Принцесса Зефа Евгения Вадимовна Белякова
        # Талантливый инженер на борту вражеского инопланетного корабля? Ни тебе про родину заикнуться, ни домой попроситься, да еще и трудности перевода… Как объяснить, кем ты являешься на самом деле, когда сам капитан корабля записал тебя в свои Принцессы? Жанр: хумор, фантастика.
        Евгения Вадимовна Белякова
        Принцесса Зефа

1.
        Говорила мне мама - нечего тебе в космосе делать. Займись чем-нибудь полезным, для души и человечества. Шикарная профессия, например, - колониальный мелиоратор. Загружаешься в пассажирский лайнер с тяпками и семенами, месяц летишь и жуешь кукурузу из мелиораторских запасов. Потом выгружаешься и начинаешь рыхлить красные скалы неведомых земель. В период кислотных дождей бежишь в калошах к своим росткам и нежно закрываешь их трепещущими ладонями. Зимой греешь их пузом… Сеешь жизнь, зелень и счастье и неважно, что местная флора и фауна загибается от полей твоих вулканических фисташек. Впрочем, понятие об этой профессии и у меня, и у мамы было довольно-таки смутное, поэтому мы могли что-то напутать.
        Мама сидела у окошка, плела корзиночки из синтетической полыни и украшала их пластиковыми цветочками. Я сидел на полу, собирал опавшие желтые и розовые лепестки. Снаружи уютно шумел дождь. Мы продолжали решать мое будущее.
        Мама мечтательно вздыхала, близоруко щурясь на страничку с узорами. По ее мнению, такой красивый и талантливый мальчик как я, мог бы стать певцом или актером. Я бы мог быть окружен поклонницами и восторженными воплями. Я бы мог обеспечить ей старость.
        Но я сидел на полу и бубнил свое - я хочу в космос. Инженером, пилотом, военным…
        Космос - штука сложная. Это я потом понял, когда отлетал положенный год на эсминце "Лилу Даллас" или попросту "Лиде". Мне несказанно повезло. Капитан "Лиды", Скворцов, удивительной прямоты человек, занесен в учебники истории. Он начал войну с дарайцами, расой стихотворцев. Дарайцы, здорово смахивающие на миног, облаченных в мантии, прибыли на "Лиду" и в течение полутора часов произносили великолепную приветственную поэму. Когда они, отдуваясь, закончили, наши наручные переводчики сыпали зелеными искрами.
        Скворцов всю ночь готовился к общению с миногами. Даже к повару обращался. Его ответная поэма звучала примерно так:
        - Капитан вам даст совет:
        Все скажите нам "привет",
        Если скажете "привет",
        Будет вам привет в ответ.
        Говорят, та делегация до сих пор отлеживается в медитативных реабилитационных центрах. Дарайцы очень серьезно относятся к поэзии. По их мнению, она является индикатором разумности вида. Земляне в их списки разумных рас не вошли.
        Этот случай можно отнести к нелепым. То ли дело капитан "Принцессы Бельской", по доброте душевной замариновавший колонию высокоинтеллектуальных грибов! Сами грибы сопротивления не оказали, но вслед примчались какие-то наемники, которым грибы платили нетоксичными природными наркотиками. От лица грибов наемники объявили Земле войну, и до сих пор идут споры, в действительности ли мы уничтожили колонию разумных существ или одуревшие от наркоты наемники сами возвели их в ранг разумных?
        Капитан Олешкин открыл эпоху военных действий одной своей фамилией. В побуквенном языке акватов ее перевод прозвучал матерно. Материться на Акве разрешено лишь императору. Олешкин смертельно оскорбил его самим фактом своего существования и тоже попал в учебники истории.
        Потом - по мелочи… Отличился инженер, ликвидировавший команду дружественных зоттов пульверизатором с духами. Зотты имеют привычку обмазываться продуктами своей жизнедеятельности и щеголять в этом убийственном "костюме" по случаю приема гостей. Еще они имеют привычку умирать при вдыхании насыщенного спиртовыми парами воздуха.
        Комиссия по делу землян где-то год вчитывалась в многочисленные объяснительные, в которых так или иначе фигурировало слово "случайно". После анализа объяснительных комиссия внесла землян в список агрессивных воинственных рас, земляне немедля возгордились, и на этом дело закончилось. Все остались довольны.
        Последний штрихом в нашей репутации стала неизвестно каким образом добытая информация о способности людей к суициду. Оказывается, никто во всей известной Вселенной больше так не поступает. Феномен и доказательство несомненной суровости.
        Я все-таки стал инженером. Обычным инженером с обычным окладом и стандартными обязанностями. Рассматривал космос из иллюминаторов, возился с двигателями, покупал на межпланетных рыночках различные безделушки, искренне надеясь, что ни одна из них не окажется представителем какого-нибудь очередного разумного вида.
        Играл в шашки, баловался гонками на клиперах, и плевать мне было на воинственность нашей расы - просто держал наружное навесное оружие в порядке и полной боевой готовности.
        Знаете, что такое ремонтный шаттл? Это летающая будка с непомерно длинными щупами-манипуляторами. Ползаешь в ней по обшивке корабля. Над панелями управления висит корзинка с едой, сзади - санитарный отсек. Попросту толчок, прикрытый раздвижной ширмочкой. Шаттл оснащен сварочными лазерами и дружелюбным компьютером.
        Вот тебе и вся жизнедеятельность.
        Я уверен, что мне полагается какая-нибудь награда или хотя бы премия - я провел в этом шаттле двенадцать дней. Спал поперек сидения, делил оставшуюся еду на кусочки и чувствовал себя героем фантастического романа.
        До сих пор не знаю, что заставило мой корабль сорваться с места, стряхнув с себя ремонтные шаттлы, словно пес капли воды, но факт остается фактом.
        Я провел двенадцать дней наедине с космосом, толчком и пустеющей корзинкой. От толчка я после избавился - отсоединил санитарный отсек и саданул по нему сварочным лазером, устроив себе поминки и проводы одновременно.
        По лазерному следу взорванного сан-отсека меня и нашли. Громадный корабль, похожий на средневековый замок, навис надо мной, демонстрируя требующее ремонта брюхо, и бесцеремонно хапнул мой шаттл магнитным лучом, обеспечив мне трехдневную головную боль.
        С такой расой я прежде не встречался. Высокие - я им по грудь, темнокожие, смахивающие на монголов-переростков. Тяжелые подбородки и скулы, прищуренные желтые глаза и узкие губы. Меня рассматривали с вниманием филателиста, нашедшего редкую марку. Рычали и фыркали. Наручный переводчик тихонько попискивал, набирая информацию, и к приходу капитана смог перевести слова приветствия:
        - Животных на кухню.
        Я облился холодным потом и затребовал у переводчика составления словаря синонимов. Переводчик подумал и начертал: "Скот в столовую".
        Я вторично офонарел и принялся доказывать свою интеллектуальность. Пользуясь переводчиком, объяснил, что меня не кушают, и сообщил, что в курсе закона всемирного тяготения.
        Капитан, оказавшийся на голову выше соплеменников, снисходительно дернул зрачками.
        - На кухню, - рыкнул он и пошел по коридору, стуча по бедру подобием короткого хлыста.
        Оружия у меня не было. Шансов выжить - тоже. Невежливые цепкие руки потянули меня по тому же коридору. Мелькали красноватые лампы и какие-то хвойные ветки, вставленные в каменные ниши. Круглые люки бесшумно отворялись и снова затягивались. По внутренней связи передавали что-то веселое и бравурное. Переводчик в изумлении молчал, а мне было не до местного фольклора.
        - Земля вам за все заплатит, - пообещал я. - Точнее, вы за все заплатите Земле.
        Мысли у меня путались.
        Провожатые, услышав о Земле, вдруг разжали руки, и я шлепнулся на холодный пластиковый пол.
        Капитан повернулся, вцепился в свой хлыст острыми длинными зубами и задумчиво обошел меня кругом.
        Нехороший у него был взгляд - немигающий, непроницаемый.
        - Убежал от Земли? - спросил он неожиданно-ровным гортанным голосом.
