В. Бирюк
              
              Вляп
              
              Ну, вот, попал попаданец. Вроде бы взрослый мужик, а очутился в теле лет на 12 - 14. Да ещё вдобавок и какие-то мутации начались. Зубы выпадают, кожа слезает. А шерсть растёт? Ну, и в довершение всего, его сексуальной игрушкой сделали. И не подумайте, что для женщин. А ему и понравилось. И всё это аж в XII веке. Какое уж тут прогрессорство. Живым бы остаться. Короче, полный ВЛЯП. Всё по-взрослому.
              
              Добре дошли
              
              Часть 1
              
              
              “Зверь лютый” - распространённое на Руси название волка (волк обыкновенный, лат. Canis lupus). В условиях Русской равнины является главным соперником человека (лат. Homo sapiens) в нескольких пищевых цепочках. Высшая ступень в пищевой пирамиде.
              Глава 1
              
              Первое ощущение от всего от этого - тошнота. Нет, не так: меня рвёт. Выворачивает. Наизнанку. Ещё чуть-чуть - и, кажется, прямая кишка вылетит носом. Спазмы следуют один за другим. Все тело сворачивает судорога. Болит живот, болят ребра, раздирается горло... И - паника: не могу остановится, не могу вздохнуть - боюсь захлебнуться. Собственной блевотиной. А дышать уже нечем... Что-то мне это напомнило... А, мои студенческие эксперименты насчёт допустимой дозы алкоголя. Говорят, смертельная доза - 7 граммов чистого спирта на килограмм живого веса. А в портвейновом выражении?
              Вот так правильно: воспоминание о собственной глупости отвлекло от рефлекторного текущего процесса. Можно, наконец-то, сплюнуть. Остатками желудочного сока. И сплюнуть такую липкую, тягучую... Слюни с соплями. И вздохнуть... Попытаться... Со всхлипом, даже не верхушками лёгких- трахеями.
              Как всегда, хочешь дышать -- остановись, подумай о вечном. Например - о собственной глупости. И сразу появляется номерное дыхание - второе, третье... Нумерация доходит до произвольного размера, как и "дурость собственная"...
              Теперь я начал воспринимать окружающее. Хотя как-то. Кусками. Сначала включилось зрение. Темно. Но не как у негра в ... Что-то различаю. Перед глазами - белое. Мокро. Холодно. Сильно холодно. Стою на четвереньках. Весь в поту. А пот - уже холодный. Тело, пережив стресс с судорожным сокращением мышц, начинает успокаиваться. И остывает. Диафрагма ещё пытается сократиться. И пресс болит. Или что там у меня... Ага, а белое - это снег. И в нем мои руки. Мокрые и холодные. Голые. Кисти голые, а дальше какие-то... рукава.
              Тут я упал. Получил пинок. В зад. "Шаг вперёд - часто есть результат пинка в зад". Меня - пинают?! Факеншит! Проблююсь, встану и порву. Как Тузик грелку. Ага. Потом. Когда встану. А пока... Воткнулся лицом в этот самый снег. Куда и блевал. Хорошо что только слюной. Без всякого... кусочного и разноцветного. Не так как после "оливье". Или свёклы тёртой. С грецкими орехами. А снег, оказывается, не только холодный, но и колючий. Царапает лицо. А ещё залепляет глаза и мешает дышать. Очень мешает.
              Я снова задёргался, завозился, пытаясь одновременно и подняться, и вытереть лицо, и оглядеться. И тут же получил второй пинок. Теперь - в бок. Меня перевернуло и прямо над собой, на фоне звёздного неба, я увидел... Наиболее правильно назвать это зверюгой. Высокое, мохнатое, лохматое... И рявкает. Ну прямо по Радищеву "чудище обло, грозно и лайяй". Откуда это вылезло? В смысле - эта форма проявления ассоциативного кретинизма? Я ж его "Путешествие из Петербурга...", которое на самом деле - "обратно", лет тридцать не вспоминал.
              Вообще-то, нужно было бы убежать. Позыв был. В форме моего собственного скулежа и елозанья ножками. Но сил - ноль. Полное истощение. Или обделаться от страха? Я бы сам попробывл -- чего организм-то мучить. Но опять же - нечем. Хоть расслабляйся, хоть нет - уже и желудочного сока не осталось. И мой "комок нервов" - как грозовое облако - прошивается насквозь. Разрядами судорожной боли.
              Мозги чётко заблокировались. Видеть - вижу. Но не понимаю. "Видит око, да мозг неймёт". Не воспринимаю. Поскольку и не пытаюсь. Поскольку этого не может быть. Ну не может этого быть. Ни-ко-гда.
              Зверюга ещё разок басовито рявкнула, наклонилась, ухватила меня за грудки и швырнуло в сторону. И я полетел. "И мы полетели...". Не смешно. Кувыркаясь, стукаясь, набирая снег во все места. Это был заснеженный склон. И меня несло по нему. Как хрен с бугра. Головой вниз. Кажется, я что-то скулил. Обычно в подобной ситуации я матерюсь. Экспрессивно. Но сейчас... Ну просто не может этого всего быть.
              Потом меня снова вздёрнули на ноги и дали пару оплеух. По лицу. Чем-то мокрым, холодным, жёстким. Несильно так. Меня и по жизни, и на тренировках били куда как сильнее. Но не так... противно. "Мокрым полотенцем по глазам". После второй пощёчины я очень удачно приземлился на задницу. Тут я, наконец, утёрся, проморгался и смог увидеть. И увидел я лошадь. Третья узнаваемая вещь. После звёздного неба и снежного наста. Как я ей обрадовался! Как родной.
              "Лошадка мохноногоя
              Торопиться, бежит".
              Эта -- не торопится. Стоит себе. Стоймя. Или про лошадь надо говорить "торчмя"? Причём лошадь была запряжена в сани. Помню, подумал: "вот это называется дровни". Ага, на картине "Боярыня Морозова" очень похожие нарисованы. Точно, я же репродукцию видел. Насчёт "подумал"... Это из реконструкции. Типа поддержки собственного самоуважения. Хотя - какого... Тогда - никаких "подумал", "понял".... Одни "получил", "ощутил", "схлопотал". Иногда - "мелькнуло".
              Так вот, стояла знакомая лошадь. В смысле - я понял: это лошадь. Знакомо. Гений я. Натуралист-натурал.
              А рядом - другая мохнатая зверюга. Вроде предыдущей. Но не лошадь. Тоже мохнатая, здоровенная... На задних лапах. Торчмя. Тут у меня в голове что-то щёлкнуло. Точнее, глаза как-то переключились. Или мозги заглазные включились. И я стал узнавать. То что видел. Частично. Хоть как-то. Вот такой информационный эффект от зрелища лошадки. И это -- хорошо. Иначе "неврубизм" мог продолжаться долго. А там бы и вообще - "крышу снесло". Тем более, что все эти нарастающие непонятки вызывали... как бы это помягче... значительное недоумение, обоснованную тревогу и нарастающую панику. А попросту - постоянное охреневание. Продлилось такое ещё час-другой - вполне можно было бы и "с глузду съехать". Нет узнаваемого - начинается паника. Всегда. У всех. Дальше - энурез, понос, инсульт, инфаркт, паралич. Можно ещё шизофрению с паранойей. Или - ступор. Вплоть до комы.
              Но лошадь включила распознавание образов. И я распознал образы двух... мужиков. Наверное. Образины. Бородатые, в меховых мохнатых шапках, в шубах, мехом наружу. И о-о-очень большие. Ощущение - до возмущения с раздражением. Я-то сам не из мелких. "Спасибо матери с отцом, что вышел ростом и лицом...". Привык как-то смотреть людям в глаза. А тут прямо великаны какие-то. Чувство как в толпе норвежцев - все вокруг на пару голов выше, а ты сам болтаешься где-то на уровне пояса. Все интересное происходит высоко, где-то выше темечка. И ты попросту не допрыгиваешь.
              И все остальное у мужиков по их размеру - и лошадь, и санки эти. "Еурека", однако. Есть такое место. Технологический музей в Хельсинки с главным аттракционом: мир глазами ребёнка. Каждый посетитель может сам сходить пешком под стол. Ну, или попробовать пить из "папиной кружки" в пол-ведра ростом. Познавательно...
              Тут меня снова ухватили за шиворот и окунули в эти самые санки. Вкинули. Нет, все-таки это дровни - сзади нет бортика. А внутри - по полу солома рассыпана. Вот в эту солому меня мордой лица и воткнули. Я дёрнулся, но руки подставить не сумел - мешало что-то. Зацепился что ли? За спиной рукавами? Дёрг-дёрг - никак. Хотя тут причина дошла относительно быстро - пока я оплеухи переваривал, меня, оказывается, и повязать успели. Интересно так захомутали: связали за локти. И теперь все эти бывшие носители зерновых, притаившиеся в донной части транспортного средства, абсолютно свободно лезли в глаза, кололи лицо и забивали глотку.
              Я же не корова чтобы солому кушать. Моя глотка... реагирует рефлекторно. Ну, как безудержный кашель переходит в рвоту - каждый и так знает. Попытался отодвинуться. Соблюсть гигиену, так сказать. Чистоту в дровнях. Тут лошадь пошла, меня сразу же подкинуло. Естественно, приложило об бортик. Естественно, лицом. Такое моё счастье. Кто-то из мужиков вякнул неразборчиво, повернувшись ухватил меня снова за шиворот, и я оказался на спине, битым лицом к небу.
              Теперь, уже много позже, я могу признать - большую часть первых дней я постоянно находился в состоянии стресса. Более-менее полного ступора. Или проще - "Охреневания". Именно так - с большой буквы. То есть - глаза открыты, все вижу. Хотя с перспективой были... вопросы. Что ближе, что дальше - сначала соображал хреново. Нормальный глазомер восстанавливался месяцами.
              А вот с пониманием смысла картинки... Были очень мощные проблемы. Точно сказано: видят, но не разумеют. Это про меня. И дело не только с распознаванием. Вычленить отдельный объект из общей картинки... Типа: это дом или просто холмик? Это довольно быстро стало удаваться. Вычленяется. Хуже было с осмыслением - а что бы все это увиденное значило? Если это холмик, но в нем живут, то кто жители? Хоббиты? Сурки? Троглодиты? Можно не пробовать - все варианты неверны.
              Для осмысления нужен процесс мышления. Нужны мысли. Как минимум. А у меня первое время были только рефлексы. В голове - каша из обрывков междометий. Наиболее длинный связанный кусок тогдашней моей мыслительной деятельности выглядел так: "Во, бл...!". А самый литературный пример выражения эмоций - "йиэё-моё!". Такое сплошное... "йотирование по площади".
              Мужик зашипел, лошадка дёрнула, меня немедленно снова приложило лбом об бортик (как же эта дубина называется? слега? оглобля?) и мы - поехали. В памяти всплыло: "потрёхали рысцой".
              Ещё один эффект самых первых дней моего пребывания здесь - странные фокусы моей памяти. Типа вот этой фразы: " а не потрёхать ли нам рысцой?" Откуда это? - А вот! Всплыло...
              Всякая хрень, попадавшаяся на глаза за время жизни, давно забытая - вдруг начала всплывать и проявляться. Как старый негатив в "мокрой" фотографии. Иногда -- интегрировано, большим блоком. Со всеми подробностями, включая вкус пломбира, который мы ели с девушкой, за которой я ухаживал в молодости. Я тогда очень успешно употребил фразу о Нгоро-Нгоро и особенностях использования слоновьего дерьма. Пока девушка отвлеклась на совмещение полученной информации с собственным тезаурусом, я... успел существенно продвинуться... в процессе ухаживания.
              Но чаще фраза, картинка, формула или формулировка прорезывались в виде куска чего-то. Часто - непонятно чего. И самое скверное - этот процесс вспоминания был малоуправляемым. Вдруг всплывает откуда-то: "ортованадат итрия активированный европием". А куда, откуда, зачем...
              Я лежал на спине и тупо смотрел на небо. Небо как небо. Очень чёрное. Очень звёздное. "Колючие звёзды". Наверное, надо было бы найти Большую Медведицу, определить направление нашего движения, засечь азимут и взять параллакс. Или наоборот? Нашёл. Медведицу. Большая... Увы, в мозгах - полная пустота. В тот момент меня бы даже на роль древнего акына не взяли. " Что вижу то и пою". Видеть - вижу. А что? Про что петь-то?
              Чёрные, белые и серые пятна по сторонам начали постепенно раскладываться на составляющие. Глаза постепенно сфокусировались. Стало ясно: мы едем по речной долине. Справа на невысоком обрыве - чёрный лес. Слева - тоже лес, но дальше. А между этими двумя чёрными полосами - белое пустое пространство. "Белое безмолвие". Безмолвие, но - скрипит. Снег...
              Не могу сказать как быстро до меня дошли эти простые мысли. Вообще, на точность внутреннего ощущения времени я обычно не жаловался. Однако здесь внутренние часы первым делом сломались. Напрочь. Хуже всего то, что у меня из памяти, из восприятия пропадали целые куски времени. Как при клиническом алкоголизме: помню что что-то было, а ЧТО было - не помню.
              "А где был я вчера - не найду днем с огнём.
              Только помню что стены с обоями".
              Мучительное чувство.
              Сани тащились, встряхивались, качались... Меня от качки, скрипа полозьев, мелькания всего этого черно-белого пейзажа начало мутить. Чувствуя набирающие силу рвотные позывы, я завозился, примериваясь к низкому, скошенному назад, борту саней. Взгляд скользнул по ногам. И зацепился за необычную деталь. Мои ноги были обуты в лапти.
              Ме-е-е-едленно. Повторим вслух: я обут в лапти.
              С минуту я тупо разглядывал это явление. Потом поднял ногу и покрутил ступней, согнул ноги в коленках - точно мои ноги. Постучал друг о друга - никакого эффекта. Дёрнулся их понадкусывать. На зуб попробовать. Но со связанными за спиной руками это несколько... затруднительно.
              И моим мозгам наступил глубокий абзац... Очередной... Глу-у-убокий...
              Я никогда... Не так. Я НИКОГДА в жизни не носил ЛАПТИ. Не потому, что неудобно или у меня какие-то предпочтения или там предрассудки насчёт этой обуви. Просто их не было в моей жизни. Знаю что вообще-то есть. Где-то. Но в моем реале - нет. Из того что я видел - НИКТО НИКОГДА НЕ НОСИЛ ЛАПТИ.
              Этот продукт кустарного промысла я видел один раз в далёком школьном детстве в краеведческом музее, куда нас водили всем классом. Второй раз - в виде украшения на автомобильном зеркале одного "братка". Чудак решил легализоваться и отмолиться. Типа "сменить масть" и изобразить не "нового русского", а "исконного, посконного, православного..."... Как он потом удивлялся, когда понял, что попы берут не хуже ментов. И тоже - "дела не делают".
              Все - абзац, клинч, нокаут и "великий перелом" в одном флаконе. Ни разу в своей не сильно короткой жизни я не видел лапти на ногах человека. Кроме, разве что этнографически-патриотически-исторически-костюмированных фильмов.
              А тут два этих недо-лукошка на моих ногах. На МОИХ! Не по ту сторону кино-видео экрана... "Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!".
              Никак не могу оценить последующий временной интервал. И мои действия в нем. Кажется, я тупо смотрел в небо, изредка поднимал то одну, то другую ногу, чтобы убедиться в факте наличия... Факеншит! Факта наличия ЛАПТЕЙ на МОИХ ногах! Может глюк? Вроде, ничего такого не курил. Откуда такие галлюцинации? Кажется, я хмыкал и изображал звучание мыслительного процесса, кажется, мужики подавали голос и даже разок вытянули меня по поднятой ноге кнутом...
              Меня?! Кнутом?! "Вытянули"? Или правильнее - "перетянули"?
              Маразм... Полный и безоговорочный... Как капитуляция фашистской Германии.
              Потом как-то потянуло дымком, речка сделала поворот, чёрный лес на крутом обрыве отодвинулся вместе с обрывом. Появились какие-то посторонние звуки. Что-то нудно негромко выло. Как высокооборотная дизельная турбина. Сани сделали поворот, остановились и... меня снова выкинули лицом в снег. Какой-то он плотный. Слежавшийся. Это уже скорее наст.
              Кто-то ухватил сзади за связанные руки, другой рукой за шиворот и поволок меня мордой по снегу. Или - по насту? Потом бросили. Подняли. Но не сильно - поставили на колени. Чем-то мерзким, одновременно и скользким, и колючим, но, безусловно мокрым и холодным, вытерли лицо. Точнее - утёрли. Когда вот так утирают - это уже не лицо. Уже - морда. Моя. Рукавицей они так что-ли? Или какой-то деталью лошадиной утвари?...
              Вот так. И я стал снова ориентироваться в пространстве. В этом заснеженном, мокром и холодном пространстве в пределах прямой видимости. Что вижу то и... то и не понимаю. Распознавание как-то еще срабатывает, понималка... - клинит и стопорит.
              Ряд мужиков. Человек восемь. Я - крайний слева. Все - на коленях. Руки связаны за спинами. Мужики - раздетые. Только рубахи и штаны. Меня сразу начало трясти. От одного их вида - холодно же. А они еще и без шапок. А пара - вообще босые! В такой-то мороз! И, похоже, недавно сильно битые. У соседа по шеренге кровь из носа текла и на бороде замёрзла. Борода светлая, кровь - чёрная. Кровавый замёрзший колтун в бороде веником... Яркое зрелище. Наверное, хорошо помогает при сидении на диете. Для отбивания аппетита.
              Следующий в ряду повернул ко мне голову и подмигнул. Правым глазом. Мне сразу снова поплохело - на месте левого глаза здоровенная кровоточащая опухоль. Свежая. Ещё сочится. Тоже картинка... Диетическая...
              Я отвёл глаза, посмотрел вперёд. Там какая-то чёрная яма посреди белого поля. И дымится. Вершина тогдашнего моего мыслительного процесса: "раз была речная долинка, то под нами речка. На речке лёд. Яма во льду называется "полынья". Или - "прорубь". В ней - вода. Которая теплее. Воздуха. От воды идет пар. Так что не дымится, а "парит"".
              Полный пи! Эйнштейн, Ньютон и Ломоносов с Архимедом в одной упаковке. Нобелевка - гарантирована. И это я, для которого построение логических цепочек - стиль и образ жизни, увлечение и развлечение. Источник хлеба насущного, наконец.
              Между нами и полыньей бревно здоровое валяется. А справа, вниз по речке начинает светлеть. Рассвет. Приходит. Или -- наступает? Поганенький такой. Тусклый, медленный, зимний рассвет. Вообщем, картинка типа: "Утро стрелецкой казни".
              Пару минут эта мысль слабо шевелилась в мозгу. Потом дошло: так ведь и вправду похоже. На казнь. Не, ну точно кино снимают. Утро в России - каждый день. А вот "стрельцов" для публичной казни... Только в кино. Как я сюда вляпался - не знаю. Не помню. Но кино -- это же все объясняет! И дровни, и пинки. И лапти. Вляпался во что-то исторически-этнографическое. Съёмка скрытой камерой. Я тут, похоже - "эпизодический персонаж". А может даже - "роль второго плана". А большие они - потому что на ходулях. Сценическое выражение высокого морального уровня и полного превосходства... В чем-то... Хотя на ходулях вот так по снегу бегать...
              Ага, а справа берег речки. Около него на льду реки толпа мохнатых образин. В которых я недавно опознал мужиков. Хотя... Очень уж они мохнатые. И большие. А вот в этой толпе в основном - бабы. Поскольку в верхней части фигуры шерсть веником не торчит. О, у меня уже и гендерное распознавание включилось! А еще дальше за спину - склон берега. Наверху несколько здоровенных сугробов. Из некоторых идет дымок. Силосные ямы что-ли? От них спускается вниз процессия. Ну точно, Хованищина пополам с Задонщиной. В исполнении бомжующей труппы Заполярной филармонии. Дальше будут, очевидно, "Половецкие пляски" с князем Игорем, и "народ безмолвствует" с Борисом Годуновом.
              Мне как-то стало смешно. Несколько истерично, но весело. А чего - "в кине" я еще не снимался, будет чем прихвастнуть перед друзьями и дамами. Эта форма профессионального маразма мне еще незнакома. А надо бы... Неизвестно как жизнь обернётся, что пригодится... Да и интересно.
              Тем временем процессия спустилась на лёд. Впереди мужик верхом на лошади. Лошадь белая - значит начальник. Ну, или - главный герой всей этой подмерзлотной самодеятельности. И что характерно - сам-то в тулупе. Тут вон рядом простые артисты -- босые и в белье. А "первый любовник" - в тулупе. "Правда жизни" называется. Да еще сверху и плащик какой-то красный. Морды лица не видать, только веник вперёд торчит. Гримёры у них явно срочно госcубсидии осваивают. Как обычно, конец года - надо халяву добирать. По-накупили мочалок и всем участникам на рабочие поверхности по-навесили. "Кеша! Я не узнаю вас в гриме".
              "Лошадку ведёт под уздцы мужичок". Тут, правда, не мужичок, а мужичище. Левой рукой за бок держится. Там у него на поясе какая-то здоровенная палка привязана. А правой - за эти самые "уздцы". Причём лошадка идет по дорожке, а мужик по снегу, по целине. Ну понятно - главный герой сам толком ездить верхом не умеет, так и приспособили лошадь в качестве ходячего табурета. Но применять эту... "самоходку" - осмеливаются только с поводырём. А то ведь лошадь может и сама... Поскакать. Мало ли что ей в голову... Ну, это все равно лучше, чем в "Трёх мушкетёрах" - там они вообще на скамейке в кузове "газона" скакали.
              Ещё один персонаж - мужик в чёрном. То есть, снаружи он как все - в тулупе. Но тулуп распахнут, видно что-то длинное, чёрное. Макси-юбка? Геи на Куликовом поле? Класс! Такую идею и продать можно. А что? Очень политкорректно и актуально. Демонстрирует приверженность общедемократическим ценностям и стремление к восстановлению половой справедливости. В историческом плане.
              А апофеоз картины будет выглядит так. Начальник "Засадного полка", составленного из 12 сотен московских геев в полном их клубном прикиде и раскраске, воевода Боброк Волынец, провозглашает: "Постоим за землю Русскую. Воздвигнем оружие наше православное на супостатов поганых". У всех дружинников от вида татарских задниц, крепенько сидящих в сёдлах, начинается сплошное "постоим". И - Ура! - полк кидается на татар. Естественно - сзади. Мамаево полчище, обнаружив у себя за спиной ряды "православное оружия" в сильно воздвигнутом состоянии, в панике бежит, спасая свои задницы. Бросая на поле боя знамёна и татаро-монгольское иго. Тут из кустов вылезает Дмитрий Донской, подтягивая штаны и произносит какую-нибудь историческую фразу. Типа: "Это... ну... На Руси - стоит. И Русь на этом стоять будет".
              Хрень... Хотя по нынешним временам - и не такую хрень инсценируют. Денежку - дадут, картинку - создадут.
              А, нет. Ошибся. Это не гей. Это - поп. Точно - снял с головы малахай, а под ним оказалась шапка вроде ведёрка. "А во лбу звезда горит". Ну этот - не "царевна-лебедь". Точно. У этого не звезда - крест. Не "во лбу", а на шапке. Не горит, а отсвечивает. Тускловатенько. И второй, "такой же, но побольше" - на груди на цепи. А в остальном - все по классике. Ежели конечно, эта самодеятельность бомжеватая решила царевну-лебедь изобразить бородатым мужиком. Ну да, при нетрадиционной ориентации и не такое уелбантурить можно. Тем более - фактура впечатляет. Такая - "что не можно глаз отвесть". Так и хочется... кулаком...
              Я попытался сам себя несколько урезонить. Мне все хиханьки-хаханьки, а у людей - процесс. Творческий. Где-то даже - производственный. Денег, поди, вбухано немерено. И будет исторический триллер с условным названием "Как Вова и Миша Нину, Нону и Нану от злого кощея спасли". А на кой им на двоих - три? А младшенькую Нану они в терем посадили. В Сколково. И теперь она там "нанонированием" занимается. Так и называется: "нано-скол". Народу православному поглазеть-порадоваться, недругам - обзавидоваться и от чёрной злобы сдохнуть...
              А народу-то много. Помимо главных. Остальные - массовка. В бородах, тулупах. У половины в руках такие здоровые палки. Выше их роста. Несут вертикально. На верхнем конце - хрень какая-то вроде сильно вытянутого листа кленового. Пониже - поперечная перекладина. Посохи что-ли? Кресты? Католики? Японские монахи? Или "шаолинь" какой? По уровню исторического маразма нашим до Голливуда еще далеко. Наполеоновские пушки в полчищах Чингисхана - это еще не наше. Но - процесс идет, "пипл хавает". А занудам вроде меня... Лучше "Остров".
              Мужик в чёрном вышел вперёд, достал откуда-то (из рукава что-ли?) какую-то бумажку и начал читать. Хорошо поставленным голосом. Прям - чтец-декламатор. Но ни слова не понятно. "И бита смысла не сказал". Да и вообще, все надоело. Хотелось кушать, замёрзли руки и ноги, уши, лицо вообще. Коленей я уже не чувствовал. Ещё было интересно - откуда они снимают. Камер-то не видно. Но главное - скорее бы оно закончилось. Поскольку снова начинало мутить.
              Я, видимо, отвлёкся, поскольку пропустил момент появления у чёрного декламатора оппонента. Монолог трансформировался в диалог. Один из моих сотоварищей, с другого края ряда, вдруг начал возражать. Причём громко, активно и, я бы сказал, судя по интонациям, нелицеприятно. Понять из его реплик я не мог ни слова. Но сотоварищи мои по коленопреклонённому ряду - возбудились. И, кажется, массовка, что стояла с другой стороны, тоже решила отработать своё. Оттуда донёсся крик. Женский. Потом он перешёл в многоголосый вой. Тон все повышался. Вот он, тот звук, который я принял за вой разгоняющейся дизельной турбинки. Я тоже занервничал. Мне, конечно, все пофиг. Но если я им кадр испорчу, то будут делать дубль. А оно мне надо? На таком-то морозе... Ломать ребятам работу... Нехорошо это. Но сценария-то я не знаю, может, мне тоже надо чего-то изобразить? Скажем, протест широких народных масс против введение лицензий санэпидемстанции на стрелецкую торговлю пирожками?
              Пока я во всей этой суете и холодрыге медленно соображал, ситуация изменилась. Со стороны мужика на белой лошади набежала его свита. И начала бить всех кого не попадя по чем не попало. Своими посохами-тяжеловесами. А связанному, полуодетому, замёрзшему, недавно битому... Много ли надо? Да еще и мутит. Все снова улеглись обратно на лёд. Я - в числе первых. Хотя нет, не все. Тот мужик, который первым начал кричать, рванул вперёд. За ним двое обтулупленных.
              Метрах в 6 от нас его сбили с ног. Сбили, перекатили, подхватили... Перевернули на живот, перекинули через бревно. И ловко так - голова к нам, туловище - к проруби, шея как раз на бревне. Ловко. Как-то - очень профессионально... Менты что-ли? Или вертухаи какие? Точно -- Заполярная филармония. Чувствуется навык в общении с людьми. С людьми, у которых руки вывернуты за спину. Тут подошёл третий. Со здоровенным топором на плече.
              Та-ак. Топоры бывают разные. Спутать плотницкий "звонарёк" с обычным "сучкорубом" - можно только после литровой дозы метилового спирта. Это когда не только не соображаешь, но и видеть вообще в принципе не можешь. Уже никогда.
              У мужика на плече была секира. Орудие лавочника типа "мясник", а отнюдь не пролетариата типа "плотник". Вот этим орудием он и еачал помахивать.
              Слева от меня очень близко вдруг оказались лошадиные ноги. А страшно однако... Когда лежишь мордой на льду, руки связаны да еще вывернуты за спиной. И тут выдвигается на тебя такой монстр. То есть, конечно, все слышали, что лошадь на лежащего человека не наступит. Только... как бы это по-мягче... да фигня это все! Французы, к примеру, на Гаити закапывали восставших негров в землю по шею, а потом гоняли по этим головам свою республиканскую конницу. Или для всех этих Мирабо с Лафайетами негры не были людьми не только для них самих, но и для их лошадей?
              А на лошади мужик. Тот самый - в красном плащике. Тулуп вместе с плащиком задрались чуть не на голову. Вокруг пояса как юбка вздыбилось. Опять костюмеры туфту толкают - у конного на спине должен быть разрез. В смысле - на одежде. Чтобы в седле сидеть нормально. А костюмеры этого не сделали. То ли поленились, то ли тулупчик прибрать решили. После съёмки. Ну и в самом-то деле - из-за какой-то проходки в каком-то эпизоде настоящий караульный тулуп портить...
              Дядя в недорезанном тулупе посмотрел на меня. Сверху, внимательно так, вдумчиво. Я, естественно, подмигнул. Типа "клёвую мизансцену построили. Всех Оскаров заберёте. Голливуд тулупы в России скупит. Вся их тусовка - только в ватничках на всяких сейшенах тусоваться будет. Включая групповухи в бассейне." "Красный плащик" как-то вздохнул тоскливо. Потом глянул на "живую скульптурную группу" с терпилой на бревне. И вяло так махнул ручкой. Правой. Как-то в сторону.
              Мясник взмахнул. Топор пошёл вверх... Надо бы сказать что-то типа: "лезвие топора зловеще блеснуло в лучах восходящего солнца". Но... чего нет - того нет. Солнца в тот день вообще не было. Ну а зимний рассвет... Терпила как-то выгнулся, острая его бородёнка уставилась прямо на меня. Он чего-то орал... Я еще подумал: какой талант. Экспрессия, натюрлих.
              И тут он полетел прямо в меня. Терпила. Не весь - только его голова. И из неё хлестанула кровь. Как огонь из новогодней ракеты. Голова упала на лёд метрах в
2-3 от меня и от отдачи закрутилась волчком. Потом дошёл звук. "Хряк" топора. Ну не будет никогда мастер рубить хоть чью голову прямо на льду. Только на бревне. Иначе можно и инструмент попортить. Инструмент вошёл в бревно довольно глубоко, мастер хлопнул ладонью по топорищу, выдернул секиру. И из открывшихся кровеносных сосудов обезглавленного тела ударил фонтан крови. На метр примерно. Красной. Быстро чернеющей. Горячей. От неё шёл пар. Там, где этот поток попадал на снег - снег стремительно просаживался. Как сахар в кипятке. Или как сугроб под струйкой мочи. Выглядело это как... как раздробленная кость в открытой ране. Белые кристаллики снега в чёрной оседающей крови.
              Фонтан ослаб. Потом снова толчком выплюнул очередную порцию. Потом еще пара толчков все слабее. Потом... "Вода привольно полилась мирно журча". Только - не вода. И журчания я не слышал. В том момент, кроме нарастающего грохота тамтамов в собственной голове, я вообще ничего не слышал. Обтулупленные у бревна подхватили... останки. Под руки. Это... тело без головы. Опрокинули на спину. И поволокли к проруби. Куда и кинули. Без всякого "на счёт три". Отработанно.
              Краем глаза поймал какое-то движение. Прямо передо мною отрубленная голова как-то дёрнулась, державшиеся сжатыми мышцы - расслабились, нижняя челюсть отвалилась. И - завалилась в бок. На правую щеку. Из открывшегося обрубка шеи неторопливо вылезло что-то мокрое и красное. Вроде тряпки. Хотя - какие тряпки в голове... Не женщина же. Наверное - язык. Корнем вперёд. Съехал по гортани. Окончательно расслабился... Остаточные мышечные явления...
              В моей голове что-то тоже... вспыхнуло. И я отключился.
              Глава 2
              Пробуждение было... из серии "Мама! Роди меня обратно!". Как от толчка. Хотя почему как? От пинка одной из этих волосато-лохматых жертв горилльего аборта. Которых я сдуру посчитал всего-навсего человеческим коллективом бомжующей самодеятельности. А они друг другу головы на раз. Топором. С хеканьем.
              Картинка заваливающейся на бок отрубленной головы... чернеющие на глазах пятна крови... оседающий, расползающийся в крови снег в тусклом свете зимнего утра... Я только успел откинуть голову на бок и меня снова начало выворачивать.
              Кажется, этот ублюдок ткнул меня сапогом в спину. Кажется, это только усилило мои спазмы. Желудок же пустой. Слюни, сопли, желудочный сок... все наружу. Там еще есть такая штука, которую мы в шутку называли "двенадцативерстной кишкой". Если она тоже из меня горлом пойдёт, то от чего я умру раньше - от удушья или от кровопотери?
              От горилльих пинков и собственных телодвижений шапка у меня свалилась. По волосам потянуло холодком. Ублюдок присел, ухватил меня за волосы... Хрюкнул. Как-то удивлённо. И ушёл.
              А я с радостью обнаружил, что мой ступор уже не носит такого тотального характера, как аплодисменты на партийных съездах. В смысле: "бурные продолжительные, переходящие" в захлёбывание собственной блевотиной. Втягиваюсь, адаптируюсь.
              "Если вас легонько стукнуть -- вы, конечно, вскрикните.
              Раз ударить, два ударить... А потом привыкните".
              Ага. Привыкаю.
              Мысли появились. Точнее, уже хватало сил не только дышать да сердце у горла ловить.
              Так. Что же это за уроды? Какой-то "Затерянный мир" с продвинутыми придурками горилльского происхождения? Нет, я неплохо отношусь к гориллам. И вообще - к братьям нашим меньшим. Как и к братьям большим. Одни ковыряются в собственном дерьме, другие - в государственной безопасности. Но я-то тут причём? Я ж вырос на асфальте, для меня и корова живьём - уже экзотика. А горилла... Да еще продвинутая... И вообще, я ни в экологических движениях, ни в защите прав животных... А тут охренительно здоровенная скотина пинает меня по рёбрам. Меня! Да я вот только встану, да я этого придурка... А кстати, вот и он.
              Урод вернулся не один. Как раз к тому моменту, когда я отвалился на спину. Кое-как выровнял дыхание и с блаженством ощущал, как на смену холодному поту снаружи тела приходит... нарастающая боль внутри. Но не сразу, а постепенно. Драгоценные мгновения равновесия неприятностей. Кайф!
              Ног я не чувствовал от коленей вниз совсем. Сами колени просто разламывало. Вообще-то, я по жизни здоровый человек. Ну, относительно. И годы мои отнюдь не юные, и образ жизни... Да и сама жизнь... Вот к примеру, режущая боль в пальцах рук - это мне давно и хорошо знакомо. Как-то на северах сдуру приморозил руки. Выстебнулся без перчаток. Буквально, от автобуса до казармы пробежался. Потом десятилетия при переохлаждении появляются очень характерные ощущения. И - острые.
              Но эти все ощущения - полная нирвана по сравнению с тем, когда вам в лицо суёт горящую палку какая-то образина. Невообразимого роста, вида и запаха. Ну, с ростом понятно - я лежу на полу. Точнее на земле. Темно. Сыро. Где-то вода капает. Запах... аж глаза режет. "Дышите ротом" - называется. Вроде какого-то подвала. Или ямы. И два уродища чего-то требуют. От меня. В этом моем... лежании. На абсолютно непонятном языке. Неправда - три. Уродов было три. Два больших: один ублюдок, который был вначале. Второй - еще мохнатее. Поскольку - в шубе. Явно не норковой. Проще - вроде тот же тулуп, только коричневый и еще мехом наружу. Причём мех мусорный, свалявшийся. А третий - вообще пугало огородное. Почти вдвое ниже, замотанное в какое-то тряпье. По груди и по спине - это тряпье крест на крест завязано. Из под шапки, или чего там у него сверху, торчат какие-то лохмотья. Из-под которых выглядывает синий кусок скрюченного и свёрнутого на сторону носа. С длинной каплей на кончике. Натюрморт... выразительный. Экспрессионисты -- отдыхают, cюр - довлеет, шизуха - косит.
              И вот это убоище усаживается на корточки возле моего темечка и начинает рассматривать мою голову. Слава богу, хоть не рубить. Или - отрезать. А то они... наловчились. Я вообще-то быстро учусь. С одного раза. А еще лучше - ни с одного. "Мудрый учится на чужих ошибках. Умный - на своих. Дурак - ничему не учится." Мда... По жизни взыскую мудрости, хотя не знаю как бы собственной дурости избежать.
              Триалог над мой головой начал принимать все более интенсивный характер. Громкость и частота высказываний существенно возросли. Как ни странно, я, кажется, начал понимать отдельные слова. Точнее, частицы, междометия и местоимения. Типа "тя","мя" ну и, естественно, (что наш российский слух везде слышит?) - "мать". Значительно позже я понял, что понял неправильно. И вообще - здесь не существительное, а глагол. Но слух всегда слышит знакомое и ожидаемое. А не как на самом деле.
              Потом чучело огородное трубно высморкалось (слава богу - не на мою многострадальную головушку). Появился еще один обтулупленный ублюдок. Видимо, персонаж в шубе был начальником. Ему ничего тяжёлого брать в руки нельзя. Типа: раз - начальник, значит больной. Или - беременный. Новичок вдвоём с напарником подхватили меня под белые рученьки (болят будто ножом режут) и поволокли головушкой вперёд (и на том спасибо благодетелям), стукая ножками моими нехожалыми обо всякую хрень по дороге (а и пофиг - все равно ног не чувствую).
              А на улице было светло. Аж глазам больно. Повезло. В смысле -- солнца не было. Солнечный свет зимой... Такой радостный, праздничный. На белом снегу. Отражающийся, искрящийся... Вас из погреба после длительного сидения вынимали? Совет: не радуйтесь. Простору, свету, родной милиции-полиции... Закройте глазки. Поплотнее. А то вот эта вся ваша первая искренняя радость запросто обернётся большими проблемами на всю оставшуюся жизнь. Когда глаукома уже не страшнее насморка. Впрочем, и другие многие искренние первые радости в разных других ситуациях тоже оборачиваются... в другую сторону.
              Воздух во дворе... В засыпанном навозом, с расписанными жёлтыми разводами мочи сугробами, с дымящимся еще кострищем в одной стороне и десятком изредка попукивающих и пованивающих лошадей с другой... Воздух этот был настолько свеж, пьянящь после подвала, что я просто "поплыл", глупо улыбаясь. Зачем нам водка когда дышать можно? Относительно чистым воздухом после совсем не чистого подземелья. Радость -- производное от сравнения. Я вдохнул, сравнил... И обрадовался. Вот такого, с глупой улыбкой на лице, меня закинули в какие-то дровни, набросили на лицо какую-то вонючую шкуру... И мы поехали. Куда-то...
              Помню, на место добрались затемно. Снова темно, холодно, в стороне - чёрная полоса леса. Только на этот раз место прибытия - двор. На горе. Двор под снегом. Так заметен, что забор не просматривается. Снаружи сплошной высоченный сугроб. Вроде сугроба у забора вокруг взлётной полосы в авиапорту Нового Уренгоя: в три моих роста в середине лета. Видна только протоптанная и уже несколько заметённая стежка в снегу к воротам. Не в Уренгое - здесь. Их ни закрыть, ни открыть - заметено сугробами. Только протиснутся. Что возница и сделал. Со мной на руках. Ну приложил пару раз рёбрами. Ну так неудобно же.
              Посреди двора самый высокий сугроб. Опаньки! А в сугробе дверка. Обледенелая и примороженная. А за ней еще одна. Ну зачем же меня так больно - головой об косяк. И мы - в домушке. Или -- в норушке. Темно. Холодно. Пахнет холодным кострищем, мёрзлой пылью, смёрзшемся старым навозом. Возница сунул меня к одной из стен. Посадил на лавку. Наверное это то, про что "Песняры" пели: "бо на лаву не всажу". Этот - "всадил". Возница чего-то препирался с пугалом. Пугало бегало по домишке, что-то делало. А мне стало жарко. Как-то совсем жарко. Как перед пылающим камином.
              "Горел пылающий камин.
              Вели к расстрелу молодого.
              Он был красив и очень мил.
              Но в жизни сделал много злого".
              А я - нет, не сделал. И уже, похоже, не сделаю -- не успею.
              Я стал стаскивать с себя армяк. Или это называется "зипун"? Потом меня повело в сторону, поплохело. Темнота снизу резко придвинулась к лицу. И ударила.
              * * *
              На этот раз я вырубился надолго. Насколько - сказать не могу. Я потом слышал рассказы - каждый раз продолжительность моего беспамятства увеличивалась. Последний раз говорили о сорока днях, что явное вранье. Но, видимо, пару-тройку дней я в самом деле был у грани. Не первый такой... "гранёный" эпизод. Или - "граничный"? Первый был в лесу у речки. Если бы тогда меня мужики не повязали и не повезли на казнь - спасители мои, благодетели - я бы там дуба и врезал. Или -- лапти сплёл. Очень быстро.
              И это далеко не последний эпизод, когда я оказывался "на грани". Потом тоже были... случаи "из жизни пограничника". Но и этот мог вполне оказаться "самой большой жирной точкой".
              Вообще, что в прежней жизни, что в этой: когда я вижу взрослого человека, я всегда удивляюсь. Не сильно, но на фоне всегда эта мысль есть: как же тебе удалось дожить? До седых волос, до ума и матёрости, до первой любви...? Ведь у каждого было столько... случаев. А ты - живой. Все еще. Удивительно.
              И было, наконец, моё первое самостоятельное пробуждение. Без пинков, ударов, бросания из откуда-то куда-то... Я просто открыл глаза.
              Небольшое помещение. Темноватенькое. Стены бревенчатые. А брёвнышки-то - так себе. У "новых русских" да и у "не новых финских" строят из брёвен по-мощнее. Явно не Хонка с их вывернутом наизнанку брусом. Откуда-то слева сверху идет дневной свет. Немного. И холодком тянет. Надо бы глянуть. Но первая же попытка отдалась такой болью... И в голове и в позвоночнике. Я охнул. С другой стороны помещения раздался голос. Женский. Не сильно контральто, но половая принадлежность определяется. Я еще подумал: опять глюк. Откуда в этом горилл-рубительском маразме женщина? И тут из-за загородки появилась... Моё давешнее чучело. Точно - нос свернут на сторону, кончик весит. Правда, без сопли. Платочек беленький. Какая-то кофта? Юбка? Или передник? На ногах... А я знаю как это называется! А называется эта хрень... Чуни. Точно... Хотя, может, и нет. А еще женщина была горбатой. Ведьма? Баба-яга? По фактуре подходит, но антураж, декорации... А где кот-баюн? Кис-кис-кис. Не отзывается. Ушёл по делам.
              "Цепь златую снёс в торгсин.
              А на выручку один - в магазин".
              Тут я вспомнил катящуюся голову... Хватит киношных объяснений! Тут что-то другое. И очень нехорошее. Страшное... Если людям публично головы рубят... И вообще: баба-яга - мужик. Причём благородный (бай) и уважаемый, как старший брат (ага). Что-то типа титула: "наш высокородный старший брат".
              Пока все это прокручивалось у меня в голове... Ме-е-е-едленно. Поскольку постоянное пребывание в положении "шандарахнутый в голову" живости мышления не способствует. Пугало (сохраним пока это название) приволокло горшок с каким-то горячим травяным отваром. По запаху - чабрец, чистотел и еще что-то. Пристроила слева от меня на столе вдоль стены, намочила тряпку и так спокойно (а называется это - "ничтоже сумняшись") сдёрнула с меня одеяло. И остался я "эз из". Перед этой горбатой дамой со скособоченным носом.
              Все-таки сильно в нас эти евреи свои правила вбили. Глубоко и надолго. И в христиан, и в мусульман. "Не обнажай наготы...". Все - оттуда, из Торы. Ни у греков, ни у римлян такого не было. Буддисты до сих пор не понимают. Какие-то чукчи и те - чисто по погоде: холодно - оделся, тепло в чуме - ходи голый, пусть тело дышит. Чисто рефлекторное движение вызвало некоторое удивление у моего пугала. И было безуспешным. Поскольку ни рукой, ни ногой я шевельнуть не мог.
              Чувствовать-чувствую. А шевельнуть - не работает. Отвратительное состояние. Раньше я про такое только слышал. От тех, кто в 41, в первые дни после мобилизации, попадали под сильные бомбёжки. Сходная картинка была и в Афгане. Когда по первости необкатанная молодёжь под интенсивные ракетно-миномётные попадала. Конечности тёплые, онемения нет. И чувствительности нет. Но я же ни под бомбометание, ни под артобстрел... Или... ?
              Дама, тем временем, стащила с моей головы платочек. Ё-моё, а я и не заметил. Как в детстве мама при болезни заматывала. От сквозняков. А еще так покойникам челюсть подвязывают. Для придания приличного вида усопшему телу в момент последнего прощания с родными и близкими.
              Дама стала протирать мне голову чистой тряпочкой, смоченной в этом самом отваре. Кажется, я собирался сказать что-то умное. Хотя трудно придумать что-то приличное в таком положении. В полном, извините за выражение, бессилии. Не в смысле - помогите виагрой. А в смысле - руки-ноги не шевелятся. Странное такое чувство - будто пустые. Но тут еще одна вещь меня поразила - ощущения кожи головы. Я же себя сверху видеть не могу. Как там моя маковка-тыковка поживает - не видно. А чувство такое, что тряпочка с кипяточечком прямо по коже черепа елозит. То есть - волос там нет. А... где? Я, собственно, по этому поводу никогда особенно не комплексовал. "Кто смолоду кудреват - тот к старости лысоват". И вообще, идеальный самец хомосапиенса выглядит как лысеющий волосатый мужичок невысокого роста на кривых ногах. Что-то там с балансом гормонов. Вообщем, "козёл безрогий" - идеальный производитель. "Безрогий" - это если у него коза - дура.
              Горбунья тоже разглядывала мой череп с некоторым недоумением. Потом наклонилась над моим лицом и осторожно выдернула у меня кусок... брови. Кто сказал: "выщипывание бровей - болезненная косметическая процедура"? Просто по коже провела и... - вторая бровь у неё тоже в ладони. Ещё пара движений и у меня, похоже, ни бровей, ни ресниц. И лежу я тут -- весь из себя голый. Дважды голый -- голый череп на голом теле. Дама хмыкнула и, внимательно разглядывая собственную ладонь с моим волосами, удалилась. Даже забыла накинуть на меня снова эту овчину. Нехорошо - в доме все-таки свежо. Скоро с её половины донёсся еще и запах палёного волоса. Вместе с привычным уже запахом какой-то кислятины и свежего птичьего помета.
              А стенка между нашими половинами дома (я-таки пригляделся) была не стенкой, а печкой. Обычной русской печью. Только занавешенной с моей стороны. Между стеной дома и печью - проход. И тоже занавеска. Из мешковины какой-то. Ну, это-то я видал. А вот земляной пол - в жилом доме - прежде не приходилось. И потолок... Я довольно долго тупо смотрел вверх над собой. Напряжённо пытался понять -- что это такое я вижу.
              "Лежу на спине и балдею.
              Здоровья свого не жалею..."
              Наконец, понял - вижу что-то неправильное. Нет потолка - сразу крыша. Видны стропила - ошкуренные, но не струганные жерди. И такие же - поперёк. На пересечении - жерди перевязаны, Но не верёвка. "Не пойтить ли погулять, лыка нового надрать?". Даже представления не имею, где я это слышал. А вот здесь - увидел. Перевязь, похоже, из лыка. А сверху на жердях такое... неприятно светло-серого цвета... Кора. Чья - даже представить не могу. Но и на взгляд видно - мокрая и грязная. Грязная - понятно. Пол земляной, а пыль протирать на этот... не-потолок - никто не полезет. И еще - готовка на открытом огне... Все в избе вызывает при прикосновении... Как там на уроках химии говорили: "сальный на ощупь". А девчонки наши добавляли о некоторых... знакомых: "а также на вид, слух, запах и походку".
              И мокрое оно все. Тоже понятно - снаружи снег, внутри тепло. Даже если не течёт, от конденсата - никуда.
              В левом углу под потолком дырка. Точнее, в последнем и предпоследнем брёвнах вырезано по половинке. Получается дырка, сильно примерно говоря - прямоугольная. Ладони в четыре площадью. Оттуда и тусклый свет зимнего дня, и такой же воздух. Ага, угадал. Раз есть дырка -- должна быть затычка. Ну или -- "закрывашка". Под дыркой на лавке две затычки по размеру. Одна - просто деревяшка с ручкой. Другая - рамка с набитым на неё... плексом. Вру. Не соответствует. Не гармонирует стилистически. И по качеству... Ну если плекс сильно покарябан и с прожилками. А по стилю... Наверное, бычий пузырь. Я к быкам внутрь никогда в жизни не лазал, пузырей их не видал, гарантировать не буду. И как эти затычки называются - даже представить не могу. А вот название дырки всплыло - душник. Типа - как душно, так и лезь. В душу. Или -- от души.
              Удалось, наконец, вывернуть голову и посмотреть хоть и вверх, через лоб, на стенку за собой. Опаньки. Красный угол. Не типа: "наши передовики", а нормальный - иконка. Кто на иконе изображён -- не понятно. Тёмная очень. Ниже какая-то посудинка металлическая жёлтая на цепочках висит. Золото? Не, снова стилистически не подходит. Скорее медь. А называется это - кадило... Нет. Кадилом поп в церкви машет. А это - лампадка. И она должна гореть. Хотя... По дневному времени да в целях экономии...
              А вот иконка - это хорошо. Наверное... Поскольку - православие... Кажется. Вроде бы у католиков икон нет. Хотя кроме православия есть еще всякие... ариане. Не путать с армянами. У которых, вроде бы, тоже иконы.
              Все. Хватит увиливать. Успокоить дыхание. Лечь по-удобнее. И... посмотреть правде в глаза.
              Я так и сделал. И посмотрел. Правде в... ну куда там ей смотрят. Я - на себя. Точнее - на своё тело. Благо, пугало убегая забыло меня накрыть.
              Это не моё тело.
              Ещё раз и ме-е-е-дленно.
              ЭТО НЕ МОЕ ТЕЛО.
              Вот я дышу, вдыхаю воздух, чувствую как воздух входит в лёгкие, вижу как поднимается грудная клетка.
              Но! ЭТО НЕ МОЕ ТЕЛО!
              ЭТО - тело ребёнка. Точнее - подростка. Я не специалист, но тянет на 12-14 лет. Тощее, голенастое, мосластое. Синюшного цвета. Дистрофическое. А я - взрослый
50- летний мужик. Пусть не качок, но с нормальной мускулатурой. Со средиземноморским загаром. Где это все?! Где моё брюшко, наконец? Мой "комок нервов"? То есть, я, конечно, давно хотел несколько похудеть. Но не до такой же степени!
              Истерика не началась по одной простой причине - слишком устал. Просто отключился. Уставился в свой пупок. Ибо вот он - перед глазами. Полностью очистил сознание. А легко! Поскольку от наблюдаемого факта и так вымело из головы все мысли и эмоции. Вышибло. Если это называют нирваной, то могу предложить простой путь для достижения истинного совершенства. Без всяких долгих школ йоги. Надо шандарахнуть чем-нибудь тяжёлым. Если мозги не вытекли - все, уже в полном блаженстве. А если вытекли -- какая разница?
              Кстати, раз у меня тело подростковое, то рост у меня соответственно... ниже среднего. Точка глядения... ну не высоко над землей. Стало быть и те гориллы мохнатые... Вполне могут быть нормального человеческого. Просто - я маленький. Ура! Вариант "Затерянного мира" с "Парком юрского периода" и "Мутанты на свободе" - отпадает. Путём внесения коррекции восприятия наблюдаемой геометрии по причине специфического расположения органа визуального восприятия. Во как!
              Моя нирвана постепенно перешла в сон. Кажется, приходило пугало, накрыла меня овчиной.
              А потом мне приснился сон. Собственно говоря, сны снятся всем. Ну есть у человеческого мозга такая штука - активная фаза сна. Без этого мозг не восстанавливается. Проснувшись большинство помнят свои сны. Другие - нет. Вот я из этих других. Но есть два кошмара, которые снятся мне с детства. Не "преследуют", не "мучают". Просто снятся. Поскольку они оба повторялись много раз, то во сне я сразу понимаю, что это только сон. Что все равно проснёшься, что ничего в реале не произойдёт. Но сердечко все равно, бывает, колотится у горла. И - холодный пот. Вполне реальный адреналин из надпочечников в ответ на иллюзорную опасность.
              Один из этих моих "персональных" кошмаров и приснился. Первый раз я хватанул этого "кошмарика" еще в детстве, когда впервые попал под общий наркоз. Анестезиолог врубила подачу эфира, и я ощутил себя... воздушным гимнастом под куполом цирка. Кстати, по жизни к цирку отношусь не очень. Только клоуны. Да еще что бы текст у них был хороший. А уж про этот жанр... Акробатика с гимнастикой мне просто противопоказаны. Мне бы по моей "конституции" - что попроще. Типа "бери больше - кидай дальше, отдыхай пока летит".
              А во сне этом кошмарном я вишу под куполом. Рук не чувствую. Они где-то сзади. Связаны что-ли? А я держусь зубами за какую-то... Вроде толстая леска. Причём не вообще зубами, а конкретно правыми клыками. Откройте рот и посмотрите в зеркало. Человеческие клыки - отнюдь не коренные зубы. Их функция - рвать, а не перетирать. Нет там широких плоских поверхностей, которыми можно удобно и надёжно прижать что-нибудь. Соответственно, верхушки клыков - острые. Площадь - почти ничего. Вот этим "ничем" и держусь. И чётко понимаю: сожму зубы сильнее - перекушу леску - сорвусь, ослаблю прикус - леска поползёт - сорвусь. Ищи оптимум. Если он там есть.
              В зале темно, только прожектора мечутся. Внизу в бегающих прожекторных пятнах - арена. Далеко. Вокруг - амфитеатр со зрителями. Там темно, в полутьме только белые пятна запрокинутых вверх, ко мне, лиц. Чётко освещён только барьер арены. Такой... с геометрическим узором, ромбики там, треугольнички. Черно-белый. С треугольными вставками-кусочками алого и оранжевого. Меня начинает раскручивать. Узор на барьере несётся внизу все быстрее. Кажется, барабанщик ускоряет дробь. А у меня в зубах начинает вибрировать эта самая леска. "Звенеть". Вместе с зубами. "Звон" охватывает голову, височные кости... Я напрягаю челюсти, шею... Аж сводит... И понимаю - не удержаться. И срываюсь. В какую-то черноту... В чёрный бархат...
              Сюжет, картинка, антураж... - от раза к разу не меняются. А вот собственные эмоции... По мере повторения, взросления, матерения...
              Первый раз был просто панический ужас. Ощущение приближающегося страшного и неотвратимого... Ужас неизбежного падения... Потом появился кое-какой "вынужденный стоицизм". Типа "двум смертям не бывать, а одной - не миновать". И вообще: "не можешь избежать - расслабься и получай удовольствие". Страх ослаб и появилось любопытство. Осознанно, насильно проводил переключение фокуса внимания. С паники на интерес: а что это за помещение - просто шапито или что-то фундаментальное? А "бархат" в конце - бездна, смерть или разновидность батута? Я как-то (сон-то не только осознаваемый, но и частично управляемый!) попробовал на этом "батуте" попрыгать. Прыгается! Правда, после двух-трёх подскоков все равно провалился в темноту.
              Даже какие-то варианты собственных действий придумывались (это в кошмарном-то сне!). Вроде: а не отцепиться ли вначале, пока не сильно раскрутили? Или ближе к концу номера? Может, шлёпнусь какой-нибудь толстой бабе в зале на колени - и ничего, только поломаюсь.
              Но не проверил. Как-то довлело мне моё собственное "кря" - "делай что должно и пусть будет что будет". А мне почему-то казалось "должным" держаться зубами. До конца.
              На этот раз, впервые за сорок лет "показа" и десяток "просмотров" в моем сне появился персонифицированный персонаж.
              На самом верху прохода-спуска в амфитеатре зрительного зала (а помещение-то капитальной постройки, типа цирка на Цветном бульваре) появился давешний мужик в чёрном. Картинка красочная - прожектор поймал его в косой столб яркого, как-то даже болезненно ярко-белого света. А кресты-то на шапке и на груди - серебряные. Блестят. Нагрудный еще и алым отдаёт. А зовут его... Не чудика этого... Ага, вспомнил - крест наперсный. Без "т" в середине. Поскольку носят его "на персях", а не "на перстах"...
              Меня пронесло над ареной по кругу. Вися на зубах - головой не покрутишь. Разве что глаза скосить. Снова вынесло к этому чёрному. Тот уже достал бумажку и собрался читать. Меня снова разобрал смех. Ну, цепочка ассоциаций простая: цирк - Юрий Никулин - анекдоты. Типичный пример "ассоциативного кретинизма"... А чёрный мужик стал читать текст. Чтец-декламатор обкрестованный. Похоже, повторяет недавнее. Только там, на речке я был уверен, что передо мной - киношники. И все пропускал мимо ушей. А они - нет. В смысле - не киношники. И голова отрубленная... Меня снова передёрнуло. Ещё оборот вокруг арены. Мужик молотит своё. Единственный за последнее время человек без "фефекта фикции". Слова хоть можно разделить. Фонемы, япона их мать... Музыку речи слышу, интонацию улавливаю, но - смысла не понимаю. Хотя нет - поймалась, сложилась фраза: "по велению Великага Князя Кивскага Ростислава сына Мстиславльего внука...". Меня снова отнесло. Какого такого "Славы"? В Киеве либо один Витя, либо другой. Это в Москве - то Вова, то Миша, то снова Вова. А в Киеве не заморачиваются. Чтобы спросонок не перепутать. Как
жену с любовницей... Ага, "а в ответ жена завела щенка и назвала Ашотом"...
              Меня снова крутануло над ареной. Поймал еще кусок: "и ноне, в лето шесть тысяч шесть сот шесть десят шестое"...
              Шутники, сатирики-юмористы. Лето у них тут.
              "- Девушка, а почему вы в купальнике?
              -- Загораю
              -- Так снег кругом!
              -- А это у нас такое хреновое лето"
              И оцифровка... Шаг влево, шаг вправо - все равно зверь апокалиптический. Имя которому - 666.
              ЧТО?!!
              "Ворона каркнула во все воронье горло. Сыр выпал...". А я - полетел. В "чёрный бархат"...
              * * *
              А утром у меня начали выпадать зубы. Начиная с правых клыков.
              Глава 3
              Пробуждение было... благостным. Моя горбунья шебуршилась за печкой (Моя? Ну-ну...). Оттуда доносилось курячье квохтанье, чьё-то меканье, ласковое "чипа, чипа, чипа...". Микросхемы сортирует? Или курей кормит? Чипами? Или эта "чипа" - что-то съедобное? Чипсы? По смыслу и по интонации что-то вроде: "цыпа, цыпа"... Тянуло свежим дымком, таким же навозом и довольно приятным по запаху варевом. А также застарелой сыростью, скотским дерьмом и такой же кислятиной.
              Патриархальная идиллия... В которой отрубленная человеческая голова летает как новогодний пиротехнический снаряд... Из-за занавески появилась горбунья. С агрегатом в руках. Агрегат более всего напоминал здоровенную глиняную ложку. На ножках. С сильно фигурной ручкой. Поверх этой ручки располагалась длинная горящая щепка. Горящим концом над супонесущей частью. В которой была вода. Горбунья несла это сооружение осторожно, двумя руками, пристроила на столе рядом с моей головой и радостно мне улыбнулась. Или - оскалилась. Мимика при сломанном и свёрнутом на сторону носе... воспринимается несколько неоднозначно.
              Что радовало - о пожарной безопасности здесь заботились. Все остальное... скорее огорчало. Свет, например, явно не включают. В принципе. Поскольку выключателей нет. Вообще. Вместе с проводкой, лампами, люстрами... Мораль - темно. И будет темно.
              То, что светило - еще и грело, и воняло. Ну почему я не бард? Источник вдохновения в виде "смолистых веток" - вот он под носом. И, как я предполагаю, - надолго. Вместе со специфически запахом, от которого потом ничем не отмоешься. И такой же копотью. Огонёк тусклый, слабенький, все время пляшет. А вот от внезапного шипения дёргаться не надо - просто прогорел кончик щепки и упал в супонесущую часть.
              А щепка называется... Конечно. Это - "лучина". Её - щиплят. Или щипают. Или щепят. Она рифмуется с именем Арина. Наверное - Родионовна. И песня так называется. Тоскливая. Как долгий зимний вечер в условиях одноимённого освещения.
              А агрегат называется - "светец". Точно. Какой я молодец! Вспомнил и поименовал. Поименовать - это важно. Потому как одно дело просто сказать: "Пошёл ты". А совсем другое: "Пошёл ты на ..." с однозначным указанием пункта назначения, маршрута движения, рекомендуемого скоростного режима и возможных путей объезда. Для такого однозначно-исчерпывающего описания необходима соответствующая взаимно-принятая система поименования... путевых сущностей.
              Моё бытописание вкупе с этнографией самопроизвольно перешли к следующему шагу - снова появилась горбунья с явным желанием меня покормить. Похвально. Из того что я помню, с самого моего самообнаружения на заснеженном склоне, моё ротовое отверстие функционировало исключительно реверсивно. Только на выход. А кушать-то хочется. Горбунья притащила миску с чем-то вроде бульона из лопухов. Явно из лопухов. И -- для. Для меня болезного. Поскольку запах мяса, а равно и что-то плавающее - не наблюдались. Наверное из сушенных лопухов - зима, однако. И сунулась впихивать в меня это... едево. Ложкой. Ложка деревянная. Явно не "Палех". Сильно отнюдь. А делают их из заготовок, которые называются "баклуши". Их бьют. Заготовку данной конкретной ложки били долго и упорно. Но без толку: горбатого - только могила...
              А потом также использовали. Долго и сильно. Хорошо бы - по прямому назначению, для еды. Хоть - чьей. А то ведь, судя по серому цвету в разводах некогда белого дерева, могли и помешивать. Что-либо... Непотребное... Или даже помет из-под птичек... В курятнике всегда есть место подвигу, куда с лопатой не подберёшься.
              Нет, прав был великий русский полководец финского происхождения Александр Васильевич Суворов, когда в своей поистине гениальной книге "Наука побеждать" уделил куда более внимания мытью ложек и дезинфекции полковых котлов, нежели широко известному "суворовскому" штыковому удару. Конечно, "пуля дура - штык молодец". Но кишечная палочка еще дурней. И когда чудо-богатыри дохнут не на поле брани за немецкую матушку-царицу, вымотанные стовёрстным "суворовским переходом", а у отхожего места, утомлённые бесконечным поносом - тут никаким штыком не поможешь.
              Желудок принял пару ложек этого кипяточка с жиденьким силосным привкусом и взбунтовался. Бунт собственных членов. К этому надо - с уважением. Желудочный бунт -- он такой. "Бессмысленный и беспощадный". В смысле: ждать пощады от собственного желудка -- бессмысленно. Сам же накормил.
              Я закрыл входное отверстие и отвернулся к стенке. Ну вот такая я неблагодарная скотина - его тут с ложечки кормят, а он морду воротит. Не тут-то было. Горбунья ухватила меня за нижнюю челюсть и рывком вернула в исходное рабочее положение. При этом что-то в челюсти провернулось, как-то нехорошо хрупнуло, я пошевелил языком и.. выплюнул прямо в ложку под моим носом зуб.
              Реакция горбуньи оказалась... эффективной. Убрав миску и ложку, она переставила светец поближе и... полезла мне в рот руками. Я и мявкнуть не успел. Пока она своими пальцами ковырялась в моих зубах, я пытался вспомнить - а мыла ли она сегодня руки? Чёрная кайма под ногтями была, но небольшая. Поскольку и сами ногти коротко острижены. Точнее - обгрызены. Пока она у меня перед носом ложкой манипулировала - разглядел. Видно что с маникюром у неё проблем нет. Ввиду полного отсутствия оного. Как в птичнике своём за печкой у курей чистила - слышал. А вот плеска воды после этого - нет.
              Тем временем моя птичница-стоматолог вытащила, вывернула, выковыряла из меня штук 8 зубов. Разных. Практически без боли. Отсела на лавку у противоположной стенки и начала разглядывать свою добычу.
              Картина маслом: "Бодайбо. Алмазодобытчики вскрыли "Трубку мира" и думают: "ё-моё"". Деточка, ну откуда у меня там алмазы? Есть умельцы, которые камушки через таможню таскали. Но они же это же на другом конце пищеварительного тракта делали. Может, тебе и туда заглянуть? Горбунья подняла на меня глаза и...
              "Из глаз её горькие слезы
              Ручьём полились на лицо".
              Точнее - двумя ручьями.
              Честно говоря, я как-то растерялся. Как-то давненько никто "не плакал обо мне". О моих проблемах, попаданиях, зубах тех же... Конечно, плач женщины это вообще говоря... не эстетично. А когда у неё еще и нос на бок свернут, и кончик перебитый висит... А на кончике уже и сопля собирается...
              Но глаза-то светлые, ясные. Слезы-то горькие, искренние... Как-то поддержать, утешить... И тут я сдуру ей улыбнулся. Ободряюще. Горбунья взвилась с места как истребитель вертикального взлёта, шарахнула в меня моими же зубами веером - только пулемётная дробь по стенке - и выскочила вон. Тук-стук-грюк и аж дальняя входная дверь хлопнула. Мда... А что бы вы хотели? Вы представляете себе улыбку лежащего на смертном одре синюшного лысого подростка в исполнении половины зубов?
              Диктуя записки эти положил я себе за правило точно и детально восстановить события и мои собственные чувства того времени. Отнюдь не изменяя их в угоду мнениям и суждениям даже и нонешним собственным. Не нарушать писания сего знаниями, обретёнными в иные, последующие времена. Однако здесь полагаю необходимым отступить от своего же собственного правила и указать на две вещи.
              Одна весьма конкретная: я в те времена совершенно не представлял себе причину слез этой женщины. Не имел никакого представления о её планах, для коих сие событие произошедшее представлялось угрозой. И это хорошо, ибо сказано у Екклесиаста: "Умножающий познания - умножает печали". Поделать я ничего не мог, находясь в те поры в состоянии совершенно немощном. Да и - в несмысленном. Печалей же у меня и без того довольно было.
              Другая же мысль более общая. Я не понимал мыслей и стремлений людей сих. Видел в них людей осмысленных, равных себе. Ибо таковы были отношения между людьми в моей прежней жизни. Полагал я, по свойству натуры своей и совершенно безосновательно тому, что и думами своими они схожи со мною.
              Ныне же, когда и звуки, и слова языков здешних, а равно и мысли, и чувства жителей местных мне вполне внятны, то и понимать их труда уж не составляет. Но теперь часто я и сам тому не рад. Ибо понимание означает со-чувствие и даже прощение. А по твёрдому убеждению моему, то, что сотворили они своими мыслями и душами вечными, делами и безделиями, то, что называют они "Русь Святая" - не может быть прощено. Ибо сие означало бы ослабить десницу мою на выях их, отпустить необозримый воз сей той дорогой, что для него удобной показалось бы. А дорога-то - в преисподнюю, в геенну огненную, в муки вечные.
              И понимая - не прощу.
              Мдя... Как-то неудобно с девушкой получилось. А раз неудобно - надо извиняться. Что невозможно ввиду состоявшегося "вертикального взлёта". Или - своё дело делать. "Труд сделал из обезьяны человека". Сделать-то он сделал. Но процесс еще весьма далёк от завершения.
              Как только я попытался развернуть свои мозги в сторону анализа ситуации по существу дела, на периферии сознания снова замаячила паника. Безымянный ужас, нарастающая истерика... И как защитная реакция - снова ёрничество в смеси с сонливостью. Пурген с клофелином принимать не пробовали? А что -- и вздремнуть, и... посмеяться.
              Пришлось мысленно надавать себе оплеух. И силком, насильно, вполне осознано заставить себя думать над проблемой.
              А проблема простая: какого факеншита я здесь делаю?
              Можно, конечно, начать с классики - с Чернышевского, с Ленина: "Кто виноват?","Что делать?", "С чего начать?". Вечные вопросы русской интеллигенции. Можно еще - "Кто такие друзья народа и как они воюют...?", "Как нам реорганизовать рабкрин?". Ну и общенародные "А кто чемоданчик спёр?", "Ты меня уважаешь?", "Куда вы дели Федю?"...
              Да, много разных вопросов накопилось в многострадальном отечестве...
              Мозги не строились. Упорно упирались.
              Пришлось снова "заткнуть фонтан красноречия" и пойти в обход.
              Значится так, я - Ванька. Ванюша. Иван Юрьевич.
