Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Белов Иван : " Ненависть " - читать онлайн

Сохранить .
Ненависть Иван Белов
        Альтернативная история. Планы гитлеровской Германии осуществились. Третий Рейх победил. Европа раздавлена, Советский Союз уничтожен, Англия превращена в пустошь, где черный ветер гонит облака радиоактивного пепла. Действие романа развивается на Урале, колонизированном и служащим плацдармом для последнего броска на восток. Местное население онемечено, разобщено, лишено прав, языка, истории и культуры.
        ИВАН БЕЛОВ
        НЕНАВИСТЬ
        ГЛАВА 1
        На рассвете центральные кварталы окружили солдаты в черной форме СС. Пришлось два часа торчать, любуясь спектаклем. Эсэсовцы орали на зевак, распугивали ранних прохожих, бряцали оружием, всем видом корча из себя хозяев этого города. Обыскали несколько домов, вывели двух напуганных мужчин с разбитыми лицами, и миловидную девку, вроде задержали особо опасную банду, распространявшую антигерманскую агитацию под видом запрещенных американских фильмов и порно. Все проделали чисто, изящно, не оставляя следов. Увы, утро, лучшее время для мусорщика Рудольфа Штольке, было бесцельно потеряно из-за этих красавцев, со сдвоенной руной «зиг» на шевронах и кевларовых шлемах.
        Подъемник мусоровоза привычно загудел, переворачивая контейнер в кузов. Начало мая великолепно: солнышко пригревало, птички чирикали, рабочий день спорился. Немецкий Урал в это время года наиболее приятен для проживания. Впереди жаркое, насмешливо короткое лето, позволяющее перевести дух перед суровой, убийственной, кажущейся бесконечной зимой, когда пар от дыхания примерзает на морде, а снега наметает выше первого этажа. Рудольф невольно передернулся, вспомнив как в минувшем феврале замерзли бойцы охранного батальона. Патрулировали на снегоходе и заблудились в пургу. Нашли их неделю назад. Вернее то немногое что осталось: оружие, обрывки обмундирования, личные вещи. Лесное зверье даже косточки растащило, брр. Проклятое место.
        Последний контейнер опустошился и Руди затанцевал вокруг мусорки с метлой и лопатой, насвистывая привязавшийся мотив модной песенки. Время двенадцати нет, а основная работа закончена, осталось заехать в Маленькую Баварию, элитный район городка. Там проблем с мусором не бывает, всегда кристальная чистота. Это здесь, в рабочих кварталах, нет, нет, да кто-нибудь умудрится вывернуть ведро мимо бака, дело плёвое для местных обитателей далеких от чистоты крови и расы. А Маленькая Бавария район исключительно для граждан Рейха, а чтобы стать гражданином надо родиться немцем или заслужить это высокое звание тяжелым трудом на благо Германии. Иного выхода нет.
        Рудольф прыгнул за руль и тяжелый МАН плавно тронулся с места. На идеально прямых улицах, утопающих в зелени, ни души, все на работе, Рейх не поощряет безделье, за подобные фокусы в кутузку сажают, в компанию таких же неудачников и мышей. Большинство населения Эккенталя, а это без малого десять тысяч человек, горбатятся на местном медеплавильном комбинате, пыхтящим горьким дымом в тридцати километрах от города. Две трети из них наемные рабочие со всех концов Рейха, приехавшие в погоне за большими деньгами и льготами. Работают в зауралье вахтовым методом, так экономически выгоднее, чем создавать огромные города с раздутой инфраструктурой. Сколько народа сменилось за эти годы? Кратковременные знакомства, друзья на сезон, сотни лиц стершихся из памяти. Крикливые турки, гостеприимные хорваты, спокойные прибалты, хвастливые, склочные поляки. Однажды, года два назад приезжали даже испанцы, веселые, чернявые ребята, вечно бренчащие на гитарах. А как они играли в футбол! Надолго, правда, не задержались, чуть осень укусила за носы легким морозцем, расторгли контракт и погрузились на поезд, клятвенно обещая
вернуться. Обманули конечно. Остальная треть жителей Эккенталя - унтертаны, такие как сам Рудольф, потомки диких племен, населявших эту суровую землю до прихода третьего рейха. Не граждане, второй сорт. Подданные, с массой обязанностей и минимумом прав. Скамейки для унтертанов, автобусы для унтертанов, магазины для унтертанов. Не вздумай перепутать, знай свое место. Не нравится, выметайся. Немцы, пришедшие в середине прошлого века на эти первобытные территории, построили города, разведали полезные ископаемые, проложили дороги сквозь бескрайние леса, болота и вечную мерзлоту. Немцы великодушно позволили местным аборигенам жить рядом с собой, и выбирать между европейскими ценностями и азиатской безнравственностью. Аборигенов и сейчас достаточно в окрестной тайге, те, кто поумнее пришли работать на Рейх, а остальные, закоренелые в варварстве и дикости продолжали жить по-звериному. Их просто не замечают, Германия не может быть одинаково благосклонна ко всем. Тем более большинство коренного населения - унтерменши, неполноценные, гремучая смесь рас и народов, неспособная к самоорганизации. Им не нужна
цивилизация и культура, они привыкли ютиться в своих убогих, деревянных домишках, пить водку и плодиться без всяких ограничений.
        Штольке с тоской посмотрел на внешнюю сторону левой кисти. На стыке большого и указательного, под кожей, топорщился небольшой бугорок. Вот она злосчастная метка, клеймо отделяющее его от заветной мечты. Чип идентификации, заменяющий паспорт, страховку и медицинскую карту. Вся информация на владельца: где, с кем, сколько раз. Удобная штука. Особенно для полиции и СД. Одно касание сканера и ты вскрыт подопытным кроликом на операционном столе. Чип старый, из первых серий, свободно блуждает под кожей в радиусе сантиметрового круга и нещадно зудит. Сейчас ставят совсем незаметные, размером с рисовое зерно. Один укол и свободен. Однажды, придет время, и чип будет перекодирован, открыв Рудольфу дверь в новую, счастливую жизнь гражданина великой Германии. Эту клятву он дал себе в детстве, наблюдая как из шикарных «Мерседесов», выходят офицеры, и исчезают в дверях ослепительно сияющих ресторанов, окруженные самыми шикарными дамами по эту сторону Уральских гор. Рудольф зубами выгрызет себе эту красивую жизнь. Жалкое звание унтертана не для него!
        Мусоровоз скрипнул подвеской и замер на светофоре в окружении однотипных, простеньких общежитий. Внутри множество комнат. Общая кухня, общий душ, общий сортир. Простой принцип: проснулся, ушел на работу, вернулся, завалился спать. Утром все начинается вновь, пока не истечет время контракта. Условия спартанские, но Рудольф и ему подобные не имеют и этого. Унтертаны живут в общих казармах и выполняют самую грязную и низкооплачиваемую работу: мусорщики, уборщики, грузчики, слуги. Койка, тумбочка, матрас, одеяло. Семейным дают махонькие квартирки, хочешь улучшения жилищных условий - женись и рожай, Рейху нужны солдаты, маленькие, белокурые бестии. Штольке передернулся, ну уж нет, пока не будет гражданства он не станет обрекать своих детей на жизнь, которой живет. Его дети будут немцами, пусть не по крови, но по духу и паспорту, папочка позаботится. Никаких казарм для унтертанов, школ для унтертанов, больниц для унтертанов, все только по высшему классу.
        Грузовик миновал парк, проехал КПП с охраной и оказался в святая святых, Маленькой Баварии, районе аккуратных двухэтажных коттеджей, ажурных заборчиков, благоухающих цветников и тенистых аллей. Здесь всегда испытываешь благоговейный ужас. Здесь живут немцы. Рудольф незаметно для себя выпрямил спину. Надо равняться. Скоро, очень скоро ты будешь одним из них. Ну почти…
        В отличие от основной части Эккенталя, вымирающей на буднях, Маленькая Бавария кипела жизнью: прогуливались мамы с колясками, щелкали ножницами садовники, суетилась прислуга, в открытое окно мусоровоза потекли одуряющие ароматы кофе и свежего, хрустящего хлеба. Здесь живут избранные: инженеры, квалифицированные рабочие, военные, врачи, заводское начальство и их семьи. Немцы так же работают вахтой, многие до самой пенсии, но потом всегда уезжают в Германию. Рудольф не знал ни одного случая, чтобы немец остался в городе навсегда. Понять их несложно, придет время, и он сам уедет отсюда, подальше из этого ужасного, промерзшего края со слякотным, противным межсезоньем, куцым летом и тучами комарья. Уедет в Европу, далекую, манящую и прекрасную, виденную лишь в книгах и на экране телевизора.
        Он свернул в переулок и принялся за работу. Четыре контейнера: бумага, пластик, стекло, пищевые отходы, за два года на этой должности, еще ни разу не видел, чтобы кто - то перепутал. Знаменитая немецкая аккуратность. Рудольф поздоровался с проходящей мимо немкой, стараясь не пялиться на огромную, мягкую грудь:
        - Добрый день, фрау Марта!
        - Здравствуй, Рудольф, - улыбнулась женщина. - Как дела?
        - Хорошо фрау Марта, спасибо фрау Марта! - Рудольф едва не запрыгал от радости. - Работаю!
        - Похвально Рудольф, ты большой молодец, я всегда ставлю тебя в пример своим обормотам, - одобрила немка и назидательно сказала пухлому мальчику лет десяти, нетерпеливо переминающемуся рядом. - Бери пример с Рудольфа, Пауль.
        - От него помойкой воняет, - скорчил брезгливую физиономию Пауль. - Фу, гадость какая, мама, не разговаривай с ним, - и потянул женщину прочь.
        - Пауль, немедленно извинись!
        - Вот еще, папа говорит унтертаны животные, а мне, ведь, не придёт в голову извиняться перед собакой.
        - Прекрати, Пауль! Дома я тебя накажу, - немка виновато улыбнулась. - Не обижайся Рудольф. Мы до универсама прогуляться решили, хочется сладенького. До свидания, молодой человек.
        - Всего хорошего фрау Марта! - Руди завистливо посмотрел вслед. Мелкий сучёнок оглянулся, и исподтишка показал средний палец. Ничего, когда нибудь и Рудольф будет ходить в магазины, где витрины ломятся от первосортных товаров, и будет покупать что захочется, и машина будет и телевизор и собственный дом. Рейх предоставляет сотни возможностей для работящих и предприимчивых. И тогда он открутит мерзкому мальчику голову.
        Через десять минут Руди закончил, впереди две последние точки и часовой перерыв. Останется отвезти добычу на мусороперерабатывающий завод, и можно строить планы на вечер.
        На обед Рудольф подъехал без пятнадцати два. В столовой немноголюдно и тихо. Он пококетничал с девушками на раздаче, и уединился за столиком в дальнем углу. В меню был наваристый суп с куриными потрошками, тушеная капуста, кофе и сладкая булочка. Рудольф жадно сглотнул и принялся за еду.
        По большому телевизору под потолком показывали новости. В США демонстрации против безработицы и нищеты. Полиция разгоняет толпу слезоточивым газом и резиновыми пулями. Людей избивают дубинками и тащат в автобусы. Совсем молоденькая девушка трясет транспарантом, истошно кричит и падает под градом ударов. Полицейский, с перекошенной рожей, закрывает объектив камеры. Вот до чего доводит власть евреев. Ничего, скоро американский народ одумается, поднимет восстание и свергнет продажное, коррумпированное правительство, идущее на поводу у магнатов и негров. А до этого две сверхдержавы будут грозить друг другу всепоглощающим, ядерным пламенем. В Бразилии экономический кризис и неконтролируемая преступность. Голодные, тощие дети со вздувшимися животами тянут ручонки за подаянием. Наглядный пример как бывает, если страну населяют одни полукровки и выродки. В Африке очередная война. Ничего нового. Рудольф отвернулся.
        Стену напротив занимала детально прорисованная карта Германской империи. По позвоночнику прошла легкая дрожь. Великая Германия от Атлантического океана, до Уральских гор, от ледяных северных морей до раскаленных песков Сахары. Города, атомные станции, линии железных дорог, дублированные скоростными автобанами. Все это Третий Рейх. Багровым цветом выделена территория фатерлянда в тысяча девятьсот тридцать девятом. Любой карапуз, еще вчера гунькающий и пускающий пузыри, знает эту историю. Как Германия, словно феникс, восстала из пепла, выдержала невиданное нашествие с востока и запада, опрокинула врагов и принесла народам Европы свободу, изобилие и процветание в новом, прекрасном и справедливом мире. Все это создал один человек - Адольф Гитлер. Его портрет выше карты. Волевое лицо, целеустремленный взгляд, знаменитые усики, военная форма. Простой солдат, прошедший путь до правителя великой империи. Герой и отец нации. Пример для каждого немца.
        Черт, - выругался Рудольф, увидев, как в его сторону направился сосед по казарме Олли Гейнрих, тощий, конопатый парень работающий в автомастерской. Принесла нелегкая.
        - Привет! - осклабился Олли. - Я присяду? - и не дожидаясь ответа плюхнулся на стул.
        - Привет, - обреченно кивнул Рудольф, готовясь выслушать массу «полезнейшей» информации о любовных интрижках, тачках и ценах на запчасти.
        - Слышал о происшествии? - понизил голос Олли.
        - А должен был? - насторожился Рудольф.
        - Ну ты даешь, - хохотнул рыжий. - Все знают, а ты ушами хлопаешь, привык в мусоре своем ковыряться! - и заметив, как Штольке напрягся, примирительно вскинул руки. - Шутка друг, просто юмор, - и прошептал единственное страшное слово. - Террористы.
        Рудольф инстинктивно сжался. Террористы. Редко, три-четыре раза в год они появляются из проклятого леса, убивают, насилуют, грабят и растворяются без следа.
        - Где? - выдохнул он, забыв о еде.
        - У Гердена, напали на колонну, всех убили, - состроил зверскую рожу Олли. - Большая банда, отборные головорезы, вроде даже комиссаров там видели! Настоящие звери.
        Тут Рудольф напрягся еще больше. Герден, городок лесозаготовителей всего в тридцати километрах, впервые на памяти террористы появились так близко от Эккенталя. Раньше нападения и убийства случались где-то совсем далеко, вроде чужие проблемы, а теперь бандиты совсем рядом. Ну и дела.
        - Да ты не бойся, - беспечно отмахнулся Олли. - Район оцепили, ни одна тварь не уйдет. Наших привлекли, затемно еще выехали.
        - Я не боюсь, - огрызнулся Рудольф. «Наши» - это специальный, полицейский батальон, отвечающий за внешнюю охрану города. Патрулируют окрестности, контролируют дороги, участвуют в антитеррористических операциях. Опасная и почетная работа, нечета мусорщику или рабочему. Форма, знаки различия, оружие, мечта идиота. Рудольф хотел попасть в батальон, но судьба распорядилась иначе. Ему тупо не повезло, готовился, подал документы, рекомендации и не срослось. Происхождение подвело. Сирота из приюта не смог доказать комиссии чистоту крови. В единственном документе найденном в пыльном приютском архиве значилось: «ребенок изъят во время спецоперации по уничтожению базы террористов двенадцатого июня тысяча девятьсот девяносто седьмого года, в районе Голчинских болот, родителей установить не представляется возможным». Клеймо на всю жизнь. Вдруг родители были евреями или хуже того, большевиками? Ненависть к этим людям сопровождала Рудольфа всю его жизнь. Сколько раз он представлял, как убивает их своими руками, лишь бы не зачали ребенка в грязной берлоге посреди бескрайних лесов. Он ненавидел этих ничтожных
людишек и был безмерно благодарен неизвестному немецкому солдату, не давшему умереть истошно верещащему, годовалому мальчику. На память ему остался шрам от ожога, волной сморщенной кожи и рубцов, спускающийся от левого плеча к пояснице.
        - Скоро вернуться должны. Терров постреляют, самым отличившимся гражданство в руки свалится, - завистливо вздохнул Олли. - Везунчики. Это ты будешь мусор лет сорок в шары катать, как навозный жучара, а я в машинном масле плавать, пока заработаем. Хотя, с другой стороны, можно и пулю получить, - закончил он и засобирался. - Ну пока, я побежал, будут новости, расскажу. Вечером созвонимся!
        Рудольф вяло кивнул в ответ, дожевывая булку с изюмом. Сладкое тесто перестало лезть в глотку, приобретя какой-то противный, металлический вкус. Придурок Олли, определенно прав, в охранных частях гражданство можно лет за пять получить, если проявишь себя. А на мусоровозе до пенсии катайся, и гражданства как своих ушей не увидишь. Донерветтер! - он взглянул на часы. Пора сваливать, колонна, наверное, уже собралась. Рудольф бегом отнес поднос с посудой на мойку. Нужно торопиться, мусорщика дожидаться не будут. А в одиночку покидать пределы города строжайше запрещено. А тут еще террористы, начальство с ума сойдет на почве усиления мер безопасности. Колонны на комбинат формируются три раза в день, следующая будет в шесть часов, придется ночевать в машине, на территории мусороперерабатывающего завода, а это удовольствие крайне сомнительное.
        Рудольф прыгнул в кабину и повел грузовик к восточному КПП. Вечером надо собраться в кино, а потом и на танцы. Сегодня пятница, народу море, такие девочки ходят - залюбуешься.
        На перекрестке Фредентшрассе и Лангеблек разминулся с полицейской машиной. Куда они намылились, интересно? У рабочих опять заварушка? Время от времени в общежитиях то воруют, то поножовщину устроят. В прошлом сентябре поляки с турками зацепились, так до крови дело дошло, три трупа, два десятка раненых. Город неделю на ушах стоял, событие года в размеренной и скучной жизни Эккенталя. Ничего, Олли вызнает, к ним, в мастерскую, все слухи сползаются первыми.
        Проехал два квартала и притормозил. Место скорби, гордости и преклонения. Справа, на площади, высился мемориал «Павшим героям», памятник солдатам Великой войны. Глыба грубо отесанного гранита. Два бронзовых солдата держат на руках раненого товарища. Суровые лица, сжатые губы, характерные каски. Кожей чувствуешь, как пули свистят, но железную поступь немецкого солдата уже не остановить. Солдата цивилизатора, солдата освободителя, солдата победителя. Композиция пронизана несгибаемым арийским духом. Здесь в любое время года живые цветы. Здесь, с горящими глазами, клянутся белокурые мальчишки из Гитлерюгенда, здесь вручают награды и чтят ветеранов, здесь Штольке получит гражданство и будет стоять на гранитных ступенях с высоко поднятой головой, в едином строю с огромными, отлитыми в бронзе солдатами. Так будет. Руди посигналил в знак уважения, и вдавил педаль газа в пол. Мы всегда будем помнить ваш подвиг.
        Фух, успел. Колонна, и правда, уже собралась, до отправления пара минут. Вереница грузовиков выстроилась вдоль улицы. Машин около дюжины, в голове колонны ворчал, поплёвывая дизелем, приземистый бронетранспортер Sd - 350, с тридцати миллиметровой пушкой и крупнокалиберным пулеметом. Рядом с броневиком чувствуешь себя куда безопаснее. Однажды, еще в школе, видел учебные стрельбы. Свинцовый вихрь косил мишени и молодые березки за полигоном. Кишки терров развесит по веткам нарядной гирляндой.
        К мусоровозу подбежал молодой, незнакомый ефрейтор из охранного батальона, забарабанил в дверь и скомандовал, пыжась от собственной значимости:
        - Пристраивайся за головным, тебе дальше всех ехать. Я с тобой.
        Очень ты нужен, - подумал Рудольф и открыл пассажирскую дверь. Ефрейтор полез в кабину, цепляясь снаряжением и сдавленно матерясь. Экипирован серьезно: пятнистый, лесной камуфляж, разгрузка набитая магазинами и гранатами, бронежилет, каска, рация, противоосколочные очки, штурмовая винтовка STG - 80, с коллиматором и тактической рукоятью. Поерзал, угнездился и сообщил:
        - Отправляемся по сигналу, дистанция десять метров, скорость шестьдесят.
        - Усиление? - спросил Рудольф. В обычное время в каждую машину по бойцу не сажают.
        - Терры, - болезненно скорчил мину ефрейтор. - У нас готовность номер один, все на ушах.
        - Из-за Гердена? - напрягся Рудольф.
        - Знаешь уже? - недоверчиво прищурился ефрейтор. - Быстро это у вас, информация, между прочим, секретная.Да, из-за Гердена. Вчера вечером колонну накрыли. Сущие дьяволы.
        - К нам полезут?
        - Точно нет, - успокоил военный. - Банду вычислили и окружили, квадрат обрабатывает авиация, дальше зачистка пойдет, ни одна крыса не вырвется, егеря каждый кустик проверят. А если сюда и заявятся, мы на готове, покрошим тварей в труху, - он кровожадно погладил автомат.
        Рудольф невольно проникся к нему уважением. Таким должен быть солдат рейха: смелым, уверенным, готовым сражаться и умирать. А ты неудачник.
        Вдоль колонны забегали военные, в хвост пристроилась вторая бронемашина. Скоро отправление. На головном БТРе откинулся верхний люк и наружу вылез солдат, в котором Рудольф опознал Герта Прийера, друга и одноклассника. Вместе подавали документы на военную службу, но Руди не повезло. С тех пор вся жизнь наперекосяк.
        Герт склонился над пулеметом МГ3, передернул затвор, оглянулся, увидел прямо за собой Рудольфа и заулыбался.
        - Привет бродяга! - Руди высунулся из окна.
        - Здорово! - Герт помахал рукой в перчатке. - Как дела малыш?
        - Процветаю, - похвастался Штольке без всякой уверенности. - Как сам?
        - Лучше всех, - Прийер утонул в широкой, даунской улыбке. - Буду тебя прикрывать!
        - Стрелять то умеешь? - обиделся Руди. Вот гад, еще издевается, прикрывать он меня, видите ли, будет, скотина. На его месте должен быть я, а не за рулем идиотского мусоровоза. Ехать на броне, водить пулеметом, обнаруживать и уничтожать всякую унтерменшскую шваль. Несправедливость, хоть плачь.
        - А то ты не знаешь! - прокричал Герт, опуская на глаза очки и натягивая на лицо зеленый платок, готовясь глотать дорожную пыль.
        Знаю, - вздохнул про себя Штольке. В школе Герт был лучший по стрельбе. После Рудольфа. Воспоминания накрыли волной. Девятый класс, стрельбище. Зеленое поле с проплешинами, высокий земляной вал, мягкие толчки STG - 80 в плечо, дурманящий запах горелого пороха, эйфория от разрушительной мощи в руках. Слова преподавателя по военной подготовке: «Берите пример со Штольке, именно так должен стрелять солдат вермахта, быстро и точно. «... Зависть одноклассников неспособных и близко приблизиться к результату. Потом стрельбы стали еженедельными, из всех видов оружия, ведь каждый мальчишка будущий защитник Рейха. Стреляли даже из снятого с вооружения, но любимого в войсках STG - 48, под патрон калибра 7,92х38 мм. Легендарного оружия середины прошлого века. Мощная, надежная, хищно красивая штурмовая винтовка. Символ немецкой военной машины. Возьмите любой фильм про войну, кадры кинохроники или плакат, на нем будет солдат с STG - 48 в руках. Сейчас ветеран на заслуженном отдыхе, но рано или поздно начнется священная война с американским еврейством и заново сформированные дивизии вооружат именно этим
заслуженным оружием, столько их запасено на складах.
        Головной БТР выпустил клубы вонючего дыма, дернулся и сдвинулся с места. Поехали. КПП проплыл по левому борту, колонна покинула пределы города. Дорога знакома как путь в родной сортир. Сначала километровая полоса безопасности очищенная от леса, ни одному террористу не подобраться, днем все просматривается, а ночные патрули оснащены приборами ночного видения и тепловизорами, мышь не проскочит. Дальше тайга насколько хватает глаз, бескрайняя, опасная, чужая. Через три километра дорога сделает плавный поворот и дальше прямо до комбината. За десять минут доберемся, полчаса на разгрузку, а потом ожидание вечернего конвоя, в город повезут рабочих. Там быстро в душ и гулять, на прошлой неделе познакомились с официантками из полицейской столовки, такие девочки, ммм, и не прочь пошалить. Рудольф предался сладким мечтам. Асфальт бежал под колеса, мурлыкала музыка, настроение улучшалось, жизнь не так и плоха.
        Колонна проскочила зону безопасности и поравнялась с кромкой леса. БТР грозно повел круглой башней. Герт заметно подобрался и прижался к пулемету. Здесь никогда ничего не происходит, но охрана держит ухо востро, такая работа. Тайга отброшена от дороги на сотню метров в каждую сторону, даже трава выкошена под корень, по обочине проложена контрольно-следовая полоса. За полчаса до прохода колонны проехала специальная группа на квадроциклах, проверяя подступы на наличие засад и минирования. Система оттачиваемая годами, надежная и крайне редко дающая сбои.
        Головная бронемашина притормозила входя в поворот, Герт качнулся, едва не ударившись лицом в пулемет. Зря, могло смешно получится, - подумал Руди, и в этот момент голова Герта взорвалась переспелым арбузом, фонтан крови и мозгов выплеснулся на броню. В тоже мгновение, со стороны темного леса, протянулась белая, дымная полоса и ударила БТР в бок. Броневик завихлял по дороге.
        - Засада! Терры! - сдавленно заорал ефрейтор. - Шайзе! Объезжай, иначе сожгут!
        Твою мать! - Рудольф вдавил педаль газа и резко выкрутил руль влево. Дымящийся БТР получил второй заряд из гранатомета и застыл, раскорячившись поперек дороги. Стеганули длинные очереди, по мусоровозу ударил частый, тяжелый град. Ухнули несколько взрывов. Вылетело стекло. Ефрейтор конвульсивно задергался и завалился прямо на Руди, грузовик потерял управление, впечатался в броневик и заглох.
        Только не сейчас! - Штольке попытался отпихнуть тяжеленного солдата. Вляпался в теплое и липкое, на руках кровь. Ефрейтор осел мешком, глаза застыли. Кабина задрожала от попаданий, злобно вжикающие пули вспороли потолок. От смерти Рудольфа спасло тело несчастного ефрейтора. Он распахнул дверь и вывалился наружу. Хорошо стреляют с другой стороны! Боеприпасов нападавшие не жалели, в воздухе повис сплошной свинцовый вихрь. Позади, по всей дороге, пылали машины, метались и падали люди. Как в чертовом тире. Откуда террористы, их ведь взяли в кольцо? Сопротивления не было. На лесной дороге разыгралась кровавая бойня.
        БТР вспыхнул, пуская языки пламени и клочья раскаленного дыма, из бокового люка вывалился горящий солдат и тут же упал, сраженный точным выстрелом в голову. Второй повис в люке, превратившись в обугленный манекен.
        Ну суки! - Рудольф попытался вырвать у мертвого ефрейтора автомат. - Живым я не дамся. Оружие запуталось ремнями в подсумках, Руди дернул, труп врезался грудью в руль и застрял. Сука! Совсем рядом грохнул мощный взрыв и Рудольфа отбросило прочь. Немилосердно потащило по асфальту, шмякнуло в придорожную пыль и присыпало сверху землей. Над головой истошно завизжали осколки. В глазах потемнело, он забился в полусознательном состоянии. Стрельба резко оборвалась. Весь огневой налет продолжался от силы пару минут. Дорогу затянул едкий дым.
        - Живой, живой, - словно молитву зашептал Рудольф. Неужели все кончилось? Где терры? Ушли? Скоро наши подоспеют, потеряв связь и услышав пальбу, приедут маневровые группы из города и с комбината. Живой. В полыхающем БТРе защелкал боекомплект.
        А потом Руди услышал приглушенные голоса и шаги. Слов не разобрал, язык незнакомый, странный. Террористы! Он поспешно притворится мертвым, трупов полно, могут и не заметить.
        Сквозь полуприкрытые веки заметил темные силуэты. Несколько человек в камуфляже, выбрались на дорогу и рассредоточились среди горящих машин. Ударил одиночный выстрел, за ним смех. Добивают раненых твари. Левее, у бронемашины, мелькнуло движение. Руди внутренне сжался. Солдат в танковом шлеме пополз к обочине волоча за собой повисшую на сухожилии правую ногу. Лицо и руки обожжены, кожа повисла лохмотьями, изо рта тянулись кровавые слюни. Куда ты дурак? Лежи!
        Темные силуэты приблизились. Кто-то сплюнул и сообщил на своем языке:
        - Zivythi padla.
        Высокий человек в черной, вязанной шапочке и немецком камуфляже, догнал раненного и наступил на грязную, брызгающую кровью культю. Солдат сдавленно зашипел и заскреб ногтями по асфальту. Террорист злобно ощерился и резким движением всадил штык жертве между лопаток, пришпилив несчастного как энтомолог редкую бабочку. Провернул лезвие, выдернул, и пошел дальше без единой эмоции. Словно муху прихлопнул. Убийцы, звери, дикари, правду о них говорят. А Рудольф раньше не очень-то верил. Ничего, теперь убедился. Шайзе, идут.
        Шаги и голоса приблизились. Руди закрыл глаза. Святая Мария помоги, я больше не буду грешить…
        В конце колонны сочно ударили одиночные выстрелы, послышались неразборчивые вопли и улюлюканье. Празднуют мрази, будьте вы прокляты.
        - Zabiraite vse, yhodim! - скомандовал совсем рядом, уверенный, жесткий голос. Послышался частый топот ног. Рудольф затаил дыхание, стараясь унять бешено скачущее сердце. Такого ужаса он еще не испытывал. Надежда одна, вдруг терры побрезгуют трупом в грязном, рабочем комбинезоне и старых, стоптанных кроссовках. Поживиться тут нечем.
        Шаги и голоса затихли вдали. Неужели пронесло? Сильнейший удар под ребра развеял надежду. Руди зашипел от боли и открыл глаза. Над ним навис терр, совсем молодой, моложе его, мальчишка, со шрамом пересекающим левую бровь, и ледяными глазами убийцы. В лицо Рудольфу уставился дульный срез. Вот и все, конец истории. Так глупо. Ну ничего, сейчас вы увидите как умирает подданный великой Германии! Штольке подался навстречу без всякого страха. В глазах терра мелькнуло удивление, палец на спуске выбрал слабину. Выстрелить не успел. На ствол автомата легла рука и подошедший сказал:
        - Ne nado Misha. Ostav ego.
        - Kak skazez diada Egor, - парень пожал плечами, отвел оружие, наградил Руди ненавидящим взглядом и ушел.
        Рудольф смог разглядеть спасителя. Фигуру можно принять за человека среднего роста, если бы не лохматый камуфляж из множества лоскутов ткани и мешковины, превращающий владельца в кусок тайги и болота. В руках длинная винтовка с оптикой, замотанная тканью. Лицо скрыто за мелкоячеистой сеткой.
        Подошли еще двое, один с виду совсем старик с седой бородой, второй средних лет мужчина заросший жесткой, рыжеватой щетиной. Все трое оживленно заспорили, показывая на Руди и жестикулируя. Слов не разобрать, лишь однажды, человек в маскировочном костюме упомянул знакомое «унтертан». Решают жить мне или подохнуть прямо сейчас, - понял Штольке. Террористы перешли на повышенные тона. Камуфляжный заговорил горячо, убеждающе.
        - Ny kak znaesh, - в конце концов махнул рыжий рукой и поспешил к своим. Дед сплюнул и удалился молча.
        - Встать, - приказ на чистом немецком вывел Руди из ступора. - Быстро.
        Штольке поднялся, предусмотрительно держа руки на виду и совершенно не понимая, что происходит. Неужели пощадят? Он только сейчас увидел в тени грузовика террориста одетого в костюм похожий на снаряжение неожиданного спасителя, только вместо винтовки вооруженного STG - 80. Сильные руки захлопали по бокам, не упуская ни единой складки, ни одного потайного местечка. На асфальт полетели бумажник, ручка, новенький, жутко дорогой, мобильный телефон с отличной камерой. Рудольф смог, наконец, оглядеться, колонна разгромлена, никто не ушел, виден хвост с дымящимся остовом второго бронетранспортера. Черный дым клубами расходился в стороны и тянулся к бесстрастному, безупречно синему небу, распространяя тошнотворно сладкий аромат жженой резины и паленого мяса. Горящие машины, разбросанные, жутко изувеченные тела.Террористы стаскивали обувь, собирали оружие, копались в грузовиках. Падальщики, грязные твари, ненавижу!
        - А теперь бегом, к лесу, - скомандовал уверенный голос, подтвердив серьезность намерений тычком в поясницу. - Не оборачиваться, глаза в землю. Пошел.
        И Рудольф побежал, поскальзываясь на кровавых лужах и перепрыгивая остывающие трупы менее удачливых товарищей. Едва не упал, спускаясь с обочины, спиной чувствуя, как сзади контролируют малейший шаг и движение. Через минуту тяжелые, еловые лапы сомкнулись у него за спиной, разделяя жизнь на две неравные части.
        ГЛАВА 2
        Рудольф потерял счет времени. Группа терров уходила в тайгу. Без передышек, только скрытное, целенаправленное движение. Это не люди, роботы, им не нужны отдых и пища. Быстрым шагом, почти бегом, покидали они место страшного преступления. Руди выдохся быстро, давно отвык от пеших прогулок. Безжалостно связанные за спиной руки жутко ныли, ноги промокли до колена, в кроссовках противненько хлюпало. Голову поднять не давали, все попытки жестко пресекались подзатыльниками от которых звенело в ушах. Перед глазами одна картина: идущий впереди террорист. Невысокого роста, плотный, ступавший легкой, пружинной походкой. Одет в однотонный костюм цвета хаки, за спиной немецкий рюкзак на восемьдесят литров, набитый под завязку. Оружие перед собой на руках. Обут в стандартные, немецкие, армейские ботинки с высоким берцем, подбитые гвоздиками, с крупными шляпками и подковками на носах. Сволочи, убивают немцев, а их вещи напяливают на себя. Нелюди. И главный вопрос один: нахера им мусорщик сдался? Ради потехи? Ну точно, будут пытать, изнасилуют, убьют и съедят, причем неизвестно в какой последовательности. На ум
услужливо полезли страшные истории, засевшие в подсознании с самого детства. О городах, вырезанных подчистую, где не щадили никого, об убитых немецких детях, о вспоротых животах беременных женщин. Как режут головы пленным солдатам. Да чего далеко ходить, за спиной остались изуродованные мертвецы, с которыми еще утром шел на работу, смеялся, шутил и строил планы на вечер. Теперь все мертвы и тебе впору им позавидовать.
        Люди двигались в абсолютнейшей тишине, не куря, не разговаривая, не обсуждая произошедшее. Прошло часа полтора, прежде чем они остановились.
        - Вниз, - прошептал голос за спиной и Руди опустился на корточки. Успел глянуть вперед, все терры прижались к земле. Неужели привал? Нет, непохоже, бандиты замерли, слушая лес. Царила напряженная, щемящая тишина, только где-то рядом щебетала невидимая в пышной зелени птаха. Вокруг сомкнулся темный еловый бор, наполненный запахом гнили и мха, огромные деревья слились в сплошную, непроходимую стену. В таких зарослях ничего не разглядеть уже метров с десяти, остается слушать, вылавливая малейшие звуки.
        Не двигались минут пять, Руди успел отдохнуть, прежде чем тихая команда «Пошел» подняла его на ноги. В следующие пол часа группа замирала дважды. Терры осторожны как дикие звери. Однажды Рудольфу послышался гул вертолета и тут же исчез. Наверное показалось. Во время последней остановки к ним присоединились еще несколько человек. Группа миновала сплошную полосу бурелома и начала спускаться в заросший овраг с крутыми, сыпучими склонами. Скорость движения выросла и скоро впереди появились люди. Место встречи бандитов? Тяжелые баулы попадали на землю, терры принялись обниматься, хлопать друг друга по спинам и плечам. Рудольф оказался в окружении жестоких, грубых и крайне бескультурных людей. Всего в овраге собралось человек сорок, все вооружены до зубов.
        - Сиди, не дергайся, не разевай пасть и может быть, останешься жить, - обрадовал перспективой снайпер и принялся снимать лохматый костюм. Откинул капюшон, отцепил сетчатую маску и перед Руди оказался мужчина лет пятидесяти, с морщинистым, худощавым лицом, тонкими губами и проницательными, умными, голубыми глазами. Светлые волосы коротко подстрижены, аккуратная борода. Прямо ариец, а говорят местные унтерменши, мутанты и выродки. Рядом разоблачился второй, этот куда больше похож на недочеловека: черноволосый, темноглазый, слегка скуластый, явный азиат. Бандиты бережно свернули маскировочные костюмы и приторочили свертки к рюкзакам. Голубоглазый задержался взглядом на Руди и пошел к остальным. Напарник примостился на поваленное бревно и принялся набивать опустошенные магазины, даже не глядя на пленника. Вроде не замечает, а шевельнешься, глотку вскроет, тварь.
        Руди блаженно вытянул ноги, украдкой посматривая вокруг. Вот они, террористы, которыми пугают непослушных детей. Насильники и бандиты без роду и племени, весь смысл жизни которых грабить и убивать. Недаром со школы учат: эти люди генетически не способны к созиданию и живут дикими, низменными инстинктами. Раньше о них приходилось только читать, да видеть по телевизору результаты спецопераций, и вот теперь он увидел врага в лицо. Большинству от двадцати до пятидесяти, кроме давешнего седого старика, этому наверное глубоко за шестьдесят. Немецкие пенсионеры, в его годы, путешествуют, дремлют у камина, балуют внуков, а этот шляется по лесам и убивает ни в чем не повинных людей. Неужели такое возможно? Мир сошел с ума. Как там говорил Отто Шредер по прозвищу Бесноватый, преподаватель истории социал - националистической партии: «Унтерменши не люди. Унтерменш - это идентичное человеку создание с руками, ногами, своего рода мозгами, глазами и ртом. Но это лишь подобие человека. В душе этих созданий царит хаос диких, необузданных страстей, неограниченного стремления к разрушению, примитивная зависть и
подлость. Помните это дети. «... Каждое слово правда, а ведь раньше были сомнения. Шредер всегда говорил напористо, жестко, класс зачарованно слушал. У Отто в Восточной компании погибли отец и два дяди. Узнали про это случайно, проболталась школьная секретарша, бравируя перед старшеклассниками сокровенными тайнами и собственной значимостью. Новость породила массу догадок и пересудов. Ведь как известно, война на востоке была победоносной и быстрой, почти без потерь и непонятно как могли погибнуть сразу столько родственников Бесноватого Отто. Сам Отто на эту тему никогда не распространялся, ненавидя унтерменшей лютой, граничащей с шизофренией ненавистью. Служанки в его доме надолго не задерживались. Напиваясь, Отто впадал в тупое, остервенелое безумие, и избивал этих женщин изощренно и беспощадно. Самое удивительное, взрослые всегда относились к этому снисходительно, как к милой причуде старика всю жизнь посвятившего чужим детям. В итоге историю быстро замяли, болтливую секретаршу перевели на работу дальше на север. Страсти в приюте утихли.
        С тех пор Руди повидал достаточно унтерменшей и все они вполне укладывались в его представления: жалкие, угодливые, боящиеся собственной тени, нисколечко не опасные. А эти другие. Террористы подтянуты, лица суровые, почти все бородатые, прямо как сошедшие с газетных карикатур, увешанные оружием с ног до головы: штурмовые винтовки, одноразовые гранатометы, пистолеты, несколько пулеметов. Совсем не похожи на сброд, о котором трубят в новостях. Скорее маленькая, профессиональная армия, это видно по поведению, спокойной уверенности и жесткой дисциплине. Оружие у всех вычищено, без намеков на ржавчину. Верховодит высокий, худой мужчина со зверской рожей, пышными, черными усищами и в лихо заломленной набок меховой шапке, каким - то чудом держащейся на голове. На левом плече, там, где обычно бывают погоны, нашита полоска бардовой ткани. Скорее всего недобитый комиссар: жрет младенцев, купается в их крови и оборачиваются медведем. Самого значения слова «комиссар» Руди никогда не знал, просто оно всегда употребляется в характеристиках самых отъявленных и закоренелых разбойников, которых закон разрешает
отстреливать словно бешеных псов.
        Самым удивительным оказалось то, что на пленного внимания никто особо не обращал. Даже мимолетные взгляды без всякой злости, скорее с любопытством, как на занятную зверушку, не более. Молодые вообще смеялись, многозначительно переглядываясь. А Руди готовился к допросам и пыткам. Значит все таки сожрут, для этого наверняка и собрались. Штольке живо представил себя насаженным на огромный вертел вращающийся над кучей углей. А вокруг плотоядно облизывающиеся хари с огромными тесаками в руках.
        Терры собрались в центре оврага и принялись распаковывать баулы. Вещи пошли по рукам: оружие, обувь, одежда, объемные свертки, картонные коробки, мешки. Делят добычу шакалы, - внезапно осенило Рудольфа. - Ублюдки. Сходили в набег, а теперь разбирают вещи, еще хранящие тепло прежних хозяев. Как варварские племена из учебника истории. А они и есть варвары. Слава Богу скальпы еще не снимают. Хотя может просто не успели? Им бы дивно пошли ожерелья из ушей и вываренные на память черепа. А потом устроить дикие пляски возле костра.
        Трофеи разобрали быстро и отряд разбился на несколько групп, человек по десять максимум. Общий сбор занял не более получаса. Терры начали прощаться и отряды, один за другим растворились в тайге. В овраге остались четверо: «Стрелок», как решил называть его Штольке, без своего костюма похожий на обычного охотника, его молчаливый напарник - азиат, молодой парень, чуть не убивший Руди на дороге и еще один мужчина лет тридцати, огромный, мускулистый, высокий, с пулеметом MG3 в узловатых ручищах и уродливой харей. Они быстро переговорили между собой, Стрелок подошел к пленнику и скомандовал:
        - Встать. Имя, быстро.
        - Мое? - Руди поднялся и глянул с вызовом. Запала хватило не надолго, он тут же потупился под встречным, пронизывающим взглядом. - Руди, Рудольф. Штольке, - врать смысла нет.
        - Повернись, - приказал террорист.
        Руди похолодел. Допрыгался, сейчас глотку вскроет. Вместо этого путы на руках ослабли и Рудольф, освободившись, принялся тереть онемевшие запястья. И тут же испугался еще больше, увидев как к ним идет громила с пулеметом, распутывая на ходу длинный шнур.
        Вздернут, - обреченно подумал мусорщик. - Лучше бы в колонне пристрелили. А такая смерть поганая, глаза выпучатся, язык вывалится, кишечник опорожнится в штаны. Будешь болтаться без погребения, а лесное зверье обглодает все до чего сможет достать. Брр. Руди задергался.
        - Спокойно, - терр уловил настроение и обнадежил - Вешать тебя никто не собирается, по крайней мере пока, - и представил подошедшего громилу. - Познакомься, это Тихон.
        Тихон приветливо улыбнулся. Лучше бы он этого не делал. Улыбка вышла ужасающей. Так улыбается Дьявол когда ты попадаешь в Преисподнюю и пытаешься отыскать свой котел. Обожженное, покрытое сине - багровыми рубцами лицо без губ, бровей и ресниц исказилось в отталкивающей гримасе.
        - Пойдете в связке, мне так спокойнее, - Стрелок один конец веревки повязал на пояс Руди, а второй громиле-красавчику, с трудом найдя свободное место среди подсумков под пулеметные короба. Между ними осталось метра два. - Если попытаешься сбежать, то только с Тихоном, а Тихон бегать не любит и может немного расстроится.
        Рудольф понял, что расстраивать Тихона он хочет меньше всего в этой жизни.
        - Ты идешь с нами, - с расстановкой сказал Стрелок. - Будешь вести себя послушно и тихо, не задавая вопросов и не делая резких движений. Вздумаешь фокусничать, раздену, перережу сухожилия и брошу в тайге. Первыми тебя найдут волки и это будет большая удача, потому что если нарвешься на медведя, он живьем выест тебе потроха, эти медведи, знаешь ли, такие затейники. Понял?
        - Понял, - едва слышно буркнул Рудольф, решив полностью подчиняться пока не подвернется счастливый случай бежать. Пусть поверят, что сломили меня. Бандитов осталось мало, а это увеличивает шансы. Мне бы оружие, хотя бы нож.
        - Тогда бери, - Стрелок указал на огромный рюкзак.
        Рудольф попытался поднять баул и едва не сломался. Ничего себе рюкзачок, килограммов пятьдесят, а то и больше. Стрелок, поддержал сзади пока Руди продевал руки в лямки. Застегнул пряжку на поясе, колени дрожжали и подгибались, но жить, вроде, можно. Нашли осла вьючного! Сами терры нагрузились не меньше.
        - Попрыгали! - по - немецки приказал Стрелок и бандиты начали подпрыгивать на месте как заводные игрушки. Руди с трудом подавил глупую ухмылку. Какой - то идиотский, варварский ритуал. На дворе двадцать первый век, люди покоряют океаны и космос, а эти скачут едва не впадая в экстаз.
        - Тебя тоже касается, - ожег быстрым взглядом Стрелок.
        Руди спохватился и неуклюже запрыгал как раненый в задницу кузнечик. В рюкзаке зазвенело.
        - Хватит, - остановил Стрелок и принялся копаться в Рудином рюкзаке, перекладывая груз. - Еще раз.
        Пристыженный Штольке прыгнул. Звяканье прекратилось. Вот зачем они скачут, никакой это не ритуал, вернее ритуал, но как оказалось совсем не варварский, а насквозь прагматичный и необходимый для выживания.
        Стрелок удовлетворенно крякнул и пошел к пологому склону оврага. За ним Тихон с пулеметом и Руди на привязи как непутевая собачонка, следом молодой парень, и замыкающим молчун, с азиатскими чертами лица.
        Сейчас часов пять, - прикинул Рудольф. - Желтое солнце клонилось к закату, мелькая среди зубчатого частокола огромных елей. Как сейчас дома? Хоть кто то переживает из - за пропавшего мусорщика? Это вряд ли, все стоят на ушах после разгрома колонны, стягивают войска, начальство готовится к нагоняям и потере должностей, тела везут в морг, обрываются телефоны, кипит электронная почта, в Кенсдорфе собирают следственную комиссию. Дня через три обнаружат, что среди мертвецов отсутствует унтертан Рудольф Штольке, птичка самого невысокого полета. Искать никто не подумает. Напишут «пропал без вести» и закроют дело. Надеяться теперь можно лишь на себя и на улыбку проказницы фортуны.
        Группа выбралась из оврага и нырнула в тайгу. Лес всегда внушал Руди суеверный ужас, а сейчас он оказался со своим страхом один на один. Вокруг сомкнулось царство вечного полумрака, где неба почти не видно, и свет запутывается и теряет силу в густых вершинах темных стволов. Больше всего Штольке поразила здесь тишина. В этом месте все прячутся: птицы, животные, люди. Все подчинены единым законам сурового края. Кто теряет бдительность - умирает. Тайга не прощает слабость и глупость. Ты в вакууме, только ветер играет над головой и надсадно скрипят деревья, копируя крики вымерших давным-давно тварей, что процветали в этих краях много тысячилетий назад. Все пропитано ароматами прелых листьев, гниющей древесины и болота. Этот тяжелый запах впитывается в кожу, проникает внутрь, от него уже не избавится. Лес проглатывает тебя.
        Солнце по левую руку, значит группа идет на север. Интересно, а куда вообще мы идем? Так и подмывало спросить. Руди, чтобы немного отвлечься, стал следить за дистанцией и веревкой. Пару раз переборщил, наступая Тихону на пятки. Тот предостерегающе зарычал, даже не обернувшись. Стрелок опустился на колено и поднял левую руку с раскрытой ладонью. Терры последовали примеру и замерли, разобрав сектора. В нос ударил резкий, противоестественный в лесу, запах ацетона, бензина и химии. Штольке обернулся. Азиат, идущий последним, достал большую пластиковую бутыль и обильно полил землю позади себя. Завоняло совсем гадостно. От собак, к гадалке не ходи.
        Стрелок повел маленький отряд дальше, выбирая самые непролазные дебри. Острый сук вспорол Руди бок до крови, оставив в почти новом комбезе большую дыру. Нет бы тропу какую нашел. Еловая лапа пребольно хлестнула Штольке по морде. Донерветтер. Под ногами пружинил мягкий ковер из толстого слоя влажного мха. Навстречу, из полутьмы поднимались огромные выворотни, похожие на сказочных чудовищ, вытягивая лапы-корни и щерясь беззубыми ртами черных провалов. Сосны, пихты и ели кружили дикий, уныло-безжизненный хоровод.
        Они прошли краем огромного выгоревшего пространства, устремленного к небу черными пиками обгоревших стволов. Пожар отбушевал в прошлом году, сквозь мертвую землю пробились первые, изумрудно-зеленые всходы. Солнце неожиданно оказалось теперь за спиной. Маршрут незаметно сменился, терры шли на восток. За последующие пару часов направление меняли трижды, каждый раз настороженно слушая лес и поливая следы дурно пахнущей жидкостью. Руди, намеревавшийся запомнить дорогу, признал поражение. Без навигатора тут как без рук. Ориентиров нет, кругом однообразная, темная чаща где глазу не за что зацепится, одни и те же покрытые лишайником стволы, замшелый бурелом, скользкие корни, чахлая трава, жмущаяся к полянкам. Бескрайнее, зеленое море. Как Стрелок умудряется находить путь, уму непостижимо, из оборудования у него один старенький компас, закрепленный на левом плече. Он словно хищник, это его мир, его стихия.
        Трава стала пышней, путь пошел под уклон и скоро группа выбралась на каменистый берег быстрого ручья с кристально чистой водой. Стрелок настороженно огляделся и первым спустился в воду. Тихон, несмотря на размеры, бесшумно соскользнул вниз. Руди чуть замешкался и потерял равновесие, травяная кочка под ногой предательски поползла. На глинистой почве остался свеженький, отлично видимый отпечаток. Уродливый здоровяк, дожидающийся на берегу, погрозил кулаком. Штольке совсем сконфузился. Сейчас, наверное, будут бить.
        Рукоприкладствомникто заниматься не стал, Тихон наградил осуждающим взглядом. Идущий позади парень посмотрел на Руди как смотрит отец на нашкодившего мальчишку и тщательно присыпал след опавшей хвоей.
        Параноики, - Руди залез в ручей, ледяная вода наполнила кроссовки и поднялась по щиколотку. - Подумаешь, наследил немного, кого они здесь боятся, волков? Так им насрать, наследил я или порхал по воздуху огромной, порядком воняющей феей. Вновь пахнуло бензином, ушлый азиат щедро залил место спуска вонючей водой.
        Часовая прогулка по ручью оказалось сущей мукой, ноги заледенели, приходилось прыгать по скользким камням, балансируя как заправский эквилибрист, остовы мертвых деревьев то и дело перегораживали русло и тянули к людям, сухие, острые ветки.
        Солнце скрылось за неровной стеной древесных исполинов и на лес опустились первые, робкие сумерки. Удлинились тени, на берегу зашуршали мыши, над головой вспорхнули маленькие, серые птички. Наступило то время когда дневные твари отправились в берлоги, а ночные хищники еще не успели выйти на большую охоту. Ощутимо похолодало. Интересно, долго терры собираются болтаться по лесу. Неужели вообще не устают? Сам Штольке вымотался как раб на галерах, пот градом, ноги подкашивались, а конца неожиданному путешествию не было видно.
        Спустяеще полчаса адских мучений, Стрелок вывел группу из воды. Руди увидел как он ненадолго задержался в узкой ложбине и закрутил головой, втягивая воздух носом. Тихон чуть задержался на том же месте, обернулся, приложил заскорузлый палец к губам и многозначительно указал под ноги. У Руди по позвоночнику пробежал холодок, на участке влажной земли отпечатался след огромной лапищи, отдаленно напоминающий человеческий, только с когтями сантиметров по пять. А рядом внушительных размеров куча рыхлого дерьма, с остатками непереваренной травы, кореньев и зерен.
        Тихон косолапо затоптался на месте, смешно растопырив руки и тихонечко зарычал. Медведь, - смекнул Руди и опасливо огляделся. Сейчас выскочит из зарослей и поотрывает все самое важное к чертовой матери, эти зверюги по весне голодные, сожрет и не поперхнется зараза. Напарник резко дернул веревку и двинулся дальше. А здоровяк-то немой, - понял Штольке. - Бывает ведь так, в одном человеке столько недугов, и урод и языка нет, зато вон как медведя показывал, прямо артист.
        От медвежьего говна группа двинулась вдоль ручья, пробираясь в уже почти полной темноте. Стрелок с азиатом ушли вперед, и через некоторое время раздался отрывистый, птичий крик. Тихон потащил Рудольфа в заросли. Деревья расступились и они оказались на крохотной, уютной полянке, надежно укрытой от постороннего взгляда. Совсем рядом тихонечко журчал ручеек. Господи, неужели привал?
        Подтверждая догадку, терры принялись сбрасывать груз и разминать конечности. Рудольф просто отцепился от рюкзака и рухнул на мох. Плечи ныли, ноги гудели, спину свело как у парализованного.
        Тихон, едва слышно мыкнул привлекая внимание, сложил ладони, положил на них голову как на подушку и сладенько зевнул. Отвязал от себя веревку и приковал Руди к ближайшему дереву. Предосторожность явно излишняя, в таком состоянии можно разве что ползти. Руди застонал и с трудом взгромоздил ноги на поваленное бревно. Стало немного полегче.
        Бандиты расположились чуть в стороне. Костра разводить не стали. Сели кружком и принялись за еду. Немой чавкал как поросенок. Рудольф сглотнул. Так устал, что не сразу понял насколько оголодал. Желудок свела нестерпимая резь. Интересно, покормят сволочи или придется шишки жрать, объедая местных белок и дятлов?
        В темноте приблизился азиат, пахло от него странно, едва уловимым ароматом мяты и еловой смолы.
        - Кушать ты, - он положил что-то на мох и бесшумно удалился к своим. Надо же, и этот по-немецки говорит.
        Рудольф осторожно поднял сверток из грубой, серой бумаги и пластиковую бутылку. Внутри горбушка черного хлеба толщиной в ладонь и кусок копченого сала. Ага, сжалились, - Рудольф опасливо посмотрел на еду. - А если отравлено? Эти нелюди на все способны, яду подсыпят и будут ржать наблюдая как ты катаешься по земле, выблевывая кишки. Не буду есть, подачек от вас не надо! В следующее мгновение Рудижадно вгрызся в сало и хлеб, запивая это самое вкусное на Земле блюдо, холодной водой. Хлеб, кстати, черствый, но вполне мягкий, а значит терры в тайге не так и давно, логово где-то рядом. Мозг услужливо предоставил картинку темной, сырой пещеры, с костром, лежанками из шкур, вонью и коптящимся человеческим мясом. Рудольф поперхнулся и с опаской посмотрел на остатки сала. Да ну нет, не может этого быть, вон даже свиная шкурка в наличии, - и умял без остатка.
        Терры принялись расстилать коврики и спальные мешки. Никаких плохо выделанных шкур, все словно с полок спортивных магазинов, не новое, но добротное и бережно сберегаемое.
        Подошли Стрелок с азиатом, лиц в темноте не видно, только остро поблескивали глаза. На колени упало шерстяное одеяло.
        - Спать будешь здесь, - Стрелок присел на корточки.
        - Спасибо, - не совсем впопад отозвался Рудольф.
        - Руку дай, левую.
        Руди послушался, не подозревая подвоха.
        Стрелок включил маленький, тусклый фонарик, крепко взял Рудольфа за руку и сказал:
        - Сейчас будет больно, терпи. Давай Зульфат.
        Руди не успел опомниться, как проклятый азиат вооружился карманным ножом и без предупреждения вонзил лезвие прямо в ладонь. Суки! Вот и начало пыток, развлекаются сволочи.
        - Терпи мала - мала, - азиат принялся копаться в мясе, высунув от усердия кончик языка, - Ага, нашел!
        Запустил в рану грязные пальцы и вытащил черный прямоугольник чипа. Ну вот и все, теперь ты никто.
        - Выброси гадость, - поморщился Стрелок.
        Зульфат раздробил чип рукоятью, смел крошки в траву и принялся вытирать кровь клочком мха. Охренеть медицина, закачаешься.
        - У волка заболи, у сороки заболи, у тибя не боли, - азиат плюнул на рану, залепил листом и удалился явно очень довольный собой.
        Дикость какая, - охнул про себя Руди. - Заговоры, колдовство, иная реальность.
        - Сколько тебе лет? - после затянувшейся паузы спросил Стрелок.
        - Девятнадцать, - Рудольф слегка напрягся, вот и первый допрос. А цель? Какие тайны может знать обычный работяга? Великие загадки эккентальских помоек?
        - Родители?
        - Я их не знаю. Они из унтерменшей.
        - А ты, значит, не унтерменш? - насмешливо спросил Стрелок.
        - Я подданный Германской империи, - Руди гордо вскинул голову. В католическом приюте для мальчиков, кличка «Миндервертиг» - неполноценный, прилипла к нему с первого дня. Дети злы и не знают пощады, Рудольф превратился в изгоя, объект травли и насмешек для всех. От рождения слабый, болезненный, он бросался на обидчиков с кулаками. Били его нещадно, в кровь, вплоть до больницы. Воспитатели быстро записали новичка в хулиганы, а кем еще может вырасти ребенок нечистокровных родителей? Вечно с расквашенным носом, синяками и взглядом затравленного волчонка. Рудольф никогда не жаловался, молча бросался в драку, падал, утирал сопли и кровь, поднимался снова и снова. Становился умелее, злее, вылавливал обидчиков по одному. Не хватало силенок, бил чем попало, обзавелся острой железкой. С ним попросту перестали связываться. От бешеного полукровки постепенно отстали.
        - Я подданный германской империи, - повторил Штольке как заклинание.
        - Подданство лишает тебя права быть сыном своих родителей? - спросил террорист.
        - Они мне не родители, - огрызнулся Рудольф, - Рейх дал мне все: образование, работу, жизнь.
        - Ты мусорщик?
        - Да.
        - Нравится работёнка? - в голосе Стрелка прозвучала насмешка.
        - Любая работа на благо Германии важна и почетна, - заученной фразой из речи школьного учителя ответил Рудольф.
        - Ну да, ну да, - протянул собеседник и надолго замолчал.
        - Почему вы не убили меня? - Руди осмелился на вопрос и затаился, опасаясь гнева.
        - Каждый имеет право жить в этом говенном мирке, - отозвался Стрелок.
        - А как же остальные кто были в нашей колонне? - выпалил Руди.
        - Им вынесли приговор, - глухо прозвучало из темноты.
        - Кто? - у Рудольфа волосы встали дыбом.
        - Наша ненависть, - слова хлестнули кнутом. Террорист резко встал и ушел.
        Рудольф остался наедине с мыслями, страхами и ночной темнотой. «Наша ненависть» - запульсировало в мозгу, порождая больше вопросов чем ответов. Откуда столько злобы? Он закутался в колючее, пахнущее дымом одеяло. Черное небо украсили россыпи звезд, взошла огромная, холодная луна, залившая окрестности призрачным, мертвенным светом. Тайга жила своей жизнью. Шорохи, шуршание, тихий шепот. Вдали завопила птица. Интересно, кто может так орать? Помесь птеродактиля и простуженной гиены? Жуть. Еще хочешь бежать? Нет, спасибо, может быть завтра. Древний инстинкт самосохранения подсказывал, что безопаснее здесь, с убийцами, чем в ночном, укутанном мраком лесу. Пересечешь невидимую черту и в тебя вцепятся сотни клыков. Усталость и переживания взяли свое, Рудолф Штольке, ранее подающий надежды мусорщик, а теперь заложник лесных бандитов, с минимальными шансами на счастливый конец этой истории, провалился в неспокойный, полный кошмаров сон.
        ГЛАВА 3
        Следующие несколько суток превратились в ад. Два дня беспрерывной, выматывающей ходьбы по самому глухому лесу который, когда либо приходилось видеть. Бесконечные километры сплошных буреломов, гниющих болот, непроходимых зарослей, завалов и глубоких оврагов, никаких тебе асфальтированных дорожек и уютненьких скамеечек. Все здесь чужое, опасное. Вокруг ни души, только легкий шепот деревьев и теплое солнышко. Лес тих, по весеннему весел и светел. Но это обманчиво, встречаются места где волосы на затылке вставали дыбом сами собой: темные, угрюмые, настороженные, пропахшие затхлой, стоялой водой, где лишайники свисали с веток до самой земли, а под ногами мягко проминался ковер порыжелой хвои. И ты начинаешь чувствовать спиной чей-то злой, настороженный взгляд. Эти приступы паранойи потихонечку сводят с ума. Наверное усталость тому виной. Руди сотни раз проклял себя, после школы забросил физподготовку, теперь кайся осел. Силенок не хватало, а ведь был неплохим легкоатлетом, кубки по бегу брал. А теперь? Сердчишко трепыхалось как у пойманного в силок воробья, в боку резало, плечи ныли, позвоночник
щелкал, затвердевший от соли воротник нестерпимо резал потную шею. Первый раз столько пешком, последние два года, задницу за рулем протирал. А все почему? Не предугадал дурачек, что в плену оказаться можно.
        Террам все нипочем. Они совершенно другие, непонятные, страшные, отличные от нормальных людей. Нормальные телевизор смотрят, на работе бездельничают, скупают хлам в магазинах, а эти по тайге ползают, идиоты. Настоящие дикари, можно передачу снимать о нравах и быте первобытных племен. По телику такие часто показывают, экспедиции мотаются на отдалённые острова Тихого океана, ведущие рассказывают сказки в какой они опасности. Приезжали бы к нам на Урал!
        Рудольф потихоньку присмотривался к этим людям, подмечая черты характера и привычки. Коренастого, с неуловимыми азиатскими чертами зовут Зульфат, молчаливый, глаза хитрющие, лишь изредка, на привале обронит слово, никогда не сидит без дела: чистит оружие, перебирает вещи, точит ножи, чинит одежду себе и другим. Тихон всегда спокоен, не нервничает, не суетится, глазища на страшной-престрашной морде, добрые-добрые, пулемет в руках словно пушинка, все движения неторопливые, размеренные. Молодого парня зовут Миша, шустрый, резкий, пружинистый. Этот Рудольфу нравится меньше всего, смотрит со злобой, насмешливо, улыбочка вечно ехидная. Стрелок абсолютный лидер, всегда впереди, ему подчиняются беспрекословно и с видимым удовольствием. Зовут Егор. Неулыбчивый, жесткий и властный. С пленником больше не общался, кроме пары ничего не значащих фраз. Штольке изредка ловил на себе долгий, задумчивый взгляд светло-голубых, почти серых глаз.
        Утро третьего дня выдалось пасмурным, с ночи небо затянули лохматые тучи, припустил нудный, моросящий дождик. Рудольф в своей легкой одежонке вымок до нитки. Слава Богу стихия буйствовала не долго. Противная изморось иссякла, стало проглядывать теплое, весеннее солнышко. Группа прошла краем огромного болота с проглядывающими окнами чистой воды и тянущимися вверх остовами погибших деревьев. Под ногами противно зачавкало.
        Стрелок взял левее и повел группу по едва заметной, звериной тропе петляющей сквозь густой, захламленный валежником, малинник. Дальше шли по темному, еловому бору. Заложили крюк и снова вышли к болоту и началу малинника. Ну точно, - Рудольф узнал высохшее, раздвоенное у верхушки дерево и замшелый, полугнилой ствол, через который перелезали минут тридцать назад. Заблудились?
        Терры залегли в буреломе. Тихон коротко мыкнул, указал рядом с собой и приложил палец к губам.
        Рудольф прижался к земле. Немой повторил жест, призывая помалкивать, сделал страшные глаза и коснулся навершия большого, охотничьего ножа закрепленного на груди. И ведь зарежет, к гадалке не ходи. Терры расположились в линию, наблюдая за подходами к болоту. Проверяют не идет ли кто то по следу, - догадался Руди. - Хитро придумано, заложили петлю и ждут у тропы. Возможный преследователь сам угодит в ловушку. Всю дорогу так, идут осторожно, постоянно настороже. Как звери, в постоянном страхе и недоверии. Потому и злые такие.
        Лежали около часа, Руди чуть не заснул, угревшись на солнышке. Зато одежда просохла. Затекла правая нога, но попытка пошевелится была прервана едва слышным урчанием Тихона. Черт с ней, с ногой, можно и без нее обойтись. Осталось лежать и смотреть как отряд больших, красных муравьев деловито обследует местность, собирает прошлогодние зернышки и уничтожает прочих насекомышей оказавшихся в чужих угодьях. Одному мурашу, хромому бедняге без передней лапки дал даже имя - Олли, в честь рыжего товарища из автомастерской. Олли суетливо носился за партнерами, пытался помочь, тыкался усиками и тер морду, всячески создавая видимость работы и пытаясь быть хоть немного полезным. Потом вскарабкался на сухую травину, видимо оглядывая окрестности, неудержался и свалился вниз. Рудольф немного испугался, но муравей тут же вскочил и умчался к своим с докладом. Вся компания направилась в сторону трухлявого, изрытого сотнями ходов пня. Пока Олли, удачи!
        Стрелок удовлетворенно кивнул и коротким жестом указал в сторону угрюмо чернеющего за спиной бора. По следу чисто, можно продолжить движение. Терры спустились в заросшую травой ложбину с бегущим по дну ручейком и метров через триста вышли к непроходимому бурелому, тянущемуся на сколько хватало глаз. Бандиты чему-то обрадовались, заулыбались, Тихон заурчал огромным, страшным котом.
        Что за радость такая противоестественная? Руди с ужасом посмотрел на хаос из поваленных друг на друга деревьев, густо поросших мхом и лишайником. Сухой валежник ощетинился тысячами острых сучков. Лезть туда просто самоубийство. Тут как в джунглях дорогу мачете не прорубить, надо взрывать. И тут же облегченно вздохнул, группа взяла в сторону и двинулась вдоль лесного завала. Стрелок замер, сложил руки у рта и издал отрывистый, пронзительный крик, один долгий, два быстрых, коротких. Так охотники подманивают добычу. Проголодался бедненький? - пришла в голову неуместная мысль. В ответ, из глубины леса, прозвучал ответный птичий крик, короткий, долгий, короткий. Впереди кто то есть, и определенно люди. Хотя дьявол их знает, может они и с животными говорят, слухи разные ходят.
        И точно, не прошли они и ста метров, как впереди, словно из ниоткуда, выросли два силуэта с оружием на перевес. Грамотно притаились, с двух шагов не заметишь. Оба в старом, застиранном немецком камуфляже, на головах бесформенные сетчатые чехлы с нашитой мешковиной, делающие их похожими на грибы.
        Бандиты чинно обнялись, похлопывая друг дружку по спинам и едва слышно переговариваясь по своему. Группа двинулась дальше, Руди успел заметить натянутую маскировочную сеть и узкий, темный лаз ведущий под кучу валежника. Наблюдательный пост. А откуда в лесу наблюдательный пост? Ответ на поверхности, рядом самая настоящая террористическая база. Вот, видимо, и конец путешествия. Сердце тоскливо сжалось. Скоро узнаешь зачем тебя ведут как бычка на бойню. Почему нельзя оттянуть этот неприятный момент? Век бы ходил себе по тайге, любуясь на наглых белок и медвежье говно.
        Едва заметная тропа повела сквозь бурелом и скоро вышла на настоящую лесную дорогу с наезженной колеей. Следы явно не от машин. Телеги? Воображение снова живо нарисовало сырые, грязные землянки, пещеры, вонючие, страшно дымящие костры, хижины из шкур животных увенчаные человеческими черепами. А вокруг злобные, полуголые варвары, только и думающие как сожрать твою печень.
        Дорога заложила крутую петлю среди нагромождения огромных, полусгнивших стволов. Хитро придумано, вход на базу отлично замаскирован и охраняется, пройти можно только по одной дороге, которая простреливается насквозь. Внезапно бандитов не взять, или нарвешься на пост или сунешься в бурелом, наведешь шума и переломаешь ноги.
        Завал кончился, сменившись чистой, пронизанной светом березовой рощей. Ни валежин, ни пней, ни сухостоя. Похоже на парк. От дороги побежали тоненькие, затейливо завитые тропки. По таким пойдешь и голова закружится. Где-то совсем рядом протяжно и тоскливо замычала корова. Ей вторили другие, по лесу понеслась короткая перекличка. Рудольф обескураженно закрутил головой. Откуда посреди леса коровы?
        Первый дом он увидел совершенно внезапно. Рубленный из потемневших бревен, с небольшими окошками, тяжелыми ставнями, резными наличниками, высоким крыльцом и аккуратным полисадничком. На кольях, вместо черепов, глинянные горшки. Просто дом посреди леса, ничего необычного. Сзади огорожен большой кусок земли, изгородь уходила в заросли, внутри гуляла скотина: пара коров, козы, множество кур. Перед дверью встала незамеченная прежде собака, мохнатая, с острой, умной мордой и чуткими ушами торчком. Лаять не стала, только настороженно смотрела, наклоня лобастую голову в бок. Дескать попробуй, подойди.
        На окошках белые занавески, цветы в горшках. Особенно впечатлила крыша, высокая, двускатная, крытая дерном. На коньке успела вырасти маленькая березка. Даже кирпичная труба выкрашена зеленым. Отличная маскировка надо признать, с воздуха ничего не поймешь, лес и лес. Печи скорее всего тоже по хитрому сложены, что бы без дыма…
        Дома стали встречаться чаще и чаще, похожие друг на друга как две капли воды. По телику пару раз показывали фильмы о жизни унтерменшей, но там были стандартные деревеньки: улица, по краям избы, грязные дороги, валяющиеся свиньи, вечно голодные дети. Здесь все иначе. Дома хаотично разбросаны в лесу и соединиены изогнутыми тропами. Если специально не приглядываться и не увидишь.
        Появились первые местные. Рудольф совсем разачаровался. Детвора в простых штанах и рубахах, женщины в длинных платьях и передниках, старики с окладистыми, длинными бородами, сморщенные старухи. Слабо похожи на террористов, кровожадности не хватает. Все радостные, приветствовали убийц, махали руками, что-то спрашивали на перебой. Бандиты отвечали, улыбались, устало кивали. Штольке поежился, чувствуя на себе десятки изучающих взглядов. Дети увязались следом. Мелкие засранцы во всем подражали взрослым, у каждого в руках по деревянной, искусно выструганной винтовке. Стрелок подмигнул им и Руди оказался взят под охрану. Сорванец с копной соломенных, выгоревших на солнце волос и конопатым носом, больно ткнул пленного стволом в бок и скомандовал:
        - Poshel, bistro, bistro!
        Остальные загалдели, заорали, беря пленного в полукольцо. Террористы только смеялись. Тихон довольно заухал. Даже Зульфат чуть улыбнулся. Рудольф втянул голову в плечи. Звереныши, личинки бандитов. А с другой стороны их нужно жалеть. Что видят эти дети вырастая в лесу? У них нет ничего, ни воспитания, ни образования, идеальная среда для зомбирования, думать совсем не умеют. Даже не знают о существовании совсем другой жизни, с большими городами, быстрыми машинами, медициной, университетами, телевиденьем, атракционами и сотней видов мороженного. Где человеку не нужно каждый день бороться за выживание.
        Меж тем поселение не такое и маленькое. Народ бросал все дела. Подбежала женщина лет пятидесяти, босая, простоволосая, еще не растерявшая былой красоты и бросилась Мише на шею. Бандит смутился и прижал женщину к себе. Заговорил горячо, быстро. Рудольф понял одно стово: «mama». Оказывается у терров тоже матери есть, думал их медведицы в берлогах рожают.
        Самое странное, Штольке не заметил агрессии. Любопытство да, но не более. Старики перешептывались глядя на пленного, бабки мелко крестились. На этом все. Встречу представлял совершенно иначе. В душу закралось сомнение. Знают ли эти люди чем занимаются те, кого они так встречают? Знает ли Мишина мать как два дня назад ее сын убивал таких же мальчишек, добивал раненых, сдирал с них одежду и обувь? Кто для них бандиты: герои, убийцы, жертвы?
        Празднично настроенная толпа подвалила к одному из домов. На лавочке у крыльца курил дед с морщинистым, потемневшим, выдубленным ветром и морозом лицом. Огромный, широкий в кости, сильный несмотря на груз прожитых лет, заросший густой, белоснежно седой бородой. Одет очень тепло, на ногах странные сапоги с круглыми носами, на голове меховая шапка. Старик неспешно и величаво поднялся, и выпустил клубы синего дыма. Чинно поздоровался. Голос у старика глубокий, басовитый, неспешный. Поговорил со Стрелком и Зульфатом, потрепал Мишку за волосы, похвалил Тихона, немой доволен как кот обожравшийся сметаной. Бандиты сбросили тяжеленные вьюки с добычей. Стрелок кивнул Руди и тот, с удовольствием, освободился от осточертевшей ноши. В натруженной пояснице сладостно щелкнуло. Появились молодые, крепкие парни и утащили имущество в дом. Старик пристально посмотрел на Рудольфа. Из под кустистых бровей уставились зеленые, рысьи глаза. Взгляд человека привыкшего принимать решения и приказывать, посылать на смерть, убивать и готового умереть самому.
        - Унтертан? - спросил дед на вполне сносном немецком.
        - Да. Вы ведь прекрасно знаете.
        - Знаю, - улыбнулся старик. - Хотел от тебя услышать, кто ты есть и чем дышишь.
        - Я подданный великого Рейха, - Руди горделиво выпрямился. Пусть делают что хотят, пытают, издеваются, режут, он станет немецким Сцеволлой.
        - Повидали мы таких подданных, - старик загадочно улыбнулся в бороду, и обратился к Стрелку на немецком, желая чтобы пленник все слышал. - Ты сильно рискуешь, Егор, горбатого могила исправит.
        Причем здесь горбатый Штольке не понял.
        - Посмотрим дядя Силантий, - Стрелок поправил винтовку на плече. - Как Бог даст, да и Ромке будет с ним интересно поговорить.
        - Понимаешь скольким рискуешь? - прищурился дед.
        - Так не маленький, понимаю, - подтвердил Стрелок. - Пойдем мы, дома уж поди извелись все, - и перешел на свой язык, рассказывая и поминутно зыркая на Рудольфа.
        - Иди за мной. - кивнул, наконец, Стрелок, направляясь по тропе уводящей в глубь странной деревни.
        Куда это мы? Рудольф уже настроился на кутузку или сырой подвал с голодными крысами. А может в яму бросят, чтобы удобней звездами любоваться, рассуждая о превратностях жизни. Узкая тропа запетляла среди деревьев. Впереди выросла зеленая, травяная крыша. Стрелок ускорил шаг. Кусты разбежались в стороны, открывая обычный здесь сруб. У крыльца, в большом тазу, женщина стирала белье. Подняла голову на шум, увидела неожиданных гостей и охнула. Руки, покрытые мыльной пеной, бессильно повисли вдоль тела. Через мгновение женщина упала Стрелку на грудь и прижалась, тихонечко всхлипывая. Объятия, поцелуи. Женщина на мгновение оторвалась и закричала в сторону дома. Дверь распахнулась, на пороге застыла девчонка лет тринадцати, светлые, отдающие рыжиной волосы собраны в тугую косу, огромные глазища вспыхнули радостью. В руках книжка. Стрелок раскрыл руки и девчонка повисла у него на шее. За домом залязгали ведра, распахнулась калитка и со двора выскочил парень. Копия Стрелка, только еще нет восемнадцати. Высокий, худой, в волосах застряла солома.
        - Papka! - мальчишка бросился на встречу. Вся семья в сборе. - невольно позавидовал Руди. - Даже убийц и террористов любят, а ты кому нужен? Разве, когда помрешь, вороны порадуются.
        Первая радость схлынула и все, наконец, обратили внимание и на пленника. Стрелок начал говорить, говорил долго и убеждающе, причем разговор ему давался с трудом. Рудольфу осталось только виновато, затравленно улыбаться. Самое поганое когда тебя обсуждают в твоем же присутствии, а ты не понимаешь ни слова. За последние дни это стало почти что нормой. Чувствуешь себя необычной зверушкой в зоопарке. Хотя сам Штольке зоопарки видел только по телевизору, ближайший от сюда на три тысячи километров к западу.
        Слова Стрелка возымели действие. Женщина вздохнула, и понимающе улыбнулась. У девчонки в глазах вспыхнул неподдельный интерес, совсем не боится. А вот с парнем вышло иначе. Сын выслушал отца, и сам заговорил сбивчиво, зло, то и дело поглядывая на Руди тяжелым, убийственным взглядом. Стрелок попытался успокоить, голос убеждающий, плавный. Мальчишка сорвался на крик, весь покраснел, сжал кулаки и бросился бежать.
        - Vovka vernis! - заорал вслед Стрелок, но парень нырнул в заросли и скрылся из глаз.
        - Вот так, - словно извинился по-немецки Стрелок. - Говорит врага в дом привел. Ничего, перегорит. А пока знакомься - это моя жена Галина и дочка любимая, Екатерина. Тот прыткий герой - Володя, сын.
        Галина что-то сказала и вновь улыбнулась своей едва заметной, теплой улыбкой.
        - Здравствуй, - на практически безупречном немецком, поприветствовала девочка.
        - Вы, вы по немецки говорите? - растерялся Руди.
        - Ты думал мы тут медведей пасем и грамоте не обучены? - хохотнул Стрелок.
        - Ну нет, я так конечно не думал, - соврал Штольке. Ты-то, ясно, немецкий знаешь, иначе как допрашивать будешь? Но им то за чем?
        - Я плохо еще говорю, со словарем, - звонко рассмеялась Екатерина. - Практиковаться не с кем, папки постоянно дома нет. Мама по-немецки не говорит, а брат знает немного, но разговаривать отказывается, принципиальный.
        - Вот и подучишь, - хмыкнул отец. - Нашего гостя зовут Рудольф, но мы будем называть его Ваней-Иваном, - и обратился к Руди. - Знаешь почему?
        - У вас всех Иванами зовут? - предположил Штольке, вспомнив старый фильм, в котором немецкий отряд героически гибнет окруженный террористам. Раненный офицер остается прикрывать отход своих солдат, встает гордый и сильный, кричит: «Подходи Иваны!», и подрывает себя гранатой вместе с ними. Сколько раз пересматривал, а всякий раз в горле встает жесткий ком, душат слезы и сжимаются кулаки.
        - Не совсем, - Стрелок с семейством заулыбались. - Есть старое русское выражение «Иваны родства не помнящие», так называют людей не знающих и нежелающих знать свою историю и своих предков. Забывших родство и собственное имя.
        - Я знаю столько, сколько мне нужно, - обиделся Руди, уязвленный намеком на происхождение. - И кто такие «русские»?
        - Я русский, - Стрелок расправил плечи. - Был и есть такой народ, не смотря на все невзгоды и беды. Мои родители русские, моя жена русская, мои дети русские, а кто ты?
        - Я немец! - выкрикнул Рудольф и смешался. Подумаешь русские, скорее всего один из маленьких, диких, вымирающих от пьянства и кровосмешения народов, - Ну почти немец.
        - Вот я и говорю, Иван родства не помнящий, - удовлетворенно кивнул Стрелок. - В зеркало на себя посмотри, морда рязанская.
        Жена бандита замахала руками, заговорила и Егор послушно умолк. Погладил бороду, хитро улыбнулся и сказал Руди:
        - Видел? Не велит гостя обижать! - Стрелок вручил жене тяжелый рюкзак, дочери винтовку и кивнул Руди. - Пошли Ваня, умоемся с дороги, а то воняем как бродяги последние.
        Женщины пошли в дом. Рудольф отметил, как умело девочка обращается с оружием. Никакой неуверенности, или обычной женской неловкости. Винтовка приросла к рукам. Скорее всего умеет стрелять, нравы тут самые дикие.
        Стрелок провел через калитку на задний двор, огороженный деревянным забором из тонких жердей. Рыжая корова с белыми пятнами и огромным выменем повела осоловелыми глазами, и продолжила трапезу. Из-под ног брызнули недовольно закудахтавшие куры. Бандит подошел к стоящей у стены гнедой лошади, запустил пальцы в гриву, зашептал на ухо. Лошадь всхрапнула в ответ, косясь огромным, печальным глазом. Настоящее крестьянское подворье, Руди отметил грядки аккуратно обложенные досками, кучу навоза. Пахло свежеоструганным деревом и травой. Стрелок неуловимо изменился, от его злой сосредоточенности не осталось следа, он расслабился, сбросил напряжение последних дней, человек на своем месте, крепкий хозяин вернулся домой. Так какой он на самом деле?
        Стрелок подошел к низкому колодезному срубу и начал стаскивать камуфляж. Остался только в штанах и с кобурой на ремне. Тело жилистое, без единой капли жира, кожа загорела до черноты. Рядом несколько ведер заполненных водой. Чуть дальше огромная куча наколотых, березовых дров, топор воткнут в деревянную колоду, тут же двуручная пила. Рудольф попал в прошлое. Топят дровами, инструмент самый примитивный, лошади. Прогресс обошел эту глушь стороной.
        - А ну полей! - приказал Стрелок.
        Руди схватил ведро, вода тоненькой струйкой полилась на широкую, загорелую до черноты спину. На правом плече террориста белели отметины в виде неряшливых звёздочек. Выходные от пуль.
        - Чего ты как калека? Лей смело, - ободрил бандит.
        Рудольф опрокинул ведро и подхватил следующее.
        - Вот, так хорошо! - Стрелок принялся отфыркиваться как кит. Руди искоса посмотрел на топор. Одно движение, быстрый, сильный удар. А дальше? Куда идти? Попытаться, как офицер из фильма, забрать побольше бандитов с собой? Нет, не стоит это того. Слишком хочется жить. Пусть ведут свою странную игру в доброту, позже посмотрим кто чего стоит.
        - Как заново родился! - Стрелок выпрямился и схватил полотенце с натянутой веревки. - Эх, сейчас бы в баню, ничего завтра истопим. А ты чего встал? Раздевайся, или мыться не любишь?
        - Сейчас, - Рудольф сбросил грязную куртку и принялся стягивать футболку, очень почему-то стесняясь своих жутких шрамов. Наклонился и на спину хлынули потоки теплой воды, смывая корку грязи, пота, пыли и набившиеся за шиворот еловые иглы. Терр тактично смолчал, и это Рудольфу очень понравилось. Он привык, что каждый придурок, увидев его голым, считает своим долгом лезть в душу тупыми вопросами, о происхождении жутких рубцов.
        - Лови, - Стрелок бросил полотенце и чистую, белую рубаху. - Оденешь свежее, свое оставь, позже сожжем.
        Рудольф так и не понял, шутит он или всерьез. Жалко спецовку, на работе спросят потом. Хотя какая уж теперь работа…
        - А сейчас ужинать, - бандит блаженно зажмурился. - Сегодня будет неслыханный случай: почти немец сядет за стол с унтерменшами! Не побрезгуешь?
