю. Судите сами: не рвутся, карманы глубокие, в работе к тому же помогают.
        - Как? - удивился Самсон.
        - Я, например, пиво ими проверяю. Лью немного на дубовую лавку и сажусь - если штаны прилипли, то пиво хорошее, а если нет - то помощник водой разбавил.
        - Ну что на это скажешь, удобно. Питье, что волшебник подарил, тоже задним местом пробовать будешь? - съехидничал Самсон, у которого сводило зубы от стерильной чистоты и правильности местного населения.
        - Что вы! - Джулиус чуть не задохнулся от такого святотатства. - Это же чистое золото! Каждая капля в бутылках сольдик стоит!
        Ночевали в уютном домике сельского старосты, которому даже присутствие особы королевской крови не помешало предъявить утром счет. Надо отметить, что принцесса совсем не смутилась и торговалась с энтузиазмом базарной бабы.
        - Ты посмотри; в кого ты влюбился. Она же торговка, - прошептал черт, пользуясь тем, что Марта отвлеклась. - Ладно бы красавица была, ведь корова коровой!
        - Не смей! - Ангел схватил Гучу за грудки. - Не смей ее так называть! Она - красавица, я люблю ее! И коровы тоже не заслужили…
        - Точно, - встрял в беседу вор, - коровы точно не заслужили!
        - Да ты толком и женщин-то не видел, - упорствовал Гуча.
        - Ну и что? Да пусть их хоть миллион будет! Это как землетрясение, как удар грома.
        - Я же говорил, стукнутый, - снова влез рыжий наследник. - Она его как стукнула поварешкой, так он в себя никак не придет. Может, у нее способности к колдовству? Хотя нет, на меня же не действует. А может, синяк сойдет и любовь кончится?
        - У него не пройдет, он у нас, как белый лебедь, - однолюб! Эх, а я тебя хотел здесь пристроить, дня за три бы оженили - и домой…
        - Вот спасибо, вот позаботился. Ты сам бы на ней женился? То-то же, а меня на этой торговке женить собрался. Я что тебе плохого сделал? Мне девушки миниатюрные нравятся, а здесь, что ни баба - дракон огнедышащий. Ты только послушай, как она торгуется, она же и с мужем так разговаривать будет! Да здесь же не плюнь, не сядь! А добра вокруг сколько! Руки чешутся украсть что-нибудь! Нет, что хошь со мной делай - я здесь не приживусь!
        - Успокойся, вакансия уже занята. Ангело-о-ок, а дядя невесту-то одобрит?
        - Гуча, я ведь не собираюсь вас бросать, я до конца пойду. Вот только назад возвращаться не хочу. С первого дня не хочу. А теперь, когда у меня есть Марта, - Бенедикт с любовью посмотрел на красную после спора принцессу, - меня и подавно туда не заманишь. Кто я там был? Любимчик Босса? Дядюшкин протеже? Да я только здесь понял, что такое жизнь!
        - Да ладно, что я - зверь, что ли? - обиделся Гуча. - Все я понимаю. Посадим Рыжего на трон - и иди к своей Марте. Я как лучше хотел, а оно вон как вышло…
        - Заждался, птенчик? - выпорхнула из ворот принцесса довольная плодотворным утром.
        - Столица в трех часах пути, к обеду у папеньки будем.
        - К обеду, говоришь? - Черт вздохнул и посмотрел на Бенедикта, словно ему в голову пришла какая-то мысль. - Бенедикт, птичка ты наша, у тебя случайно с амурами конфликтов не было?
        - Я со всеми конфликтовал, - отмахнулся Бенедикт, - точнее, все со мной конфликтовали.
        - Все ясно, - хмыкнул черт и шепотом добавил: - Ну и свинью они тебе подложили. Самсон фыркнул, а Бенедикт, поглощенный беседой с драгоценной Мартой, не обратил внимания на его слова.
        Рубельштадт поразил путников своей основательностью. Он прямо-таки дышал богатством, древностью рода, спокойствием и изобилием. Бросалось в глаза отсутствие нищих на улицах, хорошая одежда горожан и большое количество детей. Деловитые жители сновали мимо, но каждый находил время улыбнуться путникам» поздороваться с принцессой и пожелать всего доброго.
        Лавки, расположенные на нижних этажах, манили яркими товарами. У Самсона зачесались руки. Он бочком продвинулся к ближайшей витрине. Гуча заметил маневр и показал вору кулак. Тот понял и попыток больше не делал. Репутация честного человека в этом земном раю значила очень много, а воровство в списке грехов стояло на первом месте. Постепенно Рыжий пройдоха проникся общим настроением и даже вздохнул от умиления, увидев трогательную сцену у ворот двухэтажного дома.
        Женщина в белоснежном переднике и чепце, румяная и красивая, провожала мужа. За ее юбку держался мальчик лет четырех и вместе с матерью махал рукой вслед уходящему хозяину. Тот оборачивался и улыбался улыбкой счастливого человека. На скамеечке у крыльца древний старец гладил лысого пса и, глядя на них, вспоминал, наверное, свою молодость. Малыш оторвался от материнской юбки, подбежал к деду и уткнулся лицом ему в колени.
        Самсон вздохнул и кинулся догонять ушедшую вперед компанию.
        Трактир Джулиуса назывался «ВАРЕНЫЙ РАК». Друзья покатились от хохота, а бедолага поклялся сменить название. Оно напоминало о двух годах проведенных на дне реки в обличье популярной закуски к пиву. Не подвернись Джулиусу собачий хвост, кто знает, когда бы он сумел вернуть себе человеческий облик.
        Трактирщик подошел к двери и замер, вдыхая забытые ароматы питейного заведения. Многочисленное семейство высыпало на улицу приветствовать долго отсутствовавшего хозяина. Жена - миловидная блондинка с соблазнительной фигурой, плача и причитая, обняла мужа. Трое отпрысков, от пяти до пятнадцати, скакали вокруг. Четвертого - младенца месяцев трех от роду, мать держала на руках.
        - Джулиус, ты… - нежно прошептала она, но вдруг отстранилась и отвесила мужу увесистую оплеуху, - …где два года шлялся, скотина?!
        - Дык, это…
        - Что это, что это?! Я как белка в колесе крутилась, чтобы твой драгоценный трактир сохранить, пропади он пропадом!!! Мальчишки без отца совсем от рук отбились! Дите на руках малое, а он! Посмотрите, люди добрые, на этого обормота!
        Женщина сунула младенца объявившемуся родителю, села на ступеньку и зарыдала в голос.
        - Басенька, - попытался успокоить ее трактирщик, - я же живой вернулся, здоровый, а дома не был из-за того, что волшебник превратил меня в рака. Я в реке два года сидел. Под корягой.
        - А мне-то каково было? Ты об этом подумал?! Ты хоть представляешь, как эту ораву трудно одеть, умыть, накормить? А сколько сил на одни подзатыльники уходит? Нет, ты мне скажи, ты понимаешь, что такое семья?
        Трактирщик бочком придвинулся к жене и только теперь заметил копошащегося у него на руках младенца.
        - Басенька, а я вроде бы только троих детей оставлял, откуда же этот взялся? - деликатно спросил он.
        У Басеньки мигом высохли слезы.
        - От тоски по тебе, - вскинулась она, а Джулиус на всякий случай отодвинулся подальше от темпераментной супруги. - Портрет твой у сердца носила, глаз с него не спускала, и вот, пожалуйста, результат!
        - Да разве же такое бывает? - изумился трактирщик.
        - Значит, в реке два года сидеть - бывает, а ребенка от тоски да любви понести - не бывает?! - Женщина уперла руки в крутые бока и грозно посмотрела на низкорослого мужа. - Значит, в рака превратиться - у нас обычное дело, а ребенка родить - из ряда вон выходящее?! Тебе что, куска хлеба для него жалко, не прокормишь, что ли?!! Да что ты ко мне привязался, да пусть он будет!!!
        - Басенька, да разве ж я против? Пусть будет, дети мне в радость. - Джулиус освободил из цепких ручонок малыша свой нос, передал младенца старшему сыну и прижался лицом к груди разъяренной супруги. Та, успокоившись, расцеловала сверкающую лысину мужа.
        Марта, наблюдая эту трогательную семейную сценку, всхлипнула. Бенедикт, боясь, что дражайшая невеста от умиления разрыдается, тронул коней. Трактирщик, поглощенный встречей с женой, не заметил их отъезда.
        - Вот они, женщины! Все они такие, - философски заметил Гуча. - Дурят нас, как хотят, вертят нами, а стоит пустить слезу и надуть губки - мы тут как тут? Стоим на карачках у их подала и хвостами виляем. Так ведь им этого мало - они норовят на шею сесть. И ведь стоит только чуть-чуть слабину показать, садятся и везти заставляют. И погоняют - не шарфиком легким, а палкой!
        - Вот и я говорю, зачем мне жениться? - вставил Самсон. - Себе небось такой судьбы не желаешь?
        - Молчи, женоненавистник, как миленький под венец побежишь, не отвертишься!
        Телега остановилась у низкой ограды. Дом короля, добротный и основательный, как все в королевстве, гордо возвышался над городом своими пятью этажами.
        Из окон выглядывали улыбающиеся служанки и многочисленные родственницы короля. Марта, вдруг заревновав, собственническим жестом притянула к себе Бенедикта. Так и ступили на стерильную дворцовую площадь: впереди - жених и невеста, следом - черт и вор, за ними - старая кляча, еле до тянувшая телегу с золотом до финиша.
        Любящий папочка - Евдоким III - уже спешил навстречу. Совершенно лысый и очень толстый, издалека он казался катящимся клубком ниток. Широкая мантия колыхалась из стороны в сторону, подметая и без того чистые плиты двора. Небольшая корона держалась на яйцеголовом правителе с помощью веревочек, завязанных кокетливым бантиком меж толстых складок подбородка.
        - Марточка, радость моя, я так волновался так волновался!
        - Плохо волновался, - грубовато ответила дочь и, отвернувшись, распорядилась перенести мешки с деньгами в казну. - Если бы ты действительно переживал, то не продешевил бы так!
        - Марточка, может быть, тебе у разбойников и виднее было, сколько с них взять, - виновато сказал король, - но я-то здесь в неведении был. Атаман такой худенький, явно недоедает, на коленях умолял снизить цену. Я же, как отец своих подданных, просто был обязан проявить милосердие.
        - Ой, да перестаньте, папа! - почему-то возмутилась Марта. - Вы что, не видите - у нас гости.
        Король внимательно оглядел спутников принцессы и повернулся к дочери:
        - Марточка, а что это ты так крепко держишь молодого человека, он что, должен тебе?
        - Должен, - ответила дочь, - пятьдесят лет счастливой жизни должен!
        - О, нет! - застонал король. - Неужели опять! Марта, я свое слово сказал, ни сольдика не добавлю! В конце концов, когда я умру, все королевство твое будет!
        - Вот об этом мы сейчас с тобой и поговорим! Принцесса мило улыбнулась и приказала: - Устроить дорогих гостей, а мы с папой брачный контракт составим.
        Евдоким III и его экономная дочь исчезли в недрах дворца. Друзей окружила стайка хихикающих служанок. Гости и не заметили, как оказались в купальне.
        В огромной комнате клубился пар. В центре стояли три большие бадьи, наполненные ароматной водой. По стенам висели пушистые полотенца. На полках лежали разноцветные куски мыла, всевозможные щетки и мочалки, множество баночек и бутылочек с различными составами, нужными для наведения чистоты.
        Гуча, видевший и не такие блага цивилизации, спокойно позволил себя раздеть и с удовольствием разлегся в горячей воде, подставляя бока умелым ручкам девушек. Стеснительный Бенедикт быстро вымылся сам, а вот с Самсоном возникли проблемы. Он ни за что не хотел мыться и не позволял себя раздеть, что, впрочем, не помешало ему перещупать всех служанок.
        Затем друзей проводами в просто обставленную комнату.
        - Ну что за дворец? - разочарованно произнес Самсон, когда их наконец оставили одних. - Ни тебе ковров, ни балдахинов, ни золотых статуэток. Как в крестьянском доме - дубовые кровати, домотканые половики. Я думал, что во дворце полно излишеств, а тут просто, как в казарме.
        - Не видел ты казарму, балбес, - проворчал Гуча. - После нее тебе бы этот домик раем показался. А излишества у них в сокровищнице лежат. Страна у них такая, практичная. Дворец, Самсонушка, лишь отражение нравов народа, порой, конечно, не во всем, но отражение.
        - Тьфу! - Самсон плюнул на сверкающий паркет.
        Тут же открылась дверь, и в комнату вплыла толстая поломойка. Она подтерла плевок и, неодобрительно сверкнув глазами на Рыжего, так же молча вышла.
        - Вот это да! - восхитился Бенедикт. - Видимо, к полу подключена сигнализация, реагируют мгновенно!
        - Дурак, они нутром чуют грязь и беспорядок, у них это в генах заложено. Шаг вправо, шаг влево от установленных норм - расстрел, если не расстрел, то генеральная уборка как минимум.
        - Мудрено говоришь. - Самсон плюнул еще раз. Опять вплыла уборщица, подтерла пол, потом грозно взглянула на Самсона и, взяв стоящий рядом посох Гучи, стукнула его по голове.
        - Грязная свинья, - произнесла она и с достоинством удалилась.
        - Ну и нравы, - покачал головой почему-то погрустневший ангел.
        - Хрю! - донеслось в ответ. Гуча и Бенедикт резко повернулись к Самсону и остолбенели - на его месте сидел очень симпатичный рыженький поросенок с разноцветными глазками и довольно похрюкивал. Бенедикт охнул и упал в обморок.
        - Идиотка, посох волшебный, а ты… - прошипел вслед тетеньке черт, лихорадочно соображавший, как исправить ситуацию. Решив действовать от обратного, он схватил посох и, ударив поросенка, прокричал:
        - Самсон!
        Поросенок увернулся, а кровать, по которой пришелся удар, обросла оранжевыми, как у Самсона, кудрями. Превращенный в свинью принц залез под нее и, глумливо похрюкивая, просунул пятачок между рыжих прядей, свисающих с волосатой постели.
        - Придурок, крикну кухарок, зажарят тебя к чертовой матери! - Гуча двинул жезлом как пикой целясь меж разноцветных глаз.
        Шустрый представитель семейства хрюшек опять увернулся, а Гуча, по инерции пролетев до кровати, столкнулся нос к носу с собственной мамочкой, особой темпераментной и склочной. Под ласковый звон пощечины он дотронулся по нее жезлом и проорал:
        - Приятно было увидеться, мама, иди домой! Матушка исчезла, а Гуча огляделся в поисках строптивого принца. Рыжий хвостик выглядывал из-за спины лежащего в беспамятстве Бенедикта. Черт прыгнул туда, но животное опять опередило его, припустив к двери.
        - Дерьмо навозное! - совсем уж нехорошо выругался Гуча, стукнув ни в чем не повинного ангела посохом.
        Поросенок, весело поцокивая копытцами, трусил к двери. Гуча, собрав всю свою волю в кулак, сосредоточился и, направив на него посох, выкрикнул:
        - Самсон!
        С конца деревянной палки сорвалось маленькое солнышко. Тучу отбросило назад. Когда он вылез из-под опрокинутого кресла, его глазам предстала прелестная картина: Самсон, в человеческом уже облике, сидел верхом на онемевшем от такой наглости короле; Марта открывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег смотрела на что-то за его спиной. Гуча оглянулся и остолбенел. С пола поднимался пришедший в себя Бенедикт. Его ангельская красота была покрыта навозом, облепившим несчастного жениха с ног до головы. Из бурой, дурно пахнущей массы на принцессу с любовью смотрели два ярко-голубых глаза. Зловоние расползалось по комнате и грозило оккупировать, весь дворец.
        - Вымыть все. А это, - невеста показала толстеньким пальчиком в сторону Бенедикта,
        - это выкинуть из дворца, из города, а еще лучше - из королевства! И подальше! Принцесса выдернула из-под Самсона своего отца Евдокима III.
        - Папочка… - она высморкалась и вытерла слезы, - папа, я думала, у нас любовь, а он посмеялся надо мной. Как это жестоко!
        Провожать, естественно, их не стали. Предварительно окатив водой с какой-то дезинфицирующей жидкостью, друзей посадили на телегу и, точно выполняя приказ оскорбленной Марты, вывезли за пределы королевства Рубельштадт.
        Несостоявшегося жениха и его друзей выгрузили на границе Рубельштадта и Фрезии. Неподалеку протекала мелкая речушка, за что Гуча был особенно благодарен судьбе. Дело в том, что от Бенедикта очень плохо пахло, что нужно было срочно вымыть. Сам он этого сделать не мог, потому что страдал. Он так и не понял, почему Марта его бросила - он ни пря мо, ни косвенно не виноват был в истории с навозом. Но наказали почему-то именно его. Не Самсона, плюнувшего на пол, не Гучу, который не смог удержаться от бранных слов, а его - ЛЮБИМОГО!
        - Можно было подойти к проблеме с разных сторон! - восклицал он, анализируя ситуацию.
        - А я и так с разных сторон подхожу. - Самсон стоял по пояс в воде и отмывал страдальца.
        - А где же непредвзятое суждение? Где логика, наконец?! Гуча, объясни, почему нельзя было конструктивно рассмотреть вопрос?
        - Потому, ангелок, что женщина и логика - понятия несовместные. Ну что такое логика? Можешь не напрягаться, сам отвечу. Логика - это совесть ума. Это нравственность нашего разума, а женщины - существа бессовестные. Что им удобно - то и логично.
        - Так он все эти умные слова о бабах говорил? - сообразил Рыжий, намыливая влюбленному спину. - Вот глупый мужик, они ведь даже не думают, они просто живут - и все! Стоит только отвернуться, и ты - далекое прошлое. Ты неделю думаешь, как помириться, а она за эту неделю успеет замуж выйти. А знаешь почему?
        - Почему?
        - Потому, что это для нас с тобой неделя пройдет, а для них все было тысячу лет назад.
        - Точно, Рыжий. Ты слушай его, ангелок, он дело говорит!
        - А потому и говорю, что сам пережил. Прихожу как-то к бывшей подружке мириться, а она так удивилась. Она, видите ли, думала, что я умер.
        Железный аргумент! - расхохотался Гуча. Он сидел у костра и втайне радовался, что все так разрешилось. Как ни посмотри на эту историю, рассуждал он, а практичная Марта не пара наивному Бенедикту.
        - За что? - всхлипнул ангел. - Неужели чистота важнее любви?
        - Для нее - важнее, - ответил Самсон, натирая страдальца песочком. - Да что ты убиваешься? Радоваться надо! Сам посуди - ну что за жизнь с такой, как она? Не жизнь, а сплошная генеральная уборка! не обижайся, друг, но Марта бесплатно шага не сделает, а здесь целая жизнь. Чем бы с ней рассчитывался?
        - Душой?
        - Нужна ей твоя душа, в сундук ее не запрешь, за деньги не продашь. Фу, ну и запах! Эх, всегда мне грязная работа достается. Гуча вывозил, а я отмывай!
        - Работай, висельник, - подал голос черт. - Нечего было плевать на пол. Работай и еще спасибо скажи.
        - Это почему? - А потому, что в Рубельштадте очень сильно свиные колбаски любят. Хорошо еще, что она тебя свиньей обозвала, а не верблюдом.
        - А кто такой верблюд? - Это такой зверь, плюется не хуже тебя. Шея длинная, морда страшная, а на спине два горба.
        - Так бы и сказал, что дракон, зачем обманывать? - почему-то обиделся Самсон.
        - Ну, разве что характером схожи. Нрав примерно такой же - мерзопакостный, Если чутье мне не изменяет, то во Фрезии верблюдов как кроликов в Англии.
        - Туда мы тоже пойдем? - поинтересовался Самсон.
        - Нет, там верблюды не водятся, понятно?
        - Нет, - повторил Рыжий и вздохнул. - Интересно, кто такой навоз производит? Столько мыла извел, а запах только усиливается.
        - А ты его хвоей потри, может, перебьешь, - посоветовал Гуча.
        Самсон пулей выскочил из реки, волоча за собой несчастного Бенедикта.
        - Сейчас от запаха и следа не останется! - Он усадил ангела на кочку под елкой и принялся яростно драить, загребая ладонями опавшую хвою.
        - Колется, - попробовала протестовать жертва не в меру ретивого банщика.
        - Потерпишь, - отмахнулся тот.
        - Кусается! - возмущенно закричал ангел.
        - Зато не воняет!
        - Ой! - Бенедикт шлепнул себя по одному боку, потом по другому. - Ой-ой-ой! Кусается, говорю!
        - Терпя, когда болит душа - телесная боль не чувствуется. Ай, мамочка! - Теперь уже Самсон хлопая себя по коленям я ягодицам. - Это ничего, это хвоя свежая!
        Гуча, наблюдавший за этой возней с добродушной улыбкой, рассмеялся:
        - Муравейник тоже свежий, клоуны, бегите к
        реке!
        Закончив наконец-то водные процедуры, Самсон и Бенедикт подсели к костру.
        - Ну что, лучше пахнет? - спросил Рыжий принц.
        - Лучше, - ответил Гуча. - Пахнет так, будто кто-то под елкой нагадил! - Физиономия ангела вытянулась, он хотел было вскочить, чтобы снова бежать к реке, но черт остановил его и примирительно сказал: - Не напрягайся, запах сам выветрится. Давайте ужинать и спать, утро вечера мудренее. Парфюмеры!
        Поели быстро. Уснули тоже быстро. После тяжелого дня сон пришел мгновенно.
        Утром Гуча по праву старшего в отряде растолкал молодежь, и компания отправилась дальше.
        Пейзаж менялся с невероятной быстротой. Исчезли елки и осинки. Зеленая сочная трава сменилась сухой степью. Солнце, казалось, задалось целью сжечь всю округу, испепелить все живое, все, что движется, колышется, растет.
        Вспотевший Самсон едва передвигал ноги. Ему, привыкшему к прохладе предгорий, было непонятно, как можно жить в таком пекле.
        - Гуча, - просипел он, - я здесь не женюсь.
        - Это еще почему? - спросил тот и удивленно поднял брови, увидев, как вор достает из кармана волшебный платок. Гуча сунул руку в свой карман - пусто.
        - Климат не подходит. Мне бы сейчас бочку ледяной воды… - Самсон отер пот со лба и махнул платком в тщетной надежде организовать ветерок.
        Одновременно с этим движением и словами в воздухе материализовалась огромная деревянная бочка. Она плавно опустилась вниз, на обессилевшего принца. Вода, надо сказать, действительно ледяная, выплеснулась на ошарашенных спутников неосторожного воришки. Ангел и черт тупо смотрели на подарок платка-самобранки. Гуча попрыгал на одной ноге, вытрясая воду из уха, а Бенедикт вытер лицо ладонями. Под бочкой величиной с хорошую цистерну тихонько лежал Самсон. Лишь слабое шевеление пальцев оставшейся снаружи руки говорило о том, что он еще жив.
        - Ну и как его из-под нее достать? - Бенедикт почесал ангельский затылок.
        - А надо ли? - вопросом на вопрос ответил Гуча. - Напишем отчет, мол, погиб смертью храбрых. Утонул в пустыне при наводнении. Всплакнем не много - и забудем. Слышишь, отморозок? - Рука Самсона слегка шевельнулась.
        - Слышит, жить-то хочется, а когда говоришь, что воровать нехорошо - он сразу глухим прикидывается.
        - Да ладно тебе, Гуча, потом нотацию ему прочтешь. Помоги эту громадину с места сдвинуть. Задохнется ведь, бедненький!
        - Этот не задохнется, он найдет и где воздуху украсть! - Возмущенный черт налег на шершавый, плохо обтесанный бок бочки и толкнул. Та не двинулась с места. - Зачем так жадничать, попросил бы ведерко - и душ хороший, и не убьет.
        - Он не подумал, - вступился за Рыжего ангел.
        - Вот и я про это же говорю, подумать бы не мешало! - Гуча присел на корточки и уставился в одну точку. Этой точкой оказался платок, который все еще сжимала посиневшая рука страдальца. Черт с трудом разжал онемевшие пальцы Самсона и вынул из них волшебный предмет.
        - Спасибо за воду, - Гуча встряхнул платок, - но нам нужно было поменьше - ведерко, например, а эту громадину забери.
        Трехэтажная емкость для воды исчезла, оставив на песке идеально круглый след с распластанным Самсоном посередине. Сердобольный Бенедикт кинулся к другу. Тот слабо пошевелился, шумно втянул воздух, закашлялся и наконец сел.
        - Что это было? - просипел он, выплевывая песок.
        - Ошибка природы, а вот еще одна, кажется, - ответил Гуча, наблюдая, как тяжелое, опять-таки деревянное ведро опускается на многострадальную голову Самсона.
        - Ну и шуточки у тебя. - Ангел укоризненно покачал головой. - А как же заповедь
«Не навреди»?
        - Вот загнул, ну какое, к черту, у чертей «не навреди»? - пошутил Гуча и сам же рассмеялся своей шутке. - У меня же специализация - мелкие пакости!
        - Да ну тебя, - отмахнулся Бенедикт, опять помогая вору подняться.
        Самсон открыл глаза, посмотрел мутным взглядом на друзей и спросил:
        - Что это было?
        - Кара Господня! За воровство, наверное. Вот ты волшебный платок стянул, думал себе присвоить, за это и пострадал! А ну выверни карманы, недоносок!
        - Гуча ты что, да как ты мог про меня такое подумать? Да я же за вас жизнь отдам! Да чтоб я…
        - Кончай базар! Раздевайся! - грозно приказал черт. - У своих воруешь, как не стыдно?!
        - Берите, все берите. - Самсон, шмыгая носом, принялся снимать с себя разноцветные тряпки.
        Гуча, не обращая внимания на хныканье, деловито выворачивал карманы, а Бенедикт, онемев от удивления, молча смотрел на растущую кучу украденных вещей.
        Что только не выложил черт на раскаленный песок! И перстень отшельника, из-за которого воришка уже один раз пострадал. И две драгоценные бутылки трактирщика Джулиуса. И маленькую книжечку в красном кожаном переплете. И мешочек золота с разбойничьей телеги.
        Гора предметов росла, а Гуча продолжал трясти одежду Рыжего, многообещающе поглядывая на красного (не от стыда, а с досады) вора. Он извлек на свет божий небольшую шкатулку с печатью «Приданое принцессы». Шкатулка была зверски взломана, из-под крышки торчали мятые листы бумаги, видимо, это была просто опись.
        Бенедикт побледнел и укоризненно взглянул на Самсона. Тот опустил глаза и съежился. Без одежды, скрывающей в себе множество тайников, он оказался довольно тощим парнем. Ангел покачал головой и перевел взгляд на черта.
        Гуча тем временем извлек пару подков, одну форменную шапку стражника, пару несвежих носков. Увенчал все эта короной правителя Рубельштадта и отступил назад, полюбоваться.
        Бенедикт встал, подошел к ворованным вещам, взял одной рукой носки, а другой - подковы.
        - Нет, не понимаю! - упавшим голосом произнес он.
        - Чего ты не понимаешь, ангелок?
        - Подковы…
        - И что? На лету подковы рвет - Самсон у нас такой!
        - Ну и рву! Между прочим, лошадка даже не заметила.
        - Евдоким Третий, между прочим, не лошадка. - Гуча приторно сладко улыбнулся. - Как ты думаешь, ворюга, он пропажу короны заметил? И когда ты успел?
        - Ладно сокровища, ладно деньги! Даже с бутылками все ясно, но лошадь-то зачем обворовал?! Зачем тебе подковы нужны?! - Ангел размахнулся и бросил их к ногам пристыженного вора, после чего сел в сторонке, снял сапоги и сокрушенно вздохнул, разглядывая свежие мозоли на босых ногах. Натянул носки и снова укоризненно посмотрел на Самсона. - Чингачгук Эфроимович, мне кажется, что семнадцать лет назад мы поступили правильно, а сейчас делаем большую ошибку.
        - Вот те раз, - не удержался ехидный черт, - я думал, ты Марту начнешь жалеть, ан нет, о кляче печешься!
        - При чем здесь Марта, я про его, можно сказать аморальное и преступное, поведение говорю! Гуча, он - клептоман.
        - Точно, клептоман законченный, - согласился Гуча. - В некоторых странах таким, как он, руки по локоть отрубали! Попробуем?
        - Нет, это слишком жестоко, - поморщившись, сказал Бенедикт, частенько не понимавший, когда Гуча шутит, а когда говорит серьезно.
        Самсон, придавленный чувством вины, снял с шеи цепочку с золотым медальоном и, потупясь, протянул черту.
        - Это не надо, зачем свои вещи-то отдавать? - удивился тот. - Беда в том, что ты не понимаешь, когда украсть - подвиг, а когда - откровенная глупость! Вот смотри - перстень волшебника Амината. Как ты думаешь, что он с тобой сделает, когда узнает, кто спер его любимую вещицу? Молчишь? Он снова подвесит тебя к столбу. И хорошо, если в Последнем Приюте - там тебя мамка кормить будет, а если в пустыне? А Евдоким Третий? Он на собственную жадность наступит, награду за твою голову назначит. И за наши головы тоже, прими это к сведению. Если мы были рядом с тобой, когда ты воровал, то любой нас с Бенедиктом назовет твоими подельниками - и прав будет! Тебе наплевать на свою жизнь, что ж, твое дело - как сдохнуть, но нас-то зачем подставляешь?
        - Ребята, я не специально, не подумал как-то, что это на вашем здоровье отразиться может.
        - То, что отразится, это ты верно заметил. И очень скоро отразится. Прямо сейчас - Гуча кивнул головой в северном направлении, откуда приближалось плотное облако пыли - их нагонял отряд вооруженных дубинами солдат. - На лицах особенно отразится, так что готовьтесь.
        Стражники, даже не взглянув на Гучу и Бенедикта поколотили Самсона и, собрав все украденные в Рубельштадте вещи, включая подковы старой клячи так же быстро унеслись прочь.
        - В очередной раз убеждаюсь, - прокомментировал сие явление черт, - чтобы заработать большие деньги, надо хорошо разбираться в людях. Умница Марта - быстро вычислила, кто есть кто. Одевайся, горе луковое, отправляться пора. А синяки до свадьбы заживут. Может, во Фрезии нам повезет больше.
        - Повезет, как же, - улыбнулся ангел. - Он трон украдет. Или государственную границу.
        - Придушу, - зловеще прошипел черт, увязывая в узел то, что не взяли стражники. - Чего расселись, идти пора, остолопы!
        - Ого, а я-то чем провинился? - начал ангел, но, посмотрев на сердитого Гучу, осекся. Самсон, у которого голова гудела от побоев, счел за лучшее вообще промолчать и беспрекословно подчиняться.
        Пустыня все больше заявляла свои права, расстилалась морем оранжевого песка, взметалась суховеями. Мимо усталых путников проплывали миражи сказочных замков, нереальные пейзажи вырастали прямо из песка и в песок же осыпались.
        Пару минут на горизонте пробежала пропавшая башня Амината. Один раз в небе завис ковер-самолет.
        - Ну сколько можно над собой издеваться?! - наконец не выдержал Самсон. - Что мы пешком топаем, когда средство передвижения у Гучи в кармане!
        - Ты это о чем? - не понял его Бенедикт.
        - О платке. Забыл, что ли, как у отшельника оказался?
        - Забыл, - честно ответил ангел, - я как увидел Марту, так обо всем и забыл.
        - Кажется, я чего-то не знаю?
        - Понимаешь, Гуч, тогда, на привале… - хотел объяснить Самсон, но не успел - к ним приближались всадники верхом на верблюдах.
        Низкорослые, кривоногие джигиты дико вопили и махали кривыми саблями. На их головах были намотаны тюрбаны черного цвета, свисающий конец которых закрывал нижнюю часть лица. Те, что горячие парни настроены агрессивно, было ясно даже Бенедикту. Бандиты окружили путников. Один из них, кругленький коротышка, как оказалось потом, главарь, спросил:
        - Кто ви такие? Зачем нарушили благословенную границу Фрезии, а? - Говорил он так же округло, с мягким акцентом и тянул гласные.
        - Пешеходы, - ответил Гуча, кляня себя за то, что не удосужился расспросить Марту о ее ближайших соседях.
        - Вах! А я, глюпый Хасан, думал, что вы наездники! - пошутил главный. Остальные с готовностью рассмеялись, будто замечание было очень остроумным. - Зачем в столицу идете?
        - Может, мы не в столицу, - огрызнулся Самсон.
        - Ха-ха-ха! - громко рассмеялся главарь. - Куда еще можно идти во Фрезии, как не в столицу? У нас в стране только один город, и это великий город!
        Бандиты сняли тюрбаны и почтили величие главного города в королевстве. Горячее солнце поплясало на лысинах и брызнуло в стороны. Друзья зажмурились.
        - Слюшай, я тебя спрашиваю, зачем идете. А ты что мине говорить? Иду - не иду! Ай-ай-ай, нехорошо над старым человеком смеяться. Зарежю. - Толстый предводитель протер саблю полой своего развевающегося одеяния и нахмурился. - Ну?
        Прежде чем осторожный черт успел придумать подходящий ответ, Самсон влез в разговор:
        - Жениться на вашей принцессе идем, или королеве, или кто у вас там! Так что повежливее, вы разговариваете с будущим правителем этой страны!
        Смеялись бандиты долго, ржали даже их верблюды, с зависшего в небе ковра-самолета тоже донесся тонкий женский смех.
        - Дорогих женихов надо с почетом проводить до дворца. - Главный слегка кивнул головой, и дюжие молодцы из его отряда разостлали на песке три разноцветных ковра.
        - Ложитесь! Замуж выходить будем!
        - Драться мы сейчас будем, - мрачно проговорил черт поудобнее перехватывая посох.
        - Э, дарагой, зачем так обижаться, у нас договор с Гуль-Буль-Тамар. Лицензия на извоз тоже в порядке, налоги платим исправно, так что прошу на ковер, пожалуйста!
        - Самолет? - поинтересовался Бенедикт.
        - Самолет, - подтвердил главарь таксистов.
        - Может, поедем, а? - неуверенно подал голос Самсон.
        - Не нравится мне все это, - с сомнением проговорил Гуча. - Подвох здесь какой-то, нутром чую!
        - Вай, дарагой, ты что такой недоверчивый? Все равно в столицу идете, садись, подвезем! - Главарь сделал широкий жест рукой, указывая на ковры.
        - А на одном что, нельзя?
        - Слюшай, ты сколько весишь, а? Не знаешь? Вот, а говоришь, на одном! Меня за перевозку лишнего груза лицензии лишат.
        - Кто? - удивился черт.
        - Кто-кто! Служба безопасности воздушного пространства, вот кто!
        Гуча пожал плечами и кивнул спутникам, соглашаясь продолжить путь предложенным способом. Они покидали на ковры пожитки и устроились на мягких подушках, которые быстро положили разбойники чином помладше. Пилоты, если можно так назвать водителей летающих половиков, уселись рядом и принялись бормотать заклинания.
        В воздух поднялись одновременно, и, сохраняя одинаковую высоту, три ковра-самолета полетели на юг. Гуча довольно спокойно переносил полет, Бенедикт, привыкший к перемещениям по воздуху - тоже, а вот Самсону пришлось туго. Его замутило в первую же минуту. Рыжий принц попробовал было посмотреть вниз, но отшатнулся от края, позеленев лицом. Так и просидел всю дорогу - вцепившись в длинный ворс и закрыв глаза.
        Под ними проплывали небольшие оазисы и караванные тропы, белеющие на песке скелеты и отбившиеся от каравана верблюды. На горизонт маячила столица, переливаясь белыми башенками, сверкая фонтанами. Маня к себе, обещая усталым путникам покой и прохладу.
        Гуча с трудом стряхнул очарование сказочного города и обернулся к Хасану. Тот сидел с довольным видом, точно кошка, поймавшая мышь и предвкушающая пир. Подозрения, возникшие у черта еще при посадке, всколыхнулись с новой силой.
        - Куда сейчас? - спросил Гуча.
        - Прямо во дворец, к ослепительной Гуль-Буль-Тамар! Давно я такую отменную добычу не привозил! Вах! - Хасан был так погружен в приятные мысли о вознаграждении, которое скоро получит, что даже забыл, с кем говорит.
        - Добычу, значит? - задумчиво произнес черт и посмотрел на летевшие впереди ковры.
        - Добычу…
        - Слюшай, что ты переживаешь? Жизнь будет что надо, каждый день рахат-лукум будешь кушать, пэрсики, массаж тебе будут делать… - Бандит замолчал, почувствовав на своем горле холодную сталь ножа. - Вах?! Так би и сказал, что пэрсики не любишь, зачем сразу ножик?
        - Дай сигнал своим джигитам, чтобы шли на посадку.
        Толстяк сложил ладони рупором, поднес их к губам и заорал:
        - Майна, майна! Куда летишь, майна, говорю!
        Ковры-самолеты плавно опустились на небольшую площадку у городских ворот.
        - Теперь мы, - спокойным голосом, от которого, впрочем, у главаря таксистов возникло нехорошее предчувствие, приказал Гуча.
        Ковер пошел на снижение и плавно приземлился рядом с остальными. Ангел уже разминал затекшие ноги, приседая и подпрыгивая, а Самсон, с зеленым лицом, полз к ближайшему кустику.
        - Этот нам сегодня не помощник. - Черт проводил принца сочувственным взглядом и, не убирая ножа от горла онемевшего разбойника, обратился к двум другим:
        - Ложитесь на ковры.
        - Делайте, как он сказал, ишаки вонючие! Если он меня поцарапает, я с вас шкуру спущу! - взвизгнул Хасан. - Три шкуры спущу!
        - За что ты его? - удивился Бенедикт.
        - В рабство хотел продать.
        - Дарагой, разве это рабство? Кушай шербет, пэр-сики! Ну ладно, не любишь пэрсики
        - тебе изюму дадут. Массаж каждый день! Сам бы туда пошел, любые деньги заплатил бы, лишь бы взяли!
        - Не стой столбом, закатай их в ковры, - при-крикнул Гуча на непонятливого ангела и снова переключил внимание на пленника.
        - И почему же ты до сих пор не продался?
        - Не берут. Я не возбуждаю желания, - сокрушенно вздохнул тот.
        - Какого желания? - не понял наивный Бенедикт.
        - Сексуального, - пояснил всеведущий Гуча. - Этот гад в бордель нас продать хотел!
        - Эй, дарагой, ты меня не понял, я только… - Толстяк не договорил, опушенный ударом по затылку, он рухнул на ковер.
        Черт со злорадством завернул его в ковер, чаще, чем того требовало дело, молотя кулаками.
        - Зачем ты его так, он же ответить тебе не мо лет. - Ангел осуждающе вздохнул.
        - Я его не бью, я ему массаж делаю. Эротический. Помоги принцу встать, что-то его к песку тянет, боюсь, ему здесь действительно не климат.
        Вылив последнюю воду из фляжки на голову обессилевшего Самсона, друзья помогли ему подняться и, поддерживая его под руки, вошли в город.
        И попали на базар. Торговали все. Все, что только можно продать и купить, - продавалось и покупалось. На узеньких улочках яблоку негде было упасть. Сновали туда-сюда мальчишки-водоносы. Торговцы дергали путников за одежду, предлагая что-нибудь купить или просто заглянуть в лавку. Малолетний воришка попытался залезть черту в карман, но, получив оплеуху, отстал.
        - Скажите, как пройти во дворец? - поинтересовался Гута у прохожего и в ответ получил такой многозначительный взгляд, что зарекся на будущее о чем-либо спрашивать.
        Непонятным образом всем стало известно, что друзья идут к принцессе. Толпа расступалась перед ними, женщины смотрели на чужеземцев оценивающим взглядом и, как ни странно, мужчины тоже. Один особо ретивый азиат ущипнул Самсона за ягодицу и отлетел, получив тяжелую оплеуху.
        - Чего это они? - возмутился Рыжий вор. - С ума посходили, что ли?
        - Не обращай внимания, - посоветовал черт. - Восток - дело тонкое!
        - Дело, может, и тонкое, но нравы у них непонятные. - Ангел кивнул на толстяка, подмигивающего ему маслеными глазками. Гуча в ответ лишь пожал плечами.
        Видимо, во дворце их ждали или же существовал обычай открывать дверь всем путникам. Во всяком случае, дворцовые ворота распахнулись, стоило только подойти к ним.
        Друзья вошли и замерли в восхищении! Это действительно был дворец, рядом с которым резиденция Евдокима Третьего казалась купеческим особняком. Невесомое сооружение возносилось в небо, сверкало драгоценными камнями, завораживало глаз узорами и вспыхивало искрами фонтанов в самых невероятных местах.
        - Рты закройте, - буркнул черт.
        - А-а?! - Самсон и Бенедикт непонимающе уставились на Гучу.
        - Рты, сказал, закройте. Мы сюда свататься пришли, а не музейными ценностями любоваться. Серьезно отнеситесь к стоящей перед вами задаче и сосредоточьте все силы на ее выполнении!
        - Как-то ты, Гуча, непонятно заговорил, - удивился Самсон. - Если по поводу женитьбы, то я согласен. Богатства-то сколько! Жизни не хватит, чтобы все это украсть! А если невеста еще и красавица, то большего и пожелать нельзя.
        - Наверняка красавица, - мечтательно произнес Бенедикт, за что немедленно получил от черта затрещину.
        - Ты мне смотри! Он тебе друг, а не конкурент! Если испортишь сватовство - шею сверну, а дяде скажу что так и было. Уяснил?
        - Уяснил. Я же не специально!
        - Послушай, Гуча, а может, его в тряпки замотать, как, я видел, тут некоторые женщины делают? - серьезно предложил Самсон.
        - Раньше надо было позаботиться, как это я сам не подумал? Чтобы принцессе глазки не строил, уяснил, ангелок?
        - Ага.
        - Ну, вперед, ребята, - скомандовал черт. - Вихры пригладить!
        - Что? - не понял Рыжий.
        - Поплюй на ладони и пригладь космы! - повторил Гуча и ступил на красную ковровую дорожку, которую проворно разматывали перед гостями, согнувшись в три погибели, дворцовые слуги. Позади такие же бесполые существа в просторных балахонах быстро сматывали ее снова в рулон.
        - Чего это они? - поинтересовался Самсон.
        - Тоже, наверное, порядок любят, - ответил Бенедикт, вспомнив Марту.
        С боков пристроились мальчишки с огромными опахалами, посылая прохладу в сторону гостей.
        - А это зачем? - Неугомонному Самсону все надо было знать.
        - Восток - дело тонкое, - отмахнулся Гуча. - Значит, положено так, и вообще в чужой монастырь со своими законами не лезут.
        - Мне кажется, ты не прав. Монастырь должен выглядеть по-другому. Я никогда не был в восточном монастыре, но что в любом богоугодном заведении дают обет безбрачия, это я точно знаю - дядюшка говорил.
        - Дядюшка твой сам не может и другим не дает, и помолчи немного сделай милость. - Черту было не до разговоров - он старался рассчитать ширину шага так, чтобы не запнуться о рулон впереди и не получить ковровой дорожкой по пяткам сзади. Скорость разматывания и сматывания своеобразного знака почета увеличивалась. Вскоре вся компания уже бежала бегом, спускаясь и поднимаясь вприпрыжку по лестницам и лесенкам, перескакивая через бордюрчики и зачем-то по два, а то и по три раза обегая фонтаны.
        - Фу, запарился, - задыхаясь, произнес ангел, подставляя лицо под струи свежего воздуха - мальчики с опахалами все еще бежали рядом.
        - Ну вот, а говорил, зачем веера, - прицепился к нему Самсон, забыв, что интересовался опахалами вовсе не ангел, а он сам. - Гуча, ты спроси, может, они заблудились? Мне кажется, в этом зале мы уже пробегали - дальше будет голубая лестница с драконами на перилах. Вот… Что я говорил? Вот она!
        - В чужой монастырь… - начал было черт, но махнул рукой и скомандовал: - Прибавьте скорость - на пятки наступают.
        - Я больше не могу, - прохрипел Бенедикт, - в боку колет…
        - Эх ты, размазня, я и на бегу успеваю свое дело делать! - Самсон показал ангелу довольно увесистую золотую статуэтку.
        - Руки оторву, - пригрозил Гуча, вытирая вспотевший лоб. - Скорость прибавьте!
        - Не могу! Почему нельзя простым шагом? - Бенедикт почти повис на неутомимом черте. - Мне так плохо…
        - Не трать дыхание на разговоры! Ты думаешь, что тебе плохо, а на самом деле тебе хорошо. Ты посмотри на этих. - Он пихнул ногой одного из слуг. Тот, не отрываясь от основной работы, поцеловал пыльный Гучин сапог. - Они не только бегут быстрее нас, они бегут на четвереньках, постоянно кланяются, умудряются целовать наши башмаки и разматывают этот треклятый половик! Господи, когда же он кончится?! - Самсон влетел в огромный тронный зал первым. Гуча немного замешкался - на нем висел уставший Бенедикт. Половик наконец-то кончился. Наглые слуги, почтительно кланяясь и нахально ухмыляясь, выдернули его конец из-под ног сбитых с толку гостей. Те такой подлости не ожидали и по инерции пролетели вперед еще несколько метров на животе.
        Перед потерявшими дыхание женихами открылась такая картина: невероятной красоты девушка таскала за бороду предводителя разбойников Хасана. Тот, растрепанный и красный, как рак, все порывался поцеловать туфельку озверевшей принцессы, что, надо отметить, в перерывах между пинками ему порой удавалось.
        - Как ты, сын шакала, мог их упустить? - визжала леди. - Ах ты, грязный волос из хвоста ишака! Падаль, которой брезгуют черви, вот ты кто!
        - Падаль, луноликая, падаль! Падаль, недостойная праха у твоих ног! - подвывал несчастный, пытаясь увернуться от острых кулачков, чем еще больше злил принцессу.
        - Я лично их заказывала, а ты, отверженный сын шайтана и верблюдицы, их упустил! - выл Хасан и пытался подставить под удар другой бок, но принцесса крепко держала его за бороду. - Я тебя в кипятке сварю! Я тебе голову отрублю! Лично! Своими руками!!! Я тебя лицензии на разбой лишу!!! Ах ты помет шелудивого дракона, как ты мог их упустить?!
        - Ой, пощади, звездоглазая!!! - завопил толстяк, утирая кровь, струящуюся из разбитого носа. Все его лицо представляло собой сплошной синяк. На сверкающей лысине одна за другой выросли огромные шишки. Некогда окладистая борода - наверное, предмет гордости хозяина - в руках бессердечной девчонки превратилась в жалкий пучок, из которого та с прямо-таки садистским наслаждением выдирала все новые и новые клочья.
        Сцена эта, видимо, повторялась часто. Придворные, престарелые мужи в чалмах величиной со средний арбуз и козлиными бороденками, мирно дремали, стоя вдоль стен, покачивая головами в такт воплям разбойника. Вездесущие слуги подбирали обрывки одежды, подтирали кровь с мраморных плит пола и ловили летевшие во все стороны клочья волос из многострадальной бороды.
        Мальчишка с опахалом вился ужом, чтобы махнуть в нужном направлении, а угадать, в какую сторону повернется мегера, пиная провинившегося то ли таксиста, то ли разбойника, было довольно сложно.
        Друзья, открыв рты, взирали на это безобразие, причем Бенедикт пребывал в столбняке, видя такое несоответствие внешней оболочки и внутреннего со-
        держания, а также полное игнорировали норм и законов его драгоценной этики. Самсон начал потихоньку пятиться задом к двери и, если бы черт вовремя не схватил его за шиворот, дал бы деру.
        Принцесса поднялась по ступенькам к трону, все еще не выпуская из рук бороду несчастного Хасан. Тот, путаясь в патах халата, был вынужден ползти за ней. Девушка плюхнулась в царственное кресло. Обдумывая подходящую кару для преступника, она подперла розовую щечку кулачком и рассеянно оглядела зад. Когда ее взгляд остановился на беглецах, Самсон еще раз попытался выскользнуть за дверь, а Бенедикт хотел было упасть в обморок, но Гуча не дремал. Чувствительные тычки под ребра тому и другому убедили их этого не делать.
        Как по мановению волшебной палочки маска злобной фурии сползла с лица хозяйки дворца, злые морщины на лбу разгладились, глазки засияли, а кулачки разжались. Освобожденный разбойник стек вниз, стукаясь головой о ступеньки.
        - Да вы шутник. Хасан-ага! Говорили - сбежали, говорили - упустили, а они вот где, у меня во дворце? Плохо так шутить, Хасанчнк, опасно так шутить. Для здоровья опасно, - прощебетала принцесса ангельским голоском. Она вытащила из мешочка на поясе монету, кинула ее распростершемуся у подножия трона разбойнику и махнула рукой: - Ну, уползай, уползай… я не шуга больше со мной! Хасан подхватил монету и послушно уполз, пятясь задом.
        Друзья расступились, освобождая проход и отскакивая от толстяка который пытался обнять их колени.
        - Ты ползи, ползи, - вор подтолкнул побитого таксиста к двери, - пока эта тигра не передумала.
        Видимо, все чувства так ясно отразились на лицах гостей, что принцесса сочла нужным пояснить:
        - Нерадивых слуг надо учить, чтобы не распускались. Позвольте представиться, я - полновластная и единоличная правительница Фрезии принцесса Гуль-Буль-Тамар!
        - Как, она сказала, ее зовут? - шепнул Самсон.
        - Пит-Буль-Терьер! - ответил Гуча, чье чувство юмора чернело с каждой минутой.
        - Зачем пожаловали в мою страну, о путники? - пропела девушка нежным голоском. Она сошла с помоста, на котором был установлен трон, села на ковер и жестом пригласила гостей присоединиться.
        Черт подтолкнул парней, все трое, неловко скрестив ноги, расселись на шелковых полушках и стали угощаться сластями. То есть угощался один только Гуча, потому что Бенедикт и Самсон забыли обо всем на свете и, затаив дыхание, смотрели на девицу.