              Хорошее у меня имя. Народное. Исконное русское. Древнееврейское. Широко распространённое в моем отечестве. Поскольку именно наша русская народная мудрость гласит: "от тюрьмы и от сумы - не зарекайся". Связь? Прямая. Значение по ивриту: "будет помилован". Так что -- есть надежда. Хотя бы - в первой половине. Мудрости. Такое имя Ходорковскому подошло бы. Тем более что со второй половиной нашей народной мудрости у него проблем нет.
              А я... Зачем мне помилование, если я не посажен. Ещё - не. И не хочу. Тем более такая неопределённая продолжительность в слове "будет"... Но "мудрость вкушаю" и "не зарекаюсь". Хорошо хоть - "помилован", а не - "реабилитирован". Посмертно.
              Уж как папаня с маманей назвали... На мне вся Россия держится. Не на мне -- на имени. Я что, атлант каменный, чтобы всю эту дуру на себе... Седьмая часть суши. С горами-морями... Мне и своего держать хватает. За одними своими карманами уследить, пока там кое-чьи шаловливые ручонки не завелись. Да и поблизости часто наблюдается -- за что подержаться хочется. Ну там: "Эй девчонки! Держите юбчонки!". Что - "не держаться"? Ну и не надо -- и так хорошо. А то я могу помочь...
              Семейное положение: женат, взрослая дочь... От края сознания долетело: "а внуков тебе уже не увидать. Никогда"... Молчать! Дура... Дурак...
              По роду деятельности: эксперт по сложным системам. Обычно при таком представлении собеседники начинают оглядываться в поисках "реалистов в штатском". Зря. Не крутите головой -- открутится. Я на госслужбу не работаю. Никогда. На корпорации класса "Газпром" - аналогично. У меня на них - идиосинкразия. Мотив проще некуда - депрофессионализация. Проще говоря - слишком много факторов, оказывающих существенное воздействие на решения и результаты, но не относящихся к моему профессиональному полю. Не имея набора контролируемых исходных условий невозможно получить результат приемлемого качества.
              Ещё проще - "Законы Паркинсона" читали? "Каждая иерархическая система стремится к тому, чтобы все её уровни были заняты некомпетентными людьми". А некомпетентность - заразна. Как свиной грипп -- летальные исходы редки, но понос гарантирован. Так что - держусь подальше.
              Поэтому у меня есть долька рынка и мне хватает.
              Работа для меня совпадает с хобби. Как там Энгельс припечатал: "Специализация - это рабство. Специалист - раб, который любит свои цепи". Это про меня. Люблю. Хорошо делать своё дело.
              Помимо систем медийных, партийных, противоракетных, политических, мега-корпоративных... куда я не лезу, существует великое множество просто сложных систем: транспортные, энергетические, банковские, налоговые... При всех их различиях у них есть общее свойство - для работы с ними в мозгах должна быть такая штука, которая называется "системное мышление".
              Я не имею ввиду тот смысл, который часто идет подтекстом при использовании данного термина на экранах. Там: "систематический откат. И - побольше". Это не ко мне. Я - инженер, а это к политикам, чиновникам... Иногда - церковникам, генералам, менеджерам, продюсерам...
              Системное мышление... оно - или есть, или нет. Кстати, не столь часто встречается в природе. Но чаще чем, например, шестой палец. Если есть - его можно развивать, тренировать. Не палец -- мышление.
              Затем, обычно, нужно добавить кое-какой математически инструментарий. Метод северо-западного угла, симплекс-метод, полумарковские сети... Да хоть что. На самом деле все сводится к типовой задаче белой мыши: как найти выход из лабиринта. Сколько их, бедненьких, на этом и жизнь сытую прожили, и головы сложили...
              В моих сложных системах роль белых мышей исполняют либо сами люди, либо их существенные части. Деньги, например. Товары, информация...
              Собственно говоря, последние пару десятков лет я переключился на чисто дискретные модели преимущественно в области информационных систем.
              Во-первых, информационные системы легче в модификации. То есть не нужно так долго ждать зримого результата. А ведь хочется увидеть своё-то. Придуманное, сделанное. Вынянченное и выпестованное. В реале.
              Во-вторых, есть удобный инструмент - сети Петри. Этакий двудольный ориентированный граф специального вида. Однажды я придумал для него очень простое, но весьма гибкое и эффективное расширение. И теперь получаю удовольствие от применения. Никаких тайн - все опубликовано. Только надо знать - что и где искать.
              Ну и, конечно, принцип Беллмана. Основа философии оптимизации. Используется и в прямой, и в обратной формулировках.
              В "противной" (от противного) это звучит так:
              "если не использовать наилучшим образом то, чем мы располагаем сейчас, то и в дальнейшем не удастся наилучшим образом распорядиться тем, что мы могли бы иметь."
              А если прямо в лоб, то:
              "Не знаю, сынок, как ты умудрился в это вляпаться, но если сумеешь выкарабкаться и дойти наилучшим путём, то именно это дерьмо станет навечно частью твоего самого лучшего пути к твоему концу".
              Ну как же этим не воспользоваться?
              Как интересно устроены мозги у мужиков: стоит только загрузиться любимым делом и всякая паника, истерика вянут как цветочки под серной кислотой.
              Мышление у человека многослойное. Пока поверху шёл вот этот внутренний монолог, чуть глубже рисовалась картинка, моделька текущей ситуации. Нарисовалась матрёшка - "три в одной".
              Слой внешний - окружающий мир. Тёмный, холодный, грязный, жестокий, неблагоустроенный, чуждый... Дальше - нет информации.
              Слой средний - моё тело. Маленькое, тощее, недоразвитое, синюшное, болючее, чужое... Дальше - нет информации.
              Слой внутренний - я сам. В формате чистого духа. Личность, освобождённая от кариеса, астигматизма и геморроя свойством бестелесности. Две основных составляющих - свалка и молотилка. Свалка, она же хранилище, она же поле памяти - хранит. Молотилка, она же ум, она же интеллект - молотит. И то что хранится, и то, что на вход попадает. Частично. Остальное со входа - без фильтрации заливается на свалку. И от них двоих - куча производных: этика, эстетика, мораль, менталитет, социальность, границы допустимого, предпочтения, вера, предрассудки... Вообщем - все моё "о добре и зле" и "как ходят, как сдают".
              На этом уровне вроде относительный порядок. Свалка - хранит, молотилка - молотит. Несколько досаждают некоторые производные, типа панического ужаса, ощущения всеобщей чуждости и предчувствия неизбежной катастрофы. Но и их - "смех страшит и держит всех в узде". Ёрничаем дальше.
              Итак, в поход на свалку.
              Жара, июль, Питер, пятница. Мы сдали проект. Хороший проект, чистенький такой, но с изюминкой. Клиент устроил корпоратив с выездом за город. Почему нет? "Ничто так не спаивает коллектив, как коллективный выезд за город". "За город" в данном случае - за Лугу. С тех пор как там нормальную объездную сделали - не проблема. Корпоративчик намечался как большой. Кроме нас должно было быть немало народу. Я даже прикидывал кое-какие дела порешать, контакты по-массировать, почвы прощупать. Но - несколько опоздал. К моему приезду мероприятие перешло в уже "литроприятие". Почву щупали без меня, причём самыми разными частями приглашённых тел. Ну и ладно. У меня с собой было. И - что наливать, и кого повалять. А вот дальше... С "Хеннеси" проблем не было. Ожидаемый и приятный вкус, букет, послевкусие... А вот с красавицей... Обычно она весела, забавна, игрива. А тут как с цепи сорвалась. То ли приближаются "критические дни", то ли наоборот -"не начинается". Слово за слово. Потом - в крик, потом в слезы. Короче, в 4 утра я хлопнул дверью моей "тэтэшки" и пошёл в Питер. Домой, к любимой жене, на любимый диван,
за любимый комп. Естественно - придавил. А чего не давить, если дорога пустая? А то, что есть - навстречу. "Я туда, а все обратно". Киевское - неширокое, и с разметкой там... Но - мне не жмёт. Никто не мешает - дави и дави. До 200 я не дожимал, но близко.
              На Киевском есть местечко - Никольское. Там поворот, от меня - вправо. Через пару километров, если свернуть - дурка имени Кащенки. В начале 80-х туда из Крестов на принудиловку сунули одного моего школьного товарища. Разок я к нему приезжал. Как выглядит здоровый молодой мужик после... медикаментозного вмешательства соответствующего госучреждения - одного раза посмотреть хватит. Спустя много лет он мне как-то рассказал как это посещение выглядело с той, с его стороны. Со стороны здорового человека, которого ежедневно накачивают лекарствами от несуществующего заболевания, а потом форсированно обкалывают ударной дозой и ставят перед родными и близкими. А он, все адекватно понимая, даже мяу сказать не может. Только плачет.
              Мда...
              "Не дай мне бог сойти с ума.
              Уж лучше посох и сума".
              И дальше:
              "Не то что б разумом своим
              Я очень сильно дорожил...".
              Пушкин, однако! Ну так он же гений... Короче, по-пролетарски:
              "Чужих мозгов мы не хотим ни пяди,
              Но и своих вершка не отдадим"
              Дурдом - это не дом для дур, это дом где разбивают и сердца, и головы.
              Вот из этого поворота со стороны этого дома, около 5 утра вылетел трейлер с одиноким морским контейнером на платформе. И встал поперёк. У меня было где-то под
180. Дистанция приличная, я начал тормозить. Крепко, но без фанатизма. Что б ни в кювет, ни -- в оверкиль. Оно мне надо? Даже если сам без последствий - а во что ремонт станет? А побегать по "слугам народа"? Да одного ОСАГО с его процедурами... По встречке шла колонна бензовозов. Коротенькая - 2 или 3. В разрешённом скоростном режиме. Профи. Первый чётко положил себя в правый от себя кювет. А вот второй пошёл влево, уклоняясь от столкновением с трейлером, но не дотянул до съезда в поворот и врубился цистерной в платформу. От удара платформа наклонилась мне навстречу. Контейнер (незакреплённый! Придурки...) поехал, дверки распахнулись и оттуда хлынула какая-то мутно-зелёная жидкость. Я еще успел удивится - жидкие отходы из дурдома в морском контейнере? Или там еще какая-то тара была? И по мокренькому врубился в створ полуоткрытых дверок полупустого полу-упавшего контейнера. Последняя картинка: ранее утро, солнышко такое ласковое, нежаркое встаёт, воздух чистый, мне навстречу вал жидкого дерьма серо-зелёного цвета, а за ним поднялась и разрастается в обе стороны стена пламени. Все.
              Вывод?
              Вывод проще некуда: Я - УМЕР.
              Глава 4
              Некоторое время я обкатывал эту мысль. Как там по Беллману: "если не использовать наилучшим образом то, чем мы располагаем сейчас...". А чем мы располагаем? В предположении состоявшейся собственной смерти. Взгляд бездумно скользил по окружающей обстановке. Лучина прогорела и потухла. На дальнем её конце сидел здоровенный таракан, шевелил усами и внимательно разглядывал тонкую струйку дыма. "Местный пожнадзор не дремлет". Ещё два таракана поменьше забрались на край оставленной на столе миски с моим недоеденным силосным бульоном. "А вот и бабы по воду пошли". Как-то это не совмещается с понятием "загробная жизнь". Ни в каком известном варианте.
              Понятно, люди придумали большую, туеву тучу разных теологических схем. "Камасутра", например, описывает чуть больше сотни способов взаимодействия мужчины и женщины. И все. Поскольку все варианты должны соответствовать набору реально существующих ограничений. Анатомия, физиология, земное притяжение, наконец. Количество вариантов взаимодействия человека и бога существенно больше. Поскольку ограничено только человеческой фантазией. Тоже множество и счётное, и ограниченное. Но - сильно по-мощнее.
              "Прибегает апостол Пётр к Господу:
              -- Господи, к тебе опять атеисты.
              -- Надоели. Скажи им, что меня нет."
              Опять ёрничаю? Боюсь?
              Боюсь... Но -- надо. Работаем. Надо строить "букет гипотез" и произвести их "обрезание". Для оставшихся правдоподобных гипотез строим "деревья вариантов". До получения очевидно абсурдных последствий. И снова обрезаем. Под корешок. Основные инструменты - "бритва Оккама", здравый смысл (в небольших дозах), логика, результаты натурных наблюдений. Ну и метод "мозгового штурма". В исполнении одного "пикирующего мозгового штурмовика".
              Гипотеза о смерти.
              Я умер. Попал в загробный мир. Ну и? Свалка работает, молотилка молотит. Следовательно я мыслю. Egro? - Egro sum. "Мыслю, следовательно существую". Вот так-то. Это тебе не "смертью смерть поправ". Это одной фразой перевести вообще любую смерть в ряд обыденных жизненных явлений. Что, впрочем, не ново. Во всех традиционных системах человек за время своей жизни переживает несколько смертей. Что такое белое платье невесты как не саван? Девочка умерла - родилась женщина.
              И наступает следующая жизнь. В каком варианте - земном, небесном, внутриутробном - не существенно.
              В материнской утробе один плод другому: "Неужели ты веришь в жизнь после родов? Ведь ни один еще не вернулся."
              Конструктивные выводы? Существенны характеристики окружающего мира, а не факт собственной смерти. Твою дивизию! Не фига себе! Как-то раньше я до такого не додумывался. Хотя... повода серьёзно поразмыслить на эту тему не было.
              Дополнительной информации нет, сверхъестественные сущности не наблюдаются, такие же явления - аналогично. Теологическая система (как возможный источник данных) не идентифицируется.
              С одной стороны - иконка, кресты позволяют отсечь массу вариантов. Ну не Вицлипутли это, и не древние ацтеки. Хотя холодно как в ихнем аду.
              С другой стороны - как-то не совмещаются те же тараканы ни с райскими кущами, ни с кругами ада. Хотя опять же... я что, богослов-харонист?
              Практический вывод. Признать факт собственной смерти - ничтожным. Ввиду сохранности свалки и молотилки. Смотреть, думать.
              Это ты, Ваня, несколько... заелбантурил. "Признать факт собственной смерти - ничтожным"... Собственной мозгой придумал. Но такая идея в этот же мозг -- не влезает. А -- надо. Ладно -- признаем.
              Дал дуба, в самом расцвете сил, оставил безутешных вдову и сирот... А вот это не надо. Это в самом деле больно. Мне нужны мозги действующие, а не всхлипывающие. Хотя бы пока. "Об этом я подумаю завтра". Если это "завтра" наступит...
              Гипотеза о глюке.
              Выглядит логично. Особенно с учётом места автокатастрофы. Вынули живым, ближайшее медучреждение - Кащенка. В реале лежу на койке, а сестрица "санитарка, звать Тамарка, в белых тапках" - "колет мне второй укол".
              Все наблюдаемое есть иллюзорные аберрации, самопроизвольно возникающие в полуразрушенных мозгах.
              Плохо. Любое сумасшествие внутри себя абсолютно логично и последовательно. Выйти из качественного глюка чисто изнутри - невозможно. Надо изначально иметь реперные точки. Воспитать в себе устойчивый рефлекс: увидел зелёных человечков - дай в морду. Поскольку это белая горячка, а не послы с Альдебарана. Хотя возможны варианты. Не дашь в морду - упустишь редкий шанс излечится от запоя. Дашь - примерно столь же редкую возможность установить контакт с внеземной цивилизацией. "Выбирай - или проиграешь". В смысле - и алкашом останешься, и с альдебаранами не поговоришь.
              Изнутри глубокий глюк ломается только выявлением внутренних информационных противоречий. Например: "Гай Юлий Цезарь закончил свою речь перед легионерами и отошёл за колонну перекурить". Если память помнит, что табака в Европе не было, а интеллект может вытащить этот конфликт данных на поверхность сознания - можно сделать предположении о собственном глюконавстве.
              Скверно то, что и свалка, и молотилка должны работать исправно. И никогда не известно, когда же внутренняя логика глюка создаст ситуацию конфликта данных. Можно ждать всю жизнь. Хоть иллюзорную, хоть реальную. Провести жизнь в ожидании обнаружения собственного психа... Не конструктивно. И вообще - тоскливо.
              Практический вывод. Считать гипотезу ложной до выявления явных противоречий в потоке данных. Смотреть, думать.
              Гипотеза о попаданстве.
              Ну, собственно, я к этому инстинктивно и шёл. С того самого момента в своём сне, как разобрал текст от чёрного мужика в цирке. Потому и сорвался с подвески. "Ворона каркнула во все воронье горло".
              Интуиция, ёж-макарёк. Не формализуемый способ получения выводов путём обработки нечётко определённого массива информации.
              "Князь кийский" - это как? Где-то (не знаю где) есть нечто (территория, государство, народ, город -- не знаю что) называемое "Кийск". Или просто - "Кий"... Как тут у них со словообразованием? Козельск - козельский. Городок - городской. Или городокский? Москва - московский. Или - москваский?...
              Есть предположения и предчувствия, нет достоверных данных. Болото. Опереться не на что. Хорошо, предположим, недорасслышал. Или мужик недовысказал. И речь идет именно о городе с названием именно Киев. И что? "Приключения Тома Сойера и Гекельбери Финна" имели место быть в городе Москве. На Миссисипи.
              И ХЗ где этот Киев может находится. А климат? Снег, холод... Очередной ледниковый период? - Ага, и дополнительным параметром вводим смещение земной оси в результате падения гигантского астероида... Где моя "бритва Оккама"? "Не умножай сущностей без нужды". Не буду. Ни умножать, ни складывать.
              Ростислав Мстиславич... Хорошо, нормальное имя. Не Миссисипское. Хотя -- не по русской грамматике. Должно быть -- Мстиславович. И - никаких ассоциаций.
              Номер года - четыре шестёрки. И что с этим делать?
              Номер от чего? От рождества Христова? Не, не катит. Сам же "Большую медведицу" на речке видел. Даже "Мицара" разглядел без очков... Впервые я подумал о новом собственном теле с некоторой благодарностью. Хоть и синюшное, но нормально зрячее. И на том спасибо.
              А ковшик-то у "Медведицы" - правильный. Видел я где-то рисунок этого созвездия во времена Гомера с Одиссеем. Как известно, звезды двигаются относительно друг друга. У Одиссея ковшик был плохенький, плоскенький и показывал не туда. А у меня - ёмкий такой. Похож на нормальный. Как в бане. Так что хоть вперёд, хоть назад, но не более тысячи лет. Иначе - звезды улетят. Наверное... Точнее - надо углы мерить. А у меня из всех транспортиров только "два пальца к носу".
              Но - это уже хорошо. Есть объект для обрезания.
              Система летосчисления... Какая? От основания Рима? От Цинь-ши-Хуань-ди? От сотворения мира?
              Поскольку пересчёт я помню только для последней, то её и предположим. Классный аргумент. Типа: не знаю что это, но считаю тем, что знаю.
              " - Сэр, почему вы ищите оброненный кошелёк здесь, под фонарём, а не за углом, где вы его обронили?
              - Потому что здесь светло"
              А как? Иначе - просто тупик. Можно молотить лбом в стену с повизгиванием: "иде я? иде я?". "Где, где.. И пошутил". Так это я и так понял. Интересны детали.
              Вот так - "под фонарём" - хоть какая площадка для игр ума. Только - без фанатизма. В любой момент может прийти местный Отец-Творец-Вседержитель. Или - медсестра с уколом.
              И снова - болото. "От сотворения мира" это любое число от пять, пять, ноль, четыре до пять, пять, ноль, восемь. Добавить к "новой эре". Или, моем случае - отнять. Почему любое? - А - "все врут календари".
              Что считать надо с пятницы, после обеда - все согласны. Трудовая неделя закончилась, короткий день, техпроцесс завершён, мир сделан. "И увидел он, что это хорошо". И пошёл на уикэнд. Как я за Лугу...
              А вот в каком году... Тут единства нет. А еще счёт нового года у одних с середины зимы, у других с марта, поскольку - "лето". А еще политические причины типа "старшинства в роду", а еще ошибки переписчиков...
              Но все равно, получается что-то от 1158 до 1162. От Рождества Христова.
              Мда... Это я несколько... заелбантурил. Это ж такой... елбан-туризм получается. А противоречия где? Хоть логические, хоть фактические?
              И чётко понятно - это не моё прошлое. По грамотному - не мой временной поток. Поскольку есть в природе два закона, которые уйма народа пытается "запинать". А они, такие-сякие нехорошие, - не запинываются. Поскольку ни из ничего не выводятся. И экспериментально - по настоящему и не доказываются, и не опровергаются. Этакие два "взятые с потолка" умозаключения. Одно, по словам Мишеньки, батя которого некоторым индивидуям носы ломал, звучит просто: "ежели где чего и убудет, то в другом месте столько же и прибавится". Без детализации "где","чего","когда" и "места". Ну и опровергни такое. Закон сохранения называется.
              Второй такой же - причинно-следственной связи. Тут дальше древнеримских адвокатов мы до сих не пошли: "после - не значит в следствии".
              А вот "в следствии" - всегда "после". Или, на крайний случай, в один момент. Но не раньше. Можно мгновенно передавать информацию на произвольное расстояние. В начале двадцать первого века эту фишку раскололи -- можно. Но не в прошлое.
              А мне это еще один гвоздь. В персональную крышку. Потому как начинает становиться действующей "гипотеза о полном переборе исходов в квантованном времени". Названий и вариаций этой концепции несколько. Смысл примерно такой: время состоит из квантов. Все события в мире, которые по истечению кванта времени реализуются - реализуются всеми своими возможными исходами. Каждый исход каждого события запускает свой собственный временной поток. Каждый квант времени. Получается не один временной ствол, а быстро ветвящееся дерево. Причём отличить ветвь от ствола - невозможно. Поскольку все ветви ветвятся одинаково. А о самом первом событии мы знаем даже меньше, чем о "Большом яйце".
              Выводы из этой модельки получаются... факеншитовые. Во-первых, я даже весточку своим послать не могу. Или там клад закопать на месте будущего тёщиного огорода. Мы в разных ветвях. Они мне не потомки. Во-вторых, ветки порождаются элементарными событиями. К примеру, когда-то где-то в каких-нибудь Андах какой-то электрон, слетая со своей орбиты, не испустил фотон. И все. Ну и как это поймать, имея в качестве инструмента только транспортир типа "два пальца к носу"? Причём сход конкретного электрона с конкретной орбиты - это уже много. Это не одно элементарное событие, а целый эшелон. Другой вариант - электрон таки испустил. Фотон. Хотя вроде бы был не должен. И засветил этим фотоном, как рентгеновскую плёнку, матку какой-нибудь проходившей мимо инкской пастушки. И вот я тут, под условно говоря, Киевом, с тараканами разговариваю, а там... хипкали кровожадных майя захватили Англию, высадились в Нормандии и теперь маршируют на Париж, взрывая по дороге все к чёртовой матери. Любимые мои французские замки "бассейна Сены и Луары". Чем взрывают? - А динамитом. Поскольку динамита у них... как гуталина на
гуталиновой фабрике. А что? Хлопок и азотная кислота у них были. Надо только мозги немного повернуть. Где лучше всего поворачивать мозги? - Ответ очевиден: прямо в матке.
              Это я к тому, что все мои знания истории, географии и прочая школьная программа элементарно могут оказаться в... ну, не востребованными. Кстати. Звезды я видел, а вот Луну - нет. Может её здесь вообще... того? Нет, не сходится - без луны нет второго, меньшего, но главного цикла приливов. А без этого возникновение жизни несколько сомнительно. А жизнь здесь есть - вон тараканы в моем супе купаться начали. Точно - есть жизнь... Хотя... Так, достаём бритву имени достопочтенного монаха Бертрана Оккама, который всю жизнь изучал и систематизировал чертей (интересно, а что он пил?) и... не умножаем сущностей.
              Поверху идет трёп, формулировки и аргументы, а глубже в сознании уже сформировалась картинка модели ветвящегося времени. Красиво. Такой космический фон типа "чёрный бархат с колючими звёздами". А на переднем плане бурно ветвится это... Иггдрасиль. Мировое дерево. Из таких сине-зелёных полупрозрачных трубок-ветвей. Внутри трубок всякие там зверушки-людишки-городишки просматриваются-трепыхаются. А ветви непрерывно растут и размножаются. При ускоренном воспроизведении - даже страшно. И тут на одной из трубок маленькая такая вспышка - блим. А на поверхности другой - такая жёлтенькая клякса - ляп. И всосалась. И я так, в виде информационного пакета - блим, ляп. Из-под летней Кащенки в мерзлотно-тараканий под-Киев. Может быть. На то моделька и нужна, чтобы давать новые не очевидные знания. Совмещаем визуализацию с интуицией. Хорошо бы логикой проверить. Но "логика" - машинка капризная, ей чистая горючка нужна. Факты. А если нет - то нет. А интуиция кушает все.
              А зовётся это - психоматрица. Сканируем человека с любой заданной точностью, вплоть до каждого спина. То есть до направления вращения каждой элементарной частицы. Получившийся информационный массив - запузыриваем в соседний поток. А там - "на кого бог пошлёт". А душа? - А что нам душа? Вес её известен - около 7 грамм. Стало быть, там есть и элементарные частицы. Со спинами. Запузыриваем.
              А на принимающей стороне? А вот тут как в ресторане - два по сто пятьдесят в двухсотграммовый стакан. Потому как засунуть детальный отпечаток пятидесятилетнего девяностокилограммового мужика в тринадцатилетнего дистрофического ребёнка...
              Та-ак. Что бывает в ситуации, когда вмещающая система меньше требуемого вмещаемого? Ну, смотря что во что заливать. Если спирт в воду, то разогрев и потеря суммарного объёма. Если азотную кислоту в воду, то - "мама не горюй" и брызги во все стороны. С информацией... да по всякому бывает. Дублирующаяся - отбрасывается, некорректная по контрольной сумме, например, отбрасывается или перезапрашивается. Фильтры на входе по всяким критериям, хеширование, сжатие, предварительная или параллельная очистка собственных данных, перенос на носители более низкого уровня, запрос ресурсов общего пользования, запрос ресурсов в системе более высокого уровня... "Облачные платформы" при разумном построении уменьшают объем требуемых ресурсов серверов почти вдвое. Да мало ли что можно придумать, когда - "не лизе". Маслицем смазать, или там... заблаговременно приобрести вибратор.
              Из всего этого трёпа вырисовывался один существенный для меня практический вывод.
              С самого начала здесь меня постоянно мучили тошнота и головные боли. Ни для беременности, ни для климакса я не подходил по половой принадлежности. Потом очень быстро выпали волосы. Для любого человека, которому был интересен Чернобыль - картинка знакомая. Сразу вспомнился один мой добрый приятель. Он сам по приезду оттуда. И его рассказ об "Оперативной группе управления особой зоной ЧАЭС".
              Попал он туда добровольно. В смысле, был поставлен перед выбором. Второй вариант: трибунал и 4 года. Мы разговаривали, бродили по тихому летнему городку. Он всякие смешные истории рассказывал.
              Как сидят два генерала в штабе и хвастают один перед другим:
              -- У тебе только две таблетки и обе беленькие. А мне вот медсестра еще и голубенькую дала.
              -- И чего? У меня не встанет от радиации. А у тебя только по возрасту?
              Как вводится уровень фона приказом комбата. Поскольку набравших нужную сумму отправляют на волю. А начальству за такую "текучесть кадров"... выговаривают.
              -- С сегодняшнего дня в расположении батальона установить значение радиоактивного фона - нулевым. Дозиметры в расположении держать выключенными. Писарю указать в формулярах личного состава соответствующее значение.
              Как прыгает с места стодвадцатикилограммовая майорская туша, увидев стрелку дозиметра на ограничителе.
              А все просто: чудак отпустил щуп. Датчик свободно болтается на шнуре ниже голенища сапога. И в яме, где фон вообще-то нормальный. Для такого места. Щуп пролетает мимо какой-то железяки, торчащей из стены. В этом месте - только она и светит. Потом, когда диапазоны перещёлкнули - светит на 70 рентген.
              Приятель рассказывает, и я никак не мог понять его постоянного движения: он все пытался схватить что-то у себя на груди и натянуть на лицо. Я потом спросил:
              -- А чего это ты?
              -- А машины ездят.
              -- И чего?
              -- Респиратор одевать надо. Условный рефлекс. Видишь ли, у альфа-частицы в воздухе свободный пробег до 30 см. Простого кирзового сапога хватает. А вот когда машины проходят... Они пыль в воздух поднимают. Вместе с радионуклидами.
              Так вот, чтобы так стремительно и полностью облысеть - надо попасть под лучевой удар очень недетской мощности. Доза, по моим прикидкам, должна быть где-то под 300 рентген. Выше - там бы я только мявкнул.
              Но и этот диапазон вариантов не оставляет. "Держу автомат на вытянутых руках, чтобы расплавленный металл не капал на казённые сапоги".
              Потом начали выпадать зубы. И я повеселел. "Снаряд два раза в одно место не попадает" - или доза или цинга. Но - не в одном же флаконе! Цинга -- это здорово. На фоне лучевого поражения.
              Теперь картинка прояснилась. Появилось малоправдоподобное (как и все здесь), но объяснение - наложение информационного массива моей психоматрицы на систему недостаточной информационной ёмкости.
              Ещё проще - идет подгонка тощего, синюшного "костюма" к моей великой семиграммовой душе. Возможен летальный исход.
              Бред конечно, маразм. Полный. А шиза лучше? Как там Гиппократ выразился: "Каждый больной болен своей болезнью и ещё своим страхом перед ней". Найденное объяснение по логике, вообще говоря, в... никуда. Но теперь-то я думал, что помру не от скоротечной смеси радиоактивной дозы с цингой, чего не бывает, не от беременности с климаксом в исполнении недомужика, чего тоже не бывает, а от "некорректного преобразования информационного массива личностной психоматрицы при его размещении на носителе недостаточной ёмкости". Ситуация знакомая, понятная. Можно помирать спокойно. Почему помирать? А что, есть желающие жить вечно? Ни пример Агасфера, ни исследования проблемы Свифтом в "Путешествиях Гулливера" ни чему не научили? Я - человек. Стало быть - смертен. Воланд прав: "Плохо, что внезапно". Но - спешить не будем. Посмотрим еще. Если будет чем...
              В доме было темно. Холодало. Света из душника почти не было, за печкой молчали куры. Тараканы устроили массовое гулянье на столе и на стенах. Один свалился мне прямо на грудь. Посидел, пошевелил усами и убежал. И правильно, а то чисто анекдот получается: "Сестра! Сними таракана, а то всю грудь истоптал". Где-то слышал, что в русских избах тараканов разводили, поскольку их экскременты замедляют гниение брёвен. А в другом месте читал, как крестьянская семья в крещенские морозы на неделю перебирается к соседям. Оставляют избу открытой и вымораживают тараканов. Мда, элемент образа жизни. Если я тут "зависну", то надо брать на вооружение.
              Интересно, как здесь говорят: "лучина погасла" или "светец погас". Если костёр, или там печка, то именно "костёр погас", "печь погасла", а не дрова. А вот светец...
              Тихо-то как. Ни звука. Только тараканий шорох. Как-то уныло... Но грело ощущение проведённого с пользой дня, проделанной работы. Эх, мне бы сюда комп, да развернуть бы табличное представление рассмотренных гипотез... Да хоть ручку с бумагой. Простая запись процесса мышления заставляет уточнять формулировки, обращать внимание на пропущенные варианты, проводить пошаговую детализацию. Дьявол кроется в мелочах. Вот и надо их внимательно посмотреть. Чтобы выковырять.
              Мда... Интеллектуальная деятельность, в просторечии - "думание" есть род наркотика. Как, впрочем, и его противоположность - "недумание". В просторечии - "безмозглость". Оба состояния дают в начале эйфорию, потом депресняк и ломку. Если уж подсел на что-то, то слезать - только под наблюдением врача.
              Эх, как я соскучился по стабилизированной информации. А то - сплошное бла-бла. Стоп. А вот это интересно... Я стал перебирать свои куцые воспоминания о здешнем... здешнем. Точно - за все это время я не произнёс вслух ни одной фразы, ни одного цельно-раздельного слова. Были вскрики, охи... Но все на уровне "Ой, ай, ё-ё, бл...". В каждой конкретной ситуации это моё неговорение выглядело как случайность. То снег во рту, то морда во льду... Но вот цепочка случайностей... Проявление закономерности? Какой? Или это опыт предков интуицией пробивается? Типа "слово - серебро, вылетит - не поймаешь"? Получается, что аборигены о моем "даре членораздельной речи" - не в курсах. А это хорошо или плохо?
              Я немного покатал эту мысль. Языка их я не знаю, во что вляпался - не ясно, чего-то умное им сказать... когда они головы рубят и в проруби топят... Главное на сейчас - "смотри, думай". Значит, нечего болтать, помалкиваем. До выяснения... Хорошо бы дурачком прикинуться. Юродивым. Но - не в теме, не потяну.
              Вот и перешли к конкретным делам, действиям - играем немого. Не слепого, не глухого, не идиота... Но с проблемами на одном их выходных информационных каналов. Без фанатизма, но последовательно.
              Я стал было прикидывать план работы на завтра. Но задремал. Устал. Сквозь сон слышал, как пришла горбунья, чего-то роняла, швыряла. Потом гоняла тараканов по столу. "Мокрым полотенцем по глазам".
              А утром с меня начала слезать кожа.
              Глава 5
              С вас когда нибудь снимали живьём кожу? Глупый вопрос... Ну, может принимали участие в этом процессе? Или свежевали живую скотинку? И правильно. Не надо живьём. Живое существо надо сначала убить. Желательно - быстро и безболезненно. Укольчик такой прямо в сердце, или там, в глазик - чтобы шкурку не попортить. Чтобы живое существо не мучилось. Поскольку его муки приводят к соответствующим изменением в физиологии. Разлитию желчи, например... А оно вам надо? Вкус мяса меняется, шкурка, знаете ли, блеск теряет... Вот индейцы сиу, к примеру, хоть и конные, а гонять бизонов по прерии не любили. Подъехали к стаду, дали... мушкетными пулями по коровьим мозгам... и свежевать. А кто убежал - тот убежал. Чего гонятся? Вкус не тот - второй сорт.
              А так убили быстренько, на задние конечности привязали верёвочки - и куда повыше. На дерево там... Если конечно субъект при жизни был подходящего размера. Тазик какой подставить и аккуратненько перерезать артерию. Чтобы кровь стекла. Но не тянуть - остывает. А с холодного потом шкуру снимать... и намучаешься, и попортишь. Как не берегись. А так - кольцевые надрезы на щиколотках возле ступней, или там копыт. Потом два разреза по ногам к паху. Оттуда через брюхо - только не глубоко, только шкуру - к горлу. Если оно еще тёпленькое - шкурка снимается легко, как чулок. Шкуру тут же сразу на распялку. Мездру снимать -- потом будете. И быстренько - брюхо. Потрошки - в другой тазик. Разобрать. Что надо - промыть, что не надо - собакам. Промывать желательно горячей водой.
              Куча дел. Поэтому лучше - вдвоём-втроём. А еще лучше, если вокруг толпа. Но чтоб не лезли под руку. А так - кровь свежую - детишкам. Печень свежую - бабам на сковородку. Только промыть хорошенько. Чтоб мочой не отдавала. Ну и дальше, в зависимости от свежуемого субъекта, мастерства кулинара и общей голодности...
              Большинство моих знакомых по прошлый жизни знали, как слезает кожа. Анталия там, Хургада, Канары. Перегрелся маленько и... кефирчик на предплечья, или какое брендовое маслице... Сидишь себе, гладишь красавицу какую-нибудь. И не просто так, а исполняя первую медицинскую помощь. Умасливаешь...
              Ерунда это все. То что там слезало - это не кожа. Это "роговой слой" кожи. Несколько слоев безъядерных кератиновых клеток. Ороговевших плоских чешуек. А всего слоев - пять. И у меня они слезли все - вплоть до дермы. Не путать с дерьмом. Оно у меня - в прямой кишке. А дерма - по всему телу. И напрочь не переносит свежего воздуха - болит. Сволочь.
              Ну почему я не какая-нибудь "гадюка подколодная"? У них-то технология отработана: потёрлась о корягу или там камень подходящий головой, шкурка в уголках рта лопнула, теперь в щель какую, подходящего диаметра, проползла и... старая шкурка слезла, новая на солнце сияет. А старая - в сторонке лежит, "выползок" называется. Очень, кстати, полезная в хозяйстве вещь.
              У меня "выползок" не получился.
              Хотя началось схоже. Пришла горбунья. Мрачная, с перегаром. Опаньки, так они тут еще и пьянствуют? А чем? Для водки вроде еще рано. Не в смысле "утро", а в смысле "12 век". Или мои умозаключения опять же... - "ни в Красную Армию"? Принесла снова светец. Приятно видеть агрегат - как старого знакомого. Потом супчик травяной. Собрала у меня с груди, с подбородка, на постели возле шеи - зубы мои. Падеж зубов. Не донимают, но шею колют. Посмотрела, повздыхала. Но кидаться не стала.
              Сунулась с ложкой "сильно не-палехской" снова едево в меня заливать. Я аж глаза закрыл - а ну как она в этом состоянии-настроении мне кипяточком в глазик попадёт. А глаза мне нужны - я ими "смотреть, думать" буду.
              Потом она как-то затихла. Ущипнула край моей верхней губы своими обкусано-нечищеными ногтями. Я аж глаза открыл от удивления. А она ухватив кусок моей кожи тянет вверх, через щеку, висок, куда-то к темечку. Я с испугу было начал возражать - сразу забыл насчёт вчерашнего "играем немого". Но тут она дотянуло до темечка, где кожа была еще приросшей. И все мое: "А не кажется ли вам, сударыня, что такого рода действия..." сократилось до воя "У-у, бл...".
              Нет, это все-таки закономерность: не следует мне здесь рот открывать. Не даётся мне здесь членораздельная - одни только междометия.
              Попытался, скосив глаза, рассмотреть собственную щеку. Зря. Там было что-то красное и мокрое. Всякое движение, хоть моё, хоть воздуха от юбок моей мучительницы - адская боль.
              И началось. В мутно-похмельных глазах горбуньи появился интерес. Она скинула с меня овчинку и начала щипать за разные места. Типа: "спорим оторвётся". Больше всего меня испугали ее манипуляции с моими веками и с членом. С глазами понятно. Когда вас приводят в состояние Вия, так что только остаётся сказать: "Поднимите мне веки, а то дерьмо всякое глаза залепило" - запаникуешь. А писун... - а вдруг пригодится?
              Мне по жизни бывало больно. Очень. В ситуациях когда стандартный совет: "обратитесь к врачу" звучал как издевательство. А дело надо было делать. Даже при отсутствии доступа к всяким медикаментозным или хирургическим средствам. Опыт показал -- боль можно... не то что бы перетерпеть. Вывести из фокуса внимания. У вас в позвоночнике раскалённый стержень на всю длину. А вы его не замечаете. Не хочу чувствовать -- и не буду. Одна проблема -- кору головного мозга можно убедить. А вот подкорка... Мощность сигнала по нервному волокну зашкаливает. Дальше - болевой шок. А вот на болевой шок организм срабатывает стандартно - беспамятство.
              Вот я свой опыт и применил. Дальше у меня пошёл трёхтактный цикл. Обморок - пробуждение-попытка удержать боль вне фокуса - новый обморок.
              В моменты прояснения бывал свидетелем всяких разных дел. Например, горбунья принесла миску с кипятком и сунула туда мою левую ручку. Прямо в обмотке. Дальше - провал. Потом она, видимо, отодвинула лавку со мною от стены... Здоровая малышка. Хотя как там насчёт горбунов в "Место встречи изменить нельзя"? Невысок, но силен. И эта тоже - сильна. И не только в переноске тяжестей. Сунула в тот же тазик с кипятком мою руку, но уже правую. Места для маневра у неё было мало, так что я успел разглядеть. С руки слезла не только кожа, но и ногти. На их месте такие мокрые, красные, сочащиеся... колбаски?
              Зря она меня супчиком кормила... Чувствовать все это силосное... щекой, после реверсивного срабатывания...
              А потом она решила меня перевернуть... Вот тут я и взмолился.
              Господи! За что?! За мои гульки с той девочкой? Или еще за что? Так ведь - не за что. Ни укради, не убей, чти отца своего... Или все-таки - "после этого - значит вследствие этого"? Так ведь - по согласию, ведь она сама... И не девочка совсем. И я ей ни чего не обещал. Никакого клятвопреступления. И вообще - все вокруг так живут. Ну, или почти все... Да, я знаю - каждый отвечает за своё. Но уж как-то это сильно выборочно... Как реакция внутренних органов на митинги в поддержку партии власти. Только с обратным знаком.
              Да, я знаю таинство брака... Только мы в церкви не венчались. Да, я помню: "и прилепится к жене своей''. Ну так ты её саму, жену мою, спроси - она же простила. Да ты только верни меня. Ей. Ну, или убей сразу... Сил нет терпеть эту... муку... Верно сказано: "Не просите у бога лёгкой жизни, просите лёгкой смерти". Да-да, я запомнил: супружеская верность предохраняет не только от СПИДа с сифилисом, но и от автокатастроф с попаданством.
              Обморок.
              Горбунья жуёт какую-то жёлто-зелёную массу, выковыривает изо рта пальцем и лепит это... эту кашицу мне на на шею, на плечи, на спину... Дура! Меня в реанимацию надо, в изолированное дезинфицированное помещение с избыточным давлением... А у тебя тут - антисанитария. Грязь, сажа, вон таракан побежал... Я же помру, дура! Сепсис, факеншит! Или ты в своём 12 веке таких слов не слышала... Так ведь и вправду не слышала. И чего я ору? Тем более - беззвучно...
              Говорят, у человека два базовых инстинкта - самосохранения и продолжения рода. Что они - всех сильнее. Неправда. Самое сильное чувство - злоба. Ненависть к бессмысленности собственного существования. И его болезненности. Поскольку базовые инстинкты были, похоже, мне уже не нужны совсем - я озлобился.
              Господи! А пошёл бы ты... Я тебе что, Иов многострадальный, чтобы на меня, как на него, беднягу, ставки делать? Вы тогда с Сатаной лихо тараканьи бега устроили. Как ты тогда партнёру своему по этому преферансу сказал: "ты его мучить будешь как хочешь, а он меня будет славить. Спорим?". Игроки, блин, тотализатор на живых людях. Семью забрали, имущество конфисковали, в дерьмо втоптали... Как меня, язвами покрыли. А он все славит.
              -- А за что ж ты так его, Господи?
              -- А ни за что. Любопытно было - а хватит ли у него веры.
              -- Так ты же всезнающий.
              -- А вот оппонент мой - нет. Провели натурный эксперимент. Доказали. На пари.
              -- Какое пари, Господи, если ты - всезнающий. Это мошенничество. С использованием инсайда.
              -- А вот... И не смей... Я тут - Вседержитель. И рынки держу, и заправки. И вообще - всё.
              Горбунья подцепила ногтями лоскут кожи где-то в районе левой голени и тянула вверх, в сторону паха. Елдырины помидоры! Как больно-то... Не надо мне подколенные жилы рвать. Не надо! Не люблю я этого. Да больно же!
              Ну почему никто из попаданцев не рассказал, что это... так больно. Понятно, большая часть всего попадизма - выдумки, фантазия. Бред бредячий. Но ведь есть же что-то в реале.
              Дыма без огня не бывает. Ведь до "Янки из Кентукки..." не было такого жанра. Вперёд - пожалуйста. Заснул - проснулся. Сто лет долой - и как новенький. Без всяких пролежней, отёков и прочих... застойных явлений. Вон медведь. Всего на несколько месяцев спать ложится и то -- задний проход глиной забивает. От всяких паразитов. А когда из берлоги вылезает -- криком кричит, кору на деревьях рвёт. Больно -- пробки выходят.
              А у людей -- нет. У всех народов есть легенды про спящих богатырей. Фридрих Барборосса, например. Спит себе в горе, ждёт когда позовут. Нормальный пожарник. Без всяких пробок. И у других народов такие есть. Этакий национальный козырный туз в рукаве. У нас, кроме заживо похороненного Святогора (на случай войны), есть еще и спящая царевна. На случай мира. Вот как обломится такое счастье с пролежнями какому-нибудь "Елисею"...
              Не было в мировой культуре попаданцев "назад" - и вдруг появились. Почему? Как географические фантазии заменились космическими - понятно. Тесно на Земле стало. Империю какую-никакую не спрячешь. Пришлось лезть в космос.
              А с попадизмом -- не так. Вершина прыжка в будущее - "Машина времени" Герберта Уэллса. Все хорошо -- морлоки всякие бегают, людоедством занимаются. У Лема -- наоборот, беатризация. Полное благоденствие на основе всеобщего подавления агрессивности. И её производных в виде любви к скоростной езде. "Какой русский не любит быстрой езды". Ответ -- беатризированный. И еще всякие были. Насчёт "скатать в светлое будущее" и как там "у нас все получилось".
              И вдруг откуда-то полезло "попаданство назад". От Самуэля Клементса, который Марк Твен. Который вообще персонаж... странный. Еврей, доброволец в Мексиканскую войну... От "Тома Сойера" для детей до "Соединённых Линчующих Штатов"... А его описание ушей индейцев-шошонов, покрытых чёрной, блестящей, потрескавшейся коркой... И между этого всего - "Янки...".
              Горбунья дотянула отрывание лоскута кожи до паховой области. Не надо. Ой, не надо мне яйца отрывать!... А впрочем, уже... изотропно. Как-то мне вся эта жизнь... однообразно. Еслм это можно назвать жизнью.
              Обморок.
              Так. Палачиха ушла. На обед что-ли. А я тут быстренько встану и сбегу. Ага, единственная возможная форма побега - преждевременная смерть. Гестапа горбатая. Если бы я чего знал - я бы все давно сказал. Но она же не спрашивает. Такое... мучительство из любви к искусству. Или - с познавательными целями. Как бы это повернуть. Её любопытство - себе на пользу? Нет данных. Плохо. Ой как плохо быть бестолковым. И больно. Ведь говорили же мне: "Учи матчасть сынок, а то до смерти забьют". Я и учил. Так ведь не спрашивают.
              Почему попаданцы, попадуны, попадецы и попадухи... нигде не пишут о невозможности переноса материи между временными потоками? Для простоты и красоты? А то, что человеческое тело жителя мегаполиса начала 21 века в принципе в средневековье не может существовать - это как? Что за последние 100 лет человеческий химизм изменился так, что мы даже сгнить нормально не можем? Что средневековую ни еду, ни питье наши желудки не примут? Попробуйте парного молочка даже от современной коровы - понос обеспечен. Это если повезёт и пастеризация в данной конкретной корове, доярке, доильном аппарате... не является существенно необходимым этапом. Что наша генетика с генами древних не совмещается? То есть совмещается. Но в одну сторону: они нас - да. Как неандертальцы кроманьонцев. А вот мы их... появление жизнеспособного потомство - маловероятно. А про лишний сустав на пальцах ног древних греков не слышали? Так вперёд - хоть в Эрмитаж, хоть в Лувр. Только новодел не смотрите: у копий пальцы на ногах - как сейчас носят, а у древних - пальцы длиннее и это хорошо видно.
              А электромагнитная составляющая? За последнее столетие Земля вышла на третье место в Солнечной системе. По яркости. В радиодиапазоне. Впереди -- только Солнце и Юпитер. И все эти... колебания -- через нашу голову. И в длинном, и в среднем, и в коротком. А дальше еще высокочастотные диапазоны пошли. Как СВЧ греет -- все видели. На примере микроволновой печки. А как в степи сусликов живьём жарят? Дистанционно. За километр. Путём надлежащего фокусирования излучателя армейского радиолокатора?
              Через два часа пребывания в автомобиле у человека появляется сонливость, падает скорость реакции, способность к концентрации. Одна из основных причин -- изоляция от привычного электромагнитного поля. Корпус машины экранирует. А здесь вообще -- ничего кроме поля планеты Земля нет. Это для нас-то, кто с зачатия существует в клетках основной электрической сети. Обычная бытовая осветительная... Да как хочешь называй. Пятидесятигерцовая. Сунь пальцы в 220. Впечатляет? Но -- живой. А вот всякие аборигены-натуралы от этого помирают. Не от разряда -- от шока. А радиофидер на язык не пробовали? С морозца, с устатку... 3-5 минут и ощущение как от "стопарик проглотил".
              Мы в этом живём и это нормально: человечество меняет окружающую среду под себя. "Не будем ждать милостей от природы". Не будем. После того что мы с ней сделали... Не будем.
              Но если кто-то вздумает со всеми своими белками-жирами-декстринами сунуться в мир, где нет постоянного техногенного электромагнитного воздействия и на внутренние органы, и напрямую -- на ауру...
              Ребята, а вы правозакрученные белки кушать не пробовали? Результат сходный. Летальный.
              А есть еще информационная составляющая. Информационный взрыв последнего столетия. Одна из возможных причин акселерации. Плотное информационное воздействие вызывает смещение основных потоков электрических сигналов в нейтронах мозга. Потоки смещаются и цепляют можжечек. А тот и рад -- сбрасывает двойную дозу гормонов. Гормонов роста. Поскольку гормоны роста являются антагонистами "стервоидной" группы, то размер растёт, а потенция падает. "Все больше, и больше, и больше", а не "Все выше, и выше, и выше". Вымираем как мамонты -- переростки-неразмноженцы.
              Ещё одно свежее явление -- разнонаправленная эволюция хрусталиков человеческого глаза. В двух последних поколениях хорошо заметно. На одном глазу прогрессирует близорукость, на другом -- дальнозоркость. Одна из самых свежих мутаций хомосапиенса. Похоже, вызвана обилием информационного материала "на расстоянии вытянутой руки". И снижением требований к бинокулярности. Глазомер.... А на что нам глазомер, когда уже и рулетки лазерные?
              Отдельная, горячая область -- коммуникационный взрыв. Это вот оно -- последнее десятилетие. Шерлок Холмс посылал телеграммы своим помощникам. А когда я посылал последний раз телеграммы? Будто большевики прошлись - "почта, телефон, телеграф". Только вокзалы с банками и остались.
              А ведь для массы моих современников по прошлой жизни информационная коммуникация -- род наркотика. Нет доступа в привычной форме -- начинаются проблемы. Попаданцев от одного этого должно в полный депресняк сносить. А ведь еще есть форма подачи информации. Потерян навык работы с "сырой информацией". Той, которая в естественной среде. Которую надо уметь вычленить и воспринять. Мы-то все с полу-пережёванной инфой живем. Ее извлекать не надо -- её в нас заливают. Как слабительное -- вёдрами. А мы и рады ротики подставлять. И жевать не надо. Навык устного счета -- пропал, навык запоминания текстов -- пропадает, моторика рукописного письма -- только в школе.
              Нормальный человек в попаданстве - голый, босый и... глупый. Потому или на попаданцев сразу бонусы всякие как из ведра. Типа знаний языков, этикета, фехтования на дагах... либо они со своим майном валятся - полный боекомплект, аптечка...
              Насчёт "майна"... Ну невозможен телесный перенос. Демонстрируем. А возьмите-ка вакуумно-лучевую трубку. Ну кинескоп от старого телевизора. И стукните по экрану молотком. Хорошо хлопнуло? Вот такая реакция просто на кусочек просто технического вакуума. А у человеческого тела и масса, и объем побольше. А на принимающей стороне? Только в обратную сторону. Либо наложение атомарных структур. А поскольку они этого очень не любят... Частичная аннигиляция... В Хиросиме был боезаряд около 4 килограмм. А дефект массы - на уровне единиц граммов.
              Либо, по оптимистическому мягкому сценарию, волна мгновенного сжатия. В начале -- от центра "вляпа". Воздух-то в месте "высадки" имеется. И - ударная волна. В пересчёте в тротиловый эквивалент примерно равная массе попадуна. Все вокруг вдребезги, в центре - яма с мокром пятном пыли. Хотя насчёт "мокрого"... Кто-нибудь индукцию считал? Когда тело массой в 90 килограмм, на три четверти -- рассол проводящий, фактически -- грязный электролит, вдвигается в магнитное поле Земли. Мгновенно. Там такие вихревые токи будут... На полкилометра -- ничего сухого. Только жаренное.
              Возможен только информационный перенос. "Попаданство назад" - только в форме информации. Но для этого надо иметь понятие об этой сущности - информация.
              Может, за это за все его и грохнули? Марка Твена? Типа: "он слишком много знал"? Как-то странно он умер. Нёс новую рукопись в издательство, присел на скамеечке. Раз - и сердце остановилось. И - ни рукописи, ни информации, ни её носителя. Есть еще несколько таких странных эпизодов. Со странной смертью носителей возможно нетривиальной информации и исчезновением их последних записей. Дело Пойтинга, например.
              А вот и мучительница заявилась. Что-то снова жуёт. То ли обед свой, то ли целебную кашку приготовляет. Методом протирки в зубах. И процеживанием через губу. А вот трогать меня за здесь нельзя! Да за что же ж мне по ягодицам рашпилем! Просто тряпочка... А мне обдирочный станок вспомнился.
              Как выглядит бестелесный перенос психоматрицы и её "укоренение" - это я уже на себе... И это, похоже, только начало. Так, физиология. Человеческий мозг двухслойный. Не мышление - там слоев много. А именно сам мозг. Все слышали: кора и подкорка. Нижний уровень довольно точно соответствует мозгу рептилии. Кора - более позднее образование. Говорят, человеческий мозг - это обезьяна верхом на крокодиле.
              У меня, почему-то кажется, до наездника дело еще не дошло.
              Ё!! Не надо меня переворачивать!
              Обморок.
              * * *
              Не хочу вспоминать это время. Тошнота подкатывает. Горбунья делало то, что считало нужным. Правильно - не правильно - я выжил. И не сошёл с ума. Что здесь от её умений, что - от моего упрямства, что от жизненности тела подростка - не знаю. Однажды это закончилось.
              Конец первой части
              Часть 2За детство счастливое наше...
              Глава 6
              "А что же это я в чай вместо лимона выжал?". Я лежал как та канарейка. И блаженствовал. Внутри было тепло, как-то мягко и спокойно. Даже весело. Горбунья только что залила в меня очередную миску какого-то своего отвара, и теперь посматривала испытующе. А она - ничего. Нос, правда, на боку. Свёрнутый такой носик. И перебитый. Аж кончик висит. Ну и что, "с лица не воду пить, можно и платочком накрыть". Русская народная мудрость. А народная мудрость... она такая... выражает широко распространённый общественный опыт. Так что уродин здесь много. Мне почему-то стало смешно. "Хи-хи". Горбунья снова внимательно на меня посмотрела. "Она вонюча как уборщица...". Неправда, пахнет хорошо. Где-то я этот сладковатый запах слышал.
              Снова пробило на хи-хи. "Запах - слышал". Хи-Хи...
              Чем же её так, бедненькую, приложили? Или это результат многократного и разнонаправленного воздействия? Меня рассмешила моя собственная фраза. Во загнул... Такая смешная... такие странные слова... длинные. Разно.. нано... Смешно... Захотелось улыбнуться этой милой внимательной женщине... Попытка улыбки резанула болью по губам, по щекам... Челюсти свело судорогой. Я заплакал... Моя спасительница подскочила ко мне с чашкой горячего пития, прижала к губам... Я с благодарностью сделал несколько глотков. С чувством глубокой благодарности. С глубокой, неизбывной, невыразимой, несказанной... Сразу полегчало... Куда-то ушла боль, вернулось тепло по всему телу... Очень милая женщина... Глазки такие... милые... А как она за мной ухаживает. Этот её чудодейственный отвар... Какой-то знакомый сладковатый запах... Где же я его слышал? Надо бы вспомнить... Но - спать хочется. Посплю и вспомню. И скажу ей огромное спасибо. И обниму и поцелую... Прямо в носик... Только посплю...
              Проснулся я резко, от озноба. От тошноты, от сжимающей боли в ногах и висках. Но главное - от воспоминания. Вспомнил - откуда мне знаком этом сладковатый запах. Амстердам. Серое небо, серые угрюмые дома с идиотскими аляповатыми вывесками, серая стылая вода. И это запашок. Из как бы кофейни. От остальных заведений пахло марихуаной, а здесь...
              -- Зайдём. По кофе и по пирожному.
              -- С добавкой?
              -- А здесь без этого не бывает. Такой "фигурный болт" для туристов.
              -- А как насчёт привыкания?
              -- Нужно две-три дозы. Как минимум. А по первости может и вообще не взять.
              Потом было такое же "хи-хи". По любому поводу. И без. От таких смешных каналов, от этих весёленьких домиков. А главное - от множества милых, добрых, смешных и придурковатых туристов.
              И тут мне снова стало страшно.
              У меня отобрали жену, друзей, любимую работу. Все. Весь мой мир. Даже тело. Моё. Родное, знакомое, пусть с недостатками, но моё... Сунули в это... Недоразумение... Недо-мужика. Которое болит, с которого слезает кожа и выпадают зубы. Которое лежит и истекает какой-то... гной? Сукровица? - слизь какая-то... Я же умер. Что ещё надо? А теперь - моё последнее - мои мозги, моя память, моя личность. Душу мою отобрать хотите?! Превратить меня в блаженного слюнявого идиота?! С-с-сука! Подростку опиаты скармливать... На иглу меня посадить?! Что, Господи, мало тебе Иова многострадального? С принцем Гаутамой решил в кости перекинуться? На душу мою? Дескать, а не расползётся ли оная душа как тряпка в кислоте до полной нирваны и растворения в Будде? А и факеншит вам всем! Врёшь, не возьмёшь!".
              Буддизм... Самая страшная мировая религия. У них конечная цель - полный распад человека. Личность рассасывается в Будде как коллоидный рубец в молодом организме. Вот оно было, чего-то хотело, к чему-то стремилось, думало, чувствовало и... растворилось в в розовато-голубоватом киселе предвечной энтропии. Кисель этот - нирвана называется. И это не наказание. Не "исключительная мера", а "высшая цель", алкаемая и возжелаемая. "Если будешь хорошо себя вести - пустим нырнуть в бассейн с соляной кислотой".
              Меня трясло от озноба, от злости, от собственного бессилия. От предчувствия окончательной смерти. Не клинической, не какой-то промежуточной. От... необратимого и окончательного конца.
              Я помню одного парня, который говорил мне: "Когда я был нормальным...". Так вот:
              Я НЕ СТАНУ ИДИОТОМ.
              Лучше - сдохнуть. Заморить себя голодом. Задавится какой-нибудь тряпкой. Но что бы какая-то с-с-с-волочь... играла моей допаминово-эндорфиновой системой... "А вот сделаем нашему Ванечке укольчик. Ванечке хорошо? Правда Ванечка? Ванечка улыбается, Ванечка радуется. Сейчас мальчик Ванечка влезет на стульчик и почитает стишки. А будет мальчик Ванечка себя плохо вести - укольчик не сделают. И будет Ванечка выть и лезть на стенку. Потому как абстинентный синдром. Ломка называется"
              Я был весь в поту. Ломало и ломило. Выкручивало колени и ступни. В рту все время собиралась слюна - я не успевал ее сглатывать. Нос забит, дышать нечем. Ярость отступала. Вместе с адреналином. Подступала тоска. О моей потере. Потерях. В памяти всплывали... Наверное, это называется "милые сердцу лица". Были и лица...
              Потом я просто лежал глядя в темноту. Тупо. Заснуть - не могу. Проснуться - тоже.
              Пошёл скулёж. Типа: "она же не виновата. Она же не знала. Она же хотела как лучше. Ты же весь болючий такой. Ну, она тебе и дала обезболивающего. А что делать? Водки тут нет. Кувалдой тебя по голове? И вообще, чего ты завёлся? Северяне в свою Гражданскую войну 400 тысяч своих солдат на морфин подсадили. Прусская армия после франко-прусской войны вообще вся целиком обнаркоманилась. Это у героина среднесмертельная доза - 22 миллиграмма на килограмм живого веса. А у морфина - 0.1 грамма для взрослого. Так ведь нет здесь ни героина, ни морфина. Вообще, чистых продуктов нет. Времена не те, технологии... И не внутривенно, а так... перорально. Ну, в рот. А при этом эффективность раз в пять ниже. И вообще, не могут меня здесь на иглу посадить. Поскольку иголок инъекционных еще не изобрели... А опий, опиум, морфин, маковая соломка... Так на востоке их издавна... И без особых проблем... Живут же... Видел я, как они там живут... А русский алкашок сильно лучше? Но тебе же лично не обязательно... В саклю....Конечно, конечно, про Русь в этом плане данных нет. В книгах про это - ни-ни. Но маки в моё время под
Киевом растут. Наверное, и в 12 веке. Не все же на ватрушки пускали. Да и в Европе вообще все эти заморочки - того нельзя, сего нельзя - это игры 20 века... Вон, Эдгар По - "покурить опиума до выявления явно наблюдаемых отклонений в психике...". А Булгаков? А Владимир Семёнович? Без укола морфина в живот - на сцену ни-ни. А так - и кураж, и экспрессия.
              Конечно, организм подростка - дело тонкое. Но ведь они же не знают. И вообще, и Троянская война не из-за этой бабы, Елены Прекрасной, а из-за контроля над путями транспортировки "пыльцы божественного лотоса"...
              Горбунья проснулась, слезла с печки, занялась скотинкой. Ну понятно. "Курки" - они "яйки". А больной подождёт, не убежит.
              От моей решимости не осталось и следа. Трясло от предвкушения чего-то стыдно-приятного. Сильно приятного... "Ну, скоро она там. И не кто тебя не заставляет сразу в передоз лезть. Ложечку - другую... И хватит. Для хорошего самочувствия и работы мозга."
              Последняя фраза про мозги несколько сбила настрой. Боль в челюстных мышцах к этому моменту несколько спала. Я начал двигать челюстью и - укололся. Пощупал языком - опаньки - зуб лезет. Устойчивый рефлекс: "зуб лезет - это хорошо". То, что у ребёнка теперь будут слюни по колено, что он будет тянуть в рот всякую гадость, что сам спать не сможет и другим не даст - неважно. Родители радуются: "С первым зубом!".
              А для меня это и в самом деле была Радость. Именно так. Поскольку это означало, что моя психоматрица... прижилась. В этой... системе недостаточной информационной ёмкости. До сих пор я только терял - волосы, зубы, кожу... А теперь у меня вот - вырос первый зуб!
              Собственная радость выбросила в кровь собственную дозу эндорфино-допаминовой смеси. Сосущее ощущение внутри ослабло. Когда, наконец, горбунья, уселась возле меня и поднесла миску со знакомым, манящим, сладковатым запахом... Я буквально разрывался от противоречивых стремлений, от "обезьяны верхом на крокодиле", которые хотели разного. Оставалось только работать. Головой. За неработоспособностью всего остального. Я и сработал. Точнее, двинул ею по миске. Пока еще дразнящая дрянь не оказалась перед самым носом.
              Горбунья ойкнула, слетела на пол, долго и визгливо меня ругала (а плевать - все равно не понимаю ни слова). Потом лазила под лавку за укатившейся миской. По возвращению из-под лавки я встретил ее первым экземпляром своего здешнего архитектурно-скульптурного творчества. Из пальцев-сосисок правой руки мне удалось сложить фигуру типа "кукиш". И, подперев кисть правой левой рукой, сунуть горбатому наркодилеру в морду.
              Конечно, не дотянулся. Но был удостоен второго ойканья. И зрелища задницы удирающего за печку на четвереньках наркобарона. Торжество справедливости и добра наступило. А вот кормёжка, похоже, - нет.
              Нет, не Церетелли я. Точно нет. Построение кукиша настолько истощило мои силы, что некоторое время я просто пялился вверх. За печкой разносилось паническое кудахтанье. Горбунья выскочила из избы, размахивая курицей. Авгур, екарный бабай. Или авгурша? Тогда - бабайка. Зарежет бедную птичку и, разглядывая потрошка невинного порхающего, сделает вывод о наиболее вероятном потоке предстоящих событий. Типа: а чего с этим лысым недоноском делать? То ли голодом заморить, то ли откормить и зажарить. Лучше - откормить. Как там Баба-яга в сказках напевала: "Покатаюсь, поваляюсь, Ивашкинова мяса поевши"... Ну и персонажи у нас. В детских сказочках - людоед с приступами желудочных колик. Пьяненький одноглазый циклоп у древних греков - просто кисейная барышня.
              А пойду-ка я в сказочники. Сказки сказывать - это хорошо. Тихое такое занятие, спокойное. Сильно, конечно, не подымешься... А подняться можно на... Ну конечно... Как там у Беллмана: "если не использовать наилучшим образом то, чем мы располагаем сейчас, то и в дальнейшем..."
              А располагаем мы чем-то из опиатов... Опий-сырец? И похоже, полное отсутствие производных. Выходим с этим на рынок. А на рынке-то - пустота. Пойдёт аж с присвистом. И заменяющих-вытесняющих... ни табака, ни коки...Про синтетические и говорить нечего. Даже наше национальное, родное и уже генетически-фундаментальное - водочки и той нет... Аж со свистом пойдёт. Можно вбросить как средство от кашля. Как с настоящим "герочем" у немцев и было. И полвека - никто ничего. Кашляет дитятко - на тебе леденец. С героинчиком. А что глюки и ломка - так ведь простуда, организм с болезнью борется. Вот на этом они и второй рейх построили. Ново-Германскую империю. И в первую мировую въехали. Войну.
              Или кто там наверху выдал исключительную лицензию на "жизнь под кайфом" только русским? Не надейтесь... А дальше по Марксу - "бытие определяет сознание". В смысле - "кто какую траву курит, тот такую революцию и делает".
              Мы с первача - большевистскую. Французы с "лёгкого вина типа Алиготе" - якобинскую. А немцы с морфина-героина... Ломка, судороги, доза-доза где ты? Нашли... Рецидив с глюками типа "Дойчланд, Дойчланд, юбер аллес" ... И чтоб жизненное пространство было как у поляков - от можа до... до не можа. Похмелье получилось... Как по учебнику: героиновый наркоман с годичным или более стажем самостоятельно из ломки выйти не может. Только с помощью окружающих. У которых от этого процесса тоже... кровавая юшка по всей морде.
              А Россия... Моя Россия... Россия, которую я потерял... Так она по потреблению "герыча" и так - "впереди планеты всей". А тут я, на восемь с половиной веков раньше. Запускаем производство. По Афганско-Чеченской технологии. Ничего сложного. Сначала конечно, качество будет не очень. Потом кулибины с менделеевыми набегут. Соображалка у наших людей всегда... Или это только после монголо-татарского заработало? Ничего, поднимем. И повезут по городам и весям аккуратные упаковочки с белым порошочком. Куда удобнее, чем жидкий продукт. У них тут с транспортировкой наверняка проблемы. И логистики у них - ни какой. А так - чисто, аккуратно. Народ прямо с утра улыбается, на мир божий радуется, не налюбуется. Все под кайфом. "И в человецах благорастворение". "Благо" - от меня. Растворить - и сами...
              Только иголок не надо. При здешней антисанитарии - вымрут на раз. Пусть уж перорально. Или курить. Пётр некурящим, говорят, головы рубил. Я - не буду. Я - за свободу рынка. Хочешь - кури, не хочешь - ректально-вагинально. Свечки тут делают?
              А курить - это быстро научатся. Как там в песне про Сагайдачного, атамана войска запорожского: "Променял вин жинку на тютюн да люльку".
              Интересно, что он себе в этот "тютюн" подмешивал? На бабу уже не стоит, так что остаётся типовая трёхходовка: поход, грабёж, доза. И по кругу. В пограничном состоянии - "Слава вильной Украине!".
              Ага. А на поле Куликовом подскакивают татаре к русскому войску и орут: "Разбегайтесь русичи. Страшитесь. Нас - орда!". А русичам - пофиг. Поскольку с утра кумарят. Из княжьих запасов. Тут выходит Дмитрий Донской и говорит как в анекдоте: "Вас орда, а нас рать". Затягивается трубкой со смесью по рецепту Сагайдачного и делает в сторону Мамая "фу на вас". И все русские полки как один, и Большой полк, и полк Правой руки, и полк Левой руки дружно делают это самое "фу...". Все поле великой русской славы окутывается клубами героинового перегара. Татаре в панике бегут, бросая знамёна и татаро-монгольское иго. Поскакавший вдогонку Засадный полк из московский геев - вернулся ни с чем. А с чем бы вы хотели? Ни СПИДа, ни сифилиса ещё нет. Так, трипперок только... Если догонишь...
              Князей, ясень пень, придётся в долю брать.
              Вот тут трёп кончился, началась работа.
