Песочные часы с кукушкой Евгения Петровна Белякова
        1915год. Крупнейшие державы мира объединились и создали Город Науки, расположив его на островах Силли в Кельтском море. На этом острове изобретают и делают научные открытия представители самых могущественных стран - Российской империи, Германии, Великобритании, Франции и Нового Света. Амбициозный проект развивается, история меняет русло, Первая мировая так и не наступила, а на маленьком острове, в самом центре прогресса, растет неведомая сила.
        Песочные часы скукушкой
        Евгения Белякова
        
        Создано винтеллектуальной издательской системе Ridero.ru
        Визит первый
        Карл Поликарпович Клюев, пожилой владелец часовой фабрики, примечателен был ростом иогромными нафабренными усами, атакже, поуверению конкурентов, жесткостью характера, скрывающейся запо-детски пухлыми щеками иголубыми глазами. Посмотрев нанебо, которое, наконец, прекратило ронять тяжелые капли наего усы, Карл Поликарпович повернул несколько раз массивную ручку звонка. Дождался, пока задверью послышались шаги, после этого чуть привстал нацыпочки, заглядывая вглазок состороны улицы, чтобы Жак мог хорошо рассмотреть визитера. Уверения втом, что его массивная фигура видна, даже когда он просто стоит перед дверью, Карл считал смехотворными; щелкнул замок ифабрикант, тщательно вытерев подошвы ополовик, ступил вдом-лабораторию своего друга, Шварца.
        Жак уже успел куда-то убежать, попирая законы вежливости- откуда-то изглубины помещения раздался странный звон, затем приглушенное ругательство. Карл Поликарпович недовольно покряхтел ипрошел насередину прихожей, затем снял шляпу.
        - Яков Гедеонович дома?- спросил фабрикант, надеясь, что его голос выражает серьезность ровно втой мере, чтобы этот прохвост немедля примчался.
        Жак застучал каблуками щегольских ботинок откуда-то сверху. «Ни тебе здрасьте, ни досвидания»,- недовольно подумал гость. Жак меж тем свесился сбалкона второго этажа и, заулыбавшись, ответил:
        - Отсутствует, Карл Поликарпыч, голубчик!
        Он произнес последнее слово сжутким акцентом, так что унего вышло что-то вроде «калюпчик». Клюев подозревал, что это еще одна форма издевательства, которой он удостоился отэтого нахала- восновном потому, что обычно Жак говорил напочти идеальном русском. Появившись вуслужении уШварца год назад, Жак стал звать фабриканта «Карпом Поликарловичем», итолько Яков его приструнил, тутже нашел себе отдушину. Инепридерешься ведь.
        Нераз фабрикант зачаем идушевной беседой сдругом спрашивал того- начто ему Жак? Фигура весьма сомнительная, если вдуматься. Начать стого, что этот фрукт имя имел французское, акценты менял чаще, чем модница шляпки, внешность унего была, как уфранта изжурнала, говорил про себя, что он грек, афамилия унего была итальянская, Мозетти. Яков Гедеонович как-то рассказывал, что Жак, разведясь сженой, которая потребовала раздела имущества пополам, два года скрывался отнее июристов, перебираясь изодной страны вдругую, менял паспорта, акогда она его все-таки настигла, восхитился ее настойчивостью ивыдал наруки, мелкими купюрами вчемодане, часть своего состояния. Вто, что Жак мог бегать отжены, Карл Поликарпович верил безоговорочно, авот насчет «состояния» сильно сомневался.
        Словом, Жак был подозрительный тип стемным прошлым имутными намерениями относительно будущего, помнению Клюева.
        - Икогда будет?- спросил он упомощника Шварца.
        - Они несказали,- хмыкнул Жак, спускаясь повинтовой металлической лестнице. Наполусогнутой руке он ловко удерживал поднос счайником, четырьмя чашками иблюдцем, полным печенья.- Ноушли давно, ихозяин знает овашем визите, так что… Пройдемте вгостиную, дождемся их, попивая ваш любимый черный смолоком.
        Под «они» Жак подразумевал своего патрона, Якова Шварца, ивторого помощника, молодого человека поимени Адам Ремси. Клюев предпочелбы, чтобы его встретил сдержанный ивежливый Адам, аЖакбы отсутствовал вместе соШварцем (если уж так неповезло прийти вотсутствие хозяина), или вовсебы провалился. Ноделать нечего, Карл Поликарпыч повесил шляпу навешалку ввиде фантазийной птицы, судя повиду, будто страдающей несварением желудка, ипроследовал заЖаком.
        - Хорошая нынче погода,- французо-греко-итальянец расставил чашки-блюдца так расторопно, что можно былобы заподозрить заего плечами лет эдак десять службы влакеях или официантах.- Ато все лило, как из… как вы говорите, Карл Поликарпыч, калюпчик?
        - Изведра,- мрачно отозвался Клюев.
        - Вот-вот. Хотя я никогда непонимал этого вашего русского выражения. Введре воды хватит разве что одного человека намочить. Хотя навас ушлобы полтора.
        Клюев пропустил шпильку мимо ушей исделал вид, что синтересом разглядывает комнату. Хотя частично интерес этот небыл напускным- когда полтора года назад фабрикант выделил этот дом Шварцу, тот сотворил изобычного особняка какой-то фантасмагорический лабиринт, ипостоянно что-то переделывал. Вот исейчас Клюев заметил, что гостиная изменилась. Стены цвета горчицы, ранее девственно пустые, теперь были занавешены графиками, чертежами, кое-где наброски были нарисованы прямо накраске. Под потолком висели люстры, все разные- идлинные, обернутые алой тканью, из-за чего казалось, что это чьи-то гигантские внутренности, ихрустальные, исбумажными абажурами. Появился новый агрегат- устены, где раньше стоял сервант. Назначение этой машины Карлу Поликарповичу было неведомо- он лишь мог предположить, разглядывая широкий раструб иколенца длинной трубы, что он делает что-то изчего-то.
        - А, любуетесь машинкой,- Жак заметил взгляд фабриканта идовольно улыбнулся. Клюеву показалось, что напластичном, постоянно меняющемся иоттого казавшемся неискренним лице Жака промелькнуло живое чувство.- Наша малышка.
        - Ичто она делает?
        - Разные вещи.- Жак тутже вернул обычный свой вид, то есть такой, при коем унего даже цыганка нерешиласьбы что-то купить.- Яков Гедеонович расскажет.
        Клюев кивнул и, закончив осмотр комнаты, подумал, что впечатление отнее такое, будто изобретения Шварца, размножаясь словно живые, расползаются подому ночами, когда никто невидит. Сегодня кресло стоит, азавтра глядишь- колбы, колесики истержни. Просыпаешься, авокруг тебя стеклянные трубки фосфоресцируют, что-то скрипит, авместо ноги- телескоп. Карл Поликарпович поежился ишикнул наразгулявшуюся фантазию.
        Пытка жаковой напускной вежливостью продолжалась недолго- послышался скрип входной двери иголоса. Фабрикант соблегчением повернулся ко входу вгостиную. Посередине двери было окошко, что-то вроде иллюминатора, ивнем промелькнула ярко-рыжая шевелюра. «Яков»,- степлотой подумал Клюев.
        Шварца он знал давно, еще стой поры, когда юный Яков проходил практику унего назаводе, носдружились они года два снебольшим назад, всамом начале Проекта- накрепко. Фабрикант исам несмогбы сказать, как это произошло. Умных студентов вокруг пруд пруди- этоже Сайнс Айленд, по-ихнему, апо-русски «Научный Остров»- атакже всевозможных механиков, изобретателей, ученых, сумасшедших, энтузиастов, гениев… Аведь Яков сразу выделился среди толпы. Толи взглядом, толи, как модно сейчас говорить, «месмерическим притяжением». Похож он был наптенца страуса- ворох наголове, рассеянный взгляд, весь голенастый инескладный, однакоже горел внем какой-то внутренний огонь. Клюев взял его нафабрику, ауже через месяц выделил изобретателю целый особняк нарусской улице, благо здание все равно грозились снести, чтобы построить толи котельную, толи мастерскую- жилым домам наОстрове почета нет. Все должно служить делу науки. Сколько крови выпили уКлюева чиновники изминистерства- словами непередать. Он топорщил брови, тряс пальцем иналоманом своем английском уверял, что дом вовсе не«юзлесс». Теперь табличка навходе гласила:
«Шварц Я. Г., русский изобретатель, часы имеханизмы», ивсе было чин чином.
        - Яков, душа моя!- Карл Поликарпович распахнул объятия, недав Шварцу ишанса избежать широко расставленных рук. Обнявшись, друзья сели застол, иКлюев отхлебнул внезапно ставший вкусным икаким-то даже домашним чай. Вприсутствии Якова все менялось клучшему.
        Молодой секретарь Шварца, Адам, мялся устенки. Карл Поликарпович, почувствовав стыд, что несразу поздоровался, неожиданно для себя направился обниматься исним, чем смутил юношу еще больше.
        - Полно тебе, Карлуша,- засмеялся Яков,- он таких реверансов боится. Да иты крупный человеческий экземпляр… Садись, Адам. Бумаги подождут.
        - Что забумаги?- Клюев, только успев снова расслабиться настуле, выпрямился.- Опять кровососы изминистерства? Яж им давечавсе…
        - Нет, Карлуша, неволнуйся. Груз пришел, напароходе, натаможне застрял. Напутали что-то внакладных. Многоязычие здешнее совсем необлегчает жизнь. Унас там, вИмперии, найдут какого-нибудь «толмача» изтех, кто вшколе два класса английский учил через пень-колоду, он инапишет что-то вроде «метал лонг пис», атут доказывай, что это wire, «проволока».
        - Что, так инаписали?- ахнул Карл Поликарпович, который, признаться честно, исамбы изрядно намучался спереводом, алезть вкарман засловарем малого формата, который его жена заставила носить, гордостьбы непозволила.
        - Ну, это я для примера,- пояснил Яков, откусывая кусок печенья.- Там посложнее слова, носуть я передал. Жак, посыльный неприходил?
        Жак, вприсутствии Шварца ставший необычайно тихим, встрепенулся изамотал головой.
        - Странно…- сказал Яков, нотут подал голос Адам:
        - Утром приходил. Вы спали. Жак сказал небудить. Я посылку взял, положил настолик вовторой прихожей.
        - Батюшки мои, тут еще ивторая прихожая есть?- изумился Клюев.- Когда успел, Яков?
        - Настоящего изобретателя должно окружать постоянно меняющееся пространство,- сосмехом ответил Шварц,- чтобы вдохновлять его, чтобы мозги незастаивались врутине иоднообразии.- Он повернулся ксекретарю.- Хорошо, Адам, молодец. Атебе, Карл Поликарпович, я после чая покажу кое-что. Изобретение новое. Тебе понравится, уверен.
        - Эту махину?- кивнул головой Клюев наагрегат устены.
        - Эту? Нет, это… а, неважно, недоделка. Нет, там похитрее механизм… Карлуша, прости дурака, яже так инепоинтересовался, тыж непросто так пришел, записка тревожная была… Случилосьчто?
        - А…- махнул рукой Карл Поликарпович.- Ерунда напостном масле. Переволновался я, раздул измухи слона. Подождет… Ты лучше покажи новинку-то, нетоми.
        - Ну, тогда пойдем. Заваришь пока свежего,Жак?
        - Конечно, Яков Гедеонович,- помощник тутже подскочил.
        «Чем-то его Яков таким пострунке заставляет ходить»,- мелькнуло вголове уКлюева, нотутже мысли его заняло новое изобретение друга икомпаньона. Сказать поправде, Карл Поликарпович нераз начинал задумываться остранной покладистости Жака вприсутствии Якова, нокаждый раз отвлекался. Будто мешало что-то.
        - Пойдем, пойдем,- поторопил его Шварц.- Ты меня напружинил прямо, уже самому нетерпится похвастаться.
        Фабрикант прошел заЯковом покоридору снизким потолком, затем, поднявшись еще поодной винтовой лестнице навторой этаж, они вошли через двойные двери вмастерскую. Если раньше Карлу Поликарповичу при виде приколотых кстенам схем иваляющихся колесиков пришло вголову, что изобретения расползаются подому, то вполне понятно, почему первая его мысль при виде мастерской была: «Гнездо». Или, скорее, улей. Вдоль стен стояли высокие шкафы сомножеством подписанных ящичков, где хранились мелкие детали. Огромное круглое окно, забранное толстым стеклом, рассеивало помастерской тепло-желтые лучи полуденного солнца, ноиэлектрического света хватало. Клюев сам выписал изИмперии большой генератор для своего лучшего изобретателя, впрочем, Яков сразуже его «усовершенствовал». Нафабрике уКарла Поликарповича досих пор пользовались газовым освещением, нотут, уШварца, все было повысшему разряду. Ввоздухе раздавался приятный, расслабляющий звон- что-то тикало ихрустело, щелкало, азатем, отражаясь вбесчисленном количестве стекла, множилось имножилось, создавая гул. Несколько столов были заставлены различными устройствами, да
так густо, что глаза разбегались. Однако Клюев сразу заприметил наодном изних нечто высокое, накрытое белым полотном, идогадался- вот он, сюрприз.
        Яков взлохматил рыжую шевелюру исзаговорщической улыбкой подошел кагрегату, уцепил пальцами впятнах отхимикатов край полотна, готовясь сдернуть.
        - Та-дам!- Произнес он исвидом фокусника откинул ткань.
        Взору Карла Поликарповича открылся аппарат- длинный, состоящий изполых стеклянных трубок, опутанных проводами, наверху он заканчивался медной колбой скрышечкой иносиком.
        - Похоже начайник…- упавшим голосом пробормотал Клюев.
        - Это иесть чайник!- Яков сэнтузиазмом покивал.- Только особенный. Смотри… сюда наливается вода. Здесь- часы… атут, сзади, еще одни. Когда приходит время пить чай, колба нагревается, затем наклоняется иразливает кипяток.
        - И?- все еще непонимая, вчем уникальность предмета, спросил Клюев.
        - Ноесли запустить эти часы одновременно, однако поставить разное время… я планирую добавить третий механизм, чтобы чай разливался утром, днем, ивечером…
        - Яшенька…- простонал Карл Поликарпович иуронил бессильно руки, которыми намеревался вцепиться вголову.
        Незаметно подкравшийся Жак прошипел:
        - «Яков»… Вы забываетесь, калюпчик.
        Клюев врастерянности покивал, он ивпрямь запамятовал отрасстройства, что друг его нелюбил никаких уменьшительно-ласкательных производных своего имени, ипродолжил бегло:
        - Яков, дорогой мой… ноэтоже, посути, просто чайник… Акакже что-то… полезное? Вот впрошлый раз чудесная, чудесная сенокосилка была! Сама подхватывала, вязала, вснопы ставила! Крестьяне русские ногибы вам пришли поцеловать, ежелиб океан нас неразделял. Ауж Император ивовсе грамоту выписал! Асистема очистки воды? Сколько городов вдохнуло свободно, без миазмов! Вена ее купила, Париж купил, даже Лондон купил, уж начто эти англичане снобы. Аэто? Ах, дорогой мой Яков, ты меня без ножа режешь…
        Рыжий изобретатель посмотрел напоникшего Клюева сумилением, как наребенка, который хотел деревянного пони, аполучил действующую модель паровоза исам своего счастья непонимает.
        - Ну ичто?- Жак подошел каппарату ипокрутил ручку сбоку.- Подумаешь, грамота… Да Яков Гедеонович каждые полгода гениальное что-нибудь создает, авам все мало! Низкий, алчный вы человек, Карл Поликарпович…
        Аппарат дзенькнул, ноитолько.
        - Вы непонимаете,- Клюев отступил нашаг итаки обхватил толстыми пальцами виски.- Как раз поэтому… меняж живьем съедят. Это немуха, это слон иесть, самый натуральный!
        - Э-э-э, друг мой, успокойся, расскажи попорядку.- Яков подхватил Карла Поликарповича под локоть ипотащил обратно- вернее, направил его квыходу, придавая верное направление.- Сейчас еще почашечке, спирожными… Жак, озаботься… Ивсе расскажешь.
        Облокотившись остол, Клюев выпятил нижнюю губу ижалобно произнес:
        - Меня закрыть хотят, Яков.
        - Почему?- спокойно поинтересовался Шварц.
        - Проверяющий был… атеперь вот бумаги пришли- мол, часы дело хорошее, ноизобретать дальше некуда, конечный продукт, никакой пользы отфабрики… вот разве что маятниками да мелкими игрушками самодвижущимися продержаться какое-то время можно… анамое место знаешь сколько охотников? Француз один,- Клюев покосился наЖака,- который систему химическую разработал… ИзНового света толпами просто Палату патентов осаждают, толпами- ивсе уже ходили вокруг фабрики моей, присматривались, руками махали, мол, тут сделаем дорогу железную, чтобы детали развозила, тут подъемники…
        - Выпей чаю, Карл. Тыже сказал- ничего страшного?
        - Так я… ох, нехорошо так поступать, наверное, тебя неспросив, новся надежда натвою светлую голову, Яков. Я им сказал, что фабрика моя постепенно перестроится, чтобы тебе детали поставлять. Носам понимаешь, масштаб огромен- одному человеку целое производство. Вденьгах-то окупится, изИмперии везти дороже выходит, нообщественность выскочек нелюбит. Иопятьже, этоже часы, часы, Яков. Отец мой ими занимался, дед, даже прадед. Еще в1808году воФранции открыли «Klueff Montre», еслиб невойна, былиб сейчас первые вмире… Ну итак- натретьем месте, престиж…
        Яков иЖак переглянулись, помощник молча подлил заварки икипятку вчашку фабриканта. АКлюев забормотал совсем уж жалко:
        - Ноинаэто готов пойти, чтобы место тут сохранить. Аты мне… чайник.- Карл Поликарпович стакой ненавистью глянул нафарфоровый чайничек вруке Жака, что помощник вздрогнул ичуть пролил наскатерть.- Комиссию разве удивишь чаем три раза вдень…
        - Так ты обэтом беспокоишься,- засмеялся Яков, иотего лучезарной улыбки надуше уКарла Поликарповича чуточку потеплело.- Будет тебе громкое изобретение, через несколько дней. Это, там, вмастерской- подарок тебе. Яже знаю, как ты чаевничать любишь…
        ИШварц подмигнул. Тут уж Клюев невыдержал, сам улыбнулся иотхлебнул изчашки. Напиток снова стал вкусным, бодрящим. Все беды показались такими мелкими, посравнению стихой торжественностью момента, когда настоящая дружба побеждает страхи.
        - Громкое?- обрадовано повторил фабрикант.
        - Очень.- Понизив голос, обещал Яков.- Бумкает будь здоров. Готово будет дней через пять. Нокомиссии скажи, что через неделю- для верности. Если захотят- прямо тут, влаборатории, устрою им демонстрацию. Уверяю, после нее тебя беспокоить никто даже неподумает.
        Клюев успокоился, даже воспрял духом. Попытался было расспросить Якова обизобретении, вкакой хоть отрасли то работает, ноШварц лишь загадочно улыбался, ипохлопывал поплечу. Карлу Поликарповичу вручили аппарат счайником наверху, показали, куда наливать воду инасыпать заварку. Яков позвал Адама, наказал проводить Клюева додвери- подмигнул вочередной раз, потер нос, шепнув: «Работа ждет», аКарл Поликарпович только рад был. Чем быстрее Яков доделает агрегат, тем скорее отстанут отнего, Клюева. Полный радужных надежд, фабрикант покинул особняк, чуть незабыв шляпу- норасторопный Адам выбежал заним наулицу, вернул, почистив набегу щеткой.
        Яков, когда Клюев ушел, долго сидел еще вкресле, держа блюдце наколене, попивал изчашки ищурился назапыленное окно. Подошел Жак, убрать посуду.
        - Ауспеем занеделю?- спросил он, нагружая чашки неустойчивой башенкой наподнос.
        - Постараемся,- ответил Яков.- Видишь, как оно повернулось.
        - Может, ну его, этого Карпа-Карла?- наморщил носЖак.
        - Поздно спохватился. Теперь заново начинать возможности нет, время поджимает.- Яков усмехнулся.- «Время»… внем-то все идело. Мнели тебе объяснять. Внашем деле точно выбранное время- половина успеха. Так что справимся, Жак. Вконце концов, сделаем какую-нибудь пушку…
        - Э, нет, мыже договаривались, никакого оружия…- Жак застыл удвери, чашки зазвенели, грозя скатиться сподноса.
        - Сколько негодования, тыб себя слышал…- Яков встал, потянулся, и, подойдя кЖаку, добавил свою чашку сблюдцем вобщую пирамиду. Та, как ни странно, сразу обрела устойчивость, дрожать перестала.- Да пошутил я, пошутил, тыж меня знаешь… Пойду работать. Иты приходи.
        - А… Адам?
        - Рано ему пока. Пусть бумаги разберет. Цифры считать- одно, атворить, изобретать- совсем другое.
        Визит второй
        Джилли Кромби, корреспондент газеты «Новости островов Силли», остановилась посреди тротуара, раскрыла сумочку ипринялась перебирать содержимое. Она точно помнила, что положила бумажку садресом вбоковой карман, ноона куда-то запропастилась. Рядом буркнули «Посторонитесь, пожалуйста, мисс», она извинилась, неподнимая головы, иотошла кстене здания, продолжая поиски. Итолько спустя несколько секунд поняла, что кней обратились наанглийском, что было редкостью- квартал-то был русским. Она посмотрела вслед уходящему мужчине, ноуспела приметить только спину- черный короткий пиджак, котелок итрость. Ну, уже хорошо. Тетины подруги пугали, что врусском квартале прямо помостовой скачут «cossaks» с«nagayka», гуляют медведи, но… вотличие отРоссийской Империи, морозы несбивают сног, ведь это остров Силли, Гольфстрим рядом. Она непризналасьбы вподобных предрассудках, новглубине души ивпрямь ожидала варварских орд наулицах; однако ей стало немного спокойнее, когда она напомнила себе, что находится, как ни крути, натерритории Соединенного Королевства. Вконечном счете, это она дома, арусские- гости. Как ивсе
остальные…
        Когда самые могущественные державы мира назаре нового века собрались исоздали Проект, она только начинала работу вкачестве журналиста местной газеты. Дотого знаменательного дня она думала, что ей катастрофически неповезло родиться намалюсеньком островке, словно отщепившемся толи отФранции, толи отАнглии, иунесенном вморе. Один городишко, три деревни. Жителей едва наберется, чтобы выпускать местную газету тиражом впятьсот экземпляров, инадеяться, что покупают ее именно для того, чтобы читать, анерыбу заворачивать или что похуже. Новсего три года назад судьба ее резко изменилась- остров был выбран путем жеребьевки изболее чем тысячи претендентов, чтобы стать базой для самого, пожалуй, амбициозного изначительного проекта человечества современ постройки Вавилонской башни. Так, кстати, называли остров Науки некоторые радикалы икрайние консерваторы- «Новая башня Вавилона», ипредрекали ему туже судьбу. Некоторые изних досих пор пытались пробраться через несколько линий защиты, окружающей остров, чтобы устроить тут митинги иакции протеста. Последнюю удачную попытку совершила «Партия антимонополистов» год
назад, ноони успели только бросить парочку навозных бомб, расклеить плакаты, призывающие ученых вернуться подомам, изаслужить вгазетах прозвище «Партия деградации».
        АПроект рос, как надрожжах. Строительство основных объектов завершили врекордные сроки- всего загод. Вот что значит, когда задело берутся сообща. Спустя еще год набОльшей части острова задымили фабрики изаводы… и, естественно, приехали журналисты совсего света. Каждая страна, участвующая вПроекте, присылала своих представителей, втом числе газетчиков. Но«Новости острова Силли» неуступили своих позиций чужакам. Пишите онаучных открытиях сколько угодно, сказал главный редактор «Новостей», атакже дядя Джилли, Майкрофт Кромби, амы по-прежнему будем освещать события, происходящие наострове.
        Джилли имела некоторую фору, как племянница редактора ивладельца местной газеты, ноона несмоглабы выжить впрофессиональном море, полном опасностей, еслиб необладала журналистским талантом, чутьем инапористостью. Вэтом году она была твердо намерена побороться зазвание лучшего репортера острова, иименно для того, чтобы осуществить эту мечту, она пришла сегодня наглавную улицу русского квартала- Николаевскую. Как выяснила Джилли, предпочитавшая тщательно готовиться перед интервью, улица была названа вчесть русского царя. Найти ее было легко- самая длинная иширокая, остальные разбегались отнее, как трещинки отколеи. Авот дом… двадцать три? Тридцатьдва?
        Отчаявшись найти бумажку садресом, она решила положиться насвою память иудачу. Вскинув голову, она увидела табличку сцифрой «18» ирешила идти, пока недойдет додвадцать третьего номера. Фамилию изобретателя она запомнила, вкрайнем случае постучит, испросит, правильноли пришла.
        Дверь дома номер 23поНиколаевской была оборудована дверным глазком, массивной ручкой звонка итабличкой, свидетельствующей отом, что удача Джилл неизменила.
        «Schwarz J. G. Russian inventor. Clock and machinery»
        Джилли поправила шляпку, покрутила медную ручку исостроила налице выражение, которое можно былобы описать как «я пришла восхищаться, излейте наменя ваше бесценное мнение». Такой был унее подход- вто время как другие журналисты задавали вопросы, клещами вытягивая ответы, она, беззастенчиво пользуясь своей внешностью милой молодой особы, просто распахивала глаза, приоткрывала рот ислушала, слушала… Благо подавляющее большинство изобретателей были мужчинами. Сженщинами тоже проблем небыло, надо было только выглядеть дерзко ихрабро, иони сразуже принимали ее засуфражистку. Пара фраз оборьбе заравноправие женщин, иизобретательницы выдавали секреты иделились своим видением роли женщины внауке.
        Дверь открылась иДжилли увидела перед собой субъекта, настолько далекого отопределения «ученый», насколько это было возможно. «Итальянец?- подумала Джилл, разглядывая из-под полей шляпки черную кучерявую голову мужчины.- Только уитальянцев такой откровенный, раздевающий взгляд». Незнакомец был красив, иболее того- он был прекрасно обэтом осведомлен, поскольку одевался довольно щеголевато ищурился самодовольно.
        - Мисс Кромби?- Начистейшем английском спросилон.
        - Да, это я. Газета «Новости островов…»
        - Я вкурсе. Проходите.
        Очарование незнакомца сразу поумерилось, стоило ему развернуться кней спиной ибесцеремонно удалиться куда-то вглубь дома. Спустя несколько секунд, когда Джилли вошла ипопыталась рассмотреть прихожую, утопавшую вомраке, донее донесся голос мужчины:
        - Я- Жак. Мистер Шварц сейчас выйдет. Вешалка справа отвас.
        Джилли сняла пелерину, чуть встряхнула ее, потому что наней осела мелкая морось оттумана, иповесила ее нанеестественно выгнутое крыло металлической сказочной птицы, которую обнаружила сбоку. Зябко потерла руки- погода наостровах теплом небаловала. Достала блокнот, потом спрятала обратно всумку. Потом снова достала. Спрятала.
        Наконец, раздались шаги ивприхожую вошел хозяин лаборатории. Высокий, огненно-рыжий, сдлинными руками иногами, будто напоршнях. Тот самый русский ученый, окотором ходил слух, будто он скоро получит для своих нужд целый завод. Ничего особо привлекательного внем небыло, навкус Джилли, однакоже она бессознательно все равно поправила шляпку иулыбнулась.
        - Мисс Кромби, рад вас видеть. Вы, наверное, продрогли. Пройдемте вгостиную, нас ждет чай иприятная беседа.
        Девушка только кивнула ипосеменила заизобретателем. Войдя через дверь скруглым окошком посередине, она постаралась невыдать своего изумления: гостиная была похожа скорее налабораторию. Всюду графики, странные машины… Возможноли, чтобы мистер Шварц проводил свои опыты тамже, где ипринимал гостей? Очень нато было похоже.
        - Садитесь, вы совсем замерзли…- Хозяин заботливо подал Джилли плед, укрыть ноги, ипоставил настол пару чашек; над ними клубился пар, расходясь покомнате завитками, пахнущими клубникой.- Настоящая английская погода, да? Вполне понятно, почему уангличан принято разговаривать оней застолом, да ивообще часто упоминать вбеседе- невозможно удержаться оттого, чтобы непожаловаться насырость, или порадоваться редкому солнцу. Булочек смаслом?
        Джилли, смутившись, покачала головой. Новая диета категорически запрещала сдобу. Девушка придерживалась ее уже два дня, ипока стойко сопротивлялась искушениям. Она вежливо сделала глоток чая, удивилась тому, насколько он вкусный икрепкий, азатем, порывшись всумочке, достала блокнот ивыложила настол три остро заточенных карандаша, врядок, очень аккуратно. Взяла один изних иулыбнулась мистеру Шварцу как можно обаятельнее.
        - Газета «Новости островов Силли», мистер Шварц, скажите…
        - Авы знаете, откуда пошло название этих островов?- Внезапно перебил ее хозяин. И, лукаво глядя надевушку, улыбнулся вответ.- Это острова Сциллы, того самого чудовища- знакомы сдревнегреческой мифологией?
        Джилли читала вдетстве адаптированную версию «Подвигов Геракла», ипомнила смутно ольвиной шкуре, конюшнях икаких-то птицах; потому неуверенно покачала головой.
        - Если верить мифам, где-то неподалеку живет ивторое чудовище, Харибда. АСцилла была прекрасной девушкой, которую волшебница Церцея отравила, обратив вчудовище. Ночто это я… выже хотели задать мне какой-то вопрос?
        Джилли, растерявшись отперемены темы, брякнула первое, что пришло вголову, ощущая, что звание лучшего корреспондента острова стремительно превращается внедостижимую мечту.
        - Да-да… Наука- это очень сложно?
        - Хм… Это очень сложный вопрос.- Мистер Шварц посмотрел нажурналистку без тени усмешки.- Позвольте, я начну немного издалека. Вот, возьмем довольно распространенное мнение общества отом, что толстяки должны быть добрыми ивеселыми.
        Джилли вздрогнула ичуть подалась вперед. «Какое удивительное совпадение»,- подумала девушка.
        Буквально наднях тетя, жена дяди, ей прочла длинную лекцию отом, как должна вести себя девушка, чья внешность «далека отидеала». Джилл была уверена, что ей вовсе необязательно стремиться стать томной худосочной красоткой скругами под глазами, курить сигаретки вмундштуках инюхать кокаин- для бледности ихудобы, как сейчас было модно, очем исказала тете, начто получила ответ: «Раз уж твои объемы больше, чем следовало, покрайней мере, небудь букой. Возможно, ты найдешь жениха, если будешь милой илегкой вобщении». Только под давлением тети Джилл согласилась настрогую диету, чтобы перейти из«толстеньких» вкатегорию «пухленьких», ито корила себя замалодушие, то убеждала втом, что сновым платьем наразмер меньше жизнь иправда станет лучше.
        Тем временем Шварц продолжал развивать свою мысль, нарезая булочку натарелке инеспешно намазывая ее маслом- толстыми, блестящими пластами масла, желтого исвежего.
        - Люди считают, что раз уж кто-то отходит отсовременных понятий окрасоте, то должен уравновесить это приятностью характера. Точно также раньше слишком хрупким девушкам говорили- возможно, восемь издесяти твоих детей умрут вовремя родов, ноостальным ты, ствоим умом, дашь хорошее образование. Булочку?
        - Да, пожалуй.- Как завороженная, Джилли приняла изрук ученого угощение и, откусив, стала медленно жевать.
        - Тоже снаукой,- Шварц довольно сощурился.- Наука, знаетели, проистекает изхаоса. Нолюди боятся неопределенности, неорганизованности, ипотому надевают нанауку одежку логики ипоследовательности. Мешаетли это разглядеть собственно рождение новых идей? Да, конечно- ведь они появляются насвет впрокрустовом ложе порядка. Ивот опять мы вернулись кмифологии. Вам известна история Прокруста?
        - М-м,- снова покачала головой Джилли.
        - Так звали разбойника, что устроился надороге между Мегарой иАфинами. Он подстерегал неосторожных путников и, уложив их наспециальное ложе, слишком высоких «укорачивал», обрубая ноги, аслишком, поего мнению, низких- растягивал. Такой вот древнегреческий аналог демона- гипотетического, конечно- Максвелла, который пропускает изсосуда сгазом только быстрые молекулы. И, совершив круг, мы вновь вернулись кнауке. Забавно, верно? Наука тесно связана смифом, вот мое мнение.
        «Наука- это миф»,- вывела первую фразу вблокноте Джилл, неотрывая взгляда отученого.
        - Может, показать вам мое последнее изобретение?
        Журналистка оживилась ивскочила состула. Стыд какой- чуть было незаснула вгостях, глаза уже стали слипаться. Она украдкой ущипнула себя зазапястье.
        - Пройдемте…- Шварц повел рукой всторону неприметной дверцы встене, нетой, через которую они прошли сюда. Эта была металлической, сзаклепками. Когда ученый открыл ее, Джилл ощутила всем телом некий гул, даже пол под ногами задрожал. Следуя заШварцем, она прошла длинным, темным коридором снизким потолком- долговязый изобретатель был вынужден скрючиться, сложившись почти пополам, аей пришлось снять шляпку. Огромное помещение, вкотором они оказались, поразило ее: она нераз, благодаря своей профессии, видела различные лаборатории, ноэта небыла похожа ни наодну изних, ивместе стем являлась смешением всего странного, крутящегося, дребезжащего, что видела вподобных местах Джилли. Гигантское окно, запотевшее ипокрытое мелкими капельками, пропускало всеже достаточно света. Кое-где прямо изпола вверх поднимались цепи, теряясь вотверстиях, справа отвхода мерно поднимался иопускался насос. Намногочисленных столах стояли различные изобретения, оназначении которых девушка могла лишь догадываться. Она подошла кодному изних- большой треноге, накоторой лежала колба спузырящейся синей жидкостью. Рядом наподставке
трещал иискрился полированный шар размером скулак. Воздух пах озоном, разогретым металлом, известью ипочему-то корицей.
        - Осторожно,- предупредил Шварц, аДжилл зачеркала вблокноте.- Это кислота. Позвольте, я возьму вас под руку.
        Ион повлек ее кдальней части помещения, лавируя между столами. Скрипнула дверь, ивлабораторию вошел тот, чернявый, что встретил журналистку. «Какже его зовут? Жан? Жакоб?»,- подумала Джилл. Водной руке он держал кухонную лопатку, вдругой- пучок проводов.
        - Авот иЖак,- прокомментировал появление своего помощника ученый.- Как увас дела?
        - Адам печет булочки, я борюсь слампами наверху. О…- Жак уставился наДжилл, будто видит ее впервые- судивлением идаже некоторой неприязнью.- Газетчица еще здесь? То есть, мисс Кромби.
        - Я показываю ей лабораторию. Ихочу сделать подарок.- Шварц поднял состола какую-то деталь и, кужасу Джилл, запустил ее впомощника. Тот ловко увернулся имедная трубка сгрохотом ударилась встену.- Исчезни.
        Помощник оскалился вулыбке инырнул замассивный шкаф. Джилли подняла беспомощный взгляд наученого, итот поспешил ее успокоить:
        - Ничего страшного. Он может быть имилым, когда захочет, носегодня, видимо, встал нестой ноги. Ах да, подарок. Достаточно небольшой, новсеже ненастолько, чтобы вы сами его унесли, так что я пошлю Адама вас проводить.
        Шварц подвел девушку кстолу, сдернул белую ткань скакого-то агрегата, улыбаясь свидом крайнего удовлетворения, словно дядюшка, преподнесший подарок наРождество. Джилл уставилась настранную конструкцию изтрубок, оплетенных металлической проволокой, счайничком наверху. Недоуменно закусила кончик карандаша.
        - Аппарат этот очень прост виспользовании. Я пока непридумал ему название- разрываюсь между «Чаеразливалкой» и«Часо-чайником». Хотя, можно дать ему имя, неимеющее отношения кего функциям, просто красивое извучное. Например, «Сцилла». Вы заметили, что многие называют свои компании, либоже изобретения именами, взятыми изкниг, нисколько при этом неинтересуясь смыслом илиже происхождением оных? Я, например, недавно видел магазин модной одежды наВиндзор-стрит, он назывался «Фобос». Иего владелец, судя повсему, поленился открыть словарь ипрочитать, что впереводе сгреческого это значит «Ужас», иподобное имя носил один изсыновей Марса, илиже Ареса, бога войны. Амы…- тут Шварц заговорщически подмигнул Джилл,- назовем так наш аппарат сознательно. Это будет наш маленький акт сарказма.
        - Ночто он делает?- тихо спросила девушка, обходя изобретение.
        - Разливает чай. Впять часов пополудни, как иполагается. Видите- там есть часы? Даже два часовых механизма, при желании можно выставить другие наутро. Ставите стрелку будильника напять… заводите часы. И- time’o’clock, чайник разогревается, азатем наливает чай, остается только подставить чашку.
        - Это… прелестная вещица, но, право, я немогу…
        - Очень даже можете, мисс Кромби. Отказа я неприму. Передавайте привет дядюшке, совсем уважением.
        Шварц достал изкармана колокольчик, позвонил. Менее чем через минуту (вкоторую мысли Джилл были заняты сочинением подходящего повода отказаться отподарка) влабораторию зашел молодой человек приятной наружности, вхорошо сшитом костюме. Волосы его ируки были вмуке.
        - Проводи мисс Кромби домой, Адам,- попросил ученый.- Ивозьми ссобой ее подарок, вот он. Заверни хорошенько, чтобы неразбить, иинструкцию положи внутрь упаковки.
        Дальнейшее- возвращение вприхожую, сборы, прощание сученым,- Джилл помнила смутно. Впамять врезалось почему-то, как она стояла узеркала ипыталась вполутьме приколоть булавками шляпку, ата все сползала, да то, как шелестела обертка избумаги, вкоторую был завернут подарок. Мистер Адам терпеливо ждал, пока Джилл накинет пелерину, затем вежливо открыл перед ней дверь.
        Наулице оказалось неожиданно свежо, ижурналистка глубоко вздохнула, испытав облегчение- хотя, находясь вдоме, инеподумалабы, что там душно. Она зашагала потротуару, слегка влажному ичисто выметенному- лишь несколько желтых листьев прилипло кбордюру.
        - Икак вам… работать умистера Шварца?- вежливо поинтересовалась Джилл, запрокидывая голову, чтобы взглянуть влицо Адама.
        - Хорошо,- ровно ответил тот, ипокрепче прижал кгруди подарок.- Очень хорошо.
        - Асами вы открытия делали?
        - Я…- Джилл показалось, что молодой человек струдом подбирает слова.- Я… неспособен. Извините.
        - О… это, конечно, неваша вина. Должен быть талант… ноувас он, наверное, лежит вдругой плоскости?
        - Лежит.- Задумчиво подтвердил Адам.- Вземлю незарыт. Я стараюсь.- Ивдруг:- Булочки вкусные?
        Джилл моментально покраснела, уши стали горячими. «Издевается»,- подумала она, новзглянув влицо юноши, натолкнулась надобродушный, открытый взгляд. И, неожиданно для себя самой, спросила:
        - Я вам нравлюсь?
        Тот, прежде чем ответить, подумал. Иэто Джилл понравилось. Значит, непросто вежливая отговорка, или галантность, он ответит честно.
        - Да.- Сказал Адам.- Вы приятная личность, очень.
        Девушка кивнула изашагала дальше. Мимо проехала ровным строем русская конная полиция- те самые казаки; только, вотличие отстрашных рассказов вполне милые, улыбчивые иодновременно строгие.
        - Булочки очень вкусные,- сказала после паузы Джилл.- Авы давно здесь живете?
        - Пару лет.- Ответил Адам.- Авы?
        - Всю мою жизнь…
        Ивкоторый раз удивляя саму себя, Джилл внезапно стала рассказывать молодому человеку одетстве, отом как собирала ракушки напляжах острова Святой Марии, самом большом изархипелага; как собралась уходить вморе срыбаками, иотец поймал ее насамом причале, ипотом долго немог объяснить плачущей девочке, что усатые, пахнущие солью дяди просто пошутили. Отом, как отец умер иее взял ксебе дядя, инаучил всему, что она знает. Как она написала первую свою статью- втринадцать лет. Она была посвящена поэтическому вечеру, который ежегодно проводился вгородке, икак она изо всех сил старалась написать «по-взрослому», апотому ругала старых напыщенных чтецов навсе лады, икак дядя объяснил ей, что значит «журналистская вежливость». Они все шли ишли через сентябрьское утро, иДжилл радовалась тому, что додома целых две мили… аесли сделать крюк понабережной, то прогулка затянется еще наполчаса…
        Чайки резко падали вниз, будто собирались воткнуться головой вбулыжники исовершить самоубийство, потом делали крутой разворот и, подхватив рыбешку изводы, взмывали вверх. Темные камни набережной, вбелых соляных потеках, выстроились стройной дугой, уходящей кмысу. Сморя дул сильный ветер, иволосы Джилл выбились из-под шляпки, ноона незамечала ни брызг налице, ни мокрых ног. Адам оказался прекрасным слушателем. Они прошлись понабережной, свернули вкаштановую аллею иподнялись нахолм, укрытый ответров каменными валунами вформе зубьев, выстроившимися вряд накраю обрыва.
        - Ну вот, я идома,- ссожалением сказала Джилл, когда перед ними возник двухэтажный особняк скрасными кирпичными стенами, окруженный разросшимся цветником.- Спасибо, что проводили, и… завсе.
        - Вам спасибо. Мне было очень приятно.
        - Дальше я сама.- Джилл смутилась, протянула руки ксвертку, ноАдам покачал головой:
        - Мистер Шварц сказал проводить досамого крыльца.
        - Хорошо.
        Удвери Адам вручил ей споклоном подарок, приподнял шляпу исоткрытой улыбкой произнес:
        - Хорошего дня, мисс Кромби.
        - Джилл… мисс Джилл,- поправила его девушка.
        Он еще раз тронул край шляпы, развернулся изашагал прочь. Джилл еще какое-то время стояла, глядя ему вслед, затем вздохнула и, достав ключ изсумочки, открыла дверь. Вприхожей она поставила «Скиллу» настол для почты; увидев взеркале свою лохматую голову, сорвала шляпку ипригладила намокшие пряди.
        - Позорище,- ласково пожурила она свое отражение.
        Оставив подарок настоле, она сняла пелерину ипрошла вгостиную, где упала смечтательной улыбкой вобъятия мягкого, глубокого кожаного кресла. Вздохнув, она неторопливо достала изсумочки блокнот. Работать совершенно нехотелось, ностатья нужна уже квечеру… Сминуту Джилл смотрела напервый лист блокнота остановившимся взглядом. Почерк принадлежал ей, без всякого сомнения, новместо стенографических значков, там было написано всего несколько строк.
        «Наука- этомиф»
        «вкусныйчай»
        «осторожно»
        «исчезни»
        «Ужас»
        «привет дядюшке»
        Визит третий
        Сутра Карл Поликарпович успел инафабрике побывать, исрабочими переговорить, идокументами заняться. Ивот наступило время чаепития, акнему Карл Поликарпович подходил совсей серьезностью. Он, вернувшись всвой особнячок наМатвеевской 32, переодевался вдомашний теплый халат, простеганный ватой, усаживался укамина вкресло ичитал утренние газеты ипочту.
        Аппарат, подаренный Шварцем, оказался превосходной вещью. Он исправно кипятил изаваривал чай, разливал его почашкам- разобравшись винструкции, Клюев каждый день дивился умению Якова сотворить «что-то этакое». Чайничек вращался наверхушке вокруг своей оси, чашки, установленные уоснования нанебольших подставках, поднимались хитроумным механизмом поспирали вокруг «башни» изтрубок, которые всвою очередь красиво пропускали внутри снопы пузырьков, чуть слышно побулькивая. Достигнув верха, чашки останавливались, подставляя нутро, которое тутже заполнялось коричневым ароматным напитком. После чего чашку надо было снять, аподставка «уезжала» вниз.
        Врусском «Научном журнале» писали отом, что вИмперии выдалось урожайное лето, что Правительство собирается снизить пошлины наввозимые сОстрова товары, аУниверситет готовит новые группы студентов для отправки заграницу. Мимоходом упоминался конфликт между Сербией иАвстро-Венгрией: его, наконец-то, разрешили вГааге полюбовно. Германия иРоссийская Империя договорились между собой, Австро-Венгрия получила извинения ивиновных вубийстве эрц-герцога Фердинанда изаодно Сербию вподарочной упаковке. Всвете этих событий следующая новость отом, что Германия получает наОстрове Науки льготы нарасселение иисследования, Карла Поликарповича неудивила. Напоследних страницах журнала размещалась небольшая заметка, привлекшая его внимание. Скончался сын Густава Беккера, Поль, неоставив наследников. Отец Клюева, Поликарп Иванович, называл Густава лучшим часовщиком вмире, идобавлял, что вмолодости чуть было неустроился работать унего вмастерской вФрайбурге, носемья отказалась уезжать изРоссии. «Какбы повернулась наша стобой судьба, еслиб я Варвару уговорил, неизвестно»,- повторял Поликарп Иванович. Вообще отец Карла
считал немцев лучшими механиками, иприводил впример мужчин их семьи. Клюевы исами родом были изГермании- более чем заполтора столетия дорождения Карла Поликарповича, его предок перебрался вРоссию «под крыло» кПетру Великому. Фамилия его тогда была Kluwe иврусский язык переместилась почти без изменений.
        Клюев тяжело вздохнул ссожалением, поскольку исам наследника неимел, да ипечально было оттакой новости, нопометку мысленную сделал- узнать через свои каналы, как там держится фирма Беккера. Может, настало время выдвинуться вперед? Тем более что Шварц изобрел такое чудо…
        Неуспев как следует поразмыслить обизобретателе иновых перспективах, Карл Поликарпович услышал вприхожей звонок. Он поерзал вкресле, прислушиваясь ктишине дома, потом крикнул:
        - Марта!
        Экономка толи ушла поделам, толи неслышала звонка, аНастасья Львовна, жена Клюева, была наеженедельном собрании «Женского общества». Ворча, фабрикант выбрался изкресла ипошел открывать сам. Задверью, под огромным черным зонтом, откоторого созвонким стуком отскакивали капли дождя, стоял улыбающийся Шварц собственной персоной.
        «Помяни черта…»,- промелькнуло вголове уКлюева, ноон тутже устыдился своих мыслей.
        - Яков, как я рад! Неожидал…
        - Как снег наголову, Карл, признаю. Чтож, впустишь?
        - Конечно! Проходи, дорогой мой!- Карл Поликарпович посторонился, впуская гостя.- Бабы мои как сквозь землю провалились… ая твоей машинкой пользуюсь, очень мне нравится.
        Изобретатель сложил иотряхнул зонт, вошел вприхожую иопустил его наподставку.
        - Ябы сейчас выпил горячего, Карл,- признался он свиноватой улыбкой.- Иеще раз прости, что без предупреждения. Немог себе отказать вудовольствии- про меня статья вышла.
        Он похлопал погруди, вовнутреннем кармане пальто захрустело.
        Усевшись вгостиной, друзья судовольствием выпили чаю, и, наконец, Шварц развернул газету.
        - Тут наанглийском, Карл, так что буду тебе читать спереводом. Кстати, сразу ктебе вопрос- уж нетыли прислал эту журналистку?
        - Нет, Яков, ибез меня слухами земля полнится,- хитро улыбаясь, ответил Клюев.- Ты унас самый перспективный молодой ученый. Там, глядишь, после статьи ивСовет Представителей войдешь.
        Этим предположением Карл Поликарпович, честно говоря, польстил другу. Если дело касалось науки, изобретений имеханизмов, тут Яков мог кого угодно запояс заткнуть. Новот вполитике был «ни взуб ногой». Шварц будто прочел его мысли изамахал вужасе руками:
        - Бог стобой, Карл! Уж лучше ты… я там запутаюсь, наворочу дел. Мне оставь мои машинки, ауправлять- это твое призвание.
        - Ну, доизбрания вСовет далеко, это я так прибавил, для красного словца,- смутился Клюев.- Хороши мы, уже должности делим, амежду тем даже откомиссии еще неотбились…
        Шварц намек насвое новое изобретение пропустил мимо ушей; набив рот печеньем, замычал довольно. Прожевав, добавил:
        - Если предложат- ктебе направлю. Скажу- мой друг Клюев сочетает всебе иострый ум, ируководящие способности… что чистая правда. Ну, остатье. Автор- Джиллиан Кромби. Приятная молодая особа. Точно неты прислал?
        Фабрикант замотал головой и, скрестив пальцы наживоте, приготовился слушать.
        - «Наострове Святой Марии, уже втечение трех лет известном всему миру как „Остров Науки“, всамом противоречивом имногообещающем секторе, представленном русскими исследователями, появилась фигура, привлекшая внимание нетолько ученой верхушки, ноикорреспондента нашей газеты. Фигура эта- русский исследователь Джейкоб Шварц»… Джейкоб- это наш «Яков» по-английски… «Этот молодой человек возник словно изниоткуда, сразу захватив умы общественности яркими, новаторскими изобретениями…»
        Карл Поликарпович слушал икивал, соглашаясь скаждым словом. Якову он сказал правду- ожурналистке досегодняшнего дня он ислыхом неслыхивал, да игазету их непокупал, поскольку сязыком были трудности. Статья была выдержана ввосхищенно-легком стиле: мисс Кромби рассыпала восторги, ноделала это так естественно, умеренно иуважительно, что назвать статью «льстивой» неповернулсябы язык.
        Яков дочитал, сложил газету ипотянулся запеченьем.
        - Что скажешь, Карлуша?
        - Хорошо пишет. Хвалит, нонеподлизывается.- Ответил фабрикант.- Иправда, неимею я кэтому отношения,- добавил Клюев, заметив, что Шварц смотрит нанего испытующе.- Незнаю я этих Кромби. Какбы я сней договорился? Картинки нарисовал? Тыж знаешь, я по-ихнему только «плиз» да «сеньку» знаю.
        - Верю, верю.- Засмеялся ученый.- Оттвоего «сеньки» Жака вдрожь бросает, аон ко всякому привычный… Ното, что ты незнаком стаким добропорядочным ивесьма полезным семейством- большое упущение. Знаешь что, друг мой? Одевайся, да поедем кним, нанесем визит вежливости. Адам как раз вмашине наулице ждет.
        - Стоитли…- засомневался Карл Поликарпович, ноисключительно излени, потому что пригрелся уже вдомашнем халате, иотчаю разомлел.
        - Стоит, стоит.- Твердо сказал Яков.- После такой статьи даже простого «сеньку» несказать- это никуда негодится. Я вприхожей подожду тебя.
        Карл Поликарпович постарался неударить вгрязь лицом, оделся даже можно сказать, что шикарно. Яков вон, заметил он, тоже сиголочки- пальто двубортное, цилиндр, темно-серые брюки вполоску, визитка игалстук шелковый. Небось без предупреждения- это он кКлюеву, чтобы вроде между делом предложить прогуляться; агазетчику заранее записку послал. «Яков, шельмец,- степлотой подумал Клюев,- знает меня, как облупленного. Ябы точно, узнав оего планах, отговоркубы нашел…».
        Фабрикант выбрал старомодный сюртук вместо визитки, издорогой ткани; ботинки поудобнее, пусть инетакие начищенные, как уЯкова, и, повязав темно-зеленый галстук, вышел впереднюю.
        - Готов я ктвоей эскападе,- сказал Клюев, снимая свешалки крылатку, иопасливо добавил:- АЖакгде?
        - Работает,- просто ответил Яков, самим тоном показывая, что обсуждать больше нечего. Затем вышел накрыльцо иоткрыл зонт.
        - Придется пройтись, тут мостовую ремонтируют, я машину оставил чуть дальше поулице.
        - Ничего,- засовывая голову под зонт, великодушно ответил Клюев.- Втесноте, да невобиде.
        Паровой мобиль, пыхтя ипокачиваясь нарессорах, стоял шагах впятидесяти выше поНиколаевской. Окна запотели, ведь внутри было тепло- оставшийся присматривать замашиной Адам, как иполагалось, подбрасывал угля иследил задавлением. Стакими машинами нужно было точно рассчитывать время- либо заходить вгости или поделам ненадолго, оставляя внутри водителя, чтоб недавал двигателю остыть, либо уж наполдня, изаранее подгадывать розжиг угля инагрев котла. Всвязи спостепенным увеличением количества таких паромобилей нетолько среди богачей ивысшего света, возникли даже понятия- «визит натопку», «визит напол-топки» и«визит сразогревом».
        - Жалко парнишку,- сказал Карл Поликарпович.- Эх, изобрелбы кто, чтобы неприходилось никому торчать внутри мобиля этого…
        - Правду говоришь, Карл. Неудобно это, да изазря человек простаивает, амогбы вудобстве чай накухне пить. Ачто…- протянул задумчиво Шварц.- Может, я иизобрету… Как думаешь, Императору понравится? Даст мне грамоту?- Уже шутливо продолжил ученый.
        - Ну никакого пиетету втебе нет,- пожурил его Карл Поликарпович.- Даст, конечно, куда он денется.
        Мужчины забрались впаромобиль, где было так жарко, что они тутже скинули пальто.
        - Все впорядке, Адам?- спросил Шварц.
        - Да.- Как всегда сдержанно ответил помощник.- Едем кмистеру Кромби?
        - Едем!
        Мотор загудел, авесьма развеселившийся Яков, приобняв Клюева заплечи, затянул новомодный романс, нарочито трагично-дурашливо, ноприятным позвучанию тенором:
        - Как грустно, туманно кругом, тосклив, безотраден мой путь! Апрошлое кажется сном, томит наболевшую грудь!
        Карл Поликарпович подхватил басом:
        - Ямщик, негони лошадей! Мне некуда больше спешить…
        Визит четвертый
        Адам чуть приоткрыл боковое окошко вовремя поездки, изастеклами стал проявляться пейзаж. Крупные валуны, покрытые, словно патиной, мхом; зубья скал икрутые склоны холмов. Карлу Поликарповичу нравились здешние места- чем-то напоминали Карелию, куда они сотцом часто ездили, когда он был ребенком, разве что елей исосен было поменьше. Ивсеже, ему нехватало родных просторов, простых, изсредней России- сполями, березками иширокими реками… Настоле усебя Клюев держал врамке открытку изжурнала «Природа», который выпускала Российская Академия Наук- поле срожью, золотое, небо синее итоненькая березка вдымке зеленой листвы. Ичасто любил шутить, что, мол, только из-за таких вот вкладок журнал имеет хоть какую-то популярность среди русского квартала наОстрове- публиковали там всякую устаревшую, сточки зрения здешних ученых, ерунду. Нотоска породине была сильна, и«Природу» буквально вырывали изрук, ведь вкаждом номере можно было найти милые сердцу ландшафты. Ели втяжелых снежных шубах, Волга, домики русские… Только два журнала небыли раскуплены заэти три года- спортретом зоолога Вагнера ипятиногой коровой.
        - Эх, березки…- ностальгически протянул Карл Поликарпович.
        Яков сразуже понял, очем он, иподдакнул:
        - Да, я тебя понимаю. Хотя мне здешний пейзаж близок.
        - Этокак?
        - Ая вырос вКарелии.- Признался Яков.
        Карл Поликарпович обрадовался. Хоть Шварц ибыл ему близким другом, он онем почти ничего незнал. Яков нелюбил распространяться одетстве либо юношестве.
        - Вот так совпадение, меня отец возил туда каждое лето… погоди-ка, да, вначале семидесятых. Да, тебя-то инасвете еще небыло… Красиво там увас. Акогда уехал?
        Яков помолчал, протер рукавом заново запотевшее окно исказал:
        - Вот идом Кромби, приехали. Адам, заведешь паромобиль вгараж иприсоединяйся кнам.
        Карл Поликарпович, раз уж друг откровенничать незахотел, уткнулся носом встекло: иправда, подъезжали. Дом красного кирпича вколониальном стиле стоял навысоком холме, мобиль загудел сильнее, взбираясь посклону. Слева отдома видны были скалы, что защищали его отнепогоды. Стены особняка покрывал вечнозеленый плющ.
        Клюев сШварцем вышли измашины. Дождь уже нелил, аслабо моросил, потому они попосыпанной песком дорожке перед домом торопливо прошли ко входу, нераскрывая зонта. Усы Карла Поликарповича, несмотря нато, что перед выходом он их нафабрил, печально обвисли- слишком большая влажность была ввоздухе. Остановившись под портиком, мужчины переглянулись, иКлюев махнул рукой, пропуская Шварца вперед. Хорошенькая служанка открыла им дверь, приняла верхнюю одежду ипроводила вгостиную, где уже был накрыт чайный столик. Карл Поликарпович оценил изящный фарфоровый сервиз ито, что он был поставлен заранее. Вошли хозяин дома сженой; Клюев сизобретателем вскочили сдивана ицеремонно поклонились. Мистер Кромби поздоровался, спросил, как добрались- Шварц перевел.
        - Хорошо доехали,- прижал руку ксердцу фабрикант.
        - Very good, thank you.- Сказал Яков.
        Дальнейший разговор проходил зачаем и- мимо Карла Поликарповича. Он вполуха слушал перевод Якова, вежливо кивал иулыбался, когда чувствовал, что это необходимо. Кним присоединился Адам. Он устроился накраешке дивана, как выразилсябы Клюев- «словно бедный родственник», идержал перед собой чашку, как щит. Молодой человек, правда, оживился, когда вошла дочь хозяев, та самая журналистка. Наметанным глазом Клюев определил- зазноба. Непросто так блюдце вруках Адама задрожало. Шварцу, это кажется, непонравилось- он строго посмотрел напомощника, итот потупился.
        Затем все перешли встоловую, где Карл Поликарпович отвел душеньку. Угощение было наславу- суп, рыба совощами, потом мясо, всякие закуски. Клюев подобрел, испомощью Якова принялся рассказывать супругам Кромби рецепт русского борща. Девица Джилли сидела поправую руку отнего, комкала салфетку ипочти ничего неела. Апотом ивовсе отпросилась подышать воздухом, видимо, английские девушки неиспытывают такого интереса кготовке, как русские, решил Клюев.
        Джилл иправда неособо вслушивалась всбивчивый рассказ русского фабриканта. Такое количество капусты исвеклы восторга невызывало, да иинтерес ее сегодня лежал вобласти, лишь относительно близкой кдомоводству. Она бросала наАдама заговорщические взгляды, нотот, кажется, только больше краснел исмущался. Наконец она, заявив, что выйдет прогуляться, благо даже солнышко выглянуло, пнула под столом ногу Адама, чтобы тот непропустил намека. Молодой джентльмен лишь вздрогнул.
        - Мистер Адам, составите мне компанию?- Напрямую спросила его Джилл.
        Отказать он немог, если нехотел прослыть невежей, потому пролепетал согласие ивыбрался из-за стола. «Наверное, это он при хозяевах такой скромный,- подумала Джилли,- вчера, нанабережной, он был куда естественнее».
        Она накинула шаль и, взяв под руку Адама, повлекла его кзадней двери, откуда можно было выйти внебольшой сад, спускавшийся попологому склону холма. Распелись птицы, отземли валил парок- под все еще теплыми лучами солнца влага начала испаряться.
        - Вы читали мою статью?- Спросила Джилли чинно.
        Когда вчера она обнаружила, что вместо записей обинтервью вблокноте лишь несколько обрывочных слов, поначалу поспине унее пробежали мурашки. Нопотом она убедила себя, что просто ей стало немного дурно вдухоте лаборатории, или она надышалась каких-то паров- вобщем, ничего особенного, астатью можно написать ивечером, основываясь навпечатлениях. Аони были самыми наилучшими. Да, конечно, изобретатель мистер Шварц был несколько эксцентричным субъектом- нокто изученых может похвастать скучным, обыденным поведением? Поэтому Джилл взяла себя вруки инаписала статью всего зачас, апотом отправила ее спосыльным вредакцию, дяде. Уже утром, развернув свежую газету, иперечитав написанное, Джилл идумать забыла отом странном, неприятном чувстве, что кольнуло ее при виде слов «осторожно, исчезни».
        - Пока неуспел,- признался Адам.- Нообязательно прочитаю.
        Они прошли мимо розовых кустов, поздний сорт- желтые икрупные лепестки усеяли дорожку, нонемало их осталось нацветах.
        - Ваша фамилия Ремси, ведь так? Вы англичанин? Американец?
        - Я…- Адам замялся.- Давайте лучше поговорим овас. Вы вчера так чудесно рассказывали освоем детстве…
        Карл Поликарпович, нарисовав насалфетке галушки, откинулся наспинку стула ирасслабился: он сделал для межнациональной дружбы все что мог- спомощью Якова, разумеется. Кстати, оЯкове- тот, похоже, нервничал. Он задал хозяевам какой-то вопрос, мистер Кромби засмеялся, иответил, легкомысленно махнув рукой. Клюев синтересом наблюдал запантомимой, разыгрывающейся перед ним. Вот Шварц привстал, обеспокоенно нахмурившись. Миссис Кромби затараторила, положив руку ему наплечо, ипочти силой усадила его наместо. Яков подчинился, поглядывая надверь, куда удалился Адам. «Беспокоится засекретаря,- догадался фабрикант.- Чтож он думает, эта девица его украдет, чтоли? Английские девы, уж чем вчем, авэтикете толк знают. Год пройдет, прежде чем она позволит молодому Адаму поцеловать ее вщечку, ито краснеть будет, как свекла… кстати, освекле…».
        Карл Поликарпович махнул рукой Якову, привлекая его внимание.
        - Яков, душа моя, скажи, пожалуйста, хозяевам, я тут забыл кое-что. Свеклу надо тоненько нарезать…
        - Да провались она пропадом, свекла эта,- неожиданно вспылил Яков, нотутже взял себя вруки иизвинился:- Прости, Карлуша, что-то голова разболелась. Сейчас отпрошусь ухозяев идомой поеду…
        - Что ты говоришь, Яков!- Карл Поликарпович тутже забыл освекле ивообще овсех овощах разом. Шуткали- самое главное достояние, голова Якова- под угрозой.- Сильно болит?
        - Ничего страшного. Доберусь домой, тряпку суксусом положу налоб, ивсе будет впорядке.
        Он обрисовал ситуацию чете Кромби. Судя повытянувшемуся лицу миссис, та огорчилась, авот хозяин, похоже, отнесся квынужденному окончанию визита философски. Он сочувственно покачал головой, просительно что-то сказал ивышел изстоловой.
        - Сейчас скажет своему водителю, чтобы он разогрел топку мобиля.- Мрачно пробурчал Яков.- Хотя лучшебы это сделал Адам. Где его носит, хотелбы я знать.
        - Яков, ты что, ревнуешь?- Добродушно спросил Карл Поликарпович.
        Шварц зло стрельнул взглядом вКлюева иотрезал:
        - Нет.
        Мистер Кромби вернулся, держа вруках небольшую бутылку. Вручил ее скомментариями Шварцу- видимо, там снадобье отголовной боли, догадался Карл Поликарпович. Непохоже, чтобы алкоголь. Втаких мелких пузырьках только микстуры держать.
        Примерно через полчаса вернулся спрогулки Адам; гости раскланялись ипокинули гостеприимный дом Кромби, еще раз поблагодарив юную журналистку иее дядю запрекрасную статью. Шварц поцеловал руку мисс Джилли, та как-то странно нанего посмотрела ируку отдернула, будто ужаленная. Карл Поликарпович вздохнул: ох уж эти молодые девушки, что русские, что английские, да хоть африканские- их непонять.
        Обратно ехали вмолчании. Никаких «Ямщиков», даже просто поговорить неудалось. Клюев расстроился ипообещал себе, что, приехав домой, расцелует жену, ипопросит, чтобы она его больше втакие поездки сЯковом непускала. Ичтобы завтра наобед был борщ.
        Вернувшись домой, Яков скинул пальто напол вприхожей, внесколько прыжков преодолел винтовую лестницу прошел покоридору, спустился и, толкнув двустворчатые двери, вошел вмастерскую. Вернее, одну измастерских, что находились вдоме- вэтой было жарко, пылал горн извенел металл. Набеленых стенах висели детали, угольками нарисованные чертежи впляшущем свете отживого огня извивались, словно змеи. Угорна, втолстом кожаном фартуке ишарфе, натянутом нанос, стоял Жак, ибил молотом пожелезному пруту, рьяно, будто хотел вплющить его внаковальню. Яков медленно стянул визитку, расстегнул рубашку иподошел кЖаку. Тот скосил нанего глаза ипрокричал:
        - Пять секунд!
        Сунув зашипевшую заготовку вводу, откоторой тутже повалил пар, Жак отошел всторонку истянул шарф под подбородок.
        - Что стряслось?- Он вгляделся влицо патрона ичуть кривовато улыбнулся, словно проверяя Якова настепень расстройства.
        - Адам.- Коротко ответил Шварц.
        - Что Адам?
        - Да ерунда. Мы уКромби были, атам эта журналистка.
        - Он что, глупость какую-то при ней сморозил? Или… недай бог… пукнул, чтоли?- Чуткий, как всегда, Жак сразу понял, что Яков уже остыл, ибурлит только поинерции, апотому решил пошутить вприсущей ему, грубой манере. Впрочем, утверждать, что какое-то определенное поведение ему именно присуще, Шварцбы нестал. Иногда Жак удивлял дажеего.
        - Да ну тебя.- Яков ухмыльнулся.- Этот идиот… я думаю, он внее влюбился.
        Жак присвистнул.
        - Всмысле- именно влюбился? Прогулки под луной, поцелуйчики, серенады под окном? Ты шутишь.
        - Серенад небыло, врать небуду.- Яков сел настарое ведро, перевернув его вверх дном, бесповоротно при этом испачкав брюки. Ноони сейчас волновали его впоследнюю очередь.- Ноони гуляли вместе, пока мы обедали. Ион смотрит нанее, как… как баран. Пялится икраснеет.