        Вблизи Гуль-Буль-Тамар сражала наповал! Круглое белое личико действительно напоминало луну. Персиковый румянец подчеркивал высокие скулы, в маленький ротик в спокойном состоянии казался нераспустившимся бутончиком розы. Глаза - фиалковые, миндалевидные и влажные, как у встревоженной лани, звали и манили. В наличии также были: острые стрелы ресниц, черные брови вразлет, тонкая талия с вишенкой пупка, густая грива каштановых волос крутыми локонами спускавшаяся до маленькой, аппетитной попки. Небольшая, идеальной округлой формы грудь, обтянутая полупрозрачной тканью, так и просилась в надежные мужские руки, а сквозь газовые шаровары можно было разглядел стройные ноги, которые росли из довольно крутых бедер.
        - Жениться хотим, - почему-то во множественном ном числе ответил прямолинейный Самсон на вопрос красавицы, как всегда не подумав об этикете и такте. Впрочем, он и не знал, что это такое.
        - Ой, какие вы миленькие! Вас даже бить не придется! - Принцесса захлопала в ладоши, а друзья непонимающе переглянулись.
        Придворные, неподвижно стоявшие у стен, зашевелились и вытолкнули вперед тучного длиннобородого старика в огромной чалме, не уступавший по размеру его животу. В руках старец держал янтарные четки.
        - Уважаемый, мы желаем! Приступайте! - Красавица, довольно потирая руки, поднялась к трону, оставив друзей на полу. - Жениться будем.
        - Что, так сразу жениться? - насторожился Гуча. - Разве вы, ваше величество, не желаете узнать имя жениха, его происхождение, материальное положение, наконец?
        - А зачем? - искренне удивилась принцесса. - Имена ваши мне не интересны. Происхождение ваше мне знать ни к чему, я и так вижу, что родители у вас были хорошие. А тканей у меня во дворце столько, что на всю страну хватит, а вам на наряды тем более. И чего это я перед вами распинаюсь? - вдруг возмутилась Гуль-Буль-Тамар. - Что один жених, что другой… Мужья потом все равно все на одно лицо!
        - Мужья?! - переспросил черт, чувствуя, что на этот раз они вляпались во что-то посерьезнее, чем навоз.
        - Ну да, мужья, - мило улыбнулась девушка. - Начнем, господин мулла! Я беру вас троих в мужья, обещаю, что…
        - Стоп! - Черт решительно встал, одернул алый плащ, схватил за шиворот обалдевшего от красоты принцессы Самсона и приподнял над ступенькой. - Вот он - жених, а мы просто сопровождающие. Так сказать, свита.
        - Ай-яй-яй, нехорошо шутить над бедной девушкой! Я отказываюсь от Рыжего?! Я же не отказываюсь от Рыжего! Я и на нем женюсь, и на тебе женюсь, и этот красавчик тоже моим мужем будет! У меня в гареме шестьсот девяносто семь мужей - тремя больше, тремя меньше - какая разница?
        - Ребята, бежим отсюда, - просипел наследник, до которого наконец дошел смысл происходящего.
        - Матриархат - очень точно оценил ситуацию ангел, устремляясь за друзьями к двери.
        - Охрана!!! - Истошный визг главы государства тряхнул дворец.
        Перед незадачливыми женихами выросла стена из отборных воинов, закованная в доспехи и ощетинившаяся копьями. При столь явном перевесе сил сопротивление не имело смысла.
        - Ведите этих темпераментных мужчин сюда, - скомандовала принцесса.
        Пленников очень крепко подхватили под белы рученьки и поставили перед невестой.
        - У-у, противные! У меня в гареме конкурс - семьдесят человек на место, а вас даже без экзамена беру. Рискую, между прочим, - вдруг вы не способны выполнять супружеский долг, и корми потом вас, дармоедов, до пенсии, одевай, обувай! Ну да ладно. - Девушка вдруг успокоилась. - Начинайте, мулла!
        Бочкообразный служитель культа что-то заблеял противным козлиным голоском, и под это блеяние невеста, трижды топнув ногой, произнесла:
        - Я, принцесса Гуль-Буль-Тамар беру этих мужчин в мужья, клянусь кормить и поить их до самой смерти.
        - Я сам себя прокормлю! - заорал вор, перебивая девушку.
        - Заткните ему рот, - просто сказала принцесса, и чья-то рука в железной рукавице выполнила это распоряжение, залепив Самсону пол-лица.
        - Итак, на чем мы остановились? Ах, да… До самой смерти! Наказывая, обещаю не причинять увечий, а в случае непослушания предоставлю мужьям быструю казнь без пыток! Я ничего не забыла, достопочтенный мулла?
        - Все, луноликая, все сказала, благослови Аллах твою мудрость! Аминь!
        - В гарем их! Отмойте там как следует, потом три дня карантин. На четвертый подготовьте их к моему посещению!
        - Размечталась! Ты что, думаешь, вот так захотела и посетила? Не выйдет, - задыхаясь от злости, прошипел черт. - Нимфоманка несчастная!
        - Он что, опять шутит? Или нет? - Принцесса надула губки, а Гуча получил хороший удар дубинкой по голове.
        - Три дня - не так много, мои богатыри, - прощебетала красавица, - не расстраивайтесь!
        - Ага, прямо обрыдаемся! - выкрикнул Самсон
        - Ах, какой чувствительный., - растроганно проговорила принцесса и, смахнув слезу, дарственным жестом указала на дверь. Стражники подняли новоиспеченных мужей на руки и понесли по бесконечным переходам дворца.
        - Гуча! - гаркнул Самсон, стараясь перекричать топот стражников. - Гуча, ты меня слышишь?
        - Слышу, слышу, - тихо отозвался черт откуда-то слева.
        - Гуча, я вот тут думаю - а чего это мы сюда так бежали?
        - Знаешь, Самсон, я тоже об этом думаю. Торопиться совсем не стоило…
        - Гуча - снова донеслось до черта, на этот раз голос принадлежал ангелу и звучал откуда-то сзади. - Гуча, ты говорил, что мы в чужой монастырь лезем, а я где-то читал, что монастырь и гарем - совершенно разные вещи.
        - Ты прав, Бенедикт. Если б ты только знал, до какой степени это разные вещи.
        Процессия остановилась. Стражники сдали вынужденных мужей с рук на руки гаремным евнухам. Сдали в буквальном смысле - дальше их несли мягкие ладошки, а поступь новой команды оказалась на удивление ровной и бесшумной. Бенедикт даже умудрился задремать, а Самсон развлекался тем, что незаметно стягивал перстни с пухлых пальчиков.
        На ноги их поставили только в купальне. Кланялись, лысые и безбородые мужчины с детскими лицами и двойными подбородками удалились. Друзья присели на широкую скамью перед изящным столиком, уставленным тарелками со всевозможной снедью, но есть почему-то не хотелось.
        - Выбираться отсюда надо. - Самсон передернул плечами. - Это где ж такое видано, чтоб стоять в очередь за тем что в других местах на каждом углу предлагают. Королем я бы еще согласился стать, если обстоятельства того требуют, но одной семисотой частью от короля при избалованной девчонке - уже перебор, братцы!
        - Это не перебор, это позор для настоящего муж чины. - Гуча вытянул ноги и водрузил их на хрупкий столик, смахнув пару тарелок. - Так, ребята, не вешать нос. У нас три дня карантина - за это время мы что-нибудь придумаем. Не расслабляться, без мо его разрешения ничего не есть - в гаремах принято травить конкурентов. Пока не дергайтесь, пусть думают, что мы смирились.
        - Я смирился, - поспешно вклинился ангел. - Я всегда мечтал побывать в гареме, но дядя не пускал. Я ему объяснял, что для нового сценария нужен личный опыт, а он уперся. Говорит, что я еще маленький! Надо же, как обернулось, я - и вдруг в гареме! Не понимаю, почему вы так переживаете? Я весь дрожу от предвкушения! Гарем… здесь должны быть наложницы, одалиски, гетеры…
        Черт с вором недоуменно переглянулись и рассмеялись. Смех, сначала немного натянутый и горький, крепчал, и скоро богатырское ржание сотрясало потолок купальни. Невесомый узорчатый купол вибрировал и грозил обвалиться.
        - Опять вы надо мной смеетесь, - обиделся ангел. - Что я такого смешного сказал?
        - Наивный ты, Бенедикт, а я все время забываю об этом, - сквозь смех ответил Гуча, вытирая выступившие на глаза слезы. - Ты еще гейшу японскую в свой список включи! Вот только здесь ты сам и гейшей, и гетерой, и путаной, если понадобится, будешь! Это не тот гарем, придурок!!!
        Ангел покраснел и, опустив голову, стал размышлять, что он такое пропустил при изучении чувства юмора почему он не понимает шуток и острот? Гуча с Самсоном тоже подавленно затихли, осознав серьезность ситуации.
        В стене напротив открылась неприметная дверца. Сгибаясь под тяжестью огромных стопок полотенец и простынь, в купальню вошли три старухи. Они положили ношу на одну из скамей, огибающих помещение по периметру. Потом две рослые пожилые женщины принялись молча и довольно бесцеремонно раздевать Самсона и Бенедикта.
        - Ну, ты, кикимора старая, - возмутился Самсон, - не наглей! Да будь ты хоть последней женщиной на земле, я бы перед тобой не разделся!
        Старуха, не обращая внимания на протесты, так лихо заломила ему руку, будто всю жизнь занималась раздеванием сопротивляющихся мужиков (а так оно, возможно, и было), и в одну секунду сорвала с Самсона его тряпки. Потом открыла маленькую дверцу и втолкнула его в клубы пара.
        Бенедикт, наблюдавший эту сцену с открытым ртом, засуетился, заискивающе поглядывая на старую женщину, которая стояла перед ним, и стал торопливо раздеваться.
        Гуча посмотрел на свою надзирательницу и расхохотался.
        - Гризелла, лапочка, и ты здесь! На старости лет на клубничку потянуло? Эротики захотелось?!
        - Подрабатываю я тут, - буркнула Гризелла.
        - Гуча, а что они будут с нами делать? - дрожащим голосом спросил ангел, словно не видя ведьму. Та оскорбленно скривилась.
        - Мужиков из вас будут делать, вот что! - ответила она и злобно рассмеялась. - Объяснить как?
        - Я, может быть, и наивен, но не до такой же степени! Однако позвольте предупредить в вашем возрасте секс вреден - вместо оргазма инфаркт может случиться, Я об этом читал. И поэтому решительно отказываюсь быть прибитой смерти живого существа, даже такого отвратительного как вы. Нельзя ли кого-нибудь помоложе…
        - В мойку его, Фатима, - приказала Гризелла, ее напарница немедленно выполнила команду.
        - Влипли, голубчики. - Ведьма повернулась к черту. - Я с вас семь шкур спущу…
        - Да будет тебе, Бенесафуиловна, мы с тобой старые друзья, - примирительно сказал Гуча.
        - Старые друзья, - передразнила его бабка. - За тобой должок, Чингачгук Эфроимович, так что не подлизывайся.
        - Долги платить - дело чести для каждого мужчины! - с пафосом произнес черт и вытащил из бездонной торбы аккуратный пакет.
        Ведьма, смущенно, словно девочка, потупив глазки, нерешительно взяла сверток, развернула и с восторженным визгом кинулась черту на шею.
        - Не забыл, родной, уважил старуху! - проверещала она.
        - Учти, сам шил, своими руками, - зарабатывал очки Гуча, стараясь отодрать от себя Гризеллу. - А гусята какие симпатичные! С такой любовью вышивал! А чепчик с такой благодарностью…
        - Ой, да как же ты меня, старую, порадовал, я же семнадцать лет о такой пижамке мечтала, да я… - Ведьма осеклась и подозрительно посмотрела на черта. - А по чьей вине, спрашивается?
        - Я же сказал, что сам шил?
        - Ну, сказал.
        - Вещь красивая получилась?
        - Ну, красивая. - Старуха прижала к груди шедевр портновского искусства.
        - А я что на белошвейку похож? Я что, такое чудо за три дня мог состряпать? Я ж семнадцать лет над ней сидел, свою благодарность хотел выразить, в каждый стежок свое восхищение тобою вкладывал!!! - вдохновенно врал, стараясь привлечь ведьму в союзники. Падкая на лесть старушка, слушая его, рыдала от умиления, утирала слезы долговой пижамой и сморкалась в чепчик.
        - Вот старая ведьма, а я ведь на тебя Боссу жаловаться ходила! да если б я знала…
        - И так всегда!!! Гризелла, ты испортила мне карьеру, из-за тебя я завис в этой Тмутаракани, и только ты можешь помочь нам выбраться из беды!
        - Что опять младенец? - Влага на старухиных щеках ментально высохла, а глаза подозрительно прищурились. - Второй раз не выйдет - грех на себя не возьму!
        Гризелла осталась верна себе, а потому перед самым носом хитрого черта появилась знаменитая на весь Энергомир костлявая фига, которую тот мягким движением отвел в сторону.
        - Младенец, Гризеллочка, младенец, - подтвердил Гуча, - только очень великовозрастный. Семнадцать годочков бандюге. Принца назад надо вернуть, папе с мамой, а мы застряли в гареме. Помоги выбраться… пожалуйста.
        - Вот в чем дело. - Несмотря на возраст, старуха соображала быстро. - Ладно, помогу. Но только совет дам, на большее губу не раскатывай!
        - Спасибо и на этом. - Гуча с облегчением вздохнул. - Но все же ты-то как здесь оказалась?
        - Сказала же - деньги я зарабатываю, - буркнула ведьма. - Контракт у меня с Гуль-Буль-как-ее-там. Давай в парную, поплещись немного, уж не буду тебя смущать.
        - А я не против, не выделяй меня из команды! Я б, Гризеллочка, с тобой не только в баню пошел… - Он положил руку на костлявое ведьмино плечико. Та зарделась и, шлепнув Гучу по руке, пискнула:
        - Нахал, ох, какой нахал! Иди мойся озорник, вечером поговорим.
        Черт подхватил полотенца и, не обращая внимания на басовитые вскрики Самсона и тонкий скулеж ангела, доносившиеся из соседних помещений, толкнул третью дверцу и растворился в облаке белого, пахнущего лавандой пара.
        Выйдя из купальни, Гуча снова оказался на руках у евнухов. По запутанным коридорам и перехода его принесли в просторное помещение и бережно опустили на гору одеял. Бригада носильщиков, почтительно кланяясь, удалилась, а Гуча встал и осмотрелся.
        Как и все во дворце, комната была великолепна. Огромные, от пола до невероятно высокого потолка окна были украшены золотыми рамами. Сквозь стекла кристальной чистоты открывался удивительный вид на дворцовый сад. Пол был устлан пушистым ковром с замысловатым рисунком. На ковре тут и там стояли все те же хрупкие столики из слоновой кости. И как только они выдерживали столько тарелок со сластями, кувшинов с напитками и шкатулочек непонятно с чем? Один из столиков был уставлен десятками флаконов и баночек с духами, притираниями, кремами и прочими подобными вещами. Парфюмерный магазин, да и только. Гуча удивленно поднял брови. Его ложе находилось напротив двери, как раз под окном. У двух других стен возвышались такие же горы подушек и одеял, под которыми угадывались очертания человеческих тел. То, что это его спутники, черт догадался сразу, но почему они молчат? Он осторожно подошел к фигуре справа, откинул простыню и… обомлел. Двигаясь замедленно, точно в трансе, Гуча приблизился к левому ложу и резко откинул одеяло, после чего, все так же молча, прикрыл лежащего и, вернувшись к своей постели, рухнул
на нее, словно подкошенный. Когда к нему вернулась способность говорить, он вслух помолился Большому Боссу, поблагодарил за то, что знаком с Гризеллой. Какое счастье, что она позволила ему помыться самостоятельно!
        Приятели по-прежнему не подавали признаков жизни. Но черт не был бы чертом, если бы дал им долго упиваться горем и жалостью к себе. Он вдруг оглушительно расхохотался и самым ехидным тоном, на какой только был способен, спросил:
        - Ну и как вам, мальчики, местные понятия о красоте?
        Это замечание стало последней каплей - жертвы гаремной косметологии кинулись к насмешнику, размахивая кулаками. Гуча со смехом отбивался.
        - Да ладно, ребята, я не хотел вас обидеть! - кричал он. - У меня до сих пор сердце сжимается, стоит взглянуть на вас!
        - Тебе бы все смеяться, - буркнул Самсон, падая рядом, а нам с расписными мордами жить придется.
        - Точно, - вздохнул ангел, присаживаясь с другой стороны. - Я чуть не умер. Самым трудным было не дергаться, когда банщица волосы щипала.
        - И подергался бы, кто осудит в такой ситуации? - удивился Гуча.
        - Так ты же сам приказал не дергаться!
        - Я был не прав, - сказал черт, внимательно оглядывая друзей.
        Посмотреть было на что! Женихов не просто вы мыли - их выскоблили пемзой и натерли маслами с одуряющим запахом. Пятки принца, до этого походившие на копыта по цвету и твердости, с нежно-розовой кожей, а на ощупь (черт не поленился потрогать) напоминали ножки младенца, который еще не умеет ходить. Но самое главное, из-за чего, собственно, зверели парни и едва сдерживал смех Гуча - их обрили наголо и выщипали все до единого волоски на теле. Во всех местах. Ладони у принца и ангела были вымазаны огненно-оранжевой краской, а лысины сверкали перламутром.
        Кустистые брови Самсона частично выщипали и густо смазали черной тушью. На щеки нанести карминный румянец, от чего и без того краснорожий Самсон стал похож на помесь индейца, вышедшего на тропу войны, и индианки, выходящей замуж.
        Бенедикту досталось меньше. Видимо, решили, что настоящую красоту ничем не замажешь, поэтому он всего лишь благоухая маслами, сверкал перламутровой лысиной и мог гордиться идеально круглой бордовой точкой меж бровей.
        Гуча спрятал улыбку и попытался утешить друзей пострадавших от гигиены.
        - Ладно, ребята, эту гадость отмоем, а волосы отрастут. Самсон, я даже разрешу тебе в грязи вываляться!
        - Я бы придушил старую вешалку, если б мог! - Принц был безутешен. - Привязала и давай издеваться!
        - А мне понравилось. - Ангел стащил с постели кисейную занавеску зеленого цвета и замотался в нее. - Столько новых ощущений, один массаж чего стоит! С волосами они, конечно, погорячились, но остальное - выше всяких похвал.
        - Бежать надо, Гуча, бежать отсюда! Чувствую, эта стерва три дня не выдержит!
        - Успокойся, Рыжий, ситуация под контролем. Вечером кое-кто придет в гости, а к утру уж будем на свободе, а пока одеваемся и как ни в чем не бывало мирно беседуем, развлекаемся, словом, ведем себя прилично. Побег ночью. Ясно?
        - Ясно! - гаркнули парни в один голос и кинулись к одежде небрежно сваленной на ковре.
        Гуча тоже надел свою белоснежную рубаху и накинул алый плащ. Похлопал по карманам и с облегчением вздохнул, убедившись, что все волшебные предметы на месте.
        Одетый Самсон как-то сразу прибавил в объеме.
        - Опять тянул что ни попадя?
        - Вот опять ты, Гуча, меня обижаешь! Я что, этот… клептоман какой? - Воришка удачно ввернул новое слово. - Брал только то, что ценность имеет.
        - А что имеет ценность в этом мире? - поинтересовался Бенедикт.
        - То, что можно продать или купить, - с видом знатока пояснил Самсон.
        - Понятно!
        - Что тебе понятно? Ничего тебе не понятно. - Черт вынул из кармана волшебный платок и разостлал его на ковре. - А как, скажи мне, быть с вещами, которые не продаются? Они имеют ценность?
        - Конечно, имеют! Любовь, например, ее не купишь! - В голосе Бенедикта слышалось благоговение.
        - Во дурак, - прыснул принц, - как раз она-то на каждом углу и продается!
        - Давайте наконец поедим, - сказал Гуча и сделал заказ платку-самобранке.
        Трапеза проходила в полном молчании - принц и ангел все еще переживали по поводу своего, как они считали, позорного вида, а черт старался не смотреть на них, чтобы не подавиться.
        Я все хотел сказать - когда я пошел к отшельнику, Бенедикт так внезапно оказался рядом… Помнишь, как ты появился за моей спиной, я тогда чуть заикой не стая?
        - Я не знаю, как осуществилась телепортация. Просто расстелил пла… - начал было Бенедикт, но тут открылась дверь.
        Стражники пропустили внутрь посетителей, которые вошли и остановились. Возглавлял делегацию высокий темнокожий мужчина с большим животом, который колыхался над красными бархатными шароварами. Его плечи прикрывала коротенькая безрукавка. На круглом лице выдавался вперед огромный нос с очень крутой горбинкой, над маленькими черными глазками нависали густые брови.
        Позади него топтались трое мужчин поменьше и ростом, и объемом, тоже разнаряженные, как павлины. Стоит добавить, что лица всех гостей были щедро намазаны косметикой, чувствовался даже некоторый перебор.
        - С чем пожаловали? - грозно спросил Гуча, сразу взяв инициативу в свои руки.
        - С подарками. - Из-за спины гиганта вынырнул толстенький коротышка с блюдом в руках.
        - На кой нам ваши подарки? - проворчал Самсон, вытирая жирные пальцы о штаны.
        - В знак почтения и как свидетельство искренней любви, о новички. - Толстячок подобострастно улыбнулся и протянул гостинец. Ангел, по своему обыкновению ставивший вежливость на первое место потянулся было за подарком, но черт шлепнул его по ладоням, а вор, дернув за шитый золотом кафтан, усадил на место.
        - Вах! Зачем вы, дарагие, зачем нехорошее думаете, а? теперь как братья! Совсем родственники! Кто, как не родственник, убережет от ошибок, утешит в печали, удовлетворит в постели?
        Черт встал медленно подошел к братьям по гарему, внимательно осмотрел их, потом взял с блюда один персик. Гости затаили дыхание.
        Гуча покинул спелый плод вверх, поймал его и подкинул снова. Гаремные мужики, словно дрессированные крысы, поднимали и опускали головы, следя за полетом персика. В их глазах светилась такая надежда, что даже наивный Бенедикт понял, в чем дело.
        - Пакушай, дарагой, не обижай, - не выдержал кто-то из гостей.
        - Абычый такой, восточный, - поддержал его толстый, - угощать гостей! Скушайте!
        - Хороший «абычай», полезный: и правила соблюдаются, и конкуренты мрут, как мухи.
        - Черт перестал жонглировать и подошел вплотную к дари телю. - Откушай, дарагой, сам, а?
        - Что ты, что ты?! Это кощунство - съесть плод, подаренный новичку, - забормотал, бледнея, толстяк, но черт затолкал персик ему в рот.
        Все это произошло на глазах у ошарашенной публики за какие-то секунды, никто даже шевельнуться не успел.
        Толстяк выплюнул персик на пол, но было поздно - его перекосило, он захрипел, схватился за горло, посинел и рухнул на ковер. Черт нагнулся к нему, пощупал пульс, посмотрел на друзей и хмыкнул:
        - Ну, что я говорил?! Травят, собаки, ох травят! Этот уже готов. А ну пошли вон!
        Гости в страхе попятились к двери.
        - Все равно вы умрете! Я - любимый муж принцессы и таковым собираюсь остаться! - сказал темнокожий здоровяк, подхватил отравленного за ногу и, волоча его за собой по полу, вышел. Из-за дверей донеслось бормотание. Гуча прислушался.
        - Ишак недорезанный, ты что, забыл? - Говорил, судя по всему, здоровяк. - Хасан рассказывал, они пэрсики не любят! Не мог отравленных груш достать? - Послышался шлепок, будто кому-то дали затрещину.
        Друзья с минуту смотрели на закрывшуюся дверь, потом переглянулись и уже без прежнего аппетита закончили обед.
        После еды черт стал укладывать торбу, Самсон сортировал ворованные вещи, а Бенедикт, заприметив красную книжку, взял ее в руки и принялся рассеянно перелистывать страницы.
        - Нравы у них тут зверские, - заметил вор, не отвлекаясь от дела, - хотя ты, Гуча, тоже немного погорячился. Зря этого толстого отравил.
        - А ты что, предпочел бы, чтобы они нас?
        - Зачем? Можно было просто набить морду.
        - Ага! И самим получить. - Черт рассмеялся. - Я по возможности стараюсь любое дело мирным путем решать, без мордобоя.
        - Н-да, ну и методы у тебя, - поежился Самсон, решив для себя, что впредь будет выполнять приказы черта беспрекословно.
        - Что-то ангелок притих. - Принц повернулся к Бенедикту - Ого, мы и грамоте умеем?
        - Умеем, - огрызнулся ангел, - и тебя научить можем.
        - Взрослеешь на глазах, ангелок, вот уже и огрызаться научился!
        - Хватит спорить! Ты, Бенедикт, не обращай на него внимания, лучше почитай вспух - все быстрее время пройдет.
        - Воистину, день вам даю насладиться, - гнусаво продекламировал ангел, - тем телом мужским, что дала вам природа, с восходом же солнца, чтоб грех искупить свой, в обличии женском вы встретите день.
        - Не понял, это о чем? - удивился Самсон.
        - Похоже на проклятие, - заметил Гуча. - Ты не перебивай! Интересно написано, читай дальше.
        Бенедикт с благодарностью посмотрел на Самсона, потом, осуждающе, на Гучу и продолжил:
        - Страна, что была гордыней объята, в которой мужчинам лишь юбки носить, наказана будет сурово. Чтоб войны соседей трясти перестали и встало на место понятие брака, проклятие еще покарает мужчин, а женщины знать будут, что потеряли. О, грешники, вам наказание продлятся без срока. Лишь тот, кто наложит проклятие это, тот снять его сможет…
        - Ерунда какая-то, - буркнул Самсон, а Гуча, почесав лоб, попытался вспомнить, при каких обстоятельствах упоминалась красная книжка.
        - Тут еще записано! - радостно воскликнул ангел. - Словами тремя закрепляю проклятие, и первым идет слово Огнедус, дальше сказать надо Трегедус, после это следует Крокус.
        - Ничего сказочка, - рассмеялся Самсон, - сказал три слова - и в стране кончились все мужчины Огнедус, Трагедус, Прокус! Аминь! Утром просыпается эта несносная бультерьерная принцесса - а у ней в гареме ни одного мужика. Вот смешно будет. Ты что?
        Черт, изменившись в лице, вырвал из рук Бенедикта книгу, шатаясь доплелся до одеял и рухнул, словно подкошенный.
        - Гуча, ты что, заболел? - встревожился Самсон
        - Нет… пока. Но если я еще какое-то время добуду рядам с этим придурковатым блондинчиком, то заболею. У меня психоз начнется.
        - Ну что я такого опять сделал? - запричитал Бенедикт.
        - Операцию по перемене пола в масштабе отдельно взятой страны - вот что ты сделал,
        - бесцветным голосом ответил черт. - А отвечать прядется мне, нутром чую…
        - Не понял. - Ангел съежился и на всякий случай отодвинулся подальше.
        - Да где ж тебе понять? - взвился черт. Он схватил злополучную книгу и стукнул недотепу по голове. - Ты ж у нас наивный, чистый! Ангел, одним словом! А пакости от кого идут? Ясное дело - от нас, чертей. С кого три шкуры спускать будут?! С меня!!! А то, что ни один нормальный черт не сможет даже додуматься до такого, что ему в самом кошмарном сне не приснится подобное, - это никому в голову не придет. Ангелы пакостями не занимаются, но если уж они их девают - то такие, что черти за голову хватаются!!!
        - Гученька, я больше не буду, - прошептал ангел и зарыдал, уткнувшись носом в грудь Самсона. Вор успокаивал его, похлопывал по плечу и с осуждением смотрел на черта. - Если хочешь, я даже читать разуууучууусь…
        - Да ладно. - Гуча остыл, сел на кровать. - Я сам виноват. Волшебник Аминат говорил, что все заклинания в книжке собраны, книга красного цвета, к волшебным предметам прилагается. Я после его настоек совсем забыл об этом. Вот дурень, как я мог!
        - Вот оно что… - Самсон на минуту задумался. - Это что же получается? - с недоумением проговорил он. - Получается, что на рассвете все мужики в этой сумасшедшей стране станут бабами! Вот это да! Да зловредная принцесса остервенеет окончательно. Нам, если мы здесь задержимся, отрубят головы, а все остальное скормят хищникам. Я все сказал или что-нибудь пропустил?
        - Все, - подтвердил черт, - только насчет казни ошибся. Мы так легко не отделаемся. Ночью бежать надо.
        - Надо, - согласился воришка. - Ангелочку, может быть, и все равно, а я своим мужским достоинством ой как дорожу!
        - Увязывайте барахло, - распорядился черт. - Времени, мальчики, у нас в обрез.
        - Я больше не буду, - прошептал Бенедикт.
        Гуча посмотрел на него:
        - Чего не будешь?
        - В руки что попало брать.
        - Будешь, милый, будешь! Судьба у тебя такая - в неприятности попадать. Эх, оторвать бы эти ручонки шаловливые.
        - Как выбираться будем, дорогу кто-нибудь запомнил? - спросил Самсон, отвлекая внимание от упавшего духом Бенедикта.
        - Запомнил, - обрадовался тот, - красная ковровая дорожка!
        - Н-да… - Принц посмотрел на него с жалостью.
        - Не в дороге дело, - сказал Гуча. - Дорогу найти - раз плюнуть, у меня проводник есть - из любого лабиринта выведет. Тут на каждом шагу охрана самим незаметно не выбраться. Выход у нас, ребята, один - будем ждать мою старую знакомую. И молитесь, чтобы она пришла.
        - А потом? - оживился ангел.
        - А потом будем драпать до самой границы, и горе нам, несчастным, если не успеем ее пересечь до утра.
        - Это по пустыне-то? - обомлел ангел.
        - По ней, родимый, по ней, - ухмыльнулся Самсон, которого потешала безграничная доверчивость друга.
        За разговорами незаметно наступил вечер, потом ночь. Звездное покрывало упало на спящий город. Стало тихо и прохладно. Только многочисленные Фонтаны мерцали жемчужными струями, да драгоценные камни на куполах искрились в лунном свете.
        - Красиво, - расчувствовался Бенедикт.
        - Ага. - Самсон тоже выглянул в окно. - Жаль не украдешь!
        - Тебе бы только воровать. На всю жизнь не наворуешься! - Ангел бросил негодующий взгляд на принца и снова вздохнул: - Все равно красиво…
        - Ничего красивого не вижу! Старая женщина надрывается под тяжестью ковра, а эти лбы любуются луной! Тьфу!
        Вздрогнув от неожиданности, все обернулись.
        - Надрывайся тут из-за вас, - проворчала Гризелла. Отойдя от двери, она сбросила с плеч ковер, по виду очень тяжелый, медленно разогнулась и потянулась так что захрустели кости. - Если бы семнадцать лет назад ты, Гуча не втянул меня в авантюру, пальцем бы не пошевелила ради вас, не то что такую тяжесть тащить. Вещички-то собрали?
        - Собрали, Гризеллочка, давно собрали, - ответил черт, - только вот как отсюда бежать - не представляю пока.
        - А ты мозги включи, - поддела его вредная старуха, - и подумай, зачем я сюда ковер-самолет принесла. Не стойте столбом - раскатайте его да окно откройте!
        - Гризелла Бенесафуиловна, ты гений! - восхитился черт и поцеловал ведьму. Та смутилась и шлепнула его по щеке, на что черт ответил еще одним поцелуем. - Как тебя охрана пропустила?
        - Спят все, сонное заклятие наложила. Как тогда, семнадцать годочков назад. - Гризелла смахнула слезу, высморкалась, подошла к Бенедикту. Пристально посмотрела на него и вдруг упала на колени.
        - Встаньте, пожалуйста, - пролепетал ангел, но ведьма не встала. Она стукнулась лбом об пол и завыла:
        - Ой, прости ты меня, дуру старую! Лежишь ты, маленький такой, титьку просишь, ну я и отдала тебя. В самую многодетную семью подбросила! Думала, прокормят, человеком сделают! Ой, прости ты меня…
        Черт похлопал ведьму по спине:
        - Гризелла, ты не того за ноги обнимаешь.
        - Как, - удивилась она, - я же помню, вылитый ангелок был!
        - Младенцы все на одно лицо, - сказал Гуча. Он помог ведьме подняться, развернул и показал на воришку: - Он - потерянный принц. Самсон!
        - Чур меня, чур! - Старуха перекрестилась. - Не он это!
        - Он, Гризеллочка, он! В Последнем Приюте, в самой многодетной семье. На столбе тоже висел - как и полагалось по сценарию.
        - Надо же, как изменился, - удивленно пробормотала старуха. - Ну да ладно, и ты, Самсончик, прости меня, дуру старую… Лежишь ты, такой маленький, титьку просишь. Отдала я тебя в самую многодетную семью. И наказала женщине, чтоб молоком напоила. Иначе, говорю, муж любить не будет…
        - Так вот почему меня маманя до семнадцати годов пичкала этой гадостью, - рассмеялся Самсон.
        - Гризелла, нам бежать надо, - напомнил черт, - кончаем разговоры!
        - А что это вы о времени заговорили? Небось напакостили опять?
        - Что ты! - отмахнулся Гуча. - Просто дело к утру идет, а заклятия твои недолго действуют. Вдруг охрана проснется?
        - И то верно, - согласилась старуха. Прошептав черту на ухо летательное заклинание, она удалилась.
        Парни уложили пожитки на ковер. Самсон уселся в центре и заранее закрыл глаза, а Бенедикт распахнул окно, подперев створки подушками. - Ни пуха ни пера, - произнес черт, и ковер-самолет поднялся в воздух. Подождав, пока ангел троился на краешке ковра, Гуча пробормотал вторую часть заклинания: - Вперед и с песней!
        Ковер плавно вылетел в окно. Самсон сразу уснул, решив, что во сне ничто не страшно. Гуча думал о чем-то своем, а ангел, свесив голову вниз, смотрел на спящую землю. Внизу промелькнули игрушечные домики столицы, небольшие оазисы и припозднившиеся караваны.
        Пустыня, казалось, ожила ночью. То здесь, то там вставали столбиками суслики, шуршали юркие ящерки, скользили змеи. Деловито оглядываясь по сторонам, пробежала стая пустынных волков, а один раз ангелу на глаза попался воющий на луну шакал.
        Фрезия спала, не ведая, какое страшное утро ее ждет…
        К утру ковер-самолет доставил путешественников на границу с соседним государством и - такой наглости от летающего половика не ожидал никто - просто ссыпал седоков и их багаж вниз. Друзья кувырком покатились по пологому склону, пересекая прерывистую линию границы кто как. Гуча съезжал вниз на спине и прижимал к груди драгоценную торбу Ангел, лежа на животе, чуть не носом пропахал влажный песок и, не сумев затормозить, влетел в огромную лужу. Самсону повезло. Ворованное добро, рассованное по карманам, сыграло роль якоря. Он как упал, так и остался сидеть на месте - по ту сторону полосы, на территории Фрезии.
        Ангел убрал с лица тину и согнал с головы наглую лягушку. Потом посмотрел на друзей и, проявив вдруг чудеса смекалки, закричал:
        - Самсон, что ты сидишь, утро ведь!
        - Ну и что? - удивился тот.
        - Так ведь ты еще там! - Бенедикт кинулся было к другу, но поскользнулся и упал.
        - Ну и что? - Рыжий воришка спросонья не мог понять, о чем идет речь.
        - Вот заладил, давай сюда, иначе ты рискуешь!
        - Чем?
        - Чл… - ангел закашлялся. - Ты рискуешь стать женщиной!
        - Кто, я? - Разноцветные глаза наконец открылись.
        - Ты, ты! Перейди линию! Скорее, солнце всходит!
        - Где? - Самсон окончательно проснулся и, вспомнив о вчерашних событиях, со всех ног кинулся к друзьям. В самый последний момент он перепрыгнул через белую линию, намазанную краской прямо на земле. Первый лучик солнца застал его уже в другом государстве.
        Бенедикт поймал вора у самой кромки воды, не дав ему упасть. Самсон с перекошенным от страха лицом спросил:
        - Я успел?
        - А это бабушка надвое сказала, - съехидничал черт. - Ты как раз в прыжке завис над линией, когда солнце взошло.
        - И что?
        - Не знаю, - ухмыльнулся Гуча, который просто не мог упустить такой великолепный шанс поиздеваться над пройдохой принцем. - Может, ты уже не принц, а принцесса. Принцесса Самсония, например.Как тебе такое имечко, а?
        Самсон покачнулся и побледнел так, что стало видно даже сквозь гаремные румяна. Ноги отказались его держать, и он мешком осел в ту самую грязную водичку, от которой уберег его ангел.
        - Да ты не расстраивайся, - продолжал издеваться черт. - Подумаешь - девкой стал. Это же прекрасно! Мы тебя замуж отдадим. Приданого ты себе столько наворовал, что с руками оторвут!
        - А приданое зачем? - удивился ангел.
        - А ты таких страшных девок где-нибудь видел? Даже Гризелла, на что уж ведьма, и то посимпатичней будет.
        - Может, обойдется? - спросил ангел, который принимал все за чистую монету, а принца жалел от души. - Может, его не задело?
        - Что ты! - Черт взмахнул руками, с трудом сдерживая смех. - Задело! Как минимум наполовину девкой стал!
        - На которую? - ухитрился выдавить из себя Самсон.
        - Ну, судя по тому, что щетина на лице у тебя присутствует, то на нижнюю, - успокоил подопечного черт.
        - Ох! - Бенедикт всплеснул руками. - Ничего, Самсонушка, мы тебя вылечим! Мы еще заклинаний почитаем!
        - Он почитает, - рассмеялся Гуча, не обращая внимания на полуобморочное состояние принца и слезы ангела. - Он тебе такого начитает!
        Самсон наконец обрел способность шевелиться. Он аккуратно оттянул край планов и так же аккуратно пошарил в них рукой. Видимо, все было на месте - глаза несчастного заблестели и, не выдержав такой бури эмоций, принц упал в обморок.
        - Чего это он? - испугался Бенедикт. - Умер?
        - Не бойся, от счастья не умирают. Помоги мне его из воды вытянуть, захлебнется ведь, - сказал Гуча, переворачивая страдальца на спину. - Вот от этого он точно умрет. Не рыба, чтоб под водой дышать.
        - Так ты его, значит, специально ввел в заблуждение! - воскликнул Бенедикт, помогая черту вытаскивать пострадавшего на скользкий бережок. - С целью причинить физический вред в виде обморока и невосполнимый моральный ущерб от сознания собственной неполноценности как особи мужского пола?
        - Зануда ты, ангелок, - Гуча аккуратно уложил Самсона на травке и прилег рядом. - Какой такой ущерб, не пойму? Какой вред? Ты посмотри на мою шутку с другой стороны
        - кто он был раньше? Мальчишка, у которого одна радость в жизни - украсть игрушку поярче! Зато теперь, испытав такое горе, такое потрясение, он счастлив будет всегда!
        - Это еще почему?
        - От сознания своей мужественности, как ты говоришь. Знаешь, он теперь как по малой нужде захочет сходить, так каждый раз такое счастье будет испытывать! Всю жизнь, между прочим, счастливым будет, независимо от обстоятельств и социального положения. Вот так! - Гуча от души расхохотался.
        - Странно.
        - Ты о чем?
        - Да думаю, как, оказывается, человеку для счастья мало надо - всего лишь сходить пописать.
        - В кои-то веки ты прав, ангелок, - сказал черт. - Жаль только, что люди этого не понимают, все смысл в жизни хотят найти.
        - И что, находят?
        - Находят! Кто в деньгах, кто к власти рвется, а кто-то детей плодит, чтоб след, значит, в веках оставить. Некоторые подвиги совершают славы ради. Каждый по-своему счастье понимает и в соответствии с этим пониманием дурью мается. А для счастья всего-то надо - глоток чистой воды, краюха хлеба, ясное солнышко над головой и, как сказал ты, возможность спокойно пописать. Смотри, принц-то в себя приходит!
        Самсон открыл глаза, посмотрел на друзей, растянул губы в глупой ухмылке.
        - Ребята как я счастлив! - сказал он и, все еще сомневаясь, опять пошарил в штанах, проверяя, все ли там на месте. - Я даже не знал, что можно быть таким счастливым!
        - Ну, что я тебе говорил? - поддел ангела Гуча. - Давайте-ка, ребятки, найдем лужу почище и смоем с вас это гаремное безобразие!
        - Ты про что? - не понял его принц.
        - Про косметику, - пояснил черт, - Ваши физиономии точно фонари светятся, а на свет, как известно, кого только не занесет!
        Подхватив пожитки, компания направилась на север по протоптанной неведомо кем тропинке.
        Пейзаж снова резко изменился. Только что за спиной колыхалось море песка, казалось, достаточно немного напрячь глаза, и увидишь горы, отделяющие Последний Приют от остального мира, и тенистые леса Рубельштадта. Отошли от границы несколько шагов, и… каменистые холмы, болотистые речушки, редкий кустарник, небольшие озерца сменили горячий песок, и жару, и далекие горы. Казалось, кто-то большой и сильный просто переменил декорации, предлагая сыграть следующий акт пьесы под названием жизнь.
        Выбрав небольшое озеро с поросшими сочной травой берегами, друзья остановились. Нужно было привести себя в порядок и позавтракать, чтобы со свежими силами выступить навстречу новым приключениям. Парни бросились к воде, а Гуча, разостлав платок прямо на траве, заказал сытный завтрак. Лежа на боку, он лениво жевал кусок хорошо про копченного мяса и посмеивался над стараниями своих подопечных.
        Что только ни делали бедные юноши, чтобы смыть краску! Терли лицо песочком и тиной, сбивали перламутр с лысин найденным на берегу плоским камнем. Часа через три они добились некоторых успехов - Самсон сиял девственной чистотой новорожденного поросенка, у Бенедикта осталась только бордовая точка меж бровей.
        - Молодцы! - похвалил их черт. - Вот только родинка у ангела как бы не к месту. А волосы отрастут. Наверное…
        - Не смывается, - вздохнул ангел и потер пятнышко пальцем.
        - А как ее тебе рисовали? - спросил Самсон.
        - Какими-то иголками кололи.
        - Ого, - присвистнул Гуча, - Оставь ее в покое. Это татуировка. Теперь только кислотой выжигать.
        - И что, мне теперь так и ходить? - возмутился Бенедикт.
        - Ну и что! - с полным ртом пробубнил Самсон. - Я слышан, что за морем есть страна, где каждый мужчина с такой точкой во лбу ходит. И, между прочим, у них это считается почетным!
        - Ну, если так, то ладно, - согласился Бенедикт и присоединился к трапезе.
        После еды Гуча убрал платок-самобранку и разостлал на траве карту.
        - Так, ребята, эта тропка выведет нас на большую дорогу. Дорога прямая, до города рукой подать.
        - А как называется город? - спросил Самсон.
        - Крепость, ответил черт.
        - Да нет, я спросил, как столица называется.
        - Говорю же - Крепость. Название города такое. Правит страной король Клаус, а принцессу зовут Брунгильда Непобедимая.
        - Мамочки… - выдохнул Бенедикт. - Ну и имечко!
        - Что-то мне туда не хочется. - Принц умоляюще посмотрел на черта. - Если она Непобедимая, значит ее действительно никто не победит.
        - Логично, - согласился Гуча. - Бабы тут действительно ненормальные. На что я крепкий мужик, и то после бультельерши не могу очухаться.
        - А может, сразу в Талону? - вскинулся Самсон. - К маме с папой? Посмотри - тут рукой подать, а в королевстве я все равно буду принцем и наследником. Если, конечно, они меня признают. Ну на кой мне эта Непобедимая? Что я с ней делать буду?
        - Побеждать! - не подумав, предложил ангел.
        - Во, дубина, да как же ее побеждать, если она - НЕ-ПО-БЕ-ДИ-МА-Я!!! - по слогам произнес принц.
        - Ладно, не вешай нос! Я что, зверь, что ли? - Гуча свернул карту и сунул ее в карман. - Мне эта возня с невестами тоже надоела. Не пойму, почему они на кого попало западают?
        - Я не кто попало, - огрызнулся ангел.
        - Я не тебя имел в виду, а так, вообще. Эта Непобедимая наверняка не исключение. Увидит симпатичную мордочку ангела, попробуй потом отвяжись от нее.
        - Между прочим, ты тоже не урод, - со смешком сказал Самсон. - Где гарантия, что она на тебя не клюнет?
        - Мое железное сердце тому порукой будет!!! - воскликнул Гуча и расхохотался. - Хватит с нас девок!
        - Слава богу! - вздохнул Самсон. - Это где такое видано, чтобы в таком юном возрасте обзаводиться семьей? Да я еще, может, не нагулялся!
        - Скажи лучше, не наворовался, - поддел приятеля черт.
        - Любая работа почетна, - выкрутился воришка.
        - Не злись, я ж тебя перевоспитывать не собираюсь, а ворчу так, любя!
        - Интересно, как ты тогда ненавидишь?
        - Страшно, - ответил черт таким тоном, что собеседники не поняли, шутит он или говорит серьезно. - А в город заглянуть все равно придется. Чтобы обогнуть Крепость, нужно идти либо через Фрезию, либо через Рубельштадт, а нам туда путь заказан.
        - Жаль, у меня нехорошее предчувствие по поводу этой Крепости, - сказал Самсон.
        Он подхватил котомку и пошел вперед. Следом зашагал ангел, а Гуча со своей торбой замыкал шествие.
        Шли молча. Только один раз принц нарушил тишину. Он заорал от неожиданности, когда наступил на лягушку и едва не раздавил ее. Говорить не хотелось, каждый думал о чем-то своем.
        Внезапно откуда-то неподалеку донесся шум - лязг железа, крики, рев какого-то крупного зверя. Друзья припустили бегом и, выскочив на большую дорогу, стали свидетелями неравной схватки. Воин, закованный в железные доспехи, сражался с огромным драконом. Гуче показалось, что человек проигрывает.
        Не раздумывая ни секунды, черт выхватил из-за пояса кинжал, взмахнул им и выкрикнул волшебные слова. Небольшой ножичек мгновенно превратился в огромный меч, задрожал в руке и… от Гучи больше уже ничего не зависело. Все, то от него требовалось, - это крепче держаться за рукоять.
        Со стороны казалось, будто на чудовище налетело стальное колесо - так быстро вращался меч. В считанные мгновения от дракона осталась обезглавленная туша, расчлененная по всем правилам мясницкого искусства на аккуратные куски - грудинка, окорок, филей, антрекот, гузка.
        - Все, хватит! - приказал Гуча, между делом отметив, в каких целях использовали волшебный клинок предки отшельника Амината. Он опустил меч к земле и повернулся к рыцарю, ожидая благодарности за спасение от смерти. Дождался, но не того! Черт едва успел уклониться от удара по голове, который в противном случае раскроил бы ничем не защищенный череп надвое.
        Машинально выкинув вперед руку с мечом, Гуча отбил еще один не менее мощный удар, направленный в грудь.
        - Ты что, с ума сошел? - закричал он, отскакивая назад.
        - Проходимец! - выкрикнул в ответ незнакомец, демонстрируя прекрасную технику владения двуручным мечом. - Поганый пес! Ты убил дракона именно в тот момент, когда он начал поддаваться дрессировке. Ты жизнью заплатишь за смерть моего любимца!
        Может быть, так оно и получилось бы, будь в Гучиных руках обыкновенное оружие, но волшебным мечом он довольно успешно отразил атаку и обезоружил противника, сбив его с ног и приставив острие меча к горлу.
        Рыцарь не шевелился, лишь издавал звуки, подозрительно похожие на рыдания. Черт, не убирая клинка от горла соперника, опустился на колени и осторожно, ожидая какого-нибудь подвоха, свободной рукой откинул забрало.
        Умный меч, почувствовав настроение хозяина, стал маленьким и, выскочив из ладони, юркнул в карман алого плаща. Туча растерялся - на него смотрели самые прекрасные глаза на свете. Как оказалось, девица не плакала, а смеялась, прямо-таки лучась счастьем.
        - Извините, леди, глупого путника за то, что влез со своей помощью в неподходящий момент. Разрешите помочь вам подняться. - Черт, не вставая с колен, протянул руку воительнице.
        Девушка повела себя довольно странно - она сунула черту маленькую, закованную в доспехи ладошку и резко дернула на себя. Он потерял равновесие и рухнул на нее сверху, больно ударившись о ее доспехи. Побежденная девица внезапно обхватила его, как обезьянка, руками и ногами. Тяжелые латы не помешали ей проявить невероятную ловкость. Гуча, немного придя в себя после падения, попробовал отодрать от себя ненормальную противницу, но та вдруг закричала:
        - Стража!!!
        Из придорожных кустов выскочили солдаты и окружили Самсона и Бенедикта, пораженных столбняком, валяющуюся в пыли парочку и зверски расчлененную тушу дракона.
        - Вы видели?!! - завопила девушка, не разжимая своих могучих объятий. - Вы видели? ! ОН МЕНЯ ПОБЕДИЛ!!! Вяжите его, пока он в шоке, я долго не удержу такого богатыря!
        Приказ был выполнен мгновенно. Гуча, скрученный крепкими веревками, лежал на дороге и пытался понять что все это значит. Девица смотрела на него сверху горящими глазами.
        - Беру всех здесь присутствующих в свидетели, - громко сказала она. - Этот доблестный рыцарь меня победил!!!
        - Подтверждаем! - хором гаркнули солдаты.
        - А так как он меня победил, то теперь не отвертится!
        - От чего я не отверчусь? - просипел Гуча, пытаясь подбородком ослабить веревки на шее.
        - От женитьбы! - торжественно объявила девица. - Поскольку ты победил МЕНЯ - Брунгильду Непобедимую, - то я согласна стать твоей женой!
        - А моего согласия что, не требуется?
        - А не надо было побеждать, - ответила принцесса, следуя своей убийственной логике. - Я слишком долго искала достойного партнера, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как твое согласие или несогласие.