              У меня на наркотики и вправду табу. Паника. То есть я знаю: куча очень неплохих художников, поэтов, артистов... даже сыщиков - употребляли. И опиум, и марихуану, и ЛСД... для достижения вдохновения, так сказать. Только я не художник - я инженер. Для меня весь этот "фристайл по освобождённому под- и со-знанию" только первый этап. Не результат, не продукт. Так - полуфабрикат. А дальше - формализация, логика, математика. "И муз полет линейкой поверял". Художник узрел "музу в полете" - огрёб кайф ложкой. А мне еще... угол тангажа мерить. У музы. Всю свою жизнь я держал себя на лезвии, чтобы не сорваться ни в чисто "зануды ботанические", ни в "мотыльки порхающие". Поэтому и занервничал так при... несанкционированном медикаментозном вмешательстве.
              Вспомнил о князьях и их доле, пошла логика, и я сразу понял - подняться не дадут. Ни на чем. Вообще. Никакая серьёзная коммерческая деятельность национального, здесь - удельного, масштаба не возможна без "а нас рать" за спиной. Должно быть. Как боеголовки за спиной российских углеводородов.
              И долька их будет - все. Кроме, в лучшем случае, "чтоб с голоду не сдох". В худшем - "спи спокойно, дорогой товарищ". Это я уже проходил. В собственном реале. И тут тоже - не таких обламывали. Семен Поганкин уж насколько крепко сидел... А Немецко-Испанский дом Фуггеров? Им даже Эльдорадо отдали. Не сказочное - реальное. И все равно... А этого беднягу, шотландца Ло? Какое дело поднял! Кредит, ценные бумаги, векселя... Нормальный фондовый рынок. Это в самом-то начале еще 18 века. А потом является брат короля: "А выпиши-ка мне, братец, вексель на миллион". И - писец, все медным тазом. Паника, дефолт... Беднягу в тюрьму. Не на нары даже - на солому. До скоропостижной и давно ожидаемой... Франция вся - в... "А вы Францию ректально не принимали? То-то я смотрю...". А принцу... - указали. По Парижу люди вешались, травились. Как у нас пенсионеры после дефолта. А вот брата короля... "Пожурили молодого генерала. И сказали что теперь он перед родиной в долгу".
              Мда, коммерция - дело тонкое. Без лома лучше не соваться. Лучше - с "Булавой".
              А в здешнем феодально-сословно-патриархально-деревенском обществе... Где ксенофобия - как дышать...
              Тараканы начали проявлять активность. Забегали по стенам, по половичку на полу. Собрались в колонну и отправились за печку. Вот загнать бы их под шкаф и ножки отпилить. Не получится. Шкафов-то нет. Одни сундуки типа ларь. Лет за 200 до "нынче" богатые люди в них спали. В ящиках. Поскольку терема их топились по-чёрному. Утром встаёшь, а тебе негритянка какая-то: "здравствуй, дядя Том". А ты её по уху: "ты что, жена, родного мужа не узнала, негра захотелось?".
              Хорошо насекомые маршируют. Чувствуется выучка, уверенность в себе, в своём светлом тараканьем будущем.
              "На пыльных тропинках далёких планет
              Останутся наши следы".
              И по этим, оставшимся от нас следам, будут маршировать тараканы. Удивительное создание. Выдерживает ядерный удар. Переваривает дозу в 15 раз больше смертельной для человека. Месяц - свободно без еды. Час -- при остановленном сердце. Полежал часок такой... "бессердечный". Вскочил и побежал. Кушать там, размножаться, от тапка уворачиваться. Беречь свою тараканью голову. Хотя -- зачем? Экспериментально подтверждено, что тараканы могут жить без головы несколько недель, после чего просто умирают от голода. Мне бы так. А летающего лапландского таракана видели? Мороз, тундра, Санта Клаус из своего бомбоубежища вылезти боится. И тут -- тараканы полетели. Значит -- скоро весна.
              А стремление к красоте. Вы последний тергит таракана давно рассматривали? Иначе называется -- анальная пластинка. Всегда эксклюзив. Очень разнообразна. Наворочена и продвинута. Даже асимметричной бывает.
              Таракан -- вершина божественного промысла. Нечего более изящного и устойчивого он не промыслил. С самого начала палеозоя. И еще это лучшая пародия на тоталитаризм в формате Иосифа Виссарионовича.
              "Он рычит, он кричит, он усами шевелит.
              Таракан, таракан, тараканище".
              А ты его тапком по голове. От отца всех времён и народов -- мокрое место. Мечта либерала.
              А знаешь ли ты, брат тараканыч, что такое смысл жизни? А радикулит? Ну откуда тебе. У тебя же хитиновый покров, экзоскелет. Надкрылья и переднеспинка. Счастливый... А ведь радикулит - это такая штука, когда весь твой смысл жизни в спину уходит. И не уходит. Живёт там, гнездится. И есть на белом свете только одна мечта ... Высота, высота ... И ты паришь в небесах весь такой невесомый и бесчувственный, а рядом с тобой только орёл с тремя головами... Почему с тремя? А что, змею с тремя можно, а птице нет? Дискриминация. Орёл трехглавый -- мечта патриота: российский двухголовый мутант на американском "игле". Верхом. Или "игл" просто торчит. Из нашего двухголового мутанта. "Геракл раздирающий пасть льву". Не геракл, не пасть, не льву. Но наш-то, наш... С "иглом" в заднице он далеко-о-о улетит.
              А в когтях у этого пернатого... да, да, твоя спина, будь она неладна. И он её ласково так клювиком... Подалбывает и по-похохатывает. Долбит себе. Как печень Прометею. А у тебя нет сил на него обидеться, и ты всех-всех разом прощаешь! Лишь бы тебя дьявол простил. И скажу я тебе, брат тараканыч, что во всепрощении и есть смысл жизни! Если спина перестаёт болеть ...
              Ушли. По норам своим тараканьим. И это хорошо, правильно, потому что наша народная мудрость говорит: "У нас дома не здорово: таракан с печи свалился". А здесь они не падают. Значит, здесь ничего, жить можно. Правда ни пола, ни потолка. Но стены есть. И печь с трубой - по белому. Получается, богато живёт горбунья. Ну или там - обеспеченно. Средний класс, япона мать. Может мне к ней? В подмастерья там? Или в приймы?
              Если только кормить будет. А будет - поскольку по избе расходился аромат какого-то мясного варева. Забивая и запах птичьего помета, и горелого масла от лампадки, и кислой сырости. Мясо! Впервые за все время моего здесь пребывания. Неужто курицу забила? Или курей не забивают, а режут? А запах... Божественно. Вегетарианцев... люблю. Мне больше достаётся. Ох как пахнет! Да так же и захлебнуться можно... Скоропостижная, преждевременная... от избытка собственной слюны... Да скоро ж она там?!
              Я видал как-то как разговляется православный причт на Пасху. Как они за стол садятся и впервые после Великого Поста то самое пасхальное яичко в руки берут, к носу подносят. У некоторых аж и руки и губы трясутся. А в глазах... просветление, возвышение и благодать. Божья. От одного запаха варенного продукта неудачной попытки размножения одомашненного пернатого.
              Тоже вроде дозы после ломки.
              А потом она мне ложечку к губам поднесла... Аж трясёт... И вот, оно такое горячее, наваристое, чуть слышаться морковка с лучком. Кусочков нет - мне с голодухи только кусмяны чего-нибудь твёрдого не хватало. Заворот кишок - мне не надо. Это больно и долго. По чуть-чуть. Две ложечки и хватит. А там еще и яичко. Не, не куском, не тёртое... Так, намёк. Намёк на запах, намёк на вкус. И посолено хорошо. Или у меня в этом теле рецепторы на другой уровень настроены? Смешно сказать - по жизни люблю вкус соли. "Белая смерть, белая смерть"... А с чёрным хлебом, а на луковичке разрезанной?
              При потреблении "Хеннеси" типа VSOP я различаю от 8 до 10 вкусовых элементов. Но супчик куриный, пустой и отнюдь не "да с потрошками"... Просто чисто бульончик... Кажется, насчитал 12. На кончик языка, на корень, по бокам... Там зоны с разной чувствительностью к разным вкусом - кто на кислое, кто на сладкое, кто на горькое. А вот вообще эксклюзив: горячий жирный бульон на нежных дёснах беззубого. Все-таки зубы совсем меняют ощущения. А теперь чуток по небу. Ух, хорошо. И горяченьким по гландам. Что бы все тамошние пещеристые тела кипяточком сбрызнуть, всю тамошнюю микро-флору, -фауну - заварить. И смыть в пищевод. Как в унитаз. А пищевод у меня не мёртвый и холодный из финского фаянса, а живой и очень даже чувствительный. И идет по нему супчик горяченький. Не спеша. Но и не торопясь. На каждом сантиметре снимая зажим мышц по груди, и все вокруг согревается и освобождается. А теперь - желудок. "Здрас-с-с-сте". Принял? Принял! Несколько удивился, засуетился, разворачиваться стал. Типа - прошу сюда, или может сюда. Не лебези. Это уже наше. "Все что в горло прошло - все на пользу пошло". И...
выдох.
              Дышать правильно что при еде, что при выпивке - большое дело. Иногда может и жизнь спасти. А то дыхательное горло... Говорят: "Вылетит - не поймаешь". Так-то оно так, но когда влетело и поймал... Тоже плохо бывает.
              Выдыхаем... правильно. Сперва направить языком бульонный пар, что изнутри идёт, на нёбо. И чуть воздуха из лёгких добавить. Чуть-чуть. Чтоб без рывков, но с напором. По нёбу. И с переходом в нос. Чтоб до середины ноздрей вкус и жар дошёл. Изнутри. Чтоб отогрелись. Чтоб запахом этим сытым, жирным, горячим - аж пропитались. И держали, запоминали. А во рту тем временем - волна растекается. Аж до коренных. А уж потом, через место где передние зубы будут... Медленно, с оттяжечкой, через сжатые челюсти... Выдохнуть.
              Ну что, дура горбатая, не видала как Хеннеси пьют? И правда - не видала. Откуда ей. А как серьёзные азеры хаш едят? С похмелья, но без трясучки. Неторопливо, со вкусом... А как его делают? Не азеры -- армяне. Хаш -- древняя армянская еда. Сакрально-ритуального употребления.
              Значится так: берём говяжьи ножки и за сутки... Я же говорил -- без трясучки. И рубим их вдоль, кладём в холодный ручей. Потом варим 6-8 часов. На медленном огне. И до... именно до завтрака... употребляем. Хаш не любит трёх вещей: коньяк. Потому что есть водка. Тостов. Потому что они длинные. А хаш... он горячий. И женщин. Потому что они отвлекают.
              Ты не отвлекаешь. Можешь присутствовать. И подавать. Давай еще ложечку. Не хаша... Но... куриного...
              А что-то моя горбунья замолчала. То ходила злая, бурчала все, тряпками кидалась. А после кукиша... Молчит. И варево мясное принесла. Как там Макарушка Нагульнов говаривал: "Ежели из каждой контрреволюционной сволочи после удара моего кулака по сорок пудов зерна будет выскакивать, так я только и буду - ходить и морды бить". Может, и мне отработать технологию складывания кукиша? Для обеспечения качественного пропитания.
              А вот третью ложечку мне не надо. Пока. В холодильник поставь - завтра докуём. А сейчас - спать. Тепло, тяжесть в желудке приятная. Вот так-то - и хорошо, и без опиума.
              Горбунья убралась со стола, поплевав на пальцы, погасила вонючий фитиль в вонючей же лампадке у меня над головой. Долго укладывалась. Даже водой плескалась. Где-то лениво проползла мысль: о, они тут еще и моются перед сном? Вода-то горячая - только если в печке согреть. Интересно, а она как - вся моется или частями? Ноги там, зубы... "Как у вас там ходят бабы? В панталонах али без?"
              Наконец все затихли - и хозяйка, и куры, и тараканы. Только где-то у печки изредка поскрипывало что-то деревянное. А с меня слетела дремота. Как рукой сняло. Поскольку встал третий главный вопрос.
              Глава 7
              Тишина, покой, темно как... как в ящике. И тут я со своей интеллектуальной... суетнёй. А куда деваться?
              "Никто не даст нам избавленья,
              Ни бог, ни царь, и ни герой.
              Добьемся мы освобожденья
              Своею собственной мозгой".
              Поскольку на другие части тела всегда найдётся... чего нибудь с винтом.
              А с мозгой получается так.
              Вопрос первый: во что я вляпался. Ответ найден: Русь. Древняя. Начало второй половины 12 века. Киевщина. Спектр отклонений от известной реальности - не определён. Все весьма предположительно, даже маразматично... но противоречий - ни внутренних, ни внешних - не наблюдается.
              Вопрос второй: как я в это вляпался. Носит вспомогательный информационно-системный характер. Ответ найден: переброс персональной психоматрицы между ветвями мирового дерева в виде информационного пакета. Маразм и противоречия - аналогично предыдущему.
              Кстати. Съем матрицы прошёл в момент смерти. Моей. По логике - и на принимающей стороне должна быть сходная ситуация. То есть мальчик этот, в теле которого я обретаюсь, или уже имел клиническую смерть, или топал к ней семимильными шагами. Недоказуемо. Но совесть успокаивает. Типа: не украл, отобрал, а нашёл, подобрал и спас.
              Теперь третий вопрос: ну и кто я после этого?
              Это не самоидентификация. Тут все чётко - я это я.
              Кто я для окружающих? Имя, возраст, место жительства, род занятий, семейное положение... И кем я здесь могу быть или стать. Вот встану на ножки и... - "Кем работать мне тогда? Чем заниматься?".
              Интересно, кроме имён князя и того мужика, которому голову рубили, я других имён не слышал. Или - не разобрал. Как горбунью зовут - не знаю. Меня она по имени - ни разу. Не специфично. Люди вообще друг к другу по именам редко обращаются.
              -- Любезный супруг мой Иван Юрьевич, не соблаговолите ли вы передвинуть свои столь дорогие всему нашему семейству чресла свои в направлении боковой спинки сидения сего, именуемого в просторечии диваном?
              -- А в ухо?
              -- Сдвинь задницу, муженёк, телик смотреть не удобно.
              Сюда по одежонке, которая на мне была, - из неблагополучной семьи. Рвань какая-то. Может, из крестьян. Которых здесь, вроде бы, называют смердами. "Смерд смердячий". А крестьяне - это "христиане". Это уже возвышенно. Типа: "братья и сестры". Во Христе, разумеется.
              О семье - ничего. О прочей родне - аналогично. Возможно, кто-то там, на речке... Из тех кого в прорубь... Или в "массовке". Интересно, куда их дели?
              Может, оно и к лучшему? В гости из провинции не приедут. В самое неподходящее время. Денег в долг просить никто не будет. И врать не надо. О немоте своей, облысении, беспамятстве. Я же ничего про родню носителя своего не помню. Отца с матерью не узнаю. А это не хорошо. Блаженненьким объявят. Дурочек типовой деревенский.
              Это если все-таки сыщутся. А если нет - то нет. То я сам себе хозяин. Сирота...
              Слово не понравилось. Применительно к себе - особенно. Как-то тревожно и тоскливо.
              Сам по себе я человек коммуникабельный. Но без зависимости.
              Для некоторых наблюдаемых по жизни персонажей общение - род наркотика. Нет толпы вокруг - появляется тревога. Суетливость, раздражительность. Хоть два-три уха - но чтоб были. Необязательно даже чтоб слушали. Такое... коммуникационное голодание. Собственно, на этом все тусовки и держаться. От деревенских вечерок до президентских приёмов. С разными примесями. Кто дела делает, кому эмоциональный голод довлеет. "Чтоб морды друг другу били, в лицо плевали... А он её за волосы и об стену... А она как завопит и ногтями ему в лицо... Люди интересно живут. А мы с тобой... Даже посуду не разу". И пошёл "Дом-2", "Пусть говорят" и политические дебаты в прямом эфире. Собственные-то эмоции делом выражать... так и посадить могут. Опять же, и самому в морду получить реально. А по телику... ну когда ты олигарху можешь в морду? А так... и безопасно, и приятно. Со-переживание.
              А мобильники? Вскочил человек в вагон или там автобус и скорее звонить. Нет звонков - будто и самого нет. Тревожно, неуютно. И бла-бла... При отсутствии - ломка. До головокружения и тошноты. Интернет-форумы, скайп, социальные сети... Говорите, говорите со мною... Чтоб мне некогда было внутрь себя посмотреть, подумать. О себе, о жизни... Потому как - страшно...
              А вот я не такой. Я толерантный, но и - самодостаточный. Как в анекдоте: "могу копать - могу не копать". С соседкой по лестничной площадке здороваться стал сразу как переехали. А вот разговаривать - года через два. После настройки её компа и последующей благодарности в горизонтальной возвратно-поступательной форме.
              И вот я здесь. Во всем вот этом. Сам себе хозяин... Никому ничего не должен. Никто советом непрошеным... Никто незваным гостем, который "хуже татарина"... Один. Свобода. "А сберегли мы не её, а одиночество своё".
              А "свобода" ли? Опять, с персональной свалки классика полезла: "Нельзя жить в обществе и быть свободным от него". Или после слова "жить" - точка?
              Ни либерастов, ни дерьмократов здесь нет. Из "общечеловеков" - только апостол Павел: "и нет ни эллина, ни иудея".
              Родоплеменная система сдохла. Тока-тока. Покойник свеженький -- всего двести лет. Княгиня Ольга... Святая. Равноапостольная. Закопала. Как тех сватов. И сожгла, как других сватов в бане. "Королева руссов"...
              Ох, у нас на Руси и отцы-основатели... Врагу таких не пожелаешь. И внучек её, Владимир. Тоже святой и равноапостольный. То-то ему греки в Севастополь, который Херсонес, поначалу в жены портовую шлюху прислали. А он, в те поры слепой-слепой, а разглядел. И - поимел. И шлюху, и принцессу, и кесаря. Последнего - в извращённой форме. В форме межгосударственного договора и принятия христианства.
              И теперь на Руси - тишь, гладь и благодать с развлечениями типа мора, глада, пожаров, поганых и всяких там княжьих усобиц.
              А основной социальный институт здесь - семья. Мечта всех патриотов. Включая нацистов, коммунистов и др. с пр.
              Меня за эти дела чуть из института не выгнали. Не, не за семью. Наоборот...
              Как-то делали студенческий КВН. Времена были глубоко застойные. Ну и взяли учебник по марксизму-ленинизму. Что-то там насчёт современного (в те еще времена) общества. Переписали пол-страницы текста сплошняком. И погнали монологом в зал со сцены. С одной заменой по тексту. Слово "семья" на слово "секс". Как в нынешних редакторах - "replace All". Зал - лёг. А чего, звучит классно: "Советский секс является основой советского общества... Вопросы укрепления и развития секса постоянно находятся в фокусе внимания партии и правительства... Касаясь вопросов защиты и поддержки нашего секса Генеральный Секретарь сказал...". Потом была раздача. В деканате. С выкриками отдельны персонажей типа: "Надо еще выяснить - они сами до этого додумались, или им кто подсказал". Мда... Молодые были, глупые. Системное мышление уже было, а вот знаний самой системы - нет.
              А теперь уже есть. Хоть и частичное. И как-то глядя на "торжество вовизма-мишизма" в отдельно взятой стране и "продолжительные, переходящие в овации" на партсъездах... А не придётся ли мне снова свои старые шутки вспоминать?
              А не придётся. Поскольку "они там, а ты тут. Ты тут, а они там"... "Плачь мальчик, плачь. Мы многое теряем в жизни". Ты конкретно - все.
              Включая семью. И свою, и, похоже, носителя. Я в этом домишке уже порядком, а счастливых родителей, плачущих от обретения потерянного дитяти - не наблюдается. И вообще... как-то мне эти истории о потерянных и найденных... По жизни, конечно, все бывает, "что и не снилось нашим мудрецам". То есть можно умереть от свалившегося на голову торта, но автомобильная катастрофа... куда более реальна. Особенно в моем случае.
              А без семьи... Без родственничков-свойственничков... Ты тут - "никто", и звать тебя - "никак". Ох как мне это не понравилось. Я-то привык типа: "да я сам... а ты кто такой...". А здесь первый вопрос:
              -- Ты чьих будешь?
              -- А ничьих, а я сам по себе
              -- Ну и звать тебя - "никак".
              Да, конечно, были наверняка и здесь... пришлые люди. Иммигранты, беглые, волонтёры из дальних мест... Конечно, ни паспорта с пропиской, ни поиска по федеральной базе данных здесь нет. Но... всякий новый человек здесь как "слива в шоколаде". Издалека видать. Можно чего-нибудь придумать. Правдоподобное. Но надо знать - какое оно "правдоподобное" для здешнего социума. И еще, чтобы врать - надо говорить. А я языка не знаю. Как там Марк Твен: "Просящий подаяния на языке окружающих - не останется голодным". Вот еще одна загадка, типа "пирамиды египетские": откуда у этого американского еврея такая русско-православная максима?
              А мне подаяния не подадут. Поскольку я на Руси со своим "Велик могучим русский языка" - к здешним русичам - "Ни пришей, ни пристебай".
              Нету на Руси русского языка! Не-ту-ти. Не родился еще. Как там у отца всех времён и народов: в 14-15 веках, в Курско-Белгородском регионе.
              "Товарищ Сталин, Вы большой учёный.
              В языкознании Вы познали толк.
              А я простой российский попаданец.
              И мне товарищ - серый брянский волк".
              А Брянск-то хоть есть? Хотя... какая разница. Хуже другое. Из древне-старо-церковно-славянского я знаю несколько слов. Причём этот язык в принципе другой, чем русский. Не полногласный что-ли? Ну, типа град-город, глад-голод. Алфавит другой. Вот это вообще полный пи. Самый мягкий комментарий - "Не факайте мой мозг вашими буквами".
              Польский или там чешский можно читать, хоть и с трудом, но можно. Если знаешь латиницу. А букв не знаешь - как иврит. Кранты. Пришлось мне однажды запускать Винду на иврите. Интеллектуальное занятие. Само-вые... ражение. Особенно напрягало, что не только надписи не читаются, но и все кнопки, значки, иконки - с другой стороны и в обратном порядке.
              Две реформы языка имени царя Петра и наркома Луначарского. И все - неразумен я, дяденьки, неграмотен. По скудоумию...
              Ну, положим смысл фразы: "с хотию на кров" из "Слово о полку Игоревом" я с
7-го класса помню. "С бабой в койку". А вот: "В Путивле на забрале Ярославна плачет" - не доходит. На чьём забрале? Это же деталь западного рыцарского шлема. Ага, поймала она тевтонского рыцаря, сняла с него шлем, приспособила под ночную вазу. Теперь сидит и рыдает. От запора что-ли?
              А звать-то её как? Имя-то у княгини есть? Или бабам имена не надобны? Не женское это дело - по имени зваться. Так, порядковыми номерами обходятся: Ярославна-прим, Ярославна-секунда...
              А еще пишут без разделения на слова. И буду я пялится в что-то типа: "анелеполинамбяшезачинатипеснинашиотвекатрояновададоволодимрасвятого".
              Это - стихи. Рифмованные. Это уже не просто "факеншит". Это уже - "полный пи". Все 3.1415.
              Кстати, числа пишут буквами. Из этого самого малознакомого мне алфавита с условно-знакомым названием - кириллица. "А сложи-ка Ванечка, буки с ведями". Ага, сложили и в угол поставили. На горох. После порки. Детские-то телесные наказания никто не отменял. "Общечеловеков" с "дерьмократами" не наблюдается. А патриоты... как-то все "по ту сторону прилавка" норовят. Мы-де местные и розги тоже наши. Впрочем, "здесь и сейчас" и этих нет. Не розг -- патриотов.
              А ведь весь Апокалипсис на таком же счёте держится. Цифирь буквами. Да еще с ошибками. Имя зверя там - "NERO". По-русски - Нерон. Если имя записать арамейскими буквами и просуммировать - получится 616. Евреи и ждали -- вот конец мира придёт. "Зверь" этот порезвится, всех нехороших скушает. Расчистит окружающую среду в ареале обитания. И "будет всем счастье". В форме -- "мессия всех построит".
              Ожидание конца света -- дело знакомое. Я бы даже сказал -- рутинное. Мои современники каждое утро в окно выглядывают - "уже пришёл или опять на службу идти?". А тут как раз календарь древних майя подходит. Со своим "Пернатым змеем" - Кецалькоатлем и таким же концом. Но -- не видать. Майя с ацтеками - они такие... опаздуны.
              Аналогичный случай был в Иерусалиме. "Не начинается". Мессия после Нерона не наступил... Вместе с концом света. А тут еще со лже-Нероном тоже фигня получилась... Вот и забабахали прямо в текст для заучивания, но - иносказательно. А для двоечников адаптировали - три шестёрки. Чтоб легче запоминали.
              Итого. Заработать головой не владея языком - невозможно. Даже зная на память все даты солнечных затмений за последние полторы тысячи лет, как "Янки из Кентукки", я бы не смог это туземцам объяснить. И сожгли бы меня на костре за милую душу.
              Весь мой опыт продвинутого эксперта по сложным системам... И весь тысячелетний почти опыт человечества, который у меня в памяти от ихнего нынешнего до моего прежнего...
              "Трудно высказать, и не высказать.
              Все что в памяти у меня".
              Точнее - невозможно. "А вы историю человечества ректально не принимали? То-то я смотрю...". Туда её. Остаётся... Можно взять свободный интеграл по контуру. В свободное от основной деятельности время. Для себя лично. И к стенке приставлять. Для поддержки штанов.
              По информационно-интеллектуальной составляющей - пролёт полный.
              А - не головой? Ручками? Аналогично. С присвистом. Плотничал маленько. "Столяры да плотники - прокляты работники". Звонарёк от коловорота отличу. А вот ольху от осины? Не в дереве - в бревне ошкуренном? А срок выдержки? А уж по внутренней структуре... где сучок внутренний, как внутри ствола идет волокно... Это не знать надо, это надо чувствовать. Каковое чувство воспитывается длительным личным опытом, в сочетании с обучением, собственной интеллектуальной деятельностью и активным визуально-тактильном восприятием.
              Сходное дело с кладкой. Как и многие, я, конечно, "горожанин". В смысле - могу сложить гараж. Но... Разницу между плинфой и силикатным кирпичом ощущаете? Плинфу не видали? Элементарно - в Москве Василия Блаженного знаете? Так зайдите со стороны реки и присмотритесь к фундаменту. Красный такой кирпич. Глиняный. Плинфа. К швам приглядитесь, к стыкам. Барма с Постником работали. Которые на самом деле не двое, а один. Не сам лично - артель. А теперь в Южное Бутово. И какое-никакое современное каменное строение. И сравнить. Разницу почувствовали? Я после первого своего каменщицкого сезона полгода по городу ходил и выглядывал - в какую сторону у современных домишек углы завалены. Пока руки от грабельного состояния не отошли. И пальцы перестали "захват за боковые грани" делать. Хотя бы применительно к девушкам.
              Короче, по Маршаку, Самуилу нашему Яковлевичу: "пусть меня научат".
              Пусть. Кто? Советская система ПТУ... Ну понятно... А здесь все - от отца к сыну. В семье, в роду... Фамильное дело... Трудовые династии, факеншит. Может это и хорошо. Где-то... Кому-то. Но я в этой системе... пятое колесо.
              Каменщики... Они же масоны... "Вот к масонам я пойду. Пусть меня научат". Ага, а они ждут не дождутся... А какая разница между цементным и известковым раствором? А разница в сроке отвердения в 30 дней и в три года. И вытекающие организационно-технологические... В лучшем случае - в подсоблятники. В пособники. Лет на 20-30.
              Как обычно у меня, поверху - трёп. А понизу картинка. Яркая такая, солнечная. И очень как-то безрадостная.
              Полный солнца и зелени белый город. Лос-Анджелес. Зелёное широкое авто типа кабриолет с откинутым верхом. В нем двое: негр и китаец. Едут и смеются, песенку поют:
              " - А на что ты годен?
              - А ни на что не годен.
              - А чего ты можешь?
              - А ничего не можешь."
              Вот и меня к ним - третьим.
              Все. Спать. Утро вечера - мудренее. Хотя... Где ударение сделать.
              Глава 8
              "Бог - воротник деловой. Работает без затыков. Едва закрывает одну дверь - тут же открывает другую". Мысль не новая. Но - всегда актуальная. Пока я мозги себе сворачивал на тему "кем работать, чем заниматься" - сфера профессиональной деятельности вырисовалась с поразительной ясностью. И как я сам не допёр? Все ж на поверхности. Надо ведь только поменять местами "кем" и "чем".
              Но - по порядку. С первого потребления куриного супчика моё выздоровление пошло бегом. Точнее, приживание психоматрицы. Грузить подробностями не хочу. Кто сам выбирался из тех мест, где явственно слышно "что там ангелы поют такими злыми голосами" - тот и так поймёт. А остальным... - "да минует вас чаша сия".
              Была пара стычек с хозяйкой. По причине взаимного недопонимая. Когда она мне подсунула чашку с разведённым водичкой белым порошком. Я сдуру решил - опять наркоманьячит. Так мычал и дёргался - пришлось бедняжке самой попробовать. Потом и меня уговорила. Нормальный песок крупного помола. Похоже - мел тёртый. Ну, это мне нужно. Как и всякому растущему организму.
              Что порадовало - к зубам еще и брови с ресницами добавились. Не в смысле: "а во рту растут грибы", а в смысле - растут. Сначала чешется, потом колется, потом "девки кипятком писают". От зависти. Глядя на мои реснички. Но - потом. А то напридумывали все эти туши да щётки с подкруткой. Есть же простой и дешёвый способ. Сбрасываешь кожу. Всю. Вместе с волосяным покровом и ихними же луковицами. Потом - раз и "вуаля". Главное, как и вообще по жизни - линять. Вовремя. Как с сортиром в лесу для зверей:
              "...А медведь и спрашивает:
              -- Ёжик, ты линяешь?
              -- Линяю. А вот кто дверь из сортира вместе с петлями вынес - не помню."
              Горбунью этот процесс моего обволосения сильно взволновал. За день по два-три раза осматривала все места где у мужиков волосы растут. Но - увы. Кроме ресниц и бровей - даже не чесалось.
              Перестало течь со всего тела. Какой-то испанский король вот так гноем с кровью по всему телу вообще на ноль изошёл. Я по этому поводу тоже сильно волновался. А зря. Прав Эндрю Морган, ой как прав: "масса народу портит себе жизнь переживая о неприятностях, которые либо уже произошли и неисправимы, либо еще не наступили и, вероятно, не наступят". Остаётся только переживать по поводу неизвестных и непредвиденных гадостей. То есть пребывать в постоянной неопределённой панике. Ну или - всеобъемлющего пофигизма. Последнее мне ближе, ему и следую.
              А еще я стал различать слова моей утконоски. Не все. И словарный запас... не для диспутов о сущности демократии или там, свойствах божественного начала. Или конца... Но хоть что-то. Как я понимаю теперь младенцев. Уже ходит. Уже понимает. А сказать не может. Все вокруг общаются, а ты и рад бы со всеми, а слов еще нет. Такая персональная одиночная камера.
              А еще, не к столу будет сказано, у меня заработала перистальтика. Что добавило моей утконоске забот.
              С этого, собственно, все и началось. В смысле: "Господь открыл дверь". А вы как думали? "Знали бы вы из какого дерьма растут эти прекрасные розы". Шекспир, итить-ять. "Ромка с Юлькой".
              Кожа с меня слезла быстро. И нарастала тоже быстро. Но не везде с одинаковой скоростью. Дольше всего я с ногтями мучился. Но и на других членах... Кое-где... С разной скоростью... Вы все правильно поняли. И вот как-то после очередной процедуры моей... дефекации... Я лежу себе тихо-мирно, отдыхаю после процесса. Подрёмываю. Горбунья водички тёплой принесла, подмывает... задействованные в вышеупомянутом процессе части моего тела. И... как-то затихла. И такое странное... ощущение появляется. Знакомое, но как-то... подзабытое. Я глаза приоткрыл, скосил вниз. А она ухватила мой... член пальчиками и внимательно так разглядывает. Почти носом своим уродским в него воткнулась. Чуть на зуб не пробует. Я дёрнулся было. А чего дёргаться, когда ни руки, ни ноги... Она на меня шикнула, я глаза закрыл. Терплю. "Терпи казак, а то мамой будешь". Она бормочет что-то. Разбираю только "резан, резан".
              Ага, из древнеславянского вспоминаю, что "резана" - это монета такая. Серебряная. "Реза" - ставка банковского кредита, Рязань - город, а Реза - фамилия последнего персидского шаха. Лежу, терплю, чувствую. А чего еще делать, когда ничего не можешь? Оказалось - кое-чего все-таки могу. Пока она член мой в руках крутила, яйца мне щупала - все на месте ли, а в какую сторону у них резьба, все пыталась на головке чего-то отщипнуть... Ну, у меня и встал. По-настоящему, как у большого. Первый раз в этом мире. И в этом теле. И ничего странного: тело-то подростковое, сплошной гормональный шторм в крови. Чуть оклемался, отлежался, белков животного происхождения попробовал... И вот - ткни пальцем и - "как у волка на морозе".
              Слышал как-то: два подростка вычитали, что психологи установили будто из каждых 14 минут подростки думают о сексе - 12. Один другого спрашивает:
              - Интересно, о чем же мы думаем оставшиеся 2 минуты?
              А утконосица светец переставила поближе и таскает меня за... за это самое. Ноги мне раздвинула, носом чуть не в задницу залезла... Письку мою как флаг над головой держит. Тут я и разглядел - про что она толкует. Кожа-то у меня наросла не везде. То. что "крайней плотью" называют - не выросло вовсе. Зрелище, конечно, несколько... непривычное. Особенно - в кулаке этой ведьмы. Но вообще-то ничего, форма... вполне благородная. Размер, конечно,... можно и по-больше. Но, во-первых, я еще расту. В смысле - тело это. А во-вторых, много ли разглядишь в бабка-ёжкином кулачишке?
              Получается что стал я не то иудеем, не то мусульманином. Самопроизвольно. Обрезанный от бога. Ну и шуточки у господа... У всех нормальных попаданцев - мешок бонусов всяких. То происхождение типа царского, то арсенал лёгкого стрелкового случайно в багажнике завалялся. Вплоть до вертолётов огневой поддержки, систем космической связи и Института восточных языков в карманном исполнении. А у меня - исконно чуждый результат заморско-религиозного культа. Причём в форме отнимания, а отнюдь не добавления. Налицо. Хорошо что - не "на лице".
              Собственно говоря, по поводу обрезанности я как-то не переживал. Тут столько наворочено. И за, и против. Но пришлось в своё время повозится с ребятишками, у которых фимоз. Есть такая противная штука. Когда камни образуются не в мочевом пузыре у взрослого, а под кожицей на этой самой головке у ребёнка. И он криком кричит. При каждом мочеиспускании. И не только. Тут, факеншит, не крайнюю плоть, а собственную руку... Да и вообще, горячего душа здесь не наблюдается, а вероятность подхватить кож-вен. у обрезанного втрое меньше.
              А у меня и еще интереснее. Граница кожного покрова не ровный круговой срез, а неровный, как кожа росла. А росла она зубчиками такими, как корона получается. У всех нормальных - корона или на голове, или в шкафу в кладовке. А у меня на этом самом месте. Когда в рабочем состоянии - хорошо видно. Как сейчас.
              Горбунью все это весьма заинтересовало. Не так сильно как если бы "Чёрные акулы" из нормального попаданского бонусятника строем "пеленг" над головой прошли, но все-таки.
              Посидела-подумала, глядя в никуда. Потом хвать с пола овчину, которой я укрывался, швырьк мне её на голову. Я только собрался мычанием выразить своё недоумение, а она раз - и уселась мне верхом на бедра. Зашелестела своим тряпьём, сдвинулась и... наделась прямо на моё хозяйство. Тут я просто взвыл - девочка она что ли? Узко же, больно. Да вроде - нет. Просто, похоже, давно с мужиком не была.
              Она вроде тоже застонала. Затихла. Посидела. Потом потихоньку, по чуть-чуть подвигалась устраиваясь и... поскакала. Хорошо что горбунья - угол наклона другой. Она не в ребра мне руками упёрлась, а в постель по обе стороны тела. И сама - не велика. А была бы полноразмерная баба типа "русская красавица" - поломала бы мне весь тазобедренный... Но и так... когда лобком об лобок... да со всего маху... А у меня-то кости детские. А её-то все круче разбирает... амплитуда, ускорение, частота, сила ударов - "все выше и выше и выше... стремим мы полет наших птиц...". Мне её из-под овчины не слышно, не видно, но по тактильным ощущениям...
              Тут она рухнула. На меня. Плашмя. Дышать, когда на грудной клетке валяется тушка раза в полтора самого меня тяжелее... А она еще и овчину мне к лицу прижала... От восторга наверное... Правда, когда я под ней дёргаться начал - слезла быстро. Овчинку сдёрнула, меня по пропотевшей щёчке погладила. Довольная такая... Кончила значит. Успешно провела свой медицинский натурный эксперимент. На натуре. Верхом. А я - нет. Не в смысле эксперимента, а в смысле - успешно. Хозяйство стоит, болит, тянет. Будто - били-били и ... не отпустили. Опухло. И мешает там что-то. Тут хозяйка меня в очередной раз потрясла: подёргала мой член, чего-то сделала. У меня боль страшная резанула по всему низу аж до верха. А она вытягивает оттуда, из окрестностей моей задницы, шнурочек, а на шнурочке - крестик её. Который она тут же вешает себе на шею. Много чего видал, но чтобы крест нательный православный в качестве противозачаточного средства использовали... Получается, она вначале крестик с шеи сняла и его шнурком мне основание пениса перевязала. Дескать "Не люблю маленьких. Их и не будет".
              Хозяйка за печку убежала, слышно - напевает чего. Довольная. Подмывается, горшками грохочет. А я лежу такой... оттрахнутый. В себя прихожу. "Ну Ваня, с почином. С дефлорацией".
              Как-то её такое пристальное внимание к определённой части моего тела несколько .... А уж использование... А потом я сам себе криво усмехнулся и сложил логическое построение. Женщина одинокая. Страшненькая. Довольна молодая. Ну - зрелая. Судя по динамике - вполне в силах. А тут мальчишечка молоденький. Одинокинький. Беспомощненький. Сиротинушка. Она меня, считай, из под смерти вынула, вылечила, выходила. И влюбилась. Насчёт любви - это по литературному жанру, не по жизни. Тогда уж, если по жанру: "после первого поцелуя обернулась она прекрасной царевной". Мда... Ужас всех косметологов мира...
              А по жизни опять имеем Высоцкого:
              "Молодая вдова, верность мужу храня,
              Ведь живём однова, пожалела меня,
              ... и взяла к себе жить".
              И приспособит она меня для "подай-принеси", для работы домашней типа "у курей почисти". Ну и ... верхом покататься под настроение.
              Её интерес - понятен. Поиметь и не залететь. А мой? А у меня простой интерес - выкарабкаться полностью из болячек, разобраться как-то с окружающим миром, "как тут ходят, как сдают". Потому что моё нынешнее состояние "А на что ты годен? - А не на что не годен" уж очень... да просто унизительно. И опасно.
              Так что кое-какая ясность в "чем работать, кем заниматься" - наступила. Несколько смущало только, что у известных мне по литературе попадунов подобных ситуаций не было. В смысле "А чего ты можешь? - А ничего не можешь". Во всяком случае, с больного детского тельца они не начинали. И в "альфонсы-птичники"... Как-то таких увлекательных перспектив им не предлагали...
              Реально получается, что все мои знания-умения-навыки взрослого мужика начала 21 века здесь - никому. Повесь на стенку чтоб не спотыкаться. И остаётся к исполнению только один "Основной инстинкт". Без права выбора. Коль ни головой, ни руками - работай головкой. Общественно-социальная роль - вибратор самоходный. И место твоё - ниже пояса.
              Неуютно как-то. Фактически имело место изнасилование несовершеннолетнего. С использованием служебного положения. Поскольку я -- больной, она - доктор. И я полностью в её власти. То есть понять её, конечно, можно... Но по действующему в моей России УК она бы срок подняла. И не мелкий. Ну ладно я, мне здесь исковое не писать... И тут как-то вспомнилось: а нету в здешнем законе таких статей. Нету в "Русской Правде" статей за изнасилование хоть взрослых, хоть детей. Эти все статьи оттуда, от "либерастов, дерьмократов, гумнонистов и общечеловеков". Не наше это, не исконное. А наше куда как проще: поймал, поял ... и гуляй себе. "Наше дело не рожать. Сунул, дунул и бежать". Интересно наши предки живут. То-то столько патриотов развелось. Особенно - патриоток.
              Как-то дискомфортно мне. Я насильников не люблю. А уж применительно к детям... Давить таких надо.
              Что хорошо - хоть и в детское тело, но в мальчиковое попал. А вляпалась бы моя психоматрица в что-нибудь "без архитектурных излишеств"... И "имели б меня как осенний листок". В смысле - "и до земли не долетая". А там, глядишь, рожать бы пришлось, грудью выкармливать... Искусственного питания здесь нет, даже коровье молоко без пастеризации для грудничка - смерть. А из противозачаточных - только крест православный. Точнее - шнурок от него. Тампонов с прокладками..., помыться - раз в неделю. Как-то сплошной "бр-р" получается. Правоверный еврей должен каждое утро благодарить господа за то, что не родился женщиной. Умные они конечно... "Но это наша родина, сынок" - сказал один глист другому...
              Как-то сильно местные от меня отличаются. Головы рубят, опиумом кормят, на малолетках ... верхом скачут. Предки, ёкарный ушкуйник... Странные люди. Да и люди ли они? Если я - человек...
              * * *
              Продолжения сразу по утру не последовало. Как-то все тихо-мирно, так по-семейному. Супчик. О! Уже и с волоконцами. Отварчик. Перевязки. Включая интересующую часть тела. Потом чучело моё увеялось куда-то из избы. А я обнаглел, поднатужился и... пошёл на поправку. В смысле - на свою первую прогулку. Без штанов, но в мужской рубахе. В мужской - поскольку только до колен. Женская - по лодыжки. Или у меня теперь и рубаха обрезанная? Топ-топ. За стенки держась. Тараканы рты от изумления по-раскрывали. Сидят-смотрят. Даже с дороги уходить не хотели. Нас-с-секомые. Думали - сдохну? Затоптали-защекотали? А я вот - иду. У курей переполох: еще бы - главный куроед идет. Спокойно пернатые. Я не хорёк - к вам не полезу. Не хочу в птичник - "уж лучше вы к нам". В ощипанном и потрошённом...
              Мы с приятелем как-то по-молодости подрядились птицефабрику закрывать. Там у них какая-то чумка случилась. Ещё задолго до птичьего гриппа. А в хозяйстве осталось тысяч шесть куриц. Надо их убить, сжечь и все продезинфицировать. Двор этой птицефабрики, такой большой - как поле футбольное. И по нему 6 тысяч пташек бегают. Их из помещений выгнали и кормить уже перестали. Чтобы уборкой помета не утруждаться. Конечно, птички несколько взволнованы. И мы тут. С инструментом. Колода деревянная и два топора. Директриса еще спрашивает:
              -- А что вам еще для работы надо?
              -- Водки. Побольше. Но - потом.
              И началось. Курицы бегают по полю. Беспорядочно. Самопроизвольно. Хаотично. Как пробегает мимо колоды, ты ее хвать. За лапки перехватил, встряхнул. На плаху - шмяк. Топором по шее - хряп. И безголовую тушку в сторону, в кучу. А они ж, гадские пернатые, в куче лежать не хотят - вскакивают и разбегаются. И вскоре, в результате нашей активной ударной трудовой деятельности, бегает по полю охренительная толпа белых курочек. Без голов. Из некоторых еще кровь льётся. И - молча. Поскольку кукарекать им уже нечем. Сюр... "Всадник без головы" нервно курит в сторонке. Хотя... Ему же, бедняге, тоже... нечем дым пускать.
              Директриса тогда, как из магазина вернулась и все это увидела, только и сказала: "Ну, вы и звери, ребята". Больше к нам и не подошла. А я лет десять курятину... избегал. А потом ничего, прошло.
              Опа! Я уже и дверь открыл. Тяжело. Разбухла-то дверь. Некачественно сделано. Ничего. Подтешем. Во какой у меня хозяйский глаз прорезался. Ещё и нет ничего, кроме собственных умозаключений, а уже прикидываю - есть ли у моей горбушки (моей!) в хозяйстве рубанок. И вообще, как у них в этой эпохе с плотницком инструментом. А то по Тургеневу с Щедриным - забрось русского мужика хоть на Северной полюс, да дай топор да пару рукавиц, - он тебе и избу, и двор поставит. Может, я не настолько настоящий русский, работать люблю качественным инструментом. Поскольку корячится из-за того, что кто-то не додумал или там украл - не вдохновляет. Особенно на Северном полюсе.
              Какой-то тулупчик нашёлся, обувка типа "прыгай с печки - не промахнёшься". Вторая дверь пошла легко. И я остолбенел.
              Солнце. Небо. Снег искрится.
              "Мороз и солнце. День чудесный.
              Чего ж ты дремлешь, друг прелестный..."
              Тут после каждого слова надо по паре восклицательных. В избе - темно, сыро. Запахи всякие. А тут... У меня такое только в Эйлате было. Попали туда после нашей осенне-зимней недо-весны. А там - 34 в плюсе. Местные в тенёчек прячутся. А я вышел на солнцепёк посреди автостоянки и стою - "светло" это просто ем. Глазами, кожей. Оторваться не могу. Понимаю, что надо бы уйти. Солнечный удар там, или обгорю. А... еще хочется. И не важно на что смотреть - хоть на резиденцию хашемитского короля на том берегу, хоть на ракетно-зенитные на этом - вокруг везде свет солнечный. Ощущение замороженного нутра прошло только через неделю. Оттаяло в бассейне. И потом еще с месяц, уже и на севере, но тепло внутри держалось.
              Тут на меня моя горбушка налетела. Начала в дом запихивать. Типа "заболеешь". Но какое-то другое слово. Что-то про "ор". Нихт ферштейн совершенно - не понимаю. Горбушка в дом толкает, кудахтает аж в крик. В доме куры орут. Тоже "кудах-тах-тах". До изобретения пороха еще... ну не знаю сколько. А они уже пулемёт изображают.
              А "ор" это не от "орать". Просто не разобрал - "хвор". Ну так кто ж спорит... В постелю и дремать. Но... ёшкин корень! Я видел солнце! И снег. А жить-то хорошо. Хоть где. Или - хоть когда.
              Горбушка потом целый день задумчивая такая ходила. Уже к вечеру стала мне делать перевязки на руках. Как-то странно. У меня уже только пальцы были не в порядке. А она и кисти замотала. Мне не до того было - перевязка по отрытой ране вообще занятие изнурительное. Для пациента. А если вместо одной раны - двадцать? На месте каждого ногтя. Поскольку - и на ногах та же хрень. Она уронила вроде чего-то под лавку. Лазила туда, двигала... А потом переставила светец и вплотную занялась моим... мм... мужским достоинством. Я сперва не понял, как-то не готов оказался. Когда она начала старательно так какую-то мазь втирать. Я, кажется, говорил - уколов тут нет. Таблеток, порошков - тоже. Либо отвар - внутрь. Либо кашица жёванная или из того же отвара гуща - наружно. А тут оказалось - и мази есть.
              А она ведь не просто так мне на руках повязки меняла и под лавку лазила. Ручки-то у меня оказываются отнюдь не свободны. Завязки от повязок под лавкой связаны. Тут утконосица цап опять за член. За -- мой. И... мнёт так... интенсивно. Мазь свою втирает. Сначала страшно стало: баба-яга - сексуальная маньячка. Вроде же... накаталась. Или она как ведьмочка в "Вие" - до смерти заездит норовит? А потом дошло: новый цикл лечения. С использованием оригинального лекарственного средства. В форме "мазь пенистая". Не потому что с пеной, а... Ну понятно. Потому и ручки мне связала - чтоб ненароком не нашебуршил. Ничего, безболезненно. Довольно приятно. И греет.
              Утконосая маньячка замотала мне хозяйство, накрыла овчиной, убралась в доме, чмокнула меня в лобик и отправилась спать. Ну, ёк-макарёк, идиллия семейная. А я остался лежать в темноте со связанными под лавкой руками.
              * * *
              Вот такие шли у меня тихие госпитальные радости. В этой Древней Руси. Потихоньку выздоравливал. Точнее - срастался. Половинками своим. Как тот дождевой червяк из-под лопаты.
              Глава 9
              А потом меня сделали "новогодним подарком". Но я этого не знал. И слава богу. Как и то, что Новый год здесь - в марте. Так что, когда горбушка после очередного похода своего "со двора в мир" вернулась вся на нервах - я решил, было, что ей просто... ну сильно хочется. Ан нет. Гербарии свои сушенные начала укладывать, увязывать. Вещички кое-какие упаковывать. На меня всякое тряпье примерять. Последней курице голову отрубила. Когда она следом и петуха обезглавила, я понял - все, съезжаем. Живность без присмотра не оставишь. День-два - максимум. Значит все живое в избе перед отпуском - под нож. Раз и петуха - значит надолго. Замотала она меня в дорогу, как матушка чадо любимое - в детский сад. В три платка и четвёртый - поверх шубейки.
              Варежки, сверху рукавицы. Не только в носу не поковырять - руки в растопырку как ветки у ёлки. Со штанами - проблема. Нету у бабы в хозяйстве штанов. Опиум - есть, а штанов... И валенков... Этой национальной одежды на Руси вообще нет. Бурки какие-то типа "прощай молодость". Сапог вяленый называется. Как рыба воблая.
              Наконец, утром, еще затемно, мужик какой-то на санях приехал. Все-таки - розвальни или дровни? Ворота я еще раньше расчистил. В порядке общеукрепляющих лечебных процедур. Так что пошёл своими ножками и никто меня головой об косяк... И на том спасибо. Сели и поехали.
              Нет, пардоньте. Не ездят на Руси. "А какой русский не любит быстрой езды?" А - никакой. Поскольку, как на флоте не плавают, а ходят, так и здесь. Не ездят - ходят. А если верхом на конях или в лодках по-быстрому - бегают. Ну и как это можно понять? Только путём прямого и длительного контакта с живым носителем языка. Это хорошо, что я к горбушке попал. Больной и больной. Спроса нет. А иначе - чужак. А с чужаком - по рабоче-крестьянски. Всегда. Поскольку ксенофобия есть прямой продукт обоих базовых инстинктов: "хочу жрать" и "хочу трахать". Или по науке - инстинкт самосохранения и инстинкт продолжения рода. А чужак есть всегда опасность сокращения кормовой базы и надувания самочек чужим генетически материалом. У женщин это не так сильно выражено, а вот у самцов... И не только у людей. Инстинкты же базовые. Так что наиболее чистое проявление патриотизма - весенние бои зайцев за зайчиху по-ушастее. От монологов Вольфовича отличаются искренностью участников.
              И только благотворное (или кому как нравится) влияние цивилизации эти инстинкты несколько давит. С многочисленными поучительными примерами. Типа толп дебилов как результата близкородственных сексуальных связей. Или фабрик типа Освенцима и Майданека... Уроки помогают. Но - не всем. И - не всегда. И - не на долго.
              Интересно, а как у местных с этим делом. Христианство, конечно, смягчает. Но язычество было не так давно. И степь рядом. А у степняков идеальная война - геноцид. Как по чингизовой яссе: "Всех, кто выше ступицы колеса - под нож". Из людей. Женщина - не человек, поэтому может жить. В смысле - рожать, таскать и вьючить.
              Едем себе и едем. Точнее, идём. Поскольку возница топает рядом с лошадкой. Солнышко выглянуло. Опаньки! А я местность узнал. Вот она речка, вот склон, по которому тогда мужик на белой лошади спускался. И бревно то лежит. А проруби не видно. И вообще - человеческих следов... А селеньице, которое на склоне было, бугры такие снежные с дымками из них - будто вымерло. Не будто...
              Возница шапку снял, постоял у бревна. На котором головы рубили. Проехали через селище - пара домов явно сгорели. Хоть и снегом заметено, а видно - пожарище. На других крыши провалены. Тихо. Только пара ворон каркают.
              Повернули по речке и выехали на... реку. Большая. Течёт на юг - по солнцу видно. Потечёт. Когда растает. А пока - снег от края до края. А в середине - полоса дороги. Санный путь. По осевой - конский помет, по обочинам - человеческий. С жёлтыми разводами. Разметка дорожная, святорусская, факеншит.
              Попутчики мои перестали о знакомых сплетничать. Начали здешние дела обсуждать. Хоть какая-то информация по текущему социально-политическому... Спросить - не могу. Переспросить - тоже. Что понял - поймал.
              Что хорошо - поймал куда мы едем. В Киев. Точно. Город Кия, Щека и Хорива. И сестрицы их - Лыббядь.
              Что это за "ббядь" - дошло. Но - с сильной задержкой. Это у французов - "остроумие на лестнице". А у меня, как у всякого нормального иммигранта, "на лестнице" - понимание. Хорошо когда все-таки приходит.
              Вообщем, попал я тут на заключительную фазу операции по умиротворению. Местечко это называется Волчанка. И речка также зовётся. А вся местность - Подолья Днепровская. Или Киевщина. И нынешний князь Ростислав Мстиславич интенсивно умиротворял здесь своих недовольных сограждан. Они же - смерды. Которые два года упорно выражали своё недовольство путём неуплаты налогов и "подпускания красного петуха". "Петуха" бы князь вынес, а вот неуплату... Восстание было упорным, кровавым и неорганизованным. Как и положено крестьянскому средневековому восстанию. С кое-какой "поддержкой деструктивной деятельности отдельных групп населения" из-за рубежа. В смысле - из-за Днепра. Чернигов там или еще какие княжества. Пока там власть не переменилась.
              Однако кое-какие лидеры местные успели образоваться и подняться. Сформировали отряды, вдохновили сторонников. Вбросили в общество популистские лозунги типа загадки: "Когда Адам пахал, а Ева пряла - ну и кто был дворником?". Уот Тайлер пополам с Жакерией. Но - киевского розлива. А Касьян этот, которому голову отрубили на моих глазах - у него, кстати, и прозвище было "дворник"- долгое время был одним из самых удачливых и популярных здешних вожаков. И местным "вятшим людям" - бояре что-ли? - немало крови пустил. А так же -- выпустил. Пока княжья дружина не подошла. И не установила законность и порядок. Естественно, в их княжье-дружинном понимании.
              Судя по некоторым репликам в диалоге горбуньи и возницы, этот Касьян-дворник имел ко мне какое-то отношение. Родственное что-ли? Вот только этого мне сейчас не хватало. ЧСИР - член семьи изменника родины. В исполнении отечественной судебной системы... Да хоть какого века!
              А дела здесь были серьёзные. С реки многого не увидишь, но когда на обрыве висят явно обгорелые остатки деревянного замка - впечатляет. И бревна так... пальцами веером над пустотой торчат. Ещё пару селений разорённых видел. Их тут "весями" называют. Одно - полностью выжжено. От домов только нижние венцы остались. Снег не замёл - ограда вокруг селения стоит. А с реки видно.
              Второе - только частично. Верхняя часть - вся сожжена. А ниже у реки из пары сугробов дымок идет - живут люди. Собственно, в самом Киеве после Батыя так и было: верхний город пустой больше ста лет стоял. Только рыбаки по Подолу селились.
              Тут горбушке моей приспичило. Проорала что-то вознице, пук какой-то травы из своих мешков выдернула и бегом "в кустики". А какие кустики посреди реки? Вокруг дороги сугробы - "вам по пояс будет". Вот она за такой сугроб пробилась и присела. Я вознице глазами показываю и гукаю типа "а чего это она"? А он сплюнул так смачно и выдал фразу; "тя юлька рудата". Я аж обомлел - первый контакт с посторонним аборигеном. В ответе ни фига не понял. Но он-то понял, что я чего-то спросил. Ура!
              А дальше включил свои свалку и молотилку. "Тя" - не то местоимение, не то - междометие. "Юлька" - имя моей горбушки, возница её так пару раз называл. А дальше? Заглянул в горбушкин мешок. А ухватила она оттуда пук сухого мха. Хотя какой он сухой на морозе... Так, с инеем... Смёрзшийся. А зачем даме посреди дороги срочно понадобился сушёный мох? А затем же, зачем и тампекс моим прежним современницам. А кровь на Руси называют "руда". Путём логических рассуждений установлено... Обнаружен ранее неизвестный науке факт -- в Древней Руси у женщин бывали месячные. Ни в одной летописи такого не написано. Нобелевку мне...
              Правда, когда меня самого припекло - стало не до смеха. Рукавицы - не сдёрнуть. А в них - только в отсутствующий памперс. Так намучился, что и в снег от дороги не полез. Обновил, так сказать, дорожную разметку.
              Ну почему же тут все так сложно и неудобно. Любое естественное действие - куча заморочек. И начинать всегда надо заблаговременно. "Готовь сани летом, а телегу зимой". Хороший принцип. Но - в меру. А то к поносу нужно готовится с рождения. Что, впрочем, местные и делают. В форме тренировки режима работы кишечного тракта. Только у меня этих навыков нет. И этих тоже ...
              * * *
              Шли мы в Киев три дня. Километров по 20-30 в день. Ну или - вёрст. Остонадоело. Все хорошо: и погода отличная - солнышко, не сильно холодно. И не сам ножками, а как... "вятшего человека" - на санях. И кормёжка нормальная, и постой. В избах, где останавливались - овчинку на пол, сверху шубейку, под голову - куколь из рукавиц и платков - спи-отдыхай. Правда, "курная изба"... это не для рафинированных и эстетизированных. Особенно - без противогаза. Отнюдь-с.
              "Здесь русский дух, здесь Русью пахнет". А чем это именно конкретно?
              Перечисляю: потом. Мужским, женским, конским, коровьим... Дерьмом. Разных видов, происхождений, консистенций и степеней засушенности. Мочой разной, свежей и старой. Это при том, что нужники у всех во дворе и более менее исправны. А что можно сломать в выгребной яме? Кожей. Выделанной, невыделанной, плохо выделанной. Аналогично - шкуры. Раз попалась волчья. Кобылка потом долго к саням не подпускала. Кострищем. Свежим с дымком. И старым, остывшим. Едой. Подгоревшей, скисшей, сгнившей, запаренной...
              И вдруг, во всем этом букете - запах свежего хлеба. Свежеиспечённого. Аж слезу вышибает. Каждая хозяйка сама печёт хлеб, и он в каждой избе разный. Большей частью тяжёлый тёмный кругляш, подгоревший снаружи и вязкий, сырой внутри. Но иногда... Какие там французские булки с эклерами! Правильно сделанный, поднявшийся, выпеченный ржаной хлеб... Это у древних римлян чистый ржаной хлеб даже рабам нельзя давать - только с примесью пшеничной муки или просяной. А у нас... И уже сыт вроде, а все не оторваться, еще отщипнуть, еще кусочек...
              Дорога... Место встреч и разлук. Меня разлуки не пугают - я и так уже все потерял. А встречи... Так, путевые зарисовки.
              Снег, солнце, все искрится. Впереди река делает поворот, а мы останавливаемся. Что-то вознице в упряжи поправить надо. Перевязать. В конской упряжи резьбовых соединений нет - только завязки. Так что, под кобылу с гаечным ключом не лазят.
              Из-за речного мыса вылетает... кавалькада. Все на белых конях. Двое всадников впереди, затем сани... Сани... лебединые. Белые, резные, высокие, с какими-то цвета "яростного лета" занавесками. Густой зелёный с ярко-желто-солнечным. Тройка цугом. Кони большие, здоровые, ражие... На облучке саней - парень. Стоит. В одной красной рубашке. Кнутом над головой крутит, орёт чего-то радостно-куражное, сам себе и коням... Я аж загляделся. Вот бы вскочить с наших розвальней и с ними... Типа: "Задрав штаны бежать за комсомолом". Тут передний верховой "комсомолец" да по нашей кобылке - кнутом хрясь. Та аж взвыла. Вполне человеческим голосом. На дыбы и - прыжком с дороги в сугроб. Мы с горбуньей из наших розвальней - аналогично кувырком. Снег аж... ну везде. А из пролетающих саней - женский смех. Девичий. Серебряными колокольцами. Мда... Классика. Олицетворение мечтаний прыщеватого подростка в пейзажно-гендерно-транспортном исполнении.
              Ну а мы... вынули из-под наших розвальней возницу. Потом долго распутывали упряжь, успокаивали кобылку, собирали рассыпанные вещи. Возница хромает - зашибло санями. Но охает не о себе, а вокруг кобылки. Мужик, оно конечно... Но кобыла - дороже.
              Идём дальше - уже все пешком. Хромой возница, шкандыбающая горбунья и я, замотанный. Через час-два впереди две закутанных фигуры - по-больше и по-меньше. Догоняем, и они чего-то начинают говорить. Мне сзади слышно только: "ця, ця". Возница вдруг выдёргивает из-за пояса кнут и бьёт меньшую фигуру по голове. Та визжит и падает в сторону с дороги. Вторая фигура кидается к ней. Мы проходим мимо, я все оглядываюсь, недоуменно смотрю на горбунью. Она отмахивается, но объясняет. Просто как ребёнку: "побирушки". И передразнивает: "хлеб-ця".
              Догоняем большой обоз. Возов 30-40. С последнего воза слезает мужик, дожидается пока мы поравняемся рядом. Внимательно оглядев нас с горбуньей, спрашивает возницу:
              -- Бабы есть?
              -- Не...
              -- Не боись, мы заплатим.
              -- Не...
              -- А малая? (это про меня)
              -- Малец. Хворый. А то - лекарка.
              -- А... Худо. Киев скоро. Идём издалека. У меня мужики - как жеребцы стоялые. А в Киеве... там бабы весёлые... втрое дерут. Мы бы по дороге бы набаловались бы и полегчало бы. А то в стольном городе мудями позвенишь, а дома кисой только пошелестишь.
              И вдруг начинает орать глядя вперёд на одного из своих: "Ты... у тя конь вожжу заступил! ... На ходу спишь...!"
              Типаж знакомый - бригадир дальнобойщиков. Сходные проблемы, сходные методы, сходные выражения. Но - на конской тяге. Правильнее - на гужевой. Гуж - это ремень такой в конской упряжи.
              А киса - это не домашнее, усатое, хвостатое, мышей ловит. Это - мешочек такой. Для денег. По смыслу - кошелёк, по виду - кисет.
              Мужики эти нашли то, что искали. В тот же вечер, в той же избе, где и мы ночевать встали. Хозяйку. Она их и ублажала. Сдельно. Всю ночь. Под присмотром мужа, чтобы "не сотворили чего худого". В смысле, чтобы счёт был правильный и плата полная. Впрочем, в избах внутренних стен нет. Так что счёт вели все присутствующие. Включая двух малолетних сыновей этой дамы. С полным восприятием подаваемых участниками реплик. Типа:
              -- Да куда ты со своим гулькиным... Тут оглоблей работать надо.
              -- А перевернуть?
              -- (Хозяин) Порвёшь-попортишь-поломаешь - гривну отдашь.
              -- А полторы как за коня не хошь?
              Какая-то возня, баба ойкает. И назидательно-поучительный голос бригадира:
              -- Ты баба. Ты должна раз - лежать, и два - молча.
              Русская народная мудрость. Почти цитата. Жванецкий. За восемьсот лет до своего рождения.
              Спать невозможно. Всю ночь непрерывная публичная случка. Предки, факеншит. Впрочем, потому и предки. Предки - это те кто сношается. Прочие - не предки, поскольку потомства не оставили. А с учётом всяких гладов, моров и прочих смертностей - предки - это те, кто сношается часто, много, успешно, эффективно и т.д. Хотя все равно - скотство... Или я - дурак.
              Утром хозяин очень доволен: тряпица с мелким серебром - большое подспорье в крестьянской жизни.
              Там же по утру. Только начали садится в сани, злые, невыспавшиеся, вдруг из-за забора женский крик. Девичий. Истошный. Переходящий в вой с причитаниями. Будто режут кого или только что зарезали. "Ой же люди добрые!... Ой же батюшка родименький!... Ой да за какие грехи смертные!...Ой же молодицу!... Юницу невинную!... Да на муки тяжкие!... На казнь лютую!... Защити Пресвятая Богородица заступница!... Помогите!!!...". Я аж вскинулся. Ну воспитан я так... ретроградно - если зовут на помощь... да еще женщина... да так страшно кричит... Палку во дворе увидел, хвать - и к воротам. А там хозяин стоит, слушает этот вой невообразимый и щурится довольно, как кот на солнце:
              -- Хорошо Ксюха кричит. Правильно. Громко. С чувством.
              -- Ммм?
              -- Это сосед дочку замуж выдаёт. За Петра. Молодята еще с Рождества захороводились. Ксюхе-то брюхо уже давно надуло. Она только и ждёт-не дождётся когда Петька её заберёт. Да вот родня никак сговорится не могла. А ныне вот - сладилось. Уж она от радости-то прыгала. Вот оттого что довольная и воет хорошо, громко, с чувством - по обычаю.
              -- Ммм?
              -- Свадьба-то? Нынче. Вот чего не знаю - кто на молодых дрочить будет. То ли тиун, то ли поп. Должен-то конечно поп, да он-то у нас малахольный. А на свадьбе надо смешать семя доброе с зелёным вином и дать пить молодым. Обычай такой, от дедов-прадедов.
              Я... - охренел. То, что такие обычаи и с воем невесты, и со спермо-коктейлем для молодых - были в ходу на Руси еще в 19 веке - как-то попадалось. В литературе. На уровне анекдотов. Но вот самому все это услышать. Или попробовать... Чуть не вырвало.
              "Не лезь в чужой монастырь со своим уставом". Хорошо, что не кинулся вступиться за эту "юницу невинную"... беременную. А то накостыляли бы. И вообще, забудь и забей насчёт - вступаться, защищать, помогать, советы давать, учить... ты тут чужой и ... бессмысленный. Это не "твой монастырь". Если это "монастырь" то ты явно не "инок". Чужой... В отчизне своей... Со своими... принципами - дырка без бублика.
              Дорога. Большая дорога. Еще нет магистралей, почтовых трактов, верстовых столбов. Даже нет денег - просто "сребро". Или - "куна".
              А придорожные ремесла уже есть. И спешно восстанавливаются после недавнего восстания, после усобиц... Хочешь жить - умей вертеться.
              А вот того, что по жанру дорожных приключений положено: разбойников или анонимной принцессы в процессе похищения - не наблюдается. Первых недавно выбили, вторые еще не завелись.
              Утром четвёртого дня - Киев. Я сперва не понял - горбунья толкает в бок: "зри, зри". Чего зрать-то? А потом далеко впереди среди белого, серого, чёрного, под ярко-голубым - золотая искорка. Потом еще и еще. Солнце встаёт и полоса света опускается. Вспыхивают кресты. И купола - золотые. Горбунья аж задохнулась. Крестится, поклоны бьёт, шепчет: "Михайловский златоверхий. Первый золотом крытый. Святополчечье чудо несказанное."
              Какое "Святополчечье"? Я одного Святополка по истории знаю - Окаянного. Так тот братьев убил и где-то у чехов помер. Или еще какой был?
              И вообще:
              "Купола в России кроют чистым золотом.
              Чтобы чаще господь замечал".
              Выходит - не всегда так было, выходит был кто-то первый. Кто крыть начал.
              Кое-где еще купола. Много. Синие, зелёные. По высокому, как-то кусками - тёмная полоса. Стены киевские. А ниже - цветное. Терема. А еще ниже и ближе - серое. Дома, подворья - нормальные люди живут. Над каждым - столб дыма. Печи топятся, еду готовят. Люд столичный. Кияне.
              К моему огорчению, мы въехали в Киев с севера. Так что ни Золотых ворот, ни Софии еще без Богдана - не увидел. Даже Успения Богородицы над Лаврой, которая Десятинная - с другой стороны. И Андреевской, на которой колоколов никогда нет - как пойдёт звон с места, где апостол Андрей проповедовал, так Киеву быть утопимому. Легенда такая. Конечно, киевские горы и с разбега не зальёшь. Но после Вангиного предсказания насчёт "Курск утонет"... тоже сперва смеялись...
              А мы еще до Подола свернули с реки на берег и вверх полезли. Мимо Гончаров да в ворота. Отнюдь не Золотые. Поскольку их еще строили.