        Руди ничего не ответил. Террорюга издевается, ждет когда пленник брякнет лишнего, расставляет ловушки. Лучше молчать.
        За дверью длинный коридор с высоким потолком. Вдоль стены деревянные сундуки, над ними растянута рыболовная сеть, приставлены широкие лыжи, сушились пучки трав, заполняя помещение терпко-сладким ароматом полыни. Связки ключей на вбитых гвоздях. На окне старый замок, ржавый гвоздь и пара погибших мух, лапками вверх. Справа низкая дверь. Стрелок прошел дальше, поднялся по ступенькам, и открыл еще одну дверь. Рудольф переступил порог, и вошел в дом наполненный странной, очаровательной простотой. Прихожая метра два на три плавно переходящая в столовую, справа веет теплом беленая печь, дальше, у окна, длинный стол, лавки, пара стульев. На столе букет первых весенних цветов. Слева стена, завешанная одеждой, лавка и дверь, наверное в комнату. Из-за печки тянулись дурящие запахи. На полу длинные, домотканые коврики, в углу, под потолком, старые, почерневшие иконы и горящая лампадка. А говорят унтерменши безбожники и язычники, поклоняющиеся идолам обмазанным кровью и жиром, духам, тотемам и прочей дряни.
        В доме суета и звон посуды, женщины собирали на стол.
        - Проходи, разувайся, - Стрелок снял ботинки и с наслаждением пошевелил пальцами. - Господи, благодать-то какая!
        Рудольфа посадили к окну. Хозяйка принесла огромную сковороду жареной картошки, блюдо квашеной, исходящей соком капусты, толстыми ломтями нарезала каравай круглого хлеба, выложила на тарелку снежно-белое, соленое сало, густо натертое чесноком. Руди едва не захлебнулся слюной.
        Галина что-то сказала извиняющимся тоном.
        - Мама просит прощения за небогатое угощение, - перевела Екатерина. - Говорит, не ждали сегодня.
        Стрелок потер ладони и наполнил три рюмки желтоватой, остро пахнущей жидкостью. Встал и тихо сказал:
        - За нас, за то что вернулись живыми, дай Бог.
        Зазвенели рюмки, Рудольф опрокинул свою. Пищевод обожгло. Зверское пойло, градусов пятьдесят. Он поспешно закусить крепкой, хрустящей капустой, заправленной подсолнечным маслом и красным, репчатым луком. Никогда крепкий алкоголь не любил, предпочитая темное пиво. Галина пригубила рюмку и отставила в сторону. К еде даже не прикоснулась, исподволь наблюдая за мужем. Стрелок навалил себе гору картошки и споро заработал ложкой. Рудольф поспешил последовать примеру. Вкуснотища, жуть, а вроде ничего особенного.
        - Папа, столько произошло пока вы… - затараторила Екатерина и осеклась. - Пока не было вас с дядяй Зульфатом! Дед Афанасий рыбу ловил, заснул и с лодки свалился, еле спасли!
        - Я его предупреждал, - Стрелок усмехнулся в бороду.
        - А он на следующий день опять рыбачить ушел, - отмахнулась девочка. - Да это ладно, мальчишки соседские, Колька с Мишкой Пестовым, курить начали. Митька украл у отца табаку, дымят теперь, прячутся у болота, думают не знает никто.
        - Следопытка, - похвалил отец.
        - Да ну нет, - отмахнулась Катерина. - Мне до тебя далеко. Вон у Бурмистровых корова три дня назад в лес ушла, до сих пор не нашли. Волки поди зарезали. Дядя Леонтий мне так и сказал: «А вот твой папка, Катерина, непременно бы корову сыскал». Ведь так пап?
        - Может быть, - Егор счастливо засмеялся. Галина добавила по своему и они засмеялись все вместе. Руди и сам невольно заулыбался, но тут же взял себя в руки. Нельзя расслабятся, ты среди врагов. Это они на показ такие добренькие, делают вид, что ты один из них. А Стрелок еще совсем недавно резал немцев как поросят, а эти женщины в этом ему потакают и всячески содействуют. У дочери немецкий почти идеален. А зачем ей язык в этой глуши? Подготовить террористический акт? Такие случаи известны. Лет пять назад сообщали как террористка-смертница устроилась уборщицей в управление гестапо и подорвала себя во время совещания. Погибло много офицеров, здание обрушилось.
        За окном сгустились вечерние сумерки. Хозяйка зажгла керосиновую лампу и принялась убирать со стола. Рудольф скептически хмыкнул, вот дикари, двадцать первый век на дворе, а у них ни света, ни воды, удобства на улице, даже телевизора нет. А без телевизора какая жизнь? К чему такое убогое существование? Может в этом причина ненависти? У немцев есть все, а у этих людей ничего, нищета и голые стены. Банальная человеческая зависть. Легче убивать и грабить чем работать. Живут как звери в лесу, тут невольно заваешь. Но что мешает бросить это жалкое существование и придти в города? Рейх примет не запятнанных кровью.
        Дальше пили чай, черный, крепкий, ароматный. Без всяких конфет и тортиков. Мед и малиновое варенье. Хозяева по-немецки больше не говорили, общаясь между собой.
        Стрелок отставил чашку, блаженно потянулся и сказал:
        - А теперь пора спать, ложимся мы рано и рано встаем. Пойдем, покажу твои апартаменты.
        Галина ушла в комнату и вынесла ворох постельного белья, закрученого в полосатый матрас. Протянула и вновь улыбнулась. Что прячется за этой улыбкой, извечная унтерменшевская хитрость или искреннее сочувствие?
        - Спокойной ночи, спасибо за ужин, - проявил чудеса воспитания Руди.
        - Спокойной ночи! - прощебетала Екатерина вытирая стол. - До завтра!
        Стрелок повел его во двор. Уже совсем стемнело, дом и деревья погрузились в туманную дымку. Кругом тишина, как будто вокруг не поселок, а глухая чащоба где только волки и ходят. Прошли мимо грядок, и за кустами обнаружился маленький домик, бревенчатый, с низкой дверью и крохотным оконцем.
        - Спать будешь здесь, - сообщил Стрелок. - Запру снаружи, бежать не советую, себе дороже выйдет. Из деревни выхода нет, вздумаешь шататься ночью - пристрелят. Можешь вступать во владение.
        - Домик для гостей? - попытался пошутить Руди.
        - Dlia xyistei, - ответил на своем варварском наречии Стрелок и добавил по-немецки. - Вроде того, номер конечно не шикарный, но все лучше чем на улице ночевать.
        Рудольф приготовился переступить порог и спросил:
        - Зачем я здесь?
        - Я покажу тебе мир, частью которого ты являешься, - глухо отозвался Стрелок.
        - А если я не хочу? - затаил дыхание Руди. - Видел как вы живете. Нищета, убожество и смерть всем вокруг. Меня вы спросили?
        - У каждого своя мера, - в голосе бандита послышалась сталь. - Для тебя это нищета и убожество, меня единственный шанс остаться собой. Это свобода моего мира, где никто не смеет указывать, как мне жить и куда идти. И для счастья мне не нужен автомобиль последней модели, рестораны и тупое телешоу в пятницу вечером.
        - Ага, - восторжествовал Штольке. - Значит про телевидение знаете!
        - Я знаю многое.Кроме одного, как все погано так вышло. Почему я бандит и убийца, а ты, немецкая подстилка, рассказываешь мне в каком убожестве я живу.
        - Я не подстилка! - взвился Рудольф. - Я подданный Великой Германии!
        - Заладил как попугай, - устало улыбнулся террорист.
        - Я жив потому что унтертан?
        - Ты жив потому что я так решил. А умирают все одинакого: немцы, унтертаны, неполноценные вроде меня. Все.
        - Но так не должно быть. Мы не враги!
        - Эх Ваня, Ваня, - вздохнул Стрелок. - С врагом все понятно, его уничтожают, режут глотки, топчут каблуком, да ты и сам это видел. Так поступают с врагами. А такие как ты умирают рядом, за компанию, для круглого счета. Вы дети нового времени, потерявшие себя и питающиеся отбросами с чужого стола. У вас нет ничего кроме ублюдской мечты стать немцами, и посматривать свысока на отребье не заслужившее столь высокое звание. Вас ничего не интересует, кроме своих мелких желаний. И в этом наша вина.
        - Ваша вина? - поток чужого сознания накрыл Рудольфа с головой.
        - Да наша, - от Стрелка волнами пошла ненависть. - Наш крест. За предательство, за трусость, за проигранную войну. За страну которой больше нет. Знаешь какое самое страшное наказание? Видеть как дети наши прячутся в лесу словно дикие звери, и выслуживаются перед врагом, забыв кто они есть.
        - Ну а мне какое дело до этих проблем? - поинтересовался ничего не понимающий Штольке. - Как нравится так и живите, а я домой хочу.
        - Иди, - прозвучал ответ из стремительно сгущающихся сумерок. - Я отпускаю тебя, выведу за пределы деревни, ступай куда хочешь. Тебя никто не тронет, мое слово.
        Очередная ловушка? - Руди напряженно замер. - Слово насильника и убийцы, волка искусно прикидывающегося овечкой. Повернусь и выстрелит в спину, хладнокровно, безжалостно, а его добренькие женушка с дочуркой, разрубят на куски и скормят собакам и свиньям. Он издевается, знает, что никуда не уйду без оружия, без припасов, без карты.
        - Мне некуда идти, - Рудольф опустил глаза.
        - Тогда заткнись и иди спать, - неожиданно зло оборвал Стрелк и сунул в руку фонарик. - Проходи, там разберешься.
        - Спокойной ночи, - прошептал Рудольф, но террорист ничего не ответил, обратившись в неподвижную, скорбную статую.
        Штольке пригнулся и вошел в низкую дверь. Господи, даже на строительстве экономят, у нас в таких домишках овчарки живут.
        - Знаешь чем мы отличаемся? - донеслось в спину.
        - Чем?
        - Если бы мне предложили, я бы ушел. Несмотря ни на что, в огонь и в воду, лишь бы домой, - дверь захлопнулась, лязгнул замок. Рудольф прислушался. Уже привык, что Стрелок ступает абсолютно бесшумно, но он там, за дверью. Странный тип, непонятный, это пугает больше всего. Узкий луч фонаря осветил бревенчатые стены, лавку, тазы и непонятные связки березовых листьев. Кладовка тут или сарай. Штольке открыл вторую дверь и оказался в крохотной комнатке, большую часть которой занимала низкая печь. Вот сюда кидают дрова, тут труба, сверху большой металлический бак. Руди тут же сунул туда нос. Вода. Все тут чужое, за что не возьмись. Мебели нет, только пара лавок и деревянный ящик.
        Отыскалась кровать. Вернее дощатые нары вознесенные на полтора метра от пола. И как тут спать? Руди расстелил постель и тщательно обследовал помещение. Мда. Бревна крепкие, в окно разве пятилетний ребенок пролезет. Может и правда помещение для военнопленных, совмещенное с пыточной? Завтра с утречка за тебя и возьмутся, сегодня то все устали. Он залез на нары и укрылся колючим, шерстяным одеялом. Сразу стало как-то спокойней, в детстве, бывало, забьешься под одеяло и все проблемы уходят. Единственное личное пространство которое было у Рудольфа за всю его недолгую и сумбурную жизнь. Будь что будет.
        ГЛАВА 4
        - Твари, выродки, ублюдки, - брызнул слюной Отто Шредер. - Немцы вынуждены сосуществовать с унтерменшами, но они нам неровня! Варвары, веками смешивающие кровь в свальном грехе. У арийца может быть лишь одно отношение к неполноценным - брезгливость!
        Класс замер, вслушиваясь в слова. Сейчас все они немцы, в независимости от происхождения. Раса белокурых бестий, победителей и господ. Отто пробуждает гордость в детских сердцах. Лица мальчишек возвышенны и высокомерны. Плечи расправляются, глаза горят негасимым огнем. Они будущие вершители судеб этого мира, который или станет немецким или сгорит. Пройдет всего несколько лет и эти мальчишки встанут на острие разящего удара, под знаменами с черной свастикой. А пока они слушают.
        - Эти дикари неспособны к мышлению, - Отто обводит класс налитыми кровью глазами. - Их удел быть рабами. Творчество, искусство, наука, недоступны их примитивному мозгу!
        - Зато стреляют они хорошо, - дополнил знакомый голос. По классу прошел легкий смешок.
        Рудольф обернулся и увидел сидящего сзади Герта Прийера с простреленной головой. В правом виске аккуратная дырочка, левая сторона черепа отсутствует напрочь, превратившись в кровавое месиво. Багровые сгустки и осколки черепа выплеснуты на парту, вытекший глаз студенистой массой застыл на щеке. Герт конвульсивно затряс головой, страшно улыбнулся, пустил ртом кровавые слюни и просипел:
        - Вот так Руди, а ты живой, несправедливо, - и потянул посиневшие руки к горлу.
        Рудольф отдернулся в ужасе, заорал и… проснулся. Весь мокрый от пота, постель взбита, сердце билось словно у кролика. Полутьма, над головой навис низкий, давящий потолок. Фух. Надо же как.
        - Плохой сон?
        Руди вздрогнул при звуке чужого голоса. На скамейке, возле окошечка сидел Стрелок. Сидел и смотрел. Давно интересно? Извращенец какой - то.
        - Кошмар, - признался Рудольф и сел. Голова раскалывалась, тело ломило, одеяло сброшено на пол.
        - Бывает, - посочувствовал бандит. - Вставай. Мы уходим.
        - Куда? - напрягся Рудольф.
        - Гулять. Тут одежда кое-какая. Переодевайся, я буду на улице.
        Рудольф спрыгнул с нар и зябко поежился. Прохладненько, времени интересно сколько? Он расправил камуфляжный костюм из плотной ткани, немецкий, в мелких, коричнево-зеленых пятнах. Старый, застиранный, крепко поношенный. Кому он принадлежал? Безымянному немецкому солдату, убитому и раздетому до нитки? Такому же пленнику, сгнившему заживо в этих лесах? Пятен крови вроде не видно, спасибо и на этом. Хотя вот эта аккуратно заштопанная дырочка может оказаться от пули. Вот и еще одна. Колени на брюках затерты до белизны.
        - Побыстрее. - донеслось снаружи и Руди поспешно оделся. А ничего, удобно. Натянул растоптанные резиновые сапоги и стукнул каблуком. Поздравляю с обновками господин Штольке.
        Рудольф вышел на улицу. Едва рассвело, солнца не видно, над вершинами елей собралась промозглая, серая дымка. Перед входом ждал Стрелок в грубой, выцветшей куртке и высоких, резиновых сапогах. На плече винтовка, освобожденная от лоскутов ткани, за спиной плоский рюкзак. Что он задумал?
        - Только умоюсь, - с достоинствоп пояснил Рудольф, и молча направился к умывальнику.
        - Как скажешь, - хмыкнул бандит.
        Издевается унтерменш поганый. Гигиена у немцев на первом месте, это вы тут в своих норах привыкли не мыться годами. Грязные сукины дети.
        Ледяная вода полилась на ладони, Руди взял кусок странного, неприятно пахнущего, коричневого мыла. Тщательно умылся и пальцем почистил зубы. Немец всегда остается немцем.
        Стрелок призывно кивнул и пошел в сторону дома. В хлеву сонно замычала корова, кто - то шумно затерся о доски.
        - Бери, - бандит указал на прислоненные к стене два длинных, хищно изогнутых, даже с виду очень острых багра и посторонился, пропуская пленника вперед.
        Боится, - злорадно отметил про себя Руди, взваливая тяжелые багры на плечо. Не хочет чтобы в спину пырнул.
        - Направо. - приказал Стрелок, едва они отошли со двора. Руди свернул на неприметную тропку. Интересно, зачем багры, утопленников на завтрак ловить?
        Деревня безмятежно спала, только временами орали горластые петухи. За деревьями коротко забрехала собака, и вновь установилась безмятежная тишина. Тропа привела к завалу в человеческий рост, заросшему колючим малинником. Завал и завал, ничего примечательного, таких тысячи в этом страшном лесу. Пройдешь мимо и не подумаешь, что за ним спряталась настоящая база террористов, откуда они выходят на своё кровавое дело. Руди не удержался и прервал томительное молчание:
        - Много труда пришлось потратить на такую защиту.
        - Лес навалить дело дурацкое, - неожиданно легко пошел на контакт Стрелок. - Поддерживать в порядке намного труднее. Этой черте уже лет пятьдесят, обновлять приходится постоянно, дерево гниет, зато ни одна паскуда не подберется. С одной стороны бурелом, с другой болото, несколько постов, да ты сам вчера видел. Главный вход и несколько тайных, где они, даже в деревне не каждый знает.
        - И вы так легко об этом рассказываете? - удивился Рудольф.
        - Так это не тайна, - Стрелок пошел рядом. - Кому надо, все знают, мы не одни такие умные. Местным каждый кустик знаком, а немцам сверху отлично видно, от них не укроешься. Вся эта защита создана с одной целью, не позволить застать нас врасплох.
        - А кто может напасть? - удивился Руди. Кругом глухомань и медведи срут. - Ведь не от немцев этот примитивный завал?
        - Естественно нет. Твои благодетели сровняют нас с землей за десять минут с помощью единственного штурмовика или легкого фронтового бомбардировщика.
        - Тогда от кого спасаетесь? Здоровая паранойя?
        - Тайга не так малонаселена, как ты думаешь, - хмыкнул Стрелок. - Нас, подлых унтерменшей, великое множество, и каждый хочет другого непременно убить.
        - Понятно, - важно кивнул Руди, и переложил тяжелые багры на другое плечо. - Дикие нравы, кровная месть, первобытные инстинкты.
        - Людоедство, некрофилия, сатанизм, - на полном серьезе поддержал террорист. - Любим, практикуем, ничем не гнушаемся. Знаешь, ты не так уж далек от истины, времена нынче страшные, но так было не всегда.
        За разговором они вышли на дорогу, хитро петляющую среди завала. После очередного поворота Руди даже место узнал, здесь вчера заходили в деревню. Где-то вон в тех зарослях наблюдательный пост, а может и в тех, или тех, черт, все одинаковое, как под копирку.
        - Они нас видят? - Рудольф понизил голос.
        - Обижаешь, у нас в карауле eblom мух не ловят, - Стрелок указал в сторону зарослей по правую руку. - Нам туда.
        О каких мухах речь Руди не понял. Какой-то местный, насквозь специфический юмор или дебильная унтерменшевская присказка, на все случаи жизни. Напоследок обернулся. Никого. Самое поганое, когда за тобой наблюдают, ты на виду, но ничего поделать не можешь, шкурой чувствуя чужой, пристальный взгляд.
        Да и время было месту под стать. Лесом еще владели зыбкие, бледные сумерки, меж вековечных стволов клочьями стелился синий туман, запуская ледяные щупальца под одежду, превращая елки в сказочных великанов, замшелые пни в затаившихся троллей, а сучковатые ветки, в когтистые лапы кровожадных чудовищ. Настоящий готический триллер, пронизанный скрытой опасностью и настороженной тишиной.
        - А смысл вот так жить? - не выдержал Руди, пусть бандит даже не отвечает, хочется услышать человеческий голос, пусть, даже, свой. - Прятаться от всего мира, резать друг друга, упиваться злобой и ненавистью. Зачем?
        - Ну, обычаи такие у нас, далеких от чистоты расы, - ухмыльнулся в бороду Стрелок. - Иначе не умеем и не хотим. Я, к примеру, перед выходом хлопнул стаканчик крови младенца. Так-то я немецкую предпочитаю, да не нашлось, пришлось местной побаловаться, тошнит уже от нее.
        Лицо серьезное, даже не улыбнулся. Пугает или правду говорит? Кто его знает…
        - А когда-то все было иначе, - продолжил Стрелок. - Но это уже совсем другая история.
        Ага, как же, - злорадно подумал Рудольф. - Кому другому расскажешь, а я навидался теперь. Небо на востоке позолотилось, над вершинами поднялся солнечный диск, волны тепла разрезали туман, как мокрую тряпку, загоняя остатки в сырые ложбины. Лес потихонечку ожил, заиграл нехитрыми красками, защебетали мелкие птахи, в болоте зачавкало, выдав порцию тяжелого, смрадного испарения. На ветке уселась и гневно зачирикала наглая, рыжая белка с пушистым хвостом, и смешными кисточками на острых ушах. Тропа ощутимо пошла под уклон, и за поворотом заблестела водная гладь. Изгиб широкой реки прорезал таежное одеяло, блистая мелкой рябью в солнечном свете. Обрывистые каменные откосы сбегали к воде, подмытые деревья склонили подсохшие кроны. На другом берегу хищно замер еловый бор. Река спокойна, величава и необычайно красива. Над водой кружили белоперые, крикливые чайки, таская мелкую рыбешку, и устраивая между собой грязные свары. Где это мы? К собственному стыду, географией Рудольф увлекался слабо и над картами корпеть не любил. С другой стороны, чего здесь разглядывать, лес, болота и скалы, ничего
примечательного, это не Европа с ее древними городами, храмами и дорогами, по которым маршировали римские легионы. Тоска. Зато зная название, можно потом привязать себя к местности.
        - Что за река? - как можно более бесстрастно поинтересовался Рудольф.
        - Обычная, где широкая, где узкая, - пожал плечами Стрелок. - И очень, очень мокрая.
        Издевается унтерменш, - догадался Рудольф, но виду не подал, решив строить из себя дурачка до конца.
        - Называется как?
        - Так и называется - Речка, - не моргнув глазом, соврал бандит и указал на поваленное дерево. - Садись Ваня, позавтракаем.
        Речка, - прошипел про себя Рудольф. - За дурака меня держит. Ничего, название я непременно узнаю, дай только время.
        Стрелок развернул на старом, высохшем пне белую тряпицу, и принялся выкладывать из рюкзака белый хлеб, вареную картошку и яйца, головки красного лука, бутыль молока, металлические кружки. Кивнул Рудольфу:
        - Прошу к столу.
        Штольке хоть и зверски голодный, виду не подал, чинно присел и принялся за еду. Глядя на Стрелка густо посыпал желтую, ароматную картофелину крупной, кристаллической солью и захрустел сладкой луковицей. Пикник выходного дня, не хватало гриля, с шипящими в собственном жире колбасками, пары ящиков холодного пива, и общества смешливых, легкодоступных официанток из солдатской столовой.
        Река не выходила из головы. Вот он, шанс вырваться на свободу. Если идти вниз по течению, рано или поздно выйдешь к местам с немецкой администрацией. Возможно, придется идти не одну неделю, предприятие крайне суицидальное. Надо придумать, как сбежать из деревни, запасти достаточное количество еды, понадобится оружие. Руди задержался взглядом на винтовке бандита, прислоненной к дереву. Может сейчас? Дать жующему хлеб Стрелку багром по башке и бежать. Пока спохватятся, пока организуют погоню, можно уйти далеко. Плавать Штольке умел преотлично, ширина реки метров сто-пустяки. Переплыть и навсегда затеряться в лесу. Тайга большая, попробуй поймай, все дороги открыты. И тут же осадил сам себя. Нет, рано, кто знает куда течет эта река. Если на север, то там ничего нет, кроме редких поселков недочеловеков, непроходимых дебрей и болотистой тундры, до самого Ледовитого океана. Бежать сейчас авантюра чистой воды, надо подождать, вызнать, собрать информацию, а там видно будет. Тем более, а что если хитрый унтерменш проверяет тебя? Смотрит, как поступишь в такой ситуации. Ждёт. Скорее всего дружки наблюдают
из леса. Нет, Рудольф кто угодно, но не дурак.
        А винтовка у терра интересная, старинная, такими воевали в Великой войне. Длинная, поцарапанная, призывно манящая отполированной до блеска деревянной ложей. Современный оптический прицел смотрится чужеродной нашлепкой, нарушая плавные, безупречные грани. В ней нет опасной красоты современных снайперских винтовок, все просто, рационально, добротно. Оружие, созданное убивать, а не красоваться на выставках.
        - Интересная винтовочка, - поделился наблюдением Рудольф.
        - Неплохая, - Стрелок любовно погладил цевье. - Сейчас такую уже не найти. Снайперская винтовка Мосина.
        - А чего в ней снайперского? - удивился Руди. - Метровый штык убрали и прицел кое-как привинтили?
        - Разбираешься? - одобрительно прищурился бандит.
        - Немного. Приходилось стрелять из современных высокоточек. А этому раритету пора на пенсию. Какого года?
        - Образца 1891. Моя производства 1937 года.
        - Антиквариат, - фыркнул Рудольф. - Пережиток прошлого.
        - Не спорю, - согласился Стрелок, допил молоко и вытер усы. - Зато проста как вилы, безотказна и некапризна. Мороз, жара, дождь, полный затвор песка, ей нипочем. На пятьсот метров уверенно бьет в голову, а больше мне и не нужно. Кончаться патроны, можно прикладом…, - он замялся подбирая слова. - Как по вашему yebat? Башку проломить короче, и даже прицел не собьется. Для наших условий самое то.
        - Вы застрелили солдата на головном бэтээре? - напрягся Рудольф.
        - Я, - ответил Стрелок, глядя прямо в глаза. Вот оно, истинное лицо зверя, в нём нет ничего человеческого.
        - Он был моим другом, - Руди внезапно охрип.
        - З начит ему не повезло, - филосовски обмолвился террорист. - Все вокруг умирают, это нормально.
        - Ненормально, - ощерился Штольке. - Это подло, войны сейчас нет.
        - Война есть всегда, - возразил Стрелок и незаметно переместил руку на кобуру. - Война остается внутри нас. Войну можно только начать, конца она не имеет.
        - И многих вы убили?
        - Давно не считал, - Стрелок на секунду задумался. - Знаешь, когда в книжках пишут, как тяжело убивать на войне они лгут. Ты жмешь на спуск и человек падает вдалеке, может споткнулся, или прилег отдохнуть. Не раздумываешь, не задаешь глупых вопросов. Ты или он, кто-то из вас сегодня умрет. Жалость, угрызения совести? Нет, охотничий азарт, дразнящий запах горячей крови, власть. Твой враг кусок бесполезного, мертвого мяса и тебе плевать на его чувства, мечты и на то, кто ждет его дома.
        Фанатик, - Руди решил не продолжать разговор. - Что толку, он слеп в своей злобе, ему ничего не докажешь. Пытается казаться добреньким, но вот она суть, - и поспешил сменить тему:
        - Так зачем мы сюда пришли, любоваться природой?
        - Не нравится вид?
        - Он великолепен, - признался Рудольф. Дух захватывало: кристальное зеркало воды, причудливые, серые скалы, заросшие мхом, в величественном обрамлении тяжелой зелени хвойного леса. Необычайная, оглушающая, непривычная городскому обитателю тишина. И над всем этим бескрайнее, нежно-голубое небо. Раньше, отчего-то, не придавал значения мрачной красоте этого сурового края.
        - Идем, багры не забудь, - Стрелок легко поднялся и пошел к реке. Руди пристроился следом. Под ногами зашуршала каменная осыпь, тропа спустилась в промытую весенними ручьями ложбину, и вывела на берег, заваленный круглой, обкатанной волнами галькой. Сверху раздался пронзительный, отрывистый крик. Штольке задрал голову. В небе парила большая птица, какая, отсюда не разглядеть, коршун или сокол-сапсан. Чайки над водой забеспокоились, загалдели, почуяв опасность.
        Пахло тиной и рыбой. Берег завален плавуном, мелкими косточками и свернувшейся в трубочку берестой. Места вроде дикие, а сразу заметно присутствие человека, грязными лохмотьями валялся кусок рыболовной сети с самодельными поплавками, рядом старое, прибитое дождями кострище. Под нависшей скалой лениво плескались мокрые бревна, воды было не видно, столько их набралось. Часть стволов вытащена на гальку и сложена неаккуратными штабелями. Так вот зачем багры. - догадался Рудольф.
        - Придется поработать, - подтвердил мысль бандит, снимая рюкзак и винтовку. - Все просто, чем больше дров ты поймаешь, тем теплее мне будет зимой.
        - Рядом с деревней не проще рубить? - поинтересовался Руди. Не то чтобы он был против физического труда, но быть рабом унтерменша, это нонсенс. Дрова это пошло. Будто и правда изобрел машину времени и отправился на сто лет назад, к печам, телегам и золотой лихорадке.
        - Лес мы не рубим, - наставительно сообщил Стрелок. - Если лес рубить, негде будет партизанить. А любая вырубка главная примета населенного пункта. Чужого внимания мы не ищем. Зимой валим в верховьях, селений там нет. Пилим по размеру и сваливаем на лед. Весной речка вскрывается, дрова идут вниз. Доставка на дом, здесь изгиб и течение хитрое, весь плывун прибивает к берегу, остается только поймать. Работа для настоящих мужиков. Давай багор.
        Руди с жаром принялся за дело. Получалось не очень, Стрелок хмурился и покрикивал, а Штольке поначалу молчавший, стал огрызаться. Потихоньку приноровился. Надо воткнуть багор и тащить бревно на берег. Вроде просто, но багор отскакивал, норовя вонзиться в ногу, отсыревшие бревна тяжелы, как бетонные плиты, ледяная, весенняя водичка доходит до колен, грозя перехлестнуть за голенища сапог, пот градом. Бревна в воде блестели как спины крокодилов. Гора дров на берегу расла и расла.
        - Хватит на сегодня, - выдохнул Стрелок, когда солнце встало в зенит, и вытер блестящий от пота лоб. - Устал?
        - Есть немного, - признался Рудольф, руки отваливались, плечи ныли, багор весил, теперь, килограмм пятьдесят.
        - Ничего, пообвыкнешь. У нас по-другому нельзя-пропадешь. С дровами закончим, сенокос пойдет, потом рыбачить будем, грядки полоть и так до глубокой осени. Тайга она и накормит и обогреет и спрячет, знай не ленись, работай, да лишнего не бери.
        Руди согласно покивал и без сил обрушился в траву. Бред какой-то, к чему эта тяжелая работа, если можно спокойно жить в городе с газом, электричеством, водой в доме и любыми продуктами в магазине. Все у унтерменшей не по-человечески, через задницу, сами создают проблемы и потом гордятся, героически их преодолевая.
        - Не одобряешь? - уловил настроение Стрелок.
        - Нет, что вы, все чудесненько, - бодро соврал Руди. - Поработать на свежем воздухе приятно и полезно. У вас прямо заповедник натурального хозяйства, первобытно-общинный строй.
        - Зато ни от кого независим, живем как привыкли, - пожал плечами бандит. - Даром ничего не дается, не на тропическом острове, где жопу листочком прикрыл, банан скушал, и завалился на пляже до самого вечера. Потому и народ другой: независимый, вольный и сильный, к труду с раннего детства приученный. Ребенок под стол пешком ходит, а уже к работе приставлен, вчера в люльке сиську требовал, а сегодня топориком тюкает, отцу помогает. Ни на кого не надеемся, помощи не ищем, оттого и выживали всегда и при любой власти. Идем домой, на сегодня достаточно.
        Руди взвалил багры на нестерпимо ноющее плечо, и обернулся напоследок, впитывая необычайную красоту величавой реки и причудливо выветренных скал. В голову закралась крамольная мысль: поставить на берегу домик и жить в одиночестве, подальше от людей, крови и суеты. Жить простым хозяйством, ловить рыбу, овощей насажать, вечером сидеть в кресле качалке покуривая ароматный табак. Изловить в лесу унтерменшесвкую бабенку, приручить, вывести вшей, обучить человеческой речи, отмыть. Завести корову или оленей, кого они тут заводят? Вот бред в башку лезет…
        - Догоняй! - окликнул Стрелок, успевший взобраться по косогору. Обратно шли молча, на подходе к посту обменялись сигналами, и по уже знакомой дороге вошли в село.
        - Сейчас обедать будем, - Стрелок блаженно зажмурился. - Галина щей наварила, только по пути в одно место заскочим, Ромка тебя дожидается.
        Вот оно, - Руди внутренне сжался, давно готовясь к предстоящим допросам и пыткам. - Ведь только дурак поверит, что тебя притащили сюда вылавливать дрова из реки, и любоваться рассветом. Этот Ромка местный дознаватель, угрюмый, страшный мужик со зверской харей, огромными ручищами, одетый в измызганный кровью передник.
        Штольке поплелся за Стрелком, как агнец на бойню, сознательно плетясь еле-еле, и по возможности оттягивая момент радостной встречи. А бандит и сам не очень торопился, здороваясь с каждым встречным, чинно раскланиваясь со стариками, пересмеиваясь с молодыми и останавливаясь перекинуться парочкой слов. Жизнь в деревне кипела, стучали топоры, орола скотина, женщины толпились у колодца наполняя ведра кристально чистой водой, и делясь последними новостями, бегала детвора. Появление Рудольфа вызвало осторожный, ненавящевый интерес. Ещё бы, человек из другого мира, пялились унтерменши без зазрения совести. Слава Богу фотографироваться никто не лез, как с обезьяной на ярмарке.
        Свернули к большому, неприметному дому с высоким крыльцом, дерновой крышей, и резными, светлыми окнами.
        - Наша школа, - не без гордости пояснил Стрелок. - По совместительству библиотека. Досугово - развлекательный центр.
        - Школа? - удивился Руди. Вот уж никогда бы не думал. Унтерменш, по своей лени и складу животного интеллекта, обязан быть неграмотным, объясняться с помощью жестов и ставить крестик в документах, передавая арийцам богатые полезные ископаемыми территории, где имел наглость поселиться, настроить убогих домишек, разбить огородики и наплодить кучу биологического мусора. С другой стороны, Стрелок совсем непохож на клинического идиота, чужой язык знает великолепно, достаточно эрудирован и за словом в карман не лезет.
        - Школа, школа, - подтвердил бандит. - Учим детишек всему понемногу: грамоте, математике, истории, географии, - и добавил ехидно. - Немецкому, вдруг пригодится, чем черт не шутит.
        Руди промолчал, входя в гостеприимно открытую дверь. История, вот насмешил. Какая может быть история у местных аборигенов? Как косматые предки бежали в этот Богом проклятый край, вырыли норы в земле, перетрахались с медведями и стали жить долго и счастливо? Достойно, чего уж там говорить. А потом еще, наверное, изобрели плуг и колесо, пока развитые народы летали в космос, делали компьютеры и строили небоскребы. А вот немецкий учить необходимо, тут бандит прав. Рано или поздно, дети, познакомившиеся с великой немецкой культурой, ужаснутся своему существованию и захотят стать настоящими людьми - немцами, а не кучкой грязных, запуганных дикарей. И тогда Рейх примет их.
        Слева от входа открытая дверь. Руди на секундочку задержался. Большая, светлая комната, ряды странных, непривычных глазу парт со скамейками, на стене коричневая школьная доска с размазанными подтеками мела, под потолком портреты незнакомых, бородатых мужиков, одетых в не подобающие унтерменшам костюмы. Надо будет потом выяснить насчет них. Скорее всего, захудалые европейские политики и ученые, купленные на барахолке, и торжественно преподносимые лучшими из унтерменшей. Вон тот кудрявый, как негр, полукровка поди, фу. А может легендарные «комиссары», эти по слухам возглавляли местное быдло, поэтому и одеты хорошо, рожи не пропитые, не удивительно если дети каждое утро молятся на эти портреты.
        Стрелок прошел по коридору, открыл следующую дверь и пропустил Руди вперед. Штольке чуть успокоился, вряд ли будут пытать прямо в школе. Хотя кто его знает, чему тут обучают…
        Он переступил порог, пахло старыми книгами. Комната была заставлена стеллажами с десятками потертых, истрепанных корешков. В глаза бросилось отсутствие новых изданий, настоящее собрание антиквариата, как, впрочем, и другое в этом заповеднике народного быта. Однажды, в детстве, им показывали старый документальный фильм где на площади сжигали целую гору книг, написанных врагами немецкого народа, против самого существования немецкого народа. Значит сожгли не все, предприимчивые унтерменши утащили их в свои потайные норы, почитывают тайком, и разносят бредовые мысли по свету. Из-за подобных библиотек, в городах немецкой Сибири, время от времени появляются листовки с крамольным содержанием, заставляющие недочеловеков поднимать волнения и бунтовать.
        - Наша библиотека, - подтвердил догадку Стрелок. - То немногое, что удалось сохранить. Книги для нас величайшая ценность.
        В углу скромно притулился небольшой письменный столик. За ним человек. Руди оторопело замер, отказываясь верить. Сердце бешено заколотилось, ноги ослабли. Очень уж внешность у библиотекаря примечательная. Худощавый, нескладный, глаза круглые, выпуклые, череп вытянутый, большой нос, жесткие, кудрявые, сальные волосы, мерзостная, добренькая улыбка, покатые плечики. Ошибки быть не может, слишком много раз в школе показывали фото и документальные фильмы, вбивая в детский разум образ врага.
        Человек поднялся навстречу и тут Руди сорвался с места, намереваясь вцепиться исчадию ада в лицо. Тот не моргнул и глазом, только наглая улыбочка сползла с уродливого, лошадиного рыла.
        Рудольф не добежал пару шагов. Стрелок сграбастал за шкирку, тряхнул как котенка и удивленно спросил:
        - Ополоумел?
        - Это не человек! - завизжал Руди силясь вырваться из железной хватки и брызжа горячей слюной. - Пусти меня, ты не понимаешь! Это еврей!
        - И что? - неподдельно изумился бандит. - У нас здесь ноев зверинец, каждой твари по паре.
        - Я убью его! - завыл Рудольф.
        - Никого ты не убьешь, убивалка не выросла, - рявкнул Стрелок и вывернул Руди руку до хруста. - Успокойся и сядь.
        Рудольф застонал от резкой боли, опустился на стул, сотрясаясь в беззвучных рыданиях и повторил:
        - Это еврей! Ты разве не видишь? Его надо убить, пока не поздно…
        - Какой воспитанный молодой человек, - на чистейшем немецком произнес чуть побледневший еврей и протянул узкую, сухую ладонь. - Давайте знакомиться, меня зовут Роман Кац и да, я определенно еврей, известный так же как жид и просто дьявольское отродье.
        Руди едва не задохнулся от ярости. Как смеет эта мразь совать ему, практически гражданину Германии, свою грязную руку? Эх, если бы не Стрелок. Почему он слеп и не видит, какую гадину пригрел на груди?
        Рудольф рывком унесся на десять лет назад. Полутьма, размеренные щелчки диапроектора. Класс притих и внимает каждому слову. Вещает герр Клюбер, преподаватель «Расовой чистоты», подкрепляя каждую фразу слайдом: «Еврей - это враг рода человеческого, античеловек, существо далекое от природы и враждебное природе. Куда не ступит его нога, там народ, до сих пор живший своим трудом, рано или поздно начнет вымирать. Евреи живут ненавистью к белой расе, потому что сами они паразиты, неспособные на созидание. Главное их оружие - это античеловеческие идеи: демократия, либерализм, кровосмешение, терпимость. Евреи толкают другие народы на путь разрушения и деградации, а сами надуваются как клещи и богатеют, упиваясь смертями и кровью. Поэтому уничтожение евреев дело Божие, священная обязанность каждого немца и всякого человека. «...
        Именно так Германия избавилась в середине прошлого века от власти евреев и принесла Европе мир, процветание и покой. Выродки были зачищенны на всей территории Рейха, последнего еврея выявили, предали суду и прилюдно повесили в тысяча девятсот шестьдесят четвертом году где-то на территории Вятки. Жаль до этого часа не дожил отец нации, Адольф Гитлер, человек навсегда решивший пресловутый еврейский вопрос. С тех пор евреи превратились в часть мифологии, олицетворяя собой все самое низменное, что может быть в человеке: подлость, предательство, лютую ненависть ко всему живому. И вот теперь еврей стоял перед Штольке, тянул руку и улыбался словно доброму другу. Но Руди не обмануть, под этой маской скрывался сам Сатана.
        - Не хочет знакомиться, - еврей сокрушенно вздохнул.
        - Он у меня гордый, - похвастался Стрелок и легонько толкнул в плечо. - Ваня, будь вежливым, поздоровайся с дядей.
        - Не трогай меня, - демонстративно отвернулся Рудольф, никогда прежде перед ним не стояла такая ясная цель, сама судьба привела его в эту лесную деревню. - Я его все равно убью, не сегодня так завтра, не завтра, так через неделю, лучше прямо сейчас меня пристрелите.
        - Какой злобный, - расхохотался еврей, занял свое место за столом и достал толстую тетрадь. - Давай так, ты рассказываешь мне все о чем попрошу, а я, чуть позже, предоставлю тебе возможность убить еврея, только ты и я, один на один. Честная сделка?
        - У евреев не бывает честных сделок, - огрызнулся Рудольф. - Ты смог обмануть унтерменшей, с них спроса нет, но меня ты не обманешь.
        - К чему отговорки? - еврей смотрел насмешливо. - Боишься, так и скажи.
        - Я ничего не боюсь! - вспылил уязвленный Штольке. - Давай прямо сейчас!
        - Успокойтесь оба, - оборвал Стрелок. - Никто здесь пускать кровь никому не будет, прыткие больно, - он перешел на свой язык что-то живо обсуждая с евреем, и вновь обратился к Штольке. - Знаешь, мне насрать на твои промытые мозги, но если попробуешь еще раз броситься, как бешенная собака на человека, я тебя удавлю. Ты в гостях, изволь вести себя подобающе, даже с такими недочеловеками, как мы.
        - Хорошо, - буркнул Штольке, уже проработав про себя план побега и убийства еврейского недоноска.
        - Вот и договорились, - удовлетворенно кивнул Стрелок. - А сейчас Рома задаст пару вопросов, а ты постараешься честно и вежливо отвечать.
        Руди сдержался, промолчал и угрюмо кивнул. Ничего, он подождет, его час скоро придет.
        - Забудем старые обиды, и приступим к нашим делам! - возвестил Роман, раскрыл тетрадь и взял шариковую ручку. - Поехали.
        Ожидаемого допроса с пристрастием не последовало. Никто не угрожал, не играл в доброго и злого следователя, не пытался купить, не лупил стопкой журналов по голове, и не пытался подвести электрический ток к Рудиным яйцам. Только вопросы. Дотошная жидовская морда хотела знать все на свете: последние новости из Эккенталя, прилегающих городов, Германии, всего мира. Курсы валют, подробности личной жизни киноактрис, новые марки автомобилей, система охраны, зарплаты, виды на урожай капусты, сорта хорошего пива, имена руководителей медного комбината, подробности работы мусорщика, количество наемных рабочих, возможный доступ в любые районы города. Через двадцать минут голова пошла кругом и Руди с трудом удержался, чтобы не выдать всю правду матку. Хитрющий еврей искусно расставлял ловушки, плел словесные кружева. Вся информация тщательно и скрпулезно заносилась в тетрадь. Стрелок сидел и со скучающим видом смотрел в окно.
        - Своей айнзацгруппы в Эккентале нет? - уточнил еврей.
        - Никогда не было, - с готовностью подтвердил Руди, намешав до этого добрую толику лжи. Айнзацгруппы действительно в городе нет, эти особые подразделения, составленные из отпетых головорезов, занимаются подавлением бунтов среди местного населения и отличается резкостью нравов и методов. В Эккентале они были только однажды, проездом, вызвав бурю эмоций и восхищение среди мальчишек. Еще бы, сильные, суровые мужчины, разительно отличающиеся от регулярной армии разнообразием экипировки и снаряжения, увешанные оружием с ног до головы. Останавливались на один день, так пока в ресторане на Фолькштрассе гуляли, с девками, драками и морем вина, даже полиция их не трогала. Айнзацгруппа тогда половину заведения разнесла и умудрилась бордель подпалить. Им никто не указ, настоящие псы войны.
        - Марка твоего грузовика? - еврей вполне довольствовался ответом.
        - Это так важно? - не удержался Рудольф. - Зачем эти вопросы о количестве мусора, последней моде и фильмах в кино? Чем пригодится подобная информация в вашей глуши?
        - Просто интересно, - пожал плечами еврей. - Простые человеческие радости доступны и нам. Ах да, чуть не забыл, мы же нелюди, верно?
        - А разве люди? - вспылил Рудольф. - Посмотрите как вы живете, нищета, грязь, срать ходите в яму, у вас же ничего нет!
        Еврей откинулся на спинку стула и глянул оценивающе, вылупив свои проклятые, рыбьи глаза.
        - Зато у нас есть то чего нет и никогда не будет у тебя и тебе подобных, - неожиданно жестко ответил Стрелок.
        - Ручного медведя? Так его и у тебя нет! - криво улыбнулся Штольке. - Чего например?
        - У нас осталась память и немного достоинства, - ладонь бандита, лежащая на столе, сжалась в кулак.
        - Достоинства? - Руди едва не расхохотался. - Прозрей уже наконец! Вы жалкие бандиты, живущие в лесу и убивающие людей!
        - А мы не всегда были бандитами и жили в лесу, - с затаенной грустью возразил Стрелок и повернулся к еврейскому выродку. - Ром, покажи что-нибудь.
        Кудрявый зверь в образе человека, встал и ушел за стеллажи припадая на правую ногу. Вот оно следствие вырождения и кровосмешения - брезгливо отметил Штольке, - Немощный, сведенный наследственными болезнями организм, наказание за свальный грех в котором зачинаются эти животные. Еврей отсутствовал пару минут и вернулся со стопкой книг, обращаясь с ними как с маленькими детьми. Бережно положил на стол, подвинул к Руди и произнес:
        - Посмотри, тебе будет интересно. Вот как мы жили.
        Руди с опаской взял верхнюю, большую, тонкую. На обложке замок из красного кирпича, с алыми звездами на зубчатых башнях. На титульном листе незнакомые буквы. На латиницу мало похожи, какой - то мертвый язык. Год издания 1938, настоящая древность черт побери, семьдесят с лишним лет, мечта букиниста. Он зашуршал ветхими, пожелтевшими страницами. Внутрипоблекшие фотографии и немного пояснительного текста на все том же, чужом языке. Огромные города, стройки, заводы, доменные печи, старинные паровозы и корабли, бескрайние поля колосящейся пшеницы, улыбающиеся, сильные и горделивые люди, счастливые дети, солдаты с суровыми лицами в смешных касках. Узкоглазые азиаты и люди нордической внешности вместе. Картинки чьей-то незнакомой, ушедшей навеки жизни.
        - Что это? - спросил Руди, перевернув последнюю страницу.
        - Советский Союз, - откликнулся еврей. - Была такая страна, где в мире жили сотни народов: унтерменши, недочеловеки, евреи и даже немцы. В это трудно поверить.
        - Не слышал о таком, - признался Рудольф. Чего только унтерменши не напридумывают от собственной ущербности - вот ярчайший пример, утопическая страна где все жили долго и счастливо. Идиоты.
        - А откуда тебе слышать? - тон еврея стал снисходительным. - У вас повсюду третий Рейх, а все остальные варвары и недочеловеки. Ознакомься, - он раскрыл ветхий, географический атлас, и пододвинул вплотную.
        Руди сориентировался достаточно быстро, так, политическая карта, знакомые очертания Евразии, только на огромной территории раскинулась не Германия, а окрашенная красным страна с большими буквами СССР. А вот и фатерлянд, крохотное коричневое пятнышко посередине Европы. Бред какой-то.
        Руди пролистал атлас в начало и обнаружил год выпуска, «1940». Все встало на свои места, становление великой империи в самом начале, подошва кованного немецкого сапога занесена над мировым еврейством. Железные дивизии победоносного вермахта добивают подлых англичашек, вышвыривая их с континента, и готовят разящий удар на восток.
        - Вы бы мне еще карту восемнадцатого века подсунули, там вообще Германии нет, - фыркнул Рудольф. - А про СССР я вспомнил, была такая недоразвитая, варварская страна, постоянно несущая угрозу Европе и быстро прекратившая свое существование. Где-то тут вроде, - он неуверенно потыкал в атлас. - У вас карта неверная.
        - Это почему? - прищурился Стрелок.
        - На Сибирь посмотрите, - тоном школьного учителя сказал Штольке, ему даже захотелось приподнять пальцем несуществующие очки. - Почему она отмечена как часть вашего СССР? Любой пятиклассник знает, Сибирь, до прихода Рейха, населяли местные, полудикие племена. Слишком огромная, труднодоступная территория, и только немцы, со своей передовой наукой и техникой, смогли раскрыть потенциал этой промерзшей земли, и открыли сибирскую сокровищницу для всего человечества.
        - У тебя, Ваня, можно овсяную кашу из головы кушать, - беспомощно развел руками Стрелок. - Семьдесят лет назад здесь была сильная, большая страна с богатейшей историей и культурой.
        - Сказочки оставьте для дураков, - отмахнулся Рудольф. - Ваши карты и фото дешевая подделка, у восточных племен даже государства никогда не было, и королями они приглашали шведов, норвежцев и немцев.
        - Уверен? - поморщился еврей.
        - Я отлично знаю историю, - перешел в наступление Руди. - СССР был объединением диких племен, суть ордой. Там еще восстание было, местные недочеловеки свергли царя из немецкого рода, который хоть как-то держал их в узде, разрушили церкви, к власти пришли евреи и комиссары, а население занялось любимыми делами, стало пить водку, бездельничать, бесконтрольно плодиться и деградировать.
        Бандит и еврей переглянулись, чувствуя свое полное поражение.
        - Ну понятно, а немцы, значит, принесли цивилизацию и всеобщее процветание? - хмыкнул Стрелок.
        - Естественно! - Рудольф облегченно вздохнул, хоть что-то эти недоумки усвоили. - Посмотрите на города, фабрики и дороги. Немцы несут порядок! Хотите пример? Возьмем осколок СССР, современную Московию. Немцы освободили московитов от еврейско - большевистского ига, подарили им европейские ценности и к чему это привело? Московия самое отсталое государство Восточной Европы. Развалили все что имели, погрязли в нищете и пороке, живут на подачки Германии. Где самое большое количество алкоголиков, наркоманов, самоубийств и абортов? Правильно, в Московии! Этим все сказано, восточные племена недочеловеков обречены на вымирание!
        Еврей откинулся на спинку стула и откровенно заржал, показывая крупные зубы. Руди обиженно засопел. Пусть смеется, что ему остается? Какие они жалкие, в попытках придумать себе несуществующую страну. Комплекс, мать его, малых народов. Давно замечено, мелкие нации, не имея истории, начинают придумывать новую, непременно славную и героическую. Года два назад в Эккенталь приезжали странные ребята из земель восточнее Польского воеводства, гордо именующие себя украинцами. Надо было слышать их умопомрачительные рассказы о том, что украинцы древнейший народ на Земле, они изобрели письменность, основали первое государство, владели половиной мира, победили всех врагов Рейха, а вермахт лишь немного им помогал, больше путаясь под ногами, и поэтому прочие народы должны им поклоняться и всячески ублажать. А вежливо попросишь доказательства, в ответ агрессия и угрозы. Поначалу смешно было, а потом наследников укроимперии стали попросту бить. Тем более, как люди оказались полное говно: работать не умели и не любили, строчили доносы, вечно жаловались и ныли, имея дрянную привычку тащить все, что плохо лежит. В
общем не прижились они в Эккентале. Вот и эти похожи…
        - Ты ничего ему не докажешь, - просипел сквозь выступившие от смеха слезы еврей. - Бесполезно, их так выращивают.
        - Да знаю я, - зло отозвался Стрелок. - А слушать противно, германское дерьмо в уши льет, ни единой мысли своей. Им просто плевать, пока хозяева кидают подачки. Ладно Ром, затея с треском провалилась, пойдем мы, если у тебя все.
        - Вопросов больше не имею, - открестился еврей. - До свидания унтертан Рудольф Штольке, приятно было беседовать.
        Ага, нечего возразить, раскатал вас по полной программе, - злорадно отметил Штольке и гордо отвернулся. Одно дело отвечать на вопросы в качестве военнопленного, и совсем другое якшкаться с евреем. Обойдется выродок, пусть Стрелку спасибо скажет, не дал до тебя добраться, грязная сволочь.
        Руди вышел следом за недовольным бандитом. Расстроился террорюга. А как он думал? В их бредовые идеи может поверить разве гидроцефал. Не на того напали, пусть теперь злится сколько угодно. Строят из себя борцов за идею, а на деле шайка разбойников.
        - Вы ведь не отдаете себе отчета, - не удержался Рудольф. - Он обманывает вас, а вы и рады.
        - Кто? - недоуменно вскинул бровь хмурый Стрелок.
        - Еврей этот, - сказал как плюнул Рудольф. - Он как болезнь разрушает вас изнутри, их натура неисправима, евреи проникают в общество под видом торговцев и ростовщиков, и потихоньку захватывают все: экономику, средства массовой информации, власть. Даже здесь этот монстр в человеческом облике не валит лес и не копает землю, он пролез в школу и учит ваших детей, разрушая их души.
        - Кто, Ромка-то разрушает? - неожиданно расхохотался Стрелок, распугав мирно копающихся в коровьей лепешке кур. - Тут ты Ваня не прав, слишком много на себя пытаешься взять. Познакомишься поближе, мнение поменяешь.
        - Не поменяю, - отрезал Штольке. - Ты зря меня остановил, я все равно убью вашего еврея.
        - Убьешь? - развеселился еще больше, даже прослезился Стрелок, и тут же посуровел, - Ромка таких как ты на завтрак ест, он боец, а ты запутавшийся мальчишка. И в школу он не лез, общество назначило. Два года назад Ромка в составе диверсионной группы попал в засаду. Выжил один, раненый ушел через вскрывшуюся реку, спасая карты и рацию. Вымок до нитки, а ночью ударили двадцатиградусные морозы. Обморозил обе ноги и неделю шел по тайге, не потеряв оружие и не выбросив ни одного патрона. Сам обломал отмороженные пальцы на левой ноге. Нашли его чуть живым, охотники наткнулись на следы ползущего человека. Правую ногу пришлось отнять, Ромка в двадцать пять лет стал калекой. А ты вякаешь, - Стрелок отмахнулся и ушел вперед. Рудольф пораженно заткнулся. Говорили евреи трусливые, слабые бабы, не умеющие воевать, а тут вон оно как все обернулось. Ну ничего, тем приятнее будет перегрызть ублюдку слабое горло. Мой час еще настанет. План возник моментально. Необходимо вернуться в Эккенталь с головой еврея, как приходили в замки древние герои с головой побежденных драконов, получая руку принцессы и полкоролевства
в придачу. Вот он, счастливый случай, выпадающий в жизни единственный раз!
        ГЛАВА 5
        Разбудили Руди крайне грубым вторжением в личную жизнь. Пленник как раз досматривал эротический сон с участием полураздетых, белокурых девиц и пускал жадные слюни, когда сильный толчок под ребра вернул его к грустной прозе реальности.
        - Поднимайся лежебока, - скомандовал голос Стрелка ничуть не похожий на воркование легкодоступных прелестниц.
        Руди подскочил и сильно приложился лбом о низкий потолок, перед глазами закрутились разноцветные вихри. Темно, за крохотным окошком, засиженном мухами, недобро хмурились предрассветные сумерки.
        - Быстрее, - пробасил Стрелок. - Нас ожидает увлекательная прогулка.
        - Какая прогулка? - растерялся Руди, выбираясь из-под сбитых в кучу одеяла и простыни.
        - Ножками, раз-два, раз-два, левой, правой. У тебя две минуты, - хлопнула дверь.
        Рудольф поспешно оделся, путаясь в штанинах и рукавах. Что он задумал? Вроде вчера ничего такого не говорил. С другой стороны, с чего бы ему перед тобой отчитываться? Может расстрелять решил? Но это, конечно, вряд ли, хотел бы - давно провернул. Руди, теряясь в догадках, выскочил на улицу.
        Первое, что бросилось в глаза, кроме прохладной погодки - Стрелок был экипирован по полной боевой. Пятнистый камуфляжный костюм в крупных, размытых пятнах, панама на голове, такие носят немецкие егеря, за спиной плотно набитый рюкзак литров на сорок с притороченным лохматым костюмом, РПС с подсумками, саперная лопатка, кобура с пистолетом, рация, винтовка искусно замотана тканью. Назревает маленькая война?
        - За мной, - мимолетно кивнул Стрелок и быстрой, упругой походкой пошел со двора. Руди пристроился следом как верная собачонка. Бандит сегодня какой-то загадочный, напряженный, сосредоточенный. Случилось чего? Ответов нет, а разговаривать Стрелок не намерен. Даже не удостоверился, идет за ним несчастный унтертан или вновь завалился в кровать.
        Чуть рассвело, настало мистическое время, когда ночь еще полностью не побеждена, а день едва зародился, светлой полосой робко прорезав горизонт далеко на востоке. Тьма и свет играли и переплетались, причудливо искажая формы знакомых предметов и отбрасывая длинный, зыбкие тени. Дом похож на выброшенного на сушу кита, деревья водили ведьмовской хоровод, а вылезший из кустов котяра напугал до полуобморочного состояния. Самое то для темных делишек. Люди спят, часовые теряют бдительность, а наши бандиты выходят на промысел.
        Знакомой дорогой подошли к выходу из деревни, и Руди увидел человека, специально не прячущегося, но практически незаметного на фоне подлеска. Ого, да это Зульфат, - узнал Рудольф. - С нами идет? Это хорошо, человек он вроде нормальный хоть и полукровка непонятного происхождение. По крайней мере, он единственный кто не обращался здесь с ним как со странной зверушкой. Слова плохого не сказал. Хотя стоп, он вообще, что-то говорил? Вроде и нет, крайне молчаливый субъект, неразговорчивый. Одет и экипирован под стать Стрелку. Руди невольно вспомнился черный день встречи с лесными бродягами. Сейчас напялят свои лохматые костюмы и совпадение будет полным. Что же они задумали?
        Зульфат приветливо кивнул и пошел рядом со Стрелком, они едва слышно зашептались. К удивлению, обычный выход террористы проигнорировали, двигаясь вдоль завала. Слева, за деревьями, проплыли несколько домов, кутающихся в покрывало промозглого утреннего тумана. Однажды взрыкнула собака и вновь опустилась настороженная, гнетущая тишина. Лес стал гуще, под ногами мокро зачавкало, от сырости спасли только предусмотрительно надетые резиновые сапоги. Под каблуком мягко пружинило толстое одеяло из мха, сочась грязной, болотной водой. Лягушачье царство. Путь перебежал небольшой, заросший осокой и тиной ручей. Стрелок безошибочно нашел хлипкий мостик из прогнивших, пропитанных влагой бревен, шаткий и скользкий.
        А ведь мы выходим из деревни запасным выходом, - смекнул Рудольф. - У них тут как у крыс, сотни ходов, нор и отнорков. Скрытные твари. В этом вся их натура, подкрасться, напакостить и убежать. Лицом к лицу воевать не любят и не умеют.
        Стрелок остановился под огромной, раздвоенной елью, достал из кармана кусок черной ткани и сказал:
        - Я завяжу тебе глаза, не надо видеть где мы идем.
        - Хорошо, - Руди обреченно вздохнул и повернулся спиной. На глаза упала темная пелена, тугой узел сдавил виски. Больше всего в жизни боялся ослепнуть.
        - Я поведу тебя, - успокоил Стрелок, сильная рука легла на плечо. - Не торопись, кругом болото, провалишься, достанем только багром, дня через два. Вперед.
        - Ну хоть на этом спасибо, - порадовался Руди и сделал первый шаг, тщательно нащупывая дорогу. Крайне неприятно падать в бездонную пропасть, исступленно дергаться, вопить и захлебываться грязной жижей пополам с пиявками иголовастиками.
        Медленное, осторожное движение продолжалось недолго. Под ногами перестало мерзостно хлюпать, появилась твердая почва, пропал гнилостный запах стоялой воды.
        - Стой, - тихо прозвучало за спиной и Руди замер. Повязка упала. Кругом только лес, поваленные, высохшие деревья, гора валежника, под такими любят совокупляться ежи, ничто не напоминало о расположенной рядом деревне. Ловко они.
        Бандиты опустились на одно колено, Стрелок жестом приказал Руди сесть, пошарил в боковом кармане рюкзака, сунул в руки сверток из белой ткани и пробурчал:
        - Поешь, Галина тут собрала, а я расскажу куда мы намылились в такую то рань.
        Рудольф бережно развернул сверток, внутри оказался огромный кусок ароматного пирога с картошкой, обжаренным, золотистым луком и вареным яйцом. Ммм, вкуснятина.
        Пока он завтракал, бандиты повязали на лица зеленые платки, теперь видны только глаза. Не к добру это, ох не к добру. К чему такие предосторожности в двух шагах от дома?
        - Слушай меня внимательно Ваня, - продолжил Стрелок. - Вчера утром, пока мы дрова ловили, в деревню попытались войти два чужака, якобы из фактории, узнать есть ли у нас ценное на продажу. Рожи мерзкие. Естественно, их послали куда подальше. А после этого у нас пропали двое охотников. Ушли без ночевки, но к вечеру не вернулись. Скорее всего ничего страшного, может подранка погнали и задержались, люди опытные, тайгу знают. Надеюсь, никакой связи с появлением чужаков нет. В любом случае мы обязаны выяснить, вдруг помощь нужна.
        - И как мы их найдем? - жуя спросил Руди. Легче отыскать иголку в стоге сена, чем человека в этом лесу.
        - Проще чем думаешь, - возразил из-под маски Стрелок. - Нам известно где они собирались охотиться, здесь у каждого свой участок, первым делом поищем там. Ты идешь с нами.
        - Безмерно рад, - соврал Руди, подобрал крошки, закинул в рот и напился из протянутой фляги холодного чаю с травами. - Я готов.
        - Это ты сейчас такой радостный, - хмыкнул Стрелок. - Идешь молча, след в след: я сижу - ты сидишь, я стою - ты стоишь, я убегаю с дикими воплями, ты убегаешь быстрее меня, - и добавил очень серьезно. - И чтоб ни звука. Удавлю.
        - Буду неслышен как летучая мышь, - похвастался, вставая, Рудольф. Под плечом, с истошным треском, сломались сухие, еловые ветки. - Ой.
        Стрелок ничего не сказал, закатил глаза и ушел вперед. Сконфуженный Руди пристроился следом. Зульфат подавил хитрую улыбку, выждал немного и замкнул процессию.
        Пфф, спасательная экспедиция, - фыркнул про себя Штольке, перелезая через сгнившее, заросшее травой бревно, преградившее путь. Делать больше нечего, таскаться по тайге и кормить комаров в поисках приключения на бедную задницу. Пропали эти неудачники и пропали, кто виноват? Почему я должен страдать, стирая ноженьки в проклятой, забытой Господом чаще?
        - А куда мы идем? - спросил Руди, дыша в затылок Стрелку.
        - В урочище Палева Гарь, - откликнулся бандит. - Там угодья Парамоновых. Недалеко, километров пять.
        - Парамоновых?
        - Пропали отец и сын Парамоновы, с ними собака, короче все трое Парамоновы. Ребята опытные, заблудиться не могли, с бабами в тайге тоже не загуляешь.
        - А урочище это большое? - решил выяснить все досконально Рудольф.
        - Крохотное совсем. Гектаров сорок всего.
        - Нормально. В Европе есть страны поменьше. Как мы найдем двоих на такой территории? Будем прочесывать каждый кустик и громко орать?
        - Тайга большая, а дорог мало, и все я знаю, - отозвался Стрелок, без всякого хвастовства. - А теперь тихо. Дистанцию держи метра три.
        Бандит прибавил шагу. Под ноги побежала узкая, едва заметная тропка. Верхушки вековых елей позолотили первые солнечные лучи. Трава покрылась росой, мелкие капельки затейливыми узорами украсили невесомые кружева паутины. Стрелок осторожно пригнулся, не нарушая паучий труд. Руди тут же вляпался лицом в липкие, противные нити и принялся отплевываться. Стрелок сделал страшные глаза, и погрозил кулаком. Подумаешь, паутина, чего он злобствует?
        В полной тишине двигались часа два, с единственным, коротким привалом.
        - Мы на месте, - сообщил, наконец, Стрелок. - Отсюда начинается Палева Гарь.
        Рудольф подозрительно осмотрелся. Как ранее поведал Стрелок, урочище - это местность, разительно отличающаяся от окружающей, и если честно, по началу особых отличий он не заметил, лес как лес, дремучий, заваленный сухостоем. Но стоило чуть углубиться и все изменилось. Тяжелый, неприятно давящий, темный еловый бор, уступил место сосновому лесу, пронизанному светом и ветром. Под ногами захрустело порыжелое покрывало из толстого слоя опавшей хвои, островки сочной, зеленой травы жались к опушкам и волнами сбегали по песчаныму косогору. Даже запах другой: свежий, приятный, бодрящий, вместо прелой гнилости стелящейся в тайге.
        - Красиво, - не сдержался Рудольф.
        - Скоро я показать тебе красивое место, - пообещал азиат. - Пойдем на север, в страну Тысячи озер, где вода чистый-чистый, стекает с отрогов старый гора, елка высокий-высокий, а непуганный олень-сааган берет сахар с руки.
        Руди повторил слова охотника про себя, чувствуя на губах их терпкий, сладкий, манящий вкус. Страна Тысячи озер… Странный этот Зульфат, простая душа. Как он попал к бандитам? Обманом скорее всего, задурили туземцу мозги.
        Темп ощутимо замедлился, Стрелок все чаще останавливался, осматривая тропу, осторожно касаясь деревьев, и ползая на коленях словно собака. Вот только он совсем не собака, он волк. Жестокий, расчетливый, осторожный хищник в естественной среде обитания. Движения скрытные, плавные, бесшумные. Зульфат тенью следовал позади, держа тылы под пристальным наблюдением.
        Тропа вывела на откос, корни высоченных сосен торчали, как щупальца сказочных кракенов, а под ними проглядывались глубокие, темные норы. Над головой, дятел, дробным перестуком вывел барабанную дробь.
        - Тук-тук, тук, тук-тук, - самой птахи не видно в кронах. - Тук-тук.
        Сердце невольно забилось в такт, место, вроде, хорошее, но что-то зловещее разлито в воздухе, заставляя волосы на затылке топорщиться дыбом. Это все Стрелок, со своими страшилками о пропавших.
        По дну овражка бежала извилистая речушка, основательно захламленная ряской и хворостом. Стрелок остановился на берегу, присел и поманил Штольке рукой.
        Руди приблизился. Бандит молча указал на кромку воды. В грязи четко отпечатался засохший звериный след.
        - Волк? - предположил Руди.
        - Собака, - покачал головой Стрелок. - След вчерашний.
        - А почему не волк? По мне так одно и тоже.
        - Одно и тоже, да не совсем, - усмехнулся Стрелок. - Волчья лапа в комок сжата, а у собаки вразброс. У волка когти внутрь собраны, а здесь растопырены.
        А ведь и правда, - про себя отметил Рудольф, не знал о подобных премудростях, и спросил:
        - Парамоновых собака?
        - Девяносто девять процентов - это единственный брод, пройти мимо они не могли, а чужие здесь не шатаются, давно отучили, - едва заметно кивнул Стрелок. Подошел Зульфат, и они зашептались, напряженно всматриваясь в противоположный берег.
        - Я первый, ты за мной после сигнала, - приказал Стрелок и соскользнул в воду. Открытое место преодолел очень быстро, выбрался на сушу, и прижался носом к земле. Над бандитом нависли раскидистые кусты. Прошло несколько томительных минут, прежде чем Стрелок едва заметно махнул.
        Руди перешагнул собачий след и осторожно вступил в речушку. Холодная, бодрящая водичка поднялась выше колен и полилась в сапоги. На дне скользкие камни.
        - Потише, - прошипел Стрелок. - Не натопчи мне, тут еще один след.
        Руди выбрался на сухое, и только сейчас заметил, что Стрелок снял винтовку с плеча, чуть поводя стволом в сторону ближайших зарослей. Ого, неспроста это, волчара почуял неладное.
        Дуло мельком указало под ноги. Берег высокий, каменистый и только у воды скопилась жидкая грязь. На самом краю четко отпечаталась уже знакомая псиная лапа, а поверх, резким мазком, лег человеческий отпечаток огромного размера. Сапог или ботинок с ребристой подошвой.
        - Не нравится мне это, - повел носом Стрелок.
        - Почему? - удивился Руди и посмотрел назад. Никого. Даже Зульфата не видно, скрылся в зарослях прикрывая, пока они форсируют реку. - К гадалке не ходи, это след одного из ваших охотников.
        - Дурак ты Ваня, - буднично отозвался Стрелок. - Парамоновы в тайге с малых лет, зверя голыми руками берут, следов такие люди не оставляют. Ты на отпечаток повнимательней глянь.
        Руди внимательно прищурился. След как след, ничего необычного. И поделился наблюдением:
        - А что с ним не так?
        Стрелок перестал сверлить взглядом лес, повернулся, коротко махнул невидимому Зульфату, а Рудольфу ответил тоном школьного учителя:
        - Не замечаешь? Думал ты поглазастей. Смотри, - и выставил левую ногу.
        Руди впервые обратил внимание на обувь бандита. Не ботинки и не кроссовки, а кожаные полусапожки со шнуровкой, даже на вид очень мягкие, с толстой, гладкой подошвой. Напоминают мокасины из книг про индейцев, бисера разве не хватает.
        - У нас все промысловики в таких ходят, - пояснил Стрелок. - Бесшумно, удобно, каждая веточка под ногой чувствуется. Не их это след.
        - Чей тогда? - изумился Рудольф.
        - За ними кто-то шел.
        У Руди, по загривку, пробежал холодок. Инстинктивно поглядел назад. Зульфат успел пересечь реку и присел рядом. Страшно до жути. Вдруг, там, позади, в угрожающе нахмуренном лесу кто-то есть? Поэтому затылком чувствуешь, чужой, настороженный взгляд? Идешь себе, природой любуешься, насвистываешь любимую мелодию, а за тобой крадутся с неизвестной и малопонятной целью.
        Унтерменши оживленно зашептались.
        - След случайно оставили, - сообщил Стрелок и показал на каменистые склоны. - Человек полез вверх и оступился, - бандит чуть пригнул гибкие ветви кустарника. - Видишь?
        Руди молча кивнул. Кора на ветках содрана, белея подсыхающим соком. Неизвестный ухватился при падении и удержал равновесие.
        - Кто это? - затаил дыхание Руди.
        - Да кто угодно, - нахмурился бандит. - Тайга безжизненна только на первый взгляд, а погадить под кустиком сядешь, так непременно кто нибудь выйдет, поинтересуется чем занимаешься. Ушки держим на макушке.
        Лес незаметно изменился, стал настороженным, злым. Вроде солнышко светило, птички поли, пчелы жужжали, а в темных зарослях скопилась опасная, поджидающая невнимательных путников тишина. Один человеческий след, а бандиты напряглись, сосредоточились, глаза под масками внимательные, цепкие.
        Стрелок ушел вперед шагов на десять, ступая совершенно беззвучно и мягко, то и дело пригибаясь к земле и обшаривая каждый поворот незаметной с первого взгляда тропы. Заплывшие песчаные овраги уступили место пологим холмам, заросшим травой и молодым сосняком. Унтеры затеяли странный ритуал, постоянно меняясь местами, впереди то Стрелок, то Зульфат, причем у замыкающего куда больше работы, он постоянно настороже, пока передний роет носом землю, выискивая следы прошедших людей. Одному Рудольфу дела нет, гуляет и всего делов, ни забот, ни хлопот, будто отец несмышленого сынишку на прогулочку вывел, шишки пинать. Может букетик собрать или венок смастрячить для полного погружения в роль?
        Солнце встало в зенит, очень хотелось пить, но попросить Рудольф постеснялся, хватая воздух ртом и облизывая пересохшие губы. Терры пару раз совещались, ползая на коленях и осматривая траву. Однажды даже вернулись назад и пошли в совершенно другую сторону. Уму непостижимо как они находят нужную дорогу посреди хаоса деревьев, сгнивших стволов, веток и зарослей черники. Сколько этому нужно учиться, годы, десятилетия, целую жизнь? Поэтому немцы боятся этих лесов, человеку, выросшему в городе или опрятной деревушке, где леса больше похожи на парки, здесь ловить нечего, это другой мир с иными законами выживания. Все накопленные ранее знания здесь бессильны. Новый телефон, модные шмотки, дорогая машина, большая зарплата здесь не спасут. Ты не прежний хозяин жизни, ты просто дичь для таких как Стрелок и Зульфат.
        Все чаще стали попадаться каменные обломки, растрескавшиеся, заросшие белым мхом и желтым лишайником. Впереди показался узкий распадок, со скальными осыпями и корявыми, болезненными деревцами. Место на диво живописное и завораживающее неприхотливой, простенькой красотой.
        Стрелок углубился в низкорослый, колючий кустарник и повел маленький отряд по самому краю. Несколько упавших деревьев образовали полукруглый завал и бандит остановился, подозрительно рассматривая окружающую чащобу. С земли нехотя вспорхнула стая наглых, отяжелевших ворон и Руди увидел лежащего пса. Крупная, лохматая собака из тех, что кишат в деревнях унтерменшей, поднимая сумасшедший лай и гоняясь за проезжающими машинами. Лапы окостенели и застыли в предсмертной судороге, бок расклеван птицами, кишки вытянуты наружу.
        - Зачем собаку убить? - сморщился азиат. - Люди убивай можно, собака нельзя. Плохой шайтан тут ходить.
        Стрелок подал знак оставаться на месте и мягко опустился на колени. Зульфат молча повернулся, включил коллиматор и взял вершину ближайшего холма на прицел. Пусть развлекаются. А Рудольф плюхнулся на задницу, и блаженно вытянул гудящие ноги, стараясь не смотреть на дохлого пса. Смерть животного почему-то всегда страшней человеческой.
        Стрелок ползал на карачках минут десять, обнюхав каждый камешек и каждую веточку. Руди успел поскучать, развлечься чисткой ботинка от налипшей грязи, а потом опять поскучать, тупо пялясь вокруг, прежде чем бандит, едва заметным кивком, велел подойти.
        - Полюбуйся, - бандит протянул на открытой ладони зеленую, блестящую гильзу.
        Гильза как гильза, калибра 7,92, в свое время навидался на стрельбище. Руди поднес гильзу к лицу и втянул терпкий аромат пороховой гари. Отстреляна недавно, свеженькая совсем.
        - Здесь таких целая куча, - сообщил Стрелок. - Магазин минимум. А вон там, за вывортнем кровь насохла.
        - Перестрелка была? - догадался Рудольф.
        - Явно не свадьба, сюда посмотри, - кивнул бандит и показал несколько дыр в древесных стволах, слезящихся золотистой, пахучей смолой.
        Руди остановился в замешательстве. Что случилось на этой милой с виду полянке? Чья кровь? Где охотники? Кто убил несчастного пса?
        Незаметно подошел Зульфат, хмыкнул увидев гильзы и сам полез в траву задницей вверх.
        - У Парамоновых с собой два ружья охотничьих были и STG на всякий, непредвиденный случай, - пояснил Стрелок. - И стреляли они явно не по бутылкам и не по заблудшему кабану.
        Зульфат удовлетворенно закряхтел, поднялся, отряхнул колени и передал напарнику какие-то крошки.
        - Во, а я и не заметил, старею мать его, - улыбнулся в бородищу Стрелок.
        Рудольф любопытно сунулся под руку. На ладони у террориста мелкие осколки коричневой скорлупы и половинка недоеденного куска черного хлеба. Остатки нехитрой трапезы.
        - Итак, что мы имеем? Парамоновы, по всем расчетам, добрались сюда вчера пополудни, - нахмурил брови Стрелок. - Сели перекусить, до засидок на Черном болоте им топать еще часа два. За ними шли, причем, скорее всего, от самой деревни, держа в поле зрения и близко не приближаясь. Люди достаточно опытные, наследили лишь возле речки, и то по случайности, собака их не учуяла. Парамоновы сделали привал, тут неизвестные и напали. Одного Парамоновых завалили сразу, иначе отстреливались бы оба, гильз было бы больше и разных калибров.
        Складно как у него выходит, - удивился про себя Руди. - Словно видел. А для меня это просто гильзы и хлеб.
        Зульфат ловкими, чуткими пальцами потрогал пулевые отверстия в древесине и тихонько заговорил, указывая на холм с одинокой, раздвоенной, пышной сосной на вершине:
        - Оттуда шайтан стрелять, хитрый шайтан, осторожный.
        Все-то у него шайтаны. Наивный.
        - Сейчас проверим, - кивнул Стрелок, - А пока меня привлекают вот эти следы.
        Рудольф подошел ближе. На песчаном участке четко проглядывалась глубокая борозда, теряясь в траве. Будто мешок волокли. По краям насохли растянутые, коричневые подтеки.
        - Кровь? - спросил Рудольф.
        - Кровь, - подтвердил Стрелок уходя вперед. В кустах зашуршало. По камням заскакали мелкие тварюшки, похожие на крыс. Стрелок, успевший вскинуть винтовку выругался в полголоса. На взводе унтерменш, ох и на взводе. Руди приготовился сам не зная к чему. Просто приготовился. Упасть на землю, бежать или героически сдаться, уж как получится.
        Стрелок обогнул обломок скалы и резко остановился. Рудольф ускорил шаг, подошел и поперхнулся словами. Перед ними, в небольшой впадине, распласталось человеческое тело, наспех забросанное еловыми лапами и пластами дерна. Наружу торчали ноги и правый бок. Местное зверье успело раскопать халявную нямку и от души подкрепиться. Видимые части тела изгрызены, кое-где до костей.
        Стрелок глухо заворчал и принялся расшвыривать мусор. Зульфат остался непроницаем, расслабленно наблюдая за прилегающей местностью. Железные нервы, ничего в этом мире не может выбить из равновесия, всегда спокоен и собран.
        Сам Руди немного струхнул. Трупы до нападения на колонну видеть не доводилось, да и там все случилось быстро и красочно, словно в кино. А тут ничего киношного не было: в яме распласталось синюшное тело в кровавых разводах, темных пятнах и синяках. Вонючая куча костей и мяса, корм для прожорливых лесных обитателей. «Memento mori» как говорили древние римляне, и сами передохли, как мухи под напором варваров и собственных, грязных страстей.
        - Парамонов младший, - Стрелок скривился, закончив грязную работенку. - Витька.
        На вид погибшему лет тридцать, здоровенный детина, при жизни, наверное, веселый и румяный. Абсолютно голый, с дочерна загорелым торсом и молочно-белыми жопой и ляжками. В голове, чуть ниже левого глаза, аккуратное входное отверстие. Хорошая смерть, без мучений. Лучше чем словить пулю в живот и издыхать в адских корчах несколько дней. Или выжить, но без половины кишечника, и остаток жизни гадить в банку через дырку в боку.
        Зульфат молча вытащил плащ-палатку, и заботливо прикрыл тело, по краям привалив булыжниками.
        - Позже заберем, похороним по-человечески, - пояснил Стрелок. - Жалко парня, свадьбу зимою сыграл, жена на сносях. Суки, - сказал без всякой злобы, совершенно нейтральным тоном, но на месте убийц Руди поспешил бы зарыться под землю.
        - А старший где? - поинтересовался Рудольф.
        - Старшего забрали с собой, скорее всего раненного, - откликнулся Стрелок, внимательно осматривая траву.
        - А если он сумел убежать? - предположил Руди.
        - Не тот человек, чтобы тело сына бросать. И сразу не убили, иначе бы два трупа лежали. Старшего Парамонова утащили с собой. Будем искать.
        - Это не реально, - попытался мыслить логически Руди. - За сутки они ушли далеко.
        - Нет ничего нереального, есть только когда не очень-то хочется, - отрезал Стрелок и пошел к господствующему над равниной холму. На вершину поднялись быстро и приступили к осмотру. Рудольф глянул вниз, местечко и правда удобное, завал, где обедали охотники, как на ладони и подойти можно скрытно почти вплотную.
        - У них раненный, - удовлетворенно крякнул Стрелок, отыскав чуть дальше, в зарослях, обрывок бинта и окровавленный кусок ваты. В руки брать не стал, брезгливо пихнув носком мягкого сапога. - Наспех перевязали.
        Спустились обратно, и Стрелок уверенно повел группу на север, находя дорогу между мрачных, скал и редкого, соснового леса. Миновали седловину, заросшую чахлой травой, и едва не наступили на сидящий труп, прислоненный к дереву. Заломленные вверх руки прибиты к стволу длинным, ржавым гвоздем. Человек раздет по пояс, тело успели основательно обглодать, на месте выклеванных глаз, темные провалы. Седая борода в сосульках спекшейся крови. Больше всего Рудольфа потряс именно гвоздь. Какому извращенному разуму придумалось таскать с собой кусок остро заточенного металла? Не наручники, не веревку, а мать твою, бывший в употреблении, не первой свежести гвоздь!
        - Вот и свиделись, - надсадно, через силу прохрипел Стрелок. - Как же так, Александр Петрович?
        Зульфат вытащил из кармана моток тонкого, прочного шнура и осторожно обвязал мертвеца вокруг пояса. Зачем?
        - Уходим, - Стрелок первым нырнул за обломок скалы. Зульфат размотал трос, прилег рядом, сильно дернул и потащил на себя.
        - Трупы, бывает, минируют, такие милые нравы у нас, - пояснил Стрелок, увидев в глазах Рудольфа застывший вопрос. - В нашем случае маловероятно, животины тело уже потревожили, но береженого Бог бережет.
        Зульфат колдовал над телом, вовсю орудуя плоскогубцами и ругаясь вполголоса. Гвоздь с душераздирающим треском вышел из дерева, Стрелок бережно подхватил завалившийся ничком труп.
        - Пытали старика, - Стрелок, тоскливо ощерясь, указал на длинные порезы и ожоги. - Парамонов старший мужик был железный, старой закалки, из него просто не вытянешь. А поизгалялись ублюдки на славу. Им бы времени побольше, может и сломали бы деда.
        Руди совсем иначе посмотрел на кошмарную улыбку, застывшую на окровавленном лице старика. Пытали, мучили, скорее всего обещали оставить в живых, а он лишь смеялся, выйдя победителем в своем последнем, неравном бою.
        - Им Витьку брать надо было, - процедил сквозь зубы Стрелок. - Тот хоть и ростом удался, а похлипче был, боль терпеть не умел. Помню руку сломал, теленка ловил, так выл на весь двор.
        Верно подмечено, - согласился про себя Руди. - Сколько раз наблюдал, вроде мужик сильный, бравада через край перехлестывает, а стоит пальчик порезать, и сразу в обморок валится. А смотришь, вроде недомерок и тихоня, аесли прижмет, смелость от куда-то лезет и плевать ему на весь мир, пойдет в огонь и в воду, и все ему нипочем. А в слух спросил:
        - Мы возвращаемся?
        - Ага, разбежался. Найдем уродов, уши отрежем и тогда успокоимся.