        Все это произошло так быстро, что Самсон и Бенедикт не только не успели вмешаться, но и не сразу сообразили, что, собственно, происходит. Когда же до них наконец дошла вся комичность ситуации, Рыжий сказал приятелю:
        - Ну вот, за что боролся, на то и напоролся!
        Принцесса, услышав, посмотрела в их строну и распорядилась:
        - Этих в солдаты! Героя на коня и в Крепость! Тушу - на кухню, не бросать же на дороге отличное разделанное мясо.
        - Слушь… Повину… Ваш… Выс… чество… - прогавкали телохранители и кинулись выполнять распоряжение.
        Брунгильде подвели огромного жеребца, на которого она взлетела с грациозностью ласточки. Несчастного жениха подняли с земли и водрузили на седло перед принцессой таким образом, чтобы его голова покоилась на плече будущей жены. Поза сама по себе была унизительна для мужчины, и Гуча, представив себя в роли несчастной полонянки, заерзал, бормоча проклятия, за что сразу же получил железной рукавицей промеж глаз и на некоторое время отключился.
        Мясо загрузили в драконью клетку. Туда же посадили Бенедикта с Самсоном и кинули их пожитки.
        - Не бойтесь, ребята, у нас вы станете настоящими мужчинами! - приободрил их командир стражников.
        Брунгильда тронула коня, за ней колонной по двое выстроились пешие гвардейцы. Замыкала процессию телега, на которой везли клетку с останками дракона и приунывшими пленниками.
        Дорога была прямая как стрела, и через несколько часов отряд прибыл в столицу. На фоне болот и озер Крепость казалась огромной, неприступной скалой естественного происхождения. Лишь вблизи различались рукотворные детали - ров, заполненный водой, подъемный мост, узкие бойницы в стене. Венчали это сооружение острые шпили дворцовых башен.
        Весть о том, что нашелся рыцарь, победивший принцессу, уже долетела до города. Население радостными криками встречало героя. То, что он связан, почему-то никого не смущало.
        Хорошо смазанные цепи беззвучно опустили подъемный мост, и отряд въехал в город. Впереди - принцесса со связанным женихом, следом - бодро трусящие гвардейцы, телега с мясом и новобранцами - в арьергарде.
        Толпа сопровождала их до самого дворца. Женщины бросали цветы, мужчины, в основном солдаты, стучали мечами о щиты и кричали: «Браво герою!» Старики, которых было на удивление мало, утирали слезы умиления, а дети, не понимая, что празднуют, просто радовались возможности пошуметь.
        Замок был окружен еще одной стеной. Ворота в ней распахнули заранее, и сам король Клаус, высокий сухопарый мужчина с пышными усами, в мундире и при короне, больше похожей на каску, вышел во двор лично встретить драгоценного гостя.
        Гучу сняли с коня и поставили пред светлые очи его величества. Тот обнял будущего зятя, расцеловал в обе щеки и произнес речь. Говорил он долго и нудно, а смысл сказанного можно было выразить такими словами: «Наконец-то ты дома, сынок! Добро пожаловать в семью!»
        Сияющая принцесса распорядилась препроводить жениха в его покои и там развязать. Гвардейцы подхватили черта на руки и понесли по темным лестницам куда-то наверх.
        Апартаменты оказались маленькой сырой кельей. У стены стояла жёсткая деревянная лежанка, застеленная грубым одеялом. В стене напротив было пробито узкое оконце без малейшего намека на ставни. Под окном расположился стол, на столе - кувшин с водой и таз для умывания.
        Охранники развязали жениха и оставили его наслаждаться благами местной цивилизации. Гуча услышал лязг опустившегося засова и хмыкнул. Можно ли убежать из города, который называется. Крепость? Можно, если ты житель другого мира, без четких границ и таких пережитков, как материальное тело. Так что для Гучи не было проблемой исчезнуть из замка, но…
        Но был еще Самсон, для которого стены были реальным препятствием и которому он, Гуча, должен был вернуть наследство, а именно - статус принца я, что гораздо важнее, семью.
        Еще был невероятно наивный ангел, который из-за своих высоких моральных норм с завидной регулярностью салился в лужу. Ангел, который никогда не оставит Самсона в беде, потому что чувство вины у него ничуть не слабее чувства солидарности.
        Именно по этим причинам невозможно сбежать из города, который называется Крепость. Но сделать свое пребывание в нем более комфортным вполне возможно, и черт, подумав, решил заняться этим в первую очередь.
        - Ну, Непобедимая, ты у меня попляшешь! - зловеще прошептал Гуча. Он развязал торбу, нашарил на дне жезл и извлек его на свет. В лучах солнца тоненькая палочка казалась невесомой, а окованные жестью концы ярко светились.
        - Начнем с колоды, которую тут называют кроватью, - сказал вслух черт, которому без привычной болтовни друзей вдруг стало скучно.
        Он подошел к лежанке, прикоснулся к ней жезлом и представил себе самое шикарное ложе, какое только мог вообразить. В один миг все тесное пространство камеры превратилось в сплошное ложе, так что стол сплющило в лепешку. Горе-волшебник едва успел запрыгнуть на новоявленную кровать, иначе расплющило бы и его.
        - Неувязочка вышла. - Черт почесал затылок, подумал и пополз по мягким перинам из гагачьего пуха к ближайшей стене. Дотронувшись до нее жезлом, он представил, что стены нет. Ее и не стало. Она исчезла, открыв доступ в соседнюю камеру.
        - Прекрасненько, - пробормотал Гуча и пополз к другой стене, справа от окна. Убрав ее, черт утвердился в мысли, что замок строили на месте монастыря или по тюремному проекту, ибо за этой стеной открылась такая же келья. Решив, что теперь пространства достаточно, он приступил к дальнейшим преобразованиям.
        Для начала устлал пол шикарным ковром. Потом, вспомнив интерьер гарема, задрапировал каменную кладку кисейными занавесками разнообразной расцветки. Бойницу в стене превратил в широкое окно с изящной рамой.
        Жезл действовал безотказно, слушаясь хозяина с полуслова, а точнее, с полумысли. Гуча осмелел. Шикарный туалетный столик у окна - пожалуйста! Венецианское зеркало над ним - пожалуйста! Фарфоровую ванну с горячей водой - да запросто! Благовония - прошу!
        - Я вам такой аскетизм сделаю, что в кошмарах всю жизнь сниться будет. - Черт погрозил неведомо кому кулаком.
        Он ещё раз посмотрел вокруг и добавил к обстановке дюжину столиков с изысканными яства ми. К потолку привесил хрустальную люстру, не сразу сообразив, что электричества в этом изменении нет, но потом решил оставить ее в качестве украшения.
        Оглядев комнату, черт остался доволен и уже из озорства около дверей поставил мраморное изваяние Аполлона Бельведерского. Сунув жезл в карман плаща, Гуча разделся, но, спохватившись, вытащил его снова.
        - Последний штрих, - пробормотал он, и на ковре около ванны появились коробка сигар и спички. - Теперь все. Милости просим, Брунгильда, свет моих очей! Посмотрю я, как ты все это переваришь! - Он с наслаждением залез в ароматную воду и, попыхивая сигарой, стал ждать продолжения событий.
        Черт успел задремать, прежде чем услышал звук отодвигаемого засова. В комнату вошла Брунгильда. Гуча открыл глаза и оторопел - девушка была без шлема и доспехов.
        Ухмылка сползла с лица мужчины, сигара выпала из открытого рта и, зашипев, утонула в ванне. Такого он не ожидал!
        Коротко стриженные пышные волосы чистейшего белого цвета, огромные светло-голубые глаза, похожие на тающие льдинки, нежный румянец на высоких скулах, изящно очерченные губы… Еще никогда, ни в одном измерении Гуча не видел такой восхитительной женщины. Даже мундир грязно-серого цвета не портил фигуру и не скрывал женственно плавных ее линий. Напротив, широкий ремень подчеркивал невероятно тонкую талию, форменные брюки обтягивали спортивные, мускулистые ноги невероятной длины. Значки на груди, говорившие о ранге в этом военизированном государстве, довольно удачно эту самую грудь подчеркивали.
        Гуча с огромным трудом закрыл рот. Принцесса тоже. Она впервые в жизни столкнулась с такой откровенно вызывающей роскошью и такой невероятной наглостью мужчины и была так ошеломлена, что даже не задумалась о том, откуда все это взялось, каким образом попали в замок все эти отвратительные, отталкивающие в своей роскоши предметы.
        Брунгильда с детства привыкла к тому, что ей однажды придется принять власть и заменить постаревшему отцу несуществующего сына. Для короля Клауса воинская доблесть была лучшей рекомендацией человеку, а аскетизм и лишения, подкрепленные ежедневными тренировками и зверской муштрой, - единственно возможным образом жизни. Он никогда не задумывался о том, что девочек воспитывают немного иначе, чем мальчиков.
        Его жена умерла, когда малютке не исполнилось и года, поэтому повлиять на короля-солдафона было некому. Сам Клаус искренне гордился успехами дочери, а дочь, тоже искренне уважая и любя своего папочку, с легкостью этих успехов добивалась, уверенная, что только так и надо жить.
        Умение сутками держать оборону, укрощать самых строптивых скакунов, спать на голой земле и питаться грубой пищей она наивно считала истинно женскими добродетелями и гордилась собой.
        Брунгилъда знала, что когда-то ей придется управлять государством, и привыкла командовать. Каждый человек в государстве либо кланялся ей, либо вытягивался по стойке смирно и не дышал, пока она не отдаст команду вольно, а этот…

…Этот развалился в возмутительном розовом корыте, выставив на всеобщее обозрение широкие мускулистые плечи и грудь, покрытую черными волосами, струйкой убегавшими вниз, в густую пену. Этот даже не приветствовал! Мало того - он нагло уставился на нее таким взглядом, что принцессе показалось, будто ее раздевают. Этот заставил ее, Брунгильду Непобедимую, покраснеть! Ее, ту, что не дрогнула ни в одном поединке! Ту, что одним ударом меча сносит голову врага с плеч, заставил испытать дрожь в коленях.
        Принцессу вдруг охватила такая злость, что она, ни о чем не думая, во всю силу своих легких гаркнула:
        - Встать!!!
        Ошеломленный Гуча машинально выполнил команду и вытянулся по стойке смирно. Не менее ошеломленная Брунгильда с открытым ртом уставилась на голого черта, а он неожиданно смутился, как красна девица.
        В воспитании наследницы был еще один пробел - она никогда не видела голого мужчину. Обезглавленных - сколько угодно, но чтобы вот так, без штанов… Кровь бросилась ей в лицо, она резко развернулась - и уперлась носом в статую Аполлона Бельведерского. А именно - в то самое место, которое она только что беззастенчиво рассматривала у своего жениха.
        - Ух ты! - Девушка нерешительно потрогала холодный мрамор.
        То, чего коснулась нежная девичья рука, вдруг стало горячим и начало стремительно увеличиваться в размерах. Статуя смутилась и попыталась прикрыть свое хозяйство ладонями. Не тут-то было!
        - Смирно!
        Мужчины - и живой, мраморный - вытянули руки по швам, а принцесса, повернувшись к жениху, спросила:
        - Ты тоже так умеешь? - и когда тот кивнул головой, приказала: - Встать!
        Реакция оказалась прямо противоположной.
        - Ты не умеешь…
        - Умею, вот только с тобой вряд ли получится. - Гуча уже справился с неожиданным для него самого приступом смущения и вовсю наслаждался пикантной ситуацией.
        - Почему?
        - Потому, Непобедимая моя, что эта штука на команды не реагирует. Этой штуке твои
«лежать» и «стоять» совершенно безразличны.
        - А что надо сделать?
        - А что ты мраморному парню сделала?
        - Потрогать, что ли? - обрадованно воскликнула принцесса и, подойдя к Гуче, проделала ту же процедуру, что со статуей.
        Черт зажмурился и едва не застонал, почувствовав прилив крови к предмету изучения. Принцесса тоже, наверное, что-то почувствовала. Она смутилась, не зная, как объяснить странное томление и жар, что разлились по телу. Решив, что она обязательно разберется в этом вопросе, но позже, Брунгильда скомандовала:
        - Вольно!
        И выскочила за дверь.
        Мраморный Аполлон вздохнул и вытер лоб, а Гуча половой тряпкой сполз в ванну. Долго расслабляться ему не дали - в комнату вошли солдаты. Они бесцеремонно вытащили его из корыта, запихали в серый мундир из грубой ткани и вытолкнули за дверь. Гуча не сопротивлялся, понимая, что сила не на его стороне. Мокрый, дрожа на холодном ветру, он шел за проводниками, пытаясь разглядеть в толпе людей своих подопечных. Один раз ему показалось, что мелькнула оранжевая лысина Самсона, но остановить и выяснить ему не дали, грубо толкнув в спину.
        Остановились у конюшен. Принцесса в полном рыцарском облачении, а именно - с ног до головы в железе, восседала на белом коне. Рядом шестеро конюхов едва удерживали темпераментного жеребца, который показался черту более опасным, чем убитый недавно дракон.
        Огромный черный зверь нервно переступал копытами, вращал налитыми кровью глазами и норовил укусить несчастных слуг. Те, с перекошенными от ужаса лицами, мотались да стороны в сторону, но веревок из рук не выпускали. Видимо, принцессу они боялись больше.
        - Я была права. - Брунгильда кивнула на оторопевшего Гучу. - Он оценил Бяшу по достоинству. Настоящему герою - геройский конь!
        - Бяша-а-а… - только и смог произнести обреченный на раннюю смерть жених. Жеребец, услышав свое имя, радостно заржал и оскалил огромные зубы, которые сделали бы честь, крупному хищнику.
        - Сегодня у нас по плану, - продолжала между тем амазонка, - выездка, бег в полном снаряжении и упражнения с копьем. Вечером - ледяной душ, праздничный ужин в честь помолвки и перед сном - пешая прогулка. Помогите герою сесть в седло, он не привык еще к весу доспехов.
        Бяша, видимо выслуживаясь перед принцессой, стоял смирно, пока на него усаживали жениха, но стоило только слугам отпустить узду, а Брунгильде отвернуться, как наглая скотина взбрыкнула задними ногами. Незадачливый жених грудой металлолома рухнул на каменные плиты двора.
        - Ой! - расстроилась принцесса и тут же распорядилась: - Приведите его в чувство!
        Ретивые слуги кинулись выполнять приказ, но только после шестого ведра ледяной колодезной воды Гуча очнулся и прошептал:
        - Я слышал, что ледяной душ назначен на вечер. Он с трудом поднял руку и откинул съехавшее при падении забрало. Первое, что бросилось ему в глаза - это наглая лошадиная морда, подмигивающая ему одним глазом.
        - Ну, Бяшка несчастная, держись, - зловеще прошипел Гуча, вставая с земли. Радуясь, что хоть на ком-то можно сорвать зло, он ухватил узду и со всей силы ударил строптивого коня железной рукавицей промеж глаз. Доспехи больно врезались в ладонь, Гуча взвыл, но остался доволен - конь присмирел. Жених взгромоздился в седло и пришпорил коня.
        Как оказалось, радовался он рано. Бяша взвился на дыбы и всадник опять оказался на земле.
        - Привяжите его к седлу, что ли, - устало обронила принцесса, и ретивые слуга моментально выполнили ее пожелание.
        - Они привыкнут друг к другу, ваше высочество! - успокоил принцессу командир королевской охраны и скомандовал: - Вперед!
        Отряд галопом вылетел из дворца, миновал казармы и остановился на плацу.
        Дальнейшие события Гуча помнил смутно: его тряс и подбрасывал на кочках Бяша; били какими-то оглоблями в спину; он долго-долго бежал за неутомимой принцессой, чувствуя, как с каждым кругом тяжелеют доспехи.
        Когда его снова привязали к седлу, черт уже ни на что не реагировал, а в воспаленном мозгу билась только одна мысль - выжить…
        - Угробит она его, - вздохнул Самсон. Парни наблюдали за происходящим, повиснув на заборе, что окружал плац. - Ой, угробит! Он, конечно, крепкий мужик, но это…
        - Опять упал. - Ангел болезненно поморщился. - Смотри, она лежачего бьет. Нет, это не женщина, это…
        - Это стерва! Да рядом с ней бультерьерша из соседней страны болонкой кажется. - Самсон снова вздохнул. - Вытаскивать его надо, пока жив!
        - Сам знаю, но как? Мост поднят, ворота охраняются, а эта дама, честное слово, язык не поворачивается так ее назвать, глаз с него не спускает.
        - Я вот о чем думаю, Бенедикт, - прищурившись, произнес Самсон. - Ты помнишь, как оказался у избушки отшельника, чтоб его самогонный аппарат сгорел!
        - Ну… - Бенедикт на минутку умолк. - Я подумал: «Где сейчас Самсон? Вот бы рядом с ним оказаться!» Да, именно так я и подумал! Потом передо мной оказался твой зад. Я еще удивился, увидев такие знакомые штаны.
        - Оставь мой зад в покое, - вдруг вспылил вор, наблюдая, как Гуча пытается перелезть через высокую каменную стену, еще не зная, что за ней находится глубокая канава, полная жидкой грязи. - Ведь упадет, сумасшедший, чего он вниз не смотрит?
        - Он не может, у него забрало опущено, - объяснил ангел, отворачиваясь. - Что, уже?
        - Нет, еще летит… а вот теперь… уже… Судя по грохоту - на дне еще и камни. - Самсон поморщился.
        - Живой бы остался! - Ангел смахнул слезу, совершенно забыв, что Гуче, как, впрочем, и ему тоже, в этом мире ничего не грозит. Самое страшное, что может случиться, - это выговор от дяди.
        - Ночью на дело пойдем. Выручать его надо. - Рыжий умолк, залез повыше на забор и вытянул шею, стараясь рассмотреть, что происходит около канавы. - Платок у Гучи в кармане. Все, что нам надо, - это встать на него и представить, что мы уже королевстве Талона.
        - А как же мы до него доберемся? - недоуменно спросил ангел. - На каждой двери замок висит с мою голову величиной!
        - Обижаешь. - Самсон с ухмылкой показал связку отмычек.
        - Воистину, и порок иногда на пользу идет, - глубокомысленно изрек Бенедикт. - А вдруг он ее полюбил? Вдруг он не захочет уходить?
        Вор покрутил пальцем у виска и выразительно взглянул на ангела. Тот замолчал, следя за тем, как потерявшего сознание черта за ноги волокут с тренировочного поля.
        - У него здоровье крепкое? - снова подал голос Самсон.
        - Да, а что?
        - Доспехи помялись, в кузницу тащат, чтобы снять их.
        - Да, а что?
        - Доспехи помялись, в кузницу тащат, чтобы снять их. После кузнеца живым остаться сложно - он же людей от болванок не отличает, - пояснил Рыжий воришка.
        Из кузни донеся звериный рык, который плавно перешел в тоненький скулеж. Принцесса нервно переминалась с ноги на ногу, переживая за жениха. Наконец черта выволокли на свет божий, окатили ледяной водой и под руки препроводили в замок.
        - Страдалец, - жалостливо проговорил Самсон. - Я ведь почему у волшебника колечко стащил? Подружке моей оно понравилось, вот и решил угодить. А чем дело обернулось? Я на столбе висел, она с лавочником загуляла.Все беды из-за женщин.
        - Они все такие.
        - Все, ангелок, все до единой, - ответил Рыжий направляясь к казарме, но вдруг остановился и добавил: - Кроме мамы.
        - Жалко Гучу, - невпопад сказал Бенедикт и, бросив взгляд на замок, последовал за Самсоном.
        Бедный Гуча тем временем лежал без чувств на своей королевской кровати. С одной стороны над ним склонилась бабка-знахарка, ставя примочки на синяки и шишки. С другой - подмастерье кузнеца. Он снимал с пострадавшего остатки железных доспехов, а именно: башмак, наколенник и нечто, напоминавшее набедренную повязку, Брунгильда Непобедимая бегала из угла в угол, протоптав дорожку в пушистом ворсе ковра.
        - Не мельтеши - отвлекаешь, - прикрикнула на нее знахарка.
        - Волнуюсь, бабушка, а вдруг он умрет? - В прекрасных голубых глазах девушки стояли слезы.
        Раньше волноваться надо было, когда на плацу его гоняла. - Старуха с осуждением посмотрела на принцессу. - Эх, молодежь!
        - Так ведь тренировка! - всхлипнула та.
        - Нормальные девки с такими мужиками в постели кувыркаются, а не на стадионе, - проворчала старуха, прикладывая очередной компресс. - Эх, мне бы лет пятьсот сбросить, я б с него сутками не слезала, отвела бы душеньку-то!
        Молодой подмастерье залился краской, а принцесса спросила:
        - Сутки в постели? Чем можно заниматься в постели целые сутки?
        - Детей делать, - ответила бабка. Принцесса задумалась, а парень уронил инструмент, чем заслужил порцию ворчания. - Ну чего ты возишься, снимай с него эту упаковку скорее! Молодые, а косорукие…
        Ученик кузнеца очень старался, но шикарная обстановка и обилие заморских чудес, никогда не виденных им раньше, мешали сосредоточиться. Да и старуха, которая слыла колдуньей, нагоняла на парня страх. Все валилось у него из рук. С горем пополам он снял сапог, потом наколенник и приступил к набедренной повязке. Принцесса затаила дыхание и встала у него за спиной, пытаясь рассмотреть, все ли у жениха в порядке.
        Подмастерье совсем смутился и снова уронил молоток. Черт заорал от боли, пнул слесаря-недоучку. Тот отлетел, приземлился у двери и поспешил ретироваться. Гуча, сорвав остатки доспехов, потер ушибленное место.
        - Бесстыдник, - проворчала бабка, - но жить будет. С тебя три монеты, милочка. Смотри у меня, еще раз до такого состояния мужика доведешь, в три раза больше возьму за лечение!
        - Гризелла! - У черта от удивления глаза полезли на лоб. - Что ты тут делаешь?
        - Деньги я здесь зарабатываю! Вы же не могли, как люди, из Фрезии сбежать, вам же повыделываться надо было! Оригиналы, чтоб вас… Тьфу! А то, что старая женщина осталась безработной - это, как говориться, ее проблема! Ох, Чингачгук Эфроимович, допрыгаешься ты у меня! - Ведьма погрозила черту крючковатым пальцем.
        Принцесса протянула бабке деньги. Та задрала юбку и спрятала монеты в чулок. Разогнувшись, она внимательно посмотрела на пациента и причмокнула губами:
        - Но все равно, какой мужчина… - У дверей она резко притормозила, споткнувшись взглядом о статую Аполлона. - Один дутого краше, - произнесла она, а Бельведерский стыдливо зарделся и второй раз за день прикрыл причинное место ладошками.
        - Ах, какая женщина! - передразнил Гризеллу ехидный черт, а принцесса, главным достоинством которой было полное отсутствие юмора, уточнила:
        - Кто? Она?
        - Она. - Гуча взглянул на невесту. - Она настоящая женщина, а ты любого сержанта в армии на все сто обставишь!
        - Какой ты галантный. - Девушка расплылась в улыбке, искренне полагая, что услышала комплимент, - Как ты себя чувствуешь?
        - Спасибо, еле жив, - буркнул Гуча.
        - Ничего, привыкнешь, - успокоительным тоном сказала невеста. - Первый раз трудно, зато после двух месяцев тренировок будешь гордиться своими успехами. Смотри! - Брунгильда закатала рукав и показала мощные мышцы, узлами перекатывающиеся под кожей. Гучу передернуло. - Стоит только приложить немного усилий и ты - самый быстрый, самый сильный, самый…
        - Тупой! - вставил черт.
        - Что? - опять не поняла принцесса.. - Впрочем, не важно. Отдыхай, набирайся сил. Я распорядилась, чтобы тебя никто не беспокоил. Через десять минут - праздничный ужин. Явка обязательна! Форма одежды - парадная!
        - Слушаюсь, ваше высокоблагородие! - рявкнул жених, приложив к несуществующей фуражке два пальца.
        - Высочество, - высокомерно поправила его принцесса и вышла.
        - Дура, - крикнул Гуча ей вслед и, плюнув в сердцах, сполз с кровати.
        Когда облаченный в белую рубаху и алый плащ, он спустился вниз, веселье уже было в самом разгаре.
        Зала пестрела всеми оттенками серого - от цвета грозовой тучи до цвета новорожденного мышонка. Слуги тоже в серой униформе, сновали меж столов, разнося еду и напитки.
        Откуда-то вынырнула Брунгильда и, ухватив жениха за руку, утащила к почетному королевскому столу. Видимо, почетным он считался из-за присутствия за ним королевской семьи, ибо пищу за ним подавали такую же отвратительную, как и за остальными - овсянку и похожее на подошву по цвету и вкусу драконье мясо. После череды тостов, которые запивали отвратительным пивом, счастливая невеста увлекла хмурого жениха в сад, на вечернюю прогулку.
        - Режим дня - залог здоровья, - объяснила она. - Три круга по саду и будешь спать, как убитый!
        - Естественно, это меня убьет. Точнее - добьет, - проворчал Гуча. - Скажи-ка мне, Бруня, а что это ты вся такая на физкультуре помешанная? У тебя какие-нибудь женские интересы есть?
        - Женские? Интересы? - Принцесса удивленно взглянула на спутника. Закатные лучи осветили ее лицо, пышные волосы отливали розовым, а бездонные глаза казались еще глубже.
        - Ну да, женские! Может быть, ты готовить любишь? Хотя нет, не то, судя по ужину, не то… А, вот! Шить, например? Или вышивать? Крестиком?
        - Ты имеешь в виду удар крестом в ближнем бою? - Девушка наморщила лоб, пытаясь сообразить, чего хочет жених.
        - Ох, - вздохнул черт. - Ну не может же быть, чтобы такая кукла жила только войной! Не верю! Должно быть что-то еще! Ну, хоть какое-нибудь хобби, что ли!
        - Что такое хобби? Поясните! - Приказала Брунгильда.
        - Понимаешь, непобедимая…
        - Уже Побежденная, - поправила его невеста.
        - Господи, не перебивай!
        - Это тоже не мое имя! - послышалось в ответ.
        - Бруня, заткнись! - вскипел черт, принцесса недовольно поджала губы. - Хобби - это увлечение. Одним нравится вышивать, другим - рисовать картины, третьим - коллекционировать подковы.
        - Подковы? Это неправильно и глупо. Во время войны каждая подкова на счету, - решительно возразила юная амазонка.
        - Да не в подковах счастье!!! - закричал черт, чувствуя, что готов придушить нареченную. - Неужели у тебя на уме только война?! Что ты любишь? Может быть, тебе романтические прогулки под луной нравятся?
        - Под луной? - Брунгильда широко раскрыла глаза.
        - А цветы?! - вспомнил Гуча. - Цветы ты любишь?
        Девушка захлопала ресницами, не понимая, чего от нее добиваются. Черт схватил принцессу за плечи и потряс.
        - Должно же быть хоть что-то светлое в твоей душе? В жизни не только смерть, в ней еще и любовь есть! - закричал он.
        - Поняла! - воскликнула принцесса. - Поняла! Цветочки, крестики и все это под луной. Так?
        - Так, - подтвердил жених и опустил ее на землю.
        - У меня есть хобби! Пойдем покажу!
        Гуча попытался представить, что же она такое коллекционирует, но впервые в жизни воображение его подвело.
        Принцесса, солнечно улыбаясь, поманила за собой. Они немного попетляли по заросшим тропкам запущенного сада и вышли на залитую лунным светом полянку. На ней ровными рядами стояли изваяния и кресты, украшенные цветочными гирляндами. Под ними на небольших холмиках были разбиты клумбы. Пожалуй, этот цветник был единственным ухоженным местом в саду.
        - Что это? - хрипло спросил черт, у которого почему-то пересохло во рту.
        - Мое хобби, - гордо ответила принцесса и улыбнулась. Она подошла к роскошному розовому кусту. Белые нежные лепестки настроили черта на романтический лад.
        - Ты белую розу напомнила мне… - процитировал он.
        - Он тоже так говорил, поэтому я распорядилась посадить на его могиле розы. - Девушка сорвала готовый раскрыться бутон и сжала его в кулаке.
        - Кто?
        - Жених. - Принцесса вздохнула. - Он мне так нравился, но, к сожалению, мечом он владел гораздо хуже, чем словом.
        - Он что, здесь похоронен? - Черт смертельно побледнел.
        - Ага, - кивнула она.
        - А хобби?
        - Какой ты непонятливый! Это и есть мое хобби.
        - Убивать?! - просипел вконец ошалевший жених кровожадной девчонки.
        - Собирать! - Брунгильда с досадой топнула ножкой. - Ты же сам сказал - цветочки, крестики… Что-нибудь собирать… Я собираю.
        - Могилы?
        - Да. Под теми красными цветами лежит Рыжий Мэтти. Под клумбой, напоминающей шляпу, - весельчак Бача Драная Шляпа. А вон там - статуя Абдул-Бабая в полный рост. Родственники поставили. Они еще хотели его любимого верблюда увековечить, но я не разрешила. А правда здесь уютно? Я на этой лужайке душой отдыхаю. Я даже цветы сама садила, без садовника обошлась!
        - Ни фига себе дизайн! - Гуча схватился за голову. - Сколько же их было?
        - Двадцать семь, ты чуть двадцать восьмым не стал. Я бы тебе могилку в центре сделала, а над ней твою статую поставила, ту, которая в твоей комнате у дверей стоит. Ты, правда, красивее, но все равно получилось бы хорошо. - Девушка отступила на шаг и критическим взглядом окинула коллекционное кладбище. - Да, эта статуя в центре придала бы полянке законченный вид.
        - Дура ты законченная, - прошептал черт и обнял принцессу. - Как же меня угораздило?
        - Угораздило что? - переспросила Брунгильда.
        - Влюбиться в тебя, - ответил он и поцеловал ее.
        В свою комнату Гуча вернулся далеко за полночь и, не раздеваясь, рухнул на постель. Он долго не мог уснуть, размышляя о том, какие последствия повлечет за собой сегодняшнее свидание, и ругал себя последними словами за слабость.
        Когда же он, измученный донельзя, провалился в тревожный сон, привиделась ему заветная Брунгильдина полянка, на которой вымуштрованные слуги устанавливали статую Аполлона Бельведерского на свежий могильный холмик. Сам Гуча лежал под слоем земли. Он пытался крикнуть, что еще жив, что его не имели права закапывать, так как принцессу он победил и, как честный человек, согласен на ней жениться, но земля давила на грудь, лезла в нос и рот, мешая не то что говорить, но и дышать. Черт в отчаянии стиснул зубы. Рот наполнился кровью, он закашлялся и проснулся. Над кроватью возвышалась темная фигура человека. Незнакомец зажимал ладонью его рот и тихонько выл:
        - У-у-у-у-у…
        - Гуча, это мы, проснись! Разожми зубы, Самсону больно, - услышал он голос Бенедикта и, окончательно проснувшись, во рту вкус крови.
        - Тьфу, придурки, - Гуча разжал челюсти и сплюнул. - Даже разбудить по-человечески не можете.
        Самсон отдернул руку и,продолжая потихонечку скулить, подул на прокушенную ладонь.
        - Как ты, живой? - спросил сердобольный ангел.
        - Не знаю, но вот его можно вместо собаки с цепи спускать - закусает насмерть!
        - Я не тебя спрашиваю, - отмахнулся Бенедикт. - Гуча, мы тебя спасать пришли! Самсон придумал, как отсюда сбежать. Платок-то не только кормить умеет, он еще и мгновенно телепортацию осуществляет. Я-то сразу не сообразил, но Рыжий у нас наблюдательный, приметил.
        - А что ему было делать? - К черту дернулось его ехидство. - Ему же дисциплина не по вкусу, вот и пришлось выкручиваться! Кстати, как вы сюда добрались? У них тут по три замка на каждой двери, да и охрана не слабая.
        - Самсон меня прятаться научил, а замки отмычками открыл. Я на стремя вставал! - гордо пояснил ангел.
        - На стреме стоял, - поправил его Самсон. - Линять, отсюда надо.
        - Ну что ж, линять так линять, - вздохнул Гуча. Он поднялся, отыскал торбу и разостлал на полу волшебный платок.
        - Милости прошу, - Черт сделал приглашающий жест рукой и ступил на пеструю ткань. Парни последовали сто примеру.
        - В столицу королевства Талона! - торжественно произнес ангел.
        - К родителям! - добавил Самсон, и троица растворилась в воздухе, оставив после себя несколько шелковых ниточек, плавно кружащихся в воздухе.
        Друзья ничего не почувствовали - просто перенеслись в другое государство и все.
        Черт открыл глаза и внимательно посмотрел по сторонам. Столица возвышалась над ними темными громадами унылых домов и поражала какой-то неестественной тишиной. Ангел стоял рядом, закрыв глаза, а Рыжий воришка куда-то исчез.
        - Вот это я понимаю, сервис! - с восхищением произнес Гуча и толкнул Бенедикта: - Проснись, ангелок, прибыли!
        - А где Самсон? - Ангел поглядел по сторонам, ища глазами рыжего наследника.
        - А действительно, где? Может, он закатился куда? Загляни-ка в ту яму, а я на этой стороне улицы посмотрю, в кустах.
        На поиски ушло полчаса, но Самсона нигде не было. Гуча сел на мостовую, встряхнул платок и положил его в карман.
        - Ну что, нашел? - донесся из канавы голос Бенедикта.
        - Уром доищем, а сейчас надо ночлег присмотреть.Ох, и задам я ему!
        - Поймай скачала, - буркнул перемазанный ангел и вылез из ямы.
        Друзья пошли по темной улице, высматривая на вывесках изображение кровати или ложки с ножом, но, как нарочно, попадались только сапоги, ножницы и прочие ремесленные атрибуты.
        Город, казалось, вымер. Было тихо, словно на кладбище. Окна, забранные плотными ставнями, не пропускали ни единого лучика света. Лай собак, обязательный в каждом уважающем себя город, здесь отсутствовал.
        - Жутко как-то, - поежился ангел.
        - Не бойся, - приободрил его черт, - трактиры работают и во время войны, и во время чумы. Главное - мимо не проскочить! Ты бы принюхался, что ли. По запаху, глядишь, быстрее бы отыскали.
        - Я что тебе, собака? - обиделся Бенедикт.
        - А что, раз в собачьей шкуре был, так, может, и навыки полезные усвоил.
        - Вот еще! - возмутился ангел и вдруг остановился. - Слушай, а может, в публичный дом пойдем? Я читал, что они только в ночную смену работают!
        - Что до меня, то я бы и в тюрьме переночевал, - устало согласился Гуча, но, как назло, не попадалось ни того, ни другого.
        Внезапно дикий вопль прорезал тишину спящего города, зазвенел и рассыпался эхом, ударяясь о стены, потом послышался топот бегущих ног. И все стихло.
        - Это там, - махнул рукой ангел, и друзья свернули в темный переулок.
        На крыльце дома лежал человек. Кровь, булькая, вырывалась фонтаном из развороченной ножом груди и растекалась темной лужей по ступеням. Несчастный дергался, пытаясь встать, но только терял последние силы.
        Черт сунул руку в карман, вытащил волшебный кубок и жезл. Он что-то прошептал - в деревянной чаше заплескалась вода. Умирающий встрепенулся и затих, последняя искра жизни угасала в мутных от боли глазах. Незваный лекарь вылил воду на рану и взмахнул жезлом. На конце деревянной палочки загорелся огонек, перепрыгнул на грудь пострадавшего и потерялся в складках одежды. Лицо мужчины порозовело, он глубоко вздохнул и открыл глаза.
        - Я в раю? - спросил он слабым голосом.
        - Если вы обращаетесь ко мне, то скорее в аду, - пошутил Гуча. Тут он обратил внимание на одежду спасенного человека. - Вы священник?
        - Служитель Бога, сын мой, - ответил тот.
        - Гуча! - Ангел поднялся по ступенькам и заглянул в замочную скважину. - Гуча, ты только посмотри! Мы его все-таки нашли!
        - Трактир?
        - Нет, бордель!
        - Интересно, а что это святой отец делал в публичном доме? - Черт ухмыльнулся и приготовился наблюдать, как священник будет изворачиваться, но тот смиренно склонил голову и попросил:
        - Помогите мне встать, сын мой, не к лицу слуге божьему лежать у врат обители греха.
        - Еще бы, за вратами-то, наверное, интересней будет, - рассмеялся Гуча, но руку все же подал, помогая священнику подняться. Служитель культа крепко сжал протянутую ладонь, резко встал и, вдруг вцепившись в спасителя обеими руками, заорал во всю глотку.
        - С ума сошел, - пробормотал Гуча и попытался оторвать от себя святого отца, но тот прилил к нему точно пиявка, громко крича:
        - Помогите! Колдуны! Колдунов поймали! Охранка, сюда!
        Видимо, он произнес волшебные слова - город мгновенно ожил. Окна засветились, застучали открываемые ставни, кто-то бежал на крик, гулко стуча по мостовой подкованными сапогами. В переулках метался свет факелов, освещая дорогу отряду ночной стражи.
        - Беги, ангелок! - крикнул черт, все еще пытаясь отлепить от себя чудака в сутане.
        Ангел растерянно замер на месте, привалившись спиной к дверям. Когда стража кинулась на Гучу, он развернулся было на помощь другу, но дверь за его спиной внезапно приоткрылась, и чья-то сильная рука втащила его внутрь.
        Черт попытался отбиться, но силы были неравны. Его повалили на мостовую и в мгновение ока скрутили веревками и запеленали, словно младенца. Видимо, священник в общей свалке снова пострадал - его визгливый голос захлебнулся на самой высокой ноте.
        - Куда его? - спросим огромный мужик, поднимая служителя церкви с земли.
        - В темницу, - обрел голос тот. - Колдуны они! Сам наблюдал, как черное дело делали. Костер по ним плачет. А где второй?
        - Не было тут второю, ваше святейшество, - пробасил командир.
        Священник дал знак, и отряд направился ко дворцу. Гучу по очереди несли на импровизированных носилках, наскоро сделанных из крепких боевых копий.
        Тюрьма находилась в глубоких подвалах под замком - по иронии судьбы Гуча получил именно тот ночлег, который заказывал. Его развязали и грубо кинули в сырую, пахнущую крысами камеру. Дверь, скрипя давно несмазанными петлями, закрылась и отрезала пленника от остального мира.
        - Выпустите! - закричал узник, молотя в дверь кулаками. Потом до него дошло, что ночлег ему как-никак обеспечен, он успокоился, присел на гнилой тюфяк и вытащил платок. Вытирая им пыльное лицо, Гуча вдруг заметил, что один угол волшебной тряпки отсутствует.
        - Ай да принц, ай да умница! - рассмеялся он, вспомнив, что сказал Рыжий воришка, отправляясь в столицу. - К родителям, значит, к маме с папой на аудиенцию! Ну и хитер, плут! Ладно, утром посмотрю, чем все кончится, и умою руки. Принца вернули, а ангелочка из борделя доставить больно хлопотно, пусть его дядя вытаскивает.
        Придя к заключению, что задание выполнено, черт растянулся на вонючем матрасе, и через минуту камеру сотрясал богатырский храп.
        Выспаться не дали. Дверь противно завизжала и открылась. Сквозь сон он услышал поскуливание, смех стражников, потом что-то крупное приземлилось рядом с постелью. Черт приоткрыл один глаз и резко сел на матрасе, забыв открыть второй.
        - Бенедиктушка, сокол ясный, тебе что, полиция нравов хвост упала? - рассмеялся он, разглядывая потрепанного ангела.
        - Никогда бы не подумал, что дядюшка прав, - простонал Бенедикт, не реагируя на подначки друга.
        - Прав в чем?
        - Ну, что мне еще рано… - промямлил юноша, подтягивая половину оторванного рукава.
        - Да что я, клещами каждое слово из тебя должен вытягивать? - возмутился Гуча.
        - Рассказывай! Что случилось?
        - Не сердись, Гуча, но я сам не знаю. - Ангел пожал плечами.
        - Еще лучше! Но ведь что-то же случилось, иначе тебя сюда бы не приволокли. Рассказывай по порядку, начни с того момента, когда я велел тебе бежать прочь.
        - Когда ты крикнул, я рванулся к тебе на помощь, но из двери высунулась чья-то рука и втащила меня внутрь, - начал ангел. Из его рассказа выходило, что произошло следующее.
        Оказавшись внутри, Бенедикт растерялся от обилия света и женщин. Он стоял в довольно большом зале и ошалело вертел головой. На низких диванчиках и за круглыми столиками сидели парочки. Дамы щеголяли довольно фривольными туалетами, выставляя на всеобщее обозрение белые плечи и соблазнительные округлости груди. То в одном, то в другом углу раздавался смех, слышались сальные шуточки, когда очередная парочка по лестнице с витыми перилами поднималась на второй этаж.
        - Я поздоровался с высокочтимыми дамами…
        - Бл… - начал черт, но осекся.
        - Что?
        - Ничего, продолжай!
        - Там все долго смеялись…
        После того как Бенедикт обратился к окружившим его женщинам со всей свойственной ему вежливостью и попросил приобщить его к радостям плотской любви, наступила тишина.
        - Так, спасла на свою голову, - хмыкнула дородная мадам с огненно-рыжими волосами.
        - Еще один идиот. Откуда же ты такой наивный взялся?
        - Он с неба упал! - выкрикнул кто-то, и все дружно засмеялись.
        - Совершенно верно, - отозвался ангел, - я упал с неба. Больше того, когда я очутился на земле, то был совершенно голым.
        - Так. - Рыжая хозяйка уперла руки в крутые бока. - Значит, говоришь, упал ты с неба, а Господь Бог твой папа?
        - Нет, я сирота. - Ангел опустил взгляд в декольте мадам, покраснел и пролепетал:
        - Он мой дядя!
        - И вредный дядя Бог не пускал тебя в публичный дом?
        - Да! Я много раз просился, но он был непреклонен!
        - Так, малыш, объясни-ка мне, старой женщине, каким образом тебе удалось дожить до твоих лет, имея… нет… не имея мозгов?
        - Уважаемая, понятие ума включает в себя множество аспектов…
        Тут Гуча застонал и перебил ангела:
        - И ты не нашел ничего лучшего, как пуститься в нудные рассуждения? Давай-ка в двух словах расскажи, что дальше было.
        - А рассказывать-то, собственно, и нечего! Я объяснил, что мой дядюшка действительно выбран на два срока Богом, а я ангел. Тогда мадам заявила, что в таком случае она - мать наследника империи. Я обрадовался и поведал ей о том, что мы там, на небесах, посовещались и решили вернуть ей сына. Бедная женщина почему-то расплакалась и сказала, что ее сына никто не вернет. Младенца увез какой-то цыганский ублюдок. Кстати, что означает это слово?
        - Ты, ангелок, все равно не поймешь, продолжай. - Гуча поудобнее устроился на жестком тюремном ложе, а Бенедикт продолжил рассказ:
        - Я тоже заплакал, так мне ее жалко стало! Потом сказал, что у меня есть знакомый черт - он любого сына из-под земли достанет.
        - Бенедикт, тебе никогда не хотелось кого-нибудь убить? - вдруг совершенно серьезно спросил Гуча.
        - Нет, а что?
        - Тогда ты меня не поймешь. Скажи, олух царя небесного, когда ты произнес слово
«черт», все замолчали?
        - Откуда ты знаешь? - изумился ангел.
        - Талант у меня - тебя видеть насквозь.Итак, все замолчали, и тут кто-то выскочил вперед и завопил: «Колдуны!»
        - Все так и было, - устало согласился ангел. - Я попробовал объяснять им про параллельные миры, программу развития и сценарий жизни, но не успел - пришли стражники.
        - И что, били?
        - Нет, что ты! Если бы они меня побили, то мне было бы легче, но они меня унизили ложью.
        - Ого? - Гуча присвистнул. - И как же?
        - Они сказали, что без письменного разрешения дяди мне запрещается приходить в бордель. Начальник объяснил, что Господь Бог здесь и меня к нему проверят. Я так обрадовался и… Что ты смеешься?
        - Спи, ангелок, спи, - сквозь смех просипел черт. - Когда вернешься домой, выучи главу «Чувство юмора гомо сапиенса» - тебе это необходимо!
        - Да ну вас всех! - обиделся ангел и с ворчанием стал возиться на жестком тюремном полу, пытаясь устроиться поудобнее. - Гуча, - вдруг спросил несостоявшийся герой-любовник, - Гуча, а где все же Самсон?
        - У мамы с папой. Он перелет сразу в их спальню заказал. Завтра проверим - и домой. К дядюшке, ангелок. Все, я сплю. И прекрати возиться, в конце-то концов?
        - Так ведь неудобно, жестко. Везет наследнику. Он-то на мягких перинах нежится.
        Ангел даже не мог предположить, как он ошибается. Самсон не нежился, а валялся без создания под фургоном в цыганском таборе, что расположился под стенами столицы.
        При переносе парень не вписался в небольшое пространство и больно ударился головой о дно повозки. Принц отключился, забытье плавно перешло богатырский сон. Мощный храп сотрясал хлипкий домик на колесах.
        Хозяин этого средства передвижения не привык к посторонним звукам. Он заворочался, почесал спину, попробовал заткнуть ухо грязной подушкой, но напрасно - громовые раскаты, вырывавшиеся из глотки Самсона, мешали ему спать.
        Цыган выругался и сел. Прислушался.
        - Кто-то лошадей отвязал, - подумал он вслух и вылез наружу. Босые грязные ноги примяли влажную от росы траву. Мужчина посмотрел по сторонам, прислушался, в недоумении почесал лоб и крикнул: - Эй, кто засунул коня под телегу?!
        Табор проснулся. Из кибиток высыпали чумазые цыганята, переругиваясь, вылезли мужчины. Кто-то зажег костер. Женщины в разноцветных юбках пытались собрать малышню в одну кучу, но у них это плохо получалось. Шум и гвалт заглушили храп.
        - Что случилось, Барон, - спросил разъяренного главаря дряхлый старик.
        - Какой-то гад засунул коня под кибитку, - рявкнул тот, недовольный ранним подъемом.
        - Да, молодежь нынче измельчала, - вздохнул старик. - Это надо ж. Самое святое для цыгана - коня - и под телегу? Вот в наше время…
        - Ой, дядька, опять тебя понесло, - хихикнула молодая цыганка. Она опустилась на колени, заглянула под кибитку и восхищенно взвизгнула: - Это не конь, это жеребец!
        - Достать! - приказал цыганский барон.
        Мужчины приподняли передвижной домик, явив на обозрение толпе бритого детину в красных штанах и синей рубахе.
        - Ну что, каков красавец! - засмеялась девчонка. - Отдайте его мне.
        - Молода еще, - отмахнулся главарь и гаркнул: - А ну, встань, аспид, и объясни, почему ты нарушил мой покой?
        - Цыгане и покой - вещи несовместные, - пробормотал спросонья Самсон и вдруг, резко подскочив, закричал: - Где они?
        - Кто? - не понял цыган.
        - Черт и ангел!
        - Все ясно. Что ты вчера пил, сынок? - сочувственно спросил цыган и распорядился:
        - Грузите его в фургон, подбросим до дома.
        - Не надо меня грузить, и не пил я, не пил! - Но Самсоновы уверения никого не интересовали. Цыгане дружно подняли подкидыша на руки и кинули в повозку.
        - В столицу, - распорядился главный и залез следом.
        Услышав, куда направляется табор, Самсон успокоился. Он удобно устроился на куче узлов и внимательно посмотрел на хозяина кибитки. Один глаз у того был изумительно зеленый, а другой - карий. Густые волосы, черные как смоль, закручивались спиралями, а длинные тонкие пальцы дергали пышный ус. Барон наморщил лоб, будто пытался что-то вспомнить, и сказал:
        - Кажется, я тебя где-то видел, парень.
        Самсон на минуту задумался, прищурив голубой глаз и вытаращив карий, потом решительно тряхнул головой.
        - Нет мы не встречались, я бы вспомнил? Хотя, надо сказать, вы мне тоже кого-то напоминаете.
        Цыган ухмыльнулся, сделал едва заметное движение рукой и раскрыл ладонь - на ней, поблескивая, лежал злополучный перстень отшельника.
        - Вот это да! - восхитился юноша и повторил жест. На раскрытой ладони Рыжего гостеприимный хозяин узрел свою собственную серьгу, только что висевшую в ухе.
        - Молодец! - Барон от души рассмеялся. - Вор у вора, значит… Я сразу понял, что ты из наших. Кого же ты мне напоминаешь? Слушай, а может, я отца твоего знал?
        - Вряд ли, я - подкидыш, но твое лицо мне тоже знакомо. Я все равно вспомню!
        - В столицу по делам или для развлечения? - поинтересовался цыганский начальник.
        - Друзей найти надо, - ответил Самсон, откидывая драную тряпку, что прикрывала заднюю стенку кибитки. - Отстал я от них, теперь вот боюсь, как бы чего не случилось с ними.
        - Найдешь, обязательно найдешь, - успокоил его Барон. - Сегодня на главной площади казнь, так что все население столицы там будет.
        - Кого казнят-то?
        - Ребятки доложили, что ночью двух колдунов поймали, утром жечь будут. Говорят, всю ночь костров дрова собирали.
        - Странно здесь как-то. - Самсон почесал в затылке. - Везде колдунам, ведьмам и прочей волшебной братии в ножки кланяются, а здесь жгут.
        - Да ладно были бы колдуны, - вздохнул Барон - так ведь нет! Наверно, загребли каких-нибудь бедолаг, которые ночью без крыши над головой остались!
        - А что, на улице уже и переночевать нельзя? - удивился воришка.
        - В принципе - можно, но на деле - кому как повезет. С тех пор как пропал наследник престола, здесь такие дела творятся - впору повеситься!
        - Вот как?! - неопределенно хмыкнул Самсон. Он не знал, стоит ли рассказывать хитрому цыгану свою историю.
