Сохранить .
Поехали! Антон Конышев
        Александр Павлович Кравцов
        Вадим Степанов
        Евгения Витальевна Кретова
        Барбара Морриган
        Александр Барр
        Майя Георгиевна Полумиско
        Виктория Александровна Миско
        Анна Пумалайнен
        Маргарита Гусева
        12 апреля 1961 года Юрий Гагарин совершил первый в истории человечества космический полет. В честь 60-летия этого легендарного события госкорпорация «Роскосмос» и группа компаний «ЛитРес» провели конкурс коротких рассказов на космическую тему. Из 918 работ космонавт Иван Вагнер, писатель Сергей Лукьяненко и другие эксперты отобрали десять лучших произведений, которые вошли в сборник.
        Иллюстрации к сборнику нарисовали студенты фонда «Антон тут рядом».
        Поддержать фонд Уже этим летом сборник рассказов победителей отправится на МКС и облетит планету!
        В книгу вошли произведения: рассказ Виктории Миско «Будь здесь». Антон мечтал стать астронавтом еще с трех лет и упрямо шел к своей цели. Его мама-художник всегда утверждала, что ничего не знает о космосе. Но так ли это на самом деле? И где в действительности находится он - космос? Герои получат ответы ранним февральским утром, пока будут ждать такси, которое отвезет Антона на космодром.
        В произведении Вадима Степанова «Единственное место» Алексей Калугин становится одним из участников важного эксперимента, способного изменить жизнь Земли. Находясь на МКС, Калугин контролирует работу ускорителя - устройства, где вырабатывается энергия вакуума, которая может стать ценным бесплатным ресурсом для всего человечества. Но в процессе эксперимента ускоритель превращается в черную дыру. И через пятьдесят лет она поглотит Землю…
        А в истории Маргариты Гусевой «Пять солов» патрульный первого ранга Алекс получает странное задание. Ему нужно сопроводить с Марса в тюрьму на Землю некоего Рина. Загвоздка в том, что Алексу строго-настрого запрещено общаться с преступником. Но песчаная буря путает все карты. И Алекс невольно узнает о том, что навсегда меняет его жизнь всего за пять марсианских дней - солов…
        Эти и другие истории ждут вас в сборнике «Поехали!».
        Поехали!
        Сборник лучших рассказов конкурса «Отправь свой рассказ в космос!»
        Вадим Степанов. Единственное место
        «Дорогой папа, мы с мамой очень гордимся тобой. Пожалуйста, возвращайся скорее. Твои Катя и мама».
        Калугин с улыбкой отложил карточку, на обратной стороне которой его жена Оля держит на руках маленькую белокурую девочку. Он уже год не видел семьи. Дочь подросла и даже, пусть и не без помощи мамы, написала небольшое письмо на обороте фотографии. Где-то там сквозь толстое стекло сверкало огнями родное небо.
        Сам Калугин был из Курска - маленького городка на западе России. Он всегда мечтал стать космонавтом, несмотря на то что в его школьные годы это было уже совсем не модно. Но он не хотел быть ни менеджером, ни бизнесменом, ни политиком, о чём грезили одноклассники, а точно знал, что его жизнь свяжется с космосом. Виноваты книжки, тоже не модные, но такие близкие. Хотя жить на страницах Стругацких оказалось гораздо легче, чем очутиться в условиях реального космоса, со всеми перегрузками и правилами, он всё равно считал себя счастливым человеком, как мог бы считать себя любой, чья детская мечта осуществилась.
        - Второй.
        - Второй на связи.
        - Спишь, Калуга? - прервал мысли о доме голос из динамиков.
        - Уснёшь с вами, - проворчал Калугин. - Что там, Первый?
        - Всё штатно. Видел бы ты, какая толпа собралась в Центре.
        - Ясно - толпа, - ответил Калугин, проверяя приборы. - Со всего света профессура.
        - Кажется, журналистов больше.
        - Предлагаю загрузить их следующим рейсом, - усмехнулся Калугин. - Пусть вместо меня подежурят. Я на это колечко уже смотреть не могу.
        - Ничего, Второй. Уже скоро всё закончится. Конец связи.
        Калугин знал, что с ним общаются в том числе и для того, чтобы проверить моральное состояние экипажа, который в этом рейсе состоял всего из одного человека. Не всё могут показать приборы и датчики; иногда простой разговор - гораздо лучший индикатор состояния. Он всё это знал и шутил, легко общался, но на душе было неспокойно.
        Вот уже месяц, как он остался один с этим новым ускорителем на орбите. Международный проект, огромные деньги, большая ответственность. Калугин вызвался не за премиальные, он просто знал, что лучше других с этим справится. И пусть его роль невелика, но, возможно, она спасёт от гибели большое количество людей. Рухнувшие на Землю обломки никому не нужны. Любая неисправность, которая может привести ускоритель к падению на Землю, немедленно запустит программу его уничтожения. Калугин на независимом аппарате должен контролировать этот процесс и в случае выхода системы из строя примет необходимые для безопасности родной планеты меры. Меры могут быть двух типов: стабилизирующие и инициирующие. Калугин может запустить самоуничтожение ускорителя в ручном режиме или, если это не получится, вытолкнуть ускоритель с орбиты. Впрочем, Калугин больше думал о стабилизации. Никто не захочет так запросто расставаться с уймой денег из-за какой-то поломки. Его будут просить до последнего удерживать ускоритель на орбите. Будут пробовать чинить и, возможно, даже починят. А Калугин будет болтаться в космосе ещё полгода до
пересменки.
        Год - это очень много, когда ты любишь свою семью. С Олей они познакомились ещё в колледже, куда он перевёлся из школы в другом районе. Родители, пока были живы, всегда с уважением относились к его стремлениям. Они видели тягу сына и решили помочь ему с профильным образованием. Колледж давал льготы при поступлении в Бауманку.
        Оля сперва не понравилась Калугину - высокому, плечистому парню, которому не давали прохода девушки. Но предпоследней учебной весной он вдруг оказался с ней в команде по спортивному ориентированию, соревнования по которому регулярно проводились администрацией колледжа. Там, в тени деревьев, он разглядел серьёзную темноволосую одногруппницу, которая фактически спасла их команду, в кризисный момент взяв руководство на себя, хладнокровно проложив правильный маршрут практически из тупика.
        Сначала завязалась дружба и долго-долго длилась. Оля ни в какую не хотела поддаваться обаянию Калугина. Что он только не делал: и приглашал в кино, и провожал домой, и даже стихи читал, правда чужие. Но переломным моментом оказалась одна история с вороной.
        - Второй, - услышал он из динамиков.
        - Второй на связи.
        - Готовность номер один.
        - Есть готовность номер один.
        Калугин запустил дополнительные экраны, на которых зелёными огоньками запрыгали графики.
        - Второй, - снова прозвучало из динамиков.
        - Второй на связи.
        - Они начинают подготовку и запускают ловушки.
        - Всё правильно, Первый.
        - Очень уж праздно они себя ведут.
        - Гражданские, не обращайте внимания.
        - Второй, следуй чётким инструкциям и предписаниям нашего ЦП. Сам ничего не выдумывай. Если у них там что-то…
        - Первый?
        - Калуга, Лёша, не рискуй. Если что - сжигай её к хренам и уматывай. Пусть сами свои кванты раскручивают.
        - Александр Дмитриевич, не переживайте.
        - Конец связи, Второй.
        Легко им там внизу говорить. Сжигай. Он же понимает, что это огромные средства и надежды. Весь мир практически в прямом эфире следит за экспериментом, который может принципиально изменить жизнь на планете. Столкновения этих частиц в ускорителе должны привести к появлению новых знаний в области квантовой физики. Все СМИ последние несколько недель только и трещали об этом: энергия вакуума, бесплатный ресурс для всего человечества. Не верилось Калугину ни во что бесплатное. За всё приходится платить так или иначе.
        На девятом месяце врачи сказали, что дело плохо. Нет никакой возможности сохранить плод. Оля всё время плакала, Калугин всё время молчал. Они уже знали, что должна быть девочка. Он внёс предоплату за коляску и кроватку, супруга купила розовое постельное белье с лошадками. А тут вот…
        Калугин объездил все перинатальные центры, привозил врачей, разговаривал с ведущими медицинскими специалистами - все говорили одно и то же: ребёнок не выживет, а если настаивать, то может погибнуть и мать. И сам Алексей скрепя сердце уже согласился с судьбой. Если потерять нарождённую дочь - страшно, то потерять любимую супругу было просто невозможно. Но сама Оля запрещала ему сдаваться. Он видел, что для неё исход, при котором она выходит из роддома одна, смерти подобен. И ему ничего не оставалось, кроме как искать снова и снова варианты, людей. Наконец он нашел старую акушерку в районной больнице, о которой говорили не иначе как о волшебнице.
        Калугин не верил в магию, но верил в опыт. К тому же Оле эта морщинистая колдунья очень понравилась. Она не кокетничала, а говорила прямо, что шансы есть, но они очень малы, и что, конечно, риск для матери огромен. Но ещё она сказала: «И не такие рожали - и прекрасно живут, а потом за вторыми приходят». Есть такие врачи, которые уже только словом лечат.
        Девочка родилась слабая, но здоровая. А вот Оле пришлось дважды выкарабкиваться из реанимации. Два месяца они втроём жили в больнице, пока наконец не стало понятно, что уже всё хорошо и можно возвращаться домой.
        На графике появились рваные полосы. Так мониторы показывали работу ускорителя. Калугин знал, что первые запуски не опасны. Там создаются частицы, которые затем будут впрыснуты в основной круг. И вот тогда необходимо очень внимательно следить за показаниями приборов и датчиков.
        - Второй.
        - Второй на связи.
        - Как там?
        - Уныло и однообразно.
        - Это замечательно. Судя по профессуре, что-то у них уже получилось. Разливают шампанское.
        - Уже? Не рано?
        - Да кто их, чудных, поймёт! Похоже, они переживали, что этот ускоритель вообще не заработает.
        - Хотелось бы такую информацию иметь до полёта.
        - И не говори. Буду держать ушки на макушке, может, ещё что проявится.
        - Не забывайте делиться.
        - Договорились, Второй. Конец связи.
        Ужасно раздражало Калугина такое вот отношение к людям. Он практически год безвылазно провёл на орбите, видел, как собирали ускоритель, как его тестировали, общался с руководителями проекта, и даже не по одному разу. Много болтали о будущем, о мире во всём мире, о войнах, которых больше не будет, о бедности, которую искоренят. Обменивались контактами, хвалились семейными фотографиями. Почему-то никто и никогда не говорил Калугину, что ускоритель может не сработать. Ведь он болтался на орбите именно потому, что этот проект можно таким образом быстрее завершить. Без подготовки новых кадров, без привлечения дополнительных людей миссия должна проходить быстрее. Он жертвовал своим временем, которое мог бы провести с семьёй.
        Два года они ютились в маленькой квартирке - служебное жильё. Там было тесно, но очень уютно. Оля боролась с цветами, которые на холодных подоконниках совсем не хотели расти, Калугин воевал со щелями в окнах и дверях. Катя первый год боролась с гравитацией, потом с острыми углами и, наконец, со сложными словами. Хорошо, что в любом языке есть несколько очень простых слов: «мама», «папа», «киса».
        Потом они купили дом, который стал для них настоящим раем. Может, потому, что там всегда было тепло, а может, потому, что это было их место. Сложно объяснить это ощущение - «твоё место». Оно внезапно настигает вдруг, когда ты только попадёшь в пространство. Там хорошо, оттуда не хочется уходить.
        Внезапно в молодых людях проснулась страсть к садово-ландшафтным решениям. Калугин выкопал по периметру ручей, который Ольга оформила цветами, сделали лужайку, где могла играть Катя, пристроили беседку, куда вечерами уходили пить чай и болтать о разной чепухе, когда дочь засыпала. Дом стал тем единственным местом во всей вселенной, где всегда хорошо.
        - Второй.
        - Второй на связи.
        - Сообщите показания приборов.
        Калугин услышал серьёзный тон и быстро сфокусировался на экранах.
        - Датчик магнитного поля как будто барахлит.
        - Второй, точнее.
        - Датчик магнитного поля вышел из строя. Показывает нечитаемые символы.
        - Что значит «нечитаемые»?
        - Абракадабра какая-то, Александр Дмитриевич. Не могу точнее.
        - Ясно. Что показывает визуальный осмотр?
        - Всё по-прежнему. В чём дело, Первый?
        - Пока не ясно. Конец связи, Второй.
        Калугин внимательнее пригляделся к ускорителю. В иллюминатор была видна только его небольшая часть. Но на изображениях с камер, которые тоже транслировались на экраны космического аппарата, разглядеть его можно полностью. Ускоритель - огромное сооружение в виде гигантского серебристого кольца - многокилометровой змеёй, подобно уроборосу, олицетворяющему вечность, оно замыкалось ровным кругом. Что же там могло такое произойти?
        - Второй.
        - Второй на связи.
        - Плохая новость. Эксперимент прошёл в штатном режиме, но в результате образовалась антиматерия… Что? Чёрт, Второй, меня слышно?
        - Вас слышу, Первый. Что это значит? Каковы мои действия?
        - Второй, Лёша. Сжигай её к чертям… Это инструкция… он должен…
        - Первый! Первый!
        В эфире повисла тишина. Калугин слышал, что Александр Дмитриевич, руководитель их группы и координатор, с кем-то ругается. Он даже мог понять причину. Одни люди боятся за деньги, другие - за свой успех, Александр Дмитриевич всегда переживал только за людей. Калугин видел, как однажды он всерьёз разбил лицо одному блатному конструктору, который протащил в проект своё новаторское кресло. Ребята несколько недель провели в этих пыточных ложах без возможности сменить позу, после чего закономерно приобрели сложности со здоровьем при возвращении.
        Снова зашипели динамики.
        - Второй, - услышал Калугин чужой голос.
        - Второй на связи.
        - Меня зовут Игорь Иванович Плетнёв. Координацию полётом поручили мне.
        - А где Шахов? - спросил Калугин про Александра Дмитриевича.
        - Временно отстранён. Это сейчас неважно. Важно, что в ваших руках сейчас находится судьба всей планеты. Вы слышите?
        - Да, Пер… Игорь Иванович.
        - Вам необходимо срочно отвести ускоритель на максимальное расстояние от орбиты. Расчёты уже ведутся, и скоро их вам перешлют.
        - А что произошло? Внешне никаких поломок не наблюдается.
        - Я не уверен, что могу всё сообщить, но, учитывая ваше положение… В общем, в результате столкновения частиц в коллайдере образовалось антивещество, которое должно было разрушиться. Но что-то пошло не по плану, и вместо этого оно начало поглощать материю и увеличиваться. Пока ещё оно крайне незначительных размеров и удерживается магнитными ловушками, но будет расти.
        - Насколько больше оно станет?
        - Если это то, о чём мы думаем, а мы думаем про холодный ядерный синтез, то оно остановится только в абсолютной изоляции. Поэтому нельзя, чтобы оно оставалось на орбите, ведь в первую очередь оно поглотит ускоритель и, став больше, притянется к Земле. Единственная возможность спасти планету - отвести ускоритель как можно дальше от орбиты.
        - Но оно же всё равно будет расти. И вращаться не перестанет. Орбита просто вытянется, но рано или поздно эта штука снова приблизится к Земле.
        - Второй, мы думали над этой проблемой и как раз сейчас заканчиваем расчёты, чтобы увеличить период вращения до пятидесяти лет. За это время человечество наверняка найдёт решение.
        - То есть вы хотите фактически посадить на орбиту Земли чёрную дыру, оставив это на откуп потомкам?
        - Второй, мы здесь тоже все на эмоциях, но надо искать приемлемые варианты. Уничтожить мы её не можем, это только усилит реакцию вещества, дать необходимое количество массы и энергии для схлопывания реакции - тоже, разве что на Солнце отправим. Но у вас не хватит топлива для возвращения домой. Остаётся только один вариант, и мы его озвучили. Второй?
        - Меня зовут Алексей.
        Вдруг вспомнилось, как они с дочерью ходили в краеведческий музей. Оля тогда притащила всех к древним ископаемым, и дочь, которой уже исполнилось пять лет, изнывала от скуки, развлекая себя мелкими шалостями: постукивала по защитным стёклам и совершала партизанские вылазки за ограждающие верёвочки. Экскурсовода - пыльную женщину в летах - это ужасно злило, и она то и дело делала младшей Калугиной замечания: «девочка, не заходи туда», «девочка, не трогай это», «девочка, не бегай в музее». В конце концов дочь не выдержала и разразилась гневным: «Я не девочка. Я Катя. Слышите? Меня зовут Катя. Не девочка». Это так восхитило родителей, что те даже смягчить ситуацию не успели, так что пришлось спешно ретироваться из музея.
        Пятьдесят лет. Это значит, Кате будет пятьдесят шесть. По современным меркам - самая зрелость. И вот ей ещё нет и шестидесяти, а она узнаёт, что к Земле приближается чёрная дыра, которая за это время набрала силы от космического мусора, астероидов и комет и теперь со всей мощью обрушится на планету. И это он - её отец - запустил часовой механизм смертоносной для человечества бомбы.
        - Второй, Алексей. У нас совсем нет времени. Расчёты должны уже прийти к вам.
        - Пришлите мне другие расчёты. Я отправлю эту штуку на Солнце, раз уж это единственное место, в котором можно её уничтожить. Это ведь должно помочь?
        - Да, но вы не сможете вернуться. Даже если вы воспользуетесь ускорением орбиты и сожжёте всё топливо, вам едва хватит ресурсов, чтобы попасть в зону притяжения Солнца.
        - Значит, так.
        - Вы смелый человек, Алексей. Вас будут помнить…
        - Готовьте расчёты. А мне ещё надо записать обращение к жене и дочери.
        - Вы можете с ними связаться напрямую.
        - Я не хочу. Это будет слишком.
        - Как хотите. Мы, безусловно, передадим запись в самое короткое время.
        - Хорошо. А пока дайте мне немного времени. Конец связи.
        В очередной раз он провожал Олю домой. Они мило болтали ни о чём, как вдруг услышали жуткий крик, почти человеческий, хриплый, панический. Калугин никогда не думал, что вороны могут так кричать. Какие-то подростки - уже не дети - резвились с воздушкой, подстреливая из тирного ружья мелких птиц. Очевидно, им попалась ворона. Несчастной птице подбили крыло, и от падения она сломала лапу. Теперь же шпанята веселились, всаживая по очереди в калеку по новой металлической пульке.
        Калугин видел, как побелело от гнева лицо его однокурсницы, как непроизвольно сжались её кулаки. Он понял, что Оля сейчас кинется на мелких садистов, не обращая внимания, что численный перевес и масса на их стороне. Что ему оставалось? Калугин отдал свой рюкзак и бросился защищать птицу. В этом бою ему подбили глаз и сломали зуб, но двоих он положил в нокаут, а остальные, трезво оценив свои шансы, решили смыться. Так у них с Олей появилась общая подопечная, которую, конечно, приютила она, но Калугин каждый день навещал.
        Наверное, даже если бы не эта ворона, они всё равно бы сошлись, ведь он был влюблён, а она разрешала себя провожать. Но тогда и он сам про себя много понял. Разве же он дрался за птицу? И разве же он спасает планету?
        Где-то там внизу стоит дом, где его супруга и дочь находятся в самом безопасном во вселенной месте. И он сделает всё, чтобы оно и впредь оставалось таким.
        Антон Конышев. Кошки-мышки
        - «Караван», говорит «Мангуст-5». Согласно разнарядке нахожусь у сектора номер девятнадцать, правый борт, секция семь. Готов к захвату и стыковке, - доложил Андрей и откинулся в кресле, краем глаза отслеживая показания приборов и изредка бросая взгляд на хорошо видимые на левом обзорном экране две недвижимые пока швартовочные мехруки.
        Мимо проплыл Егор, устроился в соседнем кресле, пристегнулся.
        - В отпуск хочу, - печально сообщил он.
        - Ты два месяца назад в отпуске был, - не отрываясь от монитора, напомнил Андрей.
        Егор фыркнул, небрежно махнул рукой.
        - Какой же это отпуск? - равнодушно проговорил он. - Две недели. И те на станции. Я на тренажёры до сих пор смотреть не могу. Опять же, привет Кориолису. У меня левое ухо постоянно закладывает. Как посплю, так и закладывает. Хоть не спи вообще.
        - Там хоть какое-то подобие силы тяжести, - Андрей пожал плечами, - мы вот с Мишей те две недели в невесомости болтались.
        - «Караван» «Мангусту-5». Вас понял. Через две минуты начинаю процедуру швартовки. По окончании приготовьтесь принять грузовой модуль.
        Андрей в задумчивости поскрёб левую щёку.
        - Миш, ты что думаешь по этому поводу? - спросил он.
        Михаил, габаритами здорово напоминавший лесного тёзку, перестал возиться с интерфейсом грузового отсека.
        - Про Егорушку нашего думаю, что он нахал, - по-доброму веско пробасил он, - а про грузовой модуль я сам не понял. Платформа что, не нужна?
        - Сам ты, Миша, нахал, - нисколько не обиделся Егор и добавил, обращаясь уже к Андрею, - а правда, командир, уточнить бы надо. Может, они там на «Караване» перепутали чего?
        Корабль мягко качнуло. Раз, другой. Швартовочные мехруки держали «Мангуста» крепко и уверенно.
        - «Караван» «Мангусту-5», - голос с чуть заметной хрипотцой показался Андрею знакомым. И манера говорить, слегка растягивая гласные, тоже была знакома, - приготовиться к стыковке с грузовым модулем.
        - Ковярзин, ты, что ли? - с некоторым сомнением поинтересовался Андрей.
        Секунду или две на «Караване» молчали, потом всё тот же голос без особого, впрочем, энтузиазма ответил:
        - Ну я. У вас проблемы, «Мангуст»?
        - Слушай, Ковярзин, - заговорил Андрей и даже чуть подался вперёд, словно стараясь оказаться ближе к невидимому собеседнику. - А это точно наш груз? Просто обычно на внешней платформе крепят или в грузовом отсеке. А тут целый модуль. Я уж и не припомню, когда мы в последний раз…
        - Ваш, - односложно ответили с «Каравана».
        - Ясно, - сказал Андрей.
        - И как вы его в тот раз две недели вытерпели? - с преувеличенным сочувствием покачал головой Егор. - Это же не человек, это сухофрукт какой-то.
        - Мучились страшно, - в тон ему ответил Андрей.
        Миша угукнул и подхватил:
        - Страшно мучились.
        - Я, между прочим, всё слышу, - сказали с «Каравана».
        Егор демонстративно зажал рот руками и вытаращил глаза, изображая крайнюю степень испуга.
        - Начинаю стыковку модуля.
        - Миша, принимай, - скомандовал Андрей.
        - Принимаю, - отозвался тот, - всё в штатном режиме.
        Корабль немного тряхнуло. Зашипело, потом глухо клацнули замки.
        - Стыковка прошла успешно, система герметична, - доложил Михаил.
        - Ковярзин, ты ещё здесь? - спросил Андрей.
        - Да.
        - Ковярзин, что в модуле? В честь чего такой праздник?
        - Вся сопроводительная документация передана на бортовой компьютер, - сухо ответили с «Каравана». - Ознакомьтесь и подтвердите готовность к выполнению.
        - Сухофрукт, - одними губами прошептал Егор.
        Андрей открыл файл с сопроводиловкой, вчитался. Продовольствие, оборудование, расходные материалы, биоматериалы, выделено красным. Пункт назначения - научно-исследовательская станция «Европа-3». Статус доставки - срочно.
        Хм, биоматериалы.
        - Слушай, Ковярзин, - начал было Андрей, - по старой памяти, так сказать…
        - Доложите о готовности.
        - Да что ты за человек-то такой! - не выдержал Егор. - Тебя по-человечески просят, а ты!
        Ответом его не удостоили.
        Андрей вздохнул и отчеканил:
        - «Караван», говорит «Мангуст-5». Груз принял, все системы в норме. Готовность к отшвартовке и выполнению задания подтверждаю.
        - Начинаю процесс отшвартовки, - прозвучал голос Ковярзина, и на долю секунды Андрею показалось, что в этой дежурной короткой фразе он различил нечто большее, чем просто рабочую команду. Не то тень тоски, не то отблеск воспоминания.
        Андрей тряхнул головой. Нет, показалось.
        - Егор, - скомандовал он, - хватит паясничать, принимай управление.
        - Есть, принять управление, командир, - с готовностью подхватил напарник, - запускаю маневровые. Отсчёт пошёл. Три, два…
        Швартовочные мехруки мягко разомкнулись и неспешно принялись прижиматься к борту.
        - Один, - объявил Егор.
        Корабль чуть повело, и он, корректируя курс боковыми ускорителями, начал аккуратно отдаляться от грузовика.
        А Андрей всё смотрел в обзорные экраны, где медленно и величественно уходила вверх и влево махина длинномера, похожая сейчас на гигантский железнодорожный состав, собранный местами из матовых, местами непроницаемо чёрных, а местами ослепительно белых даже в скудных лучах далёкого Солнца цистерн.
        Угол обзора изменился, и теперь километровый грузовик уже напоминал огромную, парящую в пустоте гусеницу со множеством лапок.
        Длинномер, грузовой транспортник серии «Караван», один из двадцати безостановочно курсирующих в пределах Солнечной системы. На данный момент - вершина научно-технической мысли человечества. Корабль, родившийся в космосе, принадлежащий космосу, немыслимый вне его.
        Это благодаря им, «Караванам», человечество осторожно и с оглядкой, но всё же дотянулось почти до пояса Койпера. И пусть колонии как постоянно действующие и работающие поселения были пока только на Луне и на Марсе, зато станции, по большей части научно-исследовательские, прочно окопались на всех планетах и некоторых спутниках.
        Для их снабжения в точках максимально приближённых к пересечениям орбит «Караванов» были построены дрейфующие ремонтно-эксплуатационные базы, силами нескольких, обычно пяти-десяти челноков, обеспечивавшие транспортировку грузов с длинномера до места назначения и обратно.
        Андрей отработал на одной из внутренних РЭБ четыре года чистого времени. Пилотировал точно такой же грузовой, а иногда и грузопассажирский корабль. Встречал и провожал «Караваны», мотался между внутренними планетами. Полгода работы в космосе, полгода реабилитации на Земле. С этим всё строго.
        А потом попросился в дальнее внеземелье.
        Зачем? - спрашивали его. Кто с недоумением, кто с живым интересом, а кто и с откровенным осуждением. Деньги? Да, хорошие, но не сумасшедшие. Слава? Престиж? Но за пределами Земли давно уже работают тысячи. На всех славы не напасёшься.
        Андрей обычно не отвечал. Так, пожимал неопределённо плечами. Дескать, как хотите, так и думайте. Да он и не знал, что нужно ответить.
        Просто чувствовал потребность быть там, на высоте.
        Космос никогда не был для него пустым. Это была не пустота, нет. Это была высота. Говорят, высота привораживает. Высота в миллионы километров привораживала в миллионы раз сильнее.
        И всё-таки, подумалось Андрею, они ненормальные. Все они. И те, кто обрекает себя на многие месяцы, а иногда и годы добровольного заточения в замкнутом, насквозь искусственном пространстве колоний и станций. И те, кто носится в безжизненном сумраке на крошечных судёнышках, силясь связать эти островки человечества. И он, Андрей Колотов, и неугомонный балагур Егор, и флегматичный добродушный увалень Михаил, и даже до икоты нудный и до тошноты педантичный Ковярзин, и тысячи, тысячи других. Все они мазаны одним миром.
        И никуда от этого не денешься, потому что высота привораживает.
        А обыватели? Обыватели в космос не летают. Туризм не в счёт.
        А ещё он понял, что его опять накрыло. Понял и поморщился, как от несильной, но не отпускающей боли. Это был нехороший знак. Суеверным Андрей не был на Земле, не стал им и за её пределами, но к предчувствиям привык прислушиваться и знал - накатывает обычно накануне какой-нибудь внештатной ситуации. Или, проще говоря, накануне больших неприятностей.
        - Ну, почему так-то? - возмущался Егор. - Нет, командир, ты скажи, почему так?
        Андрей вздрогнул и очнулся. Рассеянно глянул на фыркающего Егора, спросил:
        - Что ещё?
        - Да вот, - тот ткнул пальцем куда-то в пространство, - Никифорову и Соломатову опять повезло. Забрали с «Каравана» ремкомплекты для базы и теперь, значит, неспешно пыхтят домой.
        - И? - не понял Андрей.
        - Что и? Командир, - не унимался напарник, - это же не смена, это же прогулка прям какая-то. Завтра причалят, разгрузятся и на боковую!
        - Егор, - Андрей снова поморщился, но теперь скорее по привычке, - хватит, а? Тебе заняться нечем? Ну так иди отдохни, через три часа сменишь меня. Или Мише помоги. Он, в отличие от тебя, делом занят, правда, Миш?
        - Точно, - прогудел тот.
        - Вот, - сказал Андрей, - видишь?
        - И очень интересным делом, - задумчиво продолжил Михаил, - уже минут десять стараюсь понять, почему в модуле падает давление и температура.
        Андрей и Егор одновременно развернулись в креслах:
        - Что?!
        - Покажи, - потребовал Андрей, отстегнувшись и подплывая к панели приборов стыковочного узла.
        Михаил показал.
        - Причина?
        Михаил пожал плечами.
        - Не знаю. Зумер не верещит. Пока не верещит, - поправился он, - но там точно что-то неладно.
        Андрею показалось, что у него в голове радостно запрыгал на одной ножке кто-то маленький и мерзкий, кривляясь и гнусаво напевая: «Накаркал! Накаркал!»
        - Я чего спросить хотел, - встрял Егор, толкаясь рядом, - нам модуль с СЖО пристыковали. А зачем там СЖО? Он же грузовой. Аппаратура там всякая, наверное, продовольствие…
        - Биоматериалы, - вспомнил Андрей сопроводиловку и похолодел, - там ценные биоматериалы для станции. Поэтому и статус доставки «срочно», поэтому и система жизнеобеспечения.
        - О, - невесело протянул Егор, - ну мы попали. Может, на «Караван» сообщить?
        - И что нам это даст? Груз приняли. Ответственность на нас. Миша, предложения есть?
        Михаил только вздохнул.
        - Командир, ну какие предложения? Груз, судя по всему, э… деликатный. Требует соблюдения определённых условий. Если точнее, температуры, давления и состава атмосферы аналогичных земным. Надо входить в модуль и разбираться на месте. Другого выхода я сейчас не вижу.
        - Понятно, - процедил Андрей, потом уточнил, - скафандры?
        - Вряд ли, - пожал плечами Михаил, - перепад пока незначительный, а разгерметизация нам не грозит. Тут не в узле дело.
        - На базу сообщить? - спросил Егор.
        Андрей секунду прикидывал последствия, потом отрицательно покачал головой.
        - Нет, попробуем сами.
        - А если люк модуля только наружу открывается? - не унимался Егор.
        Тут уж Андрей не выдержал.
        - А смысл? Кто его там изнутри открывать станет? Контейнеры с оборудованием? Незадекларированный киборг? Фигня неведомая? Всё, хватит. Миша, давай.
        Михаил по очереди ослабил фиксаторы, пробормотал что-то под нос и с усилением потянул за рукоять.
        Люк, чуть скрипнув уплотнителями, тем не менее плавно и легко отошёл в сторону. Все одновременно подались вперёд и одновременно же облегчённо выдохнули.
        - Вот, я же говорил, - довольный собой и техникой напомнил Михаил, - Входим в модуль?
        - Входим.
        С люком модуля пришлось повозиться. То ли его тоже последний раз открывали далеко не вчера, то ли начинала сказываться разница в давлении двух аппаратов.
        Наконец Михаил упёрся ногами в ближний поручень и толкнул себя внутрь, буквально выдавив преграду. Андрей почувствовал, как по ёршику волос пробежал едва уловимый тёплый ветерок. Почти сразу система корабля загудела чуть громче и натужнее, выравнивая давление и корректируя состав атмосферы.
        - Что там, Миш? Да говори уже, что там? - Егор ёрзал, силясь разглядеть внутренности «прицепа», но богатырская фигура Михаила занимала почти всё пространство перехода и разглядеть хоть что-то было совершенно невозможно.
        - Темно, - голос прозвучал глухо, как будто издалека, - темно и прохладно.
        - Ясно, вылазь оттуда, - скомандовал Андрей, отлетая назад. В носу неприятно засвербело, и он негромко чихнул.
        - Будь здоров, - вежливо пожелал Михаил.
        - Да будешь тут, - буркнул Андрей, вытирая глаза тыльной стороной ладони. - Фонарь дай. Посмотрю, что там за биоматериалы такие ценные, что ради них целый модуль с СЖО пригнали.
        - Ага, а вдруг там зараза какая? - выпучив глаза, страшным голосом предупредил Егор.
        Андрей только отмахнулся, как от назойливой мухи. Оттолкнулся рукой от стены и аккуратно ввинтился в пространство перехода.
        Внутри модуля действительно было прохладно. Прохладно, темно и очень тесно. Контейнеры разной формы и величины занимали практически всё свободное место, громоздясь друг на друга и создавая видимость отсутствия хаоса только благодаря очень грамотно организованному расположению и креплению.
        Андрей медленно провёл лучом фонаря слева направо, вглядываясь и вчитываясь в надписи и условные обозначения. Так, здесь, судя по маркировке, находилось новое оборудование для станции. Чуть правее, собранные в аккуратную пирамиду, расположились контейнеры с продовольствием.
        Значение некоторых символов Андрей не помнил, другие вообще видел впервые. На то он и передовой край науки. Понимать надо.
        А ещё на нескольких контейнерах предохраняющий материал был как будто помят и надорван. Словно кто-то настойчиво, но безуспешно пытался их вскрыть.
        Модуль был значительно меньше корабля и не предназначался для постоянного пребывания человека, а значит, местная СЖО отвечала только за терморегуляцию, давление и газовый состав. Хорошо, накинем для верности фильтры вредных примесей.
        И тем не менее что-то в мерном гудении аппаратуры вызывало… Нет, не беспокойство. Скорее, недоумение.
        - И как я найду здесь эти драгоценные биоматериалы? - сам себя спросил Андрей и сам же себе ответил: - Никак.
        И опять ему почудился этот звук. Андрей прислушался. Недоумённо поднял брови.
        Весь его многолетний опыт вкупе с логикой на пару твердили, что такого звука в грузовом модуле быть не может. Не должно быть!
        Извернувшись, чтобы не стукаться о торчащие углы, он медленно проплыл дальше в сторону загрузочно-разгрузочного узла, покрутил лучом фонаря и не поверил своим глазам.
        В носу снова защекотало, но в этот раз значительно сильнее. Стало труднее дышать.
        - Чёрт.
        Это был небольшой контейнер. Одна стенка, выполненная из прозрачного пластика со множеством отверстий. Взгляду предстало двадцать - Андрей несколько раз пересчитал - разделённых перегородками отделений, расположенных в два ряда друг над другом. И в каждом отделении лежали и мирно спали кошки. Кошки?
        - Командир, - Егор всё-таки не утерпел и сунулся вслед, - ты там где? Ты там живой вообще?
        Андрей собрался что-то ответить, но рядом неожиданно всхлипнули.
        Ребёнок!
        Сердце ударило в грудную клетку так, словно собиралось первым рвануться на помощь.
        - Егор! - крикнул он. - Сюда! Быстрее!
        Тот оказался рядом в мгновение ока. Окинул пристальным взглядом Андрея, спросил встревоженно и серьёзно:
        - Что случилось?
        - Там. Помогай, - коротко бросил Андрей и, упёршись руками и ногами, принялся раздвигать баррикады упакованной аппаратуры, силясь как можно скорее освободить пространство там, где только что уловил еле заметное движение.
        - О! - ахнул Егор. - А вот и неведомая фигня!
        Андрей оттолкнул глупо улыбающегося напарника, сунул голову в образовавшийся проём и обомлел.
        На него в упор, не мигая, смотрели два испуганных почти человеческих глаза.

* * *
        - Подведём итог, - с трудом выговорил Андрей, изо всех сил стараясь не шмыгать носом каждые две секунды. Он вколол себе уже третью дозу антигистаминного препарата, но помогало пока плохо, - ситуация на борту вполне подходит под определение…
        - Хреново и хлопотно, - вставил свои неизменные пять копеек Егор.
        Андрей поднял на напарника воспалённые красные глаза, мстительно размышляя, не наложить ли на второго пилота дисциплинарное взыскание. Чисто для профилактики. Чтобы не перебивал командира. Но так ничего и не смог придумать, поэтому только вздохнул и с видимым усилием повторил:
        - Ситуация на борту внештатная. Однако прямой и непосредственной угрозы жизни и здоровью экипажа нет.
        Михаил с Егором многозначительно переглянулись. Егор даже возвёл очи горе - дескать, нет так нет. Начальству виднее.
        - Все системы в норме, - продолжил Андрей, - они ведь в норме, Миш?
        Михаил старательно закивал.
        - Однако, - продолжал Андрей, - неисправность СЖО в грузовом модуле может привести к повреждению или даже гибели, - он замялся, соображая, как бы точнее выразиться. Голова гудела громче вентиляции и совершенно не желала работать, - биологического материала в лице…
        Рядом громко чавкнули.
        Андрей прервался и с явным неудовольствием покосился на упомянутое лицо.
        Шимпанзе, заботливо укутанный Михаилом в два полотенца, болтался рядом, крепко ухватившись пальцами левой ноги за ближайший поручень, и допивал второй пакет куриного бульона.
        Примат, судя по виду и росту, подросток, очевидно, должен был проделать весь путь до Европы во сне. Вот только те, кто его отправил в это путешествие, где-то здорово просчитались, и бедное животное очнулось в темноте и холоде.
        После долгих уговоров и увещеваний, перепуганного, голодного и начинающего замерзать, его перетащили на корабль, где Михаил, отпустив несколько ёмких фольклорных выражений в адрес персонала станции, принялся отогревать и откармливать неожиданного пассажира. Он же обнаружил браслет на левой руке обезьяны. На браслете было выгравировано одно слово - Жора.
        - Ешь, не бойся, не обидим, - ласково прогудел Михаил, осторожно проводя огромной ладонью по жёсткой шёрстке на голове шимпанзе.
        - Тебе, Миша, ветеринаром нужно было работать, а не в космосе болтаться, - насмешливо заметил Егор, наблюдая за этой трогательной сценой.
        - А я и хотел, - согласился Михаил, улыбаясь чему-то своему, - просто так получилось.
        - Ты вот что, ветеринар, - сказал Андрей, - модуль посмотрел? Починить сможешь?
        Михаил нахмурился, ответил не сразу и словно оправдываясь:
        - Нет. В таких условиях точно нет. С давлением я подшаманил малость. Но там система терморегуляции вообще того. Если бы на базе, тогда не вопрос. А так, нет. Извини, командир.
        Андрей только кивнул. Михаил налетал не меньше него. Был прекрасным бортинженером. Имел за плечами богатейший, в том числе и печальный, опыт внештатных ситуаций, а однажды вообще буквально вытащил их с того света, когда на Ганимеде…
        Впрочем, не до этого сейчас. Если Миша сказал нет, значит, нет.
        - Есть хоть малейшая возможность переместить контейнер с кошками на корабль? - спросил Андрей, отлично зная ответ. - Может, попробовать его разобрать, а потом собрать заново?
        Они битый час водили хороводы вокруг контейнера и перехода из модуля на корабль, пробуя разные варианты.
        Всё было напрасно. Диаметр люков не позволял протиснуть космическую переноску со спящими кошачьими.
        - Не выйдет, - заверил его бессердечный напарник, - только если сломать.
        - Не надо ломать, - всерьёз обеспокоился Михаил, - животных пораните.
        - Тогда так, - резюмировал Андрей, - я докладываю на базу, Сергеичу. Обсудим ситуацию. А вы… переносите. Ну, не знаю, по одной, что ли. Не бросать же их там. Температура падает?
        - Минус два по Цельсию, - бодро отрапортовал Егор, бросив быстрый взгляд на показания приборов.
        - Вот и приступайте, э… к эвакуации.
        - Ой, чую я, добром это не кончится, - пробурчал Егор и принялся с трагическим выражением на лице открывать люк.
        Эвакуация ничего не подозревающих животных заняла почти полчаса. Егор, более юркий и компактный в сравнении с Михаилом, раз за разом нырял в тёмные недра стремительно превращающегося в морозилку модуля и через минуту-другую бережно передавал бортинженеру по два безвольных пушистых тельца.
        Немного поломав голову над проблемой размещения на борту новоприбывших, Андрей пришёл к выводу, что лучше всего поместить кошек в каюте. И кошкам теплее, и под ногами-руками болтаться не будут.
        На законный вопрос Егора, а где же будут спать они сами, Андрей напомнил напарнику про больное ухо и пообещал дополнительные вахты, что окончательно сняло данный вопрос с повестки дня.
        Егор в ответ заявил, что начальство его не ценит и вообще.
        Пока они возились с кошками, которые, кстати, оказались все, как один, котами, Андрей доложил на базу текущую ситуацию. В ответ база затребовала режим видеосвязи.
        Видеосвязь Андрей не любил - из-за задержки сигнала она напоминала ему диалог двух умственно отсталых, но покорно включил камеру и стал ждать.
        Начальник ремонтно-эксплуатационной базы, к которой был приписан их «Мангуст», Никифоров Игнат Сергеевич мужик был суровый, хозяйственник крепкий, пилот первоклассный, а как руководитель ещё и строгий и непробиваемый. Базу Сергеич содержал в идеальном порядке, подчинённых - в ежовых рукавицах, но грань разумного никогда не переходил, казармщину не устраивал и для своих людей при необходимости мог и почти безнадёжную спасательную операцию лично возглавить, и с неизбежной всегда и везде бюрократической машиной схлестнуться. Да так, что от той только зубья да шестерёнки летели.
        Какое-то время Сергеич пристально, с некоторым разочарованием разглядывал опухшее, с почти не открывающимися слезящимися глазами лицо Андрея. При этом густые, без единого седого волоска брови начальника то взмывали в недоумении, то сходились к переносице, пока не приняли своего естественного положения - левая чуть выше правой, что придавало ему вид не то подозрительный, но то подозревающий.
        - Плохо выглядишь, - сказал, наконец, начальник.
        - Аллергия на кошек, - пояснил Андрей, - с детства.
        Сергеич нахмурился.
        - Странно. А в медбазе ничего. Ладно. Обязанности командира корабля выполнять в состоянии? Только давай без геройства. Могу временно заменить тебя. Передашь полномочия второму пилоту. Модуль проверили? Чагин что говорит по этому поводу? Да, вот ещё. Обязательно зафиксируйте и запротоколируйте все нарушения, повреждения и неполадки в модуле. И свои действия, естественно, тоже. Иначе на вас же всё и повесят. Замучаемся расхлёбывать. Всё. Давай. Конец связи.
        А может, и правда, подумалось Андрею, когда Сергеич пропал с экрана, может, передать полномочия Егору. Пусть командует. А из меня… Ну какой сейчас из меня командир? Сопливый и вечно чихающий, вот какой.
        - Э… Командир, - прервал ход его мыслей Егор, - тут такое дело. В общем, похоже, нашему Жорику приспичило.
        До Андрея не сразу дошло, а когда дошло, стало совсем тоскливо.
        Он окинул критическим взглядом болтавшуюся за его спиной троицу. Шимпанзе тихонько подвывал, вытягивая губы трубочкой и недвусмысленно держась за живот. Миша сконфуженно отводил глаза и делал вид, что необычайно занят проверкой содержимого карманов комбинезона. Егор ничем занят не был, но всем своим видом демонстрировал готовность не подчиниться приказу. Любому другому - да. Хоть в открытый космос в одних трусах. А этому - нет.
        - Гады вы, - беззлобно выругался Андрей, ухватил изнывающего Жорика за руку и потащил в туалет, сопровождаемый гробовым молчанием и скорее угадываемыми, чем слышимыми вздохами облегчения.
        Жорик вынырнул из санузла через десять минут, сияя и довольно покряхтывая. Появившийся следом мрачный Андрей в ответ на немые вопросы экипажа гаркнул: «Ма-алчать!», ни на кого не глядя, забрался в командирское кресло и тут же набросал график очерёдности.