        - Будем искать? Это безумие! Они могут быть где угодно, уйдя километров на тридцать в любую сторону света.
        - Эта погань где-то здесь, рядом, - хищно оскалился Стрелок. - Они пришли не грабить и убивать, им нужна информация, поэтому старика взяли живьём. А теперь на руках у них раненый.
        - Раненого можно добить! - авторитетно возразил Руди.
        - Книжек дешевеньких начитался? На моей памяти ни разу раненых не кончали, вытаскивали до последнего, иначе никто больше с тобой в тайгу не пойдет. Тем более, если бы хотели, пристрелили бы сразу, не тратя время на перевязку и первичную эвакуацию.
        Руди заколотило. Вот психи, настоящие психи, да по вам психиатрическая лечебница плачет. До этого все казалось игрой, легкой прогулкой, а теперь два трупа, а в лесу затаилась смерть. Добровольно идти ей на встречу? Ну уж нет, не на того напали!
        - Без оружия я дальше шагу не сделаю! - выпалил Руди.
        - Не борзей, - отозвался Стрелок. - Рыло не треснет?
        - Не пойду. Мое предложение в силе, - Рудольф демонстративно присел на пенек.
        - По башке захотел, поганец?
        - Можете бить, - безучастно пожал плечами Руди, прекрасно осознавая, что играет с огнем. - Мне все едино, лучше здесь, с Парамоновыми вашими лягу. Тут двух охотников опытных, как котят удавили, я этим ублюдкам на один зуб. Или оружие, или я никуда не иду, ищите дурака в другом месте.
        - Извини, лишнего пулемета не припасено, - Стрелок похлопал себя по карманам. - И знаешь, мне плевать, отправишься ты с нами, или останешься один и через пару часов пойдешь на корм местным зверям.
        - До свидания, не смею задерживать, - Рудольф принялся увлеченно изучать наросты на пне.
        Унтеры заговорили по своему, на лице азиата мелькнула хитрющая улыбка, и тут же пропала.
        - Ладно, уговорил черт языкастый, - неожиданно пошел на уступки Стрелок. - Если я дам тебе оружие ты перестанешь вести себя как сопливая девочка?
        - Ну естественно, - вскинулся Руди. - И я не соп…
        - Заткнись. Значит договорились, - бесцеремонно оборвал Стрелок. - Даешь слово?
        - Даю, - выдохнул Штольке, предвкушая в руках игрушку несущую смерть. Что интересно дадут? Скорее всего пистолет, а еще у азиата к рюкзаку приторочен короткий обрез двуствольного ружья. Тоже неплохо.
        Азиат призывно свистнул, в воздухе мелькнул предмет, блеснувший на солнце. В пень, аккуратно между Рудиными ногами, с сухим стуком воткнулся топор.
        - Получите и распишитесь, - расцвел в милейшей улыбке Стрелок.
        - Это, это чего? - удивился Рудольф. - Очень глупая шутка.
        - Ты хотел оружие, - бровь бандита удивленно приподнялась.
        - Это топор, - растерялся Рудольф.
        - Да ладно? А я думал гранатомет, вот ведь деревня! - продолжил ломать комедию Стрелок. - Топор по-твоему не оружие? При должной сноровке, этой штуковиной можно все окрестные села вырезать! Просил оружие, бери, не выделывайся. Или грош цена слову почти настоящего немца?
        Ну и гады! - Рудольф молча поднялся, раскачал лезвие, и с трудом вырвал топор. Хитрющие, наглые, беспринципные унтерменши. Подлый народ! Обвели вокруг пальца как школьника!
        - Дуться будешь по дороге, время нас поджимает, - Стрелок направился вниз по каменной осыпи.
        Шли медленно. Стрелок по большей части торчал в позе собаки. В лесу было влажно и тихо. Ни зверей, ни птиц, гнетущая тишина доводила до исступления. Бандиты поочередно уходили вперед, выискивая малейшие признаки чужого присутствия. Рудольфу показывали четкие следы ботинок, содранный мох, сломанный сухостой и расшвырянные сосновые иглы. В огромном, бескрайнем лесу затеряться проще простого, но это только самообман, если за тобой идут люди, выросшие в этом лесу и вскормленные молоком диких волчиц. Эти люди плоть от плоти своей земли. Бежать от них просто бессмысленно.
        Прошло часа три. Руди порядком проголодался и вымотался. Хотелось на на уютный диванчик, с ледяным пивом, тарелкой жареной курятины и футболом по телевизору. Благодать. Всё равно смысла нет. Стрелок потерял след. Бандит все больше хмурился, раздраженно бурчал под нос, и тихо, ожесточенно спорил с Зульфатом. Последние полчаса ходили по кругу, трижды возвращаясь прежней дорогой.
        - Кажется заблудились, - наконец сдался Стрелок.
        Ага, не такой уж ты и крутой, - злорадно подумал Рудольф. - А я предупреждал, не стоило соваться, не послушали умного человека. Кайтесь теперь.
        - Слушай, Ваня, а ты, наверное, по деревьям карабкаться не умеешь? - неожиданно спросил бандит.
        - Я не умею? - оскорбился Руди. - Да я чемпион мира по скоростному карабканью на деревья!
        - У-у, красавец, сможешь залезть и осмотреться вокруг? Принесешь хоть какую-то пользу.
        - Легко, - Рудольф пропустил подначку мимо ушей и выбрал высоченную, пышную елку, подпиравшую небо острой верхушкой. - Что я должен увидеть?
        - Если на западе, километрах в пяти, будет гора с раздвоенной, острой вершиной, значит мы на верном пути.
        - А если не увижу?
        - Значит мы все умрем, - дурашливо развел руками бандит. - Будем думать о ночевке. В любом случае ори громче, я тебя сориентировать попытаюсь. Нам нужно привязаться к местности.
        - Орать? - изумился Штольке. - А если эти…, ну те, кто убил, где-то рядом?
        - Нет здесь никого, - понурился Стрелок. - Моя вина, признаю, отклонились слишком далеко к западу. Тебя подсадить?
        - Обойдусь, - Руди подпрыгнул и уцепился за нижнюю ветку. Подтянулся, нащупал ногой опору. Дальше дело техники. Подсадить он меняхочет, заблудился в трех соснах, а я выручай.
        Он ловко полез вверх. Сноровку не растерял. В двух кварталах от Эккентальского приюта для мальчиков был городской сад, и набеги туда совершались еженедельно. Стоило престарелому, хромому сторожу уснуть за бутылочкой шнапса, как орда приютской ребятни перехлестывала сетчатую ограду. Хватали все подряд: зеленые, кислющие яблоки, недозрелый крыжовник, молодую морковь, остальное нещадно топтали. Не от голода, нет, просто добытое с боем куда вкуснее, чисто вымытого и положенного в тарелку. Мучились потом животами, дристали как заведеные. Уборщица заходя в туалет бледнела, как полотно и материлась не сдерживая себя.
        До верхушки добрался быстро, изрядно перемазавшись в золотистой, ароматной смоле. За шиворот насыпалась колючая дрянь. Вид открылся настолько величественный, что захватило дух. Вокруг, насколько хватало глаз, раскинулось безбрежное зеленое море, волнами разбиваясь о низкие, старые горы, прорезавшие горизонт от края до края, и мягко подсвеченные висящем в зените солнечным диском. Стоп, а где раздвоенная вершина? Горы на западе, все верно, но до них не один день пути, а Стрелок сказал, что гора должна быть совсем рядышком. Непонятно.
        - Горы нет! - заорал Руди, повиснув на тонкой ветке, как обезьяна.
        В ответ тишина. Оглохли там что ли?
        - Я говорю горы нет! - повысил голос Рудольф.
        Молчание.
        - Горы нет, мать ее! - проорал Рудольф во все горло и прислушался. Стрелок, сука, словно испарился.
        Что за черт? - Руди начал поспешно спускаться. - Может случилось чего?
        - Эй, слышите меня?
        Тишина, только насмешливо щебетала мелкая птаха.
        Руди заторопился вниз, ободрал ладони до крови. Под ногой сухо треснуло, он сорвался и рухнул на землю как мешок с говном. Воздух с сипением вышел из легких. Благо лететь пришлось метра два, и приземлился удачно, на спину, жить можно, ветки и ковер из мха смягчили падение.
        Руди ожидал смеха, издевательств, ярких эпитетов, но грешная земля встретила древолаза молчанием. Под деревом пусто, бандиты пропали.
        - Ну все, выходите, - вымученно рассмеялся Рудольф. - К чему эти детские игры?
        Никого.
        - Горы нет, слышите? Прекратите комедию! Ни хрена не смешно!
        Вон в тех кустах спрятались, - решил Штольке и с ходу вломился в заросли. - Сидят и потешаются, наблюдая как я впадаю в истерику. А ведь взрослые люди.
        Пусто, даже трава не примята, если унтеры и прячутся, то определенно не здесь. Вот гады.
        - Егор! Зульфат! - заорал Рудольф, уже не сдерживая себя.
        В лесу шум ветра и скрип старых стволов. Суки, неужели бросили? Завели в глушь и бросили.
        Руди захлестнула тихая паника. Я что, щенок чтобы со мной поиграться и бросить? Хотя и со щенком так поступить могут совсем уже сволочи. Все равно обидно. Более беспринципных людей Рудольф еще не встречал. Одно слово - выродки.
        Куда теперь? Неожиданная свобода пугала куда больше странного плена. Там хоть кормили, одеялко давали, а теперь? Надо успокоится и взять себя в руки. Это очередная безумная унтерменшовская проверка. Суки, изверги!
        Рудольф с радостью ухватился за последнюю мысль, предпочитая не задумываться над ее хромающей на обе ноги логической составляющей. Выход один, идти строго на юг, топать и топать, пока не начнутся обжитые места. Вдвоем, человек и топор, как в старые добрые времена, когда человек покинул провонявшую дымом пещеру, натянул меховые трусы и пошел осваивать огромный, неизведанный мир. Да, инстинкты подскажут. Еще узнаете чего стоит унтертан Рудольф Штольке. Не пропаду, не надейтесь.
        Хорохорился Руди недолго. Тайга нахмурилась, потемнела, небо заволокли набежавшие тучи, удушив дарящие оптимизм солнечные лучи. Одинокий и беззащитный человек остался посреди непроходимых, северных джунглей. Казалось, со всех сторон, из зарослей наблюдали кошмарные твари. Одна оплошность и клыки на загривке. Сколько ты здесь протянешь, день, в лучшем случае два?
        - Ну сдаюсь я, выходите! - заорал Руди без всякой надежды и заметался вокруг дерева, создавая адский шум и треск на весь лес. - Вы где?!
        Запыхался и присел на поваленный ствол. По телу побежала холодная дрожь. Держись Руди, держись, все не так плохо, жив, здоров, полон сил. Теперь ты волк одиночка, а волки не ноют. Будь зверем, лови каждый звук, смотри на триста шестьдесят градусов, стань частью огромного леса, и выпутаешься из этой препаскуднейшей ситуации. Ты зверь, хитрый, расчетливый, чуткий… За спиной хрустнула сухая ветка. Он повернулся и успел заметить огромную тень. В следующее мгновение сильнейший удар в челюсть бросил чуткого волка плашмя.
        - Gotov golybcik, - довольно хихикнули сзади, Руди подхватили под руки и стремительно поволокли по земле. Он едва не потерял сознание, голова затуманилась, рот наполнился теплой, соленой кровью. Что за день сегодня такой?
        Руди попытался дернуться, получил по печени и сдавленно зашипел.
        Тащили его недолго, тараня головой ветки и мелкие деревца. Швырнули плашмя, макнули мордой в траву, сверху навалился кто-то тяжелый, жутко воняющий потом и дымом. Руки стянула веревка. Неизвестный отступил и добавил ногой под ребра, заставив Руди свернуться в клубок. Раздался смех, приглушенный разговор на чужом языке. Знакомые Стрелка балуются?
        Руди перевернули и резко вздернули на колени. Прямо перед собой он увидел худого мужчину в длинном, коричневом плаще, камуфляжных брюках, высоких ботинках и с огромной, деревянной кобурой на поясе. Лица невидно под капюшоном. На шее свободно висел STG-48. Помимо него, на маленькой поляне, еще четверо человек, похожих на разбойников со страниц приключенческого романа. Одеты в живописную смесь военной формы и гражданского рванья, вооружены, как после ограбления антикварного магазина: пара сорок восьмых STG траченых ржавчиной, два потертых карабина неизвестной модели, и два охотничьих ружья в неожиданно прекрасном на общем фоне состоянии. Целый арсенал, не считая огромных тесаков в кожаных ножнах. Рожи у всей компании уродские, опухшие, заросшие неопрятной щетиной. Двое встали по бокам, двое разошлись в стороны, прикрывая подходы. Один, похожий на крысу, сильно прихрамывал, волоча левую ногу. Неужели уроды убившие охотников? Из огня да в полымя.
        Человек в плаще, по всей видимости главный, присел на корточки, откинул капюшон и на Руди уставились злые, цепкие, болезненно-желтые глаза. Черты лица острые, неприятные, скулы обтянуты сухой, пергаментной кожей. Над верхней губой тонкие, холеные усики, будто снятые с другого человека и присобаченные на клей.
        - Kto takoi, bleat? - спросил усатый демонстрируя сохранившиеся не в полной мере зубы.
        - Я вас не понимаю! - пустил кровавые слюни Рудольф. Знакомым показалось только последнее слово, это вездесущее «bleat», заклинание употребляемое унтерменшами при любом удобном случае и выражающее целую гамму чувств, от угрозы до искреннего восхищения.
        Сильный удар в солнечное сплетение перехватил дыхание.
        - Ne shuti so mnoy padla! - прошипел усатый и вытащил длинный, хищно изогнутый нож. - Imja, bystro.
        - Я вас правда не понимаю! - затрясся всем телом Руди. - Что вам от меня надо?
        Стоящий рядом бугай, с жутким шрамом поперек рожи, обронил пару слов. В больных глазах усатого загорелся неподдельный интерес и он спросил по немецки, жутко коверкая слова:
        - Ты говорить немецкий?
        - Да, да, - обрадованно закивал Руди. - Я говорю!
        - Ты пшек?
        - Никакой я не пшик, - промямлил Руди и выхаркал кусочек зуба.
        - Не врать мне! - главарь схватил за волосы, остро отточенная сталь коснулась горла, еще полмиллиметра и можно будет улыбаться сразу двумя ртами.
        - Я не вру! Меня террористы похитили, я из Эккенталя.
        Нож мгновенно покинул опасное соседство с глоткой. Название города произвело поистине магический эффект. Разбойники неверяще переглянулись, заулыбались гнилыми пастями.
        - Ты немец? - прищурился усатый.
        - Да, - не моргнув глазом соврал Рудольф. Немец это пропуск домой со всем возможным почтением. Естественно при условии, что эти милые люди не занимаются коллекционированием белокурых, арийских скальпов. Тогда все усложнится до невозможности.
        - Как ты попасть здесь? - немецкий усатого не шел ни в какое сравнение с безупречным произношением Стрелка.
        - Я потерялся, в смысле убежал! - затараторил Руди, путаясь в показаниях.
        - Повторить, я плохо понимать.
        Вот тупой идиот, - чертыхнулся про себя Штольке. - Недочеловеки непроходимо глупы и не способны учиться.
        Он приготовился повторить по слогам, и не успел. В высокоинтеллектуальный разговор двух носителей немецкого языка вмешался один из стоящих на стороже наблюдателей. Молодой, дерганный парень с неприятным, острым лицом, повернулся и горячо зашептал показывая в сторону зарослей. Подельники всполошились, взяли оружие на изготовку. В опустившейся тишине пронзительно защелкали предохранители. Лес был красив, безмолвен и безмятежен, даже ветер утих, от прогретой солнцем травы стелился дурманящий запах, смешиваясь со свежими ароматами соснового бора.
        Между новыми знакомыми произошла едва слышная перепалка, тон чуть повысился, перерастая в озлобленный спор.
        Угрюмый мужик с мордой отъявленного душегуба не выдержал, поднялся, отряхнул грязнющие штаны, сплюнул и просипел:
        - Gonish syka, net tam nikogo!
        Из леса сочно ударил винтовочный выстрел и мужик мешком завалился на мох обзаведясь лишней дыркой в башке.
        Руди даже испугаться не успел.
        Разбойники приникли к земле и открыли шквальный, ответный огонь, поливая заросли свинцовым дождем. Надо отдать должное, слаженности группе не занимать, грамотно рассредоточились по укрытиям, развернулись в цепь. Опытные бойцы, не зеленоротые новобранцы.
        Стрельба резко оборвалась, обрушившаяся тишина сдавила уши. Легкие облачка пряного, порохового дыма стелились в кустах. Усатый, лежащий ближе других, осторожно высунулся из-за поваленного дерева, и не глядя перезарядил автомат.
        - Ja ego snial! - ликующе заверещал низенький, щупленький мужичок, пыжась от гордости.
        - Tochno? - недоверчиво переспросил главарь.
        - Bleat bydu! - заверил мужичонка, и истово перекрестился в непривычной манере, справа налево.
        - Idi posmotri, - велел тонкоусый.
        Герой эпизода мгновенно спал с лица и дрожащим голосом сообщил:
        - A mojet i pokazalos, ja vrode promazal.
        - Bystro metnylsja! - главарь предупреждающе качнул стволом штурмовой винтовки.
        Мужичонка тяжело вздохнул, приподнялся и мгновенно выхватил точное попадание в голову. Бедолагу отшвырнуло назад как пушинку, тело покатилось по земле и забилось в страшной предсмертной пляске. Мозги плеснули по сторонам. Остальные синхронно попрятались. Один Руди остался беспомощно валяться на самом виду. Стрелок, это Стрелок! - ликующе подумал он, радуясь непонятно чему.
        И не ошибся. Из чащи раздался громкий, уверенный, знакомый голос:
        - Zdavaites milashki, vu okryzenu!
        Среди разбойников началось смятение. Любому станет не по себе когда ты на открытом месте, как мишень, а рядышком остывают два свежезаделанных трупа, с которыми секунду назад зубоскалил и делился сигаретой, а противника нет.
        - Na xyi idi, sobaka beshannaj! - проорал усатый, тщетно пытаясь выцелить лесного убийцу.
        - Fy kak grybo! - звонко рассмеялся Стрелок. - Ne hotite govorit so mnoi, s vamivi bydet razgovarivat Tihon! - и добавил по немецки. - Ванечка, слышишь меня? Пригнись миленький! Tihon kroi!
        Рудольф плашмя рухнул в траву. Тихон здесь откуда, ведь не ослышался?
        В следующее мгновение, со стороны холмов, длинными очередями ударил пулемет, выкашивая тонкие деревца. На лицо посыпались листья и ветки. Пулеметчик искусно шил в полуметре от земли, заливая прогалину огнем и металлом. В этой смертоносной буре чувствуешь себя жалкой букашкой, вжимаясь в спасительный дерн, и хватая воздух ртом как выброшенная на берег форель. Ты ничтожество, тля, кусок мяса брошенный на убой.
        Сколько пуль в коробе у MG3, сотня? Они прошили воздух меньше чем за десять секунд, Руди показавшихся вечностью. Пулемет захлебнулся на самой высокой ноте. Тихон, поди уже менял перегревшийся ствол. Руди знал операцию до мелочей.
        - Esho voprosy est? - насмешливо заорал Стрелок. - Brosaite oryzie i ostanetes zivu! U vas minyta!
        Такой уймы времени не понадобилось. Усатый выругался, встал и отбросил автомат в сторону. Нарочито медленно снял ремень с кобурой и ножом, бережно положил на землю и поднял руки. Двое оставшихся в живых бандитов последовали примеру главаря. А куда им деваться? Против пулемета на открытой местности не попрешь. Были охотники, стали дичь. Закон жизни, чем выше взлетел, тем больнее упасть.
        За деревьями мелькнуло смазанное движение, на свет выступил Стрелок в своем неизменном, лохматом костюме. За ним Зульфат и улыбающийся во всю пасть Тихон с пулеметом в узловатых руках. На противоположной стороне затрещали ветки, по склону холма заскользили безмолвные тени, одна, две, три, семь. Кольцо окружения сжалось неумолимо и жестко. Откуда столько бойцов? Ничего не понятно.
        - Живой? - Стрелок, не обращая внимания на убийц, кинулся к Руди неуклюже извивающемуся на холодной земле.
        Рудольф демонстративно отвернулся, в глубине души радуясь бандиту словно родному. И это при том, что он его подлейшим образом бросил, плохо обращался и убил всех друзей. А так в принципе неплохой человек, особенно для унтерменша.
        - Я не понял, а где щенячий восторг? - изумился Стрелок, развязывая многострадального пленника. - Мы тебя спасли между прочим!
        Руди промолчал. Вот еще, спаситель выискался, а кто меня башкой в петлю сунул? Все это время водил за нос, заблудился он, залезь на дерево, поори. Заранее спланированная и продуманная операция, где унтертану отведена роль дешевой наживки, которую в случае чего можно просто списать.
        - Не разговариваешь со мной? - хмыкнул Стрелок. - Обиделся?
        - Ты подставил меня, использовал как приманку! - огрызнулся Рудольф, с трудом ворочая распухшим языком.
        - Ну и что теперь, будем делать из этого досадного происшествия трагедию? - не стал отпираться бандит. - А с тебя прямо убыло побыть червячком в компании этих милых джентльменов? - Стрелок пнул ближайшего «джентльмена» в бочину. - Ладно, отдыхай, у меня куча дел.
        - Не ранен мала - мала? - над ним заботливо склонился Зульфат, по телу забегали сильные руки.
        - Я в порядке, - слабо улыбнулся Рудольф и харкнул кровью, на мох выпал осколок зуба.
        - Ничево, зуба новая вырастет, зуба не глаз, - успокоил Зуля, ободряюще хлопнул по плечу и ушел. Хоть кто-то переживает, возможно даже и искренне.
        Руди остался наедине с мрачными мыслями. Раньше мечтал жить кипящей, искрящейся, летящей на всех парусах жизнью, полной приключениями и жаркими схватками. Спецагент, наемный убийца, авантюрист, герой-любовник и путешественник. Теперь попробовал, да ну его на хер, лучше быть серенькой, неприметненькой мышкой, существующей по захватывающей системе работа-дом. Одного зуба не хватает, второй раскрошен, еще два качаются. Хорошо тварь прикладом приложила, от всей широкой души, ладно хоть челюсть на месте. С другой стороны радуйся, живым вышел, могли и прирезать.
        Пока Руди занимался оценкой ущерба нанесенного своей и так неблистающей красотой внешности, Стрелок приступил к допросу. Пленники встретили его угрюмым молчанием. Теперь уже вовсе не страшные, разом растерявшие уверенность и жестокость, обычные люди не знающие, что с ними будет через минуту.
        Стрелок тихонько спросил, улыбаясь со всем возможным радушием. Разбойники переглянулись и промолчали. Усатый цыкнул желтой слюной, ответил с вызовом, плохо понимая с кем имеет дело. Руди замер в ожидании удара. Стрелок, все с той же милой улыбкой, вытащил пистолет, выстрелил главарю в голову и повторил свой вопрос не повышая голоса, подчеркнуто вежливо. Усатый еще не затих, а информация полилась рекой, унтерменши нашли общий язык. Стрелок даже был вынужден остановить поток сбивчивой речи. Слушал внимательно, кивал, переспрашивал, хмурясь все больше и больше. Пленники замолчали. Стрелок поднялся и едва заметно кивнул. Стоящие сзади терры одновременно перерезали разбойникам горло. Хлынула кровь, трупы конвульсивно забились, сдирая ногами моховую подстилку. Раз и готово, как баранам, ни один мускул не дрогнул на лицах.
        Руди уже привыкший к их звериной жестокости, утробно сглотнул.
        - Не смотри на меня так. Мы идем домой, - глухо обронил Стрелок и отвернулся. Лицо бандита обратилось в камень. Кроваво-красное, предзакатное, солнце коснулось неровных верхушек леса, беспристрастно наблюдающего, как люди убивают друг друга.
        ГЛАВА 6
        Информацию из Стрелка удалось выудить до крайности скудную. Общие слова, обтекаемые фразы, унтерменшевский сленг, неразборчивое бурчание. Но и полученных крупиц хватило с лихвой. Мертвецы, оставленные в Горелой Пади, пришли сюда не для красивого отдыха на природе. Сердце Рудольфа учащенно забилось. Оказывается, по всему Уралу идет розыск террористов уничтоживших колонну у Эккенталя. Причем Стрелок знал об этом еще несколько дней назад. Немецкая администрация взялась за дело всерьез. Стянуты войска, четыре батальона егерей, из Европы прилетели несколько следственных групп. Назначена награда, двести тысяч марок за любые сведенья о напавших, полмиллиона за каждого террориста, доставленного живым. Баснословные деньги для местных. Можно купить дом, машину и еще жить безбедно года три ни в чем себе не отказывая. Естественно, набралось немало желающих, а среди них и наши почившие с миром друзья. Усатый собрал группу дружков, не гнушающихся самой грязной работы, и отправился на поиски, прочесывая подозрительные населенные пункты. Действовали опросами, угрозами, шантажом. В последнюю деревню их не пустили,
пришлось брать языков, под руку удачно подвернулись охотники. Дальше все ясно. Убивать никого не хотели, так получилось. Старика пытали тоже случайно, несговорчивый оказался, а вроде и вовсе не пытали, дед сам бился обо все подряд, и прижигал себя, неосторожно куря. Хотели уйти, да жадность сгубила, усатый почуял выгоду, а его чутью в банде привыкли верить. А тут услышали поблизости чьи-то истеричные вопли… Рудольф видел такое по телевизору. Охотники привязали к дереву козу и застрелили клюнувшего на приманку леопарда. Теперь Руди сам стал козой. Стрелок рассчитал все, вышел на убийц и за собой вывел большой отряд, идущий следом, на небольшом удалении. Разбойники сами сунули шею в петлю. Думали срубить деньжат, а превратились в несколько десятков килограммов деликатесного мяса для бездонных желудков таежных зверят.
        - Зря фы их убили, - кривясь от боли сообщил Руди.
        - Што, жубы болят? - насмешливо прошепелявил Стрелок.
        - Они фоеннопленные, так нельзя, - по ослиному уперся Рудольф.
        - Не тебе рассказывать мне, как обращаться с военнопленными, ваши в этих делах большие затейники, - неожиданно зло огрызнулся Стрелок. - Эти подонки сделали выбор, когда пришли и убили людей просто так, посмеиваясь и отпуская скабрезные шуточки. Чего ты ждал, судебных прений, крикливых адвокатов, присяжных? Здесь один закон, закон тайги, он прост и суров - не бери чужого, ни вещи, ни жизни. Все, кто нарушают закон, умирают. Рано или поздно, тайга забирает их. Это закон высшей, божественной справедливости, перед которым есть только равные, от него не откупиться, не убежать, не прикрыться влиятельным папочкой.
        - Я понимаю, - смешался Руди. - Фсе понимаю, но можно федь как-то иначе, они ублюдки, убийцы, не спорю, но фы получается, ничем не лучше других.
        - А кто сказал, что мы лучше? - хищно ухмыльнулся Стрелок. - Мы точно такие же: убийцы, подонки и мразь. Так называют нас немцы. И пусть так и будет, все лучше чем ваше трусливое, изуверское лицемерие, о том какие немцы добренькие, заботливые и постоянно рвущие свои арийские задницы во имя процветания и благополучия этого неблагодарного мира. Вы можете убеждать себя в этом бесконечно, но грязные убийцы, твари и нелюди, вроде меня, знают затоптанную, кровавую, смердящую трупами правду. И хватит на сегодня морали, мы и так над ней надругались. Как челюсть?
        - Не офень, - признался Руди обрадовавшись смене разговора. - Зубы выбили.
        - Ничего, терпи казак, - хохотнул Стрелок. - Покажем тебя нашему доктору Смерть, мигом излечишься, если не помрешь.
        Самое противное в характере Стрелка, никогда не поймешь, шутит он или серьезен. Надо же, доктор Смерть, перед глазами встал образ киношного маньяка-психопата, в круглых очечках, заляпанном кровью фартуке, с пилой для ампутации в руке и холодильной камерой, забитой остатками незадачливых жертв.
        В деревню пришли уже затемно.
        - Потерпи, сейчас в больничку заскочим, надеюсь Валерка не спит, - сказал Стрелок, и уверенно повел Рудольфа мимо темных домов. На улице никого не было. Пусто, окна плотно занавешены. Не видно загулявших, шумных компаний, романтично настроенные парочки не обжимались в переулках. Похоже на комендантский час.
        Стрелок взбежал на крыльцо и тихонечко постучал. Подождал и постучал более настойчиво. Дом словно вымер и бандит замолотил, едва не вынеся дверь. Внутри, наконец, обозначились признаки жизни. Послышались шаркающие шаги, тихая брань, что-то упало, и покатилось с металлическим звоном. Лязгнул засов. Первой на пороге появилась свежая сивушная вонь, за ней темный, колышущийся в темноте силуэт. Последовал короткий разговор на местном диалекте, с «bleat» через слово и Руди протолкнули внутрь. В конце узкого, темного коридора оказалась открытая дверь в ореоле слабого, трепетного, грозящего потухнуть света. За ней, вместо приемного отделения сельской больницы, обнаружилась крохотная, весьма грязная кухня. На колченогом столе без скатерти, выкрученная на минимум керосинка, ополовиненная бутылка подозрительной, мутной жидкости, открытая банка тушенки без этикетки, черный хлеб на обрывке газеты и неожиданно тонко, с изяществом, нарезанный соленый огурчик на щербатом блюдечке в синий цветок.
        Хозяин, тенью прошмыгнувший последним, произвел удручающее впечатление. Тощий, нервный, лысоватый, хорошо поддатый мужчина, с неприятным, птичьим лицом и бегающими глазами. Перемолвился парой слов со Стрелком, удрученно посмотрел на Руди, заохал и скрылся за обдрипанной, фанерной дверью.
        - А где врач? - поинтересовался Рудольф.
        - А это он и есть, - сходу огорошил Стрелок.
        Захотелось повернуться и убежать.
        - Да ты не бойся. Специалист Валерка первостатейный, на все руки мастер, и насморк вылечит, и запор, и белую горячку. Причем одними и теми же средствами. Роды принимает… у коров, но это так, хобби. Выпивает немного, но кто без греха? Приперлись мы в неурочное время, доктор делает нам одолжение, будь благодарен. Валерка уникум, самородок-самоучка, до всего дошел сам, методом проб и ошибок.
        При слове «ошибок» у Руди оборвалось сердце, и затрепыхалось где-то в неположенном важному органу месте. Слава Богу, беспокоят зубы, а не прободение язвы или аппендицит. С другой стороны, зубы вроде уже прошли сами собой…
        - Травок заварит, заговоры пошепчет, с бубном может попляшет за отдельную плату, - издевательски подмигнул Стрелок. - Смертность у нашего коновала не так уж и велика. В рамках статистической погрешности.
        Рудольф совсем сник. Всегда боялся зубных врачей, а таких вот в особенности. Придешь пломбу ставить, а он тебе всю пасть разворотит, а потом будет удивляться как это так получилось. О медицинской страховке здесь вряд ли кто слышал.
        В глубине логова алкоголика, позиционирующего себя доктором, чихнул мотор и помещение наполнилось неравномерным, надсадным гудением. Заработал генератор. Дверь приоткрылась и доктор приглашающе кивнул, вытирая руки грязной тряпицей.
        - Проходи, не стесняйся, - легонько толкнул в спину Стрелок и опустил глаза. - А я, пока, зайду к Пантелеевым. Удачи Ваня. Если что кричи, но это вряд ли поможет.
        Руди вдохнул воздуха, будто готовясь нырнуть в глубину и переступил порог. Дверь захлопнулась как приговор. Кабинет можно назвать медицинским лишь обладая богатейшей фантазией, или находясь под действием веществ, запрещенных к обороту на территории Рейха. Ничего общего с белоснежным, стерильным великолепием эккентальских больниц, с приветливыми медсестрами и пейзажами на стенах. Комната метра четыре на четыре, с единственным, плотно закрытым окошком и голыми стенами, неряшливо выкрашенными пожелтевшей от времени, облупившейся краской. Два частично застекленных шкафа. Стул. Посередине стоматологическое кресло из фильмов ужасов. Старое, кособокое, неизвестной конструкции. На маленьком столике закипала вода на электрической плитке. Под потолком свободно болталась тусклая лампочка, работающая от генератора. Похоже на средневековую пыточную.
        - Располагайся, я сейчас подойду, возьму инструменты, - буркнул по-немецки доктор, и скрылся за дверью.
        Рудольф проводил врача тоскливым взглядом и уселся в кресло, жалобно заскрипевшее под его далеко не избыточным весом. Положил руки на подлокотники и попытался расслабиться. Получилось плохо, внимание привлекли странные, рыжие пятна. Наверное ржавчина. Или кровь других пациентов, - услужливо подсказал внутренний голос. За дверью тоненько дзынькнул стакан. Ага, инструменты он забыл, как же.
        В кабинет вернулся хозяин, окутанный облаком свежайших, винных паров и представился:
        - Валерий Петрович.
        - Рудольф, - пискнул Штольке.
        - Тот самый немец? - доктор помешал кипяток, выключил плитку и принялся выуживать из кастрюли опасного вида железки.
        - Я унтертан.
        - Без разницы, - буркнул доктор и с наслаждением закурил, пуская клубы синего дыма. - На что жалуемся?
        Рудольф разявил рот.
        - О как, - хмыкнул эскулап. - Сапогом вмазали?
        - Прикладом, - промычал Руди не закрывая рта.
        - Народ у нас гостеприимный, этого не отнять, - развеселился Валерий Петрович и принялся копаться в чужом рту, как в собственном кармане, глубоко запуская сильные, пахнущие соленым огурцом, пальцы. Руди застонал от дикой, умопомрачительной боли, перчатки хоть бы надел, сука плешивая.
        - Одног зуба нет, а два надо рвать, одни корни остались, - поставил диагноз врач. - Придется потерпеть, обезболивающее у меня осталось только на экстренный случай.
        - А у меня какой? - окончательно расстроился Руди.
        - Подумаешь, зубки болят, - врач забычковал окурок в грязную, стеклянную банку. - Вот надумаешь рожать, или ноги оторвет по самые яйца, вколю что потребуется. Могу водки стакан налить, будешь?
        - Спасибо, как-нибудь в другой раз, - промямлил Рудольф, прекрасно зная манеру унтерменшей обижаются, если с ними откажешься выпить. Для них это смертельное оскорбление. Сейчас, к счастью, не тот случай, доктор пить с ним не приглашает, ничего страшного.
        - Моё дело предложить. Ваты, кстати, тоже почти не осталось, так что если задумаешь истечь кровью, всегда пожалуйста.
        - Печально у вас, - отозвался Рудольф, подсознательно стараясь до последнего оттянуть начало лечения. - Ни лекарств, ни оборудования, а медицина, между прочим, с восемнадцатого века немного шагнула вперед. По крайней мере немецкая, лечат рак, сердце пересаживают, побеждены холера, оспа, чума.
        - Пожалуй ты прав, - губы врача растянулись в грустной улыбке. - А хочешь я расскажу, как немецкая медицина взлетела так высоко? Все равно надо помощника подождать, время есть.
        - Думаю будет интересно, - кивнул Рудольф.
        - Не то слово! - врач прикурил очередную сигарету. - Слышал о Эдуарде Виртсе, Йозефе Менгеле, Гансе Эппингере, Карле Гебхардте?
        Руди на секунду задумался. Нет, никаких ассоциаций. А вслух осторожно сказал:
        - Имена, вроде, знакомые. А кто это?
        - Стыдно молодой человек, - Валерий Петрович закашлялся. - Ведь это величайшие врачи третьего Рейха, фанаты своего дела. Именно с них, в середине прошлого века, начался расцвет немецкой медицины.
        - Немецкая нация, нация гениев и творцов! - с важным видом подтвердил Рудольф.
        - Можешь верить в эту старую сказочку, вот только правда куда прозаичнее и страшнее, - доктор глубоко затянулся и откинулся на спинку колченогого стула.
        - О чем вы?
        - За передовой немецкой медициной стоят десятки тысяч жертв экспериментов на людях.
        - Это невозможно.
        - Возможно, к огромному сожалению, - поморщился врач. - Другое дело, если не хочется верить. Вся современная медицина основана на чудовищном преступлении времен последней войны. Науке требуются подопытные животные, а лучшее подопытное животное - человек. Зачем копаться во внутренностях морской свинки, если есть куда более наглядный объект?
        - Сюжет длядешевого триллера, - поежился Руди.
        - Фильмы блекнут перед реальностью. Созданные во время войны концлагеря дали немецким светилам обильный, расходный материал. Военнопленные, евреи, цыгане, нелюди одним словом. Невиданное ранее поле для деятельности, достаточно забыть про сострадание, мораль и прочие мелкие глупости. Нужна вакцина? Заражаем людей и вскрываем заживо, наблюдая за развитием болезни в реальном времени. Требуется срочно изучить гипотермию? Легко. Замораживаем пару тысяч военнопленных, их все равно никто не считает, смотрим порог замерзания, пробуем реанимировать. Повторяем до полного удовлетворения. Испытывали газы, яды и биологическое оружие. Слышал о программе стерилизации неарийского населения Карла Клауберга, с использованием максимально дешевой технологии, после войны достигшей гигантских размахов? Почитай на досуге, крайне поучительно. Теперь любой дурак знает, что человек на семьдесят восемь процентов состоит из воды. Хочешь расскажу, каким образом это выяснилидобрые немецкие доктора?
        - Не хочу, - еле слышно прошептал Руди. Этот человек врет, несет полную чушь. - Это немыслимо.
        - Одним людям свойственно вытворять немыслимое, а другим свойственно все отрицать, закрывать глаза и затыкать уши, - безжалостно оборвал унтерменш. - Я коснулся вершины айсберга, а тебя уже повело. Вседозволенность открыла простор для изуверского творчества. Людей сшивали, делая искусственных сиамских близнецов. Вживляли несчастным части тела животных и наблюдали. Пытались сделать универсальных солдат незнающих усталости, боли и страха. По слухам, программа действует и поныне. Велись работы по контролю над разумом, посредством гипноза, психотропных препаратов, электричества и операций на мозге. Проводили эксперименты на детях и женщинах. Везде огромные успехи и тысячи жизней.
        - Это только слова, у вас нет доказательств, - ухватился Рудольф за банальную фразу, как утопающий хватается за малейший обломок.
        - Есть, - парировал Валерий Петрович. - В тысяча девятьсот семьдесят третьем году, Адольф Бутенандт, ближайший помощник Йозефа Менгеле, известного как Ангел Смерти, сбежал в США, прихватив с собой кучу документов, фотографий и несколько часов видео крайне интересного содержания, из которого общественности продемонстрировали лишь самые безобидные отрывки. За это он получил отпущение грехов и вид на жительство. Смог продолжить практику. У Бутенандта не было благородных побуждений рассказать миру правду, он банально проворовался и сбежал, бросив семью. Случился жуткий скандал, Германия все отрицала и объявила доказательства искусной фальшивкой.
        - Они и есть еврейская фальшивка! - горячо выкрикнул Руди. - Все мы знаем как в Америке умеют снимать кино! Им нельзя верить.
        - Можешь не верить, - устало смежил веки врач. - Просто когда в следующий раз придешь в свою уютненькую, чистенькую больницу, на тебя будут смотреть тысячи зверски замученных мертвецов. Тебе выпишут лекарство, ты будешь здоров, даже не подозревая, что ради тебя, в стерильных подвалах научных центров, в адских мучениях, гибли дети, посмевшие родиться не с голубыми глазами. Когда увидишь очередную передачу о прорыве в немецкой медицине, ты вспомнишь эти слова.
        Руди раздавлен, расплющен, смят, вывернут наизнанку. Поток чудовищной информации захлестнул с головой. Не верь, верить нельзя, это всего лишьнаглая ложь, продуманная, извращенная, подлая ложь, призванная очернить немецкий народ. Дешевая еврейская пропаганда.
        - Но, но…, - слова застряли в горле. - Если и так, эти тысячи жертв спасли миллионы жизней, разве не так?
        - Совершенно верно, - неожиданно согласился Валерий Петрович. - Легко рассуждать, пока тебя не коснулось, пока зло далеко, эфемерно и не дышит в затылок. Но когда тебя положат на холодный, операционный стол, начнут вытаскивать органы и раскладывать рядом, запоешь по-другому. Вспомнишь о правах человека, Боге, любви и вселенском прощении.
        Доктор поморщился, встал и вновь забренчал инструментами. Руди притих, руководствуясь единственным принципом: «никогда не спорь с человеком, который через минуту залезет тебе в рот заостренной железкой. «.. На душе гадко, мысли сумбурны. Убогая обстановка внушала еще более тошнотворное впечатление. Все должно быть по другому, все должно быть иначе…
        За стеной послышались шаги, тихий голос позвал врача по имени.
        - Сережа пришел. Сейчас займемся тобой, - пояснил Валерий Петрович. В кабинет просочился человечек похожий на мышку. Маленький, щупленький, глазки как бусинки.
        - Это Сергей, мой единственный ассистент.
        - Здравствуйте, - на немецком поприветствовал вновь прибывший, посматривая на Рудольфа со странным интересом. Заговорил с врачом, на ходу напяливая белый, не первой свежести халат.
        Руди обреченно вздохнул и приготовился к худшему. Дальше наступил ад. Такой испепеляющей боли он никогда не испытывал. Валерий Петрович ковырялся в челюсти почти полчаса, с двумя перерывами на тихий звон стакана за дверью. Кромсал, расшатывал и сшивал с каким-то садистским наслаждением, ковыряя словно не в живом теле, а в куске охлажденного мяса. Все обязанности ассистента свелись к удержанию бьющегося в агонии пациента, подносе необходимых пыточных инструментов и замене круглых, железных тарелок, наполняемых кровью, соплями, бинтами, пеной и розовыми слюнями.
        - А ты молодец, - сказал, наконец, врач и отступил, любуясь работой. - Думал не выдержишь.
        Руди замычал в ответ неразборчивые проклятия и попытался вцепиться мучителю в горло.
        - Хо - хо, полегче, потом отблагодаришь, - беспечно отмахнулся доктор и вытер со лба обильную испарину. - Устал я, пойду отдыхать. Сережа, посиди с больным пару минут, придет в себя, отпускай домой.
        Рудольф распластался на кресле. Надо было там, в лесу умереть, чем так мучиться. Перед глазами темнело, хотелось расплакаться, выплеснув накопившееся за последние дни.
        Ассистент мучителя воровато огляделся, выудил из банки окурок и прикурил трясущимися руками. Смешался, увидев, как за ним наблюдают и виновато пояснил:
        - Курить очень хочется.
        - Попросить нельзя, раз своих нет? - через силу выговорил Рудольф.
        - Я, знаете ли, гордый, - потупил глазки Сергей. - Гордость просить не позволяет.
        - А в помойке рыться позволяет?
        - Это другое, я не могу объяснить, - лицо Сережи стало совсем печальным. - Вы немец, многого не понимаете. Извините.
        - Я не немец.
        - Для меня немец, - собеседник подсел поближе. - Расскажите как там у вас. Пожалуйста.
        - Где? - не врубился Рудольф.
        - В городах, настоящих, немецких городах. Вас ведь из города взяли?
        - Из Эккенталя.
        - Эккенталь, - пропел унтерменш. - Там все по-другому, не так как у нас.
        - Немного получше, - усмехнулся Рудольф. - Свет, газ, канализация, телевизор. В магазинах полно продуктов высшего качества, одного пива больше сорока видов. Люди работают, учатся, воспитывают детей, на улицах играет музыка, открыты двери кинотеатров, кафе, баров и ресторанов. Под ногами не хлюпает грязь, и даже туалеты в домах.
        - А сигареты? - затаил дыхание унтерменш.
        - Сигарет сколько угодно. Никаких ограничений и дефицита, Рейх заботится о гражданах, дает работу и достойную зарплату.
        - Как бы я хотел жить в таком чудесном городе, - мечтательно причмокнул Сергей.
        - Я могу это устроить, - заговорщицки понизил голос Рудольф. - Выведи меня, и я замолвлю словечко.
        - Нет, - глаза унтера округлились от ужаса. - Это невозможно, отсюда нет выхода. Я бы давно ушел, будь хоть крохотная возможность. Не могу больше жить в этом убожестве, среди быдла и дикарей. Ведь я не такой как они, я не одобряю их скотских методов, не пятнал руки в крови. Я люблю немцев и все немецкое.
        Неужели попался варвар, способный соображать?
        - Я так не могу, понимаете? - глаза унтерменша загорелись безумным огнем. - Я создан для иной жизни, среди достойных людей. Остальные привыкли, смирились, это извечная славянская, рабская черта, молчать и терпеть. Безумцы, цепляющиеся за прошлое. А что дало им это прошлое? Нищету, убожество, вечный холопский хомут. Надо жить сегодняшним днем, мир изменился. Объяснять бесполезно, я пытался по глупости, едва не остался без головы. Эти люди враги прогресса и всего человеческого. Они умеют лишь убивать. А с немцами надо сотрудничать, немцы - это сила, немцы - это развитие и прогресс. Мы можем быть полезны друг другу. Нужно учится сосуществовать, земли на всех хватит, пусть немцы заберут все чем распоряжаться мы не умеем, а взамен дадут нам порядок.
        - Людям свойственно заблуждаться, - философски заметил Рудольф. - Местные обитатели, в основной массе, не так уж плохи. Например Егор и его семья. Я думаю ваш еврей запудрил ему мозги.
        - Воронов? - прищурился Сергей. - О нет, он страшный человек, ему нельзя доверять. Я не знаю сколько ваших убил этот одержимый фанатик.
        - Со мной он достаточно добр.
        - Это до времени. Вы не первый немец кого он приводит из леса. Остальные не выжили. Люди говорят - это эксперимент, он хочет сделать из вас такого как он.
        - Вряд ли получится, - недоверчиво хмыкнул Штольке.
        - Вы его совершенно не знаете, Воронов ломает людей, пережевывает и сплевывает, - Сережа опасливо огляделся. - Этот человек дьявол, сошедший с ума после гибели сына.
        - Сына?
        - Старший, год назад. Мне не докладывают. Они, вроде, собирались взорвать мост. Из шести человек вернулись трое. С тех пор Воронов пропадает в лесу словно волк, придет, отдохнет и снова уходит. Он по локоть в крови. В этот раз притащил вас. Судачат, что вы похожи на его сына Николая, поэтому до сих пор живы.
        - А я похож? - сжался Рудольф.
        - Совершенно нет, - слабо улыбнулся ассистент. - В мысли Воронова не забраться. Опасайтесь его, не верьте ему, - он встал, подошел к столу и принялся сосредоточенно чертить на обрывке бумаги. Вернулся, сунул аккуратно сложенный листочек, и прошептал:
        - Спрячьте, спрячьте немедленно, иначе нас обоих ждет смерть. Я нарисовал план деревни с ориентирами, приблизительно, как смог, я не географ. Если сумеете убежать, обещайте вернуться за мной. Скажите немцам, что я не такой как они. Обещайте.
        - Обещаю, - выдохнул Руди, пряча бумагу во внутренний карман.
        - Спасибо, а теперь уходите, - сбивчиво зашептал унтерменш. - Нам нельзя разговаривать, кругом уши, а я… я хочу жить. Идите и помните о своем обещании. Больше ни слова.
        Рудольф проскользнул за дверь. Странный человек. Можно ли ему верить? А есть другой выход? По углам кухни сгустились чернильные тени, дрожащий свет едва теплящейся лампы прыгал по стенам. Хозяина нет, наверное спит, на столе пустая бутылка и остатки еды. Руди подобрался поближе, удостоверился, что никого нет, и взял нож с расколотой, наборной рукояткой и длинным, сточенным до шила лезвием. Сталь вселила уверенность. Теперь вооружен и опасен. Унтерменши странные люди, позволяют пленникам свободно передвигаться где вздумается. Можно поискать что-нибудь посерьезнее, но жадность губит.
        Руди тихонько выбрался на улицу. От ночного холода развороченная челюсть заныла с новой силой. Темнотища хоть глаз коли, совсем рядом шумел спящий лес, выводили трели сверчки, на хмуром небе повисла белая луна, скрытая рваными клочьями облаков. Где теперь искать свои любимые нары? Стрелок интересный такой, ушел и трава не расти.
        - Ну наконец-то! - раздался из темноты тонкий, девичий голос. - Я думала тебя там замучили.
        - Ты? - удивился Руди, заметив Катерину, сидящую на лавочке рядом с крыльцом.
        - Папка велел тебя встретить, - девчонка шмыгнула носом. - Говорит, заблудится гость дорогой, пропадет.
        - А он где?
        - Понятия не имею, он передо мной не отчитывается, - Катерина встала и одернула курточку.
        - Замерзла? - спросил тронутый заботой Рудольф.
        - Я тепло оделась, - сообщила из темноты девочка. - Тем более холод полезен, в холоде мясо лучше хранится. Пошли.
        - В дом можно было зайти.
        - Ненавижу больницу, - беспечно отмахнулась Катерина, едва не попав Рудольфу в лицо. - Лучше звездами любоваться, и воздухом подышать. Сон крепче будет.
        - Это разве больница? - наиграно удивился Рудольф. - Вот у нас, в Эккентале, больница так больница, три этажа, все белое, высокие окна, море света.
        - Как во дворце? - наивно поинтересовалась Катенька.
        - Чем-то похоже. А ночью весь город в огнях и машины несутся по улицам.
        - Я никогда не видела машин, - с сожалением откликнулась девочка.
        - Всю жизнь здесь? - догадался Рудольф.
        - Конечно же нет, - фыркнула Катя. - Не делай из меня принцессу, заточенную в замке. Мы каждый год ездим в…, - она на секунду смешалась. - В город один, на ярмарку. Там огромные дома, даже двухэтажные есть. Весело, все торгуют, дерутся, пьют, можно конфеток и пироженок до отвала наесться, и на карусели кататься. А еще всякие представления посмотреть, жуть интересные. А машин нет, наверное, потому что дорог нет, лошади есть.
        - Это не то, - фыркнул Рудольф. - Жалкая пародия. Тебе надо увидеть немецкие города.
        - Думаешь? - опасливо уточнила Екатерина. - Наверно было бы неплохо.
        - Неплохо? - рассмеялся Штольке. - Стоит тебе приехать и ты влюбишься навсегда! Представь магазины с платьями, косметикой и украшениями, оденешься как королева, сходишь в кино, а потом наешься мороженого. Любишь мороженое?
        - Очень люблю, - призналась девочка. - Вкуснотища, я всегда по четыре порции съедаю, однажды даже ангину подхватила, мама ругалась и папу ругала, а он смеялся. Я бы тоже смеялась, но у меня температура под сорок подскочила, думали Богу душу отдам. Пришел Валерий Петрович, сделал укол, таблеток горсть насыпал горчущих, а маме велел не ругаться, потому как ангины от мороженного не бывает, и вообще, мороженое при ангине полезно. Мама сказала, его папка подговорил.
        - Ну вот видишь, значит тебе у нас очень понравится, - закинул удочку Руди.
        - Папа говорит, я буду жить в немецком городе, - последовал неожиданный ответ.
        - Как это?
        - Немцев прогоним и вселимся! - звонко рассмеялась чертовка.
        Руди поперхнулся. Развесил уши олух, забыл с кем имеешь дело. Она просто смеется. Надо бы поставить девчонку на место.
        - Не боишься меня? Ночь, кругом ни души, а я все же немец.
        - Вроде не очень боюсь, - прислушалась к себе Катерина. - Нет, не боюсь, ты нестрашный совсем.
        Рудольф поморщился, прекрасно зная, что ничего ей не сделает. Немцы не воюют с детьми. Рыцарский дух и врожденное благородство. Именно поэтому, по всей Европе стоят памятники с немецким солдатом, держащим на руках спасенного мальчика. Поднять руку на ребенка способны лишь унтерменши, именно отношение к детям и старикам, отличает высшую расу от нелюдей.
        - Как брат? - поспешил он перевести разговор. - Не вернулся?
        - Нет, он у бабушки прячется. На отца обижается.
        - Из-за меня?
        - Да, непримиримым себя возомнил.
        - Непримиримым?
        - Так называют тех, кто поклялся бороться с немцами до последнего вздоха, - пояснила Катя.
        - Как твой отец?
        - Нет конечно. Ты тому лучшее доказательство. Поэтому Васька к бабушке Нюре и убежал, не ждал от папы подобного фокуса. Есть такая примета: немец в доме к беде, - Катька заливисто рассмеялась. Вот сучка мелкая.
        Дальше шли молча, наслаждаясь ночной прохладой и порывами легкого ветерка, пропитанного запахами рыбы иотсыревшего дерева. С реки, что ли тянет? Девочка попала в полосу лунного света и Руди увидел у нее в руке книгу.
        - Любишь читать?
        - Люблю. В книгах все подругому.
        - Про любовь книжка? - поддел Рудольф.
        - Пфф, - фыркнула девочка рассерженной кошкой. - Про любовь для сопливеньких барышень. Сейчас взялась за «Преступление и наказание», хоть папа и не советовал, говорит рано еще, не пойму. Не читал?
        - Впервые слышу, - с книгами у Руди не сложилось, занятие больно нудное и нагоняющее тоску. В школе заставляли силой, и это лишь подтвердило догадки. В приюте был один парень, Йозеф, вот тот любил почитать. Ночью умудрялся залезть с фонариком под одеяло, а на уроках потом засыпал. Сидит, сидит, держится, потом бабах, лбом о парту, класс смеется, учитель в недоумении. - Кто автор?
        - Достоевский Федор Михайлович.
        - Унтерменш?
        - Великий русский писатель, - поправила Катерина. - Классик девятнадцатого века.
        - Не знаю такого, - признался Рудольф. - О чем книга?
        - О том, что любое зло в этом мире, рано или поздно будет наказано, - чуть подумав, отозвалась Катя. - О людях, ставящих себя выше других, о извращенной идеологии, позволяющей одним убивать других по собственной прихоти. Как делят людей на имеющих право жить и всех остальных. О том как за преступлением, неотвратимо следует наказание. Главный герой убил человека, думал это сделает его выше других, а в итоге его сглодала до костей собственная совесть. Он ищет оправдание делу своих рук, ищет тех кто хуже его, думая, что это принесет облегчение. Но находит только собственное, чудовищное отражение. Книга о том как нужно оставаться человеком.
        - Интересный сюжет, - задумчиво согласился Рудольф. От автора - унтерменша ожидал совершенно иного. Унылой, банальной истории о тупом, очень сильном и везучем герое, попадающем в постоянные переделки и выходящим сухим из воды, с до блевоты слащавым, счастливым концом. А тут другое. Могут ли быть у недочеловека настолько глубокие мысли? Сплагиатил у немца или француза? Вольный перевод на варварский язык. Скорее всего, втерся в доверие к молодому, подающему надежды немецкому автору, убил его и завладел книгой. Да, так оно и было.
        - Очень интересный, правда читается тяжело, - подтвердила Катенька, и остановилась. За беседой они совершенно незаметно подошли к дому, смутно чернеющему в кромешной, ночной темноте. - Жаль все придумано. Папа сказал, такое бывает только в заумных книжках. В жизни подонки процветают, здравствуют и совесть их крепко спит. Поэтому, кому-то, приходится их убивать.
        Рудольф замер. Эта девочка, которой нет и пятнадцати, совершенно права. Она жестока и прямолинейна, умна и как богу верит отцу. Не лицемерит, не лебезит, не прячется за красивыми и пустыми словами. Говорит то, что думает, а это так ценно по нынешним временам.
        Послышались приглушенные голоса. Судя по всему, Стрелок с супругой общается. Причем он говорил убеждающе, а жена возражала, упрашивала. Тон не повышен, но гроза в воздухе так и витала.
        - Чего это они? - удивилась Катенька. - Ругаются? Это у нас редко бывает.
        Разговор в доме оборвался, хлопнула дверь, на крыльце появился Стрелок, подсвечивая себе маленьким фонариком. Луч скользнул по земле и уперся Рудольфу в грудь.
        - А, это вы. Любезничаете?
        - Не без этого пап, - Катя мелодично рассмеялась. - Не успеешь оглянуться, хвостом закручу и сбегу с женихом.
        - Спать иди, вертихвостка, выпорю, мигом забудешь, - суровость в голосе Стрелка напускная, в дочке души не чает.
        - Ну пап.
        - Никаких пап, быстро в кровать, времени первый час.
        - Ну и фу, - Катя убежала в дом, нарочно громко топая каблучками.
        - Подлатал тебя наш коновал? - устало поинтересовался Стрелок.
        - Еще как, - Руди потрогал развороченную челюсть. - Сервис не по высшему разряду.
        - Обслуживание не наша лучшая сторона, - хмыкнул терр. - Не успели переориентироваться на растущие туристические потоки.
        Руди, сам того не желая, расплылся в улыбке, и тут же заскулил от режущей боли. Этот человек имеет странное обаяние, его хочется слушать, ловить каждое слово. Портить настроение не хотелось, но все же спросил:
        - Были у Понкратовых?
        - Был, - помрачнел Стрелок.
        - И как?
        - А как может быть в семье, потерявшей отца, мужа и брата? Иди спать, завтра мы уходим.
        - Куда? - удивился Руди.
        - Надо увести тебя, оставаться здесь слишком опасно.
        - Потому что немцы начали поиски? - догадался Рудольф.
        - Да, рано или поздно их ищейки заявятся в деревню, найдут тебя и все закончится поножовщиной. Рисковать жизнями людей и семьи я не могу. Не имею права. Исчезнем на несколько месяцев, подождем пока все уляжется.
        - И куда мы пойдем?
        - На восток. В Мертвые земли.
        - В Мертвые земли?
        - Тебе будет полезно там побывать, места глухие, безлюдные, - кивнул Стрелок. - Рассказывать ничего не буду, увидишь все сам. Я, ты и Зульфат, выдвигаемся на рассвете.
        - Может лучше отпустишь меня? - осторожно спросил Рудольф. - Клянусь, я никому ничего не скажу.
        - Только мертвецы умеют молчать, - Стрелок помолчал, о чем-то раздумывая и произнес. - Хорошо, мы заключим взаимовыгодный договор.
        - Я не очень понимаю, о чем вы, - Руди замер, выискивая скрытый подвох. А подвох точно есть, бандит иначе не может.
        - Расслабься, - унтер ободряюще толкнул в плечо. - Я не исчезну с дьявольским хохотом в языках адского пламени и облаке серы. Твоя душа останется при тебе, кровью подписывать ничего не придется. Два взрослых человека дадут нерушимое слово. Ты обещаешь быть со мной два месяца, не пытаясь бежать и передать информацию третьим лицам. По истечении времени ты принимаешь решение. Захочешь вернуться к немцам, я лично отведу тебя к Эккенталю, и больше мы не увидимся.
        - Откуда мне знать, чтоты меня не обманешь? - Руди не поверил ушам.
        - Сходи, спроси у людей, - Стрелок сделал приглашающий жест. - В деревне две сотни душ, послушай, что они скажут. Меня назовут убийцей, душегубом, зверем, авантюристом, но никто не скажет, что Егор Воронов кого-то обманул, или хоть раз нарушил данное слово.
        - Я верю, не надо никого спрашивать, - выдохнул Руди.
        - А еще я уважаю свободу воли, - голос Стрелка надорвался. - Давным-давно, мне было лет десять, отец принес из леса волчонка, маленький, пушистый, зубастый комочек с блестящими глазками. Он забился в угол и молча скалился на всякого, посмевшего подойти. Совсем маленький, один против всего мира, окружен, но не сломлен. Я назвал его Мрак, из-за сурового, гордого нрава. Он ел сырое мясо, и спал с нашей кошкой, у нее забрали котят, а звери не делят детей на своих и чужих. Постепенно привык, мы даже почти подружились, Мрак позволял мне гладить себя, а больше никого и близко не подпускал. Я думал, он останется у нас навсегда. К восьми месяцам он вырос в большого, сильного, красивого зверя с голубыми глазами, и я стал замечать, что он все чаще смотрит в сторону леса, и громко воет в ночи, - Стрелок неожиданно замолчал, погрузившись в воспоминания.
        - А дальше? - не выдержал Руди.
        - Однажды мой волк сорвался с цепи, - очнулся Стрелок. - Снял ошейник, а может я плохо привязал после прогулки. Не знаю. Мы жили на самой опушке. Две соседские собаки погибли на месте, люди успели спастись. Отец прибежал с ружьем, а Мрак поднялся ему навстречу и глухо, угрожающе зарычал. Я успел встать между ними, прикрыл зверя своим маленьким телом. Волк чуть успокоился и горделиво посмотрел на меня, дескать, вот я какой, и кровь капала у него с клыков. Хорошая охота, говорили его глаза. Тогда я понял, моему странному псу нет места среди людей. Еще миг и отец будет стрелять. Я заорал во все горло, замахал руками, прогоняя Мрака прочь. Он ничего не понял, думал это игра, запрыгал из стороны в сторону, припадая к земле. «Беги, тебя же убьют!» - заорал я, размазывая слезы и сопли, завизжал, бросил в него камнем. Мрак повернулся и побежал к лесу, остановился на самом краю, посмотрел на меня последний раз и ушел. Больше Мрака я не видел. С тех пор я не охочусь на волков. Каждый делает свой выбор. Пусть ты не волк, а запутавшийся щенок, ты будешь волен уйти, когда истечет срок нашего договора.
        - Я согласен, - выдохнул Руди.
        - Хорошо, - едва слышно обронил Стрелок. - А теперь спать, день завтра трудный.
        Где-то далеко в лесу, тоскливо и протяжно завыл волк. Зверь предчувствовал кровь.
        ГЛАВА 7
        Тайга бесконечна, труднопроходима и неприветлива. Ты теряешь стороны света и тонешь в бездонной пучине тяжелых, хвойных вершин, смыкающихся над головой и закрывающих солнце. Километры темного, елового бора, мертвых трясин и скальных обломков торчащих из мха, создают впечатление, что ты попал на другую планету. Прелые запахи и сырость пропитывают одежду и снаряжение. Минуло двое суток с того момента когда три человека покинули деревню затерянную в лесу. Первую ночь скоротали в укромном овражке, Руди, вымотавшийся за день, как галерный раб, упал на землю и тут же уснул, не соизволив даже поужинать. Утром встал похожий на зомби из итальянских трэш-фильмов, разбитый, перекошенный, способный лишь утробно мычать. На морде отпечаталась трава и мелкие веточки. Перекусили на скорую руку и Стрелок повел дальше, звериным чутьем находя в этом хаосе малейшие тропы. Руди пробовал считать шаги, но на третьей тысяче сбился и плюнул. Вторую ночь провели в крохотной избушке с узкими, деревянными нарами и печкой в углу. «Зимовье», так назвал это место Стрелок. Охотничий домик, открытый для всех. Настоящий рай,
похлебали горячего, и вполне сносно выспались на старых матрасах. Утром, перед уходом, бандиты оставили дров и положили в сундук, обитый железом, сахар, сухари, чай, спички и пару бинтов из личных запасов. Оказалась такая традиция: есть чем делиться - делись, вдруг следом за тобой придет человек, потерявший припасы, раненый, или попавший в иную беду. Второй закон тайги: помоги ближнему, и тогда помогут тебе.
        К середине третьего дня неожиданно вышли к дороге. Ну как к дороге, ничего общего снемецкими автобанами, затянутыми в асфальт. Обычная грунтовка. По таким ездят зимой или малодождливым летом. Стоить добавить немного воды, и полотно превращается в склизкую, жидкую кашу. Танк не проедет, машины вязнут по двери, на ботинки налипают килограммы грязищи. Как вермахт смог преодолеть сотни километров уральского бездорожья? Вот это были железные люди, превозмогли, преодолели и победили, куда там современным нытикам, неспособным сделать и шага без теплой постельки, кофе и булочек. Рудольф живо представил себя солдатом той славной эпохи. Измотан, устал, промок до костей, в тысячах километров от дома, снабжение безнадежно отстало, но надо идти, выполняя приказ. Колонны изможденных людей и техники на размытых дорогах, со всех сторон зажатых лесами несущими смерть. Брр, дрожь берет даже сейчас, а каково было им, прошедших насквозь всю Европу, уроженцам благословенных Саксонии, Баварии и Померании? Каково, после цивилизованного запада, окунуться во всю эту грязь? Только вера в правоту своего дела вела вермахт к
победе, лишь желание сделать этот мир чуточку лучше. Вся восточная компания была противостоянием стихии и непогоде, где главным врагом оказались распутица и генерал Мороз. Техническое превосходство вермахта оказалось утрачено в этих условиях, и вся тяжесть войны упала на солдатские плечи. Здесь, среди гор и лесов, проявилось истенное величие несгибаемого тевтонского духа. Дикие орды азиатов, полукровок и большевиков были отброшены на восток, и растворилась в холодных, покрытых льдом и снегом просторах. Надолго ли? Не знает никто. Может потомки орды давно вымерли, нарожали мутантов, спариваясь брат с сестрой на протяжении поколений, и сгинули без следа, а может копят силы и ждут.
        Ладно, черт с ними, главное дорога, пусть плохенькая, но если есть дорога, то есть и люди, человеческое жилье, зыбкая возможность комфортного отдыха. Дальше пошли по обочине. В подсохшей грязи отпечатались протекторы шин. Дорогой пользуются, причем не так уж и редко. Причем ездят не на телегах, а на машинах, а это значит рядом скорее всего не задрипаная деревушка с парой безумных старух, а настоящий город, возможно и с немецкой администрацией. Хороший шанс вернуться домой. Конечно дал слово Стрелку, ну и что с этого? Слово данное под угрозой жизни, ничего не значит, тем более слово данное унтерменшу.
        Позади послышался быстро приближающийся гул автомобильных моторов.
        - Уходим, быстро, - скомандовал Стрелок и прыгнул в кювет. Отбежали в глубь леса и залегли под раскидистой елью. Зульфат мягко щелкнул предохранителем, в руках Стрелка появилась яйцеобразная граната в рубчатой рубашке, с ввернутым запалом.
        Загудело совсем рядом и мимо, на средней скорости проехали три машины. Приземистый военный джип «Кубельваген» с пулеметом на крыше, прикрытым бронещитом, с целым ворохом антенн, торчащих из самых неожиданных мест, и два грузовика «Опель», один тентованный, второй с металлическим кунгом, явно оборудованным под дом на колесах. Людейразглядеть не удалось, солнце бликовала на стёклах машин. На дверях автомобилей приметный знак: оскаленная морда белого волка с черной руной на лбу в виде стрелки с двумя наклонными полосами. Раньше такие никогда не встречал. Сейчас этих эмблем развелась целая куча, мода на оригинальность пошла: животные, топоры, скрещенные мечи, пафосные девизы. Ясно одно, в машинах если не немцы, то люди с ними тесно связанные. Сердце учащенно забилось, Руди поборол желание вскочить и побежать следом с дикими криками. Искоса посмотрел в сторону и натолкнулся на выжидающий взгляд Стрелка. Автомобили скрылись за поворотом.
        - Кто это? - спросил Руди без всякого интереса.
        - На зондеркоманду смахивают, - отозвался Стрелок. - Точнее сказать не могу. Айнзацгруппы сейчас всюду рыщут, носом землю роют.
        Зондеркоманда, - затаил дыхание Руди, особые подразделения занятые борьбой с террористами. Опасные ребята. Настоящая элита, не тюфяки из охранного батальона. Набираются по всему Рейху, обычно среди неграждан.
        Стрелок вытащил карту и принялся совещаться с Зульфатом, повернувшись широкой спиной. Не доверяет унтер и правильно делает. Эту карту надо прибрать к рукам, на ней все отмечено. Настоящий клад для разведки.
        - Впереди деревня, - сообщил Стрелок. - Хотели зайти, а теперь не знаю, надо бы осмотреться.
        Срезали лесом, держась на просвет, благо оказалось довольно чистенько, никаких завалов и буреломов. Последнюю сотню шагов преодолели вприсядку, и залегли на краю распаханного поля, пахнущего солнцем, свежей землей и навозом. Впереди, метрах в трехстах, небольшая, в одну улицу, деревушка. Полтора десятка домов крытых серым шифером и соломой. Дымили печные трубы, исступленно заливались собаки. Колонна, виденная десять минут назад, остановилась на краю, у машин видны вооруженные люди. Что происходит неясно. Рудольф с завистью посмотрел на Стрелка, успевшего расчехлить исполинских размеров бинокль. Бандит отвлекся, перебросился парой слов с напарником, увидел умоляющий Рудин взгляд, хмыкнул и протянул бинокль, сам приложившись к оптическому прицелу.
        Рудольф благодарно пискнул. Вот теперь другое дело, в мощной оптике местность как на ладони. По деревне рассыпались солдаты в немецкой полевой форме, шевроны не разглядеть. Ясно одно, это не вермахт, слишком много неуставных деталей, бросающихся в глаза. Нет обязательных к ношению в вермахте бронежилетов и касок, куртки у большинства распахнуты, на шеях цветастые платки, на головах разномастные панамы, фуражки и кепи. Движения неторопливые, с чувством превосходства и нагловатой ленцой. Верховодил высокий, чуть прихрамывающий офицер в полевой форме, прогуливающийся вдоль строя скучающих местных, непринужденно опираясь на трость. Лицо узкое, злое, левый глаз закрыт черной повязкой, прямо пират. Унтерменши под прицелом пулемета, расположенного на крыше военного джипа. Пулеметчик, бородатый, смуглый мужик в черной кепке и закатанными по локоть рукавами, расслабленно курил, выпуская клубы белого дыма.
        Унтерменьшей Руди насчитал десяток, не считая испуганных лиц, мелькающих за окнами ближайших домов. Офицер прошелся вдоль хмурого, молчаливого строя и остановился возле невысокого ростиком старика с седой бородой и густыми бровями. Задал вопрос. Старик пошамкал губами, робко поднял глаза. Жаль бинокль не усиливал звук, разговор, наверное, интересный. Одноглазый повысил голос, ткнул в ближайшего унтерменша тростью. Дед развел руками, изображая явное непонимание. Офицер остался недоволен, в следующее мгновение старик получил сильный удар в лицо и рухнул на землю. Односельчане дернулись, зароптали, члены зондеркоманды подняли автоматы, будто этого только и ждали. Пулеметчик хищно ощерился и перекинул сигарету в уголок рта. В воздухе повисла гроза. Малейшее движение и откроют огонь.
        Массовое убийство остановил старик. Он с трудом сел, вытер кровь и закричал на своих, охлаждая горячие головы. Молодец старый, надо отдать должное. Дед обратился к офицеру, что-то горячо доказывая, истово крестясь и мотая башкой.
        Офицер скорчил злую гримассу, пнул деда напоследок, и пошел к машинам странной, утиной походкой. Стоящий рядом, квадратный здоровяк с непропорционально крохотной головой, зычно и неразборчиво заорал. Солдаты опустили оружие и полезли в грузовики. Всего Руди насчитал примерно дюжину человек, перевел бинокль на офицера и испуганно дернулся. Одноглазый замер у машины, повернулся к лесу и посмотрел Рудольфу прямо в глаза. Словно почувствовал чужое присутствие. Офицер недоуменно хмыкнул, отвнл взгляд и скрылся в машине.
        В деревне заавизжали и заорали так, что звук долетел до краешка леса. Во дворе крайнего возникла быстрая кутерьма, из ворот выскочили ржущие как лошади люди в камуфляже, таща на плечах двух неистово бьющихся женщин, одна босая, молотила белыми пятками, вторая в резиновых сапогах и беленьком платьице. За ними выбежал солдат в обвисшей форме не по размеру и сбитой набок пилотке старого образца, неся в каждой руке по трепыхающейся, рыжей курице. Замкнул процессию боец с наброшенным поверх формы ярким, женским платком. Неужели мародеры?
        Девушек потащили к грузовикам. На улицу, выбежали мужик и женщина лет пятидесяти. Баба рухнула в пыль и поползла следом, заламывая руки и голося. Мужик догнал похитителей и уцепился последнему за рукав. Солдат в женском платке повернулся и саданул ему прикладом по голове. Мужикк развернулся вокруг оси и грохнулся рядом с грузовиком.
        Заревели моторы, девок кинули в кузов последней машины, и вся колонна запылила по дороге, пока не скрылась за поворотом.
        - Твари, - сквозь зубы сказал Стрелок. - Видел? Немецкое благородство. Какое-то оно весьма избирательное, не находишь?
        - Это не немцы, - логично возразил Руди. - В зондеркомандах местные служат обычно.
        - Естественно, - согласился Стрелок. - Зачем самим делать грязную работенку? Всегда найдутся ублюдки, которые будут грабить и убивать за кусок хлеба и обещанное гражданство.
        - Я их совсем не оправдываю, - буркнул Рудольф. - Мне эти методы не по нраву. Уверен, бургомистр не в курсе происходящего, иначе всех их ждет трибунал.
        - Ну конечно, бургомистр совсем дурачок. А может это ты дурачок. Знаешь, у нас говорят: «Простота хуже воровства». Твой случай.
        Руди обиженно засопел. Увиденное дало определенную пищу для размышлений. Зондеркоманда должна бороться с террористами, а не с гражданским населением. А здесь налицо преступление. С другой стороны, мы ничего не знаем, вдруг эти люди пособники бандитов и девушек забрали для допроса. Да, так оно и есть, другого объяснения нет. Правда курицы слабо вписываются в эту теорию. Птицы тоже пособники?
        Бандиты зашептались между собой, поглядывая в сторону деревни. Потом поднялись и пошли лесом, обходя населенный пункт с севера. Надежда на отдых в тепле растаяла без следа.Вновь на дорогу вышли только когда село исчезло из вида. Больше по пути ни машины, ни люди не попадались. Дважды прошли мимо брошенных деревень с полуразвалившимися домами, мертвыми окнами, поваленными заборами и вросшими в землю воротами. Из последней люди ушли недавно, стекла уцелели в рамах, у крайней избы зашипела и убежала под худую крышу одичавшая кошка. Заброшенный колодезный журавль протяжно поскрипывал на ветру, нагоняя тоску. Интересно где жители, почему ушли, каково им сейчас? Странные люди, как можно бросить все и сорваться с места? У Руди дома никогда не было, не считая приюта и койки в рабочей общаге. Но это не дом. Дом - это когда все твое, родное, огонь пылает в камине, заливая теплом и бросая на стены причудливые, мягкие тени. Дом - это когда тебя ждут. В этом плане Стрелку можно завидовать. Будь Руди на его месте, от семьи бы и шагу не сделал. Надо ценить что имеешь.
        Лес начал потихоньку редеть, и километра через два Стрелок свернул с дороги. Унтеры запаковали оружие в чехлы, и дальше двинулись через густые заросли молодого орешника. На горизонте заблестело открытое небо. Неужели конец этой осточертевшей тайге? Под ногами зашуршали каменные обломки, Руди, вслед за Стрелком, поднялся на вершину холма и замер. На горизонте раскинулся настоящий город, со всех сторон окруженный лесами, и похожий издали на макет, слепленный крайне рукожопым ребенком. Достаточно большой, уж точно больше Эккенталя. Серый, унылый, с невзрачными, одноэтажными, деревянными домишками на окраинах.
        - Первоуральск, - пояснил Стрелок, спускаясь по голому склону. - Один из десятка сохранившихся городов Урала. До прихода немцев достаточно крупный промышленный центр. Теперь медленно вымирает.
        Ну конечно, и тут немцы во всем виноваты, - вздохнул про себя Руди, а вслух спросил:
        - Сколько населения?
        - Сейчас тысяч десять, - пожал плечами Стрелок. - Зимой больше, летом местные бездельники и алкаши шатаются по округе, ловят рыбу, выбивают птицу и зверя без счета, валят кедры, ищут металл.
        - Геологи?
        - Ага, они самые, - грустно усмехнулся Стрелок. - Копают металлический лом, его в округе много осталось, сдают немцам на переплавку. А большинство хлещут водку, перебиваясь случайными заработками. Есть кирпичный завод, устроиться можно при большой удаче и связях, будешь горбатить по двенадцать часов в день без отпуска и выходных. Еще можно продать почку в клинике трансплантологии. Самая выгодная здесь работенка, жаль одноразовая. У местных бездельников ходит легенда о парне с шестью почками, обеспечившим себе шикарную жизнь. А так неплохой городишко, миленький, главное на улицу ночью не выходить.
        - Преступность? - смекнул Рудольф.
        - Я бы даже не назвал это преступностью, - хмыкнул Стрелок. - Образ жизни. Тот, кто дожил до утра на окраине, считает себя любимцем фортуны. В центре потише, за порядком следят. Да и как может быть иначе в городе, где единственное динамично развивающееся предприятие кладбище? Во главе города стоят наследники знаменитых бандитских фамилий, отсюда и порядки. После окончания Восточной компании немцам в руки попали огромные, плохо освоенные территории за Уралом, с крайне нелояльно настроенным населением. Как держать массу людей в повиновении? Только страхом. Вот тогда, кому-то из сподвижников Адика, курирующему восточный вопрос, пришла в дурную голову гениальная мысль. В округе было множество тюрем, в каждом тысячи заключенных, многие сидели по политическим статьям, но большинство самые отпетые уголовники. Некоторую часть советы успели уничтожить перед стремительным отступлением. Оставшихся бандюков немцы выпустили и вооружили, трофейного оружия было навалом. Амнистия, xyli. Эта грязная, жаждущая крови и плоти свора, захлестнула приуралье, выслуживаясь перед новым хозяином. Слухи о тех страшных
временах еще живы, старики помнят. Они грабили, убивали, насиловали и жгли, оставляя после себя пепелища и груды изуродованных мертвецов. К сорок восьмому уголовники насытились и поделили сферы влияния, с молчаливого одобрения немецкой администрации. Теперь их потомки цари и боги в одном ублюдском лице.
        - Это война, ничего удивительного, - единственное, что нашел ответить пораженный Рудольф. «Адика» он предпочел пропустить мимо ушей.
        Стрелок передернулся и замолчал. Они миновали свежую вырубку и вошли в черту города. Окраина произвела гнетущее впечатление. Под ногами мерзко захлюпала непросыхающая грязища, завоняло тухлятиной. Больше на помойку похоже. Покосившиеся избушки с черными провалами окон, землянки похожие на звериные норы, домики, наспех собранные из листов проржавевшего железа, листов фанеры и почерневших досок. Одна искра и выгорит все на километры вокруг. Странно, заборов вообще нет, а унтерменши очень любят заборы и чем выше тем лучше, дабы без помех обстряпывать всякие непотребства. Причем просмоленные столбы и каркасы ворот торчат повсеместно, а заборов нет. Аномалия.
        У ближайшего дома поднялась на нетвердые лапы и вяло тявкнула рыжая собачонка, вся в колтунах свалявшейся шерсти. Беззлобно, просто показывая кто тут хозяин. Почесала за ухом и поплелась в сторону целой стаи таких же кабыздохов, грызушихся на пригорке.
        - Вишь расплодились, - пробормотал ни к кому не обращаясь Стрелок. - Жалко их, всех за зиму подъедят, хотя они и сами не брезгуют мертвечиной, ночью алкаш окочурится, к утру костей не оставят. Круговорот мать его.
        Дорогу преградила исполинских размеров лужа, способная поглотить без остатка танковый взвод. В воде плавала раздутая, мертвая крыса. По краю наведен понтонный мост из гнилых досок и кирпичей. На крылечке вросшей в землю, кособокой избушки сидела древняя, как египетские пирамиды старуха, выползшая погреться на весеннее солнышко. Вся в черном, лицо морщинистое, как кора дуба, тяжелые, с выпирающими венами руки сложены на коленях. Сидела недвижно, глаза застывшие, может спит, а может отдала богу душу. У следующего дома расположились похожие на бродяг мужики с опухшими рожами и затуманенными глазами. Наркоманы наверное. На прохожих внимания никто вроде не обращал, хотя в окнах то и дело мелькали темные силуэты, пристально следя из-за грязных, не мытых стекол, по низу проложенных ватой и какими-то вениками.
        Здесь правила, неустроенность, нищета, упадок, полное безразличие и нежелание что-то менять. Деградация. Город унтерменшей, во всей убогой красе. Всегда знал, что паршиво, но так… Улицы густо выстланы мусором, ветер раздувал в переулках высоченные помойные кучи, кишащие вездесущими собаками и хилыми, чумазыми ребятишками. Вонь от разлагающихся отбросов стала нестерпимой. Руди покоробило, профессия напомнила о себе. Эти мусорки убирать бесполезно, только сжигать. Вместе с людьми. Грязные свиньи, на хера гадить там где живешь?
        Через пару кварталов, архитектура трущоб поменялась. Появились старые, рассохшиеся бараки в два этажа, рубленые из бревен или собранные из деревянных щитов. У крайнего лопнул и просел фундамент, край барака треснул, в грязь высыпались опилки служившие утеплителем. Ремонтировать никто и не думает, во дворе гуляла шумная, пьяная компания. Надсадно гудел баян, голосили ярко накрашенные девки, похожие на дешевых кукол из магазина игрушек. Дальше по улице раскорячился почерневший остов с обвалившейся крышей. Сгоревший дом стоял на отшибе и соседние гадюшники не пострадали. Очень жаль. Две березы грустно склонили опаленные кроны, пытаясь закрыть это убожество. За бараками высилась на удивление опрятная, белая церковь. Женщина с усталым, изможденным лицом, развешивающая на веревке белье, проводила незнакомцев долгим, безжизненным взглядом. Люди не успели скрыться за поворотом, а она уже забыла о них, вынимая из корзины серую, застиранную до полупрозрачности простыню.
        - Старожилы любовно называют свой город Шайтанкой, - тоном завзятого краеведа сообщил Стрелок. - В честь одноименной речушки и общего положения дел.
        Подходящее название, - подумал Рудольф, маневрируя между ручьями нечистот, свободно стекающими по склону. - Шайтан, дьявол из арабской мифологии, а городишко больше всего похож на филиал Преисподней. Дымящие всюду костры и печи способствуют нагнетанию атмосферы. Жуткое место. И черти в наличии. На углу покосившегося барака кучковалась группа оборванцев с бандитскими рожами. Здоровые мужики, на таких пахать можно, а они дурью маются в разгар рабочего дня. Унтерменши все превращают в убожество, Первоуральск яркий пример. Интересно, тот ли это город, о котором Катерина перед уходом рассказывала, вызывающий восхищение центр культуры и просвещения?
        - Сами виноваты. Никто не мешает навести порядок и не жить в этом дерьме, - буркнул Рудольф. - Не думал, что такое возможно в двадцать первом веке на территории Рейха. Так опуститься.
        - Согласен, - кивнул Стрелок. - Люди без присмотра превращаются в стадо. Никому нет дела до этого города. Плюс менталитет, привыкли сидеть, и ждать подачек от доброго дядюшки. Пусть он и выдуманный персонаж.