              Киев... Мать... Ага, городов русских. Ну, как у нас всегда: издалека - "твою мать, красота-та какая". А поближе: "мать твою, да кто ж так дороги строит". Вытягивать сани от Днепра в гору по унавоженному снегу, даже не в лоб - об этом и речи нет, в обход по ярам - для кобылки задача на грани. Идём все пешком. А дороги никто не чистит. Ну, это я и по своей России помню. Проезжая часть - раздолбанный копытами рыхлый снег с навозом, а по бокам сугробы в рост. Не мой -- взрослого мужика. И колея одна. На реке хоть на целину съехать можно. А в яру? На стенку?
              Моих спутников явно заклинило: на всякий купол крестятся, останавливаются, кланяются, возница сначала рукавицы снимает, чтобы шапку снять, тулуп расстегнуть, крестик свой нательный поцеловать. Потом - в обратном порядке убирает, застгивает, надевает. Что взять - деревенщина-посельщина. А мы, между прочим, на дороге. Причём - в одну полосу. Эх, не видали вы большого города. То есть, конечно, Киев по нынешним временам - самый большой город на всю Восточную Европу. Тысяч 50 жителей. Но мне это так... - райцентр. Ни езды, ни... ну, развлечений нормальных.
              Когда третий раз встречный воз загнал меня на обочину в снег - пришлось брать власть в свои руки. Пока мои опять пялились как два возчика на поперечном спуске не коней, а друг друга кнутами охаживают - ухватил кобылку за ремешок на морде и бегом вперёд. Вот, японский городовой, скотина бессловесная, а смысл понимает. Топаем быстро, в гору. Аж вспотели. И я, и кобылка. Но - без экзотики в форме мордо- и кнуто- бойства. Гончары не Подол - народ серьёзный, с утра мордобоем не занимаются. Пролетарская окраина. Чем выше в гору, чем ближе к городским стенам - тем заборы выше. И лай собак - басовитее. А собак на улице... толпы. Все какие-то ободранные, паршивые. Ну понятно - здоровых бесхозных псов еще с начала зимы приспособили. Кого на мясо, кого на шубу.
              Хорошо, что Русь - не Европа. Там помои из окна да на улицу. Тут бы так плескануть - и этому городу никакие стены уже ненадобны: все дороги сразу наледью схватятся. И ни какой враг... Да и друг... Но тогда у всех киян морды битые будут. Потому что на льду кони падают, ноги ломают. А мужик за коня не только чужую морду разобьёт - свою голову положит. По "Русской правде" два самых тяжких преступления: поджог и конокрадство. А высшая мера - "отдать на поток и разграбление". Так что в моей России отмена смертной казни и введение конфискации - правильно. Исконно-посконно. Только надо, за неимением коней, "за хищение транспортного средства" - высшую меру.
              Кто это удумал что в древности воздух был чище? Может и был. Где-нибудь. А тут, у Киева... С одной стороны Гончары, с другой - Кожемяки. Концы? Посады? Слободы? Вообщем - пригороды. И в каждом дворе печи. Не домовые - для обогрева жилья и готовки пищи, а... - индустриальные? Промысловые? Дымища... Ветра нет, мороза нет - все это шапкой сползает с двух сторон в овраг, по которому мы с кобылкой тянемся вверх. А справа, от кожевенных... производств... Как пахнет... Да кто ж это сказал, что иприт немцы придумали?! Не, не ценим мы наших предков, их смекалку и соображалку. А также пофигалку в отношении соседей... Аж глаза режет!
              Потом снова вниз и вверх. Вверху - городские стены. Ё-моё... Город Ярослава. Ух и сооружение! Крутой был князь. И из Киева бегал. И били его не раз. Наверное, поэтому и стены построил. Как там древние спартанцы говорили: "Зачем Спарте стены, если у неё есть сыны". Киев -- не Спарта, ему стены - нужно.
              А еще этот Ярослав по прозванию Мудрый, (остальные, наверное, мудростью не блистали) первый на Руси монету чеканить начал. Особо чистого серебра, но с грамматическими ошибками. И надписью: "Се Ярослав на столе".
              Как-то странно у русских князей получается... Как у свиньи в "Кошкином доме":
              " -Вот это стол.
              - На нем сидят.
              - Вот это стул.
              - С него едят."
              Мда... Это меня трясёт. От ощущения персонального чуда. Своими глазами увидеть... Да просто Киев без Рады и Майдана - уже чудо. Без придурков и там, и там - два чуда сразу.
              А стена высоченная. То есть умом я понимаю, что это укрепление типа ДЗОТ - деревянно-земляная огневая точка. Ну не огневая, а метательно-кидательная. И не точка. Поскольку вокруг города. Но "ДЗ" - точно. Ров, вал земляной, внутри вала деревянные клетки, набитые землей. Но размеры... Крыша поверху частокола - метров
15 от дна рва. А башня с воротами облицованы уже камнем. Или кирпичом? Я присмотрелся - такой кладки нигде не видел: слой красной плинфы, слой белого камня. Сверху еще и оштукатурена. Но часть штукатурки отвалилась и видно. Плинфа-то гладкая, кирпичные ряды расшивкой пройдены. А вот ряды камней щербатые и утоплены. Получается как лесенка. И наклон стен внутрь. При кое-каком навыке можно забраться на руках.
              Тут мы внутрь башни втянулись. На выходе затор - таможенный досмотр. Понятия "контрабанда" еще нет. Но есть уже всякие акцизы, сборы, "проездное", "городское", "воротное", "торговое"... Одним словом - мыто. Им мытарят. Нас.
              Стоим в башне. Сзади еще мужик с санями пристроился. Понял что мы не местные, погнал "курс молодого гида". Столица, однако. "Мы ма-асковские". А здесь, наверное "Мы, киянские". Не то от кия, не то от киянки. Что-то ударно-деревянное. Сосед лыбится и тычет вверх: "Гургиева смерть". Я пригляделся - по штукатурке глубоко процарапано изображение полового акта. Местное граффити. Юлька аж завертелась - "срамота, непотребство". То голову подымет - рассмотреть, то нашего возницу в спину толкает: "неча лыбиться, едем". А местный рассказывает местную легенду. Но сначала о картинке.
              Молодой парень, безбородый, безусый с тонкими чертами лица стоит на коленях с разведёнными смущённо руками. На лице - комичное такое выражение. Типа: и стрёмно, и куражно. Такой намёк на улыбку. На голове колпак, на затылке колпака - ленты торчат. Одет в кафтан, застёгнутый сверху до пояса на пять пуговиц. Нижняя часть тела полностью обнажена. И очень детально прорисован эрегированный член. А перед ним на спине женщина с разведёнными, согнутыми в коленях ногами. Дама прорисована слабенько. А вот парень - детально и качественно. Рисунок небольшой, где-то 25 на 15 сантиметров.
              Я такие картинки с такими сюжетами в своей России чуть не в каждом подъезде видел. Но здесь... в проезде воротной башни стольного города. Вы такую "живопись" под потолком Спасской башни Московского Кремля представляете?
              А дальше выстраивается история. В изложении соседа по очереди на впуск в "мать".
              Был в Киеве князь Гургий. Это от "Егорий". Оно же "Георгий", оно же "Григорий", оно же "Джордж". Оно же - Юрий. Оно же - Долгорукий. Ага, тот самый - основатель Москвы. И местные его сильно не любили. За притеснения. Но не все. Поскольку он, как положено правителю, притеснял по закону - либо судом, либо налогами. А вы что, думали "Басманное правосудие" - изобретение 21 века? Понятно, чем налогов больше, тем налоговому инспектору веселее. Это Иисус мог себе позволить шокировать местное общество: "вошёл и возлёг вместе с мытарями и блудницами". Ему-то что - он сын божий. Но соотношение социальных статусов налоговиков и проституток... - в Библии чётко обозначено.
              Однако, если в руках свободно поигрываемая кувалда налогового пресса, то - засуньте себе мой статус себе в... Можно - вместе с Новым Заветом.
              Здесь главным налоговикам был некто Петрилла. Уточняю -- через "т". Хотя местные его характеризуют теми же словами, что и Хрущев -- художников на известной выставке в Манеже. Было в Петрилле 12 пудов веса, из них - половина чистое сало. Большой поклонник Долгорукого. В силу своих профессиональных интересов. Жили они с князем душа в душу. Так что три года назад на Пасху Юрий поехал к Петрилле в дом разговеться. Со свитой. А в свите у него был вот этот самый парнишка. Который в смущённо-эрегированной форме и изображён на настенном шедевре. Нечипкой его звали. Любимый князев скоморох. И певун, и плясун, и в дуду дудун. Молодой, весёлый, пригожий, к князю во всякий час вхожий. Дамы киевские, которые по теремам запертые сидят -- ну просто кипятком... Одаривали его своей благосклонностью. В больших количествах. Ну и Петриллина жена... после воздержания великого поста... да в светлый праздник... А также с учётом весовых габаритов законного супруга и предполагаемых народной молвой флуктуаций ориентации...
              Вообщем их застукали. Вот как раз вот в этой изображённой на штукатурке позиции. Вот с таким именно выражением лица. Скандал, конечно. Петрилла сразу у князя голову оскорбителя своего потребовал. А Юрию то ли плясуна своего жалко, то ли самому смешно Петриллу рядом с Нечипкой видеть... Вообщем, "Светлое воскресенье... прости нам долги наши как мы прощаем...". С Долгоруким не поспоришь. И не сильно с него потребуешь. Может, все так и затихло бы, но у князя не один талант такой в дружине был. Дружок Нечипкин, хоть и плясал похуже, а вот на стенах царапал славно. Ну и воспроизвёл.
              Собственноглазно виденное в форме собственноручно вырисованного. Под общим лозунгом: "Вот так мы, суздальские - ваших киевских".
              Петрилле, естественно, донесли. Сбить рисунок - не дали. Стража на воротах суздальская - "а кто позволил стены крепостные ломать-портить? Га-га-га...". Тут праздники, весна, первые дни мая, а Петрилле чуть не в лицо народ смеётся. Понятно, жену свою он сразу отделала так... А вот когда через пару дней Юрий к нему снова, уже по делу и снова с Нечипкой... Да и как по этикету положено: " А здорова ли хозяйка? Что ж она к гостям не выходит?"... Петрилла и сыпанул князю в чашу отравы. Сам же и поднёс - от верного слуги и активного сотоварища на тяжёлом поприще налоговой реформы.
              Потом пошла раздача. Юрий умер ночью. Признаки отравления - налицо. Суздальцы тут же взяли Петриллу - и в допросную. Боярство киевское аж пригнулось - кого там на дыбе Петрилла подельником назовёт. Хоть и не было заговора, но под пыткой... Но тишина...
              Поскольку на княжьем столе - никого. Скамейка запасных - пустая. Старший-то сынок Юрия - Андрей за год до этого из Вышгорода под Киевом сбежал. Испугался киевской кровавой каши. Объявил, что нашёл, вроде бы, икону чудотворную, вбил в нее 40 фунтов золота ("да за это злато всю Киевщину с Черниговщиной купить можно!"), и, ослушавшись отца, бросив его одного в Киеве, сбежал куда-то в Залесье ("доской крашенной прикрылся, отца родного и людей его на погибель бросил").
              У суздальцев лидера нет, время идет. В нарушение обычая Долгорукого хоронили только через две недели после смерти. А кияне даром не сидели: стянули в город всех холопов и смердов из ближних и не очень сел. Взбаламутили рвань да пьянь с Подола.
              В ночь после похорон пошли резать суздальцев. Натуральная Варфоломеевская ночь. Сначала - в городе. Всех кого нашли. Потом - лодками, с факелами - через Днепр. Там Юрий себе городок построил. Назывался незатейливо так - "Рай". Говорят - красы несказанной. Чистенько, уютненько, благостно... Дальше - как обычно у нас: что могли - разграбили, что не могли - сожгли. Остальное загадили и поломали. Кого живых поймали и назад к Днепру довели - в реку. Чтоб при случае не показали. А там - в основном баба да дети. Суздальских на весь Киев - сотен семь было. Многие с семьями приехали, другие здесь свадьбы играли. И куда такую? Хором пользованную? Она еще родне пожалится... В реку.
              "Ой Днипро, Днипро. Ты широк, могуч". Ну, не совсем так. Напротив Киева - острова. Протоки не сильно широкие. Но беременной или связанной бабе не выплыть. Раненному, избитому мужику - тоже. Младенцы... - говорить нечего.
              Вот такая "Майская ночь или утопленница" получилась.
              На этом дело не кончилось. За день народец отлежался, отоспался, опохмелился и к вечеру потребовал "продолжения банкета". А дружины своей в Киеве нет - часть еще в прошлом году с прежнем князем ушла, часть Юрий на юг отправил. Порядок держали суздальские. А их перерезали. Городские ворота стоят нараспашку. Ну, народец из пригородов и разгулялся. По верхнему городу. Как ударили разом с Подола да с Коптева конца... А на Верху свои заботы. Часть бояр, хоть и кияне, а Долгорукого поддерживали. Их в первую голову. Вместе с семьями. Собственно, тут все такие дела - "вместе с чадами и домочадцами". Как в Библии: "до четвёртого колена". Ещё две партии черниговских было. Там тоже... замятня давняя. Потом еще проще пошло - у кого дом богаче, а челядь слабже...
              Но самое скверное - бояре ведь бить суздальцев смердов позвали. А сдёрнуть хлебопашца с земли на Киевщине в начале мая... Это только в советских песнях: "Уберём, и засеем, и вспашем". В реальности технологическая цепочка - обратная. "Не сеяно - не растёт". А тут - и не пахано. В городе еще много в то лето интересного было, да только к осени пошла главная отдача от убийства Долгорукого - смерды поднялись. По всей Киевщине. А городского населения на Руси - 3%. Остальное - сельское. Селяне, пейзане, "смерды смердячие"...
              И началось... Два года мордобоя со смертельным исходом. Всех против всех. С активным участием черниговских. Только когда с Волыни пришел тамошний князь Мстислав и киян построил... И посадил на киевский стол дядю своего Ростислава из Смоленска. Потому что ни он сам, ни один нормальный рюрикович лезть в эту кровавую кашу не хотел. А ненормальных на великокняжеском месте... То есть желающие, конечно, были, но дураков среди них все меньше осталось. Поскольку - кого зарезали, кого отравили, кого палками забили. Здесь же в Киеве. Вполне в чисто русском стиле - вместе с женой и детьми. Вообщем, пришлось звать доброго дядюшку из Смоленска. Князь Ростислав со своей дружиной в Киев пришёл. И начало всех успокаивать. Человек он весьма богобоязненный и цитатами из "Писания" любого в сон вгонит. При этом деловой. Концовку его умиротворение я уже и сам видел. Голова Касьяна отрубленная на бок заваливается, и снизу язык вываливается... Хотя... Может и не зря православная церковь князя Ростислава святым объявила. Потом. Посмертно.
              Петриллу местные из пыточной вынули, и тут же прирезали... - "за успехи в организации налоговой службы".
              Жену он еще сразу после... конфуза избил так, что она ко времени мятежа уже умерла. Это ему в вину не ставили. Поскольку "твоя жена - тебе её и учить".
              Нечипку кияне поймали. Отрезали ему хозяйство и забили в горло. Чтобы не мог народ киевский развлекать-веселить, сказки сказывать - с чьей еще женой он... пляски плясал. Потом переломали руки и ноги. И забили насмерть.
              А вот рисовальщика так и не сыскали. Предполагали, что его в общей толпе прирезали. А потом, когда возами убиенных вывозили на кладбища, особенно никто и не присматривался. Да и как в разбитой, залитой кровью голове, опознать одного из молодых скоморохов из... кордебалета.
              И вновь полагаю нужным прервать сие повествование. Некоторое время спустя рисовальщик сей был найден в Руси Залесской и ко мне доставлен. Сперва принуждением, а после и своей волей служил он в службе моей и немало пользы принёс Руси талантом своим, от господа данным и в дурную по молодости голову попавшим. Талант сей равно высок был и в мастерстве изображения всяких непотребств и натур обнажённых, так и в части картин божественных. Ныне многие из людей благочестивых, любуясь красой икон досточтимых и на Руси уважаемых, даже и помыслить не могут, что сотворено сие благолепие той же рукой, что вырисовывала уд скоморошечий на штукатурке киевской надвратной башни.
              Интересно, что у местных пиетета к князьям никакого нет. Хотя мужик о причине прямо сказал, понятно: "каждую вошь навроде меня мечом не зарубишь. А ногтем давить - не княжеское это дело". Всем князьям прозвища даны. Нынешний князь - Ростик, Долгорукий тут - Гоша, а противник его давний - Изя. У меня уши торчком встали: что, и тут евреи? Какой такой Изя? Соломонович? Давидович? Израилевич? Не, этот - Мстиславич. Но был в русских князьях в Киеве и Давидович. И не один.
              Я человек - советский. В очередях вырос. Это буржуины стоят рядом, а реально - врозь. А мы "совки" - всегда вместе. Особенно в очереди за чем-нибудь. Поговоришь - многое узнаешь. Я говорить не могу - только слушаю. Роль такая. Но все равно - интересно. Только лектор наш обозный дошёл до особенностей "текущего момента", как нас пригласили. Точнее сказать - копьём показали. Рогатиной. Те самые посохи, которые я во время казни у людей Ростика в руках видел. Это не "шаолинь", это воин русский с копьём. И бьют им -- обоими концами. Как это ощущается, когда по тебе не наконечником, а комлём по спине приложатся -- я уже пробовал.
              Когда рогатиной показывают -- лучше давай быстрее. А то опять... Выкатились на смотровую площадку. Тут Юлька меня снова удивила: лопочет что-то быстро и вытягивает из-за пазухи какую-то блямбу на цепочке. Стражник ей показывает типа "сними и дай сюда", а она к нему придвинулась и так, не снимая, в нос сунула. Стражник вроде хотел что-то возразить, но нос к носу с моей горбуньей... Точнее, нос к её свёрнутому и перебитому носу с висящей на морозе каплей... Ругнулся, "проваливайте". Мы и "провалили".
              Возница куда-то вправо потянул. Бормочет что-то типа: "ляди, лядские". Ругается что-ли? Потом я вспомнил. Я же говорил, что у меня с памятью... несколько странновато стало. Так вот, "Лядские" - это не дамы, это -- ворота. И вовсе это не от квартала "красных фонарей". Хотя на мой слух название вполне соответствует сути места. В моё время там был Майдан Незалежности. С персонажами вполне соответствующими древнекиевскому духу и названию места. Но мы двинулись в другую сторону. Так что не увидал я, как моя Юлька по тому месту скачет, где через 8 с половиной веков тёзка её скакать будет.
              А вообще, "лядские" - это ляшские. Польские. Вот и гадай, то ли просто выверты фонетики с грамматикой и топонимикой, то ли инстинктивное народное предчувствие особенностей зарубежного национального характера и духа отечественных конкретных политических акций.
              Юлька моя потянула влево. Внутри вдоль стены. Там впереди еще стена - детинец. Город Владимиров. Резиденция великих князей. Именно там и происходит. А потом - оттуда проистекает. Но мы пару усадьб не доехали, а повернули во двор. Приехали. Подворье боярское.
              Глава 10
              "Знал бы прикуп - жил бы в Сочи". Или хотя бы ноги унёс. Без оглядки. Очертя голову. Но тогда бы и жизнь моя здесь другим путём бы пошла. И не только моя. Но - не знал. И получилось - что получилось.
              Во дворе - много чего: терем в три этажа, конюшни, амбары какие-то, еще сараи сплошной стенкой стоят. И - часовня. Или церковь? Дворовая? Домовая? Сруб бревенчатый с крыльцом. На срубе - крыша. Четырёхскатная. На крыше - луковка. На луковке - крест. На кресте - ворона. Вроде - церковь. Церквей в Киеве, говорят, шесть сотен. На 50 тысяч душ. А дворов боярских в Киеве - до двух сотен. Получается: треть церквей - дворовые боярские.
              Тут начинает валить из церкви народ. "Ввалить" в смысле -- вываливаться. Задом все. Кланяются, крестятся. И выходит из ворот церковных - боярыня. Перед ней и кланяются. Монумент. Гегемон а-ля натюрлих. Госпожа и повелительница всея... и всего. Юлька меня с саней сдёрнула. На колени и лицом в снег. За шиворот держит и вжимает. И сама себе под нос: "Государыня-боярыня... кормилица-поилица... заступница-благодетельница...". Причём, с чувством и надрывом. И ведь её никто не слышит. Стало быть, искренне, от чистого сердца. Мне это все... как-то... мордой в снег, раком кверху... Унизительно что-ли. Но - "чужой монастырь"... Как с местными... феодалами себя вести - я не эксперт. Английскую королеву только и видел разок. Елизавета против этой - так, горничная в часы досуга. А что нормальный русский человек, вроде нашего возницы, должен перед дамой на брюхе ползать, снег с конским навозом бородой мести, и при этом причитать и поскуливать от восторга... - предки, они такие. Их учить - только портить. Правда, и самому учиться на брюхе по снегу с мочой конской и человеческой... Обойдутся.
              Тут Юлька - фр-р - подскочила, побежала, вклинилась в толпу вокруг боярыни. Приплясывает, суетится, кланяется. Ей-то, горбунье, хорошо - она и прямо стоит, а уже поклон изображает. В нашу сторону машет - вот, дескать, санями добралась. Боярыня и головы не повернула. Но что-то ответила. Юлька опять ручками всплеснула, кинулась ручку боярыне целовать. Та только плечиком повела, и Юльку в сторону отнесло. Видать, не шибко нам тут рады. Боярыня по крыльцу теремному вверх, толпа - следом. А Юлька на нижней ступеньке осталась. В сторону дверей уставилась, аж вытянулась вся туда. Точно дворняжка голодная в придорожной забегаловке подачку выпрашивает.
              Кстати, и мне покушать бы не мешало. Из поварни едой несёт. Нет, все-таки, не несёт -- пахнет. Хорошей едой. Из церковки ладаном пахнуло. Приятно... Дорожки во дворе вычищены, крыш проваленных, как по дороге в весях - не видно. Народ по двору ходит - не в рванье. Может, тут и зацепимся? Юлька - домашним доктором, я - пособником в благом деле исцеления... Неплохо тут люди живут. Как-то кольнуло: "не твой монастырь. Если они люди, то ты нелюдь". Но - промелькнуло и пропало: на теремное крыльцо мужичок вышел, Юльке что-то сказал. Та бегом к нам, хвать меня за рукав и чуть не волоком к терему.
              Ну крыльцо - расписное, ну двери - забухшие, ну комната большая - наверное, сени называется. Но чего же меня так за шиворот-то тащить? И шипеть на меня не надо. Ещё комнатка. Богато, темновато, тесновато... Да зачем же меня так сразу-то коленками об пол?! И лицом об эти доски. Я ж чуть нос не расшиб. Так вот как у неё нос своротило - кланялась сильно. А над головой Юлькина скороговорка, умильнейшая, сладенькая. Дома (дома!) никогда такого тона не слышал. Да перед кем же она так распинается?
              -- Кажи
              Голос незнакомый. Какой-то... равнодушный. "Скажи", "покажи"? Опять меня как куклу... Вздёрнули на ноги. Юлька распутывает одёжки, болтает непрерывно.
              -- Кожа гладенькая, будто младенческая, ни власей, хоть бы мало-маленьких, ни прыщиков, ни, прости господи, язв каких от болезней ли, грязи ли. А под свечой и вовсе чудо-чудное: будто серебро из под кожи просвечивает, будто панцирь драгоценный из-под рубища. А на уду и знаки странные, кожа-то на самом-то срамном месте будто верх башни зубчатый. Сама така выросла, никто не резал, знак такой, уж не божьего ли промысла. Уж я берегла, смотрела, глаз не закрывала...
              Бла-бла-бла. Молотит. Прогибается. Насчёт кожи - правда. Похоже на металлизацию при ожоге. Я даже ковырять пробывал - кожа слезает, а отблеск остаётся. Как-то неярко и в разных местах при боковом искусственном освещении серебряный отблеск даёт. Психоматрица, раскудрить её, приживается.
              Платки с головы моей сняли - я хоть осмотрелся. Прямо передо мной - давешняя боярыня. Вблизи еще круче - императрица. Царица небесная и поднебесная. Галину Вишневскую в старости видели? Сходный тип. Сидит не на лавке - в кресле с подлокотниками. Вроде трона. Сама в чёрном с красном, глаза светло-серые - выцвели от старости. Смотрят как-то... сквозь и мимо. Только вдруг сквозь эту выцвестость как глянет... прицельно. Хищница. Старая, опытная, беспощадная.
              -- Кажи.
              А Юлька тем временем меня уже распаковала, верхнее стянула, давая на мне опояску развязывать. Ё-моё, а у бедняжки-то натурально руки трясутся. И мокрые от пота. Чем же её эта старуха так пробрала? Или здесь так принято реагировать на аристократию? В форме тахикардии, энуреза и усиленного потоотделения? Пришлось самому узелок развязывать, рубаху через голову стянул, Юлька вторую за подол тянет.
              -- Гляньте Степанида свет Слудовна. Сокровище редкое, все слышит-понимает, вам, светлой госпоже нашей, сирых защитительнице-благодетельнице, услужить торопится. А не слова сказать не может. Ни худого, ни злого, ни лишнего.
              -- Звать?
              -- А как пожелать изволите так и назовёте. На все воля твоя госпожа боярыня. Хоть полкашкой, хоть лысушкой. Он смышлёный, ко всякому прозвищу привыкнет.
              -- Кажи.
              И уже в голосе нотка раздражения и нетерпения.
              Юльку еще сильнее затрясло и, опаньки, сдёрнула с меня штаны. Ниже колен. Я аж присел от неожиданности, ручками прикрылся. Юлька молотит все быстрее, все нервеннее. Демонстрирует присутствующим моё... хозяйство. Особо упирает на отсутствие крайней плоти. "А резьба-то, а резьба... Нигде такого не видывала...". Да что они все из-за кусочка кожи так волнуются! А кулачок-то у Юленьки мокрый да горячий, жмётся да елозится. А меня злость со смехом разбирает. Ага, болтов с шурупами нет, так они вон где резьбу ищут. А боярыня, видать, хоть и старая, да внутри горячая. Выбирает себе... чтоб несовершеннолетний, чтоб горячий да небалованный, да урод безволосый, чтоб на подушке не линял, да немой, чтоб не болтал... Переборчива, ты старая, а неумна. Коль ищешь... вибратор на ножках... так оценивай по главному параметру в рабочем состоянии. Тут до Юльки дошло, что у неё в руках... нечто не то, что в начале было. Глянула, ойкнула, отскочила. А я - руки в боки, свободный гражданин в свободной стране, и боярыню разглядываю. С ухмылочкой. Вроде прикидываю как с неё все это черно-красное снимать буду. Ну а...
инструмент... на два часа и покачивается неспешно. Влево-вправо. Как кобра перед броском. Тут-то я и увидел, как у этой... Степаниды Слудовны из под тусклой радужницы зверь выглядывает.
              -- Неук?
              -- Так чистенький, свеженький, нетронутый, неиспорченный, как захотите выучите, прежнее ломать-выбивать не надобно...
              -- Сколько?
              -- Дак, государыня-кормилица...
              -- Ну!
              -- 10
              -- Сдурела? Две.
              -- Дак как же можно, я ночей не спала, крошки хлеба не доедала, все ему золотому-серебряному...
              -- Цыц. Лады. Но... если в животе буде. К Саввушке. Чтоб шёлковый. Выучить. Гривну с метой. Тавро не надо. Главу - платом. Идите.
              И мне: "Одягайся". Снизошла, заметила. Как "кобру" показал...
              Штаны подтянул, Юлька шубейку мне на голые плечи набросила, одним движением голову платком вместе с лицом замотала. Шмотки подхватила и задом, благодаря и кланяясь непрерывно... Ещё и в закрывшуюся дверь пару поклонов выдала. С нами еще один мужчина вышел. Благообразный, сухощавый, из местных. Дорогу показывает. А я понять не могу: откуда у средневековой киевской аристократии "г" как у проститутки с "Харькива"? И почему: "если в животе будет"? Мне что - ей еще и ребёночка сделать? А как у вас, монумент ходячий, с климаксом? Или для предков это такие мелочи... Как у эскимосок - надо грудное молоко, сейчас у бабушки появится и сцедим. И вообще: а что это было? И куда мы теперь? А "шёлковый" это халат или кафтан? А учить чему будут и как? А Саввушка - директор здешний школы? Программа-то есть? А гривна - золотая или серебряная? Или бумажная украинская? Её же на шее носить надо?
              Ответы последовали почти с такой же скоростью, что и вопросы.
              Для начала мы пробежали через двор, куда-то завернули и попали в кузню. Прокопий - провожатый наш - что-то сказал кузнецу. Тот ко мне подошёл, чего-то шею осмотрел и ушёл вглубь. Вернулся с какой-то чёрной железякой типа маленького обруча. Показал, что надо встать на колени возле колоды. Потом зашёл сзади, накинул мне эту хрень на шею, концы сжал, прижал щекой к боку колоды и каким-то молотком по ней стукнул.
              -- Все. Здрав будь хлоп коротецкий. С гривной тя.
              Кто такой хлоп? Почему коротецкий? Это - гривна у меня на шее? Почему чёрная? Только Юлька меня уже под руку хвать и тянет, Прокопий впереди тоже чуть не бегом. В сторону терема косится. Снова изба какая-то, мужики сидят чего-то делают. Прокопий к одному: "Саввушка, боярыня велела...". Тут я отдышался, Юльку стряхнул - да сколько можно меня как шавку таскать? Из-за платка - не видно, из-за Юльки - неслышно. И вообще - непонятно. А я непоняток не люблю. Чувствую - дурят меня местные, надо показать, что лох - это не здесь.
              Саввушка этот одному здоровому из местных кивнул. Тот меня за шиворот - и у меня платок совсем на глаза съехал - ничего не видать. А он меня тащит почти на весу. Чувствую: одна дверь, лестница вниз, другую дверь нараспашку мной вышибли, снова лестница. Тут меня из шубейки вытряхнули, платок с головы через лицо содрали. И пинком - вперёд, лбом в стену, в бревна.
              Сзади дверь - стук, засов - грюк. Приехали.
              Больно. Шишка будет. Темно. Ну совсем. "Хоть глаз выколи" - это когда вот так. Тихо. Абсолютно. В темноте... ну чего врать - страшно. Но страшнее всего от непонятности. Почему? Где я? Какое-то подземелье. Зиндан? Земляная тюрьма? Стенка бревенчатая. Русский аналог - поруб? Камера? Темница? "Сижу за решёткой в темнице сырой"... Тогда почему сухо? И решётки нет. Или какой-то склеп, могильное подземелье? В жертву душам предков... Заживо.... Затрясло... Мы, конечно, во всю эту хренотень и тёмные предрассудки... Но им-то на наше "верю-не верю" глубоко плевать. Спешно вспомнить пытаюсь что знаю по теме. Древние славяне родителей своих под порогом закапывали. Не то. Что жён и любовниц - на погребальный костёр живых, пьяных, хором огуленных... - это наше. Исконное. Только я не жена, не рабыня... Опаньки! А что мне там кузнец сказал? "Хлоп". Холоп по-русски. Раб! Так эта сучка... Юлька... меня в рабство продала! Меня! Уелбантурила! Как овцу... То-то они с боярыней числительными перебрасывались. Одна - десять. Другая - две. Торг вели. С-с-сволочи. А гривной они ошейник называют. Рабский ошейник. Я за
него ухватился, дёргать начал. Ну, ясно - не дураки. Снаружи кожа, чтоб шею не сильно стёр, а внутри прощупывается цепочка. Железная, что-ли. Кузнец последнее звено соединил и концы забил. Простенько, но без инструмента снять - однозначно... фиг. Да и с инструментом... шея, не видно, ошибёшься - в горле дырка. Напарник нужен. Ну, Юлька, ну гадина...
              И что теперь делать? А ничего. Поскольку - раб. Как хозяин скажет, так и будет. А не угодишь, Ванечка, будет тебе плёточка. Как там в "Чайке": "я - вещь, я - вещь" - и прыг в Волгу. "Орудия бывают молчащие, мычащие и говорящие" - это из древнеримского учебника по сельскому хозяйству. Типа "Как нам обустроить классическую римскую виллу". На "говорящие" я не тяну, поскольку помалкиваю. А на "мычащие" - так доить меня вряд ли получится. И чего делать? Ждём победы Спартака? Киевского? А до общечеловеческих ценностей... Типа "свобода, равенство, братство" пара тысяч километров и шесть веков. До первого разговора в таком ключе. А шесть сотен лет я здесь не высижу.
              Трясти не перестало, но уже не от страха и неожиданности. Просто от того, что нежарко здесь. А на мне только штаны и обувка "прощай молодость". Но паника схлынула и молотилка со свалкой заработали. Раз меня этот "монумент" купил... А кстати, за сколько? "Десять" это в пять раз больше чем "две". Но чего "две"? Не хочется как-то по дешёвке пойти. Факеншит! Чехов из себя раба по капле выдавливал, а ты, Ванька, этот свой прыщ явно еще и не ковырял, не то что давил. Сходу первый вопрос: а почему меня - и так дёшево? Хочу чтоб меня продали как эксклюзив ручной работы. Моя цена выше... Остынь, Ванька, это же не рынок труда, это же рынок людей! Или рабы - не люди? "Орудия говорящие", двуногая скотинка. Или, все-таки, это те, кто торгует людьми - не-люди? То есть Юлька моя, эта Степанида... остальные, кто в этом бизнесе : Прокопий, Саввушка, кузнец... А те, кого продают и им нормально? Так что, я один человек на весь этот мир? Что один - точно. Другого такого здесь нет. Факт. Но если меня от такой "людcкости" или там такой "человечности" просто трясёт и выворачивает - я кто? Нелюдь?
              Снова нахлынула тоска одиночества. Уже не от потери своего мира. Родного, любимого, знакомого... Потери уже и этого нового, обретаемого мира.
              Это не мой мир. Предки - да. Всякие достопримечательности - да. Этнография с парфюмерией - можно перетерпеть, но то что эти люди делают... Нет, я все-таки в этом мире - не-людь. Я так не могу, не хочу и не буду. Это все дикость и пакость. А предки - скоты. И ведут себя по скотски. При всем моем уважении и толерантности.
              Трясло уже по-настоящему. Озноб переходил в судороги. Зубы стучат. Чтобы расслабиться и согреться пошёл искать парашу. Пополз - темно. Раз камера - должна быть параша. "И место твоё -- у параши". Нашёл - колода вкопанная в землю. В середине дырка - голову не просунешь. Верх гладкий, отполированный. Множеством задниц... И чистенько. Воспользовался местными удобствами. Правда взамен туалетной бумаги пришлось одну портянку на куски порвать. И ничего больше в подземелье нет. Бревенчатые стены, пол земляной чисто выметенный. В одной стене - дверь деревянная запертая. Значит - не поруб. В порубе вход на потолке. Темница... Полная темнота. И тишина. Ни животных, ни насекомых. Космос. Хочется есть и пить. Ну, голод - ладно. На третий день пройдёт, а вот вода... Сухо. Нетипично. По жанру должно быть сыро и капать. Пробовал улечься на голой земле... Опять не по правилам: должна быть охапка старой прелой сырой соломы. Пристроился к стенке и задремал. Не надолго. Проснулся свернувшимся калачиком на земле. От боли во всех мышцах - судорогой сводит. Покряхтел, развернулся, размял тело, даже попрыгал в
темноте. Уселся и снова цикл: дремота, сон, боль... Пытка... темнотой, тишиной, жаждой, голодом, недостатком тепла, лишением сна, болью во всех частях тела... Пытка самим собой. Оставь человека одного - и он сам по себе сдохнет. Мучительно. Так и я - не хочу принять этот мир, воротит быть "холопом верным" - сдохни. Сам - от себя.
              Чувство времени я потерял довольно быстро. И связность воспоминаний.
              Тишина. Вслушиваюсь... Нет, не так. Просто слушаю. Все сильнее... Шорох... Идут! Сейчас за мной... Нет. Это ток крови в ушах. Ни звука... Потом пошли галлюцинации. Сперва звуковые. Музыка где-то, голоса неясные... Потом зрительные. Что-то промелькнуло. На краю зрения. Чёрное на чёрном... Судорожный страх... Судорожное вглядывание в темноту. Можно закрыть глаза, можно открыть - одинаково.
              Потом - тактильные. Что-то мягко коснулось предплечья. Мышь, крыса? В панике дёргаюсь, вслушиваюсь в тишину, вглядываюсь в темноту. Сердце колотит где-то у горла. Страшно. Непонятно чего... Потому и страшно, что непонятно... Успокаиваюсь, задрёмываю. Просыпаюсь от собственного крика - сводит ногу. Больно. Невозможно лежать, сидеть, невозможно найти место, положение, чтобы не болело. В любом положении боль - усиливается. Меняешь - эта боль слабеет, в другом месте болит все сильнее. Сводит все: ломит виски, сводит челюсти, зажимает горло. Вдох - всхлип. Задерживаю дыхание и чувствую как дрожит, колотит все тело. Выдох - стон. Переходящий в волну судорог от макушки по спине до пяток. Оставь человека одного - и он сдохнет. Или сойдёт с ума. Не хочу. Страшно. Хватит! Не надо! Вы же предки мои. Я больше не буду! Пожалейте, пожалуйста. Я все буду делать! Я буду как шёлковый.
              Так вот о чем монумент ходячий говорила! "Шёлковый"! Не кафтан, не халат, не колпак. Я - "шёлковый". Хорошо, я - буду, буду!
              Конец второй части
              Часть 3Полюби меня таким какой я есть...
              Глава 11
              Хороший был у царя Соломона перстень. Оптимистический. С гравировкой: "И это пройдёт".
              Я так ждал звука шагов, скрипа открывающейся двери... Проспал. В какой-то момент по глазам ударил свет. Ничего не видно, в глазах больно. Мне накинули какую-то тряпку на голову, подхватили поперёк туловища, понесли... Спасители! Спасатели! Меня спасли... Кончился этот мучительный бред с предками, с Русью Святой и Древней, с дерьмом и скотством... Ура! Кащенка! Сейчас - врачи, укольчики, сестры и братья в белых халатах...
              Я лежу на спине. Надо мною лицо, благообразное, с аккуратной остренькой бородкой. Классический земской доктор. Сельский интеллигент в третьем поколении. Очень спокойное, умное, доброжелательное лицо. Спокойное даже в пляшущих отсветах какого-то огня.
              -- Меня Саввушкой кличут. Ты меня понял? Скажи "да".
              Не могу. Язык распух, в горле - как куча бетонной крошки. Откуда-то сбоку голос. Поворачиваю голову: Юлька. Здесь?! Дрянь горбатая! Она же меня сюда привезла! Она меня продала и предала! В рабство продала, гадина! Пытаюсь подняться. Руки... что-то держит. И вдруг - страшная боль в левой руке. От локтя до самого сердца. Господи! Значит это не конец, это не спасатели, это не бред... Это все еще Русь... Святая...
              -- Меня кличут Саввушкой. Ты меня понял? Закрой и открой глаза.
              Хлопаю глазами. Старательно. Несколько раз.
              -- Я буду тебя учить. Вежеству. Я буду велеть - ты будешь делать. Быстро, старательно. Да?
              Не понимаю. Ступор. Какое такое "вежество"? Я просто смотрю. Саввушка чуть улыбается.
              -- Хочешь назад в поруб?
              Назад? В космос, одиночество, боль, сумасшествие? Я трясу головой. От движения голову просто разламывает, темнеет в глазах.
              Так началось моё обучение. "Курс молодого холопа"... До того я здесь уже пережил немало: собственную смерть у поворота на Кащенку, перенос психоматрицы по ветвям мирового дерева, публичную казнь в Волчанке, потерю всей кожи с зубами и волосами... Но ничто не может сравниться с тем влиянием, которое на меня оказали эти шесть дней: три - с самим собой, три - с Саввушкой.
              Мне повезло: Саввушка был профессионал высшего класса. Таких на весь Киев три-четыре. На Русь - хорошо если десяток. Профессиональный палач, кат в третьем поколении. Кстати, тоже Мономахович - дед его служил князю Владимиру по прозвищу Мономах. Ну, которого шапка. Потом деда женили на беременной девице из сенных девок. Не из тех, которые "на сене", а из тех которые "в сенях". С которой сам Мономах перед этим и побаловался.
              Будь на месте Саввушки какой-нибудь подмастерье - я бы из этого застенка не вышел - забили бы до смерти. Потому что только очень уверенный в своём профессионализме мастер может, столкнувшись с непонятным, попытаться понять. А подмастерья просто ломят и ломят все сильнее. Пока не сорвут резьбу.
              При семи миллионах, примерно, населения Руси, один процент, как и везде, составляли высшие сословия - князья, бояре, попы, иноки. И два процента - рабы. Холопы и холопки. Раб - не смерд, на землю не посадишь. И ремесленники из них - не очень. Для этого больше закупы подходят. А раба - либо на тяжкий труд, либо в прислугу. В прислуге есть такая тонкая категория - "верховные" (или - "верхние") холопы. Не потому, что главные, а потому что имеет доступ на "верх". На верхние этажи богатых княжеских и боярских теремов. К, так сказать, "телу" господскому. Практически - члены семьи. Или (может, так понятнее будет) - домашние животные. Двуногие говорящие орудия.
              Естественно, ни в одном приличном доме не будут держать недоученного, не выдрессированного ризеншнауцера. Это и опасно - а вдруг ребёнка покусает, и неприлично - пришли гости, а посередь прихожей куча собачьего дерьма.
              Поэтому всегда существовала система "профессиональной подготовки". И в части собственно функции - чтобы стремянной подсаживал хозяина в седло придерживая за колено, а не, например, за гениталии. И в части общей психологии - чтобы тот же стремянной, обозлившись на комья грязи на господском сапоге, не ткнул хозяина ножом в то место, за которое и подсаживать нельзя.
              Обычно холопы в боярских усадьбах были либо потомственными, либо взятыми в дом с довольно раннего детства. Их воспитывали в духе безусловного подчинения. Принадлежности к семье - этакий "корпоративный семейный дух" ("наш Инкорпорейтед - большая дружная семья"). И, конечно, абсолютной преданности хозяину. Традиционно этим занимался священник - домовой или дворовой в зависимости от типа церкви - домашней или надворной. Детишки с ошейниками росли на глазах у всех, их деловые качества и преданность проверялись неоднократно и многосторонне. Одновременно шёл отсев. Кто-то оставался в "нижних" - дворовым слугой. Кто-то отправлялся в вотчины, на специфические работы. Кого-то вообще продавали "гречникам" - купцам греческим. А дальше Сурож или Феодосия, которая Кафа. Бабы - в хлев или в поле, девки в постель, потом в хлев, мужики - на галеры или в каменоломни.
              Отбоя от желающих в "верхние" не было. Во-первых, постоянно шло достаточно эффективное воспроизводство в среде собственно холопов. Причём довольно качественное - именно в этой среде широко разливалось собственное семя бояр - генетически наиболее здоровой и активной части нации. А ребёнок почти всегда в таких обществах наследует судьбу матери. То есть - "холоп прирождённый". Во-вторых, масса вольных, прежде всего - смердов из вотчинных, желало пристроить ребёнка в господский дом. Хоть кем. Поскольку и дитё в тепле и сытости, и остальным деткам дома кусок по-больше оставался.
              Обычно, таких - не "своих", на "верх" не брали. Хотя попав в 8-10 лет в господский дом и одев ошейник, такой ребёнок быстро усваивал нормы и принципы "верного холопа". Но полного доверия к ним не было - у них оставались какие-то связи вне дома, кое-какой "внедомашний опыт". А потомственные здесь родились, выросли, мало чего другого видали. Это - их дом, их семья.
              Исключения из этих двух категорий были редки. Какая-то красивая наложница. Обычно, надоев хозяину, она попадала под власть хозяйки. А та сама, или её служанки, довольно быстро "указывали ей место". Или представители редких профессий типа врачей, ювелиров, учителей. Эти, как правило, были уже взрослые люди, за которыми внимательно следили и чётко ограничивали их функции и перемещения.
              Вся эта система воспроизводства качественной челяди достаточно хорошо функционировала. Но за три года после убийства Долгорукого слишком много народу погибло. И не только среди бояр. Потери среди холопов были на пару порядков больше. Теперь, после прихода князя Ростислава из Смоленска, шло постепенное восстановление числа и качества боярской челяди. Но обычный способ воспроизводства был слишком медленным. А быстрый и простой способ приёма смердов в боярскую дворню что вольными слугами, что холопами - не давал качества. Количество против качества. На фоне не афишируемой, но непрерывной гонки - "кто не успел - тот опоздал". Не только богатство, положение, влияние, но и сама жизнь бояр зависела от "боевых и политических" качеств прислуги. Особенно - "верховых". Поэтому даже таким мастерам как Саввушка (или - именно таким) приходилось заниматься ускоренной дрессурой новых холопов. Вбиванием в сознание кандидата системы ценностей "холоп верный". С выбиванием оттуда всех других. К чему он и приступил.
              Саввушка отнюдь не был "кнутобойцем" или "костоломом" - не его специализация. Он был "людовед". Который людей "ведает" Кроме того, что у него был талант чувствовать людей, особенно человеческую боль и страх, у него был огромный опыт - фамильный и собственный. Провести всю жизнь в застенке - можно многое узнать о природе человеческой. И духовной, и телесной. Обычно специалисты такого класса работали "правдоискателями". В смысле: искали правду в конкретных умах человеческих, извлекали её на свет божий, и предоставляли хозяевам своим на рассмотрение. Однако была и другая, малоизвестная и прямо противоположная сторона деятельности этой "славной когорты мастеров" - укоренение в умах их подопечных новой правды, взамен прежней. Можно сказать - перевоспитание. С одновременным пошаговым тестированием. Тут требовалось еще и искусство риторики. Палач-проповедник. И Саввушка проповедовал.
              -- Всяк человек - раб. Раб божий. Прах. Из праха созданный и в прах претворяющийся. И ты среди них. Многих, бесчисленных, безымянных, господина своего не видавших не разу. Черви копошащиеся. Но повезло тебе. Ибо выбрали тебя среди многих, и обратили на тебя лицо своё. И ныне можешь ты обрести смысл и свет в жизни своей. Ибо дана тебе честь. Высшая честь, что даётся сынам человеческим - честь служения.
              Вот так-то. Рабство есть высшая честь. Служение. Выше церковного, ибо господь и так всемогущ, а господин - нуждается в тебе. Служение ясное, ибо воля господина излагается куда как понятнее, нежели божья. И вознаграждаемое. Ибо лик господа со времён Моисея никто не видел. А лик господина можно увидеть, голос его можно услышать. И заслужить высшее счастье - его благоволение. Если хорошо исполнить волю господскую.
              У Саввушки очень спокойный голос. Ни пафоса, ни угроз или предложений. Даже скуки нет. Просто - истина в последней инстанции. Сухая констатация. Сухая как мой язык. Мне еще не дают воды. Я стою на четвереньках. Поза называется: "шавка перед волкодавом". Ладони и локти на одной линии с шеей. Локти согнуты. И выгнуты наружу. Поскольку голова опущена, и нос почти касается земли. Спина прогнута, поскольку живот тоже почти касается земли. Колени раздвинуты, ступни - на пальчиках. Ничто не должно оскорблять взгляд господина. Ни дерзостью, ни беспорядком, ни суетой. Прямой взгляд достоин однозначного осуждения и наказания. Поскольку выражает либо агрессию, либо попытку уравняться с господином. Хотя бы и только в мыслях. Что господина очень расстраивает. А нет высшего стыда и несчастия как опечалить господина своего. Так что - глаза в землю. Но при этом все тело надлежит вытянуть в струнку и устремиться ушами, чувствами, душою вперёд к господину своему. Дабы уловить всякое желание его. И исполнить.
              Впереди - стена, на ней икона. Спас. Суровый мужчина смотрит строго, вытянув вперёд руку с крестным знамением. Под иконой - плеть господская. Двойной черно-красный шнур с узелками, короткая рукоятка, свёрнуто в кольцо. И еще там - Саввушка. Он не стоит на месте, а расхаживает по помещению. Я его не вижу, поскольку у меня завязаны глаза. Зато уши открыты "дабы уловить всякое желание его". И еще я слышу, как где-то слева переливается вода. Вода! Она... Пить!... Страшная острая боль выстреливает в локте правой руки... Я валяюсь на полу зажав локоть правой руки левой. Надо мною спокойный голос Саввушки:
              -- Ты не слушаешь слов моих. Хозяин опечалится невнимательностью твоей. А опечалить хозяина - грех. Страшный грех. Стыдно. Неужто ошиблись мы, и ты пустоцвет трухлявый? Неужто не годен ты для служения? Для пребывания в доме нашем, в семье?
              Прошло время, когда я пытался огрызаться, вообще шевелится самопроизвольно, сдёргивать повязку со своих глаз. Быстро прошло, с одного раза. Саввушка не дерётся, не бьёт кулаками, ногами. Плеть на стене - символ. Ей не бьют - "десятикратно больнее сечёт господская плеть. И тысячекратно - печаль господина." Саввушка не использует плётку. Говорят, в иглоукалывании триста активных точек. Саввушка знает десятка три. И ему хватает. Поскольку у него в руках не игла, а просто деревянная палочка. Не плеть, не розги, не железные раскалённые щипцы. Просто дрючок. "Осушить руку"... А есть еще точка под коленом... И на голове, от лёгкого тычка по которой я слепну и вою от боли в раскалывающемся черепе. И на позвоночнике. И в пояснице...
              Для Саввушки моя поза очень удобна - почти неограниченный "доступ к телу". Куда хочет - туда и ткнёт. Но он предпочитает вбивать истины в уши. А дрючок - так... для поправления восприятия.
              -- Служение не терпит суеты. Ежели хозяин повелел тебе замереть, то ты должен исполнить это желание его. И тебя не должно быть видно и слышно. Сможешь ли ты?
              Меня ставят спиной к столбу. Руки связывают за столбом над головой. На кистях - рукавицы. Ноги зажаты в конструкции из трёх досок. Нижняя, на которой подошвы ног, смазана салом. На щиколотках ремешки. За них дёргают в разные стороны. Ноги разъезжаются. Зажав столб связанными кистями рук, останавливаюсь. Вишу на этом своём зажиме. Руки, плечи, спину, живот сводят судороги. Не выдерживаю и со стоном просаживаюсь вниз. Вою от боли в растягивающихся мышцах с внутренней стороны бёдер. Ноги упираются в какие-то стопоры. Полный шпагат с разрывом в промежности - отменяется. Откладывается.
              Господи, если бы он спрашивал - я бы давно все сказал. Всякие адреса, пароли, явки. Всех бы сдал. Но он не спрашивает. Наоборот, он учит. И я могу только стараться. Стараться понять, предугадать, исполнить...Научиться.
              * * *
              Моего деда взяли 1 мая 1938 года. Кстати, не так далеко отсюда - тоже на Украине. Домой он не вернулся. Никогда. Когда стало можно спрашивать - отец дважды посылал запросы. Получал ответы. Разные. Смысл один - умер в лагере. В середине
90-х мы с отцом добрались до допросного дела моего деда в архиве украинской СБ.
              Опись изъятых ценностей - одна позиция - паспорт гражданина Союза Советских Социалистических Республик. Дед был счетоводом на местной пищевой фабрике - какие еще ценности?
              Первый лист:
              -- Состояли в антисоветской организации?
              -- Нет.
              -- Занимались антисоветской деятельностью?
              -- Нет.
              Строка в конце страницы: "Допрос прерывается. Время: 23.30". Как положено, в конце каждой страницы подпись допрашиваемого. Круглая такая. С завитушками.
              А потом лист второй: "Допрос продолжается. Время 1.30".
              -- Состояли в антисоветской организации?
              -- Да.
              -- Занимались подрывной деятельностью?
              -- Да.
              В конце - подпись. Очень мало похожая на подпись на первом листе. За эти два часа деду перебили пальцы так, что он не мог держать ручку. Что еще сломали, отбили, изуродовали, выдавили... - не знаю. В середине лета, когда его переводили в другую тюрьму, он выкинул из окна вагон-зака записку. Как не странно - дошла. До семьи. Он писал: "Признаю весь их бред. Иначе просто забьют. Уезжайте". Семья уехала. Спаслась. Потом война, отец ушёл добровольцем на фронт в первых числах июля. К сентябрю из его батальона осталось шестеро. Потом... "Великий могучий Советский Союз"... Оттепель, застой, распад... Мы сидим в приёмной областного управления СБУ. Отец почти не видит, и я читаю своему отцу вслух протокол допроса его отца.
              -- Такой-то состоял в вашей антисоветской организации?
              -- Да.
              -- А такой-то?
              -- Да.
              -- А такая-то?
              -- Да.
              Эту женщину, заведующую библиотекой, не взяли в 38-ом. В тот год план по "врагам народа" выполнили без неё. В 39 органы ушли на "освобождённые и добровольно присоединившиеся" территории. Эту даму просто расстреляли. СС в 41.
              -- В 31-ом вы распускали антисоветские клеветнические слухи о якобы тяжёлой жизни колхозного крестьянства?
              -- Да.
              Это был "Голодомор", когда из дорожной канавы перед домишком деда через день вынимали трупы умерших от голода. Когда детей не пускали на улицу, потому что оголодавшие, озверевшие люди просто рвали относительно сытых городских детей на мясо. Конечно - "клеветнические слухи".
              Я читаю отцу вслух и вдруг он говорит: "Стоп. Повтори." Повторяю.
              -- Ваш двоюродный брат состоял в вашей антисоветской организации?
              -- Да.
              -- А где он живёт?
              -- В Киеве, на Подоле. Улица... А вот номер дома и квартиры - не помню. Могу показать.
              Отец смотрит на меня: "Он был там за два дня до ареста. Они были очень дружны, часто встречались, переписывались. Он не мог не знать адрес."
              Как удалось деду после ночи непрерывного избиения и допроса, со сломанными и не собранными в гипс пальцами и еще не знаю чем... Как ему удалось сохранить ясность ума, твёрдость духа, системное мышление? Превратить поток своих "да, состоял, подрывал, клеветал" в лазейку для спасения хоть одного родного человека?
              "Кадры решают все". И - всех. И самих себя. Внутренние органы, которые сами себя переваривают. При некоторых заболеваниях. Поэтому их постоянно не хватает. И никто не пошёл на Подол на известную улицу искать человека. Хоть и с известными органам именем и фамилией. И адресный стол не запросили. Хотя все - всё население прописано и проживает...
              И этот человек так никогда и не узнал, что только две цифры адреса, которые дед, избитый и переломанный, сумел "забыть", отделяли его от этого ужаса. От смерти. А потом была... жизнь того человека. Война и возвращение в Киев. Дети. Которые никогда не знали и не узнают, что само их существование - следствие "забывчивости" моего деда. Там уже их дети, внуки, правнуки. Сейчас уже - в разных странах, на разных континентах. Решают свои проблемы, радуются и огорчаются. Женятся и разводятся. Живут. Много людей. Которых могло бы быть. Если бы не дед.
              А подпись у него так и не восстановилась. До самого конца. Последняя - 23 сентября 1938. Под "Ознакомлен" на решении Особой тройки. С секретарём с выразительной фамилией Честнейший. "Приговорить к расстрелу". Через два дня приговор был приведён в исполнение. А через 60 лет... Там на кладбище нет этих могил. Просто на самом краю - красная кирпичная стенка. Невысокая, мне - по грудь. Скромная табличка: "Жертвам сталинских репрессий"...
              * * *
              Я не дед. Слабее. Меня не бьют, не ломают пальцы. Но... рассыпался. От боли, от страха, от одиночества. И... - попытался прилепится, приспособится. Без всяких задних и передних.
              -- Дабы служить верно и правильно следует очистить чувства и желания твои и научится управлять ими. И коль скажет хозяин - сие нельзя, то как бы не было сие желанно - укороти желание своё.
              Снова поза шавки. Только теперь голова чуть выше, а перед носом - чашка или миска с водой. Запах свежей воды. Родниковой или колодезной. Чистой, холодной, свежей. С морозца. А у меня во рту... бетонная крошка. И я срываюсь. Головой вперёд ныряю в эту невидимую миску и... мощный рывок за ошейник подымает меня на дыбы. Снова станок. На этот раз - классическая дыба. Только без выворачивания плечей из суставов. Нет нужды. Спокойный голос Саввушки. Короткие тычки по ребрам, от которых у меня отнимается нижняя часть тела... Интересно, а как учат собак не брать корм от чужого человека?
              Кто сказал, что "сухого водолаза" придумали в 20 веке? Полиэтилен - да. Но ведь годится и просто мешок из тонкой кожи.
              -- Вершина служения - смерть за господина. Нет выше счастья. Отвести угрозу, защитить своим, им же выкормленным и выпестованным телом. Готов ли ты к этому? Не убоишся ли боли?
              Я яростно трясу головой - киваю. Готов-готов. Сдохнуть, закончить все это - да с радостью!
              -- Сними повязку с глаз. Положи руку на стол. Нет, только мизинец. Сейчас я ударю палкой по пальцу и кость его будет раздроблена. Потом, когда он загноится и почернеет, мы отсечём его и прижжём рану калённым железом.
              Саввушка взмахивает свои дрючком, я инстинктивно отдёргиваю палец... Следует наказание. За неготовность отдать за господина мелочь - часть собственного тела. "И если глаз твой искушает тебя - вырви его. И если рука вводит в искушение - отсеки её". Искушает. Неисполнением служения.
              Отличий удушения "сухим водолазом" от удавки - много. Например, при использовании удавки на собственной шее, можно видеть как опухает и наливается кровью отражение твоего собственного лица в глазах визави.
              -- Господин ставит слуг своих на разные дела. И слугам должно говорить господину правду истинную. Ибо по словам их, судит он о делах. Лжа же господину есть грех стыдный и наказуемый.
              Старинное русское слово "правёж". Обозначает процесс извлечения "правды" путём нанесения палочных ударов по ступням и лодыжкам. Палки называются "батоги". Хотя, зачем они здесь, когда есть Саввушкин дрючок. А лодыжки мои - вот они. Чтоб не ошибался, отмечая киванием головы, количество предметов. Немота не освобождает от ответственности.
              Я снова вою, катаюсь по земле. Вдруг Саввушка опускается возле меня на колени и начинает гладить по голове, жалеть.
              -- Холопчик, миленький, не обижайся. Если я не доучу тебя, то в деле, в жизни твоей может статься придёт случай. И предашь ты господина. Дрогнешь, не сумеешь, растеряешься, твёрдости не хватит... И стыдно тебе будет. Как Иуде, предавшего господа нашего. И пойдёшь ты и повесишься. А грех на мне будет - учитель худой.
              Я рыдаю у Саввушки на плече. Да, я все понимаю "тяжело в учении - легко в бою". Я тебе благодарен, я стараюсь. Я буду верным, я для господина - все отдам, сделаю, исполню. Чтобы тебе, мой бесконечно терпеливый и добрый учитель, за меня стыдно не было... "Стокгольмский синдром" в натуральную величину?
              Повтор. Снова мизинец на столе. Сжимаю зубы в предчувствии боли. Саввушка бьёт, но я не шевелюсь. "Отдать малую часть свою за господина своего". В последний момент, уже в ударе, Саввушка поднимает свой конец дрючка, второй конец упирается в стол, и палка не доходит до мизинца.
              -- Господин не велел причинять тебе вреда. Ибо он любит тебя. Даже и не видав. А ты?
              Да. Я тоже его люблю. Я его обожаю. Я... он... Он хороший. Он суровый, но справедливый. И очень хороший. Спас на стене и свёрнутое кольцо плети под иконой впечатываются в сознание. За закрытыми веками - тот же образ. Образ Спаса. Образ плети. Почти каждое упражнение или наказание заканчивается коленопреклонённой молитвой перед этими символами. Кажется, господь тянется к рукоятке господской плети. Кажется, плеть держит на себе Спасителя.
              Глава 12
              Все кончается. Как-то, когда-то... Саввушка возвращается с Верху, с мороза, чем-то расстроенный. Я сижу у стены на на цепи. Поза "сидящего пса". Вообще, холоп - в значительный мере "верный пёс". Даже по динамике движений. Никаких ног, коленей вперёд. Только язык вываливать не надо. Если Саввушка подойдёт и посмотрит в глаза - надо отвернуть лицо и смотреть в сторону. Прямой взгляд -- недопустим. Пока он не возьмёт мою голову в руки и сам не заставит смотреть прямо.
              -- Счастье тебе привалило. Господин велел тебя привести. Ты рад?
              Конечно. Только новость... такая волнующая. Я чувствую как подскакивает сердце. О Господи... Сейчас я увижу своего хозяина, своего владетеля. Самое дорогое, что у меня есть в жизни. Ради чего я умереть готов! Какой он? Что он скажет? Как посмотрит, какое впечатление я на него произведу? А вдруг я ему не понравлюсь? А вдруг он меня отошлёт куда-нибудь? И я не смогу видеть его? Как жить тогда? Без счастья, без возможности хотя бы изредка, хотя бы издалека увидеть его, хозяина моего?
              -- Кончилось твоё учение. До срока. По-хорошему, надо бы тебя еще многому поучить. Да вот хозяйка торопится - хочет тебя внуку к Новому году подарить. А он как раз нынче к бабушке своей в гости приехал. Как они из-за стола выйдут, так нас и позовут. А пока еще одну вещь успеем сделать. Ты, когда тебя к боярыне приводили, смотрел на неё дерзко и удом своим дразнился. Так что, чтобы подарок внучку понравился, и ты при дарении хозяйку не осрамил, велела она уд тебе урезать. Под корень. Давай-ка к столу, пока время есть.
              Цепки на ошейнике уже нет, Саввушка снял. Я плавно подымаюсь с колен. Я много чего насчёт колен своих научился делать - опускаться, подниматься, ползать. Оказывается, на коленях очень удобно. Двигаешься легко, будто течёшь. Не помогая руками, не двигая корпусом. Как во сне подхожу к столу. А как же я без этого? "Если смущает тебя око твоё - вырви его". Выкладываю своё хозяйство на стол. Саввушка, добрый человек, чтобы я не дёргался и пальцы вдруг не сунул под нож, связывает мне локотки за спиной. Легонько. Просто чтобы оградить от невольного движения. Я даже не обращаю на это внимание - он учитель, он знает. Его подручный вытаскивает откуда-то здоровенные клещи. По металлу. Чёрные, заржавевшие в сочленении, с окалиной в нескольких местах. Я смотрю прямо перед собой на икону. Спас-на-плети. Лицо Иисуса в радуге и расплывается - слезы. Мои. Не будут меня любить девки красные. Ну и не надо. Зато будет любить хозяин... Потому что... потому что я его обожаю. Потому что Саввушка научил меня служению. Беззаветному, самоотверженному, истинному. Я в лепёшку разобьюсь чтобы быть достойным любви господина
моего.
              -- Как, отроче? Готов?
              Я киваю, не отрывая взгляда сквозь слезы от иконы. Сейчас будет больно. Но не долго. Я перетерплю. Чтобы служить ему. Чтобы быть с ним. Скорее бы...
              -- Стой. Не так. Боярыня сказала "под корень". А ты куда мостишь?
              Саввушка палочкой приподымает мой отросток, подручный долго елозит клещами по столу примериваясь. Пару раз лязгает вблизи цели, с натугой открывая и закрывая заржавевшие щипцы. Спас на стене улыбается сочувственно, умиротворяюще. Сквозь радугу моих слез.
              -- Опять не так. Ну оттяпаем, а прижигать чем? Давай клещи в горн и раскалить.
              У меня уже ни мыслей, ни чувств. Ну и правильно. Чтоб не вводил в грех дерзости - калёным железом,.. "Отсеки член, мешающий тебе". Ступор. "Пусть будет что будет". Устал...
              Откуда-то сзади, от двери голосок:
              -- Боярин в баню пошёл, велено привести. Быстро.
              Саввушка внимательно заглядывает мне в лицо.
              -- Не успели. Инда ладно. Смотри, не осрами учителя своего.
              Меня заворачивают в тулуп как есть, с головой, с ногами. Подручный подхватывает на руки как ребенка, и мы бегом... Я нечего не вижу под воротником тулупа, но свежий морозный, уже весенний воздух во дворе бьёт, вливается, пьянит. "Вот, вот сейчас... увижу... господина своего!"
              * * *
              Меня ставят на пол, выворачивают из тулупа, голого, с ошейником на шее, со связанными за спиной локотками, со слезящимися от всего пережитого глазами. Небольшое, очень теплое, богато убранное помещение, несколько мужчин за столом, часть в одних нательных рубахах. Во главе стола молодой, лет 25, русобородый, среднего роста, мужчина. Смотрит скучающе. Над ухом голос Саввушки:
              -- Это господин твой, боярин Хотеней Ратиборович. Из славного рода Укоротичей. Поклонись дитятко, как учили.
              И я стекаю на пол. Приличествующей позы перед господином я принять не могу - руки связаны. Но я стараюсь. Я - ошеломлён. Вот он мой хозяин, мой... свет и смысл жизни. Какой он... молодой, красивый, спокойный... прекрасный...
              -- А вязки на нем к чему? Снять.
              Чьи-то руки снимают с моих локтей путы. У меня на глазах снова слезы: "И прекрасный, и добрый!". Чей-то противный голос:
              -- Тощий-то он какой. Одни кости. Острые - порезаться можно.
              Спокойный, будто пылью посыпанный голос - Саввушкин ответ:
              -- У меня сало не нарастишь. Захочешь похудеть, Корнеюшка - спроси у меня. А впрочем, как Хотеней Ратиборович скажет.
              Более я Саввушку долгое время не видел. Хотя о делах его расспрашивал постоянно. Ровно через девять лет без недели полки русских князей, сошедшихся к Киеву по зову государя нашего Андрея Юрьевича по прозванию Боголюбский, вошли в город. Всех насельников сего Степанидиного подворья мои люди вырезали. Окромя двоих. Сама боярыня Cтепанида Слудовна умерла через пару недель. Да не в застенке под пытками, хоть и болтали в те поры розно, а в своей постели, в заботе и холе. От печали. Я тем был и сам вельми огорчён, ибо знала и рассказывала она многое и о многих, что не спроси. А Саввушку сыскать не могли, покуда я сам в те достопамятные мне подземелия не полез. Верно говорят что кнут вяжет крепче колец венчальных. И того - "кто с кнутом", и того - "кто под кнутом". Нюхом, чутьём своим сыскал я нору, куда Саввушка забился. В те поры многие и из местных, и из пришлых сильно искали хрип его перервать. Так что ко мне в службу Саввушка пошёл сразу и с радостью еще в Киеве. После был привезён сюда, во Всеволожск. Где и служил многие годы мастерством своим. Многие великие и славные дела, для Руси
сделавшиеся, зачиналися с Саввушкиного дрючка в застенках пытошных. Однако с годами он одряхлел, начал чутье своё знаменитое терять, да и болтливостью старческой страдать. Посему, по воле моей, был он убиен. Перед смертию, о коей он уже знал, была у нас с ним долгая беседа. О разных людях и жизненных случаях. Вспомнили и первую нашу с ним встречу. Со слов его выходило, что "чужесть" мою, "не-людскость" Саввушка унюхал сразу, однако ничего не мог сыскать для доказательства сего перед боярыней Степанидой. А та сама торопилась и его торопила. Последние его слова мне были: "Много на мне грехов, но наитяжелейшим полагаю то, что убоялся неблаговолия боярыни и выпустил тебя из застенка не докопавшись до дна самого, не доломавши корешки потаённые. А может, и наоборот - только это мне на высшем суде и зачтётся".
              Образовалась пауза, за время которой меня начинает трясти: "Неужели я не понравился господину, неужто он меня прогонит?". Нет! Ура! Снова голос хозяина:
              -- Подымите его. И правда - шкурка с искрой. И гладкий - без волосни. Давай-ка его в парилку, подмыть и смазать.
              Какой у него голос! Твёрдый, бархатистый, глубокий. Аж за душу берет. Выворачивает. Мою - наизнанку...
              Парилка. Темновато, очень жарко и мокро. Мне, после постоянного озноба и сухости подземелий, бьёт по коже, по глазам. Жар давит на уши, дышать нечем. Текут слезы, в ушах шумит. Меня укладывают на полок. Я утыкаюсь в какую-то мешковину носом - так хоть ноздри меньше горят. Меня чем-то трут, мажут, ворочают. Попадают по больным, после Саввушкиного поучения, местам. Саввушка мастер - у меня после его дрючка всего 3-4 синяка да пара ссадин. То есть болит-то во многих местах, но снаружи не видно. То-то господину понравилась моя кожа - "шкурка с искоркой"... Как точно и поэтично... Тонкая, возвышенная душа. Снова тот же противный голос, теперь над ухом:
              -- Ты что с-сучок, думаешь к хозяину подобраться? Хрен тебе. Я его со всякими уродами делить не буду.