* * *
        Долетаю оставшиеся месяцы и переведусь на «Караван», думал Андрей, корректируя курс и вводя новые данные для автопилота. Что я, хуже Ковярзина? В самом деле, не мальчик уже туда-сюда мотаться. А на «Караване» хорошо. Почти как на Земле. Опять же, работа спокойнее, зарплата выше. Или нет? Надо будет уточнить. Ответственности меньше, это точно. И потом, у них там медотсек величиной с районную поликлинику, а у меня антигистаминные заканчиваются. Точно, долетаю и переведусь.
        Всю левую часть обзорного экрана занимал выпуклый бок Юпитера.
        Андрею вспомнилось, как в детстве, совсем ещё пацанёнком, он вместе с дедом часами бродил по лесу, задрав голову и высматривая на пятнистых стволах старых берёз уродливые с виду наросты - капокорень. И как каждый раз радовался, когда находил. А затем начиналось самое интересное. Нужно было карабкаться на шероховатый, чаще бурый, чем белый, ствол дерева и вручную спиливать это сокровище. Никаких электрических инструментов в этом деле дед не признавал принципиально. Говорил, хочешь взять - потрудись. Приложи усилие, докажи лесу и дереву, что кап тебе действительно нужен. Берёза поупирается, поворчит, но поймёт и отдаст.
        Поверхность Юпитера, волнистая, с переливами и переплетающимися замысловатыми узорами, всегда напоминала Андрею рисунки капа. А ещё детство и деда. Подумать только, когда тот начинал летать, как раз заканчивали строительство второго «Каравана».
        Андрей промокнул салфеткой глаза. Влага скапливалась, мешая видеть. Зато слышать ничего не мешало. В монотонном гуле корабля, знакомом до последней нотки, до самого редкого полутона, не было ничего подозрительного. Разве что в каюте, где досыпали своё путешествие коты, периодически кто-то начинал глухо мурявкать. Затем всё снова затихало.
        А может, ну его, этот «Караван», снова подумалось Андрею, скука же смертная. Не то что у нас. Вот, даже обезьяна есть.
        Жорик, к тому времени уже вполне сносно освоившийся в новой обстановке, занимался тем, что внимательнейшим образом изучал липучки, к которым крепились разные мелкие, необходимые в быту и обслуживании предметы. Отлепив очередную упаковку с салфетками и отправив её в свободное плавание, шимпанзе поочерёдно прикладывал пальцы к липнущей поверхности и каждый раз радостно охал и повизгивал, демонстрируя успехи в познании висящему рядом Михаилу и явно требуя одобрения.
        - Детский сад, - проследив взгляд командира, прокомментировал Егор, - дитё и нянька.
        - У тебя вахта полчаса назад закончилась, - напомнил Андрей, - отдыхай. Поспи.
        - Где? - с искренним недоумением поинтересовался Егор. - У нас в каюте кошачий приют. Забыл?
        - Миш, - попросил Андрей, сдавив пальцами виски, - скажи своему подопечному, чтобы перестал бубнить. Голова и без него раскалывается.
        - Да не бубним мы вообще-то, - удивлённо ответил Михаил, - мы пальцы считаем. Жорик вообще молчит.
        - Тогда откуда… Коты!
        Между тем в каюте забормотали громче и настойчивее, несколько раз кто-то угрожающе мяукнул и зашипел. Затем по ушам ударил резкий и хлёсткий, как пощёчина, визг, быстро перешедший в вой невообразимой тональности. К нему добавился второй, третий, четвёртый, и все они слились в чудовищную какофонию, от которой закладывало уши и сворачивались внутренности.
        Раздвижная дверь вздрогнула от нескольких сильных ударов подряд.
        Андрей и Егор переглянулись.
        - Я посмотрю, - быстро сказал Егор, легко оттолкнулся от кресла и потянул ручку дверцы.
        В следующее мгновение, получив чувствительный удар в грудь, он отлетел к противоположной стене, сильно приложившись спиной о поручень, а следом из каюты вынесся мохнатый, шевелящийся и орущий на все лады ком, ткнулся в потолок, по касательной второй раз прошёлся по Егору и завис в центре, расшвыривая вокруг себя клочки шерсти.
        - Миша! - заорал Андрей, почти ничего не видя из-за выступивших слёз.
        - Есть, - с полуслова понял Михаил, с трудом отодрал от себя перепуганного Жорика и бросился в кошачий ад, как на амбразуру.
        Только втроём, исцарапанные и чудом не лишившиеся глаз, сумели они раскидать сцепившихся намертво и рвущих друг друга котов. Хватали за всё, что попадалось под руку, не обращая внимания на дикие вопли и удары когтистых лап, и отбрасывали в сторону.
        Воздух на корабле стал серым.
        - Миша - противогазы, Егор - пылесос. Быстро! - отрывисто бросил Андрей, натягивая футболку почти до глаз. - Вентиляцию на максимум.
        - Они же спать должны, - успевал возмущаться Егор.
        - Они в контейнере спали. Контейнер в модуле остался, - пояснил Михаил, передавая им противогазы. - Жорик, сюда. Надо надеть шапочку.
        Конечно, у Андрея было определённое представление о том, как может выглядеть апокалипсис. Однако сейчас ему стало отчётливо ясно, как сильно он заблуждался в данном вопросе.
        Пылесос взревел, приведя и без того ошалелых котов в полное неистовство. Если бы добрая половина животных в тот момент рассталась с жизнью по причине остановки сердца, Андрей нисколько бы не удивился.
        Но коты умирать не собирались.
        Инстинкт и вестибулярный аппарат наперебой советовали извернуться в падении и приземлиться, как и полагается любой уважающей себя кошке, на все четыре лапы. Беда была в том, что ни тот ни другой не могли подсказать главного - куда нужно приземляться и почему падение не заканчивается?
        Коты бешено крутили хвостами, нелепо размахивали лапами, то расшепериваясь, словно в затяжном прыжке, то группируясь, как перед ударом о землю, изгибались в немыслимых позах, выпускали и прятали когти, сверкали красными глазищами и орали, орали, орали…
        Егор с пылесосом наперевес, похожий на героя триллера, пробивающегося сквозь сонмище демонов, сновал по кораблю, периодически отпихивая зазевавшихся животных от раструба.
        Михаил с намертво приклеившимся к нему Жориком что-то быстро и сноровисто перестраивал в системе жизнеобеспечения.
        Сам же Андрей, несмотря на усиливающуюся одышку, успевал отслеживать данные по кораблю, отмахиваться от пролетавших мимо животных и составлять рапорт на базу.
        Идею развесить котов прямо так, в воздухе, вне досягаемости друг друга предложил Михаил. Царапающихся и норовящих цапнуть животных совместными усилиями с превеликим трудом, но распределили в пространстве. Правда, на всех места всё равно не хватило и кому-то повезло больше, им разрешили ухватиться за поручни. Трёх самых отмороженных по настоянию Андрея запихнули в спальные мешки. Барахтаться коты не перестали, а усиленная конвекция нет-нет да и нарушала их совсем не стройные ряды, так что за положением кошачьих тел приходилось неустанно следить.
        Кроме того, каждые два часа Егор врубал пылесос, и всё начиналось сызнова.
        Кстати, душу он отводил тем, что после каждой такой процедуры отправлял на «Европу-3» очень эмоциональные видеообращения сугубо интимного характера.
        «Европа-3» пристыженно молчала.
        - Лопух, - коротко резюмировал Сергеич во время очередного сеанса связи, не без интереса рассматривая живые гирлянды за спиной Андрея, - лопух, потому что должен был предусмотреть. Впрочем, - он почесал щетину на подбородке и признался, - я тоже хорош. Да, и не вздумайте их кормить.
        К концу первых суток коты утратили всякую надежду обрести твёрдую почву под ногами и уже не норовили при каждом удобном случае вцепиться в лицо. Вой сменился монотонным, не прекращающимся ни на минуту требовательным мяуканьем.
        - Голодные. Есть просят, - с жалостью в голосе сказал Михаил.
        К этому времени они поменяли противогазы на более удобные респираторы. Жить и общаться стало значительно легче.
        - Переживут, - отреагировал Егор, - как ты себе это представляешь? И где мы им корм достанем? Опять лезть в модуль и вскрывать все контейнеры?
        - Егор прав, Миша, - поддержал напарника Андрей, - мы сами едим, словно украли. Давясь и прячась. Так что с кормёжкой отбой. А вот напоить их надо.
        Егор выпучил глаза.
        - Из трубочки?
        - Да хоть из трубочки.
        В конечном итоге, после долгих споров и препирательств, остановились на самом простом в исполнении варианте. Рядом с кошачьей физиономией просто выдавливали шарик воды. Коты не понимали, что от них хотят, с подозрением косились на плавающий рядом предмет и лупили по нему лапой, отчего тот разлетался на множество мелких капелек, а Егор принимался в очередной раз костерить всех подряд и жаловаться на судьбу.
        За всеми хлопотами они совершенно забыли про Жору, которого, напротив, казалось, всё это начинало забавлять. Смышлёный шимпанзе не только не боялся пылесоса и носящегося с ним по кораблю архангела Егора, но и научился самостоятельно ходить в туалет и даже немного помогал Михаилу следить за котами.
        Но что больше всего поразило лично Андрея, так это то, что Жора как-то незаметно для всех завёл себе питомца. Чёрный, как глубины космоса, без единого светлого пятнышка кот чем-то приглянулся Жорику, и тот буквально не выпускал его из рук. Поначалу кошак яростно шипел, царапался и изо всех сил стремился вырваться из цепких обезьяньих пальцев на свободу. Однако Жорик вполне успешно провёл воспитательную беседу: пару раз показал клыки, проухал что-то почти осмысленное, и кот затих, смиренно приняв свою участь.
        У Андрея закончились препараты, и он начал постигать постулаты буддизма, в котором, как известно, жизнь - это страдание.
        - Это у тебя психологическое, - авторитетно уверял его Михаил. - Подумай сам, во-первых, в тебе лекарства сейчас столько, что уже булькает. Во-вторых, ты всё время в респираторе, а значит, аллерген в организм не поступает. Точно тебе говорю, психологическое.
        Егор тоже не оставался в стороне.
        - Эк тебя развезло, командир, - сочувственно заметил он однажды, отмахиваясь от пролетавшего мимо рыжего кота. Кот пролетел в сантиметре от его лица, выпустил когти и яростно сверкнул глазом, обещая вернуться на следующем витке, - и как тебя только в космос пустили?
        - В космосе нет кошек, - прогнусавил Андрей.
        - Ага. Я тоже так раньше думал, - коротко хохотнул Егор.
        Они посмотрели друг на друга и расхохотались теперь уже оба. Легко и искренне. Впервые за долгое время.
        К концу вторых суток их вырубило.
        Вот только что всё было как обычно: Андрей сверял курс с данными навигационной системы, Егор, закончив очередную эпопею с пылесосом и высунув от избытка чувств язык, составлял новое послание на «Европу», а Михаил вместе с Жориком поили котов. А потом раз и…
        Андрей открыл глаза. По привычке прислушался. Что-то было лишним. Что-то его разбудило.
        Вибрация. Еле уловимая, буквально на грани восприятия, но вибрация.
        - Чёрт. Миша, подъём! У нас… - он резко развернулся в кресле и замер, с недоумением всматриваясь в представшую его взору картину. Потом губы сами расползлись в улыбке.
        - Я уж подумал, что они тебя сожрали.
        Михаил приоткрыл один глаз и сразу его закрыл.
        Бортинженер висел в воздухе, почти полностью облепленный котами. Только голова и руки оставались свободными. Вцепившись в ткань комбинезона, зверьки доверчиво жались к человеку и мурлыкали.
        Проснулся Егор. Потянулся, зевнул, оценил.
        - Смотри, чтобы тебя не разорвало, - предупредил он, - когда они в резонанс войдут.
        - Не-а, - блаженно улыбаясь, протянул Михаил, - хорошо. Как массажное кресло, только лучше. Надо нам на базе кошек завести. Для релаксации.
        - Типун тебе! - не сговариваясь, хором рявкнули Егор с Андреем.
        Через два часа пришло сообщение от Сергеича.
        Принимавший его Егор то начинал откровенно вполголоса материться, то нервно посмеивался, а под конец хлопнул себя по лбу и со всей ответственностью заявил, что такого бардака и безалаберности он не встречал даже в собственной управляющей компании.
        - Да что там? - не выдержал Андрей, - рассказывай уже. Видишь, руки заняты.
        И Егор принялся рассказывать.
        За прошедшие двое суток Сергеич поставил на уши и построил по стойке смирно половину Солнечной системы. И в итоге, преодолев бастионы многочисленных инстанций, непроходимые топи бюрократической волокиты и непоколебимые оплоты борцов за чистоту мундира, сумел-таки выяснить следующее.
        - Представляешь, - говорил Егор, чуть не захлёбываясь от возмущения вперемежку с пробивающимся смехом, - эти балбесы на «Европе» умудрились потерять несколько подопытных образцов.
        - Погоди, не части, - остановил его Михаил, - каких образцов?
        Егор воздел указательный палец к потолку и торжественно провозгласил:
        - Мышей! Они там мышей изучают. Точнее, чего-то там влияние на какую-то там адаптацию, кажется, и всё такое. Не важно, ты дальше слушай. Когда спохватились, те мышки плодиться и размножаться начали чуть ли не в геометрической прогрессии. И грызть, соответственно, всё, что на зуб попадёт. Глазом моргнуть не успели, запасы продовольствия наполовину испорчены, провода погрызены и, что самое неприятное, местная система жизнеобеспечения вдруг сбоить начала. Не критично, конечно, но показательно. Понятное дело, запустили, так сказать, процедуру дератизации. Сначала подручными средствами. Попробовали травить ядом. Однако яд тот мышки харчили и добавки просили. Тогда секционно обработали станцию газом. Вывели из строя часть помещений и треть оставшегося оборудования, а мышкам хоть бы насморк!
        Андрей шмыгнул носом.
        - Мне бы так.
        - Дальше больше, - Егор на реплику даже внимания не обратил. - Учёные - люди упёртые. Тем более что это уже не операция по зачистке, а полномасштабная война. Вспомнили многовековой опыт человечества по борьбе с грызунами, помножили на плоды научно-технического прогресса и настрогали кучу мышеловок: от самых примитивных до высокотехнологичных. И что вы думаете?
        - И что мы, Миша, думаем? - спросил Андрей заслушавшегося бортинженера.
        - А ничего! - сам же и ответил Егор. - Уж не знаю, какие эксперименты они на тех мышах ставили, но на интеллекте это точно сказалось. В некоторые мышеловки попалось ровно по одной жертве, а в большинство вообще никого! Когда ситуация достигла уровня алескапут, скрепя сердце поставили в известность начальство. А пока на Земле пренебрежительно посмеивались да телепенелись, вопрос встал уже ни много ни мало, а о полном закрытии станции ввиду её недееспособности. А это катастрофа! Позор! Непоправимый удар по престижу! Несмываемое пятно на репутации!
        - Мда, - протянул Андрей.
        - Мда, - согласился Михаил.
        Егор, в запале повествования размахивавший руками, что твоя мельница, уже раза два провернулся вокруг своей оси и теперь старательно принимал привычное положение, маневрируя меж парящих вокруг притихших котов.
        - Вот тут-то, - произнёс он, загадочно щурясь, - некий умник и предложил выход на нашу голову. Вспомнил, зараза, как после снятия блокады Ленинград зачищали от несметных полчищ заполонивших город крыс. Начальство ознакомилось с предложением, подумало, пофыркало, но дало добро на исполнение. А что, дёшево и сердито. В условиях строжайшей секретности, чтобы, значит, пуще прежнего не осрамиться, насобирали в приютах самых диких котов, оформили задним числом как биоматериалы и тихонечко, без лишней огласки, отправили с оказией на ближайший «Караван».
        - Абзац, - невольно вырвалось у Андрея.
        - В точку, - подтвердил Егор, переводя дух.
        - А Жорик? - спросил Михаил. - Жорик-то откуда взялся?
        Егор выдержал паузу, улыбнулся многозначительно:
        - А вот это, друг мой Миша, вообще отдельная песня. Об этом мы с вами лично начальника станции очень вежливо спросим. Короче, - закончил он, потирая руки, - там сейчас такой скандал разгорается… Размером с Красное пятно. Не, с орбиту Плутона, не меньше. Причём обвинения в нецелевом использовании оборудования и нарушении правил перевозки живых организмов - самые безобидные обвинения. Чую, и головы полетят, и погоны, и звания.
        - Жалко, - печально пробасил Михаил.
        - Кого? - не понял Андрей.
        - Котов, разумеется, - уточнил тот, - и Жорика. Намучались они, бедолаги. Слушай, командир, - оживился он вдруг, - а найдёшь мне потом фамилию этого любителя истории, а?
        - Это зачем ещё? - спросил Андрей, с подозрением рассматривая внушительные габариты бортинженера.
        - Да так, - пробурчал Михаил, старательно глядя в сторону, - я тоже историей интересуюсь. Встретимся, пообщаемся.
        - Только скажи хотя бы, где труп закопаешь, - поддел его Егор.
        - А ну-ка стоп, - осадил обоих Андрей, - тоже мне, народные мстители нашлись. Отставить! Егор, свяжись со станцией… Да не как обычно! Передай, что садиться будем на максимально близком расстоянии. Пусть приготовят рукав. И на герметичность проверят. Вот прямо на себе пусть и проверят. Не хватало ещё…
        - Есть, командир, - театрально козырнул Егор, раздвинул в стороны болтавшихся над пультом управления котов и просительно глянул на Андрея:
        - А можно я больше пылесосить не буду? Ей-богу, сил уже никаких нет. Да и кошаки только-только угомонились.
        Андрей махнул рукой и обернулся к бортинженеру.
        - Миша, что у тебя? Сядем нормально? Сюрпризов больше не будет?
        - В штатном режиме, - уверенно пообещал Михаил. - Двигатели в норме. А вот система регенерации воздуха… У меня уже дублирующая на последнем издыхании. Фильтры забиты, блок очистки от примесей вообще гудит, как паровоз. Одним словом, - Михаил вздохнул и бросил на Андрея виноватый взгляд, - сесть-то мы сядем. А вот обратно до базы без ремонта не долетим.
        Андрей задумчиво почесал лоб и вдруг, неожиданно для самого себя, понял, что это его совершенно не тревожит.
        - Егор, - сказал он, улыбаясь своим мыслям, - ты, кажется, в отпуск хотел? Так вот, будет тебе отпуск. И даже на целой планете. Цени заботу командования.
        Егор только страдальчески закатил глаза и скорбным голосом возвестил:
        - О, смертные, бойтесь своих желаний.

* * *
        Неизвестно, что ожидал увидеть персонал станции «Европа-3», небольшой группой столпившийся у шлюзовой камеры телетрапа, но точно не шимпанзе, вразвалочку направляющегося им навстречу, при этом дружелюбно скалясь и небрежно придерживая левой рукой болтающегося, как шарфик, с видом полного смирения угольно-чёрного кота.
        Затем из корабля донёсся громкий чих, команда «брысь», и из люка один за одним стали медленно, словно через силу, выбираться, нервно дёргая хвостами и лапами, угрюмые и молчаливые коты.
        Последними перед импровизированным комитетом по встрече предстали три человека в потрёпанных, местами изодранных комбинезонах и с исцарапанными, измождёнными лицами.
        Постояли, переглянулись и решительным шагом двинулись к входу в станцию.
        Майя Полумиско. Новая Земля с порядковым номером
        В голове ещё гудело, но запрос на досрочную выписку из лазарета младший лейтенант Сто тридцать шестого полка Терранской Галактической миссии сектора Андромеды Таня Малиновски уже направила. Лёгкая контузия, пара царапин на затылке и сломанная рука - не повод валяться в койке и смотреть в потолок. Железный низкий потолок палаты на военной космостанции «Кинир» нависал так низко, что заставлял думать о крышках ящиков. В лучшем случае ящиков.
        Пищащий монитор, длинные шнуры, красновато-серый регенерационный раствор из колб - всё это уже можно было отключить.
        Чувствовала себя Таня нормально. Ей ещё рапорт писать, полковник Джереми Айосса - та ещё бюрократская крыса, будет придираться к каждому «упущенному» часу и каждой запятой в докладе. Таня не помнила, участвовал ли Айосса хоть в одной вылазке против повстанцев, сепаратистов, да хоть на стандартной зачистке территории какой-нибудь планеты от опасных неразумных форм жизни бы отметился.
        Айосса предпочитал расхаживать по плацу и рассуждать о великой миссии Галактической миссии - да, прямо сверхоригинальная игра слов, особенно когда слышишь её в тысячный раз. Плац под его коваными подошвами всегда противно бренчал. Скрыться некуда: на космостанции плац был скромным, потолки такими же низкими. Экономили не столько на сверхпрочном титановом сплаве, сколько на необходимости подавать воздух, поддерживать температуру и снабжать растянутую посреди «ничего» платформу энергией.
        От местной звезды протянули «гелиолифт», но мощности она выдавала немного. Это был красный карлик с цифрами вместо названия в картотеке людей, арроенов, киури и, кажется, талаков. Никому не нужный шар со слабыми выбросами радиации. Красный карлик обещал скоро проявить себя во всей красе и стать сверхновой, но в ближайшие тысяч десять лет этого можно было не опасаться. «Скоро» - по космическим масштабам.
        Почему «Кинир» построили именно здесь, Таня знала: стратегически хорошее место. Несколько крупных космических путей, а недавно обнаружили всего в одном прыжке кое-что поинтереснее кряхтящего красного карлика: звезду класса «Б» с собственной солнечной системой. Шесть планет, две слишком холодные, три - горячие, но та, что посередине, ещё с орбиты манила синими океанами, зелёными лесами.
        Планета земного типа. Кислород, вода, даже растения с хлорофиллом и всем прочим.
        Собственно, об этом Таня и должна была написать.
        Она поколебалась и вытащила катетер. Подача клеточного раствора автоматически прекратилась. Искин пискнул что-то о недопустимом прерывании процедуры, Таня пробурчала: «Заткнись» - и потянулась за формой. Она висела на специальных крючках на стене.
        - Я напишу рапорт, - пообещала Таня, глянув в зеркало и пригладив светлый колючий «ёжик». - Вот только перекинусь парой слов с ребятами.
        Вылазка прошла неплохо. Пятеро раненых, включая её, - это ерунда.
        Манящая планета из атмосферы смотрелась раем. На самом деле, конечно же, оказывалась адом для всякого, кто рисковал преодолеть слои стратосферы и коснуться ногой поверхности.
        За десять дней первой вылазки-исследования рота Тани прозвала планету Обжорой.
        Теперь ей предстояло объяснить и Айоссе, и вышестоящему начальству - за судьбой лакомого кусочка следили на уровне Вселенского Совета, каждая раса в нём мечтала прибрать к рукам, лапам, ложноножкам, хелицерам хотя бы четверть, а лучше треть или половину шарика с комфортным 0,9G, зеленью и кислородом. Пригодных для жизни планет мало. Такая стоит новой Войны Десяти Флотов - от одной мысли подкатывала холодная тошнота, та миновала триста лет назад, миллиардные жертвы не забыла.
        Или до войны не дойдёт, потому что смешное прозвище Обжора означало именно то, что написано на упаковке: лесистый мир с прохладной водой пожирал всё живое, что прикасалось к нему.

* * *
        Таня выглянула из тесной палаты лазарета. Они были натыканы вплотную, штук десять подряд, как пчелиные соты, выстроенные вдоль. Двери примыкали к дверям. В коридоре не разошлись бы двое людей покрупнее, с непривычки на «Кинире» начиналась клаустрофобия, но Таня знала базу как свои пять пальцев, как любимый бластер. Она по звуку в соседней палате определила: там кто-то есть. Наверное, раненые из её ребят.
        Таня прислушалась: больше одного пациента.
        Она остановилась рядом с клинкерной дверью. Над головой зеленовато подмигивала лампочка. «Вечные» диоды барахлили. Потолок нависал так низко, что овальный выступ светильника заглядывал через плечо, как любопытный сосед в твой тридешный экран, пока смотришь новый фильм. Мелкая Таня хотя бы затылком потолок не задевала, другим везло меньше. На лазарете вообще сэкономили, архитекторы «Кинира» считали, что космодесант болеть не должен, не зря же каждому ставили по десятку обязательных имплантов - от гормональной коррекции до иммунной стимуляции.
        Так кто из её команды всё ещё там? И почему лечат чем-то кроме универсального поставь-на-ноги регенеранта?
        «Мы вырвались с Обжоры».
        «Мы улетели оттуда. Да, напоследок тварь нас покусала от души, но…»
        Таня потёрла свежий шрам на шее и груди - если бы не современные технологии, остаться бы ей вообще без кожи, с вросшими в мясо иглами лианы-паразита, а скорее всего - не протянуть и пары часов. Она проследила, чтобы всех пятерых сунули в гибернацию, сама плюхнулась в «ледяную ванну» последней. Ещё выдохнула: «Ох, мать твою, хорошо», потому что холодный раствор приятно остудил горящую огнём рану.
        Остальным досталось меньше. Четверых лизнули такие же лианы или их сородичи. Пятый…
        Пятым был Нил Дорси. С ним случилось нечто иное, но Таня думала: капрала Дорси выпишут первым. В самом начале высадки его цапнуло местное существо вроде краба размером с ноготь: Дорси сдуру ткнул без перчатки ствол поваленного дерева. Таня потом всех его родичей до питекантропов с праматери Терры вспоминала, а капрал чесал ладонь все три дня, что они исследовали Обжору. Зуд не унимался, но и хуже не становился, антигистаминный впрыск помогал не взбеситься иммунной системе.
        Почему он всё ещё в лазарете? Почему там кто-то ещё, док ди Каштру тратила на осмотр минут пять, потом подключала стандартный протокол и позволяла природе - то есть совсем не природным имплантам и регенерации, - сделать своё дело.
        «Что за…»
        Дверь открылась. Таня подалась назад.
        - Сэр.
        Полковник Айосса потёр лоб. Он был здоровяком, больше похожим на какого-нибудь уголовника из списка «Их разыскивает межгалактическая полиция», чем на «штабную крысу». Таня внезапно подумала, что сражаться-то теоретически хотя бы он должен неплохо, а ещё - что рожа у него ещё более неприятная, чем обычно.
        Может, потому что низкий лоб, нависшие брыли и даже голубоватые прозрачные глазки чуть навыкате отображали тяжёлый и мучительный мыслительный процесс.
        - А, Малиновски. Заходи-ка.
        - Так точно. Сэр.
        Внутри пахло так, что Таня едва не поморщилась. Гниющие трупы видеть приходилось, нюхать - тоже, здесь смрад был иным, словно что-то ещё жило, но распадалось быстрее, чем успевало восстановиться. Нил Дорси лежал на узкой койке. Таня заставляла себя не таращиться на бледное покрытое потом лицо, без того худощавый Дорси как будто превратился за пару дней в скелет, зато рука раздулась и лежала поверх простыни зелёно-чёрной дубинкой. Каждый палец с запястье Тани, кожа блестела и натянулась, похожая на готовый порваться пластиковый мешок, даже блестела.
        - Сэр?
        Тане удалось задать вопрос нейтральным тоном. «Нет, я не знаю, что с ним. Да, мы все были на Обжоре, я собиралась написать рапорт, но я не…»
        - Это она возглавляла операцию? - только сейчас Таня заметила в углу ещё одного человека. Женщина в голубовато-белом комбинезоне носила прозрачную маску и смешной капюшон поверх коротко стриженных тёмных волос. На комбинезоне Таня узнала логотип «ДатаГен»: самая полезная в обитаемом космосе корпорация. Поставщик имплантов, генетического моделинга, лекарств от всех болезней. Даже на банках с жидкими бинтами стоял всё тот же логотип, а ещё «ДатаГен» изо всех сил помогала Терранской Галактической миссии. Конечно, не отказывая и другим представителям Вселенского Совета, но ксеносов среди учёных Таня никогда даже по телеку не видела.
        Люди для людей. Каждый сам за себя в бесконечности Вселенной.
        - Айосса, это та самая…
        - Младший лейтенант Малиновски, - назвалась Таня и запнулась, понятия не имея, как обращаться к закованной в пластиковую броню комбинезона женщине.
        - Доктор Женевьев Альбер, - сказала та. - Специалист по экзотическим ксенопаразитам.
        Это прозвучало обвиняюще. В спину сопел полковник Айосса.
        Оправдываться Таня не собиралась.
        - В некотором смысле, конечно, вы послужили науке, - доктор подошла к Дорси, без всяких предисловий или переходов достала лазерный скальпель и резанула по вздутой руке. Под ней мелькнуло что-то прозрачное, оно дёрнулось и прыгнуло, но Альбер успела первой. Прозрачная тварь, похожая на морскую звезду или растопыренную семипалую кисть руки билась в непроницаемые стенки колбы. Дорси застонал. Таня посмотрела на края раны: ничуть его рука не уменьшилась, такая же огромная, надутая и по-прежнему воняет.
        - Сэр? - Таня сочла за лучшее обратиться к Айоссе.
        - Вы это дерьмо притащили, - пробурчал тот. - Док уже с полдесятка этих уродцев наловила. У него там вместо чёртовой руки целый улей.
        Таня сглотнула. Пустой желудок плеснул кислоты в пищевод.
        - Мы выполняли приказ, сэр. Заражение ведь удастся устранить?
        Дорси пошевелился и приоткрыл глаза. Тёмная радужка выцвела до желтизны, жёлтыми были и белки.
        - Поражена не только рука, но и печень, почки, все внутренние органы, - пояснила док Альбер. - Полагаю, этому человеку осталась пара часов. Кроме того, на финальной стадии личинки могут захотеть покинуть тело, и тогда лучше…
        Таня снова дёрнула горлом.
        - Вы предлагаете его убить?
        - Моя рекомендация? - доктор из «ДатаГен» подняла спокойный и равнодушный взгляд. - Упаковать его в скафандр и выбросить в открытый космос до того, как паразитарный эмбриогенез завершится.
        - Заживо. В космос. Может, ещё и сжечь?
        - Заметьте, это вы предложили, мисс Малиновски.
        - Ах ты лабораторная…
        - Отставить! - рявкнул Айосса. - Мы поместим его в глубокую гибернацию. И…
        Доктор Альбер внезапно обрадовалась:
        - «ДатаГен» охотно примет материал для исследований.
        Айосса кивнул. Тане он бросил колючий, как та лиана, взгляд: только попробуй рот открыть, сама окажешься в открытом космосе без скафандра.
        - Бери лучших, кого сочтёшь нужным, и возвращайся на эту планету, Малиновски. «ДатаГен» нам уже подсказали, как вытравить эту гадость, пока ты валялась в отрубе. Всё необходимое получишь. Планета идеальна для терраформирования, так что мы выжжем всю отраву к такой-то матери. Ну? Чего стоишь, это приказ!
        - Есть, сэр.
        «…Крыса», - мысленно закончила Таня по ту сторону клинкерной двери. Желтушные глаза Дорси приоткрылись напоследок, и прямо в склере промелькнула прозрачная «морская» звезда.
        Или краб. Больше напоминало краба.

* * *
        Малогабаритный «Альбатрос» покинул платформу сутки спустя. Проворный быстрый корабль с быстрой генерацией червоточин - узких коридоров, действительно кротовых, а то и мышиных нор, должен был добраться до Обжоры всего за десять-пятнадцать часов.
        Таня старалась не чесаться, представляя белёсые лапки паразитов, жёлтые глаза Дорси и невозмутимую Альбер с колбой. Чесаться хотелось. Психосоматика в чистом виде, конечно, но слухи и без того ползли, а ещё она так и не написала рапорт, потому что Айосса приказал торопиться. «ДатаГен» его гнали метафорическим кнутом и, может быть, сулили пару пряников, если небольшой отряд зачистит планету-Обжору, подготовит к заселению. Новая Земля и всё прочее. С порядковым номером. Потом дадут нормальное имя.
        Почему именно от них? Никому не мешали ни лианы, ни колючки, ни даже местные водоросли, которые тоже норовили выстрелить в тебя и проткнуть длинным нитяным стрекалом.
        «Хотят испытать свою отраву», - предполагала Таня, мрачно разглядывая свою команду. «Альбатрос» был кораблём-минималистом. Капитанский мостик, он же каюты, отдыхать в спальных мешках. Машинное отделение бурчит прямо под ногами, словно у корабля несварение желудка: это генератор червоточин готовится выбросить энергию. Всё вооружение лёгкое, защита тоже. Из специальных условий - ядовитый концентрат, который надо будет распылить минами-вонючками в атмосфере. «Альбатрос» потому и назван в честь древней земной птицы: для посадки не предназначен.
        Максимум можно выпрыгнуть на встроенных в скафандрах антигравах.
        Поэтому всего пятеро, включая её. Она - командир и механик, Рэнди Томирико - навигатор, Дже Тао - химик и специалист по всякой этой ядовитой «бормотухе», как мысленно называла Таня атмосферные бомбы. Двое солдат - Макс Престон и Антон Зыков; они на Обжоре уже были, если что - сориентируются.
        Маленькая железная птичка возвращалась туда, где водились твари. Тварей хотела поскорее убрать «ДатаГен».
        Таня понятия не имела, почему спешка, почему так срочно. «ДатаГен» непостижимы, и это бесило, потому что формально компания работала на Терранскую Галактическую миссию, а на самом деле - наоборот.
        Стоило закрыть глаза, всё ещё мерещилась желтоватая склера Дорси с барахтающейся во влажном белке стеклистой тварью.
        «Что может пойти не так», - буквально написано на этой вылазке с атмосферными бомбами, и Таня абсолютно чётко знала ответ: всё.

* * *
        Дже подбросила цилиндр бомбы и поймала удобную пластиковую ручку. По форме штука напоминала обычную ручную гранату - простая разработка, никакого тебе схлопывания материи в антиматерию.
        - «Не токсично для млекопитающих», - прочитала она.
        - Ну и хорошо, - Рэнди отвлёкся от трёхмерной карты. Тесное пространство «Альбатроса» заставляло раскинуть виртуальную атмосферу Обжоры по лицам сидящих прямо на полу сослуживцев, Таня наблюдала за ними обоими - всё в порядке, Престон и Зыков вообще играют в карты. Альбатрос, ловкая юркая птичка, вошёл в атмосферу и повис, как и полагалось альбатросу, если Таня что-то помнила об этих тварях.
        Внезапно она нахмурилась:
        - Это получается, что «ДатаГен» знали о «крабах» до того, как поручили миссию нам?
        Дже осклабилась. У неё даже медицинское образование есть, припомнила Таня. В крайнем случае сумеет вытащить «краба» до того, как…
        Дорси появился перед мысленным взором, его раздутая рука наложилась поверх остального образа. Под набрякшей кожей кишели прозрачные твари, быстро перебирали лапками и жадно пожирали плоть.
        - Вот именно, - Дже опять подкинула и поймала бомбу. - «Крабов» уже ловили и раньше, насколько я могу судить. А теперь решили от них зачистить хорошую планету.
        - Ну и ладно, тебе жалко, что ли? - влез раздражённый Рэнди. Он сворачивал и разворачивал карту. Планета кружилась в сияющей неоновой сетке. - Паразиты - они и есть паразиты, а планета-то отличная.
        - Лучше некуда, - подал голос Зыков. - Когда тебя сожрать не пытается.
        Престон молчал и чесал тёмную шею. Ему повезло: в прошлый раз тоже сунулся к похожему дереву, совсем как Дорси, но его укусила лиана.
        Везение на двести баллов из ста возможных. Таня передёрнула плечами:
        - Давайте уже начинать.
        Остальные были её подчинёнными, но пусть какой-нибудь Айосса через каждое слово орёт «это приказ». Эти люди её если не друзья, то хорошие приятели. Они прикрывали друг друга не раз и не два. Обжора - ещё ерунда, например, по сравнению с ледяным безымянным миром системы Беты Малой Медведицы.
        Таня попыталась вспомнить, слышала ли что-то о той планете после вылазки или нет. Проблема не в холоде, а в кислороде и воде: лёд был железным по большей части, плюс водородные настилы. От отчаяния и нехватки подходящих миров пытались терраформировать даже мёртвые помойки, обычно Вселенский Совет только тратил несметные ресурсы. А тут - идеальная земная атмосфера с водой и зеленью.
        Короче, у паразитов с Обжоры ни единого шанса.
        - Так точно, - почти одновременно откликнулись Дже и Рэнди. Престон и Зыков переглянулись: мол, а нам-то что делать. Престон ещё раз почесал шею и скулу перед тем, как потянуться к бластеру. Таня его прекрасно понимала. Она тоже сняла оружие с предохранителя.
        Планета лежала всего в нескольких километрах под «Альбатросом». Защитные костюмы спасут их от всего.
        «Просто отравите проклятых крабов и всё».
        - Готовность: нуль, - сказала Таня.

* * *
        «Пушку», похожую на внебрачное дитя катапульты и гранатомёта, Таня проверила раз десять до операции. Не хватало ещё, чтобы граната застряла по пути, может, дым и нетоксичен для млекопитающих, только проверять не хотелось. Всё сработало идеально: снаряды поместили в загрузочный отсек, «пташка» открыла «клюв» - дуло находилось как раз в носовой части «Альбатроса» - и отрыгнула уже сдетонированную гранату. В атмосфере Обжоры рассеялся ярко-синий, до рези в глазах, газ. Потоки воздуха разносили его, а электрическая синева по-прежнему мерцала, заставляя думать о грозах и молниях. Вроде альбатросы любили бурю и носились с дикими воплями над морем, провозглашая её? Или это была какая-то другая земная птица?
        - Операция «Чистка» начата успешно, - доложила Дже. Рэнди снова тыкнул в несколько подсвеченных на вирткарте точек. Туда им следовало направиться дальше, как раз часа за три-четыре управятся, распылят полную партию, а к вечеру можно будет направить дрон взять пробы, удостовериться: больше никаких прозрачных крабов-паразитов.
        - Скучища, - прокомментировал Зыков, а Престон закурил бездымную сигарету, задумчиво кивнул:
        - Первый раз было веселее. И честнее как-то.
        Таня ответила им быстрым взглядом.
        Ей тоже не нравились ни бомбы, ни «Чистка». Она бы предпочла выйти против этих же крабов с бластером или огнемётом, хотя и понимала: ничего глупее представить невозможно. Просто местная живность, паразитарная форма. Как те же лианы или колючки. Всё на Обжоре стремится тебя сожрать, крабы просто оказались опаснее…
        «И всё же почему «ДатаГен» хотят уничтожить именно их в первую очередь?»
        Беднягу Дорси жалко, но вряд ли одна смерть космодесантника подняла бы махину корпорации на священный поход. К которому очень хорошо подготовились.
        - Вторая точка, - сообщил Рэнди.
        - Есть вторая точка.
        Дже запустила новую иллюминацию, мерцающую как живая молния без единой грозовой тучи.
        Третья отметка оказалась над местным океаном. Таня смотрела в иллюминатор: волны золотисто и лениво поблёскивали под солнцем, на гребнях чуть топорщились белые барашки. Океан был мельче земных, на Обжоре их было девять - воды хватало, солёной и пресной.
        - Наверное, там тоже какие-нибудь крабы.
        Она уточнила:
        - В смысле, не паразиты. Просто крабы. На Земле их вроде ели.
        - Ага, - поддержал Зыков. - Мне как-то паёк попадался «со вкусом краба». Правда, я его от просто «морского» не отличил.
        Вновь воцарилась долгая пауза. Синий газ разметало быстрее, чем на первых двух точках, - ветер над океаном ничего не сдерживало, и он охотно играл с рукотворной «грозой». Идиллическая картина не изменилась.
        - Давайте уже быстрее заканчивать, - сказала Таня. - Рэнди, что у тебя там?
        Тот лишь ткнул в следующую отметку. И ещё.
        В конце концов осталась последняя. Почему-то Таня ожидала, что она очутится на полюсе: на Обжоре полюса были холодными, но не слишком заледеневшими; планета переживала расцвет тёплого периода, примерно сравнимого с земным Юрским, судя по климатическому анализу. Точка оказалась прямо над низкорослым лесом.
        - По-моему, мы сюда и прилетели прошлый раз, - предположила она. Престон затянулся сигаретой и кивнул.
        - Да, символично.
        - Точно, - Зыков тоже закурил. - Давай, Дже. Отомсти за Нила. Он, конечно, тем ещё иногда говнюком был и должен мне тыщу кредитов, но никто не заслужил, чтобы его заживо сожрали вонючие крабы.
        Таня почему-то промолчала. Синева заполнила атмосферу, и Таня уже открыла рот, чтобы отдать приказ возвращаться на «Кинир», когда Рэнди крикнул:
        - Эй, что там?! Смотрите, это ещё что за…
        Он не договорил. Карта словно загорелась, виртуальное отображение фиксировало малейшие изменения. Сейчас она светилась мириадами точек. Таня бросилась к иллюминатору и отпрянула: синева стала вязкой, как кисель. «Альбатрос» завяз в чем-то похожем на липкий клей.
        - Внимание: сбой систем, - равнодушно доложил бортовой искин. - Внимание: перегрузка. Внимание: прыжок невозможен. Внимание…
        - Мы падаем, - сказал Рэнди.
        Зыков и Престон выхватили бластеры.
        - Кажется, наши крабики решили кусаться. Ну, мы готовы, да?
        - Герметизировать костюмы. Приготовиться к экстренной эвакуации. Полная боевая готовность. Дже, захвати пару гранат, если остались.
        Сама Таня повесила на пояс «чёрный ящик».
        «Альбатрос» падал вовсе не птицей, а грудой железа.
        Чёрный ящик пригодится. В крайнем случае, на «Кинире» узнают, что с ними стало.
        - Прыгаем! На счёт три!.. Три!
        Атмосфера липла. Костюм изолировал, но тягучий кисель держал их, все пятеро зависли. «Альбатрос» сейчас взорвётся, - подумала Таня. - И нам конец!»
        - Гребите, - крикнула она в микрофон на шлеме. - Да, как по воде. Держитесь на… воздухе.
        «Альбатрос» нёсся вниз. Огонь охватил его. Таня схватила за руку Дже, а Рэнди уцепился за Престона. Зыков от кого-то отстреливался; он стоял прямо в воздухе - в этом клейком влажном и хлюпающем воздухе-болоте. От вспышек бластера атмосфера обугливалась.
        - Крабы. Чёртовы крабы.
        - Да уж понял, - Зыков пальнул ещё раз. - Эти твари умеют летать и пытаются…
        Окончание фразы потерялось в грохоте: «Альбатрос» рухнул на землю. Вверх поднялась волна жара. Спасибо костюмам: они могли выдержать и вакуум космоса, и едва ли не падение на звезду.
        - Спускаемся, - сказала Таня.
        У них не было выбора. Не висеть же между небом и землёй - хотя именно там они остались, так или иначе; без корабля, в прыжке сквозь чёрную дыру от «Кинира».
        - Спускаемся, - повторила Таня.
        Она должна думать о том, что станет с ними после. Она подумает, обязательно. Как только они выплывут из «киселя» и ступят на твёрдую землю.