        Вонючая слякоть подсохла, окраинные трущобы остались под горкой. Бараки стали чуть поновей, но в неизменном, плачевном состоянии. Того и гляди рассыпятся. По пути попались еще два храма. Какие тут все богобоязненные. Нет ни табличек с названием улиц, ни номеров домов, посторонние не шастают, а свои и так разберутся. Со второго этажа, прямо из окна, хлынули помои. Через подоконник перегнулась толстая тетка с блестящим, сальным лицом, сверкая улыбкой с крайне малым набором зубов. Вот сука.
        - Иди, иди, неча зыркать! - заорала баба, увидев возмущение Рудольфа, на немецком с жутким акцентом.
        - Немецкий в ходу? - удивился Руди, спешно выйдя из зоны поражения.
        - Как основной, - подтвердил Стрелок. - После войны, в зауралье, свезли шваль со всей Европы: поляков, чехов, хохлов, всех кто был с криминальным прошлым и генетическими заболеваниями, наркоманов, алкоголиков, психопатов. Несколько миллионов. Первые эшелоны пришли в начале сорок восьмого, высаживали прямо в поле. А зимы у нас суровые, в январе морозец под минус тридцать стабильно. Короче оттаяли поселенцы весной вдоль железной дороги. Тысяч десять подснежников: мужики, бабы с детьми. Немцы приказали хоронить. Кто согласился, возвращались седыми. А кто нутром покрепче, узлы добром набивали, людей со всеми вещами везли, дикие земли, bleat, осваивать. Следующие поезда уже исключительно летом приходили, было время на обустройство. Правда тут, на пришлых, мор иного рода напал, старожилы чужаков не любят, и вооружены поголовно. Сколько их в землю легло, никто не считал. Выжили самые злые и сильные. Построили свои деревеньки, часть расселилась по городам, создали свои отряды самообороны. Так теперь и живем, как пауки в банке. Новое вавилонское столпотворение, мать его, смешение языков и народов. Потому
немецкий в этих местах основной. Будешь как дома.
        К черту такой дом. Особенно после этих рассказов. Интересно, правда или нет? В любом случае это дела давно минувших лет, копаться в которых совершенно не хочется.
        - Так, твои немецкие благодетели, убили двух зайцев, - не унялся Стрелок. - Очистили богоизбранный Рейха от отребья и подбросили коренным обитателям нового, естественного врага. Осталось наблюдать как мы убиваем друг друга. Подлянка в истинно немецком стиле, - он оборвал речь и заорал во все горло. - Эй, уважаемый, стой!
        Руди увидел на следующем перекрестке высокую, крытую повозку, запряженную двумя костлявыми лошаденками. Возница натянул вожжи и вся конструкция замерла с надсадным скрипом, чудом не развалившись на части.
        - Прокатимся с ветерком, - обрадовался террорист и ускорил шаг. Руди с Зульфатом поспешили за ним.
        - До центра подбросишь, отец, там покажу? - спросил Стрелок, подойдя вплотную. Крайняя лошадь испуганно всхрапнула и повела огромным, лиловым глазом.
        - Тпрру, негодница! - возница, мужик лет шестидесяти с огромной бородищей в которой застряла солома, грозно нахмурил кустистые брови. - Пятьдесят пфеннингов.
        - Ошалел любезный? - удивился Стрелок. - На аэроплане разве летим? Ты дурака из меня не делай.
        - Грамотный какой, - поморщился возница. - Давай пятнадцать, и не монетой меньше. Не устраивает, идите пешком, тут недалече.
        - Годиться, загружаемся гвардия, - скомандовал Стрелок и полез в повозку.
        Руди уселся на жесткое, деревянное сидение, накрытое старым половиком. Зульфат устроился напротив, придерживая огромный рюкзак.
        - А ну пошли родимые! - извозчик щелкнул кнутом. Повозка с большим трудом сдвинулась и покатилась по улице, дребезжа рессорами и подпрыгивая на ухабах. Мода на амортизацию сюда, видимо, еще не дошла. А цены жуть. В Эккентале за пятнадцать пфеннингов, на такси, можно город из конца в конец проехать и сдача останется. Сама повозка выглядела глупо и неуместтно, в эру автомобилей, метро и высокоскоростных поездов.
        - Вы откуда, ребята? - мельком повернулся мужик - По делу иль отдыхать?
        Тут отдыхать можно? - удивился про себя Руди. - Интересно как, нажираясь самогоном до потери сознания, с последующим сном в загоне со свиньями? Прямо развлекательный центр. С другой стороны, любителей подобных развлечений достаточно, вернусь домой, подскажу парням, где можно красиво провести время. Олли с Гансом, из автомастерской, сразу сорвутся. Местные дамы, конечно, на большого любителя, но наших мачо трудности никогда не пугали.
        - Отдыхать по-деловому, - ушел от ответа Стрелок. - За дорогой следи, отец.
        - Ну и ладно, - обиделся извозчик и отвернулся. Стрелок ранил его в самую душу, на корню удушив извечную разговорчивость всех таксистов, и избавив пассажиров от захватывающих историй про погоду, власть и виды на урожай.
        Потянулись однообразные, узкие улочки, застроенные расплывшимися от времени бараками и трухлявыми избами. Из-под копыт брызнули куры. За повозкой увязались несколько босоногих мальчишек. Послышалась брань, вслед полетели комья навоза и грязи.
        - Вот я вам сейчас, озорники! - извозчик разразился отборной руганью, поминая матерей и ведя родословную милых детишек, от первого соития предков с мифическими животными. Патлатый мальчишка, неосмотрительно сунувшийся вплотную, был перетянут вдоль спины плеткой, и с диким воем покатился в грязи. Вся банда синхронно отстала, выкрикивая угрозы и красноречиво демонстрируя опасного вида, складные ножи. Подрастающее поколение тут явно под неусыпной заботой. О каком обществе может вообще идти речь если дети растут преступниками? Куда смотрят родители? В Рейхе такое немыслимо, дети - это будущее империи, вся государственная система направлена на формирование арийского духа. Школы, гитлерюгенд, полевые лагеря, патриотическое воспитание, как основа жизни огромной страны. Без этого гибель. Дети унтерменшей обречены, все они обречены, продолжая жалкие попытки уцепиться за жизнь.
        По левой стороне бараки неожиданно кончились, открыв огромный пустырь с исполинскими развалинами, похожими на скелет издохшего монстра. Бетонные стены, ряды бесконечных столбов, обрушившиеся перекрытия, лестницы ведущие в никуда, иззубренные остатки труб из красного кирпича, корпуса, заросшие кривыми деревьями и травой. Все очень старое, держалось на одном честном слове, казалось дунет ветер и остатки былого великолепия сложатся карточным домиком.
        - Первоуральский трубопрокатный завод, - сообщил Стрелок. - Первоуральская достопримечательность. Некогда градообразующее предприятие. Временно не работает, последние семьдесят лет.
        Руди пораженно замер. По размерам завод превосходил все ранее виденные. Эккентальский медеплавильный раза в три меньше, вот это масштабы! Совершенно не вяжется с прочим убожеством. Остатки высокоразвитой цивилизаци. Словно величественные пирамиды майя, среди убогих мексиканских городов.
        - Откуда он здесь?
        - Наследие седой старины, когда земля была еще плоской, но уже вращалась, - отмахнулся Стрелок - К вопросу про отсталость Советского Союза. Один из сотен заводов, построенных на Урале до тысяча девятьсот сорок третьего года.
        - Почему брошен? - удивился Рудольф. В голове не укладывалось, как можно разрушить предприятие, даже в столь плачевном состоянии внушающее суеверный трепет. Каким надо быть сумасшедшим? Построить завод в этой глуши, истратить миллионы тонн бетона и стали, и бросить догнивать под дождем и снегами? Безумие.
        - Оказался не нужен, - пожал плечами Стрелок. - Зачем давать унтерменшам тысячи высококвалифицированных рабочих мест? Лучше наполнить магазины дешевой водкой и стереть историю, позволив людям забыть кто они есть.
        - Это германцы построили, - влез в разговор извозчик. - Я вам точно говорю, мои родители, упокой Господь их грешные души, сюда в сорок седьмом из-под Тагила перебрались, завод как новенький был. Кто хошь подтвердит. А потом не срослось чегой-то, все и забросили, может место неудобное, может невыгодно, хер его разберет. Один прок от развалюхи, пол века за ее счет вся округа строится, кирпич добротный, сейчас такого не делают.
        Версия аборигена показалась Руди куда более правдоподобной. В строении чувствовались немецкие основательность и размах. С другой стороны, немцы никак не могли возвести такой огромный объект, а потом просто бросить. Не в немецком это стиле. Настоящая загадка.
        - Германцы, ну-ну, - прищурился Стрелок, - Город тоже немцы построили?
        - А кто еще? - охотно вступил в полемику мужичок. - Больше некому, батюшка-покойник рассказывал…
        - Спасибо не надо, - оборвал Стрелок. - Придержи воспоминания покойника при себе, - и обратился к Рудольфу. - Правды теперь не найти, за семьдесят лет сменилось несколько поколений, для которых немцы были здесь от сотворения мира и кормили местных дармоедов с руки. А завод теперь мрачный памятник безвозвратно ушедшей эпохе. Последний металл растащили лет тридцать назад. Под конец дошло до крайностей, постройки обветшали, промышлять лом стало опасно и тогда предприимчивые уроды стали подряжать на это дело детей. Те полегче, шустрые, в любую дыру пролезут. Многие там под завалами и остались. Место теперь проклятым слывет, дескать детские души встают по ночам и бродят среди развалин.
        Громада мертвого завода осталась позади. Вновь потянулись бесконечные бараки, обитаемые, полузаброшенные и полностью нежилые. Расползшися под собственной тяжестью, обросшие уродливыми пристройками и навесами из листов ржавого, худого железа. От многих остались одни лишь фундаменты, все способное гореть давно растащили, перепилили и сложили неустойчивыми, хаотично наваленными поленницами. На многочисленных пустырях паслись козы, поглядывающие на экипаж с лошадьми надменно и сонно. Дескать фи, как это пошло, тянуть повозку и получать хлыстом. Народу мало, жители спешили убраться с дороги, жались к домам. Бедно одетые женщины в платках, болезненного вида юнцы с бегающими глазами, мужчины еле волочащие ноги. Стало заметно чище, исчезли ароматные, мусорные кучи и лужи нечистот. Появились столбы электропередачи, причем с проводами. Подковы вразнобой зацокали по старой, выщербленной брусчатке, островками выпирающей среди неряшливых выбоин и настоящих оврагов, забросанных хворостом и прикрытых настилами из бревен и досок. Цивилизация, мать ее. У этой улицы даже название есть. Улица «Адольфа Гитлера»,
непременный атрибут любого города третьего Рейха.
        А потом Руди увидел настоящий замок. Трехэтажное здание из красного кирпича, под коричневой, черепичной крышей, с вычурным фасадом, декоративными башенками, огромными окнами и массой деревьев на территории. Исполинской высоты забор в наличии. Образец кричащего безвкусия, выставленный напоказ пошлый достаток, посреди нищеты и убожества. Дальше снова бараки, грозящие рассыпаться в труху, со стенами подпертыми бревнами, черное пожарище и новый замок соревнующийся в роскоши с первым. Напротив еще один, всего - навсего двухэтажный, зато с чугунными львами охраняющими ворота. На каждом дворце огромная спутниковая тарелка.
        - Впечатляет? - поинтересовался Стрелок. - Домишки местной элиты, сколотившей несметные состояния на продаже всего что возможно: металла, леса, наркотиков, алкоголя, людей. Девать деньги некуда, вот с жиру и бесятся. Закатывают ублюдочные балы, рядят прислугу в шелка, заводят псарни по сто голов, жрут только с золота. Уехать не могут, иначе давно бы дернули на запад и пафосно расхаживали по Берлину и Ницце, демонстрируя продажные, жалкие души. Сидят в кирпичных ящиках и ненавидят все вокруг: людей, землю, себя, медленно догнивая в компании жен похожих на жаб, многочисленных шлюх, строящих из себя светских львиц, и детей по уровню интеллекта равных дегенератам. Зато денег полные закрома.
        - А благотворительность? - удивился Рудольф. В этом городишке непаханое поле для деятельности. В Германии просто немыслимо быть преуспевающим человеком и не жертвовать огромные суммы нуждающимся.
        - Не тот случай. Скорей удавятся, чем дадут другому ломаный пфенинг. Все для себя любимого, остальные пусть подыхают.
        - Зато больница какая! - воскликнул Рудольф, при виде опрятного двухэтажного дома, из стекла и белого пластика, с огромным, красным крестом над входом. Объект совершенно инородный посреди серого, нищего города.
        - Немцы построили, - едва слышно буркнул Стрелок.
        - Вот как? А говоришь, хуже немцев и нет никого. Неувязочка.
        - Больничка первоклассная, - на лице бандита заиграла подленькая усмешка. - Вот только оказывает узкоспецефический услуги, уготованные немецкой администрацией в рамках развития здравоохранения для неграждан. В этих стенах занимаются извлечением донорских органов. Не веришь, зайди, ознакомься со списком процедур и прейскурантом. Это центр трансплантологии, работающий с выдумкой и размахом. Первоуральск, рядом Ревда, плюс вся округа. От клиентов отбоя нет. Матери приводят детей, потому что их надо на что-то кормить.
        У Руди запершило в горле. Унтерменш упоминал про продажу почек, когда к городу подходили, но тогда значения этому не придал. Думал черный юмор.
        - Ты парень откуда? - возница воззрился с явным недоумением. - Простых вещей не сечешь. С гор уральских спустился? А по-немецки складно шпрехаешь. В центре этом, людишек по запчастям разбирают, и за Камень самолетом вывозят. У меня сосед Санька-душегуб с братом, неплохую деньгу зашибают. Пришлых опаивают водкой с наркотой, и тепленькими в центр сдают, по оптовой цене. Дом подновили, коровенок купили, взяли три гектара земли, жены в золоте ходят. С мужиками нашими пить не садитесь, особенно коли угощать будут. Вас упреждаю, потому как люди вы хорошие, не рвань подзаборная, какую не жалко. Да и малец у вас совсем желторотый, жизни не видел. Пропадет ни за грош.
        - Спасибо за науку, отец, - подмигнул Стрелок. - А мальчонка у нас и правда блажной.
        - Вижу. Куды править? - повозка замедлила бег, проплывая мимо белокаменной церкви с высоченной колокольней и золочеными куполами.
        - На следующем перекрестке направо, - Стрелок огляделся по сторонам. - В начале Нового переулка останови.
        - Сделаем, - кивнул извозчик, и ткнул кнутом в воздух. - Вона наша больничка, полюбуйтесь.
        За церковью притулился обычный, рассохшийся, отсыревший барак, кое-как покрашенный грязно-голубой краской, которой хватило только на лицевой фасад, бока остались уныло темнеть прогнившими досками.
        - Рядом с храмом Божием, - пояснил возница без тени улыбки. - Что бы, значит, молитвой лечится, ибо иных лекарствов у нас отродясь не водилось. А как помрет болезный, зараз отпеть можно, и на погост.
        - Плохо с медикаментами? - осведомился Стрелок.
        - В аптеке третьего дня был. На полках анальгин, бинты, зеленка, шприцы, да порошок от поноса. Ну еще презервативы в ассортименте, этого добра завсегда навалом, хошь с усами, хошь с ароматом клубники, чаек можно заваривать. И привоза, сказали, не предвидится, омериканцы дороги перекрыли, курва мать!
        - А как могут американцы перекрыть дороги, если они на другом континенте? - удивился Стрелок.
        - Не знаю, аптекарь сказал, значит так оно и есть, он человек ученый, нам не чета, - отмахнулся извозчик, как от назойливого комара, натянул вожжи и возвестил. - Приехали!
        Утлая повозка качнулась и замерла в тени бревенчатой развалюхи.
        ГЛАВА 8
        Рудольф спрыгнул на мостовую, и нехотя закинул на плечи тяжеленный рюкзак. Чего туда интересно набили, камней? Стрелок сунул вознице деньги и поблагодарил:
        - Спасибо, отец. Бывай.
        - Да я чего, я завсегда, гостям рады, - мужичок аккуратно ссыпал монетки в кошель, по размерам способный вместить половину золотого запаса небольшой европейской страны. Достал сигарету из мятой пачки и щелкнул одноразовой зажигалкой.
        Они прошли три дома, и услышали за спиной приглушенный цокот копыт. Руди резко повернулся и обнаружил, что повозка, окутанная табачным дымом, медленно едет за ними. Бородатый отвел глазенки, остановил лошадей, слез и принялся возиться с упряжью, чертыхаясь в полголоса.
        - Вам помочь, уважаемый? - насмешливо прокричал Стрелок.
        - Перекур у меня, - буркнул ушлый возница. Вот сволочь, хочет вызнать куда идем.
        - Любопытство не порок, о наследник несчастной Варвары, лишившийся носа? - прищурился Стрелок.
        Возница от комментариев воздержался, тихонечко ругаясь и пиная колесо.
        - Не отвяжется теперь, падла, - развеселился Стрелок, - Вот народ, все вызнать надо, детективы доморощенные. Ничего, не на тех напал.
        Бандит помахал извозчику ручкой, и легким кивком головы направил подопечных в ближайший проулок. Снова застучали копыта. Ага, теперь недостанешь, повозка тут не пройдет. Если только частями. За домами, извилистой, захламленной канавой, пролег неглубокий овражек, заросший кустарником и жухлой травой. По дну нехотя бежал мутный поток, выплескиваясь из огромной, насквозь проржавевшей трубы. От мутной воды, в белесых разводах, противно воняло химией и грязным бельем. На берегу раскорячился старый диван, с выпущенными наружу кишками, рядом кострище, закопченные бутылки, одноразовые шприцы. Романтический уголок. В таких местах, убивают людей. Своим вторжением спугнули мирно отдыхающего аборигена. Предпочитающий остаться инкогнито парень в яркой, красной рубахе, рванул через канал и с треском скрылся в зарослях сухой крапивы.
        Пошли вдоль оврага, по едва заметной, виляющей тропке. Комья земли отвалиливались от края и падали в мутную жижу. На поверхности надувались и лопались зеленые пузыри. Опусти лопату на пару минут, и в руках останется кусок черенка, капая как огромная, оплывшая свечка. Речка-вонючка свернула направо, теряясь под нависшими, горбатыми ивами, ветками метущими землю. Тропа побежала наверх, мимо глубоких, выложенных крошащимся кирпичом ям непонятного назначения, неухоженных яблонь, и привела на задворки большого, деревянного дома с заколоченными наглухо окнами. Дверь изрублена топором в щепки, словно щит древнего викинга, и аккуратно отставлена в сторону. Крепость, недавно пережившая штурм. Руди поперхнулся, увидев у стены труп. Мужик в грязнющей одежде неестественно скрючился, цепляясь за траву окоченевшими пальцами. Стрелок предупреждал о разгуле преступности.
        - Вином сражен сей славный воин, - Стрелок шумно потянул носом.
        - Сейчас моя, мала - мала, расколдовать принца! - Зуля подошел, и наградил павшего героя хорошим пинком. Мертвец мгновенно ожил, перевернулся на спину, неразборчиво замычал и принялся орать дурным голосом. Нажрался урод до беспамятства.
        За развалюхой открылась на удивление опрятная улочка с мостовой из растрескавшегося, сотню раз латанного асфальта, застроенная аккуратными, двухэтажными домиками. Первые этажи переделаны под витрины, блестя неряшливыми, но с выдумкой намалеванными вывесками на немецком: «Булочная», «Продуктовая лавка», «Чайная», «Модная одежда». Для тупых и неграмотных каждая вывеска продублирована рисунком товара. Народу ощутимо больше и совсем уж оборванных, и опустившихся вроде не видно.
        Стрелок пересек улицу и уверенно пошел к одному из домов, с магазином часов на первом этаже, и рисунком древнего фотоаппарата на растяжке. По скрипучей лестнице, с облупившимися, голубыми перилами поднялись наверх и вошли в узкую дверь. Над головой слабо звякнул колокольчик. Руди удивленно присвистнул. Стены маленькой, слабоосвещенной комнаты увешаны сотнями фотографий. Большинство черно-белые, цветные на отдельном стенде. Суровые, бородатые мужики, женщины в неизменных платках, семьи с множеством детей, солдаты в форме добровольческих батальонов с оружием и медалями, старики и старухи в древних нарядах, школьные классы, где часть детей неизменно спит, а у остальных получаются глупые рожи. Сцены из повседневной жизни: красавица несущая воду улыбается в камеру, дед вырезает фигурку из дерева, гордые охотники завалившие огромного кабана, безногий нищий просит подаяние, мужики косят траву, алкаши с пропитыми харями кружатся в искрометной пляске. У фотографа явный талант, каждая карточка чья-то застывшая жизнь, время пойманное в силок. Люди, возможно, умерли, а фотографии будут висеть на стене, пока
этот мрачный город не провалится в ад.
        Из двери напротив, выскочил высокий, костлявый мужик с паучьими повадками, лысеющей, узкой головой, оттопыренными ушами, круглыми очечками на носу, одетый в брюки и вытянутый, коричневый в полосочку свитер.
        - Чего надо? У меня перерыв…, - начал паук и резко осекся - Ты?
        - Привет Жан, - отсалютовал Стрелок. - Мимо шли, думаем надо зайти. Не вовремя?
        - Приветик, - хозяин натянуто улыбнулся бандитам и задержался взглядом на Руди. - Это кто?
        - Он с нами, нужна фотография на паспорт и все остальное. И очень быстро, мы торопимся.
        - Мог бы заранее предупредить, - болезненно сморщился паук. - Ладно, пять минут и я вами займусь.
        Он приоткрыл дверь и кому-то сказал:
        - Милочка, прошу простить, у меня срочное дело.
        Послышалось шуршание, из недр фотоателье выскочила молоденькая, симпатичная девушка лет четырнадцати, с круглым, конопатым личиком, одергивая на ходу длинную юбку. Увидела посторонних, жутко покраснела и бочком протиснулась к выходу.
        - Завтра приходите милочка, - Жан погладил ее по руке, выпроводил, убедился что больше никого нет, повесил на дверь табличку «Закрыто», и с лязгом задвинул засов. Противный тип, из тех кто внушает отвращение своими повадками.
        Следующая комната оказалась рабочей студией. Большие окна, много света, две переносные лампы, старый фотоаппарат на треножнике, скорее всего еще пленочный. Вдоль стен, в огромных рамках на колесиках, изображения водопадов, гор, животных и огромных, современных городов разительно отличающихся от повседневности. Фон для фотографий, унтерменши любят пустить пыль в глаза.
        - Полный комплект? - хозяин мышью зашуршал на столе. Гостям не так уж и рад, скрывая страх за излишней угодливостью и суетой. Зульфат, со скучным лицом, прошествовал к окну, с грохотом пододвинул стул и уселся, наблюдая за улицей.
        - Бумаги нужны чистые, чтобы при визуальной проверке самый въедливый фараон придраться не мог, - подтвердил Стрелок.
        - Это займет определенное время, работа тонкая.
        - У тебя два часа Жанчик, и не прикидывайся, что не успеешь, - терр извлек из бокового кармана рюкзака целую кипу паспортов, и протянул пауку. - Свою часть сделки я выполняю.
        - Хорошо, постараюсь, - пискнул Жан. - Предупреждаю заранее, цены выросли, я слишком многим рискую.
        - Сделаешь, и считай свой долг выплаченным, разойдемся как в море поезда. В дальнейшем переходим на взаимовыгодные условия.
        - Ладно, убедил. Садись, - кивнул фотограф Рудольфу, с видом человека которому взаимовыгодные условия предложил сам Сатана.
        Рудолф бухнул рюкзак на пол и уселся на предложенный стул. В голове настоящий бардак. Что, на этот раз, затеял Стрелок?
        - Побриться бы ему, - скорчил физиономию Жан. - На моджахеда похож.
        - Так сойдет, - отмахнулся Стрелок.
        - Не профессионально, - посетовал фотограф, порылся в шкафу и бросил Руди изрядно помятый, серый пиджак. - Одевай, будем делать из тебя человека.
        Руди натянул одежонку, пришедшую практически впору, и посмотрел в овальное зеркало. Оттуда устало взглянул парень с короткими волосами и неряшливой, куцей бороденкой. Вылитый студент-неудачник с безумными глазами и нездоровым цветом лица.
        Жан ушел в другой конец комнаты и вернулся бережно держа ультрасовременный цифровик. Весьма неожиданно. Рудольф замер. Фотик зажужжал и защелкал. Жан, с видом художника, малюющего шедевр, высунул язык, покивал сам себе и возвестил:
        - Нормально, потянет. Ждите, чайник на окне, в холодильнике колбаса и сыр, все не сожрите, а я на время уединюсь, - он косолапо ступая тонкими, кривыми, ножками, прошел в третью комнату и плотно затворил дверь.
        Стрелок проверил электрический чайник на предмет наличия воды и щелкнул переключателем.
        - Этот Жан, он француз? - Руди с остервенением содрал пиджак, слабо пахнущий дешевыми духами и нафталином.
        - Местного разлива! - хмыкнул Стрелок. - Строит из себя творческую личность, девчонки ведутся. Настоящее имя Юра, но при нем лучше не пользоваться, обидчивый, жуть.
        - Видел я эту девчонку, - Руди сосредоточился на закипающем чайнике. - Ей хоть шестнадцать есть?
        - Думаю нет, - в глазах унтерменша запрыгали злые искорки. - Юрик предпочитает нераспустившиеся цветы.
        - И ты так просто об этом говоришь? - вспылил Руди. - У тебя самого дочь.
        - Пожалуйста тише. Моя дочь не шляется где попало, не заводит опасных знакомств и знает себе цену. Кто посмеет тронуть хоть пальцем, вывезу в лес и на березах располовиню. За другими мне следить недосуг. Юрочка дерьмо каких мало, но пока от него есть малейшая польза, я буду иметь с ним дело. Он мелкий пакостник, вша, никого не насилует, не похищает и не держит в клетке в темном подвале. Чистое обоюдное согласие, подкрепленное толикой денег. Зная Юрика, сумма вряд ли большая.
        - Вы непохожи на человека имеющего дела с подобным дерьмом, - смешался Рудольф.
        - Спасибо за комплимент, - на лице Стрелка заиграла грустная улыбка. - Кто я по твоему, ангел, святой Николай Угодник? Ты забываешься парень, я бандит, убийца и недочеловек, мне по всем статьям положено якшаться с гнилью. Поверь, Жанчик далеко не самый конченный ублюдок из тех с кем я вынужден жить и общаться на этой земле.
        - Тогда ответь, зачем мы здесь? К чему эта комедия с переодеванием и фотографированием?
        - Так может это и не твоего ума дело? - Стрелок проверил чашки на чистоту, и принялся хозяйничать, толстыми ломтями нарезая желтый сыр, вареную колбасу со шпиком и пористый, одуряюще пахнущий, белый хлеб. - Вдруг я тебе вторую половину ищу, парень ты молодой, симпатичный. В Первоуральске знаешь какие невесты есть? Можно даже с зубами найти!
        - А если серьезно? - Руди поежился, представив себя рядом с одной из жирных, дурно воспитанных нимф. Только под дулом пистолета.
        - Помимо фотографий, Жаник чудесно стряпает поддельные паспорта, хобби такое, весьма прибыльное, - Стрелок пододвинул огромную чашку ароматного чая, пахнущего смородиной и малиной. - А без документов мы далеко не уйдем, бюрократия, единственное, что осталось от старого мира.
        - Полиции и таможни я не заметил, - Руди вцепился в бутерброд, с отдавшей жирок колбасой.
        - Не заметил, а они есть, - философски отметил Стрелок, успевший отнести Зульфату причитающуюся долю из запасов извращенца-фотографа. - Бумажки имеют огромную силу, немцы любят порядок и точность. В паспортный стол, по понятным причинам, нам хода нет. А Юрочка все сделает в лучшем виде. Хочешь, гражданство тебе оформит? Бумаги будут как настоящие, залюбуешься. В Европу, конечно, не убежишь, а в городе будешь настоящим графом гулять.
        - А он может? - изумился Рудольф. Подделка немецкого паспорта кажется нереальной, за такие шалости сразу к стенке ставят, шутка ли, преступление против самого Рейха.
        - Если есть деньги, нет ничего невозможного, - пожал плечами Стрелок, старательно дуя на кипяток. - Года три назад, один придурок выправил первосортный германский паспорт, с родословной чуть не от самого Генриха Гимлера и принялся колесить по всему Уралу. Народ у нас темный, доверчивые как дети. Немецкий паспорт вызывает преклонение и священный трепет. Напустил таинственности, хвастался связями в Берлине, и под это дело стряс с местных толстосумов приличные деньги в золоте, обещая выгодное вложение и огромный процент. Навыписывал липовых векселей и был таков.
        - А почему придурок? - не отстрелил Руди. Вроде хитро придумано.
        - Был бы умный, залег на дно, - закатил глаза унтерменш. - А наш герой ударился во все тяжкие: девочки, рестораны, казино, красивая жизнь. Развернуться особо негде в нашей глуши, попытался свалить на запад и погорел. Заигрался парень, бывает, золотишко не помогло. Задержали на границе с Башкирией, впаяли десятку и из тюряшки не вышел уже. Местные боссы обид не прощают, и руки у них очень длинные.
        - Поучительно, - Руди подлил кипятку. - А куда смотрит немецкая администрация?
        - Себе в карман, - хмыкнул Стрелок, собирая со стола крошки. - Какая администрация, смех один. На территорию первоуральского рейхскомиссариата, сопоставимой с Бельгией, приходится бургомистр, стадо чиновников и рота солдат. Сидят у себя, на улицу носа не кажут. Бургомистр на пять лет назначается, большего срока тонкая, арийская, душевная организация не выдерживает, и в Германию уезжает миллионером, вывозя пару вагонов добра. Все финансовые потоки у него под контролем. Думаешь о Юркином хобби никто не знает? Ага, как же, пока исправно платит, никто и не шелохнется. А как станет не нужен, с помпой проведут спецоперацию по выявлению подпольной мастерской. Бургомистру орден, Жаника к стенке. Всем хорошо, ну кроме Жаника.
        Руди принялся сосредоточенно дожевывать бутерброд. Сколько пошлых подробностей. Из Эккенталя мир виделся совершенно другим, более понятным и предсказуемым. А как окунешься, голова кругом идет.
        В комнату вошел Жан с напыщенной рожей и возвестил:
        - Ваш заказ готов, проходите в кассу.
        - Давай сюда, - Стрелок перехватил тонкую книжечку и зашелестел ламинированными страницами. - Ммм, неплохо. Хах, ну и рожа, на-ка сам посмотри!
        Рудольф осторожно взял паспорт. Зеленая, шершавая на ощупь обложка, черный орел со свастикой в лапах, и золотая, тисненая надпись «Немецкий Рейх». Снизу подпись «Унтертан». Открыл и поморщился. Фотка и правда так себе. Проклятие паспортных фотографий. Без слез не взглянешь, морда бандитская, рука сама тянется проверить на месте ли кошелек. Неужели человек может настолько измениться за пару недель? Поверх фото синяя, гербовая печать. Дата и место выдачи. На следующей страничке данные, теперь Руди стал неким Игорем Фроловым, девяносто первого года рождения, уроженцем деревни Чаботаево, первоуральского рейхскомиссариата. Каждая страница с перфорированным номером. Придраться не к чему, идеальная работа, взят настоящий паспорт, вклеена новая фотография с частью печати. Интересно где сейчас этот Игорь Фролов? Брр, лучше не думать.
        - От души Жан, - похвалил Стрелок, поднимая рюкзак и чехол с винтовкой. - Мы бы еще посидели, но нужно идти, труба зовет. Спасибо за чай.
        - Вам спасибо, заходите еще, - гадливо улыбнулся фотограф. - Мой дом, ваш дом. Я провожу.
        Дверь за спиной захлопнулась с грохотом.
        - Разнервничался Юрок, - хохотнул бандит, оказавшись на улице. - Принимай поздравления, Ваня, то есть Игорь теперь, постарайся запомнить новое имя. Осталось обмыть.
        - Обмыть? - не понял Рудольф.
        - Отметить, есть тут поблизости приличное заведение, - Стрелок перекинулся парой фраз с Зульфатом, и унтерменши заулыбались.
        Руди поплелся по улице, совершенно не разделяя радости. Грехи копятся, пора отдельную тетрадь заводить. Сотрудничество с террористами, подделка документов, не многова-то ли для пары недель? Что дальше: грабежи банков, массовые изнасилования скота? Если не пристрелят, суд, конечно, учтет чистосердечное раскаяние и принуждение, но какая собственно разница, одно пожизненное или два? Надо при первой возможности уходить. Добраться к своим, и сдать эту шайку.
        Руди увлекся и не заметил, как они подошли к длинному, бревенчатому, двухэтажному зданию с красноречивой вывеской «Трактир «Медведь» над входом. Сбоку, для ясности, нарисована оскаленная морда, похожая на собачью, но почему-то с человеческими глазами. Художник явно был пьян, или обладал нездоровой фантазией. А вот две звериные фигуры у дверей просто великолепны, работа резчика по дереву необычайно тонка, медведи словно живые, того и гляди ухватят когтистыми лапами. Во двор загоняли вереницу телег, шум, гам, ругань, фырканье лошадей. Все обозники, как на подбор, дюжие, бородатые, в запыленной одежде.
        Двери бесшумно открылись, пропуская изможденных путников внутрь. Глазам открылся огромных размеров зал, утопающий в мягком, неярком свете. Бесконечные ряды деревянных столов и лавок. У входа чучело громадного медведя, вставшего на дыбки. На стенах шкуры, старинные ружья, патронташи, картины с лесными пейзажами и сценами охоты. С высокого потолка свисали пучки трав и связки прутьев. У хозяина определенно есть вкус. В нос ударили дурманящие ароматы жареного мяса и лука. Сновали официанты в просторных, белых рубахах. Народу было немного, заняты едва четверть столов. У окна потягивали пиво мужики, коротая вечер за неспешной беседой, рядом со входом споро орудовали ложками несколько работяг.
        Стрелок направился к длинной стойке. Пухлый, невысокий дядька с поросячьими глазками, лоснящимся от пота лицом и полотенцем на плече, угодливо улыбнулся.
        - Добро пожаловать, гости дорогие. Отужинать или с ночевкой?
        - Здорово, хозяин, - кивнул Стрелок. - Нужна комната, чистая, без клопов, пока на сутки.
        - У меня все чистые, - обиделся коротышка. - Есть комната на четверых, возможно кто-то подселится, если господа, конечно, не желают уединения.
        - Господа очень желают. Заплатим за четыре койки. Сколько?
        - Рейхсмарка с души за сутки, завтрак включен, плюс по марке залога, народ, знаете ли разный, то половину комнаты разнесут, то украдут чего. Я естественно не вас имею ввиду.
        - А зря, - буркнул Стрелок, заставив хозяина побледнеть, и положил купюру в десять марок. - Расслабься, я пошутил.
        - Пожалуйте ключ, - толстяк вымученно улыбнулся, давая понять, что чувства юмора он не лишен. - Второй этаж, двенадцатый нумер, туалет и душ в конце коридора, горячая вода с шести до восьми каждый вечер. А может баньку прикажете истопить?
        - Завтра может, - мечтательно причмокнул Стрелок. - Мы отнесем вещи, сполоснемся и минут через сорок спустимся ужинать, приготовь нам вон тот столик, - он указал в самый дальний и темный угол. - Что в меню?
        - Каша гречневая с мясом, пюре картофельное, расстегаи с рыбой, фирменная свинина на ребрышках, котлеты из дичины, винегрет, селедка под шубой, - бодро отчеканил трактирщик.
        Руди чуть не захлебнулся слюной.
        - Годится, - одобрил Стрелок. - Нам три селедки, три пюре с мясом, морсу кувшин, водки полштофа, солений на твое усмотрение, хлеба побольше.
        - Сделаем, - вытянулся по струнке хозяин, и стоял так, пока гости, сгибаясь под тяжелой ношей, не скрылись на втором этаже.
        Номер нашли, прогулявшись по узкому коридору, со множеством дверей и свеже намытым, дощатым полом. Комнатка оказалась в спартанском стиле, площадью не более двенадцати квадратов. Четыре узкие койки с металлической сеткой, желтоватым бельем и казенными, шерстяными одеялами, платяной шкаф в углу, два стула. Под потолком треснувшая люстра. Из окон прекрасный вид на проезжую часть.
        Потом быстро в душ, Стрелок выдал мочалку, кусок пахучего мыла, рубашку с коротким рукавом и брюки. Господи, какая благодать смыть с себя корку пота и грязи и скинуть камуфляж, провонявший дымом насквозь. Как заново родился.
        Спустились вниз. Народу порядком прибыло. Руди узнал суровых мужиков из обоза, ужинающих за столом заставленным едой и выпивкой на целую роту. Появились музыканты, наполнившие зал, тихой, тоскливой мелодией.
        Едва сели, подскочил официант с огромным подносом и вечной, неестественной улыбкой. Перед Рудольфом появилась гора отменной еды. Тарелка слоеного салата, желтая, исходящая паром пюрешечка, обильно политая соусом от куска свинины величиною с ладонь. Отдельно поставили плоское блюдо с солеными огурчиками, помидорчиками, капусткой и грибочками.
        - За начало пути! - провозгласил Стрелок, разлив водку из запотевшего графина. - Налетаем братва!
        Ледяная водка пролетела словно вода, отхлебнул клюквенного морса и набросился на еду, хватая все подряд, и тихонько урча оголодавшим котом. Нормально не ел целую вечность.
        Стрелок быстренько наполнил рюмки. Вторая прошла не так лихо, но какое это имеет значение, когда на вилку поддет плотный, вкуснющий грибок? В голове зашумело. Руди накромсал ножом нежнейшее, истекающее прозрачным соком мясо. Жизнь налаживалась, сколь мало нужно человеку для счастья: горячий душ, вкусная еда и мягкая постель впереди. К черту лес, ночевки у костра, тушенку и прочие прелести бродячей жизни. На хер эту сомнительную романтику! Да здравствует цивилизация!
        Успели выпить по третьей, когда в трактире появилось лицо духовного сана. Настоящий священник в черных одеждах, колпаке, с непременной бородищей, и огромным распятием на груди. Таким, если снять успеешь, можно от целой толпы хулиганов отбиться.
        - Сюда батюшка! Выпей с нами! - заорали обозники.
        - Не сегодня дети мои, - дребезжащим, старческим голосом отозвался священник и мелко перекрестил воздух. - Спасибо за приглашение.
        Мужики разочарованно загудели.
        Священник огляделся, и пошел прямиком в их угол, шаркая ногами и постукивая кривым посохом. Чего ему надо? Руди отметил некую странность. Стрелок украдкой посмеивался, пряча глаза. Зульфат спокоен, для этого человека вообще ничего вокруг не кажется значимым.
        - Вечер добрый, - подковылял вплотную монах. - Храни вас Господь.
        - Здравствуйте отче, - радушно отозвался Стрелок, - Присядете?
        - Не откажусь, в тесноте да не в обиде, - поп примостился напротив Рудольфа, бесцеремонно оттеснив Зульфата, хотя не занята целая лавка с другой стороны стола, где сидеть придется спиною к двери.
        Чертом из табакерки подскочил официант.
        - Чего желаете?
        - Господи, напугал окаянный, - вздрогнул монах. - Водицы святой принеси.
        - Так нету, - опешил парень. - Пиво, настойки, водка, вино.
        - Бесовское пойло, - монаха аж передернуло. - Морсу тащи клюквенного, и не смей в него плевать, знаю я вас.
        - И беленькой полштофа еще! - потребовал Стрелок.
        - Сию секунду, - официант поклонился и исчез. Паршивая работенка, лучше с мусором всю жизнь провозиться, чем прислуживать всяким скотам.
        - Странное место для священника, - подмигнул Стрелок.
        - Стараюсь быть ближе к пастве, - едва заметно улыбнулся монах. - Если люди не идут в храм, храм идет к людям. Оказываю услуги на дому. Исповедаться не хотите? По всему видно, очень вам это надо, грешники закоренелые, а может и душегубцы.
        Руди присмотрелся внимательнее. На вид монаху лет шестьдесят, а глаза молодые с веселыми, колючими искорками.
        - Душегубцы? - Стрелок тихонечко рассмеялся. - Все то ты знаешь Никита. Привет, старый бродяга.
        Они знакомы?
        - Здравствуй Егор, - монах пихнул Зульфата локтем. - Привет молчун, как дела? Надолго в наши края?
        - Пара дней.
        - А потом куда?
        - Куда увлечет горячее сердце, - Стрелок зацепил на вилку капусты.
        - Ой какой, весь из себя таинственный. Оно и правильно, времена нынче тяжелые. А этот кто?
        - Подобрали по случаю, валялся в тайге никому не нужный, выбросили наверное. Теперь вожусь, сопельки утираю, - пояснил бандит. - Ведь мы в ответе за тех кого приручили.
        - Немчик из Эккенталя? - понизил голос монах, зрачки расширились. Совсем не от удивления, а как у кошки, увидевшей потерявшую бдительность мышь.
        - От тебя ничего не скроешь, - многозначительно смежил веки Стрелок.
        - Информация хлеб мой, - скромно похвастался поп. - Слухами земля полнится. Рискованно приводить сюда унтертана.
        - Риск моя вторая фамилия. Можешь с ним пообщаться.
        - О чем? - удивился монах. - О немецких делах я знаю в тысячу раз больше чем все унтертаны Урала.
        - Вы не монах, - догадался Рудольф.
        - Ловишь на лету, - порадовался лжесвященнослужитель. - Более того, никогда им не был и быть не стремлюсь, усмирение плоти и обет безбрачия отпугивают мою бессмертную душу.
        - Кто вы?
        - В некотором роде собиратель информации.
        - Шпион? - ужаснулся Руди.
        - Предпочитаю называться разведчиком, - горделиво подбоченился Никита.
        - Вы так просто об этом мне говорите?
        - А почему нет? Ненавижу врать, мама в детстве отучила, она у меня строгая была, жуть, - пожаловался монах. - Тебе никто не поверит, а если и поверят, то в любом случае, завтра я буду в другом месте, в новом обличии, ищи ветра в поле.
        - И на кого работаете? - спросил Руди не рассчитывая на ответ. Про себя быстренько перечислил варианты. Американский скорее всего, эти твари повсюду.
        - Не в моих правилах откровенничать с незнакомцами, но ты внушаешь доверие, - бодро соврал монах. Есть ли в нем хоть что-то настоящее? - Я из страны лежащей далеко к востоку от этого славного города.
        - На китайца вы мало похожи.
        - Как ты на немца, - парировал шпион.
        Ответить Рудольф не успел. Появился официант, оставил заказ и был таков. Стрелок быстро наполнил рюмки.
        - Меня не забудь! Главное соблюдать конспирацию, - монах набулькал себе на три четверти морса и многозначительно уставился на разливающего, постукивая ногтями по стакану.
        Стрелок понимающе ухмыльнулся, и долил водки, превратив морс в настоящий коктейль. Зонтика не хватало, трубочки и дольки лимона. Шпион чокаться не стал, и принялся потягивать пойло с долей эстетства.
        - По твоему на востоке живут только китайцы? - продолжил шпион, утолив первую жажду.
        - Ну япошки еще, которые после ядерных взрывов остались, - напряг память порядком захмелевший Рудольф. - Больше никого.
        - Ох уж мне это хваленое немецкое образование, - тоскливо вздохнул монах, и сделал знак нагнуться поближе.
        Руди склонил голову, готовясь отпрянуть в любую секунду. Еще укусит.
        - Открою страшно загадочную тайну, - горячо прошептал Никита в самое ухо. - На востоке существует крохотное государство растянувшееся на шесть тысяч километров от реки Обь до Тихого океана.
        - Глупая шутка, - разочаровался Рудольф. - Там ничего нет кроме лесов, снега и льда.
        - Снова ошибка. Там кипит жизнь, растут города, в огромные порты заходят тысячи кораблей и машины несутся по асфальтированным дорогам. Не таким асфальтированным как у вас конечно, но очень похожим. Все это Русская Сибирская Республика, я оттуда. Дома не был восемь лет.
        - Это правда? - Руди уставился на Стрелка.
        Бандит едва заметно кивнул, подтверждая каждое слово.
        - Я ничего про это не знаю, - помотал головой Рудольф. - У нас говорят иначе.
        - Люди много говорят, правительства говорят еще больше, весь вопрос нужно ли безоговорочно верить? - шпион приложился к стакану. - Вдруг нас обманывают или скрывают неудобные факты. Не допускаешь?
        - Рейх никогда не лжет своим гражданам, - пафосно возразил Руди.
        - Ну конечно, Рейх безгрешен и населен розовыми слоняшками, которые днями напролет ловят бабочек на ромашковом поле. Ты один из миллионов фанатиков, вы будете до последнего держаться спасительной лжи, даже если все увидите своими глазами. Проще всего цепляться за картинку предложенную посторонним, но таким умным и добреньким дядей, знающим уйму красивых, ничего не значащих слов. Нет нужды думать своей головой. Все решат за тебя. Ведь так?
        - Не так, - огрызнулся Рудольф. Чертов монах прав, кругом прав, все мы как зомби. - Разве можно скрыть существование целой страны?
        - При возможностях немецкой пропаганды элементарно. Достаточно о чем-то не говорить, и совсем скоро это перестанет существовать. Думаешь зря в Германии глушат чужие радиостанции и каналы? Угадай, почему вермахт так и не дошел до Тихого океана?
        - Сибирь мертвый край, она никому не нужна.
        - Это сказочка для тебя и таких как ты, а в остальном мире Сибирь величают «Кладовой Земли», настолько много здесь нефти, газа, железа, алмазов, урана, леса и пресной воды. Остальной дряни без счета. Все, что сейчас так требуется Рейху, лежит в Сибири, достаточно придти и забрать. Вот только одна незадача, ничего не получится. Однажды пытались, семьдесят лет назад. В тысяча девятьсот сорок девятом вермахт разбился о маленький город Тобольск, оставив по берегам Иртыша двести пятьдесят тысяч покойников. Так закончилась Великая война, которой столь гордятся истинные арийцы. Советский Союз перестал существовать спустя два года. Появилась Русская Сибирская Республика.
        Руди машинально опустошил рюмку. Кусок в горло больше не лез.
        С улицы донесся натужный рев моторов, перекрывший тихую музыку. Подъехали несколько машин. Послышались резкие хлопки, приглушенные голоса. Дверь трактира распахнулась едва не сорвавшись с петель. Так бывает, когда ее интеллигентно открывают ногой. Народ в зале притих. Руди удивленно открыл рот. На пороге появился тот самый одноглазый офицер, пинавший старика-унтерменша в придорожной деревне, несколько часов назад. Вот так встреча. Следом ввалились увешанные оружием солдаты, среди них заочно знакомые лица: мужик в наброшенном женском платке и мелкий любитель курятины.
        Шумная компания заняла столики у окна, бесцеремонно выкинув посетителей. Мужики, попытавшиеся сопротивляться, получили по мордам и вылетели на улицу под скабрезные шутки и улюлюканье. Руди внезапно стало стыдно. Солдаты расселись и принялись орать, ведя себя намеренно вызывающе. Люди, оказавшиеся ближе всех, срочно пересели подальше или вовсе расплатились и покинули заведение.
        Одноглазый проверил лавку на чистоту, брезгливо скорчился, сел, закинул ноги на стол, и хлопнул в ладони затянутыми черными, кожаными перчатками.
        Трактирщик самолично кинулся на зов, лебезя и беспрестанно кланяясь. Офицер отдал короткие распоряжения, и легонько потрепал хозяина по пухлой щеке.
        - Зондеркомманда «Белые волки», из состава нижнетагильской айнзацгруппы «С», - понизил голос монах. - Настоящий гемморой на колесах. В Первоуральске неделю. Ведут себя как ублюдки.
        - Мы их на тракте видели, деревеньку потрошили, - Стрелок внешне остался спокоен, только руки, зачем-то, спрятал под стол. - Какого дьявола им нужно?
        Руди усилием воли сдержался, чтобы не вскочить и не броситься офицеру на шею. Один короткий рывок и ты на свободе, среди своих. Нет, не сейчас, если встанешь, сразу умрешь, как, впрочем и большинство в этом зале. Не глупи, выжидай.
        - З вучит дико, но эти милые ребята ищут проводника в Мертвые земли, - Никита взглядом показал на пустой стакан.
        Мы ведь идем туда же! - Руди посмотрел на Стрелка. - Ничего себе совпадение.
        - Зачем зондеркоманде в Мертвые земли? - недоверчиво хмыкнул Стрелок, наполняя посуду. - Там даже грабить некого толком.
        - Вот и никто не знает. Загадочная загадка. Поначалу таились, якобы на юг собирались. Раскусили их быстро, стали сторониться, теперь с ума сходят, на людей как собаки кидаются. Очень им нужно в Мертвые земли. И мало их очень, два неполных десятка, а подобная братия, обычно, меньше чем ротой не ходит.
        - Проводника они не найдут, можно не сомневаться, - задумчиво кивнул Стрелок. - Местные ходят, но зондеркомманду не поведут, слишком рискованно, и тем более, официально запрещено.
        - Не найдут, - согласился шпион. - Хоть туристы и обещают щедро платить. Здешние мужики с головой не в ладах, но не полные психи, чужих на восток не поведут ни за какие коврижки. Заинтриговала меня эта группа, аж зудит в интересных местах. Все знаю про них, кроме цели. Мои каналы молчат, а такое редко бывает.
        - Теряешь хватку, - хмыкнул Стрелок. - Вываливай подробности.
        - Учти, информация платная, - погрозил пальцем Никита. - Возглавляет группу вон тот одноглазый красавчик, гауптман Вольф Дирлевангер, уроженец Нижнего Тагила, настоящее имя Семен Кузнецов. В восемнадцать лет вступил в добровольческий легион, с девяносто третьего года в айнзацгруппе. Сделал карьеру от рядового до капитана. Награжден Железным крестом за храбрость, знаком Уральский щит и именным оружием. За спинами солдат никогда не прятался, был тяжело ранен, потерял глаз, в следствии контузии склонен к припадкам. Восемь лет назад, за особые заслуги, получил немецкое гражданство, остался на службе, хотя мог уехать в Европу. К сожалению, в Европе нельзя безнаказанно убивать, любит свою работу тварь. Сменил фамилию в честь известного карателя времен Великой войны.
        Гауптман поднял бокал, что-то рассказывая. Грянул взрыв смеха.
        - Бугай рядом с ним, Тарас Мамчур по прозвищу Свинокол, правая рука Дирлевангера, - шпион показал на огромного мужика с мрачным, свинцовым взглядом. - Пятьдесят пять лет, обладает огромной, физической силой. До девяносто пятого работал надзирателем трудового лагеря «Чистополь», в Татарстане. После закрытия подался на восток «давить кацапов». Настоящий маньяк. Остальные мелкая сошка, шушера, собранная со всего Урала, и имеющая огромный опыт противопартизанской войны. Неплохие бойцы, надо отдать должное, раз столько лет таскают шкуры в относительной целости.
        - Или в настоящем бою не были, - хищно улыбнулся Стрелок.
        - Это уже другой разговор, - Никита обратился к Рудольфу. - Извини, мы тут по свойски покалякаем, - и перешел на язык унтерменшей.
        Руди откинулся на спинку скамьи. Становится все интересней. Мысли в хмельной голове неслись огненной колесницей. Бежать никуда не надо! Террористы вершина айсберга, пешки в чужой игре. Сердце готово выскочить из груди. За всеми этими атаками стоит другая страна. Настоящий заговор против Рейха, и ты в самой его гуще, в твоих руках клубок который нужно распутать. Отныне никаких побегов, будешь улыбаться им, убивать и грабить вместе с ними, жрать дерьмо, если потребуется, забудешь кто ты есть и станешь одним из них. С одной целью - спасти Германию. А это стоит всего, даже такой мелочи, как жизнь никчемного мусорщика.
        Часы за стойкой показывали половину десятого. На улице стемнело. Вновь заурчали моторы, резкий свет фар резанул по окнам. Еще кого принесло на ночь глядя. Днем ни одной машины не видел, а тут сразу столько. Город полон сюрпризов. Двери открылись, пропуская в зал четверых опасного вида мужчин в однотипном камуфляже, вооруженных короткими пистолетами - пулеметами «Хеклер и Кох». Трое слаженно разошлись в стороны, и широко расставили ноги, сверля посетителей пристальным взглядом холодных, уверенных глаз. Четвертый, постарше с виду, белобрысый крепыш с шрамом во всю правую щеку, расслабленно привалился к стене и принялся подбрасывать и ловить маленький, блестящий предмет. Следом, неспешно, вступили двое. Сухонький, морщинистый старик одетый в невзрачный, серый костюм и черную водолазку под горло, с коротким ежиком седых волос. За его спиной спрятался долговязый человек в очках, с кожаным портфелем в руке, похожий на журавля.
        В трактире повисла напряженная тишина. Люди застыли с открытыми ртами и поднятыми стаканами. Искрометное появление зондеркоманды, и то, подобного впечатления не произвело. Кажется слышно как в наполненном электричеством воздухе, с хрустальным звоном сталкивались кружащиеся пылинки.
        - Ба, какие люди, - тихонечко удивился шпион. - Сам Леонид Петрович Амусов по прозвищу Крест, хозяин Первоуральска. А тот со шрамом, начальник службы безопасности Хуго Перлов, по прозвищу Пес.
        - Мэр? - предположил Рудольф.
        - Да, только не обещающий вселенского благоденствия на выборах. Бог и царь, с правом миловать и карать на территории города и окрестностей. Наследник старых воров в законе, получивших власть в середине прошлого века.
        - Воров в законе? - удивился Руди.
        - Это наши, унтерменшевские причуды, не обращай внимания. До сих пор соблюдают глупые традиции, Крест, например, десять лет отсидел в немецкой тюрьме, - отмахнулся Никита. - Меня другое волнует, Крест слывет домоседом и шумных вечеринок не любит. Каким ветром в трактире?
        - Здравствуйте, люди добрые! - поприветствовал Крест спокойным, чуть надтреснутым голосом, в упор глядя на одного Дирленвагера. - Хлеб да соль.
        Атмосфера в зале разрядилась, со всех сторон понеслись приветствия.
        - Здравствуйте Леонид Петрович, - великодушно кивнул одноглазый, вся зондеркоманда ощутимо подобралась. - Или лучше Крестом называть?
        - Как удобно, - сверкнул глазами хозяин города. - Хоть горшком назови, только в печку не ставь. Я редко выхожу из дома, годы берут свое. А тут не смог удержаться, жалуются на тебя люди.
        Именно так, «на тебя», не на команду. Ты главный, с тебя и спрос.
        Крепыш со шрамом продолжал подбрасывать блестящую безделушку, привлекая внимание.
        - Люди всегда жалуются, - философски отметил гауптман.
        - Да, но когда на моей земле, жалуются мои люди, я не могу закрыть на это глаза, - ласково улыбнулся Крест, и от этой улыбки волосы на затылке поднялись дыбом.
        - Это земли Рейха! - возразил одноглазый, нервно подергивая щекой. Чувствует за собой силу, хотя и не прав.
        - Несомненно, только закон здесь я, - в голосе старика проскочили железные нотки. - Вас хорошо приняли, предоставили стол, крышу над головой и всяческое содействие, а вы злоупотребили гостеприимством. Нехорошо.
        - Много на себя берешь, урка! - влез в разговор, шкафообразный Тарас.
        Начальник охраны прекратил жонглировать, уставившись на бузотера внимательным, цепким взглядом.
        - Придержи цепного Вольф, - Крест остался спокоен, словно не замечая, что он практически один против вооруженной до зубов зондеркоманды. - Я привык толковать с хозяином, а не собакой.
        - Чего ты ска…, - завелся Свинокол, явно провоцируя на конфликт.
        - Успокойся, быстро. - коротко приказал Дирлевангер.
        Мамчур грязно выругался и подчинился.
        В воздухе вновь замелькал блестящий предмет.
        - Мы действуем согласно директивам командования, - выстроил непробиваемую защиту гаумтман.
        - Террористов у меня нет, сам знаешь не хуже меня, - возразил Крест. - Бургомистр никаких указаний на ваш счет не имеет, отсюда делаем вывод,в городе вы по личной инициативе, по какой конкретно, мне дела нет. В гостях соблюдают простые правила, с чем у вас большая проблема. Мне не хотелось бы посылать запрос в Тагил за подтверждением ваших полномочий. Вы мешаете моим крестьянам, запугиваете, угрожаете, бьете морды по беспределу. Мужики видят, что я не могу дать им защиту, плохо работают, разводят крамольные речи, убегают в леса, а это уже прямой убыток моему бизнесу. Надо решать вопрос. Где дети похищенные сегодня в Ельцовке?
        - Мы их задержали для допроса, - хищное лицо Дирлевангера застыло. - По подозрению в связях с подпольем. И никакие они не дети, по пятнадцать обеим.
        - Они живы?
        - Скорее да, чем нет, - отрезал гауптман. - Так и не сознались сучки, мы выбросили их на перекрестке у Гамаихи. Были живы, правда ребята немного переборщили, давненько ласки женской не видели. Сунули денег, возместили ущерб.
        - После этого вы ищите помощи, ждете проводника? - горестно вздохнул Крест. - Не самый верный подход. Могут быть нежелательные последствия.
        - Угрожаешь? - гауптман навалился грудью на стол и тяжело задышал.
        Атмосфера перестала быть благодушной. Достаточно одного лишнего слова, малейшего, резкого движения и трактир превратится в залитую кровью бойню.
        - Упаси Бог, - голос Креста даже не дрогнул, продолжая литься неторопливо и веско. - Времена сейчас не спокойные.
        - Мы часть вооруженных сил третьего Рейха, - гордо отчеканил одноглазый.
        - Я это понимаю, - рассудительно произнес Крест, и ткнул трактирщику в грудь. - Он понимает, мои люди понимают, но я не могу объяснить это каждому. Народ малограмотный, им не втолкуешь. Если вас завтра расстреляют на дороге отцы тех изнасилованных девочек из Ельцовки, что я смогу поделать? Накажу по всей строгости, только вашим трупам это вряд ли поможет. Придется хоронить, потом приедет следователь, будет задавать вопросы, совать всюду свой нос. К чему мне эти проблемы?
        - Предлагаешь убраться из твоего города?
        - Ну зачем же так, - посетовал Крест. - Вы вольны находиться где заблагорассудится. Просто твоим людям не помешает преподать урок вежливости, и лучше пусть это сделает их командир, чем посторонние люди, не самыми гуманными средствами. В выстрелах в спину мало приятного. Искренне надеюсь, вы в кратчайшие сроки завершите свои дела.
        - Намек понят, - прорычал Дирлевангер сверля противника взглядом. - Мы уйдем когда сочтем нужным. Твои холопы больше не пострадают.
        - Приятно, когда умные люди могут договориться. Всего хорошего, приятного вечера, - как родному улыбнулся Крест, и неторопливо покинул трактир. Начальник охраны чуть задержался, подошел к столу Вольфа, многозначительно подмигнул, поставил на край блестящий, винтовочный патрон и пружинистой походкой вышел за дверь. На улице заурчали моторы.
        Дирлевангер встал, без замаха заехал в морду подвернувшемуся официанту, подошел к окну и закурил, похожий на грозовую тучу.
        - Ну вот, жаль, никого не убили, - надулся шпион. - Чтож друзья, выпьем за мир и согласие во всем мире! Пусть эти времена никогда не наступят, ибо тогда, мы с вами, останемся без работы! - и поднял бокал, где водки было заметно больше чем морса. Звон рюмок был последним, что Руди запомнил в этот насыщенный происшествиями вечер.
        ГЛАВА 9
        Руди застонал и накинул одеяло на голову, спасаясь от навящевого, солнечного луча бьющего в глаз с точностью снайпера. Башка раскалывалась, в животе революция, во рту как по основному месту работы. Хорошо вчера погуля, молодец. Впервые в жизни так налакался, неизвестно как до койки дополз. Воспоминания обрывались в районе половины второго ночи. Песни, пляски, дикие вопли, незнакомые лица. Монах с неизвестно откуда взявшимися, распутными девками на коленях… Никогда во рту больше капли не будет, дожил, напиваешься, как унтерменш.
        - Вставай, хватит лежать, - в вакуум отупения и головной боли ворвался голос Стрелка.
        - Не кричи пожалуйста, - Рудольф попытался спрятаться под подушку.
        - Ой извините, не хотел доставить вам неудобств, достопочтимый сэр, - одеяло улетело рывком. - Встал, быстро, у нас полно дел и задерживаться из-за жалкого алкоголика я не намерен.
        Руди застонал и сел на смятой постели.
        - Доброе утро! - поприветствовал Стрелок. На бандите вчерашние посиделки не отразились, свеженький, причесанный, со всегдашней, глумливой улыбкой. - Жду внизу, будем завтракать. Не заставляй себя ждать, - и вышел, не удосужившись закрыть за собой дверь.
        Рудольф с трудом встал на подгибающиеся ноги. Голова закружилась, пришлось ухватиться за спинку кровати. Одевался на ощупь, путаясь в рукавах. Шнурки решил не завязывать, боясь потерять равновесие и разбить при падении морду. С трудом доплелся до ванной и поплескал в лицо ледяной воды. Стало немного полегче. Надо бы выведать секрет у Стрелка. Как можно столько выпить, а с утра быть бодреньким и подвижным? Магия, не иначе, по возрасту бандит вдвое старше, как минимум.
        Руди, шатаясь и придерживаясь за стены, спустился в общую залу. Постояльцев не было, стулья подняты на столы, дородная тетка моющая полы, посмотрела как на врага, когда он поперся прямо по мокрому.
        Стрелок с Зульфатом, сидящие на прежнем месте, зашептались, пряча глаза. Такое ощущение, что эти двое наверх даже не поднимались, продолжая вчерашний загул.
        - Всем привет, - буркнул Руди, пытаясь быть вежливым.
        - Живой? - хохотнул Стрелок, с видом заправского фокусника поднимая крышку с подноса. - Давай покушай горяченького, ты мне нужен в полной боевой готовности.
        В сожженном, к дьяволу, животе заурчало. Завтрак шикарен: яичница-глазунья с колбасой, густо посыпанная зеленым луком, бутерброды с сыром и маслом, огромная чашка чая с целой половиной лимона.
        - Последний штрих! - Стрелок элегантно наполнил рюмку водкой. - Прошу.
        Рудольф едва не сблевал. Он издевается? От одного вида воротит.
        - Надо Ваня, надо, - ободрил бандит. - Ты, главное, не вдыхай, во рту не задерживай, от твоей болезни это первое средство. Разом пройдет.
        Руди вздохнул, как смертник перед эшафотом, одним махом опрокинул рюмаху и жадно набросился на еду, цепляя на вилку огромные куски колбасы и прихлебывая горячий, ароматный чаек. Давящая боль в затылке пропала, по набитым ватой конечностям прошли легкие уколы электрического тока.
        - Полегчало? - сердобольно поинтересовался Стрелок.
        - Намного, - с набитым ртом признался урчащий Рудольф. От утреннего, полуобморочного состояния, не осталось следа.
        - Это еще что, сейчас узнаешь новости, запрыгаешь молоденьким козликом.
        Руди перестал есть и приготовился к худшему.
        - Вчера ночью, когда ты напился как свин, распускал руки и буянил, я занимался делами и нашел нам хорошую работенку, - хитро прищурился Стрелок.
        - Я не буянил, - запротестовал Руди, не помня о вчерашнем вечере вообще ни хрена. - Какую работенку?
        - Мы идем с зондеркомандой в Мертвые земли, - сообщил Стрелок и замолчал, явно довольный собой.
        Сначала Рудольфу показалось, что он ослышался. С зондеркомандой в Мертвые земли? Как это, вообще, может быть?
        - Удивился? - Стрелок остался доволен произведенным впечатлением. - Им дозарезу нужен проводник, а я неплохо знаю ту местность, договорились быстро и без проблем. Дел на неделю, увеселительная прогулка туда и обратно. А нам по пути, почему бы немного не заработать. Что скажешь?
        - Неожиданно, - признался Рудольф. - Вы и зондеркоманда, вместе.
        - Мир не делится на белое и черное, он разноцветен, - веско сказал Стрелок. - Вчерашний враг может стать другом, сидим же мы с тобой за одним столом.
        - Ну это, конечно, аргумент, - согласился Руди не поверив не единому слову. Разноцветный мир, как же. Разноцветные клоуны в цирке, публику веселят. Какую игру он затеял? - А если я им все расскажу?
        - Это вряд ли. Во первых ты меня полюбил. Во вторых тебе не поверят, примут за городского сумасшедшего. Какие у тебя доказательства? Набор обвинений сдобренных дикими глазами и перегаром? Попробуй, желаю удачи. В третьих учти, эти ребята здесь по своим, насквозь темным делам, а тут ты с кучей проблем. Думаешь станут возиться, теряя драгоценное время? В лучшем случае пошлют куда подальше, а скорее всего пристрелят, что бы не путался под ногами. Нормальный расклад?
        Руди не нашел что ответить. Возразить нечего.
        - К тому же, я сказал гауптману, что ты мальца не в себе, - продолжил давить Стрелок. - Маленько с башкой не дружишь, всю семью у тебя на глазах террористы убили и теперь ты их везде только и видишь. Он даже прослезился, душевный мужик!
        Надо же быть такой сукой, - Рудольф поперхнулся чаем. Все у него рассчитано, продуманна каждая мелочь. А в слух сказал:
        - Я пошутил. Мне без разницы идти одним, или с зондеркомандой. Ты так и не сказал, что там, в Мертвых землях.
        - Там ответы на все вопросы, - уклонился от прямого ответа Стрелок. - Запустение, остатки былого величия, следы преступлений, затерявшихся в череде бесчисленных лет. Ты все увидишь своими глазами, нужно набраться терпения. А теперь заканчивай жрать, мы уходим, надо пополнить припасы.
        Стрелок встал и направился к выходу. Руди бросился следом, на ходу дожевывая хлеб с маслом. Зульфат остался за столом.
        - Зазубри легенду, гауптман будет задавать вопросы, - сказал на улице Стрелок. - Имя, фамилию, место рождения по паспорту, чтобы тебя среди ночи будили, а ты чеканил, как Отче наш. Деревню твою сожгли террористы, все родные убиты, со мной второй год, промышляем охотой за головами. Понял?
        - А мою деревню сожгли террористы?
        - По официальной версии да, а на самом деле не знает никто, времени прошло много, легенд придумано в два раза больше, - загадочно улыбнулся Стрелок. - Главное не забудь, переигрывать тоже не надо, больше помалкивай, слушай, мотай на ус и все закончится хорошо. Ну, я так думаю.
        - А Зульфат не с нами?
        - У него свои проблемы, явится вечером, скрытный весь такой, я даже не знаю, - по обыкновению напустил туману бандит.
        Людей на улице мало, двери магазинчиков распахнуты, мимо, дребезжа на брусчатке, проехала повозка, заполненная деревянными бочками. Пахло свежим хлебом и конским навозом. Убогенький городишко жил убогенькой жизнью.
        Дом по левую руку привлек внимание пошловатой раскраской. Настоящее произведение унтерменшевского искусства. Здание с кирпичным первым этажом и бревенчатым вторым, выкрашенное в пронзительно розовый цвет, с окнами, подведенными как глаза старой, портовой шалавы, с завитушками, цветами и прочими, смелыми, авангардными украшениями. На крыше флюгер в виде обнаженной красотки, с бокалом в руке. Над входом, несмотря на белый день, горели красные фонари. Изнутри неслась быстрая музыка.
        - Развлечься не желаете? - к ним подбежал мелкий человечек в измятом, замызганном фраке, спортивных штанах, проломленном цилиндре и сандалиях на босу ногу, похожий на потрепанного жизнью конферансье. - Девочки на любой вкус и кошелек. Шикарный отдых для настоящих мужчин!
        Ну точно, публичный дом, мысль вертелась в голове с самого начала.
        - Изыди калека, - рыкнул Стрелок.
        - Я не калека, - опешил зазывала.
        - Не otebesha, станешь.
        Мужик остался стоять с дурацки разявленным ртом.
        - А я бы зашел, - признался Рудольф.
        - Так зайди, если не боишься без пипки остаться, - не поворачиваясь отозвался Стрелок. - Местных потаскушек можно на врага вместо бактериологическое оружие сбрасывать, смертность зашкалит за восемьдесят процентов, атомная бомба нервно курит в сторонке. Вернемся, я тебя лично сведу.
        - Спасибо, как-то перехотелось, - признался Рудольф, чертыхаясь про себя. Не подумавши ляпнул. Это в немецких борделях красиво и чисто, девочки платят налоги, проходят регулярный медосмотр и следят за собой. А здесь поход за удовольствиями может обернуться бедой.
        - Нам сюда, - Стрелок свернул в неприметную подворотню и стал спускаться по лесенке в полуподвал. Над массивной, тяжелой дверью вывеска «Последний довод», с двумя перекрещенными револьверами.
        Звякнул дверной звоночек, запахло оружейным маслом и смазкой.
        Оружейный магазин. Рудольф замер ребенком в магазине игрушек, стараясь унять рвущееся из груди сердце. Небольшое, светлое помещение, полное самых прекрасных вещей на этой грешной Земле. Охотничьи ружья, пистолеты, карабины незнакомых моделей. Несколько арбалетов и луков для ценителей извращений. Под стеклом, на прилавке, ряды патронов всевозможных калибров, баночки, наборы для чистки, запасные части, оптические прицелы. На отдельной стене чехлы, кобуры, ремни, патронташи, немного камуфляжной одежды.
        Выбор не особо богат, стволов всего два десятка, ни в какое сравнение с изобилием эккентальских охотничьих магазинов, новых вообще единицы, большинство со следами нещадной эксплуатации, и похожи на хлам.
        - Чем могу помочь? - навстречу вышел плотный мужик лет пятидесяти, с окладистой бородой, одетый в костюм цвета хаки и жилет со множеством удобных карманов. На ремне открытая кобура, с рукояткой пистолета отделанной костью.
        - На охоту собрались с мальчонкой, - доверительно поведал Стрелок. - Ищем недорогие стволы, и чтобы сломать трудно было.
        Мне, оружие? - не поверил Рудольф.
        Хозяин вытащил со стенда двустволку.
        - Рекомендую, вертикалка турецкой фирмы «Хатсан» двенадцатого калибра, цевье из высококачественного ореха, резиновый затыльник приклада для гашения отдачи. Неплохая вещь за свои деньги. Один хозяин, состояние на твердую пятерку.
        Руки сами потянулись к ружью.
        - Не доверяю я туркам, - заупрямился Стрелок. - Нам что-нибудь посерьезней, на шустрого зверя идем, возможно даже будет отстреливаться. Гевер пятьдесят первый покажи.
        Продавец понимающе хмыкнул и передал винтовку.
        - Самозарядный карабин «Маузер Гевер 51», укороченный, охотничий вариант известного боевого оружия, - Стрелок извлек магазин, посмотрел в ствол на просвет. - Калибр 7,62 на 57, питание из отъемных магазинов на десять патронов, начальная скорость пули 740 метров в секунду, прицельная дальность четыреста метров. Приятная во всех отношениях вещь.
        - Разбираетесь, - уважительно протянул хозяин.
        - Была такая в коллекции, впечатления оставила положительные, - Стрелок протянул винтовку. - Держи.
        Рудольф с благоговением принял оружие. В руки легла приятная тяжесть. Холодная сталь, гладкие, бархатистые, плавные изгибы деревянного ложа. Это как прикасаться к любимой. В этом мире над мужчиной имеют власть только женщины и оружие, причем оружие предпочтительней. Винтовка никогда не обманет, не уйдет к другому и будет служить тебе до конца, в богатстве и бедности, в горе и радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас. Эта связь пришла из тех темных веков, когда мужчины были мужчинами, и не боялись смотреть опасности прямо в лицо. Дайте мальчишке пластиковый автомат и увидите, как в его жилах закипает древняя кровь.
        - Отличный выбор, - улыбнулся продавец. - Всего сто семьдесят марок, в довесок дам две упаковки патронов и запасной магазин.
        - В Тагиле геверы по восемьдесят пять, - уличил Стрелок.
        - Едьте в Тагил, - резонно предложил хозяин. - Знаю я тамошний ассортимент, ржавый хлам с изношенными стволами. А у меня в смазке, с хранения, послевоенного выпуска, качество соответствующее, пристреливал лично, куча на ста метрах десять сантиметров. Наварена планка для всех видов современных прицелов. Сброшу до ста пятидесяти если возьмете что-то еще.
        - Годиться, - кивнул Стрелок, от чего Рудольф едва не пустился в пляс. - Нужен короткоствол.
        - Осмелюсь предложить тридцать восьмой Вальтер, - продавец вытащил из под стекла, знакомый каждому, пистолет с характерным профилем. - Надежнейшая машинка. Тридцать марок, дерьмовая кобура и запасной магазин в комплекте.
        Стрелок извлек магазин, отодвинул короткий затвор, заглянул внутрь, перевел предохранитель, нажал на спуск и прислушался к щелчку курка.
        - Берём, подбери чехол для винтовки, к ней плюсом два запасных магазина и двести патронов. К пистолету две упаковки девятимиллимитровых.
        - Сделаем, паспорт пожалуйста.
        Оформление и сделка заняли десять минут. На Урале, в отличии от остальной части Рейха оружие в свободном доступе для народа. Все что душа пожелает, кроме автоматического и тяжелого вооружения. Говорят это сделано якобы для того чтобы унтерменши занимались взаимоуничтожением поголовья. Чем они успешно и занимаются. А на запреты им плевать, каждый второй щеголяет со штурмовой винтовкой. Продавец внимательно изучил свежеподделанный паспорт, занес данные в толстенную тетрадь, пересчитал наличность, и Рудольф стал счастливым обладателем целого арсенала.
        Из магазина вышел совершенно другой человек. Оружие меняет людей, вселяет уверенность, делает Богом. Десять минут назад ты был жалким неудачником, а сейчас спина распрямилась, плечи расправились, голова гордо поднята, посматриваешь на остальных свысока. Жаль винтовка в чехле, а так тянет покрасоваться.
        - Спасибо, сколько я должен? - спросил он, едва оружейный остался позади.
        - Нисколько, считай это подарком. Тем более я взял с нашего гауптмана аванс, своих не потратил ни драного пфенинга. Стрелять хоть умеешь?
        - Конечно, - Руди немного обиделся и съязвил. - Я ведь почти немец.
        - Гитлерюгенд?
        - Да. Значки «Отличник стрельбы», «Мастер-парашютист» за десять прыжков, кубки за легкую атлетику.
        - Ты опасный человек!
        - Не-то слово! - поддержал шутку Рудольф, скромно умолчав про то как в шестнадцать лет проходил подготовку по программе «Вервольф», где учат тактике диверсионных действий. Скажешь Стрелку, засмеет. Это как перед виртуозом игры на рояле с многолетним стажем, похвастаться, что научился бренькать собачий вальс.
        - Теперь надо тебя приодеть. Тут рядом. - Стрелок ускорил шаг. - К обеду надо вернуться в трактир. Приедет группа, начнем планировать путешествие.
        - Скоро выходим?
        - Завтра на рассвете, постарайся не нажираться сегодня.
        Руди почувствовал легкий, смрадный запах. Наносило тухлятинкой. Запах с каждым метром сильнее. Однажды, еще по детству, нашли в парке дохлую кошку, у нее уже шкура сползла с ребер, и в плоти копошились личинки. Воняло точно так же. Унтерменшевский ресторан прямо по курсу?
        Ответ он получил очень скоро. Дома разошлись в стороны, открывая небольшую, круглую площадь. В нормальных, человеческих городах на площади фонтан или пафосный памятник, посвященный поросшим быльем происшествиям, где фоткаются молодожены, и раз в год возлагают цветы. А здесь, уютно вписываясь в архитектуру, размещалась настоящая виселица на восемь персон, сработанная надежно и на века. Занято лишь одно место, на крайней веревке покачивался труп мужчины, тронутый разложением. Вот и источник приятного аромата. Аналогия со Средними веками становилась все более очевидна.
        - Неожиданно, правда? - осведомился Стрелок.
        - Дикость, - ахнул Рудольф. - Какие еще есть сюрпризы: священная инквизиция, охота на ведьм, прилюдное забивание камнями?
        - Издержки местной судебной системы. Тюрем в Первоуральске отродясь не было, бюджет не потянет. Мелким пакостникам порют задницу и вышвыривают из города, а за серьезные преступления сразу вздергивают. Суд и приговор за пару дней. Адвокат один на весь город, и обычно пьяный в валежник. Будь осторожен, если задумал, что криминальное.
        А в этом есть некое рациональное зерноо, - подумал Рудольф. - Скотство, конечно, зато с преступностью борются радикально, никаких присяжных, залогов и многолетних тяжб.
        Они остановились перед виселицей. От трупной вони заслезились глаза. Повешенный тронут разложением, кожа почернела и сморщилась, язык вывалился наружу, лицо перекошено. Странно, глаза на месте, вороны видно побрезговали, и не видно мириадов довольно жужжащих, зеленых мух. Уж для этих тварей подвяленное теплым, весенним солнышком тело, настоящий инкубатор и детский садик для новых поколений покорителей навозных куч.
        Руди поделился наблюдением.
        - Химией обрабатывают, - открыл завесу тайны Стрелок. - Тушка дольше сохраняет товарный вид и воняет по божески. Мухи с воронами не дурные, облетают третьей дорогой. Ты лучше на руки глянь.
        Руди опустил взгляд. Руки у повешенного отсутствовали, неряшливо отпиленные чуть выше кистей, пустые рукава свободно болтались. Будто Арлекина казнили, достал всех своим извечным нытьем и занудством.
        - За воровство?
        - Если бы так, то половина города щеголяла без рук, - усмехнулся Стрелок. - Есть старое поверье: руки повешенного приносят удачу, вот народ ночью и разбирает на сувениры.
        - Ну нет, - ужаснулся Рудольф.
        - Святая правда, - поклялся терр. - Это у вас просвещение и всеобщая грамотность. А у нас люди живут суевериями, исповедуя разные интересные культы, что не мешает им каждое воскресенье посещать церковь. Удобно когда много богов, глядишь какой и поможет. Пойдем, неча глазеть.
        Прямо напротив живописной виселицы разместился магазин с вывеской «Спецодежда». Внутри горы одежды в связках, стены завешаны до потолка, опт и розница в одном месте: рабочие комбинезоны, куртки, утепленные костюмы, разнообразный камуфляж, военное снаряжение, обувь. В основном Турция и Китай. Хозяйничала толстая, нервная тетка с красным лицом. При таком изобилии волей неволей теряешься. Хорошо Стрелок точно знал что потребуется. Перед Руди выросла небольшая гора: модульная ременно-плечевая система, десяток разных подсумков, новая кобура, перчатки, зеленый, сетчатый шарф как у снайперов на пафосных фотках, легкий спальник, панама с креплениями для веток, туристический коврик, столовый набор из плоского котелка, кружки, вилки и ложки. Все немецкое, с бирками, прямиком с армейских складов. Какой-то ушлый офицер приторговывает казенным имуществом. Тетка, поначалу рычавшая, теперь улыбалась и томно облизывала толстые, предвкушая наживу.
        - Вроде ничего не забыл, - Стрелок критически осмотрел барахло. - Костюм у тебя почти новый, рюкзак, что я дал, тоже потянет.
        - Мне бы ботинки новые, - сконфузился Руди. Выданные щедрым Стрелком, грозились развалиться на полном ходу.
        - В этих походишь, - бандит задержался взглядом на обуви. - Если беречь, сносу не будет. Не в театр собираемся. Новые разносить не успеешь, сотрешь ноги и свалишься. Думаешь тебя понесут на горбу, сюсюкая и дуя на ранки? Стопчешь эти, а там видно будет, клейкую ленту еще никто не отменял!
        Руди спорить не стал, ему видней, и взвалил на плечо тяжеленный пакет с обновами. Вместе с оружием вес совсем уж не маленький, придется потеть. Благо до трактира рукой подать, обратно добрались минут за пятнадцать. А там уже кутерьма, знакомые машины, многолюдно, зондеркоманда вернулась.
        - Ого, да мы вовремя! - Стрелок направился прямо к машинам.
        - Стой, куда прешь? - расслабленно стоящий у крайнего грузовика чернявый, горбоносый верзила, нехотя поднял автомат. На солдата мало похож, скорее на участника незаконных вооруженных формирований. Правое, крайне волосатое предплечье, украшала татуировка: змея обвивающая кинжал. Камуфляж армейский, стандартный, сверху разгрузочный жилет песчаного цвета, на голове черная кепка с надписью «Мачо», на ногах дорогие кроссовки.
        - Спокойно, военный, - примирительно поднял руки Стрелок. - Начальство зови.
        - Я те посыльный? - сплюнул солдат. - От машины отошли, рвань.
        - Какой ты невежливый, - посетовал Стрелок. - Грубишь незнакомым людям.
        - Я щас тебе в живот выстрелю. Пошли вон я ска…
        - Все нормально Магомед, - на шум поспешил молодой совсем парень, старше Руди может года на два, с открытым, доброжелательным лицом, в идеально пригнанной форме, со знаками различия войск связи, и гарнитурой в левом ухе. - Это наш проводник.
        - Наглый какой, - солдат опустил ствол.
        - Добрый день, - поприветствовал связист. - Я ефрейтор Рокас Янкаускас, радист команды, мы вчера виделись, герр гауптман ждет вас.
        - Здравствуй Рокас, - Стрелок пожал протянутую руку. - Я Егор, это Игорь, он со мной, Вольф в курсе.
        - Очень приятно, - улыбнулся Рокас, оставив впечатление отличного парня. - Идите за мной.
        - Прибалт? - поинтересовался Стрелок.
        - Литовец.
        - Как оказался в наших краях? - удивился Стрелок.
        - Жажда приключений, - ответил Рокас, немного изменившись в лице. - Дома скука смертная.
        - Ну и как оно? - Не совсем, как представлялось.
        Стрелок остановился возле командирского внедорожника, с белыми волками на дверях, кучей антенн и пулеметом с бронещитком на крыше.
        - «Кубельваген кайот», - выступил в роли экскурсовода радист. - Производства «Фольцваген», полный привод, защита уровня М4, держит осколки и пули калибром до семи с половиной миллиметров, механика, два бака по шестьдесят литров, аппетит зверский, тридцать литров на сотню.
        - Мечта идиота, - Стрелок блаженно зажмурился. - Гауптман не думает продавать?
        - Точно нет, - разочаровал Рокас. - Таких едва десяток на весь Урал наберется.