        - Он инаменя пялится, что, тоже влюбился? Акраснеет он каждый раз, когда ему дурацкая мысль приходит вголову, аэто случается чутьли непоминутно.
        Жак присел накорточки рядом сЯковом, потрепал того поколену. Шварц хмыкнул, иЖак поспешно убрал руку, азатем примирительно сказал:
        - Яков, ты преувеличиваешь. Ему донастоящей влюбленности, как доЛуны. Этого неможет быть, потому что неможет быть. Да иктомуже, еслиб он влюбился внее, онбы небыл тем, кем он является, апоскольку он является тем, кто он есть, он внее невлюбился.
        - Софист ты, Жак.- Смягчился Яков.- Почище Сатаны софист.
        - «София»- онаже мудрость, иты только что сделал мне комплимент, дружище, включая сравнение сКозлоногим. Непереживай, все сАдамом впорядке. Ииди-ка ты спать, мне еще ковать, я допоздна.
        Яков встал, потянулся.
        - Я, может быть, паникер, Жак… ноты знаешь, осечек никаких быть недолжно. Тут накарту поставлено…
        - Да знаю я, что поставлено. Идиспи.
        Визит пятый
        Яков Гедеонович Шварц открыл глаза, разбуженный солнечным зайчиком, что щекотал веки. Откинул одеяло, встал перед приоткрытым окном, ноги наширине плеч. Ипринялся загимнастику, новое английское изобретение. Легкий, прохладный ветерок трепал нанем пижаму, ноупражнения недавали замерзнуть. Чуть скрипнула дверь ивкомнату проскользнул Жак сподносом, накотором дымился чайник истояла накрытая выпуклой серебряной крышкой тарелка.
        - Завтрак, патрон.- Сказал Жак, крутанул поднос иопустил его наодеяло.- Овсяная, черт ее дери, каша. Ичай.
        - Good,- лаконично отозвался Яков, сберегая дыхание.
        - Тебе обязательно каждое утро травиться этой жижицей?- Вздохнул Жак.- Вот вИталии завтракают…
        - Знаю я, чем. Так завтракают, что дополудня встать скровати немогут.- Яков закончил гимнастику иуселся накровать, скрестив ноги, аподнос разместил наколенях.- Докладывай.
        - Все готово для демонстрации. Комиссия прибудет через два часа- как раз успеешь принять ванну иодеться. Будут присутствовать… погоди, имена такие, что язык сломаешь.- Жак порылся вкармане, достал миниатюрную записную книжку вперламутровой обложке, полистал ее.- Месье Жоффре Арно, мистер Ганс Ван Меер, мистер Рихард Краузе, сеньор Джузеппе Мартелли, сэр Пол Картрайт, мистер Роберт Уортон, господин Клим Строганов и… вот, вот… Чаоксианг Хуанг. Фух, выговорил.
        - Кто-нибудь требует особого внимания?- Спросил Яков, сняв крышку старелки. Горка горячей каши сжелтым озерцом масла напоминала вулкан.
        - Все требуют.- Жак спрятал книжицу иоперся остолбик кровати.- Поскольку все они, кроме Уортона, входят вСовет Представителей.
        Шварц довольно зажмурился, аЖак продолжил, немного рассеянно, будто всего лишь размышлял вслух, носам следил завыражением лица Якова:
        - Я вот думаю, чем таким мог насолить им наш черноусый друг Клюев, что они лично решили явиться проверять его протеже… То есть, оно понятно, кому оставаться наОстрове, акому съезжать, решает Совет. Ну, послалибы помощников, заместителей, вконце концов. Или вот пришла ко мне вголову мысль…- Жак сделал паузу.
        - Давай уж, выкладывай, хитрая твоя морда.- Махнул вего сторону ложкой Яков.
        - Может, ненасолил вовсе наш толстый Карп. Анаоборот. Подает определенные надежды. Потому изаявятся они сами, чтобы посмотреть нановое изобретение. Аеще вернее, что неКарп подает надежды, анекий изобретатель, удобно устроившийся унего под крылышком. Я так думаю, потому что несталбы Клюев тут попотолку бегать ивужасе кудахтать, еслиб перед этим сам дорожку вСовет топтал. Аиспугался он ненашутку.
        - Я всегда поражался силе твоего мышления, Жак, носегодня ты превзошел сам себя.- Шварц, расправившись сзавтраком, отодвинул тарелку иуже серьезно посмотрел напомощника.- Подготовь мой лучший костюм.
        - Будет сделано,- вздохнул Жак, забирая поднос.- Мне присутствовать?
        - Если хочешь.- Оценив высоту поднятых бровей Жака, Яков хмыкнул.- Чего удивляешься? Ты почти наравне сомной работал, заслужил.
        Жак, качая недоверчиво головой, удалился, аШварц набросил халат ивышел изспальни. Проходя покоридору третьего этажа, где располагались жилые комнаты, постучал всоседнюю дверь.
        - Адам? Проснулся?
        - Да, проходите.
        Яков зашел вспальню секретаря. Тот ссосредоточенным лицом поднимал иопускал большую гирю, стоя уоткрытого окна.
        - А, молодец. Вздоровом теле здоровый дух.- Одобрительно цокнул языком Яков.- Я намедни уКромби зонт забыл. Съезди сегодня, забери. Прогуляйся заодно. Никаких важных дел ведь утебянет?
        - Нет…- Шея Адама покраснела, он сусилием выдохнул воздух ипоставил гирю напол.- Съезжу, мистер Шварц.
        - Вот изамечательно. Нопосле четырех чтобы вернулся, ты мне понадобишься.
        Адам кивнул иснова взялся загирю. Яков, насвистывая популярный мотивчик, отправился вванную.
        Через два часа все было готово кторжественному приему гостей. Жак стоял сзастывшей миной снаружи увхода- ни дать ни взять, швейцар. Яков скучал, шагая поприхожей ипоглядывая нанастенные часы фирмы Беккера. Без пяти минут десять… без трех… без одной. Сбоем часов дверь открылась, вошел Жак ипридержал створку. Внутрь ступил Карл Поликарпович, напряженный, как оголенный провод. Кончики усов унего, как показалось Жаку, чутьли недымились. Ему стоило больших усилий сдержаться инезахихикать, настолько надутым выглядел Клюев, иодновременно неуверенным всебе. Будто скаждым вдохом он вспоминал, что он- богатый иуспешный фабрикант, который удостоен чести жить иработать наОстрове, аскаждым выдохом вего крупную голову закрадывалась мысль, что сегодня все может пойти прахом, если он сделает что-то нетак. Жак представил себе, как Карл Поликарпович, впадая впанику раздувается все больше, апотом съеживается, становясь все меньше, истал гадать, что произойдет раньше- лопнет фабрикант илиже аннигилируется.
        Яков подошел кКлюеву, положил руку ему наплечо илегонько сжал, подбадривая. Ичуть отодвинулся всторону, чтобы встретить основных гостей.
        Комиссия вся без исключения состояла изиндивидуумов столь напыщенных, что Жак сразуже потерял всякий интерес кКлюеву, истал воображать лопание уже этих господ. Шварц кланялся каждому изних, когда фабрикант называл их имена ирегалии. Тот список, что утром Жак зачитал патрону, разбух раза вчетыре, сучетом всех званий иученых степеней.
        - Прошу без лишних слов, чтобы неотнимать время устоль занятых персон, пройти влабораторию для демонстрации,- сказал Шварц ивытянул руку кдверям, ведущим налево. Комиссия, выстроившись вшеренгу, гуськом проследовала заизобретателем. Клюев шел последним- выходя изприхожей, фабрикант бросил наЖака такой измученный взгляд, что тому намиг стало его жалко. Нотолько намиг.
        «Коготок увяз- всей птичке пропасть»,- отстраненно подумал Жак и, расстегнув верхнюю пуговку сюртука, направился квинтовой лестнице. Он доберется долаборатории кружным путем, ибудет присутствовать надемонстрации, только скрытно- так предложил Яков, ион согласился.
        Пробравшись позаваленному барахлом чердаку, Жак спустился поскрипучей деревянной лестнице внебольшую каморку, предназначенную, повсей видимости, для слуг. Сейчас тут хранились машины, забракованные Яковом- выкручивательная, при удачном стечении обстоятельств могущая сильно облегчить жизнь прачкам, громоздкий эхолокатор и«кресло правды», для которого Жак предложил, хихикая, оформление пыточных кресел инквизиции. Перешагнув через груду проводов, Жак открыл небольшую дверцу ипротиснулся между двумя комодами, чтобы достичь, наконец, маленького окошка. Он поднял заслонку, иего взгляду открылся замечательный вид сверху налабораторию- ахорошая акустика позволяла, ненапрягая слух, разобрать каждое сказанное слово.
        Лаборатория потакому случаю была очищена отненужных деталей, блоков имусора. Начисто вымытом полу посередине помещения стоял тяжелый стальной стол, ананем высилось нечто, прикрытое допоры довремени тканью. Полукругом устола расположились кресла, вкоторые уселись члены Совета.
        - Для начала я хочу поблагодарить своего друга, умнейшего человека, всем сердцем стремящегося кпрогрессу- мистера Карла Клюева,- начал Шварц икомиссия дружно повернулась кфабриканту, нервно протирающему шею платком.- Он подал мне идею, которая современем превратилась в…- Яков сдернул покрывало саппарата,- … вэлектрический двигатель!
        Члены Совета смотрели нарыжего инескладного изобретателя немигая, будто амфибии. Яков, ничуть несмутившись, продолжил свою речь, медленно обходя стол покругу.
        - Ни для кого несекрет, что паровые мобили, при всех их достоинствах, обладают рядом прямо-таки вопиющих недостатков. Они шумные. Они загрязняют ибез того неособо чистый воздух вгородах- иони требуют постоянного надзора водителя. Копоть, дым, зря потраченное время, грохот, быстрый износ деталей… почемуже мы пользуемся ими? Потому что досих пор небыло достойной альтернативы. Нотеперь, господа…- Шварц протянул руку кдвигателю, растопырившему трубки икатушки вовсе стороны, как диковинный еж,- есть электрический двигатель!
        Комиссия заинтересованно подалась вперед. Жак несмог удержаться отухмылки- невстречал он еще человека, способного противиться обаянию Якова. Еслиб Шварц представлял полную ерунду, вроде устройства, растягивающего пальцы пианиста, онибы все равно рукоплескали вконце.
        - Основная проблема накопления ипереработки электрической энергии была втом, что ученым неудавалось правильным образом преобразовывать переменный ток впостоянный. Ноя нашел решение, иперед вами- плод моих многомесячных трудов. Подробные описания процесса я изложил вэтих брошюрах…
        Карл Поликарпович несводил тяжелого взгляда сЯкова, пока тот двигался подуге вдоль кресел, раздавая листки сосхемами. Когда Шварц поравнялся сним, принял изего рук брошюру, пытливо вглядываясь влицо друга. «Будь я проклят, многомесячных, какже… буквально третьего дня мы говорили опаромобиле, когда кКромби ехали… Это чтоже, он меня занос водил, когда уверял, что уже почти сделал новый агрегат?- Обиженно подумал Клюев, нотут ему вголову пришла куда более светлая иобнадеживающая мысль.- Новедь каков шельмец, гений… затри дня изобрести ипостроить электрический двигатель!»
        Клюев вперился взглядом вбумажку, однако он крайне плохо разбирался вэлектрических схемах, потому лишь вид сделал задумчивый, асам тем временем все крутил вголове- каким образом Яков собирается приплести ксвоему изобретению его, Клюева, фабрику? Какие такие детали могут для него изготовлять мастерские поизготовлению часов? Маленькие зубчатые колесики? Перед мысленным взором Карла Поликарповича стала собираться туча, олицетворяющая полную замену производства фабрики, ион приуныл. «Уж лучшебы он им показал те часы счайником,- подумал Клюев.- Чудеснаяже вещица, глазу приятная ивхозяйстве полезная…».
        Шварц тем временем разбирал двигатель, комментируя подробно каждую часть, аКарл Поликарпович, пользуясь тем, что стоял чуть поодаль отрасположившихся вкреслах членов комиссии иимел неплохой обзор, принялся рассматривать исподтишка их лица. Тот, скозлиной бородкой- немец, кажется,- доволен, головой кивает. Китаец вполголоса переговаривается ссоседом, англичанином, тыкая пальцем вбумажку. Краем глаза Клюев заметил движение наверху, поднял взгляд- иувидел маленькое окошко встене, почти под потолком. Заним явно кто-то был, миниатюрная ставенка определенно двинулась. «Жак,- догадался Клюев,- сидит там и… почему неспустился? Хотя оно клучшему, доверия его рожа невызывает».
        Спустя всего полчаса комиссия удалилась, возбужденно переговариваясь, иЯков сКлюевым, проводив их, отправились вгостиную, пить чай. Карл Поликарпович подметил, что Жак, подойдя кпатрону, вполголоса спросил утого, где Адам.
        - Проводит один эксперимент,- ответил Яков. Усевшись впотертое кожаное кресло, стоявшее тут еще когда дом был жилым, Шварц предложил выпить чего покрепче, отметить, как он выразился, «победу».
        - Потому что это, друг мой, самая натуральная «виктория».- Сказал он, выставляя настол рюмки.- Имы заслужили немного холодненькой, вкусной водочки, под закусочку…
        - Ну, разве что немного,- согласился Карл Поликарпович.- Я переволновался что-то.
        - Отчего?- Удивился Шварц.- Ты вомне сомневался?Зря.
        Вошел Жак счайником, бросил взгляд нарюмки и, вздохнув, круто развернулся обратно кдвери. Яков тем временем расписывал, как греко-француз ему помогал, что он без него как без рук, словно Клюев вслух высказал свое недовольство. Фабрикант всячески поддакивал, ругая себя зато, что позволил неприязни отразиться налице. Яков-то был прав насчет помощи- один он явно несмогбы справиться затакой короткий срок. Клюеву стало стыдно- незаотношение свое кЖаку, тут он ничего поделать немог, азато, что несумел скрыть антипатию, что было, поменьшей мере, некрасиво поотношению кдругу. Жак принес закуску- тонко нарезанные ломтики розовой ветчины, соленые огурчики иострую колбасу, имужчины подняли рюмки.
        - Зауспех!- Воскликнул Яков.
        Они выпили. Карл Поликарпович крякнул, тутже съел хрусткий огурчик.
        - Теперь они отменя отстанут,- проворчал он.- Изобретение это великое, многое вмире изменит. Тольковот…
        - Да небойтесь, калюпчик,- свернув ветчину втрубочку, Жак проглотил ее одним махом.- Незабудет Яков Гедеонович ни вас, ни фабрику вашу…
        Клюев, неприятно пораженный тем, как точно Жак ухватил самую суть его опасений, встопорщил усы иснажимом ответил:
        - Ая инебоюсь, го-луб-чик. Я вЯкове уверен, он друзей небросает.
        - Господа…- Шварц покачал головой осуждающе, ноглаза его улыбались.- Ну что вы как дети малые, право слово. Радоваться надо, авы баталию словесную устроили. Ты, Жак, если желчь девать некуда, сходи вмастерскую да протрави наметалле «Боже, царя храни», полегчает… Атыбы, Карлуша, вот очем подумал: Беккеров вэтом году наодного меньше стало, самое время нарынок твои новые часы счайником продвигать.
        - Новедь комиссия…- начал Клюев, ноЯков махнул рукой:
        - После моей демонстрации их мало будет волновать, что ты выпускаешь. Ты, наверное, Карл, брошюру невнимательно читал. Электромобиль под твоей маркой ходить будет. Асдеталями, производством ипрочим я разберусь. Ну…- Он разлил всем еще водки.- Задружбу!
        Визит шестой
        Джилли, стоя наколенях, удаляла сорняки, пробившиеся вокруг астр. Цветоводство было основным источником заработка наостровах, дотех пор, пока непришел Проект, асейчас превратилось внеобременительное хобби для многих жителей Св. Марии. Все больше местных- аих иизначально то было немного,- покидали острова иперебирались кродственникам вАнглию или воФранцию. Острова Силли становились слишком шумными, грязными и, что закономерно, растеряли свое очарование для туристов. Если раньше тут было тихо иуютно, то теперь повсюду стоял грохот, возводились новые мастерские, фабрики… Похоже, что три года назад, когда главы государств выбирали место, где будет располагаться Проект, они несколько недооценили способность последнего расти, иначе остановилибы свой выбор наМадагаскаре. Остров Св. Марии, самый крупный изархипелага Силли, уже трещал пошвам.
        Джилл непросто так размышляла обудущем островов, она обдумывала будущую статью. Дяде стало известно, что Совет Представителей выставил нарассмотрение проект, согласно которому острова соединилибы широкие, крепкие мосты- паромы, перевозившие ранее пассажиров содного острова надругой, естественно, несправлялись. Предполагалось вэтом году, если предложение примут, построить два моста между островами Св. Марии иСв. Агнессы, иеще один, кострову Св. Мартина. Джилли несомневалась, что вСовете все проголосуют застроительство- бухты кишели судами, что разгружались впорту Св. Марии, толпясь, как школьники утележки мороженщика. Апотом грузы отправляли надругие острова спомощью паромов, проседавших под тяжестью огромных контейнеров.
        Джилл сгребла вкучу листья истебли сорняков, сняла рабочую перчатку ивытерла ладонью лоб. Сегодня было необычайно жарко для сентября. Ей оставалось очистить еще несколько грядок, когда издома вышла ее тетя, миссис Кромби, ибыстрым шагом направилась кдевушке. Лицо ее выражало крайнюю степень волнения.
        - Джиллиан… Скорее, скорее…- Тетя, подойдя кДжилл, непотрудившись объяснить, вчем дело, просто развернула ее ксебе спиной ипринялась дергать завязки грубого фартука.
        - Что случилось?
        - Он здесь… тебе надо скорее вымыть руки илицо, ипричесаться, ты ужасно растрепалась.
        - Да кто «он», тетя?
        - Мистер Ремси.- Тут уж сама Джилл, скинув перчатки, принялась помогать тете, ноузел застрял.- Он объяснил, что заехал забрать зонт, который его хозяин оставил унас после визита. Я сказала, что поищу, взяла зонт изприхожей испрятала вбиблиотеке, так что время утебя есть. Ох, наконец-то.
        Миссис Кромби подтолкнула девушку внаправлении дома, иДжилл насекунду ощутила что-то вроде раздражения. Хоть она исама была взволнована, новся эта сцена навевала мысли ороманах Джейн Остин, аутой, что ни героиня- то несчастная девушка, предел мечтаний которой- выйти замуж. Точно такуюже суету поднимала миссис Дэшвуд, когда кним вгости приходил Уиллоби. Джилл помотала головой, стремясь избавиться отнавязчивого образа, исказала себе, что она просто рада видеть мистера Адама, аматримониальные планы ее тети, которая убеждена, что племянницу никто незахочет взять вжены- сущая ерунда иизлишняя чувствительность.
        Умывшись ипоправив прическу, она прошла вгостиную, куда тетя затащила мистера Ремси. Адам стоял посреди комнаты, свидом потерянным, как ущенка.
        - Мистер Адам,- Джилл подошла кмолодому человеку иочень по-современному пожала ему руку, даже неприсев вкниксене.- Рада вас видеть.
        - Мисс Джилл… Мистер Шварц прислал меня зазонтом…
        - Я уже знаю. Тетя ищет его. Наверное, горничная прибиралась ипереложила. Вы неоткажетесь отчая, я полагаю?
        «Раз уж он все равно здесь»,- подумала Джилл.
        Час спустя девушка уже знала, что мистер Шварц отпустил Адама почти довечера- молодой джентльмен либо совершенно неумел хранить секреты, либо сам хотел подольше задержаться уКромби; какбы там ни было, Джилл предложила прогуляться, ион согласился. Погода была чудесной, идевушка, собрав корзинку для пикника, повела Адама кпляжу, расположенному недалеко отдома, минутах вдесяти ходьбы. Она захватила ссобой белый летний зонт, чтобы ее светлая кожа необгорела.
        - Боюсь, этот зонт мистеру Шварцу неподойдет,- сосмехом сказала Джилл, беря под руку Адама.
        - Определенно, нет.- Улыбнулся он.- Чем вы занимались сегодня?
        Медленно бредя вдоль обрыва, они обсудили розы, астры идругие цветы. Тропинка, сначала круто забираясь вверх, навершину холма, делала виток испускалась вниз, когромным валунам, прячущим засвоими темными телами укромный пляж. Словно гигантские морские чудовища, заснувшие наберегу, они сгрудились вокруг тоненькой полоски песка. Разговор между молодыми людьми тек неспешно инепринужденно. Джилл, выяснив, что уАдама нет любимого сорта цветов, удивилась.
        - Ну, вы хотябы можете сказать, какие цветы вам больше нравятся, садовые или полевые?
        - Пожалуй… полевые. Они просто растут ирадуют глаз. Никто их несрывает…- Адам подал руку Джилл, чтобы она перепрыгнула содного камня надругой.- Я немогу понять, зачем вообще надо срезать цветы- ониже умирают.
        - Они украшают дом,- единственный довод, который смогла высказать Джилл, ей самой показался глупым инеуместным.- Но, пожалуй, я могу понять, что вы имеете ввиду. Вот мы ипришли… Когда я была маленькая, я называла этот пляж «Бухта Джилл». Вы представить себе неможете, сколько пиратских кораблей швартовалось тут внепогоду, сколько кладов зарыли храбрые корсары…- Она засмеялась.- Вдетстве уменя было очень богатое воображение.
        - Асейчас?- Спросил Адам.
        - Сейчас…- Джилл задумалась.- Наверное, тоже, просто увзрослых все иначе. Если фантазировать, другие люди могут неправильно понять, ипосчитать, что ты просто лжешь.
        - Я никогда нелгу.- Тихо сказал Адам.- И, наверное, никогда нефантазировал поэтому. Я просто неумею.
        - Попробуйте,- Джилл расстелила натеплом еще песке плед иуселась, расправив юбку.- Представьте, что там, усамого горизонта, показался парус галеона.
        - Учитывая то, где мы находимся, скорее- дымящие трубы парохода,- улыбнулся Адам.
        - Парус гораздо романтичнее,- выпалила Джилл итутже разозлилась насебя занесдержанность.- Я имею ввиду, вкнижном смысле. Романтика приключений, итому подобное… Представили?
        - Наверное, да.- Неуверенно ответил Адам.
        - Иплывут наэтом корабле отважный пират Черная Борода…
        - Ипрекрасная, смелая пиратка Джилл.- Подхватил Адам.- Они везут сокровища, чтобы спрятать вэтой укромной бухте.
        Присев рядом сдевушкой, Адам затих. Джилл тоже неговорила ни слова, ноих молчание небыло напряженным, инебыло вызвано скудостью тем обыденного разговора. Они просто сидели, наслаждаясь горячими лучами солнца илюбуясь океаном. Берег, словно готовясь кхолодной зиме, все натягивал насебя одеяло волн, номоре противилось, ите откатывались обратно. «Словно старые супруги, что никак немогут поделить покрывало восне»,- подумала Джилл.
        Адам кашлянул исказал:
        - Я прочитал вашу статью. Она очень хорошая.
        Джилл, почувствовав, что очарование момента грозит испариться, ответила коротко:
        - Это замечательно.
        «Вотбы просто посидеть вместе еще чуть-чуть,- взмолилась она мысленно.- Без заученных фраз иэтикета. САдамом так хорошо просто… быть рядом». Номолодой человек продолжил:
        - Это из-за воображения?
        - Нет,- вздохнула Джилл.- Я втом, что пишу, никогда невыдумываю.
        - Я неэто хотел сказать… то есть, я никоим образом неимел ввиду, чтовы…
        - Я знаю. Но, если вы действительно читали статью, то моглибы заметить, что там- только факты.
        - Простите, я…- Адам сконфузился, ноупрямо мотнул головой, азатем достал извнутреннего кармана газету, сложенную вчетверо.- Вот, здесь написано: «… молодой ивесьма перспективный помощник русского изобретателя, мистер Ремси, чьи научные достижения, вне всякого сомнения, еще впереди».
        - Игде здесь неправда?- Джилл чуть повернула зонт, чтобы солнце неслепило глаза.- Разве вы несобираетесь современем «пойти постопам» мистера Шварца иначать изобретать? Уменя сложилось впечатление, что вы достойны бОльшего, чем просто носить для него зонты.
        - Я незнаю.- Адам спрятал газету ивзгляд его устремился вморе, словно он снова пытался вообразить там пиратский галеон.- Я недумал обэтом. Обудущем…
        - Астоилобы.- Джилли поднялась наноги илегкими движениями отряхнула юбку отпеска.- Ведь невечно вы будете прислуживать ему. Когда-нибудь вы совершите свое открытие, я уверена.
        - Наверное.- Адам тоже встал ипомог Джилл сложить плед. Она самую чуточку злилась нанего- незато, что он разрушил этот странный иприятный момент единения, ведь они всегда недолги; апотому что ей действительно казалось, что Адам слишком неуверен всебе, амистер Шварц этим пользуется.
        Они возвращались обратно темже путем. Настроение уДжилл постепенно вернулось ктому, что было раньше, когда они сАдамом только вышли издома: приятному, чуть приподнятому. Молодые люди взобрались навозвышение. Стоя накромке обрыва, Джилл показала своему спутнику Сумеречный мыс, выдававшийся далеко вморе справа отних. Адам выразил беспокойство поповоду того, что девушка подошла слишком близко ккраю, ноДжилл его успокоила:
        - Здесь очень твердая порода камня, он почти некрошится. Упасть почти невозможно, разве что зимой, если поскользнуться. Нораз вы настаиваете, небуду испытывать крепость ваших нервов.
        Она несмогла решить для себя, польстилали ей эта забота, или наоборот, вызвала раздражение. Наверное, всего понемногу, подумала она. Адам очень мило краснеет ихарактер унего мягкий- ноименно поэтому он, если неодумается иневозьмет судьбу всвои руки, никогда невыберется изтени мистера Шварца. Джилл представила себе, что, еслибы она была девушкой другого склада, то ее, наверное, порадовалобы такое качество Адама, как возможного жениха. Ноее впервую очередь, как она сама себе определила напути кдому, будет волновать его карьера, как друга, итолько- иона постарается сделать все возможное, чтобы Адам обрел уверенность всебе.
        Когда они вернулись вдом Кромби, тетя Джилл сообщила, что «как раз» обнаружила зонт, ктобы мог подумать- вбиблиотеке! Иподмигнула Джилл.
        - Вы позволите навестить вас еще раз?- Спросил Адам, когда девушка вышла его проводить доворот.- Скажем, завтра?
        Джилли выдержала паузу, словнобы обдумывала ответ, сама втайне радуясь, что Адам спросил овизите первым, ато она исама готова была предложить ему «зайти как-нибудь».
        - Завтра я буду занята, ксожалению.- Ивсловах Джилл небыло ни капли кокетства или желания поддразнить кавалера, она ивпрямь собиралась уехать наостров Треско сутра, поработе.- Новот впятницу я буду очень рада вас снова увидеть. Довстречи, мистер Адам.
        - Довстречи, мисс Джилл.- Коротко поклонился молодой человек и, сунув зонт подмышку, скрылся закалиткой. Девушка, повинуясь необъяснимому импульсу, выглянула наружу, ожидая увидеть либо паромобиль, либо спину Адама, направляющегося вгород пешком, судивлением обнаружила, что он уже успел отъехать отдома нановеньком, блестящем велосипеде. Джилл, привстав нацыпочки, замахала ему, привлекая внимание.
        - Мистер Адам!
        Он обернулся, иона крикнула вслед:
        - Приезжайте навелосипеде, уменя тоже есть, прокатимся вместе!
        Он кивнул иулыбнулся, азатем, чуть подпрыгивая наухабах, покатился сгорки. Джилл прижала руку кгруди, ожидая почувствовать, как внутри замирает сердце, или колотится быстро-быстро… Ноощутила ровное биение. «Почемуже тогда я чувствую себя так, будто лечу?»- подумалаона.
        Жак, подливая кофе патрону, оглянулся назвук входной двери.
        - Вернулся наш Казанова,- сообщил он.- Позвать?
        - Позови,- неотрываясь отгазеты, ответил Яков.
        Когда Адам вошел, Шварц отложил чтение ииспытующе уставился намолодого человека, стоящего вдверях гостиной.
        - Зонт я забрал.- Сказал Адам, снимая шляпу. Жак протиснулся мимо него, ухмыляясь так, будто задумал какую-то пакость.
        - Хорошо,- кивнул Яков.- Прогулялся?
        - Да. Мы смисс Джилл ходили кмаленькой бухте. Пили чай. То есть, сначала пили чай, потом гуляли.
        - Икак она тебе?- Сподозрительно невинным видом поинтересовался Жак, устраиваясь рядом схозяином, затем заглотил пирожное целиком, игнорируя хмыканье Якова.- Ия говорю необухте, аомисс Джилл.
        - Унее богатое воображение,- улыбнулся Адам.
        - Ивсе?- Жак покосился напатрона. Яков ободряюще взглянул насекретаря, итот пожал плечами, словнобы непонимая, какого ответа отнего хотят добиться.
        - Ивсе…- Шварц чуть сдвинул брови иснова развернул газету.- Иди, Адам. Я позову, когда понадобишься.
        Дождавшись, пока замолодым человеком закроется дверь, Жак, покрутив почасовой стрелке чашку наблюдце, проворчал:
        - Изачем ты это устраивал? Проверить хотел?
        - Ачто если итак?- Взгляд Якова быстро скользил построчкам, лицо было невозмутимо.
        - Одним свиданием ничего недокажешь.
        - Акто сказал, что оно будет только одно?
        Жак уставился нахозяина инесводил снего глаз дотех пор, пока Яков, вздохнув, неотложил газету. Он слегкой усмешкой встретил взгляд Жака, ичуть приподнял бровь.
        - Тебе ведь есть, чем заняться, monami?
        - Как раз нечем.- Парировал Жак.- Я три дня неспал, пока мы двигатель собирали, итеперь надеюсь нанекоторое количество выходных. Сегодня вечером отосплюсь, азавтра…
        - Что завтра?
        - Я вот подумал, чего ради мы сидим дома, как мыши внорке? Я так скоро забуду, как солнце выглядит, стану бледным, как моль. Да итебе непомешает отвлечься.
        - Икуда ты предлагаешь пойти? Остров неособо богат наразвлечения. Разве что взять билет напароход доБреста, нотам все теже порты исклады, восновном. Амне Остров покидать надолго нестоит, после сегодняшнего- особенно.
        - Зачем нам Брест…- отмахнулся Жак.- Нанабережную пойдем. Приехал парк развлечений. Карусель, колесо обозрения, метание ядра…
        - Ты обмельчал, смотрю, истал весьма непритязателен впрожигании жизни. Ну да ладно. Будет тебе карусель.
        Визит седьмой
        Наострова пришла осень. Впрочем, она несильно отличалась отлета- стало прохладнее, поднялись ветры, итолько. Теплое течение Гольфстрима, обнимавшее архипелаг, смягчало климат; снег здесь видели крайне редко.
        Карл Поликарпович все реже навещал своего друга Якова- совершенно неожиданно он оказался загружен делами финансовыми, связанными стем, что чайник счасами становился все более популярен, даже можно сказать- вошел вмоду повсей Европе идаже дальше. Слегкой руки Шварца агрегат этот назвали «Сцилла», и, толи из-за экзотичного названия, толи потому что вещь действительно была полезная, заказами Клюева завалили так, что он едвали видел вделах просвет, неожидая передышки досамого Рождества. Раз или два он зашел кЯкову, да ито, обсудить картинку нарекламном буклете, апосле сидел безвылазно всвоем кабинете, строча письма, или налаживал дела нафабрике. Он даже пристроил кпроизводству своего младшего брата вСанкт-Петербурге, начьем попечении доэтого вяло доживала свой век старая мастерская Поликарпа Ивановича. Теперь ее оборудовали попоследнему слову техники, иВлад Поликарпович Клюев сэнтузиазмом взял насебя обеспечение рынка Российской Империи. Втой, кстати, намечались некие политические перемены, как сообщил Влад вписьме- Николай Второй отрекся отпрестола впользу брата, Георгия Александровича. НоКарл
Поликарпович уже был вкурсе этих новостей, узнав изгазет, что Николай Александрович покинул столицу, отправившись ссемьей вКрым, внадежде поправить здоровье цесаревича, атем временем Георгий Первый, провозглашенный Императором Всероссийским 19сентября 1916года, практически сразуже совершил перестановки вГосударственном совете, поставив воглаве Столыпина, которого для этого уговорил вернуться сзаслуженного отдыха после покушения 1911года. Иностранная пресса, каковую наОстров доставляли ежедневно, авособенности английская, пророчила Российской Империи путь Великобритании- то есть конституционной монархии. «Тем более что теперь обоих монархов зовут Георгами»,- пошутила «Морнинг Стар». Карл Поликарпович шутки неоценил, даже после того как, воспользовавшись карманным словарем, проверил свой перевод. Он, несмотря назанятость, стал-таки подтягивать свой английский, а, чтобы незубрить бесцельно, читал англоязычную прессу. Истранно, новости обИмперии ненастолько сильно взволновали его, как он могбы сам вообразить. Прошло всего три года стого дня, как он переехал сюда, наОстров, ауже вести отаких глобальных
событиях дома воспринимаются, как повод попрактиковаться впереводе. Куда больше Карла Поликарповича сейчас занимали дела часовые- собственно, ради них он ивыкраивал время для языка: большинство иззаказчиков по-русски неговорили. Настасья Львовна относилась спониманием. Игордилась мужем, ибыло чем- дела шли вгору, успех следовал попятам, так сказать- Клюев уже готовил эскизы первой марки электромобиля, икончики его усов все время задорно торчали вверх, но… Всамой глубине души он, как ивсякий русский человек, наделенный «нутром», чуял, что есть какая-то закавыка втом, что происходит. Беспокоило его толи ощущение, будто его подхватило ветром инесет, пусть ивнужном направлении, нопомимо его воли; толи все просто происходило слишком быстро. Однако, получив хмурым октябрьским утром письмо сгербом Совета Представителей, накотором вцентре красовалась шестеренка, через которую проходила молния, Карл Поликарпович необрадовался, анаоборот, насторожился. Он аккуратно вскрыл конверт ножом, вдумчиво поерзал вмягком кресле кабинета, что располагался навтором этаже фабрики, итолько после этого развернул лист бумаги.
        «Многоуважаемый К. П. Клюев,- гласил текст письма, вкрадчиво рассыпая вначале множественные заверения вуважении,- … решением Совета от20сентября, всвязи сосвобождением места вСовете для представителя отРоссийской Империи…- Тут Карл Поликарпович заерзал сильнее.- … был выбран иединогласно утвержден Шварц Я. Г., изобретатель, ученый-физик, неоднократно доказавший как свою научную ценность, так иприверженность идеям развития игуманизма». Клюев нахмурился, несовсем понимая, зачем его-то обэтом оповещать, нотут дочитал доконца: «… согласился принять, сусловием присутствия назаседаниях Совета господина Клюева К. П., справом совещательного голоса, как человека, сведущего нетолько внауке, ноивфинансовых аспектах научных открытий, атакже политических последствиях оных. Основываясь навышеизложенном, мы рады Вам сообщить…» итак далее, итому подобное. Карл Поликарпович еще раз перечитал письмо. «Вот так пошутил,- подумал фабрикант, припоминая тот давешний разговор сЯковом,- аоно вон как высунулось. Впрочем, новости, конечно, хорошие…».
        Инетолько хорошие, решил Клюев, атребующие обсуждения соШварцем, причем безотлагательно. Посамому худому разумению, его хотябы поздравить надо, отметить назначение, да ипоблагодарить немешалобы, хотя Карл Поликарпович струдом себе представлял, чем он будет заниматься назаседаниях Совета. Клюев спрятал письмо вкарман жилетки, надел сюртук, поверх него- пальто шерстяное, толстое, так как наулице было холодно, даже для здешнего начала октября; нахлобучил котелок, взял перчатки, трость иотправился вниз, через фабрику кглавному выходу, намереваясь поймать извозчика.
        УШварца, как ни странно, никакого праздника ненаблюдалось. Нетолпились журналисты упарадного, неслышались из-за двери хлопки бутылок шампанского, поздравления итосты. Клюев понял, что, скорее всего, припозднился свизитом- почту утром принесли, он забегался сделами итолько кконцу рабочего дня руки дописем дошли. Ну, так илучше, решил Карл Поликарпович, поговорим без суеты ипосторонних. Он подергал ручку звонка истал ждать. Открыли ему почти сразу- запорогом стоял Адам, чье пухлое лицо вобрамлении светлых кудрей показалось Клюеву грустным ипотерянным.
        - Карл Поликарпович,- сказал он слегким акцентом, который фабриканта, кстати, нераздражал, вотличие отжакова кривляния,- аЯков Гедеонович вас ждет какраз.
        - Ну, вот иочень гуд,- ответил Карл Поликарпович, входя. Он, как стал изучать английский вплотную, обрел привычку перемешивать слова впредложениях.- Он влаборатории или…?
        - Вовторой мастерской, я провожу.- Секретарь запер загостем дверь ипринял утого котелок стростью, затем пальто.- Вы там еще небыли, можете заплутать.
        Клюев прошел заАдамом, вкоторый раз дивясь тому, откуда уЯкова еще время находится вдоме перестановки делать. Вторая мастерская, насколько он помнил старое расположение комнат вдоме, оказалась наместе кухни. «Куда он дел кухню?»,- только иуспел подумать фабрикант, как издверного проема, куда он собрался пройти вслед заАдамом, повалили кучи белого дыма, ичто-то тоненько звякнуло. Секретарь попятился назад, развернулся, схватил Карла Поликарповича загрудки иповалил его напол- что Клюева весьма изумило, ведь Адам комплекции был скорее худощавой, аон, Клюев, пометкому выражению супруги, был «вылитый русский медведь». Адам накрыл его собой иладонями лицо загородил. «Ох, сейчас рванет?»- подумал Клюев. Тут раздался истошный кашель и, судя позвукам, атакже усилившемуся давлению наживот, Карл Поликарпович понял, что измастерской выбежал еще кто-то, и, незаметив лежащих наполу Адама сгостем, споткнулся ирастянулся прямо наних.
        - Maledizione! Merde!- раздался голос Жака откуда-то сверху.- Адам, какого черта ты тут распластался?
        - Слезь сменя, оба слезьте!- бухнул неожиданно громко даже для себя Карл Поликарпович, азатем попытался стряхнуть ссебя секретаря инезадачливого естествоиспытателя. Дым вокруг стоял столбом, мешая рассмотреть, чтоже все-таки произошло.- Яков! Яков внутри остался!- Еще громче завопил Клюев, стараясь выбраться из-подтел.
        - Все впорядке,- кашляя, изклубов дыма вынырнула тощая фигура.- Я тут. Выбы себя видели…- Хохотнул он.- Карлуша, давай руку, помогу.
        Поднявшись иотряхнувшись, Карл Поликарпович надулся отвозмущения, нотутже выдохнул весь набранный для долгой тирады воздух изгруди, увидев, начто похож был Яков. Весь всаже, свсклокоченной рыжей шевелюрой, иоблит какой-то дрянью.
        - Позор мне, как я гостей встречаю,- пошутил Шварц, стряхивая ссебя синеватую слизь.- Ты прости, Карл, незадачка унас сЖаком вышла. Ну да ядовитого ничего нет, ипопало восновном наменя. Адам, проводи Карла Поликарповича вгостиную, свари кофе иконьяку внего добавь почайной ложке начашку. Жак, присыпь там, чтобы непроело ничего…- Яков распоряжался спокойно, деловито, будто всего-то уронил ночной горшок.- Ая сейчас обмоюсь быстро испущусь. Дождись, Карл, неуходи.
        - Да кудаж я денусь,- буркнул Клюев, ипослушно пошел вслед заАдамом, который извинялся зато, что недогадался фабриканта сразу вгостиную отвести итем самым подверг опасности. Карл Поликарпович его подороге утешил, как мог, сказав, что такая встряска была как раз кстати.
        Зачашечкой крепкого кофе скаплей коньяка стало совсем уютно. Спустился Яков вдомашнем халате, смокрой головой, иКлюев поздравил его сназначением. Шварц поздравил его вответ идаже слушать отказался всяческие цветастые благодарности, что Карл Поликарпович заготовил подороге.
        - Простого искреннего «спасибо» достаточно, аты мне его уже сказал,- мягко, нобез улыбки ответил Яков.- Инасамом деле это я должен тебя благодарить, без тебя ябы так далеко непродвинулся.
        Карл Поликарпович ощутил внутреннюю теплоту, ипричиной ее небыл горячий кофе. АЯков продолжил:
        - Мы стобой хороши впаре, мой друг. Как продвигается счасами?
        Клюев обрисовал успехи предприятия иЯков, судя повиду, был весьма доволен услышанным.
        - Клюевские часы счайником достойны того, чтобы стоять укровати каждого человека, вовсех уголках земли,- сказал он, иКарл Поликарпович закивал, хотя заявление изобретателя своим пафосом слегка его испугало. Он, конечно, всегда мечтал вывести отцовское производство напервое место вмире, ното мечты, атут реальность. Затем он вспомнил свои опасения насчет присутствия назаседаниях иподелился ими сЯковом. Тот его успокоил:
        - Ты, Карлуша, себя недооцениваешь. Я натура увлекающаяся…
        Тут вошел Жак и, заслышав эту фразу, сказал нечто непонятное Карлу Поликарповичу толи наитальянском, толи нафранцузском. Клюев засопел имстительно подумал: «Авот небуду говорить, что английский учу… пусть только он что-нибудь зловредное про меня скажет, думая, что я его непонимаю, тут-то я его иогорошу…». Яков строго цыкнул наЖака иповернулся кКлюеву.
        - Так вот, я натура увлекающаяся, аты будешь какбы моим якорем, чтобы вморе неунесло. Ну ивцелом, Совет втвоем лице приобрел неглупого человека, дальновидного, что скажешь,нет?
        Очернять себя перед другом Карл Поликарпович несобирался, хоть ипромелькнуло подспудное желание- авось Яков переубеждать начнет, дифирамбы петь; нодотакого опускаться было совсем уж нехорошо, ипотому Клюев только кивнул.
        - Ну иладненько,- подытожил Яков, доливая всем кофе.- Жак, Адам кКромби поехал?
        - Ага.- Коротко ответил француз.
        АЯков отчего-то расплылся вулыбке.
        Джилли снетерпением ждала каждого визита Адама. Поначалу она еще убеждала себя, что ее радует общение синтересным, добрым человеком, новконечном счете ей понадобилась всего неделя, чтобы признаться себе- она влюбилась. Тут уж иколотящееся сердце дало осебе знать, имурашки потелу бежали каждый раз, как напрогулке Адам поддерживал ее заталию, иона все никак немогла удержаться оттого, чтобы несмотреть нанего украдкой, илюбоваться, когда он невидит. Он ведь был красив, она совершенно упустила этот факт при первых встречах. Стройная фигура, светлые кудри, античный профиль. Она излилась насебя заглупое поведение, иблаженствовала, апотом злилась зато, что блаженствовала. Вконце концов, устав попрекать себя вполне естественным чувством, Джилл просто окунулась вовлюбленность, незагадывая наперед, что она принесет.
        Прошло время велосипедных прогулок, так как зачастили дожди, имолодые люди просто сидели наверанде, или вредкие моменты, когда воблаках возникал просвет, гуляли посаду, неотходя далеко отдома. Джиллибы хотелось, чтоб была весна- хотябы потому, что ей было удобнее общаться сАдамом вдалеке отпостоянно подмигивающей тети; наконец она сообразила, что гулять можно погороду, там иотнепогоды укрыться есть где, итетя врядли последует заними. Несколько недель они сАдамом бродили понабережной, усыпанной цветными лентами, оставшимися после приезда парка развлечений, то идело согреваясь вразбросанных тут итам маленьких уютных кофейнях; гуляли поцентральному парку, который находился вовсе невцентре городка, анаокраине ипредставлял собой уцелевший среди заполонивших все свободное пространство фабрик имастерских клочок естественной, нетронутой природы. Ноиэто неустраивало Джилл полностью- город становился, казалось, шумнее скаждым днем ивсе больше людей толпилось наулицах. Отчасти виной тому послужило строительство мостов, соединяющих острова: приехали рабочие, грузчики, инженеры, камнетесы ипрочие. Да ивцелом,
как отмечала Джилл сосвойственной журналисту остротой взгляда, городок их набирал обороты, вертелся вколесе жизни все быстрее. Поэтому, когда кконцу октября дожди иветры улеглись, оставив напамять только затянутое тучами небо, Джилл предложила Адаму встречаться задомом, игулять похолмам, вдоль берега. Молодой человек согласился. Он вообще соглашался сДжилл практически вовсем. Вкаких-то случаях ее это нерадовало, ноконкретно вэтом- она была довольна.
        Адам пришел изгорода пешком, рассчитав время так, чтобы кчетырем часам оказаться нахолме задомом Кромби. Впоследние свои визиты он, попросьбе Джилл, вдом незаходил, потому что была велика опасность, как выражалась девушка, «попасться ссети миссис Кромби»- начай, накрендельки, наразговоры… Они встречались нахолме каждый день, если Джилл небыла занята, очем она всегда предупреждала заранее.
        Джилл помахала ему рукой, еще сподножия холма. Он дождался, пока она поднимется ипоприветствовал ее, как всегда, сдержанным поклоном. Наэтот раз, как заметила девушка, он неулыбнулся, ивообще выглядел достранного обеспокоенным чем-то.
        - Как дела влаборатории?- спросила она, поздоровавшись.
        - Хорошо,- отозвался Адам ичуть оттопырил локоть, чтобы Джилл могла взять его под руку. Они медленно двинулись похолму вниз, удаляясь отдома.- Уже неделю как довольно много суматохи, после того, как Якова Гедеоновича выбрали вСовет. Бумажной работы стало больше, ноя все равно успеваю.
        - Он неспрашивает, куда ты вечерами уходишь?- Джилл знала, что Адам иживет втомже доме, где работает, ипонимала, что его отлучки неостаются незамеченными.
        - Он знает.- Просто ответил Адам.
        - И?- Заметив, что Адам смотрит нанее непонимающе, Джилл пояснила:- Неругается? Его это устраивает?
        - Апочему он должен ругаться?- Искренне удивился Адам.- Он даже иногда пораньше отпускает, говорит: «Спеши кжурналистке накрыльях любви».
        Джилл уже приготовилась нахмуриться, поскольку отчего-то была уверена, что Шварц станет чинить препятствия ухаживаниям своего секретаря, но, услышав слово «любовь», чуть неспоткнулась окамень. Аведь сам Адам так этого слова инесказал… возможно, это он таким витиеватым способом дает понять освоих чувствах?
        - Любви?- Пересохшими губами переспросила Джилл.
        - Да, так иговорит. Наверное, цитата кого-то изклассиков.
        Тон Адама был такой ровный, что Джилл засомневалась всвоей первой догадке. Ноупускать возможность узнать онамерениях молодого человека, тем более что тема так удобно возникла вразговоре, былобы глупо, потому она спросила:
        - Аты когда-нибудь любил, Адам?
        Тот задумался. Обычно это внем Джилл очень нравилось- отвечая навопрос, Адам никогда неговорил поспешно, лишьбы сказать. Особенно сложные вопросы он обдумывал довольно долго, и, если незнал ответа, признавался честно. Носейчас, сейчас… ах, как скребла душу каждая минута, что он молчал.
        Они прошли мимо скалы, выдающейся кморю, той самой, накраю которой стояла Джилл впервую их прогулку. Девушка шагала размеренно, стараясь, чтобы Адам незаметил, что лицо ее пылает. Закусив губу, она повторяла себе: «Успокойся, успокойся», ивсосредоточенности пропустила мимо ушей его ответ.
        - Что-что?- Переспросила она поспешно, боясь, что вовторой раз он ответит более уклончиво. НоАдам ответил- иона поняла это сразу- точно также, как ивпервыйраз:
        - Нет.
        - Асейчас… любишь?- Вырвалось уДжилл, иуже спустя секунду, она чуть язык себе неприкусила ототчаяния. Надоже, сама себя обрекла, поменьшей мере, еще надесять минут томительного ожидания. Но, как ни странно, Адам ответил сразу:
        - Незнаю.
        «Это хорошо,- соблегчением подумала девушка,- это хорошо… он никогда нелжет… значит, он просто неуверен, что зачувства испытывает».
        Она перевела разговор наболее безобидную тему, аименно- науку. Уж про различные современные достижения втехнике, физике ихимии Адам мог говорить часами. Завремя изложения принципов работы электрического двигателя, нового изобретения Шварца, Джилл успела успокоиться; они дошли дотого места, где начинались крутые скалы, иразвернулись обратно.
        - Очень полезное изобретение,- сказала Джилл, стараясь поддерживать разговор вбезболезненном равновесии.- Аты внем участвовал?
        - Тебебы, наверное, хотелось, чтобы я сказал «да»,- серьезно заметил Адам.- Ия все никак немогу понять, почему.
        - Ну какже…- растерялась Джилл.- Ведь важно всвоей жизни сделать что-то значительное.
        - Почему?- Спросил молодой человек.
        Джилл сначала решила, что он шутит, новзглянув вего спокойные, серые глаза, поняла- он говорит, что думает. Как ивсегда.
        - Ты часто говоришь отом, что каждый «должен» сделать вжизни,- тихо сказал Адам.- Норазве недостаточно просто жить?
        - Но… нет, недостаточно.- Джилл немного удивилась тому, как странно повернулась их беседа- еще полчаса назад она инеподозревала, что будет объяснять Адаму основные философские концепции.- Есть ведь вечный вопрос: «Вчем смысл жизни?».
        - Есть?- Переспросил молодой человек.
        - Конечно. Икаждый его себе рано или поздно задает. Ите люди, что недовольствуются простыми ответами, вроде «смысл жизни вденьгах», или вславе, или вовласти, постепенно приходят ктому, что самое важное вжизни- сделать что-то… весомое. Значительное. То, что оставит след вистории.
        Адам слабо улыбнулся, потом словнобы захотел ответить, нопередумал.
        - А, по-твоему, вчем смысл жизни?- Спросила Джилл. Этот разговор, как выяснилось, заставлял ее нервничать неменьше, чем предыдущий, когда они говорили про любовь. Возможно, потому что она сначала хотела включить эту самую «любовь» вперечень того, ради чего стоит жить, ноотчего-то смолчала.
        - Я незнаю,- медленно ответил Адам.- Ноя подумаю над этим, обещаю.
        Остаток пути они вполне мило беседовали, однако, когда пришло время прощаться, Джилл опять почувствовала, как потеют ладони.
        - Придешь завтра?- Спросилаона.
        - Приду.- Адам поцеловал ей руку, она сама разрешила ему, пару недель назад. Сейчас ей захотелось взять свое разрешение обратно.- Только позже, кшести. Втри кнам привезут доставку изАнглии, я буду занят. Нодотемноты унас останется еще пара часов, чтобы погулять.
        - Хорошо…- Джилл слабо улыбнулась.- Дозавтра, Адам.
        - Дозавтра, Джилл.
        Всю ночь Джилл провела, ворочаясь впостели ипытаясь заснуть. Она перебирала вуме весь их разговор, пытаясь понять, где она вела себя глупо, или нескромно, или слишком опережала события. Наконец, убедив себя, что повсем правилам приличия прошло уже достаточно времени, чтобы молодой человек хотябы дал понять, что Джилл ему небезразлична, ауж позаконам логики он ивовсе должен был признаться вэтом сразу, как увидел ее ухолма- иначе зачембы ему каждый день втечение месяца, невзирая нанепогоду, встречаться сней?- Джилл уснула.
        Наследующий день она ненаходила себе места, слоняясь подому, идовела этим тетю довспышки раздражения. Та отправила ее вгород запокупками, аповозвращению завалила домашней работой, чему Джилл была даже рада. Статьи для газеты она написала нанесколько недель вперед, поскольку дядя уехал наматерик поделам, изаняться ей было совершенно нечем, кроме как блуждать посаду иизводить себя, так что Джилл сэнтузиазмом принялась зауборку. Уних вдоме была горничная, нота скорее отвечала зачистоту дома вообще, авкабинет мистера Кромби, где работала исама Джилл, ее непускали под страхом увольнения. ИДжилл, иее дядя, отличались повышенной «пылевой имусорной обрастаемостью», как называла это тетя, аони всего-навсего, когда работали, разбрасывали вокруг бумаги инаброски, карандаши ипапки сдокументами. Причем каждая, даже сильно помятая иваляющаяся наполу бумажка могла оказаться чем-то важным, потому-то горничной изапрещали прибираться вкабинете. Джилл разобрала папки погодам, затем поалфавиту, убрала их вящики, затем выровняла стопки предыдущих выпусков газеты, чтоб те несвалились наголову, ипрошлась повсем
поверхностям, что были доступны, тряпкой. Вовремя уборки Джилл поглядывала начасы- вполовине пятого она закончила прибираться испустилась кчаю. Тетя, естественно, тутже устроила допрос.
        - Амистер Ремси разве непридет сегодня? Уже пять часов, аобычно ты сбегаешь издома без четверти четыре.
        - Придет.- Вздохнула Джилл, накладывая вишневое варенье натост. Сдиетой было покончено дней через пять после ее начала, тогдаже, когда уДжилл кончилось терпение слушать «охи» тети поповоду «ушедших» двух дюймов. Джилл «вернула» эти два дюйма запару дней, иеще один, мстительно, сверху прибавила.
        - Хм…- Высказалась тетя, ипосмотрела вокно.- Сомневаюсь.
        - Это почему?
        - Погода портится. Наползает туман.
        - Все равно придет,- уверенно сказала Джилл. Она знала, очем говорила- впрошлую среду Адам приехал навелосипеде встрашный ливень.- Еслиб немог, отправилбы записку спосыльным прямо сутра.
        - Какой серьезный молодой человек,- одобрила тетя ибольше вопросов незадавала.
        Без двадцати шесть Джилл накинула пелерину, надела крепкие, непромокаемые ботинки, ивыскочила всад. Правда, тутже пошла медленнее- ввоздухе висели клочья плотного тумана. Ноона достаточно хорошо знала исад, иокрестности дома, потому добралась дохолма без приключений, даже непоскользнулась ни разу. Часов она ссобой невзяла, ипотому первые минут двадцать терпеливо ждала, приговаривая, что, верно «уже без пяти минут шесть». Потом просто стоять стало зябко иона начала прохаживаться туда-сюда. Прошел час, иуже небыло никакой возможности обманывать себя, что «вот-вот наступит шесть часов», ноДжилл все неуходила. Адам сказал, что придет… даже еслиб он сначала решил зайти вдом, думая, что она невыйдет его встречать втакую погоду, уже давнобы оттуда кто-нибудь подошел ипозвал ее. Араз никто непришел…
        Днем было тепло, несмотря нахмурое небо, авот кночи похолодало, итуман, наползший словнобы изниоткуда, укутал все вокруг. Кнесчастью, столь частый вздешних краях ветер именно вэтот день решил отдохнуть, итуман был плотный, почти непроглядный. Солнце еще незашло, хотя, наверное, уже скоро должно было закатиться загоризонт.
        «Какаяже я дура,- догадалась вдруг Джилл,- онже наверняка заблудился втумане, поднимаясь нахолм». Она развернулась ипошла кдороге. Пару раз позвала тихонько Адама поимени. «Если он шел подороге кхолму, огибая дом, он вполне мог пройти мимо инезаметить… значит, он блуждает где-то там… уобрыва!». Джилл подобрала юбки иприпустила уже понаправлению кморю- совсех ног. Упасть она небоялась, сдетства она знала здесь каждую кочку.
        - Толькобы несвалился, толькобы несвалился,- бормотала она себе поднос.
        Недобежав докрая скал шагов десять, Джилл прислушалась. Впереди, застеной тумана, бились оберег волны, сглухим шумом накатывая наотполированные завека камни. Она снова позвала Адама, уже громче, неопасаясь, что ее услышат вдоме иона станет причиной насмешек, или хуже того, паники тети. Ей показалось, что она услышала что-то- толи голос, отвечавший ей, толи крик чайки… ноей хотелось верить, что голос. Она пошла вдоль обрыва, осторожно, недоверяя обманчивым звукам. Потому, как изгибалась тропинка, она поняла, что приближается кскальному выступу иостановилась, прислушиваясь. Легкое дуновение ветра разметало туман, ион клочьями понесся прочь, открывая обзор. Джилл судорожно вдохнула- она увидела накраю скалы мужскую фигуру. Это был Адам, определенноон.
        - Адам!- Крикнула она ипобежала. Туман снова закружился перед лицом, скрывая молодого человека, стоявшего всего шагах втридцати впереди. Джилл показалось, что он обернулся, апотом его фигура утонула вдымке.
        Девушка взобралась нанебольшую площадку, образованную изскалы ветрами. Снее открывался прекрасный вид… днем, когда воздух был чист. Теперь была видна лишь серая хмарь кругом, и, словно грозя, рокотало мрачное, свинцовое море уподножия скалы. Темные отвлаги камни выступа были пусты. Джилл стала наколени, и, недоконца понимая, что делает, перевесилась через край, пытаясь сквозь слезы рассмотреть камни там, внизу. Неужели он упал? Черные волны лениво облизывали берег иДжилл, как ни старалась, несмогла рассмотреть ничего, кроме воды.
        - Наверное, он услышал меня ипошел навстречу…- прошепталаона.
        Тогда он должен быть где-то рядом. Поднявшись, Джилл отошла открая иснова закричала:
        - Адам!
        Нотуман поглощал звуки, как плотный войлок. Джилл маленькими шажками пошла ктропинке, непереставая звать Адама. Ивот ей послышался какой-то звук. Что-то вроде урчания огромного зверя- тяжелое дыхание, клокочущее ихриплое. Она застыла. Захрустели камешки под чьей-то обувью. Втумане перед девушкой возник сначала темный силуэт, потом он стал четче, человек приблизился… Джилл готова была броситься навстречу, упасть Адаму вобъятия иникогда отсебя неотпускать- ночто-то удержало ее оттакого безумного поступка. Мужчина приблизился.
        - Мисс Джилл?- Раздался ровный, спокойный голос.- Мисс Джилл, я слышал, как вы кричали.
        Джилл стала бить дрожь. Ноги подкосились, иона опустилась наземлю, обняв себя заплечи руками. Слабым голосом она ответила:
        - Я здесь, мистер Шварц.
        Изобретатель приблизился. Головного убора нанем небыло, иотвлаги волосы его потемнели иоблепили голову, как диковинный шлем. Он встал наколени около Джилл иделикатно приобнял ее одной рукой заплечи. Она затряслась врыданиях, хотя закаждый всхлип готова была дать себе пощечину. Ей казалось вдвое позорнее плакать при нем, при Шварце.
        - Ну-ну,- он успокаивающе погладил ее поголове.- Вы потерялись… Хорошо, что я решил проверить тут, уобрыва. Ваши тетя сдядей места себе ненаходят отволнения, вы ушли издома более двух часов назад. Ая как раз ехал мимо поделам, изаглянул попросьбе Адама…
        - Адам? Вы видели его?- Джилл утерла слезы иотстранилась.- Он был тут, стоял накраю, я думаю, что он упал, нам надо спуститься…
        - Нет, нет, вы ошибаетесь,- ласково сказал Шварц, снова проводя рукой поее волосам.- Адам остался дома, подхватил воспаление легких, унего высокая температура. Досамого последнего момента терпел, имолчал, пока несвалился- носейчас унего все хорошо, я вызвал доктора, иАдам спит.
        - Но… это невозможно, я видела его уобрыва…- пролепетала Джилл.
        - Нет, Адам дома. Вам почудилось. Туман так обманчив… почти как фата-моргана впустыне, слышали про такое? Оптическая иллюзия… Адам дома, лежит под одеялом ивыздоравливает восне. Он попросил меня заехать ипредупредить вас, ноя задержался вгороде иприбыл позже шести… Я крайне сожалею, мисс Джилл, ичувствую себя ужасно виноватым, ведь я мог избавить вас отволнений… Однако никто немог предположить, что вы втакую непогоду будете бродить тут одна, втумане. Позвольте вашу руку, я провожу вас кмобилю.
        «Паромобиль,- отстраненно подумала Джилл.- Вот что урчало…»
        Она послушно последовала заШварцем. Он подвел девушку кдверце мобиля, открыл ее, усадил Джилл назаднее сиденье. Заботливо накрыл ноги пледом.
        - Ох, мисс Джилл… Я, кажется, забыл свою трость там, где вы сидели… это подарок друга… немоглибы вы пока присмотреть затопкой? Надо всего лишь следить, чтобы вот эта стрелка…
        - Я знаю про стрелку,- безжизненным голосом ответила Джилл.
        - Чудесно!- Заулыбался Шварц стаким видом, будто она ему сказала, что он стал ученым года.- Я вернусь очень быстро. Главное, непокидайте машину, ато может… ну, невзорвется, конечно… Словом, я мигом.
        Ион исчез втумане. УДжилл вголове крутилось- «воспаление легких», «доктор», «спит впостели», иона заплакала снова, ноуже тихонько, отоблегчения. Ей иправда почудилось, что Адам упал собрыва. Какаяже она дура…
        Яков шел сквозь туман уверенно, итак быстро, что он рвался наклочки, ате разлетались встороны. Или туман расступался перед ним? Отойдя отмашины напару десятков шагов, Шварц резко изменил направление: вместо того, чтобы пойти вперед, квыступу, он повернул направо, туда, где скала спускалась почти ксамому берегу. Остановившись угруды камней, он осмотрелся итихонько свистнул. Состороны моря раздался ответный свист, слабый, едва различимый вгрохоте волн. Поднимался ветер. Яков немного подождал, потом спросил, глядя перед собой, вгустоту тумана:
        - Тебе помочь?
        - Si, если тебе нетрудно…- раздался голос Жака.
        Яков зажал под мышкой трость иловко вскарабкался накрупный валун. Присел накорточки ипосмотрел вниз. Изтумана показался Жак, он волок засобой тело. Помощник Шварца остановился, и, запрокинув голову, глянул наЯкова снизу вверх, щурясь, будто смотрел против солнца.
        - Вдребезги,- сказал он.- Чего иследовало ожидать, если падаешь накамни стридцатиметровой высоты.
        - Тебе помочь?- Повторил свой вопрос Яков.
        Жак наклонился, ухватил труп заруки и, приподняв, облокотил окамень, накотором сидел Яков. Шварц нешелохнулся.
        - Понять… немогу…- Пропыхтел Жак, подпирая плечом тело.- Какого черта ему понадобилось… Яков. Ты помогаешь илинет?
        - Нет.- Шварц выпрямился ипосмотрел наЖака.- Смысла нет сейчас его перетаскивать. Я отвезу мисс Кромби домой, сдам наруки рыдающим родственникам ивернусь сюда. Тогда нам никто непомешает.Жди.
        - Жди…- Вздохнул Жак, кинув вспину удаляющегося патрона взгляд, вкотором смешались восхищение инеодобрение.- Ждать я умею…
        Он посмотрел натруп. Даже всмерти лицо Адама сохранило наивное, глуповатое выражение.
        - Иты жди.- СказалЖак.
        Джилл плакала долго, ивместе сослезами изнее вытекал страх. Под конец она, успокоившись, взглянула все-таки настрелку давления- все оказалось впорядке. Она спрятала озябшие руки под плед ишмыгнула носом.
        - Возьмите.
        Повернувшись, Джилл увидела, что Шварц, стоя уоткрытой двери мобиля, протягивает ей платок. Она вытерла лицо, высморкалась иподумала, что была несправедлива кученому. Он ведь насамом деле, неплохой человек.
        - Спасибо,- тихо сказалаона.
        - Я отвезу вас домой ипоеду дальше, уменя встреча.
        - Вы… вы нашли трость?- Вдруг спросила Джилл, вспоминая охороших манерах.
        - Да.- Шварц показал ей трость черного дерева ссеребряным набалдашником, и, положив ее напереднее сиденье, сел наместо водителя. Дернул рычаг, имотор, дотого тихо бурчащий, зафыркал.
        - Можно… можно завтра я навещу Адама?- Спросила Джилл.
        - Надо будет спросить удоктора,- ответил Шварц.- Но, наверное, можно. Вкрайнем случае, придете послезавтра. Я пришлю вам сутра записку.
        Визит восьмой
        Жак ждал довольно долго иуспел продрогнуть. Даже нетак- замерзнуть. Одному ему было непод силу перетащить тело Адама через большой валун. Море, разбиваясь окамни позади него, обдавало спину брызгами ипеной; он уже было решил бросить тут труп испрятаться ответра ивлаги стой стороны валуна, как услышал хмыканье патрона, ираздавалось оно несверху, асбоку.
        - Тут удобный проход справа, пологий.- Сказал Шварц ипротянул дрожащему Жаку свое пальто.- Аты, упрямец, наверное, вгрызся вкамни исместа ни ногой?
        - Как раз собирался сбежать кчертовой матери,- стуча зубами, ответил Жак, натянул пальто иприкрыл довольно глаза- оно было горячим, словно Яков, перед тем как передать помощнику, держал его натопке. Может, так оно ибыло.
        - Чтож несбежал?- Снасмешливой теплотой спросил Яков.
        Жак посчитал ниже своего достоинства отвечать, и, наклонившись, взял сползший наземлю труп заноги.
        - Берись заплечи ипонесли,- буркнулон.
        Они потащили труп, скользя подошвами помокрым камням. Когда домобиля оставалось несколько шагов, Яков сказал:
        - Назаднем сиденье есть плед. Погоди.- Иопустил тело наземлю.
        Спомощью Жака Шварц завернул труп вплед; они уложили Адама вмобиль, топка которого непрекращала работать все это время, ипоехали кгородку.
        Вдороге Жака подбрасывало насидении, ион то идело стукался боком оручку дверцы. Яков вел мобиль быстро, амостовые вгородке оставляли желать лучшего.
        - Ну что… доэкспериментировался?- НеудержалсяЖак.
