Отель «У призрака» Галина Черная
        Андрей Олегович Белянин
        Детектив из Мокрых Псов #3
        Вот и настал День тринадцатого снега! Самый главный праздник в году!
        Да здравствуют карнавалы, ёлки-палки, сломанные ноги и всеобщее веселье!
        Вот только полиции городка Мокрые Псы, как всегда, не до отдыха.
        Террористы из «Хвала Амбар», странные трупы в канализации, интриги местных поэтов… да мало ли? А в далёкой Полякии вообще возобновляет работу сакральный клуб самоубийц-любителей.
        Подтянутый и бескомпромиссный сержант Ирджи Брадзинский вновь встаёт на пути преступников.
        Чёрт-полицейский - это всегда больше чем просто чёрт. И даже таинственные смерти в отеле «У призрака» его не остановят!
        Андрей Белянин, Галина Черная
        Отель «У призрака»
        Глава 1
        Вкус тринадцатого снега
        …Я шёл на работу в приподнятом настроении. Стояла на редкость хорошая погода. Сквозь тучи пробивались лучи холодного солнца, на деревьях давно не было ни одного листочка, белые мухи[1 - Единственные насекомые, которые почему-то выбрали зиму, чтобы плодиться и размножаться.] стаями кружили в воздухе, а под ногами скрипел снег. Редкие прохожие, попадавшиеся по пути, были также неулыбчивы и на ходу пытались толкнуть меня плечом. Это невольно умиляло, мягко напоминая нам всем о предстоящем празднике.
        День тринадцатого снега - любимое торжество каждого, у кого было детство! И даже те, у кого его не было, типа кобольдов или горных троллей, всё равно не отказывали себе в удовольствии присоединиться к всеобщему веселью.
        Это же главный зимний праздник! Интересно, как его будут праздновать здесь, в Мокрых Псах? Я вспомнил, что моя мама в этот день всегда пекла специальные поляцкие пирожки. С мухоморами и гвоздём! А перед Днём тринадцатого снега у нас был традиционный двухдневный пост. Естественно, все успевали наголодаться и всей роднёй набрасывались на огромное блюдо с пышущими пирожками! Тот, кому доставался гвоздь в пирожке, считался самым счастливым и искренне верил, что ему весь год будет сопутствовать удача[2 - Разок мой двоюродный племянник решил схитрить и стал глотать пирожки не жуя. В этот день никому не достался гвоздь. Но вечером в больнице мы узнали, кто его съел. Хитреца три дня отпаивали касторкой, и всё равно не удалось избежать операции. С тех пор он стал очень осторожен и любую еду ел маленькими порциями, что не помешало ему до совершеннолетия лишиться ещё двух зубов. Он и гвозди-то глотать начал, потому что потерял уже четыре зуба. Да-да, гвозди к нему так и льнули, везучий был парень…]…
        Мне же, к несчастью, так ни разу и не достался вожделенный пирожок с гвоздём. Я всегда огорчался по этому поводу, даже не раз пытался подговорить маму, чтобы она заранее показала мне, в каком пирожке гвоздь, но мама лишь смеялась и шлёпала меня полотенцем, чтобы не лез под руку. Как же мне было обидно…
        И только когда я уезжал на учёбу в Парижск, на нашей последней дружеской вечеринке вдруг стало понятно, что я единственный из моих друзей и родственников, кто сохранил все зубы! С тех пор я поминал маму и её чудесные пирожки только добрым словом.
        Дорожка перед нашим полицейским участком была расчищена. Наверняка постарался рядовой Чунгачмунк, он любит порядок. Я толкнул дверь, вошёл в прихожую под вой демона Уфира[3 - Сигнализация, которую мы не выключали.] и едва успел расстегнуть верхнюю пуговицу пальто, как на меня набросились со спины.
        - Флевретти, что за шутки?!
        Я бы легко справился с тощим и не любящим спорт, как и любые другие усилия (типа ухаживания за женщинами вне Сети), капралом, но просто растерялся от неожиданности. Признаться, первая мысль была, что наш любитель томатного сока попросту сбрендил. А меж тем он явно использовал все силы, пытаясь повалить меня на пол, и делал это вполне серьёзно. Из своего кабинета на меня поднял тяжёлый взгляд комиссар Базиликус.
        - Что происходит, шеф?!
        - Сержант Брадзинский, прекратите сопротивление! А теперь немедленно сдайте удостоверение и бляху! Наденьте на него наручники, капрал.
        Это было как шкафом по голове. Из райских кущ родного отделения полиции я словно бы был брошен в самую глубокую бездну беззакония. Всё происходящее казалось страшным фарсом, у меня невольно опустились руки. Я перестал сопротивляться и позволил Флевретти надеть на себя наручники. Меня арестовало родное отделение! Но за что?!
        Повернув голову, я увидел у камеры предварительного заключения рядового Чунгачмунка. Мой друг-индеец сидел на полу, скрестив ноги, закрыв лицо руками, и тихо покачивался из стороны в сторону.
        - Да-да, - сурово подтвердил капрал Флевретти. - Ему стыдно за того, кого он считал героем и старшим братом. Он, между прочим, с самого утра так сидит.
        Я сжал зубы и решил хранить молчание. Что бы такого они мне ни инкриминировали, всё равно я не знал, что это за преступление. А вот не буду говорить без адвоката…
        Меня препроводили в камеру. Комиссар шёл следом и молча следил за исполнением приказа. За мной закрылась железная дверь, и лязгнул замок.
        - Сержант Брадзинский, вы обещали мадемуазель Эльвире завести ферму? - обвинительным тоном начал Базиликус, открыв зарешеченное окошечко.
        - Ферму? - В первую секунду я не понял, о чём это он. - Какую ферму?
        - Откуда мне знать какую? В которую она играет, видимо. Так вот… Чему вы улыбаетесь? У вас что, совсем совести нет?
        Я чуть не расхохотался, но в последний момент чудом смог сдержаться, видя, что комиссар слишком серьёзен и даже начинает багроветь от гнева.
        - Я вижу, что вы вовсе не раскаиваетесь в том, что не выполнили своё обещание завести игру «Ферма»! Добавить её в соседи, дойти до какого-то там уровня и подарить мадемуазель Фурье, э-э… - он достал бумажку, чтобы уточнить, - …двадцать шесть рубинов, позолоченную карету, двух болтливых овец, восемь енотов для стирки, четыре яблони и одного единорога, как она вас и просила. Это возмутительное поведение для офицера полиции!
        - Факт, - подленько поддакнул капрал.
        - Поэтому посидите-ка здесь, пока не осознаете всю глубину своего морального падения. Если понадобится, хоть неделю. Вы же знаете, что городской судья мой друг и всегда выпишет нужный ордер.
        Я покачал головой: если когда-нибудь он в запале ляпнет это вслух при посторонних…
        - Подумайте над своим поведением. Флевретти, дайте заключённому сухой паёк в обеденное время, в туалет выводите под охраной. Мне скоро нужно будет уйти.
        И шеф с мрачным видом удалился к себе. Но я отметил, что суровость его была уже немного напускной. Старина Базиликус, с горячим темпераментом, но отходчивым сердцем, просто не умел сердиться долго. Если, конечно, преступник не был вором, укравшим всё пиво в городе! Тогда бедолага мог словить на всю катушку…
        Капрал сидел за своим компьютером задрав нос и старался не встречаться со мной взглядом. Поэтому мне пришлось сесть на нары, углубиться в Интернет с телефона и просто ждать. Добряк Флевретти не выдержал даже десяти минут и с жалостью на лице заглянул меня проведать.
        - Ты как, дружище? Конечно, шеф поступил с тобой слишком сурово.
        - Ничего, нормально.
        - Извини, если я сделал тебе больно, когда набросился. Я иногда могу не рассчитать силы. Наручники не сильно жали?
        - Всё в порядке, спасибо. - Я нахмурился и нарочито небрежно поинтересовался: - Значит, Эльвира приходила?
        - Да, вот прям к открытию отделения, - тут же сдал её капрал, состроив сочувственное лицо, хотя в его глазах, как всегда, таилась усмешка. - Пришла с утра, написала заявление на тебя. Вы разминулись, наверное, на полчасика. Что там у вас с ней произошло, чего она на тебя так взъелась, а?
        - И близко не представляю, честно!
        Но если подумать… Разве что причина могла быть в неудавшемся свидании. Память услужливо вернула меня во вчерашний день. Накануне Эльвира непрозрачно намекнула мне, что у неё свободный вечер, мама занята братишками… В общем, если у меня есть какие-то предложения на романтический ужин с продолжением (да-да, так она и сказала!), то она буквально два часа назад купила новое парижское белье и ещё даже не примерила.
        Я мысленно согласился с тем, что более откровенного намёка сделать нельзя, и тут же пригласил её к себе. Она, не кокетничая и не ломаясь, пообещала зайти в девять. У меня оставалось не так много времени, чтобы рысью пробежаться по магазинам, закупить всё необходимое и устроить к её приходу настоящую романтическую сказку в лучших поляцких традициях.
        Я стянул мрачные серые гардины, расчихавшись от поднявшейся пыли, и повесил розовые занавески в мелкую клетку с оборочками. Скатертью из той же ткани (продавалось набором) накрыл старый стол. Поменял простыни, застелил кровать покрывалом в стиле пэчворк, накинул на грязное кресло вязаный сиреневый плед, очень нежный и мягкий, на стулья - специальные сидушки с весёлым народным узорчиком. Получилось вполне стильно.
        Поставил в вазу свежие цветы (с трудом достал как большую редкость в третьем, и последнем в городе цветочном магазине на самой окраине), пожарил картошку до углей и стейки с кровью. Ну и к указанному часу ждал её с бутылкой вина в домашней фланелевой рубашке в клетку, просторных дырявых штанах и засаленных тапочках. Как видите, домашняя и уютная обстановка, располагающая к приятному времяпровождению, была старательно создана и манила расслабиться…
        В девять пятнадцать Эльвира постучала в дверь, я открыл. Она вошла с улыбкой, на миг чмокнув меня в щёку, но уже в следующее мгновение улыбка исчезла с её лица. В её глазах сначала мелькнул шок, потом возмущение, а потом даже испуг, словно она забрела в пещеру какого-то деревенского маньяка из-под Львива. А ведь на всё это ушла треть моей зарплаты!
        Я ничего не понял и попытался мягко притянуть Эльвиру к себе, чтобы поцеловать и успокоить, но она оттолкнула меня, влепила пощёчину и сбежала в слезах! Представьте себе моё состояние после такого чудесного свиданьица. Я даже не успел толком ничего сказать. Вот так и остался молча стоять, дурак дураком в дверях, с расцветающим красным отпечатком её пальцев на лице…
        Потом уже подумал, что, может, у неё на носу критические дни, и интуитивно решил, что звонить ей не надо, сама позвонит, когда успокоится и будет готова. Теперь было ясно, что интуиция меня подло обманула.
        Но поверьте, я не мог даже представить, на что именно она обиделась до такой степени, что пошла писать на меня донос моему же начальнику.
        - Что тебе принести на обед, дружище? - заботливо шепнул Флевретти.
        - Капрал Флевретти, срочно ко мне! - неожиданно громко рявкнул шеф.
        Хм… судя по тону, случилось что-то из ряда вон выходящее. Капрал удивленно пожал плечами, типа не представляю, что могло произойти, и поспешил на зов.
        Хотя в принципе меня это уже не должно волновать. Я же задержанный, верно? Пусть сами расследуют, что бы там ни случилось. Понятно ведь, какие новости могут быть в полицейском участке - сплошь криминальные. Прошло где-то пять минут, я прилёг и сделал вид, что сплю.
        Послышались скользящие шаги. Я приоткрыл один глаз. У решётки стоял смуглый индеец Чунгачмунк с непроницаемым лицом. Не глядя на меня, он сообщил:
        - Убийство. Большой Отец призывает тебя к себе.
        Он открыл дверь, выпустил меня и ушёл, по-прежнему не встречаясь со мной взглядом. Похоже, то, что я не сдержал слово, стало для него настоящим ударом. Он слишком уважал меня и считал для себя примером ещё со времен нашей первой встречи на так называемом лайнере вампиров, когда этот парень из племени Черепах добровольно помог мне в поимке убийцы главы клана вампиров-традиционалистов. А после совместной боевой операции по раскрытию коррупции в верхушке местной полиции в его родном Порксе и фактически спасения города от гражданской войны наша дружба стала ещё крепче. Мы расследовали вместе не одно преступление, помогая и прикрывая друг друга. По крайней мере, так было до сегодняшнего дня…
        Комиссар встретил меня угрюмым молчанием. Сейчас я отметил, что он одет не в полицейскую форму, как обычно, а в строгий костюм-тройку. Видимо, переоделся на какое-то семейное мероприятие: они у него постоянно, то у деда юбилей, сотые рога меняет, то у племянницы обрезание хвоста. Я сел на стул и тоже молчал, решив, что не раскрою рта, пока он не начнёт первым.
        - Ладно, не сердитесь, Брадзинский. Я должен был как-то отреагировать на заявление мадемуазель Фурье. Как-никак она немало делает для нашего города, мгм… в своей журналистской области.
        Услышав это, я невольно поднял взгляд на хвалебную статью, посвящённую (кому бы вы думали?), конечно, нашему комиссару! Газета вышла всего пару дней назад, но он уже успел вставить её в позолоченную рамочку. В статье Эльвира расхваливала шефа полиции за оперативный розыск и арест тролля-карлика по имени Трахляля, совершившего серию налётов на младенцев в колясках, отнимая у них погремушки для своей чёрной коллекции. Мамочки плакали от умиления…
        Из этого вы можете судить, какой фигнёй нам приходилось пробавляться в последнее время. Конечно, тот факт, что не было серьёзных преступлений, как я смел надеяться, являлся и нашей заслугой. Хотя, скорее всего, могло быть и просто случайным стечением обстоятельств, светлой полосой. Ну вот, теперь она закончилась.
        - Могу я быть уверен, что ваши мелкие обиды не помешают несению службы? - примирительно и даже заискивающе добавил он, искоса блестя хитрыми глазами.
        - Какой службы? Вы же меня отстранили.
        - Сержант, сержант, можно подумать, вам неинтересно…
        - Что произошло? - холодно спросил я, глядя сквозь него.
        - Кхе-кхе. Сейчас у меня был звонок, - откашлявшись, построжевшим голосом начал шеф. - В городских коммуникациях, иначе говоря - в канализации, нашли труп. Личность уже известна. Это один из сотрудников страховой фирмы «Могила и Ренессанс», старший помощник главного инспектора местного филиала некий месье Лошар.
        Я кивнул. «Могила и Ренессанс» - фирма известная, можно даже сказать, монополист в своей сфере. Она специализировалась на страховании жизни и здоровья трудовых коллективов. Остальные подобные организации просто не могли с этой фирмой конкурировать: она либо поглощала их, либо они сами прогорали.
        - Он отправился, чтобы расследовать заявление одного из обслуживающих канализацию слесарей о полученной во время работы травме, и, по словам свидетелей, решил лично осмотреть место, где произошло несчастье. Работают в этих туннелях преимущественно кобольды. Точнее, только кобольды. Это их вотчина, как говорят у вас, славян, «из отбросов руды да в кобольды!».
        Я молча кивнул, хотя данная поговорка скорее в чести у грюнвальдских гномов.
        - Больше никто в эти трубы, ходы и катакомбы не полезет, не захочет рисковать жизнью. К тому же в нашем городе коммуникационные системы очень старые. На замену в городском бюджете денег нет, поэтому их постоянно ремонтируют. Условия труда там, внизу, ужасные. Но это для нас, точнее, для всех, кроме кобольдов. Они-то народец привычный. А вот помощник инспектора был обычный чёрт, но взял и полез! А там, похоже, просто провалился в одну из многочисленных выбоин или ямин.
        - Она была такая глубокая? - удивился я.
        - Нет, не глубже полуметра, - признался комиссар, было заметно, что он бы совсем не прочь спустить это дело на тормозах. - Скорее всего, Лошар споткнулся, ударился головой, на время потерял сознание и… захлебнулся. Ямы в проходах, как правило, всегда наполнены водой. Не хочу думать о чем-то криминальном. Надеюсь, это лишь несчастный случай. Но фирме с такой репутацией, как «Могила и Ренессанс», не нужны скандалы, поэтому кто-то должен всё это проверить и уже тогда сделать окончательные выводы.
        - И этот кто-то опять я?
        - Вы мой лучший оперативник, - грубо польстил он.
        - Но Чмунк сказал, что это убийство.
        - Это я сболтнул сгоряча. Хотя всё возможно. Идите и выясняйте, а то у меня мало времени. Я обещал мэру присутствовать на свадьбе его дочери. В качестве почётного гостя, разумеется. Мадемуазель Эльвира Фурье своей статьёй напомнила окружающим о моей роли в этом городе!
        Роли свадебного генерала, сморщив нос, подумал я. Но дело действительно было интересным. По крайней мере, уж куда более интересным, чем сидение в камере предварительного заключения в своём же отделении полиции.
        - Значит, я свободен? - едко спросил я.
        - Н-нет. Не совсем. Я же не смогу оставить без внимания такое серьёзное обвинение.
        - Шеф, вы надо мной издеваетесь?
        - Бляху я вам верну вечером. Потерпите. Сами виноваты, офицер полиции и не сдержал слова! Это не очень-то вас красит, согласитесь. Она популярная журналистка, если поделится с подругами в других изданиях, что я никак не отреагировал, кто-нибудь из них обязательно об этом напишет.
        О конечно, нашего Базиликуса, как всегда, больше всего волнует собственная репутация. Я мог бы догадаться, когда он приказал надеть на меня наручники моим же товарищам…
        - Ну что, мы договорились? - Он поднялся с места, отчего зажатое столом огромное пузо заколыхалось, как батут, на котором прыгают довольно крупные дети; пыхтя, обошёл стол и похлопал меня по плечу, как он думал, подбадривающе. - Вы возьмётесь за это дело, сержант, в обмен на возвращение всех регалий и снятие обвинений.
        Я пошел к дверям и, уже взявшись за ручку, обернулся:
        - Нет, серьёзно. Почему этим не могли заняться капрал Флевретти или рядовой Чунгачмунк? Вы же так рискуете своим имиджем, позволяя «преступнику» разгуливать по городу, в то время как он должен сидеть за решёткой за то, что не завёл ферму в социальных сетях?!
        - Не говорите глупостей, Брадзинский! Ну, идите-идите, запрос с адресом у Флевретти.
        Я вышел к своим сослуживцам, которых ещё вчера считал самыми близкими чертями в этом городе. Они оба, казалось, ждали этого момента. Потому что Чмунк, виновато пряча взгляд, тут же углубился в какие-то отчёты. А Фурфур, вытянувший было шею из своей каморки, тут же спрятался за экран монитора, принявшись настукивать бессмысленный набор знаков. Детсад какой-то. Но он не сомневался, что выглядит жутко занятым и все в это верят.
        - Капрал?
        - А, Ирджи! Я тебя и не заметил. Столько работы!
        - Столько, что никто из вас не может поехать на место трагедии?
        - Трагедии! - неуверенно фыркнул он. - Скажешь тоже. Скорее уж просто место происшествия. Это кобольды привычные к канализациям. А что мне там делать? Я же не следопыт. Такие вещи по части нашего Грозного Томагавка!
        - Скользкий Брат просто не хочет там запачкаться, - холодно улыбнулся Чунгачмунк, ни капли не обидевшись на новое прозвище. - А я не могу. Никто из племени Черепах не может спускаться под землю. Мы носим её на своей броне, но боимся темноты и нехватки воздуха, - признался он и покраснел.
        Угу, значит, ещё и это. Мало нам того, что он и так при первой опасности превращался в свою тотемную рептилию. Правда, лишь в том случае, если опасность исходила от вампира.
        - Комиссар был прав, похоже, я задал глупый вопрос.
        Но Флевретти ничуть не смутился.
        - Да. И пачкаться я тоже не хочу! У меня, между прочим, сегодня свидание. Одна цыпочка тут на сайте серьёзно на меня клюнула. А я точно как знал, что она в конце концов сдастся. Поэтому ещё в понедельник помылся…
        Я прервал его откровения, потребовав адрес и ключи от машины.
        - Подожди, а разве подследственному можно брать служебную машину? Шеф бы сказал, чтобы ты ехал на трамвае. Шучу-шучу. Ты что, шуток не понимаешь? - Капрал резко изобразил жуткое веселье.
        Я молча взял ключи и направился к выходу, ничем не показывая клокочущее в груди раздражение. Разве что, быть может, слишком сильно хлопнул дверью.
        Выйдя на улицу, я окончательно понял, что этот день вовсе не так прекрасен, как казалось всего каких-то полтора часа назад. Добираться надо было аж в другой конец города. Я сел в машину, проложил маршрут в навигаторе и поехал. Теперь мне попадались лишь злобные черти, опаздывающие на работу, горгулии, летающие слишком низко, явно мешая общественному транспорту, курящие в подворотне подростки с недопустимыми христианскими образками на шее, и будь у меня жетон - я бы всех подряд забрал в участок. Настроение, сами понимаете. Может, и хорошо, что жетона не было…
        Даже погода изменилась не в лучшую сторону. Вышло яркое солнце, скрылись тучи, потеплело, - похоже, это теперь на весь день. По пути я позвонил в морг, чтобы приезжали за телом, сообщив адрес. Если, конечно, адресом можно назвать канализационный люк на перекрёстке. И примерно через полчаса без пробок сам доехал до нужного места.
        Ошибиться было трудно: у открытой крышки люка стояла галдящая толпа кобольдов в спецовках, резиновых сапогах и шлемах с фонариками на лбу. Они размахивали руками, кричали и о чём-то яростно спорили с высоким, представительного вида чёртом с большим животом, казавшимся неестественным для данного телосложения.
        При виде полицейской машины кобольды сразу бросились ко мне.
        - Коблибе коблиди! Коблинамди, коблини кобляк коблиёкди! - окружили меня кобольды, стараясь наперебой перекричать друг дружку на своём непроизносимом наречии. - Коблиоф коблиуерди коблищи коблинап!
        Я мысленно проклял всю нашу миграционную службу, допускающую в страну рабочую силу без знания языка. Но чёрт с животом пришел мне на выручку.
        - Разойдитесь, пропустите меня, да? Я глава страховой фирмы «Могила и Ренессанс», точнее, его филиала в Мокрых Псах. Инспектор Жорж Труппенс. С кем имею честь?
        Да, типаж явно из тех, которые думают, что у них пекло в кармане. И я, несмотря на правила, обязывающие нас представляться, не стал ему отвечать.
        - Где тело? Я надеюсь, вы там ничего не трогали?
        - Я, да? О, я даже в люк не протиснусь при всём желании. - Он слегка похлопал себя по пузу.
        Для начальника, только что потерявшего старшего помощника, вид у него был слишком жизнерадостный. Однако ему явно не понравилось, что я игнорировал его обращение и протянутую для пожатия руку.
        - Кто-то из кобольдов говорит по-парижски? Или вы будете переводчиком?
        Инспектор открыл рот, но его опередил один из кобольдов, протиснувшийся вперёд. Выражение грязной физиономии было одновременно суровое и хитроватое.
        - Я говориди, - сказал он, сморкаясь прямо в ладонь.
        - Кто-нибудь видел, как это произошло?
        Он шмыгнул носом, размазывая по лицу остатки соплей.
        - Никто не видеди. Мы все работади в одиночку в разных проходади.
        - Вы понимаете его, да?
        - Не совсем.
        - Он имеет в виду, что туннели там такие узкие, что войти в них вдвоём невозможно, да. Можно только одному пролезть. Вот почему местные не особо жалуют эту работу, - опять поспешил мне помочь инспектор Труппенс. - Хотя, честно говоря, и платят здесь гроши. Но то, что гроши у нас, средний кобольд зарабатывает у себя за полгода, да? У них все отрасли экономики ещё в зачаточном состоянии. Даже сельское хозяйство…
        - Спасибо, мы все в курсе экономической ситуации в Кольбоджии, - перебил я, и инспектор примиряюще поднял руки вверх, не убирая добродушного выражения с лица.
        Я заглянул в открытый люк. Спускаться вниз совсем не хотелось.
        - Там есть лестницади. Вот, возьмитеди это. - Кобольд протянул мне шлем с фонариком.
        Кивнув, я надел шлем и, свесив ноги вниз, нащупал ступеньки.
        - Мне нужно, чтобы вы пошли со мной, - сказал я кобольду-переводчику.
        Он пожал плечами и полез следом, взяв у товарища старинный фонарь для подземных работ: я знал, что кобольды консервативны и любят следовать традициям. Ступенек через двадцать лестница обрывалась, и я спрыгнул на каменный пол. Здесь было сыро, холодно и темно, только слабый свет сверху освещал небольшую круглую площадку, где мы стояли со спрыгнувшим следом за мной провожатым.
        Я включил фонарик и огляделся. Отсюда выходило три выложенных камнем узких туннеля, в которые, не пригнувшись, мне было не пройти. К тому же, судя по запаху, желобам по центру пола и текущим в них сточным водам, мы находились прямо внутри канализационных труб. Какой тут был воздух, лучше умолчать.
        Кобольд, усмехнувшись, зажёг свой фонарь.
        - В первый раз, я смотрюди, вы здесьди, да? - пошутил он. - Идитеди за мной.
        И кобольд шагнул в левую трубу и очень быстро и уверенно, даже не глядя под ноги, засеменил вперёд. Я, естественно, поспешил за ним, стараясь не отставать, но и не поскользнуться на мокром камне и ругая себя за то, что не подумал по пути купить в магазине «Всё для рыбалки» резиновые сапоги. Половину пути мне ещё как-то удавалось сохранять уверенный вид. Как полицейский, я не мог показывать слабость. Горожане должны иметь уважение к мундиру, иначе мы просто не сможем выполнять свою работу. Потом стал задыхаться…
        Вдруг над нами что-то прогрохотало. Я резко пригнулся и, подняв голову, посмотрел наверх.
        - Машинади, - пояснил мой проводник. - По люку проехалади. Смотритеди лучше под ноги.
        Я последовал его совету и в последний момент успел увидеть впереди яму, наполненную водой. Кобольд, не глядя, перепрыгнул её. Я тоже прыгнул, но не так удачно. Боялся задеть головой низкий свод, а потому влетел в грязную воду по щиколотки. Неужели у города даже на цемент нет денег, чтобы засыпать эти страшные колдобины? Тут наверняка каких только бактерий и вирусов не расплодилось!
        Мы прошли до конца туннеля-трубы и повернули за угол… как вдруг буквально перед моим носом сверху обрушился целый водопад. Вообще-то это была не вода, но лучше не концентрировать на этом внимание. Успевший легко проскочить и не облиться кобольд обернулся и засмеялся. Наверное, у меня и впрямь был огорошенный вид.
        - Это из детскоди садади, сверху. В это времяди они обычно выливаютди горшкиди.
        - Спасибо за разъяснение, - всё ещё находясь в шоке, пробормотал я, отряхиваясь от долетевших брызг.
        Какое уж тут может быть уважение к мундиру, облитому вот таким делом…
        - Старая системади. Тут всё течёт в одинди туннельди - и сливные водыди, и дождевые. А потом всё в рекуди!
        - Сколько ещё идти? - перебил я, всем сердцем желая побыстрее отсюда выбраться.
        - Уже недалекоди, не боитесиди. Может, и повезёт, не обольётесьди больше.
        Хорошо бы, но я в это слабо верил: учитывая моё сегодняшнее везение, ещё что-нибудь да случится. Поэтому я даже удивился, когда, повернув в узкий боковой туннель, мы вдруг резко остановились.
        - Вот он, бедолагади, - сказал мой провожатый, качнув фонарём на лежавшего на каменном полу лицом вниз мёртвого чёрта в хорошем пальто. - Упалди и захлебнулди.
        Здесь действительно была большая яма или, если хотите, выбоина, наполненная водой. В неё, видимо, он и упал. Но как это могло случиться? Неужели Лошар решил спуститься сюда один?
        Рядом с телом валялся разбитый фонарь. Похоже, что он споткнулся, уронил фонарь, который разбился и погас, а несчастный остался в темноте, шагнул вперёд, упал в яму, от шока потерял драгоценные секунды и захлебнулся. Или, как предположил шеф, потерял сознание от удара головой и захлебнулся? Но тогда фонарь уже не сыграл никакой роли. Что ещё? Увы, никаких других деталей, раскрывающих картину произошедшего, на первый взгляд видно не было.
        - А кто его нашёл? - несколько запоздало спросил я. Нашедшего полагалось бы допросить. Хотя он (или они?), скорее всего, тоже не говорит по-нашему. Или будет делать вид, что не говорит.
        - Мы все вместеди, когдади шли на обедди.
        «Как-то подозрительно», - подумал я. Он шел к ним один, а они нашли его все вместе.
        - Ну если и былди с ним кто-тоди, теперь-то онди не сознается, - как будто читая мои мысли, заметил кобольд. - Раз сам решилди не говориди.
        А он неглуп.
        - Как вас зовут?
        - Маймул-джан.
        - А я сержант Брадзинский. Извините, что не представился раньше.
        - Ничегоди, с нами никтоди не знакомится. Мы ж гастарбайтеди…
        Не вдаваясь в проблемы непростого отношения местных жителей к мигрантам, я вновь вернулся к осмотру места происшествия. Выбоина была широкая, но я, проклиная всё на свете, решился прямо в брюках измерить её глубину. Шеф не врал, воды было едва мне по колено. Но утонуть в принципе возможно, особенно если помощник инспектора потерял сознание или был пьян.
        - Когда вы его вытащили из лужи, от него случайно не пахло алкоголем?
        - Нет. Мы бы почуялиди, нам на работеди пить нельзяди, а хочется-а.
        Что ж, с моей точки зрения, всё больше косвенных улик указывало именно на убийство, а не на трагическую случайность. Я присел на корточки рядом с телом и постарался тщательно его осмотреть. Кобольд по моему знаку опустил свой фонарь ниже. Честно говоря, света это практически не прибавило…
        - Гематома и большая ссадина на затылке, - бормоча себе под нос, отмечал я. - Зубы плотно сжаты. Почему вы решили, что он захлебнулся?
        - Мы же егоди в воде нашлиди. Лицомди вниз. Чё тут ещёди думади?!
        - Ну да. Шёл, споткнулся, разбил фонарь, ударился обо что-то затылком и упал лицом в лужу. А зубы покрепче сжал, чтобы захлебнуться через нос, так, что ли? Посветите сюда.
        Я поднял с пола разбитый фонарь и сразу же заметил вмятину на днище. Интересно, она тут уже была или появилась от удара по голове жертвы?
        - Сегодня же отправим на экспертизу. А вы позовите своих товарищей и вытащите наверх тело погибшего. Его заберёт служба из морга.
        - А страховкади? - цапнул меня за рукав кобольд. - Несчастныйди случай, страховкади положена.
        - Это уже не моё дело, но полагаю, что её получат родственники? - Я внимательно посмотрел на него.
        Маймул-джан немного смутился. Вернее, чего-то испугался, ведь кобольды не умеют смущаться, это известный факт.
        - Мы вседи тут родственникиди. Ближайшиди! - решительно заявил он.
        - Вы кобольды, а он чёрт, - напомнил я.
        - А намди сказалиди…
        Похоже, настало время задать вопросы страховому инспектору.
        - Хорошо, выясним. А теперь позаботьтесь о вашем «родственнике», и поскорее.
        Назад дорога показалась короче и, к счастью, обошлась без приключений. Прямо в туннеле у меня зазвонил телефон. Шеф? Связь тут же прервалась. И хорошо, докладывать пока было особо не о чем, да и разговаривать с ним лишний раз не хотелось. Он же собирался на свадьбу дочки мэра. А теперь сам звонит, общения хочет? «Похоже, на элитном мероприятии не всё так весело», - позлорадствовал я про себя. Телефон зазвонил снова.
        - Извините, пока не могу говорить. Желаю приятно провести время, - быстро ответил я, отключил связь и взялся за перекладины лестницы, начав подниматься вслед за Маймул-джаном. Скоро мы были уже наверху, и я с облегчением набрал полные лёгкие свежего воздуха.
        Инспектор Труппенс всё ещё был там, продолжая шумные разборки с кобольдами. При виде меня он резко оборвал спор, бросил начавших о чём-то подозрительно шушукаться рабочих и вперевалку побежал навстречу.
        - Ну что? Несчастный случай? Всё подтвердилось, да? - Он кинул быстрый взгляд на фонарь у меня в руках.
        - Это я у вас хотел бы спросить, - вместо ответа заявил ему я. - Вы можете сейчас поехать со мной в участок?
        Он заколебался. Но всего на секунду, тут же широко улыбнувшись и состроив удивлённые глаза.
        - Конечно, офицер. Но зачем? Я могу ответить на все вопросы прямо здесь, да? И какое я имею отношение к судьбе бедного Лошара…
        - Вы страхуете этих кобольдов от несчастного случая?
        - Да… Признаться, они довольно часто что-нибудь себе ломают.
        - Вот об этом нам и надо поговорить. Об участившихся в последнее время несчастных случаях во время ремонтных работ в канализациях. - Я сказал это интуитивно, но, судя по реакции инспектора, попал точно в цель.
        - Значит, вы тоже в курсе? Что бы это значило, да?
        Он явно занервничал, но тут же взял себя в руки и посерьёзнел.
        - На самом деле это проблема. Мы разоряемся на выплатах, да, - сказал он, понижая голос и отзывая меня в сторону. - Мой помощник как раз расследовал очередной несчастный случай, когда с ним произошло это недоразумение, то есть я хотел сказать трагедия, да? Чтобы получить страховку и не работать, они всё время подстраивают себе несчастные случаи. Якобы производственная травма, да? Подставив товарищу подножку, сломать ему нос им ничего не стоит.
        - И что, даже за сломанный нос платят? - удивился я.
        Надо внимательно перечитать свою страховку. Нет, конечно, я не собирался ради каких-то выплат ломать нос, но свои права знать нужно. Хотя о каких правах тут может идти речь, когда тебя могут посадить только за то, что не завел «ферму»?!
        - Таковы контракты, на работу сейчас иначе брать нельзя. Правительство следит за соблюдением прав трудящихся, так сказать, да. Закон на их стороне. Вы ведь нам поможете, да? Припугнёте их как следует? Объясните, что за мошенничество и реальный срок схлопотать можно. Они ведь этого не понимают. Вон до чего дошли, да? Уже и первый труп появился!
        - На что вы намекаете?
        - Я? Ни на что. Это вам делать выводы. - Но под моим суровым взглядом инспектор поспешно продолжил: - Они же тут все друг другу родственники. И их на лицо практически не отличить, да? И фамилия у них одна - Шмякди. Только и ходят получать друг за друга страховки. И попробуй не выплати, да? Они тут же бросают работу! А мэрия налетает на нас с обвинениями, да? Орут по телефону, что, если по нашей вине город зальёт отходами, они нас самих заставят дерьмо лопатами разгребать. Так что проще было заплатить, но они от безнаказанности совсем обнаглели, да-а…
        - Хорошо, спасибо за информацию, мы разберёмся. Я с вами свяжусь, - сказал я, отметив, что за годы общения с кобольдами у месье Труппенса даже манера речи стала в чём-то похожей на их акцент.
        Тем временем подъехала машина из морга. Двое санитаров-зомби выслушали меня и встали на изготовку у канализационного люка. Сейчас многие госслужбы привлекают зомби на не требующие особой умственной деятельности работы, это существенно экономит деньги, потому что ходячие мертвецы не спят, не нуждаются в зимней одежде и работают за укол физраствора. И чаще всего их можно встретить в моргах, это удобно - где очнулись, там и остались работать.
        - Что ж, офицер, мне тоже надо возвращаться в свой кабинет.
        - Отлично. - Я холодно посмотрел на него. - Можно я вас сегодня навещу? До которого часа вы будете на работе?
        Мне показалось, что Труппенс с хрустом сжал кулаки, но тут же постарался состроить беззаботную улыбку. Плохой актёришка…
        - Где-то до шести…
        Я отстранённо кивнул и направился к остальным. Кобольды как раз вытащили из люка тело месье Лошара ногами вперёд, и зомби, переложив его на носилки, шатаясь, перенесли в машину. Конечно, работники они получше, чем те же вечно пьяные сатиры, но что-то на словах передавать через них судмедэксперту месье Шабли, который будет делать вскрытие, бессмысленно. Поэтому я просто сделал запись в записной книжке, оторвал листок и пришпилил его булавкой к груди самого крупного зомби. У каждого из них на одежде было штук десять булавок специально для таких целей.
        Увидев моего переводчика, я поманил его пальцем. Он как раз собирался уходить с остальными кобольдами, - видимо, они решили, что пора приниматься за работу.
        - Чего вамди ещёди? Я уже сказалди всё, чтоди знал.
        - У меня ещё пара вопросов. Ответите, и свободны.
        - Ну валяйтеди.
        - Я смотрю, вас тут много и ваша работа в канализациях не подразумевает выходных, - издалека начал я.
        - Трубыди старые, двести летди не менялисди. Чиним в одномди местеди, в другомди ломается. И так всё времяди! Мэр сказалди - денегди на новые нет.
        - Это плохо. Понимаю. Но я хотел узнать другое. В последнее время у вас было много несчастных случаев. В какой больнице лежат ваши товарищи?
        - В какой ещёди больницеди? - хрипло засмеялся Маймул-джан. - Ониди все здесди! На местеди ногу бетонируем и идёмди работади дальше.
        - Но это же… просто ужасно.
        - Да нормальноди. У нас всёди быстро заживаеди. То есть не так быстроди, - спохватился он. - Страховкади намди всё равноди положена!
        - Само собой. А в какую клинику вы обращаетесь за справкой для получения выплат?
        Он заколебался. Но всего на секунду, тут же приняв беспечный вид.
        - Да хозяинди сам этимди занимаетди. У нас делоди не терпит. С работы насди никтоди не отпустит в больницуди. - Он сморщил нос, явно подумав о всяких неженках, ходящих по врачам.
        - Инспектор Труппенс? Но зачем ему это? Вроде бы он заинтересован в прямо противоположном? - Я пристально посмотрел на кобольда.
        У него забегали глаза, и он неуверенно пожал плечами.
        - А кто же тогдади? Он же страховкуди платиди. У него спросите. И этоди… тсс…
        Он воровато огляделся по сторонам и приложил палец к губам. А потом у меня на глазах быстро сломал себе тот же палец, ткнув им в фонарный столб!
        Наверное, я немножко побледнел, потому что хруст был просто жуткий. Но нахальный кобольд лишь счастливо захихикал, словно показал очень смешной фокус. Спокойно вправил палец обратно и демонстративно покрутил им из стороны в сторону.
        - Видитеди? Другиди так не могутди, только мыди.
        Я сглотнул, сдержанно поблагодарил его за информацию и направился к своей машине.
        - Эй, шлем верниди!
        - Чуть не забыл, - смутился я, останавливаясь и возвращая ему шлем с фонариком для подземных работ.
        Похоже, надо серьёзнее относиться к этим странным существам из зарубежья, мало ли ещё чего они умеют…
        Не успел я отъехать и на десять метров, как в кармане опять затрезвонил телефон. Однако на этот раз звонили с какого-то скрытого номера.
        - Сержант Брадзинский? Выслушайте меня, умоляю! Я видел вас сегодня на месте преступления.
        - Кто это?
        - Просто друг. Вы меня не заметили, я проехал мимо. Но у меня есть информация для вас. Я честный чёрт и не хочу больше в этом участвовать.
        - В чём участвовать?
        - Я сейчас не могу говорить. Я на работе. Меня могут убить за один звонок вам. Но я рискнул. Встретимся в четыре часа дня в пабе «Блохастая псина». - И он повесил трубку.
        Если бы я был в столице, то даже районное полицейское отделение легко проследило бы звонок. Но в Мокрых Псах подобное было возможно лишь через кучу разрешений, подписей и личных связей комиссара с мэрией. А просить Базиликуса о таком одолжении мне сейчас совершенно не хотелось. Оставалось только надеяться, что мой таинственный собеседник всё-таки объявится.
        Подумав, я позвонил в участок. Трубку снял Флевретти.
        - Мне нужна помощь.
        - Ничего не знаю, гражданин Брадзинский, пишите заявление! Шучу-шучу, - весело откликнулся капрал. - Ладно, говори, что хотел. Шеф на свадьбе. Я здесь один.
        - А где Чмунк?
        - Его тоже нет. Кажется, комиссар ещё до ухода дал ему какое-то поручение.
        - Святая кровь! - не сдержавшись, выругался я. - У меня сегодня важная встреча в четыре. Хотелось, чтобы вождь подстраховал.
        - Ну, если вернётся, я ему передам.
        - Не надо, я сам скоро буду.
        - А вот этого я тебе не советую. Сразу после твоего ухода приходила Эльвира и сняла с тебя все обвинения. А по нашим законам, ты знаешь, неприемлемое христианское милосердие налагает двойную ответственность. Базиликусу придётся запереть тебя надолго. А кто тогда будет расследовать это дело? Я, что ли? И кстати, ещё я придумал новое прозвище для Чунгачмунка. ПЖП - Пернатый Житель Прерий! Как тебе? По-моему, смешно, а?
        Я в ярости оборвал связь, чтобы не выплеснуть в самой нецензурной форме, что я думаю о нём, о комиссаре Базиликусе, об Эльвире, о бывшем друге-индейце и о противоречиях нашего гражданского и этического кодексов, забыв даже, что хотел попросить капрала о помощи. В любом случае сначала следовало заехать в гостиницу, помыться, привести себя в порядок и переодеться.
        Пожилая горгулия Ранеффски, зевая на рецепции, поинтересовалась, сморщив нос:
        - Где это вы были, месье, в канализации, что ли?
        - В точку, мадам, вы просто гений дедукции, - нервно покивал я, спеша наверх.
        Она насмешливо оскалила клыки.
        В своем номере я поспешил скинуть пропахшую одежду, приготовил горячую ванну и уже было перекинул в неё ногу, как услышал звонок сотового. Пришлось идти брать. Это был комиссар, куда деваться…
        - Да, я слушаю.
        - Ну, как продвигается расследование?
        - Мгм… Я позвоню вам через полчасика и всё доложу.
        - Нет, сейчас. Потому что мне здесь скучно, тут же одна молодёжь. А с мадам Базиликус мы и дома уже наговорились за пятьдесят лет и ещё настолько же вперёд.
        Действительно, на заднем фоне слышался юный смех и современная подростковая музыка, то есть совсем не во вкусе нашего старого комиссара.
        - Хорошо, - сжалился я. - У меня был анонимный звонок. Кто-то хочет поделиться с нами информацией.
        - Что о нём известно? - воодушевился комиссар.
        - Ничего, он отказался себя называть. Обещает передать какие-то важные сведения сегодня в четыре в «Блохастой псине». Говорит, что ему грозит опасность.
        - А вот это уже что-то, - явно обрадовался старый чёрт. - Дальше.
        - Дальше всё. Если не будет особых указаний, я собираюсь пойти на встречу. А до этого хочу наведаться в страховую фирму посмотреть все страховки и медицинские справки, выданные кобольдам, хочу узнать, кто их подписывал. Вы были в курсе, что у них почти мгновенная регенерация?
        - Только у тех, что кольбоджийцы. По крайней мере, существует такое мнение.
        - Так вот, наши все из Кольбоджии! А страховка по здоровью у них такая же, как у обычных кобольдов.
        - Это интересно… Вы правы, поработайте в этом направлении. Даже если смерть помощника инспектора не имеет отношения к медицинским махинациям, то всё равно дело нечисто. Кстати, что говорит на эту тему главный инспектор «Могилы и Ренессанса»?
        - Он как раз жаловался мне на чрезмерную жадность кобольдов. Уверяет, что сам, а вернее, вся компания страдает из-за постоянных выплат. Но хорошо, мне пора идти, со всем этим столько мороки, - заторопился я, понимая, что комиссар не жаждет останавливать разговор.
        А меж тем, кажется, вся комната пропиталась этим канализационным запахом. Даже розовые занавески, и скатерть, и всё убранство в деревенском стиле, оставшееся после вчерашнего неудачного свидания. Вспомнив об Эльвире, я поёжился и, не слушая холодное прощание комиссара, оборвал связь и отправился наконец в ванную, едва успев выключить воду, которая ещё секунда и начала бы переливаться через край.
        Горячая вода нужна была не только, чтобы смыть с себя нечистоты. Не в последнюю очередь требовалось ещё и прийти в себя после всех стрессов и вновь начать трезво мыслить. Обычно я не принимал ванну днём, но сейчас это было просто необходимостью.
        Мне казалось, что сегодня я потерял всё: работу, любимую девушку, товарищей, доверие к начальнику. Вообще доверие к кому бы то ни было. То есть остался один. Абсолютно один в этом чёртовом городе, куда меня забросила злосчастная судьба.
        Я ушёл с головой под воду и полежал на дне ванны с закрытыми глазами, чувствуя, что понемногу отпускает. Вынырнув через десять минут (ощущение времени у меня уже профессиональное), я чувствовал себя гораздо лучше. Тяжесть с души (если она у нас, конечно, есть) не ушла, но отпустила. Голова приходила в порядок. Теперь я понял, что хочу есть, но это подождёт: на голодный желудок думается быстрее, пора приниматься за работу.
        Ещё десять минут спустя, в чистой одежде и новых ботинках, с гораздо более оптимистичным настроением я вышел из гостиницы, дошёл до машины, завёл мотор и поехал в «Могилу и Ренессанс». Я решил не звонить месье Труппенсу. Хотелось увидеть «радость» на его лице при моем появлении.
        Но уже на втором повороте стало ясно, что за мной ведут слежку. Я мельком глянул в зеркало заднего обзора и заметил хвост. Нет, не тот, который мне давно купировали. Чёрная заграничная «Волга» с тонированными стёклами осторожно преследовала меня уже второй квартал. Номера были забрызганы грязью, и того, кто сидит за рулём, тоже не было видно. Хм, подобные иномарки не самая большая редкость в наших краях, но по спине всё равно пробежал невольный холодок. Просто именно на таких машинах разъезжали все самые известные шпионы в старых политических детективах и боевиках.
        Еще чуть-чуть, и я дофантазируюсь до того, что стал интересен иностранной разведке. Я резко повернул за угол, заглушил мотор и выскочил на улицу. Повернув следом, «Волга» едва успела затормозить, когда я, перепрыгнув через капот, рванул переднюю дверцу со стороны водителя. Бедняга не подумал её запереть и от моего рывка едва не вылетел на асфальт. Это был долговязый тщедушный чёрт в тёмно-синем пальто, похожий на офисного работника.
        - Кто вы такой? Зачем вы за мной следили? - Я встряхнул его за грудки и крепко приложил спиной о боковое стекло.
        - Отпустите меня, - тонким голосом взмолился мой преследователь, отчаянно пытаясь вырваться, и я узнал голос, хотя тогда по телефону он и пытался его изменить.
        - Это вы мне звонили? - скорее констатировал, чем спросил я.
        - Не знаю, о чём вы. Я не вам звонил. Я вообще не звонил. Никому. Никогда!
        - Не надо врать. Это были вы. Что вам нужно? Говорите сейчас же! Или, может, вам больше понравится рассказать всё комиссару Базиликусу?
        - Нет-нет, не надо. Не надо комиссару, - тут же сдался он, и я ослабил хватку. - Да, это был я. Я правда хочу с вами поговорить. Но не сейчас. Сейчас нас могут увидеть.
        - Тогда зачем вы за мной следили?
        - Он мне велел. Но не спрашивайте меня больше ни о чём, просто отпустите, если не хотите моей смерти. Пожалуйста! Я всё вам расскажу при встрече. Обещаю!
        Поколебавшись, я выпустил его плечи. Он дрожащими руками подтянул галстук, быстро нырнул в машину и резко дал по газам, промчавшись мимо меня на предельно допустимой на этом участке скорости. И вот тут я понял, какую совершил ошибку.
        Зачем я его отпустил? Конечно, найти в нашем городе чёрную «Волгу» будет нетрудно. Но это если он живёт в Мокрых Псах, а если нет? Мне нужно было просто отвезти его в полицию, а там нажать и… Ведь он и так уже был готов всё выложить. А теперь?
        Теперь он может вообще не прийти на встречу. Передумать, испугавшись, или ему могут помешать. Надо было всё-таки записать номера, но теперь уже поздно. Звонить Флевретти не хотелось. Вместо этого, подумав, я нашёл в своём сотовом номер полицейского управления в Парижске. В общем-то почему бы и не рискнуть?
        Действовать через голову комиссара Базиликуса было неправильно с точки зрения полицейского устава и морали, но меня сейчас волновало другое - по горячим следам выяснить, кто совершил убийство в канализациях и что за интриги плетутся вокруг страховок не особо нуждающихся в них кобольдов, однако постоянно их получающих.
        - Это главное управление? Да, вас беспокоит сержант Ирджи Брадзинский, полиция Мокрых Псов. Да, именно так и называется город, Мокрые Псы, округ Дог’ре. Комиссар Базиликус? Он сейчас очень занят и попросил позвонить меня. Потому что это срочно! Нам нужен список лиц, получивших выплаты от страховой фирмы «Могила и Ренессанс» за последние полгода. Да, в местном отделении. Естественно! На фига мне список других округов?! Спасибо. И вы меня простите. Спасибо большое. Будем ждать.
        В принципе особых нарушений я не совершил. Ответ придёт на официальный почтовый ящик, к которому имеют доступ все сотрудники. Просто не верил я, что в самой фирме получу достоверную информацию.
        Вполне удовлетворённый, я сел в машину, включил зажигание и мягко тронулся с места. В пути думалось легче, казалось, я почти нащупал основную следственную линию, но в этот момент мои мысли прервал резкий трезвон:
        Ты ж мэни пидманула,
        Ты ж мэни пидвела,
        Ты ж мэни бортанула,
        Нэгра в хату прывела-а!
        До сегодняшнего дня эта популярная песня мне казалась очень забавной. Но сейчас - просто отвратительной! Тем более потому что это была Эльвира. То есть не взять трубку я не мог ни при каких обстоятельствах. Я достал телефон и пару мгновений смотрел на её улыбающееся лицо на фото. Лично у меня улыбки не было. Оставалось лишь принять вызов.
        - Да? - пожалуй, слишком резко откликнулся я.
        - Любимый? Ну наконец-то! Всё утро не могу до тебя дозвониться.
        Это была ложь. Даже скорее наглое враньё! Ни одного непринятого вызова у меня от неё не было. Но ложь в нашем мире не считается чем-то неправильным. Поэтому я только хмыкнул в ответ, ожидая продолжения, но без особого интереса. Хорошо, что у меня сейчас работа и я могу спокойно слушать всё, что бы она ни говорила, и думать о своём.
        - Ирджи, извини, я погорячилась. Просто была зла на тебя. Сама не знаю, что на меня нашло. Я решила, что ты совсем меня не понимаешь. После вчерашнего…
        - А что было не так вчера? - слегка отстранённо спросил я просто для поддержания разговора.
        Мысли кружили вблизи компании «Могила и Ренессанс». По крайней мере, я старался держать их в том районе.
        - Я же не думала, что Базиликус воспримет это так серьёзно. То есть решит, что я требую посадить тебя в камеру. Мне такое и в голову не могло прийти! Я просила лишь ограничиться наручниками, и всё!
        Я слегка поскрежетал зубами.
        - Ты что-то сказал?
        - Нет-нет, ничего. Продолжай.
        - Видимо, он ко мне слишком хорошо относится и хотел сделать приятное, переборщив с инициативой. Но, когда я одумалась и прибежала к вам с заявлением, в котором написала, что снимаю с тебя все обвинения, твой комиссар почему-то побледнел. Он сказал, что даже не представлял, НАСКОЛЬКО я на тебя зла! То, что я хочу сделать, называется неприемлемым христианским милосердием, и после такого заявления с моей стороны ни один судья не даст тебе меньше пяти лет строгого режима со срыванием погон и лишением звания сержанта!
        - Где это он взял такой закон? - Я так удивился, что даже на миг забыл все обиды на свою девушку.
        - Говорит, в городском уставе от тысяча пятьсот какого-то года, и главный судья с мэром в курсе. Поэтому замять это дело не сможет, потому что не хочет рисковать своим креслом. Игнорировать такое заявление тоже нельзя, и хотя я пыталась эту бумагу прямо при нём съесть, твой шеф сказал, что это бесполезно. Ты же мне веришь, правда, милый?
        - Э-э… мм… Знаешь, мне пора.
        - А я хотела угостить тебя обедом… Держу пари, ты со своим очередным расследованием точно забыл поесть. Ну, позволь мне загладить вину, хоть чуточку, а?!
        Я поневоле смягчился и, мельком глянув на часы, решил:
        - У меня сейчас одно неотложное дело. Но, думаю, примерно через час я смогу встретиться с тобой в каком-нибудь кафе.
        - Отлично, давай в «Морге».
        - А там есть кафе?!
        - Милый, я имею в виду ресторан морской кухни «Морг», Демонистическая улица, двадцать три. Я на машине, могу забрать тебя, откуда скажешь! Можно?
        Кажется, её так захлестнуло чувство вины, что она уже начала ею упиваться.
        - Нет, не беспокойся. Всё нормально. Я сам за рулём, найду по навигатору, встретимся на месте.
        - Хорошо, любимый! Я так рада, что ты меня простил! Так счастлива, так…
        Я отключил вызов.
        А через десять минут уже подъезжал к двухэтажному офисному зданию в строительных лесах. Половина стен была оштукатурена, а вторая являла собой каменную кладку позапрошлого столетия. Тогда ещё использовали чёрный пережжённый кирпич, а раствор замешивали на крови жертвенных козлов. Заляпанная каплями бетона вывеска гласила: «Могила и Ренессанс». Застрахуем ваши страхи». Рядом была ещё одна, поменьше: «Мы надёжны, как вечная мерзлота». Видимо, намёк, что главный офис организации находится на севере, в Хмельсинки.
        Я прошёл в фойе, где три маляра неторопливо красили одну и ту же стену в три разных цвета. В то время как четвёртый вообще расковыривал в углу свежую штукатурку. На лицах ремонтников был написан полнейший пофигизм, а движения были исполнены сонной лени. Мягко говоря, удивившись такой «работе», я прошёл через коридор до кабинета главного инспектора Жоржа Труппенса, о чём сообщала табличка на двери. В предбаннике сидел секретарь. Едва он оторвал глаза от бумаг, как я тут же узнал в нём чёрта, с которым мы столкнулись буквально полчаса назад на дороге. Увидев меня, он явно испугался, засуетился, начал перебирать бумаги, зачем-то поправил галстук, потом ослабил его снова, посмотрел по сторонам и, запинаясь, шёпотом спросил:
        - В-вы к-ко мне?
        - Нет, к вашему начальству, - тихо ответил я. - Но с вами я тоже побеседую, позже и не здесь.
        - Господин инспектор у себя, - облегчённо выдохнув, уже в полный голос оповестил меня секретарь и, услужливо вскочив, сам распахнул передо мной дверь в кабинет шефа.
        Месье Труппенс был на месте. При виде меня он быстро встал, шагнул к дверям, запер их на ключ, выглянул в окно, задёрнул занавески и, отведя меня к столу, торопливо зашептал в самое ухо:
        - Не поймите меня превратно, сержант. Я всё это время думал над тем, что сегодня произошло, да? Быть может, у меня паранойя, быть может, я передёргиваю, да? Но мне кажется, что всё это не просто так. Бедняга Лошар умер не случайно…
        Я так удивился, что слушал не перебивая.
        - И вот, размышляя о странной череде несчастных случаев среди кобольдов, - торопливо продолжал он, словно бы открывая мне страшную тайну, - я пришёл к выводу, что за этим может стоять кто-то из своих.
        Я вопросительно поднял бровь.
        - Да-да, представьте! За каждый несчастный случай наша компания выплачивает рабочим далеко не маленькие деньги. Вы бы знали, на какую сумму их страхует компания, да! Ещё недавно мы оплачивали от силы один несчастный случай в полгода. Даже Ойсен, мой секретарь, подтвердит вам это! Мы как раз не так давно приняли его на работу, да…
        Я опустил левую бровь и вопросительно поднял правую. Хороший метод, когда нечего сказать, это работает безотказно.
        - А теперь у нас творится какой-то беспредел, да? Мы только и успеваем оплачивать медицинские страховки! А ведь ещё этот непрекращающийся ремонт! Я не знаю, когда он закончится. - Инспектор Труппенс сжал кулаки и ударил по столу, изо всех сил пытаясь состроить сокрушённое лицо.
        Я изумлённо наблюдал за ним. Это был мой главный подозреваемый, и он на первый взгляд показывал такое искреннее непонимание всего, что происходит. И что он сам делает. Или, может быть, традиционно считает, что в полиции работают одни идиоты?
        - Вообще-то вы тут начальник.
        - Да, но…
        - Кстати, на рабочих я тоже обратил внимание. С ремонтом у вас действительно что-то странное происходит. Маляры красят один и тот же участок стены в разные цвета.
        - Ах это, - он манерно махнул ладонью, - мы потом выберем, какой цвет для нас оптимальнее. Не это главное, да? Главное, что кто-то за всем этим стоит. Но он очень хитёр и осторожен, поэтому я сам не смог его найти. Но он явно работает здесь. Деньги пропадают. Ремонтники говорят, что ничего не получали, и постоянно требуют компенсаций. Про кобольдов я вам уже говорил, да? Просил помощи полиции. Меня уволят и поставят на моё место другого, если я срочно с этим не разберусь.
        - Кстати, они сказали, что вы лично занимаетесь оформлением страховок. Я бы хотел просмотреть эти бумаги. А кто вам подписывает медицинские заключения?
        - Я этим не занимаюсь, это мой секретарь и помощник Ойсен. Он передаёт всё врачам, и все документы хранятся у него, да. Он моя правая рука! Не знаю, что бы я без него делал. Тем более в такие смутные времена, да?
        - Хорошо, спросим и у него. - Я понимал, что вариантов уже нет, процесс лжи ускорялся и рос, как снежный ком, катящийся с самой высокой горки.
        Я широкими шагами подошёл к двери и распахнул её. Секретаря на своём месте не было.
        - Похоже, он вышел?
        - Сейчас вернётся, подождите, да.
        Но я так не думал. И Труппенс тоже, судя по жёсткому взгляду, так диссонирующему с мягким добрым голоском, изображающим наивность и невинность попеременно.
        - Хорошо, передайте ему, чтобы зашёл в полицию. Где эти документы?
        Проследив его испуганный взгляд, я подошёл к бюро и выдвинул первый же ящик с папками. Судя по ярлыкам, здесь были страховки частных лиц, чьи имена начинались на буквы от «А» до «Д».
        - Страховки кобольдов на «ка»? Или это отдельно, в организациях? Может быть, «эм» в муниципальном? - Я взялся за ручку ящика с соответствующим названием.
        - Ну что вы! Вы там всё перепутаете, - всполошился инспектор, пытаясь мягко пролезть между мной и бюро.
        - Вы хотите, чтобы я решил, что вы что-то скрываете? Где страховки?
        Труппенс поджал губы и помрачнел.
        - Вот они, да, - совершенно другим тоном сказал он, выдвигая нижний ящик и тут же вытаскивая нужную папку.
        Хм, значит, вот как мы ничего не знаем. Папка была довольно объёмной. Все листы исписаны мелким шрифтом. Много цифр. Святая кровь, сколько же времени надо, чтобы всё это изучить…
        - Могу я это взять с собой?
        - Нет-нет, я не имею права отдавать вам документы! Это категорически запрещено.
        - Тогда сделайте мне копии. Не думаю, что они представляют собой что-то секретное.
        - У нас нет секретов, - процедил он сквозь зубы после секундного раздумья. - Это всё?
        - Пока да. Пока наши специалисты не изучат всё это.
        - Пройдёмте, да… И надеюсь, я вам сегодня больше не понадоблюсь? Утром, когда вы меня спрашивали, до которого часа я буду на работе, я совсем забыл, что мне нужно сегодня уйти пораньше. Жена ждёт меня на свадьбе дочери мэра, я обещал, что заеду. Положение обязывает, так сказать, да.
        Я хмыкнул про себя, - похоже, на этой свадьбе соберётся вся элита города.
        Мы прошли по коридору, зайдя в третью дверь, где какая-то девушка с раскрашенными в стиле хиппи рогами скопировала мне всё необходимое. Правда, заняло это минут двадцать. Я сказал ей спасибо, взял на обратном пути у инспектора телефон секретаря, сухо кивнул на прощанье и вышел.
        По пути к машине я первым делом позвонил Ойсену, но, конечно, он не ответил. Попробовал ещё раз: думаю, он же должен был понимать, что я один и его босса рядом нет. Но бесполезно, звонок тут же обрывался.
        Когда я подъехал к фешенебельному «Моргу», меня там уже ждала полная раскаяния Эльвира, успевшая заказать полный стол средиземноморских закусок.
        - Я так обрадовалась, когда увидела в меню, что у них есть твой любимый суп с детёнышами Ктулху.
        Я сделал улыбку и сказал, что в первый раз о таком слышу.
        - Серьёзно, ты никогда не пробовал Ктулху петит де маринаре?! Я его обожаю! Не волнуйся, я тебе тоже заказала большую порцию.
        - Знаешь, я не так голоден.
        - Ладно, тогда рассказывай!
        - Что рассказывать? - отстранённо процедил я, набивая рот пережаренными кружочками левиафанов в кляре. Вкус тот ещё. Но я украдкой посматривал на Эльвиру, и душа как будто возвращалась домой, всё плохое уходило, а на сердце становилось легко и спокойно. Хотя, возможно, это просто чувство утолённого голода.
        - Как что? Флевретти сказал, что у тебя был такой интересный день! Ты видел очередной труп, лазил по канализациям, чуть не переломал ноги. Это же так романтично! А ещё из всего этого можно такую статью состряпать… - размечталась она, но тут же опомнилась и уставилась на меня обожающим взглядом.
        «Явно пытается загладить вину», - подумал я. Только вот меня сейчас это не очень волновало. Примерно через час у меня была назначена встреча со сбежавшим секретарём, куда, возможно (и, честно говоря, скорее всего), он вообще не явится.
        Я достал папку копий страховок кобольдов.
        - Посмотри, пожалуйста. Не торопись, время есть. Просто подскажи, с кем можно по этому поводу проконсультироваться?
        Через пять минут её старательного, углублённого чтения, меж тем как я расправлялся с левиафанами и порцией хрустящей чёрной камбалы, я спросил:
        - Тебя там что-то смущает?
        - Ну да. Эти кобольды слишком много травм на работе получают.
        - Да. Причём похоже на то, что делают это специально. Я знаю от самих кобольдов, что они очень быстро регенерируют. - Я вспомнил, как легко мой проводник перепрыгивал через ямы в канализациях, не думаю, что остальные такие неуклюжие.
        - Но неужели в страховой компании никто этого не знал? - удивилась Эльвира. - Травмы и страховки получают пятнадцать кобольдов, которые ломают себе что-то минимум два-три раза в неделю.
        Я взял у неё бумаги, для меня это всё по-прежнему было полной тарабарщиной.
        - Как ты всё это так быстро разобрала?
        - Мама заставила меня получить серьёзное бухгалтерское образование. А по журналистике я просто окончила трёхдневные курсы. Только никому не говори, я всё-таки лучшая журналистка Мокрых Псов! - сказала она совершенно серьёзно. - Но знаешь, кому я по-настоящему завидую?
        - Кому?
        - Тебе, Ирджи! Почему я не пошла в школу полиции? За такой насыщенный день, как у тебя сегодня, я бы отдала месяц нудной работы в «Городском сплетнике».
        - Одного моего дня тебе бы вполне хватило, чтобы потом год снились кошмары, - нервно прокашлялся я. - Твоя работа гораздо чище и интереснее. Ты, например, постоянно берёшь интервью у всяких заезжих знаменитостей, которые считаются секс-символами…
        - А сам ты регулярно допрашиваешь горгулий лёгкого поведения! Думаешь, представляя это, я могу спокойно спать по ночам?
        - У нас в городе таких даже нет. Или есть? - простодушно удивился я и покраснел.
        Похоже, даже про криминал в этом городе она знает больше меня.
        - Я это просто как пример привела. Ты ведь мне всё не рассказываешь. - С таинственной улыбкой Эльвира коснулась моих пальцев.
        В ответ я нежно сжал её руку. Мы смотрели друг на друга, улыбаясь. Лёд растаял. Все обиды были забыты.
        - Милая, так что было не так во вчерашнем свидании? - спросил я.
        - Да ты вёл себя просто ужасно! - горько рассмеялась она. - Во-первых, эти жуткие розовые занавески…
        И тут у меня зазвонил телефон. Флевретти, как же ты не вовремя!
        - Извини, надо взять. - Я нажал на кнопку принятия вызова.
        Эльвира, пожав плечами, набросилась на салат с морским чёртом. В смысле это рыба такая.
        - Дружище, ты что, направил запрос в центральное управление, не спросив шефа?! - с испугом и восхищением накинулся он на меня.
        - А что, уже пришёл ответ? Можешь прочесть?
        - Да, но тут что-то странное…
        - Говори.
        - В списке одни кобольды!
        - Да, знаю, пятнадцать имён.
        - Нет, шестнадцать.
        - Как - шестнадцать?! Кто шестнадцатый?
        - Откуда я знаю? Но за последние полгода выплаты получали только кобольды, если не считать одной ведьмы, которая обожглась любовным зельем в ресторане быстрого питания «Макдолдонадс». И один кобольд посмертно. Конечно, не он сам, в зомби он не превращался, хотя кто знает, многие это используют, чтобы начать жизнь с чистого листа и приличной суммы денег. В общем, страховку получил его родственник, один из оставшихся пятнадцати.
        - Умер?! А почему нам не сообщили?
        - Потому что он умер по естественным причинам. От пневмонии.
        - Ясно. У тебя всё?
        - А ты куда-то торопишься?
        - Вообще-то я на свидании, - прорычал я, поскольку капралу явно было не с кем поболтать.
        - О-о! Ну, ещё один момент, эти шестнадцать (пока один из них не умер) получали свои страховки не по одному разу, а можно даже сказать постоянно! Каждую неделю! Представляешь?
        - Это я уже знаю. - Я повесил трубку и тоскливо посмотрел на Эльвиру.
        - Понятно, тебе надо идти. - Она улыбалась, но губы её обиженно дрогнули.
        - Не сердись, пожалуйста. Я просто не успел тебе рассказать. У меня есть свидетель, и, если он действительно хочет дать показания о махинациях со страховками, ему грозит серьёзная опасность.
        - Тогда я с тобой!
        - Нет, милая.
        Потом я на секунду задумался, посмотрел на часы: до встречи оставалось двадцать минут. В принципе если у меня в засаде за соседним столиком будет сидеть знакомая журналистка и снимать всё на камеру, то это не так уж плохо. Вдруг потом секретарь будет отказываться от своих слов, а у нас есть запись нашего разговора, причём добытая незаконным путем. Тут уж никак не отвертится…
        - Хорошо. Но у меня условие. - Я поманил пальцем официанта и попросил счёт.
        - Ирджи, я согласна на всё! - Эльвира взвизгнула от восторга и даже хотела кинуться мне на шею, но удержалась. Она сделала строгое лицо, дав понять, что собранна, понимает всю серьёзность задачи, мешать не будет, задание выполнит.
        Расплатившись, мы сели в мою служебную машину. Эльвира решила ехать со мной, сказав, что рядом с «Блохастой псиной» есть стоянка такси, и если я буду занят, она всегда сможет уехать сама.
        Ехали быстро, не нарушая правил. Попробовал набрать номер секретаря, он по-прежнему не брал трубку. По дороге Эльвира попросила рассказать ей всё по порядку, но тут опять позвонил Флевретти.
        - Да, слушаю, - напряжённо откликнулся я, решив, что за эти пять минут случилось что-то важное.
        - Привет. Не отвлекаю? Я хотел спросить, я тут, короче, на свидание собрался. Ну я говорил. Может, что посоветуешь, хочется поразить девушку чем-то новеньким, чего она не ожидает. И подумал, ты же можешь меня научить, рассказать, как ухаживают за красотками в твоей Полякии. Может, вы их сразу…
        Я слушал только потому, что обалдел.
        - Ты рехнулся, капрал?! Я еду на встречу с важным свидетелем, он, может быть, в смертельной опасности, мне надо до вечера раскрыть дело, а потом вернуться в камеру, потому что шеф трясётся за своё место, у меня нет жетона, и я под следствием!
        - Ладно-ладно, просто я решил, что тебе будет приятно вспомнить родину. А ты, похоже, не в духе. Хорошо, позвоню попозже.
        - Подожди, можешь выяснить адрес одного чёрта? Его зовут Ойсен, работает секретарём в компании «Могила и Ренессанс».
        - Попробую, шеф. - Он язвительно выделил «шеф».
        - Это важно! И как узнаешь, пошли туда Чмунка. Если он дома, пусть его задержит. - Я повесил трубку, и у меня мелькнула идея.
        - Дашь свой телефон? - попросил я Эльвиру. - Нет, лучше сама набери вот этот номер.
        Она набрала и протянула мне сотовый. Её номера Ойсен не знает, должен ответить. Но на этот раз он не просто обрывал вызов, а был вне зоны доступа. Что бы это значило? Какой-то подвал? Мы как раз подрулили к «Блохастой псине». Собственно, эта забегаловка и располагалась в бывших губернаторских винных погребах. Надеюсь, его молчание означает, что сейчас он там…
        - Так с кем ты здесь встречаешься? С этим Ойсеном? Думаешь, его хотят убить, потому что он решил выдать своих сообщников? Или он случайный свидетель?
        - Ты говоришь, будто ведёшь репортаж. Думаю, скорее второе. Для преступника он слишком робок и интеллигентен. Просто его напугала гибель товарища, вот и решил всех выдать, пока его самого не нашли в канализации.
        Мы спустились по каменным ступенькам в широкий зал, заставленный небольшими деревянными столиками, барная стойка была сделана в виде будки, официанты расхаживали в собачьих ошейниках, на стенах висели фотографии с кинологических выставок страны.
        Кстати, претенциозное место, его облюбовали для себя молодые амбициозные офисные работники - основной контингент этого заведения. На столах стояло вулканическое пиво, сухарики в собачьих мисках, неоновое меню над баром предлагало фирменные коктейли: «Муму по-крестьянски», «Поцелуй Брайана с оливкой», «Жидкий по-баскервильски» и что-то ещё…
        Лично я почувствовал себя неуютно, меня как-то не привлекало находиться среди прилизанных снобов, мнящих себя выше тех, кто питается в закусочных типа «Кузены цыплята». Кстати, на мой взгляд, у латиносов отличная кухня, только почему-то вызывает привыкание.
        В зале месье Ойсена не было. В академии наш преподаватель тайной слежки, бывший секретный агент, учил за секунду находить среди пятидесяти лиц искомое. Мы сели в углу за соседние столики, спина к спине, так, чтобы мне был хорошо виден вход.
        - Значит, его могут убрать, пока он всё тебе не рассказал.
        Я молча стиснул зубы, потому что сам уже мучился от чувства вины, и с каждым мгновением напряжение лишь нарастало. Секретарь опаздывал уже на десять минут. Я попытался позвонить его начальнику Труппенсу. Плюс - связь в подвале отлично работала, минус - телефон инспектора, похоже, вообще был выключен. Хорошенькое дельце…
        Место это мне не нравилось, но нужно было взять себя в руки и подождать хотя бы с полчаса. В этот момент вновь раздался звонок, я посмотрел на экран. Флевретти.
        - Да, капрал.
        - Я нашёл его адрес. Не сразу, правда. Пришлось позвонить в их главный офис, напрямую сказав, что я из полиции и нам нужен адрес этого Ойсена. Девица в отделе поупиралась немного, пытаясь пороть чепуху про официальный запрос. Но я наврал, что мне безумно нравятся девушки с прокуренным голосом, она растаяла и дала адресок. Правда взяв обещание, что я ей больше не буду звонить. Но меня не проведёшь, я ей явно понравился!
        - Никогда не сомневался в тебе, - сдержанно похвалил я. - Диктуй адрес.
        Я быстро записал на салфетке название улицы и дома. Эльвира, мельком глянув, подтвердила, что это недалеко отсюда. Видимо, поэтому он назвал этот паб, возможно, сам частенько захаживал сюда. Ну где же его носит-то, а?!
        Я вновь посмотрел на часы. Мы сидели уже пятнадцать минут. Время тянулось, как удав, объевшийся кроликов, и, чтобы хоть как-то себя занять, я зашёл со смартфона в Интернет и завёл наконец эту «Ферму». Повезло, что сразу нужную, потому что «ферм» там было очень много. Поглядывая на дверь и на часы, я даже успешно дошёл до третьего уровня. Правда, отправить Эльвире карету Золушки ещё не мог, она открывалась на двадцатом, но поделился фруктами, цветами и газонокосилкой. Надеюсь, что и это зачтётся.
        По моему знаку она помахала бармену с просьбой подать счёт.
        - Милая, выходи первой. Я за тобой, через пять минут.
        - Как скажете, офицер! Тебя ждать?
        - Нет, я, пожалуй, вернусь в отделение, найду Чунгачмунка и попробую получить ордер на осмотр квартиры этого Ойсена, - соврал я, чтобы она не начала настаивать на том, что поедет со мной, это могло быть опасно.
        На самом деле на ордер времени не было, я собирался сразу ехать к Ойсену. Надо же откуда-то начинать поиски.
        - Держи меня в курсе, - заговорщицки шепнула она и быстро вышла, ловя на себе заинтересованные и нетрезвые взгляды.
        Паре молодых чертей я бы охотно вломил промеж рогов за похотливые причмокивания губами, но сейчас есть и более важные дела.
        - Официант, сколько с меня за пиво?
        Стоило мне встать, достав из кармана мелочь, как в тот же момент погас свет. Раздалось чьё-то оханье, потом хихиканье. А я вдруг почувствовал, как моё горло захлестнул ремень и кто-то повис у меня на плечах. Тело отреагировало автоматически, спасибо годам тренировок рукопашного боя в полицейской академии!
        Прежде чем пришло осознание происходящего, я резко откинул голову назад, ударив нападающего затылком по лицу. Неизвестный пискнул и свалился в темноту. Я развернулся и был атакован сразу тремя неизвестными, бившими меня на уровне пояса.
        Кто-то громко крикнул:
        - Здесь драка! Администрация, дайте свет!
        Помещение озарилось тусклыми вспышками сотовых телефонов. Никто не спешил на помощь, зато все торопились снять видео и выложить в соцсетях. Но лично мне было не до этих моральных уродов. Отчаянно размахивая стулом, я отбивался от низкорослых, но крайне агрессивных нападающих. Кто-то больно укусил меня за запястье. Потом я пропустил два тяжёлых удара по почкам. Но в остальном одолеть рослого поляцкого чёрта в кабацкой драке не удавалось ещё никому!
        В общем, когда бармен наконец зажёг страховочные факелы, я по-прежнему стоял на ногах, а трое хромающих типов быстро выносили в дверной проем четвёртого.
        - Кобольды, - сквозь зубы прошипел я.
        Их явно отправили ко мне припугнуть. Если бы хотели убить, так просто пырнули бы в грудь или попытались перерезать горло. Но сейчас я был жив и очень зол. Всё тело ныло от ударов, но я схватил со стола салфетку с адресом Ойсена и кинулся к выходу.
        Однако пока продрался через чертей, толпившихся в проходе, сравнивая снятое на телефончики, и выскочил на улицу, там уже никого не было. Зато тут же послышался звук заводимого мотора за углом. Я бросился туда, но вдруг так резко прихватило в боку, что я согнулся пополам и несколько секунд просто пытался дышать. Этого времени негодяям вполне хватило, чтобы резко сорваться с места, уносясь на бешеной скорости. В наступающих сумерках я лишь успел отметить старенький «пикасс» с заляпанными грязью номерами. Через мгновение он пропал за поворотом.
        Я кое-как дошёл до своей машины, открыл дверцу и буквально рухнул на переднее сиденье. В груди всё кипело от злости, и так дрожали руки, что я только с третьей попытки смог повернуть ключ зажигания, развернул бумажку с адресом Ойсена и тронулся с места. Сначала домой к не пришедшему на встречу секретарю, а потом за этими драчливыми мигрантами. Если, конечно, не сам Ойсен их и нанял, заманив меня в указанное местечко.
        Мне можно было гнать, не боясь превысить скорость: наша служебная машина в любом случае не давала больше восьмидесяти по городу. Уже через десять минут я остановился возле двухэтажного кирпичного особнячка, быстрым шагом поднялся на крыльцо и позвонил в дверь. Изнутри отозвалось только эхо.
        Я подождал пару секунд и дальше уже практически минуту не отрывал пальца от звонка. Долгое ожидание и тишина. Не отходя от двери, я позвонил ему на телефон. Что делать было необязательно, и так всё ясно, но мне требовалось успокоиться, иначе можно и врезаться в ближайший фонарный столб. В таком состоянии вообще не стоило садиться за руль, но у меня не было времени на размышления, вызов такси или ожидание помощи товарищей. Да, да, как вы догадались, никакой Чмунк, разумеется, не пришёл…
        Дальше ждать на крыльце было бессмысленно, я поехал туда, где тусуются кобольды. В смысле работают, но сейчас я уже не воспринимал их как честных граждан, а считал криминальным элементом, прикрывающимся званием честного труженика. Иными словами, я решил вернуться на утреннее место преступления.
        На дорогу ушло двадцать минут. Я не ждал, что нападавшие из паба сразу поедут сюда. Наоборот, наверняка они временно затаятся, и такое место у них есть. Да если вдуматься, так все городские канализации в их распоряжении, ищи-свищи! Я тормознул машину на том же перекрёстке, где утром нашли труп. Как и ожидалось, трое низкорослых гастарбайтеров толкались у открытого люка…
        - Быстроди вы, - с ухмылкой приветствовал меня мой сегодняшний проводник-переводчик.
        Я чуть не задохнулся от такой наглости. Но он продолжал смотреть на меня беззастенчиво и нагловато, как и стоящие рядом с ним приятели.
        - Так. Где они? Где прячутся? Я же всё равно найду!
        - Вы о комди это?
        Я набрал воздуха в грудь побольше, чтобы переждать момент неконтролируемой ярости.
        - Ваши дружки, которые на меня напали!
        Все трое кобольдов слишком дружно изобразили фальшивое удивление. Но не испугались ни капли. Я почувствовал, что дело не в драке, они обсуждали что-то другое.
        - Что вы имели в виду, говоря, что я быстро?
        - Да тутди ещё одного нашлиди. Мёртвыди совсем.
        - Кобольд?
        - Нет, чёртди.
        У меня расширились глаза.
        - Где он?
        - Внизуди.
        - Вы кому-то звонили?
        - В участокди. Сообщениеди оставили. Трубку никтоди не брал. А тут вы…
        Похоже, капрал вышел, скорее всего за томатным соком, без которого он жить не может и вот так халатно оставляет пост. А Чмунк так и не объявился, наверняка выполняет какое-нибудь специальное задание шефа. Иначе бы давно поспешил сюда, он у нас вызовы не пропускает. Теперь, в свете нового трупа, разбирательства по выявлению тех, кто на меня напал в пабе, могли и подождать.
        - Хорошо. Тогда показывайте. Нет, Маймул-джан пойдёт со мной. А вам ждать здесь.
        Рискованно было спускаться с ними со всеми в люк, но и показывать, что я их боюсь, тоже нельзя. Да я и не боялся, будь у них хоть сговор! Но оставшаяся парочка вполне могла позвать подмогу, полезть всей толпой за нами и разобраться там со мной втихую так, чтобы и следов не осталось. Кто мог знать, что у них сейчас в голове?
        Я «нажал» кнопку вызова и поднёс телефон к уху.
        - Господин комиссар? - Я сделал вид, будто говорю с шефом, и нарочно повысил голос, чтобы кобольды меня слышали. - Да. Да, дело срочное. Ещё один труп! Так точно, у тех же кобольдов. Я приступаю к осмотру места преступления. Да, жду! Непременно доложу.
        У всех трёх кобольдов лица сразу стали кислыми. Вот так-то! «Звонок» комиссару полиции на кого угодно произведёт нужное впечатление, даже если это чистой воды блеф. А мне сворачивать на полпути было просто глупо, к тому же необходимо скорее увидеть тело. Интуиция подсказывала, что это будет Ойсен, наш единственный свидетель. Вряд ли так повезёт, что это окажется Жорж Труппенс.
        В последний момент я вспомнил о шлеме с фонариком и одолжил его у одного из кобольдов. Внизу было ещё холоднее, чем утром. Под ногами хлюпала вода, но сейчас мне было плевать на резиновые сапоги. Кто мог знать, что придётся лезть сюда снова?
        - Зря вы одинди здесьди ходитеди, - ухмыльнулся Маймул-джан, включая свой фонарь. - Могли быди и своих дождатьсяди, а?
        - Это намёк?
        - Чегоди?
        Что ж, за свою жизнь сейчас я бы и сам гроша ломаного не дал. Никого не послушался, пошёл один туда, куда никто из наземных жителей не рискует лезть, и вот результат. Неудачно поскользнулся, ударился головой, упал лицом в воду. Погиб по собственной глупости. Надо всё же позвонить Флевретти и Чмунку. Я достал телефон, короткие гудки, связи не было. Странно, ведь утром я вроде звонил отсюда.
        - А здесьди не вездеди ловит, - словно читая мои мысли, обернувшись, заметил мой проводник.
        У меня появилось почти реальное ощущение, как будто чьи-то холодные липкие пальцы сжали горло. Мы повернули вправо, влево, обошли пару здоровенных ямин, и наконец я увидел что-то на полу впереди.
        - Вон онди лежитди.
        Ещё за десять шагов лежащее в полумраке тело показалось знакомым. Через минуту я уже присел над ним и перевернул на спину. Да, это был Ойсен. Бедный запуганный секретарь инспектора местного отделения страховой компании «Могила и Ренессанс». Я попытался нащупать пульс, но его не было. Молодой чёрт выглядел так, как будто просто спал или потерял сознание. Но он был мёртв, и я был виноват в его гибели.
