Сохранить .
  Дмитрий Баюшев
        
        Допущение
        
        Фрагменты из жизни Иванова
        
        
        ...И агенты Внешнего Кольца (ВК) приступили к изучению Земли. Это были добровольцы, работавшие по найму. Используя мастерски сработанные фиктивные документы, они довольно легко внедрялись в различные учреждения.
        Молодой румяным верзила Дай Банг («Иван Иванович Иванов») был одним из них. У себя дома «Иванов» подавал большие надежды в области точных наук и, возможно поэтому пользовался благосклонностью самого Эрэфа - руководителя фондов Кольца (РФ - Эрэф). Настоящего имени Эрэфа никто не знал, отчего тот, будучи в числе олимпийской десятки, составляющей Высший Совет ВК, страдал мало, а точнее - совсем не страдал. Верховной властью на него была возложена функция обеспечения безопасности Кольца, и то, что
«Ваня» находился под его личной опекой, говорило о перспективности молодого агента.
        Чтобы не выпячиваться, «Ваня» начал с малого - с обыкновенной, самой рядовой должности инженера-технолога на серийном заводе в Околорыбинске, что в пятнадцати часах езды скорым поездом от Москвы Его начальником, которого он должен был глазами есть, оказался некто Борис Иванович Полумякин - человек, находящийся в состоянии неустойчивого равновесия между производством и общественной работой. В рабочее время для передвижения в пространстве Полумякин, очевидно, пользовался
«туннельным эффектом», иначе не объяснить его одновременного нахождения в разных местах,
        Впрочем, во вводной Борис Иванович вполне доступно раскрыл
«Иванову» секрет необычной способности.
        - Ваня, - сказал Борис Иванович во вводной, - народ у нас шустрый и все доводит до конца. Если я народу нужен, то будь добр
        - вынь да положь. А я не всегда бываю на месте. Народ начинает дергаться по всем телефонам и, наконец, натыкается на тебя. Так вот, для повышения эрудиции, на вопрос: «Где Борис Иваныч?»-смело отвечай: «Только-только вышел». Это действует неотразимо-абоненту кажется. что он сел мне на хвост. На третий-четвертый звонок этого же субъекта извинись и запускай его по кругу-отсылай к начальникам отделов вот по этому настольному справочнику. Лучше вразбивку: третий, пятнадцатый, шестой, двадцатый. Как в спортлото. Номера выбирай по своему усмотрению... Также отбивает охоту элементарный ответ: он у «самого»... Отвечай по телефону, что у тебя о левую руку, правый - прямой с «самим». Этот без дела не хватай, но если уж дал маху, то говори: «Он на объекте». Если не на объекте, то ч парткоме или на лекции по линии «Знания» Или в завкоме. Вник? А в общем, ориентируйся по обстановке. Я постараюсь извещать о своем местонахождении. Ну, будь.
        «Какой беспокойный человек», - с одобрением подумал «Ваня».
        Набрав в архиве кучу альбомов, он приволок их на рабочее место, вызвав у сотрудников легкий приступ недоумения, сопровождаемый подхихикиванием. На первом этапе всякий нормальный инженер выберет инструкцию о внутреннем трудовом распорядке или. в крайнем случае, полистает ГОСТы. Едва ли он полезет в альбомы, да еще по разным заказам...
        Но «Ваня» мелочным подхихикиванием пренебрег. Ему не терпелось познакомиться с земной технологией. Усвоить - что и как.
        «Что-то не то, - мозговал «Ваня», - не сопрягается. Ага, а вот тут, в уголочке, изменение под литерой «а»... Ишь ты, сопряглось! Зато из размеров выскочили... Так. изменение «б». Обратно заскочили. Теперь все оси сместились. Спокойно, Ваня, смотрим «в». Во - здесь центры совместились, а вот здесь уплыли.
        
        * * *
        
        «Г», «д», «о», «п». Постой, как это называлось?
«Интегрирующий дифференциал». А теперь? Изменение «р»:
«Дифференциальный интегратор!» Не надо, Ваня, нервничать - производство есть производство, страна непуганых идей».
        Пока «Ваня» изучал огромные пухлые альбомы, ему пришлось
«запустить по кругу», как рекомендовал Полумякин, не один десяток абонентов. Нескончаемые изменения, беспрерывный треск телефонов, болтовня сотрудников - «ля-ля-ля, бу-бу-бу» - к концу первого рабочего дня несколько изнурили его.
        И когда в комнате возник Полумякин, «Ваня» обрадовался ему. так как теперь можно было не хватать трубку.
        - Тут вам звонили, - тускло сказал «Ваня».
        - Не мудрено, - шмыгая, как заведенный, от двери ч своему креслу и обратно, отозвался Борис Иванович. - Но ты молоток! Меня тоже запускал по кругу. Не узнал, что ли?
        - Сдвиг по фазе...
        - А чего изучаем? - подскочив, Полумякин всмотрелся в синьку.
        - Разобрался?
        «Ваня» поднял на него покрасневшие глаза, с натугой пошевелил извилиной, затем ровно сказал:
        - Ентот... простите, этот механизм работать не будет, ибо сконструирован по принципу вечного двигателя. Кроме того, отдельные узлы не стыкуются в блоки, а блоки, естественно, в изделие.
        - Ну, ну, - Полумякин строго погрозил пальцем. - Не темни!
        - Факт. И потом, на все материалы - стали, клеи, смазки - есть примечания: «Допускается заменить на...» Но, товарищи, надо же учитывать коэффициенты расширения, те же модули упругости...
        - Не будет, значит? - перебил Полумякин.
        - Не будет и еще раз не будет!
        - Пять лет уже работает, и ни одной рекламации. Вникай!
        Телефон зазвонил, Полумякин, не глядя, проворно хапнул трубку. «Ваня» показал на часы, затем, пальцами, что уходит. Борис Иванович замахал на него рукой.
        День за днем «Ваня» углублялся в производство. Ни одна из технологий, с точки зрения представителя ВК, никуда не годилась. Все эти ублюдочные создания ради мнимой прочности страдали сверхизбыточным весом, материал для них подбирался времен царя Горохе («так надежнее»), их питало дорогое электричество или горючее оставляющее после отработки ужасный смрад при работе они громыхали, скрежетали, ревели, тарахтели и нудно сипели. Однако ж подобные ублюдки ездили и летали, плавали и работали под землей, резали и сверлили, а также производили себе подобных. Это была по- своему мощная, но очень уж нерациональная индустрия.
        Как-то, будучи в цехе, «Ваня» оказался свидетелем совершенно дикого события, которое впоследствии воспринимал как рядовое и даже, в какой-то степени, необходимое.
        Слесарь-сборщик Витька Булкин, мужик лет тридцати, угрюмой наружности, пользуясь хитроумной оснасткой, без усилия крутил два полуоснования сложной конфигурации, надетые на вал, и пытался их совместить, с тем, чтобы получилось одно законченное основание. Перед ним лежал свежий техпроцесс с двадцатью тремя изменениями, внесенными отделом Полумякина за последнюю неделю. Витька крутил, крутил, задумался, почесал в дремучей макушке, потом быстро схватил огромную киянку с резиновой набойкой и ахнул по новенькому изделию.
        - Ты что это? - встревожился «Ваня». - Эй, Булкин, не хами!
        - А вот тебе... а вот тебе! - прикрикивал Витька озлобленно.
        Когда «Ваня» подоспел, он уже поставил киянку на место и усиленно вытирал мокрый лоб рукавом спецовки.
        - У меня да не полезет? Еще как полезет!
        После беглого изучения предмета «Ваня» понял, что Витьке удалось невозможное: совместить несовместимое.
        До него начал доходить смысл великого назначения человека в мире машин и механизмов.
        Шло время.
        «Ваня» исправно посылал на Кольцо отчеты с помощью узконаправленного передатчика. Информация передавалась через систему станций-ретрансляторов. Процесс этот был довольно длительный, и года три «Ваню» не трогали. Давали время на вживание и обрастание связями.
        За эти три года «Ваня» досконально изучил современную земную технологию. В его активе было два десятка рацпредложений, говоривших о незаурядности молодого технолога. Он стал лучшим итээром по министерству, а следствием этого явилось его выдвижение б резерв директора: «Иванов» уже котировался на должность начальника отдела.
        Его стали называть Иван Иванычем, отчего он смущался. Народ уважал его за эрудицию и скромность, за мягкий нрав, что всегда особенно ценится в крепышах под два метра ростом. В Ване» было метр девяносто восемь, и двухпудовку он легко выжимал двадцать раз. Левой рукой. После чего объяснял: «Тут все дело в технике». - и уходил играть в баскетбол, где уже приходилось попотеть. Ребята в команде не уступали ему ни в росте, ни в весе.
        Связь с Кольцом, наконец, наладилась, но была она нерегулярная и больше напоминала переписку между двумя бюрократами. «Просим уточнить параметр зю в подпункте 3.4.1.5. третья строка сверху». «На ваш запрос касательно параметра зю в подпункте 3.4.1.5 третья строка сверху пятое цифровое обозначение слева после знака равенства ничего нового добавить не имею». И даже такая связь почему-то тяготила «Ваню».
        Он попал в тот жизненный ритм и те условия, которые его устраивали. Работу свою он любил и чувствовал в ней большие потенциальные возможности. К общежитию, в котором проживал, «Ване» было не привыкать, поскольку детство и юность, как и все его сограждане, он провел в государственном интернате с куда более суровым режимом. Раньше он и не подозревал, что может быть такое общество, где не будут тебе подставлять ножку или подталкивать в спину, когда ты оступился, а, наоборот, - помогут выровнять крен. Теперь он жил в таком обществе. И потому у него частенько возникали самые что ни на есть вольнодумные мысли. Это было очень и очень чревато, и он это прекрасно понимал.
        Но пока работал, не давая поблажки ни себе, ни другим. Вот чего он не любил, так это нарушения технологической дисциплины.
«Почему нас бьют японцы? - говорил «Ваня». - Да потому, что если, скажем, на сушку положено 26 часов, вынь да положь эти 26 часов! Ни секундой меньше. И ни секундой больше. Тогда будет и качество, и гарантия. Внятно объясняю?» И, как представитель авторского надзора, самолично браковал внешне годные узлы. На брак у него было какое-то верхнее чутье
        Сложилось так, что на совещания к главному технологу Панацееву обычно приглашался не начальник отдела Полумякин, а
«Иванов», ставший на четвертом году службы руководителем группы. Между Панацеевым и «Ивановым» возник личный контакт, occi6o ценимый делателями карьеры. Это не осталось незамеченным, поползли жиденькие слушки насчет «любимчиков, везунчиков и прыгунков». Когда же, неожиданно для многих, после пяти лет службы «Иванова» утвердили в должности начальника отдела, слушки стали жирнее, ядовитее и масштабнее.
        Полумякина, растерявшего всякую квалификацию, спихнули на общественную работу с повышением оклада. Как водится, у него тут же нашлись ярые защитники. Это были, в основном, старожилы, в знак протеста покинувшие отдел. «Ване» пришлось заняться кадровым вопросом.
        Начальнику ведущего отдела не к лицу было ютиться в насквозь прокуренном и шумном молодежном общежитии Из фонда директора, изрядно потрепанного горисполкомом, «Ване» выделили однокомнатную квартиру с видом на площадку отходов производства филиала ВНИИ
«Точприбор». Счастливый новосел завез сюда шикарную японскую
«жилую комнату», по случаю дороговизны купленную довольно свободно.
        Теперь он не знал отбоя от разведенок и матерей-одиночек. Одна из последних, красивая Рита, раскипятилась не на шутку, но
«Ваня» золи себе не давал. Он был однолюб. Его тайную любовь звали Наташей. Она работала в конструкторском бюро этажом выше, и при встрече они уже вежливо здоровались, всякий раз после этого у него начинало бешено колотиться сердце. Затем нападала тоска, потому что Наташа нравилась очень и очень многим молодым людям. Чересчур многим. Но никому не отвечала взаимностью.
        Когда «Ваня» покидал Кольцо, ученые доводили «до ума» систему устойчивой космической видеосвязи. Этот вид связи сопровождался огромными энергозатратами и должен был применяться лишь в экстренных случаях. Настолько экстренных, что избави от них бог! Поэтому у «Вани» и мыслей не возникало, что с ним могут связаться таким способом.
        Лежа на диване, он читал а подлиннике груды рано побившего Римана, когда посреди комнаты спроецировалось, а затем как бы обрело плоть изображение довольно ухмыляющегося Эрэфа. Сейчас Эрэф одновременно находился и там, дома, и здесь, в гостях у «Вани» Видеопереносу подверглась верхняя часть туловища грузного руководителя. Очевидно, в операторской он сидел за столом, потому что руки со сцепленными пальцами располагались горизонтально, а когда он ими двигал, срезался правый или левый локоть. Несмотря на эту противоестественную для восприятия позу и радушный вид. Эрэф был грозен и опасен. Его цепкие глазки ощупали комнату.
        «Ваня» поспешно сел и машинально потянулся застегнуть верхнюю пуговицу мундира, потом, чертыхнувшись про себя. опустил руку.
        - Добрый вечер, руководитель, - сказал он. - С вашего позволения, я надену рубашку.
        - Сиди, - остановил его Эрэф. - Не девица.
        - Никак не ожидал вас увидеть. Ведь это же страшно дорого.
        - Успокойся, - любезно сказал Эрэф. - Не из твоего кармана.
        Вот такой он был - Эрэф, вежливо отбривал, культурненько. Знай, мол, свое болото, куличок.
        - По доходам живешь, сынок, - спросил между тем Эрэф, - не воруешь?
        - Да вроде не к лицу - я теперь начальник отдела, - конфузясь, ответил «Ваня».
        - Прытко, прытко, должен предупредить - никаких левых доходов! У большинства агентов здесь, на Земле, почему-то вдруг развивается свойство, недостойное представителей Кольца: меркантилизм и стяжательство. В результате многие горят на взятках. А мы по их милости теряем из зоны наблюдения целые объекты. Так что заруби на носу - никаких махинаций. Платим мы вам очень прилично.
        «Где они - эти деньги?» - мимолетно подумал «Ваня».
        Эрэф помолчал и сказал брюзгливо:
        - Я рассмотрел твою последнюю информацию.
        
        * * *
        
        Однако! Твои подопечные шпарят по истории галопом. За последние полвека этакий мощнейший всплеск науки и техники! Не поспешаешь ли с выводами, мой милый?
        - Нет, не поспешаю. Просто-напросто действует закон развития: переход количества в качество.
        - Мм, ну-ну... Все же проверь-ка еще раз, дружочек, а то как- то сомнительно.
        - Информация будет та же, - твердо сказал «Ваня».
        - Но ты понимаешь, чем это чревато? - Эрэф сузил глаза. - Еще немного такого галопа - и они, чего доброго, доберутся до Кольца. Прикажете уничтожить такую прекрасную колонию? Или что? Уже сейчас они драчливы, как сто юнгузов. Помнишь этих фокусников?
        В свое время планета Юнг входила в содружество Внешнего Кольца. На всех Советах их премьер клялся в вечной дружбе, благодарил за «великую помощь» и каждый раз просил оказать
«маленькую помощь». На вооружении у премьера была широкая братская улыбка, отказать ему было невозможно. После неофициальной части премьер братался с «Великими братьями» - обнимался, лез целоваться и, как на ринге, поднимал своей рукой руку очередного брата вверх, демонстрируя его безоговорочное превосходство. И что же? Однажды, пользуясь ночным временем, космофлот младших братьев обстрелял города «Великих» вредными для здоровья химическими ракетами... Подобных извращений Кольцо не прощало, планета Юнг прекратила свое порочное существование.
        Как же, «Ваня» помнил этих фокусников.
        - Я думаю, вам... нам, то есть... беспокоиться не о чем. Технология у землян пока далека от совершенства.
        - Сравни свой первый и этот последний отчет. Сразу поймешь - стоит ли беспокоиться, - назидательно сказал Эрэф и добавил гораздо тише, нагнувшись к «Ване»: - Они обживают космос - раз, подбираются к принципиально новым материалам - два, к новой энергии - три, в вычислительной технике у них революция за революцией - четыре, и это далеко не все1 Ладно, ладно, дружочек,
        - Эрэф откинулся в кресле, отчего его изображение в кадре срезалось почти до подбородка. - Я понимаю: ты им, конечно, подкинул пару-тройку идеек, ишь зарделся. С этим не шути. Помни юнгузов. До встречи.
        И Эрэф отключился.
        Нарядным субботним утром «Ваня» приготовил на завтрак яичницу с колбасой, подлил в тарелку кетчуп и принялся за еду, макая кусочки яичницы в острый соус. Он стал находить удовольствие в размеренном праздном отдыхе. Что греха таить, его уже не так привлекал процесс беспрерывного накопления информации. В конце концов, с этим прекрасно справлялись роботы-передатчики, вмонтированные в окружающие предметы. Они могли изучать книги через плечо читающего, запоминать речь землян и даже оценивать их поступки с точки зрения «хорошо» или «плохо».
        Поев и вымыв посуду, «Ваня» включил телевизор, лег на диван. В глаза бил яркий солнечный луч. Он закрыл лицо газетой и... проснулся от оглушительного звонка в дверь.
        На пороге стоял взъерошенный Булкин, выросший к этому времени до мастера участка в экспериментальном цехе и как бы приблизившийся тем самым к начальству. Стоял - с капроновой сеткой в руках, раздутой изнутри удлиненными предметами цилиндрической формы.
        - Дай-ка, думаю, загляну к нашему раку-отшельнику, - пробубнил Витька. Ближе к обеду у них шел крайне оживленный разговор.
        