        - Ну мало ли, может надоела, а мне бы сгодилась, - пожал плечами Стрелок, и потрогал глубокие царапины на крыле. - Досталось вам, как я погляжу.
        - Служба такая, - прибалт жестом увлек за собой. - Наша задача защищать мирное население.
        - Как-то херовенько получается, судя по вчерашнему разговору с Крестом, - хмыкнул Стрелок.
        Радист промолчал, только еще больше помрачнел. Дураку ясно, разговоры на эту тему не любит. У грузовиков с десяток солдат, посматривали устало и безразлично. Каждый яркая индивидуальность, ландскнехты двадцать первого века, мало чем отличающиеся от славных предшественников. Небритые, суровые лица, ледяные глаза, уверенность в каждом неторопливом движении. Форма поражала богатством расцветок и кроя, настоящая выставка камуфляжей, густо разбавленная гражданской одеждой и аксессуарами. Двух одинаковых не найти. Вооружение под стать, самые разные модели, выкрашенные в защитный цвет и увешанные полезными приблудами: пламегасителями, прицелами и рукоятками. Франтовые приклады и цевья, фонарики, лазерные целеуказатели, подствольные гранатометы. Слава Богу, винтовка в чехле, иначе насмешек не избежать. Крестоносцы двадцать первого века, на передовой войны третьего Рейха.
        В трактире ни единой души, кроме Дирлевангера с помощником, попивающими кофеек со сладкими булочками.
        - А вот и наш любезный проводник, - обрадовался гауптман. - Мы уже заждались.
        Руди впервые увидел его так близко. Высокий, жилистый, сильный мужик. Офицерская форма обтягивала фигуру. Лицо, как лезвие топора, острое, хищное. Единственный глаз смотрел пристально, скрывая в глубине безумные искорки. Левая половина лица покрыта рубцами и сухой, стянутой ожогами кожей. Трость с рукоятью в виде серебряной, волчьей головы приставлена рядом. Сидящий по правую руку Мамчур, тяжело взглянул из под густых, лохматых бровей. В огромных, крестьянских ручищах, большая чашка кофе кажется игрушкой из кукольного набора. Крепкая скамья поскрипывала под весом огромного тела.
        - Кто это? - Вольф критически посмотрел на Руди сгибающегося под весом покупок. - Личный, вьючный осел?
        - Добрый день гауптман, - поприветствовал Стрелок. - Я предупреждал вчера, нас трое, работаем всегда вместе, ребята проверенные и боевые.
        - Ах да, точно, - припомнил одноглазый. - Трое, так трое, сумма вознаграждения от этого не изменится, - и засмеялся собственной шутке.
        - Игорем звать, - Стрелок вежливо похихикал. - Кличка «Немец».
        Руди глянул ненавидяще.
        - Почему «Немец»? - удивился Дирлевангер.
        - Парень мечтает о гражданстве, - поведал шепотом бандит. - Идея фикс.
        - С такой-то рожей, - Мамчур фыркнул, расплескав кофе.
        - Достойная мечта, - Вольф посмотрел на соратника укоризненно. - Это правда?
        - Да господин гауптман, - Руди совсем смутился. - У меня лишь одно желание, быть полезным Германской империи.
        - Похвально для столь юного возраста, - одобрил Дирлевангер. - А говорят подрастающее поколение безнадежно. Вот яркий пример противоположного. Рейху нужны патриоты. У тебя есть желание, есть прекрасное владение языком. Первый шаг к мечте уже сделан, не отступай.
        Рудольф скромно потупился. Приятно когда хвалят, а Стрелок все таки гад.
        - У нас мало времени и полно дел. - обратился Дирлевангер к бандиту, и многозначительно прищурил единственный глаз. - Требуется продумать маршрут. Без посторонних.
        - Немец, поднимись в номер, обновки примерь, - Стрелок передал ключ. - Вижу тебе и самому невтерпеж.
        Руди предпочел бы остаться и послушать о чем они говорят, но намек неясен разве дебилу. Он повернулся и поплелся к лестнице. Гауптман произвел приятное впечатление. Настоящий солдат до мозга костей, с таким не страшно в огонь и в воду. Под ногами заскрипели ступени. На втором этаже темнотища, хозяин, сука, электричество экономит. Свет падал из небольшого окна, в конце узкого коридора. Стрелок прав в одном, нарядиться хочется аж до дрожи в коленях. Жаль зеркало в комнатушке крохотное.
        Руди подошел к номеру и приготовил ключ. За спиной едва слышно скрипнула дверь. Даже пикнуть не успел. Сильная рука зажала рот, и Рудольфа затащили в соседние апартаменты, успев чувствительно двинуть по почкам. Злой голос прошипел в самое ухо:
        - Ни звука тварь, если хочешь жить.
        На улице белый день, а здесь кромешная темнота, единственное окошко плотно зашторено. Рядом кто-то напряженно сопел. Вот попал.
        - Сел, - Руди толчком опустили задом на стул. - Как зовут?
        Рудольф промолчал, лихорадочно размышляя о создавшемся положении.
        - Язык проглотил? - в лицо ударил ослепительный свет.
        - Вы же сами сказали, ни звука, - озадачился Руди.
        - Умничать вздумал? - последовал удар в солнечное сплетение. - Ты это брось. Имя, быстро.
        - Руди, в смысле Игорь, - тут же поправился Рудольф, тщетно пытаясь спастись от бьющего в глаза света. Какая-то дешевая постановка, как в кино про шпионов.
        - Не понял.
        - Руди кличка, - нашелся Рудольф, проклиная себя на чем свет стоит.
        - Обыскать, - велел второй голос. - А ты, Рудиигорь, слушай меня. Времени у нас в обрез, а вопросов целая куча. Не вздумай орать.
        Сильные руки ощупали одежд, у не пропустив ни единой складочки. Из внутреннего кармана извлекли паспорт. Лампа потухла. Шторы немного открылись. В комнатенке трое мужчин, два громилы в гражданке, а прямо напротив вчерашний белобрысый крепыш из охраны Креста. Тот, который баловался с патроном.
        - Я вас знаю, - глупо улыбнулся Рудольф.
        - Меня знает каждый придурок в этом зачуханном городе, - закатил глаза блондин с перебитым носом, листая паспорт. - Когда вы выходите?
        - Завтра, - Рудольф настроился на взаимовыгодное сотрудничество.
        - Цель похода?
        - Понятия не имею, мне не докладывают.
        - Охотно верю, - вспышка фотоаппарата ударила прямо в лице. Сволочи.
        - Ты жалкий типчик, - продолжил блондин. - Остальных видели раньше, а ты здесь впервые, и я из кожи вывернусь, но разузнаю кто ты, и чем, сука дышишь. Откатайте его.
        Один мордоворот вывернул Рудольфу руки, а второй валиком нанес на ладонь черную, липкую дрянь и снял отпечатки. Вся процедура не заняла и минуты.
        - Вытрись, - белобрысый бросил тряпку. - Перейдем к делу. Нам требуется услуга.
        - По средам не подаю, - огрызнулся Руди, тщетно пытаясь оттереть липкую, черную краску.
        Новый удар под дых согнул в три погибели.
        - Расклад такой, - улыбнулся блондинчик. - Зондеркоманда уходит в Мертвые земли, и я хочу знать, куда конкретно и с какой целью. Своего человека подсунуть мы не успеем, твой друг спутал все карты. Ты нам поможешь.
        - Я?
        - Ты. Получишь вот эту штуку, - крепыш продемонстрировал крохотную, черную коробочку из пластмассы. - Следящее устройство. Будешь держать при себе, остальное жучок сделает сам.
        - С чего бы мне это делать? - удивился Рудольф.
        - Вот это уже деловой подход, - удовлетворенно кивнул блондин. - Не буду нести чушь о долге нашему славному городу. Я знаю, что любят такие как ты.
        - Общаться с умными людьми? - предположил Руди. - Но как вам это поможет?
        - Серый ударь его, - поморщился белобрысый. - Хотя нет, постой, боль похоже доставляет дурачку удовольствие. Не зли меня парень. У меня все твои данные и через неделю я буду знать о тебе абсолютно все: родственники, друзья, адрес мерзкой конуры, потаскушки, кусты под которыми гадил за последние месяцы. Тебе это надо? Если обманешь, я пойду за тобой, клянусь, и уничтожу все, что тебе было дорого. Предлагаю сделку, ты помогаешь нам, дело совсем пустяковое. Услуга будет щедро оплачена, как вернешься, получишь, скажем, десять тысяч марок. Нормально? Хорошие деньги для такого замарашки как ты. Тысячу получишь авансом, прямо сейчас.
        - Вербуете?
        - Покупаю со всеми потрохами.
        - Хорошо, я готов, - быстренько согласился Рудольф. Легко выбирать когда вариантов нет.
        - Молодец. Прибор спрячешь на теле, он ударопрочный, заряд батареи рассчитан на месяц. Стоит как десяток таких как ты, поэтому отвечаешь головой. Усек?
        - Буду предельно осторожен, - пообещал Руди, и едва не уронил приборчик на пол. - Паспорт верните, пожалуйста.
        Белобрысый поколебался, вложил в паспорт стопку купюр по сто марок, отдал документ и вкрадчиво произнес:
        - Я рассчитываю на тебя парень! Не подведи.
        Рудольф не нашел ничего лучше чем отдать честь.
        Крепыш покачал головой, словно имея дело с полным дегенератом, подошел к двери и сказал:
        - Мы уйдем, ты сидишь, отдыхаешь. Ну и сам понимаешь, никому ни слова о нашем маленьком дельце.
        Троица выскользнула в коридор без единого звука.
        Руди выдохнул. Ну не скотство ли? Впутываешься в новые передряги с пугающей периодичностью. Черная полоса началась, не иначе. Спокойно дожил до двадцати лет и вот тебе, здрасьте, в проблемах по самое горло, будто в унтерменшевский сортир провалился, и пытаешься красиво плыть, сохраняя лицо. Бандиты, террористы, шпионские игры. Куда еще можно вляпаться?
        Осторожно подобрался к двери. В конце коридора, там где лестница к черному ходу, мелькнуло движение. Ага, хитренькие какие, через зал не пошли. Руди выбрался с твердым намерением проследить за белобрысым и его молчаливой компанией. Твою мать, вещи! - опомнился, вернулся, и сгреб пожитки в кучу. Не успеешь отвернутся, все сопрут на хрен, оправдывайся потом, как просрал вверенное имущество. Стрелок живьем съест. Потащил все к себе, обронил ключ, пытаясь в потемках нашарить замочную скважину. Проклял все на свете, бросил шмотки на пол и бросился в погоню. На пол пути уже забыл, запер дверь или нет, возвращаться некогда. Заглянул на лестницу. Никого. Прислушался. Тишина. Осторожно, на цыпочках, одолел два пролета и выглянул на улицу. Ага, ждут тебя, как же, раскатал губы. Двор трактира, огороженный высоким забором, пуст, калитка чуть приоткрыта. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Как-нибудь в другой раз.
        Внимание Руди привлекла толчея в противоположном углу. Послышались пьяные вопли и смех, больше похожий на больное кудахтанье. Три парня, лет может по двадцати, здоровые, мордатые, столпились возле большой клетки из ржавых металлических прутьев. Один, с шикарными, русыми кудрями вооружился палкой и принялся тыкать в клетку. Подельники восторженно зареготали.
        Руди подошел поближе и попал в облако смрада. Так пахнет в цирке, если за зверями не убирать пару недель.
        - Филя, дай мне! - заканючил самый малой, попытавшись завладеть палкой.
        - Обожди, - кудрявый повел плечами, и ткнул в огромную кучу, валяющуюся в дальнем углу.
        Похоже на груду старого тряпья. Куча зашевелилась и глухо зарычала. Медведь! Руди замер. В клетке скорчился зверь, большой, исхудавший так, что ребра торчат, грязный, шерсть свалялась в колтуны и местами выпала, открывая темную, покрытую гноящимися струпьями кожу. На полу хлюпала навозная жижа, перемешанная со сгнившей соломой, валялись кости, с остатками почерневшего мяса. Медведь забился в дальний угол, прикрывая морду лапами. По спине пробежал холодок. Когти у зверя вырваны. Сильный, красивый и гордый зверь, теперь раздавленный и забитый, живая игрушка на потеху ублюдкам.
        - Хватит! - Руди непроизвольно шагнул вперед. Дебильный смех оборвался.
        - А ты кто такой? - кудрявый беспечно помахал палкой. Подельники, вразвалочку, зашли с боков.
        - Оставьте медведя, - Рудольф отступил на шаг, волосы на затылке встали дыбом, по мирному разойтись не получится. Боялся ли он? Несомненно. Мог ли пройти мимо? Вопрос риторический.
        - Мамку свою защищаешь? - осклабился кудрявый.
        Руди ударил без замаха, резко. Кудрявый отпрянул, запутался в ногах и рухнул плашмя. Больше от неожиданности, удар вышел не сильным, вскользь.
        - Ах ты ж сука! - детина с красной мордой, выбросил кулак, целя в лицо.
        Руди увернулся, отпрыгнул, сбоку сунулся мелкий засранец, скулу обожгло. Во рту появился терпкий привкус свежей крови. Урод, кастетом саданул! Поганец промахнулся, и с испуганным, поросячьим визгом дал деру.
        - Убью падлу! - предводитель вскочил, и бросился в атаку размахивая палкой.
        Рудольф перехватил дрын, вырвал и от всей души перетянул кудрявого по спине. В следующее мгновение, засадный полк в виде красномордого, сбил его с ног. Руди повалили, и принялись пинать куда придется. А он захохотал, впадая в злое, веселое остервенение. Под руку подвернулось полено. Ударил не глядя, попал в мягкое. Красномордый заверещал и рухнул, хватаясь за раздробленное колено. Рудольф воспользовавшись замешательством в стане противника, вскочил, вращая поленом над головой. Кудрявый выхватил длинный нож, лезвие сверкнуло и чиркнуло по руке. Руди зашипел, выронил полено и отскочил. Идиот, недоглядел. Кудрявый прыгнул, выписывая лезвием замысловатые полосы. Лишь бы со спины не зашли, - мелькнула быстрая мысль.
        Рудольф качнулся в сторону, обманул кудрявого, и бросился к трактирной двери. В воздухе свистнуло, камень, пущенный мелким, угодил точно в затылок. Руди опрокинулся вперед, и последние метры преодолел на карачках. В глазах потемнело. Неужели все? Ожидаемого удара в спину не последовало. Рудольф добрался до двери и уткнулся в чьи-то ботинки. Поднял затуманенный взгляд, и увидел довольно скалящегося Стрелка.
        - Развлекаешься? - восхитился бандит. - Не успел отвернуться, ты уже людей избиваешь, маньяк.
        - Я такой, - Руди харкнул кровью, и повернулся. Кудрявый с ножом, и мелкий с булыжником замерли шагах в пяти.
        - Не стоит, - Стрелок наклонил голову, и положил руку на кобуру. - Хотя, конечно, можно попробовать.
        - Да пошел ты, - огрызнулся кудрявый и ожег Руди ненавидящим взглядом. - Еще свидимся фраерок.
        Они подняли стонущего соратника и покинули поле боя.
        - Я бы справился, - прокряхтел Руди и привалился к стене.
        - Не сомневаюсь, - поддакнул Стрелок, - Хочешь позову их назад?
        - Давай попозже, - Рудольф первым делом проверил жучок. Вроде цел. - Эти твари над животным издевались. Спасибо.
        - Ты молодец, - Стрелок помог подняться, подошел, заглянул в клетку и сморщился. - Почему люди такие мрази?
        - Не знаю, - признался Рудольф, и жестом увлек бандита в сторонку. - Есть бумага и карандаш?
        - Найдем, - не повел бровью Стрелок, вытаскивая блокнот и шариковую ручку.
        Руди подозрительно огляделся, вроде чисто, и быстренько изложил случай в номере.
        Стрелок прочитал, хмыкнул и потребовал:
        - Дай посмотрю.
        Взял устройство, осмотрел, вооружился тонкой отверткой и вскрыл корпус с легким щелчком, открыв микросхему и набор проводков.
        - Не сломается? - испугался Рудольф.
        - Имеешь дело с профессионалом, - успокоил Стрелок. - Я однажды даже рацию разобрал. Собрать, правда, не смог, пришлось выбросить. Обычный спутниковый маячок, без подслушки, можешь расслабиться.
        - И что делать?
        - Ничего, - утешил бандит. - Получил деньги, изволь отработать, радиус у этой штуки совсем небольшой, значит имеем хвост. Это даже и к лучшему, чем больше народу на нашей маленькой вечеринке, тем лучше. Пошли, тебе надо выпить, мой рыцарь без страха и упрека.
        Руди задержался у клетки. Медведь опустил лапы и плюхнулся на задницу, посматривая с испугом.
        - Я тебя не обижу, - прошептал унтертан. - Ты и я, мы похожи, одни против этого сраного мира. Терпи братишка, я обязательно вернусь за тобой, - и поспешил за бандитом.
        Приглушенные, истерично-надрывные вопли услышали, не успев войти в зал. Немногочисленные посетители собрались у окон, посмеиваясь и охая. Дирлевангер, покуривающий в гордом одиночестве, кивнул на стекло и поморщился:
        - Полюбуйтесь. Интересно, откуда лезут такие придурки?
        На улице разыгралось странное действо. С десяток старух и живописных бродяг, столпились напротив трактира, и нестройным хором помойных котов скандировали: «Господь вас покарает!», «Одумайтесь грешники!», «Вы всех нас погубите!». Верховодил цирком уродов, костлявый, огненно рыжий парень, в черном балахоне, вопящий громче всех противным, козлиным голосом. Немногочисленные прохожие шарахались от протестующих, как от процессии прокаженных. Все напоминало дешевую постановку бродячего театра, с режиссером неумехой, и олигофренами в главных ролях.
        - Венька косоглазый опять за свое, мутит народ падла, - сказал бородач, попивающий чаек из блюдечка.
        - Мало били скотину, - поддакнул пузатый мужик, с золотой цепочкой поперек пуза.
        - Кто такие? - изумился Рудольф.
        - Местный актив организовал акцию протеста против нашего похода в Мертвые земли, - откликнулся Вольф. - Думал обойдется, ан нет, пожалуйста.
        - Кто на восток пойдет, смертушку свою найдет! - нестройно заскандировали на улице.
        - Прикажите гнать эту шваль, герр гауптман? - безэмоционально спросил Мамчур.
        - А как же свобода слова? - на секунду задумался Дирлевангер. - Хотя хер с ней, работайте фельдфебель, не выношу когда воют.
        Мамчур плотоядно улыбнулся и вышел за дверь. Наемники, стоящие у машин, с азартом бросились исполнять. Заполошный визг резанул по ушам. Рыжий предводитель, бросил подопечных, и дал стрекача, высоко выбрасывая тощие ножки. Остальным повезло меньше. Солдаты врезались в ряды протестантов, раздавая пинки и тычки прикладами. Операция не заняла и минуты. Улица заблестела девственной чистотой.
        - Странные люди, - поделился Руди впечатлениями. - Им какое дело, куда кто идет?
        - Делать нечего, - предположил Стрелок. - Самое смешное, многие верят, что всякий уходящий в Мертвые земли обрекает себя на проклятие. За десятилетия сложился целый пласт мифологии, и для многих, на востоке, священная территория, куда нет доступа смертным.
        - Шутишь?
        - Отнюдь. Люди готовы верить самому дикому бреду, лишь бы он давал некую целостность их маленькому мирку. Людям нужно во что-нибудь верить.
        - В чудодейственные свойства отрезанных рук?
        - А почему нет? - на полном серьезе ответил бандит, и процитировал. - «Каждая деревня будет иметь свою секту. Если они захотят практиковать черную магию, мы не будем мешать. Мы будем поощрять любую форму раскола на оккупированных территориях. «.. За точность формулировок не ручаюсь, но суть передал верно. Чьи слова?
        - Твои? - предположил Руди, чуя подвох.
        - Твоего обожаемого Адика. Посмотри при случае выдержки из речей, выяснишь много интересных деталей. Тонны грязного, арийского бельишка. Планы освоения восточных окраин германской империи. И знаешь, у них получилось. Обратил внимание сколько в городе храмов?
        - Много. Это плохо?
        - Ни коим разом, если церковь едина. А у нас теперь шесть независимых церквей, каждая со своим патриархом. Лижут задницу немцам, пудрят пастве мозги, обдирают до нитки, и это не считая тысячи сект. Можно молиться Сатане, Будде, марсианам, крохотным феям, стать язычником, или приверженцем религий африканских племен. Приноси кровавые жертвы, совращай детей, создавай армии фанатичных поклонников. Пути открыты, ограничения в прошлом. Каждый mydak может накатить литруху, и объявить себя новым пророком. Власти погладят по голове, даже денег дадут. Условие одно, ты должен учить последователей, что немцы народ господ, избранный богом. Вот новые веры и растут, как печень старого алкаша. Люди разобщены и запуганы, падальщики душ собираются стаями, и находят обильную пищу.
        - Так они секта? - изумился Рудольф.
        - Одна из многих. Появились лет двадцать назад, популярности особой не снискали, клянчат милостыню, воруют, промышляют разбоем. Распускают слухи о Мертвых землях, дескать ходить туда нельзя, все там проклято, запугивают народ страшными карами. Многие верят.
        - Идиотизм, - развел руками Рудольф.
        - А тут везде идиотизм, если ты не заметил, иная реальность, млятское зазеркалье. О Зульфат появился, обожди тут, - просиял Стрелок, и направился к азиату невесть откуда появившемуся в трактире.
        Какое мне собственно дело? - пронеслась в голове быстрая мысль. - Пусть живут как хотят, каждый выбирают свою дорогу. Нельзя многого требовать от неполноценных народов. По большому счету их вина лишь в одном, они слишком долго жили без хозяйской руки. Возьмите животных. У крепкого крестьянина овцы упитанные, холеные, довольные, катаются как сыр в масле, отдавая хозяину шерсть. Ну и мясо иногда, не без этого. А если отпустить бедняжек на волю, они превратятся в тощих, грязных, диких, потихоньку вырождающихся тварюг. Сравнение не совсем корректное, но… Люди сами о себе позаботятся, а вот медведь на заднем дворе…
        Мамчур еще не вернулся, его голос, похожий на тихие раскаты весеннего грома, доносился с улицы под взрывы смеха наемников. Обсуждали лихую операцию по разгону несанкционированного митинга. Руди, на мгновение, остался с Вольфом наедине. Упускать этот шанс настоящее преступление!
        - Герр гауптман.
        - Да, - Дирлевангер словно очнулся от сна.
        - Разрешите доложить! - Рудольф с грохотом отодвинул лавку привлекая внимание трактирщика, вытянулся в струнку, и понизил голос до шепота. - Герр гауптман, сегодня утром я слышал, как хозяин этого грязного клоповника нелестно отзывался о немцах, и о солдатах вермахта в частности. Подозрительный тип.
        Дирлевангер уставился на трактирщика. Тот побледнел, спрятал глаза и стал суетливо протирать стойку.
        - Похвальная бдительность солдат, - оценил рвение Вольф. - Ничего удивительного, местные улыбаются только в глаза, стоит отвернуться и перережут глотку. Будь на стороже, ты молодец.
        - Рад служить, - отчеканил Рудольф. Маленькая ложь во благо, ничего страшного, с толстяка не убудет.
        - Вольно солдат, - Дирлевангер ободряюще хлопнул по плечу. - Ступай, отдохни, выступаем на рассвете. Окажи мне услугу, пусть хозяин собирает на стол, сегодня сдвинем чаши в последний раз.
        Руди неуклюже отдал честь. Вольф потерял интерес к разговору, и повернулся к окну. Все прошло, как по маслу, сомнения посеяны, осталось перейти к заключительной части плана - запугиванию объекта.
        Руди вразвалочку пошел прямо на ощутимо струхнувшего трактирщика.
        - Я ни в чем не виноват! - с ходу запротестовал хозяин, заслоняясь пухлыми ручками.
        - Герр гауптман так не считает, - резко заявил Руди и улыбнулся плотоядной улыбкой Стрелка.
        На лбу трактирщика выступили капельки пота.
        - Герр Дирлевангер недоволен твоим зверинцем.
        - О чем вы? - пискнул толстяк.
        - Не прикидывайся дурачком. Медведь почему в столь паскудных условиях?
        - Ах вы про это, - толстые губы предательски задрожали, того и гляди расплачется. - Печальная история, мишку я купил два месяца назад у бродячих артистов. Понимаете, трактир у меня «Медведь» называется, а тут настоящий медведь, думал будет символично. А зверюга еле лапы волочит, обманули нехристи, того и гляди помрет, показывать стыдно, убытки несу. Больной весь, а жрет как трое здоровых.
        - Это должно волновать герра гауптмана?
        - Я не…
        - Тихо, не нужно шуметь, - поморщился Руди. - Оставь жалкие оправдания при себе. Герр Вольф велел, чтобы зверю обеспечили достойное содержание, иначе твой курятник неожиданно вспыхнет, а ты совершишь самоубийства путём нанесения себе пары десятков колотых ран.
        - Я все сделаю! - поклялся трактирщик, закатывая поросячьи глаза.
        - Ты сделаешь больше чем все, - с нажимом сказал Рудольф. - Вычистишь клетку, прекратишь доступ к медведю всяких ублюдков, начнешь нормально кормить, позовешь ветеринара и будешь любить зверушку, как не любишь родного сыночка, - он достал из кармана тысячу марок полученных от белобрысого, легко пришли, легко ушли. - Вот деньги выделенные лично герром Дирлевангером, если хоть один жалкий пфенинг уйдет не по назначению, гауптман расценит это, как воровство. Уяснил?
        - Так точно, - трактирщик подобрал огромное пузо, - Будет исполнено, передайте герру Вольфу мое искреннее восхищение его щедростью и милосердием.
        - Вольно солдат! - копируя гауптмана, одобрил Рудольф. - Можешь быть свободен, гауптман распорядился накрывать на столы. Мы сегодня гуляем!
        ГЛАВА 10
        Как вчера не пытался сдерживаться, очередное похмельное утро пришлось ударом обуха по башке. Беспощадный Стрелок поднял по темноте. Вроде только коснулся ухом подушки, а тебя уже тормошат, и подгоняют в крайне грубой и унизительной форме. Пока умывался, прогоняя сонное отупение, унтерменши успели одеться по походному, и экипироваться по боевому, только стволы остались зачехленными. Руди быстренько натянул камуфляж, и путаясь в лямках влез в РПС. Зараза, тут висит, тут жмет, все скособочено, сидит как на корове седло. Сказывается отсутствие опыта.
        - Дай помогу, - Стрелок подступил сзади, и затянул ремни так, что перехватило дыхание, подтянул пояс, застегнул большой, пластиковый карабин, второй, поменьше, со щелчком захлопнулся на груди. Немного повозился, цепляя подсумки, два спаренных под магазины «гевера», четыре одиночных под гранаты, один универсальный, багажный, можно положить аптечку, сигареты, пару бутербродов, патроны. С улицы донеслось тихое рычание автомобильных моторов.
        - Ну вот, другое дело, - бандит отступил на шаг, любуясь работой. - На человека похож, набивай магазины, выдвигаемся через минуту.
        Эх жаль зеркала нет, сейчас бы глянуть на себя такого красивого. Военное снаряжение преображает,даже если ты последний доходяга, с утра до вечера не высовывающий носа из душного офиса, где единственная опасность, если тебя спалит начальство за бездельем и просмотром порнушки. Руди вывалил на кровать промасленные, патронные пачки, вскрыл одну, на покрывало посыпались блестящие, тяжелые гильзы с темными, остроносыми пулями. Вроде такая малость, восемь грамм свинца, а человека раз, и умер. Рудольф рассовал по подсумкам магазины, зарядил пистолет и убрал в кобуру. Вроде все. Взвалили тяжеленные, упакованные под присмотром Стрелка рюкзаки, и покинули комнату на два дня ставшую домом.
        Внизу пахло свежим кофе, булочками и табаком. На часах без десяти пять. В зале пусто, на столах чашки и остатки обильного завтрака. Полусонные официанты убирали объедки. Быстро выпили по чашке сладкого, отдающего горелым кофе, перехватили по паре бутербродов с ветчиной. Руди подмигнул трактирщику, тот как-то сразу погрустнел, и поспешил скрыться в подсобке. На улице суета, гул голосов и холодная, предрассветная полумгла. Дома терялись в дымке густого, утреннего тумана, на другом конце города заполошно лаяли псы. Хмурые наемники, увешанные оружием, как рождественские елки игрушками, вяло переругивались, строясь возле грузовиков. Чуть дальше стоял незнакомый, черный легковой «мерседес», и Дирлевангер на повышенных, общался с щеголеватым, обер-лейтенантом, в новенькой, с иголочки, полевой форме, и знаками различия войск СС.
        - Это приказ гауптман, в бумагах все четко написано, - заявил лейтенант непреклонным тоном. Лицо у офицера с резкими, неприятными чертами лица, словно вырубленное в граните. Глаза близко посажены, нос острый и длинный.
        - Ну и хорошо, - неожиданно прекратил пикировку Вольф. - Добро пожаловать в команду. Вещи несите в мою машину, а сейчас прошу меня извинить, слишком много дел, - повернулся на каблуках и ушел, сохраняя непроницаемое лицо.
        - Вот урод, - обронил стоящий рядом наемник лет сорока, заросший густой, черной щетиной. Руди узнал давешнего похитителя женских платков. В отряде все звали его Кникер.
        - Кто такой? - поинтересовался Стрелок.
        - Хлыщ из местной администрации. Свалился как снег на голову. Гауляйтер направил офицером связи. Дураку ясно, хочет вызнать куда и зачем идем, каждый так и норовит сунуть рыло в чужые дела. Ненавижу эсэсовцев, считают себя богами, уже корчит из себя командира. Ничего, Вольф и не таким спины ломал.
        Обер распахнул багажник нового «мерседеса», и повелительно крикнул:
        - Эй, быстро переложить мой рюкзак в автомобиль герра Вольфа.
        Добровольцев не нашлось. Наемники демонстративно отвернулись, корча рожи и брезгливо морщась.
        - Мне повторить? - лейтенантик побагровел.
        - Сами тащите герр лейтенант, - миролюбиво предложил наемник, с закрепленным на панаме лисьим хвостом. - Слуг нет, приказывает нам герр Вольф, мы можем лишь помочь вам по доброте душевной, да утро сегодня хмурое, к доброте не располагает.
        - Вы тут совсем распустились! Ничего, еще попрыгаете, - погрозил лейтенант, и ткнул пальцем с огромной, золотой печаткой в виде черепа, Рудольфу в лицо. - Эй ты, славянская морда, человеческую речь понимаешь?
        - Понимаю, - растерялся не привыкший к подобному обращению Руди.
        - Понимаю господин обер - лейтенант, - поправил офицер, достал шикарный, серебряный портсигар с хищным орлом на крышке, и закурил. - Ты где воспитывался, в хлеву? Я твой хозяин, ты исполняешь мои малейшие прихоти, все проще некуда, и доступно даже твоему примитивного мозга. Бери рюкзак, тащи в «кубель», и не пытайся ничего украсть, руки лично переломаю. Пошел, быстро.
        Рудольф в замешательстве замер. Дать бы в напыщенное рыло. Ага, попробуй, тут твоя история и окончится. Немыслимо поднять руку на немца, если всю твою жизнь немец был для тебя идеалом. Немцы не такие, немцы вежливые и обходительные, а этот…, среди любого народа есть вот такие козлы.
        - Чего встал? Рюкзак сам себя не потащит! Тупой выродок.
        Руди машинально подчинился. Вытащил рюкзак и понес к командирскому внедорожнику, чувствуя, как лицо заливает горячий огонь. Хорошо, дорога позора всего десяток шагов. Чувствуешь себя последним дерьмом.
        - Справился? - осведомился обер, едва рюкзак лег на место. - Видишь, ничего сложного, даже для такого придурка как ты, и слюнями ничего не запачкал. Вечером почистишь ботинки, а я позволю тебе вылизать свою тарелку. Хотя нет, вдруг ты болеешь чем, двери открой.
        Руди с трудом сдержался, чтобы не достать пистолет, и не пристрелить эсэсовскую скотину на месте. И ведь этот кусок говна, лицо третьего Рейха.
        Лейтенант уселся в машину, и Рудольф поспешил скрыться из вида. В последний раз его так унижали в классе, наверное, третьем.
        Стрелок встретил наглой усмешкой. В глазах прыгали веселые чертики.
        - Какой-то ты недовольный.
        - Все в норме, - бодро соврал Рудольф. - Утро прямо не задалось, черная полоса продолжается. Я с этой скотиной еще поквитаюсь.
        - Прозрел? - хохотнул Стрелок. - Всего пять минут побыл унтерменшем, а уже ненавидишь немцев. Раньше, когда немцы избивали слуг, травили собаками и мешали с дерьмом, тебя это мало смущало. Типо так устроена жизнь.
        Рудольф ничего не ответил. Рыло и правда в пушку. Однажды, после школы, шатались по улицам и наткнулись на пьяного унтерменша. То-то была потеха. Руди содрогнулся, вспомнив глухие звуки ударов в тщедушное тело. Он даже не сопротивлялся, тихонечко выл и сжимался в комок, а подростки зверели от запаха крови. К унтерменшу нельзя испытывать жалости, он не человек, только страх держит его в покорности. Они ушли, оставив кусок изуродованного, скулящего мяса. На следующий день всех нашла полиция, унтерменш сдох. Кого-то наказали? Нет, немного пожурили, и в словах офицера слышалось плохо скрытое одобрение. А теперь, спустя годы, появился противный осадок.
        - По машинам! - послышался голос Мамчура.
        Руди, по специальным сходням, забежал в грузовик. «Опель» последней модели со всеми положенными модификациями. Противоосколочная броня, круглые бойницы в бортах, твердые, узкие сиденья закреплены к потолку для амортизации при подрыве. Иначе от самого пустякового фугаса, машина превращается в пирожок. Снаружи красота, а внутри мелко нарубленный фарш, мечта патологоанатома. Рядом втиснулись Стрелок и Зульфат. Наемников насчитал четырнадцать человек, не считая водителя, плюс в «кубеле» пятеро, всего в отряде, значит, чуть больше двух десятков бойцов. С некоторыми уже заочно знаком. Напротив уселся Мага, пристроив пулемет между ног, рядом молодой парень по имени Тиль, этот вечно в наушниках, с плеером не растается, дальше елозил на сиденье Кникер, тот самый мародер из деревни, щеголявший в женском платке.
        - Почему на машинах? - тихонечко поинтересовался Рудольф. - Я думал там нет дорог.
        - Ты прав о мой юный, девственный друг, - поздравил Стрелок. - На выезде из города, у горы Березовой, будет последний блокпост на пути в Мертвые земли. Оттуда ножками двинем, машины с водителями вернутся назад.
        Лишний километр на колесах, дорогого стоит, - порадовался про себя Рудольф. Момент новой встречи с местными чащобами хочется оттягивать до последнего. Первоуральск спал. За бронестеклами проплывали утлые домишки нищих окраин. Улицы пусты. Постройки сменились редколесьем и заброшенными полями, теряющимися в серой, растянутой дымке. Руди испытал странное облегчение, покинув этот хмурый, тоскливый, никчемный город. Такое бывает после посещения хосписа, выходишь на улицу и радуешься деревьям и солнечному свету, вырвавшись из помещения наполненного страданиями, болью и смертью.
        Поездка закончилась непростительно быстро. Скорость упала, машина мягко качнулась и замерла. Пассажирам просьба освободить салон. Двери грузовика отворились, и Руди одним из первых соскочил вниз. Обещанной горы не обнаружилось, так, небольшая возвышенность поросшая лесом, у подножия обширный участок отвоеванный у тайги, и пара строений. Приземистый, деревянный барак, будка из бетонных блоков, скворечник сортира и покосившийся, местами держащийся на честном слове забор. Слабо для последнего оплота цивилизации. Хотя, какая цивилизация, такой и оплот. На свет божий выползли несколько местных обитателей. Первоуральская пограничная служба больше походила на кучку вооруженных бомжей. Помятые, оборванные, сивухой разят во все стороны. Кого они защитят? Это их защищать надо, или добрых людей от них. На ранних гостей посматривали, как на придурков, но помалкивали и даже пытались сделать вид, что службу несут по все строгости, хотя дураку ясно, разбудили их только сейчас, вырвав из объятий проспиртованного Морфея.
        - Чувствуешь величие момента? - поинтересовался Стрелок.
        - А должен? - Руди прислушался к ощущениям.
        - Темный ты, - посетовал террорист. - На этом месте заканчивается Европа и начинается Азия.
        - По мне так Европой тут и не пахнет, - поделился наблюдением Руди, пытаясь разглядеть в указанном направлении юрты кочевников и конные орды.
        - Тем не менее легенда красивая. Был даже памятник, его сносили, возводили по новой, короче до наших дней он не дожил, скорее всего пошел на фундамент. Тебе повезло несказанно, все местные достопримечательности встретятся нам на пути, располагаясь вдоль старого, московского тракта. Уникальный случай для туриста средней руки.
        Вольф, слегка прихрамывая, прошелся вдоль строя, проверил у каждого снаряжение. Остановился перед солдатом в наушниках и ткнул пальцем в плеер.
        - Убрать.
        - Ну господин гауптман, - взмолился наемник. - Скучно же, а я тут аудиокниг накачал.
        - Тиль любит приятные мужские голоса, - поддел веселый голос, по строю прокатился смешок, посыпались скабрезные шуточки.
        - Убрать я сказал, не на прогулку идем.
        Тиль вздохнул и подчинился.
        Послышался противный голос обер-лейтенанта, и Рудольф поспешил спрятаться за спины наемников. Ожидал напутственных речей, пафосных слов о важности миссии. Ничего подобного, зондеркоманда быстренько разгрузилась, и колонной по два двинулась к лесу. Стрелок с Дирлевангером что-то в пол голоса обсудили. Бандит жестом подозвал Рудольфа и сообщил:
        - Пойдем головным дозором, расчехляй ствол.
        Основная группа чуть поотстала, и они остались вчетвером: Стрелок, Руди, Зульфат и наемник с лисьим хвостом на панаме.
        - Это Лис, - мельком представил Стрелок. - Идет замыкающим, держит связь с остальными, я впереди, Зуля смотрит левую сторону, Немец правую. Предельная внимательность, интервал три метра.
        Наемник согласно кивнул, и примостил на руках видавший виды СТГ - 80. Руди успел достать «гевер», и защелкнул магазин. Вроде готов.
        - Палец с крючка убери, - мягко пожурил Стрелок. - Знал бы ты сколько хороших парней словили пулю в спину, из-за недоумков держащих шелудивые пальцы не в носу, а на спуске.
        Руди поспешно убрал палец. Стыдища какая, показываешь себя неразумным младенцем. А тебя, дурака, в головной дозор взяли, здесь ушами хлопать нельзя, выживание всей группы зависит от головного дозора: выбор пути, обнаружение противника, мин и ловушек, ошибок быть недолжно, в пластиковые пакеты никто паковатьнасне будет, останемся под елками отдыхать.
        От основной группы удалились метров на семьдесят, и первыми вступили в лес. Наемник щелкнул тангеткой рации и сказал четко выговаривая слова:
        - Белый волк, я Лис, как слышишь меня?
        Сухо треснуло, голос Руваса бодро доложил:
        - Волк на связи, слышу тебя хорошо.
        - Продолжаю движение. Конец связи, - отрапортовал Лис, и выжидающе уставился на Стрелка.
        - Начнем помолясь, - Стрелок натянул на лицо зеленый платок, и нырнул в заросли. Сердце учащенно забилось. Раньше проще было, вели как теленка на привязи, решали все за тебя, тыкали носом. Теперь ты на равных и за промашки отвечать придется тебе. Руди двинулся, копируя походку бандита, стараясь ступать бесшумно, и вертеть башкой на триста шестьдесят градусов. Движение быстрое, без остановок, на обычно сверхосторожного Стрелка совсем не похоже. Ладно, ему видней.
        Небо далеко на востоке позолотили первые солнечные лучи, длинными полосами пронзая сомкнутые вершины вековечных елей и пихт. Лес на удивление чистый, небольшой бурелом попался однажды и был обойден без труда. Под ногами мох, камни и жесткая трава, жмущаяся к полянкам. В кронах беззаботно застрекотали ранние птахи. Сплошное умиротворение и красота. Мертвые земли представлялись совсем по-другому: запустение, пепел, озера с кислотой, тошнотворные испарения, костяки издохших животных и путешественников, мертвые деревья царапающие хмурые облака высохшими ветвями. Ничего подобного, лес как лес, никакой чертовщины. Руди даже расстроился.
        Первый привал сделали через час. Лис связался с командой, засмеялся и сообщил остальным:
        - Эсэсовец лютует, говорит медленно идем, а вам, выкидышам, вообще нельзя доверять. Тварь.
        - Странный типок, - согласился Стрелок, напряженно вглядываясь в чащу.
        - Заноза в жопе, - хмыкнул Лис. - Народ плачет уже, так сильно зудит в причинных местах. Обер-лейтенант Клаус Линдер, истинный ариец до мозга костей, генеральский сынок. С отличием окончил военную школу в Дрездене, пророчили большое будущее, папка подобрал теплую должность, а этот придурок все бросил, и подался в уральское захолустье. Ну не дебил ли? Думал тут война, как в дешевых романчиках, угроза с востока, подвиги и боевые награды. Естественно обломался, получив вместо подвигов грязь, коррупцию, бюрократию и возможность гонять по лесам кучку бандитов, вооруженных вилами и ножами. Теперь и рад бы сбежать, да эсэсовская честь не дает, вот крыша и едет. Подозреваю к нам самостоятельно напросился, крыса прошареная.
        - Ну не знаю, нашему Немцу лейтенант очень понравился, - подмигнул Стрелок.
        Руди вымученно улыбнулся и поспешил перевести разговор на другую тему:
        - Впереди больше нет человеческого жилья?
        - Нет. До самой Оби не осталось городов. Блокпост последнее место, где тебя могут обчистить до нитки, подведя под это дело идеологию. Дальше режут уже просто так, порой из спортивного интереса, свободный край и анархия. Раньше, до семидесятых годов прошлого века, на тракте теплилась деревенька Новоалексеевское, после войны измельчавшая до трех десятков дворов. Народ рыбку ловил, картошку сажал, скотину разводили, варили самогон. Правда недолго.
        - А что случилось?
        - Все закончилось осенью семьдесят третьего, - помрачнел Стрелок. - Жители исчезли в одну из ненастных ночей. Женщины, старики, дети, живность, включая собак. Утром приехала автолавка, а деревня пустая. Печи теплые, на столе каша нетронутая, вещи на месте, а люди растворились в тумане. Ночь забрала живых. Мертвые земли вплотную подступили к Первоуральску. Остатки Новоалексеевской встретятся нам на пути, увидишь своими глазами.
        - Куда они делись? - утро теплое, а по спине побежала холодная дрожь.
        - Понятия не имею, тайга умеет хранить свои тайны, - отозвался вставая Стрелок, - Лис, связь, выдвигаемся.
        Хорошая история. Рудольф взглянул на безмятежный лес совсем по другому. В голову полезли бредовые мыли. Возможно это просто страшная сказка, но легче от этого не становится. Умиротворение этого места обманчиво.
        Лесные тропинки побежали навстречу, начали попадаться полустертые погодой и временем, следы присутствия человека. Поваленные столбы, с остатками проводов, высокая, явно рукотворная насыпь теряющаяся в лесу, одиночный фундамент из красного кирпича, заросший кустарником, участки мощеной дороги, со вставшим дыбом асфальтом, практически скрытым в траве. Когда-то здесь кипела жизнь. Теперь все обратилось в прах.
        Развалины появились спустя час. Лес поредел, чаща сменилась молодыми деревьями, выросшими явно на местах былой вырубки. От первой избы осталась груда истлевших бревен. Дальше раскорячилась оплывшая печь без трубы. Из земли торчала борона или плуг, с хищно загнутыми, ржавыми остриями.
        - Новоалексеевское. - шепотом сообщил Стрелок.
        Следующий дом накренился и рухнул, шиферная крыша покрылась мхом и болезненными березками. Рядом худая, металлическая бочка. Кучи битого кирпича, разъеденная осадками, остатки некогда пышного, плодового сада с одичавшими яблонями. Рассохшаяся собачья будка, с обрывком цепи.
        Вышли к на удивление хорошо сохранившейся избе, ушедшей в землю, под собственной тяжестью, по самые окна. Дверь призывно раскрыта.
        - Зайдем? - загорелся Рудольф. Всегда испытывал к развалинам болезненный интерес.
        Стрелок едва заметно кивнул. Руди проскользнул внутрь. Крыша держалась на одном честном слове. В нос ударили ароматы гнили и старого дерева. Глаза постепенно привыкли к таинственной полутьме. Под ногами зазвенело не вовремя подвернувшееся ведро. В комнате, навеки, застыло время. В углу раскорячилась печь, напротив железная кровать с круглыми шарами на спинке, такие в детстве не удержался бы, пооткручивал. Кровать заправлена, матрас, одеяло и подушки превратились в сгнившее месиво. На провалившемся полу, размокший, домотканный коврик. Под потолком, у окна две большие фотографии в рамках, женщина с усталыми глазами и мужчина в военной форме с залихватски закрученными усами. Толстый слой пыли прочерченный цепочками мышиных следов. Руди поднял со стола чайную ложку и спросил удивленно вскинув брови:
        - Странно, столько лет и все сохранилось.
        - А кому надо? - пожал плечами Стрелок. - Зверье в кроватках не спит, с тарелок не кушает. Как жители пропали, мужики первоуральские начали было вещи таскать, не пропадать же добру, но на тех кто брал, мор странный напал. Язвами покрывались, поносили кровью и за неделю сгорали. С тех пор деревня проклятой считается, люди сюда почти не заходят.
        Руди поспешно положил ложку на место, и принялся с остервенением тереть ладонь о штаны. Не хватает подхватить заразу какую.
        - А может и врут, давно это было, - успокоил Стрелок, - Пойдем, тут на соплях все держится, накроет еще. Не нравится мне здесь.
        Рудольф с радостью покинул ветхое строение и подставил лицо теплому солнышку. Нехорошее место, вроде нет никого, а паскудное ощущение чужого взгляда заставляет в панике озираться и ждать самого страшного.
        Дальше шли молча, состояние угнетенное. Хорошее настроение улетучилось, разум играет в странные игры, мысли лезут одна паскуднее другой. Сам себя накручиваешь, выдумывая всякие гадости. Старые развалины, парочка мифов, и уже начинаешь расклеиваться, выращивая в сердце крохотные зернышки страха.
        Вброд преодолели мелкую, заболоченную речонку, и километра через три вышли к насыпи железной дороги, почти полностью поглощенной разросшимся лесом. Шпалы давно сгнили, оставив на земле практически ровные полоски проржавленных рельс. Казалось сейчас прозвучит истошный гудок, и промчится призрачный поезд с мертвыми пассажирами, следующий из ниоткуда, прямиком в ад.
        Здесь решили устроить большой привал. Наемника выставили охранение и зашуршали обертками армейских пайков. Лиса вызвали к Вольфу, вернулся хмурый и сообщил:
        - Вам конец парни. Наша геморроидальная шишка настояла на том, что дальше с вами пойдет именно он. Сочувствую.
        Этого еще не хватало, - совсем расстроился Руди. - Всю дорогу будет мозги промывать.
        И естественно не ошибся.
        - Командование беру на себя, - безапелляционно заявил сучий лейтенантик, едва возобновили движение. - Вам я не доверяю, унтеровские морды, пусть герр гауптман уверяет в обратном. Знаю ваши грязные мысли, заведете в засаду таких же бандитов, и поживитесь на славу. У меня навигатор, а в лесу я ориентируюсь как рыба в воде.
        Стрелок молча пожал плечами, и посторонился, пропуская напыщенного ублюдка вперед. Линдер презрительно фыркнул и уверенно направился в самые дебри. Хватило обер-лейтенанта совсем ненадолго. Не прошли и полукилометра, а чудо прибор привел владельца прямиком в топкое, с виду совершенно непроходимое болото, поросшее камышом. Эсэсовец было сунулся, провалился сразу по колено, и с трудом выбрался, перемазав новенький камуфляж вонючей, зеленой жижей.
        - Не понял, - удивился Клаус, тряся навигатором. - Чистая дорога обозначена, вот дерьмо.
        - Так бывает герр лейтенант, - многозначительно смежил веки Стрелок. - Прямая дорога в тайге самая длинная.
        - Поумничай у меня, - огрызнулся Клаус, и направился в обход препятствия, бурча под нос, и тыкая пальцем в сенсорную панель. Еще через минут двадцать он заблудился окончательно, и властно приказал Стрелку:
        - Ладно, веди давай умник, но учти, я за тобой буду следить.
        Стрелок пожал плечами, занял привычное место и принялся распутывать наплетенные эсэсовцем кружева. Путь пошел под уклон, уводя в бесконечный лабиринт буреломов, старых, раскрошенный скал и сырую полутьму елового бора.
        Солнце застыло в зените. Стрелок остановился, припал к земле и жестом велел осмотреть местность левее.
        Рудольф послушно продвинулсядальше, и едва не напоролся лицом на ржавую, колючую проволоку. Вот так сюрприз. Колючка оказалась натянута между металлических столбов с болтающимися прожекторами. Ограда основательная, высотой в два человеческих роста. Кому понадобилось отгораживать кусок красивого, но совершенно бесполезного леса?
        - Чего встал, идиот? - зло прошипел в спину Клаус.
        Руди посторонился, и взглядом указал эсэсовцу на препятствие.
        - Твою мать, - лейтенант присел и щелкнул предохранителем. - Ты куда завел нас, свинья?
        - Куда нужно, - спокойно пояснил Стрелок. - Бояться нечего герр Клаус, это просто забор, он не кусается.
        - Вижу не парк аттракционов, - вскипел немец. - Откуда? У меня на карте ничего нет.
        - Наследие третьего Рейха, вам понравится, - загадочно сообщил Стрелок, и жестом увлек за собой. - Сообщите группе, как упрутся в колючку, пусть идут вдоль нее на восток.
        Клаус нехотя подчинился. Зашипела и защелкала рация.
        В глубине периметра, за деревьями и разросшимся малинником, угадывались строения, торчали крытые ржавым железом крыши. Бесконечный ряд столбов увенчала скособоченная временем вышка, дальше угадывалась еще одна. Появился просвет, и они осторожно выбрались на опушку. Руди увидел распахнутые настежь ворота, одна створка сорвана с петель и отброшена в сторону, рядом будка охраны, с обвалившейся крышей. Просматривалась дорога из массивных, бетонных плит. Над воротами надпись на немецком «Труд освобождает». Все встало на свои места. Один из множества исправительных лагерей, разбросанных по всей территории Германской империи. После Великой войныв таких перевоспитывали унтерменшей. Последний закрыт лет двадцать назад, а этот судя по состоянию, и того раньше.
        - Лагерь? - подтвердил догадку Клаус.
        - Трудовой лагерь «Решеты», чуть к северу от одноименного, давно исчезнувшего поселка, - кивнул Стрелок. - Такие еще называют лагерями смерти, но это, конечно, наглая ложь, призванная очернить немецкий мир.
        - Не знал о его существовании, - признался эсэсовец.
        - Место не популярное, - согласился Стрелок. - Действовал с пятьдесят первого по семьдесят пятый год, единственный на всю бывшую Свердловскую область. Закрыт в виду исчерпания человеческого ресурса.
        - Всех перевоспитали? - догадался Рудольф.
        - Еще как, - Стрелок посмотрел странно и отвернулся.
        Руди понял, что ляпнул какую-то хрень. Бандит помрачнел и нахмурился. Лагерь и лагерь, вроде ничего необычного. Рейх, расширяя территорию, принял к себе сотни миллионов дикарей с востока, которые не то чтобы работать, мыться регулярно не умели, живя законами кровной мести и торгуя рабами. И тогда немцы стали строить трудовые лагеря, несмотря на трудности голодного, послевоенного времени. Заботились прежде не о себе, а о людях, веками влачивших самое жалкое существование. Здесь унтерменши получали первое образование, знакомились с техникой, и много работали. В приюте показывали старую кинохронику. Там счастливые люди спешили на работу и внимали каждому слову великодушных немецких наставников. Сколько нужно средств и терпения, чтобы сделать из дикого стада, людей способных на созидание? Настоящий подвиг во имя всего человечества. Естественно не курорт, исправительное учреждение со строгим режимом. А как иначе? Не будь забора, унтерменши разбежались бы по своим дремучим лесам. Друзья не поверят, настоящая живая история великой германской империи.
        - Там никого? - осведомился Клаус. - Обычно в подобных местах селится всякая шваль.
        - Пусто, - едва слышно отозвался Стрелок. - Только заблудшие души глядят на живых.
        Невероятно, но лицо эсэсовца искривилось, словно понял о чем говорит Стрелок. За оградой дрогнули ветки, на поляну вышли две косули, настороженно прислушались и скрылись в лесу. Верный признак отсутствия человека.
        Зашуршали кусты, послышались приглушенные голоса. Подтянулась основная группа. Первым, слегка хромающий Вольф, следом Рувас с развернутой антенной радиостанции за спиной, Кникер, Мага с ручным пулеметом и остальные.
        - Герр гауптман, обнаружили ла…, - начал было докладывать Клаус.
        - Спасибо, я слеп только на один глаз, - оборвал Дирлевангер.
        - Герр гауптман, позвольте осмотреть, - загорелся Лис, тряся хвостом на панаме. - Такой шанс выпадает раз в жизни.
        - Проводник? - Вольф выжидающе поглядел на Стрелка.
        - График опережаем, время в принципе есть, - отозвался бандит.
        Со всех сторон умоляюще загомонили наемники.
        - Хорошо, - согласился Дирлевангер. - Даю пол часа. Фельдфебель?
        - Побуду за экскурсовода, - благодушно пробасил Мамчур, направляясь к лагерю. - Прошу за мной.
        Фельдфебель явно дурачился, что совершенно не вязалось с внешностью потасканного жизнью борца, тяжелого веса. Точно, - вспомнил Руди. - Шпион ведь упоминал про работу Мамчура в трудовом лагере где-то в Европе. Сейчас все узнаем из первых рук.
        - Главные ворота, - фельдфебель мельком коснулся уцелевшей створки. - Железная дорога, как я понял, чуть южнее, контингент подвозили со станции на машинах, а скорее всего гнали пешком. Лагеря однотипные, на месте леска за воротами была площадь. Утром и вечером перекличка, тут же сортировка вновь прибывших. Здоровых в стойло, остальных в брак.
        Наемники захихикали, один Руди ничего не понял. Какой брак? Переспросить постеснялся, не желая прослыть деревенщиной.
        Шуршала сухая сосновая хвоя, солнце прогрело землю, приглашая прилечь и отдохнуть, щелкали и чирикали птицы. Впереди выросли развалины длинного, кирпичного здания. За ним еще и еще. Крыши у большинства провалились внутрь, стены рассыпались, обвалились, и заросли отсырелым лишайником.
        - Загоны для скотины, - пояснил Мамчур, и выбрал барак в достаточной мере сохранности, на считая сгнившей двери и местами провалившейся крыши. Сколько лет без ухода и надо же, стоит, чувствуется немецкое качество. Внутри полутьма и пыль. Узкие проходы и деревянные нары в четыре яруса. В фильме было немного иначе: кровати, тумбочки, шкафы для одежды и личных вещей, большие, светлые окна. Какой-то неправильный лагерь. Внутрь никто не вошел, строение ветхое.
        - Большой лагерь, - на вскидку определил Мамчур. - Тысяч десять одновременно держали.
        - А где производственные объекты? - сунулся любознательный Руди.
        - А их нет, - огорошил фельдфебель. - Не путай, парень, трудовые лагеря на востоке и западе. В Европе заключенных использовали на заводах и фабриках, а здесь исключительно на лесозаготовках. Хотя вру, есть тут парочка производств, идите за мной, покажу.
        Мамчур, с легкостью ориентируясь на территории лагеря, миновал бесконечные развалины жилых бараков, и привел экскурсию к бетонному зданию, похожему на коробку без окон. На торце остатки мощной вентиляционной системы.
        - Вот первое, - Мамчур любовно провел рукой по намертво приржавевшим воротам, способным пропустить грузовик. - Помогите.
        Створки поддались напору наемников и с жутким скрипом открылись, выпустив волну ледяного, наполненного влагой воздуха. Внутри небольшое помещение и новые ворота, на этот раз открытые настежь. По изъеденным временем стенам забегали лучи фонарей. Большое, холодное, абсолютно пустое здание. Склад или хранилище какое.
        - Забойный цех, - спокойно сообщил Мамчур. - Загоняли скотину, сыпали «Циклон» в гранулах, пятнадцать минут и готово, вентиляция газ вытягивает и можно вытаскивать.
        - Сурово, - произнес кто-то из наемников.
        - Да нормально, - хохотнул Мамчур. - Главное без крови, одно дерьмо остается, гадят от страха. Мы, поэтому, завтрашнюю смену не кормили, меньше уборки, и на харчах экономия.
        - И сколько вместимость?
        - Голов триста можно набить, - прикинул Мамчур. - А рядом еще три камеры, вот и считай.
        - О какой скотине идет речь? Это бойня? - изумился Рудольф.
        - Ты тупой или прикидываешься? - Мамчур посветил прямо в лицо.
        - Он ничего не знает, - послышался голос невидимого в темноте Стрелка. - Святая простота в первозданном виде.
        - Жертва телевизора? - расхохотался Мамчур. - Это фабрика смерти малыш, для переработки таких как ты в промышленных масштабах. Мероприятия в рамках госпрограммы по снижению численности населения захваченных территорий. Всего каких-то сто двадцать миллионов нелюдей, вылетевших в трубу. Как птички, фьють-фьють.
        - Нет, - Руди отшатнулся и едва не упал.
        - Да, - голос Мамчура ударил набатом.
        - Егор, - беспомощно позвал Руди, чувствуя, как воздух сгустился и наполнился ядом.
        - Слушаю, - бесстрастно прозвучало из темноты.
        - Почему ты мне не сказал?
        - А ты бы поверил?
        Рудольф повернулся и молча вышел, ориентируясь на пятно белесого света, нестерпимо режущего глаза. Позади отдельные реплики и злые смешки. Голова кругом. Он рухнул на колени, и шумно проблевался в ближайших кустах. Господи, почему? Так не должно быть. Принялся жадно хватать воздух ртом, чувствуя острый, терпкий привкус мертвечины.
        Послышались шаги, рука легла на плечо, и знакомый голос спросил:
        - Ты в порядке?
        Руди оглянулся, увидел Рокаса и промямлил:
        - Уходи, я побуду один.
        - Это ничего не изменит, - пожал плечами радист. - Попробуй успокоиться.
        - Тебе легко говорить.
        - А тебе легко судить? Ты ни хрена не знаешь, твои глаза открылись минуту назад, как у щенка несмышленыша, мои годом ранее. Я приехал в поисках романтики и приключений, а увидел такое, от чего волосы встали дыбом, и невозможно заснуть, проваливаясь в бездну кошмаров. Хотел заработать, купить маленький домик на берегу Балтийского моря. И знаешь что? Теперь он мне не нужен, его стены будут сочиться кровью, а фундамент будет стоять на костях, и я всю жизнь буду держать это в себе, и никому не открою малейшей толики правды. Все кто с нами, попали в замкнутый круг насилия, грязи и лжи. Это не оправдание, это приговор для каждого из нас, вынесенный на небесах.
        - Нас обманывали, - глухо обронил Руди. - Я верил… А что теперь?
        - Теперь придется смирится. В прошлом обитают чудовища и лучше их не тревожить. Забей правду в самые грязные уголочки души, заглуши вином, наркотиками и кровью, здесь каждый так делает.
        Рудольфа забила мелкая, противная дрожь. Некоторым знаниям лучше оставаться во тьме. Иначе они прорывают тонкую, защитную оболочку, рвут сердце на части, перемалывают ослабевший разум в труху, и ты уже размазан по стене тонкими, жалкими клочьями. Смят, как обрывок бумаги в сильной руке, не долетевший до урны и катящийся по мостовой под порывами ветра.
        - Сейчас покажe забавную штуку! - послышался голос Мамчура. Наемники покинули газовую камеру, и направились вглубь заброшенного лагеря смерти. Стрелок даже не посмотрел в его сторону. Руди поднялся, и словно в бреду поплелся за остальными.
        - Крематорий, - возвестил фельдфебель, подойдя к низкому, заглубленному в землю зданию с потрескавшейся кладкой, покрытом мхом и лишайником, и торчашим сбоку огрызком рассыпавшейся, кирпичной трубы. - Самая паршивая работенка какую я знаю, заключенные на подвозе трупья, с ума пачками сходили, менять приходилось еженедельно.
        Крематорий сохранился почти идеально, наемники осторожно проследовали внутрь, заинтересованно вертя головами. Свет проникал в высокие окна, стены отделаны пожелтевшим, расколотым кафелем, на полу догнивали стальные каталки, под ногами хрустело стекло. Рудольф замер на входе. У противоположной стены четыре огромные печи, две скалились черными провалами топок, две закрыты. Аккуратно приставлены совковые лопаты, щетки на длинных рукоятях, железные кочерги. Люди словно вышли минуту назад, сейчас откроется дверь и рабочий озлобленно заорет, прогоняя непрошенных посетителей.
        - Отличные муфельные печи, фирмы «Топф и сыновья» из города Эрфурта, - Мамчур с грохотом выдвинул металлический поддон. - Старые модели работавшие на коксе, тело сгорает примерно за тридцать минут, остальное отправляют в костедробилку.
        - Угля, наверное, уйма уходит, - предположил Лис.
        - Да не очень, - Мамчур продолжил инспекцию страшных печей. - Главное разжечь, потом само полыхает, одна хитрость, хозяюшкам на заметку, в начале самых толстых нужно пихать, они горят лучше, жирок так и шкворчит. Детей живыми бросали, корчились они уж больно забавно.
        Наемники засмеялись.
        - Печами редко пользовались, нерентабельно, пепел на поля cбрасывали, помидорчики растут, залюбуешься, - пояснил фельдфебель, возясь с заслонкой. - Здесь не Европа, земли навалом, основную массу хоронили за пределами лагеря в общих могилах, если прогуляться, сразу найду.
        - Точно нет, - отказал Вольф, безучастно разглядывая стены и потолок. - Мы спешим.
        Мамчур открыл печь и поморщился:
        - Лентяи, мать их, последняя смена недоработала, - он вооружился лопатой и принялся шуровать в топке, выгребая страшные находки: кучу костей, позвонки, почти целую, грудную клетку. Последним выпал, и покатился по полу выбеленный человеческий череп без нижней челюсти.
        Голова мертвеца, в абсолютной тишине, процокала по кафелю, замерла и злорадно уставилась на Руди пустыми глазницами.
        - Ого, да тут такого добра навалом, - фельдфебель обследовал остальные печи и нагреб целую гору костных остатков, различной степени обгорелости, в том числе еще четыре черепа, два из которых подозрительно маленькие, скорее всего принадлежащие детям. Ну или карликам, попытался успокоить себя Рудольф.
        - Какой миленький, - Мага скабрезно ухмыльнулся, и поддел крохотный череп ногой. - Пас!
        Кникер принял, в крематории завязался азартный футбольный матч.
        - Зря вы так парни, - произнес Клаус.
        - Кощунство герр лейтенант? - недоуменно спросил Лис.
        - Подотрись своим кощунством, - закатил глазки эсэсовец. - Вдруг это еврейские черепа?
        - Пинать еврейские черепа плохая примета? - осклабился Кникер. - Или сочувствуете герр лейтенант?
        - Плохая примета для твоего кошелька, идиот, - нахмурился Клаус. - Я знаю серьезных коллекционеров в Европе, готовых выкладывать по десять тысяч марок за еврейские черепа, это настоящая редкость.
        - С жиру бесятся, - недоверчиво хмыкнул Лис и занес ботинок.
        - Не трогай! - Кникер коротко взвизгнул, и бросился под ноги.
        - Дались тебе, черепушки эти?
        Кникер вопрос проигнорировал, сгреб богатство в кучу и спросил Клауса:
        - Они точно еврейские?
        - Я почем знаю? - удивился эсэсовец. - Не специалист, а на вид одинаковы. Бери все, озолотишься.
        - И возьму, - упрямо заявил Кникер. Осмотрел каждый, три, похуже качеством, с видимым сожалением отложил в сторону, а оставшиеся два засунул в рюкзак, под смех и подначки. Народ двинулся к выходу, под каблуками затрещали обгорелые кости, Мага с видимым наслаждением вмял грудную клетку. Ни на кого кроме Руди, это место не произвело впечатления, как в музее побывали, бедном, унылом и скучном.
        Мамчур, бормоча под нос, повел гурьбу дальше по незаметным тропинкам, среди елок пытающихся прикрыть преступления, творившиеся здесь несколько десятилетий назад. Люди ушли, а зло осталось, навеки затаившись в мрачных развалинах. Пройдут годы, последние следы лагеря исчезнут с лица земли, но запах смерти и горелой плоти останется навсегда.
        За деревьями показались остовы зданий, длинные, кирпичные бараки, куски стен, накиданные в беспорядке бетонные блоки с неряшливой бахромой ржавых арматурных прутьев.
        - Склады, - сообщил фельдфебель.
        Крыша в первом бараке частично обвалилась, свет падал отвесно, заливая солнечными бликами кучи тряпья. Горы старой, сгнившей одежды свалявшейся в однородную массу. Пальто непривычных фасонов, пиджаки, истлевшие платья. Вдоль стены загородка из проволоки, до потолка набитая сморщенной, выцветшей, отсыревшей обувью. Тяжелые рабочие ботинки, высокие сапоги на толстой подошве, элегантные женские туфли на каблучке. Несколько тысяч пар. Рудольф шумно сглотнул, увидев крохотные, детские сандалии лежащие на самом краю. Все понятно без слов.
        - Да тут настоящий магазин распродаж! - восхитился Лис.
        - Жуткий хлам, - Мага поворошил тряпье стволом пулемета. - У нас на помойку лучше выкидывают.
        - Эй, Кникер, глянь, вроде твой размерчик, - Лис выудил из кучи черное женское пальто с некогда пышным, меховым воротником. - Самому не сгодится, подаришь жене, очень экономично.
        - Пошел ты, - огрызнулся Кникер, а у самого глаза так и бегали, еще бы, столько добра.
        - А где примерочная? - дурашливо осведомился кто-то из наемников.
        В ответ смех и новые порции циничного юмора.
        - Зачем хранить это старье, фельдфебель? - негромко спросил Вольф.
        - Первоначально планировали вывозить в Германию и раздавать неимущим слоям населения, - живо пояснил Мамчур. - А потом война кончилась и бедняков среди немцев не стало, нужда в рванине отпала. Вообще это самая приятная часть работы в трудовых лагерях. Скот пригоняли с вещами, многие думали на поселение едут, тащили самое ценное: одежонку получше, золотишко, фамильные ложки, прочую дрянь. Основную часть забирали на пересылке, но и нам нормально перепадало. Парни прямо по прибытию высматривали выродков с золотыми зубами, заводили в прачечную и выбивали челюсти молотком. Заключенные это называли «Стоматологический кабинет». Веселое время! - он на мгновение задумался, сладко зажмурившись. - Наивные, аж смешно. Помню, встали у нас в лагере газовые камеры на плановую профилактику. А начальство намудрило чего-то, и пригнали нам внеочередную партию, всякое отребье из под Набережных Челнов: бабы, детвора, больные, третий сорт. Пришлось держать их неделю, а еды нет, никто на лишние рты не рассчитывал. Жрать им, естественно, хочется, так бабка одна, подозвала меня и говорит: «Сынок, у меня тут иконка есть
дорогая, ты мне миленький еды принеси, обменяемся», и мне показывает, а иконка маленькая, складень старинный, золотом и камушками отделан, где старая карга ее сохранила, ума не приложу.
        - Принес еды-то? - поинтересовался Лис.
        - Ага, как же, - оскалил редкие, мелкие зубы Мамчур. - В рыло заехал и складень забрал. Переборщил чуть, окочурилась бабка часа через два, а иконку я потом в Казани продал, деньги по кабакам и блядюшникам спустил до последнего пфенинга. Спасибо старухе, ее драная шубейка тоже до сих пор где-то лежит, кормит молей.
        Руди замер в странном оцепенении, наемники, копошащиеся в вещах, вызывали брезгливое омерзение. Все здесь пропитано смертью, а из темноты, сгустившейся по углам, осуждающе смотрели тысячи неупокоенных мертвецов.
        - Я нашел! - Мага, хозяйничающий в глубине склада, выволок туго набитый мешок. Вытащил нож, полоснул, и с недоумением извлек нечто похожее на паклю.
        - Волосы, - пояснил Мамчур. - Обычные, человеческие волосы.
        - Фу, вот дерьмо, - наемник отшвырнул русые пряди. - Ты хоть предупреждай, там такими мешками половина склада забита.
        - Скотину брили перед газацией, - расплылся в улыбке Мамчур. - С паршивой овцы хоть шерсти клок, хотели матрасы для подводников набивать, но наступила эра синтетических наполнителей. Берите кому надо, подушки получаются первый сорт.
        Желающих не нашлось.
        - Герр гауптман, - обратился Клаус. - Переночуем в лагере? Стены, крыша, а люди устали.
        Руди замер. Безумие оставаться среди мертвецов.
        - Нет, - без раздумий отклонил предложение Вольф. - До темноты надо пройти еще километров семь. Мы и так задержались. Фельдфебель, заканчивай.
        Наемники потянулись к выходу, оставив после себя разбросанные ботинки и ворохи одежды. Остались лишь вещи, их хозяева исчезли, стерты из памяти, у них нет даже могил, только общая яма в черном лесу и пепел, рассеянный по окрестным полям. Так Руди впервые увидел как выглядит цивилизационная миссия третьего Рейха.
        - Как впечатления? - поинтересовался Стрелок.
        - Ты специально привел нас сюда? - просипел Рудольф.
        - Не без этого.
        - Ты все рассчитал.
        - Я паук, а ты маленькая мошка в моей паутине, - холодно улыбнулся бандит.
        - Надо было убить меня на дороге у Эккенталя.
        - Это слишком просто. Ты умер бы один раз, а теперь я буду убивать тебя ежедневно. Добро пожаловать в ад. Мы его создали.
        ГЛАВА 11
        Ночевали в старых развалинах, рядом с заросшей кустарником грунтовой дорогой, с севера прикрытой поросшей лесом, пологой горой под названием Липовая. Остатки кирпичных стен, посреди одинокой, лесной поляны изумрудной от первой, весенней травы. Пристанище на пути к понятной кажется лишь одному Дирлевангеру цели. Костров не разжигали, еду грели на портативных, газовых плитках. Разговоры не клеились, утомленные за день наемники расползлись по спальным мешкам. Поставили сигнальные мины, расчехлили приборы ночного видения и тепловизоры. На снаряжении не экономят, все самое современное. Головной дозор от охранения освободили, спи не хочу. Но сон не шел, сколько Руди не ворочался с боку на бок. Стоило закрыть глаза и перед глазами выстраивались длинные вереницы обнаженных людей, входящих в ворота газовых камер, и валил в небо столб черного дыма, воняющего паленым мясом и смертью. Кухня дьявола, где блюда подают горячими, и каждый кусочек - загубленная судьба. Мир перевернулся, все во что верил, тает как снег, превращаясь в воду, которая готовится поглотить тебя с головой. А ты уже не в силах
сопротивляться.
        Лишь под утро провалился в тяжелую дрему, каждой клеточкой ощущая ледяное дыхание приближающегося рассвета. Темнота раскрыла объятия, и в этот момент лагерь пришел в движение. Послышались беспокойные голоса, ругань, кто-то, пробегая мимо, запнулся о спящего Руди, выматерился и унесся по своим непонятным делам.
        Рудольф поднялся рывком, стряхивая оцепенение. Небо на востоке едва посветлело. Кругом странное оживление, все на ногах. Дирлевангер отчитывает сразу несколько хмурых солдат. Руди высмотрел Стрелка, подошел и спросил:
        - Что случилось?
        - Доброе утро, - с издевкой ответил бандит, и взглядом указал на Вольфа. - У нас проблема. Послушай начальника.
        - Как это случилось? Как человек мог покинуть лагерь и исчезнуть? Вы чем на постах занимаетесь? - Дирлевангер навис над сжавшимся подчиненным. В голосе не капли угрозы, но хочется повернуться и убежать.
        - Не знаю герр гауптман, - растерянно залепетал наемник. - Он под утро вышел, в наушниках, как обычно, отлить хотел, и исчез. Я подумал, может он по большому надумал, еще подождал, а Тиля нет, позвал - никого, тишина, деревья шумят.
        - Может зверь какой утащил? - предположил мрачный Мамчур.
        - Никого не было! - наемник в доказательство продемонстрировал тепловизор. - Я наблюдал, ни единой живой души рядом не было.
        Остальные закивали, олицетворяя собой высшую степень непонимания.
        - Хотите сказать он улетел? - подозрительно сощурился Вольф. - В один миг отрастил ангельские крылышки и упорхнул в небеса?
        - Думаю он дезертировал, - злорадно сообщил Клаус. - А ведь я предупреждал, дисциплина в вашем подразделении отсутствует, герр гауптман.
        - Ваше мнение особенно ценно лейтенант, - фыркнул Дирлевангер. - Проводник, твоя версия.
        - У меня миллион версий, - похвастался Стрелок. - Одно знаю точно, ваш человек идиот. Я предупреждал, чтобы поодиночке не отлучались даже в сортир. Кто меня слушал? Пожинайте. Здесь тайга, а не знакомый бордель, где главная опасность подхватить триппер, и потом оправдываться перед женой неудачным походом в баню. Мог провалиться в заброшенную ловчую яму, мог заблудиться в трех соснах, бывает и такое, мог слишком сильно поднатужиться и заработать инфаркт. Я обошел вокруг, никаких следов.
        - Мы все осмотрели, - подтвердил наемник. - Тиля нет.
        - Совсем мне это не нравится. - буркнул Мамчур. - Небоевые потери.
        - Снимаемся, - принял решение Вольф. - Завтрак на ходу. Еще кто-нибудь пропадет, лично башку оторву.
        Наемники шустро разбежались по сторонам.
        - Эй, выродок, - Клаус высмотрел Руди. - Собери мои вещи.
        - Сам собери, - Рудольф угрюмо глянул из под бровей. Что-то изменилось внутри за последнюю ночь. Он повернулся и просто пошел к спальному месту, не обращая внимания на эсэсовское кудахтанье за спиной. Пусть говном подавится, здесь не Первоуральск.
        Лагерь свернули за пару минут, и серой змейкой потянулись в узкий проход между опасно нависающих скал. Вчерашний день вселил ложное успокоение, люди расслабились. Приятное умиротворение весеннего леса обманчиво. Тиль тому лучшее доказательство. Был человек, и нет человека. Может и правда сбежал и возвращается теперь в город, а может попал в звериные лапы. В любом случае, паршивее конца не придумаешь.
        Головной дозор в прежнем составе отправился на разведку. Руди вздохнул чуть свободнее. Общество зондеркоманды наводило тоску. Еще бы Клауса, куда сплавить, осточертел сука, до невозможности, все зыркает злыми глазенками. По правую руку раскорячилось огромное болото, затянутое обманчиво плотным покрывалом мха и брусники. Солнце пригревая, било в глаза, слизывая с травы остатки предрассветной росы. Примерно спустя пол часа, путь преградила небольшая речушка с каменистым дном и удобными для спуска, пологими берегами. Из воды торчали склизкие сваи давно обрушившегося моста, собирая плотину из веток, бревен и дохлых лягух.
        - Светлая, - в пол голоса пояснил Стрелок, - Выше по течению впадает в местное море, Верх-Исетский пруд, старое водохранилище, залитое еще в восемнадцатом веке, для нужд первых Екатеринбургских заводов. Сейчас обмелело и заросло, но впечатление до сих пор производит, рыбалка там просто божественна, лещ как заведенный клюет, жаль нам не по пути, да и удочки нет.
        Светлую форсировали с ходу, подождали основную группу, и нырнули в нахмуренный, еловый бор. Непонятный объект первым заметил Рудольф. За деревьями темнел предмет с подозрительно знакомыми, округлыми формами. Подошли ближе и Руди пораженно присвистнул. Настоящий танк, оранжевый от ржавчины, ушедший катками в землю, длинный ствол бессильно ткнулся в траву. Железный солдат прошедшей войны, чье предназначение с ревом мотора лететь в атаку, и втаптывать в грязь, теперь брошеный и всеми забытый, ставший домом для птиц и мелких животных. Чуть дальше второй исполин, башня отброшена взрывом в сторону и похожа на холм. Цепочкой растянулись искореженные, разорванные остовы грузовиков, похожие на скелеты огромных зверей. Словно ребенок сломал игрушки и бросил в песочнице. Настоящее кладбище техники.
        - Вдоль дороги полно такого добра, - пояснил Стрелок. - Немцы наступали, технику отводили на восток, в дикой спешке, без маскировки, днем. Люфтваффе накрывали как в тире, превращая дорогу в кровавое месиво.
        - Отличная работа, - одобрил Клаус, запустив пальцы в оплавленные дыры в башне мертвого танка.
        - Дурацкое дело не хитрое, знай, жми на гашетку, - ощерился Стрелок. - Войска отступали к линии Тюмень - Курган в полном хаосе, сгоревшую технику оттаскивали к обочине, мертвецов сваливали в воронки.
        - Надрали задницу большевикам! - причмокнул довольный эсэсовец.
        - Еще как, - неожиданно согласился бандит, и ласково погладил боевую машину. - Знакомьтесь, это Т - 34, самый массовый танк времен Великой войны.
        Руди представил себе это место семьдесят лет назад. Дорогу, забитую машинами и людьми, нарастающий вой моторов штурмовиков, панику, мат, смертельный вал огня и металла, от которого негде спастись. Сотни тел, пламя пожирающее металл, красная жижа, хлюпающая под ногами живых. Сторож из приюта, безногий Ральф Шнайдер обронил однажды: «Ребятки, если вам скажут война это здорово, плюйте ублюдку прямо в жирную харю, на войне он никогда не бывал. «.. Сам Ральф о войне никогда не рассказывал, в День Победы напиваясь до бесчувствия, и плача в каморке под лестницей.
        - Мы в детстве такие места на перечет знали, - предался воспоминаниям Стрелок. - Можно было разжиться патронами, касками и оружием. Ржавчину керосином отмачивали и в войнушку играли. Отец однажды нашел на сеновале две винтовки, выпорол так, что на задницу не мог неделю сесть. Совсем дурные были, не понимали еще ничего. Васька Малыгин, дружбан закадычный, башка хорошо варила на всякие гадости, научился тол лить из снарядов, рыбу глушил на озерах. Нашел брошенный бункер, стал копать и подорвался, оторвало обе ноги по самые яйца. У нас такое часто бывало, уральские леса вдоль дорог напичканы смертельными сюрпризами. То коровы зацепят, то бабы по грибы неудачно пойдут. По немецким подсчетам пол миллиона мин стоят до сих пор. Большинство сгнили, но под ноги лучше поглядывать, и костров где попало не разводить.
        Музей военной техники под открытым небом, остался позади. Местность становилась все более каменистой, в чащобе, начали попадаться огромные валуны и выпирающие из земли участки иззубренных, оголившихся скал. Скорость движения упала, путь пересекали расщелины прикрытые валежником, зазеваешься и улетишь прямиком к гномам, ломая ноги и ударяясь непродуманно выступающими частями тела. Лес поредел, исчезла даже трава, подошвы ботинок дробно застучали по камню покрытому желтым лишайником и они вышли к огромному, явно рукотворному кратеру. Глубиной метров десять, дно неровное, потрескавшееся. По краю неряшливая гирлянда из остатков колючей проволоки. Алмазы наверное добывали.
        - Гранитный карьер, - пояснил всезнающий Стрелок. - Немцы нашли ему иное применение, осенью сорок шестого в этой яме организовали пересыльный лагерь для военнопленных, за номером сто сорок один.
        Руди с сомнением поглядел на каменную чашу. Не самое подходящее место для лагеря.
        - В октябре здесь оказалось двадцать три тысячи человек, в основном солдаты, немного гражданских, - в сущности ни к кому не обращаясь, тихо сказал Стрелок. - Людей набили столько, что они не могли сидеть, только стоять, и справлять нужду под себя. Мертвые стояли вперемешку с живыми, вонь от трупов, дерьма и гноящихся ран поднималась такая, что немцы приближались к яме в противогазах. Это быстро прошло, к октябрю из двадцати трех тысяч осталась едва половина, остальные погибли от голода, холода и издевательств. Вот такое освобождение.
        - Собакам собачья смерть, - Клаус пренебрежительно сплюнул вниз, и пошел гулять вдоль обрыва.
        Руди показалось, что Стрелок сейчас перережет эсэсовцу глотку. Ничего не произошло, террорист словно впал в транс, глухо вещая:
        - Немцы развлекались, считалось нормой выпустить очередь из пулемета в толпу, зарубить пару десятков пленных лопатами или затравить псами, пустив бежать через поле в лес и делая ставки. Кормили баландой из картофельных очисток, половник на человека три раза в неделю. Иногда, ради потехи, сбрасывали гнилые лошадиные туши. В давке за это лакомство гибло больше людей чем от голода. Люди ели людей. Воды не давали, решили осень же, хватит дождя. Кто не умер, сходили с ума. К декабрю в лагере остались припорошенные снегом тела, все было кончено, немецкий порядок пришел на Урал.
        Руди поморщился. Война есть война. Лет пять назад правозащитники поднимали на телевидении вой по поводу советских военнопленных. Дескать Рейх пренебрег всеми правилами. Этим интеллигентным старичкам и неудовлетворенным фрау просто нечем заняться, вот и роются в грязном белье. Герр Шнайдер тогда ругался последними словами, возмущаясь, как этим ублюдкам дали право бесчестить Германию. «Раньше за такое сразу стреляли!» - орал он, грозя суховатеньким кулачком в пустоту. Все встало на места в той же программе. Приглашенный историк разнес правозащитничков в пух и прах. Привел доказательства, уличил во лжи и подтасовке фактов, рассказал правду, подкрепленную документами, а не слухами. Спокойно, рассудительно, с юмором. Если в начале возмутители спокойствия имели тридцать один процент поддержки аудитории, то в конце только два. Благодаря той передаче Руди весьма подкован в этом вопросе.
        - Советская сторона сама виновата, - начал он, копируя тон насмешливого историка. - Надо было подписывать Женевскую конвенцию. Более того, советское руководство отреклось от своих военнопленных, не помню точно как это звучало, вроде: «у нас нет пленных, есть предатели Родины».