              Правильно. И я не буду. Потому что он мой. Хозяин. Господин. Единственный. Мой.
              Накатывает волна жара, кто-то подкинул в каменку. У меня аж уши сворачиваются, закрываю их ладонями. Меня приподнимают, подхватывают поперёк живота, двигают, как-то... устанавливают на четвереньки. Потом сзади появляется ощущение прикосновения, давления и... острая боль разрывает мне зад. Будто раскалённое шило проходит сквозь позвоночник, взрывается в мозгу, в темечке. Я пытаюсь вырваться, отодвинуться, освободится от этой боли, оттолкнуть, но меня держат, руки у меня мыльные, слабые после подземелья, соскальзывают. Господи, да что же это? Выворачиваю голову через плечо и вижу над собой лицо господина. Милое, любимое... Нечётко - слезы мешают. Господин смотрит внимательно, напряжённо, словно ждёт чего-то.
              -- Ну как-ты, малой? В животе?
              Какой он заботливый... "В животе" - это я уже знаю, так Саввушка часто спрашивал, когда я терял сознание. Я - "в животе", я - живой. Сил сказать нет, просто улыбаюсь ему. Радуюсь. А он - мне. Улыбается! Удивлённо-смущённо. Мой господин, мой хозяин смущается... Как это... мило.
              -- Потерпи малой. Счас кончу. Тугой ты сильно. Целочка моя серебряная.
              Толчки сзади становятся все чаще, все сильнее. Но боль не бесконечна, она отступает, омертвляется. Я прижимаюсь щекой к мокрой мешковине на банном полке и улыбаюсь - господин со мной - значит все будет хорошо. Господин назвал меня своим. Мы будем вместе. Сознание уплывает, накатывает темнота, жаркая, душная, мокрая...
              * * *
              Пробуждение... Я долго не мог понять - где я. Потом - дошло. Ну почему у меня в этом мире так много таких болезненных пробуждений? Настолько болезненных... А потому, Ванечка, что мир этот тебе чужой. И он тебя отторгает. И это отторжение - больно. Ведь ты - не от мира сего. Чужой чужанин. Хоть и понял я тогда в темноте, в темнице, что человек сам по себе - себе же и смерть мучительная. Хоть и решил тогда мир этот принять как свой и единственный. Но... Согласия, желания твоего мало. Нужно время, терпение, покорность. Дела сделанные. Мир - снаружи. И вот он в тебя входит. Разными путями. Теперь, например, через порванный анус. Больно.
              А что говорит про этот случай русская народная мудрость? "Вложишь в задницу - в голове прибавится". Так что у тебя типовая ситуация из национально-исторического опыта. Снова, Ванюша, с почином тебя - с очередной дефлорацией. Это тебе не горбунью катать. Это... куда как больше впечатлений.
              Но странно: нигде в учебниках по истории о гомосексуализме в Древней Руси - ни слова. Не было такого. Как секса в Советском Союзе. А ведь стоит только подумать... И я начинаю думать.
              В нормальных условиях в средневековых обществах треть взрослого мужского населения сидела. В монастырях. Что в буддистской Монголии перед Сухе-Батором и их революцией. Что в католической Германии перед Лютером и их Реформацией. Каждый третий взрослый мужик - монах. Почему? А потому что женщин не хватало. Ситуация совершенно дикая для россиянина 20 века. Мы все выросли, с детства впитали нормы общества, где имеется постоянный избыток женского населения. То есть статистику эту мы понимаем и даже используем. Себе на пользу. Но оценить всю сумму социально-психологических... стереотипов поведения, морально-этических норм, из этого проистекающих...
              Помнится, где-то попало на глаза, что правительство Австралии насчитывает дополнительные баллы тем иммигрантам, у которых в семье есть дочери. Мы тогда еще с дочкой посмеялись: вот, дескать, чудаки. Но можно использовать к своей пользе. Ну не воспринимается российским массовым сознанием такая мысль. Все крутится у нас как-то в глубине старая песенка:
              "Стоят девчонки, стоят в сторонке
              Платочки в руках теребя.
              Потому что на десять девчонок
              По статистике девять ребят".
              Мы на этом выросли. Последние сто лет - это наше исконно-посконное, социально-национально-базовое.
              А здесь картинка обратная - кого девять, а кого десять. Мальчиков рождается больше. Всегда. Насколько больше? Соотношение полов новорождённых в зоне Чернобыльской аварии видели? Нормальная реакция человеческой природы на катаклизм. А здесь катаклизмы - один за одним. И это даже без восточных заморочек типа: в Китае 21 века 70% абортируемых плодов - девочки; одно из популярных женских мусульманских имён в дословном переводе звучит как тост: "Да не будет иметь дочерей".
              В патриархальных обществах хоть земледельческих, хоть скотоводческих, хоть охотничьих - от девочек избавлялись. И до рождения, если могли устойчиво определить пол плода, и после. Какая-то вычитанная загадка. Уже 19 век, Россия. Барин спрашивает мужика;
              -- Как живёшь?
              -- А вот: долги отдаю, в долг даю, деньги в воду мечу.
              -- Это как?
              -- "Долги отдаю" - кормлю родителей своих: батюшку с матушкой. "В долг даю" - двух сыновей поднимаю. Состарюсь - они отдавать будут, меня кормить. А "деньгу в воду мечу" - так две девки растут, пока замуж не выдам - корми, А выдам - как деньги в реку.
              А кому охота свои кровные "метать в воду"?
              Так что девчонок - 9, а мальчишек - 10. И это - "оптимистический сценарий".
              К этому отношению 9:10 надо еще одно добавить. Вся эта компашка, собравшихся на условно-статистическую вечёрку-посиделку - дети в возрасте от 10 до
16 лет.
              В России мужчина с 15 лет и до 55 - военно- и налого-обязанный. Дмитрий Донской на Куликовом поле устроил детский сад пополам с домом престарелых. По его приказу под мобилизацию попали все, кто на два года раньше обычного и на три позже. 13-14 летних мальков на поле поставили в первые ряды - они ростом ниже, а двум первым рядам князь повелел копья на плечи положить. И удобно, и детишки со страху не разбегутся. Вот в этих первых рядах татаре свои копья да пики и оставили. И завязли - саблей до ратника с рогатиной да в строю не очень-то дотянешься.
              Соответственно, юноша в 15 лет хотел и имел право женится. А община, власть и церковь его к этому подталкивали. По разным причинам, но в одном направлении.
              С девками еще проще - как месячные начались - замуж. И - побыстрее. Поскольку - хоть в церкви вокруг аналоя, хоть в кусты и на спинку - результат наблюдаемый: в установленные человеческой физиологией сроки - новый россиянин родился. Раз может зачать - зачнёт. И родит. Вот только кого - не то приблуду, ублюдка, подкидыша-найдёныша, не то законное дитя добрых родителей.
              "Видала я в Вероне и моложе матерей" - это Джульетте говорит её матушка. Джульетте сколько? 12? 13? Это не про высшую аристократию, которые вообще ползунков венчали "для установления нового качества дипломатических и культурно-хозяйственных связей". Это про начало нормальной регулярной половой жизни.
              Вот эта вся средне-статистическая угловато-прыщеватая молодежь среднего школьного возраста сперва шушукается и хихикает, потом жмётся и трётся, потом родители говорят кому с кем - и под венец.
              И за последующие 10 лет половина счастливых невест перебирается на кладбище. Умирает.
              Ме-е-е-едленно.
              ПОЛОВИНА.
              Каждая вторая женщина погибает в результате установления брачных отношений. В первые 10 лет.
              Это не война. Американские ВВС при налёте на Мюнхен в конце войны потеряли 25% экипажей. И отказались вообще покидать казармы. Солдаты.
              Это какой-то непрерывный многовековой само-геноцид. Причём не только у нас. Все эти французские ля-фам, которым менестрели с трубадурам менестрелили и трубодурили - тот же результат. И вообще, клятва "на всю жизнь до гробовой доски" - это, в среднем, на семь лет.
              Серия вторая: вот прошло десять лет, проводим "встречу выпускников" тех самых средне-статистических посиделок. Присутствуют все. В составе 5:9. Картинка такая: пять женщин, из которых 4 - кормящие или беременные. 5 женатых мужиков. И четверо бобылей.
              Супружество для женщины означало переход в режим трёхтактного двигателя: впрыск - 9 месяцев беременности - полгода-год кормления грудью - новый впрыск.
              Исключение - женское бесплодие. В моногамных браках - 20%. Не знаю как в России 21 века, а в средневековье - вполне устойчивый показатель. Ещё примерно столько же должно давать бесплодие мужское. Но тут уж соседи с прохожими помогают.
              А теперь вспомним первоначальную вечерку - 19 человек. Для простого воспроизводства - ну чтоб не вымереть под ноль - 4 женщины должны выродить, выкормить, вырастить примерно 20 человек. Но еще есть детская смертность, которая тоже зашкаливает все мыслимые для меня пределы, и пляшет от одной до двух третьей. Это не считая войн, мора, глада... Такая тихая спокойная жизнь. Отнюдь не "эпоха застоя" с её 0.3% детской смертности.
              Как там покойный Ясир Арафат говорил: "Главное оружие палестинцев - арабская женщина, которая рожает в среднем семерых детей". На круг. При нормальной почти европейской детской смертности.
              Берём для примера - 50%. Получается что 4 бабы должны родить 40 человек. По десятку - каждая. Беременность в 13-14 - это не испорченность с развращённостью, не личная трагедия, это норма жизни и радость новобрачной. И дальше - трёхтактный двигатель. В котором мужу с его поползновениями имеется место на 2-3 месяца раз в полтора-два года.
              То есть на "встрече выпускников" имеем одну пригодную бабу и 8 озабоченных мужчин, которым сильно мешает этот девятый - её муж.
              Помните, в "Война и мир" Наташа Ростова спрашивает:
              -- А не стыдно идти за него замуж? За Пьера Безухова. Он же вдовец.
              Стыдно Наташенька. Ой как стыдно. Поскольку у него баба была. А он её не сберёг. Вот и пусть себе бобылюет. А на тебя, Наташенька, твои сверстники прыщеватые, с ручонками потненькими уже облизываются. Вот и выполняй свою социально-общественную функцию.
              С бобылями вообще труба. На Руси в разное время доля бобыльских дворов колебалась от четверти до половины. Остальные - тягловые. То есть платят подати и исполняют повинности. Нужно объяснять взаимные чувства этих двух групп населения?
              В Новгороде неотделившиеся сыновья на вече голоса не имеют. А чтобы жить своим домом надо сначала жениться. Те же новогородцы в помощь Владимиру, тогда еще отнюдь не святому и не равноапостольному, из одних своих бобылей целое войско выставили. Те потом так и осели - кто в Киеве, кто в новых городках да в порубежье. Назад не вернулись. Жён-то они здесь нашли.
              Естественно, при такой дерьмовой демографии появляются всякие компенсаторы. Пока были язычники - там был такая штука... В разных народах по-разному называется. Молодёжная школа. Собирают одногодков в поселении и в лес - жизни учить. Под присмотром старших товарищей. С женской обслугой. Общего пользования. "Спящую царевну" помните? А "Белоснежка и семь гномов"? Вот конкретно эти гномы эту "белоснежку" и употребляли в ходе своего воспитательно-образовательного процесса. В соотношении - одна на семерых. Хотя... В сказках число "семь" обычно означает просто "много". Типа - со счета сбились.
              Причём употребляли, в отличии от сказок, часто со смертельным исходом. В таких "школах древней молодёжи" учили охоте с рыбалкой, войне с пахотой, если племя уже землепашеское. Естественно, учили и самому главному процессу - воспроизводства соплеменников. Юноши возвращались спустя некоторое время в своё поселение и женились. И - использовали свой школьный опыт. Хорошо, когда в первую брачную ночь хоть у одного партнёра есть опыт. Особенно, если он же - глава семьи по социально-хозяйственному статусу. А тут еще и уважение супруги в результате уверенного и успешного проведения процесса.
              А вот дамы, которые в таких учебных заведениях обстирывали, обшивали, кормили, а также "снимали напряжение с чресел молодеческих" и давали первые уроки "страсти нежной" в пахарьно-охотничьем варианте, быстро накапливали разного рода "прайваси" своих подопечных. Тем более, что с одной стороны толпа мальчишек, сопливых и прыщеватых, а с другой - опытная матрона, которая, возможно, еще отцов их этому учила.
              Хранение чужих тайн никогда не способствовало долголетию. Особенно - тайн подростков. Особенно - в сексуальной сфере. Особенно - когда детишки - толпой. Без тормозов. Поэтому и царевна - спящая. Вечным сном.
              Другой известный компенсатор - Иванова ночь. Ну и прочие купалии-сатурналии. Свальный грех - это по нашему, по-русски.
              И тут пришло христианство. С его "не возжелай ни жены, ни вола" соседа. Кстати, здесь глагол "возжелай" имеет в обоих случаях чисто имущественный характер или с волом - тоже... ?
              Христианство пришло со своими способами снятия сексуального напряжения в жизни и в обществе.
              Во-первых, пост. Ага, "здесь не пьют, не курят, и скоро есть перестанут". А кто работать будет, кто на косу станет, кто в соху упрётся? Со святой воды и просвирки топором не помашешь.
              Во-вторых, монастырь. Монастыри в этой Святой Руси есть и будут. Но такого широкого распространения, как у католиков, они не получили. Возможно потому, что в Европе, как и позднее в Московской Руси, монастыри жили от крестьянского труда. Крепостных, арендаторов, приписанных. А здесь - землю монастырям дают. А дальше - сами. Вот у Михайловского златоверхого в Киеве - вся Владимирская горка в собственности. Ну и пашите её, иноки.
              И остаётся у славных русичей всего два способа избежать спермотоксикоза. Оба хорошо и широко известны во многих сообществах.
              Женщины общего пользования. И - мальчики.
              Тут во-первых, конечно соседка. Та, которая на "встрече выпускников" - пятая. И плевать, что у неё муж есть. Потому что когда "у меня стоит, а моя не даёт" - мужик может соседскую избёнку за угол ухватить и за околицу выкинуть. Вместе с хозяином. Чтобы под ногами не путался. А еще хозяина можно напоить, уговорить, задарить... "наконец - с тела".
              Во-вторых, вдовы. Тут вот какая интересная штука получается: вступление в новый брак разрешено для вдовы или вдовца после довольно длительного периода. У мусульман наложница пригодна через три дня после предыдущего хозяина. А у христиан... В одних местах - год, в других - три. А бабе в одиночку столько не прожить. Просто помрёт с голоду и холоду. Нет, если родня большая и крепкая, где есть вдоволь мужиков и взрослых парней, чтобы прокормить вдовицу с сиротами. И есть старики, которые этих мужиков и парней могут удержать... И своими собственными старческими причудами не сильно донимают.
              Или если у самой уже сыновья большие... А иначе - проси. Сенца для коровки накосить-привезти - сдохнет же кормилица. Дров для печки нарубить-привезти - помёрзнем зимой насмерть. Проси и - давай. Расплачивайся чем имеешь. Ложись, становись, раздвигай, поддавай... И радуйся пока пользуешься спросом... А в деревне тайн нет. И соседки тебе все в лицо скажут. И детям твоим - тоже. А ты терпи. Поскольку если сорвалась, выскочила, ушла от общины... Или сами же соседи с соседками выгнали "за недостойное поведение", то каждый встречный-поперечный - тебе хозяин. Если у него кулак тяжёлый. А зимой и с голодухи - сама хоть к кому. И получается в-третьих.
              В третьих, "зависимые". Холопки... Ну, это везение. Холопы у бояр и князей. У них дома побогаче да посытнее. Служанки... Это у купцов и попов, у всяких служивых и "житьих" людей. Тоже ничего. А вот попасть в "работницы"... В богатый крестьянский дом... Там и сами рвутся, а уж чужих... И будешь трудится без продыху - днем на поле раком кверху, ночью - как и где поставят-положат. За хозяйку, за невесток... Батрачка - кто ж на ней не ездит?
              Правда, есть еще вариант. В языческие времена из "молодёжных школ" часто вырастали "мужские сообщества". Более-менее казарменного толка. С приходом христианства все это было поломано. Точнее - вырезано и сожжено. С соответствующей частью населения. Но принцип остался. Вот и собираются мужики в разного рода ватаги. Бобыли в основном, поскольку на семейных - тягло.
              Есть мужские компашки христианской направленности. Собираются "старцы" и идут в пустынные места. Строят там обитель, пустынь. Молятся, постятся, изнуряют себя тяжкой работой. Обычно - в части валки леса. Но главное - бобылей на Руси меньше.
              Есть всякие артели для отхожих промыслов. Более-менее кратковременные. Те же масоны-каменщики. Плотницкие артели. Охотничьи. Торговые. Новгородские ушкуйники. Близкие к ним по смыслу-стилю просто разбойные. Есть еще заставы на порубежье... И везде в них - дамы общего назначения. Объединение пошивочной, прачечной, столовой и публичного дома в одном лице. Слышал как-то на одном еще советском рыболовном траулере:
              -- А где ложкомойка?
              -- Капитану "ложку моет".
              -- Придёт скоро?
              -- Не. Ей еще старпомову, замполитову и боцманову "ложки мыть".
              Но многие артели - сезонные. А зимой куда? А по весне, может, моложе найдётся. Или украдут артельщики дорогой девку какую... Или наоборот:
              -- А прошлогодняя ложкомойка где?
              -- Дык померла. Не опросталась.
              Неустойчивая система, не самовоспроизводящаяся. Баб не хватает. И тогда...
              -- Правда что на горе Арарат самое долгое в мире эхо?
              -- Э, это дарагой, смотря что кричать будэшь. Если ж...па, то "где-где" долго-долго звучит. Пока не найдут.
              Та же проблема, только в варианте пребывания чисто мужских коллективов в условиях изолированности высокогорных пастбищ.
              Вот какие мысли приходят в голову, которая приделана к разорванной заднице. И лежишь себе в раскорячку на животе неизвестно где. Где-то на Святой Руси.
              Глава 13
              Тут стукнула дверь, одна, вторая и на пороге появился... он! Мой! Господин! Нет, это все-таки любовь с первого взгляда. Я не мог смотреть на него без обмирания сердца. Все в нем - бородка, серые глаза, чуть скуластое лицо, поворот головы, каждое движение... хотелось смотреть не отрывая глаз, хотелось закрыть глаза, чтобы сердце не выскочило от счастья.
              Следом вскочила Юлька. Гадина этакая... Хотя... чего это я на неё так. Это ж она меня сюда привезла, в этот дом отдала, к моему... единственному... хозяину суженному... Хотенеюшке...
              Юлька что-то чирикала скороговоркой, сдёрнула с меня одеяло, задрала подол рубахи, демонстрируя "цветы любви". Хозяин хмыкнул, накрыл одеялом, присел на постель, погладил по затылку.
              -- Ну ты крепок, малёк. Другие по первости кричат, рвутся, мамок зовут. А ты только улыбался. Туговат ты оказался. Точно и вправду - целка серебряная. Я уж думал - вовсе себе все поломаю. Ну ничего. Отлежишься, подлечишься. Я тебя к себе заберу. А потом и поиграемся. Не спеша, с растяжечкой да с распарочкой.
              Я не очень вслушивался в его слова. Тон, голос, тёплая его рука, пальцы, которыми он поглаживал у меня за ушком... Хотелось замурлыкать, прижаться... И чтоб навсегда, и чтоб никто не мешал...
              Снова стукнули двери и явилась сама... боярыня Степанида свет Слудовна. С какой-то здоровущей плоскомордой служанкой.
              -- А, вот ты где, внучек мой яхонтовый, Хотенеюшка ненаглядный. Что ж это ты, к новому наложнику попрощаться зашёл, а к бабушке своей единственной и не заглянул?
              В комнате повисла тишина. Зловещая, напряжённая. И наконец голос Хотенея надо мной с едва сдерживаемой злобой:
              -- Ну прощай.
              -- Брысь, (это служанкам. Обе испарились мгновенно) Понравился мой подарочек? (это про меня)
              -- Приманить хочешь? Вели чтоб подлечили. Через седмицу - к себе заберу. Ещё что?
              И тут боярыня, этот монумент гегемона и царицы всего и всея, медленно сползла на колени.
              -- Хотенеюшка! Не гони, выслушай, дай хоть слово молвить!
              -- Ты уже тогда все сказала. Больше говорить не о чем. За подарок - спасибо. Пойду я.
              Господин начал подниматься с края моей постели, но старуха метнулась вперёд, ухватила за ноги и дёрнула. Хозяину пришлось сесть.
              -- Женись!
              -- Сдурела?!
              -- Женись, внучек миленький! Ты один из Укоротичей остался! Ты голова рода, ты один можешь спасти и продолжить.
              -- Иди ты, дура старая...
              -- На Гордеевой младшенькой...
              -- Охренела?! Ну точно из ума вышла. Да Гордей меня не только в зятья - он по одной улице со мной...
              -- (И уже спокойно, без всяких воплей, воев и причитаний) - Потому и говорю: выслушай. Спит? (это обо мне)
              -- Говори. Только - коротко.
              -- Коротко... Почему Гордей тебе горло готов перегрызть? Потому что весь Киев знает, что когда суздальцев резали, старшую Гордееву дочку, которая с мужем и сыночком маленьким в "Раю" жила, ты поял, плетью бил, и в Днепре утопил вместе с сыном, единственным внуком Гордеевым. И о том после сам пьяный хвастал. Так?
              -- Так.
              -- Лжа и поклёп.
              -- Ну ты стара даёшь! Ты-то здесь сидела, а на том берегу я был. Я там все эти дела своими руками делал, я это все своими глазами видел.
              -- Да плевать мне на твои ясные очи, внучек. Ты бабушку слушай. Твой батюшка Ратибор...
              -- С-сволота... Мог бы - еще раз зарезал.
              -- Цыц. Дурень. Мозгов нет, а туда же. Ратибор с Гордеем побратались. Гордей обещал отцу твоему выдать за тебя свою дочку.
              -- Пьяные они были.
              -- Пле-е-евать. Крест целовали. Свидетели-доводчики есть. Вот ты и поехал за Днепр отцова побратима дочку да внука выручать. Ну и пограбить маленько. Чтоб - как все. А поять-снасильничать ты её не мог, поскольку, как весь Киев знает, у тебя на девок и баб не встаёт. Только на малолеток вроде этого (это про меня).
              -- А я её не удом, я её топорищем.
              -- А вот про это, внучек, никто рассказать не может. А дальше все видели, как ты её из дома горящего вытащил.
              -- Выволок за косы.
              -- Спас от смерти лютой, огненной. А что за косы - так споткнулась, бедняжка, со страху. А у тебя вторая рука занята была - колыбельку с гордеевским внуком тащил. Ты чего его подхватил? Другие вон злато-серебро хватали. А ты люльку с младенцем.
              -- Да что под руку попало как крыша рушиться начала. Ловко у тебя получается... А дальше? Когда её в кровище, в рубахе разорванной - сиськи наружу - плетью к Днепру гнал?
              -- Что в рванье - так чтобы чужих глаз богатой да целой одеждой не приманивать. А плетью махал - так только для виду. Чтобы среди других не выделялась.
              -- Ну, а на пристани, когда я её с этой колыской на шее в реку скинул? Тоже скажешь - спасал-выручал да помыть решил?
              -- А вот этого, Хотенеюшка, никто не видал. Из тех кто ныне сказать может. А вот свидетель есть, и не один, который на Святом Писании поклянётся, что ты в то время на другом конце мостков был. Помнишь, я тебе велела кафтан коричневый попроще одеть? Поверх броней твоих? Так кафтанов таких в ту ночь... не один ты был.
              -- Та-ак, баба Степанида... А как после рассказывал-хвастал? Это-то многие слышали.
              -- Ну, внучек, это и вообще - плюнуть и растереть. Время-то какое было - не похвастай ты суздальской кровью, тебя бы наши же и порвали бы. Дескать - не повязанный, не замаранный - переметнутся хочет.
              -- Да уж. Ну и здорова ты, бабушка Степанида. Ну и удумала.
              -- Да уж, удумала. Род наш Укоротичей спасать надо. Вывелся род почти начисто, обнищал, обезлюдел. Одна надежда на тебя. Где боярину чести и силы набраться, власти да богачества? У стола княжьего. А Гордей из смоленских воевод из первых. Князь Ростислав его слушает. И тут мало Гордея убедить, что ты его внучка единственного спасти хотел. Не в суд идём. Мало чтобы он всякую вину с тебя снял в разумении своём. Надо чтобы он всему Киеву это показал. Да так, что никто шепотнуть тайком не смел. А для этого - чтобы выдал за тебя свою младшенькую. Вот после этого приведёт он тебя к столу князя киевского, скажет: "се зять мой единственный. Он мне заместо сына." Тут и Ростислав вину за собой почувствует за ущемление наше. Князь нынешний - человек совестливый да богомольный - вотчинки отобранные отдаст, за сожжённые - серебра подкинет или скотинки, а то - еще землицы да смердов. А тебе место возле себя даст, чтоб было тебе на прожитие безбедное. Надо внучек, надо. Я столько лет Укоротичей тяну, поднимаю. Столько сил да трудов положила. Столько всего перетерпела. Ещё с тех пор как девкой-малолеткой
нетронутой-нецелованной к старому Мономаху в постель влезла. Причуды его стариковские ублажала да терпела. А когда меня, брюхатую за деда твоего выдавали? А сколько я приняла, когда вся родня деда твоего меня гнобила да туркала? А как дед твой, на меня глядючи, за плётку хватался? Только брюхом с семенем княжеским и оборонилась. А потом, когда дурней этих, у которых кроме гонора родового - ни ума, ни имения... Неужто все в распыл пойдёт?... Женись, Хотенеюшка, на Гордеевой - с лихвою вернём.
              -- Хорошо ты придумала, старая. Все промыслила. Только одно забыла - не отдаст Гордей за меня дочку. Ему внуки нужны, а у меня, сама сказала - весь Киев знает, на девку не встаёт.
              -- А у меня такая есть, что и у тебя встанет.
              Судя по голосу, старуха наслаждалась недоумением внука и чуть не смеялась в голос.
              -- Ты уже пробовала и не раз. Последнюю, что присылала, сама же потом плетями ободрала и язык урезала. Предпоследней я голову разбил. Прямо в опочивальне. Грязи было... И не жалко тебе холопок?
              -- Ну, холопей жалеть - только портить. А мою ты уже попробовал - подарочек мой, "целочка серебряная".
              -- Уже донесли... Слова не скажи... Постой - но... это же малец?! Или я чего не видел, не понял? Опять обманула, карга старая!
              -- Но-но. Уже и карга. Не обманывала я тебя. А вот Гордея и прочих... Подарочек мой ты видел и пробовал, тебе понравился. Теперь берём его и одеваем в женское платье. Да не в наше русское, а в... персиянское. По пророку Магомету скроенное - наружу только рученьки да ноженьки. Вон они: ручки тоненькие, пальчики длинненькие, ножки маленькие, беленькие. А на всем остальном - тряпки глухие. И зовём все это... княжной персиянской. Дескать, мудрая бабушка внучку своему любимому сыскала наложницу редкую. Редкой красы и талантов. А внучек-то как увидал сие чудо несказанное - всякую мерзость и пакость противоестественную бросил, наложников своих разогнал и только с ненаглядной своей и балуется. И та от него уже понесла.
              Последняя фраза ошеломила не только меня, но и Хотенея.
              -- И как же малёк рожать будет?
              -- Ну, это дело не скорое. А вот подушку под одежду сунуть, да походить вперевалочку - не хитро. А поскольку девка не простая, а княжеского персиянского рода, наших веры и обычаев не знает, а Хотеней Ратиборович в ней души не чает и многие воли позволяет, то и в баню общую людскую ей не ходить. Она господину спинку трёт. А он - ей. И с девками в девичьей не сидеть, не болтать. Поскольку немая.
              Господин глубоко задумался. А мне идея понравилась. А что - одену паранджу, опять же штаны. Никто лица не видит. И "хозяину - спинку"... Значит - с ним вместе, с моим...
              -- А хочешь, внучек, мы её окрестим? Чтобы все видели, какую ты красу поимел? Да и души агарянской спасению поспособствовал?
              -- Сдурела? У него хозяйство не менее моего. А как встанет? Народ в церкви собрался, а тут он своим... "божьим даром" звенит и в купель лезет...
              Степанида аж зашлась в смехе.
              -- Экое ты еще дитё, Хотенеюшка. Отрежем. И что стоит, и что висит. Полезет гладенький аки девочка-малолеточка. Только что дырок меньше. Так нарисовать можно.
              Мне стало несколько не по себе. Оно конечно - мне это больше не надо. Поскольку хозяин меня любит... А вдруг разлюбит? Если я буду "как девочка-малолеточка". Кажется, мысль эта пришла в головы и собеседникам.
              -- Не бабушка. Покуда - резать не надо.
              -- Ладно, платочком белым подвяжем, свету в церкви - немного, занавесочку перед купелью приспособим... дескать пуглива очень...
              -- Не надо. Да и от попа не спрячешь. А лишние глаза - сама говорила - лишние языки. Тут ведь дело такое... Гордея обмануть может и можно... но если он про обман узнает...
              -- Правильно мыслишь, внучек. Если узнает - придёт Укоротичам укорот под самый корешок. Посему, давай-ка прикинем, кто про суть мальчонки знает. У меня на дворе: я сама, Саввушка с подручным. Ну, эти не болтливы. Прокопий - тот вообще - хоть под пыткой. Лекарка, которая его привезла. Юлькой звать. Она его и пользовать будет, пока не вылечит. И вот, хочу к нему к нему Фатиму-костоломку приставить. Для защиты, присмотра и обучения. А у тебя как?
              -- Да вроде никто. Корней один. Из моих наложников - он старший. Со мной уже
4 года, вроде лишнего не болтал.
              -- Ну, смотри. С твоего двора кто-то на сторону наушничает. Кое-какие дела твои по городу слышны. Ты уж сыщи изменщика. А покудова искать будешь - малёк твой у меня поживёт. Вычистишь болтунов да соглядатаев чужих... И разгони гарем свой, наложников. Ты у нас теперь муж примерный - с бабой, да и только с одной в постель ложишься. Женится вполне созрел. Тут-то тебе и высватать Гордееву младшенькую. Ну что, внучек, по рукам? Мир промеж нас?
              -- Лады. Мир. Только... Вот про самое главное-то ты не сказала. Ну обвенчают нас, ну пропьют жениха с невестой. А дальше-то как?
              И правда: "На кровать слоновьей кости положили молодых и оставили одних". И что мой господин со своей молодой женой делать будет? При его полном неприятии женщин. В "ладушки" играть? А старуха прямо давилась от смеха.
              -- Ой чудо моё, чудушко. Ну рассмешил, ну позабавил. Ладно, дитё моё малое, несмышлёное, к следующему приезду твоему сыщу девицу нетронутую, покажу тебе как жену молодую разложить-положить да привязать. Как девство её нетронутое хоть пальцами, хоть вон ручкой ложки... Не косороться. Крови-то по-менее будет, чем когда ты девку-то за косу да об стену, да и мозги по всей опочивальне в разлёт.
              -- Да ладно тебе. Я не про это. Разок первый оно может и пройдёт, а дальше. Сама говорила - Гордею внуки нужны. Ежели я ей по-быстрому живот не надую - разведёт нас Гордей. И еще пуще озлобится. Да так, что мало не будет. За негодностью к супружеству.
              -- Учится тебе у бабушки надо, а не бегать от меня, да слюнями брызгать. Коль своего ума нет - меня послушай. Ладно. Кто старое помянет - тому глаз вон. Гордею внуки надобны. Особливо -- первенец. Он, поди его к себе возьмет, имение свое ему передаст. А вот надобны ли тебе сыны? Не вообще, а вот прям сразу, в этот год?
              -- Не понял я? Это как?
              -- Я ж и говорю - дитя неразумное. Вот родила тебе жена сыночка. Немного времени прошло - дитя подросло, Гордей во внуке души не чает. Настоящие-то дети - внуки. Помолоду дитё - обуза. А вот внуки - самая-то радость и есть. Как ты, Хотенеюшка, для меня старой. Ну вот. Внучек дедушку за бороду таскает, дед от счастья аж слюни пускает. А тут, жизнь-то идет, вдруг - какая-никакая между вами... нелюбовь. Гордей-то тебя гнуть начинает, ломать. А ты ему тут в лоб: "Сыночек-то не мой, от холопа теремного прижит. Нету у тебя, тесть мой любезный, внучка яхонтового. А растил ты, ласкал сынка холопского. Поскольку дочь твоя курва похотливая". Но ты, де, про то молчать будешь, ежели он нелюбовь свою похерит. А то и продашь ему холопченка этого за мзду небольшую. Не поганым же его.
              В комнате установилась тяжёлая тишина. Похоже, сказанное ошеломило хозяина, не меньше меня. Нет, все-таки меньше. Потому что вообще идея продавать людей как-то еще не была полностью воспринято мною.
              -- Ну ты, бабуля, змея... И когда ж ты такой торг вести собираешься?
              -- А лет через 15-17. Когда сынок в возраст войдёт, когда Гордей одряхлеет да вотчины свои на внука и отпишет. И тут мы с тобой: одевай-ка мил сынок ошейник холопский, да исполняй волю господина своего. А ежели так сделается, то тебе и в грязи ковыряться не надобно. И девство молодой жены не твоя забота. Чашечку малую со снадобьем кое-каким. Или кубок с вином. Да 6 рушников нешироких.
              -- Рушники-то зачем?
              -- Два - на ручки, два на ножки, один - на глазки, один - в ротик. А сверху между ног - вон хоть малька этого положить. А хочешь, и сам сверху залезешь. На малька, на "шкурку серебряную". Третьим. Только не раздави молодую, ребра да спину не поломай. Девке-то 13 лет. Осторожненько.
              Получившаяся картинка меня как-то... смутила. Конечно, если хозяин скажет... Сослужить для господину службу... Любую. Но тринадцатилетнюю девочку... Да еще вдвоём... "Этажеркой"... И, кстати, тогда это моего сына будут в холопы продавать. Нет, я ничего в этом мире не понимаю. Нужно это просто принять. Как лучше - знает мой господин. А моё дело служить ему. Истинное служение, без страха и сомнений. А вот хозяина эта картинка, кажется заинтересовала. Он пару раз хмыкнул, погладил меня по щеке. Его рука на моей щеке - как хорошо!
              -- Ладно, это - Гордею внука. А себе сынка сделать? Настоящего. Укоротичей-то мало осталось. Сама говорила.
              -- Вот. Умница. И мне охота правнучков-то тетешкать, ума-разума своего молодятам вложить. А сделать... Те же рушнички, то же зелье, тот же малёк твой. Благо немой. Только положить его чуть иначе. Чтоб в жёнкиной потаёнке прохода не занимал. Ты с ним, значит, балуешься-тешишься. Как тебе, яхонтовый, слаще. А уж как почуял по себе, что вот оно - терпеть сил нет, малька сдёрнул, свой уд в жёнку вставил. Ежели дотянешь до последней минуточки - тебе уже все едино будет - в каком теле какая дырка. И раз - "ты роди мне сына красотой во меня". Мужу - сынка для рода продолжения, свекрове-старухе - внука-правнука на радость да умиление.
              -- Ладно. Об этом покудова рано. Давай делай что надобно. Наложников моих продай гречникам - те больше дадут. За Корнеем я присмотрю. Мальца побереги, приодень и без всяких там крещений. Все. Пойду я.
              Боярин Хотеней Ратиборович, мой господин и хозяин, вместе с бабушкой своей, боярыней Степанидой Слудовной удалились. А я остался лежать носом в подушку, пытаясь осмыслить услышанное.
              Глава 14
              Но осмыслить мне ничего не дали, поскольку сразу заявились две служанки. Одна - моя лекарка Юлька. Другая... таких дам если держать в прислуге, то только "Большой Берты". Высоченная. По моим прикидкам под два метра ростом. Широкоплечая. Два меня и еще останется. Абсолютно плоская со всех сторон. Даже на лицо. Вся какая-то... плоско-параллельная. Неподвижное восточное лицо. Неподвижные маленькие чёрные глаза. Фатима-костоломка. Из слов - хмыканье. Остальные - однословные команды. Зато Юлька щебетала за нас всех троих. Впрочем, когда она приступила к лечению пострадавшей части моего тела, общая атмосфера в комнате дополнилась и моими охами и ахами. Кроме собственно задницы, у меня начали активно проявляться кое-какие последствия Саввушкиных манипуляций. Так что через час я просто грыз от боли подушку. Юлька это уловила и влила в меня с пол-литра какого-то успокаивающего. Несколько полегчало, и я смог уловить кое-что из Юлькиного рассказа. А рассказывала она о себе, любимой. Автобиография в нерегламентированной форме. Но в художественной обработке.
              Суть примерно такая.
              Есть, точнее -было, где-то под Туровым селение. Не то Ратниково, не то Сотниково, не то Воиново. Что-то военное, поскольку жили там какие-то военные поселенцы. Что-то вроде казаков более позднего времени. Или порубежников - нынешнего. Сельцо это постепенно демилитаризировалось. Ввиду отсутствия постоянной внешней угрозы, вроде половецкой здесь на юге. И стали бы они нормальными крестьянами ("осмердячились" как Юлька сказала), но тут умер великий князь киевский Мономах, а потом, через 8 лет, его старший сын Мстислав, и между князьями началась свара. Такого... общенационального размера.
              Примерно в тот год, когда Мономах приказал долго жить, кто-то из местной сельской верхушки, не то сотник, не то староста, не то просто мужичок по-богаче, собрал детишек-подростков и сформировал из них какое-то подобие гитлер-югенд. Обучил, вооружил и, перерезав несогласных односельчан, уселся местным князьком. Тут вдруг откуда не возьмись явилась грамотка, будто он не мужик вовсе, а боярин. Причём - давно. Что само по себе весьма странно. Дело в том, что на каждого боярина в каждом княжестве заведено "дело" - сколько и каких воинов (пеших и конных) и с каким оружием он должен привести по княжьему призыву. И какой вотчиной он владеет. Поскольку, если боярин нужную дружину не выставлял, то его наказывали. А если не являлся вообще, то его объявляли "в нетях". И его вотчина отходила в общий фонд княжеских земель. Или передавалась другому, более ответственному и исполнительному. Нет вотчины - нет боярина. Воевода, тиун, наместник, посадник, мытарь, вирник, судья, ярыжка... - это служилые. Боярин может и часто бывает - служилым. А вот наоборот - нет. Феодализм, ядрена матрена. Без "феода" - "при всем
нашем к вам уважении..."
              Но народ там был, видимо, совсем дикий. Юридически безграмотный. А к этой весьма странной грамотке тот мужичок добавил себе еще и титул "воевода". Ага, выходит мэр райцентра к народу и говорит: "я теперь не просто мэр, я теперь фон барон и герр оберст". Ну и долго это будет продолжаться? Правильно, до приезда из области бригады "скорой помощи" с санитарами. Если в районе своей нет.
              Но мужичок попал в удачное время - сначала у него были кое-какие особые дела с местными властями, а когда после смерти Мстислава - старшего "мономашича" началась общая свалка - стало уже ни до чего.
              У мужичка этого оказался довольно туповатый сын, к этому "боярско-воеводскому" делу мало приспособленный, и несколько внуков. Один из которых вот этим самым гитлер-югендом и командовал.
              А еще в тот селе жила лекарка, у которой была дочь Юлия - тёзка и мать моей лекарки И вот между этими несовершеннолетними "гаупманом" и "медсестричкой" случилась любовь. Страшная и необоримая. от которой моя Юлька и на свет появилась. Рассказ её по набору подробностей и стилистике вполне пошёл бы как дамский роман. С элементами готики. Фатима даже рот раскрыла и глаз от рассказчицы оторвать не могла. Причём куча деталей касались периода времни вообще до рождения горбуньи, но излагались с позиции чуть ли не полноправного участника.
              Вообщем, парнишка этот вроде бы даже женится на Юлькиной матери собирался, когда обнаружилось что его малолетняя дама в интересном положении. Но "тут пришёл лесник и выгнал всех из леса". Стал феодалом - играй по этим феодальным правилам. Кого ты в постель затаскиваешь - твоё дело, а вот брак - дело родовое.
              "И под венец юнец пошёл совсем с другой.
              В роду у ней все были короли".
              Что в данном конкретном случае почти правда - князья-рюриковичи. Девочка была внебрачной дочкой кого-то из соперников Мономаха. Признанной. Непризнанных тут... Я вот уже здесь на одном этом подворье двоих нашёл: Саввушка и мой Хотеней. Мой Хотеней... сердце застучало так... томно.
              Но Юлька молотила своё. Через положенное время молодуха почти княжеского происхождения почти родила. И чуть не умерла. Юлькина мать, видимо, и вправду была толковым акушером-гинекологом и её вытащила. И стали они жить-поживать. В дружбе и согласии. Втроём. Поскольку одна - после неудачных родов больше детей иметь не может, вторая - после "измены благоверного" - не хочет. А отпустить от себя "как-бы боярича" - ну какая женщина на такое пойдёт? Мне вообще непонятно, почему они ему полную "невстаниху" не устроили. Хотя нет - понятно. Село ратное, семейство боевое, времена неспокойные. А брызгающий во все стороны фаллос - это на Святой Руси существенный социально-политический капитал. Как княжий красный плащ - корзно называется. Признак "вятшести", лидерства. Типа: и хочет, и может. Собственно, почему Владимир Святой публично изнасиловал княжну Рогнеду в Полоцке? Предварительно убив её отца и братьев. Да потому же, почему победители заячьих весенних боев после победы сначала залезают на своих менее успешных соперников, а уж потом на зайчиху - для "доказать своё превосходство". Или когда монгольский
темник насиловал жену последнего домонгольского князя во Владимире - ему баба была нужна? Зимой, на снегу, среди неубранных трупов, с видами догорающего города... А эта "фреска" из киевских ворот с Нечипкой? "Вот так мы суздальские - ваших киевских". Так что у Юльки было как бы две мамы. Такая вполне добропорядочная семья. Весьма распространённое явление.
              В своё время, например, Ярослав, который Мудрый, оказался недостаточно мудрым и один из его братьев его из Киева вышиб. С помощью польского короля по имени Болеслав. Типа: больной до славы. Этот Болеслав нашёл в замке сестру своего союзника и, соответственно, сестру Ярослава. И её... летопись очень аккуратно описывает: "соблазнил". То есть - "по согласию". В присутствии одного её брата и ведя боевые действия против другого. Потом кияне поляков выгнали. Минин с Пожарским были отнюдь не первыми: вышибать войско польское из русских столиц - наша давняя национальная забава. Вот только Питер как-то выпадает. Зато из Казани, например, чехов выгоняли.
              Потом Ярослав вернулся, начал город свой городить. А с поляками - заключил мир. И, по требованию Болеслава, в знак "взаимной любви и дружбы" отправил ему другую свою сестру. Уже не в наложницы, а в жены. Видимо, Болеслав распробовал дочерей Владимира Святого и решил на одной не останавливаться.
              А теперь представьте себе встречу этих сестёр где-нибудь в королевском замке в Кракове.
              -- Ах сестрица! Ах как я рада. Какая миленькая шубка. Здесь так носят? Но это же горностай! Фи, какая бедность. Наш-то что - скупой?
              -- О! Дорогая! Ты прекрасно выглядишь с дороги. Только бледненькая и под глазами синяки. Я тебе такие румяна подарю! Мне их из самой Флоренции... А наш-то... все в делах, в заботах. Ты своих-то соболей здесь не носи. Местные кастеляны скажут, что все казна на баб уходит. Наш-то Славик не сильно их слушает, но уже полгода жалование не плачено.
              Потом решат меж собой кому идти на королевское ложе: отрабатывать "укрепление дружбы между братскими славянскими народами". Ну и заодно - новую порцию цацек из мужниной милости. А кому сказаться больной и протирать да примерять уже накопившуюся коллекцию.
              В Юлькиной истории этот благостный период закончился довольно быстро. У двух мам... как у семи нянек. Юлька моя осталась с глазами, но после неудачного падения у неё вырос горб. А горбатая, да незаконно рождённая... За такой такое приданое надо давать... Из родового имущества. Род - это такая система... которой все время "Дай!". Всего. Земель, коней, смердов, серебра... А главное - сородичей по крови. Боярич и сам был ходок. Стремился расширить и приумножить семейный круг. Коль не детьми законными, так хоть от наложниц. В Европе это называется красиво так - "бастард". А у нас просто - ублюдок. Вообщем, жену "почти княжескую" он отправил в "за печку" по причине "неспособности к деторождению". Это одно из трёх оснований для расторжения брака. Два других - супружеская измена и близкое родство. Понятно, что "не сошлись характерами" здесь не катит. Боярич скоро себе новую жену нашёл - тоже боярышню из местных. Юлькина мать из-за горбатой дочки впала в депрессию с истерикой. Новая молодая жена брюхата ходит-стонет...
              И тут в эту семейную историю влезла история государственная. В лице одного из самых оригинальных персонажей того времени. Князь Вячеслав Владимирович. Вячко. Четвёртый сын Мономаха и Гиты, последней принцессы сакской Англии. То есть наследник не только всея Руси, но и Англии с Уэльсом. Он и был князем в Турове, пока Юлька маленькая была. Ей было лет шесть, когда Вячко перевели из Турова в Переславль-Южный. Боярич с ним увязался. Поскольку с тремя почти законными жёнами в одном доме... А на границе - ура! Война! Самое занятие для молодого парня у которого дома полно баб и все плачут. Вячко просидел на юге недолго, но боярич ума-разума поднабрался, привёз себе еще трёх наложниц. А по возвращению воспользовался плёткой и всех своих баб построил.
              Юлька уже соображала, запоминала и рассказывала об этой сельско-гаремной жизни взахлёб. Какие там складывались коалиции, закручивались многоходовые сложнейшие интриги, как рассчитывали друг у друга месячный цикл, как его сбивали и восстанавливали. А уж как дурили "господина и повелителя". Как прорывались к ложу, остроумнейшими способами расталкивая конкуренток на ... по постельным занятиям. Кто сказал, что жизнь в гареме скучна и однообразна? Стоит собрать в одно место больше одной женщины и ... Да и одной вполне достаточно. Судя по моему предыдущему опыту. В предыдущей жизни.
              Фатима от такого густого потока дамских страстей даже оттаяла. Слушала с открытым ртом. Раскраснелась. Потом даже реплики пыталась вставлять. Делится своим жизненным опытом.
              В этом бедламе, который вежливо называется "боярский род", гаремов было не один, а несколько. Поскольку, кроме Юлькиного родителя, был еще его дед, дядя, несколько братьев со своими постоянными и временными бабами, Юлькина мать оказалась в роли общего акушера-гинеколога. С доступом ко всем телам и тайнам. Юлька рассказывала как плакала мать, когда госпожа в первый раз потребовала вытравить плод у одной из наложниц, поскольку предполагался мальчик, а у хозяйки рождались только девочки. Потом плакать перестала - привыкла. Юлька, дочь Юлии-лекарки была постоянно при матери в подручных. Естественно, тоже знала лишнее. А какой ребёнок не любит рассказывать страшные истории? Типа того, что госпоже надоело рожать девчонок, и ей посоветовали (кстати, Юлия-старшая и посоветовала) попробовать другого партнёра: "А этот холоп на госпожу как залезет и как начнёт её любить!". Собственно, интрига ради этого и строилась. Но фраза была произнесена не в том месте, и не в то время. Однажды Юльку тихонько завернули в тулуп, а развернули уже в лесном стане лесорубов. Сначала ей вправили мозги, перебив и своротив на
сторону нос. Потом - пустили по кругу. И так - всю зиму. Боярич - уже настоящий, с подтверждающей грамотой и подтверженным воеводством, был с Вячко в Киеве. Хозяйка почему-то... особо поисками не увлекалась. Но и придавить девку не давала. Чтоб её мать не рыпалась. Но лесорубам все эти тонкости малоинтересны. Юльку спас её горб - на спинку её не положить - орёт благим матом от боли. А в других позициях нагрузка на молодой организм меньше. Благо и артель небольшая - человек 10-12.
              Вот такой вариант артельной "дамы общего пользования".
              Девочка сперва плакала, домой просилась, к маме. Потом обжилась: штопка, уборка, готовка. Такая благостная "Белоснежка и семь гномов". Юлька вспоминала обо всем этом с восторгом: "Они такие глупые... Я ему и говорю... а он и поверил. ... А я к его приходу как раз рубашечку тоненькую надела, соски подкрутила чтоб стояли. Он как глянул - все, вижу никуда не денется... А там еще одни был... Слышу - идет. Я - под полати, один задок кверху торчит. Вроде - полы мету. Он входит, а я будто и не слышу. Тут он как засопит, как в меня... прям в тулупе, в рукавица. Ну, думаю, попался миленький!".
              Конечно, простодушные лесорубы против девицы с таким опытом гаремных интриг... Да еще с основами медицинского образования... На лесосеке,
              где им от неё и деться некуда... Я вообще не понимаю, почему она их всех не поубивала. Наверное потому, что не успела - её мать нашла. Мать дочку нашла и попыталась провести "разбор полётов". С очевидными, на её взгляд, организационными выводами.
              И тут в этом боярском домике началось... Глава дома, дед, который "гитлер-югенд" формировал, к тому времени уже объявил своим наследником этого внучка - Мишку. В обход обычного права и традиций. Род - молчит, а вокруг - народ шипит: "Не по старине". А тут у наследничка у самого маячит не наследник, а ублюдок. Остальные - девки, которым кроме "замужа" - ничего не светит. И куча детишек от холопок. И жену внучкову ну никак не выгонишь.
              Во-первых, вторая. "Слышь мужик, а не переборчив ли ты? Или проклятие на роду твоём?" Последнее - вообще... Все разбегутся как от зачумлённых. Только слух пусти. Во-вторых, за невесткой кое-какая родня непростая. Обидится. "Рожает? Рожает. А что девок... Так чем плюнул, тем и выплюнула".
              Грех... Его доказать надо. А тот холоп-осеменитель уже удавлен и под лёд спущен.
              У старшей Юлии тогда вообще крышу снесло:
              -- Ребёнка снасиловали, уродкой сделали.
              -- Почему сделали? Она и раньше уродицей была.
              -- Ах так! Да я это семя рабское у сучки Мишкиной из нутра вышибу!
              -- А ты кто такая?! Внучекова на уд насадка? Вон пошла!
              Ну, мать с дочкой и пошли. В Киев к бояричу. Жаловаться. Да сгоряча не рассчитали - одно дело со своего господина обозом идти, а к чужому пристать - совсем иное. На возчиков-дальнобойщиков я и сам по дороге в Киев насмотрелся. Тем более, что дочке после лесного сидения интересно было свои таланты на новых мужиках попробовать. Она и спровоцировала. А когда мать кинулась дитятко защищать в какой-то конюшне... "Тихий Дон" помните? Как там донские казаки полячку одну... Ну и здесь - похоже... с конским потником на голове...
              Князь Вячко был в тот раз князем киевским около месяца. Потом пошёл назад в Туров. И по дороге наскочил на этот обоз.
              -- А что это там в хлеву за возня? Не лихие ли люди чего замыслили?
              -- Проверили уже, светлый князь. Никаких лихих людей. Это воеводы нашего Михаила служанка с дочкой - возчиков ублажают.
              -- Михайло, вечно у тебя какие-то новые придумки. Ты скажи холопкам своим, которых на большую дорогу поставил, чтоб они моим людям хоть скидку какую делали. Ах не холопки? Любовь единственная, несказанная? Дочь первая, любимая? А чего ж они под возчиками?...
              Вообщем, лекарка с дочкой и обозом поехала в одну сторону. С разбитым носом и следами плети боярича по всему телу. А не надо к милому, желанному в одной рубашке выскакивать. Понятно что из-под кучера, но тулуп-то накинь. А то полный двор народу, свита княжеская, а ближнему к князю боярину какая-то лярва придорожная на шею кидается. Сама вся засосах, а кричит будто это её милый, долгожданный, единственный. Ну, Вячко и интересуется:
              -- Ты как, Миша, с возчиками в очередь к ней будешь, или вперёд попросишься? А то мне-то дальше ехать надо. Ждать тебя или без твоих, без рода твоего? Из Турова нынешнего там князя гнать.
              А это уже дело государственное. И вопросец такой, невысказанный, прослушивается: нет ли у боярича желания к другому князю переметнуться? Всем родом? Поскольку сопли курвы придорожной для государственных дел - не обоснование.
              Так что князь со свитой и бояричем поехали в другую сторону. В Туров. Что само по себе было для Руси катастрофой.
              На Руси действовала "лествица". Это порядок наследования. От брата к брату. На Западе после Карла Великого установилась другая система наследования - майорат. От отца к сыну. То самое, про что Маркс как-то сказал: "способ превращения в дебила первого сына в каждой аристократической семье".
              После смерти старших братьев Вячко стал великим князем. Приехал в Киев, посмотрел на то, какая каша там заваривается. Какие пузыри там всходят... Братья и племянники считали Вячка человеком слабым, неуверенным, даже трусливым. Но насчёт ума его - никто не сомневался. Вячко просто первым из мономашичей понял, что пузыри в киевской каше булькают поганые, и брызги от них полетят кровавые. И при первой же возможности сбежал. И людей своих увёл. Засел в Турове и... "пролетая над Череповцом... посылая всех к такой-то матери... посланные истребители вернулись ни с чем...". А пошли вы все на... И, как неизбывное следствие, на опустевшей русской политической поляне столкнулись лбами два главных мастодонта здешней системы: Изя и Гоша. Князь Волынский Изяслав Мстиславич и князь Ростовский Юрий Владимирович по прозвищу Долгорукий.
              Изя был крепко связан с поляками и венграми. Именно их войска он приводил на Русь. Католические. От немцев он усвоил принципы майората. Когда и жена, и мать в одну дуду дудят - прислушаешься. А как не усвоить, если оно ему-то и "в жилу" - он сам старший сын старшего сына Мономаха. По европейским нормам - он глава дома рюриковичей и государь всея Руси. Но на Руси - не евростандарт, а пресловутая национальная особенность. В этот раз - в форме вот этой "лествицы". По которой Изя рискует не дожить до того времени, когда придёт его очередь на киевский стол лезть. И там стишок сказывать. Не дожить просто по возрасту.
              Мономах сам прожил 74 года. И сыновья его тоже... не спешат помирать. А если мальчик Изя на стол не влезет и песенку свою там не споёт, то его дети из этой системы наследования-владения вообще выпадают. Становятся изгоями. Что совсем - "мордой об забор". У него мальчонки подрастают. А изгой - или живёт из милости настоящего князя, куда пустят. Или... Городок такой есть на Дунае - Берлады называется. Туда со всей Восточной Европы стекается всякая дрянь да рвань. И есть князь Иван. Изгой. Как он где-нибудь денежку выпросит - набирает в Берладах войско. И идет воевать Галич. Его бьют. Он снова назад, в эти Берлады. Вот и зовут его Иван Берладник. Такой судьбы детям своим не пожелаешь.
              Но Изя не только о детях, он и о себе самом заботился. Человек был горячий, энергичный, начитанный. Это же он переделал из Корана: "Если место не идет к голове, то голова идет к месту". Голова, понятно, его - Изина. А место, само собой разумеется, великокняжеский терем, который в граде Владимировом, который в граде Ярославом, который в славном городе Киеве... "Там - и смерть кощеева"...
              Изю одним из первых начали называть царём. И ему это нравилось. Но... политически неправильно. Поскольку на Руси - "братство" с "олигархией". Ну или - "дерьмократия" с "олигофренией". В смысле: власть - у Рюриковичей, все Рюриковичи - братья. Но некоторые - старшие. Так что "Великий Князь" просто - "первый среди равных". Отнюдь не самодержец и богопомазанник.
              Как и положено в политической борьбе, все собственные недостатки он приписывал своему противнику - Гоше, Долгорукому. Там был эпизод... Это уже Фатима ожила и разговорилась. Гошу загнали в какую-то крепость. Недалеко от Киева. Осадили плотненько. Изя сидит в Киеве и пишет ему в письме: "Ты хотел на Руси царём стать, воли и права наши порушить.". А Гоша в ответе просто издевается: "Ты, племянничек совсем умом слаб. Неужто я, князь из рода рюриковичей, старший из мономашичей, государь всея Руси да на такое унижение пойду, чтобы каким-то царём, прости Господи, зваться."
              Картину "Запорожцы пишут письмо турецкому султану" видели? Текст представляете? А теперь представьте текст ответа. В той же стилистике, но без повторяющихся грубостей и с некоторой изысканностью. А теперь представьте себе переписку двух таких султанов. Эпистолярный жанр в исполнении Гоши и Изи.
              Причём все это - стилистика открытого письма. Поскольку народ всякими ай-падами и ай-фонами не развращён и память имеет цепкую. Как хороший конферансье:
              "Утром -- в газете.
              Вечером -- в куплете"
              Вечером письмо в княжьем совете прочитали - утром на торгу продавцы с покупателями цитатами перебрасываются. С обсуждением и оценкой каждого слова и запятых. Так что к княжьему корзну не только "фаллос брызгающий" требуется, но и "в совете речь разумную держать".
              Получить корзно легко - родись в княжьей семье. А вот соответствовать... Соответствовали оба. Верно говорят: "одна голова хорошо, а две - по разному". На Руси, на одной поляне, в одно время сошлись две ну очень мощных головы. А шапка-то одна. И всем стало плохо.
              Попутно Изя много чего наворотил. Ухитрился устроить раскол в русской православной церкви. Позвал одного... учёного инока Климента Смолятича и велел епископам избрать его митрополитом. Без всякого Константинополя.
              -- Ты этот Констанинополь видел?
              -- Нет.
              -- И я нет. Так на хрена нам этот Царьград? С ихними патриархами и императорами.
              Это на тему того, что у Гоши - вторая жена как раз сестра этого самого византийского императора. Изе, естественно, анафему. Пожизненно. Гоша пытался поднять люд православный за святую веру. Не поднимается люд за веру. Митрополит всея Руси, патриархом поставленный, сидит в Константинополе. А оттуда сильно не напроповедуешся. В Киеве - Изя, и он митрополита не пускает. Половина епископов - за, половина - против. Выиграли только новогородцы. Посадника себе они всегда сами выбирали, князей выбирать-приглашать им право раньше дано было. А тут еще свободные выборы собственного архиепископа. Все - нету у центральных властей, хоть светских, хоть духовных "проводников влияния" в высшей тройке должностных лиц Господина Великого Новгорода.
              И вот идет бодание этих мастодонтов. Тут уже и прочие рюриковичи лезут, не-мономашичи. За шапку подержаться. Оба умника тянут на Русь то венгров с поляками, то половцев. И оба претенденты - незаконные. Поскольку в Турове сидит Вячко. Живой. "Если все-таки не включилось - прочитайте, наконец, инструкцию".
              Кто Изю надоумил - не знаю. Но ход, конечно, гениальный. "Кто у нас по закону законный наследник? - А! Ты! Пшёл в Киев!".
              Вячко ответил в духе; "Сам пошёл...". И тут Изя перешёл к тактике международных террористов. Взять в заложники мирное население. И - по-больше.
              -- Не пойдёшь - выжгу твою волость Туровскую.
              Похоже, Вячко вполне мог отсидеться в Турове за стенами. Но людей всех - не укроешь в одном городе. А малые города волынцы бы пожгли. И Вячко, спасая людей, большую часть которых он вообще никогда в жизни не видел, принял это "предложение, от которого нельзя отказаться".
              Все, у Долгорукого выбили главный козырь - законность правления. Вот "законно избранный президент". А уж кого он изволит назначить премьером... С ножом у горла... Технические детали. Отделяем представительские функции от всех остальных.
              Вячко представляет, Изя управляет, Гоша по своему Залесью города строит. Поди еще и локти кусает: били они с братом племянника своего Изю. Юрий сам хотел Вячко в Киеве поставить, да бояре отговорили. Мог бы и сам с Вячко сидеть в Киеве. Но... Вообщем - все при деле, все всё понимают, но ничего сделать не могут.
              Вячко просидел в такой позиции года четыре. Положение полу-пленника - полу-государя его раздражало. Вообще-то человек довольно сдержанный, он стал совершенно язвительным и иногда начинал публично издеваться над племянником. На что тот отвечал в духе: "а в морду". И напоминал своему любимому дядюшке и Великому Князю эпизод, когда волынские дружинники чуть не замордовали Вячка до смерти. Прямо во дворе великокняжеского терема.
              Однако такой мир сохранялся недолго. Первым отвалил Изя. Достаточно приятным образом: женился на малолетней дочери грузинского царя Деметра. Тяга мономашичей к малолеткам даже несколько превосходила общепринятую и основанную на общей распространённости ранних браков. Но тут пятидесятисемилетний князь нарвался на двенадцатилетнюю девчушку-южанку...
              -- Я хочу умереть на родине.
              -- А я - на женщине.
              Изе удалось и то и другое.
              Девчушка, кстати, потом много чего наворотила. Русудан -- тётка не родившейся ещё царицы Тамары. Сваха-неудачница. Это именно она обеспечила Тамару первым мужем -- из русских князей. Видимо, несколько месяцев, проведённых с Изей, оставили глубокое, неизгладимое впечатление. Так что и племяннице-воспитаннице подыскала мужа из той же породы -- рюриковича. Но окончательная победа досталось "осетинской" партия при грузинском дворе. Князя ни с того, ни с сего объявили развратником. "Вернулся муж из командировки", пограничные крепости осматривал, а ему: "развод и -- девичья фамилия". Слава богу, хоть детей не осталось. Кажется.
              Русудан -- прототип персонажа из "Витязя в тигровой шкуре". Но автор, и, соответственно, оценки -- от "осетинской" партии. А что думала Тамара... С одной стороны, муженька вышибли с формулировкой: разврат в особо грубой и извращённой форме. С другой, изгнаннику дали корабль, нагруженный драгоценной посудой. По одной из легенд, в порту плакали двое: изгнанный муж на уходящем корабле и женщина в чёрной накидке на берегу. Жена. Царица.
              Кажется...По легенде... Грузия -- маленькая. Это не Русь, где как не выжигай, а что-нибудь "за подкладку завалится". А в Грузии Тамара дотянулась до всего. И очень качественно "работала с документами". Удивительно: даже об Александре Македонском до нас дошли куски текстов его противников-спартанцев. Отнюдь не лицеприятные. А вот история Грузии той эпохи -- сплошной монодел.
              А у нас тут все шло своим ходом. После Изи через пару лет преставился Вячко. Так и не вернувшись в свой любимый Туров. Кстати, именно Вячко первым указал на Ростика - Ростислава Мстиславича Смоленского, как на единственного, кто сможет хоть как-то расхлебать эту киевскую кровавую кашу. Долгорукий не поверил. Через два года его тоже похоронили. В Киеве.
              А Юлия и Юлька после той достопамятной встречи с отцом и мужем добрались-таки до Киева. Сперва бедствовали, подрабатывали "древнейшей профессией". Юлька при своей нестандартной внешности пользовалась популярностью. А что - "не мышонка, не лягушка, а неведома зверюшка". Юлия, не стерпев этого процесса, связалась со Степанидой. А хороший лекарь, да еще акушер-гинеколог, да еще женского полу, да с богатой практикой, да в боярско-гаремном Киеве... Степанида Юлию и подняла. Ввела в богатые дома. И использовала для получения информации и исполнения кое-каких особых поручений. Но Юлия старшая была, видимо, дама с железным характером. Самой Степаниде свет Слудовне возражать осмелилась. Тут в Киев снова заскочил боярыч. Первая любовь не ржавеет. "Я тебя заберу. Мы будем вместе"... Но Степанида, видать, чего-то унюхала. И Юльку - в подземелье. К Cаввушкиному еще отцу... А через пару дней... "Тут она платок со стола - дёрг. А на столе миска, а в ней - мама моя. Голова отрубленная".
              Концов боярыч не нашёл и вернулся в Туров.
              Юлька клялась в своей верности, но Степанида прежней веры не имела и отправила горбунью в дальнюю вотчину. Под надзор местного тиуна. Откуда периодически выдёргивала в Киев для лечебно-медицинского обеспечения некоторых своих операций. В последние годы про Юльку вроде забыли. И теперь она рыла землю копытцами, чтобы выбраться из своей избёнки с земляным полом в боярский дом. А тут я - как отмычка для доступа к кормушке и вообще - к полноценной жизни.
              Глава 15
              Было уже поздно, дамы раскраснелись от обсуждаемых страстей, притащили свечи, кое-какую выпивку, спустили платки на плечи. Фатима перестала смотреть как... заряженная двустволка. Подружки. Дружно хихикали и замирали с открытыми ртами в нужных по рассказу местах. Мне тоже влили немного. То, что здесь, и то, что мне подсовывала Юлька у себя - две большие разницы. "Эта дрянь что там бражкой зовётся"... А хорошо здесь. И выпивка, и чисто. Дом тёплый. Люди милые, смеются. И вообще... Дремота перешла в сон. Несколько последующих дней я находился в одном из этих двух состояний. Реакция организма на... на все.
              С одной стороны, как я понимаю, нормальный человек всего этого, что случилось со мной за последние месяцы - пережить не может. Нормальные мозги человека 21 века должны были свихнуться. Конечно, какие-то защитные реакции срабатывают. Вроде моего непрерывного ёрничества и само-подкалывания. Ещё у нас есть опыт виртуала. Игры, кино, телевизор, художественная литература, наконец. Можно попытаться убедить себя, что все это компьютерный симулятор. Но кнопки "Game over" нет. Зато есть поток вполне реальной боли. Совсем не кино.
              С другой стороны, выживание подростка 12 века при таких ощущениях... Не знаю, где у предков был болевой порог, но все равно мне кажется - перебор.
              Похоже, что сам перенос психоматрицы, или последующая интеграция психики и тела дали новый результат. Отличный от обоих исходных сущностей. То есть я какой-то мутант, не-людь. И для века нынешнего, и для века собственного. Возвращение в самого себя прежнего уже невозможно. "Нельзя дважды войти в одну и ту же реку". Нельзя. Поэтому - чужой. Везде. Всегда. Без явных признаков типа вставных челюстей и длинного яйцеклада. Но - чужой чужанин.
              Лёгкая грусть от всех этих мыслей все-таки не переходила в панику. В неужержимые попытки куда-то бежать, что-то кричать, доказывать, суетиться... Я дремал, Юлька щебетала, Фатима изредка вставляла свои "пять копеек".
              Подобно тому, как Юлькин трёп стал мне основанием для понимания здешнего наречия, так и нынешний диалог моих прислужниц дал мне основание для понимания здешней политической ситуации. И обще-государственной и хозяйско-семейной. "Послушай женщину и..." намотай на ус.
              Да, у меня были две служанки. Поскольку я, вероятно, стану любимым, а может и единственным, наложником господина. Юлька все уши прожужжала о том как мне повезло. Как много вокруг всяких детских задниц, которые только и мечтают принять в себя хозяйский член. "Да вон только по Подолу толпы бегают". С их хитрыми родителями, просто мечтающих удостоится чести насадить задницу любимого отпрыска на благородный боярский уд. И рядом постоять. Поскольку - рядом означает боярский дом. А отец-мать хозяйского полюбовника на боярском подворье - люди важные, уважаемые. На них не сильно-то шикнешь. А то они сынку пожалятся, а тот ночью... А ночная кукушка, как известно, всех перекукует.
              И это очень здорово, что у меня ни отца, ни матери, поскольку за них за всех - она, Юлька. Которая меня выходила, вылечила. Мало-мало грудью не выкормила. Этот мой статус господского полюбовника приводил Юльку в восторг, вместе с осознанием её приближённости ко мне и сопричастности к процессу. "А ты меня слушай, а я тебя научу. Как господину приятным быть. Да так, чтоб он от тебя оторваться не мог, чтоб ни на кого у него ни уд не вставал, ни глаз ни смотрел. Чтоб все мысли только о тебе любимом, желанном были. Научу как смотреть, как ходить. Чтоб хозяин всяко дело только по слову твоему делал. Чтоб ты только глянул, а у него уже все разгорелось...".
              Поток гаремных премудростей начал изливаться на мои уши сразу же и безостановочно. Как-то одна моя знакомая, когда случился у нас с ней... облом, сказала: "Все мужики садисты-извращенцы. Сначала отымеют нас в уши, а потом - в кусты". Насчёт "в уши" - Юлька вполне могла хоть кого.
