Арбалетчики в Карфагене
        Безбашенный
        Не римская Испания #2 Весной 196 года до нашей эры шесть наших современников вместе со своими испанскими сослуживцами переводятся для дальнейшей службы из Испании в Карфаген. Город этот большой и по античным меркам комфортный, если кошелёк не пустует. Но и в нём покой нашим попаданцам только снится. Сами того не желая, друзья почти сразу же оказываются в гуще местных интриг.
        Карфагенские финикийцы, родосские греки, египтяне - змеиный клубок вряд ли оказался бы опаснее. Но и наши попаданцы - уже не зелёные новички в античном мире. Их знания и приобретённый в Испании опыт помогают им не только уцелеть, но и с честью выполнить нелёгкое задание нанимателя.
        Но вот «жить поживать, да добра наживать» тихо и спокойно не выходит ни у кого.
        Карфаген тоже бурлит. В нём сталкиваются интересы противоборствующих олигархических группировок, и в стороне от них друзьям не отсидеться, поскольку и их наниматель - тоже простой карфагенский олигарх.
        Содержание
        Безбашенный
        Арбалетчики в Карфагене
        Благодарности
        Как и в первой книге серии, я благодарен многочисленным комментаторам на «Самиздате», и в особенности - историку Максиму Владимировичу Нечитайлову. Без их помощи и замечаний эта книга не приобрела бы своего нынешнего вида. Я также благодарен и художнику Сергею Курганову.

1.Римское море
        - Зверь-машина! - прокомментировал Володя остановившую наш караван для проверки римскую трирему. - Хрен от такой уйдёшь!
        - И обязательно им надо всё и всех контролировать! - добавил Серёга. - Ну вот как есть империалисты хреновы!
        Мы с Васькиным хмыкнули, но развивать «кухонно-политическую» тематику не стали. Конечно, и начальники судов, и их владельцы, если кто из них плавает сам, и кое-кто из матросни - все они обсуждают сейчас по-финикийски «проклятый римский империализм», от которого «никакого житья не стало». Можно, конечно, сколько угодно проклинать римское морское господство, призывая на самих гордых квиритов гнев Баала и Мелькарта, а на их флот - Решефа и Йама, но много ли от этого толку? Какое дело богам до мольбы тех, кто просрал войну? Надо было выигрывать её, а для этого - не жлобиться самим и не позволять жлобиться собственным олигархам. Ведь флот-то какой имели! Едва ли слабее римского, а уж моряков-то - всяко лучших, чем противник. Ну, не помогло это в Первую Пуническую, просрал её Карфаген - бывает. Но во Вторую-то - как раз недавно закончившуюся - каким отсеком спинного мозга думали? Какого хрена даже попытки не сделали вернуть себе морское господство? Дорого? А контрибуции теперь Риму платить не дороже ли выходит? Страшно? А в полной римской власти оказаться не страшнее? Да, вполне могли побить и первую
эскадру, и вторую, и третью. Как сами карфагеняне били римский флот в Первую Пуническую раз за разом, а римляне, сцепив зубы, строили новый и в конце концов научились строить корабли конвейером. И собственно говоря, не только возросший опыт, не только пресловутый корвус - мостик ихний абордажный, но и этот конвейер, всякий раз восполнявший убыль в кораблях, дал наконец римлянам победу и на море. А самим сделать то же самое - что, Мелькарт с Йамом не велели? Противопоставить римскому кораблестроительному конвейеру свой собственный - кишка тонка? Ну так был ведь удобный период, когда Ганнибал бил римлян в самой Италии и остановить римский конвейер мог запросто - какого ж хрена не воспользовались? Если флотоводцам умения флотоводческого не хватает, так даже тупо числом можно было в то время римский флот одолеть - не в первом сражении, так во втором, в третьем, в очередном наконец, как и сами римляне в прошлую войну. Даже побеждая, римский флот нёс бы ослабляющие его потери, которые нечем было бы восполнить. Если аналогичный фактор на суше стал в конечном итоге решающим для сухопутной армии Ганнибала, что
помешало бы такому же сработать и на море в карфагенскую пользу? Не воспользовались моментом, просрали - получите своё, и на себя теперь надо пенять, а не на римлян, если уж по справедливости. Только вслух ведь «болеющим душой за державу» финикийцам этого не скажешь - если, конечно, не чешутся кулаки с ними подраться. А у нас они не чешутся, мы люди мирные, спокойные и даже добропорядочные - в свободное от службы время, по крайней мере.
        А если совсем уж по справедливости - так ещё и спасибо следовало бы сказать римскому флоту, патрулирующему море и защищающему грузовые купеческие тихоходы - и карфагенские в том числе - от пиратов. Ведь не от Карфагена же теперь защиты ждать, с его-то жалкими десятью триремами! Обидно, могу понять, но ведь сами же и виноваты, если разобраться. Могли бы двадцать иметь или даже тридцать, торг был вполне уместен, Сципион ведь не жадничал, и не хрен было его злить перехватом римских транспортов с провизией. Сами же, если разобраться, и напросились на ухудшение условий мира. А ты не проигрывай войну, а если проиграл - так не серди по пустякам победителя. Вредно это и чревато - и для здоровья, и для кошелька.
        Трирема нынешнего «мирового жандарма» и в самом деле впечатляла - было чем. Длинная, стремительная, и точно хрен уйдёшь, если встреча с ней нежелательна. И хрен от неё отобьёшься без целой батареи «скорпионов» или хотя бы одного завалящего, но исправного пулемёта. Но пулемёта в этот мир никто из нас как-то не прихватил, а для батареи «скорпионов» на перевозящем нас «купце» банально нет места. А без них - ну, не протаранит, так на абордаж возьмёт. Вон он, корвус ихний абордажный, вместо передней мачты приделан. Опустится резко, вопьётся шипами в палубу, и побегут по нему гуськом римские морпехи, прикрывшиеся стандартными легионерскими скутумами. Для того и внедрён у римлян этот абордажный мостик ещё в Первую Пуническую, чтобы не боялись переведённые в морскую пехоту легионеры свалиться в воду и утопнуть в своём тяжёлом снаряжении. А когда ворвутся они на палубу, накопятся, выстроятся щит к щиту - пиши пропало. Не одолеть римскую тяжёлую пехоту, когда она в строю. На суше разве только фаланге македонского типа это ещё под силу, но где ж её взять, такую фалангу, на палубе грузо-пассажирского
торгового судна?
        Интерес же римлян к нашему каравану вполне объясним. Как ни велик римский флот, всего Средиземного моря ему не объять. Раньше эту часть моря контролировал флот Карфагена, которого больше нет, и теперь здешние пираты действуют не в пример смелее прежнего. А судёнышки у морских хулиганов лёгкие и быстроходные - не быстрее этой триремы, конечно, но пузатому «купцу» не уйти и от них. В результате же карфагенские купцы стали и сами обзаводиться кораблями побыстроходнее. Новые, вновь построенные, уже не так пузаты, как прежние. Длиннее, больше вёсел, даже в два яруса у некоторых из них, эдакие грузовые торговые биремы. Некоторые не скупятся и на таран на носу, дабы продырявить пирату бочину, если тот ему наперерез зайдёт - а ты не подрезай при обгоне, гы-гы! Соблюдайте, граждане, правила движения на маршруте. Ну и как тогда прикажете эти новые купеческие корабли от пиратских издали отличать?
        Вот и интересуются римляне такими «нетипичными купцами», не пираты ли это замаскировавшиеся. Самых подозрительных и досматривают, так что в двух ярусах вёсел и таране, делающих судно внешне из чисто торгового полувоенным, есть и немалые минусы, а не одни только плюсы. Как раз у нас на глазах досмотровая партия с триремы десантировалась на палубу одного такого ухаря. Без хамства десантировалась, корвус свой римляне опустили аккуратно, фальшборта и палубы не портя, но шмон они там устроили очень даже нешуточный, так что седых волос у командовавшего тем судном финикийца прибавилось наверняка. Отличиться перед начальством, проявив бдительность и найдя что-то подозрительное - уже для служивого неплохо, даже если поднятая им тревога и ложной окажется, а если повезёт и у торгаша и в самом деле рыльце в пушку, то, глядишь, и на лапу предложит всей досмотровой партии, за что та уж всяко будет благодарна тому, кто обеспечит ей левый заработок. И в своём кошельке монет прибавится, и от товарищей уважения и авторитета в коллективе. Поди плохо? Много ли найдёшь таких купцов, кто был бы совсем уж кристально
чист? С трудов праведных не наживёшь палат каменных…
        - Прям как гаишники, млять, до водилы догребались! - прикололся Серёга.
        - Как бы до нас следом не догребались! - мрачно процедил Володя.
        - А из арбалетов по ним вжарим! Неужто щитов ихних не пробьём? - после тех наших былых успехов в Испании Серёга любит похохмить, что мы хоть чёрта лысого на ноль помножить способны.
        - Пробьём - и щиты, и кольчуги - первым четверым, - разжёвываю я ему. - Но на этой триреме одних только морпехов полная центурия - человек шестьдесят, если не восемьдесят, а ещё матросня, да и гребцами там сидят не рабы, а лёгкая пехота. На всех нам может банально не хватить болтов.
        - Вано, здэс город болше миллиона! Паэтому хватыло нэ на всэх. - пропел Володя кусочек из давнишней песни Новикова, имитируя полагающийся для неё грузинский акцент.
        - Надеюсь, сеньоры, вы не собираетесь экспериментировать? - поинтересовался Хренио. - Я, конечно, поддержу вас, если что, но при таком соотношении сил…
        - Даже не думайте, идиоты! - тявкнула Юлька, приняв наши мрачные шутки за чистую монету. - Герои, млять, недоделанные! О нас с Наташкой подумали?!
        Арбалеты наши, как и болты к ним, пожалуй, и в самом деле не стоило перед римлянами афишировать. Если заинтересуются - эти мигом повод для придирок найдут, а дарить им наши агрегаты не хотелось категорически, как и на лапу им давать, чтобы они и нами самими заодно не заинтересовались. Поэтому мы их от греха подальше приныкали, не дожидаясь, пока очередь дойдёт до нашего судна. На хрен, на хрен, как говорится.
        Но совершенно аналогичные мысли, хоть и по другому немного поводу, были в своё время и у нашего нынешнего нанимателя, «досточтимого» Арунтия. Новые веяния в карфагенском торговом судостроении он совместил вот с этим вот «на хрен, на хрен» и заказал в результате «замаскированную бирему» на основе старого традиционного судна этрусков. Универсального, и для торговли, и для военных походов.
        С виду оно здорово драккар викингов напоминает. Если бы ещё и обшивка его бортов была внакрой, а не вгладь - так вообще было бы трудно отличить. Ну, если точнее, то не «длинный» драккар, а грузовой кнорр, который попузатее и повысокобортнее его, но тоже со вполне обтекаемыми обводами. Таран на носу и у этого этрусского судна есть, но небольшой и в глаза особо не бросающийся. «Пирата» лёгонького он потопит без особого труда, а вот против настоящего военного судна слабоват, против той же триремы ловить нечего, так что не выглядит он военным прибамбасом. И «биремность» его тоже в глаза не бросается, а замаскирована. Нет у него никакого второго яруса вёсел.
        Как, например, у той же триремы движитель её основной устроен? Натыканы в ней люди, как сельди в бочке. За счёт расположения вёсел и гребных банок в шахматном порядке три гребных яруса схитрожопить ещё кое-как можно, но и мореходность такого монстра оставляет желать лучшего. Целые военные флотилии античного мира идут на дно, если хороший шторм их в открытом море застигнет.
        А как тогда быть с подобными кораблями повышенной ярусности? Реально - никак. Пентера та же самая или квинкерема - технически тоже трирема, только побольше да пошире. Не вёсел у неё пять рядов, а гребцов - по одному на нижнем ярусе и по два на среднем и верхнем. Соответственно, и вёсла на этих ярусах подлиннее да помассивнее.
        Выигрыша в скорости это особого квинкереме не даёт - физику не обманешь. Более широкий корпус - это и большее сопротивление воды, да и тяжелее квинкерема намного. Смысл квинкеремы в другом - большая вместительность и грузоподъёмность при той же примерно «триремной» скорости. На квинкереме благодаря этому и морпехов тяжеловооружённых побольше, и артиллерии камнемётной, и в бою с себе подобными она не столько таранит, сколько расстреливает противника издали. Естественно, и противник для столь гигантского чудища нужен достойный, ему под стать, иначе такая махина себя просто-напросто не оправдывает. Сейчас, когда в Западном Средиземноморье господство римского флота никем не оспаривается, все римские квинкеремы на Восток переброшены, а тут Риму и трирем за глаза хватает. Оттого и не мозолят тут квинкеремы никому глаза и не наводят «контролирующих и надзирающих» на ненужные мысли.
        Вёсел у перевозящего нас «Любимца Нефунса» всего один ряд, но вёсла эти - «квинкеремного» типа, длиннее и мощнее обычных, и орудует каждым из них два гребца. Если максимальная скорость не нужна - часть вёсел убирается, как и сделано сейчас. А в результате «биремного» вида «Любимец Нефунса» не имеет и особого интереса римлян не вызывает. Глянули они на нас мельком да и переключились на другие суда, выглядевшие в их глазах поподозрительнее нашего. Тем более что и разгадай они даже немудрёный, в общем-то, секрет «замаскированной биремы» Арунтия, не особенно-то он их встревожит. Один хрен, не тягаться его «хитрому» кораблю в скорости с триремой, вся конструкция которой заточена под стремительный ход любой ценой.
        В принципе-то античный мир до запрета серьёзного оружия частникам как-то не докатился. У доброй половины купчин «скорпионы» открыто на их судах видны, и вид их римлян как-то ни разу не напрягает. Теоретически-то и трирему купец иметь вправе, да только на хрен не нужна она купцу. Груза возьмёт не больше хорошей «круглой» гаулы, а на прокорме полутора сотен гребцов разорит в первом же рейсе - и это если ещё повезёт и её не утопит первый же шторм. Куда дешевле и проще государству налоги отстёгивать на содержание военного флота, который как раз и защищает добропорядочных морских негоциантов от буйной пиратской вольницы. А сейчас карфагенским купцам в этом плане вообще лафа. Содержание десяти разрешённых Карфагену трирем обходится им в гроши, а львиную долю защиты от пиратов обеспечивает им теперь Рим - ага, за счёт своих же римских налогоплательщиков. Вот она, цена имперских амбиций! Впрочем, раз уж этим гордым квиритам настолько хочется называть Внутреннее море Римским, что они даже готовы оплачивать это удовольствие из собственного кармана - нам, татарам, всё равно. Мы ж, чёрные, все хитрожопые, и
наше дело - пользоваться этим римским имперским бзиком, пока время на это есть. Лет эдак почти пятьдесят, если мне склероз не изменяет…
        Был у нас уже разговор на эту тему.
        - Макс, ты, часом, не охренел? - спросил меня Володя, когда я впервые озвучил идею «перевода на новое место службы». - Ты же сам как-то говорил, что этот грёбаный Катон, который «Карфаген должен быть разрушен», уже при власти и влиянии! За каким хреном мы полезем в эту мышеловку, когда от неё угрёбывать надо к гребени-матери?
        - Ну, не сей секунд, - урезонил я его. - Карфагену звиздец наступит, насколько я помню, в сто сорок шестом году до нашей эры. Так или не так?
        - Да, в сто сорок шестом, - подтвердила Юлька, которая у нас хоть и истеричка по характеру, зато историчка по образованию. - Но там ведь и осада была трёхлетняя.
        - Хорошо, добавляем три года. Раз всё это ещё до нашей эры, то не вычитаем их, а приплюсовываем - получается сто сорок девятый год. Ну, будем считать, что войну объявили, войско с флотом собрали и отплыли в сто пятидесятом. А у нас сейчас начало сто девяносто шестого. Сорок шесть лет у нас в запасе до той заварухи, и в нормальном мегаполисе мы проведём их и удобнее, и продуктивнее. В Испании, насколько я помню, войны будут ещё нешуточные, а вот затронут они Гадес или нет - чего не знаю, того не знаю. Не штудировал я как-то Полибия.
        - Я тоже не штудировала, - призналась Юлька. - Но вроде помню, что и Катона в ближайшие годы направят на усмирение Испании.
        - Ну, этот долботрах наворотит в ней дел! Думаю, что в Карфагене будет всяко спокойнее.
        - А набеги нумидийцев Масиниссы? - припомнила наша историчка, вообще-то хорошо знающая только историческую «лирику», но изредка припоминающая всё же и более полезные по жизни крупицы.
        - На сельскую глубинку, в которой мы жить не собираемся. Там, кажется, есть ещё такая тонкость, как Пунические рвы - пятидесятикилометровая примерно зона вокруг Карфагена. Вот за пределы этой зоны по условиям договора с Римом карфагенская армия не имеет права выходить из города без согласования с римским сенатом, и как раз вне её нумидийцы, когда просекут расклад, примутся творить, что левой ноге захочется, а внутрь этой зоны они не сунутся, в ней им быстро рога обломают.
        - Да, вспомнила! Вот как раз самовольный выход карфагенских войск против нумидийцев за пределы этой зоны и стал поводом для Третьей Пунической!
        - Вот именно! Но тут ведь и ещё один немаловажный нюанс. К тому моменту Карфаген уже полностью выплатил Риму наложенные на него «репарации» и больше ни хрена не был ему должен. То есть перестал быть для Рима той дойной коровой, которую жаль резать. А сейчас он только начинает расплачиваться и нужен Риму целым и богатым. Поэтому Катона в сенате ещё долго будут слушать вполуха.
        - А ты со своей малолеткой успеешь и наплодить детей, и вырастить их! - не удержалась Юлька от вполне прогнозируемой очередной шпильки.
        - Зато каких! - я картинно закатил глазки. Собственно, по сути она права - даже при всех этих вполне рациональных причинах лично я рвусь в Карфаген прежде всего по причинам сугубо личным - из-за Велии…
        Это долгая история, если кто не в курсе, и начинать её следует с того, что нас, вполне современных людей нормального двадцать первого века, какая-то непонятная нам хрень как-то резко перебросила в античное прошлое - аж в осень сто девяносто седьмого года до нашей эры. Серёга вон до сих пор на пресловутый адронный коллайдер грешит - особенно, когда выпьет лишнего. С него, раз уж он пришёлся к слову, и начнём.
        Серёга Игнатьев - геолог по образованию и московский офисный планктонщик по своей реальной профессии. Не дурак выпить и раздолбай раздолбаем, в армии срочную не служил.
        Юлька Сосновская, его подружка - студентка Московского пединститута, и к счастью для нас, его исторического факультета. Как и большинство пединститутских - за всех в этом плане ручаться не могу, поскольку со всеми ими не знаком, - она озабочена как сексуально, так и матримониально. Сексуально, пожалуй, в большей степени - оторва, между нами говоря, редкостная. Поскольку в моём вкусе смуглые брюнетки, а она как раз из таких, то были уже случаи убедиться, гы-гы! Но - тсс, а то Серёга рядом и незачем ему лишнее слыхать. Тем более что всё это, как говорится, было настолько давно, что успело уже стать неправдой, и если сама Юлька почему-то считает иначе, то это её проблемы. Стерва она, надо сказать, тоже первостатейная - редкостной в этом смысле назвать её не могу, потому как в наше время это явление, увы, давно уже не редкостное.
        Володя Смирнов - простой московский автослесарь, но ценен он не этим, а тем, что срочную он служил в армейском спецназе, в дивизионной разведроте, и по части подраться конечностями, как безоружными, так и вооружёнными любым подручным предметом, он у нас абсолютный чемпион. К счастью, пьёт он в меру и не с Урала - в смысле, не обидчив по всякой ерунде, так что дело с ним иметь можно. Ещё у него оказалось полезное хобби - рыбалка, только не ортодоксальная, с удочкой которая, а с подводным ружьём.
        Наташка Галкина, его подружка, достаточно эффектная блондинка - сейчас, впрочем, уже ближе к шатенке, поскольку была крашеной, - студентка Лестеха и сама откуда-то из глубинки. Подозреваю, что за работягу Володю она зацепилась, чтоб зацепиться за Москву, но это не моё дело, да и не имеет это теперь значения.
        Ну и я, Максим Канатов, технолог-машиностроитель по образованию - МГТУ имени Баумана, кстати - и старший мастер механического участка в механо-сборочном цеху одного из подмосковных вэпэкашных предприятий. До этого успел и технологом по мехобработке в другом цеху поработать. Производственник, короче. Срочную отслужить довелось, но в обычных погранцах, ни разу не спецназе каком-нибудь крутом.
        И занесла нас злая судьба в виде осеннего отпуска - какой такой отпуск бывает осенью у учащихся студенток, это их надо спрашивать - в Испанию, в курортную зону Коста-де-ла-Луз, что на атлантическом побережье, близ Кадиса. Там-то и накрыла нас тёпленькими как раз вот эта непонятная хрень, забросившая нас в античную глушь прямо с пляжа и, соответственно, в пляжной же и экипировке. И скорее всего, так и пропали бы мы в первый же день, если бы вместе с нами не забросило сеньора Хренио Васькина, то бишь Хулио Васкеса, местного испанского полицейского, находившегося «при исполнении», а посему - в летней форме, а главное - при табельном пистолете.
        Пистолет-то его нас и спас, вместе с подводным ружьём Володи, которому как раз в тот день приспичило побраконьерить рыбу. В результате встреченная нами троица лузитанских разбойников нарвалась на весьма неприятный сюрприз, а мы пополнили свой скудный арсенал несколькими полезными местными железяками. Потом, заныкавшись от лишних глаз в лесу, мы воспользовались моим мультитулом и лопаткой-топором Володи для оснащения самодельными арбалетами, с которыми затем и встретили новую порцию местных хулиганов - с аналогичным результатом. А в результате подружились с «врагами наших врагов», чему в немалой степени поспособствовало то, что Васкес оказался баском по национальности, да ещё и хорошо владеющим баскским языком, а язык этот оказался происходящим от древнего иберийского. В общем, кое-как с пятого на десятое мы с этими «дружественными» туземцами нашли какое-то подобие общего языка и в итоге угодили в качестве наёмных стрелков-арбалетчиков на службу к этруску Волнию, главе купеческого клана Тарквиниев, простому олигарху простого финикийского города Гадеса.
        Дела наш наниматель вёл достаточно обширные, а само времечко, в которое нас попасть угораздило, оказалось неспокойным. Нет, жаловаться-то, конечно, грех, могло бы ведь запросто и вообще в самое пекло забросить, когда Сципион с Баркидами разбирался, кто тут по праву, а кого тут вообще не стояло. По сравнению с тем беспределом нам очень повезло - турдетанский мятеж Кулхаса и Луксиния проходил заметно поуравновешеннее, чего нельзя сказать о «мафиозных разборках» между соперничающими олигархическими семействами Гадеса. В них-то мы и оказались втянутыми помимо своей воли, и повоевать в окрестностях Кордубы, где пересеклись их интересы, пришлось по-настоящему.
        Там-то и познакомился я с Велией, бедовой юной девчонкой, оказавшейся вдруг внучкой нашего нанимателя, и так уж сложились наши вкусы и обстоятельства, что свет для нас сошёлся клином в аккурат друг на дружке. Отец же её, «досточтимый» Арунтий, старший сын и наследник главы клана, оказался простым карфагенским олигархом - ну, для Карфагена действительно простым, не из самых крутых, но и не из самых зачуханных, и дела у него там крутятся - мама не горюй. Велики ли шансы у простого наёмника заделаться зятем простого олигарха? Обычно - исчезающе малы. Но так уж оно вышло, что мне удалось здорово отличиться по нашей воинско-гангстерской службе, а мать Велии оказалась не законной женой Арунтия, а наложницей, хотя и весьма непростой. Это здорово улучшило для меня расклад, и «от ворот поворот» с ходу я от младшего олигарха не схлопотал, но здешнюю гадесскую семью он решил забрать к себе в Карфаген, подальше от испанских неурядиц, и мне оставалось только принять его предложение перейти на службу к нему. К счастью, наши тоже ничего не имели против переселения в развитый мегаполис, так что к разрыву нашей
компании это не привело.
        И теперь, весной сто девяносто шестого года до нашей эры, несколько грузовых кораблей перевозят почти сотню испанских наёмников, набранных Волнием в подкрепление сыну, и мы, четвёрка арбалетчиков, или, как нас тут называют, аркобаллистариев, успевших не раз уже отличиться, оснаститься и порядком забуреть, - в числе этой сотни…
        Весной ещё случается, что море штормит, и плавание идёт вдоль африканского берега. Не знаю, каков он в наше время, не бывал, но вот в эту античную эпоху северный край Сахары пустыней не выглядит. Параллельно берегу тянутся предгорья Атласа, и их склоны покрыты густыми лесами. Издали, конечно, не разглядишь, из каких деревьев они состоят, но вид лесные массивы имеют внушительный, явно состоят не из одних только финиковых пальм. Глядя на поросшие лесом горы, легко поверить, что далеко не всегда пресловутая Сахара была безжизненной пустыней нашего современного мира.
        Немало, конечно, на побережье и населённых пунктов. В основной массе это туземные селения берберов - мавров и нумидийцев, но встречаются и настоящие города - финикийские колонии. Не очень большие, поменьше Гадеса, но всё-таки уже города - с гаванью и причалами, с портовыми складами, а главное - с оживлённым рынком, здорово напоминающим современный восточный базар. К некоторым наш караван причаливал, чтобы пополнить запасы воды и провизии.
        В принципе, всё то же, что и в Гадесе - те же арбузы, мельче современных и с пустотами вокруг семечек, тот же инжир, только крупнее испанского, да ещё и дешевле, те же плоды земляничного дерева - с такими же отличиями от испанских, как и инжир. Но цены на финики - это что-то с чем-то! Вот сразу видно, что здесь они выращиваются - ими торгует каждый второй в продовольственных рядах, а цена мешка - млять, в Гадесе за эти деньги только корзинку небольшую ими наполнят! На рынке первого же городишки позабавила Юлька, возмущавшаяся не только полным отсутствием бананов, но и тем, что торгаши даже не поняли, чего она от них хочет. Только Наташка и урезонила её, сообщив, что бананы в нынешней Африке вообще отсутствуют как явление, а имеются пока только в Индии. Не увидели мы на рынках и экзотики типа ручных обезьян, говорящих попугаев, страусовых яиц и тому подобной роскоши, привозившейся даже в Гадес. Есть, конечно, и скот, и посуда, и ткани, и лесоматериалы, и рабы, хоть и немного, и всё это, я бы сказал - ну, не для нищих, конечно, у которых и на это денег не водится, но в невысоком ценовом диапазоне,
скажем так. Оружием, например, редко где больше двух человек на всём рынке торгует, качество же явно ниже испанского. По кошелькам потенциальных покупателей, короче. Наши сослуживцы, простая наёмная солдатня, выглядели на фоне большинства из этих горожан солидными и уважаемыми людьми. Впрочем, на этих барахолках легко быть уважаемым, если твой кошелёк не пустует. Рабов, по молодости и силе сравнимых с моим Укруфом, я мог бы купить хоть десяток, но - чисто теоретически. Во-первых, ни на одной из этих барахолок десятка таких не набиралось, а во-вторых - на хрена мне сдалась вот эта захолустная деревенщина? Рабынь же, сопоставимых с моей Софонибой, я вообще на этих рынках не увидел ни одной, зато на неё местные пялились, вылупив глаза. Здесь такие - эксклюзивная роскошь, а не ширпотреб, и какой смысл выставлять на рынке то, на что во всём городе человек пять только покупателей и найдётся от силы? В общем, не бог весть какие ценности на тех барахолках продавались и покупались, но каждый городишко был обнесён стеной - если не каменной, то хотя бы глинобитной.
        А в море нам частенько встречались и судёнышки местных рыбаков и купчин - в основном малые гаулы и ладьи давно устаревших типов, часто обшарпанные, и лишь у некоторых - пыжащихся изобразить роскошь - парус бывал украшен полувыцветшими полосами фальшивого пурпура. Типа финикийцы мы или не финикийцы? Зря нас кличут «пурпурными людьми» или не зря? Но даже такие судёнышки в целом выглядели весьма убого по сравнению даже с нашим не претендующим на особую крутизну караваном, и несложно было понять, почему они отваживаются плавать в одиночку - едва ли позарится на такую жалкую добычу хоть один уважающий себя пират.
        - Все самые основные торговые пути сходятся в Карфагене, - пояснил нам этруск Турмс, начальник «Любимца Нефунса». - Всем этим захолустным городишкам только и остаётся, что мелкая торговля между собой и с местными нумидийцами. А с дикарями при здешних невеликих достатках много не наторгуешь да и расслабляться нельзя.
        - Стены от них? - поинтересовался я, указывая на слишком уж добротные для такого захолустья укрепления.
        - А от кого же ещё? Только построены-то они были, конечно, при карфагенском владычестве. В каждом городишке ведь кроме местных суффетов заправлял делами ещё и карфагенский наместник. А он драл только одну или две шкуры с горожан, но зато все три - с окрестных дикарей. И кто ж станет терпеть такое до бесконечности? Ну, горожанам-то деваться некуда, да и не так их обирали, как тех дикарей, так что эти только ворчали да в Карфаген периодически жаловались. А нумидийцы - случалось, что и бунтовали. Дикарю же взбунтовавшемуся сильно ли интересно, местный ты финикиец или карфагенский? Для него они все на одно лицо, да и сборщики налогов ведь местные, только начальство у них карфагенское. Но налоги ведь выколачивает из недоимщика не начальство, а исполнитель, а для себя он или для начальства - битому палками недоимщику какая разница? Теперь-то эти города стали свободными и Карфагену больше налогов не платят, но с карфагенскими поборами исчезла и карфагенская защита от нумидийцев. А те это поняли и сводят время от времени давние счёты. Грабить-то тут особо нечего, но погромить, покуражиться над недавней
элитой, девчонку какую смазливую забрать и увезти - нумидийцы до красивых финикиянок охочи. А какое тут войско? Только и можно, что за стенами от очередного набега отсидеться. Побуянят дикари, опустошат окрестности да и уйдут восвояси. Потом угомонятся и снова мирно торговать придут. Вот так и живут здешние финикийцы, кто не смог перебраться в города покрупнее.
        - В Карфаген, например?
        - Да кому они нужны в Карфагене! Там свою чернь девать некуда!
        Но по мере того, как наш караван продвигался к востоку, картина постепенно менялась. Всё ещё встречались убогие посудины рыбаков и мелких торговцев, которых хватает везде, но начали попадаться и солидные корабли, явно посовременнее древних классических гаул. Двухмачтовые, с кормовой надстройкой, кого-то напоминающие…
        - Это же римские торговые корабли! - воскликнула Юлька. - Видите фигуру лебединой шеи с головой на корме?
        Да, это похоже было на классического римского «купца», насколько я помнил по картинке в какой-то научно-популярной, подростковой ещё книжке. Но когда я перевёл наше предположение Турмсу с русского на финикийский, этруск рассмеялся:
        - Кое-кто из римлян уже начал заказывать себе такие корабли на карфагенских верфях. Но пройдёт ещё много лет, прежде чем они научатся строить такие же сами. Это карфагенское судно, из новых. Вот эта наклонная передняя мачта с маленьким парусом и балкон вокруг кормы скопированы с греческих военных кораблей - это очень удобно, и я даже не понимаю, почему до этого не додумались купцы у самих греков. А фигуру лебедя на корме этот кораблестроитель - я его знаю, кстати - ставит на всех своих кораблях. Это его отличительный знак - ну, вроде клейма знаменитого оружейника на клинке хорошего меча. Досточтимый Арунтий купил у него уже два таких корабля, да и другие тоже охотно покупают, у кого денег достаточно. Думаю, лет через пять он и сам разбогатеет настолько, что купит себе место в городском Совете Трёхсот.
        Эти новые корабли при своём прогрессивном парусном оснащении вёсел имели немного и очень уж стремительным ходом на вёслах похвастать не могли, поэтому они и поодиночке не плавали, а старались кучковаться с себе подобными в составе караванов. Парочка, которым оказалось по пути с нашим, присоединилась к нам, а ещё через какое-то время нам встретилась и карфагенская военная трирема, которую нетрудно было узнать по стилизованной конской голове на носу, фигуре коня с пальмой на большом парусе и финикийским полумесяцам на верхушках мачт. Разминувшись с ней на встречных курсах, сопровождавшая нас римская трирема обменялась с этой карфагенской приветственными сигналами и отвалила в сторону моря, передавая ей охранные функции. Каким бы куцым ни был тот бутафорский суверенитет, что был оставлен Римом Карфагену после Второй Пунической, Рим его, похоже, скрупулёзно соблюдал.
        Позажиточнее стали выглядеть и прибрежные финикийские города. После того преподанного мне Турмсом политико-экономического ликбеза я уже и сам сообразил, в чём тут дело. Тут сказывалась близость к Карфагену с его пересечением торговых путей. В период своего господства Карфаген прессовал меньших собратьев, разоряя налогами и ограничивая в торговле, но теперь-то они от него не зависят и пользуются поэтому всеми преимуществами оживлённого места. Затмить Карфаген они не в силах - мегаполис есть мегаполис, и деньги имеют свойство тянуться к деньгам, но для окрестных совсем уж захолустных городишек они сами играют где-то в чём-то аналогичную роль и в целом остаются в выигрыше. А имея деньги, имеют и войско получше, вдобавок, в отличие от Карфагена, не ограничены Римом в праве ведения своих местечковых малых войн, так что отдельным нумидийским родам обижать их небезопасно. Масинисса, пожалуй, справился бы с ними легко, но все они теперь считаются римскими союзниками, и это ограждает их от алчности нумидийского соседа. Есть теперь у каждого из этих городов и собственный, ранее запрещённый Карфагеном,
военный флот. Не квинкеремы у них, конечно, и даже не триремы, для этих небольших и не особенно богатых городов слишком дорогие, но вполне себе приличные добротные биремы. Да и среди частных посудин хоть и преобладали всё ещё гаулы старого типа, начали попадаться даже шикарные прогулочные. Видно, что есть кому их заказывать кораблестроителям.
        Местечковых олигархов эти роскошные посудины или уже карфагенских - не знаю и как-то не заинтересовался. Для нас важнее другое - то, что пиратов в этих водах уже, по всей видимости, не очень-то и боятся. Да и чего бояться - под такой-то охраной! Оживлённее выглядели и порты этих более близких к Карфагену городов - больше в них площадь акватории, больше кораблей, больше товаров, больше занятых работой с ними людей. И конечно, гораздо разнообразнее предлагаемый ассортимент на рынках.
        Этот момент меня слегка озадачил. Ведь если до Карфагена уже рукой подать, почему торговцы не стремятся все туда?
        - Торговые пошлины, - пояснил Турмс. - В маленьких городках они ниже, чем в Карфагене. Не намного, и для крупного купца важнее большой рынок с широким выбором товаров, но для мелкого торгаша, считающего каждый шекель в своём кошельке - важнее возможность не переплачивать лишнее портовой таможне.
        - А если Карфаген снизит свои торговые пошлины?
        - Тогда и часть этих будет торговать там. Но Карфаген не снизит. Зачем? Ведь тогда снизят и здесь, и в казну всех городов денег будет поступать меньше. Какой город от этого выиграет? Все давно договорились меж собой, какие пошлины кому брать, и всех это устраивает. Тут как бы об увеличении эти грабители не начали договариваться…
        - Но ведь тогда купцы начнут искать другие рынки?
        - Конечно начнут! Только поэтому и не увеличили до сих пор. Но Карфагену ведь приходится выплачивать контрибуцию Риму. Десять тысяч талантов серебра нужно выплатить за пятьдесят лет, представляешь? В год это будет… гм, - этруск призадумался, пытаясь подсчитать в уме.
        - Двести талантов в год, - я подсчитал раньше.
        - Да, двести талантов. Городу пришлось вводить налоги с граждан - видел бы ты только, какой плач тогда в городе стоял! Не любят финикийцы расставаться с кровно заработанными деньгами!
        - Так кто ж любит? Значит, на купцов хотят это бремя переложить?
        - Если договорятся с другими городами - обязательно переложат.
        - А купцы договорятся меж собой и повысят свои цены?
        - Молодец, соображаешь! Да, так и будет. Просто цены на то, что нужно всем, сильно задрать не дадут. Хлеб, рыба, соль - это всё должно остаться доступным для всех. Кому нужны голодные бунты черни?
        - Значит, пострадают торговцы этими товарами?
        - Ну, не так уж и пострадают - не первый ведь раз такое случается…
        - И как они выкрутятся?
        - А как все выкручиваются! Сам увидишь в порту! - таинственно ухмыльнулся Турмс - веско эдак, явно со знанием дела.
        Но и цена вопроса, конечно, впечатляла. Ведь талант серебра - это же примерно двадцать шесть кило означенного драгметалла получается, хоть и не химически чистого, конечно, а принятого в Средиземноморье для чеканки монет сплава, но один ведь хрен не сильно лигатурой разбавленного. Если, скажем, аттический талант брать, который мало от принятого для международных расчётов эвбейского отличается, так в монетах это шесть тысяч аттических же драхм, то бишь монет самого распространённого в античном мире денежного стандарта. Чтобы в шекели кадесско-карфагенского стандарта перевести, это делим на семнадцать и умножаем на десять, но мне это в уме делать лениво - ясно и так, что таланта серебра мне даже в теории при моём весьма неплохом по античным меркам жалованье не заработать и за год. Ну и чего я тогда буду зря расстраиваться? Да и разве меряются таланты в монетах? Меряются такие суммы на общий вес - те самые двадцать шесть кило монетного металла. Сто талантов - две тыщи шестьсот кило, двести - пять тыщ двести. Пять с лишним тонн серебра ежегодно вынь да положь. В монетах считать - и не просите, даже в
письменном виде в столбик не буду - не оттого, что лень, а оттого, что одно расстройство. Так для меня оно чисто умозрительное, а для Карфагена - вполне жизненное и злободневное, и с учётом этого мне как-то жаль тех купцов, с которых город собирает недостающее для очередной выплаты Риму серебро…
        Время от времени мористее виднелись и паруса патрулирующих здешние воды римских трирем, легко узнаваемых по абордажному «корвусу» в носовой части. Хоть и соблюдал Рим суверенитет побеждённых и союзников - едва завидев сопровождающие караван местные военные корабли, триремы победителей к ним не приближались, а даже отворачивали - всё же не настолько, чтобы оставлять эту часть моря без присмотра. Своё завоёванное в двух тяжёлых войнах морское господство гордые квириты поддерживали ревностно. Ещё добрых полтора столетия пройдут, прежде чем Рим овладеет абсолютно всеми берегами Средиземного моря и сможет назвать его Внутренним, но само море уже постепенно становится римским…

2.Карфаген
        Миновав Утику - довольно крупный финикийский город, хотя по размерам и не превосходящий вроде бы Гадеса, но и уж точно не те большие деревни, которых мы уже навидались достаточно - перевозящий нас караван вошёл в большой залив, на дальнем берегу которого мы увидели Город. Именно так, с большой буквы и с соответствующим почтительным придыханием. Ведь всё, что мы видели до сих пор, в сравнении с этим мегаполисом выглядело - ну, непрезентабельно, скажем так. Уже в самом заливе рябило глаза от множества снующих туда-сюда торговых кораблей, среди которых совершенно терялись несколько карфагенских военных трирем. А уже сама громада Города поражала воображение, и в этом отношении мы отличались от прибывших вместе с нами простых как три копейки испанских иберов только тем, что не так открыто разевали от изумления рты. Не то чтоб открывшееся зрелище было совсем уж для нас неожиданным, всякие ведь научно-популярные книжки читали и передачи по ящику да по интернету смотрели, но одно дело увидеть абстрактную и во многом спорную реконструкцию с экрана, и совсем другое - подлинный оригинал собственными        Лавируя, дабы не допустить столкновения с выходящими из гавани встречными судами, Турмс вёл «Любимца Нефунса» к проходу между двумя обнесёнными мощной крепостной стеной гигантскими волноломами, а мы пожирали глазами этот чудовищный по античным меркам мегаполис. Ага, вот тебе и «дикая отсталая Африка»!
        - Красота-то какая! - ахали Юлька с Наташкой.
        - Охренеть! - подтверждали мы сами.
        - Да, это - Карфаген! - ухмылялся этруск, не знавший ни слова по-русски, но сейчас легко угадывавший смысл наших слов по нашим взглядам и интонации.
        Разминувшись со встречной большой гаулой, наш корабль вошёл в большую, вытянутой прямоугольной формы, торговую гавань, усеянную входящими в неё подобно нам, выходящими, причаливающими, отчаливающими, грузящимися и разгружающимися судами самых разнообразных типов и самого разнообразного тоннажа. Парус, конечно, уже спустили и двигались на вёслах, потому как иначе двигаться в этой толчее было бы просто немыслимо. Трижды мы, как нам казалось с нашей дилетантской колокольни, едва не протаранили пытавшиеся обогнать и подрезать нас посудины помельче и дважды чуть было сами не попали под форштевень посудинам покрупнее нас, но судя по спокойствию нашего навигатора, сам он оценивал ситуёвину как вполне штатную. В противоположном же конце торговой гавани виднелся куда более узкий проход - только одному военному кораблю и пройти - в круглую военную гавань, окружённую мощной кольцевой стеной и с высокой резиденцией начальника порта на искусственном острове в середине.
        По мнению большинства историков, там располагались по кругу и эллинги для боевых кораблей, так что военный порт был одновременно и сухим доком для их ремонта, а может быть, и судоверфью для их постройки. Но проверить это мы, конечно, никакой возможности не имели - кто ж нас пустит на военный объект? Впрочем, играть в шпионов мы как-то и не собирались. Что у нас, других забот нет? Тут как бы не потеряться в этом кишащем абсолютно хаотически муравейнике!
        Но наше серьёзное опасение оказалось преждевременным. «Любимец Нефунса» пришвартовался к причалу на левой длинной стороне торговой гавани, и по сброшенным с борта сходням на палубу сразу же с грозным и неприступным видом взошли портовые таможенники. Судя по вставшей у сходен портовой страже, явно не намеренной никого выпускать на берег, обитателям судна полагалось оставаться на борту до тех пор, покуда начальство не уладит все вопросы между собой.
        - Развели тут, млять, бюрократизм! - проворчал Володя.
        - Ага, тут тебе не Гадес! - хохотнул Серёга. - Тут любой чиновный прыщ пуп земли из себя корчит!
        Контраст с Гадесом в самом деле получался разительным. Нам ведь было с чем сравнивать - тут же вспомнилось и то, как запросто и без всяких лишних формальностей прибывал туда «Конь Мелькарта» нашего старого знакомца Акобала. Да и в порту такого столпотворения, как здесь, в Гадесе и представить себе было невозможно. В общем, это - Карфаген, и здесь нам не тут.
        Формальности формальностями, а жизнь - жизнью. Начальника досмотровой партии Турмс сразу увлёк к себе в каюту, а сопровождавшие его вояки - субординация есть субординация - так и остались стоять на палубе, даже не пытаясь заглянуть в трюм. Мы даже не успели обменяться меж собой парой-тройкой историй о родном российском бюрократическом маразме, когда грозный и важный таможенный чинуша вышел обратно, не скрывая довольства. Судя по всему, связано оно было не с тем кошелём, которым он, дабы не утруждать себя, нагрузил своего помощника, а с другим, поменьше, который он припрятал в складках широкого пояса…
        - Вот так тут все и выкручиваются! - сказал этруск, тоже явно не опечаленный, когда местная власть сошла на берег.
        - И много ты ему дал «мимо кассы»? - ухмыльнулся я.
        - Как обычно - половину того, что не попадёт в казну. И им хорошо, и нам.
        - А не жирно ему половину?
        - Так разве ж он только для себя? Своим воинам он даст по шекелю, помощнику два - это немного. Но ведь из остального он половину, а то и две трети отдаст начальнику порта. Не отдаст - уже через несколько дней его место займёт другой, «знающий службу». Зачем же ему терять такое хлебное место? Что-то ведь начальник оставит и ему, и это ведь не только с моего корабля. Взгляни, он уже на второй заходит. А за день он же не меньше десятка кораблей обойдёт - за него не беспокойся, ему тоже на безбедную жизнь хватит.
        - А жирует, значит, начальник порта? Ведь не один же только этот вымогатель у него такой?
        - Конечно не один. У него таких пять или семь, точно не знаю. Но и он ведь не всё себе оставляет. Назначает его на должность Совет Ста Четырёх, он же и сместить его может в любой момент. С теми, кто помог ему занять это место и помогает удержать его, надо ведь делиться? Не поделится - сам понимаешь. Желающих на такое место много…
        - А официально власти как на это безобразие смотрят? Деньги ведь мимо казны проплывают немалые! Разве такое скроешь?
        - Ну так мы же это делаем с умом! Свинца в слитках и железа в крицах у меня в трюме больше всего, но это самая дешёвая часть груза. Так её я не занижаю и за неё плачу честно, как положено. Не занижаю я и числа пассажиров вроде вас, которых можно легко пересчитать по головам. Это всё идёт в казну сполна. А вот с тем грузом, которого очень немного, но который особенно ценен - тут мы с портовой стражей уже «понимаем друг друга». Медь в слитках я занизил на треть, простую бронзу - наполовину, а драгоценную чёрную - вчетверо. И так же примерно делают все, только каждый со своим товаром. Те же египетское полотно и шёлк из Александрии, ты думаешь, целиком учитываются? Как бы не так! Самое большее - на треть или даже на четверть. И чем выше эти официальные пошлины, тем больше доля скрытого от казны наиболее ценного товара. Кто же в самом-то деле позволит себя грабить? Все, конечно, обо всём этом знают, но так, в общих чертах только, а в те детали, без знания которых этого безобразия не пресечь, посвящены только те, кто имеет с него хорошую прибавку к своему законному жалованью. Кто же станет резать
курицу, несущую золотые яйца?
        Вот в таком духе и просвещал меня Турмс, объясняя суть, старожилам давно известную, но не называя ни конкретных имён, ни конкретных денежных сумм, как раз и составляющих «коммерческую тайну». Что ж, мне чужих тайн и не нужно - и спится без них как-то спокойнее, и своих собственных как-то вполне хватает.
        Наши слуги тем временем уже разобрались с нашими пожитками, и мы снова, взглянув на множество снующих по берегу карфагенян, призадумались, как бы нам тут не заблудиться в таком столпотворении. Но этот беспокоящий нас фактор наш наниматель, как оказалось, предусмотрел - нас в порту встречали.
        - Досточтимый Фабриций, старший сын досточтимого Арунтия! - представил нам этрусский моряк молодого, роскошно одетого парня с вооружённой свитой, который прибыл в порт явно по наши души. - Добро пожаловать в Карфаген!
        - Испанцы Тарквиниев! Ко мне! - рявкнул сын нашего нанимателя и взмахнул рукой, указывая пункт сбора. В отличие от отца, говорившего по-турдетански чисто, у его сына был изрядный акцент, но всё-таки языком он владел, и понимать его было нетрудно. Поданная команда в полной мере относилась и к нам. Ведь будучи нанятыми в Испании, служа с испанскими иберами и говоря на их языке, мы и сами считались теперь тоже как бы испанскими иберами. Правда, без определённой племенной принадлежности, но если уж на то пошло, то кто нам ближе всего? Турдетаны Бетики, конечно, с которыми мы как раз и кучкуемся, и если с этой колокольни рассуждать, то и мы в грубом приближении за турдетан сойдём. Ну, по крайней мере здесь, в Карфагене. Поэтому мы, распрощавшись с нашим навигатором Турмсом, дисциплинированно потопали по сходням.
        - Аркобаллистарии? - определил Фабриций, заметив наши арбалеты. - Отец рассказывал мне о вас! Вы идёте со мной.
        Кроме нас он ещё отобрал человек где-то двадцать пять с нашего и следующего корабля, а остальных поручил помощнику.
        На берегу, когда мы выстроились на нём, нам стала ясна вся беспочвенность наших опасений - если нам и судьба потеряться, то только всем вместе. И Испания-то далеко не Россия, а уж Африка и подавно. Не только мы, но и наши сослуживцы иберы скинули плащи и тёплые туники, пододев под кожаные панцири лишь лёгонькие льняные безрукавки, и даже в них никто из нас как-то не зяб. Местные же финикийцы, привычные к африканской жаре, практически все были в туниках с рукавами, так что на деле даже не знакомых лично своих отличить от них оказалось до смешного легко.
        Если важный чиновник строит здесь из себя перед вновьприбывшими крутого босса, то обычный человек с ружьём… тьфу, с копьём - откровенно рад подкреплению. Увидевшие нашу колонну испанских наёмников карфагенские пацаны-ополченцы только приветствовали нас взмахами копий и длинных овальных щитов.
        - Гражданское ополчение Ганнибала, - пояснил Фабриций. - Из-за выплат Риму у Республики больше нет денег на хорошее наёмное войско. Своим ветеранам наш суффет платит сам, из собственной казны, но после Замы у него этих ветеранов осталось мало. А ополченцы из граждан стоят дёшево, но почти ничего не умеют, и сами они это прекрасно понимают. Вот и рады частным наёмным отрядам, которые помогут в случае чего.
        Миновав ворота опоясывающей портовую зону, называемую здесь Котоном, внушительной стены, мы вышли в Старый город. Впрочем, название это чисто условное, обозначающее территорию. На самом деле не такой уж он и старый - застроен в основном добротными многоэтажками покруче гадесских. Шестиэтажки среди них не редкость, а встречаются и семиэтажки. Инсулы, как обозвала их Юлька по аналогии с известными ей многоэтажками будущего позднереспубликанского и имперского Рима. Но если римские инсулы пока ещё далеки от будущего канона, то финикийские - вот они, по обе стороны улицы. Глядя на них, нетрудно понять, как умещаются в городе добрых полмиллиона его обитателей. Двигаясь между этими громадами по улицам, оказавшимся пошире, чем мы опасались, наша колонна вышла к здоровенной рыночной площади, называемой вообще тоже Котоном, но здесь, рядом с одноимённым портом - на греческий манер Агорой.
        Вывел нас сын нашего нанимателя грамотно - улицей, выходящей на дальнюю от моря сторону площади, и нашей колонне не пришлось пробиваться через всю сутолоку громадного, под стать самому городу, рынка. Зато справа от нас оказалась при выходе на площадь колоссальная статуя Решефа перед его храмом, а слева здание Совета Трёхсот - помпезное, величественное, в греческом стиле, мимо которого мы и продефилировали. Нам он решил показать местную достопримечательность, или её обитателям - возросшую отцовскую силу, мы так и не поняли. Хотя, по логике вещей, скорее всего, и то и другое заодно. А над всем этим возвышалась Бирса - цитадель на скалистом холме, окружённая собственным рядом мощных стен - с храмом Эшмуна и его гигантской статуей на самой вершине холма. Зрелище впечатляло…
        - Красота-то какая! - восторгалась Юлька. - Я думала, что Карфаген - обычный финикийский город, восточного семитского типа, а тут уже настоящая античная классика! Взгляните только на эти статуи богов! Это же эллинистический стиль!
        - Ага, он самый! - хмыкнул я. - Но только мелких детишек в жертву этим своим «эллинистическим» богам они режут время от времени вполне по-финикийски.
        - Разве? Их же вроде только Молоху в жертву приносили - безобразный такой медный или бронзовый идол, а я его нигде не вижу.
        - И не увидишь, не ломай глаза. Нет тут никакого Молоха. Слово «мельх» - это просто «кровавая жертва». Любому богу, самому обычному. Я не буду тебе их прямо тут перечислять - лишние уши вокруг, - хотя мы говорили меж собой по-русски, конкретные имена финикийских богов могли прозвучать для аборигенов узнаваемо, и в мои планы вовсе не входило объяснять им, что это вновь прибывшие чужеземцы говорят об их священных небожителях. Восток ведь вообще дело тонкое, а эти восточные религии - в особенности. Чем меньше их касаешься, тем меньше проблем с верующими фанатиками.
        Откуда я знаю о финикийской религии больше нашей исторички? Ну, оно само так вышло. Слуги-то ведь мои, то бишь Укруф и Софониба, кто по национальности? Как я уже упоминал, бастулоны. Но бастулоны - это на простом народном жаргоне, а вообще официально они дразнятся бастуло-финикийцами. Есть такое иберийское племя на южном побережье Бетики - бастетаны, а вот эти бастулоны - это их с финикийцами метисы или даже и чистые бастетаны, но живущие в финикийских городах и ассимилировавшиеся с финикийцами. В городах они по-финикийски говорят, в деревнях - по-бастетански, но с большим числом заимствованных финикийских слов, хотя хорошо знают и их иберийские аналоги. Богов они тоже чтят и иберийских, и финикийских - без упоротого фанатизма, но разбираются в них достаточно неплохо. Так что когда мне понадобилось просветиться о финикийских богах поточнее сплетен среди сослуживцев, консультантами мне послужили мои же собственные рабы. Так что и винить Юльку в малой компетентности по данному вопросу было бы несправедливо. Что изучала по нему в институте, то и знает, а много ли по нему изучишь, когда весь каменный
век и весь древний Восток чохом, включая и ту Финикию, изучаются галопом по европам в течение одного семестра? Вот эти крохи, да нахватанные из художественной литературы давно устаревшие стереотипы. Мои, что ли, знания были исходно лучшими? Ничуть, да и не требовались они нам по большому счёту.
        Понадобилось - мне, и случилось это уже в Гадесе, когда мы с Велией задумали нашу информационную диверсию через храм Астарты. Я ведь рассказывал об этом? Она мне и преподала первоначальный ликбез по финикийской религии в той мере, в которой это требовалось, а когда я понял достаточно, чтобы у меня возникли и вопросы, по ним меня просвещала Софониба, а по некоторым и Укруф. Потом какие-то нюансы я хотел уточнить в интересах дела, а какие-то заодно и из любопытства - я их спрашивал, они мне отвечали, как знали и понимали сами. А позже кое в чём меня просветила и Барита, жрица Астарты, с которой я плотно общался в ходе «ловли на живца» нашего недруга Дагона…
        Как я и начал уже догадываться, нас повели в Мегару. Это элитное предместье Карфагена, застроенное особняками тех, для кого деньги ни разу не проблема. Да и если разобраться непредвзято, то и в самом деле, что ещё в Карфагене могут охранять наёмники простого карфагенского олигарха, кроме жилья и имущества означенного олигарха? Так что мы ожидали, миновав за центром города снова многоэтажные кварталы инсул, выйти к скромненьким таким - ну, по олигархическим меркам, конечно - дачам и коттеджам в античном стиле. Но уже при подходе к цели нас ожидал сюрприз. Я-то после прочтения в школьные годы флоберовской «Саламбо» полагал, что раз это предместье - оно тогда и в Африке предместье, эдакий «дачный шанхай», хоть и роскошный в случае с карфагенской Мегарой. Может быть, так оно и было во времена, описанные Флобером, но похоже, с тех пор уже много воды утекло. Теперь Мегара тоже была обнесена полноценной крепостной стеной, длину периметра которой я даже представить себе побоялся - ведь площадь этого элитного района в несколько раз больше, чем зоны основной многоэтажной застройки. Не любят олигархи жить в
тесноте, душа большого человека простору просит. А просторные жилища делают просторным и весь район, длинный периметр которого оборонять труднее - оттого-то и нужны его обитателям на всякий случай маленькие частные армии.
        А за стеной раскинулся город-сад, от вида которого захватило дух. Нет, ну в принципе-то, после элитного квартала в Гадесе мы ожидали увидеть нечто подобное и тут, но… гм… гадесские олигархи нервно курят в сторонке. Помимо частных садов во дворах жилищ здесь были ещё и общественные - с каналами, с фонтанами, с прудами и беседками среди них - ага, засушливая Северная Африка, северный край Сахары, воду в цистернах запасают… гм… те, кому не по карману жить в Мегаре. Один канал оказался таким, что по нему даже прогулочные лодки плавали, причём как-то обходясь без заторов. Если каким-то членам олигархических семейств не нужно по каким-то делам выходить в Старый город, то им и в Мегаре закиснуть от скуки уж точно не грозит.
        Под стать общественному парку были и частные особняки здешних жителей в самых разнообразных стилях. В основном среди них преобладал новомодный греческий, но встречалось и что-то напоминающее Египет, и что-то ассирийско-вавилонское, а то и что-то вовсе непонятное, со стилистической принадлежностью которого затруднялась определиться даже Юлька. Похоже было на то, что каждый тутошний олигарх стремился выпендриться перед всеми своими соседями в меру своей фантазии, ограниченной лишь финансовыми возможностями, а уж их-то финансы явно не были склонны петь романсы. Фантазия же у большинства деловых людей карфагенского разлива оказалась вполне себе стереотипной - классический греческий портик у входа, обозначающий притязания на античный дворец. Ну нравится некоторым жить во дворцах. Оригиналы же отличались от конформистов главным образом стилем того же портика - например, египетский вместо греческого.
        Как и наши «новые русские», многие обитатели Мегары обожали жить напоказ, демонстрируя свою крутизну. Часто ограда их садов оказывалась «живой изгородью» из какого-нибудь подстриженного кустарника, не столько скрывавшего от посторонних глаз, сколько подчёркивавшего содержимое огороженного двора. Типа смотрите, завидуйте и проникайтесь, кто здесь на самом деле д’Артаньян на фоне - ну, сами знаете кого.
        Кое-где в садах разгуливали павлины, где-то антилопы, а в одном даже парочка павианов. Представляю, каково приходится домашним рабам этого извращенца! Им ведь наверняка строжайше запрещено трогать четвероруких хозяйских любимцев, а те - дай им только почувствовать безнаказанность! Обезьяна - она ж и есть обезьяна. Прессовать тех, кто не прессует её, у неё в инстинктах прописано, а хозяину - такой же обезьяне, только двуногой - небось прикольно наблюдать, как его павианы терроризируют затюканных до поросячьего визга слуг. Урод он ущербный, конечно, но по античным понятиям этот урод в своём праве, а в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Практически везде были конюшни, а в некоторых дворах - и слоновники, судя по размерам и прочности. Учитывая инкриминированную Флобером страсть карфагенской олигархии горделиво разъезжать на слонах, нас это как-то не удивило, но вот самих слонов что-то не наблюдалось.
        - В мирном договоре с Римом Карфаген обязывался выдать всех прирученных слонов и впредь не приручать новых, - припомнила Юлька.
        - Так речь же о казённых боевых шла, а не о частных ездовых, - возразил я. - Тут сами боги велят сделать всё для обхода запретов при их формальном соблюдении.
        - Ага, типа как у фрицев эти их «карманные линкоры», которые вписывались в версальские ограничения! - тут же ухватил суть Володя.
        - Да и мы сами, если разобраться, - добавил Васькин.
        - А при чём тут мы сами? - не въехал Серёга.
        - Государственной армии Карфагена теперь много чего нельзя, - пояснил наш испанский мент. - А отряды вроде нашего - это не армия, а частная охрана.
        - А слоны тут при чём? - поинтересовалась Наташка.
        - Договор с Римом формально не запрещает частникам держать собственных слонов, - разжевал я ей. - А как и чему хозяин-частник обучает своих слонов - это его личное дело. Может и боевым приёмам их учить - ну, ради потешных баталий, допустим. Кто-то любит своих рабов павианами задрачивать, а кто-то - и как в шахматы в живых солдатиков играть. Почему бы и нет? Люди - его, слоны - тоже его, имеет полное право.
        - А слоны не получатся при такой дрессировке тоже «потешными»? - съязвил Серёга. - И на кой хрен они тогда такие нужны?
        - Качество обучения, конечно, пострадает, - согласился я с очевидным. - Но главное ведь не сами слоны как вид войск, а обкатка ими конницы. Лошади боятся слонов, если не приучены к их виду и запаху, а у нумидийцев слоны есть. Их хвалёная конница сама по себе в кавалерийской рубке слабовата и правильного боя с настоящей линейной кавалерией не выдержит, но они ведь её слонами могут подкрепить, и тогда…
        - Да, тогда - звиздец…
        - Получается, слоны Карфагену позарез нужны, пускай даже и потешные, - резюмировал Володя. - Какого ж хрена мы их не видим?
        - У Флобера частных слонов тоже забрали в армию, когда не хватило казённых, - вспомнила Юлька, тоже читавшая «Саламбо». - Может, и реально перед Замой сделали то же самое?
        - Скорее всего, так оно и было, - лично я в этом ни разу и не сомневался. - И естественно, мобилизованные в армию слоны частников были конфискованы Римом на общих основаниях, вместе с казёнными. Но с тех пор прошло уже пять лет, и частники вполне могли бы начать обзаводиться новыми. Это карфагенскому государству нельзя, а им-то кто запрещает?
        Вопрос получался интересным, но для самостоятельных вычислений мы как-то недостаточно владели обстановкой, а приставать с расспросами к нанимателю, которому и служить-то ещё толком не начали, было бы явной дерзостью, едва ли здесь поощряемой. Оно нам надо? Послужим, присмотримся - разберёмся и в этом, и во многом другом…
        А потом нам стало и вовсе не до дедуктивных вычислений а-ля Шерлок Холмс, поскольку мы наконец пришли. Двор особняка нашего нынешнего нанимателя оказался обнесённым внушительной стеной, хотя и без крепостных зубцов. Створки ворот, правда, по сравнению с ней выглядели несерьёзно, но неширокий проём в случае чего не составит особого труда забаррикадировать, так что в целом я ограду одобрил. А вот видневшийся в глубине роскошного сада сам особняк нагнал на меня тоску своим помпезным греческим портиком при входе, поскольку сразу же напомнил мне о наших приключениях в Кордубе. Такой же помпезный портик был у нашего тамошнего начальства, «досточтимого» Ремда, и когда на его дом напали наёмники враждующего с Тарквиниями клана Митонидов, нам оказалось весьма нелегко оборонять три проёма между колоннами. После того случая я даже дал себе зарок - когда разбогатею сам, ни в коем разе не льститься на эту показуху в ущерб обороноспособности.
        - После Кордубы ты стал параноиком! - подколол меня Хренио, легко разгадав смысл моей гримасы.
        - Станешь тут! Или ты забыл, как нас там едва не грохнули? Если бы не бабы…
        Васкес хмыкнул, поскольку имел на сей счёт и своё особое мнение. Не могу сказать, что необоснованное - как-никак, у него и сейчас ещё остаётся двадцать четыре патрона к его табельному STAR 28 PK, а на тот момент были все двадцать семь, и при наличии такого козырного туза в рукаве многое уже видится в куда более оптимистичном свете. Бабы же фыркнули, и совсем по другой причине - я имел в виду вовсе не их. Алиби было тогда у наших баб, в рудничном посёлке они оставались, а выручили нас тогда в той заварухе совсем другие бабы, местные - «почтенная» Криула и её юная дочурка Велия - ага, та самая, - добравшиеся за нашими спинами до наших арбалетов и здорово помогшие нам проредить супостатов в самый критический момент.
        - Подобное всегда тянется к подобному! - съязвила Юлька, не удержавшись. - Ты, Канатбаев, сам дикарь, вот и нравятся тебе дикарки!
        - Дык с волками жить - сам шерстью обрастёшь, - отшутился я, обламывая её неуклюжую попытку подколоть меня моей «чернотой».
        Дело тут в том, что Канатов-то я не от слова «канат», то бишь «верёвка», а от тюркского имени Канат, и вполне возможно, что фамилия моего прадеда по отцовской линии была исходно длиннее. Было такое время, когда среднеазиатские или кавказские фамилии, оканчивающиеся на «-ханов», «-беков», а иногда даже и «-баев», могли изрядно осложнить жизнь своему обладателю, выдавая с головой его не поощряемое социальное происхождение «из бывших», и тогда многие предпочитали «обрезать» лишнее, а то и вовсе взять новую фамилию, образовав её от имени отца уже без этой удлиняющей его наследственной добавки, дабы избавиться от ненужных проблем. Ну да ладно, то дела уже давние и в наших нынешних раскладах абсолютно неактуальные…
        Нас выстроили на площадке между воротами стены и входом в особняк, а сам «досточтимый» Фабриций прошёл в дом - видимо, докладывать о нашем прибытии. Через некоторое время они вышли с отцом, уже знакомым нам «досточтимым» Арунтием, и тут мы слегка прихренели - было отчего.
        - Слава Тарквиниям! - гаркнул старший нашего испанского отряда, выбросив руку в весьма характерном приветственном жесте, наводящем на ещё более характерные ассоциации - ага, «зиг хайль», гы-гы! Но то же самое сделали вслед за командиром и все остальные иберы, и нам явно не следовало выделяться.
        - Хайль Тарквинии! - весело рявкнули и мы с тем же самым жестом, да ещё и с прищёлкиванием подошвами сапог.
        - Факельное шествие будет? - прикололся Серёга.
        - Типун тебе на язык! - оборвал я его, поскольку мы и так с немалым трудом сдерживали смех, и расхохотаться в весьма торжественный для остальных момент было бы крайне несвоевременно.
        - Скажи спасибо, что нас церемониальным маршем вокруг дома не погнали! - добавил Володя. - Ты срочную не служил, и тебе эта хрень по приколу, а меня в армии эта грёбаная строевая загребала по самые гланды! Это высокое начальство, млять, на полном серьёзе полагало, что только строевая подготовка может помочь разведгруппе строем и с песней скрытно проникнуть в расположение противника…
        Наш наниматель в свою очередь поприветствовал испанское подкрепление характерным небрежным жестом полусогнутой руки - ага, а-ля фюрер, отчего мы снова едва не прыснули в кулаки. Потом он толкнул речугу на понятном всем турдетанском языке, суть которой сводилась к тому, что испанские иберы - самые крутые во всём мире, круче их только вкрутую сваренные яйца, и что с такими крутыми бойцами Тарквинии теперь легко и непринуждённо нагнут в раковую стойку всякого встречного. Ну, это я, конечно, перевожу именно суть вкратце, дословно-то «досточтимый» Арунтий вещал «высоким штилем» о доблести испанцев, об их великих подвигах в армии Ганнибала, о том, как они гнобили римлян на их собственной земле, и о многом другом в том же духе. А раз так - на кого же ещё положиться карфагенским Тарквиниям в тяжёлые и непростые для Карфагена времена? Типа пусть финикийские купеческие кланы полагаются на кого угодно, а этрусскому клану Тарквиниев не надо никого другого, пока на белом свете есть храбрые и надёжные испанские воины. В общем, грамотную речугу толкнул, прямо по шёрстке наших иберийских камрадов погладил, после
чего не забыл и о щедрой оплате напомнить - естественно, в полновесных карфагенских шекелях. Стоит ли удивляться тому, что по окончании его речи весь отряд снова дружно изобразил «хайль»?
        После «торжественной части» предполагалось наше размещение на постой и постановка на довольствие. Если второе, с учётом опыта службы Тарквиниям в Испании, тревог не вызывало, то с первым получались непонятки. Ясно же, что в самом особняке наёмную солдатню никто не разместит, а двор ну никак не походил на приспособленный к проживанию военного отряда военный лагерь. Кто ж позволит загаживать роскошный сад? Но оказалось, что эта проблема решается гораздо проще. Мы ведь не зря обратили внимание на огромную площадь Мегары по сравнению с остальным городом и связали длину периметра её стен с соответствующими трудностями по их охране и обороне. Как мы и предположили, оборонительные сооружения олигархического района Карфагена олигархическими же наёмниками в основном и охраняются. А сами крепостные стены у Карфагена - это гораздо больше, чем просто крепостные стены.
        В пристройках к ним с внутренней стороны, а частично и в самой их толще, размещались и армейские склады всевозможных военных запасов, и солдатские казармы, и конюшни кавалерии, и слоновники. В лучшие для Карфагенской республики времена в этих слоновниках содержалось до трёхсот «живых танков», и именно на это количество они как раз и были рассчитаны. Протяжённость же именно мегарской внешней стены, обращённой к материку, превышала таковую Старого города раза примерно в полтора, и это означает, что приблизительно сто восемьдесят казённых армейских боевых слонов должны были размещаться в военных слоновниках Мегары. Теперь-то они все, вместе со складами слоновой боевой амуниции, естественно, пустовали, как и большая часть казарм с конюшнями, так что разместить в этих пустующих бесхозных помещениях маленькие частные армии карфагенских олигархов ни малейшего труда не составляло.
        В городе, как выяснилось, имелись и водопровод, в который вода подавалась из акведука, и канализация, а казармы в стенах оказались оснащены и банями, и отхожими местами. В общем, временный постой даже по нашим современным меркам - армейским, конечно - получался очень даже приличным. А по простору - значительно превосходил родную отечественную казарму с её двухъярусными койками в тесном кубрике. Наёмный античный воин - ни разу не зачуханный расейский пацан-срочник. Даже самый обычный тяжеловооружённый пехотинец-гоплит имел, как правило, слугу-раба, нёсшего на марше его пожитки и часть снаряжения или погонявшего нагруженного ими ишака, кавалерист же редко когда мог обойтись одним слугой, чаще двумя, а то и тремя, поскольку и конь у него боевой не один, а ещё и запасной, и пожитков больше, чем у пехотинца, и тут уж без вьючной живности не обойтись никак, и за всем этим хозяйством пригляд и уход нужен соответствующий. И это рядовые бойцы, не командный состав. А многие ведь наёмники были и с семьями, так что в нашу современную советско-российскую казарму античный контингент загнать было бы просто
немыслимо.
        Никто, само собой, таких самоубийственных телодвижений и не предпринимал, и предложенные нам казармы куда больше напоминали современную семейную общагу с её двух- или трёхместными комнатами - правда, только с матерчатыми ширмами вместо настоящих дверей. Поскольку времена Магонидов и Гамилькара Барки давно уже прошли, многочисленных наёмных контингентов Карфаген больше не держал, так что свободных помещений хватало. Фактически вся стена Мегары была распределена участками между олигархическими семействами, и каждое из них расквартировывало своих наёмников в «своих» казармах. Кроме того, как нам сообщили старожилы, никто и не заставляет бойца обитать в казарме постоянно. Когда твоя очередь тащить службу на крепостной стене или во дворе нанимателя или, допустим, в случае городских беспорядков, когда всё «войско» должно быть в сборе - тогда да, изволь «стойко переносить все тяготы и лишения». А так, если содержимое кошелька позволяет, не возбраняется и отдельным съёмным жильём в Старом городе обзавестись - желательно только, чтобы не слишком далеко от Мегары и не слишком уж врассыпную, дабы легче было
оповестить бойцов через рабов-посыльных о внезапном сборе. Теоретически и купить собственный дом никто не запрещает, просто откуда возьмутся у солдата такие деньжищи? А снимают жильё многие, жалованье это позволяет, так что вблизи Мегары целые многоэтажки иной раз оказываются заселёнными почти одними только наёмниками мегарских олигархов. В общем, получалось, что жить в Карфагене более-менее прилично можно вполне…
        Мы облюбовали для себя в казарме четыре соседние комнатушки и принялись прикидывать, как разместиться в них поудобнее. Задача эта, прямо скажем, не столь уж и тривиальная. С другой стороны, не я ведь первый её решаю - были тут когда-то обитатели и до меня. Ага, вот оно, искомое - несколько железных крючьев, надёжно закреплённых в стенах. Ну, два у входа - понятно, для дверной занавески. А вот ещё один рядом и один такой же напротив, в противоположной стене…
        - Это для перегородки, господин, - подсказала Софониба, указывая глазами на широкий топчан и улыбаясь. И верно, разгораживающая комнату занавеска тоже нужна. Хоть и простые нравы в античном мире, трахать наложницу прямо на глазах у Укруфа будет как-то слишком уж по-античному, гы-гы! Стало быть, сюда мы вешаем означенную занавеску и получаем «отдельные» спальню для меня с Софонибой и прихожую, где будет ночевать Укруф. Вот и определились с общей компоновкой, от которой и будем плясать дальше. Так, крючья над бойницами… гм…
        - Занавески от мух, господин, - это уже и Укруф сообразил. - А вот эти крючья на стенах - для масляных светильников. Я только не понял, почему двойные…
        - Вторые - для курильниц! - дошло до меня. - Тебе, Укруф, первое задание - нащипать мелких веток можжевельника с хвоей и насушить. Комаров нам тут тоже не надо. А вот тюфяк…
        Спать на голых досках, возможно, и принято у спартанцев, но мы-то ведь ни разу не спартанцы. Но спартанский быт - увы, не единственная разновидность мазохизма. Даже роскошные формы моей наложницы как-то не переполнили меня энтузиазмом от перспективы спать на этом тюфяке, оставшемся от давних предшественников. То, что в нём за время бесхозности успело вывестись не одно поколение мышей - это ещё полбеды. Софониба их не боится, мы с Укруфом - тем более…
        - И-и-и-и-и-и-и-и! - раздался из-за стенки справа пронзительный визг Наташки. - Володя, выгони её! И-и-и-и-и-и!
        Мы прыснули в кулаки, представив себе эту картину маслом. Но вот не менее обычные для античного мира клопы - это да, это проблема и для нас. Оттого, что ты их не боишься, они тебя кусать не перестанут.
        - Тюфяк - на хрен! - приговорил я прямо без суда и следствия доставшееся мне от предшественников «наследство». Для Укруфа переводить «на хрен» не требуется - не первый месяц уже мне служит и давно уж в курсе, что это и в каких случаях означает. - А у нас и плащи есть, на них поспим.
        - Моль, - напомнила бастулонка. - В тюфяке шерсть… ну, когда-то была. А все наши плащи тоже шерстяные. Надо бы полыни найти…
        - Вроде я видел её где-то по пути. Найдёшь?
        - Найду.
        - Ну и тоже можжевеловым дымом всё окурите - не повредит.
        На этом мою раздачу рабам «ценных указаний» прервал посыльный, который сообщил, что досточтимый Арунтий вызывает к себе старшего аркобаллистария Максима и аркобаллистария Хула - так называли нашего Васькина. Ну, раз наниматель вызывает - надо идти, как-нибудь уж слуги и без нас управятся.

«Досточтимый» был ещё занят, и нам пришлось ожидать в прихожей. Но это не значит, что мы скучали. Встретившаяся нам в коридоре «почтенная» Криула, разодетая куда роскошнее, чем даже в Гадесе, очень уж довольной этим почему-то не выглядела, но нас поприветствовала куда теплее, чем там, в Испании. Хотя это-то как раз понятно - там мы были для неё варварами-чужаками, здесь же - почти своими, испанцами. А мне так и вовсе указала с хитрым видом пальцем за колонну, и, последовав молчаливому совету, я уж точно об этом не пожалел. Стоило мне заглянуть туда, как на моей шее повисла Велия. Завернув в укромный закуток, мы долго и сосредоточенно тискались и целовались, и для этого нам не требовалось никаких слов. Слова понадобились потом - нам много чего было друг другу рассказать, но…
        - Макс! «Досточтимый» зовёт! - спустил меня на грешную землю Хренио. Ну что опять за непруха такая! Что ни свидание, так обязательно какая-нибудь хрень! Карма у меня такая, что ли?

3.Крутые дела крутого босса
        Наш нынешний наниматель, «досточтимый» Арунтий, - мужик реально крутой, безо всяких натяжек. Не в том смысле, который вкладывает в это понятие всевозможная гопота. На четыре кости он всякого встречного без необходимости не ставит, своих людей без вины не дрючит, домашние рабы и домочадцы от него по всем углам не прячутся, и детей его именем мамаши не пугают, и в городе он среди олигархов не только не первый, но даже и не сотый. В бутафорский Совет Трёхсот уже входит, это успел, а вот в реально заправляющий всеми делами в городе Совет Ста Четырёх - ещё нет. Вовсе не в этом его крутизна, а совсем в другом. Богатством, властью и личными связями любой имеющий их ущербный урод силён, но станет ли кто-то уважать ущербного урода - по-настоящему, а не показушно? Арунтия было за что уважать. И, что особенно важно, не от него самого мы об этом знали, а от тех, кто служит ему поболе нашего. О чём-то рассказал Тордул, о чём-то Фуфлунс, о чём-то Акобал и Турмс. В отличие от граждан классических греческих полисов и Рима, карфагенские граждане сами воевать не обязаны, наёмники на то есть. И среди простых-то
граждан Карфагена, лёгкой жизнью не избалованных, не так уж много наберётся тех, кто не кошельком, а собственными руками воевал и собственной жизнью рисковал. Ну, разве только на флоте, где в самом деле служат граждане, но карфагенский флот, проигравший римлянам господство на море ещё в Первую Пуническую, во Второй тоже как-то себя не зарекомендовал, а в боях на суше вплоть до Замы участие граждан и вовсе было скорее исключением, чем правилом. Ещё меньше таких, поучаствовавших в боях, среди карфагенских олигархов, но наш наниматель - как раз один из таких. И из этих весьма немногих - уж всяко не последний. Словом - ветеран Второй Пунической.
        Альпы наш «досточтимый» с войском Ганнибала, правда, не переходил - всё больше «по морям, по волнам» болтался. Если кто воображает себе, что это не в пример безопаснее, то абсолютно напрасно - хвалёный флот Карфагена, как я уже сказал, даже при всей своей реальной мощи никакой особой славы себе в этой войне не снискал, и на море практически безраздельно господствовали римляне. Иначе зачем бы великий Баркид бил ноги себе и своим людям сухим путём и губил изрядную часть армии на альпийских кручах? Не был он дураком, да и не его был это план, а ещё его отца, Гамилькара Барки. Тот же дураком тем более не был. Просто нереально было перебросить армию в Италию морем, на котором уже с конца прошлой, Первой Пунической, начал хозяйничать Рим. Вот тогда-то и полюбил Арунтий корабли своих предков этрусков, здорово смахивающие на более поздние драккары викингов. Ну, если точнее, то не драккары, а эдакие гибриды скандинавского шнекера с кнорром. Уступая во вместительности и грузоподъёмности «круглой» финикийской гауле, традиционный этрусский корабль был гораздо обтекаемее и быстроходнее при куда меньшей осадке.
От униремы и даже иногда от биремы он мог уйти, а от триремы - спастись на мелководье, и это не раз выручало на войне старшего сына старика Волния. Разведка побережья, переброска лазутчиков и посланцев к будущим союзникам с солидными деньгами для их подкупа - вот чем занимался в начале Второй Пунической наш нынешний наниматель. Ганнибал ещё только подступал к Альпам, а все североиталийские галлы и лигуры уже с нетерпением ждали его прихода. Шла подготовка к восстанию против Рима на Корсике, зрели заговоры в городах Этрурии и даже на куда более лояльной к Риму Сардинии готовились диверсии и против римских гарнизонов, и против флота. Не Арунтия вина в том, что островитяне не утерпели и выступили раньше оговоренного срока, а этрусские аристократы перессорились между собой, не поделив плодов будущих побед - он свою часть дела выполнил. И уж тем более не его вина в том, что карфагенский флот так и не воспользовался первыми победами Ганнибала при Требии и у Транзименского озера и не перехватил у Рима инициативу на море. Ну не ему же с его полутранспортниками-полугонцами было, в самом-то деле, затевать
сражения с римскими военными эскадрами из трирем и квинкерем!
        Обошлись как-то без нашего «досточтимого» и при Каннах. Римский-то флот, в отличие от карфагенского, своё дело знал и по гаваням не отсиживался, а уход Баркида на юг Италии сделал риск бессмысленным. А в Карфагене его ждала семья, в кругу которой и застал его Магон - младший брат Ганнибала - с известием о той грандиозной победе. В отличие от Ганнона Великого, Арунтию не нужно было объяснять, что и победители тоже нуждаются в подкреплениях. На следующий год, благодаря осуществлённому флотилией из Нового Карфагена отвлекающему рейду на Сардинию, эскадра Бомилькара прорвалась в Локры на юге Италии и доставила Ганнибалу подмогу - первую и единственную за весь его италийский поход. Сорок слонов и четыре тысячи всадников - половина нумидийцы, половина ливофиникийцы. Вот в составе этой второй половины, полноценной линейной кавалерии, был и отряд этрусских эмигрантов во главе с Арунтием. Но избранный в Риме после Канн диктатор вернулся к прежним осторожным действиям Фабия Максима и не давал втянуть римлян в новое большое сражение, а Ганнибал не спешил идти на Рим. Бесконечные манёвры, мелкие стычки,
неудачная осада Нолы, ранение при отражении римской вылазки. Не видя никакого смысла в этом топтании по югу полуострова, когда Этрурия по-прежнему подвластна Риму, Арунтий, вместе с другими ранеными из числа своих этрусков, воспользовался подвернувшейся оказией для возвращения в Карфаген. А залечив раны, направился с Магоном в Испанию, где активизировались братья Сципионы, а Гасдрубал, средний из Баркидов, потерпев от них поражение, не сумел вывести армию на помощь старшему брату в Италию. Пока Баркиды наводили порядок в своих войсках, сын Волния помогал отцу в Гадесе и Кордубе, в том числе и по налаживанию увеличения добычи металла на кордубских рудниках.
        Не самое славное из его деяний на фоне Второй Пунической? Ну, это смотря с чьей колокольни это дело заценивать. Если с моей - так дело он делал, как выражался по другим поводам один гений в кепке, «архинужное и архиважное». Во-первых, без металла не очень-то и повоюешь. Оружие на войне - расходник, особенно метательное типа стрел и дротиков. Война - это вовсе не одни только подвиги на поле боя. Вот чем героям эти их героические подвиги совершать прикажете, когда боекомплект совершалок кончится? А во-вторых, дела потребовали укрепления связей с местными турдетанами, в результате чего у Арунтия появилась почётная наложница-турдетанка, некая Криула, заменившая ему в Испании оставшуюся в Карфагене жену-финикиянку. И это, если с моей колокольни смотреть, вообще самое удачное из его дел. В смысле - по результатам. Велия, дочурка ихняя, получилась у них с Криулой, как говорится, на пять с плюсом. Так что в перерыве между своими героическими военными деяниями сын Волния зря бока не пролёживал и хренью не страдал. Не знаю, как для Испании, не говоря уж о Карфагене, но для меня он сделал в этот период
немало полезного. И трудоустройство моё первоначальное в этом мире подготовил - немало «левых» самоцветов у меня с моих дел на руднике всё ещё приныкано, и невесту мне сделал первосортную. Да ещё и сам уцелел, дабы предоставить мне непыльную и денежную службу. Ведь для чего существует мёд? Правильно, чтобы я его ел, гы-гы! Мудрость Винни-Пуха - она ведь из разряда вечных. По сравнению с этим - сильно ли меня совокупляет, скольких римлян он за это время не убил собственноручно или с помощью собственных частных наёмников? Да ни на грамм! Без него прямо, можно подумать, и некому было прореживать гордых квиритов!
        Тем более что, позаботившись должным образом обо мне в Кордубе и уладив после этого свои дела в Карфагене, он потом, вернувшись снова в Испанию, и военные дела наверстал с лихвой. Братьев Сципионов - отца и дядю нынешнего Африканского - кто на ноль множил? Гасдрубал и Магон Баркиды вместе с другим Гасдрубалом, который Гисконид? Ну да, конечно, для истории сохраняются только имена тех, кто командовал - ставил всех на уши, орал на реальных или кажущихся нерадивых, топал ногами и грозил распять на кресте неугодных - большие начальники и в античные времена не очень-то в этом плане отличались от известных и привычных нам современных. Да только ведь не они сами рисковали жизнью в первых рядах, и не их мечи множили число героически павших за Рим легионеров. Это делали другие, в историю не попавшие. Не один Арунтий, конечно же, много их было, но и он тоже в их числе. И его этрусско-иберийский конный отряд в составе армии Магона Баркида тоже участвовал в деле при Кастулоне, у которого было окружено и почти поголовно уничтожено войско Публия Корнелия Сципиона. Кто персонально отправил к праотцам самого
Публия - история умалчивает, и я этим как-то не удивлён. Опрометчиво и весьма чревато было бы хвастаться этим славным делом в последующие годы, когда в стране практически безраздельно господствовал уже другой Публий - младший, который Африканский, родной сын убитого при Кастулоне Публия Старшего. А буквально через несколько дней, возле Илорки, армия Магона поучаствовала и в уничтожении второго из братьев Сципионов, Гнея, дяди Африканского. И опять же, о конкретном отличившемся история молчит как рыба об лёд. Но лихие рубаки Арунтия однозначно отметились и в той крутой мясорубке.
        Таковы ли его заслуги, чтобы меряться ими с двумя Гасдрубалами и Магоном - это, само собой, во многом дело вкуса и личного мнения. Своё собственное по данному вопросу - увы, объективным и беспристрастным назвать не могу. Ведь пока три важных и именитых карфагенянина вершили свою глобальную историю, мой нынешний наниматель снова ухитрился между делом и обо мне позаботиться. Выполнив все поставленные перед ним командованием задачи, он сумел при этом понести смехотворные на всеобщем фоне потери и сберёг для будущих свершений немало отличных бойцов. В их числе - храброго, ловкого и весьма толкового рубаку Тордула, обеспечив тем самым впоследствии меня и наших отличным первым командиром, сберёгшим в свою очередь наши головы и задницы в окрестностях Кордубы и вообще здорово помогшим нам встроиться в местный социум. Надо ли объяснять, почему данное обстоятельство для меня, признаемся уж честно, на порядок важнее мировой геополитики? А то, что наш «досточтимый» сделал это полезное дело быстро и лихо, едва вылезя из тёплой постели Криулы, так за это ему, как говорится, особый респект и уважуха. Ведь как
раз тогда он и Велтура ей заделал, брата Велии, и это для меня тоже оказалось весьма полезно. Если ты хочешь знать, какой будет в почтенном возрасте твоя невеста - присмотрись к её матери. А если хочешь знать, какими будут твои сыновья от этой невесты - присмотрись хорошенько к её брату. Тоже ведь немаловажное обстоятельство, верно? Вплоть до того, кстати, что полное отсутствие у невесты братьев и наличие сестёр - это, знаете ли, тревожный признак. Сплошь и рядом бывает, что невесты из таких семеек, выйдя замуж, сами в свою очередь поваживаются рожать одних девок. Да знаю я, знаю, если кто не въехал, что отвечающая за пол будущего ребёнка хромосома со сперматозоидом в яйцеклетку поступает, а их в той впрыснутой в бабью звизду порции обоих сортов поровну. Да только собака ведь помимо толстостей порылась и в тонкостях. А яйцеклетка что, не может принимать тот или иной сорт сперматозоидов избирательно? Недоказуемо на нынешнем уровне биологической науки, согласен, но факты - того, очень даже упрямо намекают на такую возможность…
        Вот тут бы, когда с обоими старыми Сципионами покончено, а молодой ещё не заявился, и пока что никто не мешает, и двинуться кому-нибудь из Баркидов с войском на подмогу к старшему брату в Италию - хоть тому же Гасдрубалу, например, который уже пытался сделать это ранее. Ганнибал как раз подступал к самому Риму, и получи он в этот момент сильное подкрепление - неизвестно ещё, чем бы кончилась война. Но, видимо, не один только Ганнибал, умея одерживать внушительные победы, не умел пользоваться их результатами. Родовое это у Баркидов, что ли? Какая там, в сраку, Италия! Ведь даже саму Испанию зачистить от остатков римлян не удосужились! Думали, что успеют ещё? Ага, успели - дождаться Сципиона-младшего! Ну и кто им доктор, спрашивается?
        Видя их бездействие, Арунтий занялся собственными делами. В Карфагене на тот момент умерла его законная жена-финикиянка, и нужно было позаботиться о детях и вступить в новый брак. Это ведь только в теории любой гражданин Гадеса, поселившись в Карфагене, становился автоматически полноправным карфагенянином, а реально это для бедноты и среднего класса только справедливо. А по олигархической жизни всё решали личные связи. Дела же там у клана Тарквиниев намечались большие, и для их успешного ведения связи требовались тоже немалые. Нужно было серьёзно врастать в карфагенскую олигархию, где давно всё схвачено, поделено и разграничено, и одиночке там ловить было нечего. Он справился и с этой проблемой, и в результате я теперь получил возможность безбедно жить в большом и благоустроенном мегаполисе.
        А в Испании тем временем высадился Сципион-младший, и вскоре проспавшие его появление там два Гасдрубала с Магоном, ухитрившиеся вдобавок ещё и между собой крепко перелаяться, просрали ему Новый Карфаген. Победителю хватило ума вступить в дружеские отношения с иберами, и с этого момента, собственно, исход испанской войны был уже практически предрешён. Потеряв мощную военную и производственную базу и изрядное число недавних испанских союзников, а главное - богатые серебряные рудники, карфагеняне оказались в Испании в том же самом положении, в котором до сих пор были римляне. Мало денег - мало и наёмников-профессионалов. Приходилось усиливать и без того немалое налоговое бремя на турдетан долины Бетиса, да ещё и и изнурять их общины рекрутскими наборами, озлобляя тем самым против себя и их. Вот тут только Гасдрубал Баркид и поумнел - ага, задним умом. Сумев набрать гораздо худшее войско, чем имел ранее, и получив вдобавок от Сципиона изрядную трёпку при Бекуле, он всё же двинулся наконец на соединение с Ганнибалом в Италию. Жалкая попытка, закончившаяся вполне закономерно! Арунтий, просчитав всё это
заранее, отпрашиваться у Магона к Гасдрубалу не стал и в этой самоубийственной авантюре не участвовал. Магону, громившему вместе с Ганнибалом римлян в первые годы италийского похода, он доверял куда больше.
        Но перестало везти и младшему из Баркидов. Небольшое, но опытное и хорошо подготовленное войско Марка Силана опрокинуло многочисленных, но наспех обученных и вовсе не горящих желанием умирать за обирающий их Карфаген турдетанских рекрутов. Да и сам Арунтий уже получил через преданного их семье человека тайное послание от отца, в котором тот рекомендовал наследнику особо не геройствовать. Волний уже тогда просчитал, что Карфаген неизбежно проигрывает войну, и теперь следовало позаботиться в первую очередь об интересах клана Тарквиниев. Уже и многие турдетанские вожди один за другим начали переходить на сторону Сципиона, в том числе Кулхас, от этого перехода только выигравший, и ссориться с ними не было в интересах этрусского клана. Но нельзя было и открыто переходить на сторону римлян самим Тарквиниям, хоть и зрел уже давно соответствующий заговор и в самом Гадесе - как по чисто деловым соображениям, так и по ещё каким-то, о которых Тордул и Фуфлунс мне не сообщили, так что сам я мог о них только строить догадки. Так или иначе, Арунтий продолжал службу у Магона - не особо усердствуя, но и не
отлынивая от неё сверх разумной меры. Не нужно было Тарквиниям в Испании ни сильного Карфагена, ни сильного Рима. Но при Илипе объединённое войско Магона и Гасдрубала Гисконида снова было наголову разгромлено - на сей раз уже самим Сципионом, сумевшим несколькими одинаковыми демонстрационными построениями в течение нескольких дней обмануть карфагенян и неожиданно построиться для настоящего боя совершенно иначе. Снова побежали смятые союзники и наёмники, снова разбежались по домам мобилизованные насильно турдетаны, бросая на произвол судьбы надёжную, но немногочисленную африканскую пехоту. И снова, полагаясь на быстроту прославленных испанских коней, пришлось спасаться кавалерии. Проложив себе дорогу сквозь конницу римлян копьями и мечами, ушёл из окружения и конный отряд Арунтия.
        В Африке тем временем выступил против Карфагена уже и нумидийский царь Сифакс, и Гасдрубал Гисконид отбыл с остатками своих войск туда, оставляя Магона в Испании одного. В надежде повторить неожиданный рейд Сципиона и отбить обратно Новый Карфаген, тот предпринял морской набег, но римский гарнизон города был не в пример сильнее потерявшего его карфагенского. Участвовавший в этом походе Арунтий, оценив ситуацию с ходу, даже в штурм напрашиваться не стал, вызвавшись вместо этого разведывать местность и избежав потерь в своём отряде. А пока Магон плавал в море, от Карфагена отложился и Гадес. Сумев уклониться от участия в репрессиях Магона против восставшего города, наследник клана Тарквиниев всё же остался у него, дабы участвовать в намеченном с ходу морском походе в продолжавшую воевать с римлянами Лигурию, где предполагалось высадиться и снова взбунтовать заодно и цизальпинских галлов. Магон после этого должен был двинуться на соединение с Ганнибалом, а сам Арунтий - поднять мятеж против Рима в Этрурии. Судьбе не был угоден успех их экспедиции, но если Магон был разгромлен и смертельно ранен в
Лигурии, то нашему нынешнему нанимателю в этом плане повезло больше. Потерпев неудачу в попытке мятежа, этрусские заговорщики, кто уцелел, пробились к нему и пополнили его отряд, с которым он и отплыл в Карфаген. И доставил всех в целости и сохранности, как и в прежние времена начала войны, миновав все заслоны римского флота.
        Будущий африканский поход Сципиона, учитывая его прежнюю дипломатию с Сифаксом, предугадать было несложно. Но если полководцем Гасдрубал Гисконид был средненьким, то дипломатом он оказался гораздо лучшим. Зная о падкости нумидийской знати на карфагенских красавиц, он отдал Сифаксу в жёны свою дочь Софонибу, тёзку моей наложницы-бастулонки, ранее просватанную за Масиниссу. Это толкнуло того на окончательный переход на сторону римлян, зато Сифакс, реально правящий Нумидией, возобновил союз с Карфагеном. В результате Утика, близ которой высадился Сципион, не только не решилась на восстание, но и оказала ему яростное сопротивление, и в конце концов римлян удалось запереть на мысе, где они построили укреплённый лагерь. Если бы только выполнил свою задачу карфагенский флот! Увы, кончились у Карфагена его толковые флотоводцы. Не сумев одолеть флот Сципиона и блокировать его лагерь с моря, карфагенские моряки свели на нет все успехи сухопутных войск. А потом и сами римляне, воспользовавшись беспечностью противника, подожгли лагерь Сифакса и посеяли в нём панику, а при попытке спасти союзника досталось и
Гасдрубалу. Нанятые заранее для их подкрепления кельтиберы и балеарцы вскоре прибыли и восстановили боеспособность их войск, но получил подкрепления и Сципион. В пяти переходах от Утики римляне снова разгромили Гасдрубала с Сифаксом, от которого уже целые отряды начали перебегать к Масиниссе. Карфаген стоял на грани катастрофы, и лишь отдельные их конные отряды, терроризируя коммуникации Сципиона, не давали ему подступить к городу. В их числе был и отряд Арунтия, в Африке сражавшийся на совесть. А зачем Тарквиниям римская военно-политическая гегемония?
        Но Масинисса овладел Нумидией, а Сципион получил новые подкрепления с Сицилии, восстали ливийцы и заняли подчёркнуто нейтральную позицию подвластные Карфагену финикийские города. Ганнон Великий, извечный противник Баркидов в Совете Ста Четырёх, вёл уже переговоры о мире, когда подстрекаемая Баркидами чернь вдруг взбунтовалась и потребовала отзыва из Италии Ганнибала. Его высадка на африканском берегу у Лептиды окончательно вскружила воинственному дурачью их дурные головы, и перемирие было нарушено весьма нагло и бесцеремонно. А чего тут с ними считаться, с этими римлянами, когда на помощь городу прибыл сам великий и непобедимый Ганнибал, под его знамёна готово встать многочисленное городское ополчение, а по слоновникам удалось наскрести аж восемьдесят слонов - вдвое больше, чем было у Ганнибала в начале его италийского похода? То, что впервые взявшим в руки оружие ополченцам далеко до ветеранов Сципиона, а не так давно наловленные и собранные с частных слоновников хоботные - боевые лишь по названию, до горячих, но пустых голов как-то не доходило. Тех же, кто пытался их урезонить, кликуши тут же
обвиняли в предательстве - со всеми вытекающими, в Карфагене особенно суровыми…
        Сражение при Заме для понимающих ситуацию было актом отчаяния. Какой там повтор Канн! В лучшем случае можно было надеяться свести схватку вничью, и тогда появлялись неплохие шансы выторговать на переговорах более мягкие условия мира. Но горячившиеся на городских улицах и площадях ополченцы, завидев противника, сразу же перетрусили и лишили Ганнибала даже этого шанса. Вместо применения слонов по науке - против римской конницы, - ему пришлось растянуть их по всему фронту против пехоты с известным уже бесславным результатом, а без них и рассеять многочисленную конницу противника тоже не удалось. В результате, как и следовало ожидать, получились «Канны наоборот». Вырвался из римского окружения «Священный отряд» карфагенской «золотой молодёжи», пробился сам Ганнибал с конной свитой, прорвалось несколько отрядов его ветеранов, да прорубился сквозь нумидийцев Масиниссы отряд Арунтия, прочие же все легли под мечами легионеров.
        Чудеса дипломатии и изворотливости пришлось ему потом проявить, спасая от выдачи римлянам примкнувших к нему этрусков-мятежников. Это только сам Арунтий, родившийся и выросший за пределами римских владений, а к началу войны имевший уже и карфагенское гражданство, воевал с Римом и его союзниками «по праву», и к нему у победителей претензий не было, а они, будучи формально союзниками Рима, а кое-кто и гражданами, считались изменниками и подлежали безусловной выдаче как перебежчики. Если выданный перебежчик был римским гражданином, его казнили, если италийским союзником - продавали в рабство. Немалого труда и немалых денег стоило договориться с римлянами о «заочном» суде над вывезенными из Италии этрусками и об их выкупе без выдачи - на взятки было роздано тогда едва ли меньше, чем уплачено потом официально за «рабов». В их числе были и Фуфлунс с Турмсом. Много ли удивительного в том, что у Арунтия нет недостатка в преданных ему людях? Пока Карфаген ныл, стонал и заливался слезами, собирая деньги на первые выплаты контрибуции Риму - при виде выведенного в море и подожжённого римлянами флота плакали
куда меньше - наш «досточтимый», тоже знавший цену деньгам, но не делавший из них культа, закладывал основу своих будущих прибыльных дел. Гадес, вовремя переметнувшись под римский протекторат добровольно, разорительным поборам и конфискациям не подвергся, и своего имущества вне города Тарквинии не потеряли. И если карфагенское государство лишилось испанского серебра, то один скромный и неприметный карфагенский олигарх этрусского происхождения этого как-то не заметил, поскольку текущий к нему от отца серебряный ручеёк и не собирался иссякать. Не прекращались и поступления меди, а главное - драгоценной чёрной бронзы, в которой по-прежнему нуждались храмы как самого Карфагена, так и богатого Востока. Были у него тут и ещё какие-то особые дела, о которых просвещавшие меня рассказчики предпочитали таинственно помалкивать. Не будучи стеснённым в деньгах, Арунтий уже и свою торговую флотилию пополнил, и несколько загородных вилл по случаю прикупил, и людей подходящих нанял. В общем - к небесам не взмыл, из грязи в князи не вырвался, но приподнялся заметно. И останавливаться на достигнутом явно не собирался.
Вот к такому человеку мы и угодили на службу…
        Беседу с нами «досточтимый» начал с «политинформации»:
        - Как вы оба, должно быть, уже наслышаны, ближайший сосед Карфагена - это Нумидия. Это варварское царство ливийцев образовалось из нескольких племён уже после того, как в этих местах обосновались финикийцы, и возвысилось над прочими ливийцами за счёт того, что кое-чему научилось у Карфагена. Но Масинисса мечтает покорить своей власти все ливийские племена, в том числе и давно подвластные Республике. По условиям мира с Римом, Карфаген должен был уладить с Масиниссой все разногласия о границах с Нумидией. И Нумидия, и Карфаген одинаково считаются сейчас друзьями и союзниками Рима, равными перед ним, но на деле Масинисса всегда получает поддержку от римлян во всех спорах. Недавно Республике пришлось отдать ему немало богатых земель, которые никогда не принадлежали его предкам и были почти бесполезны, покуда их не возделали финикийские поселенцы, - на расстеленной перед ним на столе карте Арунтий показал нам территорию, оттяпанную у Карфагена Нумидией, которая действительно впечатляла.
        Ну, местных античных аборигенов, естественно, не владевших никаким нашим «попаданческим» послезнанием. Я-то, всегда увлекавшийся историей подробнее и точнее куцей школьной программы, знал, как возрастут аппетиты нумидийцев по мере того, как они убедятся в своей полной безнаказанности. Со временем Масинисса и сам-то Карфаген начнёт считать «исконно нумидийской землёй» и на этом основании захочет все его земли вместе с самим Городом присоединить к своему царству, дабы превратить его наконец в полноценную средиземноморскую державу, так что на фоне всех этих будущих запросов его нынешние, уже удовлетворённые притязания выглядели настолько скромно, что я аж присвистнул.
        Но наш наниматель, моим послезнанием не обладавший, оценил моё удивление по-своему - в ключе своей лекции:
        - Да, этот разбойник ограбил Республику так, как не грабил ещё никто, если не считать Рима. Но Рим победил нас в войне и взял своё по праву победителя, а этот шакал воспользовался удобным моментом и благосклонностью римлян. Хвала богам, он теперь удовлетворён и признал на переговорах, что Карфаген больше ничего ему не должен.
        - Навсегда ли, досточтимый? - поинтересовался я.
        - Не думаю - варвар есть варвар. Но сейчас возле границ размещены крупные отряды ветеранов Ганнибала, которого этот разбойник всё же боится. Ганнибал теперь - суффет и формально войсками не командует, но по старой памяти его воины по-прежнему готовы ему повиноваться. А часть их он нанял вообще на собственную службу и платит им жалованье из собственных доходов. Они расквартированы во всех его поместьях возле Гадрумета и выполнят любой его приказ. До тех пор, пока у нас остаётся Ганнибал и его воины, Масинисса нам не опасен.
        - А его подданные? - это я спросил как бы невзначай, но с хитрой улыбочкой, намекающей на скрытый смысл.
        - Подданные? Ну, добропорядочные подданные обязаны уважать и соблюдать договоры своего царя, - проговорил «досточтимый» с такой же хитрой улыбочкой. - А преступники, дерзнувшие нарушить царскую волю - вне закона, и на нашей земле мы вправе поступить с ними так, как они того заслуживают. Ну, если нам сил на это хватит, - улыбка Арунтия стала ещё шире. - В Испании вы и сами видели, как бывает на деле. Цари и вожди договариваются между собой и с городами о взаимном уважении и мире, но вот некоторые из их недостойных подданных не считаются с договорами. То же самое бывает и в Нумидии. Эти пастухи - разбойничий народ, и к набегам они привыкли настолько, что их царь не в силах остановить их, если бы даже и захотел. Раньше Республика нанимала этот беспокойный сброд на службу и спроваживала на очередную войну далеко отсюда. Но теперь Карфагену запрещено завоёвывать и удерживать чужую землю, и ему не нужна больше такая армия, как прежде. Нет у него и лишних денег, чтобы платить их дармоедам. Мелких шаек настолько много, что за всеми не уследить, и мы уже не можем полностью полагаться на нынешнюю маленькую
армию. А наши земли с каждым годом становятся всё богаче и соблазнительнее для разбойников.
        - Начали развивать хозяйство? - догадался и Васькин.
        - Ну, почему же начали? Всегда развивали. Но раньше мы больше торговлей и завоеваниями занимались, а зерно проще было на Сицилии или в Египте купить. Виноград выращивали для вина, оливки для масла, а зерно - так, рабов на месте кормить. Теперь-то лишних денег на закупки нет, всё Рим высасывает, испанского серебра тоже нет, торговлю расширять уже некуда - что ещё развивать, кроме хозяйства на земле? Начнём сами зерно и прочее вывозить - появятся и дополнительные деньги. Если, конечно, от нумидийских разбойников отобьёмся.
        - И мы понадобились тебе для этого, досточтимый? - откровенно говоря, у меня были несколько иные планы, но не спорить же с нанимателем, едва поступив на службу и не выслужив ещё достаточного авторитета. Ладно уж, потерпим, а там видно будет.
        - Да, большую часть вашего отряда я собираюсь разослать по моим загородным поместьям. Но вот вы сами с вашими умными головами гораздо нужнее мне в Карфагене. Стрелять, колоть и рубить у меня есть кому и без вас, а если мало будет - ещё найму, а вы умеете придумывать то, чего нигде ни у кого нет, и так, как никто нигде не делает. Да и знаете много такого, чего здесь никто не знает. Особенно - вы двое. В Гадесе Тордул рассказал мне, как вы вдвоём разгадали загадку с похищением Криулы и детей и этим облегчили поиск и погоню. Я не умаляю ваших заслуг в бою и не забываю о них, но это - важнее. Таких людей у меня мало, а загадок, требующих незаурядного ума - много. И те люди, что у меня есть, с некоторыми из них справиться не могут.
        - И каковы же эти загадки, досточтимый? - хоть «на картошку» нас отправлять пока что и не спешат, следовало всё же подстраховаться, продемонстрировав нанимателю правильность его решения.
        - Ну, не всё сразу! - усмехнулся Арунтий. - Хотя… Ладно, вот вам одна из них. Из Гадеса отец присылает мне одну траву, которую кое-кто здесь покупает у меня оптом за хорошую цену. Но это чистый торговец, посредник, который вряд ли использует её сам. Скорее всего, он её где-то кому-то перепродаёт, и гораздо дороже. Но где и кому? Этого мне выяснить так и не удалось. Люди, которых я засылал к нему разузнать, с этой задачей не справились, двое вообще погибли, а те из людей перекупщика, которых в конце концов удалось подкупить, сами ничего толком не знают.
        - А что за трава? Для чего используется? - быка явно следовало брать за рога, и я решил не мешкать. Не разгадаю - так хотя бы служебное усердие продемонстрирую.
        - Если в крепком отваре этой травы тщательно выварить шерстяную ткань, то её потом долго не трогает моль. Но для дешёвой ткани это дорого, а дорогую покупают те, у кого есть и рабы для ухода за ней.
        - Ценная трава… А она точно из Гадеса? Почему я ничего не слыхал там о ней? Может быть, она откуда-то из другого места, а привозится через Гадес?
        - Может быть и так - какая вам разница? Откуда она приходит ко мне, я знаю и без вас. С вашей помощью мне хотелось бы выяснить, куда она уходит от меня. Если вы с этим справитесь - награжу по-царски.
        - Хорошо, досточтимый. Откуда ты берёшь свой товар - не наше дело. Но нельзя ли нам взглянуть на него?
        - Это можно, - согласился наш наниматель. - Если вы займётесь этой задачей - вы должны знать, как эта трава выглядит.
        По его знаку раб-слуга вышел и вскоре вернулся с образцами - кроме сухой травы с характерными широкими листьями, были ещё и сухие листья какого-то дерева, похожие на лавровые, только помельче. И если я сам внимательно пригляделся и даже незаметно принюхался к широколиственной траве, то наш испанский мент, как я заметил боковым зрением, больше интереса проявил к древесным листьям.
        - Табак? - спросил я его по-русски, имея в виду траву.
        - Да, это табак. А вот это - мне почему-то сильно кажется, что кока. Кокаин из неё делают…
        - Я в курсе. Но не забывай, мы с тобой видим это впервые в жизни.
        Повертев в руках образцы и того, и другого, с видом старательного, но тупого и безучастного запоминания, я перешёл с финикийского на турдетанский, на котором мы и общались с «досточтимым»:
        - Трава от моли - это вот это? А это ведь листья от какого-то дерева?
        - Да, от моли вот эта трава, а листья для… гм… ну, некоторых других целей. Но их у меня покупает тот же посредник, что и траву, и их дальнейший путь мне тоже будет весьма интересен.
        - Мы подумаем над этим, досточтимый. Хайль Тарквинии! - я весело выбросил руку и прищёлкнул подошвами, отчего Васкес едва сдержал смех.
        - А почему «хайль»? - не понял Арунтий. - Что это такое?
        - Да это наши соседи германцы так своих вождей приветствуют, а мы иногда подражаем им просто ради шутки. Но позволь и мне спросить, досточтимый, и не сочти за дерзость - почему тебя приветствуют по-римски? Я думал, в твоём окружении римлян не очень-то любят.
        - Это наше, расенское приветствие. Своего у римлян почти ничего и нет. Сейчас они обезьянничают у греков, а раньше обезьянничали у нас. Вот и этот приветственный жест у нас собезьянничали. Да, мы не любим римлян, но с какой стати мы будем дарить им своё приветствие полностью?
        Увлёкшись, наш наниматель выдал нам небольшую лекцию на тему «Этрурия - колыбель Рима, Рим - могила Этрурии», к которой дышал, похоже, весьма неровно, что меня вполне устраивало, потому как требовалось несколько отвлечь его от деловой темы и вполне возможных связанных с ней нежелательных для нас подозрений. Сейчас, в самом начале нашей службы, спалиться для нас было бы катастрофой, так что мы ему внимали, кивали и поддакивали. Закончив и отпуская нас обустраиваться, Арунтий напомнил нам и о необходимости улучшить наш хромающий финикийский и поскорее учить греческий.
        - Так ты точно уверен, что это были листья коки? - спросил я нашего испанца по-русски, когда мы уже шли по улице.
        - Я ведь изучал наркотики и сырьё для их получения. Этому учат всех наших полицейских. Если это не кока, то что-то очень похожее на неё.
        - Ну, если так - тебе виднее. Табак мы с тобой тоже опознали оба. И что у нас в результате получается?
        - Получается, Макс, что нас с тобой обоих надо хоть прямо сейчас отправлять в психиатрическую клинику. Вы, русские, любите посмеяться над качеством образования в западных странах. Может быть, не стану с этим спорить. Да и я сам не был в школе таким уж круглым отличником. Я не помню, в каком году появился компас и даже в каком веке Испания стала христианской. Но то, что табак и кока родом из Америки, и что до сеньора Кристобаля Колона им в Старом Свете быть не полагается, знаю даже я!
        - Ну, раз знаешь - ты не безнадёжен, - успокоил я его.
        - Но откуда? И кто?
        - Откуда - нам с тобой никто не скажет. А вот кто - мне сильно кажется, что мы с тобой его знаем.
        - Я имею в виду перевозчиков - моряков, а не хозяев…
        - Это я понял. Думаю, что это наш старый знакомый Акобал.
        - Основания?
        - Помнишь, когда мы сплавлялись на его судне вниз по реке из Кордубы? Меня всё время тянуло курить, и я постоянно дымил как паровоз.
        - Да, было дело. Меня тоже тянуло сильнее обычного. Хочешь сказать, что на корабле перевозили табак, и он пропах им? Тогда почему не курили матросы?
        - А у них нет привычки курить, и их запах табака не дразнит. Я - другое дело, заядлый курильщик как-никак. А ещё вспомни нашу самую первую встречу с Акобалом на берегу моря. Я тогда закурил трубку после еды, и он как-то уж очень заинтересованно разглядывал мою трубку, но старался не показать виду.
        - Да, это я тоже заметил. Похоже, ты всё-таки прав, хоть это и представляется невероятным…
        - А что тут невероятного? Викинги пересекли Северную Атлантику через три столетия после начала своего мореплавания. А финикийцы уже почти тысячелетие назад - девятьсот лет, если точнее - достигли Гибралтара. Хотя вот прикинь хрен к носу - где та Финикия, а где тот Гибралтар? И после этого за девять столетий Атлантику не пересечь?
        - Ну, может быть, ты и прав. Но это же не приближает нас к ответу на вопрос нашего работодателя. Если бы табак и кокаин использовались в Средиземноморье широко - это было бы известно и не составляло бы тайны. А вот нелегальные поставки куда-то… гм… Я, конечно, полицейский, но я патрульный, а не из наркополиции. Без картотеки и агентурных данных я даже не представляю, как к этому подступиться. Не напрасно ли ты согласился заняться этим вопросом?
        - Да не парься ты так! - осклабился я. - Я знаю, куда идут эти табак и наркота.
        - Ты выбрал не самый удачный момент для шуток.
        - Никаких шуток. В натуре знаю. В Египет.
        - Откуда такие сведения?
        - Откуда, откуда… Книги для этого желательно читать, а не только кроссворды в журналах с яркой обложкой разгадывать. В египетских мумиях обнаружены частицы табака, а в их волосах - следы никотина и кокаина. Открытие довольно скандальное, сам ведь понимаешь, поэтому широко не обнародуется, но и не секретится наглухо. После того, как я прочитал об этом в научно-популярной книжке, нашёл кучу подтверждений и в интернете. Наркоши эти египтяне самые натуральные!
        - Ну, так уж прямо и наркоши?
        - А кто они?
        - Ну, тогда и мы с тобой тоже наркоши. Мы же тоже курим.
        - Так ты ж не равняй никотин с кокаином.
        - А почему бы и нет? Кокаин является сильным наркотиком только в высокой концентрации. Если выделить его из листьев коки в чистом виде - тогда да, но для этого нужен спирт или бензин, которых античный мир не знает, а в самих листьях его крепость - примерно как у чая или кофе. От жевания листьев коки или питья их отвара наркоманом не станешь.
        - А от курения?
        - Кокаин не курят. Он разлагается при нагреве. Курят крэк, а это уже серьёзная химическая переработка кокаина, для древних недоступная.
        - Ну, тогда я рад за них - здоровее будут.
        - А зачем тебе тогда отсрочка, если ты уже знаешь ответ? Доложил бы нашему нанимателю сразу и отличился бы…
        - А доказательства? По-настоящему отличится тот, кто их добудет. Мы с тобой готовы к командировке в Египет?
        - Ну… Гм…
        - На каком языке ты собираешься там общаться с аборигенами? Турдетанским там точно никто не владеет, финикийским - единицы.
        - Разве? Финикия же рядом.
        - В самой Финикии уже говорят больше по-гречески. В Египте - тем более. Ну, естественно, я говорю только о верхушке, которой по карману дорогие импортные… гм… ну, пусть будут «лекарства».
        - Да, верно, Египет ведь уже эллинистический. А ты уверен, что мумии там всё ещё делают?
        - И в римские времена ещё будут делать - вплоть до победы христианства. А среди тех мумий, в которых никотин с кокаином обнаружили, парочка была как раз из нынешних птолемеевских времён. То есть выходит, продолжают и эллинизированные египтяне табачок покуривать и кокой баловаться. Вот когда подготовимся как следует, греческий подучим - Арунтий мне ещё в Гадесе переводчика обещал, - тогда и раскроем карты.
        - А чего ждать, если переводчик будет?
        - Надо, чтоб мы египетских покупателей нашли, а не переводчик. Не ему, а нам Арунтий должен быть обязан увеличением своих прибылей от заморской наркоты. Поспешишь - не вынешь и рыбку из пруда, а тише едешь - дело мастера боится. Зачем нам дарить благодарность начальства и достойную награду кому-то постороннему?
        Исследования Балабановой в начале девяностых, о которых я читал, конечно, критиковались в пух и прах, потому как «все знают», что до Колумба ни табака, ни коки в Старом Свете не было и быть не могло. Но через некоторое время фрицы в Мюнхене уже с другими мумиями получили аналогичные результаты, а затем то же самое обнаружили и во вновь раскопанных мумиях в Нубии. Не все поголовно, но очень многие из достаточно богатеньких для посмертного бальзамирования покойничков употребляли при жизни в том или ином виде не положенные по тем временам Старому Свету американские табачок с кокой. И если никотин ещё можно объяснить какой-то местной растительностью - той же крапивой хотя бы, которую мы и сами добавляем в своё суррогатное курево, то как быть с табачным жучком и частицами табака внутри мумий под слоем бальзамировочной смолы? И как быть с кокаином в волосах означенных мумий, ни в какой растительности Старого Света так и не обнаруженным? Его доколумбовы связи с Америкой - это вопрос веры. Одни верят в то, что такие контакты были, другие - в то, что их не было. У обеих точек зрения, если вынести за скобки
ангажированных неадекватов и рассматривать лишь нормальных вменяемых последователей, аргументация приличная. Но помимо неё мы с Хренио как-то не жалуемся и на собственное зрение, а видели мы с ним сегодня одно и то же. Версия о привозе из-за Атлантики образцов специально для того, чтобы разыграть нас двоих, нормальной и вменяемой нам почему-то не представляется…