        - Ууу какой, - Стрелок посмотрел уважительно. - Женевскую вспомнил. А ты в курсе, умник, что действие конвенции распространялось на страны ее не принявшие? По умолчанию. Немцы были обязаны относиться ко всем пленным одинокого. Сюрприз?
        - Я не знал, - смешался Рудольф.
        - Не знал или не хотел знать? Все это кукареканье про конвенцию, «сами виноваты» и «война есть война», дешевые оправдания, прикрывающие изощренное убийство миллионов людей. Прибавь сюда вчерашний трудовой лагерь, и получишь ответ. Немцы пришли сюда убивать, стирая с лица земли память о целом народе. И им это удалось.
        Стрелок наскреб горсть принесенной ветром земли, медленно высыпал в карьер и покинул братскую могилу под открытым небом. Руди чуть задержался. В висках гулко пульсировала кровь. Можно отрицать, можно не верить, можно смеяться, но вот она, правда и что теперь делать? Кому нужна эта правда, когда двадцать лет прожил в сладком море умиротворяющей, дарующей спокойствие лжи? Будь проклят тот день, когда мусорщик покинул милый, немецкий городишко, лелея в башке кажущиеся теперь нелепыми планы, и по горло провалился в самое отборное в мире дерьмо. Теперь попробуй, плыви. Как та лягушка из сказки, рассказанной приютской поломойкой. Дерзай, сбивай из дерьма маслице.
        Лес снова сгустился, путь пошел под легкий уклон. Время к полудню, солнце начало припекать. Хотелось сбросить мокрую, тяжелую снарягу, и погрузиться с головой в прохладную воду. На разлапистой елке уместилась целая семейка полосатых бурундуков, встречая незваных гостей яростным стрекотом. Самый толстый, широко зевнул и принялся потешно чесать задней лапой за ушком, выгибаясь заправской гимнасткой. Стрелок присел и поднял левую руку, сжатую в кулак. Руди сначала не въехал, потом вспомнил про условные знаки, и схоронился за куст. Чуть правее залег эсэсовец. Зульфат полностью растворился в подлеске. Вроде только что был и пропал. За такое в благословенное средневековье на костре жгли.
        Стрелок указал направление и приник к прицелу винтовки. Руди присмотрелся и сдавленно охнул, метрах в ста по направлению движения, на полянке, виднелись развалины бревенчатых изб, а возле одной стоял человек. Правая рука поднята в приветственном жесте. Неужели заметил? Первая живая душа, абориген Мертвых земель. Сейчас будем менять соболиные шкуры на огненную воду, или бежать, спасая шкуры свои.
        - Шайзе, - выругался Клаус, успевший достать новенький, явно дорогущий бинокль. - Там Тиль!
        Пропавший ночью наемник? - удивился про себя Руди. Денек сегодня определенно веселый. Какого черта этот придурок там делает? Вольф сейчас его лично прикончит.
        - Эй, рядовой! - заорал Клаус.
        - Тихо лейтенант, - поморщился, словно от зубной боли Стрелок. - Не нужно шуметь.
        - Язык придержи, выродок! - огрызнулся эсэсовец, но предпочел заткнуться.
        Что-то здесь было не так. Беглец застыл, расслабленно привалившись спиной к кособокой стене. Даже руку не опускал.
        - Будем сидеть? - съязвил Клаус.
        - Сходи посмотри, - предложил Стрелок, не сводя глаз с неподвижной фигуры.
        - И пойду, - фыркнул эсэсовец, но никуда не пошел. Связался с группой, и вкратце описал ситуацию.
        Потекли медленные, как слюни идиота минуты. Тиль обратился в статую, солнышко пригревало, птички пели. Стрелок мягко поднялся и двинулся по кругу, огибая загадочную поляну, прикрываясь кустарником, и держа развалины на виду. Даже Клаус притих. Зуля пропал. Стрелок скользил плавно, в такт покачающимся ветвям, внимательно осматривая каждый квадратный метр притихшего леса. Затеял хоровод, а Тилю возможно помощь требуется, причем немедленная. В зарослях ни души, земля выстлана ковром еловой хвои, попадались старые, бетонные столбы, и спирали замысловато скрученной проволоки. Круг замкнулся, падла Тиль по-прежнему махал рукой, наполовину скрытый кустами шиповника.
        - Дальше я один, посматривайте по сторонам, - распорядился Стрелок. Пригнувшись, вышел на открытую местность, выждал за сухостоем, подобрался вплотную к развалинам и жестом позвал к себе. Руди подошел первым, ступая след в след, тщательно обходя кучи хрустячего хвороста, и куски торчащего из земли, проржавевшего в труху, кровельного железа. Помощь Тилю была не нужна. Поработал настоящий мясник. Тело наемника расчленено и прибито к срубу железнодорожными костылями. Конечности и голова отделены от тела, правая рука согнута в локте, изображая приветствие. Сотворивший это, не лишен извращенного чувства юмора. Блекло-зеленые глаза открыты и таращились с недоумением. Китель распахнут, живот вспорот от паха до солнечного сплетения, и набит листьями, шишками и соломой. Крови практически нет, сукровица спеклась по краям страшных обрубков. Убили и освежевали в другом месте, не поленившись тащить трофей несколько километров. В ушах отрубленной головы торчали неизменные наушники, провод протянут через рот и разрубленную гортань, плеер висел на груди в центре нарисованной кровью, неровной окружности.
        - Намек ясен, - хмыкнул Стрелок, и указал взглядом на плеер. - Пользоваться умеешь?
        На менюшке пульсировал значок включенного диктофона. Руди, стараясь не коснуться, начавшего синеть мертвеца, включил последнюю запись. Побежали секунды, легкое потрескивание, посторонний шум.
        - Слышите меня? - внезапно спросил сиплый, грубый голос, чудовищно коверкая немецкую речь. - Это последнее предупреждение, убирайтесь если хотите жить.
        Запись оборвалась.
        - Доходчиво, - оценил чужое творчество Стрелок. - Герр лейтенант, вызывайте Вольфа.
        Клаусвыматерился, в совсем не свойственной истинному арийцу манере, и потянулся к рации.
        - Первый - Волку, как слышишь меня? Нашли Тиля. Ждем.
        Руди растерялся, сердце трепыхалось, как у кролика, которого ухватили за задние лапы. За последние пару недель, навидался мертвецов всласть, но это вышло за рамки. Изощренная, граничащая с безумием жестокость. Не звериная, чисто человеческая жестокость, свойственная лишь виду homo sapiens, пришедшая от куда - о из глубины темных веков, когда человек был слаб и беспомощен, и выжить мог лишь уничтожая все живое вокруг, подавляя малейшую попытку сопротивления, и вселяя ужас одним своим приближением. Добренькие надолго на бренной земле не задерживались, и с тех пор мало, что изменилось.
        - Кто это сделал? - сорвалось с губ.
        - Понятия не имею, - признался Стрелок. - Но они за нами наблюдают, можете сделать ручкой.
        Руди в панике огляделся. Никого естественно нет. В душу заполз мелкий, предательский страх. Как-бы не оказаться рядышком с Тилем. Малейшее шевеление травы, любой шорох несли угрозу, в зарослях мерещились злобные ребята, с непременно огромными, кривыми ножами в зубах.
        - Ну да, конечно, - хмыкнул Клаус, и на всякий случай, повел стволом по кустам.
        Мертвецу на глаз села деловитая, жирная, зеленая муха.
        Слава Богу, томительное ожидание длилось недолго. В подлеске замелькали невесомые тени, на залитую солнцем прогалину, один за другим, выплыли наемники, растянувшись змеей длинной колонны.
        - Нашли обормота? - подскочил Лис, увидел труп и осекся, - Твою мать. Привет Тиль.
        Подошел, прихрамывая, Вольф, скривился и обронил в пустоту:
        - Допрыгался меломан.
        Поляна заполнилась народом. Тихая ругань, оханье. Кто-то шумно проблевался, а говорят в зондеркомандах железные люди.
        Руди повторно включил запись.
        - А вы герр гауптман говорили нас ждет легкая, увеселительная прогулка, - мрачно пробормотал немолодой наемник, с жутким шрамом на левой щеке.
        - Я обманул, - запросто признался Дирлевангер. - Хочешь обсудить это Шрам?
        - Не хочу, извините герр Вольф, - наемник инстинктивно отступил на пару шагов.
        - Вы знали на что идете, подавая документы в мое подразделение, - Дирлевангер обвел подчиненных насмешливым взглядом. - Вы солдаты, а не маменькины сынки в кружевных ползунках. Кто желает, может вернуться прямо сейчас, я не препятствую. Тиль сам виноват.
        - Мы знаем герр гауптман, - скорчил угодливую мордочку Лис. - Вот только Мертвые земли оказались не такие уж мертвые. Тиля не призрак забрал. Мы хотим знать с чем имеем дело.
        - Я знаю не больше вашего, - пожал плечами гауптман. - Я здесь в первый и надеюсь в последний раз. Знаю одно, судя по Тилю, нам явно не рады. Проводник, кому мы перебежали дорожку?
        Несколько десятков пар глаз, выжидающе уставились на Стрелка.
        Тот, явно польщенный вниманием, присел на край осыпающегося фундамента, выдержал театральную паузу и сказал:
        - Мертвые земли пусты на бумаге. На самом деле - это огромный заповедник для отборного сброда, хороших людей сюда пряником не заманишь. Шляются все кому не лень: беглые преступники, убийцы, золотоискатели, браконьеры, охотники за самоцветами и антиквариатом. Сбиваются в шайки, делят сферы влияния, грызутся между собой. Для них мы угроза, красная тряпка. Я думал, пройдем незамеченными, но отряд слишком большой. А еще ходят слухи про местных, ушедших в леса и ненавидящих вообще всех.
        - Охотники за антиквариатом? - прыснул Клаус, и пнул валяющийся под ногами треснувший, чугунный горшок. - Издеваешься унтерменш? Кому нужен этот примитивный хлам?
        - Этот никому.Но после того как немцы эмм… омертвячили территории до Оби, остались несколько брошенных городов. Изначально планировалось полностью стереть их с лица земли, а потом толи времени не хватило, толи взрывчатки, их так и оставили, постепенно разрушаться и поглощаться тайгой. Самый большой из них мы увидим сегодня, если перестанем болтать.
        - Золотые слова, - поддержал Дирлевангер. - Надо идти, надеюсь смерть Тиля станет наукой для тех кто считает наше предприятие веселым походом с гитарой и купанием нагишом.
        - Тиля похоронить надо, - буркнул Шрам. - А то не по христиански совсем.
        - У вас пять минут, - подытожил Дирлевангер.
        Лопаты ни у кого не оказалось, куски мертвеца осторожно сняли, сбросили в оплывшую яму бывшего погреба, и уронили сверху кусок трухлявого сруба. Скорбная процессия потянулась на восток, снимая головные уборы и кидая сверху горсти серой земли. Мертвые земли приняли первую жертву. Последнюю-ли? Ответ знал лишь Господь Бог, да тяжелые, хмурые ели, нависшие над безымянной могилой.
        Движение стало еще более осторожным, Стрелок буквально рыл носом землю, тщательно осматривая местность, перед тем как сделать крохотный шаг. Дистанцию между головным дозором и ядром группы сократили до прямой видимости. Наемники поутихли, перестали курить и орать на весь лес. Смерть Тиля заставила иначе смотреть на тайгу и ждать опасность из-за каждого поворота, заросшей лесной дороги. Упомянутый брошенный город прочно поселился в сознании. Чувствуешь себя исследователем, пробирающимся по непроходимых джунглям, в поисках затерянного города древней цивилизации. Хотя какой там может быть город? В лучшем случае развалины деревянных бараков, которых навидались в Первоуральске, ничего грандиозного, на Колизей или Ангкор - Ват рассчитывать глупо.
        В час устроились обедать в неглубоком ущелье, надежно укрытом от ветра и посторонних глаз причудливо выветренными, похожими на окаменевшие фигуры скалами. В рационе армейская тушенка, свежий хлеб и вода.
        Руди подсел к Стрелку и тихонько спросил:
        - А город большой?
        - Не маленький, - неопределенно отозвался бандит, и закинул крошки с ладони в рот. - Мимо не пройдем.
        - Дома прямо?
        - Небоскребы bleat, - заверил Стрелок, достал карту, развернул и ткнул аккуратно подрезанным, грязноватым ногтем. - Мы сейчас тут, город начинается через три километра.
        На указанном участке карты темное пятно бескрайнего леса, горы и пара болот размером с Прибалтику. Никакого намека на брошенный город.
        - И где?
        - Ну вот, разве не видишь? - удивился Стрелок. - Ах да, и вправду ничего нет. У Вольфа есть довоенная карта, ума не приложу, где он ее раздобыл и сколько это стоило, мы по ней прокладывали маршрут, тебе он ее естественно не покажет. Рылом не вышел.
        - А ты, значит, вышел? - обиделся Руди.
        - Я теперь лицо особо приближенное к императору, делаю неплохую карьеру, - не повел бровью Стрелок. - Судьба странная штука, вчера вроде террорист и убийца, а сегодня незаменимый боец зондеркоманды. Да чего я тебе рассказываю, давно ли сам помойки за немцами убирал? А сейчас почти человек, сам себе сопельки вытираешь. Должен быть мне благодарен.
        - Спасибо, - едва не прослезился от счастья Рудольф. - Прямо не знаю, чтобы я без вас делал.
        - Долг каждого доброго христианина помогать ближнему, если не удалось вовремя ему подгадить, - расхохотался Стрелок.
        Тебе удалось, - подумал Рудольф и спросил:
        - А ты был в этом городе брошенном?
        - Был, - бандит помрачнел. - Дважды. Первый раз очень давно, мне было одиннадцать, и отец взял меня с собой. Он умел находить простые слова, от которых душу выворачивало наизнанку. Здесь я узнал о прошлом и начал думать о будущем. Второй раз я пришел сюда десять лет назад и привел уже своего первого сына. Традиция. В Мертвых землях люди становятся самими собой. Уходим, хватит рассиживаться.
        Потянулись новые километры старой дороги. Приближение мертвого города совершенно не ощущалось. По логике должно быть все больше следов присутствия человека, а тут ничего. Замшелые камни и лес, кажется становящийся с каждым шагом гуще и гуще. Лешачий край, постоянно показывающий острые зубы. Стрелок дважды находил ловчие ямы, с торчащими на дне острыми кольями. Обе старые, давно заброшенные, с обвалившейся маскировкой. Чуть позже Клаус едва не угодил в огромный, ржавый медвежий капкан, прикованный цепью к огромному дубу.
        Заболоченная низина сменилась светлым, сосновым бором, густо заросшим рябинником. Руди запнулся и едва не упал. Из земли торчал металлический столбик с табличкой. Понаставили тут, нормальному человеку не пройти, ни проехать. В траве угадывались подозрительно знакомые, вытянутые холмики. Рядом треснувшая, каменная плита.
        - Широкореченское кладбище, - Стрелок словно мысли читал. - Будьте осторожны, говорят мертвецы встают из могил, неуютно им в одиночестве.
        - Убогий фольклор мутантов и выродков, - отмахнулся эсэсовец и пихнул ботинком упавший жестяной памятник, с маленькой звездочкой на вершине. - На большее мозги не способны, жаль вас всех в свое время не вырезали.
        - Недоработка, - согласился Стрелок. - Тебя просто не было лейтенант, уж ты бы погеройствовал над бабами и детьми.
        - Зря дерзишь выродок, - Клаус пошел по могилам. - Защита Вольфа не бесконечна, скоро мы вернемся в Первоуральск и там ты у меня запоешь.
        - Тиль тоже мечтал вернуться, - едва слышно прошептал Стрелок и загадочно улыбнулся, продолжив движение. - А сказка, как сказка, ваши европейские ничем не лучше. Те, в которых прекрасный принц насилует Спящую красавицу, сестры Золушки режут себе ступни, и прилетевшие голуби выклевывают мошенницам глаза, в Белоснежке королева танцует в раскаленных туфлях, Русалочка кончает с собой, а Крысолов топит детей.
        - Ты слишком умен для недочеловека, - обозлился Клаус.
        - Спасибо великому Рейху. Благодаря ему, в моем детстве были лишь два вида развлечений: чтение и стрельба, и в обоих я, без ложной скромности, преуспел.
        Руди отвлекся от перепалки. Интересно, почему заброшенные кладбища не производят гнетущего впечатления? Годы стерли печати скорби и тихой опустошенности. Смерть давно покинула эти места. Деревья выросли, черная смородина заполонила полянки, среди могил поселились ящерицы и ежи, свили гнезда певчие птахи. Теперь они безмолвные сторожа старого кладбища, и кто здесь похоронен никто никогда не узнает. Есть ли мертвым до этого дело? Наверное нет.
        - Могильник не большой совсем, - пояснил на ходу Стрелок. - Года четыре действовал, хоронили в основном солдат умерших в госпиталях Свердловска. Тысяч восемь. До города от сюда рукой подать.
        - Свердловск? - Руди посмаковал незнакомое слово на вкус. - Так назывался город?
        - Да. А до этого назывался Екатеринбург. Основан в начале восемнадцатого века, окно в Азию, столица горного края. Бурно рос и к началу войны входил в пятерку самых развитых городов Советского Союза. Кстати, мы в городской черте.
        ГЛАВА 12
        Руди закрутил головой. Он издевается? Где обещанные руины? Сосны, кустики да коряги. Долбанный, сказочный город эльфов, где играют на арфах, едят пыльцу, нежатся на солнышке и трахают фей. Подождали основную группу и Стрелок выторговал себе в головняк ещё двух наемников, сославшись на то, что в городе потребуется в два раза больше глаз и ушей. Вольф отнесся с пониманием и выделил вечно недовольного Шрама и мордатого парня лет двадцати пяти, корчащего из себя крутого, с позывным Жора. А может и звали его так, тут хрен разберешь.
        - Начало улицы Репина, - пояснил специально для Руди Стрелок. - Деревянные домишки стояли, ничего не осталось.
        - Репин это фамилия насколько я понимаю?
        - Был такой весьма известный русский художник. Работал больше по исторической теме: «Бурлаки на Волге», «Запорожцы», «Иван Грозный». Но так как унтерменши не способны творить, то и картин ты его не увидишь. Надежно спрятаны в частных коллекциях или, скорее всего, уничтожены. Рейх всячески покровительствует искусствам.
        На пути попадались кучи битого кирпича, похожие на неряшливые термитники. В кустарнике притаился большой, удивительно хорошо сохранившийся фундамент. Сердце учащенно забилось. Среди сосен возник остов двухэтажного здания, выставив бельма пустых оконных провалов. Просто дом среди леса, ничего необычного. Дальше еще один, обрушившийся наполовину. Напротив, остатки кладки и неплохо сохранившаяся печь. Вырисовывалась настоящая улица.
        - Жарко, - пожаловался Шрам, не выдержав так любимого бандитом молчания. - Сейчас бы прилечь в тенечке минут на двести, ноги болят.
        - Будешь дальше ныть, мы все обязательноляжем, - обрадовал Стрелок, перелезая через поваленный, сгнивший в труху ствол. - На два метра ниже уровня земли. Смотрите по сторонам, дальше начинается лабиринт.
        Шрам заткнулся, Жора закатил глазки и сунул в рот длинную травинку. Дескать не надо меня учить.
        По правую руку, чуть в глубине от дороги парила над кронами деревьев высокая, стрельчатая колокольня. В Первоуральске были похожие, только эта без купола, вершина обломлена как кончик у вафельного рожка. Сам храм полностью скрыт в густой чаще.
        Сосны разбежались в стороны, открывая длинное, четырехэтажное здание, с полукруглыми пристройками, густо увитое побегами плюща и покрытое сетью затейливых трещин. Крыло выходящее на храм, частично обрушилось, стыдливо приоткрыв выпущенные наружу внутренности. Добротная кирпичная кладка, высокие потолки, кое-где даже штукатурка сохранилась. На жилой дом совсем не похоже, скорее всего офисное, или административное здание. Руди мельком заглянул внутрь. Перекрытия давно обвалились, свет пронзал дом насквозь, заливая кучи строительного мусора, поросшие мхом и травой.
        Стрелок дошел до угла и присел за раскрошившейся бетонной плитой. Впереди пустые коробки небольших домиков, левее лес, и еще одна четырехэтажка, неуловимо похожая на первую, наполовину обвалившаяся, с целой рощицей мелких березок прижившихся на фасаде.
        - Медицинский институт, - тихо пояснил Стрелок. - За ним стадион «Метталург», от него вообще ничего не осталось. Футбольные ворота среди заболоченной рощи.
        - Медицинский институт? - глупо переспросил Руди.
        - Врачей учили, может слышал о высшем образовании? - съязвил Стрелок. - Причем самых настоящих, не чета нашему Валерию Петровичу.
        - Чего сидим? - нетерпеливо влез Жора. - Двигаться надо.
        - Согласен, - надсадно просипел Шрам. - У меня жопа вспотела и жрать охота. Кого тут высматривать и бояться?
        - Тиль, наверное, тоже так рассуждал, пока ему башку на хрен не отпилили, - ласково улыбнулся Стрелок.
        - Его врасплох застали, - расхорохорился Жора. - А нас целый отряд отборных головорезов.
        - Ну конечно, - бандит с трудом сдержал смех. - В скольких боевых операциях ты участвовал пес войны? Я имею ввиду не сожженные деревни, расстрелы баб с ребятишками и охоту на кур. Настоящие боевые операции, когда ты с врагом глаза в глаза, море свинца не дает поднять голову, отступать некуда, а товарищ, с оторванными ногами, умирает в грязи. Ты кровь свою видел хоть раз? Ну?
        - Была парочка переделок, - неопределенно хмыкнул наемник. - Это не наш профиль, мы по зачисткам специализируемся. Ты сам-то где воевал?
        - Ты в школу пошел, а я уже глотки резал, - ощерился Стрелок. - У меня две контузии, четыре пулевые и шесть осколков в спине. И если я живой, то это что-то да значит. Пес войны bleat, максимум крохотный, дрожащий, ссущийся под себя щенок.
        - Поосторожней с выражениями, - набычился парень.
        - А то что? Залижешь до смерти?
        - Да пошел ты, псих бешенный, - отстранился наемник. - Нам выдвигаться пора.
        Стрелок резко сменил направление. Деревья поредели, угадывалась довольно широкая улица, состоящая из развалин двухэтажных кирпичных домов. Кое где сохранились таблички с названием, жаль время стерло все надписи. Здесь определенно был магазин, а может контора, а вон там дугой согнулся фонарный столб. Трава и корни вздыбили булыжную мостовую. Внутри опустевших зданий проросли клены, выставив из окон длинные ветви. Кажется стоит зажмурится, и город в один миг оживет, по тротуарам будут прогуливаться женщины в старинных платьях, с непременными зонтиками, в сопровождении усатых кавалеров, и пронесется, с мелодичным звоном, вечно опаздывающий трамвай.
        - Куда идем? - скрывая интерес, спросил Клаус.
        - К железнодорожной станции Шарташ, - объявил Стрелок. - Там объединяемся с группой, и Дирлевангер сообщает конечную точку.
        - Конспираторы.
        - Я лишь слепое орудие в руках командира, - многозначительно смежил веки Стрелок, пробираясь вдоль стены очередной развалюхи.
        Сюрреалистическое впечатление. Некоторые домишки сохранились идеально, хоть сейчас заселяйся, а другие превратились в груды неприметных обломков. Чувствовалось приближение к центру. Попадались руины домов явно выше двух этажей, сейчас уже не понять. Запустение, каменный мусор, лес скрывший остатки некогда огромного города. Ветер в таких местах воет как-то особенно зло, с гудением вырываясь сквозь раззявленные рты окон и дверей уцелевших подъездов.
        По левой стороне взметнулось к небу восхитительно красивое, даже в сегодняшнем состоянии, здание, с огромными окнами, резным, богато украшенным фасадом и величественной колоннадой. Подобные мелькают по телевизору, в передачах о старой Европе. Вот уж чего не ожидал увидеть в этих забытых Богом лесах. В Париже, Праге, но только не здесь.
        Прошли в тени четырехэтажного дома в форме буквы L, с закругленным по местной архитектурной моде углом, и Руди едва не поперхнулся. Дальше по улице, за дворцом с колоннадой, из хвойного моря выплыла необычная постройка похожая на корабль, с самым настоящим самолетом, разместившимся на круглом носу. Ничего себе. Архитектура радует больше и больше. Почему брошено, разрушено и разграблено?
        Внимание привлекла интересная композиция. Перед домом-авианосцем, чуть в глубине разместилась статуя, увитая побегами вьюна. Два мужика сидящие на скамейке, головы у статуй были отбиты. Скорее всего милые старички, воркующие про былые времена и современную молодежь. Всегда умиляли подобные памятники, простенькие, без ауры ненужного пафоса.
        - Что за дядьки? - поинтересовался Рудольф.
        - Ленин со Сталиным в Горках, если тебе это о чем-нибудь говорит, - отозвался Стрелок.
        - Ни о чем. - признался Рудольф. Не обязан знать каждого почившего в веках унтерменша.
        - Ну тогда и забудь. Долгая и скучная история. Раньше на этом месте стоял красивейший храм «Большой Златоуст», после революции его взорвали, как пережиток прошлого и поставили памятник новым вождям, место намоленное, чего пропадать. Кто знает, если бы не война, возможно, спустя годы, мы бы снесли памятник и снова построили храм. Такая вот загадочность русской души. А теперь тихо, впереди река.
        Руди услышал тихий шум бегущей воды. За деревьями открылся просвет. Залегли в кустах. Река совсем небольшая, метров тридцать шириной, заросшая камышом и плакучими ивами. На другом берегу колыхался залитый солнечным светом лес, и проглядывались печального вида развалины. Мост, соединяющий берега, добротный, широкий, парящий над водой арками из серого камня, с остатками ажурной, металлической ограды по краю.
        - Будем переходить? - тихонько осведомился эсэсовец.
        - Да, только осмотримся чуть, - подтвердил бандит, изучая противоположный берег в прицел. - Я бы предпочел обойтись без моста и переправиться ночью вплавь, но герр гауптман не желает ждать, придется рискнуть.
        - Отличное место для засады, - оценил Клаус. - Другие варианты есть?
        - Выше по течению плотина, но там вообще все открыто, соваться туда самоубийство. Был еще пешеходный, у парка Юных Мичуринцев, да обвалился лет тридцать назад. А этот стоит, даром постройки середины восемнадцатого века, раньше на совесть делали, цемент с куриным пометом не смешивали. Остальные мосты южнее, делать крюк смысла не вижу.
        - Юные Мичуринцы? - влез в разговор от природы любознательный Руди.
        - Не знаю кто такой, - признался Стрелок. - Вроде писателем был, не особо плодовитым. Писал про светлое будущее, не приемля в тексте чернухи, жестокости и мата, продолжение по нескольку лет люди ждали. А может и путаю с кем, утверждать не берусь.
        - Я пошел, - неожиданно сорвался с места Жора. - Сидите и прячьтесь, как крысы, с меня хватит.
        - Стой прид…, - Стрелок осекся, и махнул рукой, дескать вали куда хочешь.
        - Я с тобой! - вскинулся Шрам и поспешил за товарищем, семеня кривыми ногами, и подвиливая задницей с грацией стареющей проститутки.
        Рудольф инстинктивно сжался. Сам привык доверяться в подобных вещах Стрелку. А эти прут, как по родному Тагилу. Жора, конечно, полный дебил. Ну удачи.
        Наемники отделились от густой стены лиственного подлеска и озираясь, вступили на мост. Лишь бы полуторовековая постройка не рухнула. Две фигурки, петляя остеохандрозными зайцами, перебежали на другую сторону и исчезли в траве и кустах. Вроде тихо.
        - Хорошо когда есть смертники не задающие лишних вопросов, - восхитился храбростью парочки Клаус. - Буду иметь ввиду, если встречу минное поле.
        Жора высунулся из кустов и приглашающе зажестикулировал. Дескать, все нормально, подтягивайтесь неудачники.
        Стрелок, не разделяя оптимизма, выждал еще минут пять и сказал:
        - Вот теперь и мы пойдем, помолясь.
        Между булыжниками, выстилающими мост, проросла густая трава. Руди инстинктивно ускорил шаг. Неуютно здесь, идешь такой как модель по подиуму, все на тебя пялятся с желанием поиметь. Прикрыться тут нечем, разве остатками фигурной, железной ограды и верой в собственную неуязвимость. Чуть ниже по течению, вода шумела на перекате, выбрасывая клочья желтоватой пены, и река скрывалась за изгибом берега, заросшим соснами и корявыми, плакучими ивами. По левой стороне рассмотреть уже ничего не успел кроме полоски спокойной, зеркальной поверхности, мост преодолели бегом. Переправа прошла как по маслу. Никто не поднимал тревоги, не прочесывал берега и не палил в белый свет. Даже обидно немного, столько нервов потрачено зря.
        - Долго вы, - не преминул поддеть Жора. - Мы заскучали.
        - Куда нам до вас, - поощрил Стрелок. - Как бы ваша резвость нам боком не вышла.
        - Не ссы дядя, ты теперь со мной, - осклабился наемник. - А я заговоренный, ведьма одна нашептала.
        Шрам, блаженно растянувшийся под елкой, глупо захихикал. Клаус вышел на связь и вскоре, на оставленном берегу, замелькали люди. Дирлевангер вел отряд, как ниточку за иголочкой. Стрелок разлеживаться не позволил. Сразу за мостом, по правой стороне бывшей дороги, раскорячились развалины двухэтажки из красного кирпича, с затейливой кладкой. Напротив, посреди зарослей крапивы торчали две массивные каменные тумбы, похожие на ворота. Дверь в сказку, непременно страшную, мерзкую и с несчастливым концом. Наемники убежали вперед метров на двадцать, корча из себя следопытов. Лес поредел. Высились руины домов, впереди ткнулся в небо остов высокого здания. Пока подошли, Руди насчитал пять этажей различной степени сохранности. Дом внушал уважение размерами и монументальностью архитектуры, угол характерно скруглен, на фасаде нечитаемая, растерявшая большую часть букв надпись. Надо спросить Стрелка, он должен быть в курсе, краевед доморощенный. А над крышей птички кружатся, истошно орут…
        И тут стеганула втоматная очередь. Жора, шныряющий впереди, упал ничком и затих. Шрам забился в траве, вереща недорезанным поросенок. Над головой злобно завжикало, тяжелые шлепки ударили в стену разрушенного дома. Что за херня? Руди в панике заметался и рыбкой нырнул за ближайшее укрытие. А так все хорошо начиналось! Перевалился на спину. Пули свистнули над головой, срезанные веточки, нереально медленно, как в замедленной съемки падали на лицо. Зульфат уже палил неизвестно куда короткими, экономными очередями. Стрелок, за куском кладки, приникший к прицелу, коротко заорал:
        - Стреляй идиот, если жизнь дорога!
        Клаус, с побелевшим лицом, неразборчиво заматерился и принялся садить длинными очередями вдоль бывшей улицы, сопровождаемый диким воем раненого наемника.
        - Да не ты mydak! - ощерился Стрелок. - Ты связь давай! Немец, сука, я тебе башку оторву!
        Руки не слушались, трясучка, как у больного альцгеймером. Чужие пули ложились все ближе. Руди высунулся из-за укрытия и выстрелил не целясь, ориентируясь только на слух. Осечка! Шайзе! Какое дерьмо! Вовремя вспомнил про предохранитель и снова нажал на спуск. Гевер лягнул в плечо, и выслал порцию смертоносного свинца в ближайшие заросли. Противника не видно, но судя по плотности огня, он определенно не являлся плодом больного воображения. И потихоньку пристреливался.
        - Волк я под огнем! - орал в рацию Клаус. - Есть убитые, прошу поддержки. Прошу поддержки!
        Дальше отборным немецки матом. Эссэсовец, не дожидаясь ответа, подхватил автомат.
        Руди отстрелял магазин, полез за запасным, уронил. Руки-крюки. Сердечко стремилось вырваться из тесной грудной клетки и убежать, бросив тупого хозяина. Стреляли со стороны разрушенной пятиэтажки и огонь только усиливался. Пуля чиркнула о кладку, и с диким визгом срикошетила в небо.
        Стрелок бил не спеша, тщательно выцеливая, лицо спокойное, только губы сжаты в тонкую, злую полоску. Повернулся и прокричал:
        - Меняй позицию, xyli разлегся, как на диване.
        Руди послушно вскочил, перебежал шагов десять влево, и рухнул за полуобвалившейся стеной с узким окном. В кино такие трюки лихо выходят, а в реале грохнулся мешком с костями, отбив колени и локти. Кусок кирпича услужливо врезался в ребра. Ладно живой. Временно. Руди не обращая внимания на боль, вскинул винтовку и принялся палить по темным окнам пятиэтажки. Надо же было так вляпаться!
        Чуть не над ухом заливисто залаял пулемет. Трассеры стеганули по фасаду. В пылу боя не заметил, как подтянулась основная группа, и без долгих прелюдий открыла плотный огонь на подавление. Мага, с дико перекошенным лицом, жахнул пулемет на выщербленный подоконник и надавил на гашетку. Рядом припал на колено наемник с зеленым тубусом одноразового «Панцерфауста М - 200» на правом плече. Глухо хлопнуло, солдат окутался легким облачком белесого дыма, и осколочный заряд врезался в занятое противником здание, между окнами третьего этажа. Пустой тубус улетел в кусты. Следом, почти синхронно, жахнули еще три гранатомета. Как на Рождество, твою мать!
        Огонь неизвестных сразу ослаб. Редкие пули, с сырым чавканьем, шлепались вокруг.
        Стрелок повернулся и заорал прямо в лицо:
        - Хватай болезного, отходим к херам!
        Руди еще не понимая, что вытворяет, перемахнул кусок стены, и бросился к сдавленно сипящему Шраму. Наемник сполз в заросшую травой яму, кровь хлестала чуть не фонтаном, от куда-то из района бедра. Над головой пролетели несколько болванок дымовых гранат. Густые клубы белого дыма поползли по кустам. Очень кстати.
        - Забери меня! - завыл наемник, зажимая рану. - Помоги родненький, не бросай!
        Автомата нет, бросил дегенерат. Руди ухватил за эвакуационную петлю на жилете и поволок раненного прочь из уютной норы, как огромного, вонючего барсука. Тяжелый падла, отожрался на казенных харчах, мучайся теперь с ним. Винтовка болталась, ремень запутался и перехлестнул через подсумки. Жора валялся неподалеку. Там ловить нечего, голова лопнула, расплескав мозги по кирпичному крошеву.
        Шрам пытался помочь здоровой ногой. Руди потащил наемника не разбирая дороги, прямо по обломкам и рытвинам.
        - Сука, ну чего ты творишь! - зашелся криком Шрам. - Брось меня, лучше сдохну!
        Подскочил Лис, забросил автомат за спину, подхватил с другой стороны, стало полегче.
        Противник, тем временем, пришел в себя. Огонь усилился, пули выбили облачка пыли в считанных шагах за спиной. Стрельба теперь не только с высотки, но и со стороны моста. Обходят сволочи, отрезая пути к отступлению. Наемники оттеснили Руди и унесли причитающего Шрама в развалины. Там суетился санитар, оказывая помощь еще одному раненному. Что-то спросил у Шрама, быстро наложил жгут, и заорал тыча за спину. Воняло порохом и свежей кровищей. В стороне бахнуло. Кажется кинули гранату. Отряд, тоненькой струйкой утекал в развалины, прикрываясь пулеметным огнем и стремительно разрастающейся дымовой завесой. Особой паники не было. Раненных унесли, группа пошла перекатами, часть залегала и отстреливалась, часть отступала.
        - От меня ни на шаг! - приказал выскочивший Стрелок. - Как кутенок за мамкой!
        Зули и Клауса не видно, затерялись в круговерти. Где-то совсем рядом надрывно кричал Дирлевангер, отдавая короткие, четкие приказы.
        Мимо протащили раненных. Руди попытался помочь по доброте душевной, но Шрам увидев его, завизжал:
        - Не подходи изверг, не подходи!
        Скотина неблагодарная. Делай людям добро после этого.
        - К театру отходим, к театру! - прокричал Стрелок Дирлевангеру. Гауптман показал большой палец. Надо же, как эта парочка спелась.
        Стрельба утихла, противник потерял дорогих гостей. Палили теперь на удачу. За руинами двухэтажек открылся широкий проспект, густо заросший кленами и рябиной. Проскочили бегом, подождали группу прикрытия с пулеметами, и устремились дальше в недра мертвого, опасного города.
        Потянулись кварталы мрачных развалин, где в домах успели вырасти елки, и стены покрылись клочьями мха. Улочки узенькие, под ногами каменный мусор и ямы, выстланные изнутри кирпичом. Вросшая в землю ржавая, металлическая кровать. Худой, облупившийся чайник без ручки, остатки давнишнего, прибитого дождями кострища. Рядом почерневшие консервные банки. Правее, высилось над лесом, длинное, высотное здание. На крыше сохранились остатки огромных букв: БО…Ш…Й У…Л. Что бы это не значило. Дальнее крыло полностью обрушилось. Над центральным входом торчали ноги и торсы искрошенных статуй. Все бы тщательно облазить и рассмотреть, желательно с фотоаппаратом. Газеты потом на части порвут, заваливая деньгами.
        Дальше все интересней, елки сменились старыми вязами, проглядывались нитки мощеных камнем дорожек. Похоже на заброшенный парк или сквер, служащий рамкой для удивительно красивого, элегантного, словно парящего в воздухе здания, похожего на пирамиду, собранную из десятка отдельных построек. В стенах зияли огромные бреши, обвиснув по краям бахромой мха и лишайников, крыша обвалилась. Завораживающее зрелище.
        - Чего вылупился, деревня? - одернул Стрелок. - Это театр оперы и балета, нам, унтерменшам и выродкам, свойственно чувство прекрасного.
        Надо же, театр, - ахнул про себя Руди. - Весь этот город наважденье, мираж, не укладывающийся в картину привычного мира, где есть место только для одной цивилизации - германской.
        Здание обогнули вдоль стены. А вот и вход. Сохранность идеальная. Фасад украшен резьбой и маленькими, ажурными балкончиками. На самом верху скульптурная группа; две сидящие женщины без голов, третья стояла гордо выпрямив спину, и воздев правую руку в приветствии. Олицетворение этого города, наполненного призраками прошлого, до самых краев. Как люди могли бросить эту красоту на медленную смерть и переселиться в гадюшники подобные Первоуральску?
        За спиной раздались одиночные выстрелы. Вдалеке слава Богу. Преследователи напали на след.
        Вновь широкий, достаточно чистый проспект. На другой стороне очередной образец старой архитектуры. Большое, серое здание с островерхой крышей и тяжелой, массивной колоннадой. На площади памятник: бородатый мужик, в порывистом движении, замер на потрескавшейся, каменной глыбе.А кто-то смеет обвинять Рейх в пристрастии к памятникам и гигантомании.
        - Внутрь давайте! Бегом! - Стрелок ринулся вперед как алкаш, увидевший недопитую бутылочку пива.
        Здание нависло над головой. Дверей нет, огромные, арочные окна смотрели бесстрастно, отвыкнув от людей, за долгие годы забвения. Топот ног по выщербленным ступеням. Внутри огромный, полутемный холл, свет отвесно лился из трещин на потолке, заставляя пылинки кружиться в медленном вальсе. Запустение, тлен, хорошее место для суицида.
        - Может оторвались? - предположил один из наемников.
        - Держи карман шире, - фыркнул Стрелок и устроился возле окна, приникнув к прицелу. - Будут с минуту на минуту.
        - Мага, - позвал Дирлевангер.
        - Да господин гауптман!
        - Бери четверых из своего отделения, занимайте правое крыло на втором этаже, отсечете преследователей. Михаэль, сюрприз на вход!
        - Будет исполнено! - Мага чуть растерялся.
        Сапер вытащил из ранца противопехотную мину и начал возиться в дверях.
        - Без излишнего геройства, - потребовал Вольф. - В затяжной бой не вступать, шуганете и уходите на северо-восток. Связь на запасном канале, мы вас встретим. Исполнять.
        Мага вскинул пулемет на плечо и потопал к лестнице, за ним четыре наемника.
        - А теперь сматываемся, - скомандовал Дирлевангер.
        Задний выход оказался завален обвалившимися перекрытиями, щерясь глыбами бетона и острыми прутьями арматуры.
        - Херня, двери для слабаков, - беспечно отмахнулся Стрелок и вихрем унесся в узкий, заваленный всяким хламом коридор. Стулья, истлевшая бумага, стеклянные мензурки, лопающиеся под каблуком с пронзительным хрустом. Стрелок свернул в первую попавшуюся дверь. Руди, стараясь не отставать, увидел, как фигура бандита мелькнула на фоне окна. Взгромоздился на подоконник. Шайзе, высота метра два, внизу мягкая перина из коряг и битого кирпича. Сзади уже напирали. Была не была. Рухнул с грацией пьяного клоуна, размозжив колени и локоть. Следом посыпались наемники. Руди отполз на карачках, вскочил и побежал за во всю улепетывающим Стрелком. Мельком оглянулся. Из окна осторожно спускали раненых.
        Стрелок подождал в зарослях густого кустарника и тихо обмолвился:
        - Уйдем через городок чекистов. За мной.
        Тропа среди кирпичных развалин, расплывшихся как огарки свечей, вывела к необычному, очень длинному, зигзагообразному зданию. Часть стен и перекрытий обрушились, обнажив пустые квартиры. Торец аккуратно срезан, будто огромным скальпелем съехавшего с катушек хирурга.
        Бандит явно тут не впервые, уж больно уверен. Остальные тычутся, как слепые котята. Дирлевангер поди не нарадуется, какого проводника отхватил по сходной цене. Ну-ну.
        Дом-молнию прошли насквозь через темный подъезд. Внутри пришлось подсветить фонарями. Световые пятна заскакали по облупившимся стенам и лестнице, взлетающей на верхние этажи. Не было ощущения человеческого жилья, дом стал частью окружающего пейзажа, люди уже не имели к нему отношения. Словно идешь по пещере, пробитой рекой в толще горы. Странное, тревожное чувство, вот она застывшая в камне смерть.
        - Это и есть городок чекистов, - сообщил на улице Стрелок. Развалины, утопающие в зарослях, построены по одному проекту и похожи как капли воды. Доминировало высотное здание в виде подковы, этажей десять, не меньше.
        - Поговаривают из здешних подземелий можно попасть в любую часть города, по сети секретных тоннелей. Врут наверное, как-нибудь обязательно проверим, если выберемся из этой передряги, конечно.
        Ага, непременно, ноги моей тут больше не будет, - подумал Рудольф. Позади, короткими очередями, застрочил пулемет. Смачный клекот MG-3 спутать ни с чем невозможно. Группа Маги приняла бой. Затрещали штурмовые винтовки, ударили частые, одиночные выстрелы. Неизвестные ублюдки ждать себя не заставили.
        Наемники нерешительно затоптались на месте.
        - Не стоять, быстро, быстро! - подогнал Вольф.
        Солдаты заторопились, кто-то упал.
        Раздалось несколько приглушенных взрывов. Пулемет резко затих. Твою мать. Слышались редкие выстрелы, ударила длинная, на весь магазин, автоматная очередь. Вновь ожил пулемет, принявшись садить безостановочно и обреченно. Так стреляют когда ставка в бою уже не медальки, а жизнь. Новый хлопок. Пулеметная трель захлебнулась на высокий ноте, на город опустилась липкая, осязаемая кончиками пальцев тишина. Отбились? Или…
        Рассуждать некогда, тут ноги бы унести.
        - Мага, Мага, я Волк, - заорал в рацию Рувас. - Мага ответь!
        Молчание. Треск помех.
        - Слышите меня мышки? - спросил незнакомый, сиплый голос на вполне сносном немецком.
        - Кто ты? - Вольф перехватил микрофон.
        - Вы от меня не спрячетесь мышки. Я ищу вас.
        - Что тебе надо тварь?
        - Я потерял мышек, - пожаловались из рации. - А мышки потеряли другую мышку.
        Треск помех, шипение, и сквозь них донесся испуганный голос Маги:
        - Пожалуйста нет, не надо, пож…, - хрип, сдавленное бульканье.
        - Я найду вас, мои маленькие, напуганные мышата, - злорадно сообщил голос и связь оборвалась.
        - Сука, - выругался Вольф. - Ефрейтор, переходи на запасную частоту. Вряд ли у мразей есть пеленгатор, но чем черт не шутит. Что встали? Ходу, ходу!
        Стрелок, подбежал к раненым, перемолвился с Дирлевангером, и сделал Руди знак следовать за собой. Зондеркоманда скрылась в мрачных руинах. На небе появились тяжелые, свинцовые облака. Кажется дождь намечается..
        - Дело есть, - обронил Стрелок, уходя в противоположную сторону. - Я немного поколдую, ты следи в оба. Стреляй без предупреждения.
        Руди послушно кивнул. Все-таки хорошо быть маленькой сошкой, ни за что не отвечаешь, делаешь, что прикажут, в суде используешь этот нюанс в качестве оправдания. Красота.
        Проскочили обвалившееся здание, дальше участок сочной, зеленой травы. Бандит, вопреки привычкам, попер прямо через него, оставляя отлично видимую тропу. Ложный след организует!
        Прошли дважды, с виду теперь, словно табун тянулся на водопой. Мимо пройдет только слепой. Отлично видно как большая группа людей очень спешила.
        Там, где трава уткнулась в развалины, Стрелок бросил свежий, загодя припасенный окурок. Ему бы в шахматисты податься, американскому суперкомпьютеру мозги выкручивать, все просчитано на пару ходов.
        - Ну вот, полный порядок, - сообщил бандит, оставив несколько следов в кирпичной пыли. Достал из кармана обрывок окровавленного бинта и аккуратно положил на тропе, посмотрел критически, немного поправил. - Комар носу не подточит.
        Забежали в первый попавшийся подъезд, поднялись этажом выше и затаились внутри темной комнаты. Обстановка спартанская: голые, покрытые клочьями плесени стены, сгнивший диван в углу, под ногами битая посуда и размокшие, слипшиеся книги. На потолке шикарная, хрустальная люстра, потерявшая большую часть блестючих висюлек. В окне без рамы, открывается неплохой вид.
        - Они погибли? - тихонечко спросил Рудольф.
        - А сам ты как думаешь? - отозвался Стрелок, не отрывая взгляда от улицы. - Есть шансы продержаться против превосходящего противника, отлично знающего местность? Да. Они умерли, подарив нам лишние десять минут. Наша задача правильно распорядиться этой маленькой форой. Тихо, у нас гости.
        Руди перестал дышать. Стук сердца, кажется, разносился на пару кварталов. В руинах напротив, обозначилось смазанное движение. Из зарослей выступили две расплывчатые человеческие фигуры, практически не различимые на фоне полуобвалившихся стен. Расстояние метров сто. Оба вооружены и одеты в серые балахоны с бурыми пятнами. Лиц не разглядеть. Чужаки замерли, осмотрели примятую траву, и растворились среди безмолвных развалин. Раздался пронзительно-переливчатый птичий крик. На открытом месте появился отряд. Руди насчитал тридцать два человека, растянувшихся длинной цепочкой. Новый птичий крик прозвучал с другой стороны, ему ответили неожиданно близко. Сука, они уже здесь.
        Стрелок, пальцем ткнул в окно, а сам бесшумно переместился к двери, и выглянул в коридор. В руке оказалась, невесть откуда взявшаяся граната.
        Рудольф унял противную дрожь и потихонечку снял «гевер» с предохранителя. В пылу бегства забыл, сколько в магазине осталось патронов. Сейчас придут тебя резать, а в руках бесполезный кусок металла и дерева. Фенита ля комедия. Отряд, идущий по ложному следу, скрылся из виду.
        На первом этаже послышались приглушенные шаги, звон битого стекла и шуршание. Стрелок, медленно-премедленно, вытянул чеку. Похоже доигрались. Противник внизу. Сейчас самый ретивый захочет осмотреться и пиши пропало.
        На первом этаже, что-то обрушилось, раздалось сдавленное сипение, мало похожее на человеческий голос, и шаги затихли внутри здания. Неужели пронесло?
        Стрелок, не меняясь в лице, вставил кольцо на место и загнул усики. Руди едва не пробил истерический смех.
        Минуты слились в сплошную тягучую пелену. Ни звука, ни шороха. За окном начал накрапывать мелкий, нудный дождишко.
        Стрелок приложил палец к губам, пригласил за собой и выскользнул в коридор. Всегда удивляла способность бандита появляться и исчезать совершенно бесшумно. Вроде не хилый мужик, обвешан снарягой, а движется огромным, плавным котом. Не тем домашним увальнем с противоблошиным ошейником, умеющим лишь требовать жратвы и осоловело греть мягкое пузо на солнышке, а дворовым бродягой, со шрамами и разорванными ушами, привыкшим охотиться и убивать, перед которым в страхе бегут даже псы.
        Стрелок вошел в дверной проем напротив. Квартира, похоже, пережила маленький взрыв, часть внешней стены обвалилась, склизкие остатки меблировки раскиданы, потолок покрыт слоем гари. Бандит осмотрел улицу, не подходя близко к пролому. Безмятежная тишина. Мертвый город показал клыки и вновь затаился, поджидая следующую неосторожную жертву.
        Наружу выбрались другим путем, спрыгнули сквозь неряшливую дыру в перекрытиях и далее, через окно первого этажа, в густые кусты и лопухи величиною со средних размеров зонт. Еще одна милая привычка Стрелка, никогда не ходить одной и той же дорогой, звериная натура.
        Никого. Спокойствие в первозданном виде.
        - Вроде клюнули, - устало улыбнулся Стрелок, подставив лицо под тяжелые, холодные капли. - И дождик нам на руку, в такую погоду нормальные люди по домам сидят, потягивая глинтвейн. Где только взять нормальных людей?
        - Кто это были? - поинтересовался Руди, когда они отошли прочь от дома, едва не ставшего мышеловкой.
        - Без понятия, - легкомысленно признался Стрелок. - Их много и настроены крайне недружелюбно. А и хер с ними, город большой, дивизию спрячешь.
        - А где остальные?
        - Ждут у тридцать седьмой школы. Тут рядом.
        Небеса разверзлись, обрушив на руины потоки воды. Видимость упала до минимума. Руди промок до нитки, и начал выстукивать зубами веселенький марш.
        Стрелок жестом приказал замереть, и прильнул к рации, закрепленной на левом плече.
        - Волк, я Лесник, как слышишь меня.
        - Слышу тебя, - голос в динамике чистый, без всяких помех.
        - Подхожу со стороны Первомайской, постарайтесь в нас не стрелять. Ждем на улице.
        - Понял тебя Лесник. Конец связи.
        Сквозь пелену водяной пыли просматривалось угрюмое здание в три этажа. Больше на тюрьму смахивает, чем на школу. Разрушений особых не видно, отсидеться бы в сухости, так нет, торчим под дождем.
        От здания отделились темные, похожие на тени фигуры. Вольф, за ним Рувас, Мамчур и остальные.
        - Ну как? - спросил Дирлевангер, с козырька фуражки лил небольшой водопад.
        - Ушли на север, - поделился информацией Стрелок. - Не меньше сотни, вооружены до зубов. Один отряд видели издали, еще два прошли стороной.
        - Опознали?
        - Местные скорее всего, - пожал плечами бандит. - Максимум через час смекнут что нас потеряли, разделяться на мелкие группы и начнут прочесывать город.
        - К этому времени мы будем уже далеко, - прикинул Вольф. - А у нас еще один раненный - Сокол. Шел первым, угодил в яму с шипами, ногу до кости вспорол.
        - Вас нельзя оставлять одних, словно дети малые, - посетовал Стрелок. - Я ведь предупреждал.
        - Куда мы в такую-то мокротень? - заканючил подошедший Кникер, успевая жевать на ходу.
        - Молись чтобы лило, олень, - сверкнул глазами Стрелок. - Водичка все следы смоет. Или хочешь познакомиться с нашими друзьями поближе?
        Кникер выругался в полголоса и исчез.
        Школа потерялась в туманной дымке. Дождь, как назло, начал слабеть, превратившись в противную изморось. Миновали пустырь, заросший полынью, и уперлись в высокую, поросшую лесом насыпь.
        - Перегон Свердловск-Шарташ, - нарушил молчание Стрелок. - Все наверх.
        Сам задержался и тщательно осмотрел пологий склон на оставленные следы. А разве может не наследить группа измученных людей, с тремя ранеными на руках?
        Насыпь прямая как стрела. Когда-то здесь тянулась железная дорога, рельсы до сих пор угадывались в траве. Вольф неуловимо изменился. Глаза горели, даже хромота пропала. Неужели близко к таинственной цели всего предприятия?
        Головной дозор временно переквалифицировался в тыловой, и засел в уютных кустах, наблюдать нет ли хвоста. Зондеркоманда утопала вдоль путей. Дождь прекратился, проглянуло солнышко, от прогретых за день руин поднималась легкая дымка, превращая город в неуловимый мираж. Кажется подует ветер и видение исчезнет бесследно.
        Хвоста не было. Группу догнали метров через пятьсот. В зарослях виднелись остатки приземистых зданий. Корни деревьев вздыбили рельсы, создавая замысловатые, фантасмогоричные виды, достойные пера Босха. Дирлевангер то и дело сверялся с картой, близко никого не пуская. Железная дорога сделала плавный поворот и раскрылась как веер. Огромная станция, пути заросли, но на глаз их никак не меньше десятка. Город внутри города, состоящий из укромных уголков и лазеек. Подсознательно чувствуешь маслянистую мазутную вонь. Кругом все усыпано ржавым, металлическим хламом. Левее развалин, ы и огромный, черный, словно выгоревший участок земли, лишенный растительности, густо прущей вокруг. Скорее всего место для хранения угля.
        - Станция Шарташ, конечная, пассажирам просьба освободить вагоны, - просиял Стрелок.
        Шутке никто не засмеялся, люди усталые, промокшие, перепуганные. Не слышно обычных подначек и трепа о пустяках.
        Вольф дал отмашку на долгожданный отдых. Укрылись в развалинах кирпичного пакгауза, с остатками рубероидной крыши. Относительно сухо. На полу слой мягкого, чистого песка. В проломы и змеистые трещины прекрасно просматривалась окружающая местность: сгнившие товарные вагоны, остатки перронов, груды шпал превратившиеся в труху.
        - Готтард умер, не донесли, - едва слышно выдохнул Кникер, и поднялся от тела с безумными глазами, весь перепачканный кровью. Корявый палец уставился Вольфу в грудь. - Это ты, ты во всем виноват! - наемника начало колотить. - Ты привел нас сюда!
        - Прекрати истерику, солдат, - Дирлевангер остался спокоен.
        - Пошел на хер! - взвился Кникер, брызнув слюной. - Обещал плевое дельце, после которого мы станем королями, а в итоге мы тут все сдохнем! Все до единого!
        Вольф промолчал, и Рудольфу это молчание абсолютно не понравилось. Как бы не грянула буря.
        - Он нас на убой привел, как свиней, разве не понимаете? - Кникер обернулся к остальным. - Надо отсюда сваливать!
        - Никто никуда не уйдет без моего разрешения, - безжизненно обронил Вольф. Население старого пакгауза незаметно разделилось надвое. Рувас, Мамчур, Клаус и двое наемников встали за гауптманом. Радист побелел. Фельдфебель обманчиво расслаблен, затаившегося зверя выдавали только нереально расширившиеся зрачки.
        Остальные стаей ворон сбились за Кникером, решившим покорчить из себя настоящего фюрера. Посередине остались Стрелок, Руди и успевший плюхнуться на задницу Лис. Зульфат ушел в другой конец дома и ковырялся в песке, словно происходящее еговообще не касалось.
        Поднеси горящую спичку и воздух заполыхает.
        - Все сдохнем! - погрозил кулаком Кникер, заводя людей. - Помя…
        Раздался хлопок, голова смутьяна дернулась, из него будто выдернули позвоночник. В вытянутой руке Дирлевангера зажат «Вальтер» с глушителем, легкий дымок шел от дульного среза. Кникер обмяк.
        - Еще претензии есть? - тихо спросил гауптман. - Говорите, не стоит держать все в себе.
        В ответ угрюмое молчание. Пальцы застыли на спусковых крючках. Наемники искоса переглядывались. Одно неверное движение, и старый пакгауз превратится в братскую могилу.
        Ситуацию разрядил Лис.
        - Никогда мне эта сволочь не нравилась, - наемник поднялся, и пнул сучащего ножками Кникера. - Дрянь человек. Жил как крыса и помер, как крыса, песок, сука, запачкал, где теперь спать? Мы с тобой командир. Давайте кофейку бахнем, а? Я замерз.
        Наемники возбужденно загомонили, напряжение спало. Смертоубийства вроде не будет.
        - Рад, что недоразумение разрешилось, - выдохнул Дирлевангер и распорядился. - Выставить караул, занять круговую оборону, заминировать подходы, оказать помощь раненым. Я с фельдфебелем на разведку, со мной проводник и его люди. Обер-лейтенант принимайте командование, связь каждые полчаса.
        - Есть! - Клаус вытянулся по струнке, и тут же включил большого босса. - Не рассиживаемся, труп убрать, приготовится к обороне.
        - Рюкзаки оставьте, идем налегке, - обронил гауптман, направляясь на выход.
        Руди с радостью покинул развалины, пропитанные запахом свежей крови. На разведку так на разведку. Все лучше, чем сидеть в кирпичном ящике и ждать неизвестно чего.
        В последний день своего существования станция жила обычной жизнью. Крайние пути забиты составами, так и не дождавшимися отправления. Товарные вагоны прогнили и рассыпались, местами остались только тяжелые, колесные пары, навечно прикипевшие к рельсам. Старинного вида паровозы похожи на спящих монстров, опутанные ползучим кустарником и травой.
        - Проводник, опиши мне мразей, - потребовал Вольф.
        - Люди как люди, руки, ноги, голова, - отозвался Стрелок. - Вооружены не хуже чем мы.
        - Я их даже не видел, - посетовал гауптпан. - В прицел попался один, верткий сученыш, попробуй тут попади.
        - И я ни в кого не попал, - хмуро сообщил Мамчур. - Лупил не пойми куда, патронов сжег месячную норму. Мне бы хоть одного под нож, было бы дело! - фельдфебель причмокнул от предвкушения.
        - А потеряли семерых, двое раненых, - задумчиво протянул Вольф. - Неравноценный обмен.
        - Надеюсь оно того стоило, - буркнул Стрелок.
        - Не знаю, - отозвался Вольф. - Надеюсь. Ненавижу проигрывать.
        Всегда хладнокровный Дирлевангер сейчас похож на почуявшего подранка сеттера. Взволнован до крайности, очень спешит, постоянно сверяясь со своей таинственной картой. Глаз так и бегал по заброшенной станции. Увидев приземистое здание с остатком трубы,гауптман пережил целую гамму чувств немотивированной радости. Развалина как развалина. Если только на плане не указана как важный ориентир…
        Руди почувствовал себя героем приключенческого романа о пиратах. Даже капитан одноглазый имеется и вечно угрюмый боцман, с темным прошлым, в лице, вернее харе Мамчура. А ты сраный юнга, который непременно совершит нечто героическое и спасет потрепанные шкуры бравой команды. Ну или пойдет ко дну, при первом же абордаже.
        Железнодорожная ветка, затерявшаяся в зарослях, отделилась от общего пучка, уводя в сторону. Дирлевангер ускорил шаг, почти побежал. Местность достаточно открытая, кое-где торчали маяками редкие клены и высохшие елки с отошедшей корой. Рельсы пролегли сквозь кустарник, служа нитью Ариадны для гауптмана. Впереди выросла пологая насыпь, теряющаяся вдали. Высоченная, с двухэтажный дом, заросшая шиповником и корявыми соснами, похожая на гребень сказочного дракона. Рельсы исчезли за огромными, наполовину приоткрытыми металлическими воротами.
        - Пришли, - Дирлевангер побежал, сильно прихрамывая, - Неужели зря?
        Массивные створки, толщиной сантиметров в тридцать, способны выдержать удар атомной бомбы. Внутри темнота, тянуло холодом и могильной сыростью. Корни деревьев нависли над входом неряшливой бахромой.
        - Проводник, оставь япошку дозорным, остальные за мной, - приказал Вольф и полез прямо в пасть к дьяволу, доставая фонарь.
        Зуля остался на входе. Лучи осветили полусферу бетонных стен сочащихся влагой, и слегка разогнали недобро сгустившийся мрак. Так наверное выглядит метро, всегда мечтал прокатиться на поезде, мчащимся под землей.
        Под ногами зазвенело. Мамчур посветил на пол. Россыпь, целое море тронутых ржавчиной гильз. Чуть дальше, порыжелый «шмайсер». У рельса скалился человеческий череп в характерном, круглом, немецком десантном шлеме середины прошлого века. Рядом топорщился ребрами костяк, облаченный в лохмотья. У стены еще один, уронивший голову на колени, в ногах винтовка FG-42, с сошками и оптическим прицелом. Настоящий раритет. Еще скелет, весь пол выстлан людьми и стрелянными гильзами.
        - Десантники, - подтвердил догадку Мамчур, покопавшись в прахе и подсветив на ладони овальный жетончик с отверстиями. - Причем не простые, пятисотый батальон ваффен-СС, выполняли особые операции за линией фронта. Видите прорези посередине? Если солдат погибал, жетон ломали напополам. А эти целые. Никто не позаботился о бойцах. Поганая у парней была работенка. Лежат уже лет шестьдесят, прыжковые комбезы старого образца.
        Руди нагнулся и поднял мокро блеснувший предмет. Неплохая вещица, потемневший от времени перстень с куском фаланги внутри. Пикирующая хищная птица со свастикой в лапах, в обрамлении дубовых листьев. Показывать никому не стал, спрятал в карман.
        - Не меньше взвода, - прикинул Дирлевангер.
        - Похоже сами себя постреляли, - предположил Стрелок.
        - Вполне может быть, - Вольф переступил скелет и заторопился в темноту.
        Метров через двадцать рельсы уперлись в очередные, на этот раз наглухо задраенные ворота.
        - А копилочка-то цела! - просиял гауптман.
        - Здесь последний, - Мамчур осветил скелет уткнувшийся головой в ворота. В руке зажата иззубренная саперная лопатка. Судя по следам на металле, человек в иступленной ярости рубил створки пока не обессилил. Возможно был ранен. Что же случилось в этом тоннеле?
        Дирлевангер принялся ощупывать ворота.
        - Заперто и заварено, лучшая новость за последние несколько лет. Шампанское есть?
        - Чувствую себя чужим, на этом празднике жизни, - буркнул Стрелок. - Кто-нибудь потрудиться мне объяснить?
        Вольф мгновенно стал самим собой, серьезным и собранным.
        - Буду откровенен, вы были нужны мне только до станции. На подходе вас бы просто придушили.
        - Какой приятный сюрприз, - хмыкнул Стрелок, в тишине щелкнул взведенный курок. Руди захлопал глазами, переваривая услышанное. Кого придушить?
        - Расслабьтесь, - успокоил эмоции Вольф. - Планы изменились. Я хочу, чтобы вы стали частью команды. Поэтому вы здесь, со мной, а не лежите в развалинах с аккуратно перерезанным горлом. Даже мои люди не знают зачем мы пришли, вас я посвящу первыми.
        - Спасибо, - с ноткой сарказма поблагодарил Стрелок.
        - Не за что, - Дирлевангер словно не заметил насмешки. - За этой дверью скрыто величайшее сокровище во всей Европе, Азии, а может и мире. Нас разделяют пол метра стали.
        - Это какой-то изощренный развод?
        - Отнюдь. Три года назад, мои ребятки приволокли подозрительного старика. Ошивался в тагильских трущобах, искал охотников пойти на восток, в Мертвые земли, сулил огромные барыши. Пытался отпираться, но мы умеем развязывать языки. Болевой порог штука сугубо индивидуальная. Поведал он крайне интересную историю. В сорок шестом году ему было восемнадцать, работал он на Свердловской железной дороге, на станции Шарташ. Фронт приближался, промышленность спешно эвакуировали на восток. Однажды ночью, из Москвы прибыл поезд с таинственным грузом и целой ротой охраны. Сотня НКВДшников, была такая спецслужба, злые как черти. Никого близко не подпускали. Состав загнали в специальный, подземный бункер, ждать следующей ночи. Наш герой проверял сцепку вагонов в сопровождении четверых охранников и собаки. Никогда таких мер предосторожности не было.
        - И груз за этой волшебной дверцей? - предположил Стрелок. - Не хватает нарисованного камина и деревянного мальчика.
        - Да. Поезд никуда не ушел. На следующий день город подвергся налету люфтваффе, немецкие диверсионные группы высадились на восточной окраине, перерезав дороги. Начался хаос и повальное бегство. Старик лично видел, как заваривали ворота. Груз остался ждать новых хозяев.
        - Боюсь предположить что за груз.
        - Неизвестно, явно не станки или мебель. Полагаю там золотой запас СССР, после войны он исчез без следа. Тонны бренного металла и драгоценных камней на невообразимую сумму. И все это будет нашим. Дело за пустяком, вскрываем сейф и сваливаем. Как вам расклад?
        - А с чего дед ждал семьдесят лет?
        - До восьмидесятого года Мертвые земли были закрытой территорией, мышь бы не проскочила. К тому же для операции нужны деньги, снаряжение, люди. Вспомнить о кладе его подтолкнули обстоятельства. Внучка заболела лейкемией, а в больнице для унтерменшей ей могли помочь только эвтаназией. Потребовалась куча денег, и он знал где их взять.
        - И у вас есть план, герр гауптман?
        - Иначе нас бы здесь не было, - улыбнулся Вольф. - Одно но, мои люди - стая собак, дай повод, вцепятся в горло. Поэтому мне нужны вы. Надо продержаться сутки. Вы уведете преследователей за собой, получите долю, дальше решайте сами. Времени раздумывать нет.
        У Руди подкосились ноги. Перед глазами маняще заблестел желтый металл. Ничего себе поворот.
        - Мы согласны, - Стрелок протянул руку. - А теперь за дело, пора становиться богачами!
        ГЛАВА 13
        Старый пакгауз покинули на рассвете. Из темноты и тумана проступили руины покрытые лесом. Картина совершенно нереальная своей мрачной, мистической красотой.
        Ночка выдалась так себе. После бурного, насыщенного всяким дерьмом денька, спали лишь самые толстокожие вроде Стрелка. Шрам постанывал, требуя внимания, ветер рвал сосны и зверем выл в окнах города-призрака. После полуночи, где-то на западе завязалась нешуточная перестрелка, быстрая, яростная, жестокая, с применением автоматического оружия и пулеметов. Кто с кем, непонятно. Одни люди всегда хотят прикончить других. Из-за денег, власти, баб, просто так, от нечего делать. Такова жизнь, как говорят лягушатники.
        Условия игры поменялись. Зондеркоманда, Мертвые земли, развалины, отступили на второй план. Тонны золота на расстоянии вытянутой руки. Приди и возьми. Мифическое Эльдорадо, среди уральской тайги. Судьба взбалмошная девчонка. Вчера убирал городские помойки, а сегодня потенциально богаче арабского шейха, с шансами на выживание примерно как у червяка, отправившегося с мужиками на рыбалку. Такая вот забавная перспектива.
        Вчере вечером, Стрелок заставил Рудольфа бросить коробочку передатчика в кусты рядом с насыпью, под которой спрятался золотой поезд. Тысяча марок отработана честно.
        Дирлевангеру нужны сутки. С какой целью знает только сам Вольф, да может быть Дьявол. Если это не одно и тоже лицо. На уме крутился старый, заезженный до дырок сюжет: путешествие за несметными сокровищами с билетом в один конец. Зачем Вольфу делиться с первыми попавшимися бродягами? Самое смешное, этот животрепещущий вопрос волновал только Руди. Стрелок по обыкновению отшутился. У Зульфата ответ универсален: «На все воля Аллаха. «.. Или духов предков, или Иисуса Христа. По настроению. Прямо царство фатализма какое-то.
        Планы Стрелок обрисовал крайне обтекаемо: находим ублюдков, маним за собой, и сматываемся во все лопатки. Проще некуда. А на деле легче уж застрелиться, ну или попросить товарища оказать тебе эту крохотную услугу, если ты ревностный католик и хочешь застолбить местечко в раю.
        Город замер в зыбкой пелене тишины. Пружина капкана сжалась. Один неосторожный шаг и стальные клыки сомкнутся на шее. Чувство постоянной опасности угнетало больше всего. Ты на взводе, напряжен, ожидаешь подвоха, это превращает душу в высушенный лист, лишает воли и сил. Явь и фантазии переплетаются, становишься дерганный, злой. Паранойя берет верх и ты незаметно скатываешься в бездну безумия.
        Солнце робко показалось над горизонтом. Мягкий, теплый свет упал на руины, любопытно заглядывая в окна, в каждую трещину и малейшую щель. Величавое зрелище. Тянет на философию. Осознаешь, как все тщетно, все проходяще, сколько не рвись и не пыжься. Конец один - смерть и забвение, и солнышко, ласкающее твою одинокую, забытую всеми могилу. Ну разве ворона сверху нагадит.
        Разрушенные кварталы тянулись бесконечно. Час бесцельного блуждания ничего хорошего не принес. Вчерашние преследователи растворились в ночи. Может Дирлевангер перестраховывается? Вдруг никто нас не ищет? Вокруг десятки километров руин, болот, буреломов и скал. Это даже не банальная иголка в стоге сена, это капелька дождя в бушующий шторм, вша-альбинос, прячущаяся среди миллиардов сородичей кишащих на нищих в трущобах Бомбея.
        Руди, погруженный в раздумья, совсем расслабился. Зуля метнулся змеей, сгреб в охапку и утащил в сторону. Рудольф даже пикнуть не успел. На то место где он бы оказался через мгновение, с грохотом обрушился кусок кирпичной кладки размером с колесо от бронетранспортера. Осколки брызнули, как от ручной гранаты, поднялось облачко красноватой пыли. Ничего себе.
        - Мала-мала осторожней нада быть, - укорил азиат. - Камень-голова, совсем плохой смерть.
        - С-спасибо, - выдавил Руди. Надо быть осторожней, накрыть может в любую минуту, легко отделался.
        - Я кого-то видел, - Стрелок тенью скользнул в подъезд.
        Вот так новости. Стена, значит, не сама обрушилась?
        Изнутри домик похож на карточный: громные дыры, хлипкие перекрытия, ковер битого кирпича на полу. Подуй и разлетится на сотни частей. Шаткая лестница вывела на второй этаж. Пустые клетки квартир, в стенах сквозные проломы. Тишина. Затаился падла. Руди, горящий жаждой мести, закрутил головой.
        - Тут сторожи, - приказал Стрелок, исчезая за поворотом. Зуля ушел на лево, оттуда послышался грохот, нарочито громкие шаги и сдавленные проклятия. Вроде терры рядом, а страшновато.
        Руди напрягся, уловив шуршание за стеной. Стрелок? На всякий случай приставил «гевер» к окну и достал пистолет. С короткостволом в здании сподручнее, чем с длиннющим веслом. Запах пришел быстрее смазанного движения. Повеяло немытым телом, из ближайшей дыры выскочила настоящая образина и одним махом сбила Рудольфа с ног. Две фигуры покатились по полу с надсадным сопением. В живот, несколько раз, сильно ударили. Резкая боль обожгла правое плечо, укусил сука! Руди изловчился, отбросил чудовище прочь, наставил «Вальтер» и заорал:
        - Назад сука, не двигайся, пристрелю нахер! - лишь бы по человечески понимал!
        Злоумышленник приложился спиной так, что посыпалась труха и куски штукатурки. Бородатое, лохматое существо неопределенного пола. Засаленные, нечесаные патлы закрывали мурло. Глазищи зыркали с ненавистью. Одето в невообразимые лохмотья. Воняет жутко: дымом, мочой и тухлятиной. В руке огромный, зазубренный нож. Так вот чем тыкал, мразина. Руди скосил глаза на живот. Кишки вроде не выпущены. Подсумки пострадали.
        - Ножик брось, падла!
        Ржавый клинок послушно отлетел прочь. Ненависть в глазах чупакабры исчезла, сменившись страхом.
        - Поймал? - из коридора появился Стрелок. - Знатная добыча. Какой красавчик.
        Руди поднялся и отвесил чудищу пинка. Тот заскулил, съежившись еще больше. Злоумышленник оказался тощим и жалким, а со страху казался огромным и страшным.
        - Он меня чуть не прирезал, - наябедничал Руди, в доказательство продемонстрировав разорванные подсумки.
        - Зверушка просто оборонялась, - умилился Стрелок. - Правда зверушка?
        Чудовище яростно закивало.
        - Разговаривать умеешь?
        - Умею, - изрекла непонятная тварь на вполне сносном немецком.
        - Надо же, разумный, - порадовался Стрелок.
        Едва слышно зашелестело кирпичное крошево, подошел Зульфат, осмотрел добычу и заохал:
        - Очень плоха, шайтана поймали, быть беда. Сжечь нада шайтана.
        - Понадобиться бензин, - задумчиво протянул Стрелок. Шутки у них такие или серьезно?
        - Я не шайтан, - чудовище забилось в пыли. - Пожалуйста не надо, я человек!
        - Не верить шайтан, - предостерег Зуля. - Шайтан много врать, шайтан грязный рот.
        - Умоляю не надо! - зверушка зарыдала навзрыд, подергивая худенькими плечами. Похож на мокрого воробья. Руди стало его немножечко жаль, несмотря на испорченную снарягу, пережитый страх и едва не обгаженные штаны.
        - Да нет, не шайтан это, - сообщил скептически настроенный Стрелок. - Правда чудовище?
        - Правда, мамой клянусь, детишками малыми клянусь, Христом богом клянусь!
        - Ну вот, разве шайтан может богом поклясться? - расцвел лучезарной улыбкой Стрелок.
        - Это хитрый шайтан, - сплюнул Зуля, оставшись при своем мнении.
        - Имя у тебя есть?
        - Е-есть, Фомой кличут.
        - Редкое имя.
        - У шайтан всегда имя редкий, - авторитетно заявил Зульфат. - Нада проверка.
        - Каким, интересно, образом?
        - Горло ножем ткнуть, если человек - умрет, жалко будет, а если нет, шайтан значит, нада мал-мала жечь.
        - Пощадите! - образина на коленях поползла к Стрелку.
        - Ты зачем убить нас хотел, Фома?
        - Я не хотел, - бедолага истово перекрестился, - Вот те крест начальник. Вижу, люди чужие идут, я и спрятался, а стена на соплях, оперся, оне и рухнула. Я не виноват!
        - Ну хорошо, - Стрелок легонько пихнул носком обуви устрашающего вида тесак. - А железкой зачем в живого человека тыкал?
        - Испужался я, - не моргнув глазом соврал Фома. - Думал люди плохие.
        - А мы, значит, хорошие?
        - Очень, очень хорошие, - последовала обаятельная, гнилозубая улыбка.
        - Чем промышляешь Фома?
        - Живу я тута.
        - Коренной мертвоземчанин?
        - Нет, из Первоуральска я, беглый, восьмой год тута скрываюсь. Подвальчик неподалеку оборудовал.
        - Веди в гости, - принял решение Стрелок.
        Гостям Фома явно не обрадовался, деваться некуда было. Тем более Зуля не на шутку озаботился идеей провести обряд экзорцизма.
        Патлатый абориген заковылял под неусыпным контролем Стрелка. Прошли двор заросший крапивой и чертополохом. Едва заметная тропка нырнула в густые кусты, облепившие трехэтажное здание. На торце обнаружилась лестница сбегающая вниз и дверь занавешенная грязной рогожей.
        - Добро пожаловать, - пискнул хозяин.
        На самом деле не подвал, а цокольный этаж, измызганные оконца под потолком пропускали обманчивый, колыхающийся свет. Обстановка в стиле минимализма. Скособоченный стол с изрезанной крышкой, пара мисок с потрескавшейся эмалью, покрытые слоем жира, низкий топчан с кучей тряпья. Пара неожиданно добротных стульев с резными спинками. В углу железная печь обложенная кирпичом, на ней закопченный чайник, с длинным, изогнутым носиком и чугунная сковородка. Воняло тухлячком с легкими нотками протекшей канализации. Жилище типичного холостяка.
        - Садитесь, - Фома скинул со стула облезлую шкуру. - Чаю будете? Отличный чай, из шиповника и смородового листа.
        - Спасибо, как-нибудь в другой раз, - поблагодарил Стрелок. - Рассказывай чем живешь.
        - Ну это, - забегал глазенками абориген. - Огородик у меня, картоха, огурчики, капустка, мне хватает.
        - Веган?
        - Ммм, не совсем. Самоловы ставлю, на зайцев, на крыс. Добрые люди мяском, иногда, помогают. Без хлебушка плохо. Хлебушка у вас нет?
        - Найдем, - посулил Стрелок, запуская руку в рюкзак. - Сначала расскажи про добрых людей.
        Фома замялся, явно сболтнул лишнего. Пошамкал губами и осторожно сказал:
        - Ну это, я ж тута не один живу, много нас. Заходят изредка, новости рассказывают, едой помогают. Добрые люди.
        - Давно были? - Стрелок извлек половину краюхи черного хлеба.
        - Вчера, - глаза Фомы вспыхнули нездоровым огнем. Надо же, хлебный наркоман. - Искали чужаков, вроде как немцев. А откуда немцы в наших краях? Непонятно.
        Стрелок отломил кусочек хрустящей горбушки. Фома поймал на лету, собаки бы обзавидовалсь, запихал в рот, заурчал и зачавкал.
        - Поподробней о добрых людях, если хочешь еще.
        - Это люди Хозяина, - с придыханием вымолвил Фома, не сводя с буханки завороженного взгляда.
        - Хозяина? - удивился Стрелок. - Давно ли у Мертвых земель появился хозяин?
        Создалось впечатление, что абориген всячески прикрывает тщедушным телом печь.
        - Лет десять как, объединил мелкие банды, прекратил грызню, перебил тех кто пошел против него. Теперь он тут главный.
        - Король пней и развалин?
        - Зря смеетесь, - в голосе Фомы прозвучали змеиные нотки. - Хозяин страшный человек. Лучше не стоять у него на пути.
        Стрелок с Зульфатом обменялись многозначительным взглядом.
        - Где можно найти Хозяина?
        - Не знаю, - признался Фома. - Он везде и нигде, приходит когда захочет и берет, что захочет. Сам я его ни разу не видел.
        - Верю. Держи, заслужил, - бандит кинул краюху. Фома сгреб в охапку и принялся усердно жевать. Больше половины отломил, и завернул в грязноватую тряпицу. Запасливый гад.
        Зуля обошел убогую конуру, не нашел ничего интересного, ножом подцепил засранную крышку сковороды и и замотал головой.
        - Ой беда-беда, ой шайтан.
        Фома как-то сразу взгрустнул.
        Стрелок посмотрел, хмыкнул и посторонился.
        Чего там? Руди сунулся, и едва не выблевал скудный завтрак. В сковородке, в густой подливе аппетитно плавали три человеческих пальца. Где остальные думать не хочется. Понятно где, в Фоме.
        - А ты, Фома, гурман каких поискать, - прокомментировал Стрелок.
        - Осуждаете? - пискнул людоед, посматривая в сторону выхода.
        - Упаси Бог. У каждого свои милые привычки. Чьи пальчики?
        - Люди Хозяина вчера принесли, пальцы пожарил с лучком, руку закоптил. Неделю сыт буду. Жрать-то надо.
        - Покажешь?
        - Отчего же не показать, - сокрушенно вздохнул Фома, пошуровал за измызганной занавеской, побренчал посудой и выволок на всеобщее обозрение потемневшее, человеческое предплечье, с до боли знакомой татуировкой, змеей обвивающей длинный кинжал. Мага.
        - Нас тоже скушать хотел? - не повел бровью Стрелок.
        - Ну да, - чистосердечно признался Фома, и завхлипывал как нашкодивший школьник. - Теперь-то не хочу.
        - Логично. Давно человечинкой балуешься?
        - Давно, - огрызнулся Фома. - А чего, нельзя что ли?
        - Да ради Бога. Хозяин не против, насколько я понимаю?
        - Хозяин сам человечину ест, - понизив голос сообщил Фома. - Сердца у людев рвет и ест, силу себе забирает.
        - Весело у вас тут, Папуа-Новая Гвинея, - кивнул Стрелок. - Ладно, не наше дело. Скажи друг Фома, люди мы не местные, какк стадиону «Диномо» пройти?
        - Ээ, значит так, - людоед сморщил узенький лоб. - Чичас выйдете и налево сворачивайте, и все прямо и прямо, выйдете к Дворцу пионеров, там болото сейчас, упретесь в городской пруд, чутка выше подымитесь и аккурат стадион.
        - А население? Такие как ты есть на пути?
        - В той стороне нет, - заскучал Фома. - Не селится там никто.
        - Почему?
        - Условиев нет, - отвел глаза каннибал. - А ночью страшно до жути, призраки бродят и кровь у живых пьють.
        - Понятно, - хмыкнул Стрелок. - Ну ладно, спасибо хозяин, пойдем мы. Бывай.
        - Не убьете? - весь затрясся Фома.
        - Что мы изверги какие? - Стрелок мельком глянул на Зулю играющего с ножом. - Ну по крайней мере не все. Живи и радуйся, хавай людей. Ведь ты никому не расскажешь о нашем мимолетном знакомстве?
        - Я и не видел никого, - Фома прикрыл глазки и зашарил ручонками по стенам, как слепой. - Эй, кто здесь?
        Грязная берлога уже опустела.
        - Этот каннибал сдаст нас со всеми потрохами, - посетовал на улице Руди.
        - Ну естественно, - подтвердил Стрелок. - Предлагаешь глотку вскрыть? Экий ты кровожадный.
        - Я не знаю, - смешался Рудольф.
        - Счастье в неведении, - веско поднял палец Стрелок. - Фома отличный парень, добрейшей души человек. Подумаешь, людей ест, у каждого свои недостатки, ты сам давеча думал, что я кровь арийских младенцев пью. Этот тупой хер окажет нам важнейшую услугу, пустит по нашему следу загадочного Хозяина. Удача сама пришла в руки.
        Руди промолчал, не разделяя всплеска безумного оптимизма. Скоро на хвост сядут десятки отборных головорезов. И это удача? Форменное самоубийство.
        Однообразные руины до самого горизонта. Жилые кварталы, превращенные в молчаливые памятники кипевшей некогда жизни.