        - Именно так,- спокойно ответил Яков, необратив нашпильку помощника ни малейшего внимания.- Иполучил массу полезной информации.
        Подрулив кособняку наНиколаевской, Яков стравил давление иоглядел улицу. Похоже было, что непогода загнала жителей подомам, что его вполне устраивало. Он погасил мотор, иони сЖаком втащили тело Адама вдом. Прихожая была заставлена коробками иящиками, которые всего несколько часов назад живой иневредимый Адам принял угрузчиков под расписку. Жак, хоть игрели его два пальто, все равно чувствовал себя продрогшим, а, взглянув напатрона, он еле слышно произнес: «Бр-р-р». Яков был насквозь мокрый, ноему, казалось, этот факт недоставлял даже мелкого неудобства.
        - Вниз?- Спросил навсякий случай Жак, хотя другого варианта небыло.
        - Вниз.- Ответил Яков.
        Еслибы при этой сцене присутствовал Карл Поликарпович, онбы, несомненно, удивился. А, увидев, что его друг спомощником тащат труп полестнице вподвал, удивилсябы еще больше. Потому что, наего памяти, уособняка небыло подвала.
        Жак цыкнул, давая сигнал Якову остановиться, подвинулся вбок удвери илоктем дернул переключатель настене. Замерцали электрические лампы, мощные, расположенные покругу напотолке, освещая ровный бетонный пол иинтерьер, больше подходящий для операционной. Или для морга. Изобщего ряда стальных столов наколесиках, столиков синструментами иподдонов для обмывания выбивался лишь огромный стеклянный сосуд вцентре подвала, формой напоминавший вытянутое яйцо. Яков сЖаком дотащили труп доподдона нанизких ножках, иопустили его наметалл. Шварц принялся без промедления удалять стела одежду. Часть просто срезал скальпелем, взятым изхирургического набора. Жак направился коткрытым полкам вдругом конце помещения, порылся вбанках, переставляя их сместа наместо, иизвлек иззаднего ряда большую склянку, наполненную чем-то красным. Поболтал насвету, всматриваясь вконсистенцию жидкости.
        - Подойдет,- буркнул он, отвинтил крышку ипонюхал содержимое склянки.- Нормально!- Сказал он уже громче, чтобы Яков слышал.
        - Замечательно,- раздалось вответ.- Ты дверь закрыл входную?
        - Захлопнул,- подтвердил Жак, взял снижней полки кисть ипринялся состуком размешивать красную жидкость вбанке.- Я подправлю, неторопись.
        Яков, несмотря напредложение помощника, действовал всеже быстро - одежду струпа бросил комом наполу, затем снял скрюка, вбитого встену, шланг иоткрутил вентиль. Дождавшись, когда вода изшланга потечет сильнее, начал обмывать тело. Грязь икровь, стекая поподдону, устремлялись вниз, котверстию вполу.
        Смыв большую часть грязи, Яков смог оценить повреждения. УАдама были сломаны обе ноги, левая- вдвух местах. Изран торчали обломки костей: неаккуратная, занеимением лучшего, транспортировка неулучшила внешний вид тела. Наверняка был переломан позвоночник. Судя позастрявшим вволосах водорослям исмятому затылку Адама, голова была раздроблена уже после падения, когда тело било волнами окамни. Жак бросил быстрый взгляд натруп.
        - Похоже, он просто шагнул вниз, а, Яков?
        - Скорее всего, так оно ибыло.- Яков деловито водил шлангом туда-сюда.- Неотвлекайся.
        Часть черепа Адама осталась где-то наберегу, вразломе кости виднелось красно-серое месиво. Яков аккуратно зажал конец шланга, чтобы увеличить разброс воды, ипромыл место удара так, чтобы неудалить случайно часть мозга. Жак тем временем, встав начетвереньки, ползал вокруг сосуда вцентре подвала, подрисовывая линии. Он высунул язык отусердия ибормотал что-то под нос, тщательно обновляя каждую черточку. Пальто Якова он сбросил еще доначала своих ползаний, атеперь, взяв взубы кисточку, аккуратно стащил исвое, кинув его вугол.
        - Готово,- сказал он минут через двадцать, иотошел напару шагов, оценивая свое творение. Круг, начерченный им наполу, вмещал всебя подставку, накоторой лежал сосуд, исловнобы щерился вовсе стороны замысловатыми буквами. Затем Жак поставил попяти углам рисунка толстые свечи, изажегих.
        - Уменя тоже.- Отозвался Яков.- Давай опустимего.
        Жак взобрался полесенке, привинченной кподставке «яйца», сусилием повернул винт, удерживающий медную крышку, иотодвинул ее, открыв широкое горлышко сосуда. Мужчины подхватили труп. Жак бережно поддержал голову Адама, чтобы нерастерять драгоценное ее содержимое. Они опустили тело всосуд, ижидкость, маслянисто поблескивающая внутри, смачно булькнула, поглощая дар. Завинтив крышку, Жак спустился ипотер переносицу.
        - Я посижу сним илиты?
        Яков, подойдя кнебольшому сейфу, стоявшему вуглу, набрал комбинацию, открыл его идостал потертую книжицу, которую вручил Жаку.
        - Сначала ты. Я приму горячий душ, переоденусь изаменю тебя.
        - Атак можно?- Ссомнением вголосе поинтересовалсяЖак.
        - Можно.
        Шварц оглядел пентаграмму, свечи, и, судя повсему, остался доволен. Он направился квыходу, аЖак, пожав плечами, сел по-турецки перед сосудом, раскрыл книжку напервой странице иначал читать.
        Звуки древнего языка, разлетающиеся поподвалу, казалось, пробудили внем ветер- хотя взяться ему было неоткуда, окон, даже узких, под потолком, здесь небыло. Пламя свечей затрепетало, нопотом успокоилось. Жак читал монотонно, размеренно, втоже время, стараясь неуснуть. Усталость навалилась неожиданно, будто копила силы перед решающим нападением. Веки стали тяжелыми, руки иноги тутже одеревенели, ноЖак насобственном опыте знал, что так идолжно быть, что это своего рода испытание. Он продолжал читать, поглядывая насвечи- ему необязательно было все время смотреть вкнигу, текст он знал наизусть.
        Через какое-то время, Жак немог определить точно, прошли минуты или часы, сзади раздались шаги. Яков наклонился кпомощнику, и, следуя взглядом построчкам, что облекались вэтот миг вслова, подхватил заунывный речитатив Жака. Несколько секунд они говорили одновременно. Ивнекий неуловимый момент Жак почувствовал, как та неимоверная тяжесть, что заставляла голову клониться все ниже, аязык заплетаться, покинула его- разом, избрав себе новую жертву. Он уступил место Якову, передавая ему книгу.
        Шварц сел напол, скрестив ноги, как дотого Жак. Чтение непрервалось. Жак потер глаза имедленно, шаркая уже отобычной усталости, отправился наверх. Его сил едва хватило, чтобы постоять под душем пару минут- поймав себя натом, что, лбом упершись вмраморную, дорогую облицовку стены ванной, он сползает напол, Жак только лишь усилием воли заставил себя выключить воду идобрести докровати, где он мгновенно уснул.
        Жак просыпался неторопливо, судовольствием. Сначала он вынырнул изсна, новек неподнял, наслаждаясь теплом одеяла имерным тиканьем часов, которые словнобы приговаривали: «Тик-так, все хорошо». Затем потянул носом воздух- пахло хорошо прожаренным кофе.
        «Неужто Адам расстарался?»- подумал Жак итутже, водин момент, вспомнил вчерашнее: ночь, туман, изломанное тело Адама, которое он буквально выхватил ужадной океанской волны, подвал… Он открыл глаза исощурился отсолнечного света, который вливался вкомнату, и, словно разрезанный накусочки острыми листьями папируса, что рос вгоршке уокна, падал напол желтыми ломтиками. Жак откинул поспешно одеяло и, набросив халат, пошлепал босыми ногами вкоридор, откуда, почесывая спутавшуюся восне шевелюру, вышел воранжерею. Шварц построил ее недавно, причем, насколько знал Жак- своими руками. Рабочие только завезли материалы, да установили трубы, покоторым текла вода- да ито, под строгие окрики Якова. Эта сказочная, полупрозрачная комната навтором этаже стоила Шварцу более десятка бессонных ночей, норезультат превзошел все ожидания ошивающегося вокруг Жака, которого хозяин кстроительству неподпустил. Стеклянный купол потолка пропускал достаточно света всолнечные дни, акогда было пасмурно, Яков включал ценнейшие лампы, секрет которых пока хранил при себе, никому недемонстрируя, иони давали нужное, «дневное»
освещение. Буйную растительность четыре раза вдень поливали мелкой водяной пылью специальные устройства. Жак предложил патрону запустить воранжерею птиц, нотот поморщился, ответив, что тогда придется поставить крест назеркалах. Аими было заставлено все помещение- где неросли тропические цветы икустарники, там обязательно возвышалось зеркало, ато иогромные сосуды сжидкостями игазами- водой, морской иречной, спиртом, аммиаком. Жак пробирался кцели, осторожно лавируя между сочными, ломкими стеблями растений истеклом. Парной, теплый воздух приятно грел ноги. Отчего Яков построил оранжерею именно здесь, навтором этаже, Жак недогадывался- аспрашивать нестал, смиренно спускался через джунгли вниз каждое утро.
        Изкухни, которая теперь располагалась наместе столовой, доносилось приглушенное пение извон посуды. Напевал, безусловно, Яков- Адамбы нестал. Ато, что патрон, находился вприподнятом настроении, говорило отом, что Бдение удалось.
        Жак зашел накухню и, увидев Якова, неудержался отсмешка. Уж очень забавно выглядел Шварц вженском фартуке икруглых лабораторных очках, защищавших глаза отплюющегося жира.
        - Итебе доброго утра,- приветствовал его патрон. Он жарил начугунной сковороде крупно порезанные ломти хлеба, присыпав их чесноком исыром.- Завтрак почти готов. Кофе уже настоле, разливай.
        - Ночью все прошло успешно, как я понимаю.- Сказал Жак, выполняя наказ хозяина, аименно- наливая дымящийся, густой кофе вчашки.- Что ты вчера говорил про «информацию», можно подробнее?
        - Отчего нет…- Шварц вывалил гренки сосковороды натарелку.- Ты ведь неуспокоишься, пока я нерасскажу, верно?
        - Уж такой я есть, любопытный, как десяток кошек. Вособенности меня интересует, зачем ты беднягу, что сейчас откисает всосуде, непросто отпускал кэтой журналистке, аеще всячески подталкивал кпротивоестественной, непобоюсь этого выражения, любви.
        - Начну издалека, ствоего позволения…- Яков сел напротив Жака и, обхватив тонкими пальцами чашку, отпил кофе. Прикрыл насекунду глаза, наслаждаясь вкусом.- Есть, друг мой, вокружающем нас мире, такое явление… Онем как-то писал Максвелл, хорошо писал, правильно- ноникто неоценил. Так вот… Любая уравновешенная система имеет некоторое количество потенциальной энергии, способной трансформироваться вдвижение. Носистема остается устойчивой доопределенного момента, когда ей для движения необходимо самое малое воздействие. Всеми великими изменениями вистории мы обязаны таким вот воздействиям… Приведу пример- скала, подточенная ветром, стоящая наузком перешейке. Или лес, что вспыхивает отмалой искры. Война, которую начинают словом. Или наоборот, война, которая непроисходит, потому что вопределенном месте, вопределенное время что-то произошло.
        - Или создание наОстрове объединенного общими целями научного сообщества,- медленно жуя, пробормоталЖак.
        - Ты уловил.- Яков довольно улыбнулся.- Это воздействие может быть настолько малым инезаметным самой системе, что она инедогадывается отом, что балансирует накраю…. Вслучае Адама, накраю обрыва, скоторого он шагнул, получив толчок ввиде… чего-то. Словали, действия- мы пока незнаем. Укаждой упорядоченной системы есть точки воздействия. Чем она сложнее, тем больше таких точек итем большее воздействие они производят. Адам сложный, многогранный…
        - Акто наэтом настаивал? Уж точно нея,- буркнулЖак.
        - Послушав тебя, мыбы получили примитивного гомункулюса вбанке, которыйбы смеялся дни напролет, считая пальцы наногах, иумербы вконвульсиях натретьи сутки. Асейчас унас есть Адам- подобный человеку почти вовсем. Ииспользовать его мы сумеем лучше.
        - Да,- несдавался Жак.- Это только если он перестанет кидаться вморе. Зачем он это сделал? Онже логичен домозга костей… который, то есть мозг, вчера вполне мог вылететь изего башки, итогда Адам вообще никакой пользыбы непринес. Унего должна была быть веская причина. Почему он спрыгнул?
        - Авот унего мы испросим, только кофе допьем.- Ответил Яков.
        - Что, уже очнулся? Быстроон…
        Шварц чуть приподнял брови, какбы отдавая должное крепкому молодому организму, поднялся, снял фартук иочки. Поманил засобой Жака.
        Комната Адама находилась также навтором этаже, однако, вотличие отспальни Жака, которую тот украсил египетскими вазами, коврами иподушками вперемешку смозаикой весьма фривольного содержания, иличных комнат Якова, винтерьере которых сдержанность сочеталась свопиющим беспорядком вобрамлении звериных шкур наполу, обставлена была скромно, словно келья монаха. Жесткая деревянная кровать, письменный стол, стул ишкаф скнигами. Адам полулежал наподушках, взбитых уизголовья, свидом потерянным исонным- нободрствовал. Увидев, что кнему вошел хозяин, приподнялся, силясь встать.
        - Лежи, лежи.- Настойчиво сказал Яков, присел накрай кровати идля верности упер ладонь вгрудь секретаря.- Ты еще слишком слаб.
        Жак стал уподножия кровати, ипринялся нетерпеливо крутить медный шар наее спинке.
        - Как себя чувствуешь?- ласково спросил Шварц юношу.
        - Гораздо лучше, спасибо.
        - Ты врубашке родился, Адам.- Продолжая говорить также успокаивающе, заботливо, Шварц осматривал молодого человека. Пощупал пульс, оттянул веко ивсмотрелся взрачок.- Еслибы неЖак, который тебя изводы вытащил…
        - Я очень благодарен, сеньор Мозетти,- официально поблагодарил Жака юноша.- Я плохо помню, что было после того, как я… упал…
        - Ночто было ДОтого, ты хорошо помнишь?- Несдержался Жак. Яков глянул нанего неодобрительно.
        - Да.- Ответил Адам.
        - Тогда, если тебя это незатруднит, расскажи нам, почему ты прыгнул?- Вмешался Шварц.- Мы сЖаком теряемся вдогадках… Стобой хорошо обращались, ты приносил пользу… так вчемже дело?
        - Всмысле жизни.- Тихо ответил Адам.- Я понял, что мне незачем жить.
        - Cazzo testone,- несдержавшись, выплюнул Жак, изаработал тяжелый, многообещающий взгляд отпатрона.- Молчу…
        - Расскажи подробнее. Как ты пришел ктакому выводу?- Голос Якова, вотличие отвзгляда, был легким, обволакивающим. Адам прикрыл глаза, сосредотачиваясь, потом сказал:
        - Укаждого живого существа наземле есть какая-то высшая цель, предназначение. Так мне сказала мисс Дж… мисс Кромби. Я почитал книги великих философов, они считали также. Я задумался отом, какая цель есть уменя, какой смысл вмоей жизни. Имеюли я какое-то значение? Важенли я для мира? Что станется сним, если меня небудет?
        - Ты имеешь… кхм, ценность для нас, Адам. Тебе приготовлена особая роль- разве этого мало? Более того, только ты один можешь сыграть эту роль. Она может быть твоей целью.
        - Нет, неможет.- Покачал головой Адам.- Еслибы я менялся встремлении достичь своей цели, совершенствовался, исам хотел… ноя пригоден для нее лишь всилу того, кем я являюсь, как вещь всебе, понимаете? То есть, я какбы уже достиг цели, добрался доконечной точки, а, значит, дальнейшее существование для меня было бессмысленным. Араз так, то исуществование жизни без смысла должно было окончиться.
        - Cavolo! Madonna mia… Слыхал я обидиотах, видел парочку невообразимых кретинов, нотакого…- снова невыдержал Жак, стукнул кулаком покровати иотошел кокну.- Продолжайте, продолжайте, я штору прикушу, чтобы небыло искушения вмешаться…
        - Разберись сосвоими искушениями,- тихо сказал Яков иснова повернулся кмолодому человеку.- Адам, я понял твою мысль. Иона очень близка кистине, только вот кое-чего ты неучел. Видишьли, если вещество… исущество, или идея, или совершенный предмет- если они уже достигли точки, вкоторой являются идеальным воплощением самих себя, это еще неконец. Для того, чтобы добраться досвоей цели, а, значит, конца существования, они должны сделать то, для чего предназначены. Произвести действие, такоеже совершенное, как иони сами.
        - Но… вы мне ничего неговорили одействии…- растерянно Адам покосился наЖака, между бровей пролегла складка скорбного непонимания.- Я просто жил, читал, отвечал написьма, занимался бухгалтерскими книгами, ходил попоручениям…
        - Да-да, Адам, я понял. Это была моя ошибка, ия прошу занее утебя прощения. Я неоткрыл тебе самую последнюю, главную цель, для которой ты предназначен. Думаю, теперь всем нам стало ясно, кчему может привести умолчание, ипоэтому я расскажу тебе все. Ноты должен обещать мне, что дотой поры, как совершишь мною задуманное, небудешь пытаться окончить свою жизнь… иникому нескажешь онашей цели, договорились? Даже… мисс Кромби. Особенноей.
        - Обещаю.- Адам серьезно посмотрел нахозяина, потом перевел взгляд наЖака.
        - А… сеньор Мозетти тоже стремится кэтой цели?
        - Сеньор стремится надеть теплые тапочки,- мрачно буркнул Жак.- Унего замерзли ноги.
        Ивышел изкомнаты. Он знал, вчем состоит великая цель Якова, идаже отмысли оней его бросало вдрожь. И, спроси кто унего, былали это дрожь восторга илиже ужаса, он несмогбы ответить сопределенностью.
        Визит девятый
        Сутра Клюев встречался срабочими своей фабрики. Или, лучше сказать, мастерами- потому что рабочий класс часового производства представлял собой людей опытных, высокой квалификации. Ценились они выше, зарплату получали немаленькую, иусловия труда уних были назависть многим. «Это вам негрязный, шумный завод, где рабочий получает пять копеек икрутит ручку пресса день деньской»,- говаривал Карл Поликарпович журналистам еще дома, вИмперии. Ивпрямь, тонкая работа, точные механизмы, миниатюрные детали… Ни пылинки вцеху, тишина ипорядок. Фабрика Клюева занималась настенными, напольными икарманными часами, механическими игрушками, производила небольшое количество барометров имузыкальных шкатулок- словом, все, что требовало мелкой механики, пружинок ишестеренок. Собрались встоловой- чистой, опрятной: вышитые скатерки настолах изанавесочки, цветы ввазах имягкие стулья. Повариха разнесла чай исырники, щедро политые сметаной. Карл Поликарпович обсудил потребность врасширении цеха попроизводству «Скиллы»- заказы сыпались наголову, как спелые яблоки урожайной осенью. Мастера выслушали наказы Клюева, покивали
исогласились, мол, раз нужда есть, переквалифицируемся. Ни споров, ни революций- отчасти оттого, что Карл Поликарпович олюдях своих заботился иобращался всегда вежливо, как говорится- «имел подход». Ноипоперек своего решения, если уж принял его, никого непущал, небез того.
        Старший мастер, Николай Христофорович Царев, достав записи их папки жесткой бумаги, изложил Клюеву свои соображения. Старшим он был вовсе неповозрасту- ему едва минуло тридцать два, нодаже старики признавали, что умен иопытен он непогодам, руки унего золотые, иесть внем смекалка особого, часовщического рода: умение прозревать механизмы вовнутрь, ивуме, еще дотого, как они собраны. Лицо унего было скуластое, глаза сприщуром, чистый татарин, еслиб негустые пшеничныеусы.
        - Понадобится время, Карл Поликарпович,- сказал мастер,- иматерьялы наперестройку цехов, ноэто вы ибез меня понимаете. Еще люди нужны, ночужаков звать нехотелосьбы.
        Клюев кивнул: разумно подмечено. Он исам былбы против.
        - Я вот что думаю- выписать изИмперии знающих парней, кто нафабрике вашего батюшки работает. Нотут, конечно, необходима ваша помощь, Влад Поликарповичу письмо написать. Мои братья оба унего работают, светлые головы. Список я составил, все наши, родственники или ученики.
        Клюев снова молча поддержал предложение Царева, склонив голову.
        - Ну инапоследок, уж незнаю, неуверен, говоритьли вам… приходили кнам давеча нафабрику…
        Мужчины стали переглядываться, толи сбеспокойством, толи состыдом. Карл Поликарпович насупился- мастера что-то отнего скрывают? Или… неужто конкуренты переманивать приходили?
        - Агитировали,- коротко сказал Николай Христофорович, инеодобрительно поджал губы.- Вступайте, говорили, врабочую партию.
        - Социал-демократическую?- Тяжело вздохнул Клюев.
        Мастер подглядел взаписи.
        - Да, Карл Поликарпович. Социал… эту самую.
        - Икак только наОстров пролезли…- Посетовал фабрикант, новнутренне успокоился, нетак страшна новость оказалась. Конкуренты былибы хуже.
        - Уних, сказали, съезд вЛондоне был,- прошамкал Бугорский, можно сказать, патриарх часового дела: он при отце Клюева уже был мастером. Видел он сейчас плохо, даже очки непомогали, ноудивительно обращался смеханизмами наощупь. Бывало, что при обточке кто-то измолодых пропускал такую мелочь, что ивлупу неразглядишь, аБугорский повертит всухих пальцах шестеренку, иукажет нанеровность. Старик продолжил, иналице унего было написано почти детское недоумение:- Говорили, надо нам скинуть каких-то эксплуататоров. Агдеж их тута взять? Я им так исказал- все эксплуатиции вАфрике.
        - Экспедиции,- поправил кто-то измладших мастеров, нонанего зашикали.
        - Правильно вы мне сказали,- одобрил Клюев.- Доложу, куда надо. Вот поналезла всякая шелупонь, что противники прогресса, что эти… Ну, если этовсе…
        - Так это, Карл Поликарпович…- старший мастер кашлянул смущенно.- Они наворотах фабрики свою эмблему- шестерню намалевали.
        - Оттерли?
        - Несмогли. Краска въедливая дюже оказалась. Ноничего…- Николай усмехнулся.- Мы поверх часовые стрелки подрисовали иподписали- «Фабрика Клюева».
        Мастера засмеялись, Карл Поликарпович тоже.
        - Вотже ж, художники…- Клюев довольно оглядел шутников.- Полиции сообщу, ребятки. Ну, заработу.
        Вчас дня пришел наладчик изкомпании Белла, установить телефон. Изобретение было лишь сравнительно ново, вкрупных городах уже вовсю пользовались этими полезными приборами. НаОстровеже стелефонами дело обстояло туго. Связать острова Силли сматериком- это было изразряда сказки, хотя, послухам, обсуждали возможность соединения телефона срадио для таких случаев. Сам остров Св. Марии был слишком мал, чтобы протягивать тут телефонные кабели- практически долюбого места можно было добраться напаромобиле илиже велосипеде зачас, небольше. Однако компания Белла совершила нестандартный ход, который ожидаемо поднял ее престиж- предложила Совету поставить аппараты бесплатно вкаждом доме, накаждом заводе Острова. Оттакого Совет отказываться нестал. Недостаток утелефона был только один- уж очень он был непривычный, навкус многих. Вот иКарл Поликарпович, хоть иимел опыт пользования аппаратом, когда жил вСанкт-Петербурге, стыдно признаться, все еще подходил кмашинке снеким пиететом. Асупруга его, Настасья Львовна, ивовсе отказывалась снимать трубку, когда раздавался трезвон навесьдом.
        Надва часа уКлюева был записан брадобрей- он приходил прямо кнему врабочий кабинет, который запирали навремя «экзекуции», как называл бритье Карл Поликарпович. Вечером предстояло первое для Клюева заседание Совета, ифабрикант готовился кнему совсей тщательностью. Внешний вид само собой, ноипредметно, понауке, он сновейшими новостями ознакомился. Ударить вгрязь лицом ему нехотелось, аеще больше- подвести Якова, который занего поручился, как за«дальновидного промышленника».
        Карл Поликарпович сноровисто влил молоко вчай, непролив ни капли, иобратился ксоседу, утонувшему вкресле голландцу сбольшими бакенбардами, Ван Мееру:
        - Вуд ю лайк сомти?
        - No.- Коротко ответил тот, лишая Клюева возможности попрактиковаться вязыке. Впрочем, одну фразу, приличествующему данному случаю, Карл Поликарпович вспомнил:
        - Аз ювиш.
        Он, еще четверо членов Совета икакие-то неясного ранга люди расположились вкурительной комнате Дворца Науки, где вот уже три года заседал Совет ирассматривались вопросы полезности того или иного изобретения. Название «Дворец» сильно льстило трехэтажному особняку вгеоргианском стиле. Внутри его, впрочем, отделали назависть иным правительственным резиденциям- дорогие ковры, зеркала, картины, паркеты наборного дерева имебель старинная. Кэтому- вышколенную прислугу, как неизменный атрибут богатства ивласти.
        Пробило семь. Почтенные члены Совета неторопясь потушили толстые сигары ипотянулись квыходу, переговариваясь между собой опогоде. Идотого обсуждали ееже: как ни вытягивал шею Карл Поликарпович внадежде услышать хоть что-нибудь опередовом крае науки, слышал только малозначащие фразы одожде, да отумане, что три дня назад накрыл город.
        Звуки шагов заполнили широкий коридор, уставленный бюстами различной степени значимости. Карл Поликарпович влился вхвост процессии, непривлекая ничьего внимания- да исчегобы? Какой-то фабрикант… Слева исправа наКлюева, кто сгрустью, кто сторжеством, кто сверой вгрядущие поколения, смотрели мраморные головы ученых. Ньютон, Байен, Декарт, Фуко, Максвелл… И- надуше уКарла Поликарповича потеплело,- Ломоносов. «Эх, Михайло Васильич…,- подумал Клюев, переглядываясь сбюстом.- Один вы половины этих умов стоите…». Светило российской науки ответил ему безмятежным взглядом каменных глаз.
        Зал для собраний напоминал лекторий какого-нибудь крупного университета. Или арену гладиаторскую, как подумалось Клюеву. Вцентре- площадка для выступающих, апокругу возвышались ряды сидений. Навходе фабрикант задержался, разглядывая чудной потолок- нанем светились звезды, уложенные миниатюрными лампочками всозвездия. Члены Совета расселись напервом ряду, самом низком, остальные- такиеже «совещательные голоса», как иКлюев, повыше. Людей было даже как-то слишком много. Карл Поликарпович замялся наступеньке прохода, незная, куда сесть, итут услышал тихое:
        - Пст! Пст! Карл Поликарпович… Сюда.
        Втретьем ряду Клюев увидел, ксвоему изумлению, Жака. Тот махал ему рукой призывно иулыбался. Причем, что больше всего поразило фабриканта- без всегдашней своей язвительной усмешки. Менее всего Клюеву хотелосьбы сидеть сэтим субъектом рядом, ноесли он будет вести себя прилично… Тем более что нанего уже начали оглядываться. Карл Поликарпович протиснул свое крупное тело между сиденьем и… да, ему живо вспомнилась школа- партой. Только что эта была неразукрашена процарапанными надписями вроде «Капитошка-картошка», апокрыта дорогим зеленым сукном. Ккаждому месту прилагались графин сводой, стакан, папка счистыми листами бумаги, иписчий набор.
        - Как здоровье Адама?- Вежливо поинтересовался Клюев уЖака. Тот махнул рукой:
        - Идет напоправку. Врач прописал ему покой иапельсины.
        Слуга вливрее «Дворца», украшенной эмблемой Острова Науки- микроскопом вкруге шестеренки,- устанавливал на«арене» большую доску для лекций.
        - Яков Гедеонович вторым выступает,- расщедрился набеседу Жак.- Вы программку читали?
        Ион ткнул пальцев внебольшую книжицу, чей уголок высовывался из-под папки. Клюев раскрыл ее инашел глазами строчку: «Шварц Я. Г. доклад «Искусственный разум- современные достижения».
        - Разум?- Несдержал изумления фабрикант- Я думал, он про электрический двигатель будет рассказывать…
        - Вы сильно отстали отжизни, калюпчик,- Жак издал тихий смешок, аКарл Поликарпович даже расслабился, завидев белозубую, издевательскую улыбку француза: жаково дружелюбие вызывало уКлюева смутные подозрения втом, что мир катится внеправильную сторону.- Вчерашний день ваш электро-двигатель. Сним уже все решили напредыдущих заседаниях.
        - Предыдущих?- НаКлюева явно напал какого-то рода ступор, ион мог только односложно вопрошать.
        - Ну…- Жак поерзал насидении, звякнул графином.- Неофициально, содня вступления Якова Гедеоновича вдолжность, они сСоветом встречались уже раза четыре. Споследствиями,- совсем уж туманно закончил помощник Шварца.
        Наних зашикали- взале потух общий свет, аплощадка вцентре лектория наоборот, осветилась яркими электрическими лампами. Карл Поликарпович попытался глянуть всписок докладов, да поздно, уже ничего неразобрать было. Наплощадку вышел средних лет мужчина, грузного телосложения, сдетским лицом исловнобы мятыми бакенбардами.
        - Моя работа…- начал он, чуть заикаясь отволнения, потом обернулся резко, будто ожидал увидеть позади шпиона, перевернул пару листов стаблицами надоске.- Посвящена восновном… основана наработах Ивановского… овирусах…
        Изтемноты зала кто-то произнес ссильным акцентом:
        - Пресьтавтьес пожальюста.
        Докладчик вздрогнул, будто ивпрямь собрался «преставиться», потом догадался, что отнего всего-то хотят услышатьимя.
        - Домбровский Милош Казимирович, Варшавский университет, профессор физиологии…
        - Благотарю. Продолшайте.
        Поляк кашлянул ипринялся сначала косноязычно, потом, осмелев, все четче, излагать постулаты доклада. ДоКарла Поликарповича долетело едва слышное бурчание совсех сторон, он непонимающе заозирался, нопотом понял, что это переводчики шепчут членам Совета, толкуя речь Домбровского. Тема Клюеву небыла близка, бормотание усыпляло, так что какое-то время он клевал носом. Затем его вбок остро ткнул локтемЖак:
        - Карл Поликарпыч, Яков выходит.
        Прислуга унесла таблицы свыкладками поляка, выдвинули грифельную доску. Клюев протер глаза. Нанаучную арену вышел Шварц. Посравнению спредыдущим оратором он выглядел более уверенным всебе, однако Карл Поликарпович заметил, что иЯков, прежде чем начать, замялся иоглядел невидимую аудиторию. «Иезуитство какое-то,- подумал Клюев,- стоишь насвету, натебя изтемноты пялятся…»
        - Вопрос создания искусственной жизни, или, по-иному, искусственного разума- сиречь, созданного неприродой, как считают дарвинисты, инеГосподом Богом, как считают остальные, ачеловеком, возникал перед учеными давно.- Начал Яков.- ОтАрнальдуса де Вилланове иАвиценны доПарацельса иЛевенгука- идалее, как я имею честь обрисовать почтенной аудитории,- секрет зарождения искусственной жизни будоражил великие умы. Нопосмотрим, что зарецепты предлагаются нам внаучных трактатах алхимиков. «Собрать майскую росу вполнолуние, добавить три части крови отчистых душою людей, запечатать сосуд вконском навозе…». Ябы еще для красного словца добавил- «протанцевать голышом вокруг три дня»…
        Взале засмеялись. Клюев неуверенно усмехнулся. Кчему Яков затеял этот балаган?
        - Однако мысль осоздании, творении рук человеческих все неоставляет нас. Почему? Асобственно, почему нет, спрошу я. Ноподход здесь должен быть принципиально иной. Только век девятнадцатый чуть приоткрыл завесу тайны над этим вопросом. Удивительная счетная машина Бэббиджа, окоторой вы все наверняка наслышаны, позволила производить математические расчеты соскоростью, сопоставимой счеловеческой идаже превышающей ее. Никаких яиц черного петуха, никакой росы внавозе- простая механика илогика. А, как гласит основной закон науки- единожды открыв некий принцип, можно совершенствовать его почти добесконечности. Если машинка Бэббиджа могла производить логарифмические иарифметические вычисления сшагом впять-шесть интервалов, почемубы неувеличить это число? Пятьсот, шестьсот, пять тысяч…
        Яков повернулся кдоске ибыстро набросал цифры.
        - Отвлечемся наминуту. Вот человек… обычный человек, вроде меня или любого извас. Что происходит унего вголове сточки зрения логики? Возьмем простой пример. Некоему Джонсу вкафе предлагают чай сбулочками. Он задумывается, соглашается, пьет чай, ест булочки- платит иуходит. Сточки зрения математики- все что произошло, можно отобразить вычислениями. Джонс подсчитывает, сколько унего при себе денег. Хватитли ему иначай, инабулочки? Прислушивается ксебе, естьли желание перекусить. Да, оно есть…- Яков начертил надоске один задругим два плюса.- Ему приносят заказ- он пробует чай- негорячийли? Температура его устраивает, он пьет. Иест.- Еще два плюса появились начерной поверхности.- Он достает деньги иотсчитывает цену заказа плюс чаевые.
        Шварц размашисто прибавил еще один плюс.
        - Ивсе… остальное- какая погода стоит надворе, то, что он поругался сженой утром, цены наовес, цвет волос официанта, название улицы, накоторой расположено кафе- несущественно для действия, произведенного Джонсом. Он заказал-употребил-оплатил. Даже если какой-то извышеперечисленных фактов иявляется существенным, его тоже можно внести вуравнение. Цены наовес? Пожалуйста: Джонс знает, что ему предстоит купить корм для лошади, атот подорожал… опять вычисления, иДжонс заказывает лишь чай, экономя набулочках. Итак далее.
        Ни вздоха, ни скрипа нераздавалось взале вовремя выступления Шварца. Лишь вполголоса бубнили переводчики.
        - Вернемся ксчетной машине Бэббиджа… Возможноли сее помощью создать искусственный разум? Да, отвечу я. Что мы получим витоге? Подобие человека, способного действовать внашем мире, принимать решения, обдумывать поступки. Без эмоций, без страстей истрахов, сожалений, психических расстройств, обид, злости, любви, авторитетов, лести, выгоды, обмана, легкомыслия, задней мысли, нерешительности… Холодный разум без человеческих недостатков, ограниченный лишь заданными параметрами, апосути- незнающий границ всовершенствовании. Итут возникает вопрос… Существуетли такая машина? Улучшенный вариант разностной машины Бэббиджа?
        Яков сделал паузу, огляделзал.
        - Есть. Я создал ее. Она втысячи раз превосходит свою прародительницу изпрошлого века. Основана она нанесколько других принципах итехнологии, нопосути она- венец той идеи. При доработке возможно увеличить ее мощность еще втысячи раз. Итогда… тогда, господа, мы совершим самое великое открытие, ккоторому стремится человечество стех самых пор, как был проведен первый опыт, как зародилась наука- мы сможем создать искусственный разум.
        Клюев едва слышно вдохнул. Пальцы его, вцепившиеся встол, побелели. Его посетило странное чувство- он вдруг вспомнил механизм, игрушку, сделанную для него отцом, давным-давно. Маленький металлический шарик катился пожелобку, сваливался вспециальные отверстия, двигал уравновешенные детали, стремясь поспирали кследующему желобку- падал иснова катился… И, хотя можно было протянуть руку иснять шарик, прервать его путешествие, Карл так инерешался- его завораживало это целенаправленное, просчитанное движение. Завораживала неизбежность движения шарика, который всегда достигал конечной точки. Нечто подобное он ощущал сейчас.
        «Яков, Яков, что ты делаешь?»,- хотел выкрикнуть Карл Поликарпович, нонесмог.
        Шварц медленно стер свои каракули сдоски иповернулся кзрителям. Внезапно, словно гром всухую погоду, назал обрушился оглушительный шум аплодисментов. Яков поклонился, пряча нагубах улыбку.
        Зажегся верхний свет, неособо яркий, нопосле полной темноты нанесколько мгновений ослепивший Карла Поликарповича. Он прикрыл глаза ипостарался угомонить расшалившееся сердце. «Отчего я так волнуюсь?»,- подумал он удивленно. Открыв глаза, он увидел, что присутствующие начали расходиться. Желая поскорее переговорить сЯковом, он приподнялся, ноЖак, ухватив его зарукав, весьма грубо потянул назад, наскамью.
        - Куда вы?- Прошипел француз.- Сядьте! Еще невсе…
        Сил для спора Клюев всебе ненашел, потому просто сел обратно, ипринялся наблюдать, как присутствующие один задругим покидают лекционный зал. Жак оказался прав- уходили невсе. Члены Совета, покрайней мере бОльшая их часть, остались насвоих местах, вполголоса переговариваясь.
        Снова появился Яков- теперь уже нена«арене». Он прошел ближе кпервому ряду скамей, стал перед Советом, опершись спиной обортик невысокого ограждения искрестив руки нагруди.
        - Мистьер Шварс, мои постравльения.- Снова послышался этот голос, новэтот раз Карл Поликарпович догадался, кому он принадлежит. Высокий, худой старик скустистыми бровями чуть наклонился вперед, кЯкову. Сэр Пол Картрайт, вспомнил Клюев, представитель английской науки, Председатель Совета.
        Яков сдержанно поклонился. АЖак, нагнувшись ближе кКлюеву, прошептал всамоеухо:
        - Сейчас начнется самое интересное…- Тут Председатель перешел наанглийский, иЖак желчно прибавил:- Только вы ничегошеньки непоймете.
        Клюев буквально заставил себя проглотить вертевшийся наязыке ответ. Мол, накоси-выкуси. Нокукиш пальцами под столом, неудержавшись, всеже скрутил. Стараясь сохранять налице лишь легкую заинтересованность иобиду, он откинулся наспинку скамьи.
        Председатель начал свою речь стого, что поблагодарил Якова застоль выдающееся открытие. Затем сказал:
        - Это именно то изобретение, которого, как вы утверждали, нехватало нашему проекту?
        - Да,- подтвердил Яков.- Как я уже говорил, недостаточно просто создать совершенное оружие. Кнему еще должен прилагаться совершенный солдат. Идеальный воин, рыцарь без страха иупрека, если угодно. Тот, кто беспрекословно выполняет приказы иидет ватаку даже перед превосходящим огнем противника.
        - Надоли было выносить это открытие,- задал вопрос голландец, Ван Меер,- я имею ввиду искусственный разум, навсеобщее обозрение? Нелучшели было обсудить его назакрытом заседании?
        - Создание «Бриарея» потребует мощности всего Острова,- покачал головой Шварц.- Ипомощи ученых самых разных направлений. Без объявления столь трудоемкой цели мы несмоглибы использовать ресурсы других стран- каждая изкоторых, внеся свой посильный вклад, получит врезультате конечный «продукт».
        - Да, люди сталибы задавать вопросы,- поддержал Якова Председатель.- Почему это простому русскому ученому…- тут он издал сухой смешок, который подхватили представители Франции иГермании. Яковже криво улыбнулся.- …выдается карт-бланш наодно-единственное изобретение… Однако ябы посоветовал всеже максимально разнести создание «Бриарея» как механизма исоздание его внутренней сущности.
        - Естественно,- согласился Шварц.- Я предлагаю вновом строящемся районе наострове Св. Мартина расположить фабрику для производства наиболее громоздких частей, а«начинку для мозга» я смогу сделать иусебя влаборатории.
        - Квопросу обэнергетической составляющей,- вмешался мсье Арно.- Начем он будет работать? Наугле?
        - Нетолько.- Ответил Яков.- Я планирую построить несколько блоков, взаимозаменяющих, подстраховывающих друг друга. Уголь, электричество, давление жидкостей. Потом…
        Тут разговор оброс терминами иушел вдебри, неподвластные знаниям Карла Поликарповича ванглийском языке. Тем более что почти все свои душевные силы он тратил нато, чтобы удерживать налице скучающе-вежливую улыбку человека, который только иждет, когда прекратится непонятная болтовня иможно будет идти домой, питьчай.
        «Это неметаллический шарик движется кцели…- мысли горячечно метались вголове Клюева.- Это нешарик… Это бикфордов шнур, ион зажжен, иогонь подползает квзрывчатке… оружие, Матерь Божья, оружие!».
        Он повернул голову, взгляд его наткнулся наЖака, сидевшего рядом. Карл Поликарпович дернулся, как отудара, ноЖак, посчастью, ничего незаметил. АКлюев судорожно притянул ксебе стакан, иотпил воды, благодаря всех святых, что наполнил его заранее, иначе сейчас выдалбы себя стуком горлышка графина остекло, так дрожала унего рука. Жак вэтот момент был похож на… наДьявола, да. Клюев никогда небыл суеверным, да иособо религиозным его назвать было нельзя… Нофранцуз сидел, несводя глаз сЯкова, подавшись вперед, ипрофиль его четко выделялся насвету: крючковатый нос, горящие глаза, какая-то почти сладострастная кривизна рта- итакое унего налице было жадное, воспаленное предвкушение, напряженность, сродни той, какую можно увидеть унаркомана, тянущегося копиуму, что сердце уКарла Поликарповича захолонуло которыйраз.
        Члены Совета еще раз поблагодарили Шварца иоткланялись. Яков бодрой рысцой преодолел ступеньки, отделявшие его отЖака сКлюевым.
        - Ну, как тебе мой перформанс, Карлуша?- Засмеялся он.- Можешь неотвечать, вижу, что впечатлен.Жак?
        - Все как помаслу.- Довольный француз поднялся сместа.- Теперь домой?
        - Да. Только захвачу пальто, оно там взадней комнате валяется.- Ответил Яков.- Карл, встретимся убокового выхода, там мой мобиль стоит, поедем наНиколаевскую, выпьем потакому случаю, тыже непротив? Вот ичудесно. Жак, ты сомной, надо кое-что обсудить.
        Карл Поликарпович, выдавив смущенную улыбку, направился квыходу иззала. Получил улакея свое пальто скаракулевым воротником, оделся, лишь стретьей попытки попав врукава. Выйдя наулицу, он глубоко вдохнул свежий, холодный воздух, который тутже прочистил голову, иприслонился кколонне, держа руку нагруди. Мысли вголове беспорядочно скакали, будто бесенята вканун Рождества, когда гуляет нечистая сила. Нанебе высыпали звезды, крупные, яркие, настоящие. Глядя вверх, Клюев вспомнил бюст Ломоносова, стоящий одиноко среди всех этих иноземцев. «Открылась бездна, звезд полна, звездам числа нет, бездне- дна», промелькнуло вголове уКлюева. Иэти искусственные созвездия влектории… Ненастоящие… как ито, что собрался создать Яков. Иради чего? Господства над миром держав, итак уже расползшихся поконтинентам, словно какая зараза, откоторой несуществует вакцины? ИЖак… он как будтобы больше Якова волновался…
        Подошли, тихо переговариваясь, Шварц спомощником. Яков шел снепокрытой головой, ивсвете газового фонаря, стоящего одиноко уугла здания, его волосы словнобы горели иискрились. Жак полез вмобиль, загружать ирастапливать двигатель, аЯков, притоптывая отхолода, стал рядом сКлюевым.
        - Вот втакие минуты жалею, что некурю,- схитрой улыбкой сказал Шварц, пару раз дыхнув, отчего ввоздухе тутже образовалось облачко плотного пара.- Сейчас самое время, ожидая, пока разгорится, постоять ссигареткой… Что хмурый такой, Карл? Непонравилась моя задумка?
        - Понравилась.- Коротко ответил Карл Поликарпович.- Только…
        - Что только? Ну, нетоми. Начал, так заканчивай, ато обижусь натакую скрытность.
        - Только вот… зачем все это, Яков?- Страдальчески изгибая брови, Клюев взглянул влицо друга.- Этоже… Ради войны? Смертей, потерь близких, устрашения- ради чего?
        - Э-э-э, Карлуша, аты тот еще фрукт.- Медленно сказал Яков, прекратив приплясывать.- Идавно ты по-английски стал разуметь?
        - Недавно,- буркнул Карл Поликарпович, всеми силами стараясь загнать досаду поглубже- вот ведь, несдержался, выдал себя.- Ты неответил, Яков. Это ведь… оружие.
        Он произнес последнее слово, вложив внего все презрение, чтомог.
        - Оружие.- Повторил Яков слегкой, словнобы даже печальной улыбкой.- Ачего ты насупился? Обвиняешь меня вчем-то? Сам-то, поди, когда приехал наОстров, непогнушался контракт заключить оновом механизме для винтовки.
        Карл Поликарпович задохнулся, хватив ртом слишком много морозного воздуха. Откуда Яков прознал? Ведь никто, кроме самого Клюева, да тогдашнего Председателя Совета, Ипполита Ивановича, обэтом незнал…
        - Ноя… я отказался!- Струдом выдохнув, вскинулся фабрикант.- Отказался!
        - Непосвоей воле ведь, верно, Карл? Просто заказ так инеоформили, потом затянулось, потом ивовсе правление Острова сменилось… Анесменилосьбы, точилибы сейчас твои мастера нафабрике курки, винты для приклада, спусковые крючки искобы, фиксаторы да пружины…- Шварц перечислил именно те части винтовки, напроизводство которых три года назад чуть было неподписался Карл Поликарпович.- Так что ненадо мне тут сплевывать «оружие», будто ты чист, как первый снег, ая, исчадие какое, душу продал затри тысячи рублей.
        Когда Яков назвал детали, Клюев вздрогнул. Теперь, услышав отдруга точную сумму первого контракта, он покачнулся.
        - Давай, Карлуша, неделать поспешных выводов.- Спокойно, без злобы, сказал Яков.- Тут ведь вчем штука, дорогой мой друг… Человек- существо слабое, ноагрессивное. И, хоть как ты его воспитай, сколько ни влей вуши слов одобре исправедливости для всех, все равно будет хвататься заоружие. Каменный топор, меч, ружье, пушку… Людей непеределать. Ноесли самые сильные державы, которые войны иначинают, будут иметь сверхмощное оружие- каждая, Карлуша, каждая страна!- то ивойн никаких небудет.
        - Как это?- обретя дар речи, выдохнул Клюев.
        - Атак. Утебя ружье, усоседа, скажем, меч. Отчегобы незахватить его огород, пока он ворон считает? Пока добежит дотебя сосвоей железякой, ты его раз- ипристрелишь.- Яков говорил медленно, простыми словами, будто объяснял ребенку.- Авот иначе… Утебя ружье иусоседа ружье. Иты знаешь, что если нанего дуло наставишь, то ион тебя наприцел возьмет. Иполяжете, вслучае чего, оба. Аесли это ружье еще исамо навойну ходит, то даже если случится конфликт, оба оружия друг друга уничтожат, алюди живы останутся. Смекаешь?
        Клюев медленно кивнул, поворачивая идею Якова вголове так иэдак. Вроде выходило, что прав его друг. Карл Поликарпович кивнул еще раз, уже уверенно.
        Открылась дверца мобиля иоттуда высунулсяЖак.
        - Задубели там небось совсем? Залезайте, растопилось. Поедем домой, уменя коньяк тридцатилетний припасен, согреетесь.
        - Ну, Карл, давай, нетопчись…- Яков потрепал друга поплечу, подталкивая кмобилю.- Инесерчай, что тайну твою я разузнал, иоттебя скрывал. Ты тоже, вон, мне про английский ни слова несказал. Как успехи, кстати?
        - Very well, thanks for asking.- Отнедавних потрясений, неиначе, Клюев пробурчал это почти без акцента.
        - О-о-о, Жак, слыхал?- Радостно присвистнул Яков, садясь вмашину.
        - Слыхал,- едко отозвался француз.- Вы, Карл Поликарпович, по-итальянски тоже глаголите, али как? Или мне, навсякий случай, стоит вспомнить навыки вкитайском, чтобы вы ненароком что неподслушали?
        - Хватит, Жак,- сосмехом прервал его Яков иповернулся кКлюеву, устроившемуся назаднем сиденье.- Карлуша, необращай внимания наэтого «fool». Я так даже рад, вконечном счете, что ты язык изучаешь. Это развивает голову инедает мышлению застояться. Анам стобой, Карл, предстоят такие дела, такие дела…
        - Эй, пошли, залетные!- Закричал зычным голосом Жак, дергая ручку напанели мобиля.
        - Ты ведь сомной?- Перегнувшись через спинку переднего сидения, Яков пронзительно глянул наКарла Поликарповича, словнобы вдушу заглядывал.
        - Куда я денусь,- проворчал Клюев.- Стобой, Яков.
        Визит десятый
        Джилли после той прогулки втумане исама слегла напару дней. Она валялась вкровати, пила наваристый бульон порецепту тети- стертым корнем имбиря,- иизводила посыльного, вихрастого мальчишку, заставляя его потри раза надню носить записки вдом Шварца. Ученый неизменно отвечал, что Адам выздоравливает, чувствует себя неплохо, ногостей принимать пока невсостоянии. Хотя Джилл исамабы непоказалась наглаза молодому человеку- нос унее распух, голос сел так, что она могла лишь сипеть, аруки иноги отекли. «Злая судьба…- думала девушка,- быть вневедении просто ужасно… ктобы мог подумать- Ромео иДжульетту разлучали бессердечные родственники, анас сАдамом удерживает порознь банальная слабость отболезни…». Самое ужасное было втом, что Джилл думала так почти что серьезно. Положение спас дядя, вернувшийся изЕвропы. Он осмотрел мрачную Джилл, хмыкнул иочем-то переговорил сженой.
        Квечеру второго дня мистер Кромби зашел вспальню кплемяннице иприсел накрай кровати, глядя нанее поверх очков-половинок. Джилл отложила всторону роман Бронте иприготовилась слушать. Она знала это выражение налице дяди- он явно готовился преподнести ей какую-то замечательную новость.
        - Хм.- Издалека начал мистер Кромби.- Ты, я смотрю, идешь напоправку.
        - Еще один день впостели, ия взвою,- согласилась девушка.
        - Ну, так уменя для тебя есть сюрприз. Поскольку наша газета, доэтой поры весьма удачно конкурировавшая состровными изданиями других стран, наданный момент жизнерадостно катится впропасть забвения, я принял решение.- Дядя глубоко вздохнул. Поприроде своей он был человеком тихим, деревенским, как он сам себя определял- «буколическим». Ивсевозможные информационные войны заставляли его нервничать, что плохо сказывалось напищеварении, аэто, всвою очередь, изрядно портило характер миссис Кромби, которой приходилось выдумывать разнообразные, нопостные блюда.- Сзавтрашнегодня…
        Мистер Кромби ссомнением оглядел красный нос Джилл ипоправился:
        - Спослезавтрашнего дня мы выходим наработу вполном, так сказать, объеме. Никаких домашних ленивых посиделок. Откроем редакцию, ато она уже мхом покрылась, наберем еще людей… Аты получаешь официальное назначение вштат, как корреспондент.
        Девушка взвизгнула ибросилась обнимать дядю. Тот смущенно поправил съехавшие набок очки.
        - Ну-ну. Это означает больше работы, больше ответственности… ты готова?
        - Я давно готова, дядюшка!- Воскликнула Джилл.- Только нерешалась тебе сказать, что нас другие газеты теснят… Апочему ты вообще забеспокоился поэтому поводу?- Она подозрительно сузила глаза.- Мы можем разориться?
        - Все могут разориться,- проворчал Кромби.- Мы, надеюсь, сделаем это впоследнюю очередь, поскольку я купил акции «Островной компании», еще когда они только тут появились… Носгазетой дела обстоят так- либо мы считаем ее игрушкой, иона тихо тонет, либо мы беремся задело всерьез.
        - Всерьез!- Твердо сказала Джилл.- Я иного оттебя инеожидала. Ая смогу начать изавтра…
        Нозавтра, хоть болезнь иотступила, анос Джилл снова приобрел привычные изящные изадорные очертания, выйти наработу ей неудалось, хотя вгород она приехала. Помещение, где располагалась редакция, пришлось буквально отскребать отпыли ипаутины, чем занялась армия нанятых уборщиков; дядя взялся заотбор претендентов надолжности штатных журналистов икорректоров, аДжилл… Она решила навестить Адама. Ипусть всвоей последней записке мистер Шварц все также настойчиво предлагал ей «подождать более подходящего случая», девушка была настроена навстречу спредметом своих чувств. Вконце концов, уж затри дня можно достаточно поправиться… аесли Адаму стало хуже, ей тем более следует знать. Джилл направилась кдому изобретателя пешком, благо идти пришлось недалеко. Была середина дня, значит, даже больной, Адам уже должен был проснуться.
        Ветер, дующий сморя, приносил запах соли иводорослей. Светило солнце, воздух вскипал прохладой. Джилл прижала кподбородку воротник пальто, защищая шею отхолода. Николаевская была непривычно тиха ипустынна, только звенел где-то вдали колокол набашне счасами, да играла водном издвориков дребезжащая шарманка.
        Девушка дернула звонок ивоинственно задрала подбородок, готовясь квстрече соШварцем лицом клицу. Нодверь открыл его помощник, сеньор Мозетти.
        - Мисс Кромби…
        - Я кАдаму,- решительно заявила Джилли.
        - Он непринимает,- отрезал итальянец, синтересом ее разглядывая.
        Джилл растерялась. Заготовленная пылкая речь испарилась изголовы водин миг. Она почувствовала, как губы против воли начинают дрожать, аглаза наполняются слезами.
        - Пожалуйста… мне очень надо его увидеть…- прошепталаона.
        Жак вздохнул. Поглядел вглубь дома, потом снова нанее.
        - Хорошо, проходите.- Он открыл дверь пошире.- Немогу отказать, когда меня умоляет такое прелестное создание… Яков Гедеонович отсутствует, так что минут двадцать увас, думаю, есть.
        Он принял ее пальто и, блеснув улыбкой вполутьме прихожей, сказал:
        - Следуйте замной.
        Жак повел ее покоридору, через гостиную илабораторию. Она чувствовала себя, как восне- все казалось знакомым ивтоже время чужим. Она ведь здесь брала интервью уШварца впрошлый раз? Или вдругой комнате? Поднявшись навторой этаж засвоим провожатым, девушка изумленно вздохнула, невольно замедлившаг.
        - Я незнала, что увас тут оранжерея,- сказала она Жаку.- Как красиво…
        Сквозь сочную, зеленую листву тут итам блестели зеркала. Солнечный свет, падая откуда-то сверху, разбивался вних накусочки.
        - Вы пришли посмотреть наоранжерею или поговорить сАдамом?- Жак нетерпеливо потянул девушку зарукав платья.
        Перед тем, как постучать вдверь спальни секретаря, сеньор Мозетти еще раз окинул взглядом журналистку, словно проверял ее решимость.
        - Адам.- Два коротких удара.- Ктебе гостья.
        - Проходите,- раздалось из-за двери.
        Джилл ожидала, что ее встретит запах лекарств, так наскучивший ей дома, илежащий накровати изможденный молодой человек, ноАдам поднялся ей навстречу из-за стола, заваленного бумагами. Одет он был вовсе некак больной- костюм, даже галстук, все видеальном порядке, только пиджак расстегнут.
        - Мисс Кром… Джилл.- Он кивнул ипокосился наЖака.
        Тот, свидом заправской дуэньи строго погрозил молодым людям пальцем исухмылкой скрылся вкоридоре.
        Джилл замешкалась, непредставляя, счего начать разговор. Адам стоял посреди комнаты, как истукан, имолчал. Тогда девушка осмелилась начать разговор первой.
        - Ты уже выздоровел…
        - Да.
        - Я тоже простудилась… после того, как там, нахолме, ждала тебя… О, я знаю, ты невиноват, ты попросил мистера Шварца предупредить меня, ноон запоздал.- Невсилах остановиться, Джилл все говорила, говорила.- Ты непредставляешь, удивительно, правда, мы оба простудились… Мне давали имбирь. О, иуменя новости. Сзавтрашнего дня я буду работать тут, вгороде, имы сможем чаще видеться. Здорово, правда?
        - Наверное,- рассеянно отозвался Адам. Джилл хотелось подойти кнему, обнять, ноотчего-то она словно вросла впол.
        - Ужасно… воспаление легких… Неудивительно, ведь поднялся такой мокрый туман. Я говорила, что ждала нахолме втот вечер? Я незнала, что ты заболел, иждала… итам был туман, имне показалось…
        - Что показалось?
        - Пустяки… я такая глупая. Мне показалось, что я видела тебя уобрыва… Ноэтого, конечноже, неможет быть.
        Адам кивнул, отводя глаза.
        - Ты… тебя ведь небыло там,да?
        Джилл немоглабы объяснить, зачем ей понадобилось расспрашивать Адама именно обэтом, ведь мистер Шварц все объяснил; нонекое шестое чувство, а, может, женское чутье, подсказывали ей, что Адам что-то скрывает.
        - Небыло.- Тихо ответил молодой человек.- Я был дома. Заболел. Несмог прийти. Прошу прощения.
        Тут Джилл совсей ясностью поняла- Адам лжет. Он никогда ей неврал, он вообще неговорил ни слова неправды, носейчас его пустой взгляд, то, как он избегал смотреть нанее, неестественно опущенные плечи- все буквально кричало олжи. Внутри Джилл поднялась волна возмущения.
        - Это мистер Шварц велел тебе говорить это? Он, да?- Позади скрипнула дверь, ноДжилл вволнении незаметила тихого звука.- Почему? Что произошло? Ичто завласть он имеет над тобой?
        Кто-то ухватил девушку заплечо идовольно грубо развернул ксебе. Она чуть невскрикнула, ноувидела, что это помощник Шварца. Жак, нахмурившись, потянул ее квыходу. Адам даже нешелохнулся, когда Мозетти уводил ее, ипоследнее, что она увидела, бросив взгляд вкомнату- поникший силуэт юноши.
        - Мисс, нестоило мне вас пускать…- Зашипел Жак, намертво вцепившись влокоть Джилл.- Я-то, идиот, решил, что вы его облобызаете да повздыхаете, авы что устроили?
        - Ноя…- Девушка едва неспотыкалась, так быстро ее тащил засобой итальянец.
        - Basta,- неслушая ее, продолжал шипеть Жак.- Ни слова больше. Мне следовало догадаться, что ваша журналистская натура возьмет верх… Вопросы, вопросы… О, женщины, имя вам- коварство!
        Они пробежали мимо оранжереи иуже начали спускаться полестнице, как вдруг внизу хлопнула дверь.
        - Жак!- Раздался голос изобретателя.
        Мозетти остановился так резко, что Джилл, совершив пируэт, как втанце, развернулась и, чтобы неупасть, уперлась руками Жаку вгрудь. Он прижал девушку ксебе, тонкими горячими пальцами прикрылрот.
        - Тш-ш-ш, colomba mia, слушайся меня ивсе будет хорошо,- прошептал он, наклонившись ксамому ееуху.
        - Жак! Спускайся, ты мне нужен. Нам надо ехать воДворец. Заседание! Если ты досих пор вобъятиях Морфея, я устрою взбучку вам обоим!- Голос Шварца, казалось, проникал вовсе уголки дома, отражаясь отстен. УДжилл накраю сознания, ошарашенного равнодушием Адама, внезапным возвращением хозяина, и, более всего- реакцией Жака, который, похоже, был сильно напуган, промелькнула дикая мысль: что дом- это огромная труба, гигантская раковина, завитая поспирали, как рог морского бога.
        Мозетти тем временем открыл небольшую дверцу встене сбоку ивтолкнул Джилл вкакое-то небольшое помещение, вроде чулана.
        - Сиди тихо, голубка,- сказал Жак.- Мы спатроном скоро уедем, итогда выбирайся, ибеги отсюда без оглядки, поняла?- Джилл лишь судорожно вдохнула, иЖак повторил снажимом:- Поняла?
        - Да.
        - Иневздумай снова заявляться кАдаму. Просто выметайся издома через десять минут.
        Он прикрыл дверь, иДжилл оказалась вполной темноте. Она прикусила перчатку, чтобы совладать сорвущимся наружу криком. Детские страхи обступили ее- она боялась темноты, стех пор как впять лет случайно захлопнула засобой крышку погреба инесмогла ее поднять. Джилл прислушалась- голоса Шварца иМозетти раздавались приглушенно, норазобрать, очем они говорят, было возможно. Жак спросил, что Яков Гедеонович наденет, тот бросил вскользь: «Как всегда». Жак сказал: «Я отправлю Адама напочту, проверить, непривезлили посылки». Изобретатель неответил. Накакое-то время воцарилась полная тишина, лишь дом скрипел устало изловеще. Джилл протянула руку вбок- пальцы наткнулись начто-то шершавое. Длинная деревянная палка… Похоже, половая щетка. «Ивпрямь чулан,- подумала девушка.- Десять минут… надо считать, чтобы непропустить время…».
        Внизу, вприхожей, Яков оглядел женское пальто, висевшее навешалке. Жак спустился сверху, улыбаясь доушей. Яков уже было открыл рот, чтобы поддеть помощника фразой онеуместных свиданиях, как тот, округлив глаза, сначала прижал палец кгубам, потом поднял его, указуя наверх.
        - Кто?- прошептал Шварц.
        - Маленькая голубка, журналистка,- также тихо ответил Жак.- Выволок ее отАдама как раз вразгар истерики.
        - Акак она туда вообще попала?
        - Mea culpa, патрон. Больше неповторится, я ее порядочно напугал.
        - Кем? Мной?- Беззвучно рассмеявшись, уточнил Яков.
        - Абыли другие варианты? Меня девушки небоятся, я слишком обаятельный,- парировал Жак иуже громко произнес:- Я отправлю Адама напочту, проверить, непривезлили посылки.
        Яков покачал головой, как будто неодобрял таких детских забав, новглазах унего плясала смешинка. Затем притянул ксебе Жака итихо сказал:
        - Развлекайся, как хочешь, ночтобы она непуталась больше под ногами.
        Жак вытянулся вструнку ипо-военному отдал честь.
        Досчитав дошести сотен, девушка прислушалась снова. Ни звука. Джилл толкнула дверь, ита стихим скрипом открылась. Присущее ей упрямство заставляло пойти назад, кспальне Адама, чтобы расспросить его подробнее, получить ответы- нодевушка напомнила себе: Жак позаботился отом, чтобы секретарь также покинул дом. Джилл спустилась вниз, ежеминутно оглядываясь через плечо. Накинула пальто ивыскочила издома, прикрыв засобой дверь. Щелкнул замок, она пару раз подергала дверную ручку, отбежала заугол… и, прислонившись ккаменной стене особняка, разрыдалась.
        - Чудовищно, просто чудовищно…- сквозь всхлипы пробормотала она.- Боже, уменя опять распухнетнос…
        Джилл огляделась и, приметив напротивоположной стороне улицы кофейню, чьи окна светились ярким, теплым светом, направилась туда- привести впорядок как внешний вид, так инервы. Она заказала большую кружку какао, пару круассанов икусочек торта свишней. Сладости сотворили чудо- уже через полчаса Джилл успокоилась, идаже нашла объяснение происходящему. Наверняка Шварц имеет какое-то влияние наАдама. Скорее всего, поскольку, как Джилл знала, родители молодого человека умерли, когда он был еще совсем мал, изобретатель стал его опекуном. Вырастил его, воспитал- ипокакой-то причине держит его встрогости. Ей невпервой было наблюдать, как строгие родители, считая, что любовь, да ивообще любые сильные чувства, отвлекают их чадо отболее важных дел, запрещали детям общаться сосверстниками. Правда, восновном это касалось именно детей, вкрайнем случае- подростков. НоШварц, похоже, являл собой тип особо деспотичного родителя. Иподелать тут ничего нельзя было, какбы ни было Джилл больно иобидно. Еслибы сам Адам хотел восстать против Шварца, бросить вызов его авторитету воимя любви… Номолодой человек, похоже, либо
был слишком напуган возможным наказанием, либо… да, призналась себе Джилл, либо недостаточно сильно ее любил. А, может, никакой любви ивпомине небыло? Врасстройстве девушка уронила кусочек круассана вкакао.
        «Соберись, Джилл,- сказала она себе.- Нет унего ктебе чувств… ичто? Значит, ты себя обманывала, только ивсего. Пора повзрослеть. Утебя впереди чудесная карьера. Сконцентрируйся наней».
        Джилл сидела застоликом уокна, иминиатюрная лампа под апельсинового цвета абажуром, стоящая настолике, хорошо освещала ее фигуру. Взгляд девушки заскользил попрохожим, идущим поулице мимо кофейни… иона увидела Адама. Он шел потротуару, возвращаясь домой; подмышкой унего был зажат пакет воберточной бумаге. Джилл схватила меню и, открыв его, загородила широкими листами лицо.
        «Карьера, Джилл… карьера».
        Карл Поликарпович вернулся домой поздно. Он изрядно выпил, отмечая триумфальное выступление Якова назаседании Совета. Хорошо, супруга уже спала инеимела счастья наблюдать, как он долго, сукоризной выговаривал шнуркам наботинках, нежелающим развязываться. Сутра Клюева мучило похмелье, инафабрику он пришел вскверном расположении духа.
        Переложив бумаги изодной стопки вдругую раз пять, Клюев взял состола колокольчик ипозвонил.
        Дверь открылась, ивпроеме показался «Петруша», как ласково его именовал Клюев, попаспорту Петр Игнатьевич Певцов. Этот молодой вундеркинд, работающий уКарла Поликарповича четыре года, отличался цепкой памятью, острым умом ибезграничной преданностью. Дотого, как он встретил Якова, Клюев всерьез подумывал отом, чтобы современем передать семейное дело Петруше- ведь им сНастасьей Львовной Бог детей недал. Конечно, доухода напокой было еще далеко, Клюеву всего-то стукнуло пятьдесят втот год, когда он покинул родину иотправился надалекий остров уберегов Англии, ноКарл Поликарпович любил поговорить отом, вчьи руки он готов отдать свое детище- фабрику. Так что Петруша был прекрасно осведомлен опланах набудущее… но, кего чести, когда Клюев, сприсущей ему обезоруживающей честностью, объявил год назад, что изменил завещание инамерения свои впользу Шварца, Певцов необиделся, неозлился икамня запазухой неспрятал.