        - Мы вытащилиди его из водыди, как и утромди первого. Толькоди здесь ямади побольше, пришлосьди тудади лезть. Вседи простудимся! Какди думаете, намди троим дадутди страховку?
        Рядом действительно была очередная выбоина с водой. Но надо же ухитриться, чтобы столь неудачно споткнуться и упасть лицом в воду! Ну не может быть двух таких удивительных совпадений в один день. Это уже почерк какой-то…
        - Кто-нибудь видел, как он спускался вниз?
        - Нет. Самиди не поймёмди, как он здесьди оказался.
        Это верно. Если помощник инспектора имел реальный повод спуститься в канализационные туннели, то зачем туда понесло секретаря? Что он тут делал?
        Несчастный был одет в синее пальто, в котором был сегодня, когда преследовал меня. Как глупо и какая бессмысленная смерть. Он был готов мне помочь, но не успел, или ему не дали. Я мысленно пообещал сам себе, что найду и призову убийцу к ответу. Но всё же зачем Ойсен полез сюда перед самой нашей встречей? Решил провести собственное расследование? Нет, скорее его заманил сюда убийца. Но тогда получается, убийцей оказался не тот, кого он так боялся и хотел выдать? Иначе бы он не пошёл с ним в такое опасное место.
        И опять никаких явных следов насилия. Даже следов борьбы нет. Ничего, кроме здоровенной ссадины на лбу. Хотя его могли толкнуть в спину, чтобы он ударился головой. А это значит, секретарь точно знал нападавшего. Потому что не услышать здесь шагов, хотя бы за двадцать метров, просто невозможно, плюс ещё и хорошее эхо. А потом я вздрогнул - закостеневшие руки сжимали тяжёлый кобольдовский ретрофонарь…
        - Вы что, его с фонарём вытащили из воды?
        - Да, дажеди не выронил. Надо же какди вцепилсяди!
        Положим, в лужу он упал уже без сознания и кто-то держал его голову под водой, пока Ойсен не захлебнулся. Но почему оба убитых таскали эти старорежимные фонари? При их тусклом свете разглядеть что-либо могут только привыкшие глаза кобольдов.
        Я с трудом разжал его пальцы и вытащил фонарь. Он не включался, но важнее было другое: на днище была заметная вмятина, почти такая же, как на фонаре рядом с телом Лошара!
        - А правдади, что у васди нетди значка и выди не имеете правади проводитьди расследование?
        Я поднял глаза на чересчур осведомлённого Маймул-джана и встретился с холодным непроницаемым взглядом.
        - Посветите-ка поближе!
        - Нетди проблем, пожалуйстади. - Он оскалился, что, похоже, должно было означать примиряющую улыбку.
        - Кстати, а кто его нашёл? Опять все?
        - Ну дади. То есть мыди втроёмди с напарниками. Выди их видели наверхуди.
        - Шли втроём, значит. По узкому туннелю?
        - Тут жеди широкоеди место.
        Пока он объяснялся, я продолжал осмотр, но больше ничего нового не обнаружилось. Поэтому я поднялся, отряхнул мокрые брюки и, прихватив фонарь, направился к выходу.
        - Сейчас приедут за телом. Нужно будет вытащить его наверх.
        - Конечно. Это жеди нашди гражданский долгди! А можноди вопросди?
        - Спрашивайте.
        - Мужчина можетди родитьди?
        Видимо, у меня вытянулось лицо. Кобольд решил, что я понял его неправильно, и поспешил уточнить:
        - Парниди спрашивают, почемуди у инспекторади такое брюходи? Он не беременныди? Всё времяди был нормальныйди чёртди, а за последний месяцди такое пузо! Глупостиди, да?
        Теперь мне всё стало ясно. Я знал убийцу. Оставалось только собрать доказательства…
        По пути назад мы с Маймул-джаном не обменялись ни словом. Когда я по пояс вылез из люка, то встретился лицом к лицу с окружившими колодец кобольдами. Их было уже гораздо больше двух. Под моим взглядом они расступились и дали мне выйти. Однако у большинства были откровенно враждебные рожи.
        Я сразу же позвонил в морг и уже потом, на этот раз по-настоящему, набрал шефа.
        - А я как раз собирался звонить вам, Брадзинский! - радостно откликнулся он. - Похоже, мне придётся торчать здесь до глубокой ночи.
        - Сочувствую, месье комиссар.
        - Язвите? Скажите лучше, как идёт расследование. И да, напоминаю вам, что как арестованный вы должны ночевать в камере. Я, конечно, дал вам свободу передвижения днём, но не забывайте, что вы всё-таки под следствием. Без обид, это только формальность, - понизив голос, примиряюще добавил он. - Но я должен соблюдать правила: если вдруг приедет комиссия, у нас всё должно быть чисто, верно?
        Да, гипотетическая комиссия, мнение прессы и вообще всё, что связано с его уходом на пенсию, для шефа всегда на первом месте. И пусть хоть весь мир рухнет, но он останется при своём. Я быстро доложил ему о нападении и новом трупе. Комиссар Базиликус был серьёзно озадачен, хотя уж его-то редко чем можно удивить.
        - Вы кого-то подозреваете?
        - Есть один кандидат, - сказал я, закидывая фонарь-улику в багажник.
        - Один? А как же все остальные кобольды? Или вы нашли главного? Потому что они никогда не действуют поодиночке. Это не в их природе.
        - Мне известно, кто их лидер, но дело не в этом. - Я обернулся к кобольдам.
        Они как будто были заняты разговором и не обращали на меня никакого внимания.
        - Думаю, что за всем этим стоит старший инспектор Труппенс.
        - Нам понадобятся весомые доказательства для суда.
        Что в Базиликусе хорошего, так это умение доверять своим сотрудникам, ему не нужно лишних объяснений и бумажек, чтобы решиться дать делу ход.
        - С доказательствами проблема. Кстати, вы видели сегодня Труппенса на свадьбе? Нет? А ведь он там был, по крайней мере, по его словам, собирался заехать. В общем, мне нужна ваша помощь, - сказал я.
        - Увы, я же сказал, что занят тут до ночи… - тяжело вздохнул он.
        - А если вопрос задержания преступника требует вашего немедленного присутствия на работе?
        - Хм… это интересно. Слушаю, сержант.
        Я быстро выложил свой план, который сформировался у меня в голове буквально за минуту до этого. Разумеется, ещё не полностью, но я знал, когда могу положиться на шефа. С его опытом, мудростью и связями мы уже не раз заставляли преступника признаться и самому выдать себя с потрохами.
        - Значит, вот что, Брадзинский, - выслушав меня, задумчиво протянул комиссар. - Звони ему и вызывай к нам. А сам быстренько в участок! Обговорим всё на месте.
        - А как же свадьба дочери мэра? Не думал, что вы вернётесь сегодня на работу.
        - Не нудите, сержант, что мне тут делать?! Мадам Базиликус будет отплясывать до полуночи и вернётся не раньше утра. Мне скучно. В общем, встретимся в участке.
        Отключив шефа, я покосился на навостривших уши кобольдов и позвонил старшему инспектору на сотовый.
        - Добрый вечер, месье Труппенс. Вы не могли бы приехать в участок? Нам с комиссаром Базиликусом нужна ваша помощь.
        - Прямо сейчас?
        - Да, это в ваших интересах.
        - Ну хорошо. Сейчас приеду, да.
        - Ждём.
        Он повесил трубку, даже не спросив, зачем нужно ехать в участок. А главное, так быстро согласился, словно ждал моего звонка. Это хороший знак. Разумеется, не для него.
        Я дождался приезда машины из морга, убедился, что кобольды передали труп с рук на руки зомби, и только тогда сам сел за руль. Несмотря на вечерние пробки, уже через пятнадцать минут мне удалось добраться до отделения.
        Капрал Флевретти, оказывается, ушёл с концами. И как я мог забыть про его свидание? А вот краснокожий Чунгачмунк, как ни странно, был на месте, сторожил дверь шефа с томагавком в руках. Он объяснил, что сам вернулся недавно, Флевретти уже уходил и передал ему, что я велел ехать по указанному адресу, но тут Чмунку позвонил шеф и сказал, чтобы он ждал в участке, потому что и он и я сейчас сами туда приедем.
        Мы с комиссаром даже не успели обсудить наш план, когда услышали шум подъезжающей машины, я уже знал, кто это, и сам вышел его встретить.
        - А, сержант, да? Не понимаю, что за срочность? Что произошло? Не думаю, что я могу вам ещё чем-то помочь, да. Я же всё уже рассказал.
        Его взгляд задержался на мне, явно он заметил ссадину у меня на шее, но я промолчал.
        - Ничего, просто комиссар хотел лично задать вам несколько вопросов.
        - Ну что ж, вы имеете на это право, - неуверенно согласился он.
        Я провёл его в кабинет и указал на стул перед столом шефа. Старина Базиликус хранил многозначительное молчание, что-то перебирая в бумагах.
        - Старший инспектор Труппенс по вашему приказу доставлен, - козырнул я, пододвинул себе стул и сел в углу.
        Шеф лишь мрачно кивнул, чем ещё больше напугал представителя крупной компании, у которого вдруг появились капельки пота на лбу.
        - Я хотел бы…
        - Где вы были в последние три часа, месье Труппенс?!
        - В последние три часа? А что, опять кого-то убили, да?
        - Почему опять? Вы думаете, смерть вашего помощника не была несчастным случаем?
        - Откуда мне знать, да? - заёрзал на стуле старший инспектор. - Мне всегда казалось, что это ваша прямая обязанность - выяснять, что там случилось на самом деле. Но мне, как обывателю, казалось бы логичным предположить, что у нас в городе появился какой-то таинственный убийца. Может, даже маньяк, да? Хотя, тьфу-тьфу-тьфу, надеюсь, что это не так. Но я обеспокоен, да! Если же вы приказали вызвать меня, значит, погиб какой-то мой знакомый, да? Не томите, говорите же, говорите…
        - Вы правы. Час назад сержант Брадзинский нашёл тело вашего секретаря месье Ойсена. Что вы можете сказать по этому поводу?
        Инспектор подскочил на месте, всплеснув руками, и тут же, как будто в бессилии, опустил их вдоль тела, скорбно качая головой.
        - Бедняга… Как же это случилось? Нет, я просто не могу в это поверить, да-а… Такой ответственный, честный, бескорыстный молодой чёрт. Я думал, что когда-нибудь он займёт моё место. Автокатастрофа, да? Он сегодня как-то странно себя вёл и ушёл с работы, ничего не сказав, раньше времени. Как будто торопился куда-то. Вот и сержант Брадзинский был свидетелем, да…
        - Итак, где лично вы находились в последние три часа?
        - Вы меня подозреваете?
        - Вас подозревает сержант Брадзинский. Я весь день был на свадьбе дочери нашего мэра и не успел как следует ознакомиться с делом.
        - Какое совпадение! Я тоже, да! - едва не подпрыгивая на стуле, взвился старший инспектор. - Я поехал туда практически сразу после встречи с вашим сержантом. Я же вам говорил, сержант, да? Меня там ждала жена, она почти весь день была там одна. Но к этому времени уже начали опускаться сумерки (сейчас ведь рано темнеет) и все уже были весьма пьяные. Так что неудивительно, что вы меня не заметили, да? Но я-то вас ви-и-прел!
        - Кстати об этом. - Комиссар Базиликус оторвал взгляд от бумаг. - Вы всё-таки пропустили там кое-что важное.
        - О чём вы?! И кстати, почему вы меня обвиняете, да? - преувеличенно возмущённо накинулся на меня инспектор.
        Я промолчал, поведя бровями в сторону шефа. А он в это время неторопливо продолжил развивать свою мысль:
        - Я знаю, что вы ушли со свадьбы гораздо раньше.
        - Ничего подобного! Моя жена может…
        - О, так вы по возвращении не разговаривали со своей женой? А зря…
        - Да?
        - Дело в том, что мэр пригласил на свадьбу какого-то модного фотографа-эксгибициониста из столицы. И тот оказал честь вашей жене, выбрав её для серии снимков, которые будут опубликованы в каком-то престижном журнале, кажется, в «Ну и морда». Лучшие чертовки всего цивилизованного мира хотят туда попасть.
        - Да моя жена три года подряд получала первое место и титул «Уродина года» в Мокрых Псах, - не без гордости заявил месье Труппенс. - Разумеется, она мне говорила про фотографа, да. Я просто был в другом конце парка в это время.
        - Но тогда вы должны знать, что по традиции он должен был, как бы неожиданно выскочив из-за куста, запечатлеть вашу жену, её шок и возмущение. А потом рассерженное лицо мужа и как получает в морду от него. Столичный гость был страшно оскорблён тем, что вы его проигнорировали, не вступившись за честь жены. А уж в какой ярости была ваша супруга, потому что надеялась вернуть былую славу модели! Она не отпускала фотографа, таская его по всему парку и выкрикивая ваше имя. Но вас не было…
        - Я был! Я просто… не слышал, стоял в сторонке…
        - Значит, вы ещё не в курсе, что она обратилась ко мне как к представителю власти с просьбой помочь вас найти. А фотограф пожелал написать заявление, обвинив вас в оскорблении его профессиональной чести! Я еле отделался, упирая на то, что нахожусь здесь не на службе. Моя жена подтвердит это, как и куча свидетелей, наблюдавших за истерикой мадам Труппенс. Та ругала вас последними словами.
        - Я вам не верю. - Инспектор почему-то отъехал на стуле к стене.
        - Да? Вы же там были. И вам должно быть известно, что было, а чего нет. Кстати, фотограф собирался зайти утром и оставить заявление. Я немного удивился, зачем ему это? Всё-таки чужой город, ограниченные возможности, финансовые потери, - даже не скрывая зевоту, протянул шеф. - Но он сказал, что, напротив, для него это только в удовольствие, потому что сутяжничество - его хобби. Кстати, нужно будет попросить его принести фото. Они могут быть важным дополнением к делу.
        - Какое дело, да?! Что, мне нельзя было просто отойти подышать свежим воздухом?
        - Только не в то время, когда произошло убийство! - неожиданно громко рявкнул наш старый комиссар, грозовой тучей нависая над сжавшимся у стены Труппенсом.
        - П-почему вы решили, что это я?
        Шеф молча поставил на стол два старых кобольдовских фонаря. На днище каждого зияла вмятина.
        - И чё?! - попытался вновь взять себя в руки инспектор. - Ну фонари, да?
        - Расположение вмятин говорит о том, что ими ударили сверху, а обе жертвы, и Лошар и Ойсен, были ниже вас ростом. Кобольдов в этом случае вообще нельзя брать в расчёт.
        - Оставьте это для присяжных, я ничего не понимаю в таких вещах. Лучше скажите, где нашли тело, да?
        - В канализации, - нехотя процедил я, зная, что сейчас он нас высмеет.
        - Ха-ха! И вы думаете, я смог бы пролезть туда с таким пузом? - Он демонстративно потряс руками обширное пузо, бывшее едва ли не больше, чем у комиссара. - И это всё, что у вас есть, да? Два одинаковых фонаря. А с чего вы взяли, что это мои? Там что, было выгравировано моё имя или вы нашли отпечатки пальцев?
        - В канализациях все надевают рукавицы.
        - Не смешите, да? Ладно, допустим, надевают. Разве не очевидно, что кто-то хотел подставить меня, да?
        - И кто же?
        - Кобольды.
        - Им не хватает роста.
        - О, это хитрые бестии! Поверьте, они его и убили.
        - Кого именно? - уточнил комиссар.
        - Ну… их обоих - Лошара и Ойсена!
        - Допустим, а за что?
        - За махинации со страховками. Что-то не поделили. Теперь-то понятно, почему было столько выплат, да! - радостно вскинулся месье Труппенс, не понимая, что уже закопал себя с головой. - Они были сообщниками. Поэтому им и удавалось всё это так ловко проворачивать. А ведь я их считал верными и добросовестными помощниками! Но мне пора. Надеюсь, я вам помог. У меня дети уже ждут свою страшную сказку на ночь. Возникнут ещё вопросы, адресуйте их моему адвокату. Именно так, да!
        И он положил на стол явно заранее заготовленную визитку.
        - Ну так где вы были, когда вся свадьба вас искала? - невозмутимо произнёс ему в спину шеф.
        - В туалете, - безмятежно откликнулся инспектор и ускорил шаг.
        Наверное, боялся, что мы бросимся вслед и арестуем его. Я подождал, пока Чмунк закроет за ним дверь, потом встал со стула и громко зааплодировал.
        - Шеф, это было нечто! Вы могли бы дать фору любым столичным актёрам. Этот блеф с фотографом просто великолепен!
        - Глупости, - проворчал чрезвычайно довольный собой комиссар. - Любой обман должен содержать хотя бы семьдесят процентов правды.
        - Фотограф был и он действительно снимал мадам Труппенс?
        - Да, был. Нет, не снимал. Вернее, снимал, но не её. Всё прочее, разумеется, игра, - важно согласился Базиликус. - Но вы просто подставили меня, нашли убийцу и не нашли улик! Сержант Брадзинский, это мрак…
        Кто бы говорил! В то время как он объедался деликатесами и веселился на свадьбе, мне пришлось дважды лезть в канализацию, ползать там, обливаясь нечистотами, а наверху отбиваться от нападения… После всего этого я ещё должен был смиренно вернуться ночевать в камеру. И я же ещё и виноват, что не собрал достаточно улик?!
        Но, по сути, он был прав. Мы столкнулись с так называемым мошенником, а не убийцей, а преступники такого типа, как правило, ведут себя крайне глупо, не оставляя улик, но практически чуть ли не открыто признавая свою вину. Их можно лишь прижать к стенке и заставить сознаться, но собрать для суда всю доказательную базу очень проблемно…
        - Возьмите Чмунка и проследите за ним, - велел мне шеф.
        - Вы уверены, что инспектор не пошел домой рассказывать детям сказку?
        - Уверен. У него нет детей. Моя жена ходит с его супругой на занятия по составлению траурных букетов. А вечерами компостирует мне мозг рассказами о жизни каждой приятельницы с этих курсов. Так что я их биографии наизусть выучил!
        - Сочувствую, - холодно заметил я.
        - У вас это ещё впереди. В общем, он не пойдёт домой. Ему туда не нужно. Если нам удалось его напугать, то месье Труппенс сейчас будет пытаться замести следы и дать дёру из города.
        - Думаете, он нам поверил? А если позвонит жене?
        - Вряд ли. Опять же со слов жены я знаю, что свою он боится до чёртиков.
        - Тогда понятно, почему, перед тем как ехать к нам, он не договорился с ней о показаниях. Хорошо, тогда мы за ним, - приободрился я.
        - Возьмите ключи от моей машины, она надёжней.
        - А вы?
        - Дойду пешком. Ходить полезно.
        Я схватил ключи, разворачиваясь к дверям.
        - И сразу звоните мне. Я буду дома, но не лягу, буду ждать звонка, - не вставая, напутствовал меня комиссар. - Кстати, да. В юности у меня были самые серьёзные роли в школьных спектаклях…
        Я козырнул, закрывая за собой дверь, и, обернувшись, чуть не столкнулся с Чунгачмунком.
        - У нас задание. Нужно срочно проследить за инспектором Труппенсом.
        Вождь хмуро кивнул и, не встречаясь со мной взглядом, заспешил к выходу. Я двинул за ним и, поравнявшись у двери, сказал:
        - Я завёл «Ферму».
        - Что ж, если так, ты поступил как мужчина, - коснувшись кулаком груди, признал он. - Теперь мадемуазель Эльвира должна простить Блестящую Бляху, если её сердце не камень.
        - Да вроде уже простила.
        - Я рад, - просиял он, судя по глазам тоже забыв обо всём.
        Всё-таки доброе и чистое сердце у этого дитя прерий. Мы с Чмунком на ходу обменялись парой фраз по делу, после чего он прыгнул на свой велосипед и рванул за машиной. Я поспешил за угол, где на нашей парковке стояло вместительное авто нашего комиссара, завёл мотор и мягко вырулил на дорогу. Впереди весело играл светоотражающий маячок на мустанге нашего рядового.
        Машину Труппенса загораживали другие авто возвращающихся с работы чертей. Главное, не потерять из виду индейца. А в том, что он не потеряет преступника, я не сомневался, ещё никому не удавалось сбросить этого зоркого следопыта с хвоста.
        Покружив немного по центральным улицам, я увидел, что Чмунк остановился. К счастью, там было где припарковаться. Страховой инспектор поставил свою навороченную «мисибиси» буквально в десяти метрах впереди, напротив небольшого торгового центра. Сам он только и успел мелькнуть хвостом, исчезая за автоматической прозрачной дверью. Я тут же набрал Чунгачмунка, не рискуя подходить к нему. Труппенс мог выйти в любой момент, а интуиция подсказывала, что лучше подстраховаться.
        - Езжай дальше и встань у заднего выхода, я посторожу здесь.
        - Хук! - коротко ответил индеец и, вырулив из-за стоящих у обочины машин, быстро и бесшумно завернул в переулок.
        Я ждал долго. Как мне показалось, минут двадцать точно. На душе почему-то было тревожно. Разумеется, на Чмунка можно положиться, и если он молчит, значит, преступник ещё не выходил. Мои часы показали, что прошло ещё десять минут. Чем может быть занят в торговом центре убегающий от правосудия преступник? Бомбу закладывает или заложников берет, пёс-оборотень его пойми…
        Я заволновался. Автоматические двери впускали и выпускали кого угодно, только не нашего страхового инспектора. Пришлось снова браться за телефон…
        - Ну как? Он не выходил?
        - Нет, брат Блестящая Бляха. Ни один мужчина комплекции твоего врага. Только женщины.
        - Какие женщины? Он довольно высокий и с пузом. Беременные женщины выходили?
        - Да, была одна такая.
        - Давно?
        - Хук, минут пять уже.
        - Она пошла пешком?
        - Да, свернула в переулок к вокзальной площади.
        - Езжай за ней! Постарайся найти и задержать!
        - Оставить пост? Ты уверен, брат мой бледнолицый?
        - Вперёд! Мы его упустим! - взвыл я, обрывая связь и тут же набирая другой номер. - Флевретти, ты где сейчас? Ага. Не важно. Срочно езжай на вокзал! Да, срочно!!! Ты должен успеть к парижскому поезду. Наш объект - мужеподобная женщина двух метров ростом в туфлях сорок пятого размера, с большим пузом на девятом месяце!
        В суматохе я совсем забыл, что, если моя версия верна, никакого «брюха» у инспектора нет, и по идее нам придётся проверять всех дам ростом от ста восьмидесяти и выше. Рост-то он никуда не денет. Нужно запомнить этот торговый центр: мало ли, вдруг кому-то из нас когда-нибудь понадобится переодеться женщиной в ходе операции, а тут все размеры…
        Садясь за руль машины шефа, я успел посмотреть на часы. До отхода парижского поезда оставалось ровно двадцать две минуты. И я, выкручивая все запрещённые финты на дороге, создавая аварийные ситуации и чудом никого не сбив, насколько мог быстро вырулил на вокзал. И хотя мне пришлось дать изрядный круг по площади, до места я добрался за десять минут. Забежав в здание вокзала, быстро осмотрел все углы, однако никого, хотя бы отдалённо напоминающего месье Труппенса, не обнаружил. Капрала Флевретти тоже не наблюдалось, а наш краснокожий друг, скорее всего, уже был на перроне.
        Но что, если я ошибся, решив, что инспектор хочет уехать на поезде? Вдруг он сбежит на автобусе или вообще автостопом? Ведь так легче замести следы. Мало ли что пошёл в сторону вокзальной площади?
        Умоляя удачу не изменять и не отворачиваться, я выбежал на перрон. Где же этот тип?!
        Первый, кто бросился мне в глаза, это был Фурфур Флевретти, стоящий у стены и делающий вид, что читает газету. И когда он успел сюда добраться? Но вампиры быстрые, а бабушка у него, как он уверял, была вампиром…
        Я быстро шагнул к нему:
        - Ну как?
        - Пока никого не заметил. Мне, кстати, пришлось отменить свидание. Бросить цыпочку, которая уже почти была согласна на всё. В смысле это совсем некстати! Ты мне за это будешь должен, Ирджи.
        - Прости, но я не смогу тебе дать того, чего не дала она.
        Капрал самодовольно захихикал, я знал, что солдафонский юмор в его вкусе.
        Где же Чмунк? Почему не звонит? Неужели до сих пор на хвосте у «беременной чертовки»? А если тот взял такси? Вряд ли переодетый инспектор пойдёт пешком, ведь ему ещё нужно успеть купить билет. Хотя кто у нас захочет подвезти трансвестита? Разве только опять же на автобусе. Да и то не факт, что водитель пустит.
        - Прибывает поезд Кале - Парижск, - объявил вокзальный диспетчер через громкоговоритель.
        И где носит этого Труппенса? Или я всё-таки ошибся и он просто вышел из торгового центра, когда мы с Чунгачмунком уже ушли? Каким же идиотом я буду выглядеть перед комиссаром…
        Послышался стук колёс - громко свистя и выдувая пар, столичный поезд прибыл на перрон. Первый путь, как обычно. Я встал у второй двери выхода на перрон, Флевретти остался у первой. Если инспектор всё-таки выйдет, то мимо нас не проскочит по-любому. Народ высыпал из здания вокзала, торопясь успеть на поезд, который стоит всего десять минут. Итак…
        Из подземного перехода в центре перрона выскочил всклокоченный индеец, орлиное перо на его скальповой пряди сбилось к уху, лицо было непроницаемым, но глаза метались по сторонам. Похоже, он довёл объект слежки до вокзала, но здесь потерял. Я кивнул ему и указал пальцем на Флевретти. Чмунк всё понял, выбрав наилучшую точку обзора, и стал внимательно следить за обоими выходами. Но мужеподобных дам роста страхового инспектора всё не было. А время играло не в нашу пользу…
        И в тот момент, когда мне показалось, что уже всё, никто не придёт, из двери, которую сторожил Флевретти, торопливо выбежала высокая дама в широкополой шляпе, парике, в длинном платье в стиле начала прошлого века, с боа из перьев на шее и со здоровущим ридикюлем. Похоже, наш друг прибарахлился не в отделе женской одежды, а в закутке карнавальных костюмов, видимо перепутав впопыхах или из-за нехватки времени схватив, что ближе. Разнаряженная «чертовка», даже не глядя на номера вагонов, рванула в первую же дверь. Надо брать!
        - Не торопитесь, месье Труппенс. - Я сжал пальцы у «неё» на плече, когда она уже поднимала ножку на ступеньку вагона. - Теперь вам долго не придётся никуда спешить. Потому что времени будет навалом.
        «Дама» обернулась. И оказалась… действительно дамой.
        - Что вы себе позволяете?! - возмутилась она, изо всех сил хлопнув меня ридикюлем по голове. Наверное, у неё там были кирпичи, потому что у меня вмиг подкосились ноги.
        - Парни! Сюда! Он здесь! - неожиданно закричал Флевретти, и я, с трудом промямлив слова извинения, бесстыдно удрал от орущей мне вслед старой чертовки, преисполненной желания сдать меня в полицию, и бросился к капралу.
        Он пытался удержать какого-то типуса в цилиндре и чёрных очках, тот отбивался тростью и таки вырвался, успев вскочить на подножку. Но в поезд ему войти не удалось, как и сбежать тоже. Я успел схватить его за плащ и выволочь на перрон. А там уж и наш друг-индеец навалился со спины, заламывая задержанному руки.
        Ну вот, с удовлетворением отметил я, хоть в одном я оказался прав: беглый инспектор всё-таки одевался в отделе карнавальных костюмов! Чёрный цилиндр, плащ-мантия, круглые чёрные очки, как у слепого или актёра Охламонстина, тросточка с золотым набалдашником и наклеенные чёрные усы торчком!
        - Хотели пройти под видом вампира в трансильванском костюме? Вы арестованы, месье Труппенс.
        - Ви есть отпустить меня! Дас ист возмутительно! Я пруссакский подданный, мой фатерлянд такого не потерпляет. Вы не имейт прав меня арестовывать! - продолжал ломать комедию Труппенс, видимо в панике ничего не соображая.
        - Вот клоун! - полудосадливо-полувосхищённо воскликнул Флевретти, надевая на него наручники.
        - Я виноват, Блестящая Бляха. Чуть не упустил врага. Кажется, он заметил слежку и переодел…
        Оборвав себя на полуслове, индеец вдруг начал принюхиваться, быстро пошёл по перрону в хвост пускающего последние пары поезда, заглянул за угол здания вокзала и вернулся к нам, держа в руках охапку женской одежды.
        - Платье этого беременного скво! - с чисто индейским юмором Чмунк хмуро указал на задержанного.
        - Как ты его узнал, капрал? - обернулся я к Флевретти.
        - Он слишком громко стучал своей палкой и явно изображал слепого. Я бы и внимания не обратил, если б не подумал, что нет ничего подозрительнеее, чем слепой вампир в чёрных очках ночью.
        - Даже одноногий охотник может иной раз выследить бизона, - попытался съязвить Чунгачмунк, разочарованный, что не он первым заметил преступника, но Флевретти только насмешливо фыркнул.
        Милосердие и всепрощение в нашем мире не в почёте, это каждому известно. Пусть победитель торжествует, а побеждённый плачет. Я взял арестованного за другую руку, развернув к выходу, и чуть нос к носу не столкнулся с Эльвирой, держащей в руках телефон.
        - Ой, извини. Я тут… э-э… случайно. Но всё видела. Как же вы здорово сработали, мальчики!
        Да, это моя девушка, вездесущая журналистка, готовая на всё ради хорошего репортажа. И почему я не удивлён?
        - Ну прости, прости. Но ведь это ты мне всё рассказал, и мне стало интересно. А можно я пройдусь с вами до участка? Понимаю, на допросе мне, конечно, нельзя присутствовать, но хотя бы…
        Я остановил её многозначительным взглядом. Она мигом отстала, только крикнула:
        - Ладно, завтра поговорим. И я тоже тебя люблю!
        Дальнейшие её слова заглушил стук колёс уходящего поезда, уносившего с собой последнюю надежду поникшего преступника.
        - Так, значит, ты Эльвире всё про нас рассказываешь? - обрадовался Флевретти. - Она ведёт хронику полицейского отделения Мокрых Псов? И про меня там будет? Если надо, я готов предоставить ей кучу своих фотографий - на службе, в магазине, с пистолетом, с томатным соком, у подъезда, в душе…
        - За что я задержан?! - наконец опомнился старший инспектор.
        - За то, что обманули комиссара, не прочли сказку на ночь детям, устроили представление с переодеванием, пытались бежать и оказали сопротивление сотруднику полиции, - навскидку перечислил я. - Даже одного этого достаточно, чтобы посадить вас на четыре года. А то и на все шесть, если судья будет женщина, у которой есть дети, любящие послушать сказку на ночь.
        Труппенс поджал губы и молчал до самого участка. А я набрал шефа. Он был очень доволен, попросил передать Чмунку и Флевретти устную благодарность и сообщил, что теперь может лечь спать с чистой совестью.
        - Вы не приедете?
        - А зачем? Пусть помаринуется до утра в камере. Будет сговорчивее.
        Я не был в этом уверен, но спорить не стал.
        - А остальных когда брать? - Я намеренно говорил громко, надеясь оценить реакцию инспектора.
        И не просчитался. Труппенс вздрогнул и сделал каменное лицо.
        - Пусть капрал присмотрит за задержанным в участке. Всё-таки инспектор у нас главный подозреваемый. А за кобольдами поезжай с Чмунком.
        - Слушаюсь, комиссар! Только позвоните вашему другу из морга. Нам понадобится фургон, на котором они приезжают на вызовы, и двое санитаров для подстраховки.
        - Всё будет, - самоуверенно побещал шеф, зевая так, что у меня в трубке завибрировало.
        Когда мы все наконец добрались до участка и Фревретти распахнул дверь, быстренько отключив дико орущую сигнализацию, на город окончательно опустилась ночь. Я попросил индейца обыскать арестованного. Старший инспектор продолжал молчать, но мы и не задавали вопросов. Забрали у него телефон, чтобы он не смог предупредить своих подельников. Опасных режущих предметов при нём обнаружено не было, как и ничего интересного, только паспорт, бумажник, банковские карточки, авторучка и на всякий случай рулончик туалетной бумаги. Его мы отобрали - мало ли, вдруг решит повеситься. После чего задержанного заперли в камере.
        Я пожелал ему неспокойной ночи и оставил смирившегося с дежурством капрала играть в компьютерные игры до нашего возвращения. После чего взял табельное оружие, выдал Чунгачмунку его томагавк и, коротко объяснив вождю, что от нас требуется, отправился с ним на задержание. Общежитие рабочих-мигрантов находилось на окраине, но доехали мы быстро: дороги были пустые. Дождались подкрепления из морга и тихо прошли в указанную комнату, открыв дверь полученными у вахтёра ключами…
        Не буду никого утомлять подробным описанием ареста кобольдов. Скажу только, что прошло всё куда легче, чем мы думали. Они были слишком глупы или самонадеянны. Думаю, это инспектор убедил их в том, что полиции бояться нечего. Может быть, на своей родине в Кольбоджии они действительно привыкли к тому, что полицейского можно легко купить или запугать? Так что мы взяли их прямо из постелей, пока они спали крепким сном заядлых грешников.
        Первый не успел даже проснуться, как бесшумный индеец защёлкнул наручники у него на руках. Второй проснулся и заорал что-то на своём языке, пытаясь драться, но и его тут же «окольцевали». Третьему я дал в лоб и надел наручники, прежде чем остальные осознали, что происходит. Но тут уже проснулась вся комната. Пришлось позвать санитаров. К счастью, те оказались парни не промах, хоть и зомби.
        В результате мы задержали всех. Погрузили в фургон и, невзирая на вопли протеста, отвезли в отделение. Попросив водителя подождать у входа, я завёл в участок наглого Маймул-джана. По ходу попросил Чунгачмунка и санитаров придержать остальных, чтоб особо не буйствовали.
        - И что выди намди впариваетеди?
        - Как минимум нападение на полицейского. То есть на меня, - с улыбкой напомнил я, останавливая кобольда у камеры предварительного заключения.
        Труппенс внутри должен был всё слышать…
        - Но выди былиди без жетона. Парниди слегкади повздорили с гражданскимди. Что такогоди? Вы написалди заявление?
        - Да. И сам же выступлю свидетелем.
        - Вотди ябеда. Не думалди о васди так… А сейчасди у вас хоть жетонди есть?
        - Разумеется, - соврал я, так как жетон лежал в столе у шефа.
        - Меняди за чтоди взяли? Я в дракеди не участвовал.
        - Нет, вас задержали как соучастника двух убийств.
        - Что-о?! - не поверил Маймул-джан. - Безди адвокатади я ничего говоритди не буду. Позвонитеди старшему инспектору Труппенсуди! Он найдетди нам адвокатов.
        - Значит, вы не в курсе, что это он обвинил вас с товарищами в убийствах? Ну и до кучи в финансовых махинациях с медицинскими страховками.
        - Не может бытьди?! - Землистое лицо болтливого кобольда заметно побледнело.
        Я развернул его за плечи, глянул мельком в камеру и, убедившись, что Труппенс стоит у стены, ещё более бледный, чем его подручный, удовлетворённо хмыкнул. Маймул-джан был возвращён в фургон поделиться информацией с соотечественниками. Кстати, к моему приятному удивлению, все они уже вели себя тихо и смирно.
        Здесь надо сказать спасибо зомби. Хоть у санитаров морга обычно клиенты самые спокойные, но ребята недаром оканчивали короткие медицинские курсы с обязательной практикой в психушке, поэтому знали, как обращаться с буйными пациентами. Так что, когда я второй раз заглянул в фургон, никто из кобольдов уже не пытался качать права и распускать руки.
        Хотя вообще-то воинствующие и раздражённые кобольды были мне сейчас гораздо нужнее. Поэтому я толкнул Маймул-джана к остальным, прикрыл дверь, дождался первого гневного вопля: «Инспекторди крысади-и!» - и спокойно вернулся в участок. Подошёл к камере предварительного заключения и сделал вид, что устал, прислонившись спиной к стене. Теперь считаем: один, два, три, четыре…
        - Вы нас посадите в одну камеру, да?! - бросился царапать дверь со своей стороны явно перепуганный Жорж Труппенс.
        - Да, а куда нам ещё их девать?
        - А зачем вы сказали ему, что это я обвинил их во всех преступлениях?!
        - Минуточку, это же ваши показания. Вы сами так заявили на допросе у комиссара. В чём проблема?
        - Проблема?! - истерично взвыл инспектор, всем телом бросаясь на равнодушную железную дверь. - В том, что они меня здесь же и задушат, да! Это вы понимаете?!
        - Мне кажется, вы преувеличиваете… К тому же у нас всё равно нет другой камеры.
        - Отвезите меня в окружную тюрьму!
        - Не могу, пока вы лишь подозреваемый, - честно ответил я. - Против вас лишь косвенные улики. Вот переночуете вместе с кобольдами, завтра комиссар проведёт очную ставку и…
        - Очную ставку с моим трупом, да?! - вырывая волосы меж рогов, нервно захохотал месье Труппенс. - А если я прямо сейчас напишу признание?
        - Боюсь, суд может счесть его как данное под давлением…
        - Ничего подобного! Я письменно подтверждаю, что даю самое добровольное признание! Хочу облегчить душу, да, да! Только не оставляйте меня с ними ночью. Отправьте в тюрьму, да! Я знаю, вы благородный и честный чёрт, вы обязаны мне помочь, умоляю-у-у!
        - Что ж, месье, как только вы всё напишете, я сразу же им позвоню. Но без письменного свидетельства округ не будет высылать машину.
        - Давайте сюда ручку и бумагу!!!
        Спустя десять минут лихорадочной писанины он поставил внизу размашистый автограф и протянул мне готовую страницу.
        - Ну что, теперь меня заберут в центр?
        - Постараюсь сделать всё возможное, - ответил я, читая, что он там понакорябал.
        Почерк хуже, чем у цыпленка табака! Однако, по сути дела, действительно полноценное признание. В целом оно подтверждало мою версию. Труппенс сознался в двойном убийстве. И если убийство старшего помощника он спланировал: тот сам участвовал в махинациях и давил на начальство, требуя увеличить свою долю. То несчастного секретаря Ойсена убил уже спонтанно. Когда Ойсен сбежал, он понял, что тот становится опасным, он знал, что тот в курсе фиктивных страховок кобольдов, видел, как начальник привязывал живот, и догадался, кто убил Лошара.
        По словам Труппенса, он хотел лишь припугнуть секретаря, для этого заманив несчастного в канализационный туннель, и даже предложить денег. Но потом, видя перед собой практически беззащитную жертву, не смог удержаться от соблазна и ударил фонарём. Тот, падая, схватился за фонарь и упал в воду, а там Труппенс просто не давал ему вытащить голову из воды, пока тот не захлебнулся. Фонарь так и остался у него в руках.
        Кобольды, разумеется, были в курсе всего происходящего. Нет, они не принимали участия в убийствах, просто стояли в сторонке, считая, что разборки взрослых чертей их не касаются. Ну разве что предприимчивый Маймул-джан потребовал от инспектора пару дополнительных страховок. Тот отказал, за это вожак кобольдов сделал мне прозрачнейший намёк на мужскую беременность. В иной ситуации это можно было бы расценить как помощь полиции, но у этих тружеников канализационных люков всё равно рыльце в пушку.
        - Вы забыли ещё об одном. О том, что отправили кобольдов меня избить.
        - Да, было дело. Я запаниковал, - без капли раскаяния в голосе пробормотал он. - Когда вы ушли, Ойсен позвонил мне и сказал, что больше не может молчать (он считал, что, предупреждая меня, поступает честно, ведь я его начальник и идти против меня, что бы я ни совершил, неэтично). Я с трудом убедил его дать мне последний шанс, предложил выслушать, а потом пойти признаться вместе в махинациях со страховками. Я сказал, что покажу ему кое-что, что докажет мою невиновность в гибели Лошара. Он был слишком наивный для чёрта и поверил.
        - Минуточку, но ещё днем, когда я заметил, что ваш секретарь следит за мной, он был до ужаса напуган. Ойсен всерьёз боялся за свою жизнь. Он говорил, что его хотят убить.
        - Этот интеллигент всегда был очень мнительным. Его напугала смерть товарища. Но и переубедить его было нетрудно, он легко поддавался внушению, - пожал плечами Труппенс.
        И всё же, что бы он ни говорил, он совершил два убийства. У меня больше не было причин держать этого циничного убийцу здесь. Я отвёл его в кабинет шефа и, оставив под присмотром Флевретти, вышел к Чмунку и разрешил перевести кобольдов в камеру. После чего вернулся и позвонил в окружную тюрьму с просьбой прислать машину.
        - Они приедут утром. А пока можете поспать здесь.
        Это была моя небольшая месть Базиликусу за утренний арест. Я знал, как он дорожит своим бархатным диваном (наследство от бабушки), на котором любил поспать после обеда, предупредив капрала, что если его кто-то будет спрашивать, то он «находится на важном задержании». Вполне возможно, что он и устраивал важные задержания. Только во сне.
        Старший инспектор компании «Могила и Ренессанс», укладываясь спать, со слезами благодарил меня за участие. На него вдруг накатило какое-то смирение и всепрощение, так что я чуть было не начал ему сочувствовать. Но тут же вспомнил, что теперь я или Чмунк должны всю ночь сидеть рядом, чтобы преступник не сбежал. Наручники мы ему снимать не стали, даже на всякий случай надели ещё одни на ноги. Оставив утомленного индейца сторожить заключенного, я пошел проверить кобольдов.
        Выходя из коридора, мельком посмотрел на настенные часы в комнатке придремавшего за столом Флевретти. Два часа ночи. Неудивительно, что так хочется спать и в голове сплошной туман.
        Кобольды устроились кто где: кто на полу, кто на скамейке, кто прислонившись к плечу соседа. Они как рабочие заслужили крепкий сон. Надеюсь, не замышляют бунт или бегство. Шеф обещал прийти в девять, вот тогда мы начнём их допрос, который по большей части ляжет на плечи комиссара. Но он это любит. В смысле пожинать плоды и собирать лавры. Поэтому утром предпочтёт сам передать инспектора Труппенса офицерам из окружного управления, чтобы ещё раз покрасоваться перед начальством. Если не успеет, это его проблемы. Звонить ему я не собирался.
        Чтобы не уснуть, я расчистил место на своём столе перед окошком, уселся, а вернее, рухнул на скрипучий стул и начал писать отчёт…
        - Эй, ты что, спишь? Ну ты даёшь. У нас тут пятнадцать криминальных кобольдов в камере, не говорящих на нашем языке, поэтому никто не знает, что они замышляют, а ты спишь! - проорал мне почти в ухо Флевретти, думая, что это смешно.
        Я протёр глаза. Капрал в своей неизменной манере был бодр, как огурчик, и стакан томатного сока в руке.
        - Труппенс на месте?
        - Да, Чунгачмунк его только что водил в туалет. Может, мне сбегать за свежим круассаном ему на завтрак?
        Неужели уже утро? Да, в окно лился холодный свет восходящего зимнего солнца.
        - Я бы сказал, возьми круассаны на всех.
        - Что? Ты не шутишь? Может, мне им всем ещё кофе с конфеткой разнести?!
        Видимо, я не подумал. Но, с другой стороны, гуманное отношение к задержанным никогда не вредило, к тому же могло помочь делу. Нам предстоит ещё всех их допросить. Конечно, если получится.
        Кобольды о чём-то шушукались на своём языке и спорили, видимо договариваясь, что отвечать на допросе, а Маймул-джан уже два раза требовал через окошечко инспектора Труппенса. Тот, понурый и помятый, сидел на диване. Дисциплинированный вождь при моём появлении вскочил и дважды стукнул себя кулаком в грудь.
        - Они ждут, что вы наймёте им адвокатов, - сказал я инспектору.
        Его лицо перекосила усмешка, он буркнул что-то типа: «Перебьются, самому надо».
        Буквально через десять минут приехал конвой из округа в сопровождении офицера, которому я и передал с рук на руки задержанного. Уехали они всего за пять минут до прихода комиссара Базиликуса. Представляете, как ему было обидно?
        - Почему мне не позвонили?
        - Не рискнул вас будить, - с холодной вежливостью парировал я.
        - Вы что это… вы положили его спать на моём диване?!
        - Камера предварительного заключения набита битком.
        - А кто без моего разрешения отправил его в округ?
        - Взамен нам удалось получить его признание, - улыбнулся я, доставая бумагу из ящика своего стола. - И похоже, что он не врёт. Хотя сейчас, я думаю, уже жалеет об этом.
        - Признание? - смягчился шеф. - Ну ладно, это многое извиняет. Вызывайте всех арестованных по одному. Я жажду хоть кого-нибудь допросить с пристрастием!
        В процессе допроса оказалось, что ещё минимум четверо понимали и могли хоть с трудом, но изъясняться на нашем языке. И вообще, допрос прошёл довольно успешно, кобольды рассказали всё.
        Маймул-джан, как я и предполагал, оказался их вожаком и неформальным лидером. Он запрещал им общаться с кем-либо кроме как через него, забирал себе значительную часть страховок, заставляя работать вместо себя, и многих это уже достало. Действительно, один из кобольдов умер от пневмонии, потому что слишком часто падал в холодную воду, изображая, что споткнулся, упал и что-то себе сломал. Хотя ломал по-настоящему, потому что справки им выписывал врач, который приходил к ним в общежитие раз в неделю и фиксировал все травмы. Врача мы тоже задержали, и позже он был осуждён. Оказалось, что, несмотря на быструю регенерацию, простое воспаление лёгких может оказаться для организма кобольда смертельным.
        Напавшие на меня кобольды также сознались и покаялись, опять же явно по предварительной договорённости. Видимо прекрасно понимая, что, если я их видел и сам укажу нападавших, последствия будут серьёзнее. Я бы, разумеется, никого не узнал, дрались-то в темноте. Но обмануть они уже не пытались, добровольное признание смягчает наказание. В общем, в окружную тюрьму с разными обвинениями мы отправили только тех, кто напал на меня в пабе, и Маймул-джана, а остальных за чистосердечное признание и сотрудничество со следствием отпустили до суда. Мошенничать со страховками они уже не могли, зная, что за первый же перелом их может ждать судьба отправленных в тюрьму товарищей.
        У меня открылось второе дыхание, и я всё-таки сел за отчёт. Чунгачмунк справился со своим быстрее, его отчёт был в разы короче, и вождь смог уйти наконец домой спать. А пока я писал, с трудом держа глаза открытыми, передо мной лёг мой жетон.
        - Можете возвращаться к своим обязанностям, сержант. Официально, я имею в виду, - прокашлялся комиссар, понимая, что это звучит глупо.
        Но вид у него был такой, будто я его должен сердечно благодарить за незаслуженный подарок.
        Я поднял бровь, косясь на жетон, и первой мыслью было просто отодвинуть его в сторону, закончить бумажную работу, молча уйти и никогда больше сюда не возвращаться. Но сладкие грёзы длились лишь пару секунд. Я вернулся в суровую реальность и просто продолжил писать отчёт, никак не отреагировав на поступок шефа. Он слегка обиделся и ушёл к себе в кабинет, бурча что-то про чертовскую неблагодарность.
        Флевретти пропустил эту немую сцену, ибо был с головой занят другим.
        - Смотри, я в сегодняшних местных новостях! Здесь моё фото. - Он развернул монитор ко мне. И я увидел перрон, где он висел на ноге костюмированного инспектора Труппенса.
        - «Доблестный капрал Фурфур Флевретти задерживает крупного мошенника и безжалостного убийцу». Каково, а? Я и не думал, что мои скромные усилия на поприще поимки преступников когда-нибудь оценят. Ведь сколько лет я выполняю эту опасную и неблагодарную работу, а до сих пор никто этого не замечал.
        - Поздравляю, слава тебя догнала, как ты от неё ни прятался, - устало улыбнулся я, подумав, что Эльвира всё-таки не удержалась, чтобы не использовать жареные факты.
        Конечно, для неё главное - сенсация, а что ловили преступника мы втроём, не важно. Красивый кадр в утренней газете решает всё…
        Отчёт был закончен, я положил его в папку, махнул рукой капралу и гордо ушёл к себе в гостиницу спать.
        Разбудила меня опять-таки Эльвира. Сначала я не хотел брать трубку, но пришлось. Лучше ответить сразу, чем потом придумывать объяснения, почему не перезвонил.
        - Привет, милый! Ты что, спишь? - радостно защебетала она с пулемётной скоростью, чтобы я не успел вставить ни слова. - Я хочу извиниться! Ты уже видел статью, да? Это всё наш новый редактор, не знаю, как его назвать. У меня слов нет! «Скотина», «подонок», «мерзавец» - самые мягкие. Я оставила ему такой материал, такой материал, всё-всё-всё о тебе, а он это вырезал!
        «Каков нахал», - мысленно поддержал её я и вновь приложил трубку к уху.
        - Я и сама виновата, забыла зарядить телефон, поэтому успела снять только Флевретти, как дурацкий LiGi разрядился, представляешь?! А наш кретин-редактор под это фото изрезал всю статью! Он недавно приехал и вообще ничего не знает ни о полиции, ни о тебе, ни о всех тонкостях вашей работы. Я, как увидела, честное слово, я его чуть не убила! Меня оттащили, меня четверо держали! Но он сказал, что из-за выставки церберов-ши-тцу, места на первой полосе не хватило…
        - Как я тебя не заметил?
        - Ну, я немного задержалась после нашей встречи и, в общем, видела ту драку в пабе. То есть не саму драку, я сидела в такси, когда оттуда удирали побитые кобольды, а за ними ты, взмокший и потрёпанный. Ты побежал за ними, потом сел в авто. Я попросила водителя поехать следом.
        - Дьявольщина, как я был слеп…
        - О нет, дорогой, тебе было просто не до меня! Но я решила идти до конца, потому что твой триумф должен был быть запечатлён!
        - Ты хотела сказать, триумф Флевретти?
        - Ну да, прости, так уж получилось…
        Хорошо хоть не выболтала ничего из нашего разговора в кафе о страховках. Статья была лишь о задержании «опасного преступника», там были упомянуты и мы с Чунгачмунком, но почему-то исключительно как неловкие помощники гениального оперативника Фурфура Флевретти. Как-то так…
        - Но ты не могла преследовать меня весь день, да ещё и на такси. Это было бы слишком дорого, да и невозможно…
        - Ты прав, любимый, я просто не договорила. Когда ты спустился в канализацию, я попросила таксиста отвезти меня к «Могиле», где оставила свою машину. Когда я вернулась обратно, тебя там уже не было. Был только один кобольд, который не разговаривал по-нашему, так что я не смогла ничего у него узнать. Тогда я позвонила Флевретти, чтобы выведать всё у него, но долго не могла дозвониться. А когда наконец дозвонилась, он был уже на вокзале и сказал, что вы там задерживаете преступника. Я, конечно, пулей рванула туда и как раз успела!
        Ну это всё объясняло… В общем, чтобы наконец покончить с этим делом, скажу. Через день мы получили подтверждение о махинациях инспектора Труппенса от головного управления страховой фирмы «Могила и Ренессанс». Типа они тут же подняли все дела и выяснили, что он уже полгода морочил им голову, проворачивая многотысячные денежные аферы. Кобольдам доставалась в лучшем случае только десятая часть краденого. Нашему отделению прислали поздравительную открытку и купон на скидку в пять процентов в знак огромной благодарности. У комиссара это вызвало дикое раздражение.
        - И что, никто там не знал о быстрой регенерации кольбоджийских кобольдов, это же просто смешно?!
        Я вспомнил, то же самое говорила Эльвира, и улыбнулся. А ведь, пожалуй, она могла бы работать в участке. Только, что бы она там ни говорила про мечту о полицейской службе, она слишком любит свою журналистику и ни на что её не променяет.
        После долгого суда Труппенсу дали двадцать пять лет заключения в тюрьме общего режима за преднамеренное и непреднамеренное убийство, мошенничество с деньгами страховой компании, организацию нападения на полицейского и препоны следствию. Маймул-джан пошёл прицепом, но отделался четырьмя годами.
        Напавших на меня кобольдов решением суда экстрадировали на родину без права возвращения. Их товарищей это так напугало, что они с благодарностью и явным облегчением приняли приговор суда о трёх месяцах исправительных трудовых работ в тех же канализациях. И - о чудо! - оказывается, они прекрасно могут работать без травм и медицинских страховок!
        А капрал целую неделю ходил на свидания, небрежно обмахиваясь газетой со своим портретом. От его хвастовства новыми победами отделение уже начинало пошатывать. И хотя честный вождь неоднократно ловил капрала на вранье, тот всё равно считал себя героем и любимцем женщин!
        Да пусть. Мне не жалко. Тем более что Эльвира вновь намекнула, что нам с ней уже пора бы и…
        Глава 2
        Изя Изряилевич
        Город чествовал Флевретти почти неделю. Он стал местной знаменитостью, и ему теперь не нужно было вешать в Интернете аватарку загорелого мускулистого демона с красными глазами, чтобы выманить девушку на свидание. Они сами напрашивались, причём отлично зная, что наш капрал тощий, неопрятный чёртовампир с щербатыми зубами, без гроша в кармане, каких-либо карьерных амбиций и перспектив[4 - Все газеты опубликовали его краткую биографию. А один раз его даже показали по местному телевидению.].
        С меня официально сняли все обвинения в награду за усердие на службе обществу. Шеф великодушно это подчеркнул, сказав, что вовремя придержал бумаги, не доведя дело до суда, ибо не всегда стоит торопиться в нашей сложной служебной деятельности. Сам он получил похвальную грамоту от городских властей. Ему даже обещали повысить будущую пенсию, но, скорее всего, соврали.
        Мой честный друг, индеец Чунгачмунк, не получил ничего, хотя в задержании тоже участвовал. Но он и не гонялся за наградами, для него было достаточно самого факта, что преступники пойманы, наказаны и справедливость восторжествовала.
        Я думал, что теперь опять какое-то время будет тихо, но уже через два дня после вышеописанных событий кое-что случилось. И на этот раз городу угрожали такие события, которые могли навсегда разделить его жизнь на До и После. Именно так, с большой буквы, и я вовсе не нагнетаю драматизм. Давайте по порядку…
        …День был серый и безобидный, служба текла своим чередом, как всегда не предвещая ничего особенного. Дату начала торжеств тринадцатого снега так и не вывесили, хотя погода способствовала и девять-десять снегов наверняка уже выпали.
        Я сунул в стол папку рутинных отчётов о горгулиях, нарушающих воздушное пространство над городом. Буквально полчаса назад звонила Эльвира, и мы договорились вместе пообедать в небольшой кофейне «Захер» на площади. Местные называли её более весело, произвольно меняя начало названия, но на самом деле там подавали лучшие на свете шоколадные пирожные.
        - Ты знаешь, мне пришла идея! - выпалила она в телефон вместо приветствия. - То свидание, которое ты пытался нам устроить… Оно несколько…
        - Ну да, я помню, что здорово накосячил, - начал я. «Только не знаю где», - додумал уже про себя.
        - Ирджи, пойми меня правильно, ты старался, я знаю, я это ценю. Ты извини, что я так вспылила и сразу ушла. Просто я была… огорошена! Мы здесь, в Мокрых Псах, к таким извращениям не привыкли. Это было как-то слишком…
        - Слащаво? - понизив голос, спросил я, надеясь, что навостривший уши Флевретти ничего не услышит.
        - В точку!
        Я покраснел, до хруста стиснув зубы. Штаны архангеловы, я старался оформить комнату в моём представлении, создавая интим так, как, я думал, должно было понравиться девушке и как это гарантированно бы понравилось у нас в Полякии.
        - Не обижайся, пожалуйста! У нас, как в Парижске, принято типа пожёстче устраивать свидания. Так что давай я сама всё сделаю, а если хочешь услышать подробности, встречаемся минут через тридцать - сорок в «Захере».
        - Может, прямо сейчас?
        - Нет, я раньше не успею. Бегу в больницу взять интервью у одного приезжего, которого только что сбил ребёнок на велосипедике.
        - Серьёзное дело.
        - И главное, милый, не загоняй себя, прибереги энергию до вечера. Ты нужен мне отдохнувшим…
        Ну, вы понимаете, что после этого я просто не мог думать о работе. Голова была забита совершенно иными вещами. Например, что такое «свидание пожёстче»? Это кожаные маски, цепи, хлысты и ошейники с шипами? Бесплатный Интернет был только на компьютере капрала, но просить его нарыть мне познавательную информацию показалось как-то неудобно. С другой стороны, второй раз попадать впросак из-за банальной недообразованности тоже не хотелось. Может, у нас в вещдоках есть какие-нибудь журнальчики на эту тему?
        И вот, когда часы пробили половину первого, а я уже был готов сорваться с места на законный обед, в дверях своего кабинета показался комиссар Базиликус.
        - Зайдите ко мне, сержант. Для вас есть дело.
        - Но… это не может подождать? Обед же. Я добегу до кофейни?
        - Позже пообедаете. Дело срочное.
        - Да, свиданка в парижском стиле обламывается, походу, - хихикнул мне в спину Флевретти, который, видимо, всё равно что-то услышал.
        - Заткнись, Скользкий Брат, - тяжело вздохнув, попросил я, зная, что капрал жутко не любит это прозвище.
        Ладно, что у нас там такого срочного случилось…
        Комиссар уместил свою толстую тушу обратно в трещащее от непосильной ноши кресло и, достав платок, вытер пот со лба. Вроде не так сильно топили, было даже прохладно, но он не только вспотел, но и сильно раскраснелся. Плохой признак.
        - Садитесь, сержант, у меня к вам серьёзный разговор. Поверьте мне, об обеде стоит забыть. Как и о жёстких прелестях мадемуазель Фурье.
        - Но у меня там… - начал я возмущённо и осёкся. Похоже, уже всё отделение полиции в курсе моих с любимой девушкой планов на вечер.
        - Вам придётся кое-кого поизображать, - издалека начал шеф, глядя на меня каким-то рассеянным и оценивающим взглядом.
        - Надеюсь, на этот раз не гея? А то у меня от мужских стрингов всё чешется, - честно признался я.
        Вы, наверное, уже и забыли это непростое дело о «мёртвой учительнице» в университете для девушек, куда мужчины не допускались воинствующей феминисткой - директрисой. Мне удалось пройти внутрь только потому, что к геям они относились как к сёстрам. Ну и хлебнул же я тогда позору, на всю жизнь хватит. Как выкручивался перед Эльвирой, доказывая свою традиционную ориентацию, вообще отдельная песня…
        Но шеф даже не улыбнулся, а опустил глаза и скорбно покачал головой, что, конечно, не могло не встревожить.
        - Нет, Брадзинский. Вам будет нужно только… притвориться террористом.
        - Что-о?!
        - Это ваш служебный долг, - быстро предупредил он. - А мой долг - внедрить в ряды преступного элемента своего лучшего сотрудника! Мне тоже больно, но что поделать…
        В первую секунду мне показалось, что я ослышался. Внедрение? В ряды террористов? Но у нас тут не Средний Восток, откуда им взяться?!
        Базиликус прокашлялся, стряхнул с мундира пару крупных крошек от пончиков и продолжил, не обращая внимания на мою реакцию:
        - Я получил сегодня анонимный звонок. Звонивший сказал только одно слово. Вернее, два: «Изя Изряилевич».
        Я вопросительного уставился на него:
        - Это шутка?
        - Это известный в нашем городе портной, - пояснил комиссар. - Моя жена шьёт у него платья. Почему-то женщины его очень любят за обходительность, хотя он дерёт втридорога. Вот адрес его ателье. - Базиликус быстро написал пару строк и протянул мне бумажку. - Так вот, общеизвестно, что кроме всего прочего он шьёт и жилеты шмахида.
        - Почему же вы его не арестовали?
        - Попробовали бы вы сами! Я с нашими женщинами связываться не хочу. Помните, что они устроили нам, когда мы взяли Зака Фигувамнакиса? Так вот, а портного Изю наши горожанки уже лет тридцать боготворят! Представляете, что будет, если мы его арестуем и закроем его мастерскую? Да нас повесят на вон тех вязах за окном судом Винча!
        - Минутку, шеф, - не стал попусту спорить я. - Давайте разберёмся. Вы говорите, он местный? Тогда наверняка знает, что у нас в полиции служит всего три чёрта. Ну, четыре, если считать вас.
        - Меня почему-то никто не считает. Хотя я тоже здесь служу, и поболее вашего…
        - Извините. Я веду к тому, что он меня стопроцентно узнает.
        - Не факт. Вы у нас чёрт новый, есть шанс, что он не знает вас в лицо.
        - Ага, после стольких дел и газетных статей с моей физиономией?
        - Да кто всерьёз читает эту дешевую прессу?! - делано возмутился комиссар, мельком покосившись на газетную вырезку с собственным портретом, в золотой рамочке на стене. - Я уверен, что вы справитесь с заданием. Изя Изряилевич Бронштейн всё время проводит в своей мастерской. Шьёт не вставая. Поэтому риск того, что он вас узнает, минимален. Вы просто приходите к нему и говорите пароль: «Шоб я так жил!»
        - А откуда вы знаете пароль? - удивился я. - Террористы подсказали или тот самый неизвестный доброжелатель?
        - Такой пароль у него уже лет десять. Если, конечно, не поменялся. Вы не забывайте, я здесь уже столько лет служу. Мне всё приходится в городе знать.
        - Но почему вы решили, что городу грозит теракт?
        - Вот вы и выясните, грозит или не грозит. Вы учились в столице. Должны знать, как общаться с террористами.
        - Такой практики у нас не было, - понурился я, понимая, что шефа не переубедить. - И изображать террориста мне тоже ещё не приходилось.
        - Всё бывает в первый раз.
        - Но разве этим не должны заниматься спецслужбы антитеррористической деятельности?
        - Я с ними уже разговаривал, - уныло признался комиссар. - Этого Изю они отлично знают. В целом безобидный чёрт, обычный пособник террористов, не более. А служебные командировки их агентов слишком дорогостоящи. Потому что они должны жить в лучших гостиницах, одеваться в самые дорогие костюмы и питаться в самых дорогих ресторанах.
        На миг я почувствовал жгучее желание срочно подать рапорт и поступить в их ряды. Но дьявольщина, кто же возьмёт в правительственные спецагенты простого полицейского? Туда без блата никак не пробиться, и берут только коренных парижсцев, в третьем поколении, с рекомендациями не ниже мэра столицы или главного прокурора…
        - Они сказали, что нам необходимо самим всё выяснить, и если мы раздобудем доказательства того, что Мокрым Псам действительно грозит серьёзный теракт, то они, может быть, и найдут средства прислать сюда парочку агентов для проверки.
        - А насколько серьёзный теракт им нужен?
        - Не менее тысячи законопослушных граждан. А от шмахидских жилетов Бронштейна пока погибло всего пятеро-шестеро, да и те в основном сами террористы.
        - То есть по меркам столицы этого недостаточно?
        Шеф скорчил виноватую физиономию и молча развёл руками.
        - Вы ведь служили в Парижске. Сами знаете, какие нравы там царят. Такая глухая провинция, как мы, никого не интересует. А тех комиссаров, кто постоянно чего-то требует, просто снимают с должности.
        - Понимаю, - сжал губы я. - Это действительно не новость.
        - И кстати, напоминаю, задание секретное. Я имею в виду мадемуазель Эльвиру.
        - Да, конечно, - поморщился я.
        И когда они закончат притыкать меня тем, что я рассказал Эльвире о махинациях со страховками?
        - Отлично. Тогда неудачного дня! Жду вечером с отчётом. - Шеф взглядом выпер меня из кабинета. - Только не слишком поздно, я хотел сегодня уйти в пять.
        Дверь закрылась за мной, едва не добавив пинка для скорости.
        - Что такой бледный? - тут же полюбопытствовал неугомонный Флевретти.
        Чунгачмунк оторвался от разбора вороха старых заявлений и тоже посмотрел на меня с сочувствием. Я только махнул рукой: не приставайте, и без того тошно. У меня пухла голова от сложности задания, которое вдруг рухнуло на плечи, словно глыба снега.
        Я сел за свой стол и задумался, тупо глядя перед собой. Полиция не занимается борьбой с террористами, но кому и что этим докажешь?! Похоже, вариант был один. Тупой, примитивный и наглый, а потому могло повезти.
        Нужно лишь надеть тёмные очки, намотать на шею большой клетчатый платок с кисточками, явиться к этому портному и сказать, что я шмахид из «Аль-Хакаиды». Надеюсь, он удивится, обалдеет и не станет задавать слишком много наводящих вопросов. В конце концов, террористы не ведут переговоры. Или с ними не ведут?
        Если бы можно было обратиться к кому-то за советом. Но ведь дело секретное, и тут я мог положиться только на себя. Я лихорадочно вытер выступивший пот: дьявольщина, да у нас в участке жарко, как в аду…
        - Мы идём обедать, брат Блестящая Бляха, - сказал Чунгачмунк, не сводя с меня пристального взгляда. - Может, пойдёшь с нами?
        - Нет, идите, я попозже.
        Индеец ещё раз серьёзно посмотрел на меня. Хотел сказать что-то ободряющее, но по своей привычке не тратить слова зря промолчал, и капрал потащил его в ближайшую гнусную чебуречную.
        Я нервно взял листок бумаги. Эльвира, любимая, прости! Надо всё продумать. Как выглядеть, что говорить, как себя вести. Он не должен меня раскрыть. Второго шанса может не быть, и даже наверняка не будет. На мне лежит ответственность за жизнь жителей этого города. Я заметил, что чем больше обо всём этом думаю, тем сильнее волнуюсь и просто хочу куда-нибудь сбежать…
        Но пришлось брать себя в руки. Я пересел за компьютер Флевреттти и пробил по нашей базе Изю Изряилевича Бронштейна. Ничего. Тогда я вбил его имя через банальный «Тынкенс-поиск». Искомый портной нашёлся сразу в биографическом указателе жителей города Мокрые Псы. Но и здесь не было ничего. Вернее, ничего из того, что на первый взгляд могло бы мне пригодиться для выполнения задания.
        «Изя Изряилевич Бронштейн. Родился в неизвестно каком году вроде бы в Херьсоне, якобы на окраине. Эмигрировал в Мокрые Псы тоже в каком-то мохнатом году и открыл здесь мастерскую по пошиву элитного женского белья, потом просто женской одежды. Женат, имеет троих (или больше, не уверен) детей. Кормит многочисленную родню из-под Кривно. Счёт для пожертвований прилагается, но всегда лучше наличными…»
        Это всё. Причём ссылка была старой, её просто перевели в электронную версию и давным-давно не дополняли.
        В общем, нужно идти и выяснять всё на месте. Я решил обойтись без предварительных звонков, а если моё волнение будет заметно, это не страшно. Сошлюсь на обычное нервное перевозбуждение террориста-смертника перед встречей с самим Люцифером. Вдруг всё сложится не так и ты попадешь в рай? Никому этого не хочется. Так что с волнением всё нормально, прокатит. Но что, если он меня раскроет и взрыв прогремит прямо там? Судя по его специализации (пошив жилетов шмахидам), его мастерская должна быть просто напичкана взрывчаткой. И как могут спецслужбы закрывать на это глаза?
        Через пять минут, умывшись и выровняв дыхание (всё-таки надо было успокоиться, а то не смогу скрыть в лице чисто полицейскую ненависть к преступнику), я послал Эльвире эсэмэс о том, что никак не смогу насладиться обедом в её обществе. Но люблю её больше жизни, и, если что не так, пусть поминает лихом. Последнее, наверное, опять-таки от нервов, ну и ладно… Сел в служебную машину и поехал по указанному адресу. Не самый центр, но и не окраина. По дороге затарился в том самом привокзальном торговом центре и вышел оттуда уже просто как самый что ни на есть настоящий террорист! В очках и платке!
        Однако нужный дом я не смог сразу найти даже с навигатором. Место оказалось неприметное, как и требовала специфика тайной специализации портного. Но, как было понятно со слов шефа, не такой уж тайной, если все дамы города её знали.
        Поскольку сам Бронштейн никого не взрывал, наши законы позволяли закрывать глаза на такой «левый» бизнес. И пока у нас в городе не было терактов, никто бы не полез арестовывать этого пособника «Аль-Хакаиды». Имеется в виду старина Жерар Базиликус, который только и думает, как бы в тишине и покое дожить до пенсии. Я - другое дело…
        Для меня было немыслимым, как можно столько лет оставаться столь терпимым к преступнику, и тем более прислужнику террористов. Я проехал мимо, припарковал машину в переулке и, отмахиваясь от надоедливых белых мух, прошёл обратно пешком. Ателье, называвшееся «Любой каприз», было расположено между бюро ритуальных услуг и мастерской по реставрации надгробных плит. Местечко то ещё…
        Я толкнул старенькую деревянную дверь с облупившейся краской, прозвенел колокольчик, и мне пришлось шагнуть в плохо освещённое помещение с тучей пыли и запахом склепа. В глубине, сгорбившись над столом, что-то кроил большими садовыми ножницами пожилой невысокий чёрт, видимо, сам хозяин.
        Он не сразу обратил на меня внимание, продолжая работу. И в этот момент я, не удержавшись, громко чихнул. Тут уж он выпрямился и поправил очки на носу. Да, на вид ему было лет шестьдесят, седые пейсы, поношенная одежда и какая-то вселенская скорбь в волооких глазах. На нём был огромный фартук, на шее висел портновский метр, а руки перепачканы мелом.
        - Шо вам угодно, молодой чёрт? - вежливо, но, как мне показалось, с тревогой в голосе поинтересовался он. - Хотите-таки заказать костюмчик, или я зря родился?
        - Кхем-кхем! Нет. Шоб я так жил, - прокашлявшись, выпалил я.
        - Шо, простите?
        - Шоб я так жил! - сказал я, на всякий случай оглядываясь по сторонам.
        - Ви за заказом от «Аль-Хакаиды»?
        Это было кстати. Похоже на удачу.
        - Да!
        - Всё почти готово. Таки нужно всего лишь сделать примерочку. Однако я не знал, шо ви тоже с ними, пан Брадзинский.
        Наверное, у меня отвисла челюсть, и я покраснел, как чертёнок на первом свидании. Ну вот, шефу легко говорить, что меня тут не все знают. Теперь придётся выкручиваться на ходу. Если он поймёт, что я здесь на задании, дело плохо.
        Однако, пока я открывал и закрывал рот, Изя Изряилевич сунулся куда-то под стол и уже через минуту протягивал мне скромную жилеточку фабричного образца, только довольно объёмную. Внутри были вшиты карманы, в которые были вложены тяжёлые бруски чего-то, похоже, что пластит, а спереди висел шёлковый шнурок с кисточкой как от дверного колокольчика. О его предназначении нетрудно было догадаться. Дёрни разок, и ты в аду.
        - Таки примерьте. Или я зря родился?
        - Но зачем?!
        - Изя Изряилевич отвечает за свою работу. Так, тут надо немного ушить по талии и чуточку добавить в плечах.
        - Да н-не нужно. Меня всё устраивает. Оч-чень кра-сиво, - заикаясь, выдавил я, примеряя жилет, который, по сути, был мне на один раз.
        После взрыва я его уже точно не надену. Так какой смысл в примерке?
        - Ой, ви ещё так беспечно молоды, - безошибочно угадывая мои мысли, начал седой чёрт с пейсами. - Не нужно делать удивлённое лицо, старый, больной и никому не нужный Изя достаточно пожил на свете, шоб разбираться, шо к чему. Или я зря родился? Когда ви дёрнете за верёвочку и оно шарахнет так, шо небу станет тошно, наш создатель Люцифер примет вас в свои объятия и посмотрит придирчивым взглядом. А у вас жилет морщит под мышками. Таки шо, опять во всём виноват Изя Изряилевич, святой воды ему в чайник?!
        - Мгм… это лучший жилет шмахида, о котором можно было только мечтать, - неуверенно протянул я, надеясь втереться в доверие к портному.
        Грубая лесть часто помогает вытянуть информацию из собеседника. Но он лишь самодовольно покивал, видимо не сомневаясь в своей продукции.
        - А не скажете…
        - Вот теперь не морщит. - Он откусил нить и отошёл на два шага, любуясь своей работой. - Вот сейчас ви можете пойти в этом жилете куда угодно. Даже выйти погулять в субботу, и все прохожие будут спрашивать, где таки ви пошили такой прекрасный жилетик шмахида? Я вам говорю, у вас в груди будет гордость! И передайте другим террористам, что лучшие жилеты шмахида они могут пошить только у Изи Изряилевича.
        - Непременно.
        - А в нужный момент дёрнете за эту веревочку с кисточкой, и готово. Ви в аду, шестьсот шестьдесят шесть порочных демонесс готовы раскрыть вам свои объятия, а Изя Изряилевич снова умница и в очередной раз мастерски сделал свою работу. Ну шо, берёте?
        - Беру, - нервно буркнул я. - Можно платить карточкой?
        - Конечно! Или я зря родился? Кстати, - сказал он, проведя оплату через устаревший платёжный терминал. - Возьмите мою визиточку и передайте мадемуазель Эльвире, что Изя Изряилевич шьёт не только жилеты шмахида, но и самые лучшие траурные платья. Таки не желаете взглянуть на образцы? Шоб ви могли наглядно описать ей всю красоту, раз так оно и есть!
        - Давайте лучше пока по делу. Где то место, которое я должен взорвать? - Я пошёл напролом.
        - Мне ещё не сказали. Но таки должны позвонить с минуты на минуту. А что это будет на этот раз - крысиный молочный комбинат в пригороде или швейная фабрика в соседнем Руанске, я не знаю, - развёл руками говорливый портной. - Почему-то её никогда не взрывают. Шо странно, да? Не хотите подработать и взорвать швейную фабрику? Говорю, они самые страшные злодеи, ведь у них даже лекала кривые, подумайте сами, разве они не заслуживают, чтобы отправиться к праотцам, или я зря родился?!
        Ответить мне просто не дали, потому что хозяин лавочки к чему-то прислушался и вдруг начал резко выталкивать меня из ателье.
        - А теперь так, постойте, пожалуйста, на улице. У меня тут уйма невыполненных заказов, я не хочу потом покупать весь этот материал за свой счет.
        - Что вы хотите сказать?
        - О вас? Ничего плохого. Но в случае вашего неумелого обращения со взрывчаткой… Ви меня понимаете? Ви же не хотите окончательно разорить бедного портного?!
        - Ни в одном глазу, - упёрся я, поскольку мне совсем не улыбалось выходить в мир тикающей взрывной машиной. - Давайте-ка лучше её снимем, спешить всё равно некуда…
        И тут раздался телефонный звонок.
        - Швейное ателье «Любой каприз»! Да, это Изя Изряилевич. Таки он сам и слушает! А у вас есть шо ему сказать?
        В трубке что-то запищало, захрипело и закашляло.
        - Можете говорить, и не надо менять голос. Или я зря родился? Что?! Хорошо, хорошо, зачем так горячиться, от этого бывает несварение желудка. Я всё про вас понял. - Он дал отбой в тот момент, когда я наконец подошёл к нему и протянул руку, чтобы забрать трубку.
        Но не успел, потому что не решался двигаться слишком быстро в этом жилете.
        - Кто это был?
        - Ви меня спрашиваете?
        - И что он сказал?
        - Только то, что вам нужно взорвать городскую библиотеку ровно в шестнадцать ноль-ноль по парижскому времени.
        - Зачем? - слегка приобалдел я.
        - Таки откуда мне это знать? Моё дело - шить, а не передавать инструкции. И вообще, у меня всё больше крепнут подозрения, шо ви не террорист. Или я зря родился? Как ви вообще пришли в этот бизнес? Идеи, принципы, месть школьной учительнице или более весомое вознаграждение, чем в полиции?
        - Ваше дело - шить, а не задавать глупые вопросы. - Я демонстративно потянулся к верёвочке на жилете.
        - Тише-тише, молодой чёрт, таки зачем так нервничать? - Он заметно побледнел, поднял руки вверх и отступил к гладильной доске.
        - А теперь, гражданин Бронштейн, вы расскажете мне всё, что знаете! Вы не первый год занимаетесь своим преступным ремеслом в этом городе. Думаю, уже давно пора было привлечь вас к ответственности.
        - Ой, я таки точно знал, шо ви не террорист. Нужно было верить интуиции, или я зря родился? Но мне показалось правильным положиться на вашу порядочность. Ви ведь не обидите старого бедного портного, которому никто не будет носить чёрствую мацу в тюремную камеру…
        Похоже, что из него нелегко будет что-либо вытянуть, он постоянно изворачивался, явно больше по привычке, чем из осторожности. Я же начинал бояться, что в любую минуту мог прийти настоящий шмахид. Нужно перевербовать Изряилевича, пока не поздно…
        - Вы должны пройти со мной в полицейский участок.
        - Таки шо ви мне шьёте, я ни в чём не виноват!
        - Вы пособник террористов, и вы не виноваты?!
        - Таки да! Жизнь не всегда чёрно-белая, знаете, сколько в ней оттенков серого?
        - Пятьдесят, - с ходу вспомнил я книгу, которая сейчас входила в список бестселлеров у младших школьников.
        - Вот видите! Таки признайте тогда, что я лишь зарабатываю на хлеб, а молчаливые шмахиды просто платят мне за творчество.
        - Вот за это? - Я взялся за верёвочку.
        - Ви этого не сделаете.
        - Хотите посмотреть?! У меня сорвалось свидание с девушкой, я не обедал, недавно меня ни за что отстранили от службы, мой начальник, старый, толстый хрен с бугра, портит мне кровь, вы врёте в лицо, но, быть может, все мои проблемы исчезнут, если я только потяну за…
        - Ну хорошо, хорошо, ша! Я всё скажу. - Бронштейн побледнел и поднял руки вверх. - Я всего лишь бедный портной. Мой бизнес душат магазины готового платья и швейная фабрика в соседнем городе. Таки я согласился на эту работу только потому, что террористы обещали, что взорвут её. Это было условием нашего контракта, или я зря родился? Но уже прошло столько лет, а они всё не взрывают. Где правда, я вас спрашиваю? Ой вей, таки сам давно хочу завязывать с этим гнилым гешефтом, никакой выгоды, и жена пилит, шо я убиваю себя на работе без всякой компенсации!
        - Мне нужны контакты, имена, пароли, явки.
        - Что ви такое говорите вслух? Они сами звонят и ещё ни разу не представлялись.
        - Хорошо. Как хотя бы называется их организация?
        - Кажется, «Хвала Амбар», шо значит Дворец Всевышнего. Один шмахид полгода назад проговорился. Через три дня его разорвало, но даже уцелевшие свидетели в больнице вспоминали, шо жилет на нём был высочайшего пошива!
        Я впервые слышал о такой организации. Впрочем, терроризм у нас не вне закона и иногда даже приносит пользу. Например, при рытье котлованов или сносе ветхих зданий. Главное условие, чтобы без жертв…
        - Предоплату мне оставляют в почтовом ящике. Взрывчатка и ткань входят в общую сумму. Клиент приходит и забирает готовую вещь, или я зря родился? Если мне и удаётся что-либо сэкономить за счёт оптовых закупок, то это такая мелочь…
        - Тогда скажите, для чего им нужно взрывать библиотеку? - снова поинтересовался я. - Раз уж мы теперь сотрудничаем, то в ваших интересах раскрыть карты.
        Но он опять принялся уверять меня, что ничего не знает. В глазах портного стояли фальшивые слёзы, которые тем не менее лились рекой.
        - Хорошо, тогда снимите с меня этот жилет, пожалуйста. Я боюсь, как бы не сработал детонатор.
        - Ай, шо с ним сделается?! У меня всё надежно, как в банке, и взвешено, как в аптеке. Тока не дёргайте уже за эту проклятую верёвочку, шоб она пережила нас всех! Надо было вам сразу сказать, шо вы засланный этот… как его?
        - Агент под прикрытием.
        - В моё время это называлось «засланный казачок», - щегольнул образованностью Изя Изряилевич и преспокойно вернулся на своё рабочее место. - Шо я вам могу сказать? Жилет шмахида взрывается в двух случаях: если дёрнуть за верёвочку или пытаться его снять. Такая конструкция. Общее требование всех террористических организаций.
        И как я забыл? Нас же учили в полицейской академии! И жилет такой показывали. Но в тот момент моя голова была забита опасностью разоблачения, поэтому я и не вспомнил о таком факте, как самосрабатывающий взрыв при попытке расстегнуть пуговицы…
        - Я не верю, что вы не знаете, как его снять!
        - Без взрыва?
        - Вы же не хотите, чтобы взорвался ваш магазин.
        - Хорошо, попробую, или я зря родился? Но это надолго, поэтому лучше закроем лавочку.
        - Отлично. Но не вздумайте бежать, я моложе, я вас догоню и дёрну за верёвочку!
        - И в мыслях таки не держал, - обречённо соврал портной, посмотрел мне в глаза и решил, что лучше сотрудничать. - Будете чего-нибудь выпить? Кофе нет. Сахара тоже. Но я буду рад угостить вас свежим чаем. Только вчера заваривал.
        Он запер дверь и провёл меня в подсобку.
        - Кстати, а что ви сделали с настоящим террористом, вместо которого пришли? Вряд ли бы ви пришли так спокойно и так спокойно засиживались, не боясь, шо он придёт. Хотя не говорите, мне не полезно для нервов это знать.
        - Мы ничего с ним не сделали, - честно признался я.
        - Значит, таки он может прийти? А я не успею сшить ещё одну жилетку!
        - Успокойтесь. Вы не откроете магазин, пока мы не разберёмся с этим «Хвала Амбаром».
        - Ой вей, моя бедная мама, ты родила сына для сплошных убытков. - Бронштейн покачал пейсами, ставя чайник на плиту. А я вдруг обратил внимание на целую галерею памятных фотографий, кривокосо висящих на стенах.