              Иногда участие в процессе принимала Фатима. Она, кстати, осознав мой статус, стала относится к Юльке с явным уважение и даже прогибом. При их разнице в габаритах это было временами просто смешно.
              Фатима была тоже из гаремных. Откуда-то с побережья моря. Похоже Каспийского. Которое здесь по привычке звали Хазарским. Вот она была настоящей потомственной гаремной девкой. Но не наложницей, а прислужницей. Какой-то гормональный сдвиг в детстве привёл к ее быстрому росту. Подсунуть молодую великаншу своему господину, который кстати был невелик ростом, главный евнух не рискнул. Поэтому Фатиме устроили обрезание. Бывает, оказывается, и женский вариант. Точнее - "фараонов". Фатиме выжгли раскалённой спицей клитор и сшили внутренние губы. Потом положили на бочёк на месяц. Пока губки не срослись намертво. Осталось только отверстие диаметром с карандаш. Все остальное функционирует в обычном цикле, а вот всунуть и, соответственно, забеременеть - не получится. Фатима все это продемонстрировала Юльке, поглядывая с некоторой надеждой. Лекарка все же. Но Юлька, хоть и заинтересовалась, но ничего положительного не сказала. Кроме того, что бывает другой вариант. Когда вместе с клитором губы отрезают. И тогда остаётся только рожать, поскольку сумму тактильных ощущений все равно получить невозможно. Нечем.
              Так вот, имея девицу таких габаритов, которую ни в постель, ни к рукоделию не приспособишь, тамошний мудрый евнух сделал из Фатимы вариант службы безопасности и порядка. Дословно было сказано: "псица цепная". Фатима имела большой опыт прекращения женских ссор и драк. Без оставления следов на телах участниц. Поскольку это тело может потребовано к господину. И поддержания порядка в кругу малышни. Ибо детишек в гареме много, их приставляют к работе, некоторых кое-чему учат. Но толковых наставников мало. И надзиратель, уловив основы педогогического процесса, вполне может. В частности - танцы. Вот этим она собиралась внести свой вклад в общую тенденцию продвижения меня на господское ложе с последующим там закреплением.
              В тот вечер, когда Юлька вытянула из Фатимы эту историю, они обе напились, наплакались. Потом Фатима начала буянить, приставать ко мне и к Юльке с непонятными, а от этого особо нескромными, предложениями... Остановить этот... опечалившийся козловой кран было невозможно. Но Юлька как-то ухитрилась уговорить Фатиму выпить. Ещё. Чего-то со своей добавкой. И та завалилась спать прямо посреди комнаты. Очень похоже на клофелин, но растительного происхождения.
              По утру обе были несколько... похмельные, взаимно-недовольные. Фатима, чувствую свою вину, разозлилась и, когда Юлька что-то не так сказала, отодвинула её с дороги. Так что горбунья пролетела обе комнаты насквозь. И дальше бы летала, но входная запертая дверь остановила. Потом они мирились, плакались и за вечернем чаепитием бражки Юлька раскололась. При всей своей любви рассказывать о себе, любимой, до сих пор Юлька ничего не говорила о своих делах в этом доме. А тут выдала историю об истоках... странности Хотенея Ратиборовича. Стоила ей произнести это имя, как у меня ушки сами развернулись в сторону источника звука.
              История выглядела так.
              Лет пятьдесят назад, молодая, благородная девица из малоизвестного и абсолютно обедневшего рода, дальняя родственница не пойми кого, оказалась под одной крышей с Мономахом. Кажется, дело было на охоте. Мономах в своём "Поучении..." плачется, что его и лось на землю метал, и кабан грыз, и волки рвали, и тур бодал. Но не забодал. Хорошо видно, что князь охоту любил и толк в ней понимал. Пока охотнички кушали добытое, а Мономах отлёживался после добывания мяса насущного для своих приближенных, тринадцатилетняя девица пошла не то повязки поменять, не то питье подать. И оказалась под князем. А утром, вместо того, чтобы лить слезы об утраченной чести девичьей, переоделась в мужское платье и, уведя коня у кого-то из свиты, отправилась в Киев. Князю было под шестьдесят, он оценил и невинность, и готовность. И некоторое время Степанида прожила в великокняжеском тереме. Пока животик не начал давить на носик. Тут Мономах её и выдал замуж за одного из Укоротичей. Но Степанида отнюдь не собиралась сидеть тихонько в тереме, "за мужем". И рождённого сына она назвала Ратибором. По имени давнего, еще
Переяславских времён, сподвижника и соратника князя. А самого Мономаха уговорила быть крестным отцом.
              Мальчик рос "резов, но мил". С одной стороны, Степанида тряслась над единственным сыном. Поскольку только он и защищал её от очень всем этим недовольного мужа. То, что он "мономашич", а не "всякая шелупонь боярская" - ему объяснили рано. С другой стороны - "дитя греха", "курвин сын", "вот подожди, сдохнет Мономах - уж мы-то отыграемся". Мальчик рос, становился все более "резов" и все менее "мил". Когда Мономах умер, мальчик был уже слишком велик, чтобы его можно было просто "заспать". Сын Мономаха Мстислав к незаконному братцу своему благоволил.
              А тут еще Степанида устроила очень выгодный брак. Выгодный со всех сторон, кроме одной. Ратибор жену возненавидел, а поскольку сам был живым примером нарушения правил приличия, то и дома ничем не стеснялся. Кстати, Степанида сначала его в этом поддерживала. Старая проблема отношений свекрови и невестки. Потом, после рождения внука - Хотенея - пыталась притормозить, но было уже поздно. Ратибор участвовал во всех заварушках эпохи. В основном на стороне Изи. Поскольку старуха сделала-таки этот выбор. Ему то приходилась убегать из Киева, то идти в степь, то драться с галичанами... В перерывах он добирался до жены, насиловал её, как привык это делать в походных условиях. И снова ускакивал. А Хотеней рос и рос. И дорос. В очередной приезд отца он оказался свидетелем сцены, когда его пьяный и озверелый отец возбуждал любовный жар у его матери. С помощью плётки. Мальчик кинулся на отца и... мгновенно оказался лежащим поперёк кровати на животе, со спущенными штанами и отеческим членом глубоко в собственной заднице.
              Отлёживался он долго. Юлька аж светилась от гордости, рассказывая о том, как и что было порвано и побито. Как она "ночей не спала, во всякое дыхание вслушивалась". Она оказалась в это время в Киеве и её поставили на лечение. Потом её гордость переключилась на меня: "а мой-то, ни стона, ни плача... лежит себе улыбается".
              Это была неправда. Я плакал в подушку, отвернувшись к стене. Лежал и плакал. Мне было жалко... жалко моего любимого, милого Хотенея. Тогда ещё моего ровесника. На которого залезает здоровенный пьяный злой бородатый мужик. И рвёт белое тело моего единственного... И никто ему... И даже пожалеть... И он униженный, избитый, разодранный, испуганный... Нет, а как у нас с ним хорошо получилось. Я правда, как-то не готов был. Но ничего... В следующий раз... Ведь важно не что, где, когда. Важно с кем. А он такой... Хороший. И мне его так жалко...
              А Юлька продолжала. К изнасилованному подростку приходила любимая бабушка утешать. Что-то типа: "на все воля божья, не гневи господа... Ратибор - отец твой, родитель и господин, и ты весь в воле его...". Вот тогда и прозвучала фраза, которую я здесь слышал: "Все сказала, карга старая? Прощай".
              Через несколько недель мальчик поднялся. Тайн от слуг не бывает. Постоянный шепоток за спиной, отношение сверстников, родственников... Потом... У юноши до этого эпизода были кое-какие брачные игры. Все вполне невинно. Взгляд особый, шепнуть на ушко... Максимум - как бы случайно прикоснуться к чему-нибудь сладко-кругло-выпирающему. Парень попробовал восстановить процесс. В ответ насмешки. Попробовал завалить сенную девку. В самый подходящий момент: "а давай как тебя твой батюшка". Вместо игр - озверение и мордобой. Залез еще на одну - не получилось.
              Юлька ругалась страшно - её к этому моменту уже из Киева отправили. "Да у меня такие снадобья есть, да если б я здесь была...". Зато приехал Ратибор. Ободрал и отодрал как обычно жену, и велел привести сына. В каких именно выражениях... думаю все-таки Юлька здорово привирает. Хотеней явился. Подготовленным. В отличии от прошлого раза. В присутствии бабушки батюшка ласково говорил с сыном, мирился, потом приобнял за плечи, по-отечески подержался за сыновнью задницу. И... получил нож под ребро.
              Хорошо, что с ними была Степанида. Иначе бы новоявленный отцеубийца зарезал бы сам себя. Но Степаниде был нужен хоть один живой мужик - баба во главе рода быть не может.
              Она умудрилась замять дело: "пил сынок мой много, вот и сердце не выдержало". А на пятнадцатилетнего мальчишку свалилось ещё и старшинство в роду. Через полгода во время очередного похода, в котором он вёл свою боярскую дружину, двое сверстников-родственников вздумали подшутить над ним. На общеизвестную в роду тему. Шутка обернулась вспять. Войско стояло лагерем две недели. И две недели Хотеней пользовал своих кузенов в своём шатре не выпуская. Ему это понравилось. Гормональный шторм в крови не утихал, нужно было командовать людьми, как-то сохранять ясную голову. Бабы не годились. Подошёл этот способ.
              А дальше все просто: идет отряд через село, сбоку мальчишки местные наперегонки бегут.
              -- Эй малёк, ты чей? Скажи отцу, чтоб к боярину Хотенею Ратиборовичу бегом бежал...
              -- Твой? Продай. Ногата.
              -- А может ваша милость еще и девку возьмёт, за полцены. А то у меня их семеро..."
              Ногата - это такой кусочек серебра. 2.5 грамма. Корова или кобыла - 10, конь - 30. Раб - по обстоятельствам и в зависимости от размера и давности распроданного на здешнем рынке последнего полона и урожая. Бывало, что за ногату продавали и здорового взрослого мужика. Рабёныш... Хорошую цену дали.
              Потом - подмыть, смазать, поставить... Некоторые молчат, терпят, большинство кричат, плачут, мамку зовут. Потом привыкают. Все. Хвастаются между собой хозяйскими подарками, сплетничают, вырастают. Кого продают на вывоз. Кого женят - и в вотчины...
              Одна беда: мальчики рожать не могут. А Укоротичей все меньше остаётся. И самому Хотенею пора наследниками обзаводится. Хочешь - не хочешь. Женится надо. А для этого нужно сломать репутацию. Устойчивую, десятилетнюю. Не меняя сути. Поскольку, как Юлька сказала - поздно. Вот тут и пришла моя очередь.
              И во всей этой круговерти страстей, жизней, смертей, любовей и ненавистей я, со своим системным мышлением и опытом оптимизации сложных систем, со всем более чем восьми-вековым опытом всего человечества после нынешнего, со знанием разных идеологических конструкций и национально-общечеловеческими принципами, с какими-то кусками научно-технического в голове... был... очень неуместен. Не нужен я этому миру. И он меня отторгал. Имели значения только те мои свойства, которые здесь видны и интересны. Лысина - лысый ребёнок - уродливо, но - забавно, безволосость - гладенький, остаточная металлизация на коже - "шкурка с искрой" - понравилась хозяину. Все. Не человек - интересная зверушка. "Наши домашние любимцы". Остальное - лишнее. Мешает. Убрать. Только вариации основного инстинкта в исполнении забавного зверька.
              Попаданец - в попе танец.
              Конец третьей части
              Часть 4Мы выбираем, нас...
              Глава 16
              Целую неделю я отлёживался. Спал, дремал, ел, снова спал... И отлёживался. Приходил в себя. После всего пережитого. Ужаса. Ужасов. Тепло, чистенько. Тараканы по стенам не бегают, куры за стеной не кудахтают. Никто не проповедует над ухом про "холопа верного". Тихо.
              Хотя какая тишина с Юлькой. Над моей головой шёл непрерывный диспут на тему: "Правильное поведение любимой наложницы при наличии законной жены (жён). Случаи из жизни". Забавно. И очень интересно. Я-то всю жизнь смотрел с другой стороны. Например, женщина поворачивается ко мне спиной и наклоняется. Что видит мужчина? Правильно. Интересную... ракурс. А что при этом видит женщина? А как, если нет подходящей зеркальной поверхности, она ориентируется в ситуации? На слух? А когда и как ей можно-нужно оглянуться? А учесть положение персонажей в комнате, мебель, освещение, закрыты ли двери, разница в росте... Одежда, наконец. И своя, и его. И это довольно простой вариант. Сколько раз я это видел. Видел и не понимал.
              Ну, положим, "в угол, на нос, на предмет" - это я еще с детства помню. И, пожалуй, все. А вот теперь нужно срочно овладеть... широким набором технологических приёмов. Хотя бы просто для того чтобы не выглядеть дураком. Или дурой?
              У женщин - инстинкт. Плюс общение с подругами, родственницами, соседками. Она еще только и умеет, что сосать, а уже видит -- как мама ходит, двигается, говорит... И это -- изо дня в день. Лучше-хуже, но примеры всегда перед глазами, на слуху. Едет в троллейбусе и прикидывает: кто во что одет, как это носится, как теперь красятся. Непрерывный многолетний урок на тему -- как быть женщиной.
              У моих современниц, вместо множества родственниц-соседок - модные журналы, видео, сайты и клубы. А у меня - только две гаремные профессионалки. Из обслуги. Одна - медицинского направления, другая - полицейского.
              Удивительно, но среди всего читанного о попаданцах нигде не видел врача гинеколога. Инженеры, литераторы, лётчики. Даже космонавты. А акушер-гинеколог - нет. Идиоты. Эта же та точка опоры, которая позволяет перевернуть мир даже без привлечения архимедова рычага. Достаточно своего обычного. И даже без него. Особенно, в обществах с династической передачей власти. И не надо никаких ужасов - просто помогите родиться тому-сему слабенькому, пуповиной почти задушенному. И все - ход истории изменился. "Чисто английское убийство помните"? А здесь и и убивать никого не надо. Не упусти новорождённого головкой об каменный пол, и не будет ни кровавого террора, ни разрушительных войн.
              А лёгкое изменение в графике посещений? Чуть сдвинули ночь любви, не попало в благоприятный для зачатия, а там поход, война, а там критические дни, а дальше...
              -- Ты меня совсем не любишь
              -- Да что вы все сговорились
              -- Ах, все?!
              -- Ну и пошла ты...
              И все - была династия и кончилась. Вся держава рушится в пучину новой династической войны. Пока выкарабкивается - оказывается частью уже другой державы. А поскольку теперь уже не соседи, а одно целое, то можно и другими соседями заняться. И их... "обдержавить".
              Или просто, как Мишель Нострадамус, посоветуй, подскажи бедной королеве держать ножки вверх. После того как. И кончаются бесконечные и бессмысленные паломничества и посты с самоистязанием и ползанием на коленях. Прекращаются заговоры и мятежи. Десять детей, включая четырёх доживших до активных действий принцев, появляются на свет божий как из очередь из автомата -- веером. Что, собственно говоря, и привело к резне гугенотских войн и Варфоломеевской ночи. Так что не нравиться -- не подсказывай.
              Причём, что интересно, собственно процесс в постели с точки зрения моих профессионалок - мелочь. Важная деталь, но не главная. А вот отход-подход...
              Не повернуться-нагнуться, а чтоб он сам тебя повернул-нагнул. С полным контролем того, что он при этом видит-слышит. Там, так, с такой силой-скоростью, как ты сочла в этот раз для себя интересным. С его твёрдой уверенностью, что делает все сам исключительно по своей исключительно собственной прихоти.
              Ловится все: что ел, что пил, ездил ли верхом, или сидел в совете, или молился. Как спал, с кем, сколько раз.
              А когда съем данных произведён и неоднократно, для выявления устойчивых зависимостей, начинается собственно процесс манипулирования. "Дорогая, тебе так идет это белое платье. Да-да, в нем и иди. Ушла. Ну и дура. Белый - цвет смерти - наш этого не выносит. Сейчас дуру выгонят, евнух побежит вон туда - в угловую. А у неё понос - я же и подсунула зелёные груши с молоком. Значит - следом ко мне. Ну уж тут я ему все скажу. Нет, сначала исполним упоённую страстью почти невинность, а уж когда выдохнется...".
              Причём все это в реальном времени, без всяких компов и баз данных, без расчёта корреляционных функций и анализа высших гармоник. В состоянии постоянного цейтнота. Да еще в игре куча конкуренток. Была бы шляпа - я бы её снял и съел. От восторга перед женской молотилкой.
              Мне доставались только огрызки мудрости в аудио-варианте. Но и этого было чересчур. Так что чисто вагинально-менструальные вещи я поначалу просто пропускал. Потом вспомнил об ожидающих меня играх втроём. С будущей молодой женой моего господина. Что-то такое я читал.
              А... это из истории английских королей. Там тоже один король делал себе наследника в постели втроём. Но там король был пассивным. Так что они просто "этажеркой" построились и... И очередной король обзавёлся законным наследником. Но сразу двоих здоровых мужиков на себе между ног держать... Тяжеловато пришлось королеве английской. То-то она потом так вызверилась. Но сначала терпела. Пока сынок в возраст не вошёл. А ведь эта парочка, поди ж, и дублёра принцу пыталась сделать. За 14-то лет. Уже и каждое движение отработали. Потом королева нашла себе кого-то полегче. Мужа-короля свергла, судить пыталась. За государственную измену путём ненадлежащего исполнения супружеских обязанностей в извращённой форме. Сынок не дал. Хоть и "этажеркой" сделанный, а сообразил: короля под суд - опасный прецедент получится. Так что пришлось короля кончать обычным королевским способом - тайно в тюрьме.
              Не так. Способ был обычный королевский -- тайная смерть с имитацией естественной. А вот инструмент... Берётся коровий рог. В нем просверливают дырку. В той истории -- прожигают раскалённым железным прутом. Потом рог вставляют королю в задницу, а раскалённый железный прут -- в рог. До упора. Король издаёт один-единственный крик и испускает дух. Внутри -- сплошные разрывы с ожогами. А снаружи -- никаких следов.
              Страшненько. Тот Эдуард тоже пассивным был. Как и я...
              А, плевать. Я не король английский. Мне такие изыски не грозят. Проще надо быть, конкретнее.
              Интересно все-таки, а как они королеву использовали? На спинку положили или по-собачьи поставили? А если на спину - как она с любовником короля - переглядывались-переговаривались, обсуждали процесс? Типа:
              -- Ты там, наверху, давай его быстрее, а то у него падает, опять только принцесса получится.
              А он ей в ответ:
              -- А ты чего там внизу разлеглась? Не видишь что ли - господин наш никак кончить не может. Не выходит у него принц наследный, никак. Давай - подмахивай. И не части - в моем ритме. Как в вальсе. Навстречу друг другу. На счёт "три" - начали.
              И старается королева, подкидывает своего муженька повыше, чтоб он поглубже наделся. И сама тоже... поглубже и почаще. Ох, и тяжела жизнь аристократической дамы в средневековом обществе. Понятно, что любовника короля с таким развитым чувством ритма королева сразу казнила. Хоть он и из аристократов. А у нас...
              О! Тут вообще закручивался очень интересный поворот. Поскольку будущая боярыня становилась еще и моей хозяйкой. Так что в отсутствии Хотенея её приказ будет для меня обязателен. Я же их семейный холоп. А вот в постели, надеюсь, Хотеней исполнит мои... просьбы-капризы. Ну должны же быть у любимого наложника капризы. Что-нибудь невинное насчёт хозяйки - постой в углу на горохе пока мы тут... свои мужские дела поделаем.
              А чтобы он мои капризы и причуды исполнял - надо чтобы он меня любил. Хорошо бы как я его - полностью, все душой, замирая при его имени... Нет. Так нельзя. Это сумасшествие. Если боярин будет влюблён в меня до потери памяти - его съедят. Всякие враги-соперники, бояре-соседи. Моего единственного... Я - не эгоист. Поэтому пусть меньше. Но не на много. Но чтобы он хотел меня всегда... Чтобы все время хотел быть со мною. Как я с ним... Тоже нельзя. Эти дурацкие мужские игры - войны, походы, советы... Надо чтобы у него на них времени хватало. И сил. Так что придётся временами... сказать милому "нет". А причина? У женщин отговорка в организме заложена, а мне как? И к маме не поедешь. Ввиду отсутствия мамы.
              Ладно, попробуем для начала что-то простенькое, типа "голова болит". Пройдёт ли? Как говаривал мой тесть в той еще жизни: "Голова - не ж...па, завяжи и лежи". Учитывая специфику наших с Хотенеем отношений... - как бы хуже не было.
              Юлька взялась за моё лечение всерьёз. Где-то мазала, чем-то мыла. Питье - восемь раз в день и каждый раз разное. А еще меня взялись кормить рыбой. Понятно - великий пост. Но я как-то в прошлой жизни к рыбе не очень. А тут уха три раза в день. То ли у боярыни по курям грипп прошёлся, то ли кальций с фосфором мне в рацион так добавляет. Или витамин D. Что хорошо - у меня ни на что аллергии нет. А то у меня знакомая есть. Была... Будет... Мда, грамматическое время для попаданца - проблема.
              Так вот, она от икры чёрной просто млеет. А у неё аллергия на рыбопродукты. Вот как раз из-за этого витамина. Её организм и так достаточное количество этого витамина производит. Сам по себе. А добавка... Один бутерброд с икрой пропустит, а вот после второго... Опухла вся, задыхается, слезы текут... Ну хорошо, у нас в тот раз под рукой лекарства были. А здесь... А ведь тут рыба - один из главных продуктов питания. Временами - единственный.
              Да, раньше народ здоровее был. Никаких аллергий и не знали - сразу дохли. Прямо в младенчестве. Особенно на Руси. Поскольку на Руси без рыбы никак. Собственно, по одной из версий слово "русь" и происходит от "русла". Где еще русалки живут. Русичи - речные люди. Рыбоеды. В отличие от славян. Которые не то от "cлавы", не то от "слово". Попросту - "болтуны гонористые".
              Мои дамы, даже выколупывая косточки из очередного карася-окуня, бурно обсуждали извечную дамскую тему: "что надеть". Типа: "вот вдруг придёт господин, а мы тут... неодетые". Я сперва думал - во что меня одевать. Нет. Кто из них какое цветовое пятно будет в декорации создавать и какой именно общий стиль мизансцены будет наиболее эффективен.
              Как я понял, профессионалки уловили некоторое смущение господина в части моей лысины. Что общая безволосость - хорошо. А вот плешивый малёк... Как-то нездорово.
              Тут Фатима взвилась и умчалась к "жидам". Причём здесь жадины и скупердяи? Я сперва никак связи не мог уловить. Потом выяснилось. Фонетика, однако. Название этого народа пришло с запада, поэтому и "жид". Это при том, что иудеи жили на этих землях и раньше. Собственно говоря, апостол Андрей - он ведь оттуда пришёл. Нормальный обрезанный. Как все апостолы. И здесь, на горах киевских, проповедовал. Задолго до Кия с его Лыббядью. Сильно задолго. Лет за пятьсот. Если не за восемьсот. А кому? Славян-то тогда здесь не было. Пожалуй, их тогда и вообще нигде не было.
              Опять же - проповедь христианского учения язычникам ввёл в технологию только апостол Павел. Его так и называют - апостол язычников. А остальные ученики Иисуса роповедовали только иудеям. Хоть и в разных провинциях. Римской империи, естественно.
              Так кому же Андрей Первозванный тут истину толкал? А на Онеге? Где ему "Андреевский крест" соорудили? А еще тут долго были хазары, которые приняли иудаизм чуть раньше, чем Русь христианство. Хазар здесь очень долго побаивались. Достаточно того, что все мадьярское королевство основано всего-навсего беглецами от кагана хазарского. Семь мадьярских племён и три мятежных хазарских. Кстати, именно эти мятежные хазары были в Паннонии настолько безбашенными, что от их самоназвания пошло слово "орки". Ну, "Властелин колец" там и прочее.
              А еще один из этих "жидов" был первым королём польским. Сами ляхи и избрали. Прямые, открытые, добровольные и честные выборы. "Кто первым в эту дверь войдёт, тот и король". И вы будете смеяться, но первым-таки в указанное место пришёл один еврей. Типа: чисто случайно проходил мимо. По-королевствовал маленько. Потом мужик, видимо, кое-чего про этот народ понял, позвал местного кузнеца по прозвищу Пяст и, во вполне знакомом моим современникам-россиянам стиле, выдал:
              -- Я устал. Вот вам новый король. А я ухожу в отставку.
              Так вот, парикмахеров в этом мире еще нет. А парики есть. Но только у иудеев. Поскольку замужняя еврейка должна убирать волосы не под платок, как русская баба, а под парик. Хренова туча заморочек: собирать волосы, сплетать, ровнять, мыть... Но "если не использовать наилучшим образом то, что имеем..."... И ритуальный маразм времён фараонов египетских превращается... в естественную монополию. Поскольку остальные либо не умеют, либо боятся. Трясутся, крестятся и пугаются. Ибо рассуждают насчёт всяких заклятий, где свои-чужие волосы - важный элемент. А этим все такие страхи "до Бениной мамы" - делают и продают.
              Притащила штуки три и зеркало. Естественно, напримерялись все. То на глаза сдвинут, то на затылок. А если задом наперёд... Хохоту было...
              Как-то за этими играми да шутками пропустили как входная дверь хлопнула. Вдруг голос:
              -- Ну, бабоньки, как живёте-поживаете?
              Я... обомлел. На пороге... мой. Единственный, долгожданный, любимый... Прямо с коня, в полушубке, с саблей на боку. А ему идет... Такой лихой вид. Он что, в поход собрался? Неужели на войну? О господи... Там же поранить могут, даже убить. Не пущу! В ноги брошусь... или сам с ним. Как же я один, без него...
              -- Я на минутку заехал. Проведать как тут моя целочка серебряная поживает. Ты как, готов уже? А малёк? Поиграемся, побалуемся?
              А я... ни сказать, ни вздохнуть. Он про меня помнит, думает, заботится... Юлька одеяло с меня сдёрнула, рубаху задрала мне на голову, рассказывает о ходе лечения. Тычет пальцем... во все анатомические подробности. Хотеней на кровать присел, слушает, про подробности спрашивает. А я к его руке придвинулся и губами к пальцам его... Осторожненько так, мягенько, перебираю... Он сперва не понял, потом глянул, усмехнулся:
              -- Что малёк, нравится? Ждёшь - не дождёшься? Жжёт-разбирает? Потерпи немного - натешимся. В это воскресенье не смогу - дела. А вот к следующему - будь готов.
              Тут от дверей знакомый голос. Знакомый и противный. Корней. Любимый господинов наложник. Бывший любимый. Теперь у господина есть я.
              -- Господине, как-то ему все нипочём. Ты вспомни остальных. Те-то первый-то раз не улыбались. Да и после от тебя шарахались. Криком кричали. Слезьми в разлёт... А этот... Будто и не впервой. И зарастает быстро. А не надурила ли тебя бабка Степанида? Не подсунула ли сапог ношенный?
              Юлька чуть не в крик:
              -- Ты что брешешь, орясина безмозглая? Да ты сам глянь, бельма-то разуй. Да ведь видно же - первачок не пробованной. Это у тебя вон - хоть табун загоняй...
              Хотеней сперва напрягся, на меня внимательно посмотрел. А мне все эти свары... Вот он, вот я. И что там кто говорит... Пусть себе лаются... Лежу и тихонько второй сустав Хотенеева безымянного пальца губами прихватываю. Голову поворачиваю. Как бы мне до следующего пальчика добраться. Что б ни один обиженным не остался. Нецелованным. Господин все понял. Он же у меня -- умный. И чуткий. Душу мою насквозь видит и понимает. Настоящий господин. Улыбнулся, провёл рукой по голой моей спине... Я аж застонал от удовольствия.
              И... шапку на голову. Дверью хлоп. По крыльцу -- топ-топ. Ушли. Пусто... Вот он тут сидел. На меня смотрел, здесь его рука лежала... Нету...
              Бабы чего-то снова молотить начали. Кстати, интересно - о ядах. Ой как плохо быть бестолковым! Ну почему я этих названий не знаю! Пока Юлька о грибах говорила - туда-сюда. Кстати, псилобициновых грибов здесь не используют. "Колпак свободы" - не знают. А вот про мухоморы, которыми варяги своих "берксерков" делали, про поганку бледную, ложный белый... Юлька, конечно, ас. Мастер. Одно слово -- эксперт.
              Хотя... и я со своим "асфальтовым" происхождением кое-что про "зонтики" рассказать могу. Как-то мы их целый месяц на завтраки ели. С виду - поганка поганкой. Вырастают здоровенные, сантиметров до 40, как мухоморы - рядами вдоль тропинок. Люди ходят - сбивают ногами. А мы - в корзинку. Только и надо ножку с серединкой шляпки вырезать. А остальное - хоть жарь, хоть парь. Белое мясо один в один. А вот ножка... это как раз в обсуждаемую тему.
              Особенно интересно, что у моих дам разные школы. И цели разные. Юлька либо лечит, либо травит. А Фатима больше насчёт диагностирования и способы применения. Тут я чуть не прокололся -- так похвастать захотелось. А хвастовство в исполнении немого и лежачего... Ветер в доме поднимается.
              У служанок моих явно дырки в классическом образовании. У меня и самого -- просто сеть рыбацкая, но Плутарха почитывал. Там есть история об очередной разборке в древнеперсидском царском доме. Суть такая: дама, царица -- между прочим, разрезает между двумя мужчинами птицу. У них перед глазами. Потом об одну половину этого гуся-лебедя вытирает нож и подаёт половинки сотрапезникам. Один тут же умирает. А второй не в курсе и очень сильно и натурально удивляется. "Как же так? Мы ж с ним одно ели-пили?". Как-как... Просто нож был с одной стороны кое-чем смазан.
              Есть еще занятная итальянская средневековая история. Два давних врага встречаются в таверне. Пьют из одного кувшина вино, один -- умирает. Второго тут же повязали, но свидетели чётко показывают -- пили одно и тоже, пили вровень. Подозреваемого отпустили и никто не удосужился обратить внимание на странную деталь: отпущенный последние два месяца перед инцидентом спал днем и бодрствовал ночью. Меняется обмен веществ, и этого оказывается в некоторых случаях достаточно. Можно еще вспомнить "митридатизм" по имени царя понтийского Митридата Четвёртого Евпатора. Евпаторию знаете? А гору Митридата в Керчи?
              Или можно вспомнить нашего Распутина, когда эти аристократы-заговорщики вдруг обнаружили, что заварной крем пирожных-эклеров отлично связывает цианистый калий. И пришлось 'эту одиозную фигуру периода общего криза российского царизма достреливать уже во дворе из револьвера. Что тоже не помогло: отравленный, застреленный, брошенный в прорубь Распутин пытался дышать и подо льдом.
              А дела уже моего времени? Намазать ботинки Фиделя Кастро гуталином с солями таллия, чтобы тот облысел и потерял авторитет несгибаемого "барбудоса". Был такой проект. Но прокололись: Фидель - не янки, на ночь ботинки в отеле в коридор не выставляет. В отличии, например, от Баскервиля.
              Ещё можно вспомнить передоз Ющенко, от которого тот не умер, а только прыщами пошёл. Или как завалили Бадри вместе с его секретаршей. Наконец, "Лондонское дело" со следами плутония по всей Европе...
              Одна проблема: без пузырька с этикетной -- не воспроизведу. Из чего сделать, как -- непонятно. Сам-то я ничего страшнее хлорофоса не применял.
              "Санэпидемстанция. Вызывали? Бригада лётчиков-истребителей.
              -- Почему "истребителей"?
              -- Клопы, тараканы.
              -- А почему "лётчики"?
              -- Мухи, комары."
              Да, есть на моей персональной свалке кое-что. Если покопаться. Но:
              "Ни слова, о друг мой.
              Ни звука".
              Потом экспертки перешли к ядам животного происхождения. Ну, что про кураре ни слова - понятно. Но и про медвежий стрихнин - пусто. Почему про растительный стрихнин не знают - понятно. Но медведи-то на Руси... или это только у белых? А вот когда Фатима начала про гюрзу рассказывать, про скорпионов и тарантулов - тут уже и Юлька заслушалась. Одно дело - наша единственная отечественная гадюка. А тут такие вариации... Потом пошли способы применения... Кроме змеиных, основное, конечно, с питьём. С вином, поскольку букет забивает посторонние запахи. А спирт улучшает усвояемость.
              Но есть еще одна причина. Как-то я об этом раньше не думал. Избирательность применения. За большим столом только кубки - у каждого свой. А тарелки... Их здесь братинами называют. Садятся гости по 2-3 к каждой, ложки из сапога - и пошли ту же уху наворачивать. А все остальное... Твёрдое, из общих блюд. Хоть кабанятина, хоть перепела жаренные, хоть пироги с вязигой. Так что травить надо все застолье. А реакция у людей разная. Первого рвать начнёт - последнему успеют промывание сделать. Первым обязательно будет слуга. Или - кто готовил, или - кто в залу тащил, или - кто на стол подавал. Провал операции практически гарантирован.
              Вот насчёт использования свечей, не ректально-вагинальных, а обычных осветительных - я в курсе. Опять же "Проклятые короли". Да и Аттилу, говорят, так же грохнули.
              Но на Руси есть специфика -- очень много всяких лампадок. А там жидкая заправка, туда такое подмешать можно... Столько интересных вариантов.
              Дальше я сам всунулся. Руками махать начал, пальцами тыкать. По аналогии -- а нельзя ли печки домовые для чего-нибудь такого полезного приспособить. Как они обе на меня окрысились! "Мал еще. Твоё дело -- задом кверху лежать да на ус наматывать".
              И тут же сцепились между собой. Фатима говорит - "Можно. Эффективно". Юлька -- аж слюной брызжет: "Не получится. Все в трубу уйдёт".
              Потом дошло. Юлька про нормальную русскую печь толкует. А там тяга. Если истопник нормальный -- все добавки в трубу улетят.
              Фатима -- южанка. Для неё обогревательный прибор -- жаровня в помещении. Ну тогда конечно -- все прямо по комнате растекается.
              Вот когда они к минеральным ядам перешли - совсем труба. Все непонятно. То есть по действию примерно ясно - это соли ртути, это, скорее всего, мышьяк, это что-то из цианидов. Но ведь они не химические элементы используют. А минералы, их содержащие. А минералов значительно больше. И вообще, геологии с минералогией у меня в курсе средней школы не было. Ох, как теперь жаль. Впрочем, у моих дам тоже с терминологией путаница. В разных странах для одного и того же минерала разные названия.
              Я снова подрёмывать начал. Разбудила тишина. Какая-то нехорошая. Открываю глаза: стоит посреди комнаты Юлька и тычет Фатиме в нос какой-то свёрточек. Аж шипом исходит.
              -- Это что?
              А Фатима бледнеет на глазах, губы дрожат будто ей в нос вот ту самую гюрзу суют и тоненьким таким голосом:
              -- Не знаю.
              Мне интересно стало, Юльку за рукав подтянул. У неё в руках свёрток, в свёртке какие-то стебельки, игла железная ржавая, обрывок грязной тряпки. Хрень какая-то. Мусор. А Юлькин голос аж звенит, вся надулась будто петух перед кукареку. Даже нос перебитый дыбом встал.
              -- Кто? Ты куда смотрела?
              Да чего они завелись? Из-за мусора подерутся?
              -- Беги к боярыне. Нет. Я сама. Ты здесь стой.
              И -- фрр - уметнулась. Даже тёплый платок не накинула. Фатима ножик вытащила и - на изготовку. В дверях раскорячилась. Противотанковый надолб типа: "Не подходи вражье войско - покусаю насмерть".
              Я как-то и сам волноваться начал. Я же в этом мире много чего не понимаю. Может, это не мусор, а чего-то значит. Опасное, нехорошее... Ой, а если это против Хотенея? Тут является Юлька и боярыня с Прокопием. Значит дело серьёзное. Чтоб боярыню нашу Степаниду свет Слудовну с места поднять... Видать, на Андреевской колокола зазвонили - Киев тонет.
              Боярыня к свёртку руками не прикоснулась, даже наоборот - руки за спину убрала. Посмотрела внимательно, голой покрутила, принюхалась. Потом стала спрашивать. Как начальнику и положено - односложно и по сути. Чувствуется хватка.
              -- Кто?
              Юлька с Фатимой что-то лепечут. Боярыня их и не дослушала.
              -- Кто входил?
              -- Дык, истопник дровы таскал. Дык, он дальше печки не ходил. Дык, все под присмотром нашим неотрывным, безоглядным...
              -- Кто еще?
              Тут у Юльки глаза округлились и она едва выдохнула:
              -- Господин Хотеней Ратиборович со своим... с Корнеем.
              Тут я и услышал... И понял. Понял, что вот такая киевская боярыня преклонных годов небольшой разбойный ватажок может запросто... выражениями разогнать. Говорят, русская ненормативная лексика от татар. Отнюдь-с. Татар еще нет, а лексика есть. Причём значительно более богатая, чем в моей прошлой жизни. С привлечением персонажей из Ветхого Завета и сказочных животных. Вы вообще представляете себе интимные отношения волшебной птицы Сирин с легендарным Змеем Горынычем о трёх головах посреди отары страдающих острой формой диареи овец праотца Иакова? Причём, до его известной драки на боженькином крыльце, где ему ногу попортили?
              Пока я эту картинку... пытаюсь непротиворечиво построить у себя в голове и как-то... гармонизировать, боярыня перевела дыхание, подумала и продолжает:
              -- Наговор. На него? (это про меня)
              -- Дык...
              -- В печь. (это про свёрток). Стой. Нельзя. В три платка и в выгребную яму. Палкой. Затолкать поглубже.
              -- А может попа позвать? Ну, покропить...
              -- Бегом. (и уже мне, с очень убедительной интонацией в командирском голосе). Сдохнешь - шкуру спущу.
              И удалилась. Монументально.
              А я ничего не понимаю. В который раз в этом сумасшедшем мире. Который теперь мой единственный и родной. Который я пытаюсь понять и принять. В котором стараюсь раствориться и слиться. Всосаться и рассосаться.
              "Наговор"... Заговор, выговор, приговор - знаю. Даже - "оговор". А вот "наговор"... Какая-то форма колдовства. Сюда по реакции окружающих... тут что-то вроде проклятия. Кто-то меня проклял. Дурень какой-то. Или дура. А придурок Корней материальную часть этого проклятия, свёрток с мусором, носитель, так сказать, и выразитель потусторонний сущности, принёс и сунул куда-то в избе. И будут мне от этого всякие гадости-неприятности. Затрясёт меня трясучка и залихоманит лихоманка. Дурдом. Детский сад. Страшилки в песочнице. Дикость дикая и суеверия суеверные. Хоть плачь, хоть смейся.
              Во-первых, я в это не верю. Вообще. Следовательно, во-вторых, на меня эта хрень в принципе подействовать не может. Потому что вся эта трахомудрия действует только на искренне в неё верующего. Причём только после того, как ему о соответствующем ритуале убедительно доложили. Как говаривала моя дочка: "все проблемы - между ушами". А уж эта - так точно. Только там. Между дикими и суеверными ушами.
              Дамы мои после ритуального утопления мусора в дерьме - усидеть спокойно не могут. Раз попа звать не велено - сами свечку от лампадки зажгли, пошли по по всем углам. "Ах! Фитиль затрещал! То бесы мелкие от огня, перед святой иконы зажжённого, жгутся да разбегаются!". Глаза у обеих круглые, друг за дружку держаться. "Ой, чтой-то там в углу чёрное шевелится? Глянь, глянь! Ой метнулся-то да и в стену ушёл. Ой, дурно мне! Ой страшно! Серденько замирает, ножки не держат...".
              Я лежу себе, давлюсь от хохота. Ну, бабы мои, ну профессионалки-мастерицы... Взрослые, вроде, женщины, а как дети малые - тень под лавкой от свечки увидят и визжат от страха, за сердце хватаются. А ведь и вправду могут себя ухайдокать. До смерти. Организм человеческий не на объективную картинку окружающей среды реагирует, а на её восприятие мозгом. Разницу между "истиной" и "правдой" понимаете? Так вот, тело живёт не по "истине", а по "правде". По тому, что человек считает истинным, а не по тому, что есть истина на самом деле. Все тело. И гипофиз, и поджелудочная, и предстательная... И вбрасывают в кровь такой коктейль... Запросто инсульт с инфарктом схватить можно. На ровном месте, просто глядя на свёрток с мусором.
              Глава 17
              Бабы мои долго молились перед сном, потом шушукались. А я смеяться перестал, потому что понял в какой культурно-шоковой ловушке оказался.
              Ещё в темнице, в одиночке я хорошо ощутил, что человек сам по себе - себе же и смерть. Мучительная. И решил этот мир принять. В себя. В душу. Полностью без изъятия. Потому что мир... эта такая... плотно связанная сеть - одну нить выбросишь - все расползётся. Нужно войти в этот мир, стать своим, одним из них, еще одним из... Несмотря на все... странности, отличия, непривычности... моим предкам свойственные.
              Путь известен. Сколько миллионов моих прежних соотечественников поехали в эмиграцию. Израильтяне и американцы, немцы и австралийцы, южно-африканцы и китайцы. Влились в общество, устроились, адаптировались, стали... своими... такими же как...
              Конечно, в каждом из этих 20, примерно, миллионов случаев были свои отличия. И странности туземцев. Финны пердят где не попадя, немцы сморкаются только с двух рук, в Израиле свинины нет, а только "белое мясо" и только в русских магазинах. И ничего - приняли, усвоили, стало своим.
              Даже не могу сказать, что у меня тут хуже. Да, разница культур в моей прежней и нынешней жизни велика. Но это как сравнивать. Свадебный спермо-коктейль - это, конечно, круто. Но если вспомнить какую гадость мы пили в той моей прежней жизни... Без всякой эмиграции и попаданства. Вы спирт из антиобледенительной системы боевого истребителя сразу после после полёта не сливали? В алюминиевую кружку, на морозе? И тут же, не отходя от носовой стойки шасси...? Ну и какая жизнь больше отличается: моя в юности от моей же, но в зрелости, или жизнь в России от того же, но, например, в Австрии?
              Так что... Конечно, жаль что я не женщина. У них привыкалка с адапталкой покрепче мужских. Но главное - известно что можно, понятно как. Адаптация и ассимиляция. Понять, принять, считать своим. Делай как они, говори как они, думай как они, будь как они. Станешь -- ими. Своим среди своих.
              Саввушка со своим дрючком очень удачно попал. По времени, по моему собственному осознанию и ощущению. Не просто рассосаться в этом мире, а найти в нем своё место, свой путь. Путь истинного и искреннего служения. Всей душой. Своему господину и светочу...Тем более - он такой... красивый, молодой, добрый... Мой господин... Хотеней Ратиборович... Красиво звучит.
              И тут такая подлянка с этим мусором.
              Если я здесь свой, как все, один из них, то мне этой грязной тряпки с ржавой иголкой следует боятся. Не изобразить страх, а всерьёз. Всеми фибрами. Потом, конечно, этот страх можно побороть. Но сначала - по-настоящему испугаться. Уверовать. В реальность смертельной опасности. Позже, конечно, можно будет себя успокоить: "ведьма совсем не профи, кровь на тряпке не моя, на игле ржавчина не с того конца, Сатурн не в том доме...". Вообщем, сделано неправильно - потому и не боюсь. А не потому что - дикость, глупость, вранье, маразм... Что я во все это глубоко не верю и далеко плюю.
              Если свой, то крестится, молится, постится, говеть...
              "Три да еще семь раз подряд
              Поцеловать столетний, медный
              И зацелованный оклад".
              И ползком, на коленях, куда все - туда и я, к аналою, к иконостасу, к мощам, к очередному батюшке к ручке приложится, поклонится лбом в пол...
              "Как не в войне, а в мире брали лбом
              Стучали об пол не жалея".
              Ребёнок набегался по весенним лужам, кашляет, жар. Идти в церковь, молится, за последнюю медяшку заказывать молебен, ставить свечку, носить вериги? Или купить, согреть и дать дитяте горячего молока, малины? А если, не дай бог, умер? Иншалла, "на все воля божья". Или - "сам дурак, не досмотрел. Детям нужна целая, не дырявая обувь"? Церкви строить или антибиотики изобретать? На все-то ресурсов не хватит. Хочешь принять -- повторяй православный вариант "аллах акбар". "Научи дурака молится -- он и лоб расшибёт". Научишься. И долгое еще время будешь здесь дураком. Будешь расшибать лоб, выстаивать заутрени и обедни, вечери и всенощные. Будешь время своё, утекающую свою жизнь измерять прочитанными "Богородицами" и "Верую". Так и проведёшь свою жизнь -- на коленях, ползком, в молитве. Ибо жизнь человеческая земная есть лишь тяжкое испытание, ниспосланное нам господом. Классификационный заезд. Перед жизнью истинной, небесной. Чем скорее закончиться это тестирование -- тем лучше.
              А еще - увешаться иконками, крестиками, обрегами... На грудь - мешочек с бумажкой. В бумажечке здешними каракулями что-то типа: "Не тронь стрела калёная, не коснись сабля булатная..." И верить, верить, верить. Истово, искренне, самозабвенно - это поможет, сохранит, спасёт.
              Домовому - молочка в блюдечке. "Чур-чур, поиграй и нам отдай". Баба с пустыми вёдрами - дороги не будет, чёрная кошка - поворачивай, соль рассыпали - придумай повод для ссоры. И еще десятки, сотни...
              Кто-то из отцов-мыслителей Русской православной церкви писал в начале 20 века: "Сила и распространённость сих примет и предрассудков среди народа русского столь велика, что следует говорить не о вере с некоторыми суевериями, а о двоеверии русском."
              Может, и не слово в слово, но о двоеверии - точно помню. Так это после семи с лишним веков христианской проповеди от моего нынешнего времени. А сейчас, вот прямо тут -- вообще. И мне во все это надо верить. Причём как неофиту - вдвое. Искренне, ежечасно, всей душой, каждую минуту... И, вполне возможно, от этого помереть. От какого-нибудь там сглаза или отворота с наворотом. От заговора, который отнюдь не есть группа лиц, составляющих и реализующих замысел преступного деяния, а тряпка с мусором, которую, например, мои дамы недостаточно глубоко запинали в общественном сортире.
              Либо - не верить. Послать все эти идиотизмы с маразмами. Опять-таки - искренне, от души. Тогда... Тогда я в этом мире - чужой. Поскольку - "все туда, а я обратно". Все - в церковь, а я - дело делать. А они что - бездельничают? Они там самое главное делают -- богу молятся. "Ибо все в руце божьей. И даже волос с головы не упадёт без божьего соизволения". Они там это "соизволение" на коленях, в слезах... А я, дурень, почему-то сам, в меру собственного разумения...
              Вообщем, все от бабы с пустыми вёдрами подальше, а я к ней поближе и под рубаху. И плевать что там в вёдрах...
              И сыпется вся ассимиляция. Включая моё обретённое в этом мире место и путь служения. А если я этот мир не принимаю, то и он меня... По левой ноге прошлась... нет, не судорога, так, воспоминание о судороге. Об одной из судорог. От которых я просыпался и кричал, выл в подземелье, в темноте, в одиночестве, сам себе...
              Стоп. Как сказала Скарлет О'Хара: "Я подумаю об этом завтра".
              А на завтра, вздрюченные вчерашним событием служанки, начали форсировать моё выздоровление. Фатима, при своём гаремно-служивом происхождении-воспитании, естественно, оказалось кое-какой массажисткой. Гаремного толка. Когда эта башня ходячая взгромоздилась мне на поясницу, я, было, решил - все.
              "Товарищ! Мы в кучку сложили
              Все юные кости твои.
              Служил ты недолго, но честно
              На благо родимой земли".
              Но под присмотром Юльки процесс пошёл. Меня даже перевернули на спину и прошлись и с этой стороны. Глубоко и вдумчиво. С комментариями и пожеланиями. И по отсутствующему брюшному прессу и по очень "не очень" бицепсам с трицепсами. А что Фатима сделала с моими постоянно после темницы сводимыми судорогой бёдрами и икрами... В сочетании с аналогом "вибротокса", который Юлька варила на основе яда той самой недавно обсуждаемой гадюки обыкновенной - полное расслабление и тепло по всему телу.
              Ещё одни прокол сообщества попаданцев. Массажистов у них нет. Я не про всякую экзотику типа тайского. Обычный укрепляющий-расслабляющий. И совсем необязательно сразу залезать на сильно отмассажированную королеву. Просто поставьте ей или её супругу позвонки на место. Хоть в плечевом разделе, хоть в поясничном. А колени, а локти? У них же через одного - ревматизм с остеохондрозом от сырости и сквозняков, от ночёвок под открытом небом или в закрытом, но на сырых простынях. Смещение от полученных ударов мечом, копьём, булавой и от падений с лошади. Я про смещение позвонков. А есть еще смещение матки, а придатки... А варикоз от вечного стояния перед сюзереном да в церкви на молитвах... Огромное поле деятельности. Причём, без всякого криминала и наворотов типа дирижаблей на паровом ходу. Тебя же сами благодарные клиенты и подведут к самому венценосному телу. А уж имея доступ к телу - влить чего надо в уши... У Людовика Девятого были два главных советника - один канцлер, другой - брадобрей. Один каждое утро рассказывал о делах в королевстве, другой - о своём понимании этих дел. Причём второго король
послать не мог - бритва-то у самого королевского горла. Вот так втроём и спасали Прекрасную Францию.
              Я был счастлив и расслаблен. Поэтому и не уловил... Собственно, как обычно, первый звоночек я услышал, но не понял. Это когда дамы полушёпотом стали обсуждать форму моего... отсутствия крайней плоти. Фатима, как не странно, была знакома с этим явлением только по рассказам своих поднадзорных госпожей. Так что Юлька очень расстроилась отсутствием возможности сравнить разный опыт. А потом пошло как на тренировке в спортзале:
              -- Отжаться 5 раз.
              -- А 10 сможешь?
              -- Не надо на кулаках. Будут мозоли. Господину не понравятся твои ручки.
              -- Левую ногу вытянуть горизонтально. Держи-держи.
              -- Голову влево, голову вправо. Ничего, ты у нас скоро как сова будешь - полный оборот в любую сторону.
              -- Вдох, задержи, прогнись, выдохни. Да не так - не со свистом, а со стоном.
              Все это с непрерывным препирательством между дамами. Поскольку Фатима, конечно, мастер, но работала только с женским коллективом. А там анатомия-физиология... даже центровка другая. А Юлька, конечно, хирург-гинеколог-дерматолог широкого профиля со стажем, но отнюдь не тренер из финтес-клуба. Когда я выдохся. Юлька взялась за смазку-растяжку.
              Отвары и кашицы на основе ромашки отошли в прошлое. Здесь в её распоряжении были все ресурсы из кладовых Степанидова подворья плюс все, что есть на торгу киевском. Конечно, в разумных пределах, но в весьма широко разумных. Слушок о удивительной наложнице, которая самого Хотенея Ратиборовича соблазнила и от мальчиков отвадила, уже пошёл по Киеву. Приобретение дорогих снадобий работало на укрепление этой легенды. Особенно в сочетании с Юлькиным рассказом, обязательным элементом приобретения хоть чего, о молодой наложнице, которую горячая страсть господина уложила в постель, но страдает, бедняжка, не от ран телесных, а только от неизбывного желания вновь... Ну и так далее...
              Так что когда в доме сильно запахло ладаном я не удивился, но когда Юлька, сокрушаясь по поводу возможных рубцов на моем сфинктере, полезла с елеем мне в задницу... Как-то интересно получается: французским королям в Реймсе этим лобик мажут, а мне тут - анус. Хотя... у кого что болит.
              Фатима пристроилась рядом, и, внимательно наблюдая за Юлькиными манипуляциями, начала первый урок иностранных языков. По легенде я ведь - персиянская княжна. Из фарси Фатима знала несколько ругательств. Поэтому учила меня родному тюркскому. Который назывался в разных местах по разному: половецкий, куманский, кипчакский, поганский. Позже я понял, что учила она меня торкскому. Который на Руси называется - печенежский. Но ни она, ни я, естественно, этого не знали. Ну и ладно.
              Я даже не думал сколько много слов в моем русском языке оттуда. От тюрок. Лошадь, ямщик, казна, деньги... Но в здешнем наречии их было еще больше. Хотя часто - другие. Так что не в татарах дело. Фатима обрадовалась, как всегда радуется иностранец, обнаружив в туземцах хоть какое-то знание своего языка. Потом радость быстро проходит, когда обе стороны понимают насколько такое общение взаимно изнурительно. Особенно, в моем немом исполнении.
              Пока одна дама загружает мне мозги, другая мнёт задницу. Несколько как-то... Сильно коллективно. Но привыкай, Ванечка. Слуги здесь везде и всегда. Господин даже на очке не один. Кажется, Людовик Четырнадцатый вообще в целях экономии времени исполнял свою дефекацию в общей зале, выслушивая доклады министров. Правда, скромно прикрыв нижнюю часть тела ширмочкой. Ну и, естественно, на ночной вазе с подставкой достаточной высоты, поскольку не положено сюзерену смотреть на своего вассала снизу вверх. Министры же - не полицейские. Лежачими бывают только в гробу и в тюрьме. Сидеть-лежать в присутствии короля никому не дозволено. Кроме собак и любовниц. Для общения с которыми королевское время и экономили. Поэтому министры докладывали стоя. А король им внимал сидя. Но на верхотуре.
              И остальные процессы тоже. "Учись, негр, свечку держать". Стало быть, супружеский долг... конечно, исполняется. Под аккомпанемент коллектива афро-американцев в качестве осветителей. Озвучка обычная -- у одного насморк, у другого кашель, третьему - почесаться, у четвёртого -- пищеварительный процесс вдруг пошёл... Постельная сцена -- как на съёмочной площадке. Хорошо хоть - мобильников нет.
              А уж если не под присмотром, то под "прислухом". Потому что со звукоизоляцией здесь... И дело даже не в любви слуг к подслушиванию, а в простом рефлексе. Как у матери на своего младенца - а вдруг позовёт, а вдруг заплачет. Кряхтит, ворочается - животик пучит. Так что крепко вбиваемое в здешних замужних женщин правило: "лежи - молча" - от общедоступной акустики.
              А этикет процедуры утреннего одевания? Точнее - переодевания. Поскольку при здешних сквозняках и динамике остывания печей... Ко сну переодеваются. Меняют дневную рубаху на ночную. Как там в "Анжелике":
              -- Где он?
              -- Здесь никого не было.
              -- И поэтому вы спите нагая?
              А обогреватель типа "джигит" уже отработал свой ресурс и выпрыгнул в окошко.
              А утром - все одевается обратно. Является в спальню к молодой герцогине или там графине толпа народа.
              -- С добрым утром милостивая госпожа. Утро красит нежным светом стены древнего кремля. Петушок давно пропел. Пора вставать.
              Вытаскивают девчонку из постели, стаскивают с неё все, и начинают крутить перед народом. Вот, дескать, та самая что и вчера была. Ни сглазу, ни подмены. Роги не выросли, копыта не стучат. Животик не выпячивается. Но может еще выпятится. Какие её годы. Кудряшки понизу - вот не вытерлись, не вылиняли. Жена мужу верная, не гулящая. А на попочке прыщик вскочил. Ой, беда-то какая! А где у нас тут главный лекарь придворный? А позвать дурня старого. А ты, милая, постой, постой пока так. Вот сюда вот, за спинку кровати. Чтоб низок твой светлейший не выставлять. Скромница она у нас, истинно христианского смирения. И грудки локотками можно прикрыть. Правильно, как там у отцов церкви-то: целомудрие и благочестие.
              А вокруг, кроме десятка слуг обеих полов, куча донов с сеньорами. Как по этикету положено. Кто усы крутит, кто глазами ест. И каждый выполняет свою роль, согласно дарованным его роду правам и привилегиям.
              А теперь дон Педро, согласно праву, предоставленному его прадеду, наденет на герцогиню левый чулок. Подходит этот, еще не похмелённый после вчерашнего, дон Педро, рухает перед герцогиней на колени, распространяя запах пота, чеснока и бормотухи, и начинает своими, немытыми после недавнего посещения сортира, потными липкими ручонками надевать на герцогиню чулочек. Это хорошо, если чулочек коротенький - под колено. А если до самого верха... А подвязки завязать - право и обязанность другого дона. А потом другая пара - на другую ногу. С добрым утром, аристократка. Тебя уже всю облапали? Все присутствующие? Или кто манкирует своими обязанностями-привилегиями подержаться? И это она еще за спинкой кроватной стоит, скрывает свои ноги от остальной широкой публики. А вот если она еще и ноги показала... Как говорили там и тогда: "Если женщина показала ноги - она согласна."
              Только кому из пары десятков присутствующих предназначается это согласие? Если тебе и ты угадал - наслаждайтесь. А если сунулся, а оно - "не для тебя цвету"? Тогда раздражённо цитируешь отцов церкви: "Женщина есть сосуд мерзости и руки её - силки дьявола". Хотя, в данном случае, я сказал бы - ноги.
              На Руси этого нет. Все-таки - восток. В доме мужская и женская половины. И на женской - ни слуг мужского пола толпами, ни всяких вассалов. Госпожу одевают служанки и барыни с барышнями. Сенные. Которые в сенях, в прихожей, значит. И крутят молодую госпожу не перед похотливыми взглядами всяких там донов, а под очень внимательными - дам. Что тоже...
              Но тут у нас с моим, с Хотенеем получается очень интересный поворот. Поскольку я - по легенде княжна персиянская и любимая наложница господина, то будет естественно, если я буду бывать на женской половине и прислуживать госпоже. Например... одевая ей чулочек... до самого верха... и завязывая у того самого верха - подвязку. А ручки у меня чистенькие, пальчики длинненькие, за все задевают-трогают... Молодая госпожа еще и летничек не набросила, а уже вся... раскрылась, набухла и соком исходит. И как тут быть и что делать? За господином посылать без толку - он с утра к княжьему столу ускакал - службу править Да и некого послать - госпожа всех служанок с поручениями разослала... когда процесс завязывания подвязки перекинулся на вторую ножку. А дышит она уже так... глубоко. Губки у неё так... полу-открывшиеся. А глазки наоборот - уже такие... закрывшиеся. Так что мы с ней переходим к процессу выбора утреннего наряда с постоянным сниманием-одеванием чего там они носят, поправляния и подвязывания... Доводим друг друга до полного... изнеможения к взаимному удовольствию. Естественно, после
такого-этого... одевания госпожа ходит тихая и довольная, мурлыкает как соответствующая кошка, мне смущённо улыбается. Похоже, судьба любовника мужа той самой английской королевы мне не грозит. Конечно, никаких маленьких. Зачем нам в нашем доме бастарды? Они же ублюдки. Собственность господина священна и я в ту собственность - ни ногой... Ну или еще чем. Но есть такое слово "петтинг". И кое-какие в этом поле отдельные и разнообразные технологии.
              Все-таки сочетания подросткового тела, полного кипящей от гормонов крови, с мозгом и воображением пятидесятилетнего мужчины, с кое-каким жизненным опытом и развращённого (или, мягко выражаясь, обученного) всяким видео...
              Я лежу себе, посмеиваюсь над самим собой и богатством сдвоенного воображения. Когда одно задаёт общее направление, а второе из расплывчатых подростковых фантазий формирует вполне насыщенные картинки, дополняя их цветом и звуком, скажем, из немецких фильмушек соответствующего содержания. И обнаруживаю, что в реале тоже кое-что происходит. "Бойтесь желаний - они исполняются". Фатима куда-то убежала, Юлька сидит у меня на постели - они меня одного ни минуту не оставляют, залила мне всю задницу этой церковной смазкой. Но массирует мне отнюдь не двуглавую мышцу, а вполне одноглавую.
              Я же на четвереньках стою. Колени сильно раздвинуты, голова на подушке лежит. Вот эта... медицинский работник очень среднего средневековья запустила сзади мне руку между ног и пальчиками так... придерживает активно. Я сперва дёрнулся. Инстинкт требует в чужие руки своё не давать. Она сразу кулачок сжала. Потом по-отпустила и продолжает наглаживать... вверх-вниз, вверх-вниз. И стою я как тот пони в зоопарке.
              Была такая история еще в мои школьные времена. Наша биологичка повела класс на экскурсию. Конец мая, тепло, все разбрелись. Наша компашка оказалась у вольера с пони. Не помню таблички: какая там порода и все такое. Помню картинку: стоит конёк мохнатенький, жарко, мухи, все ему надоело, совсем дремлет. И у него член висит почти до земли. Ну, мы тут, естественно. загыгыгали "ну не фига себе, а как же он им, это не то что у тебя, ты овсянку в детстве не кушал, а он кушал и вот...". Тут мимо бежит наша отличница Светка. Выглядывает классную. Носик кверху, очёчки блестят. Борька, был у нас такой балбес здоровый, сходу к ней подкатывает:
              -- Свет, а Свет, ты ж у нас отличница, все знаешь. Ты скажи - бывают у пони пять ног?
              -- Нет, не бывает и быть не может. Наукой доказано, что непарноногих парнокопытных быть не может.
              -- Брешет твоя наука. Вон сама глянь.
              Пока Светка через очки, через сетку вольера высматривала пятую ногу у пони, Борька подобрался к ней поближе и почти на ухо:
              -- А у меня тоже такая нога есть. Хочешь посмотреть? Дам - для науки.
              Как она тогда покраснела... Мгновенно, до слез. Отшатнулась, спиной к вольеру прижалась. А мы продолжаем. Остроумие своё проявлять.
              -- А мою ногу? А мою? А потрогать? Для науки не жалко - для определения крепости и стойкости... Гы-гы-гы.
              Я тогда... мне не то что бы стыдно стало. Просто жалко. Она... одна такая... а вокруг шесть подростков. И все на неё... как волки. Вообщем, притормозил я тогда ребят. Всяко бывало по жизни. Бывало, что и не успевал сообразить. Бывало - и сообразив, не успевал сделать. Потом иногда стыдно бывало... А тогда вот... Светка тогда сбежала вся в слезах. А через две недели, у меня дело какое-то к ней было по школе, учебники там какие-то - то ли отдать, то ли забрать. Она выскочила дверь открыть. У неё родители уехали на дачу. Я на коленки встал - шнурки расшнуровать. А из комнат в прихожую яркий солнечный свет. Столбом. И в нем... Только Cветкин силуэт в одном халатике. Безо всего под ним. И в очках. Я тогда с одного колена на другое перевалился. К ней поближе. Палец указательный между её щиколотками положил и говорю:
              -- Свет, у тебя нога...
              Она мне в плечи вцепилась мёртвой хваткой. Вверх тянет, глаза закрыты, вся сжалась... Так мы и поднялись - я и мой пальчик. Я - до её лица, пальчик - до кудряшек. И как-то мне ни до каких шуток... Ни насчёт пятой, ни насчёт левой-правой. Только и сказал:
              -- Очень красивая.
              Тут она и выдохнула. И осела. Вся... Мне в ладонь... А я снял с неё очки. Потом все остальное... Мы очень быстро довели друг друга до потери всякого соображения. Я бы тогда точно стал бы отцом - о предохранении... так ... по наслышке. Хватило ума... или дурости... привязать мой инструмент верёвочкой... Если бы Светка в последний момент не поймала бы тумбочку с телевизором - сейчас и Степаниде отрезать у меня ничего бы не хотелось - нечего было бы.
              А потом... Потом была жизнь. Борька погиб в Афгане. В последний год. Геройски. Светка вышла замуж. За бюргера из Баварии. Картинку через Скайп присылала: три сына, три подбородка, три авто у собственного дома на заднем фоне.
              А я вот сюда вляпался. И стою-упираюсь своим хозяйством в постель, как тот пони в землю в вольере.
              Вообщем, положение на локотках лбом в подушку... не сильно радует. Особенно, когда тебя маньячка-баба-яга за это самое дёргает. Как это женщинам нравится? Хотя, конечно, их за это самое не таскают. И вообще - у них обзор в полтора раза шире мужского. Это я, кроме подушки под носом, ничего не вижу. А вот любая дама в моем положении видит куда больше. Начинаю поворачивать голову, оглядываюсь через плечо - опаньки. А тут все еще интереснее. У Юльки же две руки. Одна у меня... играет. А вот вторая у неё под передничком. И тоже в работе. Ах ты двоерукая... многостаночница. Тут Юлька как мне крутанула... И сама... Так вот какой им выдох нужен был - со стоном сквозь зубы. Юлька потянулась, накрыла меня одеяльцем, погладила по головке (хоть бы руки помыла, медичка средневековая). И выдала (вот что значит профессионалка - в любой ситуации все на пользу дела):
              -- Взгляд у тебя через плечо хорошо получился. И ресницами ты правильно. Только учти, хозяин дальше стоять будет, так что тебе голову поворачивать сильнее придётся. Плешь твою точно прикрыть надо - не смотрится. И не смотри через левое плечо - черта увидишь.
              Ну и что со всем этим делать? Часть здешнего мира. Значит принять как данность, как своё родное, истинное, включая персонального черта на левом плече?
              А пока... вот слюбимся мы с Хотенеюшкой моим... по-настоящему. Заберёт он меня к себе. И мы там с ним, с желанным моим, единственным... Вот как-нибудь по утру он к князю... да вообще - мало ли дел. А я в постельке потягиваюсь. Весь такой... разнежившийся. А тут - Юлька... со своими притязаниями... или еще какой глупостью. А я лениво так, через губу: "Эй слуги мои верные, взять дуру старую под белы рученьки да всыпать плетей в ейную корявую задницу, пока я не приду глянуть". Юльку на конюшню, на кобылу. Это скамья такая с петлями для рук и ног. К ней привязывают, а потом сверху - плёточкой. Не по кобыле -- по... по наезднице. И пока там её... вразумляют, я встаю себе, потягиваюсь сладко и иду потихонечку - пить утренний кофе. Черт - кофе здесь нет. Тогда - чай. И чая нет. Ну тогда - компот. Все равно - пока не допью - не выйду. Выхожу весь из себя такой... в халате. Солнышко светит, птички поют, слуги кланяются: чего изволите, сладко ли почивали, не надобно ли услужить как... А тут в конюшне Юлька такая... правильно выпоротая - валяется.
              -- Господин мой повелитель! Не вели казнить, дозволь слово молвить. Ох, я неправа была, ох, каюсь-зарекаюсь.
              Мда. А может... её конюхам отдать? По её сучной сучности и похотливости? Обе дамы кучу всяких примеров приводили из историй своих гаремов. Хоть и географически далеко, но общность целей приводит к сходству методов. Это ж где Туров, а где Персия? А - похоже.
              Берут провинившуюся наложницу. Которую решили списать. И отдают конюхам. Почему всегда именно конюхам - непонятно. Неужели в округе нет нормальных мужиков других специальностей? И те эту чистенькую беленькую ухоженную пускают по кругу. Не по беговому, конечно. Хотя кое-какие элементы упряжи типа удилов, кнутов, вожжей... тоже используются.
              Причём интересно: если производится порка той же наложницы, то всегда публично в присутствии всех остальных членов коллектива. А вот если "отдать конюхам" - предъявляется только результат. Через несколько дней, когда списанную девицу доведут до желаемой кондиции. Это потому что у конюхов какие-то свои конюшенные представления о благопристойности, исключающие присутствие при действе посторонних дам? Или чтоб страшнее было? Типа: "вот она была и нету. А вот раз - и появилась. Но уже после того как. Найдите десять отличий".
              Глава 18
              Нагрузка на мой выздоравливающий организм возрастала с каждым днем. Уже и времени стало не хватать. Где те деньки благостные, когда я полёживал-подрёмывал. Быть наложником боярина Хотенея Ратиборовича - большая честь, которая требует большой подготовки. И физической и умственной. Если, конечно, не на одну ночь, а хочешь серьёзно задержаться на Верху. Я хотел. И серьёзно. Но - хотели-то все. А удавалась зацепиться на Верхах немногим. Попка и мордашка -- не гарантия. Школы не хватает. Мне повезло - школили меня с утра до вечера. И я впитывал. Старался. Тем более... Имела место быть первая ссора с Хотенеем. Не ссора - так... размолвка. Просто - недопонимание.