        * * *
        
        \ - Ты, Иваныч, свой в доску. Держи краба, - «Ваня» пожал протянутого «краба». - Я ведь чего к тебе? Я не говорил?
        - Нет.
        - Свой ты мужик, Иваныч! Вот. Давай пять. А Верка-то моя, жена-баба... Все уши, говорит, прожужжал сбоим Ивановым. А? Каково? Хто, говорю ей, меня на мастера натаскал? Хто со мной, оглоедом, цацкался-мацкался? Ты, что ли? Ну и живи, говорит, со своим Ивановым, а я не буду. Понял?
        - Понял. То есть как... живи?
        - Да ты не расстраивайся, Иваныч! Я вот здесь, в уголочке. Потихонечку, на газетке...
        - Э-э, - сказал «Ваня»...
        Вечером они в обнимку вышли из продымленного галдящего
«Якоря», в котором официантки уже начали то и дело гасить свет, и, грянув «Варяга», двинули домой.
        По дороге Витька вдруг остановился, хитровато сощурился и, тыча пальцем в одно из сверкающих окон, промычал:
        - Здесь она, Верка эта, живет. А мы не будем.
        Он еще что-то рассуждал, как вдруг из подъезда вымелькнула темная фигурка и ринулась на них с яростью потревоженной наседки.
        «Ваня» с удивлением наблюдал, как от могучих Витькиных плеч резво, точно резиновая, отскакивает деревянная скалка, а сам Витька, прикрывая голову руками, пришептывает, будто вершит заклинание, все мягче, мягче; «Ну, Верунчик, ну не надо... Ой, прямо по хребтинке заехала... Что же ты своего ишачка-то так...» В ответ: «Не ишачка, а осла вонючего!»
        Болезненно ощущая свою беспомощность здесь, «Ваня» повернулся и ушел на цыпочках в тихую ночь.
        С этих пор кончилась его безмятежная жизнь.
        Эрэф смотрел пристально, не мигая, как мог глядеть только он, и «Ване» почему-то очень хотелось, чтобы он побыстрее исчез.
        - Не вижу рвения, агент, - сухо сказал Эрэф. - Кроме того, не замечаю патриотизма. - Помолчав, вкрадчиво продолжил: - Мне доложили, что ты начал работу с гравиполями. Ты забыл, сынок, в какой эпохе находишься? Земля еще не доросла до таких идей. Понимаю, это такое оружие, с помощью которого можно подчинить всех и вся. Старая история, сынок! Старющая... Ну-ка, вспомни историю с Шестипалым!
        Агент высшего класса М. Эндрюс-05, после следствия получивший вместо имени кличку Ипал-6, работал в чрезвычайно активной системе планет Двойной звезды. Местное население развивалось до того бурно, что уже имело межпланетный совет по туризму. Под маркой туризма на планеты провозилась контрабанда - наркотики, неприличная литература. Одновременно происходили многочисленные пограничные стычки и братания с последующими конфликтами. Со стороны это походило на клубок дерущихся, который быстро эволюционировал. Понятно, что в таких условиях властям приходилось туго, они часто менялись, так как не успевали за прогрессом. Одним из периодов безвластия воспользовался М. Эндрюс-05. Цель у него с какой-то стороны была благородной - объединить народы под властью одного правителя, что избавило бы планеты от напряженной ситуации, с другой - безнравственной: подмять под себя огромные природные ресурсы системы, вооружить аборигенов знаниями ВК и расширить свои владения. Под боком Внешнего Кольца неожиданно объявилась бы не менее грозная Система.
        Следствие выявило истину и одновременно пришло к тревожному выводу: природные условия и разум неизученных планет при определенных обстоятельствах способны внести необратимые изменения в личность агента, что и произошло в случае с М. Эндрюсом-05. Впоследствии это подтвердилось на опытах с контрольными обезьянами: самые смирные из них в результате зверели до такой степени, что нападали на мирно идущую колонну атомных танков... Ныне Шестипалый трудился во славу родины на урановых рудниках.
        - Вижу - вспомнил, - Эрэф усмехнулся. - Так что лучше брось эту глупую затею, пока не заварилась каша.
        - Это чисто моя идея, - возразил «Ваня». - Она вытекает из трудов земных ученых...
        - Ты послан сюда, чтобы защищать неприкосновенность Кольца!- загремел Эрэф.
        - Ценой чужого будущего?
        - Любой ценой! Мы должны нейтрализовать все, что может помешать нашему процветанию, а ты, видно, забыл эту прописную истину. Смотри, агент! Так не шутят.
        «Ваня» вспомнил бесконечную муштру, зубрежку Устава, жестокие наказания за неподчинение идиотским приказам. Когда-то, начав с защиты мирных интересов, Кольцо незаметно дало крен в сторону военизации. Как это, все же, было нечистоплотно: под знаменем высоких принципов подминать под себя развивающиеся цивилизации... На лекциях Эрэф с пафосом говорил о патриотизме, моральной устойчивости, честности, великодушии и прочее, и прочее. А что на деле?.. Но тогда, слушая Эрэфа, курсант Д. Банг-17 тоже таи думал, да что там - думал, это было его кожей, его дыханием, это был он сам - принципиальный демагог! Что же случилось? Началось его перевоплощение, или он просто растет? Кончились болезни роста, и настало пробуждение? Что?
        - Молчишь, агент? - неприятно проскрипел Эрэф. - Корни, так сказать, пускаешь?
        «Смотри-ка ты, догадался...»
        «Ваня» поймал его взгляд. Они долго смотрели друг другу в глаза, пока, наконец, Эрэф не мигнул.
        - Ладно. Сам был когда-то такой же ершистый... Замнем для ясности, но ты подумай, Ваня, как это страшно - остаться без родины. Какой бы она ни была... Информацию мы от тебя ждем по- прежнему. До встречи.
        «Он это так не оставит», - холодея, подумал «Ваня», представив неумолимую силу, которая стояла за спиной Эрэфа.
        Он долго сидел так, пока до него не дошло, что Эрэф назвал его земным именем.
        - Такие вот сигналы, - Панацеев брезгливо отодвинул густо исписанную бумагу. - Обязаны отреагировать.
        У Ивана рдели уши. Бумажка была безличная и очень неприятная. Начальнику отдела т. Иванову И. И. вменялось в вину подпаивание трудящихся с целью завоевания дешевого авторитета среди масс (посещение «Якоря»). Автор прохаживался по поводу однокомнатной квартиры т. Иванова И. И. - гражданина холостого, пьющего, делающего карьеру всеми правдами и неправдами. Т. Иванов, гласила бумага, работает на заводе без году неделя, к тому же беспартийный, а уже начальник отдела, тогда как работники службы с огромным беспрерывным стажем до сих пор прозябают на унизительных инженерских должностях. Самое страшное в этой истории то, что т. Иванова всячески поддерживает главный технолог т. Панацеев Б. П. Позор гражданину Иванову.
        На бумаге стояла резолюция секретаря парткома:
        «Тов. Панацееву Б. П. Прошу разобраться».
        - Вот ведь как повернули, - Панацеев шлепнул по столу крепкой ладонью. - А что, Иван Иваныч, в «Якоре» был какой-то, э-э, дебош?
        - Нет, - сказал красный, как рак, Иван. - Никакого дебоша не было. Мы там поели.
        - С кем?
        - С Булкиным.
        - С Виктором... э-э-э?
        - Николаевичем, - Иван вздохнул. - Он в тот день поругался с женой и был сам не свой. Не мог же я его оставить в таком состоянии.
        - М-да. Вот теперь поди докажи, что не ты шапку украл, а у тебя украли... Это серьезная промашка Иван Иваныч. А компанию надо бы поменять. Не к лицу.
        - Я не любитель компаний, Борис Петрович. Вы же знаете.
        Панацеев развел руками - что ты, мол, меня агитируешь, я-то знаю, чо «телега»-вот она, да еще с визой секретаря парткома.
        - Ладно, - решительно сказал Панацеев. - За свои кадры будем драться. А этих бездельников с беспрерывным стажем, - он поднял бумажку за уголок двумя пальцами и туг же отпустил, будто обжегся,
        - гнал бы в три шеи, ей-богу, чтобы не разлагали коллектив... Да нельзя. Эти лоботрясы сразу побегут в местком, откопают характеристики, благодарности, потом тебе же поставят на вид. Кляузное это дело - увольнение... Значит так, - продолжал он твердо. - Вы, Иван Иваныч, руководитель. В быту держите себя строго. Это раз. Продолжайте работать, как ни в чем не бывало. Тем более, что ваша НИР может оказаться гвоздем сезона. Это два. Ну и насчет... э-э. У вас есть девушка?
        Иван снова принялся интенсивно краснеть. Он уже два раза ходил с Наташей в кино, и еще один раз они у него дома пили индийский чай. Но об этом правдострадальцы, очевидно, не знали, иначе бы непременно упомянули в своей анонимной ноте протеста...
        Специально сотрудников Иван не подбирал, это происходило как- то автоматически. Учитывая его возраст, Панацеев направлял к нему, в основном, молодежь. Так в отделе появились и быстро встали на ноги Саша Лунин, Эдик Рабинштейн, Леша Татаринов, Володя Королев, за изысканность выражений окрещенный «Прынцем», Миша Бенц, Рафаил Тутузов. То ли до этого изнывали от безделья, то ли работа оказалась творческой, но они задали такой темп, что и «старички» теперь выглядели порезвей.
        Своей нетривиальной темой Иван просто «купил» ребят. Вот тyт- то и сказался еще не растерянный багаж - никто из молодых не дрейфил перед теоремой Остроградского-Гаусса. Вдоволь оказалось и математики, и физики, и прикладных наук. Когда втянулись, стали оставаться вечерами и домой по притихшим улицам шли все вместе, довольные, что назавтра осталось самое интересное.
        Прошло полгода напряженнейшего труда. Чуть больше месяца заняло оформление, и после этого свет увидела научно- исследовательская работа коллектива авторов, заставившая появиться на заводе корифеев из филиала ВНИИ «Точприбор». Корифеи, а среди них был сам доктор физико-технических наук Чешуйчиков, только руками развели. Ни тебе солидной научной базы, ни современного матобеспечения, ни головастых вундеркиндов - ничего такого и в помине не было. Работой занимались простые инженеры, многие из которых еще состояли в неприкасаемой касте «молодых специалистов». Расчеты производились на примитивных калькуляторах. Однако факт был налицо - и какой факт! В НИР исследовалось множественное взаимодействие подвижных и неподвижных тел с точки зрения взаимодействия их гравитационных полей. В общем-то, тема эта была не нова, да и гравиполе самого массивного тела ничтожно мало, но тут затрагивал за живое нетривиальный подход к проблеме. Своей работой Иванов открывал крайне заманчивое направление в изучении и покорении сил тяготения. Конечно, до финиша было очень далеко, но все равно - ура Иванову!
        
        * * *
        
        В первый момент Иванов показался слишком молодым и несолидным. Обыкновенный парень, кгких много: длинный, румяный, вихрастый, с очень симпатичной улыбкой. Однако оппонировать ему было нелегко. в частности, он свободно оперировал уравнениями квантовой механики, прекрасно знал термодинамику, акустику, геометрическую оптику, владел громоздким, требующим предельной точности, аппаратом тензорного анализа. Прощупать его багаж было невозможно, и Чешуйчиков махнул на это дело рукой.
        Как-то Сидоров на перекуре выдал своему коллеге новое известие Оказывается, ивановские ребята, все как один, недурно подкованы, хотя в институтах талантами не блистали. Он, Сидоров, специально интересовался, только что с телефона.
        - Вот это организатор, - резюмировал к. т. н. Сидоров.
        - Живой генератор идей, - твердо сказал коллега. - Сманиваем.
        - - Да, Иван, заварил ты кашу, - сказал Эрэф. - Наука волосы на голове рвет.
        Иван в ответ намекнул, что секретов Кольца он вроде бы не раскрывал: опирался только на работы земных ученых.
        Эрэф побарабанил пальцами по невидимому столу и в задумчивости пожевал проваливающимися губами. Это непроизвольное движение почему-то вызвало у Ивана неприятный озноб. Сильно сдал старик за последнее время.
        - Так-тo та... Но ты себя раскрыл, сынок, - неожиданно сказал Эрэф. - Встанем на место оппонента. Каких-то пять лет работы, и на тебе - открытие. И какое! Вроде бы надо радоваться и хлопать а ладоши, ан нет. Тут-то и начинаются проколы. Никакое открытие не делается без научное руководителя, группой дилетантов, да еще а условиях заурядного производства. Как видишь, казусов хватает. Хочешь еще? Пожалуйста. Слепому видно, что сработано практически в одиночку, he принимать же всерьез вчерашних студентов. Кроме того, не забывай, что ты еще крайне молод. К таким результатам, мой милый, идут не годами, а десятилетиями, оставляя после себя горы шлака, и об этом шлаке, заметь, знает весь ученый мир. Нет, сынок, интуицией и хребтом здесь не возьмешь. Вывод: существует какая-то математическая модель. У землян такой модели, увы, нет. Что из этого следует?
        Иван промолчал.
        - Естественно, начнут копать - кто он такой, этот Иванов, откуда? И выяснится, что у Иванова не было родителей, детства, что никаких школ и институтов он не кончал. Что документики-то у Иванова липовые...
        - Никакой модели я не знаю, - хрипло сказал Иван. - Это обыкновенный последовательный расчет. Важна идея.
        - Правильно. Умница. За такую идею на Кольце тебе бы поставили золотой бюст и отвалили янговскую премию. А что теперь прикажешь делать? Ведь тема-то объявлена у нас стратегически важной.
        «Стратегически важная? - насторожился Иван. - Что эти вояки там откопали?»
        Очевидно, он спросил вслух, потому что Эрэф вдруг усмехнулся и сказал, не вдаваясь в подробности:
        - Есть одно допущеньице.
        Допущение, допущение... Иван припомнил все узловые, отправные моменты. Нет, не здесь. Попробуем на время стать «сапогом». Что прежде всего заинтересует вояку? Прежде всего - возможность создания принципиально нового оружия. Собственно, лазеек много... но вот эта... Да. Что-то здесь есть. Перспективная лазейка. Действительно, таким способом любую структуру можно вывести из устойчивого состояния. Нечто вроде навязанного резонанса на ядерном уровне, сопровождающегося испусканием энергии. Чем больше масса, элекромагнитный резонанс, тем, естественно, больше выход энергии. Вот тебе и безобидные поперечные волны... Ивану стало жарко. Где-то глубоко в сознании ликующий голосок пропищал: «Это все я, я!..», - но он затоптал этот голосок, как затаптывают смердящий окурок.
        А Эрэф тем временем разглядывал комнату и говорил:
        - Уютное гнездышко. Это твоя знакомая? Хороша, хороша, ничего не скажешь. Вкус у тебя отменный, Иван, от отца, видно, в наследство достался. - Он впервые упомянул об отце, которого Иван не знал, поскольку в младенческие годы был передан, как и все юные граждане Кольца, в интернат, где его воспитанием занимались мрачные типы из Сектора Безопасности. Уж они-то особым вкусом не отличались, поскольку ценили только один вкус - в еде, - ты и ковер повесишь в единственно правильном месте, и кресло поставишь так, что оно никому не мешает, а мимо никак не пройдешь. Одеваешься ты в тон, в меру. Прекрасно одеваешься. Книг, я смотрю, здорово прибавилось... Так вот - придется все это оставить.
        Надо отдать должное - лягался Эрэф умело, с подходцем,
        - Я вот думаю, как это лучше сделать? Просто так тебя не уберешь - слишком ты, Иван, заметная личность. Будут искать труп - других агентов спугнут с насиженных мест. Может, попросту? Инсценировать самоубийство? Как ты думаешь? Белковый муляж, стандартная записочка: «В моей смерти прошу никого не винить». Кому придет в голову, что это не ты, а мастерски сработанная кукла? А, Иван?
        Эрэф рассуждал буднично, скучновато, и это было страшно. З? его словами чувствовалась тяжелая безжалостная сила, о которой Иван начал забывать. А зря! Ведь Эрэф и раньше предупреждал. Сейчас же это было не предупреждение, это был приказ - марш назад, на Кольцо, агент, иначе тебе будет очень и очень плохо.
        - Учти, мы приложим максимум усилий, чтобы изъять у землян всe твои материалы. Мы сотрем память о них у каждого, кто к ним прикасался. Это не угроза, мой мальчик, мы слишком сильны, чтобы просто угрожать, и ты это прекрасно знаешь.
        - А если я откажусь? - спросил Иван и тут же понял, что это глупо.
        Глупо противостоять мощи Кольца в одиночку.
        