        Первым шёл портрет улыбающегося седого кудрявого чёрта с упитанной харей и пятидневной щетиной на подбородке, подписанный: «Изе от Бени». Рядом висело фото незнакомой мне чертовки с русой косой вокруг головы и безумным взглядом, с двусмысленной надписью: «Изе от старухи с косой». Маленькая фотка лысого очкарика с худым лицом и безвольно опущенной нижней челюстью, в уголке губ сбегающая струйка слюны, автограф гласил: «Изя, я скучаю! Яцик». Но больше всего меня поразило вырезанное из журнала кабинетное фото чернокожего вампира из Лимерики. Размашистая надпись гласила: «Изя, если тебя кто обидит, ты только ткни пальцем в глобус! Остальное сделаем мы…»
        - Вы с ума сошли! - У меня по спине побежала струйка пота. - Это же крупнейшие международные террористы. А у вас здесь женщины одеваются.
        - Я вас умоляю, шо вы говорите? Дамочек жутко возбуждает, что их портной имеет такие серьёзные связи.
        - Вас же могут посадить за одно хранение этих фотографий!
        - Кто? Комиссар Базиликус?! Ви таки сделали мне смешно. Его большое фото висит у меня в спальне прямо над кроватью.
        - Почему в спальне?
        - А там никто не видит. Ви думаете, многим моим клиентам понравится, шо я так уважаю самого комиссара полиции?
        - Играете на два фронта? - понятливо кивнул я.
        - А шо не так, шо не так, молодой чёрт? Бизнес, только бизнес и ничего, кроме бизнеса.
        Он подал мне кружку с разбавленным до слабенькой желтизны чаем и, порывшись в ящике стола, достал отвёртку и кусачки. Надел на нос очки и попросил меня поднять руки.
        - Таки ж приступим, сержант Брадзинский. Но за результат я не ручаюсь. Раньше такого не делал, сами понимаете, если рванёт, не судите строго…
        - Тогда какого ангела вы меня заставили его примерить?!
        - Ой, ну простите мой максимализм. И привычку делать свою работу хорошо, или я зря родился? Но вам всё равно нужно было сегодня взрывать ваш объект.
        - Значит, вы это знали и не позвонили в полицию?
        - Конечно нет! - отмахнулся он. - Я и так выбиваюсь из сил, работая на обе стороны. Что мне даст прямое предательство, кроме головной боли? Ни-че-го! Таки позвольте, я надкушу вот эти проводочки. Только я не вижу, это красные или синие? Я ведь дальтоник, подскажите старику.
        - Ну хватит уже. - Я встал, отодвинув его руку с кусачками, поставил кружку на стол и вышел из подсобки в зал, где оставил свою куртку.
        Я достал телефон из кармана, набрал шефа и обернулся к вышедшему следом портному.
        - Мне нужны ваши журналы записей. Со всеми датами и именами. Когда, кому и сколько было выдано жилетов шмахида? И не вздумайте что-нибудь скрыть, я с вас глаз не спущу.
        Изя Изряилевич тяжело вздохнул (ещё никогда не слышал, чтобы кто-то так тяжело вздыхал) и вытащил из-под стола один за другим несколько пыльных гроссбухов.
        - Да, сержант? - откликнулся шеф. - Всё удалось?
        - Можно даже сказать более чем. Провожу допрос и склоняю к сотрудничеству. Нет, не в этом смысле.
        И я как можно короче рассказал ему всё, не забывая следить за Бронштейном, который листал гроссбухи, периодически выписывая оттуда что-то на отдельный листочек.
        - Отлично! Берите его с собой и приезжайте на заброшенную кожевенную фабрику на окраине. Мы с Чмунком будем ждать вас там.
        Всё правильно. Шеф выбрал место, где в случае взрыва никто из местных не пострадает. Мы не в счёт. Мы - те, кто должен защищать других. Поэтому нас не жалко.
        - Вот, я вам сам всё выписал, печатными буквами, шоб ви не мучились с моим жутким почерком.
        - Посмотрим. А вы собирайтесь, поедете со мной.
        - Это шо, в благодарность за моё полное сотрудничество? Ви меня арестовываете?!
        - Пока нет, но если не перестанете ломаться, то однозначно арестую.
        Я быстро пробежался глазами по списку. Ни одно из этих имен мне не было известно. По крайней мере, на первый взгляд. Надо будет пробить по базе данных у Флевретти. Но всерьёз рассчитывать на что-то полезное не стоит. Они все могут быть уже мертвы. Особенно если тоже примеряли жилетик у Изи Изряилевича и вдруг передумали, решив просто его снять… Тащить с собой тома с учётными записями явно не стоило. У нас слишком мало времени, чтобы всё это прочитать.
        Старый портной уныло накинул зимнее пальто и шарф. Я попытался надеть свою куртку, но она не лезла на раздутый пластитом жилет.
        - А ви наденьте сверху лапсердак моего дедушки. Хранил на всякий случай, или я зря родился?! Таки вот, он был крупный чёрт. На вас будет даже свободно, и никто не успеет подумать, шо ви прячете под ним крайне опасный жилетик шмахида.
        Под давлением обстоятельств я был вынужден отставить свою, почти новую, спортивную куртку в талию и принять щедрое предложение Бронштейна. Вид у меня в дедушкином лапсердаке был нелепый. Только бобровой шляпы и пейсов не хватало, а так хоть сейчас иди плясать в субботу и пить горькую до упада.
        Сам портной, закрывая дверь, жаловался, что теперь террористы наверняка украдут его жену. Я выразил мнение о возможности её защиты по целевой государственной программе «Спрячь свидетеля и забудь, где он!».
        - Ви не понимаете. Они же будут угрожать мне её вернуть! - пытался он воззвать к моей совести.
        Ой зря-а… Я же поляцкий чёрт и на интеллигентские штучки не ведусь уже давным-давно. Пришлось хлебнуть в своё время. Поэтому я преспокойно сгрёб портного за шиворот и подтолкнул коленом вперёд. Изя Изряилевич без проблем вышел сквозь запертую дверь!
        Всю дорогу он, не переставая, ныл, скулил, жаловался и пытался удрать. Хорошо, что машину мне удалось припарковать достаточно близко, за неработающим киоском с прессой. Я вытащил ключи, но открыть её не успел, потому что… в ту же секунду грохнул взрыв!
        Нет, слава Люциферу на лысину, взорвалась не моя машина. Это был мусорный бак, буквально в пяти метрах от нас. Меня и Бронштейна отбросило назад ударной волной. Я сильно стукнулся головой об асфальт, успев услышать, как одновременно сработала сигнализация у всех машин на близлежащих улицах.
        Когда я смог подняться на ноги (не с первой попытки, разумеется), то увидел, что старик-портной сидит в сторонке, потирая шишку на голове. Я быстро расстегнул дедушкино наследство. Уф, с жилетом шмахида всё было в порядке. Если он не взорвался, когда я упал, то, видимо, не взорвётся уже вообще.
        - Таки я говорил вам, шо я лучший в этом деле. Пока ви не дёрнете за шнурок или не расстегнёте, ничего не будет, - приободрил меня портной, вставая на ноги.
        Значит, с ним всё в порядке.
        А вот у меня болела спина, и наверняка появилась пара солидных синяков на плечах, но сейчас не это было важным. Я огляделся: кажется, кроме нас, в проулке никого не было. Ни других пострадавших, ни какого-нибудь террориста, убегающего за угол с улюлюканьем.
        Больше всего пострадала моя служебная машина. Вернее, наша, она у нас одна на весь участок. Но я привык её считать своей, потому что Чмунк ездил только на своём железном мустанге, как он называл велосипед, а Флевретти предпочитал ходить пешком. У нашего старого авто было разбито лобовое стекло, треснуло боковое, во многих местах вспузырилась краска, и вся крыша была чем-то исцарапана.
        Посмотрев на асфальт, я с тихим ужасом понял чем…
        - Ой вей, они таки начинили бомбу серебряными крестиками, или я зря родился? Зачем ви заставили меня сотрудничать с полицией?! О моя бедная вдова, мои бедные несчастные дети, моя осиротевшая родня… - запричитал чёрт с пейсами, разглядывая крестики с явно меркантильным интересом. Похоже, бедолага не совсем понимал, насколько всё серьёзно…
        Мало кто в нашем мире рискует иметь дело с серебром, не говоря уже о крестах. Раны, нанесённые такими крестиками, не заживают. Их использование запрещено всеми конвенциями мира, даже для подавления мирных демонстраций.
        А на улицу меж тем потянулся любопытный народ.
        - Всем разойтись! Зона оцеплена полицией! Находиться здесь опасно для жизни, - кривясь от боли в плече, проорал я, махая руками.
        Черти, горгулии и даже пара нетрезвых гномов шарахнулись в стороны, с ужасом тыча в меня пальцем. Я не сразу понял, в чём дело, а оказывается, все просто увидели на мне жилет шмахида. Тут уж уговаривать никого не пришлось, пять секунд - и улица была девственно-пуста. Я осторожно застегнул лапсердак и взялся за работу.
        С трудом открыв покорёженный багажник, я достал оттуда жёлтую оградительную ленту и предупредительные указатели, опоясав участок вокруг бака. Потом позвонил в пожарную часть, поскольку другие баки занялись огнём и полыхнуть могло не слабо. Дежурный саламандр обещался выехать как можно скорее. Уточняя адрес, мне пришлось воспользоваться подсказкой Бронштейна.
        Так как машина никуда не годилась, я вызвал «Такси 666. Отвезём хоть в ад!» - самые быстрые и дешёвые услуги перевозки в нашем городе, поймал за ногу пытавшегося тихо отчалить портного и отконвоировал по улице на два дома вперёд. Ну вы же не подумали, что я вызвал такси к самому месту взрыва?
        Авто подкатило буквально через пять минут.
        - Странно вы выглядите, пан Брадзинский. Месье Бронштейн, моё почтение. Жена до сих пор в восторге от вашего кроя! У вас всё в порядке? - поправляя толстенные очки на носу, спросил молодой чернокожий чёрт за рулём.
        - Это служебная тайна, - ответил я один за обоих. - Просто отвезите нас, куда нам нужно. Вперёд лучше не ехать, сверните.
        Водитель понимающе кивнул и, к своему счастью, больше не донимал нас вопросами, сконцентрировавшись на дороге. Изя Изряилевич тоже молчал, но строил такие рожи, будто терпел невыразимые муки зубной боли и геморроя одновременно.
        - Вы уверены, что нужно ехать не в больницу? - всё-таки не выдержал шофёр. - Кажется, месье Бронштейну очень плохо.
        - У него с совестью плохо, - не знаю зачем буркнул я. - А так здоров как бык!
        Вообще-то совесть чёрту ни к чему. Достаточно быть законопослушным, всё прочее лирика. Я попросил водилу остановиться, когда до кожевенной фабрики оставалось минут пять пешком. Шофёр высадил нас с заметным облегчением и сорвался с места, едва дождавшись, когда я захлопну дверь. Оставшуюся дорогу мы шли, едва ли не держась за руки, как два первоклассника, уцелевшие после праздничного салюта в честь директора школы…
        - Какой болтливый таксист, - не сдержался я.
        - Ой, ви ещё не ездили с фифиопами и украми. Одни забалтывают вас рэпом, другие поют длинные протяжные песни о свидомости.
        - Избави Люцифер, - подтвердил я.
        Как поляцкого чёрта, укрские черти доставали меня уже на генетическом уровне. Одна их страсть к салу и конфетам с кровью - это нечто…
        - Таки почему вы апеллировали к моей совести? Я же честный чёрт, а не Порошенькофф какой-нибудь, - не выдержав, возмутился портной.
        - Сравнивать вас с этим шоколадным диктатором я бы не стал, но и вы не столь невинны, если связались с террористами, - отрезал я, чуть не за шкирку заставляя его подняться по покривившимся бетонным ступенькам к главному блоку.
        А из расхлябанных дверей в огромный пустующий цех нам навстречу уже спешил сам комиссар Базиликус, чьё фото висело над кроватью задержанного. Но не думаю, что сейчас это будет иметь хоть какое-то значение…
        - Что это с вами? Жилет взорвался? - удивлённо спросил шеф, огибая одиночные ржавые станки и напуская на себя максимально важный вид.
        Резко присмиревшему портному он только небрежно кивнул.
        - Нет, как видите. - Я распахнул лапсердак, показывая, что жилет цел. - Похоже, меня пытались припугнуть, устроив взрыв возле нашей машины.
        И я коротко пересказал ему, что случилось. Шеф молча кивал, хотя будущий ремонт служебной машины заставил его повращать желваками.
        - Надеюсь, старушка жива и подлежит восстановлению? - Из-за спины комиссара показалась улыбчивая физиономия капрала Флевретти. - Классный пиджачок! Не слишком длинный?
        - Это лапсердак, - пояснил я и добавил: - Не знаю, но объём работы там приличный. Надеюсь, у нас есть страховка?
        - Вы себя хоть в зеркало видели, сержант? - сочувственно спросил Базиликус, уклончиво обходя мой вопрос.
        Я невольно коснулся пальцами своего лица. Кожа отозвалась резкой болью ссадин и царапин. Надо будет умыться и продезинфицировать раны одеколоном.
        - Ничего, заживёт. А вы решили организовать здесь временный штаб? - через силу пошутил я.
        Но шеф даже не улыбнулся.
        - Садитесь, - сказал он, показывая на стоящий у входа перевёрнутый ржавый бак из-под бензина - единственное место, куда можно было сесть.
        Но я пожалел свои брюки и отказался.
        - Только что звонили саламандры[5 - На всякий случай я уточню, что в пожарной части у нас работают конечно же не саламандры-ящерки, любящие погреться на камешках в солнечный денёк, а саламандры-элементалы, такие рослые, атлетически сложённые мужчины, привыкшие иметь дело с огнём. Пламя их не обжигает, они им даже питаются. Хотя в последнее время с ними работают и сильфиды, заливая всё подряд водой. Эмансипация не пощадила даже эту сугубо мужскую профессию.], пожар потушен.
        - Быстро они.
        - Профессионалы. Пожарные обнаружили на месте остатки взрывного устройства и кучу серебряных крестиков. Это был старый электрический кофейник в вигтарианском стиле, начинённый пластитом и серебром.
        Я утвердительно кивнул.
        - Использование запрещённого серебра и к тому же с христианской символикой с целью намеренного причинения вреда здоровью и жизни…
        - …Влечёт за собой высшую меру наказания, - хмуро закончил шеф. - Вплоть до расстрела с конфискацией.
        - Не наоборот?
        - Не цепляйтесь к словам, сержант.
        - Виноват, по сути одно и то же, - согласился я. - Нам надо узнать, где и кем куплен этот кофейник?
        - По ходу дела постараемся выяснить. Сейчас важнее решить, что вы будете делать дальше? Счёт идет на часы или даже минуты. Долго ходить в жилете шмахида нельзя. А то, что устроили эти террористы сейчас, вообще не входит ни в какие рамки.
        - Не нужно было позволять кое-кому шить пояса шмахидов под самым вашим носом, - не удержался я, кивая на Изю Изряилевича.
        Тот взвился, но тут же, проглотив невысказанное возмущение, уселся на ржавый бак. Не сам, ему «помог» капрал, который с прошлого дела всерьёз вообразил себя героем.
        - А как же демократические ценности и толерантность? Святой Микулаш их побери? Я обязан соблюдать правила, иначе меня бы давно пнули под зад коленом. А у вас в участке был бы другой шеф, скорее всего ни рыба ни мясо. Мы наращиваем терпимость и понимание. Нам теперь нельзя иметь принципов или своего мнения, когда дело касается выходцев из других стран, национальных меньшинств и их традиций.
        - Вам не кажется, что террористы не входят ни в одну из перечисленных вами категорий? - деликатно напомнил я.
        - Не смешите меня, Брадзинский, - жёстко обрезал комиссар. - Стоит нам задержать хоть какого-то типа с бомбой, как он тут же объявляет себя геем! А вы представляете, какое у них лобби в парламенте? Они даже собственную террористическую партию создали «Гей-террорист не террорист!». Вы что, не знали?
        - Я не знал, - влез простодушный Флевретти. - А повторите ещё раз, что-то от меня ускользнула суть…
        - В общем, нам надо действовать так, чтобы комар носа не подточил! - рявкнул комиссар Базиликус, и Бронштейн понял, что его дни сочтены. - Флевретти, присмотрите за задержанным. Я им ещё займусь.
        Капрал весело козырнул (он никогда не теряет оптимизма) и сурово воззрился на портного, который возмущённо бормотал:
        - Таки я не задержанный… Я добровольно сотрудничаю с органами… И весь уже пострадал из-за своей бескорыстной помощи, или я зря родился?
        Мы с шефом отошли в сторонку. Он внимательно выслушал мой доклад, подумал пару минут и решил:
        - План такой. Мы выводим горожан из библиотеки незаметно. Чмунк и Флевретти с этим справятся. А вы, сержант, устраиваете взрыв. Конечно, так, чтобы никто не пострадал! Изя Бронштейн сказал, что жилет взорвётся, если его снять. Возможно, это правда. Но не пугайтесь!
        - Конечно. Чего мне бояться-то?
        - Да, из курса по теории мирового терроризма я помню, что всё равно проходит несколько секунд, прежде чем прогремит взрыв. Верно?
        - Сколько секунд? Одна, две, три? - чисто для поддержания разговора уточнил я.
        - Этого никогда нельзя сказать точно, зависит от производителя и ещё кучи разных факторов. Но думаю, от трёх до пяти секунд у вас будет, чтобы снять жилет и забросить его в безопасное место.
        - Спасибо. Тронут. Приятно, что вы в меня так верите.
        - Мне кажется, террористы будут там, чтобы всё проконтролировать, - окончательно расфантазировался шеф. - А мы постараемся их вычислить и перехватить!
        - Чудесный план. Главное дело, такой продуманный…
        - Кстати, а куда делся настоящий заказчик жилета? - задумчиво спросил старина Базиликус, как будто даже не вслушиваясь в мои слова. - Может, он подхватил ветрянку и остался дома? Но лично я бы рискнул, ради идеи.
        - Тогда, может, поменяемся местами?
        - Итого, у нас всего час до запланированного теракта, - абсолютно не слушая меня, определил комиссар. - Но нет, это слишком рискованно. Мы вызовем сапёров и попросим помочь вам снять жилет. А до этого вы останетесь здесь.
        - И не узнаем, кто такие «Хвала Амбар»?!
        - «Хвала Амбар»?! Это же самая засекреченная и могущественная террористическая организация за последние три года! Никто не знает, кто они. А почему вы, сержант, решили, что это именно они?
        - Портной сказал.
        - Великолепно! - Шеф едва не захлопал в ладоши. - Если мы раскроем их, то прославимся на всю страну и, быть может, меня даже назначат шефом департамента. За два года до пенсии! Это вообще мечта!
        - Рад за вас. Что прикажете делать мне?
        - А вы, Брадзинский, продолжите изображать смертника-одиночку. Будто бы честно взорвёте жилет шмахида и будто бы чудом выживете. Тогда они сами свяжутся с вами!
        - Шеф, вы так уже угробили трёх сотрудников нашего отделения в прошлом и позапрошлом году, - высунулся из своего угла Флевретти.
        - Капрал?! - прорычал Базиликус, делая страшные глаза.
        - А что? Я просто хотел напомнить…
        - Не смейте вмешиваться в разговор. Ваша задача - сторожить задержанного.
        - Таки деликатно напомню! - вылез из-за его спины Изя Изряилевич. - Я не задержанный. А добровольно помогающий силам закона и правопорядка, или я зря родился?
        В общем, высказались все. Слова капрала о судьбе предыдущих сотрудников полицейского отделения Мокрых Псов заставляли задуматься, и в другое время я бы потребовал от шефа разъяснений. Но сейчас не было ни времени, ни особого желания.
        - Они наверняка дадут вам новое задание. А вы, внедрившись в их сеть, станете нашими глазами и ушами, чтобы узнать все их планы, имена, явки!
        - Комиссар, при всём уважении, более глупого плана я не слышал. - Хотя, если подумать, ничего менее авантюрного тоже предложить не мог.
        - Что ж, вы молодой, окончили полицейскую академию в столице. Предлагайте!
        - Вообще-то антитеррористическую деятельность мы проходили весьма поверхностно, - вспомнив годы учёбы, вынужденно признал я. - Наши преподаватели давали нам такие задания, что курсанты путались, на чьей стороне стоит полиция - на стороне закона или терроризма. Нам внушали, что нельзя подходить к террористу до совершения им самого теракта, потому что он может обидеться, что вы вторгаетесь в его личное пространство, и подать на вас в суд за домогательства и преследование. Как в дешёвых полицейских сериалах.
        - Не приведи Люцифер, это услышит моя жена. Для неё дешёвых сериалов не существует!
        - Упс, - тут же отступил я. - Виноват, исправлюсь.
        Супруга шефа была одной из моих самых преданных читательниц. Не то чтобы я дорожил её мнением как мнением профессионального критика, но всё-таки мне в этом участке ещё работать и работать. Надо быть законченным идиотом, чтобы не уважать жену начальника.
        - Но в одном наше мнение сходится, сержант. Если мы сами не устроим этот взрыв, его устроят террористы. А там уже они будут контролировать ситуацию. Нам нельзя этого допускать.
        Мы с шефом развернулись, и он впервые обратился к портному:
        - Какова мощность взрывчатки в жилете?
        Встретившись с ним взглядом, гражданин Бронштейн тут же отвёл глаза, поняв, что время выкручиваться прошло.
        - Шо я могу сказать? Хватит, чтобы взорвать всю библиотеку, и ещё, может, кондитерский магазин рядом прихватит, если он таки ещё есть. Я давно не был в том районе, поэтому ни за что не отвечаю.
        Мы с шефом переглянулись. Видимо, рожи у обоих были зеркально шокированными. План устроить взрыв такой силы в центре города проваливался. Лучше уж я просто посижу здесь и дождусь сапёров. Но получается, что опять мы ничего не знаем о планах террористов, а время уходит…
        К счастью, Изя Изряилевич решил исправить положение.
        - Я тут случайно услышал краем левого уха, шо ви хотели инсценировать взрыв. Таки да? Но не можете, потому что заряд очень мощный, ой вей! Я не могу снять жилет, но таки мы можем ещё раз попробовать вынуть хотя бы часть пластита. Или я зря родился?
        - Почему вы раньше этого не предложили? - переглянулись мы с шефом.
        - Я мог, но таки у меня было столько личных переживаний и ви так поспешно меня увезли, шо я и не подумал о теме в таком разрезе. Если снимать его весь, оно шарахнет! Но если тихонечко вытащить взрывчатку из карманов на спине и на боках, то ви взорвётесь не весь.
        - Это шанс, - решил я.
        - Только все мои инструменты остались в ателье.
        - Значит, придётся вернуться, - хлопнул себя по колену комиссар. - Вас одного мы всё равно не можем отпустить, это слишком опасно. Поедете с Флевретти.
        - Нет времени, я поеду с ними.
        - Уверены, сержант?
        Я кивнул. Отпускать прожжённого пособника террористов с капралом, который столько лет сидит на бумажной работе, мне никак не улыбалось.
        - Хорошо, берите мою машину, я вызову себе такси, - сказал шеф, доставая из кармана ключи. - Подготовлю место операции.
        Я кивнул, машина шефа была просторней и комфортней нашей старушки. Но по возрасту не намного моложе, хотя отлично сохранилась, ну и уход за ней был соответствующий. Беда лишь в том, что слишком заметна. Все в городе знали машину комиссара полиции. Поэтому портного в целях конспирации мы попросили лечь на заднее сиденье.
        Конечно же он пытался изображать протест, но не особенно сильно, потому что светиться в машине Базиликуса тоже не хотел. Минут через пятнадцать - двадцать я осторожно подрулил к заднему входу в ателье. На первый взгляд за домом никто не следил.
        Войдя внутрь, мы сразу попали в заднюю комнату с портретами террористов, и наш мятежный портной быстренько приступил к делу. Изя Изряилевич достал из ящика ножницы и пару отвёрток, разом распорол подкладку, разомкнул контакты на детонаторе и постепенно вытащил основную часть взрывчатки. Порывшись в ящиках с фурнитурой, обрезками тканей и набивного материала, он вложил в пустые «кармашки» квадратики синтепона.
        Это, как я понимаю, для того, чтобы «жилетик таки сидел, или я зря родился?!». Отдаю должное Флевретти, пусть он не оперативник, но, наблюдая за всем этим, он даже не вздрогнул. Хотя прекрасно понимал, что рвануть-то могло в любую секунду…
        Деловитый портной ещё раз проверил все контакты и аккуратнейше зашил швы.
        - Готово. Теперь даже если оно вам взорвётся, то ви в худшем случае потеряете то, шо могло бы радовать вашу возлюбленную. Но, может, оторвёт и не всё, такое бывает!
        Я тут же отправил шефу эсэмэску, что мы начинаем операцию.
        «Площадка расчищена. Вождь вас встретит. Неудачи!» - из суеверия отписался он.
        - Ну что, теперь в библиотеку, - уверенно скомандовал я.
        - Но я же сделал вам всё, шо от меня требовалось?! Если они увидят меня с вами у библиотеки, таки я пропал!
        - Но он же террорист! Может, вы пришли проверить свой жилет в действии? Чтобы, так сказать, усовершенствовать свою продукцию, - радостно предположил Флевретти.
        Я кивнул и жёстко указал Изе Изряилевичу на выход. Портной понял, что спорить с нами двумя бесполезно, состроил обиженное лицо, но послушно направился к машине.
        По идее, присутствие рядом этого упёртого пособника террористов должно было снять с меня последние подозрения и дать нам возможность раскрыть всю группу.
        Приставучие белые мухи роились всё сильнее, норовя сесть на лицо, лезли в уши и в глаза. Говорят, это хорошая примета, быть может, у нас действительно всё получится.
        Через пятнадцать минут мы почти доехали, оставался один квартал, но пришлось остановиться на светофоре. Впереди замаячил Чунгачмунк, лихо подпрыгивающий на служебном велосипеде. Индеец был легко одет, что должно было указывать на его пренебрежение к холоду, он демонстративно не обращал внимания на укусы белых мух и сдвинул орлиное перо от уха к макушке, свидетельствуя о готовности к бою.
        - Привет, Блестящая Бляха!
        - Тут, между прочим, ещё и я, - ворчливо буркнул Флевретти. - Только не надо называть меня…
        - И тебе, Скользкий Брат, - ровно откликнулся вождь. - В библиотеке все предупреждены. Они не будут приближаться к парадному входу. Большой Отец передал, что на упыря-заведующего можно положиться.
        - Отлично, - неуверенно пробормотал я.
        - Что прикажешь мне? Большой Отец сказал, ты руководишь операцией.
        Ну вот, опять шеф хочет в случае чего остаться чистеньким.
        - Твоя задача - наблюдать, вычислить машину террористов, записать их номера и постараться сфотографировать лица.
        Я знал, что у Чмунка навороченный мексиканский пайпад «Койот-2» с пятисоткратным увеличением. Даже если щёлкнуть со ста метров, всё равно лица будет отлично видно. Он молча кивнул и поехал обратно к библиотеке.
        Мы заехали в какой-то двор, чтобы не светиться у всех на глазах. Флевретти остался сторожить машину. А мы с гражданином Бронштейном пешим строем вышли на площадь. Я был около библиотеки только раза два, и в обоих случаях по делу. В первый раз, когда ловил веницуанского льва, а второй, когда оказался здесь по жалобе приезжего учёного, он был недоволен, что библиотекарши решили закрыться пораньше.
        Но вы, наверное, уже читали и, может быть, даже помните ту историю. Для учёного, оказавшегося очередным маньяком, она не очень хорошо закончилась. Он остался спать вечным сном с легендарным войском рыцарей. А если бы ему удалось удрать, то спал бы этот псих уже в окружной тюрьме с уголовниками. Что лучше?
        Библиотека находилась в старинном пошатывающемся здании, стиль дампир, из закопчённого камня, с уродливыми каменными монахами на балюстрадах и под балконами. В общем, стандартный особняк позапрошлого века, который не рискнёт отреставрировать ни одна компания и в который по ветхости потолков не вселится ни один приличный офисный центр. У нас в стране все библиотеки и дома престарелых находятся в таких зданиях.
        Перед лицом кружили настырные белые мухи. Их стало заметно больше, но они-то и подали мне идею. Теперь их свадебные пляски нам даже на руку. Я зловеще улыбнулся, начиная свою игру.
        Мы с Изей Изряилевичем едва ли не под ручку прошли через площадь к библиотеке. Миновали памятник отцу-основателю города, чёрту-каторжанину по кличке Мокрый Пёс, работавшему в местных шахтах, пока он случайно не убил надсмотрщика и, естественно, сбежал. Чёрная чугунная скульптура как раз и запечатлела народного героя в момент безоглядного улепётывания… Вокруг его постамента летом высаживали верблюжью колючку и репейник, а сейчас торчали только художественные пеньки.
        Я специально распахнул лапсердак. Если террористы сейчас следят за нами, то пусть видят, что жилет шмахида на мне.
        Портной, конечно, весь трясся. Он был слишком эмоциональной натурой.
        - Это самоубийство! Ви таки сумасшедший!
        - Чего бояться, вы же уменьшили количество взрывчатки.
        - И шо? И шо?! Ви же хотели, шоб все было натурально, или я зря родился?
        Я тихо застонал, набрав в грудь побольше воздуха, чтобы не сорваться и не высказать этому двуличному негодяю, где ему место. Но не сейчас, ему придётся за всё заплатить потом.
        - Хорошо. Вы всё сделали, как я вас и просил. А теперь, пожалуйста, помолчите.
        Краем глаза я отметил, что на площади стоят всего две машины. Чёрный потрёпанный «фиват» и ярко-жёлтый «китис» с нарисованным адским котёнком на капоте. Пасмурный день сыграл нам на руку. Прохожих было мало, а белые мухи любили именно такую погоду. Я снова сделал вид, что отмахнулся от одной, как в этот момент вдруг мигнули фары жёлтого фургончика. Вот уж не ожидал, что террористы ездят на таких авто.
        Я посмотрел на наручные часы. Как вовремя. Было без трёх минут четыре. Нужно пользоваться моментом, пока никого нет поблизости. Делая вид, что мухи уже залезли под жилет и кусаются (а кусают они действительно не слабо), я скинул лапсердак и, зажмурившись, расстегнул пуговицы. Крутанулся на одном месте, попытавшись как можно выше и дальше подбросить жилет. И тут же плашмя упал на мостовую…
        - Таки упс! - сухо прокомментировал Изя Изряилевич.
        Я раскрыл глаза и с ужасом увидел, что мой жилет шмахида висит, зацепившись петлицей за рог, на голове памятника основателю города.
        - И за шо ви так не полюбили это произведение искусства? - успел спросить Бронштейн, когда я повалил его на землю за секунду до взрыва.
        Грохот был такой, что у меня заложило уши!
        Хорошо ещё сама мощность взрыва получилась слабенькой. Значит, старый портной умудрился всё сделать правильно. На землю упала пара сотен белых мух с задранными кверху лапками. Неуклюже грохнулась на задницу одна возрастная горгулия, а у памятника напрочь сбрило рога. Собственно, вот и всё. И весь теракт.
        Протерев глаза от пыли и копоти, я встал с земли, отметив, что Изя Изряилевич поспешно улепётывает на четвереньках куда-то за угол.
        - Эй, куда это вы? - крикнул я и не услышал своего голоса.
        В ушах словно торчали две ватные пробки. Не было слышно ни звука. Горгулия «молча» открывала рот, явно пытаясь что-то до меня донести, и тыкала кривым когтем мне за спину. Я встал на колени, обхватил руками голову и изо всей силы потряс за рога. Слух не вернулся. Зато сзади кто-то подхватил меня под бока и куда-то поволок.
        Я не сопротивлялся. Двое чертей в масках зайцев-зомби из популярного детского мультика швырнули меня в «китис» и рванули с места. Я успел лишь обратить внимание на розовые шины и подумать, каким же надо быть извращенцем, чтобы ставить розовые шины на свое авто! Впрочем, мысль тоже дурацкая: какое мне дело до того, какие у них шины? Хоть голубенькие в горошек…
        Всё произошедшее заняло меньше минуты. Один из чертей сел за руль, второй придерживал меня на заднем сиденье. Мы тронулись с места, и вдруг их что-то напрягло, возникло какое-то препятствие на дороге, потому что по губам сидящего рядом террориста я понял, что он кричит:
        - Это полицейский! Жми на газ, сбивай его!
        Я толкнул его, опустил руку, задрал штанину и выхватил из прикреплённой к щиколотке кобуры маленький четырёхзарядный пистолет. Холодный ствол поцеловал затылок водителя. Тот с перепугу вдарил по тормозам, остановив машину в считаных сантиметрах от невозмутимого Чунгачмунка.
        Индеец улыбнулся мне и, не ожидая приглашения, сел на переднее сиденье к водителю.
        - В отделение полиции, пожалуйста. Большой Отец ждёт нас.
        Террористы, даже не пикнув, довезли нас до участка. Пока Чмунк за шиворот поволок двух преступников в кабинет шефа, я доковылял до кулера и налил себе воды. Флевретти, который тоже уже был на своём месте, встретил нас градом вопросов. Видимо, я ответил невпопад, потому что Фурфур страшно засмущался и покраснел.
        А потом сам усадил меня на стул и дал большущую кружку горячего чая с тремя ложками коньяка. Чудесное лекарство подействовало. После второго глотка ко мне полностью вернулся слух. Но на допрос я не пошёл, просто не было сил, ни моральных, ни физических. В конце концов, меня не каждый день взрывают. И жилет шмахида я больше не надену под пулеметом! Даже от самого лучшего портного на свете…
        Когда Чмунк перевёл задержанных в камеру предварительного заключения, ко мне подошёл шеф.
        - Сидите-сидите. - Довольный комиссар Базиликус по-отечески похлопал меня по плечу. - Вы с Чмунком молодцы. Отлично справились с заданием и задержали действительно серьёзных террористов. Конечно, один хочет подать на вас в суд за необоснованное членовредительство. Но это не поможет ему скостить срок.
        - Это тот, которого я слегка толкнул? - уточнил я. - Спишите это на необходимую самооборону. Негодяй приказал товарищу давить нашего сотрудника.
        - Вы сами это слышали?
        - Нет, в то время я ещё был оглушён. Но в академии нас учили читать по губам. И я абсолютно уверен, что он сказал: «Это полицейский! Жми на газ, сбивай его!»
        - Хм… кхм… Вообще-то он сказал: «Сбрось газ, объезжай его», - деликатно прокашлялся шеф.
        Я хотел было возразить, но потом вспомнил, как только что неправильно отвечал на вопросы Флевретти. Значит, в искусстве читать по губам мне ещё стоит потренироваться.
        - Ну и какая, к бабуину, разница, что они там сказали? Кому я должен верить? Террористам или собственному офицеру?! Пройдёмте-ка в мой кабинет, я дам вам почитать их показания. Даже самый мягкий прокурор влепит этим придуркам не меньше десяти лет.
        - А где месье Бронштейн? Нужно найти его, пока он не сбежал.
        - Вы правы. Его показания нам пригодятся. Поезжайте за ним в мастерскую, а Чунгачмунка я отправлю к нему домой. Но будьте осторожны, у него там взрывчатка. К вечеру туда приедут сапёры, все обыщут и заберут пластит и что у него ещё там.
        - Хорошо, шеф.
        - Но не накаляйте обстановку, действуйте деликатно. Скажете, что сажать мы его не будем, пусть не волнуется. Нам ни к чему лишняя шумиха. Женщины. Вы же меня понимаете…
        Я одолжил служебную куртку у Флевретти, хотя влезть в неё не мог, но нужно было хоть что-то накинуть на плечи. Взяв машину комиссара, я поехал, уже в третий раз за день, по названному адресу. Подъехал прямо к главному входу. Перед дверью стояла какая-то ведьма, яростно дёргая за ручку.
        - Заперто? - скорее констатировал, чем спросил я.
        Дама сердито обернулась:
        - Да. А у меня назначена примерка! А у вас что, тоже?
        - У меня уже была, - пробормотал я, поворачивая в переулок.
        Так и есть. Наш ушлый портной торопливо запирал заднюю дверь. Мне сегодня весь день казалось, что всё это я уже где-то видел. И теперь я понял где. Всё происходящее до икоты напоминало женский сериал «Уродина». Там тоже всё было завязано на террористах. Ещё там был чёрт-предатель и его психолог, тайный агент спецслужб Уродина.
        - Решили сегодня закрыться пораньше?
        Изя Изряилевич подскочил на месте едва ли не на метр в высоту.
        - Таки это ви, пан Брадзинский? Рад, что ви опять в порядке, - весёлым до фальши голосом протянул он.
        - Сержант Брадзинский, - с нажимом поправил я. - Вам придётся проехать со мной. Уже в который раз.
        - А шо с террористами?
        - Они за решёткой.
        - Ви хотите посадить меня к ним? Я категорически не согласен! Лучше убейте меня на месте, или я зря родился?!
        - Нет, нам нужны только ваши показания. Если не будете больше убегать, то пройдёте как свидетель.
        Я крепко взял его за локоть, и… тут раздался взрыв! Задница Люциферова-а…
        Вылетели стёкла, от грохота заложило уши, и ударной волной нас обоих отбросило метра на два. Я рухнул на спину, больно ударившись копчиком о тротуар. Изя приземлился рядом, вспахав носом асфальт.
        - Зачем вы взорвали своё ателье?! - закричал я, пытаясь перекрыть шум огня.
        - Таки это не я! Или я зря родился?! - едва не плача, взвизгнул он, с хрустом выпрямляя пострадавший нос.
        Я с трудом поднялся на ноги и, прихрамывая, выбежал на улицу. Ведьмы у дверей ателье уже не было. Мне оставалось лишь мысленно проклинать себя за то, что не разглядел в той дамочке прожжённую террористку. Жаль сапёры не успели вывезти из дома всю взрывчатку. Собственно, о доме как таковом тоже речи уже не шло…
        Всё было в дыму, уцелели только чёрные прокопчённые стены, от мебели остались выгоревшие обломки, а сверху сыпались разноцветные лоскутки тканей. Вроде как и на Веницуанском карнавале, но почему-то нам было невесело. Ведь там осталась и моя почти новая куртка.
        Портной подполз ко мне на коленях и начал с большой осторожностью биться головой о тротуар, изображая неконтролируемую истерику.
        - Таки я же вам говорил, что они меня разорят?! Они мне взорвали-и ателье-э!
        - Зато вы живы.
        - И чем оно компенсирует мне убытки? - взвыл месье Бронштейн, пытаясь поймать меня за щиколотку. - Ви же дадите мне справку для помощи из средств городского бюджета, или я зря родился?!
        - Мне слабо верится, что вы не подсуетились вовремя застраховать ваш бизнес…
        - Ой вей, а ви знаете, какие у них выплаты?! Это же чистой воды грабёж! - сменил тон Изя Изряилевич. - Но я таки подам на вас в суд и получу компенсацию! Ви мне за всё заплатите! Я буду жаловаться, долго и нудно, ви устанете первым.
        Смысла заходить и искать в развалинах какие-нибудь улики не было. Я вызвал пожарных, второй раз за день. Стараясь быть максимально вежливым, посадил портного в машину и поехал в участок. По пути позвонил шефу, на всякий случай, вдруг он уже засобирался домой. Старина Базиликус пробурчал, что из-за всех этих взрывов он скоро станет ночевать в участке, а жена выгонит его из дома.
        Я только-только успел поставить машину на стоянку, как шустрый Изя Изряилевич выскользнул наружу, кинулся в отделение и чуть не ногой распахнул дверь в кабинет комиссара полиции. Визг был такой, что у нас чуть электричество не вырубило…
        - Таки они взорвали моё ателье! И где теперь ваша милая жена, шоб она жила ещё сто лет и была всё так же красива, будет шить себе платья? Я уже почти заказал для неё двадцать метров лучшего парашютного шёлка на модненький пеньюар! - вопил пособник террористов, стараясь привлечь к себе как можно больше внимания.
        Я слегка вздрогнул и удивлённо покосился на смутившегося комиссара. Никогда не видел его жены, но каких же габаритов она была, если на один её пеньюар нужно двадцать метров шёлка?
        - Вы в порядке? - Шеф поманил меня, игнорируя пылающего неправедным гневом Бронштейна.
        Я устало кивнул.
        - Что там произошло?
        - Взрыв. Всё сгорело подчистую. Я думаю, все улики уничтожены. И если это не он, - я кивнул на Изю, - то, возможно, я видел ту, которая это сделала.
        - Женщина?
        - Да.
        - Таки вся из себя тощего телосложения, неопределённых лет, длинное платье, тёмные волосы, нос крючком, на голове чёрная шляпа и страшная, как моя жизнь?
        Я подозрительно посмотрел на портного:
        - Так вы её знаете?
        - Большинство моих клиенток так выглядят, или я зря родился? - Он задрал подбородок, как ангел-шпион на допросе в прокуратуре ада.
        - Ведьма? - предположил комиссар.
        - Именно. Обычная чертовка не стала бы взрывать здание в центре города, а вот ведьмы способны на всё. Давайте спросим у самих террористов, думаю, они наверняка её знают.
        Я развернулся на выход, в сторону камеры предварительного заключения. Но шеф остановил меня смущённым кашлем.
        - А их уже нет, - досадливо поморщился он. - Только что увезли. Я вызвал подмогу из окружного управления, ещё когда вы поехали в ателье Бронштейна, чтобы уменьшить количество взрывчатки. Они их и забрали. Вроде как распоряжение из центра, террористов сейчас приравнивают к особо опасным преступникам. Кстати, надо сообщить им о втором взрыве, и пусть спросят у задержанных про ведьму.
        Он пошёл за свой стол и поднял трубку телефона, а я отвлёкся на шум в передней. Оставив Изю Изряилевича наедине с комиссаром Базиликусом, я вышел из кабинета. Неподкупный Чунгачмунк преграждал дорогу странному визитёру с горящими глазами и короткими рожками. Мужчина был в строгом полупальто, с дипломатом в руке и явно не привыкший к полицейским правилам.
        - Месье, мы работаем до пяти, заявления принимаются с восьми утра, - сказал я. - Или у вас случилось что-то серьёзное?
        - Я к Изе Бронштейну. Таки я его адвокат!
        Из моей груди вырвался глухой стон. Мало нам было одного такого Изряилевича, так второй припёрся. Я деликатно постучал в дверь кабинета шефа.
        - Тут ваш защитник пришёл, - сообщил я Изе, недоумевая, когда же он успел озаботиться адвокатом.
        - Таки какой ещё защитник?! Я только что из-за вас потерял ателье, а ви ещё навязываете адвоката-защитника за мой счёт?
        - Значит, это не ваш адвокат?
        - Я его впервые вижу! - заявил он, вглядываясь в пришедшего через моё плечо.
        Я обернулся к «адвокату»:
        - Чмунк, арестуйте этого афериста, он не…
        Индеец не успел. Потому что этот тип, отскочив, мгновенно вытащил из дипломата длинную полосу зелёной ткани, намотал себе на голову и рванул на груди полупальто. Мы ахнули - под ним был уже такой приевшийся нам всем за день жилет шмахида. Только у этого пуговицы были синие, в отличие от чёрных Бронштейна.
        - Н-не хватайтесь за оружие, господа полицейские, - сказал он, слегка заикаясь от страха, но уже без всякого акцента. - Просто отпустите моих боевых товарищей, и останетесь живы.
        - Вы немного опоздали. Их уже увезли, - бесстрастно отрезал шеф прямо из кабинета.
        - Это правда? - Террорист обвёл всех отчаявшимся взглядом.
        Я, капрал, вождь и даже Изя Изряилевич по очереди кивнули.
        - Задница архангелова! Ну не зря же я ездил в соседний город за жилетом… Тогда… тогда я здесь, чтобы наказать предателя! Извините, что попадёте под раздачу. Но ничего, дьявол в пекле узнает своих!
        Побледневший Базиликус замер, Флевретти икнул и спрятался за компьютером, Чунгачмунк запел погребальную песню, с которой он должен был встретить предков, я с трудом удержал свою руку над табельной кобурой, и лишь один Изя Изряилевич сохранял невозмутимое спокойствие.
        - Таки за что? - искренне возмутился он. - Где был суд? Где присяжные, где сам приговор? Шо такого я вам сделал?! Разве кто-нибудь скажет, что Изя Изряилевич шил плохие жилеты, или я зря родился? Да на них ни разу не было ни одной жалобы! Потому что жаловаться было некому. А теперь ви взрываете моё ателье, лишая меня куска хлеба без масла, и у вас хватает наглости ещё прийти сюда и клеветать на меня перед этими уважаемыми господами, говоря, что я предатель? Таки где у вас совесть?! Кого я вам предал?
        - Родину, - глухо пробормотал фальшивый адвокат.
        - Ах Родину… Таки, значит, опять несчастный Бронштейн виноват во всех бедах? Он вам всё предал и продал. Где мой гешефт, я вас спрашиваю?!
        - Да, действительно, - деликатно вставил шеф. - Если у вас претензии исключительно к господину Бронштейну, то не могли бы вы решить с ним все вопросы где-нибудь за чертой города? Обещаю, что мы всё спишем на несчастный случай.
        Это была ошибка. Террорист резко покраснел, сдвинул брови и яростно заорал:
        - Это не несчастный случай! Это святая месть! И мы хотим, чтобы об этом все знали. Каждый предатель будет жестоко покаран! Тьфу, дурацкое слово. Наказан! Тоже дурацкое слово. В общем, всех предателей покарает наш праведный гнев! Хвала Амбару!
        И он рванул на груди жилет. Пуговицы так и полетели во все стороны. А мы все повалились на пол кто куда. Но… вместо ожидаемого взрыва в полной тишине раздалась только плохо сдерживаемая ругань Флевретти, которому пуговица угодила в глаз. Мы встали с пола и развернулись к террористу. А он с отупелым видом держал в руках расползшиеся лоскуты так и не взорвавшегося жилета.
        - Таки я их предупреждал, шо на том самом швейном комбинате гнилые нитки, - гордо выпячивая грудь, напомнил Изя Изряилевич. - Что они кроят по кривым лекалам, а не по фигуре. Что за такое шитьё надо давать в морду! Но кому оно интересно, кто меня слушает? Все хотят, чтобы оно у них взорвалось даром. Или я зря родился?!
        Пользуясь заминкой, я быстро шагнул к террористу, повалил его на пол и надел на негодяя наручники.
        - В камеру его, - невозмутимо распорядился Базиликус, так и не покинув уютного кресла, чтобы никто не видел, как у него дрожат колени.
        - Ну что, месье Бронштейн, надеюсь, вы готовы дать подробные показания, не пытаясь больше ничего утаить?
        - Обещаете, шо закроете швейный комбинат? - тут же выдвинул своё условие ушлый портной.
        - Посмотрим, - неопределённо сказал шеф.
        - Всё равно я попаду в ад, а вы все в рай! - грозился по дороге в камеру вырывающийся террорист.
        - Сколько ваших в городе? - спросил я, пинком отправляя его в камеру.
        - Я ничего вам не скажу!
        - Ну что ж, и не надо. Это лишь увеличит срок вашего пребывания в тюрьме.
        - Хвала Амбару!
        - А вот ваши товарищи получат условный срок, потому что уже всё рассказали.
        - Вы… вы всё врете! - едва не плача, закричал он, вцепившись в прутья решётки.
        Я нарочито громко лязгнул ключом, запирая его на замок. И подумал, что надо будет всё-таки почитать перед уходом показания задержанных террористов, чтобы понять, какими они вообще теориями руководствовались. Впрочем, «теории» нам тут же огласили на всё отделение: несложившийся террорист-неудачник орал так, что даже на улице было слышно:
        - Всех не пересажаете! Сатрапы интеллекта, палачи культуры, душители духовности! Мы будем продолжать свою деятельность по просвещению населения. Мы будем взрываться, потому что это кайф и знак протеста, потому что власть всё делает неправильно, и мы всегда будем ей на это указывать! И пусть мы не знаем, как надо, зато точно знаем, как не надо! Мы будем взрывать во имя прогресса и благополучия-а! Пока вы не станете культурными и демократичными и не отдадите свою нефть!
        Слушая бредовые вопли этого лжеадвоката, было совершенно ясно, что, скорее всего, мы имеем дело с очередными социальными психопатами. Но не успели мы толком его дослушать, как Флевретти поднял трубку телефона, и тут началось самое весёлое…
        - Отделение полиции Мокрых Псов! Да. Ага. Нет. Да, уверен. Нет, могу и переспросить. - Он привстал с ветхого стульчика и громко крикнул: - Шеф, а мы будем забирать из больницы террориста со сломанной ногой? А то они там размышляют: «Если жилет шмахида снять, рванёт или нет?» Но в принципе больница у них старая, всё равно сносить собирались…
        Комиссар слегка изменился в лице. Потом шустро выскочил из-за стола, бросился вперёд и выхватил трубку у капрала. Через пять минут разговора в больницу были направлены сапёры из центра, а лечащий персонал пообещал в ожидании специалистов вколоть террористу двойную дозу снотворного. Надеюсь, они там не переувлекутся и не затыкают бедолагу шприцами.
        Как вы уже догадались, это был тот самый сбитый детским велосипедиком пешеход, о котором мне утром говорила Эльвира. Будучи террористом, он не стал обращаться к нам по факту ДТП, но очень дорожил здоровьем и доковылял с переломом ноги в больницу. Там ему профессионально наложили цемент, а жилет шмахида обнаружили, только когда силой заставили снять куртку, которую он весь день упорно отказывался снимать.
        Подъехавшие сапёры аккуратно вытащили из жилета взрывчатку и увезли раздетонировать. Как позже выяснилось, он просто сделал второй заказ на руанской швейной фабрике, для подстраховки. А так как у террористов всё завязано на секретности, то он даже не пытался никого предупреждать. Как оказалось, они и телефонов друг друга не знали и выходили на связь с помощью шифров на левых страницах в социальных сетях.
        Из-за этой путаницы террористы в масках зайчиков действительно подумали, что я их собрат по общему делу. И я слишком возгордился, говоря шефу, что всем тут известен. Как оказалось, далеко не всем, не такая уж я и знаменитость. Но это и замечательно.
        Изю Бронштейна шеф всё-таки распорядился посадить под арест, поскольку, давая показания, тот так юлил и изворачивался, что Базиликусу это просто надоело.
        - Пусть посидит пока. Я сам виноват, давно надо было им заняться.
        Подытоживая это расследование, скажу, что никто из террористов так и не признался, кто была эта ведьма у ателье. Вернее, все они дружно заявляли, что никакой ведьмы в их организации нет. Комиссар подумал и вновь взял за шиворот гражданина Бронштейна, практически обосновавшегося у нас в камере и даже пытавшегося там шить. Оказалось, что это всё-таки он сам взорвал своё ателье, чтобы скрыть улики и получить страховку, которой якобы у него не было.
        А помните тот анонимный звонок, предупредивший шефа о террористах? Оказалось, это была жена Изи Изряилевича, которой просто надоело, что он сотрудничает с террористами и уже столько времени «таки нет никакой финансовой выгоды». Запланированный на тот же день теракт был просто совпадением, я бы сказал - удачным совпадением. Она сама пришла на следующий же день, написала заявление с просьбой о материальной помощи и потребовала, чтобы Изе поставили в камере швейную машинку и разрешили принимать клиенток. Пробивная женщина, уважаю…
        Вы спросите: кто же тогда взорвал мусорник? Это оказался один из террористов, схвативших меня на площади. Он сделал это втайне от товарища, потому что сам претендовал на задание, которое якобы досталось мне. И он решил подкараулить «счастливчика» и отомстить. Чисто из зависти. А ещё, видимо, ему просто хотелось что-то взорвать, и непременно сегодня.
        Но вернёмся к вечеру накануне. Только я закончил с делами в участке, как позвонила Эльвира и назначила время встречи. Купив по пути бутылку шампанского, в девять вечера я уже стоял у дверей отеля «Уотергейт». Каким бы я ни был усталым и побитым, ни за что не отменил бы такое многообещающее свидание. Да и ни один мужчина на моём месте не смог бы.
        Она прислала мне эсэмэс, где было написано: «Номер 312». Я немного смутился под всепонимающим взглядом рогатого портье. Однако он ничего не спросил, и я постарался выпрямить спину, хотя поясницу страшно заломило, всё-таки мне сегодня пришлось раза три крепко приложиться об асфальт. Хромая, я поднялся на третий этаж, постучал в дверь с номером «312», выждал минуту и толкнул её плечом. Оказалось не заперто.
        …В прихожей царил мягкий полумрак. Зато из комнаты лился слабый мерцающий свет. «Свечи», - подумал я, снимая ботинки и окликая Эльвиру:
        - Привет, любимая! Я пришёл.
        - Иди ко мне, мой пылкий жеребец! Мой дерзкий пёс! Мой страстный котик!
        Она встречала меня почти обнажённая, в одном чёрном кожаном белье, высоких сапогах на двадцатисантиметровых каблуках, обтягивающих латексных перчатках и в маске. В её руках подрагивал длинный хлыст. Густые рыжие волосы волнами струились по голым плечам, а маленькие рожки были подкрашены золотистым лаком для ногтей. При виде этой восхитительной картины я мгновенно забыл обо всех ушибах…
        - Ты опять плохо себя вёл? Снимай рубашку. Ты заслужил наказание. - Она стегнула по полу хлыстом.
        Я, не совсем понимая, куда она клонит, начал поскорее стягивать рубашку. Эльвира помогла мне, едва не оторвав рукав и зашвырнув её куда-то на люстру.
        - Слышала, ты стал террористом. Ничего не объясняй, - жарко прошептала она, проводя по моему лицу сложенным вдвое хлыстом. - Расскажешь всё завтра. А сегодня ни слова о твоей проклятой работе. Тебя ожидает дьявольская ночь!
        У меня в подмышках словно закололо иголками, я замер, пока она медленно вела хлыстом по моей шее, груди, животу…
        - Что такое? Ты уже избитый? Это я должна была тебя избить! - вдруг резко остановилась она.
        - Ну извини, - с некоторой досадой буркнул я. - Меня сегодня три раза пытались взорвать. Так что да, пара лишних синяков уже есть.
        - Бедненький. - Она отбросила хлыст и обняла меня, осторожно коснувшись пальчиком ссадин.
        Даже самое нежное прикосновение отозвалось болью, хотя и сладкой, конечно, но болью.
        - А я-то ещё в обед отпросилась с работы, чтобы подготовиться к свиданию, и ничего не знала.
        Это было на неё не похоже. Я на миг отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза.
        - Никакого микрофона, - пояснила она, краснея. - Честно, я не пытаюсь вытянуть из тебя информацию. Просто решила, что пора наконец заняться личной жизнью.
        Я улыбнулся, потянувшись к ней с поцелуем.
        - Нет, нет, я же не садистка. Ты хоть у врача-то был? - Эльвира уперлась руками мне в грудь, строго отстраняясь от меня. - Я серьёзно. Конечно, не был. Я же тебя знаю. А вдруг у тебя внутренние повреждения? Ты очень бледный, даже слишком.
        Я понял, что торопиться с ласками не стоит, и для прелюдии решил открыть шампанское.
        - Безумным, яростным, грубым, сводящим с ума до потери сознания, восхитительным жёстким сексом мы и потом сможем заняться. Сейчас твоё здоровье важнее.
        Наверное, впервые её забота меня не порадовала.
        - Ты же ещё не показала мне всё, что собиралась. Может быть, мы ещё… - Я попытался снова притянуть её к себе.
        Как вдруг, возможно от резкого движения, пронзила острая боль в боку, всё поплыло перед глазами, ноги подкосились, и последнее, что я помню, - это крик рыжей журналистки, пытающейся удержать меня над полом. Закон притяжения победил.
        Когда я пришёл в себя в луже ледяной воды, понял, что лежу на полу, а Эльвира с кем-то ругается по телефону.
        - Что значит, вы не выезжаете на поздние вызовы?! Тут, ангел вас раздери, честный чёрт умирает!
        - Но ещё не умер, - пробормотал я. - Ты меня утопить решила?
        Она тут же бросила трубку.
        - О, милый, ты очнулся! Я звонила в «скорую». Но там никто не подходил к телефону. Тогда я позвонила в главную больницу, но они не ездят на вызовы, сволочи. Ты сможешь подняться? Нам надо ехать самим!
        - Не надо, ты моё лучшее лекарство.
        - О, Ирджи, ты прелесть. - Её глаза наполнились слезами умиления. - У нас в университете все педагоги говорили, что лучший секс - это когда твой партнёр умирает от любви прямо в процессе!
        Я невольно вздрогнул и почувствовал, что ещё очень хочу жить.
        - Какие у нас разные традиции… - прохрипел я, вставая на ноги.
        Голова ещё кружилась, но боль почти ушла, то есть второй раз упаду уже вряд ли.
        - О, я тебе даже больше скажу. - В попытке успокоиться Эльвира нервно потянулась за шампанским, отхлебнула прямо из горла и, чуть покачнувшись, пустилась вспоминать юность.
        Я слушал не перебивая, с самым живым интересом на лице, задним умом понимая - секс мне сегодня точно не светит.
        - А ещё у нас в университете безоговорочно считалось, что первый раз должен быть с тремя парнями! С точки зрения студенток, это было разумно и правильно, разве можно доверять кому-то одному? А если он неопытный, а если скорострел, а если маньяк, а если припадочный, да мало ли ещё чего весёлого!
        В общем, все трое её избранников решили выпить для храбрости. Ну и выжрали по полтора литра дешёвого коньяка, и в результате ей же пришлось везти двоих в больницу. А третий оказался настолько никакой, что проспал два дня под кроватью, а проснувшись, вообще не понимал, где он находится и кто такая Эльвира…
        - Лесбийский секс я тоже пропустила, как ни стыдно признать, - пылко продолжала моя любовь, не забывая прихлёбывать из бутылки. - Когда я была в группе поддержки, мне очень нравилась одна из моих подружек. Но настал решающий момент, мы наконец уединились, она сняла джинсы и - о ужас! - представляешь?!
        - Что? - невольно зевнул я.
        - Оказалось, что она побрила ноги! Можешь представить черлидершу с побритыми ногами?
        - Нет, - честно признал я, поскольку ни одной черлидерши в жизни не видел и, правду говоря, вообще смутно представлял, что это такое.
        - Я была в таком шоке, что убежала в слезах, - продолжала она, упиваясь горькими воспоминаниями и сладким алкоголем. - Мама считает, что меня в детстве заколдовала добрая ведьма. На меня наложили венец чистоты!
        - Жестоко, - поддакнул я, обнимая её за плечи. - А тебе не много?
        - Вот поэтому с любовью у меня ничего не получается. И с тобой вот…
        Мне пришлось поспешно вознести молитвы в преисподнюю, надеясь, что она не собирается пересказывать всё, то есть все свои неудачи.
        - Я никак не могу расстаться с этой проклятой девственностью. Ирджи, если вдруг ты встретишь добрую ведьму - арестуй её, а лучше сразу пристрели! Сейчас я тебе расскажу ещё одну историю. Это ва-аще нечто! - Эльвира сделала большой глоток из бутылки, сощурилась, что-то прикидывая. Потом её повело, и она мягко повалилась на кровать, засопев в обе дырки.
        Мне ничего не оставалось, кроме как стянуть с неё высокие сапоги, потеплее укрыть одеялом и поцеловать в лоб. Сам я устроился на полу, положив под голову куртку. Сегодня был тяжёлый день. Сладких снов, любимая…
        Глава 3
        Голубая шмаэлья
        Утро началось с того, что мы оба опоздали на работу. Видимо, Эльвира проснулась раньше, но меня будить не стала. Когда я открыл глаза, она уже стояла передо мной при полном параде, с уложенной причёской, в своём обычном деловом костюме. И как я не проснулся от шума фена? Может, у меня был бы шанс уложить её обратно в постель…
        - Я, кажется, вчера ночью наговорила лишнего, - смущённо улыбнулась она, не зная, с чего начать.
        - Правда? Я и не помню, - улыбнулся я пересохшими губами.
        - Ну, прости за прямоту, у нас что-нибудь было?
        - Нет, - не стал врать я.
        Она замешкалась с ответом.
        - У меня в «Гранд-отеле» на десять назначено интервью со знаменитым шишпанским[6 - Шишпания дословно переводится как Страна бедных рыцарей (Шиш-пан-и-я). Даже их главный национальный герой - это нищий старый рыцарь с тарелкой на голове.] шеф-поваром. Он приехал к нам в рамках Года шишпанской культуры. А сеньор Эспиноза Мадридос дель Кастаньедос вообще никому не даёт интервью.
        - То есть тебе непременно надо там быть?
        - Прости, милый, о переносе не может быть и речи, - страдальчески вскинула бровки моя любовь. - Мой редактор договорился об этой встрече ещё месяц назад, буквально закидав письмами руководителя шишпанской культурной делегации.
        - Понимаю.
        - Час назад шеф прислал напоминалку. Раньше я такие вещи не забывала, но с тобой я становлюсь очень рассеянной. Сама себя не узнаю. - Она послала мне воздушный поцелуй и развернулась к дверям.
        - Постой, мы хотя бы пообедаем сегодня?
        - Я позвоню, - обернулась она уже в прихожей и, послав ещё один поцелуй, исчезла за дверью.
        Мою душу пронзил смутный укол ревности. Высокопарно, конечно, но обстановка тому соответствовала. Шишпанцев у нас принято считать опытными покорителями женских сердец. Уже одно то, как они танцуют, демонстрируя всем выбритые подмышки… Эх!
        Стараясь не думать ни о чём, я принял душ, оделся в несвежее и поспешил на работу. Спецслужбы по борьбе с терроризмом ещё не приехали (оперативно же они работают), а в камере предварительного заключения дежурно переругивались фальшивый «адвокат» и настоящий портной.
        Из наших в участке был только капрал Флевретти. Он сообщил, что террориста заберут уже через полчаса или раньше, шеф задерживается, а Чмунк охраняет пепелище до приезда криминалистов и там провёл всю ночь.
        - Поеду, подменю его, - решил я, снова натягивая куртку, как вдруг понял, что Флевретти от меня явно что-то прячет.
        Когда я зашёл, он с широкой улыбкой смотрел на экран монитора, а когда заметил меня, хитро поджал губы, давя улыбку, и быстро свернул окно. Первая мысль была о том, что это какая-нибудь порнушка. Но просмотра порно на работе он никогда не скрывал. К тому же какое-то шестое чувство мне подсказывало, что это нечто касающееся меня. Поэтому я, не дав капралу опомниться, быстро шагнул вперёд, повернул монитор к себе и открыл единственную свёрнутую страницу.
        Архангелы с пулемётом! На экране были мы с Эльвирой! Да, да, в том самом отеле. Я без рубашки, а она в своём секс-прикиде! То есть практически ничего, кроме трёх треугольничков в нужных местах, сапоги и перчатки. Да я убью того, кто это сделал!!!
        - А разве ты не знал, что хозяин этого отеля снимает всех своих постояльцев на видео? - с фальшивым удивлением спросил Флевретти. Видимо, уж он-то всегда в курсе таких вещей.
        Я лихорадочно нажал кнопку просмотра. Это было настоящее кино, хороший ракурс, свет, правильно установленная камера. Эльвира вышла из душа уже одетой в чёрный латекс. Конечно, одеждой это можно было назвать с большой натяжкой, но всё-таки. Потом она зажгла свечи, и тут постучал я. Дальше вы всё знаете.
        Видео заканчивалось на моменте, когда она зашвырнула мою рубашку на люстру, экран потемнел, и картинка исчезла. Рог даю, что камера была спрятана на той же люстре. Да, а второй рог можно пожертвовать на то, что я сегодня же придушу владельца отеля.
        - И он всё это выкладывает в инет?!
        - Нет, только самое удачное, то есть грязное, видео. - Флевретти очень старался, но не смог скрыть ехидную усмешку.
        - А как ты это нашёл?
        - Дружище, да я сто лет как подписан на его новинки. Не переживай ты, вы с Эльвирой сегодня герои дня, вас транслировали онлайн! Вон уже тысяча шестьсот двадцать три просмотра. Все до последнего надеялись, что увидят всё, и облом-с…
        Мне стало плохо в области желудка. Не хочу висеть в Интернете-э-э!!!
        - Но это же преступление против свободы прав личности!
        - В нашей стране нет, - указывая взглядом на тонкий томик Конституции, напомнил капрал. - Тем более что никто особо не против, его сайт популярен, и многие не прочь попасть туда ради минуты славы. У большинства современных чертей считается нормой переспать и разбежаться. Тех, кто начинают жить вместе, а то и женятся, считают подозрительными чудиками. Помнишь ту же Чёрную Паучиху? Вот она конкретный пример того, что только ненормальные вступают в брак! И… упс! О вас этого не скажешь, шеф!
        Я, как до этого капрал, тоже не заметил появления комиссара, хотя сигнализация звучала по углам всего участка ещё минут пять.
        - Это было давно, - не размениваясь на приветствия, буркнул толстяк Базиликус. - Тогда почти все женились, но в основном потому, что родители заставляли.
        - Вас тоже заставили родители? - обрадовался любопытный донельзя и бестактный до безобразия капрал, но, спохватившись, скромно потупился.
        - Всё, прекратили разговоры и занялись делом! Сержант, куда вы намылились?
        - Хотел подменить рядового Чмунка, - остановился я.
        - Хорошо, но ненадолго, - решил комиссар, исчезая за дверью своего кабинета. - С вас ещё подробный отчёт по вчерашнему делу.
        Тощий Флевретти мигом вынырнул из-за компьютера и загородил проход:
        - Ну… так, значит, вы это всё? Ты теперь в свободном полете? Хочешь, познакомлю с одной классной цыпочкой? Ей только сорок пять, товар первой свежести. Хотел сам за ней приударить, но у меня сейчас и так трое, одну уже почти уломал.
        - Извини, мне надо идти.
        - Эй, постой! Ты что, хочешь разобраться с месье Годаром? Не надо, ты его плохо знаешь. Он же тебе ничего такого не сделал, даже прославил…
        Я захлопнул за собой входную дверь, только на улице осознав, что сейчас услышал. Ещё слово о «славе», и хорошую затрещину получил бы уже мой товарищ по службе.
        Я без спроса и раздумий взял машину шефа, завёл мотор и поехал во вчерашний отель, но тут зазвонил телефон. Шеф. Поколебавшись пару секунд, я взял трубку.
        - Не смейте трогать месье Годара! Он мой старый друг! - сразу начал орать комиссар. - Я сам с ним разберусь. Сейчас же ему позвоню, и он уберёт ваше дурацкое видео. А вы можете его обидеть, он же для всех старается!
        Это было уже слишком, я бросил телефон. Значит, Флевретти меня сдал. Ладно. Я резко развернул машину и поехал к Чмунку. Навестить извращенца с кинокамерой всегда успеется. Надеюсь, шеф знает, что говорит, и этот гад уберёт видео. А пока можно вернуться к работе. Тем более что эксперты-криминалисты могут приехать в любую минуту, а отчёта по делу так и нет…
        Я вновь вспомнил слова капрала перед моим уходом. Мне стало как-то неуютно, а неуютность всегда вызывала во мне раздражение. Да кому какое дело до наших с Эльвирой отношений? Кого касается, сколько мы собираемся быть вместе? Неделю, месяц, год, два? А может, мы вообще поженимся, даже если это пережиток?!
        Хотя вряд ли она сейчас на такое согласится, поэтому не будем торопить события. Сам-то я был уверен, что эта девушка - моя судьба. И закроем тему, а то ещё наболтаю какой-нибудь высокопарной чуши, за которую мне же потом будет стыдно.
        Подъехав к бывшему ателье, я нашёл Чунгачмунка стоящим на посту у несуществующего уже входа.
        - Мальчишки пытались рыться в развалинах вигвама Таки Умеющего Шить, - доложил он. - Но бежали от моего томагавка!
        - Куда бежали?
        - В магазин. Хотят купить себе такие же.
        - Спасибо, рядовой. Вы свободны. Иди, отдохни, - мягко добавил я, положив руку ему на плечо. - Поезжай домой, отоспись. На сегодня у нас одна бумажная работа…
        - А что скажет Большой Отец?
        - Его я беру на себя.
        Индеец кивнул с благодарной улыбкой, оседлал своего железного мустанга (то есть велосипед) и, зевая, уехал на свою квартиру. А буквально через десять минут прибыли наконец эксперты-криминалисты и занялись сбором улик на пепелище.
        Я им не мешал. Ко мне, как представителю местной полиции, они относились свысока, но мы к этому уже привыкли и в свою очередь считали их снобами-ботаниками. В служебно-розыскной работе в сравнении с нами они ничего не понимали, а мы в сравнении с ними - в лабораторной экспертизе. Так что всё честно.
        Рассказав об обстоятельствах взрыва и ответив на все вопросы, я был милостиво отпущен. Глянул на часы, решив, что ещё успеваю на обед с Эльвирой, если, конечно, она тоже освободилась. Но сначала, разумеется, позвонил шефу, доложил, что бригада экспертов приехала в полном составе и работает на месте, а я взял на себя смелость освободить на сегодня Чунгачмунка от службы, если, конечно, не появится ничего срочного. Со всем этим комиссар согласился, сообщив в ответ, что смущавшее меня видео уже убрали. Я покраснел…
        - Так что я сдержал обещание. И вы послушайтесь моего совета, забудьте о претензиях к месье Годару. Он хотел как лучше.
        Я сжал зубы, чтобы не высказать ему прямым текстом, что я думаю о таких милых гражданах, как его приятель. Но гнев уже начал остывать, работа отвлекла. Похоже, что из уважения к шефу мне действительно придётся просто забыть о произошедшем. Хотя я по-прежнему считал, что оставлять безнаказанным такое вторжение в личную жизнь нельзя. Особенно в личную жизнь полицейского! Как граждане смогут рассчитывать на нашу защиту от преступников, если все будут знать, что мы и самих себя не можем защитить.
        В общем, скрепя сердце и пообещав шефу, что не буду ничего предпринимать в отношении этого бандита Годара, я позвонил Эльвире и договорился об обеде. К счастью, она уже освободилась, и мы спокойно встретились через полчаса в нашей кофейне.
        По дороге я отметил, что на улицах ничего не напоминало о серии взрывов, прогремевших вчера в нашем маленьком городе. Жители занимались своими делами, разве что хмурились мне больше, чем обычно, а это приятно. Конечно, не из-за того, что я рисковал своей шкурой, спасая город от террористов, это никому не интересно. А вот моё участие во вчерашних съёмках эротического видео - о, совсем другое дело!
        - Я должен тебе кое-что сообщить. Только не волнуйся и не принимай близко к сердцу, - осторожно начал я, когда Эльвира вошла в кафе, осветив улыбкой весь зал, и, целомудренно чмокнув меня в щёку, села на пододвинутый мной стул.
        - Ты про домашнее видео, которое снимает старик Годар? - беспечно отмахнулась она. - Я думала, это придаст остроты нашей первой интимной встрече - секс на всеобщее обозрение!
        У меня отвисла челюсть.
        - Я собиралась тебя предупредить, - продолжала она, насыпая пять ложек сахара в малюсенькую чашку кофе. - Но совсем забыла про дурацкую камеру, когда увидела твои раны. И ты из-за этого переживал?
        - Из-за того, что весь Интернет будет видеть меня голым?! Что ты, конечно же нет! Моя мама в Полякии с детства мечтала, что её сын станет порнозвездой!
        - Милый, прости. - Эльвира опустила глаза. - Я же не знала. Но зато мы теперь так популярны. Я всё утро получаю комплименты, причём не только от знакомых. Теперь все Мокрые Псы пускают на меня слюни. Это так весело!
        - Да уж, безумно. - Я скомкал салфетку, представляя, что это шея хозяина отеля.
        - Ну, не ревнуй, я сама тебя ревную, к тебе же, наверное, пристают не меньше? А женщины, как правило, активнее. Так что…
        Я не стал признаваться, что, хвала Люциферу, ко мне ещё никто не приставал. И мягко перевёл тему, спросив, как прошло утреннее интервью. У неё сразу загорелись глаза, и она едва не подпрыгнула на стуле.
        - Это было грандиозно! Сеньор Эспиноза именно такой, каким я представляла себе шишпанцев, - черноволосый, пылкий, страстный, музыкальный и всё время пританцовывающий в ритме пламенко. Кстати, он единственный, кто кладёт в шмаэлью не морских тараканов…
        - Креветок? - уточнил я.
        - Да. А обычных рыжеусых домашних. За это нововведение в кулинарии он был награждён у себя на родине званием гранда и целых полтора года был личным поваром шишпанского короля.
        - Да ну? - не поверил я.
        - Честное слово! Чтоб мне в рай взлететь, - скрещивая пальцы, поклялась Эльвира. - Говорят, он потерял место из-за зависти и интриг недоброжелателей, которые подсунули королю в шмаэлью пластмассового таракана, отчего у его величества случился запор.
        Лично мне казалось, что его величество следовало бы лишить трона уже за то, что он не отличает обычного таракана от пластмассового…
        - А ты слышал что-нибудь об их празднике молодого вина?
        - Кажется, это где-то на юге, - попытался припомнить я. - Там, где жители собираются в центре города, обливают друг друга вином и забрасывают помидорами?
        - Да, да! А ещё они поджигают друг на друге одежду, чтобы проверить, какое вино самое крепкое, - мечтательно всплеснула руками Эльвира. - Хотела бы я там побывать…
        - У нас в Полякии не хуже. Может быть, не с тем размахом, конечно, но праздник весеннего самогона до сих пор отмечают в каждом селе.
        - Тоже поджигают? - чисто по-журналистски заинтересовалась она.
        - Не просто, - загадочно улыбнулся я. - Самогон наливают в бутылку, поджигают и бросают в сарай соседа. У кого громче рванёт, тот и победитель. А побеждённый восстанавливает сгоревшее имущество за свой счёт.
        - Я хочу это видеть!
        - Договорились. Поедем в сопреле.
        Счастливая Эльвира тут же поцеловала меня на глазах у всего кафе и, дождавшись, когда официант поставит перед ней тефтельки и уйдёт, с энтузиазмом продолжила:
        - А его бригада поварят? Это же настоящие артисты! Ты бы видел, как они чистят овощи, распевая серенады, и танцуют на столе в национальных костюмах. Меня даже потянуло пересмотреть пару шишпанских сериалов. Кстати, ты сегодня вечером свободен?
        - Скорее всего да, а что?
        - Меня ждут на торжественном ужине в честь презентации знаменитой шмаэльи от сеньора Эспинозы. Приглашение на два лица. Ирджи, там будут подавать самые изысканные блюда! Похоже, я у тебя переквалифицируюсь в кулинарного критика. А сеньор Эспиноза, кажется, ещё и приверженец котолонских оттенков в шишпанской кухне.
        - Сегодня у меня только отчёты, - сказал я, совершенно не разбираясь в чьих-либо кухонных оттенках. - Если что, думаю, я и отпроситься смогу.
        - Не нужно, банкет в семь, ты и так успеешь. Но смокинг в аренду тебе лучше взять заранее, а то мало ли, я не знаю, когда они закрываются. У Изи Изряилевича были отличные смокинги, жаль, что судьба с ним обошлась так несправедливо. - Эльвира печально поджала губки, но великодушно не стала обвинять меня в аресте портного.
        - Какой ещё смокинг? - испугался я. - Зачем? А точно без этого нельзя обойтись? По-моему, моя форма вполне сойдёт за официальный костюм.
        - А у тебя есть парадная форма? Нет? Тогда не сойдёт. Я знаю, фрак можно арендовать в свадебном салоне «Дон Купидон», здесь неподалёку. Как выйдешь, направо и через улицу.
        - Ладно.
        - Ну всё, любимый! Я побежала, редактор уже должен прочесть мою статью, нужно будет внести его поправки и отправить текст в набор. А ещё я хочу написать отдельную заметку про шишпанскую кулинарию.
        Она вскочила, не заморачиваясь со счётом, перекинула сумочку через плечо, чмокнула меня в щёку через стол и убежала. Я ещё даже не взялся за отчёт, а моя девушка велит мне идти в свадебный салон, мерить смокинг. Нет, мерить я там, конечно, ничего не собирался. Просто возьму первый попавшийся костюм своего размера или приблизительно своего и уйду, чтобы уже не думать об этой фигне и заняться наконец служебными делами. Я доел свой бифштекс с кровью, расплатился и вышел на улицу. А там пять минут, и я пришёл к нужному месту. Пся крев…
        Уже одна витрина с чёрными свадебными нарядами заставила меня содрогнуться и сделала ноги ватными, но я пересилил себя, толкнул дверь, ещё одним усилием воли заставив себя шагнуть за порог. Чего не сделаешь ради любимой, верно?
        Две чертовки просто засияли, увидев меня, и обменялись многозначительными взглядами. Я готов был провалиться сквозь землю! Сегодня же выскажу Эльвире всё о её резко открывшемся пристрастии к эксгибиционизму прямым текстом и не без мата…
        - Месье Брадзинский, какая радость! Неужели это действительно вы? А повернитесь в профиль! А рубашку можете снять? - наперебой затараторили пожилая администраторша и юная продавщица.
        - Недоброго дня. Мне нужен смокинг. У вас есть размера икс эль? - спросил я, стараясь, чтобы голос звучал сухо и строго, сразу отметая лишние шутки и расспросы. И когда только весь город успел слазить на этот извращенческий сайт? Они там что, днюют и ночуют?!
        Но хозяйка-администраторша столь тонкого намёка не поняла:
        - Конечно, конечно, для вас всё есть. Геката, принеси-ка месье Брадзинскому тёмно-синий, это подчеркнёт цвет его глаз. Раздевайтесь и примерьте!
        - Нет, спасибо.
        - Но почему? Вам нечего скрывать.
        - Он мне нужен всего на один вечер. Без примерки.
        - На сегодня? Какой вы шустрый, право, - таинственно перемигнулись обе дамы. - Неужели мадемуазель Фурье успела так быстро найти платье? И где будет бракосочетание?
        - Сколько с меня? - резко спросил я.
        Хозяйка поняла, что ответов не будет, и с кривой улыбкой назвала сумму.
        - Заплатите, когда вернёте смокинг. Мы же вас знаем. И кстати, у вас такой привлекательный торс, мы оценили-и…
        Цапнув пакет, в который краснощёкая Геката уложила смокинг, я пробормотал какие-то слова благодарности и пулей вылетел из магазина. Какое счастье, что это видео всё-таки удалили…
        Вернувшись в участок, я наконец смог спокойно приступить к написанию подробного отчёта по вчерашним событиям. Часа через два дело было сделано.
        Хотя, конечно, нам понадобилось ещё несколько дней, чтобы полностью закрыть следствие о террористической организации «Хвала Амбар». Всех четверых захваченных членов преступной группировки ждали серьёзные сроки, потому что нечего взрывать всё подряд ради повышения культурного уровня населения. Плюс покушение на жизнь полицейского.
        Избежать тюремного заключения удалось только гражданину Бронштейну, чего, конечно, можно было ожидать с его талантом. Ему простили всё, включая даже столь идиотский поступок, как взрыв собственного ателье. Причина, как всегда, была самой банальной.
        За него встала горой стовосьмидесятикилограммовая жена мэра, которой Изя сам звонил и плакался, а давить на жалость он умеет. В результате он отделался незначительным штрафом и присуждением шести лет исправительных работ в новом ателье без права выезда из Мокрых Псов. Такие приговоры у нас не редкость, и каждый раз после этого мне хочется уволиться из органов…
        Когда я зашёл к шефу сдать отчёт, он как раз собирался полдничать. Перед ним были разложены на тарелочках фаршированные перцы, тушёное мясо с картофелем по-тюркмэнски, домашняя лапша и тазик крабового салата с майонезом. Похоже, очередная диета послана лесом. Это в его стиле.
        В этой книге я, кажется, ещё не упоминал, что наш комиссар - любитель разнообразных диет. Даже за время моей недолгой службы здесь он успел уже побывать минимум на трёх. Последней, кажется, была порошковая. Порошковое молоко, порошковое пюре, порошковый суп, порошковое пиво и т. д. Закончилась, когда вместо порошкового кефира супруга по рассеянности положила ему пакетик порошкового клея…
        - Не хотите присоединиться?
        - Спасибо, я поел.
        Но старина Базиликус был намерен поболтать.
        - И что это вы так взвились из-за этого несчастного видео? - благодушно начал он, берясь за вилку. - Месье Годар - почётный гражданин нашего города. Многие ему с радостью платят деньги, лишь бы он разместил видео с их участием на своём сайте. А вам с Эльвирой сделали подарок, вывесив вас бесплатно. Ещё его прадедушка начинал семейное дело с подглядываний за постояльцами в замочную скважину. Потом зарисовывал; правда, не очень хорошо у него получалось. Хотя картины у него покупали, у него даже стиль был свой эротический, этот, как его… супрематизм.
        - Это где треугольники делают это с квадратиками?
        - Да. Дедушка уже фотографировал, с дерева. Правда, камеры были тогда громоздкие, на треногах, так что он не один фотоаппарат разбил, падая с дуба. Ну а внук уже догадался снимать видео на камеру. За верное следование традициям месье Годара выбрали почётным членом городского управления. Да и мэра он тоже шантажировал, говорят, было чем…
        - Вот в это я больше поверю.
        Тут шеф смутился, откашлялся, сказал, что даже если у мэра и есть тайные делишки, то не полиции их обсуждать. Я воспользовался этой заминкой, пожелал ему приятного аппетита и рванул к дверям, уточнив, не будет ли каких-то указаний на сегодня.
        - Нет. Займитесь текущими делами, а то с позавчерашнего дня ими никто не занимался.
        - Слушаюсь, месье комиссар!