        За одним из поворотов Стрелок наскоро установил растяжку из ручной гранаты и толстой лески. Перебросился парой слов с Зульфатом, и азиат скрылся в развалинах. Дальше пошли вдвоем. Чем дальше, тем больше вопросов к местной архитектуре. В зарослях проглядывали участки высокой, кирпичной стены, соединяющей дома. Грубо, неряшливо сложенная, зато на совесть, чувствовалась монументальность конструкции. Странное решение. Раньше такого не было. Чувство, словно забор возведен для охраны чего-то или от кого-то. Непонятно.
        - Зачем? - поинтересовался Рудольф, как раз пробираясь в брешь. Корни раскрошили кладку, разорвали кирпич, запустив длинные, извилистые пальцы в каждую щель.
        - Чуть позже расскажу, история первый класс, - пообещал Стрелок. Развалины расступились в стороны, сменившись куском настоящего леса. Под каблуком мокро зачавкало, сквозь осоку сочилась грязная жижа. Берег небольшого болота густо зарос круглыми шапками кустов, рухнувшие деревья тянули к небу размокшие, склизкие корни. Посреди болота виднелись остатки круглой, каменной беседки, и опоры рухнувшего моста. Дальше, за зелеными кронами, высилась крыша большого, каменного здания.
        - Перекур, - Стрелок сбросил рюкзак, и присел за поваленный ствол. - Свежие новости ждать себя не заставят.
        - Так что с забором? Смысл перекрывать целый район? Готовились к обороне? - Руди укрылся в кустарнике и приготовил винтовку.
        - Это ограда Свердловского гетто, - Стрелок сдул привязавшегося комара. - Сюда, в ноябре сорок шестого, немцы согнали все население города, без малого пятьсот тысяч душ. Сказали, будут заселять европейских колонистов, придется потесниться, временные трудности. Гетто обнесли трехметровым забором и поступили в истинно немецком стиле. Нет, не подстригли газоны, и не открыли кучу пивнушек. Банально перекрыли подвоз продовольствия и топлива. Начался голод, ударили тридцатиградусные морозы. Дальше рассказывать, или догадаешься сам?
        - Не надо, - выдавил Руди, ища точку опору. Перед глазами встали промерзшие насквозь дома, люди-тени, с почерневшими лицами и высохшими телами. Трупы, устилающие улицы, их некому убирать. Матери, кормящие детей кровью из распоротых вен. Пелена смерти, накрывшая некогда процветающий город.
        - Схема обкатанная до совершенства, - глухо продолжил Стрелок. - Ранее были Ленинград, Москва, Горький, Харьков, Днепропетровск. Освобождение жизненного пространства для расы белокурых господ. Миллионы жизней, целый народ вырванный с корнем и выброшенный на свалку истории кучей гниющей плоти.
        - Они не бежали?
        - Куда бежать, если вокруг трехметровый забор, вышки, пулеметы и колючая проволока? Выбраться удалось единицам, в самом начале, рыли подкопы под стеной, одной группе удалось уйти через канализацию, многие пытались переплыть городской пруд, мертвецы перекрыли течение и вмерзали в лед в немыслимых позах. Сейчас это место называют «Сад мертвецов. «.. Всего, в ту страшную зиму, умерли более трехсот тысяч человек: от голода, холода, болезней, в попытках бежать. Голод превращал человека в зверя, банды убивали всех, пожирая еще горячую плоть.
        Руди растерянно примолк. Все теперь по-другому. Небо нахмурилось, солнце больше не грело, развалины, вместо интереса, вселяли животный ужас. Немыслимо. Как увязать это с цивилизаторской миссией арийской расы?
        Мрачную тишину прорезал отрывистый, птичий крик. Стрелок сложил руки у рта и ответил пронзительным клекотом. Кусты бесшумно расступились, пропуская довольно скалящегося Зульфата. Он опустился на корточки и сообщил:
        - Идут шайтаны.
        - Много?
        Зульфат сосредоточенно пошамкал губами, посмотрел на руки и предъявил пятерню.
        - Столько. Осень хитрый людь, растяжка издали углядеть, трогать не стать, сторона обойти. Скоро здесь быть.
        - Прыткие сволочи, - удовлетворенно кивнул Стрелок. - Поднимайтесь, успеем организовать шикарную встречу.
        Бандит достал леденец из кармана, отправил в рот и бросил обертку под ноги. Невиданное событие. Строго посмотрел на Руди и посетовал:
        - Излишне аккуратно ты посидел, трава почти не примята, ветки не сломаны, будто не человек отдыхал, а ежик задницу грел. Немедленно исправить.
        Рудольф потоптался на месте, обломал парочку тонких стеблей, и ринулся вслед за бандитами. Чертова игра в кошки-мышки.
        Лес с болотом закончились, правее вздымались развалины жилых домов, место достаточно чистое, угадывались остатки старой улицы с глубоким, заросшим пыреем и ромашкой кюветом. Стрелок нырнул в канаву и вытащил из рюкзака пластиковую, характерно изогнутую противопехотную мину на ножках. Никак из запасов Михаэля. Раньше такие только в кино доводилось видеть.
        - Приятная штучка, - прогудел из ямы Стрелок. - Немецкая S-64, копия американского «Клеймора», восемьсот грамм взрывчатки выбрасывают шесть сотен металлических шариков, уничтожая все живое в секторе шестидесяти градусов на высоте от четырех сантиметров до четырех метров. Инициируется дистанционно, пультом, или при задевании обрывного датчика. Нам бы пару таких, да Вольф, жадюга, поскупился на инженерное обеспечение. Все, уходим.
        Бандит замаскировал мину травой, край кювета остался девственно чист, ни одна былинка не потревожена.
        Укрылись в развалинах кирпичного дома напротив. От здания остался неровный гребень первого этажа, пол выстлан гниющей листвой и каменными обломками. Разросшиеся ивы свесили ветки в окна, печально шумя на ветру.
        - Не мелькай, ни звука, ни шороха, - Стрелок устроился за куском вывороченной кладки и протер линзу прицела тряпкой. - Даже если змея в трусы заползет, сиди и получай удовольствие. Огонь открывать по моему приказу.
        Зульфат занял соседнюю комнату. Руди проверил магазин. Полный. До заминированного участка метров пятьдесят, промахнется только слепой. Потянулись томительные минуты. Нет ничего хуже, чем ждать неизвестности, тупо пялясь перед собой. Время останавливается, в голову лезут дебильные мысли, мешая сосредоточиться. В заболоченном парке чирикали птицы, у кромки деревьев вились спиралью мелкие комары.
        Люди появились из ниоткуда. Руди в сотый раз осмотрел руины и неожиданно наткнулся на человеческую фигуру, прижавшуюся к траве там, откуда они сами вышли, пару десятков минут назад. Человек замер, водя головой и втягивая носом воздух, словно принюхиваясь. Встал, и вышел на дорогу, стараясь держаться в тени. Следом, из зарослей, плавно выплыли четверо. Все как Зуля и говорил. Сердце учащенно забилось, по спине побежала знакомая дрожь. Идут медленно, осторожно, осматривая каждую пядь земли. Одеты в серые хламиды, лица скрыты масками или платками, у каждого в руках ствол. Добро пожаловать. Палец выбрал слабину на спусковом крючке, мушка и целик совместились с темной фигурой. Дыши ровнее, не дергайся.
        На лице Стрелка ни единой эмоции, лишь глаза чуть прищурились, знакомый знак, не предвещающий ничего хорошего.
        - Огонь!
        «Гевер» дернулся и затрепетал в руках как похотливая фрау. Человек в прицеле наткнулся на невидимую стену, и сломался пополам. Ударила винтовка Стрелка. Из соседней комнаты, короткими очередями затрещал автомат. Выстрелить повторно уже не успел. Преследователи технично нырнули за дорогу и притаились в кювете. Дураки.
        Стрелок нажал кнопку на пульте. Глухо хлопнуло, из ямы поднялось облачко дыма и пламени, жутко завизжала шрапнель, срезая кустарник и мелкие деревца. Кто-то истошно завыл.
        - Вперед, Зуля прикроет, - Стрелок понесся к месту засады, стелясь в огромных прыжках.
        Руди добежал до дороги и замер. В яме филиал скотобойни. Подлесок выкошен огромной косой. Кровь, куски мяса, жутко изувеченные, неестественно вывернутые тела, требуха, повисшая на ветвях. Вот это жахнуло. Трое мертвы, тела похожи на адские отбивные. Четвертый отходил, корчась и выплевывая клочья розовой пены. Туловище ниже диафрагмы превращено в фарш, можно вычерпывать ложкой. А вот пятому сукину сыну повезло. Основной удар приняли боевые товарищи, этого отбросило взрывной волной и задело по голове, от правого виска к затылку пролегла кровавая борозда. Даже сознания не потерял, барахтался, в слепую шаря руками в траве, пытаясь нащупать потерянное оружие.
        - Хватаем голубчика, - Стрелок с ходу врезал раненому носком обуви по лицу, и технично стянул запястья пластиковым хомутом. Взяли под руки и потащили в развалины. Пленный обмяк, и понес околесицу на незнакомом языке.
        Место засады скрылось из вида. Язык вроде не жирный, а плечи протестующе стонут. Под ногами мешались куски кирпича и гладкие, скользкие корни. Сбоку пристроился Зуля и расплылся в извечной улыбке.
        - Взяли шайтан? Ух хорошо, добрый шайтан.
        Остановились отмахав целый квартал. Пленного швырнули к стене. Стрелок снял с нового знакомого ремень с кобурой и длинным тесаком в кожаных ножнах, изукрашенных синим рисунком, хлестнул по роже и осведомился:
        - Живой? Не прикидывайся, сученок.
        Пленник сдавленно замычал. На вид лет пятьдесят, поджарый, жилистый, маска из мешковины съехала с морды. Лицо острое как топор, болезненного, землистого оттенка, щетина наросла замысловатыми завитками, нос длинный, немного кривой, длинные, нечесаные, черные волосы с обильной сединой слиплись на лбу. Под правым глазом необычная татуировка: три тонкие, капающие слезинки. На тонких, брезгливо искривленных губах, мелкие шрамики. Такие бывают когда зашивают рот. Одет в латанный-перелатанный плащ, цвета гнилых желудей, брюки военного кроя и неожиданно классные, основательно запыленные и стоптанные сапоги с ремешками, шнуровкой и металлическими пряжками.
        - Мамочка, я немножечко поваляюсь, мне сегодня ко второму уроку, - прогундел подлец, сонно закатывая глаза. - Ну мам.
        - Не шути со мной падаль.
        - А я не шучу, - дурашливость пропала из голоса, пленный подался вперед. - Зубочистку верни, дорога как память, она не точеная даже.
        - Ух какой страшный шайтан. - Зульфат хлопнул по бедрам. - Царь-шайтан взять!
        - Ты себя видел, морда китайская? Хотя за комплимент спасибо.
        Больше всего Руди поразили глаза. Черные, глубокие, без тени страха и паники. Насмешка, любопытство, скрытое пламя и странный, лихорадочный блеск. Психопат какой-то попался. Чувство, будто не он в плену, а мы у него.
        Зуля обиженно засопел.
        - Хороший ножик. - Стрелок наполовину выдвинул отполированное до блеска лезвие тесака.
        - Верни а, ну чего тебе стоит? - загорелся пленник. - Иначе беда будет, есть примета одна нехорошая.
        - Какая?
        - Кто вещи мои присваивает, долго на этом свете не задерживается, - обольстительно улыбнулся подлец.
        - Я не присваиваю, - пожал плечами Стрелок. - Мне чужого не надо, особенно такого говна. Приму на хранение. Договорились?
        - Ты мне нравишься Борода, - расцвел говорун. - Убью тебя последним. А вашего азиата с хитрой рожей первым. Подозрительный тип. Ты хорошо его знаешь?
        - Достаточно. А теперь заткнись и отвечай на вопросы.
        - Взаимоисключающие понятия, не находишь? Я в замешательстве.
        - Рот нада обратна зашить, - буркнул Зульфат. - Шибко плохой рот.
        - Успеем, - вполне серьезно кивнул Стрелок. - Зовут тебя как?
        - Кот, можно Котик, - пленник, не делая резких движений распахнул плащ, задрал цветастую майку и продемонстрировал татуировку. На волосатой груди разместился премиленький, черный котейка с виноватыми глазками и торчащими из пасти перьями, сидящий возле вскрытой птичьей клетки. - Люблю котиков.
        - Хорошо Кот, а теперь постарайся давать быстрые, по возможности правдивые ответы.
        - Нет, - пленник потерял всякий интерес к разговору.
        - На основании? Любишь боль?
        - Боль чертовски приятная штука, - глаза Кота сладенько закатились. - Пока больно, значит ты еще жив. А вот вести беседы с мертвецами я не намерян. Что я, на психа похож?
        - Если честно то очень. Мы как бы живые, - Стрелок коротко ударил оборзевшего пленника в солнечное сплетение. - Мертвец разве так может?
        Кот согнулся пополам, закашлялся и выдавил сквозь смех:
        - Это вам только кажется, смерть любит циничные шутки. Вроде радуешься жизни, а в следующее мгновение харкаешь кровью и кусочками легких, вспоминая потраченные впустую, убогие годы. Вы все мертвы, - пленник поочередно ткнул в каждого пальцем. - Борода, Узкоглазый, Молокосос. Умрете медленно и максимально болезненно.
        - Ага, - согласился Стрелок, - Я почему-то так и подумал. А пока счет четыре-ноль в нашу пользу, и это только за утро, боюсь предположить, что день грядущий нам уготовит.
        - Из засады напали, - насупился Кот. - Против всех воинских законов и правил. Настоящий воин лицом к лицу, в чисто поле выходит. А вы трусы.
        - В следующий раз обязательно так и сделаем, - заверил Стрелок, и перекрестился для достоверности. - Зачем шли за нами?
        - Не было такого. - возмутился Котик. - Гуляли сы, бабочек ловили, ромашки нюхали, а тут херак, стрельба, взрывы, головы оторванные летят! Таких ребят положили!
        - Вы люди Хозяина?
        - Все-то вы знаете, - восхитился пленный и опасливо понизил голос. - Здесь все принадлежит Хозяину: люди, деревья, камни, воздух, вода, бурундуки… Хотя нет, бурундуки сами по себе, мерзкие, наглые твари. Ничего, дайте время, и на них управу найдем!
        - Класс, из всей швали обитающей в Мертвых Землях, угораздило нарваться на полного психопата, - порадовался Стрелок.
        - Ну все, я обиделся, никакой я не полный, а довольно худенький, - Кот демонстративно отвернулся. - Скрученного по ногам и рукам легко оскорблять, сам люблю это дело. Эй, эй, а ну перестань чуркобес!
        Зульфат занявшийся его рюкзаком, не повел и бровью.
        - Положил на место, я сказал!
        Стрелку пришлось придавить разбушевавшегося пленника коленом. На чахлую траву полетел хлеб, кружок копченой колбасы, весело булькнувшая, литровая фляга, железная кружка, моток веревки. Последним на свет показался туго набитый мешочек из бархатистой ткани. Зуля дернул шнурок, заглянул внутрь, левая щека нервно задергалась.
        - Я предупреждал, - прошипел придавленный к земле пленник. - Ты сам виноват, узкоглазый.
        - Злой шайтан, ух злой шайтан, - Зульфат перевернул мешок, высыпав кучу грязно-серых кругляшей величиною с кулак. Головы кукол? Ну точно, сморщенные личики, пучки волос, выпуклые носы, аккуратно заштопанные рты и глаза. Жутковатое зрелище. На кой черт такое дерьмо взрослому мужику? Ладно бы журналы с голыми девками, бритва или запасные трусы.
        Зульфат ощупал одну, принюхался, и сказал с нотками восхищения:
        - Голова настоящий, сильный колдун сделать.
        - Это правда? - Стрелок впился взглядом в невинно поглядывающего Кота. - И если да, то сука как?
        - Моя скромная коллекция, - похвастался пленник. - В нее попадают лучшие из врагов, настоящие негодяи, прирожденные убийцы, талантливые маньяки. Предупреждаю сразу, чтобы потом без обид, вашим пустым, уродливым кожерыжкам в ней места нет. Извините.
        - Да ладно, чего уж там, обойдемся, постараемся заслужить, - притворно всхлипнул Стрелок. - Способ изготовления? Учти, колдунов мы не любим и сжигаем на месте, без следствия и суда.
        - У меня руки просто очень сильные. - Кот изобразил связанными конечностями, как скатывает снежок. - Долго жму и получается… Ай! Ладно не бей, кожу с черепа снимаешь аккуратненько и вывариваешь в специальном составе, рецепт не скажу, хоть режьте, секрет фирмы, а то каждый придурок начнет сувениры мастрячить. Особенно индеец ваш. Голова уваривается в размер кулака и наступает минуточка творчества. Набиваем кожу смесью песка и опилок, лепим личико похожее на владельца, дырочки заштопываем и вуаля, готово. Не пытайтесь повторить это дома дети.
        - У вас тут все ebanytie? - поинтересовался Стрелок.
        - Смотря с какой стороны посмотреть, - прищурился собиратель голов. - Вдруг я здоров, а ты конченный псих, под маской псевдонормальности? Не замечаешь за собой маленьких странностей? Голоса, видения, навязчивые идеи, желание убить посмотревшего косо соседа? Где грань, отделяющая мерзкую повседневность от богоданного сумасшествия? О чем вы думали заявившись сюда? Это ли не безумие?
        - Существуют причины толкающие людей на необдуманные поступки.
        - Боюсь предположить, что заставило зондеркоманду зайти так далеко на восток.
        - А ты неплохо осведомлен.
        - Двадцать первый век на дворе, информация ценнейший ресурс, - сообщил Котик, сладенько жмурясь. - Вас вели от Первоуральска, предупреждали по доброму, вы не послушались, теперь всем проблемы: вам, Хозяину, мне вообще сплошной геморрой. Куча мертвецов.
        - Мы вам так помешали?
        - А разве нет? - удивился пленник. - Представьте, к вам домой, без всякого приглашения, вламываются незваные гости, ходят по коврам в сапожищах, ломают мебель, запускают руки под платье вашей жене, пинают детей, шугают кота. Вам понравится?
        - Злой шайтан, я шайтан убивать, - Зуля вытащил нож.
        - Успеем, - мотнул головой Стрелок. - Вольфу нужен пленный, и он его получит, пусть дальше сам мучается. Один кляп этому господину, и снимаемся.
        - Не подходи желтопузый, я тебе бр…, гм… - Кот забился, Зульфат подавил сопротивление и затолкал ему в пасть грязную тряпку, подвязав, для верности, зеленым платком. Проверил пластиковый хомут на запястьях. Чутка подумал и связал пленнику ноги обрывком веревки. Идти сможет маленькими шажками, а бежать точно нет. Разве попытается упрыгать дерзким, стремительным кенгуру.
        - Уау, гыу! - Кот завалился на бок и извиваясь огромным червем пополз к разбросанным головам. - Аыр, гва!
        Руди не выдержал, нагнулся и закидал страшные игрушки в рюкзак. Жалко лишать человека единственной радости. На ощупь головы сухие и легкие. Противно. Руку тщательно вытер о штаны. Стрелок ничего не сказал.
        Глаза пленника вспыхнули благодарным огнем. Пришлось повесить рюкзак прямо ему на шею, благо не тяжелый.
        Дальше, заветам Фомы, Стрелок следовать прекратил, резко сменив направление. Судя по солнцу поперли на север. За спиной осталось здание высящееся над заболоченным парком. Настоящий дворец из красного кирпича, с уцелевшими участками белой штукатурки, высокой колоннадой, ажурными арками и резным фасадом. Вездесущий лес, стыдливо отхлынул, боясь ненароком закрыть рукотворную красоту. В очередной раз захотелось осмотреться, полазить по развалинам, но из Стрелка экскурсовод так себе, если честно.
        Руди отрядили присматривать за Котом, Зуля щел последним, большую часть времени спиною вперед. Потянулись жилые кварталы, состоящие из остатков двухэтажных домов и вросших в землю фундаментов. Пленник, сука, затеял игру. Руди не сразу обратил внимание. Подлец всюду оставлял ненавящевые следы. Где отпечаток ботинка, где настоящий каньон каблуком прочертит, где сухую траву обломает с невинностью во взоре. Ладно медовыми пряниками дорогу не посыпает, Гензель недоделанный. Хотел сдать Стрелку, да передумал. Уж раз Зульфат видит и молчит, то тебе и подавно соваться не надо. Взрослые разберутся.
        Через полчаса Стрелок поставил тщательно замаскированную растяжку, сопровождаемый ненавидящим взглядом Кота. Задерживаться не стали. Перешли на легкий бег, уходя все дальше и дальше в пустое нутро мертвого города.
        Не прошло и двадцати минут, как позади едва слышно грохнуло.
        - Торопятся, - удовлетворенно кивнул Стрелок. - А торопливость еще никого до добра не доводила.
        Кот неразборчиво замычал.
        - Зулфат, давай как договаривались, ни пуха ни пера.
        - К черту, тем более он с вами остаться, - Зуля подмигнул Рудольфу и быстрой походкой направился в сторону заросших лесом развалин.
        - Куда он? - не понял Рудольф.
        - Уведет наших прытких друзей за собой, одному сподручнее и быстрее, - пояснил Стрелок, натягивая поперек тропы леску без гранаты. - Они обожглись, обороты сбавят, обманка выгадает нам еще чутка времени, пока Зульфат даст им новое направление, - и обратился к скучающему Коту, который только что оставил очередную бросающуюся в глаза борозду. - Теперь слушай меня гнусь, еще один подобный фокус выкинешь, я загоню тебе под хвост самую сучковатую палку, какую смогу найти в здешних лесах. Усек?
        Кот яростно закивал. Стрелок умеет убеждать, этого не отнять.
        - Следи за ним, - приказал бандит, уходя в самые густые и непроходимые заросли.
        Конвойным до этого бывать не доводилось, и Руди отнесся к делу со всей возможной серьезностью. Винтовка на перевес, пристальное внимание. А то убежит, Стрелок потом живьем съест.
        Нырнули в арку полуобвалившегося дома и зашли в подъезд. Прохладная полутьма, одна лестница вела вверх, вторая спускалась в затопленный подвал. Вода, стоящая вровень с полом, кишела личинками комаров, настоящий родильный дом для крохотных мразей. Стены покрывала серая, склизкая плесень.
        Весь дом насквозь пронизан длинным коридором. Ветер намел по углам горки высушенной листвы. Квартиры пустые, изредка попадались остатки мебели: рассохшиеся стулья, одинокая тумбочка с вырванной дверцей, диван с выдранными, ржавыми пружинами. На полу битая посуда, почерневшие длиннозубые вилки, мышиный помет.
        Вышли на улицу и скрылись в следующем доме. Получалось довольно скрытно. Таким манером миновали дома четыре, не привлекая внимания и не маяча под солнышком. В очередную развалюху, трехэтажку с обвалившимися перекрытиями, пришлось забираться через торцевое окно, дверь завалило балконом и целой горой размокшего кирпича. Внутри затхлость и мох. Стены покрыты рисунком затейливых трещин. Шаги отдавались вкрадчивым эхом. Кухня с рукомойником. Комната, на полу иссохший трупик маленькой птички, с поджатыми лапками.
        Часть стены обвалилась, можно свободно пройти в соседнее помещение. Тут была чья-то спальня. Даже стекла в рамах остались. Две сдвинутые металлическая кровати с провисшими сетками, шкаф забитый сгнившими книгами. Пол превратился в труху, зияя прорехами, сквозь которые виднелся фундамент.
        Под ногой пополз размокший коврик, предательски затрещало и Руди, не успев пикнуть, провалился в пустоту. Нога ушла до бедра, пребольно ударившись правым коленом. Твою мать, вот не везет. Все прошли, а ты едва не погиб, идиот.
        - В порядке? - Стрелок поморщился.
        Коту мешала заржать только врожденная интеллигентность, ну или грязная тряпка во рту.
        - Нормально, - Рудольф осторожно освободил конечность, вроде ничего не сломал. В проломе блеснул веселый огонек. Интересненько. Трухлявые доски свободно отошли, видны проржавевшие петли. А вот и кольцо. Надо же, тщательно замаскированный люк. Остатки гнилья улетели прочь. Сука. Под полом скрючился крохотный скелетик. Кожаные ботиночки, клетчатое пальтишко, вязанная шапочка на крохотном, оскаленном черепе. Блестела металлическая пряжка на поясе, с выбитой звездочкой. Ручки прижимали к груди плюшевого медвежонка, с глазами пуговками и смешным носом.
        - Родители спрятали, - пояснил неслышно приблизившийся Стрелок. - Когда гетто зачищали, многие так поступали, думали дети спасутся. Надо уходить.
        Руди поднялся, голова кругом. Страшно представить. В двери стучат, выгоняют соседей на улицу, а мать спешно прячет единственное дитя. О чем думал ребенок в кромешной тьме? Тихонечко плакал замирая при каждом звуке, обнимал медведя и ждал возвращения матери. А мать не пришла. Остался огромный, опустевший дом и яма в пол квадратного метра. Ребенок и плюшевый медведь, вместе. Невинные жертвы во имя того, чтобы такие как Руди гордились своей убогой, жалкой жизненкой и пили пиво по пятницам. Где-то глубоко в сердце лопнула натянутая струна. Нет, так не должно быть. Где ты Бог, почему смотришь равнодушно на те мерзости, что мы творим снова и снова?
        Рудольф осторожно поднял мягкую игрушку. Маленькая ручка рассыпалась. Прости малыш, так надо, прости. Я вернусь, слышишь? Медвежонок пропитан влагой, шов на боку разошелся, пузырясь желтой, раскисшейся ватой.
        Руди наткнулся на внимательный взгляд Кота и поспешно отвел глаза. Медведь перекочевал в боковой карман рюкзака. Вместе веселее. Почему-то жалко бросать.
        Стрелок ожидающий в коридоре, строго спросил:
        - Почему так долго?
        - Шнурки развязались, - соврал Руди.
        Сразу за домом наткнулись на рельсы. Очередная станция. Весь этот уродливый город состоит из железной дороги. Пути, перроны, остовы вагонов, горы превратившихся в труху шпал. Десятки старинных паровозов, с жадно раззявленными жерлами топок. Движение, застывшее в ржавом металле.
        Пути кончились, потянулись одноликие, серые корпуса, утопающие в зеленке. Похоже на цеха завода, возможно склады. Думать не хотелось. На душе мерзкая пустота. Даже Котик притих, не хулиганит, скорее всего готовя очередную пакость. Стрелок шел быстро, назад не оглядывался. Стал доверять?
        Снова рельсы. Ну сколько можно, черт побери? Начинает потихоньку бесить. Слава Богу станция небольшая. За ней заболоченный пустырь и вид на ряд бесконечных, кирпичных ангаров.
        - Завод «Уралмаш», - прокомментировал Стрелок, углубляясь на территорию. - Производил экскаваторы и оборудование для домен и сталеплавилен. В войну перешел на танки и пушки. Обрати внимание на изумрудную зелень.
        Зелень, и правда, разительно отличалась от окружающей, приятная, сочная, пышная, деревья густые, прямые как на подбор.
        - Почва особая?
        - Удобренная на славу, - Стрелок остановился в тени огромной сосны, отцепил от рюкзака саперную лопатку и бросил Рудольфу под ноги. - Копай.
        - Зачем? - не врубился Рудольф.
        - Копай я сказал.
        Руди закинул винтовку за спину. Отполированная рукоятка лопаты удобно легла в ладонь. Совсем умом тронулся? Остро отточенное лезвие со скрипом вошло в землю и глухо дзынькнуло наткнувшись на невидимое препятствие.
        - Активней, - выдохнул Стрелок, одним глазом приглядывая за переминающимся с ноги на ногу Котом.
        Кусок дерна отошел пластом, обнажив пожелтевшие кости. Руди остановился. Что за херня?
        - Продолжай.
        Скрип лопатки. Кости под тонким слоем земли. Груды человеческих костей. Оскалился беззубый череп, торчали ребра, еще и еще. Скелет на скелете, слоями, сплетаясь в кошмарные кружева.
        Руди выронил лопату и сел на краю раскопа. Так выглядит дорога в ад.
        - Здесь все население Свердловска, пережившее зиму сорок шестого, - голос Стрелка был не похож на себя. - Сто пятьдесят тысяч, может быть двести, не знает никто. В радиусе трех километров, где не копни, наткнешься на прах. Немецкая прагматичность в действии: большая, открытая площадь, удобный подъезд. Техникой рыли траншеи, пригоняли людей и косили из пулеметов, присыпали землей и по новой, последний слой трамбовали бульдозером. Конвейер смерти, западные ценности в чистом, неразбавленном виде. Как ощущения?
        Руди не слышал. Руди копал как автомат, чертов робот из идиотских фильмов про счастливое будущее. Дерн отходил пластами. Кости. Метром правее, метром левее, черепа и кости на всю глубину штыка саперной лопаты. Немые свидетельства страшного преступления. Вереницы людей, взошедших на Голгофу посреди бескрайних уральских лесов. Жертвы древним, давно позабытым, и вновь воскрешенным богам, выползшим из смрадных глубин Преисподней, на запах страданий и мертвечины. И теперь Руди знал кто разбудил чудовищ. Войной оправдаться уже не получится. Геноцид, массовое уничтожение, циничная резня, без свидетелей, фотографий и сухих отчетов в недрах пыльных архивов. Во рту привкус земли, крови и желчи. Чувства атрофировались, стерлись, спрятались в подсознание. Хотелось убивать, упиваться местью, пластать свежее мясо, силясь вырвать поселившуюся в душе раковую опухоль пустоты. Человек умер, человек родился, на поле где смерть иззубрила косу, и каждый из сотен тысяч колокольчиков пророс в простреленном сердце.
        ГЛАВА 14
        Усталость бывает приятной, средней паршивости, и убийственной. Приятная - это когда приходишь с работы, плотно ужинаешь и валишься на мягкий диван с бутылочкой холодного пива. Средней паршивости - это когда швыряешь ботинки куда попало, бурчишь жене гадости, и весь вечер упорно делаешь вид, что вот-вот отбросишь копыта и все должны тебе непременно прислуживать, и по возможности не шуметь. Можно еще утробно постанывать, для полного погружения в роль. Убийственная усталость крайняя степень. Вызывается тасканием кирпичей, земляными работами, свадьбой. Сил просто нет, ты высушен, выжат, перемолот в чертовых жерновах. Руки ватные, ножки подкашиваются, доползаешь до кроватки и падаешь, мгновенно проваливаясь в тяжелое, неспокойное забытье, где в лучшем случае, во сне тебе явится любимая лопата и начнет насмешливо изгибаться в эротическом танце, скабрезно подмигивая и облизывая толстые, распутные губы. Утром встаешь, словно зомби перебравший денатурата, не человек, а вялый кабачок, самовольно выросший на помойке, боль пронзает каждую клеточку тела, голова тяжелая и тупая. Это как похмелье, только намного
хуже.
        Стрелок кружил всю ночь, выматывая последние силы. Спали, в общей сложности, часа три, по волчьи, урывками, постоянно меняя место ночевки. В конце концов, притих даже неугомонный Кот, постоянно гундящий из под повязки. Состояние полной опустошенности, хотелось лечь и умереть, тупо больше никуда не идти, бесцельно пробираясь сквозь скучный, однообразный ландшафт.
        К Шарташу вышли часам к девяти утра. В пакгаузе ни души, на песке пустые коробки из под армейских пайков, обрывки бинта, консервные банки с муравьями, деловито копошащимися в остатках подливы. Вольф увел своих к сокровищнице. Наверное долбятся стену. Интересно, а если там правда золото, то как его отсюда вытаскивать, на горбу?
        Ответа долго ждать не пришлось. Вышли на гребень пологого холма, густо заросшего колючей акацией. Отлично просматривался вход под насыпь с золотым поездом. У распахнутых настежь ворот, толкались люди, кто не разобрать, расстояние метров двести, а бинокль Стрелок зажал. Все для себя, любимого. Ничего необычного, разве ландшафт неуловимо изменился с прошлого раза. Вон того зеленого пригорка еще вчера не было. Чудеса.
        - Дальше не идем, - Стрелок взглядом указал на едва заметную леску, пересекающую путь шагах в трех впереди. - Тут без нас времени зря не теряли, заминировано густо и с выдумкой.
        Кот задергался, замычал. Руди дернул поводок и состроил страшную рожу. Пленник пренебрежительно закатил глаза и затих.
        - А Вольф с выдумкой мужик, оборотистый, - хмыкнул Стрелок, протягивая бинокль.
        Руди прижался к оптике. У ворот командовал Михаэль, наемники волокли внутрь длинный, тяжелый ящик. А холм… Нихрена это и не холм. Маскировочная сетка натянута поверх объекта с подозрительно знакомыми очертаниями. Угадывались хвост, плавные обводы кабины, длинные лопасти…
        - Вертолет?
        - Бинго! - поздравил Стрелок. - Жаль Зули нет, сейчас бы уже проклинал шайтан-леталку. А я в Дирлевангере сомневался. Приятно, когда у человека есть план, а овчинка определенно стоит того.
        - Откуда?
        - Ближайшая вертолетная эскадрилья в Нижнем Тагиле, подозреваю машина от туда. Марку не угадаю, явно транспортный, Вольф попробует забрать максимальное количество груза, а вот число пассажиров, подозреваю, будет ограничено. Билетов на всех не хватит.
        - Думаешь кинет нас?
        - Это не важно уже, - уклонился от прямого ответа Стрелок. - Держи хвост пистолетом, никому не верь, кроме меня, да и мне тоже не верь. Куда кривая выведет.
        - Что ты задумал? Я имею право знать.
        - Имеешь, - неожиданно согласился Стрелок. - Посмотри на этих людей. Скажи, что ты думаешь?
        Руди чуть растерялся, забегал глазами по темным фигуркам снующим у входа в подземелье и признался:
        - Они мне не нравятся, большинство из них отборная мразь, после общения с ними хочется в душь, потому я не хочу возвращаться. Уйдем.
        - Мы не можем, - Стрелок посмотрел испытующе. - Сегодня все эти люди умрут.
        - Что?
        - Этот путь для зондеркоманды в один конец. Я узнал что хотел, теперь мышеловка захлопнулась, Зульфат выведет сюда местных часа через два. Никто не уйдет.
        - А как же мы? - ужаснулся Рудольф.
        - А мы как получится.
        Бандит достал рацию и зажал тангету.
        - Волк, я Лесник, как слышишь меня? Прием.
        Рация зашипела, послышался чистый, без посторонних шумов голос Руваса:
        - Лесник слышу тебя. Прием.
        - Волк, мы выходим с северо-запада. Дай отбой постам, глупо получится, если нас нашпигуют свинцом. Прием.
        - Хорошо Лесник, обозначьте себя, пришлю человека, у нас тут маленькое, минное поле, рекомендую посматривать под ноги, - сквозь динамик чувствовалось, как прибалт улыбается. - Конец связи.
        - Тут и посты есть? - удивился Рудольф. До насыпи рукой подать, кто выставляет охранение на таком расстоянии?
        - Первый обошли на путях, - кивнул Стрелок за спину. - Не знаю чем они там занимаются, может спят, мы не особо и прятались. Второй совсем рядом, метров сто восточней по гребню.
        Руди зашарил биноклем. Никого. Легкий ветерок играл ветками, цветочки красивые, пчелки жужжат.
        - Раздвоенную березу наблюдаешь? Чуть левее горелый пень, присмотрись.
        Руди вылупился в указанную точку. Ага, из травы поднялась голова в камуфляжной панаме и солнцезащитных очках, огляделась на сто восемьдесят градусов и пропала. От Стрелка хрен спрячешься.
        - Лентяи, - посетовал террорист. - Лежку ветками замаскировали, а листочки повяли на такой жарище. Еще и курят поганцы. Поднимай Котяру.
        Он медленно выпрямился во весь рост и помахал в сторону незадачливых сторожей. Снова появилась голова в панаме, наемник помахал в ответ и сконфуженно скрылся из виду.
        От группы у ворот, отделился человек и медленно пошел к ним, выписывая затейливые спирали.
        - Привет бродяги! - Лис остановился у подножия холмика. - Спускайтесь!
        - Херов, мы и тут посидим, - радушно отозвался Стрелок. - У нас две лягушки прямо по курсу.
        - Глазастые, - оценил Лис. - Заставляете старика в гору лезть, сволочи.
        Наемник залез по склону, руководствуясь невидимыми ориентирами, аккуратно перешагнул леску и гордо сообщил:
        - Вчера с Михаэлем весь день на карачках проползали, кто чужой сунется, на суповой набор раскидает. На меня идите, здесь чисто. Так, я не понял, а где азиат ваш?
        - Отстал, - не стал вдаваться в подробности Стрелок.
        - А это что за клоун?
        Кот вызывающе замычал.
        - Ух грозный какой. За мной идите, Михаэль последние запасы извел, не поскупился.
        Руди пропустил пленника вперед и пошел замыкающим.
        - Где Вольф? - поинтересовался Стрелок.
        - В тоннеле своем, ворота рвать собираются. Винтокрыл наш видели? Вчера вечером прилетел, мы обалдели. Наши трое парней захватили в Тагиле вертушку и рванули сюда. Нам теперь обратного хода нет, говоря по научному, мы вне правового поля, как волки в лесу. Никакая не зондеркоманда, а вольная банда. Скоро заживем на широкую ногу!
        - Веришь в золотишко?
        - Вы и о золоте знаете? А почему нет? - Лис назидательно воздел указательный палец. - Человек такая скотина, верит во всякую дрянь: Бога, Дьявола, инопланетян, всеобщее благо, прочее любопытное дерьмецо. Иначе какой смысл коптить небеса? Золото, не золото, дело десятое, ведь не приперся же гауптман сюда за вышитыми подштанниками любимой бабули, - и с любопытством посмотрел на пленного. - Из местных урод?
        - Да.
        - Суки, столько парней положили. - Лис наотмашь отвесил Коту подзатрещину.
        Тот попытался пнуть в ответ, запутался в ножных путах и чуть не упал.
        - Прыткая мартышка. - заржал Лис.
        - Это Кот. - поправил Рудольф.
        - Да хоть кошка, - Лис как-то сразу успокоился.
        За прошедшие сутки наемники времени зря не теряли. Подходы к сокровищнице прикрыты свежевырытыми окопчиками, брустверы выложены дерном. Из пулеметных ячеек угрюмо чернели стволы. Где возможно, сектора обстрела расчищены от кустов и высокой травы не нарушая первоначального вида окружающей местности. Народ встречал хмурыми улыбками.
        Хозяйничающий у ворот Мамчур, ехидной усмехнулся:
        - Нашлялись?
        - Где Вольф? - буркнул Стрелок.
        - Внутри, - Мамчур заглянул в ворота. - Герр гауптман, Лесник вернулся, с добычей.
        - Клауса не вижу, - Руди закрутил головой. Привык уже к этой сволочи.
        - Пропал эсэсовец твой.
        - Как? - опешил Рудольф.
        - Просто. Исчез ночью как Тиль. С концами.
        - Искали?
        - А то как же, со всем возможным пристрастием. Минут пять, - фельдфебель потерял интерес к разговору и удалился вразвалочку, контролировать бойцов занятых чисткой оружия.
        Ну и новость. Был человек, нет человека, и всем на это в высшей степени наплевать. Мертвые земли забрали новую жертву. Сколько их еще будет? Кто следующий?
        Из подземелья выбрался Вольф, сильно похудевший, осунувшийся, с почерневшим лицом. Вяло кивнул.
        - Пришли? Рад видеть.
        - Славненько прогулялись, - доложил Стрелок. - Свежим воздухом подышали, птичек послушали, хвоста нет, мой человек остался приглядывать за противником. Мы свою часть договора выполнили. А у вас, смотрю, вертолет. Может на нем и нужно было сразу лететь?
        - Гнать вертолет в никуда? - удивился Вольф. - Это билет в один конец, понимаешь? Теперь мы вне закона, обратного пути нет.
        - А дальше?
        - Пробиваем ворота, грузим золотишко на борт сколько войдет, запечатываем коробочку и сваливаем. Топлива хватит до границы с Сибирской Республикой. Там нас ждут машины. Дальше в Монголию и Китай. Купим корабль и отплывем к далеким, африканским берегам. Устроим переворот в крохотной, банановой республике. Горячие негритянки и вечное лето, что может быть лучше, чтобы достойно встретить старость?
        - Лихо, - удивился Стрелок. - Я так понимаю, последние карты раскрыты?
        - Вы со мной?
        - А есть выбор?
        - Нет. - Дирлевангер пытливо сощурил единственный глаз.
        - Тогда с вами, - Стрелок подтолкнул скромно стоящего в сторонке Кота. - Вот подарочек вам.
        А Кот впал в странный транс, неотрывно следя за фельдфебелем. Аж глазенки вылупились.
        Вольф одарил пленника тяжелым взглядом и сказал:
        - Ценный экземпляр, но возиться с ним некогда. Пусть твой человек уведет ублюдка за насыпь и тихонечко уберет.
        - Зря тащили через пол города?
        - Ситуация изменилась. К вечеру нас тут уже быть не должно, а дел выше крыши. Уводи.
        Руди растерялся. Не столько от предстоящей расправы, сколько от факта, что палачом определили именно его. Всегда приятно, когда грязную работенку, делает кто-то другой. И тихонечко пискнул:
        - Герр гауптман. Вдруг у пленного есть важные сведения?
        Кот яростно закивал, всем видом показывая, что важные сведения у него из карманов сыплются, и всем этим добром он готов незамедлительно поделиться на добровольной основе.
        - Приказ слышал солдат? Выполняй, - Вольф повернулся спиной.
        - Двигай, - прогудел Мамчур. - И чтоб без стрельбы, тих-ха, горло ножом вскрой, а лучше удави, а то измызгаешься, не умеючи, как поросенок. Тело ветками закидай.
        Рудольф, в панике, воззрился на Стрелка. Тот многозначительно смежил веки. Дескать действуй, не тяни кота за причинное место. Шайзе, каламбур получился дерьмовенький.
        - По правой стороне уводи, - посоветовал Лис. - Там постов нет, людей не хватает, метров на двести мин нет, не увлекайся, далеко не ходи. Возиться с тобой, безногим, никто не будет.
        - Благодарю за заботу, - буркнул Руди и нехотя повел Кота к месту казни. Странное чувство. И ведь вроде никогда особо жалостливым не был. Одно дело в бою, ты стреляешь, в тебя стреляют, все понятно и просто, а тут живого человека, как барана резать. С другой стороны, какого Дьявола его жалеть? Этот недоносок, дай ему волю, вспорет тебе живот, высушит голову и не поморщится. Без всякой причины, из любви к искусству и спортивного интереса. Кто раньше успеет, тот и останется медленно догнивать на крохотном комке грязи, несущемся в космосе со скоростью триста километров в секунду.
        Вход в подземелье скрылся из виду и пленник оживленно загундел. Руди поморщился и снял повязку. Хуже уже не будет. Последнее слово приговоренного святое дело.
        - Спасибо, - Кот сплюнул прилипшие к губе волосы. - Молча умирать как-то пошло. Глупо все вышло. Думал иначе умру, лет в сто, окруженный детьми и внуками делающими вид, что им искренне жаль старого пердуна. Начнут делить имущество, пересрутся, поножовщину на поминках устроят, красота!
        - У тебя дети есть?
        - Может и есть, слава Богу я их не знаю. - хохотнул Кот. - Вообще мечтал феерично на тот свет отправится, в бою, среди трупов сраженных врагов, по колено в крови, чтоб подвиги совершить непременно, принцессу какую, самую завалящуюся спасти. А в итоге, какой-то болван удавит втихаря, без должного погребения, бурундуки, суки, всего обожрут. Начнут с глаз. Мерзкие твари.
        - Бурундуки не едят мясо, - неуверенно возразил Руди.
        - Много ты знаешь птенец. Едва оперился и уже учить вздумал. Бурундук, между прочим, самый страшный хищник в тайге. После меня.
        - То-то ты попался, хищник.
        - Бывает и волк на шубу идет. Сам виноват, все по честному. А вот тебя жалко.
        - С чего бы? - полюбопытствовал Руди.
        - Грех большой берешь, губишь душу невинную.
        Руди вспомнил головы в рюкзаке. Ну точно, чист как Адам до грехопадения. Разве нимбом за ветки не задевает.
        - Я ведь тебе по ночам являться буду, - прошипел Кот. - Попомни мои слова.
        - Топай давай, - Руди невольно поежился. В голове сумбур, сердечко скакало горным козлом. Надо было у Вольфа пистолет попросить с глушителем. А теперь как? Густые заросли акации прижались к стенам ветхих домишек. Железнодорожные пути просматривались на добрый километр, теряясь в лесу, неумолимо поглощающем призрачный город.
        - Ну-ка постойте, - негромко окрикнули сзади. Руди обернулся и увидел нагоняющего Стрелка. Неужели помочь решил? Хороший он человек, хоть и бандит.
        Терр убедился, что никого нет и сказал:
        - Вы двое, внимательно меня слушайте, - и ткнул Рудольфу пальцем в грудь. - Сейчас берешь этого умника и в темпе сваливаешь. Уходите пока есть время, здесь скоро начнется серьезная заваруха, в которой нет места детям и психбольным. Всем не до вас, уйдете незаметно, никто и не хватится. Выполнять.
        - А ты? - ужаснулся Руди.
        - Я о себе позабочусь, - Стрелок угрюмо посмотрел на Кота. - Ты выведешь парня в Первоуральск целым и невредимым.
        - Сделаю в лучшем виде начальник, - расплылся в нахальной улыбочке пленник. - Комар носа не подточит.
        - Что случись, я тебе подточу, и не нос. Пойдете вдоль насыпи, потом сами решайте. И ты Руди всегда, запомни, всегда, держи нового товарища на прицеле. Все, двигайте, прощаться не будем, - Стрелок резко повернулся и пошел обратно.
        Рудольф остался в растерянности. Все неправильно вышло, словно предал, бежал как последний трус. А Стрелок останется совершенно один, среди стаи насильников и убийц.
        - Чего стоим? Пошли, - подтолкнул в плечо Кот. - Бороду надо слушаться, он мужик головастый. И меня убивать не придется, карта поперла!
        Руди нехотя подчинился. Положение осложнилось до невозможности. Легко сказать: «иди в Первоуральск», выполнить практически невозможно. Особенно в подобной компании.
        - А дяденька этот, со зверской рожей и манерами шимпанзе, кто? - поинтересовался Кот. Во дает, чуть не умер, а о дяденьках думает.
        - Тарас Мамчур, правая рука командира, - Руди сразу догадался о ком речь, тут не перепутаешь.
        - Голова у него красивая, мне бы такую в коллекцию. - Кот неожиданно замер, как вкопанный.
        - Ты чего? - спросил Руди ожидая подвоха.
        - Глянь-ка малец, ориентир развалина с трубой.
        Руди, вышколенный Стрелком, опустился на колено и прищурился. В нутре полуобвалившегося кирпичного цеха, метрах в пятистах к западу от насыпи, блеснул яркий, солнечный зайчик.
        - Стекло битое?
        - А, ну наверное, - сразу успокоился Кот. - Ты совсем дурак? В оптику смотрят.
        - Ваши? - ужаснулся Рудольф. Стрелок ведь сказал, что они появятся через пару часов.
        - Неа, не наши, ставлю все добро нажитое годами честной работы и грабежей. Против солнца, в незащищенную оптику, могут только полные кретины смотреть. А кретины тут живут насыщенной, но крайне коротенькой жизнью. Следовательно, там некто чужой, нахальный и очень тупой. Суки, превратили мои Мертвые земли в проходной двор.
        Блеск прекратился и Руди увидел цепочку черных муравьев, вытекающую из развалин в темные заросли. Муравьи особые: назойливые, агрессивные и явно кусачие. Других тут не водится. Чужаки растворились в подлеске. Словно мираж, возникший из ниоткуда, и развеянный порывом свежего ветра. Ну и дела.
        - На твоем месте я бы поспешил сообщить новость тому милому, одноглазому говнюку, приказавшему меня шлепнуть. Он, видимо, главный в вашей банде, - многозначительно причмокнул Котяра.
        Руди задергался. Сукин сын прав. Первоуральск подождет, сейчас каждая минута на счету, Стрелок ничего не знает о новой угрозе. В маленькой пьесе появились новые игроки. Рванулся к воротам, вовремя опомнился и потащил за собой смертника. Этот гад еще еле ноги передвигает, специально небось.
        - Оставь меня, беги один, я догоню! - загорелся Кот, пытаясь помочь.
        - Шевели костылями умник, - Руди с силой дернул за поводок. - Быстрее!
        Приглушенно хлопнуло, по земле прошла короткая дрожь. Михаэль пробил ворота!
        - Я не могу быстрей идиот, ноги связаны!
        Черт, и правда, совсем позабыл. Руди выхватил нож. Глаза пленника сузились. Лезвие одним махом перехватило путы на ногах.
        - Бегом.
        До насыпи долетели вихрем.
        - Какого хера? - интеллигентно удивился стоящий на входе Мамчур.
        - Некогда объяснять, быстро за мной. - Руди ворвался в ворота. Внутри столбом стояла пыль, остро пахло взрывчаткой, человеческие силуэты едва различимы.
        - Герр гауптман! Герр гауптман!
        Стрелок, расслабленно сидящий у входа, вздохнул с энтузиазмом висельника.
        В темноте запрыгали узкие лучи фонарей, и Руди едва не наступил Вольфу на голову. Дирлевангер, скорчившийся в три погибели на земле, мельком оглянулся.
        - Чего орешь?
        На уровне пояса, в металлической створке, зияло отверстие с вогнутыми краями.
        - Герр гауптман, там, там… - Руди захлебнулся эмоциями, - Там люди в лесу!
        - Где? - Вольф подобрался.
        - В полукилометре к западу, на путях. - выпалил Руди. - Мы человек десять видели!
        - Мы? - Дирлевангер только сейчас заметил скромно переминающегося с ноги на ногу, в сторонке Кота. - Этот откуда?
        - Не знаю я. - невпопад брякнул Рудольф. - Они сюда идут!
        - Да что за день сегодня такой, - обозлился Вольф. - Фельдфебель!
        - Слушаю герр гауптман. - из полутьмы выступила огромная тень.
        - Организовать оборону, всем приготовится, открывать огонь без предупреждения. Делай что хочешь, но эти твари сюда добраться не должны.
        - Будет исполнено, - Мамчур выскользнул наружу. Донесся сдавленный рык.
        - Наказание Господне, - простонал Вольф и ухватил Руди за воротник. - Ты, лезь в дыру, осмотришься.
        В руки кто-то сунул фонарь. Ну и скоты. Я им шкуры спасаю, а они, в благодарность, как подопытную крысу используют. Там как пить дать заминировано, или другая пакость устроена. То-то Вольф сам не торопится.
        Деваться некуда. Руди посветил в пробоину. Пыль осела, в кромешной тьме угадывались очертания товарных вагонов. Тянуло сухим, застоявшимся воздухом. С ума сойти, воздух семидесятилетней выдержки. Мерзость несусветная. Глубоко вдохнул и полез в небольшую дыру. Протиснулся, чудом не распоров бока об острые, зубчатые края, раскрывшиеся затейливым цветочным бутоном. Замер, прислушиваясь к малейшему шороху. Тишина. До вагонов метров десять. Справа, у ворот, стол покрытый слоем пыли, изогнутая лампа, журнал, заполненный аккуратным, мелким почерком. Рядом валялся стул. Не хватало скелета часового, сжимающего винтовку. Земля под ногами не разверзлась, стены не схлопнулись, потолок не обрушился, не сработали автоматические пулеметные турели.
        - Ну как? - спросил Вольф.
        - Чисто. - Руди представил как с дьявольским хохотом заваливает дыру и становится единоличным владельцем сокровищ. Натуральный дракон твою мать.
        - Подвинься, че встал? - Дирлевангер полез внутрь. Следом Стрелок и пара наемников. Последним, неизвестно как, затесался вездесущий Кот. Огляделся с хозяйским видом и сообщил:
        - А миленько тут. Мне нравится.
        Состав казался бесконечным, теряясь в кромешной тьме, похожей на живое, мелко пульсирующее облако.
        Вольф ощупал крайний вагон, приплясывая от нетерпения. В два удара сбили массивный замок. Деревянная дверь поддалась напору, и с надсадным скрипом поехала в сторону. Узкие лучи фонарей запрыгали по уходящим к потолку, ровно выложенным рядам. Вагон под завязку забит прямоугольными брусками, завернутыми в промасленную бумагу. Вот и золотишко.
        Гауптман ухватил слиток из крайнего ряда, и зашуршал бумагой, прикрываясь спиной. Замер. Руди видел, как он покачнулся. Вольф не сказал ни слова. Скрипнул зубами и выронил добычу на пол. В следующее мгновение он сорвался с цепи и принялся хватать все подряд, швыряя под ноги, и тяжело, с надрывом дыша.
        Обернулся, лицо исказилось гримасой ужаса и лютой злобы.
        - Дальше открывайте!
        Обезумевший гауптман, кинулся к следующему вагону, рассыпая проклятия.
        Стрелок наклонился и выпрямился, держа в руках книгу. Еще с десяток, остались лежать на бетонном полу, раскрыв пожелтевшие страницы в ироничной усмешке.
        - Лев Николаевич Толстой, «Война и мир», том третий, - с придыханием прочитал Стрелок, продемонстрировал открытую книгу Рудольфу и ткнул пальцем в печать на первой странице, круг с треугольником внутри и полустертыми буквами. - Собственность публичной библиотеки имени Владимира Ильича Ленина. СССР. Далеко же они забрались.
        Из глубины тоннеля донеслись звуки ударов и безумный вой Дирлевангера.
        - Поезд набит книгами? - догадался Рудольф.
        - Судя по радости гауптмана, да. - Стрелок бережно собрал разбросанные тома.
        - Ахах, - прыснул Кот, едва не подавившись от смеха. - Так вот ради чего эта кутерьма. Слет анонимных книгофилов, в самой заднице мира.
        - А где золото? - разочарованно спросил Руди. Ощущение словно у ребенка отобрали обещанную конфету.
        - Вот оно, - Стрелок коснулся вагона. - Величайшее сокровище на Земле. Только представь: война, враг наступает, горят города, дым застилает солнце, улицы завалены трупами, человеческая жизнь не стоит ломаного гроша, все катится к черту, а люди спасают книги. Не фамильные драгоценности, меха, любимые платья и резаную бумагу с цифрами, а книги. Это дороже золота. Потерянная память огромной страны. Наследие народа, которого нет. Мы все сделали правильно. Первый раз в жизни. Запомни этот момент.
        Снаружи, похоронным залпом, стеганула пулеметная очередь.
        ГЛАВА 15
        Пулемету вторил отрывистый лай штурмовых винтовок. Донеслись вопли едва слышные под слоем земли и бетона. Перестрелка разгорелась нешуточная.
        - Герр гауптман, - из дыры донесся дрожащий голос Лиса. - Приняли бой с неизвестным противником!
        Руди резко повернулся. Вольф опустился на колени перед вагоном и обратился в неподвижную статую. Эко подкосило беднягу. Вместо золота тонны бесполезной бумаги и куча проблем, перед которыми меркнут даже твои. Тут любой умом тронется.
        - Гауптман твою мать! - Лис сорвался на фальцет. - С хрена ты расселся, ждешь пока нас перережут?
        Крик прозвучал в тишине. Стрельба началась и оборвалась совершенно внезапно.
        - Не ори, - Вольф медленно повернул лицо похожее во мраке подземелья на оскаленный череп. Через мгновение тень гауптмана переместилась вплотную.
        - Где золото? - смешался наемник.
        - Иди посмотри, - Вольф посторонился и властно приказал остальным. - Все на выход. К чертовой матери!
        Руди первым выбрался наружу и невольно зажмурился от ослепительно белого света. К черту эти проклятые подземелья, давящие на макушку огромной могилой. Сразу пригнулся и нырнул в неглубокий окопчик, следом, осыпав жирную глину за шиворот, спрыгнули остальные.
        - У нас проблемы, - спокойно доложил Мамчур, и ткнул пальцем вдоль железнодорожных путей. - Какие-то шустрые ублюдки сунулись без спроса, парни их шуганули немного. Затаились в зеленке, ответного огня не открывали.
        - Сколько их?
        - Человек пять видели, разглядеть толком не успели, далеко, может местные, а может и грибники, нам один хрен кого убивать. Ого, тряпкой машут, - фельдфебель приник к биноклю. Вольф вооружился своим. Стрелок уже смотрел в прицел. Один Руди, как даун, сощурил глаза, пытаясь рассмотреть хоть что-то в весело зеленеющем перелеске. Если выберемся, первым делом надо купить бинокль, ну или сейчас постараться держаться поближе к тому кто не выберется, и у кого бинокль есть.
        - Белый флаг, - удивился Вольф. - Вежливые ублюдки. Ого, растянули, вижу надпись.
        - Цифры какие-то, - хмыкнул Мамчур.
        - Радиочастота, - отозвался Стрелок. - Четыре-три-четыре, запятая, три-два-пять, приглашают поговорить.
        - А мы и не против, - улыбнулся краешком рта Вольф. - Рувас, связь. Громкую.
        Радист защелкал переключателем и передал командиру микрофон.
        - Я Вольф Дирлевангер. Есть кто в канале?
        В ответ молчание, потрескивание помех. А потом смутно знакомый голос сказал:
        - Здорово гауптман. Давно не виделись. А я еще думаю ты это или не ты.
        - Пес? - догадался Вольф без особого удивления. - Вот уж не ожидал.
        Руди похолодел. Ничего себе сюрприз. Хуго Перлов собственной персоной, тот самый белобрысый ублюдок, начальник охраны Креста из Первоуральска. Так вот зачем тот маячок нужен был! Если Вольф узнает, легче самому себе вены вскрыть.
        - Не рад старому другу? - хохотнул Пес. - Я так и понял по неприцельной стрельбе. Думаю, кто ж так безбожно может косить? Нервные вы. Поди проказничаете тут без меня?
        - Сдается мне, не твое это дело Пес, - скривился Дирлевангер.
        - Ошибаешься гауптман, мое. Тут территория Первоуральской рейхсканцелярии, а значит все под моей юрисдикцией.
        - Забавный джентльмен, - горячо прошептал на ухо Кот. - Встретимся, я ему всю юрисдикцию пооткручиваю.
        - Как ты нас нашел? - поинтересовался Вольф.
        - Нюх и тонкий расчет мои сильные стороны, - скромно похвастался Перлов. - Ты зашел слишком далеко гауптман: самовольная операция на закрытой территории, угон вертолета, сотрудничество с террористами, похищение унтертана Рудольфа Штольке из Эккенталя. Хватит на несколько смертных приговоров. Дальше покушение на фюрера или продажа атомного оружия? У гестапо к тебе много вопросов.
        Вот ушлая сука. Руди сжал цевье винтовки. Не зря, сволочь, отпечатки снимал и фотографию делал, быстренько докопался.
        - Чего несет этот придурок? - Вольф удивленно воззрился на подчиненных. - Какого, в жопу, Рудольфа?
        - Это я, - признался Руди осипшим голосом. Скрывать бессмысленно. Пес все равно продаст. - Я Рудольф Штольке, и да, я унтертан, так уж вышло, простите.
        - Цирк и клоуны твою мать, - выдохнул Вольф и уставился на Стрелка единственным глазом, налитым кровью. - А ты тогда кто, принц датский в изгнании? Ладно, потом разберемся! - и переключил тангету. - Что тебе надо, Пес?
        - Хочу помочь, - мерзко засмеялись на другом конце радиоволны.
        - Сказки оставь своему хозяину, Пес. Ты без собственной выгоды носки с утра не наденешь.
        - А ты не дурак Вольф, безумец, но не дурак, - отметил Хуго, прекращая ломать комедию. - Мы можем договориться. Ты отдаешь мне то, зачем вы пришли, а я сохраню ваши жалкие, никчемные жизни. Будете свободны, гестапо не узнает о нашей маленькой сделке. Ведь должны быть у друзей свои тайны. Слово чести.
        - Надо же, шакал затявкал о чести, - поморщился Вольф, а в рацию сказал. - Нам надо подумать, Пес.
        - У вас три минуты, - великодушно позволил Хуго. - Со мной рота бойцов, у тебя нет шансов Вольф, подумай о людях. Победитель получает все, смирись. Время пошло, конец связи.
        - Я без золота не уйду. - мрачно пробурчал Мамчур.
        - Золота нет. - обронил Дирлевангер.
        Наемники, кто слышал, тихонько загомонили, на лицах недоумение.
        - Как нет?
        - Там старые книги, тысячи чертовых книг. Мы проиграли фельдфебель, сделали ставку и проиграли. Теперь нужно попытаться вытащить шкуры без дыр.
        - Это правда, - подтвердил Лис с вытянувшимся, побледневшим лицом. Хвост на каске безвольно повис. - Я видел своими глазами. Хренатилион бесполезных книг, золота нет, если оно не засыпано между страниц.
        - Ты подставил нас, - глаза Мамчура предупреждающе сузились.
        - Думай как хочешь. - Вольф остался невозмутим. - Мне в высшей степени наплевать.
        Шелест голосов пробежал от ворот по окопам. Наступил переломный момент, подчинятся солдаты своему командиру или созревший нарыв лопнет кровавым фонтаном. Стрелок, делая вид, что происходящее его не касается, расстегнул кобуру. Руди поспешил последовать примеру. Случится сейчас может все что угодно.
        - Надо сдаваться, подыхать я тут не намерен, - изрек фельдфебель, взгляд налился свинцом.
        Бойцы одобрительно загудели.
        - Думаешь Пес нас отпустит? - насмешливо поинтересовался Вольф. - Раньше ты не был так наивен, Тарас.
        - Не знаю. Но это единственный шанс.
        - Есть другой.
        - И какой?
        - Более достойный мужчины, - лицо Вольфа застыло. - Можно прорваться. Даже если их сотня, обложить плотно не смогут, останутся разрывы и бреши. В одну из них мы и проскочим.
        - Самоубийство, - Мамчур цыкнул под ноги желтой слюной. - Я на такое не подписывался.
        - А я бы попробовал, - ухватился за слова командира Лис. - Лапки поднять никогда не поздно.
        Зашипела рация и Хуго пропел:
        - Время вышло.
        - Мы согласны, Пес, - ответил Вольф, жестом призывая к молчанию. Что он задумал?
        - Ну и отлично, очень не хочется выстилать окружающий пейзаж вашими трупами, - промурлыкал Хуго. - Сейчас к вам выдвинется досмотровая группа. Потом я вас отпущу. И без глупостей.
        - Договорились, - микрофон едва не треснул в руке Дирлевангера. - Ждем. Пусть идут строго по первому пути от перрона, кругом немножко минировано.
        - Понял тебя. Конец связи.
        - Все по местам, - в голосе Дирлевангера сталь. - Как только подойдут и отчитаются перед Псом, что все в норме, отправляем сук к праотцам. На все про все минут пять. Оттягиваемся на восток, пулеметами расчищаем дорогу, сбиваем заслоны и в лес. Все как планировали ранее, с одним отличием, уходим нищими, и в розыске по всей территории Рейха. Лис, тебе особая задача, освободи вертолетчиков и заставь их взлететь по сигналу, пусть отвлекают на себя. Лесник, бери своего проходимца, с которым я потом разберусь, поднимайтесь на насыпь, огонь открываете по своему усмотрению, чтобы ни одна тварь к нам близко не сунулась, прикрываете, сколько это будет возможно. Выполнять.
        Стрелок кивнул и низко пригнувшись, пошел на позицию. Руди кинулся догонять, волоча привязанного Кота. Насчет пленного директив не поступало. Нянчись теперь с ним, лучше бы пристрелил.
        Стрелок удобно разместился за стволом огромного дуба. Руди примостился рядом, и снял винтовку с предохранителя. Начинало потрясывать. Одному Коту нипочем, лежит, цветочки нюхает, вот это нервы. Сверху отлично видно Вольфа, Мамчура и остальных. На рельсах появились люди с оружием. Проверяющие Пса собираются принять капитуляцию храброго гарнизона книжной крепости. Сейчас кто-то сильно удивится.
        До противника осталось метров сто. Вольф выпрямился во весь рост и приветливо помахал. Это тоже надо уметь, радушно улыбаться людям, жить которым осталось считанные минуты. Начинается. Руди, краем глаза, уловил движение около вертолета.
        За спиной Вольфа возник Мамчур и гауптман дернулся, нелепо вскинув руками. Рот Руваса открылся в беззвучном крике. Подскочивший Лис, широким взмахом чиркнул прибалту ножом по горлу. Радист сполз на дно окопа в стремительно набухающей луже крови. Мамчур придержал обмякшее тело, и осторожно опустил мертвого гауптмана на землю. Ничего себе!
        - Ты видел? - Руди дернулся к Стрелку, захлебываясь эмоциями. - Они их убили! Убили! Продали суки!
        Бандит даже бровью не повел, прижавшись к оптическому прицелу.
        - Все, слезайте, - благодушно позвал снизу Мамчур, вытирая окровавленное лезвие. - Хватит на сегодня смертей!
        - Сейчас идем! - отозвался Стрелок и нажал на спуск. Грохнуло, один из людей Пса, идущих по рельсам, сложился пополам и завалился на бок.
        От ворот ударила автоматная очередь, пули с противным чавканьем вспороли дерево и выбили фонтанчики песка прямо перед лицом.
        - Валим! - Стрелок перекатился и дернул так, что чемпион олимпийских игр позавидует. Стреляли, теперь, и со стороны вертолета. Руди чуть замешкался и успел увидеть, как бойцы Пса залегли и открыли огонь по Мамчуру и компании у ворот. Оттуда донеслись сдавленные проклятия, стрельба на секунду затихла. Кот, поганец, воспользовался заминкой и задал стрекоча, сигая через валежины.
        Руди дал задний ход, съехал на заднице по склону, и побежал не оглядываясь. Стрельба охватила всю станцию. Выстрелы слева и справа, позади перестрелка накатывала девятым валом. Ушлый Стрелок, одним нажатием пальца, разрушил шаткое перемирие. Хрен теперь Мамчур с Псом договорятся. Кто первым стрелял понятно любому дебилу. Это вам за Руваса суки, один был среди вас человек. Вольфа не жалко. Сам виноват.
        Над головой злобно завжикало. Вдогонку ударили из пулемета, благо насыпь спасла. Свинцовый вихрь срезал макушки березок. Хер вам, лови ветра в поле. Лишь бы не потеряться, одному дело гиблое. Ага, ждут в низинке, вжавшись мордами в землю. Мир сошел с ума, Кот не сбежал в суматохе.
        Руди свалился, задыхаясь после пустяшной пробежки, хватая теплый воздух высохшим ртом. На зубах скрипнул песок. Преследователей не видно, у Мамчура своих забот полон рот. Перестрелка усилилась. Одновременно работали не меньше десятка пулеметов, поливая бессистемно, на подавление. А кого там давить? От зондеркоманды остался десяток солдат. Псу на укус.
        - Сцепились суки, - удовлетворенно промолвил Стрелок. - Про нас скоро забудут.
        - Меня развяжите, - взмолился Кот, протянув руки, стянутые пластиковым хомутом.
        - Давай, - без раздумий кивнул Стрелок Руди. - Надоел ныть.
        Рудольф вспорол жесткий пластик ножом. Котяра растер запястья и по-хозяйски протянул ручищи.
        - Дай винтовку, я лучший стрелок по эту сторону Уральских гор.
        Рудольф вежливо направил дуло ему в живот.
        - Ну нет так нет, я не настаиваю, - убрал грабли наглец. - Командир, надеюсь мы не планируем героически сдохнуть?
        - Я не загадываю, - Стрелок обратился вслух. Со стороны насыпи затрещали кусты, послышались тихие голоса.
        Стрелок ужом скользнул в заросли. Хаос чуть успокоился, доносились редкие, длинные очереди. Левее грянули несколько взрывов, сукины дети напоролись на мины. Интересно, Михаэль еще жив? Хотя какая теперь разница.
        Далеко уйти не сумели, из зеленки открыли частый огонь, пули легли совсем близко. Стрелок резко сменил направление, дальше полезли по дну неглубокого, заболоченного оврага, заваленного валежником. Ноги уходили в вязкую, вонючую жижу по щиколотку. В ботинках весело хлюпало, руки тряслись. Самое поганое, не видно вообще нихрена, сплошной подлесок и кривые стволы мертвых берез. Можно напороться на противника лоб в лоб, а там все решат считанные секунды. Враз покрошат из автоматов.
        Перестрелка почти затихла, постепенно отдаляясь, защелкали одиночные. Недолго продержались бравые вояки из зондеркомманды. По-любому, кого-то взяли живьем, зная тягу Пса к допросам с пристрастием.
        На миг установилась настороженная тишина, и Руди услышал крик дикой птицы. Долгий, отрывистый, печальный, где-то ранее слышимый. Додумать не успел. Грянуло так, что уши повяли. Перестрелка вспыхнула, словно в потухший костер выплеснули ведро высокооктанового бензина. Одновременно со стороны путей и с севера. Сразу не меньше сотни стволов, в ответ, чуть замешкавшись, огрызнулись пулеметы. Кровавая свистопляска завертелась, стремительно наращивая обороты.
        - Ого, а вот это уже мои, - Котик сладко зажмурился.
        - Откуда знаешь? - усомнился Руди.
        - Сигнал для атаки слышал?
        - Куриный то вскукарек?
        - Вообще это соколиный крик, - Кот подобрался. - Надо бы уходить, а то и меня под горячую руку завалят, обидно будет до жути. Одно не пойму, откуда они тут взялись, ведь все на север оттянулись по вашим следам. Индеец ваш постарался?
        - Ага, возвращение Зульфата, - усмехнулся Стрелок. - Главное вовремя. Руди ложись!
        Рудольф полетел на землю, сбитый молниеносно метнувшимся бандитом. Совсем рядом стрекотнула автоматная очередь. Стрелок, по инерции, сделал пару шагов и с размаху ткнулся в траву. Из тени, на стекающий полосами, солнечный свет, выступила огромная фигура. Мамчур! Окровавленное лицо фельдфебеля плотоядно ощерилось. Черный провал дульного среза, нереально медленно, словно в замедленной съемке, направился Рудольфу в лицо. Всё, отбегался, а умирать оказывается не страшно, и вся жизнь не бежит перед глазами набором ярких картинок. Наверное потому что слишком жалким получается фильм…
        Грохнул выстрел, во лбу Мамчура образовалась аккуратная дырка, колени подкосились и он рухнул назад. Ничего себе.
        - Видел? - похвастался Кот, сдувая синий дымок со ствола подозрительно знакомого «Вальтера». - Ну и кто у нас лучший?
        Опешивший Руди лапнул пустую кобуру. Вот сука. В следующее мгновение он кинулся к лежащему неподвижно Стрелку. Глаза терра закрыты, камуфляж на груди мокрый, кровь выходила быстрыми, короткими толчками.
        - Не умирай, слышишь, не умирай, - Руди впал в тихую панику, в школе осваивали первую помощь, только когда это было. Чужая кровь на руках. Сумбур в голове. С какой стороны подступиться?
        Веки Стрелка дрогнули, губы зашевелились и он прошептал:
        - Книги, книги…
        - Молчи, хер с ними с книгами, - Руди заколотило.
        - Ты не понимаешь. Я должен…
        - Береги силы, - Рудольф зашарил по рюкзаку. Где эта чертова аптечка? Недавно ведь видел.
        - Послушай меня, - Стрелок неожиданно крепко ухватил за руку. - Прости.
        - За что? - опешил Рудольф.
        - Не успел тебе многое показать, не успел рассказать, времени было так мало…, - Стрелок надсадно закашлялся. - Таких как я все меньше и меньше, я атавизм, пережиток прошлого, солдат войны, закончившейся семьдесят лет назад. Мой путь ведет в никуда. Поэтому я забрал тебя. Ты мой единственный шанс. Вас, унтертанов, миллионы, если хоть к одному вернется память, это будет маленькая победа. Моя победа. Если нет, значит все зря и мы проиграли…
        Стрелок сдавленно застонал и обмяк.
        - Откинулся Борода? - поинтересовался Котяра и осекся. - Вот дьявол, а ты откуда?
        Рядом возник кто-то неслышный, быстрый, опасный. Пахнуло хорошо знакомым ароматом мяты и сосновой смолы. Из груди вырвался вздох. Зульфат. Руди едва не разрыдался и полез обниматься.
        - Здорово, - Зуля мягко отстранился, не до телячьих нежностей. В нем что-то неуловимо изменилось, лицо усталое, почерневшее, в глазах сгустки тьмы, левая щека расцарапана. - Помоги.
        - Привет старый бродяга, - губы Стрелка дрогнули.
        - Вот что бывает, когда меня рядом нет, - Зуля вытащил шприц-тюбик, вколол обезболивающее в бедро прямо через одежду и приказал. - Расстегивай, bleat, xuli, сел?
        Рудольф спохватился и принялся расстегивать китель мокрый от крови. Куда девался акцент? Что за херня? Стрелок сдавленно зашипел.
        - Слышишь меня? Егор? - Зульфат вытащил из аптечки перевязочные пакеты. - Не из такой беды выбирались. Заваруху в Ольгино помнишь?
        - Помню. - слабо улыбнулся Стрелок.
        Руди осторожно распахнул камуфляж. Жопа полная. В груди два отверстия успевших закрыться, кровь приостановилась, налипнув толстыми, багровыми кляксами.
        - Поднимай, - Зуля принялся со знанием дела накладывать повязку, бинтуя крест на крест и перекладывая ватными тампонами. Ловко у него выходило, чувствовалась рука профессионала. Стрельба, меж тем, затихла, отдалилась и разбилась на ряд коротких, яростных перестрелок. Кот уже колдовал над телом фельдфебеля.
        - Надо врача, - Зуля бережно опустил Стрелка и поднялся, руки легли на плечи, глаза пытливо смотрели в глаза. - Без доктора он умрет. Ты уходишь в Первоуральск, я остаюсьприкрывать.
        - Тебя убьют, - поперхнулся Руди. Как это, только пришел и опять бросает.
        - Даже насмерть могут убить, - согласился Зульфат. - Не обо мне думай, Егора спасай.
        - А как же страна Тысячи озер, где вода чистый-чистый, елка высокий-высокий, а олень-сааган берет сахар с руки?
        - Ты совсем больной? - вся Зулина простота и добродушие разом исчезли, вместе с остатками смешного акцента. - Егор хотел чтобы я играл роль наивного дурака, а потом предложил тебе убежать. Никакой страныТысячи озер нет, я ее выдумал, а ты уши развесил. Иди. Не донесешь Егора, найду тебя и выпущу внутренности.
        Руди оторопело замер.
        - Эй, эй, сука, верни индейца, он мне нравился! - всполошился Кот, успевший вооружиться автоматом фельдфебеля и напялить разгрузку с запасными магазинами и огромным ножом.
        - Заткнись, - Зуля резко обернулся. - Ты поможешь ему, из кожи вывернешься, но поможешь, иначе я заштопаю тебе не только рот, но все дырки до которых смогу добраться без инструментов. Проваливайте, времени сюсюкаться нет.
        - Без тебя? - Руди сжался.
        - Я что, твоя мамочка? - ощерился Зуля, поднял винтовку Стрелка и отдернул затвор. - Взрослый мальчик, сам справишься, мы и так достаточно утирали твой носик. Иди и делай, что должен, жалеть о последствиях будешь потом. И не надо мне ничего говорить.
        Он подошел к Мамчуру, пихнул тело ногой и похвалил:
        - Хороший выстрел.
        - Ну так, - выпятил грудь Котяра. - Хочешь преподам пару уроков, если сойдемся в цене.
        - Хороший для бездаря, - фыркнул Зульфат. - Жалко тварь умерла так легко, я собирался с ним пообщаться по-свойски.
        Руди приблизился. Мамчур лежал раскинув руки, как распятый Христос. Мертвые глаза уставились в небо. Крови почти нет, тоненькая струйка засохла на лбу. Из нагрудного кармана выпал знакомый, серебряный портсигар с орлом, свастикой и вязью затейливых рун. Теперь понятно как исчез Клаус.
        - Голову испортил, - сокрушенно вздохнул Кот. - Знатная была голова. Дальше будете слюнями измазываться, или мы можем идти?
        - Ни пуха вам. - Зульфат закинул за плечи тяжеленный рюкзак и зашагал в сторону выстрелов. Он больше не обернулся, а Руди стоял и смотрел, чувствуя как кусок жизни отломился и ушел навсегда.
        - Пялится будешь? - Кот помахал пятерней перед лицом, привлекая внимание. - Я один Бороду тащить должен, мне больше всех надо?
        Руди очнулся и поспешил к впавшему в забытье Стрелку. Егор не пришел в себя, даже когда его взяли под руки и потащили в лес. Одолели метров пятьдесят, прежде чем Кот остановился, воровато огляделся и сказал:
        - Так, тут посиди, я быстренько, одна нога здесь, другая там.
        Руди и пикнуть не успел, как поганец умчался в обратном направлении. Осталось стоять, поддерживая Стрелка. Тяжело, но если опустишь, потом не поднимешь, а эта сволочь может и не вернуться. Остаться в тайге одному, с раненным на руках, удовольствие ниже среднего. Кот сбежал, или приведет своих поглумиться. Стрельба совсем стихла, местные, видимо, прикончили последних людей Пса. Вряд ли кто-то ушел. На это были способны только Стрелок да Зульфат, остальные жалкое мясо, оказавшееся в лесу первый и последний раз. В отдалении сочно ударил одиночный. Винтовку Стрелка ни с чем не спутаешь. Следом еще один, но уже глуше, дальше. Откликнулась автоматная трель. Донесся приглушенный расстоянием крик. Зульфат уводил опасность подальше.
        За кустами мелькнула тень. Дьявол, с раненным даже стрелять невозможно, легкая добыча.
        - Это я, не боись! - раздался шепот Кота, и бывший пленник, а теперь не пойми кто, показался из зарослей. Рудольф нервно сглотнул, мог бы и сам догадаться. Котяра тащил откочерыженную голову Мамчура, оставляя кровавый след на траве, и улыбаясь с вдохновением девочки получившй на День Рождения розового слона.
        - Ты больной?
        - Сам больной, чего бы понимал в искусстве, селюк, - оскорбился психопат. - Ну не смог я уйти, не смог! Венец коллекции, жемчужина в короне Британской империи, шедевр!
        Руди отвернулся и промолчал. Спасибо Господи, угораздило остаться с вооруженным маньяком один на один вдали от цивилизации. Чуть расслабишься и все, твоя голова уже коллекционируется.
        - Жаль ни времени ни материалов для обработки нет. - посетовал Кот, тщательно упаковывая голову в тряпочку и пряча на дне рюкзака. Рюкзак миленько округлился. Ни дать, ни взять, потрепанный жизнью футболист, спешащий на тренировку. - У тебя котелок есть?
        - Ну есть, - отозвался Руди чувствуя скрытый подвох.
        - Отлично, ночью одолжишь, кожу сниму, башку выварю сколько успею, потом, долгими, зимними вечерами, смастерю шикарную пепельницу или кубок пиво пить. Будешь еще клянчить и завидовать черной завистью.
        - Непременно, - равнодушно отозвался Рудольф. - Может поможешь?
        - Ну естественно, обожаю помогать, если день проходит без доброго дела, так заснуть не могу, ворочаюсь и стону. - головорез подхватил раненого с другой стороны. - Ну с Богом! Сейчас утопаем насколько возможно и организуем носилки. Вперед сестры милосердия!
        За последующие шесть часов одолели километров пять. Такими темпами до Первоуральска идти месяца три. Стрелок в себя не пришел. Однажды открыл глаза, огляделся, и вновь провалился в тяжелое забытье. Звуки боя давно стихли, на лес опустились первые, робкие сумерки, солнце коснулось горизонта прямо по курсу, окрасив небо кроваво-багровыми отблесками. Ночь все ближе, и соседство с психопатом заставляло нервничать все больше и больше. Надо быть последним придурком, доверяясь ему. Хитрый дьявол, улыбается, шуточки шутит. О человеколюбии и помощи ближнему, пусть девкам в борделе поет. С другой стороны, хотел бы убить, давно бы убил, никто особенно ему не мешал. Какие мысли гнездятся в воспаленном разуме нового друга? А неизвестность страшит больше всего, надо срочно превращать это в известность, опередив маньяка на пару ходов.
        Руди сдавленно застонал.
        - Ты чего? - забеспокоился Кот.
        - Спину свело, - пожаловался Рудольф. - Боль адская.
        - Вот неженка. Прикажешь тебя тоже нести?
        - Я сам. Давай отдохнем? Ночь скоро.
        - Да, прямо сейчас устелю постельку и промурлыкаю колыбельную. День, ночь, не имеет значения, ну разве темнее чутка. Мы тут не в игрушки играем. Будь мужиком.
        Рудольф споткнулся и едва не упал, изображай крайнюю степень угнетенности духа и тела.
        - Слабак, - фыркнул Кот. - Мы так далеко не уйдем. Я понесу Бороду, но совсем немного, давай.
        Руди освободился от ноши и сделал пару шагов назад.
        - Тяжелый зараза, - проскрипел Кот.
        - А теперь осторожно положи его, - мило улыбнулся Руди, направив винтовку подельнику в грудь. - И без глупостей, руки дрожат.
        - Чего?
        - Осторожно положи его, - терпеливо пояснил Руди, увеличивая дистанцию. - Или я буду стрелять.
        - Говорил папочка: не делай людям добра, - Котяра опустил раненого и глянул с вызовом. - Ты поосторожней с этой железкой, как бы не вышло чего.
        - Жизнь поганая штука, привыкай, - Руди повел стволом, ловя каждое движение противника. - Автомат и нож на землю, живо.
        Кот выполнил приказ нарочито медленно и поднял руки.
        - Я думал мы друзья.
        - Так и есть. Отойди.
        - Козел ты.
        - Друзей не выбирают, - Руди поднял автомат. Холодная сталь STG вселила уверенность. «Гевер», при всех достоинствах, хорошее оружие для охоты, не более. Достал из кармана пластиковый хомут и распорядился. - Затяни себе руки будь добр, мы встаем на ночевку.
        Кот глянул волком, но приказ выполнил.
        - Теперь лицом в землю, ноги согнуть.
        - Тебе бы в тюряге работать, - Кот послушно улегся.
        - Хорошие учителя были. - Руди осторожно приблизился и вторым хомутом затянул пленнику ноги. Все вернулось на круги своя. Можно немного расслабится. Место для ночлега не самое подходящее, под задницей сыро, рядом болото, комары сразу потянулись на ужин. Но идти в темноте равносильно самоубийству. Поели говяжьей тушенки, воды осталось около литра. Кот демонстративно молчал. Обиделся падла. Ничего, лучше уж так, чем проснуться с перерезанным горлом. Стрелок совсем плох, бредил на своем языке, звал дочь. Повязка намокла от крови, но не критично, утром можно будет сменить. Глаза слипались, налившись свинцом. Завтра нужно отмотать километров двадцать, сдохнуть, но сделать. Руди привалился спиной к стволу. Небо посерело, появились первые, блеклые звезды. Насмешливо подмигивая, пролетел спутник. Суки, наделали техники за миллионы марок, а толку ноль, неужели в мощную оптику не видно несчастного, брошенного всеми унтертана? Где спасательная команда на вертолетах? Всем срать…
        - Ты бы поспал, - подал голос Кот. - Завтра тяжелый день.