        - Можно сказать и так, - пробормотал я, поднимаясь.
        На плечо мне легла тяжелая дружественная лапа.
        - Хорошо! - одобрил капитан и представился: - Зеф.
        - Андрей, - сказал я, еще не понимая, что же тут хорошего.
        - На кухню! - сказал Зеф.
        Я все-таки попал на кухню, но в ином качестве, нежели предполагалось изначально.
        Меня усадили за стол, сунули под нос глубокую миску. В густом соусе плавали куски мяса. Я обнаружил и прибор - похожий на рыболовный крюк на длинной ручке. Позже, правда, выяснилось, что есть полагается руками, а крюком следует ловить бегающего между столов стюарда.
        Но тогда я еще не знал этих тонкостей, поэтому подцеплял мясо крюком, жевал ароматные куски и слушал разговоры. За столом собралась элита корабля. Капитан Зеф, громадой высившийся над своей тарелкой, первый офицер Рем, обладатель шикарной прически, смахивающей на хвост енота - за этим хвостом от тщательно следил, расчесывал и красил в бело-черную полосочку, и боевой офицер Троп, настолько молчаливый, что я сначала принял его за немого. Позже выяснилось, что боевой офицер относится к жрецам какого-то мрачного божества, которому болтовня вставала поперек глотки.
        Еще Троп отличался удивительной прозорливостью и тоже сваливал ее на милость божества. Уникальный парень, но обо всем этом после.
        Я жевал мясо и слушал разговоры, поглядывая на экран переводчика. Речь шла о землянах.
        Зеф расправлял чудовищной ширины плечи, мотал головой и рокочущим низким голосом вел речи, направленные на развлечение присутствующих. Земляне, говорил он. Земляне! Это те монстры, жутчайшее порождение Вселенной! Те самые, которые уничтожают расу за расой, не зная пощады и кодекса чести. Те самые, которые в младенчестве перегрызают глотку своей матери и год питаются ее мясом. Те самые, у которых самки после спаривания отрывают партнеру ноги и засовывают их себе в утробу на пропитание эмбриону. Те самые, которые трут врагов на ржавой крупноячеистой терке. А взбитыми в блендере бабушками покрывают торт на свой пятый день рождения.
        - Попадись они мне, - рокотал Зеф, - я бы искрошил их кости и сварил бы в нашем котле еще одну порцию разумного мяса в соусе из разумного мозга!
        Я отодвинул тарелку и попытался сделать отсутствующий вид. Мне нужно было в туалет. Я пожалел об уничтоженном санитарном отсеке.
        Первый офицер Рем задумчиво чесал свой хвост обглоданной костью. Боевой офицер Троп молчал, изредка вылавливая крюком суетливого стюарда. Стюард бухал ему в тарелку новую порцию разумного мяса, и Троп погружался в процесс жевания.
        Зеф закончил витиеватое ругательство, откинулся на высокую спинку кресла.
        - Ты кто? - вдруг спросил он.
        - Тераснатанец, - ляпнул я.
        Записать бы не мешало. Забуду же.
        - Это кто? - задал следующий вопрос Рем, распушая хвост вальяжным движением.
        - Это такие люди, - смиренно сказал я.
        Троп поднял на меня глаза, подумал и снова принялся жевать.
        - А откуда? - Зеф почесал могучую шею крюком для ловли стюардов.
        - С планеты Терсанатан. - Помирать, так с музыкой… - Мы мирно жили. Мы очень мирно жили, - я напрягал свой уставший разумный мозг, чтобы выдавить хоть что-то правдоподобное. Жили-то жили, делали там что? - Выращивали грибы, - нашелся я. - Я грибной фермер. Мелиоратор. На нас напали земляне… и я остался единственным выжившим.
        - Ты женщина или мужчина? - спросил Рем.
        Я глянул на переводчик. Язык, не имеющий категории пола. Понятно.
        - Мужчина, - сознался я и сразу же понял, что сказал нечто невероятное.
        Троп уронил в тарелку только что выловленный кусок мяса и замер, Рем отпустил свой многострадальный хвост, а Зеф поднялся и положил тяжеленную ладонь мне на голову. Меня пригнуло.
        - Мужчина? - проникновенно спросил он.
        Переводчик пискнул и вывел на экран: "под-мужчина". Наушник в такие тонкости перевода не вдавался.
        Пробегающий мимо стюард в восхищении замер, а потом метнулся куда-то за перепончатый люк. Оттуда он торжественно выпер на подносике что-то в вазочке и поставил передо мной. На вид напоминало желе. Я потрогал пальцем - дрожало.
        - Ешь, - великодушно сказал Зеф и уселся на прежнее место, наблюдая за мной с оттенком восхищения в желтых хищных глазах.
        На вкус желе напоминало ананасовое.
        Переводчик натужно задумался. Потом переварил информацию и выдал новую надпись: "женщина из мужчин". "Женский мужчина". "Мужчина из женщин для мужчин".
        Я доел желе в мертвой тишине. На меня смотрели три пары внимательных глаз. Неизвестно, чем бы кончилось дело, но тут динамик внутренней связи откашлялся и проревел что-то вроде: "парус на горизонте!". Зеф встрепенулся.
        - На мостик, - скомандовал он и поднялся. Стюард получил удар хлыстом по филейной части. Офицеры поднялись, грохая стульями.
        - На мостик, Андрей, - повторил Зеф, видимо, на тот случай, если я чего-то недопонял.
        Мостик смахивал на сказочный лес. Виденные мною прежде хвойные ветки здесь высились пушистыми метелками. Одуряюще пахло горькой смолой. Среди зарослей мигали огоньки панелей управления. Где-то за пнями сидели пилоты и дежурные офицеры. Может, и на пнях. Я так и не разглядел. На полу лежал мелкий рыженький песочек, с разбросанными по нему камнями, смахивающими на янтарь. Я выглянул из-за ближайшей метелки и сразу увидел на смотровом экране, выпуклом, словно линза, малиновый корабль дарайцев - тонкую пластинку.
        Корабль был красивый, полупрозрачный, словно карамелька, светящийся изнутри. Дарайцы - известные эстеты. Пока я любовался кораблем, офицеры и капитан бегали между елками и отдавали непереводимые приказы. Смотровой экран мигнул и сменился размазанным жилистым следом сверхсветового выхлопа.
        - Дарайцы последуют за нами, - изрек Троп.
        После этого напряженного вывода он заткнулся еще на сутки.
        Зеф грыз рукоятку своего кнутика и, плюясь щепками, орал что-то о неизбежном бое и неисправных орудиях левого борта.
        "Карамелька" дарайцев и впрямь целенаправленно перла следом, игнорируя сопротивление выхлопа.
        - Мирные ребята, - сказал я, желая утешить Зефа. - Стихи любят…
        Зеф захрипел и посмотрел на меня налитым кровью глазом, а потом и вовсе убежал куда-то в заросли, размахивая хлыстом, как укротитель.
        - Тебе повезло, что ты мужчина, - хмуро сказал Рем. - Иначе капитан бы приготовил из тебя мясо в соусе. Дара не считают нас разумными. Дара рады уничтожать нас. У них боевое преимущество.
        - Почему не считают разумными?
        - Мы не пишем стихи.
        Я посмотрел на переводчик и пробежал глазами сказанную Ремом фразу. На этот раз вместо "мужчины" значилась какая-то "принцесса".
        - Не пишете стихи? Да просто нужны слова с одинаковыми окончаниями!
        "Карамелька" приближалась и уже не выглядела такой мирной, наливаясь синим светом защитного поля.
        - Это невозможно, - сказал Рем.
        - Стена. - Первое, что пришло в голову. - Найди слово с похожим окончанием.
        - Огурец, - застенчиво сказал Рем.
        Не знаю, что на самом деле он имел в виду, но окончания явно не сходились. Я потерзал наручный переводчик и обнаружил, что в их языке нет ни одной пары слов с одинаковым окончанием. Чтобы сочинить самый завалящий стих, им потребовалось бы изобрести речь заново. Дело было плохо.