        * * *
        
        Этим же вечером пришла Наташа. От нее пахло мартовским морозцем и еще чем-то неуловимым, свежим. Так пахнут молодость и здоровье.
        Она забралась с ногами в кресло, изящная, как кошка, и настороженно следила за Иваном, который бродил по комнате, хмурился, вспоминая недавний разговор с Эрэфом, иногда вынимал из стенки первую попавшуюся книгу, тупо смотрел на нее и ставил обратно.
        «Завтра же засяду за расчет, - вяло думал Иван. - Надо бы хорошенько отдохнуть, а то мысли - как сквозь вату. Жалко, Рафик в отпуске...»
        - А кто это - Рафик? - неожиданно спросила Наташа
        - Я что, вслух сказал? Есть такой Рафик. У меня в отделе работает. Один из самых-самых в теории поля.
        «Ладно, без Эдика мы пока справимся. Эдик выходит послезавтра, вот тогда мы его и запряжем. Или я что-то путаю? Это Лешка выходит послезавтра».
        - А кто такой Эдик?
        - Эдик? - переспросил Иван. - Спец по квантовой механике. Нормальный мужик.
        - Что у тебя за определения: спец, мужик, нормально? Неконкретно.
        - У Наточки плохое настроение, - натужно просюсюкал Иван.
        - Не трогай меня!
        «Что на нее сегодня нашло? Сроду такой не была. И эти вопросы, как будто читает мысли... Вздор! Это все Эрэф. Запугал старик мальчонку. Ай, да Эрэф..»
        Затем, ни к селу ни к городу, Иван стал перебирать в памяти своих сотрудников. Он вспомнил напористого Мишу Бенца, невозмутимого Лешу Татарина, задумчивого, быстро краснеющего Сашу Лунохода... Это были толковые, работящие ребята. Вовка Прынц был зубаст, но по молодости норовил отлынуть. «Интересно, а как меня окрестили? Наверняка окрестили, только молчат в тряпочку. Не столько возраст, что там год-два разницы, должность моя их смущает... Да ладно, будет тебе. Ничего их не смущает. Иной раз такое отмочат, что хоть к стенке прислоняйся... Что-то я не в форме сегодня...»
        У него было ощущение, будто в затылок, в мозг проникает холодное острое жало...
        Иван поймал Наташин взгляд. Взгляд был неестественно тверд, материально ощутим и усыплял.
        - Наташа, - сказал он медленно, - извини. Я что-то устал.
        Он присел за стол и так, сидя, и заснул.
        Ему снилась долгая, мучительная пытка. Перед ним проходили люди, с которыми он когда-либо встречался. Люди, имевшие отношение к его работе и, в частности, к НИР. Некоторые, забытые, с трудом выбирались из середины ковра, куда он неотрывно смотрел. Очень странно было наблюдать, как сначала появлялась голова без различимых черт, затем, помогая себе руками, фигура поднималась - сначала до пояса, потом по колени, вставала. Лицо и туловище начинали дрожать, переливаться, пока, наконец, не приобретали знакомые очертания. Тогда схематический человек уходил в тень торшера и пропадал... Жутковатый сон. Иван силился проснуться. Мимо, улыбаясь, прошла Наташа. Другая Наташа сидела с ногами в кресле...
        Иван услышал свое рычание, почувствовал боль в руках, которыми он колотил по столу, стряхнул оцепенение и туг же заблокировался от гипноза. Этому, в свое время, учили каждого агента, но здесь, на Земле, Иван размяк и потерял бдительность.
        Вот теперь все стало на свои места. Фигура в кресле сидела неестественно прямо - это был маленький типчик серой наружности. Контрагенту, вооруженному гипноизлучателем, не требовалось внешнего сходства с образом, роль которого он должен был сыграть.
        - Пошло вон, - приказал Иван, указывая на дверь. - Я доложу в Совет о несанкционированном контакте.
        Хихикнув, человечек молниеносно перечеркнул пальцем торшер. Тот мгновенно погас, переломился, на полу загорелся абажур, и в этом неестественном, колеблющемся свете промелькнула и исчезла тень.
        «Вот оно, Кольцо» - сказал себе Baня, включая верхний свет. Он отнес в ванну абажур и загасил его под душем. Что там сказал Эрэф? «Мы сотрем память о твоих материалах у каждого, кто к ним прикасался». Уже начали прощупывать связи. Очень оперативно...
        Название «контрагент» говорило само за себя. Кольцо применяло эти устройства в случае, если нужно было нейтрализовать активные действия зарвавшегося агента, а при необходимости - и его самого. Контрагенты выполняли черную работу карателей. Это были андроиды, оснащенные невероятной силовой защитой, гипноизлучателями, лазерами и различными приспособлениями из арсенала промышленного шпионажа. На сей раз контрагент использовал микролазер.
        Ну, это уже больше на публику, усмехнулся Иван. Это было бы эффективно в глухом средневековье, когда «нечистая сила» пугала темных ворующих огненными крестами на стенах.
        Так вот откуда тот особый запах, который исходил от «Наташи» и почему-то не насторожил его. Это был свежий запах озона, сопровождающий работу гипноизлучателя...
        Этой ночью Иван не спал. У него было очень мало времени, чтобы успеть. Ом сидел в чистенькой кухоньке, по-черному глушил кофе и исписывал листок за листком, чувствуя себя не в своей тарелке от обилия элементарных операций. Сюда бы машиночку, маленькую такую, или даже дряхленькую эвээмочку, которая решала бы что попроще, освободив от примитивных вычислений, без коих, к сожалению, не обойтись... Обычно этим занимались ребята, а на нем висели уравнения высшего порядка. Сейчас всю черновую работу приходилось делать самому,
        Итак, нужна самая малость - чтобы модулированное гравиполе было направленным. Как а бильярде, когда энергия одного шара передается другому, заставляя его двигаться в нужном направлении. Идеальное и очень экономичное орудие убийства. Наидичайшее
«допущеньице», как выразился Эрэф. которое могло прийти только в разгоряченную голову ярого сторонника вооружения и, увы, имело аналоги. В свое время на Голубой планете расщепление ядра привело к появлению атомной бомбы. Сейчас в руках Ивана был прообраз нового оружия, и он полночи вычислял, каким оно будет. Оставшееся до утра время Иван истратил на поиски противодействия и, в принципе, нашел, но пока держал только в голове. Надо было проверять и проверять...
        С ребятами дело пошло веселей. Иван, не глядя, совал за спину листок с исходными данными и продолжал писать. Иногда подходил кто-нибудь бестолковый, шепотом признавался в своей бестолковости, получал краткое, но емкое разъяснение и не цыпочках удалялся... Никогда еще они так не работали! Иван загрузил всех до единого. В просторном помещении стояла напряженная тишина только из угла доносилось азартное сопение Эдика, который не дождался окончания отпуска и попал, что называется, а самый кон. Если уж сам шеф покинул свой кабинет и работает в общей комнате, значит, дело того стоит. «Ваня в кубе» по пустякам не разбрасывался.
        Поздним вечером все разошлись (Иван предусмотрительно запер все бумаги в сейф), а с утра снова пошли формулы, цифры и среди них редкие «следовательно... поскольку, то... в результате...»
        Когда все было готово, Иван собрал листки в килу, аккуратно подровнял ее и сложил в папку. И вдруг, что за черт, стало нечего делать. Напрасно так гонял ребят... Теперь, пока материал обойдет все инстанции, пройдут недели, может быть даже месяцы. Иван не знал, в чьи руки передать эту папочку, ведь данная работа не значилась ни в каких планах.
        Он сидел, кусая губы, а ребята переглядывались и пожимали плечами.
        - Начнем с яйца, - непонятно сказал Иван и стремительно вышел.
        ...Пролистав записи, Панацеев признался, что ничего не понял.
        - Вы бы, Иван Иваныч, вкратце. Самую суть. Кстати, когда вы успели? Это же колоссальный труд, судя по объему! Поразительно... Ну, ну, слушаю вас.
        По мере объяснения он начал ерзать в кресле. Иван говорил только касательно расчетов. Естественно, о Кольце ни слова.
        - Пожалуйста, Иван Иваныч, - Панацеев сжал голову ладонями, - еще раз повторите ваши выводы.
        Иван повторил, глядя на дрожащие панацеевские пальцы. Кто-то заглянул в кабинет, но, услышав душераздирающее «Во-он!», юркнул назад.
        - Только спокойно, Иван Иваныч. Только спокойно, - Панацеев нервно заходил вокруг стола, поглядывая на зловещую папочку. - Это уже далеко не наша компетенция... О, господи, - он застонал. - Вот еще напасть-то!.. Бумага-то неучтенная, вы понимаете? Ах, как неосторожно!
        - На ночь я все спрятал в сейф, - глухо сказал Иван.
        - Да? Это уже лучше. Придерживайтесь этой версии. Если спросят... Так, сейчас мы это опечатаем и поедем к одному товарищу, у него там, - Панацеев указал пальцем вверх, - кто-то... э-э, вы меня понимаете. Только не волнуйтесь, ради бога. Позвоните вашим, э-э, Бенцу и, скажем, Рафаилу. Ребята крепкие, они поедут с нами. Ну и дела...
        Колесо закрутилось, но пока медленно, туго. Учитывая предыдущие заслуги, к Ивану прислушались, хотя и с некоторым недоверием. После крайне лестного отзыва директора Чешуйчикова Ивана и его сотрудников неожиданно начали таскать по разным серьезным кабинетам, где им пришлось исписать кучу бумаги, а сами расчеты были отправлены в Москву хорошему знакомому Чешуйчикова академику С., занимающемуся вопросами обороны. Иванов стал знаменитостью Околорыбинска.
        Учитывая, что Иван Иванович основные свои идеи вынашивает в домашней обстановке, а на работе лишь коллективно их шлифует, с подачи и при мощнейшей поддержке Чешуйчикова, администрация и завком с немалым скрипом выбили одинокому Иванову пустующий коттедж в итээровском поселке. Собственно, никаких нарушений закона здесь не было: домик-то кооперативный, покупай, если есть деньги, и живи. Кроме того, кандидату технических наук Иванову полагалась дополнительная жилплощадь. Деньги, кровные, честно заработанные, у Ивана были, правда, пришлось подзанять... но надо учесть, что он был на крючке у правдострадальцев, и те поднялись на дыбы, мешая честной купле-продаже. Заправлял правдострадальцами опальный Полумякин - личность в деле правдоискания опытная и энергичная, далеко не последняя. Однако и на этот раз ничего у него не получилось. Пришлось опустить очередной факт в копилку.
        Поселок располагался в черте города и являлся частью Околорыбинска. Коттедж - одноэтажный кирпичный дом - был теплый, уютный, с участком, засаженным фруктовыми деревьями и плодовым кустарником. То есть именно то, что нужно яйцеголовому «генератору идей», нуждающемуся в тишине и покое...
        На Кольце работали серьезные дяди и работали довольно аккуратно, но следы все же оставляли. То кто-то бумаги поворошит в домашней переписке Ивана, то глаз появится над расчетами или чертежами - без тела, без головы, один любопытный глаз, а то пристроится за сотрудником тип неопределенной наружности и не отстает, и все время ощущается, что он за спиной, да и мысли начинают путаться. Но если подглядывающие, подслушивающие призраки ВК, не умеющие проникать сквозь экраны или взламывать металлические сейфы, не представляют серьезной угрозы, то околачивающийся в городе контрагент был по-настоящему опасен. Этот, при наличии соответствующих указаний, способен был сделать многое, вплоть до физической расправы. Очевидно, указаний сверху пока не имелось.
        Иван проинструктировал своих сотрудников, как себя вести на производстве и в быту; где можно - были установлены экраны. И все же обезопасили они себя и свою работу только на первый случай. Это тяготило...
        Пол-окна занимала багровая лента заката, на которую сверху давили тяжелые свинцовые облака. Все в гостиной приобрело красноватый оттенок, но было еще достаточно светло, и Иван не включал электричества. Расхаживая по пушистому ковру, он говорил:
        - Скучища здесь, Ната. Телек посмотришь, книжку почитаешь, в шахматишки с Эдиком сбацаешь - а больше делать нечего. Ладно - зелень скоро попрет, хучь в огороде поковыряюсь.
        