4.Пикник на природе
        Млять! Если бы кто только знал, как я ненавижу этих грёбаных греков! Не за то, что все места, где хоть немного мёдом намазано, они как осы обсели этими своими грёбаными колониями. И даже не за шовинизм ихний великоэллинский ко всем прочим варварам, одного из которых я периодически наблюдаю в зеркале. На это мне как раз глубоко насрать. Если я знаю совершенно точно, что на самом деле это я самый лучший, самый правильный и самый угодный богам, то какое мне дело до заведомо ошибочного мнения каких-то античных недоумков? Но вот за этот ихний уродский язык - поубивал бы гадов! Ну неужели их далёким предкам было так трудно говорить по-человечески? Ага, кирие элейсон, млять! Нет, отдельные-то знакомые слова в этой греческой тарабарщине встречаются, поскольку соответствующие наши как раз от этих греческих и происходят, но таковых до смешного мало. Хоть их и гораздо больше, чем в финикийском, будем уж объективны, но гораздо мньше, чем мне бы хотелось. И хотя сам этот греческий язык - вполне индоевропейский, изучать его мне всё же не в пример труднее, чем финикийский в Гадесе. Там-то ведь мне финикийские
слова на турдетанский переводили, тоже не родной, но к тому моменту уже достаточно хорошо знакомый. А тут переводят на финикийский, которым я владею со скрипом. Я-то ведь надеялся, что Арунтий выделит мне переводчика из числа испанских греков, но такого у него не нашлось. Раб Ликаон, которого он мне для изучения греческого предоставил - не испанский ни разу, а местный, карфагенский грек, турдетанским языком не владеющий, и мне теперь приходится почти каждое греческое слово, если не повезло запомнить его с ходу, переводить мысленно как минимум дважды - сперва на финикийский, а с него уж, если только получится напрямую - на нормальный человеческий. Стыдно признаться, но даже мои собственные рабы - Укруф и Софониба - осваивают греческий куда успешнее меня самого. Они-то ведь тем финикийским владеют хорошо, и мои трудности им неведомы. Если бы не их помощь - мне бы пришлось вообще тяжко. Ну и за что мне, спрашивается, после этого любить греков? Ну, уроды, млять!
        Зато теперь и Васькину понятно, что не хрен спешить с «успехами следствия», пока мы не овладели должным образом греческим. Кое-какие мероприятия наш испанский мент проводит, типа наблюдения за людьми Феронидов - того карфагенского купеческого клана, которому и продают Тарквинии свои заморские «зелья». Оно-то, конечно, последние две тысячи лет искусство слежки не стояло на месте, так что кое-какие новшества Хренио применяет да и картотекой какой-никакой помаленьку обрастает, но всё это - так, больше имитация бурной деятельности. Когда-нибудь пригодится наверняка, но вряд ли по нашей основной цели. Как Арунтий тщательно скрывает от посторонних источник своих особых «фирменных» товаров, так и Ферониды кого попало со своими покупателями не знакомят. И пускай в общем и целом главный секрет этих финикийских спекулянтов нам известен, рановато нам своё знание обнаруживать. Если конкретику выяснит тот же Ликаон - вряд ли он поделится ей с нами. Скорее уж, доведёт до хозяина сам в надежде получить от него за это свободу и, скорее всего, таки получит - не скупятся Тарквинии, когда оказанная им услуга того
стоит. Что ему по сравнению с этим деньги, которые он получил бы от нас? Поэтому спешить мы не будем и обойдёмся в этом деле без хитрожопого грека. Велено ему учить нас греческому, вот и пускай учит, а остальное - мы и сами с усами.
        Велия, заинтересованная в нашем успехе не меньше моего, помогает как только может, но нечасто ей это удаётся. Не то чтобы её отец препятствовал нашим встречам - ни в какое дальнее поместье меня не заслал, караул я несу, когда моя очередь, только в его мегарском особняке, даже не на стенах - но и не балует нас особо. То вздумает очередным ликбезом по местным африканским делам меня занять, то очередную «контрольную» по финикийскому, а теперь ещё и греческому, мне устроит, то изучение «матчасти» кораблей и метательных машин - того же «скорпиона», например. С одной стороны, это радует и обнадёживает - не возился бы он так со мной, если бы не имел на меня серьёзных видов, но с другой - и напрягает ведь весьма неслабо. Но в эти дни нам наконец-то выпала лафа - Арунтий разгрёбся с рутинными делами и решил отдохнуть на природе.
        Античная Северная Африка лишь очень отдалённо напоминает опустыненную современную. Никаких песчаных барханов с верблюдами мы так и не увидели, а увидели богатейшие и идеально возделанные сельскохозяйственные угодья.
        Тут и поля, тут и огороды, тут и сады, тут и пастбища. Ожидаемо выглядели только финиковые пальмы, а вот всё остальное слегка ошарашило. Вот тебе и Сахара! Знакомые по Испании оливковые плантации, виноградники, даже цитрусовое что-то и инжир, кажется - тут полностью не уверен, поскольку сами растения знаю плохо, а для плодов не сезон. Весна как-никак, до урожая далеко.
        Судя по пашням, наш наниматель был совершенно прав, говоря о наращивании полей под зерновые - огромнейшие площади были уже вспаханы, и немало ещё пахалось - на волах, на мулах, кое-где даже на ишаках, и только пресловутые североафриканские одногорбые верблюды нам на глаза так ни разу и не попались - вообще ни единого. Нету их тут пока вообще и быть не должно, потому как появятся они в Тунисе только с арабами лет где-то через восемьсот с лишним. Да и нахрена они тут нужны, если вдуматься? Им в пустыне место, а не среди плантаций и полей… ага, Сахары, гы-гы!
        А на горизонте виднелись поросшие лесом Атласские горы. В принципе-то, мы их уже видели с моря, ещё когда плыли к Карфагену вдоль африканского берега, но то были склоны, обращённые к морю, которым и полагается быть влажнее, поскольку они ежедневно увлажняются морским бризом. А теперь, отъехав от того морского побережья достаточно далеко, мы лицезрели уже и те склоны, на которые мало влиял морской бриз, но вот чего мы на них уж точно не лицезрели, так это заметной разницы в лесистости с теми приморскими склонами. Может, она и есть на самых южных хребтах, обращённых к равнинной части Сахары, но до них далеко, не один день пути, и, как я понимаю, они уже за пределами карфагенской территории. А здесь - абсолютно такой же ландшафт, как и тот, что мы наблюдали с моря. Жестколиственные вечнозелёные леса средиземноморского типа, насколько я помню из школьного курса физической географии.
        К ним-то мы и направлялись, поскольку для «досточтимого» Арунтия отдых на природе - это именно на природе, а не на загородной вилле. На лошади проехаться, в том числе и «с ветерком», поохотиться на дикую живность, пикничок на подходящей полянке устроить да и просто отдохнуть от города и связанных с ним городских дел. Естественно, в сами-то горы он переться не собирался, далековато до них, да и какой смысл рисковать сломать шею на кручах? Его целью были предгорья, представлявшие собой холмистую саванну с небольшими островками леса. Постепенно - ну, по мере нашего приближения к ним - возделанные земли сменились пастбищами со стадами коров, отарами овец с козами и конскими табунами, численность которых поражала. И снова ни одного верблюда.
        А затем уже показался и вовсе нетронутый людьми естественный природный ландшафт. Так и есть, травянистая саванна, даже и не успевшая ещё особо высохнуть, со множеством кустарниковых зарослей и отдельными настоящими деревьями, а кое-где - и с целыми рощами. Солнце, конечно, выше и жарче, чем на юге Испании, но в остальном пока что разницы-то особой и не наблюдается.
        Что ж, ради этого действительно стоило выехать из города. Такая Сахара - без голых песчаных барханов с верблюдами - мне определённо нравилась.
        - Классные места! - одобрил Володя. - Не повезло Серёге!
        - И кто ему доктор? - хмыкнул я. - Предупреждал же дурака!
        О том, что в Африке плохая вода, и нам, русским, пить её можно только после кипячения или добавив в неё не менее четверти вина для обеззараживания, я и в натуре предупреждал всех неоднократно. Не только наших в узком смысле, но и сослуживцев иберов - на всякий пожарный. Наши отечественные среднеазиаты, которые по жаре - летом там бывает и до пятидесяти в тени, если кто не в курсе - пьют там горячий чай, делают это вовсе не из какого-то специфического мазохизма. Просто нет у них другого выхода. Тамошнюю сырую воду нельзя пить даже им, местным, а вино мусульманам их вредный пророк категорически запретил. У скотоводов-кочевников есть хотя бы кумыс, о котором араб Мухаммед не знал и запретить его не догадался, ну а что прикажете делать оседлым земледельцам? Мы-то тут, хвала богам, ни разу не мусульмане, даже я, как бы там меня Юлька ни подгрёбывала, и нам мусульманский пророк не указ. Слабенькое сухое вино для того вообще-то и предназначено, чтоб воду для питья им обеззараживать, что мы и делаем неукоснительно. Но не все - Серёга есть Серёга. Вместо того чтоб «портить вино водой», он решил употреблять
обе жидкости по отдельности - ну и доупотреблялся. Юлька и в Испании-то постоянно дразнила его Говнюком - после того как он, учась вместе с нами верховой езде, свалился с норовистого мула и ухитрился при этом вляпаться прямо в его свежеотложенную кучу, а теперь, надо полагать, и вовсе затюкает. Тут и среди иберов-то наших пятеро, которые оказались с наибольшей кельтской примесью, то и дело в отхожее место бегают, хоть и средиземноморцы потомственные, а этот-то коренной москвич на что, спрашивается, рассчитывал? В результате они с Юлькой остались в городе, и нескоро ещё она простит ему этот срыв выезда «на шашлыки»…
        После той давней охоты на кроликов, о которой я, помнится, рассказывал, мы все обзавелись «рогатыми» сёдлами сарматского типа вроде тогдашнего моего, а заодно и нормальными стременами, так что верховая езда для нас теперь - не проблема. Кролики водятся и в Северной Африке, но кому они здесь интересны? Хоть и не совсем типична местная саванна, слонов с носорогами и жирафов с зебрами как-то не наблюдается, но уж антилоп всевозможных тут, как вскоре выяснилось - видимо-невидимо. Зря, что ли, наш «досточтимый» двух охотничьих гепардов с собой прихватил?
        Ну, ориксы-то с их длиннющими «сабельными» рогами для гепардов, пожалуй, крупноваты, а вот мелкие газели - в самый раз. Арунтий, судя по всему, был на сей счёт примерно того же мнения, поскольку при виде стада газелей спустил гепардов с поводков. Собственно, и тартесский охотничий кот при охоте на кроликов вполне способен показать класс кошачьей охоты. Но кот, даже тартесский - это кошак и есть, а гепард - это гепард! Это стремительная пятнистая молния, несущаяся стрелой! Классика, кто понимает!
        Лёгкие подвижные газели - тоже отличные бегуны, и погоня за ними гепарда - это достойное зрелище. Куда там до него тем тартесским котам с кроликами! Вот он где, настоящий азарт! Не просто же так и индийские раджи обожают охотиться на антилоп с дрессированными гепардами. Единственный, кстати, из крупных кошаков с нетипичным для кошачьих «собачьим» характером, как раз и определяющим его достаточно хорошую приручаемость в качестве эдакой экзотической «гончей собаки».
        Если этот длинноногий кошак-спринтер сплоховал и обнаружил себя издали - шансов догнать газель у него немного, что и произошло пару раз. Газель выносливее и на длинной дистанции выматывается не так быстро. Но если ему удалось подкрасться ближе, то при его броске с короткой дистанции стремятся к нулю уже шансы газели - ну, разве только гепард попадётся неопытный и промахнётся. Но у нашего-то нанимателя гепарды тренированные и серьёзных ляпов не допускают, да и голодать им, в отличие от их диких сородичей, не приходится, так что их физическая форма превосходна. Не так уж и много времени ушло у них, чтобы добыть трёх газелей. Учитывая всего две неудачные попытки, результат получался получше, чем у «дикарей», которые лажаются обычно куда чаще, чем достигают успеха. Потом, достаточно натешившись с газелями, Арунтий спустил сразу обоих хищников на антилопу покрупнее, видовую принадлежность которой я, не будучи биологом, определить не смог. На буйвола-дистрофика не похожа, так что ни разу не гну, но для газели уж очень крупна, хоть и смахивает на неё внешне. Догнали-то гепарды её легко, но завалить
добычу для них оказалось затруднительно, и в конечном итоге уложил её один из лузитанских лучников нашего отряда.
        На халяву и в Африке всегда находятся халявщики-попрошайки, в том числе и весьма наглые и напористые. Стоит только в саванне образоваться свеженькой падали, как первыми её замечают и слетаются отовсюду грифы - ага, граждане, воздушная тревога. А вслед за ними и сухопутные претенденты обычно ждать себя не заставляют. Леопард тут нагрянет первым или стая гиен - это как карты лягут, но для грифов это без разницы - что успели, то слопали, но теперь власть переменилась. Правда, в большинстве случаев и это ещё не окончательно, если мяса было достаточно, потому как в Африке вершину пищевой пирамиды занимают львы. Примерно так оно вышло и сейчас, только по сильно сжатой программе. Не успели грифы прилететь, как из зарослей нарисовалась львица, а за ней - молодой лев-подросток, судя по едва наметившейся гриве и сохранившихся пятнах на лапах. Тем не менее «котёнок» был уже нехилый, а львица-мамаша - и вовсе матёрая.
        Будь гепарды сами по себе - им пришлось бы неизбежно «подарить» добычу попрошайкам. Но в данном случае здесь были ещё и мы, испанские наёмники Тарквиниев, и у нас на свежедобытое мясо были и свои собственные планы, совпадающие с планами нашего нанимателя, а никак не со львиными. И пускай наши лошади нервно храпели и к месту спора приближались крайне неохотно, но у нас было три тугих арбалета, не говоря уже о шести пружинных пистолях, и с нами было пять иберийских камрадов - двое из них с неплохими луками и трое с копьями, и отступать при таком соотношении сил на глазах у нанимателя было принципиально неприемлемо. Но конечно, и геройствовать понапрасну тоже никто не стремился. Приказа валить львов нам от Арунтия не поступило, так что мы просто обозначили твёрдое намерение защищать законную добычу. При виде сильной и решительной подмоги приободрились и гепарды. Вцепившись в тушу, тяжеловатую даже для них обоих, они неуклюже потащили её, пятясь в нашу сторону, а мы взвели арбалеты, вложили в желобки болты и прицелились. По всей видимости, львица уже имела в своё время дело с людьми и тоже оценила
расклад. Порычав для порядка, львы ретировались.
        Пока взятые на выезд рабы разбивали лагерь и разделывали добытых антилоп, мы проехались вокруг - ага, типа пропатрулировать окрестности. А заинтересовал нас в качестве подозрительного места небольшой лесной массивчик на склоне холма, в самом деле удобный для засады. Понятно, что её там нет и в помине, но нам сильно захотелось посмотреть поближе на леса, произрастающие в «безжизненной» Сахаре. С нами тут же увязалась Володина Наташка, а глядя на неё, отпросилась у отца и Велия, к которой мать всё же приставила для присмотра Велтура. Парень против этого нисколько не возражал, да и я, откровенно говоря, тоже. В отличие от самой «почтенной» Криулы, её сын давно уже мысленно отдал сестру мне в супружницы и помехой не являлся. Сдаётся мне, что если бы мы с ней даже удалились в кустики для занятий, дозволенных только законным супругам, хрен бы он стал за нами шпионить и хрен бы заложил нас родителям. Увы, сама Велия, при всей своей показушной шаловливости, на деле лишнего не допустит, так что мне оставалось только предвкушать тот момент, когда можно будет всё, а до тех пор не привередничать и
довольствоваться тем, что дают…

«Пустынные» леса Северной Африки оказались внушительными. Верхний ярус занимали высоченные хвойные с мощным прямым стволом. Если, скажем, обычную сосну нашу взять - не ту, что в тесных густых борах растёт, а выросшую отдельно, на просторе, так это будет мелкое и убогое подобие тутошних лесных великанов. Наконец-то, если тех антилоп не считать, видна наглядная разница с югом Испании!
        - Нумидийский кедр! - не без гордости пояснил Велтур. - Ни в чём не уступает знаменитому финикийскому!
        - Уступает, хоть и немного, - вполголоса поправила пацана Наташка по-русски. - Ливанский кедр всё-таки крупнее атласского.
        - Да ладно тебе! И этот неплох! - заметил Володя.
        - Отличное дерево! - просвещал нас брат Велии. - Из него построен военный карфагенский флот, - тут парень несколько замялся, вспомнив, что с некоторых пор того могучего карфагенского флота больше нет и в будущем тоже не предвидится.
        - Ну, на само-то дерево ведь всё равно никто не жаловался, - подбодрил я его, понимающе кивнув, после чего припомнил и рассказал нашим анекдот про парашюты, которые не раскрывались, о чём продающий их торговец и не подозревал, поскольку ещё ни один из купивших не явился к нему с претензиями. И Володя с Наташкой, и Васькин упали на конские шеи со смеху, а Велии с Велтуром мне пришлось объяснять, что такое парашют и для чего он нужен, а потом переводить им анекдот на турдетанский.
        Дубы же, составляющие средний ярус лесов Сахары, по мнению Хренио, «дубы как дубы», то бишь ничем не отличающиеся от испанских. Ну, что верно, то верно - тот же пробковый, тот же каменный, как и в Испании. Хотя опознанный вскоре Наташкой ещё и кустарниковый озадачил и нашего испанца, привыкшего считать, как и мы, что дуб - это всё же настоящее полноценное дерево.
        Да и насчёт «дубы как дубы» - тоже вопрос не столь уж и однозначный. А как чьи дубы-то, если уж на то пошло. Меня, например, и каменный-то дуб ещё в Испании смутил, и если бы не характерные дубовые жёлуди, то хрен бы я кому поверил, что и это дерево с абсолютно не дубовыми, на мой взгляд, листьями - оказывается, тоже дуб.
        Ведь как опознаёт любой нормальный русский человек нормальный русский дуб? Прежде всего - по характерному дубовому листу с волнистыми закругленными зубцами. Ну, есть ещё вид с острыми, видел я его в мелком сопливом детстве в Хохляндии, когда гостил в деревне у бабушки. Я его тогда вообще за гибрид дуба с клёном принял, не знал ведь ещё, что они не родственные и не скрещиваются. Ну да ладно, острые те зубцы или закругленные - форма всё же характерная и ярко выраженная. Узкая у черенка, широкая ближе к кончику, и по всему контуру вот эти зубцы. Так вот после этого как прикажете листья средиземноморских дубов оценивать? У пробкового, например, зубчики на листе едва выражены, да и расширения от черенка к кончику не наблюдается, у каменного он и вовсе на лавровый или там на вишнёвый смахивает. А этот кустарниковый, что Наташка показала, - это же вообще ни в какие ворота. Мало того что не дерево ни хрена, так ещё и листья вроде ивовых - вот хоть стой, хоть падай. Как это называется, если наукообразно? Когнитивный диссонанс? Вот что-то немножко типа того.
        Ведь по всем привычным стереотипам, если это и есть дубовые листья, то я - испанский лётчик. И хрен я поверил, что неправ, пока мне на них, как уже сказал - там ещё, в Испании, - жёлуди не показали, тут уж мне крыть было нечем. Показала нам теперь Наташка и под этим кустарниковым прошлогодние жёлуди - мы с Володей и Васкесом дружно выпали в осадок. Вот такие в южных странах растут дубы…
        Тем не менее лес - он и в Африке лес. Где деревья с кустарниками, там и влага. А где влага, там и вездесущие насекомые-кровососы. Для комаров всё же суховато, да и тени мало, зато слепням здесь раздолье. А слепни на югах такие, что наши среднерусские по сравнению с ними - просто образец воспитанности. Наши мужики и пацан стоически терпят, я напрягаю биополе, устанавливая энергетическую защиту, Наташка визжит - она ведь и вообще насекомых боится, гы-гы!
        - Давайте вон к тому ореху! - сообразил вдруг Велтур. - Слепни его не любят!
        Грецкий орех и в Испании растёт, как и по всему Средиземноморью, но орехи у него мелкие какие-то, по сравнению с привычными нам. Наташка говорила, что так оно и должно быть, потому как современный дикорастущий грецкий орех - не дикий ни хрена, а одичавший вторично культурный, который пока ещё с Востока не завезён. А вот этот, с мелкими орехами - как раз настоящий дикий и есть. Ну, лесотехничке нашей виднее, а нам - хрен с ними, с орехами, нам бы от слепней этих грёбаных избавиться.
        Естественно, мы последовали доброму совету безо всяких споров. Может, это и неправильно по патриархальным родовым канонам, но лично мне как-то вот ни разу не в падлу послушать пацана, если он разбирается в вопросе лучше меня. Сворачиваю, значит, к полезному дереву сам, тащу Велию, а она хихикает в кулачок, практически не реагируя на «воздушную тревогу». И ведь точно, не садятся на неё слепни!
        - Ты что, заколдованная? - заинтересовалась заметившая это Наташка.
        - Нет, просто на мне косская ткань.
        - Какая-какая?
        - Косская. Есть такой остров Кос в Греции, там такую ткань делают, что от всей этой летучей дряни защищает, - объяснила девчонка.
        - Ну-ка, ну-ка! - Наташка подъехала и, забыв даже о тех слепнях, завистливо пощупала край тонкой и блестящей ткани. - Ух ты! Так это же… Это же шёлк! Небось ещё и натуральный?
        - Ты просто поразительно догадлива! - подколол её Володя. - В этом мире пока ещё не научились делать синтетику!
        Но куда там! Баба есть баба - увидела соблазнительную тряпку, и больше её не интересовало ничего на свете!
        - Не, ну прям в натуре шёлк, - бормотала она. - Грубоватый, но шёлк…
        На бабьи тряпки мне всегда было плевать и чихать, но тут, раз такой ажиотаж, невольно пригляделся и я, силясь понять, что за шум, а драки нету. Ну, пожалуй, насчёт «грубоватый» - это если с современным сравнивать, то Наташка права, а если с местными античными тканями - тоньше я ещё не видел.
        Не так, чтоб совсем уж полупрозрачная, но слегка просвечивает, представляя собой чисто символическую одёжку ради приличия. Тонкая, поблёскивает - ну, раз говорят, что шёлк, значит - он и есть. Бабам ведь уж всяко виднее, из-за чего там с ума сходить. А Наташка уже на грани. Ей плевать уже и на противонасекомьи функции, её сама фактура ткани на бешеную зависть прошибает. Сама-то она в хлопковую ткань вырядилась, что ткут в финикийской Мдине на Мальте - единственное пока что место западнее Египта, где выращивают собственный хлопок. Тоже дефицит и стоит соответственно, и Наташка с Юлькой жутко гордились своими обновами перед соседками. А тут такой облом!
        - Это же из Китая?
        - Из какого Китая? - не поняла Велия.
        - Страна такая, очень далеко на востоке, оттуда такие ткани привозят, - пояснил я ей.
        - Нет, с востока привозят морем в Египет похожие ткани, только ещё потоньше этой. Говорят, из Индии, страшно дорогие. А у меня косская ткань - тоже очень похожа на ту индийскую, но попроще и подешевле.
        - Подешевле - это насколько? - тут же прицепилась Наташка, делая охотничью стойку, и Володя страдальчески сморщился, предвидя дальнейшее…
        - На вес золота. Индийская ткань обычная, чуть получше этой косской, стоит полтора веса золота, а самая тонкая - уже два. Хотя бывают и за три веса золота, если с вытканным узором.
        - А твоё платье сколько стоит?
        - Моё? Ну, выкройку и пошив наши домашние рабыни делали, а за саму ткань папа почти тридцать статеров отдал…
        - Мыылять! - выдохнули мы хором.
        - И мечтать о ней забудь! - добавил Володя Наташке, которая сама настолько офонарела от названной суммы, что даже и не возмутилась.
        И было отчего! Золотой карфагенский статер - это же пятнадцать серебряных шекелей. Нашим мужикам Арунтий платит по пять шекелей в день. Три дня надо служить за один статер, умножаем на тридцать - девяносто дней, три месяца. Вот если все эти три месяца не есть, не пить и не платить за квартиру - только тогда и наскребёшь купилок на такое «платьице». Я как старший нашей четвёрки получаю семь шекелей в день, но и для меня такая цена - как обухом по башке. Есть, конечно, статеры, полученные в награду от Ремда в Кордубе, есть и камешки, хорошенько приныканные, дабы не светить их лишний раз и на лишние вопросы работодателя не провоцировать, но то у меня на серьёзные дела отложено, а не на такое баловство.
        - Ты только не говори об этом Юльке, - попросил я Наташку. - Иначе она тогда Серёгу живьём съест.
        - Да, мы такие! - усмехнулась та. - Ладно, поняла. Но всё-таки, неужели ничего нельзя придумать? Где хоть этот остров, как там его?
        - Кос? Он в Эгейском море, совсем рядом с Азией, - подсказал Велтур, хорошо подкованный в географии античного мира.
        - Это аж за Грецией? Севернее Египта, но в том же дальнем конце моря? - и я с географией тоже в ладах, но простому солдату-наёмнику ведь не пристало быть грамотнее сына олигарха, так что мы изобразим малограмотного солдафона. Я даже пальцем ткнул примерно в восточном направлении для пущей убедительности.
        Усмехнувшись, пацан подтвердил правильность моих прикидок на пальцах. А мы с Васькиным, переглянувшись, подмигнули друг другу, поскольку подумали об одном и том же. Не так уж и далеко этот Кос от того Египта, в который нам так или иначе предстоит со временем прогуляться.
        - А эта косская ткань - точно косская или тоже привозная? - поинтересовался я.
        - Я читал у Аристотеля, что там и делают, - ответил Велтур, немного подумав. - Аристотель пишет, что после походов великого Александра на Кос попали рабы из Индии и стали делать там такую же ткань, как делали у себя на родине.
        - А из чего? Что они для этого выращивают? - я прикинул и решил, что знать о шелковичном черве для наёмного солдафона тоже несколько чересчур.
        - Собирают коконы каких-то гусениц, щипают их как-то и прядут из них нить, а уже из неё ткут. Подробностей никто не знает, это их тайна.
        - Какой-то у них местный дикий шелкопряд, - задумчиво проговорила Наташка по-русски. - Скорее всего, дубовый. Тутовый здесь не водится…
        - А дубовый водится? - спросил я её.
        - Должен водиться. Он везде водится, где дубы есть.
        - А зачем тогда тутового из Китая вывозили, когда дубовый есть?
        - Дубовый хуже. Коконы очень плохо разматываются, нить в них спутанная - уметь надо с ними обращаться…
        - Ты уверена?
        - У меня ведь специальность по образованию - лесное хозяйство. Этих диких шелкопрядов мы изучали по основной программе - как насекомых-вредителей. А потом факультативно изучали и лесное шелководство, и я этим вопросом интересовалась.
        - Местного дикого шелкопряда ты распознать сумеешь?
        - Да хоть сейчас… Ой, там же эти слепни!
        - Режем ветки! - я достал кинжал и подал пример.
        Нарезав кинжалами свежих ореховых веточек с листьями, мы закрепили их на одёжке и на конской сбруе и избавились таким образом от опасности налётов с воздуха. Потом, погрузившись в медитацию, я нащупал наконец-то и тутошних крупных стрекоз, подходящих нам для «истребительного сопровождения». Здесь, в Северной Африке, это какой-то другой вид, не тот, что в Испании, отчего я и не нащупал их сразу. Наши и Велия с Велтуром вскоре это заметили и заулыбались, и только Наташка, в том горном походе не участвовавшая, поскольку оставалась с Юлькой на руднике, ничего не поняла. Впрочем, её-то я стрекозами и не прикрывал, учитывая её боязнь абсолютно всех членистоногих. Хватит с неё и ореховых веток, которыми мы её увешали особенно щедро.
        Мы выехали из-под кроны приютившего нас столь кстати орехового дерева и пустили лошадей медленным шагом в обратном направлении. Наташка вглядывалась в ветки местных дубов, время от времени брезгливо морщась, но я рано радовался - всякий раз это оказывалось совсем не то, что мы искали. То паук какой-нибудь, то жук, то оса или муха… Одна такая всех нас напугала - ага, Наташкиным визгом. Классный специалист по насекомым нам достался - страдающий патологической насекомобоязнью, гы-гы! Будем всё же надеяться, что кто ищет - тот всегда найдёт. Надежда - она последней умирает.
        - Вон, смотри! - не проговорила, а страдальчески простонала наша шугливая специалистка, отвернувшись от куста, скорчив брезгливую гримасу и показывая на него пальчиком вслепую. - И ещё рядом! Вот тебе твои дикие шелкопряды!
        - Мыылять! Срань господня! Да что ж они небритые-то такие? - прихренел я, когда разглядел этих невообразимо волосатых гусениц, копошащихся двумя плотными скоплениями.
        - Ничё, надо будет - побреем на хрен! - пообещал Володя. - Если из этой ихней волосни шёлк и прядётся - прям щас и побреем!
        - Я бы не советовала, хи-хи! - прикололась Наташка. - Во-первых, не из этой волосни, а из коконов, а во-вторых - эта волосня у них ядовитая. Обожжёшься, и болеть обожжённое место будет долго…
        - А они что, всё время вот так вот, кучей держатся? - спросил я её.
        - Да, это дубовый походный шелкопряд. Походным назван за то, что гусеницы при передвижении следуют колонной одна за другой.
        - Слушай, так это же очень удобно! Если они всё время кучей, так небось ведь и коконы все где-то в одном месте совьют?
        - Да, все их коконы будут в одном общем гнезде. Но вообще-то лучше бы там их все и оставить…
        - А это ещё почему?
        - Вот как раз из-за этой длинной ядовитой волосни. После их окукливания она вся останется в коконе, и из-за неё и при работе с коконом люди будут обжигаться, да и в ткани эта дрянь тоже останется. Кому нужен шёлк, который нельзя носить?
        - А если их перед самым закукливанием побрить? - поинтересовался Володя, и хрен его знает, в шутку или всерьёз.
        - Русское слово «загребёшься» пишется с мягким знаком, - напомнил я ему на всякий пожарный.
        - Угу. С им самым, млять…
        - В Германии при вспышках численности походного шелкопряда даже строго запрещают посещение лесов, - просветила нас Наташка. - Как раз во избежание массовых ожогов их волоснёй.
        - Так что, надо с Коса тамошнего шелкопряда вывозить? - поняв с сожалением, что халява отменяется, я решил выяснить все предстоящие трудности.
        - Нет, там самый обычный дубовый шелкопряд, не такой волосатый, который наверняка водится и здесь. Просто он мне пока не попался. Попадётся - покажу. А с Коса нужны только люди, которые умеют делать из его коконов пряжу.
        Всё это мы, естественно, обсуждали только по-русски. Незачем посторонним знать подробности намечающегося у нас бизнес-плана. Впрочем, когда я спохватился, что прогулка-то наша заканчивается, и пристроился бок о бок к Велии, та мне в очередной раз продемонстрировала недюжинную сообразительность:
        - Ты задумал делать косскую ткань здесь?
        - Почему ты так решила?
        - Ты заинтересовался, где находится Кос, а потом этими мохнатыми червяками. Это они нужны для косской ткани?
        - Нет, эти не подходят. Но должны быть другие, и их надо будет найти. Ткань, которая стоит своего веса золотом, заслуживает того, чтобы поразмышлять о ней…
        Потом мы, само собой, плюнули на всех этих червей - как шелковичных, так и обычных - и занялись друг другом. Увы, недолго - надо было возвращаться к биваку. Там уже горели костры, от которых доносился дразнящий запах. Шашлык или не шашлык, но что-то вроде того. Отличный пикничок организовал наш наниматель! А для нас - так ещё и полезный, и весьма познавательный…

5.Кухонная политика
        - Мы выяснили, досточтимый, что твои травы из Гадеса Ферониды отправляют морем на Кипр, где и продают груз оптом нескольким покупателям, - доложил Васькин. - Там след груза теряется, и его дальнейший путь нам узнать не удалось. Ясно только, что на самом Кипре признаков его использования не обнаруживается.
        - Это мне уже известно из моих прежних источников, - заметил Арунтий. - Но раз вы сумели разузнать это сами - это хорошо. Значит, мои источники не ошиблись, и я по-прежнему могу доверять им. Продолжай выяснение подробностей, Хул - возможно, это даст нам какой-нибудь след.
        Говорит он это на том же финикийском языке, на котором заслушивал и доклад Хренио. А вот меня сейчас наверняка заставит отдуваться на грёбаном греческом…
        - А что скажешь ты, Максим? - так и есть, млять, по-гречески. - Ты всё так же считаешь, что перепродажа на Кипре ложная?
        - Ты сам, досточтимый, делаешь так же. В Гадесе это твой груз - твоего отца. Но от Гадеса до Карфагена он уже не твой. А в Карфагене - опять твой. Ты продаёшь его в Гадесе самому себе. А в Карфагене опять покупаешь его у самого себя. Этим ты хорошо запутываешь след, - я, естественно, имею в виду не совсем это, а то, что участвующий в деле посредник, формально самостоятельный купец - на самом деле человек Тарквиниев, но чётко сформулировать это по-гречески пока что свыше моих сил. Я стараюсь говорить короткими рублеными фразами, для которых мне легче припомнить греческие слова. От этого немного страдает передаваемый смысл, но здесь все свои, которые в курсе, так что всё понимается правильно. Пару раз, впрочем, даже при таком упрощённом изложении я затрудняюсь с подбором нужного греческого слова, и на помощь приходит Фабриций - хвала богам, владеющий турдетанским. Отец хмурится на сына, но не препятствует. А я, сдавая устроенный мне заодно с докладом экзамен по греческому, продолжаю вместе с тем разжёвывать то, что и так уже все поняли:
        - Ферониды тоже не глупы. Зачем им давать тебе след? На Кипре они продают твой товар самим себе. А где-то в другом месте опять покупают у самих себя. Как ты, так и они. Надо знать всю их торговлю на Востоке. Тогда разгадаем их тайну, - то, что её суть я давно разгадал, мы с испанцем пока держим при себе.
        - Хорошо, поговорим и о торговле Феронидов, - соглашается наш наниматель. По-финикийски, что не очень радует, но Фабрицию теперь дозволено переводить нам на турдетанский там, где мы начинаем морщить лбы и хлопать глазами.
        Но начал «досточтимый» не с бизнеса клана Феронидов и даже не с торговли с богатым Востоком, а с торговли вообще. Для нашего «общего развития», как мы поняли. Кое-что из этого мы, конечно, уже знали, кое о чём догадывались, но отрывочно, очень фрагментарно. Сейчас же, хоть и не вдаваясь в совсем уж мелкие подробности, наверняка засекреченные, а обходясь общим обзором, Арунтий раскрыл перед нами целую картину средиземноморской «глобализации». Для наглядности по его знаку раб расстелил карту мира, при виде которой мы с Васькиным едва не выпали в осадок. Если, скажем, район Средиземноморья был показан на ней более-менее приемлемо, то остальное - ну, приступ истерического хохота мы всё же сумели подавить в зародыше. Нет, в принципе-то я знал о весьма незавидных географических познаниях классических греков, но ведь те времена давно прошли! Спустя доброе столетие после обследования побережья Западной Индии, Персидского залива и Красного моря флотилиями диадохов Александра Филиппыча эти греческие карты могли бы стать и поточнее. Впрочем, для Средиземноморья-то хватало и этого убожества.
        В основном-то наш наниматель говорил нам о морской торговле, но коснулся в общих чертах и сухопутной, главным образом африканской. Несмотря на существование вот уже в течение трёх столетий открытого Ганноном Мореплавателем западного берега Африки, немалую роль играли и караванные маршруты через Сахару, из которых самый западный практически повторял путь Ганнона, только по суше. От него уже ответвлялись и другие пути, пересекающиеся местами с другим маршрутом - от Малого Лептиса, и все вместе они охватывали практически всю Западную Африку. По этим караванным путям в Карфаген поступали золото, слоновая кость, хорошая соль, шкуры диковинных зверей и сами звери, говорящие птицы и чёрные рабы, целые вереницы которых пригоняли прямо в Малый Лептис обитающие южнее ливийцев гараманты. Они же доставляли из тех южных стран и дорогие красные самоцветы.
        Ещё один путь от Малого Лептиса пролёг на восток - к Египту, через который можно было добраться и до Нубии или к портам узкого Эритрейского моря. Но эти пути находились уже под контролем богатевшего на посредничестве птолемеевского Египта, и карфагенских купцов по ним не пропускали. Сам Египет получал по ним золото, чёрных рабов, слоновую кость и чёрное дерево из Нубии, а по Эритрейскому морю - аравийские благовония, живых слонов и обезьян из Эфиопии и драгоценные тонкие ткани, самоцветы с жемчугом и пряности из Индии.
        Но сухопутная торговля - вспомогательная, основной же грузооборот идёт по морю. Чёрное дерево, например, возят на кораблях. Чтобы не переплачивать втридорога за египетское, его в Карфаген приходится везти с запада, морским путём Ганнона.
        Заодно морем перевозятся и целебные орехи из южных африканских лесов, и некоторые другие африканские товары, торговлю которыми ведут купцы из Тингиса. Из Гадеса везут железо и изделия из него, медь, готовую бронзу и олово для её выплавки. А кое-кто - тут Арунтий хитро улыбнулся - возит оттуда и драгоценную чёрную бронзу. Из Испании же поступают и самоцветы - аквамарины и изумруды, которые своим качеством уступают индийским, зато обходятся значительно дешевле - тут уже от такой же хитрой улыбочки едва удержался я. Из Галлии через греков-массалиотов тоже доставляют олово с далёких Касситерид и солнечный камень с ещё более далёких северных морей. Из Греции идут дорогая керамика и произведения искусства, наксосский наждак и дорогая косская ткань. Из Александрии и подвластного до недавних пор Египту Тира, сохранившего с ним тесные торговые связи, идут знаменитое египетское льняное полотно, писчий папирус и драгоценные товары Востока - пряности, благовония и индийские ткани, которые ценятся ещё дороже косских. Эти тирийские финикийцы, пользуясь покровительством египетских Птолемеев, даже сами до
недавнего времени плавали в Индию, а те из них, которые после захвата Финикии Антиохом Третьим Сирийским переселились из Тира в Александрию, так и продолжают эти индийские вояжи, из которых в числе прочих индийских диковинок привозят даже живых павлинов. Карфагенским же модникам приходилось и приходится покупать всё это уже у египтян, переплачивая Птолемеям втридорога.
        Особое место в торговле занимает знаменитый на всю Ойкумену пурпур. Это эксклюзивный финикийский товар, который долгое время вообще был исключительной монополией Тира. Но с тирийскими эмигрантами секрет красителя попал в Карфаген, а упадок метрополии после её погрома Александром выдвинул Карфаген на первое место по его производству. И хотя при египетских Птолемеях Тир давно оправился от былого разорения, восстановить своё преобладание в торговле пурпуром уже не мог. Тем более что поистощились в восточной части моря местообитания дающего драгоценную краску моллюска, а на западе они все принадлежат карфагенским добытчикам. Сам краситель иноземцу никто не продаст - продаётся только готовая окрашенная ткань или пряжа. И хотя секрет пурпура давно уже не тайна за семью печатями - и технология известна, и сам моллюск, и места, где его можно найти - с финикийцами в финикийском городе особо-то не поконкурируешь. Три финикийских клана в Карфагене сосредоточили в своих руках и поделили между собой все дела, связанные с пурпуром, и ни одного постороннего к этим делам не допускают. Хоть и не закреплена их
монополия в законах, нарушать её - весьма чревато. Были нарушители, и немало их было, но все они кончили плохо. Если и нашёл ты «бесхозных» моллюсков, допустим, да произвёл из них краситель - изволь продавать его только этим кланам-монополистам. А они меж собой в сговоре и купят его лишь по такой цене, чтобы производитель только собственные затраты и окупил, а если и выйдет у него при этом какая-то прибыль, то мизерная, поскольку основную наценку берут с конечного покупателя окончательные перекупщики из этих трёх кланов. Между тем просто шерсть, окрашенная пурпуром дважды, стоит своего тройного веса в золоте. Ну и какой смысл во всём этом рискованном поиске, в мороке с добычей и в хлопотах с производством ради сверхприбылей всё тех же монополистов? Естественно, дураков нет. Речь идёт, конечно, о настоящем пурпуре, добываемом из моллюсков, а не о получаемой из лишайника дешёвой фальшивке, быстро выцветающей под солнечными лучами до коричневого цвета…
        В числе этих трёх «пурпурных» кланов - и Ферониды. Торгуют они в основном с островами Эгейского моря, Малой Азией и Египтом. И хотя свои основные доходы они получают от пурпура, не брезгуют они и «мелочами». На Кипр, например, возят олово и ливийских рабов, на Родос - африканские орехи и слоновую кость, в Египет - в основном серебро, которого на Востоке не хватает, а экзотическими товарами тот Египет и своими собственными завален. Эти экзотические товары Ферониды в Эгейском море островным грекам сбывают. В том числе вот и заморскими «снадобьями» Тарквиниев где-то с кем-то спекулируют, наверняка извлекая из них немалую прибыль.
        Мы с Васькиным старательно «законспектировали» на навощённых табличках рассказанные нам сведения о торговых делах Феронидов, после чего взяли тайм-аут для «обдумывания». На самом деле, конечно, до момента, когда наше владение греческим будет признано удовлетворительным для нашего личного участия в «командировке». Судя по намёку Арунтия, мы уже близки к этой удовлетворительной оценке, но пока ещё её не заслужили. Раз так - подождём…
        Позже, когда наши собрались у меня на посиделки, у нас возникло и ещё одно соображение. О моей догадке насчёт Египта мы с Хренио договорились помалкивать пока даже в нашей компании. Бабы есть бабы, вот будут судачить с соседками-аборигенками - могут запросто проболтаться. Особенно та же Юлька, жаждущая заделаться местечковой «светской львицей» и при этом изучавшая древнегреческий - письменный, конечно - для чтения древней классики в подлиннике. Захочет она крутость свою в виде причастности к тайным делам продемонстрировать, головой вовремя не подумает и сболтнёт лишнее. Не обязательно, конечно, но при таких ставках лучше перебдеть, чем недобдеть. Поэтому о Египте мы молчим, как рыба об лёд, а говорим о Кипре, на который ведёт нащупанный след, и прочих греческих островах до кучи. Мелькает в разговоре и Кос - бабы есть бабы, и поболтать о красивых тряпках для них - святое. Наташка, обещавшая не рассказывать Юльке о шёлковом платье Велии, сдержала своё обещание весьма своеобразно. Имя в её рассказе Юльке не прозвучало, а вместо моей ненаглядной фигурировала вымышленная жена такого же вымышленного
карфагенского вилловладельца, на землях которого мы якобы делали привал в пути, зато суть события Наташка выложила Юльке полностью. В результате мне досталось куда меньше юлькиных шпилек, чем могло бы, но вот Серёга схлопотал по полной программе. За то, что не расшибся в лепёшку и не изыскал способа заделаться олигархом, из-за чего она вынуждена позориться, нося «эту рвань». Попытка Серёги напомнить ей, что большинство соседок одеты куда беднее её, успеха не возымели - Юлька только дополнительно возмутилась сравнением с «этими нищими лахудрами». Впрочем, за прошедшие с тех пор несколько дней она малость поостыла, и её истерика трансформировалась в идею-фикс - заставить нас продавить командировку на Кос, где, по её мнению, местный шёлк должен был стоить значительно дешевле. Сейчас же эта тема всплыла вот почему. Среди торговых интересов Феронидов фигурировал и Родос, а этим косским шёлком, как успели уже выяснить наши бабы, в Карфагене торговали как раз те самые родосцы. И хотя нам с нашим испанским ментом на бабьи завидючие глаза как-то начхать, в целом идея представляется стоящей. Мало ли, вдруг и в
самом деле разница в цене окажется ощутимой?
        Нас ведь, русских, хлебом не корми, а дай нам порешать на кухне глобальные вопросы геополитики. А какая же геополитика без карты? Но если античная карта мира вызывала у нас лишь смех, то карты небольших участков Средиземноморья получались у местных картографов куда лучше, и пользоваться их продукцией можно было вполне. А из карты южной части Эгейского моря вытекало, что от Родоса до Коса - рукой подать. Да и от Кипра, куда ведёт разведанный след табака с кокой, до того Родоса тоже не так уж и далеко. Родос же в Эгейском море - нехилый центр транзитной торговли, эдакий эгейский Карфаген в миниатюре, и версия о запутывании Феронидами следов через Родос будет для нашего нанимателя вполне правдоподобна. А для нас - пожалуй, что и выгодна.
        За те три дня отдыха на природе Наташка в конце концов показала нам и более подходящего для наших целей шелкопряда, а Велия и Велтур, не впервые уже ездившие с отцом на подобные пикнички, подтвердили его достаточно широкую распространённость. И в Испании его хренова туча, а в Тунисе растительность в основном такая же, так что и распространённость его просто обязана быть такой же. Собственно, Наташка нам два вида показала - дубового и соснового, которые, на мой дилетантский взгляд, кроме диеты ничем больше друг от друга и не отличаются. Эти два вида, в отличие от показанного нам ранее кучкующегося походного, - одиночные, и в этом смысле не так удобны для обнаружения и сбора коконов, как походный. Зато волосатость у этих одиночных гусениц куда меньшая, сама волосня короче, и в коконе ядовитые волоски не остаются, а это гораздо важнее. Для выделки шёлка годятся оба, но кому-нибудь охота лезть на верхушку сосны за коконами соснового шелкопряда?
        Поэтому, поразмыслив, я решил отдать предпочтение дубовому. Строго говоря, он не шелкопрядом, а коконопрядом, по словам Наташки, дразнится, если уж по-научному, поскольку с тутовым шелкопрядом он состоит в несколько более отдалённом родстве, чем эти дубовый походный и сосновый, а настоящий дубовый шелкопряд только на Дальнем Востоке обитает. Но мне-то не один ли хрен, шелкопряд он или коконопряд? Раз он шёлк даёт - а нам он его даст, хрен куда от этого денется - значит, будет шелкопрядом, и баста. А раз шелкопряд подходящий у нас, получается, есть, то теперь самое время подумать об умеющих с ним обращаться трудовых ресурсах. О людях то бишь. Вот как раз о людях мы и думаем - ага, крепостных бы нам теперь душ по триста, гы-гы! А если серьёзно, то хотя бы пару-тройку сборщиков коконов и шелкопрядильщиц с Коса.
        Обозвав меня в очередной раз сволочью, эгоистом и рабовладельцем, только о наживе и думающем, Юлька всё же призадумалась над этой идеей и решила, что ничего нереального в этом нет. За столетие хоть какая-то часть индийских рабов да должна была освободиться. А что они умеют кроме выделки шёлка? Ровным счётом ничего. Вдобавок эти кастовые индийские заморочки, по которым чем твой отец занимается, тем и ты сам обязан заниматься. В лучшие профессии тебя никто не допустит, там своих хватает, а в худшую ты и сам не перейдёшь - карма не велит. А семьи ведь у индусов многодетные, наверняка размножились за столетие, и где на всех их шёлковых коконов напастись на маленьком Косе? Наверняка найдутся согласные эмигрировать, просто хрен кто их просто так отпустит секрет косского шёлка по миру разносить, и главная наша проблема будет - вывезти работничков втихаря. Но мы мафия или где? Гангстеры или погулять вышли? А раз так - получается, что для нас прямой резон на Кипре «обнаружить» или «разгадать» родосский след тарквиниевских товаров, прогуляться по нему, в процессе вынюхивания «потерянного» следа зарулить на
Кос, с которого «заодно» скоммуниздить и нужные нам шелкотекстильные кадры, а уж потом только наконец «осениться гениальным озарением» о Египте. Переглянувшись с испанцем, мы понимающе подмигнули друг другу. Египет никуда не денется, и ни хрена с ним не случится, если он немного подождёт…
        За вином и за хорошей закусью наших всегда тянет о больших и важных делах поболтать. Например, о политике - эта советская ещё привычка оказалась в нашем народе неистребимой. Васькин с нас хренеет, но мирится с этим как с неизбежным злом.
        - Всё это грёбаная коррупция! - бубнит Серёга, которому Юлька отвесила уже затрещину, чтоб не нажирался. - Вот Ганнибал теперь наведёт порядок!
        - Ага, «сильная рука»! - соглашается с ним Володя. - Если своих собственных любимчиков на хлебные кормушки не рассадит, то может и в натуре порядок навести.
        Как раз в те дни, когда Арунтий отдыхал за городом - явно знал обо всём этом заранее и обеспечил себе полную непричастность, - Ганнибал привёл в город часть своих ветеранов, обеспечив себе тем самым силовую поддержку. Ещё не военный переворот, но уже его подготовка, если вдуматься.
        - Теперь наверняка Совет Ста Четырёх разгонит на хрен и будет править сам! - прогнозирует Серёга.
        - Не разгонит, - поправляет его Юлька. - Иначе это было бы известно. Правда ведь, Макс?
        - Вроде бы разогнать не должен, - припоминаю я то, что читал когда-то. - Часть полномочий только перетянет на суффетов, то бишь себя, а часть - на Народное собрание. Ну и вроде ограничит срок пребывания в Совете Ста Четырёх до одного года. Сейчас они пожизненно туда попадают, а будут на год, а на следующий уже нельзя, только через год. Как в Риме, только в Риме исполнительная власть таким манером ограничена, а Сенат нет, а тут Ганнибал собрался и законодателей в такие рамки загнать.
        - А чё, коррупции тогда в натуре может меньше стать! - предположил Володя. - За год хрен успеют нужными связями обрасти!
        - Ага, в теории! - хмыкаю я.
        - А на практике чего?
        - Ну а ты прикинь сам. Я даже не буду повторять за некоторыми о способности кухарок управлять государством…
        - Ну, так уж прямо и кухарок?
        - Я утрирую для наглядности. Вот представь себе, ты - ну, не кухарка, а целый гончар-горшечник. Умелый, квалифицированный, сын и внук горшечников. Ты честный, работящий, уважаемый коллегами по ремеслу и соседями по дому и кварталу. В общем - авторитетный работяга. И вот избирают они тебя в означенный Совет Ста Четырёх…
        - Горшечника?
        - А почему нет? Ганнибалу же реальная власть нужна. А для этого ему как раз такой Совет и нужен, в котором подавляющее большинство ни хрена в государственных делах не понимает и поэтому тупо поддерживает своего компетентного лидера. «Какой рабочий от машина имеет умный голова?» - ради прикола я ввернул цитату из Демьяна Бедного. - Если он решит вопрос с оплатой этих выборных «народных представителей» - скорее всего, именно таких и наберёт. Но это - так, к слову. Итак, допустим, ты избрался, получаешь хорошее жалованье, руками больше не работаешь, в глине их не вазюкаешь, а голосуешь за что-то там непонятное, что сам Ганнибал подскажет или кто из его людей, в общем - вершишь государственную политику. Поди хреново?
        - Загребись! Предел мечтаний для простого работяги! Теперь он за Ганнибала кому хошь глотку порвёт!
        - Ага, первые полгода однозначно. А потом призадумается о будущем. Год-то ведь кончится, а с ним - и срок полномочий. На второй срок избираться нельзя - никому нельзя, ни проклятым олигархам, ни ему, честному и правильному работяге. Год пройдёт, и куда ему - опять к своим горшкам?
        - Ага, после того, как год государственную политику вершил! Хотя - годик на своих горшках перекантоваться, потерпеть, а на следующий снова избраться.
        - Если выберут. А выберут ли? Ведь наказов-то ему при выдвижении надавали вагон и маленькую тележку. А какие наказы бывают у «маленьких простых человечков», ты представляешь? Реально все их удовлетворить?
        - Да, всё хрен исполнишь… Популярность уже не та, могут и не выбрать…
        - Вот именно. И тогда - обратно месить глину всю оставшуюся жизнь и терпеть насмешки каждого второго из соседей и ежедневное пиление жены. Весёлая перспектива?
        - Жопа! Полная жопа!
        - Вот и будет он вторые полгода думать об этой самой жопе. А теперь представь себе, что как раз в момент этих невесёлых размышлений к нему подкатывается толстосум и намекает, что можно ведь и солидную работёнку по истечении срока своих полномочий получить, только эту награду заслужить надо. Где-то что-то там поддержать, где-то что-то отвергнуть, а где-то на что-то и глаза закрыть. В общем - помочь сейчас тем, кто поможет ему потом. Один из трёх, может, и окажется принципиальным и пошлёт подкатывающихся на хрен, а вот два других, скорее всего, согласятся. Так что в смысле коррупции - может, и уменьшится, но вот намного ли?
        - А хрен её знает…
        С политики мы, как водится, переключились на светские сплетни. Тут, конечно, уже в основном бабы судачили - выпив, покурив… Мы-то свои ивовые листья курили с крапивой, к которым привыкли уже, и мы с Васкесом лишь периодически обменивались тоскливыми взглядами, вспоминая о транзите настоящего американского табака, а вот для баб что этот настоящий табак - чёрный, сигарного типа, не наш вываренный - что ивовые листья, один хрен слишком крепко. Они же в прежней-то жизни что покуривали? Лёгкое что-то, слабенькое, одно название только, что табак. Естественно, с фильтром, да и то не всякие - какие-то для них были слишком крепкими даже и из таких, так что ни о каком серьёзном куреве для них и речи быть не могло. Какие там сигары с сигариллами, какие там сигареты без фильтра, не говоря уже о папиросах! Это мы могли сухие листья курить для ощущения крепости с крапивой для реального никотина, а для них это и непосильно, и невместно. Вот если бы все вокруг их курили, тогда это было бы уже другое дело, а раз только отдельные чудаки вроде нас, то им - невместно. И покуривают они поэтому то же, что и аборигены,
то бишь коноплю. Спасибо хоть - не опиум…
        Серёга с Юлькой ничего поделать не может и отрывается на «травке» сам, раз уж на вино приналечь не дают. Володя пробует урезонить Наташку, но Юлька сразу же вмешивается в это дело, отстаивая женское право «поотжигать». И сразу же переходит к примерам из «высшего света», о котором обе наслышаны уже от соседок. А уж элита-то карфагенская «отжигает» так, как нам и не снилось. И, как и в нашем современном мире, образ жизни элиты служит излюбленным предметом для обсуждений среди «народных масс». Неважно, что нет газет, журналов, ящика и интернета. Где-то кто-то что-то совсем мельком увидел или услыхал, где-то о чём-то домашний раб проболтался, где-то кто-то из участников «отжига» прихвастнул, - и слухи ползут по городу, обрастая от рассказчика к рассказчику всё новыми и новыми подробностями. И услыхавшая на рынке новость уже из десятых рук соседка с верхнего этажа, конечно же, знает всё «совершенно точно». И немалая доля правды, конечно, в этих светских сплетнях таки имеется. И опиум «золотая молодёжь» покуривает, не одну только коноплю, и оргии на вечеринках в элитных домах устраиваются - и не только
с рабынями и нанятыми шлюхами-профессионалками, а и со вполне «добропорядочными» девицами и женщинами. А чему удивляться, если в летний праздник Астарты толпы означенных «добропорядочных» под предлогом «священного обычая», на самом деле давно уже не обязательного, стекаются «оторваться» в её храм?
        Откровенно говоря, нам тех рыночных слухов про такие дела на хрен не нужно. Обезьяньи инстинкты и у элиты зашкаливают, так что многие олигархические семейства в Мегаре живут напоказ, а архитектура же в ней преобладает греческого типа, с открытыми портиками, лишь матерчатыми ширмочками занавешенными. Это только бабы наши туда не вхожи, а мы-то ведь всё это «олигархическое моральное разложение» охраняем, и когда заступаешь вечером в караул и идёшь тащить свою смену - кое-что видно и собственными глазами. Иногда и достаточно многое, если «мероприятие» происходит как раз в том доме, который тебе довелось «бдительно охранять и стойко оборонять». А чего не увидишь сам, если оно не в твою смену происходило, так видавший больше тебя сослуживец поделится увиденным «под строжайшим секретом», когда сменится, так что «а через год в соседней губернии рассказывают, что сидит Пушкин на дереве и всех на хрен посылает» - это про баб, а ни разу не про нас. Если и не от самого очевидца новости соответствующие узнаём, то максимум через одного только посредника, а поскольку хорошо знаем и их обоих, то и вычисляем
степень их отсебятины без особого труда. Просто меж собой - это меж собой, где все свои, а с кем попало посторонним лясы точить да слухи распускать - это не к нам.
        Нам ведь не за это жалованье платится, щедрое даже по карфагенским меркам…
        - А Мириам-то чего отчебучила! - делится свежей сплетней Юлька. - На днях, когда Арунтий с вами в отъезде был, прямо в доме тусовку собрала! Ну и зажигали же они там! Сама она «травы» накурилась, танцульки затеяла, а платье-то у неё - мало того что полупрозрачное, всё просвечивает, так ещё и открытое. Она плечами-то двинула, фибулы соскользнули, да всё её «хозяйство» и вывалилось наружу, хи-хи! А Мириам-то - хоть бы что! Прикололась и вообще устроила стриптиз! А потом…
        - Юля, с именами потише - слуги слышат, - оборвал я её.
        Что было «потом», мы и так уже знали от наших иберийских камрадов, нёсших в тот день охрану особняка, и ни к чему об этом судачить рабам. Хоть и по-русски говорим, но ведь кое-какие слова нашим слугам уже понятны, не говоря уж об именах. Но куда там! Единственное, чего я добился - это говорить стали немножко потише, чтоб рабам слышно не было. И видно же по Юльке, что не столько осуждает она эту оторву Мириам, сколько завидует её «красивой» жизни, гы-гы!
        - Она же, представляете, вот ни одного праздника Астарты не пропускает! Даже когда замужем была - всё равно в храм ходила! А уж как овдовела - с половиной Мегары перепихнулась! Пять раз залетала и аборт делала! Представляете, как зажигает!
        Судя по «пяти разам», информация до Юльки дошла через трёх посредников, точнее - посредниц, каждая из которых добавляла по дополнительному разу от себя. Я слыхал только о двух разах - от Велии, которую в симпатиях к Мириам не заподозришь, поскольку взаимоотношения у них - ну, скажем, далеки от дружеских.
        Мириам, о которой сплетничают наши бабы - дочь Арунтия от первого брака с финикиянкой, ныне покойницей. Но если Фабриций, который от того же брака, воспитан отцом в ежовых рукавицах - на этрусский манер - и вырос, кажется, нормальным мужиком, то уж сестра его - финикиянка финикиянкой, причём в худшем смысле. Избалованная свыше всякой меры капризная обезьяна, вытворяющая всё, что только левой ноге захочется. И до замужества-то равнялась во всём на финикийскую родню своей мамаши, замуж вышла в такую же семейку, да и теперь, овдовев и вернувшись в отцовский дом, компанию водит с такими же, как и она сама. При этом, будучи законной дочерью, высокомерна и сразу же попыталась «поставить на место» прибывшую раньше нас Криулу с детьми, которых она считала чуть ли не рабами. Карфаген - это не Кордуба и даже не Гадес. Но и эта Мириам - что-то с чем-то. Даже новая жена нашего нанимателя, тоже финикиянка и хозяйка дома как-никак, далеко не так надменна, как эта стерва. Хрен позавидуешь, млять, семейной жизни карфагенских олигархов…
        - Арунтий в первый раз женился ради деловых связей - надо же было в городе «прописываться», гражданство получать, а для этого местную родню из числа граждан надо иметь, и не из самых простых, если хочешь серьёзные дела вести, - делится Серёга тем, что нам всем и так давно уже известно. - А на второй, вот этой нынешней, - чтоб в Совет Трёхсот попасть. Хоть он и бутафорский и ни хрена на самом деле не решает, но только через него можно о месте в Совете Ста Четырёх помышлять. Ради такого на ком только ни женишься!
        - Да, связи - это всё, - задумчиво соглашается Володя. - Обзавёлся ими - и всего достигнешь играючи, по блату…
        - Сталина на них нет! Ничего, вот Ганнибал порядок-то наведёт!
        - Да хрен наведёт! Скорее, его самого «наведут». Связи - они рулят…
        - Дались вам эти связи! - хмыкаю я. - В делах-то помогают, не спорю. Но ради этого превращать в кошмар обстановку в своём же доме - да ну её на хрен, такую помощь такой ценой. Чтобы на такой, как эта Мириам, жениться - это же свихнуться надо!
        - Уж чья б корова мычала! - тут же взвилась на дыбы Юлька. - Ты, Макс, сам без пяти минут зять Арунтия! Ты и через постель своей испанской малолетки в олигархи выберешься, вот и перебираешь - можешь себе позволить попривередничать! Ты и сейчас уже как олигарх - и больше всех получаешь, и вон какие хоромы себе снял! Прямо даже со своей индивидуальной купальней!
        - Ага, с ней самой. - Если Юлька завелась, да ещё и под «травкой» - урезонивать её без толку, да и ни к чему. Вполне могла бы и сама в таких же «хоромах» жить, если бы на низкопробное тряпьё с бижутерией большую часть Серёгиного жалованья не спускала. И кто ей доктор после этого?
        Собственно говоря, живём-то мы все в многоквартирных инсулах в достаточно приличном районе между Мегарой и Бирсой. Не в тех кварталах, конечно, которые сейчас на склонах Бирсы строятся - во-первых, они ещё только строятся, там только первый дом и заселён жильцами, а второй пока ещё сдаётся, а во-вторых, это «бюджетное» жильё для бедноты, до сих пор ютившейся вообще не пойми где, которую Ганнибал теперь задумал расселить поприличнее. Наши же кварталы гораздо элитнее как типовых в Старом городе, так и вот этих вновь строящихся на месте выселенных за город мастерских горшечников.
        Удобства, конечно, и у нас тут не современные, но уж водопровод-то имеется. От акведука вода поступает прежде всего, конечно, в Мегару, а уже оттуда - и в Старый город. В нём она разливается по сети подземных цистерн, дополнительно наполняемых и дождевой водой в зимний период. Пока не было акведука - только от этих зимних дождей и наполнялись. Впрочем, тогда и сам город поменьше был, и народу в нём было меньше в разы, так что и кислороду хватало, и дождевой воды из цистерн.
        На верхние этажи инсул приходится подавать воду цепным насосом-черпаком, изобретённым александрийскими греками. Если есть лишние деньги - заплатишь, и рабы домовладельца накачают, нет или жаба давит - качай сам. На первом этаже хватает напора и от цистерн, поэтому первый этаж - самый элитный и дорогой. Пить эту воду из цистерн без предварительного кипячения не рекомендуется никому - это же Африка, а кишечной палочке глубоко наплевать, солидный ли ты жилец с первого этажа или шантрапа с самого верхнего, но помыться ею можно вполне. Или ещё какие-то дела справить, для которых в менее благоустроенных жилищах «удобства на улице». Водопровод и канализация - это же великое дело.
        Квартал, состоящий из нескольких пристроенных друг к дружке инсул, имеет свой внутренний дворик с небольшим садом, фонтанчиком и общественной купальней, и только на первых этажах есть купальни в самих домах - для обитателей этажа. Вот как раз в таких квартирах, аренда которых обходится в шекель в день, и обитают наши, и Юлька страшно недовольна тем, что купальня бывает иногда занята соседями и ей приходится ждать своей очереди. Первая же инсула в каждом квартале - особая, в ней все квартиры первого этажа с собственными ванными комнатушками, и вот такую как раз, стоящую полтора шекеля в день, занимаю я - ага, хоромы с купальней. До настоящих мегарских купален ей как раком до Луны, ванна - только с Софонибой усесться, облокотившись на края, да побалдеть маленько перед помывкой, и вот за это удовольствие я переплачиваю лишние полшекеля в день. А иначе - ну, или общественная купальня, когда свободна, или бронзовая ванна, которую наполнять и опорожнять приходится врукопашную.
        Если это и есть буржуазное… тьфу, рабовладельческое моральное разложение, которым меня попрекает Юлька, то что же тогда в особняках мегарских олигархов?
        - Проклятые эксплуататоры! - шипит та.
        - Ага, особенно тебя заэксплуатировали по самые гланды!
        - Сволочь ты, Макс! Сволочь и эгоист! И вообще - эксплуататор-рабовладелец!
        Тут уж даже Наташка заржала, тыкая пальцем на соседний столик, за которым, обслужив нас, насыщались теперь наши рабы. Судя по их приглушённому, но в основном довольному гомону, никто из них пока не собирался падать ни от утомления, ни от голода. Впрочем, это ж Юлька! Если она в своём репертуаре, то это значит, что всё нормально и жизнь продолжается.

6.Интриганка
        - Погуляй пока, Велтур, - отослала Криула сына. - А ты, Велия, останься.
        Выпроводив пацана, она обратилась ко мне:
        - Мириам опять пыталась заигрывать с тобой?
        - Пыталась, почтенная, - раз уж Велия решила рассказать матери, темнить с ней смысла не было. Криула - умная баба, а её интересы теперь вроде моим не противоречат, и от её осведомлённости, пожалуй, вреда не будет.
        С Мириам же этой стервозной вот какая хрень наметилась. Прошлый раз, когда я сменился с караула, заглянул за Велией, погулял с ней немного в саду во дворе, затащил в беседку, пообщался там с ней поплотнее - на грани приличия, скажем так, и совсем уж собрался к себе, меня вдруг уже прямо в воротах тормознула рабыня-ливийка, служанка Мириам, и попросила меня проследовать за ней к её госпоже. Следовать за ливийкой к её госпоже мне как-то совершенно не хотелось, а хотелось поскорее добраться до дому до хаты, перекусить, перекурить, занырнуть с Софонибой в ванну, поплескаться - ну, в том числе и поплескаться, а затем переместиться с бастулонкой в горизонтальное положение да и применить её по прямому назначению. Но обезьяны вроде Мириам жутко не любят, когда кто-то нижестоящий смеет им отказывать, и бывают порой в таких случаях весьма злопамятны, и наживать в лице законной дочери нанимателя врага, пожалуй, не стоило. По крайней мере - по пустякам. Поэтому, выражаясь сквозь зубы по-русски, да ещё и не особо скрывая, в чей адрес, я всё же последовал за ливийкой.
        Мириам оказалась не одна - у неё сидела и Ларит, жена Фабриция. Обе бабы, вальяжно рассевшись на одной кушетке, попивали вино и о чём-то болтали, периодически пересмеиваясь. При моём появлении Ларит пересела, а непутёвая дочка Арунтия картинно развалилась, забравшись на кушетку с ногами - ага, типа просто позу сменить захотелось. Знаем мы эти бабьи штучки, млять!
        - А ты, мне кажется, не очень доволен моим приглашением, аркобаллистарий Максим? - поинтересовалась эта стерва, улыбаясь.
        - Я устал, досточтимая. Только что сменился с караула, хотел отдохнуть.
        - Усталость не помешала тебе, однако, пообщаться с твоей испанкой, хи-хи! Но ты прав, и я не стану утомлять тебя - приляг и отдохни, - она указала на третью кушетку. - И угощайся, ты ведь наверняка проголодался.
        Плох тот солдат, который упустит случай где-нибудь прибомбиться и пожевать чего-нибудь аппетитного. Но набивать брюхо лёжа, как заведено у этой античной элиты, на мой взгляд - самое натуральное буржуазное… тьфу, рабовладельческое извращение. В чём тут удобство по сравнению с нормальным обедом сидя - это у них, цивилизованных, надо спрашивать, им виднее, мне же с моим недалёким варварским умишком сия великая античная тайна недоступна. Поэтому я не прилёг, а уселся - заодно обеими руками можно за жратвой тянуться.
        - Настоящий испанский варвар! Правда, Ларит? Эти варвары грубы и не умеют наслаждаться пищей и вином! Им абсолютно неведома наша утончённость! Они даже едят сидя, чтобы наесться побыстрее и чтобы больше вошло, хи-хи! Правда, Максим?
        Из дипломатических соображений я не стал делиться своим особым мнением, а ответил уклончиво:
        - Я ведь солдат, досточтимая. А за солдата всё решает начальство, и он никогда не знает наверняка, сколько времени у него есть на отдых. Поэтому солдат всегда спешит насытиться за короткое время, и это в конце концов входит в привычку.
        - Я же говорила тебе, Ларит, что у варваров вся жизнь - война! Представляешь, что ждёт там бедного Фабриция? Он, конечно, отважен, но воевать всё время - это же так утомительно! И никакого комфорта!
        Пока они разглагольствовали о тяжкой жизни в варварских странах, я заморил червячка и машинально достал трубку. Увидев ивовые листья, хозяйка выпучила глаза:
        - Ну какое удовольствие курить ЭТО? У нас здесь есть отличная конопля! Разве она не лучше этой гадости?
        - Не при моём ремесле, досточтимая. Дым конопли одурманивает, а мне нужен ясный ум. На войне, кто его не имеет, долго обычно не живёт.
        - Слыхала, Ларит? Вот так у этих варваров и во всём! Вечная готовность к бою, и ни расслабиться, ни побалдеть! Вот такая жизнь и уготована в Испании твоему мужу!
        - Ужас! - отозвалась та. - Неужели там так всегда?
        - Не всегда, но бывает и так, - ответил я ей. - Когда мы с друзьями нанимались на службу к досточтимому Волнию, турдетанский мятеж был в разгаре, но затем он утих. Дальнейшее зависит от того, кого пришлют римляне.
        - Но мы-то ведь сейчас не в Испании, Максим! - снова вмешалась Мириам. - Не хочешь конопли - кури свою бурду, но расслабиться ты здесь можешь вполне! Или у вас в вашем племени даже курить не принято лёжа?
        - Лёжа, досточтимая, мы или спим, или… гм…
        - Или занимаетесь любовью с женщинами, хи-хи! - закончила эта чертовка за меня. - Видишь, Ларит, при виде таких женщин, как мы с тобой, даже у диких варваров возникают такие же мысли, как и у цивилизованных людей!
        - Ну ты скажешь тоже, Мириам, хи-хи! - рассмеялась её подруга и развалилась на кушетке сама не самым скромным образом. - Мы и варвары…
        - Это ты зря, Ларит! Варвары, между прочим, горячи и неутомимы в постели! - не унималась хозяйка. - Вот был у меня один галл…
        - Хватит, Мириам! Вечно у тебя одно на уме! Пойду-ка я лучше к себе! - и жена Фабриция удалилась, позванивая цепочкой на ногах и покачивая бёдрами.
        - Хи-хи! Вот видишь, Максим, как мы с тобой смутили порядочную замужнюю женщину! Как она тебе, кстати?
        - Она жена сына моего нанимателя.
        - Ну не будь ты таким ханжой, солдат! Ей предстоит надолго остаться без мужа, и для неё это будет нелёгким испытанием! А ты уже прославленный воин, перед которым не устоит ни одна красавица. Неужели ты позволишь такой женщине, как Ларит, страдать от одиночества? Подумай над этим хорошенько, аркобаллистарий!
        - У меня есть наложница и невеста.
        - Твоя дикая испанка? И что ты в ней нашёл? Она ведь даже и не переспала ещё с тобой ни разу, а? Мы, финикиянки, не таковы! Ладно, ты устал, и я обещала не утомлять тебя. Но подумай на досуге…
        Какого рожна этой стерве понадобилось сводить меня с женой Фабриция, я мог только гадать. Хреново не знать расклада! Но зато ещё по современному миру я не так уж плохо знал подобных обезьяньих самок, просто обожающих манипулировать мужиками, и чем большим их количеством, тем для них лучше. Версия подставы с целью дальнейшего шантажа напрашивалась сама собой. На серьёзную подставу я, конечно, не попадусь, а вот по мелочи, не зная брода… гм… Поразмыслив над всей этой хренью на досуге, как мне и предлагалось, я решил прежде всего обезопасить свои личные дела и сам рассказал Велии при следующей встрече с ней об этом двусмысленном происшествии. Как я, собственно, и рассчитывал, моей «дикой испанке» хватило ума с ходу въехать в сложившуюся ситуёвину и не закатывать идиотской истерики, а спокойно и конструктивно принять информацию к сведению. Как раз тогда - в качестве «контрпропаганды» - она и порассказала мне кое-что о скандальных похождениях самой Мириам. Мы посмеялись, потом обсудили возможные цели этой интриганки, и Велия тоже пришла к выводу, что тут, скорее всего, запланирован дешёвый шантаж. Мы
успокоились, но оказалось, что рановато…
        Во второй раз непутёвая финикиянка оказалась одна, причём одета была… гм… ну, нельзя сказать, что не одета, но только в этом и заключался смысл такой одёжки. Если и уступала её ткань по прозрачности современной полиэтиленовой плёнке, то не слишком значительно. Явно из тех импортных аж индийских тканей, которые стоят баснословных по нашим простонародным меркам деньжищ и предназначены не столько скрывать то, что под ними, сколько демонстрировать. Шкура тигра, на которой она развалилась, тоже была явно из Индии и тоже, надо полагать, стоила достаточно, чтобы оправдать её перевозку и перепродажу через несколько рук. Учитывая, что просто так такие стервы обычно ничего не делают, на меня, видимо, замышлялось произвести впечатление не только роскошным женским телом, но и более традиционной роскошью. Почему-то абсолютное большинство баб свято убеждено, что эти дорогие шмотки делают их особенно неотразимыми. Больше всего меня забавляет этот приём в исполнении жирных коров далеко не свежего возраста, гы-гы! Но эта-то, надо уж отдать ей должное, весьма недурна и сама по себе и прекрасно знает об этом,
чертовка.
        - Жарко, - пояснила она мне свой наряд с милейшей непосредственностью. - Ты присаживайся, аркобаллистарий, ты ведь не любишь разлёживаться без достаточно веской на то причины, хи-хи!
        Кушетка, явно освобождённая специально для того, чтобы как раз на неё меня и усадить, располагалась так, что с неё было достаточно удобно обозревать и заценивать все подробности просвечивающего сквозь тонкую ткань роскошного тела хозяйки. И ведь для какого-нибудь дикаря-галла зрелище, надо признать, было бы весьма убойным. Но откуда финикиянке было знать о том, в чём загорают на пляжах бабы нашего мира? Я раскрывать ей этот секрет не собирался и пошёл навстречу её пожеланию, послушно попялившись на её формы. Судя по достаточно резкой смене «декораций», затягивать с развитием интриги Мириам не планировала, да и в мои планы терять слишком много времени тоже как-то не входило. Пусть уж поскорее колется, чего ей от меня надо.
        - Ларит спрашивала меня о тебе, - проворковала финикиянка завораживающим тоном. - Ты думал об одиночестве, которое её скоро ожидает?
        - Разве это не её дело, досточтимая? Мне хватает и моей наложницы.
        - А, этой рабыни? Да потерпит она, ничего с ней не сделается! А тут свободная и знатная женщина страдает!
        - Уже прямо сейчас страдает? - хмыкнул я.
        - Ну, пока ещё нет, хи-хи! Но скоро начнёт…
        - Не так-то это просто при вашем образе жизни. Зачем мне лишние трудности?
        - Да какие трудности? Я всё устрою!
        - А зачем это тебе, досточтимая?
        - Ну, не могу же я спокойно смотреть на страдания подруги. Я хочу, чтобы ей было хорошо. Думаю, что и тебе при этом плохо не будет, хи-хи! Разве она хоть в чём-то хуже твоей испанки? Эта дикарка ведь не спешит ублажить тебя, верно? Значит, и от неё не убудет, если ты скрасишь одиночество бедной Ларит! И разве тебе не лестно побывать на ложе у ТАКОЙ женщины? Любой из твоих друзей наверняка посчитал бы это за честь и за редкостное везение, а выпали они - тебе. Ты ведь её заинтересовал.
        - Настолько, чтобы затаскивать меня на ложе?
        - А почему бы и нет? Сама она, правда, пока ещё об этом не знает, но я-то ведь её знаю хорошо. Немножко вина, немножко конопляного дымка - и она сама всё поймёт и всего захочет! А она ведь - женщина страстная, и если уж решится - тебя ждёт с ней море наслаждения. А может быть, даже и с последствиями…
        - Это с какими же ещё последствиями?
        - Хи-хи! А какие последствия бывают у женщин от вас, мужчин? Если Астарте будет угодно, чтобы Ларит понесла от тебя - ты поможешь Фабрицию обзавестись сыном и наследником, который когда-нибудь станет главой Тарквиниев. Фабриций хочет сына, а наш отец и твой наниматель - внука, ну так помоги же им в этом, Максим!
        - Думаю, что вряд ли они хотят ТАКОГО сына и внука.
        - А мы им об этом ничего не скажем, хи-хи!
        - В опасную интригу ты хочешь втравить меня, досточтимая. Зачем это мне?
        - Разве высокая честь оказаться НАСТОЯЩИМ отцом очередного наследника Тарквиниев тебя не прельщает? Тогда как насчёт другой награды?
        - И какой же именно?
        - Ну, я ведь тоже одинокая женщина! Если ночи с тобой понравятся Ларит, то я думаю, что они так же понравятся потом и мне самой. А я ведь вдова, Максим, мне можно то, чего нельзя замужним женщинам, и со мной это не опасно, хи-хи! Но эту награду тебе придётся заслужить, проявив мужество и отвагу. Подумай над этим, аркобаллистарий…
        В общем, получалось, что любящая сестрица всерьёз задалась целью заделать незаконного ребёнка жене собственного брата. Ну и на хрена, спрашивается? Высушив над этим вопросом мозги и ни до чего внятного не додумавшись, я подключил к этой загадке нашего испанского мента. Но и Васкес, при всей своей ментовской паранойе, перебрав целую кучу всевозможных криминальных версий этой интриги, ничего правдоподобного не вычислил. Топить меня этой стерве явно не за что да и незачем, для шантажа с целью манипуляции слишком круто, хватило бы и просто любовной интрижки с кем-нибудь - о том, что Велия в курсе, она не знает, а сообразить едва ли в состоянии - обычно мужики в таких случаях боятся от своих благоверных вспышки обезьяньей ревности и помалкивают. От разваливания брака Фабриция ей тоже вроде особых выгод не светит. Но и для самого обыкновенного обезьяньего озорства это тоже явно чересчур, не делаются такие вещи без веской причины. Чего-то в этом заковыристом деле мы однозначно недопонимаем. Всё же хреново не знать расклада!
        Выслушав меня, офонарели и мать, и дочь.
        - Расстраивать наш брак ей никакого смысла нет, - решила Велия, поразмышляв несколько минут. - Хоть и недолюбливает она меня, но не настолько же…
        - Да плевать ей и на тебя, и на Максима! - махнула рукой Криула. - Тут что-то гораздо важнее для неё должно получиться! И для этого чего-то ей нужно, чтобы Ларит забеременела не от Фабриция. Так, так…
        - А при чём тут Максим?
        - Да кто угодно, думаю, Мириам плевать. Просто Максим показался ей самым подходящим для совращения Ларит…
        - Но зачем?
        - Так, кажется… гм… Ну стерва! Ну змея!
        - Это я уже и сам понял, - сообщил я будущей тёще. - Но чего она добивается?
        - Расчищает дорогу собственному ребёнку. Её сын не Тарквиний по отцу, но от этого он не перестаёт быть внуком Арунтия. И если брак Фабриция окажется бездетным, Арунтий может приказать ему усыновить ребёнка Мириам, и тогда он станет очередным наследником. Её хлопоты за него будут выглядеть естественными и никаких подозрений не вызовут - какая же мать не похлопочет при случае за своего ребёнка?
        - Странно, - усомнился я. - Зачем Фабрицию усыновлять чужого ребёнка, когда можно развестись с бесплодной женой, жениться вновь и завести наконец своего?
        - Связи с родственниками Ларит очень важны для Тарквиниев. Это знатный и влиятельный род, и союзом с ним Арунтий не поступится - тут Мириам рассчитала точно.
        - И чем ей поможет внебрачная беременность Ларит?
        - При долгом отсутствии мужа ему эту беременность не припишешь - она будет вынуждена избавиться от плода. А опыта такого у неё самой нет, и кроме той же Мириам, в таких переделках уже бывавшей, ей обратиться за помощью будет и не к кому. А уж эта стерва поможет так, как нужно ей. Она ведь уже не первый раз пытается сосватать Ларит любовника, и каждый раз делает это тогда, когда предстоит отъезд Фабриция не на один и не на несколько дней, а не меньше чем на пару-тройку месяцев… Проклятие! И как я не поняла этого сразу? Ну змея!
        - И что делать? - озадаченно спросила Велия. - Предупредить Фабриция?
        - Нет, нельзя - слишком уж он горяч, - задумчиво проговорила её мать. - Если поверит, то может наделать сгоряча глупостей. А если нет - тем более. Тут умнее надо…
        - А Фабриций собрался ведь в Испанию? - поинтересовался я. - Может, тогда есть смысл как-нибудь предотвратить его отъезд?
        - Нет, Арунтий посылает его вникать там во все дела клана и своего решения не отменит. Волний уж очень стар, и хотя он вполне здоров, всякое может произойти. Кто-то должен быть готов сменить его в Испании, если случится плохое.
        - Если я ускорю овладение греческим, досточтимый наверняка пошлёт меня на Кипр, - задумчиво проговорил я. - Есть у него там довольно-таки важные дела, которыми он хочет поручить заняться мне. Вот только…
        - Ускоряй и поезжай! - попросила Велия. - Надо, чтобы ты остался в стороне от этой интриги!
        - Да, так будет лучше, - согласилась и Криула.
        - Так я-то отплыву и от этого безобразия уклонюсь, но ведь эта дрянь другого кого-нибудь к Ларит в постель подложит. Хорошо ли это будет?
        - Мы этим выиграем немало времени. Ларит всё же разборчива и с кем попало не свяжется. Найти подходящую замену Мириам будет нелегко, и к отъезду Фабриция она может не успеть, а ей же надо их ещё и свести…
        - А после отъезда?
        - Это уж предоставьте уладить мне! - усмехнулась Криула. - И как испанке, и как «ночной кукушке» Арунтия.
        - И как ты это сделаешь, мама? - спросила Велия.
        - Как испанка, я могу рассказать Ларит, как НА САМОМ ДЕЛЕ обстоят дела в Испании. Ну а как женщина Арунтия - наведу его на мысль, что если уж ему нужен внук, то не годится Фабрицию оставлять жену надолго в Карфагене. А здесь он родится или в Испании - какая разница?
        Против такого плана «почтенной» мне сложно было что-то возразить, да и не хотелось, откровенно говоря. Приятно всё-таки иметь дело вот с такими бабами, которые вместо того, чтобы навешать тебе на шею клубок своих проблем, помогают тебе решить твои собственные. Мне, правда, предстояло приналечь на греческий, но это уже было не так страшно - основные трудности с ним, хвала богам, остались позади. На уровне «моя твоя понимай» уж всяко объяснюсь, а в сложные философские дискуссии с греческими философами я вступать не собираюсь. Мы - люди деловые, нам некогда.
        Посмеялись над ситуёвиной, поболтали «за жизнь», а там и о моей предстоящей командировке. Криула тоже оказалась в какой-то мере в курсе самых основных торговых центров и маршрутов Средиземноморья, и по её мнению тоже имело смысл искать следы «пропавшего» товара Тарквиниев именно на Родосе. Центром же торговли там был город с одноимённым названием, а практически все сделки по купле-продаже редких и дорогих товаров совершались там в основном на площади Асклепия.
        - Сам площадь Асклепия там найдёшь? - поинтересовалась она с усмешкой.
        - Легко, почтенная! Длину Асклепия умножу на его ширину!
        Велия расхохоталась, поскольку уже слыхала от меня этот анекдот, а вот для её матери пришлось его рассказывать:
        - При прежнем князе у нас был такой бог - Ленин. Он и сейчас никуда не делся, но теперь его культ уже не обязателен, и многие из молодёжи о нём даже не знают. А в то время он считался самым главным богом, и плохо приходилось тому, кто не чтил его хотя бы для вида. Изваяния стояли повсюду, города его именем назывались, а уж площади - почти во всех городах. Потом большую часть переименовали, но старики по привычке их по-старому называют. И вот, значит, ученик геометра сдал экзамен. Две ночи зубрил все эти геометрические фигуры - круги, эллипсы, квадраты, прямоугольники, треугольники, ромбы, сферы, цилиндры, призмы, пирамиды - много их, все разве упомнишь? Умаялся зубрить, но вот сдал наконец-то. На радостях напился вина до одурения и стоит на улице, шатается. Тут старушка к нему подходит и спрашивает: «Сынок, как мне найти площадь Ленина?» А у того ведь одна геометрия в голове. Ну, он и отвечает: «Так, бабка, точно не помню, могу и перепутать. Но мне кажется, надо длину Ленина умножить на его ширину».
        Посмеялась и Криула, посоветовав, впрочем, на Родосе об Асклепии так всё же не шутить. Там его по-прежнему чтут, а с почитаемыми богами на Востоке шутки плохи.
        - Знаю, почтенная, Восток - дело тонкое.

«Белого солнца пустыни» они, конечно, не смотрели и юмора не уловили.
        - Граждане Афин даже своего великого мудреца Сократа судили и приговорили к отравлению за непочтение к богам, - поведала мне будущая тёща. - Сейчас-то, конечно, не те уже времена, и там уже с этим не так строго, но всё равно могут быть неприятности.
        - Какие-то прямо дикие люди эти хвалёные греки! - прикололся я. - То ли дело мы, разноплемённая наёмная солдатня!
        Тут уж они обе расхохотались, так что закончили мы эту непростую для меня беседу весело и непринуждённо.
        Карфаген в эти дни бурлил. Если не приглядываться особо к античному стилю архитектуры и одёжке людей да не прислушиваться к специфике финикийской речи, а анализировать исключительно голую суть - так прямо как наши отечественные митинги эпохи перестройки. Митинговали они не только на площадях, но и на всех мало-мальски широких уличных перекрёстках. Пообсуждать политику карфагенские финикийцы, как выяснилось, любят ничуть не меньше русских. А учитывая их южные семитские корни, полемизировали они меж собой с поистине еврейской напористостью, да ещё и с арабской обидчивостью, и местами их митинги переходили в нешуточные потасовки. Наверное, и до поножовщины кое-где дошло бы у горожан дело, если бы не снующие взад-вперёд по улицам многочисленные военные патрули ветеранов Ганнибала. Их без труда можно было отличить от городских ополченцев по их римским кольчугам, в которые великий Баркид облачил свою африканскую пехоту после первых же побед над римлянами.
        В Мегаре ведь только и разговоров было, что про эти введённые в город войска. Это только для карфагенской элиты Ганнибал был избранным всего на какой-то один год суффетом, а для этих отборных головорезов он был их отцом-командиром, под знамёнами которого они провоевали всю Вторую Пуническую, и это, как говорится, не хрен собачий. Пожелай ЭТОТ суффет продлить свои полномочия - на поддержку своего закалённого в боях войска он мог рассчитывать всецело. И вовсе не факт, что против этого будет что-то иметь городское ополчение, набираемое из карфагенской черни, среди которой Баркиды всегда были весьма популярны. Может быть, и не настолько, чтобы позволить Ганнибалу увенчать себя царской короной, но вполне достаточно, чтобы идея продления полномочий на неопределённый срок получила одобрение Народным собранием. Впрочем, не это так уж прямо в первую очередь волновало мегарских олигархов. Ну, подумаешь, бессменный суффет! Будто бы это так уж сильно отличается от чередования на этой должности двух друзей-единомышленников! Но ведь это же - Ганнибал Барка, одичавший и привыкший к неограниченной власти в
Испании и Италии и не очень-то считающийся с действующими в городе удобными для олигархов общепринятыми законами и обычаями. Шутка ли - вот так вот взять и арестовать отказавшегося явиться по его вызову казначея, родственника влиятельных и уважаемых людей и самого без пяти минут члена Совета Ста Четырёх! Так разве делается? Такого не позволял себе до сих пор ещё ни один суффет, и это тревожило «лучших» людей города. Нет, казну-то наполнять, конечно, надо, и для этого, конечно же, надо как-то прекращать разворовывание таможенных сборов - разве ж с этим хоть кто-то спорит? Но не такими же методами, в самом-то деле! Если уже сейчас Ганнибал ни в грош не ставит важных и уважаемых в городе людей, то с кем он вообще будет считаться, когда дорвётся до неограниченной власти?
        Краем уха я уже слыхал, что, как мы и припоминали, в самом деле обсуждается вопрос об ограничении срока пребывания в Совете Ста Четырёх одним годом с выборами его членов Собранием и без права переизбраться на следующий год. По всей видимости, Народное собрание примет этот закон. И что, конец власти олигархов? Ой, что-то сильно сомнительно, гы-гы! Вроде бы, если мне склероз не изменяет, кто-то из отстранённых от власти и кормушки толстосумов должен настрочить в Рим донос, обвиняющий Ганнибала в подготовке к новой войне и тайном союзе с Антиохом Сирийским, и придётся Баркиду делать ноги к означенному Антиоху, а в Карфагене всё вернётся на круги своя…
        Наш наниматель официально-то держит нейтралитет. С городской чернью ему делить нечего - не она покупает предметы роскоши, и не её кошельки пострадают, если ему придётся поднять цены на свои товары в случае пресечения портовой коррупции, а для богатеев деньги - не проблема, и покупать всё, к чему привыкли, они не перестанут. Так что, с одной стороны, интересы Арунтия реформами Ганнибала вроде бы не особо затронуты. Но с другой - он ведь и сам олигарх, как-никак. Даром, что ли, вторую жену из семьи члена Совета Ста Четырёх - и далеко не последнего из его членов - брал? Что-то верится с трудом! Такие люди без дальнего прицела ничего не делают. Не иначе как сам в тот Совет пролезть намылился. И тут для него эти Ганнибаловы реформы - палка о двух концах. Вакансии-то в Совете точно появятся, и немало их будет. Кого-то Собрание не изберёт, кого-то Ганнибал за коррупционный «распил бюджета» засудит, и избраться туда нашему «досточтимому» - дело будет вполне реальное. Пожалуй, даже и дешевле это ему обойдётся, чем по старому варианту. Но вот ценность-то места в новом Совете - совсем уж не та будет, что
прежде. На год ведь только избираешься, да и надзор за тобой теперь уже настоящий - не очень-то служебным положением попользуешься. Ну, если блата в новой власти серьёзного нет…
        Блат у Арунтия, похоже, таки есть. Неявный и не афишируемый, но и немалый, если вдуматься. Вроде бы в окружении всесильного суффета наш наниматель всё время и не отирается, но ведь прежние-то дела - тоже не хрен собачий. Особенно те, военные. А сейчас за него Криула «тусуется» периодически там, где надо. И никого это не удивляет. Ведь Имилька, жена Ганнибала - тоже испанка, турдетанка из Кастулона. Аристократка, ясный хрен, дочка тогдашнего кастулонского вождя, и в самой Испании вряд ли она стала бы общаться с «какой-то» Криулой, но здесь-то не Испания, здесь чужой финикийский Карфаген, и Криула в нём - уже не такая уж и «какая-то», а тоже женщина из хорошего мегарского дома, а главное - тоже испанка и турдетанка. Пускай и не из Кастулона, а из окрестностей Кордубы - вдали от Испании это уже не столь существенно. Землячество - это же великая сила. И мы-то, взявшиеся незнамо откуда, здесь считаемся испанцами, и относятся к нам соответственно - замечали уже не раз.
        Мегара - это не населённый чернью Старый город, и уличная криминогенная обстановка в ней отсутствует как явление, но понты есть понты, и когда Криула навещает Имильку, её носилки всегда сопровождает охрана. Пару раз и мы сопровождали, и разок я даже видел краем глаза жену Ганнибала, когда та встречала нашу «почтенную».
        Нас-то Имильке, понятное дело, никто не представлял, не по чину, но во дворе принимали и угощали как своих. В доме обе испанки болтали «о своём, о женском», и нас в содержание их бесед тоже, конечно, никто и не думал посвящать. Но об этом как-то и не жалелось. Ясно же, что судачат-то две бабы в основном о всевозможной бабьей ерунде, и лишь «между делом» касаются и более интересных тем, о сути которых и так догадаться нетрудно. Непрост наш Арунтий, ох непрост! На двух стульях разом усидеть норовит! И с Циклопом - так втихаря кое-кто называет Ганнибала за его одноглазость - хочет ладить, и с противниками его отношений не испортить. Что ж, мы тоже не скандалисты и как-то ни разу не против такой политики нанимателя.
        Но и дочурка его непутёвая, Мириам которая - тоже кое в чём в папашу пошла. Яблоко ведь от яблони далеко не падает, и тут как раз тот самый случай. Интриганка ещё та, палец в рот не клади, не говоря уж о кое-чем посущественнее, гы-гы! Если уж задумала как-то в своих интересах тебя задействовать - к бабке не ходи, хрен оставит в покое! Так и вышло. Возвращаемся мы, значится, с очередного визита Криулы к Имильке, «почтенная» выгружается из паланкина, направляется пока к себе - с Арунтием, надо полагать, позже о делах поговорит, чтоб связь с визитом не так очевидна была. Я, само собой, времени зря не теряю, к Велии заруливаю. Находим с ней повод по саду прогуляться, а там у нас сразу же находится веский повод до скамеечки дойти, от посторонних глаз кустиками скрытой, трамбуемся на неё, естественно - ага, просьба по пустякам нас не беспокоить.
        Масинисса ведь на город не напал? Наёмники Феронидов дом не окружают? Ну и прекрасно, всё остальное спокойно подождёт, заняты мы! Наобнимались, нацеловались, наговорились «за жизнь», проводил я её до входа в дом, а завидев там служанку Мириам, маскируюсь за колонной, обойдётся сегодня эта сучка как-нибудь и без меня. Прошла эта ливийка мимо, хвала богам, направляюсь к воротам - ага, хрен там! Мириам собственной персоной! Млять, ну прямо как чёрт из табакерки!
        И - как бы невзначай, в зеркало глядится, прихорашивается - типа совершенно случайно встретились. Ага, знаем мы такие «случайности»! И опять, что характерно, одета чисто символически - всё просвечивает так, что и подслеповатый разглядит все телесные подробности! Чего ж ей на сей-то раз от меня надо? Если опять на Ларит меня собирается настропалять, так с собственной-то одёжкой перебор получается. Точнее - недобор…
        - Куда ты так спешишь, аркобаллистарий? - и ножку выставила так, что ейная коленка и без того полупрозрачную ткань натянула. Для разговора об одинокой и жестоко тоскующей Ларит явно не в тему. Или она считает, что каши маслом не испортишь?
        - Что-то Криула зачастила последнее время к Баркидам. О чём они там говорят таком с женой Циклопа?
        - Мне об этом никто не докладывает, досточтимая. Наше дело - сопровождать и охранять. А чьи тряпки или ожерелья с серьгами они там обсуждают - мне неинтересно.
        - Хи-хи! По-твоему, больше женщинам и поговорить не о чем?
        - Ну, отчего же? Ещё - о похождениях каких-то общих знакомых.
        - Хи-хи! На что ты намекаешь, а? Пошляк! - и сразу же плечи как бы невзначай расправила так, что полупрозрачная ткань на груди натянулась. Потом изобразила весьма серьёзный и озабоченный вид: - А известно ли Циклопу, что против него готовится заговор?
        - Заговор? И какой же? Освистать его речь на Собрании? Или написать ночью на ограде его особняка бранное слово?
        - Я не шучу, Максим! Его хотят убить!
        - И при этом так неосторожны, что посвящают в свою тайну тебя?
        - Злоумышленник проговорился случайно.
        - И кто же этот самоубийца?
        - Младший брат моего покойного мужа. Глупец вообразил себе невесть что и теперь мечтает избавить город от тирана!
        - И за что же он так ненавидит Одноглазого?
        - За реформу Совета Ста Четырёх. Ведь Циклоп отстраняет от власти лучших людей города, в числе которых и их семейство. Мой деверь вбил себе в голову, что тиран должен умереть, а он сам - прославиться как тираноубийца.
        - Ценой собственной смерти на кресте?
        - Он уверен, что со смертью Циклопа тут же восстанет и весь город.
        - Ага, особенно городская чернь!
        - Да кто в Мегаре думает о черни! Восстать должны все лучшие семейства со всеми своими наёмными отрядами!
        - Против городского ополчения и ветеранов Одноглазого? Не думаю, чтобы вся Мегара сошла с ума. Старый город и войско порвут за него кого угодно.
        - Я знаю. Но глупец в это не верит, и я не смогла отговорить его. Он погубит и себя, и всю свою семью!
        - И чего ты хочешь от меня? Почему бы тебе не сообщить обо всём отцу?
        - Зачем беспокоить этим отца? Разве мало у него других забот? Я слыхала, что ты сумел сделать какие-то очень сложные и опасные дела в Гадесе. Если ты справился там - справишься и здесь.
        - С чем именно? Твой деверь, не послушав тебя, вдруг послушает меня?
        - Ну, ты ведь умеешь справляться с непослушными и непонятливыми. Ну, как в Гадесе с каким-то там Дагоном, например…
        - И ты хочешь, чтобы я таким же образом «вразумил» и брата твоего мужа? А зачем это тебе, досточтимая?
        - Глупца всё равно уже не спасти. Но я не хочу, чтобы пострадала вся их семья. Пусть уж лучше погибнет он один!
        - Так, так… Ещё братья у этого несчастного есть?
        - Законных - нет, - ответила она после некоторой заминки.
        - И значит, после гибели этого наследником его отца будет внук?
        - Ты неглуп, Максим! И раз ты всё понял - должен бы прекрасно понимать и то, НАСКОЛЬКО я буду благодарна тому, кто решит для меня эту проблему! - говорится это с соответствующим придыханием и выставлением ножки, дабы у меня не было сомнений в форме ейной благодарности - эта стерва, млять, явно уверена в своей неотразимости.
        - А заговор…
        - В том-то и дело! Надо спешить! Он же погубит всё!
        - Нужны доказательства, досточтимая.
        - Ты мне не веришь?
        - Дело слишком серьёзное, чтобы верить в нём на слово. Тут же пахнет крестом, если что-то вдруг окажется не так.
        - Хорошо, я постараюсь добыть доказательства! - и удалилась такой походкой, что… гм… ладно, до дома и Софонибы недалеко…
        Выпустив пар с бастулонкой и вернув себе способность соображать здраво, я прикинул хрен к носу. В эту самоубийственную жертвенность олигархического отпрыска, вдобавок - наследника, верилось как-то с большим трудом. Обычно такие ребята чужими руками жар загребать горазды - как Мириам, например. А посему - не очень-то верилось и в заговор. Доказательства-то эта сучка, надо думать, какие-нибудь быстро придумает и сфабрикует, мотивации у неё для этого - вагон и маленькая тележка, но всё же - а вдруг?
        По большому счёту мне плевать на карфагенскую политическую кухню. Без нашего вмешательства, по идее, всё должно идти так, как шло и в нашем историческом реале. И хотя мелких подробностей мы, конечно, не знаем, мы знаем конечный итог - ни Циклоп в реале никакого военного переворота в городе не совершил и никаким тираном в нём не заделался, ни самого его никто не уконтрапупил, а только накляузничали на него в Рим и вынудили сбежать на Восток к Антиоху. Но, допустим на минуту, что что-то мы такое ненароком успели вытворить, что карфагенские события изменит. Скажем, пёрднул я на рыночной площади, от этого собака-дворняга, чтоб газы мои не нюхать, свернула не в ту сторону и шуганула не того кошака. Не тот кошак перебежал дорогу не тому местному забулдыге, он споткнулся, приземлился с размаху мордой лица, от огорчения нажрался до поросячьего визга раньше времени и проблевался в результате на сандалии вовсе не тому из людей поприличнее, которого должен был облевать в реале. Ну а этот не тот человек поприличнее возьми вдруг да и окажись паче чаяния пускай и относительно бедным, но всё же родственничком
какой-нибудь городской шишки. Постирается он, заглянет потом к родственнику да и поплачется тому в жилетку - типа вконец чернь охренела, уже среди бела дня блюёт на ноги порядочным людям. Родственник проникнется, ляпнет где-нибудь в присутственном месте, демагог-популист какой-нибудь услышит да и перед толпой это дело разболтает, солидно сгустив краски отсебятиной. Чернь, ясный хрен, изобидится, она это дело любит, и вот он, социальный конфликт, на волне которого Одноглазый усиливает свою власть, а олигархи стремятся избавиться от тирана. Чисто теоретически - возможно, но реально - смешно, потому как и без меня накушавшиеся гороху гегемоны пердят где ни попадя, и тот из них, по чьей милости Циклопа суффетом избрали, благополучно успел пёрднуть в нужный момент в нужном месте, опять же и без меня. Карфаген - он большой, и надо быть личностью покруче любого из нас, чтобы сыграть роль в его истории.
        Но, допустим, я недооцениваю старика Бредбери с его пресловутой бабочкой. И хрен ли с того? Да, если Ганнибал Барка захватит безраздельную власть - ага, привет дуче и фюреру, тоже взявшим её вполне демократическим путём - диктатор он будет ещё тот, и кое в чём он карфагенскую элиту ущемит весьма нехило. Но полностью он её придавить не рискнёт - уж очень неровно к нему дышат в Риме, с которым ему после поражения во Второй Пунической уж точно не тягаться. По этой же причине не пойдёт он и на военную централизацию частных олигархических дружин, а значит, и мы без хлебной и непыльной службы не останемся. Не пострадает от его власти, надо полагать, и наш наниматель. Да и вообще, насколько мы об Одноглазом наслышаны, не такой уж он и солдафон, как можно было бы подумать по визгу олигархической оппозиции, а настоящий аристократ высшей пробы - прекрасно образованный, просвещённый и даже где-то в чём-то либеральных и демократичных взглядов. Уж точно не восточный деспот, а что-то наподобие Цезаря Того Самого или Буонапарте, если из более современных. Как к диктаторам-то к ним претензий особых ни у кого и не
было, и не их личной власти реально-то боялись, а превращения её в наследственную и ничем не ограниченную монархию. Но в случае с Ганнибалом и этого можно не опасаться - кому угодно, возможно, и позволил бы это Рим, но только не ему. И сам он это прекрасно понимает.
        Или, допустим, грохнет его на хрен олигархическая оппозиция и восстановит свою прежнюю власть. В этом случае наш наниматель, не рассобачившийся и с ними, уж всяко останется при своём, а учитывая силовую опору олигархических семейств на свои частные военные дружины, что при их власти только усилится - опять-таки, сокращение штатов в дружине Арунтия и безработица нам уж точно не грозят. Ну так и чего нам тогда переживать за карфагенские политические расклады?
        Тем более что я всё же абсолютно не склонен паниковать в духе означенного Бредбери с его означенным крылатым червяком. Принципа «я знаю, что ты знаешь, что я знаю» в политике никто не отменял. Одноглазый знает, что диктаторской власти ему один хрен не удержать, наследственной - тем более, и тогда на хрена ему сдался её захват? Но это же знает и антибаркидская оппозиция, после смерти Ганнона Великого возглавляемая Гасдрубалом Козлёнком. И на хрена им этот дурацкий заговор с политическим убийством Циклопа, когда по истечении срока его суффетских полномочий на него можно натравить римлян, что и было сделано в известном нам реале? Это на Цезаря Того Самого управы в Риме не оказалось, отчего тому и пришлось поскальзываться и падать прямо на кинжалы некоторых отцов-сенаторов, и так двадцать три раза подряд, гы-гы! А уж на Ганнибала-то там управу сыщут на счёт раз. А посему - сильно сомнителен мне этот заговор.
        Поразмыслив, я переговорил с Васькиным, и у того тоже возникли серьёзные сомнения. Скорее всего, Мириам элементарно подставляет деверя, но следовало всё-таки это проверить. Этим Хренио и занялся между делом, как профессионал и дабы интерес к этому делу не связывали со мной - мне он предложил изобразить из себя «просто глухо сомневающегося» и пассивно ждущего доказательств от заказчицы. По профессиональной ментовской привычке испанец всюду вербовал информаторов, добрая половина которых и не подозревала о своей роли. И это правильно. Меньше знаешь - лучше спится.
        Спустя неделю Васкес поделился со мной уже добытыми сведениями. Как мы и догадывались, никаким реальным заговором против Ганнибала там и не пахло, а был лишь обыкновенный пьяный трёп языком - точно такой же, как и в подавляющем большинстве домов членов Совета Ста Четырёх, где имелись свои представители «золотой молодёжи» мужеска полу. Убить «проклятого тирана» Циклопа «подряжался» под винными парами практически каждый из них, и что характерно - собственноручно. Потом, уже протрезвев, одумывались. Спешка же Мириам была обусловлена несколько иным обстоятельством - непутёвый братец ейного покойного муженька собирался жениться и остепениться, а от этого обычно появляются дети-наследники…
        Но какова ж интриганка! На хрен, на хрен, скорее бы в «командировку»!