        - Спасибо, я бодрячком, - Руди поправил на руках автомат, собираясь караулить всю ночь напролет.
        - Оно и видно, желаю удачи, бди на здоровье, - пленник, отвернулся набок, закутался в плащ и сладенько засопел.
        Вот и буду, - ответил про себя Рудольф, и в следующее мгновение провалился в тяжелый, больше похожий на обморок сон.
        ГЛАВА 16
        Проснулся от одуряющего запаха жареного мяса. Открыл глаза и тут же поспешно закрыл. Ни хрена себе новости. Кот, падла, сидел спиной и переворачивал над углями здоровенные куски мяса, нанизанного на острые прутья. А ведь связывал на совесть. Чуть дальше расположились четверо опасного вида мужиков, в грязных, коричнево-серых балахонах, перетянутых ременно-плечевыми системами, тактическими поясами и потронташами. Руди тихонько пошевелился. Руки-ноги на месте, «гевер» рядом лежит, чудеса. Солнце осветило горизонт на востоке, отгоняя ночной, промозглый туман.
        - Доброго утречка, - Кот повернулся и улыбнулся так, что волосы на загривке встали дыбом. - Прошу к столу.
        - Привет, - буркнул Руди и встал, делая вид, будто ничего не произошло. Четверо головорезов зашушукались между собой, ухмыляясь и посматривая без особого интереса. Компания живописная: нечесаные, грязные патлы, бандитские рожи, покрытые шрамами, сломанные носы, острая нехватка зубов. На вооружении два незнакомых карабина, с ложами украшенными затейливой резьбой и два STG - 48.
        - Как ты освободился?
        - Ловкость рук и немного мошенничества, - похвастался Кот. - Оковы пали с героя! Обожаю сказки со счастливым концом. На тебя не сержусь, кто старое помянет, тому глаз вон. Начинаем жизнь с чистого листа, договорились?
        - Договорились, - Руди покосился на новые морды. - А это кто?
        - Мои братья, настоящие лесные волки и истинные джентльмены: Красавчик, Кусач, Валет и Скромняша, прошу любить и жаловать.
        Парад уродов оживленно закивал, услышав свои имена.
        Красавчик и правда симпатичный, рослый мужчина с черными как деготь, длинными волосами натертыми для блеска какой-то херней. Кусач, пухлый коротышка с кустистыми бровями и выбитыми передними зубами, отчего рот похож на вход в Преисподнюю. Валет суетливый и напряженный как крыса во время беременности. Скромняше далеко за сорок, морда закопченая, глазки прячет. Отличная компания, с такой сразу хочется высадится на побережье Англии девятого века, разграбить ближайшее аббатство, разогнать крестьян, подпалить дома и изнасиловать всех, кто не успел убежать.
        - По-немецки не понимают, нрав покладистый, склонны к убийствам, настоящие дети Мертвых земель.
        - Очень рад, - соврал Рудольф и поспешил к лежащему неподвижно Стрелку. Бандит совсем плох, горячий как печка, губы запеклись и растрескались кровавой коркой. Без сознания или спит. Повязка заменена на свежую, грудь щедро намазана йодом и отвратительно пахнущей, бледно - зеленой мазью. Лежал на самодельных носилках, корявеньких и грубых, но с виду удобных и крепких. Кот полон сюрпризов и времени зря не терял. Где, интересно, подвох?
        - Пока ты нагло дрых, я действовал, - похвастался Кот. - Мог бы и спасибо сказать.
        - Спасибо.
        - Да ну зачем? Я ведь не за спасибо. Доброта заложена в детях Мертвых земель. Кусач, однажды, с подельником посорился, так даже убивать не стал, гуманно бросил в тайге со сломанным позвоночником. Доброта рано или поздно его и погубит. Жрать хочешь?
        - Ужасно, - признался Руди, и подсел ближе.
        - С пылу с жару, по личному рецепту, - Кот протянул золотистую лепешку, щедро навалив сверху прожаренного, исходящего паром и жиром мяса. - Угощайся.
        Руди на секунду замешкался, некстати вспомнив количество трупов оставшихся на Шарташе. Вдруг кто знакомый?
        - Мясо не ешь? - всполошился Кот. - Может травы? Красавчик живо нарвет тебе сочной крапивы.
        - Мясо ем. Наслышан о местной кулинарии.
        - А - а - а, - Кот откровенно заржал. - Не переживай, этот олень еще на рассвете скакал по склонам Уральских гор, нагуливая жирок на редких цветах и родниковой воде.
        - Я думал у вас только людей едят, - вымучено улыбнулся Руди и набросился на еду, разрывая лепешку и заглатывая мясо почти не жуя. Вкуснотища, особенно когда неделю толком не ел.
        - Наговоры завистников и недоброжелателей. У нас все проще намного, хочешь ешь человечинку, хочешь не ешь. Ты, кстати, сейчас ешь.
        Руди поперхнулся. Ну что за скотина такая?
        - Прости, глупая шутка, больше не буду, честное, благородное слово. Давай доедай и потащим Бороду в больничку, кратчайшей дорогой.
        - Зачем ты помогаешь?
        - Я странный, - Кот поворошил угли корявой палочкой.
        - Я заметил. И все же?
        - Ты спас мне жизнь.
        - Это когда?
        - Совсем недавно, забыл? Одноглазый приказал меня завалить, а я вот сижу в приятной компании, а он кормит бурундуков.
        - Я не успел.
        - Это не имеет значения, важен сам факт. Ты бы этого не сделал, ты не убийца. Я видел как ты слямзил плюшевого медведя. Поступок плохо вяжущийся с образом крутого бойца.
        Руди пристыжено замолчал. Все-то видит подлец. Медведь спокойно ехал в кармане рюкзака.
        - Вот он, прирожденный убийца, - Кот указал на Стрелка. - Я убийца от Бога, мои ребята убийцы не из последних. А ты всего лишь мелкий щенок, у которого лапки дрожат после каждого выстрела. Ты не из этого мира, должен был давно сдохнуть, но Мертвые земли не забрали тебя. Они выбрали тебя, зачем не знаю, не спрашивай. А сейчас выдвигаемся.
        Нет, ну он все-таки конченый псих, - подумал Рудольф, закидывая на плечи тяжелый рюкзак и поднимая винтовку. - Земли выбрали. Такой бред. Абсолютно непредсказуемый тип. Это пугало больше всего.
        Кошачьи уроды поднялись, как по команде, и подхватили носилки. Руди отметил, что троица подчинялась Коту беспрекословно и видимым удовольствием.
        - Вперед, навстречу приключениям! - возвестил Кот и вальяжной походкой направился в заросли.
        Руди поплелся, на ходу разминая отекшие ноги. В коленях весело щелкало, сварливой женой ныла спина. Вроде выспался, а состояние препаршивейшее, сказывается перенапряжение последних деньков. А ведь предстояло отмотать шестьдесят километров в темпе вальса, по тайге и болотам.
        - Твои мамочка с папочкой, в курсе, где шляется их непутевое чадо? - осведомился на ходу Кот.
        - Вряд ли, - отозвался Рудольф. - Никогда их не видел.
        - Везунчик, мои портили мне жизнь достаточно долго. Особливо папаша-покойничек. Старик совершенно не дружил с головой.
        - Похоже у вас это семейное.
        - Думаешь? Были и у меня подозрения, - задумался Кот. - В сорок четвертом году прошлого века папаня приехал из деревни в город доучиваться, и чуть погодя благополучно загремел в Свердловское гетто, своеобразный филиал преисподней, открытый немцами для несговорчивых аборигенов.
        - Я знаю про Свердловское гетто.
        - Да? Молодец, а говорят современная молодеж сплошные дегенераты, - похвалил Кот, обходя жуткий хаос, наваленных друг на друга стволов. - Тем лучше, не люблю занудные экскурсы в темные глубины истории. Школа для папочки, понятное дело, на этом закончилась, и он прибился к шайке беспризорников-малолеток. Голодных, забитых и озлобленных на весь мир. В гетто начался голод, человек стал человеку волком. Промышляли воровством, позже стали грабить дома, приучились жрать человечину. Кто брезговал, умирали первыми, а папочка хотел жить. О да, науку выживания они познали в совершенстве. Стали называть себя «Мертвые дети» и творить такое, отчего у меня позже волосы седели. Папочка любил вспоминать те славные времена. Видишь какой я седой? - в доказательства Кот тряхнул шевелюрой, с от силы десятком побелевших волос. - Перезимовали неплохо, а весной гетто начали зачищать. «Мертвые дети», к тому времени, набрались опыта, начали соображать с логикой диких зверей, подготовили тайные, крысиные норы и пути отступления. Как все завертелось, банда спряталась в канализации, и наблюдала, как людей сбивают в колонны и
обыскивают дома. Думали им повезло, а немцы, умные говнюки, затопили коллекторы. «Мертвые дети» три дня просидели в кромешной тьме, по горло в ледяной воде и дерьме, натыкаясь на плавающие, раздутые трупы. Ждали пока все утихнет. С тех пор папочка немного повредился в уме. Ну как немного? Полностью.
        Кот замолчал, выбирая дорогу среди мрачных развалин. Четверо специфических санитаров с носилками не отставали. Хотелось быстрее выйти из проклятого города, избавиться от жутких, давящих сердце тисков.
        - На чем я остановился? - спросил Кот.
        - Как отец окончательно раздружился с башкой.
        - Ах да, точно. Война откатилась на восток, немецкие войска наводнили окрестности и «Мертвые дети», выйдя из пустого Свердловска, принялись ловить рыбку в мутной воде. Старой власти не стало, новой не было дела до проблем унтерменшей, полная безнаказанность. Право сильного в чистом виде. Разоряли деревни, грабили беженцев, банда каннибалов-малолеток воспитанных жестокостью и повязанных кровью. Название прилипло, страшная слава пошла по всему южному Уралу. А потом этот ублюдок встретил мою мать, чистое, невинное существо с глазами ангела и сердцем тысячи сестер милосердия. Девочка из хорошей семьи, отец преподавал в Свердловском университете, мать была актрисой в драматическом театре. Сами погибли в гетто, а единственную дочь, едва переступившую порог совершеннолетия, успели отправить к родственникам в глухое село. Там ее и нашел мой отважный папочка, во время очередного набега на безоружных крестьян. Взял силой, утащил в берлогу и запер. У него была животная похоть, у нее разбившиеся мечты. Через год в этот ублюдочный мир явился я.
        - Романтическая история, - поддакнул Рудольф.
        - Ромео с Джульеттой нервно курят в сторонке. - фыркнул Котяра. - Думаешь папаша остепенился? Хрена с два. Любовь, дети, семья и прочее говно сказки для сопливых девчонок. Чудовище остается чудовищем. Не могу назвать его хорошим отцом, а вот ублюдком он был великолепным. Нужда жрать человечину отпала, а он продолжал и кормил нас, неся высокопарный бред про высшее предназначение. К пятнадцати годам я съел больше людей чем было в твоей группе в детском саду. Часть я убил сам, а в девятнадцать укокошил папаню, старый придурок окончательно сбрендил и попытался сжечь мою сестру, увидев в ней рыжего немца из своих кошмаров, с вымершим городом и трупами, плавающими во тьме. Первый экземпляр в моей коллекции, до сих пор, бывает, как выпью, делюсь секретами, разговариваю, а он молчит и не противоречит. Идеальные отношения отцов и детей. Так я стал главарем «Мертвых детей», все, кто что-то имели против меня, той же ночью проснулись со вскрытыми глотками.
        - Сурово.
        - Суть Мертвых земель. Кровь, грязь и страдания. Я решил это изменить. «Дети» перестали бандитствовать и положили основу армии Хозяина.
        - Кто такой Хозяин?
        - Потенциально великий и очень скромный человек, придет время и ты узнаешь. Человек, который изменит все.
        - Например?
        - Весь этот сучий мир, - голос Кота стал зловещим. - Мы заберем свое. Нас много, мы сильны и жаждем крови. О нас не знают, нас не существует, мы заповедник дикарей посреди болот и лесов. Мы глупая сказка. Пусть так. Когда наши враги спохватятся, будет поздно. Мертвые земли придут за ними.
        - Враги? - напрягся Рудольф. - Немцы я полагаю?
        - И они тоже. В этой войне мы ненавидим обе стороны. Немцев за то, что пришли сюда, Советы, за то, что позволили этим тварям зайти так далеко. Советов давно нет, и должок можно стребовать только с Германии.
        Конченый психопат, - вздохнул про себя Рудольф. - Муравей, назначивший врагом бурого мишку. Рейх раздавит эту самоуверенную компанию, как машина лягушку, хвалящуюся перепрыгнуть дорогу. Безумные люди с безумными планами.
        - Германия уничтожит вас. Многие пытались бросить вызов, но где они?
        - Типичная жертва пропаганды, - фыркнул Кот. - Меньше смотри телевизор. Рейх состарился, погряз в бюрократии, ослабил хватку, дал взойти либеральным росткам. Система дала критический сбой. Империя, не собирающая новые земли обречена. Механизм заржавел, кровь патриотов давно не смазывала застывшие шестерни. Унтерменши служат в вермахте и принимаются на госслужбу. Арийские поселенцы, на окраинах, положили хер на чистоту расы и наплодили кучу кудрявых, смуглолицых ублюдков с немецкими паспортами. Экономика падает, бунты недовольных лишь вопрос времени. На этом приятном фоне Мертвые земли легко обретут свободу и свою государственность.
        - Ничего себе планы, - поперхнулся Рудольф. - Кто вам позволит?
        - Ближний Восток и Северная Африка пятый год объяты войной. Грязные арабские обезьяны подняли восстание против Германии, грезя новым Халифатом. Взрывают к херам себя и других, режут глотки, насаждают ислам самого изуверского толка. Начинали с камней и старых мушкетов, а сейчас по уровню вооружения не уступают Германии. Может Аллах помог, а может друзья из-за океана. По случайности вся эта кутерьма происходит на территории, где Германия добывает восемьдесят процентов нефти и газа. Так подумай, будет ли дело одряхлевшему Рейху, до бросового куска леса за Уральской грядой?
        - Не будет. - признался Рудольф. Кот прав, кругом прав.
        - Раньше мы надеялись, что США сцепятся с Рейхом и разожгут атомный Апокалипсис, - поделился мечтами Кот.
        - Победителей не будет, - оторопел Рудольф.
        - Еще как будет. Два паука, насосавшиеся деньгами, страхом и болью, пожрут себя, обменявшись ударами. Нас не заденет, только полный придурок станет усеивать бомбами пустоту. Миллиард сгоревших заживо и перспектива атомной зимы, малая плата за нашу победу. К сожалению, этого никогда не случится, пламя войны потухло в сердцах по обе стороны океана.
        - Может это и позволяет сохранить зыбкий мир?
        - К Дьяволу мир, историю делают войны. Мы другие, мы ценим вино, женщин и добрую драку. Сегодня гуляем, завтра нас зароют в безымянной могиле, вот философия Мертвых земель. Полная свобода.
        - Недалеко вы уйдете со своей философией, - буркнул Рудольф.
        - Это твое мнение, - глаза Кота вспыхнули нездоровым огнем. - Я был в городах на востоке и западе. Где-то меня кормили, где-то били, как повезет. Люди везде одинаковы, слабы и трусливы, прячась в своих огромных, рукотворных помойках. Видел влиятельных и богатых, раздутых от ощущения собственного величия. Я любого сломаю небрежным щелчком. Вы придумали деньги, законы, полицию, адвокатов, пошлую толерантность. Эта муть дает вам зыбкое ощущение безопасности. Вы обманываете себя, потому что наступает момент и вся шелуха мнимой цивильности облетает. Деньги не помогут, если в подворотне тебя встретят лихие ребята и трахнут жену у тебя на глазах. Все законы мира не спасут твоих детей от насильника-педофила. Положение в обществе не заменит тебе проткнутых потрохов. Помогут только сильные руки, верный нож и твердое желание пустить его в ход. А вы…, вы убили зверя в себе. Вы стадо, идущее на убой. Ждите и мы придем.
        - В союзе с Сибирской Республикой? - предположил Руди.
        - Ты слишком много знаешь для унтертана, - Кот искоса посмотрел на носилки. - А, понимаю, Борода занимался твоим просвещением. Травил байки про рай на востоке?
        - Ничего подобного. Он единственный кто не пытался промыть мне мозги.
        - Сибирская Республика - крысы, прячущиеся в болотах, - неожиданно зло огрызнулся Кот. - Американская подстилка, в лапах капиталистов и корпораций. Мы будем с ними сотрудничать, брать их деньги, и оружие, но пока нам будет выгодно.
        - И какова цель? При условии, что она есть.
        - Мы создадим на руинах новое государство, - возбужденно всплеснул руками Кот, - Прежде невиданное, где не будет эксплуатации и принуждения, где никто не укажет как тебе жить и чем заниматься. Свобода, равенство, братство. Уже сейчас мы сделали первый шаг, прекрасно обходясь без королей, фюреров, президентов и прочих сраных живоглотов.
        - А как же Хозяин? - прищурился Руди.
        - Не путай сладкое с мягким, - назидательно воздел палец Кот. - Хозяин выбран советом банд…, ну в смысле отрядов, у него нет привилегий, дворца с гаремом из девственниц, золотого унитаза и офшорных счетов. Он спит и ест рядом со своими людьми. Чувствуешь разницу? Можешь прийти и бухнуть шнапса с гауляйтером? Получишь по роже еще на входе, с лестницы спустят. Будешь сидеть, размазывать сопли и радоваться как легко отделался. А у нас запросто, нашлось бы вино, да хорошая беседа в придачу. Идеальное общество. В Мертвых землях даже двери не запирают.
        - Все честные?
        - Хуже, - расхохотался Кот. - У нас нечего брать, нет всякого бесполезного хлама, нет телевизора, двух телевизоров, третьего телевизора на кухне, у большинства и кухни-то нет. Нет поводов для зависти. А еще нет судов и тюрем, поэтому если кто и ворует, то один раз, и до ближайшей березы. Люди бегут к нам в поисках свободы и получают ее столько, сколько хотят. Правило только одно - не мешать жить другим.
        - Это утопия.
        - Возможно, но для меня - это идея, способная повести людей за собой. У тебя есть идея?
        - Наверное нет, - подумав, признался Рудольф. О жажде немецкого гражданства и домике с полисадничком, теперь было стыдно признаться. - Уже нет.
        - А должна быть. Иначе нахрена тогда жить? И чем идея безумнее и несбыточнее тем веселее жить посреди этого унылого мира и смерть не кажется такой страшной. Каждый выбирает, медленно тлеть грязной тряпкой, или вспыхнуть коротким, но ярким огнем.
        Кот замер, взобравшись на осколок замшелой скалы и сказал:
        - Помаши ручкой, мы покидаем славный город Свердловск.
        Рудольф оглянулся. Позади, насколько хватало глаз, раскинулись залитые солнцем руины города которого нет, наполненного тихой скорбью, призраками и пением птиц. Здесь Руди понял - Мертвые земли уже не отпустят его, навеки поселившись в самых укромных уголках разорванной на части души. Впереди дорога домой, вот только где теперь дом, и как теперь жить, оставив частичку себя, в пропахшем смертью лесу?
        ГЛАВА 17
        К полудню третьего дня, за кромкой леса, показались величественные башни и небоскребы Первоуральска, весело сверкая океаном стекла и переливами рекламных огней. Город греха, запретных удовольствий, ресторанов и казино, где усталого путника ждут мягкая постель, изысканная еда и прекрасные женщины…
        Ага, мечтай больше, - Руди слабенько улыбнулся. Первоуральск выплыл из солнечной дымки все тем же куском засохшего, расплывшегося, засиженного мухами дерьма.
        Обратный путь обошелся без приключений. Неприметными звериными тропами, старыми лесными дорогами, глухими ущельями, маленький отряд вышел к исходной точке веселого путешествия. Спасибо Коту, без него остался бы гнить в развалинах Свердловска. Одному, с раненным на руках, верная смерть. А бросить Стрелка…, нет, точно не смог бы. Можно конечно, но дальше куда, тыкаться слепым котенком и пойти на корм Фоме и прочим придуркам? Незавидная перспектива.
        Стрелок в сознание пришел всего пару раз. Нес бессвязный бред на своем языке, переходя на немецкий, требовал спасти книги. Руди не узнавал, порываясь встать и куда-то идти. Красавчик поил раненого травяным настоем, жутко вонючим и черным как кофе, от которого Стрелок впадал в тяжелое, горячечное беспамятство. Раны воспалились несмотря на частые перевязки, температура держалась стабильно высокая, лицо почернело и исхудало, губы запеклись коркой и белым налетом. Чудом дотащили живым.
        До окраины осталось метров двести, Кот остановился на краю заросшего крапивой овражка и сообщил:
        - На этом наши пути расходятся. Дуй в город, ищи повозку. Одна нога здесь другая там, мы неуютно чувствуем себя рядом с этим гадюшником. Прощаемся сейчас, увидим тебя с каретой, сразу же свалим.
        - Мы еще встретимся? - затаил дыхание Руди. Так здорого, когда все решают и делают за тебя. А теперь все самому. Так закончилось детство. В двадцать-то лет.
        - Надеюсь нет, - хмыкнул Кот. - От тебя один геморрой.
        - Не очень-то и хотелось, - обиженно засопел Рудольф.
        - Ты придешь ко мне еще до весны, - подмигнул Котяра. - Ставлю последние неношенные рейтузы.
        - Уверен?
        - Мертвые земли не отпускают заблудшие души. Скоро ты будешь дома, прежняя рутина войдет в колею. Круговорот серости и скуки, вгоняющий в гроб. Но однажды ты услышишь тихий голос в своей голове. Он велит тебе собираться в дорогу. Жизнь превратится в ад. Убогая квартирка станет душной и тесной. Приятели превратятся в кучку придурков, охочих до шлюх и вина. Прежние радости начнут вызывать тошноту. Ты начнешь подолгу стоять у окна и смотреть на восток, где хмурится и шумит притаившаяся тайга. Потеряешь сон и покой. Прослывешь психом, а однажды закинешь рюкзак на плечо, возьмешь винтовку и отправишься навстречу восходящему солнцу. Ты больше не вернешься, променяв сраное благополучие на искры ночного костра, небо над головой, свист пуль и открытые ветру дороги. Это Зов Мертвых земель, голос свободы и силы. Поэтому ты придешь. Рано или поздно. Я буду ждать.
        По спине пробежала холодная дрожь.
        - Как я найду тебя?
        - В Первоуральске хватает наших глаз и ушей. Как появишься в городе, сделай что-то известное только мне и тебе, нужен знак. Подумай.
        Руди прикинул варианты.
        - Знаешь забегаловку «Медведь»?
        - Слышал.
        - У них на заднем дворе, в клетке, медведь.
        - Изверги.
        - Однажды он исчезнет. А если зверя не будет, то вспыхнет кабак, - это будет мой знак.
        - Договорились, - Кот хитро прищурился. - Как зверюшка получит свободу или случится пожар в кабаке, на следующий день, на этом месте, появится проводник и ждать будет сутки, второго шанса не будет, - он достал из кармана кучу мятых купюр и сунул в Рудольфу. - Тут на первое время, для вас эти бумажки имеют значение.
        - Откуда такая щедрость? Не ожидал, - Руди машинально сунул марки в карман.
        - Щедрость первая из моих добродетелей, - похвастал Кот. - Деньги я у Бороды в рюкзаке отыскал, тебе подал на бедность, остальные оставлю в счет оплаты услуг. Я стою недешево.
        - Думал вы деньги не признаете.
        - Давай не умничай. Проваливай пока я не передумал. Целоваться не будем, слишком много свидетелей.
        Руди попрощался с каждым за руку, получил от Кота снисходительный хлопок по плечу и двинулся в сторону ближайших домов. Отошел шагов на пятьдесят, повернулся и спросил:
        - Чуть не забыл. А меня возьмут и примут, если я заявлюсь весь такой красивый и модный?
        - Не переживай, щеночек! - на губах Кота заиграла подленькая улыбка. - За тебя сам Хозяин Мертвых земель замолвит словечко! Прощай.
        На душе неожиданно стало весело и легко, рухнул непомерный груз страха и неуверенности. Да гори оно все огнем. Совсем неплохо, когда есть куда отступать. Ведь перспективы открываются мрачные: полиция, имперская служба безопасности, гестапо, каждая из этих милых организаций захочет себе кусочек несчастного унтертана для опытов. Но это будет потом… и совершенно неважно, сейчас нужно спасти Стрелка.
        На окраине опомнился и убрал «Гевер» в чехол. Не стоило наживать лишних проблем с законом, их и так предостаточно. Появление в городе странного парня прошло незамеченным. Никто не обратил внимания на грязного, заросшего щетиной бродягу. Повозку нашел без труда, на первой же улочке встретив старика, сгружающего сено с телеги. Договорились быстро. Сбивчиво рассказал, что к чему, сунул пару купюр. Кот с компанией испарились. Даже следов не осталось. А был ли Кот, поход в Мертвые земли, смерть десятков людей?
        Старик заохал, помогая грузить раненого в телегу.
        - Где ж вас угораздило-то сынки?
        - Белки в лесу напали, засада, - ушел от ответа Рудольф.
        Дед понятливо покивал. Дескать да, знаем, белки твари опасные, чуть зазевался и уже в дупле на зиму сушишься, с гарниром из грибов, орехов и прочей вегетарианской херни.
        - В больницу?
        Руди на секунду задумался. Когда смотришь на местный госпиталь, глаза кровоточат, заведение в румынском стиле: стены дырявые, крыша из соломы, но музычка играет веселая. Нет, там Стрелка быстрее убьет медицина чем сепсис.
        - Давай к центру трансплантологии.
        - Понял, - старик заговорщицки подмигнул, и взялся за вожжи. - Неча добру пропадать, глядишь на хлеб с маслом и заработаешь.
        Руди посмотрел ему в глаза. Оставшуюся дорогу дед предпочел помалкивать, изредка понукая неторопливо плетущуюся, тощую лошадь.
        Рудольф думал, что распрощался с этим безликим городом навсегда. С развалюхами, лужами нечистот, и жителями с обреченными взглядами. Странно, больше это убожество не вызывало надменной брезгливости. Только странную, щемящую в сердце тоску.
        Приветливо забелело здание центра, резко контрастируя с окружающей нищетой. У стеклянных дверей скучали двое охранников, в черной, обвисшей форме, с наручниками, резиновыми дубинками и баллончиками перцового газа на поясе. Ничего, будет вам развлекуха ребятки.
        Руди спрыгнул с телеги и коротко приказал, копируя стиль Дирлевангера:
        - Чего вылупились? Каталку сюда!
        Охранники спорить не стали, явно шокированные появлением странного, вооруженного парня с пустыми глазами. Скрылись внутри и вернулись с медицинской каталкой. Переложили Стрелка и сноровисто покатили по бетонному пандусу. За дверью огромный, светлый холл, сверкающей белизной. Пусто и тихо. Молоденькая, симпатичная медсестричка за стойкой регистрации вытаращила глаза.
        - Вы куда? Вы к кому?
        - Где операционная? - Руди зашлепал по полу, оставляя куски грязи налипшей к подошвам.
        - Дальше по коридору, - растерялась сестренка, опомнилась, выскочила, и перекрыла дорогу тщедушным тельцем. - Ой, вам нельзя туда, подождите!
        - Милочка, мне можно все, - Руди мягко отстранил девушку, пытаясь быть максимально вежливым.
        Открылась дверь, на шум появился доктор, немец лет сорока, откормленный, мордатый, раздутый от собственного величия.
        - Инга, что происходит? - голос неприятненький, мерзкий, как у старой девы, заставшей племянника за просмотром порнушки.
        - Рвется в операционную! Не могу удержать!
        - У меня тяжелораненный, - растерялся Рудольф. - Помощь нужна.
        Врач мельком глянул на каталку, скривился и повелительно рявкнул:
        - Богадельня для недочеловеков дальше по улице. Пошел вон мразь унтерменшская.
        Прежний Руди вернулся. Убогий мусорщик, с детства приученный повиноваться людям с германской кровью. Перед ним немец, сверхчеловек, чистокровный ариец, владыка мира. Бог. Подчинись, рассыпаясь в поклонах. Новый Руди, рожденный под волчий вой и пение пуль ударил зачехленной винтовкой в лоснящуюся, жирную харю. Мокро хрустнуло, падаль опрокинулась на пол. На белый халат хлынула нереально алая кровь. Врач потрогал свезенный в сторону нос и истошно завыл. Привык корчить хозяина жизни, ни разу толком не били. Изо рта тянулись зубное крошево и кровавые слюни.
        - Добро пожаловать во взрослый мир мразь, - рыкнул новый Руди и улыбнулся сестре. - Будь добра, проводи нас в операционную. Пожалуйста.
        - Идите за мной. - побелевшая под цвет стен медсестра упорхнула по коридору, таращась на корчащегося врача.
        Каталка мягко катила по плитке. Охранники втянули головы в плечи. Скорее всего, к вечеру оба будут уволены, зато довольны, здоровы и живы, попивая дома чаек, и хвастаясь перед женами умением избегать конфликтов с агрессивно настроенным психопатом.
        Свернули направо, тупик окончился распашной, непрозрачной дверью, куда вся процессия тут же вторглась без приглашения. За ней небольшая, сверкающая чистотой операционная, залитая ярким, электрическим светом. Вход один, на окнах решетки, отлично.
        Навстречу выскочил лысый коротышка предпенсионного возраста, с пышными усами, облаченный в белый халат и шапочку. Маска свободно болталась на груди.
        - Какого черта? - воскликнул усатый, пока еще не особо волнуясь. Хотя следовало бы.
        Медсестра открыла ротик, но Руди мягко прервал:
        - Инга, ты можешь идти. Вы, господа в черном, тоже свободны, всем спасибо.
        Группа сопровождения выскочила за дверь.
        - Вы врач? - спросил Руди.
        - Хирург - трансплантолог. Позвольте, я не пони…
        - Этот человек ранен, - кивок на каталку, - Огнестрел, три дня назад, нужна срочная помощь.
        - Ч то ж вы молчали! - всплеснул руками доктор. - Марта, Ольга, готовьте стол, герра Шнайдера в операционную, срочно!
        Белоснежными вихрями заметались медсестры, загремело железо, зашумела вода.
        - Вам лучше подождать снаружи, - бросил на ходу врач.
        - А вам лучше занятся своими делами, - отпарировал Руди. - Я останусь и присмотрю чтобы никто не мешал.
        - Через пять минут здесь будет полиция.
        - Это их работа, - пожал плечами Рудольф. Огляделся в поисках подходящего укрытия, подтащил к двери тяжелую, деревянную тумбочку, бросил рядом рюкзак. Присел за импровизированной амбразурой. Отличный обзор, коридор просматривался до самого выхода, пусть попробуют сунуться. Тут без артиллерийской подготовки и бронетехники не пройдешь. Пока начнутся переговоры, пока решат кто командует, пока подтянут штурмовую группу, усатый, возможно, успеет заштопать Стрелка.
        В городе истошно завыли полицейские сирены. Ближе и ближе. Руди расчехлил винтовку, любовно погладил гладкое, отполированное сотнями прикосновений ложе, и принялся насвистывать веселую песенку. Идите, я жду.

* * *
        Час, сутки, двое, неделя. Время растворилось в синем, табачном дыму и сонном мареве накатывающего безумия. Допрос длился без остановки. Мелькали, в круговороте, лица и голоса. Угрозы, сочувствие, обещания. Несколько минут сна. Тяжелое, отравляющее разум небытие. Вновь круговорот вопросов и свет, нестерпимо бьющий в глаза. Теряешь ориентацию в пространстве, путаешься в мыслях и тонешь, тонешь, тонешь в болоте из слов.
        « - Где Вольф?
        - В Преисподней.
        - А если он ранен?
        - Сложно выжить с перерезанным от уха до уха горлом, а скорая приедет только когда проложат дорогу.
        - Ты убил его?
        - Нет.
        - Название «Свердловск» о чем-то тебе говорит?
        - К сожалению да.
        - Цель группы Дирлевангера?
        - Золото, другая жизнь. Подальше от дерьма и собственной совести.
        - Ты убил Вольфа?
        - Нет, но мысль посещала.
        - Что случилось с безопасниками из Первоуральска?
        - Сунули нос куда не следует. Все умерли.
        - Как?
        - Без шансов на воскрешение.
        - Ты участвовал в террористическом подполье?
        - Смотря с какой стороны посмотреть.
        - Тебя зовут Рудольф Штольке?
        - Да, наверное, не знаю, нет.
        - Шел с бандой добровольно?
        - Нет, мне платили суточные вареньем.
        - Ты убил Вольфа?
        - Да, больше некому.
        - Подпиши. «..
        Состояние на грани сумасшествия. Короткая передышка. Комната без окон. Металлический, девственно чистый стол, прикрученные к полу стулья. В углу бесстрастно мигающая видеокамера. Стена из темного стекла. За ней люди. Зоопарк твою мать. Мясорубка человеческих душ. Выхода нет. Хотя есть.
        Открылась дверь, вошел мужчина. Средних лет, с острым, неприятным лицом и светлыми, лишенными жизни глазами. Элегантный черный костюм, кожаный портфель. Впечатление портил желтый целлофановый пакет из универсального магазина. Шнапс и закуска?
        - Здравствуй Рудольф, - скрипучий голос тер песком по стеклу.
        - Здрасьте.
        - Следователь Главного управления имперской безопасности Йохан Шульц.
        - Очень приятно, - бодро соврал Рудольф. Этот хер первый кто соизволил представиться. Другие только пугали и словоблудничали без меры.
        - Я здесь чтобы помочь, - Шульц присел. Так волк говорит повстречав в лесу олененка.
        - Спасибо. - пискнул олененок.
        - Будем сотрудничать?
        - С удовольствием. - Руди постарался привести мысли в порядок. Готовился какой-то грандиозный подвох.
        - Для начала осмотрим пару вещей, - следователь зашуршал пакетом и выложил на стол странный набор: расползшегося по швам плюшевого медведя, перстень с падающим орлом в дубовом венке, и лист белой бумаги. Уставился выжидательно, цепко. - Это твое?
        - Мое. - признался Рудольф. Смысл отпираться если все лежало в твоем рюкзаке? В конце концов таскать игрушки не преступление, в крайнем случае признак неопасного психического расстройства. Это они еще в рюкзак Кота не заглядывали…
        - Знаешь что это? - Шульц коснулся печатки.
        - Перстень немецких десантников. Отличительный знак. Снял со скелета в Свердловске, там еще несколько было, лежат с Великой войны. Вольф приказал их похоронить.
        - А это? - Шульц указал взглядом на медведя.
        - Сувенир из Мертвых земель. Я немного странный. Чуть-чуть совсем.
        - Я так и думал, - неопределенно хмыкнул следователь. - А бумага?
        - Первый раз вижу.
        - А вот так? - Шульц перевернул листок и Руди внутренне сжался. Все, допрыгался. Отксерокопированный план деревни Стрелка, тот самый, что всучил сраный помощник врача, и благополучно забытый в одном из карманов. Идиот. Надо было выкинуть или сжечь. А лучше сжечь и выкинуть, для надежности. Изгиб реки, стороны света, пояснительные надписи на немецком.
        - Детские каракули? - предположил Рудольф.
        - Бумагу нашли в твоем кителе.
        - Не припоминаю, там целая куча мусора.
        - В мусоре таятся жемчужины, - сытым котом улыбнулся Шульц. - Предполагаю, это местоположение базы террористов где тебя содержали. Не стоит делать из меня дурака Рудольф. Я к тебе как к родному, а ты комедию разыгрываешь. Хочешь по плохому? Не вопрос, сломать тебя проще простого. Есть множество способов и ни один тебе не понравится. Ну так как?
        - Там нет никакой база, - выдохнул Руди. - Обычная деревня, и обычные люди. Не трогайте их.
        - Невиновные не пострадают. Завтра на место выдвинется следственно-досмотровая группа. Стандартная процедура: проверка документов, выявление неблагонадежных, изъятие незарегистрированного оружия. Да неприятно. Ничего, потерпят, терпение единственная положительная черта аборигенного населения. Террористы и их пособники понесут должное наказание. Таков закон.
        - Вы всех уничтожите, - убежденно выдохнул Руди.
        - Чего ты заладил? - изумился Шульц. - Пойми мальчишка, Рейх совсем не тот каким хочет казаться. Прошло семьдесят лет, мир изменился, изменилась Германия. Времена факельных шествий, уничтожения евреев и костров из книг, ушли безвозвратно. Забыты идеи расовой чистоты и немецкого превосходства. Умы большинства направлены на новые «Мерседесы», двухуровневые квартиры и набитый желудок. Молодеж мечтает о клубах, наркотиках, безделье и конвульсиях под электронную музыку. Им плевать на Рейх, тысячелетнюю историю, фюрера и Великую войну. Десятилетия благополучия сделали свое дело. Права человека, Лига Наций. Германия стала другой. При старых порядках твои внутренности украсили бы эту уютную комнатку, а сейчас ты сидишь и разыгрываешь стокгольмский синдром. А я даже не могу подвести ток к твоим яйцам.
        Рудольф беспомощно огляделся. А если он прав и все виденное в Мертвых землях отголоски ушедшего прошлого? У какой страны нет своих темных тайн, перемазанных кровью? В Америке недавно линчевали негров, а сейчас чернокожие заседают в сенате, а США форпост свободы и демократии. Испанские инквизиторы сожгли тысячи женщин, а сейчас их потомки играют в футбол и стараются об этом не думать.
        - Пора подумать о себе, а не о кучке унтерменшей, которым и так ничего не грозит, - голос Шульца вкрадчивый, тихий. - На тебе пособничество террористам, захват Первоуральского медицинского центра, вооруженное сопротивление полиции, трое сотрудников ранены, один останется инвалидом, тяжкие телесные врачу, моральный ущерб персоналу. Отличный набор для унтертана. Это виселица. А тебе всего двадцать лет.
        - Что я могу сделать?
        - Сотрудничать со следствием, мне нужны правда и имена. Чистосердечное признание. Ты совсем один в этом мире, Рудольф. Я могу стать тебе другом взамен утраченному, стоит сделать единственный шаг.
        - Утраченному?
        - Тот бродяга, которого ты приволок в первоуральскую больницу, умер сегодня после полуночи.
        Воздух застыл и осыпался пеплом. Исчезли звуки. Хотелось упасть на колени и выть, выть загнанным волком. Все, чем дорожил, обрушилось и втоптано в грязь. Осталась кровавая рана на месте вырванного с мясом и жилами сердца. Пришло время платить по счетам.
        ГЛАВА 18
        Гул внутри вертолета жуткий. Шум двигателя и лопастей разрывал голову на мелкие части. Уши закладывало. Жесткое, неудобное сиденье резало зад. В кабине два пилота, белая кость военно-воздушных сил, гордость «Люфтваффе», смерть с небес. В десантном отсеке, помимо Рудольфа, Шульц в новехонькой полевой форме, бронежилете и модном разгрузочном жилете с сотней подсумков. На морду нацепил черные очки, корчя из себя пса войны, но штурмовую винтовку держа как манерная девственница член. Привык в кабинетах с терроризмом бороться. С ним десяток бойцов. Все немцы, по ухваткам видно, в серьезном деле бывали не раз. Держались спецы нарочито вальяжно, расслабленно, в любую секунду готовые распрямиться сжатой пружиной. Легкие, кевларовые шлемы, баллистические очки в чехлах, штурмовые винтовки увешаны планками, прицелами, фонарями и окрашены в лесные мотивы. Интересная компания молчаливых, суровых, уверенных в себе мужиков.
        За круглым иллюминатором зеленое море, извилистые полосы рек, песчаные отмели, фантастические очертания скал, черные волны выгоревшей тайги. Поляну пересекло стадо кабанов рыл в пятнадцать, в середине смешно семенили мелкие поросята. Красота. Лети себе с ветерком, наслаждайся природой. Сверху все миленько и невинно: елочки, цветочки, луговая трава, а на деле настоящая Преисподняя. Как вспомнишь стертые до крови ноги, бесконечные буреломы, бездонные, поросшие обманчивым мхом болота, так холодный пот прошибал. Вроде вымыли, выдали новую одежду, а запах прелой гнилости и кострового дыма пропитал тело насквозь, выделяясь сквозь поры. И все бы променял, чтобы сейчас оказаться там, внизу, в тягучем лесном полумраке, в окружении вековечных исполинов и пряном аромате сырого елового бора. Там, впервые в жизни, был по-настоящему счастлив. Был выбор пути и выбор людей с которыми ты пройдешь этот путь до конца. Этот лес оголяет человеческие души, учит ценить настоящую дружбу и отделять зерна от плевел. Там невозможно врать и носить осточертевшие маски. Хорошему человеку ты протягиваешь руку, а подлеца
закапываешь под ближайшей сосной. Выбор всегда за тобой.
        Шульц говорит. Ничего не слышно, слова прирастали к губам, как пчелы к поилке. Жестом приглашает в кабину. Орет в самое ухо:
        - Мы совсем близко. Два батальона егерей в оцеплении, а то пташки начнут разлетаться, потеряются, ноги переломают, дикари, ничего не поделаешь, а лишние жертвы нам ни к чему. Через пять минут начинаем высадку. А пока небольшой фейерверк в честь нашего прибытия. Наслаждайся!
        Какой фейерверк, что он несет? Впереди, в нескольких километрах, петляла река. Неужели та самая?
        Мерное гудение вертолета перекрыл мощный рев. Левее и чуть выше пронеслось звено штурмовиков, выскочивших словно из ниоткуда. Хищно-красивые «Мессеры» рванули зыбкую ткань беззаботно-синего, рассветного неба. Черные свастики на фюзеляжах похожи на древние, жертвенные ножи. Горделивый символ вселял безотчетный ужас, неся явную, затаившуюся на время, угрозу. Самолеты стремительно унеслись к линии горизонта, оставляя белесый инверсионный след. Не слишком ли серьезная поддержка для пустяшной операции по паспортному контролю?
        Штурмовики плавно качнули крыльями и весело замигали россыпью танцующих огоньков. К земле веером потянулись дымные полосы. Кусок леса в пару гектаров, стремительно набух гигантским шаром пламени, дыма и разлетающихся ошметков.
        Руди сдавленно засипел. Воздуха не хватало. Он не удивился, не пришел в ужас, не расплакался сопливой, маленькой фройлян. Руки сами собой потянулись к горлу обрадованно скалящегося Шульца. Только бы добраться до автомата…
        Сзади схватили, заломали руки, бесцеремонно пригнули к полу. Быстрые сволочи. Голову пронзила острая боль. Шульц ухватил за отросшие волосы, наклонился и заорал прямо в лицо:
        - Полегче парень, твои друзья-мутанты получили свое. Всерьез думал мы будем облизывать каждого задрипанного унтера? Будешь дергаться, выброшу к чертовой матери, станешь рождественской звездой на первой попавшейся елке.
        Руди обмяк. Мрази, какие все таки мрази, а ведь поверил, развесил уши как последний придурок. А интуиция не просто подсказывала, истошно вопила, привлекая внимание. Идиот, тупой идиот.
        Огненный шар опал, сдулся, приник к вершинам деревьев, клубясь размытыми, черными вихрями. Над выжженной излучиной закружились боевые вертолеты, поливая трассерами и скрываясь в густом дыму. Горел лес, горела земля, воздух плавился и шкворчал. Несколько винтокрылых машин приникли к поверхности. Из десантных отсеков выскакивали солдаты, бежали и падали за укрытия.
        Вертолет сделал круг и плавно пошел на снижение. Бойцы натянули очки и черные маски. Двое контролировали притихшего Руди. Сейчас будет высадка. Мягкий толчок, пружинящие полозья. Дверь ушла в сторону, открывая ворота в Ад. Тошнотворный запах дыма и паленого мяса. Елки порыжели от нестерпимого жара и поджали опаленные лапы. Догорали разрушенные дома, пощелкивая углями и медленно осыпаясь.
        Шульц пропустил перед собой четверых и зычно скомандовал:
        - За мной, периметр под наблюдение!
        Тяжело спрыгнул, пошатываясь под весом лишней снаряги, и грозно повел из стороны в сторону автоматом. Клоун. Не наигрался в войну дурачок.
        Лопасти разгоняли раскаленный, обжигающий легкие воздух, раздувая пожарище и вздымая к небу тысячи искр. Деревня перепахана сталью, покрыта слоем золы и невесомого, серого пепла. Темные фигуры мелькали на другом краю уничтоженного селения, заканчивая дьявольскую работу.
        Группа Шульца ощетинилась стволами. Им страшно, - внезапно осенило Рудольфа. - Эти твари даже мертвых боятся!
        На дороге неряшливой грудой валялся детский велосипед, краска съежилась и потрескалась от нестерпимого жара. Затрещала и рухнула догорающая изба. Руди утробно сглотнул увидев первые трупы. Обгорелая до неузнаваемости женщина, с крохотным ребенком прижатым к груди. Тела спеклись, сплавились в единое целое. Вопреки смерти, вместе и навсегда.
        - Убрать, - брезгливо скорчился Шульц. - С минуты на минуту будет телевиденье, готовьте картинку.
        Бойцы засуетились, потащили трупы в кювет, остальные выгружали из вертолета загадочные ящики с полустертыми надписями.
        Дальше новые тела, страшно изуродованные, обоженные, многие со свежими огнестрельными ранами, группа зачистки добивала в упор. Выживших нет, никто не планировал сохранять жизни этих людей. Вот оно, лицо благословенного третьего Рейха - страшная, перемазанная кровью харя лживого монстра, питающегося человечиной, страхом и детскими душами.
        - Нравится? - с усмешкой поинтересовался Шульц. - А ведь все это благодаря тебе.
        Руди молчал, сказать нечего. Ублюдок прав.
        - Благодаря тебе, и более того, ради тебя, да-да, - Шульц приятельски хлопнул по плечу. - Сегодня твоя никчемная судьба сделала крутой поворот. Представь, вечерние новости, прайм-тайм, Германия приникла к экрану. Обыденность и скучища: закончилась посевная, наводнение в Швабии, фанатики перекрыли дороги, препятствуя перевозке ядовитых отходов. И тут появляешься ты. Герой одиночка, внедрившийся в самое сердце террористического подполья. Молодой патриот, рисковавший жизнью ради страны. Ты ведь рисковал жизнью?
        - Мне плевать на жизнь, убейте меня.
        - Тяга к смерти в моде среди молодежи, - загрустил Шульц. - Рад бы помочь, но теперь ты герой, используй выпавший шанс. Станешь звездой: слава, женщины, деньги, Берлин, гражданство, предел мечтаний для такого замарашки как ты.
        - Я согласен, - глухо обронил Руди. Деваться некуда, окружен, раздавлен и смят.
        - Тебя никто не спрашивает, - резко оборвал Шульц. - Отныне ты проект Имперской секретной службы и принадлежишь нам. Мы выжмем тебя досуха и выбросим на помойку, где тебе самое место. Такова участь героев. Делай что говорят и наслаждайся процессом. Я завидую тебе парень. Вчера возил мусор, а завтра примешь железный крест от самого фюрера, и девочки будут визжать и падать в обморок при твоем появлении. Твоя унтерменшская рожа появится в каждом учебнике, и все дети Рейха будут равняться на тебя. Это великая честь Рудольф. Хорошая награда за сотню жалких жизненок. Они бы все равно умерли, люди смертны, рано или поздно, всегда. Если тебе станет легче, деревня давно в оперативной разработке, случившееся было лишь вопросом времени. Удачное стечение обстоятельств. Выжгли осиное гнездо и подбросили дровишек в затухающий костер патриотического угара.
        Поток грязи вливался в уши, и Руди тонул в ней как беспомощный, новорожденный котенок. Сука, почему не подох в Мертвых землях, как все нормальные люди? Почему?
        Над выжженой поляной загудел транспортный вертолет. Заложил пару кругов и пошел на снижение.
        - А вот и друзья из «Дас Рейха», - обрадовался Шульц.
        Руди пошел за ним, как послушный теленок. Два бойца не отставали, каждое движение под контролем, попробуй дернись, порвут как сторожевые овчарки. «Дас Рейх» первый имперский канал, правительственный рупор, чье вещание состоит из прославления немецкого образа жизни и плохих новостей из Соединенных Штатов. В перерывах сериалы для романтически настроенных домохозяек, и старые фильмы о Великой войне.
        Первой спустилась женщина, Шульц галантно подал руку. Ого какие люди! Сама Грета Абель, звезда телеэфиров, объект воздыханий всей мужской половины империи. Всегда в гуще событий, всегда первая,у нее самые горячие и злободневные репортажи. Короткие блондинистые волосы скрыты под каской не по размеру, точеная фигура затянута в тяжелый бронежилет. Следом люди с камерами, осветительными приборами и прочей, малопонятной аппаратурой. Падальщики не заставили себя долго ждать.
        - Здравствуй Греточка! - рожа Шульца едва не треснула от улыбки. - Ты прекрасна, как северное сияние, в кромешной тьме полярных ночей.
        - Здравствуй Йохан, негодяй, льстец и обманщик, - репортерша нарочито посуровела. - Ты кинул меня в Ливане, оставил невинную деву на растерзание толпе бунтующей черни. Я была вне себя!
        - Прошу извинить, - Шульц потупил глазки, как напроказивший школьник. - Срочно вызвали в Рим, я ничего не мог предпринять, даже с начальством поссорился, поднял всех на ноги, рвал и метал. Рад, что все закончилось хорошо.
        - Моему оператору раскроили голову камнем, разбили камеру, мне разорвали костюм от Армани, а так да, все прошло просто великолепно, - Абель оскалила белоснежные зубы. - На наше счастье рядом оказались десантники генерала Майера.
        - Этот старый психопат, герр «всех надо убить, кругом враги, я был вынужден отступить?»
        - Он самый, теперь названивает каждый день, навязывает свидание, думает я ему чем-то обязана, а ведь я сполна отблагодарила престарелого извращенца. Так нет, хочет заточить вольную птичку в золоченую клетку.
        - Генерал контужен на всю башку, сделай скидку калеке.
        - Да пошел он, - отмахнулась Грета и перешла на деловой тон. - Ты мой должник Йохан, надеюсь я не зря притащилась за тысячи километров, в эту невообразимую глушь.
        - Я всегда плачу по счетам, - самодовольно отчеканил Шульц. - Именно поэтому здесь ты, а не конкуренты из «ЦДФ».
        - Премного благодарна, - Грета поправила сползающую на глаза каску. - Надеюсь дело стоит того.
        - Настоящая сенсация, материал на миллиард марок, - Шульц подтолкнул Руди вперед. - Это тот парень, о котором мы говорили, Рудольф Штольке, наш герой.
        - Не очень он похож на героя, - женщина одарила изучающим взглядом и протянула руку с наманикюренными ногтями. - Грета.
        - Рудольф. - Руди осторожно пожал тонкие пальчики. Сказка начинается.
        - Надеюсь Рудольф знает что говорить, проблем не возникнет? - репортерша воззрилась на Шульца.
        - Он только с виду простак и размазня, сделает все в лучшем виде, - Шульц ободряюще подмигнул. - Не сможет разочаровать лучшего друга.
        - Вот и славненько, - заторопилась Грета, - Начнем помолясь. Курт, Макс, минутная готовность. Как я выгляжу?
        - Готов умереть за такую женщину в любую минуту, - восхитился Шульц.
        - Значит средненько, - сморщилась Абель, - Давай веди, беглый рыцарь.
        Место для съемки Шульц подобрал с изощеренным, варварским вкусом. Картинка сочная, кричащая. Догорающая деревня просматривалась до самого края, на заднем плане свежее пепелище, чуть дальше встали на отдых егеря. Не меньше взвода живописных парней в лохматых камуфляжах, с натыканными в снаряжение ветками и оружием с глушителями. Вяло переговаривались, смеялись, лица скрыты боевым гримом. Каждый мальчишка захочет записаться в вермахт, увидев это великолепие. А комедия разворачивалась первостатейная. Два бойца Шульца разыгрывали раненых. Лежали на носилках со страдальческими, но отважными мордами, возле них суетились люди с красными крестами на сумках.
        - Начинаем, - женщина перехватила микрофон, ассистент подал условный знак. - Здравствуйте, с вами Грета Абель, мы ведем прямой репортаж с неспокойной, восточной границы Рейха. Буквально двадцать минут назад закончилась спецоперация по уничтожению базы террористов. Стрельба только стихла. Преступников окружили на рассвете и предложили сдаться. В ответ бандиты открыли шквальный огонь. Силовики были вынуждены ответить. В результате, по предварительным подсчетам, убито около пятидесяти террористов. Двое военных получили ранения, их жизнь сейчас в неопасности. Здесь было подавлено последнее, особенно ожесточенное сопротивление.
        Камера выхватила остатки обгорелого, дымящего сруба.
        - Террористы забаррикадировались в укрепленном здании. От переговоров отказались, стреляли на поражение, патронов не экономили, посмотрите на эти горы, - Грета грациозно присела, зачерпнула горсть закопченых гильз, и просыпала сквозь пальцы как крупный песок. - Настоящее море огня. Наши бойцы подобрались вплотную и забросали бандитов гранатами.
        Камера снимала тела. Семь обгорелых, вывернутых наизнанку взрывной волной мертвецов, заботливо выложены в рядок. Мясо, торчащие кости, фарш вместо лиц, оторванные конечности, телезрителям такое понравится, зло наказано, добро торжествует, устало покуривая в сторонке. Мир спасен. Рядом оружие из тех самых длинных ящиков, дескать вот, полюбуйтесь какие были опасные мрази. Автоматы старые, потертые, в огне явно не были, но кого волнует эта пустяшная нестыковка? Толпа никогда не меняется, девиз «хлеба и зрелищ» вечен.
        Шульц больно вцепился в локоть и прошипел:
        - Без глупостей парень. Много не болтай, следи за языком, иначе я его подровняю бензопилой. Удачного интервью, это начало твоей великой карьеры.
        - Отвали, - Руди с силой вырвался. Мысли сбивчивы, лихорадочны, в голове туман. Прямой эфир, вот он единственный шанс, а там будь что будет.
        Грета сделала два шага навстречу, ослепительно улыбаясь, смешная в военной снаряге.
        - Этой победой мы обязаны одному человеку, унтертану из маленького городка Эккенталь, Рудольфу Штольке. Месяц назад его захватили террористами, был в плену, сумел вырваться, выйти к своим и указать точное месторасположение банды. Здравствуйте Рудольф, вся Германия восхищается вами!
        - Здравствуйте, - Руди осип от волнения, оптика видеокамеры смотрела бесстрастно, просвечивая насквозь, выявляя самые подлые, вроде бы надежно упрятанные мыслишки.
        - Вы настоящий герой Рудольф!
        - Я так не думаю.
        - Наш герой очень скромен! Рейх гордится таким патриотом как вы, Рудольф.
        - На моем месте так поступил бы каждый, - в голове назойливым дятлом тюкает мысль, - прямой эфир, прямой эфир твою мать.
        - Было страшно? Расскажите.
        - Страшно? Да, наверное, очень, - признался Рудольф. - Думал умру, но нет, стою тут весь такой классный. И знаете, сейчас страшнее чем раньше.
        - Почему? - чуть растерялась Грета.
        Кругом, насколько хватает глаз, выжженная земля и человеческие тела. Великая миссия, великой Германии.
        Руди выпрямился и сказал, глядя в камеру:
        - Здесь произошло массовое убийство ни в чем не повинных людей, они не были террористами, пятилетние дети не могут быть террористами, а мы их уби…
        Руди подавился, получив удар в солнечное сплетение и рухнул на колени. Боль жуткая, Шульц умеет бить. Сейчас убьет. Ну и ладно.
        - Не хорошо ты с героем, - послышался голос Греты.
        - Тварь, чуть кулак не сломал, одни кости, - пожаловался Шульц. - Не в себе мразь, видимо не отошел от пыток и плена. Ничего, профилактическая беседа вправит мозги, обещаю, завтра будет идеальное интервью.
        - Торчать тут до завтра? Это неудачная шутка? - ужаснулась репортерша.
        Руди засмеялся. Смех больше похож на надрывный, болезненный клекот.
        - Тебе смешно? - Шульц рывком вздернул на ноги.
        - Прямой эфир, - победно выдавил Руди. - Теперь люди узнают, люди поймут, все кончено.
        Абель, фыркнув, закатила глаза.
        - Наш герой наивен как Адам до нашумевшей истории с бабой и яблоками.
        - Ты совсем тупой? - Шульц брызнул слюной. - Никакого прямого эфира нет, репортаж пойдет в записи через час.
        - Придется вырезать, потратить время на монтаж, - вздохнула Грета.
        - Чего ты хотел добиться своей идиотской выходкой, справедливости, правды? - вспылил Шульц. - Забудь, справедливость здесь я, а такие как ты лишь ступеньки наверх. И такой прыткий сученок как ты, не смеет разрушать то, что я строю. Не зли меня мелкий, крысиный выкидыш. Пошел вон, закончим без тебя. А пока интервью даст руководитель блестящей, контртеррористической операции. Моя минуточка славы!
        Рудольф пролетел пару метров и шмякнулся в грязь. Идиот, тупой неудачник, тряпка. Он вскочил, подхватив первый попавшийся камень. Пусть все кончится прямо сейчас. Ствол автомата смотрит в лицо. Дернись, располосуют напополам.
        - Ты не сможешь жалкий выродок, кишка тонка, - засмеялся Шульц. Рядом смеялась Грета. Есть ли в жизни что-то более унизительное, чем когда над тобой смеются заклятый враг и прекрасная женщина? Руди выронил булыжник, повернулся, и шатаясь пошел через догорающую деревню. Возле дороги застыл теленок с выпущенными кишками. Чуть дальше два мертвеца, тянули обоженные руки к небу, в последней молитве. Половина тела заброшена на покосившийся забор. Смотри Руди, смотри. Эти люди умерли, чтобы ты жил. Их кровь на твоих руках, эти дети отныне будут являться тебе во сне. Можно отрицать, прятаться, попытаться забыть, залиться вином, это ничего не изменит.
        - Есть выживший! - заорали совсем рядом. Из-за развалин появились несколько егерей. Первый тащил на руках ребенка лет двух в белой, измызганной рубашонке. Волосы на голове сгорели. Мелкий, беспомощный, комок с огромными, наполненными слезами глазенками.
        Руди застыл, наблюдая, как ребенка уносят в сторону вертолетов. Все вернулось на круги своя. Еще один унтертан, который будет ненавидеть родителей и молиться на портрет фюрера на стене. Скоро он забудет этот страшный день, забудет теплые мамины губы и сильные руки отца. Забудет имя и род, забудет себя. Очередной патрон защелкнется в обойму Третьего Рейха. Шрамы на спине нестерпимо заныли. Теперь Рудольф знал откуда они, кто были родители и почему от прошлого осталось черное, выгоревшее пятно. Память никогда не вернется, да этого уже и не нужно. Жребий брошен.
        Руди побрел, не обращая внимания, на следующих тенью бойцов. Он не собираюсь бежать. Время еще не пришло. В полубессознательном состоянии углубился в пышущие жаром развалины, пытаясь отыскать дом Стрелка. Спустя минуту он заблудился в хаосе догорающих изб и торчащих печей. Все изменилось до неузнаваемости, смешанное и раскиданное огненным вихрем.
        Руди наткнулся на чудом сохранившуюся березу. Как ты выжила? Он коснулся ствола, приложился щекой и приник избитым, дрожащим телом. Опустошение. Больше ничего не осталось, только ты, я и кипящая ненависть. Береза тоскливо зашумела ранеными, обоженными ветками с пожелтевшими, свернувшимися трубочками листами. Перед глазами нападение на колонну у Эккенталя. Пламя и смерть. То с чего все началось. Ненависть порождает ненависть, страх порождает страх. Замкнутый круг, который советуют рвать любовью и всепрощением. Оставьте эту хрень свидетелям Иеговы робко, но настойчиво царапающимся вам в дверь, они делают деньги на ваших больных, умирающих душах. Ненависть нужно нести в своем сердце. Ненависть начнет сгонять тебя в могилу изощренно и медленно, ненависть начнет обратный отсчет. Спастись можно единственным способом: наслаждайся каждой минутой, борись, пусть демон внутри, доведет тебя до конца. Убей врага, уничтожь все что ему было дорого, разрушь его дом, засыпь землю солью, пусть корчится и страдает, как ты когда-то страдал. Пусть захлебнется кипящей, обжигающей кровью. Никогда не прощай. Простить
врага, значит предать всех кто погиб. А ты, ты живи. Храни лица и образы, не дай угаснуть искре. Раздувай пламя, гори во имя тех кто ушел. Жди своего часа. Верь.

* * *
        Руди вяло ковырялся в тарелке. Кусок в горло не лез, хотелось напиться до беспамятства и уснуть в ближайших кустах. К сожалению нереально, Шульц строго - настрого запретил употреблять алкоголь. Как же, надежда германской нации, пример для патриотической молодежи, бла - бла - бла, нужно держать себя в рамках. За моральным обликом героя ненавящего следят люди из имперской службы безопастности. Сами не жрут и не пьют, псы цепные.
        На месте резни задержались до полудня, Руди, с третьей попытки, дал интервью более-менее устроившее заинтересованные стороны. Грета вдоволь наснимала развалины и трупы, сказала для личного архива, Шульц не стал возражать. Погрузились в вертушку и через час высадились в Эккентале. Большой, мать его, репортаж с Родины немецкого Сцеволлы. Оргия лжи и бесталанных, провинциальных актеров. Сразу появились друзья детства, учителя начальных классов, тетушки-соседки с томными взглядами. Всех этих придурков Руди видел впервые. Машина раскрутки суперзвезды стремительно наращивала грязные обороты.
        Ни минуты передышки. К вечеру, в доме бургомистра устроили пышный прием. Торжественная часть, к счастью, быстро закончилась, с пафосными речами, поздравлениями и хоровым исполнением гимна.
        В честь праздника из Тагила привезли настоящего ветерана. Невиданное дело для занюханного, шахтерского городка. Ветераны сродни богам, выше богов, объекты настоящего поклонения. В преддверии юбилея победы не знают, как извратиться. Какой-то тупой урод придумал собрать последних, еле живых, свидетелей Великой войны и отправить в турне по окраинам Рейха, предаваться воспоминанием, поучать новое поколение и постараться не умереть. Старику девяносто лет, весь трясется словно перед инфарктом, голос дребезжит, сгибается под весом железных крестов. На трибуну вывели под руки два мордатых эсэсовца, зорко следящих, как бы чего не случилось. Близко никого постороннего не пускали. Дедушка толкнул заученную речь, обнял Рудольфа, пошамкал челюстью и был уведен на почетное место. Зал апладировал стоя. Теперь спит себе, тихонечко, в уголке.
        Друзей завел море, все старались угодить, улыбки заискивающие, глазками хлопают, лезут со слюнявыми поцелуями. С началом банкета чуть успокоились, жрут и пьют сволочи, только треск стоит, да звон сталкивающихся бокалов. Лицемерные мрази. Рядом шлюха из местных немок, дочь главного инженера медеплавильного комбината. Раньше бы и взглядом не удостоила, а теперь ноги готова раздвинуть за ближайшим углом, лишь бы отхватить кусочек славы, и выложить на зависть подругам классные фотки. Пищит без умолку, лезет обниматься, рассказывает скучную хрень про свою никчемную жизнь.
        На часах половина одиннадцатого ночи, Шульц и Грета незаметно исчезли. Решили уединиться, не зря весь вечер вместе сидели. Надоело все. Руди решительно встал.
        - Ты куда? - рядом вырос чуткий эсбэшник.
        - Пойду воздухом подышу на балкон, нельзя что ли? - набычился Руди.
        - Недолго, - милостливо разрешил человек Шульца, и явно расслабился.
        Рудольф прошел вдоль столов, заваленных объедками. Пиршество в самом разгаре, появились первые павшие в неравной борьбе с горячительными напитками. Немолодой пехотный майор уютно ткнулся мордой в салат. Его толстая женушка мило шебетала с охраной старика-ветерана. Эсэсовцы позволили себе немного расслабиться, выпили лишнего. Оркестр наигрывал что-то веселое, в центре зала организовали дикие танцы.
        Руди выскользнул на балкон и прикрыл дверь. Господи, как же хорошо вырваться из свинарника в прохладную темноту. С черного неба бесстрастно и равнодушно смотрели холодные звезды. В парке надрывались кузнечики. А ведь сегодня первое июня, начало лета. Стоит порадоваться, а хотелось выть на луну раненым зверем.
        Дверь открылась, пустив длинный луч электрического света. Благостное одиночество нарушено. Твою мать, ветеран.
        Дед аккуратно прикрыл за собой дверь и уставился на Руди подслеповатыми глазами, прячущимися в густых, клочковатых бровях. Как раз тебя тут только и не хватало.
        - Парень дай сигарету, - нарушил неловкое молчание балконный гость.
        - Не курю, - усмехнулся Рудольф. Вот дед дает.
        - Нахер тогда вообще живешь? - скрипнул дедушка и грязно выматерился, самым неподобающим для ветерана образом.
        - И вам не советую, вредно.
        - В задницу меня поцелуй, советчик протыканный. Зря значит вышел.
        - А где охрана ваша?
        - Пьют мордовороты, не до меня им сейчас, я и вырвался, думал сигаретку перехвачу. Шесть месяцев не курил, врачи, суки гадские, запрещают. О здоровье пекутся. То-ли дело внуки, вот эти молодцы у меня, и сигарету дадут и шнапсу плеснут, лишь бы сдох любимый дедушка побыстрей, не успею остыть, начнут квартиру делить. Только хер им огромный, я из них половину переживу и на могилках станцую, сволочи.
        Веселый дедок, - отметил про себя Руди. Раньше думал ветераны существа мифологические, возвышенные, а этот обычный такой. Интересно настоящий? А то говорят участники Великой войны давно умерли.
        - Вы воевали?
        - Идиот, - оскорбился ветеран, и замахнулся тростью. - Думаешь вру, паскуденышь?
        - Нет-нет, - Руди поспешно вскинул руки.
        - Москву брал, до Уфы дошел, потом в Иракской компании участвовал, - дед жестом очертил горизонт. - В этих лесах половина нашей дивизии осталась, а ты мне тут говоришь. Сюда смотри. - ветеран задрал мятый пиджак и рубашку, продемонстрировав плохо видимые в полутьме, багровые шрамы.
        - Простите. - примирительно улыбнулся Рудольф.
        - Да пошел ты, - ветеран сухо закашлялся в платок, на ткани осталось темное пятнышко, - Зря воевали раз такие вопросы теперь задают. Устроили представление дерьмоеды. Видел героя их нового? Полукровка, грязная русская свинья, я таких навидался.
        Ого, дедушка не узнал собеседника в темноте.
        - А какие они были, эти русские? - затаил дыхание Руди.
        - Такие как я и как ты, - ощетинился дед. - Хотя нет, ты им в подметки негоден. Мы Европу захватили в парадном строю, а споткнулись о русских. Они, они как дикие звери. Мы совершили большую ошибку, - ветеран замолчал, показалось уснул.
        - Какую ошибку?
        - Кошмарную, - дед внезапно преобразился, подобрался, глаза в темноте заблестели нездоровым огнем. - Мы уничтожили миллионы русских, стерли им память, оставшихся вогнали в каменный век, завалили водкой и наркотой, но этого мало. Надо было убить их всех до единого, вырезать, сжечь. Потому что, даже если их осталась жалкая горстка, русские возродятся из мертвых и отомстят. Я видел как воюют русские, до сих пор просыпаюсь ночью в холодном поту, когда мне снится их проклятое «Урра» и батальоны поднимающиеся в атаку оттуда, где мгновение назад все живое было уничтожено бомбежкой и артиллерийским огнем. А русские шли из дыма и пламени, и рука об руку с ними шла наша смерть. Они сопротивлялись до последнего: голодные, грязные, брошенные командованием. Не дай Бог пережить это снова, нынешнее поколение тряпок и женоподобных ублюдков не сможет им противостоять. Мы превратили их в скот, растоптали, оставили вымирать. Думаешь с ними покончено? Ошибаешься, я видел глаза их детей. Пока не поздно, нужно закончить работу. Я обращался напрямую к фюреру, а в ответ получил сучье благодарственное письмо. Меня там
посчитали выжившим из ума стариком.
        Ветеран перевел дух и продолжил, найдя подходящие уши:
        - Европа пыталась уничтожить русских восемьсот лет, планомерно, последовательно, методично, а им было плевать. Они закапывали нас в своей скудной земле и продолжали пить водку, тосковать, искать смысл жизни, писать непонятные книги и грызться между собой. Они были не такие как все, это раздражало больше всего. Их невозможно было купить. А когда нам, наконец, удалось победить угрозу с востока, ценой жизни целого поколения лучших из немцев, мы все испортили, мы позволили им остаться в живых. Не вырвали с корнем.
        Рудольф вцепился в перила. Перед ним немец, впервые говорящий открыто и честно, о народе канувшем в Лету. Твоем народе. Ненависть ветерана не угасла за долгие годы, а значит война не окончена. Ты солдат этой войны. Пришло время выбирать.
        - Постойте, никуда не уходите, я сейчас, - Руди выбежал с балкона оставив деда в недоумении. Подскочил к ближайшему столу.
        - О, наш герой! - воскликнул пьяненький, краснорожий майор в распахнутом настежь мундире, в компании обер-лейтенанта и двух проститутных особ. - Садись, выпей с нами!
        - Позже, - отверг приглашение Руди. - Сигареты есть?
        - Бери, - опешивший майор, подвинул полупустую пачку, с вложенной зажигалкой.
        - И вот это, - Руди сцапал едва початую бутылку коньяка. - Приятного вечера, - и вихрем унесся обратно, оставив после себя атмосферу загадочности и легкого недоумения.
        Дедушка никуда не делся. Легендарная немецкая дисциплина.
        - Я вам принес тут…
        Старик, без лишних прелюдий, сцапал бутылку и присосался к горлышку, дряблый кадык заходил ходуном. Оторвался с трудом, глаза маслянно заблестели. Руди услужливо подсунул сигаретку, щелкнул зажигалкой.
        Ветеран с наслаждением затянулся, выпустил струю синего дыма и простонал:
        - Ооо, Спасибо сынок, это то что сейчас нужно бедному старику.
        Дверь приоткрылась, на балкон сунулся один из людей Шульца.
        - А ну вышел вон, - прикрикнул дедок.
        Агент убедился, что Руди не отрастил крылья и не упорхнул, и скрылся из виду.
        - Кто это? - спросил дед, и снова приложился к бутылке.
        - Эсбэшники, приглядывают за мной. - признался Рудольф.
        - Сучары, - ветеран сплюнул. - Пока мы в окопах гнили и товарищей хоронили, они в тылу с бабами развлекались, жрали в три горла. Мы после боев на переформирование отступили, так такие твари всю душу вымотали, красных выявляли, мрази. Ты натворил что-ли чего?
        - Есть немного. Поможете? Услуга за услугу.
        - Чего надо? - дед совсем разомлел.
        - Я уйду ненадолго, прикроете?
        - Не вопрос, старый вояка разве откажется макнуть эсбэшную шушеру носом в дерьмо? Иди, а я постою, повспоминаю славные дни.
        - Спасибо. - Руди не удержался, обнял ветерана и перевалился через перила. Пустяки, второй этаж. По статистике больше всего переломов случается при попытках спрыгнуть с табуретки, после ввинченной лампочки. Повис на руках, нащупал карниз, спустился на уровень окон и спрыгнул на мягкий газон. Времени мало, а дел целая куча.
        Цель Руди выбрал безошибочно, приличная гостиница на весь город одна, «Бремен», буквально через пару кварталов. В запасе, в лучшем случае, час. Дед будет обороняться до последнего, человек старой закалки, другого мира, потом эсбэшники обнаружат пропажу, начнут искать сами, опасаясь гнева начальства, прошерстят район, и лишь тогда свяжутся с Шульцем, и поднимут на ноги весь городок.
        Руди сходу преодолел решетчатый заборчик и притаился в кустах сирени, напротив двухэтажного здания гостиницы. Немедленно обнаружилась самая слабая часть искрометного плана. Где голубки? Свет горел в десятке окон, не сезон, гостиница пустовала. Батюшки, а кто это у нас тут? В окне второго этажа, торчал собственной персоной Шульц, с голым торсом и смолил сигаретку. Ну вот, а дед говорил курение не вредит, не учел всякие подлые обстоятельства. Бычок щелчком улетел в темноту, Шульц скрылся в номере, оставив окно распахнутым настежь. Жарко бедняжкам, упарились. Руди выждал минут пять. По улице прошла припозднившаяся компания. Вроде тихо.
        Тенью скользнул в кусты и прижался к стене. Здание старое, с пожарными лесенками и маленькими балкончиками. Инвалид вскарабкается в два счета. Это вам не современные гробы из пластика и бетона.
        Подпрыгнул, подтянулся, залез на балкон и осторожно заглянул в нужное окно. Первой в глаза бросилась огромная, белоснежная задницу ритмично дергающаяся на кровати в мягком, приглушенном свете настенного бра. Грета постанывала, грациозно выгнув красивую спину. По телику показывали старенький фильм. На столике уютно шумел ноутбук. Жаль нарушать столь чудесное соитие, может позже зайти? Руди развалился на подоконнике и тактично покашлял.
        Реакция последовала бурная. Шульц рыбкой слетел с койки, кинулся к пистолету, лежавшему на тумбочку, и с размаху налетел лицом на колено Рудольфа. Впечатался в стену и заскулел, зажимая расквашенный нос. Абель взвизгнула, еще осознавая, что происходит.
        - Здравствуйте, не помешал? - Руди приложил палец к губам веля ей заткнуться, подошел к тумбочке, и вытащил из кобуры пистолет.
        - Ты… Ты откуда? Как? - прошипел Шульц, силясь унять кровотечение.
        - Мимо проходил, дай думаю зайду, навещу старых друзей, - как можно более приветливо улыбнулся Рудольф, навинчивая глушитель на ствол. - А вы тут, значит, развратничаете?
        - Ну и сука ты, - Шульц заворочался на полу. Теперь никуда не денется, нет на свете существа более беззащитного, чем голый мужик.
        Абель прикрыла прелести простыней, и взглянула без особого страха.
        - Третьего мы не ждали, я конечно не против, но…
        - Я после этого ублюдка не буду, спасибо, - вежливо отказался Рудольф.
        Абель обиделась, надула пухлые губки и приготовила отповедь.
        - Помолчи, - посоветовал Руди. - Иначе получишь пулю в свою очаровательную башку.
        - Ты за это ответишь выродок, - к Шульцу постепенно вернулось самообладание. - Неблагодарный подонок, я подарил тебе будущее, а ты…
        Бах. Пистолет слабо дернулся, Шульц стек по стене с аккуратной дыркой во лбу.
        - Не надо действовать мне на нервы, - обронил Рудольф. - Будущего нет, мы убили его. А я тебя, извини.
        Грета побелела и сжалась в комок.
        - Итак о чем это мы? - Руди прошелся по комнате, заглянул в ванную и коридор. - Ах да, я пришел попрощаться.
        - Мог бы и не трудиться, я бы пережила.
        - Не мог, я же не англичашка какой, я необразованное, русское быдло. Да, представь себе, теперь я знаю кто я такой. Спасибо всем за науку.
        - Поздравляю. По мне так лучше было остаться жалким унтертаном. Что собираешься делать?
        - Заберу у тебя то, что мое, потом убью Шульца…, зараза, не в той последовательности хотел, ну да ладно. Сколько у тебя видео из деревни?
        - Три гигабайта, - Грета округлила глаза. - Тебе зачем?
        - На память, я жутко синтементальный, включай.
        Абель послушно слезла с кровати, кутаясь в простыню. В складках мелькнула гладкая, загорелая кожа, покрытая золотистым пушком. На экране ноутбука замелькали картинки: горящие дома, бравые немецкие солдаты, горделиво выпятивший челюсть покойничек Шульц, сам Руди, запуганный, жалкий, белобрысый мальчишка с глазами загнанного волчонка. Огонь, море огня. Личные съемки Греты, без всяких купюр. Заход штурмовиков, снятый из вертолета, мертвые дети, егеря лениво пинающие обезображенный труп, женское тело в нереально чистом, голубеньком платье, весенние цветы на лугу.
        - Хватит, - остановил Рудольф. - Достаточно, сбрось на флешку это дерьмо.
        - Зачем?
        - Мир узнает правду. Германия узнает правду. Что будет дальше мне все равно.
        Абель, повинуясь качнувшемуся стволу, вставила накопитель, защелкала мышкой, руки тряслись. Куда подевалась храбрая Грета?
        - Думаешь людям нужна твоя правда?
        - Не знаю.
        - А я знаю, люди хотят жить в своем уютном, тихом мирке, где добренький дядя из телевизора расскажет, кто хороший, кто плохой, кого ненавидеть и какой бумагой модно вытирать задницу в этом сезоне.
        - Давай ты найдешь того кого это интересует. Флэшку.
        - Что будет со мной? - Грета отдала накопитель.
        - Ничего, я просто уйду. Войну с женщинами и детьми я оставляю благородным арийцам.
        - Тебе не поверят.
        - Зато поверят тебе, это твой репортаж Грета.
        - Меня убьют, едва ты выложишь видео.
        - У тебя будет время бежать, я же не изверг. - Руди покопался в дорожной сумке Греты и вытащил моток клейкой ленты. - Руки.
        Абель сверкнула глазищами. Рудольф быстренько замотал руки и ноги, поправил сбившуюся на пышной груди простыню.
        - Где номер Шульца?
        - Соседний, тридцать второй. Рудольф пожалу… пф, хр, - лента залепила женщине рот.
        - Прощай Грета, мне почти жаль что так получилось. - Руди подхватил с тумбочки два ключа, вышел, и запер за собой дверь. На ручке болталась табличка «Не беспокоить», очень своевременно.
        В коридоре не было ни души. Руди проскользнул в соседний номер и зажег свет. Шульц был знатной свининой, вещи грудой свалены на полу, автомат без чехла валялся на кровати, грязные ботинки брошены в угол, рядом смятое полотенце. Наследство покойного друга. На столе запаянный в пакет плюшевый мишка.
        Быстро переоделся. Размер одежды вполне подходящий, разве ботинки чуть велики. Снаряжение дорогое, качественное, не те обноски что раньше носил, эсбэшник не привык на себе экономить. Бинокль, спутниковый навигатор, STG с четырьмя магазинами, тут засада, надо хотя бы десяток, ну ничего, потом разживусь, «Вальтер Р90» с глушителем, неплохой нож, две гранаты, три коробки сухого пайка для спецподразделений и егерей, хватит на неделю при рациональном использовании, жрачку в дороге искать будет некогда. Вроде все. Руди привычно попрыгал, ощущая приятную тяжесть оружия и вылез в окно.
        Спустя полчаса, взбесившийся мусоровоз, сходу протаранил восточный блокпост и скрылся в лесу. Машину обнаружили утром в кювете. Водитель исчез.
        Эпилог
        На закате, когда багровое солнце коснулось ломанной линии хмурого бора, усталый, изможденный человек в грязной, немецкой полевой форме вышел к давно остывшему, прибитому дождем пепелищу. Пришел по наитию, без всякой цели, просто зная, что должен прийти и поклонится безымянным могилам. За спиной остались полсотни километров тайги, трудная дорога и прежняя жизнь. Человек много думал, одиночество благоволит мыслям, толкает на паранойю, выворачивает тебя наизнанку. Избегал людей, ел что попало, тонул в болотах, переходил реки, скользил по камням, кормил комаров, упорно шел, изредка сверяясь с небольшим навигатором. Человек отрекся от имени, предал прежние идеалы, потерял все что имел. Жалел ли он? Нет, человек был счастлив, впервые за недолгую жизнь. У него появилась цель. Крохотный огонек всепоглощающего пламени, притаился где-то внутри, согревая очерствевшее сердце, заставляя переставлять ноги налитые ртутью и крепче стискивать зубы.
        Человек встал на краю пожарища, с остатками закопченных печей. Совсем недавно здесь кипела жизнь, бурлила, давала обильные всходы. Теперь все умерло, остался один только прах, как напоминание о неизбежности. Помни себя, держись своего, никогда не прощай, убей унтертана в себе, убей жалкое подобие человека, забывшего кто он, и слепо променявшего Родину на нищенские подачки новых хозяев.
        Кусты на опушке вдруг дрогнули и из зарослей неслышно вышел невысокого роста мужчина с азиатскими чертами лица и хитрой усмешкой, сжимающий в руках до боли знакомую винтовку, замотанную полосами рваного камуфляжа. Они секунду стояли, рассматривая друг друга, а потом пошли навстречу, ускоряясь, переходя с шага на бег. Они встретились посреди черного пала. Молча. Мужчинам не нужно слов. Они обнялись, и тот, что постарше, протянул молодому свое оружие. Тайга зашумела взволнованно и одобряюще. Рудольф Штольке вернулся домой.

* * *
        В середине жаркого, дождливого, наполненного грозами июля, Первоуральск, заштатный городишко Уральского рейхскомиссариата, потрясла череда странных, необъяснимых событий. Потом говорили, что злоумышленников было не меньше сотни и пришли они с запада или севера, а может и вовсе не приходили, давно опутав щупальцами город, и прикормив коррумпированную полицию. Известно одно, исчезли они так же внезапно, как появились, оставив после себя страх и недоумение.
        В ночь на семнадцатое, неизвестными была обстреляна канцелярия, погибли двое немецких солдат, почти одновременно, загорелся постоялый двор «Медведь» на самой окраине города. Беспорядочная стрельба перекинулась на другие районы. Началась паника, гауляйтер потерял голову, заперся у себя и принялся требовать помощи, вереща о нападении превосходящих сил террористов. Старое, деревянное здание трактира выгорело до тла. Обезумевший хозяин лишь под утро обнаружил, что с заднего двора пропал цепной медведь. Неизвестные, воспользовавшись суматохой, сбили замок, открыли задние ворота и зверь ушел в лес. Пожарные принимали в спасении животины, самое деятельное участие. Люди грешили на местных зоозащитников, которые, в свою очередь, яростно отпирались. А на рассвете, на постаменте памятника Адольфу Гитлеру, обнаружилась размашистая надпись, нанесенная красной краской: «Просыпайтесь. Все только начинается!»

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к