        Пилоты возбужденно переговаривались. Наш след стал фиолетовым - явный признак того, что двигатели на пределе. Дарайцы перли напролом, легко сокращая расстояние.
        Троп выкладывал на песочке что-то, похожее на алтарь. Рем благоговейно наблюдал за ним.
        Рев Зефа разрушил эту идиллию.
        - Мы не сдадимся! Мы умрем, как полагается солдатам! Правый борт! Защитное поле!
        Защитное поле окутало корабль колыхающейся пленочкой - всю энергию сжирали двигатели, один из которых, насколько я понял, был неисправен. Левый борт оказался полностью беззащитным.
        - Где инженер? - заорал я.
        Мне совсем не улыбалось кончиться на неизвестном мостике, среди елок и идиотов, не сумевших изобрести два мало-мальски похожих слова.
        - Он умер, - пояснил Рем, заворожено наблюдавший за строительством алтаря. - Мы шли на базу за новым членом команды. И почти дошли…
        Он глубокомысленно закатил глаза.
        Зеф бушевал где-то у пультов, до нас доносился его звериный рык.
        - Энергию с правого двигателя на защитное поле!
        Меня передернуло. Я представил - вот экстренное торможение заносит нас вправо и тащит прямехонько на дарайцев, тепленьким и незащищенным правым бочком.
        - Он воин, - с восхищением сказал Рем. - Он умеет воевать.
        Троп распрямился над своим алтарем. Его глаза сверкали холодной яростью. Я позавидовал его стоическому спокойствию. Самого меня трясло, как сломанный массажер для рук. Было ясно, как день - даже если я возьмусь за починку, на все уйдет не меньше недели, с учетом того, что я еще ни разу не брался за инопланетную технику. Конец… из-за паршивых стишков.
        Вся жизнь промелькнула перед глазами и тормознула где-то в районе капитана Скворцова. Из-за паршивых стишков?
        - Пропусти, - сказал я, отпихивая Рема, с трудом продрался сквозь заросли к ближайшему пульту связи и пнул задумчиво глядящего в монитор офицера.
        - Связь с Дара! Наладь мне с ним связь!
        Вокруг зарокотали недовольные голоса, утихшие при выкрике Рема:
        - Это же мужчина!
        "Принцесса", - съехидничал переводчик.
        Голоса затихли. На меня опять смотрели со смешанным выражением восхищения и умиления. Воспользовавшись моментом, я спихнул офицера с кресла и уселся туда сам.
        Спину подперла неудобная, словно крышка гроба, спинка, рассчитанная на аховый рост, но мне было не до удобств.
        Я на удивление быстро нашел нужную мне частоту и вывел картинку на полный экран. Дара, могущественная минога, задрапированная в звездный переливчатый плащ, шлепнула губастым ртом.
        Переводчик захлебнулся, лишь изредка выплевывая пережеванное: "презренных непотребцев разум в желудках храня…", "великие предки, простершие перст…", "смерть грезит о вас, хладея висками"…
        Я сглотнул. Дара был настроен серьезно. Вокруг него переливались павлиньи перья кристаллических трубок управления. Преобладал синий - готовность к атаке.
        - Незабвенная минога, я пришел для диалога, - торжественно выговорил я, как только Дара заткнулся. - На ваш бред один ответ - долго жили вы без бед? От Скворцова вам привет!
        Несколько минут я наслаждался произведенным эффектом. Кожа дарайца пошла волнами - он был похож на гуся, подавившегося коркой. Круглый рот судорожно задергался. Дараец выпростал из-под мантии дрожащий щупалец и потянулся куда-то в сторону. Изображение мигнуло и исчезло. Дарайская "карамелька" неуклюже развернулась и брызнула прочь, оставив за собой волнистый белый свет.
        - Все, - выдохнул я и обернулся.
        У меня за спиной образовалась недвижимая скульптурная группа.
        Зеф очухался первым. Он снова положил мне на затылок тяжеленную ладонь и выговорил:
        - Доблесть требует награждения…
        - Банки желе хватит, - подумав, прохрипел я из-под его руки.
        Это желе обернулось для меня еще одной бедой, но это уже совсем другая история.

2.
        Во всем, что не касалось техники и вычислений, я непроходимо туп. К сожалению, любви к вычислениям для успешного окончания Высшей Космической Академии было недостаточно. Существовали такие бестолковые предметы, как основы составления конституции погрязшим в невежестве расам и краткий курс изобретения быстродействующих ядов. С составлением конституции на экзамене я справился. Компьютер лихим рандомом подсунул мне ришанов, в среду которых я довольно ловко внедрил иго демократии, пустив в расход всего треть ныне здравствующего населения. До моего гипотетического вторжения ришаны перебивались монархией, принятой на их планете за единственно возможную форму правления около сорока веков назад.
        Экзаменатор указал мне на мелкие огрехи, но, в целом, программой остался доволен.
        С ядами было сложнее. Я бился и так и сяк, но то, что выходило, было способно прикончить только одно живое существо во Вселенной - меня.
        Я поинтересовался, зачем будущему инженеру эта ведьмина кухня и услышал поучительную историю. На заре освоения космоса один из механиков застрял со своим вдребезги разбитым клипером на какой-то планетке, местные жители которой отличались способностью исполнять невербальные желания. Механик же надышался различной химией, хлынувшей из двигателей, и желания его были ужасны. В тяжелый период бессознанки он умудрился поиметь противоестественные связи с ближайшими деревьями и поменять пол. Придя в себя, механик решил не позорить только начавший набирать обороты военный флот, состряпал какую-то гадость, траванул ею местное население и отравился сам. Земля впечатлилась. Дело приняло героический оборот. Славные традиции чести мундира восстанавливались на глазах. Уничтожение целой планеты посредством простенького химического соединения тянуло на посмертную планку Незабываемого.
        Механик, сам того не подозревая, положил начало сети разработок ядовитых диверсий и оборонительных захватов.
        Отголосок этой моды привел меня к экзаменатору с банкой денатурата в руках. Я сказал, что если вдруг поменяю пол, то добросовестно самоликвидируюсь во славу военного флота, а остальное - увольте. Не мой масштаб.
        Экзаменатор понюхал денатурат и задумался. Видимо, он был со мной согласен, но никак не мог решиться это признать.
        Я-таки получил свой диплом, споткнувшись на еще одном экзамене - проецировании безопасных имитаций.
        Не всегда переводчики справляются с возложенной на них задачей, а потрепаться хочется. Точнее - поделиться нужной информацией. Какая-то из особо неразговорчивых рас изобрела проектор и раздарила его остальным. Земле он тоже достался - на первый взгляд обычная комнатка с белыми гладкими стенами. Комнатка материализует мыслеобразы того, кого в нее загнали. Соответственно, я могу без слов изобразить в проекторе процесс починки двигателя, а непонятливой стороне останется только смотреть и запоминать, чтобы воспроизвести потом аналогичные действия на своей сломанной технике.
        Я потом собирал на "Лиде" этот проектор по примеру, показанному в нем же, и, вроде, даже самые ненужные детали впихнул, куда полагается. То есть, проектор отлично работает - если уметь им пользоваться. Я не умел.
        Моя мама всегда говорила - Андрей, у тебя богатое воображение. Она говорила - ты можешь стать писателем, и твои книги будут раскупаться миллионными тиражами по всей галактике. Ты обеспечишь мне старость, говорила она, и пальцами рисовала в воздухе узоры меня, согбенного за письменным столом.
        Мое богатое воображение могло бы обеспечить маме старость, но вместо этого оно обеспечило мне проблемы на экзамене. Я изо всех сил пытался сконцентрироваться на элементарном образе замены плазменных трубок и мне почти удалось представить их - покрытых слоем льда, мерцающих синими и зелеными огоньками… Но перед экзаменом с безопасными проекциями я мучился с ядами, поэтому плазменные трубки как-то быстро отошли на второй план, заменившись красочным документальным фильмом о подвиге механика.
        Меня остановили где-то на моменте смены пола и вежливо попросили выйти из проектора.
        Это позорное пятно моего диплома - желтенькая звездочка среди пылающих сверхновых.