* * *
        Они стреляли и спускались. Каждый залп бластера выжигал дорожку, и в неё можно было нырнуть прежде, чем кисель из прозрачных крабов сомкнётся снова. Мириады существ не обращали внимания на гибель сородичей, каждое отверстие захлопывалось, словно крабы решили ни в коем случае не пустить чужаков на Обжору снова.
        Ерунда, конечно, ерунда. У них просто агония, думала Таня, мы отравили их этими «электрическими» бомбами, и теперь они просто умирают.
        Наконец, ступни всех пятерых членов экипажа «Альбатроса» коснулись твёрдой поверхности. Останки корабля догорали в паре километрах, и Таня решила не тратить зря времени на поход к ним - вряд ли хоть что-нибудь уцелело.
        Их либо найдут там, где они есть, либо нет. Первым делом она соорудила маячок из антенны чёрного ящика: теперь сигнал запеленгуют, едва войдя в местную солнечную систему, но на расстояние прыжка никакой позывной передать невозможно. Получайте удовольствие от курорта.
        Мать его.
        - Костюмы не дегерметизировать, - отдала приказ Таня.
        Липкие «крабы» буквально кишели, забирались по ногам, карабкались до пояса, отваливались на уровне лиц людей под стеклом скафандра, поэтому команда была чистой воды формальностью: удалять естественные отходы жизнедеятельности костюмы могли и без нарушения режима «полная блокировка». Без еды они проживут несколько дней. Без воды… что ж, всем космодесантникам ставили импланты. Продержатся.
        Двое суток, трое? Как скоро их хватятся?
        - Они до вас не дотянутся, - сказала Таня. Престон как раз поймал и раздавил в горсти нескольких крабов, отчаянно пытавшихся прокусить темно-синюю перчатку. - Экономьте собственную энергию. Ложитесь прямо на землю и… не знаю, постарайтесь уснуть. Черт возьми. Курорт. Отдых. Воспринимайте это так.
        Дже издала нервный смешок. Рэнди потрогал её плечо, но она не могла понять или ощутить этого сквозь изоляцию и, только когда боковым зрением заметила жест, отпрянула.
        - Отдыхать всем. Это приказ.
        Вот поэтому она, Таня, тут и нужна. Выдать приказ типа «всем спать», чтобы люди не впадали в панику «а-а, что же нам делать». Она хорошо стреляла, была отличным механиком - выбрала направление приоритетным в академии, но сейчас толку никакого.
        Только приказ.
        Паршивый, читалось на лицах Престона и Зыкова, и Таня не рискнула бы с ними спорить. Тем не менее, именно приказ. Они должны продержаться до спасательной экспедиции; а костюмы можно будет снять, только когда синие бомбы подействуют и крабы-паразиты передохнут. Насколько токсично вещество, действует ли в течение суток или за неделю, Таня не знала.
        «ДатаГен» ничего не объясняли.
        Она попыталась подать пример: легла под деревом. Выбор оказался так себе, лиана мигом подкралась и обвила предплечье, но ошибок первого вылета, когда они чересчур обрадовались «нормальной» планете, Таня не повторяла. Лиана уползла ни с чем - голая, гладкая, зелёная, кто бы мог подумать, что она вооружена целым взводом колючек.
        Обжора, обозвали они планету прошлый раз, потому что всё живое здесь хотело убить.
        Неправильное имя. Скорее - Коварство. Или - Обманщица.
        Она хотела поделиться с командой. Те заняли позиции неподалёку: Дже и Рэнди рядом возле ствола поваленного дерева, словно впрямь прилегли отдохнуть на зелёную травку. Престон вытянулся вдоль ручья. Зыков побродил немного и устроился прямо посередине, будто стрелка старомодных часов, готовая указать на любое деление циферблата.
        Таня промолчала.
        Их найдут, никуда не денутся. Важная миссия, «ДатаГен» что-то испытывают с этими своими бомбами. Придут и заберут.
        Максимум через сутки.
        Она проговорила это в микрофон. В ответ раздалась пара вздохов и трещащие помехи.

* * *
        Тане удалось заснуть без усилий: это происходило всегда легко, словно она проваливалась в тёплые мягкие объятия. Кишащие снаружи смертоносные паразиты? Планета-убийца? Какая ерунда, раз они-то в безопасности благодаря костюмам. Не стоило тратить ни сил, ни времени на бессмысленные страхи, поэтому жёлтая склера Нила Дорси или холодная улыбка доктора Альбер во сне и не подумали явиться.
        Зато и просыпалась Таня очень быстро: например, сейчас ещё до того, как раздался выстрел и крик одновременно.
        Она успела открыть глаза. Красная вспышка расчеркала ночную темноту.
        - Дже!
        - Я… - проговорил Рэнди. Он стоял спиной к Тане, которая уже вскочила на ноги и выхватила бластер.
        Рэнди шумно задышал, это было слышно в наушниках, Таня могла поклясться - в реальности тоже, несмотря на всю изоляцию и герметизацию костюма.
        - К ней… забрались. Эти гады. Они по ней так и кишели, Таня, - Рэнди обернулся, бледное лицо стало ещё белее, исказилось в причудливую маску: безглазая, только один полуоткрытый то ли в оскале, то ли в гримасе боли рот.
        - Они были там. Внутри.
        - Что за хренотень… - Зыков почти опередил Таню, субординация держалась плохо, но всё же подчинился, когда она сделала жест: не приближайся. Престон, она знала, молчит рядом с приятелем.
        Таня подошла ближе.
        Дже Тао лежала затылком на бревне и смотрела на звезды. Они отражались в плексигласе шлема на уровне глаз, но уже чуть ниже зияла характерная оплавленная дыра. Прямой выстрел из сверхмощного бластера смог пробить защиту костюма.
        Нижняя половина лица Дже Тао превратилась во что-то, напоминающее экзотическое блюдо. Из подгоревшего месива торчали осколки костей и почти нетронутые белые зубы. Левая нога Дже ещё подёргивалась.
        - Проклятье, - сказала Таня.
        Ни единого «краба». Ни единой лианы, ничего.
        - Рэнди…
        - Оно было там! Они облепили её, проклятые крабы, миллионы «крабов»! - он схватился за голову - перчатки царапнули шлем, а затем выронил бластер и кинулся куда-то в джунгли Обжоры. Таня бросила быстрый взгляд на Дже Тао: прости. Мы тебя похороним по-человечески, но для меня живые всегда выигрывали у мёртвых.
        - За ним. Максимальная осторожность, - скомандовала Таня.
        Их осталось трое, подумала она.
        Всего трое… и она уже как-то вычла Рэнди Томирико, словно для парня всё кончено.
        Само получилось.

* * *
        Под ногами хлестала зелень. Длинные стебли, тонкие травинки. Какие-то пытались уцепиться, но разочарованно отставали, ощутив непроницаемые костюмы.
        В атмосфере, в застоявшемся «везде и всегда», висели только «крабы» - прозрачный кисель, прорывать его приходилось ударами и пинками. «Крабы» оседали белёсыми пятнами на плексигласе скафандра. Пробить его, конечно, паразиты не могли.
        Престон обогнал Таню и Антона Зыкова, который позабыл отключить передачу из микрофона на общий канал и то ругался, то сопел, то снова изобретал трёхэтажные выражения. Таня отставала от Престона на несколько шагов, ухмылялась - пока Зыков ругается, всё в порядке.
        Она добьётся наград, если… когда они выберутся отсюда. Не для себя. Её вряд ли сделают старшим лейтенантом. Она должна была предусмотреть. Подготовиться. Сделать что-нибудь заранее.
        «Кисель» загустевал под ногами. Он мерцал синим - мёртвые «крабы» оседали на земле. Воздух очищался, зато внизу было липко, каждый шаг давался с трудом; мертвецы хватали за ноги и сияли электрическим синим.
        Таня звала Рэнди на общей частоте группы, но слышала только ругательства и тяжёлое дыхание, своё или тех, кто бежал рядом.
        Прошлый раз они не забредали так далеко в джунгли. Прошлый раз старались не контактировать с агрессивной средой. Прошлый раз за ноги не хватали слой за слоем мёртвые «крабы».
        Таня напоминала себе про непроницаемые костюмы; тогда они были меньшего класса защиты, но работало слабо.
        Тогда она перестала думать, только звала Рэнди и выжигала короткими очередями кисельную мертвечину, сражаясь за каждый шаг. Зыков и Престон повторяли за ней. Это напоминало ритуал: вспышки, дыхание, рывок. Повторить до бесконечности.
        Джунгли сияли. Электрическая отрава заразила джунгли, и теперь они светились, словно гниющее мясо.
        Очередная лиана зацепилась за ногу, Таня высвободилась привычным выстрелом и поняла, что двигаться почти не может. «Студень» добрался до пояса.
        - Переключить в площадь-режим! - приказала она. Престон завяз в двух шагах, Зыков застрял справа.
        - Батарейка…
        - Знаю.
        Хватит часа на два от силы. Интенсивный режим, чтоб его. Зарядить негде. Таня постаралась не думать о погасшем и бесполезном бластере.
        - Нужно найти Рэнди. Стойте, - ей пришла в голову мысль. - Я буду жечь. Вы экономьте. Идите за мной.
        В ушах затрещало молчание. Таня не добавляла: это приказ, поняли без слов.

* * *
        Прозрачная масса не горела, а вскипала от «площадных» ударов. Таня надеялась, что трупы «крабов» будут испаряться, но они легли слишком густо. Ещё немного, и воздушные фильтры тоже забьёт, мельком подумала она пару раз. Зато воздух вверху очистился - похоже, эти твари умели летать и сначала пытались то ли сбежать, то ли атаковать «Альбатрос», у них это получилось, но выплеск ярости оказался и агонией.
        - Рэнди, - звала Таня.
        Она остановилась у обрыва. Прогалина внизу мерцала как переполненное звёздами ночное небо, разгоралась до северного сияния - потрясающе красивую смерть инопланетным паразитам придумали «ДатаГен».
        Таня увидела Рэнди.
        Он словно бы купался в искристом море, в перевёрнутой и сияющей бездне. Раскинул руки и лежал, смотрел вверх, на шлеме бликовали отражённые искры. Таня в очередной раз позвала его, заранее готовясь к худшему, но Рэнди ответил.
        - Дже впустила их.
        - Что?
        - Ты слышишь? Они говорят, что ещё можно спастись.
        - Рэнди.
        Престон подобрался ближе. Таня мельком глянула на батарейку: почти села, штук пять стандартных выстрелов или один площадный. Выбираться придётся ещё на чьём-то. Она качнула головой, указывая на Рэнди.
        - Эй, придурок, - Престон её не понял. - Да выбирайся ты оттуда, что за…
        - У меня верёвка, - Зыков прихватил канат с «Альбатроса». Прочный и тонкий, он хранился в поясе, разматывался на сотню метров и был способен поднять небольшой танкер. Вытащить худощавого Рэнди - вопрос пары минут, Таня даже улыбнулась ему. Да, всё хорошо.
        Он кинул верёвку. Рэнди не обратил внимания, и снова показалось: он мёртв.
        «Он убил Дже».
        Посттравматический синдром не развивается так быстро. А ещё в костюмах есть минимальная автоматизированная аптечка - не спасёт от выстрела в упор, но простенькое успокоительное выдаст, уже должна была кольнуть Рэнди в шею, тихо, неприметно, эффективно.
        - Капрал Томирико, хватайтесь за чёртову верёвку! - рявкнула Таня.
        Тот дёрнулся, но лишь на мгновение.
        - Я её убил, они были внутри. И во мне теперь тоже. Говорят, что… Они говорят.
        Рэнди замолк, зато Таня снова выкрикнула приказ, теперь уже Престону и Зыкову: хватайте его, а потом спрыгнула в клейкое «море». Оно приняло безучастно, как настоящая прохладная солоноватая вода.
        Таня представила, что плывёт по дрожащей и жёлтой склере Дорси.
        Она была паразитом в этом сияющем месиве мертвецов. «Крабы» ещё шевелились, некоторые особи пытались ползти по плечам, прокрасться в воздуховоды. Один из фильтров заглох, Таня закашлялась от нехватки воздуха, затем словно бы отторгла бронхитную мокроту.
        Рэнди покачивался на волнах и наставил на неё бластер.
        - Они говорят, что не хотели этого.
        А потом ударил площадным себе в грудь.

* * *
        Жар заполнил всю расщелину. Человеческая фигура была внутри раскалённого шара - это напоминало нейтронную или атомную реакцию звезды, проваливающиеся к ядру раскалённые острова, протуберанцы высотой в сотни и тысячи километров. Таня уцепилась за верёвку прежде, чем бездна просела вниз вместе с тем немногим, что осталось от Рэнди.
        Верёвку дёрнуло. Жар преследовал Таню. Она успела поставить сотню кредитов против гнутой пластиковой вилки, что ребята не успеют, реакция её достанет.
        Затянутый слизью «берег» показался благословением. Таня повалилась на землю, тяжело дыша; снова барахлил фильтр, снова пришлось откашливаться.
        - Ты как? - Зыков сел рядом.
        - Нормально. Чёртов Рэнди, ему что-то мерещилось…
        «Это моя вина».
        «Проверить психическое состояние перед операцией».
        Она должна была позаботиться об этом. Две смерти - всего за несколько часов.
        Таня принялась отшвыривать «кисель». Комья студня разлетались и брызгали, она была словно ребёнок на берегу, играющий с мокрым песком. Это весело. Давай построим замок.
        - Надо же, опять заполняется.
        Престон смотрел в бездну. «Отойди», - едва не рявкнула на него Таня. Когда ты смотришь в бездну, она смотрит в тебя - может, это и выдумка, но на Обжоре рисковать не стоило. По спине поползли холодные мурашки. На шлеме Престона темнота заполнялась отражёнными электрическими бликами.
        - На высоте их меньше. Поднимемся вон туда, - Таня ткнула в заросли деревьев. На них, конечно, будут лианы, может быть, хищные листья или плотоядные гусеницы, но всё лучше «киселя». - Переждём до утра. Завтра нас должны забрать.
        Престон всё не отходил от края. Тане пришлось повторить надоевшее «это приказ», прежде чем тот подчинился.
        «Они говорят, что не хотели этого».
        Таня постаралась устроиться поудобнее на толстой ветке. Она покачивалась и скрипела, но могла выдержать вес и втрое больше. На соседних, словно огромные белки или птицы, сидели Зыков и Престон.
        - Постарайтесь отдохнуть, - посоветовала она им. - Завтра всё это закончится.
        Они всё равно будут думать про Дже и Рэнди; и она тоже. Много дней и недель, но это можно отложить на потом, а дальше помогут препараты когнитивной коррекции и прочие чудеса от всеми любимой «ДатаГен». Всё закончится хорошо.

* * *
        - Таня.
        Престон позвал едва слышным шипением в наушниках.
        Она толком не засыпала, балансировала на грани дремоты и бодрствования, того особого состояния, когда пытаешься экономить энергию. Как севший аккумулятор в бластере.
        Престон стоял на земле под деревом. Судя по характерной дымке и розово-лиловому горизонту, близилось утро. Воздух очистился и стал прозрачным. Видимость сто процентов, зачем-то отметила Таня.
        Мёртвый «кисель» ещё вспыхивал внизу. Престон стоял по пояс в месиве и смотрел вверх.
        Таня повисла на ветке, прежде чем спрыгнуть. Краем глаза заметила Зыкова, тот спал и, кажется, даже храпел. Пускай отдыхает, в их положении чем больше проспят, тем скорее вернутся на «Кинир».
        - Они говорят со мной.
        Бластер поднялся знакомым жестом. Лицо Престона было очень спокойным и даже умиротворённым, тёмная кожа и тёмные глаза стали единым монолитом за бронированным стеклом шлема.
        - Внутри и говорят.
        - Макс. Костюм герметичен. Никого нет.
        «Говорить никакие „они“ тоже не могут», - это был уже концепт посложнее, так что Таня ограничилась тем, что стояла и смотрела на своего подчинённого. «Кисель» колыхался. Чёртовы «крабы» должны уже были все сдохнуть.
        - Слышишь? Повторяй за мной. Костюм герметичен. Эти твари внутрь не пролезут. Мы скоро вернёмся домой.
        Таня вспомнила, откуда родом Макс Престон. С Большой Новой Земли-14, кажется, одной из старых первоколонизированных планет, которым всё собираются поменять название на что-нибудь оригинальнее. Заря космической эры - люди верили, что пригодных для обитания миров так же много, как…
        «Мёртвых „крабов“ в этом „киселе“».
        Таня сглотнула. Престон целился в неё.
        - Скоро. Домой.
        - Они… не хотели. Они просят… простить. За… Нила. Чёрт!..
        Бластер скользнул вниз и завяз в подсвеченном «желе», Престон же рванул шлем с такой силой, точно пытался оторвать голову. Он швырнул его в Таню, та поймала и кинулась навстречу. Надо вернуть на место. Вдруг паразиты живы.
        Престон оттолкнул её и шагнул в бездну. В ней накопилось немного месива после вчерашнего, слишком мало, чтобы сдержать падение. Удар тела напоминал звук, с которым разбивается яйцо. Таня пробралась и заглянула вниз. Шлем приземлился рядом и уцелел.
        - Хреново, да? - сказал Зыков.
        Таня отодвинулась от кромки и схватила рукоять своего бластера. Пара стандартных выстрелов, один площадный.
        - С тобой тоже говорят? - спросила она нейтральным тоном. Разбитая человеческая голова действительно похожа на яйцо с зародышем. Влага и кровь. Зыков даже вздёрнул бровь:
        - Ну да. С самого начала, только я покрепче этих сосунков… прости, они не заслужили. От Престона не ожидал, вроде нормальный же парень.
        - Что?
        Площадный. Только один.
        - Что ты слышишь?
        - Эти твари. Они шепчут прямо вот здесь, - Зыков постучал по плексигласу на уровне виска. - Да ладно, ты уже тоже «врубилась». Глубоко, как в кости зудит. Прислушайся.
        Таня ошарашенно на него смотрела.
        А потом сделала глубокий вдох - и услышала.
        Ничего они не «говорили», то был предсмертный шёпот, хрип, печальная песнь или агонизирующий бред. Голоса перекликались и перекрикивали, перешёптывали друг друга, Тане представилась невероятная толпа на площади в пару миллиардов квадратных километров: все пытались сказать своё, донести, топтались друг у друга на ногах. Голоса плакали, проклинали, умоляли, причитали, торговались. Почему-то многие просили прощения.
        - Ну? Я же говорил. Тебя, наверное, «подчистили», чтобы не сразу «пробило», - Зыков привычным жестом потянулся за сигаретой и болезненно сморщился, вспомнив про герметизацию и фильтры воздуха.
        - Они…
        Таня пыталась дышать.
        У неё не получалось. Бластер сам собой выкручивался к лицу то Зыкова, то к собственному.
        - А с нами решили поэкспериментировать. Подумаешь, четверо человек - маленькая такая жертва, даже не эксперимент, а просто исследование для галочки. Одного вернувшегося вполне достаточно. Тебя. Но я тоже хочу жить и мне плевать на этих, мать их, «крабов».
        - …Разумные.
        Таня озвучила это и перестала говорить, Зыков тоже, словно никакие больше слова не могли существовать.
        Токсин для целого вида. Воздух чистый и прозрачный, ни единого «краба». Сине-электрические искры погасли; гроза миновала. Планета больше не станет сопротивляться людям, может быть, её назовут с большей изобретательностью, чем очередная «Новая Земля» с порядковым номером.
        «Один площадный». Хватит им обоим.
        Она нажала гашетку.

* * *
        В рай Таня не верила, но и в ад тоже. В аду не место запаху металла, искусственной кожи и лекарств - горький такой аромат, успокоительные, что ли.
        Для грешной души, повинной в геноциде целой расы, могли придумать кару поизобретательнее, чем гул двигателей.
        Таня поняла, что притворяться мёртвой смысла нет, и открыла глаза. Она лежала на узкой лазаретной кушетке.
        «Кинир»?
        Нет, ещё меньше места. Транспортник.
        Зыков стоял возле стены, ему приходилось сутулиться, чтобы вместиться в тесное пространство. Он смотрел на неё с улыбкой и скрёб жёсткую пшеничного цвета щетину.
        - Никаких чудес, я просто успел тебя выдернуть, ну и себя тоже. Верёвка эта - удобная штука, оказывается.
        - И вырубил.
        Таня хотела сесть. Её фиксировали за ноги и за руки.
        - Мера безопасности, - пояснил Зыков.
        - «ДатаГен».
        - Ну да, - он пожал плечами. - Они-то знали, что делают, мне предложили, если что, подстраховать. Вдруг ты окажешься слишком совестливой и тебе станет жалко каких-то «крабов», которые сожрали бедолагу Дорси.
        - Целая раса, мать твою, Антон.
        - И что? Это хорошая планета. Теперь там можно будет поселить бедолаг, которые ютятся на платформах с одним душем на сотню человек.
        - Вселенский Совет…
        - Ничего не узнает. Просто местные паразиты, смертельно опасные для человека. Вроде глистов или блох.
        Глисты и блохи жили ещё на первой «настоящей» Земле. Эти твари выжили и отправились в космос вслед за людьми.
        Таня отвернулась.
        - Может, Айосса даже представит тебя к повышению.
        Таня ничего не ответила. Зыков ещё раз пожал плечами и ушёл, а она беззвучно заплакала, и ей чудилось, что слезы вытекают вязкие, как кисель, и сияют электрическими синими искрами.
        Она всё ещё слышала:
        «Простите нас».
        «Пощадите нас».
        «Пожалуйста».
        Виктория Миско. Будь здесь
        - Всё будет хорошо, помнишь?
        Они стояли у подъезда посреди февраля и смотрели на единственный въезд во двор, где с минуты на минуту должно было появиться такси.
        На нём была расстёгнутая спортивная куртка, а она куталась в дублёнку, купленную задолго до его рождения. Он чувствовал в теле приятное тёплое волнение, а она - холодную грусть. И сегодня, ранним утром, эти два совершенно разных на первый взгляд человека смотрели в одном направлении. Ждали.
        Антон моргнул и так и оставил глаза закрытыми то ли от холода, то ли от томительного ожидания.
        - Ты не выспался? - взволнованно произнёс женский голос, стараясь перекричать завывания морозного ветра.
        Сколько Антон себя помнил, она всегда с ним так разговаривала: и в 2, и в 7, и в 25 лет.
        - Я же говорила, я же говорила, что не нужно было вчера засиживаться до полуночи. Как же так… Как же ты теперь поедешь? Что же будет, Тоша!
        Он почувствовал, как тонкие женские пальцы обхватили его ладонь в кожаной перчатке и крепко сжали. Он почувствовал её тепло и волнение, сбивчивый пульс и то, как она хотела скрыть свой страх.
        - Ты боишься, мам, - только и сказал парень, слегка приоткрыв глаза.
        - Не боюсь, - буркнула женщина, как ребёнок, которого заподозрили в отсутствии взрослой решительности.
        - Я же вижу. А боишься, потому что ничего не знаешь про космос.
        - Я всё знаю, всё! - Марина резко достала из кармана пальто блокнот и потрясла им в воздухе.
        Февральский ветер тут же забрался в широкий рукав и напомнил о себе. Женщина напряглась, постаралась прогнать мысли о холоде, чтобы продолжать думать только о самом главном, и ещё сильнее сжала ладонь сына.
        Антон открыл глаза и рассмеялся.
        - И что это?
        - Конспекты, - громко, как-то по-театральному выкрикнула женщина и, смутившись, уточнила, - мои заметки про космос.
        Парень зубами стянул перчатку с широкой ладони и открыл блокнот где-то посередине. Страницы были изрисованы простым карандашом, и из мелких штрихов, подчёркивающих тени и полутени, складывалось точное изображение ракеты с космическим кораблём «Восток-1».
        Он не смог этого скрыть.
        Их отношения с матерью были непростыми, немногословными, но долгими: он не помнил себя без неё, а она не знала о себе то, что узнала благодаря сыну. Это их связывало, и они оба об этом знали.
        Поэтому он не смог скрыть улыбку. То самое движение губ, которое появляется в ответ на самое честное проявление заботы и любви. В груди стало щекотно от нахлынувших чувств, и Антон постарался пошутить.
        - И это всё, что ты знаешь?
        - А я не космонавт, я художник.
        Марина сказала это с гордостью, как всегда говорила другим о себе, и потянула блокнот из рук сына.
        - Нет уж, - хрипло произнёс молодой мужчина и улыбнулся уже открыто, честно. Это происходит неизбежно вместе с любовью. - Дай посмотрю.
        На пожелтевших страницах было всё: от определения слова «космос» («словарь Ожегова», - гласила уточняющая подпись в углу страницы) до названий тестов и зачётов, которые проходил Антон за время подготовки.
        - Значит, всё это время ты просто меня обманывала?
        - Обманывала? - совершенно спокойно уточнила женщина, продолжая смотреть во двор.
        Её щёки были румяными, и это было заметно даже в темноте зимнего утра. Антон огляделся: ни в одном из окон ещё не горел свет, было очень рано, такси ехало очень долго, и он на удивление был этому рад.
        - Ты всегда говорила, что ничего не хочешь знать про космос, - бросил парень февральскому двору.
        - Так и есть, - ответила зима женским голосом. - Я до сих пор не хочу ничего про него знать.
        - А как же это?
        Антон разрезал холодный воздух блокнотом, крепко зажатым в руке.
        - Так надо. И к тому же это просто рисунки.
        Он знал и слышал, что она что-то недоговаривает. Но их отношения были непростыми, и разговаривать друг с другом им ещё предстояло научиться. Долго учиться, но они оба были на это согласны. Сегодня - особенно.
        - Тебе холодно? - спросил Антон и пошире распахнул куртку. От волнения ему было жарко, но он старался не подавать виду.
        Марина знала и слышала, что он что-то недоговаривает. Но спросить казалось странным, ведь она решила быть мамой, которая просто наблюдает со стороны, когда он впервые заявил, что хочет стать космонавтом. Тогда это показалось ей смешным, ведь кроме слова «космонавт» в его арсенале были только «нога», «пока» и «Тоша». Тогда она решила, что это просто забавное совпадение. Но смеяться не решилась, а лишь серьёзно кивнула и стала наблюдать.
        Нужно ли было уже тогда сказать ему, что она ничего не знает про космос и поэтому не хочет, чтобы он был космонавтом? Она до сих пор не нашла ответ на этот вопрос.
        Марина просто наблюдала, как детская мечта сына становится реальностью.
        Когда Антон сдал свой последний зачёт и прислал ей об этом короткое сообщение в Viber, она знала, что он недоговаривает о том, как гордится собой, но не стала спрашивать. В тот день Марина просто поставила в своём «космическом блокноте» плюсик, и только дрожащая рука выдавала её волнение.
        Она просто наблюдала. И, нужно ли при этом что-то говорить, так и не решила.
        Поэтому сейчас женщина злилась на себя за то, что достала конспекты и так просто отдала их сыну. Ведь «Я ничего не хочу знать про космос» казалось ей верной отговоркой для того, чтобы прятать свои чувства.
        Такси не торопилось. И они стояли у подъезда как никогда очень близко друг к другу то ли от холода, то ли от предвкушения разлуки. Антон листал блокнот и даже в темноте различал любовь на каждой странице.
        Даже он так не любил космос, как его любила она.
        Марина нарисовала спутники и огромную МКС, на которую в скором времени должен был отправиться Антон. Подписала названия отсеков и пронумеровала этапы стыковки космического аппарата. В скафандре, изображённом на одной из страниц, Антон разглядел свои весёлые глаза.
        - Не так-то просто в этой штуке так согнуть руки.
        Марина мельком взглянула на свой рисунок и быстро отвела глаза.
        - Я художник, Антон, я не космонавт.
        - Но ты явно поклонница. И как давно ты этим занимаешься?
        - Достаточно давно, - еле слышно произнесла женщина.
        Она подняла голову к тёмному зимнему небу и в который раз постаралась представить там своего сына. Мальчика, который решил, что будет космонавтом, ещё в 3 года. Получается, это она научила его так сильно мечтать и так сильно стараться.
        - Всё будет хорошо, помнишь? - с непривычки буркнул он себе под нос.
        Это было странным - наконец узнать, что она думает обо всей этой затее. Ведь да, это мама подарила ему ночник-глобус и телескоп, который еле поместился в его маленькой комнате. Она всегда спотыкалась о его раскидистые ножки, но ни разу не предложила убрать, отдать или выкинуть, хотя без разрешения поступала так с любимыми машинками и мягкими игрушками. Она что-то чувствовала, поэтому продолжала незаметно протирать телескоп от пыли, поливать фиалки на подоконнике, перегибаясь через массивный серый корпус, и делать вид, что ничего не знает про космос.
        Глобус и телескоп. Только сейчас Антон понял, что это тоже было проявлением её любви - такой немногословной, но такой точной.
        Незаметно для себя он подвинулся ещё ближе к женщине, которая продолжала смотреть на небо. Её тонкая шея была напряжена и, как всегда, изящна. Антон залюбовался бледной кожей - отражением зимы.
        На телефоне появилось уведомление, что такси будет через 5 минут. Февраль в этом году выдался холодным и сегодня утром особенно явно демонстрировал свой нрав.
        - Мы с тобой так мало говорили о космосе, - буркнул Антон, но уже чуть громче. - Почему?
        Он поднял голову и тоже посмотрел на небо, чтобы понять, о чём она думает.
        - Нам всегда было о чём поговорить, - подытожила женщина. - Но мы и об этом не говорили.
        Антон согласно кивнул.
        - Меня не научили говорить по душам, а я не научила этому тебя. И никто в этом не виноват, просто мы такие.
        - Всё будет хорошо?
        - Ага.
        Это было их мантрой - коротким сигналом «Бип! Бип!» о том, что полёт проходит в штатном режиме. Когда отец Антона ушёл и сердце матери разбилось на мелкие кусочки, она стала произносить эти слова чаще обычного, чтобы возвращать себя к жизни.
        Ей сложно было признаться даже себе, что она не хочет, чтобы сын стал космонавтом, потому что отпускать в неизвестность - очень тяжело. Ведь родители привыкают быть взрослыми, которые должны знать всё наперёд, а у Марины не получалось. Как бы она ни старалась понять космос, дальше созвездия Большой Медведицы из школьной программы ей представлялось только тёмное пространство, и однажды она сдалась. Согласилась оставить эту надуманную роль знатока и доверилась сыну - ребёнку, который уже в 3 года знал наперёд, что станет космонавтом.
        Он им стал. Она этим очень гордилась. А ещё он стал взрослым. Очень взрослым. В чём-то даже взрослее её самой. И это было грустно, но чаще - приятно.
        Он стоял рядом - высокий, сильный, всегда спокойный, и Марина даже в темноте февраля могла представить, как светятся его голубые глаза. При слове «космос» в них всегда появлялся особый огонёк, который её пугал, а на самом деле - восхищал.
        - Я ничего не знаю про космос, кроме твоей любви, - сказала женщина.
        Антон крепче сжал блокнот и улыбнулся темноте.
        - Да я тоже, мам.
        Этим ранним утром он ждал такси, которое отвезёт его на космодром. И на днях должен будет состояться его первый полёт. Спустя долгие годы тренировок и теории и ещё более долгие годы мечтаний. Всё, что он знал о космосе, умещалось в нескольких учебниках, центрифугах и «репетициях». То, что он о космосе чувствовал, не умещалось во всех существовавших когда-либо словах. Наверное, поэтому они с матерью молчали о космосе: говорить о мечте бывает сложнее, чем её достигать.
        - У тебя всё получится, - она произнесла это впервые и испугалась. Опустила глаза, посмотрела на тёмный снег и по старой привычке хотела уже взять ластик и стереть «нарисованное».
        Но Антон лишь слегка дёрнул плечом и крепче сжал женскую ладонь в вязаной варежке.
        - Спасибо.
        Она всегда боялась, что такими словами возложит на него невыносимо тяжёлую ношу собственных ожиданий, и не знала, насколько трудным было его ожидание этих слов. Ведь глобус и телескоп стали важными фактами его жизни, но чаще всего самое важное для нас - это что-то нематериальное, неосязаемое, как невесомость, которая лишает человека собственного веса.
        - Спасибо, - повторил он, и это была необычная благодарность.
        И он, и она это почувствовали.
        В ней было о бессонных ночах, о потерянных носках, о недоделанных уроках, заброшенных из-за того самого телескопа у письменного стола. О тонкой полосочке света, пробивающейся из-под двери детской комнаты посреди ночи, когда ты почти уже дёргаешь ручку, почти уже недовольно бурчишь, что пора спать, а вместо этого застаёшь ребёнка стоящим босыми ногами на холодном полу и смотрящим на звёзды. «Ну как же так, Тоша, как же так?» - только и останется сказать засыпающему над кашей сыну утром.
        В каждый свой день они оба вкладывали что-то о любви.
        - Ты так сильно об этом мечтал, - произнесла Марина. - Так сильно, что заставил всех поверить, что у тебя получится. Я просто хотела быть рядом…
        Она глубоко вдохнула, чтобы не дать волю слезам. Она договорилась с собой, что поплачет дома. Ну где же это такси?!
        - У тебя получилось, получилось.
        - А теперь… ты…
        Она взмахнула рукой, подняла глаза к небу, и февральский ветер снова напомнил о себе, но она этого не заметила.
        Засветился снег, и во двор въехало такси.
        - Пора.
        - Пора.
        Машина остановилась возле подъезда, и Антон улыбнулся.
        - Ты рад?
        - Я очень рад, мама.
        - Всё будет хорошо.
        - Всё будет хорошо.
        Они медленно подошли к машине. Он - в своей спортивной куртке нараспашку, она - кутаясь в старую дублёнку, пропахшую лавандой от моли. Антон продолжал держать блокнот о космосе, а Марина - ладонь сына. Со стороны они выглядели странной парочкой посреди февральского утра, но даже невооружённым взглядом можно было заметить, как эти двое близки.
        - Блокнот, - напомнила женщина, и парень хитро улыбнулся, незаметно для себя заключив её в самые сильные свои объятия.
        - Возьму его с собой, вдруг пригодится.
        - Но я… - женщина отпустила руку сына и осталась стоять на тротуаре. - Я ничего не знаю о космосе…
        - Космос здесь, - парень прижал блокнот к сердцу и сел на заднее сиденье автомобиля.
        - Здесь… - ответила Марина тем же жестом.
        Дверь закрылась. Водитель завёл двигатель, и утренний двор наполнился звуком расставания.
        - Постой!
        Марина резко бросилась к машине, дёрнула дверную ручку и встретила взгляд искрящихся голубых глаз.
        - Антон, я смотрела фильм… фильм… - она безуспешно постаралась вспомнить название. - Там показывали, как человек улетел в космос, и, пока у него там проходил 1 день, на Земле проходило несколько лет… Я хотела узнать, это важно… Сын в ожидании смотрел на румяную женщину.
        - Сколько лет пройдёт на Земле, когда ты вернёшься? Я успею тебя увидеть до того… до того, как уйду.
        На мгновение дыхание Антона замерло. Весь двор, весь этот февраль стали просто чувством, просто ощущением момента. Он вышел из машины и снова оказался рядом с матерью - ещё выше, ещё сильнее, ещё спокойнее. Марина посмотрела на сына снизу вверх и закусила губу в ожидании судьбоносного ответа, ощущая, как сердце в груди готово вырваться наружу. Она так ничего и не знала о космосе, кроме того, что думал и говорил об этом Антон. Она боялась читать, искать информацию, потому что не хотела найти там то, что сможет напугать её сильнее, чем неизвестность. А потом по телевизору показали фильм, и теперь это был её главный, определяющий всё вопрос вот уже много лет.
        - Я лечу на МКС, мам.
        Женщина понимающе кивнула.
        - Мне лететь 6 часов, и там я проведу около месяца. И на Земле пройдёт тот же месяц.
        Из груди Марины вырвался громкий выдох.
        - Правда?
        Антон молча кивнул и улыбнулся.
        - Поэтому будь здесь, хорошо? Никуда не уходи.

* * *
        Марина оставила дублёнку в коридоре и зашла в комнату сына, потирая замёрзшие руки. Осознание, что Антон стал взрослым, всегда особенно чётко приходило к ней именно здесь - в этих нескольких метрах его детства.
        Когда-то он построил на полу целый космодром и играл так весь день, пока в ванной работали сантехники. Вечером, перед уходом, один из них заметил в комнате ребёнка и очень удивился.
        - Это он просто сам с собой играл целый день?
        Марина улыбнулась.
        - Будущий космонавт.
        - Космона-авт, - протянул рабочий.
        Он счёл эти слова частью игры и понимающе кивнул, а Марина знала, что ничего он не понял.
        Ведь быть наблюдателем - это не только про смотреть, но и про слушать, замечать, прислушиваться, поддерживать, верить. Да, когда-то это была игра.
        - Куда направляетесь? - закрыв дверь за рабочими, она заглянула в комнату к сыну.
        - На МКС, мам, на МКС!
        - Далеко!
        Да, она не понимала, где это и сколько до туда лететь, но она играла в игру, поддерживала мечту, а потом - много лет спустя - готова была ждать сына вечность, лишь бы он был счастлив.

* * *
        Марина встала возле окна, посмотрела во двор, откуда несколько минут назад уехало такси, и вдруг почувствовала себя необычайно сильной и смелой. В комнате не было ни глобуса, ни телескопа - Антон первым делом перевёз их в свою новую квартиру, но космос был в сердце, и она особенно сильно чувствовала это.
        Она посмотрела на утреннее небо. Свет от гирлянды создавал ощущение волшебства. Марина получила ответы на главные вопросы, которые её волновали, и теперь смотреть на небо и представлять там сына стало не так страшно.
        «Он космонавт». Она произнесла это вслух и оставила звук на кончике языка. Марина смаковала ощущение гордости, трепетного волнения и ожидания, стараясь полностью ощутить освобождение и разрешение, которые наполняли её тело.
        Видимо, в детстве Антона она сделала для него что-то очень важное. Несмотря на свою неопытность, несмотря на своё неумение говорить о собственных чувствах, несмотря на недостаток информации о «правильном» воспитании детей.
        Она просто его любила, наблюдала, слушала. Она просто ему верила, как бы это порой ни было непросто.
        Марина так и не решила, кто и как становится космонавтами, кто эти люди, как и с кем они мечтают о космосе. Она до сих пор почти ничего не знала про космос. Но одно теперь знала точно - мечты сбываются.

* * *
        Телефон издал сигнал о входящем сообщении от сына. Марина нажала на уведомление, и на экране появилась фотография силуэта девушки, которая сидела на подоконнике, держа светящийся ночник-глобус возле живота. Это была Галя, невеста Антона, Марина сразу узнала её по пышным кудрявым волосам и тоненьким ножкам.
        Ещё одно сообщение пришло через несколько секунд. «Космос здесь, мама. У тебя будет внук».