              Я уже вставал, ходил по дому. Тут служанки мои притащили кучу женских тряпок и начали примерять. И на себя, и на меня. Меня это все сильно утомило. Особенно - шутки их глупые с их комментариями и их же постоянным верчением перед зеркалом. Фатима притащила из каких-то боярыньских закромов настоящее зеркало. В пол-роста человеческого. Здоровенный бронзовый поднос в деревянной раме, кое-как отшлифованный. Стеклянных зеркал здесь нет, или она не знает. Чурка нерусская. А в этом... я себя толком и разглядеть не могу. Велел им сперва надраить зеркало. Кобенятся.
              -- Тебе на себя смотреть не надобно. Мы на тебя смотрим.
              Дуры. А сами крутятся, хихикают. Мне самому подойти глянуть невозможно. Я тут такую шаль миленькую приглядел. Такая прелестная вещица -- тонкая вязка козьего пуха. К щёчке только приложишь, а она такая мягкая, ласковая. И цвет -- чёрный. Мне чёрный цвет очень даже идет. Так оттеняет... хорошо. Я в чёрном такой... загадочный. Только тощий. Здесь тощих не любят, больными считают. Поправиться мне немножко надо.
              Вот я эту шаль на плечи набросил, хотел на себя в зеркале посмотреть. А они толкаются, шаль отобрали.
              -- Это тебе не надобно, ты все равно носить не умеешь, и не сезон для таких вещей, и тебе не к лицу.
              А сами-то, что одна, что другая, шаль мою и на плечи, и на голову, и так концы перекинут и эдак. А мне и разок на себя посмотреть не дают. Все зеркало заняли и кривляются. Уродины.
              Вообщем, был я порядком раздражён. Все тряпки-шмотки с себя снял, пусть подавятся, пусть хоть запримеряются. Одну длинную рубаху оставил, ну и платочек на голове и, естественно, ошейник на шее. А тут Юлька куда-то из дому выскакивала. Когда входная дверь стукнула, я и не повернулся сразу. А когда повернулся... Хотеней! Здесь, у меня... Идет по дому моему - смотрит да посмеивается. Уж и не знаю что на меня нашло... Всегда он мне был как солнце ясное. Весь - "светло". Только зажмурься и лицо подставь. А тут он мне как-то... Не глянулся. Сапоги грязные, комья летят. Только сегодня служанку звали - полы скоблить. Они у нас некрашеные, чистое дерево до янтарного блеска выдраено, вычищено. Мы в избе в носочках ходим... А тут он. Я из-за него должен лицо своё от всякого человека прятать, вот полдня, пока девка тут намывала, чуть не под одеялом с головой. А он идет, следит по чистому. И сам какой-то..., в бородке вон крошки остались. И пахнет от него... конём и навозом. Сыростью. И сильно - хмельным. А я хмельного здешнего... Терпеть можно. Но лучше не надо. А уж запах этот в моем-то чистом, мытом,
благоухоженном... доме. Ну, совсем не радует. А он лыбится так... как-то глуповато-нагло. Мужики, когда выпьют, обычно и наглеют, и глупеют одновременно. Это я по себе, по прошлой жизни знаю. Но то я, а то он, Хотеней Ратиборович. Вытаскивает он из-за пазухи какую-то мятую тряпку и на столе разворачивает:
              -- Вот, целочка моя серебряная, тебе подарочек мой за первость, серьги золотые.
              Ну сколько же можно меня этим идиотским названием называть! Не серебряный я и вообще... И зачем мне серьги, перед кем хвастаться, если мне только с головы до ног замотанным ходить. И вставить их мне некуда - дырок в ушах у меня нет. И вообще - как это уродство можно на себя надеть. Вот придумал такое. Эти мужчины всегда такие... неуместные подарки дарят. По цвету к глазам не подходит, и носить не с чем. Разве вот с той шалью прикинуть... Да ну его. Не подарок, а глупости одни, даже и смотреть не хочу...
              Я к столу подошёл - глянуть поближе. А он - цап меня за задницу, к столу прижимает, ягодицы мнёт. А руки холодные, сквозь рубаху пробирает. Он уже ко мне под подол лезет, а руки-то ну просто ледяные, и мне на ухо всем своим перегаром и прочей... рыбой недоеденной дышит:
              -- Ну что, малёк? Ты меня ждал? Скучал? Нравится?
              Он на меня наваливается, к тулупу прижимает, тулуп мокрый весь, псиной несёт. У меня от его тулупа рубаха на спине насквозь промокла, холодно, противно. А он все сильнее жмёт.
              -- Ну чего ж ты? Или подарочком не угодил? Давай, давай-ка, раздвинь-ка ножки.
              А я... не могу. Противно, мерзко как-то, мокро, холодно, грязно, вонюче... Он жмёт, тянет, давит. Лезет во всюда. А меня зажало. Не могу. Тут Хотенеюшка и поднажал - вставил сапог свой между лодыжек моих и надавил.
              На моих лодыжках Саввушка совсем недавно "правёж" исполнял. Так-то они уже нормально - ходить можно спокойно. Только с боков на них нажимать не надо. Так что я сразу взвыл, лицом - в стол, ножки - в стороны, "шёлковый" - делай что хошь. Хотеней, был бы сам-один, с пьяных глаз-то и сделал бы. Да на вскрик мой выскочили из соседней комнаты две мои служанки. Удалились они, вишь, по скромности своей. А тут Юлька на Хотенея как курица от цыплят на коршуна, и Фатима сбоку молча его за рукав. Хотеней и оглянутся не успел, как у него уже шапка на голове, и сам он уже в дверях. И все кланяются, благодарят, просят еще заходить... Дверь на засов, на мне бегом рубаху переменили, до постели довели, спать уложили. Только они вышли - я в слезы. Взахлёб. Не от боли - привык уже, притерпелся. От обиды. Я его так ждал, я так хотел, чтобы он со мной посидел, чтобы мы с ним по-людски поговорили, чтоб я узнал - что ему любо, что нет... А он... заявился, пьяный, мокрый, грязный... Напачкал тут, кинул побрякушку какую-то, и сразу - за задницу хватать и подол задирать. А поговорить, о делах своих рассказать, о моих
успехах послушать. Да просто - поласкаться, подготовить меня... А он... Даже тулуп не снял, прямо в сапогах, руки ледяные, пальцы железные - как на конской узде скрючило, так и ко мне под рубаху лезет...
              Вообщем, подушка промокла насквозь. Только я успокаиваться начал - заявились служаночки мои. Фатима сходу ругать начала: Господин к тебе приехал, а ты будто не рад. Как идол деревянный - ни улыбается, ни ластится. Да кто ты, а кто он. А плетей не хочешь? Хоть на кобыле, хоть у столба. Привяжут за ручки, подтянут, чтоб на носочках и... это тебе не пальцы, пусть холодные да скрюченные, а плеть господская. От неё скоро жарко станется. Уж она-то не скрючена, а вот от неё-то так скрючит, что и до смерти не разогнёшься.
              Тут я снова зарыдал. Не сколько от страха перед болью, после Саввушки меня болью... сильно не испугаешь. Сколько от стыда, разденут, подвесят, пороть будут. А тут вся дворня сбежится, глазеет, зубоскалит. Ещё, поди, Корней этот противный явится... Вот, дескать, я же говорил... А как перед Саввушкой стыдно... Осрамил учителя. Он так со мной возился, учил, доверился, я же клялся - из воли господской не выйду, служить буду искренне, истово. Нет выше блага, чем желание господина исполнять. Говорил же он - случится случай. А я вот... и без всяких пыток там или мучений... А Хотеней.... он же не со зла... Я же его люблю... А сам - как дурак, как дура последняя...
              Тут Юлька вступила. Фатиму с её страхами да пугалками отодвинула. Жалеть меня начала, непутёвого, успокаивать. Видать, есть все-таки национальные различия, "особенности русского национального характера" в гаремной психологии. У нас тут - "загадочная русская душа". Ты ее только погладь - она тебе навстречу, на ласку - вся развернётся. Юлька меня по голове погладила, слезы вытерла. А я еще пуще залился. А как перед ней стыдно-то... Она меня из под топора вызволила, от смерти выходила, сюда привезла, в хороший дом устроила. Да на такое место - только мечтать можно, ходи себе - в ус не дуй, как сыр в масле катайся. Даже и думать нечего - одно дело босиком за сохой да по холодной земле, а другое - в тёплых носочках да по скоблёному полу. И сейчас старается - уму-разуму учит. Всякие отвары, мази делает. Руки у неё вон... язвы да царапины. А она уж немолода, ей-то уже надо бы куда-то прилепится. В богатый дом, в теплое место. Вот нашла мальчонку, подобрала, выходила, пристроила. Надеялась на старости лет будет место где косточки больные в тепле сохранить. Все на меня поставила. А я со своей
глупостью-недотрогостью... А ей теперь куда? Назад в свою избушку в сырую да грязную? А там даже курей нет - всех мне на лечение пустила. Одни тараканы стадами шарахаются.
              Мысль о шарахающихся стадах тараканов меня несколько... отвлекла.
              Прислужницы уловили смену настроения и перешли к "разбору полётов" в предыдущем инциденте. Профессиональному. Ой какой я глупый, сколько всего не знаю, не умею...
              Грязь, говоришь? А ты на улицу глянь - весна, снег везде сошёл, к нашему крыльцу посуху не подойти. А господин не поленился, по этакой грязи, сам... Другой бы тебя, дурня, заставил к себе бегом бежать, тебе бы ножками все это месить. А он сам... А ты нос воротишь от такого счастья.
              А что пол затоптан - так на то служанки есть. Тебе, что ли, на коленях ползать, доски песком речным оттирать? Или тебе рук холопских жаль? Так не нажалеешься. А что тулуп мокрый был - глянь за дверь - то дождь, то туман. И про побрякушки... Ну ты совсем дурной. Да каждый хозяйский подарок - хоть что - честь, внимание, забота какая. Тут куда как поумнее тебя служат. Если раз в год ношенное платье к празднику - радость. А тебе ни за что - такое. Серьги золотые. Да это разве что жене, да и то - за рождение сына-первенца. А ты кто? Ты что, девять месяцев носил, от всякого запаха блевал, криком кричал когда по живому рвался?
              А что от дверей и сразу за задницу - так это опять счастье твоё. Радуйся везению своему. Удаче редкостной. Значит у него на тебя разгорелось. На тебя, дурачок серебряный, а не на того же Корнея-злыдня. А говорить ему с тобой... знаешь сколько боярин за день наразговаривается? Ты что - ключник-стольник? А поговорить можно и потом. Или в процессе. Тут-то он от тебя никуда не денется, вынимать не будет - выслушает. И коль господин тебя для этого использует, то готов ты должен быть всегда. Ну, или вид сделай. И терпи, старайся. А лучше - расслабься, получай удовольствие и... старайся. Ублажай. Делай как ему хочется. Потому что мужики бываю четырёх типов. Которые любят, чтобы насадка на ихнем уду кричала от боли, которые - кричала, но - от радости, которые, чтоб им под это дело сказки сказывали и которые - молча.
              Тут они несколько поспорили о привычках хозяина. Фатима настаивала на первом варианте, ссылаясь на множество примеров из действующего гарема Хотенея. Юлька соглашалась вообще, но указывала на специфику моего лично конкретного случая с улыбкой господину тогда в бане. И произведённым ею эффектом.
              Потом они взялись за конкретное обучение на примере конкретного случая. Как правильно себя вести когда твой господин и повелитель хватает тебя за задницу и жмёт к столу. Юлька изображала меня, Фатима - Хотенея. Получается, я и правда полный дурак и вёл себя как берёзовое полено. Оказывается, есть масса вариантов, даже бессловесных, подходящих и для меня, немого, и для наложниц-иноземок, которые языка не знают, и вообще для молодых наложниц, которым с господином и разговаривать не положено. Варианты и с затягиванием времени для саморазогрева, и с получением пространства для дополнительного маневра, с переключением внимания, да хоть вообще с полным уходом от контакта. Причём можно сделать так, что господин сам себя почувствует дураком, а можно - и виноватым дураком. Нет, все-таки в гаремной системе есть масса преимуществ. Я бы все это недотумкал. Как хорошо, что у меня есть такие служанки-воспитательницы. Я сидел на постели, подобрав под себя ноги, обтянув коленки рубашкой и хохотал, глядя на ужимки своих подружек.
              Утром учителки мои попытались, было, устроить для меня выходной. Я на них шикнул. Конечно, глаза красные и видик опухший, но дело есть дело. Оказалось - весьма правильно. Только начали утреннюю зарядку исполнять - Степанида Слудовна заявилась. Высочайшая инспекция. Огляделась. Отметила всеобщий не выспавшийся вид. Выслушала отчёт Фатимы о вчерашнем. Со вставками Юльки. Выгнала служанок из комнаты. Велела мне встать на четвереньки и задрать рубаху. Отметила пару синяков от Хотенеевых захватов и... врезала своим посохом мне сзади по яйцам. Очень сильно и очень точно. Молча дождалась пока я перестану выть и кататься по полу. И изрекла:
              -- Будешь морочить Хотенею яйца - порву в куски. Своей властью.
              Я мычал и тряс головой - не буду-не буду.
              -- Будешь. Но - по моему слову. Не нынче. Нынче - ложись и ублажай.
              И удалилась.
              Тут же мои служанки проявились, меня - в постель, битое - смазать, слезы - вытереть. И снова - проехаться по ушам.
              Господин-то не обогретым не остался, полночи его Корней ублажал, теремные-то все слышали. Ты-то вот целку из себя строишь, так на твоё место народу - только глазом моргни. И уж получше тебя, покрасивей да по-приветливей. А что там Корней у господина выпрашивать будет - один бог знает. Хорошо, если по дурости своей - серёжки золотые как тебе дарены. А ну как сам догадается, или кто надоумит - гнать тебя из наложников. И куда ты? В челядь дворовую, работы работать? А что ты работать можешь? Разве что поставят навоз у коров чистить. Тебя же даже к коням подпускать нельзя. Тебя же коняка какая копытом приложит. Морду на сторону свернёт - хуже Юлькиной будет. А то - голову откусит. Знаешь какие они кусачие? А ты-то малахольный, долго ли в хлеву выживешь? Заболеешь да помрёшь в три дня. А и не помрёшь - всяк тебя пинать да гонять будет...
              Да что они все. И без того тошно.
              Я опять плакал... От стыда, от обиды, от собственной никчёмности... Юлька дала какое-то успокаивающее. Кажется, снова с опиумом. Но мне уже было все равно. Хотелось умереть. Как жить после такой собственной ошибки, глупости, несуразности своей. Хотелось бросится к Хотенею, прижаться. Чтоб он обнял, простил, пусть мокрый, пусть пахнет... Только бы обнял и пусть делает чего хочет. Лишь бы он пришёл. А если он больше сюда не придёт? Мой единственный, милый, любимый... господин мой...
              Он не пришёл. Ни в этот день, ни в следующий. Сказали, что уехал в пригородную вотчину по делам. Наверное, с этим противным Корнеем. Они там вдвоём... А я... Дурак. Какой я дурак... Все валилось из рук, временами я застывал в ступоре, глядя в одну точку, без всяких мыслей, теряя ощущение времени. Временами вдруг начинали течь слезы. Без особой причины. Безостановочно. Я послушно пил Юлькины снадобья, послушно позволял Фатиме мять мои отсутствующие мышцы... Тоска смертная. Утопится бы... Или повесится.
              Вывела меня из депрессии Юлька. Традиционным способом. Используя основной инстинкт. Едва отбитое Степанидовым посохом сменило цвет на нормальный, как Юлька притащила знакомую мне желтоватую мазь и начала втирать её в мой член. Фатима бурно заинтересовалась.
              -- Это чего?
              -- Это для увеличения и укрепления.
              -- Так ему-то это без надобности.
              -- Ну, Фатимушка, человек предполагает, а бог располагает. Может еще пригодится.
              -- Без надобности. Убери.
              -- Дура ты, Фатима. Про баб много чего знаешь, а про мужиков - с гулькин нос. У мужиков в заду шишечка есть. Ежели её помять - она слизь такую выделяет. Внутрь тела. Если эту слизь из организма не убрать, то у мужика низок опухает и в голове помороки. Даже помереть может. И в нужнике, как по нужде пойдёт, криком кричать будет.
              -- И чего?
              -- И того. Вывести это можно только вот этим (она приподняла пальцем моё хозяйство). Я так думаю, хозяин ему эту шишечку своим удом сильно намнёт. Стало быть, и сливать много надоть. А по малой-то соломине - так, по капельке. Или, думаешь, не позовёт его господин?
              Фатима хмыкнула, потом обе дамы слазили в мою задницу - шишечку пощупать. Потом Фатима долго вертелась перед зеркалом, пытаясь нащупать шишечку у себя. Почему перед зеркалом - непонятно. И так, и так - не увидишь. Видимо, специфический женский рефлекс: чуть-что - к зеркалу.
              А я удивлялся. Вот, оказывается, дикое средневековье, а о простате имеют представление. Правда, Юлька как-то интересно смешивает её с геморроем. И вообще, учитывая несколько маньяческие свойства... Но хоть представление есть. А вот средство для увеличения размера... Это и в моё время было отнюдь не поголовно. Преимущественно для азиатов. А тут 12 век. Чудеса. Или это из серии: " поверь и полегчает"? Сказано же: "вера размером в горчичное зерно двигает горами". Медицина вся... Что такое "плацебо" - знаете? Юлька-то своим клиентам не просто так свою мазь продаёт. Ещё и приговор с наговором. Типа: "выйду - не поклонюсь, подпрыгну - не завалюсь...". У того, кто верит - выросло, а раз не выросло - нарушил предписанные процедуры. А с другой стороны - успешная трепанация черепа у строителей Стоунхеджа - это как?
              И снова: или мне в эти наговоры-заговоры-приговоры верить и будет у меня... "испекли мы ... каравай. Вот такой вышины, вот такой толщины". Так верить, что будет со мной как с тем зайцем, которому слоновье хозяйство по ошибке пришили: "Все хорошо, но на поворотах заносит". Верить в торжество средневековой медицины, она же народная, сакральная, природная. Для которой обе палочки - что кишечная, что туберкулёзная - гнев божий и наказание за греховность помыслов?
              Или не верить и ждать нормальной медицины. Пирогова со Склифосовским. Скоро будут -- лет через восемьсот.
              "Ох, господи, не доживу". Кому эта фраза -- рефрен из анекдота, а кому суть собственного реала.
              Тут пришёл кузнец. Делать мне операцию. Косметическую. Ага, ну кто же кроме кузнеца может тут морду подправить. Мне подправлять не надо. У меня все просто - хозяин серьги подарил - надо уши проколоть. Потому что не носить господский подарок... Лучше сразу в петлю.
              Кузнец достал шило, продезинфицировал. В огне свечки. Приложил к уху брусок деревянный, с другой стороны ткнул раскалённым шилом. Впечатлений... Потом второе. Аналогично. В смысле впечатлений.
              Дамы ругались меж собой: дырки не там, размер не тот. А кузнец меня узнал. Сначала ошейник, который он когда-то мне одевал, а потом и меня.
              -- А, холопчик коротицкий. Ну как, вложил тебе Саввушка ума-разума?
              Успокаивать стал:
              -- Не боись, пару деньков по-болит и перестанет. Главное, серьги носи - не снимай. Не то зарастёт дырка - снова колоть придётся. Я-то думал - здесь княжна персиянская, плакать будет, ломаться. А тут холопчик молоденький. Терпи паря, не велико дело - в ухе дырка.
              Фатима услышала, замерла как охотничья собака перед белкой. И к кузнецу.
              -- Боярыня велела к ней идти. Да не потом, а сразу. Сама и отведу...
              Мужика потащила чуть не за шиворот... Вернулась через полчаса, довольная. Юлька к ней:
              -- Что? Чего?
              А эта... боди-гарднер... характерно так - пальцем по шее.
              -- За что?! Почему?!
              -- Узнал. Княжну нашу персиянскую.
              Вот так. Был человек. Вроде неплохой. Мне никакого особого вреда не делал. Жил себе, работу свою работал, приказы господские исполнял, поди, и семья есть. Вдова осталась, сироты. И нет человека. Просто как результат моего существования. И это люди? Одним из которых я стать хочу?
              А с другой стороны, новость приятная. Раз Степанида кузнецом толковым пожертвовала, значит план её еще в силе, значит я Хотенея увижу, буду с ним хоть рядом. А уж как его к себе любовь вернуть-усилить... Думай-думай. Может, только один шанс и будет. И не по твоему хотению, а по Хотенееву.
              Ну надо же как-то менять ситуацию. Иначе плохо будет. Всем нам. Что-то такое, от чего Хотеней снова ко мне вернётся. Что-то такое... чтоб его... соблазнить. Никогда не соблазнял мужиков. И они меня. Я по ориентации - лесбиян. В смысле - люблю женщин. И они меня - бывало. В смысле - соблазняли. Ну-ка, специалист по оптимизации сложных систем, вспоминай как тебя "оптимизировали"?
              Мда... Интересные картинки вспоминаются... Приятные. А вот общей закономерности... Ан есть. И не одна.
              Во-первых - 0.7. Это отношение ширины талии к ширине бёдер. Оптимум для привлечения мужского внимания в любом сообществе. Тут просто инстинктивное представление о красоте. Происходящее от наследственного ощущения целесообразности. В смысле: такая и выносит, и выродит. Базовый инстинкт продолжения рода. Конечно, есть в некоторых сообществах кое-какие "аберрации". И вообще: 80% мужчин любит полных женщин, 16% - очень полных, и только 4% - безобразно полных женщин.
              Но с учётом Хотенеевой ориентации... Как-то я никогда интересовался геометрическими предпочтениями в этой... группе риска.
              Тогда берём другой уровень - поведенческий. Снова туман. Кроме анекдотов с подчёркнутой манерностью и капризностью - ничего. И опять... абсолютно не определяется допустимый уровень манерности в этом обществе. Да еще с учётом разницы в нашем социальном положении. Он господин, я - его холоп-наложник. Какой уровень капризности допустим для комнатной собачки? Советы моих подружек... Там несколько другая ситуация. И вообще, наложница может манерничать только после того, как её отымели, а не до. В чем существенное отличие от поведения моих современниц. Здесь сначала надо установить плотные межличностные отношения. А уж потом разговаривать. Причём встретиться с господином своим можно только в койке. Сиди-жди пока отведут. Потом, если повезёт, успеешь проявить себя. Может, и поговорить позволят. А уж сильно потом - капризничать. А то - сходу плетями и на рынок. И не торговкой - товаром.
              Что же остаётся? Чем меня привлекали, затягивали в койку в той жизни? Ага... сочетание невинности и свободы. Скорее - неиспорченности. Определённой опытности, но - неиспорченности. Возможности, но не полной готовности к соитию. И озорной свободы. Некоторая вольность с юмором, но не безбашенная. Ну, предположим... А реализация? С учётом того, что речевой канал отпадает полностью - немой я. Да и не могу на этом... киянском наречии юморить. Дозировано. Тут ведь главное не суть. Чувство меры, форма подачи, нюансы всякие, интонации...
              Господи, брачные игры хомосапиенсов - тут сам черт ногу сломит. Для финна фраза: "пидаста ракаста" - объяснение в любви, на мой русский слух - "дай в морду". "Слышь телка, давай прошвырнёмся" и "мадам, не позволите ли вас сопроводить" - смысл один. Но - ошибёшься в месте применения - "в морду".
              В каждом социуме - свои навороты. Причём не "вообще", а конкретно "здесь и сейчас". Год прошёл - не стреляет, фильм популярный пропустил - из альф в беты. А то и в омеги. На другую улицу, в другой квартал перешёл - "в морду"...
              И вообще - я даже встретиться с Хотенеем не могу, пока он не позовёт. На глаза бы ему попасться... Ага, полностью замотанным в тряпки. И сложив в кармане кукиш, сказать самому себе - ну я и пошутил. Остроумно. Кукишем спрятанным. "Где-где?... И пошутил".
              Нужно что-то новенькое. И для него привлекательное. Что делает в таких случаях женщина в моем времени? Много чего. Ну, например, меняет белье... Как ей шло красное... На загорелой коже... Я тогда даже снимать с неё все не стал... Не мой случай. Здесь белья не носят. Да и Хотеней не придёт специально посмотреть. Ага... Не придёт, если ему не расскажут. А мои - расскажут и распишут. И приврут, и приукрасят. Было бы что. А что? Стринги?... Вот именно, на моем хозяйстве... "Слон в противогазе"... Лифчик? Хоть с кружавчиками, хоть без... Но... без начинки - не интересно. А мне... не на чем мне его...
              Пояс! Какой-то вариант дамского пояса для ношения чулочек. Я к этой штуке всегда относился очень положительно. Поскольку - прямая альтернатива колготкам. А вот их я очень не любил. Дама в колготках - как в "поясе целомудрия". Чтобы получить доступ - нужно их снять. Добравшись до их самого верха. То есть - сразу и далеко. Теряется постепенность и неоднозначность поползновений в частности и процесса в целом. А если при съёме за что-нибудь зацепишься или, не дай бог порвёшь... все - можно возвращать на место и приносить извинения.
              Конечно, при наличии предварительной договорённости или при ярко выраженном согласии... сама, наконец. Но... Чтобы получить максимум удовольствия дама должна отдаваться полностью. Не только телом и душой, но и мозгом. Выключить свои мозги полностью. В отличии от процесса самоудовлетворения, например. Если "сама - себя", то работает центр принятия решения в коре головного. А вот если с мужчиной - полная отключка. В идеале. Если мы все предварительно обсудили, и она сама аккуратно сняла и на спинку стула повесила, то... пока выбьешь из её мозгов все пункты договора... Или ей, или себе, или обоим... кайф - не вполне.
              Пояс... Тут возможны варианты. Материал, цвет, ширина. Но это все - мелочи мелкие. Поскольку нужны чулки. А их здесь нет. Точнее, есть, но... Коротенькие, типа не то высоких носков, не то гольфов. Вязанные из шерсти. Часто - полосатые. У меня в прежние времена такие вообще все отбивали. Но главное - короткие. Не придётся мне завязывать госпоже моей подвязки на чулочках шёлковых у самого верха её господской ножки... Размечтался...
              А зачем даме длиннее, если платье всегда в пол? Достаточно голени прикрыть. А зачем тонкие, если их носят в холодную погоду? А в сапожки, чтоб не стереть ноги - и толстые годятся. Просто сапожки на номер больше. А которые женского пола много ходят, те вообще - или на босу ногу, или босиком. Поскольку - простонародье. А благородная дама ходит мало и ножек не сотрёт. Синтетики нет вообще, шёлк дорог да и не к чему. Вот платочек шёлковый - это круто, а в сапожок... от которого только носок и виден... Какие-то тонкие ткани кисейного типа... а прочность? Раз одел - на пятке дырка.
              Получается, что пояс мой здесь - никому и никак. Не с чем носить. А мне и не надо носить! Мне надо одеть, показать моим прислужницам, они донесут хозяину, тот придёт посмотреть - я продемонстрирую... достаточно привлекательным для него способом. Или - ракурсом. Не носить - показать. Где взять чулки?
              Маразм! Взрослый мужик, попаданец из 21 века, судорожно соображает где найти или сделать женские чулки в веке 12... Даже и представить себе не могу. И не смогу, если буду смотреть вокруг глазами мальчика этого мира. Потому что в этом мире нет дамских чулочек на поясах. А чего не знаешь - не только не найдёшь, но и захотеть найти не сможешь. Книжка "Трагедия свободы" называется, разновидность - "свобода хотеть".
              Все это копошилось в моем мозгу, а я тупо разглядывал комнату, стол, лавки заваленные частями предполагаемых моих одеяний, деталями туалета, украшениями, слушал трёп моих прислужниц - "этот платок к этой рубахе не пойдёт. - Нет, пойдёт, только колты надо другие. - Дура! Колты из под платка не видать. - А если вот так? - А так - ничего. - Ой и дуры мы - у него же сверху паранджа...". И тут мне на глаза попались шаровары от одного из этих наборов.
              Глава 19
              Штаны...
              "Как много в этом звуке
              Для сердца мужеска слилось."
              И чем-то там отозвалось. Одежда рабов древнего Рима. Император Октавиан Август м`рз, заматывал голени тряпками, но штанов не носил. Изобретение диких кочевников. Диких, потных, грязных. На таких же лошадях. За которых надо держаться ногами. Крепко, сильно. Две потных грязных поверхности - шкура и кожа - плотно прижимаются и елозят друг по другу. Угадайте - где будут язвы от ядовитой смеси пота и грязи.
              Я не Архимед, чтобы бегать голым по городу и кричать "Эврика". Азия-с, не поймут-с. Но дрожь от предчувствия решения была. Подошёл, посмотрел, прикинул... Полная хрень. Штаны-юбка. Афгани. Широченные. И чтоб я это уродство одел? И в этом к господину? Дуры... Углядел на столе ножницы и одну штанину отхватил. Как они на меня кинулись... Обе сразу... Только я к стене отскочил, зубы оскалил и зашипел. А что делать? Немому-то? Фатима чуть не бить меня собралась - Юлька остановила.
              -- Ну и чего ты одёжу попортил? За неё, между прочим, серебром на торгу плачено? Иль задумал что?
              Объяснить не могу, руками в двух словах не покажешь. Пришлось самому все делать. Господи, ну почему этот мир так коряво сделан - чего надо - ничего нет! Мелка нет - пришлось уголёк из печки вытаскивать, метра портняжного нет - ладно, какую-то тесёмку приспособил. Пуговицы... за такие пуговицы я бы поубивал сразу. Ремешок на пояс... Ага, как же. Ремней здесь полно. Только не поясных. Подпоясываются не ремнем, а кушаком. Сворачивают втрое-впятеро полосу ткани вроде шарфа, нацепляют на неё всякое. Сабли, кошельки, кинжалы, амулеты, сумки поясные... Все на кольцах. Потом всем этим "опоясывают стан". И спереди или сбоку завязывают узлом.
              Вообщем, фраза: "господин наш опоясался мечом" означает долгий, бестолковый и шумный процесс. Поскольку все это звенит, цепляется и падает. А уж если еще и "вступил в стремя" - вообще труба. Раскатившиеся по замку мелочи будут собирать не один день.
              Ладно, нашёл ленточку алую атласную неширокую. Завязал на талии. Как-то... не так. Перевязал бант на спину, в зеркало посмотрел... а ничего так получается... кокетливо. Как на коробке с рождественским подарком.
              Две тесёмки в качестве резинок к будущим чулкам. Крепёж на поясе... ну тут я ничего поделать не могу - стандартные для "сейчас" петли.
              А вот как чулки к этим "резинкам"? Наглухо пришить? А чего ж тогда дамы чулки отстёгивают? Сходу не соображу, но есть, наверное, в этом какая то серемяжная правда. Она же - посконная, она же - домотканая... Значит - пуговицы. Нормальных пуговиц здесь нет. Только пуговицы-гирьки. На одну сторону её пришивают за ушко, на другую - пришивают петельку. В эту петельку само тело гирьки и вставляют. Если пуговица изнутри пустая - внутрь еще дробинка. Греметь - бесов отпугивать. Потому и называется - "пуговица". Вот нашью я таких пуговиц на гаремный чулочный поясок, буду ходить -- дробинами постукивать. Буду не просто так, а "девочка-кастаньеточка". Этакое "Громыхало из подмышки". Ну или там -- из-под платья.
              И обязательно на пуговице какой-нибудь рисунок на головке. Спираль там, или еще что. Символ солнца мне на нижнем белье... Не гармонирует. Перебирал образцы, что прислуга натаскала... Опаньки. "Печать Соломона". Звезда пятиконечная. Юлька целую лекцию прочитала: символ совершенства и завершённости, мощный оберег от всякой напасти... Эх, Юлька, не оберёг этот оберег Союз Нерушимый Республик Советских... Как-то мне красноармейские пуговки на гаремных чулочках... А дальше - звезда шестиконечная, "Щит Давида". Юлька снова ликбез ведёт. Правда, насчёт "Кода Да Винчи" - неграмотная. Что это означает - "мужик в бабе" - не в курсе. Так бы, по предполагаемым условия применения - в самый раз. Но если здесь еще не читали-смотрели - не стрельнет. Вернёмся к красноармейским. Но стилистически... А что - "стилистически"?
              "Аты-баты, шли солдаты.
              Аты-баты, на войну.
              Эх нам бы кралю, нам бы кралю,
              Нам бы кралю хоть одну".
              Так что стилистически -- нормально. Гармонирует.
              Дальше - непонятно. Шаровары эти - штаны с мотней. От паха до щиколоток - "шириной в Чёрное море". Вроде запорожских. Висят-болтаются. Хорошо, хоть ткань нормальная: гладкая, одноцветная, вроде сатина. Надо ушивать. Насколько? Сделать облегающими, как лосины дамские моего времени или гусарские времён героев Бородина? Их еще мокрыми одевали, а потом у печки сушили. Входит светлейший князь Михайло Илларионович в штаб, а там весь штаб задами к печки прижавши.
              -- Господа офицеры, вы чего?
              -- Штаны сушим, господин фельдмаршал.
              -- Так вроде, битвы еще не было.
              -- А мы заранее.
              Вообще-то, и вправду - можно было не портить вещь - просто сшить из юбки или куска полотна. Но этим дурам моим объяснять... Вроде, и иголку держать умеют, а клинит их. Может, потому и клинит, что умеют. И ни на шаг от привычного. Пришлось самому и пороть, и кроить, и сшивать, и петли обмётывать. Сижу себе по-портновски на постели, иглой тыкаю. Прямо картинка из учебника - "Примерная наложница за рукоделием в минуты досуга".
              А у служанок моих челюсти никак на место не ставятся. И тут до меня доходит. Инновация! Прогрессорство! Ух я и уелбантурил!
              Конечно, нормальный попадун сразу порох внедряет, на худой конец - арбалеты. Или там тактические находки в действиях пехотного батальона в рукопашном бою. А у меня тут - дамский пояс с сатиновыми чулочками на красноармейских пуговицах. Все попадуны, попаданцы и попадищи попадают от смеха. Ага, а вас, коллеги и коллегши, раком ставили? Предварительно надев ошейник. А дрючком ... воспитывали? А кожа с вас слезала, так что со всей поверхности тела гной бежит?
              Вы же все - как тот танк из Особой группы советских войск в Германии перед немецким чистеньким домиком. Приехал, ограду снёс, на газон заехал и - кругаля выписывать. Весь газон гусеницами перепахал, грязью во все стороны раскидал, все трубки поливальные раскурочил. Подъехал выхлопной трубой к окошку, и гоняет на повышенных. С рёвом и сизым дымом. Ну что, предки, пришипились? Сейчас мы вам тут прогресс устроим, от косностей и заблуждений освободим. Будет и у вас - как у нас. И - широкий приглашающий жест в сторону изувеченного газона.
              А здесь, между прочим, люди живут. Со своими представлениями о добре и зле, что хорошо, что плохо. И ты им - никто. И слушать им тебя нечего. Ни интереса нет, ни времени. И твоего T-74 они не боятся, поскольку не знают что это такое. Так что сначала придётся их поубивать. Предков своих. Пока они не начнут боятся. А Русь велика - чтоб её вот так, незнамо чем, запугать - боекомплекта не хватит. А уж когда БК кончится, и они до тебя доберутся...
              Почему-то когда к современникам так лезут... Дружное возмущение всей мировой общественности. А когда к предкам - у-у какие мы крутые. Тогда уж как сербов - ракетами с B-52 и пули с обеднённым ураном. И все равно - не поможет. Ни установки залпового огня, ни толпы беспилотников. Неужели опыт Афгана ничему не учит? Хотя давно сказано: "опыт истории учит, что он никого не учит". И вот стоит морпех где-то в Кандагаре на фоне взорванной мечети и, радостно улыбаясь, вещает: "Мы - пришли, теперь у вас будет прогресс, свобода и жвачка".
              А ведь тут простейших вещей нет. Как моя Юлька тогда на дороге с мёрзлым мхом мучилась? А детская-женская смертность? Их, предков-туземцев, надо учить и лечить. Осторожненько, чтобы не испугать, не испортить дело. Тем более, что и вы, господа прогрессоры и прогрессорши, сами последствий не просчитываете, в реалиях мира не ориентируетесь. И предки для вас... Вообщем, "Бремя белого человека" прямо по Киплингу. Так там хоть империя была. Система. С несколькими веками накопленного опыта. А попадун-одиночка... без подготовки... - маньяк на свободе.
              С людьми надо работать. С ними и для них. Не вообще в "светлое будущее", имея ввиду эгоизм собственных современников и соотечественников, не на "высоты материально-технического", опять же в собственном понимании этого "хорошо". На них надо. Вот конкретно - туземцы, предки наши, через одного больные, часто дурно пахнущие, суеверные, замороченные, режущие и продающие друг друга в рабство...
              Ладно, дошили. На мне подогнали. Прикинули пару вариантов полного костюма. Для дома - с открытым лицом, для прогулки - с закрытым. Фатима, даже не скрываясь, побежала хозяйке доносить. А Юлька устроила обычную вечернюю процедуру со смазыванием меня драгоценного. И заигралась. Ничто так не поднимает потенцию как успехи в работе. Я-то в этом мире был с женщиной только раз, да и то - она меня насиловала. И шнурком перевязала. А организм-то молодой... Так что у меня много чего накопилась... Ну я и окатил забавницу. Не брандспойт, конечно, но... Юлька сидит - на полу глазами лупает. Фатима, как увидела как я вытираюсь, Юльку чуть не убила. В гареме за пролитие мужского семени - вплоть до смертной казни через отрубание головы. Поскольку в гареме мужчина один - господин. И за разбазаривание - на плаху, не взирая на прошлые заслуги. Пришлось Юльку защищать - свои прыщи показывать. Нормальные юношеские прыщи, как и положено.
              Дамы успокоились, стали что-то про травы. Тут проскочило у них слово "невстаниха". А я еще в молодости, в студенческие времена видел как это работает.
              Мы как-то попали на постой в деревне к деду-травнику. И один из нас, гонористый очень, деда обидел. Как пришло время нам уходить - дед всем чай обычный, а обидчику - травок заварил. Очень эффективная вещь оказалось - отбило на пол-года полностью. То есть "хочу" - имеется, а вот "могу" - по нулям. Парень еще и глуповат оказался: перепугался, кинулся в нашу институтскую больничку. Естественно, его там засекли, потом в застолье порасспросили. Тот поплакался. Наутро вся общага ржала как беговая конюшня. Дошло, естественно, до девчонок. А он и там со своим нравом наследить успел... Вообщем, когда у него все восстановилось он уже у нас не учился - перевёлся спешно. А тут они что, мне такую подлянку собираются сделать?
              Юлька выдала лекцию о разных вариантах: от простого - "приходи, милок, завтра" до - "почернеет и отвалится". А вот средств обратного действия значительно меньше. Но успокоила - развитие моё будет гармоничным, хозяин портить ничего не велел. Так что не бойся - используем методики двойного назначения.
              И с утра в мой распорядок дня добавились еще два часа танцев.
              Восточные танцы... Багдад, гарем, Алладин... Извивающиеся тонкие станы и влажно дёргающиеся пупки... "И Шахразада прекратила дозволенные речи...".
              Кстати, сказочнице было в момент начала сериала - 13 лет, возле супружеского ложа на полу все ночи напролёт сидела ее одиннадцатилетняя сестра, на случай султанских фантазий и необходимости замены главной героини ввиду беременности, сама Шахразада за время трансляции родила двоих сыновей, а сколько сценаристов работали над очередной серией - никто не знает.
              В старом американском "Алладине" есть женский танец перед массовой резнёй разбойников. Тех самых, которых - "сорок". У меня еще тогда возникли сомнения. Теперь Фатима это подтвердила. Восточные танцы сейчас - совсем не та экзотика, которую скармливают европейцам в моё время.
              Исконно-посконный восточный танец весьма сдержанное действие. Нет, конечно, не вялое. Живенько так. По сравнению с русским хороводом... Так ведь хоровод не танец, а песня. И вообще, на Руси "бабы поют, мужики пляшут". Есть у местных что-то вроде кадрили, но все на вытянутых руках, прикосновение пальцев - предел. Как это Горький говаривал: "в этом танце ожиревшие самцы и самки трутся половыми железами". То ли про вальс, то ли про танго. Но не про русские народные. Или - про народные же, но арабско-тюркские.
              Танцевание в форме демонстрации Фатимы внушало уважение. Габаритами танцорки. Но... не джига, не хота. Естественно, не "Танец с саблями". Главное - ритм есть. И -- все. А вот сексуальности нет. Совсем. Осторожное кружение, проходочки, поклон... Где танец живота? Где разлетающаяся при вращении юбка, все выше и выше, когда присутствующие пялятся заинтриговано: "а что же там дальше"? Будто не знают... Где просто "попкой покрутить" наконец?
              Пришлось вспоминать историю. По истории получается, что нет еще на мусульманском востоке "ритмично дрожащих нежных пупков, увлаженных девственным потом". То есть в природе, конечно, есть. А вот в танце...
              Все это из Индии. Причём не мусульманское или буддистское, а языческое индуистское. Храмовые школы танцев. И предназначались они - и танцы и танцовщицы - отнюдь не мужчинам ("да что эти скоты понимают в искусстве? Им бы только одного и - спать"), а богам и богиням. А в мусульманский мир их ввёл Тимур-ленг, Тамерлан. Он не только сжёг всю Северную Индию. Не только всего в одном эпизоде приказал перерезать сто тысяч пленных - он разгромил храмы и вывез к себе храмовых танцовщиц. А потом раздал в гаремы своих сыновей.
              Когда я начал вспоминать, то что помнил по индийским фильмам, виденным в детстве, Фатима страшно рассердилась.
              -- Так нельзя, это неприлично.
              И это говорит гаремный охранник и надзиратель, которая через ночь стояла у дверей спальни господина, вслушиваясь в страстные стоны и крики очередной наложницы. Которая сама своим подопечным, перед доставкой к месту их основной трудовой деятельности, ставила "нежно дрожащий пупок трепещущей девственницы". А Юлька раскраснелась и стала требовать продолжения. После того, как я показал одну из базовых фигур - "низкопоклонство перед идолом" - спина прямая, ладони соединены перед грудью и вытянуты вперёд лодочкой, колени чуть согнуты, раздвинуты и вывернуты в стороны, лёгкими короткими подпрыгиваниями обеими ногами, танцовщица наступает на зрителя - Фатима загрузилась. До такой степени, что я рискнул и ущипнул её за попку. Она только ойкнула и долго не могла понять - что это было. Зато Юлька тут же всунулась, пришлось и её ущипнуть не глядя. Оказалась - за грудь. Она тут же вытянулась как солдат при получении медали. Пришлось, для симметрии, - и за вторую.
              Вообщем, как и всегда: реализация востребованной инновации способствует росту авторитета инноватора.
              Но танцы навели меня еще на одну мысль. Последние полгода перед... попаданием, я занимался айкидо. Нет, нет у меня никаких поясов. И вообще, для меня это физическая культура, а не спорт и смысл жизни. Но... там многие движения проводятся с доворотом бедра. В прежней жизни у меня это получалось хреново - работа сидячая, возраст, позвонки закостенели. А тут - можно попробовать. И еще - в молодости я перепробовал много чего: классику и вольную, самбо и карате. Что-то в памяти осталось. "Мельница", "бросок через голову", правильное падение с отбоем... Макивару мне не дадут, штангу я сам не возьму - нагляделся я на штангистов кто рано начал. А мне еще расти и рост набирать. А вот турник в доме... И собственное тело. Не "Как улика" а как физкультурный снаряд.
              Теперь уже и вздохнуть стало некогда. Одежда. Женская восточная: паранджа, чадра, бурка. Именно так: "бурка" - женская верхняя одежда. Хиджаб - с этим я так и не смог справиться. Как о нем сказано: "если женщина хочет, чтобы с ней считались, она не должна делать того, что может вызвать страсть чужого мужчины". Так-то. Наиболее уважаемый член общества - щось-то в пыльном мешке. Мда...
              Никаб - самое для меня подошедшее. С лёгкой модификацией переднего платка - добавили с одной стороны стороны лицевого платка пуговичку, чтоб можно было откинуть.
              Одежда нижняя: рубахи. Длинная в пол, средняя по лодыжки, короткая "срачница"... С рукавами и без. Платок русский... Ну, тут вообще труба. Узел под подбородком - "старушечий", узел на затылке - "работница", узел сзади на шее с оборотом концов вокруг шеи - "крестьянка", узел сверху - "кика рогатая".... Я, было, сунулся со своими банданой и таласом - "ну-ну, не дурачься".
              И это только платок на голове. Один. Вне дома носят только на голове два. Ещё на плечах на платье, на груди, под одеждой под грудью при кормлении, вокруг пояса и между ног в критические дни и при холодной погоде, платки вокруг бёдер, как нижние юбки. Сарафан - мужская одежда, но её уже носят и женщины. Платья прямые, расклешённые от плеча. Есть варианты с пояском под грудью. Декольте нет, поясов на талии нет. Как тут мужики живут? Пока подол не задерёшь не понятно - толстая она или худая. Все - цвет, крой, отделка, пуговицы... имеет, кроме эстетического и функционального, еще и социально-информативный смысл.
              -- Так носит платок верная жена, которая, однако, еще на парней заглядывается.
              -- Не вздумай выставить уголок красного носового платка из под завязки рукава - завалят в первом же переулке.
              -- Ты что купчиха, у которой муж ложками деревянными торгует, но собирается в Сурож идти?
              -- Как ты сел, так только старые жены садятся, да и то только при кровотечении в заду.
              Фатима притащила что-то вроде стека. Не очень гибкое, хоть и гнётся. Лупит меня постоянно... для интенсификации процесса обучения. Хорошо хоть не по лицу и не по ягодицам. Бережёт для господина.
              Урок половецкого.
              -- Скажем я говорю: я беру эту лошадь. ...Это неправильно. Это сказано будто спрашиваю согласия. Я служанка из богатого и знатного дома. Для продавца честь, если хоть что-нибудь из его товара попадёт в такой дом. Для тебя - всякий пастух - кусок навоза. Достаточно сообщить ему о своём решении.
              Поклоны. Поклон головой - четыре варианта, поклон поясной - три, поклон полный - три. Распростёрся ниц - отдельно.
              -- Ты что - светлый князь? Тебя к столу позовут прислуживать, а ты вот так поклонишься и господина своего опозоришь. На всю его жизнь. Не на твою -- твоя совсем короткая будет.
              -- Ай, больно же.
              -- Больно будет когда господин велит тебя наказать. Ты что не видишь разницы в поклоне старшему в роде боярском и его брату?
              -- Ты перед какой иконой так лежать будешь? Их таких на всю Русь всего две - в Киевской Софии и в Залесье. Или ты баба бесплодная, что об излечении просит?
              Мда... А господин не приходит. Ждали в воскресенье. Он обычно к бабушке в воскресенье после обедни приезжает. Не было. Служанки утешают: "Он же вообще на двор не приезжал". А меня снова тоска забирает. Вот учусь, голову мучаю, Фатимову погонялку терплю, а зачем? А если он и не приедет, а и приедет да не зайдёт? У него там Корней и вообще целый гарем. Уже обученных и воспитанных... Ну и зачем я ему? А мне как? Без него?
              Вдруг девка-прислужница с Верху прибегает, ей Юлька целую куну посулила: "Приехал!". Я - как новобранец при побудке. Ну конечно... Где вы видели быстрый подъем в женском коллективе? Вроде бы все решили: что одеть, как встать. Вроде все готовое лежало. А они перерешивать взялись... Ну, хватить - зубы скалю, шиплю по змеиному. На голову парик иудейский. Волос чёрный, у меня кожа белая - солнца здешнего не видала, все - то под крышей, то в подземелье. Вроде бы - в сочетании смотрится. На парик платок чёрный с серебряным шитьём. Шитья - чуть- чуть. Что я им, лошадь цыганская? Да и цыган здесь нет еще. Один конец платка на спину, другой на грудь. И не надо заколок - сопрею тут. И на шее посвободнее - чтоб хозяин ошейник видел. Что я из власти его - никуда. На плечи прямо на тело накидка вроде пончо, поясочек мой с чулочками, носки тёплые - долой. Ему, вроде, пальчики мои на ногах нравились. Стой. Серёжки даренные забыли. Ой-ей-ей! Да они же мне все уши оторвут! Все. Ждём.
              Ждать пришлось долго. Волнение и дрожание как-то ушли. Зато появился какой-то кураж бесшабашный: "ну ты только приди, миленький, я уж тебя в ручки-то возьму". Темнеть начало, когда заявился. Мрачный, насупленный. Я как его увидел - аж сердце схватило. Милый, суженный, единственный... А за ним в след - Корней в избу. Ну коль так... Служанки мои Корнея в первой комнате отсекли, Хотеней ко мне во вторую прошёл, я у стола стою - он ко мне не подошёл - сел в стороне на лавку. Смотрит в пол:
              -- Ишь ты, сразу не узнал. В платке-то. Ну как поживаешь, малёк?
              Ё-моё, у меня же до сих пор даже имени собственного здесь нет. Ладно. Хмыкаю, плечиком пожимаю, головкой поматываю. Пантомимически изображаю общую удовлетворённость и благодарность. За все.
              -- Может надо чего, бабушка голодом не морит?
              А, я же его собственность, для боярыньского подворья человек чужой. Могут и в корме урезать.
              Снова общее выражение приемлемости, благополучности и за все благодарности. Плечиком так, руки на груди сложить ладошками вместе. Спасибо, благодарствуем, голодными не сидим.
              Ну почему я такой плоский! Было бы у меня тут что-нибудь... выпуклое -- и заколыхать можно было бы, и ткань на груди чуть обтянуть. Чтобы господин мой на сосочки внимание обратил-порадовался.
              Дурак! Был бы я девкой со всеми этими... выступами -- хозяин на меня и не глянул бы. Или как ту, наложницу свою -- мозги по опочивальне вразлёт.
              -- Ладно, пойду я. Дела, малёк. Времени нет попусту разговоры разговаривать.
              Ах вот как! Со мною, значит, пустые разговоры! А он уже подниматься собирается. Сейчас уйдёт и все, и более случая не будет!
              Я к нему в два шага, на плечи надавил, меж колен его втиснулся, за руку схватил. Он аж оторопел малость. От такой холопской дерзости. А я ладонь его ухватил, под край накидки на чулочек прижал и вверх тяну. Себе на голое бедро под одеждой. Он как кожу мою под ладонью почувствовал - сердится передумал. А я тяну его ладонь выше, дальше, за спину. Отпустил только когда он ягодицу мою в кулак сжал. Тут я ему обе руки на плечи, а он и вторую свою ладошку назад. На мой. Сначала вроде поглаживал. А потом мять начал, жмёт все сильнее. А то одной рукой жмёт ягодицу, а другой пальцами во все места. О-о-х! Меня, конечно, Юлька растягивала. Ой-ей! Но не на три ж его железных пальца сразу! А он ко мне сзади в промежность лезет. Да нет там ничего. Даже волосиков. Ну проверяй. Пришлось колени в стороны. Вот он я, господине, весь во власти и воле твоей. Я зачем к нему пришёл - опять целку-недотрогу строить? А его разбирает по-помаленьку. Зрачки расширились. Дыхание изменилось. Так-то мой миленький, никуда ты от меня не денешься. Хоть с Корнеем, хоть еще с тридцатью наложниками. Я тебе люб. И ты будешь мой.
Держись-держись крепче, мни, крути - запоминай. Тут он меня к себе спиной развернул. Неудобно. То я на него смотрю и сам завожусь. А так... вон стол со складнем моим учебным. Мы тут с Юлькой сегодня русским языком занимались... Ух ты как он ухватил-то. Больно. Но ничего, потерпим. А стоять так неудобно. Надо будет его в следующий раз за стол усаживать. Влезть к нему на колени и потом на стол опираться. А то так - неустойчиво. Так, а где у него вторая рука? О, да он, никак, кушак развязывать собрался. Ишь как его. "Забрало Фоку и с переду, и сбоку". Ага, кушак одной рукой не развяжешь, потом кафтан расстегнуть, потом на рубахе опояску, потом на штанах, потом подштанники... трудись миленький, старайся. Вот оно - "око видит а... а зуб не неймёт". Пока ты до своего "зуба" доберёшься...
              Тут из соседней комнаты появилась Юлька. С подсвечником. Дескать - темнеет. А за ней сходу сунулся Корней. Разглядел, ресницами своими белесыми хлоп-хлоп:
              -- Господине... А как же?... Дык ехать надо. Ждут нас.
              А я через плечо на Хотенея глянул. Сначала глазки опущены, а потом ресницы вверх, прямо в очи будто выстрел прямой, ... и снова опущены. Ох как ему это нравится. Однако:
              -- И правда, ехать надо. Ну, стало быть, до следующего раза.
              Сказал, а самому не оторваться. Мягче стал мять-то, успокаивается. По спинке погладил и отпустил. Я в сторонку, глаз не поднимаю, пончо на место упало, вроде вся одежда в порядке, - девочка-гимназисточка... Улыбочка лёгкая на лице. Типа загадочной джиокондовской. Только стервозности самую малость больше. Они вышли, прислужницы их проводили и бегом назад.
              -- Ну, что было, как. Говори!
              А меня трясёт. От всего. От рук его, от страстей, от ощущения победы, от... Я Юльку за руку хвать, брюхом её - на стол, подол - на голову, носком между колен стукнул и засадил... На всю глубину. От всей полноты чувств... Ох, как хорошо... Фатима только ко мне сунулась - я на неё рыкнул - она вон выскочила. Юлька там что-то вякнула - кулаком по горбу. Затихла. Ну я её и драл...
              Когда отпустил - вроде полегчало. В голове еще звон кое-какой. Но - хорошо. Вот так. С помощью беленькой попки, густых ресниц и пары отсутствующих в нужном нижнем месте лоскутов... И все. Я здесь хозяин. То-то мои прислужницы только полушёпотом. Что училки-мастерилки, сомневались во мне? Теперь на задних лапках бегать будете. А там Хотеней к себе на подворье заберёт. И мы с ним вместе будем. А все вокруг нас - под нами.
              А здорово, что так просто мужиками управлять. Тут подставил, там наклонился, здесь глянул. Ну потерпеть маленько. Какой кайф. От власти. От власти над здоровым, сильным, богатым, красивым, умным мужиком. И вот я, сопливый мальчишка, холоп ни на что не годный, могу своим хозяином управлять... А то ли еще будет.
              Как-то проскочила мысль: так это и тобой так же управляли? А ты-то думал... Но настроения мне ничего не могло испортить. Кроме Степаниды свет Слудовны. У меня хватило ума при ее появлении вскочить с постели, на которой я валялся, и принять более-менее почтительную позу. Боярыня глянула на мою расплывающуюся в довольной улыбке физиономию. Ограничилась многозначительным "ну-ну". И приступила к допросу моих прислужниц. Оказывается, я пропустил кучу интересных деталей. Как Корней, уже в сенях, стал господину выговаривать ("вот хамье холопское"), а Хотеней велел ему заткнуться ("плёткой надо было сразу, чтоб и мыслей таких не было"). Что Хотеней успел увидеть на столе мой складень - четыре скреплённых дощечки с углублениями, залитыми воском - на котором я тренировался в правописании. И оценил, что я не "просто так", а грамоте учусь.
              О чем мои дамы дружно умолчали, так это о моих экзерцисах с Юлькой после. Хотя, подозреваю, Степанида и так все поняла - запах у нас стоял... Резюме выглядело так:
              -- Завтра на прогулку. Тепло. Пора показать.
              Вот говорю я слова эти, и записывает за мной одна. И краснеет аки цветочек аленький. А мне воспоминается сколько хул разных на меня за сие сложено было. Я-де живу лишь срамотой и непотребство, козлом похотливым называли. А сколь много сказок, брехни всякой о силе моей мужской по Руси ходит. Было дело - один в глаза мне кричал, что я-де Русь удом своим собрал, да на него же и насадил, да и вертеться заставил. Срамить хотел, дурак. Нешто лучше как Добрыня с Путятой новогородцев в веру христову собирали - огнём да мечом? Да и уд - не кол берёзовый. С кола хоть кого снять - только в могилу класть. И еще скажу - коли дан человеку от бога талант, хоть бы какой, то и надлежит его к благому делу использовать. Ибо ежели нынешние дары божие с пользой не применить, то стоит ли иных, новых от него ждать?
              Глава 20
              И вот меня выводят. На волю. Я посчитал: я здесь месяца четыре, а небо видел в первый день, когда передо мной голова отрубленная катилась, и три дня пока до Киева добирались. А здесь уже весна, запахи весенние. Как хорошо на воле! В избе постоянно ладан, свечи сальные - восковые-то дороги, только для церквей да боярских теремов. Ещё всякие притирания да снадобья, печка кислород выжигает. А тут..., а небо... Все-таки, что у раба, что у зека - небо по дозволению. А тут слышно, что птицы поют, телеги за заборами гремят, собаки лают... Сколько всего интересного, увлекательного... - жизнь живая. И всего-то делов - дал Хотенею за попку подержаться.
              С подворья почти ничего кроме неба не видать, мы вообще по заднему двору по досточкам-мосточкам-тропиночкам гуляем. С Фатимой. У прислужниц моих чётко: одна меня выгуливает, другая дом сторожит. От следующего сглаза-наговора. Меня замотали, что правильно - свежо еще. И сверху все это чадрой и прикрыть. А вот это - неудобно. Не держится. Смотровая щель эта, которая сеткой из конского волоса закрыта, постоянно сползает, головой не покрутишь. Это не одежда, а какой-то инструмент по воспитанию послушания и добронравия. Ни оглянуться, ни быстрым шагом. Народ выглядывает, из всех дверей морды повысунулись - княжну персиянскую гулять вывели. Будто кобылку породистую. Шажок мелкий, семенящий, ручки благопристойно под грудью сложить. Ага, еще бы иметь под чем складывать. Спинка прямая, головку чуть наклонить, глаз от земли не отрывать. Даром что мне из этой щели, как из под конского хвоста - ничего не видно. Зато окружающие видят все. А остальное додумают. Найдут ошибку в образе и все - "победил колхозный строй" - все всё знать будут. А тогда Степанида своей властью... А от неё никакая попка не защита.
              Фатима вроде довольна, сначала шипела, теперь вроде успокоилась. Она служанка, я - тут типа госпожа. Она сзади, но я дороги не знаю. Чуть кто навстречу - она сразу вперёд выдвигается. Секьюрити. Из-за её спины и не видать, и не слыхать. Мне под чадрой платочек беленький повязали - "крестьянкой". Уши закрывает. Ничего не слышно. Какой-то мужик нас остановил, что-то Фатиме рассказывает. Потом поклонился и пошёл. Фатима ему в ответ головой поклон на "три четверти", а я как-то на зелёную травку загляделся. Как она меня потом чихвостила...
              -- Ты почему не поклонился? Ты здесь кто? Мышь бесхвостая! А это боярыни кравчий, на подворье в первом пятаке.
              Здесь так счёт ведут. Не пятёрками, а пятаками. Потом задумалась и говорит:
              -- А может - и правильно. Хотеней боярыни любимый внук. А ты Хотенею любимый наложник. А как боярыня помрёт - подворье Хотенею отойдёт. Тогда и этот тебе будет в ножки кланяться. И ко мне - с уважением.
              Потом оглянулась воровато - никто не слыхал как она о хозяйкиной смерти судит и добавила:
              -- Только если Хотеней от тебя отстанет, этот же кравчий тебя... и нас - прислужниц твоих. Все они... - в куски порвут, в грязь затопчут.
              И добавила, пугаясь собственной смелости:
              -- Ты уж расстарайся. Господин.
              Вот так. Первый раз меня в этом мире назвали "господин". Учили-лечили, били-ругали. И вот... Дослужился. Что ж - деваться некуда. Расстараюсь.
              Причина смелости Фатимы прояснилась быстро - она во дворе услышала новость: Хотеней Ратиборович всех своих наложников гречникам продал. Лёд на Днепре сошёл, кто в Киеве зимовал - на юг собираются. Вот Хотеней им товар и сбросил. Хорошую цену взял. Да и товар хорош - чистенькие, сытые, работой не заморённые, к теремной службе, к усладе господской приученные.
              Я как представил себе колонну из трёх десятков Хотенеевых наложников... локотки за спиной связаны, через ошейники - верёвка и ... пошли детишки строем на экспорт.
              "Я помню тот Ванинский порт
              И крик пароходов угрюмый.
              Как шли мы по трапу на борт
              В холодные скользкие трюмы".
              Бр-р...
              Я все понимаю. И лодия - не пароход, и север - не юг. И Крым - не Колыма. У детей этих впереди сплошь курорты: Крым, Анталия, Корфу, Стамбул... Мои соотечественники немалые деньги платят, толпами туда отдыхать ездят. Но... одно дело на пару недель со своей семьёй, другое - одному и без возврата. И вообще - разницу между туризмом и иммиграцией я еще в той жизни хорошо прочувствовал. А когда ты не иммигрант, пусть и беженец, а вообще раб из варварской страны... Хотя... Детишки еще маленькие, на галеры да в каменоломни не годные. А там - айва с изюмом растёт. Будут где в прислуге. И будет их какой-нибудь чёрный бородатый грек раком ставить. В промежутках между стрижкой овец и сбором винограда.
              А с другой стороны - куда Хотенею их девать? Назад по весям раздать? Ага, их там сильно ждут, булок сдобных напекли. Которых сами отроду не едали. Там своих ртов голодных... А после такого специфического служения на боярском дворе. Наложники... Задразнят. Да и сами они... После боярского терема в полуземлянку сырую, тёмную, вонючую...
              А на подворье оставить - так кормить надо, надо у тех же смердов хлеб брать. У их же братьев и сестёр отнимать. А у смердов закрома не бездонные. Этих кормишь - других, хозяину для дела нужных, в дом не возьмёшь. Да и избалуются они от безделья. Сами же друг на друга залезать начнут. Друг друга нагибать и верховенство своё доказывать. И вообще - безобразничать от скуки.
              Так что Хотеней мой все правильно делает. Только мне это все как-то...
              Было еще одно "как-то". Прежде я Хотенея обожал. Боготворил. Восторгался. Господин, свет мой, повелитель и владетель. А вот после того, как я ему навязался, поигрался и не дался... После того, как я увидел, что могу заставить его сидеть где хочу, дышать как хочу... На всякие дела важные ехать - не ехать... Конечно, я его люблю, он и красив, и вообще - муж добрый и ярый... Но... не "божество".
              Интересно, я столько раз, в разных вариантах слышал, как мать или подруги поучали девушек: "Ты ему только дай - он тебя и уважать потом не будет. Они все так: увиваются, слова говорят. А получат своё - смотреть не хотят". Но всё - в эту сторону. А вот обратного - когда "я дала, а он и упал". Не у него "упал", а у неё. В её глазах... Как-то такого слышать не приходилось.
              Третье "как-то" состояло в... нашем "однополом браке". Ещё пару десятилетий назад отношение к этому в моей России было абсолютно и однозначно отрицательным. Потом как-то начало меняться. Успехи демократии и просвещения, "все люди братья", а некоторые братья еще и сестры... Но меня это все не... не колыхало. Что я, свежий дембель-десантник на празднике ВДВ? Я люблю женщин. Мне это и интересно, и приятно. И пользуюсь взаимностью. Женщины - они такие... увлекательные. Так что обращать внимание на всяких гомо- зоо- некро- педо- и прочих филов... Да просто времени нет. В природе есть извращенцы. Причиняющих вред надо давить. Кого из остальных сажать, кого на парады выпускать - согласно закона, выражающего общественное представления. Мне это не интересно. Так, некоторая смесь жалости и брезгливости. Как к сифилитикам.
              Все-таки евреи - молодцы. Установили когда-то что за мужеложство - смерть. Причём - обоим. И оба мира - и христианский, и мусульманский поставили раком. В смысле - наоборот. И никто про то, что 300 спартанцев так хорошо дрались в Фермопилах не только по тому что сильно не любили персов, а еще и потому, что их всех сильно любил царь Леонид. И они защищали своего любовника ценой собственной жизни. А знаменитая фаланга имени потрясателя вселенной Александра Македонского? Название этих воинов на греческом - "гетейрос". А слово "гетера" переводить не надо.
              А Юлий Цезарь? Галлию покорил, всех победил, Помпея Великого заставил самозарезаться. Имеет, наконец, свой долгожданный триумф в Риме. Сам на колеснице, над ним венок золочённый держат. Вдоль дороги народ римский кричит-радуется. Сзади трофеи везут-гонят. Бедного Винценгеторикса - главного вождя галлов - на верёвке тащат. Он шесть лет этого дня ждал. В грязной вонючей тюрьме. Наконец-то его завтра зарежут. А в конце всего этого идут ГайЮлийЦезаревские ветераны. Понятно, куда же еще поставить ветеранов после победы, как не в зад. И поют свои ветеранские песни. Про то, как лысоватый, брюшковатый, пятидесятилетний Цезарь подставил свою тощую веснушчатую задницу Великому Помпею. И заработал так достаточно денег, что набрал четыре легиона, покорил Галлию, сбегал в Британию. И выразительно поимел самого Помпея путём вставления тем собственного меча в собственную же... грудь.
              А потом от личного имени этого персонажа с веснушчатыми ягодицами произвели и немецкое "кайзер", и русское "царь".
              И вообще, нравится по травушке-муравушке резвыми ножками гуляти, а не в подземелье под Саввушкиным дрючком стенати? Хочешь быть любимым наложником - будь им. Выбора у меня нет. Так что займись самовнушением под лозунгом самого господа бога - "И это хорошо".
              Тем более, что хотя дамы мои здорово просветили насчёт того, "как не дать не отказывая", но и напомнили простую истину. Обычно первые два-три раза начинающие любовники не достигают полного "обливания". Но это предел. Больше динамить не получится - прогонит. Насовсем. Спор моих учительниц шёл только вокруг первого раза - считать-не считать. Порешили что считать, что следующий раз будет последней возможностью, и я усиленно стал внушать себе что мне это понравится.
              И стал я себе представлять как мы с Хотенеем... Всякие ситуации, по большей части в реальности не реализуемые. Всякие позиции... хотя я не воздушный гимнаст и на многое не способен. И свои чувства в них. Получается интересная картинка. Как бы мы с ним в моих фантазиях не игрались, как бы я не распластывался и не отдавался, а финал один: я его ласкаю или целую или просто смотрю. И мне его жалко и защитить хочется. Хочется завернуть "в кольцо рук своих", спрятать у себя на груди, оборонить со всех сторон.
              Я уже говорил, что сновидений не вижу. То есть, конечно, вижу как всякий нормальный человек. Каждые 15-30 минут. За ночь - десятка два получается. Но не помню. А вот когда помню... Или сильно устал, или... подсознание сигналит о проблеме. После трёх-четырёх таких сюжетов в собственных снах, стал я в полудрёме думать - а что это я собственно вижу? Проявление материнского инстинкта? Да у меня его и в лучшие-то времена не было. Только отцовский. В ограниченных дозах и в смазанной форме. И вообще - как это возможно со стороны сопливого подростка по отношению к взрослому здоровому мужчине, со стороны холопа бесправного к собственному хозяину и господину?
              Получается, что базовый инстинкт продолжения рода у меня выражается не в стремлении накачать семечками, хотя и это - с радостью, а в стремлении оградить и защитить. И тогда получается, что для меня важно не "кто сверху", а кто защитник. Вот тот - здесь муж и хозяин.
              Вот такая отрыжка ретроградного детского воспитания периода коммунякского застоя.
              То есть, как демократ и либерал я готов трахаться со всем что шевелится. А вот как совок, я это же шевелящееся хочу согреть и сберечь. Прогрессирующая шизофрения как следствие неполного распада системы общественно-моральных ценностей периода прошлого века. Личный дурдом в голове.
              Мда... Не думаю, что Хотеней с этим моим подходом согласится. Насчёт "кто здесь муж и хозяин". Как бы он, после первого же проявления моего такого инстинкта, не отправил меня на кобылу. Или - к столбу. Хотя... смотря какая форма выражения моих чувств будет иметь место. В моей прежней жизни немало видел семей, где она -- вроде бы жена. А по сути - "муж и защитник". И ничего -- живут счастливо. Если жена умная и ведёт себя не только по-хозяйски, но и правильно.
              А время идет, у Хотенея дел выше крыши - весна, подготовка к посевной. Это не только для земледельца, это еще и для землевладельца - горячая пора. Одно межевание чего стоит. Мужики на межах, бывает, до смерти бьются. Это смерды. Если бояре... или не бьются, или крови много бывает.
              А тут с Низу, с низовьев Днепра, весть пришла - берладники Олешье взяли. "Берладники" - это от города Берлады на Дунае. Свободный рынок свободных людей. Бандитов. Разбойников. Наёмников и неудачников. Предшественник Сечи Запорожской и Тортуги Карибской.