        К чему я это все? Да. Через неделю моего пребывания на "Ромерре", боевом крейсере капитана Зефа, мне пришлось вновь продемонстрировать свое умение создавать мыслеобразы.
        Мне был разрешен доступ во все закоулки корабля. Я довольно быстро понял расстановку сил на мостике - пара пилотов дежурила там круглосуточно. Это были толковые парни, одно наблюдение за которыми доставляло мне удовольствие. Они управляли кораблем словно слаженный механизм, понимая друг друга с полувзгляда.
        Боевой офицер Троп торчал истуканом за их спинами и медленным взглядом отслеживал все передвижения. Он был невозмутим, руки держал замком за спиной и под смуглой кожей жестко выступали весьма явственно очерченные мышцы. Позже оказалось, что Троп так накачался по весьма банальной причине - ему почти круглосуточно приходилось таскать за спиной походный алтарь, затейливо выполненный из чего-то, похожего на чугун.
        На мостике боевой офицер обходился без алтаря, чему сам был несказанно рад.
        Я обвыкся и на кухне. Болтал со стюардами и поварами, пытался выяснить, какие ингредиенты входят в мой каждодневный рацион, но бросил это гиблое дело, услышав однажды в кладовке "для мяса" хоровое унылое пение.
        Пришлось стать вегетарианцем, благо, желе радовало разнообразием вкусов, смахивающих на фруктовые. Оно было двух видов - холодное и в вазочках (это мне нравилось) и теплое, скользкое (это не очень). Моей любви к этому желе окружающие несказанно умилялись. Рем так вообще готов был часами торчать над столом, разглядывая меня, как бабушка внучка, лопающего пирожки.
        С ним я сдружился. Первый офицер обладал набором милейших привычек, которые делали его похожим на человека. Он показал мне зимний сад "Ромерра" (с ума сойти, боевой крейсер!). В саду на фоне высоких, метров в двадцать, прозрачных стен, росли маленькие елочки, закрученные в невероятное кружево. Их стволы вились, напоминая янтарные толстые нити, переплетались друг с другом. Пушистые метелочки иголок свисали новогодними шарами-помпонами. Зрелище.
        Сюда первый офицер приходил гулять в парадном мундире. Парадный мундир состоял из кожаных штанов и некой ременной утяжки для торса. Дополнялся он высокими, под колено, шнурованными ботинками. В нем Рем становился похож на Конана-варвара, а я на фоне его блеска, в своем синеньком рабочем комбинезоне - на осла.
        Рем таскался по саду, тренируя воображение. Проще говоря, представлял, как он, такой красивый и парадный, шествует по рощам родной планеты. Ветер дует в его мужественное лицо, заново выкрашенный хвост торжественно трепещет. Простые обыватели разбегаются в судорогах зависти. Непростые обыватели многозначительно сжимают губы и смотрят вслед космическому герою.
        Рем был самым младшим в команде. Я его хорошо понимал.
        Он и приоткрыл мне завесу тайны над невнятными переводами моего приборчика. Я намекнул, что неплохо было бы ему добраться до капитанского звания, дабы присоединить к своей парадке еще и шлем, но Рем возразил:
        - Я не такой мужчина.
        Наушник добросовестно перевел, а вот на экране высветился многозначительный пробел.
        - А какой?
        Рем разразился речью, суть которой сводилась к тому, что судьба жестока и кем родился - тем родился, а операция по смене пола - самое страшное преступление. Я вспотел от старания разобраться, о чем это он.
        Когда до меня начало доходить, пот стал холодным. Эта раса умудрилась выпествовать четыре равноправных пола. Зеф относился к совсем мужчинам, Рем и Троп - просто к мужчинам. Это не было иерархической или социальной разницей. Биологически Зеф действительно отличался от своей команды - на "Ромерре" он был единственным представителем "высокого" пола. Два других пола так и остались для меня загадкой. Попытка вникнуть в таинства личной жизни этих затейников закончилась крахом.
        Рем отломил от ближайшей елки палочку и небрежно начертал мне некую схему, суть которой сводилась к тому, что один обычный мужчина плюс две (два) обычных под-мужчины (женщины?) равно один ребенок, который может оказаться кем-то из вышеперечисленных. Один высокий мужчина плюс две (два?!) обычных под-мужчины - так не бывает. Иначе доминантные гены под-мужчин уничтожат гены высокого пола. А только существа высокого пола имеют настолько развитый мозг и тело, что могут занимать правящие должности. Без них никак.
        Перевожу на доступный пониманию язык. Один Зеф плюс Рем и Троп - нехорошо. Или я тоже как-то неправильно понял?
        Раса мориев, сказал мне Рем, однажды совершила роковую ошибку, перестав следить за правильностью размножения. Результатом явилось то, что истинного высокого под-мужчину (женщину?) хрен найдешь. А ведь только с ними возможно выживание высокого мужского пола, носителя лучших генов.
        Какой-то умник на их планете доказал, что полное исчезновение высоких полов приведет к прекращению репродуктивного процесса вовсе. И так накосячили.
        Эталон семьи же - все четыре пола в одной лоханке.
        - Везет некоторым, - задумчиво сказал Рем и вздохнул.
        - По двое не получается? - уточнил я.
        - Минимум - трое, - отрезал Рем.
        Вечером я заперся в своей каюте и принялся терзать переводчик. Я подъедал желе, без которого к этому моменту уже жить не мог - зараза вроде семечек, - и наблюдал за извлечением лингвистической информации. На третьей вазочке переводчик отмотал свой лексикон к моменту знакомства с командой и скромно вывел: "Человек. Пол определяется интонацией".
        Значит, сообщая, что я мужик, нужно было хватить стулом об пол.
        Досадную ошибку нужно было исправить. Я доел желе из четвертой вазочки и обнаружил, что ничего не хочу. Хотелось свернуться в крендель и плевать в потолок.
        Этим бы я и занялся, если бы не боевой офицер Троп, проявивший чудеса проницательности. Ему все казалось, что я землянин. Подтверждением послужило сравнение моего лица и оказавшейся у них в базе данных фотографии Ким Чен Ира.
        Не знаю, как она туда попала, но это было нечестно. Зато теперь вы тоже можете оценить проницательность Тропа - сам я никогда бы не нашел ничего общего. Недаром мама говорила, что я красивый мальчик…
        Найдя сходство, Троп вылез из кожи вон и заполучил какой-то ролик, на котором некий шпионский корабль запечатлел мощь Земли - городской аэропорт, пробку в Йорке в час пик, митинг хиппи и стадион, сослепу принятый за объект военного значения.
        С этим роликом они ко мне и явились - Зеф, которому пришлось наклоняться, чтобы не скрести затылком об потолок, смурной и задумчивый Рем и сам боевой офицер с пристегнутым за плечами алтарем. В алтаре что-то курилось.
        Я сел на кровати и изобразил дружелюбный вид.
        - Расскажи о своей планете, Андрей, - приказал Зеф, с любопытством рассматривая разобранный переводчик.
        Я напрягся. Дело было худо - от моей умной машинки сейчас остался один сменный блок с присоединенным халтурщиком-наушником.
        Сам я выучил от силы десяток слов, объясниться которыми мог только на кухне.
        - Вы - развитая цивилизация?
        - Не совсем, - осторожно сказал я.
        Зеф вскинул на меня жестокие желтые глаза, и я моментально уверовал в то, что он действительно отличается от Рема и Тропа. От тех мороз по коже не продирал.
        - У вас есть общественный транспорт? - Зеф начал издалека.
        - Да, - ответил я.
        - Авиация?
        - Есть.
        - Вы строите высотные дома?
        Оговорюсь - тот ролик я в глаза еще не видел, но уже понял, что капитан гнет какую-то упорную линию.
        - Нет, - зло сказал я. - Мы мирная цивилизация, живущая в лесах. Мы любим природу и грибы.
        Меня не поняли.
        Рем смотрел на меня с сочувствием. Ему было явно жаль терять внимающего его парадному могуществу собеседника. Троп напрягся при известии о существовании авиации, и его так и не отпустило - собрался в комок железных мышц.