7.Родос
        - Охренеть! Представь себе только, сколько всего ПОЛЕЗНОГО можно было бы сделать из этой бронзы и этого железа! - таким было моё мнение о местном чуде света.
        - Представляю! - покачал головой Васькин. - У этих сеньоров неплох только их флот, а сухопутных войск не хватает, а тут этого металла на вооружение хорошей фаланги более чем достаточно!
        Если он и преувеличивает, то не столь уж и круто. Пятьсот талантов бронзы и триста талантов железа вобрал в себя тот Колосс Родосский, а один талант - это примерно двадцать шесть кило. Мыслимое ли дело? И ради чего, спрашивается?
        Валяющиеся обломки бывшего чуда не позволяли теперь даже определить, как оно выглядело до обрушения. Позднее, в эпоху Ренессанса, уже и вовсе нафантазируют, будто стоял Колосс на молу над входом в гавань, и корабли греков проплывали меж его расставленных ног якобы. Мы-то видели и место, где валяются обломки - далековато от волноломов гавани, и ширину входа в неё - это на «шпагат» того колосса пришлось бы тогда сажать, и хрен бы он тогда простоял свои полвека. Естественно, такой глупости не сделали даже эти взбаламошные греки. Хотя - настолько ли уж далеко они от неё ушли, если разобраться? Египтяне вон своих Рамсесов высекали гораздо меньших размеров, но цельнокаменными и сидящими на массивных тронах, то бишь с надёжной опорой - и это в Египте, куда более спокойном в сейсмическом отношении. А вот каким отсеком спинного мозга думали родосцы? Поставить высоченную клёпаную жестянку на железном каркасе в районе высокой сейсмической активности, о которой они ну никак не могли не знать - да млять, охренели они, что ли?! Да за это не то что помогать, как тот Птолемей египетский, который Филопатор, что
медь, мастеров и деньги им на восстановление этого рухнувшего истукана выслал, - тут вздрючить их за это следовало бы по первое число! Ага, за грубое нарушение техники безопасности, млять! Это во-первых.
        А во-вторых - цивилизация, относительно бедная металлом, а античная именно такова, могла бы распорядиться им и порациональнее. Ладно, не хватило им мозгов порох изобрести и бомбарды из этой бронзы отлить, которые стали бы в этом их греческом мире настоящей «вундервафлей», но уж оружия-то для гоплитов-фалангистов наклепать, как и предлагает мой спутник, - что, гением надо быть? И это если тупо, без фантазии. А если посоображать? Здешняя «вундервафля» - это осадные метательные машины. Баллисты, онагры, скорпионы и тому подобные. Тяжеленными и громоздкими их делает массивная деревянная рама. Облегчить её нельзя - прочность дерева не позволяет. Попозже, уже в имперские времена, до римлян наконец-то дойдёт железными или бронзовыми эти рамы делать, и это сделает их метательные машины легче и компактнее. Но сейчас-то пока ещё свободным грекам додуматься до этого что мешает? Ведь умеют же они изобретать, если захотят! Боги, как же всё запущено в этом античном мире!
        К счастью, обсуждаем мы с Васкесом всё это по-русски, и греки, нормальным человеческим языком не владеющие, нас ни хрена не понимают. А то обидчивые они тут сверх всякой разумной меры - даром что цивилизованные - и страшно не любят, когда какие-то пришлые варвары не одобряют чего-то в их великой цивилизации. Они ж тут все урря-патриоты, а такую публику надо гладить исключительно по шёрстке, восхищаясь и восхваляя, и ни в коем случае ничего не критикуя - иначе вмиг у них вражьим шпионом или агентом влияния окажешься. А оно нам надо, спрашивается?
        Я ведь чего об этих метательных машинах вспомнил? Посылая нас с Хренио в «командировку» на Кипр, где мы должны, шифруясь под торговцев испанским оловом, проследить за хитрожопыми Феронидами, Арунтий заинтересовался и нашей версией о запутывании ими следов через Родос, в результате чего дал нам «добро» действовать в этом случае как сами сочтём нужным. Но попутно поставил и дополнительную задачу - если наша версия подтвердится, то заодно, раз уж мы один хрен на Родосе, постараться отыскать и раздобыть полибол. Это, грубо говоря, автоматический «скорпион», о котором наш наниматель вычитал в трактате одного шибко вумного греки, Филона Византийского. На самом деле, конечно, автоматическим этот агрегат был лишь по античным меркам, и до настоящего пулемёта ему как раком до Луны. Но тутошний мир хитрой автоматикой не избалован, и приделанная к «скорпиону» цепная передача с воротом, позволяющая раз за разом взводить его и стрелять, покуда не кончатся стрелы в магазине сверху, подаваемые оттуда в желобок-направляющую поворотным валиком, представляется местным воякам вершиной военно-технической мысли.
        В общем, захотелось нашему нанимателю быть в струе античного технического прогресса и собственным пулемётом обзавестись. А я как только представил себе работу этой ДЕРЕВЯННОЙ конструкции, так и понял сразу же, почему он до сих пор - а трактату этому филоновскому уже не один десяток лет - не вызвал особо ажиотажного спроса, не распространился по всему Средиземноморью и не вытеснил полностью обычный простой «скорпион». Зрелище это будет, как говорится, не для слабонервных. Может быть, агрегат и не развалится при отстреле первых десяти перезарядок магазина, но износ деревянных движущихся частей будет таким, что едва ли он прослужит долго. Собственно, потому-то и подумалось мне при виде остатков поверженного землетрясением Колосса Родосского о более рациональном применении металла. С бронзовыми рамой и движущимися частями этот античный «пулемёт» вышел бы не только легче и компактнее деревянного, но и не в пример долговечнее, хотя и дороже.
        Почему именно на Родосе? Тонкость тут одна есть. Сам Филон в Александрии творил, в Мусейоне тамошнем, который при библиотеке. И изобретение того полибола он некоему Дионисию приписывает, жившему и творившему там же, в Мусейоне. Да только видел он полибол, причём работоспособный, как он уверяет, не в Александрии, а как раз на Родосе, где означенный Дионисий тоже бывал по каким-то там своим высокоучёным делам. Видимо, там и изобрёл. Чтоб в самой Александрии этих полиболов не имелось - в такое не поверили, конечно же, ни мы, ни сам Арунтий. Это у Птолемеев-то египетских, купающихся в деньгах и всё время озабоченных военным противостоянием с сирийскими Селевкидами! Но о Египте-то как о конечном покупателе коки и табака Тарквиниев мы с Васькиным пока что дипломатично помалкивали, а Родос как перевалочно-маскировочная база был вполне логичен, так что и вероятность того, что следы его заморских «снадобий» приведут нас туда, наш наниматель оценил как высокую. Раз так - почему бы и античную «вундервафлю» там заодно не поискать? А совсем уж «заодно» - и само собой разумеется, что «совершенно случайно» - и
насчёт косского шёлка не разведать? Греция - это понятие растяжимое, и если там есть всё, то это прежде всего на крупнейших рынках вроде Родоса.
        Так оно примерно и вышло. Получив из Гадеса очередной груз коки и табака - не иначе как наш знакомец Акобал прямо по весне через Атлантику сплавал, рисковый всё-таки мужик, - Арунтий тут же сбыл его оптом Феронидам, отследил отправку их судна на Кипр и направил нас следом на одном из своих судов с грузом олова. Кипр ведь в этом мире - признанный поставщик меди, а сирийские оловянные рудники давно уж истощены, так что испанское олово там - товар желанный и дефицитный. Скорее всего, оно, впрочем, британское, поскольку испанские месторождения тоже не столь богаты, но для здешних покупателей оно всё из Испании, и незачем им знать лишнее. Таким образом, груз олова не только надёжно легендировал нашу миссию, но и вполне окупал её финансово. Пока начальник судна - фактически человек Тарквиниев, но формально независимый от них купец - сбывал олово, мы с Хренио провели слежку за «подопечными» и навели справки. Хорошо, что вдвоём отправились - один точно запутался бы. А так, разделившись и следя каждый за своим «объектом», мы всё же вычислили того подставного родосца, которому торговец Феронидов «продал»
интересующий нас груз. Осмотрев издали и запомнив его корабль, мы выведали и его дальнейшие планы, расспросив команду судна через нанятых за медяки вездесущих портовых мальчишек. Эта часть нашей миссии оказалась для нас с напарником несложной, и если прежние разведчики нашего нанимателя не справились с ней раньше, то лишь оттого, что действовали поодиночке. Нельзя так в таком деле.
        На Родосе дела пошли труднее. Хоть и не Карфаген, но тоже крупный торговый центр, и мы дважды теряли «своего» купца из вида, находя потом оба раза вновь только с помощью местных малолетних наёмных «шпионов». Тут наметилась сложная комбинация - родосец в конце концов «продал» свой товар какому-то перекупщику, своих кораблей не имевшему и явно собиравшемуся «перепродать» его кому-то ещё. Но пока груз лежал на его складе, за которым наблюдали наши осведомители, и нам в этой ситуёвине оставалось лишь терпеливо ждать новостей…
        Ожидание растянулось не на один день. Умирать от скуки в наши планы как-то не входило, и мы слонялись по городу. Даже в театр этот греческий разок сходили. Сдуру, конечно. Если обычную разговорную речь греков мы понимали уже более-менее сносно, то этот их выспренный театральный «высокий штиль» - только с пятого на десятое. Ну и на хрена вот, спрашивается, глядеть эту тягомотину античную, в которой ни бельмеса не понимаешь? У них ведь даже баб выряженные под них мужики в масках играют! И кем же надо быть, чтобы подобными зрелищами увлекаться? Тьфу! Может, и преувеличены эти слухи о греках как о чуть ли не повальных гомиках, но некоторые моменты подсказывают и напоминают старинную народную мудрость, что и дыма без огня тоже не бывает. Такой цивилизации мне моим варварским умишком уж точно не понять!
        Поглазели на ихний храм Артемиды, который как раз к какому-то празднеству украшался, да на агору ихнюю, на которой у них какой-то митинг происходил, ораторы длиннющие речи толкали, а толпа праздношатающегося «электората» развешивала ухи - прямо как у нас, когда очередная предвыборная кампания происходит. Всё это, конечно, степеннее, чем в Карфагене, но если вдуматься, то делать им тут, что ли, больше не хрен? Финикийцы между своими митингами, кстати, ещё и работать успевают. Нам, в отличие от этих греческих гегемонов, хоть мы и не финикийцы, всё же было чем заняться, так что прислушиваться к болтовне всех этих местечковых политиканов мы не стали.
        Оказалось, что совсем рядом находится и городской арсенал, и мы вспомнили о поставленной нам дополнительной задаче. Рядом с арсеналом, в его боковых пристройках, размещались и ремонтные мастерские, в том числе и артиллерийские. Там как раз у нас на глазах оружейники проверяли механизм только что починенной катапульты-стреломёта. Поговорив с арсенальным инженером, мы выяснили, что списанных полиболов у них нет и не предвидится. Если же полибол нужен нам во что бы то ни стало, то тогда нам следует обратиться к начальнику арсенальной стражи - говоря это, инженер как-то подозрительно прищурился, явно уверенный, что его совету мы не последуем. Да только хрен он угадал! Переглянувшись, мы с Васкесом поняли, что думаем об одном и том же - что той встречи с начальником стражи нам теперь один хрен не миновать, и для нас будет лучше, если она произойдёт по нашей собственной инициативе.
        - Вы очень хорошо сделали, что сами явились ко мне, - сообщил нам тот, когда выслушал нас. - Мне уже доложили о двух подозрительных иностранцах, вынюхивающих сведения о вооружении Родоса, и я уже хотел приказать страже схватить вас. Но будь вы шпионами, вы бы, конечно, ко мне не пришли. А полиболы - можно было бы помочь вам с ними, если бы вы прибыли к нам раньше, - у нас было как раз несколько списанных. Но вы опоздали - всего месяц назад все эти изношенные полиболы были отремонтированы и проданы римлянам, с которыми у нас военный союз против Македонии.
        Впрочем, он всё же посоветовал нам обратиться к частному оружейнику, адрес которого дал, хотя и предупредил, что шансы малы - мастер завален заказами на добрых полгода. Так и оказалось. Вдобавок сам ремесленник был ещё и не в духе и послал нас в баню, что нас изрядно позабавило. Посмеявшись, мы спросили у него адрес ближайшей и отправились по нему.
        Баня оказалась как баня - по сравнению с современной стильно, но вот само это мытьё… Млять, эти долбаные цивилизаторы даже обыкновенного мыла ведь изобрести не соизволили! Ну не дикари ли? Чтобы помыться, надо сперва распариться в горячей ванне, натереться оливковым маслом, а затем соскрести его с себя вместе с грязью специальной лопаточкой. Мы-то и к этому приноровились, конечно, деваться-то некуда, но тут новая напасть приключилась. В античных банях моющимся прислуживают не только рабы, но и молодые симпатичные рабыни, которые вроде бы за отдельную плату должны клиента и от сухостоя избавить. По крайней мере, как я где-то у кого-то читал, в римских-то термах дело обстояло именно так, и если учесть, что римляне банное дело тупо собезьянничали у греков, здесь должно было быть то же самое. Но вышла загвоздка. Оказалось, что сервис такой в бане, конечно же, имеется, но все девицы, которые по этой части, именно сейчас разобраны, а вот персонально эта, которая нас обслуживала, этих интим-услуг клиентам не оказывает. То ли она хозяйская наложница, то ли ещё какая хрень - трудно выяснять тонкие нюансы,
когда языком владеешь далеко не блестяще.
        По совету симпатичной, но недоступной банщицы, мы решили полечиться от сухостоя у гетер, которых в городе хватало. Гетеры - это, конечно, весьма громко сказано. Настоящая гетера - это не уличная шлюха, а элитная «девочка по вызову», и этот вызов вовсе не обязательно «в койку». Актриса, музыкантша, танцовщица, массовик-затейник и просто весьма эрудированная собеседница, с которой интересно поболтать «за жизнь» - вот что такое настоящая высококвалифицированная гетера. Учатся они своему ремеслу в Коринфе в специальной закрытой школе при храме Афродиты и даже считаются как бы ейными жрицами. Собственно, только выпускница этой элитной школы и может считаться настоящей гетерой. Выпускается их ежегодно не более двух десятков, а чаще меньше, и разъезжается основная масса по всему эллинистическому миру, дабы не создавать друг дружке чрезмерной конкуренции. Пара-тройка таких на средний по размерам город - это максимум, больше - уже перебор, и тогда они начинают друг дружке нехило пакостить, пока какая-нибудь не осознает, что лишняя в этом городе - именно она. Та же, которая не окажется лишней, ведёт именно
образ жизни светской львицы. Собственным передком в койке такая зарабатывает на жизнь в гораздо меньшей степени, и в основном в качестве постоянной любовницы-содержанки какого-нибудь «богатенького буратины», и лишь в исключительных случаях её можно снять на улице. Но изредка случается и такое, и это позволяет гордо именовать себя гетерами и обыкновенным уличным прошмандовкам. Ну а нам ведь не шашечки, нам ехать, точнее - трахать. Другое дело, что и мы свои окаянные отростки тоже не на помойке нашли.
        Дешёвые портовые шлюхи из тех, что разок дадут за обол, а на всю ночь, если с ними поторговаться, снимутся и за пару-тройку, нас не устраивали по качеству. Не только потому, что в большинстве своём они там далеко не красавицы, а нередко и в не очень-то сексуальном возрасте. Тут, в отличие от физики с математикой, во всяком правиле вполне возможны исключения, и фактора везения никто не отменял. Если не по вкусу тебе первая попавшаяся - не снимай, принудительно ведь никто не навязывает, какие проблемы?
        Проблема в другом. Если шлюха стоит обол, то и от триппера гарантий - на тот же самый обол. То бишь ровным счётом никаких. Сошедшая на берег матросня, пока не пропилась до исподнего, уж на таких «гетер» вполне состоятельна, а у трипперного на лбу ведь его диагноз не написан, да и сам он запросто может быть не в курсах, а оболы у него в кошельке - такие же абсолютно, как и у здоровых. Резиновых же «изделий номер два» до девятнадцатого века не предвидится, да и суррогат из бараньих кишок римляне только в имперские времена изобретут, так что у таких от сухостоя лечиться - исключительно на собственный страх и риск. Властям как-то насрать на повальную трипперизацию «малых сих», сами они по дешёвым шлюхам не ходят и сынков своих по ним тоже не водят, они и дорогих снять в состоянии. Имущественная дифференциация называется.
        Шлюхи подороже и поэлитнее - тоже ещё далеко не настоящие гетеры, но нам ведь настоящих и не надо. Нам не симпосионы эти греческие устраивать, а нам просто от сухостоя полечиться, триппера при этом не подцепив. Отличить таких шлюх от портовых матросских шалав легко - и красивее сами, и упакованы подороже. С порядочными же их тоже не спутаешь - порядочные дома сидят, а если и окажутся по каким делам на улице, то уж напоказ не дефилируют. Если какая явно рисуется и пришлась по вкусу - снимай, не ошибёшься. А если ещё и ног под одёжкой даже чисто символически не прячет - так это по греческим понятиям всё равно, что у нас объявление о продаже, разве только ценник не вывешен, поскольку цена договорная.
        А расценки у них уже кусачие - не в оболах, а в драхмах. В драхме же - шесть оболов, если кто не в курсе. Это даже если и надо только «разок по-быстрому», то таким уже меньше драхмы даже не предлагай, но обычно такие «на разок» не снимаются, только на ночь, и тут уж речь минимум о трёх драхмах идёт, редко с какой на двух сторгуешься, а если баба первосортная, то торг вообще с пяти драхм начинается, и до тех же трёх цену её сбить - уже немалое достижение. Держат марку, короче говоря. Хорошо хоть, что драхмы это местные, родосские, полегче аттических, не по семнадцать идут, а по двадцать четыре с половиной за десять карфагенских шекелей, если напрямую разменивать, без менялы.
        В принципе-то на «командировочные» нам Арунтий не поскупился, и мы были вполне в состоянии оплачивать «сексотерапию» и по высшей ставке. Но, во-первых, есть такой страшный хищник - жаба. Если вцепится - удавит. А во-вторых, мы ведь по легенде кто такие? Мы ж купцы, торгаши, негоцианты, млять! До олигархов с их олигархическими понтами ещё не доросшие, но дорасти до них мечтающие, а значит - пока что считающие каждую драхму, то бишь мы крохоборы по определению. Ну и приличествующий всякому честному негоцианту чисто спортивный интерес поторговаться - это уже в-третьих. Ведь по торгашеским-то понятиям крут не тот, кто смог до хрена заплатить, а тот, кто сумел до хрена выторговать. Поэтому и мы тоже держим заявленную марку и серебром, нажитым по легенде непосильным трудом, сорить без нужды не стремимся, а тратим рационально.
        Первых попавшихся, особой красотой не блиставших, но запросивших - совсем совесть потеряли - аж по пять драхм, мы нещадно забраковали по причине «во-первых». Ну, точнее, оценили их сперва на полторы драхмы, дабы в ходе торга согласиться на две - большего, по мнению наших жаб, эти прошмандовки не стоили. Прошмандовки же жутко обиделись и посоветовали нам прогуляться в порт или в бордель, где только нищебродам вроде нас и место. Ещё сильнее они обиделись, когда мы вместо того, чтобы набавить им цену, рассмеялись и посоветовали им отправиться торговать собой в Нумидию, допустим, где по сравнению с козами и овцами они будут считаться элитным товаром. Поскольку до феминизма античный мир докатиться ещё не успел, в рожи нам они вцепиться ногтями не рискнули, хотя и облаяли не самым цивилизованным образом - примерно на уровне тех портовых шалав, к которым и пытались нас послать. Мы же посмеялись ещё веселее, чем сконфузили их окончательно. Ещё одна, в принципе запрошенных с нас пяти драхм - ну, с некоторой натяжкой - стоившая и на четыре в ходе торга начавшая соглашаться, упёрлась рогом, когда мы
продолжили торг по причине «во-вторых», и тоже включила обиду, когда мы не прекратили торга по причине «в-третьих». Эта, однако, оказалась воспитаннее и ни в порт, ни в бордель нас не послала, а посоветовала пройтись по улицам, где народ живёт победнее - там конкуренция у девиц лёгкого поведения пожёстче, и сами они в силу этого посговорчивее. Пожалуй, мы сговорились бы и с этой, уж четырёх-то драхм она стоила безо всякой натяжки, но нас-то двое, это же вторую такую же искать, а у неё подходящей нам подружки-напарницы не оказалось. Но кто ищет, тот всегда найдёт. Две следующие оказались такими, что причина «во-первых» у нас не включилась, поскольку наши жабы заткнулись и не вякали. Правда, и запросили эти крали аж по семь драхм, но эдак весело, и видно было по ним, что это заведомо для «спортивного» торга. До пяти, которых они уж точно стоили, по причине «во-вторых» мы их «приземлили» достаточно легко, а весёлое и непринуждённое продолжение торга по причине «в-третьих» обиды у них тоже как-то не вызвало - эти нас поняли правильно.
        В конце концов выяснилось, что и понятие оптовой скидки местным жрицам продажной любви тоже известно. Мы с испанцем прикинули хрен к носу - судя по всему, корабль из Египта, которого по нашей догадке ждёт этот наблюдаемый нашей агентурой перекупщик, ещё не прибыл, а уж пару дней после такого плавания матросне всяко дадут на берегу отдохнуть, так что минимум три ночи мы на Родосе пробудем, так что снимать красоток на этот срок можно смело. В результате на три ночи подряд базовый тариф для нас был снижен до четырёх драхм за ночь, так что в целом вся регулярная сексотерапия должна была обойтись нам в дюжину родосских драхм с носа. Это круто по сравнению с Кордубой, дороговато по сравнению с Гадесом, но в Карфагене было бы примерно так же, если не дороже, так что, учитывая и качество товара, в накладе мы не остаёмся. Васькин выбрал себе блондинку-дорийку, я - брюнетку-критянку. Понятия эти, впрочем, в чисто антропологическом смысле сугубо условные - уже доброе тысячелетие, как предки этих нынешних греков перемешались меж собой как в хорошем миксере, и давно уже хватает как смуглых брюнеток в Эпире и
Фессалии, так и бледных блондинок на том же Крите. Хотя блондинки на югах, как и в нашем мире, преобладают всё же крашеные. Впрочем, какая на хрен разница! Нам ведь не шашечки, нам ехать, а прокатят эти профессионалки с ветерком! Так и оказалось. Настоящие они гетеры или нет, но дело своё они знали и своё серебро отработали честно. Красота! Что ещё надо для счастья, гы-гы!
        Утром мы встретились с агентурой, по докладам которой обстановка оставалась прежней. От не хрен делать мы снова послонялись по городу - на сей раз по ремесленным кварталам. Нашли ещё несколько оружейников-артиллеристов, но все были тоже завалены работой, и за заказ на полибол никто не ухватился. Совсем уж от скуки прошлись затем по кварталу гончаров. Ничего особо интересного не увидели - всё то же, что и в Карфагене, но хотя бы уж убедились, что вообще-то в Греции в натуре есть всё - попадаются в ней даже, как ни странно, и такие аномальные греки, которые иногда ещё и работать пробуют, а не только на этой агоре своей целыми днями митингуют.
        Да и на улицах города уже бурлила жизнь - женщины и рабы из ближних домов набирали воду из источника для своих дневных нужд, споря из-за очереди, кто-то спешил уже по своим делам в порт или на рынок, а коробейники разносили всякие мелкие товары, предлагая их владельцам домов. И только на улицах богатых кварталов ближе к самому центру особого оживления пока не наблюдалось - там спали долго.
        Тут мы вспомнили о косском шёлке и прогулялись на рынок. Найдя торговцев тканями, мы легко и быстро обнаружили у них искомое, но цены на него… Млять! Если оставшиеся в Карфагене Юлька с Наташкой полагали, что уж на Родосе-то, в двух шагах от Коса, шёлк должен стоить на добрую четверть дешевле, то совершенно напрасно. Да, цена была ниже карфагенской, но уж всяко не настолько, чтобы оправдать поездку сюда за розничной покупкой. Пожалуй, даже за тюком косского шёлка переться из Карфагена на Родос смысла особого не было - ощутимый выигрыш могли дать лишь куда большие партии этого драгоценного товара. Кусок же около двух квадратных метров - примерно столько, по нашим прикидкам, пошло на это вызвавшее лютую зависть наших баб платье Велии - стоил здесь в среднем порядка сорока пяти карфагенских статеров. Поговорив с купцом, мы узнали, что и на самом Косе цены лишь немногим ниже. Ну статер сэкономишь, ну два - больше едва ли, если не закупаешь оптом, то бишь не меньше тюка. У самих же косских ткачей покупать иноземцам запрещено - власти острова строго блюдут интересы своих собственных купцов, ограждая их
от конкуренции. Даже родосскому торговцу - при всём взаимном дружелюбии давних союзников - сильно не поздоровится, если он попадётся там на контрабанде. Главная же причина дороговизны в том, что практически невозможно увеличить производство - не хватает сырья. То же самое мы услыхали и от двух других торгующих шёлком купцов, с которыми поговорили после.
        Пока мы наводили справки о косском шёлке - не быстрое это дело, когда язык знаешь на троечку и переспрашиваешь порой по два-три раза, - в городе продрали глаза и последние лежебоки, и народу на площади заметно прибавилось. Граждане бездельники снова принялись о чём-то митинговать, и в это галдящее столпотворение нас абсолютно не тянуло. Впрочем, нас-то никто на митинг и не приглашал. Более того, государственные рабы-полицейские начали выгонять с площади неграждан. Причём, если с нами, распознав иностранцев не из бедных, обошлись ещё вежливо, то уж местных метеков спроваживали куда грубее, а с не успевшими убраться с площади подобру-поздорову рабами и вовсе не церемонились. Одного такого, недостаточно расторопного, прямо у нас на глазах деловито вытянули по спине плетью…
        Подкрепившись в таверне, мы потом снова встретились с нашими малолетними шпионами, от которых не услыхали ничего нового - табак и кока Тарквиниев продолжали пролёживать на складе того же липового перекупщика. Раздосадованные, мы продолжили бесцельно слоняться по улицам. А что ещё делать до вечерней встречи со снятыми нами шлюхами? Поразительно скучное место все эти античные греческие города, если тебя не устраивает толпиться на агоре, пялиться на тягомотину в театре или пить, играть в кости или драться с такими же раздолбаями в таверне. В библиотеку зайти, что ли? Хрен там, и она тоже - исключительно для граждан полиса. А купить чего-нибудь почитать - есть где, да только купилок хрен хватит. Ну, мне-то хватило бы, но жаба! Три толковых книги тут стоят как не роскошный, но вполне приличный дом. А книга здесь - это вовсе не талмуд вроде толстовских «Войны и мира», а папирусный свиток, помещающийся в стандартный кожаный тубус, за вечер одолеть можно - ну, не с моим знанием греческого, конечно, но тем более, учитывая цены. Тоска!
        - Так, Хренио, давай-ка остановимся возле вон того лотка и оглядимся как бы невзначай! - предложил я испанцу.
        - Ты что-то интересное увидел?
        - Да ну его на хрен, такой собачий интерес! Обрати внимание вон на тех. Тебе не кажется, что они пасут нас от самой рыночной площади?
        - Пасут? Это как? Пасут обычно коров или овец…
        - Ну, идут за нами - извини, всё время забываю, что ты не русский. В общем - следят за нами от самого рынка.
        - А, наружное наблюдение? Так бы сразу и сказал. Я их давно уже вычислил. Хотел чуть позже тебе сказать, да ты и сам заметил.
        - Это могут быть полицейские «топтуны»?
        - Не думаю - слишком непрофессионально работают. У нас в полиции за такую работу давно бы перевели в простые патрульные…
        - Значит, конкуренты?
        - Похоже…
        При всём своём непрофессионализме, эти «топтуны» оказались настырными и достаточно опытными - стряхнуть их с хвоста нам так и не удалось. Мы пытались и так, и эдак, но даже профессиональные уловки испанского мента по уходу от «хвоста» остались безрезультатными. А по мере удаления от центра эти топтуны и вовсе перестали скрывать свой интерес к нам, как и свои намерения.
        С нами это было опрометчиво, но этих забулдыг явно использовали втёмную, не посвятив в нюансы - если исходить из того, что эти нюансы известны их заказчику, что тоже ещё не факт. Так что, похоже, не знает толком эта гопота, с кем дело имеет. Это была их первая ошибка…
        Эти долбаные греки помешаны на своей долбаной цивилизованности. И сами оружия в городе не носят без служебной необходимости, и другим не дают. В Карфагене вне службы хотя бы кинжалы носить можно, но у греков не принято и это. Не то чтобы так уж категорически запрещено, но как-то не заведено и не одобряется. А если уж даже добропорядочные граждане не носят - кто ж позволит чужеземцам? На это и был расчёт нанятых нашими конкурентами местных урок, и это было их второй ошибкой. Зайдя в тупичок и обезопасив себя таким образом от сюрпризов сзади, мы обернулись к нашим преследователям. Ободрённые своей численностью, они так ничего и не поняли, так что ни наши ухмылки, ни весёлое насвистывание мотива «Мы бандито, гангстерито» их не насторожили. А зря! Эта ошибка, третья по счёту, была уже непростительной.
        Откинув полы плащей, мы выхватили свои пружинные пистоли. Уж не знаю, чем они им показались, но вид их гопоту вовсе не впечатлил - их собственные дубинки выглядели повнушительнее. Что ж, не они первые, не они последние. Четвёртая ошибка - уже явный перебор сверх любимой богом троицы. Наружность часто бывает обманчива - наши абсолютно неказистые внешне агрегаты выплюнули в нападающих цельножелезные болты, свалив двоих, а мы достали вторые пистоли и применили их аналогично, уложив ещё парочку. Тут уже и до тупого дошло бы, что что-то тут не так, но урки вошли в раж в предвкушении рукопашной, и это стало их последней ошибкой. Они что, всерьёз думали, что мы будем с ними на дубинках дубаситься? Ага, хрен вы угадали, покойнички!
        Чтобы иметь в руках хоть что-то на случай встречи с уличными хулиганами, добропорядочные горожане нередко носят массивную трость. Это не возбраняется и у греков, лишь бы длина её не была слишком велика. По грудь, скажем, или по плечо - это чересчур, это уже целый посох получается, который только важным должностным лицам по статусу положен, эдакий атрибут власти, а по пояс примерно - никаких проблем.
        Они и не ожидали для себя никаких проблем. Что они, дубинок не видели, в самом-то деле? Увы, будучи невежественными античными дикарями, не имевшими ни малейшего понятия о кино, они, конечно же, не смотрели фильм «Двойной капкан» - ага, в отличие от нас, хитрожопых попаданцев. Привыкнув на службе к оружию и ощущая себя без него как без трусов, мы переняли у аборигенов привычку носить на городских улицах трость, да ещё и не простую. Обычно шпага в трости бывает без гарды, потому как смысл такого клинка - в его полной скрытости в самой обычной с виду тросточке. Но бывали и такие единичные экземпляры, у которых имелась убирающаяся внутрь трости складная крестовина из двух подпружиненных половинок на шарнирной оси, охватывающих при сложении клинок. Вот такие мы себе и заказали, когда просекли, что шпага в трости для нас лишней не будет. Это при том, что и сам-то по себе узенький шпажный клинок для античных хроноаборигенов немыслим и непредставим.
        Античный оружейный ширпотреб удручает качеством своего металла, но мы-то ведь с некоторых пор зарабатывали достаточно, чтобы позволить себе стоящую вещь. А в Карфагене нашлось немало отставных солдат-наёмников, в том числе испанских иберов, и некоторые из них, дембельнувшись, занялись кузнечным и оружейным ремеслом. Иберы в Испании умеют науглероживать железо, а долгой холодной ковкой уже после его закалки добавляют клинку и твёрдости, и упругости, за которые и ценится настоящий испанский клинок. Не толедский нашего исторического реала, конечно, далеко не толедский, но для античного мира уж всяко в числе лучших из лучших. И хотя длинная узкая шпага вовсе не в древних иберийских традициях, для нас оружейник - и как для платящих щедро, и как для своих, испанцев - сделал исключение. А уж в боевом фехтовании на подобных шпагах мы с Васкесом кое-какой толк понимали!
        В общем, не повезло гопоте. Один только и ушёл, бородатый. Кажется, главным он был в шайке. Не следовало бы, конечно, его упускать, если по-хорошему, да только нам важнее было собрать свои манатки, дабы оставить как можно меньше следов для излишне любопытных. Ну зачем, спрашивается, оставлять тутошним сыщикам-дознавателям болты от наших пружинных пистолей? Нам они и самим пригодятся. Поэтому с преследованием беглеца мы припозднились, а кто не успел - тот опоздал. Кроме того, нас ещё ждали наши «гетеры», а они стоили того, чтобы уделить им внимание, да и жаба же та самая давила не воспользоваться тем, за что заплачено сполна. Ну, мы и воспользовались ими, конечно, по полной программе.
        Утром мы озадачили дополнительными вопросами агентуру и к обеду были уже в курсе событий. Перебитая нами гопота была и в самом деле местной гопотой. Причём даже не из граждан, а из метеков, так что очень уж рьяно городская стража их убийц не разыскивала - больше имитировала розыск. Сбежавший от нас бородатый - другое дело. Этого нанятые нами мальчишки видели ранее на складе, где хранился интересующий нас товар, и он вроде бы был даже не греком, а финикийцем. Кроме того, у наблюдавших за складом пацанов сложилось впечатление, что и хозяину склада этот бородач не служит - скорее, состоит при товаре кем-то вроде сторожа-надзирателя. Поразмыслив над этим, мы решили, что это доверенный человек Феронидов, сопровождающий ценный товар через всех липовых перекупщиков и отвечающий за его сохранность. Что ж, это мера разумная. Конспирация конспирацией, а неприметный, но надёжный человечек при столь важном и ценном грузе состоять обязан. А гораздо более колоритные, но постоянно сменяющиеся «хозяева» тем временем сбивают с толку любую слежку. Ну, до сих пор сбивали успешно, по всей видимости, пока не
столкнулись с пронырами вроде нас.
        После обеда наши шпионы сообщили нам о начавшейся суете вокруг товара и о встрече бородача-финикийца с прибывшим из-за моря купцом. Дело наше явно близилось к сдвигу с мёртвой точки, и мы отправились в порт смотреть само судно. А продолжавшие наблюдать за ним пацаны доложили, что по подслушанным ими разговорам мореманов их корабль - из Александрии. Как говорится, что и требовалось доказать…
        Ради маскировки мы заглянули на припортовый невольничий рынок. На Родосе он вообще один из крупнейших в Греции. Позже его Делос переплюнет, когда римляне на нём «оффшорную зону» организуют и дешёвым товаром наводнят, но пока что этого ещё не случилось, и делосский рынок, хоть и пытается соперничать с родосским, пока что ещё не достиг в этом особых успехов.
        Для отвода глаз мы прошлись по рыночным рядам, поглазели на выставленный живой товар, поприценивались. Как и полагается похотливым самцам, задержались возле молодых рабынь, поразглядывали их, пощупали наиболее смазливых, даже поторговались немного для вида. Покупать у нас и в мыслях не было. Были бы на рынке испанцы - тогда другое дело, испанцев имело бы смысл купить вместо оставленных в Карфагене слуг, а уж эти-то, грекоязычные и ни бельмеса не понимающие по-иберийски, нас не интересовали. Так бы мы и ушли восвояси, дел ведь у нас теперь хватало за глаза, если бы я вдруг краем уха не услыхал неких «магических» слов:
        - Рабыня с Коса! Недорого!
        Торговец живым товаром явно скромничал. Сотня драхм, и не аттических даже, а родосских, за молодую рабыню в розницу - это не дёшево, а очень дёшево. Здесь цен-то таких нет. В пересчёте на карфагенские шекели это всего около сорока - мне Софониба в Кордубе обошлась в пятьдесят, и это «нетто», то бишь нагишом, одевать её мне пришлось отдельно. Так то в Испании с её совсем другими ценами, а уж для Греции - как говорится, дешевле только даром. Оставалось только выяснить, нужна ли мне даже по столь смешной цене именно эта рабыня.
        - А что с ней не так? - спросил я продавца, приценившись к остальным и вскоре убедившись, что бабы похуже этой стоят существенно дороже - от ста пятидесяти драхм.
        - Она с Коса, чужеземец, - ответил тот. - Они там упрямы и своенравны, а кому нужна такая служанка? Я честный торговец, а не какой-то мошенник. Мой отец торговал рабами здесь, я торгую рабами здесь, и мой сын, я надеюсь, будет торговать рабами здесь. И ради нескольких лишних драхм я не стану обманывать покупателя и портить будущую торговлю себе и своим наследникам.
        - И в чём же их упрямство и своенравие?
        - Эти дуры с Коса соглашаются делать только такую работу, которую считают своей, и наотрез отказываются от любой другой. Приходится долго и жестоко бить их или морить голодом, чтобы они образумились. И всё равно попадаются такие, что предпочтут умереть, но настоять на своём.
        - В чём причина такого неразумия?
        - Они помешаны на своём старинном обычае - то ли дарма, то ли харма - как-то так называется. И этот обычай не позволяет им заниматься ничем кроме своего ремесла. А их ремесло - выделка косской ткани. Мужчины ткут, женщины прядут - этим и живут вот уже сотню лет. Размножились они за это время как кролики, сырья на всех не хватает, вырабатывают мало, разоряются, а другим делом заняться обычай не велит. В итоге либо дохнут с голоду, либо попадают в рабство за долги из-за своего дурацкого обычая. Вот и у этой родители разорились и в долги влезли - и вся семья угодила на невольничий рынок. Зато обычай свой старинный соблюли, дурачьё эдакое!
        Мы с Васькиным многозначительно переглянулись и кивнули друг другу, едва сдерживая торжествующий вопль.
        - И что, совсем ничего больше не делают, кроме своей косской ткани?
        - Ну, прясть лён или шерсть она, пожалуй, будет. Но зачем же ты повезёшь к себе простую прядильщицу, когда в твоей собственной стране наверняка хватает своих ничем не худших прях?
        - Ты прав. Вдобавок простые рабы у нас и стоят дешевле. Правда… гм! - я с нарочитой откровенностью «раздел» невольницу глазами.
        - Не самый лучший выбор для этого, чужеземец! - усмехнулся работорговец. - Наложницей она будет тоже слишком строптивой. Разве только если тебе нравится брать женщин силой…
        - А это ещё почему?
        - Да всё этот их дурной обычай! Для жреца или философа она раздвинет ноги с радостью, для воина - охотно, с земледельцем и мастеровым ещё ляжет, а вот купцов они почему-то презирают. Не спрашивай меня, чем для них торговец хуже крестьянина, я не интересовался причинами, но в том, что их обычай именно таков, я готов поклясться тебе перед богами. Ещё терпят очень богатых и влиятельных, но ты ведь не очень-то похож на такого. Мелкий же торговец для неё лишь немногим лучше раба. Кроме того… гм… ты только пойми меня правильно и не обижайся, чужеземец, но ты ведь - варвар. Это тоже не добавит ей желания принадлежать тебе и ублажать тебя ночами на ложе.
        - Даже так? Гм… Ну-ка, покажи мне её получше! - я уже разглядел и маленькое пятнышко краски на лбу рабыни, подтверждающее индийское происхождение её предков, но следовало отыграть роль недалёкого сластолюбца до конца.
        Рабыня содрогнулась от ужаса, когда купец заставил её раздеться перед нами, но деваться ей было некуда.
        - Недурна, - признал я. - Но ты говоришь, она строптива? Это не очень хорошо.
        - Я предупредил тебя - решай сам.
        - Да, ты предупредил меня честно… Гм… Недурна… Но своенравна… Гм, - я старательно изобразил колебания. - Это же придётся её укрощать… Гм…
        - Если она нравится тебе - уступлю за девяносто, - проговорил купец.
        - Семьдесят! - грабить честного и даже вполне порядочного - ну, для этой его далеко не самой респектабельной профессии, конечно - торговца мне не хотелось, но для поддержания легенды нужно было изобразить прижимистость и поторговаться.
        - Восемьдесят! - возразил тот. - Должен же я заработать на ней для своей семьи ну хотя бы уж несколько драхм!
        - Хорошо, не буду лишать тебя барыша - пусть будет восемьдесят, - я отсчитал ему монеты, с трудом подавляя довольную ухмылку. Тридцать два карфагенских шекеля за ТАКУЮ бабёнку - в самом деле, дешевле только даром, гы-гы!

8.Александрия Египетская
        В отличие от того Колосса Родосского, Александрийский маяк ещё не рухнул и пока вроде бы падать не собирался, так что уж это-то чудо света мы всё-таки повидали в его натуральном и достаточно впечатляющем виде. По мере приближения его громада всё поднималась и нависала над кораблём. Для нашей современной эпохи это была бы вполне заурядная высотка, но для античности - млять, просто слов нет, учудили Птолемеи!
        Если уж и мы с Васькиным, привычные к виду небоскрёбов нашего мира, при виде этого маяка несколько прихренели, то Мунни, моя косская рабыня, и вовсе выпала в осадок. Она ведь до попадания в рабство вообще за пределами своего острова не бывала и никаких таких суперпостроек никогда не видела, а тут сразу такое, гы-гы! Учитывая, что в Александрии мы пробудем ещё не один день и насмотреться на маяк ещё успеем вволю, я не собирался лишать Мунни зрелища из окна, а себя самого - созерцания её уморительно отвисшей челюсти, но… Млять! Это ещё что за хрень такая?! Конопли я точно не курил, мля буду, в натуре, век свободы не видать, и вина тоже выпил ну совсем чуток, ни в одном глазу, как говорится - так какого ж, спрашивается, хрена, мне мерещатся такие глюки?! Отпихнув рабыню от окошка довольно бесцеремонным образом, я подозвал Хренио, тоже абсолютно вменяемого, и мы оба, выпучив глаза, уставились на местные плавучие чудеса. Мыылять! Вот это учудили Птолемеи!
        И наш-то корабль был не из мелких, хоть и покороче военной квинкеремы, но уж всяко не уступал ей по вместительности трюма, но куда там той сопоставимой с ним по размерам квинкереме до этих кораблей-монстров! Не то чтобы мы о них совсем уж не слыхали, уж слухами-то земля полнится, но увидеть собственными глазами - мы выпали в осадок ничуть не хуже, чем только что Мунни при виде маяка. Один из этих чудовищных кораблей представлял собой настоящую плавучую крепость с настоящими крепостными стенами и башнями и на вёслах двигался еле-еле, так что традиционный таран на его носу выглядел комично. Но веселье у нас как-то пропадало, при взгляде на многочисленные башни с катапультами, наверняка мощными и дальнобойными, а уж точно не лёгкими полевыми. Вряд ли это чудище было бы эффективно в морском сражении, но стационарно, на якорях, для прикрытия порта - пожалуй, что и вполне. Второй же плавучий монстр оказался ещё более знаменитой «Сиракузией», построенной для Гиерона Сиракузского и спущенной на воду самим Архимедом. Дерева на эту махину ушло столько, что хватило бы на постройку доброй полусотни нормальных
боевых кораблей. Эта тоже с несколькими внушительного вида башнями вдоль бортов и с гигантской катапультой Архимеда на носу, и хотя носовой таран этой тяжеленной громадины, дань устоявшейся античной традиции, тоже выглядел по-идиотски, о попытке взять «Сиракузию» на абордаж даже и думать-то было бы весьма тоскливо. Поэтому, собственно, никто и не думал об этом всерьёз.
        Обратная сторона медали заключалась в том, что принять этот суперкорабль не мог ни один сицилийский порт, так что сам Гиерон, наигравшись новой игрушкой, вскоре подарил её Птолемею Филопатору, большому любителю такого рода кораблей-гигантов. Но не размерами и оборонительной мощью была знаменита «Сиракузия», а невиданной роскошью и комфортабельностью своего внутреннего убранства. Ну, чтоб там прямо все каюты были отделаны драгметаллами, слоновой костью и ценными породами дерева, как про неё рассказывают - это, конечно, туфта, можно смело делить минимум на три, но что некоторые - это-то наверняка. Замышлялся-то ведь корабль в качестве плавучей царской резиденции, так что апартаменты самого монарха и его придворных должны были быть оформлены на соответствующем уровне. По той же причине можно, пожалуй, верить и в наличие там роскошной купальни, а может быть - и конюшни. В общем, крутой круизный лайнер для ВИП-персон, и именно в этом качестве он и используется теперь Птолемеями, курсируя между Александрией и портами подвластной им Палестины. Ну, до недавнего времени подвластной, пока её не отжал у них
Антиох Сирийский. Ну, хоть цари и воюют, а торговли и деловых поездок один хрен никто не отменял, особенно для дипломатов и им подобных важных и уважаемых сановников, которым и транспорт подавай достойный их важности и уважаемости. Так что не удивлюсь, если «Сиракузия» так и продолжает свои регулярные рейсы в теперь уже сирийскую Палестину. А если и нет, так у Птолемеев есть ещё и Киренаика, и Кипр.
        Нашему кораблю было, конечно же, далеко до «Сиракузии» как по размерам, так и по комфортабельности, ну так и мы же не царские сановники ни разу, а в обычном классе, не виповском, а просто деловом, это был вполне приличный транспортник. Не навороченный двухмачтовый «лебедь», называемый ещё корбитой, как нас тут успели уж просветить мореманы, который станет массовым в последующие столетия, а пока что ещё довольно редкий, но уже его добротный одномачтовый прототип. Ну, двухмачтовый - это с некоторой долей условности, поскольку передняя мачта - не прямая, а наклонная. Была бы наклонена посильнее, поближе к горизонтали, так за бушприт сошла бы. Наше судно - более старого типа, ещё без неё, но по удобствам в трюме ничем не хуже. И, собственно говоря, пока мы не увидели «Сиракузию», мы им были вполне довольны.
        Но вот увидели мы её и, конечно, невольно обзавидовались. Особенно забавно было наблюдать завидючие глаза Мунни, едва вырвавшейся из родного захолустья, да ещё и далеко не в оптимальном качестве, но уже один хрен в мечтах примерившей на себя все блага развитой городской цивилизации. Баба есть баба - то, что круиз на этом крутейшем суперлайнере, единственном в мире, кстати, стоит гораздо дороже её самой, в её простых как три копейки мозгах как-то не укладывается. В наших - очень даже укладывается.
        Васкес, поразмыслив непредвзято, пришёл к выводу, что ни один нормальный частный пассажир, путешествующий за собственный, а не за казённый счёт, «Сиракузией» не воспользуется, без вариантов, поскольку по соотношению цена-качество этот заведомо представительский лайнер нормальным простым транспортникам заведомо проигрывает. Собственно, потому-то он так и остался единственным в античном мире, если не считать чисто озёрных кораблей-дворцов ещё не родившегося на свет Калигулы.
        Я же обратил внимание вот на что. Двухмачтовые - ну, вот с этой наклонной мачтой на носу - суда, позволяющие галсировать и пользоваться таким образом даже не попутным ветром, античному миру хорошо известны. В основном этот принцип давно уж применяется на военных судах - ради сбережения сил своих гребцов, которым придётся выложиться без остатка в бою. Но постепенно он проникает и в торговый флот, в котором уже появились двухмачтовые «лебеди».

«Сиракузия» же в этом смысле представляет собой дальнейший шаг вперёд - уже трёхмачтовик, то бишь если и не прототип, то уж всяко прообраз будущих каравелл и каракк эпохи Великих географических открытий. И не увлекись Гиерон избыточными для разумного применения размерами и роскошью, нормальный-то транспортник такого типа, пожалуй, мог бы стать полноценным судном океанского класса - ага, за добрых полтора тысячелетия до Колумба. Ну и кто после этого доктор означенному Гиерону? Акобал вон рискует, на архаичной одномачтовой гауле Атлантику пересекает, а вот эти виповские уроды в двух шагах от создания античной каравеллы тормозят! Дурачьё, млять, ущербное! И по сравнению с этими потомками мореплавателей-колонистов какой спрос с Птолемеев, получивших этот уникальный корабль в подарок и использующих его в том единственном качестве, для которого он только в данном конкретном исполнении и пригоден?
        Ну, говоря об океанском классе, я конкретно парусное оснащение «Сиракузии» имею в виду. Так-то, если в тонкости вникнуть, то настоящее океанское судно много чем от средиземноморского отличается. В Гадесе мы как-то особо над этим не задумывались, но в Карфагене разница между местными средиземноморскими плавсредствами и такими же, но заточенными под океан гадесскими бросилась нам в глаза практически сразу. Ряды металлических шляпок гвоздей или заклёпок, характерных для судов Гадеса независимо от их типа, хрен с чем спутаешь. Железные, если владелец судна небогат, или бронзовые, если деньги для него не проблема. Прочный корпус с обшивкой, жёстко закреплённой на мощном остове, представляется нам обычно для старинного деревянного парусника чем-то само собой разумеющимся. А как же ещё-то, если этому корпусу предстоит нешуточная борьба с волнами открытого океана, немилосердными и в тихую-то для него погоду? Но в Средиземном море так сейчас никто судов не строит - металл дорог, и к чему эти лишние затраты на металлический крепёж, если на средиземноморской волне можно обойтись и без него? Море-то -
внутреннее, и волны в нём пониже да послабее океанских. Хорошее морское судно и так удовольствие не из дешёвых - не один десяток талантов серебра вынь за него и положь, так что удорожать его дополнительно сверх необходимого желающих немного. Гадесцам деваться некуда, у них открытый океан, и их дорогой жёсткий корпус на металлическом крепеже - своего рода налог на условия плавания. В Средиземном же море доски обшивки скрепляются меж собой деревянными шпонками и деревянными же нагелями - для его волн этого достаточно. Военные корабли, для которых важна скорость, а значит, как можно меньший вес корпуса, даже вовсе без внутреннего остова обходятся, на одних только этих шпонках с нагелями и держась. Торговые транспортники кое-какой остов имеют, но слабенький он у них в сравнении с гадесским. И карфагенские мореманы говорят, что всегда так и строили. То ли дело гадесский остов, у которого и верхние балки не просто опора для палубных досок, но и важный элемент жёсткости набора. И это тоже, конечно, работает на удорожание океанского судна гадесцев по сравнению с его аналогом для внутреннего моря, хоть и в
меньшей степени, чем металлический крепёж. Ещё одно не столь дорогое, но тоже важное отличие - жёстко закреплённые рулевые вёсла на корме. В смысле, не на одной петле к корпусу крепятся, а на двух, так что подгребать ими нельзя, а можно только поворачивать их поперечными румпелями. А в Средиземном море с его не столь суровыми волнами финикийцы, как и греки, крепят свои рулевые вёсла на одной петле, дабы иметь больше степеней свободы при подруливании. А внешне, если издали глядеть и тонкостей этих не знать, так абсолютно однотипные суда - гаула как гаула и корбита как корбита. Поэтому, говоря о «Сиракузии» как о прототипе океанского судна, я подразумеваю, конечно, не средиземноморскую, а гадесскую постройку, которая как раз и обеспечит автоматически все эти нужные для океана особенности. Ведь самоочевидно же, верно? На гадесский корпус да её парусное вооружение - вот что главное, а без роскоши отделки, не будучи избалованными Птолемеями, мы уж как-нибудь обойдёмся…
        Птолемеи - вообще большие любители пустить пыль в глаза своим богатством. У них торговля с Индией через Индийский океан, но там муссоны, позволяющие обойтись и архаичными кораблями, и полноценный трёхмачтовик там не очень-то и нужен. Корпус - другое дело. Всё-таки тоже океан, как-никак, и, в принципе, если по уму, напрашиваются и туда атлантические технологии судостроения. Но так ли оно на самом деле, мы можем только гадать. Может, суда финикийцев, торгующих через Египет с Индией, и одинаковы по конструкции с гадесскими, а может, и самые обычные средиземноморские. Торговля с Индией вполне может быть и настолько доходной, что с лихвой окупает и капитальные ремонты судов после каждого рейса. А возможно, они плавают туда и вовсе на египетских или индийских судах - о таких подробностях история как-то умалчивает. Так или иначе, маршрут там в основном каботажный, как и в Средиземноморье, и средиземноморские суда старых и давно отработанных типов для него, надо думать, вполне пригодны. А уж в Восточном Средиземноморье и вовсе всё знакомо и привычно, и если уж римлянам вплоть до падения империи будет за
глаза хватать уже изобретённых до них «лебедей», то бишь корбит, то Египту птолемеевскому - и подавно. А вот здоровенный роскошный корабль представительского класса - это да, это круто, и это позарез нужно для подчёркивания царского величия. Это же Египет, и каждый очередной Птолемей в нём - фараон, живой бог, как-никак. Это для греков можно и просто базилевсом быть, а для египтян - только фараоном, и уж если уселся на трон - изволь соответствовать, гы-гы! Стоит ли удивляться тому, что на фоне царского гигантизма и великолепия блекнут заполняющие всю гавань александрийского порта обыкновенные военные и торговые корабли?
        Порт Александрии громаден - намного крупнее карфагенского Котона. Вот что значит подходящее от природы место! В Карфагене гавань копать пришлось, а много ли выкопаешь врукопашную-то? На безрыбье, конечно, «три солдата из стройбата заменяют экскаватор», а три заезженных на полный износ раба, за смерть которых, если все работы выполнены, начальство строго не спросит, - тем более, но и любым человеческим силам есть предел. Здесь же большую часть работы заранее выполнила сама природа, и людям осталось сделать лишь относительно небольшую доработку. Сам Филиппыч это место для города выбрал, или подсказал ему кто-то более сведущий в подобных делах, но их выбор оказался весьма удачен.
        С моря портовая часть города похожа на все греческие города, но едва сойдя на берег и приглядевшись, сразу же вспоминаешь тот давешний анекдот про Вовочку, что «в древнем Гребипте жили древние гребиптяне». Это тот Вовочка так училке-историчке ответил, когда та его про древний Египет спросила, если кто не в курсах.
        Они тут на каждом шагу попадаются - спасибо хоть не деревенские феллахи, а вполне городские, греческим владеющие. Ну и верблюда, для будущей Северной Африки вполне обыкновенного, её визитную карточку, можно сказать, но сейчас пока ещё для неё весьма экзотичного, мы в александрийском порту наконец-то увидели вживую. Мунни, простая непосредственная провинциалка, даже потрогать было полезла, и мне пришлось грубо её удержать. Впрочем, она угомонилась и сама, когда я разжевал ей, что верблюд не только лягается, но и лихо плюётся, когда не в духе. Ага, чистюля! Да и некогда нам было тут особо на эти достопримечательности местные пялиться. Мы ведь тут не на экскурсии туристической, мы - по серьёзным делам. Ими мы и занялись, едва только остановились и устроились в гостинице, где смогли оставить рабыню «на хозяйстве».
        Прежде всего мы разыскали главу местной этрусской общины. Конечно, было бы ещё лучше, если бы мы владели этрусским языком, но увы, мы им не владели, так что пришлось объясняться на греческом, которым в Александрии, хвала богам, владеют все. Но соплеменников Тарквиниев и местные александрийские этруски знали и уважали, так что этот фактор оказался решающим. Ещё перед самым нашим отплытием из Карфагена мне удалось убедить нашего нанимателя, не посвящая его во все нюансы наших знаний, что всякое может случиться и нельзя зарекаться от необходимости экстренно сплавать аж в Египет. Поэтому вместо отсутствующего знания этрусского языка у нас имелось кое-что получше - рекомендательное письмо от Арунтия, данное им нам как раз на всякий случай, и я решил воспользоваться им. В конце концов, этнические мафии - вовсе не изобретение нашего современного мира. И в античном мире они существовали, в чём мы имели случай убедиться ещё в Гадесе. В результате же мы и по-гречески прекрасно договорились о том, что за портом в эти дни проследят и о факте прибытия судна наших конкурентов, в порту Александрии хорошо
известного, нам немедленно сообщат. Мы ведь ещё на Родосе, как только поняли, что к чему, дожидаться отплытия конкурента не стали, дабы глаза ему не мозолить, а отплыли первыми. Куда тому мимо александрийского порта деваться? Египет - государство, зацентрализованное до поросячьего визга. Плевать, что на таможне вечный затор, потерпят торгаши, зато пошлины с них собирать удобно, и хрен кто от тех пошлин отвертится. Другое дело, что на таможне служат таможенники, которые в том Египте ещё коррумпированнее, чем в Карфагене. Восток - дело тонкое…
        Уладив основное дело, мы занялись второстепенным. Ведь нашему нанимателю требовался ещё и «пулемёт», который на Родосе нам раздобыть так и не удалось. Ну и где прикажете искать его в Александрии? Для начала мы решили поискать людей, владеющих вопросом. Тот Филон Византийский, полибол Дионисия в своём трактате описывавший, где работал? Правильно, в Мусейоне, что при библиотеке. Было это, впрочем, настолько давно, что вполне могло уже успеть стать и неправдой. Он запросто мог и умереть, и на родину вернуться, и просто «уйти на заслуженный отдых» по старости. Но в Мусейоне-то наверняка продолжали работать его ученики или ученики учеников того Дионисия, а нам ведь не шашечки, нам ехать.
        Наше счастье, что Мусейон, хоть и объединён с библиотекой организационно, находится всё же в отдельном здании. Оба заведения предназначены сугубо для учёных, а учёный в птолемеевском Египте - человек исключительно государственный, состоящий на полном казённом довольствии, а часто - и пансионе. И естественно - числящийся в государственных документах, регулярно ходящий в Мусейон на работу, если вообще не живёт в нём же, а значит - знакомый в лицо привратной страже. Для нас же, не только не казённых яйцеголовых, но и вообще иностранцев и варваров, попасть в библиотеку было бы заведомо дохлым номером. Но зачем нам, спрашивается, библиотека, где кучкуются в основном поэты, искусствоведы и прочие восхвалители царей-благодетелей? Нам нужны не лирики, нам нужны физики, то бишь - технари, а не политработники. А конкретнее - механики-машиностроители, как те же Дионисий с Филоном или тот ещё не родившийся изобретатель множества хитрых механизмов Герон.
        Механические мастерские, где нам и следовало искать нужных нам инженеров, располагались даже не в самом Мусейоне, а в его пристройке с отдельным входом, и это здорово облегчило нам жизнь. Ведь поскольку вся греческая наука в Египте, в отличие от храмовой местной - государственная, то и вместилище этой науки находилось в царском квартале города, строго и бдительно охраняемом. И если в сам царский квартал нас ещё пропустили, осведомившись лишь о цели визита, то уж в его святая святых с нашими-то варварскими рожами иностранных шпионов нечего было даже и соваться. Мастерские же считались делом низменным, к настоящей науке - так, сбоку припёку, и охранял вход туда пожилой, раздобревший на казённых харчах и оттого не слишком ревностный стражник. Выслушав историю тёмных, но любопытных варваров, жаждущих приобщиться к лучшим в мире и самым передовым техническим достижениям великой и прославленной на весь мир эллинской цивилизации, правдивость которой мы неопровержимо подтвердили парой птолемеевских драхм, он снизошёл к нашей похвальной любознательности и впустил нас внутрь «режимного предприятия». Видят
боги, эту страну погубит коррупция, гы-гы!
        Побродив внутри и поспрашивав обитателей, мы добрались в конце концов и до мастерской военных метательных машин, которую опознали по целой выставке образцов её профильной продукции, среди которой и увидели наконец искомый полибол.
        Поговорив с надсмотрщиком над работающими в мастерской рабами и снискав его расположение соблазнительно блестящим серебряным кружочком с гордым чеканным профилем царствующего ныне Птолемея Эпифана, мы вскоре выведали у него имена всех руководящих работой учёных механиков, их специализацию и жизненные обстоятельства. На полиболах специализировались двое - один совсем молодой и неженатый, живущий в «общаге» Мусейона, второй - солидный семейный человек, снимающий жильё в городе, а в Мусейоне только работающий. Ещё одна драхма раскрыла нам и его адрес, и невесёлые подробности скудного казённого довольствия и сварливости его жены-мегеры, которой жалованья мужа катастрофически не хватало на достойную жизнь. Словом - мы нашли наконец именно того, кто нам требовался.
        Встретиться с инженером не нарочно, а как бы невзначай нам особого труда не составило. Запиленный стервозной супругой, он даже ужинать-то предпочитал в таверне неподалёку от дома. Естественно, и мы отужинали там же, и щедро подмазанный хозяин заведения показал нам учёного сразу же, как только тот появился. Нищим он не выглядел, всё-таки в чёрном теле Птолемеи свою науку не держат, но видок имел затравленный и заказал на ужин дешёвые блюда - в деньгах на свои карманные расходы мужик был явно стеснён. Воистину, нет предела жадности офонаревшей от безнаказанности бабы! Хотя с другой стороны, если ты учёный - разве это означает, что можно быть размазнёй? А если уж не повезло, и родился именно таким - так на хрена ж жениться на стерве? Увы, такова судьба большинства людей интеллигентных, работающих преимущественно головой, и перед нами был как раз типичный представитель этого большинства.
        Подсев к задроченному античному интеллигенту и угостив его хорошим вином с достойной закусью, мы заодно и разговорились с ним. Представились ему испанскими купцами-варварами, интересующимися хитрой техникой эллинов. Типа наслышаны вот краем уха про такой навороченный «скорпион», который сам перезаряжается и стреляет непрерывно, не поверили, но знающие люди уверяют, что есть такой, но нам один хрен не верится, что такую машину под силу изготовить простым смертным. Может, и есть где-то, в каком-то дальнем храме, дарованная людям богами в единственном экземпляре, а чтоб человеческими руками такую сделать - где ж это видано? При этом мы типа не знаем, что он-то как раз и есть специалист по этим «автоматическим скорпионам», а наслышаны только, что он грамотный механик, разбирающийся в метательных механизмах. В общем, задели мужика за живое, а поскольку от нашего угощения ему уже сделалось хорошо, да и мнение о варварах изменилось в лучшую сторону - ну, по крайней мере о двух испанских варварах, то он с немалым удовольствием взялся нас просветить. Разумеется, при нашем средненьком владении греческим
языком мы из его заумных высокоучёных объяснений не поняли и половины, и он принялся объяснять нам уже по-простому, на пальцах. Тут мы уже кое-что поняли, чему и выпитое вино поспособствовало, но тоже далеко не всё, что хотели понять. А главное - «не поверили», что такое оружие может сделать каждый. Ну, какой-нибудь святой человек, высокомудрый жрец, снискавший своей долгой праведной жизнью особую милость богов - это ещё куда ни шло, но чтобы этого мог достичь любой нормальный светский раздолбай - да быть такого не может! Уж мы-то знаем, мы - тёртые калачи, нас на мякине хрен проведёшь!
        Распалившись и сообщив нам, что мы - суеверные дикари, он похвастался, что сам сделал добрый десяток полиболов. Ну, не собственными руками, конечно - где ж это такое видано, чтобы образованный эллин работал руками, когда рабы есть, - но расчёты, чертежи и руководство работами он выполнял, и для него это - пара пустяков. Варвары желают убедиться в этом? Естественно, мы пожелали, но не сей секунд. Что нормальные люди делают на ночь глядя? По нашим скабрезным ухмылкам он понял, что мы имеем в виду, и помрачнел. Похоже, супружница его не только пилила, но и в постели отказывала, а рабыня-наложница от казны в положенное ему довольствие не входила - входил в него только раб-слуга для домашних работ. Ну, это-то разве проблема? Или в Александрии что, нет баб, дающих за деньги? Да быть такого не может! У нас в Испании - и то есть, а уж в цивилизованном эллинском мире они должны находиться на каждом шагу! Ведь один наш приобщённый к цивилизации знакомый говорил нам, что в Греции есть всё! Учёный грек помрачнел ещё сильнее - есть-то, конечно, есть, да только не про его честь. Туго у него с финансами, а таких
продажные девки не любят точно так же, как и непродажные - типа пошутил. Ну, мы услужливо поржали с ним, делая вид, что куда пьянее его, хотя он один выдул побольше нас обоих. Это его развеселило - эти варвары совершенно не умеют пить, хе-хе! Вот он - огого! Ну разумеется, кто бы сомневался! Расплатившись с хозяином за ужин и выйдя с нашим инженером на улицу, мы пошли с ним по бабам. Как и следовало ожидать, ночная жизнь в Александрии не только существовала, но и била ключом.
        Шлюх на александрийских улицах хватало. В основном это были египтянки, и дешёвый ценовой диапазон был представлен исключительно ими. И хотя даже среди них встречались молодые и симпатичные, нашего механика-баллистария местное коренное население явно не возбуждало. Приглядевшись, мы его поняли. Издали египтянки с их пышными причёсками выглядят сногсшибательно, но вблизи видно, что причёска-то эта - фальшивая, то бишь парик. Причём у дешёвых шлюх он даже и не волосяной, а чуть ли не травяной. Египтяне вообще зачем-то бреют голову и носят вместо собственных волос парик - и мужики, и бабы. А станет ли такую хрень пороть нормальная баба, если у неё с собственными волосами всё в ажуре? Дефектные они какие-то, получается. Гречанки же, и здесь гордо именующие себя «гетерами», ценили себя высоко, а наш знакомый ещё и на блондинок, как я заметил, заглядывался, которые на югах в особенном дефиците. Но раз надо - значит, надо. Красотка, вид которой сразил его наповал, запросила за свои нежные чувства целый статер. Снимай мы для себя - жаба бы задавила, но тут-то - случай особый, тут ведь для дела нужно.
Статер-то ведь хоть и не карфагенский, а птолемеевский, десяти серебряных птолемеевских же драхм только и стоящий, а они у Птолемеев по родосскому стандарту чеканятся, но это ведь в два с половиной раза больше, чем взяли с нас давеча те наши родосские «гетеры». Ну, пусть будет ровно в два, если не учитывать выторгованной нами тогда «оптовой скидки».
        Чем она лучше их, да ещё и вдвое, я так и не понял, но торговаться с ней было не с руки, и я, скрепя сердце и прочие внутренности, заплатил этой грабительнице требуемое, после чего указал ей на клиента и велел обслужить его так, чтобы тот остался доволен. Потом вполголоса добавил, что, на мой взгляд, она не стоит и половины, но ей крупно повезло, и если она хорошо выполнит свою работу, то повезёт и ещё. Судя по её понимающему кивку, её реальная оценка собственной персоны не сильно отличалась от моей, и ради хорошего заработка она очень постарается. Ага, пусть только попробует не постараться, грёбаная шалава! Пять полновесных карфагенских шекелей, треть золотого карфагенского статера - это же грабёж среди бела дня! Ну, не среди бела дня, дело к ночи, но один хрен! Не отработает по высшему разряду - вот мля буду, в натуре не поскуплюсь заплатить местным уркам, чтоб поучили её уму-разуму! Это она, кажется, тоже поняла по моему свирепому виду, хоть и наверняка ни хрена не въехала в причины моей щедрости к этому размазне-неудачнику. Но от неё и не требуется въезжать в мои резоны, а требуется от неё
исключительно работа по профессии. Арбайтен, арбайтен унд дисциплинен.
        Организовав наконец горе-учёному приятный ночной досуг, мы с сознанием выполненного долга отправились к себе.
        - Дороговато тут с этим делом, - задумчиво проговорил Васкес.
        - Ага, недёшевы в античном мире пулемёты! - охотно согласился я с ним.
        Торговаться со шлюхами, снимая их уже для себя, настроения у нас не было, да и нужды в этом - как-то тоже. Рабыня на что? Хоть и не для этого я её покупал, а совсем для других целей, на дальнюю перспективу, ближней-то ведь один хрен никто не отменял. Софониба ведь в Карфагене на домашнем хозяйстве оставлена, так что пускай и эта за неё по основному назначению поработает…
        Мунни, вообще говоря, особо и не ломалась. Продавший мне её работорговец объяснил мне расклад честно - в той его части, которую знал сам, то бишь о рабыне. Но о нас самих он знал не всё, а только то, что ему полагалось знать. Чистопородной индуской она не выглядела, скорее уж - греко-индийской полукровкой, но уж всяко имела в роду и индийских предков. Попав на Кос, индийские рабы-ткачи обнаружили в его лесах дикого шелкопряда, похожего на того, что обитал в лесах Индии. Занявшись выделкой шёлка из его коконов сперва украдкой для себя, они вскоре прознали, какую ценность производят по местным средиземноморским меркам, и достаточно быстро сумели заработать себе на освобождение из рабства. А освободившись, образовали на Косе общину-касту по образу и подобию той, в которой состояли у себя на родине. Стоит ли в таком случае удивляться перенесённым ими на греческую землю индийским кастовым заморочкам? Диаспора - она и в Африке диаспора.
        Классический кастовый строй Индии окончательно оформился только в раннем Средневековье, но предпосылки к нему существовали, конечно, с древности. Профессии в античной Индии ещё не превратились в отдельные замкнутые касты, но будущие группы каст - варны - уже существовали, как и их взаимная иерархия. Высшими были брахманы - жрецы, учёные и мудрецы. Ниже их, но выше остальных - воины-кшатрии, к которым относились как рядовые пехотинцы, так и большинство раджей. Ещё ниже их - вайшии, податное сословие, состоящее из крестьян, ремесленников и торговцев. А ниже всех были шудры - это слуги и разнорабочие, не имевшие какой-то одной определённой профессии. Причём, что самое интересное, к разделению на рабов и свободных это вообще никакого отношения не имело. Свободный разнорабочий, как и раб-слуга, считались - в кастовом смысле, конечно - «равными» между собой шудрами, а вот раб-ремесленник, работающий по специальности, считался вайшием, и этому ничуть не мешало и его рабское состояние. Если исходить из этой индийской логики, то тогда раб-телохранитель должен считаться воином-кшатрием, что ли? Раб, условно
«равный» свободному воину или даже радже? В общем, Восток - дело тонкое…
        Но в нашем случае не эти тонкости сыграли свою роль, а несколько иные. Сама варна вайшиев, хоть и не разделилась ещё на узкие профессиональные касты, некоторую неписаную градацию внутри себя всё же имела. Крестьянин на Востоке - это уважаемый человек, соль земли. Даже если он и беден как мышь, он - кормилец всех прочих. Если без продукции ремесленника жизнь - каторга, но кое-как прожить всё-таки можно, то как ты проживёшь без жратвы? И поэтому в индийском обществе вайший-крестьянин несколько выше вайшия-ремесленника. А ремесленник, производящий полезные в хозяйстве вещи, полезнее, а значит - несколько выше ничего не производящего торговца. Вот тут-то, как говорится, и порылась собака. Родители Мунни были ремесленниками, и сама она, будучи прядильщицей шёлка, оставалась тем самым в ремесленной страте как по праву рождения, так и по своей фактической профессии. Мы же по маскирующей нашу миссию легенде - торгаши, ниже ремесленников, и ей, аж целой ремесленнице, спать с какими-то жалкими торгашами унизительно. Это и объяснил нам, как понимал сам, продавший её купец. Так оно и было, пока я вёл свою
ходячую покупку с невольничьего рынка - она брыкалась, шипела ругательства и демонстрировала нам презрение всеми способами, какими только могла, и подзатыльники, которыми я её пару раз урезонил по дороге, помогли ненадолго. Но на постоялом дворе, войдя в комнату и осмотревшись в ней, она изрядно озадачилась. Ножи, кинжалы и трости-дубинки - это одно, их носят и применяют при необходимости практически все и всюду. Но мечи, арбалеты, шлемы и панцири, бросившиеся ей в глаза в комнате, с образом презренных барышников-купчин как-то не вязались. У меня же вдали от посторонних глаз и ушей не было больше причин разыгрывать из себя торговца ещё и перед собственной рабыней, и ту часть правды, которую ей можно было сообщить - в том числе и о нашей настоящей профессии, - я от неё скрывать не стал. Разобравшись в этой ситуации, Мунни мгновенно «произвела» нас в кшатрии, и ровно с этого момента её будто подменили. И не могу сказать, чтобы нас это хоть как-то опечалило - сухостой нам в этой командировке больше не грозил, гы-гы!
        Утром мы снова встретились в порту с этрусками, от которых узнали, что наши конкуренты ещё не прибыли. Затем - хвала богам, античные работники умственного труда имеют нежёсткий рабочий график и могут позволить себе поспать - перехватили и нашего инженера и угостили его хорошим завтраком в таверне, после чего напомнили ему о его обещании показать нам, невежественным варварам, как великая божественная автоматика делается руками простых смертных. А то не верится нам. Вот если увидим собственными глазами - тогда поверим. Проблема в финансах? Ну, это разве проблема! Тут мы уже «под строжайшим секретом» признались греку в том, что наш интерес к греческому полиболу не только познавательный, но и вполне утилитарный - испанские «борцы за свободу» не в силах противостоять римским легионам в чистом поле, и им прямо позарез нужно мощное скорострельное оружие, способное рассеять железный строй римских манипулов. А уж то, что хорошая вещь стоит хороших денег, мы и сами прекрасно понимаем, и для хорошего человека, который поможет нам обзавестись столь хорошей вещью, нам хороших денег не жалко. Поразмыслив, тот
припомнил все свои географические познания, прикинул, где та Испания, а где Египет, и пришёл к выводу, что предательством тут и не пахнет. Конечно, не очень хорошо давать столь мощное цивилизованное оружие в руки каким-то варварам, которые тут же обратят его против цивилизованного народа, но так ли уж цивилизованы римляне? Далеко ли они сами от варваров ушли? Мы подтвердили, что крайне недалеко - вот, даже мечи наши варварские для своих легионеров у наших иберов собезьянничали, да и этого-то как следует сделать не сумели, сталь у ихних «испанских» мечей - дерьмецо, и аристократы ихние для себя любимых настоящие испанские клинки покупают. Какая же это цивилизация? О том, что и греческий оружейный ширпотреб по качеству стали ничуть не лучше римского, мы как-то дипломатично умолчали. В результате греческий снобизм, соединившись с желанием хорошо подзаработать, дал нам на выходе горячее стремление помочь маленькому, но гордому испанскому народу в его отчаянной справедливой борьбе против римской тирании. Такой образчик греческой логики нас вполне устраивал.
        Учитывая строжайшую «режимность» механических мастерских Мусейона и нашу готовность платить, учёный предложил нам сделать полибол на стороне, то бишь у частного ремесленника, с которым нас и свёл. «Режимность» в античном мире - ещё та. Посторонним вход на «объект» строго воспрещён, это да - в теории, об уже проверенной практике дипломатично промолчим, а вот что специалист часть своей работы выполняет на дому и держит не столь уж и малую часть документации у себя, вне «объекта» - вот об этом как-то птолемеевские «режимщики» не подумали. Типа ну ни разу не касается их то, что происходит за пределами вверенного им «объекта», обычные полицейские службы на то есть. Есть, конечно, как не быть, да только по их части обычная уголовщина, а никак не военно-промышленный шпионаж. Я, кажется, сказал, что эту страну погубит коррупция? Ага, если успеет. Если её ещё раньше не погубит бюрократизм…
        В общем, договорились мы с ними на том, что от нашего механика техническая документация, от частного производителя - работа, а от нас - оплата обоим. Ну, до кучи я по принципу «кто девушку ужинает, тот её и танцует» выговорил себе право инспекции производственного процесса. Надо же разобраться, как эти хитрые механизмы делаются. Это в современном производстве для меня, технолога-машиностроителя по образованию, особых тайн нет. Но нет, увы, и означенного современного производства, а есть только вот это местное, античное, в котором я ни ухом ни рылом. Я же не просто полибол хочу вывезти, я же хочу при необходимости иметь возможность наладить его выпуск и у себя собственными силами. Мало ли как жизненные обстоятельства сложатся?
        Решив вопрос с «пулемётом», мы отправились на рынок импортных товаров. Как я и ожидал, «индийская соль», то бишь селитра, там имелась. Но цена! Если бы не покойный Дагон, отправленный мной к праотцам в Гадесе, но перед смертью, пытаясь меня уболтать, предупредивший меня о том, что «индийская соль», которую он называл «египетской», во много раз дороже обычной, я был бы в шоке. И обычная-то недёшева. Котила, четверть литра примерно, два обола стоит, это ровно треть драхмы. За медимн, несколько больше полусотни литров, шестьдесят шесть драхм получается, но медимн - это уже мешок, мелкий опт, так что скидывают до шестидесяти. А такой же мешок селитры - втрое дороже, сто восемьдесят драхм. В три раза - это, конечно, только «несколько», а не «много», но тут наверняка ведь вдобавок и фактор внутрисредиземноморской спекуляции задействован. Наверное, и здесь селитра больше бы стоила, если бы была товаром первой необходимости, но она нужна только храмам да царскому двору для хитрых «огненных» фокусов, а храмы и самих себя Птолемеи торгашам слишком уж обирать не позволяют. И тем не менее бой с жабой нас
ожидал нешуточный. Но торговаться не приходилось, товар ведь эксклюзивный, ничем другим не заменишь, один хрен кто-то купит, так что больше положенного за него никто не скинет, а на крупный опт у нас купилок не хватит. Кряхтя и проклиная по-русски «проклятых спекулянтов», я отсчитал серебро. Потом мы закряхтели оба, пытаясь поднять купленный мешок - добрая сотня кило, гы-гы! Пришлось нанимать мальчишку с ишаком, чтоб доставил нашу покупку прямо на наш корабль. Ох и недёшево же нам обходится будущее «огненное зелье»! Учитывая, что приобреталась селитра для себя, а не для Арунтия, который нам её не заказывал, удар по карману получился нехилым - пришлось продать парочку аквамаринов из числа сэкономленных давеча на кордубском руднике. Но дело того стоило, и моей жабе пришлось утереться.
        Отобедав и слегка передохнув от трудов праведных, снова встретились в порту с этрусками. Там обстановка не изменилась, судно конкурентов всё ещё не прибыло. Ну и прекрасно, у нас ведь ещё не все собственные дела провёрнуты. Я для чего эту Мунни на Родосе купил? Нет, в постели-то она тоже неплоха, за неимением под рукой Софонибы, но вообще-то - искать шелкопряда и прясть шёлковую нить. А точнее - учить этому ремеслу других рабынь, которых я для этого и в Карфагене куплю, потому как задумал я завести не просто мастерскую, а нормальную мануфактуру, выпускающую не пряжу, а готовую ткань. А мануфактура - это ведь не только сведущие в работе кадры. Это ещё и хорошее высокопроизводительное промышленное оборудование. Вот его-то я и намерен поискать и если не приобрести, так хотя бы уж посмотреть в Египте…

9.Античная промышленность
        По рассказу Мунни, всё производство «дикого» шёлка на Косе было кустарным. Предки нынешних косских шелкоткачей, будучи выходцами из Индии, прекрасно знали и горизонтальный ткацкий станок, и прялку с колесом, в Индии, кстати, и изобретённую.
        Но знать - одно, а применять - совсем другое. Поначалу-то, будучи рабами и на себя работая лишь украдкой, они не могли позволить себе хорошей оснастки, которую тут же отобрали бы хозяева. Потом, освободившись, начали было совершенствовать уже своё собственное производство, но расширяя выпуск продукции, быстро упёрлись в «потолок», обусловленный ограниченностью сырья. С каждым новым поколением их многодетные семьи всё прибавляли и прибавляли число людей, вырабатывающих драгоценную ткань, а количество дающего коконы дикого шелкопряда оставалось всё тем же. Для полноценной загрузки высокопроизводительных индийских колёсных прялок не хватало коконов, и они нередко простаивали, а горизонтальные ткацкие станки тем более простаивали без пряжи, так что обладатели этого продвинутого по сравнению с обычным для Средиземноморья оборудования не имели никаких сколько-нибудь ощутимых преимуществ перед прочими, кто прял примитивным веретеном и ткал на убогом вертикальном станке. И те, и другие, переработав в продукцию всё собранное сырьё, простаивали без работы. Пока заработков хватало, люди радовались досугу, но
с дальнейшим ростом их числа падала выработка, а с ней - и заработки каждой отдельной семьи. А тут ещё и греческие власти острова решили монополизировать торговлю уникальной тканью, заставляя производителей сдавать её им оптом за бесценок. Многие разорялись и снова попадали в рабство, а те, кто ещё держался на плаву, обходились самой примитивной оснасткой. А прежняя, продвинутая, у кого она ещё была, становилась просто семейным предметом гордости, которым хвастались перед соседями и собственными детьми. В некоторых семьях детей даже учили на ней работать - мало ли, вдруг боги всё же смилостивятся и размножат местного шелкопряда настолько, чтобы хватило всем? Старики рассказывали, что несколько раз такое уже случалось на их памяти, но лишь на один сезон.
        Моя рабыня оказалась как раз из такой семьи, где «старинное» оборудование имелось, и детей обращаться с ним учили. Поэтому, подумав, на «экскурсию» по местной текстильной промышленности я прихватил и её. Какой-никакой, а всё же эксперт. Сам-то я, как и полагается «профессиональному начальнику», ни бельмеса не смыслю в том деле, которым намерен руководить, гы-гы! И скажите ещё спасибо, что сам я себе в этом отчёт отдаю и просветиться стремлюсь, потому как это только назначенный сверху за личную преданность начальник может быть и обалдуем, а хозяину-буржуину некомпетентность в своём бизнесе противопоказана.
        Я, кажется, уже упоминал, что этот птолемеевский Египет зацентрализован до поросячьего визга? Почти любое дело, какое только способно приносить хороший доход, в птолемеевском Египте либо монополизировано короной официально, либо курируется властью настолько плотно, что даже формальная частная собственность в таких отраслях на деле оборачивается чистейшей фикцией. Взять хотя бы крестьянина. Формально-то он вроде бы и свободен. А на самом деле государственные чинуши указывают ему, где, чего и сколько сеять, а весь собранный урожай он сдаёт - ту часть, что приходится на налоги, на государственный склад, а «свою» - на склад общины, с которого и получает потом свой паёк. Даже семена - не его, а со склада ему выдаются. Ну и хрен ли, спрашивается, это за свобода? Вот что такое государственная монополия на хлеб - главную статью египетского экспорта. Колхоз, млять, в чистом виде! Птолемеев-то самих в нём винить, пожалуй, было бы несправедливо, потому как не они это придумали, а сохранили то, что было уже и до них ещё со времён фараонов Нового царства. Так же примерно обстоит в Египте дело и с текстилем.
Хлопковый - монополизирован царской властью полностью. Льняной - можно производить частным порядком, но весь сбыт - только государству, которое себя уж всяко не обделит. При этом оно ещё и диктует формально свободному частному производителю, где, сколько и какого сорта этого льна он должен выращивать. Хрен забалуешь особо при такой «свободе по-египетски»! Относительный либерализм в стране только с шерстяными тканями, спросом в Египте практически не пользующимися, но сукно, например, нужное для солдатских плащей - в полной государственной монополии.
        К счастью, само текстильное производство даже в предельно забюрокраченном Египте засекретить никто пока не додумался, так что даже на казённые мастерские можно наведаться свободно. А поскольку казённое производство - крупнотоварное, то и характер его далёк от мелкого кустарного. Это уже большие мастерские с десятками, а то и сотнями работников - как рабов, так и мало чем отличающихся от них по реальному положению на работе «свободных». Эдакие античные мануфактуры. Этим-то они мне и интересны.
        Лесами природа Египет обделила, так что и собственного дикого шелкопряда в товарных количествах в нём не водится, так что всё египетское шелкоткачество - и тоже, конечно же, полная госмонополия - осуществляется исключительно из готовой привозной индийской пряжи. Поэтому Мунни, уже догадавшаяся, для чего я её купил, посоветовала посетить хлопковое предприятие. Это наиболее полный аналог шёлкового производства. Суть тут в том, что, в отличие от китайского тутового шелкопряда, который только в том Китае есть и раньше шестого века уже нашей эры в Средиземноморье не появится, коконы диких шелкопрядов не разматываются. Их расщипывают и расчесывают аналогично клоку хлопковой ваты, после чего прядут из них нить точно так же, как и из хлопка. Вот почему именно крупное производство хлопкового текстиля в наибольшей степени похоже на ту мануфактуру по выделке «дикого» шёлка, которую я задумал.
        Одно из таких предприятий находилось как раз в пригороде Александрии, и мы прогулялись на него. Одна драхма привратной страже - и мы беспрепятственно проникли внутрь, пара драхм надсмотрщику-управляющему - и мы получили гида-экскурсовода.
        Кустарщиной здесь в самом деле и не пахло. В применявшемся на предприятии производственном оборудовании моя рабыня-экспертша без труда опознала и индийские прялки, и индийские горизонтальные ткацкие станки, на которых можно было ткать куски ткани до шести метров длиной. Для античной эпохи - вполне себе «высокие технологии». И если среди обычных работяг преобладали коренные египтяне, то самую ответственную и высококвалифицированную работу выполняли немногочисленные рабы-индусы.
        Промышленное оборудование подобного типа, по словам нашего гида из числа надсмотрщиков, известно и давно уже применяется в крупных текстильных мастерских эллинистического мира, в том числе и в Карфагене, но самые искусные индийские пряхи и ткачи, без которых нельзя выработать высококачественной тонкой ткани, в достаточном количестве имеются лишь в селевкидской Сирии и в птолемеевском Египте. Оттого-то и ценятся так высоко по всему Средиземноморью знаменитые египетские полотно и ситец. А обеспечивает это великолепие эллинистическая организация высокопроизводительного труда, объединённая с искусностью, усидчивостью и прилежанием всех работников - ну, кроме некоторых нерадивых отщепенцев…
        Как раз у нас на глазах двое дюжих надсмотрщиков уже метелили одного раба. Усердно метелили, от души, явно наслаждаясь процессом и не собираясь останавливаться.
        - Это же Рам, господин! - шепнула мне вдруг в самое ухо Мунни. - Они убьют его! Спаси его, умоляю тебя!
        - Что такое рам? - не въехал я.
        - Его зовут Рам, господин, и он из нашей деревни!
        - Ты предлагаешь мне повсюду выкупать всех твоих односельчан, какие нам только попадутся? - Этот односельчанин Мунни, надо полагать, должен бы быть таким же потомком индийских шелкоткачей, как и она сама, и такие рабочие кадры, ясный хрен, на дороге не валяются, но и недавно купленная рабыня не должна забывать о своём месте.
        - Нет, только этого, господин! Рам был одним из лучших ткачей во всей нашей деревне! Очень тебя прошу!
        - И ты просишь за него именно как за хорошего ткача? - что-то мне показалось сильно сомнительным, что её мотивация именно в этом.
        - Он небезразличен мне и сам по себе, - призналась она. - Но ты не пожалеешь, господин, - я сказала тебе правду о его мастерстве!
        На Востоке обычно считается крайней бестактностью, если гость вмешивается во взаимоотношения хозяина с его рабами, и без веской на то причины делать этого там не стоит. Но тут причина-то достаточно веская, а заплаченные за «экскурсию» деньги делали уместным и «экскурсионное» любопытство.
        - Они не слишком увлеклись? - спросил я управляющего. - Убить ведь могут!
        - Если и убьют - невелика беда, чужеземец! - ответил тот. - Этот негодяй уже не первый раз осмеливается пререкаться с надсмотрщиком. Он хороший ткач, и я щадил его до сих пор. Я прощал ему, когда он отказывался от подсобных работ. Я простил, когда он переделал станок не так, как у всех, - это был очень дурной пример для прочих, но ему так было удобнее, а он очень хороший ткач, и я простил ему его самовольство. Но теперь, всемогущий Серапис, моё терпение иссякло!
        - А что он сделал неподобающего на этот раз?
        - Негодяй испортил работу. Нарочно испортил, не случайно! От него не так уж и много требовалось - ткать самый обычный материал, с которым справится и новичок. А этот смутьян возомнил, будто лучше нас знает, что и как ему делать! Он зачем-то сдвоил нити, и ткань вместо гладкой получилась шершавой! Взгляни сам, чужеземец!
        Я посмотрел и пощупал «брак», представляющий собой весьма оригинальный вариант привычного по нашему современному миру казённого «вафельного» полотенца.
        - Но ведь он неплохо придумал, уважаемый!
        - Да кто просил его придумывать! Всемогущий Серапис! От него требовалось выполнить задание и ничего более! Я должен поставлять на склад нормальную гладкую ткань, а он сделал шершавую! Кто примет её у меня, и как я отчитаюсь перед начальством за потраченную зря пряжу?
        - Разве нельзя распустить её и переткать заново?
        - Это абсолютно нетрудно, чужеземец. Но разве в этом дело! Он раб и обязан повиноваться, и даже если он грек, а мы - коренные египтяне, это ничего не меняет! Мне и моим людям надоели его дерзкие выходки, и я намерен положить им конец!
        - За дерзость вполне достаточно просто хорошенько высечь. Так ты говоришь, уважаемый, что он хороший ткач? Разумно ли тогда калечить его?
        - Он подаёт дурной пример остальным, и этого спускать нельзя. Иначе, глядя на него, начнут дерзить многие, и во что тогда превратится мастерская?
        - И что ты намерен с ним сделать?
        - Продам негодяя на рудники или в каменоломни.
        - И тебе не жаль потерять умелого работника? - я нарочно муссировал эту тему, дабы включить у собеседника ещё и профессиональное начальственное упрямство - типа «я здесь самый главный, и как я сказал, так и будет».
        - Очень жаль, но он обнаглел и зашёл слишком далеко. Пусть теперь его судьба послужит хорошим назиданием для остальных! Да будет так!
        - И много ли тебе дадут за него скупщики рабов для рудника или каменоломни?
        - Двести драхм. Это убыточно для меня, но порядок в мастерской важнее.
        - Тут ты прав, уважаемый, порядок превыше всего. Но позволь мне поговорить с этим смутьяном. Небольшой рудничок есть и у меня. Если он подойдёт мне, то уж эти-то двести драхм и я как-нибудь наскребу.
        - Если твой рудничок небольшой, то там, верно, и работа полегче? - хмыкнул управляющий. - Не слабое ли наказание выйдет для негодяя?
        - Легче, чем на большом руднике, но уж точно тяжелее, чем здесь, - возразил я. - Достаточно тяжело, чтобы вразумить обнаглевшего раба.
        - И если он образумится…
        - Тогда я найду ему и другую работу по его способностям, - управляющий явно разгадал суть моей незамысловатой хитрости, и не стоило раздражать его упорствованием в неудачной нагрёбке. Некоторые «высокопоставленные» деятели прямо ужасно не любят попыток нагрёбать их - доводилось мне сталкиваться с такими по работе в прежнем мире. Ищут такую попытку во всём, чего не поймут с ходу, и если уличат тебя в такой попытке, реальной или даже только кажущейся им - пиши пропало…
        - И тогда бунтовщик отделается слишком легко?
        - Но вдали отсюда, уважаемый. Передо мной он пока ни в чём не виноват, и я не стану, конечно, гнобить его безо всякой вины. Но кто из остальных твоих рабов узнает об этом? Для них ты продашь его на рудник, и никто из них больше его не увидит. Так какая тогда тебе разница, уважаемый?
        - Ты хитёр, чужеземец! Ты хочешь забрать у меня хорошего ткача за эти жалкие двести драхм. Его настоящая цена дороже, гораздо дороже.
        - Я предлагаю тебе за него столько, уважаемый, сколько дадут и другие. Но они не здесь и дадут позже, а я здесь и предлагаю тебе деньги прямо сейчас. Ты произведёшь наказание нерадивого раба быстрее, и прочие твои рабы увидят, как ты скор на расправу и как опасно гневить тебя. Разве не этого ты хочешь?
        - Ты хитёр, чужеземец! - снова повторил свою мысль управляющий, но уже не возмущённым, а одобрительным тоном. - Но ты хочешь купить хорошего ткача слишком дёшево. Хорошо ли будет, если ты окажешься в выгоде, а я - в убытке?
        - Хорошо, назови мне тогда справедливую цену, уважаемый, - такую, которая будет хороша для нас обоих. Если я наберу столько прямо сейчас…
        - Да не надо мне всю сумму прямо сейчас. Сейчас ты отдашь мне сто драхм и свой адрес, по которому раба доставят к тебе вечером. Раз ты был готов отдать двести, то сто у тебя при себе найдутся точно. А вечером ты отдашь старшему стражи, которая его к тебе приведёт, ещё двести драхм и получишь от него раба и купчую на него. И ещё десять драхм ты отдашь потом на таможне в порту при его вывозе.
        - Ещё и на таможне? Разве недостаточно купчей, которую ты обещаешь мне?
        - Достаточно внутри страны. Но ты ведь собираешься увезти его к себе? Вывоз рабов из Египта запрещён царским указом. Указ касается работорговцев, но разве ты не знаешь таможенников? Зачем тебе лишние трудности? Десять драхм за избавление от них не разорят тебя. За такого раба…
        - И снова ты прав, уважаемый! Жадный купец во мне пересилил мудреца, и я не подумал о вывозе, - польстил я собеседнику, сделка с которым выходила весьма выгодной и которого я, говоря по совести, здорово облапошивал. Да я и все пятьсот драхм отдал бы легко и непринуждённо за высококвалифицированного косского шелкоткача!
        Поговорив с самим рабом, я лишь убедился в абсолютной правильности своих догадок. Этот тоже потомок индусов с их кастовыми заморочками, не позволяющими им выполнять работу низших каст. Вдобавок - ещё и творческая натура, жаждущая творить шедевры. Какой идиот додумался загнать его простым ткачом на большую мануфактуру, выпускающую простую стандартную продукцию? Здесь место если и не для дебилов, так уж всяко для серой посредственности, дисциплинированно выполняющей простую работу и не стремящейся выделиться, а настоящие творцы в такой среде всегда на плохом счету, да и самим им в ней крайне неуютно. Здесь ведь не надо как лучше, а надо как положено. Другое дело, что таких людей мало, и едва ли в косской общине шелкоткачей таковы все. Такой выдающийся ремесленник вроде бы ну никак не должен был разориться и угодить в рабство. Что за хрень? Оказалось, что ничего странного. Всё дело в грёбаном восточном коллективизме. И на Косе потомки привезённых туда индусов сохранили свой индийский менталитет, включавший в себя не только эти кастовые заморочки, но и этот восточный гипертрофированный коллективизм.
Не умничай, не высовывайся, уважай коллектив, не обижай других явным превосходством над ними, будь вообще как все - вот что это такое. У Рама так не получалось. Он вовсе не стремился принизить других своим собственным мастерством, но это выходило само собой помимо его воли. Да и зарабатывал он заметно лучше других, поскольку его ткани всегда были с выдумкой, с наворотами, и покупатели охотно платили за них больше. Ну и кому же в насквозь конформистской общине такое понравится? Пожар, уничтоживший его мастерскую с готовой тканью и запасом пряжи, был вполне закономерен…
        В общем, выслушав самого Рама и дополнившую его рассказ Мунни, я лишь с огромным трудом сдерживал торжество, когда отсчитывал управляющему мануфактуры задаток. Вечером, как и было условлено, я получил косца и папирус, в котором, как я и ожидал, было проставлено двести драхм - отданные управляющему сто драхм были его личными премиальными. Раб же был мне официально продан в качестве личного слуги, что облегчало мне его вывоз за пределы Египта - иначе, надо полагать, таможенникам в порту пришлось бы отстегнуть куда больше десяти драхм. Что ж, приятно иметь дело с порядочными людьми, гы-гы! Сам ткач, естественно, не был в восторге от того, что ему придётся послужить какое-то время «шудрой», но Мунни его урезонила, а ещё больше его урезонил поход с нами на рынок, где мы с Васькиным отоварились несколькими мешками индийской шёлковой пряжи. Цена на неё была, конечно, уже спекулятивной, уже с весьма нехилой казённой накруткой в пользу Птолемея, но тут выбирать не приходилось - никто не пустил бы иностранцев в порты Красного моря, куда этот товар доставлялся из Индии. Зато мы немало экономили на
прибавочной стоимости ткацких работ - на Родосе-то нам шёлкового полуфабриката никто не предлагал, а мой свежеприобретённый косец заметно повеселел, когда увидел перспективу работы по своей элитной специальности. То ли ещё будет в Карфагене! В отличие от этих египтян, я собирался использовать косцев ну никак не рядовыми исполнителями - в светлой перспективе, конечно…
        В порту никаких интересных для нас новостей пока не появилось, и тогда мы заглянули к оружейнику, дабы обсудить заказ поконкретнее - договорённость ведь пока была только предварительной. Всплыли и непредвиденные нюансы.
        Располагая несметными богатствами как самого главного экспортёра зерна, так и крупнейшего торгового посредника между Востоком и Западом, а также крупнейшей и самой передовой во всём Средиземноморье научной школой александрийского Мусейона, Птолемеи располагали за счёт этого и самой мощной и передовой артиллерией для своих армии и флота. И она тоже, конечно же, находилась в полной государственной монополии и не подлежала вывозу из страны ни под каким видом. И хотя касалось это по духу закона прежде всего артиллерии тяжёлой и дальнобойной вроде мощных баллист Архимеда, а на малые вроде «скорпионов» не распространялось, бюрократия есть бюрократия. Обычный «скорпион», которыми стараются обзавестись для защиты своих кораблей от пиратов все мало-мальски солидные морские торговцы - это одно, а вот скорострельный полибол - уже другое. Это уже «высокие технологии», а следовательно, продвинутое оружие, вывоз которого из страны - вопрос весьма неоднозначный. По типоразмеру, эдакому условному калибру, вроде бы и можно, а вот по боевым качествам типа той же скорострельности - уже вроде бы и нельзя. В общем,
закон - что дышло, как говорится.
        А таможня есть таможня - «запретить и не пущать» во всех спорных вопросах у неё в подкорке прописано. В случае обычных не военных товаров это у таможенников направлено на вымогательство взяток, что обидно, но не смертельно. Но у нас ещё и сам товар необычный, военно-стратегический, теоретически способный даже влиять на исход генеральных полевых сражений, и тут может сработать стремление чинуши выслужиться, проявив бдительность и не допустив вывоза «военной тайны». Это ведь уже карьера, это поважнее сиюминутной взятки, и тут ты уже не кошельком, а головой рискуешь с такими чинушами. Это, скажем так, юридический нюанс, который следовало учитывать, дабы не погореть понапрасну.
        Но наметился и ещё один нюанс, чисто технический. Ключевыми элементами конструкции полибола являются цепной привод взвода его механизма и вал-подаватель, поворот которого обеспечивает подачу очередной стрелы из расположенного сверху от него магазина на «ствольный» желобок-направляющую внизу. И вот как раз с этим валом и получается главная беда - он, сволочь эдакая, довольно быстро изнашивается от трения в гнёздах для поворота и в своём винтовом пазу, по которому ходит поворачивающий его штырь затвора.
        Это делает весь этот сложный и дорогой механизм полибола недолговечным, и оттого - малопрактичным. Деревяшка - она и есть деревяшка. Разлохмаченный от износа вал-подаватель ремонту уже не подлежит, тут уже только новый делать, так что и это тоже расходный материал получается, а деталь сложная, навороченная, простому плотнику «на коленке» её не сваять. Тут или солидный запас сменных валов надо иметь, что требует их абсолютной идентичности, или другой материал применить, более износостойкий.
        Начали мы поэтому с решения чисто технического вопроса, который и срочнее, и мне как технарю ближе по специфике. Тем более что у оружейника имелась уже и идея. Бронзовый вал, увы, отпадал - в приемлемые сроки его никто не сделает ни за какую, даже самую щедрую цену. Но его ведь можно сделать и из чёрного дерева. Тут у меня возникли сомнения. Африканский эбен - дерево твёрдое и полируется хорошо, но уж очень хрупкое и колкое, и если уж появятся задиры - начнёт уже не лохматиться, а сразу раскалываться по ним. Тут уж, скорее, грецкий орех напрашивается, который хоть и гораздо мягче, зато нехрупкий. Но когда мастер показал мне образец древесины, которую он имел в виду, то я понял, что это не эбен. Египетское, а точнее, нубийское чёрное дерево - какое-то другое, я такого и не видел раньше никогда.
        Чисто эстетически оно выглядит похуже эбена - вместо ровного чёрного цвета с малозаметной волокнистостью тут хорошо заметные и на глаз чередующиеся чёрные и коричневые волокна. Но нам ведь не шашечки, нам ехать. Как заверил меня оружейник, по твёрдости это дерево эбену не уступает, полируется тоже ничуть не хуже, а главное - не склонно к раскалыванию и маслянисто. В самом деле, приглядевшись внимательнее к блестящему срезу, я заметил, что он не отполирован, а именно маслянист. Раньше-то мне доводилось изредка видеть разве только маслянистые сорта красного дерева, в основном южноамериканского, из которого, как я где-то читал, умудрялись делать в нашем реале даже подшипники скольжения - твёрдость и маслянистость той древесины вполне такое применение позволяли. Эта древесина оказалась такого же типа, и я одобрил предложение оружейника, заказав из неё как сам вал, так и гнёзда-подшипники в корпусе «пулемёта». Да, это дорого, зато прочно и долговечно. Мы ведь не настолько богаты, чтобы покупать дешёвые одноразовые вещи, верно?
        Юридический же вопрос поначалу поставил было нас в тупик. Ну как тут его обойти? Однако, помозговав над ним как следует, придумали, хотя мастеру эта задумка понравилась куда больше, чем мне. Ещё бы! Ему-то идёт дополнительный заказ, а значит - дополнительный заработок, а из чьего он кармана?! Грабители, млять! Ненавижу этот грёбаный бюрократический Гребипет! Вот захватят его римляне, и поделом этим уродам, млять! Суть же задумки была незатейливо проста и сводилась, опять же, к чистой технике. Если вывезти из Египта полибол нельзя, а обычный «скорпион» можно, то почему бы мне не вывезти два «скорпиона»? Ну параноик я, пиратов до усрачки боюсь. А раз приобретаю я их в Александрии, центре научной мысли как-никак, то и «скорпионы» будут не совсем простые, а навороченные.
        Один будет с магазином и валом-подавателем, как у полибола, но не с цепным приводом, а с обычным для «скорпиона» рычажно-зубчатым механизмом взвода.
        Поглядит на него тот чинуша, у которого я разрешение на вывоз того агрегата выправлять буду, да и посмеётся над тупым безмозглым варваром, которому хитрожопый цивилизованный грек впарил этот дорогостоящий, но практически бесполезный магазин к обычному «скорпиону». Ну хрен ли толку от магазинной подачи боеприпасов при таком медлительном механизме взвода? Что из магазина болт подать, что вручную положить - разницы практически никакой, основное-то время взвод тетивы занимает! Раз не понимает ничего тупорылый торгаш-варвар в продвинутой технике цивилизованного мира - пусть переплачивает, спонсируя экономику птолемеевского Египта!
        А вот второй «скорпион» будет с цепным приводом и воротом, позволяющим последовательно взводить и стрелять раз за разом простым вращением, но он будет без вала-подавателя и обеспечивающего регулярную подачу боеприпасов магазина. То есть взвёл механизм - и останавливай вращение, жди, пока помощник стрелу в его желобок вложит, и тогда только верти дальше для выстрела и следующего взвода механизма. Из-за этих постоянных остановок не разгонишься и хорошей скорострельности не обеспечишь. На хрена, спрашивается, сложный и дорогой воротково-цепной привод без магазина? Это же простой «скорпион» получается - с ускоренным, правда, взводом, но гораздо слабее нормального. Посмотрит на этот агрегат чинуша и тоже посмеётся над не смыслящим в технике дебилом-варваром, нагрёбанным мудрыми цивилизованными эллинами. Так и поделом варвару, не хрен было без мозгов рождаться! Пусть вывозит, говна не жалко!
        Как раз это нам и требуется. Мы хоть и варвары, но тоже не пальцем деланные. Ко второму агрегату отдельно сменные деталюшки будут - гнёзда для крепления магазина с валом от первого агрегата. Вывезем мы из Египта под глумливый смех цивилизованных эллинов два бестолково навороченных «скорпиона», эдакие недополиболы, от которых и толку-то ничуть не больше, чем от обычных «скорпионов», а у себя переставим магазин с валом с первого агрегата на второй и получим один полноценный полибол, ради которого мы и затевали весь этот сыр-бор, и один обычный «скорпион», который тоже в хозяйстве пригодится. Толковый вояка, посмотрев оба агрегата, поставленные рядом, хитрожопость нашу, пожалуй, разгадает. Да только кто ж ему их оба сразу-то покажет? Один агрегат мы одному чинуше показывать будем, другой - другому. Хрен с ними, со взятками, которые не одному, а двум давать придётся - нам быстро надо, одновременно, мы и так уже от всей этой бюрократической волокиты устали! Для нас тут каждый потраченный впустую день - дополнительные издержки, и нередко лишний раз дать на лапу вымогателю-бюрократу для ускорения дел -
дешевле выходит.
        Оружейно-артиллерийские мастерские и в Карфагене имеются, и очень даже неплохие. Иметь артиллерию мирный договор с Римом Карфагену не запрещает. Другое дело, что при запрете на самостоятельные войны и военный флот и спрос у карфагенских вояк на новые артиллерийские орудия невелик, так что оружейники-артиллеристы часто простаивают и рады любому частному заказу. Меня-то наверняка на смех подымут, когда прослышат, что испанский дурень обыкновенный «скорпион» аж из самой Александрии в Карфаген привёз. Зато потом и заказ на полиболы по предоставленному образцу примут с удовольствием. Главное - чтоб оборудование необходимое у них имелось. Но это - скорее всего. И у нашего оружейника я его оснастку смотрел, и в казённые мастерские с той же целью прогулялся, и в мастерских Мусейона тоже побывал благодаря протекции нашего прикормленного инженера. Везде и у всех самые обычные для античного мира станки - сверлильные да токарные. Вращение - возвратное, туда-сюда. Привод у всех в основном лучковый, но известен уже и примитивный ножной. Всё это есть и в Карфагене.
        Режущий инструмент тоже несложный. Свёрла - простые перовые, токарные резцы практически не отличаются от долот и стамесок, напильники - практически как и современные, только с однорядной насечкой, двухрядной перекрёстной ещё не изобрели. Ну, уж её-то нам «изобрести» труда особого не составит, как и простенький примитивный суппорт к токарному станку. Послезнание - оно рулит.
        В Мусейоне я видел даже ручной огнемёт, мечущий горючую смесь из смолы, серы и опилок сжатым воздухом. Далеко не тот знаменитый «греческий огонь», который изобретут только в византийские времена, но явно его прототип. Дальность действия вот этого александрийского - всего-то жалкие несколько метров, так что «вундервафлей» это изобретение не стало.
        Тем не менее хрен кто мне его продал, хотя я и не скупился. Более того, меня предупредили, что даже если я сумею изготовить его на заказ в частной мастерской - хрен вывезу, да ещё и проблем поимею выше крыши. Ну, насчёт этого в принципе можно было бы и поспорить, огнемёт - не полибол, и заныкать его среди корабельного груза во много раз легче, тем более - в разобранном виде, но зачем? Устройство и принцип действия я и так понял, карфагенские ремесленники тоже не косорукие, надо будет - воспроизведём. Но едва ли понадобится. На имеющемся уровне эффективность удручающе мала, а если его как следует усовершенствовать - сам хрен воспользуешься, потому как ныкать тогда это продвинутое хозяйство придётся от чужих завидючих глаз. От тех же греческих, да от тех же римских - на хрен, на хрен, от греха подальше.
        Наблюдал я там и паровую пушку Архимеда, которую тот изобрёл для обороны Сиракуз, а его александрийские поклонники воссоздали по сохранившимся описаниям.
        Идея у неё простая - с дула закладывается пыж, каменное или глиняное ядро и палка, упирающаяся в дощечку у дульного среза, продетую в специальные металлические петли. А в казённой части - металлическая ёмкость-камера, нагреваемая разведённым под ней костром. Для выстрела открывается вентиль, из резервуара сверху в эту раскалённую камеру проливается вода, мгновенно испаряется, пар своим давлением резко толкает пыж с ядром и палкой, та ломает дощечку-упор, и всё это хозяйство вместе со страшной силой вылетает из дула. Чем крепче дощечка, тем выше давление в стволе на момент её слома, а значит, и сила производимого орудием выстрела. Ну, в пределах прочности самого этого орудия, конечно, которые превышать нежелательно.
        Прицельность такой стрельбы вызвала у меня сильные сомнения, хотя - смотря по какой цели. Архимед-то со стены по кораблям стрелял, а в такую махину промахнуться трудно. Естественно, никто не продал мне и этот агрегат, да и тайное самостоятельное его изготовление с самовывозом тоже, само собой, дружески отсоветовали. Ну, я особо-то и не настаивал - так только, для видимости. Это в античном мире надо быть незаурядным мыслителем, чтоб Архимедову пушку воспроизвести, а мне, инженеру-технарю двадцать первого века, достаточно устройство и принцип действия понять. Надо будет - ещё лучше для себя сделаем. Хотя, опять же, целесообразность воспроизведения паровой пушки под вопросом - по таким же точно соображениям, как и с огнемётом.
        Поскольку о нашем двадцать первом веке александрийские гении не имели ни малейшего понятия, а по их собственным твёрдым убеждениям интеллект и варварская национальность - вещи несовместимые, запрет на зарисовки «секретного оружия» они посчитали для обеспечения секретности вполне достаточным, а моя неуклюжая попытка весьма щедрого подкупа лишь повеселила их и укрепила в их мнении. Собственно, ради этого-то я и разыграл перед ними эдакого ушлого, но весьма недалёкого толстосума, свято убеждённого в том, что то, чего нельзя купить за деньги, всегда можно купить за большие деньги. Я едва удержался при этом от озорства с имитацией кавказского акцента, гы-гы! Немногим легче оказалось и сымитировать расстройство от отказа. Перебарщивать с этим, разыгрывая «кавказскую» обидчивость, не стоило - ввиду наличия дюжей вооружённой охраны, вести себя в храме науки следовало прилично.
        Наш инженер-полибольщик, успевший капитально втрескаться в снятую нами для него блондинистую «гетеру», теперь настолько же капитально нуждался и в «левом» заработке. Полученный от нас задаток он уже благополучно прокутил, а окончательного расчёта мог ожидать лишь со сдачей нам готовой продукции, как мы и договаривались. Поэтому ему позарез требовался ещё один «левый» заказ, под который тоже можно было бы получить задаток. Помозговав над этим и прикинув хрен к носу, мы решили помочь страждущему в его горе, заказав ему ещё один полибол - на сей раз мечущий не стрелы, а пули. Оказалось, что полиболы-ядромёты александрийским инженерам тоже известны, да и устройство их проще, чем у стреломётов, поскольку пулевому не требуется поворотного вала-подавателя, как для длинной стрелы. Затвор-ползун, отходя назад, открывает круглое отверстие в магазине, через которое очередное ядро вываливается перед ним на желобок, и аппарат готов к выстрелу. Но дальность ядромёта похуже, чем у стреломёта, отчего эта конструкция и не приобрела популярности, воплотившись лишь в единичных опытных экземплярах и не попав ни в
какие солидные трактаты о военных машинах.
        В самом деле, каменное или глиняное ядро, величиной как минимум с куриное яйцо - меньшее просто-напросто не обладало достаточным убойным весом, испытывало в полёте гораздо большее сопротивление воздуха, чем обтекаемая стрела, и теряло скорость гораздо быстрее. Не зря ведь наёмные пращники-профессионалы предпочитали стрелять свинцовыми «желудями», имеющими гораздо меньшие размеры при том же весе. И снова я подивился странной шаблонности мышления античных учёных. Сферические ядра для баллист известны уже не одно столетие, свинцовые «жёлуди» для пращей - вообще чуть ли не с эпохи бронзы, а сферическую свинцовую пулю изобрести для уже изобретённого и так пулевого полибола - ну прямо никаких мыслительных силов нет.
        Если мне не изменяет склероз, мушкетная пуля калибром в двадцать примерно миллиметров весила граммов пятьдесят. Двадцать миллиметров - это примерно толщина моего большого пальца. Исходя из того, что вес пропорционален объёму, прикидываем хрен к носу. Два в кубе - это восемь, три в кубе - уже двадцать семь, более чем втрое. То бишь тридцатимиллиметровая - примерно в полтора моих больших пальца диаметром - свинцовая пуля будет весить уже более полутораста граммов. Сколько точно будет весить двадцатипятимиллиметровая - мне лень в столбик считать, но ясно, что где-то в районе ста граммов. Редко какой свинцовый «жёлудь» пращника дотягивает до такого веса, куда уж больше-то? На ещё большой вес для обеспечения убойной скорости снаряда и агрегат слишком тугой потребуется, и тогда крутящему ворот бойцу на хороший темп стрельбы силёнок не хватит. Где же я на него Геракла-то возьму? Так что калибр в двадцать пять примерно миллиметров - как раз самое оно, его-то мы для нашего «пулевого» полибола в качестве штатного боеприпаса и выберем.
        А чтобы историю не переделывать и на лишние мысли этих александрийских оружейников не наводить, мы нашему инженеру в комплекте ещё и деревянную форму закажем - ага, для формовки глиняных пулек указанного диаметра. Игрушку я заказываю для сынков богатеньких буратин - по птичкам стрелять да по кошкам с собаками. В силу гораздо более простого устройства, чем стреломёт, пулевой полибол и стоить должен, по идее, значительно дешевле, так что версия у меня вполне правдоподобная. Мало ли какие причуды бывают у избалованных сынков купающихся в золоте папаш-олигархов? Да и эдакое ненавязчивое, в игровой форме, обучение любимого чада военному делу заодно получается. Чем плохо?
        Проникшись идеей, инженер быстренько произвёл расчёты «игрушки», которые я забраковал, требуя мощность на уровне настоящего боевого полибола-стреломёта. Ведь не на пять же метров тому дитятку олигархическому из столь дорогой игрушки шмалять, верно? После пересчёта и переделки конструкции игрушки - я пожелал агрегат пониже и покомпактнее, на колёсном станке-лафете - мы с ним заказали его изготовление другому ремесленнику, чтобы пулевой полибол делался параллельно со стреломётом. Я уже просто нутром чуял, что сроки поджимают.
        И действительно, на следующий день этруски в порту сообщили нам наконец о прибытии долгожданного судна наших конкурентов.

10.Коренной Египет
        Египет - это вовсе не тёплое море с его великолепными песчаными пляжами, не верблюды и даже не пирамиды. Египет - это Нил. В этом мы убедились практически сразу же, едва лишь покинув Александрию. Если разлившееся южнее пышной эллинистической столицы озеро Мареотис ещё как-то напоминало о морском просторе, то сразу за ним уже пошла река. Точнее - дельта, Нижний Египет. На мелкомасштабных современных картах дельта выглядит чётко и красиво - несколько рукавов реки и острова между ними, а вот на деле это запутаннейший лабиринт не обозначенных ни на каких картах мелких проток, вдобавок - густо поросших зарослями папируса. Ага, того самого, на котором пишут, и который сейчас у нас под ногами. Это в самой Александрии папирусных лодок почти не увидишь, не пускает их туда столичная стража, дабы не позорили государство Птолемеев перед иностранцами, но за городом - уже на Мареотисе - они кишмя кишат. И маленькие рыбацкие лодчонки, и целые ладьи с хижинами-каютами, наподобие той, на которой и мы сейчас путешествуем вверх по реке.
        - С кокой понятно, - резюмировал Васькин. - Просто в качестве тонизирующего стимулятора применяют. Если они не переняли у индусов жевание бетеля, то наверняка заваривают в виде чая. А вот с табаком… Для чего он в мумиях? Это же не консервант?
        - Думаю, что от моли, - ответил я ему.
        - А при чём тут моль?
        - Мех на шубах портит?
        - Портит.
        - А волосы мумии - чем не тот же мех? И ещё моль жрёт сухую кожу и сушёное мясо. А из чего мумия состоит?
        - Гм… Логично. Получается, что табак - важный компонент бальзамирования ВИП-покойников?
        - Да, получается так. Но кроме того, они его ещё и курят при жизни - никотин ведь тоже обнаружен и в волосах мумий, а частицы табака - только внутри, среди всяких прочих консервантов. В волосы он при этом, сам понимаешь, не попадёт.
        - А курят они его зачем?
        - А затем же, зачем и мы. Если не одно столетие уже табаком пользуются, то не могли не заметить эффекта. А может, они ещё и к будущему бальзамированию сами себя заодно подготавливают.
        - Может быть… На сохранности своих тел после смерти они помешаны…
        Собственно, в этом-то и порылась собака. Религия - это ведь в натуре что-то с чем-то! Аравийские и эфиопские благовония стоят безумных деньжищ, но раз египетская религия требует их воскурения перед богами, то значит - вынь их и положь в курильницу, если богов прогневить не хочешь, и благочестивые египтяне вот уже не одно тысячелетие в самом буквальном смысле пускают деньги на ветер. Такая же хрень, получается, и с тем табаком. Раз уж он нужен для полноценной надёжной мумификации высокопоставленных при жизни трупов - плевать египетской знати на цену. Даже престижнее получается, друг перед другом похвастаться можно затратами на «своего» покойника. И чтобы на эдаком золотоносном факторе да не сыграли ушлые финикийцы Ферониды - да быть такого не может! Наверняка дерут с египтян заоблачную цену, тем ведь деваться некуда, религия ведь требует! Но заоблачно - это сколько конкретно? Собственно говоря, этот вопрос - главный, поскольку о конкретном покупателе мы уже догадываемся. Александрия - это административная столица династии Птолемеев, но настоящей древней традиционной столицей Египта был и остаётся
Мемфис. А в Мемфисе все дороги ведут к верховному жрецу Анубиса, бога с головой шакала, как раз и отвечающего в традиционном Египте за бальзамирование покойников и прочую их подготовку к загробной жизни. Конечно, и тут возможны какие-нибудь неизвестные нам нюансы, ради выяснения которых мы и следим за транспортировкой груза, но их можно уточнить и в самом Мемфисе, а вот главным и животрепещущим вопросом для нас была та конкретная цена, которую египетские жрецы платят Феронидам за заокеанские «снадобья» Тарквиниев. Ведь чем меньше мы с ними продешевим сами, тем больший доход принесём нанимателю, и тем весомее будут наши заслуги перед ним и всем кланом…
        Едва углубившись в дельту, мы выяснили, что угодили в изрядную заваруху. Это только в Александрии никто не смел перечить официозной пропаганде, уверявшей, что в священном Египте всё спокойно и покорно великому Птолемею Эпифану. Ага, ха-ха три раза! Оказалось, что буквально рядом, в дельте, вовсю полыхает восстание коренных египтян против греко-македонской верхушки. Давненько оно уже полыхает, ещё с конца прежнего правления. Птолемей Филопатор, отец этого нынешнего Эпифана, на старости лет задурил, погрузившись в пьянки и разврат, а вся реальная власть в стране оказалась в руках временщиков Агафокла и Сосибия. До какой степени надо задрочить этих тихих и покорных египетских феллахов, за столетие привыкших уже к власти греков, чтобы они вдруг раскочегарились на открытый бунт, я даже представить себе не берусь. При живом, хотя и невменяемом уже Филопаторе началось, а уж после его смерти полыхнуло со всей дури. А правительство регента Агафокла сумело обозлить не только египтян, но до кучи и греческую знать столицы, в столкновении с которой благополучно пало где-то лет шесть назад. Годичное примерно
регентство его противника Тлеполема тоже оказалось в свою очередь тем хреном, который ничуть не слаще редьки, и только третий по счёту регент - Аристомен - оказался толковее прежних. С противниками примирился, порядок в столице навёл, тут уж надо отдать ему должное. Наверное, и дельту бы утихомирил, если бы не отвлекла война с Антиохом. А потом, в прошлом году, ему пришлось уже предотвращать готовившийся военный переворот полководца Скопаса, что тоже как-то не способствовало концентрации его внимания на делах в дельте. И лишь после этого ему наконец удалось разгромить мятежников в Бусирисском номе, осадив и взяв штурмом их город Ликополь. Формально карательный поход возглавлял сам Епифан, но кто-нибудь верит в реальное командование двенадцатилетнего пацана? Сразу же после этого успеха Аристомен, не довольствуясь греческой коронацией мальчишки в Александрии, организовал ему следом и вторую коронацию - египетскую в Мемфисе. Это был неглупый ход - в глазах египтян царь становился таким образом законным фараоном Верхнего и Нижнего Египта. Если бы не свирепые репрессии и не взыскание налоговой
«задолженности» за все годы мятежа - всё могло бы и обойтись. Но кто-нибудь видел хоть где-нибудь такую власть, которая бы искренне простила мятежников и скостила подданным недоимки? Только не в Египте! В результате притихший было мятеж вспыхнул вновь, и на данный момент, как поведал нам владелец зафрахтованной нами ладьи, в Нижнем Египте имеется аж целых пять фараонов. Законный - тринадцатилетний Птолемей Эпифан - контролирует только Верхний Египет, морское побережье и самые основные рукава дельты с городами по их берегам. А все эти лабиринты узких проток и поросших папирусом мелких островков прочно удерживают в своих руках четыре мятежных фараона - Атинис, Паусира, Хесуф и Иробаст. Меж собой они пока ещё не договорились, кто из них четверых «самый фараонистый» - у каждого из них числятся в прямых предках прежние египетские фараоны той или иной доперсидской ещё династии, но и не грызутся между собой особо, объединённые пока что общей целью свержения иноземцев-греков. Правда, и не очень-то помогают друг другу - каждый как-то сам по себе и сам себе фараон.
        Прогулочную ладью одного из этих мятежных фараонов - которого именно из четырёх, я так и не запомнил, хотя корабельщик и объяснял нам - мы даже видели как-то раз издали. Надо полагать, местечковый его величество жизнь, здоровье, сила, объезжал свои куцые владения, демонстрируя немногочисленным подданным свое божественное величие. Сам он весь из себя расфуфыренный в староегипетском стиле, слуги с зонтом и опахалом, музыкантши, танцовщицы - в общем, из кожи вон лезет, дабы всем пейзанам продемонстрировать свою «исконную египетскость». И ведь охота же придуркам самим сажать себе на шею паразитирующего на их патриотизме проходимца, да ещё и мечтать о его победе и воцарении! Ну не дурачьё ли? Ну победит, ну воцарится - по их же трупам, кстати, на трон и взойдёт - и что, свобода? Ага, щас! Для этого он, что ли, к той власти рвётся? На ихних же шеях он и будет сидеть, с них же три шкуры и будет драть, их же и морить будет пачками на ударных рабовладельческих стройках типа тех же пирамид - есть в Египте такая самобытная культурная традиция. Это мы с Васькиным знаем, что не случится этого, удержатся
Птолемеи у власти и будут худо-бедно править страной вплоть до Клеопатры Той Самой, а им-то об этом откуда знать? Зато уж характер родной власти им знать полагается на пять с плюсом, тем более что та и напоминать о себе не ленится всякому, кому недостаточно одной только урря-патриотической пропаганды. Вякни этим замполитам, млять, хоть слово поперёк, так мигом в предатели родины зачислят - ага, со всеми вытекающими. Ну, раз эти урря-патриотически озабоченные египтяне подобное обращение с собой терпят и даже мечтают о победе такой власти, лишь своим величием любой ценой за их же счёт и озабоченной - хрен с ними, дело ихнее, египетское…
        К счастью, и сами эти страдающие хроническим урря-патриотизмом египтяне считали так же. Интерес к нам, чужеземцам, конечно, они проявляли, но никаких особых богатств при нас не было, так что, убедившись, что мы ни разу не греки, нас оставляли в покое. И уж тем более никто из них не собирался втягивать нас в свои внутриегипетские разборки. Ну а нас самих как-то тем более не тянуло. Хвала богам, и без нас у самозваных фараонов есть кому хулиганить и на суше, и на воде. Видок у местных «вооружённых сил патриотической оппозиции» - патриотичнее уже просто некуда. Откровенная архаика чуть ли не доперсидских ещё времён, эдакая историческая реконструкция, куда там до неё этим нашим современным подражателям, призванная возбудить в народе националистическую «ярость благородную». Возбуждают старательно, а кто возбуждается недостаточно, того для начала палками по спине патриотизму поучат, а особо непонятливому и башку срубят исторически достоверным новоделом старинной секиры или кхопеша.
        Много ли будет реального толку от этих ряженых в столкновении с регулярной правительственной армией греко-македонского типа, я что-то сильно сомневаюсь, но уж с пропагандистскими задачами они вполне справляются. Ну, чем бы дитятко ни тешилось, лишь бы без нас как-нибудь обходилось. У нас ведь и поважнее этих революционных игр тутошних дела есть…
        Как сообщили нам давеча этруски в александрийском порту, весь привезённый интересующим нас судном с Родоса груз «купил» представитель Феронидов, прибывший прямо из Карфагена на совсем другом корабле с абсолютно другим грузом - пурпурными тканями и стеклянными изделиями. То бишь - с транспортировкой товара Тарквиниев на Кипр и Родос никак не связанный. То-то и не удавалось нашему нанимателю отследить судьбу своего товара раньше! Целая бригада соглядатаев нужна, если не знаешь заранее, где он должен всплыть! Мы-то это знали - ну, почти, на уровне хорошей уверенности, и теперь, получив подтверждение, знали уже абсолютно точно. Осталось только выяснить конкретного покупателя, и наша миссия выполнена. Узнать заодно и цену, если удастся - этого нам Арунтий, строго говоря, не поручал, это уже наша с Хренио инициатива. Ну, по принципу - раз уж взялись за дело, так сделаем его хорошо. Придумать бы ещё, как к этой задаче подступиться. Так нам прямо и скажут, если спросить напрямую, гы-гы!
        Удачно было уже то, что сопровождавший груз с Родоса финикиец, который успел нас запомнить, передал его представителю Феронидов в порту и отбыл обратно на Родос. Со своей конспирацией Ферониды перехитрили сами себя - ведь сопровождай тот бородач свой груз и дальше, нам нельзя было бы попадаться ему на глаза, и это здорово осложнило бы нам нашу слежку. А так, прикинувшись ищущими новых рынков мелкими торговцами-авантюристами, которым совершенно случайно оказалось по пути, мы особо и не скрывались. Ведь с Родоса-то мы отбыли «обратно на Кипр» - типа получить на нём окончательный расчёт за проданное ранее олово. То есть за отбытием судна с грузом мы не наблюдали и на хвосте у него не висели - с какого перепугу Феронидам было ожидать продолжения нашей слежки уже в Египте?
        Ещё одной удачей оказалось то, что маразм античных деспотий всё же дадёк от современного. В Александрии - да, за умолчанием о беспорядках в дельте власть следила строго и эффективно - мы так ничего и не услыхали о них за время пребывания в городе. Узнали только от корабельщика при фрахте. Но вне столицы, где сокрытие неудобной для правительства информации было уже невозможно, никто и не думал требовать «лояльного неведения». Поэтому мы совершенно спокойно путешествовали вооружёнными, будучи куда больше похожими на солдат-наёмников, которыми и были на деле, чем на купцов, за которых себя выдавали, и это ни у кого не вызывало никаких идиотских вопросов. Так в этой части страны передвигались все, и все всё понимали. Поэтому мелкие шайки, как и всегда в таких случаях, реально никому не подчиняющиеся и творящие всё, что их левой ноге захочется, нам не были страшны и благоразумно убирались с нашего пути сами. А крупные формирования, будучи куда дисциплинированнее и «идейнее», воевали только с греками, на которых мы не были похожи. Собираясь согнать с трона Птолемеев и усесться сами на их место, мятежные
фараоны вовсе не стремились испортить уже свои будущие отношения со всеми окрестными странами, что непременно отразилось бы и на торговле, и на доходах от неё, так что все подчинённые им отряды имели соответствующий приказ.
        Если не считать этой их опереточной «национально-освободительной войны», которая самим её участникам представлялась жутко серьёзной, дельта продолжала жить своей повседневной жизнью, практически никак не изменившейся со времён последних династий настоящих фараонов. В многочисленных мелких протоках местные египетские крестьянки, как и встарь, собирали лотосы и молодые побеги папируса, а местная знать развлекалась охотой на водоплавающую птицу - кто с луком, а кто и с бумерангом.
        Мы с Васкесом, прихренев от увиденного, хотели даже сами прикупить себе по бумерангу в качестве игрушек-сувениров, но после более близкого ознакомления с ними передумали. Египетский бумеранг выглядит красиво и направление в полёте таки меняет, но к владельцу всё же не возвращается. Ну и на хрена нам, спрашивается, такой сувенир?
        Для охотника смысл такого недобумеранга в том, что он его мечет не в сторону добычи, не спугивая её поэтому раньше времени, но нам-то это зачем? Мы тут вообще-то по делу путешествуем, а не развлекаться.
        На ночёвки останавливались в деревнях - не в мелких деревушках, конечно, а в крупных, посолиднее. Впрочем, маленьких хуторов в долине Нила не так уж и много. Эта египетская деревня - как я уже сказал ранее, своего рода античный колхоз. Единоличник - ничто, община - всё. Соответственно, и живут египетские крестьяне как в муравейнике, и контролирует их власть денно и нощно. Как у нас во времена оны председатель колхоза, формально выбираемый, фактически назначался сверху, так и тут староста общины с его управленческим штатом - вполне себе государственные чиновники. Каждая община - это государство в миниатюре со всеми его примитивными атрибутами, и феллахи от этого под постоянным прессом, но для нас эта система удобна, поскольку повсюду поддерживается строгий порядок, и почти в каждой приличной деревне есть и неплохой постоялый двор для проезжающих по реке.
        Кормёжка на тех постоялых дворах нам понравилась - дешёвая, но и вкусная, и сытная, как ни странно. Мы опасались худшего, поскольку были наслышаны о специфике традиционного Египта. Свинину, например, египтяне не едят вообще, а овец и коз держат относительно мало, по быку же каждую пару-тройку дней никто, естественно, резать не будет, потому как тех быков тогда хрен напасёшься, копчёности в античном мире как-то не в ходу, а холодильники отсутствуют как явление, так что запасти мясо впрок нелегко, и если для массовых путешествий не сезон, то и с мясом вполне возможна напряжёнка. Но оказалось, что дело обстоит гораздо лучше. Во-первых, мы забыли о солонине, которая у египтян распространена довольно широко. Во-вторых, хватает и мяса птицы - утку ту же самую можно заказать без проблем - хоть солёную, хоть жареную, хоть отварную. Рыба же на Ниле и вовсе не дефицит, и предлагается она в тех же трёх видах на выбор, так что есть чем чередовать меню, дабы не приедалось что-то одно. Овощи, зелень, фрукты - всё это в стране в изобилии. Попробовали мы и семена лотоса, и молодые побеги папируса, а что-то из
предлагаемых блюд даже и опознать не сумели, но обычно не разочаровывались.
        Что до выпивки - вино в традиционной египетской деревне распространено не особо, феллахи как-то больше по пиву, а я классического горького пива, мягко говоря, не любитель, но и это моё опасение оказалось напрасным. Во-первых, на постоялых дворах вино было и предлагалось практически всегда. А во-вторых, у египтян помимо ячменного пива, которое горькое, в ходу и пшенично-финиковое, вкус которого здорово напомнил мне подслащённый домашний квас. Во всяком случае, его я пил без отвращения.
        Удобны и сами эти постоялые дворы, больше напоминающие жилища местной мелкой знати, чем крестьянские лачуги - умеют в Египте позаботиться о быте и удобствах путешественника. Но вот кому в Египте точно хрен позавидуешь - так это подавляющему большинству самих египтян. Им-то как раз отдыхать и наслаждаться «туристическими» удобствами некогда да и не на что. Государство богатое, а народ в нём - нищий. Вечера у нас не проходило, чтобы к нам не подкатывались местные молодые крестьянки, открыто предлагающие себя на ночь максимум за обол и не слишком на этой цене настаивающие, если поторговаться. Другое дело, что большинство египтянок редковолосы, что пытаются замаскировать под пышными париками кустарного изготовления, и иноземцев не очень-то привлекают. Впрочем, в Дельте есть и нормальные густоволосые бабы - потомки гиксосов и ливийцев, которые и на наш вкус очень даже ничего. Но разве в этом суть?
        Хреново живут египетские крестьяне, очень хреново. Они основное богатство страны собственными руками создают, но сами ни хрена с него не имеют, а их бабы тем временем вынуждены вечерами приторговывать за жалкие гроши своим передком. А ещё кое-кого наверняка и задарма ублажать - из числа тех «больших и уважаемых», от кого на деле зависят условия крестьянской жизни.
        Администрация общины, стража, писцы, налоговые чинуши - и это ведь только надводная часть айсберга. Есть и подводная. Судя по греческому вооружению стражи и по курсирующим ладьям с греческими наёмниками на борту, деревни вдоль самых основных рукавов Нила контролируются правительством - ага, в теории. А на практике в сумерках являются представители «патриотической оппозиции» и проводят уже свою собственную продразвёрстку, от которой тоже хрен отвертишься. В общем, крестьяне вынуждены тут платить и тем, и другим, а крестьянки посмазливее - ублажать и тех, и других, поскольку ни одна из конкурирующих «крыш» не в состоянии защитить своих данников от поборов со стороны конкурента. Да и не очень-то стремятся, если приглядеться повнимательнее. Мы пригляделись, и у нас сложилось устойчивое впечатление, что между «полицаями» и «партизанами» существует негласная договорённость о том, чтобы не мешать друг другу. Зачем, когда зерна на тучных египетских нивах вырастает вдоволь и хватает на всех?
        А ещё повсюду высятся храмы, которые тоже ещё и не враз поймёшь, к какой части айсберга отнести. Жрецы служат и нашим, и вашим, дабы не оказаться в проигрыше ни при каком исходе «национально-освободительной борьбы». Птолемеям повиноваться надо? Конечно, это же законная власть, освящённая богами! А мятежным фараонам надо? Оказывается, тоже надо, это же «родная» власть, а значит - тоже освящённая богами! А то, что они обе сосуществуют на одной территории и дерут три шкуры с одних и тех же крестьян, совершенно игнорируя друг друга - так это такова воля богов, логику которых не дано постичь простым смертным. Ты, главное, повинуйся и плати и тем, и другим, да храму отстёгивать тоже не забывай, да потщательнее соблюдай все предписанные родной религией ритуалы, и будешь тоже угоден богам, пока с голоду не окочуришься, гы-гы! Ну, это я утрирую, конечно, потому как пока нильский ил исправно удобряет египетские поля и их урожайность на должном уровне, с голоду пейзане не мрут, но и не балует их ни одна из властей, а держат все в чёрном теле. А случись вдруг неурожай и голод, так лишними и пожертвуют с
лёгкостью. Чего их беречь-то, когда народу до хрена? Вернут боги милость, удобрит Нил поля, утихнет голод, и египетские бабы ещё людишек нарожают…
        Впрочем, наше дело - сторона. У египтян своя жизнь, которой они живут уже не одно тысячелетие, у нас - своя, и каждый занят своим делом. Наше дело - следить за одним грузом, перевозимым речной баркой местного архаичного типа, но выглядящей куда солиднее обычных для Нила папирусных ладей. Собственно, это-то и помогает нам не упускать её из вида. Обиднее всего было бы упустить именно сейчас, в самом конце пути, когда подтвердились все наши догадки, и осталось только завершить операцию.
        По мере того, как мы поднимаемся вверх по реке, проток и зарослей папируса становится меньше, да и деревни выглядят позажиточнее. И связано это, как нам сдаётся, с тем, что отсутствуют местные «партизаны», которым здесь негде надёжно прятаться от правительственных войск. В результате крестьяне кормят не две власти, а только одну, и это заметно сказывается на их уровне жизни. Шлюхи вечерами по-прежнему предлагают сексуальные услуги, но их уже меньше, а расценки - выше. Это уже явно профессионалки, которые были, есть и будут везде и всюду. Но густоволосых ливиек и гиксосок среди них практически не встречается, и с нашей индогречанкой Мунни они уже не идут ни в какое сравнение. Рам страдальчески морщится, когда рабыня вечером проскальзывает к нам, но такова уж се ля ви. Зато ему становится не в пример веселее при виде рабов, изнывающих на строительстве. Не купи его я - сам оказался бы одним из них, и это в лучшем случае. В худшем - угодил бы в каменоломню или на рудник. Есть разница?
        Судя по масштабным строительным работам, здесь центральное правительство за свою власть не опасается. Не очень-то рвутся сами крестьяне свергать «чужую» власть ради «своей» там, где «оккупанты» способны защитить их от «партизан». Здесь они на это явно способны. Хотя, в отличие от Александрии и её ближайших окрестностей, греческих гоплитов-фалангистов здесь не так уж и густо, регулярную армию видно сразу. Тут есть и хорошо организованные вспомогательные отряды нубийцев, и кельты, и конница, и даже немного боевых слонов.
        Слоны - те же небольшие лесные «африканцы», которых мы уже видели как-то у римлян под Кордубой. Тот же вид, что и нумидийские, хотя добывают их Птолемеи не в атласских лесах, а где-то в Эфиопии. Мои рабы-индогреки, наслышанные от родителей о слонах их индийской прародины, но живых слонов никогда не видевшие, смотрят на этих толстокожих гигантов во все глаза. Мунни - не только на них, но и на управляющих ими погонщиков, в её представлении людей весьма важных и могущественных.
        - Шудры! - ревниво и презрительно бросил Рам, перехватив её восхищённый взгляд. Нас с Васькиным нелегко удивить, но рабу-ткачу это удалось. Какой тут в сраку шудра? Это же «танкист», пускай даже и «механик-водитель»! С какого перепугу он у индусов шудра, а не кшатрий? Но Рам, оказавшийся хорошо знакомым со старинными индийскими преданиями своих предков, заверил нас, что в Индии махауты - это и ловцы слонов, и их дрессировщики, и погонщики - относятся к презираемой варне шудр. Почему так, индогрек и сам внятно объяснить не мог - просто честно пересказал нам то, что сам в детстве слыхал от отца. И мы едва не расхохотались, заметив, как восхищение в глазах моей рабыни сменилось презрением. И ведь понимает же прекрасно, что здесь ей ни разу не Индия, здесь другая страна и совсем другие обычаи, а один хрен! Вот что значат вбитые в башку с детства стереотипы!
        Нам их кастовые заморочки, конечно, глубоко по барабану. Куда важнее то, что здесь уже более-менее твёрдый и вполне определённый порядок вместо двоевластия тех папирусных лабиринтов, которые мы уже благополучно миновали. Но район считается «прифронтовым», и вылазки в него «партизан» теоретически возможны, так что к нашему вооружению до зубов и здешняя стража относится с полным пониманием. Видно же, что не египтяне, а к иностранцам у птолемеевских «псов режима» доверия куда больше. Даже традиционная эллинская спесь по отношению к варварам почти не проскальзывает - здесь любой вооружённый чужеземец рассматривается ими как союзник, то бишь свой. Тяжко грекам ощущать себя во враждебной, хоть и подвластной стране!
        Поскольку скрываться нам уже совершенно незачем, мы в открытую плывём в одном караване с интересующей нас баркой. На очередной стоянке, подсуетившись, мы остановились на том же постоялом дворе, что и представитель Феронидов. За ужином мы подсели к нему с кувшином доброго вина, представившись гадесскими испанцами на службе у Митонидов - того самого финикийского клана, который грызся в самом Гадесе и вне его с Тарквиниями и которому мы и сами там, было дело, пустили кровь. О том, что в Карфагене у Митонидов своих людей нет, мы знали от нашего нанимателя совершенно точно. Кем же нам ещё было представляться конкуренту Тарквиниев, как не врагами его врагов? И пускай мы варвары-испанцы, но ведь у финикийца же на службе, да и говорим мы по-финикийски для варваров вполне сносно. Соскучившийся по родной финикийской речи представитель Феронидов охотно снизошёл до нашего общества. Выпили во славу финикийских богов, затем во славу иберийских, потом за успех его нанимателя, потом за успех нашего. На этом наш кувшин кончился, но финикиец заказал в ответ свой, и банкет продолжился. После богов и нанимателей не
следует забывать и о самих себе. Выпили за его личный успех, потом за наш. В смысле - чтоб служба наша нашим нанимателям была ими по достоинству оценена и щедро вознаграждена. Ведь что ещё нужно тем людям, кто, не имея собственных больших капиталов, зарабатывает себе на жизнь службой у тех, кто их имеет в достатке?
        Дойдя до должной кондиции, разговорились «за жизнь».
        - В-вы… ик… Глупцы! - не без труда выговорил финикиец, отсмеявшись над нами, когда мы поведали ему нашу «оловянную» легенду. - Это… ик… Н-не в об-биду, но… ик… Это п-правда!
        Чтобы преодолеть его начавшуюся икоту, из-за которой нам, плохо владеющим финикийским, было слишком затруднительно его понимать, выпили ещё.
        - Вы - глупцы! - повторил наш собутыльник снова, восстановив нормальную разборчивую речь. - Зачем вы повезли олово вглубь страны? Его надо было всё продать на Кипре! И у вас его наверняка купили бы.
        - Мы там и продали большую часть, почтеннейший! - заверил я его. - Но Кипр далеко отсюда, и там его продают все, кто его туда привозит. А сюда его кто везёт? Разве здесь нам за наше олово не дадут больше, чем там?
        - Может, и дадут. Даже скорее всего. Но насколько больше? Я не думаю, чтобы очень уж намного!
        - Отчего же так, почтеннейший? - у карфагенских финикийцев почтительные обращения иные, нежели у испанских иберов-турдетан.
        Называя «почтеннейшим» этого по сути дела приказчика, я ему по устоявшимся карфагенским меркам весьма грубо льстил. Так в Карфагене положено называть далеко не всякого, а лишь членов официального Совета Трёхсот, из числа которых пополнялся уже и реально правивший государством Совет Ста Четырёх, а никак не служащих им мелких сошек. Будь он трезв, а я - карфагенским финикийцем, это наверняка насторожило бы его. Но он был уже изрядно под мухой, а мне как невежественному варвару и не такие ошибки простительны, так что этот мой немудрёный номер прошёл именно так, как я и замышлял, изрядно подняв ему настроение и расположение к нам.
        - Ну, до «почтеннейшего» мне ещё далеко, - самокритично признал финикиец. - Настоящему «почтеннейшему» я только служу! Но что бы он делал без таких людей, как я! Разве не мы своей службой приносим ему его деньги? И разве не эти деньги сделали его «почтеннейшим»? Да и вы тоже, друзья! Пускай вы и варвары, но разве не вы помогаете разбогатеть и подняться вашему нанимателю? Кем бы они были без нас? За нас с вами! - Мы выпили с ним ещё.
        - Так всё-таки, почему здесь не дадут за олово гораздо больше, чем на Кипре? - напомнил я свой вопрос.
        - Ну, как тебе сказать? Олово ведь зачем нужно? Чтоб бронзу выплавлять. Так?
        - Истинно так! Но разве здесь не нужна бронза?
        - Нужна, ещё как нужна! Но ведь бронза же, испанский простофиля, а не олово! Здесь даже медь привозная - с Кипра и Синая. Здесь леса своего почти что и нет - на чём ты предлагаешь египтянам бронзу выплавлять? Бронзу сюда уже готовую везут, и чаще в готовых изделиях, чем в слитках. А выплавляют её в основном-то на том же самом Кипре, где много и своей меди, и своего леса. А вот олова там своего нет, и ты правильно сделал, продав там большую его часть. Но ты сделал глупость, не продав там всё.
        - Ты хочешь сказать, что здесь я его не продам?
        - Ну, не совсем так. Продашь, всё продашь, но не за такую цену, о какой мечтал. Медь сюда всё-таки привозят, да и лес с верховьев Нила тоже, так что и твоё олово у тебя купят. Если тебе повезёт, ты покроешь расходы и даже окажешься в прибыли, но в очень небольшой. Не озолотит тебя эта поездка вглубь страны. Ты бы выгадал гораздо больше, если бы быстро продал всё олово на Кипре, быстро вернулся к себе в Гадес, закупил ещё олова и сделал ещё один рейс с оловом на Кипр. Именно так поступил бы на твоём месте я. Поэтому не обижайся, варвар, но тут ты сделал глупость. Это - рынок, и чтобы на нём преуспеть, его надо хорошо знать и понимать.
        - И что же нужно возить сюда, чтобы остаться в хорошей прибыли?
        - Чудак ты, варвар! Я тебе о хорошей прибыли на Кипре толкую, а ты зачем-то опять здесь её ищешь! Где твой ум? Ведь не совсем же ты глупец, раз твой хозяин всё ещё не выгнал тебя со службы взашей!
        - Так ведь хозяин же и послал меня сюда - продать часть олова и разузнать, что ещё здесь ценится. Он приказывает, я исполняю, и платит он мне за исполнение приказов, а не за советы. Мог ли я ослушаться того, кто платит мне за мою службу?
        - Не мог, конечно. Но тогда глупец - твой хозяин. Ну, я не хочу сказать, что он глупец во всём, пойми меня правильно. В этом случае не ты бы служил ему, а он тебе. Он неглуп, раз выбился в большие люди, но он не подумал или не сумел разузнать получше о Египте, а это нужно было сделать заранее. Надо же знать страну, с которой ты хочешь выгодно торговать! У Птолемеев всё схвачено, и все прибыльные дела они цепко держат в своих загребущих руках! Только очень ценные товары есть смысл везти в Египет, чтобы сделать на них хорошую прибыль!
        - И что же возишь сюда ты, почтеннейший?
        - Что вожу? Вообще-то это не твоё дело, варвар! Хотя… гм… Ладно, в общих чертах - ради наглядного примера. Я вожу в Египет ценнейшие снадобья из очень далёкой страны. Откуда именно - не твоё дело, да и сам я, если честно, тоже знаю об этом не всё, а только то, что мне и полагается знать по мнению моего нанимателя. Большие дела любят большую тайну, и мой хозяин, как и твой тебе, платит мне за мою исправную службу, а не за излишнее любопытство. Так вот, одно из этих снадобий - бодрящее. Оно придаёт сил, избавляет от усталости и даже притупляет голод. Само по себе оно ни от чего не лечит, но если дать его больному, ему станет лучше, и самые обычные лекарства, которые ему дают для его излечения, помогут ему быстрее и надёжнее. Разве это не ценное снадобье? Тебе следует знать, варвар, что в этой стране врачеванием больных занимаются жрецы. Это не тайна, об этом ты услышишь здесь от любого. Богатые люди тоже болеют, как и бедные, но они хотят выздороветь побыстрее и страдать при этом поменьше, и у них есть деньги, чтобы хорошо заплатить за это. Поэтому и жрецы платят за него щедро - ведь больше им его
взять неоткуда, а расходы они всё равно покроют, повысив плату за лечение богатых. Вот какой товар всегда будет обогащать того, кто возит его сюда!
        - Это точно! Увы, кто же продаст мне такой товар, которым с выгодой торгует сам! Жаль, не влезть мне в такое дело!
        - Вот теперь - молодец, правильно понимаешь! В такое дело никто чужака не пустит, даже не мечтай! Свои такие дела нужно находить и заводить - такие, чтоб никто другой кроме тебя больше ими не занимался и даже не знал о них ничего толком.
        - Увы, и тут ты прав, почтеннейший. Но ты, кажется, говорил мне не об одном снадобье, а о нескольких?
        - О двух. Второе тоже откуда-то издалека. Тоже бодрит, но слабее, чем первое. Ценность его в другом. Слыхал ли ты о том, как египтяне погребают своих покойников?
        - Ну, они как-то высушивают их, чтобы не гнили. Забыл, как это называется… Бал… Гм… Нет, забыл…
        - Бальзамируют. Там у них очень сложно, я и сам всего не знаю. И в какой-то соли много дней тело вымачивают - не в обычной, а в какой-то особенной, и благовонной смолой какой-то заливают, состав которой хранят в строгой тайне, но это тоже ещё не всё. Даже правильно обработанное и полностью высохшее тело мертвеца - египтяне называют его мумией - может всё равно не сохраниться, если до него доберётся обыкновенная моль! Ведь портит же она вяленую рыбу? Тут то же самое! А моё снадобье защищает мумию от моли, и без него не обойтись!
        - Совсем не обойтись? Как же так, почтеннейший? Разве мало известно средств от моли? Даже я могу назвать тебе не одно, но какой смысл, если ты и без меня знаешь их достаточно? Наверняка много способов знают и египтяне.
        - Много, но каких? Есть цветы, которые её отпугивают, но они сохнут, если их не поливать. А кто будет делать это в наглухо замурованной гробнице? Есть такой плод - цитрон, корка которого тоже отпугивает моль своим ароматом. Его и в самом Египте уже давно выращивают, и для защиты шерстяной ткани нет средства лучше, но - ненадолго! Корка высыхает и теряет свои свойства, и её надо заменять новой. А гробница замурована раз и навсегда. Мумия должна сохраняться неповреждённой века и тысячелетия, и для неё нужно такое средство, которое сохраняет свои свойства в сухом виде. Именно таково моё снадобье, и другого такого нет. Поэтому жрецы и платят за него такие деньги!
        - А какие, почтеннейший?
        - Зачем тебе это, варвар? Хотя - ладно, это ведь не главная тайна. Кто пожелает узнать - тот рано или поздно узнает. В общем, за мешок сухой травы для бальзамирования мне дают полтора его веса золотом.
        - Ого! За траву?!
        - Ну, это не так много, как ты себе вообразил, она ведь очень сухая и лёгкая. И под ногами ты её где угодно не нарвёшь, даже не мечтай! Это ведь очень особенная трава. Я же сказал, что она из какой-то очень далёкой страны, которую мне знать не положено.
        - Пускай даже и так - ведь хотя бы пятую часть таланта-то он весит! Так, одна пятая - это две десятых. Полтора от этого - три десятых, - я изобразил недюжинные для варвара мозговые усилия при подсчёте в уме, дабы не выбиваться из образа. - Три десятых таланта золота за свой мешок - очень даже неплохо!
        - Чудак ты, варвар! Ты думаешь, я везу всего только один мешок? Я везу их полсотни! Вес мешка немного меньше, чем ты прикинул, но близко к этому. Двенадцать талантов золота я получу за эту часть своего груза. То-то, варвар! Вот что значит знать страну и рынок!
        - Ну и дела у тебя, почтеннейший! И это только часть твоего груза?!
        - Ты забыл о первом снадобье, которое бодрит и помогает лекарствам одолеть болезнь. За него дают два веса золота, а везу я его аж двадцать мешков того же примерно веса. Это ещё больше шести талантов золота. Ну и ещё кое-что по мелочи привёз, вроде пурпурной ткани, за которую тоже дают немало.
        - Хорошие у тебя «мелочи», почтеннейший!
        - Это разве у меня? Это всё у моего хозяина! Его товар, его воля и его прибыль - моими руками! Если бы у меня… Хотя - платит-то он мне хорошо, на безбедную жизнь хватает. Но его прибыли… Это да, мне бы самому такие дела! Но боги не посылают таких прибыльных дел мне!
        Мы выпили за то, чтобы боги послали финикийцу ничуть не худшие дела, чем у его нанимателя, потом - за такую же удачу и для нас. Собственно, я уже знал то, ради чего подсел к нему, но теперь следовало замаскировать успешную разведку переводом стрелок на какую-нибудь совсем другую тему.
        - А на чём тут ещё можно хорошо заработать? - рассуждал я вслух. - На твоих снадобьях крепко сидит твой хозяин, а на испанском олове - мой. На пурпуре тоже свои хозяева сидят, да и не делают его у нас в Гадесе. Ты же сам говоришь, что нужно что-то очень ценное. Самоцветы? Но я слыхал, что их сюда возят и из Африки, и из Индии.
        - И они лучше ваших, испанских, - добавил финикиец, тоже проникшийся моей непростой задачей. - Погоди-ка, варвар! Я слыхал ещё, что из Испании привозят какую-то чёрную бронзу, которая страшно дорогая. Привозят очень редко и мало и, кажется, как раз из Гадеса. Птолемеи закупают её всю полностью и с очень большой выгодой перепродают храмам. На твоём месте я бы подумал над способом доставки её сюда мимо Александрии и поинтересовался бы её ценой здесь.
        - И у кого её можно узнать?
        - Мне предлагали за неё десятикратный вес золота. Не твоё дело, кто именно, но если бы ты нашёл её и доставил в Египет, минуя александрийские таможни, я бы дал тебе за неё восьмикратный. Добудь её для себя хотя бы за шестикратный, и мы с тобой будем в одинаковой прибыли. Сумеешь раздобыть её дешевле - тебе достанется больше. Подумай над этим, варвар! Я слыхал, что она и самим её плавильщикам обходится очень недёшево, но ведь не настолько же!
        - Почти настолько - я слыхал, что в пятикратный вес золота, - возразил я ему. - И ты ведь сам понимаешь, что по себестоимости мне её никто не продаст? А при такой себестоимости и наценка будет - опять же, ты и сам понимаешь…
        - Ладно, ты разузнай тогда, по какой цене вообще сможешь её раздобыть, и мы договоримся с тобой из расчёта равного дележа прибыли. Не так хорошо выходит, как мне хотелось, но всё равно ведь очень выгодно. Был бы я испанцем - провернул бы всё дельце сам и ни с кем бы не делился, но - увы, не выйдет так у меня. А вот вдвоём мы с тобой это дело вполне осилили бы. Подумай над этим!
        - Хорошо, мысль дельная и заманчивая. Подумаю, что тут можно сделать…
        В общем, внимание финикийца я с интересовавшей меня темы переключил на другую весьма удачно. Протрезвев утром, только это он, скорее всего, и вспомнит. То, что предложил мне он сам, выглядело бы и в самом деле заманчиво, если бы не некоторые не столь очевидные обстоятельства, о которых он не знал, но о которых зато очень хорошо знал я. На хрен, на хрен! Я, конечно, не откажусь от верной возможности разбогатеть, но не таким же рискованным способом! Это же практически самоубийство!
        На следующий день Нил значительно расширился - наш караван уже миновал дельту и вышел в основное русло великой реки. За нашим правым бортом проплыла Гиза со своими пирамидами и Сфинксом - которого, впрочем, с реки видно не было. Но и едва виднеющиеся верхушки пирамид означали, что скоро Мемфис…