* * *
        Мало кто из нас знает о реальном космосе, поэтому нам порой так сложно подбирать слова, говорить и писать об этом. Но каждый из нас должен найти свой космос на Земле, чтобы быть счастливым. Обязательно.
        Александр Барр. Не все мечты сбываются
        Звезды все знают.
        Они живые.
        Можно в это не верить, но я не сомневаюсь, звезды все чувствуют. Они помнят. Они много раз наблюдали, как люди на маленькой, но красивой планете боялись и не понимали друг друга.
        Траектория загибается.
        В наушниках звучат знакомые голоса. Помехи частично прерывают речь, но это не важно, я все равно не вслушиваюсь в слова.
        Наш корабль планомерно разделяется на отсеки.
        - Внимание. Приборно-агрегатный отошел, - оповещаю команду и продолжаю следить за приборами.
        Нас к такому готовили.
        Каждый член экипажа отрепетировал до мелочей свои действия. Каждый из нас четко знает свою роль. Стараемся не думать о плохом, но каждый готов к нештатной ситуации.
        - Отошел бытовой отсек, - говорю с облегчением.
        Первый этап позади. Все идет по плану. Без происшествий входим в атмосферу.
        Слежу за показателем перегрузки.
        За иллюминатором занимается пламя. Разгорается лобовая теплозащита. Губы растягиваются в улыбке.
        Страх, нетерпение, радость - все чувства смешались.
        Команда, мои верные друзья, сидят справа и слева от меня. Их не вижу, но знаю, сейчас они с такой же улыбкой, как у меня, молча смотрят в иллюминаторы. Наблюдают, как снаружи нарастает свечение, как пламя из ярко-оранжевого становится белым, как от гари и копоти темнеют стекла.
        Корабль трясет.
        Вспышки света.
        Ощущение, словно попал в эпицентр фейерверка - самого красочного и шумного в мире фейерверка.
        Связи нет, но я продолжаю отправлять в эфир информацию. Называю показатели приборов, озвучиваю состояние корабля и экипажа.
        Нас к такому готовили.
        Мы знаем, что может, что должно произойти, и что произойдет. Мы всё знаем. Но это не отменяет инстинкты и страх.
        Космонавт, в представлении окружающих - это отважный, бравый, бессмертный и всесильный супергерой со стальными нервами, бицепсами и прочими частями тела. Но космонавты тоже люди. Темные, плохие мысли проникают в голову. Космонавтам бывает страшно. Особенно, когда производится посадка.
        Я, как и все, боюсь.
        - Прошли плазму.
        Второй этап позади. Мы всё ближе к Земле. Мы все ближе к родным и любимым.
        Точка спуска намечена.
        Сейчас отстрелится выпускной парашют. Следом сработает тормозной, и расправится основной купол.
        Поисковая группа готова. Вертолеты, врачи, спасатели. Нас встретят, под радостные речи нас понесут на руках…
        Нештатный баллистический спуск.
        Падение.
        Без паники! Нас к такому готовили. Мы профессионалы. И мы знаем, как нужно действовать.
        Треск, удар, звон в ушах.
        Жмурюсь.
        Удар. Снова удар.
        Боль.
        Удар.
        Тишина.
        Я знаю, что теперь самостоятельно нам не выбраться из аппарата. Ног не чувствую. Зову свою команду. Зову не для того, чтобы мне помогли. Хочу убедиться, что все целы.
        Жжёт. Невозможно терпеть.
        Открываю глаза.
        Будильник молчит.
        Я проснулся за пять минут до намеченного.
        Вытираю пот со лба.
        Мне всегда перед важным событием снится этот сон. Сон, в котором наш экипаж терпит крушение. Дурацкий сон. Мучительный.
        К счастью, в том падении выжили все. Но травма надолго вывела меня из строя. Лишила меня полетов.
        Весь ужас не в падении - страшно то, что я снова и снова готовлюсь, тренируюсь, поддерживаю форму и раз за разом, в самый последний момент, получаю отказ от руководства. Не то что командиром - бортинженером не берут.
        С возрастом все труднее поддерживать форму, получать отказы - тем более.
        Отключаю будильник. Зачем заставлять старый механизм лишний раз работать?
        Сегодня я решил твердо: если опять снимут с полета, больше не стану проситься. Смирюсь. Как бы обидно и горько не было. Отпущу. Продолжу жить и буду вздыхать, потому что так и не успел проститься с моим космосом.
        Но в этот раз мне повезет. Я знаю. Повезет. Тем более у меня сегодня день рождения. И плюс ко всему я встал с правильной ноги. Не просыпал соль, не надел майку наизнанку. И по пути обойду стороной всех черных кошек, всех соседей со всеми пустыми ведрами.
        Верить в приметы, традиции или удачу я давно перестал. Но сегодня нужно предусмотреть каждую мелочь - и мне точно повезет.
        - Григорий Петрович… кхм. Выслушайте, - тон начальника красноречивее любых слов.
        Он может не продолжать. Мне заготовили отказ.
        - Григорий Петрович, у нас есть для вас интересное предложение, - он говорит и отводит взгляд. Вероятно, он уже догадывается, как я отреагирую на его предложение.
        - Как вы отнесетесь к тому, чтобы перейти на почетную должность лётного инструктора? Почетную - и подчеркну - высокооплачиваемую должность.
        «Какого еще инструктора? Что он такое несет? Я же пилот. И при чём здесь оплата? Я же не…»
        - В ваши обязанности будет входить подготовка космонавтов. Вдобавок вам назначат помощников…
        - А полеты? - зачем-то перебиваю глупым вопросом, на который уже знаю ответ.
        - Григорий Петрович.
        - Есть.
        Рапортую и встаю по стойке смирно. Сердце вот-вот выскочит из груди. Все. Это конец. Я - пенсионер. Я - отработанный экземпляр.
        - Вы - наш ценный сотрудник. Настоящий профессионал. И нам бы хотелось, чтобы должность инструктора заняли именно вы.
        - Есть.
        Я знаю, что не должен расстраиваться.
        Нас к такому готовили.
        Знаю, что теперь альтернатива для меня - гражданские перелеты. Но как мне - дважды герою страны, капитану - оставить дело своей жизни? Как мне оставить смысл моего существования? У меня же есть мечта.
        Все еще есть.
        Впервые в своей жизни я возвращаюсь домой настолько разбитым и изможденным. Тренированное тело сопротивляется - ноги отказываются идти. Слезы не перестают капать, а мозг не принимает тот факт, что я так и не смогу проститься со своим космосом. Мне не дали. Не позволили. И никогда уже не позволят.
        Человек ко всему привыкает.
        Факт.
        Нас к такому готовили.
        Сумел привыкнуть и я. Сумел, но не до конца.
        С тех пор не могу смотреть в ночное небо. Не могу. Поднять глаза на звезды, где сейчас трудятся мои коллеги. Трудятся, парят в объятиях космоса. А я здесь, внизу. Прячу глаза, бесполезный.
        Когда тебе говорят, что с этого дня ты инструктор, в голове звенит лишь одна мысль - списали. Теперь я буду день ото дня готовить молодых парней и завидовать. Черной завистью завидовать.
        Когда тебе говорят, что теперь ты инструктор, ты не можешь представить, что бывают фразы похуже.
        А они бывают.
        - Григорий Петрович, вот, ваш новый «курсант».
        В кабинет заходит парень. С виду горький, совсем зеленый. Лет двадцать, максимум двадцать пять. Он улыбается, смотрит довольно по сторонам. Тощий, бледный, с дурацкой разноцветной прической. Сначала кажется, что парень разговаривает сам с собой, но присмотревшись, понимаешь: он кривляется перед телефоном.
        Парень отвлекается, прячет телефон за спину и оборачивается к сопровождающим:
        - Эй ты! А ну отойди! Ты совсем, что ли? Я кому сказал? В кадре должен быть только я. Куда лезешь? Предупредил же. Отойди еще! Минимум на пять метров! Живо!
        Наглец пренебрежительно отворачивается и бурчит:
        - Что за люди? Тупые, что ли? Я здесь плачу такие бабки. А они не в состоянии запомнить, что в кадре могу появляться только я.
        Парень вновь улыбается и подносит телефон к лицу:
        - Вот так, дорогие зрители. Подведем итоги. Выходит, теперь я самый настоящий космонавт. Ждите новых подробностей. Вас всех люблю. Не забывайте подписаться и поставить лайк! Пока-пока!
        Я наблюдаю, как парень выключает телефон, как убирает его в карман, как устало опирается руками о колени и протяжно выдыхает.
        - Фух, - говорит он, не поднимая разноцветной головы, - показывайте. Кто тут меня учить должен?
        Смотрю на него и не знаю, что ответить.
        Когда говорят, что ты теперь пенсионер и по совместительству инструктор, не ожидаешь, не готовишься к тому, что однажды на своем пути повстречаешь подобного экземпляра. Я даже злиться на него не могу. И мне даже не противно. Смотрю на него и не могу решить: хочется рассмеяться или выпороть малыша. Или и то и другое.
        - Это ваш инструктор, Григорий Петрович. Лучший из лучших. Вот, познакомьтесь, - говорит начальник и подводит к моему столу паренька. - Григорий Петрович, пожалуйста, принимайте, - он явно сдерживает улыбку. - Это первый участник нашей новой программы «Космический турист. Ближе всех к звездам». Зовут его Артем…
        - Называй меня мистер Фрукт. Это мой блогерский псевдоним.
        Теперь и мне трудно сдержать улыбку.
        Ох уж фрукт, так фрукт.
        Но не стоит судить о человеке по первому взгляду. Нас к такому готовили. Я протягиваю руку для рукопожатия. Парень цепляется за нее, трясет и улыбается.
        - А можно буду называть тебя дед?
        Он трясет и рукой, и своей разноцветной гривой.
        - А то все эти ваши старпёрские «Григрогрий», - он намеренно коверкает мое имя, - язык сломаешь.
        Я не отвечаю.
        К конфликтам нас тоже готовили. Несмотря на то, что вторая рука у меня свободна, сдерживаюсь. К тому же, даже своим легким толчком, я рискую навсегда повредить хрупкого Артема Фрукта.
        - Ну прекращай. Не смотри на меня так. Дед, ничего личного. Я просто такой, какой я есть. И все. Живу на хайпе. Понимаешь? Ты не обижайся, если что не так, - он пожимает тоненькими костлявыми плечами. - Тем более я заплатил столько денег, что…
        Парень все говорит, говорит.
        Рассуждает, рассказывает что-то о том, какой он молодец, что сам в таком возрасте заработал огромный капитал, что может позволить себе слетать в космос, что нет ничего проще, чем зарабатывать миллионы. А я разглядываю его и пытаюсь догадаться, что значит слово «хайп».
        - Все, короче. Покажите, где тут у вас выход, - обращается он к сопровождающим. - Сегодня нужно отдохнуть. Подготовиться к завтрашнему эфиру.
        Парень уходит, не попрощавшись, а я так и не разгадал его затейливое «хайп» и не произнес в ответ ни слова.
        День пролетел незаметно.
        Я заполнил все необходимые документы, заверил план подготовки и выслушал извинения за невоспитанного фрукта от всех, от кого только мог.
        - Григорий Петрович, потерпите. Эта программа для всех нас очень важна.
        Ночью я спал, как убитый, а утром кровать не хотела меня отпускать. Такого со мной еще не случалось. Одеяло нежно придавило теплом, подушка схватила голову в мягкие объятия. Все мое окружение, включая давно закончивший трещать будильник, не хотело отпускать. Впереди меня ждал малоприятный день с новым курсантом.
        - Прив, дед! Как сам? - разноцветный уже дожидается меня у входа в центр подготовки.
        Удивительный фрукт. Он с такой легкостью переходит с людьми на «ты», что я воспринимаю это, как должное. Да и какая мне разница? Я ему не отец, чтобы заниматься воспитанием. Да и поздно уже воспитывать.
        - Мы поладим, дед, не хмурься. Я уверен. Ты меня готовь основательно. У тебя теперь есть внимательный ученик.
        Я не отвечаю.
        - И внимательный, и способный. Скоро в этом убедишься, - парень по-приятельски подмигивает.
        А я чувствую, как от удивления поднимаются мои брови.
        - Только запомни, дед. У меня есть одно правило: в кадре должно быть только мое лицо. Понял? Только я! А то поссоримся. Договорились?
        - Так точно, - отвечаю спокойным тоном.
        Не собираюсь пререкаться или грубить. Формальное общение. Нас к такому готовили. Ни к чему мне с ним конфликтовать. Проведу курс - и прощай. Это моя работа, это приказ.
        - Нет, ну правда. Без обид. В моем блоге - только мое лицо. Ни родственников, ни друзей. Даже малышку свою не публикую. Только я. В этом фишка. Люди хотят видеть меня.
        Он так долго рассказывает о том, что мне ни капли не интересно. О своей значимости, о своем мнимом величии. Он все тарахтит и тарахтит. И кривляется. И пальцы как-то странно растопыривает. А мне поскорей бы закончить день и отправить этот фрукт туда, откуда он пришел.
        - Артем…
        - Не называй меня так!
        - Артем, послушайте, - продолжаю говорить и игнорирую возражения. - Начнем, наверное, с рассказа о том, что космонавту положено иметь с собой на борту всего один килограмм личных вещей.
        - Дед, ну не нуди. Давай сразу к тренировкам.
        - Так вот, Артем. Я предлагаю вам подумать, что бы вы взяли с собой на корабль. Ваше первое задание: определить этот набор вещей и собрать их в коробку.
        Недовольный фрукт причмокивает и понимающе кивает.
        - Выполните задание. Я сделаю то же самое - соберу вещи для себя. И после мы сравним содержимое. Посмотрим, кто из нас что выбрал и для чего. Это будет отличным уроком, я думаю. Мы сможем познакомиться и получше узнать друг друга.
        - То есть после инструктажа эту коробку я возьму в полет?
        - Так точно.
        - Дед, а если я передумаю и захочу что-нибудь поменять?
        - В процессе подготовки вы сможете заменить предметы, если посчитаете нужным. Главное, помните - всего один килограмм.
        - А. Понятно.
        Артем задумывается. Похоже, задание показалось ему интересным.
        - Дед, а ведь это и вправду занятно. Стою размышляю, что б такого взять. Вот без чего я просто не смогу… И всего один килограмм.
        Фрукт поправляет прическу, фотографируется и набирает на своем экране какой-то текст.
        - Дед, да ты просто ходячий кладезь контента. Сейчас спрошу у фанатов, что нужно взять. О-хо-хо, сейчас взлетит волна…
        Парень принимается радостно болтать в свой телефон, а я ищу ответ на вопрос, как в этой разноцветной голове уживаются рядом такие слова, как «кладезь» и «контент».
        Я показал, как правильно выполнять упражнения на тренажере, как нужно дышать, где находятся и как называются разные части корабля. Провели общее обследование, выполнили упражнения на стрессоустойчивость и приступили к начальным тренировкам вестибулярного аппарата.
        Парень, стоит признать, как и обещал, старался. Хоть он и не выпускал телефон из рук, можно сказать, работал изо всех сил.
        - Артем, до свидания. Сегодня вы хорошо потрудились. Вы молодец. Первый день обыкновенно самый трудный, но завтра будет…
        Парень разворачивается и уходит.
        Он не дослушивает. Не прощается. Просто разворачивается и идет к выходу, попутно ковыряясь в своем драгоценном телефоне. А я заканчиваю свою вежливую речь в пустоту.
        Ночь пронеслась тысячами звезд. Я отлично выспался, но кровать всё так же отказывалась меня отпускать.
        Будильник трещит, настаивая на том, что если сейчас же не встану, то опоздаю на работу. А тем временем во мне просыпается какое-то новое ощущение, необъяснимый азарт. Мне не терпится узнать, что положил в свою коробку мой новый знакомый.
        - Прив, дед! - улыбающееся лицо встречает меня у входа.
        Артем Фрукт держит подмышкой коробку и демонстративно поворачивается ко мне боком, чтобы я получше рассмотрел коричневую упаковку.
        - Мы полночи с подписчиками совещались, что бы такого взять. В итоге я собрал идеальную коробку.
        Он доволен собой.
        Мало того, что он выполнил задание, справился с ним, так еще сумел задействовать коллективное мышление, а значит, перевыполнил план.
        - Доброе утро, Артем.
        - Посмотришь, что собрали?
        Молчу.
        Мне крайне интересно, что же он там заготовил. Но почему-то я не хочу, чтобы Артем решил, что мне это интересно.
        - Показать?
        - Не сейчас.
        Я захожу в здание, Артем идет следом.
        - Дед, а почему не сейчас?
        - Сейчас у нас по плану проверка знаний и повторение пройденного материала.
        Фрукт кривится, словно лизнул лимон, а я прошу назвать составные части корабля.
        - Он состоит из трех частей: бытовой отсек, спускаемый аппарат и приборно-агрегатный.
        - Хорошо. Артем, уточните, пожалуйста, для чего служит каждая из частей корабля?
        Я задаю вопрос, а курсант Фрукт, кажется, сейчас умрет от тоски.
        - Если вы забыли, я могу напомнить. Ничего страшного.
        - Дед, с памятью у меня все в порядке. В спускаемом сидят космонавты при взлете и посадке. В приборном - двигатель, топливо, солнечные батареи и прочие служебные системы. А в бытовом - еда, горшок. Еще там узел для стыковки.
        Я киваю.
        - Все так?
        - Скажем… Суть вы уловили.
        В целом Артем правильно ответил. Если не цепляться к формулировкам, можно сказать, что ответ верный.
        - Дед, а где твоя коробка? И когда уже устроим анбоксинг? Я бы хотел снять на видео и потом…
        Артем опять тараторит о своем.
        На этот раз мне совсем не противно. Мне даже хочется улыбнуться. Забавный этот Артем. Он болтает и болтает, а я думаю о том, что сейчас люди позже взрослеют. Мир изменился. Мы изменились. Можно смело переносить возраст совершеннолетия с восемнадцати на тридцать. И это, наверное, хорошо.
        Смотрю на взрослого ребенка и не отвечаю, где мои вещи. Зачем ему знать, что моя коробка уже много лет, собранная, стоит пылится в ожидании полета? В ожидании полета, которому уже не суждено случиться.
        Я показываю ему, как правильно погружаться. Объясняю, какие показатели приоритетны на борту. Учу, как отвечать и как пользоваться рацией. Называю случаи, при которых отключается система вентиляции.
        Артем внимательно слушает и помечает. Как и на прошлом занятии, он трудится на пределе.
        Тренажеры.
        Обследования.
        Теория.
        Снова тренажеры.
        Затем повторение пройденного.
        В конце дня Артем предлагает, чтобы я все же заглянул в его коробку.
        - Дед, ну неужели тебе не интересно, что я выбрал?
        Мне интересно. И я делаю снисходительный жест: мол, ладно, демонстрируй.
        Артем показывает содержимое.
        Миниатюрный самокат, спиннер, набор расчесок, эспандер и всякие прочие безделушки. Еще он взял крекеры. Целую упаковку с нарисованными на ней луковыми кольцами.
        Он не знает, что нельзя брать с собой ничего сыпучего и ломкого.
        - Это брать нельзя, - достаю пачку и откладываю в сторону. - Печенье сильно крошится. В невесомости это опасно. Маленькие частички могут попасть в легкие.
        Фрукт смотрит на меня. Его рот раскрыт. Он восхищен. А еще, кажется, он удивлен, что осталось что-то, чего он вместе со своим коллективным разумом не учел.
        День за днем я прилежно выполняю свою работу. По ночам тоскую по звездам, а по утрам борюсь со старым будильником и пытаюсь найти себе новую цель в жизни. Готовлю к полету необычного курсанта. Объясняю парню теорию, проверяю его успехи у других инструкторов. А внутри меня зреет, набирает силу и разрастается пустота. Черная дыра.
        Физическая подготовка. Тесты, анализы. Теппинг-тест. Проверка зрения. Еще и еще.
        Артем трудится, а моя пустота все сильнее душит, жжет, сжирает меня изнутри.
        - Выживание в сложных условиях, - объявляю и зову Артема пойти за мной на полигон.
        Он больше не спорит со мной. Если я говорю - просто выполняет. Он, кажется, наконец убедился и понял: всё, что я ему рассказываю, важно. Что в разработанной программе нет ни слова лишнего, нет ни одного бесполезного упражнения.
        После инструктажа я рассказываю, что сегодняшняя тренировка нужна на случай, если спускаемый аппарат по каким-нибудь непредвиденным причинам приземлится не в намеченной точке. Космонавт должен уметь выжить в любых условиях.
        - Каких еще непредвиденных? Я думал, у вас здесь все просчитано и продумано.
        - Разное случается. Лучше быть готовым, - отвечаю уклончиво.
        Я не хочу пугать паренька, забивать ему голову лишними мрачными мыслями и сам не хочу вспоминать свое падение.
        - Тренировка начнется в этой капсуле, - я останавливаюсь и показываю на спускаемый аппарат. - Это настоящая капсула.
        - Макет?
        - Нет. Настоящий спусковой аппарат. Просто отслужил. Он одноразового использования.
        Артем улыбается. Он явно хочет пошутить насчет ассоциаций, родившихся в его разноцветной голове, которые связаны с одноразовыми использованными предметами, но молчит.
        Я рассказываю, что космонавту нужно лететь в позе эмбриона, что внутри корабля три места, оборудованных специальными креслами. Их отливают персонально для каждого: важно, чтобы сидения повторяли форму спины космонавта, потому что при ударе это помогает равномерно распределить нагрузку по поверхности тела.
        - Это помогает сохранить здоровье, - говорю. И перед глазами всплывают картинки из прошлого: как я пытался выбраться, как смотрел на свои неподвижные ноги.
        - Носимый аварийный запас, сокращенно НАЗ, - говорю и показываю содержимое. - Здесь есть все необходимое.
        Я показываю аптечку, охотничьи спички, свисток, мачете, стаканчик, складной нож.
        - Это - светосигнальный патрон.
        Артем внимательно слушает и записывает за мной.
        Я объясняю, для чего в НАЗ солнцезащитные очки, почему в комплекте шесть литров воды, а Фрукт заглядывает в капсулу.
        - Ух ты ж «ё», - вырывается у него фраза, и он тут же умолкает, извиняется, что перебил.
        - Артем, что у вас вызвало такую реакцию?
        Он тычет пальцем в иллюминатор:.
        - Дед, как там можно втроем поместиться? - Артем удивляется и фотографирует.
        - Если все правильно выполнить, можно, - я улыбаюсь и показываю большой палец вверх.
        Я показываю свое хорошее настроение: Артему, коллегам, руководству, соседям, зеркалу. Приветливо улыбаюсь. А сам… списанный, разочаровавшийся во всем «дед», одноразового использования. Пора с этим кончать. Пора позволить пустоте забрать меня.
        - Курс выживания обычно длится сорок восемь часов. Но для курсантов по программе «Космический туризм» его сократили до двенадцати.
        - А что так?
        - Считается, что вы не останетесь в одиночестве. Будет кому позаботиться о вашей безопасности.
        - Я и сам в состоянии. Без курсов.
        - Тем не менее приступим. Для начала наденьте скафандр.
        Я объясняю, что это аварийно-спасательный. Рассказываю, в каких случаях его используют космонавты, как он надувается и для чего.
        Помогаю надеть.
        Он просовывает руки, а я, спустя вот уже несколько месяцев тренировок, смотрю на него и вспоминаю наше первое с ним занятие. Вспоминаю его фразу о способном ученике. И как ни странно, Артем не соврал. Он, действительно, способный. К тому же, что удивительно, он оказался выносливым, смышленым и талантливым. Он постоянно что-то помечает у себя в телефоне и фотографирует свое лицо, периодически грубо отгоняя людей из кадра. Но стоит признать - из Артема получился бы хороший космонавт.
        Этот фрукт - мое последнее задание.
        Если кто-то говорит слово «последний», например, «сделай это в последний раз», любой пилот поправит: «Говори крайний! В крайний раз!» Пилот исправит. Не буду объяснять, в чём разница между «последним» и «крайним». Но этот фрукт - мое последнее задание.
        После трудного дня с выживанием в сыром лесу, с длительными переходами через чащу; разведением костров, сооружением палаток для ночлега; с репетицией спасательной операции, Артем, уставший, но довольный собой, оборачивается и на прощанье говорит:
        - Спасибо Вам. Большое спасибо. До завтра.
        К моему удивлению Артем не только попрощался и поблагодарил - он обратился на «Вы» и впервые не назвал меня «дед».
        Центрифуга.
        Обучение подходит к концу. Курсанту предстоит еще один медицинский осмотр и тренировка в центрифуге.
        В кабинете пахнет, как в старом кинотеатре. Никогда не любил этот запах и никогда не любил этот вид тренировок.
        - Человек на борту испытывает перегрузки порядка четырех g, - я помогаю Артему усесться. - Профессиональные космонавты тренируются на восьми g. Для вас, Артем, будет достаточно шести.
        - Дед, не надо меня жалеть. Заряжай десятку.
        Артем храбрится. А я вижу, как ему не по себе. Ему страшно.
        - Будем смотреть по вашему состоянию, - говорю и киваю, мол, учтем пожелания.
        Я не буду рассказывать, что курсанту от перегрузок может стать плохо. Не скажу, что при десяти g, самый опытный пилот теряет сознание. Я лишь помогаю Артему пристегнуться и объясняю, для чего на пульте кнопки.
        - Когда будете видеть огоньки, нажимайте вот сюда. Лампочки будут загораться в разных местах, вы должны как можно быстрее отреагировать на их появление.
        Артем смотрит на панель, на рычаг с красными кнопками. Он сглатывает пересохшим ртом и кивает - понял.
        - Сейчас двери откроются, вас подкатят и поместят в центрифугу. Волноваться не стоит. Мы будем видеть вас на мониторе и поддерживать звуковую связь на протяжении всего упражнения.
        - А я и не волнуюсь, - говорит Артем.
        Он пытается улыбнуться, а я замечаю, как едва заметно подрагивают его скулы.
        - Я буду называть порядок перегрузки и предупреждать перед увеличением значения.
        Артема помещают в камеру центрифуги.
        - Артем, вы готовы?
        - Поееехали! - раздается из динамиков голос Фрукта.
        Не знаю ни одного человека, который не произнес бы эту фразу, находясь в обществе космонавтов. Хотите чаю? Поехали! Вечером созвонимся? Поехали! У меня родился сын. Меня списали на пенсию. Я смертельно болен. Поехали-поехали-поехали! Но я думаю, неплохо, что следующее поколение использует и помнит эту фразу. Не факт, что это новое поколение знает, откуда она. Но. Поехали!
        Кабина с курсантом движется по кругу. Огромные механизмы набирают обороты.
        - Два g, - объявляю я.
        Артем нажимает на пульт, когда замечает лампочки. Судя по его лицу, он успокоился. Он сосредоточен. Артем разобрался, как будет проходить упражнение, и больше не боится.
        - Четыре g. Артем, следите за дыханием, напрягите ноги.
        Парень терпит. Кабина несется. А я слежу за показаниями приборов.
        - Два g.
        Кабина притормаживает.
        Я слышу, как Артем дышит. Он успевает восстановиться.
        - Пять g.
        Центрифуга разгоняется.
        Лицо парня теряет свое естественное выражение. Щеки обвисают, глаза напряженно всматриваются в ожидании лампочек.
        - Два g.
        Скорость падает.
        Артем пыхтит. Открывает рот, двигает шеей. Рычит.
        - Артем, сейчас будет шесть g. И на этом занятие закончится. Соберитесь, следите за дыханием и не расслабляйте ноги.
        Курсант разминает лицо. Скалится, раздувает щеки, двигает бровями.
        - Шесть g.
        Кабина разгоняется.
        Лицо Артема сползает к подбородку. Брови нависают над глазами. Но парень не сдается. Терпит. Не теряет сознание.
        - Два g. Закончили, - объявляю и кручу переключатель.
        Скорость не уменьшается.
        - Два!
        Кручу, жму экстренную остановку, тренажер не реагирует.
        На мониторе Артем лежит с закрытыми глазами. Ему плохо. Он без сознания. Нужно спешить.
        Я хочу выругаться. Но воспитание не позволяет.
        Я открываю люк. Нужно пробраться в резервуар самой центрифуги, дернуть рычаг и механически отключить аппарат. Это смертельно опасно, особенно когда тренажер движется на такой скорости. Но я пробираюсь внутрь. Я должен помочь своему курсанту.
        Возможно, сегодня я погибну. Но это не важно. Нас к такому готовили.
        Громадина проносится в сантиметре от головы. Я перекатываюсь под стропилами. Возможно, именно для этой минуты я все эти годы поддерживал тело в отличной форме. Судьба? Предназначение? Я не верю ни в одно, ни в другое. Я просто пробираюсь мимо грохочущего аппарата к рычагу механической аварийной остановки.
        Удар.
        Еще и еще.
        Искры.
        Пол встречает мою спину.
        Я слышу голоса. Они взволнованы. Через помехи они говорят, что наш корабль терпит крушение. Нештатная ситуация.
        Боль. Голова раскалывается.
        Трогаю лицо, чувствую, как мои пальцы покрываются чем-то мокрым и липким.
        Хватаюсь. Я тяну на себя рычаг.
        Удар.
        Темнота.
        Тишина.
        Только сердца стук: «Тук-тук, тук-тук».
        Вот оно - мое последнее, крайнее дело.
        Звезды.
        Звезды все видят. Все знают. Они живые. Можно в это не верить, но знаю, что это так. Интересно, что чувствуют звезды, когда на Земле умирает человек? Что чувствуют, когда умираю я? Возможно, они грустят, плачут? А может быть, они радуются скорой встрече? Может, им просто всё равно? Нет. Я уверен, им важен каждый из нас.
        «Тук-тук», - кто-то стучится в дверь.
        Утро.
        Боль.
        Я не умер. Лежу с закрытыми глазами, но знаю, что уже светло.
        Подозрительно, я проснулся и не слышу своего старого назойливого приятеля-будильника. И подозрительно, что сегодня кровать не держит. Мне хочется скорее подняться.
        - Можно?
        - Тише! Григорий Петрович еще спит.
        Я хочу возразить, пытаюсь встать, но чья-то рука меня останавливает.
        - Лежите. Григорий Петрович, вам пока нельзя, - шепчет незнакомый голос.
        Я открываю глаза.
        Больничная палата. Лежу на кровати. Возле меня - врач и Артем. Курсант стоит с букетом и смотрит на меня.
        Он смотрит и, кажется, готов расплакаться.
        - Артем, хотите пригласить меня на свидание? - киваю на букет.
        Я пытаюсь засмеяться, но боль в боку заставляет осечься.
        - Да, - Артем тоже смеется и садится на край кровати. - Дед, я знаю - ты спас меня. Чуть сам не того… но меня спас.
        Я морщу лоб.
        Терпеть не могу такие вот разговоры.
        - Дед, проси всё, что захочешь; Феррари, Майбах, дачу на островах. Может яхту? Или гору денег…
        - Лучше бы вам, Артем, не прохлаждаться здесь, а отправляться на тренировку. Чуть больше чем через неделю полет.
        Фрукт мотает разноцветной головой:
        - Нет. Нет-нет. Я без тебя тренироваться не хочу.
        Что такое он говорит? Речь идет не о стаканчике мороженого. У парня есть реальная возможность полететь в космос, а он…
        - Отставить сантименты! Кру-гом! И марш отсюда на занятия! - кричу. - Вы, курсант, в космос собираетесь лететь или утку в больнице подавать? Выполнять!
        Фрукт как ошпаренный подскакивает на ноги.
        Он впервые видит меня таким. Я никогда не повышал на него голос. Артем растерян. От неожиданности парень беспрекословно выполняет все мои команды и отходит в конец палаты.
        Затем останавливается. Кажется, он переварил, что произошло.
        Разворачивается. Смотрит на меня:
        - Спасибо, Дед.
        После нескольких дней в больнице меня выписывают. Мне позволено до полного выздоровления отсидеться дома. Но я закрываю дверь на ключ и иду в центр подготовки. Мне нельзя пропустить важное событие. Сегодня мой курсант получает допуск.
        Проведу последнее занятие перед полетом. Тем более не будет никаких упражнений. Нужно все подытожить и настроить курсанта. К тому же я не могу бросить незаконченным свое крайнее последнее задание.
        - Артем, вы успешно прошли обучение. Вы готовы к полету. И сегодня я позволю вам взглянуть на содержимое моей коробки.
        Григорий Петрович разрывает и разворачивает картон. Внутри лежит две фоторамки. На одной молодой - Григорий вместе с девушкой. На другой - его друзья, похоже сослуживцы.
        - Дед, и это всё?
        - А мне большего и не нужно. Все остальное, что необходимо для жизнеобеспечения, есть на борту.
        Артем поглядывает на свою коробку.
        - Тогда и мне это ни к чему.
        Парень выбрасывает свои драгоценности в урну.
        Я улыбаюсь, предлагаю вечером выпить по чашечке чаю, чтобы отметить получение допуска. Отпраздновать наш совместный успех.
        - Артем, желаете по чайку?
        - Поехали!
        Мы смеемся. Артем теперь тоже знает, как много раз космонавтам приходится слышать это слово.
        - Скажите, Артем. Можно я задам один вопрос?
        - Да, конечно.
        - С первого знакомства я мучаюсь. А что значит «хайп»?
        Артем смеется. Хохочет неподдельно. До слез.
        - Дед, чтобы понять хайп, тебе придется записаться ко мне на курсы.
        Парень мне не ответил. Он просто отшутился. А может, он и не шутил, мне не понять. У разных поколений разные шутки и выражения. У каждого поколения свои нормы и свои герои. Но всегда есть что-то общее. Что-то глубинное, светлое. Что-то человеческое. И это что-то нас объединяет.
        - Что ж, Фрукт, удачи. Завтра твой полет.
        Я назвал Артема так, как он просил называть его, и подчеркнуто обратился к нему на «ты». И я намеренно это сделал. На «ты» можно называть только друзей. Нас к такому готовили. И теперь этот парень - мой друг.
        Артем достает телефон.
        Он просит встать вместе с ним в кадр. Он пожимает руку уважаемому инструктору, улыбается и делает снимок.
        - Ты это, собираешься оставить меня на фото? А разве не только твое лицо должно быть?
        - Знаете, что? У меня теперь есть две мечты. И одна из них - опубликовать этот снимок завтра. В ту же секунду, как взлетит корабль. Именно в то же мгновение.
        - Боюсь, Фрукт, не все мечты в этой жизни сбываются, - Григорий поднимает голову и смотрит в небо. - Этой твоей мечте не сбыться. Во время взлета не положено…
        - Нет, - перебивает Артем. - Я не полечу. Вместо меня полетите вы, Григорий Петрович.
        Фрукт говорит, что теперь он и без полетов всё, что ему нужно, понял. Ему ни к чему лететь. Он теперь знает, что нужно идти за своей мечтой, а не выдумывать, на что бы такое отвлечься. Идти за мечтой. Даже если отвлечение - сам волшебный безграничный и загадочный космос.
        - Спасибо, Григорий Петрович, вы помогли мне разобраться в себе. Помогли понять: полет к звездам - это никогда не было моей целью. Мой космос здесь, на Земле, в интернете. А хайп… Я вряд ли стану и дальше пользоваться этим словом.
        Фрукт обнимает меня, я по-отцовски крепко стучу его по спине. И мы расходимся каждый своей дорогой.
        Я смотрю в иллюминатор.
        Спустя много лет я наконец вернулся, чтобы проститься с моим космосом.
        Я смотрю в иллюминатор.
        Сегодня мой последний рабочий день. Я слишком стар.
        Я смотрю в иллюминатор.
        Улыбаюсь.
        И я здесь не один. Со мной фото, на котором веселый Фрукт поправляет свои разноцветные волосы. Мой необычный друг. Наверное, он давно сменил прическу. Наверное, у него появилась жена и детишки.
        Я смотрю в иллюминатор.
        Смотрю на новые звезды, а они смотрят на меня в ответ.
        Я стою и смотрю в почерневший от копоти иллюминатор тренировочной капсулы. А внутри готовятся к полету мои курсанты, мои звезды, моя гордость.
        В тот день я так и не полетел в космос. Но это не важно. Мой космос сам нашел меня, чтобы проститься. Он здесь - среди занятий, тренажеров и горящих глаз будущих космонавтов нового поколения. И я благодарен Артему за то, что он помог мне это понять.
        Я счастлив.
        К такому, наверное, нас тоже готовили. Уже не помню.
        Думаю, звезды много раз видели, как не понимают друг друга люди. И еще много раз увидят. Но я уверен - они каждый раз улыбаются, когда человеку удается понять самого себя.
        Интересно, сколько лайков собрала фотография Артема Фрукта с инструктором в кадре?
        Барбара Морриган. Попытка № 8
        День 1
        Я не могу дышать.
        Это первое, что я почувствовал, как только смог разлепить глаза. Снаружи колыхалось розовое желеобразное месиво. Оно заполняло всё вокруг, заливалось в нос и уши и добралось, казалось, даже до лёгких. В голове оглушительной сиреной звенело чувство животного страха. Наверное, в такие моменты перед глазами проносится вся жизнь, но сейчас я даже толком не помнил, кто я. Единственной мыслью, занимавшей моё сознание, было: «Выжить». Любой ценой. Я попытался пошевелиться и тут же наткнулся на преграду: меня окружала тесная коробка из металла. Я принялся отчаянно биться в её стенки, но жидкость вокруг поглощала любой импульс, и мне оставалось лишь беспомощно барахтаться. На глазах выступили слёзы, а кровь в ушах оглушительно пульсировала. Кажется, на этом всё и закончится…
        Неожиданно до меня донёсся щелчок, а за ним - звук, напоминающий шипение. Уже через секунду я почувствовал, как розовый гель вокруг меня буквально растворяется. И да, он действительно был в моих лёгких. Когда эта дрянь их покидала, я испытал непередаваемые ощущения: дыхательные пути горели так, будто их наполняло адское пламя. Но сразу после этого мне ощутимо полегчало. Более того, от отвратительной жижи не осталось и следа: даже мой костюм и волосы как по волшебству оказались сухими. Я наконец смог увидеть, где нахожусь: это действительно был небольшой ящик из металла и белых полимеров. Прозрачная крышка раскрылась, впустив внутрь воздух и освободив меня из плена. Находиться в таком тесном пространстве почему-то было жутковато. Как будто есть в этом что-то неправильное… так что я предпочёл поскорее выбраться наружу. Вышло не слишком хорошо: конечности не слушались и я едва устоял на ногах. Но я наконец-то мог дышать полной грудью, и это не могло не радовать.
        Помещение вокруг не было мне знакомо. Это была небольшая комната в светло-серых оттенках. Всё вокруг казалось безжизненно-стерильным даже в отсутствие яркого освещения. На одной из стен была установлена пара светящихся голубых панелей: судя по всему, они показывали температуру и уровень кислорода в помещении. Также я обнаружил здесь ещё два ящика, подобных тому, из которого выбрался я. Их крышки не были прозрачными: они были покрыты чем-то вроде специальной плёнки, отражающей свет. Возможно, видеть сквозь неё можно только изнутри, так что я не мог знать наверняка, что или кто там находится.
        На боковой стороне ящиков имелись надписи, но разнообразием они не отличались: «Номер один, номер два»… Ну а я, видимо, был «номером три». Крышки прилегали к ящикам очень плотно, и, слегка поддев ногтем одну из них, я понял, что не стоит даже пытаться их открыть. Впрочем, не очень-то и хотелось. Сейчас важнее было понять, где я нахожусь.
        В надежде выяснить это я проследовал к двери. Она была автоматической, но открываться не спешила. Судя по тусклому красноватому свету и слабому гулу, доносящемуся из вентиляции, можно было предположить, что всё вокруг работает в режиме сохранения энергии. Как на подводной лодке или в бункере… Оказавшись в тесном коридоре, я преодолел его буквально за несколько шагов. Тот, кто проектировал эти помещения, явно был сильно ограничен в средствах - даже с моим небольшим ростом здесь было не развернуться. В итоге я оказался в чуть более просторной комнате и на секунду потерял дар речи от увиденного. Здесь почти ничего не было кроме трёх кресел с ремнями безопасности и россыпью кнопок непонятного назначения на подлокотниках. В стены были встроены дверцы небольших шкафчиков. А тем, что так сильно удивило меня, стало окно, растянувшееся на всю ширину одной из стен. За стеклом на бесконечные мили вокруг простиралась чёрная пустота, испещрённая белыми огоньками. Космос. Это слово само сорвалось с языка. Я не помнил, откуда знаю его, но знал, что пространство за окном называется именно так. Что там ужасно
холодно, и что оно, вероятно, бесконечно. А человека вроде меня там ждёт неминуемая ледяная смерть.
        Что ж ситуация наконец-то приобретала хоть какую-то определённость: судя по звёздам, плывущим мимо, я нахожусь на космическом судне. И мы явно куда-то движемся. С весьма внушительной скоростью. Но один вопрос терзал меня сильнее прочих:
        Кто я такой?
        Вдруг до меня донёсся резкий хриплый звук, и я едва не подскочил на месте.
        - Обнаружена бодрствующая форма жизни. Подойдите к терминалу.
        Я принялся вертеть головой, пытаясь понять, кто со мной разговаривает. Голос в то время повторил:
        - Обнаружена бодрствующая форма жизни. Подойдите к терминалу.
        Казалось, что он звучит прямо в моей голове, но этот голос явно мне не принадлежал. Неужели здесь есть кто-то ещё?
        Терминал оказался совсем недалеко: это был прямоугольный экран почти в человеческий рост на противоположной стене. Он неприветливо мигал красным светом, а голос настойчиво указывал мне подойти. Я нащупал на виске небольшой чип: видимо, он транслировал голос прямо мне в мозг. На экране меня встретило изображение странного существа: у него были крылья, хвост, клюв и перья… На секунду оно показалось мне знакомым. Кажется, это птица? Или животное? Видел ли я когда-то подобное или только что выдумал это? Картинка быстро сменилась более понятными мне символами. Буквы гласили:
        «Протокол „Ковчег“. Попытка 8.
        Приложите ладонь к экрану, чтобы активировать виртуального Помощника».
        Я немного боязливо вытянул руку и коснулся гладкой тёплой поверхности.
        - Добро пожаловать, номер три, - донёсся до меня приветливый голос. В нём чувствовались откровенно искусственные нотки, но я всё же уловил намёк на радушие, и этого было достаточно, чтобы почувствовать себя чуть менее одиноко в этом странном месте… однако радость моя длилась недолго.
        - Обнаружено несанкционированное бодрствование. До окончания полёта… - голос Помощника поменялся на механический. - Четыре недели. Шесть дней. Пятнадцать часов. Шестнадцать минут. Пожалуйста, вернитесь в капсулу сохранения и повторно запустите процесс сна.
        - Опять?! - прошептал я, испугавшись собственного голоса. Кажется, я давненько его не слышал. Хриплый, негромкий. Довольно высокий. Мальчишеский. И хоть моему тону и не доставало уверенности, приказ помощника возмутил меня до глубины души. Что-что, а возвращаться в смертельную капсулу, из которой я чудом выбрался, мне не хотелось.
        - Согласно протоколу «Ковчег», все бодрствующие формы жизни должны вернуться к состоянию сна до окончания полёта, - объяснил Помощник.
        - А что если я не хочу?
        - Все члены экипажа обязаны следовать протоколу «Ковчег», - не унимался цифровой упрямец.
        - Эта штука меня чуть не убила!
        - Нарушение протокола «Ковчег» грозит…
        - Да тихо ты, чёртова железка! - разозлился я. На удивление это сработало, и компьютер замолчал.
        - Что такое протокол «Ковчег»? - спросил я.
        - Согласно договору между мистером Н. и членами экипажа корабля «Авель-8», все члены экипажа обязаны следовать протоколу «Ковчег». Протокол «Ковчег» включает следующие положения:
        Все члены экипажа обязаны поддерживать состояние сна в капсуле сохранения до прибытия в точку назначения. В случае санкционированного или несанкционированного бодрствования запрещаются:
        1. Прерывание сна других членов экипажа.
        2. Попытка покинуть корабль.
        3. Пользование системой изменения маршрута.
        4. Пользование радиопередатчиком.
        5. Проникновение в отсеки N и X.
        Если бодрствующему члену экипажа требуется медицинская помощь, пройдите в отсек M. Если бодрствование несанкционированно, члену экипажа следует немедленно…
        - Куда мы летим? - перебил я его, пока он снова не начал поучать меня.
        - Информация защищена.
        - Я не могу узнать, куда направляюсь?
        - Информация о маршруте защищена до момента прибытия в пункт назначения.
        - Тогда, может, хотя бы скажешь откуда?
        - Информация о точке отправления защищена до момента прибытия в пункт назначения.
        - Да чтоб тебя… Подожди, ты сказал «члены экипажа»? Есть кто-то ещё? В тех ящиках тоже люди, да?
        - Информация о членах экипажа защищена до момента прибытия в пункт назначения.
        - Агрх! - огрызнулся я, теряя терпение. - Но кто я такой, ты мне можешь сказать?
        - Вы - номер три.
        Если этого Помощника создали для того, чтобы на самом деле помогать, то попытка определённо провалилась.
        Поняв, что толку от него не будет, я отнял ладонь от экрана и сел в одно из кресел, уставившись в темноту космоса за окном. В голове было пусто: бессмысленный диалог с компьютером выветрился из памяти буквально за пару минут, а кроме него в ней не оказалось почти ничего. Я помнил какие-то незначительные детали: например, названия некоторых материалов, из которых сделаны предметы вокруг меня. Также мне удалось распознать символы пищи и воды, нанесённые на встроенные в стены дверцы. А в остальном я чувствовал себя ужасно пустым. Как будто только вчера появился на свет и мой разум девственно чист.
        Кажется, я просидел в кресле несколько часов. Может, три, может, четыре. Мне не хотелось даже шевелиться: я просто смотрел на однообразие проносящихся мимо огней, и, наконец, сам не заметил, как уснул.
        День 2
        Сегодня ничего примечательного не произошло. Проснувшись, я не без помощи Помощника разобрался, где справить нужду. К слову, по дороге пришлось опять отшивать его с предложением вернуться в капсулу. После я вскрыл пищевые припасы и поел. Мне достался тюбик с чем-то солёным и сухие крекеры серого цвета. Было довольно вкусно. Я даже немного испугался: не думал, что еда может приносить какие-то чувства, кроме насыщения. Потом я снова сидел в кресле, как и в первый день. После того, как я удовлетворил все потребности, других желаний у меня не возникало.
        Правда, было кое-что новое: пару раз я замечал, что в моей голове возникают странные звуки. Это не похоже на голос Помощника или мои собственные мысли. Это вообще не было ни на что похоже. Как речь, но без слов, и всё это звучит так стройно и даже красиво… но это длилось всего пару секунд, и я ничего толком не успел понять. Возможно, я просто медленно схожу с ума от тишины вокруг. Попробую поспать ещё.
        День 3
        Начало дня прошло так же, как и вчерашнее. Помощник пожелал мне «доброго утра». Не уверен, что понимаю, что это значит, но на всякий случай ответил ему тем же. Если паршивец пытался таким образом меня задеть, то хотя бы получил достойный отпор.
        После еды я решил пройтись по кораблю, так как почувствовал, что тело немного затекает от долгого сидения. А движение приносит довольно приятные ощущения. Большинство отсеков оказалось заблокировано, а на отсеке X висит столько предупреждений о том, чтобы я держался от него подальше, что мне стало не по себе.
        В отсек с «капсулами сохранения», как называл их Помощник, мне возвращаться не хотелось. После того что случилось в первый день, я бы, скорее, назвал их «капсулами ужаса» или «капсулами смерти». Хотя Помощник ну очень активно настаивал на том, чтобы я вернулся ко сну, за что был послан далеко и надолго.
        - Получена команда «идти к чёрту»? - уточнил Помощник.
        - Именно, - ухмыльнулся я.
        - Команда не распознана, - ответил он, и мне показалось, что я услышал в его голосе нотки обиды. Или мне хочется в это верить.
        - Помощник, что будет, если я вскрою другие капсулы?
        - Нарушение протокола «Ковчег» ведёт к расторжению договора с мистером Н.
        - Кто такой мистер Н.? И что за договор?
        - Договор с мистером Н. - это всё, что у вас осталось, номер три.
        - Чушь какая-то… - нахмурился я.
        Хоть угроза расторжения договора с каким-то незнакомым мужиком казалась абсурдом, нарываться на неприятности мне уж точно не хотелось. Если быть честным, мне вообще ничего не хотелось. Интересно, так было всегда? В любом случае я поспешил убраться из отсека и вернуться в уже ставшую привычной комнату с креслами, шкафчиками, полными сухого пайка, и звёздами за окном.
        Остаток дня я проспал. Странные звуки снова ненадолго появлялись в голове, но я начал к ним понемногу привыкать.
        День 4
        Спал, ел, справлял нужду, смотрел на звёзды.
        До этого дня все мои действия казались мне естественными, но сейчас чего-то будто недостаёт. Мне стало не так просто смотреть в одну точку или спать по шестнадцать часов. Как будто… что-то меняется во мне?
        Однако в этот раз скучать мне не пришлось. Я услышал нечто странное. Поначалу я списал это на те звуки, что мерещились мне ранее. Но это совсем не было на них похоже: в этом шуме не было никакой мелодичности, и я готов был поклясться, что он доносится из отсека А. Того самого, где я очнулся и чуть сразу же не отдал концы. Я допускал мысль, что Помощник просто решил так подшутить или заманить меня обратно в капсулу, но звуки не прекращались, и, собрав волю в кулак, я решился сходить проверить, в чём дело.
        Оказавшись в отсеке, я прислушался. Звук исходил из капсулы номер два. Казалось, что кто-то бьётся в металлические стенки изнутри, прямо как я пару дней назад. Я никак не мог поверить в происходящее и растерянно подошёл к капсуле, надеясь убедиться, что мне показалось. Но всё оказалось намного хуже, чем я предполагал: как только я приблизился к ней, изнутри донёсся такой душераздирающий стон, что у меня внутри всё похолодело.
        На крышке капсулы не оказалось никаких кнопок: лишь датчики жизненных показателей. Пульс скакал как бешеный: я не знал, сколько именно должны показывать цифры, но скорость, с которой они менялись, ужасала.
        - Помощник, открой капсулу! - прокричал я.
        - Открытие капсулы сохранения является нарушением протокола «Ковчег».
        Мысленно выругавшись, я попытался поддеть крышку пальцами, но она прилегала так плотно, словно была единым целым с капсулой. Зато я умудрился сорвать половину ногтя, и кончик моего пальца окрасился в красный цвет.
        - Обнаружены следы повреждений. Члену экипажа требуется медицинская помощь?
        - Да! - выпалил я, и меня осенило. - Члену экипажа номер два нужна помощь! Открой капсулу!
        - Если бодрствующему члену экипажа требуется медицинская помощь, пройдите в отсек М…
        - Открой хренову капсулу!
        - Открываю капсулу номер два.
        После этих слов я услышал уже знакомый щелчок, и воздух с шипением проник под крышку, растворяя желеобразную массу. Девушка, лежавшая внутри, широко распахнула глаза и принялась хвататься за горло. Я помог ей подняться, и пленница зашлась глубоким грудным кашлем. Она тряслась всем телом, а из глаз лились слёзы. Но это были не слёзы удушья: я был готов поспорить, что она до смерти напугана. Наконец, она повернула голову и увидела меня. Она была достаточно красива, даже несмотря на гримасу ужаса. Светлые, почти белые, волосы растрепались и спадали на узкое лицо с острыми тонкими чертами. Большие серые глаза ошарашенно бегали из стороны в сторону, пока наконец не остановились на мне. Секунду мы смотрели друг другу в глаза, после чего девушка резко заключила меня в объятия, повиснув на мне всем телом. Я рефлекторно прижал её к себе, надеясь таким образом привести в чувства. Её дрожь передалась и мне, и приходилось приложить усилие, чтобы устоять на ногах. Как вдруг меня будто пронзил разряд тока: она была тёплой. Конечно, это можно было понять и по датчикам на её капсуле, но сейчас я буквально ощущал
её тепло каждой клеточкой кожи. Это было ни с чем не сравнимое ощущение: оно наполняло меня неведомой силой, которая будоражила, будила во мне что-то… в голове как будто стало на тысячу мыслей больше, и каждая из них норовила прорваться на передний план. Я слегка отстранился, взглянув на девушку, и вдруг вспомнил:
        Меня зовут Йен.
        День 5
        Я почти не спал. Номер два уснула уже через час после того, как я вызволил её из капсулы. Она не задавала вопросов, не смотрела в глаза, да и в целом была похожа скорее на движущуюся куклу, чем на человека. Мне удалось немного успокоить её дрожь: оказалось, в общем отсеке есть тёплые одеяла. Я хотел предложить ей поесть, но, как я и говорил, она вырубилась раньше, чем я успел что-то понять. Впрочем, в первые пару дней со мной происходило то же самое, и я решил её не беспокоить.
        А вот ко мне сон упорно не шёл. И на то были свои причины.
        - Помощник! Почему ты не сказал мне, что у меня есть имя?! - я кричал на светящийся экран громким шёпотом, стараясь не разбудить новую соседку, но всеми силами дать понять компьютеру, что его секреты уже сидят у меня в печёнках.
        - Информация о членах экипажа защищена до момента прибытия в пункт назначения.
        - Но это моё имя! Никто не имеет права скрывать от человека его имя!
        - Вы заключили договор с мистером Н., номер три. Ваше имя попадает в категорию «информация о членах экипажа» и должно быть засекречено до прибытия в пункт назначения.
        - Расскажи мне о мистере Н., - процедил я, - мне интересно, что это за умник, отнимающий чужие имена.
        - Мистер Н. предпочёл не раскрывать свою личность до завершения протокола «Ковчег».
        Всю оставшуюся часть дня я провёл в раздумьях. Новообретённое имя вертелось у меня на языке: Йен. Всего три буквы, но сколько силы от них исходило! Это короткое сочетание вызывало во мне неконтролируемую бурю эмоций. Если то, что я испытывал, вообще можно было назвать эмоциями. Я садился в кресло, прикрывал глаза и ненадолго проваливался в дремоту, но вскоре снова подскакивал, не в силах совладать с вопросами, рождающимися в сознании.
        Через несколько часов проснулась номер два. Заговорить с ней было слегка неловко. Теперь, когда стрессовая ситуация была позади. Да и в целом мимика девушки была немного странной: она редко смотрела в глаза, заламывала пальцы и время от времени вздрагивала.
        - Ты, наверное, не понимаешь, что происходит, да? - наконец решился спросить я, и номер два кивнула. - Я сам уже несколько дней пытаюсь с этим разобраться. Правда, узнал пока что немного: мы в космосе, куда-то летим, но куда - нам не скажут. И откуда - тоже. А уж кто мы такие - тем более.
        - Почему? - наконец подала голос она. Он был приятным и каким-то особенно живым после моего опыта общения с Помощником.
        - Какой-то протокол «Ковчег». Я сам толком ничего не понял, но надеюсь скоро разобраться.
        Вдруг я обратил внимание, что кресло, в котором спала номер два, выглядит иначе. Спинка была откинута назад, а подголовник будто накачали воздухом так, чтобы он повторял форму головы и поддерживал шею в комфортном положении.
        - Что с твоим креслом? - спросил я.
        - С креслом? - она захлопала глазами и вдруг оживилась, быстро затараторив. - А, это… Здесь контрольная панель на подлокотнике. Первая кнопка выводит ползунок регулирования уровня наклона спинки. Вторая переключает состояние подголовника. Можно ещё подключить обогрев. Есть три предустановленных состояния, а можно настроить под себя…
        - Откуда ты это знаешь? - округлил глаза я, опешив от того, как ловко она оперировала всеми этими заумными фразочками. Словно ей успела присниться инструкция от этих дурацких кресел, и теперь она решила её мне пересказать.
        - Не знаю… ну то есть… просто знаю, и всё.
        - Ты бывала здесь раньше?
        Номер два отрицательно помотала головой.
        - Я ничего не помню о том, где бывала.
        - Я тоже. Наверное, это нормально…
        Девушка не ответила и снова отвела глаза, о чём-то задумавшись. Я подумал, что, возможно, смущаю её своим присутствием, и решил временно перейти в другой отсек, чтобы дать ей побыть одной. А может… она хочет вернуться ко сну? Стоит ли мне спросить её?
        - Там было три капсулы, - первой продолжила разговор номер два, когда я уже почти решился покинуть отсек, - в третьей тоже человек?
        - Я не знаю. Мне кажется, что да. Но нам нельзя открывать её по этому дурацкому протоколу.
        - Это ужасно, - девушка обхватила голову руками, - это было ужасно… Ты видел?!
        - Видел что? - осторожно уточнил я.
        - Эти сны… когда был там…
        - Не совсем, - вообще-то я не припомню, чтобы видел хоть что-то во время нахождения внутри. Меня окружала пустота и темнота. Это отличается от обычного сна, которым я сплю здесь, на корабле. Капсула словно отправляет тебя в небытие.
        - Я видела ужасные сны. Какие-то символы, цвета… всё расплывчатое и непонятное, но такое навязчивое. От этого тошнит, болит голова, тело ломит… а выхода нет. Я так рада, что ты меня разбудил!
        - А я думал, что мне не повезло с капсулой…
        - Мы должны разбудить его! - воскликнул девушка, видимо, имея в виду оставшегося члена экипажа.
        - Вообще-то я не уверен, что это хорошая идея…
        - А если с ним происходит то же самое?!
        - Попытка разбудить других членов экипажа является нарушением протокола «Ковчег», - продекламировал я, пытаясь передразнить надоедливый компьютер.
        - Вы делаете успехи, номер три, - раздался голос Помощника.
        - А это ещё кто?! - испуганно вскрикнула девушка, оглядываясь по сторонам.
        - Не обращай внимания. Он должен нам помогать, но толку от него - ноль. Хотя он может подсказать, где туалет.
        - Туалет? - номер два захлопала глазами, как вдруг её лицо озарило осознанием. - Ой! Мне как раз нужно!
        Я усмехнулся, наблюдая, как она подскочила и бросилась в направлении санитарного отсека. Кажется, она и правда начинает приходить в себя.
        День 6
        Мы с номером два быстро нашли общий язык, хоть и не слишком-то много разговариваем. Но вместе определённо веселее, даже если ты бездумно смотришь в пустоту космоса за стеклом. С утра мы успели слегка поругаться: она снова начала говорить, что мы должны разбудить номера один. Не то чтобы я был против, но слова Помощника всё ещё звучали у меня в голове: «Договор с мистером Н. - это всё, что у вас осталось, номер три…» А мы и так только и занимаемся тем, что нарушаем его проклятый протокол.
        - Но ты же освободил меня! - не унималась номер два.
        - Это другое, - парировал я. - Ты кричала! А тот парень не особенно жалуется! Если там вообще кто-то есть…
        - Все бодрствующие члены экипажа должны немедленно вернуться в капсулы сохр…
        - ЗАТКНИСЬ!!! - хором выпалили мы, усмирив встрявший в разговор компьютер.
        Несмотря на разногласия по поводу судьбы оставшегося члена экипажа, время в тот день мы провели неплохо. Чтобы развеять скуку, номер два придумала ужасно забавную игру: один из нас должен кого-то изобразить, а второй - угадать, кто имеется в виду. Правда, игра довольно быстро стала предсказуемой: мы по очереди изображали друг друга или Помощника, потому что других образцов в нашей памяти не сохранилось. Зато впервые услышал, как номер два смеётся, и мне это очень понравилось.
        Я ещё не знал, что случится этой ночью.
        День 7
        Меня разбудил сигнал тревоги.
        - Обнаружено нарушение протокола «Ковчег», - зазвучало в голове, и я подскочил на месте, рассеянно оглядываясь. Сердце колотилось от страха, и я рефлекторно принялся искать глазами номер два, но в общем отсеке её не оказалось. Вскочив с кресла, я бросился в сторону отсека A, молясь, чтобы мои опасения не подтвердились.
        - Обнаружено нарушение протокола «Ковчег», - не унимался Помощник, вторя звуку сирены, разрывающему барабанные перепонки.
        Я влетел в отсек и на мгновение перестал дышать. Номер два действительно была здесь. Девушка стояла возле одной из капсул, а на её плечо опирался едва стоящий на ногах молодой человек. Он был высокого роста и крепкого телосложения. Его вытянутое лицо увенчала гримаса боли. Не особенно задумываясь, я подскочил к ним и принял вес его тела на своё плечо. Хотя я был не сильно крепче хрупкой номера два и около девяноста килограммов товарища по несчастью заставили меня пожалеть о своём решении.
        Мы оттащили номера один в общую комнату под непрекращающиеся возмущения Помощника.
        - Зачем ты это сделала?! - прошипел я.
        - Так было честно, - пробормотала номер два.
        Тут, конечно, было сложно с ней поспорить. Хоть розовая жижа и не наносит спящему вреда, помимо неприятных ощущений, оставлять одного из троих членов экипажа в неведении было несправедливо. Вот только что делать дальше, было непонятно.
        - Как ты вообще смогла открыть капсулу?!
        - Если приложить ладонь к датчикам, откроется экран ввода кода разблокировки. Это четыре значения…
        - И ты их знала?!
        - Нет, просто пробовала…
        - Это же несколько тысяч комбинаций!
        Номер два пожала плечами. Эта девушка начинала вызывать у меня всё больше вопросов, и я уже не был уверен, что в происходящем кажется мне более безумным.
        Как назло, именно в этот момент в моей голове снова объявились те странные звуки, что я слышал ранее, зазвучав с новой силой. Я закрыл лицо руками, стараясь сосредоточиться, но этот идеально стройный шум заполонил моё сознание. Мне хотелось отдаться ему, выпустить его из своего тела, сделать хоть что-то, но я не понимал, что именно.
        Номер два обеспокоенно взглянула на меня и слегка коснулась моей руки. Вздрогнув, я увидел, что она сидит в кресле. На соседнем сидении расположился номер один, бездумно пялясь перед собой. Девушка кивнула, указав мне на оставшееся свободное место, и я растерянно опустился в него. За окном всё так же проносились мерцающие звёзды, почти не отличающиеся друг от друга. Красное аварийное освещение у нас над головами мигало в такт завываниям сирены и возмущениям Помощника о нарушении протокола «Ковчег». Неожиданно нас ослепил яркий белый свет. Перед глазами, привыкшими к полутьме, заплясали тёмные пятна, и нам пришлось зажмуриться, чтобы не ослепнуть.
        - Что это?! - испуганно воскликнул номер один.
        - Финальная стадия протокола «Ковчег» активирована, - ответил Помощник.
        - И что это должно значить?!
        - Пожалуйста, прослушайте обращение от мистера Н.
        Мы с номером два затаили дыхание. Неужели мы наконец встретимся с тем, благодаря кому попали сюда? Как он выглядит? Сколько ему лет? Какой у него голос? А главное - что за договор мы с ним заключили? И что с нами будет за его нарушение…
        Стекло, отделявшее нас от черноты космоса, озарил голубой свет, пролившийся откуда-то с потолка. Его заволокло цифровой дымкой, на которой стали проявляться знакомые очертания: эмблема с крылатым существом, которое я видел на терминале в первый день. Через пару секунд её наконец сменила картинка.
        Это было небольшое помещение, напоминавшее подвал или гараж. Там было далеко не так чисто и светло, как на нашем корабле. Дверь на заднем плане была плотно заколочена и подпёрта несколькими ящиками, вдоль пола и потолка тянулись какие-то промасленные тряпки, а в воздухе стоял серо-коричневый туман, делающий картинку ещё более мутной и грязной. На переднем плане сидел человек. В нём не было ничего примечательного: на вид чуть меньше пятидесяти лет, растрёпанные высокорастущие волосы, кожаная куртка поверх чёрной футболки и респиратор, закрывающий нижнюю половину лица. Мужчина поправил камеру перед собой, убедившись, что попал в фокус, и, откинувшись на кресле, спустил с лица маску. Он извлёк из кармана сигарету и после нескольких попыток поджечь её наконец затянулся. На фоне что-то настойчиво громыхало, скрипело и дребезжало. В этом шуме даже можно было расслышать что-то похожее на крики, но плотные стены не пропускали звук настолько, чтобы можно было разобрать детали.
        «Извиняюсь за обстановку, - улыбнулся мужчина. - Возможно, не стоило так долго тянуть с записью этого видео, но я хотел появиться эффектно», - с этими словами он провернулся на крутящемся стуле вокруг своей оси. - «Приветствую вас, пассажиры кораблей „Авель один-тире-девять“! Надеюсь, что хоть кто-то из вас всё ещё жив… Если вы это смотрите, значит, вы либо успешно выполнили протокол „Ковчег“, с чем я вас поздравляю, либо нарушили его… и за это вас ждёт смерть!»
        Краем глаза я заметил, как номер два вжалась в кресло. Да что уж там, меня самого сковало липким ужасом. Но мужчина на экране рассмеялся и продолжил:
        «Расслабьтесь, я пошутил. Если вы нарушили протокол „Ковчег“, а также наш с вами договор, то у вас наверняка были на то причины… но ничего из этого больше не имеет значения. Сейчас, - он посмотрел на аккуратные наручные часы с серым силиконовым ремешком, - двадцать восьмое февраля две тысячи сто первого года. Браунсвилл, Техас, Соединённые Штаты Америки. Планета Земля, Солнечная система, рукав Ориона… но это тоже уже неважно. Меня зовут Ной Рив, но вы можете знать меня как мистера Н. Уж простите за загадочность, не мог удержаться хоть под конец жизни немного побыть в образе крутого парня.
        Я долго думал, чего бы вам такого рассказать в этом послании… Пожалуй, мне стоит извиниться. Когда вы откроете отсек X, вы явно будете возмущены тому, что произошло с вашей памятью. Но спешу вас заверить: она придёт в норму в течение пары дней! Мы были вынуждены заблокировать ваши воспоминания на время полёта на случай, если на вас вдруг нахлынут сентиментальные чувства и вы захотите связаться с другими „Авелями“ или вздумаете повернуть назад… Так, погодите, - он поднял со стола кипу исписанных от руки листов и задумчиво их перебрал. - Точно! Нужно рассказать вам о сути операции. Это весёлая история, вам точно понравится! Дело в том, что планете Земля… как бы это сказать… трындец. Точнее, придёт трындец с минуты на минуту. Ментально жму вам руки за содействие в наступлении этого прекрасного настоящего. Мы с вами, господа земляне, отлично постарались!» Мистер Н. вскинул руки, добавив последней фразе торжественности.
        «Так уж случилось, что у меня были кое-какие сбережения… в общем, моя частная космическая компания успела построить девять чудных блестящих машинок, на одной из которых вы находитесь прямо сейчас. Я догадывался, что они пригодятся, когда всё полетит к чертям, но не думал, что так скоро. В общем, пришлось работать с тем, что имеем. Когда я записываю это видео, вы уже наверняка на полпути к новой жизни. Да, ребята, теперь будущее - ваша проблема! Хотя придурки из НАСА считают иначе. Их корабли больше и блестят куда ярче. А главное, экипажи все как на подбор: учёные, астронавты и до усрачки богатые ребята, купившие себе билет к спасению… ну, они так считают. Жаль, что все их точки назначения давно просчитаны нашим искусственным интеллектом и, увы, ребята будут неприятно удивлены, когда поймут, что лишь ненадолго отсрочили свой последний час. В финале их ждут необитаемые куски камня, а топлива и припасов не хватит на исправление ошибок… Но не будем о грустном! Ведь кто-то из вас сорвал настоящий джекпот! Наши „Авели“ запрограммированы на самые перспективные маршруты, рассчитанные за сто лет работы. Не
могу ничего вам обещать… но всем сердцем верю, что хотя бы трое из вас приземлятся на симпатичной планетке, где можно будет дышать и носиться по полям с радостным хохотом, прямо как в старые добрые времена на матушке-Земле.
        Хочу, чтобы вы помнили, - он затянулся и закашлялся, выпустив половину дыма обратно, - вы не заплатили ни копейки за то, чтобы попасть на борт. Думаю, большинство из вас не прошли бы и начальный отбор в НАСА, которым только и подавай, что выдающихся, умных, крепких, фертильных… но у меня другая философия. Эволюция тысячелетиями играла с нами в лотерею, и всё равно лучшие умы нашей „великой“ цивилизации точно привели её к краху вместе с простыми смертными. Я подумал, что было бы честно продолжить череду счастливых случайностей и вслепую выбрать тех, кто отправится на поиски будущего. Конечно, если бы я выбирал, то взял бы исключительно тех, кто хорошо шутит, любит животных и доедает корочки от пиццы. Но я всё же предпочёл вверить это в руки судьбы, и генератор случайных чисел выбрал ваши имена. Так что можете крыть меня последними словами, когда не сможете развернуть базовый лагерь и разобраться с водоочистительной системой и всякими сложными терраформическими штуками… Помощник обещал, что не даст вам пропасть, но я бы на него не полагался! Он больше любит болтать, чем делать, - издержки
высокоразвитого искусственного интеллекта.
        Ух, вот это я наговорил… Надо бы закругляться, пока сигнал ещё есть, чтобы моё сообщение дошло до вас целиком, а не искажённое помехами в духе: „Я… пшш… богатый засранец… кхх… отправил вас чёрт знает куда… делайте что хотите… Приём“. Хотя это было бы лаконично. В духе мистера Н., - он посмотрел куда-то в сторону и задумчиво потёр подбородок: Может, перезаписать?
        Ладно, оставлю так. Надеюсь, мой опус не займёт всю память Помощника и у вас останется место для пары роликов с МКС в последние секунды нашей голубой планетки. Уверен, будет умопомрачительно красиво!
        И не забудьте заглянуть в отсек X! Там ответы на все ваши вопросы. И стартовый набор для нового будущего за пределами галактики. Если оно у вас, конечно, будет… Я сделал всё, чтобы это случилось. Я всегда мечтал, чтобы моя работа принесла человечеству что-то более важное, чем сверхскоростные тоннели, грузовые ракеты, умные компьютеры или летающие тачки.
        Что ж… не будем разводить долгих прощаний. Удачи, ребятки! И спасибо, что выбрали наши услуги! Сказал бы: „Приходите ещё“, но это будет слишком дурацкая шутка. Адьо!»
        Мистер Н. широко и обворожительно улыбнулся, протянув руку и нажав на камере какую-то кнопку, но запись не остановилась.
        - Записалось, что ли? - тихо пробормотал он себе под нос, - ага, обрабатывается… ну вот и всё, Ной. Ты всё сделал правильно.
        Мужчина тяжело закашлялся от серой хмари, всё сильнее заполняющей комнату. Он продолжал лучезарно улыбаться, но даже на видео было заметно, что его глаза блестят от слёз. Мистер Н. поднялся со стула и извлёк из-за пазухи старенький SIG. Он повертел пистолет в руках, рассмотрев его со всех сторон, на секунду поднёс к лицу, но отдёрнул руку, будто решаясь на что-то.
        - Такую планету просрали, - прохрипел он, больше не сдерживая слёз. Грохот снаружи усилился, и очередная порция едкого дыма просочилась сквозь плотно заколоченный дверной проём. На видео стало сложно что-то различить, но я успел увидеть, как мистер Н. поднял пистолет и, направив дуло себе в рот, положил палец на спусковой крючок.
        - Помощник, выключи! Быстро!
        - Выключаю, - ответил Помощник, и голубые лампочки над экраном мгновенно потухли, снова превратив его в обычное кварцевое стекло, за которым всё так же мерцали молчаливые звёзды.
        В комнате повисла натянутая тишина. Я повернул голову и увидел, как номер два сидит на кресле, подтянув к себе колени и обхватив их руками. Она дрожала и закусывала губу так сильно, что на потрескавшейся слизистой выступили капли крови. Номер один просто продолжал смотреть перед собой, но его взгляд уже не выглядел таким пустым, как после пробуждения. Я был уверен, что он пришёл себя и уловил каждое слово, сказанное мистером Н.
        - Желаете разблокировать отсек X? - спросил Помощник.
        Я не решался ответить. Увиденное всё никак не укладывалось в голове, и теперь мне было безумно страшно узнать, с чем мы столкнёмся, переступив порог отсека X.
        - Да, - неожиданно прошептала номер два, - желаем.