        * * *
        
        Думал же он совсем о другом.
        - Чудной ты, Ванька, - мягко сказала Наташа. - Кандидат, а излагаешь, как пьяный сапожник.
        - Пьяный сапожник - это тавтология, - изрек Иван, думая о своем.
        «Положеньице - хуже некуда... Ходишь под дубиной, и ничего нельзя сделать. Ничего! Какое же я имею право заставлять ее надеяться? Собственник. Частник. Куркуль! Мое - значит, мое... Как же, все деликатно отмалчиваются... Бенц - молодец, гусарская кость: «Ну что ты ее мучаешь?» Это, наверное, за всех. Правильно, Мишка, брякнул! Прямо по темечку. Молодец, Мишка. Да, мучаю. Да, да и да. Потому что не могу без нее... Что делать-то, ребятишки?»
        - Иван, я тебя не узнаю, - сказала Наташа. - Посмотри на себя. Осунулся, как бродяга. Срочно бери отпуск! Нельзя же, в конце концов, совсем без отпуска.
        - Угу.
        «Давай думать по порядку. В чем слабость контрагента? В конструкции? Нет. В защите? Тем более. Питание. Питание автономное. Может, здесь? Нет, чушь, неуязвим. Сработано на совесть... Так, та:;-сработано. А что? Мы-то чем хуже? Главное - материальная база, а соорудить собственного противоконтрагента - дело времени. Та-ак».
        - Кофе не изволите? - угодливо спросил Иван.
        - Будьте так любезны, - сказала Наташа. В японской стенке, той еще, со старой квартиры, неожиданно обнаружилась нераспечатанная коробка «Птичьего молока».
        «Вот осел, ей-богу. Забыть о конфетах! Эгоцентрист занюханный, аномалия ходячая... Стоп, вот он - выход! Эта ходячая магнитная аномалия, контрагент этот, он же сам себя обнаружит, поскольку всегда таскает с собой гравиблок. Вот так, дядя. Мы для тебя состряпаем такую установочку, что пальчики оближешь»,
        - Ты-то оближешь, а я?
        Иван поймал себя на том, что уже вскрыл коробку и несет ко рту конфету.
        - Не быть тебе разведчиком - во сне проболтаешься, - сказала Наташа. - А ну, гони конфеты, сквалыга.
        - Знаешь что, Натка? Знаешь что?.. Выходи за меня замуж, - сияя, как надраенный самовар, сказал Иван.
        - За такого мрачного типа - замуж? Шутить изволите...
        В это время солнце село, стало темно, и из середины комнаты, где любил проецироваться Эрэф, послышалось деликатное старческое покашливание. Они мигом очутились по разным углам японского дивана...
        В ближайшие дни Иван экранировал жилые помещения коттеджа низкоуглеродистой сеткой, после чего Эрэф перестал появляться у него дома. Контакт с Кольцом до поры до времени оборвался.
        Филиал ВНИИ «Точприбор» был солидной организацией с хорошей научной и материальной базой. Чешуйчиков, когда переговаривал с Ивановым, преувеличивал не намного. Возможностей здесь было значительно больше, чем на родном серийном предприятии, да и время, видно, настало перебираться в науку. Серия, честно говоря, жала, как жмет тесный башмак. Это, конечно, не означало, что Иван полностью рвет с прошлым. Наоборот, контакт НИИ с заводом становится прочнее: как ни крути, а станочный парк у серийщиков был помощнее.
        Иван возглавил сектор интеллектроники, куда перетащил Бенца, Тутузова, Лунина, Рабинштейна, Татаринова, Королева. Последнего он строго-настрого предупредил, что если Прынц, Вовка то есть, вздумает отлынивать, он из него подливку сделает. Луковую.
        Закончив необходимые расчеты, они набросали электронную схему передвижной малогабаритной установки (ПМУ). С конструкцией пришлось-таки повозиться... Готовые чертежи были переданы Панацееву, четко организовавшему изготовление ПМУ в экспериментальном цехе. Здесь отличился Булкин - спец по железкам и электронике. Все-таки, старые связи кое-что значили.
        Установка вышла изящная. Особое восхищение вызвал индикатор повышенной гравитации, который торчал на макушке ПМУ и беспрерывно пошевеливался, вынюхивая контрагента. С индикатором были спарены лазерная пушка и одна из телекамер,
        Полигонные испытания показали, что ПКУ (совместно решили: ПКУ
        - противоконтрагентная установка - звучит благороднее, чем ПМУ) обладает блестящими ходовыми качествами и способна поражать цель на расстоянии до двадцати километров без промаха. Этого было вполне достаточно, хотя по расчету лазерный луч не должен был рассеиваться, то есть терять энергию, на куда более значительном расстоянии, Защитное силовое поле позволяло отклонять атакующий луч, а если мощность атакующего лазера была избыточна, выделяющаяся от контакта луча с полем энергия аккумулировалась в резервных конденсаторах.
        Управлять установкой можно было как дистанционно, так и голосом, произнося кодированные команды. ПКУ охотно откликалась на кличку «Жучка».
        Совсем скоро «Жучке» пришлось встретиться с контрагентом.
        Экран окружила плотная толпа. Сидели только двое - Иван, который подавал команды, и оператор, молодой рыжий парнюга с огромными ушами. В коллективе его почему-то звали Сергей, а также Пьер Безухо или попросту Пьер. Своими лапищами Пьер, на удивление, ловко крутил верньеры, держа в фокусе невзрачного мужичка (Иван узнал его) в мятом пиджаке и еще более мятых брюках, за которым следовала «Жучка». Мужичок оглянулся, при этом голова его противоестественно повернулась на 180 градусов, и полегоньку затрусил в подворотню.
        - Ага, попался, - сказал кто-то кровожадно. - Хамелеон!
        Между тем мужичок выбрался на параллельную улицу, где было поменьше народу, и резко увеличил скорость.
        - Эк, чешет, - восхищались в публике. Неизвестный шустро перебирал ногами, но «Жучка» не отставала.
        - «Жучка», ату его на пустырь, - сказал Иван в микрофон. - Но чтобы без «моргаликов»!
        Команды кодировал Прынц. Это он назвал ПКУ «Жучкой»-отсюда автоматически последовали собачьи команды. Под «моргаликами» подразумевалось все, что хлопает глазами, то есть живое. Ребята вволю поиздевались над прынцевскими кодами, но в целом одобрили.
        - Есть без «моргаликов», - по-боевому ответила «Жучка».
        Загнать контрагента на пустырь не составило труда. Похоже, тот сам туда рвался.
        Пустырь зарос жесткой пыльной травой, которая щетинилась на буграх. В траве мелькали изогнутые причудливым образом ржавые трубы, прутья, консервные банки, драные башмаки и прочее иссохшее рванье.
        Мужичок воровато огляделся. Изображение на экране задрожало.
        - Клиент применил силовое поло, - доложила «Жучка». - Прием.
        - Фас его, - приказал Иван. В следующую секунду экран заволокло пылью?. В крутящейся пыли образовался узкий туннель, и слепящий луч ударил в глаза. Параллельно ему рыжую пелену прошила белая нить.
        - Молоток, «Жучка», - прокомментировали в публике. - Жри его с потрохами... А вы, Пьер, будьте добры, прижмите уши, чай, не стеклянные.
        Серый молча и внушительно показал круглый веснушчатый кулак.
        Пыль рассеялась. Маленькая фигурка стремительно уносилась к реденьким облакам. «Жучка» стегала ее крест-накрест ослепительно ярким бичом. Вокруг фигурки потусторонне мерцали искры; она огрызалась.
        - Подбавь маслица, - сказал Иван в микрофон Это значило - увеличить мощность поражения.
        - Есть маслица.
        «Жучка» преследовала контрагента по пятам и понемногу приближалась к нему.
        Солнце то било в глаза, то исчезало за экран. мелькали квадраты полей, и снова виднелось голубое небо. Андроид, набирая высоту, все время менял направление. Вокруг него постепенно образовывался ореол, и скоро на экране остался пульсирующий багровый пузырь.
        Этот пузырь разбухал, шевелился, как пчелиный рой, по нему пробегали желтые молнии - и вдруг лопнул, заставив людей на мгновение ослепнуть. Экран погас, но еще какое-то время перед глазами плавал «черный прямоугольник с белой безжизненной, неестественно вывернутой фигуркой.
        - Порядочек, - кто-то злорадно и дробно захихикал в полной тишине, но быстро умолк.
        - «Жучка», «Жучке», что с камерой? - по инерции спросил Иван.
        Впрочем, он догадывался, что произошло. Силовая защита, очевидно, не выдержала слишком близкого взрыва, резервные конденсаторы переполнились, и где-то в схеме произошло короткое замыкание. Могло быть и другое: могло нарушиться теплозащитное покрытие. Так или иначе, что-то пагубно повлияло на работу бортовой ЭВМ. Установка превратилась в опасное слепое оружие.
        - Я за пределами атмосферы. Скорость увеличивается, погасить не могу...
        Розный голос слабел, угасал, пока не остался струящийся, как песок, шорох.
        Так, так, скорость увеличивается... Она будет увеличиваться до тех пор, пока хватит энергии, а энергии хватит надолго.
        Все подавленно молчали.
        - Ладно, - сказал Иван. - Держать хвост морковкой. «Жучка» свое отработала. А теперь поехали за ее жертвой. Не пропадать же добру.
        ...Что он особенно ценил в своих сотрудниках, так это умение не задавать лишних вопросов. Сам бы он наверняка не удержался и спросил, что это за карась такой - контрагент, которого необходимо было скушать.
        Новый вариант ПКУ изготовить было проще, так как остался приличный задел от предыдущей установки. Эта модель была лучше защищена, имела тормозные двигатели, чтобы гасить скорость в безвоздушном пространстве, и манипуляторы, что крайне пригодилось бы при ремонте космических станций и всякой мелочи вроде искусственных спутников.
        Когда все было готово, Прынц обошел вокруг ПКУ, дыхнув на линзу, рукавом протер просветленную оптику телекамеры и, пожимая установке манипулятор, провозгласил: «Нарекаю тебя «Бобиком».
        Принимая во внимание, что нового контрагента наверняка потянет к даче Ивановых, «Бобику» вменили в обязанность сторожить ее.
        В один из дней он честно стоял на посту, когда из дальнего переулка появилась быстро приближающаяся пара - впереди бойцовый кот Жулик, за ним крупная лайка Муза.
        В отличие от суматошной, обладающей отвратительным характером Музы, Жулик не любил торопиться. .Опытный проныра весь в шрамах от чердачных и подвальных боев, свои дела он обычно обстряпывал не торопясь, как и подобает уважающему себя коту. Но ч описываемый момент Жулик потерял бдительность и потому вынужден был спасать шкуру, забыл о чувстве собственного достоинства. Удирая, ом зорю высматривал лазейки: дырку а заборе, подвальную отдушину - что- нибудь такое узкое, чтобы он, Жулик, гуда проскользнул, а эта дурная псина хряснулась о кирпичи или доски своим глупым носом. Знала чтоб, с кем связываться.
        Издалека приметив «Бобика», Жулик, поравнявшись, внезапно метнулся к нему, махнул на манипулятор, а оттуда на «бобикову» маковку. Там он тормознул, выгнув спину дугой, и презрительно, хрипло сказал в сторону Музы «фэ-э».
        Муза с размаху врезалась в защиту и отлетела в сторону. Она тут же заскакала вдоль силового поля. наполнив окружающую среду звонким лаем. «Бобик» невозмутимо крутился вокруг собственной оси, направив на нее телекамеру
        С этого момента Жулик встал на довольствие в доме Ивановых.
        Предместкома Жиздриков ничего не желал слушать.
        - Я не хочу из-за вас идти под суд, Иван Иваныч, - говорил он, пряча глаза. - Четыре года без отпуска - за это по головке не погладят.
        Стоял жаркий июль. Отпуск в городе в самый разгар жары - это духота, пыль и скука, и Наташе удалось уговорить Ивана съездить вместе в деревню к ее деду.
        Было странно и диковато жить без привычного городского шума, без уличной толчеи, среди куриного кудахтанья и коровьего мыка. Потом Иван привык.
        На рассвете они с Жуликом (тот независимо трусил в стороне, но не отставал) уходили на заросшую ивняком старицу поудить рыбку. В это время «Бобик» рыскал по окрестным полям, выявляя гравитационные аномалии и пугая коров. Иногда к нему присоединялся Жулик. Он полюбил кататься на большой скорости, водрузившись на
«бобикову» макушку, обозревая непроницаемым взором буйно цветущий ландшафт. Когда они пролетали мимо зазевавшейся птицы, Жулик норовил подцепить ее вороватой лапой, но «Бобик» вовремя замечал и деликатно пресекал. Накатавшись, они возвращались к Ивану, где кота уже поджидала пара рыбин.
        Как-то в середине отпуска, возвращаясь домой с лещами в корзине, переложенными мокрой осокой, с обленившимся на отдыхе Жуликом, который возлежал, свесив лапы, на «Бобике», Иван лицом к лицу столкнулся с Булкиным. Витька пару раз хлопнул глазами.
        - Вот те на, - обрадовался он, - И чего, думаю, мужик пропал? Зазнался, что ли? Не должен. Наш, вроде, кадр.
        - А ты как здесь, Николаич? - спросил Иван.
        - А вот так! Теща у меня здесь.
        - Надо же! У меня тоже.
        - Так есть предложение, - сказал Витька.
        - Не потребляем, - кратко отозвался Иван.
        - Трудно с тобой разговаривать, Иваныч, - обиделся Булкин. - Как на стенку натыкаешься. Ей-ей, зазнался!
        Посопев, он спросил:
        - А это, никак, ПКУ-два? Можно?
        - Давай. Только что - можно?
        - Тс-с, - сказал Витька и поманил «Бобика» пальцем.
        Тот приблизился. Тогда Булкин ладонью вверх потолкал воздух, приговаривая «вира»-и «Бобик» плавно взмыл метра на два, «майна» - опустился. Жулик приоткрыл щелочки глаз, но сохранил прежнюю позу.
        - Вот так, - торжествующе сказал Витька, потирая руки. - Помнит, сукин сын... Не то, что некоторые. Как я его гонял по техусловиям, как гонял!
        - Не стыдно издеваться над бедной машиной?
        - Брось, Иваныч, подтыривать, - Витька оживился, будто coвершил крайне полезную работу, глаза у него заблестели. - Слушай, будь другом, возьми к себе хоть лаборантом, пропадаю же. Разговорчики всякие надоели, да и тоска смертная, никакого размаха. Вот те техпроцесс: и вкалывай. Как по рельсам... Да, на цех нового начальника определили. Интеллигэ-энт. При дамах матом лается. Скучно, Иваныч.
        - Производство. - вздохнул Иван. - А вы его воспитывайте помаленьку. Это же безобразие - матом. Чего терпеть-то? Кстати, что за разговорчики?
        Понизив голос (в километровом радиусе кроме них никого не было), Витька сообщил, что бродят слушки, будто он Булкин, любимчик самого Иванова. Оттого и служит мастером, хотя какой из него, Булкина, мастер, если этот мастер через день закладывает за воротник и бьет жену смертным боем.
        - Уже в парткоме песочили, - добавил шепотом Витька. - По анонимке.
        «Та же рука», - подумал Иван и спросил:
        - А ты бьешь? Закладываешь?
        - Верку-то? Попробуй тронь - сразу сковородником промеж ушей словишь. Кроме того, я ее люблю и уважаю. А насчет закладывать - это они про «Якорь» в писульке пишут. Может, помнишь? Страшные люди, я тебе скажу. У них все на крючке.
        «Определенно та же рука. Нет, как копают, а? Именно - что страшные люди. Раздувают из мухи слона, а потом обгладывают косточки. А Витька - парень заводной... Да что я, собственно, думаю? Руки у мужика золотые, голова на месте».
        - Ты, Николаич, когда в городе будешь?
        - Да хоть сейчас поеду, - отозвался Витька. - Обрыдло уже зеленое хозяйство. Мозги, чую, сохнут.
        - Мозги лучше не запускать, - согласился Иван. - Через пару недель брякни по этому телефону. Это мой подпольный.
        «Бобик» обнаружил аномалию, мигом вычислил координаты и сразу развил крейсерскую скорость, потому что контрагент должен был приземлиться в зоне Ивана. Одновременно по рации он оповестил о ЧП правление совхоза «Первомайский». Председатель поднял всех свободных от сельхозработ на ноги...
        Иван правой рукой удил себе рыбку, а левой изредка, на ощупь поглаживал спящего толстого Жулика. Кот, свернувшись клубком, мурлыкал во сне. Ему снилась лихая беспризорная юность, милая сердцу кошка Маруська, безвременно испустившая дух под колесами грохочущего самосвала, надежный и быстрый «Бобик»...
        Что-то заставило насторожиться, и Жулик проснулся. Принюхался, обрыскал немигающими глазами горизонт, небо, зафиксировал в небе темную точку и принялся за ней наблюдать Точка, вырастая в размерах, стремительно приближалась и очень скоро стала похожа на «Бобика», но это явно был не он. От «этого» исходил запах угрозы
        Противник еще не успел коснуться земли, когда Жулик, сипло спросонья мяукнув, помчался навстречу.
        Иван обернулся на мяв.
        Полутораметровая фигура, отдаленно напоминающая человеческую, задрав щупальцы, пыталась сорвать ошалевшего кота с объективов. На этот раз контрагент предстал в своем настоящем, не закамуфлированном обличий. Похоже, на Кольце не сомневались в успехе.
        «Кто-то наводит», - подумал Иван и кинулся спасать Жулика, хотя в душе понимал, что это неразумно. Охота была не на кота.
        Жулик не сдавался. Носясь кругами вокруг белкового, он то и дело прыгал на объективы, лишая контрагента обзора.
        Иван успел добежать и отбросить кота в сторону.
        Громоподобный голос приказал:
        - Ложись!
        Этому голосу он подчинился, это был многократно усиленный голос «Бобика». Он рухнул на землю, но в это время левый бок словно ожгло кипятком...
        Очнулся он от деловитого посапывания и непонятных прикосновений. Открыв глаза, Иван увидел над собой сосредоточенную мордочку Жулика, который облизывал его лицо. Поймав взгляд хозяина, Жулик отошел и принялся нервно чистить свою взъерошенную шерстку. Приподняв голову, Иван осмотрелся.
        «Бобик» отогнал контрагента, и теперь метрах в ста происходило что-то бесшумное и ужасное. Там высились груды выброшенной породы, пахло жженым, мелькали бесформенные тени; застревая в песке, полыхали взблески ослепительных молний. Все пространство от Ивана до места боя было изрыто оплавленными канавами.
        Иван попытался сесть, не получилось. Надо было снять рубашку. Извиваясь, он содрал ее и, как мог, осмотрел рану. «Не смертельно,
        - подумал он. - Скользящая». Сосредоточившись на ране и вспоминая факультативно изученные постулаты саморегонерации для космодесантника, он очистил ее от пораженных клеток, чтобы не воспалилась, и затянул тонкой защитной пленкой, которая в скором времени должна была стать кожей.
        «Легко отделался, - сказал себе Иван. - Ты, брат, везучий». Надевая рубашку, которая уже немного подсохла и неприятно царапала свежий рубец, он припомнил из давних курсантских разговоров, что контрагенты превосходно знают анатомию и обучены поражать жизненно важные центры. Значит, в последний момент что-то его отвлекло, заставило перевести прицел, причем спешно, лишь поэтому ранение оказалось поверхностным, касательным. Собственно, здесь все ясно - подоспела на помощь ПКУ-2.
        Подошел и сел рядом спокойный Жулик, будто не было ему никакого дела до этой заварухи. Свое дело он сделал - спас хозяина, а с остальным «Бобик» разберется, не маленький. Лев, а не кот. Иван почесал «льва» за ушком. Жулик равнодушно зевнул.
        Бой заканчивался. Вскоре с андроидом на плечах подкатил закопченный «Бобик» и отрапортовал: «Задание выполнено».
        - Вижу, - Иван встал.
        В это время подоспел народ. Чтобы не расхохотаться, Иван наморщил лоб и выпятил губы. С топорами да вилами против универсального средства уничтожения - это, конечно, да-а.
        - Не задело? - спросил Булкин, ощупывая его тревожными глазами.
        - Ну и комедь, - сказал кто-то. - Прям, как на войне!
        - Как же не задело? Костюмчик весь изодран у бедненького.
        - Товарищи, - вяло сказал Иван, - оснований для тревоги нет. Результат эксперимента, сами видите, положительный. «Бобик», у тебя все в порядке?
        - Так точно, - гаркнул «Бобик».
        - Нет, ну ты гляди! Чудеса, да и только, - захмыкали в толпе.
        - Этак скоро ухват заговорит.
        - Японская штука-то, поди. Умеют же!
        - А где ж Наташка? Кто последний видел Наталью?
        - Да вон бежит!
        - Во девка стала. Везет тебе, Ванька!
        - А мы и сами не шавырь-шавырь, - отозвался Иван и помахал Наташе руной...
        - Кровь, - сказала она жалобно.
        - Ободрался маленько, - сказал Иван И тут она заревела...
        