11.Мемфис
        Мемфис - это, если кто-то не в курсе, древняя и традиционная столица Египта. Если рассуждать по аналогии с Российской империей после Петра - того, пёрднувшего первым, то Александрия - это египетский Петербург, а Мемфис - это египетская Москва. В Александрии обитают сам Птолемей, его двор, правительство и основные центральные административные инстанции, оттуда рассылаются указы и многочисленные инструкции, оттуда же, подобно саранче, расползаются по стране сборщики налогов, а если надо - то и военная подмога местным властям на случай беспорядков. Там же и все основные храмы греческих богов и новых, синкретических, вроде того же Сераписа, которыми Птолемеи пытаются заменить традиционные египетские культы. В Александрии им это более-менее удаётся, но весь остальной Египет продолжает чтить своих традиционных богов, главные храмы которых находятся в Мемфисе. Соответственно, Мемфис - это ещё и религиозная столица страны, оплот традиционного египетского жречества, с которым рады бы, да не могут не считаться даже опирающиеся на регулярную наёмную армию Птолемеи. Не зря ведь глава нынешнего правительства
Аристомен год назад короновал двенадцатилетнего Птолемея Эпифана в Мемфисе по традиционному египетскому обряду, и в дальнейшем это станет неукоснительным правилом для всех последующих Птолемеев. Как и у русских царей-императоров, управляющих из Петербурга, но коронующихся в Москве. Но для нас, конечно, важны не эти политические нюансы Египта, о которых пусть у самих Птолемеев их царственные головы болят. Для нас важно то, что именно в Мемфисе как раз и обитают все верховные жрецы всех традиционных египетских богов. В том числе и того Анубиса, жрецы которого заведуют бальзамированием покойников.
        В Мемфисе Итобал - именно так звали нашего незадачливого собутыльника - подсказал нам адрес самого главного мемфисского металлурга, без которого мы в этой зацентрализованной до поросячьего визга стране никогда бы не решили ни с кем вопроса о продаже нашего олова. После этого представитель Феронидов поспешил быстренько от нас отделаться - ведь большие дела, как он сам сказал, любят большую тайну, и сводить нас со своим торговым партнёром он явно не собирался. Мы от этого тёртого калача такой оплошности, естественно, и не ждали, поэтому позаботились обо всём заранее.
        Античный варвар в понимании античного цивилизованного человека - это же в первую очередь воин-наёмник, во вторую - сметливый от природы, предприимчивый, но малограмотный торгаш-купчина. И в любом случае - тёмная деревенщина, теряющаяся в большом и многолюдном городе, жители которого вдобавок говорят на незнакомом ему языке. Именно так Итобал нас и оценивал и в Мемфисе квалифицированной слежки от нас уж всяко не ждал. Что ж, не он первый, не он последний, кто нас недооценивает, гы-гы!
        Не владея местным египетским языком даже на уровне «моя твоя понимай», мы и не собирались нанимать в качестве соглядатаев тутошних мальчишек. Матросы нашего корабельщика на что? Вполне сносно владеющие греческим, как и все зарабатывающие на жизнь в Александрии, но при этом коренные египтяне, не раз бывавшие в Мемфисе, а незнакомый адрес всегда способные спросить у местных. А какой же александрийский матрос откажется заработать пару-тройку «левых» драхм? Сам купчина-корабельщик от своего десятка тем более не откажется, так что в нужный момент пара его лихих проныр не только горела неподдельным желанием услужить нам, но и оказалась к тому моменту вполне свободной от всех прочих поручений. И ничего очень уж сложного нам от них не требовалось. Местные цены на товары Тарквиниев мы уже знали от самого Итобала, так что в подслушивании его разговоров с торговым партнёром абсолютно не нуждались. Нам требовалось лишь установить личность этого партнёра, человека заведомо непростого и в городе хорошо известного. Что тут такого невыполнимого для маленького неприметного человечка, хорошо владеющего местным
языком? Поэтому то, как ловко этот финикиец затерялся в человеческом муравейнике Мемфиса, нас нисколько не обескуражило.
        От египетских богов в Мемфисе хрен куда денешься. Громадные изображения на стенах дворцов и храмов, маленькие статуэтки на прилавках торговцев - они повсюду.
        Но мы не извращенцы, и боги со звериными головами нас не интересуют. Нас интересуют богини, причём - поантропоморфнее. Кто там из них у египтян по любовной специальности? Оказалось - сам чёрт ногу сломит. И Исида, и Хатхор, и Нут, и Баст - все имеют к этому делу то или иное касательство. Что самое интересное, священной храмовой проституцией чаще подрабатывают для своих храмов жрицы Исиды, которая вообще-то у египтян считается из всех этих богинь самой «строгой» по поведению, а вот жрицы Баст, самой «легкомысленной» и наиболее близкой к финикийской Астарте - замечены в этом меньше всех прочих. Тем не менее решающим фактором для нас была именно близость к культу Астарты, и именно с Баст - богини священных кошек и женской грации - мы и начали свой поиск. И вскоре увидели жрицу в характерной кошачьей маске, к которой и подкатились как бы невзначай. Мы ведь грубые варвары, обычаев египетских не знаем, так что нам и ошибки некоторые простительны.
        Жрица оказалась довольно симпатичной молодой девахой и не чистопородной коренной египтянкой, а скорее ливийкой или полукровкой - судя по собственным густым волосам, не нуждающимся в парике. Как нас и предупредили матросы, в восторг от наших «грязных домогательств» она не пришла, но отказала добродушно и с юмором, поняв нас правильно и не обидевшись. Греческим она владела и поговорить с нами не отказалась. По «этой» части, как она объяснила, сами жрицы Баст «не из таких», но вот набожные прихожанки храма… гм… ну, разные бывают. В том числе и достаточно «шаловливые». На наш вопрос о том, как жрицы защищаются от слишком непонятливых и назойливых, наша собеседница показала узкий кинжал с позолоченной рукояткой. Собственно, именно это нам от неё и требовалось. Кинжал оказался бронзовым - из самой обычной бронзы, ни разу не чёрной. Плавно переведя разговор на эту тему, мы выяснили у неё, что по древней традиции, конечно, жрицам положен кинжал из чёрной бронзы, но, увы и ах, где же храму взять такую ценность в таком количестве? Все ценные товары давно монополизированы его величеством, жизнь, здоровье,
сила, да живёт он вечно, да благословят его боги, так что из-за этого храмам драгоценная чёрная бронза обходится аж в двенадцатикратный вес золота. Поэтому храм давно уже не приобретал столь ценного металла, и кинжалы из него носят теперь лишь жрицы высших разрядов. Конечно, это ужасное отступление от старых добрых традиций, и добром оно едва ли кончится, но что же тут поделаешь? Приходится молить богиню о снисхождении и милосердии, и пока она вроде бы внемлет искренней мольбе. В общем, когда мы намекнули, что богиня им не только внемлет, но, возможно, и поможет в их беде, молодая жрица немедленно предложила нам пройти с ней в храм, дабы обсудить этот важный вопрос кое с кем поглавнее её. Естественно, мы так и сделали - в конечном итоге, то бишь «после того». А «до того» она пожелала убедиться в том, что наш разговор о чёрной бронзе - предметный, а не чисто теоретический. Убедиться же в этом можно было, лишь прогулявшись с нами в гостиницу, поскольку слитков весом в талант и соответствующих размеров мы с собой, конечно, не носили.
        Пару слитков чёрной бронзы Арунтий дал нам просто «на всякий пожарный», если планы вдруг пойдут наперекосяк и срочно понадобятся финансы. Всё-таки даже и семикратный вес золота - именно по такой цене он сам сбывал чёрную бронзу оптом в Карфагене - был Тарквиниям выгоден, и уж его-то мы могли получить за оба слитка без проблем. Предполагалось, что мы используем их лишь в самом крайнем случае, а если такого не приключится - привезём обратно. Но тут явно наметилась возможность найти концы для куда более выгодного сбыта, и если мы это сделаем - это тоже будет заслуга далеко не из пустяковых. Это наш наниматель оценит по достоинству, а поскольку это не разовая прибыль, а источник постоянной - такое не забывается. По всем видам выходило, что глупо упускать такую возможность. Это, скажем так, объективный фактор. Но тут в дополнение к нему наметился и субъективный - Васькину захотелось таки распробовать «жрицу-кошку», и у меня эта идея тоже встретила полное понимание.
        В гостинице жрица поначалу не поняла юмора. Она, видите ли, драгоценную чёрную бронзу пришла смотреть, а мы ей тут вместо неё какое-то обыкновенное олово демонстрируем. Баба есть баба, в чём-то своём узкоспециализированном умна, а вот в остальном - мысли предельно поверхностные. Ага, щас! Так мы и повезли в открытую такую заведомую контрабанду, за которую Птолемей уж точно по головке не погладит!
        Вес и традиционная форма товарных слитков металла стандартизированы ещё в эпоху бронзы. Бронза, чистая медь, олово, свинец - всё льётся весом ровно в один талант в форме стилизованной бычьей шкуры. Различается же металл достаточно легко по цвету - медь красная, бронза жёлтая, свинец тёмно-серый, а олово - серебристо-белое. Для их различения в первом приближении, без «проверочной экспертизы» - вполне достаточно. Мы с Хренио обхохотались, когда наша посетительница, увидев одинаковый оловянный цвет всех наших слитков, с ходу «уличила» нас обоих в наивном, грубом и примитивном «мошенничестве». После этого я, выбрав один слиток, с виду абсолютно такой же, как и остальные, сцарапнул остриём кинжала тоненький лужёный слой и продемонстрировал ей жёлтый с рыжевато-серым отливом цвет царапины. А потом уж, при виде её загоревшихся глаз, мы с испанцем разыграли целый спектакль. Мы, конечно, понимаем нужды храма и рады услужить великой богине, но где находится её храм? На самом краю города? Но ведь это же далеко, а куда ближе расположены храмы других египетских богов, тоже наверняка великих. Может быть, и им
тоже нужна чёрная бронза? В общем, смазливой жрице Баст пришлось доказывать нам на деле, что её богиня - самая достойная и самая нуждающаяся, и способ у неё для этого оказался только один - ага, «не из таких» мы тут называется! Ну, это ещё смотря для кого и с кем.
        Храм «кошачьей» богини, как и следовало ожидать, кишел кошками. У египтян это священное животное, которое даже мумифицировать полагается, когда оно околеет от старости. Для земледельческой страны - вполне логично. Ведь где богатые урожаи, там и многочисленные амбары с зерном - столько, что никаких глиняных амфор на то зерно не напасёшься. Значит, хранить его можно только в мешках или вообще насыпью - ага, на радость мышам с крысами. Кто-нибудь хорошо представляет себе такую бабу, которая бы разгоняла мышей и крыс самостоятельно? Нет, есть, конечно же, и такие, но каков их реальный процент среди прочих?
        В нашем современном мире я знавал таких нескольких, а вот других, панически боящихся не только крыс, но и этих несчастных микроскопического размера мышей, - во многие разы больше. И для меня, например, очевидно, что боящиеся мышей современные бабы произошли от таких же древних. Во все времена таких хватало, и с этим мирились как с неизбежным злом. Хвала богам, есть кошки! Чем их больше, тем меньше грызунов, а значит - сохраннее урожай.
        Логика тут железная, и я ни разу не против. Мне здесь не жить и не служить, а разок ради прибыльного дела можно даже и соответствующий этому обилию мурок кумар потерпеть, но вот зачем этим египтянам было делать наиболее любимыми богиней кошек абсолютно чёрного цвета?
        - Куд-ды! Охренела - мне перебегать! - такого избалованная угольно-чёрная любимица богини явно не ожидала и опешила. К счастью, поскольку в случае упрямства я ведь вполне мог на автопилоте и не только окриком по-русски, но и жестом шугануть, а то и пинком наподдать. Для меня это просто прикол, обыгрывающий старинное суеверие, но ведь успело же войти в привычку! И объясняйся потом с фанатиками кошачьего культа! Впрочем, объясняться один хрен пришлось.
        - В моей стране, если чёрная кошка перебежит дорогу - считается, что к очень большому несчастью. Поэтому порядочному человеку наши чёрные кошки перебегать дорогу не смеют! - объяснил я жрице.
        Трудно сказать, как бы сложилось дело при других обстоятельствах. Но чёрных кошек в мемфисском храме Баст много, а чёрной бронзы - мало. Жрица произнесла пару коротких фраз по-египетски, и храмовые служительницы похватали всех чёрных мурок на руки, убирая с нашей дороги. Смех смехом, но мы тут весьма удачно, сами того не желая, с самого начала поставили себя должным образом, заставив с собой считаться. В эдаких обезьяньих социумах восточных деспотий это далеко не пустяк.
        Верховная жрица храма выглядела просто воплощением святости - прямо как эдакая живая статуя. А узнав о цели нашего визита, сделалась аж прямо сама любезность.
        Думаю, что пожелай мы - наверное, заставила бы переспать с нами и молодых жриц вверенного её руководству храма, и смазливых светских прихожанок, которых в её храме тоже хватало. Хоть они ей и не подчинены формально, но религиозно-то наверняка ангажированы по самые гланды и уж пожелание верховной жрицы расценят, скорее всего, как волю самой высокочтимой богини. С этой египетской религиозностью не удивлюсь, если и порядочная замужняя баба не откажется передком богине послужить.
        Но вот финансы - это для любых служителей священного культа больная тема. Принимать пожертвования они обожают, а вот платить справедливую цену за нужный им товар - куда только девается при этом вся их хвалёная святость! Жрица-настоятельница торговалась с нами как заправская базарная хабалка! Зная уже прекрасно о птолемеевской монопольной «госцене» в двенадцатикратный вес золота, мы щедро предлагали слитки за одиннадцатикратный, но та, обвиняя нас в гнусном грабеже и вымогательстве, предлагала лишь восьмикратный, за который мы могли сбыть слитки и в Александрии. Лишь после упоминания о храмах-конкурентах и о предлагаемом ими десятикратном весе золота мы с ней на нём и сошлись. Верховная жрица покупала у нас оба слитка и была раздосадована тем, что у нас больше нет. И куда ей, спрашивается, больше? Из одного-то слитка добрых три десятка ритуальных кинжалов выйдет, если не все четыре! Не иначе как спекульнуть нашим металлом задумала, святая оторва!
        Так или иначе, нас все эти внутриегипетские взаимоотношения между ихними храмами и жреческими коллегиями как-то абсолютно не интересовали. Восток - это ведь дело тонкое, так что сами пусть меж собой разбираются! Золото - оно и в Африке золото, а от храма Баст оно или от храма Анубиса или вообще от храма Амона-Ра - нам-то какая на хрен разница? Лишь бы сполна и без обмана отсыпали положенное! За эти два таланта чёрной бронзы - двадцать талантов золота, и лучше в звонкой монете!
        Разумеется, унести с собой более полутонны золота - ну, пятьсот двадцать кило, если точно - мы не могли физически. Это же груз для десятка вьючных ишаков! Чисто по весу, даже без учёта стрёмности передвижений с такими ценностями без сильной охраны, да ещё и без документов, удостоверяющих законность владения таким богатством! Но тут этого и не требовалось. Золото при нас только отсыпали и взвесили, дабы мы убедились в платежеспособности покупателя. Мы-то ведь тоже наши слитки на горбу переть не стали, раз уж у нас имелась достойная доверия свидетельница. Груз ишака, который в хозяйстве храма наверняка найдётся, как и охрана для него. Взвесив всё требуемое золото и дав нам убедиться в том, что сумма набрана полностью, в нашем присутствии написали вексель на всю сумму, заверили его и опечатали.
        Банковское дело, включая и выдачу векселей на крупные суммы, которые было бы не так-то легко и уж точно небезопасно перевозить в звонкой монете из драгметаллов, известно античному миру с глубокой древности. Как минимум этим занимались ещё в том классическом Вавилоне, если и не самом раннем, то уж точно доперсидском, а от него эту практику, оценив её удобство, переняли и финикийцы, и египтяне. У кого из них переняли её в конце концов и греки, уже не столь важно за давностью, главное - все эти банковские операции давно уже привычны всему Средиземноморью. Вексель ли, заёмное письмо или долговая расписка - не в названии суть. Легкий и компактный свиток писчего материала, который заныкать от завидючих глаз на много порядков легче, чем ту кучу драгметалла, на которую он выписан и заверен известным в торговых кругах респектабельным и весьма состоятельным человеком или учреждением. И крупнейшими из таких учреждений ещё с тех седых вавилонских времён стали храмы.
        Вот как раз такой вексель на имя некоего карфагенского гражданина Арунтия, сына Волния из рода Тарквиниев, нам и выписали на греческом языке, дали прочитать и убедиться в правильности текста и суммы, после чего верховная жрица заверила его от своего имени и опечатала маленький свиток печатью храма, превратив тем самым кусок папирусного листа в документ стоимостью в двадцать талантов золота. После чего свиток был вложен в маленький кожаный тубус, завязан, опечатан той же печатью храма и у нас на глазах вручен «нашей» жрице, которой и поручалось завершить с нами заключенную только что взаимовыгодную сделку. Получить золото по этому векселю мог только либо сам наш наниматель, либо его заведомый и бесспорный представитель, но для этого ему вовсе не требовалось утруждать себя путешествием в Египет. Золото по векселю можно получить и в самом Карфагене, в храме Баал-Хаммона, ливофиникийского божества и близнеца-брата ливийско-египетского Амона, между жрецами которых поддерживались давние связи. Храм Баал-Хаммона оплатит вексель и перешлёт его в мемфисский храм Амона, который и возместит ему выданное
нашему нанимателю золото, а сам уже взыщет его по этому векселю с выписавшего его храма Баст. Сложно, навороченно, но для крупных денежных операций весьма удобно.
        Заодно договорились и о последующих поставках на будущее, которые решили производить через подвластную Египту, но далёкую от Александрии ливийскую Кирену. Оттуда храм брался уже сам переправить свой товар караванами мулов - не так удобно, как водой, зато в гарантированный обход александрийской таможни. Нет, эту страну уж точно когда-нибудь погубит коррупция!
        Завершение же сделки прошло элементарно. Вернувшись к себе в гостиницу в сопровождении «нашей» жрицы и наряда храмовой стражи с вьючным ишаком, мы дали ей убедиться в том, что показанные ей ранее слитки металла никем в наше отсутствие не подменены, она вскрыла тубус и предъявила нам вексель, дабы мы могли убедиться, что не подменён и он, после чего мы и произвели с ней обмен. Одна гора с плеч долой!
        Пристроив чёрную бронзу, мы встретились с нашими матросами-шпионами, от которых узнали то, что и ожидали. Пропетляв по городу бесцельно добрых полдня, наш финикиец Итобал привёл их в конечном итоге к храму Анубиса.
        У мужских божеств - и антураж мужской, и тут всё было куда внушительнее. В воротах храма нас встретила храмовая стража, состоящая, что характерно, из темнокожих нубийцев - видимо, и в Мемфисе служители исконно египетских культов как-то не очень полагались на коренных египтян. Но, что ещё характернее, вооружение у этих храмовых негров оказалось в основном традиционно египетским - бердыши и кхопеши бросились в глаза сразу. Пускай и железные, а не бронзовые, но всё той же архаичной формы времён фараонов последних династий. Традиция-с! О том, чтобы вот так вот запросто попасть на приём к верховному жрецу, конечно, не могло быть и речи, но во двор храма нас всё же впустили и суть нашего дела выслушали. Пока говоривший с нами младший жрец ходил докладывать о нас выше по инстанции, мы от нечего делать послонялись по двору храма, осматривая его. И обнаружили кое-что интересное.
        В пристройках правой части двора располагались оружейные мастерские. Ну сколько в храме той храмовой стражи? Полсотни? Сотня? Две сотни? Больше - едва ли. Сколько для неё надо традиционного египетского оружия? Ну, максимум - ещё запас на такое же количество вояк. Мобилизационный, скажем так. Куда ж больше-то? Здесь же производство было поставлено на сплошной поток, и сделано это было явно не сегодня и не вчера. Млять, кого-то тутошние святые отцы весьма нехило вооружают!
        Вспомнив этих ряженых египетских вояк мятежных «фараонов» дельты, мы с Васькиным прикинули хрен к носу, сложили два плюс два и прихренели. Так и есть - вот он, военно-промышленный комплекс партизанящих урря-патриотов, который ну никак не мог ни возникнуть, ни нормально функционировать в папирусных зарослях узких проток дельты. То, что хорошо подходит для маскировки партизанских баз, не очень-то годится для какой-никакой, а всё же тяжёлой по античным меркам промышленности. Но в этом и нет нужды. Где можно надёжнее всего замаскировать листок с дерева? Правильно, в лесу. А где им маскировать производство оружия старинных египетских образцов? Правильно, там, где оно и так производится абсолютно легальным и законным образом.
        - Максим, ты думаешь о том же, о чём и я? - спросил меня наш испанский мент, когда мы ошалело переглянулись.
        - Абсолютно! - подтвердил я его весьма здравую догадку.
        - И какой смысл? Жрецы верят в победу националистов дельты?
        - Хрен там! Только не эти прожжённые политиканы!
        - Я тоже так думаю. Регулярная армия сметёт этих клоунов в два счёта, и жрецы не могут не понимать этого. Тогда зачем ставить на тех, кто заведомо проиграет?
        - Так а с чего ты взял, что они ставят на них? Тут, мне кажется, бизнес в чистом виде. И на фанатичном дурачье заработать, и на власть надавить. Ведь чем сильнее размах мятежа, тем влиятельнее традиционные для мятежников культы, и тем больше столичной власти приходится с ними считаться. А это в конечном итоге и прямые пожертвования, и торговые привилегии, и немалая доля властных полномочий - сам понимаешь. Ну и когда же это духовенство упускало случай нажиться и приподняться на смуте?
        - А может, оно само же её и раздуло для этой цели?
        - Всё может быть.
        - И как нам к этому относиться?
        - А никак. Это ведь внутриегипетские дела. Мы-то тут при чём? Они свои дела обделывают, мы - свои. Этим и обеспечивается всеобщая занятость - ты только представь себе, какая тут была бы иначе безработица, гы-гы!
        Пока мы обсуждали меж собой по-русски всю эту тайную деятельность храмов и зубоскалили по этому поводу, наверху определились по поводу нашего визита. Намёк на вопрос о «карфагенских снадобьях» оказался решающим, и верховный жрец соблаговолил удостоить нас аудиенции. Естественно, перед этим охрана заставила сдать личное оружие, под которым понимались наши мечи и кинжалы, и никто не догадался нас обшмонать и не обратил внимания на наши пружинные пистоли. Тем более никому и в голову не пришло, что у одного из нас имеется ещё более крутой агрегат, способный проложить нам дорогу на свободу, вздумай тут кто-то нас задержать. Ну откуда египетским аборигенам знать об автоматических пистолетах двадцатого века - довольно стареньких по нашим меркам, но невообразимых по ихним? Эти дикари тут и фитильных-то карамультуков долго ещё знать не будут, так что сюрприз их, если что, ожидает нешуточный. Впрочем, арестовывать нас, вынуждая к силовому прорыву с захватом заложников, никто тут и не собирался. Просто порядок есть порядок - не положено к столь важной персоне, как сам их верховный жрец, входить с оружием.
Пожалуй, это даже не столько предосторожность - кажется, до всяких террористов-смертников вроде шахидов и всевозможных прочих ассасинов древний мир пока ещё не додумался, - сколько этикет.
        Верховный жрец Анубиса отдыхал от своих многотрудных дел, так что повели нас не в храмовое святилище, а в его жилую резиденцию. А жили верховные служители египетских культов, надо сказать, неплохо. Тут тебе и внутренние дворики с пальмами и бассейнами, тут тебе и музыкантши, тут тебе и танцовщицы - практически все условия для полноценного отдыха.
        Пожалуй, что даже и для некоторых излишеств, если по нашим современным меркам - танцовщиц присутствовало явно избыточное количество, и далеко не все они так уж прямо и впечатляли хореографическими данными, зато очень даже впечатляли весьма сексапильной внешностью. Ладно секретутка с ногами от ушей, как говорится, классика жанра, ну пускай даже пара-тройка, учитывая начальственный уровень едва ли намного ниже министерского, но целый служебный гарем - это уже как-то чересчур даже для этого античного мира. Домашний - другое дело, это всё-таки Восток, но не на работе же! Мы-то по наивности полагали, что настоящий женский цветник увидим в храме женской богини, а оказалось - вот он где!
        А кроме них в изобилии имелись и другие, музыкой и танцами не загруженные и предназначенные явно для службы по прямому назначению. Предположения мы могли строить только о том, личные ли это, то бишь приведённые им из дому, наложницы верховного жреца или, скажем так, здешние служебно-должностные. Вовсе не коммуняки, получается, придумали все эти спецобъекты типа «госдач» и тому подобное натуральное обеспечение досуга высокопоставленных номенклатурных чинуш за казённый счёт, они, выходит, лишь собезьянничали эту идею у древнего Египта. Хотя нам-то какое дело? Мы сюда что, с ревизией заявились?
        В отличие от обитательниц мусульманских гаремов, эти посторонних мужиков совершенно не стеснялись - не исключено, что в их служебные обязанности входило ещё и ублажение важных для их хозяина посетителей. Увы, мы с Хренио были явно не в той «весовой категории», чтобы претендовать на такую степень хозяйского радушия. Да и по делу мы тут, вообще-то, а не развлекаться.
        Как и следовало ожидать глядя на баб, сам верховный жрец был ещё не стар - крепкий мужик средних лет. При нашем приближении он жестом отослал разлёгшуюся перед ним в соблазнительной позе юную красотку, настраивая нас тем самым на деловой лад. Ага, можно прямо подумать, будто мы совсем без понятия и собираемся мурыжить пустопорожним трёпом столь важного и занятого человека!
        Вместо этого мы молча развернули матерчатый свёрток и выложили перед ним образцы листьев коки и табака. Мгновенно узнав ценный товар, жрец переменился в лице и взглянул на нас уже с нескрываемым интересом.
        - Прости нам нашу неучтивость, святейший, но мы слишком ценим твоё время, чтобы тратить его на тонкости этикета, - обратился я к нему.
        - Святейший? Почему ты назвал меня так? - скорее удивился, чем обиделся наш высокопоставленный собеседник.
        - Мы чужеземцы и не знаем всех правил обхождения, принятых здесь. Хорошо ли будет, если мы невольно обидим тебя по незнанию обычая, выказав тебе недостаточное почтение? Я назвал тебя так, как принято называть в моей стране людей твоего положения и рода занятий. Прости, если этого мало по вашим обычаям.
        - Хорошо, говори, как ты умеешь и привык, - верховного жреца, похоже, вполне удовлетворило моё объяснение. - И да, ты прав, оставим этикет - мы не на торжественной церемонии, и здесь нет лишних ушей. Итак, что привело вас ко мне?
        - Нам не так давно стало известно, святейший, что вот эти заморские снадобья хорошо знакомы тебе. Ты покупаешь их для своих храмовых нужд, а до тебя их покупали все твои предшественники с незапамятных времён. Человек, пославший нас к тебе, хочет торговать с тобой этим товаром.
        - И по каким ценам он намерен продавать его мне?
        - По тем же самым, по которым ты покупаешь его у карфагенских Феронидов. Наш хозяин уважает тебя и вовсе не стремится ущемить твоих интересов, святейший.
        - Что ж, я ценю почтение вашего хозяина, - иронично отозвался египтянин. - Но зачем же мне менять старого и проверенного поставщика, если новый не сбавляет цену?
        - Тут ты абсолютно прав, святейший. Это было бы совершеннейшей глупостью. Кто знает, каков он, этот новый поставщик, и можно ли верить его обещаниям? Не сочти за дерзость, но и я бы на твоём месте не стал менять поставщика без достаточно важной причины. Если старый поставщик надёжен и никогда не подводил ранее - есть основания надеяться, что он не подведёт и в будущем. Если, конечно, не случится чего-то такого, что помешает ему поставлять тебе товар впредь, - я сделал акцент на слове «помешает».
        - И что же может ему помешать?
        - Ну, в торговле вндь случается всякое, святейший. Карфагенские Ферониды не сами добывают эти снадобья, а покупают их уже в Карфагене. Что, если их поставщик не пожелает больше иметь с ними дела? Должны ли от этого страдать твои интересы?
        - Боги не должны допустить такого несчастья! И потом, ты же и сам говоришь, чужеземец, что случиться может всякое. И тогда разве не может и с вашим хозяином, да не допустят подобного боги, случиться того же?
        - Всё, конечно, в воле богов и судьбы, святейший. С любым поставщиком тоже может случиться непредвиденное, и тут ты снова совершенно прав. Но наш хозяин - тот, кто добывает товар в далёких странах за морями и доставляет его в Карфаген. До сих пор он не знал конечного покупателя и терпел посредничество Феронидов. Но зачем же ему терпеть его теперь, когда он знает, где и кто даст ему за его товар настоящую цену? Как бы ты сам поступил на его месте?
        - Вот как? Что ж, это звучит убедительно! Но как мне быть уверенным в том, что вы говорите правду?
        - Никак, святейший. Мы незнакомы тебе и не имеем известных тебе уважаемых поручителей, и наши слова весят немного. Но посуди сам - какая нам выгода обманывать тебя? Задатка за будущие поставки ты нам не дашь, да и этих образцов ты тоже у нас не купишь. Пожалуй, не стал бы ты покупать у нас и мешок, если бы он был у нас при себе. Тебе не нужен и мешок, а нужно много товара - десятки мешков, а то и сотни, и только тот, кто доставит их тебе, получит выгоду от торговли с тобой. Поэтому, если мы даже и обманываем тебя сейчас - ведь доказать обратного мы тебе не можем, что ты теряешь от этого? Только время на этот разговор, больше ничего. Если же мы говорим правду - ты сохранишь поставки нужного тебе товара и тоже не потерпишь никакого ущерба.
        - Да, это верно, но вы предлагаете мне порвать с постоянным и проверенным поставщиком! Разве так делается?
        - Вовсе нет, святейший. Покупай у него и впредь всякий раз, когда он привезёт тебе очередной груз. Если привезёт.
        - Гм… А если нет?
        - Ну, ты же сам сказал, святейший, что сами боги не должны допустить такого несчастья, - я позволил себе тонко, но заметно ухмыльнуться. - Ведь богам было угодно создать земных людей смертными - всех людей, в том числе и знатных, и богатых. Люди умирали, умирают и будут умирать. Хорошо ли будет, если знатный и богатый усопший не будет набальзамирован так, как это положено ему по его достоинству и богатству? - я как бы невзначай давал понять жрецу, что осведомлён о крайней необходимости табака для египетских бальзамировщиков.
        - Да, такого несчастья не должны допускать ни боги, ни мы, их недостойные служители. А известно ли вашему хозяину, по какой цене продают мне свой товар эти карфагенские Ферониды?
        - О подобных тайнах не болтают зеваки на торговых площадях, но наш хозяин умеет узнавать нужные ему сведения. Полтора веса золота ты платишь за большие листья и два веса золота - за маленькие, - я решил сблефовать на всякий случай, сделав вид, что обе эти цены не разведаны нами буквально только что, а давненько уже известны нашему нанимателю. А то мало ли чего тут вдруг может взбрести в голову нашему собеседнику, заинтересованному сбить цену? Святые служители культа - они такие, когда самое святое для них затронуто. Здесь, в Египте, можно запросто и в Ниле утонуть, и крокодилам в том Ниле на зуб угодить, и концы, как говорится, в воду. А нам ведь «пропадать без вести» в этом Гребипте, млять, как-то не с руки, у нас ещё куча дел в Карфагене…
        В общем, поставили мы жрецу шах и мат, убедив его в том, что с нами следует договариваться по-хорошему. После этого разговор у нас с ним пошёл вполне деловой и конструктивный, даже в какой-то мере дружеский. По его знаку одна из предназначенных для скрашивания его досуга храмовых красоток сходила куда-то и принесла на подносе трубки, оказавшиеся весьма похожими на современные. Но главное - мы ощутили вдруг великолепнейший запах настоящего табака! Как мы и предполагали, древние египтяне не только покойников своих им нашпиговывали. Млять, давно я уже так не наслаждался, с самого попадания в этот мир! Ну, если быть точным, то не с самого первого дня, конечно, а с того, как выкурил последнюю сигариллу из имевшейся тогда при себе пачки.
        Выкурили с высокопоставленным египтянином «трубку мира», выпили вина, поговорили ещё, обсудили детали - словом, выполнили мы основное задание Арунтия в лучшем виде. В числе прочего договорились и о том, чтобы сделки производить в той же ливийской Кирене. Ну вот зачем, спрашивается, подкармливать жадных александрийских таможенников? Киренские не так избалованы и возьмут куда меньше. А при прощании получили ещё и подтверждение своей догадки о тайной поддержке храмом мятежников дельты. Жрец дал нам бронзовые нагрудные пластины с чеканными профилями Анубиса и иероглифическими надписями, которые нам следовало надеть, если нас вдруг вздумают остановить эти «борцы за свободу» - посланцев храма они пропустят беспрепятственно.
        Таким образом, мы сделали в Мемфисе всё, что нам требовалось, и даже более того. Больше нам в нём делать было нечего - нас ждала Александрия…

12.Хлебный бунт
        Хохотал Арунтий долго. Мы с Васькиным даже не на шутку растерялись, никак не ожидая от нанимателя такой реакции. Основным нашим докладом - о нашей миссии по выявлению конечного покупателя табака и коки - он остался заметно доволен, увидев ту сумму в золоте на векселе, полученном нами от храма Баст за два слитка чёрной бронзы, пришёл в неописуемый восторг, а вот когда рабы внесли в зал на носилках вывезенные из Александрии полиболы - начал хохотать сразу же наш наниматель, даже не дождавшись от нас нашего действительно смешного доклада о том, как хитрожопо мы облапошили с этими полиболами олухов александрийской таможни. Ну и как его после этого прикажете понимать? Ему тут «пулемёты» доставили на дом, можно сказать, осознавать должен, как круто ему услужили, а он ржёт как сивый мерин! Пускай и не издевательски ржёт, просто весело и даже, кажется, восхищённо в какой-то мере, но один хрен юмор его непонятен.
        Потом вроде бы оторжался наконец, начал осознавать, глянул на нас, глянул на агрегаты, снова на нас - и опять сложился пополам от хохота. А следом за ним заржала и парочка особо доверенных и приближённых к нему этрусков. Мы окончательно поняли, что ровным счётом ни хрена не понимаем. Что за хрень, в натуре?! А босс перекинулся парой непонятных фраз по-этрусски со своими приближёнными, и вся троица заржала по новой. Наконец, впрочем, до них дошло, что ситуёвина выглядит неприлично. Ржать-то они не перестали - переглядываясь, хохотали снова и снова, но Арунтий между своими всё новыми и новыми приступами смеха всё же поманил нас за собой, и мы прошли вслед за ним в его арсенал, в котором до сих пор ни разу не бывали. А увидев его содержимое - въехали в расклад и заржали сами. Да и как тут не заржать, когда у него там приныкано от лишних глаз аж целых пять полиболов! Это не считая привезённых нами, гы-гы! Тут уж и троица этрусков, отсмеявшись, терпеливо подождала, когда отсмеёмся теперь уж мы.
        - Помните, я говорил вам, чтобы вы не рисковали понапрасну, если это задание окажется невыполнимым? - напомнил нам наниматель. - Я был почти уверен, что это так и будет! А вы - ха-ха! - и снова этруски долго и заливисто ржали, хлопая себя ладонями по ляжкам и переговариваясь о чём-то по-этрусски.
        - Эти пять полиболов мы вывозили с Родоса. Родос, как вы уже знаете, в союзе с Римом, воюет вместе с ним против Филиппа Македонского, и все эти хитрые военные машины затребованы флотом - и своим, и римским. Мы заказывали их на Родосе тайком, за огромные деньги - оружейники работали над нашими заказами ночами, чтоб никто не пронюхал. Вывозили сюда в разобранном виде, по деталям, потом замучились здесь уже собирать - всё время путали детали от разных комплектов. Местных-то оружейников нам привлекать нельзя - никто чужой не должен знать, что они у меня есть. Так то с Родоса! А вы, не справившись на Родосе, как я и ожидал, из самого Египта их вывезли! Ха-ха! Это же Египет! Там же вообще с военными секретами глухо, как в запечатанной амфоре! Как вы вообще ухитрились?!
        Мы рассказали о нашем хитрожопом финте с двумя «недополиболами» и одной «детской игрушкой для богатых», после чего троица этрусков снова хохотала до слёз.
        - На Родосе мы так схитрить не догадались, - признался Арунтий. - Молодцы, отлично придумали!
        - А зачем они тебе, досточтимый, если они у тебя уже были и без нас?
        - Ну, во-первых, нужно было отвлечь внимание конкурентов от вашей основной задачи. А во-вторых, скрыть то, что эти машины у меня уже есть. Пытаясь добыть их на Родосе, вы не могли не наследить там, и в результате оттуда должен был пойти слух, что карфагенские Тарквинии опять пытаются раздобыть полиболы. А раз пытаются - значит, всё ещё не раздобыли. А иначе зачем? Я и вашу удачу скрою и на следующий год снова пошлю людей на Родос за полиболами - только уже не вас, а кого-нибудь побестолковее, ха-ха! А то если вас послать, так вы ещё вдруг, чего доброго, опять справитесь! Хватит с меня пока и того, что вы меня с Феронидами раньше времени лбами сталкиваете!
        - Разве мы плохо выполнили твоё задание, досточтимый?
        - Наоборот - слишком хорошо! Посылая вас, я рассчитывал, что вы тайком выясните покупателя, как я вам и приказывал, и сразу же вернётесь назад. Потом я послал бы уже других людей, которые узнали бы цены. После них уже третьи люди вышли бы на покупателя, чтобы договориться с ним. А за это время я бы придумал хитрую интригу по устранению из этой торговли Феронидов. Но вы всё сделали за один раз и не оставили мне на это времени! Мне теперь нужно придумывать что-то с ходу, без подготовки! Я ничуть не порицаю вас, поймите правильно - вы знали только то, что вам полагалось знать, и вы молодцы, отлично справились, даже не ожидал. Я недооценил вас и перехитрил со своими тайнами самого себя. Ох, что ж мне теперь с Феронидами-то делать?
        У высокого начальства свои заботы, у нас - свои. Особенно у меня. Кадрами-то для шелкоткацкой «мануфактуры» я обзавёлся, но ведь самой-то мануфактуры у меня как не было, так и нет! Ну и чем прикажете занять те означенные кадры с этими их кастовыми заморочками, из-за которых им «невместно» выполнять любую работу обычных слуг? Это в дороге они ситуёвину понимали и терпели, и спасибо им за это огромное, но теперь-то, уже на месте, вопрос стоит ребром! С Рамом-то задача проще - сходили с ним на рынок, закупились там всем необходимым, и теперь он уже увлечённо сооружает себе на светлое будущее «настоящий индийский» горизонтальный ткацкий станок. Это ему, хвала богам, «вместно» - не докатилась ещё та грёбаная древняя Индия до совсем уж узкой кастовой специализации, да и греки на Косе за столетие успели-таки какую-то часть кастовой дури из его предков выбить. Когда сделает и отладит станок - начнёт ткать из той индийской шёлковой пряжи, что я приобрёл в Александрии. Как в воду глядел, когда не пожлобился на хороший запас! Да и само настроение у моего индогрека ощутимо улучшилось, когда я добрался до
Софонибы и перестал нуждаться в услугах Мунни в качестве наложницы. Вот с этой Мунни - проблема. С ней вопрос её занятости не стоит, а висит в воздухе, и решать его надо незамедлительно. Ага, отдых после «командировки» называется, если кто ещё не въехал! На какое-то время мне удалось отодвинуть эту проблему, задействовав капризную пряху на мешке купленного по случаю мальтийского хлопка - с обыкновенным веретеном вместо полноценной колёсной индийской прялки, надеюсь, сколько-то дней прогребётся, пока Рам, сделав свой станок, прялку ей не соорудит - краткая отсрочка, не более того. А простой шерстью её занимать - как-то слишком уж цинично будет. Уж обычных-то прях по шерсти и в самом Карфагене до хренища, и не хрен было для этого косскую пряху сюда везти. Долбогребизм-то нам на хрена?
        Частично меня выручили бабы, хотя и не сразу. Юлька - тем, что моментально погрузилась в восторженное созерцание привезённого для неё куска индийского «дикого» шёлка - мы с Васькиным всё же перебороли жабу перед отплытием из Александрии - и мозги нам не компостировала. Ну, сволочью, эгоистом и бессовестным рабовладельцем я, конечно, один хрен оказался - за то, что ткань, видите ли, грубая, ничем не лучше косской, - с чем она тут сравнивает, интересно узнать?
        - На безрыба и сам будешь рак! - урезонила её Велия, тоже заглянувшая к нам в тот момент. Сперва мы весело посмеялись её упражнению в русском языке, а затем Юлька переключилась на своего Серёгу, который «даже этого не смог» - он у неё перманентно во всех смертных грехах виноват. Вот и делай после этого добро людям! Наташка, в отличие от подруги, дарёному коню в зубы не смотрела и обрадовалась без всяких шпилек. Хотя и она, надо полагать, просто оттого, что не владела всей информацией. Велии хватило ума сообразить и не похвастаться перед нашими бабами тем, что я привёз из поездки для неё - в том числе куском «настоящего» индийского шёлка, который на самом деле китайский, а не индийский, но здесь таких тонкостей пока что никто ещё не знает. Из Индии в Египет привезён - значит, индийский. Вот когда разобрались бабы с обновами да задолбали нас расспросами о поездке - я ещё у Юльки и меркантильным занудой-торгашом оказался за то, что поленился съездить осмотреть Гизу с её пирамидами и Сфинксом, - Велия чуть со смеху не упала, тогда только и вспомнили, что кое о чём и нам следует знать.
        Моя ненаглядная тут без меня тоже времени зря не теряла. Сообразила же, что в поездке я обязательно кадровым вопросом озабочусь, а я ведь, если всерьёз чем-то эдаким озабочусь, так уж, скорее всего, не безрезультатно. Ну и тоже, хоть и не имелось у неё ни малейшего понятия об индийском кастовом маразме, но на предмет занятости означенных кадров по их специальности очень даже подумала. А подумав - придумала. На очередной «пикник» в предгорья с отцом снова напросилась, да и Володю с Наташкой вытащить на него тоже догадалась. Там она с помощью Наташки уточнила, как тот дубовый шелкопряд выглядит, да и поговорила с управляющим ближайшей к тем предгорьям тарквиниевской виллы, предложив тому шекель за пару сотен коконов шелкопряда. Гроши, конечно, но у того ведь и рабы хозяйские в полном распоряжении, а сельскохозяйственные работы - не конвейер, то густо, то пусто, и время на поиск и сбор тех коконов найти всегда можно. В общем, где-то тысячи полторы коконов дубового шелкопряда, как оказалось, дожидались моего возвращения до дому до хаты. До хрена? Ну, это смотря с какой колокольни на них глядеть. Если
с точки зрения поиска и сбора, то - да, до хрена. А вот если с точки зрения выделки шёлка, то мизер. Кокон-то у местного дикого шелкопряда маленький, в среднем - с крайнюю фалангу моего мизинца. Сколько там той пряжи с него выйдет? Мунни и Раму это, возможно, и не на один зуб, но приличную мануфактуру таким сырьевым запасом уж точно не загрузить. Так, перекантоваться только в ожидании серьёзного решения вопроса. Впрочем, и на том спасибо - ведь загребался я в командировке, если честно…
        Что ещё нас обрадовало - на радостях Арунтий и не подумал спрашивать у нас с Хренио о судьбе выданных нам образцов «снадобий», которых выдал нам тогда не так уж и мало - табака, например, где-то с четверть мешка. Естественно, мы «списали» его на дорожную «усушку-утряску» и прочие неизбежные на море случайности, так что теперь, отмечая удачное возвращение, с наслаждением дымили настоящим табаком. И снова я у Юльки оказался, конечно, сволочью и эгоистом - слишком крепок для баб, привыкших к вываренному светлому, настоящий тёмный табак - ага, сигарный, не сено это сигаретное. Переводить драгоценное курево на хрен знает чего мы, само собой, отказались наотрез, а самым виноватым в этом оказался, естественно, я - за отказ «изобретать» эти слабенькие «женские» сигареты с фильтром. Ну сволочь, ну эгоист - впервой мне, что ли? Зато нам самим нормального курева больше останется. Жаль только, семян нет, вот ведь невезуха! В отместку за этот наш мужской эгоизм бабы прочитали нам длиннющую и нуднейшую лекцию о вреде курения, а затем, с непостижимой бабьей логикой, в ультимативной форме потребовали от нас
приныканную коку. Переглянувшись с Васкесом и переговорив, мы пришли к выводу, что от «чайного» отвара листьев коки они не скокаинятся, а на чистый кокаин им их никто перерабатывать, ясный хрен, не собирался. А раз так - хрен с ними, говна не жалко. Но отдавая им коку, не поленились прочитать ответную лекцию о вреде наркомании и предупредили, что это - весь запас, больше нет и не будет. И снова, само собой, оказались сволочью и эгоистами - на сей раз оба. Больше всех при этом смеялась Велия, понявшая дословно едва ли больше трети, но прекрасно уловившая суть.
        Только пару дней нам и удалось повалять дурака на правах отдыхающих после «командировки». А потом нас вызвали и объявили повышенную боеготовность, а заодно дружески, но весьма настойчиво посоветовав нам срочно пополнить свои хлебные запасы. Зачем это нужно делать в городе, владевшем плодороднейшими сельскохозяйственными угодьями и уже пару лет экспортировавшем лишнее зерно за кордон, представить себе нелегко, но когда такое советует «свой» олигарх - поневоле призадумаешься и примешь во внимание. Естественно, мы лишних вопросов не задавали, потому как на нашей службе такое как-то не приветствуется, но доброму совету нанимателя последовали, а поскольку аналогичный совет получили и все остальные наёмники Тарквиниев и отнеслись к нему аналогично, спрос на хлеб вырос заметно. По нашему примеру засуетились наши коллеги - наёмники других олигархических кланов, да и из самих олигархов кое-кто начал скупать зерно, и уже не в таких масштабах, как мы, простая наёмная солдатня. Уже через три дня городские хлеботорговцы распродали львиную долю своих запасов, а спрос всё нарастал - подключилось простонародье.
Цены, само собой, сперва поползли, а затем уж и поскакали вверх. В конце концов для простых работяг и мастеровых, зарабатывающих своим трудом жалкие медяки, нормальный пшеничный хлеб стал слишком дорог. Поначалу трудящиеся массы ворчали, но перебивались вместо вздорожавшей пшеницы гораздо более дешёвым фуражным ячменным зерном, но резко повысившийся спрос вскоре взвинтил цены уже и на него, и вот тогда началось…
        Ввозимое в город зерно теперь даже не доезжало до рынка - его расхватывали ещё по дороге. Но ещё через день его цена превысила цену рыбы, и чернь, у которой таких денег банально не было, начала попросту грабить обозы. В результате крестьяне-одиночки и управляющие мелких вилл перестали возить свои продукты, и они тоже стали попадать в руки спекулянтов-перекупщиков, вокруг крупных обозов которых начали разыгрываться нешуточные потасовки. Компании друзей или соседей тащили с телеги сразу мешок зерна, а если удавалось, то и пару-тройку на запас, дабы поделить потом зерно уже меж собой по справедливости - одни тащили добычу, другие били морды хозяевам и защитникам обоза, а затем помогали носильщикам протолкнуться сквозь толпу и отбиться от не добравшихся до телеги, но тоже жаждущих урвать своё менее удачливых мародёров. До поножовщины доходило редко, но хватало и расквашенных носов, и выбитых зубов, а уж фингалы-то и вовсе никто не считал. Но больше всего доставалось, конечно, обозникам, отвечающим за груз перед хозяином и дравшимся поэтому за каждый мешок. Ведь против них была вся оголодавшая и
жаждущая жратвы толпа, отчаянная и готовая на всё. Появились в конце концов и искалеченные, и забитые насмерть. Сами мы, правда, не видели, но слыхали от наших сослуживцев и о паре случаев затаптывания насмерть не сумевших отстоять свой груз обозников теми запоздавшими мародёрами, на которых его уже не хватило.
        Но, как и в нашем современном мире, здесь подобный бизнес тоже не был сам по себе, а «крышевался» людьми серьёзными и подобного хулиганства не понимающими, так что на помощь страдающим от грабежей и мордобоя спекулянтам устремились отряды хорошо вооружённых и абсолютно не склонных шутить наёмников, быстро наводившие на улицах порядок. И тоже, естественно, без членовредительства эти мероприятия обойтись не могли. Разгорячённая толпа слов не понимала, а настаивать на своём силой уже успела привыкнуть, как и к тому, что сила - в численности. Да только солдаты ведь берут верх не числом, а умением. Убивать и калечить никто не стремился, но и удар мечом плашмя мало чем отличается от удара тем же ломом или кастетом, так что хватило и этого. А потом на площади выступил представитель Совета Трёхсот, заверивший сограждан, что меры по снабжению города хлебом приняты и цены на него скоро вернутся к прежнему уровню.
        Красноречие его на толпу подействовало или блеск обнажённых мечей стражи, состоящей не из тутошних сограждан-ополченцев, а из недолюбливающих, мягко говоря, карфагенян ливийских наёмников, но мародёрство прекратилось. Зато слухи по Карфагену поползли весьма нездоровые - что хотя обозы-то в город поступают исправно, да только на рынке хлеба что-то не очень-то прибавляется, а вот экспорт зерна за море не только не уменьшается, а даже увеличивается. Цены же на хлеб хоть и перестали расти, снижаться тоже что-то не спешили. Где-то на десятую долю только и снизились - формально вроде бы обещания и исполняются, но толку от этого мало. Зато на всех уличных перекрёстках появились вдруг ростовщики, ссужающие сограждан в долг под грабительские проценты. С особенной охотой они ссужали бедноту, не имеющую карфагенского гражданства и не защищённую поэтому законами от продажи в рабство за долги…
        Народ выкручивался, как мог. Кто-то сушил фрукты, на которые дефицита не было, пробуя потом перемалывать их в муку для выпечки хлебного суррогата или хотя бы для разбавления нормальной муки. Кто-то - в основном теми же компаниями, которыми недавно грабили обозы - подавался в деревню, дабы прикупить для себя зерна прямо на месте у самого производителя. Пять или шесть дюжих мужиков, вернувшись в город из такой поездки с одним или двумя мешками зерна, имели хорошие шансы донести его к себе домой, отбившись от вездесущих уличных халявщиков. Кто-то попрошайничал на площади прямо возле хлебных прилавков, как ранее у входов в питейные забегаловки, а кто-то и карманничал, вытаскивая кошельки у зазевавшихся. Самые лихие принялись уже и гоп-стопничать в переулках и подворотнях, но многочисленные патрули ополченцев и наёмников быстро проредили их число и поубавили куража уцелевшим. Причём если стража ещё пыталась арестовывать гопоту, то наш брат наёмник чаще пускал в ход меч.
        Как-то раз мы и сами руку к этому делу приложили, когда наша очередь выпала патрулировать. Ну, не всей компании - Серёгу мы в Мегару откомандировали, где служба поспокойнее, а вместо него нам выделили в уличный патруль одного из наших турдетан. Идём, значится, по улице, никого не трогаем. Шуганули разве только пару приставших к возвращавшемуся с рынка прохожему попрошаек, не дававших ему прохода и, кажется, собиравшихся воспользоваться своим силовым преимуществом. Ни ножей, ни дубинок, ни даже булыжника в руках, так что на вооружённый разбой с угрозой жизни и здоровью не тянуло, но попытка грабежа просматривалась, так что мы вмешались и предотвратили. Сопроводили человека до его квартала, пошли обратно, больше никаких происшествий и не намечалось, и только ближе к концу дежурства на нас вдруг выбежала шайка гопников, человек шесть. С ножами, с дубинками, и прямо на нас со всем этим своим хозяйством членовредительским бегут. Охренели, что ли?! Мы в цепь поперёк переулка, прикрылись цетрами, мечи наголо. Остановись они сразу же, могло бы обойтись и без крови - в конце концов с поличным мы их на
разбое не поймали, а мало ли для чего народ носит ножи и дубинки? Может, как раз для самообороны от беспредельничающей шантрапы. Ко всем же добропорядочным гражданам по вооружённому патрульному не приставишь, верно? Что там карфагенские законы о ношении ножей и дубинок гражданскими гласят, нас как-то не интересовало, да и приказа шмонать и разоружать не было, а был приказ только уличную преступность пресекать. По собственной же инициативе разоружать нормальных людей, делая их беспомощными перед гопотой - увольте. Этим маразмом мы и по прежней жизни сыты по горло, и хвала богам, что античный мир до подобного свинства ещё не докатился! Так что не собирались мы за одни только членовредительские инструменты претензии им предъявлять, остановись они вовремя и вступи с нами в нормальные переговоры. Но они и не думали тормозить, а сгрудились поплотнее и ринулись напролом. Ну, раз так - это уже в корне меняет дело, и теперь пеняйте-ка вы, ребята, на себя. Один только и сумел между мной и Васькиным вклиниться, да только пользы он никакой от этого не поимел, а поимел только наши клинки в обе свои бочины. Двух
других нанизали на свои клинки Володя и наш турдетанский сослуживец, а трое оставшихся развернулись и задали от нас стрекача. Мы за ними, они со всех ног к улице пошире, а там - двое патрульных-ополченцев, не та выучка, что у нас, так что пробиться-то хулиганы могли, и мы ускорились, дабы пресечь. Да только гопота, едва до тех патрульных добежав, сразу же оружие бросила и сдалась на их милость, лишь бы только от нас её спасли. Ну, мы особо и не возражали. Подошли ещё трое ополченцев, мы разговорились с их старшим, так выяснилось, что это от них шайка удирала, когда на нас нарвалась. Умора, млять, кто понимает! За день до того слыхали о подобном случае от сослуживцев, так думали, что привирают ради понтов, а оказалось, что так оно и есть - угодив в клещи между ополченческим патрулём и наёмниками, шпана предпочитает сдаться ополченцам, потому как наёмникам вязать и вести в кутузку лениво, проще завалить на месте «при попытке». Так что разбойную гопоту уняли быстро…
        Основная же масса городской бедноты хваталась за любую работу, если за неё предлагалась натуральная оплата зерном. За чашу зерна можно было нанять грузчика на разовую переноску тяжестей, за небольшой кувшин - на целый день. Доходило вообще до смешного - домашний раб-слуга какого-нибудь богатея, посланный хозяином на рынок за покупками, выпрашивал у него кулёк зерна, за которое, отоварившись по списку, на том же рынке нанимал свободных граждан носильщиками - нести свои покупки, а сам важно шествовал налегке, указывая им дорогу и начальственно покрикивая на них. Да что рабы богатеев! Как-то раз я Укруфа на этом спалил и хорошенько отругал его, едва по шее не надавав - не за зерно, которым успел запастись с избытком, а за разжигание социальной напряжённости. Ведь эта свободная городская чернь, в отличие от рабов, в том числе и солдатских вроде наших, о которых зато уж всяко было кому позаботиться, уже начинала конкретно голодать и настроение приобретала соответствующее.
        Шлюх-профессионалок на улицах сильно потеснили вчерашние «порядочные», просящие за свою «любовь» уже не серебром, а хлебом. Пользуясь уникальным случаем, наиболее бесшабашная солдатня напропалую «пробовала» всех мало-мальски смазливых из числа тех, к которым всего пару недель назад даже в шутку подкатиться не помышляли. А уж толстосумы и вовсе сорвались с нарезов, закатывая обильные пиры чаще прежнего и демонстрируя тем самым свою «крутость». Могло ли такое кончиться добром?
        Обсуждая возникшую ситуёвину с сослуживцами в одной из наших солдатских забегаловок, мы пришли к выводу, что голодный бунт в городе практически неизбежен и для нас самое лучшее было бы держаться поскромнее, дабы не оказаться тоже втянутыми в эту абсолютно не нужную нам предстоящую грызню. Но начальство решило иначе. Нам всем были выданы деньги и усиленные пайки с заданием - сорить ими напоказ, угощать бедных соседей-гражданских, совращать миловидных соседок и беседовать «за жизнь» и с теми, и с другими. «Вредные» слухи при этом опровергать, но не слишком настойчиво и без излишней убеждённости, а в подпитии - соглашаться с ними. И - держать ухо востро, а оружие - под рукой. Что за игру затеял наш наниматель, мы могли только гадать, но и невооружённым глазом просматривалось, что на предотвращение бунта его указания явно не нацелены. В каком случае я сам на его месте дал бы своим людям такие распоряжения? Пожалуй, только в одном - если бы хотел ускорить и усилить назревающую заваруху, но не выпячивая своей явной заинтересованности в ней. И как тогда это понимать? А никак. Арунтий нам платит щедро, а
раз так, то тут уж, как говорится, его воля - нашими руками. А чтобы при этом «чего не вышло», я и сам заодно прикупил дополнительно и оружия с боеприпасами, и всем нашим посоветовал сделать то же самое…
        Хотя очевидный характер предстоящих событий мы вполне себе представляли и готовились к ним соответствующим образом, полыхнуло, как это нередко в подобных случаях и бывает, внезапно. Это потом уже, задним числом, сопоставив все разрозненные слухи, мы вычислили эту картину маслом, оказавшуюся самой что ни на есть идиотской. Объективные причины есть объективные причины - все они на виду, всем известны, и их последствия в общем и целом вычисляемы и прогнозируемы, но это - макроуровень. А для нас, рядовых участников, собака порылась прежде всего на микроуровне - в субъективных частностях. Где, в какой момент и из-за чего начнётся - вот что важно для нас, чтобы не лопухнуться и сработать оптимально. Рулит же тут уже не объективная причина, а вполне субъективный конкретный повод, обусловленный вполне конкретными субъективными обстоятельствами, и с глобальными объективными факторами зачастую даже не очень-то напрямую и связанный. Ну и как тут его спрогнозируешь? Оттого-то и случилось в городе именно то, что случилось…
        Я полностью и безоговорочно согласен в общем и целом с теми, кто критикует классическое античное рабство, считая его общественным злом. Охотно свидетельствую и сам - зло в чистейшем виде! Другое дело, что все эти гуманисты рассматривают ситуёвину исключительно с колокольни бедного угнетённого раба, а угнетателю рабовладельцу при этом типа полная лафа. Ага, ха-ха три раза! Ох уж эти рабы! Глаз да глаз за ними нужен, и один хрен кто-нибудь что-нибудь да отчебучит! А отвечать кому? Хозяину! Ведь если юридически твой раб - всё равно что твоя собака, кот или корова, то и спрос за всё, что он натворит, с тебя. А с кого же ещё-то? Твоя ведь живность набедокурила, ты и в ответе, и никого не гребёт, умышленно ли твой раб насвинячил или сдуру. Разбираться со своей ходячей и говорящей собственностью - это уже твоя проблема. Кому знать, как не мне? Так что, как простой античный рабовладелец, мнение критиков рабства поддерживаю. И вышло оно вот как. Укруфу я за «буржуазную эксплуатацию» свободных карфагенских граждан мозги вправил. Вскоре мне пришлось вправлять их и Софонибе, которая вдруг вздумала лопать
свежую пшеничную лепёшку, высунувшись в окно на улице - в доме ей для этого, надо полагать, места мало, да ещё и бросать крошки голубям - ага, на глазах у полуголодных горожан! Они, свободные и полноправные, и дрянной ячменный хлеб не каждый день даже видят, а тут какая-то рабыня пшеничными крошками голубей кормит! Далеко ли, спрашивается, сама умишком от тех голубей ушла? Вздрючил, въехала, хрень пороть завязала и больше хлебом народ на улице не дразнит - напоказ яблоками теперь только хрумкает, которые не дефицит. Это уж - хрен с ней, не страшно.
        Так ладно бы ещё Софониба, рабыня, но горожанки-то, свободные гражданки этого Карфагена! Ещё голода-то настоящего нет, трупы на улицах не валяются, а они уже передком за кулёк зерна торгуют. И ладно бы втихаря, так нет же, практически напоказ! Вот на хрена, спрашивается? И стоит ли после этого удивляться тому, что изголодавшимся по женскому телу рабам в такой ситуёвине реально сносит крышу?
        Пока я разбирался со своими бастулонами, очередную хрень учудил Рам. То ли Мунни ему не дала, то ли просто самоутвердиться дураку захотелось, отымев свободную горожанку - в общем, переклинило моему индогреку мозги. Вместо того чтоб попросить меня проспонсировать ему услуги недорогой профессиональной шлюхи - Укруф же вон каждую неделю просит, и хрен я когда ему в этом отказывал, - этот дурень, дождавшись, когда я в караул заступлю, втихаря подкатился к нашей симпатичной соседке-горожанке, которая как раз подкатилась к ситуёвине, когда жрать охота, а окромя «большой и чистой любви» продать больше и нечего. Понятно, что начинать своё моральное «падение» она собиралась уж всяко не с раба, да только этот плут ей назвиздел, будто заказывает её для меня. А дурочка и ухи развесила, даже не подумав своей пустой бестолковкой, что при такой наложнице, как Софониба, мне тут платных шлюшек и даром не надо. Ухарь же мой индогреческий ещё и вином её угостил - щедро угостил, до состояния «а, один хрен», так что отымел он её, можно сказать, по добровольному согласию. Но потом-то, протрезвев и осознав, что дала по
пьяни какому-то рабу, финикиянка страшно возмутилась и закатила мне скандал - ага, отдохнул после наряда, называется. Паскуднику Раму я по результатам импровизированного «служебного расследования», конечно, набил морду - не за кулёк зерна и вино, конечно, а за самоуправство и неумение выбирать, кому впендюрить свою елду. А незадачливой дурочке разжевал, что за провинность передо мной раб наказан, а ей абсолютно не хрен было нажираться с блудливым прохвостом до невменяемого состояния, потому как пьяная баба - звизде своей не хозяйка. Нажралась, дала по пьяни, безо всякого принуждения - пеняй теперь на себя. По причине отсутствия в античном мире феминизма, здесь о таком понятии, как «отзыв своего согласия», и не слыхивали, так что, пристыдив и урезонив эту дурынду, я тем самым инцидент исчерпал. Увы, оказалось, что это был не единственный инцидент такого рода, а некоторые рабы значительно дурнее моего Рама, да и хозяева у них… гм… А чему удивляться? Подобное тянется к подобному. Какой хозяин - такая и собака. Спасибо хоть - не в нашем квартале…
        Рабу одного наёмника-кельта, тоже не бедствовавшего и зерном запасшегося загодя, тоже захотелось «большой и чистой любви» свободной карфагенской гражданки и тоже «порядочной», а не профессионалки. Как и моему охламону, этому тоже хватило ума нагребать бабу, будто для своего хозяина её снимает, а вот на вино этот прохиндей то ли пожлобился, то ли мозгов на это не хватило. В результате разобравшейся в обмане трезвой горожанке оказалось вовсе не «один хрен», а раб, страшно оскорблённый «неожиданным и необъяснимым» отказом, добился своего силой, а в процессе усмирения ещё и в зубы ей звезданул и два зуба выбил. Такое, конечно, остаться без последствий ну никак не могло, а его хозяин, не потрудившись разобраться, погорячился и вступился за своего неправого слугу, чем лишь усугубил конфликт. Слово за слово, удар за удар, первая кровь, первые трупы - вот так и началась эта дурацкая заваруха.
        Город бурлил, но это зрелище давно уже стало привычным, и нам не было до него никакого дела. Мы шли себе мирно и спокойно, никого не трогая - ну, разве только Васькин, охмурявший знакомую красотку, временами давал волю рукам, но та не очень-то и возражала. В общем, возвращались по домам, когда неожиданно докатилось и до нас.
        Хренио как раз в этот момент, типа помогая спутнице нести медный кувшин с водой, заодно её и облапил, когда из переулка вдруг выкатилась достаточно воинственно настроенная толпа городской шантрапы. Вид руки испанца на крутом и соблазнительном бедре порядочной карфагенской девушки почему-то страшно не понравился её куда менее порядочным согражданам, которые почему-то вообразили, будто вправе решать за неё и за нас. В принципе, это уже было неприемлемо, но мы-то не искали ссоры на пустом месте и вполне корректно поинтересовались, в чём проблема. В принципе, можно было ещё вполне спокойно поговорить и мирно разойтись, но заведённая толпа принялась вопить что-то о проклятой наёмной солдатне, насилующей честных карфагенских женщин, и кое-кто при этом принялся тыкать пальцами в нас. Явная вздорность и заведомая несправедливость обвинения нас, естественно, возмутила, и тогда мы уже куда менее миролюбивым тоном потребовали либо немедленных доказательств, либо немедленно убраться с нашей дороги подобру-поздорову. В общем, дали черни последний шанс одуматься. Наша ли вина в том, что эти, с позволения
сказать, граждане явно не в дружбе с головой? Вместо нормальных внятных объяснений толпа с угрожающим рёвом двинулась на нас, и такого ей спускать безнаказанным было уже нельзя. Наши мечи с лязгом покинули ножны, и без работы они, естественно, не остались…
        Проткнув остриём клинка «своего», я ещё и наподдал ему до кучи раздвоенным набалдашником рукояти, отчего тот с хряском впечатался зубами в мостовую. Трупу это уже до фонаря, но кого волнует труп? Я вразумлял наблюдающих за этим делом живых - пока ещё живых. Остальные наши тоже от меня в этом смысле не отстали, и урок хороших манер для черни получился доходчивым. Толпа побежала, и мы продолжили свой путь. Из переулков к нам пробивались поодиночке и мелкими группами другие наёмники - так же, как и мы, застигнутые заварухой врасплох, так что вскоре у нас сформировалась и целая штурмовая колонна, вполне способная проложить себе дорогу во враждебном окружении. Но нас и не пытались атаковать на улице. Вместо этого нас принялись обстреливать прямо из окон всевозможными увесистыми предметами вроде горшков и кувшинов. Мы на это ответили им камнями и черепками, после чего попытались допросить одного из раненных нами, дабы выяснить наконец, что тут вообще за хрень какая-то происходит. Но тот так и окочурился, не сказав нам ничего вразумительного, а обстрел глиняной посудой из окон постепенно усиливался,
вынуждая нас убраться с улицы, а для этого построиться в грубое подобие «черепахи» и ретироваться.
        Уже в своём квартале мы выяснили, что к чему - и выпали в осадок. Конечно, «хлебный» бунт был так или иначе неизбежен - но чтоб начаться вот так по-идиотски! Ну уроды, млять! Не изнасилуй тот раб того солдата-кельта ту бабу - не было бы сейчас вот этих дурацких стычек и этих трупов! А теперь - поздняк метаться, теперь - уже началось! Не ожидая уже ничего хорошего, мы использовали затишье после первых столкновений, чтобы покапитальнее забаррикадироваться. И не зря - попёрли толпы помногочисленнее прежних и уже вооружённые. Кое-где среди них мелькали и полностью экипированные - явно присоединившиеся к бунтующей черни городские ополченцы. Отбивать эти атаки пришлось всерьёз, и к первоначальным трупам добавилось немало новых. Трудно сказать, чем бы кончилось это дело для нас, останься эта стихия неуправляемой - мы ведь уже и в Мегару к своим за подкреплением послали. Но к счастью, вскоре с той стороны всё как-то организовалось и упорядочилось. Там тоже разобрались и въехали, что наш-то квартал не при делах. Даже парламентёров выслали - типа извините, ребята, ошибочка вышла. Ну, у нас особых возражений
тоже как-то не нашлось.
        Бунт на этом, конечно, вовсе не унялся, а просто принял более осмысленную и организованную форму. Нашлись вожаки, настропалившие толпу на её настоящих врагов - хлебных спекулянтов. Вот уж кому досталось теперь по первое число! Их выволакивали из лавок и домов и убивали зачастую голыми руками - долго и сосредоточенно, уж точно не позавидуешь. Не щадили и их семей - жён, невесток и не слишком малолетних дочерей насиловали прямо на улице, пуская по кругу всей толпой, и далеко не всякая отделывалась одним только этим. Об имуществе и говорить нечего - всё грабилось подчистую.
        Тут-то и обнаружилось, что не всё так просто в реальном мире. Как и в нашем современном, подавляющее большинство хлебных спекулянтов были не сами по себе, а под той или иной «крышей». Уцелевшие, бросив всё, кинулись к своим покровителям за спасением, после чего из ворот Мегары в Старый город выплеснулись колонны матёрых наёмников. Вот тут и началась настоящая заваруха! Всё то, что происходило до сих пор, было так, детской шалостью. Охваченные бунтом кварталы брались штурмом, солдатня вела себя, как вела бы и в завоёванном городе, взятом после осады и приступа - ну, с той лишь разницей, что захваченных в плен бузотёров продать в рабство не светило, поэтому взятием их в плен никто себя и не утруждал…
        К нам наконец-то подошёл отряд испанцев от Арунтия, и мы уже опасались, что тоже сейчас получим приказ «выступить, подавить и примерно наказать». Основания? Ну, совет запастись зерном ещё до взлёта цен мы ведь от нанимателя получили? Выходит, он знал обо всём заранее? А кто обычно знает о таких вещах заранее, кроме тех, кто сам же эти события и организовывает? Но босс в очередной раз доказал, что вовсе не так прост. Полученный нами приказ гласил - оставаться на месте в полной боеготовности, но ни во что не вмешиваться без особого распоряжения. Потом подоспело и особое распоряжение - спасающихся от расправы горожан через квартал пропускать, следя лишь за тем, чтобы беглецы не хулиганили и не прихватывали по пути того, что им не принадлежит. Вскоре пришлось и исполнять это последнее указание начальства, поскольку беглецы повалили целыми косяками - наёмники спекулянтских «крыш» с чернью не церемонились. Не везде, правда, им была лафа. Большая часть городского ополчения приняла сторону бунтующих, и на улицах местами разыгрывались целые сражения - иногда даже и по всем правилам военной тактики.
Наёмники были опытнее, ополченцы - многочисленнее, так что раз на раз не приходился. В целом, конечно, побеждал профессионализм, и можно было спорить лишь о сроках, в которые Мегара восстановит полный контроль над всем Старым городом. По рассказам беглецов выходило, что основные бои идут в районе рыночной площади и продовольственных складов, но организаторы мятежа пытались овладеть и зданием Совета Трёхсот, объявив тот низложенным и заменённым «представителями народа», под которыми они, надо полагать, понимали самих себя. От здания их отряды наёмниками олигархов отброшены, но накапливают силы для новой атаки. Нам всё это здорово напоминало известную байку об эпической битве двух противоборствующих армий за стратегически важный объект - избушку лесника на пригорке. Кончилось всё тоже как и в той басне - в конце концов пришёл лесник и выгнал всех взашей.
        Лесник этот, само собой, был не простой лесник, а по совместительству ещё и городской суффет. Звали его Ганнибал Барка, и заявился он в город, естественно, не сам по себе, а со своими ветеранами. Нельзя сказать, чтобы нашкодившие олигархи прямо так уж горели желанием впускать в ворота города сердитого суффета с его не менее сердитой солдатнёй. В этом деле им пришлось помочь небольшому отряду городского ополчения, отбившему у наёмников ворота и открывшему их перед армией Барки. Такого от этого малообученного ополчения олигархи не ожидали, и совершенно напрасно. А уж то, что по-финикийски эти «ополченцы» в большинстве своём говорили коряво, часто запинаясь и то и дело срываясь на какой-то совсем другой, варварский язык - это уже частности, которыми совершенно незачем перегружать официальную версию событий. Не все из проштрафившихся толстосумов прогулялись на кресты или в изгнание, кое-кто отделался лишь лёгким испугом, а нам и нашим иберийским камрадам здесь ещё жить. А нашему щедрому нанимателю - не только жить, но и продолжать дела свои вести. Поэтому - не будем болтать лишнего, и как сказано в
официальной версии - так оно всё и было. Тем более что и настоящие ополченцы там тоже таки присутствовали, обозначая участие. И спасибо им огромное за то, что только обозначали, а не путались у нас под ногами.

13.Ох уж эти женщины!
        О неизвестной нам подоплёке той заварухи меня просветила потом Криула. Для узкого круга посвящённых предстоящая хлебная спекуляция секретом не являлась. Афера эта производилась регулярно, раз в несколько лет. Наживались хлебные магнаты, конечно, не на черни, лишних денег всё равно не имевшей и страдавшей поэтому просто «до кучи», а на зажиточном «среднем классе», который мог позволить себе свой хлеб и втридорога - на какое-то время, конечно. Но олигархи и не стремились устроить настоящий голодомор, довольствуясь наживой и за пару-тройку недель, за которые вполне успевали хорошенько набить мошну. По графику очередной такой раз давно уже назревал и сдерживался лишь присутствием Ганнибала, с которым не забалуешь. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что произойдёт, когда суффет отбудет из города на запланированную многодневную инспекцию и учебные манёвры полевой армии. Поэтому делать какие-то далеко идущие выводы из знания нашим нанимателем о предстоящих событиях, с нашей стороны было ошибкой, обусловленной незнанием обстановки. Никаким инициатором этой спекуляции Арунтий не был,
просто был в числе посвящённых. А инициировал он несколько иное - участие в афере никогда не участвовавших в ней ранее Феронидов. Не впрямую, конечно, - не настолько прост наш наниматель. Он просто объявил Феронидам о предстоящем пятикратном повышении цен на поставляемые им заморские «снадобья», которые теперь стало намного труднее добывать. Те же и так драли за них с египтян по максимуму и портить отношения с ними сдиранием уже четвёртой шкуры благоразумно не хотели. Но ещё меньше им хотелось уменьшения своих доходов, а тут как раз простой и очевидный способ компенсировать его себе напрашивался. А поскольку для Феронидов это была именно компенсация предстоящих убытков, а не просто дополнительный навар, действовали нанятые ими спекулянты с особой жадностью, а защищавшие их наёмники - с особым рвением. Поэтому и проштрафились на этом Ферониды даже на фоне основных участников куда заметнее, за что и огребли от вернувшегося в город Ганнибала по первое число. Глава клана и несколько его ближайших приспешников на крестах повисли, самые замаранные из уцелевших спекулянтов компанию им составили, прочие
отделались, я бы сказал, лёгким испугом - изгнанием с конфискацией.
        Кто позаботился о том, чтобы вожаки «народной партии» узнали об активном участии Феронидов в спекуляции, как и о том, чтобы запасшиеся загодя зерном наёмники создали своей разнузданностью побольше поводов для народного недовольства - тайна сие великая есть. Арунтий о ней молчит как рыба об лёд, а Криула то ли не догадывается, то ли старательно имитирует недогадливость. Ну, мы ведь с Васькиным тоже далеко не обо всём вслух говорим, о чём знаем и догадываемся. Не за длинный же язык нам деньги платят, а совсем за другое. Думаете, легко деньги зарабатываются? У Володи вон до сих пор фингал под глазом, у Хренио губа рассечена, у меня самого рёбра до сих пор ноют, а у Серёги вообще копчик отбит и шишка на лбу с детский кулак величиной - эти грёбаные греки успели спустить его с лестницы. Да нет, не те греки и не с той лестницы! Сказал же ясно, что не было нас у тех ворот! Другие это были греки, и повздорили мы тогда с ними совсем в другом месте. В соседнем квартале, кажется, - ни хрена не помню уже, из-за чего. Скорее всего - из-за баб, но точно не помню - пьян был. Ферштейн?
        Впрочем, наш наниматель - человек не мелочный. Раз уж случилась эта пьяная драка во время заварухи, то и в подробности он вникать не стал, а включил и её в число наших служебных отличий, а полученные в ней «ранения» - в число служебных. Десять статеров каждому как с куста, плюс по статеру премиальных за каждый день заварухи, да и жалованье нам тоже прибавил щедро. Володя с Серёгой теперь по семь шекелей в день получают, Васкес - десять, а я - статер, то бишь пятнадцать. Да и единовременно Арунтий наградил нас с испанцем за ту кипрско-родосско-египетскую «командировку» по-царски. Двести статеров ему, триста - мне. Карфагенских, естественно, а не египетских. Такому человеку служить - мы всегда с радостью, гы-гы!
        В связи с волной ганнибаловских репрессий, которым подверглись некоторые из олигархических семейств Карфагена, в Мегаре появились и бесхозные особняки. Увы, даже при теперешних моих достатках мне всё ещё не по карману и самый простой из них. Ну не тяну я на карфагенского олигарха, хоть ты тресни! Тем не менее на пирушке уже у себя, устроенной по случаю восстановления в городе порядка и счастливого избавления обитателей дома от опасности - ага, можно подумать, кто-то саму Мегару штурмовать собирался, - босс объявил во всеуслышание, что весьма доволен моей службой и считает меня достойным руки своей дочери. Ещё бы он не считал - после такого увеличения своих доходов от заокеанских «снадобий»! Так что этим важным и радостным для меня объявлением он меня не удивил. Удивили меня другие - те, от кого уж точно не ожидал. Удивила моя ненаглядная, почему-то не выглядевшая радостной, да и мать её отчего-то хмурилась, хоть и давно уже идею нашего брака одобряла. Что за хрень, спрашивается?
        - Ты слишком отличился в выполнении этого отцовского задания, Максим! - сказала мне Велия с упрёком в голосе. - А я ведь просила тебя постараться и выполнить порученное тебе дело хорошо, но всё-таки не лезть при этом из кожи вон и не совершать величайших подвигов в духе самого Геракла! Я же не просто так просила тебя об этом!
        Просила, было дело - когда прощались перед «командировкой». При этом ни хрена толком не объяснила, и я решил, что она шутит. С чувством юмора у неё отродясь никаких проблем не было, шутит частенько, а кто же шутки за чистую монету принимает? Вот и я не принял. А теперь - что же это выходит, не шутила? Но объяснять она мне и в этот раз почему-то ничего не захотела - вот и поди пойми этих баб. Неужели так трудно было сразу всё разжевать на нормальном русском языке? Ну, точнее, для её случая - на турдетанском. Ведь не обезьяна же ни разу, примативность ниже плинтуса - ну, для бабы, конечно, дурные эмоции хрен ей когда разум застилали, даже в те самые дни, когда бабе и не такое простительно, и тут вдруг - на тебе! Ну и как её понимать после этого?
        Помощь в понимании ситуёвины пришла оттуда, откуда я её уж точно не ждал. Одни сюрпризы, млять! Удачно слиняв с Васькиным в нашу родосскую «командировку» и уклонившись таким образом от всех интриг аферистки Мириам, я благополучно выбросил её из башки. Оказалось же, что рановато, поторопился я с этим. Давешняя рабыня-ливийка неожиданно отловила меня в такой момент, когда мне никакой занятостью отмазаться не представлялось возможным и отклонение приглашения к Мириам выглядело бы верхом бестактности. Ну, стерва, млять! Пришлось мне идти. Да только повела меня ливийка не к покоям своей хозяйки, а к бассейну между ними и садом, где я и увидал старшую дочурку нанимателя принимающей водные процедуры. И мне предлагается поверить в то, что это случайное совпадение? Похоже, за такого дурака меня всё же не держали.
        Имитацию приличествующего порядочной бабе хотя бы в теории смущения и попытку прикрыться эта оторва предприняла, конечно, чисто символические, после чего рассмеялась и принялась уже открыто демонстрировать мне свои телесные достоинства. А демонстрировать ей было что, тут уж по справедливости надо отдать ей должное - всё при ней, как говорится. И судя по предельно недвусмысленному стремлению заинтересовать меня именно своим шикарным телом, на него она окончательно решила слелать основную ставку. Интересно, какого рожна ей на этот раз от меня надо, чтобы так стараться?
        Наконец она соизволила вылезти из воды и разлечься на краю бассейна - типа обсохнуть. Надо ли говорить, что исполнялось это весьма неторопливо и с применением самых завлекательных поз - чуть ли не целый танцевальный номер в духе современных стриптиз-баров. В общем, её цель привести меня в состояние готовности на всё, чего она только захочет, ради доступа к ейной соблазнительной тушке, была видна невооружённым глазом, да и едва ли в её планы входило скрывать её.
        - Ты совсем забыл обо мне, Максим! Отец так загрузил тебя службой, что у тебя совсем не остаётся времени? Так не годится, я поговорю с ним об этом, хи-хи!
        - Не стоит беспокоиться, досточтимая! Твой отец - очень щедрый наниматель, и служить ему не в тягость.
        - Максим, ты всё время называешь меня «досточтимой» - прямо как какую-то заоблачную госпожу! Отвыкай, ты скоро сам станешь таким же «досточтимым»! У меня вообще-то и собственное имя есть!
        - Хорошо… гм… Мириам.
        - Вот так-то лучше! Пускай даже боги и не дали тебе знатного происхождения и высокого положения с богатством, зато уж точно не поскупились наделить тебя многими другими достоинствами. А мы, Тарквинии, всегда умели их ценить! И вместе мы с тобой могли бы достичь очень многого…
        - Мы с тобой?
        - Ну да! Разве отец не сказал ясно, что считает тебя достойным моей руки?
        - Твоей?
        - Ах да, хи-хи! Ты ведь наверняка подумал об этой своей испанке? Идём в дом, поговорим-ка лучше обо всём там!
        Она так и пошла голышом, так ничего на себя и не накинув - с понтом забыла, но уж дразнить походкой при этом не забывала. Развалилась в плетёном кресле, похожем на наши современные шезлонги, ноги как бы невзначай раскинула пошире, прикрыв своё интересное место ручкой, да только периодически «забывалась» и прикрытие убирала - в общем, продемонстрировала «товар лицом». Потом она перебралась на кровать, указав на освободившееся кресло мне:
        - Присаживайся, Максим! А я полежу - устала я что-то! - продолжая дразнить меня весьма завлекательными позами, её усталость ей совершенно не мешала.
        - Этой дикарки, Максим, ты был достоин и до своих последних успехов. Теперь же ты достоин большего, гораздо большего. И если ты думаешь, что отец отдаёт меня тебе против моей воли, то ты в этом заблуждаешься. Мы, женщины, часто кажемся мужчинам дурочками, но я всё-таки не настолько глупа, чтобы не понимать, на что ты способен. А с моей помощью и ты займёшь в клане Тарквиниев достойное тебя положение и сможешь ещё больше. И уж будь уверен, моего мужа никто в клане не обделит ни почестями, ни долей в доходах. Я, правда, уже не первой свежести, а вдова, да и с ребёнком, но ведь я же и от тебя рожу, и твои потомки тоже будут не чужими для Тарквиниев. Пожалуй, я даже и своё легкомысленное поведение пересмотрю - ну, может быть, хи-хи!
        - А Велия?
        - Дочь наложницы, почти рабыня! Разве она пара тебе?
        - Так уж прямо и рабыня?
        - Ну, мы же не в Испании, а в Карфагене! Там свои варварские обычаи, здесь - законы цивилизованного мира. А по ним законные дети всегда выше по положению, чем незаконные. За мной, например, отец даст гораздо большее приданое, чем за ней…
        - Предполагается, что это уж точно должно меня убедить?
        - Только не говори, что ты совсем уж безразличен к достатку! Не поверю!
        - Конечно, не безразличен. Был бы я безразличен к богатству - служил бы себе и дальше рядовым стрелком, за которого всегда есть кому думать, и не ломал бы голову, стараясь выдвинуться. Но всё-таки, Мириам, не суди обо мне по себе. Я не всё в жизни меряю на деньги… гм…
        - И не меняешь любовь на приданое? Ты это хотел сказать? Хи-хи! А кто тебя заставляет? Ставить тебя перед выбором между мной и ей? Вот ещё! Стану я ревновать тебя к твоей дикой испанке! Да я сама уже, если хочешь знать, попросила отца, чтоб отдал её тебе в наложницы! Вместо одной его дочери получишь сразу двух! Разве это не лучше, чем то, о чём ты мечтал?
        Всё это сопровождалось настолько дразнящими телодвижениями на ложе, что прямо-таки вколачивалось в мозги кувалдометром. Аборигену, наверное, хватило бы за глаза. Дикие они, зомбоящиком нашим современным не тренированные. Да и искусство бабьей манипуляции мужиками за эти прошедшие с этих времён до наших два с лишним тысячелетия тоже ведь не стояло на месте. Мы, современные мужики, уже адаптированы к куда более тонкому и грамотному зомбированию, чем эта примитивная грубятина! Не все, конечно, далеко не все, обезьянье большинство - случай клинический, но хотя бы те, кто умеет думать головой, а не головкой. Я видел соблазнительное женское тело, но видел и спрятавшуюся в нём обезьяну - неглупую, для обезьяны очень даже неглупую, но всё же обезьяну. С её обезьяньей колокольни она предлагала мне - и пожалуй, что всерьёз, без обмана - стоящее дело. Вместо одной гладкой и смазливой самки получить двух, да ещё в придачу и более высокий ранг в стае, да ещё и дополнительную кучу сладких и сытных бананов. Да о чём тут вообще думать-то нормальному человекообразному примату, когда такая удача подворачивается! Не
учла она лишь одной «мелочи», на глаз незаметной и для обезьяньих мозгов невообразимой.
        Дело ведь даже и не в Велии. Точнее - не персонально в ней. Не встреть я её - один хрен искал бы себе такую же - не внешне, внутренне. Мы, вырвавшиеся за пределы отряда приматов немногочисленные мутанты - ну, хотя бы по поведенческим признакам, по крайней мере, нуждаемся в самках своего биологического вида. Волк, конечно, если волчицы не окажется, взлезет и на шакалиху, и на овчарку, но всегда предпочтёт им обеим волчицу при её наличии. Видовой инстинкт диктует выбирать свою породу, от которой и потомство будет таким же. А ранг, ресурсы - это всё дело наживное. Не сей секунд - так несколько опосля. В нашем современном мире, например, добрая половина крупнейших олигархических состояний не от родителей унаследована, а самим их обладателем нажита. Чтобы уж «всё сам» с нуля - эти наивные байки, конечно, оставим наивным легковерным простофилям. Так в реальном мире не бывает. Есть, конечно, и блат, и связи, и надёжная «крыша», и всё это играет, естественно, немалую роль, но и мозги с предприимчивостью тоже. Без них - не тот будет результат, совсем не тот, и из обычного рохли, пускай даже и трижды
блатного, никто настоящего олигарха делать не будет. С нашим же современным послезнанием, помноженным на практически полное отсутствие античной зашоренности, этот античный мир - поле непаханое. Куда в нём ни глянь - ну почти везде можно что-то эдакое придумать и внедрить, до чего тутошние хроноаборигены или не додумались, или не оценили по достоинству, сопоставив с другими разработками и сообразив соединить их вместе для получения небывалого качественного эффекта.
        Взять хотя бы Кольта - ага, того самого, который «сделал людей равными». Для простоты включим дурака и закроем глаза на то, что не он был настоящим изобретателем шестизарядного «уравнителя шансов», а совсем другой, мало кому известный оружейник, продавший ушлому полковнику своё изобретение за сущие гроши. Ну, если верить Жуку. Хрен с ним, с тем оружейником, для нас это не столь важно, раз положено изобретателем револьвера считаться Кольту - пускай будет Кольт. Но только вот что «он» изобрёл, если разобраться непредвзято? Несколько зарядов во вращающемся барабане были изобретены задолго до него. И ударно-кремнёвые образцы имелись, и колесцовые, и даже фитильные. С шестнадцатого века существуют прототипы револьверов! С того же шестнадцатого века известны и нарезные стволы. Капсюльное воспламенение заряда - как минимум с самого начала девятнадцатого века, если не вспоминать об ударном составе Корнелиуса Дреббеля и считать только то последнее изобретение, которое в итоге и внедрилось, то и с ним тоже как-то без Кольта обошлись. Да и храповой механизм, обеспечивающий поворот барабана при взведении
курка, сильно подозреваю, тоже ещё до Кольта был известен, пускай даже и не в оружии. И что тогда, получается, сделал этот великий гений? Да просто кучу чужих изобретений вместе скомпилировал, получив качественный эффект. Надо для этого быть семи пядей во лбу? Да ни разу! Нужна для этого какая-то суперпродвинутая наука? Тот же револьвер, сдаётся мне, без дифференциального и интегрального исчислений изобретён. Подозреваю, что и без тригонометрии. Для целой кучи изобретений нынешнего античного уровня науки более чем достаточно.
        Да и самих античных изобретений тоже существует уже не так уж мало. Просто знать о них нужно, да руки иметь выросшими из того места, да соображалку природную, да мозги незашоренные. Вот незашоренные мозги - не поддающиеся зашориванию - это и есть главная и ценнейшая особенность нашей низкопримативной породы. И чтоб я вот её, да на сиюминутные бананы и на сиюминутный ранг в обезьяньем стаде сменял - ага, щас, ищите дурака! Не говоря уже о том, что о какой жене я уж точно сроду не мечтал - так это о стерве и шлюхе. От такой же примерно, но зато русской и вполне современной Юльки я отбрыкивался уж всяко не ради финикиянки Мириам - ну какой смысл был бы мне менять шило на мыло? Поведение она своё пересмотрит - кого нагребать хочет? На хрен, на хрен, пусть другие такого рода эксперименты на своей собственной жизни и на своих потомках ставят, а мы и на чужих ошибках учиться умеем.
        Я все-таки не Чингачгук и не Гойко Митич, и кое-что по моей физиономии эта Мириам таки углядела. Что-то она, пожалуй, даже и поняла - но исключительно со своей, конечно, обезьяньей колокольни.
        - Ты хоть знаешь хотя бы, кто мы такие? Мы, Тарквинии, - царского рода!
        - Моё почтение, - проговорил я безо всякого энтузиазма, чем уже окончательно вывалил её в осадок…
        Откровенно говоря, никакой Америки она мне этим не открыла. Уверенности у меня, конечно, не было, но подозрения имелись давно, и их я тоже, само собой, учитывал. Всё-таки историей я в своё время увлекался нехило и знал по ней несколько больше куцей школьной программы. Тарквиний Гордый - именно так и звали самого последнего из тех ещё дореспубликанских римских царей, изгнанного римской аристократией. И династия - по мнению большинства историков - была этрусского происхождения. А для того, чтобы личное имя какого-то предка стало родовой фамилией, этот предок должен был быть как минимум чем-то знаменит. Кроме Тарквиния Гордого известен ещё его дед или прадед - Тарквиний Приск. И всё, больше никаких Тарквиниев наша история не знает. Разумеется, это вовсе не значит, что совсем уж не было никаких других, но вот в известной истории зафиксироваться они как-то не сподобились. А времена ведь были вполне исторические, летописные, и уж крутые-то знаменитости, тем более - монархи, в историю попадают. Не все со славой, не все с почестями, но все в ней так или иначе увековечены. А с царским происхождением в этом
мире не шутят, тут за такой базар спросят, и строго спросят. Не поощряется тут самозванство.
        Ну и что это значит для меня? С одной стороны - лестно, конечно, чего уж тут душой кривить. Да только ведь и с этой колокольни для меня-то рулит прежде всего чисто биологическое происхождение, а с этим и у Велии дело обстоит ничуть не хуже, чем у той Мириам. Законная, незаконная - это ведь только с точки зрения официального права на фамилию значение имеет, но бабы, выйдя замуж, свою фамилию меняют, и их дети носят фамилию отцов. То же самое касается и династических прав, которых не будет ни у детей Велии, ни у детей Мириам. Не будут они уже считаться Тарквиниями ни у той, ни у этой. Степень официальной близости к роду - это да, тут какая-то разница есть - в теории. А на практике - ну каковы шансы «досточтимых» Волния, Арунтия или Фабриция заделаться «великими», то бишь взгромоздить свою задницу на римский или какой иной престол? Если реально, то ноль целых, хрен десятых. Даже просто взгромоздить на какое-то время, не то что удержаться. Соответственно, и на министерский пост в ихнем правительстве мне рассчитывать не приходится. Родство с ними лестно, почётно, престижно, но и только. А с другой
стороны глянуть, с учётом нашего послезнания - такой престиж может запросто и боком выйти. Впереди ведь на века господство Рима, а римляне нынешние - фанатичные республиканцы. Паранойя у них на этой почве. Даже к своим - Сципиона вон в Испании союзники-иберы царём провозгласили, как прежде карфагенских Баркидов, так тот был в ужасе, руками и ногами от такой чести отбрыкивался! Не зря ведь Тарквинии не очень-то рады победам Рима в Испании. В принципе-то к этрускам как к народу римляне дышат ровно и никаким дискриминациям их по сравнению с прочими италиками не подвергают, но то - обычных этрусков. Потомкам римских царей попадать к римлянам в лапы я бы всё же не рекомендовал. Чревато, учитывая римскую антицарскую паранойю. И в этом смысле, чем отдалённее и пустяковее - юридически - родство с Тарквиниями, тем лучше для самосохранения. И незаконная Велия, дав мне меньше сиюминутного престижа, чем законная Мириам, обеспечит зато нашим с ней детям и внукам как куда лучшую породу, так и куда большую безопасность от римской паранойи…
        Мириам-то - ещё ладно. Бабы, конечно, страшно не любят, когда их отвергают, особенно такие стервы, но если не просто так, а ради другой, то это они переносят легче. Ну, выскочит демонстративно замуж - так в её случае ещё и не за кого попало, баба она всё-таки эффектная и уж всяко не бесприданница, так что ещё и выбирать будет из числа желающих. Ну, мне ни разу не жалко. Фрау с бричка, как говорится - битюг есть легко, а вот с Арунтием как разговор провести, чтоб не обидеть ненароком? Тут как следует всё это дело обмозговать надо…
        Ага, обмозгуешь тут! Другие, оказывается, всё уже за тебя обмозговали - ага, своими простыми, как три копейки, мозгами! Я ведь чего в нашу солдатскую забегаловку зарулил? Да чтоб просто развеяться, мозги от вбитого в них хлама прочистить. Фоновые шумы в виде галдежа наших иберийских камрадов этому ни разу не помеха, даже немного помогают отсечь все эти финикийские штучки. Да только вот ведь незадача, тут все уже не просто в курсах, а прямо аж во всех подробностях!
        - Слушай, Максим, зачем тебе эта финикиянка? - сразу же подсел ко мне один из наших вояк-кельтиберов. - Она же шлюха и стерва, ни один порядочный человек такую не возьмёт! Хорошо ли это будет, если ты такую, да ещё и не нашу, возьмёшь в жёны, а гораздо лучшую нашу - в наложницы?
        - Какую это «нашу», кельтибер? - вмешался один из моих давних сослуживцев ещё по отряду Тордула. - Она не ваша, а наша, турдетанка, и это наше, турдетанское дело!
        - А, какая тут разница! Турдетаны, кельтиберы, балеарцы, лузитаны - мы что с вами, в Испании? Мы с вами - в Карфагене, и здесь мы все - испанцы! Если бы она была кельтиберкой - это было бы лучше, но и турдетанка - тоже годится. Здесь все испанцы - наши. И от тебя, турдетан, странно такие речи слыхать! Она - твоя соплеменница, между прочим! Ну, пусть и не по отцу, пускай даже только по матери, пускай только наполовину турдетанка, но ведь и не чужая же! Где же это видано такое - своих соплеменников хоть кому-то в обиду давать?
        - А кому в обиду? Арунтий - её отец, и как он решит её судьбу, так и будет. А Максим - наш боевой товарищ! Мы с ним возле Кордубы не в одной заварухе побывали, и в деле его не раз видели, а тебя среди нас тогда не было.
        - Я и не говорю, что был среди вас. Не среди вас, но тоже был!
        - На чьей стороне?
        - А, какая теперь разница! С обеих сторон одно и то же дело делали, вы сами же всё прекрасно понимаете! Думаете, нам легче вашего тогда пришлось? Вам сложнее было, не спорю, тоже всё понимаю, но труднее было - нам! Кто римский строй ломал? Кто под слонами ихними стоял?
        - Уж не ты ли? Из тех, кто там под слонами стоял, мало кто уцелел!
        - То на поле, там - да, плохо нашим пришлось. Мне повезло, мы тогда в обход города во фланг римлянам ударили, и под слонами только на берегу речки побывали…
        - Постой-ка! - прервал я кельтибера. - Что-то мне снаряжение твоё знакомым кажется! Это не ты тогда среди конных больше всех мечом размахивал? Вроде даже на слона налететь пробовал, но конь заупрямился…
        - Было такое дело! - осклабился тот. - Хороший был конь, одна беда - к слонам не был приучен. А это не ты там с балеарцами на стене стоял, а?
        - Ну, было дело, - ухмыльнулся я.
        - И хорошее дело! Лихо вы тогда тех слонов обстреляли!
        - Каких слонов? Мы вообще-то вас обстреливали. Только далеко ведь было, вы со стены были мелкие какие-то, разве попадёшь? Вот и промазали, бывает!
        - Промазали? Гы-гы-гы-гы-гы! Хорошо промазали! Нам бы так научиться!
        - Ну, слоны - они ведь большие. Когда далеко, да ещё и торопишься - ну, могли случайно и в них попасть.
        - Ага, видел я уже на стрельбище, как ты «случайно» из своей ручной баллисты попадаешь! Но - будь по-твоему, случайно - значит, случайно, тебе виднее.
        - Именно так всё и было! - дружно подтвердили наши турдетаны и балеарцы, но с таким смехом, что официозность этой версии выглядела самоочевидной.
        - Ну так я ж разве спорю? Но случай у вас тогда получился удачный, и за нами должок! И если по справедливости, так он не только ваш боевой товарищ, но и наш тоже.
        - Но наш - больше! - настоял всё же на своём мой давний сослуживец. - И дело это - его, и как он его решит, так и будет правильно, и что бы он ни решил - мы его в этом поддержим. Надо будет - так и оружием поддержим!
        - Ну, не горячись, турдетан! Надо будет - и мы поддержим, не одни только вы! В одном строю теперь стоим и одно дело делаем, и все теперь - свои. Да только ведь вы же сами тут первыми и говорили, пока Максим не подошёл, что нехорошо это…
        - Да, нехорошо, и сейчас я тоже могу это повторить! Когда нашу турдетанскую девчонку, да ещё и знатного рода, хотят отдать в наложницы как какую-то рабыню - это очень нехорошо. У нас в Испании - ещё ладно, у нас там совсем другие обычаи, а вот тут, в этом финикийском Карфагене - нехорошо. Хоть её и не абы кому отдают, а нашему, Максим ведь - наш, а всё равно не очень это хорошо.
        - Стоп, ребята! - мне уже порядком надоела эта дискуссия, лишь переливающая из пустого в порожнее, но никак не помогающая мне найти решение проблемы. - Хватит тут обсуждать всякую чушь! Никакой наложницей Велия не будет, а будет моей законной женой! Все слыхали? Все поняли? Повторить это кому-то персонально надо? А теперь - не мешайте мне думать! Надо же ещё Арунтию как-то растолковать, что некоторые новые мысли не всегда бывают лучше некоторых старых. Предложения есть?
        Камрады призадумались - ну прям как наши расейские. Одно дело обсуждать и пафосно осуждать «маразм и долбогребизм», и совсем другое - придумать и предложить оптимальную альтернативу. Впрочем, античное-то вино куда слабее нашей русской водки, так что дурацких предложений поступило немного - ну, относительно.
        - А давайте-ка мы всей толпой к досточтимому заявимся и все вместе объясним ему, что он неправ! - предложил самый пьяный, но ему все быстро растолковали, что ещё неправее он сам. Подавляющее большинство прекрасно понимало, что вовсе не дело это - устраивать явную бузу по вопросам, никак не связанным со службой. Мы-то ведь наёмные солдаты, и как к нанимателю у нас, собственно, к Арунтию никаких претензий-то и нет - платит щедро и регулярно, заботится о наших нуждах, где ещё такого найти? В семье же своей он вправе распоряжаться так, как сам считает нужным, и это не даёт его наёмникам законного повода для недовольства. Вот если бы он незаслуженно обидел кого из нас…
        - О! Тут и думать нечего! - вскричал один из наших турдетан. - Ты, Максим, - один из нас, и за тебя мы вступиться, если что, имеем полное право! И вступимся так, что мало досточтимому не покажется! Кто у него ещё есть, кроме нас, испанцев? Пусть только попробует ущемить тебя хоть в чём-то, если ты настоишь на своём! Дал он тебе слово - пусть теперь его держит, и этого ты вправе требовать!
        - Так ведь в том-то и дело, что слова он мне не давал. Не обещал он мне Велию.
        - В Гадесе? Да, в Гадесе он её тебе не обещал. Но теперь-то ведь он достойным своей дочери тебя признал?
        - Признал, но имени не назвал.
        - А кого это интересует? В Гадесе у вас тогда речь о Велии шла?
        - Естественно! Никакой Мириам там не было, и никто о ней не говорил.
        - Ну так и что тебе ещё нужно? Велия - тоже его дочь, и ты вправе считать, что его нынешние слова были о ней. И вправе обидеться, если он с тобой не согласится. А уж следом за тобой обидимся тогда и мы.
        - Ну, так резко с досточтимым говорить всё-таки не надо, - поправил другой из наших ветеранов. - Надо почтительно и с полным уважением, но вообще-то - да, напирай на то, что речь у вас раньше о Велии шла, и ты, раз достоин, хочешь получить именно её. Тут досточтимому повода гневаться никакого не будет. Жених ведь выбирает невесту, а не наоборот, и тут по обычаю надо или принимать сватовство, или отказывать. Отказать тебе после всего сказанного у Арунтия повода нет, и выглядеть тогда отказ будет очень некрасиво, а чтоб вместо одной предлагать тебе другую - такого обычая нет и никогда не было. Стой на своём, и ему настаивать на подмене будет очень неловко.
        Чем больше я размышлял, тем яснее понимал, что именно такой линии и нужно теперь придерживаться. Ну, с некоторыми нюансами, конечно, но в целом - именно такой. Обычай есть обычай, против него и олигарху переть тяжеловато. А чтобы ему легче было «сохранить лицо» - включить дурака, который просто-напросто не в курсах и настаивает на том, о чём говорилось ранее.
        И опять обдумать как следует мне не дали - раб-посыльный сообщил о вызове к Арунтию. И что характерно - вызывал наниматель одного только меня. И уже в прихожей до меня донеслись из его апартаментов раскаты грома в исполнении прекрасно знакомых голосов. Потом оттуда вышли Криула с дочерью, обе страшно недовольные.
        - Что случилось? - спросил я Велию.
        - Сейчас и сам узнаешь от отца…
        Не дав нам пообщаться, наниматель выглянул и поманил меня к себе.
        - Присаживайся, Максим. Ох уж эти женщины! Слухи, конечно, разнесутся обо всём быстро, и будет лучше, если ты услышишь это от меня самого. Я недавно объявил, что ты достоин руки моей дочери…
        - И я с нетерпением жду, когда ты отдашь мне Велию, досточтимый.
        - Гм… Видишь ли, Максим, Велия - не единственная из моих дочерей…
        - Велия - единственная, о которой мы говорили с тобой в Гадесе.
        - Верно, там мы говорили о ней. Но это было давно, и с тех пор прошло немало времени, и многое изменилось…
        - Мои планы - нет.
        - Но ведь ты теперь достоин гораздо большего. Я хочу предложить тебе свою законную дочь. Это же гораздо почётнее!
        - Понял и оценил, досточтимый! Но что мешает тебе узаконить Велию?
        - Гм… Да ничего не мешает. Удочерить её официально недолго и нетрудно. Но ты пойми, Максим, это ведь будет всё равно не то! Вся Мегара давно знает, что она была незаконной, и вровень с законными её всё равно никто считать не будет - таков обычай. У меня от второй жены дочь - вообще шмакодявка, но Велия, хоть и старше её годами, по достоинству будет считаться ниже, и брак с ней будет не так престижен. Я же предлагаю тебе настоящую невесту, которая откроет тебе путь в высшие круги карфагенского общества. Подумай об этом! А Велия - она тоже моя дочь, конечно, и люблю я её ничуть не меньше прочих, и я рад тому, что твоё отношение к ней осталось прежним, и за это я тебя только больше уважаю, но теперь ты достоин большего! Хочешь, отдам тебе Велию в наложницы? Мириам не против, даже сама меня об этом просит. Думаю, что и сама Велия поняла бы всё правильно и согласилась бы, если бы не Криула. Можно подумать, ей самой плохо у меня в наложницах живётся!
        - Женщины чувствительны к официальному положению, досточтимый.
        - Да знаю, не напоминай! Тошно! Недовольством моих испанских солдат мне грозит! Представляешь? Мне - недовольством моих солдат! И ещё Ганнибалом меня стращает. Меня - моим же старым другом детства и боевым товарищем, с которым мы наводили порядок в Испании и били римлян! Жена Ганнибала - тоже испанка, и моя дура - вот уж от кого не ожидал - вообразила, будто бы через неё она сможет вертеть самим Ганнибалом, ха-ха! Напугала, дрожу как осиновый лист! Ладно бы я ещё старику какому девчонку отдавал или рохле какому недоделанному! Так ведь тебе же отдать собираюсь, как она и хотела! Ну, не женой, наложницей, но ведь не простой же наложницей-рабыней, а почётной - такой же, как и она сама! Можно подумать, ты её обидишь! Ох уж эти мне женские капризы! Ладно, оставим это. Так как, возьмёшь в жёны Мириам?
        - Прости, досточтимый, но мой выбор - Велия! О ней мы говорили с тобой в Гадесе, и её я хочу получить сейчас. Тогда, в Гадесе, ты не был уверен, достоин ли я её. Сейчас ты сам признал, что достоин. В чём препятствие теперь?
        - Да никаких препятствий! Но не горячись, подумай как следует. Ну кто тебя торопит? Сколько понадобится, столько и думай - день, два, три, неделю - не тороплю.
        - Боюсь, досточтимый, что моё решение не изменится.
        - И чем же тебе Мириам плоха?
        - Ну… гм… в общем, - я силился придумать что-нибудь необидное для её отца, и тут меня осенило: - Помнится, ты ещё тогда, в Гадесе, рекомендовал мне заняться как-нибудь со временем и этрусским языком. Разве Мириам владеет им?
        - Да нет, только финикийским и греческим. Но какая разница? Велия, можно подумать, владеет им в совершенстве! Так, еле-еле, ещё хуже, чем ты сейчас греческим.
        - Но всё-таки хоть как-то. Разве это не лучше, чем совсем никак?
        - Ха-ха! Ловко извернулся! А теперь - говори настоящую причину!
        - Ну… гм… Видишь ли, досточтимый… гм… Ну, из таких, как Велия, хорошие жёны получаются, а вот из таких, как Мириам… гм… в общем…
        - Понял, не тужься! - буркнул Арунтий. - Хорошо, получишь Велию! Завтра же её официально удочерю, и на днях состоится ваша помолвка! Доволен? А теперь - уйди с глаз, упрямый дурень!
        Я опасался гораздо худшего и доброму совету последовал без промедления, так что основная гроза пробушевала уже без меня. Ретируясь, я слыхал грохот, с которым мой будущий тесть производил энергичную перестановку кое-каких вещей в своих покоях. Не удивлюсь, если некоторым из них данная перестановка пойдёт не на пользу. Впрочем, не там я худшего опасался. Арунтий - всё-таки мужик, и умный мужик, и так уж в открытую беситься не станет, понимает ведь, что не к лицу. Но бабы! Не знаю уж, каким окольным путём донёсся слух до Юльки, но «соли попросить» она рабыню-служанку не послала, а заявилась самолично.
        - Макс, ты идиот! Ты головой думаешь, или тебе нечем думать?! Тебя в детстве родители на пол башкой не роняли?! - при перемывке всех моих несчастных костей соль оказалась забытой начисто.
        - Да нет вроде - что я, молдаванчик?
        - А при чём тут молдаване? - Юлька сама с некоторой молдавской примесью, так что инстинктивно насторожилась.
        - Ну, ты ведь в курсе, надеюсь, что у хохлов про молдаван такие же примерно анекдоты, как у нас про чукчей? Рассказать тот, про который ты мне напомнила?
        - Да знаю и сама, задолбал! Я тебе конкретно говорю, а тебе всё смехреночки!
        - И чего ты конкретно говоришь?
        - Что ты - конкретный идиот! Ты хоть понимаешь своей дурной башкой, от чего ты отказался?!
        - Ну, прежде всего - от большой головной боли.
        - Это точно, у дятла голова не болит! Ты же дятел, Макс, самый натуральный дятел! Ведь как сыр бы в масле катался, если бы не был таким клиническим идиотом!
        - А так - буду кататься как творог в сметане.
        - Как говно в проруби! Ну дурак! Ну идиот! Головной боли ему не хочется - ах, какие мы нежные! Гордость у нас тут и чувство собственного достоинства! Ну невместно нам бэушную с довеском брать и рога носить! Осёл ты среднеазиатский! Мог бы в люди выйти, а будешь теперь сидеть на корточках и курить бамбук! Ты сам-то хоть понимаешь, какой ты идиот?! Да нормальные люди зубами и когтями в такое счастье вцепляются, хрен отцепишь, а он нос воротит! Ну почему ты такой пришибленный?!
        - Потому что потому! Это моё дело, и я решил его так, как считаю нужным. Я тебе в твоих делах указываю? Вот и ты мне в моих указывать не будешь.
        - Твоё дело?! А ты о нас подумал? Сволочь ты, Макс! Сволочь и эгоист!
        - А вы-то тут при чём?
        - При том, что ты - один из нас! Выбился бы в олигархи - нам бы протекцию составил, и все устроились бы как белые люди! А ты только о себе и думаешь, чурбан ты дубовый! Нормальной благополучной семьи ему захотелось! Да у кого ты её видел, такую семью, нормальную и благополучную? Все так живут и не капризничают! Ну идиот!
        - Хорошо, сделай умнее и не повтори моих ошибок.
        - И каким же это образом?
        - Ну, выйди замуж за настоящего рафинированного олигарха, катайся как сыр в масле сама и составь всем протекцию.
        - Да я бы с удовольствием, да только кто ж из олигархов замуж меня возьмёт? Им же всем таких же олигархичек подавай, а для «большой и чистой любви» у них у всех наложницы есть! Как и у тебя, кстати, рабовладелец долбаный! И у тебя - возможность была, тебе - предлагали! Ну почему ты такой идиот! Это ж сказать кому, так не поверят!
        - Всё сказала?
        - Да что тебе говорить! Тебе хоть кол на башке теши!
        - Тогда уймись. А то сейчас опять раскипятишься и к потолку взовьёшься, а потолки тут каменные. Разобьёшь голову, и что я Серёге скажу?
        - Да ну тебя, Макс! Дался тебе Серёга! У него вообще мозгов нет, поэтому нет и спроса, а у тебя они - есть, но у тебя они набекрень! Тебе самому не обидно?
        - Юля, уйми эмоции. Ты у нас историчка или нахрена? Вот и давай-ка разберём ситуёвину спокойно и непредвзято в историческом ракурсе.
        - Ну, завернул! Сам-то понял, чего сказал? Как ты это себе представляешь?
        - А элементарно. Мы где находимся?
        - Ну, в Карфагене.
        - Который - что?
        - Самый крутой мегаполис.
        - Который «должен быть разрушен», дурында!
        - Так это ж когда будет-то? Через пятьдесят лет! Мы при тутошней медицине до этого ещё и не доживём!
        - Ты собираешься помереть тут бездетной? Лично я - нет.
        - И я не собираюсь. Ну так и времени же - вагон, сам же говорил.
        - Так смотря для чего. С учётом известной нам перспективы, наша задача - это устроиться комфортно и безопасно, нажить хороший достаток, а затем найти, куда бы нам слинять, чтобы и дальше наши потомки оставались в полной безопасности. Опасность им откуда исходит?
        - От Рима, конечно.
        - Ну и объясни теперь мне, дураку и клиническому идиоту, вот на хрена нам тут выбиваться в карфагенские олигархи, которые все на виду и все наперечёт? Ты думаешь, хоть какое-то из этих семейств римляне в покое оставят?
        - Ну, там же не все такие, как Катон. Если уж на то пошло, так мы ведь знаем заранее, что проблема - в нём. Его что, устранить нельзя? Ты же сам как-то говорил, что это массовое производство современного ширпотреба тут не наладить, а в единичных экземпярах, если наплевать на цену, можно почти всё сделать. Ну так «изобрети» тогда какую-нибудь снайперскую винтовку. Тебе же ей не целую армию вооружать - на одного зловредного сенатора и одной хватит.
        - На одного Катона - да. А он точно один? Его партия радикалов - не в счёт?
        - Ну, он же там самый крутой.
        - Просто самый известный из всех, поэтому и бесспорный лидер. Но сенаторов там и кроме него хренова туча, и все они давно уже разобрались меж собой по крутизне и по месту в «обойме». Король умер - да здравствует король. Ты половину римского сената предлагаешь мне перещёлкать?
        - Ну, зачем половину? Нескольких самых непримиримых.
        - Юля, они там почти все такие. Многие - участники Канн, а не Канн, так ещё какого-нибудь сражения с тем же исходом. Практически у всех погибшие родственники или близкие друзья. У большинства - разорённые армией Ганнибала виллы. Так это ещё только сенаторы и всадники, а кроме них там есть и крестьяне. А они - основная масса всех римских избирателей.
        - А что крестьяне?
        - А то, что их разоряет конкуренция с Северной Африкой. Карфагенский хлеб - дешевле в разы. И не только хлеб, а любая сельхозпродукция. Катон, Хренон, Звиздон - какая разница? Римские крестьяне и без них знают, что Карфаген должен быть разрушен.
        - Ну, им же это не поможет. Про Гракхов же помнишь?
        - Это мы знаем, а им самим сейчас откуда это знать? Сейчас их разоряет - ну, будет разорять через какое-то время - Карфаген. И всё, что как-то связано с Карфагеном, будет для римлян как красная тряпка для того быка. Карфагенское «высшее общество» - в особенности. Ну и на хрена нам лезть в него и мозолить римлянам глаза?
        - Поэтому ты предпочитаешь быть подпольным миллионером Корейко?
        - Ну, что-то вроде этого. А скорее - эдаким гибридом гражданина Корейко с доном Корлеоне. Деньги, влияние, сила, предложения, которые хрен кто отклонит, - но не на виду, а в тенёчке, не привлекая к себе лишнего внимания.
        - А знаешь, Макс, ты ведь не просто сволочь и эгоист. Ты - хитрожопая сволочь и хитрожопый эгоист.
        - Так мы ж, чёрные, все хитрожопые, гы-гы!