* * *
        Панель у входа в отсек, увешанного предупреждениями, вспыхнула голубым светом, после чего автоматическая дверь издала щелчок и медленно поползла в сторону. Внутри помещение заполнял невесомый туман. Он не был похож на дым в доме мистера Н. - этот, скорее, напоминал влажную дымку в прохладное летнее утро и не внушал страха. Немного замявшись на пороге, номер один, номер два и номер трисделали шаг вперёд, наконец оказавшись внутри отсека X. Здесь небывало легко дышалось, и запахи, витающие в воздухе, казались каждому из присутствующих до боли знакомыми. Они исходили от растений, заключённых в прозрачные капсулы, закреплённые вдоль стен. Здесь были ещё совсем крошечные саженцы пихты и можжевельника, куст сирени и люпина, а также несколько побегов дикой розы и ромашек. В центре помещения располагались три внушительных ящика с нанесёнными на них именами: Сатоши Йен, Гумилёва Аня, Коркилл Блейк.
        - Что это? - растерянно спросил номер один, осторожно проведя пальцами по крышке одного из них.
        - Наши имена, - сдавленно ответил номер три.
        Номер один и номер два растерянно переглянулись.
        - Когда я разбудил номер два, то вспомнил своё, - пояснил Йен, - оно как будто само возникло у меня в голове. Разве они не вызывают у вас никаких чувств?
        - Гумилёва Аня, - тихо произнесла номер два, - Гумилёва… Аня… О господи!
        Она рванулась вперёд и рухнула на колени, вцепившись в крышку ящика. Та поддалась без лишнего сопротивления, и девушка смогла увидеть его содержимое. Она прикрыла рот ладонью, чтобы не вскрикнуть.
        - Что там? - обеспокоенно спросил номер три.
        - Нет… - шептала девушка, - нет, нет, нет!
        Воспоминания нахлынули на неё ударной волной, оживляя в дремлющей памяти прошлое. С момента пробуждения в капсуле она ничего о себе не помнила. Ничего не чувствовала и ничего не хотела, лишь иногда ощущала позывы базовых человеческих потребностей. Ей не приходило в голову, что у неё когда-то был дом, что у неё есть история, что где-то на другом конце Вселенной остался кто-то, кто был ей дорог… Всё, как и задумал мистер Н. Но теперь всё это вернулось, разбивая сердце на тысячи осколков. Уютный дом в области большого северного города, трое лошадей с жёсткими густыми гривами, сугробы, постоянно преграждающие въезд с главной дороги. Велосипед с дребезжащим звонком, ледяная вода из колонки на другом конце улицы, слегка надорванные резиновые тапочки, мамины пирожки… Мама. Аня до мельчайших деталей вспомнила мамино лицо. Тонкие губы, накрашенные розовой помадой, жемчужные серьги, короткие волосы с уже проступившей сединой, тщательно закрашенной краской оттенка «Чёрная вишня». Морщинки в уголках глаз и самые нежные на свете руки. Из-за болезни Ане не разрешалось работать, но их уютный дом и тёплое мамино
сердце всегда согревали её, не давая унывать и чувствовать себя ненужной. Неужели мама осталась там? Как такое возможно? Как Аня могла согласиться бросить её?! В ящике были собраны маленькие напоминания о прошлом: подкова, велосипедный звонок, фотографии, мягкие игрушки, жемчужные серьги и прочие безделушки, на которые ни один разумный человек в мире не стал бы тратить драгоценную грузоподъёмность космического корабля. Но мистер Н., судя по всему, посчитал, что куда важнее спасти с умирающей планеты ценные воспоминания, нежели припасы, скрупулёзно подобранные образцы флоры и фауны и другие скучные вещи, которые наверняка взяли на свои корабли ребята из НАСА. Это было так в его стиле: Ной Рив, талантливейший из людей Земли, вложил в технологический прогресс человечества больше сил и денег, чем добрая половина всех учёных за последнюю сотню лет, вместе взятых. Но своим последним проектом он избрал отправить в неизвестность корабль с ромашками и лошадиными подковами на борту. Что ж, умные люди как никто другой знают толк в иронии. Аня извлекла из ящика последний предмет: небольшую пластину с цифровым
экраном. Он засветился от прикосновения и явил перед девушкой контракт между Ноем Ривом и членом экипажа «Авель-8». Вот только подписан он был не Аней. Внизу страницы, рядом с мерцающим отпечатком пальца значилось имя, от которого у девушки замерло сердце: Татьяна Гумилёва.
        - Кто это? - спросил номер один, заглянув через плечо Ани.
        - Моя мама.
        - Почему подписала она, а не ты?
        - Я не знаю! - закричала Аня. - Я ничего не знала!
        - Разве такие бумаги может подписать кто-то другой?
        - Она могла подписать за меня что угодно.
        Аня вытянула вперёд руку с контрактом, и парни смогли различить, что под именем «Татьяна Гумилёва» значится пометка: «Опекун гражданина с ментальной инвалидностью».
        - Это нечестно, - всхлипнула девушка, - я бы никогда это не подписала! Никогда!
        - Похоже, она хотела для тебя как лучше, - предположил Йен.
        - Но она осталась там! Как она могла решать за меня?!
        - Теперь уже ничего не изменишь, - осторожно заметил номер один.
        - А у тебя что?! - накинулась на него девушка. - Открой свой! Тебя тоже заставили?
        Номер один опустился на пол возле своего ящика и открыл крышку. Его образец контракта лежал на самом верху и был добровольно подписан именем «Блейк Коркилл».
        - Нет, похоже, я сам согласился…
        - Кем ты был… там? - спросил Йен.
        Блейк заглянул внутрь и побледнел. В его ящике было много всякой всячины: бейсбольный мяч, походные ботинки, контроллер от игровой приставки, лопатка для барбекю… все эти вещи сразу заставили его вспомнить о хороших временах, проведённых на Земле. Но кое-что в коробке с воспоминаниями заставило его сердце на мгновение остановиться. Это была стопка детских рисунков, аккуратно перемотанных голубой ленточкой. Блейк бережно взял их в руки, но не нашёл в себе силы даже взглянуть на них. Он слишком отчётливо понимал, что помнит их все до мельчайших деталей. Каждый штрих яркого воскового мелка, оставивший на бумаге котёнка, вцепившегося в ветку дерева, или кораблик, качающийся на голубых волнах.
        - Я… был учителем, - прохрипел Блейк, - в начальных классах.
        - И ты просто согласился бросить их? Детей, которые тебе верили? - вспылила Аня. Блейк не понимал, нарочно ли она пытается его задеть или лишь хочет заглушить собственную боль, но этот укол совершенно ему не понравился.
        - Я ничего не мог сделать, ясно?! - огрызнулся он. - Если ты помнишь, то школы закрыли ещё тогда, когда это дерьмо даже вполовину не разгулялось!
        Блейк бросил рисунки обратно в ящик, шумно захлопнул крышку, а затем прижал ладони к вискам и тяжело выдохнул. Он не видел свой класс с тех пор, как на улицах стало труднее дышать. Малышей быстро отправили на домашнее обучение, а совсем скоро планета начала превращаться в ад и всем стало не до уроков. Блейк к тому моменту расстался с девушкой, а через месяц узнал, что город, где жили его родители, объявлен вымершим. Он так и не успел навестить их прежде, чем границы закрыли, а теперь было слишком поздно. Письмо от мистера Н. стало для него лучиком света в тёмном царстве одинокого дома и ежевечернего поглощения запасов пива в холодильнике и мыслей о том, что лучше ему было погибнуть вместе с ними. Поэтому он, не раздумывая, согласился на возможность свалить с планеты, на которой он потерял всех, кого любил.
        - Ну а ты, номер три? Чего уставился? Свой-то будешь открывать?
        Всё это время Йен стоял в стороне, тихо наблюдая за товарищами. Их реакция напугала его: глаза Ани наполнились слезами, а взгляд Блейка укрыла пелена гнева и отчаяния, даже несмотря на то, что в их ящиках были собраны воспоминания о самых светлых моментах их жизней. Что же ждало его в коробке с именем Сатоши Йен? Кого он потерял на погибшей планете за сотни световых лет отсюда?
        - Что такое? Думаешь, он тебе руку откусит? - горько усмехнулся Блейк.
        Йену захотелось послать его к чёрту, но он лишь стиснул зубы и резким движением откинул крышку. К его удивлению, в ящике оказалось всего два предмета: электровиолончель и смычок. Парень осторожно поднял изящный белый инструмент и принялся рассматривать его.
        - Что это? - спросила Аня.
        - Виолончель, - растерянно ответил Йен.
        - И всё? Там больше ничего нет? - удивился Блейк.
        - Похоже, что да.
        Парень неловко выпрямился и прислонил лакированный гриф к левому плечу. Он не был уверен, что именно нужно делать и почему этот инструмент оказался в его ящике. Но через мгновение смычок неуклюже коснулся струн, и у Йена перехватило дыхание. Странные звуки, всё это время прорывавшиеся в его сознание, заполнили его до краёв, наконец выплеснув наружу. Это была музыка. Он помнил её всё это время, даже сквозь заблокированные воспоминания. Пальцы Йена заскользили по струнам, и мир вокруг перестал существовать. Так было и на Земле: он с детства проводил целые дни за инструментом, не замечая, как жизнь проносится мимо. Сейчас его сердце не болело, вспоминая потерянных близких: за двадцать лет Йен так никого к себе и не подпустил достаточно близко, чтобы сожалеть о том, что теперь их нет рядом. Но без музыки в его жизни не было бы смысла.
        - Это так красиво… - прошептала Аня, заворожённо наблюдая за движениями Йена.
        - А жениться ты тоже на этой балалайке собирался? - усмехнулся Блейк.
        Йен резко перестал играть, собираясь ответить Блейку в его же манере, но в голове всех троих снова зазвучал голос Помощника.
        - Начата подготовка к гиперпространственному прыжку. Все бодрствующие члены экипажа должны вернуться в капсулы сохранения или пристегнуть ремни безопасности на сидячих местах в общем отсеке.
        - Что ещё за прыжок? - спросил Блейк.
        - Судну «Авель-8» необходимо совершить гиперпространственный прыжок для завершения маршрута. Пристегните ремни безопасности.
        - С этим и правда лучше не шутить, - ответил Йен и поспешил в сторону общего отсека, - если это хоть немного похоже на то, что я видел в фильмах… будет трясти.
        Вернувшись в отсек, троица устроилась в креслах. Блейк недовольно ворчал, пытаясь найти комфортное положение: высокий рост и широкие плечи несколько стесняли движения. Йен быстро разобрался с ремнём и теперь нервно потирал костяшки пальцев, пытаясь не думать о том, что их ждёт.
        - До гиперпространственного прыжка: шесть минут, сорок восемь секунд, - озвучил Помощник.
        После этих слов Аня подорвалась с места.
        - А ты куда? - поинтересовался Блейк.
        - Я скоро. Мне надо… в туалет.
        Девушка торопливо скрылась на выходе из отсека, оставив Йена и Блейка вдвоём.
        - Интересно, почему мистер Н. сам не полетел вместо нас? - начал разговор Блейк.
        - Видимо, счёл несправедливым подтасовывать результаты лотереи. А может, не счёл себя достаточно… как он там сказал - классным парнем?
        - Как будто мы особенно классные, - закатил глаза Блейк, - я вот полный придурок. А ты, уверен, ещё хуже.
        - Полегче, - огрызнулся Йен, хотя здесь ему было сложно поспорить, - теперь мы уже не узнаем правды. Как думаешь, Земля уже…
        - Не хочу знать, - помрачнел Блейк.
        - Да как же это?! - возмутился Йен.
        - А зачем? Это как в покере скинуть карты, а потом сокрушаться, что мог собрать три семёрки и пару троек. Только нервы себе трепать.
        - А если бы можно было всё вернуть? Например, развернуть корабль? Ты бы согласился?
        - До гиперпространственного прыжка: пять минут, тридцать секунд, - снова вмешался Помощник.
        - Твою мать! - побледнел Блейк и спешно отстегнул свой ремень безопасности.
        - Что такое? - растерялся Йен.
        - Что-то мне подсказывает, что не ты один задаёшься этим вопросом! - он вскочил с места и метнул испуганный взгляд на Йена. - Чего ты пялишься как баран на новые ворота? Думаешь, она правда решила засесть в толчке на прощание?!
        Здесь номер один оказался прав: в санитарном отсеке Ани действительно не оказалось.
        - Аня!
        - Номер два!
        Мужчины бросились врассыпную, осматривая прочие части корабля, но их спутница словно провалилась сквозь землю. Единственный отсек, в котором они не побывали, - навигация. Однако дверь, ведущая туда, не поддавалась: панель реагировала на движение, но саму дверь будто заблокировали чем-то с обратной стороны.
        - Аня, ты там? Впусти нас! - прокричал Блейк и с силой ударил кулаком по двери.
        - До гиперпространственного прыжка: четыре минуты, тридцать секунд, - известил Помощник.
        - Аня!
        Девушка не отзывалась.
        - Ну что ты стоишь?! Найди что-нибудь!
        - Раскомандовался тут, - фыркнул Йен, но всё же огляделся вокруг в поисках чего-то, что поможет разблокировать дверь. В одном из коридоров обнаружился ящик с инструментами, и уже через несколько секунд Блейк всунул монтировку в щель дверного проёма и освободил немного места, чтобы более юркий Йен смог протиснуться внутрь. К сожалению, полностью пролезть он не смог, но парню удалось просунуть одну руку и голову, получив обзор на то, что было внутри.
        Аня действительно оказалась в навигации. Девушка стояла на коленях возле панели с ужасающим количеством кнопок и дисплеев и что-то напряжённо высматривала.
        - Ты что делаешь? - обеспокоенно спросил Йен. - Нам нужно возвращаться! Времени мало!
        - А я и возвращаюсь. Назад.
        - Ты спятила?! - донёсся снаружи рассвирепевший голос Блейка.
        - Может быть, - равнодушно ответила Аня, снова и снова набирая на контрольной панели какой-то код.
        - Но зачем? - старался выстроить диалог Йен.
        - Я на это не подписывалась. Я не собираюсь бросать её.
        - До гиперпространственного прыжка: три минуты, тридцать секунд…
        - Да заткнись ты! - перебил Помощника Блейк. - Йен, доставай её оттуда! Быстро!
        - Не всё так просто, - стиснул зубы Йен, - как видишь, я тут немного застрял.
        - Дальше не отодвигается, - отчаянно выдохнул Блейк, ещё раз попытавшись справиться с дверью.
        - Слушай, Аня, - попытался убедить её Йен, - Земли уже может не существовать. Мы вернёмся в никуда, и у нас вряд ли хватит топлива, чтобы повторить маршрут…
        - Но ты ведь не знаешь наверняка? - сосредоточенно ответила девушка, не отвлекаясь от панели. Та наконец поддалась, и Помощник снова подал голос:
        - Система изменения маршрута разблокирована. До гиперпространственного прыжка: две минуты, пятьдесят секунд. Хотите задать новые координаты?
        - Сделай что-нибудь, кретин! - не унимался Блейк, наворачивая нервные круги по тесному коридорчику перед отсеком N.
        Йен суетливо осмотрел комнату. Зацепиться было решительно не за что: гладкие стены, рычажки, кнопки, неизвестные ему слова и цифры…
        - Аня, стой! - Йена вдруг осенило. - Посмотри туда!
        Девушка настороженно повернулась в его сторону, явно не доверяя, но ей явно стало интересно, что такого хочет показать ей Йен.
        - Там, слева, на стене!
        - Это приёмник радиосигналов, - равнодушно ответила она, - он молчит.
        - Да, но на нём восемь цифр.
        - И что? - шёпотом спросил его Блейк, тоже не понимающий, к чему клонит товарищ.
        - Это каналы других «Авелей». С первого по девятый, исключая наш.
        - Но они молчат, - отрезала Аня.
        - Все?
        - Все. Красная лампочка означает, что связь оборвалась.
        - Получается, мы одни выжили… - сдавленно проговорил Йен.
        - До гиперпространственного прыжка: две минуты, ноль секунд, - донёсся до них голос Помощника.
        - Поторопись, - одёрнул Йена Блейк, совсем теряющий самообладание.
        - Ты понимаешь, что это значит? - парень обратился к Ане. - Теперь только у нас осталась надежда на новую жизнь. Из всех людей в мире. Если мы развернёмся, то это будет конец для всех…
        - Это неправда, - дрожащим голосом возразила Аня, - если мы успеем до…
        - Помощник, у тебя хватило памяти на видео с МКС?
        - Видео с МКС получены. Количество: 2 штуки. Продолжительность: 0 минут 46 секунд и 0 минут 23 секунды. Хотите воспроизвести?
        - Что на этих видео, Помощник?
        - Нет! - перебила его Аня. - Не надо.
        Девушка откинулась назад, плюхнувшись на пол всем весом. По её щекам текли слёзы. Аня небрежно растёрла их ладонями по щекам, тщетно пытаясь взять себя в руки.
        - До гиперпространственного прыжка: одна минута. Все бодрствующие члены экипажа должны вернуться в капсулы сохранения или пристегнуть ремни безопасности на сидячих местах в общем отсеке.
        - Я знаю, что ты не хотела быть здесь, - смягчился Йен, - но твоя мама мечтала, чтобы у тебя было будущее. Мистер Н. мечтал, чтобы у человечества было будущее. Теперь всё зависит только от тебя.
        Йен протянул руку, в отчаянье пытаясь встретиться взглядом с девушкой. Но она отвела глаза и бросилась к панели. В эту секунду в его сердце что-то оборвалось.
        - Хотите задать новые координаты? - снова спросил Помощник.
        - Нет, - твёрдо ответила Аня после небольшой паузы.
        - Изменение координат отменено. До гиперпространственного прыжка: ноль минут, тридцать секунд. Пристегните ремни безопасности.
        Аня вскочила на ноги и бросилась к выходу, ухватившись за руку Йена. От неожиданности парень вздрогнул, но не смог сдержать улыбки облегчения, озарившей его лицо. Выбравшись из навигации, троица наперегонки бросилась в сторону общего отсека под обратный отсчёт до прыжка в неизвестность.
        День-последний-первый
        На планету ASH-2342 приземлился корабль с эмблемой голубя, нанесённой на хромированный корпус.
        Два светила, образующие систему Новой Надежды, стоят в зените, озаряя шероховатую поверхность планеты тёплым светом.
        Климатические условия здесь специфические, а растения совсем не похожи на те, что мы привыкли видеть. Поэтому сложно было бы сразу определить время года, но есть в нём что-то особенное. Романтик со стажем сразу сказал бы, в чём именно дело.
        По трапу спускаются трое членов экипажа, облачённые в оранжевые костюмы. Они боязливо озираются по сторонам и пока не решаются снять защитные скафандры. Среди них - школьный учитель истории, музыкант и особенная девушка. Они ничего не знают о выживании и плохо разбираются в технологиях, но теперь их ждёт совершенно новая жизнь, и кто знает: сохранят ли они старые роли или предпочтут начать всё сначала, чтобы выжить в этом чужом, далёком от дома мире.
        Они ещё не знают, как сильно и опьяняюще в здешнем воздухе пахнет весной.
        Евгения Кретова. Исчезнувшая галактика
        Инерционные двигатели выключены. Раскрыв защитные купола, два небольших фрегата скользили след в след на маневровых.
        Нет. Не скользили. Крались.
        Пробирались ощупью, словно слепцы вдоль обрыва. Дифферент на правый бок. Десять градусов. Уклонение два. Дифферент на левый борт, девиация сорок. Россыпь золотистой пыли по визирам - экраны обзорки припорошило частицами встречного вихревого потока. Будто пригоршней снега в лицо.
        - Самый малый вперед, - голос капитана в наушниках, тихий и размеренный, словно ничего не происходило.
        Ничего и не происходило. Рядовой рейд в нерядовую зону. Куда никто никогда не ходит. Вместо которой на навигационных картах - серые безликие пуст?ты и маркер сигма с тройкой в качестве индекса. Зона, запрещенная для навигации.
        Зона, которой нет.
        Как бы нет.
        Два судна вгрызались в жерло вихревого потока. Пробирались медленно, в обход патрулей. Только им известной тропой.
        - «Агей», как слышишь меня? Уплотнение потока прямо по курсу. Готовь плазму. На 38 делай.
        - Слушаю, «Аякс», уплотнение потока подтверждаю. Коэффициент уплотнения восемь. Углубление три. Иду на 2 - 18 за тобой. Ориентируюсь на твой правый маневровый… Задери скварр такую погодку.
        Штурман «Аякса» землянин Арх, мрачный громила, который едва помещался в узком навигаторском кресле, уставился на экран локатора: зеленый луч скользил по нему, обрисовывал края тесного словно бутылочное горлышко фарватера и освещал хвост шедшего впереди «Агея» - фрегат шел уверенно, хоть и на минимальной скорости. Сразу чувствовалось, что знает фарватер как свои пять пальцев.
        Всегда хорошо, когда ведущий в группе знает фарватер как свои пять пальцев. Даже если этих пальцев четыре, как у Арха: мизинец он потерял в этом году, когда выбирался с угольной Фреи. Но такова жизнь галактических контрабандистов. Сегодня ему повезло - его взял в команду сам Киль Сурфок, молодой, чертовски удачливый контрабандист, который, по слухам, работает сразу на несколько правительств и несколькими же правительствами финансируется. Попасть в его команду - это обещание головокружительного впечатления и золотой билет. Возможно, хотел кого-то другого, но поблизости оказался только Арх, и ушлому клириканцу пришлось соглашаться на него. А может, кого-то другого Сурф просто пожалел, а его, Арха, готов отправить в расход - кто знает, что у этих клириканцев на уме.
        Землянин невесело хмыкнул, почесал небритую щеку: надо было привести себя в порядок, к черту суеверия не бриться до конца миссии. Сейчас не чувствовал бы себя в команде аборигеном. «Хотя… - он вспомнил опасливые гримасы, которыми его провожали члены экипажа, и расслабился: - боятся, значит, уважают». Отработает это дело и выторгует себе условно-досрочное освобождение.
        - Арх, ты там не уснул? Не вижу подготовки плазмы, - голос капитана Сурфока в динамиках вернул в реальность. - Минута до сближения…
        Арх вывернул джойстик, активировал плазменную пушку.
        - Сколько нам еще до выхода, Сурф? Плазма фонить будет у диспетчеров на датчиках, боюсь, могут быть нежелательные гости.
        - А ты мягонько плотность потока срежь и выключай, - посоветовал капитан. Добавил беззаботно: - Ни черта они не увидят через такую навигацию.
        Сурфок знал, что землянин прав - этот сектор под бдительным контролем. Фарватер, которым они шли, давно нервирует спецслужбы, так что персональный датчик активности по их души уже давно поставлен. А это значит, что любое изменение плотности и вязкости потока будет расценено как попытка прорыва. С вызовом соответствующих товарищей, которые им совсем не товарищи.
        Особенно сегодня.