        Я забрал со стола Чмунка папку с заявлениями. Последней была жалоба горгулии на сломанный копчик: как я понял, это именно она пострадала вчера на площади. В травме был обвинён я, сержант Брадзинский, устроивший теракт в центре города без всякого предупреждения, когда она, как мирная жительница, законопослушно летела в магазин за свежей печенью. «Мы привыкли, - писала горгулия, - что полиция всё время что-то взрывает, стреляет, сажает невиновных, но это уже выходит за всякие границы!» Обещала добраться до столицы, если мы не принесём официальные извинения и не компенсируем её траты на новое платье и лечение сероводородными ваннами. К тому же, пока она лежит в больнице, мы должны два раза в день ходить к ней домой и кормить её пятнадцать кошек.
        Я слегка забеспокоился: что, кошки ничего не ели со вчерашнего дня? Сразу набрал оставленный ею номер, на том конце провода мурлыкающий баритон успокоил меня, что они все в порядке, еда в холодильнике есть, а если что, так им и самим в магазин сходить не проблема. Кошки, вообще, у нас очень практичны, деловиты и сознательны, не то что некоторые граждане.
        - Когда деньги на карточке закончатся, мы вам сообщим, - предупредил незнакомый кот, видимо, главный в их банде. - А так прошу понять её, офицер, пожилая одинокая женщина, хотела получить немножко заботы и срубить по-лёгкому деньжат.
        - Она написала заявление.
        - Так порвите его! - посоветовал кот, явно собираясь вешать трубку. - Извините, что пришлось из-за нас беспокоиться, мы не хотим вас отрывать от ваших служебных обязанностей. Мур-мур, и всего наилучшего с мадемуазель Фурье! Такое видео, о-ля-ля…
        Хотя в его голосе и слышалось присущее кошачьим высокомерие, но я немного успокоился. Кошки считают всех, кроме себя, немножко неполноценными. Это есть, это данность. Но я бы предпочёл иметь дело с ними, чем с большинством жителей Мокрых Псов.
        Остальные заявления были подобного типа и на ту же тему. У какой-то пожилой чертовки после того же взрыва лопнула пробка в ухе, и якобы теперь она ничего не слышит, а потому департамент полиции обязан обеспечить ей безбедную старость. Справки от медиков она не предоставит, ибо, учитывая её возраст, мы просто обязаны верить ей на слово. Вот её бывший муж всегда ей верил и умер здоровым!
        Я не искал в этом хромую женскую логику, а просто отложил в сторону для подачи шефу, пусть сам разбирается. Тем более что и мужские заявления были не хуже. «Слышал от соседей о взрыве. Сам не присутствовал, но поскольку я актёр и натура у меня впечатлительная, то почувствовал резь в сердце, запил и не вышел на работу. Требую за мой прогул взыскать с сержанта Брадзинского! В крайнем случае купить мне ещё чего-нибудь крепкого для успокоения нервов».
        Венчали кипу заявлений три жалобы на голубей, которые после того же многострадального взрыва начали гадить на горожан с удвоенной силой. Вопреки устоявшемуся поверью, богатства это никому не приносило, а большинство наших жителей круассаном не корми, но дай им написать жалобу в какую-нибудь инстанцию!
        Я раздражённо захлопнул папку с бумагами, и в этот момент раздался телефонный звонок. Незнакомая мне, визгливая чертовка из местного департамента культуры обвинила меня в порче культурного и исторического памятника.
        - Кто будет платить за сломанные рога основателя нашего города?! Это полицейский произвол! Вы приносите вреда больше, чем любой террорист, у них хотя бы есть культурные ориентиры! Мы требуем сегодня же принести публичные извинения и оплатить в троекратном размере сам ремонт плюс компенсация за моральное…
        Я повесил трубку и выдернул шнур телефона. С меня на сегодня хватит. Пусть Флевретти с этим разбирается, когда придёт с обеда. Или куда он там направился? Общеизвестно, что капрал питается томатным соком с перцем. И, как правило, не покидая рабочего места, поскольку ленив до икоты.
        Встав и потянувшись, я снова почувствовал вчерашнюю резкую боль в правом боку. Собственно, после взрывов у меня всё тело было в синяках, дело привычное. Но та боль, что сейчас опять ударила меня в нижнее правое ребро, свидетельствовала как минимум о переломе. Вчера я, видимо, просто слишком устал, чтобы это сообразить. Пожалуй, стоило бы выбраться к врачу. Я глянул на часы, прикинув, что до встречи с Эльвирой ещё достаточно времени, и тихо улизнул из участка.
        Благо что клиника находилась буквально в одном квартале от нашего отделения, по той же улице. А по закону полицейского с такой серьёзной травмой обязаны принять без очереди. Впрочем, очереди и не было…
        - Куда? - подняла на меня немигающий взгляд старая горгулия за стойкой регистрации.
        - К врачу, - пояснил я очевидное.
        - К какому врачу?
        - У меня сильно болит ребро, возможно, перелом и…
        - Не ставьте сами себе диагнозов, больной, - строго прикрикнула горгулия. - Диагноз может поставить только врач!
        - Собственно, я и говорю, что мне надо к врачу, - терпеливо согласился я.
        - Тогда надо заполнить карточку. Ваше имя?
        - Ирджи.
        - Фамилия?
        - Брадзинский.
        - Профессия?
        - Полицейский.
        - Хм, а не порноактёр? Я ведь вроде бы видела вас по Интернету, вы там с рыжей журналисткой интервьюировались…
        Я сдержал рвущееся из груди рычание: сколько же народу в городе подписано на этот извращенческий сайт месье Годара?!
        - Могу идти?
        - Нет. Надо заполнить анкету.
        - Хорошо, - сдался я, уже понимая, что зря сюда зашёл.
        - Итак. Где родились? От кого? Чем болели в детстве? Когда переехали в Мокрые Псы? Имеете ли медицинскую страховку? А зачем она вам? Почему не платите врачам напрямую? Какие прививки? А от собачьей чумки? Где справка о том, что вы не наркоман? Лечились ли в психиатрической клинике? А почему? А в другом городе? А если мы проверим?
        Примерно через час, когда я уже был доведён почти до кипящего состояния, к нам подошёл хирург, тощий, жилистый чёрт в чёрном халате с закатанными рукавами. Прорезиненный фартук был забрызган кровью, а из кармана торчала рукоять специальной пилы.
        - Изидора, дай молоток, - потребовал он и улыбнулся уголком рта. - Больной ждёт, а обезболивающее кончилось. Вы ко мне?
        - Нет, - мгновенно «выздоровел» я. - Просто зашёл… заполнить анкету.
        - Сознательный гражданин - редкость в наше время. - Хирург подмигнул горгулии, забрал большой деревянный молоток и ушёл обратно в операционную.
        - Эй, вы чего, Ирджи Брадзинский из полиции, передумали лечиться, что ли? А зачем же тогда отняли у меня столько времени?! Ходят тут всякие…
        Когда я пулей вылетел из этого заведения, общее моё состояние можно было описать строкой из песни популярного барда, ставшего гимном нашей медицины: «Скажи ещё спасибо, что живой!» Я тормознул ближайшее такси, назвал адрес и, только когда меня высадили у высокого роскошного здания с белыми колоннами и претенциозными скульптурами голых чертей с крылышками, глянув на высокомерное лицо швейцара, «вовремя» вспомнил, что мой арендованный смокинг остался в участке.
        - Задница архангелова, - тихо выругался я, понимая, что смотаться за ним уже не успею, и так уже опоздал минут на десять. Пришлось молча оправить свой запылённый полицейский китель и, сдвинув плечом швейцара, шагнуть навстречу судьбе.
        Нетерпеливо покусывающая губу Эльвира ждала меня в роскошном фойе. Она была просто восхитительна в длинном красном платье с серебристой паутиной на плечах и чёрных туфлях на высоком каблуке.
        - Наконец-то, - прорычала она сквозь зубы, цапнула меня за рукав и потащила в главную залу. - Почему ты не в смокинге? Мы же договаривались.
        - Извини. Костюм остался в участке, я не успел переодеться.
        Мы взбежали на второй этаж по изящной мраморной лестнице, а потом по коридору, богато украшенному картинами и скульптурами. Прошли вперёд, утопая едва ли не по щиколотку в чудесном старинном ковре, перед нами распахнулись резные двери красного дерева и…
        Дьявол, какое нищее убожество встретило нас внутри!
        Обшарпанные потолки, вздувшийся, а местами и просто выломанный паркет, обрывки обоев на стенах и затхлый запах сто лет непроветриваемого помещения, где тем не менее важно прогуливался весь бомонд Мокрых Псов. Черти и чертовки, разнаряженные с ног до головы, отдельная делегация гномов-финансистов, даже здесь не выпускающая из рук навороченные планшетники, и две представительницы крупнейших горгульих диаспор. Последние, правда, сидели на подоконниках, трясли золотыми украшениями и плевали во все стороны, но в остальном вели себя прилично.
        В центре зала на трёх табуретках стояла огромная сковорода, наполненная той самой шмаэльей. Аромат казался невероятным! Толстенный горбоносый чёрт в несвежем поварском колпаке помешивал рис с морскими гадами обычной совковой лопатой. Заметив меня, он дёрнулся, побледнел, оставил лопату и начал пятиться. Я не привык, чтобы на полицейскую форму реагировали таким образом. По крайней мере, честные черти редко бледнеют при встрече со стражем законопорядка. Просто честных чертей у нас мало, мелкие грешки есть почти у каждого…
        Но Эльвира вновь потащила меня куда-то в сторону, к длинным столам с шестью бочками, где разливали традиционные шишпанские вина. Мне понравился кисловатый «Сервантез». А она, продегустировав всё, остановилась на «Хойе», сказав, что ей очень понравился его кроваво-терпкий вкус.
        - Милый, возьми мне ещё две кружки этого чудесного вина. А я схожу за шмаэльей, - перекрикивая хихикающую толпу, бросила моя любимая.
        Я вновь повернулся к винному сомелье, сделал заказ и, пока жгучий испанец нацеживал вино из дубовых бочек, вежливо спросил:
        - А что, у вас всегда так весело?
        - Сам удивляюсь, сеньор, - честно ответил молодой чёрт, сверкая белыми зубами. - Вообще-то по программе сегодня шмаэлья и вино, а после ужина пламенко. И первое, и второе, и третье не считаются смешным у нас на родине.
        Я недоверчиво обернулся. Гости за моей спиной торопливо ели руками знаменитую шмаэлью из дешёвых пластмассовых тарелочек, глупо хихикая, смеясь, а кое-где и нагло гогоча, словно полные психи. Идущая мне навстречу Эльвира с двумя тарелками в руках дожёвывала на ходу морского таракана, так что усики креветки торчали у неё из уголка рта, и счастливо улыбалась.
        - Какой-то массовый психоз, - осторожно пробормотал шишпанец, протягивая мне две полные кружки. - А что, у вас принято на официальных мероприятиях хохотать без причины?
        - Обычно нет, - пробормотал я, совершенно не представляя, как можно есть шмаэлью вилкой, одновременно удерживая в руках тарелку и кружку с вином…
        Эльвира решила данный вопрос просто. Она поставила тарелку с порцией шмаэльи поверх моей кружки, нагнувшись, отхлебнула из своей, и предложила:
        - Милый, давай есть по очереди.
        И, прежде чем я успел хоть что-то ответить, принялась быстро пихать в рот традиционное шишпанское блюдо. Представьте себе мой ужас, когда, не съев и половины порции, она вдруг села прямо на пол и громко захохотала, запрокинув голову.
        - Что с тобой? Что происходит? Ты в порядке?!
        Эльвира не отвечала ни на какие вопросы. Её взгляд стал стеклянным, из горла вылетал только глупый хохот, а тело тряслось так, словно её било электрическим током.
        - Надеюсь, вы ещё не подали заявление? - участливо обратился ко мне сомелье. - На вашем месте, сеньор, я бы не спешил венчаться. Вашей девушке явно нужен хороший врач и тихая клиника. Года на два…
        - Не только ей одной, - нервно пробормотал я, глядя на окружающих.
        Хохотали, визжали, хихикали, смеялись и пританцовывали практически все. Я вернул кружки шишпанцу и достал из кармана сотовый.
        - Алло, шеф? Поднимайте всё отделение, пришлите «скорую», врачей и как можно больше опытных санитаров. У нас тут массовый психоз в «Гранд-отеле»!
        Приблизительно через час, когда всех гостей развезли белые машины с чёрными крестами, вызванный с выходного Чмунк проводил опрос свидетелей, а я успел задержать сбегающего через окно повара. Вы же помните, он с самого начала повёл себя подозрительно.
        Допрос преступника вёл сам комиссар Базиликус, который приехал сразу же, как только услышал о шмаэлье. Флевретти, как всегда, остался «охранять» участок. После того случая с задержанием страхового инспектора капрал быстро опомнился, ещё более разленился, и вытащить его на задание мог только комиссар, да и то за шиворот!
        Мы расположились на кухне, за столом для прислуги. Обстановка здесь осталась с имперских времён, когда всё делали на совесть. Но и такая мебель не могла выдержать ста лет эксплуатации и была изъедена могильными жучками, ножки шатались, краска обсыпалась. Тем не менее для ведения протокола допроса длинный обеденный стол вполне подходил, если придерживать его коленями.
        - Что такое вы подложили в еду, сеньор Эспиноза?
        - Эспиноза Мадридос дель Кастаньедос! - важно поправил толстяк, гордо вскидывая подбородок.
        - Я учту это, - делая пометку в блокноте, сообщил комиссар. - А вы учтите, что мы взяли достаточное количество вина и шмаэльи для проведения экспертизы. Так что отговорки и ложь вам не помогут.
        - Я требую адвоката. Си! Я не местный гражданин, чтобы вам отвечать.
        - По нашим законам мы не обязаны предупреждать ваше консульство, сажая вас на десять суток.
        - Десять суток! Но ке эро! (Я не хочу!) За что?!!
        - За преступную кулинарную деятельность, подвергшую опасности жизни десятков мирных граждан. И у вас всего один шанс на чистосердечное признание. Если соврёте сейчас, скорее всего, сядете надолго. У нас есть договор с вашим шишпанским комиссариатом о взаимном сотрудничестве. Они не будут выгораживать международного преступника.
        - Я не международный преступник, команданте! Я только бедный повар.
        - То есть варщик? - осторожно уточнил я. - Варите синтетические наркотики?
        - Вы узнали мою тайну, - медленно протянул шишпанец. - Но больше я не скажу вам ни слова, можете меня расстрелять.
        - Так уж и ни слова?
        - Си, сеньор!
        - Вот видите. А сказали уже два, - удовлетворённо потёр руки шеф. - Поэтому предлагаю сделку. Мы повременим с расстрелом. А вы расскажете нам, на кого работаете, кого снабжаете, где готовите и как распространяете товар.
        - Вы поймали меня на слове, команданте. Я, как шишпанец, настаиваю на расстреле.
        - Ну а мы не настолько кровожадны. Учитывая, что от вашей шмаэльи никто не умер, вас, скорее всего, приговорят к десяти годам исправительных работ.
        - Шишпанцы не боятся работы на рудниках!
        - Опять не угадали, - тепло улыбнулся комиссар Базиликус, подмигивая мне. - У нас вам предстоит десять лет работать клоуном в младшей группе детского сада.
        - О нет! Нет, сеньоры! Вы не можете быть так жестоки ко мне! - не выдержал повар, мгновенно потея, как в сауне. - Я слышал о страшной судьбе клоунов в детских садах, там даже самые отъявленные уголовники сходят с ума за полгода. Я всего лишь безобидный повар! Пэрдонимэ! (Извините!) Моя жена беременна, у моего сына перелом двух ног, врачи ставят мне омар лёгких. Вы бы видели, насколько я похудел за год! Это был мой единственный шанс хоть немного заработать денег. Умоляю вас, только не в детский сад!
        Не в силах совладать с собой, он бросился на колени и, обливаясь слезами, начал целовать руку комиссара.
        - Шишпанцы - эмоциональный народ, - мягко пояснил мне шеф. - Вставайте, вставайте, милейший. Я почти уверен, что нам удастся найти компромисс.
        Эспиноза Мадридос дель Кастаньедос с трудом поднялся на ноги и, громко высморкавшись в поварской колпак, сказал:
        - Си, сеньор команданте. Я готов идти на сотрудничество с властями. Но вы обещали мне…
        - Слово комиссара Мокрых Псов, - важно подтвердил Базиликус.
        Не буду утомлять вас деталями допроса, скажу лишь, что к концу моих записей я испытывал искреннее сочувствие к этого толстому бедняге. У него действительно были серьёзные проблемы в семье, невыплаченная ипотека за трёхэтажный дом на берегу Пискайского залива, а когда врачи поставили ему страшный диагноз, его тут же уволили с работы в дешёвой закусочной.
        - Так вы не являетесь великим поваром?
        - О, мио падре! У нас каждый второй такой «великий» повар, уж поверьте! Мне просто нужен был рынок сбыта. Неужели вы думаете, великие кулинары Шишпании приезжают в такие занюханные городки, как ваш, и арендуют убогие «Гранд-отели»?!
        Дальше он рассказал, как он придумал рецепт своего наркотика, использовав для этого исключительно шишпанские приправы, немного бензоата натрия, амфетамина, ушной серы, толчёного стекла, бездымного пороха и средство для мытья посуды голубого цвета.
        - Сварив первую партию голубого «счастья», я решил испытать его на своём помощнике. Просто сунул ему порошок под нос и зажал рот. Парнишка втянул мою смесь ноздрями, а через минуту симптомы счастья были налицо. Он кружил по комнате, уверяя, что летает, и даже признался, что по воскресеньям изменяет мне с другими поварами.
        - Изменяет? - покраснев, переспросил я.
        - Я, наверное, не так выразился? Пэрдонимэ. Он подрабатывал на чужих кухнях! Но среди поваров это и называется изменой. За такое убивают ножом для сыра в сердце! Я решил толкнуть свой товар в провинциальном Доледо. Экспериментальная партия ушла сразу. Но поскольку это город оружейников, то на них моя приправа почему-то подействовала другим образом. Мгновенно вспыхнули драки, поножовщина, а к вечеру город буквально горел, мне с трудом удалось вырваться. Тогда я понял, что мне нужен кто-то, кто будет толкать мой товар, в то время как я буду заниматься исключительно производством и подсчётом денег. Я легко вышел на представителей местной мафии и продажной полиции (не в обиду вам, сеньоры), под честное слово передав им первую партию. Увы, оказалось, что полиция продаёт наркотики даже лучше мафиози. В результате вспыхнула война кланов, передел сфер влияния, подмена понятий, а потом и просто слияние полиции с организованной преступностью. Когда они кинулись меня искать, я, по счастью, был уже далеко. Мне требовалось изменить имя и внешность. Тогда я сбрил усы и выщипал брови.
        - Как же вас звали раньше?
        - Пепито Шмайзенберг, - застенчиво признался толстяк и продолжил рассказ.
        Учитывая его колоритную внешность и оригинальное имя, бедняга никуда не мог устроиться на работу, не привлекая внимания разыскивающих его лиц. Ну и в результате нанялся по объявлению в дешёвой газетёнке, набиравшей участников для международных культурных программ.
        Вместе с ним в нашу страну приехали: четыре «великих» шишпанских поэта, «лучший» ансамбль танцоров пламенко, целиком набранный из хромоногих потугалов, один «величайший» шишпанский фокусник, умеющий отрывать палец левой руки и ставить его на место, и шестнадцать профессиональных рекламистов, помогающих организаторам шоу делать из этого деньги.
        Первоначально было решено «окучивать» маленькие городки, чьё население не избаловано культурными программами. Ему достались Мокрые Псы. Прочие отправились в другие районы. По дороге в своём микроавтобусе наш герой успел сварить новую порцию голубого наркотика и как раз высматривал среди гостей подходящих клиентов, как вдруг увидел полицейского в форме.
        - Естественно, я испугался, си, сеньор. Я подумал, что меня узнали. К тому же у сеньора офицера было такое суровое лицо, что стало ясно - сейчас меня арестуют. Боясь обыска, я быстро достал из кармана пакетик свежесваренной наркоты и тихонько сунул её поглубже в шмаэлью. Как я мог не подумать, что на горячей сковороде целлофан мгновенно растает и вся моя шмаэлья пропитается этой штукой, - сокрушённо вздохнул сеньор Шмайзенберг. - Теперь вы знаете всё. Но умоляю, команданте, только не детский сад! Вы же знаете, какая судьба ждёт там толстого старого клоуна, медленно бегающего и плохо говорящего на вашем языке.
        - У вас были сообщники?
        - Но. Я не мог никому доверять.
        На этом допрос закончился. Мы отвезли фальшивого Эспинозу Мадридос дель Кастаньедос в участок, где он с трудом протиснулся в дверь камеры, хорошо внутри уже никого не было, потому что он занял бы всё пространство. Дело оказалось таким простеньким, что, может быть, и не заслуживало упоминания в моих записях, если бы не продолжение…
        В общем, утром под окнами камеры варщика собралась толпа. Я как раз подходил к работе, когда увидел стихийный митинг у дверей участка. Первая мысль была - пожар! Флевретти поставил в микроволновку чашку кофе, не вытащив металлическую ложечку! Я уже раз десять ловил его с этой ложкой в самый последний момент. Но дымом не пахло, пожарных машин не было, а толпа что-то дружно и даже весело скандировала на всю улицу. Прислушавшись, я понял, что народ требует выпустить Шмайзенберга.
        - Шмаэлью нам! Свободу повару! В рог комиссару!
        У многих в руках были тарелки, в которые они стучали ложками, поднимая ужасный шум. Я пробился к входу в полицейское отделение, бунтовщики кинулись ко мне:
        - Когда вы отпустите сеньора Эспинозу? Это произвол! Мы не уйдём, пока не добьёмся справедливости!
        - Я всё сейчас выясню, - громко пообещал я, захлопывая за собой дверь.
        - Капрал, тебе не кажется, что мы в осаде?
        - А? Да-а. Шеф как раз консультируется с мэром по этому поводу. - Флевретти кивнул на дверь начальника, не отрываясь от компьютера.
        - Он уже здесь? - удивился я и, коротко постучав, зашел к Базиликусу.
        Тот действительно был уже на рабочем месте и как раз заканчивал разговор по телефону.
        - Хорошо, хорошо, мы так и сделаем, господин мэр. Попробую их успокоить. Да. Неудачного дня. Спасибо, господин мэр. - Комиссар повесил трубку, вылез из-за стола и с озабоченным выражением лица кивнул мне. - Пора выступить перед гражданами.
        - И что вы им скажете? Они же требуют выпустить наркоторговца. По закону их всех положено задержать, допросить и как минимум оштрафовать.
        - Надеюсь, этого не понадобится. Идёмте, сержант.
        - Позвольте хотя бы взять табельное оружие.
        - Решили застрелиться?
        Я прекратил бессмысленный спор и вышел вслед за начальством.
        - Недоброго всем утра! - тепло поздоровался комиссар Базиликус с притихшими гражданами. - Я услышал ваш призыв, господа. И только что проконсультировался с мэром, чтобы решить вопрос с наименьшими потерями.
        - Ура! Да здравствует наша полиция, самая полицеистая в мире!
        - Поверьте, я сам не хочу держать здесь иностранца, он у нас ненадолго, и лично я бы его уже давно отпустил, но…
        - Так отпускайте скорее! - истерически взвыла какая-то особенно голодная чертовка. - Мы хотим шмаэлью-у! Я убью, если не получу порцию через полчаса-а!
        - Увы, но этот шишпанец изготавливал здесь наркотики. А это серьёзное преступление.
        Послышалось невнятное бурчание, да и то из дальних рядов.
        - А у вас есть доказательства? - выкрикнул самый смелый - старый чёрт с костылём. Видимо, участник гражданских войн позапрошлого века. - А то много наших безвинно-бездоказательно по тюрьмам да по каторгам за ложку шмаэльи томится!
        Гул в поддержку идиота вызвал у меня короткий спазм желудка.
        - Кроме его признания? Мы вызвали эксперта, который сможет определить, виновен ли сеньор Эспиноза или нет. Это вампир-профессионал, крупный специалист, работает в госорганах. Он попробует вашу кровь и вынесет свою экспертную оценку. Если там не обнаружится следов наркотика, сеньор Эспиноза тут же будет выпущен!
        Народ закивал и начал расходиться.
        - Куда вы, господа? Нам нужны добровольцы для сдачи крови. Сержант Брадзинский запишет ваши имена и телефоны и вызовет вас, как только приедет эксперт.
        Толпа стала расходиться быстрей. Но в конце концов нам всё-таки удалось найти четверых сознательных чертей. Такие всегда есть, альтруисты, желающие послужить обществу. Честно говоря, сам я от таких в шоке.
        Но самое удивительное, что через пару часов к нам в отделение привезли продукты. Посыльный выгрузил из машины кучу пакетов, новую электрическую плиту и два комплекта поварской одежды размером XXXXL. Мы не поняли…
        Но толстяк Шмайзенберг дал из камеры исчерпывающие объяснения:
        - Буэнос диас! (Доброе утро!) Это я всё заказал, по телефону. Разрешите мне готовить, сеньор каманданте! Я хочу хоть как-то отблагодарить вас за гостеприимство и доброту. И ещё, я просто не выживу на ваших сухих пайках. Пор фавор… (Пожалуйста…)
        Что нам оставалось делать? Шишпанский повар стал готовить в участке и кормить нас самыми изысканными блюдами и поить лучшими винами провинции Веласкез. Я поначалу был против, считая, что он просто пытается нас так подкупить. Но Базиликус и Флевретти были «за». Честный индеец поначалу меня поддержал, но после первой же ложки шмаэльи и он сдался.
        Эксперт прибыл только на следующий день. Это был эпатажно одетый вампир с густой чёрной шевелюрой и тёмными глазами. Высокий, спортивный и загорелый, что редкость для вампиров. Я сразу вспомнил про белокожего тощего Льюи, с которым мы даже приятельствовали какое-то время.
        - Шарман, - со старомодным поклоном галантно представился он.
        - Правильно произносить charmant, - тут же вылез Флевретти. - Это значит «прелестный», правда, шеф?
        - Шарман - это моя фамилия, - чуть поморщился вампир, но вроде бы не обиделся. Наверное, уже привык, что его вечно обвиняют в неправильном произношении.
        - Очень приятно, месье Шарман. - Шеф сделал вид, будто с трудом оторвался от бумаг, а на деле тихо убрал со стола недоеденную энсаимаду. - Чем могу служить?
        - Я думал, это вы нуждаетесь в моих услугах, комиссар. По крайней мере, меня так уверяли.
        - А-а, так вы эксперт?
        - Эксперт-дегустатор, - деликатно поправил вампир.
        Старина Базиликус поднялся из-за стола и, пожав руку гостю, сказал:
        - Ваши документы, пожалуйста.
        - Ах да, мы же в полиции, - понимающе улыбнулся месье Шарман, сунув руку в нагрудный карман пиджака. - Пожалуйста, вот моя визитка.
        Я краем глаза заметил, что на визитке буква «Ш» добавлена зелёными чернилами. А самому кусочку картона было лет пятьдесят, не меньше.
        - Извините, шеф, - опять влез дотошный Флевретти, - а разве визитка может считаться документом, удостоверяющим личность?
        - У нас может, - суховато поправил вампир, развалясь на стуле и закидывая ногу на ногу. - Ибо в отличие от большинства мы так долго живём, что конкретный год рождения не имеет особого значения, нам проще мерить возраст десятилетиями. Мы являемся гражданами мира, не нуждаемся в визах, трудовой книжке и страховом полисе. Как видите, в нашем паспорте могли бы стоять только имя и фамилия. Смысл с этим заморачиваться, если есть визитка?
        Шеф вопросительно покосился на меня.
        - Всё верно, комиссар, - пожал плечами я. - У них действительно так принято. Это общая практика. В крайнем случае вы всегда можете позвонить в управление.
        - Спасибо, - чуть поклонился мне Шарман. - Так вы и есть тот самый сержант Брадзинский? Я много слышал о вас от одного нашего общего друга. Вы должны его помнить.
        - Льюи? - сразу догадался я.
        - Льюи, - мечтательно произнёс Шарман, внимательно глядя на меня. - Его невозможно забыть, не правда ли?
        - Так, господа, давайте вернёмся к делу, - прервал нас комиссар. - Месье Шарман, вы в курсе того, что у нас произошло?
        - Да, комиссар, и готов послужить общественному благу. Итак, чью кровь мне надо попробовать, пардон, продегустировать?
        - У нас есть четверо добровольцев.
        - Всего четверо? - заметно огорчился он. - А мне говорили, что счёт пошёл на десятки.
        - Вообще-то да. У нас зарегистрировано сорок шесть пострадавших. Но не все соглашаются пройти экспертизу.
        - Да, понимаю, понимаю… Предрассудки, предубеждения, мифы, бабушкины сказки. Что ж, господин комиссар, может, вы просто дадите мне их адреса и телефоны, а я попробую сам как-нибудь уладить эту проблему?
        - Как именно? - нахмурился комиссар.
        - Ну, я просто встречу каждого в тёмном переулке и постараюсь с присущим нам, вампирам, тактом и политкорректностью склонить к кратковременному сотрудничеству с властями.
        - Всех сорока шести? А вы не лопнете от такой дегустации?!!
        - Месье Шарман, - вмешался я, прекрасно понимая, что в таком состоянии шеф может и шандарахнуть эксперта по голове телефонным аппаратом. - Согласно установленным стандартам результат экспертизы признаётся удовлетворительным при четырёх тестируемых.
        - Ах, полицейские, полицейские… Всё по уставу, всё согласно инструкциям, - притворно посокрушался вампир. - Что ж, в любом случае постараюсь хоть как-то вам помочь. Где у вас тут кухня, обеденный зал… ну, медицинская лаборатория, если хотите?
        - Я предлагаю провести эксперимент прямо в камере предварительного заключения, - жёстко обрезал комиссар Базиликус.
        - Но, шеф, - осторожно напомнил Флефретти, - у нас там теперь собственный шишпанский ресторанчик, для служебного пользования.
        - Люциферова бабушка! Капрал, срочно обзвоните всех тех законопослушных граждан, кто изъявил желание поучаствовать в эксперименте. Список у Брадзинского.
        - Есть, шеф.
        - А вы, месье Шарман, проведёте дегустацию в общей комнате.
        - Как пожелаете, господин комиссар, - церемонно поклонился вампир из органов. - С вашего разрешения, я покуда слегка вздремну.
        И месье Шарман в одном красивом прыжке зацепился ногами за косяк, повис вниз головой и захрапел так мелодично, что мы почти заслушались.
        - Сержант, - первым спохватился Базиликус. - Перевесьте его в какое-нибудь другое место, а то мне ни войти ни выйти. Но не будите. Ему действительно нужны все силы, чтобы попробовать кровь четырёх добровольцев и не сорваться.
        Через час все четверо испытуемых уже сидели в приёмной, с опаской поглядывая на всё ещё спящего Шармана, которого я по распоряжению шефа перевесил поближе к выходу, надёжно закрепив шнурками на вешалке. Пора?
        - Месье Шарман, просыпайтесь! Вас ждёт работа.
        Вампир сначала хищно подёргал носом, потом открыл левый глаз и сонно спросил:
        - Надеюсь, все четверо в сборе? Я почти готов приступить к обеду…
        - К чему?!! - ахнули четверо добровольцев.
        - То есть к исполнению своих профессиональных обязанностей, - зевнул он и, встретившись со мной взглядом, поспешил добавить: - Не волнуйтесь, сержант. Я по своей воле и капли в рот не возьму.
        - А разве вы не традиционалист? - На томатного вегетарианца он точно не был похож.
        - Что вы, конечно нет! Я давным-давно, уже третий месяц, работаю в госорганах. Питьё крови только в качестве экспертизы и для научных целей, - совершенно бесстыже соврал этот элегантный кровосос, так плотоядно глядя на чертей, жмущихся в углу, что даже мне стало жутко. - Снимите меня, пожалуйста.
        - Не забывайте, по одному глотку у каждого. Этого вполне достаточно для результата, - предупредил шеф, распахивая дверь кабинета.
        - Всё будет в лучшем виде. У меня очень лёгкий укус.
        Я развязал шнурки, позволив вампиру грохнуться об пол головой, но он не обиделся.
        Сидевший в камере Эспиноза (Шмайзенберг) с грустью наблюдал за происходящим в приёмном отделении. При этом напевая и не забывая помешивать фигуэрию с лапшой, которую готовил нам на обед.
        После двадцатиминутной экспертизы слегка разомлевший вампир сказал, что на данном этапе ничего наркотического не чувствует. Но для более точного результата ему нужно хотя бы ещё по паре глотков от каждого. Однако участники эксперимента, ссылаясь на работу, учёбу, свадьбу, расстрел, выгул детей и прочие срочные дела, один за другим дали дёру. Поэтому месье Шарману ничего не оставалось, как вынести официальное заключение, что никаких следов наркотика в крови доноров не обнаружено. Голубое «счастье» шишпанского повара отлично растворяется и не вызывает привыкания.
        Толстяк с воплем счастья вскочил на ноги, чуть не опрокинув при этом на пол горячую сковородку и кастрюлю с пышущим фаспаччо.
        - Я свободен, да? Скажите, сеньор команданте, что си! Си?!
        Но комиссар Базиликус ещё сомневался.
        - Для вашего освобождения недостаточно устного подтверждения. Как только будет готово письменное заключение эксперта, мэрия сможет принять решение, - поморщился он. - Всё-таки речь о наркотиках, а это не игрушки…
        - Ох, я надеялся, что хоть сегодня не придётся заниматься писаниной. Ну ладно, если это так необходимо, чтобы вернуть свободу невиновному, то я и это сделаю, - пафосно заключил вампир-дегустатор, облизывая губы. - Только не здесь. Мне надо погулять, освежить голову. Где, вы говорили, живут остальные участники этой ужасного отравления?
        Базиликус потянулся за табельным пистолетом. Я почти силой усадил месье Шармана за свой стол, дал бумагу и ручку, и примерно через два часа заключение было готово. Вампир, высунув язык от старания, печатными буквами изложил в своём отчёте всё, что было в крови опробованных им добровольцев…
        И надо признать, что разбирался он в этом профессионально. Он не только перечислил те ингредиенты, которые нам на допросе открыл сам Шмайзенберг, но дал подробный отчёт, что испытуемые ели и пили в последние три дня. Этот Шарман, несмотря на свою эксцентричность и пошловатый вид, действительно был очень неплохим специалистом.
        Как оказалось позже, сеньор Эспиноза создал специфическую веселящую приправу, равной которой нет, потому что она вызывала почти мгновенный эффект бурного веселья, но не имела никаких побочных последствий, а также не вызывала зависимости. Более того, дальнейшие экспертизы показали, что приём данного состава три раза в неделю улучшает самочувствие, обмен веществ и тонизирует сердечную мышцу.
        После такого документа нам ничего не оставалось, кроме как отпустить вдруг ставшего знаменитым шишпанца. Он вышел на свободу с чистой совестью, с помпой и под приветственные крики трети населения Мокрых Псов. Праздник тринадцатого снега расцветился новыми красками. Должен признать, что даже я был рад освобождению так замечательно готовящего еду преступника.
        Однако на следующий день в наше отделение поступила нота протеста из МИДа Шишпании с требованием немедленно выдать им этого толстого негодяя (да-да, так и было написано в официальном документе) в связи с тем, что разработанный им рецепт приправы должен принадлежать только Шишпании! Прочитав сию ноту, дон Эспиноза тут же направился в мэрию, где подал прошение о предоставлении гражданства с разрешением остаться в Мокрых Псах.
        - Вы же сами понимаете, если я вернусь, они присвоют себе мою формулу, а меня посадят в тюрьму за измену Родине, а может, даже расстреляют. Си! Последнее не страшно, мы же, шишпанцы, гордый народ! Но уж лучше я останусь здесь. Тут меня, по крайней мере, уважают, любят, и впереди куча перспектив. У меня двадцать шесть приглашений на работу в лучшие рестораны самого Парижска! Но я, пэрдонимэ, не любитель больших городов…
        Наш мэр сразу понял, какую выгоду это сулит городскому бюджету, и недолго думая подписал все прошения. Через два дня обиженное правительство Шишпании пригрозило толстому повару в случае его неявки с повинной в суд выслать из страны всю его семью!
        А уже через месяц мы были первыми гостями в большом семейном ресторане «Шмаэлья», расположившемся на западной окраине Мокрых Псов, на берегу каменистой реки, у подножия безмолвных белых холмов, которые напоминали хозяину заведения его родные просторы…
        Глава 4
        Театр Люцифера и Лилит
        Сегодня снова шёл снег. Гадать и подсчитывать - какой, не имело смысла: на здании мэрии висело электронное табло, где в красивых виньетках чертополоха светились большие цифры «1» и «0». Значит, это уже десятый. До праздника атмосферным осадкам в виде замороженного дождя оставалось выпасть всего три раза…
        Хотя, как я, кажется, уже говорил раньше, подсчёт был скорее условный, для создания предпраздничной атмосферы, а сам День тринадцатого снега обычно устраивали в выходные примерно за неделю до старогодних праздников. На лицах прохожих сияли злобные улыбки, дружеские пинки и подножки носили всё более развлекательный характер. И даже младенцы в колясках старались выплёвывать пустышку так, чтоб непременно попасть маме в глаз. Что не могло не радовать счастливых родителей…
        Вообще, в городе заметно нарастало предвкушение праздника, на центральной площади уже развернулся традиционный тринадцатиснежный базарчик, жители украшали не только дома, но и заборы, деревья и урны. Да что там… Выходя на работу, я обратил внимание, что праздничными надписями и плакатами украшены даже общественные туалеты! Как видите, Мокрые Псы вовсю готовились к предстоящему торжеству.
        На подоконниках домов развешивались гирлянды из «замёрзших птичек», разумеется вырезанных из бумаги и присыпанных блёстками. В старые времена их делали из натурального материала, благо замёрзших птиц хватало. Но с приходом всех благ цивилизации ситуация изменилась: птицы и звери больше не голодали, стараясь держаться подальше от городов. И хотя дети старательно рассыпали в кормушки отравленный корм, разжиться настоящей мёртвой вороной или даже воробушком удавалось не каждому.
        Традиция праздновать День тринадцатого снега повелась у нас с тех пор, как жена Люцифера Лилит (историки до сих пор спорят по этому поводу, некоторые утверждают, что она была его тёщей) тринадцатого числа вышла полюбоваться свежим снегом, поскользнулась, сломала ногу, разбила нос и получила сотрясение мозга. И вот тогда-то, глядя на неё, смешно барахтавшуюся в снегу, Люцифер будто бы расхохотался и сказал:
        - Это просто праздник какой-то!
        Не берусь судить, сколько в этом мифе правды, а сколько фантазии, но именно так нас всех учили ещё в школе. Девочки на праздник традиционно обматывали бинтами левую ногу, а мальчики тренировались в демоническом хохоте. Впрочем, настоящее веселье начнётся именно на тринадцатый снег, выпадет он или не выпадет. Черти будут намеренно толкать друг друга, мужчины ставить подножки, шутливо пытаясь сломать женщине ногу. Те в свою очередь будут орать на всю улицу, клятвенно обещая навеки испортить им жизнь, и постараются держать слово как минимум три дня.
        Все мужчины знают, что в эти три дня им будут пересаливать еду, подсовывать чистые носки, прятать туалетную бумагу и дарить ещё тысячу неприятных мелочей, делающих семейную жизнь такой разнообразной и счастливой.
        Чунгачмунк уже сидел в участке, нервно прихлёбывая чай из большой кружки, а Флевретти его успокаивал. Причина оказалась скорее смешной, чем серьёзной. Просто из-за свежевыпавшего снега ему пришлось идти пешком, оставив велосипед дома. И пока он шёл, к нему шесть раз приставали разновозрастные женщины с игривым предложением сломать им ногу. А когда шокированный индеец категорично отказывал, две заплакали, три покрутили пальцем у виска, а самая старая даже обещала написать на него жалобу в полицию за непочтительное отношение!
        В общем, у него на родине такой игры не было.
        Флевретти предложил чай и мне, а сам начал хвастаться, как два года назад на праздник тринадцатого снега он «сломал» аж восемнадцать ног, и шеф даже обещал выписать ему премию за уважение к народным традициям. Индейский вождь слушал эту брехню с круглыми глазами, а потом сказал, что если бы у них в Примерике кто-то из охотников попытался сломать ногу своей скво, то тут же получил бы томагавком в череп!
        Согласитесь, тема для чисто мужских посиделок была интереснейшая, но в этот момент у меня зазвонил сотовый телефон.
        - Милый, мы вчера договаривались об ужине, - даже не сказав «здрасте», затараторила Эльвира. - Но, к сожалению, сегодня я не смогу. Редактор отправил меня в срочную командировку в Сатанаиловку, это местная деревушка, недалеко к югу. Газете почему-то очень нужно развёрнутую статью и фоторепортаж об особенностях празднования Дня тринадцатого снега в деревне. Хотя всё различие в том, что у нас традиционно «ломают» одну ногу, а у них сразу две. Ты меня простишь?
        Куда бы я делся… Закончив разговор на обещании встретиться сразу по её возвращении, я вернулся к ребятам. Чмунк и Флевретти тем временем увлечённо спорили, кто снимет трубку служебного телефона. Их спор прервал приход Базиликуса, который испепелил обоих многообещающим взглядом и сам взял трубку. Потом он выслушал звонившего, сказал: «Хорошо, пришлю его вам» - и, отодвинув телефон, повернулся к нам.
        - Сержант Брадзинский, звонил ваш знакомый из отеля «У призрака». Там произошло чрезвычайное происшествие, умер постоялец. Смерть подозрительная, хозяин отеля сказал, что мы ужаснёмся, когда увидим. Ужасаться придётся вам, сержант, выезжайте.
        - А почему не Флевретти и Чунгачмунк? - уже, кажется, привычно спросил я.
        - Да потому что эти двое лентяев не сняли трубку, когда звонил телефон, - сурово зарычал комиссар, нависая над ними грозовой тучей. - И теперь они оба будут до вечера надраивать отделение и вылизывать территорию!
        - Но, шеф, - попытался пискнуть побледневший капрал, - к нам ведь раз в два месяца приходит уборщица.
        - В этом месяце она не придёт, - обрезал Базиликус, указывая кивком на швабру и совок, стоящие в углу. - Приступайте! А вы, сержант, отправляйтесь по вызову. Доклад сообразно ситуации сразу мне.
        Быть может, впервые за всю мою службу в Мокрых Псах я испытал настоящее удовлетворение. Что лучше: в преддверии праздника носиться по углам с мокрой тряпкой или заехать поболтать к старому другу, призраку Вильяму, в знакомую гостиницу? Разумеется, мне свезло.
        О том, что в отеле произошла какая-то трагедия, думать не хотелось. Считается, что работа в полиции должна бы выработать стойкий иммунитет к внезапным смертям, неожиданным преступлениям и всему такому прочему, вот только не очень-то получалось.
        - Могу идти, месье комиссар?
        - Вы ещё здесь? - удивился он.
        Я торопливо взял куртку, ободряюще улыбнулся товарищам (от нерадостной перспективы у них так вытянулись лица, что мне стало их жалко) и вышел на улицу.
        - Значит, вы не хотите заниматься прямыми обязанностями, господа полицейские? Хорошо! Займётесь уборкой, и не сомневайтесь, я вам потом ещё чего-нибудь придумаю. А может, мне вообще стоит перевести вас на зарплату уборщиц?! - гремело вслед.
        Шеф официально разрешил мне использовать его машину как служебную, с нашей по-прежнему мучились в мастерской, и до сих пор не было известно, смогут ли её починить вообще. Прыгнул на водительское место, прогрел двигатель и сразу поехал по нужному адресу.
        С призраком Вильямом я был знаком практически с самого моего приезда в этот город. Он мне нравился, общаться с ним было приятно и легко. Поэтому, несмотря на обстоятельства, как бы цинично это ни звучало, я был рад возможности снова с ним встретиться.
        Ездить на личной машине комиссара в сто раз удобнее, чем на нашей развалюхе. Кожаные сиденья, полный привод, коробка-автомат, работающие печки, кондиционер… Для полного комфорта мне оставалось лишь подобрать хорошую музыку на радиостанции «Хумор Фи-фем». Жаль только, что дорога была такой короткой.
        Взволнованный призрак, покачиваясь на ветру, ждал у подъезда. Увидев меня, он воздел призрачные руки к небу.
        - Наконец-то вы приехали, пан Брадзинский! Идёмте скорее. Это просто ужасно, ужасно…
        Я поставил машину на стоянку.
        - И поверьте, мне искренне жаль постояльцев, ведь они специально приехали на тринадцатиснежные праздники. А теперь вместо отдыха их ждёт труп и полиция!
        Что я мог ему ответить? Что не полиция виновата в появлении трупа и что в общем-то комиссар отправил меня сюда сразу же по получении вызова.
        - Извините, - мигом поправился призрак. - К вам никаких претензий, у вас такая сложная работа. Я рад, что приехали именно вы. Вы очень воспитанный и деликатный чёрт. Уверен, что сделаете всё возможное, чтобы не потревожить наших постояльцев.
        Это могло звучать как неприкрытая лесть, но Вильям был совершенно искренен. Хотя о своём бизнесе он тоже беспокоился, но я знал, что больше всего он переживал за тех, кто доверился ему и поселился в его отеле.
        - Я постараюсь. Итак, где тело?
        Призрак кивнул и мгновенно просочился сквозь дверь. Я догадался её открыть. Уже в фойе мне показалось, что отель как будто увеличился в размерах. Я вспомнил, как не так давно Вильям мне говорил по телефону, что выставили на продажу вторую половину дома и как бы он хотел её выкупить и расширить свой маленький отель.
        - Значит, у вас всё получилось? И когда вы только успели? - даже удивился я, оглядывая фойе и обратив внимание на новые обои и пару картин, которые я не видел здесь раньше.
        - Пришлось взять кредит на сто пятьдесят лет. Зато теперь у меня настоящий отель, а не три комнаты.
        - Поздравляю!
        Мы поднялись на второй этаж.
        - Спасибо, сержант! Вы добрый друг. Ну, вот мы и пришли, - сказал он, зависнув у комнаты номер шесть.
        Дверь была не заперта, я толкнул её и вошёл в номер.
        - Вот он, сержант. Какое несчастье, бедняга был такой молодой…
        Хм, я бы так не сказал. Чёрт, вытянувшийся на кровати, не был молодым. Но у практически бессмертных призраков свои возрастные мерки. Меня больше задело другое. Лицо мертвеца было похоже на перекошенную восковую маску. Неужели его убила какая-то страшная форма аллергии или его так обезобразил неизвестный сильный яд?
        Я осторожно подошёл поближе и только тогда спокойно выдохнул. Лицо неизвестного покрывал очень толстый и грубый слой театрального грима. Однако он явно перед смертью чего-то очень сильно испугался.
        - Похоже, он изображал Люцифера, - быстро ответил призрак на мой немой вопрос и пояснил: - Это месье Гаррикасян. Он прибыл с труппой актёров, приехавших поучаствовать в городских праздничных мероприятиях. У них свой уличный театр, насколько я понял.
        - А сколько чертей в труппе?
        - Кажется, было всего трое. По крайней мере, столько поселилось у меня. Ещё женщина и мужчина, тоже почти юноша. Они живут в соседних номерах. Кстати, это они нашли тело.
        - Позовите их, пожалуйста, - попросил я, доставая из кармана куртки служебный блокнот.
        Вильям полетел за ними, а я осмотрел тело. Судя по искажённым чертам лица и прикушенному синему языку, мои подозрения были верны. Сто процентов - его кто-то жутко напугал!
        - По всем признакам, такое могло сотворить только привидение, - уныло пробормотал я.
        Хозяин отеля, пожалуй, вне подозрений, но надо будет опросить и всех служащих. Осматривая номер и душевую с туалетом, я постарался не упустить ни одной детали, по ходу внося в блокнот всё, что имело хоть какое-то значение. Старая плоская коробка с театральным гримом, три пустые бутылки из-под запрещённого к употреблению питьевого керосина, куча следов на полу и даже на кровати от грязных ботинок жертвы. Но ничего, что бы указывало на присутствие постороннего лица. Ни-че-го…
        Грим и одну из бутылок я решил взять с собой, сунув в специальный пакет для улик. Из коридора раздалось деликатное покашливание, и ко мне сквозь дверь заглянул Вильям.
        - Пан Брадзинский, я их привёл, ждут в коридоре.
        - Спасибо. Кстати, у вас тут есть ещё призраки?
        - О да, конечно! Наша уборщица призрак, поэтому у нас в отеле всегда так грязно, - не без гордости сообщил он.
        В городской черте многие любят грязь, привычно считая, что без пыли и грязи уюта быть не может. На деле это существенно мешает в любом полицейском расследовании. Элементарно, на одном зеркале в ванной я насчитал кучу отпечатков пальцев, минимум от пяти последних постояльцев. И это не говоря уже об оставленном ими всеми мусоре. И как тут прикажете догадываться, кто заходил к актёру в гости и к кому относятся улики.
        - Хорошо. А теперь, пожалуйста, позвоните в морг, пусть заберут покойного.
        Я открыл дверь и позвал двух стоящих в коридоре чертей, девушку и мужчину. Сесть не предложил, чтобы не расслаблялись. А главное, мне было важно видеть их реакцию на мёртвого товарища. Я сел в кресло, приготовившись записывать.
        - Представьтесь.
        - Пьер Клошар, артист.
        - Жульет Намазини, актриса. Начинающая, но многие считают, что подающая надежды…
        - Благодарю, я записал. Кто из вас обнаружил тело?
        Я внимательно наблюдал за актёрской парочкой. У молодого ещё тощего чёрта с говорящей фамилией был кривой нос, залысины на висках и неприкрыто-недовольное выражение испитого лица. Видимо, к бутылке он прикладывался с суровой педантичностью лет эдак с трёх-четырех. Если не раньше.
        Заплаканные глаза мадемуазель Намазини подчёркивались чёрными кругами от размазанной туши. В остальном она была даже миловидна.
        - Я… я его нашёл сегодня утром, - нервно сказал чёрт, кривя лицо и не отрывая глаз от покойника. - Потом зашла Жульет. А потом мы сказали ему. - Он кивнул на влетевшего в дверь хозяина отеля.
        Тот торопливо подтвердил, знаками сообщив мне, что вызвал машину из морга.
        - Вы оба приехали вместе с погибшим?
        - Да, Асмодей был руководителем нашей труппы.
        - То есть его полное имя Асмодей Гаррикасян? - уточнил я. - Когда вы в последний раз видели его живым?
        - Вчера поздно вечером. У нас была репетиция, - сказала девушка.
        - А где она проходила?
        В этой комнате не было ни её следов, ни следов Клошара, по крайней мере явных.
        - В номере у Пьера.
        - Вы всегда репетируете в гриме? - спросил я, записывая.
        - Нужно было выверить все нюансы. Поверьте, сержант, грим не последнюю роль играет в создании образа, - высокомерно протянул её напарник, сцепив руки за спиной.
        - Специфика работы, - согласился я.
        - Ну да. Если, конечно, творчество можно назвать работой…
        Тощий чёрт отвечал, глядя куда-то в сторону, поверх моей головы, всем видом будто говоря: вам, приземлённым существам, этого не понять.
        - И спать вы тоже ложитесь в гриме?
        - Не все. Только настоящие профессионалы. Те, кто ради сцены готов пожертвовать красотой своей кожи, - гордо поддержала товарища Жульет. - Нам необходимо не просто войти в роль, важно полностью перевоплотиться!
        Как мне кажется, это уже был полный бред. Только настоящий идиот ляжет спать с перемазанной красками физиономией, прекрасно зная, что весь его грим утром окажется размазанным по подушке, а при взгляде в зеркало рискуя потерять сознание или приобрести проблемы с психикой. Но наши артисты обычно умом не блещут.
        Ведь общеизвестно, что в актёры никто не идёт по собственной воле. Пустующие театральные вузы набирают в свои аудитории только тех студентов, которые провалили экзамены во все другие учебные заведения и готовы всю жизнь работать за копейки, при этом терпя постоянные оскорбления режиссёров, недовольство публики, свист и закидывание тухлыми яйцами, разгромные статьи критиков и вечный стыд родителей за непутёвых чад…
        Я задал им ещё несколько вопросов, но так ничего существенного и не добился. К смерти своего товарища эта парочка, похоже, не имела никакого отношения. Их труппа была приглашена нашим Мокропсинским городским советом для участия в празднике. Помимо них, сюда приехали ещё несколько коллективов из других мест. Свои таланты горожанам давно приелись, поэтому подобный культурный обмен театральными и фольклорными группами уже стал постоянной практикой.
        Призрак, прислушавшись к шуму внизу, на минутку исчез, но быстро вернулся сообщить, что приехали за телом. Тогда я отпустил актёров, взяв с них подписку о невыезде, и, попросив санитаров подождать, быстро сделал на сотовый несколько снимков трупа со всех ракурсов. И пока они выносили тело, пофотографировал комнату.
        Вот теперь можно было позвонить шефу, чтобы отчитаться, но что-то не отпускало меня из этого номера. Здесь словно витала какая-то недосказанность и непонятность. Смерть всегда забирает своё, но в большинстве случаев мы знаем, как это происходит. В случае со смертью актёра всё оставалось покрытым мраком. Ни одного намёка, ни одной зацепки, просто ничего.
        В конце концов я запер двери и спустился вниз. Призрачный Вильям застыл за стойкой рецепции.
        - А можно мне посмотреть другие комнаты?
        - Они все заняты постояльцами, - смущённо ответил он. - Но если это нужно для следствия, я могу провести вас в те, жильцы которых сейчас отсутствуют. Только генерал де Голь из третьего номера ещё спит. Мы не рискуем его будить, говорят, он наелся русских пельменей.
        - Да, это может иметь непредсказуемые последствия, - поспешно согласился я. - Думаю, будет вполне достаточно осмотреть все остальные.
        Хозяин отеля кивнул на стойку с ключами, назвав номера (гости сами снимали их и вешали на место), решительно сдвинул брови и полетел впереди меня.
        Мы осмотрели с ним вдвоём все комнаты. Я искал хоть что-то, наводящее на след неизвестного призрака-убийцы. Да-да, я всё больше утверждался в мысли, что здесь замешан призрак. Потому что только призраки могут испугать кого-то до смерти и испариться, не оставив ни следа. Конечно, был один спорный момент. Среднестатистического чёрта очень трудно довести до сердечного приступа. То есть здоровье у нас, как правило, крепкое. И если это был призрак, то очень сильный…
        - Скажите, что вы ищете? Может быть, я смогу помочь?
        - Всё то же, старина. Какие-нибудь улики, следы, зацепки. Пока всё указывает на то, что несчастного убил призрак.
        - Но это не я!
        - И в мыслях не было.
        - И не наша уборщица! Я в ней абсолютно уверен. Да вы бы сами на неё посмотрели, милейшая женщина, кого она может напугать…
        - А может какой-то призрак проживать у вас нелегально? Так, чтобы вы даже не знали о его присутствии?
        Мой приятель нахмурился.
        - Думаю, н-нет… Даже точно нет. Я здесь каждый угол знаю. И потом, я же всегда в отеле, никуда не хожу, в сне не нуждаюсь. Мимо меня и мышь не проскочит.
        Ну, мышь мышью, а то, что призраки не нуждаются в сне, - обман. Спят они, как бурые медведи в зимнюю пору. Так что лучше подстраховаться.
        - А на чердаке?
        - Я там давно не был, но не думаю…
        - Можно мне его осмотреть?
        - Конечно, прошу вас…
        Вильям сделал законопослушную мину и полетел впереди меня. Мы прошли в самый конец коридора, где в потолке виднелся люк. На этот раз я попросил его подождать меня внизу.
        - Увидите призрака, кричите, - шепнул я.
        - Но я же сказал….
        - Тсс… - приложил я палец к губам, потянув на себя специальную петлю и опуская выдвижную лестницу. Разумеется, это намного опаснее, чем пользоваться приставной, но такова традиция.
        На чердаке было темно. Пошарив руками по стене, я включил тусклую лампочку, дающую хоть какой-то свет, и бегло осмотрелся. На первый взгляд ничего интересного. Горой была свалена старая мебель: стулья, столы без ножек, кровати с поломанными спинками, стол с прожжённой утюгом столешницей. В дальнем углу валялись несвежие подушки, перины, которым было лет двести, не меньше, с пожелтевшими кружевными наперниками. В другом углу стоял покосившийся и покрытый вековой пылью старинный буфет, набитый такой же древней и негодной посудой: дырявые кастрюли, сковородки без ручки, помятые чайники. Просто рай для аллергика и ад для антиквара.
        Я ойкнул, споткнувшись о допотопную пишущую машинку, перешагнул через какие-то перевязанные коробки и пробрался к чердачному окошку, задёрнутому в несколько слоёв паутины как плотной занавесью. Мне удалось кое-как содрать её старой шваброй, но освещения всё равно не хватало.
        Я уже решил, что придётся вернуться за фонариком, потому что при таком освещении всё равно ничего не найдёшь. Тем более если сам не знаешь, чего ищешь. Но вдруг приметил рядом на столе небольшую коробку. Почему именно она в тот момент привлекла моё внимание, я не знаю, но интуиция в очередной раз не подвела.
        В ней было несколько пачек фотографий, перевязанных чёрными лентами. Я поставил коробку на подоконник и достал первую пачку. Старые семейные снимки. Однотонная сепия, фото с торжеств - чьи-то дети, папы, мамы, бабушки, дедушки и общие фото. На некоторых из них черти были в маскарадных костюмах, видимо, устраивали домашние постановки или маскарады на праздники. И вот…
        На одной такой семейной фотографии, как мне показалось, мелькнуло кое-что странное. Позади семьи, судя по украшенной палке[7 - В здешних местах к празднику украшают палку, на которую, по легенде, опиралась Лилит, пока у неё не сняли гипс. У нас в Полякии наряжают именно ёлку! Или зелёную как есть, или с осыпанными иголками. По мне, так ёлка лучше, хоть и места занимает больше, но украсить можно разнообразней. А в Парижске вообще ставят черенок от швабры щетиной вверх и обматывают его колючей проволокой или цепями в знак кусачих зимних холодов и тех цепей любви, которыми Лилит пыталась сковать Люцифера. Естественно, это только легенды, но в детстве мы верили…], снятой явно во время празднования Дня тринадцатого снега, на заднем фоне стоял призрак могучей рогатой женщины. Мне показалось, что я её где-то уже видел.
        Я вытащил эту фотографию, сунул в нагрудный карман и бегло просмотрел ещё пару пачек. Больше ничего интересного не оказалось. Я положил коробку на место и стал пробираться через завалы обратно к выходу.
        - Пан Брадзинский, - мягко начал Вильям, терпеливо ожидавший меня внизу, - мне непонятно, что вы ищете? Разве призрак может оставить след?
        Я вернул лестницу на место и показал ему фото.
        - Видимо, это бывшие владельцы. - У хозяина отеля дрогнул голос.
        - А что с ними стало? Почему они оставили здесь свои личные вещи?
        - Потому, что все они погибли. Ну, кроме тех, кто успел уехать раньше.
        - Погибли? Где? Как это произошло?
        Призрак покачал головой, не в силах ответить на все вопросы сразу, и махнул рукой, приглашая меня следовать за собой. Как я понимаю, о таких вещах лучше не разговаривать в общем коридоре. Мы спустились в фойе, и призрак пропустил меня вперёд, привычно встав за стойку регистрации.
        - Это тёмная история, сержант. Говорят, почти вся семья погибла в короткое время один за другим. Причина неизвестна до сих пор. Просто их находили мёртвыми в своих постелях. Причём за закрытыми дверями. С тех пор дом всё время сдавали внаём. Он сменил несколько постояльцев, пока наследники не решили выставить его на продажу.
        - Эти черти умерли так же, как ваш постоялец?!
        - Ну что вы, какая здесь может быть связь? Тем более что это было давно.
        - То есть следствие не проводилось? - задумчиво констатировал я. - Впрочем, о чём говорить, ещё каких-то тридцать - сорок лет назад полиция вообще не вмешивалась в семейные разборки.
        - Это считалось неэтичным, - подтвердил Вильям.
        - Можно, я заварю себе кофе?
        - Конечно, сержант. Будьте как дома. Вы же знаете, где у нас что.
        Я включил электрический чайник и насыпал в кружку две ложки самой дешёвой «Аграбики».
        - А чем занималась эта семья, вы случайно не знаете? - спросил я. У меня вдруг возникло одно подозрение, и призрак его тут же подтвердил.
        - Кажется, это была актёрская династия, - ответил он, поднимая на меня округлившиеся глаза. - Значит, это действительно может быть как-то связано с… ну, со смертью месье Гаррикасяна?!
        - Возможно… А эта труппа - первые актёры, поселившиеся у вас после покупки второй половины дома?
        - Да…
        Это внушало тревогу, нужно будет присмотреть за оставшимися актёрами.
        - Ясно. Значит, вы купили дом с «тёмной историей»? - фыркнул я.
        - Повторяю, пан Брадзинский, во-первых, на тот момент я этого не знал, - виновато улыбнулся призрак. - Во-вторых, кто же будет ждать столько лет только затем, чтобы убить какого-то заезжего актёра? Где логика?
        - О, поверьте моему опыту, логика и преступник редко дружат меж собой. - Делая глоток, я поднял взгляд на противоположную стену и чуть не поперхнулся кофе. Со старой картины на меня смотрела та самая широкоплечая чертовка с фотографии!
        То же платье с заниженной талией, как носили в начале прошлого века (у призраков принято вечно ходить в том, в чём их застала смерть), тот же отложной воротник и пояс с бантом, та же причёска - короткое каре. Но художник добавил ещё жёсткий, пронизывающий взгляд. Вот почему она показалась мне знакомой, я же видел её при входе в отель.
        - Вам нравится картина? - неправильно понял меня Вильям. - Она висела на той половине дома. Я решил, что здесь портрет будет смотреться лучше. Хорошая рама, реалистичная манера живописи. Не то что современные мазилы-абстракционисты, рисующие нос на боку и три уха…
        - Вам она никого не напоминает? - Я сунул руку за пазуху и достал старое фото.
        - Подождите… - сощурившись, пригляделся призрак. - Но это же она!
        - Вот именно. Привидение на заднем плане. Вы точно её не знаете?
        - Увы, если эта дама из прошлого века, то мы с ней не встречались в жизни. А после смерти призраки вообще редко общаются меж собой.
        - Может, картина подписана?
        Вильям с сожалением помотал головой. Ни имени художника, ни имени натурщицы он не знал.
        И всё-таки в деле наконец-то появилась первая зацепка. Конечно, пока ничто не связывало Даму с портрета со смертью постояльца. Ну, кроме того, что она жила в доме с актёрами, которые все погибли практически таким же образом, как месье Гаррикасян, но я уже явственно чувствовал, что это не просто совпадение.
        Услышав скрип лестницы, мы оба подняли глаза и увидели спускающуюся парочку наших знакомых. Лица у обоих были хмурые, в глазах застыло одинаково отстранённое выражение. Но оба уже успели нарядиться в костюмы и навести грим тринадцатиснежных персонажей. Девушка была в длинном платье, с разрезом почти до пояса с одной стороны, чтобы был виден объёмный гипс. Плюс фривольный розовый костыль под мышкой, ярко накрашенные губы и рискованное декольте.
        Месье Клошар надел камзол и панталоны франкского дворянина эпохи романтизма, накинув на плечи длинный вампирский плащ с огромным стоячим воротником и алой подкладкой. Мягко говоря, не в тему, но ладно. На голове у него был рыжий всклокоченный парик с огромными бараньими рогами на висках, на лице большой горбатый нос и устрашающий грим.
        - Неужели вы идёте играть? - немного удивился я.
        - Да, сегодня представление на площади, - слегка гнусавя из-за приклеенного носа, гордо откликнулся актёр. - Мы должны сделать это в память о нашем друге и наставнике!
        - Значит, теперь вы Люцифер? - вежливо угадал призрак.
        Пьер Клошар величественно икнул. Было заметно, что перед выходом он принял на грудь, и немало.
        - А кого вы играли до этого? - вдруг стало интересно мне.
        - До смерти Асмодея Пьер просто зазывал публику, бездарно изображая замерзающую ворону, - фыркнула «Лилит».
        - Ясно. - Заполучить для себя роль главного персонажа - это, конечно, мотив, но слабый. - Кстати, вы никогда не видели эту чертовку с портрета?
        Клошар отрицательно покривил губы, а девушка вдруг равнодушно протянула:
        - Я, кажется, видела её мельком, когда мы сюда вселялись. Грубая и настырная тётка. Она пыталась мне что-то сказать, но я отмахнулась. Комплименты или критика поклонниц, как и раздача автографов перед выступлением, считаются дурной приметой.
        - Так вы думаете, это была поклонница? - В животе пробежал неприятный холодок.
        - Ну а кто же ещё мог ко мне подойти? - высокомерно хмыкнула Жульет.
        - Тогда… удачного выступления, - задумавшись, пробормотал я.
        - Приходите посмотреть на мой триумф, сержант. - Клошар снисходительно потрепал меня по плечу.
        - Как ты меня достал, о мой возлюбленный Люцифер! - держа открытой дверь и нетерпеливо притоптывая каблучком, простонала девушка.
        - Помнится, я ходил в Королевский театр на «Бакбета». Из вас вышел бы прекрасный Бакбет. - Мягко улыбаясь, хозяин отеля чуть поклонился актёру.
        Но тот уставился на него с выражением ужаса и ярости. Жульет, нецензурно выругавшись, выскочила на улицу. Фальшивый Люцифер крикнул призраку, что он ему это припомнит, и выскочил следом, хлопнув дверью.
        - Что случилось? Я что-то не так сказал, да? - в сильном расстройстве обернулся ко мне бедняга Вильям.
        - Кажется, нельзя говорить «Бакбет», это к несчастью. Есть такая актёрская примета. Ладно, мне тоже нужно идти.
        - Если что, звоните, пан Брадзинский. Буду ждать новостей по нашему делу.
        Я быстро накинул куртку и вернулся к машине. Сложившуюся ситуацию нужно было срочно обсудить с шефом. Звонить бессмысленно, проще объяснить ему всё на месте.
        Подъезжая к участку, я ещё издалека отметил радостную сердцу картину. Поясняю…
        Чунгачмунк держал за ноги идущего на руках капрала Флевретти, а тот старательно обкусывал зубами осенние сорняки, выросшие выше допустимого уставом размера. Конечно, можно было бы использовать и обычную газонокосилку, дождавшись, когда стает снег, но, видимо, комиссар Базиликус действительно серьёзно рассердился на эту парочку.
        Рот капрала был набит пожухлой травой, да и вождь выглядел загнанным, как индейский мустанг на Великих равнинах. Что, впрочем, явно свидетельствовало о правильности избранной шефом политики воспитания подчинённых. Я деликатно козырнул им на ходу и сразу же прошёл в отделение.
        Комиссар Базиликус с чашкой кофе и пончиками ждал меня в своём кабинете.
        - Докладывайте, сержант. Раз не захотели звонить по телефону, значит, дело серьёзное.
        Я быстро и внятно рассказал ему всё, что видел, и чётко изложил возможную версию участия в преступлении Дамы с портрета. Шеф серьёзно задумался…
        - Закононепослушный призрак?
        - Боюсь, что да.
        - Но это же невозможно!
        - Согласен. Но, увы, факты налицо…
        - Как вы предполагаете произвести задержание? Мы ведь не можем его просто арестовать, связать, надеть наручники, доставить в тюрьму. Даже допросить так, чтобы он не утёк сквозь стену, не можем.
        - А если использовать запрещённую святую воду? - рискнул спросить я.
        - Мудрый совет! Как же! И потом призрак расскажет об этом в суде, так? - Шеф нервно хихикнул. - Да его отмажет любой начинающий адвокат без диплома, а мы дружно полетим с работы с лишением всех званий, надбавок и права будущего трудоустройства даже постовыми.
        - Тогда, может, попробовать вызвать профессиональную ведьму?
        - У нас в городке специалистов такого уровня нет. Даже включая мою жену, - уныло констатировал он. - А на услуги столичной профессионалки не хватит моей и вашей годовой зарплаты, вместе взятой.
        - Можно попросить скинуться наших сотрудников.
        - Вы представляете, сколько они зарабатывают? - завистливо протянул шеф.
        - Флевретти и Чмунк?! Ну приблизительно, конечно…
        - Да к архангелам в задницу и того и другого, тупица! Я о зарплате профессиональной ведьмы, - сорвался комиссар, чуть было не облив себя остывшим кофе.
        На мгновение мне показалось, что сейчас он ещё и швырнёт в меня пончиком.
        - Извините, просто я думал, что если вы объясните столичному управлению ситуацию, то, может, оно пришлет нам штатного специалиста?
        - У штатных специалистов таких заказов на два года вперёд.
        Тоже верно. Ещё в академии нас учили: всё, что бесплатно, это всегда долго и без гарантий.
        - Лучшее, что нам предложат, так это посоветуют изыскать дополнительные средства в местном бюджете. А что, по-вашему, нам скажет мэр, который только что сыграл свадьбу своей дочери именно на эти самые дополнительные средства?! Угадаете, куда он нас пошлёт? Естественно, нам не дадут ни франка для привлечения к работе столичных специалистов. Тогда какие остаются варианты? Послушайте, сержант, а что, если попросить вашего знакомого призрака стать нашим консультантом в этом деле?
        - Он и так готов на любое сотрудничество, только что он знает?
        - Это единственно возможный вариант. Ни на что другое у нас нет ни фондов, ни времени.
        - Могу тогда вернуться в отель?
        - Ну, только если не хотите помочь с уборкой вашим товарищам…
        Шеф ещё не успел произнести эту фразу до конца, а меня в его кабинете уже не было. Когда надо, любой полицейский может развивать просто фантастическую скорость. На машине тоже рванул так, что только грязь из-под колёс! Да я бы без машины ещё быстрее удрал, лишь бы не размахивать метлой на улице.
        На самом деле у меня не было ни малейшей уверенности, что консультации Вильяма окажутся полезными. Хотя и ни капли не сомневался в его искреннем желании содействовать. Тем более что он сам был заинтересован в скорейшей поимке преступника. А уж как я этого хотел! Висяк на День тринадцатого снега, к которому все нормальные черти стараются подойти закончив все дела, не очень радостная перспектива.
        Призрак был на своём месте, просматривая учётные книги за стойкой регистрации. В коридоре старательно трудилась полупрозрачная уборщица, видимо, пришла после моего ухода. Пожилая тощая женщина с непроницаемым лицом и волевым подбородком, постоянно одёргивая серый передник, изображала активное наведение чистоты. Она так тщательно «вытирала» пыль, «подметала» и даже «мыла» всё, что попадалось под руку, словно сама верила в результат уборки.
        - Вильям, нужна ваша помощь! Скажите, как можно задержать призрака? - с ходу выпалил я, едва успев перешагнуть через порог.
        Уборщица резко выпрямилась, выронив призрачную тряпку.
        - Простите, мадам. Я из полиции, сержант Брадзинский. Не обращайте на меня внимания, продолжайте ваш нелёгкий труд.
        Она что-то недовольно буркнула и с важным видом улетела на второй этаж.
        - Э-э… мм… здравствуйте ещё раз, пан Брадзинский. Никак. Нас невозможно задержать. Значит, вы всё ещё считаете, что убийца призрак?
        - Да, и скорее всего она. - Я указал на портрет.
        - Да, меня тоже встревожили слова мадемуазель Жульет о том, что она разговаривала с этой Дамой с портрета. Но я уже спрашивал мадам Швабрау. Простите, что не представил вас друг другу, просто не успел, - смущённо сказал Вильям. - Но она тоже ни разу не видела это привидение, хотя каждый день проводит здесь немало времени, как и я. Может, у вашей свидетельницы немного бурное… так сказать… воображение? Учитывая потрясение, которое она испытала сегодня, да и специфика её профессии способствует развитию фантазии…
        - Не знаю, - поморщился я. - Но на сегодня у нас больше ничего нет, поэтому комиссар Базиликус просит вас стать нашим консультантом в этом расследовании. Вы лучше знаете мир призраков и можете нам помочь.
        - Хорошо, сержант. Спрашивайте, я отвечу на все вопросы.
        - Может ли призрак так сильно кого-то напугать, чтобы тот умер? Тем более чёрта. Как правило, мы от рождения отличаемся крепким здоровьем и физической выносливостью.
        - Присядьте. - Вильям кивнул мне на старенькое кресло и задумчиво поскрёб подбородок. - Да, в принципе такое возможно. Однако! Мы, призраки, не имеем физической силы живых. Мы можем пользоваться лишь силой собственной воли и копить внутреннюю энергетику.
        - Не совсем понимаю…
        - Попробую пояснить. Чтобы совершить убийство, нужно очень-очень и очень много времени копить энергию. Например, накопленной за двадцать лет энергии хватит самое большее на то, чтобы взорвать лампочку. Что же говорить о той силе, которая способна остановить сердце живого? Вы представляете себе, сколько веков на это уйдёт?
        Я мысленно сопоставил условия. Получалась полная ерунда. Если та Дама с портрета жила в прошлом веке, то ей никак не удалось бы скопить энергию на убийство целого семейства, а потом ещё и нашего свеженького покойника. Неувязка…
        - Но непонятно, зачем кому-то может такое понадобиться? Призраки по своей сути неагрессивные создания. И если вдруг случайно чего-то там совершили, мы обычно тут же сами идём сдаваться в полицию. А если нас арестовывают, это вообще праздник! Значит, признали полноправным гражданином. Вы же знаете, не все нас таковыми считают.
        - Знаю, именно поэтому комиссар и просил вас стать нашим консультантом, - сказал я. - Но допустим, что этот призрак может мыслить по-другому. Такое возможно?
        - Ну да-а…
        - Положим, он не добрый и спокойный, а злой и агрессивный. Или у него есть мотив так поступать, какое-то внутреннее оправдание.
        - Да, если он одержим жаждой мести, например… - невольно увлёкся и Вильям. - Но, повторюсь, для нас это нетипично.
        - Жажда мести, животная ярость, патологическая ненависть, психологические проблемы при жизни? Что ещё может быть мотивом? - подбодрил я его.
        - Всё, что вы перечислили, сержант, плюс куча маниакальных комплексов. Но зачем мстить незнакомому чёрту? Ведь он даже не из нашего города.
        - Да, пожалуй, тут другая причина. Кстати, а почему Дама с портрета не появлялась здесь раньше?
        - У нас есть определённый кодекс, - чуть нахмурился хозяин отеля. - Каждый из нас живёт на своей ограниченной территории. Чаще это то место, где мы родились, где жили или где умерли. Иногда с согласия живых мы можем приобрести себе квартиру или…
        - Или, как вы, отель.
        - Совершенно верно. Я выкупил права на ту половину дома, где устроил свой бизнес. Свободно пройти на другую половину я не мог, так как у здания были разные владельцы. В таких случаях стены представляют для нас астральные барьеры, которые мы не можем перейти.
        - А теперь, когда вы купили вторую?
        - Могу. Но если там был свой призрак, то и он теперь может заходить на мою территорию.
        - Тогда почему же вы его не видите? Вы же сами из того же теста.
        - Если призрак не хочет, чтобы его увидели, то его никто и не увидит, - отрезала оказавшаяся за моей спиной уборщица. - Даже другие призраки!
        - Не надо так подкрадываться, - простонал я.
        - Простите, пан Брадзинский, - коротко извинился за свой персонал Вильям. - Но мадам Швабрау права. Эта Дама с портрета легко может находиться в потустороннем мире. Причём в своём собственном. И выйдет оттуда только тогда, когда сама захочет.
        - Значит, нам нужно спасти мадемуазель Намазини, - нахмурился я. - Возможно, призрак наметил её своей следующей жертвой.
        - Спаси Люцифер! - сплюнула через правое плечо уборщица. - Только этого нам не хватало! Вот увидите, я уволюсь и уйду мыть полы в сумасшедший дом…
        - Вы случайно не в курсе, во сколько представление на площади? - заторопился я.
        - В курсе. И не случайно. Нам ещё вчера принесли объявление.
        Я схватил лежащий на стойке свёрнутый в трубочку лист бумаги. Готическим шрифтом, в красных и чёрных цветах, была распечатана броская афишка, приглашающая всех на открытие праздничных мероприятий в честь тринадцатого снега. Начало в тринадцать тридцать, отлично! Это примерно через полчаса. Успею!
        - Пан Брадзинский, вас не затруднит повесить расписание праздничных мероприятий на двери снаружи? - взмолился Вильям, просительно складывая руки. - А то некого и попросить. Правда, вечером должен прийти электрик. Я просил его помочь с гирляндами. Несмотря на несчастье, отель нужно хоть как-то украсить. Ведь наши гости ни в чём не виноваты и заслужили праздник.
        - Хорошо, тогда я вас попрошу следить в оба и, если увидите призрака, попробуйте выйти с ним на связь, - сказал я, доставая кнопки из указанного призраком ящика бюро за его спиной. - Только не спугните его! И сразу же звоните мне. Кстати, как вы вообще пользуетесь телефоном?
        - У меня новый смартфон с сенсорным экраном. Поверьте, это гораздо легче, чем крутить колёсико на старых аппаратах или нажимать кнопки. Моих сил вполне достаточно.
        Хм, очень неплохо, когда прогресс облегчает нашу жизнь. Или, правильнее, жизнь после смерти. Я взял плакат и, попрощавшись, вышел на улицу. Приколов расписание, я сбежал по ступенькам и направился к машине. Из южной части города в центр ехать по прямой.
        Главная городская площадь у нас находится недалеко от вокзала, нужно только дойти до конца аллеи из чёрных вязов, свернуть к красивому зданию мэрии (стиль хард-рококо, позапрошлый век), и вот вы на месте. Это если идти пешком, а на машине, конечно, пришлось покружить по старинным центральным улочкам, но в целом дорога заняла не больше двадцати минут. Хотя к площади подъехать всё равно не удалось. Все проезды были перекрыты железными поручнями. По идее, на таких мероприятиях полиция должна следить за порядком, но шеф почему-то приказ нам не отдавал.
        Однако, оставив машину за углом и выйдя наконец на шумную площадь, где уже вовсю гулял народ, я увидел знакомые форменные куртки. Флевретти и Чмунк дежурили у тех же металлических ограждений, пропуская в центральную часть площади только костюмированных участников представления.
        - Пся крев! - сквозь зубы выругался я. - Вот как они успели добраться сюда раньше меня?! У них же ещё уборки до вечера как минимум.
        Хотя полицейская работа по обеспечению порядка на общегородских гуляньях тоже далеко не мёдом мазана. Если что и есть хуже уборки, так это как раз оно. Вопящие дети, пьяные родители, приставучие клоуны, несанкционированный фейерверк, пережаренные сосиски, липучие девицы на энергетиках, карманные воры и полная неразбериха. А кто в ответе за всё? Дежурные полицейские-э!
        Там уже установили главную городскую палку. Рядом с покрытой чёрным сатином сценой толпились некие официальные лица, без которых не обходится ни одно мероприятие, и пёстрая группа артистов и музыкантов. За сценой была установлена большая палатка, где артисты переодевались, догримировывались, выпивали для согрева и вдохновения. Надеюсь, мои недавние знакомые были где-то там же, потому что бегать и искать их по всей площади просто нереально.
        Зрители занимали стоячие места поближе к сцене, некоторые даже притащили из дома складные стулья и выпивку. На городских праздниках у нас поощряется только употребление собственного алкоголя, поскольку всем всегда не хватает. К тому же в этом случае городским властям можно вкладывать меньше денег в сам праздник, горожане и так всем довольны. Потому что в глазах выпившего всё выглядит ярче и лучше, чем на самом деле.
        Как вы понимаете, пришедшие горожане в большинстве своём уже успели принять, так что общая атмосфера была самая праздничная, несмотря на то что представление ещё не началось. Игнорируя поздравления и предложения «отметить с народом по чуть-чуть», я протолкался к Чмунку, который был ближе.
        - Хорошо, что ты пришёл, Блестящая Бляха, - обрадовался он. - Мы вдвоём здесь не справимся. Большой Отец скоро будет. Оказывается, запрос на охрану праздника пришёл ещё неделю назад, но он про него забыл. Говорит, это мы виноваты, потому что рассердили его с утра и он отвлёкся на наше воспитание. Хук!
        - Ты научился произносить длинные речи, вождь, - похвалил я. - Но прости, у меня своё задание.
        - Рассчитывай на мой томагавк!
        - Спасибо, непременно. Ты не в курсе, какая здесь программа на сегодня?
        - Сначала официальная часть. Боюсь, что глава Конфедератов выпил слишком много огненной воды…
        - Мэру можно, - правильно расшифровал я.
        - Потом концерт, а потом скво и дети будут гулять вокруг главной палки. Также обещали италийских клоунов «пьянь-я-то», катание на церберах для малышей, танцы с подскальзыванием и ломанием ног на катке под скрипичный оркестр, лепку из грязи со снегом и уличный театр.
        - Мне нужны последние. Погибший был актёром, и его коллеги по труппе сегодня должны здесь выступать.
        - Прости, Блестящая Бляха, но я не знаю, когда они выйдут на сцену, - сокрушённо опустил взгляд суровый индеец. - Тут льётся много огненной воды, вполне возможно, что все начнут одновременно. Тебе надо научиться быть терпеливым, как медведь, охотящийся на лососей…
        - Да, с терпением у меня туговато, - признал я, помогая ему переставить оградительные поручни.
        Из них образовался большой полукруг перед сценой. У самой ратуши был залит каток, а метров на пять-шесть влево развернулся тот самый тринадцатиснежный базарчик, о котором я уже говорил, - палатки с едой, подарками, сувенирами и украшениями на палку. Кстати, вот там я и увидел шефа.
        Он стоял с кружкой какао и засахаренным рогаликом, о чём-то оживлённо споря с помощником мэра. Заметив меня, он махнул рукой, чтобы я подошёл, быстро обрывая разговор с чиновником. Тот не обиделся и, попрощавшись с комиссаром, направился к трибуне, по пути шумно отдавая указания рабочим, устанавливающим последние декорации.
        - Что вы здесь делаете, сержант?
        - Соскучился по постовой службе, шеф. Хочу поменяться с капралом Флевретти или Чмунком.