        - Петруша, голубчик…- Клюев указал секретарю накресло напротив стола.- Садись, потолкуем…
        Мысль, приведшая Карла Поликарповича ктяжелому, нонеобходимому решению, зрела унего долго. И, если продолжать аналогию, созрела исорвалась светки лишь вчера.
        - Есть уменя для тебя задание крайней важности.- Солидно, тяжело произнес Клюев.
        Петруша кивнул, достал из-за уха карандаш, послюнявил его, аизкармана извлек блокнот.
        - Нет, непиши, так запомни. Это дело недля бумаги…- Карл Поликарпович чуть выпятил нижнюю губу.- Есть некий субъект, Жаком зовут. Ты его знаешь, он уЯкова Гедеоновича впомощниках.
        Певцов кивнул снова, иправильное лицо его приобрело задумчивое выражение. Он спервой встречи напомнил Клюеву молодого Качалова вроли Чацкого. Карл Поликарпович видел пьесу нераз, специально ездил вМоскву напредставления. Такойже ухоженный, тонкий… Вернее, так могбы выглядеть Чацкий вмолодости, еще когда нестолкнулся сциничностью мира.
        - Этот самый Жак, пофамилии, как он утверждает, Мозетти…- Продолжил Клюев, отвлекаясь отвоспоминаний,- субъект весьма темный ивозможно, даже опасный. Я, как ты знаешь, заЯкова всей душой… АЖак этот воду мутит. Вчера назаседании…- фабрикант потемнел лицом.- А, неважно. Главное, он толкает патрона своего кделам неприятным игрязным. АЯков, чистая душа, онже впервую очередь ученый, ему задача важна, головоломка.
        Версию обадском происхождении Жака Карл Поликарпович отмел еще сутра, когда мир предстал вотрезвляюще-реалистичных тонах. Это его вчера неиначе как выступление так огорошило. Номысль отом, что жаково прошлое, и, следовательно, его намерения, могут поставить под угрозу дружбу Якова иего, Клюева, преследовала фабриканта давно. Неговоря уж обуспехе общего дела.
        - Я тебе расскажу все, что знаю, адальше- натвое усмотрение. Расследуй, ищи. Надо будет, поезжай вЕвропу. Выясни про него все, что только можно. Меня интересуют даже самые малости, факты, даже невероятные, все- кто был его отец, дед, прадед…
        - Понял, Карл Поликарпович.- Тягуче растягивая гласные, ответил Петруша.- Вызнать все досамого последнего колена.
        - Вот что я знаю про него…- Клюев покопался вящике стола, запиравшемся всегда наключ, который фабрикант носил ссобой, идостал тонкую папку.- Тут немного, носэтого можно начать… была унего жена, носила фамилию Мозетти, вдевичестве, как-то Яков упомянул, Жерар. Адвокатов ее, которые сбежавшего мужа искали, зовут… Мартен иЛефебр, изодноименной конторы вПариже, кним тоже наведайся. Ну итут уменя помелочи собрано… невсему можно верить, думаю- Жак тот еще прохвост, там где сего слов записано, азначит, может быть враньем, я крестики красными чернилами поставил…
        Клюев передал папку помощнику.
        - Когда начинать, Карл Поликарпович?- Никак невыказав удивление столь необычным поручением, спросил Певцов.
        - Сколько унас…?- Фабрикант сверился скарманными часами.- Половина первого, обед скоро. Вот сразу после него иначинай. И, Петр…
        Вскочивший порывисто помощник услужливо поднял бровь.
        - Дело это встрожайшем секрете, знаем только ты ия. Докладывать лично мне; если письмом, то напочту, довостребования. Все средства мои втвоем распоряжении, оденьгах недумай. Я тебе чек выпишу, ипотом сколько запросишь, дам. Ну, сБогом…
        Карл Поликарпович мелко перекрестил спину выходящего изкабинета Петруши. Зачем- исам незнал, только чувствовал, что помощь всевышнего вэтом деле непомешает.
        Визит одиннадцатый
        Наступил ноябрь, ничем, правда, неотличающийся отоктября. Даже потеплело- шторма прекратились дофевраля. Жизнь шла своим чередом.
        Яков, направах эксцентричного изобретателя замотавшись толстым шарфом посамые глаза, стоял утром нанабережной икормил чаек, бросая им куски хлеба. Батон, купленный им вофранцузской булочной зауглом, был горячий ипах ароматно. Небо, жемчужно-серое, навевало элегическое настроение, как иунылые крики морских птиц.
        Раздалось треньканье- подъехал Жак навелосипеде, мучая звонок. Ловко спрыгнул, поставил упарапета своего железного коня иподошел.
        - Так изнал, что найду тебя здесь.- Яков вответ улыбнулся, ноиз-за шарфа улыбки видно небыло, только морщинки углаз появились. Жак подышал назамерзшие руки вперчатках без пальцев, которые, всовокупности слихо сдвинутым набок кепи и«гороховым» пальто делали его похожим наавангардного художника. Авот вИмперии егобы приняли заагента охранки, еслибы ненелепый головной убор.
        - Какие новости?- Вголосе Якова особого интереса неслышалось.- Дай-ка угадаю: никаких. Бумажки путешествуют покоридорам Дворца, обрастая подписями ипечатями, аничего толком неделается,так?
        Жак оторвал кусок отбатона, что Яков по-прежнему держал вруке, откусил.
        - Именно так, патрон. Нотыже, небось, иэто предвидел.
        - Конечно.
        Шварц вручил остатки батона помощнику, который расцвел оттакого подарка, иповернулся лицом каллее изкаштанов, тянущейся вдоль набережной. Он оперся спиной опарапет, глубоко засунув руки вкарманы реглана.
        - Акак ты относишься кпоездке вЛондон?
        Взгляд Якова пробегал отодного конца аллеи кдругому, ни начем подолгу незадерживаясь. Редкие прохожие, прогуливающиеся уморя, скамейки сприлипшими кспинкам листьями, передвижная книжная лавка…
        - Хорошо, какже еще. Мы давненько сОстрова невыбирались. Интересно…- Жак поразительно быстро расправился схлебом, словно его неделю некормили.- Всвой прошлый визит… или позапрошлый, непомню- да иневажно,- я посещал прелестный бордель вКовент-Гардене. Приличный, девушки все красавицы… интересно, сохранилсяли он сейчас.
        - То есть, втеатр тебя нетянет,- усмехнулся Яков.
        - Ачто я там невидел?
        - Пьесы Уайльда, например.
        - Старье,- фыркнул Жак.- Сейчас ставят этого… Голсуорси. Ноя предпочитаю классику, аее уже наизусть знаю. Вообще-то, все зависит оттого, сколько мы пробудем вЛондоне, может инаискусство времени хватит.
        - Пару дней, небольше.- Ответил Яков.- Собери чемоданы икупи пару билетов.
        - Напароход? Или…- Жак оседлал велосипед изастыл.- Адавай надирижабле? Я наних еще нелетал, анедавно как раз пустили маршрут Сайнстаун-Портсмут-Лондон. Видел, махина, висит ваэрогавани? «Голиаф» называется.
        - Бери надирижабль.- Сразу согласился Яков.- Главное, чтобы кзавтрашнему утру мы были вЛондоне. Игостиницу закажи, «Савой», например.
        - Понял, патрон.- Жак отсалютовал и, неистово крутя педали, унесся прочь понабережной.
        Морщинки снова собрались вуголках глаз Якова. Вот ведь, Жак… Досих пор ведет себя, как мальчишка, алет-то ему немало, подумалось Шварцу. Впрочем, именно этой легкостью характера иавантюризмом Жак ипривлек его всвое время. Наделе они оба были очень похожи, просто Якова удерживали отдурачеств весьма серьезные обстоятельства… иобязательства. Тогда как Жак, пользуясь своим положением простого помощника, позволял себе относиться кжизни легкомысленно. Впрочем, иного она инезаслуживала. Яков медленно побрел всторону дома, наслаждаясь тишиной извенящим, свежим воздухом.
        Редакция «Новостей островов Силли» располагалась навтором этаже здания, построенного еще «доПроекта», так что второй этаж был ипоследним. Внизу располагались книжная лавка инебольшой магазин, торгующий лампами. Архитектор, возводивший здание, судя повсему, был весьма амбициозен, поскольку украсил фасад атлантом, поддерживающим балкон. Выглядело это довольно нелепо- каменный исполин размерами явно несоответствовал дому.
        Помещение редакции состояло изтрех комнат- общего зала, кабинета мистера Кромби икурительной, плюс службы. Джилли устроилась застолом уокна, поближе кстеклянной перегородке дядиного кабинета. Впервуюже неделю девственная поверхность стола игордая табличка «Кромби Дж., специальный корреспондент» оказалась погребена под грудой бумаг. Трудиться приходилось допоздна, обедать всухомятку прямо нарабочем месте, нопостепенно редакция ожила, апоследние несколько недель соскрипом, ностала наноги. Даже произошло запланированное увеличение штата.
        Мистер Кромби выбрал изпретендентов трех самых перспективных, исейчас уних заканчивался испытательный срок. Ответственной заокончательное решение дядя назначил Джилл, что ее вовсе необрадовало. Вособенности потому, что, будь ее воля, онабы уволила всех троих «журналистов».
        Джилл поправила жилетку нового, «делового» костюма- юбка, рубашка, жилет сцепочкой часов, свисающей изкармана, галстук, ивсе вцелом очень элегантно, ивместе стем без кокетства, что ей особо нравилось,- ипостучалась вдверь снадписью «Главный редактор».
        - Войдите.
        - Дя…- начала было Джилл, нобыстро поправилась:- Мистер Кромби. Есть разговор.
        Она прикрыла засобой дверь, отсекая шум вобщем зале. Ктобы мог подумать, всего три молодых человека, истолько хаоса.
        - Рази»,- неотрываясь отписьма, добродушно сказал дядюшка,- вот грудьмоя.
        Ислегка оттянул пальцем ворот вязаной куртки. Выбравшись издома, мистер Кромби внезапно познал прелести свободной жизни, и, вне осуждающего взгляда жены, позволял себе одеваться небрежно ираскованно.
        - Я поповоду стажеров,- пояснила Джилл, присела настул напротив дядюшкиного стола иоткрыла блокнот.- Иновости уменя неутешительные.
        - М-м-м?- мистер Кромби посмотрел наплемянницу поверх очков.
        - Начну схороших новостей- они умеют читать иписать. Наэтом хорошие новости заканчиваются. Все трое ни разу еще неработали вгазете иструдом себе представляют, какой должна быть статья. Где ты их нашел?
        - Набирже труда, золотце мое.- Мистер Кромби вздохнул иотложил перо.- Видишьли, найти настоящих журналистов сейчас просто невозможно. Аэтим парням необходима работа. Вот Рори…
        Джилл, при упоминании буйного ирландца, покосилась через плечо назад. Как будто иллюстрируя слова редактора, парень как раз, взгромоздившись насвой стол вобщем зале, делал стойку наруках. Двое других стажеров восхищенно хлопали владоши.
        - Унего молодая жена, иребенок только родился. Уостальных дела нелучше. Незнаю, заметилали ты, когда началось строительство мостов, город открыл въезд для рабочих, ноотнюдь невсем достались места. Многие так иютятся досих пор вночлежках наВиктория-стрит, ожидая, пока подвернется хоть какое-нибудь дело. Ауехать домой немогут… кому-то нехватает денег, другие надеются, что работа всеже появится… Эти, покрайней мере, окончили школу.
        - Ичто теперь делать?- Расстроилась Джилл.- Они пишут какую-то ерунду. Вот, кстати…- Она достала лист изпапки, лежащей настоле.- «Удивительные штуки делают намашиностроительном заводе! Паровозы, котлы, рычаги, колеса- ивсе это теперь бегает поАнглии вдвое быстрее!»… Дядя, это язык ярмарочных зазывал.
        - Ну, для начала неплохо…
        - Что теперь делать?- повторила свой вопрос Джилл.
        - Обучать. Лучшие кадры- это те, которые подготовил ты сам.- Дядя открыл портсигар, закурил. Еще одна вольность, буйно расцветшая без присмотра миссис Кромби.- Давай поделим их. Я возьму Джонатана иМайкла, ты- Рори. Увидишь, месяца непройдет, аони уже будут ловко вертеть словами. Ктомуже, нужно использовать их сильные стороны.
        - Это какие?- Кисло поинтересовалась Джилл.- Умение ходить колесом? Тогда нам надо было открывать цирк, анегазету, дядя.
        - Юмор приветствуется, ноумеренный,- мистер Кромби выпустил густой клуб дыма.- Эти парни вхожи врабочую среду… асейчас вопрос безработицы наОстрове- один изсамых острых. Пусть порасспрашивают знакомых идрузей, повертятся нафабриках… текст мы обработаем, ибудет готовая «острая» статья. Что думаешь?
        Джилл ссомнением повертела карандаш вруках. Выглядело многообещающе, нопревращаться в«пролетарскую» газету? Ейбы этого нехотелось.
        - Я попробую,- наконец, сказала она.- Но, если окажется, что их потолок- это будни работяг, я буду настаивать наувольнении. Мы живем вцентре научного мира, вгороде, где сконцентрированы лучшие умы совсех уголков планеты… Социальная ответственность это, конечно, хорошо. Абезработица это, конечно плохо… Нодолго мы натаком материале непродержимся. Сдругой стороны…- Джилл понатуре была оптимисткой.- Возможно, их удастся научить. Вернее, я надеюсь, что ты прав иуних есть мозги. Вобщем, посмотрим.
        Она вышла взал. Молодые люди увлеченно пинали комок бумаги, подбадривая друг друга громкими криками.
        - Мистер МакЛири!- Строго позвала Джилл. Коренастый парень скопной черных кудрей, игустыми ресницами, которым позавидовалабы любая девушка, обернулся. Остальные вытянулись, словно солдаты, завидевшие старшину.
        - Да, мисс?
        - Пойдешь сомной. Сегодня открытие выставки передовых научных достижений, и, пока она неуехала вЛондон, мы должны написать общий обзор. Мистер Джонс, мистер Бакли- зайдите вкабинет кглавному редактору,- добавила Джилл мстительно. Вконце концов, дядя сам вызвался куратором кэтим двоим.
        - Да, мисс.
        «Чего неотнять,- подумала Джилл,- они относятся ко мне суважением».
        Впервую неделю она часто подмечала взгляды, что молодые люди бросали нанее. Вних ясно читалось- племянница редактора, понятное дело, тепленькое местечко, дамочка просто бесится сжиру, отбезделья возомнила себя журналисткой. Нокак-то вечером она прочла свою статью, посвященную запуску дирижабля «Голиаф», ипарни, открыв рот, внимали каждому слову сблагоговением, скоторым доэтого слушали только пастора. Стого дня они смотрели нанее так, будто ожидали, что она вот-вот начнет излагать новое «Откровение», только непро Всадников, апро чудеса науки.
        - Рори…- Ирландец подошел, поправляя скособочившийся вовремя игры пиджак. Джилл, приглядевшись, отметила, что он наразмер меньше, чем следовалобы, пуговицы едва держатся- изадумалась над дядиными словами.- Что ты скажешь насчет самостоятельной статьи, отом, как рабочим живется наОстрове? Ты ведь лучше меня разбираешься вовсем этом…
        - Да, мисс. Очень здорово, что я попал квам вгазету, мисс Кромби. Это потому, что я ирландец, нас удача любит. Остальным нетак повезло, мисс.
        - Ну, это завтра… асегодня мы отправимся навыставку. Бывал натаких?
        - Нет, мисс. Мне взять блокнот?
        - Конечно. Будешь записывать все, что увидишь, потом сравним заметки. Готов?
        Рори кивнул.
        - Тогда пойдем. Держись рядом.
        Джилли, проходя погороду, немогла необратить внимания- теперь-то, когда дядя рассказал ей онаводнивших город трудягах,- нанебольшие группки людей, восновном мужчин, хотя попадались иженщины, бредущих поулицам. Они продвигались отодной лавки кдругой, кто-нибудь изних зачитывал вслух «рабочих мест нет» собъявлений, висевших умагазинов иотелей, мастерских иресторанов, иони шли дальше. Лица уэтих людей были словно потухшие. МакЛири махнул пару раз рукой кому-то иззнакомых, итутже украдкой посмотрел наДжилл- увиделали? Девушка несовсем понимала причины его поведения- немогже он стесняться своих друзей. Новскоре она догадалась, отчего Рори старался идти чуть впереди нее, будто они незнакомы- несколько парней крикнули вдогонку какие-то сальности про «подружку». Конкретный смысл их Джилл неуловила из-за жуткого северного акцента. Рори извинился задрузей, Джилл великодушно сделала вид, что непонимает, очем вообще речь.
        Люди впоисках работы ходили, восновном, поторговым ипромышленным улицам. Девушка, чтобы несмущать лишний раз Рори, предложила перейти наширокую Флит-стрит, ее новоиспеченный коллега согласился сзаметным облегчением. Джилл нахмурилась, коря себя зато, что незамечала раньше толп бедно одетых людей- явление, надо сказать, необычное для их города. Похоже, влюбленность порядком туманит мозги, решила она иприбавилашаг.
        Выставка проходила загородом- вернее, втой части, которая когда-то была пастбищем Петерсена, асейчас ее постепенно заглатывали фабрики, дороги, мастерские исклады. Джилл вспомнила, казалосьбы, совсем недавно колыхавшуюся траву начетырех акрах ровного поля, веселых овечек истарика Петерсена… сварливого, машущего клюкой. Теперь вытоптанную землю бывшего пастбища заполонили выставочные стенды, площадки, машины, палатки спитьем иедой, словно толпа шумных инаглых коммивояжеров.
        Посещение выставки стоило два пенса, как гласила доска унатянутой поперек ворот веревки. Иверевка, ишляпа пожилого джентльмена, взимавшего плату, были украшены белыми исиними ленточками. Рори замялся увхода, глядя нанадпись округлившимися глазами, рука его неосознанно ощупывала карман.
        - Мы- пресса,- Джилл взяла его под локоть.- Для нас вход бесплатный.
        Они бродили повыставке, записывая вблокноты свои впечатления, рекламные лозунги представителей компаний, просто отзывы горожан. Шипели вспышки фотоаппаратов, деловитые фотографы, размахивая руками, уговаривали счастливчиков стать кучнее для снимка. Джилл пожалела, что уних вредакции нет своего фотографа, нонайти такого умельца былоб еще труднее, чем отыскать опытного журналиста.
        Всюду виднелись громкие, пафосные надписи, вроде «Величайшее изобретение», «Новое слово втехнике» идаже «Венец творения рук человеческих». Особое внимание уделялось усовершенствованным паровым двигателям, освещению, технике для работ наполях. Рори отошел, заинтересовавшись машинкой для стрижки овец- как он сказал, уего дяди стетей небольшая ферма вИрландии, и, возможно, накопив денег, он смогбы послать им такую полезную вещь.
        Однако больше всего людей столпилось устенда снадписью «Klueff», где демонстрировался электро-мотор. Энергичный молодой человек сприлизанными волосами вещал врупор, расписывая достоинства аппарата. Публика рукоплескала- умолодого человека язык был хорошо подвешен: ни одну шпильку изтолпы он неоставлял без внимания, отвечая остроумно ивтоже время вовсе необидно. Джилл привстала нацыпочки, чтобы разглядеть механизм. Стоявшие рядом сней джентльмены приподняли шляпы ипосторонились, пропуская ее вперед. Одного изних она знала, вернее, знала, кто это- Поль Вернер, журналист «Le Nouvel Observateur». Девушка кивнула благодарно, нохолодно- всеже, конкуренты,- пробралась вперед и, наконец, смогла разглядеть двигатель. Ее более чем скромных познаний вмеханике хватало лишь, чтобы понять, что новый мотор существенно меньше паровых. Она сделала запись вблокноте, иотдосады сломала кончик карандаша- похоже, она способна написать только очерк встиле своего подопечного, про «Удивительные штуки». Уже собравшись уходить, она услышала разговор тех самых двух джентльменов, что пропустили ее вперед. Джилл сразуже
поняла, что второй- тоже журналист иосталась стоять, чувствуя стыд оттого, что подслушивает, ноненаходя всебе решимости сдвинуться сместа.
        - Интересная конструкция,- сказал один.- Какбы ты ее описал?
        - Внушительный механизм, который разрушит современем всю угольную промышленность, Гарри.
        Джилл догадалась- второй джентльмен был легендарным Гарольдом Томпсоном, репортером «Popular Science». Недаром его профиль скрючковатым носом показался ей таким знакомым.
        - Ты думаешь?- спросил американец.- Покрайней мере, это произойдет нескоро. Мы еще успеем потоптаться поостанкам угольных гигантов, вроде «Шеффилд компани».
        - «Угроза для чистого воздуха- чем мы дышим?»- француз издал короткий смешок.- «Истощение природных ресурсов»… кстати, свежая тема, мне ее буквально вчера подбросил мой редактор. Вычитал вместной газетенке, «Новости островов», чтоли…
        Джилл затаила дыхание. Конечно, ей полагалосьбы возмущенно фыркнуть, окатить журналистов ледяным презрением иуйти, высоко задрав голову, однако она немогла ипальцем шевельнуть.
        - «Чистая энергия солнца, воды ивоздуха!»- Подхватил Томпсон.- «Сама Мать-природа преподносит нам дары». Это хорошие заголовки, Пол. Звучит как призыв кперерождению.
        - Или кконцу света,- тутже отозвался француз.- Наверняка будут итакие статьи, главное- вовремя подхватить нужный тон. Ты представляешь себе, как взбесятся толстосумы, что сидят нашахтах? Этот аппарат лишит их огромной прибыли. Небоишься, что тебя загонят вугол, если ты слишком рьяно будешь пропагандировать электро-моторы?
        - «Людская жадность против естественного сосуществования сприродой»… нет, так слишком длинно. «Жадность против гармонии»- так лучше? Наэтом ведь тоже можно сыграть. Илучше нанести упреждающий удар.
        - Ты действительно веришь вовсю эту чепуху? Насчет ресурсов. Думаешь, они кончатся вближайшие триста лет?- хмыкнул Вернер.
        - Верю, Пол. И, кстати, ты натолкнул меня намысль…
        - О, я менее всего этого хотел, поверь…
        - Да уж конечно. «Мы позаботимся очистом воздухе для наших потомков»- как тебе?
        - Опятьже, длинновато для заголовка.
        - Новкачестве завершающей фразы- вполне.
        Джилл поджала губы, подбирая подходящие эпитеты для этих высокомерных нахалов. Развернулась и… натолкнулась навзгляд американца- смешливый, ироничный. «Он знал, что я все слышала,- впанике подумала Джилл.- Изнает, что я из«газетенки»… Какой стыд…».
        Тут позади толпы раздалось протяжное ирландское:
        - Мисс?
        Джилл соблегчением протиснулась между журналистами, пробормотав «Простите». Щеки ее пылали. Она подбежала кРори, сулыбкой протягивающему ей стакан счаем, ипотащила его квыходу.
        - Мы уже уходим, мисс?- МакЛири послушно следовал заДжилл, стоически морщась, когда горячий напиток плескал ему наруку.
        - Да,- буркнула Джилл. Добравшись довыхода, она остановилась, прижав пальцы кгубам. Рори улыбнулся ей ипротянул стакан, затем подул напокрасневшую кожу кисти.
        - Вот, чай смедом. Взял нарусском стенде. Говорят, вкусно.
        - Спасибо.- Жидкости осталось едва больше половины. Джилл сделала глоток иприказала себе успокоиться.- Рори… скажи, унас разве выходила статья про истощение природных ресурсов?
        - Что?- Взгляд юноши остекленел. Он походил намолодого бычка, который внезапно обнаружил стену вместо привычного входа вкоровник.
        - Статья про то, что когда-нибудь запасы угля вземле подойдут кконцу,- объяснила Джилл.
        - А…- лицо ирландца просветлело.- Да. Позавчера. Мистер Кромби исправил иотдал впечать.
        Джилл нахмурилась.
        - Он сам ее написал?
        - Нет. Я ее написал.- Сгордостью поведал Рори. Заметив недоверчивый взгляд Джилл, пояснил:- Сослов одного ученого. Я встретил его уДворца Науки, меня туда ваш дядя направил. Я взял… как это называется? Интервью. Ученый был очень вежлив, даже когда я неправильно записывал слова, он просто поправлял меня. Иочень подробно рассказал про… истощение. Сказал, что дары Матери-природы невечны.
        Девушка вздрогнула. Апотом, отчего-то замирая внутри, спросила:
        - Акак его звали?
        - Фамилия унего вроде немецкая- Шварц. Ноон русский. И, что странно, без бороды.
        - Почему странно?- Холодок, пробежавший поспине Джилл, куда-то подевался, стоило МакЛири, сделав свое замечание, состроить уморительно озадаченное лицо.
        - Ну, я думал, все русские сдлинными бородами, ходят вдлинных шубах. Аон был похож наанглийского джентльмена.
        - Невсе русские такие, как их изображают в«Панче», Рори.- Назидательно сказала Джилл. Нотутже, напомнив себе, что сама еще недавно ожидала появления врусском квартале страшных ижестоких казаков, улыбнулась как можно мягче.- Они неводят засобой медведей, инеживут вдеревянных домиках…
        «Вконце концов, это легко объяснить,- подумала Джилл.- Шварцу надо продвигать свое изобретение, вот он ипугает всех вокруг „истощением“. Ну ато, что сказал американец про „Мать-природу“, так наверняка Шварц иему напел про ресурсы».
        - Хорошо,- Джилл допила чай, который показался ей слишком приторным, ипротянула руку.- Давай, я посмотрю, что ты написал…- Рори, поколебавшись, сосмущенным видом подал ей блокнот.- Так… тут хорошо вначале. Хм… авот это неочень. Рори, нельзя писать «публика пялилась наизобретения». Лучше употребить другое выражение. Например, «смотрела судивлением, синтересом, затаив дыхание, немогла оторвать глаз, была поражена, застыла визумлении, пристально разглядывала»… Понимаешь?
        - Ох, мисс. Это вы здорово сказали. Итак много… Анемоглибы вы написать эти выражения тамже, чуть выше? Я подумаю над ними.
        - Конечно.- Джилл зачеркала карандашом.- Обращайся слюбым вопросом, если что-то будет непонятно, инестесняйся. Ты ведь учишься- ничего постыдного вэтом нет. Я тоже когда-то…
        Джилл сдержанно кашлянула. Ладно, отнебольшого вранья вреда небудет.
        - Я когда-то ихуже словечки употребляла.
        - Например?- Широко открыл глаза Рори, идевушка пожалела освоем стремлении придать начинающему журналисту уверенности. Ноотступать было поздно.
        - «Лорд Бейли пришаркал навечеринку»,- сказала Джилл инеожиданно сама рассмеялась. Нанее снизошло озорное настроение, иона продолжила:- «Миссис Крофт плюхнулась влужу». «Мистер Смит подгадил другу». «Мисс Поттс раззявила рот»…
        Они захохотали вголос, идолго немогли остановиться. Мрачные мысли Джилл как рукой сняло. Она отдала блокнот Рори, тот, посерьезнев, торжественно ей поклонился исказал:
        - Спасибо.
        - Незачто,- махнула рукой Джилл.- Вернемся вредакцию, скоро стемнеет.
        Джилл задержалась в«Новостях», дописывая статью овыставке. Попутно она размышляла отом, что неплохобы почитать «какую-нибудь научную книгу», поскольку, как ссожалением пришлось признать, все технические подробности оновинках она описывала сослов зазывал. Ей стало стыдно зато, что она так свысока относилась кРори иостальным- сама-то ничем нелучше, как выясняется. Дядя, уходя, рассеянно скользнул взглядом понезаконченной статье, пробурчал «Хорошо», иудалился.
        Джилл заперла редакцию инаправилась через город домой. Улицы вСайнстауне (который доПроекта назывался Хьютаун) освещались неравномерно- восновном старыми газовыми фонарями. Напроспектах сияли новейшие электрические лампы, апереулки обходились тем светом, что просачивался сквозь прикрытые ставни домов. Девушка старалась избегать таких мест- непотому, что боялась чего-то, вХьютауне отродясь небыло городской преступности, хотябы потому, что городок был слишком мал; апотому, что опасалась втемноте оступиться или шагнуть влужу. Кратчайший путь домой вел через Спенсер-стрит, там находились восновном лавки имастерские, атакже парочка пабов. Сегодняшние события, аименно то, что Джилл узнала отолпах безработных, бродящих поОстрову, никак неповлияло наее маршрут- она ипредставить себе немогла, что ей грозит что-то посерьезнее испачканного подола юбки. Однако когда позади нее послышались чьи-то шаги, она вспомнила- среди тех, кто ходил впоисках работы поулицам, были исубъекты довольно жутковатой наружности. Вдруг кто-то изних непогнушается напасть наодинокую женщину, чтобы отобрать кошелек? Безденежье, голод
иотчаяние еще нето слюдьми делают, это Джилл понимала. Она оглянулась- иправда, вдесятке шагов позади заней шел какой-то человек. Настоящий джентльмен, да ипросто человек воспитанный, завидев впереди нервно оглядывающуюся леди, тутже снялбы шляпу ипредложил проводить додома, ноэтот субъект молча следовал заДжилл, чуть покачиваясь при ходьбе. Девушка прибавила шагу. «Надо купить револьвер инаучиться стрелять»,- решила она. Сзади раздалось хриплое:
        - Мадм-а-а-а-азель!
        Ипоголосу Джилл поняла, что ее преследователь пьян.
        - Прекратите, ато я позову полицию!- Пригрозила Джилл, несбавляя скорости. Добежав доугла, она обернулась. Видимо, бродяга испугался, что девушка ивпрямь поднимет крик, арядом широкая авеню, покоторой прогуливаются полисмены вблестящих касках… Кто знает? А, может, он просто упал лицом вгрязь изаснул. Джилл поправила сбившуюся отбега шляпку ипродолжила свой путь, сочиняя приспособление, которое позволилобы дамам отбиться отлюбого врага, нопри этом негремело, как револьвер, было удобным иповнешнему виду тоже подходило. Что-то элегантное иполезное, фантазировала Джилл. Ичем, недай бог, нельзя убить- только оглушить сбезопасного расстояния. «Жаль, я неизобретатель»,- подумала Джилл.
        «Бродяга», который следовал засимпатичной девчонкой, злодеем небыл. Простой рабочий парень изФалмута поимени Том, пропустил стаканчик-другой вместном пабе, маясь отосознания безнадежного будущего- похоже, теми золотыми горами, что сулили ему ребята, наОстрове инепахло: работу найти было попросту невозможно. Играбить никого, он, вобщем-то, несобирался. Просто вего помутневшем открепкого джина разуме девчонка звала его засобой, призывно оглядываясь через плечо. И, как все бабы, тутже делала вид, что знать его нехочет, убегала поулице вперед. Он почти нагнал ее перед поворотом, как вдруг чья-то рука ухватила его зашею сзади ипотащила втень, кстене дома. Он, хватая ртом воздух, собрался было возмутиться разбойным нападением, как изтьмы нанего надвинулось лицо. Ничего особо страшного внем небыло, встретив такого парня влюбой другой день, онбы похлопал его покровительственно поплечу- ну посудите, обычное лицо, простоватое, чистенькое, налбу написано «домашний мальчик»… Однако глаза унезнакомца горели так ярко, что «бродяга» слегка ошалел. Такой ярости он вжизни невидел, разве что когда Шимус узнал, что
Том обрюхатил его дочку, схватил вилы ипошел его убивать.
        - Ты зачем заней шел?- свистящим шепотом спросил незнакомец.
        - Так это… подумал, может проводить.- Джин почти мгновенно испарился изголовы, оставив лишь сухость ворту. Том облизал губы.
        - Ненадо. Иди обратно.
        Незнакомец отпустил Тома, итот спешно побежал поулице кпабу. «Чокнутый ухажер ее, неиначе,- подумалось Тому.- Ох, надо выпить».
        Адам тщательно вытер платком ладонь, что сжимала горло пьяницы, ибыстрым шагом направился кавеню.
        Визит двенадцатый
        «Голиаф» был огромен. Он словно всплывал над холмом, покоторому шла дорога, ведущая каэрогавани. Ипоражал воображение уже издали, когда постепенно возникал перед взором, залитый закатными лучами солнца, будто огнем. Потом, когда глаз подмечал мелкие точки, копошащиеся уоснования высокой мачты, он поражал еще больше, ведь становилось понятно, что это люди, анеточки. Дул сильный ветер, внезапно поднявшийся квечеру, иназемная команда суетилась упричальной вышки, закрепляя канаты, удерживающие «Голиаф» наместе.
        - Похоже, мы рано,- заметил Жак, разглядывая дирижабль.- Его еще неопустили.
        - Аты поразительно много знаешь одирижабле для человека, который никогда наних нелетал,- лениво отозвался Яков. Он поправил воротник пальто. Пролетка, что они взяли отНиколаевской, тащилась еле-еле; Шварц, оценивая расстояние отповорота, который они только что миновали, доплощадки, накоторой происходила погрузка, всерьез подумывал попросить извозчика поднять верх.
        - Ноя много читал оних, патрон.- Жак прищурился иприставил руку козырьком ко лбу.- Они должны спустить этот наполненный воздухом гигантский баллон, прикрепить кнему гондолы- пассажирские исдвигателями, потом впустить нас. Ифьють…- Засвистел Жак иповертел указательным пальцем ввоздухе,- мы полетим.
        Яков только вздохнул.
        Вблизи «Голиаф» уже неказался диковинным монстром, или китом, неведомо как научившимся летать. Разглядывая металлические ребра, удерживающие конструкцию, любой проникался благоговением- это был аппарат, результат человеческого труда иинженерной мысли. Ничего сказочного или невесомого- баллон словнобы кряхтел, канаты скрипели. Толстые «ребра» дирижабля внушали уважение. И, однакоже, он непадал, ависел ввоздухе.
        - Жутковато,- высказался Жак, выгружая изпролетки чемоданы. Затем расплатился сизвозчиком. Тот оказался русским- буркнул «Благодарствуйте», попробовал назуб шестипенсовик и, меланхолично дернув поводья, развернул такуюже, как ион, равнодушную лошадь вобратный путь. Его, казалось, вовсе невпечатляла громадина, нависавшая над головой, как дракон.
        - Ничего особенного.- Яков огляделся.- Мы что, летим одни?
        - Похоже нато. Или действительно приехали слишком рано. О, я вижу, кнам кто-то идет.
        Идействительно, поутоптанному полю приближался высокий мужчина, одетый вкомбинезон. Подойдя, он отсалютовал пассажирам иосмотрел их багаж. Затем представился:
        - Я стюард! Зовите меня Генри! Вы первые!- Отчего-то веселясь, крикнул он, перекрывая посвист ветра.- Сейчас прибудут еще четверо, иотчалим!
        - Хорошо. Ато я, было, подумал, что только ради нас отправлять дирижабль небудут.- Сказал Яков иприсел накрепкий, сбронзовыми заклепками, чемодан.
        - Что вы!- Сверкая улыбкой, заявил Генри.- Даже еслибы вы путешествовали один, мыбы все равно полетели! Стоимость путешествия делится поровну между пассажирами!
        - Жа-а-ак…- Медленно Яков перевел взгляд напомощника.- Сколько ты отдал забилеты?
        - Всего-то сотню фунтов, патрон.- Жак, казалось, заразился жизнерадостностью стюарда.
        Яков хмыкнул, нопромолчал. Раздался звук копыт- судя повсему, подъезжали остальные пассажиры. Солнце уже село, алампы, что горели наконце причальной мачты, находились слишком высоко, чтобы освещать площадку для посадки. Стюард Генри помчался приветствовать новоприбывших- ими оказалась семья изчетырех, как он исказал, человек. Сначала изкэба выбрался неповоротливый толстый мужчина вдлинном пальто икотелке. Он подал руку жене, потом наплощадку выскочили дети- девочка-подросток имальчик лет девяти. Мужчина расплатился, инаправился кЯкову.
        - Мистер Коллинз, квашим услугам,- поклонилсяон.
        Яков ответил также, по-английски:
        - Мистер Шварц.
        Мужчина оглядел дирижабль, вернее, ту часть его округлого бока, что можно было увидеть сэтой точки ипри таком освещении.
        - Гигант, правда?
        Яков молча кивнул.
        - Меня сынишка уговорил полететь. Самбы я ни зачто… Вообще-то, мне надо вЛондон поделам, ноМайки хотел прокатиться надирижабле, апотом иХолли тоже захотела, итут уж решили ехать всей семьей…
        Поего акценту, а, главное, поизлишней разговорчивости, Яков понял, что перед ним американец.
        - Впервые летите натакой громадине, да?- Спросил бизнесмен, и, недождавшись ответа, продолжил:- Я вот впервые… доэтого путешествовал намобилях, поездах, лайнерах… нодаже «Левиафан» былбы поменьше, чем этот гигант, вам некажется?
        - Нет,- ответил Яков, озираясь. Икуда запропастился этот прохвост Жак? Он куда лучше умел вести пустые беседы.- «Левиафан» длиннее насорок ярдов.
        Коллинз опешил оттакой точности инеуверенно стал шарить покарманам. Достал сигару, спички- нотут изтемноты вынырнул стюард Генри.
        - Извините!- Замахал он руками.- Курить нельзя!
        Вслед заним появился Жак, подошел кЯкову ишепнул:
        - Опускают. Скоро погрузимся. Слышал, заскрипело?
        Стюард тем временем сражался самериканским бизнесменом ненажизнь, анасмерть. Мистер Коллинз упрямо твердил, что его никто непредупреждал озапрете курения, Генри все повторял извинения, нотвердо стоял насвоем. Совладав сКоллинзом, он подошел кШварцу.
        - Спички, сигары, сигареты, трубка, зажигалка?- Угрожающим тоном произнес он. После стычки самериканцем он явно ожидал повторения ситуации, теперь уже срусским упрямцем.
        - Некурю,- пожал плечами Яков.
        - Позвольте осмотреть ваши карманы…
        - Да вы совсем сума сошли!- Возмутился Жак.- Вамже сказали- некурим.
        - Тише, Жак.- Прервал его Шварц иподнял палец кверху.- Водород.
        Взгляд Генри потеплел. Он даже снова улыбнулся:
        - Точно так, мистер. Водород. Любая искра и… вы летите вАтлантический океан, полыхая, что тот Икар.
        Яков снял пальто, кивнув Жаку, чтобы он сделал тоже самое. Начитанный стюард совсем возможным почтением прощупал карманы, вернул одежду владельцам. Раздался гудок, иГенри вежливо попросил всех пройти ктрапу.
        Пассажирская гондола была оборудована рестораном, прогулочной площадкой, даже душевыми кабинками, неговоря уж окаютах. Обставлены помещения были сшиком- мягкие сиденья, деревянные перила, удобные кровати, дорогой хрусталь настолах. Жак отправился вкаюту, распаковывать чемоданы, аЯков расположился вресторане, застоликом уокна, благо, выбор был большим- изобретатель был единственным, кому приспичило перед полетом выпить кофе. Официант налил изтермоса напиток, как попросил Яков- крепкий, сладкий. Заокном было темно. Шварц медленно, растягивая удовольствие, цедил кофе. Спать нехотелось совершенно, да ирано было еще идти впостель. Вресторане имелся рояль, солидный, концертный инструмент, анежалкое пианино. Яков подошел кнему, поднял крышку, нажал пару клавиш. Кего удивлению, рояль оказался настроен. Яков скинул пальто- он уже достаточно согрелся после пронизывающего ветра там, внизу,- сел натабурет иначал играть «Уморя» Шуберта.
        Вкоридоре, ведущем кресторану, раздались громкие голоса, ноШварц, поглощенный игрой, их неслышал. Как инезамечал легкой вибрации, означающей, что моторы заработали идирижабль отправляется впуть. Вресторан вошли Коллинзы. Бизнесмен громогласно заявил:
        - О, уних имузыка есть!- И, прищелкнув пальцами, обратился кЯкову:- Мистер, сыграйте что-нибудь пободрее!
        Яков обернулся, истушевавшийся Коллинз рассыпался визвинениях.
        - Я инеподозревал… видел-то вас доэтого впальто, да еще ишарфом вы замотались… Аразве уних нет своего музыканта?
        Шварц покачал головой, продолжая играть. Мелодия то затихала, то вздымалась, то снова опадала, как морские волны. Миссис Коллинз, одетая, как для званого вечера, села зацентральный стол инервно постукивала пальцами покраю пустого бокала, ожидая официанта. Она то идело одергивала детей- дочери указывала несутулиться, шикала намальчишку. Тот, явный непоседа, все порывался высунуться вокно.
        - Гдеже чертов официант?- шумно фыркнул бизнесмен, присев неподалеку отЯкова.- Англичане, одно слово… улыбки вежливые, адоброты душевной вних нет, инеищите. Я уж неговорю про то, как они разговаривают. Будто кашу жуют. Да еще стаким постным видом, будто делают одолжение. Аэтот их Биг Бен! Видели его? Ну, скажу я вам, там гордиться нечем. Часы набашне, ивсе…
        Американец продолжал говорить, икогда подошел официант, икогда принесли заказ. Яков неприслушивался кего болтовне. Он прикрыл глаза ипогрузился вмузыку. Перешел отШуберта кСен-Сансу, причем выбрал нетипичную для утонченного француза вещь- тревожную ипронзительную мелодию «Пляски смерти». Коллинз занервничал иотсел кжене, забрав тарелку сбифштексом.
        Авот мальчишка, Майкл, наоборот, приблизился. Но, вотличие ототца, он сидел рядом молча, просто слушал.
        - Красиво,- тихо сказал он, когда Яков, закончив играть, опустил крышку рояля.
        - Да.- Ответил Шварц.- Умеешь играть?
        - Нет. Я вбейсбол учусь.
        - Икак? Интересно?
        - Не-а.- Честно ответил мальчишка.- Авы чем занимаетесь? Мой папа покупает ипродает.
        - Ая ученый. Изобретаю всякие штуки…- Яков усмехнулся.- Которые покупает ипродает твой папа.
        - Здорово…- Майкл покачался настуле ивдруг попросил:- Арасскажите что-нибудь.
        - Майки! Небеспокой джентльмена!- Миссис Коллинз внезапно заметила, что сын отошел отстола, иманерно заломила руки.
        - Все впорядке.- Успокоил ее Яков.- Он немешает…- Иповернулся кмальчику:- Очем рассказать?
        - Обизобретениях. Икоролях.
        - Икапусте…- снова усмехнулся Шварц.- Ладно, будет тебе история… Давным-давно жил насвете талантливый изобретатель, извали его Вольфганг Кемпелен.
        - Ну иимечко,- скривился мальчик.
        - Неперебивай, слушай. Этот изобретатель путешествовал покоролевским домам Европы, был при дворе уимператоров, гостил усултана… ивсюду показывал чудесное устройство- механического человека, который играл вшахматы слюбым, кто пожелает, ивсегда выигрывал. Он кивал три раза, объявляя «шах». Этот механический человек был единственный вовсем мире, иникто незнал секрета его изготовления, только Кемпелен. Многие пытались выкрасть эту удивительную куклу, чтобы разобрать ипонять, как она устроена, ноизобретатель был настороже. Впрочем, он небоялся показывать внутреннее устройство всем желающим. Он открывал дверцу подставки, накоторой по-турецки сидела кукла- кстати, ее потому прозвали «турок»,- идемонстрировал некие механизмы внутри. Каких только небыло теорий насчет механического шахматиста… Думали, что Кемпелен управляет им нарасстоянии, или что внутри сидит безногий человек… нотам небыло ничего, кроме шестеренок идвигающихся частей. Люди платили огромные деньги, чтобы только посмотреть начудо-автомат, ауж увидеть, как он играет, или самому сразиться сним вшахматы- это стоило баснословных денег.
        Мальчишка слушал, чуть приоткрыв рот. Вресторан тихонько вошел Жак, ибеззвучно приблизился кЯкову, стал заего спиной. АШварц продолжал рассказ:
        - Кемпелен, несмотря нато, что засвою жизнь построил множество полезных икрасивых вещей- фонтаны, паровой насос, прославился как великий изобретатель, когда сделал своего «турка». Ведь он смог создать механического человека, который ктомуже был настолько умен, что выигрывал вшахматы даже уизвестных мастеров. Ашахматы такая игра, которая требует незаурядных способностей, логики, внимания иумения анализировать. Долгие годы никто так инесумел повторить его изобретение.
        - Авы сумели?- Спридыханием спросил мальчик. Вглазах его сияла надежда.
        - Нет, несумел.- Ответил Яков.- Потому что небыло никакого механизма. Внутри сидел карлик, аскрывали его специальные зеркала, повернутые так, чтобы создавать иллюзию пространства, заполненного лишь деталями да рычагами.
        - Но… ноэтоже…- Мальчик напрягся, пытаясь подобрать правильное слово, выражающее все его разочарование.- Это нечестно!
        Яков улыбнулся, молча смотря намальчишку. Тот надул губы и, соскочив состула, убежал кматери иотцу.
        - Кхм.- Подал голос Жак.- Каюта готова, патрон.
        - Спасибо.- Яков поднялся ипоглядел намаленького Майкла, который, насупившись, сидел застолом ссемьей инарасспросы матери, что его так расстроило, только упрямо мотал головой.- Аты как думаешь, Жак, это нечестно?
        - Аэто смотря поотношению ккому, патрон. Кемпелену, королям, шахматистам, карлику… мальчику?
        Яков повернулся кпомощнику, игубы его тронула теплая улыбка.
        - Ты понимаешь.- Сказалон.
        Оставшиеся шесть часов полета Яков провел вкаюте, скнигой. Их предлагалось немного, иЯков выбрал томик Честертона, оДиккенсе, поскольку остальные романы, либо слишком претенциозные, либо слишком наивные, его непривлекли. Жак спал, илицо его беспокойно дергалось восне. Они прибыли вПортсмут вдва часа ночи: пришвартовались, ноненадолго- видимо, новых пассажиров небыло. Ранним утром следующего дня «Голиаф» величественно подплывал кЭпсому, где располагалась аэрогавань. Шварц потряс помощника заплечо иотправился напрогулочную палубу, любоваться возникающим издымки Лондоном через диковинные, наклонные окна.
        «Туманным» называли Лондон незря, хотя вернее былобы дать ему эпитет «дымный». Сотни фабрик изаводов, работающих наугле, печи попроизводству кирпича, тянущиеся, бывало, наполмили; камины вдомах, трубы пароходов наТемзе- все выпускало ввоздух такое количество дыма, что казалось, город закутался вгрозовую тучу. «Голиаф» опустили, икак раз вовремя напалубе показался помятый Жак счемоданами.
        - Отвратительно спал,- признался француз.- Снились несносные мальчишки, они обокрали меня, апотом превратились впожилых аристократов истали требовать отменя превратить свинец взолото.
        Он зевнул. Яков поморщился, потирая виски.
        - Опять?- Участливо спросилЖак.
        - Да. Нестрашно. Ты заказал номер?
        - Люкс надвоих, сотдельной ванной.
        «Савой» недаром числился среди самых богатых, престижных исовременных отелей. Все внем говорило ороскоши- ивсе было создано для того, чтобы ублажать тонкие вкусы жильцов. Внем останавливались люди знатные, богатые, знаменитые, илиже те, кто обладал всеми этими качествами; Шварц спомощником, пожалуй, немоглибы отнести себя кодной изэтих категорий, однако «Савой» располагался вудобном месте- вцентре театрального Лондона, районе Ковент-Гарден. Ну игорячая вода вванной сыграла свою роль при выборе гостиницы. Ктомуже, особых трат вповседневной жизни уизобретателя небыло, аденьги насчету все копились.
        Портье отнес багаж вномер, получил свои чаевые- Жак долго шелестел деньгами, вызвав сдержанное, прикрытое слащавой улыбкой раздражение услужащего,- искрылся. Жак подошел кокну небольшой, носовкусом обставленной гостиной, оглядел раскинувшийся перед взором шумящий, суетный Стрэнд.
        - Аневозникаетли утебя,- медленно сказал он, необорачиваясь,- такого ощущения… когда смотришь настарые города- что раньше было лучше?
        Шварц устроился вкресле, откинулся наспинку иприкрыл глаза.
        - Раньше все было лучше. Нооно прошло…
        - Нет, я понимаю.- Жак покосился напатрона.- Ноя очем- время портит города. Все больше ибольше слоев появляется, ивитоге становится нечем дышать… Разве ты нечувствуешь всю грязь, все смешение страстей, все страхи инадежды, что тут когда-то витали? Искаждым новым слоем старое обесценивается, блекнет, превращаясь сначала вбасню, потом вмиф…
        Француз повернулся кШварцу. Тот полулежал вкресле, бледный изастывший, будто жизнь ушла изнего.
        - Яков?- Тихонько позвал Жак.- Я могу как-то помочь?
        - Всенепременно,- еле двигая губами, ответил Шварц.- Девственницу наалтарь, жертвоприношение, пляски укостра… Авось отпустит.
        Жак хихикнул.
        - Шутишь- значит, живой,- резюмировал он.- Тогда я пожалуй, прогуляюсь ктому борделю… Насколько встреча назначена?
        - Надва. Неопаздывай только.
        - Мояб воля, я там вообще непоявилсябы,- проворчал Жак.- Они, небось, мой портрет повесили вглавном зале, всех новеньких подводят ипредупреждают, мол, увидите- бейте поголове итащите втемницы.
        - Да забыли уже… наверное.- Устало сказал Яков.
        Жак вздохнул, отправляясь всвою спальню, что располагалась поправую руку отвхода. Вновь он появился наее пороге через полчаса, гладко выбритый, снаодеколоненными волосами ивладно сидящем костюме. Поглядел напатрона- тот все также сидел вкресле, обмякнув иприкрыв глаза; и, судя померно поднимающейся иопускающейся груди, спал. Жак вернулся наминутку вкомнату, принес оттуда покрывало иукутал им Якова. Затем вышел.
        Без десяти два Шварц спомощником сидели вусловленном месте, наскамейке вГровенор-сквере, третьей слева отбольшого дуба. Жак был доволен жизнью вообще иэтим утром вчастности, инескрывал этого, улыбаясь дамам направо иналево. Да изапатрона он был рад- от«приступа», как француз называл про себя эти странные состояния Шварца, неосталось иследа. Яков был бодр, весел истучал пальцами понабалдашнику трости, напевая под нос какую-то мелодию.
        - Аэто точно самый большой дуб?- Спросил Жак, неупуская возможности еще имиленькой девушке подмигнуть, что прогуливалась мимоних.
        - Сомневаешься- измеряй.- Усмехнулся Яков.
        - Тайны, тайны…- все никак неунимался насмешливый Жак.- Нам-то они зачем нужны, напомни-ка?
        - Деньги, Жак. Связи. Ивласть. Пока они недадут добро, Совет наОстрове ипальцем нешевельнет. Апроект наш колоссален, иты это знаешь. Ктомуже военный- вперспективе.
        - Да разве только уних есть деньги?
        - Нет, нетолько. Ноальтернатива нелучше. Впрочем, инехуже. Можешь называть меня пристрастным, номне чем-то импонируют эти их ритуалы, секретность ипафос. Сухие цифры- это скучно, акогда бухгалтерия рядится водежды, возжигает курения изаботится осудьбах мира, это, покрайней мере, забавно. О, вот ипосланник наших многоуважаемых благодетелей…
        Яков легонько качнул головой всторону. Кним подъехал черный хэнсомовский кэб, сзашторенными окнами. Ивэтуже секунду часы набашне неподалеку пробили два пополудни.
        - Идем, Жак. Невежливо заставлять их ждать.
        Мужчины направились ккэбу. Возница приподнял невысокий цилиндр, иэтим его общение сгостями ограничилось. Яков сЖаком сели, задернули шторки; Шварц пару раз стукнул тростью вкрышу- икэб двинулся сместа. Жак поерзал, сидеть было неудобно.
        Ехали они долго, сначала полондонским улицам, потом попредместьям. Удалившись отгорода напорядочное расстояние- около часа езды,- кэб свернул смощеной дороги вобычную колею, почти заросшую травой, ичерез несколько минут остановился. Яков иЖак вышли наружу.
        Перед ними простирался милый пейзаж- покатые холмы, еще зеленые, несмотря наподступившие холода, небольшая речка, извивающаяся впереди. Надругом ее берегу шелестела желтой ибагряной листвой роща, апрямо перед гостями возвышался особняк викторианского стиля, судя побашенкам иарочным окнам.
        - Неоготика,- буркнул Жак.- Я так изнал. Агде привратник сгорбом, как уКвазимодо?
        Их иправда, никто невышел встретить. Через гравий подъездной дорожки пробивались сорняки, фонтан перед домом неработал. Кэб, накотором они прибыли сюда, уже укатил, поэтому мужчины, переглянувшись ипожав плечами, просто пошли кдому. Вычурная дверь отворилась соскрипом. Прихожая была пуста инеобитаема. Ни звука, ни движения- только пылинки плясали вкосом столбе света, падающем вокно-розу над дверью.
        Заними пришел пожилой мужчина, официально одетый, ссуровым взглядом иофицерскими усами. Якова сЖаком проводили взал сромбовидным черно-белым рисунком наполу, колоннами ивозвышением, накотором стоял стул свысокой спинкой- для Великого Мастера. Вошли братья, иблагочинно приветствовали гостей, затем появился исам Великий Магистр. Якову задали ритуальные вопросы- «братом» он небыл, ипришел спросьбой; хотя, как оказалось, небез поддержки.
        - Откуда пришелты?
        - Свостока, где встает солнце, начиная новый день.
        - Каковы твои цели?
        - Привести человечество кпроцветанию, через развитие исовершенствование.
        - Что ведет тебя?
        - Чистота души итвердость духа, вот то, что я могу представить взору братьев.
        - Кто может выступить ипоручиться заэтого человека?
        - Великая ложа России готова выступитьи…
        Жак стоял прямо, глядя перед собой, ижалел, что улыбаться нельзя. Он непервый раз присутствовал наподобных церемониях- ибыло что-то, содной стороны, успокаивающее втом, что ничего неизменилось, носдругой…
        Единственное, что интересовало Жака, так это то, как Яков сумел добиться сразу высочайшей аудиенции. Великим мастером английской Ложи был сам король Георг V, именно он задавал вопросы. Апредставитель российской Ложи выступал поручителем… «Интересно,- подумал Жак,- аведь ко мне Яков необратился, значит, нашел какие-то свои ниточки… хотя что сменя взять, столько лет прошло…».
        Ритуал подошел кконцу, иЖак посторонился, пропуская вперед масонских Мастеров. Они сЯковом вышли последними. Теперь, насколько Жак разбирался впроцедуре, Шварцу предстоит пообщаться сЛожей уже внеформальной обстановке… Француз старался держаться втени. Он понимал, что опасение его выглядит смешным, норисковать нехотел. Он, пожалуй, чтобы небыло скандала, постоит вуголке…
        Их провели наверх, вбиблиотеку, которая, вотличие отостального здания, была убрана: ни пылинки, приглушенный свет ламп, мягкие кресла. Жак забился вугол, как инамеревался. Когда их провожатый тихонько шепнул ему, что можно сесть вместе состальными, Жак развел руками:
        - Я всего лишь бессловесная тень моего хозяина.
        Провожатого это объяснение, кажется, удовлетворило.
        Его Величество сел вкресло иприглашающе повел рукой насоседнее, куда тутже опустился Яков.
        Речь зашла, как ипредполагал Жак, о«Бриарее». Шварц обрисовал перспективы, обозначил важность проекта, чуть затронул тему военного использования- вернее, то, как «Бриарея» можно использовать для того, чтобы войн как раз небыло; причем разговор велся вдовольно-таки отстраненных тонах. Напрямую ничего неговорилось, только намеками, либо иносказательно. Хотя название проекта прозвучало, причем Его Величество задумчиво хмыкнул вусы:
        - Бриарей, говорите… Но, помнится, было три брата…
        - Именно так, Ваше Величество. Бриарей, Котт иГиес, гекатонхейры.- Подтвердил Яков ипозволил себе легкую улыбку.- Сыновья Матери-Земли, Геи, призванные защищатьее.
        Король понимающе улыбнулся вответ. Затем вскользь коснулись темы электрического двигателя, ноЖак, погрузившийся ввоспоминания, упустил те неуловимые моменты вразговоре, когда произносят, казалосьбы, малозначащие слова, ноподразумевают вполне четкие инструкции.
        Встреча длилась недолго, всего через полчаса после того, как они вошли вбиблиотеку, королевский секретарь, или помощник, подал знак Шварцу итот, поднявшись, раскланялся. Кивнул Жаку, иони удалились, пятясь кдвери.
        Дом покидали вмолчании. Уворот их ждал тотже самый кэб, что привез их взаброшенное поместье. А, может, другой, подумалось Жаку- апрошлого возницу прирезали изакопали. Он хмыкнул, номолчал дотех пор, пока они неотъехали отособняка напорядочное расстояние. Ноизаведя разговор сЯковом, постарался говорить тихо.
        - Ну икак?- Спросил он.- Высочайшее одобрение получено?
        - Ты там присутствовал, или мне показалось?- процедил Шварц иЖак понял, что срасспросами лучше подождать догостиницы.
        Уже вномере, бродя потолстому ковру кабинета, слегка пружинящему под ногами ивертя впальцах полумаску, Жак снова обратился кЯкову, который, прибыв, сразу сел записьма.
        - Так чем все закончилось?
        - Все впорядке.- Ровно сказал Яков. Он неотрывался отписьма, ипотому тон его небыл особенно эмоциональным, хотя, как заметил Жак, патрон улыбался.- Они немного недовольны таким резким скачком, как электрический двигатель, новцелом расположены покровительственно. Им понравилась идея «замороженной войны», как я ее назвал.
        - Значит, все идет поплану,- облегченно выдохнул Жак ирухнул вкресло, прекратив беготню.- Мы смогли обойтись без мелкого оружия вначале, сразу перейдя кмеханизму глобального уничтожения…
        - Я слышу сарказм втвоем голосе? Опять?- Спокойно спросил Яков.- Жак, я оттебя ничего нескрываю, уж поверь. Мне незачем, ипотом… ну посудисам…
        - Да знаю я, знаю…- Жак откинул голову наспинку иположил налоб полумаску.- Я только беспокоюсь. Как ты можешь быть уверен втом, что все пойдет именно так, как задумано?
        - Система, Жак. Равновесие, помнишь? Точки приложения усилий…
        - Помню… что пишешь?
        - Закончил письмо лорду Баррету, генерал-адьютанту Его Величества. Вдальнейшем докладывать опродвижении нашего проекта я буду ему. Ты его, кстати, имел счастье сегодня лицезреть.
        - Ты меня заидиота держишь? Я знаю, как выглядит Георг Пятый…
        - Некороля, Баррета. Это он нас проводил вниз, ипотом присутствовал… Так, сейчас немешай, уменя еще два письма.
        Жак скинул напол плащ имаску, сходил вгостиную завыпивкой. Бар предлагал широкий ассортимент напитков, иЖак выбрал бурбон- американский виски ему нравился больше. Прихватив пальцами два стакана, он вернулся вкабинет, налил воба ипринялся засвой, наполняя его помере опустошения. Алкоголь его впоследнее время небрал, разве что самую малость расслаблял. Он пил иискоса посматривал наШварца, который всвете лампы снова казался неживым- ложась набледную кожу, свет, проходивший через зеленое стекло абажура, придавал лицу патрона мертвенныйвид.
        Яков закончил писать, вложил письма вконверты, протянул Жаку.
        - Отправишь вечером.
        Тот глянул мельком адресатов.
        - Ротшильд? Рокфеллер? Аим ты что, фигу нарисовал?
        Алкоголь нетуманил разум Жака, носущественно обострял его язвительность. Впрочем, наЯкова он, похоже, вообще недействовал, как неоднократно подмечал Мозетти.
        - Нет, зачем фигу…- довольно улыбаясь, Шварц отпил бурбона.- Я обращаюсь кним спросьбой выделить средства наперспективный ивыгодный вбудущем проект, под названием «Бриарей».
        - То есть, хочешь усидеть надвух… нет, натрех стульях?
        - Иопять мимо, Жак. Им я отправляю официальные просьбы, для протокола, так сказать… ноработать мы будем слордом Барретом, вернее, теми, кто стоит заним. НоРотшильд иРокфеллер, получив отменя такой… м-м-м, ябы назвал тон своих писем довольно наглым- прямой запрос, сначала долго будут думать, потом расспрашивать вкулуарах, кто такой вообще, этот Шварц… Потом будет поздно, ноони будут оповещены опроекте…
        - Зачем это? Чтобы они локти кусали?- Жак поспешно отставил стакан ивскинулся.- Нет, погоди, я сам хочу подумать. Ты хочешь, чтобы они были вкурсе происходящего? Столкнуть их смасонами, так, чтоли?
        - Видишьли, Жак… Я просто взвожу пружину доконца. Мелочи. Воздействие. Равновесие. Как твой утренний поход вбордель?- Внезапно сменил тему Яков.
        Жак покачал головой, когда разглядел наконвертах вензель лондонского «Савоя». То есть, Яков непросто делает предложение, ненуждаясь вответе, он еще инамекает, что уже нашел тех, скем будет вести дела… Жак спрятал письма вкарман пиджака.
        - Обнадеживающе,- сосмешком ответил он чуть погодя.- Я, оказывается, еще вполне даже ничего…
        - Рад затебя. Я, пожалуй, воспользуюсь случаем… Мессаже дирижирует втеатре Ковент-Гардена, хотел послушать. Кажется, сегодня как раз что-то изПрокофьева. Аты можешь снова посетить…
        - Нет, хватит. Мнебы тоже пора спользой провести время. Я стобой. Подготовить фрак?
        - Да.- Яков допил бурбон, и, разглядывая стакан, бросающий блики граней настол, добавил:- Когда еще доведется побывать здесь, надо ловить момент.
        Визит тринадцатый, счастливый
        Декабрь выдался вовсех отношениях суетный, хлопотный. Погода словнобы тоже никак немогла определиться- толи ей радовать морозцем под Рождество, толи рвать ветрами зонты изрук людей инавесы улавок, толи согревать всех солнцем.
        После визита Шварца вЛондон события словно понеслись вскачь. Лениво дремавшие всвоих кабинетах чиновники воспряли, порозовели ипринялись стучать печатями судвоенной скоростью, резолюции подписывались ежеминутно, и, самое главное- закипела работа наострове Св. Мартина, где находился гигантский ангар, принадлежавший Совету. Его отписали для нужд русского ученого, вывезли хлам, приставили охрану- суровых неразговорчивых немцев. Впрочем, вопросами безопасности исекретности ведали попеременно все члены Совета. Караул менялся каждый день- французы, англичане, русские… Яков тактично, нодовольно настойчиво попросил сэра Картрайта поставить увхода швейцарцев. Во-первых, они зарекомендовали себя как хорошие наемники, ирепутация эта тянулась сквозь века, во-вторых, Швейцария была известна своим нейтралитетом вовсех конфликтах, раздиравших Европу- отчасти потому, что поставляла военные отряды то одной стороне, то другой. Председатель внял просьбе.
        Шварц сЖаком почти небывали дома- все свободное отсна время они проводили наострове Св. Мартина, готовя запуск проекта «Бриарей». Им отгородили вангаре комнату, назвали ее «штабом» инаводнили его толпами чиновников. Яков итут проявил твердость- табличку сменили на«Бюро разработки», бумагомаратели испарились, инаих место пришли ученые. Наконец, дело сдвинулось сместа.
        Большая часть производств ифабрик Острова работали, сами того незная, наШварца. Многочисленные детали доставляли напаромах, понововозведенному мосту, даже везли сконтинента. Химики, физики, инженеры- все они подчинялись Якову. Он, вродебы, ничего особого неделал, чтобы заслужить их признание- ни скем непанибраствовал, незаводил друзей, нерассыпал комплименты, и, однако, спустя всего неделю, ученые немыслили себе проект «Бриарей» без Шварца, советовались сним повсем важным вопросам, уважали ивосхищались. Жак при нем был вроде, как он говорил, «тени отца Гамлета»- слушал, помогал, подсказывал, брал насебя неприятные Якову функции общения счиновниками. Окончательно отних избавиться, естественно, невышло- ноизобретатель наэто инерассчитывал.
        КРождеству ангар оказался окружен высоким забором, вБюро стоял гул голосов, обсуждавших двигатели, покрытие металла, поршневые системы; всамом ангаре рабочие собирали детали вместе, сооружая нечто набольшой площадке посередине- и, Жак был уверен, никто их них ипонятия неимел, что конкретно строится. Распространение информации опроекте всячески пресекалось, навыходе всех проверяли- невыносятли чертежи, записи,- ислухи ходили самые противоречивые. Подводная лодка, эсминец, боевой дирижабль, даже- космический корабль для полета наЛуну, илиже- для путешествия вглубь Земли. Яков смеялся, поминая добрым словом Жюля Верна.
        СКлюевым Яков почти необщался. Пара телефонных разговоров, случайная встреча удома- Жак подозревал, что фабрикант подкараулил их специально,- вот ивсе. Времени надружеские посиделки нехватало, хотя пару раз Шварц признался помощнику, что скучает поКлюеву.
        - Он простой, спокойный и… человек как есть, без двойного дна. Иногда очень нехватает его прямых суждений.- Сказал Яков.
        Они стояли внижнем цеху, где работали станки- грохот стоял несусветный.
        - Что!!?- Закричал Жак, вынимая затычки изушей.
        - Ничего,- махнул рукой Шварц.