14.Тяготы женатого человека
        - Максим, пора! Нам же на виллу ехать!
        - Мммммм! Оооо, боги! За что такое наказание! - я попытался снова зарыться башкой в подушку, но эта мучительница, оставив безнадёжные попытки растормошить меня обычным способом, принялась колотить кулачками в бочину. Это в какой-то мере помогло - в смысле, глаза-то всё-таки я продрал, но толку-то с того! По-русски это называется «поднять подняли, а разбудить забыли»! Мысль Велии разбудить меня через сексуальное раздраконивание была вполне здравой - в теории, но на практике…
        - Ну от тебя и несёт! Всё с тобой ясно! Софониба, принеси-ка чашу вина для этого страждущего!
        - К себе бы принюхалась, - проворчал я для порядка. В итоге опохмелились и полезли отмокать в ванну вдвоём.
        Всё это, вместе взятое, привело к тому, что я наконец проснулся, восстановил ориентацию во времени и пространстве, а заодно и сексуальную. А восстановив - осознал, где я, кто я, а заодно, кто рядом со мной. А именно - классная смуглая брюнетка среднего телосложения, юная, но уже с недавних пор достаточно искушённая и ничего не имеющая против. И вообще, она - моя законная жена, кстати, и у нас, между прочим, только-только начался «медовый месяц»! Естественно, наша помывка тут же перетекла в несколько иное занятие, для продолжения которого мы переместились в постель…
        - Господин и госпожа! Вы не забыли, что вам ещё ехать на виллу!
        - Оооо, боги! За что такое наказание! - простонали мы хором, когда Софониба наконец до нас докричалась, после чего рассмеялись вместе со служанкой.
        - Вот теперь ты выглядишь гораздо лучше! - сообщила мне Велия. - Я бы даже сказала, что почти нормально.
        - По сравнению с чем?
        - По сравнению с утром! Ты был вообще никакой!
        - Ну спасибо, просветила! А каким мне ещё быть после такого загула?
        Загул и в самом деле был грандиознейший - как говорится, хорошо погудели. Арунтий - настоящий мужик и дулся недолго. Обломившись с пристройкой в «хорошие руки» своей непутёвой старшей дочки, зла он на меня за это держать не стал. Велию он узаконил честь по чести, да и Велтура заодно - нечего и ему в подвешенном состоянии болтаться, помолвку нам организовал по высшему разряду, да и со свадьбой мурыжить нас не собирался. Традиционный выкуп за невесту он назначил мне чисто символический - пару хороших быков для жертвоприношения богам. Быки - они ведь большие, выглядят солидно, а цена их для меня была давно уже не разорительной. А уж если учесть, кого я «за них» получаю - так и вовсе смехотворной. За красивую невесту даже у тех же афинян трёх, а то и четырёх быков в старину давали, и это за простую, ни разу не дочку олигарха. Чисто ради приличия я хотел добавить, но отец Велии и слушать не пожелал - какой тут, к воронам, выкуп после того, как я ему такие дела провернул!
        Свадебную церемонию тесть обставил скромненько - ну, по его понятиям. Не было торжественного шествия через всю Мегару - так только, относительно небольшой внутриклановый междусобойчик. Только ближайших соседей для приличия пригласили для солидности мероприятия. Но народу тут и своего хватило за глаза. Все обитатели особняка, этруски клана, представители от наёмников, в том числе и вся моя компания, включая и старых испанских сослуживцев - толпа для «скромненького» мероприятия получилась внушительная. Подружки невесты сплясали что-то ритуальное, её подвели ко мне, Арунтий соединил наши руки, жрец зачитал что-то по-этрусски, и на этом, можно сказать, покончили с торжественной частью.
        Пир тоже был по олигархическим меркам «скромненький», то бишь не на всю Мегару. До излишеств классических позднереспубликанских и раннеимперских римских пиров здесь пока ещё не докатились, всё было проще и функциональнее, но нам за глаза хватило и этого. Никто ведь, собственно, и не ждал соловьиных языков в меду, фазаньих мозгов или циррозной печени гусей-алкоголиков, гы-гы! На Востоке, говорят, у тех же Селевкидов и Птолемеев подобные обезьяньи понты уже практикуются, но уже в Греции этого не одобряют, а законодательница античных мод - пока ещё сама балканская Греция, а не эти разжиревшие на содранных с крестьян трёх шкурах деспотии эллинистического Востока. Поэтому и элита Карфагена больше пока подражает Греции, чем этой азиатчине.
        Но уж обставлено было мероприятие по всем античным канонам. Мне впервые в жизни пришлось есть и пить лёжа, и не могу сказать, чтобы это отличалось каким-то там особым удобством по сравнению с нормальным сидячим насыщением. Скорее уж, сдаётся мне, обыкновенный заимствованный с Востока выпендрёж, который сдуру успели оттуда перенять и греки - ага, и отдувайся тут теперь из-за них! Но - увы, положение обязывало. Рядом точно так же страдала Велия, хоть и имевшая в этом отношении некоторый опыт, но больше привыкшая всё же к куда более простым испанским посиделкам.
        Зато уж развлекательная программа оказалась на высоте. Сначала, для затравки, нас разогрели музыкантши и танцовщицы из числа молодых домашних рабынь. После них ввалились ряженые с песнями и шутками - в основном на греческом, но Велия переводила мне то, во что я не успевал въехать сам, так что в целом вышло достаточно весело. Потом выступила приглашённая в качестве тамады греческая гетера, настоящая, из окончивших школу гетер в Коринфе, неистощимая на всевозможные весёлые выдумки. Оказалось, что и эти античные греки - большие любители пародий, и в этом деле не очень-то отстают от современных русских. Вроде бы она и классику какую-то читала, но с такой отсебятиной, что все ржали, схватившись за животы. А заготовок такого рода у неё оказалось немало - профессионалка как-никак.
        Но и это, как оказалось, было ещё далеко не всё. По её знаку в зал вбежали её девушки-танцовщицы и такое сплясали! Не «Лидо», конечно, и не «Мулен Руж», так что задранных выше башки ног а-ля французский канкан мы не увидели, но практически всё остальное было точно, так что в целом шоу они изобразили увлекательнейшее. Умеют, млять, эти греки даже без крикливой роскоши пыль в глаза пустить, а исключительно за счёт хорошего вкуса, тут надо отдать им должное. Поэтому, собственно, и законодатели высокой античной моды, превзойти которых только за счёт роскоши ещё кое-как можно, а без неё - нечего и мечтать о несбыточном.
        На этом закончилась традиционная часть мероприятия, и дальше народ гудел уже в вольном режиме. Кто-то пел, кто-то пил, кто-то плясал, кто-то просто галдел.
        Я - наконец-то открыто и на совершенно законном основании - облапил то ли ещё невесту, то ли уже жену, и мы увлечённо ворковали по-турдетански, совершенно не заботясь о том, все ли окружающие нас понимают. Впрочем, никому уже ничего понимать и не требовалось. Здорово перебравшая вина Мириам - подозреваю, что перед этим она и конопли втихаря где-то курнула - вздумала было попробовать переплюнуть танцовщиц гетеры, но её отец решительно пресёк начавшуюся попытку стриптиза, велев ей идти к себе и хорошенько проспаться.
        Недовольно зыркнув, она зацокала металлическими набойками сандалий так, что заглушила даже бубны музыкантш. Но не успел затихнуть цокот её «подков», как на освободившееся место выперлись Юлька с Наташкой. Перепутав по простоте душевной античное празднество с современным светским раутом, обе пришли на мероприятие в сшитых из привезённого им «дикого» шёлка весьма откровенных платьях с высокими разрезами по подолу, под которые они не удосужились пододеть нижних юбок. Голыми ляжками в античном мире сверкают вообще-то только шлюхи, а эти, хорошо поддатые, ещё и современные дискотечные танцульки изобразили. Потом Юлька, шатаясь на своих нетвёрдых ногах, пожелала станцевать медленный танец со мной, что было для античного социума и вовсе уже из ряда вон - жених по туземным меркам должен быть с невестой, и это без вариантов. Спасибо хоть, Васькин сообразил, что к чему, и в настойчивой манере заправского мачо потащил её танцевать с ним. Та была уже в том состоянии, когда «один хрен», так что особо и не кочевряжилась. Но в результате поддатые аборигены, заметив, что Юлька танцует не с тем, с кем сюда пришла,
да ещё и лапать себя позволяет, степень тяжести её поведения оценили соответственно, и если Наташка, опомнившись, юркнула обратно к Володе, то раздухарившаяся Юлька столкнулась с целой очередью желающих познакомиться с ней поближе, чему ещё и не слишком противилась. В результате из-за неё вспыхнул мордобой, в ходе которого Серёга с помощью ближайших камрадов её таки отстоял, но и схлопотал при этом нехило. Потом как-то разобрались и угомонились, и мы с Велией наконец-то дождались нашей первой брачной ночи.
        Это-то были ещё цветочки. Классический античный пир, если не доводить его до римских позднереспубликанских и имперских извращений, - это всё-таки не банальная попойка, а культурное мероприятие. У греков на них и философские диспуты ведутся, и научные, и об искусстве говорят. У нас тут тусовка, конечно, ни разу не греческая, так что больше по развлекательной части. Но главная беда в том, что это мероприятие оказалось не на один день.
        Развлекательная программа, правда, предусматривала теперь уже и некоторое разнообразие. После эротического шоу танцовщиц гетеры во внутреннем дворе начались состязания борцов и боксёров. А потом мы и вовсе выпали в осадок - боксёров сменили вооружённые рабы, устроившие натуральные гладиаторские бои! Наши думали, сейчас кровь польётся, уж больно лихо гвоздили друг друга бойцы, но Арунтий пояснил, что у этрусков смертельные поединки устраиваются только на похоронных обрядах больших и уважаемых людей, а на радостных празднествах никто крови зря не проливает - ну, разве только если случайно. И действительно, вопреки нашим опасениям, никто из бойцов так никого и не убил и даже серьёзно не поранил. Не те ещё, хвала богам, времена.
        Но, хотя дрались и показушно, без смертей и увечий, оружие было вполне себе железным, хоть и не заточенным, и удары им наносились добротные. Один из тех бойцов, изображавший греческого гоплита, войдя в раж, сделал такой колющий выпад, что погнул свою махайру! И это был ещё не самый тяжёлый случай. Через пару боёв после него уже другой гладиатор, изображающий римского легионера согнул свой «испанский» гладиус ещё хлеще! Наши иберы, не поняв такого юмора, выпучили глаза от изумления, но наш наниматель, отсмеявшись, объяснил, что именно этот меч - из партии полуфабрикатов, купленных в Италии у римских оружейников. Вот как раз такими же мечами будут теперь воевать эти хвалёные римские легионеры! У нас и раньше-то ходили слухи, что римляне только форму испанского меча переняли, а качество железа - каким было оно у их старых мечей, таким и осталось, но чтобы настолько… Иберы едва не попадали со смеху.
        Потом, после небольшого перерыва, заполненного новым выступлением танцовщиц гетеры, Арунтий предложил всем пройти ко двору наших казарм у стены Мегары, где места побольше и есть где развернуться настоящему представлению - это, оказывается, у него было «ненастоящим»! Вот там - да, там дали копоти!
        На просторе широкого двора помещались одновременно до десятка пар бойцов, что позволяло представить и небольшое групповое сражение. Были среди бойцов и бабы, изображавшие амазонок из греческих мифов. Но круче всех прочих сражались «испанцы» с «римлянами». Вслед за ряжеными рабами выступили и настоящие вояки, сменив боевое оружие на тупое учебно-тренировочное и продемонстрировав нам высший класс боевого фехтования. В отличие от той тупой и кровавой месиловки, которая впоследствии будет развлекать римскую чернь, перед нами было зрелище для знатоков и ценителей боевого мастерства. Зрители, воспитанные в соответствующем духе, были в восторге.
        Увы, после тех солдатских забав их неизбежным естественным продолжением стала и солдатская пирушка. Откровенно говоря, я бы с удовольствием от неё уклонился, но кто ж меня спрашивал! Попробовал бы я не выпить с нашими камрадами в честь своей собственной свадьбы! А учитывая их количество, хотя все ведь всё прекрасно понимали и старались меня щадить, суммарная доза в итоге получилась нехилой. Ну и какое здоровье надо иметь, чтоб столько квасить? Геракл я, что ли?
        Пожалуй, я бы всё это выдержал - всё-таки продукт натуральный, экологически чистый, не наша современная химия, - если бы на этом и закруглились. Но оказалось, что не один только будущий распятый бог христиан любит троицу. И на третий день «банкет» всё ещё продолжался…
        Наверное, тут бы я и вообще пал смертью храбрых… тьфу, пьяных, если бы не сопутствующая культурная программа. В этот день мой тесть решил поразвлечь публику экзотическим и действительно опасным зрелищем - ритуальной критской игрой акробатов с быком. Я-то думал, она приказала долго жить вместе с минойским Критом в знаменитый кризис бронзового века, но оказалось - живучая, как и сами критяне. Те самые библейские филистимляне, один из «народов моря», ставшие вместе с ближневосточными семитами родоначальниками финикийцев и передавшие им свои мореходные навыки - это выходцы как раз с того Крита. И игра эта у южных финикийцев, оказывается, сохранилась, хоть и утратила своё прежнее сугубо религиозное значение, став просто опасным видом спорта для экстремалов. Представляла команду этих критян их соплеменница, выряженная под древнюю критскую богиню со змеями. После её речи и старинного ритуального танца с извивающимися гадами в обеих руках настала наконец и очередь самих акробатов с их большим рогатым оппонентом.
        Эти молодые ловкие парни и девчата, добрая половина которых была едва ли старше Велии, действуя командой и отвлекая быка друг от друга, по очереди совершали акробатические прыжки через него. И хотя сам бык был специально выведенной породы, тяжёлой и неуклюжей, да ещё и весьма тупой, пару раз кое-кто из критских смельчаков оказывался буквально на волосок от гибели. Бык ведь не гладиатор-человек, с которым можно договориться о зрелищном спектакле, он разъярён не на шутку, и если уж боднёт рогами, то всерьёз, насмерть. В оригинальном критском варианте эта обрядовая игра была своего рода жертвоприношением, в котором боги сами выбирали себе жертву - быка или человека. Теперь те времена уже в прошлом, игрового быка никто в жертву не приносит, и команда уритских акробатов имеет теперь возможность играть каждый раз с одним и тем же давно знакомым быком, что, конечно же, здорово снижает риск смертельного исхода. Бык теперь тоже член команды, просто очень своеобразный, с которым не рекомендуется зевать и расслабляться…
        После опасного выступления акробатов нас снова развлекали танцовщицы, но это было не вместо, а в дополнение к пиршеству. Сама гречанка рядом с моей разлеглась, по другую сторону от меня, и чего-то ей втолковывает по-гречески, моя переспрашивает, та ей разжёвывает. Говорят вполголоса, да и не в том я уже немножко состоянии, чтобы в греческую речь вникать. Судя по отдельным словам, которые всё же разбираю, гетера её нужному делу учит - ага, как меня получше в постели ублажить, против чего возражений у меня уж точно никаких. Остальной же народ просто гудел. Сломленные было Бахусом после первого дня пира оклемались за второй и сменили сломленных после второго, а нам смены не было и не полагалось. В конце концов даже Арунтия сморило, хоть и здоровый бычара, дайте боги каждому. А каково пришлось мне! Ну и каким мне, спрашивается, ещё быть после такого загула? Ага, скромненького такого, по меркам некоторых, не будем тыкать пальцем! Вот они, тяготы женатого человека! А ведь ещё только-только жениться успел - что ж дальше-то будет, гы-гы!
        А дальше - поездка на «дачу». Видимо, не одни только современные русские начинают бухать на квартире, а продолжают на даче. Наниматель наш и мой с некоторых пор тесть, хоть и ни разу не русский, а толк в этом деле, похоже, понимает. Нет, шутки шутками, а какого всё-таки рожна ему там понадобилось на самом деле? Увы, не только родное отечественное начальство имеет гнусную привычку играть в таинственность и ни хрена не объяснять подчинённым служивым заранее. Включил классического начальника и Арунтий, так что, похоже, цель поездки прояснится только на месте. Что ж, его дело командовать, наше - повиноваться.
        Поехали снова в направлении предгорий, как и в прошлый раз, но теперь уже несколько ближе - не на охоту всё-таки едем, и выбираться за пределы населённых мест не требовалось. По дороге выяснилась и причина - в результате репрессий Ганнибала против вдохновителей и организаторов хлебной спекуляции бесхозными оказались не только их мегарские особняки, но и загородные «дачи», и наш босс прикупил по такому случаю недвижимости. Мы продвигались вдоль довольно большой полноводной реки - ага, хороша Сахара! Хотя это мы её уже на пути к опустыниванию застали - раньше, в так называемый Большой климатический оптимум, она вообще была эдаким райским уголком - не то что хорошо известная нам современная.
        Естественно, вся местность была хорошо обжита и довольно плотно заселена. Повсюду виднелись виллы землевладельцев - зажиточных карфагенян, а между ними их обработанные земли. Берега по всему нижнему течению реки были изрезаны густой сетью ирригационных каналов, обеспечивавших круглогодичное обильное орошение полей, напоминая Египет. Это была основная житница Карфагена, дававшая ему львиную долю его пшеницы. Где-то шла уборка осеннего урожая, где-то он был уже полностью убран, и поля вспахивали под посев весеннего - в Северной Африке снимают два урожая в год.
        Выше по течению реки земля была окультурена, конечно, ещё не в той степени, да и виллы располагались реже - начинались предгорья. Здесь было уже гораздо меньше пшеничных полей и больше плантаций и просто рощ. Видно было, что вся эта территория занята карфагенянами значительно позже низовий и ещё не до конца ими освоена.
        Крупных латифундий с сотнями рабов, которые якобы Рим перенял именно у Карфагена, мы так и не увидели - карфагенские земельные магнаты владели большим числом малых поместий, с двумя или тремя десятками рабов каждое, разбросанных там и сям. Хотя встречались, конечно, владения и покрупнее, но и им было далеко до будущих римских. Рабов на пятьдесят, редко когда на сотню - вот, пожалуй, максимальный размер для карфагенского землевладельца.
        Как раз к одной из таких самых крупных «латифундий», оказавшейся недавно купленной нашим нанимателем, мы и подъехали. Обширность относящихся к ней земель, возможно, была и не столь велика - невооружённым глазом виднелись в отдалении виллы соседей, но дом - нет, целый дворец, хоть и не крупнее городского мегарского особняка - явно предназначался ну никак не для среднестатистического карфагенского «помещика» - добротная такая олигархическая «дача».
        По фасаду перед колоннами портика статуи, на стенах даже снаружи мозаичные изображения, а в купальне можно хоть заплывы на скорость устраивать. Внутренний двор уж всяко не меньше, чем общественный в нашей инсуле - ну, может быть, немного поуже, чем в ней, но зато подлиннее, и всё это с роскошными декоративными насаждениями, со статуями да с фонтанчиками.
        В общем, недурную недвижимость хапнул наш босс по случаю. Престижную, иначе не скажешь. По сравнению с ней все окрестные виллы соседей выглядели жалкими нищенскими халупами.
        Хотя если сравнивать их не с арунтиевским дворцом, а меж собой, то бишь в собственном ценовом классе, то некоторые были очень даже ничего.
        - Взгляни вон на ту! - Хренио указал мне на добротное строение с башней в старопуническом стиле. - Почти настоящий испанский кастильо!
        - Нравится, Хул? - спросил его Арунтий, хитро прищурившись.
        - Не сравнить с твоим владением, досточтимый, но и это тоже достойное!
        - Ты бы не отказался приобрести такое, если бы мог его себе позволить? - босс прищурился ещё хитрее.
        - О чём тут говорить, досточтимый! Если бы только мог - приобрёл бы его себе с огромным удовольствием!
        - Ну так получи тогда своё удовольствие бесплатно - дарю! Ха-ха!
        Ошеломлённый испанец в самом деле выглядел смешно - особенно, когда все кинулись наперебой поздравлять его с переходом в класс помещиков-землевладельцев, по его собственным понятиям - эдаких самых натуральных идальго и кабальеро! Нет, что ни говори, а такому боссу служить - хрен пожалеешь! Он здесь, оказывается, не одно только «имение» приобрёл, а несколько, и теперь изволил жаловать землями своих служивых! Я уже чуял, чем дело пахнет и для меня самого, и лихорадочно озирался в поисках такого же примерно «кастильо», как доставшийся только что как с куста Васкесу. Тесть наблюдал за мной с ухмылкой, а Велия даже пару раз прыснула в кулачок. Ага, смешно ей, а вопрос-то ведь нешуточный - о её приданом, между прочим! Хоть и не ради него я на ней женился, но если дают и его, да ещё и не скупятся, то хотелось бы чего-нибудь получше. Увы и ах, такого же «кастильо» с башней вроде средневекового донжона мне в поле зрения что-то не попадалось, а жаль! Ну, Васькин, глаз алмаз, прямо из-под носа выхватил! Ну неужто хитрожопее меня оказался? Наконец мои глаза зацепились за простое с виду, но мощное строение,
расположенное на холме и обнесённое солидной каменной стеной - ещё ни разу не полноценный замок, но уже его достаточно хороший полуфабрикат, хоть и требующий серьёзной доработки. Если довести до ума - что-то вроде классического романского замка может выйти - приземистого, но добротного, посерьёзнее, чем этот, выхваченный у меня из-под носа Хренио. Я уже начал раскатывать губу, но - увы, меня ждал облом.
        - Ну что у тебя за вкус, Максим? Разве это жильё для приличного человека? - поморщился Арунтий. - Нет, в этой пещере для каких-то дикарей ты с моей дочерью жить не будешь! А жить вы с ней будете… гм… вон там!

15.Дача
        Я ведь, кажется, уже говорил, как я ненавижу эти помпезные греческие фасады с открытой колоннадой у входа? Ничего, повторение - мать учения! Ненавижу! В Кордубе мы едва не погибли, обороняя как раз такой портик от напавших на нас бандитов, и там я твёрдо решил, что когда буду остепеняться и обзаводиться собственным домом, то такой - хрен куплю! И точно - хрен купил бы, потому как если уж я от чего-то зарёкся, то значит - зарёкся. Да только тесть меня не спрашивал, а дарёному коню в зубы не смотрят.
        Та «дача», которую он преподнёс мне, по размерам была, конечно, куда меньше его собственной, но по стилю она тужилась, пытаясь вытянуть на аналогичную греческую помпезность снаружи и на соответствующую комфортабельность внутри. Шик, последний писк карфагенской моды, млять! Так это он именно меня самого на ней «испоместил», как это в старину у нас называлось, а в качестве приданого Велии её отец ещё и пару виллочек поменьше и попроще к моему поместью прибавил, отчего оно получилось в целом почти втрое крупнее, чем у Васькина. Ага, эдакое уютное семейное гнёздышко! Моя дражайшая половина пришла в неописуемый восторг, который пришлось изображать и мне. Нет, ну подарок Арунтия был, конечно же, щедр и великолепен, я ж разве спорю, но всё же…
        - Ты рассуждаешь как воин и хочешь иметь крепость, - понял он меня. - Но от кого ты здесь собрался обороняться? Наш покой надёжно охраняет армия Ганнибала! Кто осмелится выступить против неё?
        - Так это пока у нас есть Ганнибал…
        - А куда он денется, Максим? Ну, не будет он на следующий год суффетом, но армия-то тут при чём? Армия - его, и с ней нам не о чем тревожиться!
        И вот что я мог сказать ему на это в ответ? Как с правоверным мусульманином бесполезно спорить о достоинствах арабского скакуна, так и с карфагенским олигархом и однокашником Ганнибала - о могуществе этого великого пунийца. Много ли тут толку от моего послезнания, если ему противостоит святая непоколебимая вера? Оставалось только надеяться лишь на то, что время ещё есть, и уж я-то успею подготовиться к предстоящим неприятностям. Ведь предупреждённый - вооружён. Пока же по уму следовало вступать во владение и вникать в состояние дел.
        Только теперь я и понял, что такое настоящий рабовладелец. Пара-тройка рабов-слуг - это так, мелочи. Вот добрых полсотни рабов - а именно столько их у меня и оказалось с учётом приданого Велии - это да, это уже ни разу не детские игры в римских патрициев, гы-гы! Тут всё уже всерьёз - но боги, как же всё запущено!
        Юлька как-то раз цитировала нам Катона - того самого, который кроме своей зоологической ненависти к Карфагену и фанатичной преданности всем старым римским обычаям оказался ещё и величайшим римским экономистом. Этот деятель, оказывается, вычислил нормы довольствия для солдат… тьфу, сельскохозяйственных рабов - как по жратве, так и по шмотью и прочему. В период уборки урожая, когда работы тяжёлые - побольше, посытнее, после уборки, когда работы становятся уже полегче - урезать паёк, не хрен их баловать. Износит раб тунику - так при выдаче ему новой лохмотья старой у него забрать, из них ещё лоскутные одеяла шить можно. Состарился раб - продать, пока совсем не одряхлел, и поскорее купить нового. В общем, умеет сенатор все соки из рабов выжать. Или ещё только будет уметь? Хрен его знает, да и без разницы мне, если честно. Важнее то, что великий римский экономист, считается, якобы от карфагенян эту систему заимствовал. С одной стороны, вроде бы и правдоподобно, финикийцы ведь за копейку удавятся и уж миндальничать не станут там, где их финансовый интерес затронут. Но с другой стороны, тот же Магон - не
тот, который брат Ганнибала, а тот, который классик карфагенской агрономии - рекомендовал с рабами обращаться хорошо и даже женить их советовал, чтоб к хозяину крепче прикипали. Ну и кому верить? Оказалось - и тому, и другому. Одни хозяева одним рекомендациям следовали, другие - противоположным. Бывший владелец моей «дачи», сам о том едва ли подозревая, был ярым последователем вражьего учения Катона. Ну, не так чтоб абсолютно, но в основном, в общих чертах. Мы с моей супружницей прифонарели, как увидели, что тут творится. Ну прямо как в родной отечественной «непобедимой и легендарной», только ещё и с поправкой на вполне себе законное и ничем не замаскированное рабовладение.
        Я бы ещё как-то понял логику прежнего хозяина виллы и его управленческого персонала, будь всё это продиктовано каким-то патологическим садизмом - омерзительно, нерационально, но по-своему логично, понять можно. Но в том-то и дело, что, как я понял из разговора с управляющим, убеждёнными маньяками-садистами тут никто, собственно, не был. Вместо этого присутствовал маразм в его чистейшем и незамутнённом виде - по принципу «не высовывайся», «будь проще, и люди к тебе потянутся». Ну не любил этот прежний хозяин «шибко умных», а любил простоту, и любил её до такой степени, что она давно уже стала хуже воровства. А что она вдобавок оборачивалась ещё и нешуточным издевательством над людьми, и вовсе никого не интересовало. Кто же считает за людей какую-то «говорящую скотину»?
        Урожай в предгорьях созревает несколько позже, чем в низине, и здесь только начиналась его уборка. Проехавшись вдоль поля, я увидел такую картину маслом, что аж выпал в осадок. Надсмотрщик в поте лица погонял рабов-жнецов, активно трудясь и своей лужёной глоткой, и хлыстом, и видно было, что никто не волынит, но производительность просто удручала. Приглядевшись, я въехал - качество античного железа, помноженное на ту самую маразматическую «простоту». Если уж и оружие ширпотребовское в этом мире дерьмовое, то что говорить о сельскохозяйственном инструменте? Тупые и ржавые серпы не перетачивались, наверное, с самого момента своего выхода из кузницы, и не столько перерезали, сколько перетирали жёсткие стебли спелой пшеницы. А что тут поделаешь? Железо - мягкое, тупится быстро, и если его постоянно перетачивать, так за пару сезонов весь серп и сточишь. Кто ж потерпит такой убыток хозяйству? Вот так мне объяснил это дело надсмотрщик - и не иначе как изумляясь в душе полной некомпетентности нового хозяина! Самое забавное, что с науглероживанием железа античный мир знаком уже не одно столетие, да и
упрочнение металла за счёт нагартовки при холодной ковке - вовсе не тайна за семью печатями. На вилле что, кузницы нет? Есть, конечно, как же без неё-то. А вот кузнеца при ней не оказалось. А зачем он в ней нужен, когда там делать совершенно нечего? Сюрреализм, млять, вот хоть стой, хоть падай!
        Укруфа я, не ожидая такой засады, оставил в городе на хозяйстве, но тут, хвала богам, кузнец нашёлся на одной из малых вилл жениного приданого. Не то чтоб очень уж классный специалист, но хотя бы дело своё более-менее знающий, и отбить и «оттянуть» давно уже закруглившиеся лезвия серпов вполне способный. Этим я его и озадачил с ходу, приказав надсмотрщику после получения доработанных серпов организовать их заточку. Больше сей секунд, не останавливая работ надолго, сделать было ничего ещё нельзя, и для начала я решил пока удовлетвориться этим. Будем, как говорится, пить глотками.
        Мельница - ну это, млять, вообще что-то с чем-то. Мало того что ручная - раб ходит по кругу, вертя жернов рычагом - так она же ещё и одноместная, то бишь заведомо несимметричная, и немалая часть усилий раба расходуется на преодоление трения из-за перекоса, а не на полезную работу по помолу зерна. Сколько при этом в муку добавляется и каменной пыли, не полезной ни зубам, ни желудку - это вопрос уже отдельный. Оно-то конечно, и по кандалам видно, что мучается явно провинившийся в чём-то «каторжник», но уж так-то на хрена? Тем более что он один хрен выматывается, и его время от времени приходится подменять другим рабом, судя по отсутствию кандалов, ни в чём абсолютно не повинным. Ну и смысл тогда в таком наказании? А ещё один рычаг туда приспособить, симметричный первому, да вдвоём и вертеть спокойно и размеренно, не перенапрягаясь и не изнашивая жернов - религия, что ли, не позволяет? По уму, так и ишака к помолу зерна припахать можно, и какой-нибудь хитрой мельницей заморочиться, но это уже и времени требует, и этим позже займёмся, а пока - хотя бы так. Мне же результат в виде продукции нужен, а не
«чтоб загребались»!
        Земляные работы по ремонту оросительной системы меня тоже не порадовали - крики, свист и хлёсткие удары плетей с розгами, все в мыле, а толку - чуть. Ну так и чему удивляться? Ведь какие серпы - такие же в точности и насадки для мотыг с заступами. Ладно, сегодня кузнец с серпами занят, орудия землекопов - на завтра.
        Я вовсе не противник трудотерапии для всевозможных лодырей, дурачья и хулиганов, да и вообще, люди должны быть заняты, поскольку безделье расхолаживает. Но тупая и заведомо бессмысленная работа, эдакий сизифов труд, своим самоочевидным маразмом раздражает и расхолаживает ещё хуже того безделья. Люди, конечно, должны быть заняты, это да, но - чем-то полезным, и эта полезность должна быть очевидной для них самих. Разом всё менять не будем, сам после армии и завода люто ненавижу картину маслом под названием «наведение порядка новым начальством», когда вместо спокойного и вдумчивого внесения усовершенствований все ставятся на уши и строятся в две шеренги на подоконниках, а маразма не убавляется, а только прибавляется. Нам такого не надо, мы будем медленно и методично, зато по уму.
        Вот взять, например, кормёжку рабов. Ячмень - пища дешёвая и питательная, но отчего же не поразнообразить её бобами и зеленью? Один ведь хрен они не покупные, а свои, на землях виллы же и выращенные, так неужто разорят? Повар с дополнительной готовкой не справится? Верно, один - не справится. Справится с помощницей. Где мне её взять? Верно, люди все заняты - тупыми серпами жнут, тупыми мотыгами канавы роют и огонь трением на по-идиотски организованной мельнице добывают. Прежний хозяин был, как выяснилось, большим любителем простого сельского отдыха, скрашенного для него наслаждением от созерцания того, как пляшут языки пламени в очаге, как журчит вода в оросительных арыках и как вгрёбывают другие люди. А ещё он был большим любителем комфорта в быту, и при всеобщей занятости у него целых две рабыни были задействованы в ночную смену - работать опахалами в качестве вентилятора и «Фумитокса». А то жарко и комары досаждают. Замену «Фумитоксу» Велия придумала быстро, приказав к вечеру раскладывать у окон свежие веточки грецкого ореха и пересадить с самых дальних клумб на ближайшие какие-то цветы, в
которых я ни ухом ни рылом, но которые, по её словам, прекрасно отпугивают кровососов. Вентилятор я сей секунд изобразить, конечно, не мог, но на будущее такую задачу себе поставил, а пока решили с супружницей, что хватит нам и одной опахальщицы - пообмахивает нас, пока не заснём, и пущай сама дрыхнет, надо будет - растолкаем. А вторая будет повару помогать, и меняться будут через раз. Таким манером и мы без комфорта не останемся, и рабы наши будут питаться поразнообразнее.
        Зайдя на склад инвентаря и инструмента и обозрев его содержимое, я молча сел на жопу - управляющий даже забеспокоился, не поплохело ли новому господину. Да нет, не поплохело, хотя его заслуги в этом не было. Просто прихренел я от ТАКОГО, млять, разгребайства предшественника. Ведь у него было практически ВСЁ! Ну не урод ли?!
        Жатка малая под ишака и жатка большая под вола бросились мне в глаза сразу же. В чём неисправность? А ножи у обеих затупились, видите ли! Да и не любил прежний хозяин, когда рабы бездельничали. Вот и новому господину теперь тоже придётся голову ломать, чем занять жнецов, когда те ОСТРЫМИ серпами сделают свою работу пораньше срока - это он типа тактично покритиковал мои «необдуманные» нововведения. Но мне было не до доказывания ему очевидной для меня вещи, что лучше поломать голову над работой для людей, чем над тем, где взять лишние человекочасы на всё громадье моих планов. Я уже разглядывал так и бросившееся мне в глаза вполне приличное для античной рабовладельческой эпохи промышленное оборудование.
        Я-то ведь думал, что токарный станок с ножным приводом появился только в Средневековье, но оказалось - вот он, уже известен далеко не одним только греческим яйцеголовым. Он даже исправным оказался, как ни странно, просто не использовался «за ненадобностью». Вполне исправным оказалось и точило с настоящим абразивным кругом, тоже никому не нужное - это при рабах, вгрёбывающих тупым инструментом, млять! Но по-настоящему меня выбило из колеи водяное колесо - хоть и сломанное, правда, но ведь когда-то же наверняка исправное и для чего-то ведь тогда использовавшееся! Ну уроды, млять! Над применением станка и колеса я решил подумать на досуге, когда время будет, а пока предупредил управляющего, что если послезавтра увижу хоть одного раба с тупым инструментом - он сам присоединится к нему за компанию. Не орал на него, слюной не брызгал, ногами не топал - зачем это? Просто нормально спокойно предупредил. Заодно и насчёт обеих жаток озадачил - не к завтрашнему дню, конечно, я ведь прекрасно понимаю объективные трудности, но последнее хлебное поле будет убираться либо этими жатками, либо управляющим с
надсмотрщиками под надзором кого-нибудь из рабов. Например вон того кандальника с мельницы, гы-гы! Тёща вон вообще советует сменить управляющего с надсмотрщиками. И хотя я вовсе не сторонник того, чтобы в моём доме все важнейшие вопросы решала тёща, дельный совет я готов выслушать вообще от кого угодно. Хоть от тёщи, хоть даже от самого последнего раба - если он дельный, конечно. Будучи рабом и сам, как и его надсмотрщики, управляющий всё понял правильно…
        Тёща, кстати говоря, помимо подыгрывания мне в воспитании управляющего, ещё и здорово помогла Велии принять бразды правления на кухне и в кладовых. Конечно, та вполне справилась бы и сама, но опыт - важное подспорье. Ужин был приготовлен уже под новым руководством. Праздничный, естественно, - ведь мы справляли новоселье.
        И не зря затеяли - к вечеру подъехал проведать нас сам Арунтий. По-простому подъехал - ну, в его понимании: в сопровождении небольшого факельного шествия, но в скромненьком таком возке, запряжённом парой мулов. За ужином он долго хохотал, когда бабы «нажаловались» ему на мои нововведения. Посидели мы хорошо. На вино, впрочем, никто особо не налегал - ни у кого не выветрились ещё впечатления от «скромненького» свадебного пира. Пожалуй, больше нас гудели рабы, для которых по случаю смены хозяев тоже устроили своего рода пирушку. Потом тесть, которого ждало ещё немало дел у себя, откланялся, да и Криулу с собой забрал, да и застолье как-то рассосалось, и мы с Велией завалились в постель даже почти вовремя.
        Утром следующего дня, сразу же после завтрака, я продемонстрировал своему управляющему, что об отданных ранее приказах не забываю, затребовав к осмотру серпы жнецов. Но тот и сам как-то не рискнул проверять меня на вшивость, так что жатвенным инструментом я остался доволен - лезвия отбиты, оттянуты и заточены на совесть. Зато он здорово труханул, когда я пожелал осмотреть инструмент землекопов, который привести в порядок, конечно, не успели, поскольку кузнецу вчера хватило за глаза и серпов. Рвать и метать я не стал, мне ведь результат нужен, а не заикой человека сделать, но вчерашнего решения я так и не отменил, послав его лично вместе с землекопами к кузнецу и велев без доведённого до ума инструмента не возвращаться. Чем землекопы будут заниматься, пока их инструмент в порядок приводится? А вот как раз пусть кузнецу в этом и помогут - под его чутким руководством! В общем, наставил его на путь истинный. Вдобавок мы сами с Велией ещё и сопровождали их колонну верхом, поскольку решили заодно проведать и малые виллы её приданого. Но там-то, хвала богам, картина была совсем другая.
        Раньше они все были сами по себе, то бишь у каждой был свой собственный владелец, а для мелкого хозяйства бардак непозволителен. На одной - той, где имелся кузнец - была всего дюжина рабов, включая управляющего и надсмотрщика. Так там и обращались с ними совсем иначе: рабы выглядели сытыми и не задроченными, но зато и работали практически без понуканий. Палка у надсмотрщика имелась, но использовал он её в основном в качестве указки, а там, где дело не ладилось, он не только драл глотку, но и подключался к делу сам, и видно было, что работники его не столько боятся, сколько уважают. Сразу видно, что коллектив дружный, сработанный и обстановка в нём вполне здоровая. Другое дело, что наш приезд они встретили весьма настороженно, не ожидая от состоявшегося помимо их воли «укрупнения» ничего хорошего. Новая метла - она ведь не столь уж и редко по-новому метёт, а лучшее - враг хорошего. Но мы с супружницей, едва осмотрев хозяйство, переглянулись, покачали головами и уже без всяких слов поняли друг друга - в том плане, что ничего менять здесь не будем. Вместо этого просто расспросили управляющего, как
здесь верховодил прежний хозяин, политику его полностью одобрили и намекнули, что и новая метла будет мести в основном по-старому. Ведь «улучшать» тут - только портить, а это в наши планы уж точно не входило. Что тут улучшать-то?
        Мельница нормальная симметричная, на два рычага, инструмент у людей тоже в полном порядке, кузнец своё дело знает - видели уже утром и результаты, а на поле мы вместо жнецов с серпами увидели работающую малую жатку! В результате же ишак вместо мотора, погонщик означенного ишака в качестве «тракториста», собственно жнец, направляющий колосья на ножи жатки и сгребающий сжатые вглубь ковша, да рабыня, относившая сжатые колосья во двор виллы, ни разу не вспотев, выполняли работу доброго десятка дюжих операторов старого доброго серпа. Три человека и один ишак! При этом они успевали и поболтать меж собой, и от слепней отмахнуться, и от своего длинноухого «мотора» проклятых кровососов отогнать там, где тот собственным хвостом не доставал - никто не надорвал пупок и не перетрудился. Мы с Велией снова переглянулись, покачали головами и поняли, что никаких претензий к данному факту не имеем. Какие тут, в сраку, претензии, когда люди дают продукцию? И если сумели сделать это, не перенапрягаясь, - молодцы, честь им за это и хвала!
        На второй вилле, самой маленькой, людей был вообще всего десяток. Особых технических наворотов мы там как-то не углядели, но заметили её специализацию - хлеб и овощи с фруктами здесь выращивались в основном лишь для своих собственных нужд, а товарную отрасль хозяйства составляли стадо скота, сыроварня и пчелиная пасека.
        Поэтому, благодаря достаточно малому объёму земледельческих работ, этот малочисленный контингент с делом вполне справлялся. Кое-что резануло глаз своим примитивизмом - например, чрезвычайно убогая маленькая кузница, в которой работал урывками сам управляющий, или ручные зернотёрки вместо нормальной мельницы, на которых рабыни периодически, отложив прочие работы, размалывали зерно для выпечки хлеба на ближайшие дни. Но в целом это не сильно сказывалось на хозяйствовании, а быт виллы был налажен неплохо, и здесь мы решили тоже пока ничего не менять. На обеих виллах, кстати, рабы оказались семейными - рабыни были жёнами рабов, что тоже как-то способствовало благополучию в общей обстановке. Основное внимание, таким образом, требовалось уделить хозяйству большой виллы, на которой мы и обитали сами.
        Сразу после обеда - уже «дома» - мой управляющий, даже не дожидаясь моего приказа, предъявил мне к осмотру отремонтированный инструмент. Сделано всё было на совесть, а главное - по уму, даже деревянные части, где хреновенькими были, оказались уже заменёнными на новые, хоть я этого ему и не приказывал. Видно было, что человек въехал в суть моих требований и в совсем уж мелочной опеке не нуждается. Да и так-то, если подумать непредвзято, разве назначили бы его управляющим, не знай он как следует своего дела? Просто в этом античном рабовладельческом социуме всё завязано на волю хозяина-рабовладельца и всецело зависит от его конкретной личности с её конкретными мозговыми тараканами. Каков хозяин - таковы и все его собаки, то бишь управляющие и надсмотрщики. Нравился прежнему «сам процесс», от которого он балдел, ощущая себя царём и богом в одной отдельно взятой усадьбе - ему и организовывали «сам процесс». Новому же, то бишь мне в данном случае, - не шашечки, а ехать, и ехать желательно не по колдобинам и без лишнего скрипа несмазанных тележных осей. Соответственно, поняв и мгновенно
сориентировавшись, управленческая команда переключилась на рациональное достижение результата. Управляющий, правда, бурчал - не адресуясь ко мне явно, дабы это не выглядело как пререкания с господином, а как бы себе под нос, но так, чтобы и я всё же услыхал как бы краем уха, - что люди сделают всю работу, и он ну совершенно не представляет себе, чем их тогда занять, чтобы они не бездельничали и не вызывали этим справедливого хозяйского гнева. Но он сразу же унялся, едва я только дал ему понять, что это моя забота и к нему у меня из-за досрочного окончания работ претензий не будет.
        А замыслов у меня было - громадье, и я с нетерпением ждал, когда же люди высвободятся. Дав управляющему озадачить надсмотрщиков послеобеденными работами для вверенного им контингента, я велел ему сопровождать нас в объездке окрестностей. Нам с супружницей захотелось прогуляться, и я решил совместить прогулку с разведкой окружающей местности и оценкой её ресурсов. Управляющий же требовался мне как для консультаций, так и для его постепенного ознакомления с моими планами. Будет потом у человека время, помозгует над этим на досуге, глядишь - ещё и мне что-нибудь дельное присоветует, до чего я сам хрен бы допетрил. Бывали уже подобные случаи на заводе - в той, прежней жизни, и как раз ради этого я тогда всегда старался ознакомить всех своих работяг с предстоящими сложными работами заранее. И добрая половина оригинальных решений для многих заковыристых проблем придумывалась в результате ими самими или нами совместно, и к началу этих работ, к которым прежде не знали, как и подступиться, в основном уже вырисовывался вполне конкретный план действий - вполне нам понятных и вполне посильных. Эдакий своего
рода «мозговой штурм», но только рассредоточенный в пространстве и во времени, дабы каждый мог обмозговать какую-то часть головоломки спокойно и никуда не торопясь. И это, кстати, ещё одна причина, по которой я ненавижу все эти обезьяньи игры начальства в таинственность предстоящего. Продержат, сволочи, в полном неведении до последнего момента, да огорошат внезапно, когда времени думать и организовывать работу по уму уже нет, потому как результаты «нужны были ещё вчера». Долбогрёбы, мать их за ногу!
        Поблизости от обжитого района вилл предгорный лес имел полуокультуренный вид - в нём отсутствовал валежник, явно собираемый местными на топливо, и виднелись кое-где финиковые пальмы, явно проросшие из сплюнутых людьми финиковых косточек. Но дальше, по мере того как дорога поднималась в предгорья, пальмы исчезли, уступив место настоящей дикой растительности. Преобладала среди неё, впрочем, кустарниковая, поскольку настоящий лес был в значительной степени сведён при строительстве вилл.
        Где-то с километр примерно мы так и не видели хороших деревьев, годных для серьёзного строительства, покуда не кончилась хорошая мощёная дорога, перешедшая в накатанную телегами грунтовку. Вот там-то и начался уже полноценный лес, практически не тронутый человеком. Вечнозелёные дубы, дикие оливы, а кое-где даже и знаменитые атласские кедры, которые от вырубки на строительство кораблей спасла удалённость этой местности от моря. Тем не менее целый километр от обжитого района - для сильных, но медлительных волов расстояние немалое. А сколько там у нас наберётся-то тех воловьих упряжек? Даже если со всех трёх вилл мобилизовать, то десяток, не больше. А брёвна ведь будут тяжёлые, и по одному их возить смысла нет, так что никаких мулов с ишаками на это дело, только волы…
        Отвечая на мои вопросы, управляющий уже понял строительный характер моих «тайных» замыслов и заметно приободрился, поскольку столь беспокоившая его проблема занятости всех рабов после окончания полевых работ этим решалась. Более того, сами же рабы этим вроде бы ещё и довольны будут. Этого я не понял.
        - Пока идут тяжёлые работы, занятых на них рабов хорошо кормят, господин, - пояснил мне управляющий. - На лёгких работах рацион урезается, а рабы ведь успели уже привыкнуть есть досыта…
        - Объяви им всем, что их рацион урезаться не будет, - распорядился я. - Пусть работают на совесть, и голодными мы их не оставим. В конце концов, ещё один десяток мешков скормленного рабам ячменя не разорит меня.
        - Как прикажешь, господин, - судя по его тону, десятком мешков там явно не ограничится, но я махнул рукой, давая понять, что это несущественно. При плодородной земле и двух урожаях в год, да ещё и при поднятой нами производительности труда наши рабы нас уж всяко не объедят. Существенным же мне представлялось совсем другое…
        Я ведь отчего давеча к хорошо укреплённым виллам приглядывался? Вовсе не такой уж я фанат махрового Средневековья с его рыцарской романтикой. Ну её вообще на хрен, романтику эту голимую, которая только в приключенческих романах с фильмами и существует, а никак не в реальной жизни. Но реальный-то мир суров, а мы ещё и живём в населённом ливийцами и нумидийцами Тунисе с Алжиром, если по современной карте на страну смотреть. Атлас с предгорьями, эдакий своего рода североафриканский Кавказ, и население его во многом схоже с кавказоидами. Сейчас, пока в окрестностях Ганнибал со своей армией, они не безобразничают, но сколько там ещё осталось сдерживать их тому Ганнибалу? Точно не помню, но кажется - очень недолго. И хотя основная нумидийская экспансия будет вроде бы проходить юго-западнее и юго-восточнее от нас, где земли ещё плодороднее и богаче, наверняка не избежать набегов и здесь. Как говорится, богу богово, кесарю кесарево, а слесарю слесарево. Сам Масинисса там будет хулиганить, но кто-то из его подданных и здешним добром не побрезгует. Нумидийцы - народ вообще простой и непривередливый. Замок
же рыцарский средневековый чем хорош? Тем, что при малом обороняемом периметре он вместителен. Для надёжной обороны хорошего баронского замка сорока человек достаточно, а вмещает он без особых проблем человек пару сотен. И пока у противника нет мощной осадной артиллерии, а у нумидийцев её нет и в принципе быть не может, хороший средневековый замок для этих берберских дикарей практически неприступен. Ну, при наличии достаточных запасов жратвы и колодца с водой, конечно.
        Увы, о том полноценном замке - типа того, что в старом ещё советском фильме «Чёрная стрела» был показан - я мог только мечтать. И не только о нём, но и о куда более простых «недозамках». Это ведь прорва камня и прочих стройматериалов и прорва людей, которых у меня нет и не предвидится. Но даже и будь у меня всё это, в приемлемые сроки хорошего добротного замка с нуля один хрен не осилить. Оттого-то и очень хотелось мне схитрожопить, слегка достроив чей-нибудь прежний задел навроде каких-нибудь древних мальтийских мегалитов или сардинских нурагов. Или уж, на худой конец, чей-то обычный для античного мира эдакий полувоенный «недострой». Но с этим меня сначала опередил Васькин, а потом обломил тесть с его «хорошим вкусом» - ага, классическим античным, ни разу не варварским вроде моего.
        Получив в результате вместо столь желаемого фортификационного «недостроя» классическую античную виллу эллинистического стиля, великолепную для своего класса и весьма комфортабельную, но совершенно не приспособленную к обороне от хулиганов, я захотел в таком случае хотя бы уж какой-то оборонительной стеной её обнести вместо той хлипкой и чисто символической ограды, которую она имела. Если и не каменной, так хотя бы деревянной - вроде тех древнерусских крепостей-острогов, что отражали набеги печенегов, половцев, а потом крымских и ногайских татар с Дикого поля. Нумидийцы - не татары, и то, чего зачастую не могли взять приступом те, тем более не возьмут и эти. Но теперь, после ознакомления с местными ресурсами «деловой» древесины, получалось, что и деревянный острог древнерусского типа мне не светит. Не то чтоб древесины мало, но очень уж далеко она растёт, подвоза не осилю. Разве только частокол обыкновенный, но что такое частокол даже против нумидийцев? Баловство!
        Я едва не упал с коня со смеху, когда узнал в одном из подъехавших к нам трёх всадниках свежеиспечённого «идальго и кабальеро» Хренио.
        - Ты здесь затем же, зачем и я? - поинтересовался он.
        - Тебе виднее, но скорее всего, - ответил я ему в том же духе.
        - Ты прав! Млять! Башня мне досталась хорошая, но слабая стена! Если кто-то нападёт, сам я в башне отсижусь, но имущества жалко! Как вы говорите - лягушка душит?
        - Жаба давит, - поправил я его. - Вот и меня тоже задавила, да ещё и похлеще, чем тебя - у меня ведь и твоей башни даже нет.
        - И хрен там?
        - Ага, он самый! Отсюда этих брёвен хрен навозишься!
        - Млять! - окончательно резюмировал испанец.
        Всё это время мой управляющий озадаченно смотрел на нас, и тогда я, заметив это, спохватился, что сам же собирался ввести его в курс проблемы. Кое-как с помощью Велии растолковал ему по-финикийски свои планы и безрадостные соображения по ним.
        - Но ведь есть же глина, господин! - напомнил он мне. - Много глины! Все, кто не может позволить себе строиться из камня, строятся из сырцового кирпича. А камнем на известковом растворе можно потом облицевать стену снаружи, и тогда его понадобится совсем немного.
        Млять! Ну почему я такой… гм… дурак на букву «м»! Ведь он прав! Если на куда более влажном Кавказе дома из самана стоят и не думают оплывать, а уж в Средней Азии и целые крепости из него построены века назад и стоят до сих пор, хоть и в течение веков заброшены безо всякого ремонта, то уж тут-то, в Северной Африке, сами боги тем более велели строить из него!
        - А поверху пустить деревянный парапет, как в Испании, - добавил Васкес.
        Таким образом, проблема фортификации разрешилась и сама собой, поскольку существовала только в наших зашоренных современными стереотипами головах. Вот вбил я себе в башку мысль о хорошем средневековом замке, а память подсказывает только либо западноевропейский каменный, либо древнерусский деревянный. Ну, точнее, и европейцы тоже начинали с деревянных, а потом уж каменными их заменили, но это уже нюансы. А значительная часть всего остального мира даже понятия не имела, что можно только так, и строила себе из самана, добываемого прямо из-под ног, гы-гы!
        Увидев, что я успокоился и повеселел, Велия обратила моё внимание на мелочи вроде изобилия кустарниковых дубов и напомнила, что и их листья дубовый шелкопряд тоже трескает с удовольствием. Причём если нормальные древовидные дубы появлялись в заметном количестве только здесь - если говорить о больших деревьях, а не о молодой поросли, то кустарниковые начинались практически от самой опушки леса. Супружница намекала, конечно, на перспективы сбора коконов прямо отсюда, с кустов, и моё решение оказалось для неё неожиданным.
        - Когда люди высвободятся, организуй пересадку вот таких кустов отсюда на все межевые полосы между полями и плантациями виллы, - велел я управляющему. - Но только именно кустарниковых дубов и только отсюда. Ближних к нам не трогать - они и так близко.
        - Ты хочешь иметь жёлуди на случай неурожая, господин? - предположил тот.
        - Они тоже не помешают. Но прежде всего - свежие листья, и их понадобится много. Если не хватит на ближайших кустах - у нас будут ещё и свои. А дома я расскажу тебе, что ещё нужно будет сделать…
        Я задумал шелководческую ферму. Когда Наташка проговорилась, что изучала вопрос о «лесном» шелководстве, я порасспросил её о нём подробнее, и не один раз, так что выудил из неё в конце концов немало полезных сведений. В тот период, когда этим занимались всерьёз, вплоть до выведения культурных пород дубового шелкопряда - на Украине, в Белоруссии, в Чувашии и Башкирии, а планировали заняться даже в Сибири, то разводили дубового шелкопряда на фермах, аналогичных традиционным, для обычного тутового шелкопряда.
        Основных резонов тут три. Во-первых, не надо разыскивать коконы на больших площадях леса, да ещё и лезть за ними в труднодоступные места. Во-вторых - самих этих коконов получается гораздо больше, поскольку на ферме гусеницы всё-таки защищены от их склёвывания птицами. В-третьих, на ферме гусениц кормят листьями, уже сорванными с дерева, и такой корм для них предпочтительнее. Дело тут в том, что растительность для борьбы с прожорливыми гусеницами вырабатывает отраву против них, от которой слабые дохнут, а крепкие жрут листья уже не так активно. В сорванных же листьях этой отравы гораздо меньше, поскольку прекращено её поступление от растения, и гусеницы на таком корме гораздо здоровее, питаются интенсивнее и растут побыстрее, сокращая тем самым время до прядения кокона и окукливания. И наконец, на ферме все они на виду в течение всего жизненного цикла, и появляется возможность вести хоть какую-то селекцию.
        Хлеб же дёшев - ну, кроме тех краткосрочных периодов, когда хлеботорговцы устраивают очередную спекуляцию им, а по мере развития сельского хозяйства, которому карфагенские землевладельцы уделяют всё больше и больше внимания, он будет дешеветь ещё. И не один только хлеб, а вообще всё, что традиционно выращивается на плодородной североафриканской земле. А значит, обычной традиционной сельхозпродукцией здесь не озолотишься. Поэтому я решил развернуть на своей вилле шелководство, которое в случае успеха окажется многократно доходнее. Дело это трудоёмкое, так что и после постройки оборонительного периметра вокруг виллы безработица моим рабам не грозит…

16.Дачные хлопоты
        - За спор с надсмотрщиком ты получишь три палки. За спор с управляющим - ещё пять. Итого, ты получаешь восемь палок за недисциплинированность, - приговорил я провинившегося раба. Надсмотрщику, впрочем, подал знак особо не зверствовать. Хотя рассекающие при ударе кожу кнут и плеть я для наказания рабов запретил вообще, теперь для рабов - только палка, но и палкой ведь можно искалечить, а то и вовсе убить на хрен, если колотить со всей дури. А мне не нужно на вилле смертей и увечий, мне нужна просто трудовая дисциплина. Тем более что мальчишка, возможно, не так уж и неправ.
        После наказания его снова подвели ко мне.
        - Тебя плохо кормили? - спросил я его.
        - Хорошо, господин, - буркнул тот.
        - С тобой плохо обращались до сих пор?
        - Под твоей властью - нормально, господин.
        - Ты хочешь быть проданным другому хозяину?
        - Нет, господин! - парень забеспокоился, гы-гы!
        - Тогда впредь, будь уж так любезен, повинуйся приказам людей, поставленных руководить тобой. Никто из нас не бог, все мы простые смертные, и каждый из нас может ошибаться. Но это не даёт тебе права на неповиновение. Если надсмотрщик неправ и ты не убедил его в своей правоте - ты всё равно должен выполнить его приказ, а потом уже только пожаловаться на него управляющему. Если неправ и управляющий - есть ещё и я. Если неправ и я - на меня тебе жаловаться уже некому, но ты всегда можешь попросить продать тебя. Как знать, вдруг я не откажу?
        - Я же сказал, господин, что не хочу этого. У тебя неплохо служится, раньше было гораздо хуже…
        - Хорошо, оставим это. А теперь - рассказывай, в чём неправы надсмотрщик и управляющий, - наказал я его сразу, по факту проявленного неповиновения и не вникая в детали, поскольку дисциплина обязательна в любом случае, но теперь по справедливости следовало выслушать и его. - Говори смело, не бойся. Своё наказание ты уже понёс, и я не наказываю за одну и ту же провинность дважды.
        - Я сделал свою работу гораздо быстрее остальных и хотел отдохнуть, пока они доделывают свою. Разве это не справедливо? А надсмотрщик не дал мне никакого отдыха, а заставлял помогать неумелым! Разве я виноват в том, что другие не додумались сделать так, как я, и не последовали моему примеру?
        - А что ты сделал?
        - Он сначала обрезал только нижние виноградные гроздья, до которых легко дотягивался рукой, а потом привязал нож к длинной палке с сучком и обрезал верхние прямо с земли! - заложил его надсмотрщик.
        - Молодец, хорошо придумал! - одобрил я. - Чтоб завтра так работали все! А он остаток сегодняшнего дня будет отдыхать. Завтра - поставить его на лёгкую работу. Если он придумает и сумеет сделать быстрее и её - будет отдыхать после того, как научит тому же и остальных. И доложить мне, чтобы я знал о его заслугах. И так поступать с каждым, кто придумает, как сделать работу легче и быстрее, если при этом не пострадает качество!
        Для уборки урожая я уже особого выигрыша от изобретательности работников не ждал, тут за века и тысячелетия всё давно обсосано - ну, разве только вот этот парень снова придумает ещё какую-нибудь кружку с крышкой на палке вроде той, что мой дед применял при сборе яблок, а так - вряд ли уже. Но впереди работы серьёзные и для людей непривычные, и должный творческий настрой следует выработать у них загодя. С той же соломой ведь отлично придумали.
        Собственно, уборка соломы жаткой, для чего её просто опустили пониже, была моим личным бзиком - мне уж очень не понравилась практика её сжигания на корню. Это, можно сказать, облегчённый вариант подсечно-огневого земледелия, при котором почва удобряется золой, но ценой выгорания органики. Если раз за разом на том же самом поле пшеницу сеять, то оно смысл имеет, потому как при этом выжигаются и семена сорняков. Но кто же теперь так делает? Давно уже после пшеницы все сеют ячмень, который давит сорняки, а после него - бобовые. Ну и какой тогда смысл жечь на корню солому? Как раз этот способ хозяйствования, унаследованный от старины, вкупе с перевыпасом скота на одних и тех же пастбищах, и сделал Сахару такой, какой мы её знаем. Но произошло это, конечно, за века, а не за десятилетия или годы. За те полвека, по истечении которых эти земли уж точно не будут принадлежать ни мне, ни моим потомкам - я-то ведь знаю, что тут будет происходить через пятьдесят лет, и дожидаться этого не стану - здешняя земля ещё не опустынится. Это сделают потом уж только римляне с их куда более интенсивным
землепользованием. Но меня чисто психологически нехило давит жаба. В Киргизии, где я начинал служить срочную, опавшие сухие листья с земли сметали и сжигали. Собственно, так делалось всегда и везде, но ведь Средняя Азия - засушливый регион с тонюсеньким слоем плодородной почвы, и там лишать её органики - экологическое преступление. Сами собственными руками творили пустыню! То же самое будет и здесь в наше время, и мне не хочется прикладывать к этому и своих рук. Пусть римляне делают это сами и пеняют потом на себя, а моя совесть будет чиста. Вместо этого я велел, чтобы срезанную у самой земли солому сожгли на вымощенном камнем дворе, а золу снова разбросали по полям перед их вспашкой. Немножко лишней работы, это да, но зато устраняются все минусы от удобрения золой при сохранении всех плюсов. Отставание потом легко наверстали за счёт того, что пахали острыми лемехами, предварительно доработанными кузнецом. Даже ещё и вперёд вырвались, что позволило в свою очередь закончить побыстрее начатое после окончания жатвы пересаживание кустарникового дуба из леса на межевые полосы виллы, листья которого
предназначались на корм гусеницам.
        Первый поход за дубовым кустарником я возглавил сам, но прихватил с собой Мунни и пару рабынь с виллы, которых озадачил поиском шелкопряда - или гусениц, или коконов, что попадётся. Под руководством знавшей своё дело индогречанки помощницы быстро нашли и собрали на дубовых ветках десятка четыре гусениц нужного нам вида.
        Этого было для начала достаточно, но тут Мунни захотелось их ещё кое в чём просветить. Кончилось это довольно неожиданно - отчаянным визгом одной из рабынь. Неожиданно в том плане, что баб я ведь на это дело отобрал специально таких, которые насекомых не боялись. На этом-то одна из них и погорела. Когда «наставница» показала им скопление волосатых гусениц походного шелкопряда, эта дурёха вздумала взять одну рукой - ну и, конечно, «обожглась».
        - Зато теперь они будут знать, каких гусениц брать нельзя, - сообщила Мунни. - Меня и саму родители тоже так учили.
        По такому случаю я обговорил с ней то, о чём уже слыхал от Наташки. Рабыня тоже подтвердила, что коконы походного шелкопряда для работы не годятся, поскольку ядовитые волоски остаются в них - и пряхе мучения, и ткачу, да и готовый шёлк в итоге получается «жгучим», а кому такой нужен? Поэтому им всем на Косе родители с детства показывают походного шелкопряда и демонстрируют его полную непригодность в дело. А то ведь соблазнительно - коконы все вместе, находить и собирать легко. Вот насчёт этой соблазнительности и я тоже подумал, глядя на многочисленное копошащееся скопление. Потом, приглядевшись повнимательнее, заметил одну гусеницу с краю, волоски которой были заметно короче, чем у соседних. Указал на неё индогречанке - та поняла мою мысль, но сказала, что всё равно длинноваты. Вот если бы были ещё покороче…
        Я приказал ей соорудить самодельный пинцет из прутиков и собрать с десяток «короткостриженых» гусениц. Один ведь хрен с фермой заморачиваюсь, так почему бы не поэкспериментировать заодно с выведением коротковолосой породы и этого «жгучего» шелкопряда? Не выйдет - так и хрен с ним, похерю тогда эту задумку, а если выйдет, так уход за такой породой и сбор коконов будет всяко удобен и малохлопотен по сравнению с «обычным». Потом, подумав, велел ей взять ещё столько же нормальных длинноволосых. Вспомнил, что наибольшей генетической изменчивостью обладают обычно самцы, и если взять только «мутантов», то велика вероятность, что все они как раз самцами и окажутся. Ну и как их тогда разводить? Добавлением же к ним обычных волосатых я обеспечивал практически гарантированное присутствие в отобранной нами партии хотя бы нескольких самок, а за счёт значительно большего процента коротковолосых в выборке можно было рассчитывать на значительное повышение их процента и в потомстве. В общем, в теории должно прокатить, а на практике - поэкспериментируем…
        С окончанием пахоты и сева удалось наконец заняться и фортификацией. За время ожидания, пока высвободятся люди, всё было давно уже обдумано и обговорено неоднократно. Да и будущий оборонительный периметр давно уже разметили. Понятно, что не всё владение огораживаем - и объём работ был бы непосильный, и людей потом на защиту такого периметра хрен напасёшься. А ведь фишка средневекового замка, как я уже сказал, в коротком оборонительном периметре, не требующем очень уж большого числа защитников. Поэтому - только жилую часть, амбары, скотный двор и ближайший к дому сад. Начали, естественно, с рытья рва и насыпания извлечённого грунта в основу вала.
        Сперва дело спорилось, но затем земля пошла каменистая - всё-таки предгорья Атласа. Зато извлекаемая при рытье рва глина и выворачиваемые камни заложили основу будущего запаса стройматериалов. Из той глины параллельно начали готовить и саманные кирпичи для внутренней кладки.
        А из просушенных кирпичей через недельку начали потихоньку и саму стену выкладывать. Тут дело даже при всём своём громадном объёме было, можно сказать, на мази - управляющий ведь был в курсе моих планов и всю мелочную рутину решал сам, совещаясь со мной лишь по серьёзным вопросам.
        А в нашей с Велией спальне уже вовсю шуршал вентилятор. Мне даже целиком его «изобретать» не пришлось. Пропеллер, ремённая передача с бечевой вместо ремня, да ветряк на вертикальной оси типа ротора Савониуса, работающий при любом направлении ветра - всё это напрашивалось само собой. Мешал мне лишь маленький пустячок - полное отсутствие идей, как это сделать из имеющихся материалов имеющимися инструментами.
        Не знаю, сколько ещё дней я сушил бы над этим мозги, если бы не нашёлся тот, кто решил проблему чуть ли не играючи. Вышло же это дело так. Ещё в самые первые дни управляющий доложил мне, что прежний хозяин собирался продать старого раба. Прямо по Катону, млять! Не то чтоб я был таким уж гуманистом-толстовцем, этот мир суров, а с волками жить - сам шерстью обрастёшь, но есть такой принцип - сказав «А», говори уже и «Б». Если уж я взялся за приведение в порядок морального климата на вилле в общем и целом, то и о подробностях не следует забывать. Ведь молодые рабы смотрят на то, как ты обходишься со старым, и понимают, что и с ними в его годы обойдутся так же. Если люди видят хозяйскую заботу, так они и сами работают на совесть. Да и сколько там дали бы за начавшего дряхлеть старика? Озолотят меня прямо эти гроши, что ли? Тем не менее на физических работах толку от него было уже - почти как с козла молока, и с ним нужно было что-то решать. Поговорив со стариком, я узнал немало интересного.
        Собственно, достаточно было уже и того, что старый сицилийский грек Диокл был одним из тех, кто строил эту виллу и знал её всю, как свои пять пальцев. Он же как раз сделал и то водяное колесо, которое я видел ранее, использовавшееся, пока оно было исправно, для подачи воды из реки в оросительную систему виллы с помощью цепного насоса, аналогичного используемым в карфагенских многоэтажках. Нашёл он мне и сам насос, после чего мы починили само колесо и восстановили механизм, избавившись от необходимости таскать воду амфорами. Но главное - после того как я, заинтересовавшись его технической подкованностью, пожелал узнать о её источнике, то выяснил, что Диокл - бывший раб самого Архимеда! И не его домашний слуга, а раб-механик, собственными руками воплощавший в жизнь изобретения великого сиракузца. Строго говоря, он был не личным рабом Архимеда, а предоставленным в его распоряжение государственным, но какая мне на хрен разница? Когда я разговорил его - оказалось, что передо мной участник спуска на воду громадной «Сиракузии» - той самой, которую я видел в александрийском порту. Не обошлась без его рук
и паровая пушка Архимеда - не та здоровенная, конечно, которая впоследствии обстреливала римский флот, а её первый прототип. Он много чего из архимедовских задумок делал собственными руками, этот раб Диокл. Проданный за какую-то провинность, о подробностях которой старик упорно помалкивал, незадолго до осады римлянами Сиракуз, он попал в Карфаген. Его новый хозяин-финикиец техникой абсолютно не интересовался, а интересовался лишь торговыми барышами да сельской идиллией отдыха, так что прошлое нового раба его абсолютно не волновало. Строителем, носильщиком, землекопом, а то и пахарем пришлось прозябать бывшему архимедовскому механику, и колесо с насосом - единственное, что ему было милостиво дозволено сделать по специальности. В общем, разобравшись с подноготной грека, я въехал, что хрен я его кому продам, и не просите даже - мне самому пригодится. И, само собой, с этого момента больше он у меня ни на какие тупые работы не попадал, а получал от меня исключительно творческие задания.
        Вот он-то и соорудил мне вентилятор из подручных материалов, стоило мне лишь познакомить его с идеей пропеллера, ремённой передачи и ветряка. Сейчас по его образу и подобию ещё пять штук мастерит. Первая половина осени в Северной Африке - это же практически продолжение лета с его жарой и сухостью, и нам с супружницей так понравилось спать при почти постоянном свежем ветерке, что я вознамерился оснастить аналогичной вентиляцией все помещения виллы, где работают или отдыхают люди. Ага, хрен там! Прослышав о нашей диковинке, тесть тут же заявился и заценил по достоинству. А услыхав, откуда взялся её создатель - пожелал купить у меня Диокла за целый талант серебра. Ну и каково мне было отказывать собственному нанимателю и тестю, который сам же мне эту виллу с этим рабом и подарил? Спасибо, Велия выручила - мигом въехала в ситуёвину, и пока я лихорадочно выдумывал благовидный предлог для необидного отказа, упросила отца не лишать нас нашей ходячей достопримечательности. Хвала богам, отделались малой кровью, пообещав ему три агрегата, так что нам из этих пяти останется только два. Один на кухне
поставим, второй в спальном бараке рабов, а там как-нибудь попозже ещё несколько штук сварганим…
        - Юля, да иди ты на хрен! - раздался со двора голос Серёги, который в этот раз ничего неподходящего не выпил и не съел, так что в эту «дачную» поездку с нами попал. Увы, вместе с Юлькой, которую оставить в городе на хозяйстве не удалось.
        - Чего?! Я тебе пошлю! Я тебе так пошлю! - раздался звук звонкой пощёчины, затем ещё одной - ну не получалось у Серёги поставить Юльку на место так, как Володя сумел в конце концов свою Наташку.
        - Ну, как ты тут поживаешь, рабовладелец-латифундист? - ага, вот с ходу уже и очередной ярлык мне наклеила.
        - Да вот, наслаждаюсь жизнью плантатора!
        - Вижу! Неплохо живётся античным рабовладельцам! - Юлька расселась так, чтобы попасть как раз под воздушную струю вентилятора. - А холодильника тебе твои рабы ещё не изобрели?
        - Да может, и изобрели бы, но вот беда - Чубайса своего в Карфагене как-то не завелось, а без лизвиздздричества - сама понимаешь.
        - А как насчёт льда?
        - И где я его тебе надыбаю посреди Африки? На вершине Килиманджаро? Так она - того, далековато отсюда. А по дороге ещё и мухи кусачие, це-це называются. Оно мне сильно надо?
        - А всё оттого, что ты не патриот! - вставил Серёга. - Вот были бы мы сейчас в России-матушке, пили бы холодное пивко из погреба-ледника!
        - Ну спасибо, я уж лучше в тёплом Средиземноморье как-нибудь прохладным вином из подвала перебьюсь! Особенно зимой! Пар - он, знаешь ли, костей не ломит!
        - Да ты больше слушай этого засранца! - снова перехватила инициативу Юлька. - Сам ничего в жизни не добился, вот и всё ему тут не так!
        - Хорош! Запилила уже!
        - Запилила?! Ах, какие мы нежные и ранимые! Обижают нас!
        - Да иди ты на хрен!
        - Заладил, зануда! Слыхал, Макс, куда он меня посылает? Заметь, сам! Может, мне исполнить его желание в буквальном смысле, а? Пойдём, Макс, опробуем тогда твою кровать, что ли?
        - Юля, ну тебя… гм… ну, ты уже слыхала от Серёги, куда именно.
        - А что так?
        - А то, что тут рядом моя законная жена сидит, которая по-русски уже не только матерные выражения понимает.
        - Хи-хи! Понимаю от пять до десять! - подтвердила Велия.
        - Охренеть! - выпала в осадок Юлька, впервые с момента нашего попадания столкнувшаяся с необходимостью фильтровать базар. - Ты, Макс, с дуба, часом, не рухнул? Хочешь спать с ней - спи, но на хрена ты её русскому языку учишь?! При ней же скоро и не поговоришь уже ни о чём откровенно!
        - Дык зато я с ней скоро смогу поговорить под настроение и на нормальном человеческом языке.
        - Сволочь ты, Макс! Сволочь и эгоист! Только о себе и думаешь!
        - Ну, не скажи! Теперь ещё и о семье. Дети пойдут - хочу, чтобы и они с самого рождения русскую речь вокруг себя слыхали. Ну и о хозяйстве тоже думать приходится! И дача вот, кстати, немалых забот требует. Тут знаешь, сколько всего требуется? Мне тут и фортификация эта нужна от хулиганья, и научная организация труда, и шелководческую ферму вот с нуля затеваю, и за всем этим глаз да глаз нужен. И это только то, что я тут в порядке отсебятины с нуля затеял, а ещё же и поля, и скот, и сады, и огороды.
        - Ага, ещё скажи, что сам на огороде горбатишься, рабовладелец хренов! Ты же тут и в самом деле плантатор!
        - Гы-гы-гы-гы-гы! - заржала вся компания, когда в гостиную внесла поднос с вином и закусью рабыня-негритянка. - Млять, а ведь в натуре плантатор!
        Девчонка аж испугалась, решив, что чего-то только что сделала не так, и Велия знаком успокоила её. Юмора-то, конечно, моя супружница не поняла и сама, но, зная уже нас, сообразила, что это какой-то очередной из наших многочисленных приколов.
        - А у тебя до хрена ещё негров? - спросил Володя, отсмеявшись.
        - Да парочка ещё есть. А так - в основном ливийцы.
        - Жаль! Прикольно было бы наблюдать, как негры на плантации вгрёбывают!
        - Негры, ливийцы - не один ли хрен? - встрял Серёга. - Животные, млять!
        - Ну и шутки у вас! - прикололась Наташка. - Гринписа на вас нет!
        - Ага, не придумали его ещё на наши головы! - хохотнул я.
        - Слышь, Макс, а это правда, что у тебя тут ещё и бывший раб Архимеда есть? - спросила Юлька.
        - Ну, не личный - механик его, приданный от казны. Ты как раз его изделием сейчас обдуваешься.
        - Не, это ни хрена не престижно! - заявил Серёга. - Вот если бы у тебя тут сам Архимед в рабах оказался - тогда да, было бы круто!
        - Да, опоздали мы тут маленько! - поддержал шутку Володя. - Римляне его уже прирезать успели, чтоб не путался под ногами со своей грёбаной геометрией!
        - Даже если бы он и был жив - в звизду такого раба! - рассудил я, ради хохмы приняв условия задачи. - Он же ровным счётом ни хрена собственными руками не умел - теоретик в чистом виде! А на хрена мне тут дедукция, мне давай продукцию!
        - Святотатцы! - прикололась Юлька. - Самые натуральные варвары!
        - Ага, ни разу не греки и ни разу не римляне!
        - Дело не в этом, - вмешался Велтур, тоже заехавший ко мне проведать сестру и по нескольким знакомым словечкам - хоть мы и говорили меж собой только по-русски - понявший суть последнего прикола. - Архимед был великий человек! Да один только его закон чего стоит, по которому плавают корабли!
        - А до него - что, не плавали? - я с деланым изумлением выпучил глаза.
        - Гы-гы-гы-гы-гы! - заржали наши - и не столько от моей подгрёбки, сколько от озадаченного лица моего шурина.
        - Ну, плавали, конечно. Но Архимед открыл закон! Вы его хоть знаете?
        - Да у нас его любой мальчишка знает! - заявил я ему.
        - Ты хочешь сказать - любой из хороших семей?
        - Да из всяких, если не совсем дурак.
        - Не может быть!
        - Ещё как может! Слухай сюды, - и я продекламировал - по-русски, конечно:
        Тело, впёрнутое в воду,
        Выпирает на свободу
        С силой выпертой воды
        Телом, впёрнутым туды!
        - Гы-гы-гы-гы-гы! - прикололись наши.
        Естественно, при переводе для Велтура на турдетанский оно получилось не так складно, но он убедился, что закон сформулирован по смыслу верно, а значит - он и есть, тот самый архимедовский.
        - А на вашем языке он, значит, в стихах? Это у вас хорошо придумали - так и в самом деле можно научить почти любого. У наших предков тартессиев вообще все законы государства в стихах писались, чтобы их легче запоминать было.
        - Ну, мы ж тоже не пальцем деланные.
        - А что ты за строительство вокруг виллы затеял?
        - Да вот, забор обветшал, надо бы слегка подновить.
        - Забор, значит, подновить? Слегка? - Велтур, конечно, ещё подъезжая к вилле, успел разглядеть и ров, и вал, и начавшие уже возводиться стены. - Ты думаешь, ливийцы могут взбунтоваться?
        - Ну, и эти тоже. Особенно если нумидийцы нагрянут.
        - Не осмелятся! Пока у нас есть армия Ганнибала…
        - Вот именно - пока есть…
        - Ты думаешь…
        - Рим!
        Больше Велтуру ничего разжёвывать не понадобилось. С мозгами, эрудицией и природной соображалкой у парня полный порядок. Призадумался, прикинул хрен к носу, въехал и озадачился:
        - Когда?
        - Бог или прорицатель я тебе тут, что ли? Может - через полгода, может - через год, может - через несколько лет, - на самом деле я и без всякой конспирации знал только о самом факте предстоящих вскоре нумидийских набегов на владения Карфагена, но ни малейшего понятия не имел о конкретных датах и местах. - Но вряд ли намного больше. Рим воспользуется первым же поводом для расправы с Ганнибалом, а без него долго ли просуществует его армия?
        - И ты спешишь, чтобы успеть наверняка?
        - Естественно! Тем, кто не успеет, не позавидуешь…
        - Ну, если сюда придёт войско самого Масиниссы, то боюсь, что и твои стены не очень-то помогут тебе.
        - Да, в этом случае надо будет сразу же бежать в Карфаген. Но я надеюсь на то, что сам Масинисса не позарится именно на эти земли - южнее и юго-восточнее есть земли побогаче. Я опасаюсь самостоятельных банд нумидийских родов. Помнишь, что недавно творилось в Испании?
        - Ясно. Да, от таких банд можно уже отбиться и отсидеться за твоим «забором». Надо бы и мне поговорить с отцом…
        - Обязательно поговори. Его вилла побогаче, и уж на неё разбойники позарятся скорее, чем на мою.
        Поболтали, как водится, о политике, о жизни, о хозяйственных делах. Кое-как, сам то и дело консультируясь с Наташкой, растолковал Велтуру суть этой своей задумки с шелководческой фермой, строительство которой он заметил во дворе. Она ведь абсолютно незамысловата, если разобраться. Дикие гусеницы шелкопряда ползают по дубам и жрут листья везде, где им только заблагорассудится. Тех, что на виду, лихо склёвывают птицы, и остаются только те, которые забираются в места малозаметные и труднодоступные, где и коконы свои вьют. Ну и вот как их прикажете там разыскивать и собирать в приемлемые сроки? Ведь для нормального производства этих коконов нужны не десятки и не сотни, а многие тысячи. Ну и стоит ли удивляться тому, что у косских шелкоткачей постоянный сырьевой голод? Меня же такая ситуёвина не устраивала категорически, а организовывать скупку коконов по всей стране - и громоздко, и само «ноу-хау» слишком быстро утечёт и распространится среди потенциальных конкурентов. Оно мне сильно надо, спрашивается? Поэтому реальной альтернативы разведению дубового шелкопряда в неволе я не видел, и загородная
вилла - как раз наиболее подходящее для этого место. Тут и гусеницы собраны в одном месте, и от склёвывания птицами защищены, и кормом обеспечены до отвала, и коконы свои вьют кучно, а не ныкают по щелям, что облегчает и ускоряет их сбор.
        В отличие от тутового шелкопряда, кокон дубового толком не разматывается, и его один хрен придётся расчёсывать и прясть. Так что замаривать куколок в коконах, как это делается с тутовым шелкопрядом, нет ни малейшего смысла - ну, разве только делать это в дефектных коконах, дабы не допускать размножения неполноценной породы, и от собранных Мунни и её помощницами нескольких десятков гусениц можно достаточно скоро получить весьма многочисленное поголовье. Мы ведь в субтропиках, а предгорья Атласа и летом не слишком засушливы, то есть сезонность выражена не так ярко, как в Европе и во внутренних районах Сахары. В результате местному шелкопряду никакая религия не запрещает размножаться хоть круглогодично, давая в год столько поколений, сколько успеет. Со слов Наташки картина с ним получалась вот какой. Вылупившиеся из коконов взрослые бабочки могут спариваться в первый же день, а на второй уже их самки откладывают яйца - в среднем около двух сотен каждая. Примерно через десять дней из яиц вылупляются гусеницы. При обильном питании их рост и развитие через несколько линек происходит в тёплых странах при
наилучших условиях примерно за тридцать дней. Затем до пяти суток идёт завивка кокона и окукливание примерно в течение трёх дней. И ещё примерно десять дней уходит на превращение куколки во взрослую бабочку до её выхода из кокона. Таким образом, полный цикл смены поколений у шелкопряда в самых оптимальных условиях составляет дней шестьдесят или два полных месяца. Получается, что теоретически - до шести поколений в год. Учитывая, что и сам биологический вид не тот - данные Наташки относились к китайскому дубовому шелкопряду, а не к местному североафриканскому, и с оптимальными условиями у нас неизбежны ошибки, где-то на четыре поколения, наверное, рассчитывать можно. Здесь, в тёплых субтропиках - можно.
        У нас ведь, на горячо любимой родине, прежнее лесное шелководство отчего было похерено? Из-за зимы нашей проклятущей, ограничивающей разведение дубового шелкопряда двумя поколениями в год - в два или даже в три раза проигрыш такому же конкуренту из тех тёплых тропических стран, что в условиях глобализации для любого производства губительно. Грёбаный российский «налог на климат», млять! Но тут не Россия, тут - субтропический Тунис, ещё лесистый и не обезвоженный, а глобализации как таковой практически нет. Индийский «дикий» шёлк очень дорог из-за спекулятивных наценок египетских Птолемеев, а косский - из-за перманентного дефицита сырья. В таких условиях, да не урвать хорошей прибыли - это ж ещё суметь надо! Вот, собственно, и весь мой нехитрый «бизнес-план».
        В последующие дни мои работнички уже закончили по всему периметру ров с валом, а местами - и выложили из саманных кирпичей будущую стену. С известью для связующего раствора каменной облицовки я решил не заморачиваться, а тупо купить её близ Карфагена. Влетело, конечно, в копеечку, но зато сразу же приступили к облицовке вывороченным ранее из земли камнем, которого в предгорьях достаточно. А в лесу уже начали заготовку древесины и её подготовку к перевозке. Я спешил успеть хотя бы самое основное к зимним дождям. Дуб и настоящий кедр к гниению не склонны, да и каменная кладка на известковом растворе, если он схватился, воды уже не боится, но вот сырцовый саманный кирпич, не защищённый ни облицовкой, ни штукатуркой, сырости не любит, а под дождём вообще оплывает. Поэтому лучше, я считаю, до этого не доводить.
        Рабов, естественно, продолжали кормить досыта, так что основная масса была довольна и работала на совесть. Хотя в семье не без урода, как говорится, так что у меня нашлись, конечно, и нерадивые работнички. Пятерых ливийцев, не внявших проведённой с ними разъяснительной беседе, я велел управляющему продать на рынке, а вместо них купил в Карфагене у римского работорговца трёх македонян и двух фракийцев. При всей своей относительной дешевизне - римляне распродавали остатки военнопленных после победоносной войны с Филиппом - обошлись они мне втрое дороже ливийцев, зато были здесь чужеземцами, которым некуда и не к кому бежать. И у ливийцев, и у нумидийцев их ожидало бы гораздо худшее рабство, чем у меня. Вдобавок - бывшие вояки, которым при хорошем с ними обращении вполне можно при необходимости и оружие в руки доверить. И остальные призадумались, да так, что дурившие ранее взялись за ум. Особенно, когда к законченным участкам стены с её внутренней стороны я приказал разметить площадки для будущих пристроек, которые станут жилищами для семейных рабов. Рабы мой намёк поняли, и погонять их больше
практически не приходилось. Из трёх надсмотрщиков двое даже палки свои брать с собой перестали - в случае чего им за глаза хватало и окрика. И отношения между надсмотрщиками и работниками стали заметно лучше - из хозяйских цепных псов надзиратели всё больше и больше превращались в своего рода бригадиров, а общая обстановка всё больше напоминала ту, что имелась на тех двух маленьких виллах приданого Велии и очень нам с ней там понравилась.
        Полностью освобождённый от тупых работ типа «бери больше, кидай дальше», старик Диокл воспрял духом, вспомнил молодость и развил на вилле бурную творческую деятельность. К месту строительства как раз начали уже прибывать с лесоповала первые брёвна, и сицилиец, осмотрев их и прикинув предстоящие мучения по их разделке на брус и доски, вдруг «изобрёл» лесопилку. Немудрёную, вроде той, что в имперские времена будут применять римские легионеры при перестройке своего временного военного лагеря в постоянный, но по сравнению с обычной ручной распиловкой - это же небо и земля. Для воплощения в жизнь его рацпредложения мне пришлось раскошелиться на приобретение хороших пил - причём Диокл настаивал не на простых пилах, а на дорогих импортных, из твёрдой лаконской стали, которые меньше тупятся. Я крякнул, но крыть было нечем - сам ведь, в конце концов, начал эту борьбу за качество инструмента. Зато теперь пара-тройка человек должна была справиться с заготовкой всех пиломатериалов для парапета и прочих надобностей, что прекрасно вписывалось в мою новую политику модернизации трудового процесса в полном
соответствии с последним словом античной техники. Ведь, в отличие от древесины привычных нам хвойных пород, в том числе и сибирской кедровой сосны, древесина настоящих кедров вроде ливанского или местного атласского, который как раз в основном и заготавливался, - твёрдая и тяжёлая, ближе к нашей сибирской лиственнице. Пилить такую врукопашную - хоть и не чёрное дерево, и даже не красное, но по-русски один хрен пишется однозначно с мягким знаком. А нам не надо с мягким знаком, нам надо полегче да побыстрее. Ведь как закончат вал, уже с облицовкой, надо будет и парапетом из досок уже заниматься, и это тоже хотелось бы успеть до дождей. Хоть и не боится кедр влажности, как я уже сказал, людей под дождём мочить да грязь месить заставлять - тоже ведь приятного мало. Прежде всего я, конечно, ради повышения производительности эти новые технологии внедряю, но и для облегчения человеческого труда тоже.
        Пару раз подъезжал Арунтий, с которым успел уже поговорить Велтур, смотрел на все эти мои фортификационные работы, задумчиво качал головой, но молчал как рыба об лёд. А посмотреть уже было на что. Пусть и не карфагенские стены, не гадесские, даже не кордубские, хотя к ним ближе всего, но и далеко уже не прежняя чисто символическая ограда. А за дощатым кедровым парапетом стены уже виднелась решётчатая, но прочная конструкция сторожевой вышки - первой из нескольких, которые я задумал соорудить по углам периметра вместо недоступных по причине запредельной для меня трудоёмкости настоящих каменных крепостных башен. Идея была в целом моя, но её конструктивное исполнение тоже продумывал Диокл. Я-то сам поначалу замышлял сторожевые башни римского типа, но когда прикинул хрен к носу, во что это выливается - выпал в осадок. Потом вспомнил решётчатые сторожевые вышки родных отечественных погранвойск, на одной из которых во время срочной и сам частенько караульную службу тащил - не так, чтобы слишком уж добросовестно, откровенно говоря, но не о том речь. То, что можно сварить из стального уголка, можно же
сколотить и из деревянного бруса. Если, конечно, конструкцию вспомнить. Вот с этим у меня возникли немалые затруднения, и я даже не представлял, как к этому делу подступиться. А оказалось - и не надо ничего представлять, а надо только поставить соответствующую задачу бывшему механику Архимеда.
        В помощь ему я выделил того пацана, который придумал рационализацию при уборке винограда. Он вскоре после этого снова отличился, изобретя-таки простенький, но эффективный съёмник для древесных плодов, и теперь с их сбором вполне справлялись бабы, высвободив мне мужиков для строительства. Не имея ни малейшего образования, парень отличался отменной соображалкой, и я решил, что обладатель таких мозгов у меня должен ими в первую очередь и работать. Рук же у меня и без него в принципе хватает, а если мало будет - ещё куплю.
        Они же мне, уже вдвоём, и первую секцию шелководческой фермы соорудили. Наташка растолковала мне устройство выкормочной «этажерки» по-русски, а я кое-как разжевал им по-финикийски, и они прекрасно справились с задачей. Собранные Мунни гусеницы шелкопряда деловито хрустели свежими дубовыми листьями, растя день ото дня буквально на глазах. Потом Наташка рассказала о правилах ухода за китайским дубовым шелкопрядом, действовавших в период его разведения у нас в стране, и потом мы с ней составили инструкцию «для особо тупых» - на русском, естественно, языке. Вроде бы должна в общем и целом подойти и для этого местного. Проверив и подредактировав, я затем с грехом пополам перевёл её на турдетанский - Велия писала под мою диктовку. После этого уже она сама занялась её переводом на финикийский, задавая нам с Наташкой время от времени уточняющие вопросы. Эдаким многоступенчатым манером мы наконец породили наставление по шелководству для управляющего и тех рабынь, которых Мунни отобрала для работы с гусеницами. Обозревая «дачу» перед отъездом в город, я даже сам прихренел, сколько у нас всего попеределано
за эти дни…