        * * *
        
        « Под женские причитания Иван внимательно осмотрел поврежденного андроида, после чего буркнул:
        - Позарастали стежки-дорожки... Боб, давай домой. Будем паковаться в дорогу. Идем, Ната.
        - Ваня, - на ходу сказала Наташа. - Я больше так не могу. Мне Витя Булкин сказал, что оно в тебя стреляло.
        - Промазало.
        - Ты упал. Я видела.
        - Кончай реветь.
        - Я не реву мне страшно за тебя.
        - Ревешь, - сварливо сказал Иван.
        - Почему оно в тебя стреляло?
        - Ладно. Пусть будет сейчас. Идем.
        Они спустились реке, где густой кустарник скрыл их от любопытных глаз и здесь Иван, криво усмехаясь, снял рубашку.
        - Что это? - ужаснулась Наташа.
        - Сюда оно в меня попало.
        - И молчал. Надо же срочно больницу! Ложись и не двигайся Я мигом. Потерпи.
        - Не надо в больницу. Посмотри внимательно - уже зарастает.
        Иван вздохнул и начал говорить. Молчать теперь не имело смысла. Рано или поздно все равно пришлось бы объяснить свое существо, свой стремительный взлет на Олимп... Конечно и здесь были свои допущения, Иван, ничуть не гордясь этим, понимал, что перерос ВК. Атмосфера, быт человеческое ли самосознание приложило к этому руку - он не знал. Свой безграничный эгоцентризм существа высшего порядка ом вытравил по капельке и теперь был, как на ладошке, на прекрасной и любимой Земле. Он перестал быть Орудием чужой воли, стремящейся подчинить себе развивающийся разум. Он давно уже понял, что подавить разум - дело бессмысленное и невозможное, и понял, для чего человек рождается. Это, оказывается, очень просто - для того, чтобы быть творцом. И в этом теперь был весь смысл его жизни...
        - Ванька, дурачок ты мой, - сказала Наташа. - Что это тебе взбрело в голову про какое-то Кольцо? Перестань сейчас же об этом думать. Ты мой, мой и еще раз мой, и никуда я тебя не отпущу. Понял? И запомни - я от тебя не отстану. Даже на твоем Кольце найду, если будет нужно. Вместе с «Бобиком» нейдем, уж он-то тебя ни с кем не спутает.
        - Эгоистка ты. Ната.
        - С кем поведешься, Ванечка, - лукаво сказали Наташа.
        Иван уже второй час возился с андроидом, изредка помечая что- то в тетради. Принцип действия откровением не явился, но в отличие от первой модификации, подбитой «Жучкой», в данной конструкции появились новые монолитные блочки, «черные ящички», назначение которых настораживало. Застыв в неудобной позе над электронным микроскопом, Иван аккуратно отрезал от очередного блочка тончайшие слои лазерным скальпелем. Работа была нудная и требовала хорошего пространственного воображения.
        - Ага, - сказал, наконец, Иван.
        - Что? - озабоченно спросил Вовка Прынц.
        - Ага означает ага, - сказал Иван, не отрываясь от микроскопа.
        - Ага, - озабоченно согласился Вовка.
        - Так, так, так, - Иван, потирая поясницу, встал с высокой лабораторной табуретки. - Ясненько. Затем распорядился, чтобы вызвали ПКУ-2. «Бобик» с порога доложил:
        - Явился, не запылился.
        Иван взглянул на Прынца, тот сделал тупое лицо.
        - Ты заметил что-нибудь необычное во время боя? - обратился Иван к «Бобику».
        
        * * *
        
        - Так точно, заметил. Моя защита нуждается в доработке. Я бы доработал систе...
        - Стоп, стоп. Это уже моя забота. («Дяди с Кольца бьют меня моими же идеями... Оперативно. Но это ничего, ничего! Они еще не все знают».) Меня волнует другое. Эта конструкция, в отличие от прошлой, с которой ты, кстати, знаком, должна была просверлить в твоей защите ма-аленькую дырочку, с микрон, и поразить тебя. Где дырочка, я спрашиваю? - свирепо закончил Иван.
        - Так точно. Понимаю. Таковая дырочка имеется, только в дубле.
        - В каком дубле? - не понял Иван.
        - В моем, уважаемый. Я его опосля кремировал.
        - Прынц, что ты делаешь с установкой? - нехорошо спросил Иван.
        - В каком смысле? - от усердия Вовка вытаращил глаза.
        - В прямом: опосля, уважаемый. Мало тебе собачьего диалекта?
        - Иван Иваныч, да ведь заслушаешься. Как по росе босиком. Будто с народом пообщался.
        - Ну - демагог, - Иван поглядел на хихикающих ребят и усмехнулся. - Так что за дубль?
        Оказалось, что «Бобик» в момент приема излишней энергии умудряется из наличествующей глины или другого подножного материала сотворить себе подобных, которых считает своими сыновьями, и очень гордится дублем, «повесившим лапшу на уши контрагенту».
        - Навешавшим, - машинально поправил Иван и застонал - про себя, в душе.
        - Виноват - исправлюсь. Он погиб, - с дрожью в мембранах провозгласил «Бобик», - но дела его пребудут в веках, едрена палка. Дабы не раскрыть секрета, я вынужден был его кремировать. И это высшая почесть, язви ее в душу.
        Иван, глядя на потупившегося Вовку Прынца, шмыгнул носом и почесал в затылке.
        Доработка «Бобика» заняла несколько дней. Интенсивное участие в ней принимал Виктор Булкин. Именно он своими толстыми обкуренными пальцами виртуозно спаял электрическую часть на двадцати микросхемах и заготовил моноблоки, используя для заливки надежную эпоксидку. Он же отчистил до блеска послушного «Бобика», впрыснул маслица в его шарниры, в благодарность за что был обучен колыбельной на языке экзотической народности тибетского нагорья.
        Обедали они вместе с Ивановым в ближайшем кафе «Орбита». Кормили здесь дороговато, но хорошо, под приглушенные записи современных рок-групп. Музыка создавала уют и одновременно отодвигала на задний план атавистические звуки, сопровождающие прием пищи. Кроме того, сюда после стипендии заглядывали симпатичные девочки из мединститута, которые как-то по-особому умели «стрелять» глазками. Это бодрило.
        На одну из них, миниатюрную блондинку, Булкин обратил особое внимание, а все потому, что хорошенькая студентка частенько поглядывала на их столик. Поглядит, мило улыбнется Витьке и о чем- то думает, но уже с серьезным, почти хмурым лицом.
        Совпало так, что они вместе вышли из кафе, однако Иван, весь в заботах, вышел первым, в Булкин, придержав дверь, чтобы пропустить девушку, поотстал и потому не заметил, когда же, собственно, они успели познакомиться. Прошли-то какие-то секунды.
        - Виктор Николаич, ты иди один, - попросил Иван. - Мне надо переговорить с... товарищем.
        Булкин ушел, а Иван внимательно всмотрелся в незнакомое юное лицо.
        - Я вас не помню.
        - Я из последнего выпуска, - холодно сказала девушка. - Земное имя, скажем, Света. Для удобства.
        
        * * *
        
        - Пойдемте вон на ту аллейку, - предложил Иван. - Для удобства.
        - Не иронизируйте, - Света вынула из сумочки, висевшей на плече, сигареты. - Вашему положению я не завидую. Угощайтесь.
        - Не курю. И запомните на будущее - угощать сигаретами и вообще ухаживать должны мужчины.
        - Очень вам благодарна, Иван Иваныч. Обязательно запомню.
        Она опустила пачку в сумочку.
        - А вы что же? - спросил Иван.
        - Перебьюсь. Присядем.
        Они сели на скамейку в середине аллеи. Люди проходили, но редко. На девушку заглядывались, с Ивановым вежливо здоровались.
        - Вам не страшно? - участливо спросила Света. - Герой. В одиночку против Кольца. Супермен.
        - Вы давно здесь? - Иван усмехнулся.
        - С неделю. А что?
        - Через месяц будете думать по-другому.
        - Вот что, Иванов, - жестко сказала девушка. - Руководитель приказал прекратить всякую деятельность. То есть: уничтожить все результаты работы и с первым же спецрейсом явиться для официального отчета. Учитывая кое-какие ваши заслуги перед обществом, Руководитель обещал похлопотать о смягчении приговора.
        Иван засмеялся.
        - Послушайте, что вы мне предлагаете. Я несколько вольно повторю ваши слова. Вы предлагаете бросить работу, дом, семью, уехать в тридевятое царство и сесть там в кутузку. И ждать в этой кутузке - аннигилируют тебя сразу или же сошлют на рудники, что почти равнозначно. Веселенькая перспектива.
        - За ошибки надо расплачиваться!
        - Хорошенький, но все же солдатик, - сказал Иван. - Крепко в вас вбили казарменные законы. Впрочем, и я был не лучше. Только сумел перестроиться. Вот вы говорите - ошибки. А я говорю - нет. Эго как раз то, что должен делать думающий человек. Иначе, он - вечный мальчик на побегушках.
        - Не зарывайтесь, Иванов. Дисциплина есть дисциплина. Нечего защищать распущенность и расхлябанность.
        - Пожалуй, месяца на адаптацию вам будет маловато, - задумчиво сказал Иванов. - А знаете что, Света, или как вас там... Вы же красивая женщина. Вам надо мужа, детей. Зачем вам эта суета с мировым господством?
        - Обо мне не беспокойтесь, агент Иванов.
        - Хорошо. Тогда я просто расскажу, что вас ожидает... Пока вы молоды и смазливы, вас будут держать на чужих планетах. А это далеко не сахар. Сами понимаете - двуличная жизнь, нервы, неизбежное вранье, провал или его ожидание. Вы станете раздражительной, вредной, подурнеете и облысеете раньше времени. Вас уволят в запас. Если повезет, будете преподавать азбуку шпионажа курсантам. И обязательно среди курсантов найдется юная девица, которой вы не сможете простить молодость и красоту, будь у нее хоть семь пядей во лбу. И вы начнете ее преследовать, хотя она ни в чем не виновата. Если с преподаванием не повезет, тогда вообще дело швах. В обоих случаях вы останетесь одиноким выжатым лимоном. Очень кислым и злым. Подумайте, на что вы хотите растратить свою драгоценную жизнь.
        - Ишь, какой цыганка нашелся, - проворчала Света. - Тьфу.
        - Тогда уж скорее цыган, - сказал Иван. - Следите за речью.
        - «Облысеете»-тоже мне цыганка. Типун на язык.
        - Но есть другой вариант, - хладнокровно продолжал Иван. - Вот она - Земля. Перед вами. Бросьте все и оставайтесь здесь. Ей- богу, лучшего варианта вы не найдете. Хорошенько подумайте, Света.
        - Все?
        - Да нет, не все. Я полагаю - мы еще раз встретимся.
        - Значит, вы, - официально сказала девушка, - агент Банг-17, отказываетесь выполнять приказ руководства.
        - Категорически.
        - Пеняйте на себя.
        - Вы, Света, позванивайте, - Иван поднялся взглянул на часы и поморщился. - Я вас познакомлю с чудесным парнем. Пока.
        Он шел, не оглядываясь, и не видел, как девушка вынула из сумочки пистолет бесшумного боя, тщательно прицелилась в его широкую спину, под левую лопатку, но так и не выстрелила. На аллее в это время никого не было, и никто ей не мог помешать...
        В жизни Ивана началась черная полоса. Впрочем, он был оптимистом и привык к частому невезению, поскольку затем обязательно следовала удача, и поэтому не обращал особого внимания на всю эту мышиную возню вокруг своей персоны. В партком института последовала стая анонимок, в которых на разные лады муссировались все тот же «Якорь» и тот же Булкин. Увидели свет новые факты, как то: совращение юных девушек (Света), нарушения КЗОТа (работа вечерами и в выходные дни), протекционизм (опять же Булкин) и прочая несуразица. В статье доцента К., опубликованной в вестнике ненайского университета, работы Иванова оценивались как «перепеки и передергивания теории Эйнштейна», а к самому Иванову был приклеен ярлык беспринципного плагиатора. О бездоказательности и псевдонаучности идей Иванова зашушукались в околонаучных кулуарах. Побичевать Иванова стало модно. хотя никто толком не знал - что это за фрукт и чем о» там занимается. Мода есть мода.
        За Иванова горой встал Чешуйчиков. На открытом партийном собрании он попросил администрацию и партком оградить молодых и способных научных сотрудников от злобных нападок фом неверующих.
«С нанайским доцентом я сам разберусь, - заявил Чешуйчиков, - а вы уж, будьте любезны, позаботиться о повышении жалованья товарищу Иванову. Это, во-первых, явится компенсацией за моральный ущерб, причиненный уважаемому начальнику сектора, и как бы послужит нашим ответом грязным инсинуаторам, а во-вторых, в семье Ивановых ожидается пополнение, так что, извините, денежки не повредят». Н? том и порешили.
        Сопоставив факты, Иван пришел к выводу, что черная полоса - дело рук закордонного Эрэфэ, ведь она последовала сразу после разговора с девицей-агентом Светланой. Кажется, в стане Эрэфз начиналась тихая паника. И еще один вывод сделал Иван: кляузники действуют одинаково - что доморощенные, что закордонные.
        Сделав коварный ход ладьей, Булкин спросил:
        - Как Наташа?
        - Нормально, - ответил Иван. - Боится.
        - А ты успокой, успокой, - сказал Булкин - Не ты, Мол, первая, матушка. У некоторых по двенадцать детей.
        - Так то у некоторых.
        - А это у нас, - докончил Булкин. - Она ведь мне звонила на днях. Что это, спрашивает, за девушка у Вани?
        - Чудачка. Могла бы и у меня спросить.
        - Что это была за дама?
        
        * * *
        
        - Какая еще дама? - разозлился Иван - Дай в •шахматы поиграть. Ты про Светлану, что ли?
        - Не знаю, как ее зовут. Не знаю.
        - Слушай, Витька. Если я поговорил с женщиной, то это вовсе не значит, что между нами что-то есть.
        - Ты вот только мне не темни, - сказал Булкин. - Наталью в обиду не дам.
        - Замолкни, Булкин, - попросил Иван.
        - Ладно, это я для профилактики. Просто ребята доложили, что тебе какая-то особа названивает.
        - Пусть названивает по моему телефону, - буркнул Иван. - Не иначе, как Светка балуется. Тоже для профилактики.
        - И что же это за Светка?
        - Ну и надоел ты мне, - Иван вздохнул. - Ладно, расколюсь. Это шпионка. Мата Хари. Мне сейчас шпионы названивают. Я ведь агент.
        - Поехал.
        - А я тебе правду сказал. Только ты никому. Наташа-то молчит.
        - Угу. Агент. Понял. Зазвонил телефон.
        - Вот, пожалуйста, - Иван взял трубку. - Да. Совершенно верно... Товарищ, у меня обед... Да, подумал и серьезно... Вы все сказали? Тогда перестаньте отвлекать по пустякам.
        Он положил трубку и улыбнулся.
        - Дружки-приятели обещают ликвидировать. И так каждый божий день.
        - Как - ликвидировать?
        - Ну, как ликвидируют? Застрелят, например. Кирпич сбросят. Задушат. Машиной задавят.
        - Дите ты, Иван, я смотрю. Сущее.
        - Если бы, - задумчиво сказал Иван. - Так. К черту шахматы, есть идея...
        Идея, в общем-то, была примитивна. Иван рассудил просто если создать локальное гравиполе, реагирующее на тела, движущиеся со скоростью, скажем, 200 метров в секунду и выше, и с помощью этого поля одновременно искривить траекторию и ускорить движение, то вполне можно нейтрализовать огнестрельное оружие. И не только огнестрельное. Разогнать, например, пулю, снаряд или бомбу до первой, а лучше - до второй космической скорости и вышвырнуть в космос.
        Булкин, в целом, идею одобрил, но засомневался по поводу гражданских самолетов (военные-то пусть себе летают в вакууме). Иван обещал отреагировать на сомнение. К работе привлекли испытанных сотрудников, которые взялись выполнить ее в рамках личного творческого плана.
        Название новой установки возникло во время вечерней партии в
«бебешку»-помесь шашек с бильярдом, где кии были настоящие, а шарами служили алюминиевые шашки. Кто-то посетовал, что бебешка бебешкой, а в старый добрый преферанс давненько не играли. Так и появилось название-»Пулька».
        Сначала «Пульку» испытали в тире, а затем, в сопровождении бывшего начальника штаба, ныне школьного военрука Федора Георгиевича, на полигоне его родной войсковой части. Во время стрельб Федор Георгиевич подавал специальные команды: заряжай, огонь - пли, снаряд, заряжай. Команды он подавал самому себе, тек как никто из испытателей не умел стрелять из современного артиллерийского орудия. На невзрачную «Пульку», похожую на лампу УВЧ, какою убирают микробов в помещениях во время антигриппозных кампаний, он не обращал внимания. Зато после каждою выстрела Федор Георгиевич апеллировал к обсекураженному сержанту. Последний не мог вразумительно откликнуться на апелляции, поскольку сам не понимал, отчего снаряды не взрываются и не поражают макеты вражеских танков. Это у самого-то товарища полковника. Пусть и в запасе.
        