        - Шутник… Есть что-то новое по нашему делу? - спросил он.
        - Да, хозяин отеля ответил на многие вопросы. Хотя он всё же не знает способа арестовать и задержать призрака. Сегодня актёры из его отеля будут играть Люцифера и Лилит, и я боюсь, что эта Дама с портрета положила глаз на актрису, которая играет Лилит. Поэтому я бы хотел сегодня ночью подежурить у неё.
        - А что скажет на это мадемуазель Фурье? Хотя вы же с ней уже всё, да? - подмигивая, хмыкнул шеф. - Нет, нет, я не смотрел то видео. Но просто в курсе, что у вас там всё было… кхе-кхе… а?
        - Господин комиссар, давайте оставим мою личную жизнь в покое, - подчёркнуто вежливо попросил я. - Призрак пытался заговорить с девушкой, значит, будет и вторая попытка.
        - А как же другой актёр? Как его…
        - Пьер Клошар.
        - Вот именно. Клошара тоже нельзя сбрасывать со счетов. Если исходить из вашей версии, то как актёр он тоже в зоне риска.
        - Вполне возможно, - задумался я. - Хотя Дама с портрета к нему не подходила. Но тогда позвольте мне взять на дежурство Чунгачмунка или Флевретти.
        - Думаю, в этом нет необходимости, - тут же дал задний ход мой начальник. - Убийство, если это ещё убийство, могло быть и единичным. А в отделении хоть кто-то должен оставаться.
        - А как же целая семья актёров, погибшая при тех же обстоятельствах?
        - Но Дама с портрета много лет мирно жила под одной крышей с этой семьёй, как я понимаю. И вдруг покончила с ними сразу?
        - Не сразу. Думаю, только в тот момент, когда их восторженные высказывания о современном театре перешли все грани разумного.
        - А вы откуда знаете?
        - Банальная дедукция…
        - Хм… Всё равно… Разве не подозрительно? Увы, в вашей версии ещё много дыр.
        - Но я…
        - Но вы продолжайте расследование. И можете предпринимать любые действия. В рамках закона, разумеется.
        - Слушаюсь, шеф, - козырнул я, искренне желая ему провалиться, но в этот момент… - Надо же, у нас в городе появился фиакр?!
        Да. Из-за угла ратуши под аплодисменты, свист и счастливые визги выезжал сказочный тринадцатиснежный фиакр с кучером-«демоном» и запряжённый чёрным жеребцом-гопштинцем, из ноздрей которого вылетало пламя. Белые мухи радостно вились у его хвоста.
        - А вы не в курсе? Это же фиакр Маразма Роттердамского. Он был на ремонте, - прихлёбывая какао, пустился объяснять комиссар. - Главная гордость нашего города! Когда-то великий философ на целых три дня останавливался у нас и жил в гостинице на этой самой площади. У его фиакра сломалось колесо, и он имел счастье собственноручно чинить его здесь как раз на праздник тринадцатого снега.
        - Не может быть…
        - Это исторический факт! Первые два дня Маразм искал трезвого мастера. На третий день он обложился книгами, чтобы самому научиться чинить колёса, а на четвёртый день покинул Мокрые Псы с мыслью никогда больше сюда не возвращаться!
        «У меня тоже частенько бывают такие же мысли», - чуть было не ляпнул я, но вовремя прикусил язык.
        - Так вот, он действительно больше никогда не возвращался в наш город и даже в своём знаменитом романе «Похвала благоглупости» предостерёг от этого других путешественников, - гордо довершил историю старина Базиликус, поглядывая в пустую кружку с нарисованной на дне снежинкой. - Кстати, неплохое какао с виски, очень рекомендую. Чудодейственный напиток!
        - Спасибо, но я пока вернусь к ребятам. Чмунк просил помочь.
        - Ладно, мне тоже пора. - Комиссар важно кивнул в сторону трибуны, там как раз закончили настраивать микрофон. - Меня попросили произнести шутливую речь.
        - Сочувствую, - искренне пожалел я шефа.
        Меня и под дулом пистолета не заставишь произносить речь перед такой толпой. Думаю, что для этого нужна очень большая храбрость или не меньше двух кружек какао с виски. Скорее всего, Базиликус тоже был не совсем уверен в себе, потому что выбрал второе - оставил залог за кружку и попросил ещё порцию чудодейственного напитка.
        Я нашёл Чмунка, но ему пока помощь не требовалась, а вот Флевретти яростно спорил с двумя безрогими здоровяками, пытающимися пройти за ограждение. Квадратные рожи у обоих были испещрены уголовными наколками, а последние мозги явно отбиты на зоне. Я всё понял и направился к нему. Перед двумя полицейскими бывшие зэки, ворча, отступили.
        Тем более что тут захрипел микрофон, и выступающий первым мэр города объявил праздник открытым! Дальше пошли поздравления от лица главных чиновников мэрии, всех министров, пожарных, медиков, владельца пиццерии (явно проплаченная реклама) и даже профсоюза дворников. Всё это разбавили детским хором подогретых пивом малышей и ансамблем улыбчивых деревенских бабулек в красном мини. Они пели старый хит про звезду по имени Солнце.
        Потом вышел наш комиссар. Судя по его красному лицу и весёлой походке, с момента нашего расставания он успел выпить ещё не меньше трёх кружек какао с виски. Впрочем, говорил он торжественно, без запинок и икания.
        - Друзья мои! - Вялые аплодисменты. - Надеюсь, вы сегодня будете вести себя прилично и нам не придётся никого арестовывать. - Горькие вздохи разочарования. - Шучу! Ведите себя, как хотите! - Бурные аплодисменты. - Мои доблестные сотрудники всё равно вас арестуют! - Недоумённая тишина. - Сержант Брадзинский, капрал Флевретти и рядовой Чунгачмунк будут зорко следить за всеми вами. - Злобный скрежет зубов, слышимый на всю площадь. - А сейчас смотрите представление, я там кое-что видел, это будет просто ад и пламя, актёры припасли для вас кучу сюрпризов! - Тихий вздох возвращающейся надежды. - Ну всё, всё, больше не буду испытывать ваше терпение, ухожу!
        Уходил он под такие бурные аплодисменты, словно город прощался с ним навеки. Наш шеф подмигнул, развернулся на каблуках, помахал всем рукой, козырнул, сделал вид, что споткнулся, рассмеялся вместе со всеми, показав средний палец: типа ловко я вас провёл, да? Его последние слова перечеркнули все предыдущие, и горожане вновь любили полицию, панибратски похлопывая комиссара по плечу.
        Старый клоун, мысленно хмыкнул я. Ну да, за столько лет подыгрывания высшему начальству чему только не научишься. Опыт у него в этом деле огромный, раз уж до чина комиссара дослужился. Наверняка не раз приходилось выступать, вот так задабривая публику. Но всё равно я испытывал невольное восхищение - передо мной открылась новая артистическая грань моего шефа. Флевретти тоже завистливо отметил:
        - Ловко он, да? Будто всю жизнь толкал речи.
        - Согласен, - кивнул я, боковым зрением увидев актрису, из-за которой сюда и пришёл.
        Жульет Намазини стояла у палатки, нетерпеливо постукивая костылём в ожидании выхода на сцену. Самого «Люцифера» видно не было. Я постарался не терять её из виду.
        Думая, что на неё никто не смотрит, девушка ушла в свои мысли, и на её лице отразилось страдание. Возможно, она тайно любила погибшего. Между ними вполне могла быть интимная связь. Или она боялась за свою жизнь? А может, просто была несчастна сама по себе? Только почему меня это должно волновать?
        - На кого это ты уставился, приятель?
        - Ни на кого, - смутился я, но тут же поправился: - Я слежу за предполагаемой будущей жертвой, капрал. Хотя надеюсь, что ничего плохого с ней не случится. Не хочешь ли внеурочно помочь мне сегодня посторожить убийцу в отеле «У призрака»?
        - Не могу, Ирджи, я сегодня дежурю, - виновато развёл руками Флевретти. - К тому же у меня намечено онлайн-свидание с новой подружкой. Мы с ней чатимся все ночи напролёт. И сегодня она обещала кое-что показать…
        - Что показать?
        - Кое-что…
        - В смысле?
        - Ой, ну стриптиз.
        - Чего? Ты же на работе!
        - И что? - искренне недопонял он. - Я вообще-то по доброй воле дежурю почти каждую ночь. Неужели мне нельзя хоть иногда получить за это скромную эстетическую компенсацию?
        Упёртый оптимист и бессребреник, он действительно практически дневал и ночевал в участке, не требуя никаких дополнительных льгот. Хотя Чмунк иногда прямолинейно намекал, чтобы капрал наконец сходил домой и принял душ!
        - Понимаешь, этой ночью у меня будет серьёзная работа. Один я могу и не справиться.
        - Звони! Если что, я всегда на связи, ты же знаешь.
        - Знаю. В том-то и дело, - невесело хмыкнул я. Что бы он там о себе ни думал, но реальной помощи от него не дождёшься. Только искреннего участия…
        А сегодня ещё могут быть беспорядки, праздник же. Много алкоголя равно много нарушителей закона. Тогда, возможно, и Чунгачмунку придётся остаться на ночь в участке. Надеюсь, хоть кто-то из них двоих сможет прикрыть мою спину, если что. Я чувствовал, что этой ночью мне непременно надо быть в гостинице. Дама с портрета не станет долго ждать…
        Мои подопечные актёры выступали первыми. Отыграли они неплохо. Мне даже показалось, что их талант стоит столичных театров, а не дешёвого уличного балагана. Особенно хороша была Жульет, пожалуй, она и вытащила всю сцену. «Люцифер» всё-таки был чрезмерно патетичен и слишком неискренне хохотал, даже на мой непрофессиональный взгляд.
        Они оказались ещё и ведущими всего театрального шоу. Конечно, Люцифер и Лилит - это основные герои праздника как для взрослых, так и для детей. Номера на сцене шли своим чередом, один за другим. Выступали местные ансамбли с доморощенным вокалом и хромоногой хореографией, потом какая-то приезжая певица, за ней дуэт изряильских гостей Анжелики и Леонида, потом братья Мармеладзе с лезгинкой на тему «Прощай, цыганка Сэра!».
        После чего под бурные аплодисменты выступающие всей толпой спустились на площадь к народу. Их угощали какао с виски, им жали руки, дарили открытки, брали автографы, кое-кого били, но не так, чтоб до больницы, и тайком, поэтому мы не вмешивались. Праздник должен быть у всех. Не только у актёров, но и у зрителей тоже. Мы с Флевретти и Чмунком убрали заграждения, давая возможность зрителям (первыми пропуская детей и домовых) свободно передвигаться по всей площади и регулируя толкотню.
        Следующим в программе был конкурс на лучшего Люцифера и Лилит на льду. «Скорая помощь» дежурила рядом, тут же спеша к сломавшим ногу женщинам. Которые, впрочем, были этому безмерно рады и вновь рвались с наложенной повязкой на лёд в надежде сломать и вторую. Ведь это сулило бешеную удачу во всех делах на год вперёд до следующего Дня тринадцатого снега!
        Потом был конкурс «грязных танцев». Лично мне показалось разумным отвернуться, чтобы не краснеть и не выписывать штрафы за непристойное поведение в общественном месте.
        А детей в это время развлекали те самые клоуны «пьянь-я-то». Несколько хорошо поддатых клоунов, набрав в рот конфет, добровольно позволяли вешать себя за ногу на дерево, а счастливые малыши могли бить их палками, пока клоун, не выдержав, не разжимал зубы. После чего довольные дети, насобиравшие полные карманы конфет, водили хоровод вокруг палки, а взрослые пили, ели и танцевали под Духовой оркестр чертей из ада[8 - Разумеется, это было только название. Настоящий «адский» оркестр могла пригласить разве что только столичная администрация, и стоило это нереальных денег.].
        Мы с ребятами зорко следили за порядком на разных концах площади. Шеф куда-то исчез, наверное, празднует в мэрии с теми, кто управляет городом, - у них по традиции свой банкет. Хотя, можно подумать, хоть в каком-то городе иначе…
        Но должен признать, что работы было немного. В целом все вели себя достаточно прилично. Вообще-то серьёзные проблемы могли возникнуть только с горными домовыми, когда они напьются. Но это обычно происходило ближе к ночи.
        Ещё коты могли спуститься с обетованных крыш и пойти выяснять отношения с волками-оборотнями. Результат всегда был предрешён заранее: коты обычно побеждали. Их у нас в городе раз в двадцать больше, чем тех же вервольфов. И, насколько я знаю, сами понятия тактики и стратегии изобрели кошки. Так что любая драка заканчивалась мирным соглашением и компенсацией в виде трёх-четырёх ящиков с пакетиками «Кискаса». Большего великодушные коты не требовали.
        Я стоял возле палатки с напитками, когда вдруг услышал за спиной:
        - Не угостите меня выпивкой, сержант?
        Обернувшись, я увидел мадемуазель Намазини. Мне повезло. Я сам как раз собирался идти её искать, чтобы она не успела уйти в гостиницу без меня. Она отставила костыль и сняла «гипс». И вид у неё был такой усталый и несчастный, что я не смог отказать.
        - Что вам заказать?
        - Бурбон. Выпьете со мной?
        - Вообще-то моя работа ещё не закончена…
        - А когда вы заканчиваете? - Она пристально посмотрела на меня.
        Под её откровенным взглядом я почему-то смутился и на секунду опустил глаза.
        - Сегодня общегородской праздник, так что неизвестно. - Я почему-то осёкся и не смог сказать сразу, что намерен всю ночь продежурить в её номере.
        И любые объяснения, что я опасаюсь за её жизнь, казались фальшивыми. Может, мне действительно надо немного выпить, иначе я просто не удержу под контролем это расследование. Ведь я им один занимаюсь, и, если вдруг появится новая жертва, вся ответственность будет только на мне.
        Нетрезвые горожане по-прежнему ели, пили и гуляли. На катке ещё толпилась куча народа, но уже без цели сломать ногу, и по большей части резвились дети. Кажется, и правда можно было немного расслабиться.
        - Один бурбон для мадемуазель и одно пиво мне. - Расплатившись за заказ, я сел на высокий деревянный табурет.
        Девушка уселась рядом, не обращая внимания на то, как эффектно оголилось её бедро, лишённое гипса.
        Сделав глоток, я посмотрел на неё.
        - А где ваш… э-э… напарник?
        - Он побежал в магазин, чтобы набрать выпивки и надраться в номере. Пьер любит напиваться в одиночку. Тут ему товарищи не нужны.
        - Кажется, актёры вообще много пьют, да? - не подумав, ляпнул я. Потому что первый бурбон она выпила залпом и уже требовала второй, нетерпеливо постукивая о столешницу донышком пустого бокала.
        - Такова актёрская жизнь. - Девушка надула губки. - Если вы обо мне, то не спешите осуждать, вы в этом ничего не понимаете.
        - Нет-нет, я о вас и не думал.
        - Совсем? - ещё больше обиделась она.
        - Вообще-то я при исполнении. На что вы намекаете? - не выдержал я, быстро забыв про смущение, в которое она меня почему-то вдруг привела.
        Под моим суровым взглядом Жульет покраснела и опустила глаза.
        - Извините, сержант. Я, наверное, просто не в себе. Смерть моего учителя стала для меня большим ударом. - Она вытерла глаза тыльной стороной ладони, старательно размазав макияж.
        - Понимаю. Смерть никого не предупреждает заранее. Но хорошо, что вы подошли. Я сам хотел с вами поговорить.
        - О чём? - встрепенулась она и подмигнула как-то уж слишком многозначительно.
        - Ещё бурбона? - деловым тоном спросил я, потому что под её взглядом опять растерялся и все слова вдруг рассыпались, как кости домино.
        Она наклонила голову, как учёный ворон. А я получил несколько секунд, чтобы собраться и вспомнить, что, собственно, происходит.
        - Мадемуазель Намазини, вам грозит опасность.
        - Мне? - ахнула она, схватила меня за руку, и я почувствовал дрожь её пальцев.
        Как ни странно, ответная волна прокатилась и по мне. Но это была электрическая дрожь от её прикосновения, а не что-то ещё. Да, похоже, ночка будет трудной…
        - Не волнуйтесь, полиция обеспечит вашу охрану.
        - О, конечно. Надеюсь, это будете вы?
        Я вынужденно кивнул:
        - Во сколько вы намерены быть в гостинице?
        - Право, не знаю, - незаметно приканчивая третью рюмку, вздохнула она. - Я хотела сначала погулять по городу, осмотреть его достопримечательности: музеи, выставки, духовно-культурные ценности. Кстати, а какие бары вы могли бы порекомендовать?
        - Э-э… мм… Кажется, вам уже достаточно.
        - Не беспокойтесь за меня, сержант. Я не пьянею. Это профессиональное.
        Ага, как же, подумал я, глядя, как её глаза сходятся к переносице.
        - Может быть, вас отвезти в гостиницу?
        - Обязательно, но попозже. - Она старательно подмигнула.
        И опять я почувствовал дрожь и мурашки по всему телу. Голос, что ли, её на меня так действует? Пора встряхнуться.
        - Нам лучше пойти. - Я взял её под локоть, помогая спуститься с высокого табурета.
        Жульет спрыгнула и… оказалась в моих объятиях. Я не виноват! Мне просто пришлось её подхватить, потому что она подвернула каблук и чуть не упала.
        - Упс… извините, я такая… неловкая… - Последнее слово она проговорила очень тихо, глядя на мои губы.
        Мы оба застыли. Она была так близко, что я чувствовал её дыхание. Взяв актрису за плечи, я твёрдо поставил её на ноги, отодвинув от себя на безопасное расстояние.
        - Да, надо быть осторожнее, - громко сказал я (скорее самому себе) и прокашлялся.
        Мы пошли по площади, проталкиваясь сквозь гуляющий народ. Надо было предупредить о моём уходе Флевретти и Чмунка. Вождь кивнул, не задавая лишних вопросов, хотя как-то чересчур внимательно посмотрел на мою миловидную спутницу.
        - Исключительно по работе, - нервно сказал я.
        Он только пожал плечами, типа само собой.
        А вот капрал Флевретти, конечно, не смог удержаться. Увидев Жульет, он сразу начал жеманничать, кривляться и вести себя самым развязным образом, как всегда при виде женщины.
        - Эй, какая красотка, сержант! А ты ей нравишься, - подмигнул он мне.
        Я прожёг его яростным взглядом, он не отреагировал. Да, он никогда на намёки не реагировал, с его-то непробиваемой толстокожестью…
        - Ладно, ладно, я же пошутил. Понимаю, служба. Конечно, жаль будет, если её кокнут!
        Умеет он ляпнуть такое, что у всех уши в трубочку сворачиваются. Жульет Намазини сразу поджала губки, а её глаза мгновенно наполнились слезами. И откуда только у женщин берётся столько слёз? Меня это уже начинало напрягать, потому что утешитель из меня никакой. Но если я рядом и взялся её защищать, то должен делать это в любом случае.
        Мне удалось сдержаться, и я только спросил, нужна ли ему ещё моя помощь на сегодня или он обойдётся сам?
        - Конечно, обойдусь, я же профессионал! А ты иди, не задерживай девушку, такую милашку одну отпускать нельзя.
        Я вздохнул, показал ему кулак и, взяв за плечо пошатывающуюся «милашку», повёл её по переулку к припаркованной машине.
        - Ты же выпил, разве выпившим полицейским можно за руль?
        - Полстакана пива. Это допустимое промилле.
        - Хм, а может, пешком или все ваши лучшие бары далеко?
        Вообще-то в нашей стране всё, что меньше пяти кружек пива, не налагает ограничений на вождение. Я выпил смешную дозу. Для поляцкого чёрта особенно. Но, честно говоря, я сам никогда не позволял себе такого легкомыслия. Пить с той, что находится под защитой полиции! Что это на меня нашло сегодня? И кстати, почему она обращается ко мне на «ты»?
        - Хорошо, пройдёмся пешком, - подчёркнуто холодно сказал я, строго взглянув на неё, чтобы поняла - у нас исключительно деловые отношения, и ничего больше.
        Счастливо подпрыгивающая актриса повисла на моей руке и прижала её к упругой груди, с сияющей улыбкой заглядывая мне в глаза. Я почувствовал возбуждение. Дьявол, да что же такое происходит?! Аккуратно убрав её руку, я показал направление:
        - Бар вон там, нужно свернуть за угол и пройти один квартал.
        В баре «Греческая смоковница» было полно народу. Свободные места оставались только у барной стойки. Пока мадемуазель Намазини профессиональным взглядом оглядывала зал, я всё раздумывал, почему потворствую всем её желаниям? Мне следовало просто сопроводить её в гостиницу и ждать появления призрака. Если, конечно, в его планах будет появиться. А я тут теряю время на спаивание девушки в баре. И главное, зачем? У меня уже есть любимая, левых приключений на пятую точку не надо.
        - А здесь можно курить?
        Курить у нас можно везде, даже в роддоме. Я заметил, что все мужчины резко обернулись к нам с зажигалками. Жульет, будто ничего не замечая, легко продефилировала к барной стойке и, взяв меню у подобострастно улыбающегося бармена-сатира, быстро сделала заказ:
        - Для начала двойной бурбон и тройной скотч, а там как пойдёт. - Она улыбнулась парню, и я почему-то вдруг почувствовал укол ревности.
        Напитки были поданы почти мгновенно, их сатир пододвинул ей со словами:
        - Это за счёт заведения, - после чего с мрачным видом уставился на меня. - А вам что?
        - Пива. - Я почувствовал, что меня здесь обслуживают чисто из одолжения.
        Ерунда какая-то. Сегодня вообще очень странный день. У меня вдруг появилось чётко осознанное ощущение, что это лишь наполовину реальность. Как будто я находился во сне и не мог контролировать свои мысли, чувства и действия. Что-то не так, совсем не так…
        Стоило бы попросить кофе, ведь впереди бессонная ночь, но я не мог думать о деле, когда рядом была эта девушка. Я окончательно это осознал, глядя на неё не отрываясь, долго и пристально. По телу растекалось мягкое тепло от крепкого пива, которое подал мне сатир, я пил его большими глотками и хотел только одного - поцеловать её…
        - Разрешите пригласить вас на танец, - услышал я чей-то далёкий голос, может быть даже свой собственный.
        Сердце колотилось как безумное, моя ладонь накрыла её пальцы. Жульет не отняла руки, глядя мне в глаза каким-то странным взглядом, мы были так близко друг к другу, что ещё секунда, и…
        - Разрешите же пригласить вас на танец, мадемуазель! - прозвучало снова, и до меня дошло, что голос всё-таки не мой.
        Голову захлестнула волна ревности…
        Я резко обернулся и увидел незнакомого оборотня-медведя. Хороший костюм, атлетическая фигура, на две головы выше меня, глаза карие, зубы крупные, улыбка самоуверенная. Он не сводил жадного взгляда с декольте моей спутницы.
        Я встал, закрывая девушку спиной:
        - Нет, она не танцует.
        - Вы уверены, сержант? И при всём моём уважении я не к вам обращался.
        - Она со мной.
        - А по-моему, с вами ей скучно, - нагло ухмыльнулся оборотень.
        Я не стал разводить диспут, а со всего маху врезал ему кулаком в челюсть. Оборотень пошатнулся, но устоял на ногах.
        Жульет восторженно взвизгнула. Посетители бара резко повернули к нам удивлённые лица, кто-то радостно воскликнул:
        - Ого?! Драка! До первой крови, господа, до первой крови!
        Голос показался мне знакомым. Но сейчас было не до того, главное - поставить на место зарвавшегося соперника!
        «Что я несу? Какого соперника?! - Ко мне на миг вернулся разум. - Что тут вообще происходит?»
        Пока я тормозил, не понимая, что со мной творится, оборотень дал сдачи. Мне прилетел такой удар в лоб, что потолок превратился в звёздное небо. Да, именно потолок, потому что в себя я пришёл уже на полу. Потом была слепая вспышка ярости!
        - Убью…
        Осознание полного кошмара происходящего наступило лишь в тот момент, когда я висел на огромном буром медведе, пытаясь душить его за шею размером больше моей талии.
        - Нападение на сотрудника… полиции при… исполнении… карается тюремным сроком и штрафом, - беспомощно соврал я, пытаясь сохранить лицо.
        - Боюсь, вы ошибаетесь, офицер. - Жаркая медвежья пасть доверительно склонилась к моему уху. - Все присутствующие подтвердят, что это вы напали на меня. А право на самооборону личности закреплено в Конституции.
        - Люцифер побери законодательно подкованных граждан! - только и успел простонать я, пока летел в стойку бара.
        Дальнейшее помню смутно. Ну, бар я, конечно, разгромил почти полностью. Бутылки, стёкла, оливки, тараканы и микробы так и разлетелись в разные стороны. Кажется, я ещё поймал бармена-сатира и, не дожидаясь, пока он позвонит в отделение, зашвырнул им в медведя! Тот не удержался, пошёл вбок, по ходу сбив два столика, чем спровоцировал на ответные действия компанию очень нетрезвых учителей из школы трудных подростков на окраине. А дальше по принципу цепной реакции хмельная эйфория мордобоя никого не оставила безучастным!
        Драка естественным путём переросла в разряд общественных беспорядков и закончилась столь же логичным образом, когда никто из завсегдатаев уже не мог стоять на ногах. Бар проще было отстроить заново, косметическому ремонту помещение уже не подлежало. Сатир, размазывая сопли, выписал счёт и, покосившись на меня, сунул его в ухо медведю-оборотню. Тот не возражал, ему ещё долго приходить в себя…
        Я же очнулся оттого, что кто-то звал меня по имени. Открыв глаза, я увидел лицо Жульет, покачивающееся в туманном мареве. Как же она всё-таки прекрасна…
        - Он дурак, - закашлялся я. - Звал тебя танцевать, когда здесь даже музыки нет.
        - Это ты дурак, - нежно промурлыкала она, протягивая мне носовой платок. - У тебя нос разбит, кровь на лице. Поедем в больницу?
        Я приподнялся на локте, вытираясь платком.
        - Нет, поедем в отель.
        Она игриво улыбнулась и подмигнула:
        - Уверены, сержант Брадзинский? У вас хватит сил ещё и на отель?
        - Где медведь?
        - Позади тебя. Спит. И не проснётся до утра.
        - Это я его так?!
        - Нет, не ты. - Она снова таинственно улыбнулась. - Я его… уговорила. Он послушался и прилёг.
        У меня так болела голова, что задумываться о сути её слов я не мог просто физически. Мы вышли на улицу, или, вернее, она меня почти вынесла. Там удачно тормознули проезжающее такси и минут через двадцать были уже в отеле «У призрака». Мой друг Вильям сделал круглые глаза, когда мы проходили через фойе, но ничего не сказал.
        - Я не сдавала ключ, - многозначительно шепнула мне на ухо Жульет. - Угадай, куда я его спрятала?
        Единственный вариант, как мне показалось, это в декольте. Я не ошибся. Актриса втащила меня в свой номер, захлопнула дверь и начала лихорадочно стягивать с меня куртку. Мне смутно казалось, что происходит что-то не то, но сопротивляться не было ни сил, ни желания.
        В конце концов, я же весь вечер мечтал о ней. Чудо, что она выбрала меня, а не этого медведя, который получил по заслугам, ибо не фиг лезть под руку поляцкому чёрту. В дупу его! А самая прекрасная чертовка на свете предпочла меня… Но почему?
        - Не сопротивляйся, - прорычала Жульет, профессионально расстёгивая мой брючный ремень. - Ты просто не можешь мне сопротивляться, я ведьма.
        Ведьма, отстранённо подумал я. Вот в чём причина. Я почти поймал ускользавшее от меня, но такое нужное умозаключение, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд…
        - А сейчас я вообще в образе Лилит. Ты ведь помнишь, что согласно легендам она соблазняла всех мужчин и полностью подчиняла их своей воле…
        Так вот что это было. Все кирпичики встали на место, пасьянс сложился, картинка срослась. Она ведьма, я ей нужен для коллекции, использует и выкинет, делов-то? На мгновение мне захотелось тут же сломать ей ногу. Просто так, ради праздника.
        - Так выйди из этого образа. Я не хочу, чтобы… вот так…
        - А чего же ты хочешь? - с хриплым придыханием спросила она. - Ведь я актриса, и тогда мне придётся войти в другой образ. Кого ты выбираешь: леди Бакбет, Анну Варенину, миледи Винтер-Шминтер или, может быть, саму Мэри Впоппинс?
        Адская бездна, так получается, что её самой как личности вообще нет! Девица живёт жизнями своих героинь, а они в её репертуаре все сплошь отрицательные. Взять хотя бы Анну Варенину, мы проходили это в школе, она бросила под поезд собственного мужа! Хуже только Мэри Впоппинс, продающая на органы говорящих дельфинов.
        Однако сопротивляться я не мог. Перед чарами ведьмы никто не может устоять, тем более избитый полицейский. И тут я снова почувствовал этот взгляд. Холодный и яростный…
        - По-моему, в комнате кто-то есть, - вяло пробормотал я.
        - Никого здесь нет, снимай штаны!
        - Я при ней стесняюсь.
        - Перед кем, мать твою?! - рявкнула озабоченная актриса, обернулась и ахнула.
        В углу, у окна, прямо за нами парил призрак. Та самая Дама с портрета.
        - Что это значит? Я вас помню. Вам нужен автограф?
        В ответ раздался только тихий смешок. Я попытался подтянуть сползающие штаны, потому что без них трудно осуществлять функции охраны правопорядка. Ничего не вышло, я потерял равновесие и очень удачно рухнул спиной на кровать.
        - Постойте-ка, - уперев руки в бока, сощурилась Жульет. - А ведь я видела вас и раньше. Да! Ваше лицо… учебник по истории театрального искусства «Знатоки и критики», верно?
        Призрачная дама расхохоталась. В её глазах появился синий отсвет.
        - Я вспомнила! Вы критик! Но… вас же убили, и… - В голосе актрисы-ведьмы впервые прорезались нотки страха.
        - Да, это я! Я!! - страшным, всё заполняющим голосом взревело привидение. - Та, кто ещё при жизни одной рецензией закрывала целые театры! Резала карьеру бездарных актёришек! Газетной заметкой заставляла стреляться режиссёров, а авторов - пить яд!
        - Мама-а…
        - Куда?! - рявкнула Дама с портрета, и дёрнувшаяся Жульет замерла в позе конькобежки, так и не дотянувшись до дверной ручки. Вся её ведьмовская сила вмиг испарилась неизвестно куда. А призрак нарочито медленно приближался всё ближе и ближе.
        - Мадам критик, не имею чести вас знать, - слабо вмешался я. - Пожалуйста, успокойтесь.
        - Между прочим, мадемуазель, - кокетливо подмигнула мне она. - Разумеется, я успокоюсь, как только избавлю мир искусства от ещё одной бездарной актриски.
        - Расскажите о себе, - попросил я, лихорадочно пытаясь потянуть время. - Что вас довело до такого состояния?
        - А вот это вы у неё спросите. Она знает.
        И бедная Жульет, едва не рыдая, заверещала на весь номер:
        - Это проклятая старуха Станиславская! Это её я видела в прошлый раз, думала, она лишь поклонница. Но она самый злобный театральный критик прошлого века! Нам про неё ещё на первом курсе театрального института рассказывали.
        - Какого института, девочка? - презрительно фыркнула Дама с портрета. - Судя по твоей игре, ты окончила в лучшем случае трёхдневные курсы при каком-нибудь доме культуры в Хрюхрюпинске, а диплом купила в подземном переходе в Парижске.
        - Но почему вы так ненавидите актёров? - вновь попытался отвлечь её я, прикидывая в уме, что можно сделать в этой ситуации.
        В общем, ничего. Потому что ничто на свете не может отвлечь призрака, если он собирается кого-то убить. И тем не менее в мои служебные обязанности по-прежнему входила защита этой девушки. Хоть она и подлая ведьма…
        - Что ты сказал, чёрт в мундире?!
        Похоже, мой невинный вопрос вызвал такой всплеск злобы у призрака, что я пожалел о своих словах. Направленной волной агрессии мадемуазель Намазини сшибло с ног, а меня вжало в кровать так, что пружины прогнулись до самого пола. В ушах зазвенело, хрупнули окна, взорвались лампочки на потолке, осыпав нас дождём из мелкого стекла.
        - Что тут происходит? - прямо сквозь дверь влетел напуганный хозяин отеля.
        Жульет тихо скулила, пытаясь залезть под стол, а я с трудом нашёл силы указать пальцем на грозную виновницу всего бардака.
        - Мадам, я видел вас на портрете, но не имею чести знать лично, - вежливо поклонился Вильям. - По какому праву вы громите мой отель? Мы, призраки, должны уважать личную территорию друг друга. Если вы хотите жить здесь, то должны соблюдать законы мирного общежития…
        В ответ Станиславская так страшно завизжала, что я едва не оглох. А бедного призрака вообще развеяло в голубой туман.
        - Вы что, убили его? - тряся головой, ахнул я. - Это уже слишком! Как сержант полиции, я приказываю вам сдаться и проследовать…
        В ответ призрак критика нехорошо улыбнулся, и я понял, что моё горло сдавливают незримые пальцы. Она легко подняла меня к самому потолку, приложив спиной и едва не задев люстру. Я не мог даже кричать, а силы уходили с каждой секундой. Обидно…
        Надеяться на помощь актрисы-ведьмы не приходилось. Видимо, она считала, что если Дама с портрета удовлетворится мной, то не станет искать её, и быстро переползла под кровать. Но в тот момент, когда мне уже настал час окончательно примириться со смертью, вдруг раздался стук в дверь и на порог шагнул улыбающийся капрал Флевретти.
        - А вам что здесь надо? - свирепо рявкнуло на него привидение. - Вы кто такой, вообще?!
        - Мадемуазель, - галантно поклонился мой сослуживец, не сводя с неё восхищённого взгляда. - Нам только что позвонил месье Вильям и сказал, что, кажется, у него в отеле поселился один из самых прекрасных призраков в городе…
        Станиславская остолбенела, от удивления даже перестав меня душить.
        - Но я вижу, что он ошибся. Не один из… а самый прекрасный призрак! И не в городе, а в целом мире!
        Похоже, строгая Дама с портрета не привыкла к комплиментам. Хватка разжалась, я рухнул вниз. Очень удачно во всех смыслах. Во-первых, потому что упал на кровать, а во-вторых, потому что из-под кровати раздался сдавленный вопль боли, что лично я воспринял с мстительной радостью.
        Всё, что происходило далее, находилось за рамками моего понимания. За каких-то десять - пятнадцать минут Флевретти умудрился так уболтать Станиславскую, что та, не задумываясь, согласилась пройти с ним в участок и дать полные признательные показания. Вот что значит ежедневная практика в Интернете по охмурению самых страшных дамочек!
        Пока он сыпал комплиментами, я осторожно пробрался к двери и почти выпал в коридор. В тот же миг в моё плечо вцепились чьи-то руки, а в лицо дохнул пьяный перегар.
        - Ты чё эт д-делал в комн-те м-ей дев-шки, а?
        - Тихо! - Я зажал рукой рот едва держащегося на ногах Пьера Клошара и оттащил его подальше.
        Надеюсь, призрак не услышал этого пьяницу, иначе все старания капрала могут пойти насмарку.
        - Вы чё эт делаете? - Он попытался вырваться.
        - Говорите тише, - попросил я, отпуская его.
        - Чё? - Актёр нервно оправил рубашку и задрал острый подбородок. - Я з-дал те прямой вопрос, полицес-скый, и жду пр-мого от-вета.
        - Может, вам вернуться в свою комнату, чтобы проспаться? Или хотите проспаться в участке? - прошипел я в ответ, подталкивая его в нужном направлении.
        И тут, к моей искренней радости, в коридоре показался слабый силуэт Вильяма. Он шатался и держался за голову.
        - Так вы живы! - чуть не заорал я, на секунду забыв даже о Станиславской.
        - Призраки не умирают, - слабо улыбнулся хозяин отеля, присаживаясь на стульчик у стены. - Но мне понадобится время, чтобы вернуться к прежнему состоянию. Эта хулиганка высосала все мои силы…
        - Жульет?! Тык… эт… вы там чё, оргию устроили? И опять без меня?! - рассвирепел пьяный актёр, начиная как-то резко трезветь.
        Видимо, хорошо знает свою девушку. Хотя такой тип запросто мог и в горячечном бреду решить, что мы встречаемся. Я тоже ещё не полностью освободился от её чар, потому что, только подумав о их возможных отношениях, почувствовал укол ревности.
        Но сейчас нельзя злить призрака, а бывший «Люцифер» вновь попёрся в комнату Жульет. Я уже был готов применить силу, если иначе артистическую натуру не унять, как вдруг дверь номера распахнулась и в коридор выплыла смиренная фигура грузной мадемуазель Станиславской. Признаться, до этой секунды слова «смиренная» и «Станиславская» были несопоставимы. Следом устало вышел торжествующий Флевретти. Лицо у него было такое довольное, как у кролика, попавшего в курятник в отсутствие петуха. Мы все уставились на них с отвисшей челюстью…
        - Сержант Брадзинский, наша гостья готова дать признательные показания и сесть в тюрьму, - важно начал тощий капрал. - Но я бы на месте прокурора ни за что не осудил эту святую женщину!
        - Кхм… неужели?
        - Наказать нужно тех, кого она убила, не вынеся страданий, которые они доставляли ей своей бездарной игрой, - закончил он и, с нежностью посмотрев в глаза призрака, с улыбкой поцеловал её руку.
        Даже учитывая, что это был лишь воздух, картинка выглядела слишком натуралистично и вызывала приступ тошноты. Но если мы с Вильямом только невольно вздрогнули, то Пьер Клошар не выдержал и всё-таки испачкал пол. Станиславская резко обернулась к нему, влюблённое выражение её лица резко сменилось на гневно-презрительное.
        - А-а, ещё один. Но не бойтесь, юноша, вашей жизни ничто не угрожает. Хотя бы потому, что в вас не видно даже бездарного актёра. Вы вообще не актер! Просто полное ничтожество, тьфу на вас!
        Знаменитый критик, вновь развернувшись к улыбающемуся Флевретти, с прежним просветлённым выражением лица поплыла с ним к выходу.
        «Люцифер» был просто убит. Он упал на колени, стал биться головой об пол и разрыдался. Мне, честно говоря, тоже было неудобно. Ну, быть может, он и не такой талант, как та же Жульет и уж тем более покойный Гаррикасян, но, как бы плохо я ни разбирался в театральном искусстве, парня было жаль…
        Резюмируя это непростое дело, скажу, что всё завершилось самым наилучшим образом, в традициях празднеств тринадцатого снега. Я имею в виду, что в эти дни случались всякие чудеса.
        Позже капрал признался, что ему позвонили из бара и сообщили о драке с моим участием. Не найдя ни меня, ни шефа, он побежал в кафе. Выяснив там все обстоятельства произошедшего (и приблизительную стоимость причинённого ущерба), он прикинул, что искать меня можно только в одном месте - в отеле «У призрака».
        Просто логично сообразил, что сам он с такой девушкой, даже истекая кровью, не стал бы терять время на больницу, а сразу повёл её в отель! Тем более что у неё там уже есть оплаченный номер, а дальнейшее - дело техники. В общем, он пошёл почти следом за нами и, услышав крики наверху, поспешил на помощь.
        - А увидев мадемуазель Станиславскую, я понял, что теряю голову. Такой темперамент, такая страсть, такая сила! Признаюсь, Ирджи, я люблю властных женщин. Когда они повышают голос…
        - Да-да, я понял, только не надо подробностей. Ты появился очень вовремя и действовал просто гениально.
        - Сначала я просто обомлел. Потом немножко воззвал к её совести, показал, что вижу её душу, и она тут же мне во всём призналась! - разливался откровениями наш тощий герой. - Я полностью её поддержал, выразил ей своё восхищение и всё такое прочее. Она спросила меня смиренным голосом, что ей делать дальше? Бедная женщина просто потерялась, не было твёрдой руки, которая могла бы вести её и удерживать от безумств. Тогда я сказал ей, что если она позволит, то отныне я стану этой самой рукой, и поцеловал ей пальцы. Я от всего сердца обещал, что буду навещать её в тюрьме каждый день. Каждый день!
        Я посмотрел на своего сослуживца, поражаясь его цинизму. Как можно нести эту чушь, действительно веря в неё? Хотя, думаю, имело место и то и другое. Когда он влюбляется, в нём просыпается горячая кровь его предков (если не врёт, то конкретно его бабушка была италийской вампиркой). В то же время франкская кровь отца заставляла его относиться к любви легко и необременительно. Но мне иногда кажется, что это лишь видимость, и он глубоко переживает очередную любовную неудачу. Хотя внешне этого и не видно…
        Так и на этот раз. Сначала Флевретти всё откладывал поход в тюрьму. А вот когда наконец поехал, оказалось, что Станиславская совершенно без него не страдала. Попав в мужскую тюрьму (потому что женская на тот момент оказалась переполнена), она неожиданно тут же приобрела там кучу поклонников среди истосковавшихся по женскому обществу мужчин.
        Как призрака стены камеры её не сдерживали, она спокойно ходила в гости к одиночникам, выслушивала их длинные рассказы, а они внимали её пространным рассуждениям об искусстве, критике, театре и называли красавицей, боясь потерять хоть такую посетительницу. То есть, как вы понимаете, все были по уши довольны.
        Жульет Намазини в состоянии полного шока отправили в больницу, а потом перевели в реабилитационную клинику, где она лечилась от пристрастия к алкоголю и мужчинам. Там, как я слышал, она написала книгу о себе и призраках и ищет издателя. Кстати, Жульет, как оказалось, не настоящее её имя, а сценический псевдоним, взятый у героини пьесы о войне двух конкурирующих группировок. Жульет - жуликов-карманников и Ромео - торговцев контрабандным ромом.
        Эльвира всё-таки докопалась до подробностей, которые я от неё скрывал, выудив их у других свидетелей. Как ни странно, меня она ни словом не упрекнула, а, наоборот, восхищалась яркой способностью актрисы-ведьмы управлять мужчинами и долгое время носилась с идеей снять о ней документальный фильм. Кажется, она делала это специально, поняв, что мне неприятны любые напоминания и разговоры об этой девушке. Что в конце концов избавило меня от чувства вины перед ней. Хотя неверность у нас и не считается чем-то неправильным.
        Флевретти вновь объявили героем, спасшим жизнь товарища по службе, приезжую актрису и кучу будущих жертв от самого сильного за последние столетия, небывалого в нашем городе призрака-убийцы. На какое-то время капрал так возгордился, что потребовал от шефа сделать его сержантом. Хорошо, что комиссар Базиликус послал его коротким пешим маршрутом в эротическое франкское путешествие…
        Но капрал ещё долго не мог угомониться и хотел, чтобы Эльвира написала о нём новую хвалебную статью. К сожалению, вместо этого она написала огромную статью о Станиславской. Ну, женская солидарность, вы же понимаете…
        Из её статьи я и узнал, что критика убили актёры, уставшие от её злобных рецензий в их адрес, в которых она просто вдрызг разносила любой спектакль, труппу, театр, актёров и режиссёров, вместе взятых. Когда обнаружили бездыханное тело, призрак мадемуазель Станиславской уже парил над ним и кричал в голос, что её убили.
        - Когда они стали меня душить, я орала им в лицо: «Не верю! Вы даже сцену убийства не можете толком сыграть, бездари, ничтожества, уроды!»
        Поэтому она и стала убивать актёров, доводя их до сердечного приступа. Видимо, мстила за свою смерть всей их братии без разбора.
        Как ни парадоксально это звучит, но именно в тюрьме она нашла своё истинное предназначение и, кажется, исчерпала всю агрессию. Когда заключённые рассказывали ей свои истории, она им кричала свое любимое: «Не верю!» - и заставляла пересказывать ещё и ещё раз, чему они были только рады. Так что, надеюсь, Дама с портрета больше не будет никого убивать, по крайней мере в ближайшие сто лет, на которые она добровольно обязалась оставаться в заключении.
        Ей там нравилось!
        Глава 5
        Держите поэта!
        На следующий день меня разбудила Эльвира звонком в семь утра.
        - Грр… - Учитывая, что прошлой ночью я лёг в три, то изобразить искреннюю радость от того, что она вспомнила обо мне в такую рань, не получилось.
        - Ирджи, привет! Я вчера поздно вернулась и уже не стала звонить. Сейчас выпью кофе и сяду за статью, - затараторила она. - Хотя писать в принципе не о чем, в этой деревне вообще ничего праздновать не умеют. А как здесь прошло открытие?
        Я попытался вставить хоть слово, но она слушала лишь себя.
        - О, ты ещё не в курсе, что у моего шефа новый любимчик? Отпрыск чьих-то богатеньких родителей. Полная бездарность в журналистике, но… Вот он меня и отослал в занюханную деревню, чтобы дать ему написать про главное событие. Раньше это была только моя прерогатива!
        Я уже догадывался, к чему она клонит, и просто терпеливо ждал.
        - Слушай, выручи меня! Не было каких-то особенных происшествий? Может, что-то подкинешь, что-нибудь интересненькое? Мне срочно нужна хоть какая-то сенсация!
        Разумеется, дело о призраке легендарного театрального критика вполне тянуло на «хоть какую-то сенсацию». Однако я успел прикусить язык, вовремя вспомнив, что вчера было и несколько скользких моментов, таких, о которых желательно, чтобы она вообще никогда не узнала, и уже от этой мысли проснулся окончательно.
        - Да так, ничего особенного. Вчера мы арестовали призрака Станиславской. Дело закрыто, до двух ночи писал отчёт.
        - А какое дело? Жаль, призраки сейчас не в тренде, но хоть что-то. Я заткну за пояс Роберта.
        Видимо, Роберт - это и есть тот самый репортёр-соперник.
        - Ладно, увидимся днём, я тебе всё расскажу.
        - Нет, давай прямо сейчас! - взмолилась Эльвира. - Может, уже кто-то кропает статью на эту тему. А я её сразу вывешу в Интернете, чтобы никто меня не опередил, и шеф утрётся. Иначе он так и будет гонять меня по деревням, потому что его душка Роберт считает меня главной конкуренткой, и справедливо!
        - Хорошо. - И я, собравшись с мыслями, коротко изложил ей вчерашние события.
        Но быстро отделаться мне не удалось, она забросала меня уточняющими вопросами, а я обливался потом, боясь, что она догадается, что я испытывал к Жульет не только профессиональный интерес. Наконец она неуверенно сказала, что всё замечательно, и вдруг вскричала:
        - Ой, я же на самом деле так рано позвонила не поэтому! То есть не только поэтому. Меня заставила мама! Она хочет, чтобы ты пришёл в её клуб любителей поэзии, на их ежегодные тринадцатиснежные литературные чтения. У них слушателей не хватает.
        Разумеется, в иное время последняя фраза меня бы насторожила. Но с утра я был наивен, доверчив и слишком рад тому, что мы свернули с темы призрака.
        - Да, конечно. А когда?
        - Сегодня в три. Скажи Жерарчику, что я очень прошу, и он тебя отпустит.
        - Договорились. - Попрощавшись, я повесил трубку.
        Честно говоря, день, когда я рискну назвать своего прямого начальника, комиссара полиции, Жерарчиком, будет последним в моей служебной карьере. Но, чувствуя некую вину перед Эльвирой за вчерашнее, мне оставалось лишь постараться максимально реабилитироваться.
        Если для этого нужно сходить на какие-то там литературные чтения, то это нетрудно. Мадам Фурье будет довольна, а этим я заработаю очки у самой Эльвиры.
        Если бы я мог знать, что всё обернётся прямо наоборот. Но не буду забегать вперёд, расскажу по порядку.
        На работу я пришёл раньше, чем обычно. Всё равно не нашёл, чем заняться в номере. Станиславской в камере уже не было, Чмунк с Флевретти должны были вчера дождаться конвойных из окружного центра и сдать её с рук на руки. Думаю, всё пошло по плану, потому что экстренных звонков на мой телефон не поступало.
        В полицейском участке я оказался первым, даже капрал ещё не пришёл, видимо, наш герой отсыпался после вчерашних трудов. Записей на автоответчике не было, неотвеченных звонков тоже. Нужно подготовиться к отчёту перед шефом по вчерашнему делу. Хотя все бумаги я заполнил ещё ночью, но устного доклада это не отменяло.
        Новых дел пока не предвиделось, и хорошо бы так оставалось до конца праздников. Я начинал чувствовать чисто профессиональное удовлетворение от того, что, кажется, старый год заканчивается без хвостов. Но тьфу-тьфу-тьфу! В этом городке никогда не знаешь, что может свалиться тебе на голову в следующую минуту.
        Я прочитал вчерашний отчёт, внёс несколько дополнений и исправлений. Не фактических, конечно, честность в нашем деле приоритетна, а стилистических.
        Уже почти закончил редакцию, когда пришёл Чунгачмунк, как всегда аккуратный и собранный. И ни одна чёрточка его лица не выдавала, что он мало спал. Индейцы они к такому привычны.
        - Привет. Как вчера всё прошло, без эксцессов? - Меня ещё немного волновал тот момент, что с призраком всё держится на добровольных началах.
        Хотелось верить, что в Станиславской проснулось устойчивое законопослушание, обычно присущее всем призракам. И её добровольная сдача не временная блажь эксцентричной дамы.
        - Хук, Блестящая Бляха. Да, всё прошло, как запланировали вы со Скользким Братом. Он умеет хорошо врать незамужним скво. Теперь я буду звать его Змеиный Язык.
        Я покосился на Чмунка. Вождь не смотрел мне в глаза. Ну вот, опять честный индеец осуждает меня за нечестную по его понятиям игру. Он считает, что полицейские должны быть оплотом морали, подавая пример всем гражданам. Но ведь без определённой доли хитрости с преступниками просто нельзя.
        - Не было у нас другого выхода. Скользкий Брат выиграл эту битву, - постарался твёрдо сказать я, однако уже сам не мог при этом смотреть в глаза напарнику. - Преступник должен сидеть в тюрьме. Не помню, кто это сказал. Но это так.
        - Он обманул бедную скво-убийцу.
        - Я думаю, что не всё так просто. Пусть они сами разбираются, - слегка покраснел я, заканчивая вносить правки в свой отчёт. - Напиши вот здесь, во сколько и кому вы передали мадам Станиславскую, и поставь подпись.
        Пока Чмунк был занят делом, пришёл Флевретти. И это был совсем другой капрал Флевретти, которого я ещё не знал. Куда пропала всегдашняя сутулость? Хитрый заискивающий взгляд? Где его вечная щербатая кривая улыбочка, которой он пугал детей? Куда исчез его потёртый мундир с пятнами от томатного сока и вечно не хватающими двумя нижними пуговицами, больше похожий на клоунский пиджак? И его знаменитые, до щиколотки укороченные брюки, из-под которых выглядывали цветные полосатые носки, какие обычно носят ведьмы. Мы подозревали, что достались они от бывшей девушки, но это не факт.
        Сейчас перед нами стоял полный достоинства, высокий и опрятный чёрт с расправленными плечами, горделивым взглядом и задранным вверх длинным носом.
        - Так у тебя есть другой мундир? Ты же всегда говорил, что он у тебя один и даже постирать некогда.
        - Неохота было искать, - небрежно передёрнул плечами капрал, вешая куртку. - Он слишком далеко лежал, на дне сундука, я его лет десять не видел. А вот сегодня решил достать, и оказалось, что костюмчик ещё вполне ничего себе. Правда, пришлось поискать по соседям утюг и прогладить стрелки. Ну что, много ли было звонков от журналистов?
        Ого, похоже, пошла вторая серия профессионального зазнайства. Наш тихий Флевретти опять возгордился и возомнил себя великим героем.
        - Что вы так смотрите? У нас вести быстро расходятся. Кстати, сержант, Эльвира не звонила?
        - Нет, ещё рано, - соврал я.
        - Когда позвонит, передай трубку мне, пожалуй, я дам ей эксклюзивное интервью, - великодушно решил он.
        Я сдержанно покивал. Когда под потолок снова взвился вой Уфира, мы услышали шаги шефа. У него был слегка опухший и заспанный вид. Разумеется, вчера он позволил себе неслабые возлияния с мэром, но нам в конце концов удалось с ним связаться и рассказать об аресте Станиславской.
        Шеф рассеянно ответил на наши приветствия. Флевретти вместо пожелания доброго утра одарил начальство слегка презрительным взглядом, конечно, теперь у шефа был самый грязный мундир. Базиликус это заметил и с недовольным фырканьем скрылся в своём кабинете.
        Я взял готовый отчёт и зашёл к нему, прикрыв за собой дверь.
        - Что это сегодня творится с капралом? - спросил он, кряхтя снимая пальто. - А-а, кажется, понял. Это же он вроде поймал призрака. Ну что, вам удалось довести дело до конца?
        - Да, она осталась тверда в своём решении понести наказание. Но и Флевретти действительно помог. У него талант уговаривать женщин. Так что, с моей точки зрения, поощрение он заслужил честно.
        - Посмотрим, - скептически усмехнулся шеф, занятый какими-то своими мыслями.
        Седьмым чувством я понял, что поощрения не будет. Скорее зазнавшийся капрал получит урок скромности и смирения.
        - Да, и ещё, комиссар. Можно, если, конечно, ничего не произойдёт, мне сегодня уйти после обеда? Мама Эльвиры, мадам Фурье, пригласила меня на литературные чтения в клуб любителей поэзии, куда она ходит.
        Может, мне померещилось, но вроде бы шеф уставился на меня квадратными глазами, как на сумасшедшего. А ещё мне казалось, что так смотрят на того, кто скоро умрёт.
        - Что ж… желаю удачи, - пробормотал он.
        - Что это значит?
        - Что значит?
        - Ваш взгляд.
        - Ничего.
        - Ничего?
        - Совершенно ничего. Идите уже, не задерживайте меня, сержант.
        Я не стал настаивать, но вышел в глубокой задумчивости.
        До обеда действительно ничего серьёзного не произошло. Если не считать пары-тройки выступлений Флевретти. Он не постеснялся разослать по Интернету письма всем ведущим газетам страны с одним и тем же вопросом: «А вы слышали о новом подвиге этого скромного капрала Фурфура Флевретти из Мокрых Псов?»
        Потом при мне дважды звонил Эльвире, ненавязчиво намекая на возможность эксклюзивного интервью, если, конечно, она поторопится, потому что к нему вот-вот должна прибыть толпа корреспондентов из самого Парижска. Он даже попробовал начать набирать текст сценария нового фильма «Флевретти - гордость полиции, кошмар преступности», но застрял в начале первого предложения…
        Мы с Чмунком снисходительно наблюдали за потугами капрала. Хвастовство Змеиного Языка ни капли не удивляло вождя, по их индейским традициям бахвальство только приветствовалось. Любой воин должен был умело и красочно рассказать о своём подвиге, другого варианта саморекламы в те времена просто не было. Но это их дело…
        Приблизительно в час тридцать я вышел из участка и направился на встречу с Эльвирой в наше любимое кафе «Захер». Мы как раз собирались успеть выпить по чашке густого горького кофе с корицей и пеплом, а потом вместе отправиться в Мокропсинский клуб любителей поэзии. Старинное здание, в котором он располагался, стояло на холме. Дорога туда вела одна, узкая и петляющая, но идти было не слишком далеко, разве что только в гору, поэтому Эльвира сказала, чтобы я не брал машину.
        Да и мне самому было неудобно лишний раз по личным делам мотать машину шефа. Наша служебная до сих пор так и не вернулась из ремонта, хотя в автосервисе обещали заниматься только ею. Давно бы надо зайти и наорать на этих автомехаников, но всё время что-то отвлекает. Чунгачмунка к ним надо послать с томагавком!
        Чтобы сократить дорогу до кафе, я пошёл через парк. Там уже лежали довольно высокие сугробы, снег шёл всю ночь и ещё сегодня кружил над головами. Только чёрные вязы и сидящие на них нахохлившиеся вороны выделялись на белом фоне, словно нарисованные тушью.
        С завтрашнего дня начинаются каникулы, поэтому взад-вперёд по парку с криком и визгом носились неуправляемые толпы детей. Они бросались огромными снежками, заваливали друг друга в сугробы и «закалывали» сосульками, которые отламывали с ветвей деревьев, играя в «убийство» - любимое детское развлечение испокон веков.
        - Потеряли перчатки? Вот дурные чертятки! Я за это вам дам по рогам! - раздалось сбоку от меня, и я увидел возмущённую бабушку, претворяющую в жизнь свою угрозу.
        Мне на мгновение вспомнилось детство и первое простенькое стихотворение, которое я прочёл, стоя на табуретке на тринадцатиснежном утреннике, под ёлкой, в детском саду.
        Эх, поляцкие леса,
        Где медведя бьёт лиса,
        А заботливый барсук
        Вяжет ей петлю на сук.
        Заяц мыло обещал,
        И ништо, не обнищал!
        Белки тоже помогли,
        Матерились, как могли.
        Потому что веселей
        Вместе вешать медведей.
        Вы спросили, почему
        Так досталося ему?
        Потому что бурый мишка
        Нагло спал усю зиму.
        Вот за это и ответь,
        Бедный плюшевый медведь.
        Настоящего-то фигу
        Кто сумеет одолеть!
        Я неожиданно поймал себя на том, что с удовольствием предвкушаю вечер в поэтическом клубе. Странные лицевые судороги шефа быстро стёрлись из памяти.
        Как, наверное, приятно, особенно в это время года, послушать у камина живые стихи. Быть может, корявые местами, но написанные с душой и настроением. Наверняка они все будут посвящены зиме и тринадцатому снегу, а это наполняет теплотой и чувством праздника…
        Моя любимая уже сидела за столиком в углу, потягивая горячий кофе с пеплом и имбирём.
        - Милый, я заказала тебе поляцкий. - Она привстала и чмокнула меня в щёку. - Как у вас любят. С ложкой водки, пеплом, корицей и щепоткой пороха.
        Честно говоря, я впервые слышал, что у нас так любят, но мне была приятна её забота.
        - Закажешь какой-нибудь десерт? - спросила Эльвира. - Это поднимает настроение.
        - Пожалуй, нет, - с улыбкой отказался я. - А настроение мне наверняка поднимут стихи ваших поэтов о тринадцатом снеге.
        - Милый, я и не знала, что ты такой любитель поэзии, - через паузу произнесла она, и я заметил, что выражение лица у неё стало примерно как у комиссара, когда он услышал, куда я собираюсь.
        - Почему нет? Мама перед сном всегда читала мне детские стишки. «Идет бычок, бодается, вздыхает на ходу. Мир с бодуна качается, сейчас я упаду» или «Оторвали мишке лапу, с костылём идёт по трапу», «Зайку бросила хозяйка, алименты платит зайка».
        - Помню-помню, - радостно захлопала в ладоши Эльвира. - Это же Магния Прото! Я тоже любила её в детстве. Хотя Чурковский нравился мне больше.
        - Это тот, который писал про дерево с сапогами, муху, убившую самоваром комара, и зверски заклёванного стаей воробьёв таракана?
        - Точно! Я ещё ребенком на всю жизнь запомнила, как надо мной будут измываться акулы и гориллы, если я пойду гулять в Африку… Брр! Такой стресс!
        Я кивком поблагодарил официанта за поданный кофе и втянул ноздрями густой аромат. Дьявольщина, какая это всё-таки дрянь! Но пить придётся, не огорчать же девушку…
        - Мы не опоздаем?
        - Надеюсь, что нет, - беззаботно пожала плечами она. - Моя мама одна из членов жюри, так что без нас всё равно не начнут. Ты пей, пей…
        Мы проболтали ни о чём ещё минут пятнадцать, пока Эльвира не посмотрела на часы и не сказала: «Пора». Я попросил счёт. Вдвоём мы вышли на морозный воздух и лёгким прогулочным шагом направились вверх по склону к небольшому двухэтажному особнячку, укрытому в кущах вечнозелёных сосен.
        Клуб поэтов располагался в бывшем здании налоговой инспекции, ныне обветшалом и аварийно-опасном. Над козырьком ещё сохранилась выложенная белой галькой надпись: «Заплати налоги и спи вечно». Этому призыву уже лет двести, но он по-прежнему актуален. Особенно на городском кладбище. Только там и можно спастись от налогов…
        В фойе нас нетерпеливо дожидалась стройная чертовка за пятьдесят в брючном костюме, мадам Эдита Фурье.
        - Здравствуй, девочка моя. - Она церемонно чмокнула Эльвиру мимо щеки и протянула мне маленькую жёсткую ладонь. - Рада вас видеть, сержант. Позвольте здесь обращаться к вам официально. Наши будут в восторге. Они ещё никогда не выступали перед полицией.
        - И что, даже никогда не давали показаний? - не поверил я.
        - Ах, ну что вы? Разве поэт может быть законопослушным гражданином? - кокетливо захихикала она. - Конечно, всех задерживали, и неоднократно. Пьянство, наркотики. Двое даже мотали срок. Но тем не менее все будут просто счастливы почитать вам стихи, хотя бы из чувства мести.
        Мы прошли в основную комнату. Как во многих старых домах, помещения здесь были маленькие и соединялись узенькими коридорчиками. В целом дом походил на своеобразный лабиринт, в котором где-то можно наткнуться на кости Минотавра. Ну, уж старым навозом припахивало точно…
        В самом большом зале уже набилась куча поэтов. Их сразу видно по голодному взгляду, не важно, физический это голод или недостаток признания, а часто и то и другое вместе. Они следили за нами жадными глазами, толкая друг друга и перешёптываясь, видимо сразу признав в нас слушателей.
        Хотя Эльвиру, я думаю, они видели не в первый раз. Наверняка мама частенько затаскивала её сюда, чтобы взять интервью у победителя конкурса каких-нибудь старых поэтов или осветить мероприятие, приуроченное к выпуску очередного коллективного сборника стихов.
        Вот и сейчас Эльвира сразу достала диктофон и включила его на запись, пока мы усаживались на свои места. Профессиональный журналист знает: сенсация может оказаться везде и в любой момент. Лучше пять раз почистить карту памяти, чем упустить случайно брошенную судьбоносную фразу.
        В углу комнаты стояла тринадцатиснежная палка, украшенная фигурками повешенных пряничных чертей. Под ней был «снег», точнее, синтепон с каплями какого-то красного сиропа, изображающего кровь. Это уже модернизм, народные традиции такого не требовали. Лично мне это показалось чрезмерным. Мы в полиции слишком часто сталкиваемся с реальной кровью, чтобы вот так заигрываться…
        У окна стоял шаткий столик, накрытый к чаю, с конфетами, бисквитом и домашними пирогами. Видимо, это наша награда за то, что высидели. Камин здесь тоже был, но его не разжигали. В зале стояла почти уличная температура, но это не так страшно.
        По крайней мере, никакие мурашки от холода не сравнились бы с теми, что пробежали у меня по спине после первых же строк первого выступающего:
        Ты енот, и я енот,
        Все мы тут еноты.
        Весь квартал бельё стирать
        Носит к нам в субботу!
        Второй продолжил в том же духе, но сразил меня патриотическим маршем на странную тему:
        Ква-ква! Звонят колокола!
        Ква-ква! Меня ты довела!
        Ква-ква, тебе запел тромбон!
        Но он не я, а я не он!
        Собственно, дальше я уже ничего не запомнил, потому что просто перестал понимать, о чём речь. Кто мог предположить, что здешние поэты способны на такие взрывы мозга?! Третий оказался распевным лириком:
        За тебя, моя черешня,
        Ссорюсь я с приятелем.
        Мы помиримся, конечно,
        Он же оба-я-тель-ны-ый!
        Четвертой вышла разбитная девица с некупированным хвостом, и зазвучало уже чисто женское, наболевшее:
        Упала ранняя звезда,
        В полях прохлада.
        Плывёт мой труп, поёт вода
        О чём-то рядом.
        Но нас с тобой соединить
        Паром не в силах,
        В одном гробу похоронить
        Я нас просила-а!
        Поэты шли косяком, и выделить хоть кого-то уже не представлялось возможным. Я почувствовал усиливающееся головокружение. Последним на сцену ступил некто, назвавшийся Фридрихом Моро, средних лет, загорелый и толстый до тучности вампир (что уже нонсенс!) в чёрном бархатном френче, и начал завывать с мрачным видом:
        Идёт охота на сурков! Идёт охота!
        На страшных хищников, отчаянных сурков!
        Пьяны охотники от рвоты до икоты,
        Кровь на руках моих от сдвоенных клыков…
        Дальше я этот бред не слушал. Меня тоже накрыло позывом рвоты, и я выскользнул в коридор.
        - О, сержант! Куда же вы? Мне так надо с вами поговорить, - окликнул меня кто-то, и я увидел мадам Фурье.
        Я протестующе помотал головой, зажимая рот и озираясь по сторонам в поисках туалета. Единственное место, куда всегда можно спрятаться от поэзии, не вызывая особых подозрений.
        - А-а, вам сюда… - с разочарованным холодком заметила она, сразу всё поняв. Видимо, случай был типичный.
        Я закрыл дверь, подышал в форточку, кажется, отпустило. Потом подошёл к умывальнику, пустил ржавую воду из крана, поплескал в лицо и вышел в коридор. Мама Эльвиры терпеливо ждала на выходе. По выражению её лица стало ясно, что мне не спастись…
        - Пожалуйста, пройдёмте со мной. Я действую по просьбе нашего комитета.
        Значит, меня приглашали сюда не только как слушателя.
        - Что-то случилось?
        - Увы, да, - сказала она, понизив голос и уводя меня с собой. - Мне стыдно говорить, но у нас пропали деньги.
        - Какие деньги? - спросил я, проходя в небольшой кабинет-библиотеку.
        Пять стульев, старенький компьютер у стены, пара большущих шкафов, набитых книгами и журналами. Посередине стоял длинный стол, как в читальных залах, за ним явно проводили общие собрания и чаепития для своих. Мадам Фурье плотно прикрыла дверь.
        - Наши деньги… которые мы… собрали, чтобы наградить сегодняшнего победителя, - запнувшись и почему-то отводя глаза, ответила она.
        - Где они лежали? - Я привычно достал из внутреннего кармана блокнот, готовясь записывать.
        - В сейфе. Вот здесь. - Она сняла с гвоздика висящую на стене картину с кораблём и аккуратно поставила на пол. За картиной оказалась дверца небольшого сейфа.
        - И сколько пропало?
        - Э-э… пятьсот тысяч. У нас были солидные спонсоры, - быстро пояснила она, видя, как у меня расширились глаза. - Только я не назову вам их имена, можно?
        - Можно, но я должен сообщить об этом комиссару. - Я вытащил телефон.
        - Прошу вас, не надо! А вы не можете провести, так сказать, частное расследование, не оповещая месье Базиликуса, для нас, по старой дружбе, - флиртующим тоном попросила она.
        - Это исключено.
        - Но, Ирджи, я думала, мы могли бы… как-то по-семейному…
        - Расскажите мне, что произошло? Откуда у вас такие деньги? И почему вы хотите скрыть их пропажу?
        - А вы не выдадите нас?
        - Мадам Фурье, простите, но это было бы должностное преступление.
        Встретившись с моим непреклонным взглядом, она сдалась, опустив глаза.
        - Хорошо, я вам всё расскажу. Ситуация такова. Мы нашли эти деньги. Позавчера вечером наша уборщица, мадам Падагра, зашла сказать, что закончила с уборкой. А месье Паганый Нель, наш казначей, он платит ей деньги, понимаете? Он пошёл проверить качество уборки и обнаружил, что одна половица в углу прогибается под ногой, а это опасно. Мы, естественно, попытались её починить, оторвали от пола и обнаружили там странную сумку с деньгами!
        - Что значит - странную?
        - На ней были буквы «и», «эн», «ка»… - запинаясь, выдавила мама моей Эльвиры.
        - Инкассаторская сумка, - обомлел я.
        - Ну откуда, право, мы могли знать такие вещи? Поэзия не сковывает себя путами денег…
        - Угу. - Я сделал в блокноте отметку, что или они все идиоты, или она всё врёт. - Итак, вы нашли странную сумку, набитую деньгами. Ваши дальнейшие действия?
        - Мы заперли сумку в сейф, поменяли код и собирались сегодня же оповестить о находке комиссара Базиликуса.
        - Тогда почему вы просили меня не звонить ему?
        - Ну это же естественно! Мы нашли сумку с такими деньгами, а она вдруг пропала. Кто нам поверит? Надо, чтобы вы поскорее её отыскали, тогда мы её вам сдадим официально, - чопорно заявила она.
        - Допустим. Кто конкретно был вместе с вами в момент нахождения денег?
        - Месье Моро, я и месье Паганый Нель. Я знаю, мы должны были сообщить сразу, но уже был вечер. А вчера мы весь день были заняты подготовкой к сегодняшнему мероприятию, - опять перешла на вдохновенный тон Эльвирина мама. - Эти предпраздничные чтения самое важное событие года - в конце мы награждаем лучшего поэта! Но, разумеется, мы договорились, что сдадим находку в полицию сегодня же, после окончания мероприятия. И тут деньги пропали!
        - Когда это случилось? И кто обнаружил пропажу?
        - Я, сегодня утром. - Она сделала виноватые глаза.
        - У кого, кроме вас, ещё был код от сейфа?
        - Только у меня. Я же председатель клуба! Я записала его на бумажку, положила в тайное место, даже месье Моро и месье Паганый Нель о нём не знали. Теперь я для вас подозреваемая номер один, да?
        - Конечно же нет, - почти не соврал я.
        Ведь если код придумывали все трое, то у нас как минимум трое подозреваемых. Присваивать им порядковые номера необязательно.
        - Можно открыть сейф?
        - О да, сержант! - Мадам Фурье быстро вернулась к двери, заперла её, а потом подошла к шкафу и достала с верхней полки томик Маразма Роттердамского.
        - Его никто никогда не берёт, - с интеллигентской печалью улыбнулась она, достав из книги листок и протянув его мне. Там был десятизначный цифровой код.
        Я немного поёжился, чувствуя, что теперь на мои плечи ложится страшная ответственность. Мне нужно было как можно скорее найти вора, вернуть деньги и снять все подозрения с мадам Фурье. Хотя моя будущая тёща идеально подходила на роль главной подозреваемой, всё же не стоит увлекаться. По крайней мере, до тех пор, пока я не поговорю с её «напарниками» - Паганым Нелем и Моро, любителем охоты на сурков.
        Но кто бы задался целью обворовывать такую грошовую организацию, как клуб любителей поэзии? Только тот, кто наверняка знал, что у них появились большие деньги. То есть свои же.
        - Не волнуйтесь, мадам Фурье, я сделаю всё возможное, чтобы поскорее найти преступника.
        - О, Ирджи, вы такой добрый, моей Эльвире так повезло с вами, - сентиментально всхлипнула старая чертовка.
        А я понял, что производить её арест, в случае если она окажется преступницей, мне будет очень сложно. Не говоря уже о том, что по этому поводу скажет сама Эльвира.
        - В любом случае я должен прямо сейчас рассказать обо всём комиссару.
        Мама моей возлюбленной посерела, нервно подёргала губой, но кивнула. Я вернул ей бумажку с кодом и быстро набрал Базиликуса.
        - Значит, эти графоманы хотели украсть деньги, - понятливо заключил комиссар, выслушав мой рассказ. - Ну что ж, приступайте к расследованию, сержант. Вы прямо притягиваете к себе преступления.
        - Это не моя вина, шеф.
        - Ага, конечно, - хмыкнул он. - Я постараюсь выяснить, что это могли быть за деньги. Была одна знаменитая заварушка, но довольно давно…
        - Расскажете?
        - Сначала я должен всё проверить, пробить по базе. - Он ушёл от прямого ответа. - Я вам перезвоню.
        - Хорошо, тогда, с вашего разрешения, я продолжу допрос свидетелей.
        Комиссар буркнул что-то вроде «валяйте» и повесил трубку.
        Я кивнул мадам Фурье, чтобы она открыла сейф, но в этот момент в дверь настоятельно постучали. Мы переглянулись.
        - Мама, открой, это я!
        - Да, да. Конечно, детка. - Мадам Фурье повернула ключ, и в комнату влетела радостная Эльвира.
        - Ага, Ирджи, вот ты где. А с чего вы вообще тут заперлись?
        В коридоре за её спиной были видны и остальные члены поэтического клуба. Похоже, выступление закончилось.
        - Моро объявил короткий перерыв, потом будет продолжение, - с виноватой улыбкой сообщила она, увидев надежду у меня в глазах.
        - А мы… а я… Кажется, мне тут предстоит кое-что расследовать.
        Эльвира бросила быстрый взгляд на бледную маму, сложила два и два, после чего быстро захлопнула дверь перед самым носом поэтов. Она дважды повернула ключ в замке и настороженно обернулась к нам:
        - Мама, он не шутит? Что тут произошло - убийство, похищение, избиение, шантаж, налёт, разбой, измена, драка… Говори уже наконец!
        - Не повышай голос на мать! - растерянно рявкнула мадам Фурье.
        - А ты не затыкай мне рот, я взрослая девочка и имею право знать!
        - О, так вот когда ты заговорила о правах?! Значит, как мыть братьев или посуду, так ты ещё маленькая, а как лезть не в своё дело при офицере полиции…
        - Успокойтесь, - поспешил вмешаться я, потому что если две чертовки сцепились языками, то следом за горячими словами полетят и клочья волос. - Произошла обычная кража. Вряд ли это кто-то посторонний, а среди членов клуба мы быстро сможем найти виновного.
        - То есть вы уже уверены, что это кто-то из нас?! - схватилась за сердце мадам Фурье, и моя любимая тут же приняла её сторону:
        - Ирджи, не глупи! Они все здесь как одна большая семья. Их нельзя обвинять, найди себе другого подозреваемого!
        - В смысле мне найти? - саркастично пробурчал я. - Можно подумать, я их выбираю. Милая, мне нужен преступник, и не важно, кто им окажется.
        - Ах вот, значит, как! Вот, значит, ты какой?! Теперь понятно, как ты на самом деле ко мне относишься.
        Я вздохнул про себя, готовясь к трудному «семейному» делу, очень надеясь, что мне хватит элементарного терпения.
        - Пожалуйста, дайте мне осмотреть сейф.
        Мадам Фурье, поджав губки, сверилась с бумажкой, быстро набрала нужный код, щёлкнула цифровым замком и открыла дверцу. Все невольно напряглись.
        Внутри оказалось несколько рукописей, мышеловка, полупустая пачка печенья (видимо, кто-то не хотел, чтобы его печенье съел другой) и… больше ничего.
        - Забрали только сумку?
        - Да, со всеми деньгами, - посетовала мама Эльвиры.
        - Больше ничего не пропало?
        - Нет, только это, - горько произнесла она, промокая платком уголки глаз.
        Ну конечно. Кто бы позарился на «бесценные» рукописи.
        - Подождите, какую сумку? - влезла моя любимая. Теперь в ней проснулись чисто профессиональные качества, и она ухватилась за возможную сенсацию зубами.
        - Инкассаторскую сумку. Мама тебе потом объяснит, ладно? Может, вы кого-то подозреваете? - Я не мог не бросить этот пробный шар, хотя и знал, что скорее всего она ответит.
        - Ни-ко-го! Все мои друзья - честнейшие граждане!
        - Да неужели? - усомнился я, но прикусил язык под вспыхнувшим взглядом Эльвиры. - Извините. Тогда как бы вы могли охарактеризовать месье Паганого Неля и месье Моро?
        - Право, даже не знаю, что вам сказать… - делано задумалась мадам Фурье, кокетливо приглаживая собранные в ракушку волосы. - Месье Паганый Нель известный психопат. Но в его стихах такая яркая образность, вы бы слышали!
        - Паганый Нель - это же псевдоним, да?
        - Да, он взял его по примеру зарубежных революционных поэтов: Тимьяна Бедного, Мишеля Голодного и Жана Бездомного. Месье Фридрих Моро - бывший врач, автор аллегорических строк о мировом катаклизме, а ещё он любит писать про всяких зверюшек. Вы наверняка о нём слышали? Он сегодня читал свое знаменитое «Идёт охота на сурков».
        - Да, я слышал начало. - Меня вновь передёрнуло.
        Она явно собиралась продолжать восхваления творческих потуг своих коллег, но под моим взглядом задумалась, видимо вспомнив, что именно на его стихах я и удрал в туалет.
        - Вот в принципе и всё. Вам ещё нужен сейф? Вдруг сейчас кто-нибудь придёт, а он у нас нараспашку.
        - Конечно. - Я взялся за дверцу, но напоследок ещё раз осмотрел металлический ящик изнутри.
        Нет, ничего. Но, закрывая, вдруг увидел полураздавленную таблетку розового цвета, закатившуюся в дальний угол сейфа. Я незаметно сунул её в карман, хлопнул дверцей и вновь обратился к мадам Фурье, которая всё это время шипела на пристающую к ней за разъяснениями дочь.
        - Скажите, а кто-нибудь из членов вашего клуба испытывал нужду в деньгах?
        - Сержант, мы все поэты. Мы живём в мире без денег! Нас интересуют лишь вечные, а не преходящие блага…
        Понятно, значит, в деньгах нуждаются все. Мне пару раз приходилось сталкиваться с богемой в Парижске, так что уж так называемое провинциальное чванство я как-нибудь различу. Тут каждый второй мнит себя Ремпо, Ботлером, Франсуа Финьоном и прочими бессмертными поэтами, якобы получившими новое воплощение, потому что в прошлом они не всё сказали!
        - Кто-нибудь из ваших друзей принимает розовые таблетки?
        - Н-не припомню, - побледнев, запнулась мама моей избранницы.
        Я достал телефон и отправил Флевретти короткую эсэмэску с описанием таблетки, где попросил выяснить, от чего она. Ответ пришёл меньше чем за минуту - похоже на таблетки от желудка и диабета.
        - А кто-нибудь жалуется на серьёзные заболевания?
        - Ирджи, если ты намекаешь на то, что у моей мамы диабет, то это невежливо и неэтично, - возмутилась Эльвира, тут же вступившись за мать, хотя до этого стояла надутая. - Нельзя обижать больных…
        - И в мыслях не было, - соврал я, делая очередную пометку в служебном блокноте. - Просто пытаюсь выяснить, кто мог знать о деньгах и был в курсе нового кода к сейфу.
        В этот момент в дверь постучали.
        - Это я, Паганый Нель, - раздался скрипучий голос снаружи.
        Мама Эльвиры выразительно посмотрела на меня, я кивнул: можно впускать, я сам хотел с ним поговорить. В комнату ворвался щуплый чёрт глубоко пенсионного возраста.
        - А, так вы все уже здесь. Ну что, ты ввела его в курс дела?
        Эдита Фурье кивнула, и они оба заговорщически переглянулись. Чёрт деловито повернулся ко мне:
        - И что вы думаете, сержант? Уже есть какие-нибудь идеи?
        Старичок, похоже, был из активных.
        - Если и есть, вы узнаете о них после окончания расследования. А сейчас, если не возражаете, я бы хотел задать вам несколько вопросов.
        - Конечно, конечно, сержант, - досадливо поморщился он, строя из себя босса, которому приходится тратить время на полицию, отрываясь от важных дел. - Разумеется, я вам помогу. В конце концов, разве не в этом состоит долг седой мудрости перед юной торопливостью?
        Не уверен, что старик сам понял, что хотел сказать. В любом случае я не обиделся. Для меня перед законом все равны, кто бы что о себе ни думал. Я привык иметь дело с самыми разными типами, иногда с жутко невыносимыми характерами, наша работа учит оставаться спокойным и просто делать своё дело, не обращая внимания ни на что.
        - Когда вы в последний раз видели сумку с деньгами?
        - Эдита, ты что, ему не сказала? - Старичок сердито обернулся к маме Эльвиры, которая приняла виноватый и смущённый вид.
        Он продолжал строить начальника и сдвигать брови.
        - Я задал вопрос вам.
        - Если мне, сержант, так я вообще её не видел с того самого момента, как мы убрали её в сейф. Сумку могла видеть только Эдита. Она каждый день проверяла, всё ли с ней в порядке…
        - Каждый день? Вы же её только позавчера нашли? Или нет?
        - Именно позавчера. Каждый день - это вчера, сегодня. Но сегодня её уже не было.
        - Да, наверное, я забыла упомянуть, - то краснея, то бледнея, пролепетала старая чертовка. - Вчера утром она точно была в сейфе, а больше я её не видела!
        - Вчера здесь было слишком много народу, так и шастали взад-вперёд! - сердито сказал Паганый Нель, явно намекая, что это мог сделать любой из них, а не только те, кто придумывал новый код.
        - Хорошо. Мне нужны имена.
        - Месье Паганый Нель, месье Моро, я, месье Пердигон, мадемуазель Гримуар, месье Вентадорн, месье Пегильян, - начала перечислять мама Эльвиры. - Месье Барбезьеу, мадам Рубальски, мадам Падагра и ещё месье Бердиган, наш электрик. Он чинил здесь люстру.
        - Именно в этой комнате?
        Она кивнула, показав вглядом на потолок. Не знаю, кривая люстра висела на честном слове, из четырёх лампочек нормально светили две, третья тускло мигала, четвёртая не горела вообще.
        - Он, видимо, тоже поэт?
        - Мы все на этом свете немного поэты, - произнёс с горделивой многозначительностью Паганый Нель. - И даже вы. Просто вы это ещё не осознали.
        Я просмотрел список имён. Фамилию Барбезьеу я уже слышал сегодня. И, судя по его «ква-ква, звонят колокола», думаю, что этот тип мог бы совершить любое, даже самое тяжкое преступление.
        В комнату постучали, и заглянула пожилая и очень уродливая гарпия в простом синем халате. Она застенчиво улыбалась, пряча за спиной длинную швабру.
        - Сейчас начинается второе отделение, а все два слушателя у вас. Те, кто будет читать, сидят, обидевшись. Может быть, вы вернётесь?
        - Конечно, мы сейчас придём, мадам Падагра. - Не снимая ответно вежливой улыбки, мама Эльвиры выперла уборщицу, бесшумно прикрыв за ней дверь.