        - Да вот так! Короля этот удар подкосил. Стал сохнуть и гаснуть не по дням, а по часам, так и не оправился - помер, бедолага. Королева Августа - женщина сильная. Она перенесла это несчастье. И все бы ничего, да только вот появился в тот трудный год в государстве странный человечек. Весь в черном, на шее крест золотой. Все о Боге каком-то толковал. Не то повешенном, не то утопленном за наши грехи. И так этот недомерок королеве мозги запудрил, что молится днями и ночами - эти самые грехи отмаливает.
        - А колдуны тут при чем?
        - А при том, - ответил Барон, - что пока она перед крестом колени обдирает, страной правит эта черная ворона. Этот, чтоб его, епископ. А он в первую очередь издал указ, согласно которому колдуны, ведьмы и прочие должны быть уничтожены через сожжение.
        - То-то я смотрю, что здесь ни вампиров, ни ведьм, ни оборотней не видно. - Самсон присвистнул.
        Цыган горестно вздохнул:
        - Еще бы, они разбежались кто куда, лишь бы подальше отсюда. Кому ж охота живьем в костер?! А этот первосвященник совсем озверел - по ночам охоту на ведьм устраивает. Приезжие по незнанию ночью в столицу сунутся - колдуны! Пьяный в канаве уснет - тоже колдун! Тьфу! Вот и эти двое, бедолаги…
        - Не повезло… - Сердце юного вора сжалось от нехорошего предчувствия. - Скоро столица-то?
        - Да уже…
        - Тпру… - Резвые цыганские лошади протестующе заржали, увидев перед собой скрещенные палаши! - Тпру, сказал, банда таборная!
        - Это кто там у нас такой грозный? - Барон вылез из кибитки и уткнулся носом в железное плечо стражника.
        - На площадь, рвань цыганская, - приказал солдат. - Сегодня его преосвященство показательную казнь устраивает.
        - Так бы сразу и сказал, - буркнул Барон и кивнул. Вереница повозок послушно направилась на главную площадь столицы. Отовсюду спешил народ, разодетый в честь праздничной казни.
        - Тпру-у-у! Приехали, дальше пешком. - Цыган остановил лошадей, и новоиспеченные друзья стали пробиваться поближе к месту казни. - Как выглядят твои друзья?
        - Высокий блондин в попугайской одежде и брюнет в красном, с посохом в руке и торбой.
        - Не вижу я таких. - Цыган вертел головой, разглядывая народ. - А ты уверен, что они в городе?
        - Конечно? Гуча ясно сказал, что мы отправляемся в столицу.
        - Значит; здесь. Нос не вешай - найдутся твои друзья! Мои родственники иголку в стоге сена найдут - только словесный портрет дай, а тут два мужика!
        Тем временем гул толпы становился громче. Люди с нетерпением ожидали начала казни, каждый боялся увидеть на костре кого-то из близких.
        У дворцовой стены вкопали два столба, и ретивые слуги уже возвели у их основания пирамидки из дров. Неподалеку возвышался помост, на котором расположилась местная знать. Там же стояли два высоких кресла для королевы и епископа.
        - Вот она - наша несчастная королева. - Барон толкнул Рыжего локтем.
        - Где?
        - Да воя, на помост поднимается.
        Самсон вытянул шею, присмотрелся и разочарованно протянул:
        - Это она…
        Его мамочка оказалась очень дородной женщиной двухметрового роста. Королева была столь огромна, что даже черный вдовий наряд не скрадывал объемы. Лицо правительницы отличалось прямо-таки крестьянской простотой - круглые щеки, огромный нос и маленькие, сидящие глубоко под бровями, черные глазки. Узкий лоб венчала корона. Черные волосы были собраны в аккуратный пучок. Самсон хотел было задать пару вопросов своему спутнику, но в этот момент на площадь вывели приговоренных к сожжению колдунов.
        - Не может быть, - прошептал парень, вытягивая шею.
        - Ведут! - крикнул цыган и осекся. - Не видать тебе друзей, мальчик.
        - Это мы еще посмотрим! - закричал Самсон и рванул вперед, отшвыривая тех, кто не успел уступить ему дорогу.
        Стражники уже привязали несчастных к столбам. Брюнет в белой рубахе и алом плаще поморщился и попробовал ослабить веревки. Не получилось. Тогда Гуча посмотрел в огромные глаза блондина, подмигнул ему и рассмеялся - по липу Бенедикта было видно
        - он вконец ошеломлен кровожадностью местного населения и полным попранием его любимой этики…
        Чингачгук Эфроимович, - от волнения ангел почему-то стал называть спутника полным именем и на «вы», - как вы думаете - это все реальность или сон?
        - Реальность, ангелок. Очень неприятная, но - реальность.
        - Жаль. Я бы предпочел кошмарный сон.
        - Я тоже. О! Смотри, Самсон объявился! - Зоркий черт усмотрел в толпе апельсиновую голову потерявшегося воришки.
        - Где? - встрепенулся ангел.
        - Да вот он! Не туда смотришь, правее возьми. - Гуча показал глазами направление.
        - Вон там! Прет, как танк. Во, еще одного придавил!
        - Извините, а можно вопрос задать?
        - Валяй!
        - Куда именно он прет.
        - Навстречу собственной смерти, вот куда. А именно - нас спасать.
        Друзья с тревогой наблюдали за своим подопечным и пропустили момент начала казни.
        Королева махнула белым платочком, и палач поднес пылающий факел к дровам.
        Гуча и Бенедикт не могли оторвать глаз от Самсона. Тот уже разметал толпу и в ярости челюсти дворцовой стражи.
        - Может, ему помощь нужна? - спросил ангел.
        - Не дергайся, малыш, сам справится, - грубо оборвал его Гуча. - Все идет по плану.
        - По какому плану?
        Черт не ответил, с усмешкой следя за Самсоном который пытался добраться до торчавшего из булыжной мостовой меча.
        - Понятно. - Ангел вздрогнул и поморщился. - Самсон пропустил удар и упал. Сверху навалились стражники, и образовалась такая куча-мала, что было трудно понять, кто есть кто.
        Дрова под приговоренными наконец занялись, веселые язычки пламени взметнулись к ногам приговоренных.
        - Терпи, ангелок, терпи, - сказал Гуча в ответ на вопросительный взгляд Бенедикта.
        - Исчезаем только в крайнем случае.
        - Зачем что-то делать? - грустно пошутил племянник Бога, показывая на огонь, лижущий щегольские сапожки. - Нас домой естественным путем отправят, а именно: освободят от бренного тела.
        Самсон почувствовал запах дыма, одним рывком скинул одолевших его стражников и бросился к мечу. В голове билась одна мысль: «Успеть!»
        Изогнувшись, он вцепился в рукоять и рванул.Меч, как только он его коснулся, выскочи. Из каменного плена и запел, засверкал в луч утреннего солнца.
        - Ну, гады, кто первый? - крикнул Самсон, приготовившись отбиваться.
        Однако на него никто не нападал. На дворцовой площади стало тихо, только трещали ветки в костре под ногами пленников.
        Королева Августа медленно встала. По ее бледным щекам текли слезы. Стражники бросили оружие и упали на колени.
        - Наследник нашелся! - зашумел, заволновался народ. Самсон бросил меч и кинулся к друзьям.Не обращая внимания на переполох, он голыми руками сбивал пламя и раскидывал вязанки дров, спасая своих спутников.
        Семь дней гудела столица, празднуя возвращение наследника. Королева выставила народу щедрое угощение, а епископ, опасаясь наказания, исчез. Растворился в толпе, будто его и не было. Неделя праздников, балов и турниров утомила людей. Сегодня город спал.
        Только стражники перебрасывались шуточками, охраняя покой королевской семьи. Наша троица тоже бодрствовала - друзья наследника собирались домой.
        Гуча уже переоделся в черный комбинезон и сосредоточенно складывал веши в торбу.
        - За сохранность головой отвечаешь, - строго сказал он Самсону.
        - А может, останетесь? - простонал тот.
        - Попировали, пора и честь знать! У нас, парень, тоже дела есть. И личная жизнь внимания требует. Ты чего возишься, ангелок?
        - Мне тоже вещички снимать.
        - Обязательно! - отрезал черт.
        - Так ведь я сюда голым попал.
        - Значит, голым и выпадешь.
        - Ребята, останьтесь, а? - Самсон еще надеялся, что может уговорить их. - Королева на меня волком смотрит, сыном не признает. Может, тут ошибка какая?
        - Нет, тут все правильно. Этот меч мог только королевский сын вытащить, и ты го вытащил. - Ангел, немного смущаясь своей наготы, подошел к воришке и похлопал его по плечу. - Прощай, друг! Если дядя позволит, то свидимся еще.
        Бенедикт грустно улыбнулся и исчез.
        - Гуча, а Гуча!Ну не наследник я! На маму не похож и вкуса к власти не чувствую. Не оставляй меня здесь, а? Плохо все - и одежда неудобна, и поесть спокойно не дают. Туда не сядь, здесь не встань - скука смертная!
        - Ничего, привыкнешь! Мы через годик-другой заглянем к тебе в гости.
        - Может, все-таки вы ошиблась?
        - Ошибка исключена, - уверенно ответил черт. Он подошел к окну, окинул взглядом спящий город и вздохнул. В груди противно ныло. - Сам посуди - ведьма точно сказала, где тебя искать, на столбе ты тоже висел, как и написал этот растяпа ангел. И меч только на тебя реагирует. И медальончик на шее болтается - кстати, я его еще в пустыне приметил. Между прочим, именно тот, что принцу при рождении на шейку повесили.
        - Так ведь я…
        - Прощай, мне пора, - перебил Рыжего Гуча. Он крепко обнял друга и растворился в воздухе.
        - Так ведь я… это… - все еще бубнил Самсон, разговаривая с пустотой. - Я его украл… медальон-то, а Самсонов у нас в поселке семь штук… было…
        Часть вторая
        МЕКСИКАНСКИЕ СТРАСТИ
        - Знаешь, ангелок, я тут одну интересную историю раскопал в архиве.
        - И что?
        - А то, что эта история вызвала у меня неясную тревогу. Не могу пока объяснить что к чему, но после первых же строк у меня возникло ощущение непоправимой ошибки. И ошибка эта связана с нашим прошлогодним путешествием.
        - Да, веселые деньки тогда были! Помнишь, как тебя Непобедимая уделала!
        - Ты про себя вспоминай, сам-то после гарема как индийский брахман выглядел - со звездой во лбу.
        - И не говори! Мне до сих пор кажется, что перламутровая родинка все еще на месте, нет-нет, да и засветится в темноте! Интересно, как там Самсон поживает?
        - А что с ним сделается? Царствует себе на здоровье. Сколько в его измерении лет прошло?
        - Десять.
        - Да, бежит время… Марта, наверное, замуж уже вышла.
        - Ты все тоскуешь по ней?
        - Не то чтобы тоскую, но когда дядюшка очередную невесту подсовывает, вспоминаю. После нее все местные девицы кажутся какими-то бестелесными.
        - Вот тут я с тобой согласен - телеса у Марты были…
        - Не трави душу, что откопал-то?
        - Сценарий судьбы цыганского сына. Прочти вслух.
        Бенедикт взял дискету, опустил в дисковод. Его пальцы отстучали на клавиатуре пароль.Экран засветился знаками, и ангел прочел вслух следующее:
        - Мальчик. Рост, юс пропускаю. Родился у хозяйки публичного дома Анны-Беллы и цыганского барона по кличке Барон. Отец, возмущаясь аморальным образом жизни матери, похищает ребенка, оставляет его в таборе и напивается в стельку. В это же время во дворце пропал наследник. Нянька, боясь наказаний, покупает младенца у цыган, чтобы зам-нить им пропавшего принца. По ошибке ей подсовывают сына Барона. Протрезвев, Барон приходят в ярость, но никто не знает, кем была ночная гостья. Младенец занимает место принца, после чего его похищают еще раз. Вполне нормальный сценарий, не понимаю, что в нем такого подозрительного?
        - Не знаю, но ощущение большой пакости не проходит. Ты читай дальше, ангелок.
        - Итак, где я остановился? А, вот! Прожив семнадцать лет в нищете и пороках, сей ребенок пускается в странствия. Пройдя через многие испытания, он воцаряется в королевстве Талона на долгие годы под именем Самсон Разноглазый. Кого-то напоминает этот…
        - Самсон…
        - Точно, это же наш воришка! Что же получается, он - это не он?
        - Ангелок, выражайся точнее. Ты хочешь сказать, что Самсон на самом деле не Самсон, а кто-то другой?
        - Нет, он, конечно, Самсон, только не король, а цыганский сын! Получается, что…
        - Что мы нашли не того младенца! - завопил Гуча. - Посмотри, кто составлял сценарий судьбы рыжего мошенника?
        Венедикт быстро пробежал глазами текст, нашел подпись и, изменившись в лице, дрожащим голосом произнес:
        - Бенедикт, практикант издательства, третья степень допуска.
        - Ты?!
        - Я?!
        - Идиот! - Черт сгреб со стола бумагу и какие-то брошюры, сложил все это в аккуратную стопку и, размахнувшись, ударил ею Бенедикта по голове.
        - От тебя одни неприятности. Ты же сам это накатай, бумагомаратель! И как у тебя совесть не проснулась?! Мы же все Иномирье прочесали с этим ворюгой, а ты?!
        - А что я? Что я? - Бенедикт уклонялся от уларов, которыми осыпал его друг, и одновременно пытался собрать разлетающиеся листки.
        - Придурок, идиот, олух царя небесного!!!
        - Дядю не трогай!
        - Я трону, я всех трону! Из-за тебя я до сих пор повышения не получил, торчу в этой норе, как канцелярская крыса! - Гуча молотил Бенедикта всем, что попадалось под руку, тот уворачивался.
        - Канцелярия-то Небесная!
        - Да хоть трижды небесная! - прокричал черт. - У меня, между прочим, тоже кодекс чести есть! Если я обещал вернуть наследника, значит, должен вернуть!!!
        - Кодекс чести, - передразнил друга ангел. - Уголовный кодекс по тебе плачет!
        - Ну, ангелок, допрыгался. - Гуча сгреб ангела за грудки и припечатал к стене. - Ты о Самсоне подумал? А о принце, о настоящем принце? Куда его по твоей милости закинуло, ты можешь представить?
        - Я же молодой был, глупый, - оправдывался Бенедикт, прикрывая голову рукой.
        - А сейчас ты старый и мудрый, - съязвил черт. - Ну и как исправлять будешь? Я, между прочим, из-за тебя слово нарушил.
        - Тоже мне, клинический джентльмен нашелся! Я что-то не помню, чтобы ты так спешил с Гризеллой рассчитаться - пижаму-то семнадцать годков нес, белошвейка несчастная!
        После этих слое у черта отказали последние тормоза, и, сцепившись, друзья покатились по полу, завершая погром в комнате.
        - Так-так-так! - раздался над ними противный старушечий голос. - Годы идут, а вы все те же! Говорила я Боссу, что собьешь ты его племянника с пути истинного - не поверил. Каркаешь, говорит, старая. Мальчик с ним мужества наберется! Набрался, как же! Хулюганства набрался! Тьфу!
        - Гризелла! - в один голос воскликнули друзья и замерли на полу в неудобной позе.
        Антея лежал на спине, одной рукой вцепившись в Гучин рог. Другой рукой он дергал черта за хвост. Черт, уворачиваясь от ударов мощных крыльев, колотил Бенедикта по лицу кулаком. Ведьма прервала их как раз когда Гучина рука соскользнула с лица ангела на нимб и Гуча от неожиданности, наверное, забыл ее убрать. В комнате противно запахло паленой шерстью.
        - Ты ручку с нимба-то убери, милок, обжегся, ласково проворковала Гризелла. - А ну дайте бабушке стул, паршивцы!
        - Уй, - взвыл черт, приходя в себя. Он вскочил ноги и потряс обожженными пальцами.
        - Извините нас, уважаемая Гризелла, мы, кажется, несколько увлеклись. - Бенедикт снова стал вежливым мальчиком и подал гостье стул.
        - Так-то оно лучше, - удовлетворенно хмыкнула ведьма и села, но, как всегда не специально, Бенедикт попал впросак - у стула оказалась сломана ножка. Бабка упала на пол, высоко задрав ноги.
        Друзья тупо смотрели на задранные вверх кривые конечности. Обтянутые черными чулками в сеточку, с кокетливыми подвязками над острыми коленками, ножки Гризеллы торчали из пышных оборок коротеньких панталон. До того чулки эти нелепо смотрелись на изогнутых ведьминых нотах, до того не сочетались со стоптанными домашними тапочками, а изящное кружево нижнего белья пребывало в таком диссонансе с мешковиной верхнего платья, что парней пробрал смех. Они заржали, как молодые жеребцы, икая и кашляя, забыв про недавнюю драку и склочный Гризеллин характер.
        - Ироды! - пискнула ведьма. Она кое-как поднялась, одернула юбку и, набрав полные легкие воздуха, завопила: - Фулюганы проклятые! Я на вас жаловаться буду!
        И вышла. Ангел с чертом переглянулись, спрятали улыбки и кинулись следом.
        - Гризелла Бенесафуиловна, - увещевал рассерженную старуху с одной стороны Гуча, - он не знал, он не нарочно. Вы же знаете, наш Бенедикт такой растяпа!
        - Извините, пожалуйста, - лепетал с другой стороны Бенедикт, - так неловко вышло. Я бы никогда такого специально не сделал. А смеялся я просто от нервов.
        - От нервов, Гризеллочка, от нервов, - уговаривал разъяренную ведьму черт, - его и припадки бьют, и галлюцинации преследуют. Грешно на психа обижаться! С чем пожаловала-то?
        - Так я вам теперь и сказала! - Гризелла на секунду притормозила и показала им свою знаменитую фигу. Потом, прихрамывая, заковыляла дальше. Судя по направлению - в кабинет Большого Босса.
        - Не надо к дядюшке! - закричал ангел, покрываясь холодным потом. Напакостившие друзья схватили старушку под локотки.
        - Пощади, не держи зла? Мы возместим тебе моральный ущерб, - проговорил Гуча, который довольно хорошо знал ведьму.
        - Вы мне материальный возместите, а за моральный я сама с вами рассчитаюсь! - прошипела бабка и показала дырку на чулке.
        - Гуча заштопает, он умеет, - не подумав, ляпнул ангел, за что получил подзатыльник от скорого на расправу черта, а проходившие мимо служки из отдела Нравов, услышав эти слова, прыснули.
        - На старушек потянуло, молодые приелись? - ехидно поинтересовался один.
        - Брысь, идиоты! - огрызнулся черт. Насмешники удалились, свернув в ближайший коридор.
        - Гризелла Бенесафуиловна, - снова подкатил к ведьме Гуча, - зайдем ко мне, посадим, пропустим по стопочке. У меня случайно завалялась парочка симпатичных чулок. Я их вам подарю, а вы расскажете, с чем пожаловали.
        - Мы же старые знакомые, почти родня, - вставил Бенедикт.
        - Чур меня от такой родни, - проворчала ведьма и с интересом посмотрела на Гучу: - А чего по стопочке?
        - Настоечка волшебника Амината, с прошлого года завалялась, ох и хороша! - черт причмокнул губами.
        - Наливай, - махнула рукой Гризелла и облизнулась.
        - Не здесь же, - шепнул Гуча и показал на дверь с та6личкой «БОГ». - Пойдем ко мне, приглашаю.
        Друзья подхватили ведьму под локотки и, осуществив мгновенную телепортацию, оказались в холостяцкой каморке черта.
        - У меня тут не прибрано, - засуетился Гуча, смахивая со стола хлам.
        - Стопочки-то куда? - Гризелла поймала на лету хрупкие сосуды для иноземных напитков и водрузила их на место. - Нельзя так! Нам до твоей чистоты дела нет, доставай настоечку!
        Черт поставил на стол квадратную бутыль из темного стекла, открыл ее, и в стопки потекла густая светящаяся жидкость. Ведьма выпила и на минутку замерла, прислушиваясь к тому, как растекается по телу дурная…энергия.
        - Хороша! Сначала чулки, потом расскажу, с чем пришла. - Гризелла достала длинную папироску, поманила ангела крючковатые пальцем и, наклонившись к нему, прикурила от нимба. - Удобная зажигалочка, но, говорят, от нимбов рано лысеют.
        - Разве? - Бенедикт почесал затылок, но задел нимб и отдернул руку.
        - Ты чулочки-то ищи, - напомнила Гуче ведьма.
        Она села на край стола, закинула ногу на ногу, затянулась и выпустила столб дыма к потолку.
        - Сей момент, - улыбнулся Гуча и приступил к поискам.
        Он методично выворачивал ячейки в стенах, извлекая на свет разнообразные предметы интимного женского туалета. На полу уже выросла высокая горка белья: трусики, лифчики, комбинации, а черт вытаскивал все новые и новые кружевные штучки.
        - Да где же они? - разозлился Гуча, вытягивая из-под кровати длинные панталоны с оборками.
        Он в сердцах швырнул их в общую кучу и полез в вентиляционный люк. Нащупав рукой комок нежного шелка, обрадовался, но, рассмотрев находку, вздохнул - это была розовая сорочка на бретельках.
        Наблюдая за тщетными поисками, ведьма искренне веселилась, а Бенедикт, выпив для храбрости стопочку, спросил:
        - Скажи, пожалуйста, Гуча, а ты случайно не этот?
        - Не понял, - Черт вытащил стопку мужских штанов, среди которых завалялись две ночные рубашки, еще одни панталоны и пояс верности!!! Он ошарашенно посмотрел на железные трусы, пожал плечами и бросил их в общую кучу.
        - Ну, этот, транс… - Ангел запнулся. - Может, у тебя нарушения?
        - Выражайся яснее. - Гуча снова взял пояс верности и повертел его в руках - замок оказался спиленным. - Господи, когда же это было?.. Что ты сказал?
        - Я говорю - нарушения…
        - Чего нарушения?
        - Видимо, ориентации, - прыснула ведьма, покосившись на гору нижнего белья.
        - Может, ты этот… - Ангел опять замолчал, боясь выговорить следующее слово.
        - Который?! - Гуча двинулся на Бенедикта, замахиваясь железными трусами.
        - Ну… трансвестит… вот, - закончил фразу осмелевший после настойки ангел. - Или вуайерист. Голубой, одним словом.
        - Гад! - Черт стукнул Бенедикта поясом верности. Тот мешком рухнул под стол, а злой черт отшвырнул металлическое белье в сторону.
        - И как их бабы носят, - проворчал он, потирая руку. Ведьма расхохоталась, а черт достал Бенедикта из-под стола и усадил на стул.
        Гризелла отыскала стакан побольше, наполнила его до краев и приказала:
        - Открой рот!
        Гуча, придерживая потерявшего сознание Бенедикта, послушно открыл рот.
        - Не ты открой, а пострадавшему открой, - фыркнула ведьма.
        - А! - Черт разжал ангелу губы, и Гризелла влила в рот содержимое стакана.
        Бенедикт выпучил глаза, в горле булькнуло, но он благополучно сглотнул и зашарил рукой по столу в поисках закуски.
        - Не ищи, привык у людей жрать от пуза, - усмехнулась ведьма, но, пожалев несчастного, нашла в бездонных карманах корочку хлеба и протянула ангелу. Бенедикт схватил ее, понюхал и икнул.
        - Зря ты так, я не хотел тебя обидеть, - сказал он, отщипывая от крошки от корки,
        - но объясни зачем тебе столько женского белья?
        - Я, ангелок, мужчина горячий, женщины меня любят, а чтобы я их любовь подольше помнил, подсовывают разные штучки. Забывают на память. Как этим дурам ни объясняй, что у меня не склад - Не понимают, а выкинуть все руки не доходят. - Гуча снова запнулся о пояс верности, в сердцах пнул его и пообещал сам себе: - Обязательно выброшу, сегодня же!
        - Раскидался добром, - возмутилась Гризелла. Она достала из кармана носовой платок, по размеру больше похожий на скатерть, уложила на него эротичные штучки и завязала крепким узлом. Внимательным взглядом прошлась по комнате, высматривая, не завалялась ли где еще какая-нибудь вещичка. Узрела злосчастный пояс верности, подхватила его и с большим трудом затолкала в раздувшийся узел. - Как же, выбросит он! Такая прелесть пропадает! Развыкидывался, транжира. Ладно, прощаю вам чулки, а этому я найду применение! Веревочки нет случайно?
        Черт сунул руку в карман и достал из него чулки - черные чулки с кокетливым швом сзади. Он кинул их ведьме, та, ловко поймав, обвязала ими тюк с вещами, повесила на плечо и удовлетворенно пробормотала:
        - Плодотворный день! Ах, да! Привет вам передает ваш дружок. Просит, чтоб навестили. Слезно просит, между прочим.
        - Что случилось? Он болен? - вскинулся ангел.
        - Опять на краже попался? - предположил Гуча.
        - Да нет, не то. Война у них. Брунгильда Побежденная осадила столицу - требует выдачи жениха. Тебя то есть. Такой бардак в Иномирье! Лет сто ничего подобного не случалось.
        - Да наделали мы там дел, - мечтательно прошептал Бенедикт.
        - Наделали, соколики, наделали! Самсон до сих пор разгрести не может! Он уже и к цыганам сбегал, да не вышло. Вернули - без него править некому. Просил вас прибыть и серьезно во всем разобраться.
        - Он же король, вот пусть и разбирается! - возразил черт.
        - Он говорит, что ошибочка вышла. Он - это он. Медальон украл, на маму с папой не похож, и тяга к воровству для принца подозрительна, кровь у него не голубая, а красная. Говорит, сам проверял! - Гризелла протиснулась в дверной проем, выволокла за собой узел и пропела: - Прощайте, добры молодцы!
        - Прощай, Гризелла, и спасибо за весточку, - ответил ей Гуча, но старуха, занятая подсчетом барышей, что достанутся ей после продажи дармовых товаров, уже не слышала его.
        Перед глазами ангела встала картина безрадостных событий, происходящих в Иномирье. Он поежился.
        - Что делать будем?
        - Ты не поверишь, ангелок, но я не знаю, - ответил ему Гуча.
        Он подошел к столу, взял рюмку и поискал глазами бутылку с настойкой, но наглая ведьма, не спросив, прихватила ее с собой. - Должен же хоть кто-нибудь знать, куда делся настоящий наследник.
        - Пойдем в справочное бюро, они каждые движения фиксируют, а оттуда - в отдел Статистики, где-нибудь да найдем!
        - А что, мысль, - согласился Гуча.
        Они быстро телепортировались в справочное бюро. Черт, пытаясь высмотреть свободного клерка, произнес:
        - В слаборазвитых мирах очень популярны мифы о загробном мире, так вот это место очень напоминает мне ад, описываемый в них.
        В огромном заде с легкими хлопками появлялись и подрали ангелы и бесы, стрекотали компьютеры, поглощая информацию, инфополосы выплевывали указы и распоряжения, которые срочно направлялись к адресату, а из динамиков музыкой неслась перебранка начальников всех рангов и размеров.
        - Дело особой срочности, - Гуча ухватил за рукав пробегающего мимо беса.
        - Сектор двенадцать, - буркнул практикант и исчез.
        - Придурок, - выругался Гуча и остановил следующего: - Дело первой ступени допуск А. Распоряжения Большого Босса! Год 27322, день 812/а. Информация.
        - Ничем не могу помочь. У нас были перебои с энергией, что-то случилось в отделе Техногенных миров, кажется, неудачный опыт. Работа справочного бюро и нескольких соседних отделов в этом секторе была парализована, - скороговоркой протараторил клерк и убежал.
        - Невежа, - покачал головой ангел, и друзья понеслись в отдел Развитых цивилизаций.
        Магистр механики и кибернетики, рассеянный, как все профессора, не сразу понял, что от него требуется, но, как только до него дошла важность поставленной задачи, моментально собрался и, подумав, вспомнил события того дня.
        - Да-да-да, припоминаю, было такое. - Профессор подошел к компьютеру и вывел на экран информацию. - Вот оно! В мире 72/ХУ изобрели оружие, способное повлиять, на судьбу не только этого измерения, но и трех соседних. Мы не нашли ничего лучшего, как забросить изобретателя этой гадости в глубокое прошлое. Операция потребовала огромного отчества энергии, но мы провели ее с блеском! Без потерь, конечно, не обошлось, но кто от них застрахован?
        - Про потери подробнее, пожалуйста, уважаемый Авпраксий, меня интересует фольклорный мир 315/ВС. Тип Фэнтези.
        - Да-да-да, - снова забормотал профессор, стуча по клавишам. - Вот ваш 315/ВС. Тоже попал в зону, так сказать, сбоя. Пространственно-временной разрыв пересек его и несколько других. Естественно, случился ряд выпадений предметов и живых особей, но мы проконтролировали, чтобы обошлось без инцидентов. Интересующий вас объект попал в 218-е измерение, а именно в сектор - 666.
        - Боже мой, врагу не пожелаю. - Гуча прикрыл глаза. - Бедняга!
        - Согласен с вами, - грустно покачал головой профессор, вводя новые данные в машину. На экране появилась карта огромной страны с яркой точкой в центре. - Пожалуйста - Россия, район Уральских гор город Зелепупинск. Население города - две тысячи особей. С момента провала прошло двадцать семь местных лет. Объект наблюдения наделен ярко выраженными задатками лидера, но, что радует, в данный момент он на свободе. Обратите внимание на местную одежду и речь, чтобы не попасть впросак.Это все чем я могу вам помочь, юноши.
        - Россия, значит, - задумчиво произнес черт. - Я с нею в сорока двух измерениях сталкивался, и в каждом национальная гордость была довольно своеобразно выражена. Что ж, благодарим вас, профессор, вы нам очень помогли. Пойдем за реквизитом, ангелок…
…Альберт Иванович Полухайкин принимал душ. Финская сантехника, в полной надежности которой его уверяли поставщики, вдруг загудела. Краны, выплюнув несколько капель кипятка на бритый затылок хозяина, взорвались, а дорогущая кафельная плитка расползлась прямо под ногами сеткой трещин. Полухайкин, мокрый и злой, выскочил из ванной и, оставляя мыльные следы на антикварном ковре какого-то там века, побрел к телефону, по пути смахивая с накачанного стокилограммового тела мыльную пену. Снял трубку, отщелкал номер. Услышав ответ, торопливо, будто за ним кто гнался, заорал:
        - Ты, типа, это! А ниче!!! А слесарей сюда, вот че!!! Я че, терпила тебе, не фиг меня за фраера держать! Да, опять накололи! Да, с сантехникой! Бери выше - взрыв! Слесарюг сюда - если не исправят, то останутся без чайников. Ты мне понты не колоти - урою! В натуре, и миноискатель прихвати - может, еще где заложено…
        Эту содержательную речь Полухайкин не закончил - в трубке послышались противные хихикающие гудки. Новый русский рванулся прочь, но не успел - телефон взорвался. Осколки забарабанили по широкой спине, оставляя на ней кровавые полосы.
        - И с телефоном осбсохатился, в натуре, - грустно прокомментировал сие событие Альберт Иванович, вздохнул и, вдруг вспомнив, что он не одет, потащился в спальню.
        Стоя у огромного, во всю стену, шкафа, он некоторое время тупо смотрел в него, потом, спохватившись, достал спортивные штаны и просторную футболку. Оделся, задвинул зеркальную дверцу на место и посмотрел на свое отражение. Перед ним в зеркале стоял двухметровый детина. Плечи - косая сажень. Короткая, ежиком, стрижка, квадратные лоб и подбородок, лохматые брови над черными бусинками глаз, крупный нос картошкой. Полухайкин снова хмыкнул - красавцем он себя не считая, но полагал, что выглядит очень представительно, как, впрочем, и должен выглядеть настоящий мужик.
        Бросив взгляд на постель, где под одеялом угадывалась фигура его постоянной подруги Ляли, он снова вздохнул. Как же ему надоели эта вечно голодные, злые девки, телом похожие на батареи нейтрального отопления! Как же хочется обнять нормальную бабу с пышными формами. И чтобы не голосила от его крепких объятий, как эта щенки.
        - Ой, пупсик, ты уже здесь, а мне такой перстенек снился, как будто Ленка всего за полштуки баксов предлагает. А я ей вроде отвечаю, поди, гонишь, а она…
        Полухайкин отключился от болтовни проснувшейся подружки, продолжая в уме составлять список качеств идеальной, в его понимании, женщины.
        - …закатили в кабак, и, представляешь, бабки кончились…
        Альберт подумал, что его супруга должна уметь молчать, экономить деньги, знать, как их зарабатывают…
        - Посмотри. - Я Ляля вскочила на ноги и приспустила трусики, оголив пупок.
        - И что? - с недоумением спросил потерявший нить разговора Полухайкин.
        - Как что? Это же жировая складка в зародыше!!! - Глаза у Ляли округлились, а в голосе зазвенел ужас. - Придется на диету садиться.
        - Помешались они все, что ли? - вздохнул Полухайкин, закрывая за собой дверь. Впрочем, Ляля так увлеклась разговором, что не заметила ухода собеседника. - Моя будет в три обхвата, и обязательно с грудью, и чтобы рожать сама могла, и кормить детишек, и чтобы семья…
        Альберт вздохнул - женщины были вторым разочарованием в его жизни. Его положение нового русского, первого в Зелепупинске, обязывало иметь любовниц, согласно моде плоских и бестелесных, а такие были очень глупы. Умные в Зелепупинске не задерживались.
        Первым же разочарованием и была невозможность пользоваться навороченной техникой. Будто злой рок преследовал его. Все приборы в радиусе десяти метров начинали взрываться. Это касаюсь любой техники - хотя у Альберта была шикарная ванная комната с джакузи и прочими прибамбасами, как следует вымыться он мог только в допотопной русской бане.
        - Бред какой-то, - пробормотал он и спустился вниз, на первый этаж, болезненно морщась при каждом шаге. Лампочки за его спиной лопались, осыпаясь сверкающим стеклянным дождем. Хотя он привык к этому и почти не обращал внимании, сегодня все казалось особенно зловещим. - К бабке, что ли, сходить? Типа, порчу снять.
        К счастью, на кухне приборы оказались выключенными, и он, потянув на себя ручку бара, наугад в темноте нашарил бутылку и припал к горлышку, снимая стресс.
        За окном полыхнула трансформаторная булка - в микрорайоне погас свет. Команда пожарников, за зарплату круглосуточно дежурившая у дома Полухайкина, оперативно сбила пламя.
        - Господи, ну когда же все это кончится? - сказал вслух Альберт и снова присосался к горлышку, делая большие глотки…
        В дальнем углу кухни на пустом месте появился огненный столб. Несчастный Альберт выронил бутылку и заплакал.
        - Типа… пожар… опять… - бормотал он, размазывая по лицу скупые мужские слезы. Но пожара не случилось - свечение исчезло, а в углу нарисовались два темных силуэта.
        - Барабашки, в натуре, - сделал вывод Полухайкин, - точно, порчу снимать пора! Или лучше батюшку пригласить?
        Он поскреб затылок. Потом решил, что утро вечера мудренее и вышел в гостиную. В огромном камине весело плясали языки пламени, освещая часть комнаты. Хозяин упал в кресло и устало вздохнул - барабашки вошли следом и сели напротив.
        - Ну и прикид, - покачал головой Полухайкин, разглядывая гостей.
        Гости оказались разномастными - брюнет и блондин. Брюнет обладал цепким взглядом профессионального киллера. Этот взгляд совсем не вязался с черным фраком оперного певца и устаревшей бабочкой на кружевной манишке.
        Блондин казался типичным лохом, каких мальчики Альберта пачками стригут на вокзале. Казалось, парень чему-то удивился, и в этот момент его ударили по голове тяжелым предметом. Глаза так и остались навсегда вытаращенными, а взлетевшие вверх брови норовили уползти под тюбетейку. Может, в жизни он был и не так глуп, но Альберт, посмотрев на яркую кофточку, какую можно увидеть в паре с сомбреро, а не с тюбетейкой, ситцевые трусы до колен и почему-то лапти, усомнился в этом.
        - Это он, - удовлетворенно произнес брюнет.
        - Почему ты так уверен? - Брови блондина все-таки юркнули за край головного убора.
        - Сам посуди - такой дворец в этом захолустье мог построить только настоящий король! - Брюнет оглядел гостиную так, словно мог видеть в темноте. - Точно он!
        - Ребята, вы типа это, барабаньте скорей! Три часа утра, я спать хочу.
        - Полухайкин зевнул. - Давайте взрывайте, что еще осталось, и баиньки.
        - Он имеет в виду тамтамы? - Блондин повернулся к чернявому. - На чем барабанить?
        - А вот это мне по барабану. - Первый новый русский города Зелепупинска снова зевнул. - Главное, чтобы быстро.
        - Ну что, начнем? - спросил белобрысый. - Сам просит.
        Брюнет кивнул. Гости встали с дивана, подошли к измученному ночными событиями Полухайкину и, подхватив его под локотки, вознеслись.
        Именно так описывала эту картину братве и милиционерам подруга Альберта Ивановича. Она вошла в комнату как раз в тот момент, когда троица взлетела под потолок и исчезла, оставив после себя голубое свечение.
        - Сгорел, как есть сгорел. Синим пламенем, - трактовали это событие бабульки на окрестных лавочках.
        Вознесен, - утверждали члены местной религиозной общины.
        Сам Полухайкин ничего ню почувствовал. Просто моргнул - и вместо привычной гостиной перед ним предстала средневековая зала, в дальнем углу которой стояла кровать королевских размеров. С кровати доносился богатырский храп. Стены, сплошь увешанные гобеленами, поддерживали находившийся где-то далеко потолок. Пол был покрыт коврами. И только приветливо танцующий огонь в камине напоминал о доме.
        - Приехали, - почему-то шепотом сказал брюнет. - Буди ворюгу.
        Блондин на цыпочках подошел к постели, но лапти зацепились одна за другую, и он грохнулся на пол, по пути опрокинув ночной горшок.
        - Вас сразу на куски рубить или вы так запомните, что раньше обеда меня будить нельзя? - басом сказал кто-то. Из-под одеяла выдвинулись две ноги с грязными пятками и одна рука, которая эта пятки почесала. - Уйдите с глаз моих, остолопы!
        - Смотри, ангелок, Рыжий за десять лет ругаться по-королевски научился! Пошли отсюда, может, он за следующие десять лет править страной научится? - съязвил Гуча.
        С кровати упал ворох одеял, покрутился по полу и развернулся, выпустив на волю рыжую голову с разноцветными глазами.
        - Пришли, - выдохнул Самсон и поднялся.
        Из тонкого паренька вырос сильный мужчина. Мышцы перекатывались под загорелой кожей. Плечи развернулись вширь. Разноцветные глаза сияли, но плутовское выражение лица не изменилось. И пальцы остались прежними - тонкими и гибкими.
        - Что это с вами? Ограбили, что ли? Вырядились, как чучела на огороде?
        - Ты на себя посмотри, нудист несчастный, подтяну за базар! - ожил вдруг Альберт.
        - Че, вообще, происходит-то?
        Объясняли долго и путано, перебивая друг друга. Полухайкин наконец ухватил суть проблемы, нахмурил брови и подвел итог:
        - Что же это получается? Я роднится в королевской семье, наследник престола, мне полагались по рангу няньки, гувернантки, любящие родители. Вместо этого какой-то научный червь обеспечил пионерское детство в Зелепупинском детском доме и вытекающую оттуда криминальную юность? Из принца подкидыша сделали? Урою!!!
        - Во-во! И я о том говорю. Представь - вора королем сделали? У меня это королевство знаешь, где стоит? Вот где! - Самсон стукнул ребром ладони по горлу. Он уже надел штаны и сапоги. Откуда-то из-под матраса выудил старую синюю рубаху, в которой, как помнили друзья, было множество потайных карманов, натянул ее на себя и счастливо рассмеялся: - Ну, наконец-то свободен! Сегодня же, не задерживаясь, к цыганам!
        - А задержаться придется, висельник. Введешь нас в курс дела, сыночка маме представишь, поможешь исправить ситуацию, а потом иди на все четыре стороны. - Гуча с удовольствием наблюдал, как улыбка сползает с конопатого лица. - Вещи наши целы?
        - Куда им деться? - Экс-наследник снова нырнул в постель и выудил из-под матраса два узелка с одеждой и торбу, слегка попорченную мышами.
        Альберт Полухайкин, выбитый из колеи таким поворотом судьбы, присел у камина на мягкий ковер и подумал о том, не сошел ли он сума. Потом решил, что спит, и ущипнул себя за руку. Не помогло - перед ним стояли все те же барабашки.
        Брюнет успел переодеться и теперь выглядел очень представительно. Белая рубашка подчеркивала красоту смуглого лица. Красный плащ складками струился с широких плеч, а тонкую талию плотно облегал серебряный пояс в виде змейки с изумрудными глазками. Белая лента на лбу поддерживала черные, как смоль волосы.
        Блондин, которого, как понял Альберт, звали Бенедиктом, возился с застежками шитого золотом кафтана попугайской расцветки. Сапоги со шпорами, тоже злотыми, валялись рядом.Блондин шевелил пальцами, высматривая коски. Наконец, управившись с одеждой и обувью, он надел на голову шляпу с длинным фазаньим пером, лихо заломил ее набекрень и улыбнулся.
        - Как я соскучился… - сказал он. Почему именно, пояснить не успел, так как дворец очень сильно тряхнуло.
        - Что это? - спросил Гуча.
        - Непобедимая твоя это, - ответил Самсон. - Брунгильда, век бы ее не знать! Столицу в осаде держит, какой год жить не дает, тигра недорезанная!
        - Из-за чего война? - поинтересовался Бенедикт и выглянул в окно. В бойницу немедленно влетел увесистый булыжник и, задев кончик пера на шляпе, врезался в гобелен на противоположной стене.
        - Я о ней был лучшего мнения, - усмехнулся Гуча. - Что ж она, столько лет осаждает город и взять его не может? Тоже мне, воительница!
        - На кой ей этот город? - вздохнул Самсон. - Город я бы ей давно отдал, но ей ты нужен.
        - Я?
        - Именно! У нее, видите ли, сын без твердой отцовской руки растет. Можно подумать, что у самой мягкая женская лапка. - Рыжий потер шею, явно вспоминая ручку Брунгильды.
        - Какой сын? - прохрипел Гуча, чувствуя, что сюрприз его не обрадует.
        - А какие сыновья бывают? Маленький, чернявый, глазки вострые, умен не по годам, весь в папу. На что я в детстве неуправляемым был, но до твоего отпрыска мне, поверь, далеко! Чертенок, да и только! Он как-то раз ко мне во дворец пробрался, так тут неделю все на ушах стояло, пока выловили. То малыш как малыш, а то, бывает, глянешь мельком - а у него рожки на голове растут и хвостик из-под одежды выглядывает. А Бруня твоя Непобедимая совсем голову ему задурила - все сказки про отца рассказывает. Гуча Великий - то, Гуча Великий - се. Тьфу! Вот он у нее от рук и отбился - все папку ищет. Жалко, конечно, малец-то не виноват. - Самсон смахнул слезу и посмотрел на бледного Гучу.
        Тот открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, из глотки вылетали шипящие звуки, которые никак не хотели складываться в слова.
        - Ну ты гад, - выдал свою оценку событий Полухайкин. - Да ты знаешь, что такое без папки расти?! Все обижают, заступиться некому! Да что там, по понятиям жить только папка научит! Ты сегодня же приступишь к выполнению родительских обязанностей!
        - Ты поставь его на пол-то, - попросил разъяренного Альберта ангел. - Поставь. Он сам не знал, что у него сын растет. Подожди, сейчас осознает, прочувствует и приступит к воспитанию.
        Будущий правитель столицы отпустил впавшего в ступор Гучу. Тот, глупо улыбаясь, забормотал:
        - Сын. Надо же, у меня сын! Уже, наверное, большой, гукает и головку держит…
        - Мозги у тебя гукают, - засмеялся Самсон. - Я что тебе говорил, девять лет мальчишке, он скоро девок начнет щупать. Головку держит… Когда он рядом - взрослые голову держат, причем двумя руками - чтобы крыша не поехала!
        - Мексиканский сериал, в натуре. - Полухайкин почесал бритый затылок. - Там тоже потерянных дестей штук пять на серию.
        - Не знаю, как в Мексике, а здесь точно порядок навести надо. - Бенедикт вдохнул полной грудью и подставил лицо лучам восходящего солнца. - Господи, как же я соскучился по этому миру. Как хорошо быть живым!
        - Тут еще одна неувязка вышла, - смущаясь, сказал Самсон.
        - Какая?
        - Помните, как мы от бультерьерши сбежали?
        - Разве забудешь! - рассмеялся черт. - Ангелок таких дел наворотил, что ой-ой-ой!
        Действительно ой-ой-ой. Кочевники, они любого пола кочевники. Когда у них мужиков не стало - к соседям хлынули. То набег, то налет. Мужское население тает на глазах. Люди на улицу боятся выйти. У нас, в столице, безопасно - нас Брунгильда завоевывает, а вот в Рубельштадте совсем дела плохи. Слышал, что их короля одним из первых выкрали амазонки проклятые. Марта сама королевством управляет.
        - Да, дела. - Бенедикт снова подошел к окну и вгляделся в палаточный лагерь на горизонте. Там тушили костры, готовясь к новому дню осады.
        - Как она?
        - Марта? Да замуж хочет, годов ей много, старая дева уже. Сейчас бы рада была, да не за кого.
        - Что, так плохо? - Гуча присел на корточки рядом с Полухайкиным.
        - Хуже некуда, - тяжело вздохнул Рыжий и сел рядом.
        Дворец опять тряхнуло, противно звякнули стекла, те, что еще были целы.
        - Ты б сказал Бруне, что я здесь, пусть обстрел прекратит.
        - Я что, на самоубийцу похож? - ухмыльнулся Рыжик. - Раз ты здесь, сам и скажешь.
        Двери с треском распахнулись - в помещение вплыла королева-мать. Она широким мужским шагом пересекла комнату и остановилась напротив сидящей у стены кампании. Маленькие, похожие на черные бусинки глазки вцепились в Альберта. Тот медленно встал и прошептал почему-то пересохшими губами:
        - Здравствуйте…
        - Сынок! - совсем не по-королевски заголосила Августа и бросилась на шею вновь обретенному сыну.
        - Маманя, - благоговейно прошептал Полухайкин, прижимая старую женщину к груди.
        - Верило мое материнское сердце, что ты вернешься. Ночи не спала, глаз не смыкала, все о тебе думала…
        - А чей же храп из вашей спальни слышался? - поддел королеву Августу ее предыдущий сын - Самсон Разноглазый.
        - Замолчите, остолоп, - высокомерно проговорила королева и возобновила причитания:
        - Как подумаю о тебе, сердце сожмется, а перед глазами стена огня видится. Столько лет ты в опасности был!
        - Зря переживали, маманя, - у меня там пожарка своя была, - смущаясь, успокоил ее сын.
        - Мамань, - продолжал тем временем издеваться Рыжий, - а когда меня увидели, сердце ваше тоже екнуло?
        - Не екало, а икало! - Королева топнула ногой и грозно посмотрела на Самсона.
        - Нечего было на глазах у всех меч вытягивать. Десять лет тебя воспитываю, но сколько волка ни корми…
        - А он все в табор смотрит, - договорил за нее Гуча. - Да, в табор! Что ты глаза выпучил? Скажи еще, что до сих пор не понял, кто тебя такими разномастными глазками наградил! Кровь - она сама говорит.
        Самсон расцвел счастливой улыбкой.
        - Барон обрадуется, а то он все про потерянного младенца мне рассказывает да удивляется, где он меня видел.
        - В натуре, Мексика! - покачал головой Альберт.
        Августа, не знавшая, что означает сия фраза, на мгновение замерла в недоумении, но тут королевское чутье подсказало ей, что это ругательство, и она влепила Полухайкину полновесную оплеуху.
        - Не забывайтесь, ваше высочество, на вас страна смотрит. - Она подобрала юбки и направилась к двери, бросив по пути. - Встретимся за завтраком. Быть всем!
        - Да, кино… Расскажи кто, что такое бывает, - не поверил бы. - Полухайкин почесал затылок. - Но мне оно нравится. И знаете почему?
        - Почему? - Рыжий увязал узелок, собираясь после завтрака покинут дворец.
        - Здесь ничего не взрывается, ничего не перегорает, ничего не самовозгорается! Да здесь, кажется, совсем нет техники!
        - Есть! Аппарат отшельника.
        - Это самогонный, что ли? Дурень ты, ангелок, хоть и образованный! Это прибор, а не механизм. И ра6отает не от электричества, а на дровах. Техники здесь действительно нет, но вот самовозгораний достаточно, - сказал Гуча, прихлопнув наглую моль, что притаились в складах одежды. - Какой-нибудь волшебник перепьет - и пошло все самовозгораться.
        Дверец снова тряхнуло - катапульты Брунгильды били метко. Альберт подошел к окну и впервые посмотрел на свои владения. Окинул взглядом собственника двухэтажные каменные дома столицы. Посмотрел на полосу полей, за которой расположился лагерь Брунгильды Непобедимой. Перевел взгляд на небо и… выпучил глаза.
        - Ни фига себе, - только и смог вымолвить он, заметив в небе стайку ковров-самолетов с сидящими на них прекрасными и не очень амазонками.
        - Обнаглели бабы, - объяснил подошедший к нему Самсон. - Средь бела дня налет устроили. Ничего, Брунгильда сейчас им покажет. После того как ее сынок неделю во Фрезии гостил, она почему-то ненавидит их лютой ненавистью. Во, что я говорил!
        Пара метательных снарядов, круглых камней величиной с человеческую голову, попала в хвост летучего каравана - и ковры завернули на юг, домой.
        Гуча поднял торбу, повесил се на плечо и скомандовал:
        - Хорош болтать, дела надо делать.
        - Точно, - поддакнул ему Бенедикт. - Нельзя заставлять ждать женщину, особенно если она королева!