* * *
        Несколькими неделями ранее,
        галактическая тюрьма для особо опасных преступников
        Калипсо, приграничный сектор
        Киль сразу понял, что нащупал нечто особенное, когда получил анонимное сообщение с правительственной маркировкой - сигма-3. Высшая степень секретности. Его принес лично начальник тюрьмы прямо в камеру, где контрабандист Киль Сурфок, более известный криминальному миру как Сурф, отбывал пожизненное за контрабанду и угон торгового каравана. Ну как отбывал. На полном гособеспечении, под надзором и с охраной, с оплачиваемым отпуском два месяца в год и личными апартаментами с бассейном и программируемым видом на любую точку галактики. Такие люди, как Сурфок, всегда на особом счету у правительства - всегда нужен человек, который достаточно опытен и беспринципен, чтобы что-то у кого-то украсть. Артефакты, данные, информация, компромат, грязное белье из прошлого видных политиков - Киль не гнушался ничем, а информаторам платил щедро и исправно, не имея недостатка в тех, кто купит нужную информацию и с лихвой возместит расходы.
        Когда в то утро на пороге его камеры появился начальник тюрьмы, Сурф как раз допивал утренний кофе, любуясь восходом на родном Клирике. Оранжево-розовые всполохи над зубастой, словно акулья пасть, равниной, прозрачный дымок над сонным океаном собирался в лощины и прятался от палящего зноя.
        Войдя в камеру, начальник тюрьмы неодобрительно глянул на нежно-голубой шелковый халат заключенного и тощую грудь, которую тот даже не потрудился прикрыть, продолжая нежиться в кресле.
        - Доброго утра, господин Сурфок.
        Молодой клириканец ему лениво кивнул, отпил кофе и демонстративно прикрыл глаза, наслаждаясь то ли напитком, то ли неловкостью ситуации, в которую угодил шеф тюрьмы.
        - Сопляк, - выругался тот и, не дождавшись приглашения, сел в кресло напротив.
        Он был немолод, начальник галактической тюрьмы, мрачен и, кажется, не слишком жаловал свое место службы. Во всяком случае, среди заключенных ходили слухи, что шеф Бор?зо отправил очередной рапорт с просьбой о переводе в другое ведомство руководству Департамента отбывания наказаний. Судя по кислому виду, опять получил отказ.
        Борозо скрестил короткие нескладные ноги. Задумался.
        Киль лукаво усмехнулся: появление в рационе настоящего молотого кофе с Земли, как и визит начальника Борозо - предвестники серьезного разговора. Поэтому позволил себе не ответить на приветствие. Начальник тюрьмы хмурился, неловко поправил нашивку и проверил надежность клапана с пневмопистолетом.
        - Ни на что не жалуетесь, нет?
        Заключенный приоткрыл глаз, ухмыльнулся: «Ну точно, у кого-то завелись лишние деньжата».
        Но вслух поинтересовался:
        - Мое прошение на отпуск до сих пор не рассмотрено?
        - Лежит у меня на столе, первым номером, - заверил Борозо и осклабился: - Как одно порученьице выполните, так сразу и загляну.
        Он достал из внутреннего кармана тонкую пластинку креодиска, положи ее на столик перед Сурфоком. И сделал приглашающий жест.
        - Ознакомьтесь. Я свяжусь с вами позднее.
        Дождавшись, когда Борозо покинет камеру, Сурф загрузил креодиск. Внутри - две папки. Он открыл первую - перед ним распустилась виртуальная копия каменного цветка. Сотня тонких полупрозрачных лепестков подрагивали в силовом поле, идеальные пропорции идеально скроенного аппарата. То, что перед ним, - не украшение, Сурф сразу понял, едва заметив в сердцевине цветка голограмму госархива.
        Этого оказалось достаточно, чтобы он понял суть задания.
        Контрабандист откинулся на спинку кресла, побарабанил подушечками пальцев по гладкой поверхности стола. Хочет ли он открыть вторую папку и узнать имя заказчика? Он мысленно прикинул объем работы. Собрать команду, это раз. Подготовить оборудование, это два. Пройти на закрытую территорию, это три. Учитывая, что патрули в последнее время открывали огонь на поражение прежде, чем ты успевал открыть папку с путевыми листами, то нужна еще вуаль. И точные координаты артефакта.
        Он снова посмотрел на каменный цветок. Что это? Для чего он использовался?
        Контрабандист запахнул полы шелкового халата, прошел к информеру. Оглянулся через плечо на мерцавшую вирткопию цветка и набрал в поисковике: «устройство», «цветок», «госархив». Экран покрылся сеткой из ссылок и изображений. Сурф последовательно открывал одну за другой. «Самый таинственный артефакт погибшей цивилизации атавитов», «уникальный накопитель информации», «неизвестная технология», «миллиарды байт информации», «потенциальная опасность» и «ликвидация в результате аварии на научно-исследовательской базе». Все они были связаны с одним устройством. Энерг?ном.
        «Хм, ликвидация, вы говорите?»
        Он решительно вернулся к столику и открыл вторую папку.
        Короткое сообщение. Всего три строки.
        Первая - шесть пар цифр. Вторая - шестизначное число. Третья - буквенно-цифровой код.
        Точные координаты артефакта, сумма сделки и дата ее исполнения.
        - Хм, надо же, - контрабандист задержал взгляд на сумме: щедрая оплата, ничего не скажешь, которая, с одной стороны, говорит о страстном желании заказчика обладать вещицей, а с другой - о степени опасности предприятия.
        Он подгрузил навигационную карту, ввел предложенные координаты, присвистнул: путь за артефактом лежал ни много ни мало - в сердце сектора Галоджи, в прошлом - разрушенный научный комплекс. Зона помечена на официальных картах как запрещенная к посещению: потоки космической пыли с непрогнозируемыми векторами движения, сложная схема пилотирования, многочисленные обломки. Сверился с присланными данными и сделал поправку на время - нужная точка приблизилась, практически выйдя за границы опасной зоны.
        Идеально.
        Сурф отложил карты, скрестил руки на груди - степень информированности заказчика говорила о том, что если сейчас оказаться от заказа, то есть риск прожить в лучшем случае до вечера. А если согласиться, то есть риск не выбраться из приграничной зоны. Обе перспективы не из приятных. Правда, сумма вознаграждения по второму сценарию могла сильно сгладить неудобства.
        Вздохнув, вызвал через дежурного начальника тюрьмы.
        - Мне нужны мои люди. Все.
        - Сделаю.
        - Корабль…
        - Я предоставлю.
        - Нет. Я пойду на моем «Аяксе», надеюсь, вы завершили его плановый осмотр и техническое сопровождение после предыдущей миссии. В качестве корабля прикрытия и техобеспечения пойдет «Агея». Обеспечьте загрузку обоих фрегатов на неделю. Комплектацией оборудования я займусь лично, данные предоставлю ближе к вечеру, - он видел по информеру, как зеленеет узкое лицо Борозо. Самодовольно ухмыльнулся. - Еще. Нам потребуется вуаль - код блокировки для пеленг-систем пограничной службы. Возьмите это на себя. Нужно что-то реальное, чистое, надежное.
        Начальник тюрьмы скривился:
        - Я не располагаю такими кодами.
        И тут же поймал ледяной взгляд контрабандиста:
        - Обратитесь к моему заказчику, уверен, он что-то придумает.
        Он нажал кнопку отбоя и встал к демоэкрану, переключил на обзор сектора. Перед ним, словно черное варево, бурлило Выжженное поле - территория аномальных потоков, гравитационных бурь и сегментированных разрывов пространства. Место, в которое легко войти, но почти невозможно выйти. Ему и его ребятам предстояло окунуться в сектор Галоджи, расположенный на границе с Выжженным полем, и успеть вернуться к тому моменту, когда свернется нужный им фарватер.
        Непростая работка. Работка для истинных контрабандистов.

* * *
        Чутье не обмануло его: выверенный до милипарсек переход, свободный от патрулей маршрут, марш до точки входа в аномалию - Сурф мрачно щурился, вглядываясь в пеленг-строй: зеленый луч скользил беспрепятственно по темному монитору, гладил его лениво, будто уставший любовник свою давнишнюю подругу. Клириканец открыл реестр узловых точек, вычеркнул пройденные, перебросил на фрегат сопровождения обновленную карту:
        - Арх, входим в аномалию. Поднимай карту, смотрите внимательно. Курс 00 - 10 с поправкой четыре градуса по Ф?ргусу. Линде проверить и приготовить к пилотированию дроны и синхронизировать с ботами. Расчетное время входа на точку сброса, - он еще раз сверился с данными от заказчика и бортовым компьютером, активировал обратный отсчет - сорок две минуты.
        Экипаж «Агеи» повторил за ним - одновременно активировали обратный отсчет на личных коммуникаторах. Арх выправил штурвал и курсовой угол, встал в кильватер «Аяксу», покосился на девушку рядом - та поправила белые, словно только-только выпавший снег волосы, затянула в высокий хвост. Граах копошился у шлюза, готовил оборудование, которое возьмет на точку сброса, и гнусаво напевал уже порядком надоевшую экипажу мелодию - шутовскую песенку клириканских разбойников.
        - Я спою тебе на раз, как бросало наш баркас, - мурлыкал, не попадая в ноты.
        - Заткнись, а? - Линда поморщилась, будто от зубной боли. - Повезло с напарничками.
        Арх усмехнулся:
        - Ну с Граахом все понятно, я только за сегодня хотел его пару раз придушить. Но я-то тебе чем не угодил?
        Девушка сделала вид, что не услышала его. Арх понимающе кивнул - он здесь чужой. Группа Сурфока работает таким составом пару лет. Все - проверенные бойцы, спецы от их клириканских богов. Но это не главное. Главное, что Арх - землянин. Для благородного клириканца Грааха или креонидянки Линды работать с землянином бок о бок - это пятно на репутации. Земля для старших рас - кость в горле, горстка дикарей, с которыми вынуждены считаться. В группе Сурфа с Архом не ведут разговоров, замолкают, когда он появляется в кают-компании, встают из-за стола и прерывают трапезу, если он садится обедать.
        - Я что, должна с этим жалким скварром в одной рубке работать? - орала Линда, когда они садились на борт.
        Сурф круто развернулся, прошипел:
        - Ты будешь с ним не только работать, но и выполнять его приказы, как моего старшего помощника, - Арх с удивлением наблюдал, как с шефа в одно мгновение, словно змеиная шкура, слетела напускная миловидность и добродушие. Умный, пронзительный взгляд исподлобья, жесткая усмешка. В одно мгновение физиономия молодого клириканца стала злой и опасной. - Ты будешь жрать за ним его объедки, если я прикажу… - он повысил голос: - Повторяю для Линды и всех, кто еще не понял: Арх вместо Тэ?ра, который умудрился сыграть в ящик на прошлой неделе. Если кто-то не согласен, может собирать вещички и валить из группы… Я никого не держу.
        Он окинул взглядом собравшихся. Линда, как и остальные, неохотно отвели глаза. И больше не спорили. Но при любой возможности делали вид, что Арха не существует.
        Вот и сейчас Линда демонстративно притянула к себе панель управления ботами, перевела джойстик в рабочий режим, дождалась, когда перед ней оживет монитор: по темному экрану поплыли светло-серые точки. Это подключились внешние камеры и визиры, транслируя на монитор структуру внешних сред. Девушка ввела код, изменила настройки чувствительности панели и провела рукой по матовой поверхности: по ней пробежала рябь. А в следующее мгновение Линда опустила подушечки пальцев в него, словно в ванну с гелем, щупы повторили ее движения, мягко вернулись в паз?.
        - Боты готовы, - отчиталась капитану.
        - У меня тоже все готово, - сообщил Граах и вернулся на свое место.
        «Аякс» молчаливо скользил впереди.
        - 2 - 15 до прокола, - голос Сурфока из динамика.
        Линда и Граах проверили крепления ремней безопасности. Девушка положила руки на подлокотники и опустила голову на подголовник. Прикрыла глаза. Граах, наконец, тоже перестал петь и умолк.
        Корабль Сурфа занял исходную позицию, капитан начал обратный отсчет:
        - Выходим в устье гравитационной аномалии. Фиксирую точку Фаргуса по приборам. Пять… Четыре… Смещение конфигурации один. Три… Два… Смещение гравитационного поля три целых восемь десятых. Готовность к проколу… Прокол!
        Пустота перед носом «Аякса» полыхнула красным, загорелась. Космическая пыль медленно пришла в движение, закрутилась спиралью, нехотя освобождая пространство - внутри вихря сформировался полый войд. Как подслеповатый глаз гигантского осьминога.
        «Аякс» устремился в него. «Агея» - следом. А в следующее мгновение вывалился в мутную пустоту. Куда ни глянь - мелкая космическая пыль и ледяные обломки. Казалось, что они застыли, будто мошки в смоле: любая гравитационная аномалия связана с течением времени.
        Мгновение. Еще одно.
        Датчики забеспокоились, один за другим ушли в красную зону, наперебой сообщая о нарушениях в системах - распознавание, детектор внешних сред, анализатор гравитационного склонения, курсоуказатель.
        Арх ввел код корректировки - 0,2. Счетчики вернулись в зеленую зону.
        - Сурф, коэффициент аномалии 0,2, - сообщил с облегчением.
        Но прежде чем успел договорить, все опять полыхнуло красным. Сурф усмехнулся:
        - Уже нет… Ставь плавающий алгоритм. Будем править вручную…
        Они зависли над бурой глыбой. Гигантский астероид, по форме напоминающий старый растоптанный ботинок со срезанной в нескольких местах подошвой, медленно вращался вокруг своей оси. В гладких, будто отполированных площадях отражались два фрегата - остроносый «Аякс» и юркий многофункциональный «Агей».
        - Все, на месте, - скомандовал капитан. - Приготовиться к выброске.
        Граах поднялся, важно направился к выходу из рубки, подхватил по дороге чемоданчик с пиратрилом - дорогой взрывчаткой, доступной лишь по спецзаказу с правительственных складов. То, что она не ворованная, Арх не сомневался - на каждом из баллончиков значилась печать конфедерации и дата упаковки: вчера.
        Землянин прищурился, с сомнением покачал головой - может, и зря он в это дело ввязался. Как знать, вдруг ставки в игре так высоки, что жизнь отдельно взятого землянина, приговоренного к пожизненному заключению, не стоит даже тех заверений, которыми его снабдили перед посадкой на «Аякс».
        «К черту, - мысленно выругался, - теперь не отмотаешь».
        Пальцы скользили над интерактивной панелью, вводили коды команд и архивировали данные переброски - привычка подчищать за собой еще с Земли. Задержались на выпуклой алой кнопке - под брюхом «Агеи» хрустнуло: фрегат выбросил якорь, закрепился над каменистой поверхностью астероида. Арх проверил надежность крепления стоек, дернул вверх джойстик загрузки ботов. Сделал многомерную 3d съемку поверхности под брюхом корабля и сохранил на свой персональный коммуникатор. Дождался зеленого индикатора на табло. Ввел код активации: корпус корабля дернулся, заскрежетали крепления аппаратов, заставив землянина поморщиться - скрежет хуже, чем железом по стеклу, внутренности скрутило от мерзкого звука.
        И только после этого встал из-за пульта, сделал несколько махов, расслабляя затекшие плечи, и направился к выходу из рубки.
        - Граах, ты так торопишься, будто надеешься урвать горсть алмазов сверх оплаты, - хохотнул, минуя мембрану. - Сурф с тебя шкуру с живого снимет… Ну ты, впрочем, в курсе.
        Но клириканец сделал вид, что не услышал, прошел в скафандровую: через полупрозрачную гермопреборку Арх видел, как тот сунул ноги в закрепленный в нише скафандр. Притормозив, землянин резко развернулся и столкнулся с Линдой, вышедшей из рубки следом. В одно мгновение, будто заранее ожидая, что они окажутся нос к носу, приподнял девушку под локти и уволок за стойку с газовым оборудованием.
        - Лин, ты долго будешь на меня дуться? - склонился к виску и попытался поцеловать.
        Креонидянка сверкнула глазами, увернулась. Уперлась ладонями в грудь землянина:
        - Отвали, Архипов, - двинула кулаком под ребра.
        Услышать от нее свою земную, почти забытую здесь, фамилию - это словно на вечер выпускников сходить. Парень поморщился, виновато улыбнулся:
        - Ну Лин… Ну ты же знаешь, я не виноват, - еще одна попытка поцеловать. Ладонь легла на девичью талию, скользнула по бедру. - Если бы не твой шеф, я бы до сих пор гнил в той дыре, куда меня упек Трибунал после Фреи…
        Девушка отвернула лицо, но подставила для поцелуя шею. Архипов осмелел, привлек ее к себе и, приподняв подбородок, жадно поцеловал. В ушах зашумело, с плеч будто стотонную глыбу сбросили, а девушка в его руках стала мягче церковного воска. Запрокинула голову и отзывалась на ласки жарко, беззастенчиво.
        - М-м, Лин, солнце, я так соскучился… - еще один поцелуй: - Моя зайка.
        Она расслабилась только на миг, ровно до того момента, пока он не произнес это слово - «зайка». Ее передернуло. Порывисто оттолкнула Арха и прошипела в лицо:
        - Сколько можно говорить, не называй меня так! - она покосилась за стойку, где все еще копошился со скафандром и заунывно пел Граах.
        Архипов прислонился плечом к стене, сунув ладони под мышки, и скрестил руки на груди. Лукаво улыбнулся:
        - Зря ты так… Они милые.
        - Они зубастые, с огромными ушами и воняют! - Линда втянула голову в плечи, сморщила нос и, выставив вперед верхнюю челюсть, пошамкала ей, изображая грызуна. - Бр! И еще они постоянно сношаются…
        Архипов скептически хмыкнул:
        - Ты путаешь с кроликами… А зайки милые.
        Он протянул руку и по-кошачьи мягко подцепил пальцем пояс на брюках девушки, попробовал притянуть к себе. Линда ударила по руке:
        - Не лезь ко мне! - оттолкнула его от себя и выскользнула из укрытия в коридор.
        Как раз вовремя - Граах обернулся, рассеянно прищурился, вглядываясь сквозь мутную поверхность мембраны. Архипов мечтательно вздохнул, проводил взглядом креонидянку.
        Шумно откашлявшись, кивнул на бортовые часы и крикнул застывшему в недоумении Грааху:
        - Готовность две минуты.
        Он посмотрел на демоэкран: «Агей» тоже закрепился над поверхностью гигантского астероида. По сведениям таинственного заказчика, объект, который им предстояло найти, находится здесь. Кстати, что они должны были найти, Сурф еще не объявил - секретная информация обещана участникам спуска за минуту до выброски. Землянин почесал подбородок: еще один «пунктик» за то, что операция предстоит не из простых.
        Надел скафандр, поправил персональный коммуникатор, проверил эластичность сгибов в локтях и запястьях, попрыгал - дурацкая привычка еще со времен спецназа: инструктор научил проверять таким образом крепление оружия и техсредств. Подумав, вложил перочинный нож в наружный карман на бедре и закрепил плазменный под креплением интеркома.
        Бросив короткий взгляд на замершего у люка Грааха, сообщил капитану:
        - К выброске готовы.
        - Стартуем, - голос Сурфа из динамика. - Иал?с, парни.
        «Иалис» - по-клирикански «за работу», с пожеланием успеха. Архипов никак не мог привыкнуть к этим словечкам, все время казалось, что слышит эльфийскую речь. И на фоне утонченных клириканцев реально чувствовал себя гоблином. Или вообще - троллем, если посмотреть на ангельски-прекрасных креонидянок. Он улыбнулся, мысленно представил, как обнимет Линду по возвращении. Кажется, она близка к тому, чтобы простить его за двухмесячное отсутствие. Но он не лгал - с нижнего уровня галактической тюрьмы можно выбраться, только если за тебя хлопочет лично начальник этого богоугодного заведения.
        Как бы то ни было, снова в камеру он не вернется: «Не такой человек Саня Архипов, чтобы дважды попадаться».
        Саня Архипов - почти забытое имя, которое дали родители. Заснеженный сибирский городок, неглубокая река, зимой промерзавшая до самого дна, запах печного дыма, а еще колючая щека отца - это все, что осталось от прежней, догалактической жизни. Давно не осталось ни отца, ни матери, а дом продан чужим людям. Остались только воспоминания. Да и от самого Сани Архипова осталось только куцее прозвище - «Арх».
        Правда, ему нравилось, как оно слетало с губ белокожей Линды.
        Парень откашлялся, возвращая себя к работе.
        - Чего рычишь в ухо, - Граах не преминул проворчать, демонстративно постучал в наушник.
        - Проверяю твой музыкальный слух, - Саня усмехнулся, но громкость микрофона уменьшил.
        Он поправил страховочный трос и шагнул за манжету стыковочного рукава в пустоту. Вакуум подхватил его, развернул над поверхностью астероида. Архипов отчетливо видел ровные ряды сооружений, остовы домов и обрывки дорог под собой. Получается, астероид был когда-то обитаемой планетой. Архипов пытался вспомнить какие-то сведения о секторе, но ничего, кроме обрывочных сведений, в памяти не всплывало. Бот уже завершил сканирование поверхности и дна расселины, перебросил участникам спуска первичные, пока не обработанные данные.
        Щелкнула внешняя связь.
        - Итак, парни, обещанный инструктаж, - голос Сурфа. Деловитый, спокойный и уверенный. - Перед нами - планета Галоджи, центральная планета сектора до аварии. Вернее, то, что от нее осталось… Самый крупный фрагмент, который на картах значится под номером 3H-28. По имеющимся архивным данным, планета со спутниками представляла собой конгломерат научно-исследовательских лабораторий и баз. Считается, что здесь проводился ряд экспериментов в области физики, химии и динамики вещества и пространства… Ходят слухи, что в ходе экспериментов местные ученые раскрыли секрет происхождения Вселенной и создали галактику, разрушив все стереотипы.
        Граах присвистнул.
        - …Но подтвердить, ясное дело, никто это не может. Никакую галактику тут никто не видел, разве что только воспаленный мозг бедных академиков… В любом случае уникальное оборудование осталось. Это факт… 3Н-28 пострадала меньше других, а учитывая ее удаленность от внешней границы аномалии Галоджи и труднодоступность, еще и не тронута нашими коллегами.
        - Ух ты, - присвистнул Арх. - Прямо галактическая Троя…
        - Что? Что значит «Троя»? - не понял клириканец. - В любом случае забираем только то, за чем сюда прибыли, это понятно, я надеюсь?
        - Сурф, а что было конкретно на этом обломке планеты? И что мы должны найти в итоге? Не на экскурсию же ты нас привел? - Архипов, методично передвигая затянутыми в перчатки руками по страховочному канату, спускался на поверхность. Двенадцать метров под светящимся бортовыми огнями брюхом «Агея».
        Отсюда поверхность 3Н-28 выглядела похожей на разбитую елочную игрушку - такая же гладкая, хрупкая, с острыми и рваными краями разломов.
        «Внешний купол?» - предположил Архипов прежде, чем достиг поверхности, прокрытой корочкой хрусткого льда вперемешку с пылью и пеплом.
        Он закрепил конец выброски и подбросил маячок-бур вверх - чтобы не потеряться самому и чтобы робот видел, откуда его подобрать по завершении миссии. Боковым зрением отметил, что Граах также закрепился на поверхности и выбросил свой передатчик, а по соседним тросам уже завершают спуск Фрил, Арл?н и Т?йго - взрывотехники и поисковики команды Сурфока. Все трое - если верить внешности - креонидяне, все трое - с парой десятков успешных операций за плечами и как минимум десятью пожизненными приговорами на троих.
        Сурф откашлялся в динамике - очевидно, устраивался в кресле:
        - Мне нравится твоя любознательность, Арх. Но давай так: твоя группа оказывается под поверхностью, делаете съемку. А там я оцениваю увиденное и решаю, двигаемся дальше или возвращаемся.
        Архипов понял главное: то, зачем они сюда притащились, стоит всех их жизней, вместе взятых.
        Он заглянул в расщелину: маслянистая и топкая чернота. Ни блика, ни лучика.
        - Линда, света добавь. И угол дай шире… Не видно ни черта.
        Он знал, что девушка следит за ним из операторского кресла, ему даже казалось, что ее взгляд щекотал между лопатками. И от него становилось тепло на душе.
        Вздохнул.
        Сердце замирало от мальчишеского восторга. Наверное, так старина Шлиман чувствовал себя, когда открыл Трою. Оранжевый луч осветил параллельные ребристые трубы, ряд турбин, нетронутых катаклизмом, припорошенных космической пылью, и выпуклую полусферу засыпанного купола. Все выглядело так, будто лаборатории Галоджи находились под поверхностью, укрытые от посторонних глаз. «Если это, конечно, лаборатории», - Архипов отправил картинку на борт «Аякса».
        - Хорошо, Арх, спускаемся, - удовлетворенно скомандовал Сурф.
        - Ну спускаемся так спускаемся, - пробормотал Архипов, махнул рукой Фрилу и Арлану спускаться первыми. Следом - они с Граахом. Тайго оставил на подстраховке.
        Устроился на верхней платформе рабочего бота. Активировав двигатели, тот ловко нырнул под верхний панцирь. Узкий луч прожектора выхватывал то гладкие стены, то сооружения наподобие гигантских сот - полые восьмиугольные остовы с уходящими на неизвестную глубину норами. Еще пятнадцать метров вниз, и группа спустилась в центр площади, на полированные треугольные плиты.
        Персональный коммуникатор выбросил обновленный анализ внешней среды. Здесь оказался ниже уровень радиации, выше - газов с примесями космической пыли и выше концентрация кремния.
        Граах, склонившись над монитором, отметил:
        - Хм, странно, здесь и атмосфера какая-то есть. Ну, понятное, остаточная, к жизни не пригодная, но можно провести анализ, чтобы понять, что было до катастрофы… - Он прищурился, выслушивая ответ Сурфа, пожал плечами. - Как знаешь. Я б торганул… Информация о Галоджи сто - сто пятьдесят тысяч тумаров да стоит…
        Архипов заметил, как клириканец тайком настроил программу забора вещества, огляделся. По углам площади, на которую выходило три сооружения, - гигантские ворота были сорваны с петель, тросы непонятного Архипову назначения исчезали в глубине. два входа были почти полностью завалены камнями, оплавились. Еще один выглядел вполне подходящими для прохода.
        - Держитесь левее.
        Архипов огляделся:
        - Левее - это, ты имеешь в виду, вон туда? - взгляд уперся взглядом в единственный уцелевший проход.
        Вместо ответа Сурф бросил координаты с привязкой к местности, Арх прищурился, поманил к себе дрона, направил его внутрь.
        К нему нехотя подошли Фрил и Арлан; Граах с любопытством сунулся в ближайший разрушенный тоннель, присвистнул:
        - Что это, интересно? Лаборатории? Катакомбы? Оранжереи?
        - Или норы, в которых обитали гигантские черви, - рассеянно добавил Арх и с удовольствием отметил, как вся троица передернула плечами. Усмехнулся, сверяясь с данными дрона: - Дрон не фиксирует дно, но подтверждает довольно приличной ширины тоннель… Из резолита. Мы пройдем, я считаю. Единственное, вижу, что там разветвленная сеть тоннелей, заблудиться можно на раз-два.
        - Используйте маячки.
        Архипов бросил свободный конец троса в разлом, переключил индивидуальную связь с «Аяксом»:
        - Сурф, я не специалист по Галоджи. Но резолит, которым обшиты стены технического тоннеля, он и здесь, на площади, используется. Я готов дать голову на отсечение, что мы идем не через парадный вход. Ты посмотри на данные гравитационного фона, которые приходят от дрона. Он растет. Там внутри - источник гравитации.
        - Там храм Се-Терры, - отозвался контрабандист.

* * *
        Архипов чертыхнулся: час от часу не легче. Храм Се-Терры - та самая лаборатория, выжившие ученые которой получили огромные сроки после аварии, а заведующий лабораторией вообще был приговорен к смертной казни. Сейчас он бы немало отдал, чтобы хоть одним глазком заглянуть в материалы секретного уголовного дела и понять, что ждет их внизу.
        Дрон считывал сеть тоннелей, оставлял на темном мониторе зеленые линии маршрута, иногда отклоняясь от основной линии из-за повреждений трубы. Некоторые рассыпались веером, некоторые уходили вглубь планеты и терялись за пределами досягаемости луча. Низкочастотные вибрации улавливались датчиками все отчетливее. Мерный гул шел от резолитовых стен. Сигнал то усиливался, то ослабевал.
        - Сурф, ты слышишь это?
        - Слышу. Источник на два градуса левее нулевой отметки…
        - Ошибка в координатах? - Арх сомневался, что это так.
        Клириканец помолчал.
        - Нам дали координаты нахождения артефакта. Источник вибрации, скорее всего, или остаточный, или спровоцирован каким-то работающим элементом оборудования… Арх, не задавай вопросов, на которые не может быть ответов.
        Архипов уловил, что Сурф начал нервничать.
        Он методично складывал то, что узнал от капитана: лаборатория, запрещенные эксперименты с гравитацией, авария, упакованный под саркофаг обломок планеты.
        - Эх, Сурф… Скажи мне, как честный вор честному вору… Мы же лезем в некрополь Се-Терры, верно? За какой-то из разработок сумасшедших ученых?
        Клириканец усмехнулся:
        - Ты мне нравишься, Арх, - отметил лениво и нарочито небрежно. - Ты умеешь читать между строк… Опасное качество, мой друг.
        Землянину показалось, или его напарники, следовавшие рядом, оглянулись. Одновременно. Так, словно кто-то упомянул его, Арха, по внутренней связи.
        Это обстоятельство, голос контрабандиста и сказанное им легли в груди ледяной шугой, зашевелилось предчувствие. На коммуникатор выплыло сообщение от Линды: «Маячок на скафандре включи. Я хочу тебя видеть».
        Тыл. Линда может стать его тылом. Если захочет, конечно.
        Но дополнительный маячок активировал.
        «Сигнал четкий», - подтвердила Лин.
        Тоннель сузился, превратившись в эллипс.
        - Тормози! - Арх вскинул руку, останавливая бот Фрила и Арлана. - Загружаем дроны и навесное оборудование, закрепляемся за обрешетку трубы и спускаемся вниз… Пока мы готовим выброску, Грааху - сделать подробную визуальную картинку по помещению внизу с анализом сред и сканированием плотности вещества. Данные сбросить на персональные коммуникаторы группы и Сурфу. Фрилу и Арлану подготовить безопасные спуски вниз.
        Наблюдая, как все трое выполняют его распоряжения, он вызвал Сурфока:
        - Киль, мы почти на месте. Еще есть особые распоряжения?
        - Я жду визуал…
        - Сейчас будет, Граах этим как раз занимается… Я о другом… Ты мне больше ничего не хочешь сказать?
        - Я думаю, на координатах ты все увидишь, - Сурф опять уклонился от ответа, нажал отбой.
        Архипов помрачнел:
        - Ну на месте так на месте, - пробормотал. Обернулся к Грааху: - Что там с картой?
        Коммуникатор принял сообщение от клириканца - подробная схема некрополя. Гигантский икосаэдр-двадцатигранник. Каждая сторона - правильный равносторонний треугольник. Нижняя грань лежала горизонтально и, вероятно, служила полом-основанием. В каждой вершине смыкалось пять треугольников. В одной из таких вершин и находилась сейчас группа Арха.
        - Арлан, остаешься здесь, на страховке. Граах и Фрил - вторым ботом, идете вместе, - сверился с часами. - Иал?с!

* * *
        Линда кусала губы, взгляд то и дело искал маячок на интерактивном табло. Всякий раз она сверялась с биотелеметрией - жизненные показатели в норме. Даже давление не повысилось. А вот пульс скачет - ее Архипов нервничает. Надо было идти с ним. Линда с сожалением вздохнула. Поздно. Сейчас остается только вслушиваться в их переговоры и надеяться, что все быстро завершится и они уберутся из сектора.

* * *
        Он шагнул к боту, заметив при этом, что ни Арлан, ни Фрил, ни Граах не пошевелились. Он медленно обернулся, посмотрел на них сверху вниз: пани переминались с ноги на ногу, смотрели исподлобья, настороженно и непримиримо.
        - В чем дело? Мне повторить? - Архипов возвышался над ними.
        Парни переглянулись:
        - Там ничего нет, - за всех ответил Граах, кивнул на схему, - ты же видел. Сурф ошибся.
        Архипов усмехнулся:
        - У вас так принято в команде - обсуждать приказы капитана?
        - Каждый за себя. Это закон. Сурф знает, - отрезал Фрил. В его руках мелькнул пульт управления ботами. - Мы возвращаемся на корабль.
        - Арх, что там у вас, почему не спускаетесь? - прошелестел из динамиков Сурф.
        Фрил шагнул к боту, завел его, Граах положил ладонь на ручку своего. Он смотрел на Арха с опаской, стараясь держаться подальше.
        - Не смей, - Архипов предостерегающе поднял вверх руку, потянулся к плазменному ножу. Фрил перебросил ногу через сидение и нажал кнопку активации маршрута. - Стоять!
        Архипов схватил спинку сидения, бот, управляемый креонидянином, дернулся назад, сбив землянина с ног.
        Низкая гравитация сделала свое дело - удара оказалось достаточно, чтобы Архипов вылетел с площадки и, не успев схватиться за край обрешетки, полетел вниз.
        Темнота вокруг ожила.
        Светло-голубые точки из глубины резолитовых плит собирались в ручейки, группировались, искажая реальность. Из них один за другим выдвигались шипы, росли, пронизывая пространство, наполняя его едва заметным бледным светом. В одно мгновение вся внутренняя поверхность стен некрополя ощетинилась сотнями клыков, как гигантская акулья пасть. Падая спиной вниз, Архипов несколько раз взмахнул плазменным ножом, чтобы срезать острый шип - те осыпались дождем.
        - Черт…
        - Что там у вас?! - голос Сурфа.
        Успел сгруппироваться и приземлился более-менее сносно.
        - Хрень тут у нас, - процедил Архипов.
        Посмотрел вверх.
        Что там у инквизиторов было с гвоздями внутрь? Железная дева? Тонкие иглы прошивали пространство до купола сооружения, словно морской еж, вывернутый наизнанку. Над головой бабочкой, нанизанной на иглу, замер дрон, тускло светил прямо перед собой и немного вниз - на Архипова.
        - Арх, что там у вас. Почему не отвечаете?
        Архипов проверил связь на персональном коммуникаторе - исходящий сигнал пульсировал. Сделал несколько осторожных шагов в сторону - надеялся найти точку выдачи сигнала от передатчика на дроне. Коммуникатор сработал сообщением от Линды: «Вижу тебя!». Архипов с сожалением поморщился - ответить все равно не получится.
        Шкала исходящего сигнала метнулась в зеленую зону:
        - «Аякс», прием. У меня тут сюрприз… Даю картинку, подтверди получение, перехожу на аварийный протокол. Группа вышла из подчинения, забрав оба бота, направилась на поверхность, встречайте. Подтвердите получение моих координат… Я того, здесь сдохнуть не хотел бы.
        Он отправил изображение Сурфу. Знал - Линда тоже увидит. Пока огляделся.
        - Сделай рекогносцировку по координатам, - скомандовал Сурф.
        Архипов усмехнулся:
        - Да лажа тут, Сурф. Голые стены, и фигня вот эта. При этом она еще и фонит жутко, - он сверился с датчиками. - Предполагаю, помехи из-за пришедшего в активность резолита.
        «Архипов, осторожнее там! - снова сообщение от Линды. - Я убью тебя, если ты там погибнешь!»
        Парень спрятал улыбку - волнуется. Осторожно ступая, направился ближе к центру. С сомнением взглянул на покалеченного дрона, попробовал вызвать с ним связь и изменить радиус освещения. Прожектор, пару раз рыкнув, понуро сдвинулся за человеком.
        - Пусто. Здесь ничего нет, - отозвался Архипов, отправляя на «Аякс» видеосъемку абсолютно пустого помещения.
        Он примерился, подпрыгнул к нижнему ярусу шипов, попробовал подтянуться и забраться на него с ногами.
        «Ты рассыпаешься», - это сообщение от Линды, он смог прочитать его, вглядываясь сквозь рябь помех. Отошел на свое прежнее место, но ничего не изменилось - на экране теснилась сетка помех. Архипов менял частоту, дистанционно запускал и выключал передатчик, перезагружал систему. Прожектор, мигнув пару раз, тоже погас, оставив землянина в полной темноте. Если не считать красного монитора на интеркоме. Но вскоре погас и он.
        И тогда Архипов увидел.
        Стены будто вспыхнули. Это был не ровный свет, какой обычно исходил от ламп. Это больше всего походило на проекцию света. Многоуровневый, глубокий, который создавал оптическую иллюзию погружения в него, как искрящуюся смолу, свет тонкими узорами струился по стенам, собирался у основания игл и бежал по ним, устремляясь к острию. А с него стекал наподобие березового сока - медленно, капля за каплей, перетекая с оного шипа на другой, пока не оказывался в самом низу. Архипов проследил за ним - он падал в центр площадки, проникая под нее. Вся поверхность резолита вибрировала, будто живая. Он улавливал это через скафандр, боролся с тошнотой, давлением под ребрами и ватной глухотой.
        - Мать моя… - прошептал и шагнул ближе к льющемуся потоку.
        Как в детстве, когда смотрел в калейдоскоп, Архипов не мог оторвать взгляд от происходящего, завораживающая красота манила. Шаг за шагом он оказался рядом с потоком, покосился на «мертвый» интерком.
        - Что же ты такое? - спросил у потока, не сразу заметив, что центр основания стал прозрачным. Под действием необъяснимого течения резолитовая плита истончилась в том месте, куда стекали бледно-голубые потоки, и растаяла - Архипов отчетливо видел оплавленные края, в их толщине бледно-голубой свет преломлялся и рассыпался в сотни микросхем.
        Внизу, под некрополем храма Се-Терра, оказалась еще одна полость. Арх не мог оценить ее размеры, но прямо под его ногами, подвешенная в пустоте, серебрилась миллиардами микроскопических огней… галактика. Массивный, ослепительно яркий центр с агатовым зрачком черной дыры, спиралевидный вихрь звездных систем и созвездий с хрупкой на вид линией-перемычкой, от которой закручивались два рукава.
        - Та самая галактика? Это все-таки правда?
        Еще раз беспомощно посмотрел на безмолвный коммуникатор и приборы, даже зачем-то постучал по монитору пальцем. Заснять, чтобы потом анализировать, - было бы идеально. Но сегодня оставалось только запоминать и надеяться на собственную память.
        Он опустился на одно колено и всмотрелся - что бы это ни было, но оно поднималось. Центральная, более плотная и выпуклая часть с черным зрачком-дырой уже возвышалась над поверхностью. Выпуклая, плотная «таблетка» с четкими, будто нарисованными краями.
        - Да не голограмма это ни фига, - пробормотал он, с трудом сдерживаясь, чтобы не дотронуться.
        Галактика выглядела как настоящая. Крошечная - в размерах галактики, наверное, «нано»-галактика, - но реальная.
        Оказавшись в бледно-голубом потоке, она сжалась и прекратила вращение, замерла.
        Края стали более четкими. Лучи лились сверху, проникая насквозь, опутывая. Из центра крошечной галактики выбился луч, дрогнув, распался на сотню лепестков. За ним - еще и еще один. Каждый раз рассыпаясь на хрупкие хрустальные лепестки, фиксируя слой за слоем звезды в неизвестной галактике. И с каждым слоем от цветка кругами разбегалась высвобождаемая энергия, Архипов чувствовал ее - она ударяла по грудной клетке, насквозь прошивала скафандр и сбивала дыхание. Она оглушала. И, формируясь в потоки, уходила вверх.
        Хрупкие, как крылья стрекозы, лепестки, потянулись вверх, будто собираясь в закрытом бутоне, но тут же распались вновь. Архипов видел идеальные формы идеально сделанного создания. «Цветок» повис на световых лучах, словно бабочка в паутине, медленно опустился на основание.
        Мужчина с удивлением смотрел, как неизвестная галактика, которую прятали жрецы Се-Терры, кристаллизовалась.
        Архипов слышал только собственное дыхание, отдаленно понимая, что время продолжает течь. Светло-голубые потоки медленно остывали на гранях цветка неизвестными письменами.
        И в этот момент все оборвалось.
        Последнее, что запомнил Саня Архипов, - это придавившую его черноту. Она отбросила его к стене - он отчетливо почувствовал удар - и безжалостно увлекла вниз. Тело, потеряв ориентиры, падало бесконечно долго. Или летело вверх - Архипов уже не мог разобрать.
        Короткий вдох - перед ним расцвела галактика. Та самая - он ни с чем ее не спутает. Так близко, будто на собственной ладони, будто он на ее границе, в шаге от пограничной станции, но уже увлекаемый ее величественным движением.
        Шум космического ветра в наушниках, тихий голос Линды: «Архипов, я тебя убью, не смей от меня исчезать!». Кажется, она плачет. Кажется, в ее жизни произошло что-то. Что ее сильно огорчило.
        - Я здесь, Лин, я никуда не ухожу, - прошептал буднично. - Только посмотри, какая тут красота…
        - Архипов, ты где? - ее голос растерян и напряжен. Она шмыгает носом и слушает, затаив дыхание. - К тебе спустился Сурф. Он вытащит тебя…
        - Лин, представь, я только что открыл целую галактику… Она существует. Правда. Я назову ее твоим именем. Потому что она так же прекрасна, как ты…
        - Архипов! - девичий голос спутался с космическим ветром, окончательно растерял свою плотность, став призрачно-прозрачным, неразборчивым эхом.
        Архипов наблюдал за галактикой, чувствуя, что превращается в вечность.