        - Симулятор безопасных проекций. Мы сравним, - изрек он, и я понял, что мне хана.
        Не при моих способностях к созданию мыслеобразов изображать альтернативную реальность в обход картин собственной планеты.
        В проектор я шел, как на эшафот. Если только кто-нибудь до меня поднимался на эшафот, лопая по пути ананасовое желе. Ну ничего не мог с собой поделать!
        Тяжелые ботинки мориев мерно грохали по пластиковому покрытию коридоров. Всяческая встреченная корабельная мелочь вжималась в стены.
        Я плелся сзади со своей банкой. Я страдал. Все это напомнило мне виденную в детстве сказку - как попал то ли Иван-царевич, то ли еще какое лихо в гости к Кощею, и тоже шел вот так по курящимся дымом коридорам, жуя свое молодильное яблоко… Стоп.
        Кто сказал, что альтернативную реальность нужно придумывать с нуля?
        В дверях проектора я воодушевился. Я знал, что мне нужно делать, поэтому гостеприимно и нежно улыбался.
        - Прошу.
        От потока моих мыслеобразов проектор чуть не перегорел - по крайней мере, я заметил в угольной черноте раскинувшегося перед нами леса битое беленькое пятнышко, словно выгоревший пиксель на жк-мониторе.
        Команде было не до поломки - они озирались с видом научно-исследовательской экспедиции. Вокруг них буйно произрастал сказочный бурелом вперемежку с мухоморами, гротескными настолько, что казалось - бумажные. На окруженной гнутыми елями полянке прочно и увесисто стояла сложенная из почерневших бревен изба. Вокруг избы красовался частокол. За ним росли чахлые подсолнухи. Из окна избы высовывалась сморщенная в изюм старушенция с торчащим из накрашенного рта кривым клыком. На ее голове громоздились затейливые парижские кудряшки, седые до синевы. Там же сидел гигантский черный кот.
        - Это мама, - отрекомендовал я, пытаясь придать голосу максимальную концентрацию нежности, хотя сам слегка ошалел - никогда не думал, что представляю бабу Ягу именно так.
        Распускать мысли не рекомендовалось. Стоило мне ошалеть, как черный кот плюнул на лапу и издалека погрозил мориям довольно неприличным жестом.
        Я опасливо оглянулся. Зеф смотрел на бабку с несколько оторопелым видом, Троп щелкал чем-то на своем приборчике, видимо, сравнивая картинки. Рем млел. На его каменном мужественном лице расплывалась совершенно дурацкая улыбка.
        Кот дернул толстым, с полено, хвостом и кокетливо посмотрел на Рема. Он ему тоже понравился.
        - Разрешите добавить мощности, - хрипло попросил Рем.
        - Разрешаю, - хмуро сказал Зеф.
        - Кис-кис, - подсказал я Рему. - Он к тебе пойдет.
        Один из наблюдателей был деморализован, да и Зеф уже благосклонней на меня поглядывал, но Троп собирался идти до конца.
        - Общественный транспорт, - веско сказал он. - Где?
        За моей спиной раздался чудовищный треск. Изба с трудом выдралась из земли, и, перебирая голенастыми желтыми лапами, помчалась в лес. Бабка подпрыгивала в окне, глядя вдаль, как заправский машинист.
        - Вот, - обреченно сказал я.
        Кот мявкнул дурниной, вырвался из рук Рема и поскакал следом. Где-то вдали раздался топот молодецких копыт и лязганье мечей. Я не мог себя сдержать. Мне было плохо. Над кромкой леса что-то грохнуло, с деревьев посыпались шишки и белки. Оранжевое дымное пламя поволоклось на нас, и из него вынырнул упитанный трехглавый тираннозавр, отчаянно махающий кожистыми крыльями.
        - Авиация, - упавшим голосом сказал я.
        Зеф, не мигая, смотрел на тираннозавра.
        Троп дошел до просмотра митинга хиппи и осведомился без особой надежды:
        - Социальные праздники?
        Изба вернулась из лесу и исполнила буйный канкан в окружении хоровода грибов. Мне совсем поплохело.
        Я поймал странный взгляд Зефа - у него зрачки вытянулись в узкую вертикаль.
        Рем бродил между елками, ища кота. У Тропа опустились руки.
        - М-да, - негромко сказал он, и проектор вспыхнул синим.
        Белые гладенькие стены отсвечивали бликами.
        - У меня было тяжелое детство, - сказал я.
        А на выходе из проектора Зеф подхватил меня за шкирку, как котенка, приподнял и встряхнул.
        - Подозрения сняты, - сообщил он.
        От его кожи слегка пахло ананасами.
        После Рем забегал поболтать и рассказал, что Троп продолжает искать информацию и послал запросы во все информационные базы, а Зеф рычит и запрещает, потому что такими, как я, не разбрасываются, а если я землянин, то он убьет меня потом, а сейчас не стоит суетиться. И если я смог всех так обмануть, то я точно Принцесса, ибо те славятся своей изворотливостью и гибкостью мышления.
        Я решил было сменить пол, заперся и на все расспросы орал, что у меня ежегодняя линька.
        - Мы, трансбетонцы, все так делаем! Весной - баба, а летом - мужик!
        Рем нехорошо обрадовался и сказал, что пойдет сообщит капитану, и они начнут готовить какую-то арену. Я насторожился.
        Оказалось, что любая высокая мужская особь обязана доказать свою силу кровавым боем с капитаном, дабы сразу стало ясно, кому дальше рулить.
        Я вспомнил широкую, с шифоньер, грудь Зефа, и со сменой пола решил повременить.
        А ведь я всего лишь инженер. И жизнь моя - в плазменных трубках, навесных креплениях, статус-программах двигателей и многочисленных микросхемах. Кстати, дела "Ромерра" были плохи. Он еле тянул на своем несчастном остатке энергии, постоянно и сильно забирая вправо. Двигались мы по косинусоиде, бились о всякий мелкий космический мусор, сканировали пространство на предмет возможного противника, чтобы успеть помолиться, если что, а не оказаться размазанными сходу и сразу же.
        Я бы рад взять на себя починку многострадального корабля, но из-за проклятого желе не мог действовать обеими руками. Одна была вечно занята вазочкой.
        Нездоровая тенденция, но я почему-то был спокоен, как буддист. Сквозь призму желе народ казался дружелюбнее, и даже Зеф не вызывал больше ощущения давления. Просто здоровый мужик, даже неплохой, если вдуматься.
        Я вдумался. По идее, он - краса своей расы. Что-то вроде истинного арийца. Но те, насколько я помню, счастья от своей избранности не получили, а попросту огребли. Мне становилось жаль Зефа. Я жевал свое желе и проникался все больше - я начинал видеть Зефа суровым одиночкой, окруженным маньяками вроде Тропа и придурками вроде Рема, существом, чьи скрытые помыслы направлены на романтику и нежность, непонятым и гордым в своей непонятости. Меня несло.
        Я видел его при полной парадной выкладке, шагающим по кружевным паркам своей планеты. Видел, как все эти недо-мужчины и полу-женщины пищат от восторга и хлопают ластами. Они презренны, они недостойны даже его взгляда.
        Потом пришлось задуматься о биологических различиях полов. Я даже не был уверен, что мужчины мориев устроены привычным мне образом, а уж за все три остальные пола ручаться точно не мог.
        Поразмыслив, я отправился туда, где еще не был - в медотсек. Кому, если не врачу, преподать мне урок биологии…
        Познакомившись с достопочтенным медиком Тримсом, я пожалел, что обозвал Тропа маньяком. Это звание мог носить только милейший доктор, к каждой руке которого было пристегнуто что-то вроде набора бензопил и сверл. На кожаной шапочке эскулапа красовался мощный фонарь, а остро заточенные клыки приподнимали тонкую верхнюю губу. Поверх формы на Тримсе был нацеплен широкий клеенчатый фартук.
        В медотсеке стояли двухярусные койки и высились угрюмые сосенки, истекающие алой остро пахнущей смолой.
        Я опасливо уселся на вращающийся стул и настроил переводчик.
        - Болен? - хищно спросил Тримс и пожевал губу, рассматривая свои пилы и сверла.