        * * *
        
        Осмотр мишеней и отсутствие свежих воронок повергли Федора Георгиевича в глубокое изумление. Чтобы привести кадрового военного в чувство, Миша Бенц похлопал его по плечу тяжелой ладонью и сказал:
        - Ничего, Георгич. Теперь гак все бабахалки будут стрелять.
        - У дедушки твоего бабахалка, - прошептал военрук, сраженный этой бесхитростной тирадой. - На гороховой каше... Сопляк!
        Радиус действия «Пульки» оказался вполне сносным - 27 километров. Перекрывался весь Околорыбинск с пригородами.
        - Там эта дамочка пришла, Мата Хари, - сказал Булкин, просунув лохматую голову в кабинет Иванова. - В вестибюле дожидаться изволят.
        По лицу его гуляла ироническая ухмылочка.
        - Наконец-то, - Ивам отложил ручку. - Ты заходи. Булкин. Проблемы есть?
        - В местком выдвигают, - Булкин посопел и вошел. - Говорят, в председатели.
        - Рад, - сказал Иван, надевая пиджак. - Только вот жадный ты, Виктор Николаич. У тебя ведь путевки не допросишься. Не буду за тебя голосовать.
        - И не голосуй, родимый! В ножки бухнусь, только не голосуй. И ребят подбей!
        - Обсудим, - сказал Иванов. - Так где, говоришь, наша Мата Хари? В административном?
        - Иваныч... - Булкин покачал головой: не надо бы, мол.
        - Кроме шуток, - Иван стал серьезным. - Я тебе все объясню, но потом. А ты мне скажешь, надо, чтобы все знали, или нет?
        - Что ты асе темнишь, Иваныч? Ей-богу, надоело.
        - Как скажешь, так и сделаю. Но потом, - и Иван вышел.
        При подходе к административному корпусу он поймал себя на излишней спешке. «Как на свидание», - подумал он без иронии.
        Светлана скромно сидела на диванчике в огромном вестибюле и разглядывала красочные планшеты с отвлеченными институтскими показателями. Мило улыбнувшись Ивану, она сказала:
        - Никак не пойму, чем вы здесь занимаетесь. Во всех конторах одно и то же.
        - А, это? - Иван мельком взглянул на показатель роста производительности груда. - Это эквивалент, позволяющий соревноваться с другими конторами. Забавная штука. Объяснить?
        - Ради бога, я не за этим.
        Она встала и надела на плечо сумочку. Точеная такая девочка, которую не портили даже «бананы». Женственный подросток с льняными волосами и голубыми доверчивыми глазками. Агент начальной ступени, в совершенстве владеющий холодным и огнестрельным оружием, а также приемами рукопашного боя.
        Ивану стало смешно, и он дотронулся до ее плеча, делая вид, что снимает пушинку. Плечико было худенькое, беззащитное.
        - Прошу вас, не надо, - она посмотрела ему в глаза. - Мне нужно посоветоваться.
        - Пойдемте, - сказал Иван голосом театрального сердцееда.
        Заканчивался август, еще хранивший буйство летних красок, но уже не изнурительно жаркий, а приглушенный, спокойный. Солнце стояло высоко и отбрасывало резкие тени, и почему-то казалось, что старые липы опрокидываются в небесную голубизну.
        - Что вы там увидели?
        - Небо, - признался Иван. - Там я не видел неба. Не замечал.
        - Ох, Иван Иваныч. Прозрели. Там же купол защиты!
        
        * * *
        
        - От кого, простите, защиты?
        Света не ответила, но видно было, что она рассердилась. То, что вбито в голову с пеленок, нелегко отпускает.
        Все еще сердясь, она довольно кровожадно сказала:
        - Я вас тогда должна была убить. Я нарушила приказ.
        Иван внимательно посмотрел на нее с высоты своего роста и улыбнулся.
        - Убить, Светочка, легче всего. Убивают, когда но понимают.
        - На днях прибудет Эрэф.
        - Ого, - Иван даже остановился. - Но здесь полно исполнителей рангом пониже.
        - Они не пойдут на это.
        - И нарушат приказ?
        - А почему я нарушила, как вы думаете?
        - Что-то помешало, наверное.
        - Ничто не помешало. Абсолютно. Просто меня взяло сомнение - правильно ли я сделаю? Ведь вы же наш, не абориген какой-нибудь. Я вас помню по училищу Но потом я поняла, что дело совсем не в этом. Вы не похожи на преступника.
        - Польщен, - сказал Иван. - Присядем, а то все ходим да ходим.
        - Пожалуй. - Устроившись на скамейке, Света вынула сигареты и закурила. - Одним словом, вы какой-то убежденный. Другой бы заюлил, а вы только смеетесь. Скажите, множество - это ваша работа?
        - Моя, - ответил Иван. - Допущеньице, так сказать.
        - Допущеньице?
        - Ну ладно, Света, вас я приблизительно понял. Но вот вы сказали, что •» другие на это, - Иван подчеркнул последнее слово,
        - не пойдут. Почему, интересно?
        - Да все из-за вашего множества, - она вздохнула. Я ведь не разбираюсь. Говорят, что-то новое в науке. Говорят, что вас надо беречь. На Кольце очень неспокойно.
        - Ах, вот оно что... Вот для «его я вам нужен. Ну что ж, тут я могу набить себе цену.
        - фи, Иван. Я в вас разочаруюсь.
        - Ладно, не буду, не буду. Этого бы мне не хотелось. Последний вопрос - Эрэфу-то что здесь понадобилось?
        - Вы, - кратко ответила Света...
        Вернувшись, Иван застал в своем кабинете Булкина. Задрав ногу на ногу, Витька обосновался в его кресло и болтал с кем-то по телефону.
        - Ладно, Наталья, - сказал он наконец, - тут хозяин вернулся. Дать? Дома поговоришь? А может, все-таки дать? Тогда пока.
        Витька бросил трубку и встал.
        - Какая-то сволочь растрезвонила, что ты опять с этой мамзель встречаешься.
        - Витька, - сказал Иван, - а ведь Светлана желает остаться.
        - Ты хоть чего-нибудь соображаешь? - Булкин постучал себя по голове. - Жена, понимаете, на сносях, а он в рабочее время по свиданиям шастает.
        Иван радостно захохотал.
        - Дурачок, она же на Земле хочет остаться! Значит, не я один такой. Трещина в Кольце. Раскол. Закономерность это, ты понял?
        - Сластник, - возмущенно заклеймил Булкин. - Дамский угодник...
        Наташа изменилась: стала увальнем, лицо раздобрело, обабилось и покрылось какими-то пятнышками, ела понемногу, но часто, много спала. Иван удивлялся, как это она в теперешнем своем положении успевает прибраться, приготовить еду, вкусную еду, надо признать, обойти врачей и магазины, постирать, покопаться на приусадебном участке и, самое главное, всегда быть в курсе злободневных новостей. В выходные дни, дабы не чувствовать себя узурпатором в семье, он самозабвенно впрягался в громоздкий воз домашнего хозяйства. Как ни странно, это помогало ему быть в форме всю неделю.
        Черная полоса отложила-таки отпечаток на их отношения. Нет, Наташа не предъявляла претензий по поводу телефонных девушек, просто между ними возникла какая-то недосказанность. Иван не считал нужным объясняться, а она не спрашивала, и недосказанность хоть и не росла, но и не уменьшалась.
        В чем-то он. наверное, все-таки здорово изменился, потому что однажды вечером Наташа, терпеливо дождавшись окончания его молчаливого ужина, сказала:
        - Ваня, если тебе трудно со мной, я уйду.
        - Как уйдешь? - не понял Иван. - Куда?
        - Ты не думай, я не ревную. Но если тебе тяжело со мной...
        - Прекрати, - в сердцах оборвал Иван. - Чтоб об этом больше ни слова.
        Он резко отодвинул стакан, стакан упал и покатился по клеенке. Докатившись до края стола, хлопнулся об пол и разбился. Ни он, ни она не сделали попытки его поймать.
        - Вот видишь, - сказала Наташа, опустив голову. - Я, наверное, пойду.
        «А ведь уйдет, - холодея, подумал Иван. - Что это между нами? Как пропасть».
        - Нет, - сказал он через силу. - Я не отпущу. Я выброшу этот несчастный телефон. Запущу его в космос.
        - Да что телефон-то, - она не поднимала головы. - Весь город говорит.
        - Вот злодеи, - сказал он угрюмо. - Знаешь, Наточка, тяжело что-то. Я о людях лучше думал.
        - А люди, может, ни при чем.
        - Может быть, - Иван бочком-бочком обходил пропасть. - Я слишком влез в чистую науку. Но ведь не бывает такой науки - чистой. Она для людей и делается людьми, а люди бывают разные. Я как-то забыл об этом. Ты меня прости, Ната.
        И он рассказал о последних передрягах - всех этих доносах, угрозах, рассказал о Светлане, ее коллеге и о том, что скоро по его душу прибудет сам Эрэф,
        - А этот стакан я давно собирался раскокать, - завершил он неожиданно. - Давай купим бокалы. С цветочками. Тебе и мне.
        - Так вон, в шкафу стоят, - Наташа уже отошла. - Не знаю, что ты в этот стакан вцепился.
        - Привычка, понимаешь, - объяснил Иван. - Привык в училище и в общежитии чай стаканами хлестать. Но теперь все. Все!
        В доме Ивановых долго еще, дольше чем обычно, горел свет. Под специальным навесом бдительно стоял «на часах» безмолвный «Бобик», да по кустам шастал ночной зверь Жулик.
        Этот вечер был самый обычный. У калитки Иван попрощался с Булкиным, который зорко следил за моральным обликом начальника и старался сдавать его Наташе с рук на руки. Посмеиваясь над этой мелочной опекой, Иван прошел в дом.
        Жена с книгой в кресле сделала вид, что не замечает его прихода.
        - Натка, - зашептал он вкрадчиво, - дай пожевать.
        - Кто-то там шлындает до полуночи, а теперь дай ему пожевать,
        - отозвалась Наташа из-за книги. - Хуже Жулика... Ладно уж...
        Поставив перед ним тарелку с дымящимися пельменями и бокал в цветочках с чаем, она сказала:
        - Тут к тебе товарищ один приходил. Потерся себе у калитки, звоночком потренькал. Скромный такой. Не в пример твоему Бенцу. Этот как вставит палец в звонок, так и не отпустит, пока не откроешь.
        - Мишка - гусар. И часто хаживает?
        - Как уговоримся, так он и хаживает.
        Понятно: маленькая месть за Светлану. Иван стеснительно похихикал.
        - А каков из себя скромненький-то?
        - Так ить - с бородой.
        - Понятно. Бороде, стало быть, надо на чем-то расти - значит, есть голова. Голове надо на чем-то сидеть - значит, есть тулово. И так далее. Емкий словесный портрет. Надо запомнить.
        - Ты ешь пельмени-то, ешь.
        - Ыгы, - промычал Иван, давясь огненным пельменем.
        - Стало быть, словесный портрет сказал, что зайдет попозже...
        Отужинав, Иван вышел в сад, присел на крылечке была около десяти, и, наконец-то, врубили уличное освещение. В кустах зашуршало, в упор глянули немигающие зеленые глаза. «Кс-кс», - машинально сказал Иван, что Жулик, увлеченный мышкованием, не отреагировал. Потянул ровный, свежий ветерок, запахи сконцентрировались, и от этого голова стала ясная, как после хорошего, крепкого сна. В глубине сада была темень - глаз коли, а ближе к дому глянцево блестели жесткие листья уже отошедших вишен, отбрасывая на асфальтовую дорожку дрожащие размытые пятна.
        Там, в конце дорожки, за калиткой, появился кто-то бесформенный, с неразличимым лицом, будто бы скрытым наполовину маской, и деликатно тренькнул звонком. Иван, пристукивая задниками шлепанцев, пошел открывать.
        У человека была борода, мешающая сразу определить - кто это, но глаза казались знакомыми. Он был немолод, грузен и высок, хотя и сутулился. Возможно, сутулился on нарочно, чтобы казаться меньше ростом. И еще сбивала с толку эта черная пышная борода...
        - Вы? - узнал Иван. - Проходите,
        - Маскировался, маскировался, - пробурчал Эрэф, не двигаясь с места. - Давай-ка прогуляемся, чтоб без лишних ушей. Разговор есть...
        - Чудесно здесь, - говорил Эрэф, шагая неторопливо, словно давая понять, что спешить особо некуда. - Здесь цветами пахнет. Чем тебе не юг? Доводилось а Сочах-то побывать?
        - Не довелось пока, - вежливо ответил Иван.
        - А мне довелось. Чудесное место, я вам доложу. Там и с... женщиной одной познакомился. Впоследствии своей супругой. Ты ее не помнишь.
        - Слышал, что у вас была жена, - сказал Иван, - но не знал, что она отсюда. Говорят, она рано...
        - Да да, - поторопился перебить Эрэф. - Такое несчастье. Врачи ничего не могли сделать. Но мальчишка жив-здоров. Да он и не мальчишка уже... Как пахнут. Я уж и забыл, что это такое - цветы.
        - Давно прибыли? - спросил Иван, чтобы отвлечь старика.
        - Буквально пару часов, - сказал Эрэф. «Врет», - убежденно подумал Иван и, не сдержавшись, хмыкнул. А хмыкнул он потому, что раньше и представить бы себе не смог, будто Эрэф способен соврать. Да что там представить, он бы в драку полез, вздумай кто-то хоть намекнуть, что Эрэф врет. Это был столп, титан, умница. Его слово было закон. Курсанты подражали ему во всем и на досуге отрабатывали перед зеркалом тяжелый, давящий эрэфовский взгляд из- под насупленных бровей. Во время семинаров на любой, даже самый заковыристый и едкий, с подтекстом вопрос он отвечал молниеносно и с таким спокойствием, словно читал по бумажке. После этого наступал его черед. Теперь он задавал вопросы, а затюканный курсант, кляня себя, начинал путаться, мямлить. Эрэф снисходительно улыбался, и это было хуже, чем если бы он кричал или издевался, как другие наставники... Там не менее, как понимал теперь Иван, этот кумир, этот образец для подражания частенько врал самым заурядным образом. Врал, обучая их непобедимой стратегии и тактике, врал, красочно описывая блестящее настоящее и будущее внедренных агентов, вот и сейчас по
мелочи, но врет. Только зачем?
        Они прошли квартал, и Эрэф неожиданно свернул в переулок. Прогуливаться в шлепанцах было очень неудобно: спадали, черти.
        - Можно быть с тобой откровенным? - спросил между тем Эрэф, - Я хочу, в конце концов, чтобы между нами не было недоразумений. Тебя, сынок, в свое время удивило, что я вышел на прямую связь. Да, это, конечно, дорогое удовольствие, но дело в том, что это не кто-нибудь, а ты, с другими я так не общаюсь. Ты, Ваня, всегда выделялся среди курсантов. Одной прилежности да исполнительности мало. Было в тебе что-то такое неординарное, что-то такое, знаешь ли, многообещающее. Что греха таить, ты всегда был моей надеждой, моей будущей опорой. Поверь, ни за кем я не следил так пристально, как за тобой. Признаюсь честно, твои быстрые успехи сначала поставили меня в тупик, потом понял - недооценил. Недооценил, Ваня, есть такой грех.
        «Ох, мягко стелет», - подумал Иван.
        - Но это все лирика, - продолжал Эрэф, резко меняя тему, - Я вот к чему. Как-то у нас на родине все обанкротилось: у власти серость непролазная, в искусстве - шарлатанство, науку двигают обросшие шерстью питекантропы. Народ истосковался по истинным гениям и героям. Надоело, понимаешь, обходиться суррогатами. Вот тут мы и подходим к главному... Какой-то идиот из агентства новостей пустил в эфир закрытую информацию; есть, мол, в свеженькой колонии, на так называемой Земле, наш отечественный супермен, который изобрел новое оружие и уже в одиночку расправился с контрагентом. А нашей публике только дай сенсацию. Белковых почему-то недолюбливают, хотя любой из них стоит сотни бездельников, которые норовят помитинговать, а не работать. А тут
        - герой, с самим контрагентом справился! От известия о новом оружии просто в какой-то экстаз впали. Да еще один умник хворосту в огонь подбросил. Улучил момент. Это, говорит, никакое не оружие, а возможность использовать пространство и время в мирных целях. Бред собачий. А народ опять в экстаз. Из крайности, что называется, в крайность.
        - Не бред, - хмурясь, сказал Иван. - Это действительно не оружие.
        - Не буду спорить, - охотно согласился Эрэф. - Одним словом, толпа ухватилась за это пространство и время в мирных целях, и вот наш Дай Банг на пьедестале. Как тебе это нравится?
        - Не понимаю, - Иван скосился на наручные часы.
        - А что тут понимать? - добродушно сказал Эрэф. - Ты уже обогнал Президента на добрую сотню голосов. Учти, что военный сектор за нас. А это основное в перевороте. Народ - за тебя, ты с нами, следовательно, и народ за нас.
        - За кого: за вас? - уточнил Иван.
        - За тебя, за меня, за наших друзей. «Старый лис, - подумал Иван. - Вот и ты попал в ситуацию от которой скверно пахнет. Выходит, здорово припекло, если единственный выход - переворот. Ай да патриот! Собственная шкура-то, оказывается, роднее абстрактного отечества. А еще трибуналом пугал, злодей».
        Будто услышав его мысли, Эрэф сказал;
        - Ты, Ваня, не беспокойся, тут все без обмана. Я похлопотал, никакого трибунала не будет - ты амнистирован. Так что можешь смело баллотироваться в Президенты. - И ободряюще подмигнул.
        -А если откажусь? - поинтересовался Иван.
        - Ой, не советую, сынок.
        - Ну, так я отказываюсь, - обезоруживающе просто сказал Иван.
        