        Завтрак проходил в парадной столовой. Сидя за длинным столом на стульях с высокими спинками, мужчины чувствовали себя неуютно. Слуга бесшумно разносили еду, подливали вино и меняли салфетки. Королева Августа ворковала вал сыном, и Полухайкин, впервые в жизни, купался в материнской любви. Пища поражала обилием - огромные порции мяса, рыбные блюда, салаты и пудинги смотрелись как произведения искусства, все было одновременно и основательно, и по-королевски изысканно.
        Бенедикт отдал должное каждой перемене блюд, а Гуче кусок в горло не лез. Он размышлял о последствиях собственной безалаберности, а именно - о сыне.
        Брунгильда ворвалась в столовую, словно смерч. Опрокинула нескольких слуг и надо стульев. Ее голубые глаза метали молнии, прожигая проштрафившегося черта насквозь.
        - Трус! - Пощечина. - Обманщик! - Пощечина. - Как я по тебе соскучилась! - Поцелуй.
        - И я тебя люблю, Брунечка, - прошептал Гуча, обнимая принцессу за железные плечики.
        - А это я десять лет мечтала сделать. - Брунгильда отстранилась и ударила закованным в железо коленом между ног не ожидавшего такой подлости черта. Тот взвыл.
        Мужчины за столом поморщились, а королева Августа сказала:
        - Браво, девочка! Сколько раз мне хотелось еле дать то же самое, общаясь с представителями противоположного пола!
        - Прошу прошения, ваше величество! - с достоинством ответила Непобедимая и, схватив Гучу за шиворот маленькой ручкой, поволокла вон из дворца
        В королевской столовой наступила тишина. Августа сердито посмотрела на мужчин и сказала:
        - Эх» вы…
        - А что мы? Что мы-то?! - вскинулся Самсон. - Не обобщайте, матушка! Я здесь ни при чем! Это ангелок всех мужиков во Фрезии извел, не я! И сыночка Брунгильде тоже не я сделал! Это Гуча постарался сына зачать, а на его маме жениться забыл! Альберт - тот вообще круче всех оказался! Это надо ж, не успел родиться, как сразу же потерялся! И так потерялся, что эти следопыты меня вместо него наследником сделали! А меня спросили - мне оно надо было?! Не надо! Я десять лет принцем отпахал, от звонка до звонка! Да я теперь до конца жизни руками есть буду - так достали своим этикетом! И ведь жил в Последнем Приюте в свое удовольствие, горя не знал! Прогулки под луной, девки, пироги у мамани…
        - Столб посреди плошали, и ты на этом столбе болтаешься, вниз головой, - передразнил его ангел. - Молчал бы, плут! Строишь тут агнца невинного!
        - Да никого я не строю, - огрызнулся Рыжий воришка. - Посидел бы на моем месте, понял бы, как это трудно - быть наследником престола! Королем родиться надо, а я цыган!
        - Только наполовину, - прыснул Бенедикт, - на вторую половину ты хозяин борделя!
        - Попрошу не выражаться! - Августа стукнула кулаком, и по столу пробежала волна, опрокидывая столовые приборы. Бокалы падали, словно кегли, обливая спорщиков липким вином. Шустрые лакеи моментально ликвидировали беспорядок, заменили скатерть и приборы и даже умудрились вывести пятна с одежды пострадавших от монаршего гнева.
        - Прекратить базар! - В голосе Полухайкина зазвенела сталь. - Разборки, как я понял, идут крутые.
        - Куда уж круче, - согласился Самсон. В силу криминального прошлого он понимал жаргонные словечки Альберта без перевода. Нутром чувствовал смысл блатных выражений. - Я десять лет пытался найти заклинание, но зря. Красную книжку сто раз перелистал - бесполезно. И кто мог подумать, что простые стишки так подействуют!
        - Я тоже этого не знал, - вступил в разговор Бенедикт, - хотя мог бы и догадаться. Книжка-то из башни Амината, в узелке с волшебными вещами лежала. Я еще тогда, десять лет назад все исправил бы, да не знал - как. А потом закрутился - то одно, то другое!
        - Итак, соседки нуждаются в мужиках, и нуждаются они в них из-за тебя! - Полухайкин изящным королевским жестом ткнул ангела в грудь кулаком - тот чудом удержался на стуле. - Вот ты им этих мужиков и обеспечишь. Или сам всю страну обслуживать будешь, в натуре!
        - У него не получится! - прыснул Самсон, заметив, как заблестели глаза виновника инцидента.
        - Это еще почему? - удивился Бенедикт и обиженно засопел.
        - А у тебя натуры столько нет, - ответил Рыжий и расхохотался. - Да и дядюшка, опять-таки, не переживет!
        - Отвлеклись, братки, - остановил треп новый наследник. - А с мальчишкой что случилось? Как, говорите, его зовут?
        - Аполлоном, в честь папы, - ответила королева.
        - Не понял. - Альберт почесал бритый затылок. - Не, все равно не понял! Если папу Аполлоном зовут, то чего эта телка к чернявому привязалась? Он же, типа, Гуча?
        - Это у него псевдоним такой - Аполлон Бельведерский, - пояснил Бенедикт и рассмеялся, вспомнив апартаменты черта и статую у двери.
        - Это как же полностью будет? - Полухайкин снова почесал затылок. Про Аполлона он смутно помнил, хотя школу заканчивал уже в колонии, но увязать все с Гучей не мог.
        - А полностью - Чингачгук, - с удовольствием произнес ангел.
        - В натуре, Мексика… там тоже индейцы были!
        Столицу покинули поздно вечером. Королева распорядилась собрать мальчиков в дорогу и даже всплакнула - как бы то им было, а Самсон десять дет был ее сыном! Отпускать непутевого ей было почему-то жалко. Полухайкин остался с Августой, хотя рвался пуститься в приключения с новыми друзьями. Королева наотрез отказалась расстаться с сыном прежде, чем тот подарит ей внука. А еще лучше двоих или троих. Альберт Иванович попытался возразить, но замолчал, получив от мамы затрещину.
        Лагерь Непобедимой располагался там, где когда-то была стоянка цыган. Солдаты сновали меж палаток, тянуло дымком, слышались отрывистые команды.
        У мирно журчащего ручейка сидел мрачный, словно грозовая туча, черт. Рядом пристроилась счастливая Брунгильда.
        - Ну и как в роли папочки?
        - Плохо, ангелок. - Гуча впервые не отреагировал на подначку друга. - Мальчишку месяц не могут найти. Все его только что видели, но где - не могут сказать. Брунгильда все Иномирье прочесала, но без толку!
        - Да не волнуйся ты так, - попытался утешить друга Самсон. - Я этого чертенка знаю
        - он нигде не пропадет! Вы бы подождали его искать, глядишь, приведут домой и денег еще приплатят.
        - А деньга зачем? - удивился ангел.
        - А чтобы назад взяли, - рассмеялся Рыжий вор.
        - Спасибо, утешил, - вздохнула Непобедимая и вдруг заплакала.
        - Не плачь, Брунечка. - Гуча прижал Брунгилъду к груди и поцеловал кудрявую макушку. - Найдем мы твоего сына! И потом, что волноваться, сама же говорила, что он у тебя одним ударом голову дракону сносит.
        - У нас, - уточнила Брунгильда и отвесила черту пощечину. Семнадцатую за этот день.
        - Женщины, - философски заметил тот и пожал плечами, не обращая внимания на ехидные физиономии друзей.
        Напобедимая всхлипнула и, внезапно разозлившись, командирским голосом отчеканила:
        - Он еще ребенок! Маленький, между прочим! Да хоть весь мир переверни, а Аполлошу найди!!!
        Гуча поморщился - ему очень не нравилось, как назвали ребенка, а Бенедикт, заметив это, не удержался, снова подковырнул друга:
        - А что, хорошее имя, в рамках семейной традиции. Аполлон Чингачгукович звучит не хуже, чем Чингачгук Эфроимович. Ты бы встряхнулся, что ли?
        - Действительно, что это я раскис? - Гуча встал размял затекшие ноги и посмотрел на юг. - До границы с Фрезией рукой подать. Там, если я не ошибаюсь, нас встретят!
        Гуча не ошибся. Или почти не ошибся, потому что до встречи с таксистами идти пришлось довольно долго. Брунгильда проводила их только до границы и оставила около прерывистой белой линии, что отделяла сырые болота от жарких песков. Дальше друзья отправились пешком, а солдаты под предводительством Непобедимой повернули домой, в Крепость.
        Идти по песку - удовольствие не из легких. Он набивается в обувь, ноги скользят, разъезжаются в разные стороны, и надо приложить много усилий, чтобы найти точку опоры.
        Мужчины взмокли. Солнце, как всегда во Фрезии, палило нещадно, да и поклажа не добавляла оптимизма.
        - Ну и долго нам но этому Ташкенту пилить? - Черт бросил торбу на горячий песок и устало рухну рядом. - Не пойму, где такси?
        - Вот оно. - Бенедикт указал пальцем на ковер-самолет, что завис метрах в десяти над ними. - Сейчас настучат кому надо, и за нами приедут!
        - Побыстрей бы. - Гуча достал из кармана платок и попросил чего-нибудь пожевать. На разноцветной самобранке материализовался блок жевательной резинки. - Надо же, я и забыл, что эта маломерная скатерть-самобранка все понимает буквально. - Он разорвал упаковку и бросил в рот мятную подушечку.
        - Я вот все думаю, - пробормотал ангел, задумчиво разглядывая волшебный платок, - где эта штука берет еду и прочее? Ведь согласно закону сохранения материи, если где-то что-то появляется, значит, где-то это исчезает. И если посмотреть с точки зрения этики…
        - Оставь в покое этику, ангелок, - .лениво отозвался Гуча. - Ты на Рыжего посмотри
        - он живое подтверждение закона о сохранении материи, а платочек его родной брат. И у обоих никаких проблем с этакой. Ни того, ни другого совесть не мучает.
        - Это почему? - спросил Самсон, доставая из узла с провизией хорошо зажаренную баранью ногу.
        - Почему совесть не мучает? - переспросил черт.
        - Да нет, почему родной брат?
        - А потому, что когда ты где-нибудь появляешься, там обязательно что-нибудь пропадает, а это не очень хорошо.
        - Ха, а пусть ушами не хлопают! - Самсон лениво растянулся на песке и с аппетитом вгрызся в мясо.
        - Проведем небольшой эксперимент, - предложил ангел и хитро покосился на баранью ножку. Он подсел поближе к платку и заказал: - Хочу баранью ногу!
        Платочек тут же выполнил приказание, предоставив надкушенную баранью лодыжку.
        - Правильно, зачем далеко ходить, - прокомментировал черт и расхохотался, глядя на ошарашенное вора. Тот тупо уставился на пустые ладони, в которых только что было мясо. В разноцветных глазах заплескалась обида.
        - Держи! - Бенедикт бросил Самсону обглоданную кость. - Вот я и говорю, как быть с этикой?
        - Да ну вас! - Бывший наследник махнул рукой и перевернулся на другой бок. - Ребята, я вот не пойму, а зачем мы вообще по этой пустыне тащились? Им надо расколдоваться - вот пусть бы сами и шевелились? Лично я с места не сдвинусь.
        - Кстати, маг-самоучка, ты бы, пока лежишь, книжку полистал, глядишь - на заклинание наткнешься. - Черт достал из торбы книгу в кожаной обложке и кинул ее покрасневшему ангелу.
        - И поторопись, - со смешком добавил Самсон, кивая на облако пыли вдали, - а то вон, за нами уже едут!
        И точно, взбивая песок крепкими копытами и скаля зубы, на большой скорости приближались десятка два верблюдов. Меж лохматых горбов сидели женщины. Всадницы размахивали нагайками и лихо свистели. Развевающиеся от быстрой скачки черные балахоны делали их похожими на стаю ворон.
        Таксистки притормозили перед отдыхающей на песке компанией.
        - Тпру, проклятая! Тпру, отродье шакала! - закричала предводительница, пытаясь успокоить строптивую верблюдицу.
        Животное обиделось и сбросило всадницу со спины, успев на лету еще и укусить ее за ногу. Предводительница, пока приземлялась на толстый зад, каким-то непонятным образом умудрилась дать сдачи. Оказавшись на песке, женщина подползла к Гуче.
        - Вах-вах-вах! - запричитала она, целуя пыльный сапог. - Если б я знал, ишак недорезанный! Если б знала, дочь шелудивой ослицы! Если б я знало, отродье заблудившегося шакала, да я бы сам… сама…
        - Что это с ней? - Самсон присел и попытался рвать толстые пальцы от обуви друга. Не тут-то было!
        - Видимо, наш прошлый визит вспомнила, - рассмеялся Гуча. - Это же Хасан, наш давний знакомец! Помнится, он… она… даже и не знаю, как его назвать…
        - Ишаком Хорезмским меня назвать! - взвыл Хасан.
        - Ну да, этот самый ишак пытался нас в гарем продать. Да оставь ты в покое мой сапог!
        - Не а-а-аставлю, дарагой! Не а-а-аставлю!!! Слюшай, ну пашютил я тогда, ну бывает же, да?
        - Ну и мы «пашютили», - передразнил его черт.
        - Слюшай, дарагой, пашюти назад, а? - В голосе несчастного звучало такое страдание, такая тоска, что сентиментальный Бенедикт не выдержал и заплакал.
        - Я же не специально, - пролепетал он.
        - Слюшай, я же тоже не списиално. - Главарь таксистов поднял голову и с надеждой взглянул черту в лицо. - Да если бы я знал… знала… Если знать, что на целых десять лет женщиной стану, то я бы вас на собственной спине - я бы на карачках… Через пустыню ползком в любую страну отвезла… отвез… о-о-отвезло-о-о…
        - Да вернем мы вам все, вернем, - попытал успокоить Хасана ангел.
        - Верни, дарагой, верни! Гордость мужскую верни!
        - Это он о чем? - Бенедикт выпучил глаза.
        - Да уж не о том, что ты додумал, олух - ответил Гуча. - У мусульман главный признак мужчины борода, а вовсе не то, чем детей делают!
        - Чем детей делают, пожалюсто-о-о-о, тоже верните! - еще громче завыл Хасан и переполз к обуви Самсона.
        - Эй, что ты, не ко мне, это к блондину обращайся! Я вас не заколдовывал!
        Хасан метнулся к изящным сапожкам Бенедикта, по пути приказав своим воронам:
        - На колени, нечестивые! Вымаливайте прощение, дочери страшной обезьяны!!!
        Дамы посыпались с верблюдов, словно спелые груши, и последовали примеру предводительницы.
        - Да расколдуй ты их! - заорал Рыжий воришка и попятился. - Они же обувь до дыр зацелуют! Вон их сколько!
        - Сейчас, - ответил ангел, отскакивая от наползающих на сапоги поцелуев.
        - Тихо! - Командирский окрик черта положил конец суматохе - Заклинание надо читать на месте преступления. Разворачивайте свои тачки, чего время тянуть! Наведем порядок в государстве гаремного типа!
        Обрадованные таксистки мигом разостлали на горячем песке разноцветные ковры, уложили на них торбу я узлы с провизией и поклонились, приглашая на борт.
        - Ниже кланяйтесь, хвосты старой коровы, страдающие поносом, ниже, я сказал! - подгонял подчиненных Хасан. - Прашю, праходите, дарагие гости! Сделайте одолжение старому Хасану… Хасане… Тьфу! Никак не запомню, как теперь называться. Прашю, гости дарагие!
        Мужчины устроились, и начальник таксисток произнес летучее заклинание: - Ни пуха ни пера!
        - Вперед и с песней! - закончил за него Гуча и улыбнулся, вспомнив, в какой спешке они в прошлый раз покидали Фрезию.
        Ковры взмыли в воздух и на большой скорости понеслись к столице пустынного государства.
        Оставшиеся на земле оседлали верблюдов и попылили следом за воздушным караваном, постепенно превращаясь в маленькие темные точки на желтом песке пустыни.
        Гуча посмотрел вниз - те же изумрудные оазисы, белые пятна солончаков да кости несчастных, на свою беду оставшихся в пустыне без воды и проводников.
        Хасан все еще причитал и всхлипывал, не веря в свою удачу.
        - Как поживает прекраснейшая Пит-Буль-Терьер? - ехидно осведомился заскучавший Гуча.
        - О, Гуль-Буль-Тамар в трауре по своему гарему. - Хасан сделал скорбное лицо и утер рукавом слезинку. - Десять лет в трауре. И что мы только не делали! И набеги делали! И сами сбегали! Все бесполезна! Э-э-эх!
        - Это почему?
        - Патаму что украдешь в соседней стране мужика, а домой привезешь - тоже женщина! Вах!
        - А сами что ж в соседние страны не переселились?
        - На нас не действует, - вздохнул таксист. - Так и живем - один, панимаешь ли, мужчина на всю Фрезию. И тот, панимаешь, калдун-малдун!
        - Очень интересно, - насторожился черт. - И кто же он?
        - Вах, я же сказал - калдун!
        - Ты скажи, как этого колдуна зовут! Заладил, как попугай «Калдун, калдун!» Имя у него есть?
        - Тентогль, - с лютой ненавистью во взгляде ответил Хасан, - но я бы назвал его шакалом!
        - Чем он тебе так насолил?
        - Он каждый год обещает превратить нас назад, в мужчин, да не торопится! То ему то надо, то другое! То вчерашние слезы крокодила ему подайте, то помет белой вороны! Мотаемся по всему свету, как дураки, и все равно какой-нибудь какашки-макашки не хватает! Вах!!!
        - А въехал он в страну на белом слоне с золотой попоной?
        - Э, дарагой, откуда знаешь? Видел, да? - изумился Хасан.
        - Да знаю. Аферисты всех стран и народов по одному сценарию действуют.
        - Э, зачем так непонятно гаваришь, а?
        - Это я о своем. Задумался вслух, - объяснил Гуча, соображая, какие сложности их ждут во Фрезии и кто эта загадочная личность. На Амината не похоже, а других магов в их прошлый приезд не наблюдалось.
        Фрезия встретила их тишиной. Исчезли толпы народа на улицах, осыпались яркие краски и позолота с дворцовых куполов. Минареты, с которых правоверных призывали к молитве, напоминали обглоданные кости.Повсюду царили запустение и нищета.
        - Куда это нас завезли? - крикнул с соседнего самолета Самсон, который от удивления забыл, что боится высоты, и свесил голову вниз.
        - Это Фрезия, - ответил Гуча, мрачнея с каждой минутой.
        - Не может быть, - снова подал голос бывший принц, разглядывая городские улочки. - Во Фрезии вон сколько всего было, а здесь и украсть нечего - пусто, как в кармане у попрошайки!
        - Без тебя все украли, - прокричал в ответ черт. - Кто не успел, тот опоздал!
        - Ну и кому за это морду бить будем? - разозлился вор. Его профессиональной гордости был нанесен ощутимый удар.
        - Сейчас увидим кому, - ответил ему Гуча и оглянулся на притихшего Бенедикта.
        Ангел с белым, как мел, лицом смотрел на последствия своей безалаберности и плакал. Слезы раскаяния катились по его щекам, он их размазывал ладонями и шептал:
        - Господи, прости… Прости, Господи, я больше не буду…
        Ковры-самолеты опустились перед дворцом, никто не встретил гостей. Огромные ворота даже не заскрипели. Слуг с красной ковровой дорожкой и опахалами, соответственно, тоже не было.
        Хасан взвалил на плечо ковер и, пнув створку ворот ногой, сделал приглашающий жест. Друзья прошли следом за ним по замусоренной дорожке, почти не различимой из-за выросшей меж каменных плит травы.
        - Одни бабы в городе, - поморщился Самсон, - а грязно, как в свинарнике!
        - Последний Приют забыл, милок? - напомнил ему черт. - Там тоже чистотой не особо увлекались.
        - Что делать? - вздохнул Рыжий воришка. - К хорошему быстро привыкаешь. Я ведь теперь не просто вор, я теперь вор с королевскими манерами. Тошно здесь. Раньше, помню, душа радовалась.
        Действительно, куда-то исчезли прохладные фонтаны, засохли роскошные сады, и даже небо, пронзительно-голубое когда-то, стало грязно-серым, будто его затянуло дымом.
        - Что-то горит? - спросил Бенедикт и принюхался.
        - Тентогль волшебную бурду-мурду варит, - объяснил Хасан. - Сегодня обещал закончить. Весь город у дворца собрался - ждут!
        - Посмотрим-ка поближе на этого предприимчивого химика, - зловеще прошептал черт и прибавил скорость.
        Парни побежали следом. Хасан и его таксисты, сгибаясь под тяжестью ковров, старались не потерять их из виду.
        В центре дворцовой площади стоял огромный чан. Женщины суетились вокруг, подкладывая дрова в костер. Пламя длинными горячими языками облизываю бока закопченной посудины. Толпа была в экстазе. Люди покачивались и завывали.
        На деревянном помосте, что возвышался над чаном, стоял тщедушный человечек в маленькой круглой шапочке на лысой макушке. Он помешивал варево черпаком на длинной палке и вещал надтреснутым голосом:
        - Волшебство не терпит жадности, дети мои. Несите еще золота!
        На помост поднялась тоненькая девушка в простом платьице и, брезгливо наморщив носик, заглянула в котел.
        - Фу, какая гадость, - воскликнула она и отшатнулась. - А золота больше нет.
        - Как это нет? - возмутился колдун. - Надо, чтобы было! Тогда волшебное зелье будет действовать и великий колдун Тентогль, то есть я, снимет с вас заклятие демонов!
        - Это кого он демонами обозвал? - воскликнул Самсон. - Нас, что ли?
        - А кто мы для этих бедных женщин? - рассмеялся Гуча. - Может, добрые бабушки? Да если бы со мной кто сотворил такое, то вариться бы тому шутнику в подобном котле!
        - Тише вы, остряки, - шикнул на них внимательно наблюдавший за развитием событий Бенедикт.
        - Нет больше золота, и все! - Девушка топнула ножкой и, капризно надув губки, ласковым голоском попросила: - Ну, могу я оставить себе хоть этот вот маленький браслетик?
        - Тебе жалко ничтожную капельку металла?! Тебя не волнуют страдания этих несчастных, потерявших надежду женщин? Ты пожалела отдать песчинку во имя спасения своих подданных? - Тентогль изобразил на сморщенной мордочке такую скорбь, что толпа внизу возмущенно зароптала.
        - Вот гад, - выругался Самсон и сплюнул. - Последнее с девчонки снимает!
        - С девчонки, говоришь? - ухмыльнулся Гуча. - Не узнал бультерьершу?
        - Ой, мамочки, - выдохнул Рыжий, - как ее жизнь-то уделала!
        За прошедшие десять лет Гуль-Буль-Тамар изменилась. Она не постарела, нет, напротив - стала выглядеть моложе. Вместе с килограммами косметики и золотых украшений с нее слетела надменность. Она казалась маленькой обиженной девочкой.
        - Бросай, дочь моя, - добрым голосом сказал колдун, помогая ей расстаться с последней побрякушкой. Принцесса разжала пальчики - и тонкий золотой браслетик желтой змейкой скользнул в сизые клубы пара, поднимавшиеся из чана.
        - Мошенник! - продолжал громко возмущаться Самсон. - Он ведь браслетик себе в карман опустил. У меня глаз на такие трюки наметан, не обманешь!
        - Не кипятись, - осадил его Гуча. - Тебе этот товарищ никого не напоминает?
        - Нет.
        - А ты, Бенедикт, не узнаешь?
        - Где-то я его видел. - Ангел внимательно посмотрел на колдуна. - Точно знаю, что видел, но вот где?
        - Плохо, братцы! - рассмеялся Гуча. - Врагов надо помнить в лицо. Святого отца не узнали? Помните, он нас в прошлый раз на костре немного поджарил?
        Бывший наследник пригляделся и воскликнул:
        - Точно, он! Вот дела, а я еще голову ломал, куда он пропал! Я его еще тогда казнить хотел, да не нашел. Он словно сквозь землю провалился!
        - Жаль, что не казнил, - помрачнел Гуча. - Чувствую, нам придется с ним повозиться.
        Тем временем события вокруг чана шли своим чередом.
        - дочь моя, - охмурял принцессу мошенник, - осталось добавить три капли живой воды, и готово!
        - Так добавь! - Гуль-Буль-Тамар топнула ножкой.
        - Добавлю, сразу же добавлю, но сначала пусть твои женщины добудут эту воду!
        - Опять?! - взбесилась правительница. Она десять лет старалась быть терпеливой, но вздорный характер время от времени брал свое. - Паршивый индюк, ты много лет обещаешь сварить это вонючее пойло и каждый раз тебе чего-то не хватает! Я прикажу тебя самого сварить в этой гадости! А ну расколдуй всех сейчас же!
        - Расколдую, как только будет живая вода, так расколдую! - проблеял Тентогль, пытаясь вырвать свою жидкую бороденку из маленького кулачка.
        - Какую еще воду-моду тебе надо?
        - Живую.
        - А святой водой не пробовали, ваше преосвященство? - крикнул Самсон. На площади стало так тихо, что слышался треск горящего хвороста и бульканье в котле.
        Принцесса выпустила бороду колдуна и выпучила глаза, узрев в толпе мужчин. Тентогль отступил на шаг, встал на расстеленный там же, на помосте ковер и, прошептав заклинание, взмыл в воздух.
        Гуль-Буль-Тамар, очнувшись, закричала:
        - Куда?! Вернись сейчас же, я тебе голову отрублю! Сама, своими руками отрублю!
        - Ты демонам головы руби, дочь моя! - прокричал ей аферист сверху. - Это они тебя без мужиков оставили, а я тебе помочь пытался.
        - Помог, как же! - взвизгнула девушка. - Полный гарем напомогал! Опускайся, сказала!!!
        Ответом был издевательский смех.
        - Уйдет ведь, паршивец. - Самсон в сердцах выругался, а Гуча сдернул с плеча Хасана ковер и вскочил на него верхом, словно на горячего скакуна. Ковер-самолет взлетел даже в неразвернутом виде.
        - Остановись, поймаю - хуже будет! - прокричал черт вслед удирающему Тентоглю.
        - А ты поймай сначала! - крикнул в ответ тот и, прибавив скорости, скрылся за городской стеной
        Стражники кинулись было за ними, но, вспомнив, что летать они не умеют, принялись наводить порядок на площади. Как всегда бывает в таких случаях, началась паника. Кто-то побежал, кого-то раздавили, обезумевшие женщины снесли деревянный помост и опрокинули котел. К визгу и крикам добавилась вонь недоваренного волшебного зелья.
        Парни немного растерялись - они и предположить не могли, что события примут такой оборот. Так и стояли - открыв рты и хлопая ресницами.
        - Без голов захотели остаться, олухи, - проскрипел сзади чей-то голос. Тонкие костлявые пальцы больно вцепились в плечо Бенедикта. - Навязались на мою голову!
        Друзья оглянулись и в один голос воскликнули:
        - Гризелла!
        - Она самая, - проворчала старуха. - Не видите, что ли, что сейчас на вас кинутся! Костей не соберете! А ну, марш за мной!
        - Ты-то что здесь делаешь? - спросил Самсон, пробираясь сквозь толпу за вездесущей старухой.
        - Торгую я здесь. Лавка у меня, - ответила ведьма, ткнув кулаком толстую тетку, загородившую проход. - да вот вас, идиотов малолетних, спасаю, хотя не пойму - зачем?
        - Гризелла Бенесафуиловна! - Ангел остановился, церемонно опустился на одно колено и галантно поцеловал сухонькую ведьмину ручку. - Гризелла Бенесафуиловна, вы - самая достойная женщина из всех, что встречались в моей жизни! Я почел бы за честь назвать вас своей приемной матерью!
        - Во загнул! - присвистнул вор. - А в жены взять - слабо?
        Ангел смутился, а бабка больно стукнула Самсона клюкой.
        - Я устрою тебе жену, - прошипела она, - я тебе такую жену устрою, милок, что ты всю жизнь будешь вспоминать свои слова!
        - Уж и пошутить нельзя, - пробормотал бывший наследник. Зная сварливый нрав ведьмы, он уже жалел о сорвавшихся с языка словах.
        - Все, дошутился, - отрезала Гризелла и, открыв неприметную дверцу в стене, юркнула в темный проход. - Пошутил, ишь! Я тоже шутить умею! Я такую тебе жену нашучу, что по сравнению с ней старая и, по-твоему, страшная ведьма Гризелла покажется тебе беленькой и пушистой!
        - Прости, Гризеллочка! - завопил бывший принц, поняв, что бабка всерьез обиделась и собирается отомстить.
        - Ни. За. Что, - отчеканила в ответ ведьма и пнула следующую дверь.
        - Ух ты, - вздохнул Самсон, оглядывая помещение.
        - Гризелла… - Ангел опустился на неметеный пол и расхохотался. - Гризелла, ты… ты просто прелесть!
        Стены лавки были увешаны женским бельем, тем самым, что Гуча подарил ведьме. Точнее, что она сама себе подарила.
        - И нечего смеяться, не пропадать же добру, - резонно заметила предприимчивая бабка, любовно поправляя выставленные на витрине образцы.
        - А чем же с тобой рассчитываются? Ведь Тентогль страну до нитки обобрал, даже с принцессы последнее золото снял? - поинтересовался Бенедикт.
        - Долговыми расписками, - ответила Гризелла. - Вся Фрезия у меня в кармане, а уж долги собирать я умею. Работа у меня такая!
        - И зачем тебе такое беспокойство на старости лет? - не унимался непонятливый ангел. - Не лучше ли было организовать бизнес там, где есть деньги в Крепости, например. Нет, я, конечно, понимаю, тут женщин много…
        - Ничего ты не понимаешь! Да пусть хоть улицы деньгами будут вымощены, а если спроса нет, то и торговли не будет. Ты сам подумай, что говоришь! Ну зачем Брунгильде все эти кружевные штучки? Они же там все в железо закованы! Они и спят, наверное, не раздеваясь! И трусы у них тоже железные!
        - Кстати, о железных трусах. - Ангел вспомнил забавный эпизод в комнате черта и улыбнулся. - Куда ты пояс верности дела?
        - Пояс, говоришь? - Ведьма плотоядно улыбнулась и потерла руки. - Пояс… Нашелся покупатель - трактирщик из Рубельштадта. Кажется, его Джулиусом зовут. Как только я объяснила, для чего нужна эта штука, он такие деньги мне выложил! Даже торговаться не стал! А ну положи на место! Положи, где взял, ворюга!
        Самсон покраснел и вытащил из кармана маленький кружевной комочек. Разговаривая с Бенедиктом, бабка не забывала зорко посматривать по сторонам, охраняя свою собственность. Украсть у Гризеллы что-нибудь, принадлежащее ей, было практически невозможно - она кожей чувствовала убытки.
        - Да я только посмотреть, - попытался оправдала Самсон.
        - Посмотреть, говоришь? - сладенько пропела ведьма. - Ну что ж, милок, посмотри, на своей жене ты таких штучек не увидишь!
        - Вот еще! Почему это? - возмутился бывший принц, но на душе у него стало как-то тревожно.
        - Надевать потому что не на что будет! - отрезала бабка. - Так, мальчики, сидите тихо, а я к соседям за мужской одеждой слетаю, пора менять ассортимент.
        - А нам что делать? - спросил Бенедикт.
        - А вы книгу полистайте, заклинание найдите и сделайте этот женский монастырь нормальной страной! - Гризелла оседлала метлу и вылетела в маленькое окошко под потолком.
        - Да дела заворачиваются. - Самсон хлопнул поникшего ангела по плечу. - Не раскисай, что-нибудь придумаем!
        - Интересно, где сейчас Гуча. - Ангел вздохнул. Без всезнайки черта, который мог ему посоветовать что-нибудь путное, он чувствовал себя неуютно.
        А Гуча, вылетев за городскую черту, мчался следом за обманщиком Тентогаем. Он сам не понимал, что заставляет его гнаться за ним. Ну, наварился человек, ну, оставил страну без золотого запаса! Ну и молодец, пусть ушами не хлопают! Так ведь нет, черт просто чувствовал, что обязан догнать беглеца.
        - Стой! - кричал он, но в ответ слышал только издевательский смех. - Ну, держись, самозванец!
        Извлеченный из глубоких карманов жезл задрожал, чувствуя ярость хозяина. Вся злость сконцентрировалась на кончике небольшой палочки и засветилась белым огоньком. Гуча прицелился и…

… И вдруг перед ним появилась сбежавшая башня Амината. В окне показалась симпатичная детская рожица. Потом черт увидел рогатку и увесистый камень. Потом - тонкие пальчики, которые до предела натянули резинку. А потом Тентогль вдруг закричал:
        - Аполлон, не стреляй, это я твой добрый дядюшка!
        Гуча, услышав имя мальчишки, опустил жезл, и огонек сорвался вниз, подняв там песчаную бурю.
        Аполлон выстрелил.
        Большой камень угодил счастливому отцу точно между глаз. Черт рухнул вниз, в рукотворную воронку, а колдун на ковре-самолете влетел в гостеприимно распахнутое окно.
        Башня исчезла.
        Когда Гуча наконец-то выбрался из ямы, то на том месте, где он только что видел своего сына, лишь ветер закручивал в спирали песок.
        Под оба глаза поползли синяки, а на лбу стремительно выросла шишка. Гуча осторожно потрогал ее рукой и, рухнув на колени, простонал:
        - Аполлоша, что ж ты папку… родного папку - и камнем! Папку - из рогатки! Поймаю - обязательно дам ремня, сынок!
        - Поймай сначала! - послышался звонкий голосок.
        - Поймаю, сынок, обязательно поймаю и покажу, что такое родительская любовь! - прокричал черт в пустоту, но ответа так и не дождался.
        В синем небе появилась темная точка. Она быстро приблизилась, превращаясь в метлу с оседлавшей ее сухонькой фигуркой.
        - Приятно увидеть вас вновь, Чингачгук Эфроимович! - пропела ведьма, опустившись пониже, но не приземляясь. - Вижу, вы только что познакомились с сыном?
        - И мне приятно увидеть вас вновь, Гризелла Бенесафуиловна! - передразнил ее Гуча, так же гаденько улыбаясь в ответ. - А разве ваше знакомство с моим сыном прошло как-то иначе?
        - Ох, я не говори, - помрачнела ведьма. - Этот фулюган до припадка доведет!
        - И тебе досадил? - улыбнулся черт.
        - Досалил, поросенок, - вздохнула Гризелла. - Он как-то раз в мою избу забрался, а меня, как раз дома не было. А изба у меня, как ты знаешь, не простая, а на курьих ножках.
        - И что?
        - И то, что устроил, паршивец, скачки с препятствиями, будто это не изба, а боевой конь! И не смейся!!! Не смейся, говорю? Не рысак она, а жилище! Прихожу домой, а избушка уже копыта откинула - лежит на боку, курьи ножки по сторонам разбросала и не дышит. Ох!
        - А дальше что?
        - А что дальше? Ничего. Аполлоше тогда года три было, совсем малец. Стоит рядом, тянет избу за ногу и так жа-а-лобно просит: «Ну, лошадка, ну вставай, пожалуйста, еще поиграем!» Меня аж слеза прошибла. Стою, дура дурой, и не знаю, то ли всыпать озорнику, то ли приласкать его.
        - Да, не позавидуешь тебе, - посочувствовал Гуча.
        - И не говори. - Ведьма утерла несуществующую слезинку и махнула рукой, - Ладно, чего сейчас говорить, тем более что Непобедимая мне такие хоромы отстроила! А изба все равно была старая. Сама удивлялась, как она продержалась столько, все голову ломала, где жить буду, когда ей конец придет!
        - И здесь ты внакладе не осталась? - изумился папаша озорника.
        - Не осталась, - согласилась Гризелла. - Хороший мальчик, как это я сама не додумалась его раньше пригласить, столько лет от сквозняков страдала. Что ты-то делать теперь будешь?
        - Не знаю. Ума не приложу, где эту башню искать.
        - Садись на метлу, до Амината подброшу, - предложила старуха. - Он хоть и самогонщик, но голова у него варит что надо. Да и башня все ж таки его, должен же он знать, как ее приманить!
        - А что, дело говоришь, - согласился черт и устроился на метле позади бабки.
        - Поехали, - скомандовала ведьма, и самый неудобный летательный аппарат, покачиваясь от перегрузки, стал набирать высоту.
        Промелькнули внизу аккуратные квадратики полей, остались позади чистенькие поселки Рубельштадта, впереди выросли горы, за которыми находился Последний Приют.
        Гризелла приземлилась на полянке недалеко от жилища отшельника.
        - Удачи тебе, - пожелала она, - а за парней не кивай, я присмотрю за ними.
        - Спасибо, Гризелла. - Гуча отвесил старухе поклон. - И что бы мы делали без твоей доброты?
        - Ну, это ты загнул! - возмутилась ведьма и показала черту фигу. - Вот тебе, а не доброта! Злая я, злая!!! Я вам за все счет предъявлю, и не дай вам бог не оплатить!
        - Оплатим, Гризеллочка, с удовольствием оплатим! - прокричал вслед улетающей ведьме черт.
        Знакомая тропинка привела путника к зарослям кустарника, за которыми, как он помнил по прошлому посещению, находилась избушка волшебника Амината. С той стороны доносились странные звуки. Гуча прислушался - не то звериный вой, не то человеческие вопли. Он прибавил шаг, потом перешел на бег, миновал кустарник и вылетел на полянку. И обомлел. Более того, от неожиданности он потерял дар речи!
        На знакомом крылечке сидели старый отшельник и… Альберт Иванович Полухайкин, бывший первый новый русский города Зелепупинска, а ныне - будущий король Талоны. Перед ними стояла большая бутыль с фирменной розовой бурдой, рядом - настоящие граненые стаканы. Собутыльники сидели, обнявшись, и пели что-то совершенно невразумительное очень напоминающее волчий вой.
        К мускулистой руке Полухайкина была привязана веревка, другой конец которой уходил куда-то вверх.
        Гуча посмотрел, куда именно, и… остолбенел - второй раз подряд! На веревке, словно воздушный шарик, болтался совершенно невесомый трактирщик Джулиус. Он рвался улететь, но прочные узлы удерживали его на месте. В руке трактирщик держал пивную кружку, к ручке которой был привязан шелковый шнур. Джулиус время от времени опускал кружку вниз, и Альберт щедро наливал из бутыли. Трактирщик осторожно поднимал выпивку вверх, так же осторожно выпивал и закусывал чем-то, что он вытаскивал из кармана коричневых кожаных штанов.
        - Еще по одной? - спросил наследник престола, прекратив пение.
        - Угу, - согласно кивнул Аминат.
        Джулиус ничего не сказал, он просто снова опустил вниз кружку.
        Альберт налил спиртного и заорал:
        - Вира!
        Посуда поднялась вверх.
        - Ну, за летную погоду, - сказал Аминат.
        - За нее, - согласился Полухайкин.
        Они выпили. Отшельник поднес к носу кончик бороды, шумно понюхал и крякнул.
        - А ты прав, - сказал он, - занюхивать, оно как-то приятнее, чем закусывать. Удовольствия больше!
        - Ты не бородой занюхивай, а рукавом, - поучал старика наследник престола. Он сменил растянутую футболку на национальную королевскую одежду - благородный бархатный сюртук и короткие шаровары. Пышные буфы на рукавах делали его плечи еще шире, а из-за высокого стоячего воротника шея пропадала совсем. Зато голова в этом костюме казалась идеально квадратной. Полухайкин тоже занюхал выпитое и крикнул:
        - Джулиус, как ты там?
        - Басенька, за что? - донеслось сверху. - Я же хотел как лучше, а получилось как всегда!
        Гуча снова взглянул на трактирщика. Тот и вправду напоминал воздушный - такой маленький, кругленький и на ниточке. Большое красное лицо несчастного мужа Басеньки выражало одноименно и возмущение, и испуг, и растерянность. А еще трактирщик, привыкший к слабенькому пиву, был в стельку пьян.
        - Споем? - предложил отшельник.
        - Споем, - согласился Альберт и затянул: - «То-о не ветер…»
        - Не надо про ветер, - завопил Джулиус.
        И не зря - налетевший неизвестно откуда ураган попытался оторвать несчастного от веревки и унести в неизвестном направлении.
        Не тут-то было! Бывший новый русский не зря проводил время в тренажерном зале.
        - Куда:?! - закричал он и поудобнее перехватил веревку. - Ты там, наверху, узлы проверь! Если я обещал тебя доставить в целости, значит, доставлю! Больно уж душевная у тебя супруга! Для такой женщины что угодно сделаешь!
        - Оче-е-нь душевная, - проблеял сверху Джулиус. - Ты бы заканчивал трапезу, а то эта душевная еще одного ребенка родит, пока меня дома нет!
        - Шляться где попало не надо, - прокомментировал это заявление отшельник - тогда будешь узнавать своих детей на улице!
        - Я же по делу отлучался! - попытался оправдаться трактирщик.
        - От такой бабы даже по малой нужде отлучаться не стоит! - ответил ему Альберт и расхохотался.
        - Так я же не по малой, я по большой!
        - Тем более! - Полухайкин наполнил кружки.
        - Ну, за Басеньку, - сказал Аминат. - Что ни говори, а таких женщин я больше не знаю!
        - Я не отлучался, - всхлипывал трактирщик, - я за подарком ездил! Я ей пояс верности купил!
        Здесь черт, точно зная, как попали в Иномирье злополучные железные трусы, не выдержал и рассмеялся.
        - Ай да Гризелла, ай да проныра! - хохотал он, утирая слезы.
        - Ба, кого я вижу! - радостно воскликнул Полухайкин и повернулся к Аминату: - Это мой знакомый - барабашка из Мексики! Присоединяйся, амиго!
        Он сделал широкий приглашающий жест рукой, забыв о привязанной к ней веревке с Джулиусом на другом конце. Несчастный трактирщик описал круг и стукнулся о трубу. Пивная кружка выпала из ослабевших рук и приземлялась на бритую королевскую голову. Альберт в сердцах бросил ее на землю, веревка снова дернулась, и хозяин питейного заведения еще раз протаранил головой крышу!
        - Прости, браток, - прокричал Полухайкин, задрав голову, но трактирщику было глубоко наплевать на его извинения. Он совершенно расслабился и пребывал в блаженном забытьи.
        Гуча присел на ступеньку, отвязал кружку бедолаги от шнура и плеснул немного жидкости, из бутылки.
        - Ваше здоровье, уважаемые, - церемонно произнес он. - Ну и что здесь происходит? Почему Джулиус болтается в воздухе, а наследник престола не в Талоне, около мамы? Ты уже настрогал троих детишек или опять потерялся?
        - Какой там! - махнул рукой Полухайкин. - Тут при всем желании не потеряешься, хотя иногда хочется! Такие дела творятся, что мои пожары в Зелепупинске пионерской зорькой кажутся!
        - Ты толком объясни, что случилось?
        А случилось вот что…
        Решив поскорее выполнить данное матушке обещание, а именно - подарить троих внуков, Полухайкин пересмотрел целую галерею портретов. Ему показали изображения всех девиц подходящего возраста и положения. Альберт остановил свой выбор Марте, принцессе из Рубельштадта.
        От ее портрета так и веяло семейным счастьем. Полухайкин смотрел и не находил недостатков. Ну, понравилась ему Марта, и все тут!
        Не откладывая дела в долгий ящик, наследник престола отправился свататься и…
        - И лоханулся, как последний дурак! - Альберт сокрушенно вздохнул и хлопнул ладонью по ступеньке. - Все я сделал правильно! Подарки, комплименты, цветы там разные. Романтика, в натуре, чтоб ее!
        Именно на романтике и споткнулся незадачливый жених. Марта приняла будущего правителя Талоны благосклонно - с возрастом она научилась ценить в мужчинах ширину плеч и основательность. И тем, и другим Полухайкин обладал. И кто знает, скажи он просто: мол Марта, выходи за меня замуж, может, все было бы иначе.
        Так ведь нет! По приказу королевы Августы придворный поэт написал романтическое объяснение в любви, полное нежности и красивых фраз. И вот тут-то и случилась осечка…
        - И как я заранее не прочитал, что этот Пушкин намалевал, - сокрушался отставной жених по поводу своей непредусмотрительности. - В натуре, я бы его на месте уделал! Да что рассказывать, я вам сейчас прочту, а вы посмотрите, что из этого выйдет!
        Альберт достал из кармана скомканный лист бумаги, расправил его и, прокашлявшись, начал читать:
        - Вот пришел я к тебе, драгоценная Марта, снял шляпу с пером…
        На голове Полухайкина появилась шляпа, тулья которой была проткнута остро наточенным ножом…
        - И прошу тебя стать моей законной супругой! Мы поженимся, когда солнце растопит снег и из-под него полезут подснежники… Не, я этого баснописца точно казню! Не, ну ты посуди - женщине и подснежники? - Альберт прикрыл глаза рукой. - Что уже зезут?
        - Лезут, - кивнул Гуча, наблюдая, как полянка веред избушкой сначала покрывается снегом, потом этот снег местами тает и на этих проталинах из земли вылезают прошлогодние трупы. Черт на всякий случай пересел на ступеньку повыше, пытаясь понять, в чем же дело.
        - Во, подснежники по фене - прошлогодние трупы, - объяснил Палухайкин и пнул особо прыткого покойника ногой. - Во, в этом месте жмурик лезет к девушке на колени! Другая бы со страху померла, а Марта размахнулась и как со всего плеча врезала … о, точно, как ты сейчас… и голова так же покаталась!
        - Читай дальше, - перебил его отшельник, - дальше еще интереснее!
        - Дальше по списку я должен преподнести невесте какое-нибудь лакомство. У нас, в Зелепупинске, девушек пряниками угощали, а поэт, чтоб его переколю, пишет, что я предлагаю даме семечки!Не, ты только послушай - даме семечки!!!
        - Ну и что? Она что, семечки не любит?
        - Не, ну ты индеец, в натуре! Да то, что семечки - это патроны! Во, видишь?! - В руках у Полухайкина появился аккуратненький кулечек с патронами. Он размахнулся и отбросил его подальше от крыльца! Патроны взорвались. Взрывной ватной подняло трупы в воздух и раскидало по сторонам. Один «подснежник» долетел до трубы и упал на крышу рядом с только что пришедшим в себя Джулиусом. Трактирщик посмотрел в пустые глазницы обезображенного лица и снова отключился. - А в прошлый раз я не додумался их выкинуть - не знал, что они взорвутся!
        - Представляю. - Гуча представил реакцию Марты и расхохотался.
        - Не представляешь, - уныло буркнул Альберт. - У принцессы такой темперамент, что этот взрыв мне детской хлопушкой показался после того, что она устроила!!! Ты не смейся, дальше, в натуре, еще романтичнее! Дальше этот поэт о музыке пишет! Ты знаешь, что такое музыка?
        - Знаю, - кивнул черт.
        - Не знаешь! Музыка - это жидкий тюремный чай, дерьмо отменное! И я тоже хорош, нет, чтобы посмотреть, что дальше написано. Читал, как заведенный, остановиться не мог! Нет, этот Пушкин точно не выживет! Слушай, что он дальше накатал: «Польется сверху музыка…»
        Над крыльцом появилась огромная лохань, в которой что-то плескалось и булькало. Полухайкин, наученный горьким опытом, пулей влетел в избушку и прикрыл за собой дверь, а оставшиеся на крыльце черт и отшельник вымокли в чем-то желтеньком и тепленьком.
        - И что сие было? - степенно произнес отшельник Аминат, стряхивая с серого балахона капли.
        - Чаек тюремный, - ответил бывший новый русский, приоткрыв дверь.
        - А в глаз? - спросил Гуча, выжимая алый плащ.
        - И в глаз было, - сказал Полухайкин, садясь на прежнее место, - размахнулась и…
        - Ты дальше читай. - Аминат рассмеялся и ткнул Гучу в бок. - Я давно так не веселился!
        - Читаю: «Посмотри, кругом зелень…»
        Полянку усыпали зеленые купюры с портретом президента Америки какого-то там века.
        - В Зелепупинске, имей я столько капусты… - Закончить фразу Полухайкин не успел - замер с открытым ртом, глядя на крепкие капустные кочаны, в которые превратились деньги. Потом покачал головой и прочел: «…в ручье плещутся караси…»
        По полянке потек ручей, в котором изумленный черт увидел самых богатых людей Иномирья.
        - Караси - это зажиточные граждане, - пояснил Альберт. Ручеек с местной элитой исчез.
        - Тебе повезло, - сказал черт и рассмеялся.
        - Почему это? - Полухайкин не понял, в чем заключается везение и что так насмешило брюнета.
        - Потому что теперь ты всегда сможешь выяснить, кто здесь самый богатенький, - пояснил тот.
        - Как это?
        - Просто. Представь себе самого большого карася, какого ты только способен придумать!
        Полухайкин зажмурился и представил! По полянке снова потек ручей, в котором на этот раз сидела взбешенная ведьма Гризелла. Ее грязно-серый перманент под действием воды раскрутился, бурые капли падали с волос на нос, разбивались и брызгали в стороны. Отшельника словно ветром сдуло с крыльца, стоило ему только взглянуть в злющие бабкины глазки.
        - Прекрати! - заорал Гуча, проклиная свое чувство юмора и не вовремя обострившееся любопытство.
        - А?! - очнулся наследник престола, однако было уже поздно - бабка вылезла из воды. Ручеек исчез, но Гризелла осталась. В бешенстве расшвыривая пинками попадавшие под ноги кочаны, она подошла к крыльцу, вытащила из кармана мокрого платья калькулятор и что-то посчитала. Потом извлекла оттуда же блокнот, надо сказать, изрядно вымокший, что-то нацарапала химическим карандашом и, вырвав лист, пришлепнула его на лоб наследнику. Так же, не говоря ни слова, оседлала метлу и улетела.
        - Что это? - Альберт отлепил листок.
        - Наверняка счет за моральный ущерб и причиненные убытки в виде промокшего платья,
        - ответил ему отшельник, возвращаясь на крыльцо. - И, насколько я знаю Гризеллу, чем меньше слов она сказала, тем крупнее сумма.