        - Здоров, - квакнул я.
        - Жаль, - с чувством ответил доктор. - Очень жаль…
        Его глаза обыскали меня на предмет лишних конечностей. Ему явно хотелось мне что-нибудь удалить.
        - У нас два пола… - набрался храбрости я.
        - Очень жаль! - перебил меня Тримс. Подумал и добавил: - Вымираете…
        - Размножаемся, - отрезал я. - Только по двое.
        - Мало, - глубокомысленно сказал Тримс и поскреб одной из своих пилок выступающие острые зубы.
        За елками что-то мерзко зашуршало, пискнуло и захрустело. Тримс рысью кинулся туда и вылез через пару минут, измазанный в какой-то зеленой дряни.
        - Кушают, - счастливо сообщил он.
        У меня свело желудок.
        - Я тоже жрать хочу, - признался я. - Закажи желе. Которое Б-345.
        Доктор вытер руки о фартук, потыкал в настенные кнопочки и сел напротив меня, церемонно сложив руки на коленях.
        - Выбрал, значит… - сказал он, - ну так, неудивительно, что Б-345, раз Принцесса… Вот, скажем, выбрал бы ты С-112, значит - третья градация, а восемнадцатые и вовсе желе есть не могут…
        Я уже получил от распределителя свою вазочку, поэтому слушал его бред умиротворенно.
        - Из чего его делают-то?
        - Это гунгой, - несколько удивленно пояснил Тримс. - Генетический совместитель.
        Я рефлекторно проглотил последний прохладный комочек и отложил ложку в сторону.
        - Еще раз?
        - Генетический совместитель, - сказал этот садист. - Биомасса, налаживающая контакт между существами разных полов. Ты выбрал образцы Зефа, потому что Принцесса.
        - Это вместо прогулок под луной? - попытался пошутить я, но горло свело.
        - А как иначе вы можете понять друг друга? - заинтересовался Тримс.
        Я вспомнил о своем умении создавать яды и решил, что это именно тот случай, когда их стоило бы применить.
        Тишину нарушил лопнувший голосом Тропа динамик внутренней связи.
        - Андрей, на мостик. Боевая тревога. Капитан рассчитывает на ум Принцессы.
        Под конец, по-моему, Троп задохнулся или сжевал себе язык.
        Боевая тревога напомнила мне о еще одном освоенном в Академии умении, но это уже совсем другая история.

3.
        Повторять два раза Тропу не пришлось. Я был рад избавиться от общества Тримса и от неаппетитных подробностей методов производства этого желе, поэтому выскочил из медотсека и сразу же напоролся на какую-то сатану. Сатана зыркнула на меня узким черным глазом, глухо зарокотала и потопала прочь. Было в ней метра три роста, брела она, согнув мощные костистые плечи, и воняло от нее паленой шерстью. Позади болтался скрученный в жгут пучок хвостов, неприятно царапающий по полу.
        Такого я еще не видел. Прадедушка Зефа? Домашнее животное Рема?
        Раздумывать было некогда, и я побежал по коридору, чувствуя, как неприятно ноет сердце. Ниши в стенах мигали аварийным красным. Вибрации под ногами выдавали произведение какого-то сложного маневра, "Ромерру" явно сейчас неподвластного.
        Проклиная мориев с их манией героических побегов, я ворвался на мостик.
        - Мы не сдадимся! - хрипло орал Зеф, тыкая хлыстом куда-то в ухо съежившемуся пилоту. - Мы будем убегать до последнего!
        Пилот втягивал голову в плечи и жал кнопки наугад. Зеф для него был страшнее смерти. У дверей, совсем по-человечески пригорюнившись, сидел Троп. При взгляде на него у меня сердце кровью облилось - не думал я, что наш боевой офицер способен впасть в такую хандру. У него аж губы побелели, странно выделяясь на смуглом лице. Перед Тропом стоял настежь распахнутый короб алтаря. Оплавленные ремни валялись рядом. Я заглянул в алтарь. Пусто.
        Рем, завидев меня, пробрался сквозь стволы елок и, взяв под ручку, ласково, но настойчиво отконвоировал к Зефу.
        Зеф оставил в покое пилота, повернулся.
        - Андрей, - неожиданно спокойно сказал он. - Мы все умрем. Наша обязанность - сохранить твой генетический материал.
        И сунул мне в руки какую-то банку.
        В это же время экран за его спиной раздался и сквозь шумы продрался облик некого осиянного золотистым светом джентльмена, в натянутых на пухлые ляжки белых лосинах.
        - Как недостойно, - скучливо сказал джентльмен, - как неестественно жить так, как вы живете…
        Его явно одолевал аристократический сплин. Он и в панель управления тыкнул с таким скучающим и брезгливым видом, словно Зевс в кружку с прокисшей амброзией.
        Где-то под нами грохнуло так, что я не удержался на ногах, приложившись затылком о ближайшую сосну. В глазах потемнело.
        - Дельвинары, - хрипло сплюнул где-то рядом Рем, и по его интонации я не сразу разобрался - название ли это расы или отборный морийский мат.
        На меня рухнул клубок искрящих проводов, пилоты дружно загалдели.
        Осиянный джентльмен взирал на нас с экрана с сонным отеческим видом. У него на затылке что-то дымилось.
        Зеф подхватил меня за шкирку, приподнял и проникновенно выдал:
        - Все зависит от тебя. Торопись!
        И опять всучил мне эту банку.
        - Что за раса? - орал я, подталкиваемый Ремом к выходу. - Что им надо? Стихи? Частушки? Троп, очнись, у нас же есть левый борт…
        Меня не слушали. Механическая дверь плавно сомкнулась за спиной, и я оказался в маленькой комнатке, затейливо расцвеченной в голубые и зеленые морские тона.
        Здесь было удивительно тихо и спокойно. Хоть садись и медитируй.
        Рем встал у двери в позе гладиатора и обвел комнату радушным жестом.
        - Наши боги отказались от нас, - заявил он. - Но мы сохраним геном Принцессы для будущих поколений вопреки их гневу.
        Глаза его светились патриотическим безумием.
        - Зеф пошел против воли богов, - благоговейно добавил он.
        Снова грохнуло. Синеватое свечение одной из стен погасло, остальные тревожно замигали.
        - И что мне делать? - глупо спросил я, рассматривая банку.
        Рем на секунду принял свой обычный вид и коротким жестом изобразил то, что от меня, собственно, требовалось.
        До меня дошло.
        - Неет, - взвыл я. - Я за экстремальный секс, но экстремальный онанизм не вписывается в мою систему ценностей!
        Рем подумал немного, а потом решительно двинулся ко мне.
        - Я помогу, - утешил он.
        - Я не хочу так умирать! - орал я, вырываясь из его рук. - Рем!
        Ну и силы у этих мориев, доложу я вам. На Земле я хлюпиком не считался, хотя и здоровяком не был. Среднего крепкого сложения, да с подготовкой Академии, свалить мог практически любого, но против Рема приемов не было. Клубки мышц у него располагались там, где у нормальных людей - уязвимые места, а кожаная с металлическими пластинами форма защищала от неожиданно-удачных попаданий.
        Сам Рем явно не понимал, чего это меня так корчит, поэтому держал почти бережно, насколько это было возможно при его дури.
        Обшивка стен на моих глазах порозовела и побежала вниз быстрыми капельками, жарко стало как в аду. Где-то явно что-то горело.
        - Мужчины так не умирают! - орал я, перекрикивая нарастающий гул.
        Да, раз уж так получилось, я предпочел бы умереть с гранатометом наперевес, или еще как-нибудь красиво, чтобы пришедшие на похороны девочки могли поахать от восторга.
        Стать примером для подражания будущим поколениям онанистов я не желал.
        А мама вообще заставляла меня спать в пижаме…
        Рем что-то рыкнул мне на ухо, и переводчик радостно высветил:
        - Расслабься.
        Тут же над нами лопнул вентиляционный люк, и оттуда посыпались жареные упитанные крысы.
        - Я инженеееер!!! - завопил я, смахивая крысу с головы. - Я гений! Я могу все-е-е! !