        Уже после католического Рождества, вканун Нового года, нагрянула инспекция влице Председателя Совета инескольких представителей. Ради них работу ненадолго приостановили, иначе разговаривать былобы невозможно.
        Сэр Картрайт, сидеальной выправкой- словно генерал перед армией,- прохаживался между рядами станков, хмыкая ваккуратные усики. Повыражению его лица понять было трудно, толи он одобряет, толи порицает то, что предстало его взору. Он задал несколько вопросов, восновном, организационного свойства, Шварц ответил. Закончив осмотр цехов, сэр Картрайт прошел вБюро. Жак, задержавшись ухлипкой двери стабличкой, дал отмашку рабочим- можно расслабиться, выйти покурить.
        Председатель сел наединственный свободный отбумаг ирулонов счертежами стул, сложил руки вперчатках нанабалдашнике трости, выполненном ввиде фламинго.
        - Ну чтоже, мистер Шварц,- сказал он, несмотря наЯкова, аразглядывая развешанные всюду инструкции, заметки исхемы.- Вы оправдываете то впечатление, что уменя овас сложилось, и, безусловно, достойны доверия наших общих друзей.
        Шварц поклонился молча.
        - Каковы ваши прогнозы насчет проекта? Когда мы будем готовы представить его вудовлетворительном виде?
        - Нераньше марта,- твердо сказал Яков.- Ито, при благоприятной погоде, без перебоев впоставках оборудования ипри полной самоотверженности работающих здесь людей… впрочем, насчет последнего уменя нет ни малейшего сомнения. Все они люди увлеченные, талантливые иверные.
        Вот насчет последнего Жак могбы возразить, нонестал. Помимо того, что он служил для Якова неким буфером, когда изобретателя осаждали газетчики, пытающие прорваться через стену секретности, или служащие всеразличных министерств иведомств, он тщательно следил, чтобы все ученые, принимавшие участие впроекте, были преданны только Шварцу иего делу, иничему больше. Проще говоря, он выслеживал шпионов. Икак раз буквально этим утром подозрение, зародившееся унего, оформилось впочти полную уверенность. Скользкий малый, мистер Финней- американец, инженер. Он присутствовал наэтой встрече сСоветом, стоял вуглу, скромно потупившись. НоЖак таких, как этот Финней, назавтрак ел, инюх его никогда еще неподводил.
        - Март, значит.- Хмыкнул Картрайт. Втоне его слышалось сомнение инекий прозрачный посыл, означающий «февраль былбы предпочтительней».
        - Март.- Неморгнув глазом, подтвердил Яков.
        - Хорошо.- Председатель поднялся, кивнул «свите».- Отчет я жду, как всегда, вконце недели, мистер Шварц.
        Спровадив инспекцию, вся проверочная деятельность которой, как выяснилось, состояла впроходе туда-сюда сважным видом, Жак подал сигнал Якову- мол, есть разговор. Доведя гостей довыхода, он раскланялся и, закрыв заними дверь, махнул рукой бригадиру- можно начинать работать. Затем поднялся нанесколько пролетов вверх, прошел порешетчатому полу третьего этажа- под ним снова заработали станки, забурлила работа, застучали молоты изашипели сварочные дуги, создавая ощущение, будто внизу разверзся ад- ивышел через небольшую дверцу накрышу ангара. Ветер тутже вцепился вгорло, глаза заслезились. Жак запахнул пальто иосторожно двинулся вдоль узкого балкона, который привел его наплощадку- неустойчивую, казавшуюся хрупкой посравнению сгромадой здания. Перил унее небыло, так что Жак прислонился спиной кзакругляющейся крыше ангара, холодной итвердой, истал ждать Якова. Тот появился нескоро.
        - Отчего задержался?- СпросилЖак.
        - Отвечал навопросы.
        - Вроде «Что это заусатый старикан, изачем он приходил»?
        Яков пожал плечами, толи показывая свое равнодушие, толи отхолода:
        - Обычная процедура. Прийти, сделать суровое лицо, иуйти. Все равно информацию он получает напрямую отменя, вотчетах, каждую неделю. Это так, показательный визит- напомнить, кто тут хозяин.
        Повисла пауза, потом Жак несдержался, захохотал. Смеялся он долго. Яков сначала смотрел нанего сосуждением, ноочень скоро выяснилось, что оно напускное- он тоже прыснул.
        Сверху открывался впечатляющий вид наморе- оно блестело насолнце, как рыбья чешуя, апологие холмы, спускавшиеся кберегу, радовали глаз изумрудно-зеленой травой. Смех постепенно смолк инекоторое время мужчины стояли молча, просто любуясь зрелищем.
        - Ги Бразил…- Пробормотал, уставившись вдаль, Жак.- Авалон… Я обнаружил унас шпиона,- добавил он, резко переходя кделу.
        - Финней? Я знаю.- Отозвался Яков, поднимая воротник пальто.- Ивсе жду, когда он залезет вмои бумаги, или начнет вести разговоры сдругими учеными, ноон осторожен…
        - Или труслив. Хочешь, я сыграю перед ним дурачка? Все знают, что я- твоя правая рука. Если я продемонстрирую свою слабость, он непреминет предложить мне деньги или власть. Или ито, идругое.
        - Сыграй, только непереусердствуй.- Яков сделал пару шагов вперед, наклонился, глядя вниз. Ветер трепал пряди его волос, иказалось, что это языки пламени пляшут вокруг головы. Казалось, он нисколько ненапуган высотой, наоборот, его завораживает чувство, которое возникает, когда стоишь насамом краю. Яков поднял взгляд зеленых глаз наЖака.- Акогда узнаешь, что именно он уже успел разнюхать, избавься отнего.
        Жак рассчитывал, что ему придется долго «обхаживать» Финнея, подкидывать намеки, вздыхать, демонстрировать пустой кошелек, маячить перед глазами сброшюрой «Как обмануть своего босса, украсть его секреты ивыйти сухим изводы», новсе оказалось проще. Видимо, совпали те самые мелкие детали, моменты жизни, линии, окоторых так любил рассуждать Яков. Буквально через пару дней после разговора спатроном Жак задержался вангаре допоздна. Рабочие ушли, только вБюро засиделись ученые, исписывая грифельную доску непонятными закорючками, новскоре иони удалились. Жак инедумал вэтот день «ловить рыбку», ему действительно надо было перебрать кучу бумаг- предстояла тяжелая работа: хоть Яков иупотреблял словосочетание «мой еженедельный отчет», занимался-то имЖак.
        Француз выключил свет везде, кроме лампы насвоем рабочем месте, изасел закипы схем ибухгалтерских ведомостей. Хорошо еще, что основные финансовые дела вел Адам, которому раз вдень отправляли картонную коробку сдокументами поадресу Шварца. Новот общую смету и, вособенности самые секретные расчеты производил Жак. Председатель был категорически против, чтобы столь важные документы покидали ангар, аЯков также непреклонно заявил помощнику, что Адама напроекте недолжна видеть ни одна живая душа. Вот имучился Жак каждую субботу, то швыряя карандаши встену, когда цифры начинали двоиться вглазах ипутаться, то бегая поБюро ипиная мусорные корзины.
        Дверь вБюро чуть скрипнула. Жак поднял голову отбумаг. Никого… Он снова склонился над листами, нотут дверь скрипнула второй раз. Впроеме стоял Финней, длинный, нескладный, вмятой шляпе.
        - Сеньор Мозетти, вот так неожиданность… ая забыл зонт.
        «Наулице нет дождя, шпион недоделанный»,- чуть было небуркнул Жак, новежливо улыбнулся.
        Американец забрал зонт и, уже вродебы собравшись уходить, остановился устола француза.
        - Отчет пишете?
        «Почемубы инет?»,- подумалЖак.
        - Да…- он тяжело вздохнул.- Так всегда, гнут спину простые клерки, вроде нас свами, ався слава достается начальству. Уменя уже ум заразум заходит отэтих цифр. Ивчера я неспал, исегодня допостели недоберусь, похоже.
        Изобразив налице мировую скорбь, Жак застыл вожидании- клюнет?
        - Да уж. Иполучаем мы заэто сущие гроши… амежду тем, без нас онибы ишагу сделать немогли,- ответил Финней, подтащил стул исел рядом сколлегой.
        «Мнебы вактеры,- сокрушенно кивая, подумал Жак,- синематографа… хотя нет, пусть сначала звук кнему приделают, ато львиная доля моего очарования пропадет». Американец тем временем продолжил:
        - Вы давно служите умистера Шварца?
        «Как сказать… возможно, всю мою жизнь…»
        - Два года,- произнес Жак вслух.- Ачто?
        - Ичто вам онем известно? Просто… непоймите меня неправильно, я всякое слышал.
        «Вот так вот, сместа вкарьер- где их только учат?»
        - Например?- Изобразив живейший интерес заядлого сплетника, француз подался вперед. И, чтобы его порыв невыглядел фальшиво, чуть нахмурился идобавил:- Мне он мало что рассказывает осебе.
        - АвАмерике он довольно известен, вы знали?- Почувствовав себя хозяином положения, Финней откинулся наспинку стула, достал портсигар. Жак снял ссоседнего стола пепельницу ипоставил перед американцем. Длинное лицо его собеседника чуть вытянулось вподобии благодарной гримасы.- Если быть точным, то известен был неон, аего прежний наниматель. Николай Данилович Матич,- струдом выговорив иностранную фамилию, Финней взглянул наЖака. Тот изобразил муки памяти:
        - Да-да, это имя проскальзывало внаших разговорах. Актоэто?
        - Удивлен, что вы ничего неслышали оМатиче. Великий ученый, родом изАвстро-Венгрии, знаток электричества имагнетизма, физик, инженер. Уникальная личность… Неужто неслышали? «Война токов»? Лаборатория наЛонг-Айленде?
        Жак покивал снова. Он неудивлялся тому, что американец вкурсе прошлого Якова. Куда важнее, какие выводы он сделает изсвоей информации. Впрочем, доправды все равно недокопается. Никто наэто неспособен.
        - И…?- подтолкнул Жак собеседника.- Ну, был он помощником Матича, ичто? Очень часто ученые обучают новую смену…
        - Незнаю, могули я вам доверять,- медленно, несводя снего проникновенного взгляда, начал Финней,- носами посудите… вас мистер Шварц чему-нибудь обучает?
        - Я мало соображаю внауке…
        - Акого-либо другого?
        - Хм.- Жак нахмурился.- Вы правы. Новсе равно непойму, кчему вы ведете…
        - Авот кчему. Мистер Шварц объявился впомощниках Матича довольно неожиданно. Доэтого он был всего лишь секретарем ибухгалтером проекта «Мировой системы». Если вы забыли, что это, позвольте освежить вашу память. В1904году Матич издал брошюру, стемже названием, вкоторой писал, что возможно создание некоего мощного оружия, управляемого нарасстоянии, спомощью которого можно будет установить мир повсеместно, вразумить тех, кто толкает страны квойне инасилию. Как средство, равно угрожающее итем, против кого оно будет использовано, итем, кто его использует. Понимаете, кчему я клоню?
        Жак покосился настопки схем, лежащих настоле. Довольный его сообразительностью, Финней ухмыльнулся изакурил снова.
        - «Мировая система»- так называлась огромная башня, которую возвели наЛонг-Айленде наденьги нашего, американского магната Моргана. Проект этот держался встрогом секрете… ничего ненапоминает? Хотя Матич, надо отдать ему должное, всегда был против тайн, окружающих науку… Ивозможно, повторяю, только возможно- ноочень уж похоже направду,- что его помощник, мистер Шварц, ибыл тем человеком, который настаивал насокрытии правды.
        - Ачто стало сМатичем?
        - Мистер Шварц неговорил? Впрочем, это некажется мне странным… Матич погиб всвоей лаборатории вовремя проведения эксперимента- при очень, надо сказать, странных обстоятельствах. Амистер Шварц спешно покинул Штаты, причем все записи его работодателя исчезли.
        - ИШварц продолжает его дело здесь…
        - Непродолжает, сеньор Мозетти. Мы думаем, он украл записи Матича ипользуется ими, чтобы создать себе дутую репутацию. Посудите сами- Шварц появился неизвестно откуда, всего пару лет пробыл впомощниках Матича, причем даже невкачестве лаборанта, акак простой секретарь, ивдруг объявляется наОстрове, словно какой-то гений-самородок? Намой взгляд, тут все ясно, как день.
        Жак мысленно отметил это «мы» вречи Финнея, норешил пока незаострять наэтом внимание. Посмотрев наамериканца хмуро, он достал изящика стола маленькую фляжку сконьяком, поднес ко рту… потом, словно спохватившись, протянул Финнею. Тот отказываться нестал, отхлебнул, утер губы.
        - Вот, значит, как…- Пробормотал Жак.- Я, конечно, слышал отШварца, что он учился уодного извеличайших ученых, который нетак давно умер, ноипредположить немог… Ночего он, втаком случае, добивается?
        Американец вздохнул тяжело, словнобы испытывая сомнения втом, можноли доверять собеседнику. Потом цокнул языком, мол, была небыла. Жак восхитился игрой Финнея, впрочем, своей он был доволен вбольшей степени. Ведь, вконце концов, американец небыл тем, кто могбы потягаться сним наравных.
        - Добивается?- Финней хмыкнул.- Власти. Денег. Впроект «Бриарей» вложены огромные средства, иеще больше появится их вскоре, дайте срок… Но, бьюсь обзаклад, через какое-то время начнутся «сложности», задержки, проволочки…
        - Апочемубы Шварцу недовести проект доконца?
        - Он несможет.- Суверенностью, скакой обычно утверждают, что Земля вращается вокруг Солнца, ахлеб всегда падает маслом вниз, сказал Финней.- Унего нет той части записей, вкоторых говорится озавершающей стадии работ над «Мировой системой». Она находится узаконных хозяев, которых я имею честь представлять.
        Жак пораженно приоткрыл рот. Нет, определенно, он могбы сделать карьеру, скажем, втеатре… еслибы непредпочитал играть всамой жизни, анеизображатьее.
        - Вы- человек Моргана…- высказал он «неожиданную» догадку.
        - Да, я представляю компанию «Дженерал Электрик». Компанию, которой принадлежат права наизобретение Матича. И, посути, мистер Шварц украл его унас, исейчас пытается извлечь изобрывочных данных, доставшихся ему нечестным путем, свою личную выгоду. Подумайте, сеньор Мозетти…- американец наклонился кЖаку, дыхнув тому влицо сигаретным дымом.- Вы точно хотите работать навора иобманщика?
        - ОБоже, нет…- Жак встал, вволнении зашагал туда-сюда перед Финнеем, который старался скрыть торжествующую улыбку.- Но… что… что мы можем сделать?
        - … итогда он тоже встал итаким таинственным шепотом сказал: «Увас есть ключ отсейфа Шварца. Мы заберем документы иуедем вШтаты. Без своих подсказок он лишится финансирования уже через неделю, так как несможет представить результаты комиссии, испозором будет изгнан сОстрова. Апотом вскроются его махинации исэлектрическим двигателем, исостальными изобретениями, которые тоже принадлежат Матичу, апоего завещанию- „Дженерал Электрик“. Восстановить патенты можно будет позже».
        - Ичто потом?- Расслабленно спросил Яков, болтая ложечкой вкофе.
        Они сЖаком сидели вмалой гостиной дома наНиколаевской- той, вкоторую посетителей обычно непроводили. Непотому, что там находилось что-то секретное- просто мало кто смогбы расположиться судобством среди нагромождения аппаратов непонятного назначения, книг иторчащих всамых неожиданных местах трубок иштырей. Посреди гостиной располагались два кресла, между ними- маленький столик. Изосвещения- только канделябр начетыре свечи, да потрескивающий синеватыми разрядами шар встеклянном колпаке. Вернувшись домой, Жак нашел патрона именно здесь- он читал томик «Жизнеописание Вольтера».
        - Потом…- Жак поскреб подбородок.- Я, понятное дело, изобразил энтузиазм иповел его ктвоему столу. Нодосейфа он недошел.
        - Кактак?
        Француз достал изкармана небольшую стальную фляжку ипоболтал ею ввоздухе. Раздалось бульканье. Яков усмехнулся.
        - Понятно… Игде теперь мистер Финней?
        - Плывет домой. Вконтейнере нагрузовом судне «Мария», соштампом «Срочно. Хрупкое». Без документов испотерей памяти обэтом дне вдальнейшем. Намаялся я сним… перевезти тело, упаковать, дать налапу капитану… Надеюсь, когда мистер Финней прибудет вНью-Йорк, его основательно перетрясут вполиции икакое-то время он проведет зарешеткой, как сомнительная личность. Так что все сним впорядке. Уж недумаешьли ты, что я могбыего…
        - Еслибы было необходимо- смогбы, я уверен. Нопока вубийствах нуждынет.
        - Люблю, когда ты называешь вещи своими именами.- Пробормотал Жак.- Нонасамом деле ведь, Яков, нужда может скоро наступить. «Дженерал Электрик»- серьезный противник. Если они взялись задело,то…
        - Ничего страшного. Пока его найдут, пока выяснят, что случилось… Ипотом, мы всегда можем ужесточить проверку для тех, кто присоединяется кпроекту. Финней вот поначалу выглядел надежным, и, глядиж ты… «Безвестный секретарь, укравший разработки хозяина». Сдвумя годами впомощниках это я, значит, ошибся… Унекоторых такая раздутая подозрительность…
        Яков говорил тихо, глядя перед собой- мыслями он явно был далеко. Жак замялся, потом всеже решился спросить:
        - Матич… сним-то что приключилось?
        - Несчастный случай. Влаборатории…- Шварц вздохнул ипосмотрел напомощника уже другим, живым итеплым взглядом.- Случайности внашей жизни тоже бывают, поверь. Частично она изних исостоит. Матич был… он был ивправду уникальным человеком. Блестящий ученый, иговорить сним мне было легко. Он впитывал идеи, как губка. Инепросто слушал, ноанализировал, сопоставлял исоздавал затем удивительные вещи. Еслибы неэтот пожар…- Яков чуть дернул уголком рта.- Ябы ненаходился здесь сейчас.
        - Ноэтоже хорошо, что ты здесь.- Жак неуверенно улыбнулся.
        - Наверное… Ночто говорить отом, что «моглобы быть»?
        - Да ты только обэтом иговоришь, когда натебя находит желание пооткровенничать.- Теперь уже Жак ухмылялся вовесь рот. Яков притворно грозно цыкнул нанего, ифранцуз посерьезнел. Потом, неожиданно для себя самого, зевнул.- Американцы точно несоздадут проблем?
        - Неуспеют. Иди спать, друг мой. Светает.
        - Да, да… Аты, как всегда, будешь книжки глотать. Мне интересно, поймаюли я тебя хоть раз затакой прозаической вещью, как сон?- Жак поднялся скресла.- Аотчет я, кстати, закончил.
        - Что, прямо сидя набесчувственном теле мистера Финнея?
        - Гораздо раньше. Что я, по-твоему, идиот? Я, пока его ждал, три страницы рожицами измалевал отнечего делать. Ну, покойной ночи.
        Радости Джилл поначалу небыло предела. Дядя нашел фотографа! Инепростого, асопытом, причем джентльмена. Новскоре она поняла, что удачная находка для газеты насамом деле обладает целым букетом недостатков. Мистер Хоббс имел обыкновение принимать «лечебные» дозы алкоголя поутрам, днем ивечером, иеще несколько раз «для профилактики», удалившись вкурительную комнату. Ивсебы ничего- вконце концов, фотографы могли, хоть иснатяжкой, причислить себя ктворческой прослойке, алюди искусства частенько прикладывались кбутылке; покрайней мере, наих пьянство всегда закрывали глаза, ноХоббс плохо влиял намолодых журналистов. Отпускал сальные шуточки насчет Джилл- делая вид, что шутит тихонько, насамом деле прекрасно понимая, что девушка все слышит, новоспитание непозволит ей сделать ему замечание; то идело подбивал молодежь уйти пораньше сработы ивыпить впабе. Как будто знал, что нарынке труда сейчас днем согнем несыщешь даже того, кто сможет хотябы приблизительно объяснить, что такое фотография. Джилл терпела его выходки пару недель, потом пожаловалась дяде. Ноон слабовольно развел руками, сетуя нанеобходимость
собственного фотографа вгазете- иДжилл подозревала, что Хоббс уже проложил дорогу кдядиному если несердцу, то добросердечию, спомощью задушевных разговоров застаканчиком бренди. Причем- дядиного бренди. Тогда предприимчивая девушка пошла нахитрость. Она, наблюдая зановичками, заметила, что Рори несильно охоч довыпивки, любезные предложения фотографа отвергает, ихмурится, когда тот скабрезно шутит. Словом, ирландец вел себя куда порядочнее так называемого джентльмена Хоббса иявно был настроен поотношению кработе серьезно. Она затеяла сРори разговор насчет карьеры, ипрозрачно намекнула, что журналист, умеющий ктомуже фотографировать, вдвойне ценен иполучает тоже вдвое больше. МакЛири, сего простодушием, подвоха незаметил ипринялся «окучивать» Хоббса, расспрашивая того отонкостях профессии. Именно то, что Рори обратился кнему абсолютно искренне ибез задней мысли (что входило врасчеты коварной Джилл), заставило Хоббса раздуться отважности ипонемногу начать делиться секретами мастерства. Джилл рассчитывала, что уже кянварю, ато ираньше, Рори вполне сможет взять насебя обязанности фотографа. А, поскольку
мистер Хоббс особой прыти вработе непроявлял, ивсегда старался отнее увильнуть, уже кфевралю можно будет сказать дяде: «Мистер Кромби, все фотографии делает МакЛири, амистер Хоббс сидит без дела итолько пьет».
        Джилл, видя, что ее план начинает претворяться вжизнь, ощущала себя Макиавелли. Она по-прежнему помогала Рори, хотя тот, преодолев первую робость, становился все самостоятельнее; писала свои статьи, брала интервью уинтересных людей- словом, много работала ижила полной жизнью. Новремя отвремени вспоминала Адама- причем каждый раз ее преследовало чувство, будто она своими руками оттолкнула отсебя что-то важное. Либо упустила какую-то существенную деталь. Аеще ее преследовало ощущение, что он рядом. Это случалось редко, восновном, когда она водиночестве возвращалась изредакции. Правда, впоследнее время додома ее провожал Рори. Они сдружились; он по-прежнему общался кней, как сучительницей, нотеперь небоялся высказывать свое мнение и, пожалуй, что относился покровительственно внекоторых вопросах- тех, что касались жизни простых рабочих.
        Когда Джилл впервые пришла вгости ксемье МакЛири, она очень смущалась, ивглубине души ожидала увидеть ужасные трущобы, нищету, низость игрязь- несмотря нато, что ежедневно наблюдала перед глазами хоть ибедно, ноопрятно одетого Рори, который вел себя вполне прилично. Толи романы Диккенса, описывающие ужасы Ист-Сайда, были тому виной, толи детские впечатления отпоездки врабочий район Лондона, ноДжилл слегка дрожала, когда шла субботним вечером вквартал Уилспет, держась залокоть Рори. Там проживали работники многочисленных фабрик Острова, ифантазия девушки рисовала картины безногих, ползущих вслед, моля подать монетку, беспризорных детей схудыми лицами и, конечно, толпы падших женщин. Она была немало удивлена, когда увидела бедные, ноаккуратные домики, выстроившиеся рядком. Ни побирушек, ни проституток, зато много улыбающихся людей. Да, тут было шумно- бегали ииграли дети, ноони отнюдь небыли изможденными, хоть особой полнотой неотличались. Ноэто была здоровая худоба, происходившая отигр насвежем воздухе иподвижной жизни.
        - Так тут, наОстрове, даже последний бедняк, сидя без работы, живет куда лучше, чем рабочий в… ну, скажем, втех местах, откуда я родом.- Пояснил Рори, когда она, поборов несмелость, поведала ему свои сомнения. Конечно, умолчав отех ужасах, что крутились вголове.- Тем, кто неполучает хотябы однодневный приработок, дают еду, койку вбараке. Нет, нет!- Завидев круглые глаза Джилл, поспешил уточнить Рори.- Это нормальные бараки, там тепло, народ пьет чай скапелькой рома, играет вкарты… Ауж тем, укого есть работа, даже самая простая ичерная, платят хорошо. Хватает наотдельную комнату иеду, идаже откладывать можно почуть-чуть.
        Еще пару месяцев назад Джиллбы ужаснулась такому определению «хорошей платы». Она искренне верила, что существует два мира- нищеты ибогатства, иони настолько отдалены друг отдруга, что обитатели одного мира для других все равно что сказки наночь- страшные илиже прекрасные.
        - Так иесть,- подтвердил ирландец.- Там, дома. Или наконтиненте. «Два мира», это вы верно подметили. Ноздесь другое дело. Тут соблюдают… высокий уровень жизни. Заботятся орепутации.
        - Атвой словарный запас очень расширился запоследнее время,- искренне похвалила ирландца Джилл.
        - Спасибо,- покраснел тот.- Стараюсь. Ну ачто насчет уровня… Есть, конечно, изабияки, ите, кто проводит вечера впабах, нотаких стараются выпроводить сОстрова- самиже рабочие. Нам тоже надо… блюсти репутацию. О, вот мы ипришли.
        Они зашли внебольшой двухэтажный домик. Внизу располагалась общая кухня, прачечная, ичто-то наподобие гостиной, правда, использовалась она, судя повсему, непоназначению- там гладили исушили белье.
        - Мэг сДжинджер неработают нафабрике, или еще где, аберут стирку утех, кому нехватает наэто времени, ну исэтого пусть небольшой, нодоход есть. Унас маленький сын, вы знаете… аДжинджер еще слишком мала, чтобы ее взяли куда-то, тут сэтим строго. ВМанчестере она работала вшахте, пока непереехала сбратом сюда.
        Поднявшись поскрипучей лестнице, Рори указал надверь, ведущую направо.
        - Добро пожаловать.
        Джилл сняла шляпку ивошла вкомнату- обставленную скромно, носовкусом. Повсюду ввазах стояли сухие букеты, настенах даже висели картины. Впрочем, присмотревшись, Джилл поняла, что это вырезки изжурналов. Носмотрелись они все равно мило. Навстречу гостье вышла жена Рори, Мэг. Цветущая девушка сясными, словно лучащимися глазами икрасными отстирки руками, которые она, смущенно улыбаясь, пыталась спрятать под передником.
        Джилл поздоровалась, протянула руку, ноМэг отчего-то присела вреверансе.
        - Я ведь некоролева,- тихонько рассмеялась Джилл. Она старалась нешуметь- Рори упомянул, что ребенка кэтому времени уложат спать всоседней комнате. Он сособой интонацией произнес это- «всоседней комнате», иДжилл стало ясно, что ирландец чрезвычайно гордится тем, что зарабатывает достаточно для аренды двух комнат.
        - Простите,- Мэг протянула руку.
        Они уселись застол, ихозяйка выставила богатое поздешним меркам угощение- сыр, подсохшие яблоки иостатки рождественского пудинга. Мэг, стараясь держать себя великосветски, разлила чай. Поначалу разговор неклеился, ноРори старался, содной стороны, всячески показать молодой жене, что Джилл некусается, асдругой- убедить коллегу, что он нее тут неждут разговоров опогоде. Блестяще справившись сэтой задачей- ее упростило то, что обе девушки были общительны и, вцелом, обладали довольно широкими взглядами,- он устроился укамина ираскурил маленькую трубку.
        Джилл судивлением посмотрела наРори. Она ни разу еще невидела его курящим.
        - Это отцова трубка,- пояснил ирландец.- Раз вдень, вечером, когда прихожу домой, выкуриваю одну… впамять онем. Он рано умер… работал сизвестью, это вредно для легких. Новсе равно курил. Меня взяли ксебе дядя стетей…- ИРори принялся рассказывать одетстве иИрландии, да так интересно, что Джилл забыла овремени.
        Вечер получился замечательный. Джилл по-новому взглянула наэтот «другой мир», инашла его очень милым, вовсе нестрашным, адаже по-своему красивым. Да, конечно, эти люди тяжело работали, растили детей без игрушек, незнали, что такое «личный доктор» или балы, но… была вних какая-то спокойная мудрость. Покрайней мере, всемействе МакЛири- точно. Настало время возвращаться домой, иРори, перед тем как выйти ее провожать, поманил Джилл пальцем, открыв дверь всоседнюю комнату. Она тихонько подошла, заглянула вспальню ивполосе света, падающего изприоткрытой двери, увидела колыбель, вкоторой спал ребенок, нестарше полугода.
        - Это Дуглас,- прошептал Рори. Ивголосе его было столько гордости илюбви, что Джилл чуть нерасплакалась.
        Она украдкой достала платок, вытерла глаза и, вернувшись встоловую, сказала:
        - Чудесный малыш.
        Ирландец проводил ее домой, упорога особняка Кромби они пожали друг другу руки; он пошел прочь, аДжилл долго стояла, глядя втемноту, иплакала отчего-то.
        Впонедельник, придя вредакцию, они сРори переглянулись тепло, иона поняла, что унее появился друг.
        Впоследующие дни она все чаще думала обАдаме. Непотому, что раньше всерьез рассматривала его как возможного мужа, авизит ксемейству МакЛири пробудил вней желание завести свою семью, нет- покрайней мере, Джилл горячо убеждала себя вэтом. И, похоже, это было правдой. Дело было вдругом- она как никогда остро ощутила ту самую потерю, чувство, будто что-то упустила. Словно вкакой-то, самый важный, неприметный внешне момент она моглабы что-то сказать или сделать, ивсе вышлобы иначе. Что «все», она незнала. Возможно, онибы сАдамом инепоженилисьбы, влюбленность пропалабы сама собой; илиже он решилсябы уйти отШварца иони сыграли свадьбу уже весной- как именно моглобы выглядеть настоящее, было уже неважно. НоДжилл твердо верила то, что нынешнее положение вещей- неправильное. Словно сломалась какая-то шестеренка вмеханизме, итеперь весь мир вокруг скрипит исодрогается… авсе потому, что она внекую секунду несделала чего-то.
        Если Рождество Джилл провела ссемьей, то Новый год Кромби отметили дважды- вредакции идома. Наработе было веселее, тем более что ктостам, шуткам итрадиционным розыгрышам прибавилась хорошая новость- мистер Хоббс ушел изгазеты. Мистер Кромби застал его роющимся вящике своего стола, итутже выгнал, потрясая кулаками. Потом, правда, он впал вмеланхолию, утверждая, что разуверился вовсем человечестве, ноэто быстро прошло, когда Джилл сообщила, что Рори готов заниматься фотографией. Дядя нарадостях прибавил ирландцу зарплату идаже пообещал отправить того наспециальные курсы фотографов вЛондон нанеделю. Вредакции поставили елку, вручили друг другу подарки. Джилл принесла для МакЛири сразу четыре подарка- кисет сдорогим табаком иновые ботинки для самого Рори, красивое кружево для Мэг ислюнявчик для маленького Дугласа. Ирландец, смущенный ее щедростью, долго мял вруках бумажный пакет, перевязанный бечевой, наконец, отдал подарок Джилл. Она развернула бумагу иахнула. Внутри была чудесная деревянная рамочка для фотографий, покрытая искусно вырезанными цветами. Рори признался, что сделал ее сам ипредложил
вставить туда фотографию Джилл, которую он тоже намеревался сделать сам, как только та разрешит. «Вы подарите ее своему возлюбленному, ну, или усебя поставите», сказалон.
        Ивэтот момент Джилл решила вочтобы то ни стало поговорить сАдамом.
        Правда, дореализации плана дело дошло несразу. Работы вредакции по-прежнему было много, иДжилл все откладывала визит. Наступил январь, потом февраль… Зимние шторма прошлись поострову, навевая уныние итоску. Мир замер вожидании весны.
        Лишь вмарте, когда море изсвинцово-черного снова стало синим, подули теплые ветра инахолмах распустились первые дикие цветы, Джилл вспомнила обобещании, данном самой себе.
        Она тщательно подготовилась квстрече. Надела строгое деловое платье, накапала встакан сводой десяток капель настоя корня валерианы, залпом выпила.
        И, ясным воскресным днем, тринадцатого марта, направилась наНиколаевскую,23.
        Визит тринадцатый, несчастливый
        Декабрь выдался вовсех отношениях суетный, хлопотный. Погода словнобы тоже никак немогла определиться- толи ей радовать морозцем под Рождество, толи рвать ветрами зонты изрук людей инавесы улавок, толи согревать всех солнцем.
        Карл Поликарпович безвылазно все свое время проводил нафабрике, аоделах друга Якова знал лишь покоротким звонкам последнего- русскому изобретателю выделили ангар наострове Св. Мартина, благо, туда как раз подвели мост, ато неожиданные шторма снесли вокеан мост плавучий; несколько рабочих даже утонуло. Вангаре началось строительство- ночего именно, никто незнал. Вход туда устроили только попропускам, вобстановке секретности, иЯков сделался даже более прежнего деловит исобран, Клюев все никак немог его вытащить хотяб начашечкучая.
        Усамого фабриканта, впрочем, дел тоже невпроворот было. Стал напоток «часо-чайник», сдесяток вдень выходило изнедр клюевских мастерских, анаподходе был электро-мотор, ичто сним делать, Карл Поликарпович неимел ни малейшего представления. Пожаловался Шварцу, тот посоветовал дельного мастера, что разбирался вэлектричестве, иеще одного, инженера. Оба немцы, что польстило самолюбию Клюева, иоба такие дотошные иупрямые, что он было подумал выписать сродины русских мастеров, так довели его своими постоянными спорами эти двое- Генцель иМайер. Причем благобы орали друг надруга, посуду били, кулаками махали, как нормальные люди- нет, шагали удоски счертежами иподолгу нудно рассуждали, приводя различные доводы- ини один нехотел уступать другому. Клюев, пожелавший присутствовать напервом их совещании, изумился, мол- разве Шварц неизобрел уже двигатель, очем тут спорить? Начто оба специалиста посмотрели нанего снисходительно, иобъяснили, что техническая идея одно, апрактическое воплощение- совсем другое. Беседу они вели нанемецком, ифабрикант надеялся, что только тон их спокоен, анасамом деле они честят друг
друга начем свет стоит, новконце концов понял, что, скорее всего, разговор их сух искушен. Клюев еще немного посидел, подперев кулаком щеку, послушал их вежливые «нихт, нихт», призадумался вразрезе новой науки генетики осчастливом стечении обстоятельств, что разбавило рассудительную кровь его предков русской горячностью души, да иушел, предоставив мастеров самим себе.
        Вкраткие минуты досуга Карл Поликарпович запирался вкабинете ссамоваром ибаранками, словнобы желая подольститься ксвоей русской половинке. И, открыв потайной ящик стола, перечитывал телеграммы иписьма отПетруши.
        Сыщик изПевцова получился знатный, хоть сейчас в«пинкертоны». Он неукоснительно соблюдал все указания Клюева, расспрашивал осторожно, конспектировал открытия свои наразлинееной бумаге иотсылал отчеты раз внеделю- пухлые письма, накоторых четким почерком было выведено: «Клюеву К. П., Главпочтамт, о. Св. Марии, острова Силли, Великобритания (Остров Науки), довостребования, лично вруки», натрех языках- русском, французском ианглийском. Почтовый служащий, впервый раз отдавая Карлу письмо, удивленно приподнял брови, нофабрикант многозначительно сунул ему пять фунтов, истого момента служащий делал вид, будто никакого письма вприроде вродебы инесуществует.
        Вот ипрохладным декабрьским вечером, вканун католического Рождества- коего Клюев непризнавал, хотя ирадовался вместе совсеми горожанами, поддавшись праздничному настроению, судовольствием вкушал сливовый пудинг вресторанах иглазел насалюты,- Карл Поликарпович получил очередное письмо отПетруши. Забрал спочты еще утром- новсе недосуг было, дел навалилось, нотеперь, втиши кабинета, когда мастера ирабочие уже покинули фабрику, остановили станки ипогасили свет, Клюев собрался ознакомиться сновым донесением. Перед тем как вскрыть его, он достал предыдущие, перечитать- нетолько чтобы освежить впамяти течение событий, ноипотому что последняя телеграмма внушала тревогу, иКлюеву хотелось навсякий случай проверить, неупустилли он чего.
        Первая весточка отПевцова была изПарижа. Он побеседовал садвокатами мадам Мозетти, ныне опять мадемуазель Жерар, исней самой. Вернее, общался он вдругом порядке- сначала контора «Мартен иЛефебр» указала настойчивому молодому человеку надверь, возмутившись его непристойным интересом кделам клиентки. Потом Петруша имел долгую беседу см-ль Жерар, которая, узнав, что речь идет отом, чтобы вывести начистую воду ее бывшего мужа, нетолько рассказала Певцову все, что знала, ноеще иадвокатам дала добро.
        «Мне предоставили для ознакомления все документы,- гласило первое письмо,- относящиеся кпериоду 1908 - 1910гг., когда контора вела наблюдение заперемещениями мистера Х., ипозволили сделать выписки. Все фамилии, под которыми он скрывался, отели, вкоторых останавливался, скем встречался итак далее. Я нахожусь всомнениях- стоитли послать Вам краткую выжимку изэтой информации, илиже изложить чуть позже выводы, а, может, сделать копию всех записей? Дайте телеграмму в«Hotel Le Bristol», наRu de Faubourg Saint Honore, я пробуду вПариже додвадцатого. Пока, пожалуй, опишу вкратце, что узнал.
        Мистер Х., скрываясь отзаконной жены иее притязаний, заэти два года побывал вшести странах, инигде незадерживался дольше, чем натри-четыре месяца. Последовательность его путешествий следующая: Италия, Испания, Египет, Румыния, Россия, Норвегия. После чего он вернулся вЛондон, где ибыл настигнут частными детективами конторы. Фальшивые имена, которые он использовал (соответственно списку стран, указанному выше): Бенвенуто Мартелло, Пабло Мелина, Аюб Гарат, Амвросий Тискио, Григорий Желугин и, наконец, Эрлан Кристиансен.
        Я, как уже писал, получил исписок отелей, где останавливался мистер Х. Прошу Вашего дозволения отправиться, так сказать, постопам объекта, посетить теже места ипоговорить слюдьми, скоторыми он общался. Возможно, будучи вбегах, мистер Х. задействовал какие-то старые связи. Надобность втаком тщательном исследовании его пути мне видится все более отчетливо. Мсье Мартен упомянул вразговоре, что, хоть их сыщики ираскопали все, что можно опередвижениях мистера Х., оего предыдущей жизни никакой информации найти неудалось, правда, мсье Мартен тогда непридал особого значения этому факту, поскольку их интересовало настоящее субъекта иего планы…»
        Клюев ответной телеграммой впарижский отель отбил- список передать полный, выводы тоже приложить, последу идти. Иотставил навремя мысли отаинственной фигуре Жака- во-первых, дел было погорло, во-вторых, он сам себе обещал, что небудет изводиться вожидании писем Петруши. Так можно было вовсе душевное спокойствие потерять, иКарл Поликарпович определил распорядок: наус мотать, нопотом забывать доследующего письма все те факты, что будет присылать его верный помощник.
        ИПевцов пустился последу француза- уже почти остывшему, как он признавался вписьмах. Италия… Испания… Карл Поликарпович вдумчиво читал ипрятал бумаги встол; вЕгипте четкая отчетность Петруши была нарушена безалаберностью местной почты, вРумынии дело совсем застопорилось, иписьмо оттуда Клюев получил даже позже, чем телеграмму изРоссии. Помощник его незная покоя, «рыл носом землю», ноособого толку было покамест мало. Да, многочисленные имена, связи, места исобытия- это Петруша описывал скрупулезно. Ноони ничего неговорили Клюеву. Впрочем, Певцов намекал вписьмах нанекие «обстоятельства», которые настолько сомнительны, что он нерешается пока, неполучив подтверждения, знакомить сними хозяина. Наних была вся надежда, ноКарл Поликарпович Петрушу неторопил- доверял его чутью илогическому мышлению. Раз пишет, что невремя раскрывать все карты, значит, так иесть. Наступило время для последнего этапа путешествия- Певцов отправился изСанкт-Петербурга (где, явившись кКлюеву-младшему, засвидетельствовал свое почтение) вНорвегию, вОсло. Ивдруг- ни строчки, будто сквозь землю провалился… пока неделю назад Клюев
неполучил телеграмму, ту самую, что вывела его изравновесия. Она гласила:
        «вышлите денег вамер долларах Banco de America вМанагуа столица Никарагуа тчк важные сведения напал наслед тчк буду телеграфировать зпт почта здесь работает плохо тчк народные волнения зпт оккупация США тчк преданный вам Петртчк»
        Пробежав взглядом текст телеграммы еще напочте, Карл Поликарпович пошатнулся и, прислонившись кстойке, закоторой сидел служащий, посмотрел нанего потерянно, затем слабым голосом спросил:
        - Никарагуа… этогде?
        - Центральная Америка, сэр.- Ответил без запинки служащий.- Между Коста-Рикой иГондурасом.
        Ивот теперь перед Клюевым лежало письмо. Первое письмо отПетруши после той безумной телеграммы, следуя указаниям которой Клюев всеже выслал триста долларов наимя Певцова.
        Потертое, все вцветных штемпелях, сэкзотическими марками. Икатастрофически тонкое. Карл Поликарпович, ненайдя настоле нож для писем, дрожащими пальцами надорвал конверт, имысли его были только ободном- чтобы ненашел он внутри сухой официальный документ, вкотором говорилосьбы онеожиданной кончине иностранца изРоссии откакой-нибудь тропической болезни. Увидев четкие, стройные буквы петрушиного почерка, Клюев выдохнул, отоблегчения слезы навернулись наглаза. Он достал платок, промокнул влагу, чтоб немешала зрению, и, поднеся листок клампе, принялся медленно читать, стараясь неупустить ни малейшей детали.
        «Карл Поликарпович!- писал Петр,- благодарю Вас завысланные мне средства, они очень помогли выбраться изстраны. Это письмо я оставляю клерку вотеле, снаказом отправить как можно скорее, инаправляюсь далее вШтаты. Расследование мое продолжается, и, пользуясь технической терминологией, набирает обороты. Пока орезультатах сообщать рано- во-первых, они обрывочны инесоставляют полной картины, аво-вторых, я опасаюсь, что, будучи изложенными набумаге, они перестанут быть столь убедительными, как они видятся мне. Масштаб открытий представляется колоссальным. Я надеюсь через месяц, вкрайнем случае, два, лично доложить Вам овыводах, ккоторым я пришел. Навсякий случай я изложу набумаге свои соображения поповоду мистера Х., иположу вбанковский сейф где-нибудь вШтатах- наслучай, если сомной что-нибудь случится. Их тогда передадут Вам. После США я отправлюсь снова вИталию, апотом вРоссию, ноуже вооруженный теми фактами, что открылись мне вЦентральной Америке. Умоляю, непредпринимайте никаких действий касательно мистера Х. домоего возвращения, инеделайте никаких выводов.
        Искренне Ваш, Петр Певцов».
        Клюев незнал, что идумать. Содной стороны, эти умолчания, намеки искрытность помощника внушали тревогу, носдругой- Петруша просил пока неволноваться иподождать его возвращения… аПевцову фабрикант доверял. Вернее, силе его мышления ипрактичности. Настолько, что, спрятав письмо, решил пока сдержать естественный порыв помчаться тутже наНиколаевскую ипотребовать отподлого француза объяснений. НоКарл Поликарпович понимал, что его активность вданном вопросе может разрушить дружбу сЯковом. Ану как Петруша ошибся? Или подразумевает нестрашные деяния ипреступления, апросто какие-то махинации состороны Жака?
        Клюев взял себя вруки- хотя неудержался оттого, чтобы пойти кдому Шварца, внадежде застать того без следующего попятам Жака. Столкнулся сэтой парочкой усамых дверей, стушевался отчего-то, будто застали его зачем-то постыдным, идаже почувствовал некое облегчение, когда Яков ссожалением, сетуя назанятость, отложил встречу «наболее подходящее время».
        Клюев вернулся кнасущным делам- к«Сцилле», немецким инженерам исвоей фабрике, которая требовала постоянной заботы. Идома было невсе гладко: Настасья Львовна прихворала, несерьезно, посчастью, нонадолго. Захлопотами Клюев даже подзабыл освоем «сыщике» заграницей- отПетруши небыло вестей, кроме коротких телеграмм «Все впорядке. Расследую дальше», иострота ситуации постепенно стала сходить нанет. Иногда Карл Поликарпович даже сомневался- анераздуваетли он измухи слона? Ну, числятся заЖаком какие-то темные делишки впрошлом, велика важность. Яков, хоть ибыл наивен вомногих вопросах, влюдях всеж разбирался хорошо, инесталбы привечать, скажем, вора или, боже упаси, убийцу.
        Время текло быстро инезаметно- подошел кконцу январь, вворохе дел, бумаг, ветров иштормов пролетел февраль. Наступила весна- ранняя еще, новэтих теплых местах довольно нахальная.
        Аксередине марта вернулся Петруша.
        Клюев неожидал появления помощника- тот непредупреждал его ни телеграммой, ни письмом. Последняя его весточка была изРоссии, иПевцов собирался обратно воФранцию.
        Карл Поликарпович сидел вкабинете, занимаясь тяжелой, ноприятной работой- подсчетом прибыли. Часо-чайник расходился хорошо, даже более чем. «Пожалуй,- подумал Клюев,- слова Якова отом, что „Сцилла“ будет стоять вкаждом доме, нетак далеки отистины. Через год так уж точно».
        Вдверь кабинета постучали. Клюев буднично сказал «Войдите» инесразу поднял взгляд напосетителя. Да икогда, оторвавшись отсчетов, посмотрел навошедшего, поначалу недоуменно нахмурился. Незнакомый ему человек стоял удвери, сминая вруке шляпу. Его загар был цвета какао, длинные волосы спускались доплеч; белый костюм сгвоздикой впетлице был неуместен для визита, хотя соответствовал внешнему иноземному виду посетителя. Светлыйже плащ незнакомец перебросил через другую руку, вкоторой держал пухлый портфель, перевязанный бечевой.
        Клюев глянул нагостя мельком, опустил глаза наконторскую книгу, поставил нужную запятую и, только закрыв ее, снова посмотрел намолодого мужчину.
        - Чего Вам уго…- начал он ивдруг, завидев странно блестящие глаза незнакомца, Карл Поликарпович вскочил, как молнией ударенный.
        Он кинулся кПевцову, донеузнаваемости изменившемуся, сграбастал того вмедвежьи объятия, заливаясь краской стыда оттого, что непризнал его сразу.
        - Петруша!- Вскричал Клюев.- Ах, я дубина стоеросовая! Асам то! Неузнать!
        Придерживая помощника заплечи, словно тот мог испариться, как видение, посланное клюевской совестью, или призрак, Карл Поликарпович отстранился, чтобы вглядеться вПетрушу. Певцов вответ улыбнулся снеуверенной, ностальгической нежностью человека, который после долгих лет скитания вернулся, наконец, народину- носомневается, что та его примет втаком вот, новом обличье, потрепанного иповзрослевшего.
        «Ох, морщинки-то углаз, враз надесять лет постарел»,- сжадностью рассматривая помощника, подумал Клюев. Доэтой минуты он неотдавал себе отчет, насколько привязан был кПетруше, волновался занего искучал.
        - Ты садись, садись… только спарохода? Чаю, может? Хотя, что это я, конечно, чаю… иборща…- засуетился Карл Поликарпович, усаживая Певцова вкресло. Затем выглянул задверь, но, натолкнувшись, как встену, нагул станков, кинулся ктелефону, связывающему его кабинет ицеха. Набрал двойку изычно крикнул втрубку:- Варвара! Горячий обед ко мне, срочно! Двойную порцию! Ичаю!
        Было время Великого Поста, потому простоту еды Клюев постарался возместить количеством.
        Певцов, прижав кгруди портфель, сидел ивсе также смущенно улыбался. Кухарка явилась врекордные сроки, будто стояла внизу сподносом, ожидая призыва начальства. Петруша набросился наеду, неспуская портфеля сколен, аКлюев умиленно наблюдал запомощником, подперев щеку широкой ладонью. Когда тот утолил голод иперешел кчаю, фабрикант несмело спросил:
        - Ну, какты?
        - Хорошо, Карл Поликарпович,- хрипловато ответил Петруша.- Я ивпрямь спарохода сразу квам, решил домой потом заглянуть.
        - Ну, ты пей, пей… неспеши, подуй.
        Певцов закончил трапезу, иКлюев опять позвонил, чтобы забрали посуду, да чай обновили. Дождавшись, пока кухарка уйдет, он снадеждой посмотрел напомощника.
        - Карл Поликарпович…- Петруша отставил чашку и, подвинув ее накрай стола, открыл портфель иизвлек толстую тетрадь совложенными листками.- Вот, это те сведения, окоторых я говорил. Только… Сначала я скажу кое-что, потом вы почитаете, изатем уж будете решать, повязать меня сразу, да отправить влечебницу для душевнобольных, или погодить…
        - Какую лечебницу, очем ты?- Взволнованно пробормотал Клюев.
        - Выслушайте сначала, Карл Поликарпович. Я вам писал, что спрятал кое-какие данные вбанке, вШтатах- нотам, если сравнивать сэтими бумагами, сущая безделица. Главное я открыл вРоссии иИталии. Но… Вобщем… Карл Поликарпович, я исам поначалу небыл уверен всобственном разуме, уж слишком это дело невероятным кажется. И, поверьте, я старался неопираться наслухи, хотя именно они навели меня наслед, атолько нафакты, которые все вот здесь…- Певцов погладил документы, осторожно, как какое-то живое существо, притягательное иодновременно опасное.- Вы мне пообещайте, Карл Поликарпович…
        - Все, что угодно,- тутже отозвался Клюев.
        - Дочитайте доконца. Прежде чем делать выводы, дочитайте доконца.
        Петруша встал, струдом оторвав взгляд отбумаг. Опустил накресло, где дотого сидел, портфель итихо сказал:
        - Я домой пойду. Ванну приму, схожу, подстригусь… как закончите, поразмыслите. Я никуда неденусь, вернусь потом всвою квартиру, буду отсыпаться. Меня качка утомила.
        Непонимая, вчем поспешность, иотчего Петруша, так радующийся возвращению, саппетитом уминающий постный борщ- вдруг ссутулился ипосерьезнел, Клюев, тем неменее, кивнул.
        - Хорошо, Петр Игнатьевич, голубчик,- сказал он.- Небеспокойся.
        Петруша вышел, аКарл Поликарпович еще несколько минут сидел, уставясь набумаги, нерешаясь подвинуть их ксебе. Затем всеж притянул иначал читать.
        Толстая тетрадь оказалась дневником Певцова, ноначинался он путано- сНорвегии, иКлюев догадался, что записи эти Петр начал делать задним числом, только оказавшись вконце своего первого, почти безрезультатного расследования. Следуя заперемещениями Жака, что те совершил почти шесть лет назад, Певцов оказался внебольшом городке Кристиансанн. Вэтот раз Мозетти, назвавшийся вНорвегии фамилией, звучащей почти как название этого города, остановился невотеле или гостинице, авдоме местного жителя; иПевцов ненашелбы его следа, еслиб неподнаторел уже вискусстве поиска, путешествуя подругим странам. Старик, пофамилии Йоргенсен, укоторого Жак снимал комнату, поведал Певцову, что гость вел себя смирно, часто ходил напрогулки кберегу моря, иводин прекрасный день вернулся влучезарном настроении, смеясь без причины, собрал вещи иуехал. Петр вспомнил, что французские адвокаты говорили оЖаке- что тот, мол, повел себя довольно странно после Норвегии. Два года он успешно бегал отих агентов, азатем, словнобы потеряв всякий интерес кделу оразводе, под своим настоящим именем открыто приехал вЛондон, идаже неслишком-то
противился, когда кнему заявились поповоду крупного возмещения. Певцов насел срасспросами наЙоргенсена, стараясь выведать любую мелочь, касающуюся поведения Жака. Старик отвечал охотно, даже провел русского вкомнату, где жил Мозетти. После его отъезда там ничего неменялось- иПетруша понял, что Жак уезжал вспешке. Он оставил несколько своих вещей- фотографию врамке, верхнюю одежду, сапоги, несколько книг, сувениры изИталии. Внимание Петра привлекла фотография- опять счастливое совпадение, он слышал оней отм-ль Жерар. Женщина описывала странности своего бывшего мужа сбольшой охотой, ивчисле прочего упоминала, что тот весьма дорожил этим снимком.
        «Чтоже могло сподвигнуть его бросить все, даже такие памятные вещи?- записал вдневнике Петруша.- Обычно так поступают, когда бегут виспуге отчего-то, номистер Х. явно был радостен, когда уезжал, инаоборот, прекратил бежать. Снимок м-р Йоргенсен мне отдал, я опишу его тут навсякий случай».
        Между следующими двумя страницами Карл Поликарпович обнаружил фотографию, ту самую. Наней были изображены трое мужчин, нафоне пальм иморя. Увсех винтовки «Энфилд» вруках, наних довольно странная, ноопределенно военная форма, итот, что слева… вылитый Жак Мозетти.
        Клюев перевернул фото- напожелтевшем картоне задника было выведено почти выцветшими чернилами: «Realejos 1855Nikaragua».
        «Я решил, что вполне логично, что нафотографии изображен отец мистера Х. Пора было возвращаться наОстров, ксожалению- ни счем, ибо мою „добычу“ составляли лишь малозначащие воспоминания онем гостиничных служащих, странный снимок, рассказ Йоргенсена ислухи. Правда, я смог разобрать, что вымышленные имена, что брал себе вовремя своих путешествий мистер Х., впереводе сязыков тех стран, что он посещал, всегда означали либо „странника“, либо „гонимого“, либо „чужеземца“. Ноочем это говорит? Отом лишь, что мистер Х.- полиглот? Возможно. Новот уменя появился шанс отыскать родственников мистера Х., аведь досих пор никто изопрашиваемых мною людей немог сказать абсолютно ничего отом, откуда мистер Х., кто его родители итак далее. Я отправился вОсло, вНациональную библиотеку, ипопытался разузнать, что затаинственный Realejos указан нафото. Впроцессе поисков я вышел наизвестного историка, м-ра Хансена. Он был весьма удивлен, когда увидел фотографию, даже ошарашен. Иоткрыл мне тайну ее происхождения, указав также, кто наней изображен рядом спредком мистера Х. Оказалось, что Реалехос- это город вНикарагуа,
который в50-х годах прошлого века был занят военными (некоторые называли их „флибустьерами“) силами Уильяма Уокера, американца, который втечение года был президентом Никарагуа, добившись этого поста хитростью, аферами изапугиванием. Наснимке вцентре- американский консул Уилер. Личность человека справа Хансен установить несмог, нопредположил, что это может быть доверенный помощник диктатора, полковник Радлер. Аинтересующий меня человек слева- ни кто иной, как сам Уокер! Я решил, что этой информации вполне достаточно, чтобы можно было хотябы попытаться, отправившись вЦентральную Америку, узнать больше оботце мистера Х. Возможно, Уокер- это его настоящая фамилия?».
        Былали это жажда приключений, внезапно проснувшаяся вПетруше, илиже привычка доводить дело доконца, какиебы сложности это несулило- так или иначе, он отправился поездом вПариж, оттуда надирижабле вНью-Йорк, после чего сел напароход доМанагуа. Ему неповезло- стоило прибыть встолицу Никарагуа, как США ввели туда свои войска. Нодаже разъяренные толпы наулицах икомендантский час непомешали Петруше расследовать «Дело мистера Х.». И, чем больше он узнавал, тем более понятны становились ему, казавшиеся прежде незначительными, те мелочи, оговорки ислухи, кои он ранее всвоем поиске отметал, как несущественные. Он чувствовал, что приближается кнекой тайне. Вовремя его пребывания вотеле «Стар» он был укушен каким-то насекомым,- тут Карл Поликарпович закряхтел, вспомнив свои опасения,- икакое-то время провел впостели, свысокой температурой. Именно тогда ему пришла вголову идея, показавшаяся сначала результатом горячечного бреда.
        Ногородские архивы Манагуа только подтвердили его теорию.
        «Я думаю, хоть это икажется нелепым иневозможным,- ночто если только кажется?- что человек нафотографии имистер Х. насамом деле одно лицо. Тогда получается, что мистеру Х. сейчас около восьмидесяти! Но- или так, или сеньор Мозетти является точной копией своего отца. Впрочем, такое явление нередкость… ноописания очевидцев, идругие фотоматериалы заставляют меня поверить вневероятное. Вздешних архивах указано, что полковник Радлер был осужден ипосажен втюрьму, адиктатор Уокер- расстрелян. Тутбы мне ипризнать, что домыслы мои далеки отреальности, новописании казни я нашел прелюбопытные моменты. Когда прогремели выстрелы ибывший президент Никарагуа упал, один изсолдат повторно выстрелил ему влицо. Зачем? Далее- нателе Уокера был найден медальон спортретом Элен Мартин, единственной и, как говорили очевидцы, великой любви Уокера, еще стех времен, когда он жил вСША ибыл простым журналистом. Она умерла отхолеры в1849году. Любопытно, что полковник Радлер убедил солдат отдать медальон ему, буквально „умоляя наколенях“. Носамое главное, потрясающее воображение открытие я сделал, поговорив состариком, бывшим
солдатом, который участвовал врасстреле диктатора. Я угостил его виски, отдал последние двадцать долларов ивзамен получил рассказ отом, что через год после заточения втюрьму Радлер бежал, как раз при помощи этого солдата. Старик даже чувствовал некую гордость, вспоминая содеянное. Он ничуть нежалел отом, что вызволил преступника изтюрьмы, говорил, что тот был очень обаятельным человеком, пострадавшим невинно. И, смотря нафотографию троих людей ввоенной форме нафоне пальм, я немогу незаметить внешнее сходство Радлера иУокера. Присмотревшись, можно разобрать, при всей разности их внешности, что они имеют одинаковое сложение итип лица. Могли Радлер согласиться заменить своего друга исоратника перед лицом смерти? Я отправлюсь вШтаты, попробую проследить жизненный путь Уокера дотого, как он внезапно решил обратить свой взгляд наЦентральную Америку, раздираемую вто время конфликтами».
        Певцов слово свое сдержал- получив долгожданные триста долларов, он, пусть иструдом, покинул оккупированный Никарагуа. Раздобыть нужные ему сведения вАмерике было куда легче, иПетруша записал вдневник все, что узнал оУокере. Тот жил вНью-Орлеане, хотя успел поездить ипоЕвропе. Он получил диплом врача уже в19лет, идва года провел воФранции иГермании; вернувшись, он неожиданно для родственников бросил медицину, выучился наюриста, ноиэтого ему показалось мало- он занялся журналистикой. Словом, среди знакомых Уокер слыл человеком многих достоинств испособностей- всего загод он стал автором иодним изиздателей газеты «Нью-Орлеан крисчен». Встретив красавицу Элен Мартин, Уокер влюбился внее без памяти. Девушка, после перенесенной вдетстве болезни, была лишена голоса ислуха, ноблагодаря уму иобаянию, стала одной изсамых желанных красавиц Нью-Орлеана. Она отвечала Уокеру взаимностью, была назначена дата свадьбы… нодевушка умерла. Убитый горем журналист очень изменился после потери. Уехал изгорода, отправился вЦентральную Америку… далее его путь был Певцову уже известен.
        Теперешние свои идеи иподозрения Петруша уже немог объяснить горячкой, вызванной укусом какого-нибудь экзотического муравья. Просмотрев архивы семьи Уокеров, он обратил внимание напортрет юного Уильяма, сделанный еще дотого, как он отправился учиться сначала вПенсильванский университет, азатем вЕвропу. Пятнадцатилетний Уокер был очень хорош собой, высокий лоб иумные глаза выдавали внем человека незаурядного, но… он мало походил насвои поздние изображения.
        «ИзЕвропы вернулся уже другой человек…- писал Петруша.- Я почти уверен вэтом. Родные невидели его четыре года, причем впериод, когда внешность человека наиболее подвержена изменениям. Ктомуже родственники были все дальние, ипрестарелые, иУокер почти сними необщался после возвращения. Вдальнейшем, думаю, никто нехотел разбираться вжизненных перипетиях члена семьи, который запятнал их фамилию, сделавшись, посути, пиратом, азатем идиктатором. Следуя затаинственным мистером Х. яотправляюсь вГейдельберг».
        Чем дальше продвигался всвоих поисках Певцов, тем более он был уверен втом, что Уокер иМозетти- одно лицо. Карл Поликарпович медленно пролистывал тетрадь, стараясь неупустить ничего. Как ипредупреждал его Петр, настал момент, когда Клюев перестал верить втеорию, изложенную вдневнике. Безумие, бред, больная фантазия- так он говорил себе мысленно, однако оторваться отстраниц, заполненным такими убедительными, разумными словами, немог.
        Петруша проследил путь Уокера доГейдельбергского университета. Итам получил подтверждение своей идеи. Настоящий Уильям Уокер умер- поиронии судьбы, оттойже болезни, что несколькими годами позже лишила его (или уже Мозетти?) возлюбленной. Холера сожгла его всчитанные дни. Рядом сним, впоследние часы, находился его друг, тоже студент- Николо Паскони.
        Который вписьмах Уильяма родственникам, был описан как «чрезвычайно обаятельный молодой человек, около двадцати лет, брюнет, владеющий всовершенстве несколькими языками (втом числе ирусским), наделенный многими талантами всамых различных научных сферах».
        Икоторый после смерти Уокера исчез бесследно, словнобы его инебыло.
        Клюев утер пот платком. Неслыханные выводы Петруши заставили его одновременно испытывать истрах, иволнение, ипредвкушение. Он прочел около половины дневника- чтоже будет дальше?
        Дальше Петруша отправился вРоссию- потому что именно оттуда, судя позаписям университета, приехал «итальянец». Иснова архивы, письма, старые портреты. Чем глубже висторию погружался Певцов, тем сложнее было найти какие-то достоверные свидетельства, ведь лет прошло немало, иживых очевидцев найти непредставлялось возможности. Нотем более усердно он разыскивал даже малейшие зацепки, иумудрялся свести воедино оборванные ниточки биографии «мистера Х.». Причем каждый, исключительно каждый его вывод основывался накаком-либо документе, либо личной встрече, либо изображении. Это-то ипугало Клюева. Еслибы он незнал, что существование бессмертного человека, слегкостью примеряющего насебя чужие личины было невозможно- онбы поверил Певцову сразу. Потому что доказательства тот приводил железные.
        Николо Паскони через некоторое время, которое въедливый Петруша какбы отлистывал назад, превратился вНиколая Пасюкова. Темноволосого человека лет около тридцати, который весьма отличился вБородинском сражении. Правда, как выяснилось, доэтого самого сражения никакого «солдата Пасюкова» несуществовало. Авот напортрете, изображающем маршала Мюрата иего кавалеристов, вуглу вполне узнаваемо вырисовывалось лицо Мозетти-Уокера-Паскони, одетого вдрагунскую форму, исэполетами суб-лейтенанта. Художник любовно икропотливо выписывал детали накартине, незабыл ипро номер надрагунской медной каске. Номер указывал наполк, вкотором служил, как выяснил Певцов, отправившись вПариж- некто Жак… Мозетти.
        - Черт меня побери!- вслух выругался Карл Поликарпович.- Чертов Жак! Петруша, вочто ты меня втянул?… Какжеэто?
        Он сжадностью приник кдневнику, внетерпении переворачивая страницы.
        - 1812… 1810…- зашептал Клюев.- Джакомо Мелина… знакомая фамилия… 1800… Франция, Италия… 1795…
        Фабрикант уставился налист, вклеенный вдневник, который только что развернул. Пробежал его глазами, потом перечитал более внимательно, ещераз.
        - Этого неможет быть… Это ведь…
        «Краткое жизнеописание Великого Магистра Египетской ложи, графа Феникса, также известного как Тискио, Мелина, граф Гарат, маркиз де Пеллегрине, Бельмонте, при рождении нареченного Джузеппе Бальзамо…»
        Клюев лихорадочно стал копаться впрошлых письмах Певцова. Так иесть. Фамилии вточности совпадали стеми, какие Жак выдумывал для фальшивых документов, скоторыми исколесил всю Европу с1908по1910годы… Карл Поликарпович вернулся клисту, вклеенному вдневник Петруши.
        «… при рождении нареченного Джузеппе Бальзамо, ноболее всего известного как граф Калиостро».
        - Калиостро!- вновь несдержавшись, воскликнул Клюев.- Тот самый! Известный авантюрист!
        Он вскочил, ринулся квешалке, подхватил пальто, подбежал обратно кдневнику. Налисте плясали слова: «Мартелло… фальшивые клады… философский камень… Мадрид… украдено ожерелье… английские масоны… вызов духов спомощью магии, секрет бессмертия… сеанс омоложения, Петербург… умер втюрьме вРиме в1795году…». Карл Поликарпович схватил дневник, сунул его вовнутренний карман пальто, ивыбежал изкабинета.
        Он пронесся мимо удивленных рабочих, словно цунами- свыпученными глазами, встопорщенными усами ипокрасневшим лицом. Вид его был ужасен- кухарка Варвара, попавшаяся ему напути, взвизгнула и, уронив напол супницу, отскочила кстене. Клюев вылетел наулицу, махнул было рукой, подзывая извозчика, но, неувидев надороге ни единого транспорта, запахнул пальто ивыругался страшно.
        И, вясный воскресный день тринадцатого марта, побежал всторону Николаевской,23.
        Визит четырнадцатый
        Яков аккуратно набрал вдлинную стеклянную пипетку раствор икапнул вколбу. Светло-розовая жидкость запузырилась. Он отклонился, поднял налоб защитные очки скожаным наглазником, прилегающим плотно клицу, истал наблюдать запроцессом. Влаборатории Яков был один. Солнце играло радугами намногочисленных колбах исосудах, пробирках иаппаратах для перегонки. Вуглу стоял граммофон, иизраструба теплого бронзового цвета лился сладкий голос Вертинского.