        - Ничего себе! - Полухайкин пробежал глазами, список и присвистнул. - Она не карась, она акула большого бизнеса! Прикинь, эта старая перечница меня на счетчик поставила!
        - Да шут с ней, - махнул рукой черт. - Творится что-то очень непонятное, и чует мое сердце, что дальше будет еще интереснее!
        - Вот тут я с тобой согласен, - кивнул головой Аминат. - Что дальше будет интереснее, согласен, а то, что непонятно, тут ты не прав! Все очень просто - каждый человек теперь способен изменить этот мир неосторожным словом. Проще сказать, каждый стал волшебником.
        - Скорее тут не слова виноваты, а образы согласился с ним Гуча. - Вот Альберт, он в силу своего криминального прошлого мыслит по понятиям. Нормальный человек при слове подснежник увил бы нежный весенний цветок, а ему трупы мерещатся!
        - Правильно, - буркнул Полухайкин, - «подснежник» по фене - труп.
        - И ты еще удивляешься, что Марта тебе от ворот поворот дала?
        - Так что ж, выходит, я сам весь этот беспредел устроил? - Наследник престола выпучил глаза и почесал заднюю часть квадратной головы.
        - Выходит, так, - снова кивнул отшельник.
        - Не, в натуре, не может быть!
        - Давай проверим, - предложил черт.
        - Как?!
        - Да запросто! Я буду говорить обыкновенные слова, а ты мысленно представляй, что это такое.
        - Не понял. - Альберт снова потянулся к затылку.
        - Ну, представляй понятные образы!
        - А, это мыслить по понятиям, в натуре! - дошло наконец до наследника.
        - Во, уловил, - одобрительно проговорил отшельник и наполнил стаканы. - Ну, за мыслительный процесс!!! Кстати, очень помогает при некотором отупении!
        - Не, ну ты загнул, - Полухайкин выпил, закусил и прищурился. - Вот ты всю жизнь тут живешь и то не сразу въехал, что, типа, происходит, а я без году неделя в Иномирье ошиваюсь! И мне все ясно! Слышишь? Если амиго говорит - вода, то я должен эту воду представить. Так?
        - Во-во, вижу, понял. - Черт выпил свою порцию. - Ну как, начали?
        - Валяй, - согласился Полухайкин, смял бумажку с объяснением в любви и бросил ее под ноги.
        - Начнем с простых понятий. - Гуча обвел взглядом полянку и, заметив заплесневелый сухарь у крыльца, произнес: - Булки!
        Полухайкин наморщил лоб и надолго задумался, потом пожал плечами:
        - Ну, амиго, ты сам напросился, в натуре! Ну, булки!
        На колени отшельнику Аминату упал ароматный каравай. Волшебник взял его в руки, вдохнул свежий хлебный аромат, отщипнул поджаристую корочку и спросил:
        - А кто хлеб в форме задницы испек?
        - Альбертушка наш, - съехидничал Гуча. - Вот наденет Марте хомут на шею и будет такие хлебы печь!
        Лучше бы он откусил себе язык, так как дальше события совсем вышли из-под контроля. В руках у Полухайкина появился хомут, напротив - принцесса Марта. Влюбленный жених, совершенно не желая того, надел конскую упряжь ей на шею.
        - Ох, - только и смог сказать несчастный наследник престола.
        - Фу! - возмутилась Марта, сняла с себя лошадиное безобразие и, точно угадав виновника инцидента, водрузила его на черта. Презрительно оглядев собутыльников, она еще раз фыркнула и, придерживая руками коричневые юбки, гордо зашагала прочь от избушки.
        - Не, ну ты, ты! Ты, в натуре, ты чайником думай! - заорал будущий король Полухайкин. - У тебя че, чердак горит? Че ты базаришь? Че, хочешь, чтобы утки крякнули? Амиго, я думал, ты кореш, а ты, словно последний бык, подставил меня! Да я готов с тобой был последней травкой поделиться, на любой яме грудью за тебя встать, а ты?
        Он в сердцах сплюнул и побежал догонять невесту. Про болтающегося в воздухе трактирщика он совсем забыл. Тот несколько раз стукнулся о трубу, но потом все же полетел вслед за Альбертом.
        Аминат рассмеялся, глядя вслед удаляющейся парочке, и помог Гуче снять злосчастный хомут.
        - Тебе не кажется, что где-то горит? - спросил он, поддерживая черта, - Паленым несет.
        - Чердак горит. - Гуча принюхался. - Тушить надо!
        Волшебник щелкнул пальцами, и над крышей появилась полновесная грозовая тучка. Дождик намочил крышу.
        - Не туда поливаешь, ты голову туши - уже капюшон тлеет?
        Отшельник передвинул тучку и подставил голову под дождь.
        - Как я понял, чердак - это голова? - спросил он.
        - Правильно. Сейчас еще должны крякнуть утки. - И точно, полянку усыпали свежеподстреленные утки.
        Отшельник взял одну, что-то пробормотал, и по поляне поплыл аромат жареного мяса. Птица покрылась хрустящей золотистой корочкой.
        - Крякнули, говоришь, - пробубнил старик, пережевывая утятину. - Надо будет запомнить. О, а это что?
        Аминат нагнулся, поднял с земли чистенький беленький череп и, задумавшись, уставился в пустые глазницы.
        - Я его где-то видел. - Он снова задумался. - Нет, не вспомню, но больно уж у этого жмурика знакомая физиономия!
        Полянка тем временем заросла коноплей, в центре появился разбойничий лагерь с тощим атаманом. Разбойник сидел на худой лошаденке, которая почему-то была привязана к гнилой коновязи. Потом на фоне нищего притона появился мускулистый парень с глупой мордой бычка-опойка и грустно замычал.
        - Чайник, травка, яма, бык, - прокомментировал эти чудеса черт. - Чайник - это череп, яма - воровской притон, тот парнишка с глупым лицом - бык, а травка, она и в Африке - травка.
        - Шалит кто-то, ох шалит! - Аминат щелкнул пальцами - и все исчезло.
        - Ты знаешь, что случилось? - вскинулся Гуча.
        - Все проще пареной репы, - сказал отшельник и тупо уставился на неаппетитный овощ, появившийся у него в руках. - Кто-то забрался в мою башню и по глупости открыл заслонку. Хочешь репку? Пареную?
        - Да на кой мне твоя репа! Она мне и сырая не нравится, а пареную тем более есть не буду, даже если сама в рот полезет! - Репа выскочила из рук Амината и оказалась у Гучи во рту.
        - Вот гадость-то, тьфу! Все забываю, что за словами следить надо. О какой заслонке ты говорил?Меж параллельными, что ли?
        - Ты лучше спроси, о каком недоумке я говорю!
        - А что спрашивать? Это сынок мой шалит, Аполлоша. Говорят, он первый озорник в Иномирье. - Черт покраснел и отвел глаза. - Вот только случится если что с мальцом, то не снести мне головы! Непобедимая мне ее отрубит!
        - Да, Брунгильда - женщина серьезная, только вот даже такой умный ребенок, как ее сын, с заслонкой не справится. Ее еще мой дед ставил. На века закрывал, чтобы прохода не было. Только маленькую щелочку оставил, с игольное ушко, - для волшебства.
        - Да что за проход? - снова повторил вопрос Гуча. - Меж параллельными мирами?
        - Параллельные, перпендикулярные, наклонные - какая разница! Не в том суть. - Аминат посмотрел на белые облака и улыбнулся. - Вот видишь облака?
        - Вижу.
        - Красиво?
        - Красиво!
        - А если в эти красивые облака на Гризеллиной метле залететь? Как оно будет?
        - Сыро, - ответил черт, не понимая, к чему клонит отшельник.
        - Правильно, будет сыро, - Аминат немного помолчал, глядя на небо. - А теперь представь, что весь мир от самой земли покрыт такими вот красивыми облаками. Жить в облаках, дышать в облаках, любить в облаках…
        - Жутко. - Гуча поежился, живо представив такое существование.
        - Так вот, тот мир - как облако.
        - Что, так же сыро?
        - Нет. - Отшельник снова посмотрел на небо, полюбовался пушистыми белыми облаками и вздохнул: - Так же нехорошо. Жить, конечно, можно, но…
        - Но жить в облаках, дышать в облаках, любить в облаках… - бормотал Гуча.
        На полянку опустились тучки, окружили избушку, сидящих на крыльце мужчин и бутылку с настойкой меж ними. Одежда на собеседниках сразу пропиталась сыростью, борода Амината намокла и потяжелела а черт, хватив полную грудь густого, словно кисель, тумана, поперхнулся и закашлялся.
        - Что это?
        - Облака, - просто ответил отшельник. - А ну, брысь отсюда!
        Тучки стали беленькими котятами и, обиженно мяукая, бросились врассыпную.
        - Ну и кто мог такое сви…
        - За словами следи. - Аминат закрыл рот неосторожному Гуче широкой ладонью. - Устал я уже этого безобразия! Думаешь, легко все это в порядок приводить? А что в мире творится - даже представить боюсь! Вот трактирщик - ну купил жене пояс верности в подарок. Так ведь мало мужику показать он еще и замок навесной на него приспособил. Не смейся, я серьезно - амбарный замок купил. А какой женщине такой подарок понравится?
        - Я представляю, как Басенька разъярилась! - расхохотался Гуча.
        - Не, ты не представляешь! Вот Альберт мне рассказывал, но такими словами, что я толком не понял!
        - А почему он вдруг невесомым стал?
        - Потому что когда у Басеньки устала рука, она сказала: «Чтоб тебя ветром сдуло». Его и сдуло.
        - А рука от чего устала? - не унимался смешливый черт.
        - Подарком по голове колотить - бельишко само не легонькое, а с полупудовым замком в комплекте совсем неподъемное для женских ручек!
        - Насмешил. - Черт помрачнел. - Так ты говоришь, парнишка не мог сам заслонку убрать?
        - Нет, точно не мог. - Тут не только сила нужна, но и знание магии. Хотя бы начальное, но необходимо, - объяснил волшебник Аминат. - Интересно, кто 6ы мог это сделать?
        - Выходит, что этот мошенник не совсем удрал, - подумал вслух Гуча. - Получается, что он все-таки немного колдун.
        - Кто?
        - Тентогль. Встречал такого? Сухонький такой мужичонка, с бородкой - описал преступника очевидец событий во Фрезии.
        - Тентогль, говоришь?
        - Ну.
        - Тентогль, - рыкнул Аминат и кинулся в избу. - Тентогль!
        Из избушки донесся рокот приближающейся бури и жалобный звон многочисленных склянок.
        Гуча дернулся было - посмотреть, что там происходит, но передумал. Волшебники, они народ вспыльчивый, скажут что-нибудь в гневе, а потом и не вспомнят, кого заколдовали и как.
        Дверь с треском распахнулась, на пороге появился отшельник в полном походном снаряжении - с посохом, больше похожим на оглоблю, и с сумой через плечо.
        - Тентогль, паршивец, - прошипел он и зашагал в сторону леса.
        Гуча представил, как эта дубина опустится на голову козлобородого афериста, и поежился.Затем, спохватившись, схватил свою торбу, догнал отшельника и пошел рядом.
        - Аминат, ты давно знаком с ним? - спросил он скорее для того, чтобы снять напряжение.
        - Давно ли я его знаю? Да всю жизнь, только чем больше его узнаю, тем меньше понимаю. Каждый раз, как только начинаю что-то понимать, мне говорят, что я старый дурак и мне пора помирать. А вместо этого я, видите ли, лезу в его молодую жизнь и коверкаю ее! Я, оказывается, давно уже старая рухлядь, и меня пора на свалку вместе с моими идеалами! Нет, ты представляешь? Этот недоносок смеет называть меня рухлядью!
        - И что?
        - И снова обводит меня вокруг пальца, как когда-то в детстве!
        - Так он твой сын? - Черт даже присвистнул от удивления. - Никогда бы не подумал.
        - Я бы тоже. - Аминат вздохнул.
        - Да, вечный конфликт отцов и детей. - Гуча помрачнел, предчувствуя, что с Аполлошей ему тоже несладко придется.
        - Во, правильно сказал! Он меня в могилу сведет! - согласился отшельник и тут же провалился в свежевырытую квадратную яму.
        Гуча лишь чудом не полетел вслед за Аминатом, успел остановиться на самом краю.
        - Ты где? - спросил он, заглядывая в темноту.
        - В могиле, - проворчал снизу отшельник, протягивая посох. - Помоги вылезти. Вот старый дурак, опять забыл, что со словами осторожно надо обращаться!
        Черт помог волшебнику Аминату выбраться могилы. Тащить рослого старика было нелегко, свежая земля осыпалась, и Гуча весь перемазался.Его плащ, еще влажный после тюремного чая и густой облачности, теперь приобрел и вовсе непотребный вид. Гуча попытался очистить с одежды комки жирного чернозема, но, убедившись в тщетности своих усилий, махнул рукой.
        - Что теперь будет? - Отшельник, сидя на краю ямы, выбирал из бороды комки грязи.
        - Все будет в облаках.
        - Ой, какой же я дурак! - Гуча хлопнул себя полбу. - Парни у меня во Фрезии сидят, пытаются снять заклятие. Представляю, каких они дров наломают!
        - Бедная Фрезия… - покачал головой отшельник.
        Бедная Фрезия! Что только не пережили ее граждане за несколько часов!
        После того как Гризелла выпорхнула на метле в окошко под потолком, Бенедикт достал книжку с заклинаниями. Он долго перелистывал страницы. Самсон не мешал другу и развлекался тем, что рассматривал образцы товара, выставленные в витрине. Вскоре ему это надоело, он сказал:
        - Ты бы не мучился так. Читай все подряд, глядишь что-нибудь и получится.
        - Ты думаешь? - с сомнением спросил Бенедикт.
        - Давай смелее, хуже уже не будет!
        - А если будет? - продолжал сомневаться нерешительный ангел.
        - Если будет хуже, то это все равно будет лучше, чем вот так сидеть и ничего не делать! - возмутился Самсон.
        - Я не знаю, что читать, - бледнея, пролепетал ангел.
        - А что ты в прошлый раз читал?
        - Не помню.
        - Совсем не помнишь?
        - Совсем. Я просто открыл книгу и прочитал первое, что попалось на глаза.
        - Так открывай и читай!
        - Что?
        - Что угодно! - разозлился Самсон. - Все равно что! Хоть что-нибудь. Ты пойми, если ты будешь вот так сидеть и трусить…
        - Я не трушу, - обиделся ангел.
        - Трусишь!
        - Я не трушу, я опасаюсь наделать новых ошибок.
        - Да какая разница!!! Лучше новые ошибки, чем старые, надоевшие проблемы! - взорвался бывший наследник. Его глаза метали молнии, а голос был полон поистине королевской силы - видимо, десять лет под строгим надзором королевы Августы не прошли для него даром. - Читай!!! Само не рассосется! Пока ты не сделаешь что-нибудь, ничего не произойдет!!!
        Ангел смахнул с длинных ресниц слезу, хлюпнул носом и прочел:
        - «Когда мчат кентавры, с дороги уйди…»
        За стеной послышался топот. Такой, будто по улице прогнали лошадиный табун. Испуганные крики и женский визг наполнили город. Самсон кинулся к окну, а Бенедикт от страха закрыл глаза.
        То, что увидел на улице рыжий вор, не удивило его и уж тем более не вызвало никаких угрызений совести.
        - Не дрейфь, - подбодрил он друга. - Ну, кентавры. Ну, носятся как угорелые и визжат.А чего бы им не визжать, спрашивается, если все они женского пола? Давай дальше.
        - «Забулькает все, и взлетит семиглавый…» - продекламировал маг-самоучка и умолк.
        - Читай! - рявкнул Самсон.
        - «…дра-а-а-кон…» - проблеял Бенедикт.
        - Нет, опять не то. - Рыжий отшатнулся от струй пламени, полоснувших по окну. - Быстрее прочти что-нибудь другое! Если эти твари сожгут Гризеллино добро, мы никогда не рассчитаемся. Она нас в рабство продаст за долги.
        - «Птицей плывут облака…»
        - Горда в тумане, - продекламировал Самсон, - будет дождь. Не останавливайся!
        - «Тот, кто не знает, как выглядит доброе дело, станет змеею, что жалит кормящую руку…»
        - Ты немного думай головой, прежде чем произносить вслух. - Самсон побледнел так, что даже веснушки пропали с лица, и захлопнул окошко. Этого ему показалось мало, и он заткнул все щели, какие только нашел.
        Но все равно пара змеек просочились в каморку. Рыжий хотел было раздавить наглых тварей сапогом, но Бенедикт закричал:
        - Не смей, это же люди! Только они превращенные! Может, ты бы сейчас на Гуль-Буль-Тамар наступил!
        - Тогда прочти что-нибудь другое, - прошептал Самсон, не смея отвести глаза от треугольных головок.
        - «Надо у кошки взять хвост и переднюю лапу…»
        - Что ты несешь? - Самсон застонал и отвернулся, не в силах выносить вид кошачьих обрубков, в которых превратились змейки.
        Бенедикт встал, аккуратно, двумя пальцами взял хвост и истекающую кровью лапу несчастного животного и подошел к окну. Долго возился с задвижкой, но когда окно распахнулось и ангел увидел улицу, то, что он держал, само выпало у него из рук,
        Самсон прислушался к предсмертному вою несчастных кошек и спросил:
        - А про людей там ничего не написано?
        - Про людей - ничего. - Ангел снова перелистнул книжку. - Здесь даже слова такого нет - люди!
        - Жуть какая-то. - Вор выглянул в окно. - Лапы кошачьи с неба сыплются, кошки покалеченные орут…
        - Господи! - всхлипнул Бенедикт. - Господи, пусть все будет как раньше! Пусть снова будут дворцы фонтаны и лавки! Пусть Фрезия станет сияющей и веселой, как раньше! Пусть все женщины останутся женщинами, а мужчины опять станут мужчинами! Пожалуйста, Господи-и-и…
        - Не расстраивайся ты так. - Бывший наследник похлопал друга по плечу. - Ты сделал все, что мог!
        В окошко под потолком впорхнула Гризелла. Она приземлилась, поставила в угол метлу и окинула помещение зорким хозяйским взглядом. Видимо, осмотр удовлетворил ее - порчи имущества не наблюдалось. Ведьма благодушно улыбнулась, оскалив длинные желтые клыки.
        - Молодцы, быстро управились!
        Самсон наморщил лоб, пытаясь понять, с чем именно они управились, а Бенедикт снова всхлипнул.
        - А чего ревете? От счастья небось? Радоваться надо - доброе дело сделали, страну расколдовали, а вы что?
        - Как расколдовали? - закричали в один голос Бенедикт с Самсоном и бросились к окну.
        На улице кипела жизнь. Открылись лавки. В воздухе пахло шашлыком и специями. Люди выносили на улицу разноцветные ковры-самолеты и просто ковры, развешивали яркие ткани и раскладывали на прилавках разноцветные девичьи тюбетейки и прочую блестящую мелочь, что можно увидеть только на востоке.
        В толпе сновали мальчишки-водоносы, а под навесом распивали чай седобородые аксакалы, чинно покачивая головами в такт беседе. Упитанный мужчина пытался протиснуться мимо ишака, загородившего узкий переулок. Упрямое животное дико орало и пыталось укусить толстый живот. Когда у осла это получилось, то прилегающие улочки огласил поросячий визг толстяка.
        Это была прежняя Фрезия.
        - Хватит пялиться, - буркнула Гризелла. - Освободите помещение, мне надо товар раскладывать да лавку открывать. После того как этот черт безрогий меня в ручье искупал, я вашу компанию на дух не переношу! Хотела бы я, чтоб вы ему на голову свалились.
        Таким образом был решен вопрос транспортировки. Ведьма, сама того не зная, мгновенно воссоединила друзей, нечаянно оказав Гуче услугу. Правда, услугу медвежью, но все же…

… но все же Гуча остался жив, хотя другой бы на его месте сломал шею. Еще бы, не два осенних листочка опустились на макушку, а два здоровых мужика! Черт закатил глаза и рухнул в свежую могилу.
        - Ну что, будем вытаскивать или проще сразу закопать? - спросил отшельник у остолбеневших парней.
        - Ты думаешь, он - того? - Самсон побледнел.
        - Гученька, - завопил Бенедикт. - Гученька, прости!!!
        - Тихо вы, шуток не понимаете, что ли? - осадил плакальщика Аминат. - Лезь в яму, вытащить его надо!
        Вытаскивали долго, в чувство приводили еще дольше. Когда волшебник вспомнил о лекарстве, было уже поздно, солнце норовило спрятаться за верхушки деревьев.
        - Сейчас будет как новенький, - пообещал старик и влил в несчастного черта несколько капель из маленького пузырька.
        Лекарство подействовало мгновенно. Гуча покраснел, раздул щеки и с шумом выпустил воздух изо рта.
        - За…ку… сить… - просвистел он.
        - Занюхай. - Отшельник отличался скуповатостью, и когда был трезв, выпросить у него что-нибудь, даже корку хлеба, было нелегко.
        - И как это нас угораздило? - продолжал изумляться мгновенному перемещению Самсон.
        - Только что были у Гризеллы в лавке, и на тебе - сидим у Гучи на шее!
        - Я же ему говорил, что эта старая вешалка обид не прощает и купание в ручье ему даром не пройдет. Знатно отомстила! Ты как? - Аминат похлопал Гучу по спине, помогая прокашляться. - А закуски не когда еще жареные утки с неба посыплются!
        Посыпались, и еще как! Прямо на макушку черту спикировал упитанный селезень. Гучна схватил его впился зубами в мясо птицы.
        - Гуча, ты здоров? - участливо спросил ангел, наблюдая несвойственное черту обжорство.
        - Как бык, - ответил тот и замычал.
        Парни изумленно переглянулись. Самсон присел рядом я легонько потряс его за плечо.
        - Не тряси, - успокоительным тоном проговорил Аминат, - у него, как у кошки, девять жизней. Очухается!
        Он сел на край могилы и коротко поведал парням о последних событиях, произошедших в мире.
        - А могилу тебе кто вырыл? - спросил Бенедикт.
        - Кто, кто, - проворчал отшельник. - Сынок мой, вот кто!
        - ?! - Ангел онемел и выпучил глаза. У него почему-то никак не уметалось в голове, что у старика могут быть дети. Проще было предположить, что он сам заранее приготовил себе могилу.
        - Ну что вылупился… - хотел разозлиться старик, но осекся - на краю могилы вместо Бенедикта покачивалось огромное яйцо.
        Оно готовилось свалиться вниз. Самсон кинулся поддержать его, но не успел - яйцо рухнуло вниз, затрещало и развалилось.
        - Что это было? - Из-под яичной скорлупы голос ангела прозвучал глухо, но очень удивленно.
        - Это был твой день рождения, - хохотнул вор, - поздравляю! Ты только что вылупился! Старших вниматёльно нужно слушать, птичка-переросток! Аминат только что рассказывал, как простое слово становится заклинанием, а ты его перебил невовремя.
        - Правильную речь ведешь, хоть и вор. - Отшельник одобрительно причмокнул губами.
        - Может, еще придумаешь, как мою башню догнать?
        - Э нет, я в эти игры не играю. - Самсон махнул рукой. - Я за твоим дурным домиком несколько лет охотился - обокрасть хотел! Раз пять облаву устраивал, когда наследником был. Бесполезно, ускользает, проклятая башня!
        - А зачем ее ловить? - спросит Бенедикт, вылезая из ямы.
        - Затем, что в ней находятся Тентогль и Аполлоша, - объяснил Рыжий. - Вот ты бы оградил своего сына от дурного влияния?
        - Оградил.
        - И Гуча тоже хочет оградить. Поэтому башня будет бегать за тучами, а мы за ней.
        - Вот и ответ на ваш вопрос, - послышалось сзади.
        - Гуча, ты здоров? - обрадовались Бенедикт с Самсоном.
        - Как бык, - ответил тот и замычал: - Аму-у у у… Аминат, заканчивай этот бардак, вызывай дождь.
        - Зачем? - удивился старик.
        - Ну как, ты же сам говорил, что когда-то перепутал заклинания и твоя неуловимая башня за тучами, так?
        - Так, - согласился отшельник.
        - А если так, то собери тучи прямо над полянкой, и она сама прибежит! Даже искать не придется, только смотри, не перепутай снова!
        - Ты сомневаешься в моем профессионализме? - взревел волшебник Аминат и вскочил на ноги. - Смотри!
        Старик поднял вверх посох и прокричал заклинание на непонятном языке.
        - Сбавь обороты! - всполошился черт. - Успокойся, ты и в нормальном-то состоянии все путаешь!
        - Я путаю?! - Аминат грозно посмотрел на черта, потрясая посохом. - Я путаю?! Я сейчас покажу, на что способен старый Аминат! Я вам такие тучки устрою!
        Небо нахмурилось, потемнело и стало опускаться вниз. Белые пушистые облачка превратились в черные, хмурые тучи. И все это крутилось и вихрилось в такт посоху отшельника.
        Поднялся ветер. Деревья, окружавшие полянку, угрожающе заскрипели. В лесу что-то трещало и падало.
        Бенедикт зажмурился и крепко схватил Самсона за руку. Тот, в свою очередь, вцепился в черта.
        Сверкнула молния, потом еще одна. Тучи на небе скрежетали, сталкивались и снова разбегались, Мощные раскаты грома оглушали. Каждому нормальному человеку было ясно, что пора прятаться. Сильный порыв ветра попытался оторвать ангела и унести в неизвестном направлении, но Самсон держал друга крепко.
        - Может, хватит? - крикнул он. - Для тучек достаточно, а потоп нам не нужен!
        - Прекращай, Аминат, - присоединился е нему Гуча, дергая волшебника за рукав дерюжного балахона. - Темно становится. Так мы и башню не заметим, пока она на нас не свалится!
        Грянул гром. Небеса разверзлись. На людей хлынул поток ледяной волы. Снова сверкнула молния и ударила куда-то рядом,
        - Ами-и-и-инат!
        Прекратился дождь, мгновенно стих ветер, и стало тепло. Но темнота осталась,
        - Все целы? - почему-то шепотом спросил Гуча. - Самсон, Бенедикт? Вы где?
        - Здесь, - послышался в ответ такой же тихий шепоток.
        - Хорошие дела, за молодых, здоровых парней переживаешь, а что со слабым стариком могло случиться, тебя не волнует. Хоть сквозь землю провались Аминат - никто и не вспомнит! - с обидой в голосе проговорил волшебник.
        - Во-первых, тебя никаким дихлофосом не уморишь, - ответил черт, - а во-вторых, я за тебя держусь, значит, ты в порядке!
        - Вот те раз, - удивился волшебник Аминат, - так я, окатывается, за тебя держусь?
        - Твое рубище ни с чем не перепутаешь, - подал голос ангел. - Я как вцепился в тебя после последней вспышки молнии, так пальцы и не разжимал!
        - Да никто за меня не держится! - вскипел отшельник. - Я стаю сам по себе и держу в руках какую-то тряпку! Думал, это Гучин плащ, но теперь вспомнил, что плащ-то шелковый, а это мешковина.
        - Самсон? - позвал черт. - Ты тоже кого-то держишь?
        - Конечно, - хохотнул вор, но смех получился фальшивым. - Отшельника и держу. Мы все к нему бросились - он же в центре стоял, тучи посохом помешивал.
        - Ясно, - подвел итог Гуча. - Все мы что-то держим, но не знаем что.
        - Или кого, - прошептал Бенедикт. - Я слышу, как там что-то бьется. Сердце, наверное…
        - Или зубы постукивают да клыки поскрипывают, - не смог удержаться от подначки черт, - нашему ангелочку пальчик откусить хотят!
        Бенедикт побледнел и охнул, но руку не отдернул - остаться одному в темноте было страшнее.
        - Все за кого-то держатся, но никто не знает за кого именно, - подвел итог Аминат.
        - Попробуем по-другому - расскажите мне, что вы чувствуете?
        - Тряпки грязные, - ответил ангел таким голосом, что остальные ясно представили, как он брезгливо поморщился.
        - Что тряпки грязные, и так понятно, недотепа. - По голосу черта чувствовалось, что его эта ситуация забавляет. - Аминат тебя спрашивает, что ты под тряпками чувствуешь? На ком эти тряпки висят. Или на чем.
        - П-прутики какие-то, - пролепетал ангел, - а под прутиками стучит что-то.
        - Ребра это. - Гуча пошарил рукой со своей стороны и добавил: - Здесь еще позвонки прощупываются.
        - Если бы я сейчас не имел чести трогать женскую грудь, то мог бы предположить, что это мужчина, - снова послышался лепет стеснительного Бенедикта.
        - Гений! - расхохотался Самсон, а отшельник передразнил:
        - Если бы здесь не наблюдалось того, что ты назвал грудью, я бы мог предположить, что это скелет!
        - А это и есть скелет. - Самсон, ориентируясь голоса отшельника и Бенедикта, переместил ладонь поближе к обсуждаемому предмету. - Это было грудью лет сто назад. Или двести.
        - Ну что за люди! - возмущенно произнес скелет противным, скрипучим голосом. - Стоит только выйти без сопровождения, как норовят облапить! Ну щупали бы себе на здоровье, так нет, грудь им, видите ли, не такая! Уж какая есть!!!
        - Гризелла, - пробормотали мужчины мгновенно охрипшими голосами и отпрянули в стороны.
        - Она самая! Влетаю в башню, приземляюсь и чувствую - обнимают. Я расслабилась и приготовилась получить удовольствие, но надо же, грудь им моя не понравилась! Жаль, я ведь только молодых и красивых со времен моей молодости…
        - У тебя еще и молодость была? - вскричал отшельник и щелкнул пальцами. В башне зажегся свет. - Да ты и родилась-то сразу старой, склочной и уродливой!
        Почему-то скандальная Гризелла ничего на это не ответила, плечи ее поникли, воинственно торчавшие в стороны кудряшки опустились, а глаза подозрительно заблестели.
        - Эх ты, - прошептала она и, повернувшись спиной к мужчинам, направилась к лестнице посередине башни.
        - Зря ты так, - укоризненно произнес Самсон, она хоть и ведьма порядочная, но все же женщина.
        - Знаю, что зря, - согласился Аминат, - но не могу удержаться. И потом, я же правду сказал!
        - Грош цена твоей правде! - крикнула в ответ Гризелла, перегибаясь через перила. - Ты свою правду сквозь пьяный угар видишь, самогонщик несчастный! Хотя бы раз на меня взглянул трезвыми глазами да с любовью!
        - Да что там любить!!! - взревел отшельник и кинулся догонять ведьму. - С любовью, говоришь? А ты на себя в зеркало смотрела?! Я пытался тебя любить, я честно пытался, но твоя любовь - вещь тяжелая, а я старый! С тобой, конечно, интересно, но и хлопотно, а мне тишина нужна, мне покой необходим! Да постой же ты!
        - Я была такая, какую ты хотел видеть, - ответила ведьма, постукивая метлой по широким ступеням. - Молодая и красивая я тебе не нужна была!
        - Гризелла, что тебе от меня нужно? - крикнул Аминат.
        - Ничего, это ты за мной бежишь, - ответила та, останавливаясь. - Хотя… немного ласки не помешало бы.
        - Была ласка, - ответил старик, - я даже звал тебя ласково.
        - Не было этого!
        - Было!!!
        - Ну и как же ты меня называл? Сделай милость, напомни.
        - И напомню, напомню! Я нежно называл тебя «Гризли».
        Зря он это сказал. Старуха больно ударила Амината метлой и побежала вверх по лестнице, перескакивая через две ступени.
        Троица внизу долго смеялась, еще больше распаляя своим смехом вспыльчивую старуху. Отшельник что-то ворчал, отвечая ей, но слов уже было не разобрать - смех парней и топот Гризеллы заглушили слова старика.
        Не стоит нам их слушать, - сквозь смех сказал черт. - Во-первых, они сами разберутся, а во-вторых, ссора очень напоминает супружескую… В-третьих, мы в башне волшебника Амината, которая, как я и предполагал, свалилась нам на голову.
        - Точно, в башне. - Вор пробежал шустрым взглядом вдоль заросших паутиной стен, жадно посмотрел на многочисленные сундуки, ларцы и шкатулки.
        - Отставить! - Гуча угадал его мысли. - Добро волшебное, а значит, опасное! Я, Самсон, конечно, понимаю, у тебя творческий зуд в одном месте, но вот последствия могут такими быть, что лучше не надо.Не расхлебаешь потом.
        - Точно. - Нежный голосок ангела звучал из пустоты, самого Бенедикта видно не было. - Я где-то читал, что одному герою, чтобы расхлебать что-то, пришлось козленочком стать.
        - Ангелок, ты где? - Самсон растерянно оглянулся.
        - Здесь, - послышалось сбоку.
        - Где?
        - Да здесь.
        Самсон и Гуча повернули головы на звук, но увидели только пыльные плиты пола.
        - Сними с головы то, что надето. - Черт всегда соображал очень быстро, а рядом с Бенедиктом этот процесс ускорялся в добрую сотню раз. У него даже появилась привычка предугадывать следующий шаг ангела и предостерегать его, поэтому с невидимостью друга он разобрался быстро.
        На пустом месте, прямо из воздуха, появился Бенедикт. В руках у него было что-то, напоминавшее длинный полосатый чулок, но с полями и пышным помпоном на мыске. Кокетливая шляпка ангела валялась рядом.
        - Кажется, это шапка-невидимка, - догадался вор.
        - Наверное, - пожал плечами ангел, - только вот пахнет она, как давно не стиранный носок.
        - Бывает, - усмехнулся черт. - Аминат - волшебник рассеянный, мог перепугать. Давай ее сюда, пригодится в дороге. Подъем, пошли стариков догонять.
        Бенедикт надел свою шляпу с фазаньим пером, Самсон поднял узел, и троица направилась к лестнице.
        Гризелла и Аминат все еще переругивались. Отшельник ворчал, но ведьма уже приняла свой обычный независимо-агрессивный вид и отмахивалась от него, словно от мухи.
        Молодежь довольно быстро догнала их, перепрыгивая через две, а то и через три ступени. Отшельник утомился, умолк, но лестница винтом уходила вверх. Казалось, что ей не будет конца.
        - Скажи-ка, Гризелла, - спросил любопытный черт, - а как ты в башне оказалась?
        - На метле летела, летела и оказалась.
        - А зачем? - не унимался дотошный Гуча.
        - Дела у меня здесь. - Гризелла зло фыркнула и посмотрела на Амината. - Но не успела я приземлиться, как вы меня схватили и едва не изнасиловали.
        - Ну надо же! - возмутился отшельник. - Расслабилась ты, удовольствие получила тоже ты, но виноваты оказались почему-то мы? А то, что напугала нас до икоты, - этого ты не учитываешь? Ладно, молодым оно, может, и в новинку, но я-то старый, у меня нервы слабые.
        - Это у меня с психикой проблемы из-за тебя, - огрызнулась Гризелла. - Как только вспомню, сколько лет с тобой жила, такой дурой себя чувствую! - Дура и есть, - согласился старик, - не могла разглядеть, какое сокровище тебе досталось.
        - Интересные дела получаются! - Черт почесал затылок, и немного приотстал - настроение у ведьмы переменчиво, а получить метлой между глаз ему не хотелось. - Слушаю я вас и подозреваю, что вы - супруги.
        - Бывшие, - в один голос ответили старики.
        - Пусть бывшие, - не стал спорить Гуча, - но если Тентогль - твой сын, Аминат, то получается, что Гризелла - его мама?
        - Логично, - включился в разговор ангел, - без мам дети только в измерении Дубль получаются. Меня туда дядя на экскурсию водил.
        - Замолчи, недоумок, - проворчала ведьма, - знаю я твои дубли! А про то, что детей в капусте находят, слышал?
        - Ха да я это на своей шкуре испытал, - послышался с нижнего витка лестницы голос бывшего вора. - Меня сначала в таборе нашли, потом - в колыбели принца, а уже потом я оказался на пороге дома последнего нищего в Последнем Приюте.
        - Знаем мы эту историю, - сочувственно сказал ангел.
        - Тебе ли не знать, - проворчал Самсон, - сам же и накатал ее.
        - Тихо вы, - приказал молодцам Гуча, прекращая словесную перепалку. - Продолжай, Гризелла Бенесафуиловна.
        - А что там продолжать? - Ведьма горестно вздохнула и смахнула с щеки паутину. - Этот старый дурак хотел сделать мне идеального мужа, да только при этом своими представлениями руководствовался. Все пытался доказать, что он сам быть этим идеалом не может!
        - Не могу.
        - Вот он и сотворил мне суженого такого, какого я, по его мнению, заслуживаю!
        - А что, - удивился Бенедикт, - разве мужа заслужить надо?
        - Надо, - отрезал непреклонный Аминат. - Если женщине нужен хороший муж, то она должна три пары железных башмаков стоптать и три железных хлеба сгрызть!
        - То-то у тебя зубов так мало осталось, Гризеллочка, - пожалел бабку ангел. - Да стоило ли так из-за него мучиться?
        - Тьфу, опять ты все буквально понимаешь. Да и не видел ты его в молодости…
        - Не отвлекайся на мелочи, расскажи лучше, что там с ребенком получилось? - спросил Гуча, не давая разговору уйти в сторону. - Чей сын Тентогль?
        - Его. - Ведьма ткнула кривым пальцем в сторону Амината.
        - Приехали, - простонал черт. - А мама кто?
        - Тоже он, - ухмыльнулась ведьма. - Я же объяснила, что он хотел сделать мне такого мужа, от которого я бы не смогла отказаться. Влюбилась бы и оставила этого пропойцу наедине с самогонным аппаратом. Да вот только он отвлекся, как всегда, на мелочи и не заметил главного! Ладно бы просто отвлекся, он еще, как всегда, не помнил, что сказал.
        - Чего это он не заметил?
        - Того, Самсонушка, что он и есть тот самый муж, от которого я не могу отказаться,
        - пропела старуха. - Да и с заклинанием напутал в придачу.
        - Попробуй тут не напутай, - обиделся Аминат, - когда под твоим взглядом руки трясутся!
        - Они у тебя от спиртного трясутся, - отвела обвинение Гризелла. - А дальше дело было так - я сижу, жду мужчину своей мечты, этот мошенник руки потирает…
        - Но?! - Парни слушали, затаив дыхание - таких подробностей Гризеллиной жизни никто не знал.
        - Но ничего не произошло, - закончил за бабку отшельник.
        - Как же, - расхохоталась ведьма, - держи карман шире! Оно, конечно, верно, что не получилось, но как! Надоело мне ждать, вышла за порог, а там дите лежит!
        - А дальше что было? - почему-то шепотом спросил Самсон.
        - Дальше был скандал, - продолжил рассказ о перипетиях семейной жизни мрачный отшельник. - Она визжала, словно молодое порося, которого собрались под нож пустить.
        - Почему? - Ангел, хотя и слушал очень внимательно, понимал далеко не все, видимо, мешала наивность, да и недостаток опыта тоже.
        - Потому, что если этот дитенок - мужчина моей мечты, то, выходит, он во мне не женщину, а мамку видит! - ответила Гризелла, пронзив отшельника многозначительным взглядом. - А зачем спрашивается, два ребенка?
        - Логично, - согласился черт, - одного хватит. И желательно оставить того, что поменьше!
        - Да мне ни одного не надо! Я так ему и сказала - как наколдовал, так и воспитывай!
        - И что? - Бенедикт даже дыхание затаил, предвкушая развязку.
        - И то, что я хлопнула дверью и ушла!
        - И ЭТА называет себя женщиной! - подал голос отшельник. - Не пожалела младенца, бросила дитя на произвол судьбы!
        - Которого? Большого или малого? - Гризелла не собиралась сдавать свои позиции без боя.
        - Я снова не понял, почему ты ушла? - снова спросил ангел.
        - Потому, что надоело мне хлеб железный грызть - рассвирепела ведьма.
        - А почему ты его грызла? - не унимался Бенедикт.
        - Потому что у него ничего другого не водилось, только сухари столетней давности, вот я и ушла. Плюнула на все и ушла!
        - А ребенок? - Бывшего наследника почему-то очень волновал детский вопрос.
        - А ребенка этого старый козел мне на следующий день под дверь подкинул, а сам исчез в неизвестном направлении.
        - В известном, - попытался оправдаться отшельник, - просто ты меня не искала.
        - А должна была? - смеясь, спросил Гуча.
        - Конечно, я же ей сына своего оставил!
        - Лучше бы ты мне денег оставил, а сын твой знаешь где у меня сидит? В печенках! И в кого он такой? Аминат-то тюфяк и размазня! А Тентогль хитрый, изворотливый и ленивый в придачу ко всему!
        - Не тюфяк я, - проворчал Аминат, - а флегматик. А сына ты сама испортила своей жадностью к деньгам! Тьфу…
        - Не плюйся, то, что с рождения заложено, никаким воспитанием не перевоспитаешь. - Ведьма поджала тонкие губы и приготовилась дальше обличать бывшего мужа.
        - Хватит ругаться, - попытался успокоить супругов Самсон, - а то, что его могли вам подкинуть, как меня, например, вам в голову не приходило?
        Отшельник и ведьма умолкли и с таким удивлением посмотрели друг на друга, что стало ясно: эта простая мысль никогда не посещала их седые головы.
        - Как сказал бы наш общий знакомый, наследник престола Полухайкин, «в натуре, Мексика»! - заключил черт.
        - Да ну вас, - неизвестно почему разозлилась ведьма, - теряю тут с вами время, а у меня дела!
        Она оседлала метлу и улетела, только сизый туман заклубился следом. Мужчины пожали плечами и продолжили подъем.
        Туман сгущался. Его языки путались под ногами и мешали идти. Черт приказал держаться за руки, чтобы не потеряться. На лестнице, конечно, не заблудишься, но кто его знает…
        Туман стал еще плотнее - пробирались сквозь него, словно сквозь вату.
        - Что это? - спросил ангел.
        - Чужой мир это, - объяснил отшельник, - чужая магия. Раньше, пока заслонка стояла, текла только маленькая струйка, а сейчас она превратилась в полноводную реку. А река эта столько всего несет, что наш мирок захлебнется.
        Впереди показался свет.
        - Пришли? - Черт вопросительно посмотрел на Амината.
        - Думаешь, я знаю? - отозвался старик. - Я той стороны ни разу не был.
        Свет становился все ярче и ярче, пока туман всем не пропал. Компания вышла на лестничную площадку.
        - Вот те раз! - изумленно воскликнул Самсон. - Мы что же, не поднимались никуда? Это же твоя башня, Аминат!
        И точно - вокруг были те же заросшие паутиной стены, ряды сундуков, ларцов и шкатулок вдоль них. Тот же мозаичный замусоренный пол со следами их же недавнего пребывания.
        Ангел нагнулся и подобрал с пода длинный чулок с полями и пушистым помпоном.
        - О, вторая шапка-невидимка, - удивился он.
        - Надо же, - в тон ему сказал отшельник, - второй нашелся! Гризелла все ворчала, что я добром раскидываюсь, носки теряю!
        - Ты что же, это на ноги надевал? - снова изумился Самсон.
        - А куда надо было, на голову, что ли? - Проворчал отшельник.
        - Действительно, куда еще можно надеть шапку-невидимку, - хохотнул Гуча, - только на ноги! Ладно, ребята, пришли. Теперь надо выйти отсюда. Раз эта башня - близнец твоей, Аминат, то ты и покажешь, где дверь.
        - А что тут показывать - двери нет, все руки не доходили навесить, - ответил отшельник и кивнул на дырку в стене, сквозь которую, собственно, и прорывался голубой свет.
        Чужой мир встретил их чужим солнцем. Не тепленькое желтое светило, а огромный белый шар висел над горизонтом. На фоне небесной синевы был виден силуэт летящей на метле ведьмы.
        Отшельник приложил ладонь к глазам, присмотра и поежился.
        - Жутковато, конечно, но если Гризелла здесь чувствует себя как дома, то нам тоже ничего не угрожает… кроме нее…
        - Имеются у кого-нибудь соображения, в какую сторону нам идти? - поинтересовался черт.
        - А за Гризеллой и пойдем, - предложил ангел махнул рукой в сторону солнца.
        - А ты оглянись, - усмехнулся отшельник.
        Ангел повертел головой и охнул - в этом мире было четыре солнца, и на всех была видна фигурка летящей ведьмы.
        - Интересный оптический эффект, - пробормотал он.
        - Кстати, о птичках. - Рыжий похлопал себя по многочисленным карманам, нашел нужный и достал лук и стрелы. Лук был обыкновенный, со старой, потрепанной тетивой, а стрелы - золотые, сверкающие.
        - Во шнырь! - изумился Аминат, узнав давно позабытую вещь. - Когда только успел стащить. Я эту игрушку лет сто не видел. Помню, отец мне его давал один раз, а вот зачем - забыл.
        - А почему сразу стащил? - фальшиво возмутился вор. - Может же так быть, что мне его подарили?
        - Конечно, покойный папаша старика Амината тебя встретил и подарил, - съязвил черт. - Для какого дела ты его применял?
        - А кто его знает, - отмахнулся отшельник. - Для важного, наверное.
        - Убираться надо отсюда, - вмешался в разговор ангел, - жутковато здесь как-то! Выкладывай, что придумал Самсон, а то чует мое сердце, что ноги уносить придется!
        - А то и придумал, что пущу стрелу. В какую сторону она полетит, в ту и направимся.
        - Голова у тебя варит что надо, - похвалил парня старик. - За этим лук и использовался. Как сейчас помню - дал мне отец и говорит: «Куда стрела по летит, туда и иди, там ты найдешь то, что тебе нужно».
        - И что, нашел? - полюбопытствовал Самсон натягивая тетиву.
        - Нашел, - вздохнул отшельник. - Душа у меня помню, против была, но нашел, а вот что - не помню. Вроде бы как судьбу свою…
        - Знакомая история. - Гуча почесал затылок. - Ангелок, ты случайно фольклором не занимался?
        - Почему случайно? Я его целенаправленно изучал.
        - Что случится после того, как молодец выстрелит из лука?
        - Он должен жениться на той, которая его стрелу нашла! - Ангел посмотрел на Самсона - тот натянул тетиву до предела и готовился выстрелить. - Стой, не стреляй!!!
        - Ой! - Вор вздрогнул и отпустил тетиву. Стрела сверкнула в небе золотой змейкой и исчезла, упав куда-то за горизонт.
        - Ну вот, опять помог, - вздохнул отшельник. - Теперь парню придется жениться, и если это будет девица, то я съем собственный носок!
        Самсон побледнел, в недоумении хлопнул рыжими ресницами и спросил:
        - А кто еще, как не девица?
        - А не знаю. - Отшельник грустно усмехнулся и посмотрел по сторонам. - Мы в чужом мире, дружок, а значит, твоя нареченная здесь может оказаться кем угодно. О, вспомнил! После того как я выстрелил, кстати, тоже под руку крикнули, так вот, после этого не пришлось жениться на Гризелле. Ее и искать долго не пришлось - метрах в двадцати приземлилась. Точнее - потерпела крушение.
        - Как «боинг», - засмеялся черт.
        - Ага, боинг тоже был знатный, - кивнул отшельник. - Она такую потасовку устроила
        - досталось и мне, и папе, и дедушке, и тому, кто под руку крикнул.
        - Ничего себе я влип. - Самсон понурил голову и с тоской взглянул туда, куда полетела стрела.
        - Вот тебе и ничего. - Отшельник сочувственно похлопал парня по плечу. - Я до сих пор не моту понять, какая нелегкая сто лет назад меня в ту кладовку занесла, где этот лук со стрелами пылился. Судьба, наверное…
        - Эх! - Вор в сердцах сплюнул и отвесил ангелу оплеуху.
        - За что? - возмутился тот.
        - За мой будущий неудачный брак, - ответил Самсон, подобрал вещички и быстрым шагом направился в сторону, противоположную той, где его эта самая судьба ждала.
        - Тебе не туда, - начал было Аминат, но, видя, что остальные направились следом, махнул рукой и пристроился в хвосте отряда. - Молодые, непослушные, все по-своему делаете, а от судьбы, знаете, не убежишь!
        - От судьбы, может, и нет, а вот от женитьбы я убегу. - Рыжий бесшабашно рассмеялся.
        На душе у всех как-то сразу стало легче, смех снял напряжение.
        Компания подошла к изуродованному недавней бурей лесу. Вековые деревья были изломаны, словно тонкие прутки. Их разлапистые корни торчали из земли, норовя схватить путников. Колючие кусты цеплялись за одежду, а где-то в глубине что-то стучало и хлопало.
        Чех дальше они шли, тем мрачнее становился лес. Снова наполз туман, разостлался, ковром поверх травы и скрыл неприметную тропинку, но отшельник, обогнав всех, уверенно шагал вперед, будто знал здесь каждый кустик. Казалось, он уроженец этих мест - так уверенно уклонялся старик от колючих кустов и обходил вывороченные из земли корневища деревьев.
        Остальные старались ступать по его следам. Только Бенедикт норовил сойти с тропинки и посмотреть, что там такое стучит и шлепает, но бдительный черт сразу же возвращал его в строй.
        К обеду вышли на небольшую полянку со странным пнем а центре.
        - Ух ты, какой красавец! - в восторге воскликнул ангел и ринулся понюхать сиреневый цветок, напоминавший но форме собачью головку. Цветок покачивался на длинном стебле и источал дурманящий аромат.
        - Стой, дурень! - воскликнул отшельник и успел схватить Бенедикта за шиворот до того, как тот ткнулся носом в распахнутый щеточный зев. - Ты что, это же собачья радость! У тебя есть запасной нос или тебе этот надоел? Откусит же!
        - Странное название, - промямлил побледневший Бенедикт.
        - Ничего странного, потому как наипервейшая собачья радость состоит в том, чтобы укусить любопытного зеваку за пятку. А если этот болван нос подставит, то любой пес от умиления описается. Я как-то в этот цветочек посохом ткнул, так поганец до самых пальцев деревяшку отжевал. А дерево-то не простое было, из заморского железного дуба точил. А ты нюхать собрался!