        * * *
        
        Усмехнувшись, Эрэф прищелкнул пальцами, и из темного переулка бесшумно выдвинулось нечто громоздкое, блеснувшее металлом. Узнав индивидуальную капсулу, Иван сказал спокойно:
        - Бросьте-ка вы, не суетитесь.
        Ему вдруг страшно захотелось спать. Он брел в своих шлепанцах по гладкому асфальту, надеясь приютиться, а рядышком где-то стояла кровать с пышно взбитой периной, и он отыскал ее, и приютился, только было очень жарко под пуховым одеялом. Захотелось его снять, но одеяло попалось на редкость неснимаемое, в нем все запуталось - руки, ноги. Проскользнула мысль, что завтра к девяти на работу, как бы не проспать. Что такое проспать? - спросил он себя голосом Эрэфа. И почему к девяти, а не к двенадцати? Эта профанация хороша для Голубой планеты и недостойна Президента. Президент правит всегда, но встает, когда ему угодно. Сейчас Президент маленько поспит, правители спят мало, но ведь и им надо покемарить (черт бы побрал этот землянский лексикон), а затем, прокемарившись, примется за госдела. И тут очень кстати будет умудренный помощник
        - старый, добрый Эрэф. Вот мы сейчас осторожненько пойдем на Корабль и отдохнем до самого Кольца. Ох, и славно же мы отдохнем...
        И тут чужая воля внезапно отпустила. В голове образовалась ясность, Иван весело спросил:
        - За какие такие госдела?
        - Что? - Эрэф. державший его под локотки, на мгновение остолбенел. - Немедленно спать! Спать!
        Иван узрел неподалеку «Бобика», сообразил, что сейчас будет жарко, схватил грозного Эрэфа за руку и, напрягаясь, потащил прочь. Сзади, обжигая, возник занавес огня. На асфальте вздулись пузыри. Очевидно, собираясь спалить мелкого «Бобика», эрэфовская махина пустила в ход пошлый огнемет.
        Стало невозможно дышать, Эрэф как-то обмяк и свалился на колени. Пришлось взять его под мышки. Это было трудно, Эрэф тянул пудов на семь. Опустив на газон, Иван пошлепал старика по щекам. Тот, кажется, был в шоке.
        «Бобик» вел переговоры с позиции силы. Не сомневаясь в их исходе, Иван огляделся. Вроде бы и шли потихоньку, а вон куда забрались, почти на окраину. Но и здесь была жилая улица, с пятиэтажными домами, на крыше одного из которых, как в насмешку, полыхала красная с голубым надпись: «В случае пожара звонить 01». Ивану стало нехорошо, когда он подумал, что лазер может случайно полоснуть по окнам. Он разглядел в них темные настороженные силуэты.
        Но «Бобик» был молодцом. Со своим противником он расправился на удивление быстро и аккуратно. Похоже, он видел уязвимые места и бил по ним экономно и точно, будто гвозди вбивал. По сфере его защиты еще лихорадочно, как в судороге, ползал ядовито-зеленый луч, высекая искры бенгальского огня; но вот «Бобик» огрызнулся таким прицельным и мощным выстрелом, иначе не назовешь этот плотный и короткий разряд, что все тут же и кончилось.
        - Все в порядке, Боб? - крикнул Иван.
        - Так точно. Мура, а не конструкция. Решето.
        Ввиду позднего часа «Бобик» приглушил звук, и все равно вышло громко.
        Убедившись, что самое страшное позади, из окон начали высовываться встревоженные жильцы.
        А посмотреть было на что. Огромное, в два этажа, устройство неизвестного назначения и неизвестно откуда взявшееся чадило густым черным дымом, воняя жженой резиной, и, наверное, кто-то давно уже набрал «01», ибо раздалась приближающаяся сирена, на бешеной скорости примчалась пожарная машина, и выскочившие из нее серо-зеленые пожарники принялись разматывать длинную кишку.
        Эрэф поднял набрякшие веки, но, увидев свой корабль в плачевном состоянии, тут же смежил их снова.
        
        * * *
        
        Тугая водяная струя окатила крышу с неоновыми буквами «В случае пожара...», прошлась вскользь по открытым окнам, откуда донесся азартный детский визг, и, наконец, уперлась в объект тушения. Дым от объекта стал еще гуще. Зеваки отошли подальше.
        Подкатил «:Бобик».
        - Спасибо, Боб, - сказал Иван, умащиваясь на газоне рядом с Эрэфом. - Ты как здесь оказался?
        - Аномалия, однако.
        - Если бы не ты, - Иван вздохнул. - Но мощно меня обработали, черти.
        - Чепуховина, - возразил «Бобик». - Примитивная модуляция. Трухлявое враждебное решето - гипноизлучатель, старичок - модулятор. Я спалил резистор в анодной цепи - и амба.
        - Ты что же, электронная голова, видел конструкцию решета насквозь? - удивился Иван.
        - И даже глубже. Мы с Виктором Николаевичем Булкиным постоянно совершенствуем и шлифуем мои незаурядные способности,
        - Ишь ты - отец и сын Черепановы...
        Эрэф вновь открыл глаза и слабо спросил:
        - Это еще что за говорящий пылесос?
        - Это «Бобик», - охотно ответил Иван, - У вас контрагент, у нас Бобик. Ты свободен, Боб.
        Тот пошевелил индикатором, убедился в отсутствии посторонней аномалии и уплыл, не касаясь асфальта.
        Эрэф вроде бы оклемался, но вид имел чрезвычайно кислый. Собственно, его можно было понять, ведь индивидуальная капсула, на которой он должен был улететь со своим полукоронованным пленником, сейчас годилась только в утиль.
        Пожарные, лихо попрыгав в свою машину, умчались под вой сирены. Их отъезд как бы поставил точку в спектакле: стало безлюдно.
        - Сынок, - сказал Эрэф. - Я ведь к тебе по-хорошему. А ты? Ну зачем ты так-то?
        - Слушайте, - сказал Иван. - Оставайтесь у нас. Куда вам одному?
        - Мне?
        Эрэф, поднявшись с газона, полез в карман и, шепча: «Тут вот у меня гостинец, сынок...» - вынул допотопный пистолет с глушителем. Направил его на Ивана.
        - Ты меня прости, сынок, но такой уж я эгоист. Мне очень жаль, что тебя больше не будет. Я понимал, конечно, что из моей затеи вряд ли что выйдет и все же на что-то надеялся. Такой я эгоист. Зря надеялся, оказывается. Да ты сиди, сиди, сынок, так будет удобнее. Страшное это дело - одиночество.
        - Естественно, - согласился Иван, глядя на него с любопытством.
        - Не захотел ты меня понять, Дай Банг. Опозорил перед всем честным народом и не захотел понять. Что же теперь прикажешь делать? Ты уж прости старика. Согласись: это неплохо - скопытиться от руки отца.
        - Жаргончик у вас прямо Прынцевский, - весело сказал Иван. - Не знаю, кто мой отец, но «пушку» дайте-ка мне сюда.
        - Я, я твой отец, Дай Банг!-лицо у Эрэфа странно дернулось. - Это про твою маму мы сегодня вспомнили. Такое будущее - и коту под хвост! Э, сынок.
        - Вы мой отец? - изумленно спросил Иван. - Оригинальная ситуация...
        «Что за неустроенный мир, где тебе все равно, кто твой отец,
        - подумал он. - Вот мой отец - а мне все равно».
        - Впрочем, это ничего не меняет, - сказал он вслух. - Дайте ваш пистолет.
        - Так ты ничего и не понял. Прощай, сынок! Выстрелив в упор, стари!; выронил оружие и закрыл лицо трясущимися руками.
        - Да жив я, жив, - вставая, сказал Иван. Эрэф опустил руки, лицо у него было жалкое и мокрое, губы дрожали.
        
        * * *
        
        - Это «Пулька», - объяснил Иван. - -Антибабахалка. У нас теперь стреляй, не стреляй, все равно не попадешь. Пойдемте, а то поздно уже. Со снохой, гм, гм, познакомлю... Да вот она, кстати.
        Действительно, появился «Бобик», за ним осторожно шла Наташа. И конечно же, она сразу увидела и изувеченный корабль, и оплавленный асфальт, и пистолет под ногами.
        - Наточка, - заторопился Иван. - Это вот, представь, мой отец. Он немного погостит у нас. Хорошо?
        Эрэф в это время, шипя, отдирал приклеенную бороду.
        - Отец? - тихо переспросила Наташа. - Горе ты мое...
        Ивана вызвали в Москву. Он отсутствовал ровно неделю и вернулся с неподъемным чемоданом и гигантской раздутой авоськой.
        Эрэф, обычно проводивший время в выделенной для него уютной комнате, на этот раз вышел в столовую, угнездился, приняв на колени Жулика, в кресле и оттуда наблюдал за действиями молодой пары.
        - Ой, «неделька», - восхитилась Наташа. - Какая прелесть!
        - Это Валентине Егоровне, - возвестил Иван.
        - Да на нее же не полезет, - убито сказала Наташа.
        - Значит, дочке. Или внучке. Заказ, Ната.
        - У людей ни стыда, ни совести, - сказала Наташа. - Лифчики тоже заказывали?
        - Лифчики, гэдээровские комбинации, - пробубнил Иван, - импортные румяна, духи «Быть может», помаду, не помню какой номер, у меня все записано.
        - Купил?
        - Не все.
        - Воду на тебе возят, я смотрю.
        - Наталья, - подал голос Эрэф. - Мужа должно уважать и лелеять, а не дергать.
        - Я его люблю, - спокойно сказала Наташа. - Поэтому поправляю, когда он не прав. Ваня порой такое отчебучит, будто с Луны свалился.
        - Все мы тут с Луны свалились, - проворчал Эрэф.
        - Что есть, то есть, - сказал Иван. - Этот быт для меня темный лес... Вот еду, понимаешь, домой, а у самого сомнение - зачем же чужим людям все это барахло везу? Что они - больше уважать меня будут?
        - Тогда на кой ляд? - буркнул Эрэф.
        - Я же говорю - темный лес. Просто хочется сделать приятное. Для себя жить - последнее дело.
        - Много тебе помогают, - с сомнением сказал Эрэф. - Все своим горбом заработал. Правильно Наташка говорит: воду на тебе возят. Зря я ее ругнул, извини, Наталья.
        - Что-то я вас не пойму, - сказала Наташ.).
        - А что тут понимать? Простота хуже воровства, - веско произнес Эрэф. - Уж больно ты, Ваня, прост. Вот погоди - на твоем материале какой-нибудь умник накропает докторскую... Надо жизнь вот так держать. - Он сжал кулак.
        - Издержки, конечно, бывают, - согласился Иван, - но они от нашего несовершенства. Ведь кто ворует идеи? У кого ни гроша за душой, кто думает спинным мозгом. Так мы далеко не уйдем.
        - С Луны свалился, - констатировал Эрэф и от возмущения даже отвернулся, стал смотреть в угол.
        - Каждый человек талантлив, - продолжал Ивам. Надо не полениться и найти свое «я». Тогда и воровать чужое будет незачем. Своего будет достаточно.
        - Все, мужчины, - сказала Наташа, - пора обедать.
        - Идеалист... - Эрэф пощекотал Жулика за ушком, тот, не просыпаясь, неожиданно громко мурлыкнул. - Ну, так что там, в столице?
        - Будем ставить эксперимент, - коротко ответил Иван и сделал вид, что не заметил, как скривился Эрэф.
        
        * * *
        
        . На эксперимент - были отпущены большие деньги. Сектор Иванова переименовали в КБ по тематике «Заслон», которое вскоре отпочковалось от филиала ВНИИ. Из Москвы теперь в Околорыбинcк частенько наведывался академик С., курирующий новоиспеченное КБ. Иван к этому времени защитил докторскую. Собственно, защита была формальной, никуда даже не пришлось ехать, академик С. привез все бумаги с собой. Работа шла до того успешно, что С. временно переселился в Околорыбинск, Видно было, что работа в молодом жизнерадостном коллективе очень ему по душе. С Ивановым и Бенцем он исколесил живописные окрестности а поисках места для полигона. Остановились на районе Старицы, неподалеку от того берега, где
«Бобик» сражался с контрагентом. Здесь еще остались следы сражения, и академик С. только головой качал да все поглядывал на
«Бобика».
        - Он и не это умеет, - сказал Иван.
        - - Что же еще?
        - Например, может отыскать неисправность в подземной магистрали. Или, скажем, раковины, микротрещины в любой конструкции. Может заниматься сваркой в вакууме. Верно, Боб?
        -Так точно, - преданно рявкнул «Бобик». - Я на все руки. И на все ноги.
        - Боб у нас от скромности не помрет, - Иван похлопал установку по могучему «плечу»...
        В начальники полигона Иван определил педантичного военрука. Федор Георгиевич ломался недолго и сразу принялся за дело. Для начала он составил перечень оборудования, необходимого для строительных работ, и каждое утро наседал на Иванова, а затем, получив его визы, жал на соответствующие инстанции, пока не выбил все, что запланировал - от амбарного замка до роторного канавокопателя...
        Как-то субботним вечером к Ивановым на огонек заглянул Миша Бенц. Он был загадочен, и по суровому его лицу блуждала застенчивая улыбка.
        - Ты проходи, Миша, - сказала Наташа, заинтригованная его видом. - И перестань вытирать ноги. Ты уж час их вытираешь.
        - Да где же час-то? - не согласился Бенц. - Пара минут, как зашел. Я ведь не один.
        - Ого, - удивился Иван. - Старая гвардия меняет принципы. Кто божился, что еще не родилась та самая? Ладно, ладно, знакомь.
        Бенц исчез и тут же вернулся. Со Светланой.
        - Вот, - сказала девушка. - Здравствуйте. Миша говорит: зайдем да зайдем.
        Наташа кинула быстрый взгляд на мужа, потом на Светлану. Та смотрела на что-то за ее спиной, и лицо у нее вытягивалось, а в синих глазах наливался испуг.
        Там, в дверном проеме, стоял Эрэф.
        - Это мои отец, - представил Иван.
        - Здравствуйте, молодые люди, - скрипучим голосом произнес Эрэф и удалился в свою комнату.
        Светлана вдруг очень заторопилась, Бенц приглушенно сказал:
«Да неудобно так сразу».
        - В чем дело? - спросила Наташа. - Что за спешка?
        - Мы пойдем, - Бенц явно ничего не понимал. «Значит, Светка пока молчит о своей профессии, - подумал Иван. - Ничего, это до поры до времени».
        - Ната, я немного провожу ребят. Наташа кивнула. На улице Иван попросил:
        - Миша, ты покури пока, у меня к Светлане маленький вопрос. Только не хватайся за кинжал, нет причин.
        - Тебя оглоблей не свалишь, - сварливо буркнул Бенц, но отстал.
        - В общем, так. Эрэф - мой отец, - сказал Иван. - Это аксиома, и надо с ней смириться. Характер у него препаршивый, но он сейчас не опасен. Думаю, без поддержки он даже безвреден. Мы постараемся поберечь его от прошлых связей.
        - Нужна моя помощь? - спросила Светлана.
        - Дело, конечно, деликатное, - промямлил Иван. - Придется изолировать всю агентуру,
        - Нет надобности. На Кольце переворот.
        - Ах, вот даже как... Кто же у власти?
        - По крайней мере, не военные, - она вдруг фыркнула. - Ученые. Ваши коллеги. Представляю, что они там натворят.
        - Ну, хуже не будет, положим.
        - Надоело мне все это до смерти, - сказала Светлана. - Я все- таки баба. Я Мишку люблю.
        - Рад за Мишку.
        - Спасибо, - сказала она тихо, потом подняла на чего блеснувшие глаза. - Наших осталось совсем мало. Основная часть вернулась на Кольцо, а остальным тоже надоела эта игра. Хочется жить по-человечески...
        Когда Иван привез Наташу из роддома, Эрэф долго рассматривал сонное, безмятежное лицо внука, который таращился серенькими глазенками в потолок, потом признался:
        - Второй раз в жизни вижу младенца. Первым был ты, Иван. Такой же кроха, пустенький взгляд, а гляди ж ты - каков вырос. Даже не верится, что из этого шалопутика получится человек.
        - Получится. - сказала Наташа. - Еще как получится. Мы тоже не лыком шиты.
        - Удивительно, - сказал Эрэф.
        Замечая, что дед старается почаще видеть внука, Иван вдруг поймал себя на мысли, что, очевидно, разгадал одну из причин космополитизма жителей Кольца. Они не знали детства. Сызмальства распределенные по интернатам, они изучали точные науки, кодекс юного бойца, маршировали по каменному плацу, играли в военизированные игры, пока из них не вышибало сам дух детства это вечное соперничество, стремление быть первым во всем. Человечки быстро становились микровоенными и дрались за место в жизни с упорством зверенышей, используя для этого дозволенные и недозволенные средства. Мрачные здоровенные воспитатели, пожирающие их пайки, очень успешно избавляли их от мягкотелости и слюнтяйства, то есть от доброты и сострадания. И вырастали постепенно, и обживали Далекий Космос крепкие, умные и безжалостные хищники, которые, в свою очередь, не нуждались в такой обузе, как собственные дети, и сразу после рождения рассылали их по специнтернатам. За что получали наличными.
        Это было ненормально, как только может быть ненормальным отсутствие родителей у детей, детей у родителей, человеческих отношений между людьми. На Кольце жили безбедно, но только для себя. Поэтому с поразительной легкостью рвались связи, свершались смертные приговоры и убийства, войны, захват населенных планет. За все платили полновесными наличными, а раз есть деньги, значит, можно пожить а свое удовольствие.
        Немудрено, что на очередную «отсталую» планету агенты ринулись косяком. Как же, триста процентов «за отдаленность» да еще сто за передвижной характер работы, да премии за этапы
«освоения»... плюс гарантированный оклад. Ежемесячно выходила кругленькая сумма.
        Встретив же достойного противника, не только оказавшего сопротивление, но и способного в любой момент перечти ч атаку, агентурный косяк запаниковал, и эта паника передалась на Кольцо, вызвав самые неожиданные последствия.
        А все из-за того, что у людей Кольца не было детства.
        «Так что Эрэфа, в общем-то, можно понять», - думал Иван.
        Что у него осталось? Близкие, которые за ним ухаживают, да внук, за которым нужно ухаживать. То самое обыкновенное, ради чего можно отказаться от натужного самоутверждения и престижа, что о двух концах.
        