              Собираются человеческие отбросы со всей Восточной Европы. Включая -- Среднюю. Всю зиму пьянствуют. Потом либо к кому из правителей нанимаются, либо просто идут грабить что приглянулось.
              Тут, видно, большая ватага собралась. Вот и захватили по весне Олешье. А Олешье - последний русский порт на Чёрном море. Точнее на Днепре, но недалеко от устья. Как половцы в Дикое Поле пришли - Русь земли только теряет. Последний ход к морю остался. А теперь и тот закрыли. Хорошо хоть лодия с Хотенеевыми наложниками под Каневым остановилась. Успели остановится. А то были бы эти мальчики берладниковским ватажком использованы. Во всех смыслах. Поскольку в большой банде порядку мало. Что можно перепродать с выгодой - берладники бы поняли. Да вот... как, кому, когда... А мясо молодое - вот оно. Бабы, что в Берладах были, там же и остаются. Кто из ватажка к зиме живой вернётся - того и приголубят. А пока разбойнички -- одинокие, не обогретые, не приголуюленные. А тут мальчики... чистенькие, молоденькие. А берладники тока-тока с моря, с похода, с боя-сечи...
              Кто Олешье держит - тот и Русь за горло взял. Туда идет вся греческая, да и вообще Черноморская, торговля. Днепр, однако. Отец-батюшка. С него не свернёшь. Когда один из русских князей встал на порогах да начал караваны торговые разбивать - тогдашний киевский князь откупился - все ж родня - целый город и неплохой отдал. Потом еще война была с Остомыслом Галицким. Поскольку его город и отдали.
              Была у Руси Тмутаракань - целое княжество на Тамани. Лет двести была. Большое княжество. Когда Святослав хазар побил - туда пошёл. Там дружину пополнял. Хорошо пополнил - хватило от них на Дунай идти, греков бить. Нету больше Тмутаракани - вырезали половцы полностью.
              Были селения по Дону - Белая Вежа. Сначала хазары жили. Там перед Великой Отечественной в степи в траве колонны мраморные валялись. Византийцы привезли. Строили православные греки хазарам синагогу. С мраморными колоннами. Синагогу - поскольку у иудеев храм один - Соломона. Остальное - синагоги - "дом собраний". Ближайшее однокоренное - синод.
              Хазар побили, земли отобрали, заселили. Местную шелупонь степную гоняли. Строились, пахали, рыбу ловили. Лет сто. Предвестники Всевеликого Войска Донского. Нынче - нету. Поганые вырезали.
              Были четыре города по Северскому Донцу. Лет за 200 до меня там один араб проезжал, называл Северский Донец - "Русская река".
              "Волга, Волга, матерь Волга,
              Волга - русская река".
              Будет и Волга русской рекой. А был - Донец. Пока поганые не пришли. И всех там вырезали.
              Низовья Днестра братец Владимира Святого отдал. Ярополк. Первый христианский князь на Руси. За несколько побрякушек и рулонов ткани. Вместе с людьми. Так что Аляска - отнюдь не новое явление. Продать своё, людей своих - это наше, исконно русское. Истинно православное.
              Жили в Поднестровье два племени славянских - тиверцы и уличане. "Уличане" означает "многочисленные". Говорят, они в походы на Царьград до десяти тысяч ладей в помощь киевским князьям выставляли. Да хоть и дели все эти цифры на десять, как почти всегда в средневековье, когда речь о войске, а все равно. Оба племени называли "толоковниками" - помощниками. От "толока". Это когда односельчане помогают всем селением новой семье дом строить. А зачем они нам? Какой новый дом? Киев-то построили и ладно. Есть на Чёрном море местность такая - Беломорье. Не на севере Руси, а на севере Чёрного моря. Во всех договорах с Царьградом указывалось, как и кому там рыбу ловить. Видимо, немало днестровцы там рыбки брали, если цареградские рынки так лихорадило, что и кесарям об этом думать приходилось. Нет ничего.
              Про то как "принял дары и отдал им..." - в летописях есть - эпизод государственной истории, раздел - межгосударственные договора. А вот про то как горели города и веси, как сжигая свои поля, свой же хлеб уходили на север, как их перехватывали... Кого зарезали, кого в полон угнали, кто пробился - ушёл. Это не государственная история -- народная. Быдловская. Не любят здесь вспоминать об этом.
              А в моё время, в моей России о Приднестровье кто вспоминает? Как июньской ночью румынские батареи били по кварталам новостроек. Очень удобно наводиться по белым платьям - выпускной вечер в школах. Как бежали через мост обрюхатившиеся мужики-ополченцы. Кто в трениках и в майке на голое тело, кто в костюме с галстуком, кто уже в "партизанской" гимнастёрке, с калашами и ППШ... Как пришёл и потом лёг почти полным составом добровольческий батальон... Вспомнился человек, который мне об этом рассказывал. Где-то ночью, в тамбуре какого-то "весёлого". Как стояли у него в глазах слезы, когда он вспоминал земляков своих. Смолян, что там остались... Смоленцы... В моем времени Поднестровье устояло, а здесь - нет. Может потому что Смоленск здесь уже был, а вот подмоги...
              А потом пришёл генерал Лебедь и велел всем "выйти из сумерок" или убираться во тьму. Здесь тоже был свой лебедь. Тотем половецкий. Всё накрыл...
              Поганые...
              И вот последнее окошко.
              Ростик - великий князь киевский Ростислав Мстиславич - велел полкам собираться. Пойдут киевские дружины в лодейный поход. Пробивать очередное окно в Европу. Точнее - хотя бы проход до следующей двери - до Босфора. Так ведь и Пётр дырку недалёкую прорубил - только до Зундов.
              И мой идет, Хотеней Ратиборович. Со своей боярской дружиной. Подарков, поди, привезёт. А может и нет - какие с разбойников прикрасы? Живой бы вернулся... А то... А то мне тогда просто хана. "Княжна персиянская" боярыне в хозяйстве не нужна. А вот малёк, который её изображал - просто опасен. Дело-то задумано было как обман одного из княжьих ближников. Тогда - или ножом по горлу. Как кузнеца. Или - в куль и в воду - Днепр вот он. Получается, что мне не только надо Хотенея ублажить, а еще чтоб он живым из похода вернулся. Молится что ль начать? Или с ним в поход напросится? А толку? В сече мечами махать - от меня пользы... Разве что по дороге польза будет - "снимать напряжение с чресл молодеческих". Ага, на лодии, полной гребцов...
              Хотеней пропустил одно воскресенье - "ой там спор из-за межей был. Говорят аж до крови смерды сцепились. Кабы не господин - поубивались бы". Потом второе - "в Вышгород ускакал. Лодии там добрые есть для похода и недорого".
              Я ждал и учился. В кириллице 43 буквы. "Буки" с "ведями", как я когда-то боялся, складывать не придётся, поскольку у "буки" числового значения нет. Разве что "веди" с "глаголем". Или с юсом малым. А "большой йотированный юс" себе представляете? Вот... А здесь этим пишут.
              А потом вдруг прибежала служанка: "княжну персиянскую господин к себе требует. - Куда? - Дык... в баню. Хи-хи. Быстро. Хи-хи". Сборы по тревоге. Короткий спор: одевать чулочки или нет. Да. Лучше перекланяться, чем недокланяться. Никаб на голову и рубаху подлиннее на плечи под паранджой. Юлька корчажку со смазкой в руки суёт, Фатима за руку тянет, служанка хихикает да подгоняет. На случку - бегом. Добежали до бани, вдох-выдох, под взглядами пары ухмыляющихся мужиков - один внутрь, в предбанник. Оп-па а... А там - полно народу, человек 15. Все уже выпивши, разгорячённые. Они тут что, групповуху задумали? На мою тощую задницу?
              -- А, так вот она, княжна персиянская, которая самому Хотенею уд заворотила!
              -- Не заворотила, а на место пришила. Это у него прежде завернут был, только до дерьма и доставал, а теперича и до матки достанет.
              -- А чем же она шила-пришивала? А покажи нам, Хотеней, где у ей напёрсточек такой волшебный.
              Нормально, вроде не Хотенеева задумка. Над ним смеются, остроумничают. Только плохо - меня непрерывно крутят, вертят, дёргают. Паранджа эта сразу сбилась, ничего не видно, как кот в мешке. Ничего не сделать. Только если они сейчас мне паранджу с рубахой на голову задерут, а у меня не штаны, а эти мои "чулочки" на идиотской ленточке-поясе... С большим бантом сзади. И не очень большим, но весьма выразительным хозяйством спереди. И тогда - абзац и писец. Сразу. А эти-то все круче, уже и ущипнуть лезут, и прижать пытаются, лапают. Ну, положим, в этом пыльном мешке много не нащупаешь. Рука сунулась под паранджу, за живот ущипнуть. Ну я по ней и врезал. Попал удачно. И тут с меня паранджу сдёрнули. А вот и облом вам, на мне еще никаб есть. И он-то у меня прямо к ошейнику завязками крепится. Как та шапка у казака:
              "Но шапку выдаст только с бою
              И то -- лишь вместо с головою"
              нету у меня в головном платке никакого доноса "Царю Петру от Кочубея". Но - сдёрнуть только с головой. Хоть какая-то польза. И рубаху сам выбирал - до лодыжек. Для пролонгирования, так сказать, процесса.
              Паранджу сорвали - теперь хоть вижу обстановку. Хотеней в углу, в него какой-то чудик с длинной белой бородой вцепился. Разговоры разговаривают. А Корней - рядом со мной стоит, руки в боки - улыбается. Сволочь. Хоть бы вступился - господин-то у нас один. Остальные - кто Хотенеев разговор слушает, кто на меня смотрит. Двое возле меня - один чадру разглядывает, другой просто глазами лупает. Я к Хотенею шаг - еще один с лавки встаёт, ухмыляется. Нехорошо так зубы скалит. Однозначно. Похоже, я тут серьёзно попал. Как Масяня в Москву.
              А не играли вы ребята в регби. Влево-вправо, вперёд и в бок. И рыбкой под стол. Чуть не убился. Здесь почти все столы на козлах. Плечом - об перекладинку нижнюю. Но проскочил. Выкарабкался. Прямо Хотенею под бочок. Ку-ку, дяденьки. Спереди стол, с одного боку Хотеней, с другого и сзади - стены. Тут до Хотенея дошло, что у него что-то под боком шебуршится. Оборотил господин ко мне лицо своё белое. Мда. Скорее -- красное. О, да ты миленький уже никакой. Тебя бы в постельку и рассолу по утру по-больше.
              -- Ты?
              Я чуть не ответил. В полный голос. То-то бы смеха было бы когда немая персиянская княжна господина своего матом покрыла.
              -- А мы тут как раз о тебе речь ведём. Ты плясать-то умеешь?
              Я киваю. Класс. Сейчас будем делать танцы на столе в бане. Вертеп вполне в стиле. Тут я Прокопия увидал. Тяжело Степаниде - она-то в баню с мужиками и пошла бы - выпить, поговорить, да вот мужики - разбегутся. Приходится Прокопия посылать. Киваю ему на господина и чашу господскую подталкиваю. Видишь же - набрался. Не реагирует. А вот мой-то вещает как труба-геликон над ухом.
              -- Да ты не пьёшь! Налить!
              И к старцу
              -- Ну так как, скажешь Гордею своё слово?
              -- Сказать-то скажу. Да только он мнит - после похода.
              -- Ну и пошёл он.
              И своей чашей в стену. Гомон стих. Все враз заткнулись.
              -- После похода - мне либо молебен, либо другую возьму. Без гонора Гордеевского да по-богаче. А он клятву порушит. Побратиму данную. Так и передай.
              Тут, наконец, у Прокопия заработало. Что там у него есть - соображалкой я бы не назвал, но включилось.
              -- Все, господа хорошие, время позднее, все устали, пора и честь знать. А мы вот господина нашего в опочиваленку отведём, на постельку уложим.
              -- А княжна? Обещали же показать.
              -- А вот и посмотрели. Вон она за нашим столом сидит, речи ваши хмельные слушает. Она-то господина и спать-почивать положит.
              Прокопий и еще пара мужиков, видно из местной челяди, начали народ аккуратненько выставлять-выпроваживать, Хотеней свою-то чашку в стену пульнул, ухватил мою полную. Осушил в один дух, рукавом утёрся и ко мне
              -- Ну что, серебрянка моя, пойдём поиграемся.
              Наваливается, в лицо перегаром дышит, за плечо ухватил. О-ох, да все ж плечо синим будет. И уже за ляжки хватает. Хоть и сквозь рубаху да чулочки, но больно. Гости как-то в дверях столпились, оглядываются. Ой, что-то будет...
              Глава 21
              А ничего. Это один пьяный дурень - беда. А два пьяных дурака и сами себя развлекут. Кравчий, тоже сильно поддатый, влез:
              -- А желает ли светлый боярин еще медовухи выкушать?
              -- А? Чё? Не... Досыть... В опочивальню. Ты - со мной. (Это мне)
              Ну и подарочек у меня. Я по своей прежней молодости помню: при такой загрузке в постель не девицу тащить надо, а ведро помойное. Челядинцы господина вытащили, кафтан и шапку надели, в терем потащили. Я, было, намылился сдёрнуть под шумок - где там. По двору полно поддатых мужиков шарахаются. Придётся исполнять волю господскую. Подпереть плечиком, проводить до опочиваленки. Русская классика, мать её. Верная жена тащит на себе домой загулявшего мужа и себя несёт. Для исполнения супружеского долга.
              На теремном крыльце - Степанида. Корнея отшила сразу. Незаметно так... Посохом по своду стопы. Дотащили до спальни. Одноэтажная Русь... Ага, а на третий этаж да с пьяным здоровенным мужиком на горбу не хотите? Скинули на постелю, Степанида:
              -- Раздень. Умой. Ублажи.
              И уже чуть мягче:
              -- Вон ведро поганое. Как блевать начнёт. Вон морс клюквенный. До утра. Не выходить, не впускать.
              Сама с прислужниками - вон. А меня началась первая брачная ночь. О-очень познавательно. В том смысле, что я до сего момента с нормальной мужской одеждой дела не имел. Как тут интересно все устроено. Все больше завязочки-шнурочки. Одни сапоги с внутренними ножнами под финку чего стоят.
              -- Учиться, учиться и учиться. Кто сказал?
              -- Ленин.
              -- Ну вот, Ленин, стаскивай с пьяного боярина сапоги.
              Хотеней сперва лежал спокойно, потом ворочался, потом его рвало, потом, проблевавшись, полез ко мне. Пришлось дать в ухо и накинуть одеяло на голову. Нет, все-таки я молодец. Смолоду, конечно, бывало и надирался до поросячьего визгу. Но меня под руки не таскали - своими ножками приползал. И по прибытии - сразу в душ. Возможно, с приёмом марганцовки внутрь. Временно. Для "прополоскать". И - спать. А не свою молодецкую потенцию демонстрировать. А ему-то бедненькому... нет тут ни душа, ни марганцовки... Когда ненаглядный мой затихал, осматривал помещение - лампадка-то горит. Потом самого моего ненаглядного. А парню-то досталось. Шрам на руке. Звёздочкой. От стрелы что ли? Длинный рубец на ноге. Сабля? Чуть под другим углом бы легла и - по бедренной артерии. Смерь от кровопотери за полчаса. Как-то мне его жалко. Завернуть и оборонить. Одеялом закрыл, по головке погладил. Спи, повелитель мой непутёвый.
              Когда Степанида в дверь стукнула я обрадовался - измучился от безделья. Степанида на внучека только глянула и сама меня на крыльцо вывела. По плечику погладила и отпустила. Добрая бабушка. Демонстрация бабушкиного благорасположения к внученьковой подстилке. Перед полным двором прислуги и прочих. Хорошо хоть - простыни не вывешивают.
              Снова учёба, танцев все больше, Фатима бубен притащила. Мда... Танцы перед мужиками в бане на столе отодвинулись, но не исключаются?
              Дня через три прогулка как-то затянулась. Солнце уже село, а Фатима меня почему-то не прямиком по заднему двору домой ведёт, а мимо теремного крыльца. Опа! На крыльце мужики какие-то толкутся, боярыня. Вроде провожает. Иду себе мимо, глаз от земли не отрываю. Я сегодня без паранджи с её конским хвостом на глазах. Вдруг голос мужской:
              -- А это что за чудо?
              И Степанидино:
              -- Верно говоришь, Гордеюшка, и вправду чудо. Эта та самая персиянская княжна, которая внучка моего от богомерзкой похоти отвадила.
              -- Ну-ка подь сюда, чудо заморское.
              Глаз не поднять, толком не разглядеть, но по голосу... что-то мне... опасливо. Подошли. Гордей цап меня за подбородок, голову задрал. Пальцы железные, хоть и не молод, а вполне в силе.
              -- А говорили - немая.
              -- Так немая же - не глухая. А языку нашему учится, старается. Чтобы Хотенеево доброе слово понять и, по желанию его, ублажить.
              -- Глаза-то и вправду чёрные. Как у этих. И куда ж это она идет?
              -- Так я ей дом дала. Тама вон, за углом.
              -- Холопке - дом? Богато живёшь, Степанида.
              -- Так, Гордей, ты же "Правду" помнишь. "Ежели родит раба сына от господина своего, то дать ей волю и дом для проживания". А чего тянуть? Да и по приметам...
              У Гордея пальцы дрогнули, ослабла хватка... И мгновенно вниз. Цапнул меня за грудь, провёл по животу, ниже... Тут у меня инстинкт, наконец, сработал. Я его руку схватил.
              -- Не, Степанида, или тебя обманывают, или сама дуришь. Живота нет, сиськи не набухли. Вся твоя княжна плоская. Пустая.
              -- Но-но, Гордей. Ты еще меня нашим бабским делам учить будешь. В тягости она, мальчик будет. Первый Хотенеев сынок.
              Эх, Эдик-чёрный пояс. Как ты в меня вдалбливал: "Взять ладонь противника поперёк, большой палец положить на основание мизинца противника с внешней стороны. Нажать." И что на меня нашло? Раздражение от ощупывания, страх от возможного обнаружения нашей тайны, ошеломление от перспективы родить мальчика? Вообщем, я взял, положил и нажал. Гордей вскрикнул и рухнул на колени. Трое мужиков с крыльца почти сразу кинулись ко мне. Вытаскивая на бегу мечи. Дальше надо бы положить противника лицом в пол, придерживая его руку перпендикулярно татами...
              Я сразу сделал шаг назад, Фатима - шаг вперёд. Так что мужики высказались уже в лицо служанки.
              -- Ты, бл..., холопка, а ну отойди с дороги, а ну дай я этой...
              И тут несколько сделанный смех Степаниды:
              -- Ну и дела, ну и новость, скажи кому - не поверят. Девчонка, наложница беременная, самого Гордея на колени поставила. Пальчиком одним. Воеводу ратного. Как же тебе рати-то в бой вести, Гордеюшка, если тебя девка с ног сбивает? А ну как князь узнает? А по Киеву звон пойдёт... Позору-то...
              Гордею помогли подняться. Он стоял не поднимая глаз, его прислужники старательно отряхивали ему колени.
              -- Ты... это... Степанида... Мои-то молчать будут...
              -- А мне-то чего. Ты мне ни кум, ни сват, ни брат...
              Пауза. Молчит Гордей. И Степанида молчит. Сказано достаточно. Наконец, оттолкнув прислужников, прямо в лицо Степаниде:
              -- Ладно. Свадьбе - быть. Неделя. Завтра приезжай - о приданном поговорим.
              Степанида ручкой махнула, мы быстренько убрались. Уже заворачивая за угол оглянулся. Гордей смотрел мне в след. Как-то нехорошо. Не разглядел я, темновато уже.
              Потом Фатима долго пересказывала произошедшее, добавляя каждый раз новые подробности, потом они просили меня показать это движение - послал я их. Дело-то хреновое... Иметь отца жены хозяина во врагах... Для холопа - очень не здорово. Потом пришла Степанида и поразила меня совершенно. Взяла моё лицо в руки и расцеловала в обе щеки. Гладила по голове, плакала. Под это дело Юлька выбила всякие прибамбасы для моего танцевального костюма. Боярыня удалилась благостная и от слез своих просветлённая. А мне приснился Гордеевский взгляд мне в спину. С каким-то последующим неопределённым, но очень страшным ужасом.
              Извечный женский вопрос: "а тому ли я дала" передо мной не стоял. Выбора у холопа нет. И вообще - только Хотеней и его любовь ко мне были моей защитой, условием собственного выживания. Ни на свадьбу Хотенея, ни на поход, ни на возвращение - или не возвращение - из него я повлиять не мог. Даже на своё участие в предполагаемой послесвадебной "этажерке" - как скажет господин так и будет. Сразу ли, позже ли... Единственный "хендел" - рукоятка управления, да и то в очень ограниченном диапазоне - то ли снова продинамить хозяина при следующей встрече, то ли нет.
              В поход выступают через девять дней. Через два дня после свадьбы. Перед свадьбой у жениха дел выше крыши. Так что возможность если и будет, то одна. Если он вернётся, то нужно чтобы он вернулся ко мне. Что лучше - отдаться, доставить максимум удовольствия, так чтобы он стремился вернуться к уже известным утехам и усладам на основании применения моих ягодиц, или оставить его в некотором неведении, предоставив пространство его воображению?
              Ведь в походе у него будет немало новых людей, впечатлений, заменителей меня, наконец.
              А я был очень в себе не уверен. Как-то чисто мужская любовь - не моё поле. Опыта нет. Знаний нет. Отработанных технологий нет. Как бы не вышло хуже. Типа: "ну и что? Так себе...". Не суметь поразить хозяина при встрече, запомнится, выделится... Как при кастинге на телевидении - очень не здорово. А в моем случае - просто смерть.
              Хотенея я любил, жалел, хотел что бы он был рядом, понимал невозможность своего существования без него. Всякие эти расчёты и выкладки рвали душу и разламывали голову. Хорошо бабам - у них инстинкт. И возможность забеременеть. Тогда мужчина возвращается не только к своей подружке, но и к собственному ребёнку. Или он так думает.
              Между всеми этими душевно-умственными мучениями я выпустил в этот мир еще одну инновацию. Женский лифчик. Бюстгальтер. Не путать с таким же "галтером", но "бух".
              Грудь здесь повязывают платком. При беременности, например. Или при некоторых полевых работах, чтобы на поворотах не заносило. Леще подвязывают для "приподнять и показать". Либо пояском - снаружи платья, либо платком же - но под. При моем полном отсутствии и необходимости имитации всего вообще - пришлось делать нормальный лифчик. С чашками. Набивной. При всей здешней любви "и по-больше" в этой части, сошлись на третьем, примерно, номере. Мне же это не просто носить, а в нем плясать. А с шестым-седьмым, как мастерицы мои настаивали... И центр тяжести не там, и радиус поворота другой.
              Когда нет своего что положить - положим тряпок. Косточки... Вообще-то рыбий зуб, он же китовый ус, на Руси есть. Основной материал для изготовления дамских корсетов. Потом будет. Дамы-китобойцы. Только я что, резчик по этим зубам-усам? Пошло дерево - ветки ивы. С крепежом - та же проблема. Пряжки есть, но не подходят. Ладно, на один раз. Можно и без регулировки лямочек по высоте. Застёжка не на спине - спереди между чашек. Два золотых лебедя, сцепляющихся шеями. Вообще-то, варварство сплошное. Все красное и куча золота. Всё прислужницы мои из расчувствовавшейся Степаниды выбили. Золото почти все в скифском зверином стиле - курган они, что ли, грохнули?
              Красное на Руси - цвет здоровья, власти, бесов отпугивает. Но его почти не видно на мне. На сосках чашек - золотые бубенцы, все остальное тоже - монеты золотые, какие-то застёжки, которые ничего не застёгивают, побрякушки всякие. Висюльки, пластинки. Браслеты с колокольчиками: ножные, наколенные, кистевые, локтевые. Кольца с сапфирами, кольца с рубинами, кольца с изумрудами. На каждый палец по паре. Навеса на шею. Пояс... Когда они мне начали еще и на пальцы ног... Тут я взбунтовался. Мне же во всем этом прыгать и крутится. А оно все звенит, жмёт и с такта сбивает.
              А на нижнюю часть тела построили что-то вроде мужских средневековых штанов. Только не из нынешнего, а из позднего средневековья. Вообще, и чулочки, и шортики - это традиционно мужская одежда.
              Идут себе два кабальеро в чулочках по Севильи, а их донны через мантильи с балкона поглядывают и обсуждают:
              -- Что-то у твоего дона Педро ножки похудели. Избегался, поди, истаскался.
              -- Ты на своего дона Хулио глянь. У него же ноги как у козла беременного. И как ты его с такими-то колесами вообще в постель пускаешь.
              А сверху у всяких донов - шортики. Но не облегающие, а весьма дутые. Вот что-то такое на мою тощую задницу и сварганили. Штанины из красного шифона. Такая полупрозрачная ткань из витых шёлковых нитей. Вообщем, кроме тазобедренного пояса, грудных нашлёпок и никаба на голове, все - или прозрачное, или просто голое. А когда я, по ходу одного танцевального па, заложил локоть за голову, прислужницы мои просто охренели. По их словам получается, что вид безволосой подмышки действует на местных самцов круче, чем зрелище полностью обнажённой девицы. То есть они все прямо тут же потекут и вытекут. Включая и моего Хотенеюшку. Чтобы все это показать правильно - строим танец с раздеванием. Не просто выскочить, попкой в дутых шортиках покрутить, монистами позвенеть, а постепенно. Подводя и доводя. Снова проблемы: что первым слоем, что вторым. Как закрепить и чтобы при прыжках-скачках-верчении не развалилось, и чтобы в нужный момент слетело. Здорово помог опыт государственного ансамбля Китайской Народной... Пожалуй, даже больше, чем собственный или видюшный.
              И тут посреди всех этих забот и хлопот прибегает девка теремная: "Хозяин приехал. Велел в опочивальню быстро. Хи-хи.". Снова как новобранец по тревоге. А вот и нет вам. Я раз сбегал - мне не понравилось. Собрался спокойно, с чувством.
              Ну, пошли, задница моя. К месту твоего употребления. Спасать голову и все остальное.
              Опа... А Хотеней-то не один, с Корнеем-злыднем. Та же опочивальня. Только с корытом. Хотеней в корыте, Корней его намывает, старается. Кажется, намечается кое-какой секс втроём. Корней меня к господскому телу не допускают, так - подай-принеси. А Хотеней Корнея за всякие места щипет, тот повизгивает. Хотеней его дёргает, да поглаживает, да на меня смотрит - заводится постепенно. Вода хоть и мыльная, но видно. И я сам потихонечку. Завожусь. Не видно, но я-то себя чувствую.
              Потом вытерли господина, в постель положили. Теперь в эту же бадейку Корней полез, командует мне: то подай, то принеси, то спинку потри. Стараюсь, подаю, приношу, тру. Глаз не поднимаю. Только разок так, ресницами взмахнул, на хозяина глянул... Ух как он... аж задохнулся. А я чего, я ничего, послушный и покорный. Вот холопа твоего намываю.
              Корней почувствовал какое-то... мимо него проходящее, выскочил, едва вытерся и - в постель. Эх парень, кто ж так, с чистой сухой кожей, без смазки, к сильно разогревшемуся господину. А господин сходу как "вступил в стремя" - так и без остановки. Только меня разок ручкой поманил. Типа давай к нам третьим. А я показываю, дескать, у меня тут дела.
              Ну, положим, мыться в эту воду после двух мужиков, которые на конях приехали, я не полезу. А вот лишнее с себя снять... Никаб оставить, он мне плешь закрывает, рубашечку... с потяжечкой чуть-чуть замедленной, с прогибом и скромным прикрыванием... долой. Чулочки с поясочком - оставим. И займёмся уборкой. Динамика куда интереснее статики. Набрызгали они тут, подтереть надо. Наклонился, тряпочкой поводил, в углах вытер насухо. Потом, будто вспомнил - смотрят на меня. Присел скромненько. А за спиной -- выдох. С чувством. Сквозь зубы. А ты как думал, миленький, я тебе не этот дурак Корней.
              Звуки за спиной все чаще, все сильнее... Все. Теперь тёплой водички в шаечку и умывать. Господское богачество. Корней в раскорячку, в наклонку и сам до корыта дойдёт, а я наконец-то хоть в руки возьму да разгляжу. Чем же это меня в самом ближайшем... и вокруг чего именно столько всякого и всяких крутится... Немного. И это хорошо. Лишних разрывов мне не надо. У меня пожалуй, больше. А это плохо: на Руси "как в Польше - у кого больше, тот и пан". Могут возникнуть проблемы от подсознательного ощущения дискомфорта моим господином. Значит, мерятся не будем. И - не сразу. Часик-другой надо ему отдохнуть.
              Я оказался прав, господин потрепал меня по щёчке - "жди", накинул халат и удалился в соседнюю комнату. Там уже кто-то был из слуг. Начались разговоры, потом дверь плотно закрыли. Сижу себе тихонько на краю постели, соображаю. Все я мучился-решал - дать Хотенею до похода или после. Не твоя забота, холоп. Думать - господа есть. Вот на этой постели через часик-другой и меня.... Переменить постель нечем, простыни... хорошо хоть не заляпали. И как-то все это будет... Продемонстрированное с Корнеем как-то... сильно индустриально. Холодная штамповка называется. Не вдохновляет.
              Интересно, Корней подмылся, но не успокоился. Прижался к двери, даже в свою рабочую позу встал. Под дверью, видать, щель и там ему слышнее. Подслушивает. А это нехорошо. Придурок. А это еще нехорошее. У кровати поднос с какими-то чашками-кувшинами стоит. Поднос медный. Снял с него посуду. И с мысленным исконно-посконно-выстраданным "а пошли вы все!" - как летающую тарелку - в дверь. Ух как он грохнул. Три раза. Первый - когда в дверь попал. Второй - когда Корнею на голову. А третий, когда Хотеней дверь чуть не снёс и ногой поддал. И поднос, и Корнея. За ним еще пара мужиков ворвались - я только простынкой пользованной обернуться успел. Картинка ясная, понеслось. С руко- и ного- прикладством.
              -- Подслушиваешь? Доносишь? Падла-гнида-вошь... На кого работаешь?
              -- Да я... Да мы...
              Били-били-колотили, морду в попу превратили... Я сначала от криков и ударов вздрагивал. Потом как-то успокоился. Может и бывает где пролетарская солидарность, а вот холопская - нет. Особенно - между наложниками. Много мне вреда Корней сделал. И еще больше хотел. А зря. Меня обижать не надо - для здоровья вредно. Допрос переместился в соседнюю комнату, я спокойно оделся, морсу попил, снова прибрал что разбросали. Устал как-то, выбрал на господской постели место почище, прикорнул и задремал. Нужен буду - разбудят.
              Я ожидал разных вариантов побудки. От нежного шёпота в ушко с полным страсти жарким дыханием в затылок до картины "Геракл разрывающий пасть льва", где в роли пасти выступает моя задница.
              Но проснулся я от голоса Степаниды свет Слудовны. Все-таки глуховата бабка. Вот и говорит командным голосом.
              -- У тебя там кто есть?
              -- Княжна персиянская. Напугался как мы тут Корнея... Уснул. Он-то Корнея и высветил. Как тот подслушивать под дверь полез - малёк подносом в дверь. Ну, мы на шум и прибежали.
              -- Может подстава?
              -- Корней у двери сидел. Возле самой щели. Да и порассказал он о делах своих. И про колдуна, что наговор творил, и еще. Твои-то мастера сколь за Корнеем ходили-выглядывали, а вот малек раз - и на горяченьком.
              -- Ловок-ловок. Что с Корнеем делать думаешь?
              -- А... Прогнать - нельзя, продать - нельзя. Даже язык урезать - без толку - грамоте разумеет. Так что, пусть Саввушка его... доработает. А после твои в пригородную вывезут и закопают. С твоего двора холоп померший. А людям скажу - отпустил в Васильков, у него там родня, он давно просился. Вот-де встретил знакомцев, я его и отпустил. Не в поход же такого брать, в войско-то.
              -- Ладно. Сделаю. А чего с мальком делать, с княжной персиянской.
              -- А чего? Он ни в чем таком. Любит он меня без памяти, из воли моей не выйдет.
              Степанида явно обозлилась. В голосе появился и нажим, и сталь.
              -- Ты вправду дурень или только прикидываешься? Кто сегодня обещал Гордею княжну персиянскую в подарок?
              О! Вот так новость. Меня мой господин, любимый, ненаглядный... другому мужику решил подарить. Да еще Гордею. А у того взгляд... до сих пор мороз. Как же так? Гордей же меня не просто отымеет, он же меня... долгой и мучительной... И вообще... Я же только вот к Хотенею привык, как-то притерпелся, сам себя уговорил. А тут... А тут, Ванечка, долька холопская - как господин скажет, так и будет. И радоваться будешь, если Гордей тебя только с удом своим познакомит, а не с катом дворовым, с кнутобойцем и костоломом.
              Я лежал, боясь шевельнуться, боясь вдохнуть, боясь...
              -- Ну и что, что обещал? Сказано было - после свадьбы. А уж когда после...
              Голос Степаниды уже зазвенел от злости
              -- Ты никак с Гордеем шутки шутить надумал? За дурня старого его держишь? Как поутру красные простыни вывесят, так он с тебя малька и стребует.
              -- Ну, это ещё посмотреть надобно. Дочка его уже жена венчанная будет, от девства избавленная, приданное в церкви оглашено, на пиру подарки приняты...
              -- Да ты и вправду дурак-дураковский. Об чем речь-то шла? О девке-целке этой или о тряпье в приданное? О Гордее речь-то шла. Что он тебя к князю подведёт, что тебе, зятю любимому, единственному место подле себя даст, что тебя, идола безмозглого, поднимет и приблизит. А ты в первый день с ним шутки шутить? Да ты сам ему эту княжну персиянскую приведёшь да поставишь, да подержишь, чтоб старому удобнее было. Если соизволит.
              -- Ну, значит отдам.
              -- Ну точно дурень, колода берёзовая.
              -- Ну чего ты, чего ругаешься всё?
              -- Ты княжну к Гордею приводишь - он сразу наш обман понимает. Что будет?
              -- Мда... Из похода мне не вернуться. Сделает Гордей свою дочку вдовой - месяца не пройдёт. А то - недели. А может малька - как Корнея?
              -- Плохо. Во-первых, двое сразу. Будто мор на подворье. Во-вторых, приметный он: безволосый, "шкурка с искрой". И сказать как: вот был холоп и в одночасье помер. Как раз как перед тем чтоб к Гордею идти. Гордей начнёт искать - найдёт. Хоть в могиле. Знаешь, поди, знатоки есть - по костям скажут кто лежит - мужик или баба.
              -- Так как быть-то?
              -- Надо так сделать, чтобы не только его самого, но и тела и даже костей его не сыскали б. И не только его.
              -- Что, и Прокопием своим с Саввушкой пожертвуешь?
              -- Ну до них Гордею только после моей смерти дотянутся. А вот служанка с лекаркой... И снова - сами исчезнуть должны, без следа.
              -- Ну не тяни, говори, бабушка. Ведь вижу - удумала уже чего-то.
              -- Значится так. Малёк твой какой-то хитрый танец придумал. Соромное что-то. Вот пусть княжна персиянская перед молодыми на свадьбе и спляшет. Ближе к концу, когда уже подопьют гости-то, но еще помнить будут. Поглядит как тебя с молодой женой в опочиваленку поведут. Все видели? Вот она, наложница Гордею обещанная. Но отдать - после. А пока - назад на мой двор. У тебя там и тесно от гостей будет, да гости пьяные с подарочком могут чего худое учинить.
              А наложница, в господине своём души не чающая, увидав, как сокол её ясный с другой ушёл. Бросилась...
              -- Топится?
              -- Дурень. Его и утопить нельзя. А ну как всплывёт тело где под Каневым? А тут и вы, рати киевские подошли. Да опознают, да Гордею донесут. Нет, ни в землю, ни в воду его нельзя. Слушай дальше. Поплакала красавица и решила бежать куда глаза глядят.
              -- Ну и дурость. Его ж на первом перекрёстке возьмут и назад приведут. Он же здесь, с плешью своей да без языка...
              -- Сам дурак. Слушать будешь? Ну вот. Соблазнила она служанок своих. Они там всю скотницу мою вытрясли, украшений чуть не полпуда золотом навешали. И побежали они втроём.
              -- Сыскать. И сыщут. Уж больно особенная троица: девка, явно из "верховых", горбунья и столп-баба ходячая.
              -- Не, не сыщут. Не будет таких. Уходить они будут ходом тайным с моего подворья. Фатима там лекарку и придавит. Костей в век не найдут.
              -- А может и малька там?
              -- Не. Я же говорю тебе: его ни в землю, ни в воду. Дальше слушай. Фатима с мальком там переоденутся. Искать будут двух баб с девкой, а будут торк с торченком. Понял? Не найдут. Нету уже того, чего искать велено.
              -- А с Киева как? По воде-то, когда здесь и торговые стоят, и войско в лодиях...
              -- Хоть что умное сказал. Ты Перемога Ряску помнишь? Вот он у меня уже третий день в Заднепровье стоит, коня купил, телегу. И повезёт он торчина с торчёнком в нашу черниговскую деревеньку. Но не довезёт. Поскольку торчин рабёнышу своему дорогой горло перережет и в болото глухое кинет. Не в землю и не в воду. В болото. Нехристь, что возьмёшь. А потом и Перемог Фатиму... Да может. и в то же болото. Перемог о "княжне персиянской" не знает, отвезёт вещички кое-какие в деревеньку. Цацки золотые там и полежат. Покуда случай не придёт их назад вернуть.
              -- Хитро. Все при деле, каждому свою правду нашла. Лады. Спать пойду, устал я. Сперва Корнея ял, потом имал, потом брехню его сопливую слушал... Завтра дел невпроворот, выспаться надо, пойду прогоню малька с постели.
              Шаги, скрип кровати под тяжестью мужского тела, лёгкое похлопывание по моему плечику.
              -- Что, целочка моя серебряная, притомился-задремал? Видать, не поиграться нам сегодня на постельке. Меня тоже в сон тянет. Иди-ка малёк к себе. В другой раз поваляемся.
              Я, не открывая глаз, изобразил сонную улыбку, отполз к краю, старательно потирая кулаками глаза протопал мимо Степаниды в дверях. Она, кажется, хотела меня остановить. Тогда - все. Эта змея сразу бы поняла, что я все слышал. Но Хотеней что-то спросил у неё насчёт свадьбы. Спокойно. Тихонько. Как обычно. Семенящими шажками, не поднимая глаз, не махая руками, мимо слуг... к себе. Отбиться от прислужниц, погасить весь свет. Даже лампадку под иконой. Лечь спокойно в постель. Выдохнуть. Ме-е-едленно. Чтобы не услышали в соседней комнате.
              Глава 22
              Тихо, темно. Все в доме спят. Значится так: в доме три покойника. В самом скором... И что делать? Кинутся к ним, к моим подружкам-учительницам? Рассказать, предупредить, попросить помощи, три головы лучше... Их же тоже...
              У холопов солидарности нет. Не поверят. Или - поверят и донесут. Чтобы моей головой свои выкупить.
              Если бы не Корней с его идиотской жаждой подслушивания, я бы лежал сейчас здесь вполне оттрахнутый, вообщем-то, всем довольный, прислушивался бы к ощущениям в собственной заднице и беспокоился бы только об одном - произвела ли на господина моя попка такое сильное впечатление, что он и после жаркой сечи ее вспомнит.
              Интересно, а ведь он меня любит. Хотеней. Искренне. Как и положено господину любить своего раба. А я его? Любить господина - первая заповедь холопа. Умереть за господина своего, по слову его - высшая честь. Кольнуло в пояснице - как-то раз Саввушка своим дрючком там здорово...
              Да, я его люблю. Но умирать не хочу. Но должен. "Давши слово -- держись. А не давши -- крепись". Я слово дал, теперь остаётся только держаться. Ибо это мой путь, моя клятва. Клятвопреступление -- один из самых страшных грехов.
              А он, мой любимый и единственный, меня предал. Подарил Гордею. На верную и мучительную... Потом понял, что от этого ему самому будет плохо, и списал. Сам и пошлёт умирать. Куда-нибудь в болото. Даже на кладбище не похоронят.
              Я - раб. Это моё место в этом мире. Единственное, что этот мир мне предложил. И я принял. Принял этот мир и место своё в нем. Место "холопа верного". Принял путь служения. Искреннего, истинного, истового. Вот и служу.
              Велят сыграть "княжну персиянскую" - сыграл. Велят пройти сквозь строй липнущих и лапающих мужиков - пожалуйста. Велят подмыть задницу и растянуть в приветливой улыбке анус - да для господина с удовольствием. И за все это - смерть.
              Господин не может предать раба. Раб господина - может, а вот господин раба -- нет. В принципе. Нет в отношениях хозяина и холопа такого понятия: "предательство господина". Слова такие есть, но они относятся только к рабу.
              Не предавал он меня. Ибо всякая воля господина -- для раба - воля свыше. Абсолютная истина и руководство к действию. Даже если прямо противоположно вчерашнему. Даже если на смерть обрекает. Хотеней меня не предал, он мною распорядился. Невозможно предать имущество. Нельзя обмануть собственный ботинок. Ботинок можно любить. "Хорошо сидит. Ноге в нем удобно". Ботинок может нравиться, быть приятным. Его можно сохранять. О нем можно заботится. Гуталином, например, смазывать. Его можно закинуть в кладовку за ненадобностью. Можно подарить, продать, выбросить. В болото, например.
              Он меня не обманывал. Потому что не обещал. Ничего, кроме доли "холопа верного", мне никто здесь не обещал.
              Это я сам, со своим идиотизмом, кретинизмом и попадизмом себе напридумывал. Выдумал человеческие отношения. Между человеком и имуществом. Коврик массажный с переживаниями. Коврик может нравиться, можно его гладить, можно какие-то цацки к нему пришпандорить. Его можно применять. Для профилактики спермотоксикоза или там простатита. Такое миленькое приспособление для физиотерапевтических процедур.
              А мне все моя прежняя жизнь довлеет. Со всем этим "дерьмократизмом". "Все люди...". Ну если не "братья", то хотя бы тоже "люди". Так это -- люди. А все остальные -- имущество. Приспособления, инструменты. "Орудия говорящие". Не-люди. И я один из этих... "не-людей".
              Господи, как... погано. Тоскливо и безвыходно. Безнадёжно и безысходно...
              Хоть бы он сам прямо приказал: "иди к Фатиме, она тебя зарежет". Нет, "беги, малыш, беги". Надейся. На лучшее, на то, что господин вернётся из похода, что он тебя любит, что все успокоится, и вы будете вместе. Потерпи чуток... До подходящего болота.
              Отказаться от своей роли? Значит отказаться принять этот мир. Значит сдохнуть от самого себя, как чуть не случилось в темнице. Принять все? Значит сдохнуть под ножом Фатимы где-то в черниговских трясинах.
              И уже нельзя сказать себе: "я подумаю об этом завтра". Потому что "завтра" уже вот. Через три дня свадьба. Мой последний выход. Потом счёт пойдет уже не часами, а вёрстами. До подходящего болота.
              ...
              Два последующих дня прошли как в тумане. Я старательно делал вид "как всегда". Дамы мои однако что-то уловили, пытались меня утешать. И что на свадьбе все будут пьяные, ошибёшься - не страшно, и что "жена - не стена". А уж Хотенею - вообще. И что из похода вернётся и подарков привезёт. Я кивал и работал. До одурения повторял элементы танца, как снять платок с головы, как снять платок с плеч, как выворачивать из многослойной ткани бедра... Фатима наяривала на бубне. Темп постепенно повышался. Уже построены были связки и переходы.
              И тут меня осенило. Классика. Айзек Азимов. Три закона робототехники. Там много чего наворочено. Азимов придумал три формулировки, а потом сам и его последователи старательно показывали как их обойти. Ну, это для человеков - общее свойство. Раз есть закон - значит надо уклонится. Как гласит русская народная - "закон - как телеграфный столб. Перепрыгнуть нельзя, но можно объехать". Весь Ветхий Завет - эта история о том, как евреи сначала заключили договор, а потом старательно его нарушали. А им наглядно показывали как это не хорошо и насколько больно. Путин о Налоговом кодексе точно сказал: "сотни людей придумывают эти законы, а миллионы - как их обойти". Что мне и надо немедленно исполнить. Формулировки выберем самые простые, в двух словах:
              -- Береги господина
              -- Выполняй приказ
              -- Сохрани себя
              По первому пункту я должен исчезнуть. Сберечь тайну господскую. Исчезнуть - не означает обязательно - в болото. Исчезнуть означает не "куда", а "откуда". Из поля зрения Гордея, Хотенея, Степаниды. А куда? Русь велика. Есть и еще места на земле. Америку, например, вообще еще не открыли. Много куда есть.
              Второй пункт. Не будет содержать приказ команды - "сдохни". Если сыграется как Степанида говорила, меня просто повезут как груз куда-то. А что там и как - надо еще посмотреть.
              А вот третий пункт мне очень нравится. Спасибо, Айзек, я буду старательно его исполнять. И пошли они все со своими темницами, дрючками, палачами и проповедниками, спасом-на-плети и священным долгом. Я не осрамлю тебя, мой учитель Саввушка, исполню волю господскую. Только у меня на каждый ваш дрючок или плеть с иконой найдётся своя мозга с винтом. Лишь бы персональные молотилка со свалкой не подвели.
              Дальше пошло веселее. Потом день свадьбы. Ну, ни в церковь, ни к приезду молодых на Хотенеево подворье, ни к началу свадебного пира нас не позвали. Но Юлька уметнулась туда еще с самого утра. "Скорая помощь" с функциями "грибного человека". К вечеру, в третьей уже толпе челяди и мы с Фатимой протопали. Какие-то подсобные помещения, толпа народу, проблемы с переодеванием, ожидание, позвали...
              Здоровенная зала, столы буквой П, в центре пустое пространство, только слуги пробегают да поддатые гости иногда к знакомцам подходят. Вместо перекладины буквы - на небольшом возвышении главный стол. Там и мой... Хотеней с молодой женой, Гордей со Степанидой, еще какие-то. А народу - сотен шесть. Любят у нас гульнуть.
              Шум как-то стихать начал, мой-то... внимание обратил, все на нас в Фатимой оборачиваются. Пора. Работаем. Семенящей походкой выхожу в центр зала и опускаюсь на колени. Сверху на мне паранджа. Пенёк в мешке. Бубен начинает потихоньку рокотать. И я встаю-поднимаюсь. Видели национальный калмыцкий танец в исполнении ансамбля "Танцы народов мира" имени Александрова? Так вот, у калмыков танцев нет. А у ансамбля есть. Там такой очень интересный сворот-разворот спиральный на одном месте. Развернулся-поднялся. Ножкой такты отстучал, паранджу долой. Сперва только спереди. Что, ждали личико увидать? А у меня никаб. На глазки мои чёрные полюбуйтесь. Вам и того пока довольно.
              И пошло, и поехало. Кто спиной сидел, поворачиваться начали. Кто с другой стороны столов - с места вставать. А как я накидку скинул да по-цыгански прошёлся... Типа: "холодец заказывали?". А красный лифчик? Плевать что внутри одни тряпки, зато как со стороны смотрится. А уж подмышки мои безволосые увидели... начали бубну подхлопывать. А когда я двух мужиков из толпы выцепил да одному конец пояса дал. Раскрутился, юбки разматывая, до другого. И ему другой конец. Они дёргают, я туда-сюда перекручиваюсь, с меня на каждом проходе очережная юбка слетает. И не кончаются. А они все рты по-раззявили. Будто новое чего увидеть собираются.
              Увидели. Шортики дутые, штанины муслиновые. Ляжки мои тощие нравятся? Смотрите-любуйтесь. Под муслином только и видно, что есть что-то. Беленькое, стройненькое, туда-сюда порхающее. А тощие или нет - на усмотрение воображения. И звон колокольцев, которые у меня во всех местах. Ну, кроме двух. И пошёл "танец живота". С демонстрацией "нежно дрожащего пупка". Не девичьего, правда, ну извините, что имеем - тем и дрожим. Народ уже ревёт в голос, "порвал зал" называется. Некоторые, самые дозревшие, на танцплощадку лезут. Пришлось от них к главному столу на возвышение утанцовывать. Я перед молодыми, одну руку в бок, другую за голову, улыбочку и бёдрами работаю. А зал мою задницу, тряпками обмотанную, видит и ест. Кушает. Глазами.
              А я тут наяриваю, пошёл поворот влево, на одной ноге, вторая носком в пол бьёт. Побрякушки все побрякивают, колокольцы колоколят. Как там один мусульманский улем говорил: "и пусть жены ваши не стучат в пол ногами, дабы не хвастались они украшениями". Раньше как-то связи не улавливал, а теперь дошло - как раз мой случай. Подколенного браслета почти не видно, а звон его хорошо слыхать. Я же ножкой в пол стучу.
              Так, полюбовались на мой животик в профиль? На попку в шортиках, линия которой двумя мастерицам сформирована на основании долгих дискуссий? Сменим ручку-ножку, пошли поворот в обратную сторону исполнять. В середине, как лицом к Хотенею встану, сменим ритм и - "низкопоклонство перед идолом". С раздвинутыми коленями и в полуприсяде. Делаем. Ух ты как моего-то разбирает... Ах раскраснелся весь. Что милёнок-господёнок, этакую красу несказанную-ненаглядную и под нож? Как корову старую, стельную. А я еще и "волну" могу. Ну, как тебе мой "пупок дрожащий, нежным потом увлажнённый"?
              Кажется, хватит. Пора Фатиме бубен остановить, притомился я. Завтра брюшной пресс болеть будет. А пятки уже горят.
              Но Фатима не успела. Невеста венчанная, вся в белой фате, не поднимая глаз от стола, руку вскинула. Бубен замолчал. Зал стихать начал. Тут она на меня глаза подняла. Господи, пигалица тринадцати лет, еще детская опухлость с лица не сошла, а смотрит по-взрослому. По-зверячьему смотрит. Я такой ненависти в глазах здесь еще ни у кого не видел. Смотрит мне в глаза, а говорит Хотенею:
              -- Господин муж мой венчанный, завтра по утру стану я здесь хозяйкой. И все в дому этом будет под рукой моей. Так ли?
              -- Так, жёнушка, так.
              -- Тогда по утру пусть приведут ко мне эту холопку. Хочу посмотреть как её плетями обдерут. Со всех сторон. По всем местам. За это непотребство на нашей свадьбе. А после велю ноги ей поломать. Чтобы была колченогая и впредь непристоинств таких нигде не устраивала. Так муж мой?
              Хотеней как-то замешкался, за спиной ропот по залу прошёлся. И тут вступил Гордей:
              -- Не, доча, не сразу по утру. Хотеней Ратиборович мне эту девку раньше обещал. Так что она сперва у меня в дому... попляшет. А уж потом... Если будет чего пороть.
              Вот так-то, Ванюша. Была у меня какая-то надежда. Тень надежды. Может не понял что из подслушанного. Может не обещал меня Хотеней, или обещал, но не отдаст, отговорится как-то, спрячет...
              Поклон в пояс. Рукой до земли. Шаг назад, второй поклон. Я чуть не свалился с помоста. Спрыгнул, развернулся, народ от меня как-то в стороны, подхватил свои тряпки, по полу разбросанные, и на выход. Скорее к Фатиме, скорее домой, скорее от этих... таксидермистов.
              Фатимы не было, она тоже слышала. Убралась подальше. Я - на выход и где-то в переходе под лестницей меня слегка плечиком приподтолкнули, ножку приподставили, я сходу - в открытую дверь. Чулан вроде какой. Дверь за спиной - хлоп. Темно. Мужики какие-то. Один за руки держит, другой сразу в штаны ко мне полез. И вообще - пытается во всюда сразу. Живот щупает, к попке прижимается, лифчик сдвинуть норовит, кажется, еще одновременно и на себе штаны расстёгивает-развязывает. Шива многорукий. Горячий, потный, липкий. Сработал на автомате: сильный прогиб вперёд и левой пяткой назад. Попал. Повезло. Мне. Мужик уже успел нижние пуговицы на кафтане расстегнуть. От толчка моей головой в живот, и передний завалился. Рук не отпускал, пока я ему тем же коленом на причинное место не встал. Оба воют и матерятся. Я шмотки - что в темноте ухватил - и к двери. Опа. Дверь открывается - в проёме третий. Вот теперь хана. Сам же дочку учил: после удара по гениталиям или убивай, или убегай - пощады не будет. Добить этих - не смогу. Убежать - тоже. Сейчас они меня... во всюда куда найдут. Через дверь свет снаружи, один
из лежащих ухватил меня-таки за ногу. Тут от двери голос:
              -- Отпусти.
              Этот, что ухватил, пополам с матами:
              -- Не лезь, Артемий. Хочешь - в очередь стань.
              -- Отпусти её, первым в очереди - Гордей. Сказать ему?
              -- Давай мы её все вместе. Все едино ей завтра либо Гордей, либо дочка его - все поломают. Хучь целенькой попользуемся. А потом скажем...
              -- Отпусти. (мне) Пошли.
              Так, тряпки подобрал, бочкам-бочком мимо него в дверях. А на мне никаб на голове, лифчик и шортики со штанинами. Тут я сейчас в проёме дверном его голым животиком "влажно дрожащим" задену, у мужика крышу снесёт и... Тут он меня за плечо - цап. Началось...
              -- Накройся.
              Однако... Одну юбку вокруг тела, другую на плечи.
              -- Пойдём провожу. А то тебя еще кто-нибудь... Я - Артемий. Артемий-мечник. А тебя как звать?
              Ну и что ему может ответить "княжна персиянская"? Которая не говорит, не княжна, не персиянская, не девушка вообще? Мычу. Типа: "нихтферштейн факеншит". Понял, ведёт дальше.
              А куда он меня ведет? Как заведёт куда... Ой-ей-ей. Нет, вывел к людской, вроде и Фатима там. Тут он меня за плечо маленько назад и в тёмный угол, к стенке спинкой. Вот, опять хватать будут. Ухватил, за подбородок, лицо к себе поднял.
              -- Пойдёшь ко мне? Мне Гордей должен. Попрошу - отдаст. Даже пальцем не тронет. Как на Гордеевский двор приведут - я тебя и заберу. Неволить не буду. Работой изнурять не буду. Плетей... тоже не будет. Обещаю. Пойдёшь?
              Ни фига себе! Мне предложение делают. Да еще какое. Это куда круче чем просто "в замуж". Чтоб в этом мире да у невольницы спрашивать... Да еще обещать, что пороть не будет! Чудны дела твои, Господи! Есть же и в этом мире приличные мужики, которые даже к рабыне... как к рабыне, но по-доброму. Нет, добрый человек, не пойду. Мне просто не дойти до Гордеева двора. Да и если я с тобой буду - обоим скорая смерть. Ты хоть и мечник, а против Степаниды - ребёнок с прутиком. Но... спасибо на добром слове.
              Что на меня нашло... Сунул ему в руки тряпки свои, чтобы руки у него были заняты, одной рукой обхватил за затылок, другой пуговичку на никабе скинул и - впился в губы. У него глаза все шире и шире. Тут я тряпки назад, личико прикрыл и - ходу. К Фатиме. Пока единственный нормальный в этом дурдоме - не очухался.
              И побежали. Сначала танцевальное лишнее снять-собрать, нормальное одеть. Потом бегом на Степанидино подворье. Юлька уже там, снадобья свои собирает.
              -- Боярыня велела тебя срочно с подворья увести. Хотенею Ратиборовичу отдать тебя пришлось обещать. Иначе Гордей никак на свадьбу не соглашался. Позор свой вспоминал - как ты его перед слугами да боярыней на колени поставил. Забьёт-замучает. Да только боярыня таких клятв не давала. А ежели тебя попортят - Хотенею грустно будет. Вот добрая бабушка, о внучке любимым беспокоясь, решила тебя от Гордея и дочки его спрятать. Цени, холоп, заботу боярскую.
              Цацки всякие, штаны шифоновые, еще кое чего - в отдельную торбочку. Ну, на полпуда не тянет, но вес имеет. Ещё пару торб, вроде с одеждой, торба с Юлькиными горшочками, баклажками.... Уже дело к полуночи, темно совсем. Снова побежали. Через двор к Саввушкиной конторе. Но вход вроде с другой стороны, внутрь, в люк в полу, факел горит и еще лежат. Пошли. Лестница вниз и вниз. Понять трудно, но по ступенька получается этажей 8-10. А по перекрытиям бревенчатым - всего четыре. Потом уже по ровному, бегом-бегом. Разветвления какие-то появились. Юлька выдохлась совсем. Остановились отдышаться. Платок скинула, жарко, голова мокрая... Тут Фатима ей удавку и накинула. В горб коленом - и тянет. Никогда не видал как человека так убивают.
              Фатима тянет, Юльку давит, а на меня смотрит: не дёрнусь ли. Нет, я к стенке прижался. Меня же вроде, ни в воду, ни в землю нельзя. Но что там Степанида Фатиме велела...
              Все. Затихла. Фатима удавку сняла, на пальце покрутила, на меня смотрит, ухмыляется.
              -- Страшно, малёк? Не боись. Боярыня велела тебя в укромное место спрятать.
              И кивком в сторону Юльки:
              -- Обдери.
              Покойников здесь либо обмывают, если свой и хоронить собираются по обряду. Либо обдирают, если просто так бросят. Обдираю. Снять все. Тряпки, украшения, крестик с противозачаточным шнурком, кису, что у Юльки между грудей сохранялась.
              -- Гребни сними, волосы обрежь.
              А это зачем? Ага, понятно. Бабу без волос опознать трудно. Фатима в отрезанную косу факелом ткнула. Ну и вонища. За руки схватили, потащили подальше вглубь прохода. Так и бросили голую. Эх, Юлька-Юлька. Никогда я прежде твоего тела не видел. Пробовал, но не видел. Вытащила, выходила, выучила, в хорошее место пристроила. Все хотела как лучше, а получилось как всегда. Жизнь - болезнь неизлечимая. Всегда кончается смертью. Кому раньше - кому позже. И меня... может даже сегодня. А ты здесь полежи. Здесь сухо. Высохнешь, мумифицируешся. Черви тебя есть не будут. В отличии от меня в болоте. Прощай лекарка-горбунья. Первая моя и, наверноеm последняя, единственная женщина в этом мире.
              -- Не спи. Переодевайся.
              Так, а что у нас в торбах? Костюм небогатого, но гордого и очень большого торка и его маленького невольника - рабёныша.
              Опа - рубашка-косоворотка. Исконно-посконная русская одежда. Поганско-степнякского происхождения. Всаднику постоянно приходится горло от встречного ветра беречь, вот степняки и сдвинули застёжку в бок на воротнике-стоечке. На голову сперва бандану собственного изготовления - плешь свою приметную прикрыть, сверху чёрную войлочную шапку и по-глубже - прикрыть дырки в ушах. Да уж, удружил мне Хотеней со своим подарочком. Не дарил бы серьг, и уши бы целы, и кузнец живой. Сверху кафтанье какое-то. Длинно - кочевники такое не носят, им в седло в длинной одежде не удобно. Но я - рабёныш, одёжка с чужого плеча - сойдёт.
              -- Стой. Сымай штаны.
              Я чего-то напутал? Штаны как штаны. Чего Фатима дёргается.
              -- К стене. Спиной. Руки.
              Я еще и сообразить ничего не успел, а она меня к стене прижала, цапнула за горло одной рукой, коленом по моим ногам, чтобы раздвинул. Ухватила ... хозяйство моё. Жмёт и выворачивает. Лицо почти впритык к моему лицу.
              -- Теперь ты раб, я - господин. Госпожа боярыня велела тебя довести до тайного места. А вот каким - не сказала. Если дорогой хоть что, хоть как - оторву и думать не стану. Понял?
              Я несколько офигел. Она же сама меня "господином" назвала. Тоже, как Юлька, первая и, похоже, единственная. А теперь... не, нет у холопов солидарности. И быть не может. Горло отпустила, со стены горсть земли - и мне под нос:
              -- Клянись. Ешь землю.
              Ой-ей-ой! Да она же мне мой... Хотя покойнику все это... Больно же, мать твою!
              Ем. Землю. Пока она... крутит. Вот такая модификация ветхозаветной "клятвы на стогне". Там кто-то из праотцов позвал слугу, положил руку его себе на свой аппарат и велел поклясться, что тот куда-то съездит и чего-то там сделает. Самая крепкая клятва. Не богом, не жизнью своей или детей - клятва на господских сырых яйцах. Тут, правда, не я держу, а меня держат. Но, учитывая Фатимушкину гендерную принадлежность, пожалуй, единственно возможный вариант.
              Тоже часть этого мира. Надлежит принять как своё, естественное, общепринятое... Воспринять, восторгнуться и рассосать в себе.
              Съел, утёрся, отплевался, оделся. Подхватил брошенные мне торбы - господин с поноской при наличии раба - нонсенс. Побежали. Потом лестницы вверх. Факеншит, как мне это надоело. Они что, не могут меня как-то попроще убить? Без всей этой беготни? Три последних дня непрерывные репетиции к выступлению. Потом собственно... мой бенефис. А по ночам - мучительно соображать как-таки выскочить... из под топора.
              Последняя дверь, за ней лаз. Нора какая-то. Вылезли. Наконец-то. Небо над головой.
              "Она любила на балконе
              Предожидать зари восход.
              Когда на тёмном небосклоне
              Звёзд исчезает хоровод".
              Небосклон еще тёмный, но хоровод уже исчез. А вокруг какая-то стенка каменная кругом, мусор всякий, черепки. Фатима на стенку вылезла, меня вытащила. Опа... Так это же Гончары! Несколько под другим углом, но вид на огороду Ярославову мне знаком. Вон там должен быть тот яр, по которому я тогда лошадь под уздцы тащил, а сзади бежала Юлька и, то крестилась и в землю кланялась, то подгоняла и в спину пихала. Эх, Юлька... Добежала, успела. Теперь лежи-отдыхай. Вечно.
              А стенка - печь гончарная брошенная. Фатима на меня цыкнула, достал из сумы баклажку. Бормотуха какая-то, судя по запаху. Сама рот прополоскала, по-обливалась, на меня брызнула... пошли.
              Гончары хоть и не город, а свою огороду имеют. В огороде - ворота, в воротах - стража. Пока Фатима со стражей ругалась, я по сторонам смотрел - как же тут от ворот до той хитрой печи заброшенной добраться. В каждой приличной крепости должен быть свой подземный ход. В Киеве их наверняка несколько. Но вот вывести внешний конец в гончарную печь...
              Фатима выразительно обругала стражу. На смеси русского и половецкого. И вообще: "русский баб карош - белый, мягкий. Муж дома нет - баб горячий. Русский страж - дурак. Торк домой идет - беда нет. Открывай. Нет открывай - рубить буду."
              Вниз, почти бегом, вправо - на Подол.
              "Алеет восток. Китайцы в поле идут.
              Горсточку риса держат в руке. Славную песню поют".
              На Подоле еще не поют, но уже копошатся во всю. У перевоза толкотня, гам, шум. Всем надо быстрее, а лодок мало. Это Кию здешнему было хорошо. На сотню вёрст один перевозчик. Да и то - раз в год по обещанию. Фатима влезла в эту кучу, кого плечом двинула, одному саблю показала, другого вообще в морду, кого-то за плечо да в воду. Круто. Мне машет. Бегом с хотулями. "Хватай мешки, вокзал отходит". Погрузились.
              А Фатима-то как пьяная. Это с глотка-то бормотухи? Раскраснелась, рука все время на сабле, чуть-что - вздёргивается и скалится. Ё-моё. И правду пьяная. От одежды. Мужской. От сабли на поясе. От воли. Может мужу свободному в морду дать и ничего. Её, бабу, служанку гаремную, вольные мужи боятся. Вот, оружие под рукой. Где еще видано, когда девка-прислуга из гарема с саблей в руке ходила? И никто не видит, что это баба, что она эту саблю держать не умеет. Быть мужчиной здесь - счастье, быть мужем оружным, сильным - счастье вдвойне. Это мир мужей добрых. Не в смысле душевных качеств, а смысле роста, веса, объёма. А остальные все... насколько эти "добрые" позволят. Вот теперь и Фатима попала в число избранных. Хоть не надолго, хоть в маскараде с переодеванием. Но - король. При её росте - первый среди прочих.
              Переправились. На берегу табор. Стадо возов. Эти в Киев хотят. Товары везут. А нынче там еще и войско. А что вои делают перед походом? Правильно - гуляют на последнее. Или - не все вернуться, или - новое добро будет. Или и то, и другое.
              Протиснулись, протолкались. Фатима меня на пригорок какой-то вывела, сумы сбросила.
              -- Сиди здесь. Сойдёшь с места...
              Глаза бешеные, на губах оскал. И вправду: зарежет торк торчёнка своего. Хоть прямо на глазах у толпы. И - никто ничего. Дикие, степняки... меж них влезать...
              А на той стороне солнечный свет уже накрыл весь город. С церквами, стенами, теремами.
              Город, где я стал холопом, где остались непохороненная моя первая женщина. И первый мужчина. Мой первый господин и моя первая любовь. Где меня самого впервые назвали "господином" и вбили премудрости истинного служения. Где я впервые сыграл женскую роль и роль прогрессора-инноватора.
              Много чего было здесь первое. И - единственное. Поскольку впереди у меня - скорая и насильственная...
              Я думал, что больше никогда не увижу этого города. Умру или выживу - здесь для меня нет места, здесь мне все равно всегда смерть.
              Снизу от реки поднималась телега. Рядом с возницей сидела на передке знакомая фигура - Фатима. Нашла-таки нашего ездового. Я начал спускаться, волоча за собой сумы с барахлом. Фатима смотрела прямо на меня. Два небольших чёрных зрачка. Моя смерть на меня смотрит. Вариантов нет. Ни убежать, ни уговорить, не откупится. Она меня зарежет. Во исполнение и с удовольствием. По спине прошёлся озноб. Ужас. Смертный. Меня везут на казнь. Поехали.
              Через девять лет около того же времени весной я снова уходил из Киева. Угонял последние свои обозы с полоном и хабаром. Мы сидели в сёдлах на левом берегу Днепра, от перевоза вытягивали мои возки. Рядом препирались меж собой два русских князя, два Глеба, дядя и племянник, Глеб Юрьевич - новый князь киевский, и Глеб Андреевич - наибольший воевода русского войска. За Днепром был хорошо виден город. Свежая зелень уже затягивала чёрные проплешины сожжённых подворий. Князья, присланные проводить меня, спорили что восстанавливать сначала, что потом.
              Я смотрел на ограбленную, но снаружи не пострадавшую Десятинную, на синий верх бесколокольной Андреевской, на неизменный Михайловский златоверхий, вычищенный владимирцами изнутри до пустого эха. Мне очень хотелось никогда не возвращаться в этот город. Но я уже чувствовал и знал, что придётся снова идти сюда и снова вычищать это кубло огнём и мечом. Пока не станет "мати городов русских" вести себя как положено доброй матушке. А не девке гулящей, которая только и рада, что зазвать к себе хоть кого. Да сразу на спинку упасть и ножки раскинуть.
              От перевоза вытянули очередной возок. Из-под занавески глянули на меня женские глаза. Не та женщина, не так смотрела, глаза совсем другие. Но снова пробрал меня озноб. Не страха смерти, а восторга. Вот ею, этой чужой женой, её телом и душою, разумом и неразумностью, сотворил я великое дело - пробил стену. Берег того русла, что зовётся "течение истории".
              И вся эта мешанина, подобная горному селю из воды и грязи, вывороченных валунов и выкорчеванных деревьев, селянских крыш и унесённых овец... Все, что зовётся Святая Русь, уже поворачивает, ползёт, лезет, выдавливается и выпихивается потихоньку, не понимая этого - в новое русло.
              Надо еще будет каждый день долбить и расширять эту дыру, надо ставить препоны в старом русле, чтобы не пошло все это прежним путём. Да и новое русло, хоть и уводило от бед мне известных, но к иным, мне покуда неизвестным бедам могло привести.
              Но! Я это сделал!
              Господи! Ты дал мне силы и разум. Вот я, перед лицом твоим. Делаю что могу, по мере сил собственных и собственного же разумения. От тебя принятых. И если не будет от трудов моих толка, то и грех сей на тебе будет, Господи.
              Ибо я делаю все что могу. А ты?
              Конец четвёртой части