17.В городе
        - Ты уверен в том, что говоришь? - видно по Арунтию, что не нравятся ему мои выкладки, хоть и слушает он их терпеливо, не давя авторитетом.
        - Почти, досточтимый. Полностью тут ни в чём быть уверенным нельзя, - ну не признаваться же мне ему в моём попаданческом послезнании. - Но я обдумываю всю эту ситуацию и не вижу других вариантов хода событий.
        - Но ведь Народное собрание - за Ганнибала!
        - В принципе - да. Но не за превращение его временной власти в постоянную. Кому нужен бессменный пожизненный тиран?
        - Ну, так уж прямо и тиран?
        - Ты же сам прекрасно знаешь, досточтимый, что всегда найдётся кому в городе представить это дело именно так.
        - Совет Ста Четырёх? Ерунда, он уже не тот, что был раньше!
        - Это сам Совет. А те люди, которые сидели в нём прежде? Разве они лишились своих личных связей? Разве они лишились своего богатства? Разве они лишились своего влияния на тех, кто зарабатывает на жизнь с их помощью?
        - Ну, кое-кто и лишился.
        - Не все, досточтимый, очень немногие. Большинство из них осталось при всём своём, и сделать с ними ничего нельзя. А эти пострадавшие - их родственники и друзья, и главное - нет уверенности в том, что немного позже Ганнибал не возьмётся уже и за них самих. Суффетом до конца года они Ганнибала ещё потерпят, но бессменным диктатором, а то и царём - однозначно нет. Для них он - тиран.
        - После смерти Ганнона они разобщены и не представляют такой единой силы, как прежде. Гасдрубал Козлёнок - лишь бледная тень Ганнона Великого.
        - Но за ними Рим.
        - А Риму нужен Ганнибал, чтобы не разворовывались те таможенные сборы, с которых Карфаген платит контрибуцию по мирному договору.
        - Был нужен, досточтимый. Теперь он это дело наладил, и с его поддержанием могут справиться другие, а сам он для Рима - как красная тряпка для быка.
        - Брось, Максим! Ты ведь не заседаешь в Совете, и в дом Ганнибала ты не вхож. Поэтому ты не знаешь всего. Дело гораздо сложнее, и у Ганнибала тоже есть поддержка в Риме. Ганнибал ведь, едва избравшись суффетом, сразу же вступил в переписку с самим Сципионом, у которого, как ты знаешь уже и сам, большое влияние в римском сенате.
        - Я слыхал краем уха, что Сципион расположен к нему, - на самом деле я читал ещё в нашем современном мире, но не признаваться же в этом. - Но настолько ли? И все ли в Риме так великодушны, как Сципион?
        - Дело не в расположении и не в великодушии. Это - политика, Максим. Рим - победитель, но и ему нелегко. Сразу после войны с Карфагеном - война с Македонией. А разбив Филиппа, Рим унаследовал от него положение гегемона в Греции. Гегемония, ты думаешь, одни только радости? Хлопот - ничуть не меньше! У греческих союзников Рима тоже свои интересы, и им теперь нужно помогать. Вот увидишь, в самые ближайшие годы они втравят Рим в ещё одну большую войну - с самим Антиохом Сирийским! Вот как ты сам думаешь, почему я торопил тебя с изучением греческого и поездкой на Кипр?
        - Ну, не так уж ты меня и торопил…
        - Пинками тебя не подгонял, но ведь и расслабиться особо не давал, верно?
        - Ну, было дело…
        - Это у тебя оно было, и непростое - для тебя. А так - там была тишь да гладь!
        - Особенно в египетской дельте, гы-гы!
        - Да ладно тебе! Мелкие беспорядки были, есть и будут, а скоро там и всерьёз заполыхает. Хвала богам, ты успел обернуться, пока на море было спокойно. Но сейчас у нас речь не об этом.
        - Об Антиохе?
        - О Риме. Карфаген, Македония, следом - Антиох. Три больших войны подряд, не считая мелких вроде мятежа в Испании. Это - многочисленные войска, а значит - горы хлеба и груды звонкой монеты. И то, и другое Риму может дать сейчас только Карфаген.
        - Так ведь и даёт же - в виде дани. Ведь рассроченная контрибуция - это та же самая дань.
        - И немалая. Но большая война - это как амфора с отбитым донышком. Сколько туда ни сыпь - всё мало. А Ганнибал - только учти, это не для лишних ушей - предложил Сципиону полноценный военный союз и значительное увеличение выплат Риму в обмен на пересмотр некоторых условий мирного договора.
        - А каких именно, досточтимый?
        - По флоту, по армии и по войнам в Африке. Ганнибал просит для Карфагена права на оборонительные войны, на увеличение его флота до шестидесяти полноценных боевых кораблей и на пятьдесят боевых слонов для сухопутной армии. Для Рима такие силы неопасны, зато будут вполне достаточны для защиты Карфагена от соседей вроде Масиниссы. Того самого, чьих набегов ты так опасаешься…
        - Млять! Всё ясно! - это я брякнул вслух по-русски, поскольку именно теперь, с учётом этой информации, мне стало ясно действительно всё. До сих пор я не до конца понимал причины такой «ганнибалофобии» со стороны римского сената. Личная ненависть к недавнему врагу, пускай даже и заклятому, - не самый главный аргумент для серьёзных и вдумчивых политиков. Лишённый былых сил и связанный по рукам и ногам Ганнибал не представлял для Рима ни малейшей опасности, и обвинения его в заключении тайного военного союза с Антиохом для совместной войны с Римом выглядели смехотворно. Ну, допустим, заключил союз, ну вступил в войну - а с какими силами? С десятком трирем и несколькими тысячами ветеранов-профи? Для Рима с его давно отмобилизованными и закалёнными в боях легионами это - что слону дробинка! Но если истинные дела таковы, как рассказал сейчас тесть, если Ганнибал пытается тихой сапой развязать себе руки и нарастить силёнки - тогда это уже совсем другой расклад! Тогда понятны все эти страхи римских сенаторов, собственными глазами наблюдавших именно этого самого человека с сильным войском у самых стен
Рима! Млять!
        - Переведи на какой-нибудь понятный мне язык, - напомнил о себе Арунтий.
        - Ганнибал совершил большую ошибку, досточтимый!
        - Даже так? И в чём ты видишь ошибку?
        - Ему нельзя было начинать такие переговоры от своего собственного имени, да ещё и будучи городским суффетом.
        - А кому же их ещё было начинать, если не ему? Гасдрубалу Козлёнку, что ли? Представляешь? - тесть расхохотался, довольный своей шуткой.
        - Кому угодно, досточтимый, только не Ганнибалу! Козлёнок - гы-гы! Именно Козлёнок и был бы наилучшим вариантом, если бы его удалось убедить. Именно потому, что его никто не воспринимает всерьёз, и что он - противник Баркидов и сторонник мира с Римом. Козлёнок не разорял с войском Италию, и его именем там не пугают детей. От лица Козлёнка такие переговоры имели бы неплохие шансы на успех, а Ганнибал - это Ганнибал. В римском сенате сейчас заседают те, кто бегал от него после Канн и до сих пор ещё не отмылся от того позора. Это было с его стороны грубой и уже непоправимой ошибкой, досточтимый!
        - Ну, если с этой стороны на дело посмотреть, то, может быть, ты и прав…
        Тесть призадумался над раскладом и озадачился. Он тоже умел складывать два и два и, рассмотрев ситуёвину с предложенной мной колокольни, пришёл и сам к тем же примерно выводам, что и я.
        - Да, ты прав! Проклятие! Его теперь обязательно обвинят в тайных сношениях с Антиохом, и Сципион не сможет его защитить! Рим, скорее всего, потребует его выдачи. Попадёт он в лапы римлянам или сумеет бежать - у нас его всё равно не будет, а без него развалятся и остатки армии. А он ещё и в Совете затеял на днях обвинение против десятка его членов из числа своих противников…
        - А в чём там дело?
        - Ах да, ты ж не знаешь! После наведения порядка с этими портовыми сборами и наказания хлебных спекулянтов Ганнибал взялся за налоги с подвластных ливийцев. А там такое творится - ты себе и не представляешь! Их же на откуп дают, и откупщики дерут с ливийцев три шкуры. Земли-то у них плодородные, но ведь эти дикари не умеют грамотно вести хозяйство, а тут ещё и дополнительные поборы откупщиков. Ты думаешь, почему ливийцы на невольничьем рынке так дёшевы?
        - Ну, их же гараманты пригоняют из Триполитании…
        - В том числе знающих финикийский язык?
        - Ну… гм…
        - Это недоимщики, проданные в рабство за долги, и гараманты тут совершенно ни при чём. С каждым годом становится меньше как налогоплательщиков, так и рекрутов для службы в карфагенском войске.
        - И больше недовольных, готовых перейти на сторону нумидийцев.
        - Да они и без всяких нумидийцев бунтуют. У нас это не так заметно, а вот там, на юго-востоке, где земли побогаче и откуп налогов подоходнее - там кошмар. Ну, бунты подавляют с ходу, бунтовщиков, кого на крестах не распнут, в рабство продают, а налоги кто платить будет? Ганнибал заметил сокращение налоговых поступлений в казну, вот и заинтересовался. Сейчас вот для десятка самых замаранных в этом суда и казни требует…
        - Надеюсь, ты не требуешь этого вместе с ним?
        - Подумывал над этим, но не успел ещё, хвала богам! Теперь уж точно не стану, конечно! Но проклятие, надо теперь уважительную причину придумывать для Ганнибала! Он-то ведь рассчитывает и на мою поддержку! Для того он и вводил меня в Совет… Так, так… К чему ж прицепиться-то… О! Эврика! Одно из этих семейств - это дальняя родня покойного мужа Мириам. Ну не могу же я требовать суда и казни для свояков, верно? Не очень убедительно, родня всё-таки дальняя, но формально сойдёт, а потом уж я Ганнибалу объясню как-нибудь с глазу на глаз. Да ты дыми, дыми - вижу же, что хочешь.
        Я с удовольствием воспользовался его дозволением и раскочегарил от огонька светильника трубку, а Арунтий, отгоняя рукой дым от себя, продолжал рассуждать уже и сам с собой:
        - Надо и с остальными помириться. Пожалуй, выдам Мириам замуж за одного из ихних сыновей. Очень хорошо, что ты тогда настоял на своём и выбрал Велию, а не её, иначе пришлось бы теперь вас с ней разводить…
        По этому вопросу у меня с тестем разногласий не было, и я эдак дипломатично не стал напоминать ему о том, как отмазывался от этой избалованной стервы, которую он настойчиво пытался всучить мне вместо Велии. В конце концов, это было уже достаточно давно, чтобы успеть стать неправдой, скажем так.
        - Помириться надо, досточтимый. Зачем же зря враждовать с людьми? Но я бы ещё подумал - не прямо сейчас, но со временем - о том, чтобы как-нибудь перенести дела из Карфагена в какой-нибудь другой город…
        - А это ещё зачем? Здесь всё налажено, все связи, а теперь я ещё и в Совете…
        - Рим, досточтимый! Проклятый Рим! Там всегда будут ненавидеть Карфаген…
        - Да ну брось, Максим! Ты умён, но сейчас говоришь глупость! Рим ненавидит Ганнибала, а без него Карфаген для Рима - город как город, один из многих. Пройдёт лет тридцать, одряхлеют и вымрут участники этой большой войны, и никто не будет больше вспоминать о былой вражде. Выкинь из головы эти дурацкие мысли!
        В общем, не убедил я его насчёт дальней перспективы. Ладно, будет ещё время. Сейчас главное - перспектива ближняя, которая не за горами. Ганнибал после своих ссор со столпами местной олигархии - не жилец в Карфагене, и его падение отразится на его сторонниках, которым припомнят его поддержку. Кажется, тесть въехал в эту ситуёвину, а мужик он башковитый и расклад разрулит. Может быть, даже и место своё в Совете Ста Четырёх за собой сохранит, если повезёт, и тогда останется даже в некотором выигрыше. Олигархи ведь, вернув себе власть, наверняка и прежнее пожизненное членство в Совете восстановят, а он ведь теперь - один из них. Пожалуй, должен остаться на плаву, а значит - и нас за собой паровозиком на дно не утянет. Остальное - уже не столь важно…
        Велия уже знала то, чего не знал Арунтий. Это говорить по-русски сама она пока ещё толком не могла, а понимала уже многое, да и складывать два и два, будучи дочерью своего отца, тоже умела вполне. Ей вполне хватило ума не болтать лишнего, с кем не надо, и даже терпения, чтобы дождаться подходящего момента для удовлетворения извечного женского любопытства. По карфагенскому обычаю, если зять происходит из менее знатной семьи, чем тесть, то после свадьбы он переселяется «примаком» в дом к тестю. Поэтому мы с моей ненаглядной проживали теперь в мегарском особняке Арунтия, но это чисто номинально, а фактически я не съезжал и с квартиры в многоэтажке Старого города, и время от времени мы перебирались туда, когда нам с ней хотелось обстановки поуединённее. Вот такого момента она и терпеливо дождалась после нашего возвращения в город с «дачи». Пока я с помощью Укруфа собирал привезённый в разобранном виде вентилятор, болтали о разных пустяках. То же самое продолжалось и за ужином. После, в ванне и в постели нам достаточно долго было и вовсе не до болтовни - делом поважнее и поувлекательнее мы были        А вот после, когда мы умаялись и отдыхали, а слуги уже дрыхли, вот тут-то моя половина и обнаружила - тихонечко, шепотком - недюжинное понимание ситуации:
        - Ты ведь, Максим, не провидец?
        - Не провидец.
        - Значит, предвидеть будущее ты не умеешь?
        - Не умею, конечно.
        - Но тогда получается, что ты его знаешь.
        - Ну, кое-что можно ведь и просчитать, исходя из известных нам обстоятельств. Разве не так твой отец строит свои планы?
        - Нет, ты сейчас говоришь об обыкновенной предусмотрительности. Но ты ведь ещё и просто знаешь. Я обратила внимание там, на вилле, как ты объяснял Велтуру про нумидийцев. Ты тогда сказал, что они могут напасть уже и через полгода. И об этом сроке ты сказал уверенно. Так мог сказать только тот, кто знает.
        - Велия, это же несложно. Срок полномочий Ганнибала истекает в конце этого года, и на следующий год он уже не будет суффетом. И к власти в городе и в государстве придут совсем другие люди.
        - Но кроме власти есть ещё и влияние. Ганнон тоже не каждый год бывал суффетом, но влияние на власть имел все прежние годы, до самой смерти. Сейчас такое же влияние имеет Ганнибал. После него, получается, в городе должны получить власть его ставленники, как раньше правили ставленники Ганнона, а ты знаешь совершенно точно, что этого не произойдёт. И если мой отец только предусматривает такую возможность, то ты - знаешь так, как если бы это уже случилось. Ты не знаешь всех мелких обстоятельств, но это - знаешь. Откуда?
        - Откуда? Гм… Да, кое-что я знаю. - Прикинув хрен к носу, я понял, что один хрен уже спалился перед наблюдательной супружницей, отмазки больше не прокатят и пора говорить правду. - Но это нелегко объяснить так, чтобы тебе было понятно.
        - А ты всё же попробуй. Чего я не пойму - спрошу.
        - Хорошо, попробуем. Но для начала ответь мне сама на несколько несложных вопросов. Откуда Велтур знает о походах того же Александра Великого?
        - Ну, ему ведь рассказывали, да он и сам читал.
        - И ты, наверное, тоже смогла бы и выслушать, и прочитать, если бы тебе это было интересно?
        - Ну да. Я тоже и слушала, и немножко читала, но не так хорошо, как Велтур.
        - А почему вы смогли об этом слушать и читать?
        - Ну, есть же рассказчики и есть книги…
        - Вот именно. Об этих событиях - уже есть. Рассказчики, правда, давно уже не очевидцы событий, но написаны книги, которые может прочитать любой, обученный грамоте. А как у нас обстоит дело с походом Ганнибала в Италию?
        - Это было недавно, и есть много очевидцев.
        - А книги?
        - Ещё не написаны. Но к чему ты клонишь?
        - На что, по-твоему, больше похожи мои знания - на услышанное от очевидцев или на прочитанное в книгах?
        - Ну, я бы сказала, что на прочитанное. Но книги ведь пишутся о прошлом.
        - Правильно. Серьёзные книги, которым можно верить, а не тот наркотический бред храмовых прорицателей, которые иногда случайно угадывают, но чаще несут чушь. Вот ты и подумай теперь сама, откуда я могу знать точно кое-что из того, что является будущим для тебя…
        Откинувшись на подушки, моя ненаглядная принялась соображать. Сообразив наконец - выпала в осадок:
        - Твоя страна не в нашем мире, а в будущем, и наше время - история для тебя?
        - Ага, она самая. Только не спрашивай, как мы попали в ваше время - мы сами этогого не поняли и были ошарашены посильнее, чем ты сейчас. Боги это нас сюда к вам зашвырнули, или какое-то странное явление природы - мы сами не знаем. Увидели то, что показалось нам странным, растерялись, потом сравнили с тем, что знали из истории, кое в чём разобрались, испугались до дрожи в коленках, а дальше - мы просто действовали так, чтобы не пропасть в вашем чужом для нас мире. Как видишь, нам это удалось…
        На моё счастье, полученная информация настолько выбила её из колеи, что на серьёзный допрос её уже не хватило. Потом-то, в следующие несколько дней, мы с ней говорили о многом, и кончилось это тем, что моя супружница въехала в суть расклада и принялась поддерживать все мои затеи осмысленнее, а главное - с удвоенной энергией. Приняв моё послезнание о том, что Ганнибалу в Карфагене не усидеть, Велия прекрасно поняла, чем это чревато. Ей, уроженке родо-племенного социума испанских турдетан, не нужно было разжёвывать, как поведут себя живущие точно таким же укладом нумидийцы. Связанный дипломатическими договорами и обязательствами царь Масинисса - это одно, а вот знать нумидийских родов и его собственные родственники - совсем другое. Это ведь как Крымское ханство эпохи позднего Средневековья - хоть и можно задобрить богатыми подарками самого хана и договориться с ним, но это ровным счётом ничего не значит для всех этих его многочисленных мурз и беков - не запретит он им самостоятельных набегов, если хочет усидеть на своём престоле в Бахчисарае. Или формально-то запретит, но будет смотреть сквозь
пальцы на нарушения своего запрета. То же самое будет и здесь. Власть царя над родовой знатью не так уж и сильна, и многое он ей вынужден прощать, дабы не настроить её против себя. Родня - тем более. Свой всегда ближе чужака, а прав он или нет - дело десятое, и любые их шалости, не направленные против его власти, царь им всегда простит. А значит - даже при мирном настрое самого Масиниссы нельзя рассчитывать на такой же настрой его подданных. Если не будет Ганнибала - не будет и страха перед ним, и тогда ничто уже не сдержит алчности не очень-то и слушающихся своего царя дикарей. Поэтому моё стремление успеть надёжно укрепить нашу основную виллу до наступления зимних дождей она поняла и приняла безоговорочно. И пожалуй, здорово поможет мне через некоторое время выпросить у тестя кое-что из его суперсекретного арсенала…
        В том, что «шариковый» агрегат Арунтий мне после просьб Велии и Криулы подарит, а не подарит, так предоставит для копирования, я не сомневался ни разу. Из-за пристрастия античных пращников к продолговатым «желудям», нормальные сферические пули в малом калибре как-то в Средиземноморье не прижились, а без них этот «пулемёт» малоэффективен по сравнению со стреломётом. По крайней мере - в этом относительно мелком калибре. Поэтому серьёзным оружием он не считается, отчего и распространения не получил. А в крупном, под глиняные ядра - так они и тяжелее нужны из-за большего сопротивления воздуха, да и механизм для их метания нужен куда более тугой, чем для свинцовых пуль. Ну и где на него Геракла взять для скоростной стрельбы?
        Тут ведь принцип-то какой? Станковый стреломёт - хоть обычный «скорпион», хоть полибол - мечет такие же болты, что и ручной гастрафет. Аналогично и к пулевому полиболу никто специальных пуль не придумывает, а с продолговатыми «желудями» его то и дело заедает. Пращники же любят именно их - и за то, что из пращи не выпадает, и за устрашающее противника визгливое завывание кувыркающейся в воздухе продолговатой пули, и за наносимые ею более страшные раны. Традиция настолько устоялась, что даже каменные и глиняные пули, не говоря уже о «бронебойных» бронзовых и железных, тоже продолговатыми сделать норовят.
        Но мне на традиции насрать, я же не хроноабориген античный ни разу, а самый натуральный попаданец, а значит - диссидент по определению, и уж мне для «пулемёта» нормальных сферических пуль понаотливать никакая религия не запрещает.
        Почему именно пулевой? Да разочаровал меня здорово классический стреломёт ещё в Александрии, когда мы принимали оба заказанных нами агрегата у исполнителей, и те показывали нам, как их изделия работают. Я же как их по описанию себе представлял? Что крутишь ты рукоятку, примерно как у картечницы Гатлинга, только усилие надо к ней приложить посерьёзнее, и агрегат при этом взводится и стреляет, покуда расходники в его магазине не кончатся. А поскольку крутишь в одну сторону, можно неплохо разогнаться, обеспечив хоть и не пулемётный, но всё же приличный темп стрельбы. С пулевым так оно и оказалось, чем он мне и понравился, а вот со стреломётом облом вышел. В нём сперва на себя надо рукоятку или ворот крутить, чтобы взвести механизм, а потом надо крутить обратно, чтобы вернуть затвор-ползун на место. Ну и как ты тут разгонишься до хорошей скорости? Хоть и один хрен гораздо быстрее перезарядка, чем у обычного «скорпиона», тут спору нет, но далеко не настолько, чтобы так уж прямо и пулемётом работать. Короче, не произвёл классический полибол-стреломёт на меня такого впечатления, на которое я надеялся.
Пулевой же, хоть и слабоват по сравнению с ним и годится только против толпы бездоспешных, зато скорострельность у него не подкачала. По тем нумидийским дикарям, которые и мечей-то по своей нищете позволить себе в большинстве своём не могут, не то что доспехов, хватит за глаза и такого.
        Впрочем, хреновым бы я был попаданцем, если бы рассчитывал исключительно на привезённый из Египта «пулевой» полибол. Мы индийскую селитру на хрена из того же Египта везли? Для удобрения огородов, что ли? Естественно, ради пороха! Классический состав чёрного пороха - это семьдесят пять процентов селитры, пятнадцать процентов древесного угля и десять процентов серы. Уголь даже самим жечь не надо, он аж с эпохи бронзы металлургией античной потребляется, и купить его - ни разу не проблема. Серы на Сицилии - хоть задницей жри, Этна там имеется, если кто школьный курс географии подзабыл, и применение той вулканической сере тоже давным-давно найдено - жечь её и травить ядовитым сернистым газом грызунов в погребах. Поэтому её купить - тоже ни разу не проблема. А теперь вот и с селитрой мы проблему решили - дорого обошлась, зараза, зато не надо самим несколько лет в куче говна ковыряться.
        Впервые мы задумались об огнестреле ещё там, в Испании, но там селитра была для нас недостижимой мечтой, так что эту идею мы поэтому похерили до лучших времён, для начала ограничившись нашими пружинными пистолями на основе конструкции того Володиного подводного ружья. Теперь же, когда проблема пороха у нас наконец решена, на первый план выходят уже чисто технические трудности. В идеале ведь нам бы хотелось продвинутого оружия вроде револьверов. Но это и капсюли, для которых нужен ударный состав, и целая индустрия уровня минимум позднего Средневековья, а ещё лучше - хотя бы девятнадцатого века. Исхитриться-то как-то можно, но не легко и не сразу, а пока надо хотя бы какую-нибудь грубятину «изобрести» - эффективную, но простую, для нынешних античных технологий доступную и особо эксклюзивных производственных мощностей не требующую. Так, сиюминутную дыру ну хоть чем-то заткнуть, и тем самым драгоценное время для дальнейшего огнестрельного прогресса выиграть. Кованые железные и литые бронзовые средневековые бомбарды, способные стрелять каменными ядрами и выносить ими стены рыцарских замков - это уже
некоторая степень оружейного прогресса, а самый ранний огнестрел, если кто не в курсе, представлял собой деревянные «тюфяки», годные на несколько выстрелов импровизированной картечью из щебня. Пожалуй, я как-нибудь на досуге даже помозгую над казнозарядным орудием такого типа, поскорострельнее этой примитивной дульнозарядной грубятины.
        Мощность и дальность такой артиллерии невелики, для разрушения крепостей она не годится, но живую силу противника - особенно не ждущего от тебя такой пакости - картечью смести может запросто. Ведь один хороший картечный выстрел - всё равно что пулемётная очередь, и в шведской армии короля-новатора Густава Адольфа его лёгкие трёхфунтовые «полковушки», придаваемые шведской пехоте, как раз эту экологическую нишу пулемётов и занимали. Одно орудие, конечно, настоящего пулемёта не заменит, но батарея - вполне. Ну а кто не мог позволить себе добротных трёхфунтовок - продолжали использовать деревянные самоделки. Те же донцы, те же запорожцы по бедности. Дерево же и в античном мире неплохо обрабатывается, паровую пушку Архимеда как-никак и сам в Александрии наблюдал, а кое-кто из моих работничков, если не врёт, то и собственными руками такую же делал.
        На виллу я наведывался ещё пару раз - наскоро, проверить, как там идут дела, да накопившиеся у управляющего вопросы порешать. В последний наезд туда, разгребясь с текучкой, забрал заодно в город старика Диокла с его помощником, на которых у меня уже успели сформироваться наполеоновские планы. Дело в том, что тесть выделил мне помещения, годные под развёртывание производства. Не в особняке, конечно, а в своём «подопечном» участке мегарской стены. После значительного сокращения карфагенской армии большая часть встроенных в стену казарм и конюшен пустовала, а уж слоновники пустовали вообще все. Вот один из «своих» слоновников со всеми относящимися к нему подсобками Арунтий мне и предоставил под большую мастерскую. В кузнице давно уже хозяйничал Укруф, хотя и урывками, одну из подсобок занял со своим ткацким станком Рам, в соседней будет размещён чесально-прядильный цех под руководством Мунни, а сам слоновник так и напрашивался в качестве «предприятия тяжёлой промышленности». На него-то я и определил своего сицилийского инженера, и жалеть об этой затее мне не пришлось. Дорвавшись до любимого дела,
старый грек изрядно подрастряс мой кошелёк, но мастерская заполнилась самым продвинутым для античной эпохи оборудованием.
        Тут был уже и токарный станок с ножным приводом через маховик с ремённой передачей, и столярный верстак с тисками, а в кузнице Укруфа появились мощные мехи для нагнетания воздуха, вполне пригодные и для небольшой литейки. Не забыл Диокл и о хорошем металлорежущем инструменте. Естественно, всё та же дорогая лаконская сталь, цена которой, как он объяснил мне, обусловлена способом её получения и чудовищными затратами древесного угля при этом способе. Оказывается, античный мир не только крицы железные в сыродутных печах восстанавливает, но и с тигельной плавкой стали знаком.
        Перовые свёрла были известны и без меня уже не одно столетие, но после моей незначительной подсказки грек «изобрёл» спиральное сверло-бурав, появившееся только в Средневековье. А вот античные напильники оказались почти в таком же разнообразном ассортименте, как и современные, отличаясь от последних только однорядной насечкой рабочей части. Современную - двухрядную крест-накрест - мне пришлось «изобретать» самому, но когда сицилиец понял саму суть идеи, с её воплощением в жизнь он прекрасно справился и сам. Чтобы не вызывать у старика совсем уж резкий культурошок, я решил пока повременить с «изобретением» суппорта к токарному станку и предназначенных для использования в нём токарных резцов современного типа - пусть привыкает к прогрессу постепенно. А то нежная у этих античных греков психика, ранимая. Он и так-то едва дар речи не потерял, когда я сам встал к верстаку, чтобы опробовать его в работе. Господин, работающий собственными руками, когда у него рабы есть, - не укладывается такое в античной греческой голове. На первых порах не буду пока уж чересчур его нервировать, как-нибудь обойдёмся.
        Ошалелая реакция Диокла на мой «подход к снаряду» невольно навела меня и на несколько более отвлечённые мысли. Что делает технаря технарём? Знания - это само собой, но ведь и сам выбор будущего образования не в последнюю очередь определяется интересом. А интерес воспитывается с детства. Технарём по интересам становится лишь тот, кто ещё мелким пацаном любил мастерить для себя всякую всячину и был в ладах с молотком, зубилом, ножовкой и напильником. Социум, из которого мы родом, дармовым рабским трудом не избалован, и то, чего по тем или иным причинам нельзя было купить готового, нередко делалось самостоятельно, собственными руками. Сколько одних только самопалов я себе в детстве переделал! И каких! Когда делал новый - из-за моего старого, бывало, и драки между пацанами во дворе случались. Вот так и вырабатывается с детства соответствующий склад ума, который в дальнейшем отшлифовывается приобретением соответствующих знаний. Но так было у нас, в нашем современном социуме. А здесь, в античном мире - какими вырастут мои дети? Правильно, скорее всего, детьми простого античного рабовладельца, привыкшими
к этой ситуации с рождения и считающими её нормальной и естественной. Крепкими, здоровыми, смышлёными - но людьми этого мира, которым «невместно» делать то, что «у всех нормальных людей» делают рабы. И добром это не кончится…
        Дело ведь даже не в одном только Риме, за которым будущее на ближайшие несколько столетий. Мне это известно, а предупреждённый - вооружён. Эту проблему я для своих потомков решу, а чего не решу сам - намечу рецепт удачного решения для них. Переселиться и перенести дела в какой-нибудь из союзных Риму городов с получением соответствующего дружественного римлянам гражданства - это-то я и сам со временем успею. Вот римское гражданство - это сложнее. Это я сам могу и не успеть, и это тогда придётся навёрстывать моим детям и внукам. И не просто ведь навёрстывать, а ещё же и сохранить при этом максимум моих попаданческих преимуществ перед аборигенами. О необходимом минимуме знаний для них я, конечно, позабочусь, но ключевым фактором будет современный склад ума. Вот его-то я и должен буду обеспечить для своих потомков в этом мире. Если я сумею привить им его, и если они его сохранят - переживут не только Карфаген, но и Рим.
        А город - знай, живёт себе своей обычной жизнью, даже не подозревая, какую судьбу уготовила ему история. Все добрых полмиллиона его жителей - как полноправных граждан, так и метеков - суетятся как муравьи по своим страшно важным для них делам, на которых для них свет сошёлся клином. Олигархи здешние - по-крупному, как им это представляется, мелюзга - по мелочи, но все, кроме совсем уж мелкой детворы, озабочены сиюминутным зарабатыванием денег. Как и я, впрочем, будем уж справедливы.
        Только я-то ведь, в отличие от подавляющего большинства из них, знаю и всю бесполезность их усилий - не «здесь и сейчас», конечно, а в долгосрочном плане. Не то чтобы они совсем уж не догадывались - все видели на невольничьем рынке обращённых римлянами в рабство македонян, фракийцев и сиракузцев, все понимают и то, что очередь в принципе может когда-нибудь дойти и до Карфагена. Но олигархи надеются откупиться, а мелюзга - что милостью богов всё как-нибудь обойдётся. И только мы, горстка из шести попаданцев, знаем абсолютно точно, что хрен они тут угадали. Теперь вот ещё и Велия - седьмая по счёту…
        - Макс, ты охренел! - визжит Юлька. - То, что ты женился на дикарке - хрен с тобой, что собираешься с ней детей плодить - твоё дело, но на хрена ты ей рассказал? Ты врождённый потомственный идиот или только в детстве с дуба рухнул?! Ты бы ещё про коллайдер и про компьютерные игры её просветил!
        - Это позже, - «успокоил» я её. - Когда будет готова.
        - Ну, знаешь! У меня просто нет слов!
        - А вот это - зря. Надо было подготовиться.
        В ответ на это я огрёб такой поток трёхэтажного мата в визгливом Юлькином исполнении, что наши лежмя легли от хохота, да и Велия тоже. Наташка, правда, была перепугана лишь немногим меньше Юльки, но глянула на Володю и успокоилась. А наши мужики, в отличие от баб, имеют всё же несколько больше одной-единственной мысли в единицу времени и на чужое место себя поставить вполне способны. Особенно Васькин, у которого это тоже впереди. По-русски его местная невеста ещё ни в зуб ногой, он её пока только турдетанскому учит, но тоже ведь когда-нибудь начнёт понимать и говорить на нашем «великом и могучем». А на каком ещё? Современным испанским никто из нас на должном уровне не владеет, так что русскому в нашей попаданческой компании реальной альтернативы нет. Если, конечно, мы хотим, чтобы и наши дети воспитывались в полном ощущении своей «особости» и ощущали себя нашими - если не по месту рождения, то хотя бы по происхождению, что тоже немало. Для родоплеменного социума, пережитками которого пронизан и дух продвинутых античных мегаполисов, это - один из основных и определяющих факторов, который как раз
этим облегчит нам воспитание своих потомков нонконформистами, уважающими обычаи аборигенов, но живущими в основном своим умом. С помощью наших мужиков мне кое-как удаётся наконец разжевать это и Юльке.
        - Сволочь ты, Макс! Сволочь и эгоист! - делает она свой вполне предсказуемый вывод и успокаивается. - Хрен с тобой, тебя уже не переделаешь!
        А наши давно уже нашли в сложившейся ситуёвине и положительную сторону - ведь теперь при моей ненаглядной уже не нужно фильтровать базар. Теперь, собравшись вместе, мы можем говорить практически всё. И это совсем не лишнее, поскольку не так уж часто нам удаётся собраться совсем «меж собой».
        Поев и выпив вина, поболтали о текучке, потравили анекдоты - бородатые, но успевшие уже подзабыться. Большую часть из них мне пришлось переводить для Велии на турдетанский, ещё и адаптируя их для её лучшего понимания, что позабавило наших ещё сильнее, чем сами анекдоты. Потом Володя взялся за греческую кифару, на которой, будучи в нашем современном мире неплохим гитаристом, как-то успел уже более-менее научиться бренчать, и загорланил, а мы подхватили:
        Вен ди зольдатен дурш ди штадт марширен
        Офнен ди медхен фенстер унд ди тюрен
        Ай варум, ай дарум, ай варум, ай дарум
        Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са,
        Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са.
        Цвай фарбе тюшер, шнауцбарт унд штерне
        Херцен унд кюссен ди медхен ист цу герне
        Ай варум, ай дарум, ай варум, ай дарум
        Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са,
        Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са.
        Айне флаше рот вайн унд айн штюкен братен
        Шенкен ди медхенн ире зольдатен
        Ай варум, ай дарум, ай варум, ай дарум
        Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са,
        Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са.
        Ин дер фельден блицен бомбен унд гранатен
        Вайнен ди медхен фон ирен зольдатен
        Ай варум, ай дарум, ай варум, ай дарум
        Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са,
        Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са.
        Вен ди зольдатен видер ин ди хаймат
        Ире либе медхен аллес шон ферхайрат
        Ай варум, ай дарум, ай варум, ай дарум
        Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са,
        Ай блёс вен ден чин-да-ра-са, бум-да-ра-са-са-а-а-а-а.
        В принципе, это вполне безобидный солдатский марш, ни разу не нацистский, а вполне даже старинный, ещё девятнадцатого века. Но, как и в случае с таким же примерно «Шварцбрауном», который «ах-ха-ха» - ассоциации вызывает, конечно, ещё те, гы-гы! И это - как раз то, что нам нужно - и нам самим, и нашим потомкам. Те были «истинными арийцами», а мы - «истинные попаданцы». Не обязательно и совершенно незачем корчить из себя «высшую расу» и считать аборигенов «недочеловеками», как это делали нацисты, но ощущать свою особость и продвинутость - необходимо. Мы такие же люди, как и те, что вокруг нас, но мы - первые, мы - в авангарде. И мы должны оставаться в нём, если не хотим - а мы не хотим - пропасть вместе с Карфагеном. И у нас для этого, хвала богам, есть и нужные знания, и нужные возможности, которые мы и обсудили. Развеселившаяся в результате Юлька затянула песню позлободневнее:
        Пусть я погиб под Ахероном, и кровь моя досталась псам,
        Орёл шестого легиона, орёл шестого легиона
        Всё так же рвётся к небесам.
        Орёл шестого легиона, орёл шестого легиона
        Всё так же рвётся к небесам.
        Всё так же горд он и беспечен, и дух его неукротим.
        Пусть век солдата быстротечен, пусть век солдата быстротечен,
        Но вечен Рим, но вечен Рим.
        Пусть век солдата быстротечен, пусть век солдата быстротечен,
        Но вечен Рим, но вечен Рим…
        Тоже, в принципе, годится, римляне - они ведь тоже суперменами себя числили, да ещё какими, так что старик Адольф Алоизыч в этом отношении не только не первый, но, боюсь, что даже и не в первой десятке. Ликург, правда, спартанский гордых квиритов опередил, но такой копоти его последователи всё же не дали, потому как ни полмира, ни даже четверти мира на уши не поставили, не говоря уже о постановке раком. В Греции - да, покуролесили, но сколько там занимает места на карте та Греция? Вот Рим - другое дело. Не сразу он таким стал, и пока ещё не таков, но Карфаген с Коринфом и Македонией он помножит на ноль по историческим меркам весьма скоро. Ну что такое эти несчастные полвека для истории?
        И что такое пятьдесят тысяч карфагенян, которые только и уцелеют из всего семисоттысячного - на момент начала Третьей Пунической - населения этого города? И уцелеют-то лишь для того, чтобы быть сразу же проданными в рабство торжествующими победителями. Такая судьба нашему потомству противопоказана, она у них - с Римом на следующие полтысячелетия. И за все эти полтысячелетия - двадцать поколений - наши потомки тоже не должны растерять наших попаданческих преимуществ. Ведь Вечный город - на самом деле вечен только в этой песенке наших археологов. Пройдут ведь эти полтыщи лет - и накроется он такой же звиздой, как и Карфаген через пятьдесят. Ну, не совсем такой же, но почти, учитывая двухмиллионное население периода максимального расцвета. Разве такой судьбы хотим мы для своего потомства?
        Аларих, Аттила, Германарих, Одоакр, Теодорих - это лишь те, кто нагнёт некогда гордый Рим так, что сам войдёт в историю. А сколько ещё до них будет вождей помельче, которые тот Рим хоть и не сокрушат, но тоже напакостят от всей своей широкой души! А сколько ещё будет и в «спокойные» времена всяческих передряг вроде гражданских войн, проскрипций, произвола наместников с откупщиками, императорского произвола, да ещё и христианских безобразий! Тут столько всего предусмотреть надо - башка распухнет! И обдумывать всё это надо уже тут, в Карфагене, который - ага, «должен быть разрушен»…

18.Палево
        - Я ничего не говорила родителям, но они догадываются, что вы, возможно, из будущего, - огорошила нас всех моя ненаглядная в наши следующие посиделки. Володя и Васькин насторожились и инстинктивно замерли, Серёга - тот едва не захлебнулся вином, Наташка выронила изо рта виноградину, а Юлька подавилась инжиром.
        - Чем они мотивируют? - поинтересовался я, выпуская дым изо рта и ноздрей. Тоже, конечно, чуть не закашлялся, хотя для меня это было не таким сюрпризом, как для остальных. Я считаю, что очень многое из индивидуальных человеческих способностей определяется наследственностью, и если Велия умеет складывать два и два, то яблоко ведь от яблони далеко не падает.
        - Ну, они, как и я, обратили внимание на твою уверенность в том, что Ганнибал влияния в городе не сохранит. Вспомнили твою спешку с укреплением виллы, потом твоё нежелание приобретать землю на Великих равнинах…
        - Да, был такой разговор, - припомнил я.
        - Так тебе что, предлагали? - взвилась Юлька. - Это же плодороднейшие земли, окупятся в считаные годы! Там же из одного зерна триста колосьев вырасти могут!
        - Знаю, тоже читал.
        - Так какого ж хрена? Ты что, с дуба рухнул?
        - Напряги-ка память, историчная ты наша, где эти Великие равнины находятся.
        - Да не помню я! Какая разница! Для себя хорошую землю купить не хочешь - о нас бы подумал! Сволочь ты, Макс! Сволочь и эгоист!
        - Это на юго-запад, выше по течению Баграды, - подсказала моя супружница. - Наши виллы гораздо ближе, а там дальше равнины на возвышенности, земля тоже очень плодородная, но меньше освоенная. Земли близ Гадрумета, на юго-востоке, давным давно раскуплены и обустроены, как и окрестности наших вилл, поэтому там земля дорогая, и много её не купишь. А на Великих равнинах земля ничем не хуже, только там всё надо обустраивать, поэтому можно пока купить дёшево и много.
        - И чего вы ждёте? Пока другие раскупят? Да, надо обустраивать! Если вам это делать лень - давайте тогда мы этим займёмся! - Юлька обзавидовалась нашей «даче» и задалась целью непременно тоже обзавестись такой же - несбыточной, учитывая Серёгины заработки и её расточительность, но мечтать ведь не запретишь, верно?
        - Для кого ты там всё обустраивать собралась? Для нумидийцев? Я вдали-то от нумидийской границы «дачу» укрепляю, и меня жаба давит оттого, что нельзя всю свою землю крепостной стеной обнести…
        - Ага, прямо как в «Казаках»! - Серёга припомнил старенькую компьютерную игру-стратегию.
        - Ну, вроде того. Так там одно-единственное маленькое поле проапгрейдил до максимума, и оно одно кормит всё наращиваемое тобой всё время население, и его не хрен делать тоже в укреплённый периметр включить. Но то в «Казаках», а у нас тут - суровый реал. Отдельные зёрна - таки да, и сто, и двести, и все триста с гаком колосьев дать могут, но это единичные случаи, которые правила не отменяют. А чтобы со всего посева такую урожайность получить - это гидропоника с аэропоникой и искусственным освещением. Можно, правда, и в грунте, но это один хрен теплицы. Целофановая плёнка на карфагенском рынке почём? А светодиодные светильники? А электрогенераторы? А изолированная электропроводка? Ферштейн?
        - Не паясничай, Макс! Я же всё это прекрасно понимаю и говорю об обычном традиционном хозяйстве! - нет, у Юльки явно идея-фикс, двух разных мыслей в единицу времени не допускающая.
        - Рядом с нумидийской границей? Ну-ну! Масинисса будет рад такому подарку, его дикари - тем более! Заодно и покуролесят всласть. Помнится, в первый день нашего попадания ты не была в восторге от перспективы быть пущенной по кругу лузитанскими разбойниками. Нумидийцы, думаешь, намного лучше окажутся? Им-то, этим козотрахам, ты однозначно понравишься - уж после коз-то ихних.
        - Ну спасибо, я страшно польщена, хи-хи! Но ведь граница государства должна быть хорошо защищена, разве нет?
        - Как ты это себе представляешь?
        - Ну, что-то вроде римского «лимеса». Помнишь про Адрианов вал?
        - Ещё бы мне-то про него не помнить! Образец укреплений для «дачи» я откуда, по-твоему, собезьянничал? Но как ты представляешь себе такой вал по хребтам и ущельям Атласа? Дакию римляне отчего оставили? После того, кстати, как потратили хренову тучу сил на её завоевание и хренову тучу ресурсов на освоение. Ты ведь «Даков» и «Колонну» смотрела? Представляешь?
        - Конечно смотрела оба фильма. И потом, они же уцелевших даков полностью романизировали, от них как раз современные румыны с молдаванами происходят…
        - Вот именно! Провинция, считай, была уже полностью к ним лояльна, а они её оставили и отступили за Дунай. Плюнули на всё, вбуханное туда ранее, и отступили. Ты же и сама в курсе. Вот и представь себе эту картину маслом.
        - Ну… гм… в самом деле… Это ж прям театр абсурда какой-то!
        - Так ты теперь представь себе затраты на полноценный «лимес» по Карпатам и сравни с обороной по Дунаю. А тут Атлас - точно такая же хрень. Тут только сигнальные сторожевые вышки и конные патрули. Много от них будет толку при серьёзном набеге?
        - В каменистой земле и обычный-то стрелковый окоп рыть загребёшься, а тут нужны настоящий крепостной ров с валом, и нет ни одного экскаватора, - разжевал ей на пальцах Володя. - Вместо них - только три солдата из стройбата, которые служат за себя и за того парня, купившего справку и откосившего.
        - Отец тоже подумал на досуге и решил тоже не покупать там землю, - добавила Велия. - Нам за глаза хватит урожаев с тех земель, что мы уже имеем. Всё равно большую часть продаём…
        - Да, хлебом и инжиром с оливками пусть лучше другие спекулируют и врагов себе этим наживают, - разжевал я для особо тупых. - Я даже вот над чем думаю - от устья Баграды что до Карфагена, что до Утики - примерно одинаково. Может, излишки зерна и прочей сельхозпродукции начать в Утику продавать?
        - А это зачем? - не поняла Юлька. - По доходам же без разницы!
        - Для завязывания хороших отношений. Утика с Карфагеном не ладит, а земли у неё мало, так что своей сельхозпродукции ей не хватает, и на ней всё время наживаются карфагенские спекулянты.
        - А зачем тебе дружба с Утикой?
        - А шоб було, как говорят хохлы. Подстелю соломы на всякий пожарный. Это во-первых. А во-вторых, Утика - союзник Рима. Чисто символический, с её-то жалкими силёнками, но всё-таки номинально - союзник. В Третью Пуническую она сразу сторону Рима примет и не прогадает - и свободу сохранит, и земли, и самоуправление на первых порах. Потом административным центром римской Африки будет вплоть до постройки в имперские времена уже римского Карфагена. Я вот даже мозгую, стоит ли мне вообще с карфагенским гражданством связываться. Жить в Карфагене можно же и метеком, а вот гражданство - может, лучше в Утике его со временем получить?
        - Отец и на это тоже обратил внимание, - заметила моя ненаглядная. - Что ты не просишь его похлопотать о твоём карфагенском гражданстве, хотя сейчас, когда он уже в Совете, для него это сделать совсем нетрудно.
        - Не прошу - это ещё очень мягко сказано, - пояснил я нашим. - Я попросил его не спешить с этим - сказал, что буду ещё обдумывать ситуёвину.
        - Ну, вот отец и сопоставил всё это…
        - Только это или что-то ещё?
        - Ну вот ты, Макс, нашёл, с кем родниться! С Шерлоком Холмсом местным! - вставила Юлька свою очередную шпильку, пока Велия собиралась с мыслями для ответа. - Ты чем вообще думал - головой или головкой, Штирлиц ты наш недоделанный?
        - Да собственно, думал и тем и другим, гы-гы! Мои дети по матери будут его внуками, и это будет очень хорошая наследственность.
        - Ты прям как фашист рассуждаешь!
        - Ага, зиг хайль! - ради пущей хохмы я отсалютовал ногой вместо руки.
        - Тут ещё вот что было, - моя супружница наконец-то нашлась и сподобилась сформулировать мыслю. - Отец вспомнил один из рассказов дедушки Волния про давние времена. В годы его молодости, как раз после первой войны Карфагена с Римом, человек один непонятно откуда появился - после сильной бури с грозой. Его никто не знал, а он выдавал себя за внука молодого парня, у которого и детей-то ещё не было, и сам он даже не был ещё женат. И ещё он говорил, что скоро придут карфагеняне и завоюют большую часть Испании. А их ведь тогда только что изгнали из долины Бетиса, один только Гадес под их властью и оставался. Его приняли за сумасшедшего, стали лечить, а он шумел и требовал от вождей готовиться к большой войне. В конце концов его прогнали и забыли о нём, но потом всё сбылось так, как он и предсказывал. И ещё мама один случай похожий вспомнила, о котором в её роду рассказывали. Это ещё раньше было, во времена Тартесса, когда ещё был жив царь Аргантоний. Тогда тоже в Тартессе появился не знакомый никому человек и пробился на приём к самому царю. Аргантоний тогда как раз с Гадесом воевать собирался, а этот
неизвестный требовал, чтобы царь с этой войной повременил и к очень большой и тяжёлой войне подготовился. Он говорил, что он из будущего и знает точно, что на помощь Гадесу придёт Карфаген, и что вместе они тартесское царство победят и Тартесс разрушат. Его тогда тоже сумасшедшим посчитали и лечить пробовали, а потом он принял участие в войне и погиб в бою. Но как он предсказывал, так всё в конце концов и случилось. Вот мои родители про эти случаи вспомнили и заподозрили, что и вы тоже…
        - Тоже с приветом? Макс - точно! - съязвила Юлька. - И ты сама такая же, раз с ним с таким связалась!
        - Нет, сумасшедшими мои родители вас не считают. Наоборот, оценили то, что вы не лезете повсюду с предсказаниями и скрываете свои особенности. Отец понял, что вы намного умнее тех, прежних.
        - В нашей истории было такое время, когда колдунов и предсказателей жгли на кострах. Уже не в ваши времена, попозже, даже после Рима. Это было уже ближе к нашим временам, и мы об этом знаем хорошо. А вот как с этим обстоит дело в ваше время, мы не знаем, а на костёр или под пытки не хочется. В психушку как-то тоже, - объяснил я Велии.
        - В екатерининские времена, кстати, тоже случай похожий был, - припомнила Юлька. - Парень добился приёма и предсказал Екатерине год её смерти, год смерти Павла и вторжение в Россию Наполеона. Так его, естественно, сразу же в психушку отправили, а потом все сбылось по его предсказаниям.
        - Я читал и про попаданца поумнее, вроде нас, - вспомнил и я. - В газете статья как-то раз была, называлась «Мушкетёр с мобильником». В Квебеке канадском раскопали захоронение французских солдат, которые на колониальной войне с англичанами погибли. Так у одного бойца там и остатки пластикового корпуса современного сотового телефона обнаружили. Получается, из нашего времени парень был, замаскироваться под местного ума хватило, да только вот на войне не повезло…
        - На маскировку ума хватило, а вот на то, чтоб отмазаться от тупой солдатчины - уже нет, - поправил меня Володя.
        - Ну, мы-то тоже от неё не очень-то отмазались, - возразил я. - Начали-то такой же солдатнёй. Были бы все поодиночке, как тот парень, - тоже вполне могли бы запросто и пропасть. По сравнению с ним нам крупно повезло.
        - Погоди радоваться, тут с тестем твоим ещё непростой разговор нам предстоит. Как отмазываться будем?
        - А никак. Пришло время говорить правду. О чём не спросит - зря разбалтывать не будем, а о чём спросит - отвечать будем честно, как на духу. В конце концов, это ведь в наших интересах, чтобы он въехал и проникся. Убережёт свой клан, не даст ему пропасть - и мы вместе с ним не пропадём.
        - Мужики, вы что, охренели? - простонала Юлька. - Нас ведь с вами до сих пор сберегала только наша скрытность!
        - До бесконечности прятаться всё равно невозможно, - заметил Васкес. - Если мы не собираемся деградировать до местного уровня, то тогда надо подтянуть хотя бы уж небольшое количество местных к нашему собственному. А как мы можем это сделать, всё время скрываясь от них?
        - Я тоже другого выхода не вижу, - проговорил Серёга.
        - И ты туда же! - взвилась Юлька.
        - Угомонись, - урезонила её Наташка. - Ты детей своих какими хочешь видеть? Такими, как мы, или такими, как аборигены?
        - Так мы ж учить их будем!
        - Мы - одному, а улица - другому, - возразил Володя. - И неизвестно ещё, чьё влияние большим окажется. И так поколение за поколением…
        В общем, как оказалось, не один я размышлял над дальней перспективой. Все помаленьку над этим кумекали, а сейчас вот просто случай подвернулся удобный, чтобы озвучить и коллективно меж собой обсудить.
        - Ладно, я вам что - против? - сдалась Юлька. - Всё и сама понимаю, боязно просто! Рассказывай, Макс, как ты представляешь себе будущее нашего анклава.
        - Ну спасибо, смилостивилась наконец. Ладно, как говорится, слухайте сюды и не говорите потом, что не слыхали. Для начала - в какой социальной структуре мы с вами имеем честь на данный момент состоять?
        - В рабовладельческой? - Это ж Юлька, что с неё взять-то?
        - И это тоже, но это в глобальном плане, а я говорю о локальном. Локально же мы состоим, если уж называть вещи своими именами, в этническом этрусско-иберийском неформальном сообществе мафиозного типа. То бишь если назвать совсем по-простому - в мафии. И это для нас с вами - наилучший вариант. Если бы его не было, нам пришлось бы создавать его самим с нуля. Хвала богам, эту часть работы за нас давно уже сделала семья наших нанимателей Тарквиниев. Наша задача теперь - войти в мозговую структуру этой группировки, влияющую на её политику. И не просто войти, а врасти, пустить корни.
        - И это ты уже успешно делаешь! - Юлька есть Юлька.
        - Ага, и вам того же желаю. Точнее - уже вашим детям, поскольку ближайший и самый подходящий вариант я уже прихомячил для себя, - для наглядности я полуобнял Велию, которая хихикнула в кулачок.
        - Хорошо, врастём, возглавим, но как это убережёт наших потомков от общей деградации? - поинтересовался Володя.
        - Стоп! Возглавлять клан мы не будем. Ну зачем нам грызня в борьбе за первое место? Я говорю о мозговой структуре, а не об управленческой. Это несколько человек в окружении Арунтия, не самые крутые в иерархии клана, но зато самые башковитые, без которых не обходятся дебаты перед принятием любого серьёзного решения. Вот в их-то число мы и должны войти. Не вытесняя их, боже упаси, и даже не оспаривая их первых ролей, а дополняя их в качестве эдаких знатоков-экспертов. Наша задача - стать в клане полезными и нужными, а главное - стоящими далеко в стороне от обезьяньих меряний пиписьками, и этим удобными и приемлемыми для любого текущего доминанта. Именно этого положения в клане мы с вами должны достичь, упрочить его понадёжнее и передать в наследство уже своим детям.
        - И что это им даст?
        - Во-первых, освобождение от рутинной текучки, которой по-прежнему будет заниматься основная семейная линия Тарквиниев. Они с этим прекрасно справляются, а от добра добра не ищут. Наши же потомки, решая головоломные технические задачи, будут развивать мозги и двигать технический прогресс клана. Во-вторых, ту малочисленную ближайшую среду, которая наиболее восприимчива к новинкам и которая в силу своей малочисленности не растворит наших потомков в себе, а сама растворится в них. Вот это и убережёт их от деградации до общего античного уровня.
        - Не слишком мало - несколько человек? - засомневалась Наташка. - Четверо наших, допустим, четверо их, а на улице многие десятки маленьких дикарёнышей.
        - Есть ещё наши слуги, которые каждый день слышат от нас русскую речь и рано или поздно начнут её понимать.
        - Уже начинают, - заметил Серёга. - Мат изучили досконально!
        - Думаю, что уже не только мат, и это нам тоже на руку. Самых толковых будем освобождать и включать в число своих помощников. А их дети пополнят собой компанию наших детей.
        - Дети рабов? - фыркнула Юлька.
        - А ты у нас прямо патрицианских кровей? Кто из нас вообще-то «проклятый рабовладелец» - ты или я?
        - Гы-гы-гы-гы-гы! - заржали наши.
        - Ещё один важный источник пополнения нашего анклава - это наши испанские камрады. Многие из них - не без нашей помощи - уже тоже более-менее владеют русским матерным, и это облегчит им овладение остальной частью «великого и могучего». А в ещё большей степени - их детям. И часть их тоже пополнит компанию наших детей.
        - С социальной стороной вопроса мне всё понятно, - сказал Хренио. - А вот как быть с технологиями? Ведь никто из нас не учёный, и у нас нет под рукой ни современных технических библиотек, ни интернета. Есть только то, что в наших собственных головах, и не более того.
        - Не совсем так. Есть ещё продвинутые знания у самих аборигенов, которые не получают широкого внедрения в их среде из-за их невостребованности. Те же наработки греков, например. Или, скажем, та же самая пружинная бериллиевая бронза, которой мы обязаны нашими арбалетами и пружинными пистолями. Вы думаете, я знал современную технологию её выплавки и термообработки? Хрен там! К счастью, аборигены уже успели изобрести свою и ещё не утратили её к нашему появлению, а я как технарь просто обратил на неё внимание и захомячил в виде обученного ей человека. Кстати, надо мне будет ещё обзавестись другим слугой, а Укруфа задействовать исключительно по этой части. Серёга, намёк понял? Ты у нас геолог или на хрена? Ищи-ка ты мне местный источник хороших, но недорогих бериллов!
        - Ну, насчёт совсем уж местного не знаю, а вот на Эльбе есть хорошо известное месторождение розовых бериллов - у нас воробьевит называется, в Америке - морганит.
        - Но они ведь уже драгоценными считаются?
        - Скорее - полудрагоценными, да и на каждый хороший кристалл приходятся многие десятки, а то и сотни некондиции, которая уже и стоит гроши. Ты же сам помнишь аналогичную ситуёвину с испанскими аквамаринами.
        - Ясный хрен! - ещё бы мне её не помнить, когда у меня до сих пор солидный запас аквамаринов с изумрудами с тех дел приныкан. - Значит, нам надо найти торговцев с Эльбы и заказать им некондицию. Технический прогресс у самих аборигенов ограничен отсутствием хороших пружин, а мы это ограничение преодолеем. Далее, насчёт кораблей я вам рассказывал? Нам даже океанский парусник вроде каравелл Колумба изобретать не надо - «Сиракузия» уже есть, без нас самими аборигенами благополучно изобретённая. Только они в дурацкий гигантизм ударились, а нам такого не надо. Нам надо поменьше да попрактичнее, и уж на это-то античные технологии вполне способны. Ну, корпус надо гадесцам заказывать, конечно, которые умеют строить в расчёте на океанскую волну.
        - Мелкие усовершенствования типа этого гадесского корпуса и прямого руля с румпелем мы уж как-нибудь «изобретём». Или, например, оптика. Вы думаете, я владею технологией варки стекла? Хрен там! Но этой технологией уже не одно столетие владеют аборигены, и если они всё ещё не додумались до линз - для себя мы эту ошибку исправим. Ну, температуру поднять, чтобы стекло попрозрачнее получалось, - это мы со временем тоже осилим. Школьный курс физики все помнят? Схему устройства подзорной трубы не забыли? Что нам это даст, все понимают?
        - Лейтенант, прекратите разглядывать женщин на пляже в оптический прицел - майор не успевает навести на них свой бинокль! - схохмил Серёга.
        - Именно - опять вы со своими пошлостями, поручик!
        - Ну, вообще-то оптический прицел - это вещь! - заметил Володя.
        - Которую нам не на что ставить, - охладил я его восторг. - Очень надеюсь, что это только пока, но рассчитывать будем только на «подглядывание» - а-т-тставить смех в строю, гы-гы! Если мы кроме бородавок на носу противника успели разглядеть и все его силы, а он не успел разглядеть всех наших - у кого больше времени, а значит, и больше возможностей на подготовку тёплой встречи?
        - Ну, это козе понятно, - согласился наш спецназер. - Но насчёт прицела - мы же с порохом заморачиваемся. Неужто ружжо какое-никакое не забабахаем?
        - Володя, я ни разу не против. Ты же у нас самый крутой смертоубивец - тебе и карты в руки. Мозгуй, и если ты вдруг дельное чего придумаешь - промышленность уже по моей части, и если твоя задумка окажется для неё посильной, я все производственные мощи мигом задействую, ты только свистни.
        - А мне на чём специализироваться? - поинтересовался Васкес.
        - Хренио, ты у нас мент или куда? А мы мафия или на хрена? На тебе разработка продвинутой для этого мира криминалистики и, скажем так, контркриминалистики. Если не ты, то кто же?
        - Всюду коррупция! - развёл руками испанец со смехом.
        - Наташа, ты у нас самая главная лесотехничка. Я правильно понимаю, что курс биологии и тому подобного у вас был углублённый?
        - Ну, с лесохозяйственной спецификой, но вообще-то - да.
        - Значит - на тебе агротехника и зоотехника.
        - Прямо всё сразу?
        - По мере того, как будешь вспоминать что-то полезное.
        - Ага, всем задачи поставил! - съязвила Юлька.
        - Ещё не всем. Ты у нас - самая главная историчка. На тебе - эдакая «летопись будущего»: даты и события. Все, какие вспомнишь.
        - Я те чё - компьютер?
        - Нет, ты у нас ходячий учебник истории - и надеюсь, что не только школьный.
        - А ты сам - нет?
        - Я запоминал сам материал и его суть, а вот даты - моё слабое место. Какие-то помню, какие-то нет, и таких во много раз больше. А вы, бабы, в зазубривании всей этой мути поприлежнее нас, вызубриваете всё подряд.
        - Так это ж когда было-то! Это ж натуральной ходячей энциклопедией для этого надо быть! Меня, между прочим, Юлей, а не Викой звать, хи-хи!
        - Там, где не помнишь с точностью до года - пусть будет с точностью до пяти лет. Где не вспомнишь и так - пусть будет хотя бы с точностью до десятилетия. Нам для наших потомков стратегию на века разработать нужно.
        - Тебе не кажется, что из меня стратег, как из тебя балерина?
        - Мне это не кажется, я это знаю точно. Но эту стратегию мы с вами все вместе разрабатывать будем, а от тебя только историческая справка нужна - когда и где именно будет происходить очередная пакость и в чём конкретно она будет заключаться. Чтоб ясно было, откуда драпать, где ныкаться и где побольше соломы подстелить.
        В общем, вот в таком примерно ключе мы меж собой перспективу и обсуждали. Для Велии потом затрахался на турдетанский всё переводить, поскольку понимала она в наших мудрёных разговорах далеко не всё, и если уж я задался целью сделать из неё одну из нас - приходилось мириться и с неизбежными в таком деле трудностями. Я ведь и сам по-турдетански более-менее прилично только на простом бытовом уровне шпрехаю, а вот какие-то сложные понятия растолковывать - слов катастрофически не хватает. Некоторых в испано-иберийских языках вообще нет - приходилось или греческое какое-нибудь слово подбирать, если я его знал, или вообще жестами пояснять, разыгрывая при этом изрядную пантониму, а иногда и вовсе целое представление городить. Вот говорим мы, к примеру, с нашими о каком-нибудь фильме, который все смотрели. А вот как объяснить аборигенке, пускай даже и очень толковой, что такое кино? С греческой культурой она, хвала богам, знакома, и понятие театра, пьесы и актёров ей известны. А физический механизм? И ведь растолковать надо так, чтоб ей ясно было, что никакой магии тут нет, а есть только хитрая техника,
дающая движущееся изображение. В конце концов, исчерпав возможности слов и жестов и не добившись сколько-нибудь вразумительного результата, я тупо приобрёл на рынке большой лист египетского папируса, изрезал его весь на мелкие кусочки, скрепил проволокой в грубое подобие блокнота и нарисовал на каждой его страничке схематичный контур пляшущей танцовщицы - типа последовательных кадров на киноплёнке. И только после этого, согнув «блокнот» в руке и отпуская последовательно, но быстро, страничку за страничкой, я сумел продемонстрировать супружнице принцип движущейся картинки. Принцип фотографирования и киносъёмок я ей разжевать так и не сумел, поскольку и сам имел о них лишь достаточно смутное воспоминание, да и сама терминология подходящая в античных языках отсутствовала. А вот принцип проецирования изображения с помощью света на белый матерчатый экран я ей растолковал легко. Суть она ухватила моментально даже со слов, так что не пришлось и с демонстрацией заморачиваться. Мне ведь неглупая бабёнка досталась, эксклюзивная, ни разу не среднестатистическая кошёлка, только вот о нашем современном мире ни
хрена не знающая, и объяснять ей приходилось поэтому ну уж очень до хренища.
        Зато и Велия, в свою очередь, порассказала мне немало интересного. Например, о древнем Тартессе, о котором современным историкам известно до смешного мало.
        О том, что Тартесс был основан выходцами из Эгеиды ещё в самую дремучую эпоху бронзы, наши учёные мужи лишь предполагали, а моя ненаглядная, весьма дикая и малограмотная по сравнению с ними, подтвердила мне эту их спорную гипотезу с полной уверенностью. И даже назвала мне конкретный народ отцов-основателей - тирсены. Это эгейские предки этрусков, если кто не в курсе. Одни потом в Италию ломанулись и стали основателями классической Этрурии, а другие, соперничая с минойским Критом, поплыли дальше, основывая повсюду торговые фактории и небольшие колонии, в том числе и тот Тартесс. Да и сам финикийский Гадес, кстати говоря, исходно был такой же факторией минойцев, как и многие другие «финикийские» колонии, основанные критянами тогда, когда настоящие финикийцы ещё только начинали складываться как народ и ни о каких своих собственных дальних плаваниях не помышляли. Потом - да, унаследовав знания о далёких заморских странах вместе с навыками кораблестроения и мореходства от тех же филистимлян - то бишь критян, финикийцы освоили и всё их заморское колониальное наследство, развили его и породили в конце
концов карфагенского монстра. Но это всё случилось позже, а до того на берегах Моря Мрака, как в античном мире все именовали Атлантику, господствовал тирсено-иберийский Тартесс. Почти вся торговля испанскими металлами шла через него, и не только металлами. Во всех направлениях бороздили Море Мрака искусные тартесские мореходы, в том числе и далеко на запад. Очень аккуратно расспросив супружницу, я выяснил, что о трансатлантическом табачно-кокаиновом «наркобизнесе» Тарквиниев она абсолютно не в курсах. Ну, плавает Акобал на своём «Коне Мелькарта» куда-то в какие-то далёкие страны - так ведь в Африку же, скорее всего. Там ведь и золото, и слоновая кость, и чёрное дерево - за чем же ещё есть смысл плавать в такие дали? А то, что ни сам Акобал, ни дед, ни отец не рассказывают никаких подробностей - так ведь коммерческая тайна, ясно же и ежу. Тем не менее о самом факте существования большого материка по ту сторону Атлантики Велия знала. Откуда? А тартессцы и туда когда-то плавали. Потом гадесцы с карфагенянами Тартесс уничтожили, и тайна вместе с ним пропала. Триста лет ведь целых с тех пор прошло, да и
сами руины разрушенного финикийцами города скрылись под морскими волнами после сильного землетрясения. Где он был, турдетаны ещё помнят - на острове в устье Бетиса, теперь затопленном. Хорошие пловцы до сих пор ныряют в надежде найти какие-то сокровища, и кое-кто кое-что даже изредка находит, хотя никто ещё пока на этом не озолотился, а вот утонули уже многие. Но хотя бы уж помнят местоположение своей былой прославленной столицы, и на том спасибо. А о былых плаваниях за океан знают теперь в Иберии одни только прямые потомки крайне немногочисленных уцелевших представителей прежней тартесской знати. Каким боком к ним моя ненаглядная относится? Оказывается - самым прямым. Её мать Криула не только по мужу «почтенная», но и по своему собственному происхождению - предки её, оказывается, тоже какая-то седьмая вода на киселе, то бишь тоже числят себя происходящими напрямую от какой-то боковой ветви того тартесского царского рода. Ага, моё почтение, млять…
        Как оказалось, не только современные историки гадают и спорят между собой о происхождении мегалитических строений, сложенных из огроменных каменных блоков. И античные тоже, и не только историки. Велия рассказала мне об одной стене, верх которой - вполне тартесский, из бесформенных относительно небольших каменюк, а самый низ - натуральный мегалитический, для античных строителей непосильный.
        Одни говорят, что это их славные предки всё-таки как-то напряглись и сложить эти постройки из тех плит исхитрились, другие - что это боги построили, те самые, что научили людей всем полезным ремёслам и без которых люди ничем не отличались бы от диких зверей. Слушая жену, я невольно вспомнил о книгах известного ниспровергателя общепринятых исторических мифов Склярова, утверждавшего идею о существовании когда-то в глубокой древности высокоразвитой працивилизации, как раз и оставившей после себя эти тщательно обработанные и плотно пригнанные многотонные мегалиты, включая и Великие пирамиды Египта, до способности построить которые реальным историческим египтянам Древнего царства - ну, примерно как раком до Луны. И кстати, супружница добавила, что и насчёт плаваний через Море Мрака нет единого мнения, сами тартессцы те заокеанские земли открыли или знали о них заранее от тех же самых «богов». А ведь интересное кино тогда получается! От кого, спрашивается, Платон знал о «противолежащем материке», который он упоминает в этом своём диалоге «Тимей» про Атлантиду? Гибралтар ведь давно уже был надёжно
блокирован карфагенским флотом, который захватывал или топил всякого сующегося туда чужака. Ни один грек не мог даже просто выйти в океан и вернуться обратно, какая уж там, в сраку, Америка! А Платон о ней откуда-то, получается, знал - пусть немного, пусть только сам факт её существования, но откуда-то ведь знал…
        Насчёт «противолежащего материка» моя ненаглядная меня тоже спросила - не совсем уж в мелких подробностях, а так, в общем и целом. Ну и в ответ на мой встречный вопрос подтвердила, что она интересуется этим и по отцовскому поручению тоже. И мой рассказ вкратце - о попытках колонизации Северной Америки викингами примерно через тысячу двести лет и о Великих географических открытиях с последующей Конкистой ещё через пятьсот лет - её вполне удовлетворил. Надо полагать, что нашего нанимателя как раз именно это-то в основном и интересовало - сроки сохранности тайны его «наркобизнеса». Об этом нюансе Велия, конечно, не была в курсе и просто дисциплинированно выясняла информацию по отцовским вопросам. Но и от меня этого факта абсолютно не скрывала и даже пояснила, что её отец и не приказывал ей этого скрывать. Получалось, что Арунтий фактически предупреждал нас через дочь о своём интересе заранее, давая нам ещё и время хорошенько подготовиться к этому непростому разговору. Не об одной только Америке, конечно, да и не столько о ней. Моего тестя, как я понял, тоже интересовали глобальные события вообще.
Примерно то, что я и поручил Юльке - суть события и его дата, если не самая точная, то хотя бы примерная. Не так далеко, как замахивался я, в основном только на ближайшее столетие, но тоже именно в таком ключе. Ежу ясно, что и в аналогичных целях, хотя и с поправкой на масштабы его деятельности.
        Въехав в ситуёвину при нашей следующей встрече и проанализировав её, наши пришли к тем же выводам, что и я, после чего все успокоились и стали готовиться вполне конструктивно. Кое-какие наметки у Юльки уже появились, кое-что наметил и я, кое-что вспомнили и Володя с Серёгой, а что-то - и Васькин. В результате, хоть и не так подробно и точно, как хотелось бы нам и нашему нанимателю в идеале, но для нашего относительно дилетантского уровня знаний очень даже неплохо получилось. Выходило же у нас вот что.
        В самое ближайшее время - год в Карфагене оканчивается примерно в середине осени - истекает срок полномочий Ганнибала на посту городского суффета, и ни о каком его военном перевороте или каком ином продлении пребывания у власти нам ничего не известно. Следовательно, его отстранение от власти с последующей эмиграцией - потому как римляне, конечно, будут требовать его выдачи - дело ближайших месяцев. О крупных беспорядках в городе у нас сведений нет, но небольшие вполне возможны. Ганнибал, по нашим сведениям, сбежит сначала в Тир, а оттуда - уже в Сирию к Антиоху, где и будет подстрекать того к войне с Римом. Но пока этот «царь царей» раскачается - не один год пройдёт. Рим в это время на востоке будет занят улаживанием греческих дел. По нашим сведениям, там всё обойдётся без крупных войн, хотя мелкие военные конфликты и не исключены. В основном же, вплоть до большой войны с Антиохом, там будет работать главным образом дипломатия.
        Масинисса воспользуется бегством Ганнибала и развалом его бывшей армии для первых территориальных захватов у Карфагена. Кажется, это будут ещё не Великие равнины близ наших «дач», а район Эмпорий возле Малого Лептиса. Захватит он только часть этого богатейшего региона, зато разорит его практически весь, и Рим фактически примет его сторону. Будет вроде комиссия римского сената с участием в ней Сципиона, который признает захваты Масиниссы, но возьмёт с того слово, что при его жизни новых захватов земель у Карфагена не будет.
        На севере будут ещё какое-то время буянить галлы долины реки По, но этот-то противник римлянам давно уж привычен и сам по себе не очень-то и страшен. Неплохо по античным меркам вооружённые, но не имеющие правильной военной организации, галлы не требуют против себя очень уж серьёзных армий, да ещё и ветеранов - справляются при должном усердии и грамотном командовании и новобранцы. Да и давненько уже у этих италийских галлов не тот воинственный пыл, какой он был у их предков. Больше возни у римлян будет теперь с лигурами, войны с которыми - вялотекущие, но нескончаемые - растянутся не на одно десятилетие. Но и они для Республики опасности не представляют. На западе же Рим, высвободив уже крупные силы, должен вплотную заняться Испанией. Точной даты нам не вспомнилось, но в самые ближайшие годы туда должен направиться «тот самый» Катон, и не претором, а целым консулом, то бишь во главе уже консульской армии в два легиона собственно римлян и такое же приблизительно число приданных им и так же примерно организованных италийских союзников. Да и на месте, надо думать, будут мобилизованы вспомогательные
войска союзников-испанцев. Помимо подавления мятежей - кажется, и турдетаны в Бетике снова будут бунтовать - Катон ещё вроде бы должен начать и войны с кельтиберами, которые перепортят римлянам немало нервов. Завоевания населённых кельтиберами центральных районов Испании ещё не произойдёт - так, проба сил и примеривание, но в уже завоёванной южной части страны власть Рима укрепится. Окончательно уже оформятся две испанских провинции - Ближняя Испания с административным центром в Новом Карфагене и Дальняя Испания, административный центр которой неясен. Юлька, читавшая записки Цезаря, припомнила, что в его времена провинция управлялась из Кордубы, к тому времени уже полностью романизированной, а до того, похоже, напрашивается Италика близ Илипы, основанная ещё самим Сципионом. Получается, что Гадес ещё какое-то время понаслаждается автономией. Это на текущие девяностые годы текущего второго века до нашей эры.
        Вроде бы на конец девяностых и начало восьмидесятых этого века - до нашей эры, естественно, поэтому отсчёт обратный - приходится долгожданная Сирийская война Рима с Антиохом. Антиоха побьют, заставят отдать флот и боевых слонов, уступить часть территории и выплатить огроменную контрибуцию - прямо почти как с Карфагеном с ним обойдутся. Зато на это время Рим поумерит свои аппетиты в Испании, где приободрятся от римских проблем на Востоке кельтиберы, и начнётся Первая Кельтиберская война. Она будет долгая - кажется, на все восьмидесятые растянется. Юлька, читавшая в своё время «Историю Рима» Тита Ливия - я-то полностью только его «Войну с Ганнибалом» в школе ещё осилил - припомнила его сообщения о чуть ли не ежегодных триумфах сменившихся и возвращавшихся в Рим испанских наместников. То есть побеждать-то там римляне всех побеждали, времена-то ведь были ещё далеко не те, чтобы просто по блату могли триумф присудить, но как-то неубедительно для противника побеждали, раз требовались над ним всё новые и новые победы.
        На семидесятые годы приходится смерть Филиппа Македонского и подготовка его наследника Персея к Третьей Македонской войне, которую он и учинит в конце этих семидесятых и после которой римляне расчленят Македонию. Тогда же, где-то в конце их, состоится и новый территориальный спор Масиниссы с Карфагеном. Где конкретно, мы как-то затруднились определить - если честно, то не знали, да ещё и забыли. Но Юлька припомнила карту владений Карфагена перед самой Третьей Пунической, уже достаточно куцых, и по ней мы прикинули, что на сей раз, скорее всего, следует говорить и о долине Баграды, в том числе Великих равнинах. Район наших «дач» тоже, кажется, в последние карфагенские владения не попал, что нас, конечно, не обрадовало. Получалось, что лет двадцать мы только ими провладеем в лучшем случае, а потом надо будет продавать их кому-нибудь. Круто обкорнает Карфаген царь Масинисса на этот раз, и снова Рим будет, как всегда, потворствовать его произволу.
        Подавят римляне и очередной мятеж в Испании. Турдетаны будут давно уже в основном замирены, но участятся столкновения с лузитанами, которые будут совершать набеги и на Бетику.
        В шестидесятые годы будут снова без особых успехов воевать в Испании, в том числе и с лузитанами, расчленят на четыре части Македонию да окончательно обратят в римскую провинцию Иллирию. А в пятидесятые начнётся очередная распря Масиниссы с Карфагеном, в ходе которой нумидиец окончательно оттяпает весь Эмпорион, и сенатская комиссия во главе с Катоном лишь разведёт руками - типа безобразие, но что сделано, то сделано. Как раз после этого Катон, ознакомившись с цветущим хозяйством Карфагена и привезя оттуда в Рим здоровенные фиги - плоды, а не кукиши, - окончательно станет «тем самым». Терпение карфагенян наконец лопнет, и они решатся на войну с Масиниссой, дав тем самым Риму повод к Третьей Пунической. А в Дальней Испании очередной римский претор Гальба устроит избиение и обращение в рабство доверившихся на его милость и сдавших оружие лузитан и этим спровоцирует восстание Вириата…

19.Момент истины
        - Млять! Хренио, мать твою за ногу! - я как-то не с ходу сообразил, что степень моего доверия к жене остальным нашим не вполне понятна и очевидна, ну и запоздал вот с предостережением.
        - Млять! Виноват! - понял тот ситуёвину, пытаясь незаметно спрятать обратно пистолетную обойму и выщелкнутый из неё патрон.
        - Мы-ылять! - подтвердили остальные хором. - Ты бы ещё саму пушку спалил, грёбаный идиот!
        - Я не должна была этого видеть? - догадалась Велия.
        - Ну, в общем-то, да, не стоило, - сконфуженно пробормотал я.
        - Тогда я ничего не видела, - она картинно прикрыла глаза ладошкой.
        Оплошность в самом деле оказалась нешуточной. Пара самодельных гранат - фитильных, конечно, - которые мы успели наскоро соорудить и умудрились ни перед кем не засветить - это всего лишь пара, так что пистолет Васькина с его двадцатью четырьмя патронами был и оставался нашим самым основным и надёжно - до сегодняшнего весьма несвоевременного «засвета» - скрытым козырем. Эдаким козырным тузом в рукаве.
        Будь у нас в запасе ещё хотя бы неделя - можно было бы в авральном порядке нащупать пропорции смеси, реагирующей на удар, да сделать себе по паре компактных самопалов на рыло, но не было у нас на это ни недели, ни даже полных суток - назавтра назначен предстоящий непростой разговор. Да и не сделаешь даже самого примитивного огнестрела совсем уж скрытно, тем более - не испытаешь, так что один хрен спалились бы мы с ними наверняка. Увы, мы уже спалились и так - хоть и не «засветил» наш испанский мент перед моей ненаглядной самого пистолета, по обойме и открывшемуся из-под плаща «потайному» поясу она, конечно, въехала, что это какое-то неизвестное ей оружие, а что в наших руках смертоносным оружием вполне может оказаться и самый безобидный с виду предмет, она знала уже давненько…
        - Вы не доверяете моему отцу? - тон вопроса моей супружницы был скорее уж недоуменным, чем укоризненным.
        - Я ведь рассказывал тебе уже о более позднем времени, когда непохожесть на других могла запросто привести на костёр, - напомнил я ей.
        - Да, про «охоту на ведьм» и эту… как её… инк…
        - Инквизицию.
        - Да, её. Но ведь вас же никто не собирается судить и жечь.
        - Арест и заточение в подземелье нас тоже не устраивает. Как и вообще любое ограничение нашей свободы.
        - Но с чего ты это взял? Папа вовсе не собирается арестовывать вас! Я же тебе объясняла, он не считает вас колдунами!
        - Зато нас очень легко выдать за опасных колдунов перед другими, и это будет хорошим поводом для нашего ареста.
        - Но зачем это ему?
        - Затем, что у него есть конкуренты, которые могут нас переманить, перекупить или даже просто похитить. На самом деле это гораздо труднее, чем ему представляется, но откуда ему знать об этом? А как глава Тарквиниев в Карфагене он обязан предотвратить нежелательный для его клана оборот дела. И проще всего ему это будет сделать, взяв нас под стражу, чтобы мы уже никуда не могли деться.
        - Наши испанцы тоже не считают вас колдунами.
        - Считают, просто незлыми и неопасными для них. Своими колдунами они нас считают - как и ты считала, пока не разобралась.
        - Я и теперь ещё не до конца уверена, если совсем уж честно, - тем более что уж ты-то и в самом деле немножко колдун, хи-хи! Но сейчас я говорю о другом - наши испанцы не бросятся хватать вас по голословному обвинению, а некоторые ещё и примут вашу сторону. И папа знает об этом.
        - Да, на наших прежних сослуживцев мы положиться можем. Но у твоего отца есть ещё его этруски. Их меньше, чем у нас боеприпасов, но он-то ведь не знает, сколько человек мы в состоянии уложить. И уложим, если придётся…
        - И тогда вам придётся бежать?
        - Естественно. Жаль, конечно, если случится так, но свобода дороже.
        - Не хотелось бы. Будет погоня, а у меня не очень-то большой опыт скачки на лошади галопом, - сообщила Велия, обозначая заодно и собственную позицию, что, конечно же, не осталось не оценённым по достоинству.
        - У нас с Наташкой он, можно подумать, больше! - заметила Юлька, и это было её единственной шпилькой. Доводить дело до крайности не хотелось, конечно же, никому. Ведь неплохо же служится у Арунтия, очень даже неплохо! Мы уже не те новички в этом мире, что были какой-нибудь год назад, успели освоиться и кое-чему научиться, хрен где теперь пропадём, но всё же нахрена это надо? Где ещё будет такая налаженная жизнь?
        - Я поговорю с родителями, - решила моя ненаглядная. - Я почти уверена, что ваши опасения напрасны, но будет обидно, если случится какое-нибудь недоразумение. Папа умный человек, должен понять…
        За остаток дня мы - как оружейники - превзошли самих себя. Полуфабрикаты стволов - только теоретически «гладких», поскольку хорошего оружейника позднего Средневековья их «гладкость» повергла бы в шок - у нас уже имелись, и по старой ещё советско-российской привычке я забрал их на квартиру сразу же после изготовления. В силу той же самой отечественной привычки иметь всё необходимое на дому была у меня обородована в углу одной из комнат и маленькая мастерская. Напрасно Укруф жаловался мне, что в большой мастерской Мегары он сделал бы всё быстрее и легче, а здесь у него ни инструментов нормальных, ни помощника толкового. В качестве имеющегося здесь бестолкового он намекал на Софонибу. Его ожидал нешуточный культурошок, когда мы с Володей пообещали ему аж двух помощников потолковее практически сей секунд, и мой раб выпал в осадок, когда мы сами встали к верстаку. Полез было помогать и Серёга, и мне пришлось срочно придумывать ему самостоятельное задание, дабы он не путался у нас под ногами. В конце концов поручил ему нарезать маленькими кусочками свинец, чем он и занялся, пока мы с Володей заплющивали
будущие «казённики» стволов. Несколько маленьких кусочков расплавятся быстрее, чем один крупный, и это немаловажно, когда ты заплавляешь заплющенный конец дома на газовой плите. Тем более - на примитивной античной кухне. Володя было полез пробуравливать шилом запальные отверстия, но тут я вовремя остановил его - мой первый детский самопал раздуло как раз из-за того, что запал оказался далековат от свинцовой заглушки казённика. После заплавления казёнников, дав им остыть, я сам замерил глубину тех заглушек импровизированным шомполом и рядом разметил места запалов. Пока Володя пробивал их по моей разметке, я занялся деревянной ложей для первого готового ствола, обстругал вчерне, объяснил задачу Укруфу и поручил ему доводить агрегат до ума. Васькин с Серёгой занялись отливкой пуль - продолговатых в землю цветочного горшка, приготовленного Софонибой для будущей рассады чего-то, по её мнению, чрезвычайно полезного. Не было у нас пока ещё пулелеек под нормальные для гладкоствола сферические пули, поэтому мы обстругали палочки по калибру стволов, сделали ими углубления в земле горшка и в них заливали свинец
как в формы. Бастулонке я поручил подобрать что-нибудь из старого ненужного тряпья на пыжи, а сам в это время лихорадочно соображал, чем нам поджигать заряд. В отличие от зажигательного состава спичечных головок, нормальный чёрный порох от слабого удара не сдетонирует, так что самодельный ударно-спусковой механизм классического самопала нам не подходил, и мы делали фактически примитивные «поджиги». Только ведь разве попрёшься в мегарский особняк Арунтия с тлеющими фитилями в руках? И тут я вспомнил про наши давно уже опустевшие зажигалки - без газа, но с живыми кремнями и колёсиками. Это же готовые колесцовые замки!
        - А я ещё не верил, когда напарник говорил мне, что все русские - бандиты! - сообщил потрясённый Хренио, когда я у него на глазах примотал зажигалку со снятым жестяным ограничителем искр суровой нитью к ложе самопала.
        - Мы бандито, гангстерито, мы кастето-пистолето, - пропел я в ответ.
        Заряд для пробного выстрела я отмерял сам. Гранулирование чёрного пороха - процедура технически несложная, но ответственная и кропотливая, и времени на неё у нас уже не было. А пылевидная «пороховая мякоть» - это взрывчатка скорее бризантная, чем разгоняющая, так что передозировка чревата. Хоть и не травмой, а только порчей ствола - мои самопалы за то и ценились дворовой шпаной, что были травмобезопасны - но и это для нас было неприемлемо. Для маскировки я приказал Софонибе погромыхать на кухне посудой, а сам шмальнул в разделочную доску - хорошую, дубовую, толстую. Навылет не пробил, но пуля вошла в неё вся. Точность, конечно, получилась ещё та, но нам ведь не в тире стрелковые рекорды ставить, а почти в упор супостатов расстреливать - дайте боги, чтобы не пришлось…
        В общем, к утру мы были готовы к бою настолько, насколько это было вообще возможно в наших условиях. Пистолет Васкеса, семь «колесцовых» самопалов - по числу имевшихся у нас зажигалок - и восемь простых «поджиг» составили весь наш потайной огнестрельный арсенал, а три наших складных ножа и несколько самодельных «заточек» - оружие последнего шанса. Не приучен античный мир к скрытому ношению нелегального оружия, и этот фактор не раз уже нас выручал.
        Сразу после завтрака вернулась Велия, по случаю переговоров заночевавшая у отца. И по её рассказу складывалось впечатление, что наш наниматель и сам всё понял правильно. Во-первых, нам предлагалось, если захотим, явиться к нему в полном боевом снаряжении. Во-вторых, все этруски Арунтия отосланы им охранять стену Мегары, а в воротах поставлены нести стражу исключительно испанцы. В-третьих, охрану самого его особняка несут в этот день сплошь наши давние камрады-сослуживцы, которые ситуации, ставящей нас с ними по разные стороны баррикад, просто-напросто не поймут. Словом, тесть предоставлял нам все мыслимые при данном раскладе гарантии. Конечно, это не исключало некоторой вероятности коварной ловушки, но и мы ведь настороже, а всех наших возможностей он не знает. Посовещавшись, решили, что на встречу с нанимателем идём мы с Васькиным, а все остальные запираются и надёжно баррикадируются у меня, вооружённые до зубов и готовые к любой неожиданности. Учитывая, что мёртвыми мы в этом мире никому не нужны, шансы пробиться к своим, чтобы вырываться потом уже из города всем вместе, у нас были неплохие.
Дополнительно их увеличила Велия, пожелав остаться с нашими. Условившись с оставленным за старшего Володей о паролях на случай связи через посыльного, мы с Хренио отправились на переговоры. Щитов и шлемов брать с собой не стали, демонстрируя добрую волю, громоздких арбалетов - тем более, но мечи с кинжалами к поясам прицепили, пружинные пистоли во внутренние карманы плащей сунули и потайным огнестрелом затарились под завязку. Зависеть целиком и полностью от чужой доброй воли мы абсолютно не собирались.
        - Все остальные готовятся по вашему сигналу штурмовать ворота? - пошутил Арунтий, увидев нас двоих.
        - Давно готовы и ждут только сигнала, досточтимый! - отшутился я в том же духе.
        - Заложников достаточно? - наш наниматель обвёл рукой присутствовавших в зале жену и детей от второго брака.
        - Отошли их, досточтимый - вряд ли ты собирался вести серьёзный разговор при них.
        - Тем лучше. Велия объяснила мне причины ваших опасений. Насчёт судилища у жрецов какого-то распятого преступника, которого кто-то зачем-то обожествил, я не всё понял, но суть, кажется, уловил - когда-нибудь расскажете подробнее. А пока, чтобы не держать вас и ваших друзей с домочадцами в напряжении - обсудим главное.
        Мы с нашим испанским ментом переглянулись и едва не расхохотались, когда Арунтий спокойно и непринуждённо предложил нам прямо сейчас и вполне открыто как раз то, чего мы собирались достигать долго и упорно втихаря. А именно - войти нам всем в «мозговой центр» клана Тарквиниев в качестве его неотъемлемой составной части. Ну и, естественно, со всеми полагающимися при этом бонусами, что делало уже бессмысленной любую попытку кого бы то ни было из конкурентов клана переманить нас к себе. А что до нашей охраны - у босса было достаточно времени, чтобы хорошенько обмозговать и этот непростой вопрос, так что предложенный им вариант, полностью удовлетворяющий его самого, вполне устроил и нас. Ограничивать нашу свободу он не собирался, но настаивал на том, чтобы нас везде, где только могла бы оказаться хотя бы теоретическая опасность, сопровождали вооружённые бойцы, которые при этом, хоть и оставаясь его наёмниками, переходили в наше оперативное подчинение, становясь как бы нашим отрядом. Отбор в него людей Арунтий согласился оставить полностью на наше усмотрение, хотя и заранее догадывался, кого мы
выберем. Естественно, мы и не думали обманывать его ожиданий, сразу же назвав камрадов по бывшему отряду Тордула, а в дополнение к ним - из наших нынешних сослуживцев, с которыми были наиболее дружны. После этого назначенный из их числа посыльный получил от меня навощённую дощечку, на которой я сам накорябал большими печатными буквами по-русски: «ВОЛЬНО, ПО РАСПОРЯДКУ». Это был один из наших условленных паролей, означающий, что взаимопонимание достигнуто и можно расслабиться. Любая другая формулировка - или даже ошибка хотя бы в одной букве - означала бы необходимость оставаться начеку.
        Мы ожидали теперь капитального допроса с выматыванием из нас всех мелких исторических подробностей, в немалой части которых мы откровенно «плавали», но наш наниматель начал с «политинформации»:
        - На днях к Гасдрубалу Козлёнку тайно прибыл посланец от Масиниссы. О чём они говорили, мне выяснить не удалось, но вчера они оба отбыли в Рим на нашей военной триреме. Представляете? Гасдрубал Козлёнок, этот несчастный трус, на сей раз не убоялся даже осенних штормов! Да ещё и выбрал плохо приспособленную к плаванию в шторм «длинную» трирему вместо гораздо более безопасной «круглой» гаулы. Его дела в Риме настолько не терпят отлагательства, что он пошёл на немалый риск и немалые неудобства ради быстроты. И если я хоть что-то понимаю в политике, то думаю, что вы правы насчёт Ганнибала. Вот из-за этого я вас и вызвал для откровенной беседы гораздо раньше, чем собирался. Вас ведь именно это насторожило?
        - Да, именно это, - подтвердил я.
        - У меня нет больше времени ждать - кажется, здесь уже начинается то, что вы предвидели, и я не хочу быть застигнутым врасплох. Похоже, что новоизбранным суффетам из числа сторонников Баркидов так и не придётся поуправлять городом, а Рим потребует новых «правильных» выборов. Ну и наверняка ещё и выдачи самого Ганнибала заодно - его есть в чём обвинить. И ещё. Велия сказала мне, что в ваших разговорах часто мелькало имя Катона. Это Марк Порций Катон? Бывший претор Сардинии и ревнитель старинных римских добродетелей? Тогда у меня есть ещё одна неприятная новость. Он добивается консульства на предстоящий год и, скорее всего, будет избран. А вы, кажется, говорили, что на усмирение Испании он отправится как раз консулом?
        - Совершенно верно, досточтимый, - мрачно подтвердил я. - Именно консулом и во главе консульской армии. И это не вместо, а в дополнение к обычным двум преторам и их собственным преторским армиям. Значит, уже на будущий год…
        - Да, и я рад, что вовремя забрал оттуда семью. А теперь я хочу знать всё, что об этом известно вам. Рассказывайте!
        - О Гадесе у нас на ближайшие годы сведений нет, и это хороший признак. Если бы римляне устроили там погром, это тоже попало бы в известную нам историю. Поэтому, скорее всего, Гадесу ничего не грозит. Преторы будут подавлять местные мятежи, а сам Катон поведёт войну с кельтиберами. После того как он отразит их вторжение и разорит многие их земли, он поможет претору Дальней Испании подавить мятеж турдетан, - более подробно я не знал об этих событиях и сам, так что тестю приходилось довольствоваться лишь самыми общими сведениями.
        - Значит, турдетаны скоро снова восстанут? И чем кончится?
        - Катон сумеет замирить провинцию, но после его возвращения в Рим там снова заполыхает, хотя уже и не с такой силой. Новый претор справится и сам. Турдетаны будут потом ещё иногда восставать при вторжениях лузитан, но постепенно смирятся с римским господством над страной.
        - Ну, неудивительно! Лузитаны - «освободители» ещё те! Значит, Катон Бетику в основном усмирит?
        - Да, после него там окончательно установится провинциальное управление.
        - С налогами и полной римской властью над бывшими союзниками?
        - Вроде этого. Но в основном свои доходы Рим будет получать не с населения деревень, а от железных, медных и серебряных рудников.
        - Значит, римляне захапают себе весь металл, и наши кордубские рудники мы тоже можем потерять?
        - Такое вполне возможно, досточтимый. Если ты дозволишь, то я бы осмелился посоветовать свернуть там дела и перенести их поближе к Гадесу.
        - Там только старые тартесские ещё рудники, которые давно почти полностью выработаны. Добытый металл будет обходиться гораздо дороже, чем кордубский.
        - А много ли тебе его нужно, досточтимый? - я хитро ухмыльнулся, напоминая о своей осведомлённости насчёт главного испанского товара Тарквиниев.
        - Нужна ведь ещё и маскировка, - ухмыльнулся в ответ тесть.
        - Олово досточтимый Волний и так покупает полностью. Сильно ли стеснит его необходимость покупать и медь?
        - Да не особо. Просто мы привыкли иметь свою собственную медь и не зависеть от её поставщиков. Но если дела таковы - наверное, придётся менять привычки. Да, надо писать об этом отцу…
        О причинах, которые будут толкать турдетан на всё новые и новые мятежи, наш наниматель нас не только не спрашивал, но и сам нас просветил. Ещё там, в Испании, нам объясняли, что ключевой фактор - чьим ставленником является очередной претор и чью политику он, соответственно, проводит. И получалось, что когда наместничает ставленник аристократической группировки Сципиона, не забывающий как-то ни об интересах своего патрона и его друзей, ни о собственных, и всё это, само собой, идёт за счёт управляемой им провинции - провинцию это устраивает, а все мелкие эксцессы и конфликты вызывают мелкие, которые легко уладить. Другое дело, когда управляет представитель «народной» группировки, о собственном кошельке, возможно, и не забывающий, но для покровителей уж точно ничего с населения не дерущий, - вот тут-то и вспыхивают мятежи. Парадокс?
        - Сципион хорошо знает страну и те пределы, которых не следует переступать, - объяснил Арунтий. - Его люди, конечно, берут и с населения, но знают меру, а в основном обогащаются за счёт занижения выработки рудников и за счёт военной добычи. Напала, скажем, на Бетику очередная разбойничья банда из Лузитании - туда тут же направляется ответный поход, и там уже не церемонятся, а лузитаны понимают, что отвечают за своих хулиганов, как и положено по родовому обычаю. Заплатят сверх награбленного у них ещё и контрибуцию, выкупят пленников - и претору сципионовскому хорошо, и его войску, и турдетанам. А когда приходят «бессребренники» вроде катоновских - сразу же начинают «пресекать злоупотребления» и «умиротворять» страну. А если страна умиротворена, то там Риму не союзники уже нужны, а подданные, с которых и дерут как с подданных. А уж в свою собственную пользу обирает турдетан очередной претор или же исключительно в пользу «сената и народа Рима» - турдетанам-то какая разница?
        В отличие от Юльки при давешней дискуссии, тесть не задавал нам идиотских вопросов типа «как бы нам устранить Катона». Ему-то не нужно было разжёвывать, что не в одном зловредном сенаторе дело, а в стоящей за ним «народной» группировке сената, в которой таковы все. Одного такого долдона убери - следующий на его место придёт, а за ним длинная очередь выстроилась, и всех хрен уберёшь.
        - В римском сенате идёт постоянная грызня, - просвещал он нас. - Аристократы Сципиона против «народников» Флакка и Катона. Аристократы стараются устанавливать с подвластными народами патронажно-клиентские отношения, а Флакк с Катоном и их единомышленники считают провинции собственностью римского государства и народа, с которыми, если этого требуют интересы Рима, можно делать всё что угодно. И всё ради Рима, всё ради римского народа. И тогда любой римский гражданин, едва только попав туда, ведёт себя перед местными, как пуп земли, которому можно всё. Можно унижать местное население, можно обложить его поборами, можно устраивать с ним и судебные тяжбы, которые будет разбирать римский суд, который своего-то согражданина едва ли обидит. Поэтому что бы тот ни вытворил, его обычно будут признавать правым, так что добиться справедливости в конфликте с римлянином и вообще италийцем испанец может лишь чудом. Проще и дешевле в большинстве случаев уступить приезжему вымогателю. Но разве на всех римлян добра напасёшься? Их же - как саранчи.
        Сам-то Катон честен и справедлив, надо отдать ему должное, себе лишнего не возьмёт и откупщикам со всеми прочими мародёрами воли не даст. Но он-то сделает своё дело и уйдёт, а мародёры останутся, а они ведь катоновские, такие же точно долдоны, для которых любой римлянин всегда прав, а подвластные варвары - заведомо виноваты. А в Испании этого очень не любят…
        По поводу ближайших карфагенских дел Арунтий беспокоился куда меньше. Не станет Рим резать свою дойную корову, дающую ему каждый год по двести талантов серебра. В самом же городе у него, надо полагать, «всё схвачено». Дальняя перспектива для детей и внуков - другое дело.
        - Можно ли остановить Рим тем оружием, которым пользуются в вашем мире?
        - В нашем мире было… тьфу, будет и такое оружие, которым можно было бы хоть завоевать, хоть уничтожить весь этот мир по многу раз. Но здесь нам его не сделать - нет ни тех научных знаний, ни машин. Наш мир сам развивался много столетий, пока не наработал всего этого, и за пятьдесят лет этого разрыва не преодолеть.
        - Но что-то ведь всё-таки можно сделать?
        - То, что можно, уже делаем, досточтимый. - (Диокл у меня как раз приступил к изготовлению стволов деревянных пушек из брёвен дикой африканской оливы, и особых затруднений тут не предвиделось.) - Но этого недостаточно, чтобы остановить и рагромить римское войско. От разбойников-нумидийцев, надеюсь, отобьёмся, если не сам Масинисса со всеми своими силами нагрянет, от него самого с его войском - уже едва ли, а о победе над римскими легионами и думать-то смешно.
        - А если я помогу? Деньги, сырьё, рабочая сила - не ваша забота. Машины - тоже помогу, чем смогу. Надо будет - и мастерские Арсенала вам в помощь задействую. Понадобятся учёные греки - переманю или похищу. Скажите только, что вам нужно.
        - Видишь ли, досточтимый… Как бы тебе объяснить… То, что сможем сделать силами этого мира мы - смогут и другие, если будут знать, как всё это делается. Смогут и греки, и римляне. А пятьдесят лет - срок большой. За это время Рим и сам таким оружием обзавёдётся, и противодействию ему свои войска обучит. И вот тогда уж его не остановит никто и ничто. Разве это тебе нужно?
        - А кто их научит? Мы же будем хранить всё в тайне.
        - Как ты это себе представляешь? Ту пару десятков орудий, которые мы делаем, можно сделать втайне. Места они занимают немного, и их нетрудно спрятать от лишних глаз. Нетрудно и запастись для них боеприпасами, не привлекая к ним лишнего внимания. Уже труднее, но для тебя посильно набрать и несколько десятков преданных и надёжных людей, которые не проболтаются посторонним. Можно даже найти достаточно укромное место для их испытания и обучения орудийной прислуги. Но это пара десятков орудий, достаточная для отражения небольшого набега дикарей. В большой же войне они погоды не сделают. Против самого Масиниссы и его войска таких орудий нужна добрая сотня в лучшем случае, а уж против римских легионов - многие сотни. И ведь они должны будут не просто лежать на складе - нужно будет обучать войско обращению с ними. Ну и как ты собираешься сохранять всё это в тайне целых пятьдесят лет? Уже через десять лет самое большее Рим получит все нужные ему сведения, а через пятнадцать или двадцать к стенам Карфагена подступит римское войско с тысячами таких орудий. Думаю, что они даже и усовершенствовать их смогут, а
их возможности, ты уж не обессудь, многократно больше твоих. И если в нашей истории Карфаген продержался… тьфу, продержится против Рима в своей последней войне три года, из которых только последний год и будет выдерживать настоящую осаду, то вот с такими орудиями - только большими и бронзовыми - римляне снесут его стены за месяц или два.
        - С бронзовыми? А как же они их отольют?
        - Как и мы - по восковым моделям. Как греческие скульпторы свои бронзовые статуи отливают.
        - Хм-м-м, - тесть призадумался. - Может быть, ты и прав. Но тогда получается, что ни Карфагена, ни Испании нам от Рима не спасти?
        - Не спасти, досточтимый. Большие войны выигрываются большими силами, а их у Рима больше. Вот истребил Ганнибал во многих боях многие тысячи римлян, и разве кончились у Рима солдаты?
        - Ну так это же они и италийским союзникам, кто отличился на войне, римское гражданство дают. Римляне даже рабов как-то раз после Канн освободили и целый легион из них сформировали, когда свободных для новых войск не хватало. Сами римляне давно бы уже кончились.
        - Нам-то какая разница, досточтимый? Для нас римский солдат - это римский солдат, кем бы он ни был до того. Перебьём, допустим, нынешних - римские женщины ещё нарожают, а кого не нарожают римские - нарожают за них все прочие италийские. А вся Италия велика и многолюдна, досточтимый.
        - Верно, а италийки - горячи и любвеобильны, - пошутил Арунтий, припомнив, видимо, что-то из собственных былых похождений. - Хорошо, это я понял. Но ты ведь ещё говорил, что есть и такое оружие, против которого бессилен весь наш мир. Значит, и Рим тоже против него бессилен?
        - Есть и такое, но нам его здесь не сделать - ни за десять лет, ни за пятьдесят, ни за столетие, - желанной для тестя «вундервафлей» был бы как минимум полноценный станковый пулемёт под полноценные винтовочные патроны, которых и иметь к нему надо соответствующее количество, то бишь хренову тучу. Сам-то агрегат мы, возможно, даже и сделали бы как-то, никто ведь не ставит задачу непременно уместиться в габариты, вес и цену «максима» на станке образца 1910 года, но с патронами-то как быть? Бездымный порох на основе пироксилина - «изобретём», при наличии индийской селитры, которой тесть накупит, сколько запросим - говно вопрос, даже с капсюлями тоже в конце концов что-нибудь точно придумали бы, но латунные гильзы и оболочки пуль в потребных для прожорливого пулемёта количествах - как их нашлёпать без более-менее современной металлообрабатывающей промышленности? Вытяжная штамповка - это уже не кузница и не колхозная ремонтная мастерская, а серьёзный хайтек.
        Тут ведь в чём засада? В пробивной силе оружия. Безоболочечная свинцовая пуля или картечина продырявит на более-менее близком расстоянии насквозь и пехотный щит, и кожаный панцирь, и греческий полотняный линторакс, и римскую кольчугу, и даже лорику сегментату, которой, кстати, римляне ещё и не изобрели. Так что даже знаменитая греко-римская «черепаха», будучи неплохой защитой от лучников и пращников, против нормального огнестрела не сдюжит. Но в толстой доске свинцовый боеприпас застрянет, а дощатые осадные башни на колёсах античному миру известны уже не первое столетие, и изобрести её небольшую полевую разновидность, эдакий деревянный «танк», им никакая религия не запретит. Вот стальная броня - это да, это для них непосильно, а деревянная - запросто. Значит, нужен такой боеприпас, который гарантированно пробьёт деревянную броню любой мыслимой толщины. А это без вариантов остроконечная оболочечная пуля винтовочного типа, разогнанная бездымным порохом до винтовочной скорости. Чёрный не годится не оттого, что слаб, это величиной заряда добрать можно, а оттого, что нагара селитра даёт до хренища, и
этот нагар весь механизм автоматики засрёт моментально. А стрелять придётся до хрена и быстро, ведь римлян будет тоже до хренища, и им нужна победа - ага, «одна на всех, мы за ценой не постоим». Так что высокопроизводительную технологию производства латунных пулевых оболочек вынь да положь, а к ней до кучи и технологию производства латунных гильз бутылочной формы. Ну так и откуда я её ему высру? Да, пара-тройка пулемётов типа «максимки» решила бы проблему той хвалёной римской упёртости, которая кончилась бы вместе с её живыми не в меру пассионарными носителями, если бы мы решили проблему бесперебойного обеспечения этих агрегатов нужным для них высокотехнологичным боеприпасом, но сам этот боеприпас слишком уж высокотехнологичен для окружающего нас античного мира.
        А более примитивных скорострелок потребуются минимум многие десятки, и на них не удастся сохранить монополию. Наступающего на нас - через пару десятилетий - римского легиона с картечницами Гатлинга - ну, или чем-то вроде них - на колесницах, а то и вовсе на носилках, нам тут тем более не надо - на хрен, на хрен! Хотя, скорее всего, римляне установят их в башенках на спинах боевых слонов, которых им поставляет и будет поставлять Масинисса…
        - А то, что вы делаете сейчас, слонов не остановит? - спросил вдруг Арунтий. Млять, телепат он, что ли?
        - Не уверен. Мы делаем лишь деревянные машины, которые будут метать много мелких камней или пуль, и я не знаю, пробьют ли они слоновью шкуру. На слонов нужно не такое, а настоящее «ядерное» оружие.
        - Вроде баллист? - прикола Арунтий, конечно, не понял, но основной смысл он уловил - нужны орудия, мечущие ядра.
        - Да, наподобие. Это уже бронзовые понадобятся, деревянные разорвёт.
        - Почему разорвёт?
        - Это не те механизмы, о которых ты думаешь. Вот смотри, - я потянулся было за одним из своих самопалов, которые мы приготовили на случай попытки нашего ареста, но вовремя спохватился: - Стоп, отошли все лишние глаза и уши, в чьём молчании ты не уверен. И пусть подальше отойдут, а то здесь будет громко.
        По знаку нашего нанимателя два раба вышли вон и направились в другой конец дома.
        - Вон у тебя возле стены стоят глиняные сосуды, которые не выглядят очень уж дорогими. Какого из них тебе не жаль разбить?
        - Да хоть все колоти, абсолютно не жалко! - тесть явно заинтересовался.
        Я достал наконец самопал, прикрыл пальцами область запального отверстия так, чтобы порох не просыпался мимо полки, встряхнул агрегат, убедился, что немножко пороха на полку просыпалось и в самом отверстии он тоже имеется, навёл дуло на самый дешёвый из горшков и положил палец на колёсико прикрученной к самопалу зажигалки.
        - Сейчас громыхнёт, никому не нервничать! - я чиркнул колёсиком.
        Громыхнуло не так, как у меня в тесной комнате, всё-таки и само помещение у тестя побольше, и оконные проёмы в нём пошире, но от неожиданности присел и сам наш наниматель, и оставшиеся в зале наши турдетанские камрады. Получив добрую порцию свинца, несчастный горшок разлетелся вдребезги, а Арунтий закашлялся от непривычно едкого селитряного дыма.
        - Это у тебя какая-то смесь «египетской соли» с чем-то горючим? - спросил он, откашлявшись.
        - Она самая, досточтимый. Только не египетская, а индийская - в Египет её из Индии привозят.
        - Не опасно? Мы с ней работали, но кончилось плохо - мастерская взорвалась, и все, кто там находился, погибли.
        - Опасно, поэтому требуется осторожность. Зато результат - вот он, - я указал дымящимся дулом на осколки горшка. - Вот такое примерно оружие применялось… тьфу, будет применяться в нашем мире. Только оно будет уже гораздо совершеннее, и здесь нам такого не сделать, а вот это у нас - так, самодельная грубятина на уровне самых первых несовершенных образцов. Где-то лет за пятьсот до нашего времени такими воевали…
        - Хорошо придумано! - одобрил тесть, взяв у меня из рук всё ещё дымящийся агрегат и повертев его в руках. - Ну и воняет! Точно, «египетская соль»! Так, а это у тебя что такое? - он увидел примотанную к ложе зажигалку.
        - Высекатель искр, досточтимый. Раньше в нём было специальное масло, пары которого загорались от искр, - я не стал грузить его понятием сжиженного газа - вряд ли сумел бы внятно объяснить, да и не интересовало это его. - Но масло кончилось, а здесь такого нет, и я использовал его просто вместо обычного огнива с кремнём. Вот и к этому орудию приспособил, чтоб с горящим фитилём не возиться.
        - Да, вижу, что у нас такого не сделать, - заценил Арунтий зажигалку. - Но ведь что-то же попроще для высекания искр сделать можно?
        - Можно и попроще, - в классическом ударно-кремнёвом замке восемнадцатого века ничего такого уж запредельно сложного нет, разве только пружины, но как раз для нас-то они не проблема. - Не сразу, но можно.
        - А пока что, ты говоришь, твой раб делает деревянные орудия, которые будут метать камни? Они будут больше этого?
        - Намного больше, досточтимый, и метать они будут не один камень, а много мелких. Я и это маленькое орудие мог бы зарядить множеством песчинок вместо одной пули, но песчинки слишком малы, чтобы причинить серьёзный вред. Большие же орудия будут заряжаться камнями величиной с «жёлудь» для пращи.
        - Но ты не уверен, что этого хватит на слона? Разве нельзя зарядить туда один большой камень?
        - Он может застрять в трубе, и тогда её разорвёт. Под ядра нужны бронзовые орудия, которые будут гораздо прочнее. Их мы к весне отлить не успеем - я делаю то, на что времени достаточно, чтобы иметь к первым нумидийским набегам хоть что-то.
        - А если у них будут слоны?
        - Вряд ли в первом же набеге. Сам Масинисса нацелится на Эмпорий с Малым Лептисом, и думаю, что все его слоны будут там с ним. Вот позже - может быть, он даст какую-то часть и тем, кто будет нападать на долину Баграды. Но и мы уже будем готовы.
        - Наверняка даст. С нами граничит один из его племянников. Его дикарей ты отпугнёшь даже одним только грохотом и дымом от своих машин, и он тогда запросит у дяди помощи. А разве дядя откажет племяннику? Поэтому - да, надо быть готовыми и к нападению и настоящего войска с боевыми слонами.
        Насчёт отпугивания одним только дымом и грохотом я не был так уж уверен. Тесть, скорее всего, имел в виду конницу, позабыв о пешем ополчении, которого будет уж всяко не меньше. Мне вспомнилась история Конкисты, завоевание Мексики Кортесом. Не очень-то боялись те же ацтеки грохота и дыма его пушек. По крайней мере - не настолько, чтобы разбегаться или хотя бы просто прекращать атаку. От конницы - да, случалось, но не от пушек. Вот африканские негры и бушменоиды - те выстрелов шугались, вплоть до того, что падали и замирали, заслышав грохот. Один знакомый говорил, что и сейчас ещё многие шугаются, инстинктивное это у них. Ну, может быть. Гроза в африканской саванне - страшное дело. Молния ведь бьёт в самый высокий предмет, а на безлесой равнине им запросто может оказаться и стоящий во весь рост человек. Но то негры с бушменоидами, давние жители Африки. А сколько там той негроидной примеси в древних нумидийских берберах-ливийцах? Пока - не так уж и много, а бушменоидной и вовсе отродясь не было. Лошади - да, эти перебздят, они и у европейских рыцарей поначалу бздели, когда по ним ещё только начинали
из бомбард шмалять, а вот люди - не уверен. Поэтому рассчитывать всерьёз будем только на реальные средства поражения.
        - А ведь скоро Карфагену будет трудно применять против нумидийцев конницу, - осенило вдруг тестя. - Придут со слонами, а местные лошади ведь ими не обкатаны. Вот для чего римляне запретили Карфагену иметь боевых слонов!
        - Когда Антиоха побьют, ему тоже сдуру запретят.
        - А почему сдуру? Наоборот - правильно сделают. Пройдёт время, и конница преемников Антиоха будет бояться слонов римлян.
        - Парфяне, досточтимый. С ними римляне схлопочут на свою голову проблемы похуже, чем имеют их сейчас с Антиохом.
        - Это ещё кто такие?
        - Родичи персов и скифов - за Каспийским морем живут.
        - За каким?
        - Тьфу, забыл, оно же у вас иначе называется… Ну, вот есть далеко на востоке Чёрное море - греки его, кажется, Понтом Эвксинским называют.
        - Да, знаю его.
        - За ним - горы, Кавказ, там ещё Колхида, куда аргонавты за руном плавали.
        - Знаю и Кавказ.
        - А за ним - другое море, так вот это оно и есть.
        - Понял. Гирканским оно называется. Значит, дикари за Гирканским морем? Это же страшно далеко!
        - Для пехоты, досточтимый, но не для конного войска. А у этих парфян очень сильная конница. Пока Антиох силён и имеет индийских слонов, она ему не страшна. Но ослабленные и без слонов, Селевкиды не смогут больше сдерживать парфян, и они тогда отвоюют восток царства и выход к Индии. Селевкиды не смогут больше получать оттуда новых слонов, и их конница потеряет преимущества перед парфянской…
        - А индийские слоны крупнее и злее африканских, - добавил Арунтий.
        - Африканских лесных, - уточнил я.
        - А что, в Африке есть ещё какие-то?
        - Степные, далеко на юге, где живут чернокожие. Такие же, только покрупнее индийских. Просто очень далеко, трудно поймать и трудно доставить. И не ручаюсь за точность, но слыхал, что и дрессируются они гораздо хуже лесных и индийских. Правда, чернокожие и не умеют дрессировать слонов, только ради мяса и бивней на них охотятся, а индусов с нумидийцами там нет. Но всё равно, никто их не ловит и не дрессирует, когда есть ближе и послушнее.
        - Тоже верно. Для обкатки конницы сгодятся и мелкие лесные.
        - Кстати, досточтимый, а в каких сейчас отношениях с нумидийцами лично ты?
        - Ну, есть некоторые торговые связи. Но от набегов они не спасут.
        - А лошадей там купить, пока с ними ещё мир?
        - Так испанские же есть. Они и крупнее, и резвее, и крепче нумидийских.
        - Зато некоторые нумидийские табуны пасутся поблизости от тех лесов, где водятся слоны…
        - Да понял я, понял, не держи меня совсем уж за глупца! Ха-ха! Думаешь, твой тесть - глупый богатей, который только деньги считать умеет? А у меня уже третий год в Нумидии большой табун испанских лошадей пасётся! И как раз возле лесов со слонами! Думаешь, случайно, а?