* * *
        Киль Сурфок скользил над поверхностью 3Н-28: поверхность то и дело ловила блики прожекторов его бота.
        Ровная площадь, прикрытая разрушенным куполом, три выхода-тоннеля, два из которых завалены и почти разрушены, третий вел вниз. У его границы - замерший и отключенный бот и распластавшееся лицом вниз тело. Клириканец замер над ним, снизился, попробовал вызвать по внутренней связи - не отвечает.
        Тогда ему пришлось спуститься еще ниже и перевернуть скафандр.
        Через испачканное кровью с внутренней стороны стекло не разобрать, кто это был. Сурф дотронулся до плеча пострадавшего, активировал и перезапустил принудительно персональный коммуникатор.
        «Тайго», - понял по отметке на шлеме.
        Пока загружался коммуникатор, подсоединился к нему напрямую. Первое, что увидел, дождавшись завершения загрузки, - отсутствие биопараметров. Последняя секунда записи - выход всех параметров в красную зону и резкой падение. Сомнений не оставалось - Тайго мертв.
        Сурф зафиксировал время гибели Тайго.
        На повороте обнаружил тело Арлана. Он лежал навзничь, на животе, беспомощно протянув руки к выходу. Возможно, пытался убежать. Коммуникатор зафиксировал наступление смерти в тот же момент, что и Тайго.
        - Что здесь произошло? - растерянно пробормотал.
        Двинулся дальше.
        У выхода в некрополь нашел еще одно тело: рука, затянутая в перчатку, безвольно повисла на рулевом управлении. Бот завалился на бок и рассек лопастями скафандр. Сурф заглянул за стекло шлема - так же все в крови. Коммуникатор показал такой же скачок биопараметров.
        Время смерти совпадало.
        Он выпрямился, тихо чертыхнулся.
        - Сурф, что с Архом? - голос оставшейся на страховке Линды. Не думал, что ее будет интересовать только землянин.
        Но и он его интересовал больше других. Правда, очевидно, что по другой причине.
        - Тайго, Фрил и Арлан мертвы, - отозвался сухо.
        Девушка коротко вскрикнула, но быстро взяла себя в руки - за умение не раскисать, собственно, она и оказалась в его команде.
        - Я вижу Арха… У него работает маячок на скафандре. И пробивается сигнал. Фонит, но попробую определить его местонахождение.
        - Запись веди, - тихо скомандовал, возвращаясь к боту.
        Он нырнул в некрополь. Завис под куполом, освещая пространство: гладкие стены икосаэдра хранили угасающее свечение - откуда оно здесь? Тонкие, напоминающие царапины или нити гигантской микросхемы узоры поднимались к потолку, где таяли бесследно.
        На дне темнела бесформенная куча - разломанный надвое бот с отвалившимися колесами поблескивал в свете прожектора, под ним, раскинув руки, лежал человек. Сурф уже не надеялся обнаружить живым никого из своей команды, посветил по сторонам: чуть правее, у стены обнаружил такое же обездвиженное тело. Граах.
        Пятого тела нигде не было видно.
        Внизу, в самом центре треугольного основания светилось нечто. Бледный, едва различимый свет.
        Сурф осторожно спустился ниже. Шагнул к невысокому пьедесталу.
        На гладкой полированной поверхности таяли остатки каких-то неведомых Сурфу знаков и горел каменный цветок. Подрагивал остроконечными хрустальными лепестками. Небольшой - легко поместился бы в ладонь клириканца, полупрозрачный, с затемнением в центре. Короткий ребристый стебель, треугольный в сечении, поддерживал композицию.
        - Сурф, я вижу Арха, - взволнованный голос Линды вырвал из оцепенения.
        Сурфок насторожился:
        - Где он?
        - Прямо перед тобой.
        - Передо мной? - клириканец скользнул взглядом по пустоте, с подозрением уставился на хрустальный цветок - тот самый цветок, вирткопию которого ему прислал анонимный заказчик.
        - Да, Сурф. Я ему сказала, что ты к нему спустился… А он про какую-то галактику говорит. Он в норме? Ранен?
        Сурфок прищурился, кивнул.
        Сообразив, что говорят по голосовому передатчику и девушка не видит его кивков, отозвался?
        - Судя по всему, в норме, - соврал.
        Он протянул руку и снял бутон со «стебля». В этот момент помещение храма полыхнуло ярко-голубым, рассыпав по стенам изображение лица землянина Арха и отсветы далекой галактики.
        Словно последнее воспоминание живого цветка.
        - Линда, - девушка всхлипнула вместо ответа. - Готовь якоря, заводи двигатели, мы снимаемся.
        - А… Но он там, я вижу его, Сурф! - голос Линды дрожал, рассыпаясь в груди на осколки.
        Она не договорила.
        - Нет времени забирать отсюда трупы. Наше окно закроется через тринадцать минут. Иначе мы присоединимся к ним.

* * *
        Спустя несколько часов,
        борт фрегата «Аякс»
        Киль Сурфолк смотрел на подрагивающий в креплениях аппарат. Тот, кто отправил его и его людей на эту бойню, точно знал, что эта вещица значит. И знал, на что отправлял исполнителей. Как и то, что он, Киль Сурфок, в такие игры не играет: каждый вправе знать, под чем подписывается.
        Он мрачно окинул взглядом прочерки в бортовом журнале. Пять отличных ребят остались там, на 3Н-28.
        Фрил, Арлан, Граах, Тайго… Арх.
        Сурф отбросил угрызения.
        Каждый - на вес золота.
        Каждый пошел за ним, чтобы выторговать себе свободу и получить право на жизнь.
        И каждого из них он подвел.
        Сомнения, что он оставил землянина на мучительную смерть там, на Галоджи, полоснуло в груди.
        Киль выписал суммы вознаграждения, которые должен был перечислить каждому из них, добавил сумму компенсации, которую получат родственники погибших. Подвел итог. Добавил стоимость уничтоженных ботов и оборудования. Получилось 1,8 биллиона тумаров. Округлил до двух. Указанную сумму отправил заказчику с вирткопией лежащего на его столе энергона. Поставил значок «без торга».
        За все надо платить.
        За свободу иногда приходится расплачиваться жизнью. Власть же всегда стоит денег.
        Смотрел на цветок до тех пор, пока у него не заболели глаза. Каждый лепесток - произведение искусства. А если долго смотреть, то начинаешь видеть, как оживают звезды, а внутри горит чужая незнакомая галактика: массивное огненно-белое кольцо с черной дырой в сердце, два рукава соединены перепонкой.
        Сердце екнуло, пропустив удар, - клириканец отчетливо увидел силуэт человека на фоне ослепительно-белой звезды. Галактика на лепестках энергона вспыхнула на мгновение и погасла, исчезая в слоях хрустального цветка.
        Маргарита Гусева. Пять солов
        Глава 1
        Одна жёлтая таблетка и две голубые капсулы - проглотить и запить стаканом воды.
        Этот ежедневный ритуал такой же обыденный, как чистка зубов и нанесение крема с защитой от ультрафиолета на лицо.
        Алекс сглатывает безвкусное лекарство и бросает взгляд на своё отражение в зеркале. Хорош и молод. На висках ни следа седины, кожа гладка и упруга, голубые глаза смотрят уверенно и спокойно. В этом году ему исполнится 40 марсианских лет. Начнётся вторая четверть его жизни.
        - Лекси, ну ты скоро там? - доносится звонкий голос его жены сквозь дверь и шум воды.
        - Иду-иду.
        Наскоро размазав остатки крема по щекам, он выходит из ванной и попадает в лофт - белый, просторный, идеальный, с окнами во все стены. Так ещё и с видом - за стеклом отсюда видна бескрайняя пустыня. Квартира стала их, когда его жену Марту повысили до руководителя, а Алекс получил новую нашивку на свой серебряный костюм.
        - Мне ни в коем случае нельзя опаздывать сегодня, ведь ты подвезёшь меня? - её губы трогает мягкая улыбка, когда они встречаются глазами.
        - За сэндвич я готов отнести тебя на руках до твоей лаборатории.
        - Юморист, - Марта взмахивает пушистыми ресницами и проводит рукой по своим коротким светлым волосам.
        Округлое лицо, но подтянутая фигура. Ей всего 30 сейчас, и она по-настоящему сногсшибательна в такие моменты: естественная, в одном коротком шёлковом халате, такая живая и милая.
        Такой она бывает только утром. После завтрака Марта уединяется в ванной, чтобы принять душ, почистить зубы. Там же в ход идут десятки тюбиков и баночек. Лицо становится бледным, губы - узкими и чуть розоватыми, голубые глаза - холодными. И из ванной Марта возвращается совсем другой: собранной и облачённой в строгий белый брючный костюм.
        - Кстати, когда твоя следующая поездка? - интересуется она, размещая кружку с чаем и сэндвич на барной стойке.
        - Через недельки две, если всё будет идти по плану. Но сама знаешь, в последнее время слишком много нарядов поступает. Так что, может быть, и завтра.
        - Горжусь тобой, - ровным тоном произносит Марта и, придвинув еду Алексу, удаляется одеваться на работу.

* * *
        Четырьмя часами позже.
        В управлении разносится звонок: лицо командора высвечивается на стенной панели и не предвещает ничего хорошего. Столь высокое начальство опускается до простых смертных крайне редко.
        - Патрульный 1 ранга Алекс, позывной Алексей, на связи.
        - Необходимо выслать патруль на Землю в ближайшее время, - не размениваясь на приветствия, сообщает командор.
        Он взирает со стены в таком разрешении, что при желании можно пересчитать все тщательно скрываемые морщины вокруг его глаз.
        - Как скоро должно быть отправление?
        - Сегодня. Крайний срок через два часа.
        «Ну вот и отдохнул после полёта», - проносится в голове у Алекса. Он только позавчера вернулся из ещё одной миссии, правда, не столь далёкой.
        - Будет сделано, - подтверждает он по громкой связи.
        - Ожидайте подробности у себя на браслете, - произносит командор и отключается. Панель на стене темнеет и вновь показывает лишь время, температуру и уровень кислорода в помещении.

* * *
        Через час.
        «Улетаю сегодня, не скучай», - отправляется сообщение Марте, когда Алекс приближается на лифте к камере предварительного заключения. И хоть он и служит уже целый десяток лет, такое задание ему выпадает впервые. Здесь, в Марсианском шаре, всегда спокойно: никакого криминала, никаких заключённых. Последний раз, по официальным данным, кого-то высылали с планеты аж полвека назад. За серьёзное нарушение - террористические действия.
        «Что же ты натворил?» - невольно думает Алекс, глядя на фотографию парня на своём браслете.
        С виду ничего примечательного. Обычный пацан, каких здесь много. Работяга наверняка. Невысокий, жилистый, с бицепсами и бритой головой. Хотя есть нечто необычное: глаза у него не голубые, как у всех марсиан, а тёмные какие-то и маленькие. Да и имя какое-то непривычное.
        «Рин. 20 марсианских лет. Опасен. Во время доставки с объектом не разговаривать!» - третий раз за последние пять минут перечитывает Алекс присланную информацию. Обычно он патрулирует известных, богатых и талантливых людей с Марса до его спутников. Крайне редко - до Земли. Да и наоборот всего однажды вёз учёного. Они тогда возвращались обратно вместе. А в данном случае больше похоже, что этот Рин высылается с Марса навсегда.
        «Нулевой этаж», - прерывает размышления Алекса роботизированный голос. Створки лифта отъезжают в стороны, открывая взору освещённый галогеновыми лампочками вестибюль. Глазам Алекса предстают двое охранников в серебряной форме и заключённый в синем костюме, с кляпом во рту.
        - Доброго сола, патрульный первого ранга (солом здесь именуют день), Рады приветствовать вас на Нулевом этаже, - будничным голосом говорит один из серебряных. - Меня зовут Макс, мой напарник - Серж. Нам поручено передать вам заключённого Рина.
        - Доброго. Принимаю заключённого под свою ответственность.
        На этих словах Макс, как самый бойкий, толкает Рина вперёд, который чуть не растягивается прямо перед всеми ними. Алекс только сейчас видит, что руки у заключённого закованы в наручники. И это снова слегка шокирует. Подобное раньше он видел исключительно в кино.
        Уладив формальности, Алекс заходит в лифт вместе с Рином и только теперь может, наконец, рассмотреть его чуть подробнее. Гладкая кожа, будто ни разу не тронутая бритвой, ямочки на щеках.
        Вблизи ощущение, что взяли "не того", ещё больше усиливается. В нелепом синем комбинезоне этому парню можно дать лет 16, не больше. И на преступника он похож так же, как Алекс на балерину.
        «Странно это всё, странно. И почему разговаривать нельзя? Научит меня чему-то запрещённому? Метать бумажные самолётики в командора?»
        Лифт скользит всё выше и выше, поднимается на поверхность. И если поднять голову, то за стеклянными стенками уже виднеется город в шаре. Снизу он напоминает громадные соты с миллионом ячеек: ячейки-квартиры, коридоры, магазины, больницы, школы; ячейки-дороги для пешеходов и ячейки-трассы с безвоздушным пространством для быстрого перемещения по городу в капсулах. Есть ещё кольцевая, снаружи шара, но к ней открыт доступ только спецслужбам и некоторым отделам патруля. Из квартиры Алекса иногда видны их проносящиеся капсулы.
        Лифт, надо сказать, также создан для служебных целей. Обычным марсианам вход сюда недоступен. И увидеть шар и Марс снаружи могут лишь по долгу службы или избранные, имеющие квартиры по окружности. Наверное, поэтому Рин необыкновенно оживляется, когда они выскакивают на поверхность, и смотрит во все глаза на безжизненный красный пейзаж. Но, может, ему просто нравится разнообразие - ведь до этого он какое-то время видел только стены камеры.
        Поверхность Марса - кратеры и изгибы, рытвины и пригорки - завораживающее зрелище, особенно в сравнении. Когда они добираются до шара, смотреть становится нечего - по бокам лишь тёмные стенки.
        Алекс мельком скользит взглядом по циферблату часов. Время близится к окончанию стандартного рабочего дня. Марта, скорее всего, уже собирается, одевается, готовится к возвращению домой. Сегодня по прогнозу обещали начало пылевой бури. В шаре, конечно, незаметно, когда на Марсе начинают лютовать погодные аномалии. Но в прогнозах об этом сообщают: жителям шара - для общего сведения, а совершающим полёты - для информации. Для взлёта и посадки эти сведения крайне важны, насущно необходимы. Также, впрочем, и для патрулирования вокруг шара.
        «260 этаж - площадка катапультирования», - сообщает робот. И Алекс вместе с Рином покидают лифт. До полёта остаётся лишь прибыть в капсуле к космическому кораблю.
        За иллюминатором красный песок завихряется далеко внизу, буря подступает.

* * *
        Два часа спустя.
        - Капсулу 1075 унесло в сторону! - первое, что слышит Алекс, когда вылезает из своей в стыковочный рукав космической станции.
        - Что за 1075?
        - Та, где заключённый.
        Глава 2
        - В смысле унесло? - на запястье Алекса начинает вибрировать браслет, пульс зашкаливает. - Куда? Как?
        - Во время катапультирования произошло смещение, - объясняет сурового вида мужчина в чёрной форме с нашивками в виде корабля. - Боюсь, мы бессильны, - и добивает: - сочувствую.
        У Алекса пересыхает в горле. Как это бессильны? Он головой отвечает за Рина. И никакие смещения и случайности не являются достаточным оправданием недоставки заключённого.
        - Вы сможете дать мне костюм для выхода на поверхность?
        - Буря поднимается, патрульный 1 ранга. Выход на поверхность опасен для жизни. Я не имею права выпустить вас.
        - А я не имею права не доставить заключённого на планету Земля, капитан. При всём уважении, я на спецзадании. Поэтому вы выпустите меня и откроете нам рукав позже.
        Алекс говорит уверенно, хотя внутри его одолевают сомнения в своих силах. Потому что, по правде, ему ещё не доводилось выходить на поверхность в костюме. Только на учебных полигонах подготовки. От страха во рту появляется горечь, но Алекс гонит прочь все пессимистичные мысли. Он подумает о них позже. Когда всё закончится.

* * *
        20 минут спустя.
        Алексу дают с собой планшет с картой и указывают примерный квадрат нахождения потерянной капсулы. Всю отчаянность ситуации он понимает, когда, пройдя по рукаву и минуя люк, вылезает на поверхность.
        Буря набирает обороты, и что-то разглядеть в красных вихрях кажется самым настоящим безумием. Утяжелённый костюм держит Алекса у поверхности Марса, не давая силам физики играться с ним, как с шариком. Но с непривычки, а может, из-за стресса, его этот факт сейчас мало радует. Песок ударяется о шлем, заслоняя обзор.
        Шаг, ещё шаг. Алекс ускоряется, понимая, что дорога каждая минута, каждая секунда. С неуправляемой капсулой могло случиться что угодно. Она могла разбиться о выступ, скатиться на дно древнего озера, треснуть, потерять герметичность. И Рин внутри неё… Алекс с ещё большим рвением убыстряет шаг.
        «Я тебя найду, слышишь? Доставлю на Землю в целости и сохранности!» - уверяет он то ли Рина, то ли себя самого. Ему предстоит самая что ни на есть проверка на прочность. Родная планета испытает Алекса, прежде чем отпустит на чужую.
        Гул нарастает, ветер хлещет в лицо, окатывая шлем песком. А впереди, сколько ни вглядывайся, никаких признаков капсулы. Алекс продвигается вперёд практически вслепую, просто следуя за стрелкой навигации на планшете.
        Дойдя до нужного квадрата, он кропотливо исследует его вдоль и поперёк, но результата нет. В заданном участке Рин не обнаруживается. По рации Алексу передают метеоданные и советуют быстрее возвращаться. Буря крепчает с каждой минутой, драгоценной секундой, превращается в ад для тех, кто не успел спрятаться.
        «Ещё пять минут, и пойду назад», - говорит Алекс по рации. И в этот же момент замечает кусочек эмблемы компании «Скачок», выпускающей капсулы. «Нашёл, нашёл», - радуется Алекс и бросается откапывать занесённого песком Рина. Благо есть складная лопата на поясе. А подоспевший адреналин помогает ускориться. Сквозь пелену песка Алекс сражается против стихии, отрывая сантиметр за сантиметром. Ему можно не освобождать капсулу полностью, а просто открыть доступ к верхней части, где есть аварийный люк. Как раз для таких вот непредвиденных случаев.
        Алекс кидает все силы на этот участок. Неистово машет лопатой и вскоре добирается до люка. Сметая последний песок с прозрачной оболочки, где располагается лицо путешествующего в капсуле, Алекс внутренне замирает. Что он увидит сейчас - живого Рина или всё же труп?
        Гулкие удары пульса набатом слышатся в голове. За оболочкой на него смотрит бледное лицо Рина. На мгновение Алекс застывает от ужаса, но ресницы заключённого еле заметно подрагивают. Рин жив!
        Разреженный воздух в атмосфере Марса и необходимость герметичности капсулы не дают Алексу возможности просто переодеть заключённого в костюм. Остаётся лишь один вариант. Вокруг завывает буря, песок как вода, струится обратно в щели и углубление, проделанное лопатой.
        «Срочно возвращайтесь, патрульный 1 ранга!» - кричат ему в наушники.
        Алекс надавливает на лопату и втрое быстрее откапывает всю капсулу. Ему придётся тащить её на себе. Хорошо, что в костюм встроены гидравлические усилители, без них он бы капсулу даже с места не сдвинул.
        Буря всё усиливается, и время тянется, как мягкий пластилин. Кажется будто проходит целая вечность, прежде чем он, наконец, выкапывает капсулу и начинает её тащить за трос, убранный до этого в потайной лючок.
        Алекс прорывается сквозь бурю и не слышит ничего из того, что ему кричат в наушники. Он бредёт через барханы, щурясь, чтобы видеть чётче. В ушах стучит пульс, дыхание прерывисто и поверхностно. Алекс, наконец, видит космическую станцию, сосредотачивается на этом и не замечает, как под ногами почва начинает крошиться. Пара мгновений - и он начинает съезжать куда-то вниз. Рука инстинктивно разжимается, выпуская трос. И Алекс кубарём скатывается к низу очередного кратера. От удара чёрная пелена застилает ему глаза, тело тяжелеет. Алекс падает в бездонную пропасть…

* * *
        На следующее утро.
        Первое, что он видит, открыв глаза - чьё-то смутно знакомое лицо.
        - Очнулся, наконец-то, - говорит оно. - Меня зовут Рин, приятно, наконец, познакомиться.
        И пазл тут же складывается. Сейчас Рин без кляпа, поэтому Алекс сразу его и не признал. Но руки всё так же, в наручниках. Кстати, а почему без кляпа? Ведь им запрещено разговаривать.
        - Кто разрешил вам снять повязку? - сразу делает замечание Алекс, приподнимаясь на койке. Он быстро понимает, где оказался. В лазарете космолёта запоминающиеся занавески и, главное, запах: что-то среднее между больницей и магазином цветов. У каждой койки здесь стоят горшки с растительностью.
        - Как ты мягко выразился, - улыбается Рин, отчего ямочки на его щеках становятся ещё рельефнее. - Повязка. Ведь это самый настоящий кляп!
        - Я не давал вам разрешение говорить со мной на «ты». Наденьте повязку, ладно, кляп. Пожалуйста, - нетерпение в голосе Алекса, кажется, было бы заметно даже самому плохому слушателю, но Рин не торопится исполнять просьбу-приказ.
        - Покиньте помещение, хотя… Что со мной случилось? И где врач? - решает воспользоваться ситуацией и узнать положение дел Алекс.
        - Ты спасал меня и потерял сознание от недостатка кислорода и стресса. Так врач сказал. Он отошёл, но скоро уже вернётся. Тебе оказали первую помощь и ввели успокоительное, чтобы ты выспался.
        «От стресса. Прекрасно. Как барышня, ей-богу».
        - Мы летим на Землю? Я правильно понимаю?
        - На неё.
        У Рина звонкий голос и приятная улыбка, какая-то слишком открытая и живая для жителя Марсианского шара. Алекс таких и не видел никогда. Только некое отдалённое подобие - у Марты с утра.
        В этот момент дверь лазарета отъезжает, и в помещение вплывает врач - немолодая женщина в форме космического флота с нашивками в форме креста на рукавах. У Алекса есть пара вопросов к ней. В частности, как она допустила пребывание заключённого в лазарете. Да ещё и в одиночку. И особенно когда он был без сознания. Но эти вопросы он задаст, когда Рина в комнате не будет.

* * *
        Через восемь часов.
        На борту космолёта, совершающего межпланетные рейсы, людей всего ничего - капитан и его помощник, врач да техник-механик. Но они по большей части в кабине.
        А лететь до планеты-колонии Земля пять солов. Алекс запирает заключённого в специальной камере и определяет для себя проверки несколько раз в сол. Чтобы передавать воду и питание в тюбиках. А заодно проверять психическое состояние подопечного. Сидеть взаперти в одиночку - не очень-то полезное действие для нервной системы.
        Перед сном Алекс идёт в отсек посмотреть не на экране, а вживую, как дела у Рина. Кляп он, конечно, не стал возвращать в обязательную носку, когда тот один в камере. Но надо будет обезопасить себя при визите.
        Алекс прикладывает ладонь к сканеру, и створки стеклянных дверей отьезжают, впуская его в пространство перед второй дверью. Остаётся всего одна стенка до входа в камеру. Через стекло он видит, что Рин спокойно лежит на койке, уставившись в потолок. Руки у него неестественно согнуты. Наверное, наручники натёрли запястья. Чтобы не было проблем в дальнейшем, надо их снять. Всё равно доступ к камере есть только у Алекса. И он уверен в том, что это безопасно. Врач уже оштрафована за то, что оставила Рина без присмотра в лазарете, и больше не хочет иметь дела с Алексом и его подопечным. Техник-механик обитает только в своём отсеке, а роботы не имеют доступа к этой камере и не подвержены таким человеческим недостаткам как потеря бдительности и интуитивное доверие.
        - Заключённый, подойдите к окошку, пожалуйста, - пройдя сквозь микрофон, голос кажется более безжизненным, чем есть на самом деле. Алекс видит, как от неожиданности вздрагивает Рин, но быстро приходит в себя, поднимается и подходит ближе к окну.
        - Давайте сюда руки.
        У Рина глаза округляются от непонимания, и Алекс поясняет: «Наручники сниму».
        - Я ещё за спасение не успел «спасибо» сказать, - снова пускает в ход свою магически живую улыбку заключённый. Алекс ловит себя на мысли, что хотел бы дружить с ним.
        Глава 3
        Не зря врач повелась и потеряла бдительность. Рин, действительно, внушает доверие. Ему хочется доверять. А ещё он невероятно обаятелен. Ему бы с людьми работать, а не в тюрьму лететь. Мысль о назначении миссии слегка отрезвляет, и Алекс перестаёт мечтать, отбрасывает свои опасные размышления в сторону.
        - Мой долг - доставить вас целым и невредимым на Землю, - говорит он, расцепляя наручники на его запястьях.
        Никакой жалости, никаких мыслей о том, что они могли бы подружиться. Этот человек сделал что-то абсолютно неприемлемое, раз его ждёт такое жуткое наказание - изгнание на другую планету, в тюрьму.
        - Ты не похож на других, Алекс. Уверен, в тебе больше живого, настоящего и больше сомнений, чем у всех на этом корабле.
        - Откуда ты знаешь моё имя? - Алекс уверен, что не называл его.
        - Врач показывала мне мой листок обследования, и там было имя сопровождающего, - твоё.
        «Как просто», - проносится в голове Алекса.
        - Наконец-то ты тоже перестал «выкать», - усмехается Рин.
        - Ты не прав. Нет у меня никаких сомнений, - Алекс бросает тюбики в ящик для передачи и захлопывает окошко, не попрощавшись. Ему насущно необходима передышка, чтобы переварить всё.

* * *
        Утро третьего сола.
        Алекс закидывает в рот очередную порцию таблеток и попутно анализирует свой вчерашний разговор с Рином. Неправильно. Так не профессионально! Как он вообще осмелился нарушить приказ? «Не разговаривать, не думать», - даёт себе мысленную установку Алекс. Но, как назло, мысли остановить таким образом невозможно.
        «…в тебе больше живого, настоящего и больше сомнений…», - вертится в голове коварная фраза.
        - Почему? С чего он взял? - Алекс не замечает даже, что произносит это вслух.
        Живое и настоящее - просто потому что он его спас? Это ещё не показатель. И где та градация, когда человек становится живым? Какова она? Где она прописана?
        В голове всплывает улыбка Марты, выражение лица, её исключительная естественность. Живая - кажется, именно такое определение он дал ей в то утро, когда всё завертелось. Но чем она более жива по сравнению с остальными или с самой собой в другое время сола? Алекс думает об этом и не находит ответа. Отсутствие макияжа? Но вечерами она смывает всё, а такой же магии, как с утра, нет. Гормоны? Может, с утра пляшут гормоны, и ему только кажется, что она другая? Но ведь вчера он поймал себя на мысли о том, что и Рин живой и какой-то настоящий, что ли. А значит, гормоны здесь ни при чём. Так откуда же это странное ощущение?
        Так и не найдя ответа, Алекс берёт с собой таблетки и тюбики и идёт к камере. Его терзают мысли, и больше всего хочется задать мучающий вопрос тому, кто всё это затеял, разворошил. Но Алекс не смеет перечить приказу и дальше. Он не будет больше вступать в разговор.
        - Доброго сола, мой единственный гость, - встречает его Рин.
        И пока Алекс выкладывает в ящик таблетки и еду, продолжает:
        - А ты знаешь, как власти убивают это ощущение «живости», «настоящести»? Знаешь, что сам им помогаешь, своими руками?
        - Доброго сола, обед принесу в два, - Алекс не даёт себе никакого шанса завязать диалог. Насильно игнорирует все вопросы Рина и спешно покидает камеру.
        Никаких разговоров, никаких мыслей. Теперь он всё сделал правильно.

* * *
        Тот же сол.
        Не дать сомнениям захватить свои внимание и время получается только пару часов. Часов напряжённой умственной работы по отвлечению на самые разные темы. Если бы существовал какой-то искусственный блокиратор мыслей, он бы с удовольствием воспользовался. Жалко, что такой ещё не придумали. Космолёт, добирающийся до Земли за пять солов - придумали, а это - нет.
        Сейчас требование не вступать в разговор с Рином не кажется уже странным приказом. Он говорил не так уж и много, но его слова не выходят из головы. Вертятся, обрастают гроздьями вопросов. Будь Алекс в силах, он бы вернулся назад во времени и не стал бы Рина спасать в песчаной буре. Нет, стал бы - это сильнее его. Но не дал бы Рину шанса сказать хоть одно слово. Вставил бы ему кляп и не вытаскивал ни на минуту. Тоже - мимо.
        Алекс тяжело вздыхает. Похоже, сама их встреча стала безнадёжным катализатором того, что происходит теперь.
        «Сомнения… Рин говорил о них. Откуда он мог знать?»
        Сомнения всегда были рядом. Алекс не шёл против Системы, управляющей Марсианским шаром. Не совершал никаких противоправных действий, которые бы оспаривали основы общества. Но всегда, в глубине души, задавался вопросами «зачем» и «почему». Не находил ответа и старался больше не думать об этом. А потом пришёл Рин и поставил эти сомнения в фокус. Взбудоражил то, что давно тлело.
        «Ты сам помогаешь им, своими руками»

* * *
        Спустя три часа.
        Подходит время обеда, а Алекс так ни разу не сдвинулся со своей постели в каюте, куда вернулся после завтрака. Он вызывает в памяти все моменты, когда «живость» и «настоящесть» проявлялись, чтобы найти ответы. Чтобы перестать думать уже об этом.
        Вот третья годовщина их пары-ячейки общества. Они подобраны друг другу идеально: по мельчайшим свойствам характера и привычек. Пройден совместный курс по гармонии и работе в отношениях. Сексуальные циклы просчитаны, гороскопы и астрономия благоволят. Их союз был одобрен Системой. В этот день три года назад в институте Ячеек зарегистрировали их отношения.
        Никаких ссор, никаких острых ситуаций. Они оба знают, как себя надо вести в том или ином случае. Знают значение слов и фраз на «женском» и на «мужском». Их отношения гладкие и ровные, как по линейке.
        И вдруг, в годовщину, Марта читает подпись на открытке и начинает бить ей по столу, не говоря при этом ни слова.
        Алекс уже не помнит, что именно там было написано, а реакцию - помнит. Тогда Марта показала себя с другой стороны - с необычной.
        А вот его повышают до первого ранга. Марта ставит в честь этого события на стол шампанское и читает ему какое-то стихотворение. На её лице при этом играет улыбка, и в глазах - гордость. Она будто вся светится изнутри.
        Этот момент тоже в воспоминаниях, яркий и красочный. Алекс помнит мельчайшие детали того вечера; лиловая блузка Марты, такие же лиловые губы, бутылка шампанского с тёмно-красной этикеткой. Вместо гарнира Марта тогда притащила фисташки. Они полвечера щёлкали их, запивая сладким шампанским.
        Или вот Марта назначает дату похода в кинотеатр. Они всегда это делают заранее. Вписывают это событие в свои графики работы и других дел. Согласовывают, чтобы было удобно обоим. В тот день Алекса задерживают на работе, и думая, о проблемах на службе, он едет домой, забывая про кино. Всё идёт не по плану. Обычно они просто разговаривают об этом и планируют на другой день. А в тот день Марта возвращается поздно и почему-то не разговаривает с ним до следующего утра.
        Алекс до сих пор не понимает, почему она отреагировала так. Что это было?
        И ещё одно, слишком личное и болезненное. Марта открывает письмо от института Ячеек, и по её щекам вдруг начинают течь ручьи из глаз.
        «Я никогда не буду мамой, - говорит она отрешённым голосом. - Мне написали, что моё время вышло».
        Тогда Алекс смотрел на неё и тоже не понимал. Они и не планировали детей, почему Марта вдруг стала плакать - это же слёзы были, да? Они?
        Алекс резко подрывается с кровати и бежит к камере, чтобы задать один вопрос: «Как? Как он своими руками помогает убить «живость» и «настоящесть»?»
        Глава 4
        - Ты читал инструкцию к таблеткам, которые принимаешь? - Задаёт встречный вопрос Рин.
        - Читал.
        - И что там написано?
        - Для повышения настроения. Борются со стрессом, помогают относиться ко всему проще и спокойнее, - Алекс перечисляет всё, что помнит об этом. Эти таблетки настолько привычны, что приходится погрузиться в глубины памяти, чтобы вытащить хоть какие-то сведения.
        - …и, как следствие, нейтральное ощущение всего, - продолжает эту мысль Рин. - Отсутствие ярко выраженных эмоций, а при ежедневном применении - эмоций в целом. Ровное, одинаковое отношение ко всему и всем. Крайне удобная общественная позиция, как считаешь?
        Озарение пронзает Алекса, как стрела, выпущенная умелым лучником. Не в силах больше стоять на ногах, он опускается и прислоняется к прозрачной стенке.
        - Таблетки против стресса - гениальный план по подготовке социально-удобных граждан. Об этих пилюлях писали везде - от блогов в инстаграм до огромных билбордов. Их прописывали доктора при стрессовой работе, агрессивном поведении, проблемах в отношениях. У этих таблеток есть ещё один «приятный» бонус - они ухудшают память. И когда Марсианский шар стал не мечтой, а реальностью, целый блок общества подготовили для массового эксперимента. Всех убедили в пользе ежедневного приёма антистрессовых таблеток, проконтролировали регулярность применения лекарств подопытными и начали собирать обратную связь.
        - Но зачем? - чудовищность того, что рассказывает Рин, не помещается в голове у Алекса.
        - Уже восемьдесят лет Марс находится на стадии терраформирования. Здесь запущены передовые технологии, давно разработанные на тогда ещё живой планете Земля. Марс греется и формирует свою защитную атмосферу. Ещё каких-то двадцать лет, и он будет готов для жизни не только в шаре, но и по всей поверхности. Представляешь? Здесь можно будет полноценно жить не в шаре! Правда, передвигаться придётся в кислородных масках, но это уже сущая мелочь. В сравнении. И заселять Марс будут удобными социальными ячейками, генофонд которых так тщательно проверяется и формируется сейчас.
        - Откуда ты всё это знаешь?
        - Я работал в научно-исследовательской лаборатории по терраформированию Марса. У меня была земная жена, пока в один из дней она загадочным образом не погибла. После её смерти мне подобрали новую пару. Но что-то не вязалось. Подобранная жена была прекрасна, но никаких эмоций к ней я не испытывал. Она была, действительно, идеальна, относилась ровно и спокойно. Но с ней было невероятно скучно.
        - И ты начал узнавать о таблетках и их влиянии на людей? - догадывается Алекс.
        - Именно так. Я спрашивал своих знакомых, коллег о том, зачем им эти таблетки, что они им дают. И в какой-то момент всё стало понятно. Когда я сделал одно предположение, все пазлы сошлись. На меня не действовали их хвалёные таблетки. Ведь даже на сотни тысяч всегда найдётся один «не такой». Этим «не таким» по воле случая оказался я.
        Алекс задумчиво облизывает пересохшие губы и подводит итог:
        - Вот почему тебя сослали на Землю. Ты хотел развенчать их грандиозный план.
        Рин слабо улыбается и утвердительно наклоняет голову.
        - А как же всплески эмоций у моей жены? - уточняет Алекс.
        - От побочных эффектов нет страховки. Иногда, очень редко, сильные эмоции пробиваются даже сквозь пелену изменённого таблетками сознания.
        Злость, обида, радость и отчаяние - Алекс идентифицирует те сильные эмоции Марты. То есть не зря ему казалось, что она в те моменты становилась более живой.
        - То есть если перестать принимать, есть шанс вернуть все эмоции? - задаётся вопросом Алекс.
        - Определённо, да. Только требуется не меньше месяца на полное восстановление. Правда, есть исключения. Те люди, у которых эмоции пробиваются утром, перед очередным приёмом лекарств, «оживляются» за неделю.
        - Как же все согласились принимать эти таблетки?
        - В 2150 году произошли очередные выборы. Большинство подписало поправки за медикаментозные вмешательства против агрессии, стресса и депрессии без особых показаний. Тогда и произошёл этот намеренный отказ человечества от эмоций.
        - Почему они согласились?
        - Эмоции - не райский дар, Алекс. Не все могут с ними совладать. Многие никогда бы не хотели испытывать такие чувства, как страх, горе, отчаяние. Конечно, есть ещё радость, восхищение. Но в какой-то момент негативных стало так много, что люди решили отказаться от эмоций в целом. Кроме всего прочего перестала существовать агрессия, насилие. Мир перестал быть жестоким. Он стал никаким.

* * *
        Четвёртый сол.
        Они разговаривают всё следующее утро. Рин - целая энциклопедия по устройству Марсианского шара. Он знает, где и как начинали строительство мини-фабрик, подогревающих поверхность планеты. Знает, с какими трудностями столкнулись в своё время строители - его отец и дедушка участвовали в этих разработках.
        Рин рассказывает о том, какой планета станет через двадцать лет. Каким её вид представляют учёные. Красно-бело-голубой «мраморный» шар. Алекс слушает и поражается - историю планеты нигде не преподавали. А ведь это так захватывающе, так интересно! Надо будет обязательно рассказать всё Марте.
        - А что ждёт тебя? - до Алекса вдруг доходит, что долгосрочного будущего Рина он не знает. Может только догадываться.
        - Тюрьма ждёт.
        - Навсегда?
        - На навсегда я не согласен. Пока не сменится власть. Или не закончатся учёные умы, - смеётся Рин.
        Его вера поражает Алекса. Этот неунывающий человек заслуживает уважения.
        - Я уверен, что найдутся люди, которые перевернут Систему. Кто знает, может, это будешь ты.
        «Это вряд ли», - думает Алекс. Он слишком законопослушен для такого. Хотя один раз он уже ослушался, заговорив с Рином…

* * *
        Пятый сол.
        Алекс очень хочет помочь. Эти несколько солов изменили его представления о жизни. За такое недолгое время он успел так много. Спас Рина из бури и чуть не погиб сам. Узнал больше, чем за всё время до этого. Помучался от неопределённости и сомнений. И узнал ответ на вопрос, который долгие годы подспудно тревожил его.
        Но как помочь? Что он может? Алекс ломает голову, но не находит ни единого шанса уберечь от тюрьмы Рина. На посадочной площадке их будет ждать вооружённый конвой. Провести сквозь него так, чтобы никто ничего не заметил - нереально. Устроить перестрелку - в ней могут пострадать другие люди. Небезопасно.
        - Ты и так сделал многое для меня, - будто прочитав его мысли, успокаивает Рин. - У меня есть только одна просьба.
        - Какая?
        - Я могу считать тебя другом?
        - Почту за честь, - Алекс улыбается, а руки дрожат. Совсем скоро они расстанутся. Возможно, навсегда.