        Я не хотел туда идти. Тем более что теперь у меня была уважительная причина, расследование, в конце концов. Но, с другой стороны, это возможность ко всем приглядеться. Быть может, мои муки будут хоть как-то вознаграждены и я что-то замечу. К тому же можно постараться вообще не слушать их стихи. По крайней мере, на лекциях по философии античных преступников мне это как-то удавалось…
        Когда мы вошли, все сразу оживились, поспешили поскорее рассесться по местам, а на сцену вышел молодой тощий чёрт в слегка помятом костюме, в не очень свежей рубашке и при тринадцатиснежном галстуке со снежным зомби.
        - Меня зовут Гильом Пегильян, - сказал он, глядя на нас с Эльвирой, потому что все остальные здесь его знали, судя по тому, как непринуждённо он себя вел: кому-то улыбался, с кем-то перемигивался и кокетливо стрелял косыми глазами. - Я хочу прочитать вам своё новое творение «О смерть, уйми меня!».
        Вежливые хлопки, одобрительные аплодисменты.
        О смерть, уйми меня! Уйми!
        Не то я сам уймусь об стену.
        Кричат мне девы: «Ми-ми-ми!»
        Я их кумир, я рвусь на сцену…
        Дальше я тоже не слушал. Ещё двух чтецов пропустил, используя уход в свои мысли, при этом внимательно смотря на читающего, чтобы не обидеть. Эти поэты, как дети, очень ранимые, капризные и всё время хотят внимания. Но четвёртый выступающий был из списка присутствовавших вчера, сутулый чёрт по фамилии Вентадорн. К нему я решил приглядеться повнимательнее, но он вёл себя вполне обычно. То есть нервничал, запинался, потел…
        Большинство читающих стихи собственного сочинения всегда волнуются, и это вполне естественно, поэтому ничего интересного для себя в их поведении я не заметил. Украсть деньги мог любой из них, хотя по-прежнему главными подозреваемыми оставались мадам Фурье, Моро и Паганый Нель.
        Конечно, надо будет поговорить ещё с электриком. Кто был с ним в комнате, когда он чинил люстру? А мог он быть там один? И почему, святая кровь, люстра так толком и не горит?!
        А вот насчёт остальных поэтов я пока сомневался. Всегда есть риск упустить настоящего преступника, но и никакого смысла держать тут всю эту толпу тоже нет. Расследование не всегда бывает быстрым, как раз такие вот простые кражи и сложнее всего раскрыть…
        К тому же мадам Фурье умоляла не проводить тут допросов. Да я и сам не хотел портить это важное, судя по её словам, главное для них мероприятие. Если даже я возьму показания у каждого из ныне присутствующих в отдельном кабинете, то какие гарантии, что преступник себя выдаст? Напротив, ему будет легче затеряться и выработать линию защиты, тупо повторяя то же, что и все: знать ничего не знаю, господин сержант!
        Но самое главное, узнав о таких деньгах, поэты дружно ополчатся против мамы Эльвиры и Паганого Неля с Моро за то, что те скрыли от всех свою находку. Будут вопросы: почему деньги сразу не отдали полиции? кто решил положить их в сейф? как планировалось поделить награду от государства? почему премию не поделят на всех? И так далее…
        Нужно действовать деликатно. Надеяться, что я узнаю преступника, просто глядя, как он читает стихи, было глупо. Наверное, я рассчитывал на тринадцатиснежное чудо.
        - Эй, Ирджи, ты меня слышишь? Всё закончилось, - сказала Эльвира, довольно ощутимо ткнув меня в бок.
        Я что, так сильно ушёл в свои мысли? Упс, виноват…
        - Что, совсем закончилось? - воспрянул я, лихорадочно озираясь по сторонам.
        Мне нужно было как минимум поговорить с электриком, а ещё допросить вампира Моро. К счастью, они были на месте и даже сидели в одном ряду.
        - Нет, конечно. - Эльвира словно окатила меня ледяной водой. - Нас ждёт и третье отделение. Там будут читать свои стихи победители. Но сначала жюри уйдёт на совещание, чтобы выбрать этих самых победителей.
        - Отлично, тогда побудь тут. Мне надо кое с кем поговорить.
        Я встал, потянулся и с улыбкой подошёл к электрику, месье Бердигану.
        - Мне очень понравилось ваше стихотворение, - уже привычно соврал я, пожимая ему руку. - Сержант Брадзинский, к вашим услугам.
        - Правда? Да ну вас, сержант, - грубовато отмахнулся он, однако краснея.
        По виду и манерам Бердиган был простой трудяга. И как его занесло в этот рассадник непризнанных гениев?
        - Вы печатаетесь?
        - Нет, но был бы не прочь…
        - Отлично, тогда давайте отойдём. Я хотел бы поговорить.
        - Да? А зачем? Пусть они все слышат… - Он было заважничал, но вовремя прикусил губу. - А-а… так вы хотите поговорить не о моих стихах? Ну ладно. Что уж…
        Мы прошли по коридору в соседнюю комнатку. Там было темно, ставни закрыты. Но я даже не стал включать свет, чтобы не привлекать внимания слоняющихся без дела поэтов.
        - Мне сказали, что вы вчера чинили люстру в библиотеке? Вы были в комнате один?
        - Ну да, чинил! А что случилось? Что-то украли? Так здесь же нечего воровать. Нищебродское заведение!
        Я уклончиво покачал головой:
        - Просто ответьте на вопрос. Вы были один?
        - Нет, насколько помню, - электрик смущённо почесал меж рогов, - там всё время кто-то шлялся. То Фурье, то Моро, а пару раз и этот старикашка Нель, чтоб его…
        - Не заметили, кто-нибудь подходил к сейфу? Или, может быть, вёл себя подозрительно?
        - Да я что, смотрел, что ли? Я-то делом был занят. Остальные здесь только дурью маются, как будто им на работу ходить не надо. О, вспомнил! Мадам Фурье у ихнего сейфа толкалась, открыть собиралась, наверное. Да тут зашёл месье Моро, и они стали о чём-то шептаться.
        - Вы видели, как она отпирала или запирала сейф?
        - Нет, она просто прикрыла, но щёлочка осталась. Точно, я помню. Я вообще наблюдательный.
        - Рад за вас, - вяло похвалил я, записывая его показания.
        - Но никто не скажет, что я там оставался один, говорю вам открыто, - с гордостью подытожил он. - А чего украли-то, а?
        - Пачку печенья. Спасибо. Вы очень помогли полиции.
        Бердиган важно кивнул и с довольным видом вернулся к остальным. А я отправился в библиотеку, где, как оказалось, меня уже ждали мадам Фурье, Паганый Нель и Фридрих Моро. Последний был мне нужен в первую очередь. Следом за мной зашла Эльвира.
        Естественно, она собиралась быть в курсе всего. Но я и не возражал, мне было приятно чувствовать её участие. Когда она рядом, кажется, что мне под силу всё. Уж вычислить вора из старых поэтов-кустарей точно!
        Если только они не сговорились, чтобы обмануть полицию, присвоив деньги с целью совместного дележа. Но, взглянув на нервничающую Эдиту Фурье, я понял, что это маловероятно. Конечно, она врала, и деньги они наверняка хотели оставить себе, но чтобы выстроить настолько коварный план по многоходовой игре «Используй любовь сержанта к собственной дочери», тоже вряд ли…
        Попросив остальных молчать и не подсказывать, я, как и собирался, начал допрос с Моро. Это был, как я уже упоминал выше, тучный и загорелый вампир средних лет.
        - Я слышал, вы были доктором?
        - Да, числился по трудовой книжке. Вы же знаете, мы, вампиры, не работаем, - быстро пояснил он, как бы оправдываясь. - Эдита, как всегда, что-то напутала.
        Он бросил на неё укоризненный взгляд.
        - Да-да, понимаю. Но здесь нет ваших собратьев, вы можете не стыдиться честного труда… кхм. Тем более в прошлом.
        - Не то чтобы такого уж честного… Но да, я послужил обществу. - Моро расправил плечи. - Всегда забываю, что у чертей неуважаемо не работать, а не наоборот. Я был доктором в колониальный период, лечил в Жри-Ланке аборигенов от комариной лихорадки.
        - Вы нашли инкассаторскую сумку? - Я решил перейти к делу.
        - Нет, это я её нашел, - влез Паганый Нель. Удивительно, что он не сказал этого раньше.
        - Допрос здесь веду я! Итак, месье Моро…
        Вампир заметно смутился.
        - Вообще-то мы вместе её нашли. Мы с Эдитой пошли посмотреть, что там с половицей. Нель вывернул доску, и мы увидели сумку.
        - Я увидел, я! - опять вмешался старый поэт. - Потому что первый туда заглянул.
        - Разумеется, - слегка раздражённо согласился Моро.
        В целом он производил впечатление добродушного флегматика. Неужели такой добряк способен легко обворовать и подставить своих старых товарищей по литературному цеху и так хорошо притворяться? Не уверен…
        А вот Паганый Нель вполне подходил на роль закоснелого преступника. Хотя, возможно, я субъективен, потому что старикашка не понравился мне с самого начала. К тому же не стоило сбрасывать со счетов маму Эльвиры. Чертовки легко обводят вокруг пальца нас, чертей, не говоря уже о существах попростодушней типа домовых или гномов.
        Чисто для порядка я задал ещё несколько вопросов, получил предсказуемые ответы и вполне этим удовлетворился. Вернее, закончил допрос. Удовлетворения не было. Потому что расследование топталось на том же месте. Я по-прежнему не знал, кто преступник.
        Эльвира попыталась влезть с уточняющими вопросами и поизображать детектива, но у неё тоже ничего не вышло. Для членов жюри она была лишь дочкой Эдиты Фурье, девочкой, которую все знали с детства. Её просто не воспринимали всерьёз.
        Сама мадам Фурье больше молчала, явно переживая из-за «нежелательного» развития ситуации. Видимо, она думала, что я, как фокусник, просто вытащу украденные деньги из какого-то тайника, куда их перепрятал вор, верну поэтам, а комиссару что-нибудь навру…
        - А разве вам не надо выбирать победителя? - вдруг вспомнил я, как мне казалось, важный момент сегодняшнего мероприятия.
        - Нет. Список номинантов уже давно составлен, - махнул рукой Паганый Нель.
        Моро с мадам Фурье кивнули.
        - Да, пора уже идти награждать, - засуетилась она, доставая призы, спрятанные в ящике стола. Дешёвые кубки, китайские статуэтки и поздравительные грамоты, отпечатанные на принтере.
        В этот момент у меня завибрировал телефон. Звонок от шефа. На меня вдруг накатило чувство неосознанной тревоги. Даже на расстоянии было ясно, что новости не очень хорошие.
        - Слушайте меня, сержант! Мы сделали пару запросов в центр, и Флевретти просмотрел архивы за последние двадцать лет. Так вот, вероятнее всего, это деньги, пропавшие в результате ограбления девятнадцатилетней давности в городке Крейзи-Китс, это неподалёку отсюда.
        - Ого…
        - Там был ограблен и застрелен инкассатор «НаКойБес-Банка» на выходе из мегамаркета «Мо’кей». Грабители взяли месячную выручку магазина и прыгнули в машину с замазанными грязью номерами. К счастью, патрульные стояли за углом, началась погоня, - пустился рассказывать комиссар. - У преступников была фора, они успели спрятать деньги в заколоченном старом здании на окраине Мокрых Псов.
        - Но дом поэтов находится в центре.
        - Конечно, теперь это не окраина, а вот тогда сразу за домом начинался лес и глинобитная дорога. С тех пор построили новую объездную, - пояснил шеф. - На допросе преступники так и не признались, куда спрятали деньги, за что и схлопотали максимальные сроки по совокупности статей.
        - Вы уверены, что это именно тот случай?
        - Да. Дело было громкое. По тем временам пятьсот тысяч - это же практически годовой бюджет Мокрых Псов! И уже тогда многие эксперты говорили о том, что грабители спрятали деньги именно в нашем городе, потому что до Мокрых Псов им просто негде было это сделать. В Крейзи-Китс они не останавливались. А ведь полиция буквально шла за ними по пятам. Не могли же они оставить деньги в чистом поле…
        - Ну что ж, теперь ясно, что это инкассаторская сумка. А как звали бандитов?
        - Том и Джерри. Они уверяют, что это их настоящие имена. Но, может, и не врут, потому что другие установить так и не удалось. - В голосе комиссара появились напряжённые нотки. - А теперь приготовься услышать главное! Три дня назад они вышли по статье о досрочном освобождении за примерное поведение и три победы на конкурсе самодеятельности среди заключённых.
        У меня остановилось дыхание.
        - В каком городе они сидели?
        - В Полных Песцах. Да-да, говорящее название.
        Я поморщился, так как прекрасно знал это страшное место. Бывший город-колония для несовершеннолетних домовых. Но уже лет тридцать туда сажают всех, кто совершил особо тяжкие преступления.
        - Конечно, он находится на другом конце страны.
        - Меня это не успокаивает, шеф…
        - И правильно, трёх дней им вполне хватило бы, чтобы добраться до Мокрых Псов. Беспересадочный поезд из Песцов проезжает через наш вокзал по пятницам в шестнадцать часов. Стоянка две минуты.
        - Но пятница сегодня.
        - Именно! Так что не впадай в панику, но прояви бдительность. Теоретически Том и Джерри могут заявиться к вам в любую минуту.
        - Как они выглядят?
        - Они черти. Один пожилой, с татуировками, прожжённый зэк, может быть неадекватен. У него психоз, посттюремный синдром, а возможно, что и пистолет Makarova, из которого был застрелен инкассатор.
        - А пистолет-то откуда? - возмутился я.
        - Вернули на выходе из колонии, по списку среди всех прочих личных вещей, - не меньше меня костеря наше щепетильное законодательство, признал комиссар. - Второй средних лет, тощий, более спокойный, выдержанный, но опасный, в тюрьме не расставался с ножом. Благодаря комитету преступных матерей у нас в тюрьмах разрешается держать по одному колюще-режущему. Думаю, их легко будет опознать.
        - Я могу запросить помощь?
        - Разумеется! По первому же звонку к вам будут направлены капрал Флевретти и рядовой Чунгачмунк. Просто сейчас они заняты мытьём моей личной машины. Но вы звоните, если что…
        Повесив трубку, я увидел, что все в комнате, застыв, слушали наш разговор. У всех, кроме Паганого Неля, были испуганные и вопрошающие взгляды. Старику всё было пофиг…
        - Милый, объясни, что имел в виду старина Жерар? - нетерпеливо схватила меня за плечи Эльвира.
        Я раскрыл было рот, чтобы ответить, но тут в дверь постучали. Я вздрогнул, но в комнату заглянула улыбающаяся уборщица. Все облегчённо выдохнули. Из моих ответов комиссару всем всё было ясно. Но Эльвира справедливо считала, что «дьявол в деталях», а потому требовала подробностей.
        - У нас появились слушатели! Целых двое. Поэты счастливы, все хотят читать по второму кругу и не по одному стихотворению. Послали спросить у вас. Говорят, что они могут дать вам ещё полчаса времени, пока будут выступать сами.
        - Слушатели? Это же замечательно! - обрадовалась мама Эльвиры. И тут же в ужасе уставилась на меня, проведя несложные логические вычисления…
        - Пойдёмте, - сказал я, не давая ей возможности спросить, как они выглядят, нужно было, чтобы вся наша делегация вела себя естественно. - Кажется, мероприятие слишком затянулось. Объявите победителей, вручите награды, и пусть все уходят.
        - А как же стихи? Если они узнают, что у них отобрали их законное право на чтение, все будут возмущены. И никакие почётные грамоты им этого не компенсируют. А мы же хотели, чтобы у всех был праздник, - взмолилась мама Эльвиры.
        - Хорошо. Пусть прочтут. Но только трое победителей и по одному, - жёстко добавил я, а то знаем мы их, поэтов. Им только ослабь удила, они и до утра не остановятся…
        На деле мне нужно было поскорее освободить помещение, если, конечно, эти двое гостей и есть те, о ком мы все подумали. Прежде чем выйти из комнаты, я попросил всех присутствующих не паниковать раньше времени и вести себя естественно. Очень надеюсь, что все меня так и поняли.
        Звонить шефу было рано. Сначала я должен сам посмотреть на новых гостей. Вряд ли преступники будут при всём народе показывать, кто они такие. В их интересах быть максимально незаметными. Если они зашли, увидев, что здесь открыто и ждут всех желающих послушать рифмованные строки, то стоит вести себя тихо.
        Они должны убедиться, что за все эти годы никто не удосужился поменять полы. А если так, то их заначка цела, и тогда они вернутся сюда ночью, чтобы её забрать. Лишний шум никому не нужен.
        Эх, жаль я не спросил, поставили ли они половицу на место, и не проверил, насколько это естественно выглядит сейчас. Я решил не попадаться на глаза преступникам, а потому зашёл вместе со всеми, бросив на сидящих в заднем ряду пришлых чертей только беглый взгляд, мне этого хватило. И сразу же сел к ним спиной на ближайший от входа свободный стул.
        Да, наши худшие опасения оправдались: это были они, те самые Том и Джерри. Не знаю, заметили ли они мой мундир, но Паганый Нель, Моро, Эльвира и её мама, каждый украдкой, бросили на меня взгляд, чтобы узнать, те ли это, кого стоило бояться.
        Я старался быть максимально естественным. Лезть за телефоном не рискнул, только чуть кивнул головой Эльвире: да, это они! Но самое неприятное, что одного взгляда на их уголовные рожи было достаточно, чтобы понять - эта парочка, не задумываясь, откроет пальбу…
        Мадам Фурье встала у камина, застыв в красивой позе с неестественно прямой спиной, в роли хозяйки литературного вечера. Дождавшись, когда все замолкнут и будут смотреть только на неё, она начала с обычного подведения итогов подобных конкурсов, расточая хвалы всем участникам, говоря, что достойны были победить все, поэтому жюри так долго думало, и так далее и тому подобное…
        Потом начала зачитывать имена и приглашать победителей, награды было доверено вручать улыбчивому Моро. Вампиры вообще улыбаются лучше всех на свете, потому что им нравится демонстрировать зубы. Поэты года, наоборот, делали вид, что им всё это глубоко безразлично. Почти все заученно говорили, как они устали от славы, пресытились наградами и признанием и больше всего хотят немного тишины где-нибудь на горных склонах, у ручья, под пасмурным небом, наедине с природой…
        К сожалению, грабители выдержали этот скучнейший этап. А я-то надеялся, что за это время они плюнут и уйдут, не причинив никому вреда. Мы бы с Чмунком устроили засаду и подстерегли их здесь ночью. Тогда никто бы не пострадал. А как задержать их сейчас, в зале, полном народа…
        Я тайком бросил взгляд на преступников, хотя, по сути, их нельзя так называть, они уже отдали свой долг обществу, отсидев положенный срок за совершённое злодеяние. Но, с другой стороны, они скрыли от властей место, где спрятали деньги, а сейчас собирались забрать себе награбленное. Сам факт, что они пришли сюда, вновь делал их преступниками.
        Повернувшись и криво улыбаясь Эльвире, которой пришлось сесть сзади, я кинул беглый взгляд на двоих подельников. Те, склонившись друг к другу, о чём-то шептались, хищно озираясь по сторонам. Пожилой, видимо Том, лысый, с отломанным рогом и печатью всех пороков на лице, часто моргал, дёргая левой щекой. Казалось, что он находится на грани нервного срыва.
        Джерри был сдержанней, но злобный вызов в глазах и угрожающий оскал золотых зубов вызывали неприятное ощущение. Я бы сказал, что из них двоих он более опасен. И именно он будет стрелять первым во всё, что шевелится…
        Из-за стульев и гостей они практически не могли видеть пол в нужном углу, а встать и начать при всех отрывать половицу было слишком рискованно. И даже если преступники страшно торопятся, не факт, что начнут действовать прямо сейчас. Они могут и не помнить точного места, где спрятали деньги, ведь им тогда было страшно некогда. То есть я бы на их месте перепроверил каждую доску в скрипучем полу…
        А тут ещё со сцены снова зазвучали стихи. Я постарался отрешиться от всех мыслей и начал слушать. Кстати, теперь читала мама Эльвиры. Хоть я и велел сократить чтения в связи с криминальной опасностью, но оказалось, что она получила специальный приз за длинную историческую поэму.
        - Как можно было забыть, что любое литературное жюри в первую очередь награждает себя, - пробормотал я, покрываясь мурашками после каждой строчки.
        - Я же Люсинда Трансильбовская,
        Не наводите на меня тень!
        Но он ответил ей дерзко:
        - Пришёл твой последний день!
        Поэма была посвящена легендарной древней королеве франков Люсинде Трансильбовской, в поэме это имя упоминалось раз тридцать - тридцать пять. Дальше я не считал, сбился…
        - Но, ах! - вскричала Люсинда. -
        Как вы могли поднять на меня меч?
        - Да, - воскликнул негодяй, -
        Я давно мечтал снести твою голову с плеч!
        У меня заломило зубы. Я осторожно глянул, что делают бандиты, и с ужасом увидел, что пожилого буквально трясёт. Его глаза остекленели, он пытается встать, а тот, что моложе, висит на нём, стараясь удержать напарника на месте. Дальше я уже не сводил с них глаз и начал осторожно приподниматься с места, потому что чёрт с обломанным рогом держал руку в кармане, где у него явно находился пистолет. Тот самый Makarov, о котором говорил шеф…
        - Но я же Люсинда Трансильбовская,
        Как посмел ты напасть на меня, подлец?
        - Да, ты Люсинда Трансильбовская!
        Я убью тебя наконец!
        Нагнетая обстановку, мадам Фурье продолжала, всё больше входя в творческий экстаз и не замечая происходящего вокруг. А в эту минуту лицо Тома покрылось красными пятнами, на губах выступила пена, он вырвался из рук своего подельника, выхватил пистолет и начал палить в потолок с криком:
        - Заткнись! Заткнись! Заткнись!
        Началась тихая паника! Расшвыряв загораживающих дорогу поэтов, я бросился на него, схватил за руку с пистолетом и повалил на пол. Он вырывался и успел выстрелить ещё раз. Кто-то взвизгнул, кто-то заорал, словно в него попала пуля, все стали кричать и звать полицию.
        Джерри бросился на помощь приятелю, выхватив нож. Он замахнулся на меня, и тогда я наконец вырвал пистолет у Тома. По счастливой случайности лезвие лишь располосовало мундир на плече, не коснувшись кожи. Он замахнулся второй раз, но тут Эльвира вырубила его, ударив по голове гнутым стулом. У меня замечательная девушка!
        Я быстро завернул руки за спину пожилому преступнику, прижав его коленом к полу, и надел пластиковые наручники. Хорошо, что в кармане оставалась ещё пара. Как раз для этих двоих. Скандал на мероприятии, нападение на офицера полиции и стрельба в общественном месте отправят их за решётку ещё лет на пять, это как минимум…
        Перепуганные поэты сбились кучками по трое-четверо и только спрашивали друг у друга:
        - Что случилось? Кто это такие? Как они посмели прервать саму мадам Фурье?
        - А я не успел прочесть стихи. Может, вы их привяжете к стулу, пока я почитаю?
        - Я тоже! Я всегда привязываю свою жену, когда читаю дома стихи.
        Мама Эльвиры и Паганый Нель пытались всех успокоить, одновременно оказывая помощь Моро, которого шальной пулей ранило в ягодичную мышцу. Он громко стонал и покрикивал, лёжа животом на четырёх стульях сразу. Если пуля обычная, то вампир просто симулирует.
        - Я не Люсинда! Не Люсинда, я вам говорю!!! - всё ещё находясь в странном неадеквате, рычал пожилой преступник.
        - Мы в курсе, кто вы и зачем сюда пришли, - сказал я, обращаясь ко второму, пришедшему в себя после удара по кумполу. - Вот только непонятно, почему этого бедолагу так заглючило??
        Джерри подёргал запястьями в наручниках, понял, что освободиться не удастся, и тяжело вздохнул. Он покосился на корчащегося на полу старого чёрта, у того уже шла пена изо рта, глаза окончательно стали безумные, а с губ слетало одно и то же имя…
        - В тюрьме его прозвали Люсиндой. Да-да, этой самой, про которую тощая карга читала. - Джерри кивнул на возмущённо вспыхнувшую маму Эльвиры. - И он решил, что здесь все сговорились. В камере ему конкретно досталось, а тут ещё вы…
        Потом он вдруг резко вскочил и, оттолкнув меня ногой, попытался рвануть к дверям. Но был перехвачен наблюдательным Бердиганом. Поскольку руки преступника были уже схвачены одноразовыми наручниками, то поэт-электрик просто подставил ему подножку, сбив негодяя с ног.
        После этого инцидента нам действительно пришлось привязать его к стулу. Для этого Эльвира быстро собрала у присутствующих несколько шарфов. Но обрадовавшихся поэтов я удержал, жёстко заявив, что с пыткой стихами на сегодня покончено:
        - Если кто-то только попробует читать стихи, то обещаю, что он будет ночевать сегодня в участке за издевательство над окружающими!
        Все кругом возмущённо заохали, заахали, но мне было плевать. Приказав Бердигану, единственному адекватному типу, присмотреть за преступниками, я набрал номер шефа:
        - Срочно приезжайте и захватите Чмунка с Флевретти. Грабители задержаны, - сказал я и, обрывая восторженные расспросы Базиликуса, повесил трубку. В идеале наши будут тут уже через десять минут.
        Пожилого преступника мы тоже посадили на стул и скрутили шарфами. Впрочем, он-то как раз особо не сопротивлялся, только качался взад-вперёд и твердил всё тише:
        - Я не Люсинда, я не Люсинда…
        Мама Эльвиры всем повторяла, что бандиты попали сюда совершенно случайно, просто пришли послушать хорошую поэзию, но было видно, что ей не верят, и никто не хотел расходиться, пока не узнает правду. Некоторые уже вовсю пытались строчить новые стихи о тюрьме и зоне…
        А я смотрел на них и думал: кто же из них, этих галдящих и тихих, деловых и инфантильных, шумных и нудных горе-поэтов, украл эти проклятые деньги?
        Машина шефа прибыла быстрее, чем ожидалось. Чмунк с капралом вбежали в комнату первыми, с оружием на изготовку, как спецназ на задержании. Но, видя, что ситуация под контролем, вождь расслабился, а Флевретти, не убирая табельный пистолет, встал между двумя преступниками с надеждой, что Эльвира его сфотографирует для газетной статьи.
        Шеф вошёл последним, неторопливо, с важным видом, как победитель. Он изображал главу всей операции, в принципе так оно и было, ведь он наш начальник.
        - Брадзинский, прикажите всем освободить помещение.
        Я доложил шефу о своих подозрениях, и он громко добавил:
        - А вас, мадам Фурье, месье Паганый Нель и месье Моро, я попрошу остаться и пройти со мной в библиотеку.
        Поэты встревоженно зашептались:
        - Почему именно они?
        - А нам можно остаться, посмотреть?
        - Они что, соучастники этих бандитов?
        Моро со своих стульев простонал:
        - Я не могу никуда пройти, я ранен!
        - Мы вызовем вам «скорую». Показания дадите завтра.
        - Нет, нет, отнесите меня в библиотеку. - Он явно не хотел уходить, пока не узнает, где деньги.
        - Тогда мы лучше останемся здесь, потому что желающих тащить вас в библиотеку я не вижу, - сказал шеф, глядя по сторонам.
        Толстый вампир действительно весил, наверное, килограмм сто пятьдесят, не меньше. Он не стал возражать. Старикашка-казначей начал выпроваживать всех, используя свою кипучую энергию и бесцеремонность. За пять минут в клубе никого не осталось, кроме нас и гарпии, которая начала уборку с дальних комнат, чтобы нам не мешать. Никто не хотел связываться с Паганым Нелем, поэтому все дружно решили перенести обсуждение произошедшего в ближайший кабак. Самое место для литературной богемы.
        Обоих преступников капрал Флевретти и Чунгачмунк увезли в участок, пообещав сразу провести предварительный допрос в камере, чтобы не терять время.
        Проводив ребят до машины, я вернулся в холодный каминный зал, где все расселись по стульям и ждали своей судьбы. Эльвира уже настрочила три страницы в своем блокноте.
        - Я обещал вам не проводить открытое расследование, - сказал я, обращаясь к нашедшей деньги троице. - Чтобы не выдавать вас вашим коллегам по клубу. Поэтому теперь вы должны сами всё рассказать комиссару.
        - Что именно рассказать? - простонал со стульев Моро, пытаясь повернуть голову.
        - Кто из вас присвоил эти деньги?
        Мадам Фурье вскрикнула, картинно откинулась на спинку стула и зарыдала. Эльвира тут же подскочила к ней, обняла и стала утешать, возмущённо бросив мне, что между нами всё кончено.
        Комиссар мгновенно подхватил игру и пронизывающим взглядом уставился на троицу, хотя и понятия не имел, кто виновен. Главное, что он обеспечивал вес и солидность всему допросу.
        - Ну что ж, господа, сержант Брадзинский всё сказал за меня. Мы ждём. Отпираться бесполезно, мы знаем, что это кто-то из вас.
        - Как вы смеете обвинять мою маму?! - взвыла Эльвира.
        - Мы не брали! - простонала её мать, на миг прекратив реветь.
        - Я тоже не брал, - пожал плечами толстый вампир.
        - А я взял!
        - Что-о?! - Мы все повернулись к Паганому Нелю.
        Честно говоря, я не очень верил, что кто-то признается, просто это стандартная следственная процедура - дать преступнику шанс на чистосердечное признание. Хотя пользуются им, как правило, лишь самые законопослушные преступники…
        - Да, это я, - гордо заявил старый чёрт, с довольным видом выступая вперёд. - Можете меня арестовать. Но я требую громкого процесса! Хотите узнать подробности, соберите мне пресс-конференцию, чтобы на ней присутствовали представители всех главных изданий страны.
        - Не несите чепухи! - рявкнул шеф. - Лучше скажите, где деньги? А если окажется, что вы придуриваетесь, то обещаю посадить вас за решётку как полного идиота!
        - Нет, это действительно я, - выпятил впалую грудь Паганый Нель. - Да, я хотел славы! Когда мы нашли сумку, я сразу вспомнил о том преступлении, это было громкое дело, ведь деньги так и не нашли. Десятки доморощенных детективов занялись собственным расследованием, то и дело заявляя, что знают, где находится сумка инкассатора. Но все врали. Все!
        Комиссар вновь пытался наехать на старикашку, но тот пел не затыкаясь:
        - А когда они приходили на указанное место с журналистами и фотокамерами, оказывалось, что никаких денег там нет! Но я-то сразу понял, что мы нашли. Я подумал: «Вот он, мой единственный шанс стать знаменитым поэтом!» В нашей стране, к сожалению, у гения нет другой возможности заставить себя читать. А так, пока идёт шумный процесс, громко освещаемый, на чём я настаиваю (иначе вы от меня больше ничего не узнаете, особенно где я спрятал деньги!), у меня появятся сотни, а может, и тысячи читателей. Я наконец-то стану известным! Быть может, мои стихи даже включат в учебники внеклассного чтения!
        - Как вам не стыдно бегать за дешёвой славой?! - упрекнул его Моро со слезами на глазах.
        Видимо, ему действительно было очень больно. Но «скорая» нам могла сейчас помешать. Я чувствовал, что ещё чуть-чуть, и я найду настоящего преступника. Нет, Паганый Нель им не был. По глазам видно, что этот старый хмырь всё врёт. Возможно, он кого-то покрывает? Но…
        - Да, месье Нель, я тоже не верю, что вы могли это сделать, - словно озвучивая мои мысли, подала голос мама Эльвиры. - И вообще, никто из нас не мог. Мы же все честные и порядочные черти… и вампиры. Это явно кто-то чужой. Может, кто-то подслушал нас под окном, когда мы обнаружили эти деньги?
        - Так бывает только в детективах, - простонав, возразил Моро.
        - Ой! Мне же нужно забрать моих мальчиков из садика, - хлопнула себя по лбу мадам Фурье и просительно уставилась на задумавшегося комиссара.
        - Погодите, они ведь в садике для особо опасных детей? - Шеф уже не церемонился. - Там же можно оставлять круглосуточно? Не бойтесь, колючая проволока их защитит, да и нас от них заодно. Позвоните надзирателю и предупредите, что задержитесь. Я никого не отпущу, пока мы не найдём вора!
        - Хорошо, я понимаю. - Она отошла в сторону и достала сотовый.
        Эльвира продолжала строчить в блокноте, записывая сенсационное признание Паганого Неля, и избегала встречаться со мной взглядом.
        - Почему вы не надеваете на меня наручники? - возмущённо поинтересовался старый поэт, обращаясь ко мне.
        Я многозначительно промолчал, указывая взглядом на комиссара Базиликуса. Не объяснять же, что наручники закончились. К тому же надевать их нужно было не на него. Но на кого?
        - Вам всем светит срок за сокрытие факта обнаружения государственных денег. И если вы сейчас же не скажете, где они, то вас всех этапируют в столицу этой же ночью. Так что День тринадцатого снега будете отмечать там, в следственном изоляторе, среди закоренелых уголовников! - грозно приподнялся комиссар Базиликус, казалось одной своей фигурой заполняя весь каминный зал. - Так что если вы этого не хотите, то сейчас же возвращаете деньги, и мы оформим всё это как добровольное содействие полиции. Больше такого шанса у вас не будет!
        - А что будет? - простонал толстый вампир.
        - Что будет? Десять секунд, и вы все сядете в камеру с двумя уголовниками. Да, да, теми самыми! Уж они-то быстро узнают, где их деньги. И нам даже напрягаться не придётся. Зачем мне нераскрытое дело к новому году? Ну?!
        - Я спустил их в унитаз! - быстро выкрикнул Паганый Нель. - Я сделал это ради славы! Говорю вам уже в который раз. Мне они были не нужны. Деньги - это тлен. Они губят поэта! К тому же я просто не знал, что с ними делать…
        - Вы же казначей. И не знали, что делать с деньгами? - усмехнулся комиссар, скептично поднимая бровь.
        - В чём-то вы правы, - согласился Нель. - Я умею считать деньги. Но их у меня никогда не было, личных денег. К тому же мне не дали времени обдумать, что с ними можно сделать. Эти двое хотели сдать их сегодня в полицию…
        - Вот видите. Я вас не обманывала! - воскликнула мадам Фурье, трясущимися руками закидывая в рот какие-то таблетки.
        Мне сразу вспомнилась розовая таблетка в сейфе. Но это уже не было уликой, ведь она могла пользоваться сейфом, когда захочет. Так что увы…
        - Поэтому я решил: либо сейчас, либо никогда, - закончил свою мысль старичок. - И сделал то, что сделал!
        - Вы знали код к сейфу?
        - Естественно! Мы же вместе его придумали! Я переписал код себе на ладонь, пока эти двое укладывали сумку в сейф.
        - Какой ужас! Я не ожидала такого от вас, месье Паганый! - высоко вздёрнув подбородок, оскорбилась мама Эльвиры. - Хоть бы сказали по секрету, я все эти годы думала, что мы друзья.
        - А с друзьями положено делиться. - Моро с выражением вселенской муки на лице попытался повернуться на бок. - Ой-ой! Теперь могу признаться: я тоже хотел взять эти деньги. Но не успел…
        - Вы тоже записали код?
        - Нет, но я знал, в какой книге она его прячет.
        У мадам Фурье отвисла челюсть.
        - Может, всё-таки вызвать «скорую»? - сочувственно спросила у неё Эльвира, прожигая нас с Базиликусом возмущённым взглядом. - У мамы слабое сердце, а месье Моро тяжело ранен…
        - Нет-нет, мы останемся тут! - дружно заявили оба члена жюри. Вампир даже сел, показывая, что ему ни капельки не больно.
        Шеф кивнул и вновь вернулся к допросу старого чёрта.
        - И что, вам удалось спустить их вместе с сумкой?
        - Конечно. Сумка, правда, сразу забила туалет. Не верите - посмотрите, он не работает.
        По знаку шефа идти и смотреть пришлось мне. Я приподнял крышку и заглянул внутрь. В унитазе плескалась грязная вода с крошками и мусором. Получается, что старый дурень не врёт? Но зачем? Пятьсот тысяч - это же целое состояние! Мог бы перепрятать, унести домой, подарить детскому исправительному садику, красиво сжечь, в конце концов! Впрочем, судить о логике психа бесполезно.
        Выходя, я чуть не сбил плечом поджидавшую меня уборщицу с тряпкой в руке. Гарпия, застенчиво улыбаясь, робко сообщила:
        - Сержант, месье Паганый Нель наговаривает на себя. Он не крал денег. Туалет забился только сегодня. Видимо, он не знал, что придумать, и ляпнул первое пришедшее в голову.
        - Вы уверены? - Во мне забрезжила надежда.
        - Думаю, никто из членов жюри не знает, почему он сломался. Они ведь все живут возвышенными материями. А я знаю! Это месье Пердигон курил там тайком, выдувая дым в унитаз, и у него туда галстук засосало.
        - Спасибо, мадам! - поблагодарил её я. - Вы очень помогли следствию. Но как вы узнали, о чём мы там говорим?
        - Здание старое, здесь отличное эхо. А вы все так кричите…
        Вновь щербато улыбнувшись, она вернулась к уборке.
        Я направился в каминный зал, но по пути вдруг резко обернулся и посмотрел на неё. Уборщица как ни в чём не бывало старательно протирала ручку двери. Что-то в её словах мне показалось неправильным. Но вот ещё бы понять, что именно? Вернувшись, я оставил дверь открытой.
        - Да, шеф, туалет забит, - подтвердил я.
        - Вот видите! - злорадно хихикнул старый поэт.
        - Но это сделали не вы. На самом деле он забился по другой причине.
        - Глупости! Откуда вы можете это знать? - засуетился он. - А-а, дурочка Падагра сказала? И вы поверите какой-то уборщице, а не мне, поэту, уважаемому гражданину, члену жюри?!
        - Если вы вор, то, значит, никак не уважаемый гражданин, - строго поправил комиссар. - Итак, мы снова возвращаемся к прежнему вопросу: где деньги?
        И всё пошло по второму кругу. Паганый Нель начал возмущаться и настаивать, что это какая-то ошибка, туалет работал и он всё туда спустил! Ещё ногой пропихивал и чуть ботинок не утопил! Моро и мадам Фурье в два голоса орали, что он врёт, но более всего были возмущены, что тот угробил и их доли. Я не вмешивался.
        Эльвира записывала всё подряд, и по её лицу нельзя было понять, о чём она думает. Статья выйдет в любом случае, даже если виновной окажется её же мама. Профессиональное журналистское качество, ему она не изменяет никогда! На меня она просто не смотрела.
        Комиссар Жерар одёргивал то одного, то другого, было видно, что терпение у него скоро иссякнет, он прикажет арестовать всех и тупо уйдёт спать. Хотя было только восемь вечера, но я знал, что комиссар старается покидать участок даже в самых экстренных случаях не позже девяти. Когда ему приходится торчать на службе дольше, он становится раздражительным. А раздражённый комиссар полиции - хуже чёрта! Простите за каламбур…
        Я прошёл к окну, темнело рано, но ещё можно было увидеть, как идёт снег, пушистым слоем покрывая деревья, дома и землю. Дети, наверное, вот так же смотрят за окошко и счастливы, предвкушая завтрашнее веселье. У них начинаются каникулы, количество правонарушений с участием первоклашек резко возрастёт, но кто на них способен всерьёз сердиться…
        А сам праздник тринадцатого снега, видимо, назначат на послезавтра. Потому что нужное количество снега уже выпало и все ждут.
        Для меня этот праздник, скорее всего, выльется в выяснение отношений и расставание с любимой девушкой. После того как она убедила себя, что я хочу посадить в тюрьму её мать, говорить о моей службе, долге и обязанностях офицера полиции бессмысленно.
        На душе стало тоскливо и одиноко. А чувствовать себя одиноким в праздник тринадцатого снега просто ужасно. Надо будет в этом году обязательно съездить к родителям…
        За этими мыслями я не заметил, как задел ногой корзину для мусора. И кто только додумался поставить её под окном. В общем, содержимое опрокинулось на пол, и мне пришлось собирать всё обратно. Подняв пару-тройку смятых листов, я невольно прочёл первые строчки и дальше уже не мог оторваться. Это были стихи, а не то, что сегодня читалось…
        В послесловии к свечам
        Вздохов или многоточий
        Разметало по ночам
        Флот моих беспечных строчек.
        И растянутая мгла
        Подбирала под окошком
        Рифмы чёрного щегла,
        Колкие, как будто крошки…
        Не поленившись, пролистал ещё несколько страниц, а ведь хорошо! Ну, по крайней мере, на мой скромный вкус. Я, конечно, не специалист в поэзии, но эти стихи действительно были очень неплохи. Тогда почему их выбросили?
        - Что это за автор? - Я поставил урну на место, но положить туда обратно листы со стихами у меня не поднялась рука.
        Мадам Фурье вопросительно обернулась, но, когда увидела, что у меня в руках, губы её скривились от раздражения.
        - Ах это… Право, не знаю. Какая-то бездарность шлёт и шлёт. - Моро и даже Паганый Нель поддержали её согласным киванием. - Мы уже устали выбрасывать. Зачем вы это вытащили? Мы уже давно не читаем эту белиберду.
        - Ну почему же белиберду, мне понравилось.
        И я невольно прочитал четыре строчки, которые мне даже показались сейчас к месту:
        Ты можешь верить и не верить,
        Смиряя сердца гулкий бег,
        Когда сквозь запертые двери
        Вернётся к нам прощальный снег…
        Читая вслух, я вдруг заметил стоящую в коридоре Падагру. Она с какой-то внутренней печальной гордостью произносила одними губами эти строчки за мной. Я прочёл ещё, просто чтобы убедиться. Да, она знала этого поэта.
        - Ну, хватит уже, пожалейте наши уши. - Паганый Нель подошёл и, вырвав у меня из рук лист, резким движением скомкал его и бросил обратно в урну.
        Я не сопротивлялся, мне было важно увидеть реакцию старой гарпии. Мадам Падагра резко выпрямилась, будто её ударили по щеке.
        Теперь стало совершенно ясно - это её стихи. Конечно, «бездарностью» мог быть и просто кто-то из её близких, но я не сомневался, я видел её глаза. Стихи её!
        И в этот момент у меня вдруг стрельнуло в голове, ведь Падагра сказала: «Он не крал денег». Откуда она могла это знать? Не смыл в туалете, да. Это она, допустим, слышала. Но «не крал»?!
        А ведь сказала она это твёрдо, так, как будто знала точно. Вот что мне тогда показалось неправильным в её словах.
        - Сержант Брадзинский, везите всех в участок, - скомандовал потерявший терпение шеф, но я отвёл его в сторону и прошептал несколько слов на ухо. - Так, прошу всех оставаться на своих местах, мы сейчас вернёмся!
        Загалдевшие от испуга и возмущения руководители клуба уставились на нас с тревожным любопытством. Даже Эльвира, забывшись, подняла на меня вопросительный взгляд. Но когда я ей чуть заметно подмигнул: «Не волнуйся, я всё объясню позже», она отвернулась, задрав нос. Ну прямо как школьница-отличница, к которой за парту посадили второгодника…
        Мы с шефом закрыли за собой дверь. После чего нашли Падагру и попросили пройти с нами в библиотеку.
        - Прошу вас, садитесь. Давно вы здесь работаете?
        - Уже шесть лет, месье комиссар, - сказала гарпия, присев на самый краешек кресла.
        По её погрустневшему взгляду было видно - она сразу поняла, что нам всё известно, но держалась очень достойно.
        - И как давно вы пишете стихи? Кстати, месье Брадзинский высоко их оценил. А у него есть вкус. Он у нас, знаете ли, тоже немного писатель, - усмехнулся Базиликус, подразумевая мои записки о наших расследованиях.
        - Спасибо, месье Брадзинский. Вы первый, кому они понравились. Но я всегда в глубине души знала, что они хорошие, и это заставляло меня работать дальше. А стихи я пишу с самого детства, уже лет девяносто.
        Мы переглянулись: гарпии действительно живут дольше всех. Получается, мадам Падагра была старше нашего комиссара и вообще всех здесь присутствующих.
        - Я подумала, где ещё меня поймут, как не в литературном клубе, и устроилась сюда работать уборщицей, чтобы проводить больше времени с настоящими поэтами. Но моё творчество здесь никому не угодило. Хотя я не осмелилась признаться, что тоже пишу, и просто присылала стихи по почте.
        Мне стало жаль бедную женщину. Она столько пожила на свете, но так и не поняла, какие нравы царят в писательских джунглях. Как можно быть столь наивной, чтобы надеяться на искренность прожжённых литераторов…
        - Моро, Эдита и Нель так и не поняли, кто это им пишет. Хотя я часто пыталась узнать их мнение различными способами, но оно всегда было негативным. Ни разу ни одно моё стихотворение не получило права даже поучаствовать в конкурсе. О том, чтобы получить какой-то приз, пусть бы даже шутливый, я и не мечтала. Мне просто хотелось, чтобы меня заметили.
        - Они отказывали вам из чистой зависти, - благодушно похлопал её по плечу комиссар. - Ведь вы были здесь, когда они нашли деньги, а они даже не предложили вам поделиться.
        Падагра напряглась, но только на секунду.
        - Да, они заперлись в этой комнате, обсуждая, что делать с этим богатством. Конечно, они не хотели делить их на четверых. Признаюсь, что я подслушала, стоя за дверью, но ведь дело было серьёзное. Это были чужие деньги, а они хотели оставить их себе и обсуждали, как их потратить.
        - Так, так…
        - Они никогда меня не замечали, считая пустым местом, поэтому спорили довольно громко и так же громко придумывали новый код. Я услышала и запомнила цифры.
        - Что же было дальше? - спросил я, отчаянно надеясь, что деньги будут возвращены и нам не придётся сажать в тюрьму такую замечательную поэтессу. Увы, всё оказалось не так просто…
        На следующее утро, улучив момент, когда осталась одна в библиотеке, гарпия быстро вытащила сумку и во время обеденного перерыва сходила на почту, отправив её в маленький магазин, адрес которого она узнала по справочнику.
        - Отправили обычной бандеролью? - встревожился шеф.
        - Ценной бандеролью, - уверенно поправила мадам Падагра.
        - Но почему же не в банк? Ведь это была сумка «НаКойБес-Банка», а значит, деньги принадлежат им.
        - Я хорошо помню тот процесс. - Она упрямо покачала головой. - Суд вынес беспрецедентное решение, что в смерти инкассатора и краже из мегамаркета виноваты работники магазинчика вегетарианского мяса. Их отдел был ближе всех к выходу, а значит, они должны были вмешаться и помешать вооружённым грабителям.
        - Что за бред?! - невольно поёжился я, но комиссар промолчал.
        - Им присудили выплатить всю потерянную сумму плюс ещё и компенсацию банку. Для этого хозяину пришлось взять кредит на сорок пять лет у того же «НаКойБес-Банка». А много ли заработает в нашем мире магазин вегетарианского мяса? Скорее всего, всё это время они были вынуждены работать исключительно на этот проклятый банк.
        - Такое возможно?
        - Увы, да, сержант. Того судью уволили и отправили на повышение в Парижск, оказалось, что он многие годы брал взятки, - хлопнул себя по колену комиссар Базиликус. - Но решение суда, пусть даже в корне несправедливое, осталось в силе.
        - Вы меня арестуете? - покорно опустила голову скромная уборщица.
        - Это моя обязанность. Но если деньги дойдут до адресата, то вам дадут лишь условный срок. Со своей стороны, я обещаю вам полное содействие в суде!
        Ого, такое обещание я в первый раз слышал от своего сурового шефа.
        - Конечно, по закону вы должны были сообщить о находке в полицию, а не «восстанавливать справедливость» своими силами. Но наш прокурор не так строг к подобного рода «преступлениям», ведь в конечном счёте вы ничего плохого не сделали. А щёлкнуть по носу разрекламированный «НаКойБес-Банк» приятно любому…
        Старина Жерар не переставал меня удивлять. Обычно он не страдает лояльностью к преступникам независимо от тяжести нарушения закона. Может быть, это из-за грядущего праздника его накрыло приливом доброты? Ведь Тринадцатиснежная неделя - время примирения, прощения и закрывания глаз на всякого рода мелкие недоразумения. Это уже традиция!
        Гарпия перевела просиявший взгляд с меня на комиссара, я кивнул, подтверждая его слова, она облегчённо выдохнула и заплакала. Нервы, понимаем…
        - Однако, следуя порядку, я должен вас попросить проехать с нами в участок. - Успокаивая мадам Падагру, шеф снова похлопал её по плечу и протянул носовой платок. - Нам нужно будет записать ваши показания. И вам придётся провести там ночь, а завтра утром мы позвоним на почту узнать, дошли ли деньги до адресата.
        - Хорошо. Я только переоденусь и возьму сумочку, - привстала она.
        - Я сам подвезу вас в отделение. Сами понимаете, это наш долг служителей закона. Поспите на диванчике в приёмной. В камеру с преступниками вас, конечно, никто не посадит. Брадзинский?
        - Да, шеф?
        - Разберитесь с этой троицей. Выдвигать против них обвинения мы не будем, это глупо. Но припугните как следует!
        О, поверьте, я отвёл душу….
        Забегая вперёд, могу сказать, чем в конце концов закончилось это дело.
        Оба преступника, Том и Джерри, получили новый срок. При всей снисходительности нашего суда в праздничные дни лет пять-шесть эта парочка будет валить лес и шить палатки для экстремального туризма.
        Мадам Падагра мгновенно завоевала популярность, её стихи наперебой публиковали все столичные газеты. Пресса подняла жуткий шум, требуя свободы для «непризнанного гения и жертвы обстоятельств». Комиссар сдержал своё слово, через два дня гарпия вышла под домашний арест, а через месяц была полностью оправдана. Свою роль сыграл и тот факт, что наш прокурор до сих пор выплачивал ипотеку тому же «НаКойБес-Банку»…
        Магазинчик вегетарианского мяса получил бандероль и, расплатившись по долгам за двадцать семь лет вперёд, тоже послал банк лесом! На остаток от пятисот тысяч хозяин издал роскошный сборник стихов мадам Падагры и заворачивал свою продукцию в пакеты с её портретом. Рекламный ход оказался удачным: глядя на щербатую улыбку гарпии, многие черти нашего города резко захотели стать вегетарианцами.
        Но самое поразительное, что в тот вечер, когда я наконец выпустил запуганную троицу жюри из дома поэтов, меня осторожно тронул за рукав Паганый Нель.
        - Я хотел бы объясниться, сержант. Мои слова… ну, про кражу денег… Я сделал это ради вас.
        - Что? Мне послышалось, будто вы сказали…
        - Я не слепой, месье Брадзинский, - по-отечески улыбнулся он. - Вы ухаживаете за дочкой мадам Фурье, и Эльвира отвечает вам взаимностью. Что она должна была думать, когда вы были готовы обвинить её маму? Я подумал, что в мои годы мне уже нечего терять, и сделал это глупое признание…
        - То есть вы хотели, чтобы я арестовал вас, и тогда Эльвира простила бы меня?!
        - Да, именно так. Вы ещё очень молоды и плохо знаете женщин. Девочке было необходимо, чтобы вы срочно нашли другого подозреваемого, кого-то совсем непохожего на её маму, а вы упёрлись как баран.
        - Но… - Я не нашёл слов и просто пожал ему руку.
        - Завтра вы непременно помиритесь. - Паганый Нель подмигнул мне. - И простите старика…
        Глава 6
        Марш пожилых маржулеток
        …Утро следующего дня было по-настоящему праздничным. Даже сама погода словно сошла с ума от предвкушения зимних гуляний! Снег сыпал не переставая, сухой, холодный и злой. Ветер завывал голодным волком, белые мухи кусались как никогда. Я едва удержался, чтобы не выскочить на улицу прямо в пижаме, распахнул окно и всей грудью вдохнул бодрящий аромат тринадцатиснежья…
        Прохожие стискивали зубы, пытаясь прятать счастливые улыбки, уличные транспаранты разрывало в клочья, у торговцев воздушными шариками весь товар уносило в небо. На моих глазах перевернуло тележку с просроченными пирожками, и дети радостно расхватывали их, отпихивая друг дружку. Продавец даже не ругался, да только бы рискнул - он один, а чертенят двенадцать. Если навалятся всей кучей, запихнут в ту же тележку!
        Наш маленький город искренне наслаждался приходом тринадцатого снега, и, казалось, на всём белом свете нет праздника лучше! Даже хвалёный Веницуанский карнавал с их дешёвым винишком, скучными масками и киданием пустых бутылок в гондольеров не шёл ни в какое сравнение с буйством мокропсинских торжеств!
        В отделении капрал Флевретти передал мне подарок. Мама Эльвиры прислала подписанный на моё имя коллективный сборник стихов членов клуба с полной версией поэмы о Люсинде Трансильбовской. Подпись гласила: «С глубокой признательностью за спасение нашего честного имени! Благодарим сержанта Брадзинского за мастерски и оперативно проведённое расследование! Целуем тебя, наш добрый Ирджи! Твои навек - Эдита, Фридрих и Паганый Нель. Ждём на следующие чтения!»
        Тем не менее Эльвира мне не звонила и даже в Сети со мной ещё не разговаривала. Однако, видимо, под давлением мамы уже начала прощать. Как я понял со слов капрала, мадам Фурье просто пригрозила дочери, что сама выйдет за меня замуж, если Эльвира упустит такого шикарного парня. После чего моя любимая слегка поостыла и лично принесла мамину книгу в участок с утра пораньше.
        - А она ничего не передавала на словах? - спросил я.
        Флевретти, как всегда, был в участке раньше всех, потому что просто не уходил и, судя по красным глазам, опять сидел в чате всю ночь. Позже он хвастался, что нашёл сайт знакомств «Любители полицейских» с десятком фото красивых девушек в расстёгнутых мундирах, с наручниками и на каблуках. Впрочем, потом оказалось, что реально хотят встретиться с полицейским только две женщины, одна из которых мужчина.
        - Нет, твоя рыжуля быстро убежала. Наверное, не хотела кое с кем пересекаться, - ответил капрал, подавив смешок, как будто это была удачная шутка.
        Тем не менее у меня появился повод написать Эльвире эсэмэску с благодарностью ей и её маме. Книгу я, конечно, читать не собирался, просто сунул пока в ящик стола. Сразу выбрасывать в урну было рискованно: капрал мог увидеть и потом выдать меня ненароком, опять же считая, что всех веселит.
        От нечего делать я каждые пять минут начал доставать из кармана телефон в надежде, что не услышал и пропустил её ответ. Ожидание становилось всё невыносимее, я уже был готов вновь отправить ей эсэмэс как бы в сомнениях, дошло ли первое? Или даже взять и позвонить самому. Да я ни в чём не виноват, но в принципе могу и извиниться, делов-то…
        Положение спасла наша сирена с воем демона Уфира. Кто-то вошёл в коридор, и по цокоту каблуков это был не Чунгачмунк и не комиссар Базиликус. Их походку мы с капралом отлично знали. Просто гости к нам не ходят. Значит…
        - Потерпевший, - дружно вздохнули мы.
        Вообще-то сегодня выходной. Но в участке всё равно кто-то должен дежурить, я ещё вчера договорился, что разделю это дежурство с Флевретти. Ни мне, ни ему не хотелось торчать весь день одному, праздники принято отмечать в кругу семьи. Ну, в нашем с ним случае хотя бы с сослуживцами. Мы с капралом переглянулись, а через секунду в кабинет вошла старая чертовка в костюме маржулетки. Лицо старухи пылало праведным гневом, а за лапу она держала тощего потрёпанного кота среднего возраста, серого в чёрных пятнах.
        - Сегодня должен был быть парад пожилых маржулеток, - хлопнув себя меж рогов, вспомнил Флевретти.
        - А кот тоже будет маршировать? - шёпотом уточнил я.
        Уж больно усталый и потерянный вид был у несчастного животного. Я сразу почувствовал в нём родственную душу.
        - Спроси, что их сюда привело.
        - Почему я? Ты же сержант.
        - У тебя больше опыта по общению с женщинами, - напомнил я, в то время как старушка в миниатюрной юбочке и высоких сапогах, поджав губы, молча прожигала нас суровым взглядом.
        - Может, этот кот совершил тройное убийство и она хочет сдать его властям?
        - Вариант, - подумав, согласился капрал. - Хотя выглядит таким невинным…
        Коты - самые лучшие психологи в мире! Выражение морды у закоренелого хвостатого преступника может быть точно таким же, как если бы он был самый благопристойный кот в мире.
        Так что мы решили не спешить с выводами, а жестом пригласили бабушку сесть.
        - Вы хотели нам что-то рассказать, мадам?
        - У меня нет времени рассиживаться! - скрипуче бросила она и дёрнула кота за лапу. - У нашей команды сейчас репетиция, и выступление через полтора часа.
        - Тогда чем мы можем вам помочь? Предупреждаю сразу, ни он, ни я не танцуем!
        - Заставьте этого разбойника отдать кольцо!
        - Он украл у вас кольцо? - Я сдвинул брови в сторону кота.
        Тот печально покачал головой:
        - Нет, он его проглотил!
        - Так это не к нам, а в больницу, - радостно предложил Флевретти.
        - Там я уже была, у них все врачи третий день пьяные по случаю праздника. К тому же я не хочу, чтобы его вскрывали. - Кот вздрогнул всем телом и умоляюще уставился на нас. - Заставьте его принять слабительное.
        Пожилая маржулетка поправила сползающий с груди лиф, забекренила кивер с перьями и сурово продолжила:
        - Скажите ему, что, если он немедленно не вернёт кольцо, это будет считаться преступлением и вы посадите его на все выходные, и не видать ему тогда моего праздничного грифа со сливочной подливкой. И рюмки валерьянки от деда тоже не видать!
        - Но зачем так спешить? Кольцо ведь в конце концов всё равно выйдет, - авторитетно высказался Флевретти, возвращаясь к компьютеру.
        - Да потому что мы с моим дедом хотели пожениться именно в праздник тринадцатого снега! Договорились ещё год назад, а этот злодей нам всё испортил!
        - Но как он вернёт вам кольцо? - Я склонился к «преступнику». - Вы что, проглотили его намеренно?
        Кот сделал невинные глаза, разведя лапками: дескать, нет, совершенно случайно.
        - Этот усатый мерзавец категорически отказывается принимать слабительное. - Бабка решительно запустила руку в декольте, порылась там и протянула мне какую-то старинную склянку с подозрительным содержимым. - Вы должны заставить его это сделать. Мэрия сегодня работает до часа. Мы договорились встретиться там после парада. Я надеюсь, что к этому моменту вы принесёте кольцо. А если испортите нам этот торжественный день, я напишу на вас жалобу в главное управление!
        - Ничего не могу обещать… - начал я, но, встретившись с убийственным взглядом старой чертовки, уперевшей руки в боки, взял у неё склянку. - Но мы постараемся сделать всё, что в наших силах. Кроме вскрытия, конечно…
        - Надеюсь, господа полицейские. Я оставила своего деда дома в предынфарктном состоянии. Если мы сегодня не поженимся, ему может стать хуже и вся ответственность тогда ляжет на вас. Жду вас на параде!
        Развернувшись на каблуках, она взмахнула короткой плиссированной юбкой так, что мы все трое, даже кот, поспешно зажмурились, и, промаршировав к выходу, громко хлопнула дверью.
        Мы с Флевретти посмотрели на кота.
        - Может, выпьете что-нибудь? - предложил я, не зная, с чего начать.
        - А у вас есть валерьянка? - без особой надежды откликнулся кот и, когда я с сожалением покачал головой, снова ушёл в себя.
        Я открыл склянку, понюхал и поморщился: пахло касторовым маслом. Тут вдруг зазвонил телефон, а поскольку капрал был занят в чате, я снял трубку:
        - Полиция. Сержант Брадзинский слушает.
        - Это я, - осторожно предупредил меня мужской голос. - Моя фамилии Трясогуб. Месье Клод Трясогуб, если быть точным. Она у вас?
        - Кто, месье Трясо…
        - Нет, нет, не произносите моё имя вслух! - взмолились на том конце провода. - С вами рядом сейчас может быть моя старуха, то есть моя гражданская жена… э-э… мадам Клофеллини. Если она ещё там, не выдавайте меня, скажите: «Вы ошиблись номером, месье прокурор!»
        - Можете не волноваться, она ушла, - успокоил его я, пытаясь понять, при чём здесь прокурор. Старик был явно не в себе, как и его пока не жена. - Что вы хотели?
        - А кот тоже ушёл? Можете говорить открыто, он на моей стороне.
        - Он здесь. И слабительное она оставила. Это что, касторка?
        - Да, она признаёт только её, сама пользуется для похудения. Но кот не должен её пить!
        - Простите, но ведь мадам… как, вы сказали, её зовут?
        - Луиза Клофеллини.
        - Так вот, мадам Клофеллини сказала, что вы срочно хотите брака, так же как и она. И, учитывая, что у вас инфаркт, разве последствия отсрочки свадьбы не скажутся самым непоправимым образом на вашем здоровье?
        - Ха, старая корова сказала, что у меня инфаркт из-за того, что кот проглотил кольцо? - нервно хохотнул мой собеседник. - Да он сделал это по моей просьбе!
        Я вопросительно посмотрел на кота. Тот пожал плечами и кивнул, показывая тупеющим взглядом своё отношение к этой безумной семейке.
        - Потому что сам я никогда на ней не женюсь. Я слишком молод, чтобы связывать жизнь со старой каргой. Она вам сказала, что мы уже прожили вместе шестьдесят лет?
        - Нет, месье.
        - Так вот, представьте себе!
        - Даже не буду пытаться, не хочу…
        - А я не хочу провести с ней ещё столько же, - тяжело простонал дед. - Но вы понимаете, я не могу сказать ей это прямо. Вы же видели её. И знаете, какой у неё характер? Она кого хочешь заставит делать то, что ей нужно. Вы ведь мне поможете, сержант?
        - Каким образом?
        - Скажите ей, что вы случайно разбили пузырёк со слабительным. Так мы протянем время до закрытия мэрии. У неё просто идефикс пожениться именно в День тринадцатого снега! А на следующий год я что-нибудь ещё придумаю… Ну же, ради мужской дружбы!
        Я тихо поразился наглости старого хрыча, при этом представив реакцию его сожительницы на сообщение о разбитии пузырька. По спине невольно пробежал холодок…
        - Полиция не вмешивается в личную жизнь граждан, если в их действиях нет состава преступления. Так что решайте это дело сами.
        - Сержант, мы сможем договориться. У меня большая пенсия. Вам ведь тоже нужны лишние денежки, верно?
        - Мы взяток не берём! - отрезал я. - А кот будет сию же минуту выпущен на свободу.
        - Мы точно не берём взяток? - обернулся ко мне капрал, когда я повесил трубку. - Вроде бы это не запрещено внутренним уставом службы.
        - Это только ДАИ (дорожная автоинспекция) протащила в свой устав пункт о разрешении взяток на дорогах. Всегда проще напрямую заплатить полицейскому при исполнении, чем выстаивать очередь в банке для оплаты штрафа, - пояснил я. - А вы свободны, месье кот!
        - Нет, я никуда не пойду. - Серый котяра выгнул спину и вцепился лапами в стул.
        - Что значит - не пойдёте? - уже начал заводиться я, уж от кота мы такого точно не ожидали.
        Эти хвостатые бестии так быстро вкрадываются в доверие, что потом любое их несогласие воспринимается как предательство. Хотя коты нас за равных как раз никогда и не считали.
        - Я устал, офицеры.
        - С чего? - не поняли мы.
        - Да со всего! Вы должны защитить меня от этих двоих. Я свои права знаю.
        - Но разве они вам угрожают?
        - А это что, по-вашему? Безобидная миска сметаны или прямая угроза?! - Он кивнул на склянку с касторовым маслом. - Вы должны серьёзно воздействовать на них, чтобы такое больше не повторялось. Ибо я устал!
        - То есть это не в первый раз?
        - Да мне приходится глотать это кольцо почти каждый год на праздник тринадцатого снега!
        - Понятно. Сочувствую. Тогда вы должны написать заявление, - устало посоветовал я.
        - Чем? - Он раскрыл веером маленькие пушистые пальцы, глядя на меня с уничижительной жалостью.
        - Хорошо, капрал Флевретти за вас напишет.
        Тот поднял на меня возмущённый взгляд, но смирился, открыв новый документ.
        - Мы наберём текст и распечатаем. С вас будет достаточно отпечатка лапы. Рассказывайте.
        - Я живу у этой психованной парочки уже шесть лет. - Полуприкрыв глаза, кот ушёл в воспоминания. - Они всё время ссорятся и мирятся, ругаются и любятся, а я получаюсь вечно крайним. Каждый год, сколько себя помню, под праздник тринадцатого снега мне приходится глотать это кольцо. То бабка передумает и просит, чтобы деда не обидеть, то дед, то оба сразу, но не предупреждая друг дружку.
        Я ему верил. Мне приходилось по службе встречать разные парочки. Черти в целом мало склонны к браку, предпочитая просто совместное житьё под одной крышей с сохранением полной свободы отношений.
        - Ну а мне остаётся делать вид, что якобы кольцо проглочено случайно.
        - Зачем же вы это делаете?
        - Потому что я по природе своей неконфликтный, и мне проще согласиться, чем спорить. Но в этом году бабка упёрлась рогом, решив, что дальше тянуть уже нельзя. А дед, естественно, наоборот! Сержант, ещё одного промывания желудка мне не выдержать. Я тоже не так молод, и здоровье уже не то. Я не хочу-у…
        - Но в чём проблема, парни? Если пара чертей поженится, то коту больше не придётся глотать кольцо, - оторвался от клавиатуры капрал, вообразив себя семейным психологом. - Он выпьет масло, кольцо выйдет само, и мы передадим его бабке… э-э… мадам Клофеллини до закрытия мэрии. И уж если месье Трясогуб не явится на бракосочетание, отвечать придётся ему, а не коту. Судя по темпераменту его хозяйки, про него они забудут, и надолго.
        - Но дед не забудет моего предательства! - вздохнул кот. - Да и я сам не хочу его подводить. Он неплохой чёрт, а то, что между ними возникают вечные трения, только способствует укреплению их взаимоотношений.
        - То есть чем больше они скандалят, тем ярче мирятся? - уточнил я.
        - Похоже, что так, - поморщился кот, отворачиваясь, чтобы что-то там вылизать. - Но пить из-за них всякую гадость я не буду. Сами пейте!
        - Мне нельзя.
        - Почему? - непонимающе вытаращился хвостатый друг семьи.
        - Во-первых, я при исполнении, а во-вторых, кольцо проглотили вы, а не я.
        - Тогда пусть он выпьет. Всё равно ничего не делает, только за компом сидит…
        Мы с капралом окончательно уверились в том, что кот и его хозяева стоят друг друга.
        - Хорошо, поставьте свою «подпись» под заявлением и можете оставаться сидеть здесь. Вы нам не мешаете. - И я демонстративно принялся перебирать бумаги, перед этим тайком глянув на сотовый, не пропустил ли эсэмэс от Эльвиры?
        Нет, не пропустил. Просто потому, что ничего не было. Даже спама. Настроение от этого только ухудшилось, поэтому я решил твёрдо оставаться при своём. Первым звонить не буду, напоминать о себе тоже. И вообще, у нас тут, кажется, такое «крупное» дело наклёвывается…
        Приложив лапу к штемпельной подушке, кот поставил «подпись» под распечатанным Флевретти заявлением и поднял глаза.
        - Я отлучусь по-маленькому. Кажется, нет смысла спрашивать, есть ли у вас лоток с кошачьим наполнителем?
        - Снаружи весь город может послужить вам лотком со снегом, - вежливо предложил я, вновь притворно зарываясь в бумаги.
        Наш гость вальяжно выгнулся, печально помотал мордой и скорбно вышел в коридор.
        - Пс! Послушай, Ирджи, - Флевретти придвинулся ко мне и зашептал самым сердобольным тоном. - Предложи ему что-нибудь поесть, вид у него голодный. Спроси, что он любит? Если надо, я могу сбегать в булочную за бутербродами с колбасой.
        - У всех котов всегда вид голодный, но у этого хозяева есть. Вот пусть они и кормят его чем-нибудь, помимо колец и слабительного, - раздражённо заметил я.
        Но тут же подумал, а что, если он и вправду голодный? У неуравновешенных супругов станется морить его голодом, даром, что ли, он такой тощий…
        И тут до нашего слуха из коридора донеслось шуршание, а через пару секунд сытое урчание. Мы с капралом переглянулись и вскочили со своих мест. Серый кот, не обращая на нас никакого внимания, доедал бутерброд.
        - Это же мой, - осевшим голосом пробормотал Флевретти. - Мне его моя знакомая русалка дала на работу.
        - Уверен? - осторожно принюхиваясь, уточнил я.
        - Начинка из тунца, морского конька и тюленьего жира. Я не смог есть, а эта скотина жрёт, - восхищенно присвистнул он.
        - Прошу прощения, господа офицеры. Я так понял, что это ваш бутерброд. - Кот без тени смущения взглянул на капрала. - Ничего, что я его съел?
        - Нет, конечно, на здоровье, - умилённо откликнулся Флевретти, словно ребёнок, увидевший какой-то фокус. - А вы не могли бы повторить? У меня, кажется, с прошлого года йогурт со вкусом ветчины в служебной тумбочке залежался.
        - Да легко! У вас тут такие вкусные вещи, что… просто… Ой! - Кот схватился за живот и, согнувшись, выбежал на улицу.
        Я помог ему открыть дверь, для него она была тяжёлая. Серый страдалец вернулся буквально через пять минут. Он протянул мне лапу, на которой лежало золотое кольцо. Довольно необычное, ручной работы, с украшением в виде цветка, покрытого мелкими камешками. Выглядело старинным, прошлого века, не иначе.
        - Забирайте, - недовольно процедил он.
        - И что, мне нести это на площадь? - поморщился я, не торопясь брать кольцо.
        - Как хотите. Между прочим, я его протёр в снегу. Но если вам не нужно, то могу и сам…
        - Нет. - Что-то заставило меня забрать кольцо у кота.
        Всё-таки дорогая вещь.
        - Видишь, какой он заботливый, протёр колечко, - сказал снова ушедший в виртуальный мир Флевретти. - Иди, Ирджи, я тут за двоих подежурю. Потом расскажешь про парад.
        - Ты справишься?
        - Естественно! А ты поможешь молодым (тьфу!) пожилым сердцам обрести счастье. Может, если мэрия скрепит их отношения, они будут меньше ругаться? Тогда и котику станет легче жить.
        Флевретти, конечно, был плохим психологом, но, по крайней мере, хотел всем добра.
        - А вы здесь останетесь или пойдёте со мной? - Почему-то, даже несмотря на служебное положение, я не мог указывать коту, что ему делать, только предлагать.
        - Пожалуй, пройдусь с вами. Всё равно мне в конце концов придётся возвращаться к этим двоим. Не отдавать же им свою часть жилплощади. Они туда сразу же другого кота пустят, я их знаю. К тому же я привык к бабкиной стряпне…
        - Хорошо. Со своей стороны, раз у нас есть ваше заявление, то мы непременно проведём с ними разъяснительную беседу, - сказал я, накидывая куртку и заматывая шею шарфом. - Если вас ещё хоть раз попытаются заставить что-то глотать, то ваши хозяева понесут ответственность вплоть до тюремного срока по статье «Измывательство над животными».
        - Сами вы животное, - не оборачиваясь, рявкнул кот. - Простите, не сдержался. Знаете, так устаёшь от того, что общество до сих пор не признаёт нас полноценными гражданами? Нам даже избирательного права не предоставляют, будто мы какие-то бомжующие домовые. Уверен, вы не хотели меня обидеть, просто были воспитаны в нетолерантном обществе.
        - Вообще-то вас стоило бы привлечь за оскорбление полицейского, - строго заметил я.
        Хотя, конечно, всерьёз сердиться на кота было невозможно. Кошачьему обаянию вообще трудно противостоять, несмотря на их шовинизим и полное наплевательство на чувства других. Или я это уже где-то говорил?
        - Ну что вы, сержант! - Он примирительно толкнул меня мягкой лапкой. - Не станете же вы в праздник так мелочиться, фу-фу-фу-у…
        - Наложу штраф на ваших хозяев, - всё равно пообещал я.
        Кот сразу же присмирел и всю дорогу молчал, хотя, вполне возможно, в это время тайно вынашивал планы мести.
        Звон медных литавр, трубы духового оркестра, дружный топот и грохот аплодисментов был слышен издалека. Похоже, мы опоздали, парад уже начался. Я ускорил шаг, нащупав в кармане кольцо, кот тоже припустил следом. Но он не успевал за мной, и я из жалости стал идти медленнее, вспомнив, что весь путь бедняга ёжился от холода и подпрыгивал, ища более-менее утоптанные места. Его коротенькие лапки проваливались даже в неглубокий снег, и он старался поскорее их отряхнуть и ругался себе под нос.
        Музыка становилась всё громче. Играли «Марсельезу». Когда мы наконец выбрались на площадь, по ней маршировали самые старые жительницы города в костюмах маржулеток. В основном это были чертовки от шестидесяти пяти до девяноста лет.
        То есть предпочтительно послепенсионного возраста, когда все свободны и не нужно идти на работу и сидеть с внуками. А можно посвятить весь день маршированию в короткой юбочке, стуча в барабан или размахивая блестящей палочкой. На детские шоу ходили только родители, а вот на парад пожилых маржулеток традиционно собирался весь город.
        Так было и сегодня. Мадам Клофеллини среди полсотни других маржулеток я заметил сразу, она шла в первом ряду, махая палочкой и подмигивая молодым повесам. А как же иначе? Зачем ещё, вы думаете, пожилые женщины в принципе и шли маршировать в мини-юбках, колготках и сапожках на каблуках?
        Меня она не увидела, что, может, и к лучшему. Потому что я хотел сначала пообщаться с её гражданским мужем и отдать кольцо ему. Пусть сам делает с ним что хочет, хоть съест, чтобы навсегда покончить с женитьбой!
        Проблема заключалась в том, что я не знал, как он выглядит, поэтому помощь кота была очень кстати.
        - Не видишь своего дедушку? - спросил его я, беря на руки, иначе бы ему все лапы отдавили.
        - Своего?! - тихо прихренел кот.
        - Пся крев, естественно, я имел в виду месье Трясогуба!
        Ну, если он не здесь, на площади, это уже его проблемы. Отдам кольцо, и пусть объясняется со своей Клофеллини, почему не пришёл в мэрию.
        - Не торопитесь, сержант. Время ещё есть. Он подойдёт, я его знаю. - Кот перелез ко мне на плечо и, приложив лапу ко лбу козырьком, начал выглядывать хозяина. - Он всегда подходит.
        - Ну что, не видно?
        - Нет. - Кот быстро слез с меня.
        Я даже не успел понять, что он собирается делать, как хвостатый умник пролез между ног впереди стоящих и, проскочив под заграждение, дунул через всю площадь оркестру с маржулетками наперез! В его левой лапе что-то блеснуло…
        Я сунул руку в карман, лихорадочно пытаясь нащупать кольцо, но оно исчезло. Он стащил его из кармана офицера полиции!
        - Это же мой кот! - вдруг взлетело над площадью, перекрывая бравурные звуки марша. - У него моё обручальное кольцо! Не дайте ему уйти! Ловите его, девочки!
        И все старухи, сломав строй, кинулись ловить кота, он со страху побежал вперёд, пожилые маржулетки быстро окружали его, и он никак не решался броситься вправо или влево. Но наконец, пометавшись, вынужденно бросился в мою сторону, потому что бабки напирали с другой. Он уже кинулся под ограждение, как я перехватил его за шиворот.
        - Вы арестованы!
        - От-пус-ст-ти-те-е! - Он пытался вырваться, мне пришлось коленом прижать его к земле.
        Разумеется, я старался быть осторожен и не раздавить его. Когда обручальное кольцо было отобрано, а передние лапы преступника схвачены пластиковым наручниками, кот сдался…
        - Ах ты, негодяй! Неблагодарная скотина! - подскочила мадам Клофеллини, возбуждённо размахивая сломанным каблуком. - Я же тебя от помойки спасла!
        - Достала уже… - сквозь зубы пробормотал кот. - Да на ту помойку мне с трёх соседних многоэтажек колбасу носили. У вас я и за месяц столько еды не видел, скупердяи…
        - Это ваше кольцо? - Я протянул золотое колечко встревоженной мадам Клофеллини.
        - Да, моё. Где-то нужно расписаться?
        - Нет, нет, берите так, я вам доверяю. Где ваш счастливый избранник?
        - Я здесь! - Седовласый толстый чёрт с дредами в синих лентах, подскочив, приобнял красавицу-старушку в мини. - Пойдём в мэрию, дорогая? Нам давно бы пора расписаться!
        - Дед, чтоб тебя за ногу, ты же не хотел! - возмутился кот.
        - Не хотел, пока не увидел её на параде. Она просто милашка в этой юбочке…
        - Та-а-ак… Значит, это опять ты подговорил кота?!
        - Не начинай, пупсик. Можно подумать, ты его ни разу не подговаривала…
        - Да мне сегодня столько шестидесятилетних чертей воздушные поцелуи посылали, а я на тебя, старый пень, оставшиеся лучшие пятьдесят лет тратить буду?! - чисто по-женски, не ответив на вопрос, взвилась ужаленная в самую печень мадам Клофеллини. - Нет уж, дорогой! Пошел ты лесом! Я - свободная чертовка, ею и останусь!
        - Ну и иди к своим шестидесятилетним! Только имей в виду, что у них зубы вставные и задница силиконовая, а у меня всё своё. Почти! Хочешь проверить?
        Седой месье Трясогуб вновь попытался обнять любимую, но пожилая маржулетка резко его оттолкнула. Тут уж дед обиделся всерьёз, признал, что сам дурак, что такую старую развалину он всегда найдёт, только уже не хочет. Потому что, собственно, тут, на площади, их целый парад, выбирай на любой вкус!
        Старушка тоже высказала ему всё, что думает, думала и будет думать о нём и его коте, которого она пришибёт сегодня же и замуж не выйдет. Тучный старик с печалью глянул на котика и неожиданно согласился, типа сам давно хотел. Спор грозил затянуться ещё лет на двадцать…
        - Так вы будете жениться или нет? - устало вздохнул я.
        - Да! - в один голос заявили оба.
        Я протянул им кольцо, отобранное у серого преступника.
        - Сержант Брадзинский, будьте нашим свидетелем, - с игривой улыбкой протянул дедушка, от души целуя невесту. Бабушка в мини тоже растаяла и уже не сопротивлялась, а только мёртвой хваткой держала месье Трясогуба за обе руки, чтоб не вырвался.
        Про серого кота с чёрными пятнами они со всей своей страстью, кажется, совсем забыли.
        - Давайте поскорее пройдём в мэрию. Мне ещё этого хвостатого интригана в участок препроводить нужно.
        - А может, отпустите его по случаю праздника? - мягко попросил жених, с жалостью посмотрев на потупившегося кота.
        Пожилая маржулетка в тон закивала.
        - Даже если вы не будете писать заявление по факту кражи, отпустить его уже невозможно. Он украл кольцо у сотрудника полиции, находящегося при исполнении, - со стыдом отметил я.
        - Ну и ладно.
        К нереальному изумлению кота, седые жених с невестой особо и не настаивали, они в обнимку пошли вперёд, в сторону мэрии. Мы с котом, который уже не делал попыток удрать, двинулись следом. Но я не успел сделать и десятка шагов, как кто-то сзади ладонями закрыл мне глаза.
        - Эльвира! - вскрикнул я, хотя первой мыслью было вывернуть нападавшему руку за такие шуточки.
        - Да, Ирджи! Я тебя искала.
        Она была такой свежей, разрумянившейся на морозе, в полосатой вязаной шапочке, яркой куртке, цветном шарфике, тёплых джинсах и огромных розовых варежках. Её растрёпанные рыжие волосы хрустели от мороза и выглядели просто восхитительно! Я не мог поверить собственному счастью…
        - Милый, я всё видела. Глядя на эту престарелую пару, я вдруг поняла, что не хочу, чтобы и у нас было так же. - Она бросилась мне на шею. - Прости меня, пожалуйста! Давай не будем тянуть до старости?
        - Конечно, не будем, - пообещал я, обнимая и целуя её.
        - Вы что, тоже женитесь сегодня? - буркнул кот с выражением полнейшего равнодушия в глазах.
        Мы не ответили, мы были заняты поцелуями…
        В мэрию все успели. Бодрый месье Трясогуб и мадам Клофеллини буквально на выходе застали заместительницу мэра по бракосводным и бракоразводным делам. Она пыталась сослаться на короткий день, но при виде сержанта полиции без лишних слов открыла дверь и вернулась к своим обязанностям.
        - Объявляю вас мужем и женой! Быстренько расписались вот тут и тут. Счёт на оплату придёт вам по почте, оплатите в течение трёх дней, а не то штраф. Поцелуйте друг друга! Будьте вы прокляты! И всё, по домам…
        Кот поздравил хозяев, потеревшись о ноги супругов. Эльвира поработала свадебным фотографом, обещая распечатать и прислать фото с альбомом в подарок. И пока молодожёны не начали ссориться, мы быстренько распрощались с ними и отправились в участок.
        По пути мы оба не могли наговориться. Эта ссора нас сильно измотала (хотя я с ней не ссорился, это было только её решение), но зато сейчас мы чувствовали такую близость и счастье, как никогда раньше.
        Кот всю дорогу демонстративно затыкал уши, явственно намекая, что его вся эта слащавость уже достала. Но я не обращал на него внимания, мне надо было решиться и наконец сказать то, что хотел ей сказать со вчерашнего дня.
        - Поедешь со мной к моим родителям на праздники?