        Из-под Рема меня выволокло тяжелой жесткой рукой. Искры полились сплошным лиловым потоком, и через них меня протащило, цепляя за провода и острые углы.
        Мостик практически умер. Не светилось ни одной панели. На песчаном полу дымились обломки пластика и битый плексиглас.
        Недавно примеченный мной пилот лежал на своей панели, сложив ярко-алые влажные руки.
        Остальных я разглядеть не успел. Осиянный джентльмен все еще торчал на нашем экране, снисходительно поигрывая пальцами.
        - Ну, сука… - сказал я по-русски, выискивая под раздолбанными панелями нужные мне провода.
        Нашлись. Недаром я две недели тут отирался. Нашлись. И в гнезда стали, как миленькие.
        "Ромерр" дрогнул.
        И рубильники нужные нашлись, и схемы оживший компьютер выбросил нужные, и расчеты выплюнул с задержкой лишь в секунду.
        Хлопнув ладонями по нужной кнопке, я раскинулся в кресле, наблюдая за озадачившимся господинчиком.
        Я знал, что он сейчас видел - наш полуразбитый корабль развернулся, накренился и попер вперед. Расстояние - доплюнуть можно. При известной сноровке.
        - А мы еще и рванем, - злорадно пообещал я. - Идем на таран!
        Черт, мне так весело не было с последней игры в регби на болоте Самоа. Полузащитника тогда съел местный крокодил. Там все жрут, что ни попадя.
        - Ахтунг-ахтунг, в воздухе Покрышкин!
        Я вам покажу, гады, как заставлять человека умирать с банкой для спермы в обнимку.
        Лицо Зефа выражало спокойное любопытство. Он ни хрена не понимал. Он стоял рядом и любовался моим затылком.
        Дельвинар оказался сообразительнее.
        Он воздел тонкие ручки в жесте ужаса и пробубнил:
        - Остановись, землянин. Мы будем тебя слушать.
        Ну, я и остановился. Делать-то больше нечего.
        Пока Тримс растаскивал раненых, молодецки закидывая их себе на плечо, обслуга расчищала мостик от обломков и спешно высаживала новые елочки, а на корабле тушились пожары, я выведал у дельвинара причину нападения.
        Дельвинары - мирная раса, сказал мне Гокко, тот самый аристократичный хлыщ. Давным -давно познали они наслаждение равноправия, и с тех пор живут, аки в подмышке спящего всевышнего (он так и сказал). Ни войны, ни смуты не омрачают сладкое течение их равноправной и честной жизни.
        Омрачает сладкое течение то, что в космосе полно идиотов, которые живут неправильно.
        Гокко кивнул на мориев.
        - Они подчиняются богам, - страшным шепотом сообщил он мне и закурил сигарку затылочным ртом. Голова у него снова задымилась. - Они так несчастны… Рабы и рабовладельцы. Униженные и уни… уничи…
        В общем, есть только одна имеющая право на существование система - воля народа, где каждый равен один другому.
        Я заерзал на кресле, машинально ища глазами вазочку с желе, нашел только банку, оставленную озадаченным Ремом, и отвернулся.
        - А кто у вас главный? - спросил я, чтобы хоть как-то заглушить голод болтовней.
        Гокко посмотрел на меня глазами-плошками и задумался.
        - Главный, - я очертил руками большой круг. - Тот, кому народ себя доверил.
        - Зачем? - простодушно спросил Гокко.
        - Чтобы решить, кто что должен делать.
        - Каждый занимается своим делом, - с достоинством произнес дельвинар и посучил толстыми ляжками. - Я очищаю космос от угнетенных. Мой папа сажает репу.
        У меня горло давно пересохло без прохладного ананасового вкуса. Я откашлялся, сцепил пальцы в замок.
        - Это несправедливо! - возмутился я. - Твой папа всю жизнь сажает репу? Может, он хотел в открытый космос, черт… Может, он хотел ядерную физику преподавать…
        - Он хотел, чтобы в мире царило равновесие, - с достоинством ответил Гокко. - Поэтому я здесь.
        Я помотал головой.
        - Бесполезно же… Вот если бы ты являлся представителем от всех таких пап, то смог бы продвинуть политическую программу, обеспечившую вам более быстрое достижение цели. Разработать статью бюджета на военные нужды… допустим, за счет… что у вас там не особо нужное есть из производства?
        - Дешевый текстиль, - с отвращением сказал Гокко и любовно огладил свои сияющие лосины.
        - Вот за счет него. Создать партию, в которую входили бы представители пап из разных регионов, чтобы ни один папа не остался обделенным по причине равноправия… И через годик-другой вы создадите отличный флот для борьбы с неравноправием! Все абсолютно добровольно - соберете взносы, обучите армию. А потом! Ведь нечестно будет, если только папы добьются своей цели! Есть же еще и мамы, которые тоже чего-то хотят… И они тоже добьются своего, если соберут партию, и внучки, и дочки… Многопартийная система изъявления народной воли - идеально…
        Я размечтался и аж вспотел от усердия. К тому же, очень мне эта ситуация напоминала экзамен в Академии. Там же удалось улучшить жизнь целой расы! Пусть и теоретически.
        Моя беседа была прервана появлением двух одинаковых на лицо молчаливых мориев, которые захлопнули на мне наручники и увели на нижние палубы корабля, в темную узкую камеру, защищенную плазменными прутьями.
        В камере я оказался не один. Там уже сидела та самая угрюмая сатана, согнувшись в три погибели.
        - Привет, - сказал я, настраивая переводчик.
        - Здорово, - по-русски сказала сатана, хлюпая носом.
        - Я Андрей.
        - Я бог А, - созналась сатана.
        Бог А оказался неплохим парнем. Высидев с ним пару часов в одной камере, я услышал его невеселую историю и проникся.
        Когда-то боги мориев жили себе на вершинах высоких гор, кушали нежное мясо, играли в карты на органы, с удовольствием совокуплялись с драконами, и вообще, наслаждались, как могли. Золотое времечко было.
        Но потом мории узнали, что боги существуют и принялись им поклоняться. Боги были совестливыми, и не могли отказывать мориям в маленьких радостях жизни, учитывая то, что ради жертвоприношений те народ косили пачками.
        - Неудобно как-то, понимаешь, - застенчиво сказал бог А и вздохнул. - Он тебе воз кишок, а ты ему фигу… Некультурно отказываться…
        Время шло, боги обнаружили, что им теперь некогда играть в карты, совокупляться и кушать мясо. Они круглосуточно пахали на мориев. Поливали дождиком их поля, ворочали им горы, дарили то секрет пюре из мозгов, то неевклидову геометрию.
        И тогда боги решили покинуть свои чертоги. Собрались, собрав в узелки самое необходимое - по паре носок, полотенчику… И снялись с места.
        Мории ужасно обозлились. Они собрали жрецов, снабдили их курениями и благовониями и отправили на поиски богов.
        Жрецы приперлись, разложили свои алтари и подарки, и с месяц матерились, взывая к совести богов.
        Боги швырялись в них камнями и грозили потопами, но жрецы были непреклонны. Они обещали полное повиновение, симбиоз, любовь и дружбу. Умильно улыбались и размахивали головами жертв.
        Боги подумали и сдались. Расселись каждый по своему алтарю, жрецы взгромоздили их на спины и доставили по назначению, пообещав комфорт и нормальное питание.
        - Не хочу я так больше! - жаловался бог А, бродя по узкой камере и размахивая хвостом, похожим на плетку. - Я ему никто! Он не имеет права так со мной обращаться! Сидишь в алтаре-сидишь… хоть бы заглянул! Нет, травы напихает, подожжет - дело сделано! Отмазался! Я, между прочим, личность… Но разве он это понимает? Нет, конечно! Главное - адепт! Вот, поглядите, у меня бог за спиной…
        От его шагов пол камеры подрагивал.
        - Ты все можешь? - на всякий случай уточнил я. - Посмотри в будущее, меня там… того? Подрочат и казнят?
        Бог А шумно почесал под мышкой, повел мускулистыми смуглыми боками.