        * * *
        
        Впрочем, все это пока были домыслы. Эрэф стар мудр и сложен, и неизвестно, какие мысли бродят в его голове. Несомненным было одно - за последнее время Эрэф посвежел, внутренне приободрился, перестал шарахаться от людей.
        Работы на полигоне двигались полным ходом, но конца еще не было видно. Параллельно на экспериментальном участке КБ, руководимом В. Н. Булкиным, совершалась сборка действующего образца.
        Как-то после обеда, приехав на полигон, Иван к своему удивлению в компании академика С. и Федора Георгиевича обнаружил Эрэфа. По причине ненастной погоды Эрэф был облачен в новенький ватник и резиновые сапоги, на голове блином лежала замусоленная кепка. Эта кепка, в совокупности с грозными бровями, придавал? ему вид измученного борьбой за урожай киноагронома. Шкафообразный киноагроном говорил и жестикулировал скупо, но к его мнению явно прислушивались. Подождав, пока компания, миновав все траншеи, вырытые канавокопателем, скрылась в теплушке, Иван вышел из машины.
        За столом три ветерана мирно гоняли чаи. Федор Георгиевич, как всякий радушный хозяин, обрадовался:
        - А вот и четвертый! Как насчет «козла», Иван Иваныч? В качестве разминки?
        - Какой «козел»? - спросил Иван. - Какой в рабочее время
«козел»?
        - Не возникай, - отрезал Эрэф, чувствовавший себя не особенно уютно.
        - По КЗОТу полагается, - словоохотливо объяснил Федор Георгиевич. - Поработал на морозе - перекури в тепле.
        - Что-то не видел, - сказал Иван.
        - Не видел - и не возникай, - Эрэф нахмурился и стал теперь похож на кинобандюгу.
        - У вашего отца, Иван Иваныч... Это ведь ваш отец? - уточнил академик С. - Да. Прекрасно. У вашего отца, Иван Иваныч, просто какой-то непостижимый опыт фортификационных работ. Он нас с уважаемым Федором Георгиевичем маленько повозил носом по паркету. Признаюсь, к своему стыду, что мы совершенно не учли действия химического оружия.
        - Такой задачи не ставилось, - несколько неуверенно сказал Иван.
        - И напрасно, голубчик, ведь мы разрабатываем универсальную систему защиты.
        - Сергей Александрович, попрошу вас, - Иван хотел сказав:
«здесь посторонние», но вышло иначе. - Здесь могут быть посторонние.
        - Что, бдительность? Да, да, я понимаю, - и, понизив голос академии С. продолжал: - Мы должны предусматривать защиту не только от вашего М-эф-фекта, но и от ядерного, химического, бактериологического, лазерного и прочего оружия. Мне кажется, опыт Рудольфа Феофилактыча нам очень пригодится в дальнейшем... А что, Рудольф Феофилактыч вам неродной отец?
        Эрэф надвинул кепку на глаза и засопел.
        - В том-то и дело, что родной, - вздохнул Иван.
        Тут он был вынужден вкратце рассказать свою историю. То есть, это ему показалось, что вкратце, а на самом деле, когда он закончил, рабочее время уже вышло, и пора было возвращаться домой...
        Этой ночью Иван никак не мог уснуть. Думал. Признание вышло неожиданным, и это было хорошо, и одновременно плохо. Хорошо - потому что снял груз, плохо - потому что это могло изменить отношение к нему и помешать работе. Всему могло помешать. Про Эрэфа он упомянул вскользь, но и тот, судя по скрипу дивана, доносившемуся сквозь закрытую дверь, не спал. Ну и пусть. По крайней мере, будет знать, что выкинуть фокус теперь так просто не удастся.
        Иван встал, сменил у орущего Саньки пеленки и принялся их стирать. . Этого развлечения хввтмло как раз до утра. Санька со своими младенческими обязанностями справлялся исправно.
        Утром его худшие опасения подтвердились. Академик С. деликатно приказал свернуть до его возвращения работы по программе
«Заслон» и вечером уехал в Москву.
        - В чем дело? - спросил напористый Бенц, завалившись в кабинет начальника как всегда без вызова. но во главе внушительной делегации, среди которой затерялся Федор Георгиевич. - У меня план сгорит!
        Иван, у которого голова раскалывалась после бессонной ночи, безразлично пробубнил:
        - Что за паника, товарищи? Новый этап, понимаете, решающий, так сказать. Напряженный момент. Не время для демонстраций. Расходитесь, товарищи, по рабочим местам,
        - Хватит. Начитались статеек, - решительно сказал Бенц. - Наслушались сплетен. Будет. С анонимщиками и фискалами у нас теперь разговор жесткий. Точно, ребята Как новое дело, сразу добрая душа пишет, строчит доносики. Хватит. Да это ж уму непостижимо такое ляпнуть! Ведь не Сатурне нет и быть не может разумной жизни - климат не позволяет,
        - На каком Сатурне? - обалдело спросил Иван.
        - На обыкновенном С кольцами. Федор Георгиевич, ты не прячься. Это что за идиот тебя проинформировал, что Иван Иваныч родился на кольцах Сатурна? Ты вчера, кроме чая, чего еще пил?
        - Да это я смеху ради болтанул, - быстро сориентировался Федор Георгиевич и громко спросил у соседа: - Ты чего, Василий, всякую ерунду разносишь?
        - Я только Вовке. Он у нас помешался на фантастике - что хочешь проглотит. А я что, чокнутый?
        - Федька - Ваське, Васька - Вовке, Вовка - Кольке, - сердито сказал Бенц. - Ш-шутники. Стыдно, Федор Георгиевич.
        Строптивый полковник в отставке на этот раз смиренно проглотил пилюлю.
        - Вот и разобрались, - сказал Иван, чувствуя, что рабочее настроение понемногу возвращается. - Начальников секторов попрошу остаться, остальные свободны... Ну что, ребятишки, пока Сергей Александрыч утрясает «Заслон». Есть одна идейка.
        - Просто любо-дорого послушать, - расцвел Бенц... Вечером Ивану стало известно, что пропал Эрэф.
        Ушел после обеда из дому и не вернулся. Наташа себе места не находила...
        Эрэф, проворочавшись всю ночь на диване, многое передумал. Среди людей он прожил уже довольно долго и особого вреда от них не видел, разве что никто его не боялся как там, на Кольце, и никто не заискивал. В академике С. и Федоре Георгиевиче он неожиданно встретил близкие своему духу натуры. Это были опытные, смелые и незаурядные бойцы. Оба, в свое время, воевали имели за спиной хорошую жизненную школу, были преданы своим убеждениям, но в то же время умели признавать собственные ошибки. С ними Эрэфу было просто, как с равными, и если бы не Иван... Иван опять испортил всю кашу. Видно было, что ему муторно, а все молол и молол без остановки, рыл себе яму. а заодно и отцу родному, и дорылся Это Эрэф сразу понял, когда увидел, как переглянулись те двое. Теперь надо было исчезать.
        Поэтому Эрэф сначала тщательно подготовился в дорогу, то есть вынес по частям и припрятал в укромном месте теплые вещи, инструмент, консервы, которые он запасал не непредвиденный случай, и лишь потом, сказав Наташе, что погуляет немного, дал деру. Здесь он тоже проявил осторожность, запутал следы: сменил несколько электричек и сошел на безлюдной станции.
        Немногочисленные свидетели (билетерша в пригородной кассе и уборщица) показали милицейскому наряду, что да, брал вчера билет до Ахтинки мужчина описываемой наружности. Расплатился жеваным червонцем, явно не фальшивым. Имел при себе солидный и, по всей видимости, тяжелый портфель. В портфеле что-то брякало, скорее всего - железо. Ахтинские свидетели припомнили, что с вечерних электричек сошло трое или четверо мужчин подобной внешности с тяжелыми брякаюшими портфелями и устремились в сторону барахолки. Это было вчера. А сегодня на ахтинской барахолке таких мужчин было пруд пруди, и все с лохматыми бровями, сердитым взглядом и крайне недоверчивые...
        Академик С. вернулся из Москвы на третий день и сразу прошел в кабинет Иванова.
        - Попросите никого не принимать, - сказал он. Иван высунулся из дверей, немного поболтал с секретаршей, потом защелкнул замок. Академик уже повесил пальто и шляпу в шкафу и расположился в кресле, искоса поглядывая на эскиз какого-то непонятного устройства.
        - Готов, Сергей Александрович, - Иван сел тоже. Помолчав, академик начал с откровения:
        - В более глупом положении я еще не бывал. Но давайте уточним для порядка. Вы тогда о себе правду сказали, или это был розыгрыш?
        - Я тогда сказал правду, - отозвался Иван.
        - Я вам верю А там, в столице-матушке, засомневался было. Дурят, думаю, тебя, старого перечника, - академик грустно улыбнулся и сказал очень серьезно: - Что в этой истории самое страшное? Да то, что вы - все еще человек Кольца. На силу вы отвечаете еще более мощной силой. Ваш М-эффект родился постольку, поскольку вам угрожали. Ваши беды вы перенесли на Землю и поневоле втянули в эту опасную игру нас. А ведь нам еще рано играть в ваши игры. По сравнению с вами, мы - дети. Понимаете вы это?
        - Да, - тихо произнес Иван. - Понимаю.
        - Тогда, может быть, вам вернуться? А уж мы тут как-нибудь сами... разберемся.
        Академик был тысячу раз прав. Было лишь одно «но», и Иван им воспользовался.
        - Мне сейчас трудно об этом говорить, Сергей Александрович, но представьте, что было бы, если бы я действовал, как обыкновенный агент. Как действуют все агенты, будучи пассивными наблюдателями. О, я был бы осторожен. И все бы шло по плану. И в конце концов, Земля неизбежно стала бы колонией Кольца... Вот когда вам стало бы страшно.
        - Ну, а если бы не стала? - спросил академик.
        - Поверьте мне. это было неизбежно.
        - М-да, - академик встал и прошелся по кабинету. - Действительно - ситуация. Я и не предполагал, что все так серьезно. Втянули вы нас в драчку.
        - Драка пока отменяется, - Иван тоже встал. - На Кольце переворот, и у власти стоят разумные люди. Контакт, конечно, будет, но уже не с позиции силы. И я думаю, что Земля сможет кое- кого поучить человечности. Там по этому атавизму очень исстрадались.
        - Вот как - исстрадались. Рыдающие оккупанты.
        - Я вас понимаю. Конечно, целое человечество так сразу не переделаешь. Трудно это.
        - А знаете, что мне сказали в Москве по вашему поводу? - спросил вдруг академик С. - Сам, мол, заварил кашу, сам пускай и расхлебывает.
        Академик подошел к столу, приценился к заинтересовавшему его эскизу и сказал:
        - Ну что же, мистер завоеватель. Будем продолжать работу до победного конца...
        Эрэф отсутствовал почти уже неделю, и его как-то не хватало. Несмотря на старческое брюзжание, которое он себе изредка позволял, Эрлф был мужчина деликатный, ненавязчивый. Санька при нем моментально затихал, в это время Наташа имела возможность позанимзться домашним хозяйством. Да и поболтать с ним было интересно.
        Эрэфом интересовался академик С., но получал ответ, что старик прихворчул. Академик чувствовал, что ему врут, и хитровато подмигивал.
        И вот тут неожиданно Ивану пришла очень простая мысль.
        Стоял промозглый день поздней осени. В ворота загороженной площадки, забитой списанным оборудованием, отходами производства ВНИИ «Точприбор», съеденными ржавчиной трубами различного диаметра, отслужившими срок службы батареями парового отопления и прочим утилем, разбрызгивая грязную воду, въехал «газик». Из него вышли академик С., Иванов, Бенц и спец на все руки Булкин с набором слесарного инструмента.
        - Где-то там, - кивнул Булкин и первым двинул по шпалам к дальним железнодорожным воротам.
        У ворот пришлось свернуть направо, в самую грязь. Здесь уже стали слышны какие-то подозрительные приглушенные звуки. Метнулся под железо откормленный кот, застрял на мгновение, и тут же из темноты мрачно засветились кошачьи глаза.
        - Жулик, - узнал Иван. - Вот ты где пропадаешь. Кс-кс... - В ответ - настороженное мерцание.
        Капсула стояла в стороне, и видно было, что на нее сначала сыпанули железный хлам, а затем кто-то старательно расчистил к ней подходы.
        - Все мечтал покопаться, да руки не доходят, - сообщил Булкин, вынимая из набора молоток.
        - Боб здесь живого винтика не оставил. - Иван прислушался, но никаких звуков из капсулы больше не доносилось. - Он должен быть там.
        - Ясно - здесь, - Витька три раза бухнул молотком по обшивке, выбирая место, где гремит позвонче.
        - Милейший, что это такое? - спросил академик.
        - Если вы про корыто, то это экипаж Эрэфа, - хладнокровно отозвался Булкин, - А если про это, то так я его вызываю на связь.
        Снова бухнул, потом начал выстукивать какой-то противный немузыкальный ритм,
        - Сколько шума, - поморщился академик С.
        - Ножовкой еще хуже, - с одышкой сказал Булкин. - Мишка, ну- ка смени. Запомнил?
        - Запомнил, - сказал Бенц и примерился.
        В это время крышка люка уехала вверх, а в проеме появился сильно небритый Эрэф в испачканных ржавчиной пальто и кепке и до колен забрызганный еще не подсохшей грязью.
        - Аккуратнее, молодой человек, - прогундосил Эрэф, выбираясь наружу. - Не видите - открыто... Вы с мотором? Мне надо срочно принять ванну. - Эрэф в своем убежище подхватил ужасный насморк. - Жулик, иди сюда, дружище. Сейчас домой поедем.
        И Жулик, этот своенравный избалованный кот, послушно вылез из железной норы.
        Повернувшись к капсуле, Эрэф покачал головой и сказал несколько театрально:
        - Здесь самое твое место. На свалке.
        - Пробовали починить? - участливо спросил Булки м.
        - А-а, рухлядь, - Эрэф махнул рукой. Они пошли по шпалам к машине. Впереди, оживленно беседуя, академик с Эрэфом. За ними Жулик, прижимающий уши всякий раз, когда Эрэф оглушительно чихал.
        - Дите малое. - проворчал Иван и озабоченно спросил:-Виктор Николаич, баньку организовать реально?
        - Что за вопрос? - уверенно сказал хозяйственный Булкин.
 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к