        Уф! Неужели я всё-таки произнёс это вслух…
        - Да, конечно! С огромным удовольствием! - обрадовалась она, обняла меня за шею и крепко чмокнула в губы. Вообще даже ни на секунду не сомневалась и сразу сказала «да». Она никогда ни на что так быстро не соглашалась. Это чудо…
        Возле участка мы расстались, она побежала в редакцию дать материал про заключение брака старейшей пары в городе. Конечно, с согласия новоиспечённых супругов. Если она не забыла его получить. Но если и забыла, дело житейское…
        В участке по-прежнему сидел один Флевретти. И всё равно у нас было как-то тепло и уютно, словно в родном доме. Капрал оторвался от томатного сока и с удивлением посмотрел на связанные лапы кота.
        - У нас ни дня камера не пустует. Даже в праздник. Что он натворил?
        - Пытался украсть кольцо.
        - А почему раньше не украл?
        Меня тоже интересовал этот вопрос. С момента поимки я хотел задать его коту, но, как вы понимаете, не было времени.
        - Далеко уйти я не успел, пришлось присесть прямо перед крыльцом. Надеюсь, вы не вляпаетесь там. А разве вы не следили за мной, пока я ходил в туалет?
        Мы переглянулись с Флевретти и на секунду оба опустили глаза. Естественно, не следили, мы же не извращенцы!
        - Я был уверен, что у вас камера перед крыльцом, - сокрушённо покачал головой кот. - Иначе только бы вы меня и видели. Эх, если бы я знал…
        - Значит, вы не раскаиваетесь в содеянном?
        - Раскаиваюсь, - апатично соврал он.
        Оказывается, идея своровать кольцо пришла к нему сравнительно недавно, когда он окончательно устал от своих хозяев и стал подумывать о том, чтобы свалить от них куда-нибудь подальше. И тогда он вспомнил про кольцо, которое его заставляли глотать каждый год, подумал и решил выяснить, какую оно может представлять ценность.
        Он нашёл в Интернете специалистов, вывесил фото и выяснил, что кольцо действительно очень редкое, старинное и ценное. Негодяй тут же договорился с покупателем через сеть аукционов и ждал только праздника тринадцатого снега, когда его снова заставят его проглотить!
        Естественно, его ожидания оправдались, он проглотил раритет и был готов свалить от этих скандалистов. Только не успел…
        Мадам Клофеллини сразу же потащила его в полицию, а у нас в участке, как он думал, всё под присмотром видеокамер наблюдения. Поэтому кот не стал рисковать, решив вытащить у меня кольцо на площади, а потом затеряться в толпе народа. Только он не учёл спортивно тренированных бабушек в мини-юбках, которым даже каблуки не помешали броситься в погоню и не дать уйти любимому котику…
        Забегая далеко вперёд, скажу: серому аферисту присудили месяц общественно-полезных работ с прохождением в доме престарелых. Там ему понравилось, и он даже остался в штате на постоянную работу и жительство. Пока одна бабка не оставила ему наследство и он всё-таки не заполучил свободу, купив дом на берегу моря, где каждое утро ел свежую рыбу, а потом весь день дремал на тёплом песочке, наслаждаясь морским бризом. Коты умеют устраиваться…
        …А в тот день по пути домой, проходя мимо кофейни «Шоколадник», я вдруг услышал за спиной:
        - О, сержант Брадзинский! Какая встреча. - У распахнутого окна сидел наш знакомый вампир-дегустатор Шарман, довольный и даже весёлый. - Вижу, вы уже в порядке после той драки в баре? Может, выпьете со мной кофе?
        Значит, вот кто это был, чей голос показался мне тогда знакомым.
        - Вообще-то вы работаете на полицию, но не вмешались, - нахмурился я. - Почему?
        Я шагнул внутрь и встал у его столика, мне просто хотелось посмотреть ему в глаза.
        - Посмотрели? - заулыбался он, видимо читая мои мысли: есть у некоторых вампиров такая способность.
        - Да, но ни стыда, ни совести там не обнаружил.
        - Бросьте, сержант, я не вмешался исключительно из уважения к вам! - Он отодвинул стул, приглашая меня сесть, и я сдался. - Как только я увидел, какая великолепная драка затевается, то сразу же отступил в уголок и тихо аплодировал! Да-да, месье Брадзинский, я прекрасно понимаю, что было бы, если б позволил себе вмешаться… Мы оба чисто по-поляцки отвели бы душу! Но бар после этого уже не подлежал бы восстановлению…
        - Вы из Полякии?
        - Из славянских вампиров, - уклончиво ответил он. - Разве не похож, пся крев?!
        Шарман повернулся ко мне в профиль, демонстрируя крючковатый нос, острые скулы и чёрные кудрявые локоны.
        «Честно говоря, не очень», - подумал я, но спорить не стал.
        - А что вы всё ещё делаете в Мокрых Псах? - Я тоже заказал себе кофе. - Вы же выполнили свою работу.
        - Мне пришёл гонорар за экспертизу, и я решил остаться здесь на праздники. Посмотреть местные традиции, поучаствовать в народных гуляньях, залепить кому-нибудь снежком в зубы, поставить подножки местным красавицам, поплясать под палкой с чужими детьми… мне здесь очень нравится. Вам удалось сохранить истинный дух праздника тринадцатого снега.
        - Да, мэрия празднует с размахом.
        Но мне было приятно, что ему здесь понравилось.
        - Кстати, что у вас нового? Мои услуги больше не нужны? Если что, только скажите, пока я здесь, готов помочь по реально низким расценкам.
        Я пообещал, что, как только возникнет необходимость, обязательно обратимся. Мы ещё немного поболтали, поговорили об общих знакомых, вспомнили того же Льюи. Потом я заторопился домой, потому что Шарман предложил пойти покататься на фиакре Маразма Роттердамского. Ему одному скучно, а достойной компании он так и не нашёл. Кроме меня, естественно…
        Но я представил эту картину. Весь город окончательно утвердится в моей нетрадиционной ориентации, видя, как я совершаю романтическую поездку на фиакре, который возит только влюблённых. Рядом со мной сидит накрашенный вампир с тщательно завитыми и напомаженными локонами, в бархатном пальто со сверкающей вышивкой. О любых попытках хоть как-то объяснить это Эльвире можно будет просто забыть…
        Сославшись на неоконченную работу с написанием кучи отчётов, я оставил деньги на столе и торопливо распрощался с этой неординарной личностью. Это был уже второй вампир, с которым мне пришлось в какой-то мере подружиться.
        Хотя у вампиров слова «дружба» в нашем понимании нет, и Льюи своими друзьями называл не друзей, а…
        Я попытался поскорее выбросить из головы пошлые картинки. Нет, приду и сразу же позвоню родителям, обрадую, что приезжаю на праздники с любимой девушкой. Если, конечно, они обрадуются…
        Но в любом случае пора готовиться к отъезду.
        Глава 7
        Смерть на мельнице
        До моего родного городка в Полякии нужно было добираться с пересадками. Сначала мы с Эльвирой летели два часа на самолёте, потом ехали до вокзала на автобусе, а дальше ещё почти пять часов нужно было трястись на электричке. Мы были к этому готовы.
        Как только самолёт пошёл на посадку, я приник к иллюминатору и уже не мог оторваться от вида родной земли, полей, лесов, болот, городов и деревень. В душе бурлили смешанные чувства. С одной стороны, я соскучился по дому, а с другой…
        У меня здесь остались незаконченные дела. Это немного омрачало то светлое чувство, которое загорелось в душе от близости родных мест. Эльвира заметно волновалась перед встречей с моими родителями и хотела узнать о них как можно больше. Я сказал, что переживать не стоит, папа с мамой вполне разумные черти, с современным взглядом на жизнь.
        - На самом деле, я думаю, они будут удивлены. Мои старики даже представить себе не могут, что у их сына может быть такая красивая, милая, умная, элегантная и амбициозная девушка.
        - Амбициозная? Разве это не жирный минус в глазах любых родителей? - встревожилась Эльвира.
        - В Полякии любят сильных и знающих себе цену девушек. Все полячки такие.
        - Э-э… мм… что ж, видимо, я должна быть рада, что похожа на любую полячку, - чуть надувшись, протянула она.
        - Высокомерие и обидчивость тоже в характере полячек, - усмехнулся я.
        - А мне кажется, что и у поляков тоже, - парировала она, видимо намекая на меня. - Ладно, я бы очень хотела понравиться твоей маме. С папой, надеюсь, проблем не будет. При желании я любого мужчину могу обаять, уж поверь…
        - Знаю, милая. На мне твоё обаяние легко сработало. - Я не удержался и страстно поцеловал её, хотя на нас строго смотрели сидящие напротив две бабушки, девочка с косичками и маленький мальчик, грызущий красную машинку.
        Когда мы наконец приехали на нашу маленькую заснеженную станцию, уже начали опускаться сумерки. Я хотел сделать родителям сюрприз, поэтому не сказал, когда точно буду.
        Мы взяли такси, выбрав на вокзале из трёх скучающих лихачей самую небитую машину, и доехали за пятнадцать минут. Но чем ближе мы были к моему старенькому дому, тем громче билось сердце. Как Эльвире понравятся мои родители и мой родной городок? В сравнении с ним даже Мокрые Псы выглядели чуть ли не столицей округа.
        Два наших музея - музей городка и музей железнодорожного моделирования - были интересны только местным, туристов здесь никогда не видели. Но мне почему-то было очень важно, чтобы Эльвире тут понравилось. Чтобы она, как и я, полюбила этот ничем не примечательный, но самый главный для меня на земле городок.
        - И что, у вас правда только один бар на весь город?
        - Да. Мужчины в основном сидят дома и занимаются моделированием.
        - Мрак, - сказала Эльвира, искоса посмотрев на меня.
        Надеюсь, она не решит, что это самый скучный городок на земле. Хотя, может быть, в чём-то это и не погрешит против истины…
        - А что у вас производят? Благодаря чему живёт город? - вновь спросила она. - Нет, моделирование - это, конечно, круто! Но вряд ли столько народу смогли бы выжить с продаж самодельной фигни для игрушечной железной дороги.
        - Это не игрушки. Точнее, игрушки, только для взрослых. Я сам собирал модели поездов в школьные годы. Очень развивающее занятие.
        - Ну, пару игрушек для взрослых я с собой взяла. Думаю, хлыст с шипами тебе понравится. Было бы здорово продолжить в твоей детской комнате с того момента, на котором мы в прошлый раз остановились… - мурлыкнула она, положив руку на моё колено.
        Уф… Получается, она не так уж сильно волновалась перед встречей с моими родителями, если заранее строила такие планы? Я, конечно, был дико рад, но одновременно и страшно застеснялся перед водителем. Лицо у него было знакомое, а в нашем маленьком городке все друг друга знают, по крайней мере, в лицо.
        Но, слава Люциферу, минуты через три мы уже приехали. Родительский дом совсем не изменился, только как будто немного осел и облупившаяся краска на фасаде выцвела и облупилась ещё больше. Зато забор был недавно покрашен заново, в жизнеутверждающий чёрный цвет.
        Сердце сжалось от грусти и радости одновременно. Сейчас я увижу родителей. Мама писала мне иногда, поздравляла с праздниками, а вот с отцом мы не общались все эти годы. Как он меня примет?
        Калитка была открыта, видимо, родители по-прежнему запирали её только на ночь. А может, они просто ждали нас, знали ведь, что мы приедем. Пройдя по очищенной от снега дорожке (папина работа, он любил, чтобы снег убирался сразу же), я ступил на крыльцо. Эльвира, слегка улыбаясь, встала рядом.
        Покосившиеся ступеньки заскрипели под нашими ногами, я толкнул незапертую, покрытую дерматином дверь, и на нас сразу дохнуло теплом натопленного дома. Пропустив Эльвиру в прихожую, я шагнул следом за ней.
        Первой я увидел маму, отец стоял за её спиной. Встретившись с ним взглядом, я вдруг окончательно почувствовал себя счастливым. Отец был сдержан, но его глаза лучились теплотой.
        - Добржий дзэнь, Ирджи!
        У него прибавилось седины, но глаза были такими же молодыми: сколько помню, почему-то они у него никогда не менялись. У мамы разве что пара морщин прибавилась, а в остальном она практически не изменилась. Такая же милая и добрая, как всегда. Она сразу же кинулась меня обнимать, привычно ворча:
        - Ну наконец-то, мой хлопичек! Да ты похудел. Тебя там не кормили? А это, наверное, твоя Эльвира? Какая красавица, пекна кролёва! Ей не холодно в джинсах с открытой поясницей? А на таких каблуках по нашему снегу и шагу не пройдёшь - сверзишься, холера ясна!
        Ну, это мамина манера, она ни капли не издевается, просто говорит, что думает. Я улыбнулся смутившейся Эльвире, показывая взглядом, что всё в порядке, маме она понравилась. Отец церемонно поцеловал ей руку на поляцкий манер, как это было принято у нас в прошлом веке.
        Я прошёлся по дому, касаясь рукой стен. Потолки как будто стали ниже. Кровать в моей комнате была застелена тем же самым одеялом. Мои старые книги так же стояли на полке…
        Мама между тем терпеливо объясняла Эльвире, почему мы сегодня не едим дома. Поляцкий обычай требовал двухдневного поста перед праздником тринадцатого снега. То есть стол накрывать будем завтра. Эльвира слушала, кивала, но скрыть голодное бурчание в желудке уже просто не могла…
        Поэтому через полчаса я сказал родителям, что мы идём в корчму «Водой и вилкой».
        - Там по-прежнему собирается весь городок?
        - То так, слишком шумно, по-моему. И накурено, - поморщился отец, раскуривая трубку.
        Мы с Эльвирой переглянулись - народ, шум, пьяные разговоры, короче, то, что нужно! Я уточнил номер телефона и зарезервировал столик на двоих.
        Когда нам наконец удалось выбраться из дома, уже повсюду зажглись фонари. Просто мама решила показать Эльвире семейные альбомы. Причём сразу все, обрушив на мою девушку всю историю нашей семьи начиная с прапрадедушки с маминой стороны и прабабушки с прадедушкой с папиной. Даже я не видел и половины этих фотографий, на своё счастье…
        А потом мы почти бегом шли по заснеженной улице. Падал снег, над головой горели звёзды, было очень романтично. Эльвира, в короткой белой шубке, шапке с меховой оторочкой с прорезями для рожек и высоких сапожках на каблучках, выглядела как принцесса из какой-нибудь зимней сказки!
        Было невероятно приятно идти с ней, держась за руки, в полной тишине, под светом фонарей и ещё более уютным светом, льющимся из заледеневших окон маленьких домиков. Но её следующий вопрос разом сбил с меня всё идиллическое настроение. Она не виновата, просто…
        - А твой брат приедет на праздник тринадцатого снега? - вдруг спросила она, задевая меня за живое. - Я спросила у твоей мамы, но она тут же перевела тему. Он что у вас, паршивая овца в семье? Ты вообще-то тоже молодец, шесть лет не навещать родителей! А они у тебя оригинальные такие и милые.
        - Нет, мой брат умер. Но давай не будем об этом.
        - Ой. Прости меня, я не знала.
        - Ничего, - попытался улыбнуться я. - Кстати, мы почти пришли.
        - Как? - Эльвира удивлённо огляделась, не видя никаких вывесок и других свидетельств того, что на этой улице может находиться хоть что-то близкое к корчме. Не говоря уже о самом шумном и популярном кабаке в городе. Это Полякия, нас надо знать…
        Я тихо рассмеялся.
        - Ты меня разыгрываешь?! - возмутилась она.
        - Нет, любимая. - Я толкнул грязную дверь (её маскировали забитые гвоздями доски крест-накрест) и отодвинул ветхий, но тяжёлый ковёр, висящий здесь для шумоизоляции и от сквозняков.
        Спустившись по трём ступенькам, мы оказались в большом зале с множеством тесно стоящих столиков. Кругом шумели, пили, пели и плясали. Обстановка здесь была самая простая. Каменные стены, закопчённые потолки, прямо по центру находился большой очаг с открытым огнём, засаленные деревянные столы и стулья, никаких скатертей, только груботканые чёрные салфетки, но в целом всё это создавало тёплую деревенскую вневременную атмосферу.
        Через коридор можно было пройти в ещё один такой же зал с окнами, выходящими во внутренний двор, который будто бы служил живой иллюстрацией к тринадцатиснежным открыткам: резные металлические столики и стулья под заснеженными ёлками, на покрытых снегом столиках мерцают свечи-таблетки в круглых стаканах-подсвечниках.
        У одного такого окна я и зарезервировал нам столик. Эльвира просияла: ничего подобного она не ожидала увидеть.
        - Ирджи, я поражена. Это же настоящий адский уголок в снежной пустыне! Кажется, я начинаю влюбляться в этот городок. Скажи, какие ещё сюрпризы меня здесь ждут? Музей моделирования на самом деле окажется мастерской по производству ювелирных украшений для женского белья?
        - Кто знает, кто знает, - хмыкнул я. - Всё-таки меня тут шесть лет не было, а в наших краях ни от чего не принято зарекаться…
        Мы заказали чёрное пиво Varka и кровяную колбасу, а потом фляки, знаменитый суп из говяжьей требухи, журек в хлебе и свиные отбивные на зелёном перце, а на десерт штрудель по-кряковски. Для любого голодного чёрта эти названия звучат благословеннее поцелуя самой Лилит!
        Пока мы ели, в центре расчистили круг для традиционного кряковяка. Эльвира никогда его не видела, но её глаза вспыхнули, когда все разделились на пары и стали притоптывать в такт. Музыка зажигала, не позволяя сидеть на месте. Varka требовала нарваться на приключения!
        На моё неуверенное предложение, не хочет ли она пойти потанцевать, Эльвира счастливо взвизгнула, схватила меня за руку и потащила в круг. Она так быстро освоилась и так лихо подпрыгивала, что все улыбались, глядя, как мелькают в воздухе её сапожки.
        Меня вдруг стали узнавать, ко мне подходили старые знакомые, все хлопали меня по плечу и явно рады были видеть. Разумеется, я тоже был рад…
        Пока мы танцевали, я случайно заметил знакомое лицо. Оно мелькнуло в полумраке приватной комнаты, когда оттуда выходил официант, словно призрак из прошлого. Сердце как будто на секунду остановилось. Я думал, что никогда её больше не увижу. Но, возможно, я лишь надеялся на это, в глубине души чувствуя, что встретиться нам всё-таки придётся. И скорее всего именно поэтому мне и не хотелось сюда возвращаться…
        Стараясь перекрыть шум музыки, я сказал Эльвире на ухо, что хочу передохнуть и заодно закажу нам что-нибудь выпить.
        - Что ты будешь?
        - Мне понравилось ваше пиво. Но можно попробовать чего-нибудь и покрепче. Лучше из местного. Ирджи, это просто восхитительный вечер! - Она от всей души поцеловала меня в губы, но я смотрел за её спину и практически ничего не почувствовал.
        Только сейчас я обратил внимание, что некоторые посетители в чёрном по одному или по двое скрывались в приватной комнате. Просто я как полицейский привык замечать детали.
        Я подсел к барной стойке и сделал знак бармену. Слишком юному, как мне показалось, для этой профессии чёрту, которого я не знал. Значит, он работает здесь сравнительно недавно.
        Отдав заказ посетителю, он с дежурной улыбкой обернулся ко мне.
        - Что вам налить, шановний пан? Или вы хотите заказать коктейль для своей девушки?
        - Один «Зубовный болотник». А для меня бокал витравнэго вина. И подскажите, что за мероприятие у вас сегодня проходит в привате?
        - Тайное сборище, - многозначительно прошептал бармен, быстро наклонившись к моему уху, и, выпрямившись, подмигнул.
        - Что за тайное сборище?
        - Никто не знает, иначе бы оно не было тайным, - пожал он плечами, многозначительно улыбаясь и наливая мне сухое красное вино.
        Я уже подумал, что ничего из него не вытяну, но он вдруг добавил:
        - Это какой-то секретный клуб. У них за главную какая-то приезжая девица. Ходит в кружевных чулках! Вроде как бы знаменитость.
        - Знаменитость, вы говорите?
        - Больше я ничего не знаю, - с искренним сожалением вздохнул он, вручая мне коктейль. - Может, она поп-звезда, а это её фанаты?
        Я сдержанно поблагодарил его и оставил побольше чаевых.
        - А ты себе только вино взял? - заботливо прощебетала счастливая Эльвира, выхватывая у меня и пробуя коктейль. - Мм… это что, болотная вода с водорослями?
        - Да, и ещё «Зубовка». Наш местный «Зубовный болотник». Настоящую болотную воду поставляют полунницы. Только они знают, в каком месте подходящая вода для напитка.
        - Всё в порядке, милый? Ты как будто о чём-то другом думаешь.
        - Нет-нет, всё нормально…
        В этот момент кто-то толкнул меня в спину, на самом деле не так сильно, но я облил Эльвиру вином основательно.
        - Пся крев! - возмутился я, оборачиваясь к обидчику - молоденькому прыщавому чёрту со стаканом пива в руке.
        - Я пойду в туалет, - поджала губы Эльвира.
        - Тебе помочь?
        - В туалете?! Нет, обойдусь сама. Не расстраивайся, этот свитер уже отслужил своё. Давно хотела купить новый.
        Когда она скрылась в дамской комнате, я поставил бокал на ближайший столик и, быстро подойдя к приватной комнате, толкнул дверь. Заперто. Хм? Я лихорадочно покрутил ручку и постучал. Тишина. Я хотел было уйти, но в последний момент развернулся и постучал так, как делал это в школьные годы - тук, ту-тук-тук, ту-ту-тук!
        Дверь мгновенно открылась, на меня волком смотрел кабан-оборотень, в чертовском обличье, с мрачной физиономией и сплошь покрытой татуировками шеей.
        - Чё надо? - грозно прорычал он.
        - Я к хозяйке!
        - Чё?!
        Я толкнул дверь и, задвинув плечом не слабо прибалдевшего оборотня, прошёл мимо. Она сидела на диванчике в углу и смотрела на меня своим прямым холодным взглядом огромных глаз в обрамлении самых длинных ресниц на свете. Я уже успел забыть (почти успел), какие красивые, затягивающие в омут у неё глаза. Как у всех полунниц…
        Остальные присутствующие, сидящие за длинным столом по центру комнаты, были только мужчины. Все молодые, в большинстве своём едва достигшие совершеннолетия (её любимый возраст), в чёрных свитерах, на лицах печать обречённости. Она также всегда носила только чёрное. Её любимый цвет…
        Всё это мне было до боли знакомо.
        - Ирджи? О, какая неожиданность! А мне сказали, что ты уехал, - проворковала она, картинно откидывая рукой пряди длинных смоляных волос и отодвигаясь, чтобы освободить место рядом с собой.
        - Ты убила моего брата. Как вижу, время и правоохранительные органы тебя ничему не научили.
        - О чём ты, дорогой? На самом деле здесь просто собирается клуб поклонников документального кино. Хочешь, присоединяйся.
        - Типа как совершить убийство и жить дальше припеваючи? - Наверное, меня давно вот так не захлёстывало эмоциями. - Мне-то лгать не нужно, я вижу тебя насквозь.
        - Ты несправедлив ко мне, Ирджи, - печально вздохнула она, делая пальчиком запрещающий знак своим приближённым. - Может быть, встретимся завтра? Хочешь, прямо с утра? И я тебе всё расскажу.
        - Нет.
        - Поверь, я хочу только мира. Ты же остановился у родителей? Приехал на семейный праздник, да? Как и я. Видишь, мы с тобой похожи.
        - Между нами нет ничего общего.
        - Какая жалость. - Блеск её глаз чуть притушила глубокая тень ресниц, губы маняще приоткрылись. - Все говорят, что ты стал полицейским, это правда?
        Но я уже был знаком со всеми её приемами обольщения, на меня они не действовали.
        - Да, поэтому будь осторожна. Эй, вы все, кто тут находится! Подберите слюни и включите мозг. Она уже совершила минимум одно убийство. Так что думайте, кто из вас следующий.
        Тут уж все начали возмущаться - кто громко, кто себе под нос, но дружно. Я видел, что они уже находятся под её влиянием. Темноокая красавица молчала, она наслаждалась своей властью. Но на этот раз ей не удастся никого убить, пусть не надеется.
        - Не в моих привычках предупреждать дважды, - напомнил я, прежде чем покинуть это помещение.
        - Стоямба, красавчик! - Оборотень на выходе цапнул меня за лацкан пиджака.
        - Убери руку.
        - Чё?! - Он дыхнул мне в лицо жутчайшей смесью крепкого пива, жареных желудей и неделю не чищенных зубов.
        Его лицо начало необратимо меняться, изо рта выползли клыки, на затылке вздыбилась чёрная щетина, маленькие глазки налились красным. Я изо всех сил боднул лбом в розовый пятачок и, вывернув охраннику руку, резко отшвырнул его назад.
        В толпу чертей в чёрном этот тяжёлый тип полетел, уже полностью обратившись. Здоровенный секач-шестилеток просто разметал молодых энтузиастов, словно боулинговый шар кегли, и врезался головой в стену.
        Я тоже знал, где живут её родители. И она знала, что я знаю. Завтра продолжится история, о которой я столько времени пытался забыть. Но прошлое цепко держит нас клыками…
        Эльвира стояла ко мне спиной, ища глазами по залу, и, к счастью, не поняла, откуда я появился, молча обняв её сзади.
        - Мне тоже надо было помыть руки, - соврал я, целуя её в плечо.
        Говорить правду не хотелось. По крайней мере, сегодня. Слишком долгими и болезненными были бы объяснения. Она же не успокоится, пока не вытянет всё, уж я-то её знаю.
        - Пойдём домой? - предложил я, понимая, что минут через десять на меня начнётся охота. - Просто я хотел пойти длинной дорогой и показать тебе лебедей на канале. Сегодня лунная ночь и не очень морозно. Увидишь, как красиво они смотрятся на фоне снега под луной.
        Моя любимая просветлела. Хотя если толпа обозлённой молодёжи в чёрном вырвется раньше, то мы не успеем налюбоваться лебедями. Надо спешить, а то кто знает: может, до нашего отъезда больше не будет такой ясной ночи. В это время года поляцкие снегопады или даже метели могут завывать неделями.
        Мы рассчитались. Я помог Эльвире надеть шубку и накинул свою дублёнку. За это время из приватной комнаты вышел только кабан-оборотень и следил за нами, прижимая мокрый платочек к распухшему носу. Его глаза полыхали злобой. Роковой красавице Дэмиане (наконец-то я заставил себя произнести её имя) слишком часто угрожали, и, похоже, она обзавелась охраной, которая успешно отпугивала недоброжелателей.
        На улице уже заметно похолодало. Но всё равно зимняя ночь в маленьком поляцком городке была чудесной, ясной и звёздной. Настоящая сказочная тринадцатиснежная ночь.
        - Брр… - Эльвира невольно поёжилась от нахлынувшего холодного воздуха и прижалась ко мне. Это было нежно и приятно.
        Мы оба молчали, чувствуя себя абсолютно счастливыми, пока шли тихими ночными улочками к каналу, а когда наконец пришли, Эльвира ахнула от восторга. Даже у меня замерло сердце, хотя я-то был тут не раз…
        Плещущаяся вода мерцала под светом фонарей, голые деревья отбрасывали мрачные тени, а по зеркальной глади полыньи, окружённой белоснежным льдом, бесшумно плавали чёрные лебеди.
        - Какая красота-а, - на выдохе простонала Эльвира. Стоя на середине старинного мостика, широко разведя руки, она держалась за литые чугунные перила и смотрела перед собой с зачарованной улыбкой. - Кажется, сегодня ты вернул мне детство…
        Родители разместили нас в моей комнате. Кроме того, что она по ощущениям стала меньше, здесь мало что изменилось: деревянные балки потолка, крашеные стены, стоптанная дорожка на полу. Только теперь вместо моей юношеской койки у стены по центру комнаты стояла бабушкина кровать, накрытая её же вязаным пледом!
        - А куда исчезла моя…
        - Мы поставили вам бабушкину кровать. Она была очень толстой, - пояснила мама Эльвире. - Поэтому вам как раз подойдёт, хватит места для двоих.
        - А где моя кровать? - вновь попытался уточнить я.
        Мама только хихикнула, замахав на меня руками, словно я говорю какие-то глупости. Отец поддержал её многозначительным покашливанием из кухни. Похоже, родители решили не быть ханжами, давая нам понять, что раз вся городская молодежь занимается сексом, то чего уж тут…
        Но мы ведь не… То есть они не знали, что мы как раз и не… Но маме ведь этого не скажешь. Начнёт ещё в своей манере комментировать ситуацию, нам тогда только со стыда провалиться. Или это намёк на ожидание внуков? Нет-нет, лучше вообще об этом не думать и просто смириться с родительским произволом.
        - Твоя кровать? А зачем она тебе? Мы отдадим её Юлеку. Помнишь Юлека, сына тёти Иги и дяди Владека? Ему, наверное, и годика не было, когда ты уехал учиться. А теперь такой шалопай…
        - Ясно. Я понял, кто это…
        - Да я всего лишь хотела тебе рассказать о том, какой из него вырос проказник! Вот на прошлой неделе захожу я к твоей тёте Иге, а она сидит в тазу, и вся квартира залита водой, где этот шкодник пускает кораблики! Ну, я хватаю веник и…
        - Мама, давай всё это завтра, а? - взмолился я. - Дорога была тяжёлой, и нам хотелось бы отдохнуть.
        - Конечно, конечно, мои дорогие! Спокойной ночи, набирайтесь сил, завтра будем накрывать на стол. У нас в этом году двойной праздник - тринадцатый снег и твоё возвращение. - Мама, заговорщически улыбаясь, медленно закрыла дверь, причём улыбка в щели исчезла последней. - Отец-то уже и не ждал, что ты когда-нибудь вернёшься. Ну всё, всё, отдыхайте.
        Мы с Эльвирой посмотрели друг на друга, потом на кровать, потом снова друг на друга, пряча улыбки. Мы рассмеялись почти одновременно, всё громче и громче, а потом вдруг посерьёзнели.
        - Ладно, не будем сегодня глупостями заниматься, - напряжённо сказала Эльвира. - Всё-таки мы дома у твоих родителей и всё такое…
        - Но в такси у тебя были другие планы. - Я медленно притянул её к себе, взяв за руку и целуя.
        Она отстранилась, чуть ли не испуганно посмотрев на дверь, и, упёршись мне руками в грудь, сказала:
        - Нет, Ирджи, я серьёзно. Для меня это новое место, и я нервничаю. Правда, мне кажется, будет верхом неприличия, если мы займёмся любовью прямо сейчас. Мне нужно поближе познакомиться с твоими родителями, а им со мной, я хочу, чтобы они меня приняли. Сегодня это было лишь вежливое радушие, а так они относятся ко мне настороженно.
        - Боятся, что ты разобьёшь мне сердце, - пошутил я, стягивая рубашку. - Тебе помочь раздеться?
        - Я же сказала, не искушай меня, - хихикнула Эльвира, но посмотрела на меня строго.
        - Я думал, черти только этим и должны заниматься, - притворно вздохнул я. - Ну хорошо, хорошо, всё понятно. Не обижайся. Я отвернусь.
        В итоге эту ночь мы проспали спина к спине и оба долго не могли уснуть, но я, как и обещал, больше не приставал к Эльвире. В голове ещё роились и мысли о том, как предотвратить задуманное новое преступление полунницы. А в том, что оно произойдёт, не было никаких сомнений: в той приватной комнате всё буквально кричало о смерти.
        Мои родители, от которых я почти сбежал шесть лет назад, горя желанием стать полицейским, приняли меня сегодня, ни словом не упрекнув. Хотя я этого и не заслуживал. Потому что в прошлый раз я не остановил Дэмиану, и погиб мой брат…
        Когда я проснулся, было ещё темно. Наш крохотный городок не располагал к долгому залёживанию в постели. Эльвира ещё крепко спала, я полюбовался на неё немного, тихо поцеловал через кружевную ткань сорочки между лопаток, осторожно, чтобы не разбудить её, встал, оделся и спустился вниз. Мама на кухне жарила свои фирменные налешники - блины с сыром. Дразнящий запах быстро распространялся по всему дому.
        - Мама, я тебя люблю, - чуть слышно сказал я, обнимая её.
        - Ладно-ладно, - засмущалась она, похлопав меня по ладони лопаточкой, чтобы не мешал.
        Отец зашёл в прихожую со двора и принялся громко топать, отряхивая валенки.
        - Почистил дорожки. Снова снега навалило, пся крев! А-а, ты встал Ирджи, - явно обрадовался он. - Позавтракаем вместе?
        Мы с ним пили какао с налешниками и болтали. Я узнал новости о всех знакомых и соседях за последние шесть лет, мне самому особо нечего было рассказывать. Учёба в академии, служба, переезд в Мокрые Псы, снова служба. Немного поведал о своей работе в отделении, о сотрудниках, даже кое-что о раскрытых преступлениях…
        - Похоже, тебе там нравится?
        - Да, кажется, там я нашёл своё место под луной, - уверенно признал я.
        Мама переглянулась с отцом и улыбнулась мне. В это время на кухне появилась выспавшаяся Эльвира. Она уже успела привести себя в порядок и выглядела как принцесса, случайно попавшая в хижину гномов.
        - Всем недоброго утра, - сказала она, целуя меня в щёку. - Готова сегодня весь день помогать твоей маме по дому. Только скажите, что делать и чего не разбивать.
        Мама многозначительно заметила, что ловит её на слове и загрузит по полной программе. Я успокоил побледневшую Эльвиру, сказав, что это просто шутка.
        - Я не шучу, - сдвинула брови мама. - У нас в Полякии по старой народной традиции обед на тринадцатый снег готовится из тринадцати блюд. Только основных!
        - Ого, - пискнула моя любимая.
        - Ещё тринадцать салатов, тринадцать десертов и тринадцать бутылок чёрного самогона, всё это должно стоять на столе. По-настоящему хорошие хозяйки готовят тринадцать закусок только из летучих мышей и тринадцать видов колабас строго из белой крысятины. Ещё можно приготовить дополнительно тринадцать холодных закусок и тринадцать сортов пива, сваренного специально к празднику, но это уже по желанию…
        - Но куда так много? Этого же просто не съесть!
        - Нас четверо, - с любезной улыбкой начала пояснять моя мама. - Ещё придут две мои подруги, Ягуся и Вига, и дядя Войцех с пани Мазеной. На десятерых-то и есть нечего.
        - Ну тогда, может, ещё закажем тринадцать вёдер бигоса в корчме, - шутливо протянул я, не рискуя даже смотреть в сторону окаменевшей Эльвиры.
        - Я буду очень стараться, - наконец выдавила она, жалобно покосившись на меня. Её взгляд говорил: «А твоя мама знает, что я не умею готовить?»
        - Не бойся, я тоже буду вам помогать, - подбодрил её я.
        - Ещё чего! Когда это ты мне помогал? К приготовлению тринадцатиснежного обеда мужчины не допускаются, - жёстко отрезала мама. - Можешь пока навестить своих друзей. Ежи, как узнал, что ты приезжаешь, чуть не каждый день о тебе спрашивал. И просил тебе передать, чтобы ты обязательно к нему зашёл. Кажется, у него новый макет с поездами, никак не наиграется, младо дитэ. Я твоего отца отучила, ещё когда вы маленькие были…
        - Хорошо, если вы меня отпускаете…
        Моя девушка закивала.
        - И не торопись там, - подмигнула мама. - Нам с Эльвирой есть о чём поговорить. Ещё бы твоего отца куда-нибудь спровадить.
        - Мне надо камин почистить. Мы же его всегда в этот день разжигаем.
        Я предложил отцу помочь, хотя мне сейчас очень нужно было заняться своими делами. Другой возможности выбраться из дома, не вызывая подозрений Эльвиры, сегодня может и не представиться. Но, слава Люциферу, отец тоже руками и ногами стал выпихивать меня из дома. Одеться и удрать с самым сокрушённым выражением лица было нетрудно. А план действий сложился у меня в голове ещё вчера…
        Родители Дэмианы жили на параллельной улице. Их дом не сильно отличался от нашего. Дойти было недолго, минут пять-шесть. У ворот стояла шикарная машина, новенький «Ягуар Нуар». Явно не её родителей. Похоже, что криминальный бизнес Дэмианы приносит хороший доход…
        Её отец, дядя Станислав, пожилой, могучий чёрт с совершенно седым хвостом, чистил снег во дворе.
        - Ирджи? - Он удивлённо уставился на меня.
        Он сильно постарел, рога совсем сточились, взгляд у него был настороженный и даже немного испуганный. Ведь все в городке знали причину гибели моего брата. Но дядя Станислав был честным чёртом, а мать Дэмианы коварной полунницей, в неё она и пошла своей чёрной сутью.
        Не считайте меня расистом, но полунниц у нас не любят. Недаром старики говорят, что нет девки страшнее полунницы, хотя молодёжь этого и не понимает. Все парни поголовно очаровываются огромными глазами с поволокой, длинными ресницами, изящной фигурой и тайными знаниями. И ведь всё это в той или иной мере у полунниц действительно есть…
        Народная пословица гласит: если увидел полунницу, то на чертовку уже и не взглянешь! Некоторые даже бросают невест прямо перед свадьбой, если проезжающая мимо роковая красотка хоть на мгновение улыбнётся жениху…
        Ходили слухи, что в своё время отец Дэмианы тоже через это прошёл. Бросил невесту, с которой дружил с самого детства, за неделю до бракосочетания, встретив панну Селину Дворжикову, которая продавала пирожки на рынке. Хотя кто-то говорил, что он влюбился в её пирожки, а не в бездонные глаза, с помощью которых полунницы и управляют мужчинами. Ну и ещё грудь у них обычно от четвёртого размера.
        - Здравствуйте, пан Станислав. Мне нужна Дэмиана. Можно зайти? - Я решил действовать напролом, не дав ему соврать, что она уже ушла, и быстро поднялся на крыльцо.
        - А её нет, она ушла куда-то с утра.
        - Так рано? - обернулся я, держась за ручку приоткрытой двери.
        Старик опустил глаза. Видимо, родители что-то знали о делах дочки или, по крайней мере, подозревали. И уж конечно не одобряли. По крайней мере, отец. Он мне всегда нравился больше, чем её мать.
        - А, пани Смолярек, добрый день!
        Резко распахивая дверь с надеждой попасть мне по лицу, за порог шагнула мать Дэмианы.
        - Я к вашей дочери.
        Полуседая фигуристая полунница со следами былой красоты и шестым, разношенным размером бюста, смерила меня враждебным взглядом.
        - Значит, ты вернулся на родину? Или так, погулять заглянул на праздники?
        - Да, как и ваша дочь, навещаю родителей, - улыбнулся я. - Кстати, где она сейчас живёт?
        - В Варшавске, - не задумываясь, бросил отец, а мать пронзила его взглядом и что-то зашипела.
        - Наверное, у неё хорошая работа, судя по машине. Она всегда была… способной. А кем она работает?
        - Хватит нас допрашивать, пся крев! Мы знаем, что ты теперь полицейский, - злобно отрезала пани Селина Смолярек, уперев руки в бока. - Нет её дома, нет!
        - Мы с Дэмианой договорились встретиться сегодня утром. Я думал, успею её застать. А куда она пошла?
        Пан Станислав, опираясь на лопату, посмотрел на жену. Та молчала.
        - Дэмианка ушла в клуб моделистов, - решительно кивнул он мне, а пани Селина с досады топнула ногой и сжала кулаки.
        - А-а, ясно. Но если я её там не застану, какой у неё номер?
        - Четвёртый, - ляпнула её мама, торопясь хоть что-то сказать.
        - Я имел в виду телефонный?
        Старик Станислав, несмотря на явное недовольство жены, полез в карман за сотовым и сказал:
        - Записывай, парень…
        Большего мне и не нужно было. Через пятнадцать минут я стоял у музея моделистов, в котором располагался и клуб. Это был старый двухэтажный дом прошлого века, образец деревянного зодчества. Он считался памятником архитектуры, потому его нельзя было перестраивать. При необходимости ремонта дом только красили, где-то раз в пять лет, и иногда восстанавливали деревянную резьбу. Точнее, просто подклеивали новые куски там, где обломились зубчики.
        В полуприкрытых ставнями окнах горел свет. А я, признаюсь, не был до конца уверен, что не натолкнусь на запертые двери. Впрочем, если Дэмиану предупредила мама, то искать её можно хоть весь день, но не найти. Когда нужно, эти красавицы могут изворачиваться и заметать следы, словно лисицы.
        Её вчерашнее предложение о встрече ничего не значило. Полунницы врут так же легко, как не дышат. Да-да, в этом они сродни вампирам. Благодаря своему происхождению (считается, что первые полунницы вышли из болотной жижи) природа так устроила их организм, что они часами, а то и днями не нуждаются в кислороде и способны замедлить циркуляцию крови. Даже в обычном состоянии трудно уловить у них сердцебиение, настолько оно медленное.
        Может, поэтому принято считать, что они способны на самые хладнокровные преступления? Хотя я-то не понаслышке знал, что действительно способны.
        Я быстро поднялся на резное крыльцо и повернул ручку двери. Заперто. Я постучал, мне никто не ответил и никто не открыл. Тогда я спустился и зашёл во двор, благо здесь никогда не было ворот, и попытался открыть заднюю дверь. Замок был очень старый и заржавел настолько, что проще было оторвать его вместе с петлями. Пришлось поднапрячься, но результат того стоил.
        Я старался действовать тихо, как мой друг Чунгачмунк на тропе войны. Хотя и знал, что дверь выходит в котельную, куда обычно посетители клуба не заходят, только сторож и уборщица. Аккуратно прикрыл за собой дверь, замок повешу потом, если пристукнуть по шляпкам гвоздей кулаком, ничего не будет заметно.
        Естественно, свет включать было нельзя, и я сразу же наткнулся на стоящие одно в другом пустые оцинкованные вёдра, которые, падая, загремели! Я замер, как аист, не рискуя опустить вторую ногу, и прислушался…
        В главном зале звучала музыка, несколько молодых голосов увлечённо о чём-то спорили. Слава Люциферу, кажется, меня не услышали. Я стал двигаться ещё осторожнее, на этот раз мне повезло ничего не свалить, и чуть-чуть приоткрыл дверь. Хорошо, что подсобка выходила в коридор и до сидящих в зале оказалось достаточное расстояние, чтобы меня не заметили.
        Дэмиана сидела за столом ко мне спиной. С ней было ещё пятеро молодых чертей в чёрном и вроде бы один горгул. Кажется, все со вчерашней «вечеринки». Ах да! Старина кабан с пластырем на всё лицо, разумеется, торчал слева от своей хозяйки.
        - Итак, кому-то придётся умереть в самый разгар праздника тринадцатого снега, - торжественно протянула прекрасная полунница.
        На пару мгновений установилась гнетущая тишина.
        - И нас в круге снова будет тринадцать, - прищёлкнул языком кудрявый чёрт с большим горбатым носом. - Круто!
        Его поддержали нестройным одобрительным гулом.
        - Значит, всё случится вечером? - обречённо вздохнул кто-то.
        - А лично меня всё равно волнует, кто это мог стучать? - подал голос один из сидящих ко мне спиной.
        - Какой-нибудь тупой ботан, собиратель паровозиков. Мало ли?
        - Не, я так розумию, шо это вчерашний тип из кабака, - весомо сказал телохранитель-кабан. - Откуда он тебя знает, Дэмиана?
        - Просто старый знакомый, - равнодушно бросила она. - Когда-то он бегал за мной как щенок и, судя по вчерашней эскападе, до сих пор не излечился.
        Я скрипнул зубами. Вот стерва…
        - Но он в курсе всего.
        - Хватит уже об этом. - Она жёстко поставила точку. - Если понадобится, я сама с ним разберусь.
        Все замолчали, видимо, Дэмиана имела тут вес. Да я и не сомневался в том, что она всех их прибрала к ногтю. Несколько лет назад она собрала такую же точно компанию молодых парней. И мой брат был одним из них. Ему тогда было всего восемнадцать. И он очень хотел стать врачом, хотя родился не сатиром, а чёртом. Вот я не был оригиналом: полицейский - одна из самых чертовских профессий. Только стал бы я им, если бы не брат? Это ещё вопрос…
        - А здесь безопасно встречаться?
        - Спросил тот, кто хочет умереть, - усмехнувшись, откликнулся горгул, судя по крыльям на горбатой спине.
        - Да где ещё может быть безопасней? - рассмеявшись, поддержал его кудрявый чёрт.
        - Кстати, мы ещё не приняли в клуб Овцека, - сказал кто-то.
        Речь, видимо, шла о скромном невысоком чёрте, сидящем ко мне вполоборота. По виду он был слишком юн даже для этой компании, которая сплошь состояла из тех, кто только-только достиг совершеннолетия.
        - Сколько тебе лет, хлопак? - спросила его Дэмиана.
        - Восемнадцать, ясновельможная.
        - Ну да, тогда мне пятнадцать.
        Двое рассмеялись, но тут же оборвали смех, видимо увидев выражение лица полунницы. В тридцать четыре она одна могла шутить на тему своего возраста. Хотя причин жаловаться у неё не было. Выглядела она максимум на двадцать пять, хотя я видел её при слабом свете, но зрение у нас, у чертей, хорошее. Неужели она не так уверена в себе, как кажется?
        Дэмиана ещё несколько секунд колебалась, но в конечном счёте выдавила что-то утвердительное. Сидящий рядом с Овцеком парень, явно приведший его в клуб, с радостным возгласом вскинул руки, но принятый чёрт не выказал никакой радости, наоборот, весь сжался и опустил голову.
        - Кстати, ты не забыл внести членский взнос? Общеизвестно, что не все могут позволить себе состоять в нашем клубе. Он только для избранных.
        Парнишка, явно не уверенный в себе, почти испуганно закивал, поспешно вытаскивая из кармана и выкладывая перед собой что-то похожее на стопку банкнот. Дэмиана спокойно убрала их в сумочку.
        - Вечером собираемся там же?
        - Да.
        Значит, в корчме. Но почему там? В общественном заведении, где куча случайных свидетелей, пришить кого-либо очень непросто. Даже если сделать это в приватной комнате, то как потом вытаскивать труп или объяснять его наличие?
        Можно попробовать взвалить вину на ресторан. Типа объелся их фаршированной щукой и отравился до смерти! Вообще-то вполне логично, такое уже бывало. Но ведь тело непременно должны будут осмотреть представители полиции и медики, а уж их-то на мякине не проведёшь…
        Пора было начинать действовать, а делать это можно было, только опираясь на местную полицию. Иначе роскошная полунница опять уйдёт от возмездия и будет дальше безнаказанно лишать жизни невинных молодых ребят.
        Думаю, пришло время всё объяснить. Шесть лет назад Дэмиана Смолярек основала в нашем городке клуб «Черти - вершители судеб». Тогда в него действительно принимали только чертей.
        Правила клуба были чрезвычайно просты. Тот, кто вытягивает жребий, убивает кого-то из членов клуба, кроме, конечно, президента, Дэмианы. Но жребий стать убийцей мог достаться и ей. Шесть лет назад так и случилось. В жертвы она выбрала моего брата. А потом просто заставила Вацлава покончить с собой, чтобы не пачкать руки и не рисковать перед законом.
        И он сделал это. Он повесился, чтобы спасти эту стерву от тюрьмы и от собратьев по клубу, потому что иначе, согласно правилам, за неисполнение обряда должны были убить её. А самоубийство избранной жертвы приравнивалось к выполненному заданию.
        За это исполнитель продвигался на ступеньку вверх по существовавшей иерархической лестнице. Например, в следующий раз его уже нельзя было сделать жертвой.
        Собрания они устраивали часто, чтобы поддерживать интерес к идее собственного управления судьбой, а вот двух главных участников игры выбирали раз в полгода. Мой брат был первой и последней (как считалось) жертвой. После его гибели участников клуба раскрыли. Дэмиана тогда только начинала свою деятельность и не была столь опытной, как теперь.
        Всем им пришлось уехать из нашего городка во избежание самосуда. Я тоже уехал как можно дальше учиться на полицейского. Только для того, чтобы потом каждым днём своей жизни заглаживать вину за смерть брата…
        Я ещё минут двадцать простоял в напряжённой позе у двери, боясь лишний раз переступить с ноги на ногу. Но ничего особо интересного не услышал. Они лишь торжественно приняли Овцека в братство и заставили произнести мрачную клятву участников клуба. Суть клятвы сводилась к тому, что они все готовы умереть, лишь бы доказать своё право быть вершителями судеб! Полный бред, как вы понимаете…
        Дэмиана хорошо разбиралась в психологии молодых парней. Девушек в клуб она не принимала никогда, чтобы не вносить разлад в свою хорошо выстроенную систему[9 - С чертовками никакой клуб долго бы не просуществовал. Всё-таки по большей части женский пол скорее настроен на созидание, чем на разрушение. Хотя за свою полицейскую практику я навидался женщин-убийц, но всё-таки это исключения из правил. Я уже молчу о том, что девушки в клубе наверняка бы начали завязывать романчики с молодыми чертями, и тогда вся идея тайных сборищ полетела бы под откос. Он выбран убийцей, она - жертвой, все ждут известия о смерти, а эта парочка давно удрала в другой город и сочеталась браком! Кому такое понравится?].
        Потом всё сообщество резко переключилось на обсуждение моделей поездов. У них там стояла пара-тройка макетов, насколько было видно с моего места. Я же решил, что услышал достаточно, осторожно пробрался обратно к задней двери и, выходя, поставил замок на место.
        Теперь нужно было добраться до полицейского участка. До него (как и до всего в нашем городке) тоже было не очень далеко идти. Надеюсь, там есть дежурный и я смогу связаться со старшим констеблем Кошмарэком. Он работал здесь шесть лет назад, вёл расследование гибели моего брата, выснил все обстоятельства и сделал всё возможное, чтобы ликвидировать клуб чертей - вершителей судеб.
        Именно благодаря его стараниям прокурор потребовал у суда реального срока для Дэмианы. Пусть из этого ничего и не вышло, но воспитательный эффект имел место быть, члены клуба поняли, что всё серьёзно и закон такого не спускает. Их испуганные родители поспешили услать своих чад под предлогом учёбы в другие города, а кто-то, смотря по финансовым возможностям, и за границу.
        Старина Кошмарэк мне бы сейчас очень помог, если, конечно, он ещё на службе и поверит моему рассказу. Вместе мы могли бы начать решительные действия и навсегда покончить с возрождённым преступным клубом.
        Однако мороз крепчал. Это вам не Мокрые Псы с его мягким климатом, не говоря уже о Парижске, где снег, не пролежав и пары часов, превращается в грязь. У нас в Полякии настоящая зима, трескучая, морозная. А я-то уже подзабыл, каково это, когда пальцы на ногах леденеют даже в самых тёплых ботинках. Чтобы хоть как-то согреться, мне пришлось бежать.
        Снег вокруг участка, который по-прежнему располагался в старом деревянном доме, явно был расчищен не больше часа назад, это внушало оптимизм. Потому что, будь там заперто, искать старшего констебля Кошмарэка можно было только дома, если он ещё не уехал куда-нибудь к родственникам. А жил он, насколько я помнил, в соседней деревне, куда сейчас добраться будет трудно.
        Я поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Вроде не заперто, но, когда я вошёл, раздался пронзительный демонический вой, почти как у нас в участке, только это был не Уфир, а какой-то другой демон. Я поскорее закрыл дверь, вой прекратился, видимо, это просто предупреждение, что кто-то зашёл. Хотя в принципе наша сигнализация выполняла ту же функцию. Полицейские вообще мыслят одинаковыми пунктами устава.
        Быстро вытерев ноги о коврик в предбаннике, я шагнул внутрь. Там, в большой комнате, стояла пара письменных столов, за одним из которых, уткнувшись в экран монитора, сидела точная копия капрала Флевретти. Ну, почти точная копия.
        Этот был помесью чёрта и горгула. Поэтому чуть более страшный внешне, чем наш стройный капрал Фурфур, имеющий «благородную» кровь вампира. И у него на столе также стояла пачка томатного сока. Судя по картинке на коробке, с добавлением древесного угля, такой во Франкии не производят. Флевретти, как я не раз говорил, предпочитал сок с перцем.
        - Капрал Дзержински, - представился чёртогоргул, даже не выпуская из зубов трубочку. И в ожидании ответа, глядя на меня тяжёлым взглядом из-под коричневых кожистых век, стал шумно и долго тянуть сок.
        - Мне нужен старший констебль Кошмарэк. Надеюсь, он ещё здесь работает? Дело очень срочное.
        - Да, он наш начальник. А вы, походу, не местный, так?
        - Нет, я местный. Сержант Брадзинский, тоже работаю в полиции… не здесь, конечно.
        Я не стал уточнять, что работаю в другой стране, чтобы не вызывать к себе нарочитого презрения и местечковых разборок. Дескать, вы, франки, едите лягушек вместо летучих мышей, а потому здесь, в Полякии, нам не указ! Честно говоря, раньше и я так считал…
        - А что вам от него надо? Можете написать заявление, я передам.
        - Нет, он нужен мне лично. Проблема в том, что… - Я коротко передал суть дела, стараясь донести до капрала, что оно действительно важное и медлить нельзя.
        - Старший констебль уже расследовал гибель чёрта по вине главы этого клуба шесть лет назад. Тогда суд счёл, что клуб ликвидирован. Но он снова действует здесь, у вас под носом, и запланированное ими убийство может произойти прямо сегодня, - добавил я.
        Округлив глаза от моих слов, капрал слишком сильно надавил на коробку, и сок, перелившись, залил ему руку. Он быстро вытер её о засаленный мундир с чёрными погонами без знаков различия и взял трубку телефона.
        - Хорошо, сержант, сейчас наберу.
        - Давайте я сам поговорю с ним.
        - Добрже!
        Я приложил трубку к уху, после трёх или четырёх гудков констебль откликнулся. Судя по голосам, звучавшим в мембране, у Кошмарэка была большая семья. Особенно много было детей, или внуков, или и тех и других вместе, но счастливый детский визг буквально резал уши.
        С самого начала Кошмарэк отнёсся к моим словам очень серьёзно. Он попросил, чтобы я всё изложил как можно подробнее. Я понял, что он ещё не забыл то дело и тоже мечтает взять реванш…
        - Говорите, они назначили собрание в корчме «Водой и вилкой»? Во сколько они там были вчера? Думаете, и сегодня соберутся в это же время?
        - Скорее всего. Но надо будет подстраховаться и выяснить заранее. Хотелось бы установить подслушивающее устройство и получить доказательства. Мы могли бы слушать их в машине и войти в нужный момент. В отделении есть нужная аппаратура?
        На самом деле я, только спросив, сообразил, что вряд ли. Кто их тут всерьёз финансирует, это не столица…
        - Есть, но старая, и не уверен, что в рабочем состоянии.
        - Понимаю. А как скоро вы сможете приехать?
        - Я-то? Самое ближайшее - завтра, во второй половине дня. Я сейчас в другом конце страны, у дочери, - добавил он, как бы оправдываясь. - Если бы я мог знать… Так что придётся вам действовать самому. Вы же тоже служите в полиции? Вы справитесь.
        - Хорошо, тогда скажите, кого из сотрудников вы можете мне дать? - спросил я, прекрасно понимая, что, похоже, никого. Кроме капрала. И то в лучшем случае.
        - Да нас там всего двое и есть. - Констебль подтвердил мои худшие опасения. - Я хорошо знаю ваших родителей, Ирджи. И брата вашего помню… Значит, уже дослужились до сержанта? Ну ладно, дайте мне Дзержински, я его проинструктирую. Принимайте его в своё распоряжение до моего приезда.
        - Благодарю за доверие, старший констебль. - Я передал трубку капралу.
        Тот, слушая начальство, перевел удивлённый взгляд на меня и выпрямил спину, насколько смог. Видимо, в наследство от горгула парню досталась изрядная сутулость. Даже горбатость, если так можно выразиться.
        Когда он повесил трубку, я спросил:
        - Старший констебль предупредил вас, что нам может понадобиться устройство для прослушки?
        - Нет, но велел выполнять все ваши указания. Вам нужен «клоп»? Так он давно сломан, - пожал плечами капрал, но, встретившись со мной взглядом, добавил: - Хорошо, сейчас принесу. Делов-то…
        Он направился в служебную каптёрку, и я увидел, что вместо форменных сапог на ногах у него войлочные, типа «прощай молодость». Да, в участке явно не топили. Через минуту Дзержински вывалил передо мной из коробки какую-то рухлядь ещё с ленточными кассетами, такие устройства использовались лет двадцать назад.
        - Вот. Вроде крутится, но рвёт ленту, и звука нет.
        - Сможете починить?
        - Попробую, но ничего не гарантирую. Я же не техник.
        А я почему-то упорно видел в нём Флевретти, которого офисная техника слушалась как по волшебству! И никто даже ни разу не задумался, как у него это получалось, потому что выходило естественно, как мороз зимой.
        - Тогда кто у вас этим занимается?
        - Да никто. Поэтому все сломанное. Кому нам тут прослушку-то ставить?
        Покопавшись в картотечных ящиках (похоже, там у них давно была не картотека), он достал две отвёртки, молоток, плоскогубцы и, разложив их на столе, принялся ковыряться в аппарате.
        Я понял, что наведываться в корчму мне придётся одному. Хотя, может, это и к лучшему, не надо там раньше времени светиться полиции. Можно, конечно, просто позвонить, но что, если бармен в доле? А кто-то вообще слышал о таком чуде, как неподкупный бармен?
        Получается, проще сходить туда самому и очень деликатно, так, чтобы не вызвать подозрений, выяснить, на какое время сегодня зарезервирована приватная комната, кем и с какой целью. Хотя кем, я не сомневался…
        Видя, что капрал уже разобрал аппарат на несколько частей, а из них вывалилась ещё куча мелких деталей, засыпавшая весь стол, я поспешил откланяться. Не хочу даже думать о том, что подслушивающей техники у нас сегодня не будет!
        Уходя, я оставил Дзержински свой телефонный номер и записал его, а также взял у него телефон старшего констебля. Капрал, не отрываясь от работы, обещал быть на связи и оперативно выполнять любые мои указания. Перед этим я коротко рассказал ему план действий, он согласился, что всё вполне реально, если только ему удастся починить эту штуку. А если нет, придумаем что-то другое. До вечера ещё время есть.
        Мне понравился его подход к делу, несуетливый и спокойный. Я тоже немного успокоился. По крайней мере, я у себя дома и уже не один. Полицейское братство во всём мире своих не бросает, а значит, справимся…
        По дороге к корчме я глянул на часы. Меня не было дома два часа. Надеюсь, что не придётся так уж много врать насчёт своего отсутствия. Эльвира догадливая, а как я уже говорил, мне не хотелось впутывать её в это дело.
        Она начнёт уточнять детали, рваться со мной на задержание, требовать эксклюзивного интервью с преступниками и всё такое прочее. Естественно, сразу всё узнают мои родители, и тогда точно не будет тихого семейного праздника, как хотела мама. Нет уж. Пусть сначала всё закончится.
        Корчма явно только-только открывалась. Невыспавшийся бармен, плечистый чёрт с седыми волосами, собранными в хвостик, скучал в одиночестве, протирая стаканы (иногда кажется, что это основное, за что им платят). Когда я зашёл, громко скрипнув старой дверью, вышла официантка в несвежем платье выше колен и стала с грохотом расставлять стулья. Ей тоже было не до посетителей.
        Я подошёл к барной стойке и сказал бармену, что хочу купить чёрный самогон какой-нибудь хорошей марки к праздничному столу. Он, зевая, вытащил пару бутылок и поставил передо мной.
        - Вот эти, - коротко рекомендовал он.
        - Спасибо. Я возьму обе. А у вас на сегодня зарезервирована приватная комната?
        - Ну, холера ясна, сегодня же праздник. По двойной плате, но всё зарезервировано ещё за месяц.
        - Жаль, мне она так нужна. Если бы знать кто, я бы попытался перекупить резервацию…
        Бармен отвернулся.
        - Но, разумеется, заплатил бы вам лично ту же сумму…
        Бармен откровенно зевнул.
        - И даже больше, сколько скажете.
        - Зачем вам это? - Бармен проявил зачатки интереса.
        - Это не мне, а для моей невесты, - виновато пояснил я, разыгрывая полного подкаблучника. - Она из Парижска, вся такая культурная и, сами понимаете, избалована хорошей кухней. Но вчера она просто влюбилась в ваши фляки.
        - Да ну?
        - То так, пан! Говорит, это лучшее место, где я была и даже в… «Бон-пар-петите», - я на ходу придумывал название, - кухня на порядок хуже! А там сам принц Лоризель обедает.
        Бармен улыбнулся тонкой самодовольной улыбкой.
        - Нам всякие ихние принцы не авторитет. Если вы из Полякии, вы это знаете. Хорошо, я посмотрю, кто зарезервировал, - и, понизив голос, добавил: - И может, дам их телефоны. За деньги, конечно. Как договоримся…
        Немного поискав, он достал откуда-то снизу журнал резерваций и, открыв нужную страницу, перечислил имена и фамилии. Я знал двоих. Это были знакомые моих родителей, почтенные граждане.
        - А кто такой Щенкевич?
        - Местный слесарь, но, говорят, пописывает романчики. Придёт с семьей. У них шестеро малолетних чертят, тут такое будет, туши свет. Но, к счастью, они днём придут, когда народу будет не так много. Я же знаю, что мелкие по всему залу будут носиться, в одной комнате их и в кандалах не удержишь.
        - Можно мне посмотреть записи?
        Бармен, пожав плечами, протянул мне журнал. Я глянул на вчерашнюю страницу. Вчера, на то время, когда здесь как раз была Дэмиана с компанией, комната была зарезервирована неким Грабовским.
        - Грабовский - это кабан-оборотень?
        - Нет. - Бармен посмотрел на меня. - Вампир. А почему вы всё время спрашиваете?
        - Да так, просто вспомнил, что вчера у них была шумная компания. А сегодня они разве не придут?
        Он покачал головой, по-прежнему глядя на меня с нездоровой подозрительностью.
        - Может, сядут в зале?
        - Нет, все столики зарезервированы. - Бармен резко забрал у меня журнал. - Не больше, чем на четверых. И я всех знаю, - с нажимом добавил он, ставя точку в расспросах.
        - А где здесь ещё можно отметить праздник большой компанией? Возможно, есть заведение наподобие вашего? - пытаясь уцепиться за соломинку, спросил я.
        - Конкурентов у нас давно нет, - отрезал он.
        - Что ж, похоже, у меня нет шансов перекупить чьё-то время, ведь сегодня запланированный семейный праздник, я об этом не подумал. - И я, заплатив за самогон три цены, взял бутылки и вышел. Бармен с официанткой внимательно смотрели мне вслед.
        Дело плохо. Похоже, в корчме «Водой и вилкой» их сегодня не будет, но почему они сказали «собираемся там же»? Как же мне сейчас не хватало команды моих верных соратников из полицейского участка Мокрых Псов! Чунгачмунк мигом бы вычислил врагов по следам, Флевретти нашёл бы всех по базе данных и подготовил всё для ареста, а комиссар Базиликус наверняка придумал бы какой-нибудь хитрый план, заставивший преступников самим сдаться властям!
        Увы, я дома. Значит, без вариантов, играем их краплёной колодой, а там - посмотрим, кто кого. На улице я набрал номер Дзержински. Тот откликнулся после первого же гудка.
        - Надо выяснить, где ещё, кроме корчмы и клуба моделистов, собиралась эта компания неравнодушной к смерти молодёжи, - быстро пересказав ситуацию, потребовал я.
        - А кого вы видели вчера в корчме, сержант, можете описать? Я же почти всех тут знаю. Пойдём к ним домой и допросим как следует.
        - Так мы можем их вспугнуть, - вздохнул я, прекрасно понимая, что надолго потерять юнцов из виду и пропустить собрание с жеребьёвкой тоже недопустимо. - Мне нужно знать, кто выбран убийцей, даже если у нас не будет записи на плёнку.
        - Конечно. Будем действовать деликатно, - согласился местный капрал. - Кстати, это записывающее устройство… я не смог его починить. Разобрать сумел.
        - Ничего. Подложим телефон с открытым приложением для общения, - мне это буквально минуту назад пришло в голову. - И будем слышать и записывать всё, что там происходит. Извините, что не сообразил раньше.
        - Общение через Интернет?
        - Да.
        - А у нас его нет.
        - Как это?!
        - Сигнал очень слабый, большую часть времени не работает, - как нечто совершенно очевидное пояснил он. - У нас ведь только один сотовый оператор, и тот «Фигафон»…
        - Но ведь сотовая связь есть.
        - А Интернета нет. Не верите, попытайтесь войти. А так он у нас здесь только в интернет-кафе есть. Да и оно на праздники не работает.
        - И вайфая нет? - всё ещё не мог поверить я.
        - Чего? Странное слово какое-то, азиатское, - искренне удивился Дзержински. - Да вы не волнуйтесь. Я уже придумал, на что заменить «клопа». Установим там радионяню, у меня есть, вернее, у моей сестры. От племянников осталась.
        Я подумал и признал, что это неплохая идея. Вот только бы узнать теперь, где будет собрание? Пока мы говорили, я уже дотопал через все сугробы обратно к участку. Капрал сам предложил заварить нам кофе. Грея ладони о горячую кружку, я попытался вспомнить и описать Дзержински всех тех, кого я вчера видел в той комнате…
        - Высокий, тощий чёрт лет двадцати, светловолосый, с острым подбородком. В свитере домашней вязки с адским оленем.
        - И в красном шарфе с таким же рисунком? Это, скорее всего, внук пани Вуйчик, его зовут Каэтан. Не привлекался. Дальше.
        - Кудрявый черноволосый чёрт с большим горбатым носом, но не горгульим, скорее как у шветландских горных карликов.
        - А-а, это Блейз, - усмехнулся капрал, он и впрямь был кладезем информации. - Вы угадали, его дедушка из шветландских карликов.
        Я описал ещё нескольких, включая телохранителя-кабана. Память в этом смысле у меня уже давно профессиональная, ещё в академии тренировали. Но, увы, кабан оказался не местный, а про остальных он не мог наверняка сказать и Овцека тоже не знал.
        - Сержант, чего мы паримся? Давайте задержим и допросим этих мальчиков. Каэтан живёт ближе, пойдём сначала к нему. Заберём телефон, чтобы не успел передать сообщение своим, и узнаем, где у них сходка, - сказал капрал, решительно надевая форменный тулуп и меняя «прощайки» на валенки.
        Я кивнул, у нас не было других вариантов. Как будто прочтя мои мысли и на секунду опережая мою просьбу, капрал достал из ящика той же картотеки два табельных пистолета. Похоже, у них здесь всё нужное хранится именно в картотеке. Один пистолет он сунул в карман, а другой протянул мне.
        - Лучше иметь при себе. Неизвестно, когда пригодится, верно?
        Я с благодарностью кивнул, быстро проверив оружие и убирая его в карман.
        - Возможно, скоро. Они все наверняка явятся на жеребьёвку с оружием, надо же как-то защищаться от убийцы.
        - Неужели? А я думал, они вроде как хотят умереть.
        Мы вышли из отделения, капрал даже не стал запирать дверь, просто прижал её коленом и мотнул головой, предлагая мне следовать за собой.
        - Не всё так просто. Они же считают себя «вершителями судеб», - скрипя зубами, пояснил я. - Их лидерша отлично знает психологию юнцов. Хотят-то они хотят, но для них это в большей степени игра. Они просто рвутся показать ей, какие они все из себя настоящие мужчины!
        - Понимаю, - согласился чёрт с горгульей кровью.
        - А ей нужно, чтобы они были довольны и приводили побольше новеньких с деньгами. Конечно, проблем ей не нужно, но она тоже не всегда может всё контролировать.
        - Вы хорошо их изучили. Я не застал ту шумиху, но шеф рассказывал. - Сочувствие капрала проявлялось скорее в тоне, чем в словах. - После этого дела он и застрял в старших констеблях. Его как раз должны были повысить по выслуге лет. Но у кого-то из детишек оказались влиятельные родители, и они позаботились, чтобы он навсегда остался в прежнем чине и сгнил в глуши.
        - Не повезло ему…
        Увы, но ситуация была знакомой, в нашем полицейском мире это обычная практика. Хоть раз перейдёшь кому-нибудь важному дорогу и в лучшем случае просидишь в одной должности до конца жизни. А так могут ещё и уволить или даже посадить по сфабрикованному делу…
        - Холера ясна, ему ещё повезло, могло быть и хуже. - Капрал опять высказал вслух те же мысли, что были у меня в голове.
        Я посмотрел на него и подумал, что, пожалуй, мы сработаемся. Хоть и на одну операцию. Но в Дзержински чувствовался настоящий полицейский чёрт.
        Минут десять мы шли молча, дыхание вырывалось клубами пара, а каждый наш шаг озвучивался хрустящим снегом. Время тянулось нарочито медленно, я уже начинал нервничать, зная, что мне нужно успеть домой на обед. Мама старалась устраивать семейные застолья к двум часам дня и вряд ли изменит своим привычкам.
        - Сколько примерно ещё идти?
        Чьи-то дети играли в снежки и по традиции пытались плюнуть друг в друга на морозе.
        - А вы куда-то торопитесь?
        - Да, мама готовит праздничный обед…
        - И не в курсе, чем вы заняты, понятно. Не волнуйтесь, мы уже пришли. - Дзержински повернул ручку калитки в низком, наполовину занесённом снегом заборе, пригнулся, шагнул во двор и придержал калитку для меня. - Осторожно, здесь ступеньки и скользко.
        Узкую дорожку не расчищали давным-давно. Сам домик был старенький, чуть ли не до половины вросший в землю. Жилище выглядело необитаемым, даже света, который у многих весь день горел в такие короткие снежные дни, в окнах видно не было. Кого мы здесь найдём? Тут же явно никто не живёт…
        Поднявшись на низенькое крыльцо с шаткими ступенями, капрал подмигнул мне и постучал в дверь.
        - Иду-иду, кто там? - Изнутри послышался хриплый женский голос и скрип полов под медленными шагами.
        - Пани Вуйчик, это я, Дзержински.
        - А-а, вона кто. Чего надо от нас полиции в праздник? - Дверь приоткрылась, стоящая за ней чёртова бабушка, похоже, узнала капрала, заулыбалась и распахнула рот, полный металлических зубов.
        - Ваш внук Каэтан дома?
        - А что он натворил? - осторожно уточнила старуха.
        - Был свидетелем пьяной драки снежками. Один особо крупный снежок разбил окно в отделении. Не волнуйтесь, сам он ничего не сделал, - вступил в разговор я как можно вежливее, шагнув на ступеньку выше.
        Капрал одобрительно глянул на меня.
        - Это наш новый сотрудник, сержант Брадзинский.
        - Точно не хотите его повязать? Жаль, жаль, - вздохнула бабуля. - А то что-то он перестал меня слушаться в последнее время. Пусть переночует у вас в отделении, хоть от компьютера своего оторвётся, такие картинки у него там… у-у-у! Ить даже и не покраснеет!
        - Арестовать парня в праздничный день? Ну если только ради вас, пани Вуйчик, - от души разулыбался Дзержински. - Так он дома?
        - Да проходите уже. Вон сидит, недоросль, в танчики играет, а бабушке не поможет даже летучих мышей для супа почистить. Может, до конца недели его заберёте? Всё мне меньше готовить…
        - В другой раз, пани Вуйчик, - вставил я, старая чертовка мне нравилась. - Нам надо ещё стекло в окно вставить. Эй, Каэтан, собирайся, пойдёшь с нами.
        В низенькой комнатке с облупившимся потолком и отклеивающимися обоями на стенах за столешницей от старинной швейной машинки, сгорбясь, сидел тот самый тощий юноша, которого я видел в клубе. Перед ним стоял старенький ноутбук, из динамиков которого вырывался ужасный грохот и звуки взрывов, видимо, мы попали в самый разгар танкового сражения.
        Прихватив в прихожей дублёнку парня, я кинул ему её через всю комнату.
        - Что вам нужно? - спросил юнец испуганно, однако под нашими взглядами начав одеваться.
        - Собирайся, без разговоров. Ты же видел, как нам снежком окно разбили. Не хочешь, чтобы это повесили на тебя, значит, дашь показания.
        - Чего? Что за бред? Что вы выду…
        Я вовремя зажал ему рот его же варежкой и вывел во двор.
        - А ещё бабушку не слушал. - Дзержински, обернувшись, подмигнул пани Вуйчик, которая вышла проводить нас на крыльцо. - Думал, за это нет статьи? Ошибся, дружочек!
        - Бабушка-а-а!!!
        - Ничё, внучок, ничё, тебе это будет полезно, - удовлетворённо потёрла ладони старая чертовка. - Посидишь в тюрьме, помотаешь срок, будешь знать, как бабушку не уважать.
        - Какая тюрьма?! Меня нельзя в тюрьму, мне всего девятнадцать! Я буду бабушке по-мо-га-а-ать!
        - А ты заходи к вечеру, сынок. - Старуха «железно» улыбнулась козырнувшему ей капралу. - Я те отдельно испеку пирог со свинячьей требухой. Вкусны-ый!
        - Спасибо, пани Вуйчик, непременно зайду.
        И вполне довольная собой бабка захлопнула дверь раньше, чем мы вышли на улицу. А там я остановился, прижал Каэтана лопатками к забору и заговорил уже серьёзно:
        - А теперь слушай, парень! Если будешь привлекать к себе внимание, пока мы идём в участок, сядешь надолго.
        - За что? Я же ничего не сделал.
        - Просто заткнись и иди, как будто решил прогуляться, это в твоих интересах.
        - Л-ладно, ладно, - поколебавшись, хмуро согласился он. Но двинулся в нужном направлении, только когда капрал не слабо подтолкнул его в спину.
        - Подожди, давай сюда свой телефон.
        - Я его дома оставил.
        - Уж нам-то не ври, - сказал я, выразительно глядя на карман дублёнки, в который он успел сунуть сотовый, перед тем как мы вывели его во двор.
        Тощий Каэтан, явно закипая изнутри от обиды и страха, вытащил телефон и швырнул мне в ладонь.
        В участке мы быстро приступили к допросу юнца. Тот скрестил руки на груди и, глядя в пол, решил поизображать мрачно усмехающегося маргинала.
        - Чему это ты так улыбаешься? - ласково спросил я. - Капрал, наденьте на него наручники и принесите две резиновые дубинки.
        - Демократизаторы? - по-латыньски перевёл Дзержински. - Слушаюсь, сержант!
        - Эй, вы чего? Вы не имеете права! - вспыхнул было бабкин внук, но мигом потух, когда мы в четыре руки приковали его к стулу.
        - Сидеть! - Капрал поляцкой полиции впервые при мне повысил голос, и в его оскале блеснули страшные клыки горгула. - Рассказывай всё!
        - Что рассказывать?
        - Всё! И не доводи меня, я психический!
        - Не надо так кричать, - вступил в игру я. - Каэтан наверняка и сам будет рад помочь следствию, верно?
        - Да, да.
        - Где вы сегодня собираетесь устраивать свою сходку юных убийц?
        - Каких ещё убийц? - испуганно запнулся он, и мне вновь пришлось уступить главную роль.
        - Он же издевается над нами, сержант! Он в лицо смеётся, вы же видите? Видите?! Дайте я ему врежу по зубам, пся крев!
        - Но, может, мальчик вспомнит?
        - Я вспомню! - поспешно согласился парень, не зная, кого из нас больше бояться.
        - Клуб чертей - вершителей судеб или как он у вас там называется? - напомнил я. - У вас сегодня запланирована встреча. Где?
        - Вы не посмеете со мной ничего сделать, - снова отступил Каэтан. - Дайте адвоката, без него я ничего не скажу.
        Я кинул быстрый взгляд на капрала и повернулся к юнцу.
        - Если кто-нибудь умрёт, то ты пойдёшь по самой суровой статье. Мы тебе это даже несколько обеспечим. А то, что придётся сидеть, ты себе только гипотетически представлял или вообще в голову не приходило?
        Парень опустил глаза.
        - У нас нет времени. Или ты сейчас нам всё расскажешь, или не выйдешь отсюда до самого суда. Вернее, уже не отсюда, а из настоящего капэзэ с настоящими уголовниками.
        - Я не собирался туда идти. И вы всё врёте, - заплакал он.
        Капрал посмотрел на меня. Я пожал плечами и вышел из комнаты в коридор.
        - Нет! Не уходите! Не оставляйте меня с ним!
        - Спасибо, сержант, - искренне поблагодарил капрал и в качестве демонстрации пару раз врезал дубинкой по стене. С потолка посыпалась побелка.
        Хм, а силища у него впечатляющая, невзирая на тощее телосложение…
        - Они встречаются на мельнице, - заверещал вусмерть перепуганный Каэтан.
        - Где именно? - громко спросил я из коридора.
        - Это старая водяная мельница за фермой Возняков!
        Это место я помнил.
        - На старой мельнице, во сколько?
        - В десять! Чтобы до часа ночи всё свершилось. Уберите его-о-о!
        - Что свершилось, убийство? - заорал капрал.
        - Да-а! Тот, на кого падёт жребий, должен выбрать жертву и выполнить предназначение до того, как часы на старой ратуше пробьют час!
        Ну да, будильник на смартфоне для этого недостаточно мрачен и не так мистичен, верно? Поэтому не годится, хотя там время более точное, если уж на то пошло.
        - Нам нужен полный список всех, кто состоит в клубе.
        - Да меня убьют же за это!
        - А ты хочешь, чтобы кто-то ушёл от правосудия? - вернувшись в комнату, спросил я. - И отомстил тому, кто их всех заложил? Там ведь не все такие невинные чертята. Кто-то играет в эту игру всерьёз. Капрал, сколько бы ты дал за шкуру этого птенчика?
        - Да я бы на его жизнь и коробки томатного сока не поставил!
        Бедного парня уже начало трясти, он понял, что попал. Причём конкретно и по полной!
        - Не бойся, ты же ещё ничего не совершил. - Я понизил голос до доверительного. - А вот если ещё и поможешь нам предотвратить преступление, то мы отпустим тебя домой. Тебе не придётся сидеть в одной камере с остальными, до суда вполне можешь переждать где-нибудь у родственников, снять квартиру там, где тебя никто не знает. Только оставишь нам свои контакты, и всё.
        Каэтан ещё сомневался. Мы обменялись с капралом усталыми взглядами. Методы поляцкой и парижской полиции пытались работать в единой связке.
        - Хорошо, мы просто проверим твой телефон, - устало решил я, падая на стул и открывая меню его сотового. - Ага, список контактов… Вот, Дэми. Видимо, Дэмиана. Похоже, вы с ней на короткой ноге?
        Парень смутился и покраснел от шеи до волос.
        - Думаешь, тебе с ней что-то светит? Увы, она тебя использует, как и всех. Как использовала когда-то моего брата. Так, продолжим. Чёрн. Пахарь. Скорее всего тоже член клуба. И Кровав. Жнец. И кто там ещё?..
        - А что стало с вашим братом? - не сдержался Каэтан. - Она правда его…
        - Да, убила.
        Он сглотнул и сказал дрогнувшим голосом:
        - Ладно, я не всех знаю по именам, но всех опишу.
        Минут двадцать у нас ушло на составление списка. Потом он рассказал всё, что знает о клубе, и было видно, что теперь паренёк действительно пытается быть максимально полезным.
        Оказалось, что они уже встречались на мельнице позавчера, но это было что-то вроде встречи-знакомства. Дэмиана недавно приехала и торжественно открыла местный филиал клуба, такие же, по её словам, действуют у неё уже в двадцати городах Полякии, а в нынешний год заработали ещё в Романии и Пэстонии.
        - А где ты взял деньги на членский взнос? Кажется, вы с бабушкой живёте небогато?
        - Я ничего не платил, - вновь покраснел он. - Дэмиана взяла меня, потому что у меня есть богатые друзья в колледже. Я обещал ей привести парочку толстосумов. Она иногда берёт убеждённых фанатов для поддержания нужной атмосферы. Ну чтобы не забывали, кто есть кто и ради чего мы все тут собрались…
        - А малыш много знает для непосвящённого, - заметил капрал, который всё записывал в блокнот.
        - Да, я давно общаюсь с Дэмианой. С самого детства её знаю, и пошёл по убеждениям. Думал, мы там реально вершим собственные судьбы. Я дурак?
        - Ещё какой! - честно ответил я, кивая капралу. Тот прихватил связку с ключами, препровождая задержанного в камеру. - Посидишь здесь до утра. Если ты не соврал двум дяденькам полицейским, скоро выйдешь на свободу под подписку о невыезде.
        - У вас тут холодно! И скамейки жёсткие, - запротестовал юнец, с возмущением оглядывая камеру. - А бабушка пироги печёт!
        - Ну да, для преступников перины не предусмотрены. Охладись, тебе будет полезно. Какие-то трудности в жизни должны быть, чтобы мозги на место встали, - отеческим тоном заключил капрал Дзержински, запирая дверь на замок, и обернулся ко мне: - Что теперь, сержант?
        - У вас есть машина?
        - Нет, но могу одолжить у сестры.
        - Нам как раз к ней и надо. Нужно взять радионяню и спрятать её на мельнице.
        - Давайте я сам её установлю. А вы идите домой. Вы же ненадолго к своим приехали, вот и не теряйте времени, постарайтесь побыть с ними подольше. Нет, если вы мне не доверяете… - сказал он, заметив колебание в моих глазах, - тогда давайте пойдём вместе. Только я один это незаметней сделаю.
        - Конечно, без вопросов. Разумеется, я вам доверяю. И я рад, что мы познакомились… - Я пожал ему руку. - Если они там уже встречались, то вы увидите, где они сидели. Положите радионяню куда-нибудь поближе, но так, чтобы это не было заметно.
        - Там были потолочные балки.
        - Отличная идея. У вас есть стремянка?
        - Есть. Не волнуйтесь, сержант, я всё сделаю.
        - Хорошо, пришлите потом эсэмэс, - попросил я. - Стоп! Но ведь Дэмиана с друзьями могут увидеть ваши следы на снегу.
        - Снег будет идти весь день, с утра передавали. Всё заметёт.