        - Вбананово-лимонном Сингапуре…- мурлыкал, подпевая, Яков.- Вбу-у-ури…
        Бурление вколбе прекратилось, ижидкость внезапно стала темнеть, бесповоротно уходя втемно-вишневый цвет.
        - Вы плачете, Иветта, что наша песня спета…- грустно произнес Яков и, подхватив колбу щипцами загорлышко, отнес ее кбадье, куда вылил содержимое. Наполнил новую колбу розовым раствором, поджег горелку ипринялся набирать впипетку следующую порцию реактива.
        Нопотом, прервавшись, поднял голову, словнобы прислушиваясь кчему-то внутри, итихо, себе под нос, сказал:
        - О… невовремя как. Черт.
        Буквально через секунду раздался грохот- кто-то тарабанил вовходную дверь. Затем послышался приглушенный голос Адама, низкий рык Клюева и, видимо, последний взял верх, потому что дверь влабораторию распахнулась, инеожиданный гость ворвался впомещение.
        Художник могбы писать сКарла Поликарповича гневного Ахилла, убавив ему пуд-другой веса, илиже иллюстрацию кпознавательной книге Брема, сподписью «Разъяренный носорог».
        - Яков!- Крикнул драматично Клюев итутже заозирался, высматривая кого-то.- Яков, поговорить надобно!
        - Говори,- неотрываясь отпроцесса, дружелюбно предложил Шварц.
        Фабрикант застыл, несводя тяжелого взгляда сАдама. Тот ответил ему безмятежной улыбкой. Так они истояли, неспуская друг сдруга глаз, пока Яков невздохнул инесказал:
        - Адам, оставь нас.- И, отложив пипетку, посмотрел надруга.- Я слушаю.
        Клюев дождался, пока секретарь удалится, прикрыв засобой дверь, инесколько патетично, помнению Якова, нопроникновенно, этого неотнять, произнес:
        - Змею ты пригрел нагруди, Яков!
        Изобретатель вздрогнул ипоморщился.
        - Кого?
        - Змеюку подколодную! Жака…- Клюев похлопал себя поживоту, где под пальто что-то топорщилось.- Я такое узнал… исразу сюда…
        - Присядь.- Яков подвинул Карлу Поликарповичу табурет, асам устроился перед ним, прислонившись кстолу искрестив руки нагруди.- Идавай попорядку. Что ты узнал?
        - Жак- нетот, закого себя выдает! Он…- Клюев набрал вгрудь воздуха ивыпалил единым махом:- Он насамом деле- граф Калиостро!
        Шварц скривился и, склонив голову набок, сказал:
        - Я знаю.
        Карл Поликарпович лишь беспомощно шевелил губами, силился ответить, нонемог. Левой рукой он машинально поглаживал выпирающий извнутреннего кармана дневник Петруши, авглазах, устремленных наЯкова, стояла такая искренняя, детская обида, что исамый жестокий человек несдержалсябы, кинулся утешать. НоШварц остался стоять, все также глядя наКлюева серьезно илишь чуть обеспокоенно.
        Внаступившей тишине стало ясно слышно, как шипит пластинка: песня Вертинского подошла кконцу. Яков подошел кграммофону, снял иглу. Скрипнула дверь, ивлабораторию зашел Жак. Одного взгляда ему хватило, чтобы разглядеть всцене, представшей его взору, нечто неестественное; он уж было развернулся, намереваясь тихо покинуть комнату, ноЯков сказал:
        - Жак. Тут Карл хочет тебе что-то сказать.
        Ивернулся напрежнее место напротив Клюева. АЖак, подойдя, вопросительно уставился нафабриканта.
        Клюев повторил, нотеперь уже без прежнего пыла, иглядя только наЯкова:
        - Жак нетот, закого себя выдает. Насамом деле… он- граф Калиостро.
        Жак присвистнул и, отодвинув пару колб, подпрыгнул иприсел накрай высокого стола, рядом соШварцем.
        - Иоткудаже такие познания?- спросилон.
        - Петруша. Раздобыл.- Каждое слово давалось Клюеву стаким трудом, будто он враз забыл, как люди меж собой разговаривают. Он потерянно вынул из-за пазухи дневник, состраниц которого жалко свисал тот самый лист.
        - Э, голубчик, навас лица нет…- проворковал Жак,- Вам срочно надо выпить…
        Он достал изкармана жилетки маленькую стальную флягу ипротянул Клюеву. НоЯков перехватил его руку ипокачал головой:
        - Утебя паршивый коньяк,Жак.
        Помощник посмотрел наЯкова. Какое-то время они переглядывались, будто споря безмолвно. Наконец, Мозетти спрятал флягу, пробормотав:
        - Иправда. Тогда, может, спирта? Тут где-то была большая бутыль.
        - Нокакже так?- Карл Поликарпович, ивпрямь сильно побледневший, наморщил лоб.- Яков, идавно ты знаешь? Как такое возможно? Этоже… такого небывает!
        - Загадочный вы человек, Карл Поликарпович,- усмехнулся Жак, уже наливавший прозрачную жидкость вмензурку, занеимением под рукой стакана.- Так спешили меня обвинить, атеперь всвоиже слова неверите?
        - Я…
        - АПетруша ваш… хорош. Нонесамже он копал, вы его направили? Интересно… Можно глянуть?
        Жак протянул Клюеву мензурку, и, когда тот безропотно принял ее изрук француза (или все-таки итальянца?), потянулся задневником. Фабрикант нестал сопротивляться. Жак открыл тетрадь как раз втом месте, где был вклеен большой лист.
        - Ну-ка…- Бодро произнес он.- Посмотрим, что тут обо мне написано… Великий Магистр Египетской ложи… ну, это правда. Ожерелье… Вранье. Какая-то мешанина фактов идомыслов, приправленная страхами иглупостью. Неверьте всему, что пишут, Карл Поликарпович. Хотите узнать правду- спросите оней непосредственного участника событий. То есть, меня.
        Клюев, опрокинувший мензурку спирта целиком, порозовел иначал приходить всебя.
        - Там написано… умер в1795году,- шмыгнув носом, сказалон.
        - Вкаком-то смысле, умер. Как птица Феникс…- Жак пролистал дневник, вынул изначала тетради фотографию.- Хотите знать, как так вышло?
        Клюев кивнул.
        - Я оказался вримской тюрьме пообвинению вколдовстве иобмане, какая ирония… Ведь меня вродебы разоблачили как лжеца, и, тем неменее, хотели сжечь зазанятия магией… которая одновременно была обманом. Абсурдно, неправдали? Хотя все моглобы кончиться совсем плохо, смерть вогне- неприятная штука… ноПапа меня «простил», заменив казнь заключением. Я два года провел втемнице, пытаясь найти способ выбраться. Итолько когда меня собрались заковать вкандалы- после того, как нашли уменя неведомо откуда «взявшийся» кинжал,- я понял, что настала пора для… последнего средства. Ия ее съел.
        - Кого ее?- Карл Поликарпович переводил взгляд сЖака наЯкова. Оба были спокойны, будто обсуждали нечто обыденное. Шварц так вообще смотрел всторону, награммофон, будто разглядел внем что-то ранее незамеченное, новажное.
        - «Пилюлю бессмертия». Выже читали этот листок? Вот: «Калиостро утверждал, что сотворил философский камень, называющийся также пилюлей бессмертия». Это, кстати, путаница- камень это нечто совсем другое. Нопилюлю я, иправда, сварил. Ксожалению, только одну… больше неполучилось. Толи звезды были уже вином положении, толи ингредиенты нете… Я хранил ее под камнем вцентре креста, который носил, неснимая. Втюрьме отбирают все, нонательный крест нетрогают. Я съел ее иотдался намилость Всевышнего. Надва дня я впал всостояние, схожее сосмертью… меня иприняли замертвеца, и, посчастью, незакопали тамже, назаднем дворе тюрьмы, аотдали тело моей жене, Лоренце. Кстати, именно она меня исдала церкви… Она, послушавшись, видимо, остатков своей совести, приказала положить меня всклеп, где я иочнулся спустя пару дней после своей «смерти». Нетолько живым, ноипомолодевшим, как видите. Даже зубы новые вылезли…
        Жак перевернул фотографию изображением кКлюеву идобавил:
        - Ачто было дальше, вы, как я понимаю, уже знаете.
        Повисла пауза. Карл Поликарпович бездумно вертел впальцах пустую мензурку. Яков спросил, поглаживая подбородок:
        - Ичто ты теперь будешь делать, Карл?
        Клюев поднял голову, словнобы восне. Новот взгляд его прояснился, он покосился наЖака ивнезапно резким движением выдернул утого изрук дневник Петруши.
        - Расскажу.- Дергая веком, сказал Клюев низким, хриплым голосом.- Вгазету пойду.
        Яков, вглазах которого появилось что-то вроде разочарования, дернул уголкомрта.
        - Адоказательства?- вкрадчиво спросилЖак.
        - Вот!- Клюев потряс ввоздухе дневником.- Железные. Документы… исвидетель! Петруша…
        Жак цокнул языком ипокачал головой:
        - Скажите… АПетруша ваш производит впечатление разумного человека?
        Карл Поликарпович вспомнил странное поведение Певцова, перепады его настроения, метущийся иодновременно усталый взгляд… Имрачно буркнул:
        - Главное, что Я ему верю.
        - Да верьте заздоровье!- Фыркнул Жак.- Ктож вам мешает… Только вот, ккомубы вы необратились сэтой историей, вас насмех поднимут. Аесли вздумаете как свидетеля Петрушу позвать, итого хуже- его вполне могут упрятать влечебницу. Хотелибы вы для него такие мучения?
        - Нет.- Выдавил сумрачный Клюев.
        Итут заговорил доэтого момента молчавший Яков, заговорил тихо ибезмятежно:
        - Я все понять немогу, Карл, счего ты так взъерепенился. Где тут преступление? Вчем Жак виновен? Втом, что живет без малого триста лет? Ну, так, вконце концов, это его личная… хм, проблема.
        - Обманщик он. Может, ивор, иколдун, незряже его католическая церковь сжечь хотела,- буркнул Клюев.
        - Церковь!- Воздев руки, воскликнул Жак.- Да кого она только нежгла! Джордано Бруно вспомните! Нашли, кого слушать… колдовство? Темные времена, варварские нравы! Когда пленные арабы рассказали крестоносцам, что воду кипятить надо, прежде чем пить, анемолитвы над ней начитывать- тогда тифа идизентерии небудет, те, прежде чем попробовать, долго рассуждали, можноли, ведь черная магия! Иостальные нелучше… Памфлет сочинишь- обижаются иославляют как чернокнижника. Взойдешь набашню понаблюдать заходом звезд небесных- неиначе ждешь вгости Дьявола, ачего тебе еще там ночью делать? Истоит один раз отказать какому-нибудь наглому баронишке втом, чтобы привести «силой магии» чью-нибудь красавицу жену вего постель, как он тутже навсех углах начинает кричать, что ты колдун! Ивообще, украл фамильные драгоценности!
        - Жак, кончай эту греческую трагедию.- Яков усмехнулся.- Аты, Карл, успокойся ивзвесь все хорошенько. Я абы кому доверятьбы нестал, аЖак- он верный человек, талантливый, опытный алхимик инаделен незаурядным умом.
        Мозетти остыл довольно быстро ипохвалу слушал, смущенно жмурясь.
        - Я знаю,- продолжил Яков,- ты его недолюбливаешь. И, вобщем, есть зачто- темпераменты увас разные, он тебе, возможно, кажется нахальным ишумным…
        Клюев фыркнул ипокосился наЖака, который, сама покладистость, только руками развел, мол- грешен, что поделать.
        - Словом, подумай, прежде чем кидаться кричать всему свету отом, вочто все равно никто неповерит. Ну аесли ты всеже решил обнародовать изыскания своего помощника, то подумай хотябы обо мне. Мой проект такого скандала, основанного наневероятных игромких «разоблачениях», неперенесет. Это полностью скомпрометирует его серьезность инаучность- кто поверит вуспех моего дела, если впомощниках уменя «трехсотлетний граф Калиостро»?
        Яков опять был кругом прав, иКлюев тяжело вздохнул. Ему ведь неповерят, нонаШварца влюбом случае ляжет тяжесть раздутых сплетен, Петрушу вообще могут упечь водну изэтих новомодных австрийских лечебниц. Да идела самого Карла Поликарповича пошатнутся, фабрика закроется, рабочие разбегутся… АНастасья Львовна опять расхворается нанервной почве…
        Картина, представшая перед внутренним взором Клюева, была поистине апокалиптической. Он вздохнул еще раз ипосмотрел наЯкова, ноуже куда увереннее.
        - Хорошо.- Сказал фабрикант.- Я небуду ничего распространять… тем более что вреда, похоже, ивпрямь нет. Но!- Он поднял палец кверху.- Дневник я оставлю усебя. Это первое. Ибуду следить, какбы что неприключилось.
        Шварц улыбнулся.
        - Абольшего оттебя никто инеждал, Карлуша. Ия даже рад, что ты по-прежнему бдителен. Одна только просьба… Если всеже решишь предать огласке этот… рассказ, ради нашей дружбы, пожалуйста, предупреди меня. Чтобы я хотябы успел срабочими рассчитаться, прежде чем проект закроют.
        - Ты узнаешь обэтом первым,- торжественно пообещал Карл Поликарпович. Они сЯковом пожали руки.
        - Чаю?- ссомнением произнесЖак.
        - Нет, пойду, пожалуй…- Клюев поднялся.- Я вам тут устроил Французскую революцию вразрезе… вамбы всебя прийти. Ну имне тоже, если честно. Так что… увидимся, Яков.- Фабрикант коротко кивнул итальянцу.- Жак… Непровожайте, выход найдусам.
        Шварц подошел кокну ипроводил взглядом удаляющегося поулице Клюева. Тот шел ровным, уверенным шагом. Жак приблизился кпатрону иедва слышно произнес:
        - Неужели ты настолько ему доверяешь? Авдруг всеже раструбит повсюду, естественно, исключительно изблагих побуждений? Эх, зря ты недал мне его напоить особым коньяком…
        - Доверяю, Жак. Карл человек разумный, адоводы я привел внушительные, ивполне вобласти его понимания. Ктомуже, я пока что еще неразучился убеждать, причем так, чтобы человек верил безоговорочно.
        - Отец обмана,- ухмыльнулся помощник.
        - «Отец лжи»,- поправил его Яков.- Цитируешь, так неперевирай… Тем более что это непро меня. Да илжи особенной вмоей речи небыло. ИПетру Игнатьевичу несладкобы пришлось- я так понимаю, подоплека твоя кого угодно заставит сомневаться всобственном рассудке; ипроект наш оказалсябы под угрозой. ИКарлушебы никто неповерил, разве что прицепилисьбы газетчики кего истории, как кзанятному казусу, изкоторого можно создать страшилку для обывателей. Только вот тебебы пришлось подальше отшумихи уехать, амне сейчас помощь нужна, как никогда. Все кконцу идет.
        - «Все идет кконцу»…- задумчиво повторил Жак.- Апокалиптически звучит.
        - Как есть, так извучит.
        - Кони, Всадники бледные? Дева вбагрянце наЗвере ожидается? Нанее яб взглянул…
        Яков вздохнул.
        - Ты несносен. Тянет именя перефразировать: «Бессмертного имогила неисправит». Ладно… шекспировские страсти поутихли, аработа никуда неделась. Надевай-ка, друг мой, фартук иочки, да становись кстолу. Ипереверни грампластинку. Слышал песню окарлике, что держал маятник часов? Вторая, поставь.
        Джилл повернула звонок ипостаралась придать лицу больше решимости. Дверь открылась неожиданно быстро, изаней стоял Адам.
        - Мистер Ремси. Я пришла поговорить свами.
        Юноша посторонился, пропускаяее.
        - Наедине.- Добавила Джилл инаправилась налево, кближайшей двери. Однако Адам перехватил ее локоть:
        - Нетуда. УЯкова Гедеоновича… визитер. Пройдемте вмалую гостиную.
        Усевшись вмягкое (неподходящее случаю) кресло, Джилл сложила руки наколенях исказала деловито:
        - Мистер Ремси. Я так инеполучила внятного объяснения поповоду вашего поведения запоследние месяцы, атакже ясного объявления онамерениях. Я хотелабы прояснить, по-прежнемули вы заинтересованы вдальнейшем общении, существуютли между нами какие-то невысказанные разногласия илиже…
        Она запуталась, да ивзгляд молодого человека стал будто стекленеть, аброви поползли вверх.
        - То есть, я хочу сказать… Впрошлый раз мы расстались, когда ты был несколько невсебе, только после болезни. Иведь я невыдумала свои чувства, иты тоже, я уверена…
        - Я непонимаю,- жалобно сказал Адам.- Утебя что-то случилось? Кто-то тебя обидел?
        Джилл раздраженно отмахнулась ивыпалила:
        - Ты меня обидел!
        - Я никогда…- Юноша взял ее заруку ився злость Джилл куда-то вмиг улетучилась.- Я ни зачто иникогда непричиню тебе боль, Джилл.
        - Нопочему тогда… теперь уже я ничего непонимаю. Что ты чувствуешь ко мне, Адам?
        Ее тетя пришлабы вужас оттакой прямоты, граничащей скрайней степенью неприличия, ноДжилл было все равно. Она должна была выяснить здесь исейчас- стоитли ей начто-то надеяться илиже лучше всего будет забыть молодого секретаря ипродолжать жить дальше.
        Адам, ни секунды незадумываясь, ответил:
        - Я тебя люблю.
        - Нопочему… почему ты непришел ко мне? Непозвонил, ненаписал? Я ведь все это время места себе ненаходила!
        - Мистер Шварц запретил.
        Он сказал это так просто, будто речь шла очем-то обыденном, вроде запрета покупать ветчину вопределенной лавке. Джилл задохнулась, пытаясь подобрать слова, обрисовывающие все ее замешательство иобиду. Наконец она, собравшись сдухом, вырвала свою руку изпальцев Адама ивыдавила:
        - Как такое возможно? Я понимаю, ты нанего работаешь… ноестьже утебя свободное время? Разве ты нехотел увидеть меня?
        - Ая тебя видел. Я провожал тебя додома каждый день, шел сзади, так, чтобы ты меня незаметила.
        - Это… это очень странно, Адам, ненаходишь? Как он может тебе такое запрещать? Аесли запретил, иты слушаешься, сейчасже ты меня видишь…
        - Речь шла отом, чтобы невстречаться стобой запределами этого дома, исамому неискать встречи. Так я понял. Он сказал: «Неходи кней домой или вредакцию, встретив наулице, незаговаривай, аесли всеже придется, сошлись насрочное поручение иуйди».
        - Он меня ненавидит?- Прошептала Джилл.- Нопочему? Что я такого сделала?
        - Нет, нененавидит,- Адам снова взял ее заруку илегонько пожал пальцы.- Просто… все дело внашем проекте. Слишком многое надо успеть, ия немогу отвлекаться, он так сказал.
        Джилл заплакала. Вернее, она только сейчас судивлением отметила, что пощекам ее текут слезы- ито лишь оттого, что стало щекотно. Вгруди что-то щемило, ивмешанине чувств, теснившихся внутри, самым сильным было, пожалуй, непонимание.
        - Нопочему? Ты ведь неработаешь круглосуточно? Что ты делаешь, когда заканчиваешь дела? Как наши встречи могли помешать? Может…- Оттого, что ей удалось нащупать хоть какое-то объяснение, стало почти физически легче.- Может, он думает, что ты выдашь случайно какие-то секреты, ая расскажу обэтом встатье?
        - Незнаю.- Адам покачал головой.- Он неговорил. Просто запретил видеться.
        - Несносный, ужасный, бессердечный человек!- Теперь Джилл рассердилась.- Ябы дала ему слово… подписалабы документ, если надо! Нельзяже так поступать счеловеком. Аты- ты что, никак немог возразить?
        - Я немогу ему возражать,- мягко улыбнулся Адам.
        - Почему?
        Юноша задумался. Нонетак, будто сочинял лживый ответ, это было видно поего лицу; атак, будто пытался подобрать слова, которые Джилл поймет.
        - Я ему обязан жизнью. Онмой…
        - Отец?- Изумилась девушка.- О… тогда понятно.Но…
        Сотни мыслей пронеслись вголове. Внебрачный ребенок, ответственность ичрезмерная забота, и, хоть Адам уже достиг совершеннолетия, всеже был связан узами почтительности ипослушания. Для того, чтобы пойти против воли родителя, требуется нетолько самоуверенность, ноирешимость идти доконца, и, если надо будет, настоять насвоем ценой хороших отношений сотцом… Такого она Адаму, безусловно, нежелала. Если он рассорится сотцом из-за нее, это ничем непоможет, иона будет чувствовать себя ужасно. Возможно, будет корить себя всю оставшуюся жизнь.
        Ивсеже… дочего можно дойти взаботе освоем ребенке? Где та грань, которая отделяет искреннюю любовь отжестокого диктата, когда стремление оградить превращается вограничения? Своих детей уДжилл небыло, родителей она потеряла рано, имогла судить лишь поотношению кней дяди итети, да покнигам- ией казалось, что мистер Шварц явно перегибает палку. Возможно, он исходит изнеких религиозных побуждений?
        - Мистер Шварц- еврей?- Спросилаона.
        - Незнаю.- Адам, сявным волнением наблюдавший заее лицом, будто ждал опасных проявлений гнева или отчаяния, пожал плечами.- Он никогда неговорил мне отом, ккакой религии принадлежит, или ккакой национальности.
        - Наверное, он неодобряет меня, потому что я- нееврейка…- Почти уверенно сказала Джилл.
        - Нет,- собескураживающей честностью тутже поправил ее Адам,- он сказал, что ты «помеха нашему проекту».
        - Я уже ничего непонимаю,- простонала девушка.- Что запроект?
        - Немогу сказать. Он секретный.
        - То есть…- Джилл усилием воли заставила себя убрать руку изладони Адама.- Ты меня любишь…
        - Моя жизнь неимеет смысла без тебя. Даже когда ты вдалеке, мне достаточно знать, что ты- где-то.
        - Неперебивай,- всхлипнула Джилл.- Ты меня любишь, ия тебя люблю, иты хочешь быть сомной, нонеспособен нарушить запрет мистера Шварца?
        - Да, все верно.
        - Я, пожалуй, пойду.- Джилл встала скресла, чуть покачнулась, но, когда Адам подставил ей локоть, чтобы ухватиться, вздернула подбородок иотвернулась, продолжая говорить уже себе под нос, неглядя намолодого человека:- Мне надо подумать… Я… дам тебе знать, когда решу, как нам быть.
        Изо всех сил стараясь незарыдать, Джилл вышла изгостиной; пока шла, она спиной чувствовала взгляд Адама, направленный нанее. Нонеобернулась, даже выйдя наулицу- лишь чуть вздрогнула, когда чуть погодя (он совершенно точно стоял напороге, исмотрел ей вслед) хлопнула дверь, закрываясь.
        Карл Поликарпович отходил отдома Шварца всостоянии странном- вродебы решение было принято, исомнений уже небыло, новголове шумело, вертелись обрывки фраз изнедавнего разговора, инеотступно преследовало его чувство, что Яков вроде как крест нанем поставил, разочаровался. Возможно, даже обиделся. Справиться собуревавшими его эмоциями находу Карл Поликарпович немог ипотому, завернув заугол иувидев кофейню, призывно манящую уютным светом апельсиновых абажуров, направился туда. Столики уогромного застекленного окна, выходящего наулицу, были заняты; да он инехотел сейчас, чтобы мельтешили перед глазами, потому даже порадовался, что ему, извинившись, предложили скромный столик вуголке кофейни, почти увхода. Заказал винегрет икрепкого чаю. Официант вернулся скоро ивдополнение косновному заказу поставил перед Клюевым блюдце, накотором возлежала булочка сизюмом.
        - Засчет заведения, новое лакомство, попробуйте.
        Чай был сладкий, черный- нобез молока, как Клюев любил. Заедой фабрикант расслабился, успокоился итревожащие его необъяснимые страхи отступили.
        Колокольчик над дверью тренькнул, иКарл Поликарпович неосознанно поднял голову, посмотреть навошедшего. Иудивился, узнав вмиловидной барышне, что влетела вкофейню так, будто заней несся сатана, ту самую молодую журналистку, которая часто бывала уШварца, иксемье которой они раз приезжали свизитом. Девушка застыла напороге, словнобы несовсем понимала, где находится.
        - Мисс Кромби!- Махнул ей рукой Клюев.- Как я рад вас видеть! Присоединяйтесь, пожалуйста.
        Девушка неуверенно обвела взглядом зал иподошла кстолику фабриканта.
        - Да садитесь, садитесь. Как это будет по-английски? «Вногах правды нет».
        Мисс Джилл опустилась настул напротив Клюева исняла перчатки. Пробормотала что-то вроде «Добрый день» иуставилась встену.
        - Вот так встреча,- добродушно сказал Карл иподвинул кней меню.- Заходили наНиколаевскую?
        Девушка кивнула, двигаясь как-то заморожено. Клюев отметил ипокрасневшие веки, ирумянец налице, вздохнул.
        - Случилось увас что?- Снепритворной теплотой спросил он. Затем, вспомнив, какие намеки слышал отЖака пару месяцев назад, понимающе похлопал мисс Кромби поруке.- А, понимаю. Сженихом своим поссорились, Адамом? Так это дело обычное, неберите вголову. Бывает увсех влюбленных, пройдет пара дней, изабудете про размолвку…
        Вначале девушка посмотрела нанего отстраненно ихолодно, как иполагается английским леди, когда им задают слишком личные илиже неуместные вопросы. Апотом, кполному смятению Карла Поликарповича, ресницы ее задрожали мелко-мелко, иона заплакала навзрыд.
        - Ох, матерь божья, царица небесная…- Забормотал Клюев по-русски, смущаясь эдаким взрывом, новынуть изкармана платок ипротянуть девушке всеж догадался.- Полноте… то есть, come down, мисс…
        «Вот так-так, ткнул пальцем внебо, апопал побольному…- подумал он.- Неужто ивпрямь дела сердечные?».
        Журналистка промычала что-то сквозь платок.
        - Простите, что?- Снова обратившись канглийскому языку, переспросил Клюев.
        - Он меня любит…- пролепетала девушка.
        - Так этож хорошо.
        - Вы непонимаете…- снова полились слезы.- Он любит меня, нони зачто неброситего!
        - Кого?- Опешил Клюев.
        - Как будто ему разум затуманили… Это неправильно. Он сказал, что неоставит хозяина, что ему жизнью обязан, ислово его закон… Это ведь как рабство! Как будто… вдруг это секта? Этот страшный человек что-то сним сделал! Невозможноже так подчинить чужую волю, если только тут незамешано что-то ужасное! Противоестественное. Он его словно замарионетку держит!
        - Да кто «он»?- Запутавшись вречах девицы, перемежающихся рыданиями, Карл Поликарпович против воли брякнул:- Кто- Жак?
        - Да при чем тут Жак!- Рассердилась девица.- Я говорю омистере Джейкобе!
        Медленно, будто шестеренки вмозгу проржавели иотказывались крутиться, Клюев перевел для себя: Джейкоб- Яков.
        - Вы что-то путаете…- Успокаивающим тоном произнес фабрикант.- Вот, выпейте чаю…- Расторопный официант, едва увидел, что кпосетителю присоединилась дама, тутже выставил второй прибор иобновил напиток, иКлюев поспешил налить мисс Кромби полную чашку. Посвоему, хоть инебогатому, опыту общения сангличанами он знал, что уних «tea» решает почти все проблемы. Глядя, как заплаканная барышня схватила чашку, словно утопающий- спасательный круг, он окончательно вэтом уверился.- Сейчас попьете горяченького, успокоитесь, ивсе мне расскажете. Ну…- спустя минуту обратился он кДжилл.- Что там увас стряслось смистером Ремси?
        Мисс Кромби долго смотрела встол, азатем, еле двигая губами, тихо начала говорить.
        - Я пришла кАдаму. Нам надо было обсудить… то есть, понимаете, я больше немогла так- я хотела знать точно.
        - Понимаю.- Сказал Клюев, хотя, наоборот, пока объяснения девицы ничего непроясняли, иотличались оттого, что он слышал ранее, лишь отсутствием всхлипов.
        - Еслибы он сказал, что более нечувствует ко мне ничего более дружеского участия, мне былобы даже легче. Ноон сказал… Он сказал, что любит меня больше жизни, что немыслит существования своего хотябы без осознания того, что я где-то вэтом мире… Ноон неможет быть сомной, потому что всецело принадлежит мистеру Шварцу. Чем подобное можно объяснить?
        - Например тем, что Адам имеет некие обязательства перед Яко… мистером Джейкобом, и, как настоящий джентльмен, неможет позволить девушке, которую любит, связать сним свою жизнь дотех пор, пока он обязательств этих невыполнит,- сказал Клюев ипочувствовал, что вспотел, составляя такую длинную изаковыристую фразу начужом языке.- Я так понимаю, что мистер Шварц Адама вырастил, воспитал, дал образование…
        - Это все так,- кивнула Джилл и, все еще неподнимая глаз, отщипнула кусочек булки, которую Карл Поликарпович ей подвинул.- Ивтаких случаях принято вернуть долг своему благодетелю, апотом уже жениться, это правда, но… Дело невэтом. То, как именно он говорил… Будто он совершенно, совершенно невластен над своей судьбой или даже… точно знает, что ему недолго осталось жить.
        - Вот это простите, мисс Кромби, ерунда. Никто излюдей незнает, сколько ему отмеряно. Возможно, Адам просто слишком серьезно воспринимает свои обязательства, ивинить его заэто нельзя, авы просто расстроились ипридумали невесть что… Вы поставьте себя наего место. Вы, вижу, девушка добрая- дайте парню- как это? «подышать»?- продохнуть. Потерпите немного, он послужит уЯкова, акак сдолгом своим разберется, так исвадьбу сыграете.
        Джилл шмыгнула носом ипосмотрела наКлюева снадеждой.
        - Ну вот,- обрадовался тот,- иразобрались. Вы, главное, неспешите. Инедавите нанего, ато бедный парень пополам разрывается. Любит, сказал? Ичудесно.
        - Чудесно…- повторила Джилл.- Он сказал, что надо дождаться окончания проекта. Может, он имел ввиду… Мистер Клюев, вы, похоже, правы, ая непозволительно раскисла. Это ведь ясно, как день.- Девушка явно воспряла духом.- Правильно, он сказал «все закончится вместе спроектом Шварца», это значит, что он более небудет ничем обязан хозяину, исможет…
        Мисс Кромби вскочила ипорывисто обняла фабриканта.
        - Спасибо, спасибо, мистер Клюев! Я была такой глупой, какже я сама несообразила!
        Неловко приобняв девушку заспину, Карл Поликарпович добродушно усмехнулся вусы: еще, казалосьбы, совсем недавно ион также мучился, ночей неспал. Ходил под окна кНастасье Львовне, дышал сиренью, что цвела уее дома, даже стихи порывался писать. А, увидев ее однажды состоличным хлыщом, решил, что уедет его зазноба вСанкт-Петербург, поминай как звали,- надумал сначала топиться, апотом плюнул навсе изаявился ко Льву Игнатьичу, изрядно выпив для храбрости, дочерней руки просить, стараясь успеть поперек франта. Который оказался ее двоюродным братом. Так что Клюев сейчас хорошо понимал, отчего эта барышня себе такие ужасы надумала. Современная молодежь- она такая, ей все подавай прямо сейчас.
        - Ну-ну, полноте.- Карл Поликарпович похлопал девушку поспине и, когда она отстранилась, подмигнул.- Пригласите насвадьбу?
        - Конечно.- Мисс Кромби утерла слезы ипротянула ему скомканный, влажный платок.- Еще раз спасибо. Простите, что смутила вас своим поведением…
        Она уселась напротив иуже спокойно, свидимым удовольствием принялась допивать чай. Затем вдруг, словно спохватившись, подняла взгляд, полный смутного непонимания, нафабриканта:
        - Скажите, мистер Клюев, апочему, когда я сказала, что «Он» Адама неотпустит, вы предположили, что этоЖак?
        - Ну…- Дернулже черт заязык, подумалось Карлу Поликарповичу.- Я… вобщем, ненравится онмне.
        - НоЖак исам служит умистера Шварца. Он неболее свободен, чем Адам, насколько я могу судить. Видимо, тоже чем-то сильно ему обязан… Я понимаю, что ошибалась насчет Адама иего намерений, новедь мистер Шварц действительно будтобы… привязал их чем-то. Он мсье Жаком помыкает, атот молчит…
        Тут уж Клюев невытерпел.
        - Вы наЯкова ненаговаривайте, будьте любезны. Этот ваш «страдалец» Жак еще тот негодяй итемная личность, икто кого вкулаке держит, яб еще три раза подумал.
        - Ябы назвала мсье Мозетти человеком вероятно распущенным ислишком уж нахальным, но«негодяем»? Что он такого сотворил? Может, оступился, нарушил закон, итеперь мистер Шварц его этим шантажирует, при себе держит?
        - Шанта… мисс Кромби, это слишком. Яков имухи необидит!
        Девушка поджала губы иуже воинственно, анепотерянно, откусила отбулочки. Услышав про муху, приподняла бровь, нодогадалась, что это русская идиома.
        - Мистер Шварц весьма жесткий человек.- Заявила она непререкаемым тоном.- Ипри этом умеет влиять наумы людей вокруг так, что они инезамечают, как он ими помыкает.- Затем, словнобы озвучила непривычные для себя, доэтого момента лишь начавшие формироваться мысли, Джилл умолкла насекунду идобавила:- Аведь правда. Я доэтого незадумывалась, насколько он умеет затуманить разум. Всвой первый кним визит я вообще чуть незаснула.
        Карл Поликарпович невежливо фыркнул.
        - Нет, погодите. Мистер Шварц явно держит при себе иАдама, иЖака скакой-то целью, пользуется плодами их труда… Вот вы знаете, сколько получает Адам засвою работу? Ая знаю. Ни пенни. Он как-то сказал мне, так буднично, что он имсье Мозетти работают задаром, только застол икров.
        - Ну, сейчас пойдут журналистские рассуждения про эксплуатацию,- вспылил Клюев.- Знаетели, многие рабочие спины гнут изаменьшее. Иненаше дело лезть вчужой карман, если уж нато пошло.
        Джилл примирительно накрыла его руку своей.
        - Простите, мистер Клюев. Вы мне так помогли, ая снова обременяю вас своими подозрениями. Я понимаю, мистер Джейкоб ваш друг. Я больше ни слова плохого нескажу онем, обещаю.
        - Ладно.- Охотно согласился Карл Поликарпович.
        Они завершили чаепитие вмолчании, мисс Кромби вскоре ушла, еще раз поблагодарив невольного свидетеля ее душевных терзаний иобещав пригласить фабриканта насвадьбу сАдамом. АКлюев засиделся вкофейне допоздна. Официант носил наего столик чайник зачайником, аКарл Поликарпович угрюмо сидел, полный тяжких дум. Поначалу он возмутился, услышав обвинения журналистки, ночем дольше он сидел, тем большие сомнения возникали унего. Что-то всеже было вее словах, какое-то зерно… Ивот сегодня- он несся сломя голову кЯкову, собираясь разнести Жака впух ипрах, икакая-то пара фраз отдруга- ион уже готов был выкинуть дневник Петруши. Да, отобрал его уЖака сначала, новыходил издома наНикольской, уже уверив себя, что безопаснее будет ивовсе избавиться отдокументов, что Певцов собрал. Хотя… Такимли он уверенным был? Да, разум его согласился сдоводами Якова, они были всем хороши, как ни глянь. Ночувства… Карл Поликарпович все сидел, идумал. Икаждый раз, пытаясь подобраться кмучающей его проблеме то содного, то сдругого бока, он натыкался натвердое, незыблемое ощущение- он должен верить Якову.
        Ивот это-то «должен» ипугало его больше всего.
        «Полно,- сказал самому себе Клюев.- Я переволновался, уменя ум заразум заходит, столько всего приключилось… домой, домой, спать. Завтра утром все покажется дурацкими треволнениями… АПетруша?- Внезапно вспомнил он опомощнике.- Сним-то что делать? Вдруг задумает опубликовать свою историю?».
        Расплатившись, Клюев направился домой, пешком, чтобы было время поразмыслить. Икпорогу особняка пришел ровно тогдаже, когда икрешению. Петрушу он отправит вРоссию, кродным. Или даже сначала вотпуск- отдыхать. Скажем, вКрым, или налечебные воды, наКавказ. Апотом продлит ему отпуск, чтобы парень ссемьей повидался… Атам, возможно, ивовсе предложит ему место убрата вмастерской.
        Клюев чувствовал, что поступает правильно. Он так инепришел коднозначному выводу: толи Жак сЯковом вместе задумали что-то нехорошее, толи француз один морочит голову всем, включая своего патрона; нерешил, будетли вообще вытаскивать насвет эту дичайшую историю сКалиостро. Ноодно знал твердо- начнет он свой «крестовый поход» сразоблачением или нет, пусть это поставит под удар его, анеПевцова. Тот еще молод, унего вся жизнь впереди…
        Яков иЖак склонились над ретортой, вкоторой жидкость, наконец-то, приобрела искомый темно-синий цвет, что вызвало уобоих вздох облегчения.
        - Куда девать отходы?- Спросил Жак, кивая всторону большой бадьи, куда они выливали неудавшиеся образцы.
        - Разбрызгай. Воранжерее.- Яков снял очки.- Вреда растениям небудет, мне даже интересно, как именно они начнут расти. Здесь насегодня все, теперь надо перенести граммофон вэлектрическую лабораторию. Хм, отчего-то под Вертинского мне хорошо работается, я эту грампластинку заслушал, мне кажется, додыр.
        Дверь скрипнула ивошел Адам.
        - Что-то стряслось?- Поинтересовался Яков, краем глаза наблюдая затем, как Жак сливает результат многочасовой работы вкрепкую колбу. Он подобрал состола резиновую крышку-затычку ипротянул помощнику. Адам тем временем подошел, подал телеграмму.
        - Принесли спометкой «срочно», толькочто.
        Шварц пробежал пару строчек глазами, поднял взгляд кпотолку, что-то прикидывая, затем зажег горелку иподнес бумажку кпламени.
        - Что-тоеще?
        Адам кивнул, инаего лице мелькнула еле заметная тень.
        - Приходила мисс Кромби. Мы поговорили.
        - Очем?- Яков махнул рукой наначавшего было ворчать о«всяких дурных девицах» Жака, указав ему наколбу, заполненную едвали наполовину.- Лей, неотвлекайся… Так очем вы говорили?- Он снова повернулся кАдаму.
        - Она пришла узнать, что я чувствую ичто собираюсь делать всвязи сэтим.
        - Ичто ты ей ответил?
        - Правду. Что я люблю ее, ноделать ничего несобираюсь.
        Яков стряхнул пепел спальцев, скептически посмотрел намолодого человека.
        - Да ну… Я ведь велел тебе невстречаться сней.
        - Вы сказали, цитирую: «Адам, я запрещаю тебе видеться сэтой девушкой, навещать ее дома или наработе…»
        - Я помню, что я сказал.- Прервал его Шварц, изадумчиво покачав головой, отошел ксоседнему столу. Открыл ящик истал внем копаться.
        - Готово, патрон.- Жак, безрезультатно подергав завязки, стянул фартук через голову.- Насчет этой Кромби- неужто я ее недостаточно напугал?
        - Видимо, недостаточно,- сказал Шварц.
        - Или она просто без ума отлюбви, pazza d’amore.- ХмыкнулЖак.
        - Или,- покладисто произнес Яков. Окончив, видимо, свои поиски вящике, он подошел ксекретарю, итихо, проникновенно сказал:- Адам, я приказываю тебе забыть эту девушку, мисс Кромби.
        - Немогу, Яков Гедеонович.
        Жак присвистнул:
        - Бунт накорабле,кэп.
        - Заткнись,- все также спокойно произнес Яков.
        Азатем молниеносным движением ударил зажатым вправой руке ланцетом вгрудь Адама, целя всердце.
        Кончик лезвия остановился вмиллиметре отбелоснежной рубашки секретаря. Адам, нисколько непеременившись влице, держал Якова зазапястье- крепко, железной хваткой.
        - Это уже небунт…- Прошептал Жак.- Это попросту невозможно.
        - Отпусти мою руку, Адам.- Сказал Шварц и, когда юноша беспрекословно разжал пальцы, швырнул ланцет настол; тот звонко задребезжал, ударившись остекло реторты. Пожалуй, этот жест был единственным проявлением эмоций- более Яков никак невыказал своего удивления. Голос его был также ровен.- Адам, ты ведь знаешь, что наменя твое чувство самозащиты нераспространяется?
        - Знаю, Яков Гедеонович.
        - Почемуже ты меня остановил?
        - Я…- Тут впервые налице юноши промелькнула несмутная тень, аяркое, видимое невооруженным глазом чувство. Правда, определить, какое именно, представлялось затруднительным даже Жаку, ауж он был искусным чтецом лиц.- Я… считаю, что моя смерть заставилабы мисс Кромби страдать. Я нехочу причинять ей боль.
        - Понятно…- Вздохнул Яков.- Ты свободен. То есть- иди работай, я хотел сказать. Вечером принесешь вмой кабинет отчет.
        - Хорошо, Яков Гедеонович.
        Когда заАдамом закрылась дверь, Жак решился- подошел кШварцу, уставившемуся вокно, присел настол рядом. Подхватил ланцет иповращал его впальцах, ненавязчиво наблюдая захозяином- ждать бурю, или пронесет? Иопять, как впервые, удивился тому, как поразительно меняется цвет глаз патрона, взависимости отего настроения. Светло-зеленая, как скованное льдом зимнее море, радужка постепенно оттаивала, приобретая оттенки пронизанной солнцем травы.
        - Кхм,- кашлянул Жак.- Что происходит, amicomio?
        - Он учится. Совершенствуется.
        - Может, он просто… приболел, запутался? Как тогда, после самоубийства? Просто сомневается…
        - Нет.- Яков посмотрел наЖака ичуть скривился.- Я специально ударил его неожиданно. Унего небыло времени выбрать линию поведения, взвесить решение… Оно уже созрело внем.
        - Говорил я, надо было сделать его попроще.- Жак отложил ланцет.- Что теперь делать-то? Весь проект псу под хвост… из-за этого идиота.
        Яков внезапно засмеялся.
        - Ты уж определись, либо «попроще», либо «неидиота».
        - Ая вполне последователен- все его беды отизлишнего ума,- парировал Жак, обрадовавшись тому, что патрон, похоже, ненамерен метать громы имолнии.- Новопрос остается открытым- что нам делать? Адама теперь использовать нельзя, авремени, чтобы создать нового, унаснет.
        Яков снова повернулся кокну, иЖак заметил, что цвет глаз Шварца снова меняется, почти неуловимо… наэтот раз зелень стала насыщенней, ивспомнилась отчего-то болотная вода. Задумчиво, даже напевно, Яков произнес:
        - Ну почему «нельзя»… Всегда можно что-то придумать.
        Визит пятнадцатый
        Джилл решила заглянуть вредакцию перед тем, как идти домой. Когда она только вышла отмистера Шварца, мысли ее сумбурно наскакивали одна надругую, норазговор срусским фабрикантом несколько успокоил ее. Она вспомнила, что рабочий день все еще продолжается, вредакции осталась недописанная статья, а, как известно, работа- лучший способ отвлечься оттяжелыхдум.
        Поднимаясь полестнице навторой этаж, Джилл удивленно отметила, что оттуда неслышны ни крики, ни хлопки, ни музыка- вокруг висела странная тишина. Молодые журналисты икорректоры обычно шумно обсуждали новости, заводили патефон или просто дурачились. Неужто дядя наконец призвал их кпорядку? Открыв дверь редакции, Джилл огляделась- никого. Она посмотрела сначала нанаручные часы, затем набольшие, висевшие настене справа- все верно, половина четвертого, еще два споловиной часа доокончания работы.
        - Кто-нибудь есть?- Негромко крикнула она. Тишина неприятно давила науши, ипустые столы смотрелись пугающе.
        Вкабинете дяди раздался шорох. Мистер Кромби выглянул вбольшой зал, и, увидев Джилл, взмахнул руками, подзывая ее ксебе.
        - Милая моя! Ты что тут делаешь? Ты почему ненаГрин Сквер?
        - Ачто там?- Напрягла память Джилл.
        - Ты даже незнаешь? Я думал, ты первая туда навсех парах помчалась. Все наши ребята уже там- иРори тоже. Там пикет, «Общество против механизации», огромная толпа, они приковали себя кворотам перед зданием Совета Острова.
        Дядя коснулся усами ее щеки- нанее пахнуло табаком,- итутже развернул девушку кдвери, подталкивая обратно.
        - Скорей езжай туда. Рори фотографирует, ноописать, что там будет, он несможет, уж тем более, интервью взять. Скорей, девочка моя.- Мистер Кромби сунул ей вруки блокнот, карандаш и, подхватив шляпку, которую она успела снять, криво напялил ей наголову.- Я нателефоне сижу, вдруг это неединственная акция. Поторопись!
        Джилл раздраженно дернула шляпку, локоны выбились изпрически. Она немного нетак представляла себе «работу, отвлекающую отнеприятностей». Эта работа сама была похожа нанеприятность.
        - Ты так суетишься, будто мы- настоящая газета.
        - Аты считаешь, это нетак?- Собидой вголосе спросил дядя.
        Джилл вздохнула ичмокнула дядю влоб.
        - Прости. Просто уменя… плохое настроение. Я отправляюсь, возьму кэб или паромобиль. Может, нам завести свой для редакции? Чтобы журналисты прибывали наместо первыми?
        - Унас ненастолько «настоящая газета»,- хмыкнул дядя, нопоего тону она поняла, что он уже необижается.- Пока могу предложить только велосипеды.
        - Ито хорошо. Я позвоню спочтамта, если случится что-то крайне важное, там недалеко,- обещала Джилл ипоспешила навыход.
        Пикеты ипротесты подобного толка редкостью небыли. Нообычно всеразличные «общества», ратующие замир без науки либо выкрикивали свои лозунги слодок, держась вдалеке отмногозначительно прохаживающихся понабережной полицейских, либо разбрасывали оттудаже листовки, иих прибивало кберегу, правда, уже втаком состоянии, что прочесть что-либо, кроме набранного крупным шрифтом слова «ПРОТИВ», непредставлялось возможным. Эта акция ивпрямь была чем-то изряда вон. Протестующие пробрались насам Остров, это во-первых. Значит, подкупили кого-то изтаможни- либоже он исам верил вих бредни. Во-вторых, приковать себя кворотам- это что-то новенькое… ну иСовет теперь вынужден будет отреагировать. Джилл была согласна сдядей- ей нужно быть там, вгуще событий.
        Толпу она увидела, еще когда подъезжала кГрин Сквер поЧерч-стрит. Насекунду даже испугалась, увидев, как много людей собралось, нопотом сообразила, что это зеваки, собравшиеся поглазеть наакцию. Они были слишком спокойны, хихикали итолкали друг друга локтями, иуних небыло ни транспарантов, ни листовок. Джилл попросила водителя паромобиля притормозить, чуть недоезжая дотолпы, расплатилась идвинулась вперед.
        - Пропустите, пресса! «Новости островов Силли»! Пропустите, пожалуйста!
        Зеваки оглядывались нанее ибеспрекословно расступались. Джилл подобралась ккраю толпы ипочти сразу увидела Рори, который сважным видом устанавливал треногу для фотоаппарата. Рядом мялся Майкл Бакли, обнимая тот самый фотоаппарат, бережно, будто младенца. Девушка подошла ксослуживцам, улыбнулась ирландцу.
        - Вы вовремя,- сказал Рори, принимая изрук Майкла главную ценность газеты.- Послали заполицией, сейчас иначнется самая потеха.
        Джилл нестала пенять ему завыбор слов, вместо этого осмотрелась. Тут, перед воротами, ккоторым себя протестующие ивпрямь приковали, причем воспользовались какими-то допотопными кандалами, собралась внушительная толпа. Однако люди, видимо, опасаясь, что их примут зачленов «ОПМ», оставили пятачок перед воротами пустым, что облегчало задачу Рори- фотографии получатся хорошие. Джилл коротко расспросила МакЛири отом, что происходило, пока ее небыло, изачеркала вблокноте.
        Где-то сзади зазвучали свистки.
        - Мы против механизации!- Закричал один изприкованных. Джилл пригляделась- молодой парень, одетый даже спретензией намодность.- Бездушные механизмы уничтожат человечество! Грядет Армагеддон, ипринесет его неДьявол, ачеловек, своими руками! Бездумное стремление кавтоматизации сотрет цивилизацию слица Земли!
        Девушка старательно записывала речи протестующего, качая головой. Еще ирелигию сюда приплели.
        Всего уворот стояли восемь человек, изних только одна девушка. Все они, услышав приближение полицейских, торопливо принялись выкрикивать лозунги, ожидая, что либо их скоро отцепят, либоже разгонят толпу, иони лишатся зрителей.
        - Конец Света! Машины будут править вами! Вы будете бросать своих детей вхолодные чрева механизмов!
        Джилл покосилась наРори. Он замер, идышал учащенно. Она толкнула его локтем, несильно, чтобы незадеть фотоаппарат:
        - Рори, снимай, нестой столбом. Тыже неверишь вовсю эту чушь?
        - Но, мисс Кромби…
        - Уверена, это миссис МакЛири вертит ручку швейной машинки увас дома, Рори, анемашинка- ее. Я права?
        - Унас нет швейной машинки…- стушевался ирландец.
        - Я вам ее куплю!- Разозлилась Джилл.- Иты, дурень деревенский, если так уж хочется, окропишь ее святой водой- асейчас, будь добр, делай снимки!
        Рори вздрогнул инырнул под черное покрывало. Джилл снова застрочила вблокноте.
        Полицейские наконец-то пробрались сквозь толпу, иразделились надве группы. Одна принялась вертеть кандалы изстороны всторону, явно недоумевая, как их открыть, авторая стала теснить зевак, уговаривая покинуть площадь. Успел Рори запечатлеть такое важное историческое событие, или нет, Джилл незнала- ей пришлось спорить сполисменом, причем общалась она восновном спуговицами наего форме: небольшой рост мешал общению лицом клицу, азадирать голову ей показалось унизительно, да инеровно приколотая шляпка норовила свалиться. Полисмен был неумолим, грозен инемного напуган. Взяв Джилл залокоть, он старался отвести ее всторону, бурча что-то, аона вырывалась игрозилась напечатать нелестный отзыв вгазете.
        - Я журналист! Вы неимеете права прогонять прессу!- Кричала она как можно громче- вдруг кто-то изсобратьев поперу находится взоне слышимости, ипридет напомощь. Ноникто неспешил избавить ее отвъедливого, как клещ, полисмена, поэтому девушка постаралась сама вывернуться изего хватки. Ей это удалось, хоть иценой потерянной шляпки. Всего через пару минут после прибытия сил правопорядка Джилл обнаружила, что оказалась прямо посреди толпы горожан. Полисмен куда-то подевался, алюди вокруг кричали что-то неразборчивое, истарались протиснуться вперед поулице, необращая внимания наокружающих. Началась давка- где-то неподалеку завизжала женщина. Джилл поняла, что дело повернулось совсем плохо, если несказать- опасно. Она пристроилась заспину какому-то крупному мужчине, позвала Рори, новокруг итак было слишком шумно, иее крик потонул вомножестве других. Чей-то локоть болезненно ткнулся ей вбок, Джилл охнула. Рядом мелькнуло лицо сраззявленным вгневном крике ртом, зазвучали оскорбления, замелькали кулаки. «Драка»,- обреченно подумала Джилл, итут чья-то сильная рука подхватила ее заталию ипотянула засобой.
Волосы девушки растрепались, она едвали видела, что происходит вокруг. Наконец она почувствовала, что воздуха стало больше, вдохнула, откинула локоны солба.
        - Спасибо, милый, я таксча…
        Перед ней, обеспокоенно щурясь, стоял Гарольд Томпсон. Тот самый, из«Popular Science», чей разговор сфранцузским журналистом она подслушала навыставке.
        - Вы впорядке, мисс Кромби?
        - Я… я обозналась, простите. Да, я впорядке… вот только шляпка…
        - Я былбы счастлив вернуть вам ее, но, боюсь, ее уже затоптали, идаже еслиб я ее нашел, вид ее врядли оказалсяб удовлетворительным. Прошу,- он подал ей руку.- Я знаю неподалеку хорошее кафе, после такого, если позволите, стресса вам явно следует выпить… чашечку кофе, конечноже,- добавил корреспондент, завидев возмущенный взгляд Джилл.
        - Ноя… мне надо…
        - Неспорьте. Наулицах какое-то время будут бродить взбудораженные личности иозверевшие полисмены, так что лучше переждать вкафе. Поверьте моему опыту, я освещал акции протеста вПариже прошлой весной, исейчас несамое лучшее время для беспечной прогулки.
        Джилл оставалось только согласиться, тем более что возвращаться погороду стакой ужасной прической ей нехотелось. Они зашли вкафе, оформленное, как нарочно, втипичном французском стиле: называлось оно «Moulin Rouge», имистер Томпсон даже отпустил какую-то шуточку поэтому поводу. Джилл тутже сбежала вдамскую комнату, поправила прическу, как смогла, смыла пыль срук илица. Посмотрела взеркало ипоразилась, насколько испуганный унеевид.
        «Ая-то думала, что уже стала закаленным журналистом…»- промелькнула мысль. Нет, ей еще далеко до«акулы пера», как называли опытных корреспондентов.
        Джилл вернулась взал; настоле перед мистером Томпсоном уже стоял громадный кофейник, две чашки игора пирожных наблюде.
        - Я незнал, что заказать ккофе- может, вы еще необедали, истоило попросить что-нибудь посущественнее?- Спросил он, вскочив иотодвигая для девушки стул.
        - Нет, спасибо.- Джилл устало откинулась было наспинку, да вспомнила наставления тети ивыпрямилась.- Иблагодарю за… спасение.
        - О, что вы, я неБелый Рыцарь. Сам поглупости попал втолпу, просто увидел вас исхватил, никакого геройства. Вам покрепче?- Дождавшись кивка девушки, журналист продолжил:- Как вам выступления «ОПМ»? Изэтого выйдет неплохая статья.
        - Это мусор.- Джилл была настолько измотана, что говорила прямо, без экивоков.- Повторять заними эти нелепые лозунги- да нас засмеют. Написать сухо, что «прошла акция»- этого мало, арасписывать зверства полисменов иобезумевшую толпу- все равно, что подливать масло вогонь.
        - Авы очень умны.- Томпсон качнул головой инамаленьких круглых очках сверкнули отблески ламп.- Поль ошибался наваш счет. Инасчет вашей газеты, если уж нато пошло. Аесли говорить овашем личном мнении, нежурналистки, ачеловека, женщины… что вы думаете?
        - Отом, что машины будут властвовать над людьми? Бред. Как сказалибы новомодные специалисты помозгу- параноидальный.
        - Ну, что-то вэтом всеже есть…
        - Вы шутите.- Джилл отставила кофе.- Ачто вы сами намерены написать обэтом событии?
        - Ничего.- Ответил Томпсон и, когда она ошарашено заморгала, тихонько засмеялся.- Неудивляйтесь. Просто уменя взапасе есть история получше, и, когда шумиха поповоду этой акции утихнет, я напечатаю ее- ивот тогда все ахнут.
        - Ичто за… простите, вы, наверное, мне врядли скажете, очем пишете.
        - Отчегоже.- Второй раз подряд журналист поразил Джилл доглубины души. Она постаралась присмотреться кнему внимательнее- непросто некий американец, пронырливый писака, остроумец и… что там она про него слышала? Ах да, любитель дам, ипослухам, дамы кнему тоже благосклонны. Ипонятно, отчего- мистер Томпсон весьма хорош собой. Высокий, статный, орлиный профиль- поговаривали, внем четверть крови индейца; темные волосы ипронзительный взгляд. Нобыло ведь что-то икроме этого. Он явно умен, воспитан. Иеще… она прислушалась кощущениям. Опасен. Нефизически- нотакой человек может одним махом сорвать маску, закоторой прячется человек, иобнажить перед обществом его нутро. Надо быть осторожной ввысказываниях.
        - Ичто, вы так запросто скажете освоей статье мне? Конкуренту?
        - Мисс Кромби, будем откровенны- вы мне неконкурент. Хотябы потому, что вам врожденный такт ичувство приличия непозволит украсть чужую статью.- Джилл оценила комплимент кивком головы.- Ктомуже, тема моей статьи некоторым образом затрагиваетвас.
        - Меня?
        - Да.- Журналист подлил ей кофе.- Вы ведь уже трижды были вдоме номер 23поНиколаевской. Это значит- как минимум три интервью. Амежду тем, мистер Шварц никому недает интервью, это всем известно, иисключений он неделает.
        Джилл уже собралась поддеть мистера Томпсона фразой отом, что полгода назад Шварц подробнейшим образом общался сих практикантом, всего-то начинающим фотографом израбочего класса, нотут донее дошло. Выходило, что мистер Томпсон, или его люди, следят задомом Шварца? Иэти три раза… Она постаралась взять себя вруки, неочень успешно, как оказалось- журналист напротив удовлетворенно улыбнулся иоткинулся наспинку стула.
        - Да, три интервью. Нопока напечатано только одно. Аостальные… ждут своего часа? Возможно, их опубликуют двадцать третьего марта?- Он подмигнул.
        - Двадцать третьего?- Пытаясь дышать ровно, переспросила Джилл.
        - Двадцать третьего состоится торжественное открытие Проекта Шварца, наострове Св. Мартина. Новы-то обэтом, конечно, знаете.- Джилл кивнула скаменным лицом.- И, я так подозреваю, вэтой статье, посвященной- позвольте мне выразиться высокопарно- Главному «Проекту» Проекта, будет нечто весьма интересное. Возможно, даже сенсационное.
        - Так,- легонько улыбнулась Джилл,- выходит, я все-таки конкурентвам.
        Томпсон засмеялся. Голос унего был приятный, глубокий, асмех- бархатистый. Словно летним днем волны обкатывали гальку.
        - Тут вы меня уели, признаю. Хорошо, поговорим наравных. Что вы скажете вответ напредложение написать совместную статью? Объединить наши усилия изнания? Я, конечно, допущен ксвященной персоне Шварца небыл, нозато обошел множество других влиятельных изнающих людей, покопался вего личном деле, поспрашивал… провел почти пинкертоновское расследование. Если мы свами поделимся тем, что знаем… это будет событие. Вмире журналистики равное тому, что сам Проект будет значить для мира науки. Ведь, согласитесь, создать что-то принципиально новое- это неплохо, ноего нужно еще иосветить. Согласны?
        - Счем?- Поняв, что Томпсон невкурсе их отношений сАдамом, Джилл немного расслабилась.- Согласнали я насчет освещения впрессе, или согласнали я сотрудничать?
        - Второе.- Коротко ответил журналист.
        - Мне надо подумать.
        - Замечательно.- Томпсон заулыбался.- Увас есть целый час нараздумья- как раз толпы наулице разойдутся. Аожидание нам скрасят эти чудесные пирожные.
        - Я имела ввиду- день, можетдва…
        - Э, нет, мисс Кромби. Если вы когда-либо рассчитываете стать профессиональным журналистом, то должны уяснить одну простую вещь: внашем деле время- это все. Ничего неоткладывайте. Никогда неоглядывайтесь. Стремитесь только вперед, имаксимально быстро. Скорость. Достоверность. Острая тема.
        - Аваша тема… достаточно острая?
        - Гораздо острее вашей словесной шпильки,- вернул ей язвительный взгляд Томпсон.- Ипро час- это я серьезно. Да, непытайтесь уменя вызнать, очем я пишу. Если вы согласитесь работать вместе- я поделюсь всем, что знаю, ирассчитываю, что ивы тоже. Еслиже нет- мы вежливо попрощаемся иразойдемся. Однако…- Томпсон наклонился вперед, глядя Джилл прямо вглаза.- Вы меня очень разочаруете, если откажетесь. Это будет означать, что ввас нет нужной для всякого хорошего журналиста жилки. Любопытства. Желания знать, что происходит.
        Девушка промолчала. Она взяла пирожное, надкусила. Везет ей сегодня напосиделки вкафе. Акорреспондент-то всячески старается скрыть свою отчаянную заинтересованность, заметила она. Еслибы унего был хотяб малейший доступ кШварцу… но, видимо, ему отказали- инераз. Потому он так идавит нанее- вынуждая принимать решение здесь, сейчас. Ночто это сотрудничество будет значить лично для нее? Ведь первым ее порывом было пойти кАдаму, то есть кШварцу, ирассказать ослежке, иотом, что уамериканского журналиста есть некие важные сведения. Нотеперь она задумалась. Адам говорил опроекте, секретном. Отом, что он нужен Шварцу именно для этого проекта, ибудет свободен, когда тот завершится. Новэтом Джилл сильно сомневалась. Такие люди, как этот русский «гений», так запросто своих рабочих лошадок неотпускают. Заодним проектом следует другой, третий… Возможно, стоит помочь Томпсону развалить дело Шварца, чтобы Адам мог уйти. Хотя- отчего она решила, что сведения журналиста именно порочащие Проект? Может, Шварц скрывает лишь его размах, масштабность? Нонутром Джилл чуяла, что уТомпсона припрятано что-то грязное. Или
даже криминальное.
        Вконце концов (иразмышления обэтом заняли неболее десяти минут, вовремя которых Томпсон ей немешал, сидел молча исмотрел вокно) Джилл приняла решение сотрудничать самериканским журналистом. Если Шварц ничего дурного незамышляет, они сТомпсоном лишь первыми обнародуют сенсацию, аэто хорошо идля нее, идля дядиной газеты. Аесли ученый скрывает нечто ужасное… чтоже, она поспособствует развалу его Проекта и, самое главное, освобождению Адама.
        Ну иконечно, Джилл была честна ссобой- вней действительно задрожала та самая журналистская жилка. Любопытство, желание вытащить секреты набелый свет.
        - Хорошо, мистер Томпсон, я согласна.- Сказала Джилл.
        Журналист улыбнулся, ощерив ослепительно белые зубы.
        - Зовите меня Гарольд.
        Наследующий день после памятного разговора Клюев, выйдя издому пораньше, отправился первым делом кПевцову наквартиру, которую тот снимал неподалеку отфабрики. Дом был старый, скособоченный, переделанный под квартиры изчьего-то особняка; жильцы онем заботились- перед подъездом разбили палисад, парадное было чисто выметено. Карл Поликарпович сверился сбронзовой табличкой увхода: «Певцов П. И. кв.8» и, кряхтя, поднялся поширокой мраморной лестнице насамый верх, почти под крышу. Помощник его снимал, как оказалось, чердак. Его утеплили, что всочетании сслишком маленькими оконцами непозволяло воздуху циркулировать, ивнутри было довольно душно; ипотолок настелили, причем довольно низко, отчего Клюев, зайдя, тутже снял шляпу ивсе время ощущал, будто чутьли нецарапает его макушкой.
        Певцов только встал, судя понаспех накинутому домашнему халату. Он робко улыбнулся начальству исразу поставил чайник наплиту.
        Карл Поликарпович огляделся. Петруша жил скромно, если несказать, бедно. Фабрикант знал, что львиную долю своей зарплаты, между прочим, немаленькой, Певцов отсылал родне вМоскву. Измебели в«квартире» стоял шкаф, уокна, зазанавеской, располагалась кровать. Множество книг лежало вкоробках, подписанных аккуратным Петрушиным почерком: «Философия», «История», «Счетоводство». Присутствовал также стол, закоторый иуселся Клюев, поморщившись, когда стул под ним заскрипел. Дождался, когда Певцов, явно обрадованный его визитом, выставил тарелку спеченьем иразлил чай, ипосле этого заговорил.
        - Ну как ты, Петруша, дорогой мой?- Спросил Клюев заботливо.
        - Вы стакой опаской смотрите наменя, Карл Поликарпович, будто я часовая бомба,- горько усмехнулся Петруша, иэта его кривая полуулыбка резанула посердцу Клюева.- Что, неповерили? Думаете, умом двинулся?
        - Нет, я втебе несомневаюсь, Петр. Иверю всему, что ты написал.- Карл Поликарпович замялся, раздумывая, стоитли говорить Петруше, что он нетолько верит, ноеще иподтверждение получил изпервых рук.- Только вот информация эта… какбы сказать, пусть уж лучше пока всекрете останется. Дневник твой будет уменя. Авообще, я тут подумал- тебе неплохобы отдохнуть, скажем, вЯлте…
        - Ая ведь невсе вдневник записывал,- тихо сказал Петруша, словно инеслышал заботливого журчания речи Клюева,- многое узнал мимоходом, асейчас подумал, вдруг это тоже важно?
        Карл Поликарпович чуть незастонал, сообразив, что Певцов сейчас расскажет очем-то, что перечеркнет решимость его, Клюева, замять эту историю. Он хотелбы забыть орасследовании, отайне Жака, иуже почти убедил себя, что так будет лучше для всех… исейчас он понял, что Петруша готов сказать нечто опасное, страшное, то, что проигнорировать будет уже нельзя. Это стало ясно при одном взгляде наПевцова- тот покусывал губы, и, несмотря назагар Южной Америки, а, может, Италии, лицо его наливалось бледностью.
        - ВЯлту,- торопливо повторил Карл Поликарпович,- а, может, вЕвпаторию? Ты подумай, Петруша…
        - Когда я был вСША,- низким шепотом, хриплым, как усивиллы, вещающей огрядущих бедствиях, произнес Петруша,- я ведь шел нетолько последу Уокера… Вы ведь прочитали? Знаете обУокере?
        Смирившийся Клюев кивнул.