20.Фактор экологии
        Праздновали мы круто - ну, для своих возможностей, конечно. Хоть по меркам нашего нанимателя это был, скорее всего, так, мелкий междусобойчик, но на то он у нас и олигарх, чтобы и мерки иметь олигархические. Нам же, простым и непритязательным наёмникам, и без суперизысков хорошо. Нашим рабам - тем более. Катон в своём имении может сколько угодно заставлять своих рабов пахать без праздников и выходных, а потом продавать надорвавшихся, я же считаю, что когда радуются господа - должен быть повод для радости и у их слуг. Особенно, когда им, того и гляди, оружие скоро раздать придётся. Может быть, летом, а может быть - уже и по весне. У нумидийцев весеннее обострение как раз может случиться, и к этому нам следует быть готовыми. Поэтому и жлобиться на пару-тройку выходных и праздничные гуляния для честно заслуживших их рабов - это же надо быть в натуре Марком Порцием Катоном, пока ещё, впрочем, ни разу не Старшим по причине отсутствия Младшего. Тот вроде был… тьфу, будет современником Цезаря.
        Поводов же у нашей компании была целая куча. Во-первых, Арунтий понял наши с Васькиным намёки и сообразил, что не очень это хорошо, когда между членами его «мозгового центра» такой большой разрыв в имуществе и доходах. В результате он в очередной раз щедро увеличил нам всем жалованье, а затем ещё и подарил по небольшой виллочке - где-то по полтора десятка рабов каждая - и Володе с Серёгой, так что теперь они справляли разом и новоселье, и переход в категорию «латифундистов». Серёга тут на радостях назюзюкался в лёжку, Юлька - ну, не слишком далеко от него ушла. Спровадив благоверного дрыхнуть, вздумала опять клеиться ко мне. Типа раз уж Велия к Софонибе меня не ревнует, то и к ней не должна. А Юлька есть Юлька, наклюкается - приставучей становится, как банный лист. Да ещё и пургу спьяну понесла насчёт того, что раз деньги теперь есть, и недвижимость есть, так пора уж и детей рожать - эдаким заговорщическим шепотком, гы-гы! Когда я объяснил ей популярно, то бишь на пальцах и чуть ли не по слогам, что я женат как раз на той, от которой и детей иметь хочу, то оказался, как всегда, сволочью и
эгоистом, а потом ещё и фашистом до кучи. Моя ненаглядная, на слух никогда не жаловавшаяся, откровенно хихикала в кулачок. Юлька на это обиделась и принялась демонстративно кокетничать с одним наёмником-кельтом, по возрасту гарантированно годящимся ей в отцы, а не гарантированно - так вполне возможно, что и в деды. Видимо, по соображениям безопасности. Наташка, набравшаяся лишь немногим меньше подруги, ржала до слёз, но примеру её не следовала, поскольку Володя оказался покрепче Серёги и сохранял бодрость. В общем, лучились счастьем.
        Во-вторых, Велия на днях сообщила мне об ожидающемся пополнении в моём семействе. Если кто-то полагает, что уж ребёнка-то сделать - дело нехитрое, то напрасно. Это «залететь», то бишь схлопотать как снег на голову нежеланную беременность - пара пустяков, а вот сделать нужного ребёнка, не абы какого, а такого, которому будешь рад - тут потрудиться надо как следует. Хотя и сам я в биоэнергетике далеко не профан, да и у моей половины кое-какие способности имелись, а тёща проговорилась как-то, что имелись у них в роду и знахарки, и прорицательницы, зависеть от воли совсем слепого случая я не собирался. Мы не выпрашиваем у судьбы счастливых случайностей, мы подготавливаем их сами. Пришлось мне учить супружницу своему способу ходьбы - с задействованием частичной невесомости, чтоб хотя бы ощущением соответствующим владела, для чего потребовалось провести с ней сжатый ускоренный курс азов современной дэировской биоэнергетики, потом самому повторить собственные наработки потщательнее, затем ещё оттренировать заново телекинез, причём поустойчивее, чтоб не просто втихаря, а и у неё на глазах получался, да
ещё и в режиме общей настройки друг на друга для трансляции ощущений. Потом мы с ней намечали обязательный набор качеств будущего наследника, затем вместе медитировали, закладывая полученный эмоциональный образ в подсознание, раскручивали его и насыщали энергией, проникаясь верой, и только после этого занялись заключительной, то бишь постельной фазой данного мероприятия. На ярко выраженного паранормала, эдакого «мутанта икс», я не рассчитывал, это было бы слишком шикарно, но лучшую - по сравнению с нашей собственной - предрасположенность к наработке такого рода способностей он, по идее, должен будет иметь в качестве врождённого бонуса. Это вам не бестолочь среднестатистическую плодить, гы-гы!
        В-третьих, женился Васькин. Юлька шипела, что «вот и этот тоже на дикарке женится» - ага, можно подумать, античный Карфаген прямо кишмя кишит современными попаданками! На мой же взгляд, невесту он себе нашёл очень даже вполне.
        Антигона была дочерью купца-финикийца и его наложницы-гречанки, ради которой тот и переселился из консервативной Утики в куда более космополитичный и терпимый Карфаген. Лишённый разгневанным отцом не только наследства, но и всякой поддержки, он начал своё дело с нуля, не раз прогорал, но в конце концов таки встал на ноги и выбился в люди - не в олигархи, конечно, но в крепкие купцы средней руки, так что выбор Хренио оказался оптимальным и с этой точки зрения - невеста и из хорошей семьи, и не избалована легко доставшимся богатством. Редкое и ценное сочетание, и не будь у меня Велии - сам бы примерно из таких искал. Были там, впрочем, и нюансы. К моменту бракосочетания её родителей будущая мать была уже заметно на сносях, и хотя отец узаконил потом дочь честь по чести, по обычаю она всё же не была достойна брака с ровней. Отец из-за этого хотел посвятить её в храм Танит, но Васкес решил, что у главной карфагенской богини и без Антигоны молодых и симпатичных жриц хватает, и без ещё одной великая богиня как-нибудь перебьётся, а вот он - нет. И когда он познакомил с ней меня, я согласился с ним
целиком и полностью. А раз так - мы тут наёмная солдатня или на хрена? Мы тут гангстеры или так, погулять вышли? В результате мы с ним и нашими испанскими камрадами организовали целое похищение - ага, с гиканьем, молодецким посвистом, обнажёнными мечами и лихой конной скачкой - к счастью, обошлось хоть без смертоубийств и увечий. А чтобы будущему тестю быстрее думалось над поступившим вскоре предложением жениха-похитителя, приврали, будто ради приличия со свадьбой не следует тянуть. На самом деле, конечно, блефовали - девчонка вовсе не хотела для своих будущих детей таких же точно обстоятельств, которые сопутствовали и её собственному рождению. Но таких обстоятельств для своих внуков не хотел и финикиец, а когда мы ему популярно объяснили, что его дочь ничего такого особенного и не отчебучила, а просто продолжила добрую отцовскую традицию брака по любви, тот даже рассмеялся и махнул рукой. Так что дела нашего испанца устроились быстро и наилучшим образом. И не для одного только его. Ведь и ссора его тестя с отцом была настолько давно, что успела уже стать неправдой, а договора между всеми финикийскими
городами о взаимном признании гражданства тоже ведь никто не отменял. Будучи полноправным гражданином Карфагена - из-за чего и не радовала его так перспектива породниться с чужеземцем-метеком - тесть Васькина без проблем мог восстановиться и в гражданстве Утики, что уже и для всех нас означало бы немалое подспорье, когда данный вопрос станет актуальным и для нас самих. Конечно, и Арунтий тоже мог помочь нам в подобном деле уж всяко не меньше, но кто ж отказывается от дополнительного козыря?
        И наконец, в-четвёртых - с трудом уложившись к приходу зимних дождей, но всё же уложившись, мои рабы закончили-таки оборонительный периметр «дачи». А это повлекло за собой уже и «в-пятых» - помимо общего празднования окончания аврала, праздновали ещё и целых пять рабских свадеб. Для большего количества отличившихся работников у меня подходящих невест не нашлось, но главное - положить начало. Люди должны видеть, что слово господина - крепче гороха. Не заржавеет и за обеспечением жёнами остальных - в городе есть большой невольничий рынок, и рабынь там продаётся немало. Заодно и мужиков маленько перераспределю - ливийцев в город, дабы в соблазн при приближении родственных нумидийцев не впадали, а македонян с сицилийцами - на «дачу». А женить - женю, и не на потасканных лахудрах, а на молодых и симпатичных. Дороже обойдутся - ну так заслужили, а для заслуживших ни разу не жалко. Ведь работу какую сделали! Пусть и не совсем такая у меня крепостная стена, как в Кордубе, там она, конечно же, покапитальнее, но такого же типа. Римские военные лагеря, например, такой стеной обзаводятся уже при
преобразовании в постоянное поселение-колонию, то бишь превращаясь в какой-никакой, а всё же город. И не в один год это обычно делается.
        Аналогичным манером, хотя и немного попроще, укрепил своё семейное гнездо Хренио, закончив даже несколько раньше меня. А глядя на наши «замки», обзавидовались и тут же заморочились на собственных свежеполученных «фазендах» и Володя с Серёгой. Понятно, что нашего уровня им не осилить, но кое-что, надо думать, тоже соорудят. Вот кто по-настоящему дал копоти, так это тесть. Поглядел на мой «лимес», покачал головой, да и собственный затеял. Ага, с истинным олигархическим размахом, гы-гы!
        Это я по наивности судил по себе и полагал, что за неполный сезон серьёзной каменной стены не выстроишь. Оказалось же, что ошибся я в этом вопросе как минимум дважды. Во-первых, это я не выстрою, а он выстроит. А во-вторых, ему и не требовалось непременно успеть до зимних дождей. Я-то строился на простом известковом растворе, а Арунтий - вот что значит денег куры не клюют - на настоящем цементном, и не на самом обычном, сырости не любящем, а на специальном портовом, который схватывается даже под водой. Туда вроде толчёный кирпич добавляют и ещё какую-то хрень, и он выходит гораздо дороже обычного, только на причалы портовые и идёт, но то у простого народа, а мой тесть - простой олигарх, и ему среди дождей строиться приспичило. Ну и строится себе - у них, у олигархов, с этим запросто…
        Порадовала нас и шелководческая ферма. На изобильном свежем корме и под надёжной защитой от пернатых гусеницы дубового шелкопряда отожрались, вымахали, миновали несколько линек и уже смахивали на личинки чего-то солидного, а не просто на каких-то волосатых червей. После того как Наташка преодолела свою брезгливость и разглядела их получше, она оценила их возраст как предпоследний, а для некоторых - и последний перед окукливанием. Где-то через неделю, похоже, появятся первые коконы.
        Этого момента надо будет дождаться, дабы организовать их перемещение и надлежащий уход, а заодно и подготовить «сексодром» для выходящих бабочек и «ясли» для молодняка личинок. А главное - как следует обучить всему этому задействованных на шелководческой ферме рабов, чтобы выведение ими следующих поколений шелкопряда уже не требовало нашего прямого присмотра. А на экспериментальной ферме позабавили гусеницы походного шелкопряда. Обслуживавший их раб пожаловался мне на весьма беспокойный характер вверенных его попечению насекомых, что те и подтвердили тут же, прямо у нас на глазах. Стоило рабу отвлечься, как проклятые волосатые червяки так и норовили уползти куда-нибудь, двигаясь гуськом, то бишь колонной по одному, и их приходилось заворачивать обратно к задаваемому им корму, и так продолжалось весь день - хорошо хоть на ночь они успокаивались. Нетрудно было сообразить, как ненавидит их за это раб, и что до сих пор с этими гусеницами не приключилось никакого «несчастного случая» лишь потому, что тот ценит моё доброе к нему и его товарищам отношение и за это честно старается быть благодарным.
        Въехав в ситуёвину, я тоже решил пойти хоть в чём-то навстречу затаённым чаяниям измученного работника. Наташка как-то ещё в городе вспомнила, что вообще-то практически у всех шелкопрядов гусеницы обоих полов в процессе роста приобретают различия по размерам - самки делаются крупнее самцов. Теперь, когда они уже вымахали, различия стали заметными. Взяв у раба деревянный пинцет, я отобрал тех длинноволосых, которые были помельче, после чего отделил их от остальных и объявил рабу, что вот этих отобранных я приговариваю к смерти и поручаю ему привести приговор в исполнение любым способом, какой ему только заблагорассудится. Раб тут же собрал мелких веточек и принялся раскладывать маленький костёр. Это занятие вдохновило его настолько, что он даже не сильно опечалился, когда я пересчитал оставшихся, сделал вид, что записываю на навощённой дощечке, и велел ему продолжать о них заботиться и беречь их как зеницу ока. А когда работник с явным наслаждением сжёг на медленном огне «приговорённых», я объяснил ему смысл мероприятия. Люди же гораздо лучше справляются со сложным и ответственным трудом, да и
выполняют его с большей охотой, когда понимают смысл своих стараний. А смысл ведь предельно прост. Обычных длинноволосых гусениц я взял исключительно из опасения, что все нужные мне коротковолосые мутанты могут вдруг оказаться самцами. То есть исключительно ради самок взял, а длинноволосые самцы мне и на хрен не нужны, и нет ни малейшей необходимости мучить людей заботой ещё и о них. Мне нужна коротковолосая порода, только и всего. Как только она у нас выведется и размножится - будем отбирать из неё уже более смирных и менее хлопотных в уходе, а доставляющих лишние проблемы - беспощадно отбраковывать. И лишь после этого из размножившихся коротковолосых и малохлопотных будем выводить лучших шелконосов. В общем, и азы селекционного ликбеза рабу преподал, и стремление позаботиться о его будущем удобстве и облегчении его труда ему продемонстрировал. А для закрепления мотивации намекнул, что человек, который выведет мне нужную мне породу, сделает для меня большое и важное дело, за которое ему не жалко будет и «вольную» дать. Похоже, что и тут дело на мази…
        Зима и в Испании дождлива, как и во всём Средиземноморье, но то Испания, а тут ведь - Сахара. И Велия, и Антигона недоуменно взглянули на нас, когда мы с хохотом выбежали во двор прямо под начавшийся дождь. Поглядывали на нас изумлённо и рабы, и турдетанские камрады нашей охраны. А мы только ржали, подставляя себя струям ливня и вымокая до нитки - ага, посреди Сахары, гы-гы! Ну как объяснить местным суть нашего прикола, когда они сейчас даже представить себе не в состоянии, во что превратится эта благодатнейшая земля спустя века? Местные ведь не видели фильмов про современную Северную Африку с её безжизненными барханами и флегматично щиплющими унылую растительность одногорбыми верблюдами, которые только и составляют теперь местный североафриканский колорит, да ещё и неспособный выжить без людей, роющих в пустыне колодцы. Из аборигенов же местных нынешних никто ещё этого верблюда и в глаза-то живьём не видел - ну, наслышаны разве только, что такие существуют, но где-то очень далеко на Востоке. Мы с Васькиным, например, только в Египте его и увидели - если, конечно, не считать зоопарков нашего
современного мира. Ну, я ещё в Средней Азии видел, где срочную служил - там, правда, двугорбые в основном, но есть и одногорбые, потомки завезённых арабами.
        Невольно и разговорились на тему будущего опустынивания Северной Африки.
        - Это же всё арабы со своими козами, овцами и верблюдами! - заявил Серёга. - Грёбаные дикари, мать их за ногу! Взяли и повытоптали всё на хрен своими стадами при своих грёбаных перекочёвках!
        - А берберы нынешние чем от них отличаются? - возразил Володя. - Разве не такие же точно кочевники? А ведь жили тут издавна, и где пустыня?
        - Кочевое скотоводство - как раз самое безвредное для пастбищ. Пастухи же не дают скоту сожрать и вытоптать всё, перегоняют на новое место раньше. Стада ведь у них здоровенные, и если скот доедает последнее - это же значит, что большая часть стада уже голодает. Падёж скота того и гляди начнётся. Кочевникам разве этого надо? - разжевал я им. - Засушливые земли опустыниваются от интенсивного земледелия и перевыпаса скота на одних и тех же пастбищах, привязанных к постоянным оседлым поселениям. Римлян за будущую Сахару благодарите.
        - Так они же вроде умелые хозяева, разве нет? - изумилась Юлька. - От них же пошли многополье, севооборот, ирригация…
        - А заодно до кучи необходимость кормить миллионный Рим и многочисленные легионы, - добавил я. - А ещё - разводить лошадей для многочисленной кавалерии. А ещё - строить амфитеатры с термами и акведуками, топить эти термы, обжигать кучу горшков с амфорами и выплавлять металл - на всё это нужна прорва древесины.
        - Да, всё начинается со сведения лесов, - поддержала Наташка.
        - Так строительство-то тут при чём? - не поняла Юлька. - Оно же из камня!
        - А балки перекрытий? А строительные леса и механизмы? А дрова для обжига известняка? Известь для раствора откуда, по-твоему, берётся? И кирпич, опять же, обжига требует. И даже если строишься из необожжёного самана - его же штукатурить надо, а это опять известь. И хочешь, открою тебе самую страшную тайну? Черепицу для крыш тоже обжигать надо, как и те же горшки с амфорами, - перечислил я ей только самое основное, не вдаваясь уже в мелочи вроде приготовления пищи для строителей.
        - И потом, вот вы говорите про леса. Разве дело не в осадках? Леса-то тут при чём?
        - Так ведь лесные массивы притягивают осадки.
        - У леса меньше альбедо - ну, отражательная способность, если по-простому, - разжевала Наташка. - Меньше солнечного тепла отражает, и воздух над ним прохладнее - это способствует дождям.
        - И испарение заросли тоже задерживают, - добавил я.
        - Да, получается самоподдерживающийся микроклимат. А если леса свести - климат иссушается, а он здесь и так засушливый - это уже первый шаг к опустыниванию. Следом - интенсивное земледелие с перевыпасом скота.
        - А когда хватает жратвы - ещё и двуногие приматы имеют скверную привычку плодиться как саранча, а им ведь теперь подавай металлические инструменты, добротные каменные дома, горячую пищу и горячую воду в термах. Ну и прожирают в итоге всё, как та же самая саранча.
        - Ну ты, Макс, прям как фашист рассуждаешь! - прифонарела Юлька. - Рядом с тобой Мальтусу делать нечего!
        - А что я, неправду сказал? Опровергни аргументированно. Сумеешь?
        - Ну, у римлян же было рациональное землепользование. Тот же Катон, тот же Варрон, ещё многие, не помню только…
        - Ты видела нынешнюю Бетику и современную Андалузию. Разницу заметила? Так вот, такой Испания стала как раз при этих рациональных землепользователях. Точнее - ещё худшей. Современная - это уже хоть как-то более-менее восстановившаяся потом, уже при вандалах, вестготах и маврах. А теперь вдумайся ещё вот во что. Каким образом малочисленные «варвары» - всех вандалов тех же самых со стариками, бабами и детворой было тысяч восемьдесят, не больше - смогли сокрушить Западную империю?
        - Ну, она ведь деградировала. Кризис рабовладельческого строя…
        - Прежде всего был экологический кризис. Свели леса и всё на хрен распахали. Истощили на хрен почву и скормили на хрен овцам с козами остатки растительности. Всё для прокорма размножившегося Рима. Ему уже при Цезаре африканского зерна перестало хватать, египетское понадобилось, а при своём наивысшем расцвете он вообще аж до двух миллионов расплодился. А почва истощена и иссушена на хрен, урожайность падает. Ну и как прокормить такую прорву? Из провинций выколачивали последнее, народ конкретно дох с голоду. Ни жратвы, ни топлива. К приходу всех этих варваров воевать с ними было уже практически некому и нечем. Да и незачем, и не за что было воевать, кстати говоря. Большой привет твоим рациональным римским землепользователям.
        - Ну ты прям в абсолют всё это возводишь…
        - Утрирую, конечно, для наглядности. Но подорванная экология - это же факт. И обезлюдение западных провинций Империи - тоже факт. Ну вот не хрен было плодить два миллиона никчемных бездельников и сводить остатки лесов для их прокормления?
        - Ладно, самый север Африки могли опустынить римляне, - сдалась Юлька. - А центральные районы Сахары? Ведь не джунгли же там росли, наверное?
        - Сплошных джунглей не было, но были «галерейные» леса по берегам рек и озёр. Но как раз сейчас всё ещё продолжается интенсивное размножение негров банту за счёт земледелия и скотоводства. Ну и за счёт какой-никакой железной металлургии. А люди они простые, и мозги у них очень простые, и земледелие тоже простое - подсечное. Удобрил поле золой, получил шикарный урожай, нажрался на радостях просяного пива и настрогал своим черномазым бабам многочисленный выводок. А то, что лес выжженый больше не восстановится и органика в почве выжжена - это ведь для простых мозгов сей секунд не сильно заметно. Шаман наденет резную маску, постучит в бубен, помолится духу Великого Лунного Бегемота, а тот пошлёт новую траву на пастбища и новый урожай на поля. И ведь посылает же пока что, пока хватает ещё запаса прочности местной экологии. Мало пошлёт - так в жертву ему кого-нибудь провинившегося перед вождём принесут и с сознанием выполненного долга продолжат разорять местную экологию. Как окончательно разорят - пойдут на юг бушменоидов теснить и уже ихние земли разорять.
        - Грёбаные обезьяны, млять! - прокомментировал Серёга.
        - И ты туда же! - взвилась Юлька. - Расист недоделанный!
        - А чего они тогда никакой цивилизации не создали?
        - Создали, и во многих местах, только позже.
        - А сейчас что мешает кроме безмозглости?
        - А сейчас она им на хрен не нужна, - пояснил я ему. - Цивилизацию ведь не от хорошей жизни создают, а от отчаяния, когда деваться больше некуда. Это ж подчиняться надо и «арбайтен, арбайтен унд дисциплинен», а кому охота арбайтен? На север ливийцы с гарамантами не пустят, конницей сомнут, так они на юг расселятся. Бушменоиды на юге малочисленны, железа у них нет, и твори с ними, что левой ноге захочется. А в саванне и дичи полно, и земля плодородная - тропические краснозёмы. И трава в сухой сезон горит как порох.
        - Австралию аборигены вроде точно так же спалили? - припомнил Володя. - Эти-то на хрена, земледелия ж не знали?
        - Там гигантские вараны в зарослях засады устраивали.
        - А они разве не на Комодо?
        - Комодский - три, максимум четыре метра, а австралийский был пять, а то и шесть. Эдакий большой сухопутный крокодил. Вот они там и жгли эти заросли, чтоб тем варанам негде было засады на них устраивать. Попутно до кучи и нормальную съедобную мегафауну выжгли, на которую охотиться было легко и удобно - увы, издержки процесса. Остались одни мелкие - ну, относительно - и юркие кенгуру, вдобавок ещё пугливые, на уверенный бросок дротика хрен подкрадёшься. Значит - только загонная охота, а людей мало, значит - только опять с тем же огнём. Вот так и выжигали растительность из года в год, пока большую часть материка не опустынили. Тоже ведь в основном-то засушливая местность, которую только те леса и поддерживали в более-менее приличном состоянии.
        - Значит, австралоиды - ещё худшие обезьяны, чем негры! - заключил Серёга. - Те-то хоть с запозданием, но попытались взяться за ум, а эти…
        - А этим не с чем было за ум браться. Дравиды Южной Индии - точно такие же австралоиды по расе, считай, но их доарийская цивилизация Хараппы и Мохенджо-Даро баловалась водопроводом и канализацией, когда хвалёные индоевропейцы ещё в шкурах по лесам бегали. Но то Индия, а то - Австралия. Что там возделывать и кого приручать?
        - Ну, хотя бы уж кочевое скотоводство с кенгуру…
        - Ты не пробовал дрессировать дятла? Так вот, у тех кенгуру мозги ничуть не лучше. Как ты одомашнишь такой вид, который практически не дрессируется? Не на тот материк австралийцев занесло, и тут уж поздно пить боржоми - Южная Азия давно вся занята и поделена, и взад хрен кто пустит.
        - А на хрена тогда эти орясины австралийскую мегафауну истребляли?
        - А на хрена наши собственные предки мамонтов истребили? Ведь не сразу же после этого на земледелие со скотоводством перешли, успели ведь сперва и поголодать, и поканнибалить. Многие племена так и вымерли на хрен, земледелия со скотоводством не дождались. Тоже орясины были ещё те.
        - Ладно, хрен с ними, с грёбаными дикарями. Но Северную Африку всё-таки жалко, - констатировал очевидное Володя. - Я вот что думаю - что, если этим римлянам хороших звиздюлей надавать? Опустить их на хрен ниже плинтуса, из Испании на хрен выгнать, в Африку хрен пустить - короче, загнать на хрен обратно в Италию. Ведь можно же, в принципе-то?
        - Боюсь, что уже нельзя. Ну, если чисто теоретически рассуждать - типа будь у нас такая власть и такие ресурсы - наверное, можно было бы в принципе даже сам Рим на место поставить. Ну и хрен ли толку? Думаешь, это Северную Африку от опустынивания спасёт? А Карфаген этот каким путём развивается? Миллионный Рим или миллионный Карфаген - какая на хрен разница для североафриканской экологии? Может быть, не так быстро, учитывая финикийский восточный консерватизм, но один хрен вместо Римской империи будет тогда Карфагенская. И один хрен высокопроизводительные латифундии вытеснят малопроизводительных крестьян, а североафриканские леса сведутся на флот, стройматериалы и топливо. Причём для сокрушения Рима тут потребуются, скорее всего, такие «сталинские пятилетки», что, наверное, ещё быстрее всё это произойдёт. Ну и ради чего? Чтобы вместо римских олигархов жировали финикийские?
        - И мы в их числе, - заметила Юлька.
        - Ага, полностью обфиникинившиеся. Или офиникиевшие. Ты не забыла ещё, надеюсь, про древние финикийские обычаи?
        - Ну, они же уже в прошлом.
        - Полностью?
        - Культура ведь эллинизируется.
        - Ага, до первого серьёзного кризиса! А потом эти национально озабоченные урря-патриоты финикийского разлива завизжат, что город прогневил богов отступлением от священных обычаев предков. И потребуют искупительных жертв. А лично мне как-то совершенно не хочется, чтобы такой искупительной жертвой оказался вот он, - я погладил по животу Велию. - Втихаря и в римские времена будут ещё детишек в жертву приносить.
        - Тогда, выходит, Катон прав, и «Карфаген должен быть разрушен», - развёл руками Володя.
        - Получается, что прав…
        - Так надо же религиозную реформу провести! - заявила Юлька. - Искоренить человеческие жертвоприношения, тогда и у христиан будет меньше поводов искоренять средиземноморское язычество!
        - Религиозную реформу, говоришь? А между прочим, это религия «народных масс» - олигархи-то ведь давно уже в основном эллинизированы. А чернь будет в пику им придерживаться старых обычаев. Как ты представляешь себе такую религиозную реформу без массовых репрессий? Да тут такая диктатура потребуется, что старик Алоизыч может выйти погулять вместе со стариком Ильичом под ручку! Даже Ганнибал, крутой и свой в доску для этих карфагенян, на такое не замахивается. Знаешь, может быть, я и фашист - уж всяко не гуманист и не толстовец, но ни в железные феликсы, ни в малюты скуратовы я тоже как-то не рвусь. Патологических садистов, надеюсь, как-нибудь и без меня хватит.
        - И что, Карфаген никак не спасти? Жалко же!
        - Юля, я уже разжевал тебе, что для этого нужно. Фактически - превратить этот Карфаген в подобие Рима, эдакий брат-близнец. Какой ценой - я тебе тоже объяснил. Ну и смысл? Один Рим уже есть, на хрена второй? Чтобы, продолжая соперничать, быстрее всё Средиземноморье в пустыню превратили? Так кельты будут рады - ихние друиды, кстати, тоже человеческие жертвоприношения обожают. Хочешь получить кельтские королевства с религией друидов вместо христианских германских, да ещё и на пару-тройку столетий раньше? Так на мой взгляд, покорение Галлии Цезарем выглядит как-то предпочтительнее!
        - С этим не поспоришь, - вынуждена была признать наша историчка.
        Во второй половине дня дождь уже утих, и я забрался на вышку пообозревать окрестности, изрядная часть которых, как-никак, принадлежала мне. Вид виноградников, оливковых рощ и полей, буйно зеленеющих под щедрыми дождями античной Сахары, не мог не радовать. А ещё больше радовали привезённые из города и приныканные пока на складе пять деревянных пушек-дробовиков, которые могут явиться весьма неприятным сюрпризом для нумидийских забулдыг, пожелавших разграбить всё это великолепие.
        Нет уж, хрен они угадали, абсолютно не для них я тут стараюсь! Вот римляне - да, этих так вот запросто хрен отвадишь. Не так запросто - ну, можно в принципе-то и их отвадить, да только я ведь уже объяснил той же Юльке, почему не вижу в этом смысла. Не только в Риме проблема и даже не столько в Риме, да и не самый худший он вариант…
        - Я не всё поняла, но мне показалось, что вы говорили о возможности победить Рим, - проговорила Велия, взобравшаяся следом и прижавшаяся ко мне бочком. - И ты, мне кажется, считаешь, что это можно, но не нужно?
        - Ты правильно поняла. Рим жаден, жесток и заносчив, но при этом он понятен и предсказуем. Мы, знающие историю, знаем, чего от него ожидать. А зная - можем сами подготовиться и приспособиться к ожидаемым трудностям.
        - А если предотвратить их?
        - В какой-то мере мы так и сделаем. Небольшие набеги нумидийцев мы отразим силой, и они не смогут повредить нам.
        - А Рим?
        - Рим слишком велик и силён, и вряд ли нам хватит сил справиться с ним. Уйти из-под ожидаемого удара - другое дело.
        - Ну а если всё-таки появится возможность сокрушить его?
        - Тогда история пойдёт иначе, и мы потеряем преимущества своего знания. Ну и зачем это нам? Ведь чем меньше изменится история, тем большим будет преимущество знающих её перед прочими. В жизни наших потомков будет не так уж и мало опасностей, и они должны суметь преодолеть их. Имея точное знание, им будет легче это сделать.
        - Вы говорили о важности лесов. Римляне вырубят их?
        - Не сразу, но постепенно вырубят. Но это случилось бы и при любом другом победителе. Нужны крепости, нужен флот, нужны города, нужен металл. Всё это требует множества строительной древесины и дров. Хоть для Рима, хоть для Карфагена, хоть для любого другого гегемона Средиземноморья. Даже если Карфаген вдруг каким-то чудом захватит, удержит за собой и включит в своё царство Масинисса - всё это понадобится и ему. Североафриканских лесов не спасти ни при каких обстоятельствах.
        - А испанские?
        - В Испании рудники, которым нужен древесный уголь. А ещё там будут долгие войны - Рим будет завоёвывать страну два столетия. На каждой стоянке легионеры будут строить военные лагеря, а это тоже много дерева. Потом будет и строительство римских городов - это тоже топливо и строительная древесина. Климат Испании не так засушлив, как здешний, и испанским лесам будет легче восстанавливаться, но и им придётся очень нелегко. И этого тоже предотвратить нельзя.
        - А облегчить?
        - Наверное, можно. Что удастся - сделаем. Но ты спрашиваешь о лесах, а там ведь ещё и люди, которые тебе вряд ли безразличны.
        - Я думаю, что уж им-то ты поможешь и без моего напоминания.
        - Тем более что о них-то мне и без тебя всегда найдётся кому напомнить, - по стене под вышкой как раз прогуливался и один из наших турдетан, - придётся поломать ещё голову, как тихо и мирно включить этих сорвиголов в нормальную мирную жизнь римской провинции.
        - И их точно таких же родственников.
        - Скажи уж прямо, что всех турдетан, вместе взятых.
        - Хорошо бы. Только я понимаю, что всех не получится…
        - Ага. Сколько волка ни корми, он всё равно в лес глядит. А чем дальше в лес - ага, тем толще партизаны…
        Испанские иберы - это ведь что-то с чем-то. Во многих отношениях это самый натуральный Кавказ, только очень западный. И так-то народ, не склонный терпеть, когда его норовят загнать в стойло, а если делать это ещё и в унизительной форме, как водится за некоторыми ретивыми цивилизаторами вроде римлян, то буза гарантирована, и буза не простая, а испано-иберийская, в виде герильи, то бишь партизанщины. Национальный вид спорта, можно сказать. И хотя турдетаны Бетики - самые культурные и уравновешенные, самые приученные к порядку, иберами от этого не перестают быть и они - ага, со всеми вытекающими. И хрен бы с ними, да только вот вышло так, что здесь они нам не чужие…

21.В начале славных дел
        - Джон, порох! Фитиль! - ради прикола Серёга подначил Володю цитатой из старого детского сериала «Остров сокровищ».
        - Чтоб тебя разорвало! - в тон ему ответил Володя, продолжая трудиться над гранулированием пороха.
        Процедура это не особо сложная и, при правильной пропорции смеси, вполне безопасная - главное, чтоб при перемешивании пороховой мякоти не полыхнуло, поэтому передозировка селитры не рекомендуется, а курить - марш в курилку, а дальше уж, когда порошкообразная смесь смочена водой, растирать её в кашицу и протирать через сито уже можно безбоязненно. Пока готовый продукт не высохнет - можно туда хоть выкуренную трубку выколачивать, гы-гы!
        Мы, конечно, так с этим делом не лихачим, всё-таки мы уже люди взрослые и солидные, и счастливое хулиганское детство для всех нас давно уже позади, да и вообще, порох - он ведь и сырой-то один хрен остаётся порохом, а эта субстанция требует к себе уважения. Но словесно шутить - шутим, конечно. Поскольку я сижу по другую сторону стола, на должном удалении от пожаро- и взрывоопасных ингридиентов, мне-то выкурить трубочку никакая религия не запрещает. Попыхиваю её в своё удовольствие, слушаю их шуточную пикировку, и тут вспомнилось:
        - Слухайте-ка сюды! Дослуживаю я, значится, первый год. Незадолго до этого меня как раз за драку из погранотряда на окружные склады дослуживать сослали. Ну и послали нас вшестером с прапором на склад АТВ - оружия и боеприпасов, если кто не в курсах - ящики мослать. Ящиков тех - до хренища, три длинных ЗИЛа, а нас - шестеро «салаг». Ну, не «духи» мы уже, аж целые «отцы», но один хрен ещё положено. Ящики - по шестьдесят кило, мины к миномётам. Сгружаем с ЗИЛов, укладываем в штабель - ну, первые три этажа укладываем аккуратно, но выше-то - уже неудобняк, а мы-то ведь уже конкретно загребались и уже закидываем. А это ж мины, гребануть могут, а нам по хрену, мы уже на автопилоте. Прапор перебздел, орёт, за штабелем ныкается, а мы рычим в ответ и один хрен швыряем - по хрену. Короче - перемослали, закидали, ни хрена не гребануло, прапор отгребался - законный перекур. А мы ж загребались, ноги хрен держат, ну и ищем, куда бы нам тут жопу трамбануть. Ну, ящиков-то всяких на складе - до гребени-матери, присаживайся на любой. Только они ж пыльные, а я весь в поту, хабэ мокрое, на пыльный ящик сядешь - вся
жопа будет грязная, и отстирывать потом загребёшься, а мне же влом. Оглядываюсь, вижу - несколько свежих чистеньких фанерных ящиков, под мою ленивую жопу - в самый раз. Разваливаюсь на них, закуриваю, а прапор орёт: «Канатов, мать твою, охренел?! На чём куришь?!» А я в полуотключке, по хрену: «А не один ли хрен, товарищ прапорщик?» Тот: «Читать умеешь, грёбаный дятел? Читай, что на ящиках написано!» Ну, свешиваюсь, читаю: «Порох». Ну и хрен ли? Затягиваюсь снова. Прапор: «Мать твою за ногу, ты же куришь, млять, на бочке с порохом!» Ну, курю, с хрена ли это кого-то гребёт? Мешаю кому, что ли? Курю дальше, по хрену…
        - Гы-гы-гы! - заржал Серёга.
        - И хрен ли тут такого смешного? - урезонил его Володя. - Там, где по уму надо человек пятнадцать, вгрёбывают пятеро - и за себя, и за «дедов», и за того парня, который «откосил» от службы. Вот так и взрываются на хрен склады боеприпасов, если не повезёт. Не по умыслу, а по раззвиздяйству. Люди загребались, и им уже всё по хрену…
        Зернистый порох - не роскошь, а элементарная техника безопасности. Пушки ведь у нас пока ещё деревянные, до бронзовых нам ещё далеко. Хоть и купил Арунтий толкового раба-литейщика, работавшего раньше у маститого скульптора по бронзе, дело это большое и серьёзное, и делать его надо по уму, а не тяп-ляп, так что успеть к весне - не хрен даже и мечтать. Пока только деревянный макет соорудили, что тоже было не так-то легко - ведь я замахиваюсь на скорострельную казнозарядную артиллерию. В металле же пока делаем только лёгкую стрелковку - те же дульнозарядные самопалы, только уже подобротнее. Пока ребята возятся с порохом, я тут как раз корплю над подгонкой друг к дружке деталей ударно-кремнёвого замка - их приходится припиливать напильником - и его приладкой к ложе.
        - Пилите, Шура, они золотые! - подначивает меня Серёга.
        По цвету металла основные детали и в самом деле похожи - литые из бронзы, как раз на них мы купленного тестем раба-литейщика на вшивость и проверяли. Крышку полки только пришлось стальной делать, она ведь ещё и огнивом служит, и её мне ковал, науглероживал и калил Укруф. Пластинчатые пружины для замков - пока временные, из роговых пластинок. Для проверки механизма на работоспособность их достаточно, потом уже нормальными их заменим, из бериллиевой бронзы.
        Пока наш «ВПК» оставляет желать лучшего, мы вынуждены довольствоваться дульнозарядными кремнёвыми пистолями - гладкоствольными, конечно. Подальнобойнее наших пружинных выйдут - и на том спасибо. Ружья же такого типа делать, при наших-то мощных арбалетах - какой смысл? Чтоб с дробью на мелкую дичь охотиться? Так мы же, хвала богам и нанимателю, давно уже не из голодного края. Пистоли эти, впрочем, даже будучи на данный момент вершиной нашего «хайтека», нас один хрен удручают. Это у Хренио остаётся в загашнике его табельный полицейский «стар», а у нас - лишь мечты о подобных агрегатах, которые невольно наводят нас на неслабую ностальгию по нашему прежнему современному миру.
        - У меня «марголин» дома был с двумя сотнями патронов, - хвастанул Серёга. - От деда ещё остался. Прикиньте - сюда бы мне его!
        - Да хрен ли это за ствол! - поморщился Володя. - Жалкая мелкашка!
        - Не скажи, - возразил я ему. - Если пулю ножовкой крест-накрест надпилить - будет и мелкашка, что доктор прописал. Пару лет назад мне предлагали «марголина», но за пятьдесят штук и всего с двумя пачками патронов. А они ведь у него «курц», ни разу не «лонг райфл», у охотников-мелкашечников не ходовые, так что хрен такие достанешь по нынешним-то временам. Ну и на хрена он мне тогда такой сдался за такие деньги?
        - Разве «курц»? Мой был под нормальные «лонг райфл», которые и к винтарям шли, - припомнил Серёга. - Хорошая спортивная «олимпийка», дед её как раз у знакомых спортсменов и доставал.
        - Повезло тебе, значит, - старая модель. От такой и я хрен отказался бы. А мне только новую предлагали, которая под «курц», а «лонг райфл» в неё ни хрена не полезет. Ну, меня и задавила жаба. За те пятьдесят штук можно было и «макарку» переделанного из пневматического купить, и его мне тоже предлагали - с удлинённым стволом и новым кожухом-затвором - работы подпольных умельцев, для пижонов на нём даже гравировали «Кольт-Коммандер» - внешне в натуре похож был, только на макаровской основе и под макаровский патрон - вот это был агрегат! Не купил только оттого, что патронов к нему продавец не давал - доставай их сам, где хочешь, а у меня не было хорошего знакомого из вояк или ментов, чтоб патронами разживаться. Обидно, млять!
        - «Макарка» переделанный и у меня был, - признался Володя. - Не такой только крутой, как ты расписываешь, а обычный, из газового «пердунка» восстановленный. Ну и хрен ли? Тут я и такому был бы рад до усрачки! Хотя с патронами - такая же беда, что и у тебя. У знакомого был «наган» спортивный под мелкашку, вот это была вещь, хотел его у него купить, да только он хрен продавал.
        - Ещё бы! У меня такой был, - не удержался я от хвастовства. - Не спортивный, правда, а переделанный из стартового «Блефа», но какая на хрен разница? Те же умельцы переделывали. Через полгода после отказа от того длинного «макарки» предложили мне и этот мелкашечный «наган», и уж его-то я, конечно, оторвал с руками. Прикинь, знакомый охотник-мелкашечник имелся, и через него я эти патроны хоть «лонг райфл», хоть даже и «магнум» купить мог. По длине ведь в тот нагановский барабан и «магнум» помещается, а это уже довольно серьёзный патрон…
        - Да, это уже не хрен собачий, - согласился Володя. - А как насчёт утечки газов в щель между стволом и барабаном?
        - Там втулки-фальшпатроны были вместо выбитых запрессованы с хорошими коническими фасками и со фторопластовыми прокладками для полной герметизации, - объяснил я ему, - при надвигании барабана прижимались и перекрывали зазор. Ну и запас таких же прокладок для смены изношенных дали в комплекте. Хотя уж их-то я и сам себе наделать мог на работе сколько угодно и не боясь спалиться.
        - Круто! - одобрил спецназер. - Вот с таким аппаратом, да с «магнумовскими» патронами, да с «негуманной» пулей - не так стрёмно было бы и в эту седую древность провалиться! Так хрен же там! Мы тут, а железяки наши дома остались! Ну и вот за что нам тут такая невезуха!
        - Да ладно тебе! Сам же понимаешь, что хрен бы мы наши аппараты через эту грёбаную таможню провезли.
        - Да в звизду таможню! Я имею в виду - если бы мы в России провалились!
        - Ага, и сейчас бы ныкались от зимних морозов в курной избе, а то и вовсе в землянке, в которой народу - как тех сельдей в бочке. Знаешь, мне как-то наш нынешний средиземноморский вариант всё-таки больше нравится.
        - Ну, это-то да, я ж разве спорю? Обидно просто, что без нормальных стволов тут оказались и делаем себе теперь какие-то, млять, детские самопалы.
        - Обидно ему! Ты хоть представляешь себе, насколько мне обидно! Я же мог бы в принципе и вооружённым с вами попасть! Мог купить себе прямо в Кадисе, в паре сотен метров от отеля - так исключительно из-за нашей уродской таможни и грёбаных ментов жаба задавила! Из-за того, что домой хрен провёз бы!
        - А чего взять-то хотел?
        - Да «Баллбаррел» куномельчеровский.
        - А это ещё что за хрень?
        - Мощный пневматический револьвер. Начальная скорость пули сто тридцать восемь метров в секунду - ну, по паспорту.
        - Так это ж разве мощный? У того же нашего «Аникса» обычного всяко поболе.
        - Так калибр же покрупнее - пять и пять, - та же самая, считай, мелкашка. Пули, соответственно, тяжелее, чем у обычной пневматики, которая четыре и пять.
        - Ну, ты сказанул - мелкашка! У того же «марголина» начальная скорость больше двухсот, а тут меньше ста пятидесяти.
        - Так то ж огнестрел уже, а это пневматика. Я ж не говорю, что воевать ей. Для спецопераций было бы самое оно.
        - Тоже газобаллонник?
        - Какой, в звизду, газобаллонник? Стал бы я на тот грёбаный углекислотник губу раскатывать! У него накачные пневмопатроны! Пули только расходуются, а сами патроны накачиваешь рычажным насосом по новой, заряжаешь новыми пулями и шмаляешь в своё удовольствие. А пуль в одной жестянке 500 штук - вот и прикинь хрен к носу. Я у нас ещё на этот аппарат облизывался, да хрен его у нас купишь. Тут увидел в Кадисе, продаётся он свободно, загорелся, потом вспомнил про нашу грёбаную таможню и люто возненавидел горячо любимую родину, млять! Облизнулся и купил только комплект патронов и насос - так и остались, млять, в номере отеля.
        - А на хрена они тебе без самого ствола?
        - Так «наган» же мелкашечный дома был. А на работе были знакомые работяги станочники. Развинтить тот покупной патрон, нарисовать эскизы деталюшек с размерами, наточить комплектов эдак на полсотни, прокладки вместо тех сраных резиновых нарезать полиуретановые, которым сносу нет, да барабан или вообще новый с нуля сделать, или от не переделанного «Блефа» под эти пневмопатроны расточить. И на хрена мне тогда был бы нужен этот дорогущий и один хрен травящий между стволом и барабаном «Баллбаррел»? Я бы шмалял себе этими патронами из «нагана» - пули ведь и у нас свободно продаются, ствол только без лицензии хрен купишь. Думаю даже, что за счёт нагановской обтюрации и более длинного ствола и начальная скорость пули добавилась бы нехило. Так это даже на пневмопатронах, без всякого рукоблудия с фальшпатронами под «Жевело» или там под строительный патрон, которого тоже никто не отменял.
        - Сеньоры, это же всё противозаконно! Вы прямо бандиты какие-то! - хмыкнул наш испанский мент.
        - Ага, русская мафия в собственном соку - прошу любить и жаловать! - ответил я. - Статья двести двадцать два, или «три гуся», - до трёх лет, да двести двадцать три - уже от трёх до пяти, если спалился.
        - Ну и зачем вам это?
        - Так ведь не от хорошей же жизни рискуем, а на всякий пожарный, - ответил ему Володя. - Вот прикинь, случился Большой Звиздец…
        - А это ещё что такое?
        - Ну, рухнула на хрен вся цивилизация, - разжевал я. - Через некоторое время - звиздец государству и всем его законам. Представляешь, чего тогда начнётся? У вас полно марокканцев и своей собственной шантрапы, у нас тоже хватает и своей, и понаехавшей. Ну и как тут тогда прикажешь выживать без ствола?
        - Так у вас же вроде тоже можно получить разрешение и купить себе вполне законное оружие. Разве нет?
        - Ага, можно. И оно на тебе числится, и если заставят сдать - хрен отвертишься.
        - А кто заставит?
        - А родное государство, кто ж ещё? Каждый год эти грёбаные депутаты вопрос о полном запрете всего гражданского оружия подымают, и где гарантия, что такой закон в конце концов не примут?
        - И у нас поднимают, но ведь не запретили же до сих пор.
        - Это у вас, а то - у нас. Не доверяем мы родной власти, Хренио, как и она нам. Живём под ней, сосуществуем мирно, даже законы соблюдаем - те, которые не дурацкие, а в самом деле для нашего же блага. Ну а дурацкие - сам ведь понимаешь, свою голову на плечах имеем. В любой момент же могут всех чрезмерно законопослушных разоружить на хрен, и останутся они перед шантрапой с голыми руками.
        - Было уже такое в Чечне - перед самой заварухой, - добавил Володя. - Изъяли всё легальное оружие под предлогом разрядки обстановки, а грёбаная заваруха один хрен наступила, и вооружёнными остались только те, у кого было приныкано нелегальное.
        - Но ведь сами же говорите, что у вас даже посадить за него могут на несколько лет. У нас-то обычно просто конфискация и штраф, если оружие не слишком серьёзное.
        - Ну, у нас тоже чаще просто отбирают, если конкретно к тебе у ментов никаких других претензий нет. Вот когда имеется у них на тебя зуб - тогда да, запросто и посадить могут, если попадёшься. А ты не нарывайся на неприятности и не попадайся со стволом. Нормальный вменяемый человек с нелегальной пушкой по улицам не шляется и на самой опушке лесопарка рядом с городом из неё не шмаляет, а держит её в укромном месте на чёрный день. Обзавёлся втихаря, пристрелял где-нибудь подальше от лишних глаз и ушей - и заныкал хорошенько. Ну, изредка постреливает втихаря для поддержания навыка - и снова в нычку. Менты ведь тоже всё понимают и нормальных людей без нужды не трясут. Им и настоящей шантрапы за глаза хватает. Это ж пистолет, не пулемёт, мятежа с ним не учинишь и войны не развяжешь. Сами же менты нелегальными стволами обзаводятся и их предпочитают в кобуре носить, а табельный так и оставляют в сейфе. Если пришлось ему пострелять, так в случае чего и отмазаться легче - типа не я стрелял, вот мой табельный, абсолютно чистый, проверяйте.
        - У нас тоже, сеньоры, - смущённо признался Васькин. - Такое расследование после каждого случая стрельбы устраивают, столько бумаг нас исписать заставляют, что лучше из своего табельного не стрелять. У меня тоже нелегальный пистолет был дома припрятан. Той же модели, что и табельный, и если я ожидал, что возможна стрельба, то брал вместо табельного его. Знал бы заранее, что вот так вляпаемся - взял бы с собой оба и все патроны, да и ещё прикупил бы в первом же магазине на все деньги…
        - Так ведь и мы о том же, гы-гы! - хохотнул я. - Я ведь чего про этот грёбаный «Баллбаррел» вспомнил? В нашем нынешнем положении даже он был бы небесполезен. С двух шагов, да в убойное место! Знал бы, что попадём - так вообще купил бы себе самую мощную пневматику, какая только у вас свободно продаётся.
        - Это самое большее двадцать четыре и две десятых джоуля дульной энергии, - машинально подсказал испанец. - Но носить его без лицензии всё равно запрещено, и на улице тебя с ней задержал бы первый же встречный полицейский.
        - Ну так я же и не про винтарь говорю, а про пистоль, которую в пляжной сумке заныкать можно. Я ж первым делом в расклады ваши въехал, а потом уж в магазин пошёл.
        - А для пистолетов это самое большее джоулей пятнадцать, если рассматривать пружинно-поршневые и со встроенным насосом, - снова машинально подсказал Васкес. - Мощнее их только баллонные, а их в наших условиях не заправить.
        - Мужики, хорош! Не сыпьте, млять, соль на рану! - взмолился Серёга, и у нас не нашлось аргументированных возражений.
        Что ни говори, а нормальное оружие современного типа - больная тема. Долго ещё оно будет нам не по зубам. Если уж не вдаваться совсем уж в несбыточные мечты, то и капсюльный револьвер вроде первых «кольтов» для нас - хайтек на грани реальности. Пока не опробуем и не освоим литьё по выплавляемым моделям казнозарядных пушек со сменными зарядными каморами - за револьверный проект даже браться смешно. Как ни крути, а «ВПК» наш пока что ещё в самом зачаточном состоянии.
        Вот с текстилем ситуёвина несколько лучше. Гусеницы дубового шелкопряда успешно закуклились и спустя десяток дней вылупились в виде бабочек, которые так же успешно перетрахались и отложили яйца в приготовленных для этого «яслях». Гонца за мной управляющий прислал при самых первых вылупившихся шелкопрядах, так что уже самый разгар и концовку процесса я наблюдал и разруливал самолично. Успешно прошёл и аналогичный процесс на моей экспериментальной ферме походного шелкопряда - я сам проследил, чтобы его коконы были все сожжены, а все коконы нормального - тщательно собраны и отправлены к нам в город. Ну, не один там рулил, а с помощью увязавшейся со мной Мунни, но это уже нюансы. Несколько десятков - не бог весть какой запас, но я же велел управляющему организовать ещё и сбор диких, да и скупленные Велией ранее ещё есть. Из этого прежнего запаса индогречанка уже нащипала и начесала волокна и с ним уж засела за свою продвинутую индийскую прялку. А меня она настропалила озадачить Рама сделать ещё несколько. Оторва она, откровенно говоря, ещё та - при всей своей показной индийской скромности. Я даже не
ожидал, учитывая её близкие отношения с Рамом. Ведь как вернулись мы с «командировки» - ну не домогался я её совершенно. На хрена она мне сдалась как баба, спрашивается, когда есть шикарная наложница, а теперь, с некоторых пор, - ещё и не менее шикарная жена? И на хрена я сам ей сдался, когда не домогаюсь ни разу, а у неё Рам имеется, к которому она и сама, кстати говоря, неровно дышит?
        Ларчик же, как оказалось, открывался довольно просто. Дело всё, опять-таки, в их кастовых индийских заморочках. Прежние ведь коконы мы вместе с ней учитывали - она сортировала, я считал. Ну а античным счётом я владею хреновенько, сложный он у них, с их-то буквенной цифирью, так я на навощённой дощечке нормальными арабскими цифрами в столбик считал, а она - глазастая, млять - увидала и в осадок выпала. Я ведь и запамятовал как-то, что нормальные современные цифры, которые мы знаем как арабские, на самом деле индийские. А я ещё и не просто складывал многозначные числа, я ж их ещё и умножал в столбик, что в её глазах было вообще таинственной высшей математикой. А кто в Индии такими великими тайнами владеет? Только жрецы-брахманы. Вот и вышло, что в её глазах я оказался не просто элитным, а суперэлитным самцом. Ну, она и увязалась со мной в срочный выезд на «дачу» - ага, дабы без её квалифицированного пригляда эти деревенские орясины коконов не попортили и молодняка шелкопрядного не загубили. А раз поездка срочная, спешная, а дорога нелёгкая, а жена у меня в интересном положении и в помощи Софонибы
нуждается, то ведь долг хорошей рабыни - ублажить господина и по прямому назначению. Ну, кто бы возражал! Пришлось мне, конечно, предупредить её на предмет техники безопасности - последствия-то мне не нужны и радости мне не доставят, в отличие от самого процесса. Это её несколько раздосадовало, но не сильно, и на самом процессе никак не сказалось. Хотя надо полагать, свой замысел она просто отложила…
        Самое интересное, что при этом она ещё и в натуре здорово помогла с коконами и молодняком шелкопряда разобраться. А как вернулись в город - так она сразу же идеей о нескольких прялках загорелась. Хотя ей тут и одной-то, на мой взгляд, с имеющимся у нас количеством коконов работы не шибко много, так что главной её целью, сдаётся мне, было не столько будущий прядильный цех оборудованием оснастить, сколько своего Рама сложной и ответственной деятельностью загрузить, дабы тот пореже отвлекался в течение дня. У неё же самой при этом то одна какая-то мелочь не ладилась, то другая, и почему-то всякий раз именно мой совет требовался - ага, инженерный! Тем не менее прясть нить из расчёсанных коконов шёлковую нить она тоже как-то успевала. Квалификация, млять!
        А вот стекло античное меня не порадовало. Не тем, что дорогое, насрать на это, а качеством. Мутное оно, пузырчатое и практически непрозрачное. Бусы и посуда из него у античных стеклоделов получаются хорошо, но мне ж не бусы, мне ж линзы нужны для подзорных труб. А что разглядишь через такую убогую стекляшку?
        После того, как я подсказал Диоклу, что нужно повысить температуру нагрева при стекловарении, тот приспособил к печи кузнечные мехи, но пока что реальные успехи не впечатляют. Белее получается стекло, прозрачнее, меньше воздушных пузырьков, но и до современного бутылочного ему ещё очень далеко. Об оптическом же я и вовсе молчу - зачем зря расстраиваться? Остаётся лишь надеяться, что это только пока…
        Что радует - так это металлургия, особенно бериллиевой бронзы. Не знаю уж, каким там супер-пупер-экономистом был тот бородатый Карла-Марла, все свои биржевые спекуляции тупо просравший, но кое в чём и он был всё-таки прав - за хорошую прибыль торгаш-буржуин пойдёт на всё. Купчина, получивший от меня заказ на некондиционные бериллы с Эльбы, обернулся туда и обратно мухой, не убоявшись даже зимних штормов - прямо как борющийся с Ганнибалом за власть Гасдрубал Козлёнок! Но если означенный политикан из враждебной Баркидам группировки, отбыв в Рим ещё по осени, так в нём и застрял без вести для широких карфагенских масс, то бериллы - вот они, честь по чести. Такие же точно, как и те, что успешно шли у нас в дело на руднике близ Кордубы.
        На Эльбе их тоже до хренища, хоть и не так, как на севере Испании, в качестве стройматериала они там не используются, но по сравнению с соседними областями тоже до хренища. Поэтому скупщики их на Эльбе тоже капризны - то им цвет камня не тот, то кристаллики мелкие, то прозрачности нет. В результате сбывается лишь ничтожная часть добываемых бериллов, а основная масса так и остаётся в отвалах пустой породы. Торгашу эти шахтные отбросы собрать лишь немногим труднее, чем просто грунта - не удивлюсь, если окажется, что сам же со своей матроснёй и собирал. Для него это хорошие деньги за никому не нужную хрень, для меня же - сущие гроши за ценную легирующую присадку. Но убеждать его в том, что это не он бессовестно наживается на мне, а я на нём, никто, само собой, не собирается. Для всех посторонних это примесь к цементу для придания бетону эстетичного художественного вида, которую я перед добавлением в раствор ещё загребусь сортировать по цвету, размалывать в тонкую пыль и равномерно перемешивать с цементом. А поскольку размалывать я бериллы и в самом деле буду, а все инородные включения тоже размелю и
Арунтию к месту его строительства отправлю - посланный с этим грузом раб высыпет его на обочину где-нибудь втихаря подальше от города - этот финт ушами неплохо маскирует их истинное предназначение. Собственно, сортировкой и размолом уже занимаются выделенные Укруфу в помощь рабы-ливийцы, которых я, от греха подальше, забрал с «дачи» в город.
        Рабочая сила тоже не обижена - ведь моё слово крепче гороха. При первом же прибывшем караване с живым грузом от гарамантов я прогулялся с ними на невольничий рынок, и при покупках графа Суворова из себя не корчил, а учитывал и их пожелания - ну, в приемлемом для меня ценовом диапазоне, конечно, но всё-таки и их запросы учёл.
        Совсем уж стрёмной ни одной не взял, а ради пущего ажиотажа, дабы заботу хозяйскую осознали и оценили, раскошелился даже на одну весьма редкую среди ливиек блондинку, которую объявил им призом для того, кто выиграет её по жребию. В общем, семьями мои работнички теперь обзаведутся, а прясть да ткать практически любая баба античного мира умеет, так что заодно у меня и работницы для будущего текстильного цеха теперь имеются.
        Прикупил я, конечно, и пополнение рабочей силы на «дачу». Ливийцев, да ещё и диких, гарамантами приведённых, я брать ещё с ума не свихнулся. Бабы - дело другое, они только рады будут более высокому по сравнению с их нищими деревушками уровню жизни, а мужики, эти гордые сыны Сахары, - на хрен, на хрен, пусть другие их берут, кто с головой не дружит. Ну, разве только если спекульнуть ими, перепродав в несколько раз дороже в заморских странах, где бежать им некуда, да и не к кому. Но и это пусть лучше другие делают, кто «дачу» за городом не держит и с ливийцами не соседствует, а мне тут репутация пособника гнобящих их работорговцев на хрен не нужна. Что ж я, не найду, на чём нажиться? Жадность, говорят, фраера сгубила, и мне не с руки быть тем фраером.
        Поэтому хоть и переплатил немного, но взял всё ещё продолжающих поступать на рынок македонян, фракийцев с иллирийцами, да сицилийцев - последние, будучи либо греками, либо эллинизированными сикулами, были достаточно культурны и для не самых простых работ - вполне годились как для продвинутого сельского хозяйства «дачи», так и для «промышленности» в городе.
        А работы впереди - выше крыши. На бронзовую артиллерию мы пока не тянем, один хрен к весне её не успеть, так что оловянистая пушечная бронза нам не к спеху, а вот пружинная бериллиевая нужна как воздух. Диокл ведь с помощником уже вовсю точат и строгают все деревянные детали аж для пяти полиболов сразу - двух стреломётов и трёх «пулемётов». Я задумал модифицированную конструкцию по арбалетной схеме, и для неё мне нужны бронзовые пружинные дуги.
        В данном случае, собственно, как это часто и бывает, новое - это просто очень хорошо забытое старое. Начинала античная военно-инженерная мысль как раз с той самой несложной арбалетной схемы, и лишь потом вынужденно усложнила её волосяными или сухожильными торсионами. Металла-то упругого у этих греков не было, с деревянной же дугой баллиста получалась у античных механиков слишком громоздкой по габаритам, а с композитной деревянно-роговой - слишком трудоёмкой и дорогой в изготовлении. У меня же упругий металл есть, а точнее - скоро будет, и заморачиваться торсионной классикой мне нет ни малейшего резона. Зачем, когда есть медь, есть бериллы и есть Укруф? А ещё есть технически подкованный старик Диокл, который обожает делать то, чего никогда ещё раньше не делал - он тогда молодость вспоминает, и ему хочется тряхнуть стариной. Да и Такелу - парню тому башковитому ливийскому, которого я ещё на «даче» в подручные к Диоклу определил - тоже интересно над хитрыми механизмами работать, и не просто их тупо копировать, а ещё и усовершенствовать, доводя их до ума. Гляжу я иной раз на этих двоих и думаю - а
ведь античный мир стоит на пороге научно-технической революции! Так какого ж хрена эти угрёбки не переступили его на хрен? Ведь несколько столетий ещё будут стоять перед ним и топтаться на месте, ни туда, ни сюда, пока не придут дикари и не отбросят их назад, на свой дикарский уровень! Уроды, млять, ущербные! Или так им и надо, этим долбогрёбам?
        Мы с нашими не раз уже эту ситуёвину обсуждали. Хоть и нехреново тут живёт элита античного мира, в которую мы так или иначе тихой сапой внедримся, но нам-то для себя и своих потомков хочется гораздо большего. И мы это можем, а раз можем, значит - достойны. Внедрить новинки да раскрутить маховик прогресса - соблазн нехилый. Чтобы достойно жить самим, чтобы обеспечить достойную жизнь потомкам - нашим и тех, кто примкнёт к нам, чтобы обезопасить их жизнь от предстоящих исторических передряг. Все ведь в своё время фантастики исторической про современных попаданцев начитались, и практически во всех сюжетах попаданцы лихо раскручивают прогресс, после чего громят всех окрестных враждебных им туземцев и наводят свой прогрессивный порядок. Осилим, если зададимся целью? Ещё год назад мой ответ был бы однозначно отрицательным - не до жиру, быть бы живу. Сейчас - не знаю. Силы по-прежнему несопоставимы, но какие-то шансы уже, пожалуй, просматриваются. Не сей секунд, конечно, а в дальней перспективе, на которую времени вроде бы достаточно. Если экстраполировать тенденцию дальше - получается, что ещё через
несколько лет шансы будут уже просматриваться не какие-то, а очень даже неплохие. А через десять или пятнадцать лет?
        В принципе-то реализовать этот классический попаданческий сценарий вполне возможно. Не так легко и лихо, как у тех фантастов, нас ведь - горстка, и нам надо сперва единомышленниками из числа хроноаборигенов обрасти, и не десятками, а сотнями как минимум, но за пару десятилетий это реально. А несколько сотен отчаянных античных бойцов вроде тех же испанских иберов, но со скорострельными казнозарядными ружьями и пушками - это сила. У дона Кортеса всего-то тринадцать старых изношенных орудий и было в наличии, да по сотне примерно испанских аркебузиров с арбалетчиками, когда он Теночтитлан ацтекский блокировал и штурмовал окончательно. Без туземных союзников он бы там, конечно, хрен справился, ну так и к нам ведь тут же найдётся кому примкнуть, стоит нам только продемонстрировать в паре-тройке удачных сражений, как легко мы можем побить хвалёных римских легионеров. Многих Рим успел уже обидеть, слишком многих. Уничтожить Рим - это вряд ли, пороху того же хрен на всю римскую Республику напасёшься, а вот убедительно отбиться - так, чтоб даже и сам соблазн на новые попытки отшибло надолго - это в принципе
можно. Вопрос в другом - нужно ли.
        Ведь это же как минимум десятки пушек и сотни винтовок, а значит - мощная продвинутая промышленность. И то, и другое - раз и навсегда изменит историю здешнего античного мира. Нужно ли это нам? Дело ведь не только в нашем послезнании, которого нам, если совсем уж честно, жаль лишаться - уж очень хорошие преимущества оно нам даёт перед не знающими будущего аборигенами. И даже не в том, что в мире без Римской империи Тёмные века могут наступить раньше и продлиться дольше, чем в известной нам истории. Дело ещё и в том, что наша сила - в развитии, а господство имперского типа или даже просто гегемония развитию абсолютно не способствуют. При подавляющем силовом превосходстве над аборигенами нам некого станет «догонять и перегонять», и тогда наши потомки, успокоившись и расслабившись, могут запросто, дабы облегчить себе жизнь на светлое будущее, тупо «законсервироваться» на достигнутом уровне. Ведь развитие - это напряжение, умственное и физическое, это преодоление неизбежно возникающих по ходу дела трудностей, и зачем это надо, когда и так всё хорошо? Одолев и завоевав всех своих соперников в
Средиземноморье, почил на лаврах и «законсервировался» Рим. А застыв в развитии - закоснел и деградировал настолько, что стал в конце концов добычей варваров, которым - в отличие от него - как раз очень даже было кого «догонять и перегонять», что они, собственно, и сделали. И где тот хвалёный Рим? Позднее та же история повторилась уже и с Византией, долгое время почивавшей на лаврах мировой сверхдержавы, которой некого «догонять и перегонять», но которую зато саму «догнали и перегнали» в конце концов сперва западноевропейцы, а потом ещё и даже турки-османы. И где та хвалёная Византия теперь?
        И ведь, что самое-то интересное, были и в том же Риме люди, которые всё это понимали и просчитывали заранее. В аккурат перед Третьей Пунической там была целая группировка сенаторов, выступавших против уничтожения Карфагена, а некоторые - даже и за смягчение для него условий мира, за предоставление ему большей степени свободы и независимости. И не из гуманизма они за это выступали, не из какого-то там абстрактного альтруизма, а сугубо из разумного римского эгоизма. Эти люди прекрасно понимали, что именно соперничество с Карфагеном и другими сильными противниками сделало родной Рим сильным, стойким, энергичным и динамично развивающимся. И чтобы Рим оставался таким и дальше, а не расслабился и не деградировал, ему позарез требовался достойный соперник. Тот же Карфаген, например - динамично развивающийся, умеющий зализывать раны и вполне способный держать и Рим в здоровом жизненном тонусе, если только дать ему восстановиться и поднарастить силёнок. Что ещё интереснее, одним из лидеров этой дальновидной группировки сената был Сципион Эмилиан - тот самый, который вошёл в историю как разрушитель того
Карфагена. То есть - как честный и дисциплинированный исполнитель того самого приказа, отдаче которого он перед тем всячески противился до самой последней возможности.
        Мораль же сей басни такова. Не будь слабым - сожрут. Но не будь и слишком сильным - это тоже вредно. Причём настолько вредно, что я как самопровозглашённый социально-политический медик - категорически это противопоказываю. Привыкнешь к безнаказанности, забуреешь сверх всякой меры, начнёшь беспредельничать, и наживёшь себе этим своим беспределом хренову тучу лишних врагов. А потом ещё и обленишься, расслабишься и деградируешь, после чего - один хрен сожрут. Прямо живьём сожрут, да ещё и с неподдельным энтузиазмом, потому как однозначно будет за что. Припомнят ведь всё, и счёт будет огроменным, со всеми набежавшими за долгое время твоего господства процентами. А посему - будь сильным, но не самым сильным - таким, чтоб не дать себя сожрать, но чтоб не забуреть, и чтоб всегда было кого «догонять и перегонять». Ведь не так уж сложно же, в теории-то? Просто ли это на практике - вопрос уже другой. Но надо как-то исхитриться и суметь…

22.Военно-политическое планирование
        - Гром и молния! Вы не зря осторожничали! Если бы я не знал уже правды о вас, я бы в самом деле принял вас за колдунов, - огорошил меня Арунтий прямо с порога.
        - Что-то случилось, досточтимый? - поинтересовался я.
        - Случилось. О чём вы предупреждали меня, то и случилось. В Риме избраны консулами Луций Валерий Флакк и Марк Порций Катон. И что бы ты думал? Этот Флакк остаётся управлять в Италии, а Катон с двухлегионной консульской армией направляется в Ближнюю Испанию! И это - вовсе не договорённость между ними, а результат честной жеребьёвки, предугадать который было совершенно невозможно! Ну, что будут Италия и Ближняя Испания - это-то я знал, это постановление сената, о котором меня своевременно известили, но вот кого куда - это же жребий, воля слепого случая! Хорошо, что я принял услышанное от вас всерьёз и сразу же отписал отцу - он успеет подготовиться.
        - Катон уже собирается?
        - Не сразу, хвала богам. Армия и флот ещё не собраны, а сенат вдобавок обязал обоих консулов справить «священную весну», и это тоже надолго. Уж месяц-то теперь до его отплытия пройдёт наверняка.
        - Думаю, больше, досточтимый. Как раз вспомнил - закон против роскоши.
        - Против роскоши? Так у них ведь уже и так есть Оппиев закон, принятый после Канн. Куда уж жёстче-то?
        - Я как раз его и имею в виду. Поднимется вопрос о его отмене, и Катон будет его отстаивать до самого дня голосования по нему. Ради этого даже задержит отплытие в Испанию.
        Вспомнила-то о том законе, строго говоря, Юлька - это ведь она в своё время всего Тита Ливия осилила, ни разу не я. Но Юлька есть Юлька. Вспомнила совершенно случайно - просто к слову пришлось, когда мы как-то раз о феминизме и патриархальных устоях античного социума дискутировали. Там, если я во всё правильно въехал, вот какая хрень приключилась. В Канны Рим тогда вбухал практически все свои ресурсы, и после того неслыханного разгрома Республика осталась не только без войск, но и без денег. На новые войска и их вооружение потребовались частные пожертвования, в числе которых решили и римских баб слегка раскуркулить. А чтобы этих хвастливых расфуфыренных обезьян не так сильно жаба давила, этот Оппий, которого закон, предложил устроить им форменный коммунизм - никаких цветных тряпок, никаких личных экипажей, а золота каждой иметь не более определённого суммарного веса. Точной величины не помню, но какая-то совсем уж смехотворная, мой перстень-кастет уж всяко тяжелее. Воды с тех пор утекло немало, войну Рим выиграл, финансовые дела поправил - даже компенсация тех прежних пожертвований уже в самом
разгаре. А закон тот против роскоши по-прежнему в силе - это ж римляне! Бабы воют и стонут - втихаря давно уже на тот закон насрали, и все, чьим мужьям по карману, многократно сверх того максимума побрякушек накупили - да только ведь на людях же в них хрен покажешься! Закон есть закон, и совсем уж внаглую его попирать не дозволено даже этим скромным и добропорядочным римским матронам. А какая бабе радость от тех побрякушек с тряпками, если ими похвастаться ни перед кем нельзя? Вот и устроили они там массовый бабий бунт, стоило какому-то популисту лишь заикнуться об отмене устаревшего закона. С воплями, с визгом, с демонстрационными шествиями - ага, оранжевая революция, млять! Шлялись ли они по Форуму голышом и размалёванными вроде современных феминисток - об этом история умалчивает, но всё остальное было наверняка. Ну и кто ж выдержит согласованный натиск галдящей толпы разъярённых мегер?
        Вот как раз в таких примерно лирических красках Юлька и живописала нам те шекспировские страсти вокруг злосчастного Оппиева закона. А мне ведь вся эта лирика по хрену, мне суть подавай - куда они там ссут. И вот тут-то только этой лиричной нашей, возмущённой моим сугубо утилитарным цинизмом - ага, сволочь и эгоист - вспомнилось, что аж самому Катону пришлось из-за всего этого бабьего безобразия в Риме задержаться и отплытие своё в Испанию отложить. Причём совершенно напрасно - один хрен закон тот отменили, как ни защищал его этот ревнитель старинных добродетелей. Ну, это уже совсем другое дело, это уже - то самое, «куда ссут», с этого бы сразу и начинала. А то - феминизм, феминизм! Но Юлька есть Юлька - из неё мне полезные сведения приходится порой клещами вытягивать…
        - Если так - это надолго, ха-ха! - мой тесть тоже моментально сориентировался, «куда тут ссут». - Вопрос животрепещущий, и быстро его не решить - особенно римлянам с этой их страстью к длинным торжественным речам!
        - Заболтают, досточтимый, - подтвердил я.
        Историчка наша как раз и рассказывала, какие речи там Катон толкал - бабам этим митингующим про приличествующие образцовой римской матроне скромность и равнодушие к тряпкам с побрякушками да про старинные традиционные добродетели - короче, за эдакое коммунистическое нестяжательство их агитировал, как оно и водится обычно за подобного сорта агитаторами. А коллегам-сенаторам - про то, что если бабам вожжи отпустить, так они снова на шею сядут и уже хрен с неё слезут.
        - Значит, отец успеет хорошо подготовиться… Кстати, а закон-то Оппиев как? Сохранят или отменят?
        - А как ты сам думаешь, досточтимый?
        - Значит, отменят. Это хорошо. Повысится спрос на предметы роскоши. Как у тебя с косской тканью?
        - Сырья пока маловато, досточтимый, но это поправимо.
        На самом деле его уже просто не было, того сырья, Мунни давно всё спряла, а Рам - соткал, и теперь оставалось только дожидаться коконов от следующего поколения шелкопряда - но теперь-то их уже будут многие сотни, а не жалкие десятки. А пока мои индогреки обучают и тренируют будущих помощников на хлопке. Настоящего сырья для полноценной загрузки будущего текстильного цеха у меня ещё нет, но сам этот цех - уже очень даже вырисовывается.
        - Ты, Максим, молодец, что за косскую ткань ухватился - как только отменят Оппиев закон, римские матроны с цепи сорвутся и накинутся на все предметы роскоши, - поучал меня тесть. - В торговлю пурпуром тебе не влезть, туда даже мне не влезть, а вот косская ткань - это будет твоё дело, на котором ты хорошо наживёшься. Я поговорю с Ганнибалом - может быть, даже проведём через Совет постановление о нашей монополии лет на десять. А за десять лет ты сам развернёшь дело так, что тебе уже не будут страшны никакие конкуренты. Налоги, конечно, будут приличные, но ты ведь в цену их включишь - пускай римляне платят, ха-ха!
        - Так и сделаем, досточтимый, - всё это я давно уже просчитал и сам.
        - Ганнибал… Может, ему всё-таки можно как-то помочь удержаться у власти?
        - Его же не потерпит Рим. Теперь, когда там у власти группировка Катона, там больше некому защищать Карфаген и Ганнибала…
        - Зато есть кому бояться и ненавидеть его, - мрачно закончил за меня Арунтий. - Да, с этим ничего не поделать. Ты говорил, ему придётся даже бежать из города?
        - Да, к Антиоху. И это тоже его крупная ошибка. Этим он как раз и даст Риму доказательства своего сговора с царём царей, в котором его и обвиняют.
        - Чушь это всё! Если бы Ганнибал собирался выступить против Рима в союзе с Антиохом, уж я-то знал бы об этом! Ничего подобного он не замышляет! По крайней мере - в ближайшие годы.
        - Какая разница, досточтимый? Важно ведь не то, что на самом деле замышляет Ганнибал, а то, что думают о его замыслах в Риме. А там ведь верят не тому, что есть на самом деле, а тому, чему им хочется верить.
        - Гм… Тоже верно… А без Ганнибала… Ну, может, хоть что-нибудь можно?
        - Судьба Ганнибала Барки предрешена, досточтимый. Карфагену нужен другой, новый, ещё безвестный и не навлёкший на себя ненависти Рима. Нужна достойная замена Ганнибалу - это единственное, что ещё можно сделать, - этот вариант мы обмозговывали и пришли к выводу, что можно, если осторожно.
        - Где ж её взять, эту достойную замену?
        - Баркиды однозначно отпадают. Отпадают и их сторонники из числа народных вожаков. Самым идеальным человеком для замены Ганнибалу был бы какой-то молодой и талантливый военачальник из семей, поддерживающих Гасдрубала Козлёнка.
        - Да я не об этом, уж это-то я понял. Я совсем о другом. Ганнибал - это именно Ганнибал, и другого такого больше нет. Такие люди рождаются редко, и ещё реже судьба способствует им проявить себя. Ну, представь себе, родится такой в семье горшечника - ну и кто будет слушать сына какого-то горшечника? Если он и пойдёт служить в войско, то рядовым солдатом и выше сотника не выслужится, а продвигать будут сынков знатной и богатой бестолочи. А Баркиды - один из знатнейших и богатейших родов Карфагена, и только благодаря этому Ганнибал смог стать тем, кем он стал. Но среди нашей нынешней аристократии я не знаю ни одного подобного ему. Нет там сейчас таких!
        - А кого-нибудь из младших командиров армии Ганнибала? Не очень знатного, но и не простолюдина - такие-то ведь должны же быть. Найти подходящего, помочь ему выдвинуться, устранить более знатных соперников.
        - Быстро этого не сделать, а у нас и года-то нет.
        - А нам и не нужен сразу главнокомандующий. Достаточно командира сильного отряда, способного справиться с небольшими нумидийскими бандами и на этом неплохо прославиться в городе. А дальше мы ему поможем пойти вверх и позаботимся, чтобы он не наделал глупостей.
        - Но ведь сразу армию ему никто не даст, а с одним отрядом ему разве выстоять против самого Масиниссы?
        - Да, первая война с Масиниссой будет неизбежно проиграна.
        - И в чём тогда смысл?
        - В создании ядра будущей новой армии. Масинисса будет бить разложившиеся части старого войска и выиграет свою войну в целом, а наш будущий новый полководец выиграет все свои стычки и обучит своё пока маленькое войско побеждать нумидийцев. А потом он будет с нашей помощью продвигаться выше и наращивать своё войско…
        - А Рим?
        - Поэтому и важно, чтобы этот человек был из числа бесспорных сторонников мира и союза с Римом. И ещё очень важно, чтобы его войско могло бить нумидийцев, но не вызывало опасений у Рима. Масинисса должен выглядеть гораздо опаснее его.
        - Чтобы Рим обеспокоился усилением уже Нумидии и согласился на усиление Карфагена в противовес Масиниссе?
        - Именно, досточтимый. И будет ещё лучше, если Карфаген при этом страшно испугается перспективы стать боевым хомяком Рима и начнёт всячески отбрыкиваться от такой напасти - так, чтобы Риму пришлось даже принуждать его к этому.
        - Как ты сказал? Боевым хомяком? Ха-ха! Ты хорошо сказал! Против могучей и страшной Нумидии, значит? Ха-ха! Гм… Осталось только сделать её могучей и страшной для Рима… И кто это сделает? Тоже мы?
        - А как ты сам думаешь, досточтимый?
        - Ха-ха-ха!
        Разжёвывать тестю всё в подробностях мне не пришлось - у него и у самого с соображалкой всё в ажуре. С информированностью - тем более. Кое в чём он сам меня просветил. Например, о нумидийском войске. Нумидийцы вообще славятся своей лёгкой конницей, но это не чистые кочевники, и пехоты у них гораздо больше. Другое дело, что это за пехота - обычное ливийское ополчение, профессиональному войску противостоять неспособное. Этой проблемой озаботился ещё Сифакс, когда Сципион переманил его на сторону Рима. С помощью двух римских центурионов, присланных к нему Сципионом в качестве военных инструкторов, царь предпринял попытку реформировать свою пехоту по римскому образцу. Успехом эта попытка так и не увенчалась - в первом же серьёзном столкновении с карфагенскими наёмниками эти нумидийские недолегионы не сумели удержать строя и побежали. Тем не менее начало нумидийской военной реформе было положено, и Масиниссе вполне по силам «продолжить и угл?бить» её - особенно, если ему не только подсказать идею, но и помочь с её воплощением в жизнь. Настоящими легионерами его дикари, конечно, не станут, но грозный и
бравый вид приобретут, орать слитным хором приветствия, держать равнение и печатать шаг на плацу научатся, а ведь именно эти показушные парады и производят наибольшее впечатление на дипломатов и политиков. Обезьяны вообще любят парады. Где ж ещё можно так поиграть в солдатики?
        Да и сам-то Масинисса едва ли устоит перед мощным обезьяньим искушением похвастаться, его куда менее культурное окружение - тем более, так что их нумидийский товар будет показан лицом и должное впечатление на римлян произведёт. Особенно, если и боевая репутация у нумидийских «легионеров» к тому времени уже будет. А разве очень уж трудно её организовать, намеренно проиграв им «по очкам» пару-тройку бестолковых, но внушительных по масштабу сражений? А конница и боевые слоны у Масиниссы и так уже имеются, надо только их численно поднарастить и немного более внушительный вид им придать - «регулярный», скажем так.
        Гораздо труднее обстоит дело с нумидийским флотом. Если предельно точно и предельно честно, то вообще никак оно не обстоит. А какая же тогда из Нумидии, в звизду, «мировая держава» без флота? Собственно, флот - это тоже одна из причин, по которой Масинисса будет долго и упорно прессовать Карфаген, стремясь вынудить его к полной и безоговорочной капитуляции. У него ведь вообще нет никаких хороших морских портов с хорошими кораблестроительными верфями, а карфагенский порт - лучший из лучших. А что, если как бы невзначай помочь ему обзавестись собственными хоть и плохонькими, но всё же более-менее дееспособными морскими портами и верфями? Станет ли Масинисса в этом случае тратить впустую свои лучшие годы и откладывать все свои лелеемые в мечтах «петровские реформы» до проблематичного - в реальной-то истории он так до этого и не дожил - овладения Карфагеном? У дикарей есть свои бесспорные достоинства, и их не так уж мало, но вдумчивое усидчивое терпение в их число уж точно не входит. Дикарям всё подавай «здесь и сейчас», и чем дикарь знатнее и влиятельнее среди соплеменников, тем в большей степени он
нетерпелив. Сам-то нынешний нумидийский царь очень даже неглуп, но любого короля играет свита, а она у него именно такова. Как говаривал один усатый вождь с трубкой, «другого народа у меня для вас нэт». Квинкеремы - это уж едва ли, да и нельзя давать нумидийцам серьёзной камнемётной артиллерии, а вот триремы с таранами, абордажными «воронами» и «скорпионами» - это-то пускай. Все оставшиеся у него после постройки тех трирем финансы он наверняка вбухает в грандиозный помпезный флагман представительского класса - любят обезьяны внешнюю атрибутику величия. Чем бы дитя ни тешилось, гы-гы!
        А уж когда по всем многочисленным караванным тропам Сахары запылят - ага, «день-ночь, день-ночь, всё по той же Африке» - нумидийские легионеры, а в Средиземном море начнут распугивать рыбу плеском вёсел - хоть и бестолково, но весьма внушительно - эскадры нумидийских трирем, в Риме неизбежно призадумаются и озаботятся. На хрена им, спрашивается, свежеиспечённая великая держава - мало того что возникшая прямо у них под боком, так ещё и путающаяся под ногами со своей великодержавной политикой? На Востоке проблем по горло, в Испании проблем по горло, в Галлии проблем по горло, а тут ещё и эти! Они-то куда лезут?! А на место их поставить пока что и повода законного нет, да и нечем - не бесконечны силы даже у Рима, и есть пока для них задачи поважнее какой-то Нумидии. А значит, любой местный союзник в противовес ей лишним для Рима не будет. Почему бы и не Карфаген? Мавритания, правда, ещё есть, но ведь это же вторая Нумидия, только чахлая, и вдобавок ещё более дикая и отсталая. Это сколько же денег и усилий в неё вбухать надо, чтобы достойный противовес той Нумидии из неё вырастить? А Карфагену ничего
не надо, ему только эти ограничения по условиям мирного договора скостить, и он сам до новых указанных ему пределов свою мощь нарастит. Окончательно же решить карфагенский вопрос можно ведь и позже, а пока - пусть поживёт и послужит интересам Рима…
        - Может, так всё-таки и спасти Карфаген в конце концов удастся? - загорелся Арунтий, оценив потенциальный расклад.
        - Вряд ли, досточтимый, - охладил я его. - Богатство Карфагена всегда будет и соблазном, и предметом опасений для Рима, а законный повод для его уничтожения найти или организовать нетрудно. Рим уже обзавёлся заморскими провинциями в Испании, так что прецедент создан, и распространить его на все окрестные земли - дело времени. А уж Африка настолько богата, что от такого куша Рим не откажется.
        - Но ты ведь говоришь про новую армию. Она ведь будет лучше старой?
        - Лучше той, в которую превратится старая армия после изгнания Ганнибала. Но против Рима этого недостаточно.
        - Даже с вашими военными машинами?
        - Рим не боится и больших потерь в людях - ведь италийки ещё нарожают. А римский легионер замуштрован до состояния куклы и собственного центуриона с палкой боится сильнее, чем противника. В нашей истории лет за триста до нашего времени уже были те военные машины, которые мы пытаемся сделать здесь. И их были не десятки и не сотни, а многие тысячи. Все европейские армии были вооружены ими, но войны в Европе не прекратились. Солдат муштровали ещё хлеще, чем римских легионеров - и они шли в атаку под пулями и картечью. По ним стреляют, падают убитые и раненые - а уцелевшие тянут носок сапога, боясь схлопотать палкой по спине за неправильный шаг, - я показал тестю образчик шагистики незабвенного восемнадцатого века из той старой французской кинокомедии «Фанфан Тюльпан».
        - Но какой смысл в таком шаге? - не понял тесть.
        - А чтоб красиво выглядело со стороны - главнокомандующий ведь наблюдает, и надо, чтоб ему понравилось.
        - А потери? Ведь при таком шаге не прикроешься даже большим щитом!
        - А их уже и не было, этих щитов - ни больших, ни маленьких. Даже панцирей со шлемами уже не было. Зачем, когда их всё равно пробивают пули?
        - Но ведь это же значит - гнать солдат на убой! Какой смысл?
        - Они изображают механизмы. Все одинаково шагают, с одинаковым оружием, в одинаковой одежде. Их даже парики из пакли носить заставляли, чтоб и волосы были у всех одинаковыми. Военная наука в то время считала солдат механизмами и делала из них механизмы. По ним стреляют, половину уже уложили, но уцелевшие продолжают шагать как ни в чём не бывало. А за ними идут всё новые и новые, абсолютно одинаковые сами и одинаково шагающие. А разве могут живые люди выиграть войну у таких механизмов?
        - Так ведь какие потери!
        - А ничего, простолюдинки ещё нарожают. Европа была перенаселена, и нужно было куда-то девать лишних людей. Вот их и укладывали на полях сражений.
        - А если солдаты всё-таки кончались?
        - Время от времени так оно и случалось. Тогда заключали мир и ждали, пока подрастут новые. Дожидались, набирали, муштровали - и начинали новую войну.
        - Гм… Ну и стратеги! Уму непостижимо! И чем всё это кончилось?
        - Так и воевали почти два столетия, пока не появилось новое скорострельное оружие. Оно уже успевало убить всех, кто шёл в такую атаку, и такие армии перестали побеждать - солдаты кончались раньше.
        - Ну и стратеги! - повторил потрясённый Арунтий. - Так, погоди! Ты ведь не просто так мне об этом рассказал, верно? К чему ты клонишь?
        - Рим воюет примерно так же, досточтимый. Не до такой степени, но в целом - с таким же почти подходом. Легионеры - расходный материал, который незачем беречь. Кончатся римляне - есть ещё прочие латиняне, кончатся они - есть ещё и подвластные италики, а Италия многолюдна.
        - Ты упомянул о новом скорострельном оружии.
        - Такого нам здесь не сделать. Даже дульнозарядного примитива не сделать в больших количествах, да и незачем это.
        - Это почему же?
        - Всё, что сможем здесь сделать мы - смогут и римляне, если добудут образец. А чем больше нового оружия мы сделаем, тем легче римлянам будет добыть его образец. Зачем же мы будем способствовать перевооружению Рима, досточтимый?
        - Так значит, силой с Римом не справиться и Карфаген всё равно не спасти? Я правильно понял? Но ты всё-таки предлагаешь сделать Карфаген… как ты сказал? Боевым хомяком? Ха-ха! Но какой тогда в этом смысл?
        - До выплаты Карфагеном всей суммы контрибуции Рим не тронет его, если не увидит в нём новой угрозы для себя. Если суметь обезопасить страну от Нумидии, но не пугая при этом Рим - жизнь в течение всего этого времени будет спокойнее. Кроме того, повысятся шансы перейти под власть Рима мирно - без войны, разрушений и обращения населения в рабство. С друзьями и подданными ведь не обращаются так, как с врагами.
        - Понял. А в Испании нельзя сделать так же?
        - Боюсь, что уже поздновато - страна уже и так объявлена римской провинцией и управляется римскими наместниками. Но попробовать что-то вроде этого можно и там. Например, когда в стране начнётся большая война с кельтиберами - это будет уже после консульства Катона - римлянам придётся тяжело, и они будут рады любой помощи. Вот в этот момент можно будет попробовать предложить им сделать хорошего боевого хомяка из турдетан Бетики. Сам претор, конечно, ничего не решит, но он римский сенат запросит, а там могут и согласиться, если решат, что дело стоящее.
        - А как быть с римскими поборами?
        - Законные - тут деваться некуда, так что придётся терпеть и платить, а на незаконные надо сразу жаловаться в Рим. Сенат вовсе не заинтересован в мятежах из-за лихоимства наместников и чрезмерных злоупотреблений им не спустит. Да и тот же Катон при всех своих политических заскоках всё-таки по-своему справедлив. А сопротивление кельтиберов и лузитан послужит римлянам наглядным примером того, до чего ни в коем случае нельзя доводить Бетику.
        - Ну, человеческая жадность не имеет пределов, - возразил тесть. - А преторы провинций обычно из сенаторского сословия. Сомневаюсь, чтобы сенат так уж серьёзно наказал своего.
        - Казнить не будут, но будет несколько изгнанных с лишением гражданства, - Юлька как-то припомнила у Тита Ливия упоминание о трёх судебных процессах с таким приговором, и все три были против бывших наместников Испании по жалобам населения.
        - Единицы из многих! А большинство всё равно выкрутится благодаря связям и будет наслаждаться награбленным!
        - Ну, какое-то время, досточтимый. Но ведь и какой-нибудь несчастный случай может приключиться с любым. И с простым гражданином, и с римским всадником, и даже с целым римским сенатором. Что, если отвертевшийся от судебного приговора лихоимец будет неизменно умирать - среди бела дня, прямо на улицах Рима?
        - Такое возможно?
        - Отчего же нет? - я достал новую кремнёвую пистоль, над доводкой которой трудился последние дни.
        - Это очень громко! - поморщился Арунтий. - И у меня не так много хороших бойцов, чтобы разменивать их на убитых римских грабителей.
        - Взгляни вот сюда, досточтимый, - я показал ему пальцем на кончик ствола.
        Мне было чем гордиться. Это в нашем современном мире нашим современным инструментом нарезать обыкновенную крепёжную резьбу - плёвое дело. В античном же пришлось размечать её по толстой нити и пропиливать трёхгранным напильником, и эта работа требовала такой тщательности, что даже Диоклу я её доверить не рискнул. Мне же не нужно, чтобы пуля при выстреле сорвала на хрен глушитель с дула, верно? Поэтому и будущий метчик для нарезки резьбы в гайках, и резьбу на кончике ствола своей пистоли я припиливал сам, собственноручно. Загребался, конечно, но я ведь свои глаза и пальцы не на помойке нашёл и не на рынке купил. Навинтив глушак на дуло до отказа - пистоль уже была заряжена заранее - я навёл её на указанный тестем очередной горшок, тесть заткнул уши и страдальчески скривился - и не понял юмора, когда навинченная на кончик дула хреновина задымилась, а горшок разлетелся после негромкого и совершенно не похожего на выстрел хлопка.
        - Никто не уйдёт от нашего правосудия, - прокомментировал я с ухмылкой.
        На самом деле, конечно, данный конкретный экземпляр не очень-то подходил для индивидуального террора в самом логове гордых квиритов. И ствол напрашивается нарезной для точного выстрела с гораздо большей дистанции, и порох надо бы для этой цели бездымный, поскольку смертников-шахидов у меня как-то тоже не завелось. Но это со временем, а пока и сам глушак - уже немалое достижение. И не беда, что практически одноразовый - для однозарядного-то оружия. Главное - теперь имеется придуманное и опробованное на практике «ноу-хау».
        А вообще-то отправление к праотцам единичной высокопоставленной сволочи в качестве воспитательной меры для её потенциальных подражателей - это спецоперация, требующая для своего исполнения спецоружия. И как тут не вспомнить о пневматике? Не о детском «плинкере», конечно, а о серьёзной - типа той, с которой, если Конан-Дойль не врёт, некий полковник Моран охотился на некоего Шерлока Холмса.
        Нам не надо сложных навороченных баллонных конструкций с прецизионными перепускными клапанами, нам тут простая и надёжная пружинно-поршневая «переломка» - как раз что доктор прописал. Типа старого доброго детского переломного «крокодила». Только его калибр, конечно, у нас будет не тот детский четыре и пять, а вполне взрослый. Хлопать соответствующий мощный агрегат будет, конечно, тоже по-взрослому, ну так на то у нас и глушак разработан.
        Нет резиновых прокладок для герметизации? Вот беда-то! Специально для тех, кто не в курсе, открою страшную тайну - тех резиновых прокладок и того Жирандони не было, который мощный двадцатизарядный баллонный винтарь в конце восемнадцатого века сконструировал. И ничего, смоченными водой кожаными прокладками обходился, и прекрасно тот винтарь с ними работал. Наполеона - того самого, который Буонапарте - при встрече спросите, гы-гы! Он, между прочим, после взятия Вены приказал владельцев таких винтарей - у кого найдут - вешать на хрен. А производство их запретить и чертежи найти и уничтожить. Уж очень расстроен был тот Буонапарте изрядными потерями среди своих бравых солдат от этой - ага, «воздушки».
        И если на баллонной системе, обязанной рабочее давление постоянно держать, мокрые кожаные прокладки с этой задачей вполне справлялись не хуже резиновых, то уж в нашей пружинно-поршневой «переломке» нужные в ней доли секунды они уж всяко то давление удержат.
        Пружины мощные витые требуются? Так их уже есть у нас! Хвала богам, ещё с испанских времён есть, на наших пружинных пистолях поставленные, и новых таких же наделать - ни разу не проблема. Нарезной ствол? Так нам-то для пневматики - тем более, пистоли, а не длинного винтаря - и не надо стального, за глаза хватит и бронзового. А уж из хорошей скульптурной бронзы хороший античный скульптор отольёт по выплавляемой восковой модели всё что угодно. В том числе и ствол, и цилиндр для поршня.
        Слабовата будет такая пневматика по сравнению с огнестрелом? Ни разу с этим не спорю. Да только нам ведь и не надо тут винтовочной мощи, и даже мощи охотничьего дробовика тоже не надо. Во-первых, римские шишки в цивильной жизни как-то не носят под своими цивильными туниками и тогами кевларовых бронежилетов. Был бы Цезарь - ага, тот самый - приучен бронежилет под туникой носить, так, наверное, уж точно не упал бы случайно прямо на кинжалы Брута и его республиканской компании аж двадцать три раза подряд. Так что не нужно на римского сенатора в протокольной тоге противотанковое ружьё с бронебойными пулями. А во-вторых - это ж ещё смотря чем стрелять.
        Мы мафия или на хрена? Васькин уже в чём прав: мы, русские, практически все потенциальные бандиты. Ещё задолго до того, как в наших отечественных магазинах появились в продаже светошумовые пули к пневматике «детского» калибра, я себе такие же примерно уже делал и сам - на основе пистонов к совсем уж младенческим китайским пластмассовым револьверчикам. А знакомый один с капсюльным составом заморачивался - так его пуля, выпущенная из обычной слабенькой «тировухи», в пластилиновом бруске дыру величиной с грецкий орех разворотила. Нехило? Ага, я тоже прихренел, когда это дело увидел. И хотя знакомого торговца капсюлями «Жевело» у меня на карфагенском рынке как-то не завелось - кто сказал, что для ударной детонации всенепременно нужны гремучая ртуть или бертолетова соль? Любая «богатая» смесь годится, то бишь такая, в которой окислителя существенно больше, чем в оптимальной пропорции. В том самом чёрном порохе обычном селитры побольше намешать - взрываться он будет слабее, зато чувствительность к удару приобретёт. А что слабее - так у нас ведь и калибр пули будет не детский, и того пороха в ту пулю мы
впендюрим гораздо больше, чем той гремучей ртути в том капсюле «Жевело». Негуманно? А это смотря к кому. Лично я предпочитаю быть гуманным с нормальными людьми, а не с ущербными уродами вроде тех римских преторов-коррупционеров. А жизнь - она устроена так, что одно зачастую оборачивается полной противоположностью другому, и нам остаётся лишь выбирать, с кем мы, а значит - против кого. Запрещено всякими там Гаагскими и Женевскими конвенциями? А я их не подписывал и за себя подписывать тоже никому доверенность не выдавал. И вообще, их подпишут только в двадцатом веке нашей уже эры, а сейчас на дворе какая эра и какой век? Ещё не запрещено и долго ещё не будет запрещено, а всё, что не запрещено, - можно. Всё можно, если осторожно. Ну и просто тупо отравить ту пулю чем-нибудь токсичным лично мне тоже никакая религия не запрещает. Дикари ведь свои стрелы травят, отчего же нам нельзя? И отравим, и порохом начиним, ничего для жадных и бессовестных римских наместников не жалко. А-т-тставить гнилые разговорчики в строю об извращениях вроде гуманизма ко всякой сволочи!
        - Значит, говоришь, турдетанская автономия на территории римской Дальней Испании?
        - Да, что-то вроде этого, досточтимый. Платящая Риму установленные налоги и предоставляющая вспомогательные войска, но в остальном самостоятельная.
        - Не пойдёт на это Рим.
        - Во всей Бетике - однозначно нет. Раньше это нужно было делать, при самом Сципионе, а теперь - да, слишком поздно. От Кордубы и её рудников римляне уж точно теперь не отступятся. Не отступятся они и от своей уже основанной Италики близ Илипы. Из-за этого чисто территориально не получится единой турдетанской автономии, но ещё возможны две или три небольших. Для начала хватит и одной - на севере Бетики. А чтобы римский сенат поскорее понял, какое хорошее дело ему предлагается, можно ведь заодно негласно помочь образоваться сильному и воинственному племенному союзу у лузитан. Парочка больших набегов этих дикарей быстро наведёт римлян на умные мысли.
        - Так-так! - Арунтий расстелил на столе карту западного Средиземноморья. - Ты говоришь о небольшом буферном образовании на севере провинции, которое прикроет всю остальную Бетику от лузитанских набегов?
        - О нём самом, досточтимый, - я осклабился, - после пары-тройки вторжений крупных лузитанских банд римляне будут рады любой помощи и поддержке, и если в этой части провинции найдётся толковый вождь, не замешанный в мятежах и вообще лояльный к Риму - соблазн сделать его боевым хомяком против лузитан будет достаточно велик. А если будущая автономия не будет претендовать ни на уже занятые римскими колонистами земли, ни на кордубские рудники - что тогда Риму стоит согласиться? Ведь выгоды же от этого очевидны, а опасность невелика - отложиться от Рима, когда за спиной точат зубы враждебные его «царству» лузитаны, этот вождь едва ли рискнёт. Ему ведь тоже время от времени римская помощь против них будет нужна.
        - А он сам - нужен Риму, - задумчиво добавил тесть. - Ну, может быть, ты тут и прав. Найдём мы там такого вождя. Точнее, даже двух - одного для «хороших» турдетан, второго для «плохих» лузитан. Это ты хорошо придумал, ха-ха! Сегодня же отпишу отцу! А заодно и Фабриций у меня там политике и дипломатии поучится! Вот только в чисто военной части меня это дело беспокоит…
        - В чём именно?
        - Ты же и сам видел, что хороших лучников у турдетан мало. А лузитаны, хоть и никчемные бродяги-разбойники, но лучники они неплохие. А ты ведь, как я понимаю, против вооружения турдетанского войска вашим оружием.
        - Да, в этом случае его переймут и римляне, а это нам ни к чему. Нужны свои лучники. Короткий лук, растягивающийся до глаза, не слишком сложен в обучении.
        - Ты говоришь о составном деревянно-роговом луке скифского типа? Но ведь он дорог! Он стоит как пять хороших мечей, которые тоже недёшевы!
        - Для начала можно купить те же лузитанские луки - составные из деревянных пластин. Разве лузитанские оружейники откажутся от дополнительного заработка? Ну и просить лучников у римлян, они у них тоже неплохие. А потом наделать и чисто роговых - думаю, они выйдут гораздо дешевле скифских.
        - Критского типа?
        - Да, из рогов горного козла. Роговой лук, возможно, и не так хорош, как тот же скифский, но уж всяко лучше простого деревянного.
        - Критские оружейники держат в тайне их секрет и тоже не очень-то сбавляют цену на свои изделия. А оптом у них сейчас закупают только римляне. Если бы мы знали, как сделать ровные плоские пластины из этих бугристых рогов - давно бы уже обзавелись такими луками и сами.
        - Задняя сторона рога, досточтимый! Она у них как раз почти плоская. - Служа срочную в Средней Азии, я имел возможность разглядеть рога забраконьеренных нашими офицерами архаров, которыми заинтересовался на предмет сделать из них рукоятку ножа.
        Из той затеи у меня тогда так ничего и не вышло - старшина роты меня спалил и конфисковал комплектацию на стадии полуфабрикатов, но профиль рога архара я запомнил. А местные средиземноморские горные козлы - родственные ему виды, и рога у них по профилю сечения точно такие же.
        - Но ведь горных козлов не так уж много, и охотиться на них нелегко.
        - Зато они, как я понимаю, есть и здесь.
        - Ну да, есть. Нам и здесь такие луки не помешают - против тех же нумидийцев. Ты ведь это имеешь в виду?
        - Не только. Египтяне, я слыхал, приручали и дикую живность - вроде бы даже разводили в неволе и каких-то антилоп.
        - Понял! Отличная идея, займусь! Лет через десять так можно получить сотни хороших роговых луков…
        - Я бы сделал немножко иначе. Зачем римлянам знать наш маленький секрет? Я бы замаскировал роговую пластину между двумя деревянными так, чтобы с виду это был лук лузитанского типа. Только покороче и более тугой.
        - Ха-ха! Да ты, Максим, просто коварный злодей какой-то!
        - Мне есть у кого поучиться и этому, досточтимый.
        - Ты на кого это намекаешь, а?! - тесть расхохотался.

23.В Карфагене всё спокойно
        - Ты?! Вот мы и встретились наконец, проклятый испанский варвар!
        - А, почтенный Итобал? Не узнал тебя сразу - богатым будешь!
        - Богатым?! Моли богов о лёгкой смерти, негодяй! - яростно взревел финикиец, бросаясь на меня с мечом.
        Не могу сказать, чтобы совсем уж бестолково бросился - будь я и впрямь таким незадачливым торгашом, за которого мне тогда удалось выдать себя перед ним в Египте, это была бы для меня серьёзная передряга. А так - после нашего арбалетного залпа и ещё более сокрушительного залпа дротиками наших турдетанских камрадов - исходное число противостоящих нам наёмников-греков заметно поубавилось, и нагрёбанный мной тогда в Египте финикийский купчина в этом раскладе ощутимой погоды не делал.
        По лестнице, правда, сбегали вниз новые гордые сыны Эллады, но здесь им не тут. Мы успели ворваться в зал в достаточном количестве, чтобы не дать им развернуть их правильный строй, а в беспорядочной свалке - надо отдать им должное, они не спасовали и в ней, но в таких переделках у нас, лёгкой испанской пехоты, бесспорное преимущество. Жаль, конечно, что не удалось нам договориться с ихним командиром по-хорошему, ведь разошлись бы мирно и не убивали бы сейчас друг друга. Увы, он тоже оказался элитным наёмником, служащим своему нанимателю не за страх, а за совесть, а интересы нашего и их нанимателей-олигархов, так уж оказалось угодно судьбе, фатально не совпадали. Увы, не всегда жизненные обстоятельства складываются так, как хотелось бы…
        Будь у нас при себе наш огнестрел - мы бы, скорее всего, изрядно ошеломили им противника, но это ведь Мегара, здесь живут большие и уважаемые люди и их семьи, покой которых священен и неприкосновенен - ага, особенно здесь и сейчас, гы-гы! Тем не менее шуметь сверх меры Арунтий нам запретил, а наше ведь дело - солдатское, велено - исполняй, и не имеет значения, что снаружи один хрен бушует гроза и гремит гром. Что тут в меру, а что уже сверх меры - есть кому решать за нас. Поэтому нет у нас сейчас при себе кремнёвых пистолей, а есть только старые пружинные, о которых наш наниматель дипломатично промолчал. Их-то мы и пустили в ход, как только наши лихие испанские рубаки обеспечили нам такую возможность. Восемь выстрелов цельножелезными болтами со смехотворной дистанции по своему смертоубийственному эффекту оказались ничуть не хуже огнестрельных, но - тут тесть таки прав - всё-таки потише, а главное - они не так резко контрастировали с металлическим лязгом мечей, которого в зале хватало. Кажется, греки так и не поняли, что произошло, а просвещать их у нас приказа не было. Приказ был - «замесить и
нарубить»… тьфу, «захватить, освободить и эвакуировать», и пока что мы выполняли только первый его пункт, но уж его-то мы выполняли весьма успешно.
        Под ударами сразу трёх фалькат наших бойцов рухнул чрезмерно порядочный командир греков, перед тем словивший мой второй болт в плечо и болт Васькина в бедро, и его соплеменники, чересчур замуштрованные и совсем непривычные к самостоятельным действиям без руководства, ощутимо занервничали. А потом с другого конца зала с рёвом и грохотом - ага, велено же не шуметь сверх меры - ворвалось волосатое размалёванное зверьё… тьфу, дорогие и долгожданные товарищи по оружию. Это я имею в виду, если уж кто не въехал, галльских наёмников неизвестного мне олигарха, дружественного нашему. Им самим, впрочем, пришлось это растолковывать, а то ведь этим полупьяным дебилам никто толком ни хрена не объяснил, и дело едва не обернулось трёхсторонней резнёй. К счастью, мы-то были предупреждены об ожидавшейся подмоге, а ихний главный оказался несколько вменяемее остальных, так что кое-как разобрались, не схлестнувшись всё-таки меж собой и не уполовинив друг друга численно. А разобравшись, занялись оставшимися греками совместно. Кельты тоже умеют и любят воевать без строя, а бойцы они храбрые и отчаянные, этого у них не
отнять. Со снаряжением у них только как-то не очень хорошо. И кольчуги в принципе есть, и знаменитые кельтские длинные мечи, но далеко не у всех. Щиты - такие же точно овальные фиреи, как и у наших тяжеловооружённых, которые как раз у кельтов иберами переняты, но от них в строю толку побольше, чем в беспорядочной свалке, но строя-то они как раз и не любят. Тем не менее помогли они нам неплохо.
        Среди последних уцелевших супостатов, которых мы теперь добивали - ну не было приказа брать пленных - оказался и давешний финикиец Итобал, с которым меня разлучила круговерть схватки. Везучий всё-таки стервец - ну, до теперешнего момента. Он снова увидел меня - но на сей раз почему-то с куда меньшим энтузиазмом.
        - Оставьте его мне, ребята! - рявкнул я. - Он так рвался встретиться со мной!
        Ради куража я ещё и снял шлем и отложил цетру, что его отчего-то совершенно не обрадовало. А напрасно - я хотел немного поразмяться, и это значило, что он проживёт несколько дольше, чем мог бы.
        - Ну, почтенный Итобал, твоя мечта исполнилась - ты меня нашёл, поймал, и я перед тобой. Я бы с удовольствием сбежал от тебя, но здесь так много людей, и все они хотят посмотреть, как мы с тобой убьём друг друга. Думаю, они меня не выпустят, так что деваться мне некуда - придётся драться. Я расстроен и опечален, но такова судьба. Так не будем же заставлять людей ждать, это ведь, в конце концов, просто невежливо. Кажется, на нас уже делают ставки?
        - Довольно тебе глумиться, варвар! - прошипел финикиец, решивший, видимо, умереть достойно - что ж, это надо уважить.
        На морях античного мира водится немало пиратов, а на дорогах - разбойников, и не стоит браться за торговые дела тому, кто совсем уж не умеет обращаться с оружием. Итобал не был таким уж профаном и кое-что умел, это надо признать. На самых обычных бродяг-урок его навыков, пожалуй, хватило бы вполне, но разве тягаться какому-то купцу с наёмником-профессионалом? Да и вооружён я был лучше его для подобного поединка. Я ведь рассказывал уже о наших мечах? Не в том суть, что их бронзовый блеск обманчив, поскольку бронза их клинков не простая, а бериллиевая, термообработанная и хорошенько после этого прокованная. Суть тут главная не в материале, а в фасоне. Мой меч, подражая античному испано-иберийскому только внешне, на самом деле был скорее средневекового типа - не заточенная сильная часть клинка у эфеса, заточенная «под зубило» переходная, и лишь последняя треть у острия заточена «под нож». Да и эфес при внешней похожести на традиционный имел выступающую крестовину, так что фехтовать было удобно. Загнав сперва Итобала на лестницу, вернув обратно в зал и там позвенев с ним клинками в своё удовольствие,
я наконец решил, что с финикийца хватит, и аккуратно проткнул его. Оно и к лучшему, что вышло именно так. Вспоминая, как я облапошил его в Египте, я прекрасно понимал, что такого не забывают и не прощают, и при другом раскладе, оцени он меня безошибочно, я мог бы огрести от него нешуточные проблемы. Но мне и тут повезло…
        На этом, собственно, первый пункт полученного нами приказа был исполнен в точности. Нами или кельтами - тут уж имелись некоторые разногласия, но не фатальные, поскольку чувство элементарной справедливости им всё же не чуждо, и не признать, что «что-то эти испанцы всё-таки сделали», они не могли. Другое дело, что уж они-то, ясный хрен, сделали бы гораздо больше, да только греков для этого «гораздо большего» на всех не хватило, и мы ещё вдобавок под ногами путались - ага, кто бы сомневался!
        Так или иначе - захватили, как и было велено. Пока мы собирали свои болты от арбалетов и пистолей, как-то без нас выполнился и пункт «освободить». Это с настоящей пунийкой-олигархичкой, да ещё и на сносях, пришлось бы, скорее всего, потрудиться, но «досточтимая» Имилька - такая же пунийка, как и наши иберийские камрады.
        То бишь испанского разлива. Это рабыни ейные все в ступор впали, а кое-кто и истерику закатил, когда вражьи греки внезапно особняк заняли, а сама их хозяйка, хоть и прожила немало лет простой карфагенской олигархичкой, нюха иберийского не растеряла и случая не упустила. Камрады рассказали, что в дверях её покоев увидели валяющегося грека в луже крови и с широким испанским кинжалом в бочине. Мой бывший напарник, правда, добавил шёпотом, что того грека им пришлось дорезать, чтоб бедняга не мучился понапрасну - баба есть баба, и силёнок для полноценного удара ей всё-таки не хватило, а доделать работу до конца - не хватило нормального воинского озверения. Но это всё уже тонкости, а толстость заключается в том, что стоило нам отвлечь и занять делом основную массу противника, выполняя пункт «захватить», пункт «освободить» очень даже успешно выполнила за нас и сама освобождаемая. Вот что значит испанка! Может быть, Ганнибал Барка и хреновенький политик, но жену он себе выбрал умеючи, со знанием дела. Глядя на неё, я в очередной раз порадовался и за собственный грамотный выбор. Моя-то ведь - такая же,
только помоложе и понеприхотливее, да ещё и поздоровее.
        Пункт «освободить» был главным в порученном нам нанимателем культурном спортивно-оздоровительном мероприятии - ага, особенно для тех, кто валяется сейчас на полу и на ступеньках лестницы - поскольку именно он был связан с наибольшим риском, а «эвакуировать» - уже дело техники, и это не могло не радовать. Покуда мы с кельтами буянили, а затем зачищали и прибирались, изображая «нас здесь не было, и вообще у нас алиби», даже гроза прекратилась и дождь поутих. А там уж как-то и вовсе прояснилось и посветлело, как и полагается для полностью вступившей в свои права североафриканской весны. И настроение было бы соответствующим, весенним, если бы под ногами у нас не валялись трупы, теперь уже обмародёренные и полураздетые. Впрочем, их мы как-нибудь дипломатично спишем на эдакое обычное традиционное весеннее обострение у некоторых облечённых властью ответственных товарищей.
        - У нас пятеро «двухсотых» и четверо «трёхсотых», - сообщил Володя. - Это не считая пустяковых фингалов и царапин.
        - Ага, пустяковых! - проныл Серёга, потирая ушибленный сквозь шлем лоб. - Тебе бы таких пустяков!
        - А ты греблом не щёлкай, когда в деле! - типа обменялись любезностями.
        Пока собирались - нам нужно было забрать обе категории пострадавших своих, а рабам Имильки - приготовить носилки для госпожи и для раненых и увязать в дорожные тюки всё самое ценное - выдвинулись гонцы к нашим нанимателям и к воротам. Не к тем, что в Старый город, туда нам уж точно не надо, а к наружным - там к нашему подходу как раз должна смениться стража. Заступят те, кто в курсе и лишних вопросов не задаст.
        Пункт «эвакуировать» был бы не в пример проще, будь супружница Барки не на таком позднем сроке, да ещё и в её возрасте. Но не получилось у Ганнибала раньше, занят он был в Италии - млять, лучше бы Магона тогда, после Канн, вместо себя оставил, а сам бы на родину за подкреплениями прогулялся, да наследника бы себе заодно сделал!
        Был бы сейчас означенный наследник практически взрослым и проблем не создавал бы при транспортировке ни малейших. Увы, великие не спрашивают нас, как нам удобнее, а вытворяют всё, что левой ноге захотелось. А тут ещё и у стены не всё вышло гладко…
        Если точнее и честнее - у стены творился форменный кавардак. Видимо, и у противников Баркидов не все ещё соображать разучились, и кое-кто просёк, что не так-то легко взять под арест семью самого Циклопа. Возле ворот слонялись и безобразничали совершенно лишние люди, планами нашего нанимателя абсолютно не предусмотренные и смене неправильной старой стражи правильной новой всячески мешавшие. Наш отряд при нашем приближении даже успели обстрелять со стены из луков, добавив нам ещё парочку «трёхсотых». Это уже не лезло ни в какие ворота.
        Рассердившись, мы всыпали им в ответ из арбалетов и атаковали. Они тоже не стали праздновать труса, и резня у нас с ними вышла знатная. Войдя в раж и рассвирепев окончательно, мы полностью зачистили и обе привратных башни, и участок стены между ними. Впрочем, тут и сама специфика операции гуманизма не предусматривала, потому как болтливые свидетели в таком деле противопоказаны. Поэтому пощады противник не просил, а продавал жизнь подороже. Как раз зачищали пространство у самих ворот, когда туда пробились наконец и те, кто по плану должен был нас там встречать.
        - Что готовится сегодня на обед? - хрипло спросил ихний не отдышавшийся от недавней суматохи старший.
        - Козлёнок в гадесском соусе! - ответил командовавший нами один из этрусков Арунтия под хохот всех, кто это слыхал.
        Вообще-то это были условленные пароль и отзыв, а на деле жарить и подавать на стол в гадесском соусе важного карфагенского олигарха и известного политического деятеля Гасдрубала Козлёнка никто не собирался. По крайней мере - пока. Может быть, и зря - учитывая, что именно из-за этой сволочи и приключилась вся эта заваруха и все эти смерти. Но об этом позже подумаем, а пока что мы ещё не сбагрили с рук освобождённую и эвакуируемую ВИП-персону…
        К воротам подогнали наконец лошадей - уже осёдланных и взнузданных - и нескольких вьючных мулов. Носилки Имильки кое-как приспособили на мулов, поскольку рабы-носильщики не могли держать темпа, а двигаться нужно было быстро.
        - У нас нет времени собирать наши стрелы, - сказал я старшему «правильной» привратной стражи. - Прикажи, чтобы их собрали и не оставили ни одной.
        - Сделаем, - кивнул тот.
        Не то чтобы меня так уж сильно давила жаба, арбалетные болты - расходный материал, и я не упускал случаев заказать ещё для пополнения боезапаса, но - «здесь нас тоже не было, и вообще у нас алиби».
        - Мы тут как следует приберёмся, - старший стражи всё понял правильно. - Счастливого пути!
        Едва лишь ворота открылись, наша кавалькада взяла с места крупной рысью, и рабам-носильщикам, для которых никто не предусмотрел лошадей, пришлось припустить бегом, пока Имилька, которой доложили об этом, не велела им возвращаться в особняк и стеречь его. А какой был смысл тащить их с собой? До Гадрумета… тьфу, ну кто меня за язык тянул! В общем, заткните все ухи, вы ни хрена не слыхали, и вообще я оговорился. Оливки там, в том Гадрумете, уж больно вкусные выращивают, не зря ведь Баркиды там латифундией обзавелись… тьфу, опять оговорился! Надеюсь, ухи у всех заткнуты? То-то же! Нет, ну насчёт латифундии Баркидов близ Гадрумета - это правда, которую и так все знают, но это к делу не относится. Короче - вкусные там оливки и все прочие дары земли, и очень жаль, что мы едем совершенно не туда. Но до того места, куда мы едем и которого я сам не знаю, скажем так - тоже путь неблизкий, и пёхом нам его преодолевать - просто смешно. А знать его нам и незачем совершенно, потому как туда нас никто добираться и не заставляет. Наше дело - сопроводить охраняемую ВИП-персону в условленное место вне пределов
видимости с городских стен и башен, а в нём уже передать её с рук на руки условленным людям, которых мы опознаем по условленному паролю. А то, что у них и некоторые рожи при этом запросто могут знакомыми оказаться - так это всё совершенно случайно и к делу не относится.
        Так оно всё и оказалось. И рожи знакомые нам встретились, дабы ошибки какой досадной не вышло, кровопролитием ненужным чреватой - нервы-то ведь у всех на взводе, - и пароль оказался правильным. Тем же самым, кстати, что и у ворот был, и реакцию он, конечно, вызвал точно такую же. Ну, хвала богам, сбагрили! Как говорится, баба с возу… Нет, она нормальная баба, всем бы таких, не будь у меня Велии и будь эта помоложе, в её возрасте, так и я бы от такой точно не отказался, но всё же - в данном конкретном случае - на хрен, на хрен…
        - Как это по-рюсски? Э-э-э-э… Фрау с бричка - битюг есть легко! - прикололся Серёга. Как-то раз я так схохмил, а ему понравилось, вот и повторяет теперь всякий раз, когда по делу и когда Юлька не слышит.
        Ну, дело наше сделано, ВИП-баба с возу в хорошие и надёжные руки сбагрена, можно наконец и расслабиться. А заодно и разжевать наконец кое-что для тех, кто всё ещё не в курсах. Например, об этом козле… тьфу, Козлёнке. Ну к нормальному человеку такое прозвище пристать разве может? То-то же! Козёл - он и в Африке козёл.
        На днях означенный козий Гасдрубал как раз соизволил вернуться в Карфаген, да не один, а в компании с римскими послами. В качестве таковых с ним прибыли Гней Сервилий Цепион, Марк Клавдий Марцелл и Квинт Теренций Куллеон. Первый из них - старейший и авторитетнейший из троицы, глава всего посольства, второй - сын консула Марцелла, «меча Рима», завоевавшего Сиракузы и погибшего потом в схватке с войсками Ганнибала, третий - освобождён Сципионом из карфагенского плена. Официальная цель посольства - разрешение спора Карфагена с Масиниссой, который вдруг «вспомнил», что какая-то часть карфагенских земель, оказывается, по праву должна бы принадлежать ему. При заключении мира не помнил, а теперь вдруг как-то резко вспомнил. Осенился вдруг гениальным озарением. С ним это ещё не раз будет происходить. Но это - официоз для быдла. Фактически же в Совете Ста Четырёх послы повели речь совсем не о Масиниссе и его запоздалых территориальных претензиях, а на полном серьёзе «уведомили» Совет о тайных переговорах бывшего суффета города, а ныне простого карфагенского олигарха гражданина Ганнибала Барки с неким
иностранным гражданином Антиохом Селевкидом, простым сирийским царём царей. А поскольку этот означенный гражданин Селевкид на данный момент занимает позицию, враждебную Риму и его греческим союзникам, данные переговоры означают не что иное, как злодейское и преступное стремление к нарушению мирного договора между Римом и Карфагеном. Кроме того, ни для кого же не секрет, что простой гражданин Барка имеет некое неформальное влияние на политику карфагенского государства, в связи с чем у сената и народа Рима возникает совершенно законный вопрос - только ли от собственного лица Ганнибал Барка ведёт свои преступные переговоры с Антиохом? И если карфагенское государство не имеет отношения к данному сговору с врагами Рима, то оно обязано немедленно арестовать и выдать виновника Риму. Вот такие разговоры пошли в Совете Ста Четырёх, как и сообщил мне под строжайшим секретом присутствовавший на них тесть. О Масиниссе же там не было сказано вообще ни слова.
        Дальнейшее просчитать было несложно. Совет, состоящий уже в большинстве своём из сторонников Баркидов, как и оба их новых суффета, официально арестовывать Ганнибала, конечно же, не рвётся. Но и отказать Риму открыто тоже не может - ведь это война, к которой Карфаген однозначно не готов. Значит, официальное следствие будет всячески затягиваться. Понятно, что Рим это устраивать не может, но понятно и то, что нет пока и повода для угрозы войной. И ещё понятно, что дожидаться ареста Ганнибал уж точно не станет. А посему - следует ожидать частных действий со стороны некоторых частных лиц, настроенных проримски и антибаркидски и имеющих привычку кучковаться вокруг Гасдрубала Козлёнка. И нетрудно было предугадать их попытку арестовать жену Барки - неофициально, поскольку уж её-то обвинить официально абсолютно не в чем, но какая разница? Этого ни в коем случае нельзя было допустить, и мы этого не допустили. Слегка запоздали, правда, поскольку и противник ведь тоже всё понимал и просчитывал и сыграл на опережение, и в результате нам пришлось проводить нашу силовую операцию. Теперь Имилька будет доставлена
в Гадрумет, точнее - в приморское имение Баркидов близ этого города, и туда же сбежит сам Ганнибал, когда решит, что пора. О том, чтобы ничто не помешало ему в этом, Арунтий позаботился - ага, нашими руками.
        Главный же результат - уже для нас - заключается в том, что наш наниматель убедился в достоверности нашего послезнания. Предсказывали мы ему консула Катона в Испании - так сей означенный Катон - уже консул, и его отбытие в Испанию - дело уже решённое. Предсказывали римское посольство в Карфаген - вот оно, то самое посольство. Предсказывали, что оно потребует ареста и выдачи Ганнибала - так оно всё в точности и происходит. И даже об этом Оппиевом законе слух через частные разговоры тех послов просочился - что идут жаркие дебаты о его отмене и ожидается бабий бунт. В общем, выслушав доклад своего приближённого этруска, тесть глянул на меня… гм… в общем, многозначительно глянул. Я думал, сейчас отругает меня за участие в рукопашной резне без крайней необходимости, был уже как-то разговор на эту тему, но обошлось. Тоже ведь всё понимает - не уважают испанские иберы тех, кто в жаркой схватке норовит за чужими спинами отсидеться.
        Возвращаюсь, значится, домой - ага, с сознанием честно выполненного долга, - заваливаюсь на кушетку - ага, отдохнуть от трудов праведных, - так Велия тут как тут. Ну, точнее, первым-то ко мне Амбон проскользнул, мой новый слуга, купленный не так давно вместо переведённого по производственной части Укруфа:
        - Прости, господин, но госпожа увидела твой меч.
        - Ну и что?
        - На нём новая отметина появилась, а ты ведь запретил отметины на тупой части у рукояти выводить, и я только подправлял лезвия заточенной части, как ты и приказал. А госпожа заинтересовалась, чего это я твой меч точу, ну и увидела отметину…
        - Ясно. Ты правильно сделал, не переживай.
        - Я знаю, что бывают такие дела, о которых не следует знать женщинам, и я хотел предупредить…
        - Молодец, правильно сделал.
        Он выходит - бочком, бочком - да хрен там, не вышло втихаря-то, Велия - тут как тут. Но у моей супружницы ведь не только глаза на месте, но и всё остальное тоже - в том числе и всё остальное содержимое головы. Для проформы, конечно, приняла строгий вид - типа сдерживается от разноса только при мне, пропустила мимо себя на выход уже слегка сбледнувшего с перепугу парня, потом только улыбнулась, подошла, примостилась рядышком со мной:
        - Не знала, что мечи и от пребывания в ножнах тоже тупятся!
        - Да вот, затупился, как видишь. Ножны - они ведь тоже бронзовые.
        На самом деле та бронза, из которой ножны и рукоятки к мечам делают - так, одно название. Есть настоящая оружейная бронза, а есть посудно-доспешная. Олова там сущий мизер, только чтоб не слишком мялось и гнулось изделие, когда этого не надо. Для дешёвого ширпотреба вообще не с оловом, а со свинцом медь сплавляют - так, чтоб сплав бронзовый вид имел и немного потвёрже чистой меди получился, но не слишком, дабы и обрабатывался полегче. У меня-то там, естественно, не свинцовый суррогат, но свойства примерно те же. Как раз из такой «недобронзы» выковывают всякую там элитную посуду, щиты, поножи, шлемы и эти «анатомические» кирасы греческого типа. Естественно, она гораздо мягче даже самой обычной оружейной бронзы, а уж клинок из должным образом термообработанной и прокованной бериллиевой о неё иступить - это очень постараться надо. Подавляющее большинство баб обо всех этих тонкостях не в курсах, а многие и в толстостях-то ни хрена не соображают, но Велия - турдетанка и кордубка по матери, а кордубские турдетаны - известные всей Испании металлурги и оружейники, и у них такие вещи любому малому ребёнку
известны.
        - Хи-хи! - мой юмор она оценила по достоинству. - Теперь рассказывай, чего я не должна знать!
        - Тебе официальную версию или неофициальную?
        - А ты уже успел придумать официальную? Тогда давай её - посмеюсь! Где ты не был и чего ты не делал, я и так уже догадываюсь!
        - Не был, не состоял, не участвовал, не привлекался, - подтвердил я. - Мы там просто вышли погулять, не нагулялись, вспомнилось хулиганское мальчишеское детство, захотелось тряхнуть стариной и порезвиться, выехали подальше за город и уже там славно покуролесили. Вот только нарвались там на других хулиганов, которым тоже свербело в одном месте, и у нас с ними вышел спор, кто из нас хулиганистее и круче. Но вышло так, что они говорили на какой-то тарабарщине, и мы их не поняли, а они не поняли нашего нормального человеческого языка. Поэтому договориться по-хорошему не получилось. Но это - то, что мне привиделось с моего не слишком высокого места. А на самом деле всё было так, как придумает твой отец. Когда он придумает и расскажет, тогда и я буду знать, как оно всё на самом деле было.
        - Я так и поняла. Наших много убито?
        - Пятеро. И столько же тяжелораненых. Но супостатам больше досталось…
        - Слыхала уже. Соседка рассказывает и про сотню убитых греков - там, где вас не было. Только я что-то сомневаюсь - бывала я там с мамой в гостях, - мне кажется, не поместится там сотня…
        - Ну, это смотря как её там размещать. Но ты правильно сомневаешься.
        - Так про скольких греков мне рассказывать завтра другим соседкам?
        - Ну, три сотни - хорошая цифра, впечатляюшая.
        - В «общепринятые» три раза? Значит, где-то человек тридцать или тридцать пять всё-таки было…
        - Ну, нас ведь там не было, так что точно не знаю, но думаю, что где-то примерно так. Кстати, кельтов там тоже не было - они были с нами, но совсем в другом месте. А кто там куролесил - понятия не имею. Нас ведь там не было, откуда же нам знать? А теперь - рассказывай, что в городе говорят.
        - Что Имилька куда-то исчезла, ты и сам уже… гм… наслышан. Ну а потом куда-то вдруг исчез уже и сам Одноглазый. Ещё утром видели его на рыночной площади, а уже к обеду… А что смешного? - Это я не выдержал и рассмеялся, припомнив давешние пароль и отзыв у ворот.
        - Это относится к Одноглазому или к обеду?
        - К обеду. Козлёнок в гадесском соусе.
        - Хи-хи! Жаль, не знала заранее! Баранина в качестве замены подойдёт?
        - Даже лучше - не люблю козлятину!
        - Вот уж не знала! До сих пор ты их как-то не различал!
        - Ну, считай это моим сегодняшним капризом…
        А вот что с обедом у моей ненаглядной всё в ажуре - это хорошо и правильно. Война войной, а обед - по распорядку. Тем более что после трудов праведных и в натуре жрать охота. Без будущих римских излишеств, но плотненько, сытно и вкусно. Ведь мы же неплохо сегодня поработали, верно? Хоть и не разгружали мы ни барж, ни вагонов, но один хрен потрудились ударно и результативно - млять, все бы тутошние финикийцы так работали всегда, как мы сегодня, так Карфаген вырвался бы вперед планеты всей! Шутю, конечно, ну так в каждой ведь шутке есть доля шутки. Склочники они, эти финикийцы, ещё те, но работать умеют, этого у них не отнять, куда там до них тем хвалёным грекам. Да только не дадут теперь Карфагену подняться, хоть ты даже пупок ради него надорви. Но вот ради реального дела мы сегодня напряглись не зря, так что не изысканный, но уж сытный обед я заслужил, а без деликатесов этих восточных как-нибудь обойдёмся.
        Правда, и без гарума, этого знаменитого солёного гадесского соуса из рыбьих внутренностей, который лично на меня как-то впечатления не произвёл. Но мне удалось внедрить в своём доме и семействе современное правило, по которому всякие приправы подаются на стол отдельно, и каждый сам сдабривает ими свою порцию по собственному вкусу. Кому мало соли - так солонка рядом, кому мало перца - тоже ни разу не проблема. Собственно, я потому и настоял на этом новом для античного мира порядке, что иначе то, что я с удовольствием трескаю сам, кто-то другой не смог бы есть. Вот и Велия считает, что с перцем я - того, немножко чересчур. А мне так нравится. Тем более что и перец - стручковый, позлее чёрных индийских горошинок, на которых, как и на всём привозном, бессовестно спекулируют те египетские Птолемеи. Этот - местный, ливийский, и на мой взгляд - ничем не хуже индийского. Ну, может быть, аромат немножко не тот, но это ведь для тонких гурманов, а мне - просто сытно и вкусно пожрать. Мы ведь варвары или где? Цивилизованные олигархи любят понты - вот пусть сами и обогащают своими понтами птолемеевских
спекулянтов. А нам, варварам, и ливийский перец - самое оно.
        Я-то по простоте душевной полагал, что за стручковым перцем, Старому Свету вплоть до Колумба неизвестным, придётся вообще в Америку сплавать, на что я нескоро ещё и сподвигнусь, а традиционный чёрный и дорог, и не так остёр, но оказалось - не так всё хреново, потому как ливийский тут есть, тоже стручковый, и без всякой Америки. Ну, немножко он не такой, в семенах у него остроты нет, она только в самих стручках, ну так тем лучше! Стручки мы слопаем, и с удовольствием слопаем, а семена - в землю и полить, хорошего продукта должно быть много! Я ведь и в наши-то времена, когда перец - давно уже не дефицит и ни разу не предмет роскоши, за что красный стручковый перец чёрному предпочитал? Именно за большую по сравнению с чёрным остроту.
        Как-то раз, в студенческие ещё времена, было дело. Сидим мы за столиком в студенческой столовке вчетвером - я, мой русский приятель и два наших однокурсника с Кавказа. Ну, у урюков ведь первый вопрос всегда: «Э-э-э, дарагой, ты кто по нация?» А я ведь казах всего на четверть, а на три четверти - хохол, да ещё и российский хохол, сын «понаехавших», по-хохлятски ещё кое-как, а по-казахски - вообще ни бельмеса. Да только у них ведь на сей счёт свои понятия, у них национальность - строго по отцу, и если моя казахская четверть как раз на прямую отцовскую линию приходится, то и я, стало быть, однозначно казах, а прочие подробности уже никого не гребут. Ну, реально-то всё это, конечно, один хрен понимается и учитывается, но официально - не гребёт. А столовка - обычная, и обстановка в ней - тоже обычная. Стандартная солонка с тремя углублениями - соль, чёрный перец и красный перец. Взяли все по двойной порции пельменей, уселись за столик. Мой русский приятель сыпанул себе чёрного перца совсем чуть-чуть, а после него солонкой завладели эти дети гор, сыплют себе побольше, заметно больше, лыбятся и
приговаривают:
        - Э-э-э-э, русский - желудок слабый! Вот мы, кавказцы! Мы вот так кушаем!
        А я жду, как они солонку освободят, да киваю с ухмылочкой. Дождался, значит, завладел и сыплю себе красный перец. Кавказоиды глядят, сперва продолжают лыбиться, потом как-то серьёзнее становятся, а я продолжаю перчить, у них там уже и морды гордых кавказских лиц вытянулись - ждут, как я буду это есть. А я что? Ем, с удовольствием ем. Доел, за чай принялся, а они переглядываются и всё глазами хлопают.
        - У вас пельмени не остынут? - спрашиваю их.
        Я ведь и чай свой уже допил, за сигаретами уже потянулся, а они всё глядят, к своим пельменям так ещё и не притронулись. Потом кавказоиды ещё раз переглянулись и глубокомысленно изрекли:
        - Э-э-э-э, это оттого, что ты - казах! Русский так не может! - Вывернулись, гы-гы! Эх, было времечко… тьфу, будет.
        Античные бабы, в отличие от наших современных, к порядку в доме с раннего детства приучены. Когда мужик ест или чем другим важным занят - под руку они ему не звиздят. Вот когда я откинулся и трубкой задымил - другое дело.
        - В городе, когда Ганнибала не нашли, сперва слух разнёсся, что его убили или арестовали. Народ на рынке всполошился, хотели уже идти Совет громить, и ополченцы вместо охраны порядка сами готовы были к толпе присоединиться - представляешь, что было бы? - сообщила мне Велия.
        - Ты-то, надеюсь, с ними не попёрлась?
        - Да что мы, дуры? Мы с Софонибой, как увидели, быстренько закупились всем нужным, даже и не торговались, - и скорее домой. Мы же понимаем, что если беспорядки какие - лучше их дома переждать. А были такие, что и попёрлись, чтоб самим всё видеть и потом всем рассказывать…
        - И кто им доктор? Их счастье, что всё обошлось, а случись вдруг заваруха - их бы первых же там по кругу и пустили.
        - Да мы знаем. О том, что всё обошлось, нам тут уже соседка рассказала. Уже у самого здания Совета прошёл слух, что самого Ганнибала кто-то видел выезжающим из городских ворот с его собственной охраной, и тогда уже толпа успокоилась - пошумели, покричали, погрозили Совету кулаками и дубинками и разошлись. Соседка говорит, что к войскам он своим выехал. Соберёт армию, подступит к городу и снова порядок наведёт. Опять будете…
        - Не будем.
        - Нет, я понимаю, что у ворот вас не будет, а для Ганнибала и его войска они сами откроются, как и в прошлый раз, хи-хи!
        - Нет, в этот раз на самом деле ничего такого не будет. Не подступит Ганнибал к городу. И войск своих он поднимать не будет.
        - Ты уверен? Ах да, ты же знаешь…
        - Ага, знаю. Сбежит он теперь в… ну, неважно куда.
        - Догадываюсь! Теперь ему дорога только…
        - Стоп! Молчок об этом! Надо дать ему время…
        Ганнибал бежит туда же, куда мы помогли спровадить и его жену. Там они тихо сядут на заранее подготовленный корабль и отплывут тоже без лишнего шума. Объявится Одноглазый только в Тире, куда прибыл - ага, ради паломничества. А тайно - ага, чтобы карфагенский народ этим зря не будоражить. А из Тира уже и к Антиоху подастся. Тот не очень-то будет слушать карфагенянина, и римляне его побьют, но это уже не наше дело. Главное - всё будет в основном так, как и в известной нам истории, в которой вместо нас руки Ганнибалу развязал, надо полагать, кто-то другой. И ещё важнее то, что с бегством Ганнибала из города инцидент между Римом и Карфагеном полностью исчерпан, и Третья Пуническая состоится лишь в положенное ей время. Ну, пошумели немножко, а в Мегаре даже и постреляли, и мечами чуточку позвенели и кое-кого даже немножечко по случаю и уконтрапупили, но то - в Мегаре. В Старом городе об этом лишь неясные слухи, которые так и останутся ничем не подтверждёнными слухами. Скорее всего, даже и расследования официального не будет - мегарские олигархи не любят выносить сор из избы. И это тоже правильно.
Большой город - система сложная, и процессы в нём идут нелинейные, а его спокойствие - состояние весьма неустойчивое, требующее некоторых мероприятий для своего поддержания. И там, где с этим не справляются формальные силовые структуры, приходится иногда подключаться им в помощь и неформальным. Просто ни к чему об этом знать маленьким простым человечкам. Зачем им зря волноваться и переживать по всяким пустякам? В Багдаде… тьфу, в Карфагене всё спокойно…