        - А он все нюхает, - хохотнул Самсон, присаживаясь на пень, - он и носки твои в башне понюхал.
        - Да ну вас! - Ангел махнул рукой и прислушался - чудилось: в лесу по-прежнему что-то шлепало. - Слышите?
        - Слышим, уже давно слышим, - ответил Гуча. - Кстати, Аминат, ты откуда про цветок знаешь, если ни разу в этом мире не был? Ведь задвижку еще твой дед ставил, значит, ты не мог в детстве бегать по этому лесочку и птичек из рогатки подстреливать. Правильно?
        - Правильно, не был, но очень это местечко напоминает Забытые земли, что за Последним Приютом начинаются.
        - Точно, - обрадовался рыжий вор. - А я-то все думаю, почему все такое знакомое! Правда, я далеко не заходил, так, с краешку, но… похоже. Очень похоже, только вот этого шлёпанья не наблюдалось. Странные звуки, прямо мороз по коже.
        Самсон передернул плечами, достал лук и нащупал в кармане еще одну стрелу. Гуча на всякий случай вытащил кинжал. Волшебное оружие, предчувствуя опасность, зазвенело и превратилось в сверкающий меч. Отшельник перехватил посох и задвинул ангела себе за спину.
        Мужчины приготовились грудью встретить и непонятную опасность. Так, на изготовку, простояли они полчаса, потом еще полчаса. Шлепанье не смолкало.
        - Они засаду устроили, - прошептал Бенедикт, выглядывая из-за спины отшельника.
        - Окружают, - предположил черт.
        - Все, не могу больше! Кто бы там ни прятался в кусте он выйдет, и мы ему покажем, что такое на стоящие мужчины! Эй, ты! А ну, выходи!
        - Самсон, не нервничай. - Гуча убрал клинок и прислушался - шлепанье стихло, но теперь кто-то тяжело дышал за кустами, окружающими полянку.
        - Да я совсем спокоен, - огрызнулся вор, - я как то дерево спокоен! Вы как хотите, а я посмотрю, кто там в кустах сидит!
        Рыжий натянул тетиву, чтобы в случае чего пустить стрелу в неведомого агрессора, подкрался к кустарнику и осторожно раздвинул колючие ветки. Трое на полянке затаили дыхание, ожидая, что сейчас выскочит что-нибудь страшно нереальнее, как весь этот мир.
        Но ничего не произошло. Вор аккуратно отпустил ветки и, пятясь отошел к друзьям.
        - Ну, что там? - спросил черт, с беспокойством вглядываясь и побелевшее лицо друга.
        - Ммммм… - промычал Самсон, указывая трясущимся пальцем на шевелящийся кустарник.
        - Да, ситуация интересная. - Гуча снова взглянул на Самсона и сам направился к краю поляны.
        Так же медленно, как перед этим бывший наследник, он подкрался к зарослям, с опаской раздвинул, посмотрел и, так же пятясь, отошел к затаившим дыхание спутникам.
        - Ну что? - спросил его Бенедикт дрожащим от любопытства голосом.
        - Ничего, - ответил черт и рассмеялся. - Ничего страшного! Даже напротив, приятная неожиданность!
        - Интересно, а почему тогда Самсонушка свое, то есть мое, в смысле, украденное у меня оружие жует? - спросил Аминат и попытался отобрать у бывшего наследника дедушкин лук. Рыжий таки успел перекусить тетиву. - Вот вредитель, прямо термит какой-то! - возмутился старик, разглядывая испорченную вещь.
        - А Самсонушка проклинает тот день, когда он воровать научился. И еще день, когда эта игрушка ему в руки попала, - рассмеялся черт. Он с удовольствием наблюдал, как Рыжий согнул стрелу подковой, потом свернул ее в спираль, потом смял в бесформенный комок. - А еще он обещает, что никогда больше воровать не будет.
        Самсон проигнорировал подначку и продолжал мять кусок благородного металла.
        Ангел не выдержал, подбежал к кустам, раздвинул ветки и замер - за ними оказалась бурая лягушачья морда. Выпученные счастливые глаза с надеждой вглядывались Бенедикту в лило, маленькая коронка на голове подрагивала, а огромный рот улыбался, зажимая стрелу. Такую же, как та, что была у Рыжего.
        Ангел тоже медленно отпустил колючие ветки, чтобы ненароком не поранить земноводное, так же медленно, как его друзья до этого, отошел и в ответ на вопросительный взгляд отшельника сказал:
        - Там царевна.
        - Лягушка!!! - Самсон наконец обрел дар речи. - Лягушка, чтоб Гризелле провалиться и сгореть в аду синим пламенем во время потопа!!!
        - А при чем здесь эта старая ворона? - удивился отшельник.
        - Накаркала! - ответил Рыжий. Он кинулся к противоположному от нареченной концу полянки, раздвинул заросли и… уткнулся носом в противную лягушачью физиономию - точную копию первой, только без стрелы в пасти. Он ринулся назад, потом попытался обойти стороной скользкую тварь, но лягушки плотным кольцом окружили полянку.
        - Смирись, - попытался успокоить парня рассудительный Аминат, - смирись, отрок, это судьба!
        - Да зачем мне такая судьба - с холодной лягушкой всю жизнь в одной постели спать!
        - завопил Рыжий. - Я лучше к бультерьерше в рабство, в гарем продамся!!!
        - Не паникуй, - строго проговорил черт. - Прекрати истерику! Здесь не все так просто… Ангелок, что там должно еще быть, кроме лягушки?
        - Не помню, - отозвался Бенедикт, - кажется, должно быть какое-то ритуальное действие. То ли жертвоприношение, то ли тантрический секс… Не помню точно, но с этой лягушкой придется спать… или съесть ее… Самсоннннн…
        Ангел подхватил потерявшего сознание друга и с ужасом уставился на седую прядь, появившуюся в рыжей шевелюре.
        Тем временем полянку заполонили огромные, ростом с большую собаку, жабы. Назвать их лягушками изворачивался язык. Коричневые и темно зеленые, бородавчатые и скользкие создания оглушительно квакали и высоко подпрыгивали, радуясь чему-то, непонятному людям.
        В галдеже лягушек проскакивали вполне членораздельные фразы:
        - Ква-кой кве-сивый!
        - Ква-кая пре-лесть!
        - Пве-ква-сный пвинц!!!
        У черта от мельтешения жаб закружилась голова, и он, решив навести порядок, крикнул:
        - А ну пве-ква-а-тите ква-ква-фонию!!!
        Стало тихо. И люди, и «водоплавающие» гости изумленно уставились на Гучу.
        - Ну что вылупились, глазастые? - ничуть не смутился тот. - Медленно, по порядку объясните мне, что произошло уже и что должно произойти дальше.
        - Ква-кой-то хулиган бросил в огонь наши платья, - начала та квакушка, что носила на голове корону, - и теперь мы будем лягушками, пока пве-ква-сный пвинц не женится на нас.
        - Что?! На всех?! На всех сразу?!! - завопил не ожидавший такого подвоха Самсон и снова отключился - наверное, переваривать новость.
        - Да нет, - махнула лапкой зеленая царевна и грозно оглядела обрадовавшихся было сестер, - на той, что поймает стрелу. И нечего квакать, ловить лучше надо было! Этот принц мой!
        - А я не принц. - Рыжий открыл зеленый глаз и посмотрел на нареченную. - Я вор! Поэтому жениться на тебе, красавица, не могу! Вот!!!
        Лягушка с короной на голове подпрыгнула поближе к жениху, внимательно оглядела его и елейным голоском проквакала:
        - И что, хороший вор?
        - Самый лучший! - Рыжий открыл второй и уставился на невесту.
        - Обманываешь, наверное?
        - Кто, я??
        - Ты! Может, ты и украсть-то как следует не умеешь!
        - Да я, если хочешь знать, принц среди воров!!! - вспылил Самсон.
        - Девочки, все слышали? - обратилась лягушка к сестрам. - Все-таки принц!
        - Ой, идиот. - Самсон схватился за голову, поняв, что квакушка провела его, как младенца.
        - Ничего, привыкнешь, - успокоила его будущая супруга. - Некоторые всю жизнь идиотами живут и не понимают своего счастья!
        - А дача-то с характером, - рассмеялся черт - Скажите, девочки, а как выглядел тот хулиган, что платья ваши сжег?
        - А как ты, только ростом поменьше да годами помладше, - ответили ему лягушки. - Совсем ребенок. Мы его даже наказывать не стали, так, отшлепали немного.
        - Заслужил, значит, - кивнул Гуча, - А потом куда делся сорванец?
        - Дядя его увел, - сказала царевна, - Противный такой мужичок с козлиной бородкой.
        - Тентогль! - вскричал черт. - Что мы стоим? В какую сторону они пошли? Показывайте!
        - Чего показывать, - отмахнулась главная лягущка, - мы подвезем вас, все равно по пути!
        - Это по какому такому пути, дамочка? - возмутился Самсон. - Мне, например, в противоположную от тебя сторону надо… ой!
        Лягушка оказалась особой решительной и, не дав жениху договорить, взяла счастье в свои перепончатые лапы. Она сгребла парня в охапку, закинула на спину и, высоко подпрыгнув, поскакала прочь с полянки.
        - Ребята! - возмущенно заорал Рыжий. - Ребята, меня украли!!!
        Ответом на этот вопль души был дружный смех людей и не менее дружное кваканье лягушек.
        Оставшиеся на полянке путники спокойно взобрались на подставленные коричневые спины, понимая, что даже такой транспорт в этом непонятном месте лучше, чем никакого.
        - Абориге-ге-ны, - похвалил нежданных помощниц отшельник, заикаясь. - Вот только тряс-сет очень!
        - Что делать, не век же им на нас ездить, - философски заметил черт.
        - Кому, лягушкам? - удивился ангел.
        - Бабам, - рявкнул отшельник. - Ты чем слушал? Они же тебе объясняли, что Аполлоша сжег их тряпки и поэтому девки превратились в жаб. Как только найдется дурак, который их перецелует, так они сразу назад превратятся.
        - А в чем дело? - Бенедикт покраснел, но все же продолжит. - Давайте поможем прекрасным дамам!
        - Молодец! - Отшельник рассмеялся, но в это время его лягушка снова приземлялась на кочку. Старика тряхнуло так, что он прикусил язык и умолк.
        - Какой ты непонятливый, ангелок! - Рассмеялся Гуча. Он быстро приспособился к ритму движения и наслаждался поездкой. - Мы не можем им помочь.
        - Почему? - не унимался альтруист.
        - Потому что нужны принцы, выстрелившие из лука, и чтобы стрела попала на то болото, где эти дамы живут!
        - Это не обязательно, - включилась в разговор та лягушка, что везла Бенедикта, - Мы сами прискачем куда угодно, лишь бы узнать, где столько принцев найти!
        - А сколько штук нужно? - поинтересовался Гуча.
        - Еще сорок, - ответила квакушка и вздохнула: - Квакве повезло, у нее уже есть!
        - Сорок принцев! - Черт даже присвистнул. - Такую ораву коронованных особ и представить трудно, а уж о том, чтобы собрать в одном месте, и говорить не стоит.
        - А мужики обязательно в коронах должны быть? Может, какой-нибудь Али-Баба подойдет? Я где-то читал, что у этого доблестного полководца в армии сорок холостяков служат, - сказал ангел. - Всё равно вам на восток нужно скакать. Там гаремы распространены, и каждый принц может иметь сорок жен,
        - А что, мальчик дело говорит, - обрадовались лягушки. - Мы об этом и не подумали!
        - Где вам подумать, коли скачете как сумасшедшие, - проворчал старик.
        - А мне нравится, - воскликнул Бенедикт. - Как на американских горках!
        - Точно, - согласился Гуча.
        - А м-мне эти скачки напоминают жизнь с Гризеллой. - Отшельник попытался устроиться поудобнее и едва не соскользнул с лягушачьей спины.
        Черт с ангелом переглянулись и дружно рассмеялись.
        - Ну что вы ржете, жеребцы! Что ржете-то! Я не о том говорю! С ней то хорошо так, что дух захватывает, то плохо так, что умереть хочется, а вы, кобели молодые, только об одном и думаете! Тьфу! Я о духовном, а вы…
        Лягушки быстро проскакали по лесной просеке, впрыгнули несколько глубоких оврагов и на большой скорости вылетели на равнину.
        Синяя дорога убегала к небольшим холмам, видневшимся на горизонте, редкий разноцветный кустарник небольшими пучками украшал долину, словно последние волоски лысину старика.
        - Приехали, - сказала та лягушка, что везла отшельника. - Удачи вам, а мы поскакали султана искать! Такого, чтобы пока без гарема был, молодой да сильный!
        - А сильный-то зачем? - полюбопытствовал черт.
        - Мы девушки рослые, крепкие и с характером! - объяснила другая лягушка. - Слабый с нами не справится!
        - Удачи вам, девочки! - крикнул ангел вслед удаляющемуся лягушачьему стаду.
        В ответ послышалось дружное кваканье.
        - Ну и куда теперь? - спросил Гуча, обращаясь к лягушке-царевне.
        - Туда. - Она махнула лапкой в сторону холмов. - Я слышала, они собирались к магическому камню идти.
        - Что за камень, Аминат? Ты не рассказывал о нем. - Гуча вопросительно посмотрел на старика.
        - Потому и не рассказывал, что сказки это все и меня не касается!
        - Как это не касается! Очень даже касается! Ты волшебник или кто?
        - Или кто. Некогда мне было учиться, я отшельник. Был порыв - пошел вот с вами, но чем дальше идем, тем больше меня мучает вопрос - а зачем мне это все надо?
        Парни переглянулись, но ничего не ответили Аминату.
        Дорога плавно струилась под ногами, приближая холмы, которые находились не так далеко, как казалось сначала.
        - Скажи, Кваква, а ты что знаешь про этот камень? - не унимался Гуча.
        - Он наш мир держит, - ответила лягушка. - Если с камнем что-нибудь случится, то наступит конец света.
        - Это что-то вроде трех китов, - вмешался в разговор Бенедикт.
        - Нуда, - рассмеялся черт, - только скрещенных с апокалипсисом.
        - Зря смеетесь, - почему-то обиделась лягушка, - у нас, в Забытых землях, свято верят в волшебство этого камня!
        - Как в Забытых землях?! - Путники остановились и уставились на зеленую проводницу.
        - Очень просто, - ответила та и поскакала вперед.
        - Нет, ты объясни, - не унимался Гуча, пытаясь разобраться в дебрях местной географии. - Как здесь оказались забытые земли, если мы через башню в другое измерение вышли?
        - Измерять лучше надо было, - проквакала царевна. - Здесь у нас Забытые земли. А называются они так потому что люди о них забыли. Они сейчас к нам сюда совсем не ходят. А самое ближнее поселение за теми холмами, что вдали. Поселок называется Последний Приют, там люди и живут.
        - А вы кто? Не люди? - упавшим голосом спросил Самсон, соображая, в кого превратится его зелененькая невеста после поцелуя.
        - Нелюди, - согласилась лягушка. - Здесь у нас разный народ обитает. И великаны, и феи, и тролли, эльфы - кого только нет. Если повернуть направо, то выедем к драконьему замку, если налево - то к нимфам, а прямо - к магическому камню!
        - Аминат, а что ты там про задвижку нес? - спросил Гуча.
        - А-а то и нес, что слышал. - Старик избегай смотреть в глаза своим спутникам. - Я же говорил, что мне некогда было заниматься такой ерундой, я аппарат изобретал!
        - Да пропади он пропадом, твой аппарат! - Гуча в сердцах сплюнул. - Делать-то что будем?
        - Как что делать? Аполлошу искать, вот что делать! - сказал Самсон, пожимая плечами.
        - А с миром-то что творится? - не унимался дотошный черт. - Почему все в Иномирье встало с ног на голову?
        - Извините, что перебиваю, - вмешалась лягушка, - но у нас есть легенда. В ней говорится, что раньше границы между миром людей и нашим не было. Потом зло развязало войну - и два мира разделились, а на границе поставили охранный камень. Пока он стоит - все остается по-прежнему. Там еще сказано, что найдется герой, который этот камень уберет, и наши миры соединятся.
        - Уже нашелся.
        - Что ты сказал, Гуча?
        - А то и сказал, ангелок, что герой уже нашелся. И если это не мой сынок, то я дам обет молчания. Далеко до камня?
        - Я же сказала, что близко - сейчас мимо мутных колодцев, потом к крутым холмам придем, а дальше рукой подать, - ответила лягушка.
        - Что за мутные колодцы? - спросил ангел.
        - Мутные они, - проквакала царевна. - В одном из них живая вода, в другом - мертвая, а что в остальных - никто не знает. Их там видимо-невидимо.
        - А зачем знать, что в остальных? - снова спросил ангел.
        - А затем, что, пока определишь, в каком водичка, а в каком - муть, можно состариться, - ответила лягушка.
        - Чудно как-то, - улыбнулся Бенедикт, - зачем их столько понадобилось?
        - Не знаю. - Зеленая царевна пожала плечиками. - Они с военных времен остались, а зачем их вырыли - не помню. Я тогда маленькая была.
        - Маленькая? - воскликнул Самсон и повернул к лягушке перекошенное лицо. - Сколько же тебе лет, девушка?
        - Семьсот будет в этом году, - добила жениха Кваква и скромно потупила глазки.
        Тот замолчал, переваривая поступившую информацию.
        - И когда же эти мутные колодцы возникнут пред нашими очами? - Отшельник приложил ладонь к бровям и всмотрелся в даль.
        - Сейчас тропинка повернет, и вы увидите… ой!
        Словно чертик из табакерки, на дорогу выскочил чумазый, давно не стриженный тролль и закричал:
        - Братцы! Лови их! Окружай!!!
        Страшилка засунул в рот грязные пальцы и свистнул. На дорогу высыпали его собратья. Ангел насчитал пятьдесят штук, но потом сбился - проводить учет и одновременно отбиваться было сложно.
        Каждый из нападающих мог рассыпаться от хорошего шлепка, но вместе они представляли грозную силу.
        Гуча, не желая убивать маленьких агрессоров, не стал вытаскивать меч. Он месил кулаками рожицы, пинал ногами мягкие толстые животы и краем глаза посматривал, как ведет себя в этой ситуации ангел - как-никак пацифист.
        Бенедикт отбивался, но не забывал извиняться после каждого удара.
        - Простите, пожалуйста! - шлеп-с!
        - Извините! - бац!
        - Вам не больно? - тра-ах!
        Рядом с ним, спина к спине, стоял отшельник. Посох в руках Амината превратился в пропеллер, каждый конец которого зацеплял пару-тройку троллей, раскручивал их и откидывал в сторону. Уродцы крутились, словно на карусели, и, упав, отползали подальше, пошатываясь от головокружения.
        Самсон старался ухватить кучку побольше. Он поднимал хулиганов, прижимал к широкой груди и отпускал. После таких тисков троллям ничего уже больше не требовалось.
        Кваква управлялась лучше всех. Перепончатые ласты не останавливались ни на минуту. Звонкий шлепок - и очередной тролль отлетал на приличное расстояние.
        Тролли накатывали волнами, но каждый раз путникам удавалось отбить атаку. Однако силы были неравны, нападающих было слишком много.
        Серая лавина накрыла собой маленький отряд. Друзей подхватили на руки, несмотря на яростное сопротивление, и перенесли к каменным оградкам, что окружали колодцы.
        На одном из таких ограждений сидела старая троллиха и горько рыдала, прижимая к груди малыша. Малыш тоже был троллем, но таким красивым что больше напоминал эльфа.
        Тролличий ребенок хлопал длинными ресницами, морщил изящно загнутый носик и тоже готовился зареветь, хотя и не понимал зачем.
        - Ой, да за что же такое наказание на мою старую голову-у-у, - вопила меж тем старуха, выдирая пучки грязных волос из давно не чесанной шевелюры, - Ой, да за что же невинное дитя так перекосило-то….
        Пленников тем временем поставили на ноги и попросили не устраивать скандалов.
        - Это мы устроили?! - возмутился отшельник. - Налетели, отметелили, а мы скандалисты получается??
        Старая тролличья самка перестала выть и шумно высморкалась. Малыш сполз с колен и, радостно воркуя, поковылял к рослому троллю, вожаку стаи. По совместительству тот был еще и папой обезображенного… или облагороженного тролленыша.
        Вожак поднял малыша, взглянул на него - и все заметили, как лицо любящего родителя перекосило от отвращения, потом на нем отразилось глубокое чувство вины, и он крепко прижал сына к бочкообразной груди.
        - Беда у нас, - рыкнул здоровяк, - помощь нужна!
        - Попросили бы помощи спокойно, без мордобоя!
        - Тебе, старик, легко говорить, ты вон какой весь благообразный, - тролль поставил малыша на землю, - а нам по рангу не положено. Мы кто? Тролли, а значит - вредители, а ты говоришь - просить. Нам только гадости делать просто, а вот просить сложно. Ну очень сложно!
        - Да что у вас стряслось-то? - не выдержал черт.
        Он глазами пересчитал подопечных - все были месте, это вызвало вздох облегчения.
        - Вот что стряслось! - взвизгнула старуха, поднимая малыша над толпой.
        - Какой красивый ребенок, - как всегда не подумав, сказал ангел. Тролли возмущенно загомонили, а старуха опять заголосила, причитая и подвывая:
        - Что с ребенком сделали! Такой страшненький был! Посмотришь, бывало, на него и умиляешься, а теперь глаза б мои не смотрели-и-и!
        - Почему?
        Вся орда троллей одновременно загомонила, объясняя ангелу причину. Ор стоял такой, что у черта заложило уши. Пора было брать командование в свои руки, иначе они могли потерять много времени, выслушивая тысячи версий происшедшего.
        - Молчать!!! - рявкнул он и ткнул пальцем в грудь здоровяка: - Говори ты один!
        - А что тут говорить? Мы - народ ночной. Ночью работаем - гадости разные делаем пакостим помаленьку, подличаем, а днем спим. В этих вот колодцах.
        - Вода не мешает?
        - Что ты старик, говоришь? Да воды в них испокон веку ее было. Только в двух всего из сотни. В одном - мертвая, а в другом - живая. Там указатели есть. Дощечки такие с надписями - «эм» и «жо». Были.
        - Чудеса! - Отшельник потеребил бороду и не доверчиво посмотрел на каменные оградки. - Я думал, что это все сказки, про водичку-то, а оно вон как!
        - Если бы сказки, - всхлипнула троллиха. - Кто-то сегодня ночью убрал указатели. Я пораньше вернулась, ребенка спать уложить, гляжу - водица в колодце плещется. Едва дитя не утопила.
        - Не утопила же, - утешил ее Бенедикт.
        - Да лучше бы ему утопнуть, чем с таким личиком перед троллями показаться! Стыд-то какой!!!
        Тут инициативу в разговоре перехватил рослый тролль. Он встал на цыпочки, дотянулся рукой до плеча черта и, доверительно глядя ему в глаза, с трудом выдавил:
        - Только вы можете нам помочь.
        - Да запросто! - весело рассмеялся Самсон. Он, наверное, в силу своего воровского прошлого мыслил нестандартно и быстро нашел решение проблемы. - Если в живой воде ребенок похорошел, то суньте его в мертвую - пострашнеет.
        - Ее найти сначала надо, - ответил вожак ночных вредителей. - Колодцев вон сколько
        - в какой сунуть?
        - Так и вас вон сколько! - не унимался находчивый вор. - Если все мутные, то с вами ничего не случится! Берете тролля и макаете - где похорошел, там и живая вода.
        - А мертвая?
        - Тоже просто - берете того, кто похорошеет, за ножки и снова макаете. В каком колодце пострашнеет - там и мертвая водица!
        Вожак долго соображал, морщил лоб и почесывал затылок. Потом принял решение и кивнул:
        - Начинайте!
        Началось. Столпотворение. Друзья только диву дались бестолковости уродцев.
        Сначала тролли кинулись к колодцам. Потом сдвигали тяжелые крышки, перегибались через край и… хорошели. Бежали к следующему, окунались - и тоже хорошели! В некоторые колодцы прыгали сразу по двое, по трое… Визг, крики, шум! Кто-то умудрился даже подраться за право первым залезть в колодец!
        Результатом этого столпотворения стала толпа изумительно красивых, прямо-таки расписных троллей. Страшными остались только нянька и вожак, которые не принимали участия в поисках. Они смотрели на подчиненных вытаращенными от ужаса глазами.
        Тролли стыдливо отворачивались. Они пытались прикрыть прекрасные лица точеными пальцами изящных рук.
        Старуха посмотрела на это безобразие, потом на свои крючковатые лапы и усмехнулась.
        - А не так-то все просто, милок! - ехидно пропела она, обращаясь к Самсону. - В какой колодец бы тролли ни заглянули - везде будет только водичка!
        - Почему?!
        - Да потому, что стоит только один раз потерять дорогу домой, и ты ее уже никогда больше не найдешь! Потерял дорогу - потерял дом! Поэтому нам и понадобились случайные прохожие - чтобы отыскать нужный колодец.
        - Что ж ты сразу не сказала, карга старая!
        - А ты подумай своей рыжей головой, может быть, и догадаешься! - Старуха противно, прям таки гаденько рассмеялась и пояснила: - Ну не удержалась я от малюсенькой, противненькой пакости.
        - Разное в жизни видел, - задумчиво произнес Аминат, - но чтобы себе самому навредить - такое впервые наблюдаю.
        - А может, и не надо искать мертвую воду? - Бенедикт с удовольствием смотрел на толпу красавцев троллей, получая от зрелища эстетическое наслаждение, - Может, лучше остаться такими, а? Тогда и прятаться днем не придется.
        - Что?! - рыкнул главный тролль. - Ты вот… тебя вот кто-нибудь боится?
        - Нет…
        - Вот! И только потому, что ты такой красивый! А если мы такими останемся, кто ж нами детей пугать станет? У тролля не бывает лица, у тролля должна быть морда!!! Страшная морда!!! А вот чтобы наше племя эту морду себе назад вернуло, вы нам и нужны!
        Троллиха даже руки потерла, предвкушая очередную подлость в отношении невинных пешеходов. Всем своим видом показывая, как она возмущена людской глупостью, объяснила:
        - Колодцы заколдованы. Один раз заблудились - будем блуждать всегда. Поэтому, чтобы прекратить действие заклинания, нужен чужак, который в колодцах не живет. Приступайте!
        - К чему?
        - К поискам, чернявенький, к поискам!
        - Ишь, хитрецы. - Гуча прищурился, соображая, как выйти из щекотливой ситуации без потерь. - А если мы сначала в мертвую воду сунемся? От нас же ни рожек, ни ножек не останется!
        - Ну, рожки-то будут, родственничек! - уверенно заявила старая троллиха и противно рассмеялась, когда Гуча машинально протянул руку к голове, проверить, не появились ли на макушке костяные антенны.
        Маленький тролленыш устал сидеть на отцовских руках, сполз на землю и проковылял к бабке. Старая взглянула в его лицо, сделала страшную гримасу и провизжала:
        - Тролли, что вы на них смотрите! Хватайте и макайте в колодцы!
        - Дык это… - Один из троллей изящно почесал затылок. - Кого первым?
        - Любого! - Троллиха сорвалась на визг.
        - Который из них любой?
        - Болван! Бросьте жребий - на кого упадет, того и макайте!
        Получив четкое указание, тролли задвигались, пошумели, передрались пару раз, но прикатили камень, на котором крупными буквами было написано: «ЖРЕБИЙ». Камень одновременно напоминал и мельничный жернов, и колесо от телеги, и большой бублик.
        - А если Тыгдынский конь прискачет? - спросил вожак. - Камень-то жеребия, а он как будто жеребец. Что тогда делать будем? Получается, что этот камень - его собственность, а если так, то этот чокнутый конь нас просто растопчет всех! С ним я связываться не хочу!
        - Не прискачет. - Кваква впервые за время разговора открыла рот. - Он загадки отгадывает, а жребий для судьбы. А на судьбу Тыгдынскому коню наплевать. - Правильно. - Троллиха сделала вид, будто поняла, о чем речь, и даже попыталась придать соответствующее выражение морде, но потерпела фиаско. - Бросайте, - распорядился вожак.
        Тролли разжали пальцы и бросили камень. Раздался многоголосый вой - огромная глыба приземлялась на ноги кидальщикам.
        - Уроды! - взвизгнула троллиха, намекая на красоту. - Вверх бросайте! Вверх и подальше!!!
        Следующая команда оказалась посообразительней и, раскачав жребий, забросила его в небо. Неожиданно для всех тяжелый жернов взлетел очень высоко и скрылся в клубах сизого тумана. Тягучий гул вращающегося камня слышался где-то там, в поднебесье. И люди и нелюди застыли, пристально вглядываясь в сизые облака,
        - Бред какой-то, - пробормотал Гуча, с трудом опустив глаза. - Этого же просто не может быть! Этого не было в сценарии! Этот мир примитивен, он не живет сам, здесь же только приказы, команды и сюжетные линии!
        В небесах что-то громыхнуло, заорало благам матом и со свистом устремилось вниз. Сначала с неба упала общипанная метла, немного покрутилась в воздухе и тихо юркнула в открытую пасть колодца. Следом за ней, ругаясь и обещая страшную кару
«фулюганам», упала ведьма Гризелла. Она растопырила ноги, стараясь затормозить, но… Но колодец оказался намного шире, чем бабкин «шпагат», и она, как балерина в прыжке плавно опустилась в воду.
        И наконец вслед за Гризеллой с неба рухнул жребий камень, накрыв колодец с ведьмой, словно крышка кастрюлю с супом. Причем суп, а в данном случае - Гризелла, булькал и шипел внутри, пытаясь выбраться из-под крышки.
        - Ой, что сейчас будет! - Отшельник быстренько ретировался за спины молодых спутников.
        - Гризелла, держись! Я тебя спасу! - Бенедикт ринулся к колодцу, но старая хрупкая женщина обошлась без его помощи.
        Камень пошатнулся, заскрипел и, не выдержав мощных ударов снизу, раскололся на две части. Ведьма отбросила половинки в стороны и вылезла самостоятельно. Бешено вращая глазами, она схватила первого попавшегося под руку тролля и окунула его в колодец.
        - Фулюганы!!! Вы у меня этой водички досыта напьетесь!!! Я вам покажу, как камнями швыряться!!!
        - Гризелла, оставь его, не виноват уродец, ни при чем он! - Гуча попытался вырвать несчастного из цепких бабкиных рук, но это было непросто.
        - А кто при чем?! - завопила ведьма, и еще крепче сжала толстую тролличью шею.
        - Человек, - ответил вожак, - маленький такой, чернявый. На вашего главного похож. Это он все тут перепутал!
        - Аполлоша, - выдохнула ведьма и отпустила тролличьи ноги.
        Послышался плеск, на краю бордюра показались лохматые лапы с корявыми пальцами и длинными когтями, и из колодца показалась очень страшная, но счастливая морда потенциального утопленника.
        - Чур меня… - прошептала старуха и сплюнула через левое плечо, прямо в глаз стоявшему позади нее черту.
        Гуча утерся и подошел к колодцу, в котором барахтался тролль. Помощь уродцу не понадобилась, он зацепился за край, подтянулся и вылез сам. Радостно вереща и гримасничая, он кинулся к собратьям.
        Гуча достал из глубокого кармана жезл, сосредоточился и провел им по камням бордюра.
        - «Мертвая вода», - прочла Гризелла по буквам, а черт перешел к другому колодцу. Он столкнул с края половинку жребия и проделал ту же процедуру что и у первого колодца, - появилась надпись «Живая вода».
        - Теперь вам никакие указатели не нужны, - произнес Гуча, - и перепутать больше невозможно. Надписи не стереть, не уничтожить. Эти два колодца - волшебные, а остальные - мутные. Милости прошу вас вернуться домой, господа тролли!
        Тролли загалдели, загомонили, но слов благодарности черт не услышал. Они сначала толпой кинулись к мертвой воде - не терпелось умыться и пострашнеть, а потом устроили обязательную потасовку у мутных колодцев - им не терпелось скорее попасть домой.
        Когда суета стихла и последний страшилка исчез в темном отверстии, Бенедикт спросил:
        - Я понимаю, что мертвую воду ты определил потому, что Гризелла туда окунула красивого тролля, а вылез уродливый. Но я не понимаю, откуда ты узнал, в каком колодце живая вода находятся?
        - А ты на Гризеллу посмотри, ангелок. Внимательнее, посмотри и, может, поймешь!
        А посмотреть было на что! Ведьма удивительно похорошела. И помолодела лет на пятьсот-шестьсот. Теперь это была не старая, костлявая старуха, а юная дева с букетом в руках. Бенедикт хотел было спросить, почему букет крепится на длинной палке, но не смог сформулировать вопрос Мысли куда-то разбегались. Остальные похоже, на время совсем потеряли способность мыслить. Гуча во время разбирательства с троллями не успел рассмотреть Гризеллу. Он просто отметил, что старуха помолодела, но чтоб ТАК!!!
        Перманент мышиного цвета превратился в пышные кудри. Куда-то исчезла бородавка с кончика носа, а сам нос стал тонким, с изящной горбинкой. Глаза Гризеллы, оказывается, когда-то 6ыли большими и синими, а ресницы - длинными и пушистыми. Круглые щечки окрашивал нежный румянец - того же цвета, что и бутоны на цветущей метле. Как-то одновременно мужчины сообразили, что неприлично так нагло рассматривать девушку и опустили взгляд… на грудь…
        - Лучше бы они этого не делали!!! Грудь у Гризеллы стала пышной, талия - тонкой, а ноги - длинными. Драный балахон почему-то обладал иммунитетом против живой воды и не стал новым нарядом, но даже в нем Гризелла была на диво хороша!
        Гризелла не привыкла к такому вниманию и поэтому не знала, как себя вести. И дело было даже не в том, что на нее смотрели, дело было в том, КАК!!! Восхищение в глазах молодых (в ее понимании) парней совсем не укладывался в сознании древней старухи, какой, она, по сути, и являлась. Не зная, что сказать, Гризелла смутилась еще больше и, волнуясь, обрывала с метлы зеленые листочки и розовые лепестки.
        Черт опомнился первым. Он взял Грязеллу за руку, подхватил торбу и кивнул друзьям. Отряд покинул гостеприимных троллей, пока те не вспомнили о них.
        Дорога поднялась в горку, потом спустилась нее, и скоро уж не стало видно ни холмов, ни мутных колодцев.
        Начинался лес. Маленькие деревца попадались реже, их место заняли исполины такой высоты, что задевали ветвями облака.
        Гуча уверенно вел отряд вперед. Он решил во что бы то ни стало найти сына и вернуться домой, пока еще не сошел с ума от происходящего.
        Бенедикт не мог отвести взгляда от стройной фигурки необычно молчаливой Гризеллы. Та так и шла рядам с чертом, позабыв выдернуть руку из широкой ладони спутника. Ангел украдкой любовался блестящими кудрями, прямой спиной, тонкой талией и аппетитной попкой ведьмы.
        Наверное, Гризелла почувствовала, что он на нее смотрит, потому что внезапно обернулась и поймала его восхищенный взгляд. Длинные ресницы прикрыли лукаво блеснувшие глаза, а на круглых щечках выступил нежный румянец. Прекрасная ведьма вдруг затеснялась и отвернулась. Ангел чуть не задохнулся от восторга.
        Следом за ним шел отшельник, по-стариковски шаркая ногами. Он что-то бормотал и размахивал на ходу руками, будто спорт с кем-то. Ангел прислушался.
        - Что творится, - ворчал старик, - куда катится этот мир? В какую сторону ни кинь камень - он обязательно попадет в Гризеллу! Все ведьмы как ведьмы, а эта… Если есть что-то, обо что можно стукнуться или что-то, во что можно вляпаться, то даю гарантию, что Гризелла обязательно там будет! И виноват будет кто угодно, только не она, она всегда пострадавшая! А спрашивается, зачем под камень лезть было.
        Бенедикт улыбнулся и сосредоточил внимание на покачивающихся перед ним бедрах.
        Замыкали процессию Самсон и неразлучная с ним лягушка-переросток. Лягушка уговаривала бывшего наследника поцеловать ее, но тот вдруг обнаружил в себе неведомую доселе брезгливость. Он категорически отказался и целоваться, и жениться, и идти рядом с противной жабой, пусть даже она и царевна.
        - И нечего меня титулами соблазнять! Подумаешь, царевна нашлась! Не такие от ворот поворот получали! Ты бы только знала, как меня пытались на себе женить. Принцессы, между прочим! Просто мечтали обо мне. Все. И Марта, и Гуль-Буль-Тамар, и Брунгильда! Я всем отказал, а на тебе, жабе зеленой женюсь? Размечталась!
        Лес кончился, открыв взору путников заросшее жесткой травой поле и цепочку холмов вдалеке.
        - Привал, - объявил черт, пользуясь правом командира. - Не знаю, день сейчас или ночь, но мы все давно не ели.
        - И не пили, - напомнил Аминат и достал из кармана плоскую баклажку.
        То, что плещется там совсем не вода, было понятно, стоило только присмотреться, с каким вожделением отшельник присосался к горлышку. Ведьма неодобрительно зыркнула в его сторону, но снова ничего не сказала, только нахмурилась и поджала красивые губки.
        Черт выбрал ровное место на обочине дороги и пошевелил в траве сорванной по дороге веткой дерева - кто знает, какие твари здесь могут прятаться. Убедившись в безопасности выбранного места, Гуча кинул в траву торбу и с удовольствием растянулся рядом. Отшельник пристроился неподалеку. Он достал жареную утку и тупо уставился на обглоданный птичий остов. Потом злобно швырнул кости на землю, схватил котомку и потряс ее. На траву посыпались толстенькие мышки и прыснули в разные стороны.
        Старик рассерженно запыхтел, а Гризелла рассмеялась. Ее смех звонким колокольчиком рассыпался вокруг, оживив тусклый мир.
        Ангел остолбенел. Он смотрел на ведьму и не мог отвести взгляд от ее прекрасного лица.
        - Ну и что ты так на эту вредную старуху вылупился? - сердито проворчал отшельник.
        - Где ты видишь старуху, Аминат? Красивее Гризеллы никого на свете нет!
        - Да что там красивого? - возмутился старик. - Нос загнулся крючком, на голове - птичье гнездо, брови лохматые. Ты посмотри, внимательно посмотри?
        - Она чудо как хороша. - Влюбчивый Бенедикт вздохнул и обратился к черту: - Ведь правда?
        - Правда, - кивнул тот, а Гризелла смущенно зарделась.
        - Она ж старуха, разуй глаза, мальчишка! - со злостью выкрикнул отшельник. - Она же тебе не то, что в мамки, в бабки не годится, потому как очень стара. Это на нее живая вода так подействовала, но меня-то не обманешь! Я в самую суть смотрю, душу ее мерзкую вижу! - Барыга она! Жмотка! Старуха! И! Ведьма!
        - Эх, ну и дурак я! - закричал вдруг Самсон и хлопнул себя кулаком по лбу. - Стоять у колодца с живой водой и лягушку не умыть. Полил бы Квакву водичкой - глядишь, девкой бы стала!
        Оплошал, братец, - согласился с ним черт и протянул вору серебряную баклажку. - А я вот захватил на всякий случай немного. Возьми, кто знает, вдруг поможет.
        - Размечтались, - квакнула лягушка-царевна. - Ничего не получится! От поцелуя все равно не отвертишься!
        - Молчи, женщина! - отмахнулся Рыжий и выплеснул на нее волшебную воду.
        Лягушка мгновенно похорошела. Ее кожа засветилась изумрудной зеленью, бородавки приобрели почти декоративную форму, а глаза стали удивительно выразительными и таинственными. Она стала очень красивой, но… лягушкой!
        - Эх, - только и смог сказать разочарованный жених. Он манул рукой и рухнул на траву рядом с веселым чертом. - Чему радуешься?
        - Я не радуюсь, - сказал Гуча, - я развлекаюсь! Ты только послушай этих двух - что старый, что малый!
        Самсон прислушался к спору отшельника и ангела.
        - Она красавица! - настаивал Бенедикт.
        - А я говорю - старух! - утверждал волшебник Аминат.
        - Нет, Гризелла прекрасна!
        - Страшна как смерть!
        - Она мила и добра! - не сдавался юноша.
        - Зловредна она и пакостна! - противоречил ему оппонент.
        Предмет их спора - прекрасная Гризеллла стояла напротив и, вытаращив глаза, пыталась что-то сказать. Но напрасно. Мужчины не давали и слова вставить. Внешность ведьмы претерпевала странные перемены. Когда говорил Бенедикт, Гризелла расцветала, хорошела и молодела. Но стоило открыть рот отшельнику, как она становилась старой и страшной.
        - Прекрасна! - Ведьма расцвела.
        - Ты ослеп, Бенедикт. Кто прекрасен? Эта старая вешалка прекрасна? Вглядись в ее морду - лицом это безобразие не назовешь! Глазки поросячьи, вместо языка - змеиное жало, а нос крючком загнулся как у орла клюв! Хищница!
        После слов Амина та ведьма мгновенно постарела: лицо ее сморщилось, румянец пропал, а нос загнулся к подбородку. Ведьма устало вздохнула, сгорбилась и оперлась на метлу.
        - Это ты ослеп, Аминат. Гризелла прекрасна, как восход солнца!
        Ведьма снова помолодела, похорошела и выпрямилась.
        - Ведьма - она ведьма и есть, - проворчал старик, и все увидели прежнюю сварливую бабку.
        И только Бенедикт, затаив дыхание, любовался ею, не спуская с нее глаз. Он подошел к девушке, взял ее за руку и проникновенно прошептал:
        - Я был не прав, когда говорил, что хотел бы видеть вас матерью! Если у вас не осталось обязательств по отношению к Аминату, то я… я буду…
        - Ты будешь всю оставшуюся жизнь проклинать этот день! - закончил Аминат.
        Тут Гризелла наконец не выдержала.
        - Определитесь, в конце концов, что вам нужно! - закричала она. - То страшная, то красивая… Да ну вас всех!
        Она оседлала метлу и взмыла в небо.
        - Красавица, - прошептал ей вслед ангел.
        - Мотай на ус, Самсон, - хохотнул черт. - Какими глазами на женщину смотришь, такой ее и видишь! Ангелок это прочно усвоил: взглянет - и все бабы вокруг сразу дамами становятся! Даже Гризелла не устояла.
        - Бенедиктушка, ангел мой!!! - завопил бывший наследник. - Бенедиктушка, посмотри, пожалуйста, на мою лягушку! Как следует посмотри - пусть человеком станет! Мне не надо царевну, мне даже дама не нужна, я и на бабу согласен!!!
        Ангел проводил взглядом улетающую ведьму, обернулся к лягушке.
        - Какая красивая… лягушка! - восхитился он. Самсон разочарованно охнул, царевна-лягушка смутилась, квакнула, похорошела еще больше под взглядом ангела, но все равно осталась лягушкой.
        - Может, мы все же поужинаем? - спросил Аминат. - Или позавтракаем? Вы, молодые, можете вздыхать и охать на пустой желудок, а мне, старику, питаться нужно правильно и плотно. И вовремя.
        - И то верно, - согласился с ним Чингачгук. Он достал из торбы волшебный платок-самобранку, разгладил заштопанный угол и разостлал на земле.
        - Ну, кто у нас самый голодный? - весело произнес он, делая приглашающий жест рукой. - Заказывайте!
        - Я! Я самая голодная! - квакнула лягушка. Платок тут же отреагировал, выдав на-гора рой огромных, величиной с кулак, комаров.
        Царевна, увидев это царское угощение, закатила глаза и надула на шее огромный пузырь:
        - Ква!
        Самсон оторопело наблюдал, как невеста выбросила вперед длинный толстый язык.
        Половина комариного роя прилипла сразу. Лягушка втянула язык в рот и чмокнула от удовольствия. Другие комары оказались сообразительнее съеденных собратьев и кинулись прятаться. Ближайшим укрытием для перепуганных насекомых послужил одежда людей.
        Кваква только успевала выстреливать языком, собирая разлетающийся обед. Ее спутники шлепали себя по лицу, били по бокам, чесали спины - еда оказалась злой и очень кусачей. Хотя пищащие твари сами были обедом, удирая, они тоже умудрялись пообедать.
        Через несколько минут не осталось ни одного комара. И ни одного живого места на бесчеловечно искусанных мужчинах.
        Сытая Кваква погладила раздувшийся живот и громко рыгнула. Самсона передернуло. Он с отвращением посмотрел на нареченную и отвернулся. Над ним послышался писк, и на веснушчатую щеку приземлился огромный, упущенный лягушкой кровосос. Рыжий шлепнул себя по щеке, но комар проигнорировал шлепок и продолжал свое черное дело.
        Черт размахнулся и ударил Рыжего кулаком. Комар упал. Самсон тоже. В распухшей щеке торчало длинное, похожее на иглу жало.
        - Ему твой шлепок, - сказал Гуча, - что тебе - комариный укус. Шлепнул, ха!
        - Какая гадость. - Аминат пнул тушку насекомого.
        - Спасибо, накормил. - Черт обиделся и плюнул на платок, но не зря волшебная вещь раньше принадлежала Аминату - характер у платка был такой же скверный, как и у отшельника.
        Платок тоже обиделся и выпустил на волю еще один ой - только комары в нем были намного крупнее первых и злее в сто раз.
        Кваква пообедала на славу. И поужинала. На три дна вперед. А у людей аппетит пропал и больше в этот день не появился.
        Когда порыв ветра унес последних кровососов, есть уже никому не хотелось. Так и сидели вокруг зловредного платка, с ненавистью поглядывая на вздувшееся брюхо Кваквы.
        - Дура зеленая, - выругался Рыжий, прикладывая к опухшему лицу тряпку, смоченную отшельниковой настойкой.
        - Нельзя так, - пристыдил его ангел, с трудом разлепляя искусанные губы. - Она хоть и лягушка, но все равно женщина.
        - Нельзя, - согласился жених. - С женщиной - нельзя, но с этой жабой…
        Раздался звонкий шлепок - лягушка выстрелила липким длинным языком в лицо зарвавшемуся жениху. Получилось почти как пощечина, только противнее.
        Рыжий недовольно засопел, но ничего не ответил - не драться же с надоедливым земноводным. Он растянулся на траве и демонстративно захрапел, игнорируя сердитое кваканье.
        - Женщины, - проворчал отшельник, стараясь устроиться на жестком ложе. - Шипят, гавкают, квакают… Вот и эта - ведь может по-человечески, а нет, квакает…
        Так и уснули - под монотонное стариково ворчанье и протяжное лягушачье кваканье.
        Разбудили их оглушительный грохот и звуки, отдаленно напоминавшие конское ржание. Мимо людей пронеслась повозка, в которую был запряжен не кто иной, как их давний недруг - Тентогль.
        В повозке восседал огромный жеребец черной масти. Грива наездника развевалась на ветру, тогда как жидкие волосенки Тентогля прилипли к черепу. Пот с него лил ручьем, но конь знай подгонял:
        - Быстрей, йо-го-го! Быстрее, сказал!
        - Не могу, - просипел щуплый аферист.
        - Вопросы задавать ты можешь! Возить ты не можешь? Быстрее, сказал!
        Конь кровожадно заржал. Испуганный Тентогль присел, потом взбрыкнул. В воздухе просвистел кнут. Несчастный мошенник пустился крупной рысью, потом перешел на галоп. Телега протестующе заскрипела, но тоже подчинилась и, надсадно скрипя, покатилась дальше.
        Столб пыли, поднятый ими, накрыл наблюдателей, потом ринулся вслед удаляющейся телеге и скрылся за холмами.
        - И что сие было? - после минутного молчания спросил отшельник.
        - Сие был конь Тыгдынский, - в тон ему ответила Кваква. Она поискала глазами вокруг - несколько недоеденных с вечера комаров пытались взлететь, но не могли стряхнуть пыль с крылышек. Грязную пищу лягушка не любила. Поэтому она разочарованно вздохнула и закашлялась - пыль попала в рот, прилипла к языку.
        Пыль была везде - она толстым ковром укрыла траву, осела на лица людей, забилась в нос, скрипела на зубах. Мужчины кашляли и плевались, пытаясь прочистить глотки.
        Виновник пылевой бури уже скрылся, и только мелко дрожавшая земля да пыль говорили о том, что все это не приснилось.
        - А почему Тыгдынский? - спросил Гуча, прислушиваясь к далекому грохоту.
        - Он когда сам скачет, то копытами так стучит - «тыгдын, тыгдын», вот его и прозвали - Тыгдынский конь.
        - И куда же Тыгдын так спешит? - поинтересовался любознательный ангел.
        - На поединок. - Кваква была уроженкой этих мест и все знала.
        - На какой? - уточнил Гуча.
        - На загадочный.
        - Ты можешь говорить по-человечески? - разозлился черт. - Что мне, клещами из тебя информацию вытягивать?
        - Могу, - ответила лягушка и сказала: - Ква.
        - Извини, погорячился. - Черт понял свою ошибку. Квакушка была девушкой с характером и терпеть не могла, когда на нее кричали. - Кто такой этот конь и что за поединок? Кто на этом коне скачет, и зачем Тентогль в телегу впрягся?
        - Никто на нем не скачет, он сам норовит на ком-нибудь проехаться. Он ленивый, ножками не больно шевелить любит. - Царевна сменила гнев на милость и даже повернулась к собеседнику лицом. - А поединок действительно загадочный - тот, кто вызвал коня на бой, должен задать три вопроса. Если Тыгдын на них ответит, то смельчак должен какое-то время побыть конем. Как сейчас этот козлобородый вредитель.
        - Тентогль, что ли?
        - Ну не знаю, не представлена, - махнула лапкой лягушка.
        - А почему вредитель?
        - Потому что это он мальчишку надоумил наши платья сжечь! - гневно воскликнула лягушка. - На платья заклятие было наложено - их нельзя было ни снимать, ни стирать, ни рвать.