* * *
        Через неделю.
        Алекс возвращается на Марс обратным рейсом. Он выполнил приказ - доставил Рина на Землю и передал его конвою.
        После приземления он наведывается на работу, чтобы заполнить необходимые документы и уйти на долгожданные выходные.
        Марта уже ждёт его дома. Алекс отсутствовал довольно долго на этот раз. Не каждый раз появляются миссии с патрулированием до Земли. И в его синхронизированном календаре маячит на сегодня «ужин возвращения».
        Зайдя домой, Алекс идёт в ванную комнату, чтобы умыться. На полочках в шкафчике привычно стоят баночки с пилюлями. Жёлтые и голубые, Яркие, как оперение попугая.
        - Лекси, ну ты скоро там? - Доносится звонкий голос его жены сквозь дверь и шум воды.
        - Иду-иду, - говорит Алекс.
        Он протягивает руку к баночкам с лекарствами, неторопливо открывает их. Цветная россыпь таблеток наполняет унитаз до половины. Алекс жмёт на слив воды и выходит из ванной.
        Анна Пумалайнен. Ник за Поясом Иллюзий
        Глава 1
        Магнус был старым, опытным врачом. Но сейчас ему предстоял один из тех разговоров, к которым не привыкаешь и за все годы в профессии. В кабинет вошёл мужчина лет тридцати пяти.
        - Заходи, Ник, есть новости. Обследование закончено, диагноз подтвердился: у тебя лихорадка кожной независимости. Возможно, ты слышал о ней, это единственная болезнь, которую наша медицина ещё не научилась вылечивать в условиях планеты. Сегодня мы знаем только один способ лечения - это погружение в Иллюзию.
        - Я слышал, док, но мне сейчас некогда. Всё это лечение совсем не вовремя…
        - Не в моих правилах пугать своих пациентов. Но мне придётся описать последствия честно, чтобы у тебя не было лишних надежд, они вредны в данном случае. Лихорадка кожной независимости, или сокращённо ЛКЗ, прогрессирует в ста процентах случаев, спонтанных излечений пока не было. Сейчас ты находишься в начальной стадии, и всё, что тебя беспокоит, - это лёгкий озноб время от времени. Но очень скоро твоя кожа начнёт чувствовать холод, который будет усиливаться с каждым днём. Это мучительно, а наши лекарства бессильны. Ты будешь чувствовать, что медленно замерзаешь… Все пациенты, которые отказались от единственного метода (пройти курс в Иллюзии), - все они не только страдали, Ник, они… сходили с ума. Прости, но я должен сказать тебе это. Поэтому не сомневайся и отправляйся на лечение, шансы очень хорошие, девять из десяти прошедших курс выздоравливали.
        - А один из десяти?
        - У любого лечения есть риски. Группа адаптологов разработала отличную систему привыкания к жизни на Земле (планета в Поясе Иллюзий, на которую ты отправишься, называется Земля). Но всё просчитать невозможно. Рисков для жизни на этой планете значительно больше, чем на нашей.
        - Этот курс… надолго? Мой проект… тот, которым я руковожу, сейчас отлично развивается. А когда я вернусь, у моих подчинённых отрастут бороды? И моё дело замёрзнет тут вместо меня?
        Магнус посмотрел на своего пациента и намеренно чуть задержал ответ.
        - Наверно, всё же я плохо объяснил, у тебя нет выбора. Кроме того, здесь, на Кардаме, время течёт медленнее, на Земле проходят годы, здесь - месяцы…
        - Я хотел бы знать точнее, для меня важен каждый день!
        Магнусу давно были знакомы эти сомнения его больных. Но он так же хорошо знал, что никаких «средних» сроков нет. Если закончить лечение раньше времени, то Иллюзия может не успеть произвести нужные изменения на уровне генов, и тогда в будущем возможен рецидив. А если оставить пациента за Поясом Иллюзии дольше, чем нужно, то последствия могут быть непредсказуемыми. Кто-то отказывался возвращаться (в медицинских протоколах это обозначалось как необратимое погружение в иллюзорность), кто-то умирал от несчастных случаев или военных действий. За Поясом всё могло случиться.
        - Прости, при всём желании я не могу сказать даже приблизительно, у каждого болезнь протекает по-своему.
        Глава 2
        Ник вышел на улицу, лихорадочно пытаясь осмыслить услышанное и понять, как это изменит его жизнь. Он был ещё очень молод по меркам своей родной планеты Кардама, расположенной в Поясе Ориона. Далеко позади остались кувезы родопитомника, где он однажды появился на свет, Воспитательный Дом, где он рос вместе с другими мальчиками и девочками, и, конечно, Школа Многих Ступеней. Программа и длительность обучения каждого ребёнка была индивидуальной, а Ник учился до самой высшей ступени. Его интересовали сразу несколько наук, но он выбрал космоагрономию, и после школы его пригласили работать в лучшее место - Новые Сады Кардамы. Путешественники привозили образцы растений и семян из самых разных уголков космоса, а группа под руководством Ника изучала их, решая, полезны ли эти растения планете, чтобы потом передать группам земледельцев, которые заботливо «приживляли» гостей в новом грунте. Эта работа была очень важной, учитывая последний Кометный Шторм, погубивший сильнейшим фитооблучением почти девяносто процентов всех растений…
        Теперь надо кому-то передать свой проект. Кому?! Он лихорадочно обдумывал кандидатуры. Это был главный и единственный вопрос до отлёта, больше его ничего не держало. Дом? Нет причин беспокоиться о коробке, где он спал и переодевался. Как большинство на Кардаме, Ник жил один. Два-три приятеля из его научной группы составляли ему компанию в спортивном зале, иногда собиралась компания побольше для поездки в пески или в горы, во время которых разговоры обычно шли опять же о деле. Ещё реже они собирались в больших залах Аудиариумов: послушать новую музыку и потанцевать. Старую музыку на Кардаме слушать было не принято, особенно среди прогрессоров, поколений последней Эры… Затем он подумал о Марге, девушке, с которой они вместе учились когда-то. Иногда она приходила к нему домой и с увлечением говорила о своих многочисленных достижениях, она и вправду была молодец, одна из лучших в корпусе Воспитателей, на старте отличной карьеры. Он говорил о себе, она - о себе, затем они шли в душ и наконец выключали свет, дальше - то, что было дальше, Ник относил к разновидности танцев или спорта. Утром Марга уходила
раньше, чем он успевал проснуться, Ник не удивлялся и не скучал. «Вряд ли без меня в её жизни что-то изменится». Собаки у него не было. Собак, как и семьи, на Кардаме принято было заводить в последнем периоде жизненного цикла, в местностях, отдалённых от прогрессивных планетных центров, об этом Ник пока совсем не думал. Домашние цветы давно исчезли из домов вместе с подоконниками. Что ж… это тоже облегчает задачу. «Проект я оставлю на Мэри, она подходит больше других. И, кажется, не прочь возглавить». Мэри, кто же ещё! Большая умница, единомышленник, да и работает в его команде с самого начала.
        Собирать вещи в дорогу было не нужно, так как всё, до последней нитки на теле отбывающего за Пояс Иллюзий, было заботой адаптологов.
        Глава 3
        На следующее утро Ник отправился прослушать краткий курс жизни в условиях планеты за Поясом Иллюзий. Ему объяснили, что для создания эффекта настоящего погружения у него не будет возможности установить двустороннюю связь с Кардамой, но он должен будет время от времени отправлять на свою родную планету дневники-отчёты о своём самочувствии. Доктор Магнус будет их читать, чтобы помочь в случае, если что-то пойдёт уж совсем не так, как ожидалось. Впрочем, пациента предупредили о том, что сложности будут обязательно! «Потому что именно на этом, на непохожести жизни на наших планетах, и основан эффект лечения. Ты это сам поймёшь!» - с энтузиазмом рассказывал инструктор отдела адаптологии по имени Стартол.
        - Не думай, что это курорт. Воздух там как бы плотнее нашего, к этому надо привыкнуть. Запахи сильнее, звуки громче. И местные гуманоиды покажутся тебе странными. Но ничего, справишься, все справляются… обычно.
        - А что мне нужно будет делать?
        - Вот! Это самое главное. Не пытайся там ничего особенного «делать». Твоё дело - дышать воздухом, слушать звуки, видеть краски и формы, проводи больше времени с аборигенами. Всё это будет тебя лечить. Но для местных у тебя будет работа, дом, и ты будешь ходить э… между ними каждый день и ночь. Так там принято.
        - И что это за работа?
        - Выбор, к сожалению, не велик. По своей специальности не сможешь: там совершенно другие растения, не говоря уже об их аграрной политике, она тебе не понравится… Будешь работать курьером. Физически вполне подходишь, специального образования не надо, контактов с людьми много, но поверхностные. Мы давно заметили, что чем больше контактов, тем быстрее лечится ЛКЗ.
        - Меня об этом не предупреждали! Не хочу я никаких контактов.
        - Я полностью согласен с тобой. Но потерпи, так надо. Далее. Завтра утром тебя отправят на Землю. Когда ты очнёшься, то увидишь, что находишься в летящем самолёте (местный летающий аппарат). Синхронизация с пространством этой планеты для нашего телепорта возможна только на высоких скоростях авиационных машин. Прежде чем поместить туда твоё тело, мы обследуем пространство видеощупом и убедимся, что в данный момент рядом никого нет, чтобы не привлечь внимание. С тобой будет немного вещей на первое время и документы в кармане куртки, когда самолёт приземлится, выйдешь из аэропорта и направляйся в город по адресу, который лежит вместе с документами.
        Разговор продолжался несколько часов, инструктор рассказывал в самых мелких подробностях о том, как совершить то или другое действие на Земле. Ник неутомимо задавал вопросы, адаптолог терпеливо отвечал на каждый. И когда, казалось бы, все мыслимые и немыслимые ситуации обсудили, Ник произнёс слова, которые рано или поздно говорят все космотуристы: «Что если что-то пойдёт не так? Вдруг я растеряюсь и сделаю что-то не то? Или заблужусь? Или кто-то нападёт на меня, потому что я неправильно "вступил в контакт"? Что тогда?» Инструктор ждал этих слов и ответил даже слишком быстро: «Мы занимаемся спасением твоей жизни. Да, риск есть, но ты очень умный даже по меркам нашей планеты, а значит, способен к адаптации в незнакомых условиях и, уверен, найдёшь выход из любой ситуации. Помни основное: разговаривать надо вежливо (встроенный переводчик генерирует самую культурную речь местности твоей локации), знать законы и не нарушать их без крайней необходимости (справочник загружен в твой чип), и… улыбайся. Это такая местная традиция. Конечно, о любой нештатной ситуации ты можешь написать в отчёте, его прочтём
док и я, мы постараемся помочь, но это происходит не мгновенно, ты должен понимать». Он понимал.
        Вернувшись домой, Ник связался с парой наиболее близких людей, все они выразили озабоченность его состоянием и слово в слово повторили то, что уже было сказано: «Это необходимо, ты должен использовать этот шанс, Ник». Как будто он сам не знал, что должен. Он испытал странное чувство впервые в жизни, как будто хочет услышать что-то другое, какие-то другие слова, но какие точно - не знал…
        На следующее утро Ник направился в здание телепорта. Прошедшая ночь была тревожной, к тому же озноб стал усиливаться, как предупреждал док, но это отчасти помогало преодолеть тревожные мысли. Вот и телепорт, отлаженные действия персонала создавали полный порядок, никто не задерживался и не опаздывал. Перед тем как шагнуть в металлические ворота, космический новичок обернулся и растерянно бросил взгляд куда-то за большие окна, всего мгновение, и он двинулся дальше. Решено - значит решено!
        Глава 4
        Первым, что почувствовал Ник, были гладкие части подлокотников кресла, на которых лежали его руки, в ушах стояло тихое мерное гудение, было тепло и немного душно, он открыл глаза и увидел себя в мягком кресле, на последнем ряду таких же сидений, впереди виднелись несколько затылков, рядом никого не было. «Наверно, это самолёт». «Пристегните, пожалуйста, ремни безопасности, наш самолёт начинает посадку», - обратилась к нему с милой улыбкой девушка, проходящая мимо кресел. Посмотрев по сторонам, Ник повторил то, что делали окружающие его люди с тяжёлым карабином на лентах, приделанных к сидению. Выход из салона прошёл спокойно, улыбчивая девушка руководила каждым шагом пассажиров. Как учил инструктор по адаптации, находясь в толпе, Ник просто старался повторять то, что делали другие, и без затруднений попал в большое, светлое здание, наполненное людьми, спешащими в разные стороны. Пройдя немного вперёд, он оказался перед цепочкой людей, стоявших в затылок друг за другом и, вспомнив, что это называется «очередь», встал в конец, а когда перед ним никого не осталось, как и все, подошёл к мужчине в
тёмной форме с пришитыми блестящими кусочками металла. «Ваш паспорт, пожалуйста». Ник достал все книжки и листки бумаги разной плотности, которые внушительной пачкой лежали в кармане куртки. Мужчина внимательно посмотрел в них, затем на пассажира, затем снова в бумаги и, не улыбаясь, сказал: «Проходите». Пришелец услышал это слово с явным облегчением, потому что успел ощутить что-то вроде неприятного покалывания на коже лица, под изучающим взглядом человека в костюме с металлическими деталями. Надо было улыбнуться, как учили, но почему-то совсем не хотелось. «Ладно, надеюсь, иногда здесь можно не следовать этому ритуалу, в законах я не нашёл "улыбаться всем", значит, наверно, это необязательное действие. И хорошо». Ник чуть осмелел и решил пообщаться, как ему советовали до отлёта:
        - Не могли бы Вы мне помочь? - он обратился к девушке, одетой так же, как помощница пассажиров в самолёте. Ник заметил, что вокруг этих существ было что-то вроде облачка тепла и света, в котором хотелось оставаться дольше.
        - Да, конечно.
        - Куда мне идти, чтобы выйти в город?
        - Через терминал 2. Это прямо, потом направо, там будет лестница, спуститесь на первый этаж и снова направо. Или можно на лифте, - она показала рукой направление движения.
        - Спасибо, - Ник попробовал приподнять уголки губ вверх, как его учили.
        - Счастливого пути, - отозвалась серединка облачка и тут же растворилась в толпе.
        А это ещё что? Толпа вынесла его в очередной переход огромного здания, здесь пассажиры проходили мимо людей, с ног до головы в белом, державших в руке направленные на проходящих устройства вроде пистолетов. Ник не успел испугаться, потому что люди шли мимо направленных в их головы пистолетов совершенно спокойно, даже не отвлекаясь от своих разговоров. Он тоже прошёл мимо, но буквально через 10 шагов услышал оклик, а повернувшись, увидел, что его догоняет один из «белых». «Пройдите, пожалуйста, со мной. Дистанционный термометр показал, что у вас температура тела не нормальная, необходимо убедиться, что Вы здоровы».
        «Вот и начались… "нештатные ситуации". Что мне теперь делать? Идти с ним? Откуда я знаю, кто он?!» - ругая про себя адаптологов, Ник всё же решил идти за «белым», в основном потому, что людей в форме справочник называл одним из самых безопасных источников информации в большинстве частей этого Света. Они пришли в небольшую комнату с красным крестом на двери. Внутри комната была вся белая, как и костюмы её обитателей, чистота и несколько предметов мебели напоминали кабинет дока на Кардаме. За столом сидел мужчина значительно старше «белого» парня с пистолетом, весь его вид выражал смесь усталости и раздражения так сильно, что Ника будто удерживало у двери уплотнившейся стеной воздуха.
        «Ну что там у тебя опять?» - «У этого пассажира аномальная температура. Правда, аномально низкая, но ведь это тоже может быть признаком инфекции…» - «И зачем ты его привёл? Куда его теперь?! В больницу не возьмут, ты его здесь, что ли, обследовать будешь?! Чему вас только учат, не пойму!» - старик в белом почти кричал, а пространство в комнате всё больше сжималось и уплотнялось, пришелец чувствовал, как будто тугие плотные ленты спелёнывают всё тело, давило на уши, воздух немного пожелтел и в виде горьковатого газа начал проникать в лёгкие, Нику очень хотелось уйти. Старик немного успокоился и сказал усталым голосом: «Ладно, раз уж привёл, осмотри его и отправь телефонограмму в поликлинику по месту жительства, пусть придут с активом на дом, подозрение на Стовид-астению. Всё, иди, я и так ночь не спал, сил нет уже…»
        Когда они, наконец, покинули кабинет, молодой врач смущённо произнёс: «Извините, много работы, старший очень устал, раздражается иногда…» Так Ник запомнил, как выглядят раздражение и усталость, его знания о новом месте жизни быстро пополнялись.
        Глава 5
        «Отчёт 1. Здравствуйте, доктор Магнус, прошла неделя, я пишу Вам отчёт, как договаривались. Я нашёл свой дом без проблем, меня встретил хозяин и передал ключи, всё здесь показал и объяснил. Жильё сносное, только вещей многовато, зато есть растения, они живут на окнах, я уже познакомился с ними, они очень удивились, что я их понимаю. Джеки Джек (это хозяин) живёт рядом, этажом выше. Он очень общительный, часто заходит и сразу идёт на кухню, зачем-то достаёт стаканы и разливает в них какую-то жидкость, но я отказываюсь её пить, как Вы и говорили, говорю ему, что я болею. От Джеки часто пахнет чем-то тяжёлым и горячим, и ещё он постоянно говорит, чтобы я не открывал дверь его бывшей жене, если придёт. Она пока не приходила. Бывает, ночью я просыпаюсь от звуков из других квартир, иногда там как будто падает мебель, иногда кто-то кричит, бывает, что смеются. Да, самое главное: когда прилетел, в аэропорту специальным прибором определили, что у меня пониженная температура тела и направили в местный лечебный корпус. Недавно на Земле началась эпидемия новой инфекции, возможно, Вы ещё не знаете об этом,
из-за неё все должны носить на лице кусочки фильтрующей воздух ткани, и на работу без обследования не устроиться. Врач спрашивал меня, откуда я прилетел, я назвал тот город, который был в моём самолётном билете, это его устроило, потом я сдал анализы, мне сказали, что результаты в норме. По поводу низкой температуры тела никто не придирается, считают, что это последствие этой новой инфекции, думают, что я, наверно, переболел. Это хорошо, кажется, никому до меня особо нет дела. Завтра пойду устраиваться на работу. Док, мне кажется, я постоянно что-то чувствую здесь, очень много новых ощущений, в одних мне хочется задерживаться подольше, из других хочется бежать. В общем, пока всё нормально. Да! Уровень холода я чувствую примерно так же, как раньше, особых перемен пока не заметил, одеваюсь теплее, стараюсь больше двигаться, завтра иду устраиваться курьером на самокате, это отличная штука, док! До связи».
        «Отчёт 3. Здравствуйте, док. Я здесь три месяца. Чувствую себя примерно так же, усиления холода нет, надеюсь, это хороший признак. Джеки перестал приходить, кажется, ему со мной неинтересно, зато недавно позвонили в дверь, и это оказалась его бывшая жена, она ругалась и на Джеки, и на меня, сказала, что он не имел права сдавать мне квартиру, я проверил, на самом деле права у него есть. После её ухода у меня заболел живот и болел наверно неделю, больше я ей дверь не открою. Я работаю, развожу заказы из магазина на самокате, в основном это еда. Я встречаю десяток новых людей каждый день (это вдобавок к десятку знакомых, с которыми вижусь ежедневно). Недавно влетел колесом в яму асфальта, упал и сильно ободрал кожу на ноге и руке, я совсем не знал, что делать, но мне повезло: остановилась какая-то машина, подошли парень и девушка и предложили помощь, у них была вода, промыли рану, обработали чем-то зелёным, сильно щипало кожу, потом перевязали. Это было удивительно, ведь они могли бы не останавливаться, я ощутил непривычное чувство где-то в груди, похоже на щекотку. У меня появилась любимая еда - это
жареный пирожок с вишнёвым вареньем, и ещё напиток - кофе. Не помню, чтобы Вы меня предупреждали не пить его. Ребята с работы меня пригласили недавно на «вечеринку» за городом, я согласился, Вы говорили, надо больше общаться. Это были выходные, я вернулся домой только через два дня, меня всё-таки уговорили попробовать напитки, которые Вы запретили пить. Я бы сказал, что всё это было очень странно, немного напоминает наш Галлюциатр, где показывают всякие необъяснимые яркие истории, чтобы иногда сдвигать свою точку реальности. Повторять этот опыт мне не хочется, тем более что все мои внутренние органы пережили настоящую бурю, но я заметил, что сотрудники после этого меня чаще стали звать по имени, улыбаться и хлопать по плечу. Наверно, это хорошо. Или нет? Не знаю. Док, здесь наступает лето, это такое время года, когда тепло, может быть, мне станет лучше, и я смогу улететь домой, интересно, как там мой проект? Пока, доктор Магнус, до связи».
        «Отчёт 6. Здравствуйте. О здоровье: мне кажется, я чувствую себя намного лучше, почти не мёрзну. Док, если Вы получили мои прошлые отчёты, то извините, буду повторяться: я хочу вернуться на Кардаму как можно скорее! Мне надоело развозить заказы, поначалу это было необычно и поэтому даже нравилось, но сейчас один день похож на другой, и это очень скучно. Я понимаю, что нахожусь здесь, чтобы лечиться, но, кажется, мне уже намного лучше. Вы говорите, что надо быть ближе к людям, я стараюсь, но мне не о чем с ними говорить. Некоторые люди кажутся мне грубыми, рядом с такими трудно находиться, потому что каждый взгляд и слово с их стороны как кулак, направленный мне в лицо, так я это чувствую. Есть приятные люди, они как будто окружают меня чем-то нежным и мягким, они заботятся о том, чтобы мне было хорошо, но и среди них нет того, кому бы я доверял. Если честно, с цветами на моём подоконнике говорить приятнее. Да, недавно я нашёл маленькую кошку, когда я держу её на руках, мне так тепло, так спокойно, я рассказываю ей всё, что меня тревожит. Надеюсь, она никому не расскажет то, о чём я ей рассказываю,
но какая разница, всё равно никто не поверит».
        «Отчёт 9. Привет, док! Может быть, Вы не получаете мои отчёты, не знаю, лучше буду думать так, иначе мне страшно предположить почему я всё ещё здесь. У меня для Вас две новости. Первая: чувствую себя намного лучше, я уже забыл, когда в последний раз мне было холодно. Чаще мне даже жарко! Отчего бы это? Может быть, от смеси ярости и бессилия, которое я испытываю в последнее время. И вторая новость: я бездомный! Сейчас я дома у одного из тех ребят, с которыми я ездил на вечеринку за город, помните? Он разрешил мне немного пожить у него, пока не найду новое жильё. Карда (это кошка, помните, я писал?) со мной. Эта стерва, бывшая жена Джеки (извините, но местный язык гораздо больше подходит для описания здешней жизни и её персонажей), выгнала меня из дома! На работе предупредили, что в течение месяца половину команды уволят, фирма едва держится на плаву. Скажу Вам, это не удивительно, хозяина интересует только его прибыль, больше ничего. Конечно, я буду искать новую работу, но, если честно, я соскучился по своей! До связи. Больше писать не о чем. Я надеюсь на Вашу память, Магнус, и что Вы не забудете
про меня!!».
        «Отчёт 10. Э-ге-гей, как тут говорят, доктор Магнус! Пишу в никуда. Зачем я это делаю?! Ах да, всё ещё надеюсь, что держать меня здесь - часть Вашего лечебного плана. На этот случай сообщаю, что я здоров. Правда! Уже несколько недель не чувствую и намёка на холод. Я в прежнем весе, бодр, работаю там же, пока не уволили. Очень сдружился с парнями на работе, они, конечно, балбесы по большей части, многие даже нигде не учатся, у некоторых проблемы с водкой. Но недавно подумал, что если что-то меня и «греет», когда я холодным тёмным утром качусь в нашу контору, то это они. Мы болтаем о всякой ерунде, смеёмся и вместе ругаем хозяина конторы. Недавно мы снова были на пати за городом, я решил подколоть их и сказал, что прилетел с другой планеты. Вот смеху-то было! "Ты?! - говорят. - Ну это вряд ли!!" Полночи смеялись…
        Док, может быть, это имеет значение, я познакомился с одной девушкой, и… мы стали близки. Я испытываю сложные чувства. Как это объяснить? Я как будто держусь за неё, потому что ничего лучше, чем она, здесь нет! Может быть, лучше, чем она, ничего и вообще нет, я не знаю… Но она так сильно отличается от всего, что я считал нормальным в своей жизни. И уж точно не могу сказать, что мне стало легче! Она ведёт себя так странно, я часто не понимаю её… Я не знаю, что делать с этим. Но, если честно, сейчас я не представляю, что улечу отсюда и больше её не увижу. Хорошо бы посоветоваться с Вами и ещё с адаптологами, наверняка у них были такие случаи. Пока, док, мне пора ложиться спать, завтра рано вставать».
        «Отчёт 11. Добрый день, доктор. У нас наступила зима, это очень красивое время. На Кардаме, Вы знаете, нет зимы и нет лета, там всегда один сезон, а здесь большое разнообразие в этом смысле. Температура воздуха понижается, и вода, которой на этой планете очень много, кристаллизуется в твёрдую форму. Самое удивительное, что мелкие кристаллы воды принимают неповторимые, симметричные ажурные формы, их называют «снежинки». Все эти снежинки ложатся на землю толстым покрывалом, образуя сугробы, они белые и мягкие, только холодные. Я чувствую себя хорошо (если не считать выбитого зуба, о нём позже), даже в эту погоду мне совсем не холодно в тёплой одежде. Здесь есть такой праздник, Новый год, самый любимый всеми людьми, поэтому празднуют просто отчаянно. Я, конечно, с ними! Долго объяснять, как это вышло, но теперь у меня нет одного переднего зуба, не бойтесь, можно вставить. А Вы знали, что без зуба начинаешь говорить довольно смешно? Луиза улыбается, глядя на меня. Нет, сначала она плакала, а теперь мы смеёмся вместе… Да! У меня новая работа. Не писал Вам, но почти сразу, как прилетел, я стал ходить на
курсы озеленителей, я же не знал, сколько здесь придётся жить. И теперь меня взяли работать с местными растениями, мне это нравится гораздо больше, чем курьер. Вот. А один из парней с моей прошлой работы погиб при каких-то мутных обстоятельствах, это здесь не редкость. До сих пор не могу поверить в это. С другими мы иногда встречаемся, хотя реже. Джеки тоже звонит время от времени, в основном просит на бутылку. Я переехал жить к той девушке, о которой писал, её зовут Луиза. Мы часто ссоримся, но и миримся тоже часто, вернее, каждый раз после ссоры. Я хочу подготовиться и весной (здесь ещё есть и такое время года, оно совсем другое, чем лето и зима, потом расскажу) поступить в институт растений, местные растения устроены иначе, чем наши, и мне бы хотелось их изучить. В общем, это всё, что я хотел написать, надеюсь, у Вас всё хорошо. До связи.
        P. S. Вы, наверно, заметили, что я больше не прошусь домой, возможно, даже знали, что так и будет. Что ж… В любом случае это правда, я решил остаться».
        Эпилог
        - Магнус, давно хотел спросить, почему ты сразу не говоришь им, что так будет? Что никто не хочет возвращаться оттуда назад? - в голосе Стартола звучал искренний интерес.
        - Во-первых, не преувеличивай, кое-кто бежал назад с песнями! Помнишь Миколаса, Вайру, были и другие… Нет, не все хотят там остаться, у каждого своя история и свои приоритеты. А во-вторых, по-твоему, можно их подготовить к тому, что случится за Поясом Иллюзии? Как бы я ни объяснял каждому, что его ждёт там, это только вызывает новые вопросы. Это просто невозможно представить здесь, на Кардаме! Но они выздоравливают, и для меня это главное.
        - Разве это честно по отношению к ним? Если они не знают, что будет, а потом наступает необратимое погружение в иллюзорность, - в своём ли они уме, док?! Разве не правильнее возвращать их на Кардаму, независимо от их желания? В конце концов, тут они тоже оставили свою жизнь, и о ней тоже можно сожалеть.
        - Ты тоже готовил его, почему ты не предупредил, что иллюзия сильно меняет?
        - Я говорил! Я всегда говорю об этом и предупреждаю, но разве знаешь, как сложится калейдоскоп событий в следующий раз? Конечно, любовь, дружба, дети - это классика. Но когда радуются выбитым зубам… Согласитесь, это трудно предвидеть!
        - Ещё раз говорю тебе, не все хотят остаться. В любом случае выбор - это право каждого. Кроме того, кто тебе сказал, что нельзя передумать? Я изредка читаю их отчёты…
        Александр Кравцов. Сигнал
        Земля. Такая завораживающая. Такая таинственная и притягательная. Именно такой она запомнилась мне. Именно такой я её в последний раз увидел. Именно такой я надеюсь увидеть её вновь, когда моя миссия подойдёт к концу.
        Сидя дома и глядя в ночное небо на миллионы звёзд, засеявших небесное полотно, многие мечтают о том, как покинут этот пыльный, перенаселённый шарик, грезят о дальних рубежах Млечного пути и о тайнах, сокрытых за его пределами. Но лишь оказавшись за миллиарды световых лет от дома, начинаешь с теплотой вспоминать тот самый клочок земли, с которого и началось Человечество и который многие из нас пытались так спешно покинуть…
        Полёт сознания прервал будильник, сигнализирующий о необходимости очередной отправки отчёта на станцию "Соул Зеро". Станцию, от которой уже год не было ответа, но прописанный регламент заставляет вновь и вновь неукоснительно следовать инструкциям и направлять отчёт за отчётом. Туда, куда-то в пустоту, в надежде однажды получить ответное "принято".
        "16 августа. День 1583. 15:00. Исследовательский модуль "Соул II". Функционирование систем в норме. Уровень кислорода и органических ресурсов в норме. Состояние экипажа…".
        Что я должен вкладывать в этот параметр? Состояние экипажа… Если руководствоваться стандартными наборами характеристик обслуживающего станцию персонала, то мои физические показатели в норме. Да, пожалуй.
        "…в норме. Отправить".
        На приборной панели замигала лампочка индикатора отправки. После нескольких секунд, тянущихся, по ощущениям, целую вечность, выскочила вполне ожидаемая надпись "Не доставлено. Попробуйте позже".
        Чёртова солнечная буря. После крупной вспышки, произошедшей около года назад, связь с центральной станцией прервалась. До моего сектора, к счастью, этот всплеск не добрался, только вот радостного в этом было мало. А всё потому, что в этой части космоса я был один. Теперь один…
        Программа «Соул» должна была пролить свет на сигналы, которые стали получать исследователи десять лет назад. Природа их была не ясна, но все были уверены, что это не какие-то помехи, наводимые электромагнитными полями и солнечными бурями. Попытки определить источник не увенчались успехом. Каждый раз сигналы поступали с разных сторон.
        Военные всюду видят угрозу, а когда они неспособны понять природу этой угрозы, она становится в их глазах ещё более опасной. Но медаль имеет две стороны, и в данном случае наличие большой опасности послужило поводом для инвестирования больших средств в запуск программы по изучению этой потенциальной угрозы.
        Лучшие умы человечества привели нас к программе «Соул» - комплексу спутников-сателлитов, объединённых центральной координационной базой, записывающей показания наблюдений своих "глаз и ушей".
        Всего нас было двенадцать. Двенадцать спутников и двадцать четыре космонавта, по два на каждый из сателлитов. Мы должны были наблюдать и докладывать. Наблюдать и докладывать. Это всё, что от нас требовалось. Никто не надеялся встретить представителей инопланетной расы. Никто не верил в существование великой и ужасной призрачной угрозы, от которой бросало в холодный пот военных. Они видели угрозу и платили деньги на исследование этой угрозы. Мы же с радостью брали их деньги и подыгрывали, делая вид, что искренне верим.
        Скепсис не покидал нас, но постепенно, отдаляясь всё дальше от дома, саркастические усмешки сходили на нет. А причиной тому были всё те же сигналы, каждый новый случай возникновения которых сопровождался какой-то чертовщиной.
        Моим напарником был Джек Брайер. Славный парень. Настоящий профессионал и талантливый инженер. Каждый вечер мы болтали о жизни на Земле, о наших семьях, о планах на будущее. Он рассказывал о том, как поведёт сына в школу, когда вернётся обратно, а я рассуждал о женитьбе на той, имени которой пока не знал. Знал лишь, что она есть. Где-то там, среди десяти миллиардов таких же, как и я. Людей из плоти и крови, которым катастрофически не хватало места.
        Это и было одной из причин, по которым я вызвался на эту миссию. Я устал. Устал от тесноты, от грязи, от вечной борьбы за место под солнцем. Хотелось тишины и покоя. Размеренной рутины. И на "Соул II" этого было в избытке.
        Никто из нас, ни я, ни Джек, не верили в существование разумного посылателя таинственных сигналов. Но в день, когда Джека не стало, я перестал быть в этом так уверен.
        Это был обычный день. До безобразия стандартный. Я только передал вахту и отправился передохнуть, принять душ и поспать. И вот в какой-то момент по телу пробежал пронизывающий холод, а в голову разрядили порцию ультразвуковых колебаний. Не особо сильных, но даже этого хватило, чтобы меня охватила первобытная паника.
        Вбежав в комнату наблюдения, я увидел Джека, лежащего без сознания.
        Инфаркт. У человека с отменным здоровьем и без малейших признаков сердечной недостаточности. Чем это можно было объяснить? В тот момент только мы из двенадцати спутников столкнулись с этой аномалией. Отчёт был отправлен. Данные получены. Миссия продолжалась.
        С того момента началась моя одиночная вахта. Выбросить Джека в открытый космос я не мог, хоть иногда и хотелось. Не по-человечески как-то. Да и были на этот случай строгие порядки. Тело обязательно нужно было доставить на Землю и передать родственникам. К счастью, на станции был отдельный отсек для этих целей, который был надёжно изолирован в её недрах.
        Никогда не любил мертвецов. Было в них что-то пугающее, что-то отталкивающее. А когда сам находишься сродни рыбе в консервной банке, за стенками которой лишь бескрайняя пустота и холод вакуума, то при подобном соседстве начинаешь подмечать вещи, которых нет, и стоит один раз переступить порог рациональности, как рассудок начинает свою коварную игру, раскрашивая окружающий мир в психоделические краски, наполняя его неприглядными деталями, от которых не избавиться по собственной воле.
        Чем дальше каждая из станций отдалялась от нашего дома, тем чаще начинали происходить необъяснимые явления. Каждый раз это проявлялось по-разному. Иногда это были голоса людей, которых давно не было в живых. Иногда я видел образы, навеянные воспоминаниями из прошлой жизни. Иногда чувствовал прикосновения. Но это всё были мелочи, которые списывались на долгое пребывание в одиночестве, средство от которого было в тех самых «недрах», в криокамере.
        Очередной звонок будильника."…Состояние экипажа в норме…"
        Джек, оказывается, великолепный собеседник. Пусть и несколько немногословный. Умение слушать в наше время ценится на порядок выше, чем умение донести свою точку зрения. Иногда мне кажется, что он что-то скрывает, но, наверное, я преувеличиваю. Мы слишком давно уже друг друга знаем, чтобы выискивать причины для недоверия.
        Мигающая лампа вновь сигнализировала о безуспешной попытке передачи.
        Сколько мы уже здесь? Так, последняя запись. 1615 день. Сколько это в месяцах? Много, полагаю. Сейчас уже сложно вспомнить, когда пропала связь с первой из станций. Сигнал в тот день добрался и до них. Что там произошло, никто не знал. Они просто пропали, став на карте жирной точкой с припиской "сигнал потерян".
        После того, как все двенадцать станций последовали тому же примеру, а солнечная буря вывела из строя "Соул Зеро", надежды вернуться обратно домой оставили меня.
        А что, если возвращаться уже некуда? Что, если очередной сигнал стёр Землю с лица Вселенной? Что, если Джеку уже некого вести в школу? Оставалось лишь догадываться и продолжать следовать по пути к намеченной Точке Всплеска - самому мощному по уровню сигналу, зарегистрированному главной станцией незадолго до того, как связь с ними прекратилась.
        Дни сурка, похожие один на другой. Бескрайняя пустота, давящая извне на металлическую банку, несущую меня по направлению к заданным бортовым компьютером координатам. Такая интересная система. И даже Джек не мог до конца объяснить, как она работает. Должно быть, он и сам не понимал. Мы просто летели. Я и то, что раньше было "талантливым инженером".
        "Расчётное время прибытия - 1 год, 2 месяца, 15 дней, 44 часа".
        Если бы и был в мире кто-то, способный обнадёжить тебя сильнее бортового компьютера на "Соул II", то уж точно не в этой Вселенной. Больше года до источника сигнала. По инструкции исследовать должен экипаж ближайшей станции. И я был именно тем ближайшим. Я и Джек. Но он сейчас не в лучшей форме. Может, потом, когда мы вновь вернёмся на Землю, его приведут в чувство.
        - Да, Джек?
        Ответа не последовало. А лежащее в криокамере тело всем видом намекало на нежелание вступать в диалог.
        6 месяцев. Долгие шесть месяцев. И ещё столько же. Шесть плюс шесть… Десять? А, двенадцать, точно. Ох, да ведь это целый год! Год, проведённый в постоянных отчетах и в постоянных сообщениях об ошибке.
        Никакой, абсолютно никакой связи. Лишь автопилот, ведущий корабль к заданным координатам. Чем ближе к Точке Всплеска мы приближались, тем больше странностей происходило. Джек, оказывается, никогда не видел снег. Серьёзно. Он сам мне вчера сказал об этом. И я уже пообещал ему, что в следующую зиму выпросим командировку на Аляску, где вдоволь натру его идиотскую физиономию белым холодным хрустящим снегом. Он не против.
        А пока нам ещё предстояло завершить нашу миссию.
        2 месяца. Осталось всего 2 месяца…
        Тем временем "Соул Зеро" уклончиво отмахивалась от нас очередными «ошибками». Но мы с Джеком не теряли надежды связаться с ними.
        За время нашего следования к заданной точке возникало ещё несколько "всплесков".
        Один из них заставил меня усомниться в своей умственной адекватности. Нет, серьёзно, ещё чуть-чуть, и я бы в самом деле подумал, что спятил.
        Во время очередного обхода станции внимание моё привлекло еле заметное мерцание в конце коридора. Нет, это была не неисправная лампа и не помехи в бортовой сети. Я мог поклясться, что видел не что иное, как разлом, искажение пространства, из которого доносились непонятные звуки. Чья-то речь, природу которой разобрать я не мог. Подойдя ближе, звуки становились всё чётче, отдалённо напоминая человеческие голоса, только говорящие на непонятном языке. Было бы у меня чуть больше времени, но увы. Разлом исчез так же внезапно, как и появился. Такое ведь невозможно, правда? У страха глаза велики, а потенциал человеческой фантазии безграничен.
        Военные ведь ошибались. Я уверен. Я же не псих. Просто уставший космонавт, которому нужно лишь хорошенько выспаться и восстановить связь с реальностью.
        Ещё один случай «всплеска» возник в тот момент, когда оставшиеся до цели 2 месяца прошли уже месяцев 6 как, после чего мы с Джеком всерьёз задумались о неисправности бортового компьютера. Как у него получается оставаться настолько спокойным и невозмутимым? Загадка. И я не о компьютере.
        После новых сигналов, каждый из которых сопровождался тремя длинными «криками» громкоговорителя, я пришёл в ужас, увидев подле нас очертания одной из станций программы «Соул». Из-за отсутствия связи с кем-либо тяжело было определить, каким из двенадцати отправленных кораблей являлся этот "гость".
        - Говорит станция "Соул II". Не можем вас идентифицировать. Подтвердите свой статус. Приём. - Вероятность получить ответ была мизерной, но попытаться стоило. - Повторяю: это "Соул II". Подтвердите статус и назовите себя. Приём.
        Джек в этот момент отстранился от происходящего и лежал в своей капсуле, делая вид, что всё это его мало интересовало.
        Станция приближалась всё ближе. Сомнений не оставалось - это "Соул I"! Но как они здесь оказались? Мы ведь отправлялись в совершенно разные стороны и пересечься никак не могли!
        Я думал, что схожу с ума. Джек, глядя на меня, утвердительно кивал головой. Но нужно было проверить, что с ними случилось. Предприняв ещё одну безуспешную попытку связаться с командой "Соул I", я надел скафандр и отправился к переборке, за которой находился вход на станцию.
        Все сателлиты были практически одинаковой конструкции, поэтому сориентироваться внутри не составило труда. Признаков жизни на станции не было. Во всяком случае, на первый взгляд. К счастью, отсеков в «Соулах» было немного и обойти все можно было за несколько часов.
        Обыскав их один за другим, остался последний - наблюдательная площадка. И она как раз была заперта. Прислушавшись, я услышал шорохи по ту сторону.
        - Это "Соул II". Мы хотим помочь. Не бойтесь. Впустите нас.
        Было бы кстати знать имена экипажа, но чёртов регламент не предусматривал личного общения по душам, а лишь с использованием позывного станции. Но тут я услышал дрожащий голос, весьма знакомый мне, но который я уже не слышал очень долго:
        - К-к-к-кайл? - голос дрожал и говорил крайне настороженно, но узнал его я практически сразу.
        - Да… Джек… Это я, Кайл. Открой дверь. Это я…
        Дверь неспешно приоткрылась, и я увидел Джека. Худого, дрожащего, но живого. Казалось, что он был удивлён не меньше моего.
        - К-кайл, к-как ты вообще… Отк-к-куда ты… Ты же… Я ведь…
        - Умер?
        Рядом с Джеком стояла криокапсула, в которой я почему-то прекрасно понимал, кто находился, но абсолютно не мог представить, как такое возможно.
        Сигналы. Разрыв. Неужели это как-то связано?
        - Инфаркт?
        - Инфаркт. Я?
        - Тоже.
        И мы стояли и смотрели друг на друга. Пока не зазвучала сирена громкоговорителя, по которой мы оба поняли, что в этот раз грядёт что-то ещё более мощное, чем прежде.
        - Кайл, это моя вина. - Джек протянул руку к монитору, на котором мигала лампочка отправки отчёта, но не об ошибке сигнализирующая, а об успешной "доставке".
        В воздухе повисла призрачная рябь, а через смотровой иллюминатор открылась картина всепоглощающей тёмной сферы, в центре которой была не пустота, подобная Чёрной дыре, а яркий огненный шар, отдалённо напоминающий Солнце в миниатюре.
        Последнее, что пронеслось перед глазами - взрыв "Соул II", яркий свет, Земля, Аляска, снег, безмолвный Джек в криокапсуле, подписанный контракт на участие в экспедиции по поиску таинственного сигнала, ставшей кошмаром длинною в долгие годы…

* * *
        Ещё одна отметка на доске с огромной таблицей. Пометка «успешно» явно порадовала мужчину в деловом костюме, стоящего в дальнем конце комнаты. Находящаяся перед доской девушка с гарнитурой, вносящая какие-то записи с чувством удовлетворения от собственной проделанной работы, была крайне счастлива и не пыталась скрывать этого.
        - Мисс Гэллахар, я уже и не надеялся на успешный исход, скажу вам по секрету. Вы понимаете, что даст нам эта технология?
        - При всём уважении, господин Советник, мне платят не за то, чтобы я задавала лишние вопросы или знала больше, чем прописано в моём контракте.
        - Похвально, весьма похвально. Некоторым нашим сотрудникам стоило бы поучиться вашему чувству корпоративного такта! - мужчина подошёл ближе к девушке и, взглянув на доску, продолжил: - Сколько нам потребовалось времени, чтобы взять под контроль эту силу? Обуздать пространство? Найти ключ к этому сигналу?
        - Больше, чем я изначально планировала. Если бы Ядро выделило больше средств, исследования прошли бы быстрее. Семь лет, проведённые на "Соул Зеро", сказались на нервах оператора, но её собеседник быстро поставил девушку на место.
        - Что это, мисс Гэллахар? Ропот недовольства? Если вы устали от исследовательской рутины, мы с Руководством можем запросто организовать ваш перевод в место куда более интересное.
        - НЕТ! Прошу прощения, господин Советник. Мне просто нужен отпуск. Я могу рассчитывать на подобную щедрость?
        - Конечно. Результаты потрясающие. Проект «Соул» полностью оправдал вложенные в него средства. Ваша миссия окончена. Подготовьте данные, переведите оплату донорам и ни в коем случае не допустите утечки!
        - Не сомневайтесь, господин Советник, будет сделано!
        - Я и не сомневаюсь, Кейт. В твоих же интересах сделать всё правильно. Не подведи нас. До скорой встречи…
        Девушка кивнула, проводила взглядом уходящего мужчину и принялась удалять журналы экипажей «Соулов», параллельно подготавливая отчёт для Руководства.
        Авторы иллюстраций:
        «Единственное место» - Александр Другов
        «Кошки-мышки» - Сергей Тиснек
        «Новая Земля с порядковым номером» - Александр Другов
        «Будь здесь» - Александр Другов
        «Не все мечты сбываются» - Сергей Тиснек
        «Попытка № 8» - Александр Шутиков
        «Исчезнувшая галактика» - Александр Другов
        «Пять солов» - Александр Другов
        «Ник за Поясом Иллюзий» - Сергей Тиснек
        «Сигнал» - Сергей Тиснек

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к