        - А куда они потом без инженера? - хмыкнул он. - Ты… того… в картишки играешь?
        До вечера мы играли с богом А в карты, притом он явно жульничал, но так радовался каждой своей победе, что я решил его не уличать.
        Все бы хорошо, но нас одолела одинаковая хандра. Я страдал от сжимающего сердце голода. Сердце, не желудок! Это вам на тот случай, если сразу не поняли.
        Мне казалось, от меня руку или ногу отгрызли и в открытый космос бросили - так привык к этому желе, что аж руки тряслись, а к глазам то и дело подступал жар.
        Бог А тоже ерзал, кряхтел, порыкивал и видно было, что он тоже весь на иголках.
        - Придет же… - не выдерживал он. - Прибежит… с травками своими, фимиам тут курить…
        - Интересно, капитану пленников навещать не положено? - злился я, шлепая картами. - Кто им жизнь спас?
        - Кто ему карьеру сделал? - бурчал бог А. - Да если бы не я…
        - А если бы не я!.. Два раза бы уже Зефу в аду гореть.
        - Там очень холодно, - деликатно заметил бог А.
        Ближе к ночи он совсем раскис. Я-то еще кое-как держался, а этот смялся в огромный неприветливый ком и застыл.
        - Ладно тебе, - попытался утешить я. - Он же тоже расстроился, что ты убежал.
        Бог А выпустил из кома остроконечное ухо и прислушался.
        - Я его на мостике видел…
        - Расстроенный? - с надеждой спросил бог А.
        - Еще какой, - успокоил я.
        Нам принесли еду. Мне - фиолетовое варево с осколками костей, богу - кулек орехов.
        Понюхав варево, я понял, что мне конец. Пахло тухлыми баклажанами,
        - Надо что-то делать, - сказал я. - Поможешь?
        Бог А зыркнул черными узкими глазами.
        - Я личность! - гордо сказал он. - Я не подчиняюсь смертным.
        Пришлось грохнуть миску с супом об пол.
        - Во славу бога А-а-а-а-а!!! - завыл я. - Гляди - жертва.
        Бог обреченно вздохнул.
        Каюсь - я не хотел ничего плохого. Я хотел жрать и проверить системы корабля, пока мории не наткнулись на еще кого-нибудь. С первым дело обстояло сложнее, чем со вторым. Желе я есть не мог, подозревая, из чего оно сделано. Проще всего было перепрограммировать автоматические синтезаторы пищи на земную еду, чем я и занялся, как только бог А выпустил меня из камеры, переодев в кожано-металлическую форму. Ближайший синтезатор пищи сподобился накормить меня пресноватыми булочками, но на третьей сломался и принялся плеваться какими-то чернилами. Не приспособлен он был явно.
        В технических отсеках "Ромерра" царило запустение. Где-то мигало, где-то молчало, а где-то и вовсе дымило. Я налаживал энергообеспечение, то и дело озираясь по сторонам - занесет еще кого из этих умников… Умники не появлялись. Мории вообще были фаталистами с претензиями на героизм. Подумаешь, тащимся на ноль целых хрен десятых двигателя… зато гордо.
        Позже я узнал об одной их легенде, которая отчасти объясняла такой менталитет. Некий средневековый герой сразил одним взмахом палицы полтысячи врагов, побежал радостный домой, споткнулся, свернул шею и помер.
        Мории сделали из этой легенды неожиданный вывод: не фига ничего делать. Бегать не фига и врагов сражать тоже не фига. Потому что это явно все хитро взаимосвязано.
        Теория "лишнего поступка" называется. Рем просветил.
        Я к таким "лишенцам" не относился по понятным причинам, поэтому старательно наладил энергоснабжение корпуса, восстановив защитное поле, и отправился восстанавливать еще и справедливость.
        Проще говоря, я пошел к Зефу. Я даже речь придумал - да, я землянин. Я страшен. Проходя через плазменные прутья, я нарезаюсь в лапшу, а потом склеиваюсь обратно. Я настолько страшен, что сразил бессмертного бога А - доказательство валяется в камере. Я даже умею сочинять стихи. Я самоубийца. Я ужасен. Я требую пилотируемый шаттл, запасы энергии, известные мориям карты космоса, информацию с их компьютеров и рулон нормальной туалетной бумаги.
        Я тащился по коридорам на подгибающихся от страха ногах. Я стискивал зубы, но шел дальше.
        Другого выхода у меня не было, да и бог А предупредил, что больше двух часов изображать труп не намерен - за разбитую тарелку супа-то…
        Ночь превратила "Ромерр" в заколдованный замок. За стенами коридоров призрачно постукивало, дневное освещение сменилось бордовым, ниши закрылись полупрозрачной пленкой, за которой виднелись очертания спящих ветвей.
        Странно, что эта раса чувствительна к эстетике, при их-то замашках. Но любовь к красивому видна во всем - в наличии на военном крейсере зимнего сада, в древесных арках технических залов, в разложенных на полках красноватых камнях и манере красить волосы в разные цвета…
        Я отвлекся и пришел в себя только перед дверью каюты Зефа. Поборов желание постучать и проблеять: "разрешите войти", я приложил ладонь к мембране идентификатора, и он опознал меня - приглашающе пискнул.
        Шагнув внутрь, я провалился в темноту, наткнулся на что-то металлическое, что-то повалил и что-то задел.
        В ответ в глубине комнаты зажегся алый огонек. Зеф полулежал на полу, прикрытом спальным жестким ковриком, и смотрел на меня в упор.
        Его желтые монгольские глаза сузились, загоревшись не хуже фонариков, мышцы на обнаженном гладком торсе напряглись.
        Хотите верьте-хотите нет, но при виде него я впал в какую-то бессознанку, перепутав все, что можно и все, что нельзя.
        Главное - от едва уловимого запаха ананасов.
        - Я землянин, - начал я. - Я убиваю богов. Одного убил. Больше не пробовал, это был мой первый опыт с богами…
        Зеф лениво царапнул лежащий рядом с ним хлыст, подцепил его пальцами.
        - Если Троп против, я могу его вернуть. Поменять, - пожал я плечами. - Бога на шаттл? Идет?
        - Спроси Тропа, - медленно сказал Зеф, поигрывая хлыстом.
        - Ага. Ну, тогда я пойду к Тропу.
        - В свадебном платье? - насмешливо сказал Зеф, кусая хлыст.
        Я мысленно поклялся самолично запихать бога А в троповский ящик и присыпать сверху перцем.
        Черный кожаный комбинезон с металлическими вставками и треугольным капюшоном - свадебное платье?
        Зеф поднялся, зажег еще несколько алых огоньков и вынул из синтезатора стакан с мутноватым синим напитком.
        - На Дельве полтора часа назад началась гражданская война, - сказал он. - Ты настоящий землянин, Принцесса.
        - Да просто кто-то не согласился с этим парнем, - пробормотал я, - а у него военный корабль "Звездопад"-класса… Чуть "Ромерр" не разнес…
        Зеф приподнял стакан в одобрительном жесте.
        - А ко мне зачем пришел?
        - Мне еда не понравилась в камере, - выдал я, засовывая руки в карманы комбинезона - от смущения.
        - Соскучился по желе?
        Да, я сам дурак, но клянусь - я не хотел ничего плохого, а получилось - хуже не придумаешь, потому что Зеф равнодушно уронил стакан, обхватил меня, наклонил тяжелую голову и сказал на ухо:
        - Значит, у меня будет лучшая Принцесса, порождение ужасной Земли… Подчинить себе такого монстра может только высокий мужской пол.
        Тут я пожалел о том, что дельвинару не удалось втереть мориям идеи равноправия, и понял, что шаттла мне не добиться даже в обмен на связку мертвых богов.
        - Будешь моим… инженером? - таким же хриплым шепотом спросил Зеф.
        - Платье только сниму, - мрачно сказал я.
        Итак, я инженер "Ромерра", Принцесса капитана Зефа и по совместительству ужасное порождение Вселенной. Для починки "Ромерр" пришлось посадить на необитаемой, как нам казалось, планетке… Но это совсем другая история.