24.Небольшие пертурбации
        - Вы что же это, издеваться надо мной вздумали, вероломные пуны?! - бушевал римский посол, возмущённо всплескивая свободной рукой и тряся второй, отчего край его белой сенаторской тоги с широкой пурпурной полосой плясал почти как птичье крыло. На взгляд самого сенатора, наверное, грозно и величественно, на мой же… гм…
        - Отставить смех в строю! - прошипел я нашим турдетанским камрадам, особо хорошим манерам не слишком обученным и моей сдержанностью не обладавшим, а увиденное воспринявшим точно так же, как и я сам.
        - Вы имеете наглость заявлять мне, что в Карфагене царит полный порядок?! - продолжал брызгать слюной римлянин. - Тогда объясните мне, что всё это значит?!
        - А что конкретно, почтеннейший? - с простодушным видом поинтересовался Бостар, сын Адонибала, до недавних пор молодой командир спейры тяжёлых ливийских пехотинцев, а на днях повышенный до хилиарха. - Разве ж законный порядок в городе не восстановлен? Разве смутьяны не разогнаны? Разве пострадал хоть кто-то из посольства великого и почитаемого нами Рима? Разве пострадал хоть один римский гражданин? Если пострадало имущество римских граждан - пусть владельцы заявят об этом как положено, в установленном порядке, и ущерб будет возмещён им до последнего медяка!
        - Да разве в этом дело, пуниец, как тебя там!
        - Бостар, почтеннейший!
        - Да какая разница, как тебя там зовут! Как вообще могло случиться подобное в городе, который клятвенно заверяет в своём дружественном отношении к сенату и народу Рима?! Мало того что чернь бунтует…
        - Люди недовольны, почтеннейший…
        - Не смей перебивать меня, пуниец!
        - Прости, почтеннейший!
        - Ладно уж, твоё солдатское прошлое оправдывает твои вульгарные манеры, - смягчился от подобного обхождения сенатор. - Но всё-таки сенат и народ Рима желают знать, по чьему злому умыслу и чьему недосмотру допущена трагическая гибель весьма уважаемого человека и друга римского народа Гасдрубала… гм…
        - Отставить смех в строю! - снова прошипел я нашим иберам, хоть и самому удержаться было крайне нелегко. Гражданские же карфагеняне, воинской дисциплиной не связанные, кто в кулак прыскал, а кто и открыто похохатывал. Поначалу лишь некоторые из них, поскольку разговор-то шёл на греческом, которым в Карфагене владеют далеко не все. Но постепенно то тут, то там кто-то из понимающих греческий переводил для всех на финикийский, и тогда гоготать начала вся толпа зевак. Кто-то подсказывал римлянину, и кое-кто даже по-гречески, как именно прозван в городе означенный где-то и кем-то весьма уважаемый Гасдрубал, многие для пущей наглядности показывали пальцами козьи рога, а ржали при этом все без исключения, демонстрируя полное отсутствие печали.
        - Прекратить! - грозно рявкнул Бостар. - Очистить площадь!
        По взмаху его руки солдаты его ливийской хилиархии сомкнули свои щиты и мерным шагом двинулись вперёд, вытесняя толпу с площади. Не слишком торопясь, дабы зеваки успели въехать в ситуёвину и не наделали ненужных глупостей. Тем более что по мере очистки площади строй хилиархии всё больше растягивался, и младшим командирам приходилась всё время перестраивать ряды, уменьшая глубину строя. Тысяча бойцов - это немало, но и не так уж много. Площадь оказалась очищенной едва только на треть, когда хилиархия растянулась в одну-единственную шеренгу.
        - За мной! - скомандовал я нашим испанцам, и мы лёгкой трусцой нагнали этих ливийских гоплитов, заполняя всё растягивающиеся интервалы между ними. То же самое справа и слева от нас делали другие небольшие отряды как испанских иберов Арунтия, так и наёмников других карфагенских олигархов - в основном дружественных нашему.
        Недружественные были не в курсах и своевременно своих людей не прислали, а наши и дружественные - ну, случайно аккурат поблизости прогуливались. Ага, в полном боевом снаряжении, гы-гы! В общем, мы помогли надёжным правительственным войскам пресечь возмутительное безобразие в форме наглого и циничного глумления со стороны карфагенской черни над светлой и чистой памятью уважаемого человека и выдающегося государственного деятеля Гасдрубала Козлёнка. Вытеснив наконец всю толпу с рыночной площади - больше шутливыми увещеваниями, весьма прозрачно намекавшими на нашу с ней полную солидарность, чем реальным натиском, мы остановились и сами, продолжая беззлобно перешучиваться с оппонентами. По командам вожаков-подстрекателей, среди которых мы заметили немало знакомых рож, толпа пошумела для вида и явно не в наш адрес и спокойно рассосалась по улицам. Постояв немного в шеренге чисто для порядка, разошлись наконец и мы. Кое-кто из наших, не теряя времени даром, уже весело назначал свидания замеченным среди прохожих обладательницам смазливых мордашек.
        - Пор… э-э-э… Порьядьёк! - доложил мне протиснувшийся наконец кельтибер Бенат на языке, который он сам на полном серьёзе считал русским.
        - Ну, тебе виднее! - хмыкнул я, намекая на то, что ему-то пришлось куда легче моего. Его присутствие на площади не требовалось, и он, сделав своё дело, спокойненько смылся и переоблачался в надлежащий вид в укромном месте и без суеты, а вот меня там переоблачали впопыхах - спасибо хоть ничего не перепутали в спешке. Порядок же тот, о котором мне доложил недавний напарник, касался одного предмета, который требовалось как можно скорее эвакуировать и надёжно приныкать - во избежание кучи ненужных нам вопросов от целой кучи людей, которых никто не собирался ни во что посвящать. Меньше знаешь - крепче спится, а разве это не долг солдата - обеспечить спокойный и здоровый сон мирным обывателям? Да и нам самим будет спаться куда спокойнее, когда мы твёрдо знаем, что моя кремнёвая пистоль с навинченным на неё глушителем беспрепятственно покинула площадь, укрытая от лишних глаз в скрывающем её характерный видок бауле.
        Мы все спокойно расходились по домам, а на площади уже кипело следствие, оглашаемое воплями подвергнутых пытке виновников - тех самых, по чьему преступному недосмотру случилось то, что случилось. Не повезло парням, но кто заставлял их служить этой сволочи? В конце концов, сами выбрали себе свою судьбу. Теперь кого-то распнут, кого-то затравят львами. Позже римляне войдут во вкус подобных развлечений, но пока они и сами ещё только начинают приобщаться к этому великому достижению античной цивилизации, а для Карфагена это дело - давно уже обычное. Потом поймают ещё пару или тройку подстрекателей толпы, которыми окажутся сплошь люди того же Козлёнка и его дружков-союзников из антибаркидской группировки, и их, естественно, ожидает такая же судьба. Сами они пока об этом, конечно, ни ухом ни рылом, но под пытками в чём не признаешься? А уж Бостар постарается, как и начальство городской стражи, с которым у наших нанимателей тоже достигнута негласная договорённость…
        Если преследовавшая Козлёнка и загнавшая его в храм толпа считала, что мстит предателю за изгнание Ганнибала, за ликвидацию «народных завоеваний» и за расправы с неугодными, то уж мы-то с Бенатом никому ни за что не мстили, а просто работали. Наш наниматель - тем более. Данная акция была тщательно спланирована нашим «мозговым центром». По сведениям Юльки, какой-то из исторических источников сообщал о бунте в городе, в результате которого Гасдрубал Козлёнок, спасаясь от разъярённой черни, сбежал от неё в некрополь, укрылся в какой-то гробнице и там уже, отчаявшись скрыться и боясь мучительной расправы, покончил с собой сам. Это должно было случиться позже - на год или на два, и мы решили, что уж в данном случае небольшая корректировка естественного хода событий ощутимо на историю не повлияет. Выслушав наши доводы, Арунтий тоже полностью с ними согласился и принял наши соображения в разработку. А для его планов устранение лидера противоборствующей группировки Совета вполне назрело. Во-первых, для внесения в неё дезорганизации и ослабления её противоборства. Во-вторых, для более быстрого выдвижения в
ней новых лидеров, отношения с которыми у Арунтия сложились не в пример удачнее. И в-третьих, для как можно скорейшего продвижения по военной службе молодого, но перспективного хилиарха Бостара, на которого имелись некие далеко идущие виды. Словом - назрела «историческая необходимость» для небольших кадровых пертурбаций в Карфагене.
        Храм же для исполнения акции был намечен вовсе не случайно. Воплотить уже в металле задуманную пневматическую пистоль я не успевал, а имевшаяся уже в наличии огнестрельная не только грохотала куда громче, но и кумар после себя оставляла весьма духовитый, не говоря уже о хорошо заметном облаке дыма - решить вопрос с бездымным порохом я тоже ещё не успел. В храме же курятся благовония перед идолом божества, и это маскирует дым с запахом, а взрыв «фугасной» пули в тушке жертвы должен был ещё и надёжно скрыть характерные признаки огнестрельной раны и придать внешнему виду от того обезображенного трупа пущий драматизм, облегчающий списание акции на кару от богов. Опять же, храм - священное место, где проявление божественной воли особенно вероятно, что тоже не может не работать на «божественную» версию следствия. И сами римляне республиканские весьма суеверны: что ни землетрясение или ещё какое бедствие, так грандиозные молебны с жертвоприношениями устраивают, а уж карфагеняне - и того хлеще. Так ли уж давно первенцев знати, не говоря уж о простонародье, в дни серьёзных потрясений богам жертвовали? А
посему божественная воля - версия серьёзная и, вообще говоря, практически неопровергаемая.
        Вышло же всё, как говорится, на пять с плюсом. Храм, намеченный для засады, был выбран тот, который будущая жертва и так периодически посещала для уединённой молитвы. Предварительно пришлось одурманить жрецов наркотой, дабы не путались под ногами и не видели лишнего, но это сделали другие люди, а мы с Бенатом и тремя нашими помощниками явились, можно сказать, на готовенькое. Вряд ли жрецы захотят признаться в том, что «приторчали» во время храмовой службы, и другого выхода, кроме как валить всё на божество, для них не просматривается никакого. Толпа преследователей тоже была подобрана тщательно - хоть и с бору по сосенке, зато ни одного случайного человека. О подстрекателях и говорить нечего - пару знакомых физиономий и я-то заметить успел, а уж эвакуировавшийся раньше меня напарник - и подавно. Грамотно нейтрализовали и охрану Козлёнка, свалив её глиняными ядрами из пращей. Кто докажет, что сработали балеарцы, а не коренные карфагеняне? Пытают сейчас не этих бедолаг, до следствия не доживших, а их начальника и его подручных, виновных в «преступной халатности». Через некоторое время даже до римлян
дойдёт, что дело - «дутое», терзают и казнят невинных - ну, именно в этом по крайней мере невинных, и делают это исключительно в угоду им. И кончится это тем, что сами же римские послы придут в ужас и потребуют прекратить весь этот балаган, что и будет с удовольствием исполнено. Но внешне - с большой неохотой, исключительно по требованию римских послов, олицетворяющих собой волю уважаемых всеми сената и народа Рима.
        На улице мой глушак здорово ослабил бы грохот выстрела, но вот в замкнутом пространстве храма… Никто не стрелял холостым из «макарова» в комнате? Наушники - они ведь западными стрелками в тирах не зря применяются. В общем - примерно то на то и вышло, вполне сойдя за раскат грома. Бедные мои ухи! Но уж Бенату - вспоминается не без злорадства - похлеще моего досталось, я-то ведь об этом эффекте знал, а для него он оказался сюрпризом. Матёрый вояка-кельтибер, успевший навидаться всякого, на сей раз перебздел не на шутку. Ну, зато потом ухи от ушной серы как следует прочистил, гы-гы! Так ухи у нас с ним у обоих бедные, а у меня ж ещё и руки! Обе - я ведь обеими руками пистоль держал, и один хрен отдача немилосердная. Слишком сильный вышибной заряд требуется для выстрела слишком уж тяжёлой продолговатой пулей. Я сперва надеялся, что богатая смесь и на основе селитры будет вполне надёжно срабатывать от удара, но эксперименты надежд не подтвердили. Нет, иногда срабатывало, но не столь прекрасно, как хотелось. Даже по доске не всякий раз выходило, а мне ж не по доске надо, мне надо по тяжёлому и тупому
предмету куда мягче той доски. А по арбузу, например, или по той же тыкве сработало лишь один раз из десятка. Пришлось заморачиваться миниатюрным тёрочным ударником с парой кремешков, а там длина хода этого ударника требуется не такая уж и миниатюрная. А надо же ещё, чтоб пуля не кувыркалась, чтоб головкой с тем ударником в означенный тяжёлый и тупой предмет впечаталась, а это для той пули ещё и жопки стабилизирующей требует - ствол-то ведь у меня гладкий. И всё это - длина пули, а значит - вес. Ну и отдача при выстреле, соответственно, такая, что мне и деревянную часть агрегата переделывать пришлось - так, чтоб с обеих рук из него стрелять. И один хрен ощущеньица - сильно на любителя. Спасибо хоть, что стабильности срабатывания добиться в конце концов удалось, а заодно и от богатой смеси к нормальной вернуться, усилив тем самым заряд «фугаса». Заряд пули сработал в башке Козлёнка так, что труп его опознать можно теперь только по шмотью - разворотил добротно, от души, вдребезги. Как там в том бородатом анекдоте? «Разрывная», - подумал Штирлиц, пораскинув мозгами, - ага, в буквальном смысле! Прямо душа
радуется, глядя на эту прекрасно выполненную работу - вот что значит технический прогресс! Увы, долго любоваться делом наших рук мы не могли - нужно было смываться, да побыстрее.
        Такого эффекта в античном мире не знают абсолютно - как им тут не списать его на сверхъестественное? Так что по всем канонам выходит, что пострадал Козлёнок от гнева божества, а уж чем он там его так круто прогневил - это пускай в самом Совете Ста Четырёх и в римском сенате головы ломают. Головы у них там большие, надо полагать - умные, не наши солдатские бестолковки, умнее наших не на один шекель в день и даже не на статер, глядишь - эдак и путного чего надумают.
        Обедали мы у Арунтия. Как и следовало ожидать, прислуживали нам за столом лишь самые доверенные из его рабов, да и приглашённый тестем гость явился закутанным - несмотря на жару - в плащ с капюшоном. А зачем в самом деле, спрашивается, молодому и перспективному хилиарху Бостару светиться открыто там, где его не должно быть?
        - Арестованы сыновья и племянники Ганнонидов и Бисальтидов, - поведал нам хилиарх. - Их, конечно, никто не пытает, но допрос их ожидает очень неприятный, как и их отцов с дядьями. Римляне подозревают о попытке их семей занять место Козлёнка во главе его группировки и теперь проверяют эту версию. Учитывая, что скоро группировка вернёт себе полную власть над городом, подозрение выглядит обоснованным. А их люди помельче, особенно тайная агентура, уже и пытке подвергнуты. Из всех показания против хозяев выколачиваться не будут - так, примерно только из каждого четвёртого, чтобы не было ясно, правда это или выпытанный оговор.
        - Разумно, - одобрил наш наниматель. - Римские сенаторы - вовсе не глупцы и грубую работу распознают сразу, а так - поломают над этим головы и всё равно останутся в больших сомнениях. А представителям этих родов теперь нельзя будет выдвигаться на первые должности в государстве, дабы не усиливать сохранившиеся подозрения против себя. Многократно труднее им будет теперь и на другие ключевые места в управлении Карфагеном своих родственников продвигать.
        - Как мы и планировали, почтеннейший, - ухмыльнулся Бостар. - Это оказалось даже легче, чем моё примирение с отцом!
        - Да уж, пришлось мне тогда поднапрячься, ха-ха! - хохотнул мой тесть.
        Дело было и впрямь нелёгким. Бостар был младшим сыном Адонибала, главы клана Бастидов - тоже из антибаркидской группировки, но гораздо более вменяемого по сравнению с прочими, основными, хоть и далеко не столь влиятельного. Как младшему, ему не светило унаследовать отцовское место, и Бостар, с детства увлекавшийся военным делом, выбрал для себя военную карьеру. И естественно, его кумиром в армии не мог не стать Ганнибал Барка. Вторая Пуническая бушевала уже полным ходом, и Бостар, как раз закончивший обучение в элитном Священном отряде, где из отпрысков знатных семейств Карфагена готовили будущую армейскую элиту, рвался в Италию - хоть сотником, хоть десятником, хоть рядовым кавалеристом - лишь бы только служить под началом великого Ганнибала, победителя при Требии, Транзименском озере и Каннах. Но увы, знаменитый морской прорыв Бомилькара в Локры, доставивший Ганнибалу в Италию подкрепления, оказался единственным, и новых не предвидилось, а в Испанию с Магоном его не пустил отец, употребивший все свои связи, чтобы его сын не участвовал в войне, исход которой с каждым годом представлялся всё
сомнительнее. Уж очень убедительными в Совете были доводы ныне покойного Ганнона Великого. В результате мечта Бостара сбылась лишь под самый занавес войны, когда армия Ганнибала переправилась в Африку для защиты самого Карфагена. Буквально сбежав из-под отцовской опеки в армию к своему кумиру вместе с городским ополчением, он поучаствовал в деле при Заме и чудом спасся из той мясорубки - прорубился к самому Ганнибалу и оказался в числе тех немногих конных, с которыми полководец покинул поле проигранного сражения. А заодно с этим он оказался и в числе проигравших, а значит - заведомо неправых по результату и по определению, изрядно скомпрометировав тем самым и отца. Тот едва отмылся тогда от обвинений со стороны товарищей по «мирной» группировке Ганнона в Совете Ста Четырёх, и это, конечно же, не улучшило его взаимоотношений с младшим сыном. Спасибо хоть не проклял он его и не отрёкся, как требовали от него многие. Но уж кошка между ними, конечно, пробежала тогда большая и угольно-чёрная…
        Наверное, не имело бы ни малейшего смысла браться за решение этой весьма непростой задачи, окажись у Арунтия на примете лучшая кандидатура. Но не нашлось у него лучшей, не нашлось и равноценной. В овладении военной наукой Бостар лидировал среди своих однокашников по Священному отряду с заметным отрывом. Свою личную храбрость и преданность городу он доказал делом при Заме - не один он, конечно, и не самый отличившийся, но в числе отличившихся. И наконец, все прочие из более-менее подходящих по своим качествам кандидатов оказались из вообще «неправильных», то бишь пробаркидских семей, что практически исключало возможность их продвижения на высшие командные должности при неизбежном теперь господстве в этом послевоенном Карфагене проримской группировки. Бостар же при всей своей личной «неправильности» имел «правильную» родословную, а горячность молодости - она ведь многое объясняет и оправдывает. Повзрослеет, остепенится - поумнеет. Вот это поумнение как раз мой тесть ему и организовал в лучшем виде.
        Труднее всего было убедить самого Ганнибала проявить «несправедливость» к молодому, но отличившемуся и числящемуся на хорошем счету кавалерийскому сотнику. Но нашему нанимателю это удалось, и из кавалерии Бостар был переведён без повышения - таким же сотником - в тяжёлую ливийскую пехоту. А уж учитывая элитность линейной кавалерии в сравнении с пехотой, фактически это было понижение, которого он ничем не заслужил. И хотя потом Одноглазый «одумался» и продвинул на повышение командира спейры, заслуженного ветерана, а на освободившуюся спейру - полутысячу - поставил Бостара, формальный повод для обиды у него всё же оставался. Ведь это была та самая ливийская пехота, которую Ганнибал, дабы не разлагалась от безделья, задействовал на разбивке и обработке своих грандиозных оливковых плантаций. Солдаты, выполняющие работу каких-то рабов! И кем тогда должен считаться командир над такими солдатами? Надсмотрщиком, что ли? Вот уж удружил любимый кумир! Тем не менее после тайной встречи и продолжительной беседы с Арунтием, отчаявшийся было молодой спейрарх непрестижной ливийской пехоты взял себя в руки и
занялся своей спейрой, показав себя требовательным, но не заносчивым, а главное - заботливым и справедливым командиром. В результате его вскоре зауважали даже седовласые ветераны, прошедшие с Ганнибалом Италию, а это ведь уже что-то да значит. А великий полководец вдруг снова «учудил» без всяких видимых причин - его встреча и беседа с моим тестем так и осталась тайной для непосвящённых - и проговорился как-то раз о намерении переставить Бостара на другую спейру, дела в которой обстояли весьма неладно. Тут уж возмутился этим не только сам молодой спейрарх, но и большинство его солдат, которым вовсе не улыбалось лишаться хорошего командира и получать на свои шеи вместо него неизвестно ещё какого. Прошёл слух, что как раз того, с той самой полуразложившейся спейры, известного самодура. Ну и кого бы такая перспектива привела в восторг? Но Ганнибал, отказавшись от реализации высказанного было намерения, случившееся запомнил и при первом же удобном случае перебросил вполне боеспособную спейру - единственную, кстати, из всех ливийских и одну из лучших в войске - с нумидийской границы снова на свои плантации.
Как самую ненадёжную, хоть об этом и не было сказано открыто. По всем армейским канонам это выходило уже неслыханным оскорблением, возмутившим даже преданных полководцу ветеранов. Пожелай Бостар восстать - вся спейра пошла бы за ним, и на привалах ему намекали на это более чем прозрачно. Но спейрарх, сцепив зубы и играя желваками на скулах, стерпел эту заведомо несправедливую обиду, и солдаты не взбунтовались уже лишь из одного только уважения к нему. Ганнибала, впрочем, уважали по-прежнему, но вот понимать как-то уже затруднялись. Да и в других ливийских спейрах шушукались у бивачных костров, что не дело затеял Одноглазый. Не доверяешь человеку - снимай с должности или вообще выгоняй взашей в отставку, как вышестоящий начальник имеешь право, а вот так - незаслуженно обидеть, но оставить на спейре - так не делается. Что за помрачение ума нашло на их великого полководца?
        Вот в этой-то ситуации - как раз незадолго до прибытия Гасдрубала Козлёнка и римских послов - к молодому спейрарху и прибыл доверенный раб отца, почтеннейшего Адонибала с письмом, в котором отец, подробно перечислив сыну все перенесённые им несправедливости, предложил ему одуматься и примириться с семьёй. Уж какие там такие особые обстоятельства сподвигли весьма неглупого, но уж очень гордого олигарха и главу богатого клана первым протянуть руку мятежному сыну, мог бы, скорее всего, подробно и обстоятельно рассказать наш наниматель, но он только загадочно улыбался и молчал как рыба об лёд. При этом никто так и не требовал от спейрарха ни вооружённого восстания против ненавистного проримским олигархам тирана, ни скандального ухода из его армии, даже тихого и пристойного ухода никто не требовал. Предлагалось только «одуматься и примириться» лично - типа прекратить маленькую семейную ссору. Ну и какие у Бостара могли быть причины для отказа? В общем, операция «возвращение блудного попугая» у тестя получилась превосходно.
        А потом прибыли грозные римские послы, потребовали выдачи Ганнибала или хотя бы ареста и суда, полководец сбежал, и отрекаться Бостару стало, собственно, и не от чего. К армии у него никаких претензий не было, и её саму нужно было спасать от угрозы роспуска, которого требовали римляне. Ведь и сам сбежавший Ганнибал мог, в принципе, в любой момент вернуться и поднять военный мятеж. Бунт карфагенской черни не страшил ни римлян, ни проримских олигархов, но вот организованный армейский бунт, да ещё и во главе с прославленным полководцем… Но ведь никому в городе не хотелось и повторения Ливийской войны, начавшейся тоже с восстания распускаемых после Первой Пунической наёмников. А тут ведь ещё и Масинисса за кордоном только того и ждёт! Даже искренним сторонникам дружбы с Римом было понятно, что полный роспуск ветеранов Ганнибала - далеко не самое лучшее из всех возможных решений. Известных сторонников изгнанного полководца начали потихоньку удалять с командных постов, а то и вовсе перетасовывать между собой, и в процессе этих многочисленных перестановок молодой «одумавшийся» спейрарх как-то «случайно»
вырос в хилиархи. Надо же, в конце концов, сыну большого и уважаемого человека и самому в люди выйти!
        - Что всё-таки будет с армией? - спросил Бостар у Арунтия, который как член Совета Ста Четырёх был в курсе последних судьбоносных решений.
        - Пытаемся отстоять, но тяжело. Римляне настаивают на её роспуске, и мы не в том положении, чтобы слишком уж препираться с ними в этом вопросе. Нам приходится согласиться на роспуск иностранных наёмников. Римляне говорят, что раньше у города не было гражданского ополчения, а теперь оно в Карфагене есть, и греческим полисам такого ополчения хватает за глаза. И что тут возразишь, когда это правда? Зашёл уже разговор с римлянами и о наших частных наёмных отрядах, но уж за них мы тут все упёрлись рогом. Объяснили им, что такое карфагенская чернь и что такое набранное из неё же ополчение, а сегодняшний инцидент как раз и наглядно продемонстрировал нашу правоту. Поэтому думаю, что наши частные дружины мы отстоим.
        - А армию?
        - Ну, растащим всех иноземцев по своим частным дружинам. Какая разница? Так, небольшие пертурбации. Сколько там сейчас осталось испанцев?
        - Тысячи полторы.
        - Ого! Немало! - присвистнул наш наниматель. - Я думал, меньше. Ну, если я поднапрягусь… Гм… Максим, ты сумеешь принять сотню?
        - Ну… гм… Нехило! - я прихренел от неожиданности.
        - Сотню настоящих испанских ветеранов Ганнибала! - разжевал мне тесть как малому ребёнку. - И я имею в виду не одного тебя, а всю вашу компанию. Прокормить только, а с жалованьем для них я вам помогу.
        - Ну, поднапрягусь - придётся суметь.
        - Сотню пеших и хотя бы десятка три конных, - дожал он меня. - А я выделю тебе четверть своего нумидийского табуна.
        Ага, типа подсластил мне пилюлю!
        - Это же отличные солдаты, Максим! - поддержал моего тестя и гость. - Ты уж точно не пожалеешь!
        - Придётся осилить. Но - по моему выбору.
        - Хочешь турдетан отобрать, да ещё и лучших?
        - А чем плохи? Не такие сорвиголовы, как кельтиберы, зато самые вменяемые из всех. Учитывая непростые зигзаги предстоящей политики…
        - Ха-ха! Политик! Так и говори тогда, что хочешь иметь войско, преданное тебе лично! Что я, не понимаю? А то - зигзаги, зигзаги…
        - Так ведь лишним не будет, досточтимый. Нумидийцы нагрянут…
        - Раз нужны - и без всяких нумидийцев отберёшь. Отказываю я тебе, что ли? Ну, политик! То-то Велия сразу глаз на тебя положила, ха-ха!
        - Так я ж разве спорю, досточтимый?
        - В общем, всех испанцев мы берём к себе, - резюмировал Арунтий. - Сколько в войске этрусков?
        - Человек триста.
        - Тоже беру. Тяжеловато, но беру.
        - Две тысячи галлов.
        - Тысячу наши друзья точно разберут, может и полторы. Оставшиеся полтысячи уж точно кто-нибудь да возьмёт.
        - Пятьсот македонян с фракийцами.
        - Этих с руками оторвут - я даже знаю, кто именно.
        - Столько же примерно греков.
        - И эти бесхозными не останутся. И тоже знаю, кто их приберёт.
        - Ещё осталось примерно пятьсот италийцев - тех, которых нам удалось в своё время припрятать от выдачи римлянам…
        - Вот с этими - плохо дело. Римляне прознали о невыданных им перебежчиках и настаивают на их немедленной выдаче.
        - И как с ними быть?
        - У нас их никто к себе не возьмёт. Масинисса? Тоже выдаст их по первому же требованию - он рад римлянам угодить. По малым городам распихать? И там найдут… И Птолемеи ссориться с Римом не рискнут, он им единственная защита от Антиоха…
        - К гарамантам, - предложил я.
        - А почему к ним?
        - Масинисса же опасен не только нам, но и им. Он будет создавать правильное войско, и гарамантам против него понадобится такое же. А перед Римом угодничать им нет никакого резона. И людей от судилища и расправы спасём, и естественным союзникам против Масиниссы с военными инструкторами для их войска поможем. Сифаксу, правда, мало помогло, ну так у него только два центуриона его пехоту обучали, а у гарамантов это будут делать пять сотен. Каждому по десятку новобранцев дать - сразу легион обучат.
        - Это мысль, - призадумался тесть. - Ну, политик!
        - То есть им нужно организовать побег и найм к гарамантам? - уточнил Бостар.
        - Только не ты сам. Есть у тебя кто-нибудь надёжный, но неприметный?
        - Подыщу. Ради такого дела - подыщу. А с ливийцами как?
        - Речь пока шла только об иностранных наёмниках, а ливийцы - местные. Уж твою-то хилиархию теперь точно никто не распустит. Постараемся и остальные отстоять. Ну, придётся, конечно, пойти на некоторые небольшие пертурбации…
        - Поскорее бы уладить! А то у меня примерно четверть хилиархии подумывает в Нумидию податься, - пожаловался наш будущий «новый Ганнибал». - Понимают ведь тоже, что у Масиниссы ветеранам-соплеменникам будут рады и крестьянствовать им там не придётся. Прямо в открытую уже многие просят меня отпустить их, и мне всё труднее находить повод для отказа. Самое обидное, что полсотни таких - из бывшей моей спейры. Они родом с тех земель, что отошли Масиниссе по мирному договору.
        - Тогда как ты их удержишь? - поинтересовался Арунтий.
        - Ну, срок их службы по договору найма ещё не истёк, так что пока имею право. Потом - не знаю. Кого-то я, наверное, соблазню наградами и продвижением по службе, а кого-то опутаю долгами, с кем-то ещё что-нибудь придумаю…
        - А смысл? - хмыкнул я. - Я бы отпустил. Если бы был на твоём месте, конечно.
        - То есть как это - отпустил бы? К будущему врагу?
        - Тех, кто и так к нему стремится. Разве лучше будет, если они перебегут к нему прямо в бою? Будь доволен, что они предупреждают тебя честно, а не замышляют тайком удара в спину.
        - Так потому-то и жалко таких терять!
        - Брось, Бостар. Лучше иметь честного и порядочного врага перед собой, чем предателя в собственном строю. Твой выбор именно таков. Ну сам посуди, кто же будет охотно сражаться против соплеменников? Ты бы стал воевать на стороне нумидийцев против Карфагена?
        - Ну ты и сравнил, Максим!
        - А для них то, чего ты от них хочешь, - то же самое. Ты поставишь их в строй и будешь на них рассчитывать в бою, а у них у всех свои собственные предпочтения и свои собственные расчёты. Может быть, тебе повезёт и в первом же бою они ещё не перебегут. Но за первым боем будет второй, а за ним - третий. До каких пор тебе будет везти?
        - А если даже и будут сражаться, то как? На совесть или только для видимости? Лучше уж тогда и в самом деле отпустить их и заменить другими, понадёжнее, - добавил наш наниматель.
        - Ну, может быть, вы и правы… Но ведь они помогут Масиниссе организовать правильное войско! Разумно ли усиливать Нумидию?
        - Да что там организует простой солдат! Ты же не слаженный отряд отпускаешь вроде этих пятисот италийцев, а отдельных одиночек или небольшие компании земляков. У Сифакса вон были аж два настоящих римских центуриона, и сильно они ему помогли? Видимость усиления - да, создадут. Ну так и пускай! Сделаем вид, что приняли за чистую монету и испугались, да закатим истерику перед римлянами, они это любят. Приглядятся сами, увидят то же, что и мы, призадумаются. А легионов лишних у них нет, они им все на Востоке нужны и в Испании, и запретить Масиниссе наращивать силы у них нет никакого законного повода. Им понадобится для него противовес, и кто этим противовесом будет? Ну-ка, взгляни вон в то зеркало!
        - Шутки у тебя, почтеннейший… Ну какой тут из меня, к воронам, противовес самому Масиниссе?
        - А другого у них не будет, и придётся им лепить подходящий из тебя. А чтобы получился подходящий - придётся допустить и некоторое усиление Карфагена. То, о чём Ганнибал просил Сципиона, чтобы тот похлопотал в сенате. Максим вот считает, что как раз это его и сгубило.
        - А меня, значит, не сгубит?
        - Ганнибал - это Ганнибал, а ты - это ты. После примирения с отцом ты теперь в антибаркидской группировке.
        - Ну, так уж прямо и в антибаркидской?
        - Считаешься - по отцу. И надо, чтобы ты в ней и дальше считался, уже и сам по себе. Не обязательно ярым и оголтелым, да и не поверит этому никто, а умеренным, вроде твоего отца. И вот если ты - именно такой - попросишь увеличить и улучшить армию, то к твоей просьбе - прислушаются. Это Ганнибалу нельзя было ни под каким видом, а тебе - можно.
        - Короче - ты бы и рад не воевать и армию не наращивать, да вот Масинисса очень уж опасен и покоя не даёт - нельзя перед ним слабым оставаться, - разжевал я ему.
        - Да понял я, понял, - отозвался Бостар. - Может быть, вы и правы…
        В общем, хорошо мы посидели, конструктивно. После ухода будущей молодой ганнибаловой смены я уже и сам хотел откланяться, но тесть задержал меня. И пожалуй, правильно сделал - не стоило ревностному карфагенскому патриоту Бостару слушать наш дальнейший разговор. Ну зачем зря шокировать человека, плюя ему в душу? Он, конечно, тоже циник ещё тот, как и любой мало-мальски бывалый вояка, но не до такой всё-таки степени, как мы!
        - Как мы будем помогать Нумидии? - поинтересовался Арунтий, едва только доверенный раб доложил ему об уходе гостя.
        - Финансово - никак, - схохмил я. - Ни к чему дикарей баловать, пускай лучше сами учатся зарабатывать себе на жизнь.
        - Это понятно. Я имею в виду - в военном смысле.
        - Ну, сухопутное войско Масиниссе и те ливийские ветераны наладят, которых Бостар к нему отпустит. Надо будет ещё подбросить ему и немножко тяжёлой кавалерии - попредставительнее с виду, но побестолковее, чтоб он и её начал себе копировать. Легкой кавалерии у него и своей хватает, как и легковооружённого пешего ополчения. Слоны у него тоже свои есть.
        - И тоже легковооружённые. Пожалуй, я организую ему ещё «тайную» продажу нескольких комплектов карфагенского слонового снаряжения. Заодно ещё и карфагенские оружейники на этих комплектах потренируются, чтоб делать не разучились. А то обидно будет, если Совет Ста Четырёх всё-таки сумеет выклянчить у Рима право иметь слонов, но город не сможет их должным образом экипировать. У нас ведь их будет гораздо меньше, чем у Нумидии, и нам нужно качественное преимущество. Да и для тренировки кавалерии панцирные слоны более подходящи - их на кавалерийских учениях можно обстреливать дротиками и стрелами, не боясь поранить. А Масиниссе дадим пару десятков комплектов, чтобы он на римлян своим отрядом панцирных слонов впечатление произвёл.
        - Это уж точно, досточтимый. Как только в Карфагене «узнают от разведки» о панцирных слонах у Масиниссы, несложно будет разыграть панику со слёзной жалобой римскому сенату. А оттуда пошлют в Нумидию очередное посольство, которое увидит всё собственными глазами - ведь ради эффектного парада своих лучших войск эти дикари из кожи вон вылезут! Так перед сенаторами продефилируют, что и до самого тупого из них дойдёт факт чрезмерного усиления дружественного нумидийского царька.
        - Ха-ха! Верно, показуху эти дикари любят! Рим будет ошарашен возросшей мощью африканского союзника. Но это на суше. А на море?
        Мы склонились над картой, изучая приморские финикийские города.
        - Под его властью Сальде и Рузикада, - заметил я. - Но там, насколько я помню, не очень-то хорошие гавани. Вот Гиппон-Регий - другое дело.
        - Обойдётся! - ответил тесть. - Слишком жирно дикарю будет таким торговым портом завладеть! Сам же говоришь, что незачем помогать ему финансово!
        - Тогда, получается, надо помочь ему построить чисто военный морской порт?
        - Именно! Любая маленькая гавань, где сможет развернуться трирема, а док и верфь мы ему построим по карфагенскому образцу. Я даже специально для него хорошего грека-зодчего найму. Представляешь, какая там суматоха будет?
        Я расхохотался - ага, ещё бы я не представлял! Да я с ходу представил себе эту картину маслом в лицах и в цвете! Это ведь прямо как тот петровский флот получается - того самого, пёрднувшего первым. Линейные корабли и фрегаты океанского класса на внутренней мелководной Балтике, в пределах которой для такого флота нет и не может быть достойных его задач. Но зато - красивые, величественные, престижные - в точности как у Англии и Голландии, этих великих морских держав. Тешат государево самолюбие, подчёркивая величие его государства. А потому - плевать правителю на цену, плевать на технологию, плевать даже на качество, если это не слишком бросается в глаза. Главное - чтобы больше и скорее - не любят великие государи ждать. Выстроенный в спешке из не просушенного толком леса, поглотивший прорву выколоченных из народа казённых денег и укомплектованный тысячами среднерусских рекрутов, до того дня в глаза не видевших моря, этот помпезный океанский флот после смерти своего создателя банально сгнил за ненадобностью. Ну и стоило ли ради обезьяньей показухи «поднимать Россию на дыбы»? То же самое примерно
ожидает и Нумидию, если Масинисса заглотнёт нашу наживку и соблазнится идеей «морского могущества». А он заглотнёт, куда же он на хрен денется! Тупорылые обезьяны из его свиты в такой восторг придут - как же, Великая Нумидия! - что хрен он их уймёт, если троном своим дорожит. И задрочит он всех своих несчастных подданных точно так же, как Пётр задрочил Россию. Даже немного жаль становится этих бедных нумидийцев, как представишь себе такую хрень! Увы, своя рубашка ближе к телу, а нам же нужно, чтобы как можно больше неуёмной энергии у Масиниссы ушло в пустой «пшик», сработав вхолостую. И ещё нам нужно, чтобы Рим впечатлился стремительным усилением своего африканского союзника и озаботился этой совершенно ненужной ему проблемой. Глядишь - и Карфаген ему тогда понадобится ещё в качестве боевого хомяка, а не одной только дойной коровы. Всего-то нам и надо для этого - произвести некоторые небольшие пертурбации…

25.Военные приготовления
        - Макс, ты охренел! - завизжала Юлька, едва услыхав, что нам всем предстоит принять на довольствие больше сотни матёрых испанских наёмников. - Ну вот только этой буйной полупьяной солдатни нам ещё не хватало для полного счастья! Ты ещё папуасов голожопых не мог набрать?!
        - Папуасы в Африке не водятся, - успокоил я её. - Они на Новой Гвинее, а она, считай, на другом конце шарика.
        - Ну спасибо, утешил! И что с того, что они не папуасы?! Мало нам навязанных твоим тестем конвоиров! Это же ты у нас латифундист, капиталист и вообще империалист хренов! Можешь позволить себе и в солдатики поиграться! А нам чем прикажешь сотню этих прожорливых охламонов кормить?! Сволочь ты, Макс! Сволочь и эгоист! Велия, ну хоть ты-то его урезонь наконец! - ага, на женскую солидарность надеется, гы-гы! Только хрен она угадала!
        - Я думаю, можно и больше взять, - задумчиво сообщила моя ненаглядная. - Это же наши, турдетаны.
        - Да вы чокнутые! Вы в натуре созданы друг для друга! - Юлька окончательно выпала в осадок, после чего мы смогли наконец обсудить вопрос конструктивно.
        - Я как «латифундист, капиталист и хренов империалист» беру к себе тридцать пеших и пятнадцать конных! - положил я начало «постойной повинности».
        - Наполеон ты недоделанный! - буркнула Юлька.
        - Половину всей конницы? А нам по пять всадников оставляешь? - нахмурился Васькин.
        - А сколько ты хочешь?
        - Почему бы не десяток? Я осилю.
        - И в чём проблема? Арунтий просит нас принять хотя бы тридцать конных. Думаю, даст и больше, если сами попросим.
        - Вы, два идиота, не вздумайте! - снова взвилась Юлька. - Ну куда нам больше! Ты, Васькин, если тоже на лошадях помешан, как и этот татаро-монгол, так забирай себе и «нашу» пятёрку, и будет тебе твой десяток!
        - Мужики, мне ведь тоже пяти маловато. Это же получается ни два ни полтора. Давайте уж тогда и мне десяток, что ли? - подал голос и Володя, а его Наташка фыркнула, но всё-таки отмолчалась.
        - Хорошо, ни разу не вопрос, - глупо было бы возражать против столь здоровой инициативы. - Я потом, если решу, что мне десятка конных мало, ещё у тестя попрошу.
        - Тебе треуголка не жмёт? Барабан под ногой не слишком большой? - съязвила Юлька.
        - Пеших сколько с Серёгой берёте? - вернул я её к обсуждаемой теме.
        - Так и быть - десяток. Сволочь ты, Макс!
        - Знаю. А ещё - эгоист, буржуин, рабовладелец и латифундист.
        - Юль, у нас же только пять охранников! - напомнил ей Серёга. - Этого же не хватит, если дикари налетят!
        - Рабов вооружишь! Это двадцать ленивых рыл, между прочим, за которыми ты совершенно не следишь! Нечего им бездельничать!
        - Охренела, что ли? Рабов вооружать…
        - Поговори мне ещё! Ещё один Наполеон мне тут выискался!
        - Мне - два десятка, - попросил Володя.
        - Больше мы никак не осилим, - добавила на всякий случай Наташка, и хотя, на мой взгляд, они осилили бы и три десятка, если бы задались целью, но какие к ним могут быть претензии по сравнению с Юлькой?
        - Десятка три я потяну, - выручил Хренио. - Больше, извини, не смогу.
        Вот что значит человек женат на античной хроноаборигенке, а не на капризной и избалованной этим грёбаным феминизмом современнице. Бесхозным таким образом у нас оставался ещё всего десяток пеших, и я взглянул на жену, которая, занимаясь нашим хозяйством, знала расклад получше меня и теперь подсчитывала все наши возможности на навощённой дощечке.
        - Сможем, - ответила мне супружница на не заданный ей вслух вопрос, закрыв таким образом проблему.
        - Милитаристы вы рабовладельческие! - охарактеризовала нас Юлька, даже не подозревая, насколько она права на сей раз.
        В отличие от неё, предпочитавшей пускать деньги на тряпки с побрякушками, а не «на ветер», мы с Велией в натуре могли при необходимости безбоязненно вооружить и поставить в строй большинство наших рабов. Ливийцев на нашей «даче» практически не осталось, если не считать нескольких женатых и вполне своей жизнью довольных, потому как основная масса свободных нумидийцев едва ли жила лучше. А уж на остальных рабов - македонян с фракийцами и сицилийцев - тем более положиться можно было вполне.
        - А теперь, господа, нам с вами предстоит наметить основы военной науки для младшего командного состава ливийских наёмников Карфагена, - поставил я на повестку дня следующий вопрос.
        Суть тут была вот в чём. Ещё со времён Александра Македонского его мощная всесокрушающая фаланга стала образцом для подражания практически во всём античном мире. Не только наследники-диадохи, унаследовавшие её от своего царя, но и греческие полисы, повидавшие её в деле, а некоторые - и схлопотав от неё звиздюлей в чистом поле, реформировали свои собственные армии, заменив свою классическую греческую фалангу фалангой эллинистической, то бишь македонского типа. Даже Спарта уже на неё перешла, и один только Ахейский союз пока ещё остаётся в напряжённых раздумьях. Несмотря на финикийскую основу своей культуры, не остался в стороне от давно назревшей военной реформы и Карфаген, сперва обзаведшийся фалангой македонского типа из понимающих в ней толк греческих наёмников, а затем реорганизовавший подобным же образом и свою собственную африканскую пехоту. И только один Рим, единственный из всех более-менее цивилизованных обладателей тяжеловооружённой пехоты, пошёл своим путём, расчленив бывшую классическую фалангу своих легионеров на тридцать манипулов.
        Если кто-то воображает себе, что та македонская фаланга - нечто громоздкое и неповоротливое, то совершенно напрасно. Может быть, она и была такой в самом начале, но ведь с тех пор прошло доброе столетие. Да и в самом начале - едва ли.
        Ведь в чём смысл копий разной длины, более длинных у задних шеренг? Чтобы одновременно несколькими копьями можно было в одного и того же противника ткнуть, а для этого их наконечники должны выступать впереди строя примерно одинаково. С этого всё и начиналось, но копья разной длины у разных шеренг - это же и неудобство. Да, удар сильнее, но как прикажете убитых передних задними заменять? Для этого одинаковые по длине копья нужны. И вот тогда родился компромисс - впереди три шеренги гипаспистов, аналогичных греческим гоплитам, поддержанные тремя шеренгами укрывшихся за ними сариссофоров с их длиннющими сариссами. Длина копий в каждой тройке шеренг одна и та же, но их ведь можно держать разным хватом, что и даёт возможность одновременного удара уже шестью копьями в одного противника! Это заведомо избыточно, за глаза хватит и трёх, и как раз это позволяет увеличить интервалы между колоннами, сделав весь строй более разомкнутым, просторным, а саму фалангу македонского типа - гораздо эластичнее греческой. Где надо, она уплотнится, не нарушая строя, где надо - растянется, не сильно снижая мощь своей
щетины копий.
        Более того, растянувшись в длину примерно вдвое, фаланга македонского типа сохраняет ещё достаточную густоту копий, зато высвобождает проходы между соседними колоннами, по которым сквозь её строй могут просачиваться вперёд легковооружённые пехотинцы. Ведь полная глубина стандартной македонской фаланги - это шестнадцать шеренг, и последние десять, расположенные за тремя шеренгами сариссофоров, могут быть и запасными сариссофорами, и такими же гоплитами-гипаспистами, как и первые три шеренги, но могут быть и пельтастами - метателями дротиков. Лучше, когда есть и те, и другие, и третьи. Запасные гипасписты могут выстроиться на флангах, прикрыв их от удара противника, а пельтасты - обстрелять его. Просочившись сквозь интервалы между колоннами гипаспистов и сариссофоров, шустрые пельтасты могут забрасывать занятого рукопашной схваткой противника дротиками, усиливая тем самым и без того мощный и сокрушительный натиск своих тяжеловооружённых соратников. Ну и чем, спрашивается, такой боевой порядок хуже римских манипулов?
        Громоздкостью размеров? Полно, не смешите мои тапочки! Фаланга делится на хилиархии и спейры, вполне способные действовать и самостоятельно, лишь бы фланги их было кому прикрыть, а спейра - это примерно пятьсот человек. Такую же численность приобретёт уже и римская когорта после военной реформы Гая Мария, полученная путём объединения вместе трёх манипулов. Ведь что такое этот римский манипул? Жалкие сто двадцать человек в случае гастатов и принципов и вообще шестьдесят для триариев. Да спейра просто сомнёт его во встречном лобовом столкновении! Сам факт последующего сведения манипулов в когорты Марием - тому наглядное свидетельство. Да и не просто же так сам Сципион Африканский зачастую предпочитал применять импровизированные «недокогорты», полученные соединением в один общий строй двух соседних манипулов. Слишком уж слаб против организованного и воюющего правильным строем противника отдельный манипул, созданный для действий на сильно пересечённой местности в горах и предгорьях против беспорядочных толп храбрых, но неорганизованных галлов. Против них - да, достаточно и такого миниатюрного подобия
фаланги, как этот манипул.
        Да, но ведь именно римские манипулы своей классической тактикой победили ту хвалёную македонскую фалангу? Разве это не означает превосходства манипулярной тактики? А это уже смотря как те знаменитые Киноскефалы оценивать и анализировать. Собака ведь порылась в нюансах. Если рассматривать исключительно второй этап этого сражения, когда выстроенные в боевой порядок римские манипулы врезались в никем не прикрытые левый фланг и тыл правого крыла фаланги Филиппа - то да, получается так. Без труда смяв легковооружённые задние шеренги тыла фаланги, легионеры смешали весь её строй и сохранили свой собственный, то есть вели бой маленькими фалангами против беспорядочной толпы. Но это случилось уже в финале их обходного манёвра, а до того их товарищи, выстроенные в такие же точно манипулы, были смяты фронтальным ударом фаланги и беспомощно отступали, а местами уже и банально бежали от неё. Да и сам этот обходной манёвр, переломивший ход сражения и решивший его исход - это ведь очень даже отдельная песня. Не манипулы таких же легионеров, а боевые слоны и быстроногие легковооружённые велиты атаковали и смяли
так и не успевшее перестроиться в боевой порядок левое крыло македонской фаланги в тот момент, когда оно узкими походными колоннами преодолевало гряду холмов по тропам между их скалистыми вершинами. То бишь, опять же, не манипулы смяли и не фалангу, если тонкости все эти учесть. Не было там фаланги на тот момент, а было только несколько колонн на марше между холмами.
        Это было грубой ошибкой Филиппа Македонского, который должен был сперва занять эту гряду пельтастами - хотя бы из тех же задних шеренг или из вспомогательных отрядов - и уж под их прикрытием переводить через неё тяжёлую линейную пехоту. Если он этого не сделал и потерял в результате своё левое крыло, которое как раз должно было прикрыть левый фланг победоносного правого, то кто ему доктор? И кто доктор его сыну Персею, который вздумает воевать с Римом фалангой из слабообученных новобранцев? При чём тут тогда недостатки фаланги и при чём тут достоинства манипулярной тактики римских легионов? Просто последние правители Македонии не знали всех свойств своего превосходного военного инструмента и не умели пользоваться им надлежащим образом, а применяли его тупо и шаблонно, за что и поплатились.
        Потом точно такие же военные историки, поленившись изучить весь расклад, произвольно вырвали из общего контекста этот завершающий этап и на основании этого куцего анализа сделали далеко идущие выводы. Ну и кто им доктор, спрашивается? Тем не менее именно эти некорректные выводы, получив кажущееся, но убедительное для не знающих всех обстоятельств подтверждение непреложным фактом римской победы в том сражении стали впоследствии догматичной истиной и вошли во все учебники. Вот этому примеру мы и последуем, разрабатывая основы военной науки для младшего командного состава карфагенской ливийской пехоты, часть которого скоро перейдёт к Масиниссе и займётся обучением уже его линейной пехоты. Пусть учат её «классической и передовой» римской манипулярной тактике, «благодаря которой» римляне блестяще одолели аж саму македонскую фалангу! Ведь именно таковы непреложные факты, гы-гы! Тем более что и трофейные римские щиты с доспехами, которыми Ганнибал экипировал было свою пехоту взамен её изношенного собственного снаряжения, создают аналогичную иллюзию замены худшего лучшим. Ведь после всех этих римских
побед, римское - это значит лучшее.
        Пожалуй, можно даже сыграть на этом стереотипе и неплохо подзаработать на поставках Масиниссе военного снаряжения римского образца. И даже смошенничаем при этом не сильно - «испанские» мечи карфагенского производства будут гнуться и тупиться ничуть не больше, чем такие же точно, произведённые римскими оружейниками. А с чего им быть хуже, если произведены они будут по римской технологии, о чём и будет честно заявлено покупателю?
        Велтур, видевший как-никак погнутый во время «гладиаторского» боя на моей свадьбе «испанский» меч римского производства, от наших рассуждений хохотал до слёз. А на следующий день почти так же хохотал и его отец. Не по поводу мечей, хотя и их он, конечно же, взял на заметку, а по поводу учебной программы для будущих центурионов будущей нумидийской линейной пехоты. Ещё через день по этому поводу хохотали уже Бостар и его ливийские спейрархи, сотники и лохагосы. А ещё через несколько дней вся хилиархия Бостара приступила к занятиям, направленным на обучение хвалёной римской манипулярной тактике.
        Делалось это грамотно. Противостоящую «легионерам» македонскую фалангу изображали одни только сариссофоры, которые из-за громоздкости своих длинных сарисс могли орудовать ими только обеими руками и не имели из-за этого никакой возможности нормально прикрыться щитом. Тут даже и не сильно грешилось против истины, поскольку со времён Филиппа Второго прошло более века, и за это время многое изменилось. Тех же гипаспистов ещё при нём выделили из состава фаланги в особый вид войск, облегчив его снаряжение, а вместо них добавили сариссофоров, первые шеренги которых действовали трёхметровой половинкой сариссы, держа вторую щитовой рукой. Как мне объяснил один из моих македонских рабов, как раз бывший сариссофор, так же делают и до сих пор, хотя командование с этим борется, запрещая разбирать сариссу в бою и требуя от всех шеренг действовать полноразмерной шестиметровой. Где-то оно уже добилось своего, где-то ещё нет, а реально в каждой спейре на усмотрение спейрарха - как прикажет, так и будет. Ну а раз положено у македонских мэтров не разбирать - так, значит, и Бостар требует от своих сариссофоров.
Естественно, «велиты» легко и весело забрасывают их тупыми учебными дротиками, а «убитые» ими честно кладут сариссу на плац и покидают строй, после чего разделённые на манипулы «гастаты», поднырнув под наконечники учебных сарисс, легко добираются до и без того поредевшего противника и добивают деревянными учебными «гладиусами». Всё как и должно быть по насаждаемому «канону».
        Состав неизменно побеждавших «легионеров» всё время менялся, так что и вся хилиархия успела ими побывать, но все, кто так или иначе симпатизировал нумидийцам, стали у Бостара «вечными легионерами», приобретая среди них и наибольший «боевой опыт», а вот «македонянами» были исключительно лояльные к Карфагену сариссофоры - в те дни, когда не их очередь была побывать для разнообразия «римлянами». В результате у горячей ливийской молодёжи складывалось стойкое впечатление, что вся их хилиархия действительно готовится перейти на эту римскую манипулярную тактику - естественно, самую лучшую и передовую. С этим впечатлением и ушли на «дембель» те ливийцы, что просились к Масиниссе, и не приходилось сомневаться, какой тактике они будут у него обучать нумидийских рекрутов. А Бостар не спешил свёртывать «римские» тренировки, он только добавил им недостающего реализма, дав наконец «македонянам» положенных им в действительности «гипаспистов» и «пельтастов». Но численность «сражающихся» неизменно подбирал так, чтобы «легионеры» продолжали в основном побеждать. А его примеру постепенно начали следовать и командиры
двух других ливийских хилиархий, оставшихся у Карфагена после радикального сокращения всей оставшейся от Ганнибала профессиональной армии…
        Полторы тысячи испанских наёмников через некоторое время «неожиданно» оказались обременительными даже для Арунтия. Поэтому, одновременно с сокращением государственной армии Карфагена, он несколько сократил и собственную частную, выдав щедрое «выходное пособие» и отправив домой в Испанию около трёхсот «стариков». При этом мой тесть старательно рассортировал дембелей по племенам. Первыми отплыли в Гадес турдетаны Бетики - человек пятьдесят. Их старший получил от нашего нанимателя рекомендательное письмо к Волнию, и хотя нам его никто не зачитывал, я практически уверен в его содержимом. Скорее всего, все они останутся на службе у клана Тарквиниев, пройдут дополнительное обучение и дадут «сержантов-инструкторов» для будущей армии будущей турдетанской автономии. Вторыми отправились туда же и столько же примерно лузитан, и их предназначение у меня как-то тоже особых сомнений не вызывало. Кто-то ведь должен хорошо обучить военному делу лузитанских разбойников, а заодно и научить их правильному поведению в предстоящих им набегах на Бетику. Ну зачем, в самом деле, убивать и разорять живущих там турдетан,
когда там есть уже и италийские колонисты? Да и будущей войне между турдетанским войском и лузитанскими разбойниками вовсе не обязательно быть очень уж кровопролитной. А для этого очень желательно, чтобы с обеих сторон имелись в наличии и были в большом авторитете бывшие сослуживцы, не один год топтавшие вместе дороги и бившие одного и того же врага - ну, мы не будем называть, какого именно. Третьими отплыли кельтиберы - две сотни человек. «Стариков» столько не набралось, но наш наниматель решил не мелочиться - если уж организовывать сюрприз консульской армии Катона, так от души. Нехорошо ведь получится, если вдруг доблестные римские солдаты бравого римского консула, попав в Испанию, будут страдать там от скуки. Катон ведь должен взять в Испании больше городов, чем пробудет там дней - если, конечно, Юлька не преувеличивает. Но она уверяет, что у Тита Ливия именно так и было сказано. Наберётся ли во всей Испании столько городов, я не уверен, а это значит, что многие из имеющихся Катон должен будет брать не по одному разу. И кто-то должен позаботиться о том, чтобы консулу пришлось этим заняться - ага,
всерьёз и надолго. Ну а потом, помозговав ещё и прикинув хрен к носу, мой тесть отправил в Гадес и четвёртую партию «дембелей» из ещё сотни кельтиберов и сотни илергетов - Катону явно будет кого теперь умиротворять и в Ближней Испании, что должно бы в принципе ощутимо снизить римский прессинг на Дальнюю…
        Из Нумидии тем временем прибыл затребованный Арунтием обратно его табун испанских лошадей из двухсот с лишним голов - относительно крупных по сравнению с нумидийскими, крепких, а главное - пасшихся рядом с атласскими лесами, а то и прямо на лесных полянах. Трава там гуще и сочнее, гы-гы! А то, что в этих лесах водятся слоны, и табун теперь привычен к их виду и запаху - ну, так уж получилось - ага, «совершенно случайно». Слоны - они ж такие, бродят повсюду, где им вздумается, и никто им не указ. Пожалуй, надо будет со временем организовать так, чтобы какое-нибудь небольшое стадо особо непоседливых слонов как-нибудь «абсолютно случайно» забрело на карфагенскую территорию, да так на ней и осталось. Ловить и дрессировать их, конечно, никто не будет, Рим ведь строго-настрого запретил, а мы - люди дисциплинированные, так что и пускай себе по лесам разгуливают, а мы только лошадей своих будем поблизости пасти. Этого-то ведь Рим не запрещал, верно? Наниматель долго смеялся, когда я озвучил ему эту идею.
        Тесть сдержал своё слово и выделил мне на нашу компанию полсотни лошадей из того «нумидийского» табуна. Мы как раз увеличивали конницу, сажая на коней часть своих испанских пехотинцев - тех, кто оказался наиболее в ладах с верховой ездой. Для всех наших кавалеристов делались уже савроматские «рогатые» сёдла по образцу наших собственных, позволяющих и скакать быстрее без риска, и из лука на скаку стрелять, и дротик метать точнее, и пикой колоть ловчее, а уж мечом рубить вообще классически - подняв коня на дыбы и привстав в стременах, у кого они на седле имеются. Большинство наших иберов, впрочем, посчитали эти наши нововведения нужными лишь для неумех и презрительно от них отмахнулись, но некоторые всё же оценили их преимущества. Пара десятков лучников таки опробовали езду в «рогатом» седле и убедились в значительном облегчении стрельбы с него. Роговых луков критского типа успели сделать только пять, у остальных пятнадцати были лузитанские, но у нумидийцев ведь не было и этого. А я сам с удовольствием объезжал вороного Негра - крупного и норовистого, заставившего с ним повозиться, зато сильного,
выносливого и весьма агрессивного в схватке. В выделенной мне части табуна он оказался безусловным доминантом, и управлять им самим мне было не так-то легко, зато все остальные лошади беспрекословно следовали за ним, и уже сам их стадный инстинкт значительно облегчал управление всем кавалерийским отрядом в целом. А вести с нумидийской границы приходили всё тревожнее…
        Роспуск большей части армии Ганнибала тайной для нумидийцев не остался, не говоря уже о бегстве его самого, и эти разбойники осмелели. Сам Масинисса пока вроде не собирался нападать на Карфаген, да и подвластным родам приказа соответствующего не отдавал, но в том, что некоторые из них проявят собственную инициативу, сомневаться не приходилось. Ведь по сравнению с владениями Карфагена основная масса нумидийцев живёт гораздо примитивнее и беднее. Это только в своей столице Цирте и её ближайших окрестностях царь поддерживал относительно высокий уровень перенятой у финикийцев культуры, да ещё на отторгнутых недавно у Карфагена окультуренных ещё финикийцами землях, которые его дикари не успели пока разорить, а вся остальная страна практически ничем не отличалась от остальной населённой ливийцами Сахары. Античной Сахары, ни разу не современной, и жить в ней можно относительно неплохо, но всё же уровень жизни подавляющего большинства нумидийцев с карфагенским несопоставим. Земледелие там у них, например, самое примитивное, какое только можно себе представить. Прямо неолит какой-то, в натуре.
        Там, где саванна, они вскапывают землю мотыгами, и не всегда железными, а где лес - натуральное подсечно-огневое. Скотоводство - кочевое, точнее - полукочевое. И тут уж надо отдать нумидийцам должное - скотоводы они, как и родственные им племена, весьма умелые. Перенятые у их предков неграми банту породы сахарских коров и коз и в нашем современном мире с тех пор практически не изменились. Изменились только сами негры, размножившись и сожрав пол-Африки, что впрок им самим явно не пошло, но это уже ихние негритянские дела, к Северной Африке не относящиеся.
        Но именно тем, что она представляет собой сейчас, Нумидия стала благодаря коневодству. Нумидийская лошадь - небольшая, но быстрая и выносливая. Не так сильна, как испанская, но в этом вины нумидийцев нет - просто сам местный североафриканский тарпан, с которым и скрещивалась будущая берберская порода, отличается от испанского. Травы африканской саванны особенно калорийны и легкоусваиваемы, так что и местным африканским лошадям не нужно иметь большой головы с мощными челюстями на мощной шее. Не нужно им быть и такими коренастыми, как их европейские собратья. Здесь тепло круглый год и пока хватает водопоев, не иссякших ещё полностью от сведения лесов и не засыпанных ещё песками.
        Эти превосходные для данной местности лошади и неприхотливость людей, не избалованных благами цивилизации, предопределили и выдающиеся качества знаменитой нумидийской конницы. Лёгкая, подвижная, стремительная, способная покрывать за день громадные расстояния - типичная конница кочевников. Встречной кавалерийской рубки с хорошей линейной кавалерией противника она, конечно, не выдержит, но такого боя она избегает, забрасывая противника дротиками и не сближаясь для рукопашной. Будь у этих нумидийцев ещё и хорошие луки - с ними была бы вообще беда, но, к счастью, бодливой корове бог, говорят, рогов не даёт. Причина - та же самая, по которой хороших луков нет и у негров. Чтобы изобрести и массово внедрить хороший лук, нужна традиция всеобщего использования хоть какого-нибудь. Но «какой-нибудь» обитателю африканской саванны категорически противопоказан. Стрелять из слабого деревянного лука по африканскому буйволу, не говоря уже о носороге, - один из вернейших способов самоубийства. Только дротик - не такой дальнобойный и точный, как стрела, зато куда более убойный благодаря своему весу. Пока в саванне
хватало дикой мегафауны, лук для охоты не требовался, а с её истреблением размножилась домашняя живность, превратив охоту на мелких антилоп из фактора выживания в чисто развлекательное занятие. Именно по этой причине все негры банту - скверные лучники, но прекрасные метатели дротиков, и по ней же точно такими же особенностями обладают и нумидийцы. И хвала богам за это!
        Самое примитивное земледелие и отсутствие навыков садоводства приводит к тому, что кроме пшеничного хлеба и ячменной каши у них больше ничего и нет. Ну, есть ещё, конечно, молоко, сыр и мясо, но хочется-то ведь ещё и оливок, и сладких фруктов, и вина. Да и ремесло ведь у них тоже под стать земледелию. Металлургия, например - такая же, как и у тех негров, и с таким же точно качеством железа. А им же хочется и хорошего оружия, без которого нет и не может быть уважаемого человека. И красивых украшений хочется, и тканей тонкой выделки, и много чего ещё. Но всё это - покупное, на всё нужны деньги, а продать нумидийцам кроме скота больше особо и нечего. А раз его много - он дёшев, и хорошей цены за него не получить. Ну и как тут заработать на хорошую жизнь? Только удачно сходив в набег. Поэтому к богатым карфагенским землям, где есть чем поживиться, жадный взгляд лихих нумидийских наездников был прикован всегда. И как крымские ханы в куда более позднюю эпоху даже при всём желании не могли удержать своих степняков от набегов за ясырём, так и нумидийские цари не могли удержать своих. А как ты его
удержишь, этого среднестатистического башибузука? У него ведь зоркие и завидючие глаза, которыми он прекрасно видит, что у знатных и богатых соплеменников есть всё. А разве он не такой же нумидиец? Разве он не такой же гордый и отважный сын Сахары? Разве он не достоин такой же жизни? До недавних пор этих алчных разбойников сдерживал страх перед Ганнибалом и его армией, но где теперь тот Ганнибал и та армия? А нумидийцы - вот они, никуда не делись, и сама их завистливая алчность тоже никуда не делась, и больше её не сдерживают никто и ничто…
        К счастью, сам Масинисса не спешит. У него-то ведь есть уже и какая-никакая, а всё-таки настоящая армия из хорошо вооружённой пехоты, тяжелой конницы и боевых слонов. С ней мы иметь дело пока катастрофически не готовы. Хвала богам, Юлька у нас припомнила, что по известным источникам первый серьёзный набег самого Масиниссы должен состояться лишь парой-тройкой лет позже, а не в ближайший год, и разведка это вроде бы подтверждает. Диокл с Такелом, задействовав всех предоставленных мной им в помощь ливийцев, в спешном порядке ваяют ещё пятёрку деревянных пушек и столько же полиболов - снова два стреломёта и три «пулемёта». Первую пятёрку я уже переправил на «дачу» вместе с хорошим боезапасом. Но похоже, что только на них теперь и приходится рассчитывать - новую партию доделать, скорее всего, не успеем. Раз уж эта нумидийская шантрапа зашевелилась, то ведь не просто же так, а по поводу. Ничего, вроде бы должны отбиться. Даже после отправки в Испанию всех «дембелей», испанских наёмников у тестя остаётся ещё около восьмисот. И каких наёмников! Ветеранов Ганнибала! И это не вместо имевшихся ранее, а
«сверху». Первый нумидийский набег наверняка будет пробным, они ведь ещё от безнаказанности не забурели, полностью в себе пока ещё не уверены и захотят подстраховаться, так что пойдут только конные, которым в случае чего и стрекача задать нетрудно. И если мы сумеем хорошенько проучить этих - следующие уже почешут репу и призадумаются на тему «что такое хорошо и что такое больно».
        Самое же омерзительное - что не ко времени всё это. Я, конечно, и не ждал, что нумидийцы пришлют ко мне персонального полномочного посла с вопросом, нельзя ли ихним хулиганам меня немножко потревожить и когда мне это будет удобнее. Но - один хрен, уж годик-то они могли бы, сволочи, и подождать. Велия потомство моё вынашивает, Диокл с Укруфом тяжёлую машиностроительную промышленность мне налаживают, Рам с Мунни - лёгкую текстильную, управляющий виллы стонет от напряга, выращивая мне помимо обычного сельскохозяйственного урожая ещё и аналогичный «урожай» коконов шелкопряда - как раз закуклилось следующее поколение, и теперь его «не кантовать, при пожаре выносить в первую очередь», и по сравнению с предыдущим его - хренова туча. Тут надо расширять шелководческую ферму, тут надо обеспечивать её дополнительными трудовыми ресурсами, тут надо и с интенсификацией хозяйства что-то придумать, чтобы урожайность повысить для прокорма дополнительных рабов и войска. А тестю подавай военно-политические анализы с прогнозами, у него ведь дела глобальные, не чета моим, и без точного расчёта не обойтись. Это интрига
с «усилением» Масиниссы на перспективу разрабатывается, а её претворение в жизнь может и подождать, а вот испанский вариант турдетанской автономии ждать не может, там надо ковать железо, не отходя от кассы, и его надо скорее планировать во всех деталях и двигать. Словом, вопросов нужно решить - выше крыши. А тут ещё и эти гордые сыны Сахары лезут, млять! Ну, уроды! Живыми мне попадаться не рекомендую!
        - Стой, млять, орясина! Куда ты крутишь?! Гребать тебя в звиздопровод через звиздопроушину! Не видишь, что ли, угрёбок?! - рычит Володя на Бената.
        - Милят, немножко увлёкся, - ответил кельтибер, весело скалясь. Вообще-то испанцы - народ горячий и обидчивый, а буквальный смысл нашей матерщины нашим камрадам давно известен, но вместе с нашими выражениями они перенимают от нас и нашу реакцию на них.
        - Ага, немножко! Ты же весь магазин уже высадил на хрен, куда ж дальше-то крутишь? Перезарядить же нужно! Млять, сила есть - ума не надо! - это Володя точно подметил. Пулемётчица Анка из Бената - примерно как и из меня. Но бабу-то за полибол и не поставишь - тут, чтоб ворот крутить, в натуре нужна прежде всего сила. А Бенат - он же здоровый лось, и ему строчить из «пулемёта» страшно нравится - аж глазки закатывает от восторга, едва язык не высовывает.
        - Млять, ну ты зенки-то свои разуй! - поучает его Володя. - Смотри хотя бы уж, куда стреляешь!
        - Так мишень же большая, - заметил Бенат. - В неё промахнуться - это же очень постараться надо!
        - Ты в точку учись попадать, дурья башка! В чистом поле будешь в скачущих всадников стрелять, да ещё и с несущейся галопом колесницы!
        Колесница означенная рядом стоит - специальная, как раз под пулевой полибол и приспособленная. Просто рано пока что с неё тренироваться - обучение «пулемётных» расчётов пока ещё в начальной стадии. Но как освоят стрельбу с твёрдой земли - усадим их и на «тачанки». Вот на этой я уже ради хохмы приделал к задней подножке дощечку, на которой вывел краской печатными русскими буквами «Хрен догонишь!». Заготовлена уже для неё и передняя табличка «Хрен уйдёшь!», которая будет крепиться к дышлу. Типа махновцы, гы-гы! Иберам нашим сей юмор, конечно, ни хрена не доступен, но зато нам самим - вполне по приколу.
        Такие боевые колесницы ассирийского типа в карфагенской армии в своё время применялись достаточно широко, но затем их вытеснили боевые слоны, потому как были удобнее. Теперь же, когда по условиям мирного договора с Римом Карфагену запрещено иметь своих боевых слонов, колесницы снова входят в употребление. Лёгкие метательные машины на них ставить пока что никто ещё в античном мире не додумался - а зря. В двух шагах ведь буквально от прообраза той лихой махновской тачанки остановились, дурачьё архаичное. Будь такие у Дария нумер три - неизвестно ещё, чем окончился бы азиатский поход некоего македонского гражданина Александра свет Филиппыча…
        А несколько поодаль от той будущей «тачанки» тренируются все пятеро моих конных сариссофоров, наверняка проклиная сквозь зубы и свою судьбу, и меня с моими дурацкими затеями. Это же картина маслом! Четыре копейщика - пятый запасной, и они всё время меняются - подымают на своих длиннющих пиках наполненную доверху, даже с горкой, большую корзину с песком. Их старший рычит на них всякий раз, когда они по неосторожности или неслаженности просыпают через край корзины хоть горстку песка, а их прочие товарищи ехидно интересуются, где свежеиспечённые сариссофоры намерены отыскать такого дурного нумидийца, который даст им окружить себя с четырёх сторон и поднять на пики. Смысл же сего мероприятия известен только их старшему, мне самому и Бостару, который и идею подсказал, и с инвентарём в виде пяти запасных сарисс со склада своей хилиархии помог. А началось всё это, опять же, со слонов. Точнее - с их отсутствия. Боевой слон - это ведь не только своего рода живой танк, это ещё и хорошая передвижная смотровая вышка - ага, «мне сверху видно всё, ты так и знай». Широкий обзор - он ведь лишним не бывает. А тут
не три с небольшим метра, тут все шесть. Я сперва вообще хотел специальную сборно-разборную переносную вышку замутить, уже чуть было Диокла не озадачил, но тут мы с Бостаром разговорились, а он, оказывается, тоже мозговал, чем бы таким хитрым запрещённых Римом слонов заменить. Ну и осенило наконец молодого и перспективного военачальника, что шестиметровая длина сариссы становится и высотой, если её стоймя поставить.
        А дальше уже мы с ним вдвоём эту мыслю докумекали и до ума довели. Ведь главная фишка македонской сариссы в том, что её длинное кизиловое древко - разборное, соединённое металлической втулкой, и на марше сариссофор несёт на плече вместо одной шестиметровой жерди две трёхметровые. А посему, разобравшись в ситуёвине, мы с ним решили, что разборные стойки у нас уже готовые есть - наконечник ведь с сариссы снять недолго, а всё остальное сделать несложно, и много места оно не займёт. Та специальная площадка, которую сариссофоры будут поднимать на своих сариссах в чистом поле, пока надёжно приныкана, как и верёвочная лестница к ней, по которой на неё будет взбираться наблюдатель. А уж о моей подзорной трубе знают вообще только наши да Диокл. Ох и дорого же обошлась, зараза! Шутка ли - сотню шекелей за раба-стекольщика отдал! И это ещё - ага, «дёшево», а просили за него в начале торга вообще сто двадцать, так что свои двадцать кровных шекелей я таки выторговал. Но и сотня - это ж охренеть, млять! Да мне Софониба, шикарная наложница, в пятьдесят обошлась! Ну, это в Кордубе было, конечно, там и цены
другие, но сам факт! Конечно, квалифицированный раб-ремесленник - товар штучный, а наложницы выше ценятся те, которые музыке и танцам обучены, чего о моей бастулонке не скажешь, ну так и ремесленники ведь тоже всякие бывают. Если вон тот, за которого с меня содрали сотню шекелей, - из хороших, то каковы ж хреновые? Из доброй сотни стеклянных отливок этого супер-пупер-стекольщика у моего инженера получилось только пять прозрачных линз без трещин и пузырьков, и я подозреваю, что и эти-то у него получились совершенно случайно. Типа если долго мучиться - что-нибудь получится. Но на трубу ведь надо четыре линзы - одну большую и три малых, так что труба у нас пока только одна. Да и та - одно название. Нет, через улицу-то обзор хороший, но вот дальше - не будем о грустном. Античное стекло - оно ведь античное и есть. Будем надеяться, что когда-нибудь мы получим приемлемое, а пока я тупо купил с десяток кристаллов горного хрусталя, из которых Диокл, запоров половину, сделал мне наконец нормальные линзы, которыми я и заменил это мутное убожество в трубе. До цейсовской оптики ей и теперь по качеству, конечно,
как раком до Луны, но ни у кого в античном мире нет и этого. Нет даже представления о том, что такая штука может существовать - даже Диокл вплоть до самой сборки трубы был уверен, что сделал для меня просто зажигательные стёкла - ага, для выжигания орнамента по дереву. Ну что ж, тем большим сюрпризом окажется наша повышенная «глазастость» для потенциального противника…

26.Маленькая победоносная война
        - Они двинулись, почтенный! - доложил Бенат.
        - А? Да, хорошо, действуем по плану, - я сообразил, что докладывают-то ведь, собственно, мне. Всё никак не привыкну, что и я теперь тоже «почтенный».
        А кельтибер, доложив по всей форме, подъехал поближе - типа с глазу на глаз:
        - Максим, их там… как это на твоём языке? До грёбаный мать?
        - До гребениматери, - поправил я его машинально. - Сколько ты там примерно этих дикарей насчитал?
        - На мой глаз - сотни три или четыре. Ну, может быть, неполных, но я не успел прикинуть поточнее. Ты ведь приказал… как это… не блестеть?
        - Ага, не отсвечивать, - реально мой приказ касался самой трубы, блик от стёкол которой мог навести нашего противника на ненужные мысли, поскольку лупами античные богатеи, кто подслеповат, давно уже пользуются. Нерон - тот самый - будет выточенной из цельного изумруда пользоваться. Так что увеличительные линзы здесь уже известны, и почему греки с римлянами не изобрели нормальной оптики - хрен их знает. Но раз уж не изобрели - не будем им в этом помогать. А уж сама «вышка» из шестиметровых сарисс, с которой Бенат обозревал нумидийцев, «не отсвечивать» не могла в принципе - надо быть в натуре слепым, чтобы не заметить её, и на такое везение я, конечно, даже и не надеялся. Тем более что этого и не требовалось.
        - А ты хитро придумал! Эти разбойники как увидели надраенные бронзовые доспехи сариссофоров - сразу же все сомнения отбросили! - весело оскалился кельтибер, возвращая мне трубу. - Вот что значит жадность!
        - Ага, жадность фраера сгубила…
        - Но и их главарь неглуп - полсотни примерно вправо выдвинул и столько же влево, и только после этого сам с остальными двинулся. Окружить нас решил.
        - Бенат, ну ты ведь сам прекрасно знаешь, что дурачьё на войне долго не живёт. Будь этот дураком - разве дожил бы до встречи с нами? А он не только дожил, он ещё и в вожди выдвинулся.
        - Нельзя считать противника глупее себя, - наставительно проговорил Нистрак, бывший ганнибаловский сотник, приставленный ко мне Арунтием «на всякий случай».
        - Никто так и не считает, - успокоил я его. - Эти нумидийцы вовсе не глупы - по жизни они соображают не хуже нас. Просто знают и умеют они не всё, что знаем и умеем мы, и погубит их именно это.
        На совсем уж грубые ошибки со стороны предводителя нумидийских бандитов мы и не рассчитывали. Конечно, было бы не в пример удобнее, если бы в приготовленный для них смертельный капкан они влетели все скопом - ага, с лихим молодецким гиканьем и посвистом, но обычно в жизни так не бывает. Засады как военный приём, наверное, ещё со времён палеолита известны, так что не предусматривать возможной ловушки - это надо совсем уж остолопом быть. Вот взять, к примеру, пусть хотя бы ту же самую пресловутую Куликовскую битву - хрестоматийный случай, когда исход сражения решается внезапным ударом заныканного в засаде резерва. Элементарно? Ага, на первый взгляд. Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. А если вдуматься в ситуёвину? Мамай сильно похож на того совсем уж остолопа? Да он сам собаку съел на степных войнах с их излюбленным приёмом заманивания противника в засаду! Причём противник - такой же точно степняк, который и сам случая заманить в засаду не упустит. То бишь наверняка тому Мамаю и в прежних его войнах засады устраивались не единожды и не дважды, и чтоб такой человек да не ожидал подобной
пакости от очередного противника - вот что-то мне в такое глухо не верится. Верится же почему-то совсем в другое. Из самого факта известного нам хода и результата той мясорубки вытекает лишь одно - Дмитрий Донской его нагребал, убедив, что засады нет. И нагребал он его единственным способом, которым только и можно было нагребать этого прожжённого степного вояку: дал ему практически безнаказанно на тот момент вырубить изрядную часть своего Большого полка. Сам Мамай, уроженец пусть и обширной, но малолюдной степи, никогда бы не пожертвовал таким количеством своих людей, не сделав всего для их спасения, и именно эта жертва и убедила его окончательно в полном отсутствии у Дмитрия резервов. Не нагребёшь - не победишь, а людишки - они ресурс возобновимый, бабы ещё нарожают…
        Испанские бабы, конечно, тоже ещё нарожают - куда ж они на хрен денутся-то, когда разденутся? Но нарожают ведь они в Испании, а здесь, в окрестностях Карфагена, - сколько у нас есть тех испанцев? Поэтому, даже условно забив хрен на чисто моральный аспект со всеми вытекающими, которые для нас тоже далеко не пустяк, обезьянничать у Дмитрия Донского мы не станем - наша нагрёбка тоньше и продуманнее. Мы нагрёбываем нашего противника не в самом факте засады, а в её силе. Есть засада, как не быть, мы ведь тоже не пальцем деланные, и нумидийский вождь вовсе не такой дурак, чтобы такими нас считать, да только чахленькая она у нас, слабенькая, кое-как с бору по сосенке по сусекам нашкрябанная. И эти мои сариссофоры в этой нагрёбке - один из ключевых факторов. Вон они, пылят ещё по долине, все пятеро, а вокруг них нетерпеливо и нервозно наматывают круги с десяток легковооружённых, которые их, конечно же, не спасут, если нумидийцы налетят все скопом. Но их главный ведь понимает, что это приманка, и осторожничает…
        Со своей колокольни он совершенно прав - конечно, это ещё и приманка, ради соблазнительности которой я не поскупился и расстарался на славу - наши, знающие меня как облупленного, сравнивая облачение моих «античных рыцарей» с моим собственным, откровенно ржали. Естественно, и моя бронзовая кольчуга - даже не принимая в расчёт, из КАКОЙ она бронзы - ну никак не выглядит дешёвым ширпотребом, но уж по сравнению с той античной классикой, которой блистает эта пятёрка, мой начальственный прикид не смотрится. Классикой же жанра ещё с самых ранних времён расцвета Греции считается торакс - «анатомический» панцирь греческого гоплита. В идеале тораксу полагается быть металлическим - бронзовым, медным или железным, и его оптимальным эталоном всегда считался бронзовый. Но удовольствие это не из дешёвых, да и вес у такого снаряжения не детский, а в античном греческом полисе далеко не все Гераклы и далеко не все Крёзы. В смысле, не у всех хватает силёнок - как физических, так и финансовых - на бронзовую классику жанра. Кому их не хватало - обходились более дешёвым кожаным панцирем, которому по возможности тоже
придавалась ради подражания эталону «анатомическая» форма. А потом уже у египтян был заимствован полотняный панцирь, значительно более дешёвый и лёгкий, и ни на какую «анатомичность» уже не претендующий. Он-то и стал в конце концов массовым ширпотребом эллинистического мира, а классические помпезные «анатомические» кирасы - как бронзовые, так и кожаные - стали эдакой статусной цацкой крутого начальства и его расфуфыренной свиты, в качестве которой теперь подавляющим большинством и воспринимаются.
        В последнее время - в связи с громкими победами Рима - и в эллинистическом мире начала входить в моду римская кольчуга - лорика хамата, и в этом смысле я в своей бронзовой кольчуге - изрядный модник. Но мода - это мода, а классика есть классика. И у победоносных римлян ихнее большое начальство красуется в «анатомических» тораксах, престижность которых никем под сомнение не ставится. Более столетия уже все привыкли к виду строя или походной колонны рядовых бойцов в полотняных линтораксах простого фасона, возглавляемых крутым щёголем в чеканной рельефной бронзовой кирасе, а кто не видел сам, те наслышаны от повидавших. И даже личный пример Шурика Филиппыча, в торакс для боя не рядившегося, а облачавшегося в простой солдатский линторакс, на фоне свиты в роскошных тораксах, только нагляднее подтверждал давний стереотип. И любой даже самый дремучий провинциальный недотёпа в этом античном мире знает совершенно точно, что носить бронзовый «анатомический» панцирь - это круто, а добыть такой в бою - вообще самый верх крутизны. А кому же не хочется быть крутым? Вот в такие крутые - на зависть бедным и
жадным до крутизны нумидийским дикарям - классические доспехи я и обрядил своих пятерых конных сариссофоров.
        Вообще говоря, эта античная конница - в отличие от средневековой рыцарской - тяжёлым снаряжением не очень-то увлекается. Ну какой тут может быть таранный удар длинной пикой, когда без седла и стремян и так-то не свалиться с коня - уже достижение? А без этих лобовых таранных атак не особенно нужны и тяжёлые доспехи. Даже гетайры того Филиппыча далеко не все в металлических кирасах щеголяли, а зачастую, как и сам их прославленный царь, простым полотняным панцирем обходились, а уж составлявшие не первую, а вторую шеренгу кавалерийского строя конные сариссофоры - тем более. А если и пользовались кирасой, потому как это же престижно, то ей только одной обычно и ограничивались - классический закрытый шлем коринфского типа, столь излюбленный ранними греческими гоплитами, в коннице широкого распространения не получил и из моды в ней быстро вышел. Говорят, из-за хренового обзора, который пехотинцу фаланги не мешает, но кавалеристу категорически противопоказан. Вместо него распространился открытый, напоминающий фасоном войлочную греческую шляпу. Даже складки на его бронзовых «полях» иногда старательно
вычеканиваются для придания ему ещё большего сходства с войлочным прототипом.
        Исключение тут составляет только весьма немногочисленная элитная тяжёлая конница Селевкидов, носящая не только роскошнейший закрытый шлем с металлической маской-личиной, но и чешуйчатые наручи с поножами. Вот что значит денег у царей куры не клюют! Ну, до ихних наручей с поножами я не докатился, а вот эти селевкидского типа шлемы с личинами я своим сариссофорам справил в дополнение к тораксам, сделав их тем самым особо соблазнительной добычей для любителей помародёрствовать.
        Чтоб на такие ништяки да не клюнули жадные нумидийские нищеброды - быть такого не может. Не у всякого нумидийского вождя и кираса-то анатомическая есть - речь о полноценной бронзовой, конечно, а не о кожаном суррогате - а уж селевкидский шлем и подавно. Обиднее всего будет, если предводитель этой банды окажется подурнее, чем мы его оцениваем, о засаде не подумает и прикажет своим бандитам атаковать скопом. В этом случае наша приманка банально не успеет привести преследователей в заготовленную для них ловушку и станет их лёгкой, а главное - безнаказанной добычей. Я вам что, Дмитрий Донской? Жертвовать минимум несколькими десятками, если не сотней наших испанцев в тупой лобовой сшибке я не собираюсь. Вместо этого на такой крайне нежелательный для нас случай легковооружённому прикрытию пятёрки сариссофоров приказано бросать их на хрен и спасаться бегством самим - если повезёт, то и заманят хотя бы солидную часть нумидийцев в нашу засаду, а самой тяжеловооружённой пятёрке велел не геройствовать, а тихо-мирно сдаваться и ожидать обмена или выкупа из плена. Но мы крепко надеемся на осторожность главного
разбойника, и кажется, он нас не подводит…
        Сверкая под солнечными лучами ярко надраенными бронзовыми доспехами - а дикари вообще любят всё блестящее - наша приманка пылит крупной рысью по долине, а главные силы нумидийцев рысят следом, не приближаясь на прицельный выстрел из лука. Ещё далеко, но в трубу эта картина маслом просматривается неплохо. А справа уж несётся гонец, и я догадываюсь, о чём он сейчас доложит. Так и есть - скрытно продвигающаяся по зарослям полусотня нумидийцев натолкнулась на непроходимый для конных бурелом, дополнительно укреплённый небольшим рукотворным завалом и охраняемый небольшим заслоном наших испанцев. Два десятка там только и есть, не больше, но среди них пятеро хороших лузитанских лучников, и это для не ждавшего от нас столь коварной подлянки противника оказалось весьма неприятным сюрпризом.
        Хоть наш завал и не полноценная засека типа той южнорусской пограничной против крымских набегов, до неё ему как раком до Луны, но один хрен вскачь его лихой кавалерийской атакой не преодолеть, а спешиваться - это сколько же людей при штурме потеряешь? На такое они не подряжались, да и не приказывал им этого никто. За добычей они пришли, а не за славной героической смертью. Потеряв троих, словивших стрелы не той частью организма, которой можно, нумидийская полусотня отошла - ага, докладывать командованию о результатах разведки боем.
        На это им ещё понадобится некоторое время, и наша ярко блестящая на солнце замануха этого времени зря не теряет, продолжая пылить к нам. Ещё бы только немного времени! Ага, вот и гонец слева - естественно, с таким же точно докладом. Там, правда, левая пятёрка лучников несколько облажалась и завалила только одного, а второго лишь слегка ранила, но это не столь существенно. Существенно же то, что и там нумидийская полусотня не решилась на спешенный штурм завала, и мне не нужно слать туда никакого подкрепления, распыляя и без того небольшие силы. И, хвала богам, этим для доклада и запроса новой команды тоже нужно какое-то время. Справа тем временем заблестел из кустов солнечный зайчик, и сотник Нистрак, разобрав полученный сигнал, сообщил мне об окончательном отходе нумидийцев - командир противника явно решил тоже сил не распылять. И похоже, что даже не дожидаясь доклада от второй полусотни, он и так уже понял, что и там будет то же самое, поскольку вскоре засверкал солнечный зайчик уже и слева. Что ж, логично. У него, в отличие от меня, подзорной трубы нет, но уже и без неё можно разглядеть поспешно
выстраивающиеся поперёк сузившейся в этом месте долины наши «главные силы» - полсотни пеших и два десятка конных. Как и положено для такого расклада, они суетятся, нервничают, но между делом ещё и устанавливают на подступах полевые заграждения - слишком жалкие и редкие, чтобы остановить стремительную атаку нумидийской конницы, но всё-таки способные её несколько затруднить. А это же лишние потери, которых противнику вовсе не хочется. Но ему ещё нужно дождаться возвращения своих боковых полусотен, и он тоже нервничает. По сравнению с полевыми «рогатками», предназначение которых ему хорошо знакомо, пять странного вида деревянных чурбаков, ни на какие известные ему метательные машины не похожих, кажутся ему, скорее всего, составными частями импровизированной баррикады, которую их горячим нумидийским скакунам перемахнуть - раз плюнуть.
        Ага, вот наконец и его боковые полусотни подтянулись, а наши сариссофоры с прикрытием уже несутся к своим товарищам галопом - типа от греха подальше.
        - Сейчас они пойдут в атаку, - злорадно просветил меня Нистрак. - Моли богов, чтобы твои громовые трубы сработали как надо!
        - Сработают, не беспокойся.
        Там Володя и Васькин распоряжаются, а значит - беспокоиться не о чем. Видно и отсюда, как они подправляют наводку орудий и отдают свои последние ЦУ исполнителям, которые, вот даю башку на отсечение, хоть и не вижу, наверняка морщатся и ругаются сквозь зубы, поскольку они слыхали уже эти ЦУ добрый десяток раз. А наше дело тут - дождаться своей очереди, да и наподдать ошеломлённому противнику дополнительно, да так наподдать, чтоб тому уж точно мало не показалось. А чтобы главному нумидийцу стало окончательно ясно, что никаких резервов у нас больше нет и не предвидится, с боков из зарослей присоединяются к нашим «основным» силам по пять лучников и по столько же копейщиков. Типа - всё, все наши силы стянуты сюда, на завалах только наблюдатели с жиденькой охраной оставлены…
        И нумидийцы наконец пошли. Хорошо пошли, лихо, с молодецким гиканьем и пересвистом. Кто не наблюдал атакующую лавину нумидийской конницы - и не советую. Тоскливое это зрелище, если эта лавина несётся прямо на тебя, а ты стоишь в жиденьком пешем строю с копьём, а не залёг за хорошим станковым пулемётом. И хотя меня-то как раз там нет - представляю, каково там нашим. Хоть и знают ребята, что всё схвачено, всё предусмотрено, всё под контролем, а один хрен тоскливо. Вот налетят сейчас и забросают сотнями метких дротиков, которые эти дикари учатся метать с малолетства. Брррр!
        И наша пехота, едва лишь пропустив сквозь свой строй доскакавшую наконец до своих приманку, послушно изобразила акт отчаяния, присев и прикрывшись щитами. Загудели свинцовые «жёлуди» балеарских пращников, защёлкали тетивы лучников, потом Володя с Васькиным, отдав все необходимые распоряжения, тоже вжарили из арбалетов. Кое-кто в нумидийской конной лаве словил свой уготованный судьбой личный гостинец и мешком рухнул с коня, но что это для всей нумидийской лавы? Так, один хрен, что слону дробинка! Это же заведённая и вошедшая в раж толпа, и до тех пор, пока потери в людях единичны, они её только раздразнивают. Как там в той песне про когорты - ага, «пусть ты убит, но легион - непобедим». Лихой молодеческий кураж сменился яростным, геройски павшие сородичи требуют теперь отмщения, как и заведено издавна в этом традиционном до мозга костей родоплеменном социуме. Так что вскипает у них их «ярость благородная» безо всякой меры, что нам от них и требуется. Ничего, сейчас им дадут просраться!
        И дали, хорошо дали! Тут и наши-то иберы, знавшие обо всём заблаговременно, один хрен перебздели, а что уж о нумидийцах говорить! Грохот, дым и хлестнувшие по их толпе заряды щебня ошарашили их, наверное, ничуть не хуже очередей отсутствующих у нас пулемётов. Хотя почему же отсутствующих?
        - Полиболы! В середину толпы - бей! - рявкнул я. Бенат, только того уже давно и ждавший, восторженно взревел и завертел рукоятку своего «пулемёта». Следом за ним защёлкали тетивами и второй «пулемёт», и нормальный полибол-стреломёт. Ну, не наши отечественные ПК это, конечно, не МГ-42 и не «максимки», даже не «гатлинги», но уж по этому и без того обезумевшему стаду - точнее, двум - непарнокопытных и приматов - тоже сработали неплохо. Подключились к процессу прореживания перепуганных дикарей и наши лучники.
        Рядом со мной тренькнул тетивой своего арбалета Серёга, которого я от греха подальше держал при себе. Кажется, даже в кого-то попал, судя по его торжествующему воплю. Раззадорившись, я потянулся за арбалетом и сам - я арбалетчик или на хрена?
        - Оставь свою аркобаллисту! - прошипел мне в самое ухо Нистрак. - Без тебя есть кому стрелять, а ты поставлен наблюдать и командовать всеми! Помни - сразу после третьего залпа!
        Вот же зануда, млять! Ещё бы мне не помнить своего же собственного плана, в целесообразности которого я его давеча убедил лишь с огромным трудом! Не слишком-то веря в эффективность наших огнестрельных деревяшек, Нистрат тогда хотел соорудить полевые заграждения посерьёзнее, и в принципе-то мысль была дельной. Но я боялся, что в этом случае нумидийцы хрен решатся на тупую лобовую атаку, а то и вовсе отчебучат какой-нибудь неожиданный фортель, и этого нужно было избежать. Нет, ну сейчас-то он прав, конечно, но нам атаковать после третьего залпа, а ещё и второго не было… Млять! Лёгок на помине!
        Там и после первого-то залпа «смешались в кучу кони, люди» - в точности по Лермонтову! Обезумевшие лошади передних, спотыкаясь о трупы тех, кого угораздило оказаться передними ранее, храпели и пятились, многие взвивались на дыбы, некоторые даже сбросили седоков - это нумидийцев-то! А сзади напирали новые, ещё не понявшие юмора, кого-то задавили, кого-то затоптали, и в это ржущее и галдящее месиво с хряском впечатывались стрелы и свинцовые пули. И тут снова грохнули наши пушки. Сицилиец Диокл всё-таки успел сделать мне пяток казнозарядок со сменными зарядными каморами - по пять на ствол. С запасом, чтобы хватило наверняка. Мы решили ограничиться тремя залпами, а четвёртый, для деревянных стволов уже опасный - только уж в самом крайнем случае. Снова каменная картечь выкосила чуть ли не полусотню этих несчастных дикарей. Остатки уцелевших передних уже и рады были бы задать стрекача, средние, схлопотав по второму боекомплекту наших полиболов и въехав уже, что здесь им не тут, тоже честно пытались развернуть пляшущих взбесившихся коней, и даже напирающие задние, тоже кое-что поняв, начали осаживать
скакунов, да только те не успели ещё погасить инерцию набранного разгона. И в эту свистопляску продолжали добавлять жара наши лучники и пращники, копейщики за рогатками бросили изображать грубое подобие греко-римской «черепахи» и тоже принялись метать дротики, и даже Серёга снова ссадил кого-то с коня из арбалета. Счастливчик! Увы, мне - нельзя…
        Но вот наконец-то и третий залп. Противник, потерявший уже почти половину своего состава и весь свой лихой кураж, сейчас того и гляди брызнет врассыпную, а нам не надо врассыпную, нам толпой его гнать надо.
        - Командуй! - шипит Нистрак, брызгая слюной. - Время!
        - Кавалерия! За мной! - рявкнул я, обнажая меч и пришпоривая пляшущего от нетерпения Негра.
        - Англия и Ланкастер! - прикольнул Серёга, насмотревшийся в своё время в той прежней жизни «Чёрной стрелы».
        - Следом держись, сэр Дэниэл хренов! - осадил я его. - Если убьют на хрен - на глаза не показывайся! Ни мне, ни Юльке! Понял?
        Откровенно говоря, я не очень-то уверен, что та Юлька будет, если что, так уж сильно по нему убиваться. Нет, сволочью и эгоистом мне быть однозначно и по-любому, это к бабке не ходи, но лучше всё-таки будет, если я окажусь им не за то, что не уберёг, а за то, что не дал отличиться и прославиться. Ведь эта оторва, если уж придётся, горевать будет своеобразно и, насколько я её знаю, скорее всего предпримет очередную попытку затащить меня в койку - ага, утешить несчастную в её горе. Оно мне надо, спрашивается?
        Что там пробубнил в ответ Серёга, я уже не услыхал, поскольку всё потонуло в торжествующем рёве наших испанцев. А потом мы врезались в ошеломлённое и впавшее в панику нумидийское месиво, которому нельзя было дать разбежаться. Кочевники - это ведь контингент ещё тот. Если ты их опрокинул и разогнал по степи - это, конечно, тоже победа, да только грош ей цена. Как только минует опасность - пройдёт и пережитый с ней страх, а вот ярость и жажда мести за убитых сородичей останутся и возрастут. Дикари снова соберутся где-то в другом месте, скорее всего даже заранее условленном, и если их соберётся достаточно - начинай всё сначала. У того же Мамая - после того знаменитого разгрома на Куликовом поле и бегства вояк врассыпную - уже через пару месяцев снова собралось внушительное войско из тех сбежавших и рассеявшихся. И неизвестно ещё, как бы сложилась судьба Дмитрия Донского и Москвы, не форсируй уже в тот момент Волгу войска хана Тохтамыша, после чего Мамаю стало как-то не до Москвы с Дмитрием. Но у нас ведь, в отличие от того Дмитрия, сильного союзника в нумидийских степях как-то не завелось, а бить
одних и тех же нумидийцев несколько раз - слово «загребёшься» пишется с мягким знаком. Чем больше мы их уконтрапупим здесь и сейчас - тем легче нам будет житься в дальнейшем.
        К счастью, наши испанские кони крупнее, сильнее и резвее нумидийских, и это сказалось сразу же. А потом сказалось и наше преимущество в вооружении. Надо отдать дикарям должное - они попытались организоваться и принять бой. Кто-то сменил убитого картечью главаря, по толпе прошла команда - это же степняки! Как те же аппачи, млять, только без перьев! Ну, на перья-то нам насрать, главное - хоть без луков и винчестеров. Дротиками-то они попытались нас встретить, но метать те дротики умеют и испанцы. А потом пошла рукопашная кавалерийская рубка, в которой наши мечи, фалькаты, щиты и шлемы оказались решающим фактором. Мало у кого из нумидийцев были хоть какие-то годные для боя клинки, в основном лишь деревянные дубинки, практически бесполезные против хорошо вооружённых профессионалов. У нас же кое-кто и «рогатое» савроматское седло успел освоить, а я ведь ещё и стременами обзавёлся при первой же возможности. С ними тут натянул повод, поднял коня на дыбы, привстал в стременах - и руби с оттяжкой на себя. Прямой клинок меча, правда, не очень-то для такого режущего сабельного удара приспособлен, но выгнутая
вперёд фальката - тем более, а до настоящих сабель античный мир как-то не дорос. Да и хрен ли от них толку без полноценных сёдел и стремян? Но и та фальката в руках умеющего с ней обращаться испанского ибера - оружие ведь страшное, а верховой езде без седла и стремян они тоже обучены с детства, и отмахнуть попавшемуся бездоспешному противнику башку вместе с плечом и рукой для них - дело техники.
        Вскоре, как и следовало ожидать, уцелевшие в бою нумидийцы обратились в беспорядочное бегство, но разве уйдёшь на чахлом нумидийском коньке от испанского? Их ещё оставалось где-то между полусотней и сотней, точнее мне считать было некогда, и теперь мы просто гнали их, охватив полумесяцем, дабы не разбежались. Мне пришлось сдержать пыл наших испанских рубак, и удалось это лишь благодаря помощи Нистрака, поскольку большинство людей были его. Не здесь должны были окончить свои дни эти последние уцелевшие разбойники - тем более что они пока что ещё и не последние…
        Если кто-то решил, будто мы в этой маленькой долинке проводим основную операцию, то напрасно. Будь это так шикарно - тесть прислал бы мне в помощь не одну только сотню Нистрака, а как минимум ещё парочку, и уж с такими силами я и операцию проводил бы несколько иначе. Но в том-то всё и дело, что наша-то операция была сугубо вспомогательной, обеспечивающей более полный успех основной, а основную проводил Арунтий, и эта недоданная мне пара сотен требовалась там ему самому. Ведь по данным разведки нумидийцев отправилось в этот набег около полутора тысяч, и если против нас действовали три или четыре сотни, то против него там, получается, - более тысячи. У него, конечно, и у самого сил поболе нашего, да и не один он там воюет, но один хрен легко там не будет. Как раз туда мы и гоним остатки «своих» нумидийцев. Возглавляющему набег племяннику Масиниссы тоже, надо полагать, нелегко, и от подкрепления в виде своего высланного против нас отряда он едва ли откажется. Вот мы и гоним к нему означенное подкрепление - то, что от него осталось. Ну и сами, само собой, в качестве сюрприза - ведь основным
нумидийским силам тоже крайне нежелательно позволить разбежаться. Совсем другие у нас с тестем планы на их судьбу.
        А на равнине, куда мы выгнали преследуемых, развёртывалась совсем другая баталия, куда масштабнее только что выигранной нами. Мы подоспели как раз к тому моменту, когда испанская конница Арунтия практически отрезала противостоящим ей нумидийцам пути отхода. Оставалось лишь узенькое горлышко, через которое мы загнали в мешок «своих» бандитов и которое затем заткнули, замкнув конное полукольцо. Нужно ведь, чтобы всё это дело закончилось здесь, на карфагенской территории. Масинисса-то к нам со своим войском не вторгся, а значит, и войны официальной он между Карфагеном и Нумидией не начинал, и следовательно, юридически мы не воюем с Нумидией, а просто пресекаем уголовный разбой на своей земле, не нарушая условий договора с Римом. Если дикари вырвутся из окружения, то преследовать их мы будем вправе только до границы, а пересечь её мы уже не вправе, потому как это тогда будет уже вооружённое вторжение на суверенную территорию Нумидии, то бишь военные действия, Карфагену запрещённые. И как хочешь, так и управляйся с бандитами, но только на своей территории.
        Сам племянник Масиниссы ещё не знал, что находится в мешке, но его самые передовые отряды, уже перевалившие гряду холмов, вот-вот должны этот неприятный факт обнаружить. Ведь кроме конницы в этом деле участвовала и пехота. Не позавидуешь тяжёлой линейной пехоте в строю, лишённой поддержки со стороны других видов войск и окружённой нумидийской конницей. Но здесь дело обстояло с точностью до наоборот. В окружение, тщательно спланированное и подготовленное, угодили на сей раз сами лихие нумидийцы. Арунтий, не мудрствуя лукаво, проделал с ними тот же примерно фокус, что и я, только его замануха была круче - пять «тачанок» с полиболами, да ещё и не простых пароконных, как мои, а четырёхконных - квадриг. А четыре лошади, хоть они и сложны в управлении, требуя высочайшей квалификации от возничего, так зато и тянут колесницу вчетвером, и верховым догнать её весьма проблематично. И хотя у них предупреждающей надписи «Хрен догонишь» сзади нет, нумидийцам пришлось убедиться в этом на деле. А какой был соблазн! Мало того что для нумидийского аристократа и сами-то «пулемёты» представляли собой великолепнейшую
добычу, какой не мог похвастать ни один из его предшественников, так ещё ведь и экипажи «тачанок» мой тесть вырядил поголовно в те бронзовые анатомические кирасы - ага, надраенные до зеркального блеска. Раззадоренные сверканием роскошных ништяков и возможностью отличиться перед вождём, а затем ещё и разъярённые гибелью угодивших под обстрел товарищей и сородичей, передовые сотни разбойников ринулись в погоню, а все остальные двинулись за ними следом. Появившаяся с флангов испанская конница, неожиданно богатая лучниками, невзирая на блеск шлемов и фалькат, сама по себе соблазнительной целью не выглядела, но и от ранее выбранной цели преследователей не отделяла, и племянник Масиниссы решил, что оторвётся. Это на близкой дистанции сказываются сила и прыть испанских лошадей, но на дальней важнее вес всадника и его снаряжения, а впереди путь представлялся свободным - равнина, скачи по ней, куда хочешь. А конные иберы пока что и не стремились сблизиться, поддерживая противника в уверенности, что его судьба всё ещё в его собственных руках.
        Тут нарисовались мы, а из-за холмов затрубили трубы - захваченные ранее ещё Ганнибалом и перенятые затем карфагенской армией трофейные римские букцины. Это был условленный сигнал для конницы - гнать противника на источник сигнала. Спереди к племяннику Масиниссы уже спешили гонцы от его передовых отрядов, но сзади напирала наша конница, а тут ещё подоспели и три моих «тачанки». Нагнали нас, выехали немного вперёд, лихо развернулись, и кельтибер Бенат снова с упоением завертел рукоятку своего «пулемёта». Следом за ним то же самое сделали два других «пулемётчика», затем к ним присоединился десяток наших конных лучников, а к ним - и лучники соседних отрядов. Решись нумидийский вождь на конную сшибку - скорее всего, спас бы и себя, и не столь уж малую часть своего буйного воинства. Ведь их было более чем вдвое больше нашего, и уж треть-то точно прорвалась бы. Но густой дождь стрел и пуль, блеск мечей и фалькат, а главное - тот панический ужас, распространяемый пригнанными нами соплеменниками, как-то не способствовали принятию такого героического решения. Да и лошади их как-то не горели желанием
схлестнуться с крепкими, коренастыми и большеголовыми лошадьми испанцев. А настрой лошадей - он ведь тоже для конницы немаловажен. И вождь сделал ошибку, решив прорываться вперёд. Но это мы знали, что он сделал ошибку, а сам он - ещё нет. Вот перевалит холмы - тогда узнает…
        Помимо испанской конницы у Арунтия ведь имелась под рукой и гораздо более многочисленная - втрое примерно - испанская пехота, основной костяк которой составили ветераны Ганнибала. А кроме испанцев были ведь ещё и этруски - как легковооружённые, аналогичные римским гастатам, так и тяжеловооружённые фалангисты, пополненные ещё и освобождёнными рабами-македонянами. Тесть-то ведь купил их в разы побольше моего! Преследуемые нашей конницей, нумидийцы вынеслись прямо на построенную и готовую к бою линейную пехоту, принявшую на свои щиты залп дротиков и перешедшую затем в размеренное наступление. Кольцо между нашими смертоносными клинками и не менее смертоносными копьями пехотинцев неумолимо сжималось, и оставался лишь один узкий коридор, пока ещё, казалось бы, никем не перекрытый. Так оно и показалось племяннику Масиниссы, направившему туда на прорыв все свои силы. Но тут снова затрубили трубы, наша конница поднажала, врубившись в отставших разбойников, испанская и этрусская пехота добавила копьями, загоняя в коридор это визжащее от ужаса стадо, а на выходе из него тем временем вдруг - как чёрт из
табакерки - нарисовалась ливо-финикийская пехота одного нашего хорошего знакомого - молодого и перспективного хилиарха Бостара.
        Нумидийцы опешили, но долго колебаться мы им не дали. Развязка близилась, и уже не было смысла беречь силы коней. Мы пустили их в галоп, и наши клинки быстро продемонстрировали дикарям всю губительность замешательства. Бандиты беспорядочно заметались. Часть из них запоздало рванулась нам навстречу и почти вся полегла в лихой кавалерийской рубке, но несколько всё же прорвались. Лучники вскинули свои луки, но я остановил их:
        - Отставить! Пусть их жизнь и свобода станут им наградой за их смелость, а их соплеменники в Нумидии пусть узнают от них, какая судьба ждёт их здесь!
        Основная же масса дикарей, окончательно обезумев от ужаса, ломанулась от наших клинков прямо на копья ливийцев. Те только этого и ждали. Быстро и слаженно сомкнув интервалы между шеренгами, они образовали плотный строй, ощетинившийся непроницаемой стеной копий. Лошади разбойников захрапели и заупрямились похлеще ишаков, и впервые в жизни эти искуснейшие наездники ничего не смогли поделать со своими скакунами. А пехота, перейдя на лёгкий бег, не нарушающий строя, нанизала на свои копья самых передних. Заржали раненые лошади, взревели люди, заметались ещё целые. Повернуть на нас и прорываться? Раньше это надо было делать, когда был у них ещё простор для разгона, без которого не выйдет лихой кавалерийской атаки, а не теперь, когда мы сами уже врезались в их беспорядочную толпу и сминаем её.
        Это сломило их окончательно. Один за другим нумидийцы начали спешиваться, бросать оружие и поднимать руки…
        С пленным нумидийским вождём обращались, естественно, учтиво. Всё-таки он царский племянник, да и вообще человек он образованный, не чета остальным дикарям, в детстве воспитывавшийся в Карфагене, что для нумидийской аристократии было вообще делом обычным. В общем - не такой уж и дикарь. Вдобавок он не психовал и не грозился всесильным дядей, а сразу же конструктивно предложил нашему боссу обсудить условия своего освобождения и сумму причитающегося с него выкупа. Ради налаживания впредь хороших добрососедских отношений с Масиниссой Арунтий весьма прозрачно намекнул на готовность отпустить его племянника и «за так». Но ох уж эта мне дикарская гордыня - дурень отказался, заявив, что ему стыдно возвращаться домой, не выкупившись из плена за достойную его сумму! Это натолкнуло меня на дельную мыслю. Точнее, я вспомнил прочитанных в школьные годы дрюоновских «Проклятых королей». Там после Пуатье англичане собрали всех пленных французских рыцарей вместе и предложили им самим назначить за себя выкуп. Поодиночке-то они, возможно, и торговались бы из-за каждого ливра, но собранные все вместе, друг перед
другом - распустили свои павлиньи хвосты и принялись состязаться меж собой, кто из них круче, а значит - дороже стоит. Рассказав тестю вкратце суть, я предложил ему проделать аналогичный фокус с попавшими в наши лапы родовитыми нумидийцами. Как я и ожидал, вышло ещё хлеще, чем у тех англичан с теми французами. Если уж те европейские аристократы, к тому времени давно уже люди воспитанные и приученные к хорошим манерам, едва получив возможность померяться меж собой хренами, тут же занялись этим со всем обезьяньим азартом, то что взять с этих куда более высокопримативных африканских детей природы? Знатные нумидийцы едва не подрались меж собой!
        Первым назначить за себя выкуп мы предложили самому чмошному из них, не имевшему даже кожаного анатомического панциря. И выпали в осадок, когда это чмурло, оглянувшись на остальных и что-то прикинув в уме, вознамерилось выкупиться на волю за двадцать лошадей, пятьдесят коров, триста овец, десяток молодых и крепких рабов и тридцать слоновых бивней.
        - Это ведь много для тебя, - попытался урезонить его Арунтий. - Разве у тебя есть столько? Откуда ты возьмёшь такое богатство?
        - Род соберёт! - заявил этот недовождь. - Пусть только попробует не собрать! Вернусь - головы тогда всем поотрываю!
        Прочим пришлось уже ориентироваться на этого - по аукционному принципу «кто больше». Когда очередь дошла до главного вождя, то и оперировали уже - в той же примерно пропорции - сотнями конских и коровьих голов, тысячами овечьих, до сотни рабских и до трёхсот бивней. Естественно, и царскому племяннику было ну никак нельзя уронить своего достоинства перед нижестоящими, и он - наверняка скрепя и сердце, и прочие внутренности - предложил за себя выкуп, равный доброй трети от суммарного за всех остальных. Впрочем, уж ему-то мой хитрый тесть подсластил пилюлю, подарив от всей своей широкой души полный комплект селевкидской брони, едва ли имевшийся даже у самого Масиниссы, крепкого - как раз под стать тем доспехам - фессалийского жеребца и рабыню-гречанку - шикарную фигуристую синеглазую блондинку. Всё это, конечно же, стоило гораздо меньше самого выкупа, но для полунищей и полудикой Нумидии являлось редчайшей и потому безумно престижной роскошью.
        Прикинув хрен к носу, я понял, что Арунтий вовсе не забыл наших обсуждений будущих набегов. Мы тогда говорили о том, что в первый набег, пробный, пойдёт лишь обыкновенное нумидийское ополчение, и его мы отразим, как оно и вышло у нас сейчас в лучшем виде. Но вот дальше изобиженный своей неудачей царский племянник вполне мог попросить у венценосного дяди и настоящее войско, да ещё и со слонами, и вот тогда нам придётся туго. Тесть, оказывается, всё это тоже как следует обмозговал, да и позаботился о том, чтобы племянник Масиниссы не был так уж сильно изобижен.
        Более того, развив творчески мою честно скоммунизженную у Дрюона идею о самоназначении выкупа, Арунтий решил ещё и отпустить всех знатных нумидийцев под честное слово. Ну, точнее - под торжественную клятву всеми богами и тому подобным и, само собой, друг перед другом. Возьми он её с каждого по отдельности с глазу на глаз - добрая половина наверняка нагребала бы, а вот так, скопом - продолжилось их меряние хренами друг с другом, понты ведь для обезьян дороже денег, и судя по их сцепленным зубам и не слишком весёлым физиономиям, идея нагребать победителя возникла почти у каждого, но сразу же и угасла. Тесть же мой убивал этим сразу двух зайцев - и нехилое великодушие демонстрировал, после которого весьма затруднительно будет нумидийцам сохранять к нему враждебность, и сбор назначенного выкупа изрядно ускорял - ведь сами же отпущенные теперь, дабы чести своей не уронить, в лепёшку расшибутся и свои роды до нитки оберут, да ещё и со скоростью экспресса. Теперь ведь они ещё и на скорость меж собой соревноваться будут - кто скорее выкуп за себя заплатит и тем самым достоинство свободного человека себе
вернёт.
        Для весьма небогатых в целом нумидийских родов это оборачивалось сущим разорением, и выкупать рядовых пленников было бы уже явно не на что, а значит, их уже ожидала продажа на невольничьем рынке, но это нумидийскую знать, похоже, не очень-то волновало. Кто-нибудь ещё строит какие-то восторженные иллюзии по поводу древнего «родо-племенного коммунизма»?
        Но это проблемы самих нумидийцев, которых мы на свою территорию не звали. Нам нужно было преподать им урок, что такое хорошо и что такое больно, и уж его мы им преподали в лучшем виде. Не столько от лица карфагенского государства, сколько от лица клана Тарквиниев. А перед карфагенским государством отличился, проведя маленькую, но победоносную войну - и не без нашей помощи, что немаловажно - хилиарх Бостар, и теперь Совету Ста Четырёх нелегко будет подыскать более достойного для дальнейшего продвижения по службе. В общем, хорошо поработали, плодотворно. Вот разгрёбёмся с добычей и свежепойманными рабами - и до дому до хаты, где меня Велия с Софонибой, поди, заждались…
        КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