        - Увас вбумагах была пометка насчет Жака- что они смистером Шварцем познакомились вНью-Йорке. Я все равно собирался туда, чтобы сесть надирижабль доЛиссабона. Мистер Шварц работал наученого пофамилии Матич, апосле того, как тот погиб при взрыве лаборатории, некоторое время вел его дела. Насчет несчастного случая полиция, кстати, сильно сомневалась- были следы поджога. Икак раз незадолго доэтого появился мсье Мозетти… Я подробностей незнаю, времени доотправления дирижабля было вобрез, ноя могу вернуться ирасследовать это дело…
        - Слушай меня, Петр.- Прикрыв глаза ладонью, сказал Клюев твердо.- Опродолжении твоего расследования мы поговорим позже, когда ты вернешься изотпуска. Сейчас я настоятельно прошу- забудь оЖаке, забудь омистере Шварце, собери вещи. Я отправлю тебя вКрым первымже пароходом, билет куплю сам, ты, главное, успокойся…
        - Вы непонимаете,- горячечно сказал Петруша, хватая Клюева заруку.- Задень довзрыва Жак вывез излаборатории все документы, ноони числятся сгоревшими впожаре. Он что-то затевает, это явно… Вместе смистером Шварцем. Они украли разработки Матича!
        Карл Поликарпович чувствовал себя загнанным вловушку. Прямо сейчас ему предстояло решить, чью сторону он примет- верного Петруши, или дорогого ему друга Якова. Впервом случае надо былобы расспросить Певцова подробнее иотправить вНью-Йорк, невзирая нарасшатанные нервы помощника, ведь он рвался «вбой» инедопустилбы имысли отом, чтобы вместо этого прохлаждаться вкакой-то там Евпатории. Вовтором… убедить, что Клюев обязательно возобновит поиски, отправить вКрым, обещать, что отдых будет недолгим, асамому тем временем, вернувшись домой, сжечь дневник отгреха подальше. Атам иПетруша пыл потеряет, да идоказательств неостанется…
        Карл Поликарпович выбрал третий вариант.
        - Расскажи мне все, что выяснил про этого Матича, илабораторию, Петруша. Апотом- инеспорь, это необсуждается,- всеже собери вещи. Дело это важное, спешки непотерпит, какбы неопростоволоситься… Отдохнешь месяцок, вернешься, я кэтому времени уже сам тут покопаюсь, занужные ниточки подергаю. Ты мне тогда ипонадобишься, причем сосвежей головой, набравшийся сил. Хорошо?
        Чуть успокоившись, Певцов кивнул.
        - Ну, выкладывай, что ты узнал.
        Джилл провела рукой вперчатке поплатью, расправляя складки. Глубоко вздохнула идернула звонок. Задверью послышались торопливые шаги, она распахнулась, инапороге возникЖак.
        - Здравствуйте, мсье Мозетти.- Поприветствовала его Джилл твердым голосом.
        - Madonna mia, мисс Кромби. Как вам еще объяснить, что Адам нехочетвас…
        - Я кмистеру Шварцу. «Новости островов Силли», если вы забыли. Мистер Шварц сказал, что я могу заходить влюбое время, если уменя возникнут вопросы поего работе.
        Джилл нагло врала. Иизумлялась своей смелости. Жак, похоже, испытывал схожие чувства- он смотрел нанее, как дрессировщик уклетки сольвом смотрит наребенка, уверяющего, что он просто хочет зайти «погладить кису». Наконец он отступил назад, открыл пошире дверь иснепередаваемым выражением налице процедил:
        - Как я могу отказать прессе? Проходите.
        Девушка решительным шагом прошла вприхожую, достала изсумочки блокнот, словно собиралась записывать обо всем, что видит. Хотя эмоционально Джилл воспринимала блокнот икарандаш как щит имеч. Это- ее защита иоружие. Журналисты имеют власть над людьми, особенно- над людьми, которые что-то значат, как сказал вчера мистер Томпсон. То есть, Гарольд.
        Вчера Джилл, сидя напротив Томпсона, защищенной себя нечувствовала, несмотря наналичие пресловутого оружия. Она невыпустила изрук свои записи, даже когда потеряла шляпку, или когда отчетливо встала угроза быть затоптанной грязными сапогами рабочих.
        Она ждала, когда Томпсон сделает первый ход- он, видимо, ждал тогоже. Наконец он легонько хлопнул пальцами покраю стола исказал:
        - Нет, так непойдет. Кому-то надо начать.
        - Вот иначинайте,- сказала Джилл.
        - Хорошо. Вы вкурсе того, что Проект Шварца- насквозь военный?
        - Нет,- вырвалось уДжилл, иона тутже пожалела освоей несдержанности. Носледующие слова Томпсона немного облегчили ей муки совести:
        - Почти никто обэтом незнает. Совет держит это встрожайшей тайне. Чтобы добраться дозаписей, мне пришлось… неважно. Главное- то, что он создает оружие. Гигантское оружие. Планетарного, ябы сказал, масштаба.
        - Что? Огромную пушку или что-то вроде этого?
        - Нет. Механического… это устройство… какбы объяснить. Название проекта- «Бриарей», слышали отаком?
        - Что-то измифологии.
        - Верно. Греческой, если быть точным. Один изГекатонхейров, защитников Матери-Земли. Сторукий гигант. Словом, это огромный механический человек сискусственным мозгом.
        Джилл попыталась представить себе то, что описал Томпсон, итутже сдалась.
        - Но, мистер Томп… Гарольд, вы сказали- «защитник». Что вэтом плохого?
        - Винтовку можно использовать, чтобы защитить себя исемью. Аможно нацелить ее наближнего своего, понимаете? Где гарантии, что этим устройством будет управлять… Что если оно будет подчиняться Шварцу? Безоговорочно, тотально, безусловно?
        УДжилл внутри что-то неприятно зашевелилось. Какая-то мысль… Ажурналист между тем продолжил:
        - Кстати, именно это опасение изаставило некоего чиновника весьма высокого ранга открыть мне некоторые детали. Наверху обеспокоены. Двадцать третье марта- очень важный день для всего человечества. Возможно, даже судьбоносный. Как поведет себя изобретение Шварца?
        - То есть вы предполагаете, что он… прикажет своему гиганту… что? Уничтожить людей?
        - Авсвете этого истеричные вопли тех бедолаг из«ОПМ» выглядят нетак уж глупо, да? Пойдем дальше: гекатонхейров было три. Откуда нам знать, что, заказав тридцать деталей, Шварц их все тратит лишь натого, что строится вангаре Св. Мартина?
        - Три?- Медленно повторила Джилл. Язык унее онемел.
        - Бриарей, Гиес иКотт. Понимаете, кчему я веду? Мне удалось мельком взглянуть нанакладные. Черт побери- простите,- там железа хватит напару лайнеров!
        - Три механических гиганта, сосмертельным оружием внутри…- Прошептала Джилл.
        - Только ненадо так бледнеть, официант подумает, что я вам предложение делаю, ая уже обещал руку исердце одной милой даме вБостоне. Ношутки всторону- насамом деле, все может быть нетак уж страшно. Возможно, Шварц просто работает надва… или три фронта. Например, такихже гигантов ему заказали… скажем, Российская Империя (он ведь оттуда, все логично), иГермания. Последняя, кстати, изо всех старается бряцать оружием. ДоКанцлера дошло, что Германия осталась неудел, когда делили самые вкусные части пирога- я сейчас говорю околониях,- иони буквально впрошлом году пытались развязать войну, натравливая Австро-Венгрию наСербию… Впрочем, это уже международная политика, врядли вы вней разбираетесь. Возможно даже, что Англия вкурсе того, что еще две державы получат поаналогичной «игрушке». Я, знаетели, немного патриот…- Томпсон виновато скривился.- Иуменя возник вопрос- акакже моя родина? КакжеСША?
        - Может, иони заказали, выже неможете быть вкурсе всего…
        - Может, изаказали. Нодаже если так- это меня неуспокаивает, поскольку остается возможность того, что гиганты эти небудут слушать никого, кроме Шварца.
        Тут странная мысль кольнула Джилл еще раз. Томпсон напрягся иподался вперед.
        - Вы что-то знаете? Рассказывайте!
        - Это ерунда…- Вяло попыталась оправдаться Джилл.- Инеимеет никакого отношенияк…
        - Это предоставьте решать мне. Любая мелочь может быть важна.
        Джилл, запинаясь иопуская романтические детали, рассказала освоей проблеме сАдамом. Томпсон помрачнел, наморщил лоб. Молчал он сминуту, апотом аж подскочил:
        - Ну конечно! Вольфганг Кемпелен!
        - Кто?- Джилл вздрогнула отвопля журналиста.
        - Старый немецкий пройдоха! Он всюду разъезжал с«волшебным автоматом», неким искусственным человеком, который гениально играл вшахматы, иуверял, что все это механика- апотом оказалось, что внутри сидел карлик! Понимаете теперь? Все думают, будто «Бриареем» управляет электрическо-механический или еще какой-то-там мозг, нонасамом деле внутри будет сидеть человек!
        - Адам…- прошептала Джилл.
        - Так, вот что вы сделаете…- Лихорадочно начал перечислять Томпсон.- Вы пойдете домой, поужинаете, хорошенько выспитесь. Азавтра отправитесь кШварцу. Делайте что хотите, нопопадите внутрь…
        - Ноя… то есть, теперь-то вы знаете, что я неинтервью брала, это Адам… То есть, я хочу сказать, меня врядли пустят.
        - Неважно. Влюбом случае, увас больше шансов, чем когда-либо было уменя. Я даже опытного вора-домушника нанимал, пытаясь добраться досекретов этого Шварца.
        - Ичто… вор?- Несмогла сдержать любопытства Джилл.
        - Осмотрел здание, сказал, что хоть оно икажется неприступным, проникнуть можно, потом ушел ночью надело ипропал. Сконцами. Я думаю, Шварц его перекупил… Ноневажно. Вас, я уверен, пустят. Хотяб чтобы вразумить иуговорить забыть вашего Адама. Итак, заходите, добиваетесь встречи соШварцем, можете даже наплести что-нибудь про интервью- так даже лучше, естественнее, они подумают, что вы придумали это интервью, чтобы встретиться сосвоим возлюбленным. Апотом вы должны сделать следующее…
        Визит шестнадцатый
        Жак провел журналистку впомещение, ей незнакомое. Всвои предыдущие визиты она эту комнату невидела, девушка была уверена. Такое нагромождение склянок ихимических колб трудно былобы забыть. Мозетти попросил ее подождать, асам удалился. Джилл стояла посреди хрупких реторт истеклянных трубочек, недвигаясь, боясь разбить что-нибудь ценное. Наконец, она услышала шаги, ивлабораторию вошел изобретатель. Заним неприметной тенью бесшумно шагалЖак.
        - Добрый день, мистер Шварц.- Поздоровалась Джилл.- «Новости островов Силли», уменя квам несколько вопросов.
        - ОПроекте?- Добродушно улыбнулся Яков.- Я могу сказать только то, что все идет своим чередом идвадцать третьего будет торжественное открытие. Вы ведь придете?- Джилл кивнула, иученый продолжил:- Но, я уверен, вы здесь вовсе недля интервью. Вы ведь пришли повидаться сАдамом.
        Джилл мысленно возликовала, новнешне постаралась придать лицу вид обиженный инемного напуганный.
        - Я…
        - Ничего страшного,- сказал Шварц.- Я немонстр. Можете поговорить сним- только недолго, унего много работы. Полчаса, думаю, вам хватит. Ипостарайтесь потерпеть доокончания Проекта, хорошо? После увас будет сколько угодно времени. Позвольте, я вас провожу.
        Изобретатель позвал ее засобой, иони вышли вкоридор. Жак трусил позади. Шварц остановился, открыл дверь, закоторой, насколько могла разобрать Джилл, располагалась крайне захламленная гостиная, либо библиотека, имахнул рукой, указывая ей направление:
        - Вверх полестнице, третья дверь направо, вы там уже были, если мне неизменяет память.
        - Патрон, пресса.- Жак подал Шварцу сложенные газеты.
        - Как закончите говорить, спуститесь ипостучите. Жак проводит вас довыхода.
        Шварц иего помощник скрылись задверью. Джилл поднялась полестнице, помедлила секунду, апотом тихо, как мышка, спустилась вниз изастыла под дверью, закоторой скрылись Шварц иМозетти. Она затаила дыхание иприслушалась.
        Томпсон категорически настаивал натом, чтобы Джилл отставила навремя свои чувства ивела себя профессионально. Она зайдет кАдаму, нолишь под конец отведенных ей тридцати минут, ибудет надеяться, что ее возлюбленный нестанет отчитываться Шварцу, сколько времени она провела унего вкомнате.
        Вбиблиотеке зашуршала газета, иприглушенный голос мистера Джейкоба произнес:
        - Вчерашняя акция, ну конечно. Интересно почитать… ты слышал обэтом?
        - Наулицах сегодня только иразговору, что овчерашней толкучке. Говорят, десятерых задавили насмерть.
        - В«Новостях» пишут, что все живы. Номножество ушибов исиняков.
        Джилл сама писала эту статью- после разговора сТомпсоном она зашла вполицейский участок ирасспросила старшего инспектора, пригрозив тем, что статья все равно будет написана, нотолько отего общительности будет зависеть, упомянет она вней невежливость полисмена ипотерянную шляпку, илиже умолчит. Она было сделала шаг назад, посчитав, что обсуждение знакомой ей допоследней запятой статьи врядли заинтересует Томпсона, как застыла снова.
        - Ну, вот иначинается,- сказал Жак.- Выступления, страхи, толпы, паника… Хаос.
        - Хаос- это хорошо.- Мистер Шварц снова зашелестел страницами.- Это очень хорошо,Жак.
        - Почему?
        - Я способствовал тому, чтобы возник этот остров Науки, Жак, предполагая его неким уравновешивающим центром. Оплотом порядка вокеане хаоса. Тыже знаешь, что непросто так здесь собраны лучшие умы… Но, рано или поздно, влюбом средоточии порядка, стабильности- если несказать «стагнации»,- возникает очаг хаоса. То, что произошло вчера- естественный ход событий. Икак раз вовремя, надо сказать.
        - Я так глубоко, как ты, несмотрю. Неспособен. Все, что я вижу- так это мешающие делу демонстрации. Какбы кдвадцать третьему неустроили что похуже, например, ангар восаду невзяли.
        - Аони иустроят. Это провокация, Жак, иесли ты думаешь, что эти люди вчера, уздания Совета, пришли пособственной инициативе, то ты заблуждаешься.
        - Так почему ты это допустил?
        - Несмотря нато, что ты обо мне знаешь, я невсесилен. Иначе добилсябы своего, просто шевельнув пальцем. Иктомуже, как я уже сказал- хаос неизбежен идаже является частью плана.
        - Ну, тебе виднее. О, смотри, тут есть статья обэлектро-моторе некоего голландца, пишут, что он лучше нашего…
        Тут разговор ушел втехнические дебри иДжилл нацыпочках отошла отдвери. Вместо того, чтобы подняться наверх, кАдаму- хоть сердце ирвалось туда, трепыхаясь вгруди,- она пошла дальше покоридору, свернула налево, ивошла водну излабораторий. Нопоняла, что ошиблась- окна этой комнаты выходили вовнутренний двор. АТомпсон дал четкие указания- искать помещение без окон. Что находится востальных, он уже имел представление, хоть исмутное- поего выражению, «две недели просидел накрышах сбиноклем, как та горгулья». Авот нечто вцентре здания, скрытое отпосторонних глаз, как раз иявлялось «святая святых» Шварца. Джилл вернулась вкоридор, иснова пошла вперед, чуть касаясь рукой стены- свет она, попонятным причинам зажигать нестала, ией пришлось идти медленно, внимательно смотря под ноги. Через несколько минут она снова ощутила то самое чувство, что настигло ее вкладовой, когда ее там закрыл Жак- будто дом жил своей жизнью. Дышал, кряхтел, как древний старик. Ей вспомнилась сказка, вкоторой (остальные сюжетные перипетии расплывались впамяти, ноэтот момент она помнила хорошо) встаринном доме, где жил злодей, каждая
дверь имела голос. Жена злодея, кажется, непослушавшись его, открыла запретный замок… итутже дверь завопила: «Хозяин! Она здесь!». Что-то подобное страшило Джилл сейчас- нето чтобы она опасалась именно говорящих дверей, нокаждая сухая половица, любая хрустальная подвеска насветильнике могла создать шум, который многократно усилит эхо. Вначале ее «путешествия» подому девушка еще надеялась, что водной излабораторий будет работать какое-нибудь громкое устройство, заглушающее ее шаги; но, ксожалению, вокруг стояла тишина.
        Джилл увидела спуск вниз, инебольшую дверцу полуподвала. «Почемубы инет?- подумалось ей.- Где еще можно хранить секреты?». Она спустилась иподергала ручку двери. Та, кее удивлению, поддалась. Внутри было совсем темно, иДжилл протянула руку изаскользила пальцами постене, впоисках выключателя. Если закрыть засобой дверь, свет небудет заметен. Послышался щелчок, будто кто-то взвел курок, испуск вниз озарился ярким электрическим светом.
        Несколько ступеней Джилл преодолела нерешительно, нопотом осмелела. Еще одна дверь внизу также оказалась незапертой. Она нескрипела, когда Джилл, упершись вмассивную сталь плечом, открыла ее настежь. Ее глазам предстало какое-то большое помещение, освещенное лишь полосой света, падающего изпроема двери. Тратить время, чтобы нащупывать выключатель издесь, Джилл нестала. Она прекрасно видела расставленные тут итам хирургические столы. Спотолка свисали какие-то шланги. Прямо перед ней, нанебольшом постаменте, высилось нечто странное: словнобы гигантское стеклянное яйцо, внутри которого масляно поблескивала неизвестная жидкость. Джилл подошла ксосуду, протянув руку, коснулась пальцами стекла. Холодное. Ей показалось, что внутри темнеет что-то, иона приблизилась вплотную, так близко, что оттепла ее дыхания поверхность сосуда запотела; внутри ивпрямь что-то двигалось, ей непоказалось. Некий сгусток. Он опускался иподнимался, ненамного, как будто рыба вводе. Вдруг нечто резким движением метнулось ксамой стенке сосуда. Джилл задохнулась, кричать она немогла- звук будто застрял вгорле. Нанее изтемно-желтой
жидкости смотрело лицо. Белесое, лишь отдаленно напоминающее человека, будто вылепленное измятой бумаги. Глаза его были закрыты, авот рот сбезвольно подрагивающими губами то открывался, то закрывался. Ужас, накативший надевушку, был столь силен, что даже обморок отступил. То, что она увидела, было куда страшнее, чем мышь вуглу или капелька крови.
        Чья-то рука плотно прикрыла ей рот, другая подхватила под руку.
        - Тихо,- услышала Джилл голос Адама усебя над ухом.- Уходим, быстро.
        Джилл попятилась, невсилах оторвать взгляд отлица перед собой. Нечто уперлось ладонями встекло, словно собираясь выдавить его. Белоснежные ладони его смотрелись отчего-то жутко, ипугали даже больше самого лица. Дальнейшее Джилл представлялось странным калейдоскопом: перед ней мелькнула стальная дверь, озабоченное лицо Адама сплотно сжатыми губами, темный коридор и, наконец, солнечный свет, разбивающийся вомножестве зеркал ипадающий насочную листву окруживших ее растений.
        «Мы воранжерее»,- поняла девушка.
        - Джилл, послушай.- Потемневшие глаза Адама то удалялись, то приближались. Он встряхнул ее илегонько хлопнул пощеке.- Это очень важно, соберись, пожалуйста.
        Джилл кивнула.
        - Это может скверно кончиться… Ты никому недолжна рассказывать отом, что увидела здесь. Понимаешь?
        Цепляясь зато первое, что пришло ей наум, Джилл пролепетала заготовленную фразу:
        - Я заблудилась, дом такой большой, свернула нетуда, наверное…
        - Если ты хоть одной живой душе скажешь, что видела тут, твоя жизнь… тебе будет угрожать страшная опасность. Лучше тебе неприходить сюда больше. И…- Адам порывисто вздохнул.- Забыть меня.
        - Я немогу.- Девушка уткнулась носом вгрудь Адама изаплакала. Он погладил ее поспине. Отпережитого иеще отгустого, влажного инасыщенного сладким запахом цветов воздуха унее кружилась голова.
        - Я знаю… иотэтого только тяжелее. Постарайся. Скоро все кончится. Иты должна пообещать мне, что никому нескажешь отом, что видела вподвале. Обещаешь?
        - Ночто ЭТО такое?
        - Эксперимент. Неважно. Пообещай мне.- Повторил он настойчиво.
        - Хорошо. Даю слово- никому.
        - Вытри слезы.- Адам протянул ей платок.- Если мы встретим их, иони спросят, отчего ты такая бледная, скажи… что я тебя прогнал.
        - Аразве ты неэто сейчас делаешь?- Всхлипнула Джилл.
        - Нет. Поверь, нет. Я лишь ограждаю тебя.- Юноша обнял ее крепко, так, что ей почти нечем было дышать.- Опасно для тебя здесь находиться. Я провожу тебя вниз… Чем скорее ты уйдешь, тем лучше. Ипомни, всегда помни- я люблю тебя.
        - Адам…- Зашептала девушка.- Я знаю, что Шварц хочет тебя посадить внутрь… этой машины. Несоглашайся, слышишь? Ты ему ничего недолжен!
        Юноша застыл. Неотрывая взгляд отДжилл, он медленно поднял руку изавел ей заухо выбившуюся изпрически прядь.
        - Сомной все будет хорошо. Я обещаю. Неплачь, прошу. Я надеюсь, ты встретишь всвоей жизни… достойного… того, кто сможет быть стобой. Я наэто просто неспособен. Прости, что так вышло, Джилл. Это превыше моей воли, ноодно я точно могу сказать: если ты хоть кому-нибудь скажешь осодержимом того сосуда- ты погибла. Одна мысль отом, что стобой случится плохое… Поэтому ты должна молчать. Ижить дальше.
        Джилл как втумане, спустилась полестнице вслед заАдамом. Он громко попрощался сней, повышая голос явно для того, чтобы их услышали Шварц спомощником. Джилл, сделав над собой усилие, даже пролепетала что-то напрощание ивышла наулицу. Дул промозглый ветер сморя- она запахнула тонкое пальто имедленно побрела потротуару. Рядом зацокали копыта; Джилл подняла голову иувидела рядом ссобой черный кэб. Дверца его открылась, иизтени внутри послышался голос Томпсона:
        - Извините, руки неподаю: нехочу, чтобы меня увидели. Садитесь.
        Двигаясь медленно, как восне, Джилл уселась насиденье напротив журналиста, тот захлопнул дверцу икоротко стукнул покрыше кэба. Тот тронулся сместа довольно резво.
        - Рассказывайте, что узнали.
        Джилл так инесмогла объяснить потом самой себе, откуда унее взялись силы так спокойно ислаженно вести разговор. Наверное, она просо исама отчаянно хотела забыть то, что видела вподвале уШварца.
        - Ничего особенного я ненашла, только сумела подслушать их разговор.- Девушка вкратце пересказала то, очем говорили Яков иЖак.- Половина изэтого показалась мне бредом, я ничего непоняла.
        - Зато я понял. Все складывается скверно. Вы сказали, Яков «устроил» создание Острова Науки… Возможно, унего есть влиятельные покровители, ноопасность невэтом.- Повисла пауза.- Разве вы нехотите узнать, вчем?
        - Ивчемже?- Почти безразлично спросила Джилл.
        - А, вижу, вам там досталось… объяснялись свозлюбленным? Мне очень жаль, что вам пришлось такое вытерпеть, нодело серьезное. Как я сказал, тут собрали ученых непросто для того, чтобы они работали. Вдумайтесь… Механизм Шварца, конечно, адски разрушителен, нопротив объединенных армий нескольких государств он- ничто. Если они сплотятся, выступят против него… авот горстке ученых иизобретателей этот «Бриарей» может нанести непоправимый ущерб. Проще говоря- убить тут всех.
        - Ион это сделает?- Стараясь казаться заинтересованной, спросила Джилл.
        - Нет. Ноему достаточно будет пригрозить этим… Какже все катастрофически складывается… Вы подумайте, он сможет шантажировать страны тем, что убьет лучших их представителей… аэти представители будут нанего работать под страхом смерти, создавая все более иболее мощные средства для войны.
        - По-моему, вы излишне демонизируете мистера Шварца.- Вдруг невыдержала Джилл. Она сказала так неоттого, что верила вневиновность русского изобретателя, алишь потому, что ей отчаянно хотелось услышать отразумного человека хоть какие-то доводы впользу того, что все нетак страшно. То, что она видела вподвале- да одной этой твари хватилобы слихвой, чтобы обвинить Шварца вовсех грехах, вплоть доколдовства, хотя вмагию ипрочие сказки Джилл неверила.
        - Вовсе нет. Поверьте, я иполовины того, что знаю онем, вам нерассказал.
        - Так расскажите.
        - Всему свое время… Сейчас, как мне кажется, вы неготовы услышать некоторые… обстоятельства.
        Джилл собралась было рассказать Томпсону отвари вподвале, нообнаружила, что неможет произнести ни слова.
        «Я обещала Адаму…- подумала она.- Я немогу…».
        - Возможно.- Тихо проговорила она.- Надеюсь, мой визит оказался полезен, потому что для меня отныне двери этого дома закрыты. И, пожалуйста… я прошу вас избавить меня отнеобходимости выискивать что-то, расспрашивать ивынюхивать. Будем считать, что я разорвала наш контракт исняла ссебя все обязательства. Впрочем, как исвас. Вы мне ничего недолжны. Я даже думать нехочу оШварце; все, чего я желаю, так это дождаться окончания Проекта- чембы дело необернулось, разгромом Острова, низложением Шварца… Мне все равно. Пишите, что хотите, всвоей статье. Ибольше незаговаривайте сомной.
        - Как пожелаете,- отозвался Томпсон после длинной паузы.
        - Высадите менятут.
        Джилл вышла всолнечный, ветреный день и, задрав подбородок, пошла кредакции. Она уже неплакала- только где-то глубоко всердце ныла ледяная заноза.
        Жак всотый, наверное, раз перечитывал спортивные новости островов Силли, скудость которых поражала воображение- поступили впродажу новые велосипеды, впятницу прошел традиционный забег вмешках. Он стал уже поглядывать наполки скнигами, собираясь выбрать что полегче, чтобы скоротать время, пока эта пташка там милуется ссекретарем. Краем глаза Мозетти косил напатрона- тот сполз вкресле, прикрыл глаза и, казалось, погрузился всон. Жак, неутерпев, тихонько кашлянул.
        - Что такое?- Неоткрывая глаз, спросил Яков.
        - Голова неболит? Подумал было, что утебя опять одно изэтих… состояний.
        - Нет. Снаступлением тепла связь все прочнее, ноисил уменя больше.
        - Как милая журналистка? Уже ушла?
        - Нет. Они беседуют сАдамом воранжерее.
        - Что?- Подскочил Жак.- Я пойду выставлюее…
        - Сиди. Нетрепыхайся. Все равно самое неприятное уже случилось.
        - Патрон…- Жак опустился впродавленное, иоттого уютное кресло, закиданное подушками свосточной вышивкой.- Непугайте меня, скажите сразу.
        - Она была вподвале.
        Мозетти вскочил второйраз.
        - Да сядь ты!- Приказал Яков, открывая глаза.- Ничего уже неисправишь… адверь надо было запирать.
        - Mea maxima culpa!- Жак поморщился болезненно изатараторил, искренне ожидая вспышки гнева.- Dio mio, я непредполагал, что тут будут посторонние… Это меня, конечно, неоправдывает, я осел, нестоящий твоего доверия, идиот…
        - Расслабься.
        - Немогу! Теперь из-за меня все окончательно рухнет! То есть, все итак шло наперекосяк из-за Адама сего выкрутасами,- непреминул указать насмягчающие обстоятельства Жак,- ноя ведь загубил… Еслибы мы иих потеряли…
        - Жак!- Яков лишь чуть повысил голос, иМозетти замолчал тутже, будто воды врот набрал.- Все уже сделано. Я знал, что она туда идет.
        - Но… почему неостановил тогда?- Сискренним непониманием вголосе спросил Жак ивернулся вкресло.
        - Еслибы она забралась туда вчера… тыбы угостил ее своим коньяком, Жак, без сомнений. Носегодня уже поздно. Девять дней доПроекта. Все, что можно было сделать, уже должно быть сделано, сейчас я могу только смотреть, ноневмешиваться. Любые попытки что-то изменить влучшем случае никак неповлияют наход событий, ато исделают хуже. Тетива уже спущена, Жак, стрела вполете. Мы можем только наблюдать, надеясь, что она попадет вцель. Так что сиди, нерыпайся, ипозволь леди спокойно покинуть нашдом.
        - Ноесли она расскажет…
        - Нерасскажет. Адам попросил ее молчать.
        Жак хмыкнул ссомнением, носмолчал.
        - Giuseppe,- обратился кнему понастоящему имени Яков,- чембы это некончилось, я рад игорд, что ты был сомной. Прими неизбежность, итолько тогда утебя появится возможность что-то изменить.
        - Ты противоречишь сам себе,- буркнул Жак, иполицу его было видно, что он растроган ипольщен.
        - Нет. Моя жизнь, моя судьба- неизбежность… я знаю оней все. Иименно это знание дает мне вруки оружие, чтобы… если непобедить, то хотябы побороться. Скажи… я никогда прежде неспрашивал тебя, хоть идолжен был- ты небоишься?
        - Чего? Чем это может закончиться?
        - Да.
        - Так или иначе, этобы произошло, патрон. Я… ты знаешь, я человек рисковый. Помне, пан или пропал. Все или ничего. Ты ведь поэтому меня заметил: услышал родственную душу. Я, конечно, нас неравняю… Да что обэтом говорить…
        - Нет, поговорить стоит, раз уж зашла речь. Ты прав насчет души, Жак. Сначала я думал, что мне стоит поставить наМатича, ведь он был гением, близким поразумению истепени прозрения, если можно так выразиться. Он называл это, помнится, «голоса изниоткуда». Рассказал мне, своему «секретарю», под большим секретом, боясь, что я сочту его сумасшедшим. «Мои идеи,- сказал он,- иногда просто возникают передо мной целиком, будто кто-то подсказывает, ато идиктует мне». Ябы сказал ему, что так ибывает стеми, кто соединяется соВселенной, черпая вдохновение иидеи изХаоса, потому что вПорядке есть лишь старые, привычные схемы: Рациональность слепа, Логика бесплодна. Я сказалбы ему, что прекрасно его понимаю, ноя смолчал. Он ведь сломался под конец, Жак. Именно потому, что внем небыло легкости, что присуща тебе. Он принадлежал, при всей своей гениальности, кстарому типу ученых- тех, кто верил, что есть некая Тайна Вселенной, некий общий Механизм, идостаточно его постичь, разобраться вдеталях, чтобы стать наравне сБогом- или приблизиться кнему. Уайтхед как-то написал: «Я имею ввиду их неколебимую веру вто, что
любое подробно изученное явление может быть совершенно определенным образом- путем специализации общих принципов- соотнесено спредшествующими ему явлениями. Без такой веры чудовищные усилия ученых былибы безнадежными». Несуществует такой вещи, как Закон природы- китайцы, кстати, это понимали… Аевропейские ученые ошибались- нет вПорядке ни тайны, ни средоточия истины, лишь устоявшийся ход вещей… Итут мы возвращаемся кнеизбежности. Предопределенности. Вней нет Истины, как ивПорядке. Сердцевина Вселенной лежит вХаосе, мой друг… иего частичку ты несешь всебе. Именно поэтому ты сейчас сомной, анеон. Ну и, конечно, потому еще, что ты готовишь очень вкусный чай.- Улыбнулся под конец своей речи Яков.- Журналистка ушла. Позови ко мне Адама, мне надо кое-что сним обсудить… наедине, необессудь.
        Жак поднялся, ипосмотрел напатрона странным взглядом.
        - Конечно, сейчас приведу его… Скажи, Яков…
        - Да?
        - … ничего.- Жак помолчал.- Надеюсь, унас получится.
        - Чай, Жак. ИАдам.- Сглубокой, почти отеческой теплотой произнес Шварц.
        - Уже бегу, патрон.
        Карл Поликарпович, вернувшись отПевцова, первым делом спрятал его дневник вящике стола, запер наключ, который подвесил нацепочку, рядом снательным крестом. Намиг промелькнула мысль- анекощунстволи?- нопропала. Занявшись повседневными делами, Клюев то идело отвлекался, размышлял оПетруше иего словах. Ивсе больше убеждался водном- совершенно точно помощнику нужен отдых. Тот выглядел уж очень нездоровым ивозбужденным, когда пересказывал свои подозрения. Так что, неоткладывая вдолгий ящик, Клюев самолично подобрал подходящий пароход для Певцова, оформил билет, и, едва дождавшись окончания рабочего дня- когда заказы были распределены между фабриками вЕвропе иРоссии, бумаги подписаны ислужащие ушли,- поспешил кпомощнику наквартиру. Постучал вдверь инасекунду испугался- авдруг Петруша сбежал? Или откажется открывать? Неломитьсяже кнему. Но, щелкнул замок иКлюев вступил втемную комнату, освещенную одной лишь лампой настоле. Наполу стояли чемоданы, асам Певцов, уже одетый по-дорожному, горбился рядом. Выглядел он неочень хорошо: даже при тусклом свете Карлу были видны мешки под глазами Петруши, да ивцелом
вся фигура его производила тягостное впечатление. Клюев еще раз осмотрелся испросил тихим голосом:
        - Идавно ты…так?
        - Собрал вещи сутра,- ответил Певцов.
        - Истех пор так исидишь?
        - Так исижу,- подтвердил помощник.
        Карл Поликарпович вздохнул, потянул Петрушу залокоть кстулу, сам сел напротив.
        - Надорожку,- пояснил он. И, жмурясь отжалости, успокоительным голосом сказал:- Отдых, вот что тебе нужно. Обещаю без тебя ничего непредпринимать… аты выспишься, здоровая пища опятьже, сосны, море. Родная русская речь. Поездишь попобережью. Ялта, Ливадия, Симеиз, Форос…
        Клюев произносил эти теплые, будто искрящиеся солнцем названия, имевшие для него самого почти волшебное звучание, инадеялся, что Петруша заранее проникнется тем благостным настроем, что Клюев испытывал всегда при посещении Крыма.
        - Ну, сБогом.- Карл поднялся ипошел квыходу, подняв один изчемоданов. Петруша безропотно подхватил другой. Заперев дверь, он, спустившись, отдал ключ вахтеру.
        Упристани уже выпускал жирные клубы дыма большой пассажирский корабль, «Галатея». Клюев остановил Петрушу, один билет сунул вруку, остальные- вовнутренний карман его плаща.
        - «Галатея» довезет тебя доБреста. Там сядешь напоезд доПарижа, иуже оттуда снова напоезде, вБухарест. Там тебя встретит мой знакомый, домнул Николеску, иотвезет вКонстанцу. Аоттуда уж рукой подать доСевастополя. Пол-Европы увидишь, Петруша, хоть иизокна купе, авсеже. АвЯлте я тебе забронировал место влучшем пансионате, телеграфировал сегодня сутра. Ну…- Счувством, новтоже время поспешно Карл Поликарпович обнял Петрушу иотступил.- Набирайся сил, нас тут столько дел ждет… Храни тебя Бог, Петруша.
        - Досвидания, Карл Поликарпович.
        Никак непоказав свою грусть илиже неудовольствие тем фактом, что его отправляют восвояси, Певцов подхватил чемоданы ипобрел попристани ксходням, где его уже ждал, нетерпеливо притоптывая, матрос.
        АКлюев долго еще стоял, глядя как величественная, хоть инесколько чумазая «Галатея» отдает концы, разворачивается и, пыхтя, уходит вморе.
        Следующие дни для Карла Поликарповича состояли извсе множащихся дел инеотступного чувства вины. Будто предал он Петрушу, отослав подальше отгрядущих событий. Сам себе, вте редкие минуты, когда ни перед кем ненадо было делать вид, что ничто его негнетет, Карл говорил, что так лучше будет для них обоих. Да ичто такого происходит вокруг важного? Разоблачения свои Клюев решил придержать доконца марта как минимум, да ивообще все больше сомневался, надоли мутить воду. Остальное было обычными рутинными заботами. Ну, звонки международные, беготня, проверки, тесты. Иэто только нафабрике уКлюева, что творилось вангаре наострове Св. Мартина, Карл ипредполагать боялся, ведь день торжественного открытия все приближался. Ноотчасти он этой суматохе был рад. Видеть сейчас Якова ему нехотелось, апуще того- Жака; усебяже вконторе он худо-бедно без Петруши справлялся, да изанятость избавляла его отнеобходимости корить себя запринятое решение.
        Дня через четыре после отъезда Петруши, правда, пришлось таки Карлу Поликарповичу посетить дом наНиколаевской. Позвонил Мозетти. Трубку, ктайной радости Клюева, взял его временный помощник, Савва Дмитриевич- человек уже влетах, нетакой расторопный, как Певцов, нонеменее дотошный. Он записал просьбу Шварца ипередал начальству: изобретатель просил Карла Поликарповича зайти кнему, побеседовать насчет демонстрации «Бриарея» иполучить лично вруки приглашение наоткрытие. Делать нечего- закончив работу вовремя (анезадержавшись, как обычно, допоздна), Клюев отправился кШварцу пешком, чтобы было время выработать тактику предстоящего общения. Ничего сносного Карл придумать так инесмог, ирешил просто сделать вид, будто ничего особенного между ними непроизошло.
        Жак, открывший ему двери, похоже, избрал туже стратегию.
        - Карл Поликарпович, голубчик, добро пожаловать. Направо, пожалуйста. Позвольте пальто.
        Яков уже ждал друга вгостиной, стол был накрыт кчаю.
        - Садись, Карл. Как дела нафабрике?
        - Хорошо.- Против воли Клюев несказал, апробурчал это слово итутже, чтобы сгладить ситуацию, добавил:- Хорошо, спасибо. Аувас как сподготовкой?
        - Неплохо.
        Мозетти, усевшись втретье кресло, чинно, будто набанкете, разлил чай пофарфоровым чашечкам.
        - Слышал, беспорядки какие-то вгороде.- Стремясь заполнить паузу, сказал Клюев. Он, даже совсей этой катавасией сПетрушей, заваленный работой погорло, всеже обращал внимание напроисходящее вокруг; да иНастасья Львовна, освоившая наконец телефон, признала внем лучшее средство для обмена информацией сподругами иснабжала мужа свежими новостями.- После той демонстрации уздания Совета еще были какие-то шествия, так ведь?
        - Были,- подтвердил Яков, беззвучно мешая ложечкой сахар.- Город бурлит. Ноэто никоим образом непомешает торжеству, посвященному «Бриарею», верно,Жак?
        Помощник Шварца замотал головой.
        - Никоим, патрон. Голову даю наотсечение.
        Иподмигнул Клюеву, подлец.
        - Так, ая вам тут нужен лично покакому поводу?- Начал закипать Карл Поликарпович.
        - Ты- важная фигура наготовящемся празднестве.- Словно незамечая ни кривляния Жака, ни раздражения Карла, продолжил Яков.- Ты ведь активно участвовал вразработке «Бриарея», забыл?
        - Я вашу машину вглаза невидел.
        - Аее целиком никто невидел. Нодля Совета ты- один изтех, кто стоял уистоков разработки, исэтим придется смириться. Знаю, тебе неподуше вся затея, иты наверняка хотелбы избежать посещения… Ябы даже посоветовал…
        - Авот неверно ты мыслишь, Яков.- Перебил его фабрикант.- Очень даже хочу присутствовать исвоими глазами увидеть.
        - Ну, ихорошо.- Примирительно улыбнулся Шварц, хотя вглазах его Карлу Поликарповичу почудилась какая-то тень. Изобретатель, достав извнутреннего кармана пиджака конверт, протянул его Клюеву.- Два пригласительных, первый ряд. Ивот еще что, важный организационный момент… Поскольку, как ты сказал, были беспорядки, иктомуже, напразднике ожидается нетолько почти весь город, ноимножество важных гостей, Совет решил навремя торжества перекрыть мост, соединяющий острова Св. Марии иСв. Мартина. Во-первых, врядли мост выдержит стольких людей, во-вторых, если они будут прибывать, так сказать, «порционно», то встречать ираспределять их будет легче.
        - Порционно?
        - Напаромах, как ираньше. Так что ябы тебе посоветовал неопаздывать, чтобы непопасть вдавку, аеще лучше- приехать кпристани заранее. Церемония назначена надва часа, постарайся быть упаромов кполудню.
        - Постараюсь.- Клюев спрятал конверт вкарман иотхлебнул изчашки крепкий, ароматный чай. Потелу разлилось тепло иблагость; ноон заставил себя неподдаваться этому обманчивому удобству, ихмуро глянул наШварца.- Этовсе?
        Яков печально, как показалось Карлу Поликарповичу, посмотрел нанего икивнул.
        - Тогда я пойду. Дел невпроворот.- Клюев поднялся.- «Сцилла», как ты знаешь, раскупается шустрее кваса вжаркий день. Мсье Мозетти. Яков… Довстречи.
        Нахлобучив шляпу стакой силой, что она налезла почти наброви, Клюев, недожидаясь, когда Жак его проводит, покинул гостиную, азаней идом Шварца. Выйдя запорог, он остановился ирезко вдохнул прохладный, ноуже насыщенный весной воздух: пахло набухшими почками, травой, землей и… морем, как ивсегда. Только теперь ввоздухе витал еще иедва различимый привкус грозы.
        Карл Поликарпович двинулся поулице всторону набережной. Хоть он исказал правду отом, что дел унего много, внем возникла сильная потребность освежить голову ихоть немного отвлечься. Прогулка поберегу моря обещала ито, идругое. Клюев отошел отдома №23шагов едвали напятьдесят, как вдруг его внимание отчего-то привлекла странная фигура, проскочившая вподворотню. Он остановился ивгляделся вгустую тень, лежащую наулочке, слишком узкой для того, чтобы сюда заглядывало солнце, разве что летом, вполдень. Некий человек вдлинном пальто жался кстенке дома, беспокойно, словно птица, вертя головой. Еще недоконца понимая, что он делает ипочему, Клюев двинулся кэтому странному человеку,- тот неделал попыток убежать, хоть идергал рукой, будто хотел отогнать приближающегося пешехода, словно пугающее видение,- илишь подойдя почти вплотную, Клюев сипло выдавил:
        - Петруша?!
        - Карл… Поликарпович.- Напомощнике лица небыло. Светлый когда-то плащ его отяжелел отгрязи истал темно-бурым, всклокоченные волосы торчали вовсе стороны, улевого глаза подергивалась жилка. Щеки ввалились, губы Петруши пересохли.- Ка… Карл Поликарпович. Тише, сюда, ато вас увидят.
        Растеряв мгновенно все слова, пытаясь справиться сбурей эмоций, Клюев медленно пошел заманившим его Певцовым вглубь проулка. Он спотыкался, незамечая, куда ступают ноги, вглазах все плыло.
        «Какже так?- метались мысли вмозгу,- чтоже случилось? Почему? Яже посадил его напароход!»
        Петруша, видимо удовлетворившись тем, насколько они отдалились отНиколаевской, шагнул кКлюеву исхватил того зазапястье. Азатем торопливо зашептал:
        - Завами неследили? Если они поймут, что я здесь… что я все знаю…
        - Петр Игнатьевич!- Клюев сделал попытку призвать помощника кпорядку, да исебя привести вчувство хотяб напускным спокойствием.- Ты что здесь делаешь? Я тебя третьего дня на«Галатею» посадил- что случилось?
        - Я спрыгнул… доплыл доберега… несмог уехать, несмог оставить вас иэтого…- Петруша пару раз дернул шеей.- Тихо, тихо. Он все слышит. Унего черти наповодке ходят.
        - Какие черти?
        Карл Поликарпович обмер отужаса. Осознание содеянного впилось вего существо, как сотня бешеных церберов. Сердце пронзила тупая боль, и, глядя наПетрушу, Клюев совсей присущей ему прямотой ичестностью признал- Петруша был абсолютно безумен. Глаза его бегали изстороны всторону, речь была прерывиста; руки Певцова бесцельно шарили погруди, рукам, плечам Клюева, словно юноша ощупывал стоящего перед ним, желая удостовериться вего реальности. Душа Петруши страдала, разум померк. Иэто его вина, Карла. Еслибы он неотправил его расследовать прошлое этого чертового Жака, еслибы уделил чуть больше внимания иучастия, анепостарался быстрее избавиться, отослав вКрым; еслибы, еслибы… Еслибы просто взглянул внимательнее вглаза тогда, вПетрушиной квартире, еще былоб непоздно вмешаться инайти доктора…
        Меж тем Певцов все говорил, запинаясь ивскидывая голову, будто прислушиваясь кневедомым голосам:
        - Он хитрый, он все видит, все слышит, ноя умолкаю, становлюсь тихим-тихим, итогда он проходит мимо, хотя глаза его горят. Он продался Дьяволу, авзамен получил бесконечную власть, авприслужниках унего Человек-без-души идемон огненный.
        - Кто- «он»?- задыхаясь, спросил Клюев.
        - Калиостро. Богопротивный колдун, грешник иатеист, бессмертный Черный Князь… что велит, то они иделают. Безбожник, гореть ему ваду, хоть там его уже изнают наперед, покарай его, Господи…
        Вречи Петруши откуда-то прорезался старообрядческий говорок, иперед глазами Карла мелькнули картины, рисуемые воображением- костры, воздетые кнебу руки икресты, старцы сгневными очами. Клюев сглотнул слюну пересохшим горлом исказал тихо:
        - Петруша… послушай, пойдем сомной, прошу…
        - Нет!- Певцов отскочил, носразуже приник кфабриканту, схватив того заворотник.- Вы непонимаете! Они меня везде найдут, атут, наулице… я ведь спрыгнул-то почему- под самым своим носом они искать небудут! Смекаете? Я втемноте как мышка сижу, ни одной мысли вголове, аэтот, демон, так иходит вокруг, вынюхивает…
        - Какой демон?
        - Огненный. Он весь горит, взор его пронзает насквозь, земля дрожит под ногами. Прислужник Калиостро, как ивторой, бездушный…
        - Господи,- искренне взмолился Карл Поликарпович; полицу его текли слезы отвнутренней боли, икаждое слово Петруши заставляло его сердце сжиматься отсострадания ибеспомощности.- Господи, вразуми раба твоего, какже спасти-то его, что делать…
        - Господь?- Вдруг вскинулся Певцов.- Господь сними сладит, да! Идите вцерковь, молитесь! Я уж немогу, я иулицу перейти немогу, как пойду, так отстраха ноги сами сюда обратно уносят… авы, Карл Поликарпович, можете! Сходите наНикитскую, там храм божий, я там батюшку знаю, там вам помогут- против воли христовой уадова отродья ничего ненайдется!
        - Схожу, схожу, ты только…- Внезапно при упоминании Никитской перед Карлом Поликарповичем забрезжила надежда. Она была слабой, нотолько она ибыла, больше помочь некому.- Ты только неуходи никуда, жди меня здесь, хорошо? Я вцерковь схожу, помолюсь… священника приведу ктебе, как его зовут?
        - Отец Дмитрий.
        - Стой тут, Петруша, жди!- Клюев достал платок, наскоро протер лицо иринулся квыходу изпроулка; обернулся напоследок иприкрикнул:- Сместа несходи, я мигом!
        И, выскочив наНиколаевскую, замахал бешено руками, призывая извозчика. Наего удачу, мимо как раз проезжал кэб; Клюев вскочил внутрь ивыпалил:
        - Никитская пятнадцать!
        - A-a-allright,- флегматично ответил кэбмен.
        Карл, забыв все английские слова разом, дернул портмоне изкармана, исунул тому под нос пятифунтовую банкноту, прокричав:
        - Гони! Гони что есть мочи!
        Кэб тутже дернулся ипонесся вперед, громыхая колесами помокрой мостовой, ловившей последние лучи закатного солнца.
        Ехать было недалеко, Карл ипешкомбы добрался довольно скоро, нобоялся потерять иминуту драгоценного времени. Что если Петруша непослушает его иуйдет? Где его потом искать? Вночлежках повсему городу? Недождавшись, пока кэб остановится окончательно, Клюев спрыгнул сподножки, чуть неподвернув ногу, и, буквально подлетев кдвери, затарабанил внее.
        Девушке вбелом, накрахмаленном чепчике, что открыла ему, он сунул вруки шляпу иразмашистым шагом влетел вприемную. Высокий, сухощавый мужчина сгустыми бакенбардами удивленно нанего уставился ипоправил наносу пенсне.
        - Карл Поликарпович?- Счуть заметным немецким акцентом сказал он.- Что-то случилось?
        - Герр Блюм, дело наисрочнейшее! Прошу, отложите все дела, человек пропадает!
        Мужчина положил нарычаг телефонную трубку иснова поправил пенсне.
        Двумя часами спустя, втомже доме поНикитской, номер пятнадцать, табличка удвери которого гласила: «Доктор психологии, психопаталогии ифизиологии мозга», доктор Блюм записывал сослов Клюева основные симптомы ивесомо хмыкал, качая головой. Они находились вкабинете доктора- просторном, темном ибогато обставленном.
        - Понятно, весьма причудливая фантазия.- Сказал он, закончив запись иотложив блокнот.- Небуду зря обнадеживать вас, уважаемый Карл Поликарпович, состояние пациента тяжелое. Лихорадочная, бессвязная речь, путается всобытиях, явные религиозные мотивы… Что непривычно для этого места- понимаете, что я имею ввиду? Тут чаще встречаются различные технические фобии… Новы, я вижу, исам перенервничали изрядно. Кем вам приходится пациент?
        - Петр.- Глухо сказал Клюев.- Его зовут Петр. Он мой помощник… был. Работал нафабрике, заведовал делами, бумагами, встречами. Доверенный секретарь.
        - Тогда я небуду, пожалуй, перечислять все симптомы, вам тяжело, наверное, слышать такое… Родные егогде?
        - ВРоссии. Мать исестры.
        - Хм… возьмете насебя труд написать им? Пока ничего конкретного, просто сообщите, что он болен. Невижу смысла пугать их излишне, они ведь ничем помочь все равно несмогут.
        - Несмогут.- Подтвердил Карл Поликарпович.- Повопросам оплаты обращайтесь ко мне. Все, что понадобится, герр Блюм- наваше усмотрение, лучшие лечебницы, хоть тут, хоть вШвейцарии…
        - Понятно.- Доктор сделал еще одну пометку вблокноте.- Позвольте узнать еще кое-что… Паци… Петр Игнатьевич случайно неперетруждался наработе?
        - Перетруждался. Он ездил… вкомандировку. Долгую.
        - Понятно. Неподумайте, будто я хочу выведать какие-то ваши производственные тайны, Карл Поликарпович, просто скажите- его поездка была связана сделами вашей фабрики?
        - Нет. Это… Это было расследование. Личного характера. Герр Блюм…
        - Да-да?
        Карл Поликарпович сусилием вдохнул. Петруша, как придет всебя после успокоительных, рано или поздно расскажет оЖаке, Калиостро, Южной Америке… Нет, Блюм конечно нестанет тутже звонить вгазеты- во-первых, неповерит, аво-вторых, существует врачебная тайна. Новот участие самого Клюева вовсей этой истории всплывет обязательно. Илегче было сказать обэтом сейчас,чем…
        Нет, нелегче, внезапно подумалось Клюеву. Горло саднит ислова уплывают вкакой-то туман, стоит только представить, как он произносит фразу «Это моя вина». Невыносимо стыдно признаться, игорестно тоже.
        Блюм терпеливо ждал.
        - Это я виноват.- Твердо произнес Карл Поликарпович минуту спустя.- Я отправил его расследовать некоего… так скажем, подозрительную личность, связанную смоими деловыми интересами. Впоездке Петруша… то есть, Петр Игнатьевич, обнаружил, как он думает, какие-то мистические события, связанные сэтой личностью. Я пытался уговорить его отдохнуть, купил ему билет напароход, чтобы он уехал вКрым. Ливадия, знаете? Ялта… Там тепло сейчас, нонежарко, иморе гладкое…
        - Карл Поликарпович, уважаемый, вы переволновались, издергались,- спрофессиональной мягкостью вголосе сказал Блюм ипохлопал его поруке,- вам самому стоит отдохнуть. Больше вопросов уменя нет. Да, вот вам капельки…
        Доктор отодвинул ящик массивного стола изтемного дерева ивыставил перед Клюевым пузырек.
        - Принимайте перед сном, две капли настакан воды. Ничего особенного, просто успокоит ипоможет вам уснуть. Инебеспокойтесь, Петр Игнатьевич внадежных руках. Я какое-то время подержу его здесь, составлю историю болезни для начала, потом отправлю под присмотром в, как вы правильно предположили, Швейцарию. ВДавос, слышали?
        Фабрикант медленно покачал головой.
        - Ну, могу вас уверить, что это лучшая лечебница для… таких пациентов. Авы, Карл Поликарпович, идите домой, выпейте капли ихорошо отдохните. Возможно, стоит назавтра взять выходной, почитать что-нибудь легкое, аеще лучше погулять насвежем воздухе…
        - Спасибо, герр Блюм.- Клюев встал, сгреб состола пузырек исунул его вкарман.- Мое почтение фрау Блюм.
        Придя домой- жена уже отправилась спать, как иприслуга,- Карл Поликарпович скинул ботинки и, нераздеваясь, прошел вкухню. Там он, постояв безмолвно минут пять, вынул изхолодильного шкафчика бутылку водки, взял стакан. Налил его докраев, и, достав изкармана пузырек, капнул вводку два раза, как полагалось. Выпил залпом.
        - Демон, значит…- хрипло закашлявшись, прошептал он.- Человек без души… идемон. Господи помилуй, что забред.
        И, бросив пальто наполу вприхожей, побрел медленно, еле передвигая ноги, словно старик, вспальню.
        Приближалось двадцать третье марта. Наострове Св. Мартина рабочие заканчивали последние приготовления. Посреди острова, сбоку отангара, где происходила основная сборка, постепенно рос, покрываясь лесами плотно, как одежкой, некий высоченный агрегат. Постепенно город наполнялся приезжими. Были среди них ивозмутители спокойствия, пробиравшиеся через таможню под видом прессы илиже студентов учебных заведений, нотаких определяли, если несразу, то современем. Однако большую часть гостей островов Науки составляли, конечноже, действительные журналисты ирепортеры, ученые, промышленники, инженеры ипросто богатые любители зрелищ совсех континентов. Город трещал пошвам- хоть ипредполагался некий наплыв идля приезжих даже выстроили загодя гостиницу, мест всем нехватало. Часть гостей Совет острова постановил определить напостой кгорожанам.
        Диковинное сооружение становилось выше скаждым днем. Мост, соединяющий два острова, перекрыли, поставив пропускной пункт: только грузовики сэмблемой Совета сновали туда-сюда. Любопытствующие собирались натом берегу острова Св. Марии, откуда был виден механизм, окотором говорили, казалось, все вокруг, иделали ставки- накакой высоте рабочие остановятся. Смельчаки, рискуя разбить лодки окамни, подплывали ближе, делали замеры наглаз- «Бриарей» достиг отметки вдесять метров, потом двадцать. Рабочих, что собирали механизм, оставляли ночевать нао. Св. Мартина, чтобы доних раньше времени недобрались репортеры. Вгазеты попала фотография, снятая саэроплана- нового, почти неопробованного средства передвижения повоздуху, довольно рискового, помнению многих. Сооружение поднялось еще надесяток метров. Паромы спешно чинили, если они требовали ремонта, украшали лентами, подкрашивали. Наостров повезли разобранные допоры довремени трибуны. Еще десять метров.
        Квечеру двадцать второго марта все желающие могли насладиться зрелищем подсвеченного лампами «Бриарея», будто огромный дом облепили светлячки. Сборка продолжалась доглубокой ночи. Пооценкам зевак, махина достигла высоты впятьдесят метров.
        Утром двадцать третьего марта рабочие сняли брезент, покрывающий леса, постепенно, сверху вниз. И, хоть видно было плоховато- мешал туман,- собравшиеся наберегу люди ахнули, кто ввосхищении, кто сопаской. Поблескивая влучах восходящего солнца, насоседнем острове стоял гигант- невообразимо огромный металлический человек, чье лицо было обращено назапад.
        Визит семнадцатый
        Стого самого дня, когда Джилл впоследний раз посетила дом наНиколаевской, ее мучили кошмары. Повторялся один итотже сон- она снова вподвале, исущество всосуде смотрит нанее, прижав кстеклу ладони. Отчего-то именно наруки монстра Джилл боялась смотреть больше всего. Только насей раз Адам непоявлялся, чтобы спасти ее, она сама пыталась вкромешной темноте найти выход, нонатыкалась насплошную стену иначинала ходить покругу, ощупывая камень, ислыша, как скребется постеклу неведомая тварь, желая вылезти иразорвать ее вклочья. Джилл просыпалась вся впоту, тяжело дыша. Успокаивающие чаи инастойки непомогали. Днем она ходила, погруженная всебя, едвали обращая внимание напроисходящее вокруг. Все протесты, демонстрации, шумиха насчет о. Св. Мартина прошла мимо нее. Миссис Кромби, обеспокоившись здоровьем племянницы, попыталась было уложить ее впостель нанесколько дней, ноДжилл сбегала наработу каждое утро. Впрочем, там она побольшей части просто сидела застолом ипереписывала набело заметки Рори.
        Запару дней доторжественного мероприятия, посвященного открытию Шварца, она застала дядю расхаживающим покабинету вдурном расположении духа. Он, выпуская тяжелые клубы сигаретного дыма, возмущенно фыркал иразмахивал какой-то бумажкой.
        - Что случилось?- Поинтересовалась Джилл почти равнодушно.
        - Случилось? Они все сума посходили!- Дядя шлепнул настол перед ней листок иткнул внего пальцем.- Наша газета недопущена наоткрытие! Нам отказали ваккредитации! Все журналисты имеют право наосвещение события вравной степени, но, еслибы кто-нибудь спросил меня- наши «Новости» заслуживают это больше всех! Эта газета существовала, еще когда самого «Острова Науки» небыло!
        - Ну, газета состояла изодного человека… И, иногда, одной скучающей молодой леди.- Бесстрастно заявила Джилл ивсмотрелась всписок.- Дядя…
        - Как они посмели! Я буду жаловаться!
        - Дядя!- Джилл повысила голос.- Подай заявку еще раз, только вычеркни изнее мое имя. Увидишь, тебя допустят.
        «Так вот зачем Шварц спрашивал, собираюсьли я наоткрытие,- подумала девушка,- чтобы дать указание отказать «Новостям».
        - Но… Что?- Мистер Кромби прекратил свое нервное хождение ипроницательно, как ему казалось, взглянул наплемянницу.- Ты чем-то задела мистера Шварца? Почему это- вычеркнуть? Уверен, произошло какое-то недоразумение…
        - Ничего такого. Просто… я некоторое время провела вобществе журналиста, который копается вделах мистера Шварца. И… делает это весьма неподобающе. Думаю, мистер Шварц просто проявляет осторожность, я его понимаю. Небеспокойся, Рори опишет все, что увидит, я потом подправлю, иунас будет отличная статья.
        «Или Шварц боится, что я прилюдно начну вешаться наАдама, или устрою скандал… А, впрочем, он действительно может знать омоих встречах сТомпсоном. Если американец следил заним, почему небыть обратному?»
        Дядя, все еще ворча, согласился переделать заявку иотправить ее тутже спосыльным. И, как исказала Джилл, буквально через несколько часов пришел ответ- набланке, где были перечислены сам мистер Кромби, идва их журналиста, мистер МакЛири имистер Бакли, стояла разрешающая печать.
        Последующие два дня только иразговору было, что остроящемся сооружении. Тетя, набравшись слухов отподруг покнижному клубу, старалась возбудить вДжилл интерес, рассказывая явные небылицы про аппарат для полета наЛуну, илиже для путешествия кцентру Земли. Джилл довольно резко заметила, что, похоже, последним читаемым автором вклубе был Жюль Верн, заработала обиженный взгляд тети иушла ксебе. Девушка вообще почти непокидала дома, ибольшую часть времени проводила, сидя уокна иглядя наморе.
        Утром двадцать третьего марта Джилл проснулась нарассвете. Ворту пересохло, ввисках стучало, иподушка была мокрой. Джилл умылась, двигаясь заторможено, идаже мысль отом, что наэтот раз она хотябы непомнит, что именно ей снилось, необрадовала ее. Она знала, что видела восне все тоже существо. Возможно- кто знает?- наэтот раз оно ее настигло и… Джилл вздрогнула иукорила себя заизлишние суеверия. Ложиться снова вкровать всего надва часа былобы глупо, поэтому она тихонько оделась испустилась вниз. Дядиного пальто навешалке уже небыло- видимо, он встал еще раньше, или вообще несмог заснуть из-за волнения, потому выехал вредакцию засветло. Он предвкушал предстоящие торжества, как ребенок обычно ждет утра Рождества, когда получит подарки исладости. Джилл немогла его заэто винить. Похоже, она- единственный человек навсем острове, кто нерад запуску «Бриарея», чембы он неоказался. Ведь эта машина отнимет унее Адама…
        «Хватит жалеть себя,- сказала себе Джилл,- пора ехать вгород».
        Она отправилась впуть навелосипеде, как ивсегда. Но, поскольку времени взапасе оставалось изрядно, поехала кружным путем- через набережную. Свежий ветер сморя обдувал разгоряченное лицо, апробивающееся сквозь туман солнце- день обещал быть жарким иясным,- заставляло забыть оневзгодах. Джилл крутила педали, постепенно вливаясь вритм. Набережная была пуста- весь город почти вымер, единственный человек, встреченный девушкой попути, был хромой подметальщик. Стояла тишина- обычно при подъезде кСайнс-тауну издалека можно было услышать гул машин, треск извон просыпающихся внедрах фабрик изаводов механизмов, цокот лошадиных копыт игудки паромобилей.
        Накраю набережной, упарапета, Джилл заметила одинокую темную фигуру, иудивившись, чуть сбавила скорость. Кто мог остаться, вто время как все уже давно суетятся упаромов? Она пригляделась исизумлением поняла, что знает этого грузного, усатого мужчину.
        - Добрый день, мистер Клюев,- подъехав, Джилл остановилась.
        Русский вздрогнул, будто она оторвала его отглубоких размышлений, иобернулся. Вруке он держал какой-то конверт.
        - Ивам добрый, мисс Кромби. Вгазету направляетесь?
        - Да, вы угадали.
        - Анерановатоли?
        - Сегодня много дел- открытие; новы, конечно, знаете…
        Клюев рассеянно закивал. Джилл дружелюбно ему улыбнулась. Впервую встречу она едва запомнила этого огромного иностранца, хотя он был шумен, возможно, отволнения. Все ее мысли тогда занимал лишь Адам. Нопосле той встречи вкафе она прониклась кКлюеву симпатией- хоть они инесошлись вомнении относительно Шварца, русский был хорошим человеком, это было видно сразу.
        - Да, да… Открытие.- Повторил он медленно.- Вы ведь поедете туда, чтобы все описать,да?
        - Вообще-то, нет.- Призналась Джилл.- Я останусь вредакции. Меня… невнесли всписки.
        - Можете взять мое приглашение.- Предложил фабрикант, приподнимая конверт.
        - О, что вы, ни кчему… разве вы сами неедете? Я думала, вы смистером Шварцем…
        - Нет, нееду. АНастасья Львовна нелюбит больших толп, ей делается душно. И, ктомуже, мы смистером Шварцем…- Клюев чуть покачал головой, будто нехотел сказать лишнего.- Разошлись вомнениях, отдалились, если можно так сказать.
        - Жаль это слышать,- вежливо сказала Джилл, ией показалось, что Клюев при этих словах грустно усмехнулся. Затем он спрятал конверт запазуху.
        - Ну, как хотите, мисс Кромби. Если передумаете- я буду нафабрике. Рабочим я дал насегодня выходной, пусть съездят, посмотрят нановейшее изобретение… анедалбы- сбежалибы сами,- попробовал пошутить Карл Поликарпович.- Ну, рад был встрече.
        - Я тоже, мистер Клюев.
        Джилл поехала дальше, лишь раз оглянувшись навысокую фигуру русского- он так иостался стоять упарапета, опустив голову.
        Добравшись доопустевшей редакции, Джилл впопытке убить время, провела генеральную уборку главного зала. Вытерла пыль, выбросила мусор вкорзины. Нашла несколько карикатур насебя, вобразе заносчивой толстушки согромным пером в… Она сначала возмутилась, потом хихикнула, азатем сделала мысленно пометку- вычислить весельчака. Сложности это особой непредставляло, Рори врядли бы стал рисовать такое, даже дотого, как они подружились, следовательно, оставались лишь Бакли иДжонс. Хороший карикатурист газете непомешает, наоборот, он- ценная находка.
        Потом Джилл взялась задядин кабинет: выгребла оттуда кучу табачного пепла, пару носков истарую, еще со«времен пьяницы Хоббса», бутылку из-под джина. Физический труд оказался девушке напользу- она навремя забыла опечали и, закатав рукава иподобрав подол юбки (жаль, она недогадалась заранее одеться попроще, или держать для таких целей специальную одежду вшкафчике наработе) смахивала пыль, протирала многочисленные награды дяди, ксожалению, вобласти нежурналистики, агребли. Свободных средств, чтобы нанять уборщицу, угазеты небыло, поэтому время отвремени Джилл приходилось браться заэту работу; носейчас она ей была даже рада. Новот кабинет засверкал чистотой. Джилл отошла вобщую для всего этажа уборную, умылась. Вернулась иуселась вдядино кресло. Покачалась немного, слушая скрип. Апотом, незаметно для себя, заснула.
        Иснова она оказалась втомже сне, вподвале. Она медленно шла вперед, кмаячившей впереди огромной колбе. Она прекрасно знала, что будет дальше- существо украя стекла, бег втемноте, страх… ивсе равно немогла заставить себя остановиться.