        - И как же он их сжег? - удивился ангел. - Не снимая с вас?
        - А так и сжег - прошептал что-то и все, одежда сгорела, только пепел на землю осыпался.
        - И сколько же лет вы эти тряпки носили? - Самсон, пытавшийся хоть немного выбить пыль из своей одежды, сердито плюнул и отказался от своей бессмысленной затеи.
        - Сорок.
        - Сорок? Это получается, что… Мамочки, мне только двадцать семь… - Тут до вора дошло, что именно сказала лягушка, и он стал серым, как та пыль, которую он выбивал. - Сорок лет не мыться…
        - Это мелочи, Самсонушка, - рассмеялся Гуча. - Привыкнешь! Так что у нас с конем?
        - Как это? Куда ж он так несется?
        - Я же сказала - на поединок.
        - И много находится дураков?
        - Каких дураков?
        - Тех, что рискуют проверить этого эрудита на вшивость?
        - Много, - ответила лягушка. - На моей памяти - третий.
        - На вопросы, говоришь, отвечает… загадки отгадывает… - Черт почесал затылок и уверенно сказал:
        - Аполлоша там!
        - Ты думаешь? - В голосе отшельника звучало сомнение. Он, кряхтя, разминал кости, скрипевшие, точно пружины старого дивана. Ночь на жесткой земле не прошла для старика даром, настроение у него было отвратительное.
        - Я кожей чувствую, что он там! Сердце мне подсказывает, что Аполлон сейчас с этой лошадью Тыгдынской озорничает! Вперед!
        Он подхватил торбу и быстрым шагом, то и дело переходя на бег, пустился по дороге. Лягушка в три прыжка догнала его и попрыгала рядом.
        Самсон пристроился за Кваквой, мысленно отметив, что у него образовалась дурная привычка держать зеленую невесту в поле зрения.
        Ангел догнал друга и громким шепотом произнес:
        - Куда так торопиться, мальчишка себя здесь как дома чувствует. Ну что с ним может случиться? Как бы сам кого не обидел, а мы из-за этого даже позавтракать не успели!
        - Зеленая за всех отоварилась, - проворчал голодный жених, слушая урчание в желудке.
        - А… может… поцелуешь ее? Ну что тебе, трудно?
        - Бенедикт, ты ее язык видел?
        - Видел.
        - Так вот, я так целоваться не умею! У меня во рту столько места нет? - Самсон почувствовал отвращение. - И ведь это еще только разговор, а если…
        - Но ведь придется, - сказал ангел.
        - Как-нибудь отверчусь. - Рыжий махнул рукой и засвистел бодрый мотивчик, но на душе было не так спокойно, как он пытался показать.
        Бенедикт вздохнул, но ничего не сказал. Он прислушался - Чингачгук и царевна вели очень интересную беседу.
        - А с магическим камнем что? - спросил черт зеленую спутницу.
        - А что с ним? Здоров. - У лягушки с утра было плохое настроение. Может, она грустила из-за холодности Самсона, а может, злилась из-за того, что черт отменил завтрак.
        - Не сердись, - просительным тоном сказал Гуча, - расскажи по порядку. Мне тоже непросто! Магический камень, Тыгдынский конь, тролли, башня опять-таки непонятная. Когда мы по лестнице вверх лезли - думали, что в другое измерение выйдем, а оказались опять в Иномирье, только в Забытые землях. Я все думаю, как можно лезть вверх, а выйти снизу и немного вбок? Где ошибка? В сценарии этого не было. Куда делось параллельное измерение?
        - Я уже говорила, что измерять надо было лучше, - ответила лягушка. - Что ты с меня требуешь? Я неграмотная.
        - С башней все просто, - вмешался в разговор Бенедикт. - С миром тоже.
        - Ну-ка, просвети, ангелок, - усмехнулся черт, вглядываясь вперед.
        - Здешний мир как бы скручен. В петлю Мебиуса. Башня находится в точке пересечения витков и поэтому постоянно двигается. Я долго не мог уснуть - думал об этом и пришел к интересному выводу. Раньше не было Забытых земель, а люди и волшебные существа жили вместе, бок о бок.
        - Бабкины сказки, - послышалось сзади. Отшельник имел отличный слух. Когда это было выгодно ему. И становился глухим, когда считал, что вопрос не важен, а значит, и отвечать на него не стоит.
        - Ничего не сказки, - отмахнулся ангел. - Вы же слышали про войну?
        - Ну, Кваква рассказывала, - присоединился к беседе Самсон. Ему было интересно слушать, хотя многого он не понимал.
        - Так вот, не знаю, что это была за война, но во время той войны народы разделились - волшебные существа остались на одной половине, а люди на другой. Потом этот мир свернули в петлю и зафиксировали башней Амината. И все было бы хорошо, но старик, выпив лишнего, перепутал заклинания и сдвинул ее с места, нарушив равновесие.
        - А камень? - спросил черт. - Камень-то зачем нужен, если все дело в башне? И потом, башня давно бегает, а чудеса с неба недавно сыпаться начали.
        - Камень - он вместо болта. Он держит два конца вместе, не дает миру выпрямиться.
        - Бред сивой кобылы! - крикнул отшельник.
        - Точно, - согласно кивнул Самсон, - и еще лошади этой, что на людях катается.
        - И ничего не бред, - возразила лягушка, - все верно. Когда я была маленькая, то башня на одном месте стояла, а мы и знать не знали, кто такие люди. Потом башня начала двигаться, и к нам стали попадать странные существа и непонятные предметы. Потом потерялся мой двоюродный брат - дракон о трех головах. Кстати, вы его у себя там не встречали?
        - Нет, - поспешно ответил Гуча и покраснел, вспомнив, как спасал Непобедимую от дракона.
        - Ну ладно, мы с ним все равно не ладили, - успокоила Гучину совесть Кваква. - Так вот, потом стало гораздо меньше вампиров, в реках исчезла рыба. Золотая. Перечислять можно бесконечно, но самое странное, что заклинания перестали действовать.
        - А как же ваши платья? - подковырнул Рыжий.
        - Ну не совсем перестали, - отмахнулась царевна, - через раз.
        - Понятно, - подвел итог Гуча и задумался.
        - Что понятно? Ничего не понято. - Отшельник чувствовал, что должно что-то измениться, но перемен этих не желал, ох как не желал.
        - Объясняю. - Черт оглянулся, посмотрел по сторонам и вздохнул. - Мы бессильны. Скоро в Иномирье хлынет поток гостей. Дальних, можно сказать, родственников. И как бы люди к этому ни отнеслись, им придется смириться.
        - Каких гостей? - спросил отшельник, думая, куда перенести избушку, которая обязательно окажется на пути переселенцев. Отшельнику была просто необходима тишина. Ему был нужен покой. Чтобы с удочкой у реки, с настоечкой на крыльце. И никаких чудес!!! Да пусть самое расчудесное чудо, ему все равно, он СТАРЫЙ! Ему покой нужен!
        - Каких гостей, спрашиваешь? - после недолгой паузы произнес Гуча, отвлекая отшельника от мрачных раздумий. - Разных. Троллей, эльфов, водяных, леших… не знаю, что именно водится здесь, но тролли будут обязательно. Я в фольклоре не очень разбираюсь, но уверен, что теперь вы парой волшебников, одной ведьмой и роем ковров-самолетов не отделаетесь - получите по полной программе.
        - Что получим?
        - Не знаю, Самсон. - Черт со странным выражением в глазах, очень похожим на зависть, посмотрел вокруг и добавил: - Может быть, сказку?
        Какое-то время шли молча, каждый размышлял о грядущих переменах. Ангел долго пытался прогнать крамольную мысль, но любопытство пересилило патриотизм.
        - Гуч, а почему в Энергомире этого не знают? - спросил он. - Если это наша игра и мы сами писали ее правила, если все это придумано нами, то почему оно живет само по себе? Играет по правилам, с которыми мы, как это ни странно, совершенно не знакомы.
        - Потому, ангелок, что ей наплевать на нашу возню с указами, постановлениями, сценариями и законами.
        - Кому - ей?
        - Жизни, ангелок, жизни. - Гуча немного помолчал, потом набрал полную грудь живого, пьянящего воздуха и закричал: - Она просто есть, и все? И не распланируешь ее, не втиснешь в рамки! И глупо требовать от нее каких-то результатов. Она просто есть, и мне нравится быть живыми!!!
        - Ты не вернешься назад, - вдруг понял ангел, - ты решил остаться здесь.
        - Не вернусь. У меня сын здесь, жена-красавица, а что еще человеку для счастья надо?
        - Но ты же не человек, - настаивал Бенедикт.
        - Я люблю этот мир, а это уже по-человечески.
        - А карьера? - не унимался дотошный ангел.
        - А карьера, Бенедикт, это игра в одни ворота, ну ее, - отмахнулся Чингачгук. - Я найду, чем заняться. Тем более что скоро времена здесь наступят интересные. С разумными существами легче, конечно, но когда из Забытых земель в Иномирье живность волшебная прорвется, помощь понадобится. Наследный принц Полухайкин, несмотря на отсутствие воображения и крепкие нервы, не справится один.
        - Ты остаешься в иллюзорном мире? - ужаснулся ангел. - Я все же вернусь назад.
        - И куда, ангелок? - Гуча хитро улыбнулся. - А тебе не приходило в голову, Бенедикт, что это нас придумали? Что это мы - игрушки, а они - настоящие?
        - Совсем ты меня запутал, - вздохнул Бенедикт. Он посмотрел на красавицу лягушку, прислушался к спору отшельника и Рыжего вора, посмотрел вокруг.
        Совсем близко синели небольшие холмы, выделяясь на фоне голубого, в облаках, неба. Легкий ветерок шевелил траву и взбивал фонтанчики пыли на дороге. Ему на минуту показалось, что идет он по безбрежному морю - мягкому, ласковому.
        Бенедикт снова взглянул на спутников и вдруг заметил, что изумрудно-зеленая лягушка светится в этой синеве драгоценным камнем, а рыжая шевелюра Самсона, который наклонился к лягушке и что-то шепчет ей, кажется фантастическим фруктом на фоне зеленой кожи Кваквы. А дома все такое серое…
        Бенедикт встряхнул золотистыми кудрями, лихо заломил шапочку - радугой полыхнуло фазанье перо - и рассмеялся.
        - Я тоже останусь!
        - Зачем? - вскинул бровь Чингачгук.
        - Интересно мне узнать, сколько детей у Басеньки будет!
        - Кто о чем, а вшивый о бане, - рассмеялся Гуча.
        - Нет, ты не так понял, - смутился Бенедикт, - или я не так сказал… просто она., она такая…
        - Понимаю, ловелас, понимаю. - Гуча попытался сделать серьезное лицо, но не выдержал и снова рассмеялся. - Понимаю, Бенедикт, понимаю… она… она такая… дама!!! А ты - все еще девственник!
        Незаметно подошли к холмам. Дорога обогнула первый, юркнула за второй, и взору путников отмылась очень странная картина. Тыгдынский конь разбегался и грудью налетал на огромный идеально круглый камень с ровной площадкой на вершине. На этой площадке, громко смеясь, прыгал мальчишка, в котором Гуча с ужасом узнал своего сына.
        Конь бешено рыл копытами землю и продолжал таранить камень, стараясь добраться до наглеца.
        - Что он делает? - удивился отшельник.
        - Не знаю, он же Тыгдынский конь, так что у Тыгдына и спрашивай! - ответила Кваква и прибавила скорость, догоняя мужчин.
        А у тех словно выросли крылья - ребенок был в опасности, и они неслись на помощь, не чувствуя под ногами земли.
        Камень под ударами мощных копыт шатался, от основания побежали мелкие трещины, посыпались осколки. Аполлоша упал, потеряв равновесие при очередном толчке, но быстро поднялся на ноги.
        Ситуация была опасной, но ребенок этого, кажется, не понимал. Гуча бежал впереди всех и слышал, что он кричит.
        - Не отгадал! Не отгадал! - вопил мальчишка.
        - Так не бывает, - ржал в ответ конь, - я всегда отгадываю!
        Тогда ответь, как упадет кошка, если ее спину намазать маслом?
        - На лапы, - рыкнул взбешенный конь, видимо, мальчик давно мучил его этим вопросом. - Кошки всегда падают на лапы!
        - А вот я неправильно! Она же маслом намазана, а бутерброд всегда падает маслом вниз!
        - Тогда на спину! - взревел конь и снова у ударился грудью о камень.
        - Не так! Не угадал! Кошка всегда падает на лапы, как же она на спину упадет?
        - Тогда на лапы… - Бух! Камень снова тряхнуло.
        - А-а у нее спина в масле… - Мальчик упал.
        - Тогда на ноги… на спину… на масло… - Конь снова разбежался и ударил каменную громаду грудью.
        - Я победил! Так нечестно, я же победил! Ты обязан меня возить!
        - Давай другую загадку!
        - Ладно? Что было сначала - курица или яйцо?
        - Курица, - ответил Тыгдын, точно зная, что куры несут яйца.
        - А откуда эта курица вылупилась? - не унимался Аполлоша.
        - Из яйца! - Конь опять-таки точно знал, что куры вылупляются из яиц.
        - А кто это яйцо снес?
        - Курица-а-а…
        - А откуда она вылу…
        - Ты победили - взревел темпераментный жеребец и со злостью протаранил камень.
        Камень задрожал, и Гуча вдруг понял, что он не успевает добежать. Что его сын, которого он так и не обнял ни разу, сейчас погибнет под обломками. Что у Брунгильды будут вечно печальные глаза и в ее саду на полянке появится еще одна клумба. Над могилкой.
        - Сынок!!! - закричал он, понимая, что криком время остановить невозможно.
        Земля затряслась. Трещины добежали до верха, рассекли площадку, на которой стоял мальчик, и камень рухнул. Землю тряхнуло так, что люди не удержались на ногах.
        Чингачгук упал, закрыл глаза и… заплакал, не в силах смотреть, как погибает его сын.
        - Гуч, а Гуч, - проговорил кто-то в самое ухо. Бенедикт пытался привести черта в чувство, тряс его и говорил, говорил, стараясь достучаться до его создания: - Чингачгук, он жив, взгляни… пожалуйста, взгляни на небо!
        - Истерика у него! - воскликнул Самсон. Он перевернул черта на спину, ткнул пальцем вверх и крикнул: - Смотри!
        Гута открыл глаза, присмотрелся и не поверил - на фоне кудрявых облаков был виден силуэт летящей на метле ведьмы. Она мужественно продиралась сквозь тучу каменных осколков, лавировала, уклонялась от крупных кусков магического камня и вздрагивала под мелким каменным дождем.
        Одной рукой она прикрывала от ударов мальчика, сидевшего перед ней на метле.
        - Аполлоша, - не веря глазам, произнес Гуча, - живой…
        - Я же говорил, что у этого мальчишки девять жизней, - крикнул Самсон, - а Гризелла умница!
        - Да, - согласился ангел, - она чудо. О, камнепад кончился!
        Они вылезли из укрытия, и оказалось, что от камней их защитила телега, которую совсем недавно тащил Тентогль. Черт и ангел, помогая друг другу, взобрались на гору каменных обломков, что загородила проход меж холмами.
        Перед ними раскинулась равнина. На горизонте темнели горы. Там, где равнина переходила к горам, примостился Последний Приют - темными точкам виднелись дома.
        А по небу к поселку стремительно летела метла. Ведьма спешила к людям, туда, где можно будет оставить ребенка. Гризелла точно знала, что Непобедимая не усидит дома и поедет встречать сына.
        Внизу, по серо-желтой дороге, скакал галопом Тыгдынский конь.
        - Он не навредит? - забеспокоился счастливый отец.
        - Нет, - послышалось за спиной. Друзья обернулись - на завал лихо запрыгнула лягушка-царевна. На ее спине сидел позеленевший отшельник и пытался удержаться, хватаясь за бородавки. Следом появилась рыжая голова Самсона. - Тыгдынский конь теперь будет служить твоему сыну, пока не найдет ответ на заданный вопрос, - объяснила Кваква, стряхивая Амината на землю, - так что, Чингачгук, можешь не волноваться! Этот конь ребенку вместо отца с матерью будет! И нянькой, и другом, и конем одновременно.
        - А Гризелла все равно молодец, - невпопад похвалил ведьму восхищенный Бенедикт. - Как она вовремя!
        - Не увлекайся, нашел кому дифирамбы петь, - проворчал отшельник, восстанавливая дыхание после быстрой скачки. - Она с вас сдерет по полной программе - и за помощь, и за время, и за моральный ущерб. Она еще молоко потребует за вредность. Потому как работа пыльная.
        Ангел только повел плечами, а черт весело рассмеялся.
        - Да сколько бы ни насчитала - за такую помощь отдам и приплачу еще! Сын он мне или не сын?
        - Ой, сейчас расплачусь, - старик состроил рожу, - от умиления. И откуда, скажите, такая отцовская любовь прорезалась?
        - Я ему ремня обещал дать, - ответил Гуча, разглядывая маленькую точку в небе и блаженно улыбаясь, - а я всегда выполняю то, что обещал.
        - Интересно, а где Тентогль?
        - Какая разница, ангелок? - отмахнулся Гуча. - По мне, так пусть хоть сквозь землю провалится.
        - Помогите, - услышали они вопль, полный ужаса.
        Все оглянулись - не в добрый час Чингачгук пожелал аферисту провалиться. Тентогль, оказывается, был рядом. Он перелезал через завал, но земля под ним вдруг задрожала, камни разошлись, и несчастный обманщик рухнул вниз.
        Ангел кинулся на помощь.
        - Стой! - закричал черт, но не успел остановить друга.
        Тот подбежал к трещине и протянул вниз руку.
        - Держись, - крикнул он, что Тентогль быстро и исполнил.
        То ли мошенник был слишком тяжел, то ли у Бенедикта оказалось маловато сил, то ли ему, как всегда, не повезло, но вместо того, чтобы спасти несчастного, спаситель сам провалился следом. Когда Гуча и Самсон подбежали к злосчастной яме, оба пострадавших были глубоко внизу.
        - Веревка нужна, у меня в торбе есть, сейчас принесу, - сказал Гуча, но не успел он сделать и шага, как трещина разошлась еще шире.
        Когда смолк грохот осыпающихся камней и земля перестала двигаться, у ямы остались только обезумевшая лягушка и отшельник. Старик отошел подальше от опасного места, чтобы не повторить судьбу своих спутников.
        Сверху спикировала метла, и Гризелла, совершив посадку в экстремальных условиях, спросила:
        - Что, опять влипли в историю?
        - Опять, - проревела лягушка. - Они провалились! Гуча сказал Тентоглю, чтобы тот провалился а вышло, что сами-и-и…
        - Вот так всегда, - проворчала ведьма. - Не желай другому того, чего не хочешь для себя! Что делать будем?
        - А что делать? - Аминат отошел еще на несколько шагов. - Какой памятник им поставить, пусть их жены да матери решают!
        - Какой памятник?! Что ты несешь?! - возмутилась лягушка. - Может, они там еще живы! Надо спуститься и помочь им.
        - Мертвы, - уверенно ответил отшельник, - как есть мертвы! Так упасть и остаться живым? Невозможно!
        - Почему? - спокойно спросила Гризелла.
        - Потому что так не бывает!
        - Смотрите! - воскликнула лягушка, показывая на край разлома.
        Тонкая змейка выползла из трещины и сверкнула серебряной чешуей. Ее изумрудные глазки посмотрели на присутствующих и замерли, остановив взгляд на Гризелле.
        - Шшкорее, - прошипела змейка, - держите! Шшегодня я вмешшшшто веревки понадобилась! Шейщас я окаменею, а вы тяните!
        Ведьма подскочила к змейке и смело взялась за нее, сжав руками у головы, лягушка тоже схватила живую веревку лапами.
        - Тяните, - прошипела змея, выпучив от напряжения глаза. Кваква и Гризелла потянули.
        - Сил не хватает. - Ведьма оглянулась и заметила удирающего со всех ног отшельника. - Ты куда, там же мальчики, им помощь нужна!
        - Вот и помогайте, а меня это не касается!
        - Аминат, помоги! - снова крикнула Гризелла. Серебряная веревка до крови врезалась в ладони, ноги скользили, и казалось, сейчас спасатели тоже рухнут вниз.
        - Я в ваши дела не хотел лезть, втянули меня, теперь как хотите, так и вытягивайте.
        - Там же сын твой! Тентогль!
        - Он уже взрослый дяденька, знал, куда лез!
        - Трус!!! - вскричала ведьма.
        - Я не трус! - Отшельник на минуту остановился. - Это несправедливо!
        - Что?
        - Только они трое в яме погибнут, или вдобавок еще и мы трое сгинем в ней, есть разница?
        - Ты же сильный, мы вытянем! - крикнула лягушка. Ее задние лапы были уже на самом краю провала.
        - А вы можете мне дать гарантию, что я туда не свалюсь? - вскричал отшельник. - Что мы спасем их, а не какое-нибудь чудовище подземное, которое парней уже слопало и теперь нас захотело? Вы можете дать мне гарантию?
        - Трус! - прошептала ведьма, но старик услышал, несмотря на увеличивающееся расстояние.
        - Я не трус, - крикнул он, - я рационал! Я мыслю логически, а согласно логике - погибать за компанию глупо!
        И Аминат побежал. Ему захотелось оказаться где-нибудь подальше, там, где тихо и спокойно, где никто не тревожит, не пытается склонить к риску. Где к нему не будут приставать с такими глупостями, как любовь, дружба, взаимовыручка.
        - Эх, ты, - прошептала ведьма и заплакала.
        - Плюнь на него, - прошипела змейка, - вы продержитесь. И я тоже.Надеюшшшь.
        По волшебной змейке кто-то лез. Лягушка квакнула, а Гризелла затаила дыхание. На краю появилась ладонь, потом другая, потом показалась кудрявая светлая макушка.
        - Бенедикт! - воскликнула ведьма.
        - Он самый, - натужно произнес откуда-то снизу Гуча. - Принимайте! Кто на что упал, а этот конечно же головой вниз рухнул. Он не умеет по-другому. Тащите его, сам он не может - в обмороке.
        Кваква посмотрела на Гризеллу, та покрепче перехватила змейку и кивнула:
        - Принимай, я выдержу.
        Лягушка с трудом разогнула перепончатые лапы и отпустила змейку. Потом бережно, словно ребенка, обхватила Бенедикта и рывком вытащила из пролома. Чингачгук вылез сам и подал руку карабкающемуся следом Самсону.
        Старуха все еще держала серебряную змею.
        - Гризелла, - отдышавшись, проговорил черт, - отпусти.
        - Как «отпусти», а Тентогль?
        - Нет его.
        - Сыночек, - прошептала ведьма. Старые ноги ее подкосились, она села на камень и заревела.
        - Гризелла, жив он, - успокоил ее Гуча. - Внизу ходов понарыто - видимо-невидимо. Как только упали, так он куда-то вбок юркнул. Еще кричал, что конь на его вопрос не ответит, а значит, он победит!
        - Кого он побеждать собрался? - прошептал ангел, приходя в сознание. - Ведь с ним же никто не воюет!
        - Делать ему нечего, - вскипела Гризелла. - В папаню пошел!
        - Кстати, а где Аминат? - Самсон пребывал в блаженном состоянии. Кваква взяла его на руки и осторожно снесла вииз. Вор покачивался в больших лапах, словно в люльке.
        - Сбежал он, - ответила Гризелла, осматривая поврежденные ладони.
        Парни помрачнели. Как-то сразу испортилось настроение. Будто чужое малодушие и чужая трусость решили немного задержаться и замутить душу оставшимся.
        - Пойдем, что ли? - робко предложил ангел, переживая новое состояние. Он никогда раньше не испытывал такого разочарования.
        Остальные молча недобрали вещи и последовали за ним.
        - Гризелла, - спросил на ходу Гуча, - а Аполлоша как, в порядке?
        - В порядке, сдала на руки Брунгильде. Она с эскортом вас в Последнем Приюте ждет. Там же и наследник престола Полухайкин с женой, и Барон с цыганами, и даже бультерьерша прилетела.
        - Быстро они. Уломал-таки Альберт чистюлю. Ангелок, а ты не жалеешь, что с Мартой так получилось?
        - Как? - Ангел искренне удивился.
        - Ну, что любовь кончилась?
        - Она не кончилась, - твердо произнес Бенедикт. - Я до сих пор люблю Марту, принцессу из Рубельштадта.
        - А как же Гризелла?
        - Я и Гризеллу люблю, - так же просто ответил ангел.
        - Он всех женщин любит, - рассмеялся Гуча. - Он и Басеньку любит, и Квакву твою.
        - Как же можно их не любить? - удивился Бенедикт. - Они же все такие красивые и добрые.
        - Ну да, палец в рот положи, откусят. Ой! - Лягушка сбросила Самсона на землю и попрыгала дальше рядом с Бенедиктом. Гризелла тоже прибавила шагу и пошла с другой стороны. - Вот не пойму, Чингачгук, - обиженно жаловался Самсон черту, пока тот помогал ему встать. - Ну хоть убей меня, не пойму, за что они так его любят? Что в Бенедикте такого, что женщины тают? В чем секрет?
        - А секрета нет, - ответил Гуча. - Просто он всех любит и ничего взамен не требует.
        - Почему не требует?
        - Скажу тебе, как другу, только это между нами. - Гуча лукаво улыбнулся и прошептал: - Он не знает, что именно надо требовать!
        - Как, - опешил Самсон, - совсем не знает?
        - Совсем. Наивный он у нас, а у женщин это качество вызывает стойкий материнский рефлекс.
        - Ну и ну, - только и смог сказать Рыжий.
        Он поддал попавший под ногу камень и посмотрел вдаль. Они приближались к Последнему Приюту. Солнце стояло высоко над головой. Легкий ветерок взвихрял пыль под ногами. Самсон подумал о том, какой станет их жизнь после этого путешествия. О том, как они управятся с появлением волшебных существ и животных. Наверное, станет еще интереснее и опаснее.
        Что-то большое закрыло солнце, на лица пешеходов набежала тень.
        - Поберегись! - крикнул Гуча и сбил Рыжего с ног. Лягушка позаботилась об остальных - она просто сгребла в охапку ангела и ведьму и отпрыгнула метра на три в сторону. С неба что-то плюхнулось, как раз на то место, где только что шли люди. В воздухе запахло запушенным свинарником, а на земле появилась огромная коровья лепешка, метра полтора в диаметре.
        - Что это? - Самсон сморщился и попытался отряхнуть с одежды комки навоза.
        - Дракон пролетел, - проквакала лягушка, - да вон он!
        Рыжий посмотрел на небо и увидел удаляющегося Змея Горыныча.
        - Они что, всегда так? - поинтересовался черт.
        - Конечно, - кивнула лягушка - вы же… ну… в…
        - В сортир ходим, - помог стеснительной невесте подобрать нужное слово Рыжий.
        - Ну да.
        - А почему так много? - спросил ангел. Лягушка-царевна посмотрела на него, как на дурачка, но ответила, тщательно выговаривая слова:
        - Он очень крупный, а чем крупнее животное, тем больше…
        Лягушка снова замялась, а бывший наследник взглянул на свою невесту и прошептал:
        - Какая же ты большая, Кваква. Обидеться Кваква не успела - к ним неслись закованные в броню кони. Непобедимая выслала навстречу жениху отряд, так не терпелось ей доставить ненадежного Гучу в Последний Приют и женить на себе.
        А Последний Приют был похож на разворошенный муравейник. Такого нашествия гостей не было с момента возникновения поселка.
        Единственную улицу подмели, на центральной площади установили длинные столы. Вокруг поселка вырос целый городок из шатров и палаток. Солдаты Брунгильды вовсю заигрывали с местными девушками, а сама Непобедимая увлеченно слушала лекцию о воспитании детей.
        Тыгдынский конь с удовольствием поучал белокурую воительницу, не забывая при этом одним глазом следить за озорником Аполлошей.
        - Поэтому нужно уделять внимание ребенку. Очень важно научиться быть одновременно и нянькой, и другом, и строгим учителем…
        - И лошадью?
        - Желательно, но это было бы слишком хорошо, - важно ответил Тыгдын.
        Бруня нахмурила лобик:
        - Я плохая мать - из меня конь не получится!
        - Я, между прочим, тоже не транспортное средство, - обиделся Тыгдын. Он наотрез отказывался возить маленького шалуна. Пока.
        На центральной площади тем временем жарили, варили, пекли. Женщины торопились приготовить праздничный стол к прибытию героев. Рачительная Марта привезла с собой обоз продуктов, а если чего-то не хватало, то ковры-самолеты прекрасной Гуль-Буль-Тамар моментально доставляли требуемый продукт.
        Когда же Марта интересовалась, не грабят ли джигиты окрестное население, прекрасная восточная принцесса в ответ только пожимала плечиками:
        - Мужчины знают, что делают!
        Но Марту не покидало чувство, что горячие южные парни отовариваются в ближайшем к Последнему Приюту Рубельштадте и денег не платят.
        - Хозяйственная ты у меня, Марточка, - утешал супругу Полухайкин. - Не могу тобой налюбоваться! А эти, - он почесал квадратный затылок и наморщил лоб, - эти, типа, таджики… Хочешь, я им счетчик включу?
        Ради жены Альберт готов был на все - рачительная Марта быстро прибрала к рукам сердце Полухайкина, а заодно и королевство Талону. Быстро засеяла поля вокруг столицы, организовала уборку мусора с улиц, а места цыганских стоянок украсила большими транспарантами с надписью «Цыгане. Стоянка №1, 2, 3…»
        Цыганский барон сначала возмутился, да потом махнул рукой. На огромных щитах, что так раздражали вожака, женская половина табора развешивала после стирки белье. Цыганки подняли такой шум, что главному пришлось смириться.
        Сейчас Барон с нетерпением вглядывался вдаль - ждал сына. Прошел слух, что Самсон везет домой невесту. Старый цыган беспокоился, достойна ли девушка быть женой его сына. Сам-то он давно присмотрел в невестки симпатичную цыганку и с удовольствием мечтал о внуках.
        К Барону подошел Полухайкин и, почесывая живот, заметил:
        - Грызунов развелось, в натуре!
        - Что? - Цыган с трудом отогнал беспокойные мысли.
        Альберт Иванович потянулся так, что хрустнули богатырские кости, потом вдруг ринулся вперед и сровнял свежую кучку земли.
        - Кроты, в натуре, - пояснил он озадаченному Барону, - вредители, а у Марточки огород большой. Сама садила, сама ухаживает, даром что принцесса!
        В голосе Полухайкина смешивались нежность с гордостью. Барон улыбнулся. Потом рассмеялся, наблюдая, как бывший новый русский кинулся к следующему холмику.
        - Отрава нужна. - Полухайкин тщательно засыпал ямку и разровнял землю сапогом сорок пятого размера. - Слышь, братан, чем у вас кротов травят? У Марточки в огороде капуста растет. И морковь. И еще капуста.
        - Что, две капусты? - улыбаясь, спросил цыганский барон.
        - Ага, две. - Полухайкин сдвинул набок корону и надолго задумался.
        - Что ж так мало?
        - Много. Одна - капуста. Ну не та, которая бабки, а, типа, овощ. А другая, тоже капуста, только… эта… кучерявая… во! Вьющаяся, в натуре! А тут - кроты. Ям понарыли, боюсь, как бы до огорода не добрались. Может, кошку на них натравить?
        - Не знаю. - Барон пожал плечами и рассмеялся, как Полухайкин хотел затоптать очередную ямку, да не рассчитал силы и провалился ногой в нору по самое колено.
        Пока он освободил ногу, пока снял сапог и вытряхнул землю, рядом появилась еще горка земли. Не дожидаясь, когда будущий король наденет сапоги и наступит, из норки выскочил гном.
        - Во, блин, и кроты здесь на людей похожи, - изумился Альберт, забыв надеть сапог, а шустрый малыш, покрутив пальцем у виска, юркнул куда-то под телеги. - И рыбы странные! Не, в натуре, местные понятия напрягают! Я тут на днях русалку видел…
        - И что в ней тебя напрягло?
        - Ничего, все как у людей - только хвост как у рыбы. Не, ты не смейся, я ведь ее с чистым сердцем рассматривал - ну, типа, на уху ее или на жареху пустить. Только Марточка потом со мной не разговаривала. Я ей объяснил, что щупал ее не как бабу, а как рыбу. Породу определял. Не, ты не смейся, в натуре! Я об ее огороде забочусь, а она меня на рыбалку не пускает! Ну не понимаю я женщин! В натуре, к рыбе приревновать - да это все равно что на лягушке жениться!
        - Смотри, едут! - Барон прищурил глаза, вглядываясь в облачко пыли на горизонте.
        Послышалась барабанная дробь, затрубили горны, и в поселок, в окружении почетного караула, гордо въехали наши герои.
        Во главе кавалькады мчался Гуча, крепко сжимая бока ненавистного Бяши. Руки черта судорожно сжимали поводья. В голове у него была только одна мысль - как бы не свалиться в дорожную пыль, а в душе кипело желание пристрелить строптивую скотину.
        За Гучей, на скакунах постарее и поспокойнее характером ехали его друзья. Квакву везли на тележке. Лягушка выглядела уверенно, и только по тому, как она теребила в лапах золотую стрелу да все время поправляла корону, можно было понять, как она волнуется.
        Кваква внимательно наблюдала за женихом. Вздумай тот дать деру - в два прыжка бы догнала!
        Путешественников сняли с коней и разобрали по рукам - целовать. В суматохе Барон едва пробился к сыну.
        - Вот, папа, это - Кваква. Невеста моя. - Самсон, краснея, представил будущую жену.
        - Хм… вполне приличная цыганская девушка, - одобрил сноху Барон, рассудив, что вкусы у всех разные, а чем бы дитя ни тешилось, главное - чтобы было счастливо…
        - Свадьба, цыгане!
        Переливчато звякнул бубен, послышались гитарные переборы, и грянула зажигательная песня.
        Кто-то накинул Квакве на плечи цветастый платок, и жениха с невестой усадили во главе стола.
        Гости шумно рассаживались - друзья поближе, остальные - где придется.
        Тыгдынский конь нагло влез за стол между Гучей и его сыном, послав на конюшню слугу, пытавшегося указать жеребцу его место.
        Гуча пытался разговаривать с Аполлошей, игнорируя замечания Тыгдынского нахала.
        - Пап, а что такое ремень?
        - Это такая штука, которой детей воспитывают.
        - А как он выглядит? Как мой конь?
        - Нет, это…
        - Папаша, называется! Не можешь толком ответить, - вмешался Тыгдын. - Аполлон, ты у Кваквы язык видел?
        - Видел!
        - Так вот, ремень такой же, только отстегивается.
        - Забавное сравнение, но, похоже, очень похоже, - хмыкнул потерпевший фиаско отец.
        - Интересно, а у лягушки язык отстегивается? - пробормотал Аполлоша и медленно сполз под стол.
        - Горько! - завопил вдруг Полухайкин, уронив в стакан огурец.
        - Горько! - поддержали крик остальные.
        Самсон побледнел, поискал глазами, куда бы сбежать, но отступать было поздно.
        - Может, через платочек? - Сердобольный Бенедикт протянул другу клочок белого батиста.
        Кваква прикрыла глаза, вытянула трубочкой огромные губы и… и Самсон решился!
        Но в этот миг из-под стола вылез Аполлоша, сунул руку в рот лягушке и вытянул наружу ее длинный язык.
        Самсон такой подлости не ожидал, и поцелуй пришелся именно на этот липкий орган. Жених с трудом оторвал губы и… упал в обморок.
        - Веселая свадьба. - Барон повернулся к Полухайкину.
        - Ну, - согласился тот, - с цыганами, в натуре… Слышь, Марточка, я с той рыбой не прав был. Тут, оказывается, на лягушках женятся, а она все-таки баба была. Наполовину… Ты уж прости!
        - Да ладно, - махнула ручкой незлопамятная Марта. На круглых ее щечках заиграли ямочки, и Альберт залюбовался, надолго забыв о Бароне.
        - Как ты думаешь, он ее поцелует? - повернулся в другую сторону Барон, отвлекая Бенедикта от разговора с распрекрасной Гризеллой.
        - Не знаю. Я бы поцеловал, а он - не знаю.
        - Смотри? - Ведьма дернула ангела за расшитый золотом рукав и кивнула на дорогу - к площади, пританцовывая и вопя во всю глотку, приближался, отшельник Аминат. Он махал руками, выкидывал коленца, приседал и притопывал. И ругался, проклиная Гризеллу, всю честную компанию, маму с папой и окаянные полосатые носки.
        - Чудеса, - изумился Бенедикт, наблюдая, как мелькают в воздухе разноцветные помпоны. - Я сначала думал, что это - шапка-невидимка, потом - носки-скороходы. А это вон что… - Ангел даже привстал, разглядывая полосатые носки на ногах старика.
        - Может, снять их с Амината?
        - Да ну его! - махнула ручкой Гризелла. - Пусть хоть раз в жизни за людей порадуется, на свадьбе попляшет!
        Гуляли долго. До заката солнца. Первыми отправились домой ковры-самолеты Гуль-Буль-Тамар. Потом собралась Брунгильда Непобедимая. Марта поспешила присоединиться к отряду. Ехать с обозом, полным добра, в темноте она не рискнула.
        Гуча простился с Полухайкиным и долго смотрел вслед телегам. А тот, пожав черту руку, обнял Марту и уже предвкушал, как окажется дома, в крепкой кровати. Он очень устал, день выдался длинный.
        Ночь сверкнула звездами и, приподняв край темноты, полетела дальше.
        Проснулось солнце. Золотые лучи спугнули стайку припозднившихся вампиров. Те, переругиваясь с приставучей врединой гаргульей, полетели спать.
        Цветы на лесной полянке, получив порцию утреннего тепла, раскрали лепестки и выпустили в чудесное утро стайку шаловливых эльфов.
        Свежевымытые окна полыхнули, отражая рассвет. Проснулся наследный принц Полухайкин. Он потянулся и сосчитал свои желания. Оказалось, что все они исполнились. Ну, почти все…
        Альберт соскочил с кровати, натянул шаровары Полухайкина, нахлобучил корону на бритую макушку и побежал в огород - посмотреть, как там Марточкина капуста.
        Как всегда, вредители нарыли земли, обезобразив реально ровные грядки.
        - Достали, кроты! В натуре, доберусь я до вашего пахана!!! - прорычал Полухайкин, притоптывая свежие кучки земли.
        За спиной кто-то ехидно рассмеялся. Наследник престола оглянулся и заметил спину удирающего гнома. Остро наточенная лопатка карлика оставляла безобразные рваные раны на крепких капустных боках.
        Полухайкин кинулся за ним, в который раз обещая себе, что поймает вредителя, как вдруг на соседней грядке что-то пискнуло. Осторожно, чтобы не вспухнуть диверсанта, Атьберт раздвинул лопухастые листья капусты и замер - прямо на земле лежал сверток. Симпатичный кулек, перевязанный розовой лентой.
        Полухайкнн поднял находку. Сверток был слегка важный.
        Наверное, отсырел.
        - Утро… типа… роса… - почему-то вслух сказал будущий король и оглянулся, не понимая, почему так странно кольнуло сердце. Вокруг - никого. Он поднял глаза к небу. Куда-то за горизонт спешил одинокий аист, так быстро махая крыльями, что казалось, будто птица боится, как бы ее не догнали.
        - Ишь, как крыльями машет, - усмехнулся бывший новый русский. - Как в сказке… типа… капуста… аист…
        Потом Полухайкин взглянул на капустные грядки и вспомнил, что он именно в сказке и есть.
        Альберт снова затравленно оглянулся, поискал глазами жену. Наконец решился и осторожно поднял край тряпки…
        - В натуре… - произнес новоявленный отец, рассматривая сморщенное личико готового заплакать младенца, - а натуре, Мексика!
        ЭПИЛОГ
        - Мексика! - Вопила старая ведьма Гризелла пять лет спустя, гоняя по избе мохнатых грызунов. - Кого ты в дом запустила, противная девчонка!!! Ну попадешься ты мне!!!
        Грызуны с визгом уворачивались от бабкиной метлы и пытались забиться в щели, коих было предостаточно.
        По стенам страшненькие вредители лазать не умели, и поэтому огромный черный кот спокойно сидел на потолочной балке, с удовольствием наблюдая за разворачивающимся внизу спектаклем.
        Монстрики, которых наколдовала Мексика, действительно были грызунами - острыми зубами они грызли все, что попадалось на пути. По горнице летал пух от растрепанных подушек. Деревянная кровать завалилась на бок, вместо крепких дубовых ножек ее теперь поддерживала куча щепок. Бабкины целебные травы тоже не избежали острых зубов незваных гостей. Пышные веники превратились в жидкие пучки голых прутиков.
        Странные существа напоминали собой рукавички - удлиненное пушистое тельце и оттопыренный хвостик, на спинках яркий узор из ягодок, лепестков и крестиков. Бегали грызуны на паучьих ножках, причем у одних ножек было семь, у других - пять, а третьи прыгали на одной.
        Если не смотреть на рот, полный острых клыков, то грызуны казались даже симпатичными. Они мигали синими глазками с длинными ресницами, зубасто улыбались и верещали, стараясь вцепиться в помело.
        Мозгов, как понял кот, они не имели совсем, зато визжали на диво противно. Еще кот подумал о том, что у его хозяйки тоже нет ума, наверное, начался склероз или упала где-нибудь да головой стукнулась. Иначе давно бы прошептала заклинание, и изба мигом бы очистилась от незваных гостей. Он даже мяукнул, но ведьма в лютой злобе не обратила внимания на подсказку любимца. Она совсем позабыла о колдовстве и размахивала метлой так яростно, что кот залез повыше, опасаясь за свою шкуру.
        Страшилки дитятками выметались за дверь, умудряясь на лету обкусать перила и ступеньки.
        Избушка на курьих ножках изо всех сил помогала Гризелле - она давила, топтала, стряхивала с себя надоедливых паразитов и возмущенно подпрыгивала на месте, когда какому-либо монстрику удавалось вцепиться в курью ногу.
        Очистив избу от налетчиков, Гризелла с облегчением вздохнула, вытерла рукавом пот со лба и оглядела горницу, оценивая ущерб.
        Котяра улыбнулся - он хоть и любил свою хозяйку, но никогда не упускал случая позлорадствовать или сделать маленькую гадость. Вот и сейчас он с удовольствием наблюдал, как ведьма в изнеможении падает на скамью, даже не пытаясь предупредить ее, что на лавке, в ворохе тряпья, притаился особо крупный и очень зубастый монстр.
        Кот даже мурлыкнул, представляя, как острые зубы вцепятся в тощую бабкину задницу. Он понимал, что мстительность не очень хорошее чувство, но реванша за последнюю трепку хотелось ужасно.
        Старуха плюхнулась на скамью и тут же вскочила, взвыв, словно стая голодных собак.
        Кот снова улыбнулся и решил, что съест всю сметану до последней капельки. После такого пресса бабка вряд ли заметит исчезновение молочного продукта.
        В желудке радостно заурчало. Котяра мяукнул и прищурился, наблюдая, как бабка отрывает зубастика от того места, которое обычно опускает на ручку метлы. Она даже не заметила, что вместе с клочком старой юбки зверек отхватил изрядный кусок мяса.
        Но кот заметил и грустно подумал о там, что теперь Гризелла не сможет летать на метле, неделю безвылазно просидит дома. А значит, плакала беспризорная кринка со сметаной.
        Гризелла наконец почувствовала боль и юлой закрутилась по избе. Изба тоже закрутилась, переступая с ноги на ногу. Избушке очень хотелось сорваться с места и галопом ускакать подальше от беспорядка.Но куда убежишь, если источник беспокойства находится внутри?
        Подпрыгивание избы порядка не добавляло, и кот покрепче вцепился когтями в дубовую балку. Попасть сейчас под помело разъяренной Гризелле было бы опасно для жизни. Тем более что он тоже пушистый и зубастый.
        У склянок, кринок, кувшинов когтей, чтобы вцепиться в деревянные полки, не было, и поэтому они весело сыпались на пол, придавая картине разгрома законченный вид.
        Треск и звон бьющейся посуды довели Гризеллу до белого каления. Она металась вдоль полок, пытаясь удержать непослушную посулу на месте. В результате титанических усилий ей удалось поймать только тщательно укупоренную банку с живыми скорпионами, приготовленными для завтрашнего колдовства.
        Она прижала посудину к груди, перевела дух и с радостью отметила, что на подоконнике стоит совершенно целый цветочный горшок.
        Рано обрадовалась!
        Створки распахнулись, в оконном проеме показалась наглая лошадиная морда. Горшок с одолень-травой пошатнулся, сорвался с края. Старуха всхлипнула, наблюдая за траекторией полета, потом, когда последняя целая вещь взорвалась осколками, глиной и зеленью, всхлипнула еще раз.
        - Не жили богато, и ладно, - со вздохом произнесла бабка и запустила склянку со скорпионами в голливудскую улыбку Тыгдынского коня.
        - Приятно видеть вас такой энергичной, - только и успела сказать морда, перед тем как захлебнуться словами, улыбкой и пауками.
        - Растыгдын твою… - начала было ведьма, но махнула рукой - долго говорить о том, что она думает по поводу непрошеного гостя и их обшей воспитанницы - Мексики, дочери наследного принца Полухайкина, а также по совместительству виновницы беспорядка, не хотелось.
        Старая женщина добралась до единственной уцелевшей скамьи, села и тут же с громким воплем вскочила, задев кувшин со сметаной. Тыгдын спешно ретировался, а посудина взлетела вверх, перевернулась в воздухе, сметана вылилась на злобствующего кота. Кот подумал о том, что сметана все равно досталась ему. Пусть даже таким способом, зато без криминала.
        - Ну, Мексика, - прошипела старуха, - на этот раз твой папочка не рассчитается! Всего и попросила-то рукавички связать! Не волшебством, а руками поработать!
        Она вышла из избы, волоча за собой поредевшую метлу. Тоскливо посмотрела на перила. Те, не выдержав взгляда, упали в зеленую траву лужайки. Осторожно, проверяя крепость покусанных ступеней, спустилась с крыльца. Обошла жеребца, тот бесновался, пытаясь избавиться от скорпионов. Со стоном уселась на метлу и с третьей попытки поднялась над деревьями. Потом зигзагом полетела в сторону Рубельштадта.
        Котяра подумал, что бабкин полет сейчас напоминает походку пьяного грузчика, и тут же забыл о ней, слизывая сметану с длинной шерсти.
        Тыгдынский конь стряхнул со шкуры последнее насекомое, затоптал крепкими копытами, тоже посмотрел вверх, провожая взглядом покусанную Гризеллу, потом строго позвал:
        - Мексика! Мексика, я знаю, что ты здесь. Вылезай, где бы ты ни пряталась!
        Справа от Тыгдына что-то зашелестело - он внимательно осмотрел кроны деревьев и на одном заметил симпатичное существо женского пола пяти лет от роду.
        Девчонка сверкнула черными глазками, свалилась в траву и, подбежав к коню, привычным движением взлетела на спину.
        - Зачем бабушку обидела? - строго спросил наставник притихшую девочку.
        - Никого я не обижала, - ответила та. - Ты под моги смотри, пропустишь тропинку - на тракт не выйдем.
        - Не пропущу, яйца курицу да учат!
        - Учат, потому что курица из яйца вылупляется! - Мексика обрадовалась возможности втянуть Тыгдынского коня в вечный спор, но тот не попался на уловку шустрой девчонки.
        - Вернемся к ведьме!
        - Зачем?
        - Я говорю иносказательно, но прямо, - терпеливо объяснил конь.
        - А… А ничего я ей не сделала. Она слазала рукавички ей связать. Пушистые и чтобы не кусались и не кололись.
        - Я видел что-то зубастое и мохнатое. Это они и были?
        - Да, - кивнула девочка, удобно устраиваясь на спине.
        - Не понимаю! Объясните, ваше высочество, принцесса Полухайкина, почему рукавички зубастые?
        - Ну, как, ведь если они могут не кусаться, значит, кусаться они тоже могут! Так?
        - Логично, - согласился Тыгдын.
        - Значит, у них есть зубы! Так?
        - Так. А почему они живые, рукавички - это ведь вещь!
        - Странный ты, - вздохнула девочка, - они же шерстяные!
        - И что?
        - И то, что если на них растет шерсть, то они живые.
        - Что-то я потерял нить твоих рассуждений. - Тыгдын иногда забывал, что с Мексикой надо держать ухо востро - та часто ставила коня в тупик.
        - Глупый конь! Вот я расту - я живая?
        - Ну… да.
        - Трата растет - она живая?
        - Да.
        - На тебе шерсть растет - ты живой?
        - Да.
        - На рукавички шерсть растет - они живые?
        - Да. То есть …
        - То есть что?
        - Ничего, все правильно. - Тыгдын был сражен наповал детской логикой. - А просто взять спицы и связать из пряжи чехол для рук, чтобы они не мерзли, тебе не пришло в голову?
        - Так она же сказала сделать пушистые рукавички, чтобы не кусались! - воскликнула Мексика. - Она же не сказала мне связать спицами чехол для рук.
        Тыгдынский конь надолго замолчал. Он смотрел на каменный тракт и думал о том, спорить с детьми бесполезно - все равно проиграешь. Опять-таки надо следить за дорогой - после того как два мира соединились, нечисти на дорогах развелось - немерено. Столько, что порядочному коню ногу поставить некуда. Только и смотри, как бы какой эльф на дорогу не выскочил.
        Эльф все-таки выскочил, да не один, а в компании землеройных гномов. Тыгдын притормозил, сбился с шага и в сердцах обругал низкорослых хулиганов. Те не остались в долгу.
        Пока наставник бранился, а девочка старательно запоминала новые слова, с верхней ветки ближайшего к ним дерева медленно спускалось лохматое существо. Злые маленькие глазки невиданного раньше в Иномирье чудовища внимательно смотрели на девочку…
        Но это уже другая история…
        Барнаул

2003-2004