        Я ещё раз кивнул, улыбнулся и отправился домой. Как только вышел, достал телефон проверить звонки - странно, что ни мама, ни Эльвира мне не звонили. Хотя, стоило мне так подумать, мигнуло сообщение об смс.
        «Ты где? Твоя мама показала мне свою ферму. Я так обрадовалась, что она тоже в неё играет, и мы минут двадцать обсуждали наши фермы, пока она не повела мне её показать… У меня, конечно, крыс больше, но они так не пахнут. Милый, у неё что, реальная ферма?!»
        Я не удержался и рассмеялся как дурак, стоя один на пустой улице.
        Когда я пришёл домой, Эльвира выскочила мне навстречу из кухни усталая, вспотевшая, но весёлая, в старом мамином фартуке и косынке на голове. Её волнистые рыжие локоны от пара выпрямились, и она была какая-то другая, домашняя и очень близкая. Я поставил бутылки на стол, чтобы поскорее освободить руки, обнять её и поцеловать.
        - Ты что-то долго был у друга детства, - слегка пожурила она, высвобождаясь из моих объятий. - Что, в паровозики играли? А мне твоя мама показала ферму.
        - Да, я получил сообщение.
        - Ирджи, ты какой-то озабоченный. Что случилось?
        - Нет, всё хорошо.
        - Может быть, стоило пригласить твоего друга к нам? Или ещё кого-то из друзей? - предложила Эльвира. - Если, конечно, пани Грася и пан Едржей не против. Я была бы рада познакомиться с ними. Мы тут наготовили на целую ораву!
        - Мам, зачем вы столько возились? Эльвира же почти не ест ничего.
        Моя любимая сделала страшные глаза, прося её не выдавать, но слово уже вылетело, и она принялась переубеждать маму:
        - Пани Грася, не слушайте его! Я очень люблю покушать! Это в городе мне не хочется есть, но у вас тут всё такое аппетитное!
        - Ирджи, мальчик мой, она у тебя прелесть, - умилённо вздохнула мама. - Всё схватывает на лету, даже мухоморы сварила сама. Эльвирочка, пора лепить пирожки.
        Рыжая журналистка быстро чмокнула меня в щёку и кинулась исполнять.
        На кухне было всё в пару, в жару и в духоте. На газовой плите стояли четыре кастрюли, и ещё отдельно на электроплитке что-то жарилось на сковороде и тушилось в сотейнике, а в духовке крутились сразу три крысы на вертеле. Мама делала к ним изумительный красный соус с ведьмиными ягодами. Клянусь пороками Люцифера, это нечто!
        Тут у меня пропиликало сообщение. Я отошёл в сторону и быстро глянул. «Стремянку и радионяню взял, еду на место. Дзержински». Отлично.
        Я вновь почувствовал искреннюю благодарность и симпатию к этому долговязому чёртогоргулу. По сути на таких вот, как он, и держится порядок в наших маленьких городках. Эти простые черти исправно несут свою службу, сидя на мизерной зарплате без каких-либо карьерных перспектив, и хорошо, если за всю жизнь смогут в лучшем случае накопить на поездку в Закопан.
        Хотя я сам, в принципе, находился на такой же службе. Но, пока ты молод и честолюбив, это переносится легче. Ты счастлив уже одним тем, что приносишь пользу обществу, в душе живёт надежда на лучшее, а комиссарские погоны не кажутся такими уж недостижимыми.
        Дзержински был вдвое старше меня, уже не имел никаких надежд на продвижение по карьерной лестнице и всё равно продолжал честно нести службу. Хотя я и не знал, кем он был до того, как попасть на работу в нашу глухомань. В отличие от Кошмарэка, капрал не был местным.
        К счастью, Эльвира не видела, что мне пришло сообщение. Иначе бы обязательно спросила, от кого оно, зачем и почему. А сейчас моя любимая с завидным рвением раскатывала тесто для маминых традиционных тринадцатиснежных пирожков, в один из которых всегда прятали гвоздь удачи…
        Гвоздь! Вот что это будет! Я почти наверняка был уверен, что жеребьёвку они будут проводить с помощью наших местных традиционных пирожков с гвоздём. Кому он достанется, тот и станет убийцей. А потом…
        Это было бы вполне в духе Дэмианы. Несмотря на всю её жестокость и хладнокровие, она всегда питала сентиментальную слабость к празднику тринадцатого снега и обязательно захочет устроить что-то тринадцатиснежное. Праздничную вечеринку в своём извращённом понимании. Она не сможет удержаться, игра играет игроками…
        - А где отец?
        - Ушёл за ёлкой, - откликнулась мама. - Просил, чтобы ты занёс дрова и затопил камин.
        - Конечно, сейчас сделаю.
        В глубине души я пожалел, что не пошёл за ёлкой с отцом. Они всегда ходили за ёлкой с моим братом, а я считал, что уже «вырос», мне это было неинтересно. Но вот сейчас мне бы стоило сходить с отцом, просто чтобы не дать ему думать о грустном.
        - А давно он ушёл? - с надеждой спросил я. - Может, я его догоню?
        - Ой нет! Он уже и сам должен прийти, наверное, встретил кого-нибудь или кто-то из соседей завёл его к себе в дом угостить стопкой чёрного.
        - А я не знала, что у вас тут ёлочный базар, - удивлённо заметила Эльвира.
        - Так его и нет, тут все в лес за ёлками ходят!
        - Класс… - мечтательно выдохнула моя девушка и грустно добавила: - А у нас только палки…
        - Да, знаю, цивилизация вас довела, - сочувственно откликнулась мама, тыкая вилкой крыс в духовке. Крысы были сочные…
        Я надел папину телогрейку, в которой он работал во дворе, сунул ноги в войлочные сапоги, взял шапку, рукавицы и вышел за дровами. Дровница у нас раньше прилегала к задней стенке дома, наверняка там и осталась.
        Пройдя вдоль дома, я вышел на задний двор и, не успев обернуться к дровнице, застыл, увидев за высохшими деревьями и амбаром неподвижно стоящую у плетня фигуру. Даже в просторном мужском тулупе (тоже отцовском) и шапке, почти задвинутой на глаза, Дэмиану нельзя было спутать ни с кем.
        Она стояла там, где я видел её десятки раз. Это было наше место встречи. Соседская территория пустовала, и мы устраивали свидания в их заброшенном саду…
        Приближаясь к ней, я чувствовал, что с каждым шагом иду всё быстрее. Прошлое возвращалось, как будто и не было прожитых лет, она смотрела на меня сияющими глазами, в которых отражалась и нежность, и грусть, и боль, и настоящая любовь…
        Губы её подрагивали, она сильнее сжала пальцами в шерстяных перчатках колышки плетня и словно всем существом потянулась ко мне. В эти секунды мне показалось, что всё неправда, всё, что случилось за эти шесть лет, что мой брат жив, а мы с Дэмианой никогда не расставались. Я не выдержал и улыбнулся.
        - Привет… я ждала тебя. - Она обрадованно улыбнулась в ответ.
        - Да, я приходил к твоим сегодня, - с трудом подбирая слова, произнёс я. На какое-то мгновение все слова вдруг вылетели у меня из головы.
        - Мама говорила. Пройдём в сад, наша скамейка совсем заледенела, но все эти годы я так часто вспоминала её…
        Она не лгала. Ведь такие прекрасные глаза просто не могут лгать.
        - Может, посидим вместе, как раньше? Там нам легче будет разговаривать.
        - Мне пора возвращаться домой. - Я попытался сбросить наваждение, но от звуков её голоса сердце сжалось и забилось сильнее. - Хорошо, пойдём.
        Откинув крючок, я прошёл за калитку, Дэмиана не отступила, и мы встали вплотную, глядя друг на друга. Она попыталась меня поцеловать, но я отстранился. Тогда она опустила глаза и взяла меня за руку. Я не сопротивлялся, здесь не было расчищенной дорожки, и она могла споткнуться о присыпанные снегом поленья или сучья деревьев.
        - Что ты хотела сказать? - Я наконец взял себя в руки, хотя и с большим трудом.
        - Ну хорошо. Давай я начну, - нежно вздохнула полунница. - Я знаю, что ты задумал.
        - Тогда, может быть, ты уедешь? Сядешь в своё дорогое авто, и мы будем считать, что ничего не было.
        Что я такое несу? Ведь я знаю, что Дэмиана ни за что не остановится. Её нельзя отпускать, чтобы она спокойно вернулась сюда через месяц и закончила начатое дело. Хотя это мелочь по сравнению с тем, что у нее куча филиалов, плодящих убийц, по разным городам и, если она говорила Каэтану правду, по разным странам. Отпущу её сейчас, лавина убийств будет нарастать пропорционально пополнению её банковского счёта…
        Это моя вина. Нельзя было бездействовать всё это время. Я давно был обязан найти и остановить её! Ведь по большому счёту только из-за этого я и пошёл в полицейские. А сейчас страшно подумать, сколько уже подростков погибло из-за жестоких игр этой красавицы.
        - Представляешь, милый, но я ждала тебя, чтобы попросить примерно о том же. Я знаю, что ты задумал. Пожалуйста, не вмешивайся. Иначе мне придётся защищать своё детище.
        - Твоё детище? Ты так это называешь? - Я почувствовал, как сами собой сжимаются кулаки. - Жизнь этих юнцов для тебя просто способ заработка, самоутверждения, утоления низменных желаний и ничего больше! Может, пора остановиться?
        Дэмиана словно не слышала моих слов.
        - У тебя ещё есть время передумать. Но если ты меня не послушаешь, тогда я должна попрощаться с тобой сейчас. Для этого я и пришла, знаю, что ты не привык отступать. Как и я.
        Её голос звучал холодно и отстранённо, но в нём прорывались слёзы.
        - Я надеюсь, что мне не понадобится останавливать тебя силой. Ты такой красивый. Вчера у меня всё внутри сжалось, когда я тебя увидела. Мы могли бы вместе…
        - Дэмиана, не надо, всё это в прошлом…
        - Но я не хочу, чтобы ты так глупо погиб. Знаешь, что давало смысл моей жизни все эти годы? Надежда, что когда-нибудь ты меня простишь!
        - А я думал, деньги и власть. Разве нет?
        - Почему нет? И это тоже, - усмехнулась она. - Ирджи, ты ничего не можешь нам сделать. Ты служишь в другой стране, и здесь твой полицейский значок ничего не значит. Старый Кошмарэк в отъезде, а его помощник… ну, этот несуразный капрал… это даже не смешно.
        - Прошу тебя в последний раз. - Я старался мыслить трезво, держа себя в руках. - Уезжай, и тебя не будут преследовать. Но дай слово, что завяжешь с этим.
        - Прости, я не могу. Да и не хочу, честно говоря, - чарующе улыбнулась полунница. - Мои последователи не должны знать, что у меня есть слабости, иначе всё развалится. Меня возбуждает, что ты полицейский. Ты изучил криминальный мир, ты ничего не боишься, ты достоин меня! Так давай объединим наши силы?
        Я отодвинулся в сторону, не веря собственным ушам.
        - Вместе очень скоро мы подчиним себе весь мир. Ты знаешь, как популярно моё движение? От ста до трёхсот последователей в месяц. Это стихия, лавина, цепная реакция, которую нельзя остановить! Кто из молодёжи не хочет чувствовать себя «вершителями судеб», иметь право убить или быть убитым, играя в рулетку с самой смертью? И неужели тебя не возбуждает возможность управлять ими вместе со мной?
        Я покачал головой. В восторженном голосе Дэмианы звучали нотки эйфории и сумасшествия. Она искренне верила, что способна властвовать над миром, а не только над десятком прыщавых юнцов. Я проверю её связи в других городах, я найду все ячейки и остановлю это. Наваждение мгновенно прошло, и она почувствовала это.
        - Что ты решил?
        - Я вспомнил брата.
        - Прощай, любимый. - Она обняла меня за шею и поцеловала в губы долгим и жарким поцелуем.
        В нём было столько неутолённой страсти и обещания… Не знаю, почему я позволил ей это? Наверное, в глубине души мне всегда хотелось узнать, осталось ли у меня к ней хоть что-то? Но нет, я ничего не почувствовал. Она это поняла, как поняла, что у неё нет больше надо мной власти. Дэмиана поднялась с нашей скамьи и ушла, не оборачиваясь, не сказав ни слова, не бросив взгляда. Она тоже всё для себя решила.
        Посмотрев ей вслед, я подумал, что вместе с ней уходит моё прошлое. Это было больно, но эта боль наполняла меня новой жизнью. И, наслаждаясь обретённым чувством свободы, я вскочил со скамьи, пнул её ногой и расхохотался в небо! С прошлым покончено навеки…
        Я закрыл за собой калитку и… нос к носу столкнулся с Эльвирой. Моей единственной и неповторимой любовью. Она стояла в снегу у тропинки в валенках моей мамы и смотрела на меня пылающим взглядом.
        - Я всё видела. Ты целовал её. - Не дожидаясь ответа, рыжая журналистка развернулась и пошла к дому.
        А я в первую секунду так оторопел, что не смог ничего сказать, мне показалось, что земля уходит из-под ног. Только-только всем сердцем обретя свою настоящую любимую, тут же её потерять?! И всё по своей же непроходимой глупости…
        - Постой. Дай мне объяснить. - Я догнал её, схватил за руку.
        Она вырвалась, но остановилась.
        - Мне почему-то кажется, что ты не ходил ни к какому другу. Ты всё врал, а к кому ходил, теперь понятно. - Эльвира яростно смотрела мне в глаза.
        - Это не так. Я занимался расследованием.
        - Что?!
        - Да, обычным полицейским расследованием. Прости, что не сказал сразу, но я не хотел портить праздник, тебе и родителям. - Сейчас это объяснение звучало невероятно глупо. Будто я его специально выдумал, чтобы оправдаться.
        - Каким ещё расследованием?! - вспылила она. - Это, что ли, твое расследование? Тискать чернявых вертихвосток и подставлять им губки для поцелуя?!
        - Нет, послушай меня, пожалуйста! Две минуты, всего две.
        Эльвира коротко кивнула, скрестив руки на груди. Я начал рассказывать, сначала сумбурно, потом всё больше и больше загораясь, потому что говорил правду. Про моего брата я сказал в самом конце.
        - Вот поэтому не нужно, чтобы родители знали. Я не хочу бередить им раны. Ты же видела, как мама старается. Пусть у них будет праздник.
        - Тебе надо было сразу всё мне рассказать! Если мы вместе, то у нас не должно быть тайн. Ты же всё обо мне знаешь. А я, оказывается, о тебе почти ничего!
        - У меня нет больше тайн.
        - Ладно, я замёрзла, пойдём в дом, - устало сказала она.
        - Подожди, прости меня. Поверь, я ничего к ней не чувствую. Если ты и правда всё слышала, ты должна это знать!
        - Но кое-что я ещё и видела…
        - Вы что тут стоите? - раздался сзади нас бодрый голос моего отца. - Ирджи, ты сколько будешь ходить за дровами? Скоро уже гости придут, а камин ещё не растоплен и ёлка не наряжена.
        Получается, он успел вернуться. Я посмотрел на Эльвиру, она слабо улыбнулась моему отцу и пошла в дом. А я сходил за дровами и, набрав как можно больше поленьев, занёс их в дом и стал закладывать в камин. Настроение было убитое.
        Неожиданно пропиликало смс. Я с трудом заставил себя достать телефон. «Радионяню установил. Всё работает. На месте никого не было. Какие ещё будут указания?» - «Пока никаких. Встречаемся в участке в восемь», - быстро набрал я. «Не слишком рано?» - тут же пришёл ответ. «Нет, нужно ещё раз обсудить план, и добираться до мельницы придётся пешком. На машине рискованно. Нужно успеть занять позиции». - «Понял. Я присмотрел подходящую», - откликнулся капрал. «Отлично. Держим связь».
        Убрав телефон в карман и начав строгать щепки, я подумал, что надо было спросить про нашего задержанного. По идее, ему нужно бы занести еды. Но думаю, Дзержински о нём позаботится, ведь он наверняка не забыл про обещанный бабушкин пирог с требухой…
        Мама с Эльвирой накрывали на стол. Моя любимая была замкнута и на меня не смотрела. Мама, указывая на Эльвиру глазами, взглядом спросила меня, что случилось. Я, стараясь улыбаться, только пожал плечами и махнул рукой, типа не волнуйтесь, всё в порядке.
        Закончив растопку камина, я стал расставлять тарелки, всячески стараясь помогать Эльвире, но она не оттаивала. Конечно, ей нужно время, надеюсь, сегодняшняя операция закончится хорошо и она смягчится и простит меня. Пусть не сразу, не до конца, но хотя бы начнёт прощать. От этой мысли стало немного легче.
        Нужно тщательно обговорить с Дзержински наши совместные действия. Там будет двенадцать членов клуба. Каэтан выбыл. Плюс Дэмиана, которая тоже хочет себя защитить и не собирается садиться в тюрьму, как и все там собравшиеся. Да, ещё кабан-телохранитель, не входящий в число этих двенадцати, но куда опаснее их всех, вместе взятых. Ах да, и ещё какой-то Грабовский, вампир, на чьё имя была зарезервирована приватная комната в корчме. И все они почти наверняка будут при оружии.
        Вдвоём, только с табельными пистолетами на восемь патронов в обойме, идти на такое дело просто глупо. По уставу нужно было бы вызывать подкрепление. Но где его взять в самый разгар тринадцатиснежных праздников, в поляцкой глуши? Я решил ещё раз поговорить с Кошмарэком. Только глава участка может решать такие вопросы.
        Тут как раз пришли первые гости, две мамины подруги уже на пенсии. Они с радостью взялись за украшение ёлки, перед этим выставив принесённые бутылки, корзины и окорока, а я, пользуясь случаем, незаметно ушёл в свою комнату.
        Старший констебль долго не подходил к телефону, я даже уже собирался отключить вызов и набрать капрала, чтобы обсудить всё с ним. Но наконец трубку подняли. Я в сжатой форме отчитался обо всём, что мы успели выяснить, добавив в конце самое главное:
        - Их будет пятнадцать, скорее всего все вооружены. У нас с капралом есть пистолеты. Но думаю, нас двоих для такой операции маловато. Вы сказали полагаться только на себя, но сейчас это кажется не очень разумным. Конечно, большая часть там неопытные юнцы, но есть и профессионалы. По крайней мере, один. И…
        - Что ещё?
        - Дэмиана Смолярек в курсе наших планов.
        - А она откуда? - повысил голос констебль.
        - От меня… - тихо сказал я. - Так вышло. Вы должны знать кого-то, кто нам может помочь. Быть может, у вас есть контакты с полицией соседнего городка? Или, на крайний случай, пара мужчин в нашем, кому вы доверяете. В идеале отслужившие в армии или бывшие спортсмены.
        Может быть, я уже наглел, но для меня было важно провести эту операцию без жертв. Ведь там в основном будут дети. Дети в моём понимании. В большинстве все они совершеннолетние, но для своих родителей они всегда дети. А никакого кровопролития на праздник быть не должно, я этого просто не допущу.
        - Я уже думал об этом и обзвонил всех, кого только можно, - тяжело вздохнул констебль Кошмарэк. - Полицейских у нас нет ни одного. От соседей тоже помощи не дождёшься: кто-то слишком далеко, кто-то болен, так что точно не годится.
        - Понимаю…
        - Могу попросить своего брата. Он на пенсии, но когда-то служил в охотхозяйстве, оружие держать умеет. Мне он не откажет.
        - Это уже что-то, - согласился я.
        - Ружьё у него есть, будет ждать вас наготове. Капрал знает, где он живёт. Я предупрежу брата, а вы просто заезжайте за ним, когда поедете на операцию. Это всё, чем могу вам помочь.
        - Благодарю, старший констебль.
        - И держите меня в курсе.
        - Разумеется.
        Он повесил трубку. Честно говоря, недолюбливаю стариканов на подмоге, они вечно строят из себя главных и тянут одеяло на себя. Но выбирать не приходилось, надеюсь, он будут слушать указания.
        Я вернулся к родителям, в большую гостиную, где уже стояла наряженная ёлка, а стол просто ломился от всевозможных блюд. И гости все уже собрались. Эльвира по-прежнему на меня не смотрела, но старательно делала вид, что всё в порядке.
        Пожилая пани Мазена кинулась меня расцеловывать и трепать за щёки, а дядя Войцех чуть не задушил в медвежьих объятиях. В прямом смысле. Он был медведем-оборотнем.
        - Ирджи, мой мальчик! С возвращением! Как ты возмужал и ещё похудел, кажется.
        - Не кажется, я ему то же самое сказала, - подхватила мама, раскладывая салфетки.
        Мы с Эльвирой сидели рядом. Я осторожно прикоснулся тыльной стороной ладони к её ноге. Но она резко встала, под предлогом помочь разносить тарелки с супом, который разливала мама, и шмякнула передо мной первое блюдо - красный борщ со свиными ушками на свекольном квасе.
        Я мечтательно прикрыл глаза и втянул ноздрями всё невероятное богатство ароматов нашей поляцкой кухни!
        Щука, фаршированная поганками, луком и зеленью, под соусом из лимонного сока, с чёрным пивом и имбирём. Традиционные пирожки с мухоморами, из них один обязательно с гвоздём. Перетопленный смалец со шкварками, петрушкой и горошковым перцем. Неразделанная селёдка в сметане с колечками лука, ещё даже шевелит хвостиком. Говяжий язык в желе, сбрызнутый уксусом и украшенный ягодками клюквы. Свиная голонка в прокисшем пиве, подкопчённая, с красным луком, горчицей, буквально истекающая соком. Кабанья грудинка в горьком меду, только что из духовки, окружённая печёными гнилыми яблоками. Чёрная утка с дробью, черничным вареньем и маленькими зубчиками маринованного чеснока. Жарко дышащая кешанка - колбаса из гречневой каши и свиной крови, подаваемая с отварным гнилым картофелем. Бигос. О этот поляцкий бигос! О нём можно писать трактаты и посвящать ему оды!
        Это охотничье блюдо готовится неделю и только зимой. Охотники уходят далеко в лес, оставляют повара у котла и отстреливают всё, что шевелится. Повар кидает дичь в котелок, кладёт гнилую капусту и гнилую свёклу, варит весь день, а на ночь выносит всё на мороз. Каждый раз добавляется какое-то новое мясо: заяц, белка, волк, медведь, мышка, лось, куница, голубь, воробей, крыса, случайный турист. А также местные приправы: дубовая кора, еловые шишки и мох. Что получается в результате, трудно себе представить. Настоящий бигос размешивают совковой лопатой, и если его бросить на тарелку - тарелка разбивается вдребезги! Вкус у этого блюда невероятный, а всего три-четыре ложки бигоса перевариваются в желудке неделю. Выжившие уже не могут есть что-либо другое и умирают в страшных муках, не дождавшись следующей зимы…
        А ведь ещё были вареники в форме коровьих копыт, пюре из куриной печени с карри и хмели-сунели. Плюс ещё и десерт. Маковец, пирог с начинкой из перемеленного мака. Тонкие и хрупкие фаворки с сахарной пудрой и вареньем из солёных помидоров. Блины-паланчины, все в дырках, с маслом, зелёным творогом и синим сыром.
        Венчал застолье вёдерный штоф чёрного самогона!
        - Ой, я же печёных крыс поставить забыла, - всплеснула руками моя мама.
        Пирожок с гвоздём достался дяде Войцеху (снова не мне), он об него чуть зуб не сломал. Хорошо хоть язык себе не проткнул, такое у нас из-за этой милой традиции тоже частенько случается[10 - Потом приходится «скорую» вызывать, пока «счастливец» всё вокруг заливает кровью. Очень весёлый праздник получается, в кавычках, конечно.].
        Дядюшка был по самые рога счастлив (он пришёл в чертовском обличье, не в медвежьем, это считалось бы невежливым)[11 - В образе медведя он обычно только в лес ходил за малиной или когда его приглашали участвовать в утренниках в детском саду.].
        Потом все стали петь песни. Тётя Ягуся затянула первой:
        Время мчится словно всадник
        На горячем козле-е!
        Но сегодня мой избранник
        Въехал траулеру в задник,
        И храпит на селе-е…
        Остальные поддержали слаженным, нетрезвым хором:
        Этой ярмарки шутки, разноцветные утки!
        Деревянные качалки, расписные ёлки-палки!
        Друзья да подружки,
        Неприличные частушки,
        Пряники, подарки
        Да старопольска Varka!
        На меня никто не смотрел, я не был тем гостем, без которого праздник не в праздник. Кажется, моим родителям и без нас было хорошо. Они уже привыкли быть одни. Хорошо это или плохо, но привыкли. Мальчики всегда покидают родное гнездо, наверное, это нормально. Если бы после смерти брата я остался под материнским крылом, меня бы считали здесь неудачником.
        Меж тем время шло. Я давно бы сбежал, но не мог оставить Эльвиру, хотя и понимал, что ей сейчас моё присутствие скорее неприятно. С неё станется, едва я шагну за порог, отправиться на вокзал и уехать на ближайшем поезде. Я её знаю, за ней не заржавеет.
        - Пожалуйста, обещай мне не уезжать, - тихо попросил её я в промежутке между тостами «Ещё Польска не згинела!» и «Шоб у нас усё было, а нам за то ничего не было!». - Подожди совсем немного. К двенадцати всё должно закончиться. Как только мы их арестуем, я тебе сразу же позвоню. Только дождись меня, ладно? Я знаю, что не заслужил этого, но, если я буду знать, что ты дождёшься, мне будет легче делать свою работу.
        - Вы вдвоём пойдёте на операцию?
        Значит, она меня слушала, значит, ей не всё равно!
        - Мы заедем ещё за братом старшего констебля Кошмарэка, он егерь на пенсии. У него своё ружьё, и Кошмарэк за него ручается.
        По лицу Эльвиры нельзя было понять, какие мысли крутятся у неё в голове. Она просто выслушала и ничего не сказала. Почему-то мне захотелось позвонить Базиликусу, чтобы проконсультироваться. С его опытом он мог бы дать хороший совет. Но быстро передумал, это всё равно бесполезно. Он ещё будет недоволен, что я звоню по роумингу.
        В конце концов я решил набрать Чунгачмунка. Не знаю с чего, но на тот момент мне показалось, что он меня поймёт. Возможно, мы немножко отдалились, он был как-то сам по себе, я в общем-то тоже. Сейчас мне было стыдно за это, ведь я был его единственным другом в чужом для него городе и стране.
        А в последнее время у нас сложились чисто служебные отношения. Хотя я всё равно чувствовал, что он мой друг, а для дружбы не обязательно убивать вечера, потягивая пиво в спортивном баре. Я знал, что он не поехал к своим в резервацию, говорил, что перелёт слишком дорогой. Да и праздновать тринадцатый снег в зимнем лесу с братьями делаварами из племени Черепах ему уже не доставляет такой радости, как раньше.
        - Хау! - приветствовал он меня, взяв трубку уже после второго гудка.
        - Это я.
        - Я знаю, Блестящая Бляха.
        - Э-э, ну да… у тебя же мой номер высветился, - слегка смутился я. - Звоню тебе из Полякии, от моих родителей.
        - Передай им моё уважение.
        - Непременно. А ты где празднуешь?
        - В гостях у двух свободных скво. - В трубке явственно различался шелест шёлка и женское хихиканье. - Нас познакомил Змеиный Язык.
        - А-а… Ну что ж, желаю приятно провести время и всего тебе наилучшего в новом году!
        - Ты же не за этим звонишь, - на раз расколол меня Чунгачмунк. - В твоём голосе тревога, ты на тропе войны. Может быть, мне приехать? Мудрый вождь никогда не отказывается от военного союза.
        - Ты просто не успеешь сюда добраться, на задержание мне нужно идти уже через пару часов, - честно ответил я. - Но спасибо за поддержку. Я справлюсь.
        - У твоего врага больше воинов?
        - Да.
        - Тогда удиви его, хук!
        Это значило, что он всё сказал, конец разговора, добавить больше нечего. Как ни странно, на душе у меня стало гораздо спокойнее.
        - Куда ты всё время уходишь? - пристал ко мне отец, когда я вернулся после звонка Чмунку. - Лучше расскажи гостям про свою полицейскую работу и про Парижск. Это правда, что там едят лягушек, сыр с плесенью и пьют кислое винцо вместо приличного самогона?
        - Правда, - переглянувшись с Эльвирой, признал я. - Но это не значит, что они все там глупые или плохие. Просто другой народ, другая страна, не как мы. Хотя…
        - А ещё говорят, что они мельницы в красный цвет красят и там девки-курвы без юбок пляшут? - влез медведь-оборотень.
        - Войцех, не выражайся за столом! - прикрикнула его жена, но явно сама хотела знать ответ.
        - Пше прошу, шановне панство, - повинился он, выпил и уточнил: - Так правда или нет?!
        Добрых минут сорок меня забрасывали самыми разными вопросами, а я должен был развлекать их смешными историями о том, как плохо живут черти за границей, как всё там неправильно, нелепо и нелогично только потому, что мы в своём благословенном городке живём иначе.
        - А теперь, по традиции, пойдём по гостям. Я же не просто так сделала пять лишних пирогов с требухой и извёсткой, - поднялась моя мама. - Потом вернёмся и продолжим!
        - Когда ты всё успела? - спросил я.
        - Заранее, сынок. Это вы спали, а я готовила.
        Меня начала колотить лёгкая нервная дрожь. Что, если юнцы соберутся раньше или в другом месте и я из-за дурацких семейных посиделок всё завалю? Но тут меня осенило.
        Как я мог забыть?! Я же оставил в кармане своей дублёнки отобранный телефон Каэтана. Когда все гости уже ломанулись в прихожую, чтобы всем вместе идти к каким-то Мединским, мне удалось взять дублёнку и ускользнуть на кухню. Та-ак. Отлично, зарядки ещё много. Ну и кто у нас тут первый в списке друзей?
        Я выбрал некого Вислава, которому он звонил чаще других. Быстро написал смс: «Всё по плану? В десять на мельнице?» Наверное, можно было не делать неосторожное уточнение, а написать просто: «Всё по плану?» Но вроде бы такие тонкости были не в характере Каэтана, а его друг должен это знать. Надеюсь ещё, мельницу они называют мельницей и я всё написал в его стиле.
        Ответ пришёл, когда мы все уже вышли на улицу. «А что? Поменяли?» Сработало! Значит, всё остается как есть. Я быстро набрал: «Нет. Просто спросил». Отвечать на это не стали.
        Мы с Эльвирой выходили последними, она хотела остаться дома, ссылаясь на то, что переела и у нее разболелся живот. Мама сделала вид, что расстроилась. Я тут же сказал, что останусь с любимой, но тогда Эльвира заявила, что живот у неё резко прошёл, и выскочила из дома быстрее меня.
        Как меня ни раздражал этот поход по гостям, но он помог убить время до начала операции. У дяди Якуба Вендровича мы угостились сливовой настойкой, которую было положено пить одним глотком и занюхивать щепоткой бездымного пороха. А у тёти Зузанны, моей двоюродной тёти, - её домашним пивом, бордово-красным, как вино, и такой же крепости. Как и моя мама, она предпочитала накрывать огромный стол у себя, поэтому не смогла прийти к нам. Только мы с Эльвирой уже ничего не ели, как нас ни уговаривали. У неё, похоже, действительно разболелся живот от непривычной еды, а главное, от такого её обилия.
        Все остальные не только ели, пили, пели, но ещё и обсуждали тонкости приготовления того или иного блюда, которое пробовали уже в третьих-четвёртых гостях, танцевали кряковяк и вообще веселились на всю катушку. Может, поэтому не замечали нашу с Эльвирой размолвку, хотя мы тоже старались делать вид, что у нас всё чудесно…
        Домой вернулись, когда уже стемнело. Поднялся буран, все устали и шли молча, только мама с тётей Ягусей пели неприличные частушки. Тётя Вига пыталась остаться в гостях у соседей, уснув под ёлкой, но мой отец перекинул её через плечо и понёс домой.
        А без пятнадцати восемь мне на телефон пришло сообщение от капрала Дзержински: «Жду в участке». Я ответил, что скоро буду, и подошёл к родителям:
        - Мы с Ежи договорились, что вечером пойдём поиграть в бильярд к Збигневым. Я, конечно, могу и не идти, но обещал.
        - Возьми с собой Эльвиру, - предложила мама. - Ей же скучно с нами. Смотри, какая она грустная.
        - Нет, Ирджи мне предлагал, но я очень устала, хочу лечь пораньше, - мгновенно выкрутилась моя любимая. - Но я обязательно помогу вам с посудой.
        - Ничего, мне Ягуся поможет, а ты отдыхай, доченька, - твёрдо решила мама. - Вот если вы с Ирджи поженитесь, тогда уж я с тебя не слезу! Буду гонять в хвост и в гриву, как у нас принято.
        - Она так шутит, - на всякий случай смущённо пояснил я Эльвире. - Не обращай внимания.
        - Да ничего, если и не шутит, мне-то беспокоиться не о чем, - резко обрезала она, показывая, что разговор окончен, и отошла к ёлке.
        Окончен так окончен. Если она сейчас мне не верит, то о какой семейной жизни может идти речь?
        Отец похлопал меня по плечу и проводил в прихожую.
        - С твоей мамой было сложнее. Знал бы ты, сынок, сколько бутылок самогона она разбила о мою бедную голову, прежде чем мы поженились…
        Обняв его на прощанье, я вышел на улицу. Снежный буран вроде бы успокаивался. Подходя к участку, я увидел припаркованного у входа розового «жучка» с тремя дверцами. Сразу было видно, что это машина сестры капрала. Знать бы, куда мы потом пятнадцать задержанных посадим?
        Первое, что я увидел, зайдя в здание полиции, это разложенные на ближайшем столе наручники, шесть пар. Из подсобки вышел сутулящийся капрал.
        - Это всё, что было, - виновато пояснил он. - Кто мог знать, что когда-нибудь нам может понадобиться больше.
        - Надеюсь, что и не понадобится.
        - Думаете, что они сами себя свяжут своими же шарфами и гуськом пойдут прямо в тюрьму? - тихо рассмеялся он.
        - Меня бы это только порадовало.
        - Смотря сколько из них рискнёт оказать сопротивление, - посерьёзнев, сказал Дзержински, а я опять подумал, что мысли у нас совпадают. Капрал тоже надеялся обойтись без лишних жертв и не хотел, чтобы кто-то из этих юнцов успел непоправимо нарушить закон.
        - И ещё, капрал, забыл сказать. Они будут нас ждать.
        - Что-о? Но как они догадались?
        - Я разговаривал с Дэмианой Смолярек, - краснея, признался я, - и она чётко дала мне понять, что в живых они нас оставлять не собираются.
        Он пристально посмотрел на меня и пару секунд подумал. После чего улыбнулся, показав острые зубы горгула, и энергично помотал головой.
        - Ерунда, отступать уже поздно.
        - Спасибо.
        - За что? Это моя работа.
        - А как там наш несостоявшийся убийца? - перевёл я тему.
        - Спит, как сытый вампир в гробу.
        - В гробу? Когда это произошло?!
        - Нет, нет, он живой, замёрз только, пока сидел, - откашлявшись, поправился Дзержински. - Я принёс ему свой старый тулуп укрыться. Одеяла здесь тонкие.
        Я сообщил, что старший констебль обещал помощь своего брата из охотхозяйства.
        - Вы его знаете, можно на него положиться?
        - Да, но ему уже за восемьдесят. У них с братом большая разница в возрасте, они сводные. Но даже такой старик всё же лучше, чем ничего.
        - А у него есть машина? Впрочем, если ему за восемьдесят, вряд ли он уже водит.
        - Старикан в трезвом уме, если вы сомневаетесь, - возразил капрал. - По крайней мере, когда не пьёт. Правда, я его в последний раз видел ещё весной. А машину он водит, как раз на машине я его и видел.
        - Тогда, может, поедем к нему заранее и обсудим его роль?
        - Как скажете, сержант. Но тогда надо ехать сейчас. Все дороги занесло и снег не перестаёт идти…
        - Хорошо, я только проверю парня.
        Задержанный лежал на узкой полке в маленькой камере, из-под длинного тулупа торчали только тоненькие рожки и пятки в красных носках. Каэтан как раз проснулся и, увидев меня, беспокойно спросил:
        - А ужин когда? Вы меня тут без еды решили оставить? И вообще, я тут до утра закоченею.
        Я вопросительно обернулся к капралу.
        - Да я его час назад кормил! - возмущённо воскликнул он.
        - Два пирожка - это мало! - обиженно надулся парень.
        Ну, с этим тощим нахалом всё было ясно, развернувшись, я пошёл к выходу. Капрал сложил наручники и патроны в полицейскую сумку и поспешил за мной. Он запер дверь, сел за руль, повернул ключ зажигания… мотор взвыл один раз, второй, третий… И напрочь отказался заводиться!
        Капрал трясущейся рукой снова и снова поворачивал ключ. «Жучок» отказывался бегать.
        - У нас мало времени. Похоже, придётся вызывать такси.
        - Бесполезно, холера ясна! - сквозь зубы выругался капрал. - Оно у нас до девяти вечера работает. А сейчас в праздник ещё раньше заканчивает. Если вообще таксисты ещё с утра не набрались…
        - Это запросто, - вынужденно признал я.
        - Ненавижу праздники. - Дзержински в сердцах хлопнул по рулю ладонями, и - о чудо! - мотор завёлся. Мы посмотрели друг на друга и тронулись с места. Ну наконец-то!
        Капрал включил дворники, потому что буран снова усилился. Только от них толку было чуть, окно тут же плотным слоем залепляли хлопья снега.
        - Ничего, наши юнцы тоже не все вовремя соберутся по такой погоде. И жеребьёвку свою они начнут позже, - задумчиво пробормотал Дзержински.
        - Надеюсь, - вздохнул я, потому что двигались мы, как Чунгачмунк и его собратья из племени Черепах, когда превращались в своих тотемных животных.
        Когда наконец доехали (доползли) до дома сводного брата Кошмарэка, мне показалось, что время перевалило за полночь. На деле-то прошло всего минут двадцать пять. Но и это уже очень много. Старик открыл нам сразу, по первому же стуку в ворота.
        - Кого несёт в такую погоду?
        Для своих восьмидесяти лет высокий, костистый чёрт выглядел вполне бодро. Большая седая борода лопатой, кустистые брови, лысая голова с толстыми, выбеленными временем рогами.
        - Мы от вашего брата. Он должен был предупредить…
        - А-а, ну заходите!
        Старик провёл нас через маленький двор и распахнул дверь. Судя по холостяцкой обстановке дома, с мебелью пятидесятилетней давности и толстым слоем пыли везде, где только можно, жил он один и уборку не жаловал.
        - А я тебя знаю, ты сын Рудольфа Мазура, - прогудел хозяин, вглядываясь в моё лицо. - Ты в детстве у меня из сарая крыс воровал.
        - Не было такого, - опешив, возразил я. - Вы ошибаетесь. И моего отца зовут Едржей.
        - Ты уверен? Уж очень ты похож на того парнишку. Он тоже потом уехал в город и стал пожарным.
        - Я полицейский, как ваш брат.
        - Какой брат?
        - Старший констебль Кошмарэк, - вставил Дзержински.
        - А ты молчи, дылда! Нарядился полицейским и смотрит тут. Вы вообще кто такие? Вас кто в дом пустил? А справка от ветеринара есть?
        Я вытаращился на капрала. Тот грустно покосился на старика и дал мне знак отойти в сторону.
        - Что происходит? - спросил я.
        - Сам в шоке. Я его давно не видел, сержант, и, похоже, за это время он сильно сдал, - качая головой, зашептал Дзержински. - Может, констебль не в курсе его болезни? Что, если у его братца провалы в памяти буквально только что начались? Ну, в смысле с тех пор, как старший констебль Кошмарэк в последний раз его видел?
        Звучало логично. Но я почему-то уже не хотел безоглядно верить капралу.
        - Я позвоню старшему констеблю, - сказал я, глядя ему в глаза.
        - Не стоит, у него же всё равно не было вариантов, кроме брата. И у нас времени меньше часа. Надо ехать.
        У меня тоже не было особого выбора. Даже если он предатель и специально привёз не к брату Кошмарэка, а к одинокому сумасшедшему, сейчас нельзя было показывать, что я ему больше не верю.
        - А вы что хотели-то, я не понял? - вновь взялся за нас старый чёрт. - Странные какие-то. Эй, вы куда уходите? Может, останетесь? У меня телевизор есть.
        - Спасибо, пан… как вас зовут?
        - Пан Ярузельский моя фамилия. Но ты точно не Анджей, нет? А, ты Тадеуш! Вот оно, меня не обманешь. Стал доктором, говоришь? Не посмотришь мою поясницу?
        - В другой раз, пан Ярузельский, плохого вечера и простите за беспокойство.
        На этот раз капрал вышел первым, а я за ним. Причём оба скорее вылетели, чем вышли с приличествующим полицейским достоинством.
        - А вы точно дом не перепутали, капрал? Может, ошиблись номером и это другой старик?
        - Нет, это сводный брат моего шефа, бывший лесничий, других тут нет. Вы что, мне не верите?
        Я не мог сказать прямо, что теперь не знаю, чему и верить, поэтому промолчал. Но он так спокойно отнёсся к сумасшествию (или подмене?) старика, будто для него это не новость. А что, если он всего лишь выполняет чьи-то приказы?
        Дэмиана могла купить или запугать кого угодно. Но неужели младший чин поляцкой полиции пойдёт на убийство своего же брата полицейского? Другого варианта у него нет. Дзержински и даже сам старший констебль (он тоже может быть в это вовлечён) отлично знают, что это дело для меня слишком личное. Я не остановлюсь и не пойду на сделку, поэтому меня можно устранить только физически.
        Я вспомнил, что капрал «не смог» починить подслушивающее устройство. Если он действительно работает на чертей - вершителей судеб, то он и не пытался это сделать, а я всё это время был просто доверчивым дурачком.
        Но что, если я ошибаюсь и капрал не предатель? Без его помощи на мельнице я не справлюсь, а искать кого-то ещё просто нет времени. Сейчас я мог только следить за ним и быть начеку. В тринадцатиснежную ночь случаются и не такие мороки, тут уж сама природа туманит нам мозг, заставляя видеть то, чего нет, и наоборот…
        Снег внезапно перестал идти, словно его отменили, даже ветер вполовину стих. Мы ехали по тёмной, тихой улице, я помнил, что раньше здесь за углом был хороший книжный магазинчик, а рядом городская библиотека. Боковым зрением заметил, что и книжный и библиотека по-прежнему работают, хотя сейчас, конечно, были закрыты. Почему-то я подумал, что это хороший знак…
        - Вы писали, что присмотрели место, где мы сможем засесть.
        - Да, сержант. Я увидел, где они в прошлый раз сидели. В дальнем углу, ближе к задней стенке, на полу постелены старые шкуры, - следя за дорогой, пустился докладывать Дзержински. - Оттуда снаружи хорошая позиция для наблюдения. Щели в досках, нас не видно…
        Ага, прикинул я, это значит оставить выход без присмотра.
        - А на какую площадь распространяется действие радионяни?
        - На шестьдесят квадратных метров, я уточнил у сестры. Ну а там внутри максимум метров тридцать пять - сорок, точно возьмёт.
        - Хорошо, с радионяни будем записывать на диктофон у меня в сотовом. Нам нужны доказательства.
        Капрал как-то странно скосил на меня глаза, но ничего не сказал, и в этот момент у него зазвонил телефон. Он посмотрел на меня почти сердито, нажимая на ответ. И во время разговора прижимал трубку к левому уху, чтобы я не мог слышать звонившего.
        - Да, всё по плану… Нет, ещё едем. Да, он здесь. Как видите, ещё нет… Не волнуйтесь, я обо всём позабочусь. - Он выключил свою старенькую «чмокиа».
        - Кто это звонил?
        - Старший констебль Кошмарэк.
        - Надо было дать мне трубку.
        - Зачем? Мы уже всё обсудили, - улыбнулся он как-то безрадостно и больше ничего не добавил.
        В этот момент мы выехали на окраину. Ещё минута, и дома закончились, с обеих сторон развернулись поля, вдалеке была видна чёрная полоса леса.
        В детстве нам не разрешали туда ходить, говорили, что там живут цыгане и беглые каторжники. До сих пор не понимаю, почему нам нельзя было с ними играть? Ведь быть настоящим каторжником - мечта каждого мальчишки…
        Одно знаю наверняка: в глубине леса точно есть несколько ведьминских домиков. Эти ведьмы частенько приходили к нам на рынок за продуктами. Матери смотрели за ними в оба, потому что те всякий раз норовили увести с собой какого-нибудь мальчика посимпатичнее, им самим якобы тяжело было нести корзинку с продуктами.
        Заброшенная водяная мельница стояла на самой окраине леса. Там протекала речушка. Мальчиками мы там плавали, даже сбегали для этого из школы. Помню, рядом с мельницей жила старая сумасшедшая русалка и всё время нас прогоняла, страшно ругаясь и швыряя в нас раками, которых мы потом варили на обед, прямо на берегу. Прекрасное было время…
        Очередной ухаб заставил меня подпрыгнуть вместе с машиной и вернуться в настоящее. Как я вообще мог так расслабиться, когда рядом сидит возможный убийца? Говорят, такое бывает: когда остаётся жить совсем немного, прошлое вдруг становится очень ярким…
        Нет, всё это глупости. Надо собраться. Пистолет был в кармане, заряжен… Пся крев! Вряд ли капрал дал бы мне заряженный пистолет. Я проверял оружие, но не проверил патроны! По спине пробежал предательский холодок…
        - Машину лучше оставить здесь, - сказал Дзержински, заезжая за частные навесы и прилавки у дороги (осенью фермеры торговали здесь своей продукцией). - Да и нам ближе пройти через поле напрямик.
        - А не увязнем в снегу?
        Капрал неуверенно передёрнул плечами. Действительно, ему-то откуда знать, какие сугробы там намело?
        Мы достали из сумки наручники и коробочки с патронами и рассовали их по карманам. Чёрный силуэт старой мельницы казался страшным замком сказочного злодея. В окнах не было видно света, но я надеялся, что нас не ждёт засада.
        На всякий случай, пока мы ехали, я посмотрел пропущенные звонки и входящие сообщения на телефоне Каэтана. Никто не звонил, и ничего нового, кроме спама, ему не приходило. Надеюсь, что они всё-таки приедут на холодную неотапливаемую мельницу.
        - А как они там греться собираются, интересно? - проворчал капрал.
        - Наверняка алкоголем, - предположил я. - А мельница… ну, это мы не потащились бы сюда, да ещё в такую погоду, а для юнцов это романтика. Их суровые условия только притягивают.
        - Ну да, - неуверенно согласился Дзержински. - Хотя сам я романтичной дурью не маялся. Только легализованные наркотики. Да и те быстро бросил, не штырило…
        Дорога оказалась сносная, хоть поле было перекопано, но прогулка по свежему снегу даже бодрила. По пути мы никого не видели, машины изредка проезжали, но мимо. И тут я вдруг заметил свет фар, мелькнувший за мельницей. Получается, что кто-то всё-таки приехал.
        - Какой у нас план? - уточнил капрал.
        - Наблюдаем, записываем весь разговор и всё, что они делают, пока не проведут жеребьёвку. Если у них будет какое-то освещение, можно попытаться снять их на видео. У меня на телефоне достаточно хорошая камера. Врываемся, велим всем встать к стене, разоружаем. На потенциальных преступников или тех, кто покажутся опасными, надеваем наручники и забираем с собой.
        Вообще-то это был старый план, который не учитывал возможное предательство капрала. И должен признать, что именно при задержании ему будет максимально удобно от меня избавиться. Но - предупреждён, значит, вооружён…
        - В этом «жучке» поместятся ещё трое, не больше. И то впритык, если только самые тощие, - насмешливо глядя на меня, хмыкнул Дзержински.
        - Надо постараться в первую очередь взять главарей. А тех, кого вы знаете и кто знает вас, склонить к сотрудничеству, обещав учесть содействие следствию. Пусть они нам помогут. У них там уже есть как минимум одна машина.
        Повторяя общеизвестные факты, я следил за руками капрала. Если попытается убить, то здесь самое место. Сам я на всякий случай сжимал пистолет в кармане, держа руку на спусковом крючке. Это вселяло в меня уверенность, но капрал почему-то тянул время.
        - Отсюда что-то не видно ни одной.
        - Вон там. - Я ткнул пальцем в синий силуэт дорогого авто под навесом.
        Естественно, Дэмиана не пойдёт пешком по снегу, это не её статус. Когда мы подошли поближе, то увидели ещё одну машину, чуть поодаль, под деревьями. Они не прятались, видимо, полностью были уверены и в своей безнаказанности, и в моём поражении.
        Старая мельница хоть и сильно покосилась на один бок, но была построена на века. Водяное колесо вмёрзло в лёд.
        Капрал знаком показал идти за ним и скрылся за углом. Я вытащил пистолет. Досчитал до трёх, а потом кувырком вылетел следом, сразу встав в положение «стрельба с колена». Дзержински застыл у стены, глядя в щель между досок, откуда просачивался слабый свет. Он удивлённо посмотрел на пистолет в моих руках.
        - Не рановато стрелять? Мы же ещё не внутри.
        Я покраснел, как мой друг-индеец, молча убрал оружие в карман и встал рядом с капралом. Похоже, сегодня вечером я всё время делаю поспешные выводы. Меня ещё никто не предал, а табельный пистолет уже буквально жжёт руки…
        - Что там? - Я стал смотреть в щель.
        Внутри горел мерцающий свет от расставленных повсюду свечей из чёрного воска, по стенам, явно ради праздника и атмосферы, были развешаны светодиодные гирлянды одного цвета - красного. Из маленького магнитофона лилась бравурная медитативная музыка, для тех, кто млеет от кладбищенских маршей. Основательные ребята. Видимо, привезли с собой генератор. На самой мельнице электричества, конечно, сто лет не было.
        Мы подошли как раз вовремя, потому что народ уже собрался, но главное мероприятие ещё не начинали. Кроме арестованного нами Каэтана, похоже, пришли все, кто был заявлен. Для меня это было дико, но перспектива быть убитым или стать убийцей оказалась привлекательной для достаточного количества молодёжи нашего городка. Куда катится мир?
        Капрал достал и включил радионяню. Сначала она заработала как полицейская рация, с треском и помехами. Но Дзержински подкрутил переключатель, стукнул об землю, и аппарат тут же стал работать как надо. Только с диктофоном ничего не вышло, телефон замёрз. Так что пришлось сидеть и слушать.
        Сначала был просто шум снующих и разговаривающих. Наконец все расселись полукругом и замолчали.
        - А где Каэтан? - спросила Дэмиана.
        - Его нет. Наверняка бабушка не отпустила.
        - Ты ему звонил? - Видимо, полунница обращалась к его приятелю Виславу.
        - Нет, он только спросил, там ли будет собрание. Я сказал, что да, вроде не переносили.
        - А когда это было?
        - Да ещё днём.
        Было не очень хорошо видно, но мне показалось, что она переглянулась с сидящим рядом с ней вампиром примерно её возраста[12 - Внешне, разумеется. А так, сколько на самом деле лет вампиру, никто никогда не скажет, так хорошо они разбираются во всех новейших достижениях косметологии.]. Однако страшное слово «полиция» никто не произнёс, по крайней мере вслух, не в их интересах было пугать юнцов. Вернее, спугивать. Вечеринка с убийством должна была состояться.
        Возможно, это был тот самый Грабовский, который резервировал в корчме приватную комнату. Но какой интерес вампиру в этих игрищах? Убить их сложно. Да и вопреки устоявшимся предрассудкам, сами вампиры отнюдь не жаждут проливать чью-то кровь. Они её пьют! Значит, скорее всего это сообщник.
        Уверен, что всё происходящее снималось на камеру, чтобы вывесить где-нибудь на Мутюбе для привлечения новых участников. Тогда и нам можно не расстраиваться из-за диктофона, если будет видео, то это ещё лучше. Настоящая улика.
        - Ну что ж, тогда начинаем? - торжественно предложила чернокудрая полунница. - Сначала позвольте поздравить всех с праздником!
        - Да, с праздником! - гаркнули все.
        - С праздником Смерти! - выкрикнул кто-то, особо воодушевлённый.
        - Тринадцатого снега, болван, - поправили его.
        - Смерти тоже! - настаивал он.
        После чего народ минут на пять впал в неконтролируемую болтовню.
        - Вау! Это круто!
        - Заткнись, а?
        - Сам заткнись! Ты кто такой? Давай, до свиданья!
        - А ты какое оружие взял? Рогатку, да?
        - Да у меня бензопила в машине! А у тебя-то что, мамина шпилька?!
        Как я и предполагал, в той или иной мере были вооружены все. У некоторых были охотничьи ружья, у остальных в основном ножи или кинжалы. Один припёрся с антикварной шпагой позапрошлого века. Надеюсь, он хотя бы умеет ею пользоваться? Или, наоборот, лучше, чтобы не умел.
        - Вот пирожки. Их тринадцать. - Полунница приняла из рук вампира деревянный поднос с печевом. - По одному на каждого участника. Кому выпадет гвоздь, тот и будет ангелом Смерти. Всё легко и просто.
        А я-таки угадал с гвоздём! Видимо, слишком хорошо знаю Дэмиану.
        - Каэтан не пришёл. А двенадцать уже не так круто. Может, ваш помощник поучаствует? - Кто-то самый дерзкий кивнул на вампира.
        - Ну, на моего секретаря ваше оружие всё равно не подействует.
        - А чё так? Да пусть возьмёт, хоть ради прикола, - обиженно протянул кто-то.
        - Хорошо, я возьму пирожок, - манерно выдавил вампир, и я понял, что есть он его не будет, выплюнет, дабы не портить фигуру.
        - Пирожки вкусные?
        - Моя мама пекла, - самодовольно потянулась Дэмиана. - Ешьте, живо!
        - У меня пока ничего нет.
        - И у меня.
        Вроде бы всё шло по плану. Только мне казалось, что чего-то не хватает. Или, может, кого-то? И вот тут меня вдруг стукнуло по голове. Там же не было кабана-телохранителя!
        Где он? Вряд ли у него сейчас могли быть более важные дела, чем охрана Дэмианы на сборище вооружённой до зубов молодёжи, куда ещё запросто могла припереться полиция.
        Я невольно поделился своими мыслями с капралом.
        - Ого?! Это плохо.
        - Вы даже не представляете насколько, - раздалось сзади. - Вставайте оба и идите вон туда!
        Обернувшись, мы увидели кабана-оборотня в чёрной дублёнке, а с ним ещё такого же бугая-чёрта, явно с примесью крови оборотня, судя по габаритам и торчащим изо рта кабаньим клыкам. Оба навели на нас пистолеты. Кабан указал на поле.
        В этот момент изнутри раздались шумные возгласы, кажется, наконец выяснилось, кому достался гвоздь. По плану мы должны были именно сейчас ворваться внутрь и не дать произойти убийству.
        Но эти двое тоже явно действовали по плану и взяли нас тёпленькими в нужное время. Неужели это всё и они победили? Моя рука автоматически потянулась к пистолету в кармане.
        - Без выкрутасов! - Кабан выстрелил, пуля попала в снег в дюйме от моей ноги.
        Надо же, а я думал, они не рискнут стрелять в нас прямо здесь, чтобы не пугать молодёжь.
        - Поднимайте свои задницы и идите в поле, нам не нужно, чтобы кто-то видел здесь кровь и ваши мозги, оставшиеся на стене. Слишком много возни с отмыванием…
        - Да, но если бы снег ещё шёл, вы бы уже были мертвы. Выиграли три-четыре минуты, - с горловым хихиканьем поддержал его напарник.
        Мы с капралом медленно встали на ноги, поднимая руки вверх. Полукабан подошёл ко мне, чтобы проверить карманы и забрать оружие. Я молниеносно вывернул его запястье и с разворота ударил коленом в живот. Он был такой крупный, что при этом закрыл меня своим же телом от выстрелов сообщника, который с перепугу начал пальбу…
        Капрал охнул, как минимум одна пуля попала в него.
        Мой соперник согнулся от удара, а я, укусив его за руку, заставил выпустить оружие и, развернувшись, выстрелил в оборотня. Одновременно в него выстрелил и капрал (слава Люциферу, значит, рана не такая серьёзная!), но было поздно, тот уже начал превращаться в кабана, и наши пули от него просто отскочили.
        Даже медведя можно остановить специальными пулями на крупного зверя. А вот у оборотня-кабана шкура прочнее, чем у слона. Именно поэтому они считаются самыми опасными соперниками, драка с ними заведомо проигрышное дело. Но у нас не было вариантов…
        Полуоборотень выбил у меня из рук пистолет, и мы сцепились врукопашную. Ударом ноги в грудь он отшвырнул бросившегося мне на помощь капрала и начал меня душить. Я дважды сбрасывал его хватку, но эти гады всегда сильнее обычного чёрта. В последний момент мне удалось с упором ноги в живот перекинуть его через себя, но тут же раздался выстрел, и я успел краем глаза увидеть, как полуоборотень скатывается на лёд под мельничным колесом…
        В тот же миг разъярённый кабан повалил меня на снег и начал рвать на мне клыками дублёнку. Ещё секунда, и он доберётся до моих внутренностей, как я ни пытался оттолкнуть его от себя обеими руками. Но на его беду, прежде чем нанести решающий удар, он поднял морду и торжествующе захрюкал. Я резко приподнялся и изо всех сил врезал ему кулаком в пятачок!
        Кабан дико завизжал, и в этот миг раздалось щёлканье наручников. Это Дзержински накинул стальные браслеты на моего противника.
        - Ты жив? - прохрипел я, с трудом отплёвываясь и поднимаясь.
        - Пустяки, ранили в плечо и по рёбрам прошлись, - фыркнул он, подавая мне руку. Я встал и, пошатываясь, постарался как можно быстрее надеть наручники и на задние лапы кабана, стреножив его полностью.
        Судя по остекленевшим глазам лежащего на льду полуоборотня, тот был мёртв. А капрал неплохо стреляет. Если бы он действительно был предателем, у меня не было бы шансов…
        - Странно, что на выстрелы не выбежали остальные, - пробормотал Дзержински, держась за плечо.
        - Наверное, побоялись попасть под шальную пулю. Ты как?
        - Вы разрешаете мне перейти на «ты», сержант? Тогда я в норме, Ирджи. Час выстою. Но «скорую» вызываешь за свой счёт.
        Тут уж я не удержался и признался:
        - А знаешь, я думал, что ты работаешь на них.
        - Чего?! - возмутился он. - Пся крев, я честный полицейский! С тебя ещё две Varki за такие слова.
        - Прости. Я подумал, что именно сейчас просто обязан попросить у тебя прощения.
        - Давай сначала закончим с этим делом, - серьёзно сказал он, беря пистолет на изготовку, когда мы подошли к входу.
        Дверь была заперта изнутри, но её доски настолько прогнили, что одного пинка ногой хватило, чтобы выбить замок и сорвать её с петель разом. Все столпились у дальней стены и ощетинились оружием: ружьями, пистолетами, ножами, кинжалами и шпагой.
        Мы оба были в крови - а я ещё и в изорванной в драке одежде - и наверняка представляли собой страшное зрелище. Капрал старался держаться естественно, чтобы скрыть ранение. Представляю, каких трудов ему это стоило…
        - Бросайте оружие! Полиция!
        - Ха, да вас всего двое…
        - Колек, Блейз, и ты, Мартин, бросайте оружие, - обращаясь к своим знакомым, сплюнул сквозь зубы капрал Дзержински. - Всё кончено, сюда едет группа спецназа, через пять минут они будут здесь. Если не станете делать глупостей, никто не пострадает. Отделаетесь простым штрафом…
        - Но, может, кто-то из вас очень хочет сесть в тюрьму или быть уничтоженным в ходе спецоперации? - весомо добавил я, держа пистолет обеими руками.
        - Стреляйте в них! Чего вы ждёте, слабаки?! - истерично вскричала Дэмиана, её почти не было видно, она пряталась за спинами юнцов.
        - А спецназ?
        - Это всё ложь! Они блефуют! Как вы не понимаете?!
        - Я не хочу в тюрьму. Мы так не договаривались…
        В повисшей тишине на пол упал первый пистолет, за ним попадали ружья, ножи, кинжалы…
        - Идиоты! Дай сюда! - Дэмиана выхватила пистолет у ещё не успевшего его бросить парня и, оттолкнув стоящего впереди, под прикрытием остальных выстрелила в капрала.
        В ту же секунду, не задумываясь, я выстрелил в неё!
        - Всё… - охнул кто-то.
        Пуля попала ей в лоб, сразив наповал. Я обернулся к Дзержински. Ему пулей задело уже раненную руку. Но он был жив и даже силился улыбнуться.
        Кто-то закричал. И те, кто ещё колебался, тут же побросали оружие. Даже вампир, секретарь Дэмианы, стоял безоружный, подняв руки, и кричал, что сдаётся.
        - Мне не хотелось бы, чтобы вы ненароком испортили моё лицо. Я за него восемь тысяч заплатил, - вежливо пояснил он своё решение.
        Я защёлкнул у него на руках наручники. Он обвиняемый и важный свидетель в этом деле.
        - А теперь… кто поможет отвезти всех в участок? Вы не сопротивлялись, вели себя хорошо. Поэтому мы только запишем ваши показания и отпустим! - прокричал я, тем не менее на всякий случай обыскивая каждого.
        - А где спецназ?
        - Так вы хотите, чтобы против вас провели спецоперацию?! Парни, они же ведут огонь на поражение, если им только покажется, что кто-то шевельнул пальцем. Вы что, кино не смотрели?
        - Да, да. Смотрели. Не надо стрелять. Мы думали, это игра. Мы не виноваты-ы…
        Самые умные уже въехали, что никакого спецназа не будет, но думаю, они от этого почувствовали только облегчение. К тому же никому не хотелось всерьёз идти против вооружённых полицейских, буквально у них на глазах победивших двоих головорезов, один из которых настоящий кабан-оборотень, а второй наполовину.
        - Кому выпал гвоздь?
        - Овцеку.
        - Кто это?
        - Позвольте вам помочь, сержант. - Вперёд вышел молодой чёрт, демонстрируя нам с капралом официальное удостоверение в красной корочке. - Спецагент Яцек Овцек, Служба национальной безопасности. Мы давно следили за действиями участников незаконных клубов, созданных Дэмианой Смолярек. Я должен был подобраться к ней поближе с целью выявления сообщников и сбора улик для дальнейшей нейтрализации всех членов организации, угрожающей безопасности граждан нашей страны.
        - Почему вы не помогли нам раньше? - подозрительно спросил я.
        - Просто не успел. Вы действовали очень быстро. К тому же я не оперативный работник, просто агент, собирающий информацию. Но, зная, что сегодня здесь ожидается, я вызвал боевую спецгруппу, наверное, они задерживаются из-за снежных заносов.
        - Тогда дождитесь своих, пусть они заберут тела.
        - Хорошо, сержант. Я сейчас им позвоню.
        - А откуда вы знаете, что я сержант?
        - Услышал от Смолярек. Полунница говорила, что позаботится о вас сама. Ну что ж, она попыталась… - ухмыльнулся он и пошёл помогать капралу.
        В течение пяти минут все участники клуба были обысканы. Отобранное оружие мы убрали, из огнестрельного вытащили патроны, колюще-режущее сложили отдельно.
        Наконец я заставил себя подойти к Дэмиане. Мне было очень жаль, что она не прожила долгую счастливую жизнь, но, выбирая свой путь, полунница наверняка понимала, на что идёт.
        Я не раскаивался в том, что сделал, у меня не было выбора. Хотя её смерть и поставила точку в гибели моего брата, но я не чувствовал удовлетворения. Это было бы слишком жестоко… Закрыв её красивые глаза, я с головой укрыл её шкурой. Мы уже простились у калитки…
        Не успел я встать, как снаружи донёсся рёв мотора подъезжающей машины. Надеюсь, это группа захвата, о которой говорил агент Овцек? Но через минуту в распахнутую дверь вбежала Эльвира! Увидев меня, она облегчённо выдохнула и на секунду закрыла лицо руками. Вслед за ней быстро вошли папа и дядя Войцех с ружьями наперевес. Вот это был сюрприз! Получается, что моя любимая всё им рассказала.
        - Похоже, ты опять сам управился, - сказала она немного разочарованным тоном, но я видел, что она рада и едва сдерживает слёзы. Мне очень хотелось её поцеловать, но сейчас не время, чуть позже, когда всё закончим.
        - Нет, вы как раз вовремя, нам нужна ваша помощь. Папа, ты же много выпил. Зачем взял ружьё?
        - А ты не забыл, что поляцкие черти не пьянеют? - пьяно икая, напомнил он. - Я не мог оставить тебя без помощи, сынок. Где она?
        Без пояснений было понятно, о ком он. Её образ и его мучил все эти годы. Я кивнул на шкуру, под которой она лежала. Мой отец посмотрел на бездыханное тело долгим и пристальным взглядом, но подходить не стал. На миг мне показалось, что на его лице отразилось облегчение.
        - Это сделал ты?
        - Да.
        Отец шагнул вперёд и молча прижал меня к груди.
        - А знаете что, у меня же самая большая машина. Могу помочь отвезти всех, кого нужно, в участок, - стараясь разрядить обстановку, предложил дядя Войцех.
        Я посмотрел на капрала, он сидел на чьём-то голубом рюкзачке, в то время как агент Овцек перевязывал ему раны бинтом из автомобильной аптечки. Эльвира разрывалась между желанием тут же взять у всех эксклюзивное интервью и одновременно хоть как-то помочь мне. Совесть взяла верх, и она кинулась проверять меня на предмет синяков и ссадин после драки с кабаном…
        Мы с дядей пошли на улицу, мне нужна была его помощь, чтобы затащить кабана в машину. Бывший телохранитель Дэмианы уже успел вернуться в чертячий облик и жалобно верещал, что его подставили, он ни в чём не виноват и полиция опять давит на меньшинства. Когда мы запихивали его в авто, глаза телохранителя загорелись искренней ненавистью.
        - Я говорил ей, что ты опасен. А она не верила. Ты нам всё испортил…
        - Я тоже пытался её отговорить…
        - Где Дэмиана? - Он завертел головой.
        - Она мертва. - А вот тут я испытал удовольствие, глядя, как исказилось его лицо. Здоровяк сразу поник и стал тише мыши. Видимо, и его сердце было похищено коварной полунницей.
        - Это что, настоящий кабан-оборотень?! В первый раз в жизни таких вижу! - восхищённо воскликнула подошедшая Эльвира, привычным жестом выхватывая из сумочки телефон, чтобы сделать фото.
        - Тише, милая. Это же не толерантно так относиться к представителю национальных меньшинств, - пошутил я, беря её за руку, и был счастлив, что она не отняла ладони. - Их у нас в Полякии тоже не очень много. К сожалению, они туповаты и часто связываются с криминалом, считая, что останутся безнаказанными.
        Вампира мы посадили в машину Дэмианы, чтобы не сажать с кабаном. Не нужно было, чтобы эта парочка договорились о показаниях.
        Овцек помог мне дотащить капрала до машины, на которой мы приехали, и обязал одного из юнцов отвезти полицейского в больницу. Перепуганный парень сразу согласился.
        - Всё в порядке, - пробормотал капрал, с трудом шевеля побелевшими губами. - Это мой троюродный племянник. Нет, я не знал, что он с ними. Ты, главное, за теми следи…
        - Не сомневайся, дружище.
        - И кстати. Я тебя прощаю.
        - Спасибо, - улыбнулся я. - Но ты же не…
        - Не бойся, умирать я не собираюсь.
        Я пожал ему руку, и маленький «жук», взревев, пустился по заснеженной грунтовой дороге в нашу районную больницу. Ничего, полицейского примут и ночью, мой отец созвонился с пьяными врачами.
        - Наши попали в заносы, будут через пятнадцать минут, - отчитался Овцек.
        - Отлично. Тогда вы позаботьтесь о телах, - ещё раз напомнил я. - А я буду ждать вас в участке. Слишком много народу нужно допросить. Спать сегодня не придётся.
        Вообще-то у меня не было никаких полномочий на поляцкой территории, кроме устного разрешения от старшего констебля. По идее, власти могут полностью взять дело в свои руки. Но если я сумел обойтись без их помощи при задержании, то уж стандартную процедуру допроса так же проведу без проблем.
        - Не волнуйтесь, сержант, мы не собираемся забирать это дело у местной полиции. Будем работать вместе.
        - Это хорошо, - сказал я, не уточняя лишний раз, что я не работаю в местной полиции, хотя, конечно, скорее всего он это и сам знал.
        Но сейчас мне было важно первым допросить телохранителя и секретаря Дэмианы, чтобы узнать, кто был их осведомителем. Всё указывало только на одного чёрта, но как же мне не хотелось, чтобы это оказался он…
        Ночь действительно получилась бессонной. Все члены организации «Черти - Вершители Судеб» знали, что в маленькой деревеньке от правосудия нигде не спрячешься. Ребят предупредили об ответственности и получении реального срока за попытку бегства.
        Так что в участок честно пришли все двенадцать. Каэтана я предварительно вывел через заднюю дверь. Парень опасался получить тумаков от бывших товарищей по организации. В конце концов, он же их сдал…
        В камере мы заперли только кабана-оборотня. Вампир сидел в наручниках на скамейке под охраной дяди Войцеха. Этот Грабовский всем существом выражал готовность к сотрудничеству со следствием, лишь бы максимально скостить ответственность за соучастие.
        Эльвира помогала мне записывать показания несостоявшихся убийц и жертв. Под действием её красоты и обаяния размякшие парни счастливо выбалтывали всё, лишь бы она и дальше улыбалась и строила им глазки. Ну а она, как опытная журналистка, не забывала задавать нужные вопросы.
        Я же тем временем прошёл в камеру, побеседовать с одним из главных преступников.
        - Ваше имя?
        - Решил познакомиться, ищейка парижская? - Кабан сплюнул на пол, но назвался. - Дзык Боровски. Слыхал обо мне?
        - Нет, но обещаю запросить о вас информацию в базе данных полиции Полякии и сопредельных государств. А теперь скажите: когда и где состоялось ваше знакомство с Дэмианой Смолярек?
        Ещё толком не пришедший в себя после грандиозного фиаско кабан сначала попытался перевести все стрелки на секретаря. Дескать, он был только телохранителем, тупо выполнял приказы, ничего не знает, в убийствах не участвовал и вообще был уверен, что работает в «клубе по интересам».
        Пришлось пообещать помощь в серьёзном послаблении срока, если он выдаст своего информатора. Боровски крепко задумался…
        - Вы же знали, что нас будет только двое. Вы были готовы к этому, - мягко нажимал я. - Не думайте, что этот чёрт спасет вас от суда. Против него и так полно улик. Он получит по полной, а вот у вас другой возможности помочь себе уже не будет.
        - Хорошо, пся крев, - сдался кабан. - Но вы мне обещали!
        - И сдержу слово. Вам зачтут добровольное содействие следствию, и свой срок вы будете отбывать в разных колониях.
        - Тогда мне нечего его выгораживать. Это ваш старший констебль.
        - Старший констебль…
        - …Кошмарэк, - хмыкнул Дзык Боровски. - А ты что, удивлён, да? Полицейский-предатель, вот так новость, ха!
        Я, конечно, знал, кого он назовёт. С девяностопроцентной уверенностью знал. Но всё равно для меня это был удар. Как же так? Ведь он всегда был главным врагом Дэмианы, он разогнал её первый клуб, чтобы никто из нашей молодёжи больше не погиб и не стал убийцей. Потерял карьеру, возможность продвижения по службе, но остался верен себе. Он был примером для подражания для меня все эти годы. И вот так… Зачем? Ради чего?!
        Не успел я закончить допрос кабана с говорящим именем, как наконец-то приехала группа из Службы национальной безопасности[13 - Признаться, мне довольно долго было трудно поверить до конца в такое совпадение, это было больше похоже на кино. Да и на агента Овцек не был похож, скорее мог сойти за школьника. Даже Дэмиана не верила, что ему уже исполнилось восемнадцать. Но оказалось, что он говорил правду, а его юношеская внешность и поспособствовала тому, что ему дали это задание.].
        - Сержант Брадзинский? - В камеру, где я допрашивал Боровски, зашёл коренастый чёрт в шинели с майорскими погонами, явно служака старой закалки.
        - Да.
        - Майор Кравчик. Хочу поблагодарить вас за помощь. - Он пожал мне руку. - Лейтенант Овцек успел рассказать мне о блестяще проведённой вами операции по нейтрализации деятельности Дэмианы Смолярек.
        - Я был не один.
        - С капралом Дзержински мы встретимся завтра. Кажется, у вас были личные причины ввязаться в эту историю?
        Я промолчал. Майор не стал настаивать и перевёл тему:
        - А где старший констебль?
        - Полагаю, гостит у родных. Он обещал приехать завтра, точнее, уже сегодня, во второй половине дня. Хотя теперь я сомневаюсь, что приедет…
        - Почему?
        Я предложил ему выйти в коридор и всё рассказал.
        …Что было дальше, просто уже перескажу своими словами. Показания всех допрошенных послужили основанием для того, чтобы в судебном порядке закрыть все сайты организации. Но без Дэмианы и сама сеть долго бы не просуществовала. Оказалось, что она и правда действовала в одиночку, как глава тоталитарной секты, не имея ни преемников, ни заместителей.
        А вампир-секретарь и кабан-телохранитель были просто нанятыми работниками, хотя Боровски явно рассчитывал на партнёрство. Похоже, что она действительно искала того, кому могла доверять. И в этом мне не врала.
        Никто из местных участников клуба не получил реального срока. Ребят осудили за «намерения», а это уже совсем другая статья - общественные работы, весомый штраф и пятилетний запрет покидать территорию страны. Так что все отделались неслабым испугом и, надеюсь, навсегда зареклись играть в подобные игры.
        Старший констебль действительно не приехал ни в тот день, ни на следующий, что косвенно подтвердило его вину. Кошмарэк хотел сорваться в бега, но не успел. Майор Кравчик связался с полицией городка, где жила его дочь, и те взяли его на вокзале при попытке покинуть страну с билетом на Мюньхен. При задержании он не сопротивлялся.
        Позже мне удалось поговорить с ним по телефону. Я хотел задать ему только один вопрос. Почему он отправил нас к сумасшедшему брату, ведь именно с этого момента у меня появились первые подозрения…
        - Сглупил, - честно ответил бывший полицейский. - Надеялся, что он поедет с вами и его там убьют. У Боровски с подельником был приказ не оставлять свидетелей.
        - Но он же ваш брат…
        - И что?! Он один, холостяк, старше меня на двадцать пять лет, давно в маразме, плакать по нему некому. Я его дом в наследство уже полжизни жду! У меня куча детей и внуков, которых нужно кормить, одевать, учить. А этот глупак из леса никак не сдохнет…
        Дэмиана завербовала констебля самым банальным способом, с помощью денег. К этому моменту он был слишком разочарован в жизни и службе, чтобы отказываться. Ей даже не пришлось ему угрожать. Тот принципиальный служака, которого я знал, остался в прошлом. К сожалению, жизнь ломает многих и многих…
        Служба национальной безопасности активно занялась этим делом потому, что им пришёл запрос от таких же спецслужб Романии на арест Дэмианы Смолярек. Её последователи убили минимум двоих чертей в Бухресте, и дело приобрело международный характер. Сколько жертв было в Полякии, майор Кравчик точно не мог сказать. По их данным погибло от четырёх до семи молодых ребят.
        Моего участия в деле никто не предполагал, но смерть Дэмианы отлично устроила все спецслужбы. Возможно, они опасались, что полунница даст показания, компрометирующие детишек некоторых влиятельных родителей.
        В тот же день, перед отъездом, я успел навестить капрала Дзержински в больнице. С ним всё было в порядке, он шёл на поправку. Его вовремя доставили в операционную, к счастью, на месте оказался нужный врач, который оказал необходимую помощь и оставил в стационаре.
        Могу сразу сказать, что где-то через две недели капрал прислал мне смс, что его повысили в чине и официально назначили констеблем местного отделения полиции.
        - Холера ясна, никого из своих, желающих поехать в нашу дыру, они не нашли! - заключил неунывающий капрал. Или, правильнее, уже констебль.
        Я улыбнулся, с теплотой представив иронично-насмешливое выражение лица своего нового друга, когда он писал эти слова.
        Может быть, мы поторопились с отъездом, вполне могли задержаться ещё на пару дней. Но я видел, что Эльвира рвётся на работу, да и мне тоже скоро надо было выходить. Родители пытались нас удержать, но без фанатизма. Отец даже купил нам билеты в купе-люкс.
        - Это наш с мамой вам подарок. Только теперь приезжайте почаще, а не раз в шесть лет.
        - А мы весной выберемся вас навестить, - хитро прищурившись, обещала мама. - Мы с Едржеем давно никуда не ездили. Теперь и повод есть, и настроение.
        - Мы с Эльвирой будем вас ждать, - сказал я, обнимая отца и от души расцеловывая маму. - Скоро увидимся, не скучайте…
        На вокзал нас провожала куча народу. Родители, родственники, друзья, соседи - все махали нам вслед и символически «толкали вагон» для лёгкой дороги. Как только мы оказались в купе, я привлёк Эльвиру к себе и сказал, обнимая:
        - Теперь моя очередь создавать романтическую атмосферу. В прошлый раз я ошибся, когда пытался устроить тебе деревенскую обстановку. Но сейчас я знаю, что нам нужно.
        - Что же? - промурлыкала она, закидывая мне руки на плечи и отвечая поцелуем.
        - Ничего, кроме нас.
        Она отстранилась, с интересом глядя мне в глаза. Но я, усмехнувшись, раскрыл сумку и достал оттуда свечи, шампанское, приготовленный мамой фруктовый салат и свежий сыр из крысиного молока. Бутылку чёрного самогона я приберёг на утро.
        …То, что было дальше, я не буду описывать. Примерно через пару часов моя любимая вылезла из-под одеяла и потянулась к своим наручным часам, сброшенным на пол со всей одеждой.
        - Зачем тебе время? - спросил я, нежно целуя её голые плечи.
        Она, сияя улыбкой, показала мне циферблат, где была одна минута первого.
        - А вот почему. Тринадцатый снег кончился. С новым годом, любимый!
        …Говорят, где-то далеко, в других краях, новый год празднуется почти так же весело, как у нас тринадцатиснежье, но я этого никогда не понимал. А теперь тринадцатый снег точно будет для меня самым лучшим праздником. Потому что мы наконец были вместе, только вдвоём в целом свете!
        notes
        Сноски
        1
        Единственные насекомые, которые почему-то выбрали зиму, чтобы плодиться и размножаться.
        2
        Разок мой двоюродный племянник решил схитрить и стал глотать пирожки не жуя. В этот день никому не достался гвоздь. Но вечером в больнице мы узнали, кто его съел. Хитреца три дня отпаивали касторкой, и всё равно не удалось избежать операции. С тех пор он стал очень осторожен и любую еду ел маленькими порциями, что не помешало ему до совершеннолетия лишиться ещё двух зубов. Он и гвозди-то глотать начал, потому что потерял уже четыре зуба. Да-да, гвозди к нему так и льнули, везучий был парень…
        3
        Сигнализация, которую мы не выключали.
        4
        Все газеты опубликовали его краткую биографию. А один раз его даже показали по местному телевидению.
        5
        На всякий случай я уточню, что в пожарной части у нас работают конечно же не саламандры-ящерки, любящие погреться на камешках в солнечный денёк, а саламандры-элементалы, такие рослые, атлетически сложённые мужчины, привыкшие иметь дело с огнём. Пламя их не обжигает, они им даже питаются. Хотя в последнее время с ними работают и сильфиды, заливая всё подряд водой. Эмансипация не пощадила даже эту сугубо мужскую профессию.
        6
        Шишпания дословно переводится как Страна бедных рыцарей (Шиш-пан-и-я). Даже их главный национальный герой - это нищий старый рыцарь с тарелкой на голове.
        7
        В здешних местах к празднику украшают палку, на которую, по легенде, опиралась Лилит, пока у неё не сняли гипс. У нас в Полякии наряжают именно ёлку! Или зелёную как есть, или с осыпанными иголками. По мне, так ёлка лучше, хоть и места занимает больше, но украсить можно разнообразней. А в Парижске вообще ставят черенок от швабры щетиной вверх и обматывают его колючей проволокой или цепями в знак кусачих зимних холодов и тех цепей любви, которыми Лилит пыталась сковать Люцифера. Естественно, это только легенды, но в детстве мы верили…
        8
        Разумеется, это было только название. Настоящий «адский» оркестр могла пригласить разве что только столичная администрация, и стоило это нереальных денег.
        9
        С чертовками никакой клуб долго бы не просуществовал. Всё-таки по большей части женский пол скорее настроен на созидание, чем на разрушение. Хотя за свою полицейскую практику я навидался женщин-убийц, но всё-таки это исключения из правил. Я уже молчу о том, что девушки в клубе наверняка бы начали завязывать романчики с молодыми чертями, и тогда вся идея тайных сборищ полетела бы под откос. Он выбран убийцей, она - жертвой, все ждут известия о смерти, а эта парочка давно удрала в другой город и сочеталась браком! Кому такое понравится?
        10
        Потом приходится «скорую» вызывать, пока «счастливец» всё вокруг заливает кровью. Очень весёлый праздник получается, в кавычках, конечно.
        11
        В образе медведя он обычно только в лес ходил за малиной или когда его приглашали участвовать в утренниках в детском саду.
        12
        Внешне, разумеется. А так, сколько на самом деле лет вампиру, никто никогда не скажет, так хорошо они разбираются во всех новейших достижениях косметологии.
        13
        Признаться, мне довольно долго было трудно поверить до конца в такое совпадение, это было больше похоже на кино. Да и на агента Овцек не был похож, скорее мог сойти за школьника. Даже Дэмиана не верила, что ему уже исполнилось восемнадцать. Но оказалось, что он говорил правду, а его юношеская внешность и поспособствовала тому, что ему дали это задание.