        Светлое пятно всосуде дернулось вее сторону; кстеклу прижалось белесое лицо без малейшей искры разума вглазах, руками существо уперлось перед собой, словнобы пытаясь столкнуть сосуд, разбить, добраться донее… Итут Джилл впервые взглянула натварь прямо, она заставила себя смотреть, неотворачиваясь инеубегая, чувствуя, что страх захлестывает ее, нозная, что стоит побежать- истрах станет абсолютным. Она смотрела и… немогла оторвать взгляда отрук существа. Его ладони были абсолютно чисты, гладкая кожа, никаких линий жизни, судьбы… ни морщинки. Сзади послышался стук шагов, рядом оказался Адам, он обнял Джилл изашептал успокаивающе наухо, что все будет хорошо. НоДжилл вывернулась изего объятий. Он умоляюще протянул кней руки… иона увидела уАдама теже, абсолютно пустые, гладкие ладони.
        Джилл проснулась резко, словно кто-то вырвал ее изсна. Она задыхалась, нопаники небыло. Струдом пошевелив затекшей шеей, девушка огляделась- солнце светило прямо вокно, значит, сейчас около полудня. Джилл провела рукой полицу, всмотрелась вруку… ивспомнила.
        - Нокак?- Прошептала она.- Как такое может быть?
        Мысли сумбурно мешались вголове. Каким образом Адам может быть связан ссуществом изподвала? Да исвязанли? Прикусив губу, Джилл напрягла память- невосне, авреальности она видела ладони Адама, должна была, он ведь редко носил перчатки… Девушка постаралась, теперь уже без страха, вспомнить каждый свой шаг вдоме Шварца. Иохнула отнеожиданности, когда поняла, что сон является лишь отражением того, что она видела насамом деле. Вернее, смотрела, ноневидела, заставляя себя забыть странность- мельком увиденную ладонь, гладкую, кроме тех мест, где сгибались пальцы.
        - Существо…- пробормотала Джилл.- Что-то было такое, существо впробирке… Голем? Нет, иначе. Голум… Гомул…
        Она бросилась кдядиной книжной полке, куда он перенес внушительную часть домашней библиотеки. Вынула пыльную, толстую «Энциклопедию мифов» ипринялась лихорадочно листать страницы.
        - Гомункулус!- Воскликнула она победно. Ивслух зачитала:- Существо… алхимики… вырастает изкапли крови… подчиняется хозяину, может творить чудеса, крошечные человечки…
        Втой мешанине чувств имыслей, вкоторой сейчас находился ее разум, Джилл вцепилась вглавную, самую главную мысль:
        «Он несам… он подчинялся. Он немог ему отказать! Иодновременно он взбунтовал, когда полюбил! Инемог мне сказать…»
        Джилл захлопнула книгу ипосмотрела начасы. Начало первого… врядли мистер Клюев пять часов торчал нанабережной, для этого слишком прохладно. Значит, он, как исказал, нафабрике. Джилл поспешно поднялась, выскочила изредакции и, спустившись вниз, оседлала велосипед, Ипомчалась врусский квартал, быстро крутя педали.
        Фабрика ивпрямь была пуста. Догадавшись, что ккабинетам начальства, скорее всего, ведет широкая ичистая лестница, Джилл, стуча каблучками, практически взлетела наверх. Вот идверь, наней табличка сименем идолжностью. Девушка постучала пару раз итутже, недожидаясь приглашения, зашла.
        Клюев вверхней одежде сидел застолом, уставившись наконверт, лежащий передним.
        - Мистер Клюев! Мне нужно ваше приглашение, я передумала!- Выпалила Джилл.
        - Почему?- Скованно, будто пробуждаясь ото сна, фабрикант указал ей настул напротив. Джилл замотала головой.
        - Некогда, извините. Мне срочно надо попасть наоткрытие!
        - Зачем?- Непонимающе нахмурился русский.
        Джилл раздраженно охнула.
        - Извините, номне очень нужно… Я поняла… поняла… я немогу сказать, вы мне неповерите,- затараторила она, подходя ближе инадеясь, что успеет быстро схватить конверт. Вэтот момент она недумала отом, что кража- это недостойно.- Я должна остановить Шварца, иначе он отправит Адама вэтой машине, понимаете? Ия больше его никогда неувижу, аон…
        Клюев накрыл конверт широкой ладонью итвердо сказал:
        - Расскажите мне все, итогда получите приглашение. Обещаю.
        Джилл вздохнула и, сбиваясь отнетерпения иволнения, рассказала фабриканту все, что узнала- иоподозрениях Томпсона, иостранном поведении Адама, иоподвале, идаже освоем сне, который указал ей настранности, которые она незамечала, даже глядя наних вупор.
        - Гомункулус, я понимаю, это звучит дико,но…
        - Гомункулус…- Забормотал Клюев, уставившись водну точку.- Петруша был прав… Человек-Без-Души… так огненный демон- тоже правда?
        - Я непонимаю, очем вы говорите,- взмолилась Джилл,- нопрошу, отдайте приглашение, последний паром отходит вдва часа, если я опоздаю…
        - Если МЫ опоздаем,- поправил ее Клюев, ивстал решительно скресла,- ноэтого неслучится. Мы идем вместе. Вы, надеюсь, неотпускали кэб, накотором приехали сюда?
        - Кэб?- Джилл засмеялась нервно.- Вы шутите, наулицах никого, я приехала навелосипеде, итакже собираюсь добраться допарома.
        Фабрикант, чьи усы грозно встопорщились, сунул конверт водин карман пальто, затем достал что-то изящика стола испрятал вдругом.
        - Хорошо,- сказал он.- Идем.
        Карл Поликарпович нахлобучил шляпу, иони вместе сбежали вниз. Увхода внебольшой цех Клюев отцепил отстолба старый, нокрепкий велосипед, принадлежавший, видимо, кому-то изслужащих. Взгромоздившись нанего, он буркнул:
        - Один раз научившись, никогда незабудешь… да.- Икрикнул зычно, словно полководец, призывающий войска:- Едем!
        Джилл беспокоилась засвоего неожиданного попутчика- он ехал криво испицы колес жалобно скрипели. Нопотом Клюев слегка выправился идаже развил немалую скорость; новсе равно ехал слишком медленно посравнению сжурналисткой. Джилл то идело оборачивалась, проверяя, неотсталли Клюев, ведь конверт остался унего. Ктомуже, она догадалась, что урусского свои счеты кШварцу, аподдержка ей непомешает.
        Они проехали несколько кварталов, как вдруг Клюев закричал что-то исвернул вбок. Джилл застонала ототчаяния, ноделать было нечего- повернула заним. «Может, он знает короткую дорогу»,- подумалось ей. Теперь она была вынуждена плестись вхвосте, то идело сбавляя ход, истараясь неналететь нафабриканта. Новот Клюев притормозил устранного здания- белого, сострельчатыми окнами ибашенками, увенчанными синими луковичками. Увидев кресты нашпилях, Джилл догадалась, что это православная церковь. Только вот что тут делать Клюеву? Помолиться перед дорожкой?
        - Унас нет наэто времени!- Безнадежно попыталась Джилл вразумить мистера Клюева, нотот, проигнорировав ее слова, вбежал вздание. Однако вернулся он скоро- под пальто унего что-то топорщилось науровне груди, иввырез воротника видно было что-то блестящее.
        - Поехали!- Махнул ей Клюев.
        Иони помчались вперед. Дыхание уДжилл сбилось давно, горло словно обжигало при каждом вздохе; она даже предположить боялась, насколько плохо сейчас фабриканту, который явно непривык кдолгим велосипедным поездкам, да ивесом обладал немалым.
        Проехав почти через весь город, Джилл иее новоявленный союзник одним махом выскочили надеревянный настил Восточной набережной. Девушка, увидев все еще стоящий упричала паром, крикнула:
        - Быстрее!
        Оглянувшись, она испугалась, какбы Клюева нехватил удар- лицо унего было багровое, лоб весь вкапельках пота. Доехав, она соскочила свелосипеда, уронив его наземлю, ипобежала потрапу, размахивая руками.
        - Подождите! Подождите!
        Паром был забит почти доотказа. Пассажиры, заслышав крики, слюбопытством подходили кперилам; дамы смотрели вниз сквозь лорнеты, дети показывали пальцами настранную леди. Пожилой матрос напалубе уже взялся завитой шнур, собираясь перекрыть проход. Он усмехнулся, глядя нарастрепанную дамочку; авот при виде высокого итолстого господина, что ковылял, скособочившись, кпарому, держа руку прижатой кгруди, сочувственно покачал головой.
        - Самую малость ещебы, и…- Матрос присвистнул ипояснил для Джилл.- Эм, как там по-вашему… Ю лаки вери матч. Инвайт?
        - Вот «инвайт»,- дыша схрипом, господин вслишком теплом, ноотчего-то наглухо застегнутом пальто сунул матросу вруки конверт. Тот вскрыл его, достал карточку сзолотым тиснением.
        - Мистер имиссис Клюевы.- Он критически оглядел мрачного мужчину преклонных лет исовсем еще юную девушку, нопожал плечами ивернул конверт сприглашением.- Прошу наборт. Вам водички холодненькой принести?
        - Нет, спасибо,- господин похлопал себя покарману.- Ссобой есть кое-что.
        Паром, носящий гордое имя «Генриетта», отчалил; Джилл иКлюев чуть прошли вдоль борта иостановились упоручней, ближе квыходу, чтобы выйти одними изпервых инезастрять втолпе. Пока паром тащился замаленьким, ноусердным буксиром, Джилл сосвоим спутником неразговаривала- слишком много людей было поблизости. Лишь всамом начале он предложил ей выпить изфляги, которую достал, покопавшись вкармане пальто; она, почувствовав сильный дух алкоголя, отказалась.
        Джилл заметила среди пассажиров нескольких припозднившихся журналистов: один изних держал треногу сфотоаппаратом, приподняв его над головами соседей, будто штандарт. «Ачто если то, очем говорил Томпсон- правда?- подумала Джилл.- Тогда все эти люди находятся вбольшой опасности. Малоли что взбредет вголову этому сумасшедшему Шварцу, аунего под рукой подчиняющийся ему вовсем Адам…». Девушка крепче вцепилась впоручень. Ей стало кристально ясно, что необходимо остановить Шварца любой ценой. Она, возможно, спасет множество людей, иеще… вернет себе Адама. Или, покрайней мере, недаст ему стать убийцей.
        Внезапно вокруг зашумели: пассажиры что-то возбужденно обсуждали. Джилл отвела взгляд отгоризонта и, заметив, что окружающие повернули головы куда-то вбок, посмотрела втомже направлении: паром как раз обогнул высокий холм ивзору прибывающих вовсей красе предстал «Бриарей».
        Гигантских размеров человеческая фигура- неменее ста пятидесяти футов, наглаз определила Джилл,- возвышалась надругой стороне острова. Металлический блеск его брони навевал мысли орыцарях, ноги ибок его покрывали строительные леса Вцентре груди его что-то темнело, глаза отражали солнечный свет так, будто сделаны были изхрусталя. Плотный шлем, массивные «доспехи» ивысота- все это создавало впечатление пугающее, первобытное. Джилл вспомнила детские сказки- вних говорилось овеликанах. Таких вот, головами подпирающими небо.
        Дамы вокруг восхищенно щебетали, аДжилл делалась все мрачнее.
        Наконец, паром причалил; она подхватила русского фабриканта под руку, чтобы непотерять втолчее итихо сказала:
        - Я найду Томпсона, я онем вам рассказывала- он поможет. Постарайтесь остановить открытие, или хотябы придумайте, как задержать их. Я читала план мероприятия- первым будет выступать сэр Картрайт, вы сможете поговорить сним?
        - Попытаюсь,- коротко ответил Клюев.
        Последние зрители, высадившись, двинулись ктрибунам, расположенным ярдах втрехстах отпричала. Неподалеку отрассаживающихся наскамьях дам иджентльменов сновали лоточники, предлагая чай, кофе илимонад; бегали между установленных полукругом флагштоков дети, споря между собой, кто изних великан. Усцены группа людей была особенно многочисленной иплотной: там собрались журналисты совсего света. Щелкали вспышки, слышались обсуждения надесятке языков. Джилл быстрым шагом, насколько позволяла толпа, приблизилась кместам, отведенным для прессы, ипринялась выискивать взглядом Томпсона; фабрикант отошел всторону раньше, еще когда они взобрались напригорок.
        Карл Поликарпович затруднилсябы сказать, сколько именно народу собралось наторжественное открытие «Бриарея». Может, пять сотен, может ивдвое больше. Ему было недоподсчетов- все мысли занимала махина впереди. Металлический гигант стоял чуть вотдалении отсцены: чтобы добраться донего, Клюеву пришлосьбы пробираться сквозь толпу. Он огляделся- ученым, богатым промышленникам, аристократам достался первый ряд сидений, даже непросто скамей соспинками, для них выставили кресла, обитые красным бархатом. Здесь можно былобы пройти, нерискуя толкнуть кого-то или отдавить ногу, ноуж слишком много знакомых лиц, какбы кто внеподходящий момент неотвлек его болтовней. Усамой сцены небольшой кучкой толпились члены Совета- как колокольня среди избушек, возвышался над ними необычайно напыщенный Картрайт. Подобраться кподножию механического гиганта было почти невозможно- чтобы предотвратить хулиганские выходки, вокруг установили ограду; аКарл Поликарпович был неподходящего как возраста, так икомплекции для лазания через заборы. Однако выход всеже нашелся- засценой, между нею иэтим самым забором, обнаружился проход.
        Объясняться сКартрайтом уКлюева небыло ни малейшего желания, чтобы там ни думала себе эта журналистка; он надвинул шляпу поглубже и, пройдя вдоль сцены, бочком двинулся поузкому проходу.
        Сэр Картрайт, председатель Совета Острова, вочередной раз отмахнулся отученых собратьев и, держа листок сречью перед собой, торжественно поднялся насцену. Толпа быстро утихла, впостепенно разливающейся тишине раздалась лишь пара хлопков- сработали вспышки. Картрайт сопаской налице придвинулся кгромкоговорителю, кивнул помощнику итот склонился над динамиками, затем что-то подкрутил устойки микрофона. Помощник, молодой человек сдлинным носом, был бледен ивзволнован, председательже терпеливо, бесстрастный, как сфинкс, ждал, когда можно будет начать речь. Покопавшись еще, помощник забубнил вмикрофон:
        - Прошу прощения. Для начала хочу отметить, что сие изобретение, аименно устройство, спомощью которого я говорю, также принадлежит гению многоуважаемого мистера Шварца. И, так как невсе присутствующие знакомы ссэром Картрайтом… то есть,- перехватив полный неодобрения взгляд председателя, юноша поправился:- Выступает Председатель Совета Острова, сэр Картрайт!
        Он отскочил иего место занял глава Совета.
        - Гости Острова Науки!- разнесся над головами зрителей сильный, лишь немного искаженный динамиками голос председателя.- Леди иджентльмены. Сегодня- великий день вистории науки!- Он прокашлялся, забыв отойти отмикрофона, иприсутствующие поморщились. Картрайта сей факт несмутил, он спокойно продолжил:- Я счастлив игорд представить вашему вниманию плод совместных трудов множества ученых изнескольких стран, широко представленных нанашем Острове…
        Джилл разглядывала группу журналистов, жалея, что неможет подняться вполный рост- встать сейчас означало привлечь излишнее внимание. Она нашла пустующие места втретьем ряду: видимо, именно они предназначались для «мистера имиссис Клюевых», итеперь пыталась найти знакомое лицо Томпсона… вернее, знакомую фигуру, поскольку репортеры ифотографы сгрудились усцены спиной кзрителям. Ей показалось, что она заметила американца; он стоял скраю, неотрывая глаз отвыступающего, акарандаш его плясал над блокнотом. Теперь надо было придумать, как отвести его незаметно всторону.
        - … уникальность изобретения нетолько втом, что при его создании использовались новейшие разработки вобласти физики, химии, механики, ноивсамой своей сути, вконцепции.- Вещал тем временем Картрайт.- Это- некий рыцарь настраже мира испокойствия, доказательство доброй воли правительств многих стран, иихже гарантия, что никто первым неначнет неправомочных действий поотношению кдругой стране. Носамая большая ценность данного изобретения состоит втом, что для его управления нетребуется человек.
        «Ха!»,- чуть было невыкрикнула Джилл, носдержалась. Ибросила взгляд на«Бриарея», что возвышался над людьми, собравшимися вокруг; он всравнении сними был как обычный человек рядом смуравьями, кишащими уног. Игдеже Адам? Наверняка уже внутри, Шварц мог привезти его наостров загодя, ночью, испрятать вчреве этого механического монстра.
        Джилл струдом оторвала взгляд отгиганта. Извиняясь перед теми, кого побеспокоила, покинула свое место ивышла насвободный пятачок; приблизившись кпрессе, насколько это было возможно, она тихонько шикнула, стараясь привлечь внимание Томпсона.
        - Обосновных принципах работы искусственного разума вам расскажет его создатель, русский ученый, мистер Шварц!- Объявил Картрайт иотступил нашаг. Кнему подбежал все тотже взволнованный помощник ичто-то горячо зашептал наухо. Председатель снова приблизился кмикрофону; Джилл показалось, что он уже нетак уверен всебе, как раньше.- Прошу прощения, мне только что стало известно, что мистер Шварц заканчивает последние приготовления для демонстрации «Бриарея», поэтому, думаю, дабы непрерывать наше мероприятие, я выступлю вместо него. Итак, искусственный разум. Многие извас считают его небылицей, некоторые вообще незнают, что он изсебя представляет, даже теоретически. Позволю себе несколько углубиться вдетали, однакоже, ненастолько, чтобы утомить слушателей ненужными техническими подробностями…
        Джилл, потеряв всякое терпение, нагнулась и, подобрав сземли камушек, швырнула его вспину Томпсона. Тот вздрогнул, обернулся. Завидев ее, приподнял брови- девушка выглядела чересчур растрепанной для такого важного мероприятия. Джилл сделала страшное лицо ипоманила журналиста ксебе.
        Карл Поликарпович приблизился к«Бриарею» почти вплотную: обогнул его левую пятку иосторожно пошел дальше, озираясь посторонам. И, как выяснилось, незря- украя сборочных лесов, как раз около лестницы, стояла пара охранников изместной полиции. Клюев стал перебирать варианты, коих унего было немного: показать свое приглашение инадеяться, что фамилия «Клюев» им хоть немного знакома, либоже применить силу. Впрочем, можно было начать спростой просьбы, апотомуж…
        - Добрый день,- вежливо поздоровался сполисменами Карл Поликарпович наанглийском. Они посмотрели нагосподина, пробирающегося кним через перекрестные балки лесов, без особой опаски, исинхронно закивали.
        - Я- помощник мистера Шварца.- Клюев протянул приглашение.- Срочное дело.
        Полисмены переглянулись, один изних поднес руку квиску ввежливом салюте. Затем он медленно, тщательно выговаривая слова, объяснил, что поприглашению- это мистеру надо ктрибунам, там, где зрители.
        Карл Поликарпович вздохнул тяжело, порылся вкармане пальто и, достав револьвер «Бульдогъ», «бельгiйской работы, съ особымъ предохранителемъ отъ нечаяннаго выстрела», наставил его настражей порядка.
        - Срочное дело,- повторил он.- Уходите.
        Полисмены, поставленные сюда отгонять детей иособо любопытных журналистов, растерялись; затем, решив что начальству виднее, скрылись завысоким штабелем изтруб, прикрытых брезентом. Клюев опустил револьвер вкарман истал подниматься полестнице.
        План его особенной хитростью неблистал. Добраться доголовы гиганта, пока Яков будет выступать, проникнуть внутрь- если мисс Кромби права, аскорее всего, так иесть, должен быть вход, через который Адам туда попал,- изатем под дулом тогоже «Бульдога» заставить секретаря выйти. Ну иразбить что-нибудь, выглядящее, как важная деталь- для спокойствия. Илиже разнести там внутри все кчертовой матери- Карл еще нерешил.
        Лестница все некончалась. Поглядев всторону, Клюев отметил, что находится где-то науровне коленей «Бриарея», истоской посмотрел наверх. Он считал, что для одного дня ему выпало достаточно физических упражнений- взять хотябы этот безумный велопробег смисс журналисткой; однако судьба, похоже, считала иначе. Нооказалось, что он зря пеняет насудьбу. Завидев подъемник- самого простого типа, спротивовесом,- он поблагодарил мысленно всех святых, каких смог припомнить. Зашел воткрытую кабинку, дернул рычаг. Имедленно поехал вверх.
        Частично леса были скрыты все темже брезентом- видимо, рабочие невсе успели снять доначала торжеств, да так ибросили; все равно самое внушительное- голова, широкие бронированные плечи игрудь гиганта,- было открыто для восхищенных взоров. Подъемник остановился. Карл Поликарпович подергал рычаг- безрезультатно. Осмотрев механизм вкабинке, он понял, что дальше она инеспособна ехать, а, подняв голову, догадался, что ему предстоит очередная пара лестничных пролетов, нозато там, наверху, был еще один подъемник.
        Клюев заклинил рычаг подъемника, затем вышел наплощадку, медленно приблизился ккраю. Ухватившись рукой задеревянные перила, чуть наклонился вперед. Нето чтобы он боялся высоты, новсеже что-то сжалось вживоте, когда он увидел внизу толпу, казавшуюся сейчас уже нетакой огромной. Ветер тут дул сильный, то идело Карл Поликарпович поправлял шляпу, прихлопывая ее ладонью. Края брезента, свисавшего сбалок, резко хлопали под порывами ветра. Клюев отвернулся отраскинувшейся перед ним панорамы и, определив себя где-то врайоне пояса гиганта, пошел покругу, преодолевая ступеньки шаг зашагом. Где-то усердца закололо.
        Уже подходя ко второму подъемнику, он услышал громкий звук сзади: обернулся, нопонял, что это ветер треплет брезент. Развернувшись, Клюев встретился взглядом состоящим напротив Жаком, появившимся словно изниоткуда. Тот был одет празднично- цилиндр, фрак, бабочка.
        - Меня эта встреча совсем неудивляет.- Ухмыльнулся Мозетти.- Инесказать, чтобы радует, несмотря нато что, вцелом, я навас зла недержу.
        Клюев медленно поднял руку, расстегнул пальто исусилием вытащил засунутый запояс брюк массивный золоченый крест, вкаменьях ифилиграни. Нето чтобы Карл Поликарпович неверил всилу божью, он лишь сомневался, что именно наЖака крест подействует, иименно нужным образом. Он вытянул его перед собой илишь после взглянул влицо «графу», надеясь, что узрит нанем страх. Увиденное больше походило наискреннее недоумение. Потом ухмылка Жака стала шире.
        - Карл Поликарпович, дорогой вы мой… Поверить немогу, что вы принесли… крест? Вы серьезно?
        - Он тяжелый. Им ипошее можно.- Мрачно ответил Клюев, крепче перехватывая основание «божьего орудия».
        - Ичто, вы думали, произойдет?- Жак перестал ухмыляться, и, сделав шаг вперед, прислонился кближайшей балке плечом.- Думали, я зашиплю ирассыплюсь впрах? Вы меня, случаем, задругого графа непринимаете?
        - Акто вас, нехристей, знает.- Рассудительно заметил фабрикант.- Отойди,Жак.
        - Отойду- ичто? Пойдете наверх? Помолитесь истукнете этого железного болванчика крестом полбу? Стакимже успехом вы исебя моглибы полбу треснуть, пользы былобы, право, больше. Может, прояснилось что увас, ивы понялибы, что понятия неимеете отом, что происходит, азначит- вмешиваться неимеете права.
        - Ачто происходит…- Клюев опустил руку скрестом- тот иправда был тяжелый, держать навесу- быстро устанешь, да иКалиостро, кажется, никакого волнения при виде святой вещи неиспытывал. Карл повторил:- Что происходит… Хороший человек разума лишился, узнав отвоих секретах. Я себя виню всецело, сам его послал расследовать, да ипосле незаметил, насколько он плох; да невэтом дело… Происходит, калюпчик,- язвительно выговорил Карл ненавистное слово,- что вы сЯковом, уж незнаю, демонли он огненный, как Петруша сказал, или это бредни, решили этим «Бриареем» всех напугать изаставить насебя работать. Ачтоб поверили вваш этот «искусственный разум», посадили туда Адама. Гомункулуса бездушного. Атеперь скажи, будто я незнаю, что происходит.
        Жак посерьезнел.
        - О-о-о, Карл Поликарпыч, да вы куда глубже закопались, чем я думал. Если это вас утешит- признаю, что узнали вы гораздо больше, чем ктобы то ни было. Но- уж необессудьте,- выводы сделали неверные. И, хоть иследует мне вас сейчас развернуть да отправить домой, успокаиваться каплями отдоктора Блюма, я всеже, изуважения, расскажу вам, что происходит.
        Калиостро сделал паузу, иКарл Поликарпович послушно подал реплику:
        - Ичтоже происходит?
        - Армагеддон, голубчик. Прямо сейчас.
        Клюев моргнул непонимающе. Услышанное укладываться вголове нежелало, инасекунду подумалось ему, что Жак тоже сума сошел, да только что-то внутри твердило- правда. АЖак продолжил:
        - Хотели доистины добраться- получайте, вподарочной упаковке. Нетого масштаба вы человек, чтобы вмешиваться, уж поверьте. И, уверяю вас, вы только хуже сделаете, если пойдете дальше. Что мне сказать, чтобы вы успокоились? Что Петруша придет всебя? Думаю, нет, хотя все возможно. Вы думаете, что Яков- демон? Я отвечу- нет. НеДьявол, неСатана, инеАнтихрист…
        - Ноты сказал- Армагеддон…- прохрипел Карл.
        - Это одно изназваний. Другое- Рагнарёк. Ragnark, День Гнева, Сумерки Богов. И, какбы его неназывали еще- Конец Света.
        - Зачем Якову уничтожатьмир?
        - Акто говорит обуничтожении?- Жак пожал плечами ишагнул ближе кКарлу.- Это лишь одна извозможностей. Он хочет устроить конец Света- ноименно этого Света.
        - Я непонимаю…
        - Вот поэтому вам инестоит вмешиваться. Вы непонимаете- инепоймете, даже если устроить вам трехчасовую лекцию. Смиритесь- вы ничего несможете сделать.- Еще шаг вперед.- Сейчас все накраю висит, любое неверное действие, ипокатится мир втартарары, сиречь, вТартар- это, если незнаете, древние греки так Ад называли. Так что идите-ка домой, поцелуйте жену иждите. Может, ипронесет.
        - Домой- это врядли…- Клюев, по-прежнему невыпуская излевой руки крест, правую сунул вкарман инаставил наЖака револьвер, целясь тому прямо всердце.- Незнаю, насколько ты долгоживущий, авот бессмертныйли- сейчас проверю.
        Ивыстрелил, взводя курок, три раза подряд. Попал, все три раза, что его безмерно удивило. Грудь Жака будто взорвалась, разбрызгивая вовсе стороны кровь, он зашатался, и, сделав поинерции несколько шагов назад, упал всем телом надеревянные перила. Те схрустом сломались, иЖак полетел вниз.
        Клюев подошел ккраю, осторожно выглянул закрай площадки. Стоял он стой стороны «Бриарея», что была повернута вдругую отзрителей сторону, соответственно, тело Жака упало так, что никто ничего незаметил. Три пули вгрудь идвадцать метров… Граф лежал натех самых трубах, сложенных штабелем, ноги ируки его были неестественно вывернуты, истакой высоты он смотрелся маленькой сломанной куклой снебольшим красным пятнышком нагруди.
        Карл Поликарпович сжал челюсти ипошел кследующему подъемнику.
        - Вконструкции «Бриарея» были использованы как традиционный, паровой двигатель, так иновейший, электрический- разработки мистера Шварца.- Продолжал вещать слиста сэр Картрайт.- Он снабжен устройствами для слежения, навигации, радиосвязи, способен выдерживать очень низкие иочень высокие температуры, атакже давление воды внесколько тонн. Может подпитываться самостоятельно, инезависеть отмест для заправки топливом. Изобретенная лишь недавно, также мистером Шварцем, противоударная броня позволяет механизму подвергаться воздействию всех известных типов оружия без особого вреда для себя…
        Джилл заломила руки иумоляюще посмотрела наТомпсона. О«гомункулусе» она постаралась рассказать, опустив эмоции. Журналист выслушал ее молча итеперь стоял, прикусив карандаш, вглубокой задумчивости.
        - Ну что? Вы мне поможете?- Невыдержала Джилл.- Их надо остановить!
        - Это я неоспариваю,- вздохнул Томпсон.- Вопрос втом- сейчас или потом?
        - Конечно сейчас!
        - Милая мисс Кромби… Любая попытка сейчас заявить что-либо, порочащее «Бриарея», будет воспринята как происки конкурентов, либоже держав, которые неподдержали всвое время его создание. Это еще более укрепит всознании общества идею онеобходимости «Бриарея». Понимаете? Лучше сейчас промолчать, апотом выпустить несколько статей, вкоторых исподволь подвести читателей кидее… порочности данного механизма. Иуже затем кричать про обман.
        - Но…
        - Нестоит также забывать, что данная модель, хоть изаявлено, что он «всеобщий страж мира ипорядка», находится введомстве Британской Империи. Вы думаете, почему старик Картрайт сейчас распинается одостоинствах этого гиганта? Тольколи ради желания показать, какие тут живут умники? Нет. Это возможность сказать всем- асейчас тут находятся журналисты извсех стран, иони очень внимательно записывают,- что уАнглии есть практически совершенное оружие, ипри необходимости она пустит его вход. Это, если позволите, пистолет, приставленный квиску всего мира. Когда я говорил отом, что нерассказал вам всего, что знаю…
        Томпсон взял девушку под локоть ипритянул ксебе, изаговорил тише:
        - Уже поздно, милая мисс Кромби. Было поздно бежать ивопить обэтом навсех углах уже тогда, когда я подбивал вас сходить кШварцу- там, вкафе. Но, вооружившись сейчас этим знанием, через некоторое время мы сможем…
        - Вооружившись!- Воскликнула Джилл, вырывая руку.- Вы, мужчины, только овойне думать иможете! Там внутри Адам, понимаете, ая его люблю! Иесли сейчас ничего непредпринять, я потеряю его навсегда!
        Она рванулась прочь, ноТомпсон поймал ее заплечи иоттащил всторону.
        - Нет, я недам вам испортить все. Стойте смирно. Я ранее неподнимал руку надаму, новданной ситуации пойду наперекор своим принципам очень легко. Советую вам успокоиться исмириться.
        Подъемник вознес Карла Поликарповича почти ксамой голове «Бриарея». Здесь ветер несвистел- он бесновался, рвал иметал. Шляпа Клюева улетела где-то насередине пути. Покинув кабинку, фабрикант уже привычно преодолел три лестничных пролета ивышел набольшую площадку, расположенную науровне огромных глаз механического гиганта. Отсюда, сверху, открывался захватывающий вид: остров Св. Мартина был, как наладони.
        Накраю ничем неогороженной площадки спиной кКлюеву стоял Яков. Полы его темного плаща развевались, словно крылья.
        - Здравствуй, Карл.
        Клюев хрипло выдохнул- Яков услышал его приближение, дыхание задерживать уже смысла небыло. Помолчав, Карл Поликарпович громко спросил, стараясь перекричать ветер:
        - Ктоты?
        Яков обернулся. Длинные пряди рыжих волос, казалось, горели насолнце. Глаза сияли глубоким, зеленым цветом, одновременно прозрачным, как листва напросвет.
        - Loki Laufeyjar sonr,- ответил тихо Яков, иотчего-то его голос ветер незаглушил, он звучал так, будто сказано было совсем рядом.- Хведрунг, Лофт, Лодур… Хотя врядли ты слышал эти имена. Ты можешь знать меня, как Локи.
        - Ты- бог?- Ошарашено роясь вобрывках мифологических знаний, выдавил струдом Карл Поликарпович.
        - Наполовину ас, наполовину йотун. Ноты ведь необэтом спрашивал… Теологи обозначилибы меня как «божество». Ноэто опять нето, что ты хочешь узнать. Спроси меня еще раз, Карл.
        - Зачем… зачем это все?- Клюев судорожно сжал крест, так, что пальцы побелели.
        - Ты знаешь, что такое Рок? Даже несудьба- она мягка икапризна. Рок неумолим. Жак сказал тебе оСумерках Богов- это неточность впереводе, речь идет оРоке.- Яков склонил голову набок, заметив дрогнувшее лицо Клюева.- Ах да, Жак… Да, я знаю. Чтож, тебе нести этот крест…
        Он улыбнулся иронично, глядя надруга, сжимающего тяжелое перекрестье.
        - Знаешьли ты, Карл, отом, что такое Рагнарёк? Это незыблемая, неотвратимая смерть для всего живого. Мира. Богов… Вас, смертных. И, как ни странно, выже являетесь тем, что может спасти мир ивсе изменить. Я расскажу тебе историю… время пока унас есть.
        Яков подошел ближе, он еле заметно улыбался- печально, ноодновременно схитринкой, словнобы смеялся над своейже печалью.
        - Попреданию, Бальдру, солнечному богу исыну Одина, приснился сон освоей скорой кончине. Мать его обошла весь мир ивзяла скаждого камня, дерева, зверя обещание, что они ненавредят сыну. Только ветку омелы она пропустила… Боги собрались вокруг неуязвимого Бальдра, истали метать внего стрелы, радуясь избавлению отбеды. АЛоки подговорил Хёда, слепого бога, бросить вБальдра копье изомелы- итот умер. Локи бежал изАсгарда, нопосле вернулся инапоминальном пиру бросил вызов всем богам, напоминая им отом, как они нераз звали его, когда помочь могла только хитрость; икак преступали клятвы, икак предавали братьев. Разъяренные асы бросились нанего, преследовали, ивконце концов настигли. Сыновей его, Нарви иВали, пришедших защитить отца, боги непощадили- старшего превратили вволка, ион вбезумии загрыз брата. Вытащив кишки изтела Нарви, ими асы связали Локи, зачаровав путы, ибросили вглубокой пещере. Над лицом его подвесили змею, изпасти которой сочился яд. Верная жена Локи, Сигюн, вечно стоит рядом смужем, подставляя чашу под яд; икогда она отходит, чтобы вылить его, Локи корчится отболи, иотэтого дрожит
земля… Итак должно быть доконца времен, пока ненаступит Рок Богов, Рагнарёк- итогда Локи освободится иповедет против асов войско, ивсе сгинет вэтой войне.
        Яков посмотрел вдаль, словно пытаясь объять взглядом весь мир. Ипродолжил:
        - Тысячи лет взаточении- достаточно времени для размышления отом, что такое Рок. Ионеизбежности… Интересное слово, правда? Мне нравится, как звучит оно нарусском, внем кроется иотгадка. Не-избеж-ность, отРока нельзя убежать… Ночто, если небежать, аидти навстречу? Приблизить Рагнарёк, устроить здесь исейчас, инасвоих условиях?
        - Так это что… месть?- Тихо спросил Карл.
        - Нет.- Яков вздохнул.- Ты непонял. Я хотел сокрушить несокрушимое- вмире, где все «только так, анеиначе», найти лазейку. Изнаешь, кто помог мне, сам того незная? Вы, люди. Мир существует таким, каков он есть, иизменить его могут только люди- своим представлением онем. Верой, если тебе будет угодно… Новерой невкакого-то конкретного бога, авто, что мир уже другой. Был среди вас один ученый, Максвелл; он написал отой взаимосвязи, существующей между всем вокруг, что позволяет, воздействуя набесконечно малые частицы, изменить всю систему вцелом. Та самая скала, балансирующая насклоне, которой нехватает лишь толчка, чтобы упасть.
        - Я все еще непонимаю,- прошептал Клюев.
        - Мало радости втом, чтобы мучиться тысячелетиями, апотом развязать смертоубийственную войну, вкоторой сгорит все живое. Особенно- если эту судьбу выбирал неты. Я наблюдал завами, залюдьми. Скованный ираздираемый мучениями, я всеже мог взглянуть начеловечество, нато, как оно росло иразвивалось… Впервые я задумался отом, как победить Рок, когда вы узнали, что «Земля вращается вокруг Солнца», аненаоборот. Познавательно было смотреть, как меняется из-за этого мир, но, ксожалению, слишком медленно. Это знание распространялось поЗемле десятилетиями, априживалось итого дольше… Плотник изГалилеи был близок ктому, чтобы его учение повлияло намир, ноопятьже- все происходило слишком медленно. Когда я понял, что могу использовать людей… Как Идея может перевернуть Вселенную… Конец одного мира означает начало другого, если изменения происходят вумах людей, водно итоже время, содной итойже силой. Здесь, наОстрове Науки, собраны лучшие ученые эпохи. Здесь находятся журналисты, которые разнесут весть о«Бриарее» вовсе уголки света. Все они увидят… то, что произойдет.
        Яков по-мальчишески улыбнулся, так, словно устроил всего-навсего крупную шалость.
        - Нопочему… этот гигант? Неновая религия, неогненный дождь, а- механизм?
        - Для божественных явлений уже немного поздновато, мой друг. Уже несколько столетий, как человечество направило свой разум, азначит, ипомыслы, исилу воображения, нанауку. Так что действовать я стал именно наэтой стезе. Сначала- ненапрямую, лишь исподволь внушая иподбрасывая идеи; нопотом мне стало понятно, что необходимо самому появиться здесь, среди людей. Воплоти, так сказать.
        - Но… если Локи впещере…
        - Одновременно я итам, издесь. Как… ты все равно непоймешь. Я так вижу, что ты отволнения вообще мало что смог уяснить измоих объяснений, Карл- ноэто нормально, некаждый день идешь убивать друга, аон оказывается богом.- Слова били вцель, нововзгляде Якова Карл увидел озорные искорки.
        - Я вовсе несобирался тебя убивать,- Карл Поликарпович неосознанно пощупал револьвер, лежащий вкармане.- Я хотел… вразумить. Помешать. Разбить что-нибудь важное вэтом гиганте, увести Адама…
        - Люди очень часто делают то, чего несобирались, под влиянием момента. Уверен, стрелять вЖака ты непланировал. Но, тем неменее… Вопрос вдругом- выстрелишьли ты вменя?
        - А… разве тебя можно… вэтом виде?…
        - Убить? Да. Это тело смертно. Тремя оставшимися пулями можно разнести мне голову вдребезги. Так что, надумал?
        Клюев пристально посмотрел влицо Якова. Оно было спокойным, почти отрешенным. Яков казался сейчас почти человеком- еслибы неощутимые волны жара, исходящие отнего, исияющие потусторонним огнем глаза. Карл Поликарпович вынул руку изкармана иопустил вдоль тела. Исказал, неторопливо подбирая слова:
        - Я ивправду больше половины непонял изтого, что ты сказал сейчас, да это иневажно. Что вне нашего разумения- то инепоймешь. Нострелять втебя небуду. Я, возможно, старый дурак, номне казалось, что я знаю тебя, иты был моим другом… да исейчас, странное дело, также думаю. Иверю тебе, Яков. Верю вто, что ты пытаешься как-то обхитрить вселенский закон, Рок, Судьбу… Я нефанатик, некрестоносец…- Клюев замолчал и, спохватившись, запрятал крест обратно под ремень, иприкрыл пальто.- Отом жалею, что впомрачении ивере всобственную правоту спустил курок там, внизу.
        - Немогу тебе запретить по-христиански оплакивать его ираскаиваться всодеянном, Карл…- Яков едва касаясь, положил руку наплечо Клюева.- НоЖак сам виноват, что несумел объясниться. И…- Он посмотрел насолнце.- Тебе пора, другмой.
        - Что будет-то теперь?- Спросил Карл Поликарпович, согласно кивнув.
        - Все пойдет поплану. И… либо получится, либо нет. Тут уж никакие твои поступки ничего неизменят. Да имои тоже… Ступай вниз, Карл.
        Клюев чутьли нежалобно посмотрел наЯкова, качнулся вперед, внеосознанном желании обнять друга, нотот непошевелился, илицо его осталось такимже бесстрастным; иКарл отступил.
        - Да-да… вниз.
        Он спустился ккабинке и, забравшись внее, дернул рычаг. Вголове был какой-то туман, мешанина изобразов иобрывков слов. Локи… Один… боги иомела, змея ичаша. Доехав допояса «Бриарея», Карл вышел изкабинки; почти сразу заэтим услышал шелест. Сверху свалилась веревка- похоже, Яков обрезал часть противовеса, чтобы Карл, если вдруг передумает, недобрался донего. Невсилах превозмочь чувство вины, Клюев подошел кобломкам перил ивзглянул вниз: там, уштабеля струбами, суетились полисмены.
        «Видать, тело обнаружили…- подумал Карл.- Теперь неотвертеться… да инесобирался я отказываться отсделанного, наворотил, так отвечать придется».
        Ион медленно пошел кследующему подъемнику.
        Внизу его встретили полисмены, вооруженные, вотличие отпервых, нетолько дубинками. Правда, наКлюева револьверы покамест ненаставляли. Кнему подошел пожилой полицейский сседыми усами ивежливо сказал:
        - Старший констебль Доусон. Сдайте, пожалуйста, ваше оружие.
        Карл Поликарпович покорно кивнул. Вынул двумя пальцами зарукоять свой «Бульдог» ипротянул констеблю. Полисмены заметно расслабились, затем один изних достал наручники, адругой защелкнул их назапястьях Клюева.
        - Должен уведомить вас,- сказал Доусон,- что вы обвиняетесь внарушении общественного порядка иугрозе применения оружия вадрес полисменов при исполнении. Возможно, если будет впоследствии заявлено, впроникновении натерриторию охраняемого… кхм… научного объекта.
        Клюев кивал, илишь несколько секунд спустя донего дошло, что происходит нечто странное.
        - Ивсе?- Спросилон.
        - Все.- Подтвердил старший констебль.- Вам грозит штраф, атакже отпяти додесяти суток тюрьмы.
        Карл Поликарпович пошатнулся. Он ипредположить немог, что подкосит его вконце концов именно облегчение. Будто камень сдуши свалился, ввисках застучало, ион вдруг понял, что все это время сжимал зубы почти доболи.
        КДоусону подбежал один изохранников, что-то зашептал наухо. Тот повернулся кКлюеву, осмотрел его критически, словно сверяя снеким выдаваемым каждому служителю закона стандартом «настоящего джентльмена».
        - Мы неимеем сейчас возможности переправить вас сострова. Придется подождать, пока мероприятие небудет окончено, изрители неуплывут. Сэр, вы можете мне пообещать вести себя разумно инепытаться бежать?
        - Даю слово.- Твердо ответил Клюев. Наручники снего несняли, нонабросили сверху форменную куртку одного изполисменов; затем отвели всторону от«Бриарея», проходя заспинами узрителей. Они старались непривлекать излишнего внимания, впрочем, это было довольно легко- все присутствующие внимали речам сэра Картрайта, стоящего насцене.
        Карл Поликарпович улыбался.
        - … эта блестящая разработка послужит человечеству. Здесь присутствует представитель Британской Империи, лорд Баррет, генерал-адъютант Его Величества короля Георга Пятого. Он заверил меня, что Империя горда тем, что будет первой измировых держав, кто возьмет шефство над этим уникальным изобретением. Что, тем самым, доказывает…- Председатель Совета явно уже незнал, что еще можно сказать, иэто его сильно раздражало. Опоздание- или даже неявка,- мистера Шварца заставила его, сэра Картрайта, выглядеть клоуном, развлекающим публику перед выступлением более важной фигуры. Текст слистка он прочитал весь, целиком, итеперь пытался потянуть время. Ивсе чаще грозно поглядывал насвоего помощника, который лишь свиноватым видом разводил руками и, всвою очередь, косился на«Бриарея».
        Джилл раздумывала, какбы побольнее пнуть Томпсона, азатем вывернуться иубежать. Ипочему мистер Клюев ничего непредпринимает? Председатель продолжает свою речь, правда, нервничает. А, может как раз наоборот, русскому фабриканту удалось задержать Шварца каким-то образом?
        Сэр Картрайт, призвав напомощь все свое хладнокровие, сухо улыбнулся переднему ряду зрителей изавершил речь. Вконце концов, если их ждет провал- расплачиваться придется Шварцу. Сам он сделал все, что было вего силах.
        - Я представляю вам «Бриарей», дамы игоспода.- Сказал председатель и, первым начав сдержанно хлопать владоши, отошел отмикрофона.
        Под гром аплодисментов головы присутствующих повернулись кгиганту, одетому наполовину влеса. Повисла пауза. Ничего непроисходило.
        Насцену выбежал помощник председателя исмущенно пробормотал вмикрофон:
        - Дамы игоспода, мистер Шварц сейчас наверху, производит последние приготовления. Все впорядке, он неремонтирует или что-то вэтом… кхм, то есть- наверняка это будет какой-то сюрприз. Апока я предлагаю вам попробовать прохладительные игорячие напитки, которые…
        Раздался громкий хруст, будто отломилась половина острова. «Бриарей» едва заметно пошевелился, нодвижение его, казавшееся таким пустяковым, заставило леса вздрогнуть иначать проседать. Все, как один, задрали головы; Томпсон ослабил хватку иДжилл выскользнула изего рук, правда, отбегать нестала, авслед заостальными всмотрелась вбесчувственное лицо великана.
        Над островом прогремел голос- металлический, ровный иравнодушный.
        - ЛЮДИ. Я ПРИВЕТСТВУЮВАС.
        УДжилл отчего-то пробежал холодок поспине. Иеще- она могла поклясться, что вэтом обезличенном голосе всеже узнала знакомые нотки.
        - Я ЗНАКОМ СЗАДАЧЕЙ, ВОЗЛОЖЕННОЙ НАМЕНЯ. НОХОЧУ ПРЕСЕЧЬ ВСЯКОЕ НЕДОПОНИМАНИЕ. Я НЕСЛУГА ИНЕПОДЧИНЯЮСЬ НИКОМУ. ПЕРЕЧЕНЬ МОИХ ХАРАКТЕРИСТИК, КОТОРЫЕ ЗАЧИТАЛ СЭР КАРТРАЙТ, АБСОЛЮТНО ТОЧНЫ. КРОМЕ ОДНОЙ- Я ДЕЙСТВУЮ ВОБЩИХ ИНТЕРЕСАХ, АПОТОМУ ПРИКАЗЫВАТЬ МНЕ НИКТО НЕМОЖЕТ. ИЗВИНИТЕ, ЛОРД БАРРЕТ, ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ГЕОРГА ПЯТОГО. ИВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ.
        Сэр Картрайт медленно достал платок изнагрудного кармана смокинга ипромокнуллоб.
        - Я БУДУ ОХРАНЯТЬ ГРАНИЦЫ. ТЕ, КОТОРЫЕ СУЩЕСТВУЮТ СЕЙЧАС. БУДУ ОСТАНАВЛИВАТЬ ЛЮБУЮ АГРЕССИЮ. ЗАЩИЩАТЬ СЕБЯ, ЕСЛИ ОНА БУДЕТ НАПРАВЛЕНА ПРОТИВ МЕНЯ. СЭТОЙ МИНУТЫ ВЫ, ЛЮДИ, МОЖЕТЕ ТОЛЬКО НАБЛЮДАТЬ, Я БЛАГОДАРЕН ВАМ ЗАСВОЕ СОЗДАНИЕ, НОДАЛЬШЕ БУДУ СУЩЕСТВОВАТЬ САМОСТОЯТЕЛЬНО. ИЗМАТЕРИАЛОВ, ЧТО ЗДЕСЬ НАХОДЯТСЯ, Я СОЗДАМ ОСТАЛЬНЫХ БРАТЬЕВ, КАК ИПРЕДПОЛАГАЛОСЬ ВПРОЕКТЕ. ВЫ ЧИТАЛИ- КОТТ ИГИЕС. ОБЩАТЬСЯ ДАЛЕЕ СНАМИ ВЫ СМОЖЕТЕ, ОСТАВЛЯЯ НАЭТОМ ОСТРОВЕ ПОСЛАНИЯ, КОТОРЫЕ МЫ БУДЕМ ЗАБИРАТЬ РАЗ ВМЕСЯЦ. МЫ БУДЕМ ПАТРУЛИРОВАТЬ. ЗАЩИЩАТЬ. ОБЕРЕГАТЬ.
        Джилл затаила дыхание, ей казалось, что боль вгруди сейчас разорвет сердце. Она потеряла его, потеряла…
        - Я ПРОШУ ВАС ВСЕХ СЕЙЧАСЖЕ ПОКИНУТЬ ЭТОТ ОСТРОВ, МЕРОПРИЯТИЕ ОКОНЧЕНО. СПАСИБО ЗАВНИМАНИЕ.
        Люди замерли, неверя своим ушам. Впервом ряду кто-то вскочил, гневно требуя позвать Картрайта, аеще лучше, этого сумасшедшего русского изобретателя. Джилл обменялась взглядами сТомпсоном- журналист выглядел потерянным инапуганным. Он подошел и, уже непытаясь ее удержать, свиноватым видом развел руками.
        - Вот вам изагово…- сгоречью вголосе произнесла Джилл, ноосеклась.
        Снова раздался треск, итолпа вздохнула, как один человек.
        Откуда-то ссамого верха лесов сорвалась фигурка.
        Она падала, как показалось Джилл, очень медленно, хотя наверняка это ее восприятие сыграло сней шутку; внаступившей полной тишине отчетливо прозвучал глухой удар тела оземлю.
        - ЭТО БЫЛ МИСТЕР ШВАРЦ.- Раздался громоподобный голос сверху.- МНЕ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ.
        Карл Поликарпович слушал «Бриарея» молча, как ивсе остальные, задрав голову вверх. Лишь он один изприсутствующих здесь знал- если недоподлинно, то хотябы примерно,- что означает происходящее. Поэтому он был спокоен.
        Дотого мгновения, как увидел падающего Якова.
        Именно Якова, неЛоки, неневедомого демона- асвоего близкого идорогого друга. Он коротко, глухо застонал ипобежал вперед. Полисмены, пораженные так неожиданно разразившейся драмой, застыли, будто столбы, инепытались его остановить, да иврядли вообще заметили отсутствие арестованного. Клюев, растолкав ученых изСовета, подбежал ктелу, упавшему совсем рядом сосценой; неловко- мешали наручники,- приподнял голову Якова иуложил себе наколени, всматриваясь влицо друга. Оно было бледным, нокаким-то умиротворенным. При взгляде наизломанное тело Шварца Карл коротко всхлипнул, и, погладив Якова полбу, ккоторому прилипли мокрые открови волосы, сказал спугающей его самого хрипотцой, ласково:
        - Чтож ты, Яшенька…
        Как Клюев узнал через пару дней, когда вконтору при его фабрике начали приходить письма ителеграммы отпокупателей, именно вэтот момент все часо-чайники, выпускаемые его фабрикой попроекту Шварца,- вкаждом доме, офисе, больнице,- одновременно зазвонили. Ивту секунду, когда он смотрел впогасшие глаза Якова, «Сциллы» тренькали, ивеселым механическим голоском радостно оповещали всех, кто был рядом: «Новый день! Наступил новый день!».
        Неделю спустя
        Карл Поликарпович, проснувшись рано утром, вышел прогуляться, иноги сами привели его нанабережную- пустынную итихую. Море было гладким, как стекло, чайки уже носились над водой, беспорядочно галдя.
        Втюрьме Сайнстауна Клюев провел всего день- ито потому, что никто толком незнал, что сним делать, ипоначалу полиции вообще было недонего. Нарушение присутствовало, ностарший констебль Доусон, заваленный делами (город гудел почище пчелиного улья), был под впечатлением отслучившегося, иктомуже решил, что русский фабрикант пытался как раз предотвратить происшествие. Клюев его неразубеждал- вконце концов, это было близко кправде. Доусон его отпустил, ограничившись строгим выговором.
        Город бурлил: некоторые, испугавшись, уезжали, нобольшинство жителей осталось, невидя причин прекращать свои обычные дела; Остров Науки уж точно несобирался ни накого нападать, азначит, «Бриарею» доних дела небыло. Главное, чтобы немешали ему заниматься своими делами- анао. Св. Мартина кипела работа. Ни единого человека неосталось там, иоднако, даже поночам свет вангаре горел, апри восточном ветре можно было слышать грохот ишипение механизмов.
        Журналисты отправились домой, игазеты всех стран напервой полосе выпустили ошеломляющую новость: речь «Бриарея» была приведена дословно, адальше каждый украшал историю, как умел. Что происходило вверхах, Клюев незнал- да иоткудабы; номожно было предположить, что опасения усильных мира сего возникали теже, что иуобывателей. Неповернетли это пугающее изобретение против людей? Что, втаком случае можно ему противопоставить? Икто виноват? Призвать кответу было некого, как оказалось. Изобретатель гиганта, Шварц, погиб; его помощник исчез, секретарь тоже, дом наНиколаевской обыскали, ноненашли ничего, кроме странных растений навтором этаже. Ученые, работающие впроектном бюро вместе соШварцем, разводили руками- как выяснилось, полной информации небыло ни укого изних. Вконце концов, общественность Острова решила- пусть все остается насвоих местах, атам посмотрим.
        Жизнь постепенно начинала входить вобычное русло.
        Для всех, кроме Клюева.
        Карл Поликарпович глубоко вдохнул морской воздух ивновь ощутил ту неясную боль, появившуюся втот день, когда умер Яков. Она гнездилась где-то вгруди, инето чтобы вызывала тревогу, нонедавала забыть. Он сделался молчалив, что беспокоило супругу его, Настасью Львовну; подолгу сидел перед камином исмотрел наогонь. Карл Поликарпович обдумывал слова Якова, поворачивал их так иэдак. Купил несколько книг поскандинавской мифологии, прочел их откорки докорки. Ивсе равно внем гнездилась обида, инепонимание, некая неудовлетворенность- как будто нехватало его жизни какого-то завершающего штриха, последнего аккорда- перед тем, как идти дальше.
        Заспиной помостовой зацокали копыта. Клюев обернулся, иувидел как мимо, разрывая утренний туман колесами, проезжает кэб сзашторенными окнами. Он остановился чуть дальше, изнего вышел долговязый человек втемном плаще исдлинной бородой. Он приблизился кКлюеву, встал рядом, облокотившись опарапет.
        - Ну, здравствуйте, Карл Поликарпович,- сказалон.
        - Итебе долгой жизни,Жак.
        Калиостро лукаво улыбнулся сквозь бороду икивнул наморе:
        - Успокаивает?
        - Нетак, чтобы очень.- Карл Поликарпович замялся, нопотом сказал:- Извини, что стрелял втебя.
        - Это дело прошлое,- великодушно отмахнулся Жак.- Главное, что все получилось.
        - Аполучилосьли?
        - Аразве вы незамечаете?- Вопросом навопрос ответил Жак.- Мир изменился, я это чувствую. Ивы скоро поймете. Теперь это- мир, вкотором есть искусственный интеллект. Инет войн- покрайней мере, какое-то время небудет.
        - Интеллект? Ноэто обман…
        - Аникакой разницы особо нет, если все верят вего существование. Былаб унас возможность сделать настоящий, электрический мозг, мыб им изанялись, атак пришлось придумывать находу нечто эдакое, что опережалобы свое время нанесколько десятковлет.
        Клюев взглянул наЖака исподлобья.
        - Несмотрите наменя так, Карл Поликарпович. Я исам немогу похвастать тем, что знал его план полностью. Лишь под самый конец все понял. Разум, созданный человеком, да иеще умеющий самостоятельно мыслить- усобравшихся ученых верно, оскомина досих пор. Ноони верят… Тут, наОстрове, Карл Поликарпович, впоследние месяцы сосредоточилось, как вузле, то самое- точка приложения. Теперь все знают о«Бриарее», акто газет нечитает, то хотябы слышал, как наши часики провозглашали новую эру. Золотую эпоху науки, свеликой целью- достичь тогоже, что сумел сделать русский безумец игений… Неплохо, правда? Аеще ивойн небудет…
        - Надолголи…- Клюев вздохнул.- Люди, как Яков однажды заметил, все равно рвутся кзавоеваниям. Надолголи хватит вашего «Бриарея», ваших гекатонхейров? Десять, двадцать лет пройдет, прежде чем человечество изобретет оружие посильнее ипод предлогом безопасности разнесет этих гигантов?
        - Аэто уже проблемы человечества. УЯкова, знаетели, цель была совсем иная, имирные годы он нам подарил, потому что… почемубы инет? Он мог это сделать исделал, радуйтесь. Научный прогресс, мир без войн…
        - Акак он… То есть, я хочу сказать… где он сейчас?
        Жак пожал плечами ипокрутил пальцами ввоздухе.
        - Понятия неимею. Где-то там… Чтобы вы делали, вырвавшись после тысяч лет заключения имучений? Я так полагаю, он просто… наслаждается свободой.
        - Но… увижули я егоеще?
        - Повторю- понятия неимею. Яков- он фрукт непоседливый. Вы его знали, так скажем, невлучшие его годы- когда он был сдержан инацелен нарезультат, а, значит, серьезен донельзя, раз дело требовало. Так-то он куда как легкомысленней.
        - Чтоже вас свело вместе?- Поинтересовался Клюев, улыбаясь почти против воли- такая знакомая ухмылка Жака, ранее раздражавшая его, теперь вызывала чувство некоей душевной теплоты.
        - Он заговорил сомной… наморском берегу, там, вНорвегии. Я услышал голос вголове… перепугался сначала, что моя долгая жизнь стала сказываться надушевном здоровье, ноЯков мне объяснил, что ищет помощника. Он уже пытался доэтого… говорить, направлять- вы слыхали оМатиче? Так вот, те «голоса», что слышал сербский ученый- это был он, Яков. Локи… Ну, думаю, вы непротив, если я буду его называть тем именем, ккоторому мы оба привыкли. Яков обрисовал мне вкратце свою цель, ия подумал- ачто, если?… Завершил дела, втом числе исбывшей женой, приехал вЛондон, затем отправился вНью-Йорк… Дальше вы представляете.
        - Аего… оболочка, смертное тело- откуда?
        - Незнаю. Могу лишь предполагать. Мне неведомы пределы его сил ивозможностей- он мог создать «Шварца» извоздуха, мог вселиться вкакого-нибудь безумца. Влюбом случае, «Шварца Якова Гедеоновича» больше нет. Умер иотмечен как «единственная жертва событий библейского масштаба, разразившихся наОстрове Науки», как написали вгазетах. Останки его, насколько я знаю…
        - Наместном кладбище,- подтвердил тихо Клюев.- Я был… напохоронах. Ноя одругом. Встречусьли я когда-нибудь… сНИМ?
        - Кто знает… Он ветреный изабывчивый, иструдом заводит друзей, если верить легендам; нопособственному опыту скажу- если уж становится вам другом, то незабывает. Когда-нибудь… влюбой момент. Вы оглянетесь иувидите его врыжем мальчишке, чистильщике сапог. Или внищем бродяге. Или вуличном музыканте. Покрайней мере, я всвоих путешествиях собираюсь держать ухо востро исмотреть внимательно посторонам, что ивам советую.
        - Путешествии? Ты уезжаешь?
        - Ачто мне тут делать? Я, как ион, непоседлив. Дело наше закончено, иведь неплохо справились, перевернули мир вверх тормашками. Поеду… ВАвстралию. Или вАмерику… Еще незнаю.
        - Вернешься? Навестить…- Спросил Карл Поликарпович иЖак посмотрел нанего, удивленно прищурившись.- Да, что такого?
        - Ничего… Просто мне думалось, вы меня врядли видеть захотите.
        - Ну, вближайшие месяцы врядли, апотом соскучусь обязательно.- Усмехнулся смущенно Клюев.- Кто меня шпынять-то будет, ежели неты…
        - Тогда навещу. Ну, Карл Поликарпович…
        Мужчины пожали друг другу руки иЖак, коротко кивнув, зашагал прочь. Клюев проводил взглядом отъезжающий кэб, пока он нескрылся взолотистом тумане надругом конце набережной и, легонько улыбаясь своим мыслям, пошел домой.
        Эпилог
        Джилл приходила нато место каждый день. Ту самую скалу, скоторой осенью- теперь она была уверена,- прыгнул Адам. Расстилала плед, ставила зонт отсолнца ипросто сидела, смотрела наморе. Тетя сначала мягко журила ее- мол, хоть иконец апреля, аземля еще холодная, так ипростудиться недолго… потом терпение ее кончилось, иона прямо заявила, что хватит уже сохнуть непонятно покому, это недостойно такой воспитанной молодой леди, ивсе вэтом духе. Дядя вступился заДжилл, результатом стала семейная ссора, после которой мистер имиссис Кромби помирились, аДжилл так ипродолжала ходить наберег.
        День был теплый, если несказать- жаркий. Джилл частенько засыпала, положив под голову сборник стихов, который брала ссобой для спокойствия тети- она его так ни разу инеоткрыла. Исейчас глаза начали слипаться… рядом, унебольшого белого цветка, жужжала пчела.
        Что-то заставило Джилл посмотреть наморе. Ровная прежде его поверхность, щедро рассыпающая блики солнечного света, странно взволновалась. Забурлила, раздалась встороны- ииз-под нее показалось нечто круглое, металлическое. Медленно восставая изморя, кскале приближался механический гигант: сплеч его стекала вода, сверкая насолнце, как россыпи бриллиантов. «Бриарей» приблизился ккраю скалы, иего грудь оказалось напротив Джилл, которая, едва завидев приближающегося великана, вскочила наноги.
        Вкорпусе «Бриарея» бесшумно возникло отверстие: люк открылся икрышка его отъехала всторону. Джилл, чувствуя, что сердце колотится как сумасшедшее, приняла это безмолвное приглашение ишагнула соскалы вперед, навыехавшую ей навстречу небольшую платформу.
        Внутри было прохладно итихо, лишь где-то неподалеку гудело награни слышимости, будто пчела над ухом. Массивные переборки, вдоль которых извивались провода, были оснащены лампами, загоревшимися при появлении гостьи. Джилл пошла вперед поузкому коридору; достигнув его конца, обнаружила винтовую лестницу, ведущую вверх. Подобрав юбки, она стала подниматься кголове гиганта.
        Огромные стеклянные глаза Бриарея, выглядящие снаружи, как окна, больше отражающие окружающий мир, чем открывающие то, что внутри, открывали удивительный вид. Вцентре большого помещения, куда попала Джилл, навозвышении стояло кресло, перед которым располагалась панель смножеством рычажков икнопок, лампочек инадписей. Кресло расположено было спинкой квходу- Джилл медленно пошла вперед, изтемноты ксвету, одновременно желая увидеть того, кто находится запультом, истрашась этого.
        Вкресле сидел Адам. Иодновременно- он небыл Адамом. Бледная кожа, пустые глаза иодетое вдлинную хламиду худощавое тело- ккоторому, как сужасом заметила Джилл, подведены какие-то трубки. Она прижала ладонь ко рту, итут ее кто-то обнял, приблизившись бесшумно. Девушка обернулась.
        - Адам!
        Она прильнула кгруди юноши ирасплакалась отоблегчения.
        - Я подумала, это… что это- ты.
        Адам, живой, вовсе небледный, вобычном, хоть ипомятом костюме, погладил ее поспине.
        - Нет, что ты… это мой… брат, если можно так выразиться.
        - Гомункулус?- Сквозь слезы Джилл видела лицо Адама расплывчато, как восне.
        - Да. Как идвое других. Этот- Гиес, его я собрал последним.
        - Ноон так… похож…
        - Это потому, что он создан изтогоже материала, что ия.- Джилл вопросительно взглянула наАдама, ион пояснил:- Кусочек плоти, капля крови. Откаждого изних.
        - Мистера Шварца и… мсье Мозетти?
        Адам кивнул.
        - Номои братья, вотличие отменя, куда проще. Ивтоже время совершеннее. Я… испорченный продукт.
        - Если душу испособность любить считать дефектом…- Свызовом сказала Джилл,- то любой человек таков.- Она задумалась исвернувшимся внезапно страхом сказала:- Раз это Гиес, иесть Котт… то ты, получается, Бриарей? Это… прощание?
        - Нет, нет…- Успокоил ее Адам.- Есть итретий, Бриарей. Когда Яков Гедеонович понял, что я получился… другим, он заложил всосуд трех гомункулусов. Я лишь помогал им собрать друг друга, разместил вкомнатах управления, когда они подросли, обучил… Настоящий старший брат,- улыбнулся он икончиком пальца вытер слезы сощек Джилл.- Это было условием мистера Шварца. Он отпускал меня ктебе, взамен наобещание воспитать их, поддержать, иисполнить свою роль наоткрытии, ведь тогда братья были слишком малы, чтобы говорить. Теперь я вернулся.
        - Замной?
        - Нет.- Сказал Адам.- Незатобой- ктебе.
        - Но… что это значит?
        - Человеческая жизнь. Стобой. Досамой смерти. Я, честно говоря, неуверен, имеюли право предлагать это после всего, что тебе пришлось вынести, ноя должен спросить лично… Джилл, ты выйдешь заменя замуж?
        Джилл всхлипнула, смеясь отсчастья. Потом посмотрела вглаза Адаму.
        - Леди полагается ответить наэто, что она польщена иобязательно рассмотрит предложение, апосле даст ответ, но… Я- современная девушка. Искажу сейчас- да, Адам, я выйду затебя. Икак можно скорее. Завтра. Нет, сегодня.
        - Сегодня неполучится.- Строго, нососмешинкой вглазах ответил Адам.- Ни один портной неуспеет пошить смокинг исвадебное платье заодин день.
        Джилл снова засмеялась, аАдам наклонился илегонько поцеловал ее вгубы.
        - Завтра,- сказал он,- самый подходящий день.
        Джилл иАдам вышли изчрева гиганта навыступ скалы иостановились. Обнявшись, они стояли накраю исмотрели, как сияющая насолнце, огромная человекоподобная фигура скрывается вморских глубинах, направляясь куда-то… возможно, туда, где люди снетерпением ждут появления величайшего изобретения эпохи.
        Сентябрь 2011- март2012